«Новая особь»

Новая особь (fb2) - Новая особь [СИ] (Частицы - 3) 3175K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Роман Сергеевич Лагутин

Роман Лагутин Новая особь

Я не считаю свих неудач, их просто нет.

Любое затеянное мероприятие уже само по себе является на пятьдесят процентов удачным.

Грэг Блоу

Глава 1

Сравнительно недавно построенное частное медицинское учреждение к югу от Эль Аламо, штат Сальтильо (Мексика), было наиболее заметным сооружением футуристического характера, воздвигнутым за последний десяток лет. В основном архитектура заведения отличалась наибольшей привлекательностью и необычностью конструкции для данной местности. По мнению самих жителей города Эль Аламо, новая постройка обладала отталкивающими особенностями, в частности, из-за назначения, нежели по внешним признакам, которые итак, по их мнению, заметно не вписывались во внешний ландшафт.

Работники медицинского заведения, начиная от новичков и заканчивая продвинутыми специалистами, имели ряд неординарных интеллектуальных способностей, характерных каждому без исключения обитателю внушительного сооружения. Конечно, в отличие от двуногих интеллектуалов, прочие существа не были свободны и имели в своем распоряжении ограниченное пространство для свободного перемещения. Профессиональные навыки работников даже в малейшей мере не допускали послабления к изучаемому «субстрату».

Если говорить точнее, подопытные медицинского заведения в Эль Аламо оставались подопытными, а исследователи, проводившие над ними опыты, оставались исследователями.

Безусловно, к числу «кровожадных» исследователей, начиная подсобником и пройдя все мытарства на пути к достижению высокой должности, примыкала такая дальновидная личность, как Скот Дункан. Может быть, это прозвучит банально, но, как и многие из нас, Скот совершал массу ошибок на пути к успешной карьере в медицинском учреждении с интригующим названием «de marmol blanco» (Де мармол бланко). В переводе с испанского означает — «Белый мрамор». В данную секунду Скот стоял перед большим вольером, врезанным в стену, размером с одноместный гараж для легкового автомобиля. Вольер являлся светонепроницаемым, а внутри него было темно и лишь только ядовито-синее свечение озаряло темное пространство вокруг гигантского паука, находившегося там. Сцепленный канцелярской скрепкой, средних размеров перечень отчетности, из тридцати пяти страниц, находился в руках Дункана. Быстро пробегая взглядом по строчкам, он перелистывал страницу за страницей, пока внимание не привлекли заинтересовавшие его сведения. В своем начале отчетность не представляла собой ничего существенного: размеры и всевозможные повадки — мало интересовали заядлого медицинского прагматика.

На двадцать восьмой странице подводились итоги интеллектуальных способностей подопытного. Взгляд Дункана молниеносно, жадно поглощая мозгом информацию, пробежал по тексту. В основу его заинтересованности легли составляющие когнитивных процессов мозговой деятельности подопытного: «Умственное восприятие и обработка информации превосходит человеческий уровень на двадцать пять процентов». Подобная информация вызвала у Дункана массу тревожных и вместе с тем радостных эмоций. Вспоминая отчет недельной давности, Скот сам для себя отметил невероятные темпы роста в двенадцать с половиной процентов, по сравнению с прошлыми показателями.

В просторном зале с «питомцами», помимо самого Дункана, находилось еще несколько попарно сформированных людей, за каждой группой, из двух человек, числился как минимум один подопытный живой образец. Скот же стоял совершенно один, погруженный с головой в изучаемый материал и не обращал абсолютно никакого внимания на перешептывания других исследователей. Почувствовав слева от себя чье-то присутствие, ученый медик на время оторвался от текста и повернул голову.

Чувства не подвели Дункана.

Вздрогнув от неожиданности, он убедился, что в двадцати сантиметрах от его плеча стоял Барни Твигл, настороженно всматривающийся на застывшего монстра, сквозь пятисантиметровое стекло вольера. Всегда слоняясь по медицинскому корпусу как неприкаянный, он то и дело пугал сосредоточенно работающих людей. Барни был напарником Дункана. Скот, в свою очередь, воспринимал своего партнера, как наказание за, возможно, когда-то давно совершенные им неблаговидные поступки. В данный момент поза Барни и выражение его лица свидетельствовали о чрезмерной сосредоточенности на объекте. Он чуть прислонился к холодному стеклу вольера для того, чтобы попытаться разглядеть хотя бы едва заметные движения изучаемого существа.

Хотя Барни и нельзя было назвать невеждой по отношению к работе, все же он иногда удивлял, а порой даже поражал окружающих своими странными манерами. Вот и сейчас, казалось бы, зачем ему так вызывающе смотреть на монстра. Ну не шевелится он и что из этого. Но только не для Барни. Если какое-то неизвестное существо ведет себя, с его точки зрения, подозрительно — значит, на него следует обратить самое пристальное внимание.

Не ясной человеческому пониманию, монстр скрытой способностью почувствовал на себе пристальный взгляд. Предварительно не сделав даже и намека на атаку, восьмипалое чудовище рванулось со своего места и бросилось на стекло.

Но не тут-то было.

В случае столкновения, судьба хоть и толстого бронированного стекла была бы предрешена. Конечно, от одного удара оно бы не разбилось и, скорее всего, трещин тоже не пустило. Только если бы не сработала система безопасности, монстр вряд ли бы ограничился одиночной атакой. Автоматически сработавшая, непродолжительная яркая вспышка мощной лампы предотвратила приближение паука к стеклу. Заостренная на конце конечность монстра застыла в нескольких сантиметрах от прозрачной преграды.

В общем, сам Скот хоть и был оптимистом, но теперь, то, что произошло с подопытным, лишит его возможности в ближайшие пять — шесть дней, экспериментальным путем проверить свои догадки относительно мыслительных процессов существа.

Неодобрительно взглянув на партнера по работе, Скот произнес:

— Ты ничего получше не мог придумать, вместо того чтобы таращиться на запертую в стеклянной тюрьме тварь. Интересно, как бы ты себя повел на его месте в подобной ситуации, если бы на тебя так кто-то уставился?

— Я просто хотел…

Дальнейшие оправдания напарника Дункан уже не слышал, он думал о том, каким образом столь несерьезный человек смог оказаться в подобном этому месте.

«Благо еще, что, — подумал Скот, — сегодня последний рабочий день и половину следующей недели паук будет в отключке. Можно не волноваться, что монстр проявит еще одну попытку агрессии, обычно он долго отходит после кристаллизации и потом долгое время ведет себя спокойно.

Скот всегда старался извлечь из любой ситуации какую-то пользу.

Еще год тому назад Скот Дункан и вовсе не знал о существовании Барни, но зато хорошо был знаком с доктором Хиггентсом, который, после заражения Частицами, завещал свое тело и развивающегося в нем существа для исследований. Последняя воля выдающегося хирурга была выполнена в полной мере. Было делом нелегким придумать, каким образом переместить родившееся дьявольское создание в вольер, а потом еще и удерживать его там. Как не странно, но именно Твигл, узнав от Грэга Блоу о слабостях тварей, предложил: сразу после рождения осветить монстра, а после переместить в специально сконструированное место — для последующего изучения, в котором существо по сей день и находится.

«Это немыслимо, — выкрикивал кто-то на совете профессоров. — Вы погубите живой образец, не успев даже получить элементарных сведений».

Возражений, конечно, хоть и было много, но кроме предъявленного ранее, никаких других конструктивных предложений больше не последовало и поэтому руководством «Де мармол бланко» было принято осуществить замысел Барни, а Дункана назначили все это дело воплотить в жизнь. После того как выяснилось, что кристаллизованный монстр на шестые сутки вновь обретает полноценную жизнедеятельность, Скот и Твигл стали работать вместе как единый, но не до конца слаженный механизм.

— Да не переживай ты так, — со свойственной ему улыбкой произнес Твигл. — Ты уже забыл, как в первые дни монстр, раз за разом, приходя в себя, бросался на стекло и вновь кристаллизовался и так на протяжении нескольких месяцев. Тогда мы долго сидели без работы. — Барни почесал нос. — Хорошее было время: чашка чая, затем другая, потом глядишь и недельная смена закончилась.

На подобное изречение напарника Скот не смог не отреагировать. «Да-а?! Вот только когда начальство потребует отчет о том, что стало причиной агрессии существа, не ты, тщательно подбирая слова, будешь писать оправдательное письмо», — злоречиво подумал он.

Вымощенный белой каменной плиткой пол — в просторном помещении с вольерами — обладал одной весьма характерной особенностью: он создавал великолепную акустику. Конечно, временами это доставляло массу неудобств, например, когда какое-либо животное непрерывно издавало свойственные ему и всегда неприятные человеческому слуху звуки, (по задумке, стеклянные клетки, вопреки своей массивности, не являлись звуконепроницаемыми). Но зато смотритель «непревзойденного зоопарка» всегда был в курсе того, что происходит в зале с подопытными животными. Видеокамеры, установленные в вольерной, были оснащены микрофонами и прекрасно, в мельчайших подробностях, передавали сопутствующие изображению звуки живой природы.

Однажды смотритель, по имени Стэнли, по стечению обстоятельств, стал очевидцем того, как двадцатиметровая анаконда, непонятно каким образом выбравшаяся из своего заточения, сожрала у него на глазах уборщика Мэтью. Именно душераздирающие крики предсмертной агонии вовремя осведомили смотрителя о страшном происшествии.

Не считая смотрителя, охранники были одни из первых, кто узнал о трагической кончине Мэтью. После того как Стэнли сообщил на пост дежурного о чрезвычайной ситуации, четверо бравых охранников, вооруженные лишь электрошоковыми дубинками, да пистолетами со снотворным, ворвались в вольерную, застав гигантскую рептилию за умиротворенным перевариванием недавней трапезы.

Несмотря на то, что змей уже поглотил свою добычу, представшее взору зрелище, все же оказывало неизгладимое впечатление на психику. Примерно в восьми метрах от здоровенной башки пресмыкающегося создания находилось, продолговатой формы, шишковатое образование. Охранники быстро смекнули, что это образование и есть проглоченный заживо Мэтью. Но, несмотря на страшную картину, самоотверженные ребята не растерялись и попытались изловить ненасытную змеюку.

Когда один из охранников прицелился, намереваясь с одного выстрела усыпить пресмыкающееся, коварный змей, по-видимому, уже сталкивался с подобным оружием и, зная, чем все это может закончиться, попытался скрыться.

— Стоять…

В устах стрелка подобные слова, по отношению к животному, прозвучали несколько неординарно. Елозя по каменной плитке, надраенной Мэтью до блеска, змей, не имея возможности передвигаться, переключился от бегства к атаке. Повернувшись к охранникам, он, возвышаясь над ними, изготовился на рывок, как вдруг, под сопровождение короткого хлопка, шприц с быстродействующим снотворным угодил в широкое туловище змеи. Через три секунды двадцатиметровая анаконда, потеряв сознание, рухнула на пол.

После услышанного от Стэнли рассказа: о бегстве здоровенной змеи — Скот еще не раз вспоминал подозрительное происшествие, и каждый раз это воспоминание заканчивалось одним и тем же вопросом: «Каким образом столь громоздкое создание смогло вырваться на свободу?» Увы, ответа Дункан так и не смог найти даже по сей день.

Некоторое время Барни Твигл еще наблюдал за отсутствующим взглядом Дункана, а когда это дело его утомило, он решил привести партнера в чувства:

— Скот, ты еще здесь? — Твигл поднес руку к носу Дункана и громко щелкнул пальцами.

Слегка вздрогнув, Скот пришел в чувства и воззрился на напарника:

— Я задумался… — С секунду помолчав, он добавил: — Что, если это существо каким-то образом выберется на свободу и попадет в большой город? Какое тогда будущее ждет человечество?

Твигл посмотрел на кристаллизовавшегося монстра и ничего не ответил. Он представил себе ужасную катастрофу двадцать первого века, пестрые заголовки со словами: «Неизвестные чудовища уничтожают цивилизацию». Во всех городах царит хаос и разрушения. Люди, не погибшие от голода, погибают от смертоносных атак светящихся синевой монстров. Кульминацией воображения Барни был эпизод, в котором, по меньшей мере, три миллиарда людей превращаются в три миллиарда восьмипалых созданий.

— Как дела? — прозвучал голос смотрителя, приближающегося к задумавшимся напарникам.

Вопрос Стэнли разнесся по вольерной громогласным эхом, пробуждая задумавшихся экспертов от интеллектуальных грез. Некоторым присутствующим группам подобное отвлечение совершенно не понравилось и они, как бы ни старались скрыть свое недовольство, все же выдали себя гнусными перешептываниями, сквернословя в адрес смотрителя.

— А что, собственно говоря, у нас может быть не так, как обычно? — в ответ поинтересовался Скот.

— У меня сработал сигнализатор, указывающий, что в вольере под цифрой восемь активировалась система безопасности. Я взглянул на экран и увидел, что монстр обездвижен.

— И что тут может быть необычного? — вновь спросил Дункан.

— Не знаю, просто существо уже давно не вело себя подобным дерзким образом. Вот я и решил поинтересоваться у вас двоих, что тут происходит.

— Спроси об этом у Барни, а я пока пойду, занесу в компьютер последние данные и попытаюсь составить оправдательное письмо по этому инциденту.

Дункан не собирался оправдываться и уточнять детали нежелательного обстоятельства со смотрителем, тем более что сам он не имел никогда отношения к сложившейся неприятности. Так как разговор не заладился еще в самом начале, Стэнли решил не усугублять ситуацию дополнительными вопросами, а Скот, повернувшись к выходу, поспешил покинуть зал с животными.

— Что это с ним? — смотритель адресовал свой вопрос Барни.

— Переживает… — Твигл посмотрел на неподвижную фигурку кристаллизованного монстра, его четкие грани, от вспышки яркого света, заметно побледнели, а в самом вольере стало так темно, что его противоположная сторона совершенно скрылась в непроглядной тьме. — Боится, что монстр выберется на свободу еще до того момента, как мы изобретем вакцину, действующую против заражения.

На лице у Стэнли не отразилось ни улыбки, ни недовольства, лишь только жадная гримаса нескрываемого любопытства.

— А что, уже есть какие-то достижения в этой области?

— Вакцины как таковой нет, но есть временные полуфабрикаты. Они недоработаны.

— Как это?

— Ну, понимаешь, каждая новая вакцина имеет ряд неблагоприятных нюансов, делающих ее неэффективной. Последнее наше достижение — это предотвращение развития чужеродного организма, но только на ранней стадии заражения. Примерно после тридцати минут с момента контакта, процесс уже не обратим.

— А вы что… прямо таки дожидались, когда монстры вылупятся. — Стэнли почесал затылок. — Небось, они сами на себя не похожи после ваших экспериментов…

— Нет, нам неизвестно, что могло бы появиться из зараженных животных. Зафиксировав необратимый процесс, мы сразу усыпляем подопытных зверей, а затем сжигаем их в специальной камере, где температура настолько высокая, что не остается даже мельчайшего фрагмента от некогда развивающейся твари.

Стэнли еще несколько мгновений смотрел на своего собеседника, который даже глазом не моргнул, рассказывая подобные страсти. Сам он, конечно, был не из робкого десятка, но, то, что поведал ему Твигл, было чем-то несоответствующим его представлению о науке. Скорее, это походило на издевательское отношение к природе.

— Неужели, чтобы открыть вакцину, которая в случае опасности спасет человечество, нужно погубить множество невинных животных? — Стэнли был уже не рад тому, что вник в подробности работы исследователей. Информация, которую он получил, совершенно его не радовала, а скорее наоборот — угнетала.

Барни пристально посмотрел в лицо смотрителя:

— Ты сегодня уже обедал?

— Да! — ответил Стэнли.

— Что ты ел на обед?

— Говяжью отбивную с макаронами.

— Вот видишь, — произнес Твигл, глядя на собеседника. — Ты ел мясо.

Смотритель выпучил глаза и, страшась неутешительного ответа, спросил:

— А что, это мясо…

— Нет-нет, не переживай! Это мясо не подопытного животного. Я же тебе сказал, что все трупы мы сжигаем до пепла.

— А в чем тогда суть твоего вопроса?

Барни, слегка прищурив глаз, улыбнулся встревоженному смотрителю.

— Ты спокойно ел мясо, зная, что это часть убитого животного и совершенно не корил себя за то, что жадно поглощал его. Ты же был голоден, ведь так?

Стэнли ничего не оставалось, кроме как молча согласиться с доводами ученого.

— Если ты вдруг заразишься, и в тебе начнет развиваться подобная тварь, — Твигл указал на кристаллизованного монстра, — то в тот момент вряд ли будешь беспокоиться о животных, которые отдали свои жизни во имя спасения рода человеческого.

Смотритель слегка напрягся, но не посмел возразить, так как все, что говорил Барни, было истинной правдой жизни.

— Мы все без исключения когда-нибудь умрем, Стэнли. Рано или поздно все умирают. Люди, растения, животные — совершенно все и вся. Но раз мы по своей природе являемся существами разумными, то из этого всего следует, что нам надо использовать любого представителя дикой природы во благо собственного выживания. И кстати, не забывай, что животные зачастую руководствуются лишь инстинктами и смерть для них, с моральной точки зрения, не так болезненна, как для человека.

Стэнли немного подумал над словами Ученого, а потом, бросив мимолетный взгляд на паука, кивнул:

— Хочешь сказать, что они не пытаются заботиться о своем будущем? Подобно нам — людям, они стремятся к выживанию. Мне кажется, эта жизнь невиновата, если она таковой задумана природой. — Он вновь помолчал, а затем неожиданно добавил: — Вот что я думаю. Нам всем просто нужно оставить этих существ в покое. Пусть живут себе на том острове. — Взгляд смотрителя вновь устремился к побледневшей фигурке паука.

— Оставить в покое?! Знаешь, Стэнли, порой я тебя не понимаю. С одной стороны ты сперва соглашаешься с моими доводами, а потом вновь несешь какую-то ересь. Может ты не правильно в свое время выбрал занимаемую должность? Ты не смотритель, а скорее философ.

Стэнли оторвал взгляд от паука и посмотрел на собеседника. На круглом лице Барни застыла радужная улыбка, а в глубине его карих глаз смотритель различил отблеск непреложного и холодного интеллекта. Хотя с другой стороны, возможно, это был лишь оптический обман зрения или иллюзия разыгравшегося воображения.

— Оставить в покое… — вновь, но гораздо медленнее, почти по слогам повторил Твигл, глядя на фигурку монстра.

Подобное повторение его слов, показалась Стэнли издевательским, хотя, возможно, со стороны самого Барни, это была очередная глупая попытка показаться забавным.

Стэнли, не подав виду о своем раздражении, пожал плечами.

— Никак не думал, что подобные слова разбудят в тебе искреннюю радость. Когда я говорил их, то пытался придать им нотку удрученности, но ты даже в этом случае воспринял сказанное мной на смех.

— Признайся, ты шутишь, правда? — Твигл дружески похлопал по плечу смотрителя. — Не воспринимай все так близко к сердцу. Ты же меня знаешь, — принялся оправдываться Барни. — Вечно я все превращаю в шутку. Таким образом, я просто пытаюсь уберечь свою нервную систему от суровой повседневной реальности. — Все в порядке, друг?

Стэнли кивнул.

— Ладно, я не держу на тебя зла, просто никак не могу привыкнуть к твоей ненормальной манере общения. Ни этот спор первый и готов побиться об заклад, что не последний.

— Точно!.. видишь, ты меня хорошо знаешь.

Оба посмеялись, а все переживания, возникшие в процессе диалога, сами собой рассеялись.

Порой становится удивительно, как быстро меняется мнение о человеке, стоит ему только на мгновение спрятать упрямство и признаться в своих слабостях. Испокон веков подобные абстрактные понятия, как самоуважение и достоинство, при чрезмерной гиперактивности приводили к войнам и самоуничтожению. Ошибочное мнение каждого из нас, что я единственное важное звено в цепочке жизни, является только собственной иллюзией и ничем больше.

Начиная с того времени, как Стэнли вступил в диалог с Барни, он впервые за двадцать минут почувствовал расслабление. Твигл не признал правоты смотрителя и тем более не собирался отрекаться от своего мировоззрения. Но приняв нейтралитет, Барни тем самым не позволил хорошим отношениям, между ним и Стэнли, безвозвратно сгинуть в пучине призрения и недопонимания.

* * *

Скот вошел в свой кабинет и, закрыв дверь, уперся в нее лбом, ощутив при этом прохладу от лакированной поверхности, щедро покрывавшей древесину. Постояв так какое-то время, он, почувствовав легкую усталость в ногах, решил проследовать к широкому креслу, по внешнему виду больше напоминающее диван. Скот, попутно бросая на столик — со стеклянной поверхностью — стопку отчетности, опустился на мягкую поверхность и, расслабившись, облокотился на спинку.

Обмякший ученый, увидев, что на мониторе включена заставка в виде аквариума с разноцветными рыбками, и осознав, что вычислительное устройство включено, тот час вскочил с кресла и подошел к компьютеру. Легким прикосновением руки к манипулятору, он непроизвольно убрал заставку. Но когда увидел посредине экрана табло, в которое нужно вбивать пароль, честно говоря, немного разочаровался, что поспешил встать с мягкого места.

Скот присел на специальный стул с регулируемыми настройками высоты и наклона спинки. Ему не удалось сходу вспомнить длинный пароль. Он медленно нагнулся и заглянул под монитор компьютера. Под нижней панелью он отодвинул пластиковый затвор и прямо перед его глазами, хотя и вверх тормашками, появился тридцатизначный код.

Вернувшись в исходное положение, он ввел секретный пароль.

Теперь, когда вход в систему осуществился, его пальцы ловко пробежали по клавишам, вызывая диалоговое окно с готовыми бланками документации. В этом масштабном перечне, из более чем трехсот тысяч готовых форм, Скот выбрал одну единственную, с названием: «когнитивная деятельность», относящуюся именно к его исследованиям. Он был в нетерпении поскорее занести новые данные, так как все показатели имели для него особую ценность, ведь они способствовали его дальнейшему продвижению по карьерной лестнице. И все то время, пока Барни не было рядом, Дункан, закончив заносить новые показатели, решил наскоро составить оправдательное письмо.

Быстро, вышесказанное, ему выполнить не удалось. Он еще долго сидел, размышляя над последними строчками, подводившими прямой итог его объяснению.

Скот совсем не хотел подставлять своего напарника, ведь каким бы разгильдяем Твигл ему не представлялся, все же без него, ему будет куда сложнее проводить рутинные тесты и выявлять из множества несущественных аспектов на самом деле достоверные факты в поведении насекомого.

Возможно, подобное занятие, в конце концов, наскучило Дункану, а может к нему действительно пришло озарение, как бы там ни было, он быстро смог сочинить подходящие фразы. Свалив все на необъяснимые инстинкты животного, красноречиво закончил предложение словами: «Неоспоримый факт». После сделанной работы Скот почувствовал прилив сил от того, что сам смог убедиться, что в случае необходимости может добиться желаемого результата.

— Все, что смог — с тем, что есть, — как бы цитируя кем-то давно сказанные слова, вслух произнес он.

Как Скот не старался скрыть от самого себя восхищение своим талантам, у него это не получилось.

Вполне довольный собой, он поднялся с комфортного стула и подошел к занавешенному шторкой — из пластиковых пластинок — необычно узкому и продолговатому окну, разделенному посередине на две равные секции. Не возложив на себя трудность, раскрыть жалюзи, он лишь указательным и большим пальцами раздвинул пластинки и через образовавшуюся щель заглянул в вольерную. Главным образом внимание Дункана было сосредоточено на аквариуме, внушительных размеров, значившемся под цифрой восемь. Возле стеклянной клетки Скот застал прощальную сцену. Стэнли и Барни, пожав друг другу руки и пожелав удачного завершения дня, разошлись в противоположные стороны.

Откинув от себя постепенно находящее раздражение о недавней проделке Барни, Скот повернулся к входной двери и, скрестив на груди руки, принялся ожидать напарника. Тот, в свою очередь, не заставил себя долго ждать, и уже через пару минут, войдя в кабинет Дункана, закрывал за собой дверь. У самого Барни не было собственного кабинета, так же как и не было индивидуальных проектов, с которыми бы он работал. Он никогда самостоятельно не осуществлял поставленных мероприятий, а лишь только в них участвовал.

Барни тяжело вздохнув, прошел от двери к кресло-дивану. Минуя центр комнаты, он не заметил на себе пристальный взгляд Дункана, однако таковой имел место быть. Плюхнувшись в кресло, Твигл поймал себя на мысли: «Как все же приятно находиться в уютной обстановке кабинета, даже если он не твой собственный. Главное, что бы не в вольерной, окруженным со всех сторон множеством отвратительных тварей». Даже не проявляя и малейшего беспокойства по поводу подозрительного молчания напарника, Барни взял со стеклянного столика кипу отчетности и принялся быстро перелистывать странницы, будто и в самом деле был в чем-то заинтересован и это что-то искал.

Хотя, кто его знает… такой человек, как он, является весьма непредсказуемой личностью.

Несмотря на хорошо сымитированную внимательность Барни к полученным данным, Скот все же позволил себе отвлечь его внимание вопросом:

— Что тебе сказал Стэнли? Небось, опять рассказывал про инцидент с гигантской анакондой?

— Я эту историю уже не одну сотню раз слышал, — явно преувеличивая, усмехнулся Твигл.

— Тогда что же? Вы долго с ним беседовали, — заключил Дункан, опираясь на время, потраченное для заполнения документов и составления объяснительного письма.

— Вероятно, вы с ним сговорились. — Твигл оторвал взгляд от многостраничной брошюры. — Он, так же как и ты, обеспокоен безопасностью граждан. Еще эти его странные слова: «Оставить в покое…»

— Что это значит? — удивленно осведомился Скот.

— Он говорит, что нам надо оставить их в покое, иначе… ну ты и сам понимаешь, что…

Пока Твигл продолжал разглядывать страницу за страницей, Скот, присев на комфортабельный стул и почесывая выбритый до блеска подбородок, серьезно задумался над словами смотрителя. Незаметно для обоих, пролетело пятнадцать минут. Скот Дункан пришел в себя от шлепка небрежно брошенной на стол рукописи с показателями. Подобное действо подогрело череду импульсов в нервных окончаниях Дункана, и он, в свою очередь, хотел было, как следует выругаться в адрес незадачливого компаньона, но Твигл, задав вопрос, тем самым не позволил совершить ему подобную глупость.

— Как собираешься провести выходные?

Вопрос был вызван, чистой воды, любопытством, а не в стремлении быть в курсе жизненных интересов напарника. Как правило, ответы на подобные вопросы Барни Твигл забывал уже спустя несколько секунд, после того, как их получал.

— Поеду загород, — моментально ответил Дункан.

— На дачу, один?

— Нет… с семьей.

Барни потянулся в кресло-диване.

— Я тоже как-то хотел остепениться, но понял, что в семейной жизни нет ничего хорошего.

— Отчего же. Семья — это все, что нужно человеку в жизни.

— Только не мне, — вновь, но уже не так сильно, потянулся Твигл.

Только из-за вежливости, но никак не по заинтересованности, Скот спросил:

— А ты, что намерен делать?

— Проведу несколько деньков в одном из самых лучших отелей нашего с тобой города.

Понимая, что речь идет о Нью-Йорке, Дункан предположил:

— Плаза?

— Она самая, — улыбнулся Твигл, а после, сделав серьезный вид, добавил: — Есть там кое-какие дела.

«Понятно», — подумал Скот, не придавая высокого значения сказанному.

* * *

Время шло своим чередом и с приходом вечера все работники медицинского учреждения собирались, по крайней мере, на ближайшие пять дней покинуть, ставшее вторым домом, место работы. Барни первым откланялся из кабинета Дункана. Скот же решил немного задержаться. Твигл, перед тем, как закрыть за собой дверь, сообщил Дункану, что отправляется в свою комнату — собирать вещи. Однако Барни до нее так и не дошел. Примерно на полпути, он, явно замышляя что-то недоброе, незаметно для окружающих свернул к лестничной площадке, ведущей только в подвальные помещения с коммуникациями.

Поскольку помещение было сугубо функциональным, не было необходимости украшать подобное место. Красочно измалеванные стены выглядели бы здесь весьма глупо. В узком проходе, вдоль потолка и стен, тянулись широкие трубы, в некоторых, судя по звуку, текла вода, в других же, насколько знал сам Барни, таились высоковольтные провода. Неуемный ученый, периодически оглядываясь назад, шел к намеченному месту, находящемуся во второй половине подвала многоэтажного корпуса.

Остановившись напротив железной двери, выкрашенной в черный цвет, Твигл достал ключ, раздвоенный на конце, и сунул его в замочную скважину. Сразу же послышался щелчок, а сама дверь, отстранившись от косяка, немного приоткрылась. Оказавшись внутри тесной комнатки с металлическим шкафом, скамьями вдоль стен и столом, расположенным по центру, Барни уселся на одну из скамеек и принялся ждать своего часа.

Скот Дункан, выключив компьютер и свет, вышел из кабинета. Он быстро добрался до своей спальни и, войдя внутрь, принялся собираться в дорогу. Упаковав чемодан, Скот, не намереваясь дожиться напарника, покинув спальню, отправился к выходу из медицинского здания.

Минуя пост охраны, он заприметил Стэнли, провожающего кого-то из своих родственников. Взглянув в — горизонтально расположенные — широкие окна второго автобуса, еще не отправившегося в путь, Дункан спросил:

— А что, Барни уже уехал?

В ответ смотритель лишь недоуменно пожал плечами.

— Я думал, вы вместе.

— Нет, он ушел раньше меня, а я немного задержался и посчитал, что мы впоследствии встретимся у автобуса.

Стэнли опять пожал плечами и произнес:

— Ну, вы же с ним в Нью-Йорке живете?

— Да.

— Вот в самолете и встретитесь. Не переживай ты за него так, он сам может о себе позаботиться.

— Да я не о нем переживаю, а о нашем с ним проекте. Боюсь, что в случае каких-нибудь казусов, работу передадут другой группе.

— Не дрефь, — буркнул смотритель, слегка похлопав ученого по спине и постепенно удаляясь от Дункана, растворился в глубине широкого коридора медицинского корпуса.

Вторая партия медицинских работников, включая Дункана, повинуясь жесту водителя, поспешно загрузилась в автобус. Каждый устроился, как мог. Кто-то, наклонив спинку сиденья, лежал и читал книгу, спустя несколько минут некоторые уже посапывали, а кто-то просто сидел напротив окна и скучно смотрел на глинистые валуны, мелькающие друг за другом, пока пустынный пейзаж не сменился зеленым настилом и карликовыми пальмами.

Впервые за период совместной работы, Скот и Барни отправились домой порознь. Подобное весьма тревожило Дункана. По непонятной самому Дункану причине, он был уверен, что и в самолете ему не встретить своего неутомимого компаньона.

Откинувшись на сиденье и глядя в потолок, Скот задумался и совершенно не заметил, как заснул. Ранее он никогда не засыпал в автобусе и поэтому, когда водитель разбудил Дункана, тряся его за плечо, Скот почувствовал легкую дезориентацию.

— Сэр, ваш самолет скоро отбывает, — с испанским акцентом произнес Пабло Баррейро.

Именно такое имя было написано на табличке, тыкающейся в глаз Дункану и прикрепленной к форменной ветровке водителя автобуса, закрывающего над ученым распахнутое окно.

Наконец-то покинув душный автобус и пройдя в аэропорту процедуру досмотра, Скот, по пути доставая из кармана билет, отправился к своей посадочной площадке с, казалось бы, уже символической, все той же цифрой восемь.

Показав служащему аэропорта посадочный талон, он проследовал в самолет, тот, в свою очередь, был уже битком набит галдящими пассажирами. Закинув чемодан на полку — над своим сиденьем, Скот присел и на мгновение расслабился, как вдруг, прозвучавшие в голове слова смотрителя Стэнли, встревожили его разум: «В самолете встретитесь».

Скот привстал и осмотрел салон. Вспомнив, какое предназначалось место напарнику, он направился к нему. Подойдя ближе, из-за высокой спинки, он, не разглядев толком пассажира, решил застать компаньона врасплох.

— Вот ты где! — выкрикнул он прямо в ухо сидевшей там мадам.

Он никак не ожидал увидеть перед собой смуглое, морщинистое лицо старой мексиканки — с выпученными, как пятаки глазами, и поэтому, резко отстранившись назад, задел и чуть не сбил с ног проходившую мимо стюардессу. Все еще находясь в шоке, он принялся извиняться перед обеими. В ответ стюардесса лишь кивнула и попросила его вернуться на свое место, а старая мексиканка, выражаясь на своем языке явно в оскорбительной форме, принялась доставать из сумочки успокоительные таблетки.

Стюардесса проводила Дункана до посадочного места и вежливо попросила пристегнуть ремни, аргументируя свою просьбу скорым отправлением. Скот послушно выполнил указание.

— Извините, — сказал он, обращаясь к весьма привлекательной девушке, похоже, что местной национальности, которая к тому же неплохо говорила по-английски.

— Я вас слушаю, — вновь вежливо произнесла миловидная стюардесса.

— Со мной должен был лететь знакомый, но я его не нашел.

— Какое у него место посадки.

Скот неловко улыбнулся и, указывая жестом руки наискосок вперед, произнес:

— Именно то, где сидит вон та пожилая синьора.

Стюардесса в ответ мило улыбнулась и произнесла:

— Я сейчас уточню эту информацию по электронному журналу и, после взлета, сообщу Вам о результатах. Хорошо?

— Да, спасибо.

Спустя несколько минут раздался характерный сигнал, а после, на нескольких языках прозвучало сообщение о том, что компания, которой принадлежит самолет, благодарит пассажиров за то, что все присутствующие на борту воспользовались именно их услугой комфортабельной «воздушной перевозки».

По обеим сторонам пассажирского самолета загудели мощные турбины. Вмиг набрав высокие обороты, воздушное судно, уже заранее выведенное на взлетную площадку, сперва чуть ускорившись, начало разгоняться. Постепенно ускорение возрастало и вот появилось странное чувство усиленного притяжения за счет высокого разгона крупной железной птицы. Когда самолет набрал определенную высоту, ускорение поубавилось, и можно было вздохнуть спокойно и даже отстегнуть ремни.

Откуда-то с хвостовой части появилась та самая стюардесса. Скот припомнил, что в последний раз, когда ее видел, то взглядом проводил ее изящную талию в направлении кабины пилотов. Каким-то загадочным образом, не попавшись ему на глаза, ей удалось незаметно проскользнуть в хвостовую часть самолета.

— Извините, — обратилась стюардесса к Дункану. — Вашего друга нет на борту нашего самолета. Возможно, он полетел другим рейсом.

— Но как это может быть, мы…

— Как указано в журнале, мистер Твигл должен был лететь на этом самолете и именно то самое место, где сейчас сидит пожилая синьора, предназначалось ему, но, в последний момент, он поменял свой билет на более поздний рейс.

От услышанного, у Дункана (фигурально выражаясь) отвисла челюсть почти до самого пола.

— С вами все в порядке? — поинтересовалась доброжелательная стюардесса.

— Да… Да, все нормально не беспокойтесь.

— Если вам еще что-то понадобиться нажмите на вон ту зеленую кнопочку с изображением человечка.

— Да. Спасибо. Хорошо.

Стюардесса кивнула и удалилась, а Скот так и продолжал, до самой посадки, пытаться понять необъяснимое поведение своего ненормального компаньона.

Глава 2

«Жизнь не имеет границ». Именно этими словами руководствовался Твигл, покидая подвал и направляясь к паучьему «аквариуму». «Безграничная жизнь и никакой ответственности, вот что мне надо, — думал Барни. — Среди животных побеждает сильнейший, а среди людей — умнейший». Воодушевившись напутствиями, он решительно вознамерился совершить задуманное.

Тем временем Стэнли, совершенно не озабоченный происходящим в вольерной, развалился в кресле и, закинув ноги на стул, внимательно изучал — в популярном мужском мексиканском журнале — интимные, анатомические подробности позирующих синьор. Полноценно сосредоточившись на недальновидной литературе, он, забыв о своих обязанностях, абсолютно перестал хоть изредка посматривать на экраны мониторов видеонаблюдения.

Барни отлично знал психологию Стэнли и чем тот занимается в период отсутствия всего персонала. Он украдкой пересек центр вольерной. Приблизившись к стальной двери, которая примыкала к стеклянной клетке с насекомым, ученый достал из кармана необходимый ключ и проник внутрь. Имея в своем распоряжении все необходимые ключи и коды, корыстный ученый без особых трудностей пробрался в стеклянный вольер с кристаллизованным существом.

Как будто из неоткуда возникший в руке Барни стальной молоточек, указывал на его недобрые намерения. Ученый, остерегаясь подножных препятствий, сделал пару неловких шагов к неподвижному монстру. Скромный, мутноватый отблеск синевы отразился на боковой части молотка. К счастью ученого, очистная система уничтожала все результаты жизнедеятельности паука и ни паутины, ни желейных отложений в стеклянном прямоугольнике не присутствовало.

Убедившись, что все пространство вокруг него относительно безопасно, Твигл наклонился, чтобы отколоть небольшой кусочек задней конечности твари. Тяжелый вес собственного тела подвел Барни. Перед тем, как встать на колено, он уперся ладонью в импровизированную насыпь камней, та, в свою очередь, захрустев, развалилась на фрагменты. Твигл пошатнулся и, не удержав равновесие, расстелился по щебневой поверхности вольера. Проклиная свою работу, он, встав на четвереньки, почувствовал резкую боль в области бицепса. Посмотрев на свою руку, ученый увидел рваную полосу рубашки и кровоточащую под ней рану. Сам он в этот момент находился на критическом расстоянии от паука.

Нащупав ладонью, среди мелких камней, свой инструмент, Твигл собираясь совершить целевое мероприятие, помедлил, заметив один неутешительный нюанс. Прямо на сгибе задней конечности монстра, он узнал до боли знакомый клочок своей рубашки. В мыслях многократно выругавшись, Барни почувствовал, как его охватило чувство безысходности. В отчаянии, не зная как дальше быть, запаниковавший ученый выронил молоток и схватился за голову. «Думай, думай, думай» — мысленно повторял он сам себе.

Наконец, прейдя к какому-то решению, Твигл все же решил довести начатое им дело до логического конца. Вновь нащупав молоток, он, небрежно схватив его, устремился к кончику лапки твари. Несколько аккуратных движений и дело сделано. Погрузив фрагмент конечности монстра в резиновую перчатку, Барни сунул ее в карман и вышел из вольера, а потом, заперев стальную дверь, быстрым шагом преодолел открытое пространство.

Минуя два лестничных пролета и несколько длинных коридоров с множеством дверей, Барни остановился. Сунув раненную руку в карман, он вынул очередной ключ, с помощью которого незамедлительно отварил дверь. Войдя в кабинет Дункана, взмокший мужчина устремился к металлическому ящику — сейфу с «полуфабрикатами», стоявшему в углу. Вспоминать секретную комбинацию долго не потребовалось. Быстрыми движениями, хоть и толстыми, зато ловкими пальцами, Твигл расправился с шифром. Когда створка отварилась, сейф зашипел, а из его утробы вырвалось беловатое облако освежающей прохлады.

После того, как морозная дымка рассеялась, перед лицом Барни показалось несколько, выстроенных в ряд, идентичных размеров, небольших ампул с мутно-синей жидкостью. Проследовав большим пальцем по их названиям, справа налево, взгляд ученого остановился на последнем сосуде — с интригующим названием: «опытный образец». Вытерев со лба пот рукавом левой руки, Твигл вынул ампулу из своего гнездышка и, прихватив с полки шприц, присел на кресло-диван.

После сделанной им инъекции, одолевавший его нестерпимый жар постепенно начал сходить на нет. Почувствовав себя значительно лучше, Барни, расслабившись, облокотился на мягкую спинку кресла. Он свято верил, что вакцина поможет ему избежать страшной участи, ведь опыты на животных четко демонстрировали, что вакцина действенна, если вовремя ее применить.

Жаль только, что Барни не учел тот факт, что у животных, тем более крупных, иммунная система зачастую куда сильнее, чем изнеженная — человеческая.

Окончательно восстановившись, Твигл поднялся с кресла и положил на стеклянный стол резиновую перчатку с опасным содержимым. Вывалив кристаллик на поверхность стола, он чиркнул зажигалкой и, помедлив, оглядел комнату в поисках чего-то наподобие аэрозоля. Не обнаружив ничего подходящего, начинающий «вандал» разорвал кипу, лежавшей рядом, документации и поджог измятые листы.

Импровизированный наскоро, костер разгорелся, а Барни, воспользовавшись резиновой перчаткой, переместил кусочек кристалла в центр пламени и уже через несколько минут он вынул, из почерневших остатков сгоревшей бумаги, получившийся идеальный алмаз. Смертоносное вещество под воздействием высокой температуры изменило свои физические свойства, посредством химических процессов.

Немного отодвинув жалюзи, Твигл, теперь уже бесстрашно держа в руке камень, приподнял его перед окном. Насладившись игрой дифракции света, довольный и позабывший о неприятности ученый подбросил камешек в воздух, а затем, ловко поймав его, спрятал в карман.

Оставив все как есть, Барни поспешно удалился из кабинета Дункана и, вновь преодолев два лестничных пролета, спустился в вольерную. Притаившись за углом, ученый взглянул на часы. «Как раз вовремя», — подумал Твигл, и резко выглянув из временного укрытия, оценил обстановку.

Намечалась смена караула.

В поле зрения появился зевающий Стэнли. Он направлялся к охранному посту, который, в свою очередь, располагался непосредственно перед самым выходом наружу.

«Молодец Стэнли, — подумал ученый, украдкой выглядывающий из-за угла. — Не усидел на своем месте, кофейку захотелось?»

Смотритель приблизился к охранной будке и дернул за ручку двери. Плотно запертая стальная конструкция с прорезиненной каймой даже не брякнула, и тогда Стэнли постучал в окно.

— Мигель, открой… — громогласно разнеслось даже по вольерной.

От неожиданности, Барни отстранился назад, но потом вновь высунулся.

Дверь охранной будки отварилась, и на пороге появился усатый, худощавый мужчина мексиканской внешности. В своей большой руке он сжимал национальную газету с последними новостями.

Как обычно, в одно и то же время, Стэнли с Мигелем, не дожидаясь сменщика, халатно оставляя входной пост, уходили в комнату дежурного, а уже оттуда Стэнли возвращался с другим охранником.

Когда в коридоре стало тихо, Барни, не спеша, передвигаясь вдоль стены, вылез из укрытия. Практически вплотную прижимаясь к стеклам вольеров, ученый двигался медленно и почти беззвучно. Оказавшись напротив последней стеклянной клетки, Твигл остановился и прислушался. Через мгновение он решил продолжить передвижение, но случайный взгляд, брошенный в вольер, уловил небольшое создание и заставил Барни задержаться на месте еще на какое-то время.

Не более чем в пятнадцати сантиметрах от него, даже не моргая своими черными глазками-бусинками, сидела оскалившаяся серая крыса. Ранее Твигл никогда не уделял и секунды своего внимания другим питомцам. Оскалившийся зверек выглядел весьма странным образом. Особое внимание привлекали, примерно четырехсантиметровые, тонкие, как иглы и заостренные на концах, клыки. Невольно у Барни сложилось впечатление, будто кто-то приладил в пасть крысе две кости с ребра большой рыбы.

«Тоже мне загадка природы», — подумал Барни и двинулся дальше. Как только он подался вперед, крыса с молниеносной скоростью ударилась об толстое стекло, оставив на нем размазанный красный след крови. Барни от неожиданности испугался и ускорил шаг.

Не теряя времени попусту, Твигл, на полусогнутых в коленях ногах, подбежал к входной двери и достал из кармана пластиковую карточку. Сунув прямоугольную пластинку в специальную щель, он резким движением отвел руку в сторону. Красный светодиодный сигнализатор продолжал исправно гореть. Немного подождав, Барни повторил попытку.

Она оказалась успешной.

Красный огонек, под сопровождением звукового сигнала, сменился зеленым индикатором.

Лязгнув металлическими задвижками, дверь открылась, а Барни, оказавшись по другую сторону здания, поспешил вновь запереть ее.

* * *

Таксист одной из местных компаний, уже в сотый раз, посмотрев на часы, обошел свою машину и начал подумывал о том, чтобы поскорее убраться с запретной территории сомнительного медицинского заведения. «У этих чертовых ученых всегда куча непредвиденных обстоятельств», — подумал он, садясь на водительское сиденье и распаковывая очередную пачку сигарет «Coronas» (Коронас).

«Надо было прихватить еще пару ампул», — подумал Барни, бегущий к намеченной цели. Сам он был мужчиной плотного телосложения и поэтому в режиме изнурительной пробежки жестоко вспотел. Кружилась голова и даже немного подташнивало, но все же, он не останавливался и продолжал бежать.

Наконец-то обогнув большую скалу, примыкающую к краю дороги, Твигл, навалившись на багажник легкового такси, попытался привести свое сбившееся дыхание в норму.

Когда машина дернулась, таксист чуть не выронил сигарету из рук. Он резко повернулся назад и узнал в навалившемся толстяке ярко выраженную комплекцию клиента, обращавшегося к нему неделю назад. Как следует, выругавшись на своем языке, таксист подбежал к Барни и уже на практически чистом английском промолвил:

— Синьор… синьор, что с вами?

— Какой я тебе синьор, — прохрипел задыхающийся Твигл. — Открой лучше дверь и помоги влезть в машину.

В уме называя «ученого синьора» последними словами, таксист, скрепя зубами, выполнил просьбу, не входившую в его прямые обязанности. Клиент щедро платил и, соответственно, обслуживание в этом случае требовалось хоть и не первоклассное, но уж точно необыденное.

Двигатель завелся с пол-оборота, а когда машина выехала за пределы запретной территории, впервые за последние несколько часов Твигл вздохнул свободно.

— В аэропорт «Интернасьональ де Сальтильо», пожалуйста, — дружелюбно произнес Барни.

Таксист посмотрел в зеркало заднего вида и, поймав на себе взгляд ученого, кивнув, ответил:

— Вас понял, синьор.

* * *

По прилету на родину, выйдя из аэропорта, Твигл сразу воспользовался услугами Нью-Йоркского такси. Махнув рукой, он уведомил о своем намерении, и к подъезду моментально направилась одна из желтых машин.

Водитель Нью-Йоркского такси, в котором ехал Барни, перегнувшись через руль и пытаясь разглядеть дорогу, не сказать что литературно, но, по крайней мере, с ноткой сарказма в голосе констатировал действительность:

— Дождливая июльская погода! — таксист взглянул на пассажира через зеркало заднего вида. — Что может быть лучше?

— Наверное, ноябрьская дождливая погода! — в той же манере ответил водителю Твигл.

Передвигающийся не более тридцати километров в час, желтый легковой автомобиль остановился на перекрестке под запрещающий сигнал светофора.

Ожидая зеленого сигнала, шафер пренебрежительно фыркнул:

— Могу ручаться, что в такую ужасную погоду даже самый никудышный хозяин не выгонит свою собаку на улицу.

По мнению Барни, сам таксист был еще слишком молод для того, чтобы безошибочно что-то утверждать, хотя на вид выглядел он гораздо старше своих лет. Пока машина стояла и ждала своего момента, в шум дождя, бьющегося о металлическую крышу, вклинился скрежещущий звук от когтистой лапы. Водитель такси нерешительно потянулся к ручке пассажирской двери, за стеклом которой сквозь влажную завесу виднелся лишь фонарный свет. Когда дверь открылась, в салон проник свежий, пропитанный влагой, воздух, а гулкий шум дождя, преобразившись, стал более насыщенным и четким. Сперва снаружи никого не оказалось, а когда шафер собирался захлопнуть дверь, в проеме, прямо перед его лицом, появилась удлиненная морда крупной собаки.

От неожиданности испугавшись, таксист громогласно выругался:

— Пошла вон, драная шавка!

Собака проигнорировала слова таксиста и, встав передними лапами на выступ, продолжила интенсивно махать хвостом.

Извернувшись, словно первоклассный акробат, водитель махнул ботинком перед мордой животного, сопроводив свое действие словами:

— Пошла прочь, псина!

Наверняка животное уже слышало подобное выражение, а может, просто среагировало на грубую интонацию. Спрыгнув с бортика, собака, злобно зарычав, попыталась скрыться из вида.

— Тупая скотина! — в след удаляющейся собаке выругался таксист, а когда та обернулась с оскалом на морде, живо захлопнул дверь.

Позади автомобиля раздалась прерывистая череда громких сигналов, свидетельствующая о том, что включился зеленый свет и пора ехать дальше. Другие водители, впрочем, как и этот таксист, явно нервничали.

— Сейчас… сейчас, — выкрикнул оглянувшийся назад таксист, хотя вряд ли кто-то из других водителей его слышал.

Мелькающие в голове Барни воспоминания — о пауке и последних томительных часах в дороге, растворились в небытие сразу после того, как он вошел в великолепно украшенный холл пятизвездочной гостиницы «Плаза». Не имея с собой какого-либо багажа, он сразу отправился к пункту регистрации. Пересекая центральную часть вестибюля, Твигл удивлялся тому, что снаружи сейчас такая мерзкая гнетущая погода, а внутри отеля царит уют и красота.

Почти зеркальная, светлых тонов, гранитная плитка пола отражала все золото, покрывавшее ребра продолговатых выемок в потолке и потолочные плинтуса. Светлые и золотистые тона были непосредственным атрибутом этого места. Огромная хрустальная люстра, на позолоченном основании, устрашающе нависала над слоняющимися носильщиками чемоданов и их владельцами.

Подойдя к свободной стойке консьержа, Твигл протянул удостоверение личности и сообщил, что на его имя забронирован номер. Людвиг — так звали молодого человека, сверился по компьютеру с картотекой гостиницы и, бросив на измученного мужчину подозрительный взгляд, протянул ключи от номера.

— У вас есть багаж?

— Нет, я налегке…

— Хорошо, наш дворецкий проводит Вас до вашего номера. — Щелкнув пальцами, молодой консьерж подозвал низенького старичка в именной форме, на левом кармашке которой была вышита золотыми нитями большая буква «П». — Питер, проводи нашего дорогого гостя в его апартаменты.

«Вряд ли эта буква «П» — означает Питер, скорее всего, это «Плаза». Интересное совпадение», — думал Твигл, поднимаясь в лифте вместе с низкорослым старичком.

Барни, резво войдя в ярко освещенную комнату, первым делом устремился к большой двуспальной кровати. Подобное ложе как раз подходило для его мощной комплекции.

— Вам что-нибудь нужно? — спросил дворецкий.

Твигл уставился на старичка своим недоуменным взглядом.

— Я проделал нешуточное расстояние на пути сюда! — прошипел ученый. — Конечно, мне что-то нужно! Мне нужно: как следует поесть! — Перечислив ряд пожеланий, относительно намечающейся трапезы, Барни насмешливо добавил: — И поторопитесь там, если не хотите испытать на себе ярость голодного борца «Сумо».

— Сию минуту все будет исполнено, — вежливо, хриплым голосом, произнес старичок и поспешно скрылся за дверью.

Взгляд Барни — исподлобья — остановился на спинке ложа, в глаза первым делом бросались изящные, причудливые лакированные узоры, окантовывающие спинку. На окнах висели снежно белые занавески и шелковые, шоколадного цвета, шторы. «Отличный номер», — про себя отметил Барни.

Когда в дверь постучали, Твигл уже успел привести себя в порядок, он побрился и, расчесав, аккуратно уложил длинные волосы. Находясь в ванной, он не спешил открывать, его намерением было облачиться в шикарный костюм, чтобы после плотного ужина спуститься в бар и отметить удачное дельце.

Входя в комнату, Барни еще не видя еды, уже почувствовал ее аппетитный запах. Немного ранее прозорливый дворецкий, воспользовавшись дубликатом ключа, открыл дверь и завез тележку с пищей, а после, не смея тревожить нынешнего владельца номера, незамедлительно удалился прочь.

«Однако, сообразительный лакей», — хваля старичка, подумал Барни, хватаясь одной рукой за идеально прожаренный окорок, а другой за стакан с апельсиновым соком.

Примерно через пятнадцать минут вся разнообразная, отнюдь не вегетарианская пища, была практически полностью поглощена. Лишь на некоторых из тарелок оставались лежать косточки — признаки, когда-то присутствующей на них, обильной пищи. Сам Барни уже и не помнил, когда в последний раз так наедался. Честно говоря, он никогда не наедался, а может просто этого не помнил, ведь, как известно, все хорошее быстро забывается.

Закончив с чревоугодничеством, Барни, помыв с мылом засаленные руки, посмотрелся в большое зеркало и довольно отметил, что абсолютно не заляпался.

«Истинный профессионал», — мысленно похвалил он сам себя.

Широко вышагивая по красной ковровой дорожке с золотыми бортиками, Твигл, преодолев большую часть коридора, остановился у одного из лифтов. Менее чем через пять секунд прозвучал звонкий сигнал и изысканно украшенные створки разошлись в стороны. В лифте стоял, в постойке смирно, уже знакомый Барни, низкорослый дворецкий.

Твигл вошел внутрь, а когда створки сомкнулись, прозвучал хриплый голос старичка:

— Куда вам, сэр?

— В бар, пожалуйста.

— Сию минуту, сэр.

Дворецкий нажал блестящую — серебряного цвета — кнопку, и лифт мягко проследовал вниз.

Лифт остановился на заданном этаже, створки вновь разъехались в стороны, а когда Барни вышел, дворецкий со всем уважением обратился к нему с вопросом:

— Вы хорошо поужинали, сэр?

Твигл удивленно посмотрел на старичка.

— Да, Питер, спасибо. Прибери там все, как следует!

Дворецкий нажал на серебристую кнопку и перед тем, как створки лифта вновь сошлись вместе, произнес:

— Как вам будет угодно, сэр.

«Похоже, что старик рассчитывал на чаевые, — подумал Барни, сидя за стаканчиком мартини со льдом. — Ладно, я ему заплачу, когда проверну дельце».

Единственное, что уже в течение двух часов удерживало Барни от желания вернуться в номер, была договоренность встретиться с перекупщиком драгоценностей и огромное желание поскорее сбагрить ему, добытый с большими усилиями, увесистый кусок алмаза.

В целом, Барни отлично справился со своей задачей, не считая случайного ранения, но судя по самочувствию, вакцина обезвредила Частицы. Теперь же оставалось дело за малым. Продать камешек и убраться куда-нибудь на юг Италии или Франции и жить там, как душе угодно. Твигл был бы счастлив поскорее все закончить, но время натужно тянулось. Скупщик на самом деле не опаздывал к назначенному времени, просто Барни, из-за нетерпения, не смог сидеть в номере и дожидаться там ответственного момента.

В баре звучала приятная мелодичная музыка. Как раз способствующая долгожданному расслаблению, и даже взволнованный Твигл поддался ее успокоительному тону.

В это время суток в баре было не многолюдно, всего несколько человек, находившихся вдали от стойки, но зато вблизи от окон. Позади расквасившегося ученого послышались чьи-то приближающиеся шаги. Барни не реагировал на звуки поступи, ученый посчитал, что ему это просто кажется. Шаги все приближались, а Барни, положив подбородок на ладонь упертой в столешницу руки, продолжал наслаждаться мелодичным, гипнотическим мотивом волшебной композиции.

— Мистер Твигл?.. Если я не ошибаюсь — Вы Барни Твигл?

Барни неохотно повернул голову в сторону, усаживающегося рядом с ним, незнакомого человека.

— Все зависит от того, кто Вы… и по какому вопросу ко мне обращаетесь. — Ученый, недоверчиво прищурив глаз, изучая, осмотрел прибывшего мужчину. — Кто ты такой… и что тебе от меня надо. У меня здесь намечена встреча… так что, отв…

Пока Барни произносил последнее предложение, прибывший человек, глядя на него, натянуто усмехнулся и преднамеренно перебил:

— Я от Брантнера. Меня зовут Карлайн. Мэтью Карлайн. Вы привезли с собой товар?

— Да, — кратко ответил Твигл.

— Тогда, если Вы не против, я хотел бы поскорее закончить с этим.

— Я тоже, — согласился ученый. — Только почему Брантнер сам не явился на встречу? Он хотя бы мог предупредить меня, что пошлет кого-то.

— Мой шеф очень осторожен. Ему известно, что гостиничные телефоны прослушиваются полицией.

— Да-а?! — удивился Барни.

— Да, это правда, — произнес Мэтью. — У Брантнера есть свои люди в полиции, которые обеспечивают его информацией. В свое время он подстраховался, заведя подобных знакомых. Именно поэтому, в преступных кругах, его знают под кличкой: «Неуловимый».

Подобная откровенность Карлайна — удивила Барни, но, несмотря на это, все что сказал Мэтью, не имело под собой абсолютно не малейшего компромата. Это была всего лишь нейтральная информация, и именно поэтому Карлайн так легко ее выдал.

— Ты меня убедил, — произнес Барни, чуть улыбнувшись ожидающему ответа Мэтью. Допив спиртное, он добавил: — Пойдем в мой номер. У меня для твоего шефа кое-что есть.

Барни, находясь впереди Мэтью, цокая каблуками лакированных черных туфель по гранитному полу, направлялся к лифту. Карлайн, в свою очередь, неотрывно следовал за грузным ученым. После нажатия кнопки вызова, створки лифта мгновенно открылись, внутри лифтовой кабины никого не было. Барни не собирался тратить время на поиски дворецкого или лифтера и решил самостоятельно воспользоваться вертикальным транспортером. Когда двое вошли, Твигл нажал на серебристую кнопку своего этажа. Пока лифт поднимался, Барни, вопреки своей фигуре, сумел разглядеть в правой руке Карлайна небольшой кейс, черного цвета. «Как странно, почему я его раньше не заметил», — подумал Твигл.

— Я надеюсь, это, то о чем я думаю, — произнес Барни, указывая на ношу Карлайна.

— Нет, это просто кейс, — неумело попытался пошутить нервничавший Мэтью.

— А где же тогда?..

— Тише, — в ответ шикнул ему мужчина с кейсом. — Лифты в отеле тоже прослушиваются.

Оставшуюся часть пути, вплоть до самого номера, мужчины провели молча.

— Дьявол, как же я устал за сегодня, — хрипло произнес Барни, уже заперев входную дверь и проходя в центр комнаты. Изначально он собирался сходить в ванную комнату но, оказавшись возле кровати, резко поменял направление, тем самым спонтанно изменив свое прежнее намерение.

Мэтью стоял неподалеку и все также крепко продолжал сжимать в руке ручку кожаного кейса.

— Я хотел бы увидеть камень, — выдвинул он свое требование с четко заметной ноткой раздражения в голосе.

— Секундочку, — натужно проговорил Барни. — Я себя не очень хорошо чувствую.

«Меньше жрать надо, увалень», — подумал Мэтью.

Тело толстяка заметно маялось в одышке.

— Может это от переедания? — ненавязчиво предположил Карлайн. — Советую обратиться к диетологу.

— Дело ни в этом, — раздраженно фыркнул Твигл. — Просто у меня не правильный обмен веществ.

— Ладно, честно говоря, меня это не очень интересует. Так мы будем совершать сделку, или Вы передумали? — Чтобы произвести большее впечатление, Карлайн подошел к входной двери и потянулся к ручке. Обернувшись, он добавил: — Если у Вас нет камня, я ухожу.

— Постой… постой, — прохрипел корчащийся Барни. На его широком лбу проступила испарина, а лицо и руки стали нездорового красного цвета. — У меня все есть, не уходи. — Ученый вынул небольшой тряпичный сверток, из внутреннего кармана своего пиджака. — Вот… вот то, что нужно Брантнеру. — Барни положил сверток на трельяж, стоявший возле кровати.

Мэтью, не заставив себя долго ждать, поспешил к свертку. Одной рукой расправившись с незатейливым узелком, он вынул содержимое и поднял перед собой. Приглядевшись изучающим взглядом, Карлайн оценил многогранность дифракции света и положил кожаный кейс поверх, валяющейся на столешнице, тряпицы. Затем достал из кармана небольшой футляр и, вынув из него спектроскоп, начал скрупулезно рассматривать камень.

Примерно после пяти минут тщательного визуального анализа он огласил вердикт:

— Идеальный минерал. Не знаю, чем вы там занимаетесь в своем медицинском центре — в Мексике, но камень просто очаровательный.

— Тебе и не положено это знать, — более мягким голосом произнес Твигл, наконец-то оправившийся от приступа боли. — Теперь — деньги, — напомнил Барни сияющему от радости Мэтью.

Карлайн, рассовав по карманам драгоценный камень и спектроскоп, подступился к кейсу и, щелкнув затворами, раскрыл его настолько, насколько это было возможно сделать.

Взглянув в глаза, пристально смотревшего на него ученого, он произнес:

— Здесь все, как говорится, до последнего цента. Как и было условлено: в каждой пачке сумма по десять тысяч, стодолларовыми купюрами.

— Это я сам проверю, — резким тоном процедил Барни. — А ты пока сядь в кресло и подожди. Уйдешь только тогда, когда я закончу, и не дай бог там не будет хватать, фигурально выражаясь, хотя бы цента.

Мэтью не решился перечить крупному, в прямом смысле этого слова, человеку и послушно выполнил указание. Как можно удобней усевшись в кресло, он закинул ногу на ногу и принялся терпеливо ждать конца пересчета. Он совершенно не волновался, так как точно знал, что в кейсе абсолютно вся сумма. Не меньше, но и не больше условленной.

Барни внимательно пересчитал пачки с новенькими зелеными банкнотами, а затем, произвольно взяв одну из них, внимательно перебирая одну за другой, осуществил количественный пересчет купюр.

— Все верно, — наконец произнес воодушевленный, но не вполне удовлетворенный ученый.

— Хорошо, — промолвил Мэтью. — Потому что мне уже давно пора идти. Бос будет беспокоиться.

— Скажи спасибо, что у меня нет счетной машинки, — ухмыльнулся Твигл. — Иначе, я бы каждую пачку пересчитал.

Карлайн поджал губы, а затем, натужно чмокнув ими, произнес:

— Ладно, я пойду. — По выражению лица и бегающим глазам можно было утверждать, что приспешник Брантнера явно нервничал. Когда он повернулся к двери и потянулся к ручке, грубый голос остановил его намерение покинуть комнату.

— Подожди! — явно переигрывая, забористо произнес Твигл.

Карлайн от неожиданности застыл на месте, а его кисть зависла в воздухе в пяти сантиметрах от позолоченной ручки.

— Передавай привет Брантнеру, — четко выговорил ученый.

После прозвучавших слов остолбеневшее тело Карлайна моментально расслабилось и он, повернувшись с умопомрачительной улыбкой, произнес:

— Конечно, передам. С вами очень приятно было работать. Прощайте.

Дверь за ним глухо захлопнулась.

— Вот жирный ублюдок… чуть не вызвал у меня сердечный приступ, — выругался Мэтью, входя в гостиничный лифт. К счастью Карлайна, Барни не слышал резких, оскорбительных слов, сказанных в его адрес. В противном случае, Мэтью вряд ли ушел бы оттуда целым и невредимым.

Спустившись на первый этаж комфортабельного отеля, Мэтью, не задерживаясь ни на секунду, устремился к выходу, чтобы как можно скорее прибыть в следующий пункт назначения и передать драгоценный камень своему хозяину.

«Прекрасная гостиница», — подумал он, напоследок взглянув на отель через стекло желтого легкового автомобиля. На верхних этажах — в некоторых окнах горел свет. За одним из таких окон находился, радующийся своему богатству, Барни Твигл, а Карлайн, в свою очередь, был рад тому, что так успешно удалось провернуть сделку и обмануть доверчивого толстяка.

* * *

После того, как Мэтью покинул пределы гостиничного номера Барни, Твигл ни на секунду не расставался с кейсом. Его озабоченность, конечно, была вызвана не самим кейсом, а, естественно, его содержимым. Этот кожаный портфель он брал с собой и в ванную комнату и даже в туалет. Казалась, вся жизнь ученого, отныне вращается вокруг этого нехитрого приспособления для переноски документации и всевозможных бумаг.

Перед тем, как лечь спать, Твигл засунул портфель с деньгами под подушку, а уже после, и сам взгромоздился на кровать. Хотя выпирающие из-под подушки прямые углы кейса вызывали не самое приятное ощущение в области шейных позвонков, зато Барни чувствовал себя более спокойно и не так сильно переживал о вероятности пропажи денег, когда проснется. На самом деле, кражи, или чего-то подобного, не могло произойти в столь интеллигентном месте, как «Плаза».

Ночью Барни проснулся от страшного жара. Все тело словно горело в адском пламени. Его внимание было рассеянным, а в глазах все кружилось и мерцало. К счастью, на столе стоял водяной фильтр с все еще прохладной водой. Барни потянулся, чтобы включить торшер, но случайно опрокинул его. При падении светильник разбился. Вернувшись к первостепенной задаче, изможденный недугом ученый, с трудом встав с кровати, налил себе живительной влаги и почти залпом выпил содержимое стакана. Затем, налив еще воды, вновь опустошил стакан.

— Господи, что со мной такое творится?! — Дыхание Барни было весьма частым и неглубоким, как будто что-то мешало ему дышать. Он так хотел сделать глубокий вдох и медленный выдох, но ему этого никак не удавалось. Вопросительные слова мольбы тоже тяжело ему дались, и он решил больше попусту не болтать с самим собой.

Взгляд Барни пал на часы, висевшие на стене, к счастью, стрелки и цифры на них были покрыты фосфором и светились в темноте.

Вскоре слабость, одолевшая Барни, заставила его вернуться в кровать. Едва упершись ладонями в край своего ложа, его руки в бессилии прогнулись в локтях, и он с грохотом расстелился на полу, предварительно ударившись лицом о мягкий край матраса.

— Дерьмо… — выругался ученый. Он хотел громогласно выкрикнуть столь мерзкое слово, но, из-за страшной боли в груди и животе, смог лишь тихонько прошипеть.

Почему-то, решающая мысль Барни: позвать на помощь — пришла именно в тот момент, когда он почувствовал, что не может больше говорить. А о том, чтобы дотянуться до трубки телефона, вообще не могло быть и речи. Ноги, как и руки, больше не подчинялись приказным импульсам его мозга. Ощущение, словно легкие набиты песком, сдавливало грудь. Похоже, что тот же самый песок заполнял и остальные части его тела.

«Давай, мужик, придумай хоть что-нибудь», — в уме говорил себе Барни. Он точно знал, что одолевший его приступ как-то связан с ранением в «Де мармол бланко». Он также предполагал, что это не временно и, скорее всего, плохо для него закончится.

В течение уже трех часов Барни лежал на полу и пристально смотрел в потолок. Ни на что другое он и не мог смотреть, так как не мог повернуть голову. К счастью, на потолке было много разнообразных контурных рисунков, изучая которые, Твигл мог скоротать время и дождаться, когда кто-нибудь придет проверить номер. Заснуть, к сожалению, ему тоже не удалось — веки, как и все остальные части тела, больше не подчинялись сигналам мозга, а спать с открытыми глазами он как-то не привык.

Твигл, лежа на полу, мог смериться с тяжелым дыханием, которое почему-то отныне производилось не им, а как-то само собой — непроизвольно. Барни не мог его ни остановить, ни усилить. Оно было однообразным. Единственное, что больше всего мучило ученого, были глаза. Без моргательного рефлекса они сохли и причиняли дополнительные неудобства. Хотя об элементарных удобствах, в подобном положении, можно было только лишь мечтать.

«Не припомню, чтобы Блоу упоминал о подобном протекании инкубационного периода паразита. — Подобная мысль немного приободрила ученого, хотя следующая оказалась вовсе неутешительной. — Может быть, это реакция паразита на вакцину?»

Твигл попытался моргнуть, но попытка не увенчалась успехом.

«Божественная ирония, — подумал Барни. Если бы ему была подвластна собственная мимика, он бы обязательно улыбнулся. — Только, казалось бы, жизнь выходит в новое русло, как ошибки прошлого дают о себе знать. Значит, если не хочешь пожалеть в будущем, то не следует делать сегодня что-то противозаконное, а если и делать, то с тщательной осторожностью. У человека всегда есть выбор, только у меня его уже нет, к сожалению…»

С наступлением рассвета Барни ожидал только две вещи, которые, по его мнению, могли с ним случиться: либо он погибнет от солнечного света, либо кто-нибудь из персонала гостиницы придет к нему на выручку. Время продолжало томительно тянуться, постепенно отдаляя шансы на спасение и неумолимо приближая кончину ученого.

«Черт, — подумал Твигл, лежа на полу, — где этот дворецкий? Я же просил его разбудить меня утром!» — Хотя на стене, казалось бы, совсем не далеко висели часы, вот только Твигл не мог увидеть, сколько они показывали времени, так как сделать подобное боковым зрением оказалось на деле непосильной задачей. Но судя по разливающейся по небу красной утренней зоре, он мог предположить, что время приблизительно находилось в промежутке от семи и до восьми утра.

Тишина в полумраке комнаты была разорвана резким, но умеренно громким, тройным стуком в дверь.

«Наконец-то! — в сердцах заликовал Барни и стал прислушиваться, с нетерпением ожидая скрежещущего звука в замочной скважине. Но кроме повторной череды стуков, ожидаемого — не последовало. «Чертов лакей! Надо было в тот раз дать ему на чай!»

Когда небесное светило все выше и выше поднималось над линией горизонта, солнечные лучи мало-помалу озаряли комнату Барни и все ближе подбирались к его неподвижному телу.

Каково же было его удивление, когда лучи уже яркого полуденного солнца, блуждая по его массивному торсу, практически не причиняли ученому, характерного в его ситуации, жжения, скорее, оно походило на легкое покалывание, которое время от времени казалось даже приятным.

«Значит, вакцина все-таки что-то да сделала, но что именно?» — задавался мучительным вопросом Барни. Острая колючая боль пронзила его мозг, словно острое копье неандертальца, брошенное в древнего мамонта. В то же мгновение Барни потерял сознание.

Сознание к Барни вернулось только к вечеру. Придя в себя, он заметил, что за окном уже стемнело. На самом деле еще было не так поздно, но собирающиеся грозовые облака заслонили собой заходящее солнце. Урчащие звуки, доносившиеся из объемного желудка ученого, возвещали о возрастающем чувстве голода.

«Неужели весь день никто даже не удосужился проверить номер и постояльца? — в уме спрашивал себя Твил. — Надо было быть полюбезней с персоналом. Даже горничная не пришла. Наверное, Питер сказал, что я слишком нервный, и что будет лучше, лишний раз меня не беспокоить. Я сам виноват! Я в своей жизни совершал слишком много ошибок, но эта, наверное, оказалась самая глупая», — в заключении признался сам себе Барни.

Ощущение, словно гигантская оса каменноугольного периода, палеозойской эры, ужалила изнутри в область солнечного сплетения, пришло также неожиданно, как и появившаяся в следующую секунду, красноватого оттенка, полосатая конечность. Зеброобразный придаток, как хвост извивающейся змеи, хлыстал по стенам и окружающей дорогостоящей утвари. Те места, куда попадали хлесткие удары, светящегося красноватым неоном, изворачивающегося придатка, оставались глубокие трещины, ребристые выемки, а в некоторых местах и вовсе разломанные куски мебели из редких пород деревьев.

Под интенсивные движения взбесившейся конечности, тело Барни хаотично тряслось, а порой даже подпрыгивало. Не в силах пошевелиться, он мог только осознавать страшное, случившееся с ним, событие. Теперь он страстно желал своей смерти, не стремясь к спасению, потому что такового уже не могло и быть вовсе. Мучения ученого закончились в тот самый момент, когда гигантских размеров монстр, которому принадлежала конечность, разорвав на части торс человека, вырвался наружу.

Спустя всего полчаса неестественных размеров паук, поужинав останками Барни, в холке достигал уже, по меньшей мере, сто пятьдесят сантиметров, а в длину, и того больше. При всем притом он еще являлся только подростком, а не взрослой особью.

Если говорить о физиологии насекомого, то первым делом внимание привлекала пара крупных бивнеобразных челюстей, нещадно разрывающих все еще теплую плоть ученого. Мощная головогрудь членистоногого мутанта была покрыта хитиновой броней, все того же — ядовито-красного цвета, а в центре, большим пятном рисовался вычурный незамысловатый рисунок, желтого свечения. По обе стороны головогруди в совокупности торчали, что характерно, восемь неимоверно длинных члеников, наверняка, служивших пауку не только для перемещения, но и для убийства добычи во время, несомненно, кровожадной охоты.

В заключение всего прочего, тело паука заканчивалось массивным, яйцевидным, красным брюшком, на конце — немного загнутым вверх, а перед загибающейся частью размещался круглый, скорее всего детородный нарост. От основания брюшка и вплоть до детородного нароста тянулась пара дугообразных, единожды прерывистых, линий, все того же желтого свечения, а между ними виднелись шесть, перпендикулярных друг другу, точек.

За окном, наводнившие ночное небо, хмурые облака извергли из своих недр скопившуюся там влагу, и на человеческий мегаполис обрушился проливной дождь. Капли шумно забили по прямоугольному стеклу, превращая его бывшую прозрачность в мутную поверхность и лишь видневшийся вдалеке свет неоновых реклам, переливался в обильных струйках, хаотично скатывающихся вниз.

Поднявшись на лифте, а затем, следуя по красной ковровой дорожке, вдоль коридора восьмого этажа, Питер, остановившись напротив двери комнаты, в которой проживал постоялец по фамилии Твигл, поднял руку, но прежде чем постучать, нерешительно замер. Дворецкий, почувствовав, доносившийся из комнаты, отвратительный аромат дохлой крысы, слегка заволновался.

Трижды постучав в дверь, Питер произнес:

— Мистер Твигл, у вас все в порядке? — Ответа не последовало, и тогда дворецкий спросил: — Сэр, может вам что-то нужно? — Вновь тишина. — У меня есть ключ, — взволнованно прохрипел старик. — Можно мне войти? — Как и прежде, никакого ответа не прозвучало.

Питер, сняв с ремня связку многочисленных ключей, воспользовался одним из них. Когда замочный механизм щелкнул, возвестив о том, что дверь открыта, дворецкий, дабы не застать постояльца врасплох, вошел в комнату спиной вперед. Заперев за собой дверь, он, заслышав позади себя подозрительное шуршание, внимательно прислушался.

В комнате царил полумрак, казалось, было практически темно, но что-то все ж источало скудный свет из-за спины дворецкого. Питер подумал про включенный торшер.

— Сэр, Вы здесь?.. — прежде чем повернуться осведомился Питер. Шумно глотнув, он не спеша обернулся.

Сказать, что зрелище было не из приятных — ничего не сказать!

Дворецкий, широко выпучив глаза и крепко прижав руки к груди, отшатнулся, при этом он, что было сил, уперся спиной в дверь. Круглая позолоченная ручка здорово врезалась ему в поясницу. Питер открыл рот, чтобы закричать. Нет, не от боли — от страха, перед ужасным монстром, который неподвижно стоял посередине комнаты в окружении обломков разрушенной мебели.

Когда дворецкий повернулся боком, чтобы было удобно дотянуться до дверной ручки — громадный, красный паук протянул одну из своих удлиненных конечностей к дрожащему от страха человеку.

— Боже мой, нет… — воскликнул Питер, чувствуя, как красный, полосатый членик грубо уперся в его спину.

Случайно уронив связку ключей, старик, поспешив подобрать ее, быстро присел. В тот же миг второй придаток нанес резкий прямой удар, как раз в то место, где еще секунду назад находилась грудная клетка Питера.

Похоже, что паук еще не успел получить достаточно практических навыков при ловле своей добычи, именно поэтому и промахнулся.

Вынув кончик придатка из, пробитой насквозь, входной двери, паук, злобно щелкнув челюстями, прижал дворецкого к полу, а дрогой конечностью попытался прицелиться в область грудной клетки вырывающегося старика. Вновь дворецкий оказался проворней неопытного монстра и, ловко вывернувшись, освободился от сильной конечности, прижимающей его к полу.

Не поднимаясь с колен, Питер быстро протопал к ванной комнате и, оказавшись внутри, поспешил запереться. Защелкнув механизм, дворецкий, поднявшись на ноги, отпрянул от двери и уселся на бортик ванны. Он тяжело дышал, к тому же, в его возрасте, при подобной ситуации, можно было без особого труда заполучить инфаркт, но к счастью, сердце старика оказалось достаточно выносливым, чтобы выдержать столь невероятное психологическое потрясение.

Дворецкий, на мгновение, задержав шумное дыхание, внимательно прислушался. Непродолжительная тишина сменилась настораживающим шуршанием с противоположной стороны двери. Паук не хотел сдаваться. Не желая отпускать первую свою живую добычу, он принялся изучать преграду.

Продолжающееся уже в течение нескольких минут не затихающее шуршание — сменилось устрашающим древесным хрустом. Питер, немного отдышавшись, практически на ощупь, подошел к душевой пластиковой кабине и, нащупав выемку, открыл небольшой проход. Закрывшись внутри, он, свернувшись калачиком, тихонько улегся на гладкую поверхность.

Наконец, потрескавшаяся деревянная дверь ванной комнаты не выдержала натиска охотника, ее петли, натужно поскрипывая, вышли из своих пазов, и с продолжительным хрустом вся недолговечная конструкция рухнула на изысканный гранитный пол.

Проникнув внутрь, паук занял практически все свободное пространство ванной комнаты. Он замер, и в течение какого-то времени то ли прислушивался, то ли принюхивался, ну, в общем, пытался отыскать старика — присущими себе, специфическими органами чувств.

Тем временем сам Питер, лежа на дне душевой кабины, поджав нижнюю губу, пытался сдерживать накатывающий, одна другой выше, волнами страх. Интенсивность дыхания тоже пока что была под его контролем. Он дышал очень тихо и медленно, стараясь не выдать своего места нахождения. Но единственное, что наверняка спасло бы Питера — это остановка собственного сердцебиения. Именно его и почувствовал паук в стандартном «пластиковом контейнере» душевой кабины.

Одним единственным взмахом полосатого придатка, членистоногий монстр разнес целостную структуру кабины на индивидуальные фрагменты. Некоторые, из более крупных кусков, накрыли распластавшегося внутри Питера. Прицелившись в сформировавшийся из пластмассы бугорок, паук резким рывком вонзил свой придаток в его центр.

Немыслимо, но фортуна вновь оказалась на стороне дворецкого, хотя она и была недолговременной. Пока монстр пытался освободить из душевой ванны застрявшую конечность, Питер быстро выбрался из-под пластикового завала и попытался убежать, но на выходе из ванной комнаты челюсти паука оказались слишком близко к человеку.

Паук, клацнув мощными челюстями, в одно мгновение перекусил хрупкое человеческое тело надвое, а затем освободившимся придатком пробил грудь старика снайперски точным попаданием в область сердца. Дворецкий умер мгновенно.

Людвиг — консьерж, работая с компьютером за своей персональной стойкой, как раз вносил данные очередного заказа на лимузин, как вдруг, неожиданно прозвучавший, звонок телефона отвлек его сконцентрированное внимание.

— Консьерж восьмого этажа — слушает! — выразительно произнес он.

В ответ прозвучал взволнованный голос женщины преклонного возраста:

— Извините, меня зовут Мередит Сваленс. Я услышала странный шум и когда выглянула в коридор, то поняла, что не ошиблась. Случилось что-то страшное.

Слова пожилой женщины не вызвали у Людвига волнительных мыслей, так как он уже неоднократно слышал подобные заявления. Вообще он считал, что богатые люди воспринимают все слишком эмоционально.

— Объясните, пожалуйста, что именно вызвало у вас подобное подозрение? — Людвиг, ожидая ответа, уже предвкушал, как будет рассказывать бредни старой миллионерши своим друзьям и родственникам.

— Я наверняка не могу утверждать от чего именно но, похоже, что от выстрела, а может быть, еще отчего-то подобного, в дверях, напротив моего номера, зияет огромная дырка.

От подобного заявления, консьерж чуть было не прыснул слюной.

— Не выходите из своего номера, я сейчас буду… — быстро проговорил он и, положив трубку телефона, подозвал двух охранников.

Консьерж, в сопровождении пары охранников в полицейской форме, прибыл к указанному месту. В подтверждение словам богатой старушки, в двери номера, в котором проживал, недавно въехавший, мистер Твигл, находилось, выбитое наружу, рваное отверстие — практически овальной формы.

— Что за чертовщина?! — произнес Людвиг, заинтригованно рассматривая брешь.

Охранники недоуменно переглянулись.

Любопытный консьерж прощупал края отверстия и почувствовал, как из комнаты дует легкий прохладный ветерок. Отдавая дань любезности, Людвиг постучал.

— Мистер Твигл? — Дернув за ручку, он убедился, что дверь заперта на ключ. Тогда консьерж повернулся к противоположной двери и постучал в нее. — Миссис Сваленс? — Входную дверь открыла миловидная старушка с выкрашенными в гранатовый цвет волосами. Глядя на ее лицо, становилось ясно, что женщина перенесла уже около трех пластических операций и немного походила на китаянку.

— Можно воспользоваться телефоном в вашем номере? — поинтересовался Людвиг.

— Конечно, конечно, проходите! — добродушно произнесла Мередит, в душе радуясь тому, что может как-то помочь прояснить ситуацию. Охранники остались снаружи, а когда Людвиг подошел к телефону и взял трубку, она спросила: — А вы уже выяснили, что там случилось?

Консьерж, поспешно набирая номер, вежливо ответил ей:

— Пока — нет. Нам не удается попасть внутрь. Хозяин номера не открывает. — Распознав на растянутом лице пожилой женщины гримасу беспокойства, он добродушно солгал: — Но вряд ли там произошло что-то серьезное.

Как не странно, но женщина поверила любезному консьержу и больше не задала ни единого вопроса.

Наконец, ему ответили.

— Здравствуйте, вы позвонили консьержу седьмого эта…

— Винсент извини, что звоню с этого номера, но не мог бы ты прислать на восьмой этаж Питера?

— Да, я сейчас же скажу ему.

Заранее поблагодарив сослуживца, молодой человек положил трубку, и после нескольких извинений, адресованных миссис Сваленс, собирался было направиться к двери, но, даже не успев сделать шаг, его намерение было прервано телефонным звонком.

Он вновь поднял трубку телефона и ответил:

— Номер миссис Сваленс… — Его догадка оправдалась, звонил Винсент.

— Я не смог найти Питера. Его нигде нет. То же самое говорят и другие дворецкие.

— Ладно. Все равно спасибо. — Людвиг положил трубку и на минутку призадумался.

— Какие-то проблемы? — добродушный голос Мередит прервал размышления консьержа.

Людвиг задумчиво посмотрел в неестественно зеленые глаза миллионерши. «Наверное, она носит контактные линзы», — подумал он.

— Нет. Все в полном порядке, — вынужденно соврал услужливый консьерж. — Еще раз извините за причиненное беспокойство.

— Ничего страшного! — проговорила старушка, провожая молодого человека к двери.

* * *

«А ведь старушка могла бы и не впустить меня, — подумал Людвиг, выходя в изумительно украшенный коридор. — Она имела на это полное право. Тогда бы мне пришлось вновь спуститься в холл, а своими поисками Питера и неосмотрительными вопросами — я мог бы запросто встревожить, только прибывших, или уже мирно отдыхающих постояльцев отеля».

Несмотря на свои молодые годы, Людвиг считался очень опытным консьержем, и в силу своей должности он повстречал много разных, с моральной точки зрения, людей.

На мгновение призадумавшись, Людвиг осознал, что ошибался относительно поведения различного контингента общества. Хотя подобный мягкий норов, имеющийся у миллионерши, скорее исключение из правил, чем регулярное постоянство.

Воссоединившись с охранниками, консьерж решил, что нецелесообразно тратить время попусту — на поиски исчезнувшего дворецкого. «В конце концов, потом я ему сделаю хороший выговор, — утешил свои эмоции Людвиг. — А может, даже посодействую в снятии с должности, определив его, как некомпетентное лицо».

Едва Людвиг успел обратиться к провожатым в форме, как они уже принялись изучать замочный отсек на предмет взлома. Осознав, что у них с собой нет ничего подходящего, что хоть мало-мальски сгодилось бы за отмычку, охранники принялись высаживать дверь.

Один из них, с целью снизить вибрацию, всем своим весом уперся в центр двери, а второй, тот, что был раза в два массивней другого, предварительно отойдя на пару шагов назад, устремившись всей своей массой вперед, врезался плечом, как оказалось в незначительную преграду.

Под сопровождение звуков: ломающейся древесины и упавшего на пол металлического паза — дверь приоткрылась.

Людвиг, толкнув ее, разочарованно уставился на захламленное пространство, открывшееся взору. Света в комнате не было, а прямо напротив уже вошедших в комнату людей, там, где раньше было застекленное окно, красовались лишь остатки рваной занавески, взбалмошно колыхающейся на ветру, и изрядно деформированная оконная рама.

Подойдя к выключателю, один из охранников вознамерился включить свет, но Людвиг, заметив разбитые в плафонах лампочки, остерегаясь возможности возникновения короткого замыкания, вовремя остановил действие мужчины.

— А это, что за гадость? — неожиданно произнес более крупный мужчина — в полицейской форме. Подняв — попавшуюся под ноги — находку, он, немного повернувшись к свету, доносящемуся из коридора, с выпученными от ужаса глазами определил найденный предмет.

Охранник сперва не поверил свои глазам, но когда осознал, что держит в руках большой палец человеческой ноги, выкрикнув самое бранное слово, на которое только мог сподобиться, судорожно отбросил окровавленный фрагмент отсутствующей ноги. А после поспешил вытереть запачканные пальцы об, и без того заляпанные кровью, когда-то бывшие белыми простыни.

Все трое уставились на, кажущийся в темноте, необычно раскрашенный пол.

Глаза мужчин уже стали постепенно привыкать к полумраку и их мозгу начали открываться более четкие, сопутствующие разрушенной обстановке, волнительные подробности. Темные пятна, повсеместно покрывающие пол, являлись не чем иным, как человеческой кровью. Ко всему прочему, в комнате присутствовал легкий металлический запашок, который, в свою очередь, контрастировал с омерзительным резким запахом гниющей плоти.

— Я больше не могу здесь оставаться! — выкрикнул один из охранников, чем и подтвердил желание остальных поскорее убраться оттуда.

Практически синхронно развернувшись на каблуках, трое вознамерились незамедлительно покинуть «комнату пыток». Желание уйти прочь, по крайней мере, у двух охранников, оборвалось так же стремительно, как и сама их жизнь. Пара, материализовавшихся из-за разбитого окна, заостренных на концах придатков, пронзила грудные клетки мужчин, находившихся по обе стороны от Людвига, и через мгновение, уже мертвые, они исчезли за окном — в дождливой темноте улицы.

Ошарашенный происходящим, консьерж, в нерешительной попытке бежать, споткнулся об кожаный кейс, валяющийся на полу, и сам грохнулся на пол. Зашлепав руками и ногами по влажному окровавленному полу, ему удалось выползти в освещенный коридор. Дверь противоположной комнаты открылась, и оттуда показалось лицо миллионерши Мередит.

Завидев окровавленную ладонь, тянущуюся к ней, женщина преклонного возраста, громко закричав, захлопнула дверь.

— Старая дурра! — в ярости крикнул, побледневший от страха, консьерж. — Позвони Винсенту. — Но женщина, до смерти испугавшись увиденного, отныне не слышала слов — некогда любезного — молодого человека. Вбежав в ванную комнату, она поспешно заперла дверь и, вжавшись в угол, между стеной и душевой кабиной экстра-класса, захлюпала носом.

Людвиг, дотянувшись до дверной ручки комнаты миллионерши, с трудом поднялся на ноги и поспешил к лифту.

Как назло, обе кабины были слишком далеко от восьмого этажа, а терпение Людвига, в сложившейся ситуации, оставляло желать лучшего. Один из лифтов, судя по свечению, над запертыми створками шахты, цифры «1», двигался по направлению в холл. Другой же лифт находился на самом верхнем этаже и, несмотря на то, что он не был занят, все же не реагировал на команды вызывающей кнопки.

Молодой консьерж расслаблено уперся лбом в свою тощую руку, горизонтально расположенную на гранитной стене, и принялся ждать, когда, как он предполагал, человек, удерживающий лифт, наконец, спустится к нему.

Время неумолимо шло, а лифт все оставался на прежнем месте, а тот, который ранее спустился вниз, так же как и верхний, неподвижно застыл, но в районе первого этажа.

Наконец, собравшись с мыслями, Людвиг решил попытать счастье на лестничной площадке, но, подбежав и с силой дернув ручку двери, обнаружил, что та заперта. Быстро зашарив по карманам, предприимчивый консьерж с горечью осознал, что ключа у него нет. «Наверное, оставил за стойкой», — подумал он.

Изначально зародившаяся паника слегка утихомирилась. «Как бы там ни было, — в уме рассуждал Людвиг. — С противоположной стороны дверь открывается без ключа и если лифты сломались, то возможно, рано или поздно, кто-то поднимется сюда по лестнице».

Вернувшись к лифтам, он продолжил раздраженно нажимать автоматизированные кнопки вызова. Прежний результат, его утомительных действий, не знаменовался новыми достижениями. Лифты были непоколебимы и как заговоренные располагались на своих местах, даже и для приличия не шелохнувшись.

— Все-таки надо позвонить, ведь так не может долго продолжаться, — беспокойно, в полголоса, произнес консьерж, и собирался было постучать в дверь ближайшего постояльца, как вдруг свет в коридоре замигал. Спустя несколько секунд исправная подача электроэнергии восстановилась.

— Чертовщина какая-то, — напряженно вздохнул Людвиг, а вскоре до его слуха донесся подозрительный скрежет в одной из лифтовых шахт.

Консьерж, подойдя поближе, прильнул ухом к створчатой лифтовой двери и внимательно прислушался. Постепенно нарастающий — свистящий — металлический звук вызывал у молодого человека не самое приятное впечатление. Чувство беспокойства — все возрастало, как и всеобъемлющий свистящий звук в скованном пространстве шахты. Мимолетно промчавшиеся, по другую сторону створок, человеческие вопли, из пролетевшего вниз, с большой скоростью, лифта, заставив Людвига импульсивно отпрыгнуть, растворились в глубине шахты, а секунду спустя, сразу после мерзкого скрежета отказавших тормозов, и вовсе затихли.

Пока консьерж, припав спиной к стене, пытался осознать случившееся, громыхнул сорвавшийся лифт, ударившийся на большой скорости о бетонное перекрытие.

«Ужас! Интересно, сколько людей там находилось?» — мысленно спрашивал себя Людвиг. — Вряд ли кто-нибудь выжил, — шепотом констатировал он.

Из вертикальной щели — между створками — просочились взбудораженные частички бетонной пыли, а еще через секунду во всем отеле погас свет.

* * *

Глубоко под землей — в подвальных помещениях пятизвездочной гостиницы, светящееся красным неоном восьмипалое создание, расправившись с распределительной будкой, застыв на месте, вынашивало коварный план дальнейшей охоты. А тем временем в вестибюле гостиницы творился полнейший хаос и кавардак.

Бегающие в панике люди, сшибая друг друга с ног, падая на твердый каменный пол, получали ушибы и незначительные увечья. Винсент и еще несколько консьержей в тщетных попытках пытались успокоить взбесившуюся толпу. Пользуясь программой — стандартной процедуры эвакуации, они просили постояльцев отеля, выстроившись в шеренгу, через центральный вход выйти на улицу, но обезумевшие от страха люди вели себя гораздо хуже, чем взбудораженное опасностью стадо овец, бросающихся с утеса, к счастью, у центрального входа в гостиницу — такового не было.

Паникующие люди, разрываясь между необходимостью соблюдать дисциплину и подавлением собственного страха, оказались неподготовленными к сложившейся ситуации. Безмятежное состояние отдыха и чувство полной защищенности — помешали двуногим обитателям воспользоваться собственным разумом.

— Сэр, я бы вас попросил… — обратился Винсент к одному человеку, толкающемуся в куче народа, у входа. Случайный, жуткий удар локтем по носу, кем-то из толкучки, прервал обращение консьержа. А мужчина, к которому он обращался, растолкав женщин и стариков, благополучно выбрался наружу.

— Что с тобой, парень? — случайно заметив Винсента, присевшего в ногах толпы, и подойдя поближе, поинтересовался Белинс. — Кто тебя так? — заметив окровавленное потемнение под носом, вновь спросил консьерж шестого этажа.

— Я не знаю, кто это был, — поднимаясь во весь рост, ответил Винсент. — Случайный локоть из толпы — последнее, что я заметил. А после потемнело в глазах, и засверкали звезды.

Белинс, состряпав возмущенное лицо, ничего не сказал, а лишь, громко прицокнув языком, покачал головой.

* * *

К красному неоновому свечению, заливавшему подвальное помещение отеля, внезапно прибавилось более насыщенное — багрового оттенка сияние. На фоне непрекращающихся поскребываний паука и шуршаний длиннохвостых грызунов, послышался резкий хлюпающий звук, за которым громкий писк сменился настораживающей тишиной.

Паук, извергая из своего детородного органа — на брюшке — красную, слизи подобную, не совсем органичную субстанцию, на расстоянии двух-пяти метров, поражал грызунов, разбегающихся по углам, почти точными попаданиями. Попадая на серое, не совсем приятное человеку, млекопитающее животное, красные Частицы, словно мельчайшие многомиллионные пираньи, практически мгновенно расправлялись с плотью каждого грызуна. Оставляя лишь белые обглоданные кости, Частицы устремлялись к следующей жертве. В силу своей медлительности, они не имели возможности атаковать, но зато реально могли рассчитывать на зазевавшуюся серую особь, случайно попавшую в их смертоносные объятия. Так оно, в принципе, и происходило.

Как и родитель, Частицы, под воздействие вакцины, мутировали и перестали выполнять репродуктивную функцию, а самое ужасное, они стали плотоядными, впрочем, как и сам паук.

Теперь, здесь и сейчас, Частицы, как и в прошлом — охотники, но подобный инстинкт, от цели: преобразования самого себя — перерос в цель: безудержного поглощения всего живого. Чем подобная мразь не апокалипсис?

* * *

Высоко над вестибюлем, а точнее на восьмом этаже, и не за много километров от своих товарищей консьержей, Людвиг, достав из кармана маленький компактный фонарик с крохотной, но зато мощной светодиодной лампочкой — белого свечения, освещал створки, ныне где-то внизу, разрушенного лифта. Пока консьерж пытался прийти в себя, разглядывая пылевые облака, клубящиеся в свете диодной лампочки, по меньшей мере, пять или семь дверей комнат открылись и оттуда, кто на ощупь, а кто-то, воспользовавшись светом от экрана мобильного пейджера, все постояльцы постепенно выходили в темный коридор. Через какое-то время, длинное, скромно освещенное пространство заполнилось голосами вопрошающих людей.

Под лучом своего фонарика, Людвиг обвел взглядом всех присутствующих и, не церемонясь, даже не затруднив себя что-либо объяснить, направился к двери лестничной площадки.

Стремление покинуть «золотую клетку» с каждой секундой возрастало все больше. Смерть охранников и постояльца, будоражило его все сильнее. Людвиг не мог себе объяснить, что он видел и терялся в догадках. «Является ли это хотя бы на пятьдесят процентов правдой?» — уже неоднократно спрашивал он себя.

Дернув несколько раз за ручку, консьерж лишь в очередной раз убедился, что дверь, ведущая на лестничный пролет, достаточно плотно прижата к прочному косяку, обшитому белым, дорогим пластиком. Почувствовав на своей спине неожиданное прикосновение, Людвиг обернулся, осветив белым светом, стоявшую перед собой фигуру пожилой женщины.

Ею оказалась взволнованная Мередит.

По-видимому, когда погас свет, и без того напуганная, она решила все же выйти и воочию убедиться, что ничего катастрофического не произошло. Хотя Мередит и чувствовала скрытую угрозу в сложившейся ситуации, но всесильно отрицала правдоподобность своих догадок.

Беспокойный взгляд Людвига уперся в лицо женщины. Губы его даже не дрогнули, казалось, он и вовсе не собирался ничего говорить. Сама Мередит тоже стояла молча. Один из постояльцев, вышедших в коридор, тот, что ближе остальных находился к лифту, вопреки отключенной электроэнергии, попытался вызвать «транспортер» на этаж, но как и следовало ожидать, желаемых результатов не последовало.

— Что здесь произошло? — спросила Мередит, отвлекая внимание Людвига от мужчины, усердно пытающегося вызвать лифт.

Консьерж уставился на миловидную старушку, но сразу ничего не ответил. В голове мелькнули ужасающие картинки пугающих воспоминаний.

— Я — не знаю! — ответил ей Людвиг. — Я не могу объяснить!

— Что, черт возьми, тут происходит?! — выкрикнул мужчина, стоявший у лифтов. — Я заплатил кучу денег. Где мой обещанный комфорт?

Людвиг, не отвечая разъяренному постояльцу, лишь растерянно посмотрел на него.

— Я, правда, не знаю, что тут происходит, — проговорил услужливый паренек, глядя на Мередит.

Женщина призадумалась, а потом, припомнив, спросила:

— Почему у вас руки в крови… и рубашка?

— Да он же псих ненормальный! — сделав неверный вывод, процедил мужчина у лифта. Надо его связать, а то он нас тут сейчас всех положит.

— Никого мы не будем связывать, — резко и громко, чтобы все слышали, произнесла миллионерша.

Взбудораженный мужчина, бурча себе что-то под нос, шумно захлопнув дверь, скрылся в своей комнате.

— Людвиг… — Старая женщина придвинулась к консьержу. — Вы можете нам что-нибудь рассказать?

— Я с радостью бы поделился с вами информацией но, к сожалению, сам не знаю, что тут происходит.

— Откуда же тогда взялась эта кровь? — поинтересовалась молодая девушка, стоявшая вдалеке и заглядывающая в одну из комнат.

Людвиг тяжело сглотнул.

— Возможно, эта кровь постояльца, а может, и еще кого-то. Один из охранников, с которыми я сюда пришел, нашел там чей-то палец. Его владельца, к сожалению, нигде поблизости не было. — Консьерж пару секунд помолчал, а потом добавил: — Лишь только кровь и разруха.

Из окровавленной комнаты, несмотря на разбитое там окно, доносился тошнотворный запах, и по этой самой причине, девушка, что недавно задавала свой вопрос, плотно закрыла дверь, заперев безобразный номер.

— Кстати, а где эти охранники?

Фонарик Людвига метнулся по направлению к прозвучавшему голосу. Говорил молодой и с виду очень крепкий мужчина — лет двадцати семи.

— Они вылетели в окно, — не подумав, как следует, над формулировкой, ответил консьерж.

— Как это? — озадачилась молодая девушка. — Сами вылетели? Их что, ветром сдуло?

Людвиг хотел было усмехнуться, как и стоявший неподалеку, хмыкнувший, молодой мужчина, но решил, что сделать подобное в данную минуту, с его стороны будет не самая лучшая идея.

— Да нет же. Вы не так меня поняли.

— Ну, так проясните ситуацию! — уже немного раздраженно, явно теряя терпение, выговорил молодой мужчина.

— Я не знаю, насколько вам мой ответ покажется странным… Ладно, черт с ним. Охранников что-то утащило в разбитое окно.

— Так, значит, оно было уже разбито? — спросил кто-то из людей.

— Да, — признался Людвиг.

— А что это было? — спросил еще кто-то.

Служащий, атакуемый вопросами, помешкал, а потом неуверенно ответил:

— Что-то наподобие щупальцев.

— А я бы все-таки согласился с джентльменом, ушедшим в свой номер. Он несет какую-то чушь, — констатировал, недавно усмехающийся, молодой мужчина.

— А я ему верю, — произнесла миллионерша.

— Ах! Еще лучше, — вновь произнес молодой мужчина. — Теперь их двое: психически ненормальный консьерж и сумасшедшая старуха.

— Попридержите свой длинный язык, молодой человек, — угрожающе прозвучал тяжелый голос из дальней темноты коридора.

Все присутствующие почти разом обернулись, дабы выяснить, кому принадлежит столь тяжелая и внушительная интонация. Людвиг посветил фонариком в приближающегося господина. Из темноты, на всеобщее обозрение, вышел невысокий, в старомодной шляпе, мужчина преклонного возраста. Передвигаясь, он незначительно опирался на трость, находящуюся в его правой руке, выполненную, похоже что, из какой-то кости, а может и дешевого пластика.

— Позвольте представиться, — произнес он своим грузным голосом, а Людвиг тем временем немного опустил фонарик, чтобы яркий луч света не упирался в лицо старика. — Меня зовут Холлистайн, но друзья зовут меня — старый Холли.

— Очень приятно, — ласково, будто проурчала домашняя кошка, произнесла миллионерша, стоявшая напротив Людвига. — Мередит Сваленс, — представилась она.

Во время их беседы никто из присутствующих не рискнул произнести ни слова.

— Я полагаю, мистер Сваленс довольно счастливый человек?! — ровно проговорил Холлистайн.

На замысловатый комплемент — Мередит улыбнулась, но потом улыбка немного сошла с ее лица.

— К сожалению, он…

— Извините меня. — Холлистайн приподнял шляпу, но потом, опустив, оставил ее, как прежде, лежать на своей голове.

По мнению Людвига, появившийся экземпляр человеческой популяции относился к тем представителям, которые любят на торгах скупать ценные редкие вещи и прочие произведения искусства. Подобные ему, в высшем обществе, именуются как ценители ушедшей моды, а среди народа, подобный тип, называется просто: Барахольщик или старьевщик.

* * *

За запертой на ключ дверью, что вела на лестничную площадку, постепенно нарастая, доносились приглушенные голоса людей, нелепо сочетающиеся с шумной поступью ног, бегущих по многочисленным ступенькам. Судя по шуму, растворяющемуся где-то в глубине, можно было с уверенностью предположить, что масса двигающихся людей следовала по направлению вниз.

Мередит, стоявшая возле Людвига, так же как и сам консьерж, обратила внимание на звуки удаляющихся вниз людей.

Услужливый консьерж, словно бы случайно уколотый булавкой в мягкое место, резко повернулся и усердно забарабанил по деревянной преграде, отделяющей их от лестницы. Пока Людвиг лихорадочно стучал, голоса людей растворились в пределах нижних этажей гостиницы.

Вскоре, разочаровавшись в своих безнадежных действиях, молодой консьерж, расслабленно повернувшись к миллионерше, гулко уперся спиной в непреклонную дверь. Секунду спустя по другую ее сторону послышались скрежещущие звуки. Людвиг четко почувствовал своей спиной, что дверь незначительно дернулась. Очевидно, кто-то старательно пытался ее отпереть. Людвиг вновь повернулся и забарабанил по дереву.

Скрежет резко прекратился и психически измученному консьержу, наконец, ответили:

— Мы вас скоро вызволим! — утвердительно произнес знакомый голос.

— Винсент, это ты?

— Людвиг?.. Да, приятель, это я. Сколько вас там?

— Со мной тут… — Людвиг мгновение помедлил с ответом и попытался хоть примерно пересчитать присутствующих. — Человек семь или восемь. Но я не уверен, возможно, кто-то еще остался в других комнатах и не решается выйти.

— А где твой ключ? — спросил другой, но тоже хорошо знакомый — голос Белинса с гундявым произношением.

— Похоже, я его оставил за своей стойкой, — признался Людвиг.

— Да-а? И нам он тоже не понадобится. — Вновь послышалось скрежетание. — Ручка не поворачивается, наверное, внутри механизма что-то заело.

— А вообще кто-нибудь уже знает, что случилось с электричеством? — осведомилась Мередит, практически прислонившись лицом к двери.

— Пока что — нет, — ответил ей Винсент. — Но мы вызвали специальную группу, они скоро прибудут и все наладят, а пока что мы всех постояльцев временно распределяем по другим гостиницам города. Дабы не свести людей с ума, консьерж седьмого этажа решил не упоминать о рухнувшем лифте.

— Тут человека убили! — выкрикнул молодой мужчина, на что ответно получил тростью по ноге от старого Холли. — Эй, какого?.. — хотел было возразить мужчина. Однако, Холлистайн, подняв перед его лицом свою трость, тем самым отбил у того всякое желание перечить.

— Что там у вас стряслось? — взволнованно спросил Винсент.

Людвиг нехотя ответил:

— Кто-то съел мистера Барни Твигла…

За дверью послышался смешок Белинса, который практически сразу прекратился, по-видимому, от взгляда Винсента, недовольно воззрившегося на несдержанного сослуживца.

— Мы практически всех уже эвакуировали из здания, но вам придется дождаться группу спасения. Мы не можем позволить себе сломать эту дверь.

— Винсент хотел сказать, — вклинился голос Белинса, — что нам этого не позволит наша скромная зарплата.

— Прекрати! — резко произнесенное слово послышалось из-за двери.

Людвиг вопросительно посмотрел в глаза Мередит, а потом, вновь повернувшись к двери, произнес:

— Мне кажется, что мы все в большой опасности!

— Объяснись, — попросил его Винсент. — Какая может таиться опасность в отсутствии электричества. Я, конечно, понимаю, что кто-то может споткнуться или удариться но…

Вероятно, Винсент не придал серьезности относительно слов молодого мужчины, которого прервал Холлистайн.

— Помнишь, я уходил из вестибюля с двумя охранниками? — спросил Людвиг Винсента.

— Да… припоминаю, кажется.

— Так вот, их теперь нет.

— В смысле?

— Когда мы вошли в комнату исчезнувшего мистера Барни, их что-то утащило в окно.

За дверью, как и в коридоре, в котором находились постояльцы, повисла напряженная тишина.

— Мне интересно, что вы там курите? — неожиданно раздался голос Белинса. Он явно не воспринимал сказанное всерьез.

В свою очередь, Винсент промолчав, ничего не ответил.

— Винсент?

— Да? — осведомился тот.

— Почему-то мне кажется, что ты мне не веришь, ведь так?

— Людвиг… я не знаю. В общем, вам придется дождаться специализированной помощи. Ок?

Консьерж восьмого этажа немного помолчал, а потом согласно ответил:

— Хорошо, Винсент, как скажешь.

— Мы сейчас спустимся вниз и будем дожидаться прибытия помощи у входа. Когда они явятся, я сразу же отправлю их к вам на выручку.

— Спасибо, Винсент, — поблагодарил товарища Людвиг.

— Держитесь там. Помощь скоро будет.

За дверью прозвучали звуки шагов двух человек, спускающихся вниз по ступенькам. Парная поступь, постепенно затихая, растворилась в глубине нижних этажей. Людвиг и еще несколько персон, присутствующих с ним в коридоре, загадочно переглянувшись, а затем, неловко уставившись в темный пол, стали ожидать своего, казалось бы, скорого вызволения.

Глава 3

Когда Белинс уже вышел за пределы лестничного пролета, Винсент, пересекая дверной порог, внезапно остановился, ему показалось, что мгновение назад он слышал чей-то ужасающий крик или вопль. Сам он не мог интерпретировать источник звука, хотя осознавал, что тот, словно высвобождаясь, поступал откуда-то снизу. «Возможно, это от сильной усталости», — подумал консьерж. Он понимал, что слух в этом случае, как известно, может и подвести, сыграв со своим владельцем злую шутку.

Как правило, в темном пространстве лучшим будет избегать скопления большого количества людей. Именно по этой причине Винсент, Белинс и еще несколько консьержей попросили всех работников разойтись по домам. А когда ситуация нормализуется, поручились им об этом незамедлительно сообщить.

По меньшей мере, оставшихся на своем посту, шесть консьержей, включая Винсента и Белинса, сидели в практически темном холле отеля, ожидая прибытия группы спасения. Все же свет от уличных фонарей понемногу проникал внутрь, в противном случае, дальнейшее нахождение в подобном месте, при определенных условиях, было бы невозможным. Кто-то игрался фонариком, сожалея о том, что отказался пойти домой, когда была такая возможность, а вот Винсент совершенно был обеспокоен другим.

«Что могло произойти в номере мистера Твигла? — мысленно рассуждал Винсент. — Возможно, охранники просто вылетели в окно из-за неосторожности. Тогда где же тела? — осведомился он сам у себя. — И еще, откуда взялась кровь и где сам хозяин номера?»

— Чертовщина какая-то, — не находя ответа на свои вопросы, вслух произнес Винсент.

— Что именно? — поинтересовался, сидевший рядом, Белинс.

— Да все…

— Ты о том, что сказал Людвиг?

— Именно…

— Не бери в голову, — Белинс посветил фонариком на карикатуру, состроенную рукой, на потолке отразился силуэт собачьей морды. — Он просто перенервничал.

— Интересно, он знает, что обрушился один из лифтов, в котором погибли люди?

— Вряд ли… — ответил Белинс, играя тенью собаки. — Откуда ему это знать, он же был все это время наверху.

Взглянув в ближайшее окно, Винсент открыл для себя мерзкую погодную действительность. На улице шел сильный дождь, почти проливной, можно даже сказать, что тропический. Погода совместно с нахлынувшими неприятностями действовала на него угнетающе. Белинс со своего места уловил взгляд товарища и скромно ратифицировал.

— Задерживаются, наверное, все из-за дождливой погоды.

Винсент кивнул.

— Пойду, выйду под навес. Подышу свежим воздухом. — Поднявшись, он не спеша побрел к выходу.

Оказавшись за пределами просторного вестибюля и прикрыв за собой стеклянную, позолоченную на кроях, широкую дверь, Винсент, вдыхая городской, но в какой-то мере, возможно благодаря раскинувшемуся неподалеку парку, свежий воздух, наслаждался высокой концентрацией в нем живительного кислорода.

Хотя консьерж и стоял в пределах навеса, защищающего его от ливня, все же частые капли дождя, с силой ударяющиеся об пол, вымощенный узорчатой тротуарной брусчаткой, разбиваясь на более мелкие капельки, осаждались на нижней части брюк Винсента. Черные лакированные туфли консьержа также немного промокли, но только снаружи, благо, водостойкое покрытие не способствовало проникновению жидкости внутрь обуви.

Накладывающийся друг на друга шум, разбивающейся оземь жидкости, поглотил другие, например звуки, сопутствующие передвигающемуся автомобилю. Навес, оберегающий от влаги, хорошо выполнял отведенную ему функцию, зато относительно дождевого шума, от него подобная конструкция была неспособна защитить, а как раз наоборот, находясь над головой, способствовала усилению, раздающегося от капель, гула.

Винсент достал из кармана синюю квадратную пачку сигарет: «Ротменс». Вынув одну сигарету, он зажал ее между губ и принялся искать зажигалку. Наконец, нащупав в кармане пиджака небольшой прямоугольник, и достав его, он чиркнул о кремень и поднес сформировавшееся пламя к кончику с табаком. Вернув приспособление на свое место, консьерж глубоко затянулся и тут же прокашлялся, выплюнув изо рта тлеющую сигарету.

«Надо бросать курить», — неохотно подумал он и достал из пачки следующую. Ее впоследствии он смог скурить полностью.

Изображая на потолке очередную карикатуру тени животного, Белинс случайно уронил фонарик на гранитный пол. Непродолжительно звякнув, устройство, в силу качественного исполнения, не погасло, и, закатившись под стул самого консьержа, осталось лежать неподвижно, а сам, хоть и узкий, но мощный луч света устремился в дальнюю темноту вестибюля — в сторону открытых створчатых дверей разрушенного лифта.

Нечто непостижимое, стоявшее там, приняв на себя яркий свет, яростно запищало, а затем издало ряд последовательно хлюпнувших звуков.

Белинс от неожиданности свалился со стула, когда увидел прорисовавшегося вдалеке красноватого монстра. Еще прежде, в тот момент, когда фонарик только оказался на полу, консьерж, неудобно прогнувшись вперед, попытался достать закатившуюся под стул «игрушку», как вдруг прозвучавший вопль привлек его внимание. Мгновение спустя Белинс уже валялся на холодном полу.

Отвратительно хлюпнувшие звуки не являлись, как ему сперва казалось, результатом его воображения. После череды подобных хлюпаний, уже в воздухе Белинс заметил, как сгусток чего-то красного шлепнулся на одного из консьержей, сидевших на диване. Мгновенно, красная желейная субстанция полностью обернула лицо человека. Обглодав его до белого черепа, вещество принялось за все остальное.

Второй консьерж, сидевший рядом с пострадавшим, тоже не остался обделенным. Часть вещества, попавшего на него, живо принялось за дело, превращая одежду на груди в порошок, а едва заметные через кожу ребра, в белые, практически отполированные кости.

Белинс, стремясь остаться незамеченным, ползком поспешил спрятаться за администраторскую стойку. В следующую секунду прямо перед ним, направляясь к дверям, промчался еще один из консьержей.

Ему тоже не повезло.

Как и предыдущие, он смог ощутить на себе кровожадную деятельность красных Частиц. После хлюпнувшего звука, приземлившись на его спину, и снеся его с ног, сгусток мелких паразитов вмиг расправился с человеческим торсом.

Едва Белинс успел притаиться, как вдруг чья-то ладонь легла ему на плечо, вызвав у него приступ невероятного испуга.

— Потише, парень, — прикрыв ладонью рот, почти взвизгнувшему Белинсу, произнес четвертый компаньон — троих погибших сослуживцев. — Ты видишь эту тварь? — шепотом спросил он.

Белинс отрицательно помотал головой, а осторожный консьерж девятого этажа, заметив, что находящийся перед ним человек отошел от страха, убрал свою ладонь с его лица.

Хотя мужчина инстинктивно ощущал в холле присутствие красного паука, однако это ему не помешало устремиться к выходу. Потянув за собой озадаченного консьержа, он почувствовал, что тот наотрез отказывается двигаться самостоятельно. Мужчина посмотрел на Белинса.

— Я даже на сантиметр не сдвинусь с этого места, — прошипел тот и выдернул свою руку из крепкой хватки сослуживца.

— Как знаешь, — отмахнулся мужественный и одновременно глупый человек. Привстав на полусогнутых ногах, он выглянул из-за метровой стойки. — Паука — нет… — шепотом сообщил храбрец Белинсу.

— Я не пойду, — замотал головой тот. Его глаза откровенно выражали неестественный страх.

Храбрый консьерж, полусогнутой в локте рукой, уперся ладонью в угловатый край стойки, а затем, как следует, оттолкнувшись, поскальзываясь на каблуках, помчался к выходу. В тот момент, когда расстояние до выхода оставалось всего ничего, откуда-то сверху на голову мужчины обрушилась крупная фигура сияющего краснотой паука. Человек даже единого звука не успел издать. Молниеносно отделенная большими жвалами от тела голова — исчезла в недрах головогруди паука.

Страшную картину, все еще желая остаться незамеченным, Белинс наблюдал, молча, взирая на происходящее одним глазом, выхватывающим жуткие образы меж узко раздвинутых, указательным и средним, пальцев рук.

* * *

В вестибюле оставалось пять человек — об этом Винсент прекрасно знал и когда выходил на «воздух» и теперь, когда вернулся обратно. Взгляд консьержа устремился к длинному дивану, на котором в последний раз Винсент наблюдал двух своих сослуживцев. В темном пространстве — у стены — он смог разобрать очертание дивана и две, странным образом выглядевшие, сидевшие фигуры на нем. Как нестранно, но свет от прежде маячащих в том месте фонариков совершенно отсутствовал.

Откуда-то справа послышался приглушенный шорох.

Винсент закапался в кармане брюк и наконец-то вынул оттуда фонарик. Тонкий луч белого света, устремленный к администраторской стойке, осветил лицо, прятавшегося там, человека. Белинс прищурился, выставив одну руку вперед, а другой, энергично подергивая, подзывал приятеля.

Первое возникшее чувство заинтересованности и даже мимолетного восторга быстро сменилось волнительным беспокойством, когда Винсент разглядел на лице Белинса трагическую гримасу неистового ужаса. Надежда на то, что товарищ сейчас выкрикнет: «шутка», была предательски развеяна его беспокоящим молчанием.

Пока Белинс, словно заинтересованная чем-то курица, внимательно разглядывал потолок, свет от фонарика вновь скользнул на его лицо и Винсент смог разглядеть, проступившую на лбу приятеля, влажную испарину, свидетельствующую о том, что человек этот необычайно напуган, либо взволнован.

— Они все погибли! — натужно прошипел Белинс, заставляя товарища присесть на корточки, чего Винсент категорически отказывался сделать.

Обратив внимание на то, что неожиданно исчезнувший монстр утихомирился и вероятно ретировался, напуганный до смерти мужчина, привстав, выглянул за стойку.

— Мне очень жаль, но там никого нет, — шутливо произнес Винсент, все еще надеясь на розыгрыш. — Приятель, что за шутка такая. Где все остальные?

Страх напрочь стер с лица Белинса все радужные краски. Он сумел сдержать вопль, когда обнаружил местонахождение красной, неподвижно застывшей, статуэтки паука, уже размером с теленка, и лишь слегка задрожавшие в порыве слов опасности губы свидетельствовали о нахлынувшем ужасе.

— Бежим… — чуть слышно дрожащими губами произнес Белинс.

— Извини… что?

— Бежим! — выкрикнул безумный консьерж и практически вприпрыжку побежал к стеклянной двери выхода, но, миновав, всего лишь метров пять, поскользнулся в области большого, темного пятна на полу и остальную, небольшую часть пути, продолжил лежа, оставляя за собой темный след неизвестного Винсенту вещества.

* * *

Постоянно имея дело с привередливыми постояльцами, Винсент хорошо усвоил один замечательный урок — насколько бывает трудно вывести пятна ошибок со своей репутации. Но, то темное пятно, послужившее причиной падения Белинса, имело куда более значительный, а главное противоположный характер. Об этом Винсент догадался по запаху, донесшемуся до его ноздрей. Металлический аромат, которого, он, как нестранно, прежде не почувствовал.

Свет фонарика, проведенный по полу от себя и вплоть до пятна, подтвердил ужасное открытие консьержа. Красные следы от его туфлей тянулись прямиком к скопившейся крови, заканчивающейся на противоположном ее конце двухметровым следом прокатившегося Белинса.

Винсент, приподняв голову, подрагивающей теперь рукой осветил фонариком приятеля, пытающегося подняться на ноги. Вся его, прежде белая рубашка, пропиталась красной кровяной жижей. Он медленно поднес руки к лицу, чтобы посмотреть на них, свет Винсента помог ему в этом. Затем Белинс стряхнул с кистей рук, стекающие по ним, капли чужой крови.

— Что за хренотень здесь произошла? — Сиюминутного ответа Винсент не услышал.

Белинс повернулся к приятелю и кивнул на дверь:

— Надо убираться отсюда!.. — После им сказанного, его взгляд проследовал к лифтам, но не обнаружил там, в кромешной темноте, прежней неоновой красноты. — Он где-то там, он охотится за нами! — слова соратника прозвучали утвердительно.

Винсент поспешно снял пиджак и вытер им свое лицо, немного вспотевшее от волнения — перед неизвестностью. Затем вновь посветил фонариком на кровяное пятно, разлившееся поверх белой гранитной плитки, и проследовал от него вправо — вдоль красной струйки, тянущейся к лифтам.

— Там никого нет, смотри. — В конце холла свет хоть немного и рассеялся, но все же, его было достаточно, чтобы убедиться, что возле лифтов абсолютно никого нет. — Кто на нас охотится?

— Что-то вроде паука, только гораздо крупнее. — Не замечая поблизости членистоногую особь, Белинс заметно успокоился.

— Ты бредишь… — констатировал Винсент относительно сослуживца.

— Да ты сам взгляни, что оно сделало с Валлисом и Тейлором. — Жест руки консьержа указал в сторону дивана, притаившегося в темноте.

Винсенту даже не потребовалось внимательно присматриваться, чтобы понять, что его знакомые под лучом фонаря выглядят крайне неестественно. Увидев парочку, немо кричащих в ужасе, белых скелетов, Винсент пошатнулся, ноги консьержа словно ослабли и чуть не подвернулись под несущественным весом своего хозяина. Он вопросительно взглянул на Белинса.

Тот, в свою очередь, не повышая голоса, спросил:

— Как думаешь, а кому принадлежит эта кровавая лужа?

Винсент, осознав трагедию, не произнес ни слова.

— Никто из них не выжил, — прошептал Белинс. — Как думаешь, человек способен на такое? Говорю тебе, я видел монстра. Он их всех убил. Нам нужно убираться отсюда, и поскорее.

Винсент уронил свой пиджак на пол и, схватившись обеими руками за голову, провел напряженными пальцами «против шерсти».

— Что же теперь будет? — произнес Винсент вслух, а потом подумал: «Что если бы я не вышел на улицу, возможно, я бы тоже погиб, как и эти бедолаги. Белинсу, однако, невероятно повезло». — Измученный догадками консьерж все еще немного сомневался в правдивости слов коллеги. Поверить же ему в подобное все равно придется и произойдет это уже очень скоро.

Он немного растворился в мыслях, а потом посмотрел на приятеля:

— Ну, хорошо, мы уйдем отсюда, выйдем под навес и будем ждать помощь. Они должны прибыть с минуты на минуту и когда они будут здесь, мы сможем все выяснить, — Он заметил на лице Белинса незамысловатую гримасу, свидетельствующую о том, что этот человек вовсе не стремился разгадать загадку, которая и так ему уже была ясна.

Винсент говорил, что помощь скоро будет, и он не ошибался.

Никто из них двоих не услышал звука тормозов от припарковавшегося автомобиля экстренной помощи. Зато Белинс, стоявший недалеко от входа, заметил на центральной двери, мерцания красно-оранжевых маячков, отразившиеся на стекле.

— Они наконец-то прибыли! — с нескрываемой ноткой радости в голосе воскликнул он и побежал к выходу. Подобное поведение и стало его фатальной ошибкой.

— О-о черт, что это?.. — не скрывая нахлынувших эмоций, заорал Винсент, глядя на восьмипалую мерзость, светящуюся краснотой и спускающуюся сверху к входной двери. От удивления перед увиденным, колени испугавшегося консьержа немного прогнулись и он, отшатнувшись назад, пройдя, таким образом, спиной вперед, несколько метров, по пути случайно наступив на чей-то скелет, уперся спиной в деревянную лакированную стойку.

Захрустевшие под ногой, после обработки Частицами, ставшие невероятно хрупкими, ребра, привлекли его внимание. Он посветил фонариком на «керамический» скелет, распластавшийся на полу.

— Кто это?.. — ненамеренно вырвалось из уст Винсента. — Лестер?! — в его ответе — самому себе — отчетливо прозвучало сомнение.

Винсент вновь посмотрел в сторону приятеля. Тот, в свою очередь, теперь не спешил к двери, а уже стоял возле нее и постепенно тянулся к ее позолоченной ручке. Взгляд же самого Белинса сомкнулся на фигуре здоровенного паука, неподвижно зависшей в трех метрах над ним. Даже с такого приличного расстояния Винсент смог разглядеть едва заметные движения громоздких челюстей твари. Монстр явно был голоден и не пытался скрыть этого. Наподобие как люди и животные облизываются в предвкушении манящей трапезы, так и паук демонстрировал подобное, но не движением языка, а оригинальными щелчками — друг о друга — своими бивнеобразными жвалами.

Наконец, Белинсу удалось дотянуться до дверной ручки, и он, не давая пауку повода наброситься на себя, осторожно обхватил ее. Так как монстру от своих не мутированных родственников достались все присущие им свойства органов восприятия, паук распознал изменение психологических колебаний в нервной системе своей добычи. Заподозрив неладное, членистоногая тварь не спеша потянула свои мерзкие, длинные, передние придатки к человеку.

— Эй, ты сволочь! — неразумно выкрикнул Винсент, в адрес гигантского паука, пытаясь отвлечь его внимание от Белинса.

Двухсегментное чудовище не обратило никакого внимания на человека, вопящего неподалеку, и тогда Винсент, озлобленный от негодования, пошел на беспрецедентные меры — бросив включенный фонарь прямо в мерзкую сущность, тянущуюся к его товарищу по работе.

Насекомое тут же отреагировало, когда продолговатый предмет ударился об хитиновую оболочку головогруди паука. Сам удар от фонарика не произвел бы и малейшего эффекта, а вот яркий свет, попавший на плоть монстра, вызвал у последнего умопомрачительное возмущение, вылившееся в душераздирающий писклявый вопль.

Спрыгнув со стены, красный монстр, яростно клацая своими «бивнями», направился к обидчику, а Белинс, повинуясь инстинкту самосохранения, попытался выскользнуть на улицу. Но когда дверь, по мере его воздействия на нее, открылась всего на несколько сантиметров, паук, тайным образом почувствовав нежелательное для себя, остановился, и резко повернувшись к прежней добыче, издал хлюпнувший звук.

Точное попадание мигом избавило предусмотрительного хищника от нежелательных проблем.

Винсент воспользовался свободным временем, он, присев на колени, спрятался за администраторскую стойку. И теперь ему, наконец, удалось понять, каким образом, еще минуту назад живой человек превращается в обглоданный — до белой кости — скелет. Затея, по спасению коллеги, нещадно провалилась. В настоящее время перед ним предстала наиболее важная задача — спастись самому.

Неожиданно раздавшийся за спиной звук ломающейся древесины активировал в ногах консьержа мышечный рефлекс. Отпрыгнув от стойки, за которой только что прятался, Винсент, упав навзничь, быстро приподнялся и посмотрел, что явилось причиной подозрительного треска.

Как оказалось, восьминогое чудище не позабыло о своем обидчике. Разделавшись с Белинсом, монстр, прекрасно зная о месте нахождение следующей жертвы, ринулся в атаку.

Благо для Винсента, насекомое не потратило времени на определение структуры деревянной преграды, и в силу своей практически полной слепоты, перекусило не человека, а администраторскую стойку, защитившую консьержа. Пока паук пытался вызволить один из своих «бивней», застрявший в деревянной конструкции, Винсент, не теряя ни секунды, устремился к двери лестничного пролета.

Вбежав внутрь, он запер за собой дверь и в темноте, на ощупь, порой опираясь руками о ступеньки, направился вверх по лестнице.

Глава 4

В нынешнем состоянии, отель «Плаза», со своими темными глазницами окон, казался абсолютно безжизненным и даже немного враждебным. «Разношерстные» люди, обычно постоянно слоняющиеся туда-сюда, совершенно отсутствовали. Ну, конечно, как можно в подобной ситуации: без электричества, да еще и к тому же в силу обрушившегося с людьми лифта — оставлять постояльцев отеля на дальнейшее пребывание.

И это место, куда по срочному вызову, хоть и с большой задержкой из-за ненастной погоды, пришлось прикатить Батлеру со своими четырьмя подчиненными, было ему хорошо знакомо. Конечно, он не был чрезвычайно богат, чтобы самостоятельно оплатить недельное проживание в столь шикарных апартаментах, все же государственная награды, по причине которой его однажды пригласили в пятизвездочную гостиницу, предоставила бывшему солдату военно-морских сил насладиться мимолетным, но полноценным отдыхом.

С тех пор, как к отелю подъехала машина экстренной помощи, проливной дождь постепенно стал утихомириваться и теперь уже практически полностью сошел на нет.

— Сэр, почему нас никто не встречает? — услышал Батлер за спиной, брошенный ему из салона микроавтобуса, долгожданный вопрос.

В ответ, Батлер лишь немного прогнувшись вперед, посмотрел на верхние этажи гостиницы через лобовое стекло, а затем произнес:

— Да… странно все это. — В силу своего жесткого характера, бывший военный отнесся к подозрительной ситуации без предрассудков. — Работа — есть работа. Паскаль, глуши двигатель. — Затем Батлер обернулся в пассажирский салон и обратился к трем, сидевшим там, специалистам различного класса: — Собирайтесь, девочки, выдвигаемся…

На подобные частые изречения со стороны бывшего вояки — никто не обижался. Все знали, что человек этот очень силен, как и телом, так и духом, а порой сказанные им колкие слова, лишь подталкивали его покорных послушников к незамедлительным, четко выверенным действиям.

С точки зрения самого Батлера, гражданская жизнь, также как и фронт, являются полем боя. «Немного зазевался — и будь уверен, что ты проиграл». — Таков был девиз гражданского военного.

Спустя несколько минут Батлер и четверо его подчиненных, вместо того, чтобы сообщить на трубку дежурному о подозрительной ситуации, решили, опять же по приказу самого гражданского военного, войти и попытаться выяснить все самостоятельно. Никто, кстати говоря, из сопровождающих его специалистов не был против. А если кто-то даже и был, то, скорее всего, просто промолчал и принял этот факт, как принял однажды самостоятельное решение работать с этим человеком.

Уже перед входной стеклянной дверью, с того места, где стоял Батлер, было возможно разглядеть большую часть пространства, примыкающего к входу. Вооружившись фонариком, он прильнул к стеклу двери и осветил близлежащую часть подозрительно безжизненного помещения. На первый взгляд все выглядело весьма безобидно, вплоть до того момента, как луч фонаря не коснулся кровяного пятна, показавшегося Батлеру, в темноте вестибюля, разлившейся нефтяной лужей.

— Здесь что-то не так! — кратко констатировал он и с радостью для себя, в догадках, определил происхождение, увиденного им на полу, темного образования. «Это всего лишь игра света и тени», — мимолетная мысль вернула солдату бодрость духа.

Как и в былые времена, бойкий вояка попытался войти первым. Толкнув дверь, он с сожалением убедился, что та не собирается ему сдаваться без боя. Что-то мешало открыть ее. Батлер посветил фонарем в подножье двери, но из-за текстуры, вьющейся там золотом, не смог ничего разглядеть. Он, в надежде, толкнул дверь еще раз. Ничего не вышло, лишь только глухой хруст возвестил о том, что пробовать пытаться ее открыть без специальных приспособлений не стоит.

— Максвелл, займись дверью, — грубо, чтобы тот поторапливался, произнес Батлер.

Не более чем через пять минут все было исполнено в лучшем виде. При помощи портативного домкрата, Максвелл на несколько сантиметров приподнял дверь, но не снял ее с петель, а лишь несильно принялся толкать ее против себя. Вновь послышался скрежет, а уже прямиком за ним до боли знакомый хруст.

Когда из-под двери показалось что-то бело-серое, Баерс, стоявший между командиром и Максвеллом, еще не понимая, что именно он видит, присел на корточки и, схватившись за сегмент, кажущийся в полумраке сероватым, потянул на себя. Помеха за дверью резко брякнула. Сама же стеклянная преграда, по вине Баерса, с силой вытягивающего находку — и в итоге ее вынувшего, слетев с петель, рухнула на гранитный пол, и разбилась на тысячи мелких осколков.

Осколки, разлетевшиеся во все стороны, на мгновение поглотили внимание собравшихся спасателей.

Баерс упал навзничь, а после, опершись на локоть, чуть приподнялся. Изначально взгляд его пал на сотоварищей, стоявших к нему спиной, затем сероватое образование, которое прежде казалось незначительным, а теперь весьма существенным, приковало к себе его взор — пятипалая культяпка мирно покоилась на промежности спасателя, всецело оторопевшего от шока.

— Как думаете, сколько эта дверь может стоить? — обращаясь ко всем присутствующим, поинтересовался Хьюберт.

— Какая разница! — ответил ему Паскаль. — В любом случае нам столько не заработать.

Резкий крик — за спиной, привлек внимание, сгрудившихся у входа, спасателей. Это был Баерс. Не рискуя дотронуться до серой культяпки, он, лишь выпучив на нее глаза, орал, как резанный.

Батлер вмиг понял, в чем дело. Заметив серую человеческую конечность, он присел на корточки и, ухватив за указательный палец, приподнял перед собой часть скелета человеческой руки.

Хьюберт, протянув товарищу руку помощи, помог Баерсу подняться на ноги.

— Интересно, кто-нибудь ответит мне, что здесь, черт возьми, происходит? — напрягшись, как лягушка от слабого электрошока, осведомился командир.

Четверо спасателей недоуменно уставились на своего распорядителя. Батлер, честно говоря, и сам прекрасно понимал, что их интересует тот же самый вопрос, а по выражению их лиц, он сразу догадался об отсутствии какого-либо предположения. Он и сам не знал, что это может быть. Часть руки скелета, которую он держал, выглядела весьма подозрительно. По структуре строения, она имела характерный себе вид, но что необычно, была настолько сухой, как будто пролежала в песках пустыни Гоби не один десяток лет.

— И откуда бы ей тут взяться? — произнеся вслух, обратился Батлер с вопросом к своему сознанию.

— Наверное, принадлежит этому скелету, — ответил ему Максвелл, указывая на костяную человеческую структуру, лежавшую перед его ногами.

— Очень остроумно, Максвелл, — похвалил напарника Хьюберт, после чего они двое и присоединившийся к ним Паскаль — душевно посмеялись.

— Прекратить смех, — грубая интонация Батлера резко оборвала непродолжительное веселье подчиненных. — Или вам здесь что — парк развлечений? — Он уставился тяжелым взглядом в глаза Максвелла. Молчание со стороны последнего свидетельствовало, что тот понял собственную ошибку и впредь будет осмотрительнее в своих словах и поведении.

Затем Батлер посмотрел на кричащий черепок сухого скелета и расслабленно бросил костяную конечность ее владельцу, хотя тот в ней уже и не нуждался вовсе.

— Идемте, — почти в приказном тоне произнес Батлер, махнув рукой в сторону темного вестибюля.

Хьюберт немного замялся на месте.

— Тебе что-то не нравится, — подозрительно прищурив левый глаз, спросил у него Батлер.

Хьюберт, глядя на мощную фигуру бывшего военного, тяжело сглотнул, затем посмотрел на соратников, вопросительно уставившихся на него, после вновь перевел взгляд на лицо весьма сильного мужчины, и часто поморгав глазами, произнес:

— Мне кажется, идти туда — не очень хорошая идея.

— Почему ты так думаешь?

— Во-первых, нас никто не встретил, во-вторых, этот скелет… Сомневаюсь я, что его тут положили смеху ради. Куда подевался весь персонал? — Хьюберт, выходя из себя, взмахнул руками.

— Успокойся, парень, — прекратил Батлер дальнейшее рассуждение Хьюберта. Он не привык, чтобы гражданский разговаривал с ним в подобной манере. — Лучше ответь мне, чего ты так испугался? — на лице Батлера отразилась мимолетная издевательская улыбка, которая тут же исчезла с его лица, как Хьюберт посмотрел ему в глаза.

— Я думаю, что там небезопасно, — четко ответил Хьюберт. — Я сейчас же сообщу дежурному о подозрительной ситуации. Пусть всем этим, — он указал на валяющийся под ногами скелет, — занимается полиция или военные.

— Мы и есть военные, — случайно оговорился Батлер и, проглотив дальнейшие слова, моментально умолк.

— Нет… не мы, а Вы, — парировал Хьюберт. А затем, выждав секундную паузу, добавил: — Военный в отставке. — И собирался было отправиться к машине, но Батлер, поймав юнца за бицепс, остановил его.

— Слушай сюда, сынок, — грубо произнес гражданский военный. — Никуда ты не пойдешь, и звонить тоже никуда не будешь. Мы сейчас вместе войдем внутрь отеля и сами все узнаем, или…

— Что — или?.. — осведомился Хьюберт.

— Ну, ты меня и так понял. Так что, пояснять не буду.

Хьюберт недоуменно посмотрел на главу, затем бросил мимолетный взгляд в темный вестибюль и произнес:

— Ладно, как Вам будет угодно. Но, если что, вся ответственность лежит на ваших плечах. — Сказанные слова абсолютно не имели отношение к шутке.

— Шутник, тоже мне, нашелся. — Батлер слегка толкнул Хьюберта в плечо. — В таком случае, пойдешь первым, смельчак.

Повисшую камнем в вестибюле тишину теперь пронизывали разве что звуки поступи, порождаемые шаркающими, а иногда стучащими ботинками людей о гранитный пол. Сами звуки, повсеместно распространяясь, отражались эхом о мраморные стены. То и дело сверкающие в руках спасателей фонарики, своими лучами, ползая по полу, стенам и потолку, раздвигая мрачную занавесь, позволяли мужчинам осматривать великолепие внутреннего декора.

Хьюберт повернулся лицом к своему начальнику и кивком указал в сторону, изрядно деформированной, администраторской стойки.

— Может, нам все-таки стоит вернуться?.. — ненавязчиво спросил Хьюберт. — Пока еще не поздно, — чуть слышно добавил он.

Батлер отвел свет фонаря от исковерканной конструкции и посветил в лицо подчиненного.

— Топай, давай… следуй к лифтам. Посмотрим, что там случилось.

Несмотря на весомую разницу в возрасте, и тем более значительное неравенство в весовой категории, Хьюберт не испытывал особого страха перед гражданским военным. Он лишь ощущал некоторую неловкость при прямом тяжелом взгляде Батлера, этот взгляд действовал на любого человека безукоризненно, вызывая ели не страх, то опасение точно.

После обнаружения переломленной администраторской стойки, у Хьюберта вновь попыталось разгореться пламя возражений по поводу откровенной самодеятельности. Только, он понимал, что надо было быть понастойчивее — гораздо раньше, а точнее до того момента, как согласился войти внутрь и принять участие в недостаточно продуманном мероприятии. Говоря на прямоту, с точки зрения Хьюберта, их действия являлись абсолютно непродуманными, так как все они, включая Батлера, были недостаточно осведомлены о сложившихся обстоятельствах.

Возникшие поблизости — в полумраке — две раскрытые «пасти», лифтовых шахт, оказали на Хьюберта не самое хорошее впечатление. Приблизившись достаточно близко, все разом, без затруднений смогли определить, который из лифтов вышел из строя. Паскаль, осветив днище шахты, уведомил остальных, что, по-видимому, лифт был весьма тяжелым, раз смог провалиться в подвал.

Максвелл же сообщил о полной исправности второй кабины. Конечно, при отключенной электроэнергии он мог лишь догадываться об исправном функционировании, но на вид — ее внутренняя часть выглядела достаточно обнадеживающе.

Баерс стоял чуть поодаль всех остальных и, освещая фонариком, рассматривал потолок. Еще секунду ранее ему показалось, что он видел, как что-то красное мелькнуло и тут же растворилось в темноте. Он поводил светом, из стороны в сторону, пытаясь найти призрачный источник красноватого свечения, но так и не смог его отыскать.

— Баерс… ну, и что ты маячишь своим фонарем? — рявкнул Батлер, окликая зазевавшегося подчиненного. — Что, интересно знать, ты потерял на потолке?

Уже практически все, кроме растерянного Баерса, стояли возле двери, ведущей на лестничную площадку.

— Мы сейчас тебя тут оставим, — вновь пошутил, открывающий дверь, Максвелл. — Она не заперта на ключ, — сообщил он Батлеру.

— Да иду я уже, иду, — наконец отозвался Баерс. Он хотел было сделать шаг, но заметил, что шнурки на одном ботинке чуть ослабли. Баерс, будучи человеком аккуратным, решил их подтянуть.

— Поторапливайся, давай, — вновь рявкнул Батлер. — Трое одного не ждут.

— Сейчас я!.. — немного раздраженно отозвался Баерс, — шнурки только подтяну.

Прежде чем раздался звук, захлопнувшейся с силой, двери, послышался голос Батлера:

— Догонишь! Если нас в подвале уже не будет, застигнешь на лестнице.

Баерс, склонившись на одно колено, заново зашнуровал ботинок, а в это время, красное, слизи образное вещество подползало к нему сзади — все ближе и ближе. Он проверил качество проделанной работы. Узелок прочно скреплял две, идентичных размеров, части одного бантика.

Сгусток микроскопических частиц, подрагивая желейной оболочкой, двигался медленно, но верно. Четко определяя свою цель, нано организмы в неистовом порыве стремились как можно скорее вступить в контакт с органической поверхностью. Баерс совершенно не замечал за собой приближающейся красноты. Он собирался подняться на ноги, но заслышав — неподалеку — загадочное скрежетание, поостерегся, схватившись за свой фонарик, ранее положенный на пол, он прорубил его ярким светом обволакивающую темноту.

Осветив источник звука, он почувствовал, как внезапно нахлынувшее чувство тревоги, сначала резко, а потом постепенно, стало исчезать. Верхняя часть, почти перекушенной, в одном месте, стойки, накренившись, и постепенно наклоняясь все ниже, издавала, встревоживший Баерса, звук.

Он, как и все остальные, даже не мог предполагать, что могло случиться с человеком, который так быстро превратился в сухой скелет. Но, так же, как и все остальные, он особо не тревожился, потому что понимал одно: всему всегда можно найти разумное объяснение.

В подобном же случае — ничего разумного не было. И по этой самой причине, найденный под дверью скелет, он расценил, как искусственный, но выглядящий, как натуральный. Что думали все остальные по этому поводу, он не стремился узнать. Его вполне удовлетворяли собственные догадки.

Баерс продолжал всматриваться на, постепенно разрушающуюся, конструкцию. Частицы, за это время, полностью обогнув мраморную колонну, преодолели двадцатисантиметровое расстояние. Для подобного образования столь стремительное продвижение являлось колоссальным. Голод — сильный катализатор даже для человека, а уж для подобного мутированного создания — это сама цель недолговременного существования.

Наконец-то дождавшись обрушения верхней части стойки, Баерс слегка улыбнулся своему любопытству, еще раз взглянув на ботинок, он встал на ноги.

Преодоление двухсантиметрового расстояния до подошвы человека, знаменовалось бы, для микроскопических тварей, долгожданным фуршетом, которому, в итоге, не суждено было случиться, по крайней мере, еще не сейчас.

Вопреки желанию Частиц, мужчина сделал шаг вперед и стремительно удалился прочь, оставляя красную, желейную субстанцию, раздраженно вибрировать от микроскопических, восьмипалых существ, хаотично маячащих внутри нее.

* * *

С неконтролируемой силой, Батлер захлопнул дверь и тут же осознал, что шум, разнесшийся вверх и вниз по лестничным площадкам, не станет хорошим подспорьем в отношении всех их — пока еще тайного в отеле присутствия.

«Хотя, для чего нам скрываться, а точнее от кого? — подумал военный. — В любом случае, никаких причин вести себя скрытно, в данной ситуации, абсолютно нет». — Пусть Батлер, как ему самому казалось, и рассуждал логично, но все же, что-то настораживало его. Необъяснимое внутреннее чувство предосторожности пыталось оградить своего хозяина от неприятностей, а Батлер, в свою очередь, просто отмел его прочь, как ненужный мусор. В большей части ситуаций, он привык полагаться только на здравый рассудок, и это, кстати говоря, уже не раз приводило к не совсем положительным результатам.

Интуиция — вот лучший союзник человека. Именно она всегда выручает нас, предостерегая от совершения опрометчивых поступков. Если мы отталкиваем ее, то ведомые холодным «здравомыслием», оказываемся — в итоге — под пагубным воздействием отрицательно сложившихся обстоятельств. Сам же Батлер, не отдавая себе в том отчета, частенько руководствуясь интуицией, выходил, так сказать, сухим из воды. Но именно теперь, скорее всего в силу своего самолюбия и ошибочного мнения о своей высокой значимости, отверг чувство интуиции и принял ошибочное решение — разделиться.

Распорядился же он следующим образом:

— Максвелл, Паскаль, спускайтесь в подвал и посмотрите, что там с электрическим распределителем, а мы с Хьюбертом поднимемся наверх. Может, хоть там обнаружим кого-то из персонала.

Не рискнув поспорить, Максвелл, дребезжа инструментами, в своем пластиковом портфеле, устремился вниз по ступенькам. Паскаль, сделав согласный кивок Батлеру, поспешил за напарником.

— Пойдем, — грубо сказал военный Хьюберту.

Хьюберт, освещая ступеньки, стал подниматься вверх, а Батлер, прежде чем последовать за подчиненным, на мгновение остановился и настороженно посмотрел вниз — между лестничных перекрытий. Мелькающего света фонарей он там не увидел. «Наверное, уже вошли в подвальное помещение», — отметил военный. А затем вновь подумал: «Все-таки здесь что-то не так. — Батлер на секунду прислушался. — Нет… всего лишь обманчивые, тревожные чувства». — Военный последовал за, поднявшимся вверх, Хьюбертом.

Оказавшись в подвале, первым делом Максвелл поспешил определить местонахождение распределительного щитка. Он, не спеша, от стены и до стены, провел светом фонаря «горизонтальную линию». В дальнем правом углу чуть заметно сверкнул металлический шкаф.

— Вот он… — сообщил специалист напарнику и направился к цели.

Паскаль, недолго думая, по пути освещая огромное, подвальное пространство, поплелся за Максвеллом. Внимательный, изучающий взгляд Паскаля наткнулся на что-то красное. Яркий свет фонаря позволил мужчине угадать в находке: старую, свернутую, красную, ковровую дорожку — посередине которой все еще отчетливо виднелся, вышитый золотом, своеобразный символьный рисунок.

Максвелл, приблизившись почти вплотную к распределительному щитку, побледнел, взирая на тщательно вывороченное нутро электрического шкафа. И пока он изумлялся увиденному, из-за спины до него донесся восхищенный голос Паскаля.

— Ты только посмотри на все эти свертки ковров… да их же тут не меньше дюжины. — Паскаль замолк, чтобы обмозговать ситуацию. — А может, и не меньше двух дюжин, — в итоге пришел к заключительному выводу пораженный мужчина. Насколько я знаю, — припомнил Паскаль, — все эти ковры когда-то застилали весь холл отеля. Надо же, а теперь, выполнив добрую службу, они покоятся здесь. Ну, прямо, как наш Батлер, — усмехнулся Паскаль. — Ты чего молчишь? — посветив напарнику на спину, поинтересовался он.

— Хочешь по-настоящему удивиться? — вдруг произнес Максвелл. Голос его был обеспокоенным и в то же время изумленным до невероятия.

Паскаль приблизился к напарнику, а Максвелл, дабы предоставить соратнику удобную позицию для созерцания, сдвинувшись с места, чуть отошел в сторону. Осветив и взглянув на внутренности щитка, Паскаль, от неожиданности отстранившись, сделал два коротких шага назад.

— Дьявольщина, что здесь произошло?

Максвелл, пытаясь сохранить несчастные остатки былой невозмутимости, чуть покосившись на шокированного Паскаля, произнес:

— Короткое замыкание вряд ли смогло бы сотворить все это.

Паскаль, не переключая своего внимания от вывороченного содержимого трансформаторного щитка, как будто бы проигнорировал слова напарника.

— Господи, что же могло все это сотворить?! — Произнося эти слова, взволнованный спасатель уже напрочь позабыл о, ранее найденных, двадцати огромных — ковровых свертках. Отныне они ему не казались настолько удивительными, как то, что он видел в данную минуту перед собой.

Максвелл, решительно шагнув вперед, встал между, не на шутку встревоженным, помощником и, исковерканным до неузнаваемости, трансформатором.

— Даже если в течение часа ты будешь на него так пристально смотреть, как сейчас, уверяю тебя, он все равно не заработает.

Возможно его слова, но скорее всего непроизвольный жест рукой, а может и то, и другое, послужили причиной пробуждения Паскаля от сна наяву. По крайней мере, последнему все происходящее именно таковым и казалось.

Паскаль, медленно повернув голову с выпученными глазами, посмотрел на Максвелла.

— Что с тобой, парень? — поинтересовался тот.

В стремлении произнести важные для жизни напарника слова, губы мужчины неуверенно дрогнули.

— У тебя за спиной мм-м…

Судя по выражению лица Максвелла, столь краткий и непонятный ответ, его совершенно не устроил.

— Что ты хочешь сказать, друг? — он положил свою ладонь на плечо товарища и, слегка приподняв левую бровь, попытался дождаться разумного ответа. Тут Максвелл заметил, что взгляд Паскаля сосредоточен не на нем, а устремлен на точку — куда-то позади него. Еще через секунду Максвелл заприметил маленькие красные отблески, отразившиеся в зрачках напарника. Он собирался было обернуться, чтобы, наконец, понять чего такого удивительного увидел Паскаль, как вдруг…

— У тебя за спиной мерзкая тварь! — с криком слетели немного запоздавшие слова с дрожащих от страха уст Паскаля.

Максвелл ошибочно принял подобное поведение напарника за банальную шутку.

— Ты меня не удивии…кх…экх. — Стремительно бросившееся в атаку, с противоположного угла, красное дьявольское создание, за менее чем три секунды, преодолев значительное расстояние, вонзило один из своих светящихся краснотой придатков в спину Максвелла.

Паскаль, присутствуя в шокированном состоянии, лишь безучастно наблюдал за происходящим. Лицо и рубашка у запаниковавшего мужчины были в чужой крови. Когда паук вонзил свою конечность в человека, тяжелое ранение оказалось сквозным. Куски легких и выломанные наружу части ребер — выпали на бетонный пол, а после, фонтан темной, в данной ситуации, отвратительно теплой жидкости, оросил лицо Паскаля.

Как следует, обтерев свою физиономию, он, наконец, открыл глаза и жадно уставился на то место, где, еще мгновение назад, стоял пронзенный в грудь Максвелл, но, кроме валяющихся на полу кусков внутренних органов, больше ничего не обнаружил.

— Максвелл? — тихонько позвал Паскаль своего исчезнувшего напарника. Он осветил то место, где впервые обнаружил мерзкого паука. Ни насекомого, ни смертельно раненного соратника там не оказалось. Паскаль принялся отступать назад. Его осторожные, беззвучные шаги, не спровоцировали появление членистоногой твари. Затем он медленно повернулся к выходу и быстро побежал.

Сделав несколько беговых шагов, он повернул голову, чтобы убедиться в отсутствии преследования. Валяющийся впереди пластиковый портфель Максвелла — не остался безучастным. Споткнувшись об него, Паскаль больно приземлился животом на бетон и, неприятно ударившись лицом, прокатился пару сантиметров по холодной поверхности.

А тяжелый портфель с инструментами, отскочив к стене и жестко стукнувшись об нее, широко открылся, как будто символизируя издевательский хохот над нерасторопным человеком.

Частичная дезориентация по вине падения, спустя несколько секунд стала постепенно рассеиваться, и в голове Паскаля, мало-помалу увеличивая скорость вращения, закрутились «шестеренки», его недальновидного сознания. Валяющийся в трех метрах фонарик устремлял свой безупречно яркий луч света прямо в лицо Паскаля.

Совершив пару значительных рывков, он, приблизившись на достаточное расстояние, одним медленным и плавным движением руки ухватился за металлический источник света. Наподобие. Как спасающееся в пучине существо хватается за последнюю соломинку жизни.

Распластавшийся на бетонном полу мужчина, уже абсолютно ясно осознавая, что произошло, внезапно понял, что крепко зажатый у него в руке фонарик не его, а принадлежит человеку, с которым он спустился сюда и еще не так давно задушевно беседовал. Выгравированная на рукоятке большая буква «М» указывала на Максвелла.

Паскаль, напрягая мышцы рук, попытался приподняться над бетонным полом. Подобное действие, хоть и с большим трудом, все же ему удалось. Подтянув под себя колени, Паскаль, периодически кряхтя, поднялся на ноги. Вытянув шейный отдел вперед, а плечи, потянув назад, он, поморщившись, хрустнул позвонками.

— Черт, что это было? — Мужчина, потрогав свой нос и совершив им проверочные движения вправо-влево, убедился в его целости и сохранности. — Я в порядке… — вслух произнес он, словно адресуя успокоительные слова своему второму «Я». — За спиной что-то зашуршало. Паскаль резко обернулся и осветил пространство позади себя. Хоть и было далековато, все же он смог заметить, что на полу, где еще недавно валялись органы товарища, теперь осталось лишь темное кровяное пятно.

Он вновь принялся отступать назад, только в этот раз, бежать сломя голову, не собирался. «Нужно действовать осмотрительно, — в уме убеждал себя спасатель. — Я же профессионал. Нас долгие годы учат быть готовыми к любой ситуации». — Черт возьми! — вслух прошипел Паскаль. — Но только не к такой.

Спасатель уже сделал несколько шагов назад — спиной к выходу и не заметил, что чуть-чуть сбился с курса. Он, дергая фонарем, из стороны в сторону, освещал и осматривал ближайшее к себе пространство. Невольно ему показалось, что даже близкие к нему стены, в чересчур масштабном подвале, уже практически не проглядываются через «плотную» темноту.

— Какого дьявола?.. — громко выругался Паскаль, стукая фонарь о ладонь другой руки. Слова мужчины и последующие шлепки — эхом разнеслись по подвальному помещению. Оказывается, постепенное погружение стен в темноту, ему совершенно не казалось. Просто батарейки уже исчерпали свой лимит энергии.

— Чертов невежда! — вновь выругался Паскаль, но в этот раз в адрес почившего напарника.

Паскаль прекратил бессмысленное избиение карманного осветительного прибора и поднял голову. Устремив в темноту рассеивающийся луч света, внимательно присмотрелся. «Показалось», — умственно успокоил он сам себя и вновь принялся отступать назад.

Еще через несколько шагов, Паскаль сперва почувствовал под ботинком своей ноги что-то твердое, а затем до его ушей донесся неприятный звук, который он уже недавно слышал — это была кость. Он наступил на человеческую кость.

Осветив останки, он сразу обнаружил, что наступил на скелет чей-то руки. Нет, плечевой сустав не был отделен от всего остального, просто Паскаль не мог даже предположить, кому принадлежал найденный им, высохший до бела, человеческий «каркас». Ни таблички, ни даже клочка одежды, поблизости ему обнаружить не удалось.

Паскаль посветил правее — в сторону выхода.

— Каким таким ветром меня сюда сдуло? — шепотом спросил он себя и незамедлительно ответил: — Точно, что не попутным.

Изрядно послабевший луч фонарика, повинуясь движению руки Паскаля, скользнул влево. Только теперь он смог определить, сколько в лифте было человек на момент падения.

Еще три бело-серые фигурки скелетов валялись среди фрагментов обвалившегося перекрытия и кусков лифтовой кабины. Паскаль не смог понять только одного, каким образом все эти люди, даже если они были мертвы после падения, смогли, настолько быстро, превратится в сухие скелеты.

— Что же здесь произошло? Что за безумие такое?

— Ребята, вы здесь? — на лестничной площадке — эхом — прозвучал голос Баерса, спускающегося в подвал. — Батлер, Хьюберт, Паскаль — отзовитесь.

Через, чуть приоткрытую, подвальную дверь, Паскаль не только отчетливо слышал голос и шаги напарника, но и заметил насыщенное, подрагивающее мелькание света от его фонаря.

— Баерс, осторож… — он не закончил фразу и не потому, что посчитал ее бессмысленной. Причиной, внезапного обрыва его предложения, послужил даже не хлюпнувший позади него звук, а то, что сопутствовало этому омерзительному хлюпанью.

Баерс, едва заслышав знакомый голос, резко остановился и прислушался, но, кроме далекого шуршания — где-то в глубине подвала, больше ничего не разобрал.

Приземлившись на затылок Паскаля, красная слизистая масса мгновенно переработала его плоть, да так быстро, что он даже не успел почувствовать никакой физической боли.

— Ребята, кончайте шутить, — пробормотал Баерс, подходя к приоткрытой железной двери. — В конце концов, это уже не смешно. Я уже знаю, что вы здесь.

Прибывший спасатель распахнул железную дверь, но прежде чем войти, вновь внимательно прислушался.

Направив луч фонаря в глубины подвала, он смог удостоверится, что тот необычайно велик и обладает достаточно высокой протяженностью. Луч света не смог достичь противоположного конца, он просто напросто рассеивался в непроглядной тьме и даже не мог хоть чуточку коснуться окончательного препятствия.

На долю секунды Баерсу показалось, что необычно сконструированное подвальное помещение просто-напросто является бесконечным. Эта мысль ненадолго задержалась в голове опытного работника экстренной помощи. Он прекрасно знал, что конец всегда есть, просто иногда он очень близко, а порой, совершенно недосягаем взору. Но он точно — всегда есть.

В глубине подсознания Баерса таилась крохотная мысль о том, что даже космос не бескрайний, он тоже находится в какой-то, еще более протяженной, среде, до которой людям никогда не добраться. В кругу друзей он частенько любил поговаривать: «Космос — это не вселенная, так как вселенная — это что-то бескрайнее, а подобного, в сущности, совершенно не может быть». Но он также всегда делал оговорку: «Естественно, все зависит от того, что именно вы подразумеваете под словом — вселенная».

— Эй, тут есть кто-нибудь?

Краем уха Баерс уловил редкие отзвуки капающей воды, доносящиеся из глубины непроглядной тьмы.

— Руководству отеля, не помешало бы организовать здесь профилактику водопроводных труб.

Затем Баерс, в последней попытке, еще раз внимательно прислушался, а после произнес:

— Так, ребята, значит, вы все-таки вздумали шутки шутить? — В ответ лишь тишина. — Ладно, я вхожу, но предупреждаю сразу, кто не спрятался, я невиноват. — Если бы валяющиеся неподалеку скелеты могли выражать, своей отсутствующей мимикой, какие-либо эмоции, они наверняка, как минимум, улыбнулись бы подобной непоколебимости Баерса. К сожалению, молча кричащие черепки человеческих «каркасов» не могли улыбаться и тем более предупредить весельчака о таящейся здесь опасности.

У такого парня, как Баерс, хоть и были железные нервы, но ему, как и любому другому человеку, страх был отнюдь нечуждым. Скрепя зубами от напряжения он все же вошел.

Продвигаясь все дальше и дальше, Баерс уже невольно почувствовал себя полнейшим идиотом, он понял, что стоя в дверях, разговаривал сам с собой, так как внутри самого подвала — в живых никого не было.

Обнаруженные им скелеты, своим видом указывали спасателю брать ноги в руки и бежать отсюда во весь апорт. Этим, напуганный Баерс, и собирался заняться в следующую секунду. Вот только не вовремя замеченный им тусклый свет, от лежавшего на полу фонаря, заставил мужчину помедлить с тем, чтобы незамедлительно обратиться в бегство.

Приблизившись к находке, затухающей на глазах, он нагнулся, чтобы подобрать ее, и когда холодная стальная трубка фонарика оказалась в его ладони, Баерс, посветив на предмет, разглядел большую букву «М».

— Максвелл? — дрожащим голосом произнес Баерс. — Максвелл! — выкрикнул спасатель, разрезая светом вокруг себя черную занавесь.

Грубый, мужской голос Баерса, шумно распространившийся по подвалу, побудил осторожного «зверя», затаившегося за трубами вдалеке, к незамедлительной атаке. Чуткие волоски, на длинных придатках насекомого, уловили тревожные колебания.

Баерс, недолго думая, резко повернулся по направлению к приближающемуся шуршащему звуку. На потолке мелькнуло что-то красное. Расстояние, до явно двигающегося объекта, сокращалось необычайно стремительно. Создание словно источало настораживающее свечение. Спасатель отвел фонарь в сторону, чтобы как можно точнее определить дистанцию между ним и приближающимся существом.

В темноте Баерс смог распознать в стремительной особи паукообразную тварь. Он словно остолбенел от шока. В голове стучала непрерывная мысль: «Бежать, бежать, бежать». — Мужчина всесильно стремился последовать доброму совету своего подсознания, вот только тело, казалось, совершенно окаменело.

Хлюп… и в следующую секунду красная, вязкая субстанция агрессивных Частиц приземлилась в метре от трясущегося в страхе человека. Баерс вздрогнул и, бросив фонарик Максвелла в центр вязкого желе, повернувшись к выходу, быстро побежал. Частицы мгновенно окутали осветительный прибор. Они почти сразу же местами посерели и кристаллизовались (своеобразная клиническая смерть), от практически погасшего, но все-таки, все еще смертоносного для них света.

А сам Баерс тем временем быстро взбежав по ступенькам, уже поднялся на первый этаж, и с силой распахнув дверь, вбежал в холл.

* * *

Баерс, заслышав со стороны шахты обрушившегося лифта настораживающий, все ускоряющийся шорох, от негодования слегка наморщил лоб.

Изначально, теперь оказавшийся в просторном холле один-одинешенек спасатель, стоял, не шелохнувшись, даже после того, как неподалеку, наконец, стихли последние шуршащие отзвуки карабкающегося насекомого. По умственному заключению Баерса, все сводилось к тому, что паук, по-видимому, решил последовать примеру самого человека и, на время, затаившись, вознамерился не выдавать своего точного местонахождения.

— Вот мерзкая гадина, — в истерике прошептал Баерс, осуждая сообразительность хитрого насекомого. «Надо двигаться дальше» — в конце концов, подумал он.

Когда он сделал свой первый неловкий шаг вперед, то сразу же справа от себя, совсем где-то недалеко, услышал знакомый, настораживающий шорох. Дальнейшее желание передвигаться украдкой переросло в свербящий позыв — поскорее убраться из столь опасного места, да как можно дальше, за пределы массивных стен пятизвездочной гостиницы.

— Как оно может знать о том, что я передвигаюсь?

Впервые, за время работы со своим, вечно осведомленным обо всем, начальником Батлером, Баерс всецело прочувствовал ошибку, которую совершил его глава. На мгновение Баерсу даже показалось, что он, как бы глядя на себя со стороны, заметил на своем лице дикое замешательство.

— Вот черт, — вновь чуть слышно проговорил сам себе спасатель. — Не может быть, чтобы вот так все закончилось. — Он посмотрел перед собой — в направлении луча фонарика, рассеявшегося вдалеке. «Здесь слишком открытое место, — включилось его рациональное мышление. — Двигаться вдоль стен, я тоже не смогу. Остается только одно…

Бежать.

Баерс, что было сил, сорвался с места. Он пробежал всего несколько метров, прежде чем почувствовал нечто непонятное, сыплющееся на него с потолка. Замедлив бег, он повернул голову, чтобы взглянуть на свое плечо. Он предполагал худшее, но к счастью для него, там были лишь кусочки бетонных крошек и осыпавшаяся побелка.

— Что за ерунда? — резко остановившись, в полный голос произнес Баерс и сразу же посмотрел вверх.

Огромное красное насекомое, отцепившись, летело на него с потолка. Мужчина, молниеносно среагировав на стремительно приближающийся объект, отпрыгнул в сторону. Он приготовился было к жесткому столкновению с гранитным покрытием пола, вот только это было напрасным, потому что в следующую секунду он оказался на почти мягком диване. Сидевшая там парочка скелетов, переломившись в разных частях, костями осыпались на него.

— Ты меня не достанешь, — выкрикнул Баерс насекомому, приземлившемуся на пол. — Слышишь, ты?.. Я к тебе обращаюсь кусок красного дер…

Паук, среагировав на шум и вынув свои восемь заостренных лапок из проделанных в граните углублений с трещинами, злобно клацая бивнеобразными жвалами, метнулся к человеку.

Баерс тоже не растерялся, и махом спрыгнув с дивана, со всех ног побежал к выходу. Паук разнес мягкое седалище в считанные секунды, но уже после того, как спасатель благополучно с него ретировался.

Удачно пробежав последние двадцать метров, Баерс, заприметив в конце вестибюля зияющий выход, тщетно понадеялся на благополучное спасение. Не сбавляя хода, он быстро оглянулся. Паука позади не оказалось. «Как странно! — подумал озадаченный ситуацией мужчина. — Может быть он наверху? — резко задрав голову, спасатель за долю секунды оценил потолок. Монстра и там не оказалось. — Наверное, он все-таки отстал, — про себя усмехнулся Баерс. — Понял, что со мной ему лучше не связываться».

Воодушевленный спасатель еще немного прибавил ходу. От такой гонки его замучила одышка. Зато желание, поскорее убраться из «клетки со зверем», превышало временные неудобства внутри организма.

Череда оглядок в совокупности с ошибочным себе мнением отвлекли внимание Баерса от самого главного, а именно от поверхности пола, по которому он так стремительно бежал. Откуда ни возьмись появившееся перед мчащимся мужчиной красноватое образование лишь на долю секунды привлекло его внимание. Но слишком поздно было останавливаться, ведь он уже наступил на него.

После неприятного звукового эффекта, часть желе разлетелась в стороны от ботинка, тем не менее, кое-что смогло зацепиться и за грубый протектор резиновой подошвы. Баерс, ясно как день, прочувствовал, что вес на его правой ноге значительно снизился. Это Частицы постарались, прокладывая себе путь к человеческой плоти. Они практически полностью искрошили плотный каучук.

Резкая боль в ступне сломила мужчину — в буквальном смысле на повал. Баерс, мчась с большой скоростью, рухнул на землю, как брошенный с силой увесистый камень. Пока катился по твердому полу, он не чувствовал никаких ушибов, лишь только страшная боль в ноге заставила его закричать.

Опершись о декоративную колонну, спасатель взглянул на свою конечность. Как не странно, все то время, пока Баерс кувыркался по полу, фонарик ни на секунду не покидал приделы его крупной ладони.

Взирая на окровавленную кость — останки бывшей ноги, мужчина вновь непроизвольно выкрикнул. Боль постепенно поднималась выше и уже перекинулась на вторую ногу. Баерс, светя фонариком, безутешно наблюдал за тем, как постепенно исчезают, сантиметр за сантиметром, его части тела.

Неожиданно боль перестала подниматься и распространяться дальше. Суета прожорливых Частиц постепенно угасла и, в конце концов, мощный луч фонаря кристаллизовал неугомонных, мельчайших дьявольских существ.

Но затишье продолжалось недолго. Как только Баерс убрал свет от своих обглоданных ран, микроорганизмы, при контакте с плотью, мгновенно восстановившись, принялись за дальнейшую работу.

Спасатель в очередной раз неистово закричал. Крик был громким, но непродолжительным. Длинная паучья конечность ловко отделила голову от тела мужчины. Спустившись на твердый пол, насекомое, неторопливо принялось поглощать человека вместе со своими крошечными отпрысками.

* * *

Впервые с того времени, когда прибыл Винсент и рассказал страшную историю о том, что не так давно случилось в холле с Белинсом и остальными консьержами, Людвиг, прислонившись лбом к двери, проронил несколько слов. Он вновь уточнил правильность воспринятых слов Винсента. Консьерж седьмого этажа, так же как и прежде, неуемно твердил о красном чудовище — гигантском пауке. Людвиг сомневался в правдивости рассказа, но он никогда не сомневался в человеке, который ему рассказал эту историю.

Мередит тихонько подошла к Людвигу и шепотом произнесла:

— Может быть, он говорит правду.

— Если даже и неполная правда, то возможно, хотя бы частично это так, — рапортовал Холлистайн, неторопливо приближающийся к парочке собеседников. — Я принес вам стакан апельсинового сока, Мередит. — Холлистайн протянул сок миллионерше. — Вот, возьмите.

— Благодарю Вас…

— Зовите меня — Холли.

— Благодарю Вас, Холли. Сок, как раз кстати, меня жутко мучает жажда. Здесь стал такой сухой воздух. — Старушка быстро осушила стакан и, уже пустой, вернула его Холлистайну.

— Еще раз — спасибо, — улыбнулась Мередит. — Вы настоящий джентльмен.

Мужчина с тростью принял стеклянный сосуд, и чуть приподняв краешек своей шляпы, вежливо произнес:

— Не за что, Мередит. — Холлистайну, даже в такой, едва освещенной обстановке, улыбка Мередит показалась настолько завораживающей, что он в течение нескольких секунд не мог оторвать взгляда от ее чарующего лица.

— Что с вами, Холли? — осведомилась миллионерша.

Холлистайн, быстро придя в себя, улыбнувшись, ответил:

— Ничего такого. Все нормально. Просто залюбовался.

— Вы мне льстите, Холли.

— Поспешу сообщить, что мои слова были искренними.

— Ну, что ж, спасибо, — вновь улыбнулась Мередит.

Старик в шляпе перевел взгляд на Людвига.

— А Вас мучает жажда, молодой человек?

— Нет, спасибо, — честно ответил Людвиг. Хотя возможно он и хотел пить, а может быть даже что-нибудь поесть, вот только от перенесенного стресса — абсолютно не отдавал себе отчета в своих естественных желаниях.

— Я бы не отказался чего-нибудь выпить, — послышался из-за двери приглушенный голос Винсента.

Холлистайн мгновенно отреагировал.

— Я с удовольствием протянул бы вам стакан, все еще прохладного, сока, но боюсь, что разделяющая нас преграда не позволит мне этого сделать.

— Ничего. Все равно спасибо, — вновь приглушенно послышался голос Винсента.

— Здесь и правда очень сухой воздух, — хрипло произнесла девушка, сидевшая на полу в практически неосвещенной части коридора.

— Это потому, что кондиционеры не работают, — отозвался Людвиг. — Здание большое, электричества нет. Нет и подачи свежего воздуха.

— Тогда мы вот что сделаем, — пришел к какому-то умозаключению Холлистайн и поспешил в свой номер.

Старик, войдя в комнату, не запер за собой дверь, а как раз наоборот, как можно шире раскрыл ее. Молодая женщина, сидевшая на полу, догадалась, что затеял Холлистайн, и точно так же распахнула дверь в свой номер. Теперь они вместе что-то проделывали в своих комнатах, дребезжа, пристывшими в пазах, оконными створками. А уже через несколько минут коридор заполнился, хоть и немного прохладным, но зато свежим воздухом.

Первой из своей комнаты появилась девушка.

— Правда, немного прохладно, — сказала она.

Затем из своего номера вышел старик с тростью.

— Если станет холодно — мы сразу же закроем окна. А пока лучше будет одеться немного потеплее.

Девушка согласно кивнула старику.

— Винсент, ты еще там? — слегка постучав костяшками пальцев по двери лестничной площадки, осведомился Людвиг.

— Да, приятель, — ответил консьерж. — Куда ж я могу отсюда деться?

— Попробуй как-нибудь отпереть дверь, ведь сделать это, с твоей стороны, будет гораздо сподручнее.

— Было бы чем, я бы попробовал, не сомневайся в этом. Но у меня здесь ничего нет. Что я могу сделать голыми руками?! — произнес Винсент резче, чем ему бы самому хотелось.

— Хорошо. Тогда будем дожидаться спасения извне.

— Если только оно сюда прибудет, — хрипло пробормотал Винсент.

— Что ты имеешь в виду? — спросил Людвиг.

Мередит, стоявшая неподалеку, тоже прислушалась.

— Паук их либо сам съест, либо заплюет их до смерти своей красной слизью. Я такого насмотрелся. Уж можешь мне поверить на слово, никто не сможет пройти через холл. Этот монстр там охотится.

— Но как тогда тебе удалось? — спросил Людвиг.

— Чистой воды случайность. Он застрял в администраторской стойке, а я находился неподалеку от двери лестничной площадки. Мне повезло, в отличие от остальных.

— Безусловно! — подтвердил Людвиг.

— Постой-ка! — неожиданно проговорил Винсент.

А Людвиг в свою очередь ясно услышал, как товарищ, шоркая спиной о дверь, приподнялся на ноги.

— Мне кажется, или кто-то действительно поднимается наверх, — волнительно пролепетал Винсент. Он невольно — вдоль стены — съехал в угол и забился там. Скатившись на корточки, сотоварищ Людвига спрятал лицо, обхватил колени и, дрожа, остался ожидать неминуемой погибели.

* * *

Совершенно неосвещенная лестничная площадка заполнилась светом от маячащих по стенам — в темноте — двух зайчиков от ярких лучей фонарей, поднимающихся по ступенькам людей. Винсент, слыша приближающийся топот, сразу понял, что к нему поднимается не монстр, а обычные люди. Ну, в общем, конечно, они были не совсем обычными, так как являлись, по своей специальности, персонами группы спасения быстрого реагирования.

Он широко открыл — прежде с силой зажмуренные глаза. Заприметив мельтешащий свет, консьерж, приподнял голову, а затем стал постепенно подниматься на ноги. Ему все еще казалось, что паук вот-вот придет и съест его. Но постепенно поднимающиеся шаги и пара усиливающихся потоков белого света — возвещали о долгожданном спасении.

— Винсент! — из-за двери громко позвал приятеля Людвиг. — Кто это? Кто к тебе приближается?

Винсент не спешил отвечать. Преждевременным ответом он очень боялся сглазить благополучный расклад. Только когда консьерж седьмого этажа воочию убедился, что по лестнице идут двуногие существа, наконец-то ответил Людвигу.

— Все в порядке, это группа спасения.

— Я думал, тебя уже съели, парень. Больше не молчи так долго.

— Что? Что он сказал? — переспросила Мередит.

Людвиг, быстро повернувшись, благоговейно воззрился на ее вопросительное лицо.

— Он говорит, что прибыла группа спасения.

Миллионерша промолчала, и лишь гримаса неудержимой радости поведала Людвигу об ее оправданных надеждах на скорое высвобождение из запертого пространства.

Холлистайн тоже услышал слова Людвига и поспешил сообщить приятную новость остальным постояльцам. Перво-наперво он уведомил о скором спасении молодую женщину. Затем, постучав в две двери, ближайшие к лифтам, стал дожидаться, когда паренек и ворчливый мужчина отворят ему.

Вскоре они появились. Судя по выражению их лиц, они ничуть не были обеспокоены сложившейся ситуацией. Вроде бы они только что спали, так как, например, молодой человек вышел в коридор, душевно потягиваясь, а ворчливый мужчина, широко раскрывая свой с подгнившими зубами рот, смачно позевывал.

— Ну, и что у вас тут?.. Что случилось? Почему спать нормальным людям не даете?

Холлистайн презрительно посмотрел на ворчливого мужчину в белой майке, почесывающего свое пивное брюхо.

— Это я постучал в двери, — четко произнес он.

— Ну, и?.. — заканчивая потягиваться, поинтересовался паренек.

— К нам идут спасатели, — равнодушно ответил старик, словно заранее осознав, что тех, кому он отвечал, не особо интересует подобная информация. Старик отвернулся и направился к скучающей Мередит. — Возможно, сейчас будем эвакуироваться, — отдаляясь, бросил он через плечо двум недальновидным персонам.

— Как только — так сразу, — пробормотал грубиян. — И нечего в колокола преждевременно бить!

Холлистайну показались обидными подобные слова. Он как мог резко повернулся к оппоненту и, угрожающе махая своей тростью, направился к грубияну со словами:

— Я сейчас по твоему колоколу бить буду, этакий ты безумец!

Людвиг с Мередит ловко подскочили к разбушевавшемуся старику и, успокаивая его, повели в свой тихий уголок — возле двери лестничной площадки. Вскоре к ним присоединилась и молодая женщина, прежде предпочитавшая темную часть коридора.

Прежде чем вновь удалиться в свои апартаменты, грубый мужчина позволил себе сделать внеочередное колкое замечание:

— Еще вдобавок и застудили весь этаж.

Холлистайн хотел было взорваться чередой бранных слов, но неприятный мужчина, вовремя захлопнув дверь, заперся в своей комнате.

Четверо, у двери лестничной площадки, разом воззрились на оставшегося в сумраке паренька.

— Так, парень, а ты, на чьей стороне? — спросил старичок.

— Я?.. я ни на чьей. Я сам по себе. Ни за него и не за вас. — После своего быстрого ответа он тоже, как и невежливый образец человекообразного творения, вернулся в свой номер. Но в отличие от последнего, не запер дверь на замок. Похоже, он пока еще сам того не осознавая, уже был на стороне, стремящихся к спасению, индивидов.

По другую сторону двери лестничной площадки раздались приглушенные голоса людей. Один, тот, что ликовал и радовался, явно принадлежал Винсенту. Второй — грубый, но тактичный, мог быть присущ только главнокомандующему. «Скорее всего, — подумал Людвиг, — человек с таким голосом и есть начальник». Третий голос, звучал реже остальных, и Людвиг решил присудить ему простое, но не менее важное звание: «Осторожный человек».

В дверь с противоположной стороны постучали. К Людвигу обращался начальник:

— Людвиг, ты меня слышишь?

— Да. — Консьерж взглянул на Мередит и остальных. — Мы все тут внимательно Вас слушаем.

— А сколько вас там?

— Где-то семь человек. Точнее, не могу сказать, большая часть людей заперлись в своих номерах.

— Кто-нибудь из вас недавно кричал? — прозвучал голос «Осторожного человека».

Людвиг недоуменно взглянул на своих сподвижников, а затем быстро ответил:

— Нет. Никто тут не кричал.

— Я же вам говорил, — шепотом обратился к командиру «Осторожный человек», — что крик доносился снизу. Даже не исключено, что это пострадал кто-то из наших ребят.

— Скорее всего, его больше нет! — утвердительно констатировал Винсент.

Батлер бросил на него уничтожающий взгляд.

— Ты о чем толкуешь?..

— Вы видели трупы в вестибюле? — ненавязчиво спросил Винсент.

— Нет, трупов как таковых мы не видели, но на входе повстречали сухой, столетний скелет, — незамедлительно ответил консьержу бывший военный. — Ну, и что из этого? Он выглядел неестественно. Скорее всего, он ненастоящий.

— Самый настоящий. Еще недавно он был человеком, и его звали Белинс. Он по неосторожности стал жертвой гигантского паука, в общем, так же, как и все остальные.

— Что ты несешь?! — почти зарычал Батлер. — Какого еще к чертям паука?

Людвиг, дабы привлечь внимание спорящих людей, постучал в дверь, а затем произнес:

— Послушайте… — он помедлил, не зная, как правильно обратиться к сильному человеку.

— Батлер! — представился отставной военный.

Людвиг продолжил:

— Послушайте, Батлер. Здесь и в правду происходит что-то странное. Из одного из номеров исчез постоялец. И он не просто уехал, не сказав ни единого слова! В его номере полнейший разгром, а на полу огромная лужа крови. Что, по вашему мнению, могло все это сотворить? Я Винсента хорошо знаю. Если он говорит, что кого-то видел, значит это действительно так. И если он сейчас утверждает, что видел гигантского паука, следует безоговорочно поверить ему.

— Вы можете говорить друг другу все, что хотите! — прорычал Батлер. — Лично я, из вас двоих — никого не знаю, и доверять не собираюсь. На мой взгляд, какие-то вы сомнительные личности. Я, таких как вы оба, стороной обхожу. Я наведался сюда со своими ребятами, чтобы выполнить работу. Так что не надо переходить на личности и доказывать мне всякую несуразицу. Договорились?

— Как скажете! — ответил Людвиг.

Батлер раздирающе взглянул на Винсента.

— Договорились?..

В ответ консьерж лишь согласно кивнул.

— А теперь отойдите, пожалуйста, от двери, — чуть мягче произнеся, сказал Батлер Людвигу. — Сейчас попробуем ее выбить.

Отставной военный, отступив на три шага назад, а затем, коротко разбежавшись, вдарил со всего маху ногой по деревянной преграде.

Глава 5

После ошеломительного столкновения ноги Батлера с дверью, горизонтально замкнутое пространство заполнилось оглушительным треском ломающегося дерева. А уже через мгновение звук покинул свой лестничный пролет и, эхом, словно удаляющийся сигнал, рассеялся в вертикальных глубинах верхних и нижних, абсолютно неосвещенных, этажей.

Дверь устояла вопреки, обычно безупречному, натиску сильного мужчины. В ее центре, вмятый след от протектора мощных ботинок, указывал о силе, с которой Батлер нанес свой сокрушительный удар.

Ничего подобного Батлер, в принципе, не ожидал. Как ему иногда казалось, когда-то давно — в молодости, он запросто смог бы счесть такой провал за само оскорбление со стороны собственной физиологии. Благо, что теперь он мог запросто смериться со столь неожиданным поворотом событий и отдать в свой мозг уже не первый утешительный приказ: «Ни эта дверь первая и уж точно не последняя».

Несмотря на жуткий треск, недавно прозвучавший на лестничной площадке, дверь даже не шелохнулась, когда Хьюберт с силой дернул за ее ручку.

Война с непоколебимой преградой, в виде обычной, хоть и щедро украшенной в позолоту, двери, продолжалась. Батлер нанес еще несколько сокрушительных ударов ногой, но стойкая конструкция все так же, как и прежде, не собиралась просто так сдаваться. Когда после очередного удара ушибленная кость, в правой ступне бывшего военного, вызвав болевой синдром, молча, застонала, сильный мужчина, непроизвольно крякнув, схватившись за ногу, поднял воображаемый белый флаг капитуляции. И вот теперь Батлер, согнувшись в три погибели, истошно морщась, натирал ушибленное место пострадавшей ноги. В частности, не физические и умственные различия, а именно способы подхода к определенной ситуации, отдаляли отставного военного от Хьюберта и тем более от Винсента, на бескрайние дали.

Хьюберт снова подергал дверь, но, как и прежде, его прогноз был неутешительным, особенно для, теперь уже прихрамывающего, Батлера.

Людвиг, в силу своего специфического — худощавого строения тела, не мог ни в коем разе соперничать по силе с отставным военным но, тем не менее, он все же попытался сделать хоть что-то полезное. Пролетев в паре сантиметров над поверхностью пола, консьерж ударился плечом о дверь.

Столкновение было не сильным, но этого хватило, чтобы Людвиг, ухватившись за правое ушибленное плечо, в следующую секунду оказался на полу.

Услужливый Холлистайн тут же подскочил к отчаянному пареньку и помог ему принять более привычное вертикальное положение.

Судя по тому, как поморщился консьерж, поднимаясь на ноги, ковровая дорожка ничуть не смягчила его падение на пятую точку, которая тоже, в отношении фигуры консьержа, не была похожа на пуховую подушку.

Хьюберт в третий раз подергал дверь, теперь она наконец-то не была безмолвна и чуть задребезжала.

— Все ясно… мы ее не сможем выбить отсюда, — промолвил он.

— Почему?! — возмущенно спросил Винсент.

Батлер перестал убаюкивать «собственноручно» травмированную конечность и выпрямился.

— Почему ты так решил? — мирно спросил он у своего подчиненного.

— Потому что она открывается в нашу сторону! — откровенно заявил Хьюберт.

Батлер упер руки в бока и, переведя вес на здоровую ногу, немного расслабился, а затем, чуть наморщив лоб, трагическим взглядом посмотрел на Винсента и произнес:

— А ты, парень, раньше не мог сказать нам об этом?! Наверняка ты знал, что она открывается сюда. Только не говори, что — нет, — в более грубой форме промолвил Батлер.

Винсент неуверенно помялся на месте и, заикаясь, ответил:

— Я… я… зз… знал конечно, но я не… не… не знал, что дверь нужно вышибать по направлению ее отпирания. — Затем, собравшись с духом, более уверенным голосом в свое оправдание он открыто заявил: — Я же не специалист по спасению. Откуда мне было заведомо знать всю вашу технологию проникновения в запертые помещения!

Хьюберт не смог сдержать смешок и, откровенно посмеявшись, обратился к Винсенту:

— Ну, ты даешь, парень! Мог бы и догадаться. Вот, например, сам хотя бы попробуй бросить вызов стихии и вплавь преодолеть течение бурной реки.

— Да-да, я понял, — грустно признал свою ошибку Винсент. — Не плыви против течения!

Скатившись по стене спиной вниз, он присел на корточки и стал ожидать, когда два специалиста по экстремальным ситуациям разработают дальнейший план действий. Хьюберт взглянул в лицо Винсента, грустно отвернувшегося к лестнице, и, располагая опытом первоначальных азов в психологии людей, сказал ему пару утешительных слов, типа: «Все будет хорошо».

Последние, бесконечно тянущиеся, но в итоге бесследно растаявшие в прошлом, двадцать минут, Батлер, стоя в сторонке, молча наблюдал за осторожными манипуляциями Хьюберта. Тот, склонившись на одно колено, ловко владея ножом, отковыривал кусочки дерева вокруг замочного паза.

— Есть какие-нибудь результаты? — не выдержав томительного ожидания, спросил Батлер у подчиненного.

— Скоро будут, — не отрываясь от работы, ответил Хьюберт.

— Когда — скоро? Мне нужно более точное значение указанного времени.

Хьюберт повернулся к руководителю операции и произнес:

— Я делаю, что могу. Вы уже опробовали свою методику, она оказалась недейственной. Теперь, пожалуйста, предоставьте мне небольшую возможность что-то сделать.

Батлер напряженно помолчал, а затем выдал:

— Ты слишком долго возишься. Если бы наша держава также долго завоевывала свои территории, то мы бы в итоге остались ни с чем.

В ответ Хьюберт лишь раздраженно хмыкнул.

Батлер решил чем-нибудь занять свои мысли, пока усердный подчиненный старательно отковыривал в нужном месте куски древесины, и его сознание окунулось в бурную пучину старых воспоминаний — давно минувших событий. Порывшись в объемных сундуках своей долговременной памяти, он отыскал достаточно всего того, что так безгранично нравилось ему прежде — в своей нелегкой солдатской жизни.

— Готово! — голос Хьюберта вынул Батлера из страны грез.

Винсент рефлекторно приподнял брови и, воззрившись на спасателя, убирающего в карман складной нож, встал на ноги.

Батлер подошел и с силой дернул за ручку.

— Что?.. — А после бросил вопросительный взгляд на мастера. — Это шутка?

— Не понял Вас, сэр.

— Дверь не открывается, — уточнил Батлер.

— Конечно, не открывается. Сперва нужно как следует вдарить с противоположной стороны!

— Ты издеваешься? Ты потратил около часа на то, чтобы результат, в конечном счете, никак не изменился?

— Вы ошибаетесь. — Хьюберт грозно сомкнул брови. — Результат будет лучше. Теперь, чтобы высадить дверь, не придется прикладывать больших усилий.

— Сейчас мы это проверим, — сказал Батлер и ухом приложился к двери. — Людвиг! — позвал он консьержа, мирно беседующего с Мередит на противоположной стороне преграды.

Людвиг привстал с ковровой дорожки и подошел ближе.

— Да. Вы придумали, как вытащить нас отсюда?

— Всему свое время, сынок, — ответил отставной военный, а потом задал свой вопрос: — Ты можешь еще разочек пихнуть дверь?

Людвиг поморщился от боли в плече.

— Нет. Мне кажется, что в прошлый раз я повредил руку.

— А кто-нибудь еще может это сделать?

Консьерж восьмого этажа оценивающе посмотрел на троицу сподвижников и ответил:

— Вряд ли…

Дальнейших вопросов — из-за двери — от главного не последовало. Казалось, он ждал каких-то предложений от самих заложников обстоятельства.

— Постойте, — вдруг тихонько проговорила Мередит, — может нам позвать того молодого человека — из соседнего номера?

Людвиг и Холлистайн задумчиво промолчали.

— Я, это сделаю, — сказала молодая женщина и, встав на ноги, пошла к двери более-менее сговорчивого постояльца.

По коридору, частично освещенному тусклым светом, эхом промчался отзвук короткого стука в дверь. Маленький кулачек молодой женщины не сильно, но звонко, выбил характерное трио. Через несколько секунд дверь отварилась, а на пороге возник стройный силуэт фигуры спортивного телосложения.

— Извините! — застеснялся полуобнаженный человек и быстро накинул рубашку на все еще мокрое тело. — Я хотел принять душ, нашел пару свечей в тумбочке и…

— Вы не могли бы нам помочь кое-что сделать? — Вежливо спросила девушка.

Пареньку она явно понравилась, так как он незамедлительно согласился выполнить последовавшую просьбу.

Один единственный, но сильный толчок плечом, заставил деревянную преграду незамедлительно отворить долгожданный проход. Металлический паз замочного механизма, вырванный с шурупами со своего места, дзинькая сталью, поскакал по ступенькам вниз.

Молодой мужчина посмотрел на девушку, а потом на остальных присутствующих.

Холлистайн покачал головой.

— Сломано. Вот видишь, парень, ты все-таки на нашей стороне!

Молодой мужчина вновь взглянул на благодарное лицо девушки и чуть заметно улыбнулся.

Батлер, со своими двумя провожатыми, быстро вошел в коридор восьмого этажа и тут же отдал приказ Хьюберту: — Необходимо собрать всех обитателей этажа. — Он громко постучал в первую попавшуюся дверь. Винсент и Людвиг, радушно приветствуя друг друга и радуясь, что все еще живы, по-дружески обнялись.

— Подберите сопли! — грубо проговорил Батлер, обратив внимание на сюсюканье консьержей. В его окружении подобное воспринималось весьма отрицательно. Если бы кто-то из знакомых его так обнял, то мгновенно получил бы не слабый удар по челюсти. — Лучше займитесь постояльцами.

Деятельность на этаже закипела, как расплавленная магма в жерле вулкана. Батлер с Хьюбертом высаживали дверь за дверью, чтобы точно удостовериться, что в комнатах никого нет. И это было правильным решением. Большинство людей просто-напросто не открывали на стук и не отзывались на просьбу выйти. Ворчливый мужчина, неохотно покинув свое мягкое ложе, возмущался неуважительному отношению относительно поведения со стороны отставного военного, за что и получил приличную оплеуху. Характер грубияна сразу смягчился. Положительный результат, физического нравоучения Батлера, был на лицо.

По мнению Людвига, Батлер, столь агрессивный в поведении человек, хорошо знал свое дело. Хотя манеры его поведения все же оставляли желать лучшего. Но, как говорится: «Главное результат, а какими жертвами он достигнут, дело второе».

По мнению самого Батлера, его поведение, в экстремальной ситуации, было куда более обоснованным, чем предполагали все остальные — присутствующие в коридоре люди. Дисциплина — она не только способна уберечь толпу от неприятностей, но и вылечить безнадежно больного человека от долговременной хвори.

Кроме того, что он всячески приветствовал дисциплину во всех ее проявлениях, Батлер еще и не любил тратить время попусту: объяснять или что-либо доказывать кому-то. Он абсолютно не собирался ждать, пока люди соберут свои пожитки. — Возьмите только документы, деньги и ценные вещи, — в приказном тоне проговорил отставной военный. — На все это… у вас есть не более десяти минут.

Его крепкие, сильные пальцы обхватили запястье, проходящего мимо, бывшего ворчуна. В прошлом они за долю секунды сломали бы запястье мужчины но, теперь, как будто остепенившись, стали более деликатными. — Вы все поняли? — громко, чтобы произвести впечатление на окружающих, спросил Батлер у мужчины в белой майке, заляпанной на выпирающем животе. — Только самое необходимое! — Батлер отпустил мужчину и обернулся к женщинам. — Не нужно брать с собой все свое тряпье.

— Мы все поняли! — с интонацией выразилась Мередит.

После ее ответа Батлер заметно смягчился и последние десять минут не произнес ни единого слова. Возможно, голос миллионерши, подействовав на него гипнотически, произвел успокоительный эффект.

Людвиг мельком заметил на лице ворчливого мужчины злобную улыбку, а после тот быстренько скрылся в своих апартаментах.

— Мне кажется, или тот человек действительно что-то недоброе затеял? — спросил он у Винсента, стоявшего возле него.

Консьерж седьмого этажа посмотрел в указанную сторону.

— Ты о Батлере? Не переживай, он знает что делает, хоть и грубый, зато надежный.

— Да нет же, я говорю о мужчине в майке, он только что ушел в свою комнату.

Винсент пожал плечами.

— Я его совсем не знаю, — честно признался он. — А что именно пробудило в тебе беспокойство по поводу его, возможно, недоброй затеи?

Людвиг поежился.

— Взгляд у него какой-то дикий и одновременно отстраненный. От такого человека можно ожидать всего, что угодно. Вряд ли он так просто спустит Батлеру его недавнюю выходку.

— Мы просто все перенервничали. — Винсент по-мужски сжал плечо товарища.

— Хорошо, если ты прав!

Людвиг ненадолго отвлекся от беспокойства, внезапно нахлынувшего на него, и снова окинул взглядом мрачный коридор. Люди постепенно начинали выходить из своих номеров. Даже маленького чемодана ни у кого в руках не было. Женщины запаслись лишь сумочками, а мужчины — явно ограничились только собственными карманами брюк. Они у них неестественно выпирали, что вызывало едва заметные улыбки смущения у некоторых женщин на устах.

Еще через несколько минут в коридоре возникла знакомая фигуры женщины преклонного возраста. Людвиг сразу узнал ее, это была Мередит, и не потому, что она вышла из своего номера, просто она выглядела не так, как все остальные. И тут речь не идет о физиологии. У нее так же, как и у остальных: две руки, две ноги, одна голова и стройное тело. Но было в ней кое-что еще — нечто необычное. Она как будто бы источала, невидимую глазу, энергию жизни. Шла она в сопровождении, ставшего уже хорошо знакомым, Холли.

— Спасибо, что помогли мне найти в темноте мои документы! — поблагодарила миллионерша Холлистайна.

— Сущие пустяки мадам, — приподнял краешек шляпы вежливый старичок.

Они быстро приближались, и поэтому, Людвиг хорошо смог расслышать их непродолжительную беседу.

— Ну что, все уже собрались? — спросила Мередит, обращаясь к парочке консьержей.

— Вроде бы еще нет, — шепотом ответил ей Винсент.

— Но зато командир заметно нервничает, — произнес Людвиг, кивнув в сторону Батлера. — Гляньте на него.

Казалось, на лице отставного военного отразилось все негодование, его стремительно заканчивающегося, терпения. Схватившись пальцами за свой мощный лоб, он метался от одной стены к другой, а порой даже можно было различить, как сильный мужчина, беззвучно шевеля губами, что-то бормочет себе под нос.

— Да где же их черт носит? — в итоге вырвалась брань из его уст.

Хьюберт беспокойно воззрился на командира.

— Спокойней, Батлер. — Подчиненный едва махнул рукой вперед. — Уже почти все собрались.

— Да я не о том! Где наши ребята? Почему их так долго нет?

На мгновение Хьюберт припомнил слова Винсента.

— А помните, что сказал тот консьерж. — Подчиненный Батлера кивнул в дальний конец коридора. — Паук…

— Не говори ерунды! — прошипел Батлер. — Этот малый — не в себе. — Ладно, возможно их задержка чем-то обоснована. Думаю, встретимся с ними на лестнице. Батлер пристально посмотрел на Хьюберта и добавил: — Разумно обоснована!

Батлер бросил взгляд в противоположный конец коридора и, неожиданно для себя, заметил, что Людвиг, и окружавшая его троица, пристально смотрят на него.

«А этим, что от меня надо?» — подумал отставной военный.

Людвиг, поймав на себе строгий взгляд сильного мужчины, сразу отвернулся, его примеру последовали и остальные.

— У вас есть ко мне какие-то вопросы? — выкрикнул Батлер подозрительной четверке.

Проходившие между оппонентов люди, воззрившись сперва на Батлера, затем перевели взгляд на тех персон, к кому он так громогласно обращался. А после, и вовсе, поняв, что этот разговор их не касается, принялись и дальше, слоняясь по коридору, заниматься своими делами.

Людвиг отрицательно помотал головой.

— Нет… абсолютно никаких вопросов.

— Вот и отлично, — промолвил вояка. — Поменьше вопросов, побольше дела. — Он, быстро переводя взгляд с одного человека на другого, оценивающе осмотрел готовность каждого постояльца. — Так, я вижу, практически все уже собрались?! — Ответа ему не потребовалось. — Тогда следуйте за мной к выходу.

Батлер направился к двери лестничной площадки. Хьюберт тут же последовал за ним. Не прошли они и нескольких метров, как вдруг, блеснув во мраке от лучей фонариков, путь им преградил никелированный «Кольт Питон».

— Не так быстро, командир, — махнул ему дулом пистолета, внезапно возникший из своего номера, ворчливый мужчина в заляпанной майке. — Живо отошли в конец коридора! — злобно приказал он.

Батлер с Хьюбертом, так же как и несколько человек, стоявших за ними, не решились ослушаться. Забившись в конец коридора, они стали ждать дальнейших указаний взбесившегося постояльца.

— И не вздумайте геройствовать, — рявкнул человек в майке. — Ну а если все же вознамеритесь, то знайте, у вас будет только одна попытка.

— У тебя только шесть патронов в барабане! — не понижая тона, поспешно произнес Батлер. — На всех не хватит.

Мужчина с пистолетом усмехнулся и произнес:

— Лично вам двоим, — он кивнул дулом на двух спасателей, — этого вполне будет достаточно.

Приближающиеся позади, чуть слышные шаги заставили грубияна изрядно понервничать. Он судорожно засверкал глазами. Ему не удалось заметить в сгрудившейся толпе отвратные ему фигуры — консьержа и старика со старухой. Вооруженный постоялец резко припал спиной к стене рядом с косяком выбитой двери своего номера.

Его догадка оправдалась. В двух метрах от себя он обнаружил подкрадывающегося Холлистайна. Мередит, Людвиг и Винсент — не смогли вовремя остановить самонадеянного старика. По-видимому, Холли был либо слишком храбрым, либо очень глупым. Лично Мередит, больше склонялась к первому варианту.

— Проклятье, — выругался ворчун, кивая дулом пистолета в сторону старика. — Тебе что, старый хрыч, жить надоело?

Он какое-то время пристально смотрел в напуганные глаза старого человека. Шляпа Холлистайна съехала на бок, а сам он, словно застыв на едва согнутых ногах, с трудом дышал.

— Ладно, на первый раз прощается, но чтобы больше без глупостей, понятно?

Холли согласно закивал.

— А теперь живо пошел к остальным! — выкрикнул в лицо старика взбешенный грубиян. — Пока я не передумал.

Холлистайн, получив увесистый пинок под зад, просеменил в конец коридора.

— А вы, что там стоите? — осведомился он у троицы, оставшейся вблизи выхода на лестничную площадку. — Убежать вздумали? Или для вас требуется особое приглашение?! Быстро пошли… — Вновь дерзкий мужчина кивнул никелированным дулом «Кольта» в сторону спасателей.

Людвиг, Винсент и напуганная Мередит — незамедлительно исполнили прозвучавшее указание.

Обезумивший мужчина, понемногу приближаясь к своим заложникам, играючи болтал дулом пистолета. Пока он с издевательским видом разглядывал собравшихся людей, дверь справа от него неожиданно открылась, и из комнаты, копаясь в своей сумочке, вышла молодая женщина. Сумасшедший киллер не растерялся и, схватив девушку за руку, жестоко прижал к себе. Его левая рука, обхватив ее шею, исполняла роль оковы, а пистолет, поднесенный к виску, послужил дополнительным психологическим стимулятором, способным заставить любого безоговорочно выполнить все требования.

— Вот так сюрприз! — подивился негодяй и лихорадочно облизнул языком бархатную щечку девушки. — Кто это у нас тут? — вопрос прозвучал риторически.

Девушка омерзительно поморщилась. Истошно ворочаясь в его, неприятных ей, объятиях, пыталась вырваться из крепких тисков мужчины, но тот явно был сильнее ее и все жестче сжимал ей шею, ограничивая свободный обмен воздуха в легких.

— Отпусти ее ты, паразит, — не выдержав, выкрикнул молодой мужчина, сломавший дверь, ведущую к лестнице.

Батлер, выставив руку, попридержал паренька и обратился к вооруженному человеку:

— Слушай меня внимательно. Если хоть один волос упадет с ее головы, ты очень пожалеешь об этом. Бери все, что тебе надо, и проваливай.

— Заткнись! — заорал обезумевший мужчина. Я сам решу, что мне делать. — Он немного помолчал, затем смягчившимся тоном произнес: — А что касается этой детки… — Негодяй поддел дулом пистолета локон волос, свисающих у девушки до щеки. Затем дернув, оторвал пару длинных волосинок и демонстративно сдул их на пол.

— Я тебя предупреждал, — спокойно промолвил Батлер. — Ты сам сделал свой выбор.

— Замолкни! — истерически завопил ненормальный индивид и пустил в потолок оглушительный залп.

Крошки декоративного орнамента и побелка — осыпались на ковровую дорожку.

У всех зазвенело в ушах, а особенно у схваченной молодой женщины. Казалось, сам преступник — ничего не ощутил.

— Разве это хорошо? — чуть слышно, дрожащим голосом, спросила Мередит, обращаясь к ворчуну.

Как ни странно, он услышал ее и тут же ответил:

— Мне плевать, что хорошо, а что — нет! — Он посмотрел на руки миллионерши. — Снимай…

Мередит взглянула на свои неимоверно дорогие перстни и кольца, а затем взволнованно воззрилась на Батлера. Отставной военный согласно кивнул.

— И не забудь про цепочку с сережками, — попутно заявил ненормальный тип.

Мередит собрала драгоценности.

— Положи в свою сумку и кинь мне.

Она все сделала, как он ей велел.

Мерзкий тип достал из кармана пачку стодолларовых банкнот и, глядя на заложников, произнес:

— Прежние владельцы, проданных мной драгоценностей, не очень огорчились их пропаже. Лично для них собственная жизнь оказалась дороже. — Он ехидно посмеялся, продемонстрировав своим подневольным зрителям подгнившие на краях передние зубы, а затем поспешно убрал деньги в сумочку Мередит.

* * *

Тот выстрел, который попортил дорогой потолок изысканного коридора, не остался никем незамеченным, а как раз наоборот, привлек внимание подвального чудовища, уже успевшего изрядно проголодаться. Валяющиеся неподалеку сухие скелеты не соблазняли разыгравшийся аппетит паука. Монстру требовалось кое-что покалорийнее — мясо. Паук, поочередно свесив одну за другой, все свои восемь конечностей, спустившись с кроваво-красной паутины, увешанной, словно дождиком новогодняя елка, красными сгустками Частиц, встал на бетонный пол. Микроскопические волоски на его подвижных придатках, как мельчайшие проводки электроники, улавливали все досягаемые восприятию колебания в здании и доносили импульсный сигнал до главного процессора — мозга насекомого.

«Пришло время обедать», — нечто похожее на внутренний голос подталкивало паука к поиску добычи, расшумевшейся где-то наверху.

Высокая степень регенерации тканей и непрерывная выработка — в брюшке — Частиц, требовало больших энергозатрат, в связи с чем, время обеда у восьмипалого монстра наступало каждые два-три часа. В зависимости от поглощенного им количества пищи.

Сообразительность паука — удивляла. Он не стал карабкаться в верх по шахте, ведь в конце концов, ему не удалось бы бесшумно проникнуть в коридор через металлические створки лифта и застать пасущихся там людей врасплох.

Коварное насекомое, воспользовавшись человеческими путями, минуя лестничный пролет за пролетом, оставляя позади глубокие отметины своей поступи, мчалось вдоль стены, с каждым поворотом все уходящей вверх.

Подобное перемещение столь громоздкого существа — нельзя было назвать совершенно бесшумным. Через несколько этажей, оставшихся до пункта назначения, он, спрыгнув со стены, неуклюже перемещая лапками по ступеням, пробрался и вовсе незамеченным. Едва слышный шорох, со стороны лестницы, не коснулся грубого человеческого слуха.

* * *

Батлер, незаметно для оппонента с пистолетом, выйдя вперед, ближе всех остальных стоял к противнику и ждал подходящего момента для его обезвреживания. Он уже много раз обращался к мужчине с просьбой попытаться разрешить, изначально не заладившиеся отношения, полюбовно. Ворчун в майке наотрез отказывался заключать перемирие. Расстояние между отставным военным и вооруженным хулиганом превышало допустимые три метра и вряд ли представляло возможным вступить с вредным человеком в тесный физический контакт, но Батлер не собирался легко сдаваться, он интуитивно чувствовал, что вот, уже скоро, наступит удобный случай для атаки. Главное только — его не упустить.

Многолетняя практика военной подготовки и необходимость всегда побеждать — сформировали из щупленького в детстве юнца, коем когда-то был Батлер, поистине железного человека, при необходимости способного справиться одновременно, по меньшей мере, с тремя гражданскими, вооруженными холодным оружием.

В метрах пяти-семи за спиной вооруженного мужчины мелькнуло что-то красное. Быстрое перемещение восьмипалой особи, вошедшей в коридор, не утаилось от внимательного взгляда бывалого солдата. Но уверенность Батлера в своей правоте — подавило собственную чрезмерную наблюдательность.

Люди, сгрудившиеся за спиной отставного военного, неожиданно для него самого, заохали. Батлер обернулся, чтобы выяснить причину их волнения. Он был настолько удивлен шокированными физиономиями постояльцев, что даже не сумел задать какой-либо вопрос. Хьюберт, немного приподняв руку, трясущимся указательным пальцем направил взгляд Батлера к двери лестничной площадки.

— Мать твою… — остаток предложения провалился в глотке матерого солдата.

Крупное насекомое, частично скрывающееся от прямого взгляда Батлера — за спиной сумасшедшего, тихонько повило вперед одной из своих, не в меру длинных, передних лапок. Затем соседняя конечность подалась к предыдущей, и паук стал медленно приближаться.

От изумления у Батлера перехватило дыхание, и он даже чуть не выронил из своей крупной ладони личный компактный фонарик.

— Не свети мне им в лицо! — крикнул на солдата взбешенный постоялец и случайно нажал на курок.

Казалось, последовавший выстрел прозвучал громче предыдущего. Девушка, схваченная грубияном за шею, непроизвольно пискнула, но этого никто не услышал, в том числе и обладатель «Кольта Питона». Вылетевшая из ствола пуля, разбивая на своем пути потолочный декор, утонула в бетоне. К предыдущей побелке — на ковре — прибавилось еще некоторое количество белых крошек.

Подкрадывающийся монстр от шума выстрела перенес болевой синдром и, вскочив, как кузнечик, мгновенно оказался на потолке.

Батлер, чуть присев, испуганно оглянулся на свою свиту. Те что-то неясное роптали себе под нос. Только Винсент не был в смятении, он уже видел работу паука и, склонив голову, просто молился.

Ехидная улыбка у вооруженного негодяя мгновенно исчезла с его неприятного лица в тот момент, когда он заприметил красноватый блик на никелированной поверхности ствола своего оружия. Мужчина, не расслабляя зажим руки у горла молодой женщины, не спеша запрокинул голову.

Все, что он успел увидеть, были здоровенные, окровавленные, бивнеобразные челюсти насекомого, к пикам которых, в предвкушении трапезы, из пасти монстра сочилось едкое слюноотделение. Обладателя, таких превосходных ножниц, мужчина в майке разглядеть не успел. Его откушенная голова, словно в одночасье отрубленная гильотиной, исчезла в прожорливой пасти паука.

Гильотинирование прошло мгновенно и безболезненно. Захват, теперь уже обезглавленного разбойника, расслабился и отпустил горло девушки, пистолет тяжело упал на пол, а уже вслед за ним рухнуло и само безжизненное тело.

Молодая женщина продолжала стоять неподвижно и дрожала от страха. Оглушенная недавним выстрелом, она не понимала, что произошло с человеком, удерживающим ее в заложниках, но и не пыталась этого выяснить. Уж слишком сильно она была всем напугана.

Мередит растолкала зевак и, обогнув Батлера, устремилась к бедняжке. Ридикюль старушки смирненько покоился в ногах девушки. Миллионерша, ловко нагнувшись, подняла его, а после, схватив шокированную синьорину за запястье, дернулась к толпе, вроде как ожидавшей какого-то чуда.

Чудо и впрямь произошло. Голодный паук, поглощая добычу, не обратил на них никакого внимания, а как раз наоборот, так увлекся поеданием свежего мяса, что и вовсе, отвернувшись от людей, находился к ним брюшком.

Батлер поспешно спрятал подбежавших женщин за своей спиной, воззрившись на чудище, он посветил на него фонариком. Монстр пришел от этого в ярость, он истошно запищал, но добычу не бросил.

Хьюберт своевременным движением быстро опустил руку распорядителя и, приставив к своим губам, вертикально направленный, указательный палец, прошептал свою мысль Батлеру, вопросительно воззрившемуся на него:

— Мне кажется, не стоит на него светить. Сдается мне, ему это не очень по душе.

Батлер вновь бросил взгляд в направлении паука. Тот, как и прежде, спокойно трапезничал.

— Ты прав, не будем впредь этого делать, — согласно кивнул отставной военный Хьюберту.

На его памяти подобное происходило впервые. Обычно Батлер ни с кем никогда не соглашался. «Наверное, сейчас он понял, что нужно действовать сообща, ну если конечно мы и впрямь хотим выбраться отсюда» — подумал Хьюберт, и он не ошибался.

— Что будем делать дальше? — шепнул на ухо Батлеру Людвиг.

В брюхе паука что-то забулькало, и из верхней детородной полости стала выливаться красная, слизистая субстанция.

Батлер напряженно думал. Посмотрев по сторонам, он заприметил две, ближайшие к ним, незапертые комнаты. Только в одной из них им удалось бы спрятаться, в той, что имела приоткрытую дверь. Другая же комната и вовсе была без нее. Прежде выбитая преграда валялась теперь на полу.

Паук уже расправился с половиной добычи, а слизь, сочащаяся из его брюшка, капая на пол крупными шмотками, двигалась в направлении постояльцев, едва дышащих от страха.

— Живо туда, — прошипел Батлер, указывая людям на приоткрытую дверь номера.

Судя по тому, как все быстро отреагировали на его слова, легкая звуковая контузия и звон в ушах уже оставили гражданских в покое. Что касается самого Батлера, он, быстрее, чем кто-либо другой, отходил от любого шока и неожиданностей.

В комнату он вошел последним и, даже не издав малейшего щелчка, умело, осторожным поворотом, запер дверь на ключ.

Глава 6

Приглушенные голоса в комнате, перешептывания в каждом углу, заставляли Батлера понервничать. Ненадолго умолкая, встревоженные лица постояльцев, в надежде, украдкой смотрели на маячащего, от стены к стене, задумчивого, на время покинувшего их, отставного военного. Страх присутствовал в комнате, он как незваный гость позволял себе излишество: повсеместно раствориться в окружении людей. Только Батлеру удавалось полноценно справляться со страхом.

В том числе и с этим.

Возвышенная планка его амбиций не позволяла ему раскисать, словно подгнивший овощ. А жизненная энергия в былые времена способна была подтолкнуть его совершить даже самый неординарный маневр. И при всем при этом остаться целым.

Батлер остановился посреди комнаты и, повернув голову, пристально уставился на дверь.

Сердце неистово забилось, когда его взгляд уловил под дверью проступающий красноватый блик. Что не характерно, дыхание его не участилось, как у заурядного испугавшегося человека, а наоборот — замедлилось, почти затихло. Едва ли кто-нибудь смог бы сейчас заметить, как при незначительном вдохе вздымается его грудная клетка. Может ему почудилось? Хотя — нет. Проступающая краснота все также оставалась на своем месте.

Не только его одолело беспокойное подозрение. Сидевший поблизости — на краюшке кровати — Хьюберт, тоже заметил пробравшееся под дверь неестественное свечение. Людвиг, поочередно взирая на каждого из них, в итоге, тоже устремил свой взгляд в точку, встревожившую всем нервы. Винсент еще долго смотрел на товарища, пока не понял, что именно обеспокоило последнего.

Он осторожно протянул свою руку и аккуратно положил ладонь на плечо Людвига. Ему удалось привлечь внимание напарника. Потом Винсент приподнял указательный палец и приложил его к своим губам. Людвиг кивнул.

Только Холлистайн заметил вербальное общение консьержей и, не желая стать виновником паники, промолчав, не сообщил об открытии Мередит и всем остальным. Винсент озабоченно взглянул на старика в шляпе. Тот, чуть заметно кивнув, вновь стал участливо успокаивать, вместе с Мередит, молодую женщину.

Спортивного телосложения паренек стоял у края большого окна и всматривался то на прямоугольную коробку зеленого парка, то на темную от влаги, устремляющуюся за пределы окна, автомобильную дорогу. Попадающиеся на глаза молодому мужчине лужи были более частыми спутниками его затянувшегося наблюдения, чем, редко проезжающие, желтые автомобили городского такси. Судя по времени, отображающегося на наручных часах спортивного паренька, он, неутомимый наблюдатель, рассчитывал застать восход. Неотступная темнота подсказывала, что подобного, ему не дождаться, по крайней мере, сегодня. Ненастная погода затянула тучами все небо, а через пару секунд вновь пошел дождь.

— Вы думаете, это была хорошая идея? — спросил молодой мужчина, на время, отстранившись от окна. — Запереться здесь. Мы же просто добровольно загнали себя в ловушку. Он указал в сторону окна. — Если вы собираетесь прыгать, подобное равносильно самоубийству.

Озадаченный паренек, не понимая, почему все молчат, и никто ему не отвечает, вновь произнес:

— Надо было пройти мимо твари, пока она пожирала того безумца.

— Если бы мы так поступили, — не удержалась Мередит. — Сейчас валялись бы там же.

Батлер, приподняв брови, напряженно шикнул.

Молодой мужчина не обратил на это никакого внимания.

— Надо как-то выбираться отсюда!

Мередит развела руки в стороны.

— Ну, давай, что ты придумаешь?

Парень почесал затылок и вновь посмотрел в окно.

— Надо позвать кого-нибудь на помощь, — громко произнес он.

Отставной военный вновь шикнул.

Спортсмен проигнорировал предупреждение и, отдернув занавеску, принялся дребезжать, пристывшими к раме, створками. Они не поддавались его натиску. Он громко выругался, что даже у Батлера, весьма богатого на ругательства, чуть не свернулись уши в трубочку.

Отставной военный опять шикнул.

Удрученный своей неудачей — открыть окно, молодой мужчина, резко повернувшись, обратился к Батлеру с просьбой:

— Может, хватит уже на меня шикать! — слова его прозвучали достаточно агрессивно, чтобы заставить паука, притаившегося за дверью, попробовать ее на прочность. Хруст косяка, в свою очередь, заставил понервничать, наконец-то умолкшего, спортсмена.

Когда за дверью все стихло, Батлер на цыпочках просеменил к молодому мужчине и, покачав головой, сказал ему в ухо:

— Еще раз… и ты будешь использован в качестве приманки в моем стратегическом маневре.

Спортсмен резко отстранился и тяжело сглотнул. Его глаза говорили о полном взаимопонимании.

Батлер, поддев его плечом, подошел к окну. Схватившись обеими руками за ручку и приняв упор коленом в батарею, резко дернул. Гулкий звук дребезжащих стекол был кратким, так же как и постукивания, ритмично прозвучавшие с противоположной стороны двери. Отставной военный глубоко вздохнул. Он прекрасно понимал, что паук выжидает, так же как и он, еще недавно выжидал любую ошибку со стороны вооруженного человека. Каждый звук может послужить причиной атаки паука.

Свежий воздух заполнил комнату, запах влажной листвы и мокрого асфальта напоминал о чем-то приятном, но в данной ситуации успокоительные воспоминания вызывали лишь некоторое смущение. На улице было темно, тем не менее, Батлер знал, что уже утро и как минимум через час, несмотря на ровную пелену плотных облаков, будет светать. Только хватит ли им до этого момента времени, и терпения у паука? А что потом?

Отставной военный, поманив пальцем, подозвал молодого мужчину. Спортсмен, стараясь не издать ни звука, приблизился к окну и сразу почувствовал легкую утреннюю прохладу дождливой ночи.

— Давай, храбрец! — с иронией произнес Батлер. — Прояви себя. Это же была твоя инициатива. Как ты собирался позвать на помощь, не издав при этом ни единого звука?

Паренек, вытянув шею, посмотрел вниз. К этому времени дождик уже едва моросил, и те редкие люди, что проходили под сводом отеля, большинство не прикрывались от крохотной влаги, падающей с неба, столь классическим для города черным зонтом. Мужчины ограничивались шляпами, а женщин, спортсмен, так и не смог разглядеть. Похоже, что для этих чутких созданий подобное время еще было слишком ранним.

— Надо просто привлечь чье-нибудь внимание и на жестах попытаться объяснить, что мы в ловушке, — сказал молодой мужчина, взглянув в лицо бывалого солдата.

— Знаешь, — задумчиво почесал свой мощный подбородок Батлер, — как-то я себе это с трудом представляю. Ладно, давай начнем хотя бы с того, как ты собираешься привлечь внимание?

Спортсмен обернулся и осмотрел комнату. Его не интересовали кислые физиономии людей, томящихся там. Он искал подходящий, не очень тяжелый, предмет. Определившись с находкой, паренек прошел в правый угол комнаты и, схватив, стоявший там, небольшой табурет для ног, вернулся с ним обратно к окну.

— Надо бросить это вниз, когда кто-нибудь будет под нами проходить, — заявил Батлеру молодой мужчина.

— Ты хочешь прибить прохожего? — усмехнулся отставной военный.

— Да нет же. Мы бросим табуретку рядом. — По выражению лица спортсмена можно было сказать, что тот полностью был уверен в продуктивности своей затеи. Батлер же весьма сомневался на этот счет.

Предполагая худшее, все же он сказал пареньку:

— Давай… действуй!

Спортсмен посмотрел вниз, там никого не было, затем, как можно больше высунувшись, поглядел по сторонам — опять неудача, абсолютно безлюдно. Неожиданно его внимание привлекла, не спеша вышагивающая из парка, пошатывающаяся фигура человека. Насколько смог определить спортсмен, фигура была мужского пола. Бродяга был одет в драные лохмотья, а на голове у потенциального спасителя маячила, затертая до дыр, обтягивающая череп, серая шапка.

Не очень быстро — постепенно — мужчина неопределенного возраста пересек тротуар, а еще через пару минут, миновав дорогу, чуть не споткнувшись о невысокий бордюр, оказался возле гостиницы.

Упершись левой ладонью, облаченной в грязно-оранжевую перчатку без пальцев, в стену отеля, он удержал равновесие и даже не выронил из правой руки, набитую до отказа, авоську с жестяными банками, которые были предусмотрительно сплющены. Нормализовав свое неустойчивое, вертикальное положение, бродяга, дребезжа жестянками, неумело повернулся и, слегка оттолкнувшись от стены, направился вверх по аллее.

Дождавшись, когда бродяга окажется в досягаемости броска, молодой мужчина в нетерпении швырнул вниз табуретку для ног. Мягкая подушка на четырех деревянных ножках, разлетевшись вдребезги, приземлилась в ногах мужчины, оторопевшего от неожиданности и удивленно пошатывающегося в своем драном тряпье. От шока, он не произнес ни слова, зато лакированная ножка, пролетевшая перед его носом, заставила городского странника тотчас же остановиться.

Спортсмен, взглянув на Батлера, обнадеживающе подмигнул. Он уже считал, что полдела сделано. А вот, например, сам отставной военный был совершенно иного мнения. Оба вновь воззрились на пошатывающегося прохожего.

Тот, приняв упор рукой, держался за стену и, задрав голову, отсутствующим взглядом смотрел вверх. Судя по тому, как исказилось его лицо, он заметил хулиганов.

— Вы что, из ума выжили?! — рявкнул бродяга. Амплитуда колебаний его хриплого голоса разнеслась по всей улице. Несмотря на изрядное опьянение, шаткий человек молвил почти без запинки. Затем послышалось несколько ругательных слов, о которых читателю лучше и не знать. — Без сомнения, мужчина в лохмотьях был вне себя от ярости. Спортсмен и Батлер могли бы поблагодарить бога, что в этот момент находились так высоко от взбешенного прохожего.

«Уж лучше в пасть пауку, чем к этому ненормальному!» — шутливо подумал Батлер, будучи уверенным, что затея молодого мужчины с треском провалилась.

Спортивный паренек еще несколько минут наблюдал за бродягой, но так и не решился вступить с ним, посредством вербального общения, в информационный контакт. Мужчина в лохмотьях, поплевав в стену шикарной гостиницы и проклиная всех известных ему, безобразно богатых, деятелей, злой от бессилия что-либо сделать, поплелся дальше.

* * *

Батлеру несказанно понравилось, что кто-то, хоть и непрофессионально, все же пытается предпринять неумелые действия для спасения. Он в уме похвалил спортивного паренька и принялся разрабатывать свой собственный план.

— Есть тут что-нибудь еще, что можно сбросить? — шепотом произнес Батлер, повернувшись к окну спиной. Спортсмен, стоявший справа от него, порадовавшись, что его идея хотя бы частично приемлема, удивленно покосился на сильного мужчину.

Под поразительно спокойной маской лица бывалого солдата — молодой мужчина не различил и намека на, даже незначительное, переживание. Казалось, Батлер уже не в первый раз переживает подобную ситуацию. На самом деле, подобных обстоятельств в его жизни было предостаточно. Единственное различие проявлялось только в том, что во времена спецопераций он прятался со своим отрядом не от гигантского паука, а от таких же людей, как и сам.

— Можно попробовать бросить эту небольшую тумбочку, — указав рукой к изголовью двуспальной кровати, прошептал паренек.

Судя по блаженно смягчившемуся лицу Батлера, идея спортсмена ему понравилась. Но в принципе, в комнате больше ничего такого и не было, что сгодилось бы на роль снаряда, протяженно летящего с высоты.

— Я тебя не знаю, парень, — прошептал спортсмену Батлер. — Но ход твоих мыслей мне однозначно нравится. Он воззрился на паренька и произнес: — Вот что я придумал. Совсем недалеко от входа гостиницы мы припарковали свой пассажирский фургон. Если выглянуть в окно, то его без проблем можно заметить. Как следует, размахнувшись, на счет три мы бросим с тобой на крышу автомобиля этот шикарный с позолотой столик. Сработает сигнализация, а через несколько минут прибудет патрульная машина. Наверняка полицейский будет умнее того бродяги.

— А как же диспетчерская?.. — тихонько проговорил Хьюберт. — Я еще с самого начала говорил, что тут происходит что-то странное, а Вы отвергли мое предложение связаться с диспетчером и вызвать вооруженную поддержку.

Батлер, уразумев свою ошибку, задумчиво уставился в пол. Затем, собравшись с мыслями, посмотрел на Хьюберта, сверлящего его взглядом. Тот, в свою очередь, ждал, когда отставной военный, признав свою ошибку, выскажет свои неумелые извинения.

— Ты прав, Хьюберт. Ты абсолютно прав. Я допустил со своей стороны непоправимую глупость. Мне, скорее всего, уже не удастся извиниться перед остальными, возможно, их уже нет в живых, но тебе я скажу одно. Извини. Я не знал, что все так плохо обернется.

— Да, впрочем, никто не мог знать, что все так будет, — прохрипел Холлистайн.

Хьюберт, получив то, что хотел, решил дальше не томить своего командира. Он, встав с края кровати, подошел к Батлеру. Спортивный паренек, стараясь не тревожить взаимопонимание, возникшее между начальником и подчиненным, не обращая на них внимания, занялся столиком.

— Все мы совершаем проступки, но не каждый может признать свои, даже самые явные, ошибки. — Слова Хьюберта немного задели Батлера за живое. Впервые кто-то из гражданских говорил с ним на равных и столь понимающе-душевно.

Хьюберт протянул Батлеру распростертую ладонь, и они оба крепко пожали друг другу руки.

— Знай, Хьюберт, — произнес Батлер. — С этого момента ты больше не мой подчиненный.

Хьюберт на мгновение озадачился, но следующие слова отставного военного усмирили его неверное предположение.

— Отныне ты не будешь выполнять моих распоряжений. Теперь мы с тобой на равных.

Хьюберт в знак признательности еще крепче пожал ладонь Батлеру.

Тем временем паренек, капающийся в столике, уже вытащил все его немногочисленные атрибуты. Дабы не издавать лишнего шума, он побросал все содержимое на кровать, и после, решив облегчить конструкцию, отправил туда же два небольших, съемных ящика. В последнюю очередь спортсмен убрал с тумбочки, стоявшую на ней, изысканную настольную лампу.

О том, что в фургоне имелась специальная — для спасательных организаций сигнализация, Хьюберт прекрасно знал. В случае ее срабатывания и не отключения в течение пятнадцати-двадцати минут, к месту парковки автомобиля должна была прибыть патрульная машина для выяснения обстоятельств. По крайней мере, все это было теоретически. На практике же проверить подобное, в силу отсутствия прецедента, не было возможным.

— Вы уверены, что патруль приедет на рев сигнализации? — поинтересовался Людвиг.

Винсент сидел рядом с напарником и вопросительно глядел то на Батлера, то на Хьюберта. Было заметно не вооруженным глазом, что обоих консьержей интересует один и тот же вопрос, который наверняка также таился и в головах присутствующих постояльцев.

— Уверены — отчасти! — не колеблясь с ответом, заявил Батлер. Он не собирался утешать людей заведомо ложным ответом и давать им стопроцентные иллюзорные надежды.

— Мы надеемся, — нетерпеливо перебил Батлера Хьюберт, — что результат будет столь же положительным в практике, как и в теории.

Мысли Батлера заметались между такими естественными понятиями, как причина и следствие. «Каким образом сообщить полицейскому, если он все-таки приедет, о том, что им нужна помощь, и главное, предостеречь его самого от входа в отель».

— Готово. — Шепчущий голос молодого мужчины, выведя Батлера из задумчивого состояния, сообщил о плодотворном завершении его трудов.

«А что, если столик не долетит до фургона», — тревожная мысль заставила Батлера наморщить лоб.

Хьюберт заметил замешательство на лице отставного военного, но не произнес ни слова.

Батлер, ощутив на себе весь груз ответственности, отбросил назойливую, негативную мысль и решил переходить от теории к практике.

Оглашенная им ранее затея не была изменена ни на йоту. Он протянул руки, чтобы помочь пареньку водрузить опустошенный каркас темно-лакированной тумбочки — из ценной породы дерева — на широкий, во всех отношениях, подоконник. Хьюберт тоже не остался безучастным. А все остальные, изредка косясь на входную дверь, временами дребезжащую от паучьего натиска, следили за манипуляциями предприимчивых мужчин.

— Давайте, надо принять удобное для всех положение, — порекомендовал Батлер, — и как следует, размахнувшись, одновременно отпустить тумбу в свободный полет. — Сказать подобное, конечно, было легче, чем сделать. — Отставной военный по озадаченным лицам своих помощников быстро догадался, что они затрудняются в принятии правильного решения. — Хьюберт влезай на подоконник…

В конце концов, под неутомимым взглядом консьержей и измученных постояльцев, троица самоотверженных мужчин, неоднократно сменяя местоположение друг друга, умудрились занять самое оптимальное пространство для каждого, с разумной целью — удачного броска.

Не сводя глаз с фургона, они, раскачав тумбочку, швырнули ее вниз. И теперь Батлер наконец-то понял: Все предпринятые заранее действия, для удачного запуска столика, оказались небезосновательными. Пролетев несколько метров в сторону, деревянный каркас — под углом — с огромной скоростью приземлился на крышу пассажирского фургона спасателей.

Тяжести, помноженной на скорость, оказалось предостаточно, чтобы после столкновения тумбы с металлической крышей, столик разлетелся на фрагменты, а машина не ограничилась только приличной вмятиной. Ее переднее стекло, словно лопнув, разлетелось на мелкие, многочисленные кусочки.

По всей улице, взбудоражив птиц, взметнувшихся с деревьев в небо, раздалась сирена многоголосой сигнализации.

Молодой мужчина, взглянув на спасателей, неловко произнес:

— Надеюсь, в вашей страховке прописан пункт на что-то похожее, как например, комнатный столик, выпавший из окна на крышу автомобиля?

Хьюберт, взирая на расшумевшийся автомобиль, только лишь хмыкнул. А Батлер, нервно поморщившись, и вовсе промолчал.

* * *

Людвиг и Винсент, не в силах поверить в сигнал, улюлюкающий на всю улицу, вскочив с насиженных мест, уставились в окно. Представшее их взору зрелище было краше всяких слов.

— Сочувствую, — промолвил Винсент. Остальные присутствующие, не вставая со своих мест, и так догадались, что речь идет об автомобиле.

Батлер ничего не отвечая, прикрыл створки окон. Пройдя к широкому креслу, он окунулся в него и, расслабившись с закрытыми глазами, стал ждать прибытия полицейского.

— И что теперь? — не выдержав, заговорила женщина, молчавшая все это время. — Мы вот так будем сидеть и ждать?

Батлер неохотно разомкнув веки, взглянул на нее. По внешним признакам она была моложе Мередит, но старше девушки, которая чудом осталась жива после того, как паук откусил голову мужчине, взявшему ее в заложники. С большим трудом, но Батлер стерпел ее словесное вторжение в личное нервное пространство, как стерпел и низкорослого иностранца, подхватившего ее тему.

— Я согласен с леди, — на ломанном английском проговорил тот.

Отставному военному хотелось схватить обоих за шею и, подтащив к двери, вышвырнуть наружу. Таким образом, у остальных осталось бы побольше времени перед вторжением насекомого. Естественно, он этого не сделал. Но соблазн был так велик…

— Мы выслушаем любые ваши предложения, — гораздо тише предшественников, но с грубой интонацией, произнесла Мередит.

Низкорослый иностранец взыскательно взглянул на единомышленницу.

— У меня нет своих идей, — ответила та. — Но нельзя же, просто сидеть и ждать! — Возбужденная женщина не старалась говорить тише, что в большей мере и беспокоило Батлера, нежели чем слова, которые она произносила.

Он мирно поднялся с кресла и подошел к паникерше. Приблизившись к ней вплотную, взял ее за руку. Повернувшись к двери, повел женщину к выходу. Женщина не оказала никакого сопротивления. Все остальные присутствующие тоже молчали и, взирая на действия Батлера, пытались понять, что будет дальше.

Они оба остановились в двух метрах от запертой двери. Именно такое расстояние Батлер счел наименее опасным, но и безопасным — его тоже нельзя было назвать. За окном уже стало светать, а мрачная комната уже перестала казаться такой темной, но все же, едва различимый красноватый свет, у подножия двери, свидетельствовал о присутствии неутомимого охотника, терпеливо стерегущего свою добычу.

Тень на мгновение дрогнула. Паук явно ощущал близкое присутствие питательных организмов. Убедившись, что монстр вновь пришел в оцепенение, Батлер посмотрел в лицо женщины, поравнявшейся с ним, и, наклонившись к ее уху, прошептал:

— У вас, как и у каждого в комнате, есть выбор. Если хотите, можете прямо сейчас выйти в эту дверь, но я не ручаюсь, что потом сможете войти обратно, и не потому, что Вам не откроют, если постучите. — Батлер сделал многозначительную паузу. — А потому… — он не договорил. — Думаю, вам и так должно быть известно — почему! Я прав?..

Женщина не ответила, Батлер в ответе и не нуждался. Она резко выдернула свое запястье из его расслабленного захвата и, не произнеся ни единого слова, тихонько отошла в свой уголок.

Батлер кивнул низкорослому иностранцу. Тот, отрицательно помотав головой, скатился по стене на корточки и принялся внимательным взглядом изучать высокохудожественный потолок.

А вот обнадеживающее выражение лица спортивного паренька, стоявшего у окна и повернувшегося к Батлеру через секунду, было куда более важным, чем переживание Мередит по поводу негодования иностранца и дотошной женщины. Уже через мгновение он понял, чему так радуется молодой мужчина. Звук хлопнувшей двери припарковавшегося автомобиля был различим даже несмотря на вой раздражающей сигнализации.

Отставной военный не смог оставаться на месте, спустя мгновение он уже стоял у раскрытого окна и, жестикулируя руками, пытался привлечь внимание полицейского, заглядывающего в кабину фургона.

При помощи выступа, у водительской двери, полицейский заглянул на крышу. Поняв в чем дело, он осмотрелся по сторонам, но, как назло, не приподнял головы вверх. Батлер неустанно продолжал махать руками.

Полицейский достал рацию, и собирался было поднести ее к губам, но остановил намерение на полпути. Вернув рацию на место, он, протянув руку через открытую витрину, где раньше было лобовое стекло, дернув за рычаг — под приборной панелью, открыл капот.

— Сейчас сигнализацию выключит, — догадался Хьюберт.

Повозившись, некоторое время, в недрах мощного двигателя, полицейскому удалось отключить сигнализацию, даже не прибегнув к отсоединению клемм от аккумулятора. Раздражающий ушную перепонку, назойливый писк сигнала затих. Работа мастера знаменовалась хлопком закрывшегося капота.

Спортсмен не стал наблюдать за дальнейшими действиями полицейского и исчез в комнате. А Батлер, Хьюберт и оба консьержа неотрывно таращились на первоклассного автомеханика в форме полицейского. Холлистайн за все время ни разу не подходил к окну. Его больше беспокоило самочувствие Мередит и молодой женщины, постепенно приходящей в чувства от перенесенного шока.

Теперь полицейский незамедлительно воспользовался рацией.

— Доброе утро, Синди… это Ларсон. Пожалуйста, проверь по базе пассажирский фургон, номер: Алекс, Дуглас, Левайс пятьдесят три… — Ожидая ответа, он опустил руку с рацией и посмотрел, через главный вход, в темное нутро гостиницы. Отсутствие двери, некогда украшавшей вход в гостиницу, его удивило ничуть не меньше, чем полнейшая темнота в вестибюле.

По рации затрещал голос оператора:

— Ларсон, прием…

— Слушаю тебя, Синди.

— Эта машина принадлежит организации, специализирующейся по чрезвычайным происшествиям. Зарегистрирована на некоего Паскаля Хибро. Судя по сводке, они выполняют очередной заказ, поступивший из отеля «Плаза» вчера вечером.

— Спасибо, Синди. — Полицейский, немного подумав, добавил: — Я немного обеспокоен. На крыше их фургона лежат обломки какого-то предмета деревянной мебели. Лобовое стекло отсутствует.

— Тебе вызвать подкрепление? — спросила оператор.

— Даже не знаю!

— Есть еще какие-нибудь признаки вандализма?

— У главного входа в гостиницу отсутствует дверь…

Не нуждаясь в дальнейших представлениях обстановки, оператор произнесла:

— Я высылаю к тебе наряд из трех машин. Попробуйте разобраться в происходящем.

— Хорошо, Синди, большое спасибо… я твой должник.

— Ты всегда мой должник, — пошутила оператор, а через пару секунд соединение прекратилось.

* * *

Батлеру так и не удалось привлечь внимание полицейского, он наотрез отказывался поднять голову и посмотреть вверх. Отставной военный попытался быстро собраться с мыслями. Среди всех видов многочисленных эмоций, которым, в силу своего здравомыслия, он не был подвержен, относилась и слепая паника.

Как следует, порывшись в своих сундуках опытных воспоминаний, он нашел лишь, неподходящие к данной ситуации, сложные комбинации движений боевых искусств и технические составляющие огнестрельного оружия. Ни то и ни другое не могло сгодиться для привлечения полицейского, скучающего у своей патрульной машины.

Неожиданно для обоих, между Батлером и Хьюбертом протиснулся молодой мужчина с настольной лампой в руке. Оба спасателя отступили, чтобы предоставить пареньку побольше свободного места для плодотворного осуществления замысла. Как только спортсмен оказался у подоконника, даже не вдаваясь в подробности расстояния, с размаха швырнул светильник вниз. Фарфоровый сосуд осветительного прибора, ударившись об асфальт, разбился вдребезги, а белая шапочка из тонкой материи, подпрыгнув, подкатилась к ногам стража порядка.

— Свершилось… — вздохнул Хьюберт, глядя вниз — на уставившегося полицейского.

Но Батлер, более трезво оценивающий их шансы на скорое спасение, рапортовал:

— Теперь надо как-то, не произнося ни единого громкого звука, сообщить ему о нашем плачевном состоянии.

— Беру это на себя, — прошептал молодой мужчина и бросил вниз скомканный бумажный клочок.

Батлер изумился, сперва словам, ну а затем и действию спортсмена.

— Откуда такая блестящая идея?

Паренек, слегка улыбнувшись, указал на Холлистайна.

— Этот уважаемый джентльмен посоветовал мне так сделать. Изначально я сам собирался ограничиться лишь лампой.

Батлер бросил свой радужный взгляд на старика, сидящего рядом с Мередит, и уважительно кивнул ему. Холлистайн в ответ покорно приподнял краешек шляпы. «Всегда рад посодействовать», — подумал мужчина преклонного возраста.

Полицейский незамедлительно прошел в центр проезжей части и, подобрав скомканную бумагу, вернулся к машине. Следившие за его действиями с высоты несколько пар глаз предвкушали момент своего спасения.

— А что ты там написал? — спросил Людвиг.

— Как это что?.. Правду конечно!

После прозвучавшего ответа, искреннюю радость Батлера, которая отразилась на его грубом лице, как ветром сдуло. Он уже и не надеялся на положительный исход. Предположение усилилось — вдобавок — в результате взгляда полицейского, удивленно воззрившегося на них снизу вверх. Затем тот, придерживая шляпу, в суматохе влез на водительское сиденье патрульной машины и что-то передал по рации.

* * *

— Синди, это опять Ларсон, прием…

После нескольких непродолжительных щелчков прозвучал мелодичный отклик:

— Это Синди, слушаю тебя Ларсон, что у тебя там еще?..

— Тут и вправду происходит что-то странное. В одном из окон, на восьмом этаже, мне удалось обнаружить выглядывающих людей. Угадай, каким образом они привлекли мое внимание!

— Позвали на помощь? — предположила Синди.

— Нет. Они швырнули в меня настольной лампой!

— О боже, ты в порядке?!

— Да, все нормально. Лампа в меня не попала. Скорее всего, они и не целились. Похоже, таким способ они всего лишь намеривались привлечь мое внимание. Затем, вслед за светильником, упал скомканный лист бумаги. Тут написана какая-то ерунда.

— Зачитай, пожалуйста.

Ларсон расправил листок с текстом и прочитал:

— Помогите, на нас охотится огромный красный паук, он хочет нас съесть. Ни в коем случае не входите в отель, иначе вам конец. Постскриптум: Вызовите военных…

На какое-то время между оператором и полицейским установилось молчание. Повторное прочтение записки побудило мысли Ларсона хоть частично, но поверить написанным в спешке словам. Ведь эти люди не ради развлечения сидят там наверху и бросаются лампами.

— Наверное, они не могут говорить, — пробормотала Синди.

— Что? — осведомился у нее Ларсон.

— Да я тут думала, почему бы им просто не позвать тебя. Скорее всего, они заложники. Не исключаю возможность действия какой-то террористической группировки. Я сообщу об этом военным. Паук там или что-то еще, пусть разбираются они, а наше дело: следить за порядком на улицах и не лезть в политические разборки.

— Хорошо, Синди, а мне что делать?

— Сиди в машине и жди прибытия военных, а сам ни в коем случае не входи туда, понял?..

— Понял тебя, Синди, — улыбнулся Ларсон. — Буду сидеть в машине, конец связи…

Глава 7

Ближайшее шоссе, к загородному, двухэтажному домику Скота Дункана, находилось достаточно далеко, чтобы деревья, раскинувшиеся поблизости, и прочие насаждения зеленой зоны, чувствовали себя достаточно свободно и умиротворенно, как и те люди, что обзавелись участками в данной антигородской местности.

«Какая чудесная идиллия жизни», — подумал Дункан, окидывая взглядом огороженную территорию своей земли. Плюхающиеся в надувном бассейне дети внушали ученому надежду на прекрасное будущее, в котором он, будучи состарившимся, не останется один — никому ненужный.

Их радостные лица и веселые возгласы действовали, как бальзам на душу. Частенько Скот, находясь на работе, придавался подобным воспоминаниям и быстро восстанавливал любое психологическое расстройство. «Какое счастье, — в очередной раз он отмечал сам для себя, — что существуют подобные свободные, счастливые моменты, как этот». Дети всегда, в сознании Дункана, являлись прообразом невинности, которой, в нынешнем мире современных людей, абсолютно не осталось. Скот приложит все силы, чтобы оградить свое потомство от вездесущих ядовитых пороков: ненависти, зависти, зла, насилия и прочей грязи — столь свободно и безнаказанно блуждающей по земле.

Его жена, приятная спутница жизни, по мнению некоторых — не красавица, мирно лежала на, практически идеально белом, шезлонге, покрытом толстым, хлопковым полотенцем, и неотрывно следила за играющими детьми. Она, как и сам Скот, тоже любила любоваться их невинной игрой.

Полное спокойствие и душевное умиротворение Дункана — было неожиданно прервано. Краем уха он услышал тревожный голос диктора, доносившийся из гостиной. Жесткий и холодный тон передавал о последних новостях в Нью-Йорке. Слово: «Плаза» — название отеля, окончательно переключило внимание ученого. Скот незамедлительно, быстрым шагом, прошел в комнату с включенным телевизором.

Ученый подобного уровня, как Скот Дункан, никогда не тратил время попусту. Он либо работал, либо полноценно пассивно отдыхал. А о просмотре телевизора, компьютерных играх — не могло идти и речи. Иной раз, разве что прочитать интересную книжку было для Дункана гораздо более приоритетной задачей.

Дети утром смотрели любимые мультики и забыли выключить непомерно болтливый ящик.

Скот, встав перед телевизором, уставившись в широкий плоский экран, внимательно прислушался.

— Всемирно известная пятизвездочная гостиница «Плаза» подверглась нападению загадочного существа. Как утверждают, оставшиеся в живых, люди, огромный, красный паук, расправившись с несколькими консьержами в холле, убил троих мастеров из группы быстрого реагирования. Что удивительно, скорее всего случайно, спас девушку от вооруженного скупщика крадеными вещами. Как говорит один из выживших консьержей, по имени Людвиг, преступник стал пищей мутанта паука. А теперь посмотрим запись, сделанную военными при штурме здания.

Скот присел в мягкое кресло и сосредоточился на мелькающем изображении.

Солдаты, вооруженные автоматами «М-16», быстро пересекают вестибюль. Мощные фонарики, установленные на оружии, нещадно пожирают черную темноту, все еще сохранившуюся в потаенных углах просторного помещения. Настораживающая лужа крови — у входа — сменяется чередой голых скелетов.

Расслабиться Дункану в кресле не удалось. На его руках побелели пальцы, напряженно ухватившиеся за спинки кресла, а на лбу проступили мелкие капельки пота, и это несмотря на то, что в гостиной была самая оптимальная температура, подогнанная умным кондиционером. Скот, воспользовавшись, лежавшим неподалеку, полотенцем, вытер со лба влагу, проступившую от волнения, и принялся смотреть сюжет дальше.

Отряд уже находился на безжизненно темной лестничной площадке и поднимался вверх. Этаж за этажом каждые несколько секунд оставался позади. Неожиданно камера военного оператора скользнула внимательным объективом по стене. Многочисленные глубокие отверстия вызвали на спине Дункана легкий холодок.

Прибыв на место, солдаты, один за другим, проникли в мрачный коридор восьмого этажа и сразу же направились к нужной двери.

Неожиданный крик одного из солдат, заключавших колонну, привлек внимание прочих:

— Помогите!..

Оператор мгновенно повернулся назад и заснял чудовищную картину. Восьмипалое чудище, схватив своими мощными жвалами одного бедолагу паренька — в защитном обмундировании, удерживало его и пятилось назад, устремлялось к выходу — к шахте разрушенного лифта. Но она оказалась заперта железными створками, и поэтому прозвучал приказ — не стрелять. Солдат был еще жив, и нельзя было ранить его.

Жгучие лучи фонарей вызвали у монстра судорожные конвульсии. Насекомое, импульсивно клацнув челюстями, случайно перекусив человека пополам, истошно запищало.

— Огонь…

В коридоре все засверкало, а шум от выстрелов разнесся по комнате Дункана так ярко и насыщенно, будто стреляли не в телевизоре, а в самой гостиной идеалистического коттеджа.

Наконец все смолкло. Дымок, поднявшийся от взрывавшегося в патронах пороха, искажал четкость изображения. Солдаты украдкой двинулись к пораженной цели, которой пока что не было видно. С каждым шагом оператора Скот все сильнее сжимал пальцами спинки кресла, а мелкие капли волнительного пота, сливаясь воедино и скатываясь по лицу вниз, падали на пол крупными каплями.

Солдаты вышли из дымной занавеси. Оператор зафиксировал обстановку, весьма удручившую Дункана. Паук отсутствовал, также не нашлось и тело пострадавшего, в ходе операции, солдата. «Даже бронежилет не смог спасти ему жизнь», — трагически подумал ученый, продолжая следить за действиями военных. Они отправились к месту назначения. Судя по трясущемуся изображению, оператор был очень напуган. Он обратил окуляр камеры на раскуроченную, стальную лифтовую створку и поспешно устремился за остальными.

Открывшаяся дверь, радостные лица и слова искренней благодарности — было последним, что снял военный оператор. К нему подошел командир отряда и, приставив ладонь к окуляру камеры, приказал:

— Конец съемки… — и уже в темноте послышался его голос: — Хватит, ребята… на сегодня отмучались.

На экране телевизора вновь появилась кислая физиономия беспристрастного диктора.

— Еще кое-что, — не воодушевленно произнес тот. — Как стало известно по последним сообщениям, все началось с комнаты, в которой проживал некий Барни Твигл, посилившийся накануне трагических событий, скорее всего, он тоже погиб, как и два охранника, исследовавшие его разрушенный номер. Также бесследно пропал дворецкий. — Диктор на мгновение замолчал и прислушался к динамику в своем ухе. — И как утверждают военные специалисты, этот список еще неокончательный. — Большая просьба, если кто-либо имеет представление о случившемся, позвонить по специальному номеру: восемь, двенадцать, сорок шесть…

Дункан выключил телевизор. Схватившись пальцами за лоб, он интенсивно принялся работать своими, накаченными всевозможной информацией, многочисленными извилинами. Что-то ему подсказывало, что красный монстр, посилившийся в отеле «Плаза», имеет прямое отношение к тому пауку, который содержится в вольере «Де мармол бланко».

Нежданный мелодичный звонок телефона вывел ученого из мысленной реконструкции предположительных событий. Скот протянул руку и снял трубку.

— Алло…

— Здравствуйте. Скот, это ты?! — голос говорившего человека был необычайно взволнованным. Дункан узнал его, он принадлежал Стэнли — смотрителю вольерной.

— Да, Стэнли, что случилось?

Смотритель незамедлительно ответил:

— Понимаешь… тут такое дело…

— Рассказывай, что стряслось? — подозревая неприятность, прохрипел Дункан.

Стэнли неуверенно помолчал, а затем признался:

— Я совершал очередной обход и обнаружил, что дверь в твой кабинет приоткрыта. Я вошел внутрь, включил свет. — Смотритель замолчал, а после спросил: — Ты забыл закрыть сейф с вакцинами?

— Нет. Когда я уходил, то несколько раз проверил, чтобы все было хорошенько заперто.

— Этого я и боялся, — прошептал Стэнли в трубку телефона. Наверное, это Твигл открыл сейф, чтобы сделать себе укол.

— Но зачем?! — в нетерпении спросил Дункан.

— Он поранился об паука. После обнаруженного, я не потрудился проверить записи наблюдения в вольерной. Барни вошел к пауку и, пробыв там некоторое время, вышел оттуда с окровавленным плечом. Он очень торопился. И еще кое-что, когда я оказался в твоем кабинете, там присутствовал запах горелой бумаги. Он зачем-то сжег какие-то документы.

— Ладно, не переживай, Стэнли. Я во всем разберусь, — успокоил смотрителя Дункан и повесил трубку.

Скот мог бы и дальше сидеть в кресле, но понял, что нужно что-то предпринимать. Кому, если не ему, знать больше о повадках паука. Ведь он достаточно долго работал с его истинной аналогией, содержащейся в «Де мармол бланко».

— М-да…

Дункан, в силу своего могучего интеллекта и после рассказа Стэнли, пришел к наиболее вероятному выводу: Барни оказался на редкость алчным человеком — и поплатился за это. Вакцина ему не помогла, и он стал прародителем более страшного, предшествующему — синему пауку, красного монстра мутанта.

Несмотря на просьбу жены, не при каких обстоятельствах не говорить о работе, Дункан нарушил свое обещание.

Он подошел к ней со спины и, нежно положив свою ладонь на ее плечо, тихо, чтобы не прерывать веселье, резвящихся на отдыхе, детей, произнес:

— Мне надо ехать в город. — К удивлению ученого, любовь всей его жизни спокойно смирилась с неизбежностью.

Она прекрасно понимала, что если дорогой ее муж утверждает о надобности, куда бы то ни было, ехать, то перечить и доказывать ему обратное — совершенно не стоит. Женщина, не беспокоя ребятишек, приготовив все необходимое, проводила мужа к машине.

— Я приеду за вами к концу недели. Отдохните, как следует. — Он поцеловал возлюбленную. Сев в машину и заведя двигатель, добавил: — Если получится, то я вернусь раньше, и тогда мы сможем все вмести насладиться последними деньками выходного периода.

Женщина улыбнулась. Все же она правильно поступила, что однажды, когда-то давно, приняла предложение Скота — стать его супругой. Она чутко чувствовала любые изменения в его психике и, несмотря на то, что он явно, по ее мнению, был чем-то обременен, не подавал виду, дабы не расстраивать дорогих сердцу людей.

Дункан нажал кнопку автоматического открывания ворот. Металлическая, продолговатая преграда принялась постепенно отъезжать в сторону. Ученый еще раз, перед тем как уехать, взглянул на любимую и попросил ее о небольшой услуге.

— Скажешь детям, что папа уехал за подарками и скоро вернется. Не хочется, чтобы они расстраивались из-за моего необъяснимого отсутствия.

— Конечно, — улыбнулась женщина своему мужу и, наклонившись, поцеловала в щеку. — Я догадалась, произошло что-то серьезное, иначе бы ты не уехал. — Приставив свой указательный палец к его губам, она не позволила ему ответить. — Просто пообещай мне быть осторожным.

— Обещаю… — искренне ответил Скот и, получив несколько приятных слов наудачу, выехал за стальные ворота, открывшие ему дальнейший путь.

* * *

В то время как Дункан, открыв входную дверь, вошел в свою, презентованную ему заботливыми родителями, квартиру, было уже более трех часов дня. Положив связку ключей с брелком сигнализации на стеклянную крышку, кофейного цвета, элегантного столика, пассивно плюхнувшись в кресло, принялся заниматься построением, идеальным с логической точки зрения, конструированием последующих действий.

Его задумчивый взгляд скользнул по столешнице. Гораздо правее от связки ключей, небрежно валяющейся на ней, мирно ожидая своего часа, лежал многостраничный блокнот с достаточно важными записями: номерами телефонов нужных людей, адресами, датами особых событий и когда-то давно записанный женой рецепт итальянской пиццы. Последняя информация не очень контрастировала с прочими записями, но Скот не был против подобного и благосклонно разделял свои важные интересы с не менее важными увлечениями супруги.

В конце концов, кто, как не он, будет довольствоваться приятным завтраком в виде свежеприготовленной пиццы.

Надев очки, Скот принялся перелистывать страницу за страницей. Плоские лучики солнечного света пробивались между пластинками жалюзей, равномерно закрывающих большое окно гостиной комнаты. Падая на стеклянный стол, они создавали приятную атмосферу покоя и, частично отражаясь, отсвечивались на поверхности, увеличивающих изображение, идеально гладких стекол в классической позолоченной оправе очков.

В данный момент все записи, проходящие через его взгляд, не представлялись интересными, кроме одной единственной, сделанной им, последней записи в конце блокнота, про которую он уже позабыл и, собираясь закрыть небольшую книжечку, случайно заметил.

Надпись:

«Грэг Блоу. Нью-Йорк. Улица: Madison avenue … E 72nd street … Номер телефона: +1 (212) 580-48…»

— Мэдисон-авеню… — будучи в размышлении, не отдавая себе в том отчета, вслух произнес Дункан. — Номер… — Скот прикинул примерное расположение многоэтажного дома. — Да это же недалеко от здания «Чейз Банк». Невероятно! Рукой подать до центрального парка. Наверное, ему в копеечку обошлось поселиться в подобных апартаментах.

Несмотря на то, что Дункан не очень хорошо был знаком с Грэгом, ведь не ему, а именно Барни удалось когда-то наладить отношения с опытным следопытом и выяснить все о пауках. Все же выбора не было. Ни тогда, значит сейчас пришло время вступить в сотрудничество с Блоу, пусть даже если оно будет одностороннее.

Скот, больше не теряя не секунды, потянулся к глянцевой трубке белого телефона. Сверившись с данными в блокноте, он умелыми движениями большого пальца набрал нужный номер. Несколько гудков, а после, на удивление Дункана, прозвучал приятный голос молодой женщины.

— Алло!

Несколько минут Скот колебался и не знал, как представиться.

— Алло, кто это?! — спросил нежный и в то же время сильный голосок.

— Извините! Я… я правильно дозвонился? Это квартира Блоу?

— Да… Меня зовут Дрю Блоу. А кого вам надо?

— Еще раз извините за беспокойство. Могу я поговорить с Грэгом Блоу.

— Да, конечно! Сейчас я его позову.

В трубке послышались неприятные скрежещущие звуки. А после приглушенный голос девушки позвал мужчину по имени. В той манере, как она к нему обращалась, становилось ясно, что данная особа не приходится ему сестрой или племянницей. Обычно, таким образом, обращается к своему мужчине любящая жена.

— Грэг Блоу слушает, — сильно прозвучал мужественный голос.

— Вы меня, наверное, не помните. Мое имя: Скот Дункан. Мы работали с Барни над проектом восемь.

— С Барни Твиглом? — уточнил Блоу.

— Да, с ним…

— Я смотрел новости и знаю, зачем вы мне позвонили, также я узнал из репортажа, что Барни погиб. Но я не хочу вновь связывать свою жизнь с этими тварями. Не хочу возвращаться к тем страшным воспоминаниям. — Грэг на секунду прервался.

— Милый, что случилось, кто с тобой говорит? — беспокойный женский голос послышался вдалеке — со стороны трубки Блоу.

— Ничего страшного, любимая, это просто один давний знакомый, — неумело соврал Грэг.

Скорее всего, возлюбленная ему не поверила но, тем не менее, больше не стала ввязываться в дискуссию и продолжать вести бессмысленный допрос.

— Я не хочу, чтобы люди, которые мне так дороги, испытывали какие-либо волнения, — прямо в ухо Дункану прошипел Грэг Блоу.

— А вы не думаете, — поинтересовался Скот, — ведь все может зайти настолько далеко, что потом ничего уже нельзя будет исправить? — Грэг ничего не ответил, а Дункан, поняв, что находится на верном пути, продолжил: — У меня тоже есть дорогие сердцу люди. И я готов предпринимать любые меры защиты, лишь бы, какая угодно мерзость этого гнусного мира, их не коснулась!

Дункан, высказав свою точку зрения, после тяжелого, глубокого вдоха, замолчал. Сначала Скот озадачился тишиной, подумал об обрыве связи: уж очень тихо было на другом конце провода, но вскоре он смог расслышать равномерные звуки: результат работы могучих легких бывалого проводника.

Грэг явно находился в замешательстве между двух мощных противодействующих стихий: необходимостью и желанием. Опираясь на подобное предположение, Дункан решил завершить разговор ультиматумом.

— Если вам небезразлично собственное будущее и относительно беззаботная жизнь любимых людей, приезжайте на условную встречу. Я буду ждать вас через два часа на пересечении пятой авеню и пятьдесят девятой улицы, в части Мидтаун, района Манхеттен.

Грэг закашлялся. И для сообразительного ученого, как Скот Дункан, это было лучшим доказательством того, что слушатель понял, о коем месте, говорит собеседник — место встречи в считанных метрах от отеля «Плаза».

— Я думаю, Вам эта точка города хорошо знакома: Площадь «Гранд Арми». Я сам там бывал однажды и, как мне кажется, это очень удобное место для встречи, так как через дорогу есть две автостоянки. Найдете меня в южной части площади на одной из скамей. В руках у меня будет журнал «Нашнл Джиографик».

Дункан, не дожидаясь ответа, который собирался вылететь из горла, хрипнувшего в микрофон, бывалого проводника, прекратил связь, и немного подумав над своими словами, положил трубку на место.

Просканировав в воспоминаниях односторонний диалог и придя к выводу, что все сказанные им слова были только по существу, Скот, поднявшись с кресла, раньше положенного времени отправился к назначенному месту. Тем более что надо было по пути купить, вышеупомянутый, популярный в мегаполисе журнал географического общества.

* * *

Озабоченный нежеланным звонком ученого, Грэг Блоу без колебаний бросился к шкафу с одеждой. Он хотел как можно скорее убраться из дома и направиться, даже намного раньше намеченного времени, к месту встречи. Бывалый проводник, копаясь в вещах, не замечал, что Дрю уже в течение пары минут наблюдает за ним. Старые привычки внимательного Грэга немного притупились за время супружеской жизни. Все же, хотя и не так быстро, как того хотелось бы, он смог почувствовать, что в комнате, кроме него, присутствует кто-то еще. К тому же подозрения подогрелись тем, что Дрю, так любящая много поговорить, давно не отзывалась.

Девушка, заметив негодование, вдруг застывшего на месте, мужа, немного расслабившись, налегла плечом на дверной косяк. Грэг резко повернулся и посмотрел на возлюбленную. Он искренне желал ей только благо, и если бы ему пришлось терпеть средневековые истязания и пытки, все равно не рассказал бы ей, куда собирается отправиться.

Какое-то время они, испытывающе глядя друг на друга, оба молчали. Затем Блоу, словно бы заранее предупреждая об отказе отвечать на пока что не прозвучавший, но естественный вопрос, отрицательно качнул головой. Девушка, хорошо зная твердость характера и непоколебимость своего спутника жизни, четко понимала о бесполезности тематических, к данной ситуации, вопросов со своей стороны и попыталась найти другой подход:

— Надеюсь, я могу ждать тебя к ужину?

Услышав это, Грэг сразу расслабился и, улыбнувшись, ответил:

— Я постараюсь закончить пораньше. — Он принялся надевать выходную рубашку, ярко-небесного цвета. — Надеюсь, встреча не затянется надолго!..

«Так, значит, ты идешь на встречу, — подумала Дрю. — Интересно, что ты еще хотел скрыть от меня!».

— А с кем у тебя запланирована встреча?

Блоу, понимая, что ответ не вызовет волнений у возлюбленной, незамедлительно ответил:

— С одним ученым из «Де мармол бланко». — Мужчина стал переодевать брюки. Его целью было надеть те, которые хорошо сочетались с жизненным цветом светло-синей рубашки.

— А кто этот ученый, ты его хорошо знаешь? — осведомилась Дрю.

Грэг подошел к жене с накинутым на шею галстуком, и пока она завязывала узелок, он, пытаясь не вызвать у нее каких-либо подозрений, прозрачно ответил:

— Помнишь Барни Твигла?

— Ага, это тот крупный мужчина со странными манерами?

— Да, он… — Блоу чуть прищурился, давая понять, что Дрю слишком сильно затянула узел на галстуке.

Не нуждаясь в дополнительных намеках, девушка ослабила узел, а Грэг продолжил:

— У него есть напарник по имени Скот Дункан. Это он сейчас звонил и попросил о встрече. — Мужчина, поцеловав супругу, поблагодарил за помощь с галстуком. — Наверное, хочет еще узнать какие-нибудь подробности о тех ужасных тварях на острове, — улыбнулся Грэг.

«Ладно, если так, — подумала Дрю, — а то я переживала, что у тебя встреча с женщиной».

Как не старался Блоу, все же не смог прочитать мыслей любимой жены.

Сидя в своем комфортабельном джипе, Грэг, ловка работая баранкой руля, следуя к намеченному месту, ехал по пятой авеню. Справа от него красовалась, все еще влажная, после дождливой ночи, зелень центрального парка. Через определенное расстояние дороги, примыкающие к пути Грэга, то и дело добавляли во всеобщую сумятицу дополнительные легковые автомобили, главные элементы движения — вездесущие желтые такси, а после добавились и автобусы.

Иногда подобный многомиллионный вид транспорта ассоциировался у Блоу с москитами и комарами, наполняющими джунгли острова «Дайменд клавс», который, несмотря на все старания, ему так и не удается забыть.

— Ну, куда ты прешь?! — не снижая скорости, поверх приспущенного стекла выкрикнул Грэг на таксиста, маневрирующего с шестьдесят третьей улицы и так яро пытающегося втиснуться перед ним во всеобщий поток. «Никакой дисциплины на дороге и никакого уважения к другим участникам движения», — подумал Блоу.

Аккуратно, не создавая никому помех, Грэг перестроился в левый ряд и остановился на специализированной площадке «Империал паркинг», возле итальянского ресторана «Гарри Чиприани». Отстегнув ремень безопасности, он выключил двигатель и вышел из машины. Нажатием кнопки на брелке ключей активировал сигнализацию и, проверив надежность запертой двери, отправился к площади.

Находящийся поблизости перекресток украшали, намазанные поверх темного асфальта, белые линии пешеходного перехода и прочей дорожной разметки. Оказавшись на другой стороне, Грэг первым делом остановился у тележки с мороженым. Не то чтобы он был голоден или хотел сладенького, просто жаркое солнце припекло голову, и им было принято решение: скрыться от него под пляжным зонтиком мороженицы.

Проходящие мимо люди, все, как один, оборачивались, либо просто всматривались в сторону отеля «Плаза», который, в свою очередь, по периметру был огорожен металлическим, поблескивающим на солнце заборчиком. А через каждые несколько метров стояли военные, вооруженные автоматическим оружием. Кое-где, а именно у главного входа, можно было заметить и, вышагивающих в своей черной форме, городских полицейских. Несмотря на оккупирование, движение транспорта у подножия отеля было ограничено лишь частично.

Грэг быстро пришел в себя от суматохи, происходящей вокруг него. Начиная с дальней — северной части, он осмотрел всю площадь, вплоть до ее южных границ. Народу там слонялось предостаточно. В основном большая часть людей разглядывали памятник или же просто прогуливались. Скамейки, находящиеся ближе к центру площади, были полностью заполнены людьми, но, как нестранно, стоявшая, вблизи от дороги, пара скамей — практически пустовала.

Из центра толпы неожиданно отделилась одна мужская фигура. В руке у человека блеснула трубчатая ноша. Сперва Грэг не понимал, почему именно он привлек его внимание. А мужчина тем временем следовал к югу по прямой линии. По логике вещей, он должен был бы пройти на площадь с фонтаном, но резко изменил траекторию своего маршрута. Не оставалось и малейших сомнений, человек направлялся к одной из пустующих скамей.

Грэг взглянул на часы и с точностью для себя определил, что до встречи с ученым, времени еще более часа. «Не может быть, чтобы это был Дункан», — подумал Блоу, почесывая указательным пальцем свой мощный подбородок. Однако, несмотря на разногласие по времени, мужчина уселся на скамейку и, закинув ногу на ногу, развернул, свернутый в трубку, журнал, а в его верхней части, мигнув глянцевой обложкой, прорисовалось крупное, желтое название: «Нашнл Джиографик».

Мгновение спустя сомнения Блоу остались где-то далеко позади. Бесспорно, стало очевидно, что это и был тот самый человек, с которым Грэг, еще не так давно, беседовал по телефону в своей уютной гостиной. Бывалый проводник прекрасно оценил сложившуюся ситуацию. Человек, к которому он пришел на встречу, являлся полной противоположностью Барни Твигла и, что характерно, представлял собой гипер-пунктуальную личность, раз пришел на встречу на час раньше оговоренного времени.

* * *

Скот Дункан, мирно сидя на лавочке, листал свежий номер журнала о природе, в котором, помимо последнего, рассказывалось также о разнообразных городах и народностях, проживающих в отдаленных частях планеты. В сравнении с предыдущими дождливыми днями, и особенно прошедшей ночи, нынешний солнечный день мог бы доставить массу приятных впечатлений и ощущений, если бы ни одно «НО», случившееся на досуге с партнером Дункана и с некоторыми менее везучими постояльцами отеля «Плаза».

На очередной странице Скот обратил пристальное внимание на броское название небольшой статьи: «Беззащитные пауки». На фоне последних событий, Дункану безгранично захотелось скоротать время познавательным путем, и он принялся быстро пробегать взглядом по строчкам знакомого с детства шрифта.

«Пауки в основном каждому человеку представляются хищниками, так оно и есть, хотя на самом же деле они чаще бывают добычей, нежели охотниками. В свете такого явления большое количество пауков занесены в красную книгу и относятся к вымирающему виду насекомых. Птицы, добывая себе пропитание, поедают колоссальное количество пауков в день. Пернатые создания, словно саранча, уничтожающая посевы, истребляют бедных восьмипалых букашек…»

Скот отвел взгляд от страницы и воззрился на здание пятизвездочной гостиницы. На секунду он вспомнил сюжетный ролик и заснятого камерой монстра. Больше сам для себя, чем для окружающих, он тихонько произнес:

— Если не удастся истребить этого паука, то вскоре сам человек будет занесен в красную книгу исчезающих видов животных.

По тому, как вокруг отеля засуетились военные, Дункану стало понятно, что вновь затевается какое-то опасное мероприятие по вторжению в обитель красного чудовища. Скот еще некоторое время поглядел на солдат, вооруженных «М-16», входящих в гостиницу, и когда те скрылись из вида, опять вернулся к странице с текстом.

«…Не менее опасным созданием для паков является жужжащее, в желто-черном камуфляже, насекомое — оса. Эти представители насекомого мира атакуют лишь некоторые разновидности пауков, но это, ни в коей мере не уменьшает их кровожадности. Парализуя выбранного паука своим ядом, оса откладывает в него свои яйца. Вскоре родившиеся личинки выедают бедного паучка изнутри, а самое страшное в подобном обращении — то, что паук все это время остается живым, но парализованным.

Поглощенный чтением ученый непроизвольно вздрогнул, а в следующую секунду почувствовал, как по спине пробежал холодок, а уже за ним последовали и пупырчатые мурашки. Но это не продолжалось долго. Как только Дункан переключился от текста на окружающую обстановку, ощущение солнечного тепла и аромат цветов, цветущих за его спиной — в клумбе, привели взбудораженные чувства в норму.

Скот закрыл журнал, а после — и глаза тоже закрыл. Он знал, что немного перенервничал и что ему следует чуть-чуть расслабиться. Вот только мысли об предстоящих событиях никак не давали ему покоя.

Сквозь городской шум: гудящих и передвигающихся по дорогам автомобилей, а также прочих звуков жизнедеятельности людей — Дункан выделил лишь один, наиболее примечательный — шаги человека, медленно приближающегося к нему.

Глаза ученого не поспешили раскрыться. Скот прекрасно знал, что еще рано — и Блоу придет нескоро.

Если вообще придет.

Однако, на удивление ученому, шаги не прошли мимо, а остановились и замерли практически напротив него. Подобное немного взволновало Дункана, и он поднял веки. Увидев пред собой мощную фигуру Грэга, ученый попытался привстать, чтобы поприветствовать проводника. Тот в свою очередь остановил намерение взволнованного ученого и, пожав ему руку, уселся рядом.

— А ты рано!.. — звонко проговорил Скот.

— Ты тоже, — хрипло произнес Блоу.

— В смысле?! — удивился Дункан словам Грэга. Ведь все это время он даже и не догадывался, что тот за ним следил.

— Я уже давненько здесь нахожусь, — признался Грэг ученому. — Пришел даже раньше, чем ты. — Он обернулся и указал на мороженицу. — Стоял вон там — под зонтиком.

Скот улыбнулся и произнес:

— Могу ли я расценивать это как согласие в помощи?..

Грэг внимательно взглянул в лицо собеседника.

— Все зависит от того, о какой именно помощи ты говоришь.

«Если этот человек пришел на встречу раньше меня, то это точно о чем-то говорит», — поразмыслил Дункан и, тем не менее, решил сразу не излагать свою позицию и не лезть на рожон.

Несколько минут они, молча, сидели на скамейке, прогреваемые теплыми лучами летнего солнца. Грэг смотрел в сторону отеля, наблюдая за вооруженными солдатами, выходившими из его недр. Скот задумчиво косился на Блоу и ждал подходящего момента для продолжения оборвавшегося диалога.

— Когда они входили, их было пятеро, — внезапно произнес Дункан, адресуя слова Грэгу.

— А теперь — четверо, — тут же подметил Блоу.

— Скорее всего, один из солдат стал еще одной жертвой. — Он сделал паузу и взглянул прямо в мужественное лицо собеседника.

Грэг, покосившись, заметил на себе пристальный взгляд ученого, но промолчал.

Зато Скот не стал молчать и высказал то, о чем думал последние несколько часов:

— И эта жертва не последняя. Будет еще одна смерть, а потом еще одна и еще, и еще…

— Хватит! — нервно выкрикнул Блоу. — Я понял! — вновь произнес он, но гораздо мягче.

— В конце концов, — не так настойчиво, как прежде, продолжил Дункан, — когда смертей уже будет слишком много, а паук станет еще больше и в два раза опаснее, военные поймут, что обычное оружие не поможет им справиться с этой тварью. В итоге они решат взорвать отель, но это создание слишком умно, так просто одолеть его не получится, и классические клеше, уничтожение себе подобных, не применимы для насекомообразной особи. Они разрушат здание, но не смогут уничтожить паука.

На мгновение Грэгу показалось, что слова Дункана звучат как старые катрены известного прорицателя. Конечно, на самом деле ему это только показалось, так как никакого четверостишия и рифмовки в произнесенных им словах абсолютно не было.

— Я знаю, что Вы располагаете гораздо большей информацией, хотя утверждаете об обратном, — откровенно парировал Дункан.

«Это, бесспорно, был умный ход, — подумал Грэг, искоса воззрившись на ученого, в нетерпении ожидающего положительного ответа, — и одновременно бесполезный». — Я ничего не знаю. Больше… к тому, что я уже рассказывал, мне нечего добавить, — поправился Блоу.

— Ну, должно же быть хоть что-то еще, — не унимался ученый. — Что-то, что поможет нам победить этого коварного, восьмипалого хищника. — Попробуй вспомнить! — взмолился Скот.

Грэг последовал наставлению Дункана и попытался припомнить способы уничтожения пауков на Дайменд клавс:

— Свет — кристаллизует их…

— Да, мне об этом уже известно, но это временное явление и на этого монстра, как следует из видеоролика, подобное не действует.

— Невероятно!.. Они, правда, оживают после световой кристаллизации?! — удивился Блоу. — Я об этом не знал.

— Подобное выяснилось впоследствии.

— А мне ничего не рассказали об этом!

Скот промолчал и, отведя взгляд в сторону, уставился в потрескавшийся клочок асфальтированного покрытия.

— Вот видите, вы и так уже знаете об этих тварях лучше меня. Я больше ничем не могу вам помочь. — Грэг собрался было подняться со скамьи, чтобы покинуть собеседника, но последние слова Дункана внезапно пробудили в его долговременной памяти дремлющие воспоминания.

— Неужели доктор Хиггентс умер зря и не придумал, а может просто не успел раскрыть Вам наиболее действенный способ их уничтожения?

В силу прозвучавших слов, Грэг сперва хотел взорваться в адрес ученого скверной бранью, но картинки, взметнувшиеся из глубин памяти, заставили его ноги обмякнуть, а тело, шлепнуться спиной о дощатую спинку скамейки. Желание уйти с площади прервалось столь же резко и внезапно, как и накатившее на нервной почве, вызванное неприятным диалогом, раздражение.

* * *

Блоу, выпучив глаза, задумчиво уставился сквозь асфальт, со временем выцветший от палящего солнца и местами изрядно потрескавшийся. Первым, подходящим, а скорее даже единственным воспоминанием, после последних слов Дункана, был рассказ Хиггентса об оружии будущего, которое, к счастью, уже было изобретено профессором Холинбергом — известным ученым из Калифорнийского университета. «Такие люди, как Хиггентс, никогда не умирают зазря, все, что они делают, это только ради науки», — подумал Грэг и вновь покосился на ученого, а после, его мысль продолжилась: «Ты, парень, совсем не знал того человека. Не я, но он сейчас смог бы всем помочь».

Пока Грэг придавался мимолетным размышлениям, у Дункана в кармане загудел телефон, а еще через секунду заиграла знакомая композиция в исполнении Майкла Джексона — Black Or White. Скот, застигнутый звонком врасплох, засуетился, но все же, не заставил долго ждать звонившего ему человека. Ученый ответил и внимательно выслушал все, что ему говорил входящий абонент. Он переводил взгляд с отеля на Грэга и обратно, подобное действие было осуществлено им не менее трех раз.

Сам же проводник спокойно дожидался прекращения разговора, молча наблюдая за выражением изменяющегося лица Дункана в процессе внимательного выслушивания дозвонившегося мужчины. Да, не обращая внимания на внешний шум, Грэг ясно слышал, что голос, говоривший в трубке ученого, принадлежал мужской человеческой особи.

— Хорошо, Стэнли, спасибо за сигнал, если еще что-то узнаешь, сразу звони. До связи…

Грэг, разочарованный тем, что у него не было и малейшего представления о том, кто такой Стэнли, и чего такого важного он сказал Дункану, застенчиво прокашлявшись, спросил:

— Кто он?! — несмотря на грубый, мужественный голос Блоу, вопрос прозвучал из его уст, как допрос от ревнивой жены, подозревающей своего мужа в измене. Еще до ответа ученого проводник снова прокашлялся.

Скот поспешно запихнул телефон обратно в карман и повернулся лицом к собеседнику.

— Стэнли?.. Он работает смотрителем вольерной в «Де мармол бланко». Еще до этого звонка, он сообщил мне, что Барни, после конца смены, не покинул пределы медицинского комплекса. Он остался один и, проникнув к кристаллизованному пауку, взял образчик. — Скот тяжело вздохнул. — Там он и поранился. Разрабатываемая нами вакцина не помогла ему. Все наши труды оказались обращены против нас же самих, тому подтверждение, появление на свет нового монстра. — Дункан посмотрел в направлении, прогуливающихся по площади, туристов. — Мы хотели создать лекарство против живучей заразы, но создали еще более худшую мерзость.

— Что теперь об этом говорить, — произнес Грэг. — Что сделано, то сделано. Лучше скажи мне вот что, о чем тебе поведал этот Стэнли. Ты его так внимательно слушал и даже ни разу не перебил.

Ученый вновь воззрился на проводника и произнес:

— Он сказал, что какие-то генералы приезжали в медицинский исследовательский центр и, как он понял из их разговора с начальством, они обвиняют «Де мармол бланко» в смертях, произошедших в отеле «Плаза».

— Удивительно! — качнул головой Грэг. — Как они догадались, что этот монстр ваша работа.

Скот выпрямил ноги и предположил:

— Возможно, нашли общее сходство с лабораторной тварью, и к тому же, я уверен, они быстро узнали, что Твигл является тружеником секретного медицинского объекта.

— Да, — согласился Блоу. — В этом есть рациональное зерно.

— Что заставило тебя остаться? — ненавязчиво поинтересовался Дункан у вновь задумавшегося Грэга.

— Я кое-что вспомнил, — признался тот. Еще до того как пауки напали на нас, Хиггентс рассказал мне об одном своем хорошем знакомом — профессоре Холинберге. Он получил нобелевскую премию за изобретение химического оружия.

— Что же это за оружие такое, — поинтересовался молодой ученый. — И как оно нам поможет справиться с тварью?

Грэг почесал свой лоб и припомнил:

— Принцип его работы он мне тоже описал, только я его смутно помню. Вроде бы оно стреляет огнем.

— Как огнемет?! — удивился Скот.

— Нет. Само оружие чем-то напоминает пистолет. Я видел картинку в газете. Но выстреливает не струйным пламенем, а огненными шарами. — Грэг воззрился на ученого и спросил: — Ты когда-нибудь играл в пинбол?

— Случалось, — честно ответил Дункан, — а что?

— Вот эти огненные снаряды размером с такой шарик.

— Поразительно! — выпучил глаза молодой ученый. — Как же такое возможно.

— Это еще не все, — прервал Блоу удивленные возгласы собеседника. — Чем дальше летит такой огненный шарик, тем больше он становится.

— М-да… — утвердительно заговорил Дункан. — Это нам поможет. Надо поговорить с их главнокомандующим. — Он указал в направлении солдат — И сообщить об этом оружии. Пусть найдут этого Холинберга.

Грэг ничего не ответил, а лишь согласно кивнул головой.

Через пару минут они оба поднялись со скамьи и направились в сторону «Плазы».

* * *

Направляясь к временно установленной, стальной ограде с вооруженными автоматчиками, Грэг и Дункан, соблюдая все правила предосторожности, перешли через дорогу по насыщенно белой зебре. Они оказались на относительно безопасном участке соседней площади: «Пулитзер Фонтейн». В южной ее части красовался изысканный фонтан, а за ним возвышались зеленые кроны могучих деревьев. Настало время переходить еще один участок перекрестка с интенсивным движением. Вновь свеженанесенная, знакомая дорожная разметка пришла на помощь невольным компаньонам.

Новые знакомые пересекли проезжую часть и направились к входу отеля. Поток людей, идущих по, вырезанному оградой, участку тротуара, устремляющихся им навстречу, немного затруднил движение. Вскоре цель единомышленников была достигнута и они, зайдя под тень гостиницы, уже стояли вблизи ее центрального входа.

Сначала Скот неосторожно позволил себе зайти за ограду и заговорить с одним из вооруженных «М-16» солдат:

— Извините, я могу поговорить с вашим командиром?

Автоматчик резко повернулся и угрожающе передернул затвор.

— Стой, где стоишь, сукин ты сын! Совсем что ли читать не умеешь. Для кого, по-твоему, весит эта красная табличка на ограде?!

Дункан поднял руки и сделал несколько шагов назад. Посмотрев вниз, он заметил, прежде не увиденную им, выкрашенную красным цветом, стальную пластину с надписью: «Посторонним вход запрещен».

Теперь к словесной баталии подключился и Грэг:

— Нам просто необходимо поговорить с вашим главнокомандующим. У нас есть сведения, которые помогут нейтрализовать монстра.

— Я не знаю, о чем вы говорите. У меня есть приказ: никого не впускать за пределы железного забора.

— Мы и не просим нас впускать, — взмолился Дункан, опустив приподнятые руки. — Просто дайте нам возможность пообщаться с вашим руководством. У нас есть важная информация.

— Я сказал, убирайтесь. — И снова непонятливый солдат мотнул дулом прицельного автомата. Он был еще слишком молод, чтобы различать тонкости в отдаваемых ему приказах. И раз командир сказал — никого не впускать, он понимал данный приказ буквально и тем самым допускал ошибку в своих первостепенных обязательствах.

В любом военном уставе есть небольшая приписка, в которой говорится: «Если гражданское лицо, в силу обладания какими-либо знаниями или опытом, стремится оказать содействие, данная помощь должна быть принята безоговорочно, и несоблюдение этого правила, является прямым нарушением устава».

Грэгу, в отличие от молодого солдата, было хорошо знакомо подобное положение, но он не стал строить из себя преподавателя и вдаваться в объяснение вышеизложенного порядка. Реакции паренька автоматчика было вполне достаточно Блоу, чтобы понять, дальнейшая настойчивость — ни к чему хорошему не приведет.

— Пойдем, Скот, — обратился Блоу к молодому ученому. — Тут нам ловить больше нечего!

— Но как же?.. — собирался возразить Дункан.

— Не спорь, пойдем отсюда, а то будет хуже.

Скот был вынужден подчиниться новому знакомому, так как ничего другого ему не оставалось делать, и они оба не спеша побрели в обратном направлении. Солдат, опустив оружие, проводил их раздраженно мигающим взглядом взбунтовавшегося психа.

Скот пришел в ярость от неспособности обратить ситуацию в свою пользу. Они остановились на углу здания. Дункан, скрестив руки на груди, лишь мысленно ругал глупого юнца автоматчика. Он отчетливо видел как тот, повесив оружие на плечо, теперь старательно следил за прохожими, мелькающими перед ним. Грэг же озадачился по поводу последующих действий. Видимо решив, что в дальнейшем их ожидают не обнадеживающие перспективы, вознамерился отложить предприятие до лучших времен, или, точнее сказать — худших.

— Скот, — обратился Грэг к стоявшему справа от него мужчине. — Тут нам следует попрощаться.

— Что ты такое говоришь? — озадачился тот. — Мы должны что-то сделать.

— Это не наша работа, — чуть сморщив лоб, проговорил Блоу. — И не нам спасать мир. Для этого есть специальные службы. Вот пусть они этим и занимаются.

— Без специальных знаний эти службы и гроша ломанного не стоят, — грубо и вместе с тем громко выразился Дункан.

Присутствие и бурный диалог двух мужчин — привлекли внимание автоматчиков, дежуривших на углу отеля. Те стояли в двух метрах напротив друг друга — по горизонтальной линии. Солдаты насмешливо переглянулись. Скот заметил на их лицах беспечные улыбки. Они словно бы надсмехались над словами и предостережениями ученого.

— И кто нас будет защищать? — громко, чтобы те слышали, спросил Дункан Грэга. — Эти двое сосунков, надевших форму, вооружившихся автоматами и теперь считающие себя непобедимыми?!

Грэг искоса взглянул на, прежде хихикающих, парней. После произнесенных Дунканом слов, гримаса радости с их лиц мгновенно слезла, словно шкура с линяющей змеи.

— Я не сказал, что именно они, — поправился Блоу. — Есть ведь и другие. Более ответственные люди.

Скот ничего не ответил. Он лишь молча пожал плечами и согласился с правдоподобным утверждением, прозвучавшим из уст проводника.

* * *

— Извиняюсь за незваное внедрение в вашу громогласную, гармоничную беседу, — прохрипел, неожиданно появившийся из неоткуда, внушительной комплекции мужчина с жестким лицом. — Мое имя: Батлер. Не то чтобы я следил за вами, но случайно услышал ваш разговор с тем солдатом.

Грэг с Дунканом, ранее стоявшие только вдвоем у бордюра перекрестка, также представились новому знакомому.

Грэг, услышав прямолинейное сообщение Батлера, молча, потряс головой, одновременно отрицая моральную принадлежность указанного индивида к военной профессии и соглашаясь, что плохо завертевшийся диалог с молодым автоматчиком имел место быть. Он состроил на своем загорелом лице недовольную гримасу и произнес следующие, к счастью, не задевшие чувств отставного военного, слова:

— Да он же просто идиот! — Произнес он это — эмоционально, но достаточно тихо, чтобы никто из солдат его не услышал. Блоу прекрасно понимал: все слова и мысли, родившиеся на эмоционально отрицательной почве, следует держать на привязи — на самом коротком поводке.

— Эй, да я же Вас знаю! — как будто радуясь новому открытию, прозвонил на всю улицу Дункан. — Вы тот человек из телика. Я видел Вас по телевизору во время первого штурма здания.

Проходившие мимо — по тротуару — несколько человек вскользь обернулись, но не стали долго задерживать свое внимание, погруженное глубоко в заботы, на незнакомом человеке и, удаляясь все дальше, продолжали свой путь.

— Хвала небесам! — помолился Батлер. — Для нас, я имею в виду тех, кто остался в живых, все закончилось хорошо. Когда те парни ворвались в комнату, я думал, что это паук начал нас атаковать, и хотел было попрощаться с жизнью. Я был без крайне рад тому, что передо мной возникли человеческие лица, а не те мерзкие паучьи бивни. Все то время, пока мы были в комнате, он сторожил нас, как сытый волк стережет овечье стадо.

Голос Дункана прозвучал решительно и вместе с тем отчетливо:

— Я видел ту тварь из репортажа, она еще страшнее, чем наш паук из «Де мармол бла…» — можно сказать, почти полностью проговорился Скот.

Батлер вытаращился на ученого, но вдаваться в подробности отказался. Как бы там ни было, это уже было не его дело, хотя и касалось того, что с ним произошло, а в особенности, что случилось с большинством его соратников.

— В новостях сказали, будто все вши подчиненные погибли в бойне с пауком, — со словами обратился Грэг к Батлеру.

— Это не была бойня, это было нападение. Мы не могли сопротивляться, нам абсолютно нечем было защищать себя. А касательно утверждения, что все погибли, согласен, почти так. Погибли все, кроме меня и того паренька, что остался со мной.

— Вы хотите сказать, он выжил благодаря Вам? — прищурившись, процедил Дункан.

Батлер поразил его своим взглядом, а после ответил:

— Нет, мы остались живы благодаря друг другу.

На этом ответе, все вопросы, непрерывно поступающие от любознательных Грэга и Дункана, иссякли. Теперь они были готовы слушать, примкнувшего к ним, Батлера. Они просто стояли и ждали, когда он объяснит им повод своего обращения.

По причине многочисленных людей, слоняющихся во все стороны, Батлеру пришло на ум, что тут будет неудобно продолжать дальнейший разговор. Им следует найти более укромное место и уже там обратиться к примечательным подробностям.

Его попытка огласить собственное предложение — носила сугубо эстетический характер, так как не обделенный умом Блоу без какого-либо намека догадался о важности будущей беседы и предложил отправиться к нему в машину. Двум остальным участникам намечающегося мероприятия такая идея оказалась по нраву, о чем свидетельствовала натянуто-улыбчивая мимика на их, прежде скупых на эмоции, лицах.

* * *

— Если я вас правильно понял, вы оба хотели поговорить с главнокомандующим?

Когда Батлер задал этот вопрос, все они — трое, «разношерстные» участники неорганичного сопротивления сидели в машине Грэга. Стекла в ней были наглухо «задраены» и лишь, практически бесшумная, интенсивная работа автокондиционера защищала их легкие от удушья, а тела от неминуемого перегрева. Температура на улице, ближе к вечеру, поднялась уже до тридцати градусов, а пропитанная влагой поверхность асфальта, под палящим солнцем извергала из своих пор внушительные объемы тепловой энергии.

— Да, это так, — признался Дункан и посмотрел, в поисках подтверждения своим словам, на повернувшегося с водительского места, в их с Батлером направлении, бдительного Грэга.

Непродолжительное молчание новых знакомых быстро утомило Батлера. Он, не выдержав томительной паузы, развел, с открытыми ладонями, свои накачанные руки в стороны и произнес:

— Нет! Не то чтобы я настаивал! — Его крупные ладони, целенаправленно ослабевших рук, развернувшись, шлепнулись ему на четырехглавые мышцы бедер.

Тем временем, в глубине темного подвала гостиницы «Плаза», плетущее красную паутину, столь же красное существо, ожидая прихода ночи, замышляло внеочередной коварный план охоты. Пауку не требовалось быть на поверхности, чтобы понимать, какое в данный момент время суток. Хотя для монстра это понятие было гораздо суженным, нежели для человека. Только день и ночь — единственные различительные периоды в сутках, имели значение для создания, подобного этому.

— У нас есть ценные сведения, — наконец проговорил Дункан, — как можно справиться с пауком с наименьшими потерями и разрушениями. — Он покачал головой. — Это, конечно, не панацея, но все ж лучшее, что вообще можно использовать в такой необычной ситуации — против столь же, замечу, необычного монстра.

Батлер неосознанно щелкнул костяшками пальцев, а голос его прозвучал все так же ровно и в то же время грубо.

— О чем именно идет речь, — поспешно произнес, теряя остатки терпения, Батлер. — Будьте уверены, я смогу вам помочь. У меня есть неоплаченный должок перед восьмипалой сволочью. Мои военные связи еще достаточно крепки и я могу…

Неожиданно прервавший слова Батлера голос Дункана — изменился. Он прозвучал достаточно необычно от предыдущего, и тогда военный в отставке понял, что упоминание о связях не прошло незамечено.

— Так, значит, Вы все-таки военный?! — спросил ученый, широко выпучив при этом глаза и высоко приподняв брови.

Ответ матерого вояки был не мгновенным, но искренним.

— Я в отставке. Так сказать, несмотря на свои награды и достижения, не миновал установленную выслугу лет.

Судя по, ставшему унылым, лицу отставного военного, Грэг сразу догадался о душевной ране, которая была нанесена Батлеру государством своей родины, в силу закона, отказавшему отслужившему человеку продолжать военную карьеру. Группа экстренной помощи, единственное дело, которым смог впоследствии заниматься Батлер. Несколько глубоких вдохов наполнили легкие воздухом, и тут отставной военный обратил внимание, как на виске Блоу дрогнула вена. «Похоже, жизнь тоже потрепала этого человека своими крутыми поворотами и сюрпризами за ними», — подумал он.

Грэг, озадачившись проницательным взглядом Батлера, прогнувшись назад, уселся поудобнее в светло-кожаном сиденье своего «бесценного» авто. Через зеркало заднего вида он взглянул на Дункана и велел тому вкратце рассказать, их новому знакомому, единственно перспективный замысел оборонительной атаки, а точнее об оружии, которое будет в силах обеспечить человечество весомым преимуществом перед враждебной тварью.

Скот, будучи весьма заинтересованным в мероприятии, незамедлительно принялся вводить Батлера в курс дела. Когда его рассказ и последующая бурная беседа закончились, Дункан уже не представлял, сколько времени прошло с начала их разговора. От неистовой, громкой болтовни голова у него сильно болела, а в горле скопился комок непривычной сухости. В любой ситуации осознание самочувствия никогда его не подводило и он, вынув из кармана обезболивающее, удивился тому, как Блоу, догадавшись о нужде ученого, протянул ему бутылку минеральной воды. Приняв лекарство, и заодно утолив жажду, Скот передал воду Батлеру и даже не обратил своего внимания на Грэга, пристально взирающего ему в лицо.

«Откуда им знать, какие головные боли преследуют интеллектуалов», — подумал Скот, убирая лекарство и чувствуя на себе пристальные взгляды более стойких людей.

Дункан никогда не расставался с обезболивающими таблетками, так как голова, для ученого его уровня, это самый главный орган, способствующий совершению настолько весомых открытий, которые способны произвести смену парадигмы во всем обществе, как в гуманном, так и в отсталом. Ведь даже самое отсталое в развитии общество, благодаря глобальным открытиям, со временем может стать более гуманным и преуспевающим, чем страны, раньше других достигшие развития.

Батлер не преувеличивал, когда утверждал, что располагает достаточно надежными связями. Это он подтвердил желанием, как можно скорее связаться со старыми друзьями и найти того самого, как выяснилось от Грэга, ученого, по имени: Морис Холинберг. Отставной военный, воспользовавшись своим сотовым телефоном, и предварительно найдя в электронной записной книжке самого устройства необходимый номер, нажал кнопку вызова. Судя по тому, как скоро заговорил Батлер, следовало понимать, что вызываемый им абонент не стал томить звонившего долгими, размеренными гудками ожидания. Возможно, бывалый вояка звонил на мобильное устройство, а имя Батлера, высветившееся на экране телефона, заставило приемщика вызова поскорее ответить.

Как бы там ни было, его диалог с тайным собеседником хорошо клеился.

Через какое-то время, после начала разговора Батлера с телефоном, Грэг и Дункан начали, наконец, понимать, что отставной военный говорит с кем-то из бывших своих военных кругов. В отличие от Батлера, они оба молчали и старались не издавать ни звука. Любое, с их стороны, неосторожное вмешательство могло нанести непоправимый вред всеобщей затее, а без помощи высших боевых представительств им никогда в жизни не заполучить огнестрельное устройство Холинберга.

«А вот это уже хорошо», — в сердцах сказал себе Скот, услышав положительные слова от Батлера.

Его беседа с «неизвестным» — закончилась и он, ерзая на сиденье авто, неуклюже стремился убрать переговорное, ставшее временно ненужным, устройство в карман. Сделать в машине ему это не удалось, и тогда Батлер решил на время оставить своих новых знакомых. Открыв заднюю дверь и покинув салон машины, он осуществил ранее неудавшееся действо, а после, уведомив соратников о том, что скоро вернется, попросил оставаться на месте.

Поскольку у Дункана и у Грэга, в общем-то, и не оставалось другого выбора, они согласились с Батлером, уже скрывшимся за углом соседнего здания. Скот захлопнул дверь, достал мобильник и, определившись со временем, посмотрел на бывалого проводника.

Их озабоченные ситуацией лица говорили сами за себя. На них отразился страх и переживание, беспокойство и волнение, нечто похожее на грусть и даже голод. Именно голод, ведь им обоим довелось поесть только утром, но, как известно, прием пищи в ранний период суток нельзя назвать обильным. Благо для них, совсем рядом находился итальянский ресторан, и где, если не там, можно приобрести свежеприготовленную, замечательную, сырную пиццу?

Как оказалось, к пицце прилагались бесплатные, безалкогольные напитки. Естественно, Дункан взял кофе, и они с Грэгом, усевшись поудобнее, принялись наслаждаться долгожданной трапезой. Но какая бы вкусная не была пицца, взгляды их, то и дело, направлялись в сторону отеля, освещенного мощным прожектором. Постепенно сумрак сменялся ночным небом, а фонари, расположенные вдоль дороги, освещали парящую поверхность асфальта, сжарившуюся в течение дня.

Небо — Земное одеяло, частично заволоклось перистыми облаками, местами просвечивающимися более крупными или просто близкими к планете звездами.

И вдруг неожиданно для Дункана, Блоу произнес:

— Ты будешь доедать этот кусок?

Скот отрицательно мотнул головой, отказавшись от последней части своей порции. Сам он уже был сыт, в отличие от Грэга. А бывалому проводнику будет не лишним как можно лучше подкрепиться, ведь, судя по его комплекции, ему нужно, куда большее количество пищи для нормального снабжения тела оптимальным количеством биологической энергии. Тем более что предстоящая ночь может быть очень тяжелой.

— Я обещал жене прибыть к ужину, — расправившись с куском Дункана, процедил Блоу.

Скот заинтересованно взглянул на соратника.

— Вероятно, я впервые, за время нашей совместной с ней жизни, нарушу данное мной обещание, — продолжил откровение Грэг.

— Нам всем, рано или поздно, приходится через это пройти, — попытался утешить проводника Скот.

У него это неумело получилось.

Дункан, сев в пол-оборота, посмотрел в заднее стекло:

— Прекрасный вид, не правда ли?

Грэг также последовал примеру ученого и, поправив продолговатое стеклышко, воспользовался зеркалом заднего вида.

— Я предпочел бы сейчас оказаться дома! — честно признался Блоу.

— Я тоже, — поспешил заверить соратника Дункан.

Ученый продолжил взирать на улицу сквозь широкое автомобильное окно. Он прекрасно понимал, что заниматься подобным здесь можно очень долго. Но все же, им обоим больше ничего не оставалось делать, как просто ждать прибытия Батлера. Он, в свою очередь, по заключению Дункана, слишком запаздывал, хотя, если припомнить, тот, перед уходом, и вовсе не оглашал никакого времени. А понятие: «скоро» — достаточно растяжимое.

Мысли и выводы двух, сидевших в машине мужчин, совпадали.

— Знаешь, Скот, — сделав пару глотков минералки, проговорил Блоу. У меня, конечно, как и у многих живущих на земле людей, есть склонность считать себя сильной личностью, но, например, в данный момент, сидя здесь и ожидая невесть чего, имею большое желание свалить отсюда и не задерживаться. — Он кивнул в сторону отеля. — Как насчет того, если Батлер так и не появится, а тварь вырвется из укрытия. Думаю, в такой момент нам следует находиться отсюда подальше.

Дункан продолжал таращиться в окно. За уютными пределами салона автомобиля проглядывались: скупо освещенные площади и пустующие дороги. Возможно, военные, готовясь к очередному штурму, перекрыли большую часть близлежащей территории, а может быть, просто было уже слишком поздно. Больше всего Скот склонялся ко второму варианту, так как порой мелькающие перед глазами желтые такси свидетельствовали о незаблокированном движении.

— Думаю, нам стоит остаться и подождать еще немного, — чуть запоздало ответил ученый. — Батлер знает, что мы его ждем здесь и, независимо от ситуации, рано или поздно, он все равно придет сюда.

— Хорошо бы ему поторопиться!

Грэг неожиданно услышал, как, где-то далеко позади машины, что-то брякнуло, а затем раздались, перебивающие друг друга, «голоса» автоматных очередей.

— Господи, что это, война?! — со славами уставился Блоу в зеркало заднего вида, но его обзора показалось мужчине недостаточным, и он обернулся.

— Паук вырвался… — холодно произнес Дункан.

Грэг то не видел, а вот Скот стал свидетелем того, как все началось. В прожектор, стоявший напротив входа, с огромной скоростью влетел один из охранников автоматчиков. Патрулируя свой периметр, он слишком близко подошел к запретной зоне — центральному входу в гостиницу. Когда солдат развернулся, чтобы отправиться к стальной ограде, монстр, дотянувшись из укрытия, поддел человека и затащил внутрь вестибюля, а затем, по-видимому, швырнул его в ненавистный источник мощного света, доставляющий монстру сильную боль.

Блоу, дабы нейтрализовать, резко нахлынувший на него испуг, постарался прогнать непрошенные, трагические воспоминания о Дайменд клавс.

— Чертовы твари!

Возможно, что-то в его голосе, а может быть и в выражении лица, побудило Дункана ответить напряженно, а главное ясно:

— Спокойно! Здесь он нам ничего не сделает. Мы слишком далеко.

После уничтожения пауком прожектора, фасадная сторона здания погрузилась в черную темноту. Мгновение спустя у входа появилась безобразная красная громадина. По монстру велся многоствольный огонь из автоматов. Он никак не реагировал на вспышки, беспорядочно мелькающие в темноте. Скорее всего, этот мерцающий свет тоже доставлял ему боль но, похоже, что монстр, вошедший в смятение от шума автоматных очередей, не знал, как правильно ему отреагировать: то ли бежать, то ли нападать.

Замешательство твари продолжалось недолго, а ровно до того момента, как одна из шальных пуль поразила один из его длинных придатков. Монстр дернул лапкой и изо всех сил — подобно реву — запищал. Затем принялся нападать и уничтожать одного человека за другим. Гигант-паук переворачивал и разрывал машины, в том числе бронетехнику. Солдаты, словно мышки от кота, разбегались в стороны. Ни что не могло бы спасти им сейчас жизнь. Они были слишком многочисленными и действовали хаотично.

— Держись! — скомандовал Грэг и, повернув ключ в замке зажигания, врубил заднюю скорость.

Засветившиеся красным цветом габаритные огни автомобиля — привлекли внимание паукообразной твари. И именно теперь, когда монстр, расправившись с военными, повернувшись, смотрел в их сторону, Дункан понял, что паук эволюционировал. Любой другой, на месте ученого, подумал бы: «Существо привлек звук двигателя». Скот же знал, что отныне это не так.

Грэг держал руль одной рукой и, обернувшись, смотрел в заднее стекло. Когда он уже было собирался нажать на педаль тормоза, а после остановки включить переднюю передачу, паук, вовсю разогнавшись, бежал к его машине. Блоу, как и Скот, догадался, что им никак не успеть провернуть хитрый маневр, изначально запланированный Грэгом.

— Зачем ты вообще завел двигатель?! — заорал Дункан.

Бывалый проводник решил действовать и, покрепче схватившись за руль, что даже костяшки пальцев побелели, вдавил педаль газа в пол до упора. Машина, натужно завизжав, рванулась задним ходом в направлении паука, бешено мчавшегося им навстречу. Расстояние между движимых объектов, лихо «летящих» друг к другу, сокращалось со стремительной скоростью, а когда уже ничего нельзя было сделать, произошло мощное столкновение, отбросившее оба разноструктурных объекта по своим обратным направлениям.

* * *

Когда Блоу и Дункан очнулись от потрясения, паук, уже поднявшись на все свои восемь гигантских лапок, стряхивал с себя пыль, собранную с разорванного им же асфальта. Машина Грэга, в которой сидел и Скот, откатилась практически на прежнее место стоянки и едва ли недотягивала нескольких метров. Дункан заметил, что взгляд водителя был обращен куда-то вдаль и, кряхтя, приподнявшись, взглянул в пустующую — без стекла — заднюю витрину. У машины отсутствовало заднее стекло, так же как и боковые стекла окон.

— Эта тварь не даст нам времени скрыться, — прохрипел Блоу, пытаясь завести машину, но двигатель наотрез отказывался работать.

Ученый, все еще проверяя целостность своего, относительно хрупкого, тела, недоуменно взглянул на него:

— Ты хочешь сказать — нам конец? Я не могу умирать, у меня семья!

— У меня тоже! — подметил Блоу. — И по этой самой причине нам нужно что-то сделать. Может спрятаться?

— Но где?! В этой консервной банке, в которую превратилась твоя машина, уже не спрячешься. Ты выдал наше присутствие!

— Ну, прости! — отреагировал Блоу. Но заметь, не я втянул тебя в эту заморочку, а ты меня.

Дункан, согласно кивнув, свесил голову, символизируя этим признание своей ошибки.

— Думаю, ты был прав, когда говорил, что войной должны заниматься военные.

Блоу даже не оглянулся.

— Что теперь об этом… — снисходительно сказал он.

Скот покачал головой.

— Вот я и свалился с неба и ударился о землю. Надо признать, это было очень больно.

— Не хотелось бы тебя огорчать, но тварь направляется к нам, — уведомил приятеля Блоу, глазея в зеркало заднего вида, чудом уцелевшее после недавнего ошеломительного столкновения. — Если мы с тобой сейчас ничего не придумаем, то нас можно считать погибшими. Судя по его раздвинутым жвалам, он вряд ли хочет заключить с нами перемирие.

Скот приподнялся и выглянул в оконный проем, но испугавшись увиденного, резко скатился вдоль кожаной спинки сиденья.

— Мы точно погибнем, если выйдем наружу!

На этот раз, чтобы ответить, Блоу обернулся, а его голос был холодным, как арктический камень.

— А если останемся в машине, проживем на пять минут дольше! В отличие от, уже погибших, солдат, я не привык быть мертвым.

— Те, кого сожрал монстр, тоже были непривыкшими и, если судить из случившегося, он никакого не спрашивает.

Паук шел, медленно вышагивая своими множественными конечностями. Он мог бы бежать, но после столкновения с автомобилем, подобного желания у него теперь не возникло. Из этого следует, что этот паук был ничуть не глупее своих синих родственников и быстро учился на собственных ошибках. Монстр медленно, но верно приближался, а Блоу, не отрывая взгляда от зеркала, следил за перемещением враждебного существа.

Как и человек, паук тоже сконцентрировался, но на своей цели. Он не обращал внимания на происходящее вокруг. Временами импульсы подрагивающих, чувствительных, микроскопических волосков предупреждали хозяина об опасности, но паук не внял своему чутью, так как слишком сильно был поглощен охотой.

Недавно сформировавшиеся зрительные рецепторы твари, сканировали автомобиль на предмет жизнедеятельности, а результаты, можно сказать, радовали паука. Он уже успел проголодаться и мог бы съесть кого-нибудь из уже убитых, но его подобное не прельщало, ведь он был охотником, а не падальщиком. Мертвыми же потом займутся Частицы.

— Если бы Батлер был сейчас здесь, возможно, он смог бы что-то придумать. Он же как-никак военный, — захныкал ученый.

Упоминание этого имени мгновенно заставило Блоу проникнуться хоть капелькой надежды.

— Батлер! Он единственный человек, который может нам сейчас помочь, и не исключено, что он уже делает это.

Ученый, хмыкнув, скупо улыбнулся.

— С чего ты это взял? Ведь он еще, наверное, даже не добыл оружие, не то чтобы придти сюда.

— Мне кажется, он пришел, а не показывается, потому что это часть его плана. Он не такой, как мы. У него гораздо лучше должно быть развито стратегическое мышление. Хотя оно есть не у всех военных, но у него — точно есть. Именно поэтому он выжил и сохранил жизни людей, в опасный момент находившихся рядом с ним.

Дункан, полулежа, с тоской смотрел на Грэга, отмечая для себя ужасное открытие, как человек под страхом смерти сходит с ума и начинает бурно фантазировать.

— Грэг, подумай, о чем ты говоришь! — Дункан попытался призвать соратника к здравомыслию. — Никто не придет.

— Да, да, конечно, ты прав, — закивал головой Блоу.

Скот облегченно вздохнул, радуясь, что смог его переубедить, хотя это мало что меняет.

— Давай дадим друг другу обещание, — хрипло прошептал ученый. — Если кто-нибудь из нас выживет, то свяжется с родственниками и скажет, как родной человек сильно их любил.

Блоу кивнул, но только из любезности. Он наотрез отказывался верить, что пришло его время покинуть столь привычный мир. «Батлер где-то рядом, — раз за разом прокручивал он в уме. — Он уже идет!»

Паук прекратил движение и остановился на перекрестке. От машины его отделяло не близкое, но достаточное для единственного прыжка расстояние. Монстр изготовился для рывка. Прижавшись к, все еще теплому, асфальту брюшком, окруженный множеством ног, он стал похож на замысловатое марсианское образование, к тому же еще почти схожего цвета.

Наблюдая за монстром, Грэг принял решение, что пришло время сжаться и спуститься пониже. Немного отодвинув кресло назад, ему удалось залезть почти под руль. Скот, замечая странные действия бывалого проводника, последовал аналогичному примеру.

Теперь уже ничто не мешало пауку наброситься, и он не стал больше мешкать. Еще внимательнее сосредоточившись на объекте, он, словно взведенная пружина, оттолкнулся от асфальта. Прыжок паука был очень сильным, но не настолько быстрым, чтобы ускользнуть от «летящего» в него, почти с реактивной скоростью, такси. Удар был колоссальным и очень эффективным против подобного существа.

Паук, сшибленный классическим желтым такси, отлетел на несколько метров от смятой, почти в лепешку, передней части автомобиля, и пал наземь без сознания. Разогнанный до сумасшедшей скорости автомобиль, по инерции продолжая ехать вперед, остановился только на подергивающейся туше твари.

Глава 8

Сжавшись внутри машины, двое мужчин ожидали нападения паука, но ему не судьба была свершиться. Повисшая тишина, образовавшаяся после целенаправленной аварии, казалась бесконечной. Едва заметное слуху шипение от деформированного двигателя такси, слабо доносилось до Грэга с Дунканом, и когда они его все же расслышали, то решили выглянуть из своего укрытия и выяснить, что же там произошло.

Грэг Блоу, потолкавшись и повертевшись, сумел отвоевать достаточное для движений пространство, а затем, когда водительское сиденье еще немного отодвинулось, вылез из-под руля. Хоть он и не был уверен в произошедшем, все же не исключал возможности, что тварь попала под колеса проезжающего автомобиля. Дункан, повторяя за Блоу, но немного в другой манере, тоже приподнялся над полом. Первым делом их взгляды устремились в прямоугольную прорезь для заднего стекла. Мимолетная мысль: увидеть перед собой смертоносные жвала паука — развелась после тщательного осмотра дороги, а точнее ее участка, где в последний раз находилось существо.

Все опасения, увидеть перед собой монстра, не подтвердились. Что может быть лучше, чем остаться в живых, будучи на волосок от смерти?

Выйдя из машины, оба смельчака, сделав пару неуверенных шагов, замерли. Прежде не слышимые ими звуки — монотонный гул и захлебывающееся урчание разбитого двигателя такси, изредка прерывались и, нарастая в оборотах, постепенно затихали, а затем вновь усиливались.

Там — за углом высотного здания — стоит разбитый автомобиль, а внутри могут быть пострадавшие, нуждающиеся в срочной помощи, люди. Но кроме последних, там находится и существо, еще минуту назад так яро пытающееся покончить с Блоу и Дунканом.

Тихое, ритмичное хлюпанье, едва доносящееся с той же стороны, заинтересовало прислушивающихся мужчин и заставило их выйти из тени торца здания, скрывающего от взора смельчаков, распростершуюся с его фасадной стороны, живописную картину: «Раскуроченный автомобиль на восьмипалом чудовище».

— Черт возьми, что все это значит?! — опешил Скот, взирая на изувеченный транспорт, абсолютно неподлежащий восстановлению. — Я, конечно, видел еще и пострашнее аварии, но там, по крайней мере, участвовало как минимум два автомобиля, а здесь всего один и весь в лепешку.

Молчание Грэга заинтересовало и одновременно обеспокоило Дункана.

Глядя на разбитый кусок железа, Блоу не мог не предполагать, что в пострадавшей машине есть люди. Что касается водителя, бывалый проводник даже не сомневался в его стопроцентной гибели, а относительно пассажиров, если они были пристегнуты — шанс на их выживание очень велик.

Грэг, в том числе и Дункан, даже не могли помыслить о том, что авария была не случайной.

— Надо проверить, что с людьми, — твердо произнес Блоу.

— Ты с ума сошел или ослеп?! — неожиданно взорвался Дункан. — Посмотри под машину. Тебе эти лапки никого не напоминают?

— Не волнуйся. Я сам это сделаю!

— Сумасшедший!

Нужда в проверке транспорта была недостаточно, в подобной ситуации, обоснованной, но необходимой. Скот понятия не имел, что дальше делать. Зато Грэг, на немного согнутых в коленях ногах, двигаясь чуть ли не на цыпочках, подтягивался к задней двери автомобиля. Дункан стоял в стороне и наблюдал, подсознательно сомневаясь, что кто-то выжил. Пока Блоу пытался открыть дверь, доносящееся из-под машины хлюпанье — усилилось. Он дернул сильнее. Дверь распахнулась, и на заднем сиденье такси Грэг обнаружил Батлера, лежавшего там на животе. Его руки сомкнулись в замок на затылке, а лицо было уткнуто в само изъерзанное сиденье.

От неожиданности испугавшись, Блоу отпрыгнул назад, и это было вовремя, потому что если бы он этого не сделал, то уже через секунду превратился бы в белый, обглоданный Частицами, скелет. Они уже достаточно растеклись под днищем авто и уже начали исследовать покрышки колес.

Батлер лежал, молча, и смотрел выпученными глазами на, не менее взволнованного, Грэга. Скот тоже узнал в лице мужчины знакомые черты и понял, что авария не случайна, а отставной военный является их спасителем. Удивительно, но Батлер почти не пострадал. За долю секунды до столкновения он успел перепрыгнуть на заднее сиденье, а мягкие спинки передних кресел помогли ему избежать повреждений костей и внутренних органов.

Грэг хотел приблизиться, чтобы помочь их спасителю выбраться из салона. К счастью, Скот своевременно заметил красноту, постепенно расходящуюся из-под машины. Он вовремя предостерег Блоу.

— Замри на месте! — выкрикнул ученый и указал пальцем под ноги соратнику.

Примерно в двадцати сантиметрах от его туфлей шевелилась отвратительная желейная субстанция. Блоу поспешно попятился назад. А слизь, тем временем, внутри, перекатываясь комочками, продолжала свое движение к человеку, стоявшему напротив, и, одновременно с этим, в других своих частях поднималась по колесам к желтому кузову такси. Грэг быстро смекнул, что Батлеру следует поторопиться.

Впрочем, военный, тоже заприметив красное образование, захотел поскорее выбраться из жестяной банки, пусть даже и с мягкими сидениями. Выйти из салона он уже не мог, так как прямиком наступил бы на желе. Выпрыгнуть, оттолкнувшись руками, даже в таком положении, в котором он сейчас находится, тоже не получится. Остается только одно — лезть на крышу, пока Частицы до него не добрались.

* * *

Перевернувшись на спину и ухватившись правой рукой за крышу, а левой за верх распахнутой двери, одним резким рывком Батлер подтянулся. Правая рука, скользя по стальной, крашеной крыше, откровенно предупреждала о возможности сорваться, отправив своего хозяина прямиком в объятия к Частицам.

— Осторожно! — словно взвизгнув от переживания, выкрикнул Скот.

— Не волнуйся за меня. Я справлюсь, — негромко прохрипел Батлер.

Испуганному Дункану, казалось, и впрямь грозит психологическое расстройство, если все это как можно скорее не закончится. Он что-то бубнил себе под нос, а глаза его оставались выпученными и участливыми.

«Что с нами будет, если паук сейчас придет в себя?» — думал Скот, но, к счастью, конечности паука, торчавшие из-под машины, не подавали признаков жизни — относительно своего хозяина.

— Выбей ногой стекло у двери, — проговорил Блоу, обращаясь к Батлеру. — Потом сможешь поставить туда ногу. Получишь хороший упор.

Отставной военный, карабкающийся на автомобиль, выполнил указание и уже через секунду плашмя разлегся на крыше. Грэгу удобно было наблюдать со стороны за действиями взбирающегося человека. Благодаря этому он и сообразил, что нужно предпринять. А ценная подсказка, Батлеру оказалась как раз кстати, потому что силы постепенно начинали покидать его, хоть и накаченные, руки.

— Oh Dio mi dia la forza! — по-итальянски взмолился господу обессиленный Батлер.

Отец его был итальянского происхождения, отсюда и вытекают языковые познания.

— Что ты такое сказал? — удивился Блоу.

Глубоко вздохнув, а затем, приподнявшись на локте, Батлер пояснил:

— Я попросил у господа сил, чтобы все это выдержать!

— Вы верите в бога? — спросил Дункан.

— Раньше — нет, теперь — да!

— Я думал, военные не верят в сверхъестественные силы.

Батлер, прищурив правый глаз, хмыкнул.

— Ты ошибался. А я, это скорее исключение из правил, но теперь я тоже буду ходить в церковь по воскресеньям.

— Тебе лучше поскорее спрыгнуть оттуда, — осведомил военного Грэг. — Потому что эта гадость не дремлет и расползается очень быстро.

Красная слизь, отвоевывая сантиметр за сантиметром и заволакивая своим цветом — желтый кузов такси, продвигалась все выше и выше. А та ее часть, что растекалась по земле, почти равномерно распространялась во все стороны.

— Та еще сволочь, — выругался Батлер, глядя сверху вниз на подвижную красноту, целенаправленно подбирающуюся к нему. Он уже поднялся на ноги и собирался прыгать, но напоследок решил полюбоваться редким зрелищем. Хотя адреналина в его крови уже и без этого хватало.

— Ничуть не лучше своего родителя! — подметил Блоу.

— Даже хуже, — уточнил Дункан. — Она ведь служит им для размножения. Странно, что все еще не появилось ни одной копии этого нового и до безобразия опасного создания.

Батлер намеревался что-то сказать, но быстро передумал, он решил поторопиться, ему страшно хотелось оказаться от машины как можно дальше. Сделав несколько небольших шагов назад — до угла крыши, кратко разбежался и сиганул в воздух. Полет оказался кратким, зато продуктивным. Теперь ему уже ничто не угрожало. Ну, по крайней мере, не больше, чем Блоу с Дунканом.

— Вы ошибаетесь, ученый, — переведя дух после далекого прыжка, проговорил Батлер.

— Нет же! — вклинился в назревающий спор Грэг. — Когда я работал на одном секретном острове, именно там водятся твари подобные этой, то оказался невольным свидетелем и даже, можно сказать, был участником всего, что там творилось. Я видел собственными глазами, как происходит их развитие и рождение.

После сказанного бывалым проводником, тут же раздался голос Батлера:

— Не буду спорить. Может быть, те твари, о которых вы говорите, именно так и размножаются, но что касается этой — сволочи. — Военный сплюнул в направлении придавленного паука. — Она использует красную жижу для убийства. Почти мгновенного убийства, — в конце добавил Батлер.

«Возможно, отставной военный прав, — в уме рассуждал ученый. — И если так, то это не самое ужасное, как если бы паук использовал Частицы для размножения или, еще хуже, комплексно — и для размножения и для убийства». Дункана передернуло.

— А ты уверен? — поинтересовался Блоу, пронзая взглядом своего недавнего спасителя. — Ничего не напутал?

— Кто-нибудь может подтвердить это? — осведомился Скот.

— Да какие вам, к чертям, сейчас нужны доказательства?! — рыкнул Батлер. — Хотя я сам не видел, как это происходит, мне рассказал Винсент — один из выживших консьержей. Таким образом, погибли почти все его сослуживцы, находившиеся в холле во время атаки паука. Если красная мерзость соприкоснется с нами, то за считанные секунды или минуты превратит наши тела в сухие скелеты. Когда мы приехали на вызов, в дверях вестибюля повстречались с таким скелетом. Тогда я еще подумал, что это чья-то злая шутка.

Сложно было что-либо противопоставить уверенным словам Батлера. Дункану, так же как и Грэгу, не показалось, что военный, тревожным тоном, от себя лично придает рассказу шокирующую окраску. Скорее, он передавал интонацию и потрясение, с которым поведал ему данную историю консьерж.

Батлер слегка повысил голос и продолжительно моргнул глазами:

— Поверьте, у меня чутье на вранье, и оно меня никогда не подводило. Именно поэтому я и поверил вам, но тому консьержу, я тоже поверил. Если эта тварь еще не подохла, то скоро вы сами станете свидетелями действия слизи, а что до меня, так я и без доказательств уже убежден в ее смертельной опасности. По крайней мере, расцветка у нее говорит сама за себя. Так ведь природой задумано — предупреждать потенциального охотника или жертву об угрозе яркими раскрасками. Ну, в том числе и нас — людей.

— Вы хотели сказать — жертву? — спросил Скот.

— И так тоже правильно, — согласно кивнул Батлер.

Блоу горестно тряхнул головой, отказываясь верить в живучесть паука.

— Надеюсь, он подох…

— Когда я увидел, что вы оба в большой опасности, то угнал такси, припаркованное за углом, и, не включая фар, в том числе и габаритов, дабы не спугнуть монстра, решил сбить его. Никак не мог подумать, что он окажется таким тяжелым.

— Как тебе удалось набрать такую скорость? — спросил Блоу.

— Я отъехал на два квартала назад, а затем вдавил педаль в пол до отказа.

— Это была хорошая мысль, — заметил Дункан. — Я даже сказал бы превосходная.

— Всегда рад помочь, — проговорил отставной военный.

Блоу, не теряя надежды, все же всегда оставался реалистом.

— Та-ак, а что мы будем с ним делать? — И тут же сам ответил: — Мне кажется, надо проверить, живо оно или нет, а если живое, то прикончить гадину. Она унесла слишком много невинных человеческих жизней и не имеет право на дальнейшее существование.

Судя по лицу Батлера, Скот догадался, что он аналогичного с Блоу мнения. А затем обратил внимание на кожаный чехол, закрепленный на поясе у военного и чуть заметно выпирающий из-под рубашки.

— Что это? — спросил ученый.

Батлер приподнял край рубашки, отстегнул крышку и достал стальной, бумерангообразный предмет, при всем при том одна сторона которого была вдвое меньше — длинной.

Грэг сразу догадался, что это то самое оружие, о котором писали в газете.

— Конец дьяволу, — твердо проговорил Блоу.

Отставной военный, ухмыльнувшись, криво улыбнулся.

— Представляю вашему вниманию оружие двадцать первого века: «Фаер Эрроус» (Огненные Стрелы). — Говорят, если убьешь паука, господь сто грехов простит.

— Вот только никто не убивал такого, как этот, — подмигнул Батлеру Грэг.

— Я так понял, предлагать вам вариант: оставить паука в живых для дальнейших опытов — можно не пытаться?

— Ты ухватил суть! — подтвердил Батлер и зарядил оружие. — Химическая реакция закончится через тридцать минут.

— Почему так долго? — прогудел Блоу.

— Я не знаю! — раздраженно ответил Батлер. — Тут так написано. — Он, протянув оружие, указал на индикатор.

— Доступное количество выстрелов после достижения стопроцентного установления уровня адсорбционного равновесия — десять… — вслух зачитал Блоу. — Начинают всплывать существенные недостатки.

— Впрочем, как и в любом новом изобретении! — подметил Скот, вглядываясь в интерактивный интерфейс индикатора.

— Ну что ж, будем ждать, — развел руками Батлер и отошел к стене, стоявшего рядом, здания.

Дункан и Блоу присоединились к своему надежному соратнику.

* * *

Начавшийся едва моросящий дождь мог бы разойтись не на шутку, если бы военные истребители, еще днем ранее, не позаботились разогнать, подступающие к городу с северо-востока, пухлые тропосферные — дождевые облака «Cumulonimbus». Хотя полностью избавиться от облаков летчикам не удалось но, по крайней мере, оставшиеся слоисто-кучевые облака «Stratocumulus» были неспособны обрушить на мегаполис продолжительный обильный ливень.

Карниз высотного здания не мог защитить даже от редкого дождика и поэтому трое уставших мужчин, расположившихся на корточках под далеким выступом, изрядно промокли. Одежда, в которую они были облачены, не была предназначена для подобной погоды и плохо справлялась с влагой, попадающей на материал, ткань, ее не отталкивала, а как раз наоборот — впитывала, словно сухая поролоновая губка. Дункану, в принципе, так же как и его соратникам, было наплевать на неприятное влажное ощущение на теле, его больше тревожило другое: в конце концов, остаться живым и невредимым, а также при этом еще не заболеть от простуды, которую в данной ситуации, под мелким, но холодным дождиком, был велик риск подхватить.

Батлер, словно зеркало, отражая аналогичное поведение своих новых знакомых, сидел, молча, и от других отличался лишь единственным: уставившись в одну точку, он неотрывно следил за, постепенно заполняющейся светом, зеленоватой линией индикатора мощного оружия. Шкала заполнилась только на сорок процентов, а оставшееся время показывало восемнадцать минут. Казалось, мир, словно вымер, вокруг трех персон, мокнущих под, прерывающимся и вновь начинающимся, дождиком.

Обычно, даже в очень позднее время, можно было повстречать в этих местах проезжающие в спешке такси, но, как назло, именно сегодня ничего такого не было. Порой Блоу замечал вдалеке мерцающую пару автомобильных огоньков фар, но, видимо, водители, замечая впереди аварию, спешили увильнуть от свидетельской ответственности, и сворачивали на первом попавшемся перекрестке. Кто-то поворачивал в сторону парка, кто-то на противоположную улицу, но никто не продолжал ехать дальше по той же дороге.

— Это место вполне подходит для одиночества, — усмехнувшись самому себе, пошутил Блоу. Он взглянул на часы. — Уже пятнадцать минут тут сидим и хоть бы кто проехал мимо. И что, черт возьми, думают военные? Неужели они не догадываются, что случилось нечто непредсказуемое, раз их вооруженный отряд с руководителем уже столько времени не выходит на связь?..

Слушая речь Грэга, Дункан внимательно оглядывал местность. Непроизвольно выбранное ими укрытие обладало еще одним серьезным недостатком: оно было не способно уберечь их от внезапной атаки монстра, в случае его пробуждения. Можно сказать, что они находились перед пауком, как перед расстрельной командой — позади стена здания, а бежать можно было только в стороны. «Да и куда убежишь от столь стремительного создания, как это», — почесав свой лоб, подумал Скот.

Наконец ученый оторвался от созерцания перекрестка, залитого дождем, и стал смотреть, как красная гадость, продолжающая сочиться из-под машины, расщепляясь на отдельные сгустки комочков под воздействием воды, захватываемая слабым потоком мелких ручейков, уносится в своеобразный водопад — решетку канализации. А те Частицы, что двигались по вертикали, обволакивая детали корпуса машины, не достигли ее крыши, проникнув внутрь салона, они исследовали его центр и пределы на предмет жизнедеятельности, которой там уже и в помине не было. В деформированной — передней части машины что-то сверкнуло, и это не были Частицы. Через помятую крышку капота в двигатель попала влага и вызвала короткое замыкание в проводке.

Скот напряженно поджал губы. Он должен был сразу сказать о своей догадке, но помедлил. Продолжая всматриваться в едва заметные отблески замыкания, ученый пытался получить более точные перспективы на ближайшее будущее.

Наконец, определившись и приняв окончательное решение, Дункан собирался было открыть рот, чтобы произнести лишь одно слово — замыкание, как вдруг крышка капота, не от грохота, но от взрыва, подлетела в воздух, по меньшей мере, на три, три с половиной метра. А из разбитого двигателя взметнулись волокна пламени и черного дыма.

От неожиданности ученый вскочил на ноги и с интересом уставился на разгорающийся автомобиль.

— Внимание, ребята, наступил момент истины!

Батлер беспечно убрал в набедренный чехол почти зарядившееся оружие.

— Сдается мне, огнестрел нам пока не понадобится. Если тварь сейчас сгорит, то, возможно, уже через час мы будем дома нежиться в мягких, теплых, постельных простынях.

От сказанных Батлером слов, у Дункана, как и у Грэга, чаще забилось сердце в предвкушении долгожданного покоя.

— Оно не сгорит, — неожиданно для Батлера прозвучали слова ученого.

— А что же тогда с ним произойдет?! — озадачился отставной военный, сверля взглядом радостного Дункана. — И чего ты так заулыбался?..

— Хотя они большие и имеют прямое сходство с мелкими паучками, привычными нашему с вами пониманию, зато гибель их поистине необыкновенна. Уничтожить их можно только огнем. Если сейчас не произойдет каких-либо непредвиденных обстоятельств, то вскоре под машиной будет лежать не полуорганическое существо, а аллотропная форма углерода несокрушимого минерала.

Батлер кивнул, глядя на потоки дождя, и не удивился, почему пламя еще не погасло. Ему, как и остальным, было прекрасно известно, что бензин хорошо горит во влажных условиях, и даже на поверхности воды.

— У меня подозрение, что этот дождь никогда не кончится. — Ему казалось, что плохая погода застоялась довольно долго и поэтому, на фоне прошлого, более дождливого вечера, он позабыл, как еще днем было достаточно жарко.

Слова Грэга прозвучали весьма обнадеживающе:

— Скоро все это закончится. Может быть, нас даже наградят, ведь мы не только уничтожили человекоубийцу, но и превратили его в очень редкий драгоценный камень — красный алмаз. Насколько я знаю, — усмехнулся Блоу, — в природе, красных алмазов — таких размеров, никогда не находили.

— Еще бы! — ухмыльнулся Дункан.

Батлер с выпученными глазами уставился на ученого.

— Так вот что означают эти непонятные слова: алло… какая-то тропная форма углерода. Только я не пойму, как такое возможно?

— Лучше спросите, чего только в природе невозможно, — проговорил Дункан. — И ответ будет однозначным — возможно все, что угодно.

— Ах да. Верно, — согласно пробормотал себе под нос Батлер и уставился на все разгорающееся пламя.

* * *

Паук, очнувшийся от комы, рассвирепел от нестерпимой боли, обжигающей все его тело, и, не обращая внимания на определенные факторы, частично парализовавшие некоторые конечности, взорвался неистовой яростью. Ну, попадись пауку сейчас те люди, что сотворили с ним подобное. Монстр принялся размахивать в разные стороны своими, все еще не превратившимися в драгоценный камень, придатками. Изо всех сил тварь рванулась в бок, по инерции подбросив автомобиль в воздух окаменевшими лапками.

Пролетев приличное расстояние, такси приземлилось на тротуар в считанных метрах от помятой крышки своего капота. Окутавшие паука искры и мельчайшие фрагменты горящего мусора, скрыли за собой его громадную фигуру, неистово мучающуюся в агонии. Паучьи Частицы, так же как и набивка автомобильных кресел, в радиусе нескольких метров вокруг монстра, образовали своеобразную занавесь из огненного дождя, похожую на небесный фейерверк в новогоднюю ночь.

Трое смельчаков, прикрывающихся руками от пепла, взирали на происходящее сквозь пальцы.

— Что за чертовщина?.. — выкрикнул Батлер, взбудораженный новой ситуацией.

Грэг, убрав от лица руку, внимательно присмотрелся в центр фейерверка.

— Ребята, у нас большие проблемы, — спокойно и в то же время загадочно выдал Блоу. — Его чуткий взгляд уловил в горящем сгустке импульсивное шевеление. Запутавшееся в огненном покрывале создание, изо всех сил стремилось от него освободиться.

Дункан на ментальном уровне почувствовал тревогу, исходившую из сознания Блоу. Ученому показалось, что бывалый проводник, словно матка африканских муравьев, источая вовне феромоны опасности, пытается предупредить свое потомство о, пока что еще скрытой, угрозе.

— Мне кажется, или я ошибаюсь? — заведомо зная, каким будет ответ, спросил Блоу.

— Нет, все верно! — подтвердил Батлер. — Тварь жива, и судя по тому, как она дергается, весьма агрессивно настроена.

— А вы бы как себя чувствовали, если бы вас сперва кто-то сбил, а потом еще и поджог.

Подобное сравнение Дункана показалось Батлеру, в том числе и Грэгу, неуместным, хотя бы потому, что насекомое уже слишком многих людей приговорило к смерти и не имело право на «адвоката».

Уничтожение — единственный достойный, негласный и неподлежащий обжалованию приговор был вынесен существу уже в тот момент, когда оно появилось в этом мире. Ведь даже тогда ценой его рождения была человеческая жизнь. Человек может смириться с любыми обстоятельствами и невзгодами, но он никогда не будет мириться с тем, чтобы отдавать собственную — полную смысла — жизнь за бессмысленное существование какого-либо животного.

«Тот, чья жизнь бессмысленна — руководствуется лишь слепыми инстинктами и не заслуживает никакого права называться человеком!»

— Вот что я предлагаю, — вымолвил Скот, обращаясь к отставному военному. — Доставай из чехла «Фаер Эрроус» и заверши начатое!

Батлер покосился на Грэга, тот, поймав на себе боковой взгляд вояки, чуть заметно кивнул.

Сильный духом, как и телом, человек, потянулся к поясу, и собирался было извлечь из кобуры «огнестрел», как вдруг положенная ему на плечо ладонь Грэга внезапно приостановила его намерение. Военный вопросительно посмотрел на проводника.

— Погоди чуток, — взбаламутив рукой воздух, сказал тот. — Мне кажется, что оно померло.

Батлер, не убирая ладони от чехла с оружием, проследил за, теперь дымящейся, тушкой паука. Дождь, хоть и мелкий и редкий, все равно смог постепенно потушить открытое пламя. Тем более что, в большей степени, унесенный в канализацию бензин, оставшийся на поверхности, окончательно выгорел.

Грэг, как следует, не обдумав свои действия, сделал пару шагов в сторону дымящегося монстра. Он бы пошел еще дальше, возможно приблизился бы и в плотную. Но Скот, будучи человеком недоверчивым, одернув за руку, остановил его.

— Я думаю, ближе не стоит…

Блоу не стал возражать и решил получше разглядеть — насколько хорошо окаменел паук.

Судя по его телу, почерневшему от копоти, существо изрядно поджарилось. Вокруг насекомого, где раньше бесчинствовали Частицы, образовалось нечто похожее на кромку льда или участок расплавившегося песка. Но Блоу знал, что это не то, и не другое. Частицы, под воздействием пламени, превратились в благородный минерал прозрачно-красного цвета. Выглядело подобное зрелище довольно-таки привлекательно.

Местами паук все же, как и прежде, оставался красным, что внушало страх и, после тридцатисекундного визуального обследования, заставило Блоу отойти на прежнее, более безопасное, место. Хотя какое оно, к черту, безопасное. Все, что находится ближе километра от паука, подвергается большой опасности, не то, что считанные метры, отделяющие сейчас монстра от троих мужчин.

Нежданно-негаданно, одна из восьми лапок, частично окаменевшего, создания, издав хрустнувший звук, дернулась. Батлер расстегнул кобуру и покрепче ухватился ладонью за рукоятку оружия. При необходимости он обязательно им воспользуется. По крайней мере, он сам так думал. Он всегда рассчитывал на свои силы. Только он не учитывал одного очень важного момента: сейчас ему приходится противостоять сверхсуществу, а не банальной человеческой хрупкости.

— Если оно еще хоть раз шелохнется, не медли — сразу стреляй, — проговорил Блоу.

— А почему бы прямо сейчас этого не сделать? — Голос Дункана дрожал, уведомляя остальных о его сильной тревоге. — Что мешает претворить это в жизнь?

— Ничего! — ответил Грэг. — Но сам посуди, зачем нам безосновательно палить огнем, если на то нет веских причин.

— Ну, вы же сами видели, как он дрогнул! — не унимался Скот.

— Это может быть всего лишь обычным рефлексом, — спокойно ответил Блоу.

К сожалению, он ошибался.

Глава 9

С наступлением ночи большинство людей, даже самого огромного и плотно заселенного города, безвольно покорившись дневной усталости, усиленной тяжелым трудовым рабочим днем, погружаются в успокоительную дремоту. В отличие от предыдущих, те трое мужчин, что сторожили опаленную тварь, не могли в данный момент рассчитывать не то что на сон, но и на стакан горячего чая. Их бодрствование было обусловлено не собственным желанием, а скорее ответственной необходимостью.

Грэг и Батлер не входили в число, когда-либо отчаивающихся, людей. В отличие от Дункана, они были полны решимости и занимались тем, что, скрупулезно осмотрев монстра, обдумывали, как и что с ним дальше делать. Скот, будучи ученым, а не солдатом или проводником, не отличался высокой физической, в том числе и психологической устойчивостью. Он уже много раз пожалел, что начал эту неравную борьбу, но с другой стороны, кто бы еще, если не он, смог бы организовать нынешнее противостояние.

Встав наравне, справа от своих, погруженных в раздумья, соратников, он задал им тот же вопрос, который уже неоднократно задавал себе:

— Когда же это, черт возьми, все уже закончится?!

Блоу повернул голову в сторону ученого и, артистически улыбнувшись, ответил:

— Все и так уже кончено. Ты что, думаешь, что оно все еще живо? Я, конечно, хорошо осведомлен о живучести подобных существ и, как мы успели убедиться, после того как Батлер сбил его, оно было лишь контужено. — Блоу махнул в направлении остекленелой тушки. — Но после возгорания — паук точно мертв, ну, или, как там это можно назвать?.. Он превратился в камень.

Хотя Блоу говорил в немного напряженной форме. Сказывалась усталость. Скот не счел тон его слов агрессивным. Да и сами слова ему не показались обидными, так как дополнительная осторожность — не признак трусости. Грэг и сам об этом прекрасно знал.

— Как насчет того, чтобы подойти и проверить масштабы окаменелости? — задал вопрос Дункан.

Грэг и Батлер сомнительно переглянулись. После столь открытого предложения ученого, Блоу, еще минуту назад, будучи убежденным, что паук мертв, сейчас, честно говоря, начинал сомневаться в этом.

— Извини?.. — будто не поняв предложения, переспросил Блоу. Батлер тоже вопросительно посмотрел на ученого.

— Ну, если оно мертво, — пояснил Дункан. — Почему не подойти поближе и не осмотреть паука повнимательнее?

Мужчина умолк, а взгляд его уперся в фигуру неподвижного монстра.

Блоу совсем не хотелось рисковать понапрасну своей жизнью, иначе его спасение от пауков на острове Дайменд клавс, можно было бы назвать простой отсрочкой неизбежного.

— Ты же здесь — ученый… — почти шепотом произнес он, тем самым признавая ученую грамотность Дункана.

— Вот именно! — проговорил Скот. — Я ученый. И как ученый, я говорю, что этот монстр, скорее всего еще жив.

Пойманный на своей браваде проводник, теперь не пытался оспорить его предположение. А недавние слова Блоу были всего лишь отражением желаемого, нежели утверждением действительности. Бывают ситуации, когда человек настолько страстно желает познать истину, что невольно становится заложником собственного самообмана, который влечет за собой массу еще больших ошибок. Умозаключения всегда должны осуществляться только ради собственного понимания, а не ради всеобщего признания и почитания. И, без имеющихся на то причин, никогда ненужно ничего доказывать другому человеку, тем более, если сам не уверен в правдивости собственных слов.

— Вообще-то я могу это сделать, — решил Батлер заинтриговать своих знакомых подобными словами.

Неуместная фраза прозвучала неожиданно и произвела на Блоу и Дункана неизгладимое впечатление. Они оба уставились на отставного военного с таким видом, словно смотрели на самоубийцу, державшего у своего виска заряженный пистолет.

— Я мог бы это сделать, но не буду, — с растянутой на все лицо улыбкой уточнил Батлер и, ухмыльнувшись, добавил: — Шутка!

У Дункана с Грэгом сразу полегчало на душе, а еще через несколько секунд восстановилось, прежде сбитое от волнения, дыхание.

Батлер ненадолго задумался. Потом, сплюнув наземь, громко выругался и шагнул по направлению к монстру. Странное поведение отставного военного немного шокировало Дункана.

— Ты куда направился? — спокойным голосом спросил он. По выражению лица Грэга можно было смело предположить, что его интересует тот же вопрос.

Военный не повременил с ответом. После двух, сделанных им, шагов, он остановился и, повернувшись, ответил:

— Да осточертело уже все это! Сколько тут можно ошиваться? Стоим, тварь эту охраняем, а никому больше, кроме нас, до этого и дела нет.

Еще и ветер не успел унести последние отзвуки слов, брошенных разгоряченным мужчиной, как вдруг, прежде единожды двигавшаяся, лапка паука, снова дернулась, только на этот раз не однократно. Она шевелилась, совершая мерные обороты, словно паук, приходя в себя, проверял работоспособность действующих конечностей.

Дункан опешил, глядя как паук, еще некоторое время назад неподвижный, теперь демонстрировал явные признаки жизни. А Батлер быстро вернулся на место после того как заметил непрекращающееся шевеление.

Постепенно круговые манипуляции лапки паука, словно электрические импульсы, проходящие по проводной цепи, распространились и на другие участки тела монстра. По меньшей мере четыре или пять придатков, двигаясь все интенсивнее, демонстрировали крайнюю живучесть насекомого. Неприятный хрустящий звук, ассоциирующийся с хрустом битого, под подошвой обуви, стекла, либо тонкой коркой ломающегося льда, на застывших осенних лужах, заполняющих впадины и трещины разрушенного временем асфальта, сопровождал движение паучьих члеников.

Затем паук, как будто почувствовав близкое присутствие людей, на мгновение замер. По мнению Дункана, он явно чего-то выжидал. Скорее всего, рассматривая развившимися глазками и прощупывая уцелевшими чуткими волосками окружающую обстановку, планировал дальнейшие действия.

Ученый разум подсказывал Скоту что паук, являясь существом интеллектуально развитым, вскоре сможет определить степень повреждения своего тела и четко оценит возможности, и если они позволят ему подняться и напасть, то он обязательно повторит свое мастерство — человекоубийства — на очередной практике.

Пока союзники Батлера молча стояли, проглотив все слова на которые были способны, но только в другой ситуации смогли бы их озвучить, единственным стремлением военного было как можно скорее извлечь «огнестрел» из кобуры и, не прицеливаясь, поскорее выстрелить. Пока Батлер, не совершая резких движений, пытался вытащить оружие, он поймал себя на мысли, что когда монстр был неподвижен, он сам, будучи в здравом уме, чуть не совершил последнюю в своей жизни глупость.

«Все-таки как бы ты внимательно не относился к своим мыслям и действиям, все равно наступит момент, когда ты, словно загипнотизированный, можешь совершить большую ошибку, — неожиданно пришел к умозаключению отставной военный. — Единственное, от чего не застрахован человек — это от собственных глупых ошибок. Именно они и являются прародителями большинства проблем и всевозможных неприятностей».

Только спасительный внутренний голос может уберечь человека от сомнительных поступков. Но и он не является панацеей, так как чтобы понять его, нужно для начала научиться слушать.

* * *

Выбранная Батлером тактика обороны: неспешным движением руки вызволить оружие из кобуры — на первый взгляд могла показаться самой хорошей затеей, если бы только паук был столь же глуп, как и обычные животные с насекомыми. В отличие от своих, значительно меньших, дальних родственников, этот огромный хищник обладал высоким разумом и быстро разгадал замысел отставного военного.

Ствол «огнестрела», повинуясь движению человеческой руки, постепенно выскальзывал из своего уютного гнездышка — кожаного чехла, служившего временным укрытием разрушительной мощи оружия. Батлер, вытащив дуло убойного пистолета, изготовился произвести резкий взмах рукой в сторону паука. Он, словно ковбой, пытающийся выяснить отношения при помощи оружия, встал наизготовку.

«Пистолет — это продолжение руки», — мысленно давал себе установку Батлер, наблюдая за неподвижной тварью. Он всегда проделывал подобное самовнушение, чтобы выжать максимум из своих возможностей, подчинив тело своему разуму.

Вот только человеческое тело имеет свои пределы, ограничивающие его бескрайние способности.

Отставной военный переключил внимание на своих соратников. Встревоженные мины на их измученных лицах говорили о непреодолимом страхе, который они безуспешно пытались подавить. Но, как и с любой вирусной болезнью, с которой можно сопоставить чувство страха, с ним тоже есть шанс справиться, но не сразу. А лишь с течением времени. Как говорится: «Время все лечит», и страх тоже не исключение из правил.

— Батлер, чего ты смотришь на нас? — нервно прошипел Скот. — Убей чертову тварь!

Он и не подозревал, что его взгляд, обращенный на сотоварищей, задержался на них уже слишком долго, гораздо дольше, чем было положено, и поэтому быстро заморгал, а после поспешно отвернулся.

— Извините меня, ребята. Я просто о чем-то задумался. — Он неохотно выдавал свои мысли. — Давно я не чувствовал такого предательского ощущения, то есть чувства противоположного смело… — военный помедлил, явно не решаясь закончить фразу.

Паук, захрустев, пошевелился. По-видимому, он закончил самодиагностику и был готов заявить о своем присутствии. Тем более что после сильных травм, понесенных при обгорании, ему требовалось в срочном порядке проглотить что-нибудь съестное и это самое съестное находилось в данный момент всего лишь в каких-то нескольких метрах от него.

— Давай… — наклонившись к уху Батлера, прошептал Блоу. — Сейчас или никогда.

— Меня нелегко испугать, — ответно прозвучал голос военного. — Но этой твари — подобное удалось.

— Ты что, струсил? — возбужденно прохрипел Грэг. — Дай мне эту чертову пушку, и я тотчас разделаюсь с пауком, пока он нас не освежевал тут заживо.

Батлер потряс увесистым дулом «огнестрела», который пока что безобидно покоился в его руке.

— Ели бы ты только знал, как меня задело собственное недавнее невежество. Ведь если бы я подошел к пауку еще ближе, он бы меня прикончил, как голодный волк, отбившуюся от стада, беспечную овечку.

Взгляды мужчин на мгновение встретились и Грэг, приподняв брови, тихо произнес:

— Но этого не произошло. Зачем же тогда корить себя за не содеянные проступки? Это бессмысленно. — Эти самые слова Грэг когда-то давно сказал и себе, после чего вконец избавился от навязчивого бзика, навсегда распрощавшись с бестолковым самообманом.

— А меня уже начинает клонить в сон от столь затянувшегося промедления, — послышался голос Дункана. Его ученый разум требовал результатов даже от времени, потраченного впустую.

Батлер засек очередное движение монстра и, взмахнув дулом «огнестрела», собирался выстрелить. Едва пробившийся, через тонкие тучи, мягкий лунный свет, отразившись от алмазной оболочки паука, ослепил военного. Он, выронив оружие, прикрыл рукой, пораженные белым светом, глаза. Насекомое, воспользовавшись человеческим промедлением, превозмогая боль, вызванную частичным разрушением окаменелых конечностей, ринулось в бой.

Пока ослепленный Батлер восстанавливал зрение, Грэг, упав на колени, попытался схватить, выроненное военным на асфальт, технологичное оружие. Паук, чуть не оставив на прежнем месте пару своих окаменелых конечностей, начал неуклюже приближаться, готовясь уничтожить, запеленгованные им, движущиеся цели. Человеческие существа, маячащие впереди, вызывали у паука все сильнее нарастающую агрессию, побужденную нестерпимым чувством голода.

В спешке схваченное Грэгом оружие — недолго находилось в его руке. Монстр, практически вплотную приблизившись к двум мужчинам, взмахнув передним придатком, выбил «огнестрел» из ладони Блоу. Удар был настолько сильным, что чуть не переломил человеческое запястье. Мужчина откатился в сторону, крепко прижимая к груди ноющую руку. А Выбитое оружие улетело за угол дома, примерно туда, где покоился, оставленный Блоу, его собственный помятый автомобиль.

Батлеру повезло не меньше, чем Грэгу. Паук, врезавшись в отставного военного, опрокинул его на асфальт. Насекомое, не удержавшись на ногах, под действие центробежной силы, неспособное к полноценному передвижению, мелькнув над лицом Батлера, обрушилось всей своей громадой на, стоявшее впереди, препятствие — стену высотного здания.

Скот, спрятавшись за опорой уличного фонаря, который, несмотря на позднее время, напрочь отказывался освещать перекресток, сморщившись от ужасающего зрелища, подозвал, пытающегося подняться на ноги, ушибленного Блоу.

— Скорее сюда! Нам нужно сматываться отсюда. — Блоу приблизился к паникующему ученому. — Он будет нас преследовать до тех пор, пока не прикончит.

— Успокойся! — ухватив за грудки, встряхнул Грэг Дункана и сразу схватился за травмированное запястье. — Где «огнестрел», ты видел, куда он улетел?

Скот тяжело вздохнул и постарался припомнить.

— Когда я бежал сюда — к этому фонарному столбу, что-то с огромной скоростью пролетело мимо меня.

— Наверное, это он и был, — заключил проводник. — Ты заметил, куда он приземлился?

Скот посмотрел в сторону разбитой машины Грэга и произнес:

— Туда…

— Ты уверен?

— Больше, чем когда-либо…

Как только Грэг хотел было предложить ученому пойти и поискать оружие, мимо них, на всех парах, пробежал Батлер, весь шокированный от пережитого. В данную секунду ему было плевать на все человечество, лишь бы убежать как можно дальше от убийцы-паука, временно выбывшего из игры. Тем более, его не интересовало, о чем стоят и беседуют Грэг с Дунканом.

Обернувшись и посмотрев на коварное членистоногое, Блоу временно заколебался: стоит ли сейчас осуществлять поиски пистолета или отложить это дело до лучших времен, а если выразиться точнее, до того времени, когда паук не будет находиться от них на столь незначительном расстоянии. Мгновенный ответ из глубин собственного подсознания подстегнул бывалого проводника рвать когти в сторону центрального парка, туда, куда и стремился Батлер, уже отдалившийся на приличное расстояние. Не сказав ни слова, Грэг небрежно схватил Дункана за шиворот и, что было сил, рванул с места в выбранном направлении.

Глава 10

Резво миновав площадь «Гранд Арми», Батлер перебежал пустующую, безжизненную, проезжую часть и, не воспользовавшись, располагающейся в считанных метрах, асфальтированной дорожкой, пробежал по газону к пруду, распростершемуся поблизости. В черте парка частичным освещением в большой степени были вознаграждены только аллеи, когда как прочая территория находилась погруженной во мрак и являлась практически непроглядной местностью, на которой мог бы хорошо затаиться даже неопытный вор и преступник.

— Как мы можем одолеть этого паука, если неспособны действовать сообща? — буркнул Скот Грэгу. — Куда направился этот «смельчак» — Батлер? Небось, убежал уже в самый дальний — северный сектор парка!

Блоу неожиданно остановился.

Скот, совершив еще несколько беговых шагов, резко притормозил и, обернувшись, недоуменно уставился на непредсказуемого проводника. Попытка прочитать по его лицу скрытые мысли не увенчалась успехом, хотя Дункан точно понял, что странное поведение Блоу было как-то связано с его отрицательными словами в адрес отставного военного.

— Не понимаю тебя, Скот! Как ты можешь так про него говорить? Ведь ты не стоял прямо перед тем чудовищем в тот момент, когда оно ринулось в атаку. — Удивление Грэга было естественным, а не поддельным. — Пока ты искал место, чтобы спрятаться, я стоял рядом с Батлером и, видя, как на него бежит паук, честно говоря, чуть не обделался. И я только могу догадываться, какой невообразимый ужас испытал тот человек, которого ты сейчас называешь трусом. Я бы на твоем месте постыдился твоих слов, — закончил Блоу и, обратив взгляд в направлении парка, побежал дальше.

Скот, словно отруганный ребенок, промолчал. Ему нечего было противопоставить обвинениям Грэга. Тем более что теперь Дункан и сам осознал, что слегка погорячился, сказав резкие слова в адрес Батлера.

— Я не думал, о чем говорил, — задыхаясь от одышки, произнес ученый, поравнявшись с проводником.

— Я примерно так и подумал, но все-таки не смог удержаться, чтобы не отчитать тебя. Твои слова в какой-то степени и мои чувства задели. Однажды существо, подобное этому, забрало у меня лучшего друга, а я убежал, когда это происходило, не только потому, что Фрэнк велел мне это сделать, а потому, что меня вытащила из пещеры и уберегла от смерти моя теперешняя жена. И я считаю, что будет неправильно, страх перед смертью назвать трусостью.

Одышка одолела Блоу и, хотя он не полностью озвучил свои мысли, тем не менее, перестал говорить.

Дункан с соболезнованием покосился на задыхающегося проводника. Грэгу хорошо был знаком столь трагический и в то же время растерянный взгляд. Он принял беззвучные слова ученого о его сожалении.

* * *

Постояв какое-то время на открытой, темной поляне, Батлер пришел к выводу, что оставаться тут и дальше будет поступком глупым, но бежать из парка прочь, сломя голову, тоже не самая здравая мысль. Паук все еще был жив, а единственным признаком о существовании теперь утерянного оружия — служила только кобура, висевшая на поясе. Вспомнив о том, что свет причиняет пауку боль, он покинул мрачную поляну и, проследовав по освещенной аллее, направился в северную часть пруда.

— Загадка природы или проклятие человечества? — бормотал он, кряхтя от усталости и ноющей боли в боку. — Человек опроверг все существующие в животном мире принципы естественного отбора и занял самую верхнюю ступень в пищевой цепи, а природа теперь хочет все это исправить.

Батлер мог только догадываться о происхождении паукообразного существа, создан ли он человеком в результате лабораторных исследований или это матушка природа устала от человеческого самомнения и выбросила на поверхность членистоногого истребителя всего живого. В любом случае все это не случайно.

Добежав до перекрестка, он осмотрелся. Его внимание привлек яркий свет люминесцентных ламп, находившийся в нескольких метрах от него.

«То, что надо», — подумал Батлер и поспешил к мосту, который и был освещен искусственным, дневным светом.

Блоу в очередной раз остановился и напряженно прислушался. Они с Дунканом уже стояли на частично освещенной тротуарной дорожке — недалеко от поляны, где еще не так давно пребывал отставной военный. Грэг с удовольствием — на время — поменялся бы местами с Батлером, чтобы узнать, где тот сейчас находится. К сожалению, такой фокус будет возможен не ранее, чем через двести-триста лет, и то благодаря только непрерывному осуществлению технологического прогресса.

С губ Дункана сорвалось несколько, едва слышных, слов:

— Что-нибудь слышно? — Сам он тоже пытался прислушиваться, но, ничего не услышав, забраковал данную затею и решил справиться о результатах у бывалого проводника.

В отличие от ученого, Блоу обладал куда более острым профессиональным слухом, служившим ему в джунглях Дайменд клавс хорошим ориентиром в пространстве, где, кроме всевозможной зелени, ничего больше не увидишь на расстоянии, превышающем, хотя бы, пять метров. Но, даже имея такое чуткое слуховое восприятие, Грэг, помимо шелеста листвы и гула фонарей, больше ничего не смог услышать.

— Ничего такого, что могло бы свидетельствовать о месте нахождения Батлера.

Усилием воли они, не растеряв последние остатки надежды победить монстра, собрались с духом и направились дальше, инстинктивно, а может быть логически, следуя по невидимым энергетическим следам отставного военного.

— Что мы будем делать дальше? — спросил Скот. — Ну, после того, как воссоединимся с Батлером.

Только, Блоу собирался ему ответить, как вдруг, неожиданно яркое свечение слева — ударило ему прямо в глаза. Не задумываясь, он устремился к нему, как и душа, вышедшая из тела, следует к освободительному свету. Умеренным шагом оба мужчины направились к мосту, и чем ближе они подходили, тем ярче вырисовывалась фигура человека, стоявшего там — в свете.

— Слава богу, это вы, — покачивая головой, сказал Батлер соратникам, уже приблизившимся на достаточное расстояние. — Я услышал, что кто-то приближается. Думал, это он пришел за мной, — честно признался военный. — Но решил больше не убегать… К счастью, это оказались вы.

— Я виноват в появлении этого существа, — промямлил Дункан.

Грэг посмотрел на него пронзительным взглядом и произнес:

— А я все это время считал, что это моя вина. Ведь это именно я привез существо в теле Хиггентса и отдал вашей организации.

— Сейчас не время и не место искать виновного, — загромыхал голос Батлера. — И если говорить начистоту, вы всего лишь заложники непредвиденных обстоятельств — жалкие марионетки коварной судьбы. Вы просто однажды оказались не в то время и не в том месте, как и я.

Скот с Грэгом взыскательно переглянулись.

— Нам, можно сказать, еще повезло, — продолжил говорить военный. — Несмотря на все пережитое, мы сейчас еще живы и относительно невредимы, по крайней мере, физически. А что касается психологического расстройства — пару месяцев походить к психиатру и депрессию как рукой снимет.

Все трое впервые за последние несколько часов душевно посмеялись. Благодаря ненавязчивой шутке Батлера, они смогли ненадолго отрешиться от нерешенной проблемы и, связанных с ней, страшных воспоминаний.

* * *

Паук в третий раз, после того как его сбил человеческий транспорт, пришел в сознание, он был так сильно покалечен огнем и озлоблен, что уже не обращал никакого внимание на свою частичную окаменелость и был готов идти выслеживать назойливых людишек, которые так запросто превратили его в каменного инвалида. Когда монстр попытался пошевелиться, он обнаружил себя в вертикальном положении с застрявшими в стене дома затвердевшими придатками.

Массивное существо вновь пошевелилось. Кирпичная кладка под давящим воздействием алмазных конечностей осыпалась на влажный тротуар. Застрявшие ноги паука уже не слушались своего хозяина. Членистоногое создание, помедлив пару секунд, взбешенно запищало и, дернувшись, что было сил, оттолкнулось от здания, свободными, менее травмированными конечностями.

Покалеченный людьми человекоубийца, словно пленник, закованный в кандалы, освободился от тисков кирпичной стены. Отлетев кубарем от прежнего места, паук оказался на спине. В таком положении, непривычном для этого создания, со стороны он походил на человеческую ладонь, но только с шестью пальцами. В стене, к которой паук был прикован, остались торчать намертво застрявшие, окаменелые, углеродистые придатки.

Дьявольское создание, стерпев невыносимую для человека боль, застучало по асфальту относительно здоровыми члениками и, после нескольких попыток перевернуться, смогло встать в привычное — горизонтальное положение.

Нехватка пары ног доставляла пауку существенный дискомфорт при передвижении. Он, словно древний старик, едва передвигающийся при помощи тросточки, заковылял в направлении, которое выбрал без существенных колебаний — центральный парка, района Манхеттен. А кровь монстра, сочащаяся из его свежих рваных ран, оставляла на асфальте — позади него — струйки светло-синих, неоновых вкраплений.

На какое-то время между сподвижниками, прежде бурно беседовавшими, зародилось неловкое молчание.

Батлер не мог прочитать мысли других, но хорошо слышал свои собственные:

«Нам нужно срочно что-то предпринять, — говорил он сам себе, — потому что, пока паук слаб и не способен быстро перемещаться, у нас есть все шансы уничтожить его».

— Что это? — неожиданно прокричал Скот, указывая рукой в направлении, убого перемещающегося, красного силуэта.

Существо передвигалось со средней человеческой скоростью, несвойственными ему, танцевальными шагами. Сторонясь света, монстр избегал непосредственной близости, хоть и слабо, но все-таки с освещенными тротуарами. Он следовал в основном по газону в тех местах, где в большей степени находились деревья.

— Невероятно, он нас нашел, — процедил Батлер. — Не знаю как, но он нашел нас.

— В определении местонахождения добычи, я имею в виду нас — людей, им нет равных, — наблюдая за пауком, произнес Грэг.

— Вряд ли он осмелится подойти, тут слишком много яркого света, — заключил Дункан. — Как видно, он весьма слаб и не может быстро перемещаться. Чтобы пробежать по освещенному мосту и выдержать мощные лучи света, ему понадобится очень много стойкости, а сейчас у него ее точно нет в нужном количестве.

Паук пересек тротуар в темном месте, там, где большинство ламп были разбиты или просто перегорели.

— Что он делает? — задумчиво почесал подбородок Батлер.

— Не знаю, но мне это определенно не нравится, — ответил Блоу. — Если он что-то делает, значит, у него точно есть какой-то план.

— Я надеюсь, он не самоубийца, — проговорил Дункан.

— Нет, конечно, — усмехнулся военный. — Он просто убийца.

Изувеченное чудо-создание остановилось и замерло на островке зелени, частично открытом и совершенно неосвещенном, который находился между трех велосипедных дорожек. Одну из них монстр уже пересек, другая была лучше освещена, и паук всячески сторонился ее. Хотя путь, который вел к мосту, был очень ярким, а вода под конструкцией, на которой стояли люди, поблескивала в лучах яркого света, тем не менее, паук нацелился именно туда.

— Вы только гляньте на него, — удивился Батлер. — Стоит и смотрит. Ждет чего-то.

— Может быть, дожидается, когда мы выйдем за пределы света, — предположил Дункан.

— Не дождется! — рявкнул Грэг и скрестил на груди руки. — Я и на дюйм не сдвинусь с этого места.

— Я тоже… — поддержал проводника военный. — А засторожить нас тут до смерти — он все равно не сможет. Рано или поздно ему придется сдаться и уйти. Нам же остается сидеть тут и ждать, когда начнется восход солнца. И когда это произойдет, мы отправимся искать огнестрел, а когда найдем, спустимся в подвал гостиницы, скорее всего, паук будет отсиживаться именно там. Затем…

— Тебя послушать, так это все так просто, — перебил военного Блоу.

— Я не говорил, что это будет просто. Я лишь описал, как и что лучше всего следует сделать, а озвучивать проблемы, которые обязательно у нас возникнут в процессе такой деятельности, относится к пессимистическим настроениям, а они нам сейчас ни к чему.

Грэг поджал губы и согласно кивнул головой.

«О чем он думает? — размышлял Скот, глядя на красноватый силуэт существа, спрятавшегося за деревом. — Есть ли у него вообще какие-нибудь мысли, или он подчиняется только глупым инстинктам? Способно ли это создание опровергнуть гипотезу, что мыслить может только человек?»

Все они уже примерились с положением, что все-таки придется ждать на мосту до утра, вот только такое динамичное существо, как этот паук, не может позволить людям спокойно отсиживаться на нейтральной территории. Внимательно следя за ними, монстр угадал момент их всеобщего отвлечения. Приготовившись напасть, гигантский паук, не сходя с места, телом отстранился назад, а затем, совершив стремительный рывок, на который был горазд в нынешнем состоянии, сорвался с места.

Опустив голову и глядя вниз с моста, Дункан смотрел на прозрачную гладь пруда, сверкающую под искусственным, дневным светом. Вода была настолько чистой, что насыпи всевозможных камушков, лежащих на дне, привлекали внимание своим широким разнообразием, как по форме, так и по расцветке. Насколько знал ученый, рыба в пруду тоже водилась, но Дункану ни одной не удалось заметить. Оно и верно, ведь рыбы тоже спят, а кому понравится спать при включенном свете, к тому же при таком ярком. Естественно, для ночлега они выбирали более темные уголки своего жидкого жилища.

Громогласный писк, быстро приближающегося насекомого, прервал безмятежное ожидание Дункана. Грэг с Батлером тоже уставились в направлении вопящего создания, уже не такого стремительного, но все также опасного, как и раньше.

Испытывая сильные болевые ощущения от света люминесцентных ламп, паук, испуская синие кровоподтеки и густые слюни из своей, скрытой за жвалами, пасти — не собирался сворачивать в темноту. Как раз наоборот, превозмогая недуг кристаллизации, оставляя позади метр за метром, продолжал активное наступление.

Парализованные от страха, трое единомышленников стояли неподвижно, словно статуи, сотворенные из камня. Да и куда бежать, если пауку уже глубоко наплевать на боль, которую ему причиняет свет. Следовать дальше — по аллее — не имеет смысла, так как рано или поздно она все равно закончится. Бежать за пределы тротуара — в темноту, еще хуже, конечно, если только этот путь не приведет туда, где можно было бы поиграть с монстром в прятки. Так хоть можно будет потянуть время.

— Бежим к «ледовому катку», — прокричал Батлер и бросился в сторону леса.

Грэг с Дунканом, оставив вопросы на потом, последовали за отставным военным. Они едва поспевали за, все ускоряющимся, соратником.

Паук перестал пищать, стало ясно, что он, как и беглецы, свернул с аллеи, скорее всего в их направлении, монстр явно не собирался ретироваться и продолжал преследовать удаляющихся людей с еще большей настойчивостью.

* * *

— Ты оказался прав, Батлер, — с трудом нагнав военного, прохрипел Грэг. — Там нам удастся какое-то время поиграть с пауком в салки и отсрочить свою роль в качестве деликатеса для насекомого.

Так уж повелось, что площадка в южной части центрального парка, называемая: «ледовый каток», оправдывала свое название только зимой. Именно в зимний период территория, огороженная забором, заливалась водой, а после нескольких холодных дней бесконтактного простоя превращалась в лучшее зимнее развлечение горожан. Летом же это место освобождалось от влаги и вся местность, отводящаяся для катка, заполнялась всевозможными, замысловатыми конструкциями аттракционов.

Конечно, любителям острых ощущений внутренний голос никак не позволит назвать разнообразие этих аттракционов широким. К тому же в большей степени они годились для детей не старше пятнадцати лет, но на некоторых видах каруселей не брезговали покружиться и родители своих непоседливых чад. Помимо самих всевозможных видов каруселей, там еще присутствовала импровизированная, раскинувшаяся змейкой, железная дорога и, прицепленные друг за другом, разноцветные автомобильчики, катающиеся по кругу.

— Теперь надо как-то перебраться через этот высокий забор, — повернувшись к задыхающемуся Дункану, произнес Батлер. — Давай, парень, иди сюда, я тебя подсажу.

Скот приблизился к отставному военному. Тот присел на одно колено и выставил перед собой, сложенные друг под друга — крестом, распростертые к небу ладони.

— Давай в темпе, Скот. Мне еще Грэга подсаживать и самому бы, до прихода паука, успеть перескочить.

Дункан поспешил воспользоваться, предложенной Батлером, вспомогательной услугой. Только, он успел ступить ему на ладони, как вдруг поймал себя на мысли что, уже перелетев, падает вниз — по другую сторону преграды. Посадка оказалась отнюдь не мягкой, но терпимой.

Ушибся ученый не особо сильно.

— Давай, Блоу, теперь твоя очередь. Это самый быстрый способ оказаться на другой стороне. И более легкий.

Сначала Блоу внимательно осмотрел бетонную стену. Затем повернулся к Батлеру.

— Мне не понадобится посторонняя помощь. У меня вполне хватит сил самостоятельно перелезть через этот забор.

— Я не сомневался, что ты так скажешь. Но все же, не удержался, и решил проверить. Мало ли, вдруг не откажешься от помощи. Как видно, ты такой же, как и я.

— Какой — такой же?

— Настоящий мужик, — ответил Батлер и приблизился к преграде. Подпрыгнув, он ухватился за верхнюю часть стены, а затем, подтянувшись, в один миг одолел ее.

Когда военный исчез по другую сторону бетона, Блоу шагнул ближе к забору. Но прежде чем перемахнуть через него, он обернулся и посмотрел назад. Как оказалось, уже совсем недалеко виднелось прихрамывающее, загадочное, красное существо. Грэгу совсем не хотелось оставаться наедине с монстром.

Он повернулся обратно к забору.

— Грэг, ты где запропастился? — послышался поторапливающий голос Батлера.

Оба мужчины, уже оказавшиеся на территории «ледового катка», внимательно прислушались.

— Грэг! — вновь выкрикнул отставной военный. — Блоу, черт тебя дери, где ты?

— Да здесь я, здесь, — ответил бывалый проводник, появившийся поверх стены. — Паук приближается.

— Он не успокоится, пока не прикончит нас, — проговорил Скот, безнадежно помотав головой.

— Не распускай сопли, — внезапно гаркнул Батлер на ученого. — Если тебе все кажется таким безнадежным, то иди прямо сейчас и прыгни пауку в пасть. Я же сдаваться — без боя — не собираюсь. Уверен, Блоу того же мнения.

Скот взглянул на Грэга.

Тот, согласившись с прозвучавшими словами, чуть заметно кивнул.

Батлер, заметив на лице Дункана негодование, вызванное смущением, решил разрядить образовавшуюся обстановку:

— Ну ладно, хватит уже лясы точить, надо дело делать, а в данной ситуации наше главное дело — хорошенько спрятать свое тело…

Грэг слегка улыбнулся словам отставного военного. Дункан чуть-чуть приободрился.

Скот взглянул на Батлера. В его голосе прозвучала нотка высокой заинтересованности:

— У тебя наверняка большой опыт в этих дела. Как и где ты порекомендуешь нам укрыться?

— Ну, не то чтобы… — начал было оправдываться вояка. — Это ведь не человек, у существа все-таки другие способы восприятия — не такие, как у нас. Думаю, классические фокусы, типа спрятаться, тут будут неприемлемы.

Грэг, прежде осматривающий округу, вновь повернулся к единомышленникам, а затем произнес спокойно и в то же время уверенно:

— Мы все равно должны спрятаться. Из собственного опыта я знаю, что, по крайней мере, оригинальным представителям подобного вида пауков требуется какое-то время, чтобы точно определить местонахождение, в нашем случае, человеческого организма.

Батлер не без труда сглотнул, пытаясь припомнить военные навыки конспирации.

Дункан принялся оглядываться по сторонам и всячески пытаться сохранить здравый рассудок.

— Насколько я знаю, обычно в центре этой площадки располагается детская карусель с макетами животных, — припомнил военный. — Можно забраться на крышу этой самой карусели и на какое-то время там затаиться.

Грэг незамысловато кивнул.

— Молодец, Батлер. Хорошая идея. Это могло бы нам очень помочь выиграть время. Он не сможет туда вскарабкаться.

— Он же запросто запрыгнет туда, ему это хорошо удается, — пробубнил Скот.

— Ты хотел сказать — удавалось?

Дункан, призадумавшись, прищурил глаза. После, как будто озарившись здравой мыслью, он резко раскрыл их. Прежде написанный на его лице испуг испарился так внезапно, что для Грэга, подобное, в любой другой ситуации показалось бы странным. Сейчас же это было лишь очередным доказательством сильного желания жить.

— Слушайте, ребята, а как мы туда заберемся? — спросил беспокойный ученый.

— Сориентируемся на месте, — махнул рукой военный и все они, минуя железную дорогу аттракциона «паровозик», поспешили к круглой карусельной конструкции, располагающейся в центральной части «ледового катка».

Остановившись примерно на расстоянии пяти метров от нее, Батлер внимательно стал изучать технологические нюансы этого чуда — интеллектуального гения человеческой мысли. Устройство карусели очень нравилось детям: тут присутствовали и лошадки и жирафы с бегемотами, а также прочие, изготовленные с широкими, дружелюбными улыбками, животные. Отставного военного же интересовало кое-что другое. Внимание его было приковано к внешнему каркасу, а не к внутренней атрибутике.

— Мне прямо не терпится узнать, каким таким способом можно забраться на крышу этого высоченного, на мой взгляд, аттракциона! — ухмыльнулся Скот.

Его ученый, озаренный высоким интеллектом ум, не мог справиться с такой простой, для бывалого гражданина, задачей. Разум Дункана был рассчитан для сложных решений, а эта «проблема», для большинства людей весьма простая, казалась ему непостижимой.

«М-да, — напряженно массируя виски, подумал Батлер. — Этот парень хоть и ученый, но натуральный тюфяк». Неожиданно военный вспомнил свои бурные молодые годы. Тогда еще не было компьютеров, по крайней мере, таких, какие есть сейчас практически в каждом доме — в каждой семье. А если даже и были бы, все равно его родители не смогли бы, на свою нищенскую зарплату, купить ему столь всеобъемлющее технологичное изобретение для развития интеллекта. Военная служба — вот на что мог бы рассчитывать Батлер, даже если бы родился в наступившем веке.

Подобная мысль ничуть не огорчила отставного военного. Как раз наоборот — утешила. Если бы он не стал таким, закаленным жизнью, человеком, то кто бы еще оберегал человечество: женщин, детей… — от потенциальных врагов, которых порой можно увидеть даже в лице собственных соседей, но это уже лишь метафора. Вот и теперь, находясь на заслуженном отдыхе, ему — ныне не боевому, а штатскому человеку, приходится применять навыки военной изобретательности и изворотливости, чтобы вновь спасти, так сказать, «задницы» собственных граждан от угрожающей им опасности.

Он слегка нахмурился, припомнив идиотский вопрос Дункана. Не собираясь отвечать ученому, Батлер расслабленно махнул рукой в сторону карусели, а сам устремился к ней вперед остальных. Прежде чем приподняться над асфальтированным покрытием, ему пришлось протянуть руки и ухватиться ими за стальные трубки, удерживающие верхнюю часть конструкции, благо, они располагались через каждые полметра. После этого он подтянулся к щитовому барьеру и легко смог встать ногами на выступ метровой высоты, окантовывающий внешнюю — не вращающуюся часть карусели.

Эти элементарные телодвижения не требовали никаких комментариев. По крайней мере, так думал сам Батлер.

Он обернулся и посмотрел на раздумывающего Дункана. На ученого, который, казалось, абсолютно не осознавал с чего бы ему начать. Но наверняка точно знал, что осуществлять восхождение без подсказок и посторонней помощи, ему вряд ли удастся. Грэг же, напротив, не затруднялся с принятием решений. Как и Батлер, бывалый проводник без затруднений выполнил исходные действия.

«Это не для меня», — говорил Дункану его расстроенный разум.

— Давай влезай на платформу, потом я тебе подсоблю, — настойчиво прорычал Батлер и перевел взгляд на бетонную стену, оставшуюся позади — в темноте. Он рад был бы отвернуться и посмотреть куда-нибудь еще, вот только красный силуэт паука, ставший уже ненавистным, мелькнул у подножия стены, уведомив, что игра в прятки временно отменяется.

Глава 11

С самого начала, как Скот узнал об атаке паука, пульсирующая боль ни на минуту не затихала в голове ученого, а теперь, когда он снова увидел эту красную тварь, перемахнувшую через забор, ему стало гораздо хуже. Помутнело в глазах, закружилась голова — таким образом, сам для себя, Скот охарактеризовал наступившее состояние. Хотя, на самом деле, все это было лишь игрой, его, бурно разыгравшейся, фантазии. В глазах у него не помутнело, а скорее потемнело, так как территория, на которой они сейчас находились, была очень плохо освещена, а красно-мутный силуэт паука, появившийся вдалеке, лишь создал абстрактную иллюзию. То же самое касается и головокружения.

Во время стресса серьезному испытанию подвергается нервная система: ухудшается когнитивная деятельность головного мозга, замедляются рефлексы, происходит помутнение рассудка и велика вероятность деградации личности. Страх же, напротив, имеет сугубо индивидуальный эффект, являющийся полнейшей противоположностью предыдущему — стрессовому, отрицательному эффекту.

Именно страх, а не стресс, испытал Скот, когда паук, часто прихрамывая, начал быстро передвигаться к его, слабо физически развитой, персоне.

Монстр тем временем, почуяв добычу, довольно-таки быстро приближался.

Грэг с Батлером нервно переглянулись. Они были уже готовы спуститься с приступка и, схватив ученого за шкирку, затащить его наверх самостоятельными силами. Им двоим это бы точно удалось. Но вот только жажда спасти нерасторопного Дункана не была утолена.

— Проклятое, глупое существо! — прокричал Блоу, впопыхах хватаясь руками за выступы и забираясь на крышу веселой карусели.

Спустившись с бортика и ступив обеими ногами на, не совсем ровную, крышу, Грэг обнаружил Батлера, валяющегося поблизости.

— Этот черт чуть не достал меня своими чудовищными бивнями, — возможно, задыхаясь от усталости, но скорее всего от пережитого страха, прохрипел военный. Он быстро приподнялся на колени и, выглянув через бортик, поискал в темноте остатки Дункана.

Блоу тоже не удержался посмотреть.

— Наверное, паук утащил его куда-то… — Он символически почесал лоб и добавил: — Только странно, что никаких следов не осталось. Все-таки он не ватными палочками его схватил, а острыми, как бритва, челюстями.

— А ты на самом деле видел, что он его схватил? — осведомился военный у Блоу. Батлер, не дожидаясь ответа, вдался в рассуждения: — Хотя кого я обманываю… — Он нахмурился и покачал головой. — Если даже мы с тобой с трудом успели взобраться на крышу и стояли не на земле, а весели уже на полпути к козырьку…

Губы Блоу печально скривились, выражая всю его разочарованность в трагически сложившейся ситуации.

— Это опять со мной случилось. Опять, человек, который мне доверился, стал пищей для паукообразной, ненасытной скотины, — Изначально Грэг не хотел ругаться, но чувства взяли верх над постылым цивилизованным поведением и самообладанием.

Какой смысл соблюдать манеры, если тебя пожирают направо и налево?!

— Если честно, — принялся признаваться Батлер, — за свое спасение, пару минут назад случившееся со мной, я обязан своим родителям, которые однажды отдали меня в военную школу.

— Меня тоже туда же определили собственные предки. — Но я хотел стать юристом, а еще лучше — адвокатом.

Батлер терпеливо кивнул.

— Ты должен их благодарить, — проговорил отставной военный, — но, как ни странно, на твоем лице я замечаю искрометное недовольство.

— Я им очень благодарен, только мое недовольство, как ты выразился, вызвано не этим. К сожалению, я недоучился до конца. У меня появился лучший друг, и мы с ним поступили на юридический… Как выяснилось позже, у нас не было достаточно предпосылок, чтобы работать по выбранной профессии. Благо, наше с ним незаконченное военное образование позволило устроиться на «Шимеринг стоун».

— Да, мне известна плачевная судьба этой фирмы. — Батлер немного скис, хотя и до этого выглядел не радостным. — Остров закрыли и объявили запретной территорией. У меня там погиб товарищ по имени Марвин, он работал охранником на перевалочной базе.

— Я знал его. Мы с ним хорошо ладили. К сожалению… — Блоу не договорил и переключился на прежний рассказ. — Благодаря военному образованию меня приняли работать проводником. Друг мой погиб в пещере от подобной твари, — расстроенный воспоминаниями мужчина махнул рукой в пустоту, — Кстати, можно сказать, и в гибели Марвина они тоже виноваты. Единственная удача, которая произошла со мной там, только за это я и благодарю судьбу, это встреча с будущей женой, то есть моей нынешней женой — Дрю.

— Так, значит, это существо с того самого острова.

— Почти. Это долгая история, — Грэг, прикрыв ладонью рот, прокашлялся. — Это лабораторный образец. Так обычно бывает. Пытались создать вакцину, но создали монстра.

— Вроде бы подобное я уже где-то слышал.

— А оно кругом среди нас, распространяется повсюду, как вирус. Ученым мало создать необходимые на сегодняшний день лекарства от болезней и заразы. Они всегда стремятся переплюнуть своих конкурентов из других стран. И все это для чего? Для того, чтобы получить монополию на продукт, а о деньгах я вообще не говорю.

Нежданно-негаданно за спиной разболтавшихся мужчин что-то шумно брякнуло. Это оказался Скот Дункан, забравшийся на крышу, он чудом остался в живых.

* * *

— Оно! — задыхаясь, проговорил спасшийся ученый, — чуть не убило меня!

Но соратники уже не слышали его слов, он на самом деле привел их в восторг своим внезапным появлением. Еще какое-то время они, молча, смотрели на Дункана, развалившегося поверх стальной крыши, бедолага был напуган до смерти, а затем Батлер все-таки решил обратиться к этому счастливчику:

— Скот, как, черт возьми, тебе удалось спастись? Каким таким загадочным образом?

Ученый ни секунды не колебался с ответом:

— Сам в шоке!

— Ты хочешь сказать, что это у тебя вышло непроизвольно?

— Именно это я и имею в виду, — решительно промолвил Дункан.

— Все очевидно, — вдруг проговорил Блоу. — Твое загадочное спасение не только результат паучьей травмы, но и твоя собственная заслуга, вернее заслуга твоего организма. — Однажды я имел счастье быть знакомым с одним пареньком, его звали Робби. Как мне не тяжело это говорить, но он тоже стал жертвой пауков на Дайменд клавс, но речь не об этом. Он был вроде тебя — ученым, хотя специализировался не на органической химии, а скорее был программистом или вроде того. Так вот, помню, когда мы впервые повстречали черную, дикую кошку в джунглях, он испугался и так быстро побежал, что, я уверен, если бы зверь в тот момент погнался за ним, вряд ли догнал бы.

Батлер медленно качнул головой:

— Прости, что перебиваю, Грэг, но к чему ты это все сейчас рассказываешь? Я инстинктивно чувствую, что ты хочешь сказать нечто очень важное, только пока не могу понять, что именно. Если это возможно, ты не мог бы чуток сократить историю и сказать свою мысль напрямую. Мы ведь все-таки тут не в игры играем и не ради шалости сюда забрались, тем более что нам надо следить за пауком. Как бы он еще чего-нибудь каверзного не выкинул.

Грэг грустно посмотрел на Батлера. Да, все же люди по сути своей не слушатели, а настоящие диктаторы. Человек пытается донести до их сознания нечто серьезное, но они отвергают осмысленные звуки, как раздражающий гудок паровоза, отправляющегося со станции.

— Ладно, постараюсь объяснить вкратце. — Он посмотрел на Дункана. — Выброс адреналина в кровь вызвал у тебя появление не дюжей силы и проворной ловкости. Это широко известная практика. Спортсмены принимают специальные препараты, которые, в свою очередь, провоцирует пассивную выработку адреналина. В общем, — подытожил Блоу, — можешь возрадоваться способности человеческого организма вырабатывать столь замечательный и нужный гормон.

Неопровержимая логика Блоу свела вопросы Дункана к едва слышной просьбе:

— Я только хотел сказать… хотел попросить, чтобы в следующий раз, которого, я надеюсь, не будет, постарайтесь затащить или увести меня пораньше, прежде чем монстр успеет приблизиться на расстояние, достаточное для нападения.

— Когда дело касается спасения человека, у меня нет других намерений, кроме как спасти его, — прохрипел Батлер. — Но если человек сам отказывается от предложенной помощи, я не буду прилагать много усилий, чтобы переубедить его.

— Отныне я буду делать все, что вы оба мне говорите. Я понял, что слушать вас — значит остаться в живых.

Батлер оставил признание ученого без дополнительных слов. Теперь, после найденного взаимопонимания, ему надлежит разобраться с собственными мыслями. Они у него в мозгу суетились, словно одноклеточные организмы, искусственно обогащенные реагентами, провоцирующими высокую степень их прогрессивного метаболизма. На первом плане стояла наиглавнейшая задача — поскорее обнаружить местонахождение паука.

* * *

Спустя полчаса Батлер, оставив соратников, уединившись, сидел в сторонке и слушал свой внутренний голос.

«…Ты должен что-то придумать. Такое уже неоднократно случалось, и тебе было все нипочем. Твоя способность принимать обдуманные решения никуда не делась и после того, как ты вышел на заслуженный отдых. Сидеть тут и ждать наступления рассвета — не самая хорошая идея. Ведь потом опять наступит ночь, и монстр выйдет на охоту. Застать паука врасплох в подвале отеля, тоже далекая от совершенства мысль. Оружие слишком мощное, чтобы им пользоваться в замкнутом пространстве. Только самоубийца пойдет на столь крайние меры. У паука лишь одна цель: убить тебя. А ставить собственную жизнь в обмен на спасение многих — не каждый здравомыслящий человек будет готов…»

Сколько раз Батлера выручал подсознательный глас, он уже этого и не мог припомнить, тем более сосчитать. Единственное, что он мог делать наверняка, это следовать интуитивным подсказкам, временами всплывающим из глубин его подсознания на поверхность сознания.

Именно доверчивость отставного военного собственному разуму впоследствии подвергалась тяжкому испытанию, но, несмотря ни на что, в течение многих лет оправдывала себя.

А теперь вдобавок и это ужасное существо, появившееся среди них — единственных людей, способных бросить вызов самому настоящему воплощению смерти. Этот безумный членистоногий монстр — мутированная особь, не пытается даже скрыться от тех, кто причинил ему тяжелые увечья. Разве можно еще где-то на земле найти столь кровожадное существо, настойчивость которого граничит с откровенным безумием?

Чем дольше Батлер обо всем этом размышлял, тем пуще крепчало его убеждение, что существо, столь непредназначенное для этого мира людей, нужно поскорее уничтожить. Для чего бы оно ни появилось на этом свете, оно — творение бездны дьявольских хромосом и генов.

Подобный опыт знакомства с пауком в перспективе таит в себе огромную опасность, несравнимую ни с огнестрельным оружием, ни с осколочными гранатами, только, разве что с ядерными бомбами, одновременно взорвавшимися по всему миру.

Батлер все еще сидел в одиночестве и размышлял об опасности, когда к нему подошел Блоу. Постояв малую толику минут, он кивком указал вниз конструкции их временного убежища:

— Может он уже ушел? Подобные ему создания, живущие на острове, уходили в логово, когда чувствовали близость рассвета.

Батлер потянулся и, зевнув, взглянул на Грэга. Он ни капельки не расстроился, что кто-то прервал его задумчивое одиночество. Ему пока что все равно не удавалось придумать ничего толкового.

— Вряд ли, то временное убежище — в подвале «Плазы», годится на роль паучьего логова. — Мне кажется, ему без разницы, где гнездиться. А туда он, скорее всего, отправится не раньше, чем на горизонте появятся первые лучи восходящего солнца. До этого времени еще слишком долго.

Блоу внимательно посмотрел в его глаза:

— Лично мне, интересно, что творится у тебя в голове. Ты ушел от нас в сторону и сидел тут столько времени. О чем ты думал?

Военный повернулся к собеседнику:

— Нам нужно уничтожить существо до рассвета. Мы недостаточно хорошо изучили своего врага. Если мы днем спустимся в его временное пристанище, то все погибнем. Сперва я думал, что мы сможем там применить огнестрел, но только теперь осознал, что это невозможно. Он слишком мощный. Мы тоже погибнем. В итоге, нас либо убьет паук, либо мы изжаримся вместе с ним.

Отрицательная реакция Блоу на слова отставного военного продемонстрировала, что даже нерушимое самообладание бывалого проводника может быть легко поколеблено.

— Черт возьми, я надеялся, что мы точно осуществим эту затею.

— Значит, ты ошибался, — спокойно произнес Батлер. — Как и все мы. Это ведь была именно моя затея. А ты правильно сказал мне, якобы это звучит слишком далеко от реальности, потому, что слишком просто.

Расслабленно наклонив голову и возмущенно скрестив на груди руки, Блоу задумчиво уставился в темный асфальт, потрескавшийся от времени. Даже сквозь мрачную мглу, вызванную влажными испарениями в летний, но дождливый сезон, ему удалось разглядеть крупные травянистые трещины и кое-что еще…

Скот продолжал сидеть там, где и прежде находился — на холодной, железной крыше, рискуя застудить свое интимное место. Но когда ты долгое время прибываешь на грани жизни и смерти, все прочие неурядицы и мелочи становятся безразличными.

Только резкий и в тоже время сиплый, от стремления говорить шепотом, голос Грэга отвлек его безмятежный взгляд в небытие — звездное, частично закрытое облаками небо.

— Я нашел его, Он прямо под нами!

— Да?! — удивленно произнес Дункан. Даже сейчас, узнав о месте нахождения монстра, он чувствовал странную расслабленность, граничащую с эйфорией. Это происходило в результате, прежде бурного, выброса адреналина. Такое ощущение обычно испытывают спортсмены через час после того, как пробегут отведенную дистанцию.

Ученый, аккуратно встав, подошел к внимательному следопыту.

— Ты уверен? — настороженно осведомился Батлер и тоже приблизился к Блоу.

Все они трое стояли на краю крыши, внимательно уставившись вниз. К счастью, там имелся бортик, снижающий вероятность их случайного, очень даже нежелательного падения.

— Вот видите, — промолвил Грэг, — красная дымка, словно бы высвобождается вовне из центра карусели. А та, что подальше, более мрачная мгла, и цвета как такового не имеет.

Все признаки меланхолии моментально исчезли с лица Дункана. В очередной раз, почувствовав себя добычей, он чуть было не впал в истерику, но с трудом удержался. Даже не произнес ни слова. Просто отвел взгляд и вернулся на то место, где еще минуту назад, глядя на звезды, мечтал о далеком путешествии. Без разницы куда, лишь бы подальше от смерти — в паукообразном воплощении, и как можно ближе к своей семье.

Глава 12

Промокшая от прошлого дождя одежда, тщательно прикрывающая врожденную наготу мужчин и подчеркивающая принадлежность каждого из них к определенному классу, теперь уже казалась абсолютно сухой, хотя на самом деле это было далеко не так. Просто по сравнению с тем, какой она была прежде, ныне имела наименьшее количество впитанной тканью жидкости. Разгоряченные тела людей постепенно испаряли — температурой своего тела — впитанную влагу, но до полной сухости и относительного комфорта было еще довольно-таки далеко. И на первый взгляд странная полупрозрачная дымка пара, исходившая от их тел, не могла стать в данный момент для них предметом удивления и бурного обсуждения.

Грэг прогнулся вперед, чтобы в очередной раз выглянуть из-за пластинчатого, стального бортика, выкрашенного в красные и белые полосы, кстати, и сама крыша была раскрашена в подобный цвет. Если бы у него была вторая возможность принять решение, он бы обязательно ответил Дункану отказом.

Ранее витающая мгла испарений над асфальтом, уже развеялась — немного усилившимся ветром. Блоу почувствовал неприятную дрожь, быстро пробежавшую по телу. Он взглянул на Дункана, того и вовсе бил озноб. Батлер, в свою очередь, пока держался молодцом и стойко переносил все невзгоды, камнем обрушившиеся на его плечи.

Ненаблюдаемая, из-за отсутствия испарения, красная мгла — встревожила Грэга. Одно дело, когда ты знаешь, где затаился твой враг и смиренно ждешь его отступления, куда хуже, если это становится для тебя последним и самым главным в твоей жизни секретом. Блоу очень не любил секреты, тем более связанные с опасностью для жизни. В центре зеброобразной крыши имелась небольшая выпуклость в виде приземистой конусной крышки. Именно к ней он и отправился, неуклюже превозмогая скользкий склон.

В следующий раз он обязательно попросит кого-нибудь другого проверить собственную догадку. Например, Дункану, трясущемуся от холода, не помешало бы лишний раз пошевелиться. Хотя верхняя часть конструкции, в общем-то, как и нижняя, была ему не знакома, Блоу хорошо смог различить ее центральную, съемную крышку.

Практически у самой конусной шляпки любопытная персона, в лице Грэга, неожиданно поскользнулась и увесистая туша мужчины с грохотом упала на скользкую, крашеную поверхность крыши. Скатившись к месту, откуда он стартовал свое восхождение, громко выругался нелитературными словами, от которых даже у паука, если бы у него были уши, свернулись бы в вафельную трубочку. Хотя грохот сам по себе не произвел на насекомое никакого впечатления, так как, если паук все еще был под крышей, он предпочел оставаться на прежнем месте.

— Ты неправильно делаешь! — как пролитый на рану спирт, прозвучал голос Батлера.

Спрятаться от пристального взгляда бывшего военного Грэгу было негде, и он терпеливо сдержал внутри себя остатки разраставшегося гнева. Скот нерешительно замер, наблюдая за разрывающим взглядом проводника и, теперь смиренным, молчанием Батлера. По какой-то неведомой ученому причине, он перестал говорить. Скорее всего, потому что понял по горящим огонькам в глазах Блоу о возможной грубости в его адрес.

— Что у вас там за молчаливая баталия? — стремясь разредить обстановку, дрожащим голосом произнес Дункан.

Военный не стал ждать, когда Блоу, сквернословием, надругается над педантичным умом ученого и на карачках направился к центральной, целевой точке — конусному колпачку.

— Моя попытка забраться сюда увенчалась успехом лишь от того, что ты своей ошибкой, от которой я поучился, дал мне понять — как следует подниматься, — сказал Батлер Грэгу, достигнув намеченной цели.

Произнося эти слова, он не лгал, а говорил то, что думал на самом деле, и мысли его были вызваны не каплей гордости, но, небывалой прежде, искренностью. Блоу не обладал, присущим некоторым людям, свойством: словесно защищать свои неудачные действия. Но даже если бы и мог, то после слов Батлера вряд ли позволил себе вступить с ним в бессмысленный конфликт.

После некоторых усилий, Грэг тоже добрался до люка, и они с Батлером собирались было его открыть, но временным препятствием осуществить это, послужило предостережение Дункана о том, что паук может применить свое секретное — желейное оружие, целиком состоящее из безжалостных Частиц. Как бы ни старался ученый оградить соратников от возможной опасности, и какие бы доводы для этого не использовал, Батлер с легкостью отметал их, словно метлой шелуху из-под семечек.

* * *

Батлер — кивком — указал на декоративную крышку люка.

— Твоя идея, тебе и честь это сделать… — он с легкой руки подал довод и секунду на размышление. — Ну, если конечно ты попросишь меня об этом…

Ему не удалось закончить предложение, как Блоу уже тянулся руками к жестяному кумполу, наподобие как маленький ребенок тянется ручонками к материнской груди. Самый главный вопрос, на который Грэг сейчас хотел бы получить ответ: «Что ждет их там? Предстанет ли их нетерпеливому взору мерзкое насекомое, а если нет, то, как скоро они смогут понять, где оно в данный момент находится?»

— Ты готов? — обратился с вопросом Грэг к военному.

Тот, не отвечая словами, ограничился банальным кивком.

Блоу воспользовался самопроизвольным, томительным замешательством. Он все также держал руки на крышке. По кончикам пальцев, едва заметно дрожащим от нервов, можно было судить о степени его взволнованности. Батлер, с небрежно натянутой серьезностью, неотступно следил за ним даже после того, как конусный кумпол приподнялся на несколько сантиметров над поверхностью своего паза. Размером с большое блюдце, крышка, на вид хоть и была небольшой, на деле оказалась, однако, весьма тяжелой. Пальцы Блоу от сильного давления побелели по краям, и чуть было не выпустили кумпол из своих объятий, но этому не суждено было случиться. Сильная рука Батлера пришла к коллеге по несчастью на помощь.

— Спокойно, Блоу, — глядя прямо в глаза Грэгу, прошептал военный. — Ни к чему будет предупреждать монстра о нашем любопытстве.

Грэг понятливо кивнул. Где-то очень глубоко в душе он был рад, что Батлер сейчас находится рядом с ними.

«Очень жаль, — подумал он, тайком от соратников, — что судьба их свела именно в такой, во всех смыслах, жесткой ситуации».

Как не крути, Блоу всегда остается самим собой. Именно в этом и проявляется его человеческое преимущество перед пауком — быть нерегулярным и в то же время постоянным, а проявляется это его кредо во взаимоотношениях с незнакомыми людьми, которые впоследствии становятся ему достаточно близкими, а порой даже родственными душами.

Они с Батлером, соблюдая все меры предосторожности, совсем бесшумно убрали крышку в сторону. Точнее сказать, они передали ее Дункану, так как оставлять ее на скате было бы делом ошибочным. Увидев, что перед ними в действительности находится пустое отверстие, мужчины оказались не в силах скрыть своего любопытства. А проявилось это в необычном визуальном эффекте: столкновение головы о голову.

Скот, наблюдая за ними, прыснул слюной и едва удержался от смеха.

— Вам бы следовало быть осторожнее с тем, что у вас на плечах, — взбодрившись, прошептал он. — Иначе имеете большой риск растерять остатки спасительных идей и мыслей. А они нам еще очень даже понадобятся.

— Тоже мне умник нашелся! — не боясь привлечь монстра, прогудел Батлер. Слова прозвучали не очень строго, но он к этому и не стремился.

— Несколько синяков и шишек никому еще не повредили, — почесывая ушибленное темечко, проронил Блоу. — Мы слишком увлеклись своей любознательностью, забыв о вежливости и терпении.

— Вежливость? — усмехнулся Батлер. — Прошу прощение за нахальство, но сейчас я немного подзабыл значение этого слова, хотя во время службы прекрасно знал, что оно означает и помнил точное определение, так хорошо, как помню свое собственное имя.

Неумелая шутка в данной ситуации возымела небывалый прежде эффект. Хмурые лица соратников в одночасье скрасились нескрываемыми улыбками. А все потому, что именно сейчас тема разговора, касающаяся полной противоположности имеющейся на данный момент ситуации, воспринималась с распростертыми объятиями. И уже становилось неважно, была ли шутка на самом деле веселой или всего лишь незамысловатой пародией на каламбур.

Ракурсы вокруг отверстия, с которых можно было наблюдать за пауком, не отличались особым разнообразием. Впрочем, это ни чуть не умоляло благодарности соратников к всевышнему, только за то, что паук оказался в зоне видимости и сидел неподвижно именно на том месте, где и должен был находиться.

В случае же его отсутствия там, дело бы приняло совсем иной оборот.

Распростершийся под взглядом мужчин монстр, в отличие от них самих, выглядел хоть и изрядно покалеченным, зато относительно спокойным. Он, будто бы вооруженный мощными челюстями часовой, охранял границы своих охотничьих угодий. Батлер с Грэгом, действуя беззвучно, обменялись информативными жестами, мол: «Он нас не видит». «Хорошо, если так». Они не собирались предпринимать каких-либо попыток привлечь внимание своего неутомимого стража, и он, в свою очередь, тоже покамест не проявлял к ним никакого интереса: будто монстр был не живым, а всего лишь одним из декоративных, статичных экспонатов.

Но люди, в данный момент смотревшие на него сверху вниз, имели твердое убеждение насчет происхождения и живучести красной твари. Их, монстру, ввести в заблуждение уже никогда не удастся.

Как только взгляд Блоу коснулся рубежей Дункана, дежурившего у конусной крышки, следивший за единомышленниками Скот, в свою очередь, уже знал, что ему следует сделать. Он подал им железную шляпку. Когда кумпол бесшумно вернулся на место, мужчины разом выдохнули из легких воздух, задержанный там по вине тревоги.

— Грэг… — произнес Дункан. Его прежняя меланхоличная задумчивость быстро сменилась обновленным любопытством. — Ну что, вы его увидели? Где паук? Он там — под нами? — Он взмахом руки указал в знакомую сторону. — Когда у вас созреет план — как добраться до огнестрела?

Блоу промолчал. А вот по лицу Батлера, раздраженно скривившемуся от недовольства, ученому вскоре стало понятно, что он не был расположен отвечать на бестолковые вопросы. Эти самые вопросы относились к тем, на которые у отставного военного не находилось вразумительного ответа.

«Какой, к чертям собачьим, тут может быть план?» — подумал Батлер, скрепя зубами.

— Плана у нас пока никакого нету… — наконец ответил Грэг.

Скот с самым разочарованным видом, на который мог сподобиться, воззрился на бывалого проводника, в нетерпении ожидая его дальнейших слов.

— Что касается паука, с радостью сообщаю, он стоит на месте и не шевелится.

— Ну, хоть одна хорошая новость… — уперев руки в бока, закивал Дункан. — Если знаем где он присутствует на данный момент, легче будет спланировать следующий шаг.

Даже будучи оптимистом, Батлер был не готов верить, что ситуацию можно изменить в лучшую сторону. Он тихонько скатился с центра крыши и шагнул к бортику. Его взгляд прошелся по темной округе. Сквозь темноту просачивались, разбросанные неподалеку, прочие развлекательные механизмы, имеющие общую технологию с тем, на котором они находились. Батлер никогда ни перед кем и ни перед чем не отступал, тем паче перед вооруженным, и чаще безумным, взбешенным врагом. На мгновение ему показалось, что прошлая жизнь, его ничему не научила, раз он не в силах справиться с этой ситуацией.

— Мне помнится, ты утверждал, что он является прообразом пауков, живущих на острове, — обратился Батлер к Грэгу. — Даже не верится, что вы выжили. Может он все-таки другой? И пока что никто из нас этого неспособен понять! Лично я сам в нем вижу только нашего убийцу.

— То есть — убийцу нас? — для точности осведомился Скот.

— Так точно… — выдохнул Батлер. — Личность, с которой мы сейчас боремся в терпении, представляется мне весьма разумным существом. Он обладает, присущей нам, человечностью. Он разумен, а судить его за преступления, которые он совершил, также нелепо, как осудить человека за убийство коровы.

— А как же те солдаты, что остались лежать мертвыми у гостиницы? — грубо прошептал Грэг. — Он их убил, а почему же есть не стал? Значит, это было убийство не ради пищи!

— Я не вижу тут ничего удивительного. Он защищался. Такое поведение схоже с тем, как люди одной нации защищаются против нападения другой. При всем этом следует череда бессмысленных убийств и множество смертей. — Батлер любопытно взглянул в сторону Дункана, жадно внимающего его словам, затем переключил внимание на Блоу. — Представь следующую картину. На твоей родной земле начинается голод. Весь домашний скот вымер. Животного белка, столь излюбленной человеком пищи — лакомства, больше нет в природе. По воле случая тебе представился шанс, в поисках лучшей жизни, улететь в иную галактику на другую планету…

Дункан с Блоу, не перебивая рассказчика, внимательно слушали отставного военного.

— … Измученный вегетарианской пищей и долгими странствиями по космическим просторам, ты, наконец, оказываешься на обитаемой планете, которой правит разумный крупнорогатый скот, у которого есть свои правила социального поведения и законы. Ты, ведомый чувством голода, убиваешь одного из жителей этой, прежде идеальной, цивилизации. Другой крупнорогатый скот узнает об этом и применяет меры по твоему истреблению. Допустим, у тебя есть оружие. И вот я хочу спросить тебя. Применишь ли ты его против нападающих или позволишь им разорвать себя на части?

Блоу ничего не ответил. Он долго молчал, уныло погрузившись в свои мысли. Потом, по-видимому, придя к какому-то выводу, посмотрел на Батлера, терпеливо ожидающего ответа:

— Как бы я не поступил, все это имеет смысл только для той стороны, точкой зрения которой я руководствуюсь: людей или коров.

Батлер усмехнулся:

— Ты сам ответил на свой вопрос. — Он демонстративно поднял указательный палец вверх и, поучающе дергая им, промолвил: — Правильно, все зависит от того, на чьей стороне ты находишься. Что естественно, — военный опустил указательный палец вниз, — этот паук не на нашей — коровьей стороне. Мы сможем его победить только в том случае, если станем расценивать, как равного по интеллекту, но не по поведению.

Снова на крыше установилась продолжительная тишина. Батлер тоже о чем-то задумался. Когда он повернулся к соратникам, им удалось распознать по его физиономии, вдруг ставшей довольной, признаки зародившегося плана.

— Я должен позвонить…

Дункан, замявшись, нерешительно задал вопрос:

— Но кому, а главное зачем?

— Есть только один человек, который сможет нам сейчас помочь. Этот человек находится под моим началом в организации экстренных вызовов. К тому же он один из немногих, кто был помимо меня в отеле «Плаза» и остался жив. Я считаю, что это уже о чем-то говорит. — Батлер пристально взглянул в глаза ученого. — Верно?!

Дункан пожал плечами. Ничего не ответив, он отвел взгляд в сторону. Из всех людей, которых ему доводилось встречать, Батлер оказался самым проницательным. Ведь не зря же он, своим последним вопросом, смог продемонстрировать догадку относительно, мысленного, но не прозвучавшего вопроса ученого: «На что может сгодиться тот человек?»

Отставной военный мельком взглянул на Блоу и достал, чудом уцелевший во время аварии, мобильный телефон. Не зависимо от того, что промокшая во время дождя одежда могла нарушить его цепи питания, тем не менее, устройство исправно работало. Позвонив избранному адресату, он обменялся с ним лишь несколькими избитыми фразами приветствия, а затем последовала просьба о помощи. Строго-настрого, дабы избежать больших смертей, военный запретил собеседнику кому-либо сообщать о ситуации. Как можно ярче обрисовав место нахождения, как паука, так и себя, не забыв упомянуть и о сыскавшихся единомышленниках, он прервал связь и убрал телефон обратно в карман.

Гораздо интереснее и непонятнее — что заставило Батлера сделать этот звонок. Безысходность ситуации или доверие, с которым он относился к Хьюберту.

Глава 13

Столь бурной деятельности нейронной системы в голове Хьюберта не наблюдалось с того самого дня, когда, по меньшей мере, двадцать пять лет назад, будучи маленьким мальчиком, он подвергся нападению стаи бешеных собак. Гуляя на ранчо своих дедушки с бабушкой маленький Хьюберт, не видя зла, скрывающегося за забором, вышел из безопасной, огороженной территории. Дикие собаки, блуждая тучами, частенько захаживали в их края, в надежде полакомиться, оставшимся без присмотра, маленьким ягненком, либо задрать несколько диетических индюшек. Как правило, это им редко удавалось, а если и удавалось, то потом не сходило псам с рук, точнее с лап.

Маленький мальчик, блуждая по зеленым лугам, не смог обнаружить дедушку, обычно пасущего в этих местах свой скот. Наверное, потому что ошибся со временем, ведь маленькие дети плохо понимают его течение. Завидев стаю диких псов, быстро приближающихся к нему, он словно оцепенел от страха. Мчащиеся к ребенку псины отдавали себе отчет в том, что это не ягненок, а человеческое дитя. Псы совершенно не побрезговали, а наоборот — прибавили ходу.

Что может быть лучше, чем насытиться и заодно отомстить старику за те преступления, которые тот совершил против их стаи.

Псы продолжали стремительно приближаться. Даже если бы мальчик в самом начале побежал бы к безопасному месту, он бы все равно не успел приоткрыть тяжелые, железные ворота, чтобы войти внутрь. Он настойчиво не двигался с места, дрожащим взглядом следя за скалящимся вожаком, следовавшим во главе лохматой кучи.

— Тебя называют зубастый вредитель? — детским лепетом прошептал он сам себе.

Рык вожака уже четко слышался маленьким ушкам Хьюберта, а в голове пульсировала, побужденная страхом, мысль — ответная реакция на безумного раздражителя.

— Арнольд, возьми скорее ружье и бегом сюда, — прокричала своему старику старая женщина, выглянувшая за ворота. — Хьюберт в опасности.

Даже прежняя молодость в ее теперь старых ногах не позволила бы ей поспеть во время внучку на помощь. Слишком уж далеко он отдалился от изгороди.

Альфа-самец, оказавшись примерно в трех метрах от шокированного ребенка, разинув зубастую, слюнявую пасть, устремил свои челюсти к хрупкой шее человеческого дитя.

Все, что происходило дальше, казалось маленькому Хьюберту в замедленном действии.

Кричащая непонятные слова, схватившаяся за щеки бабка, выбегающий с ружьем наперевес обалделый старик. Подлетающее раскрытое, зубастое рыло и мелькнувшая из ниоткуда, зажатая в маленьком кулачке, шариковая ручка.

Неожиданно раздался оглушительный выстрел, показавшийся невероятно громким даже маленькому мальчику, далеко стоявшему от ворот. Грохот разогнал собак и вмиг вывел Хьюберта из странного — трансового состояния. Старик, боясь ранить ребенка, стрелял в воздух, дабы отпугнуть псов. Но мальчик все еще был жив и невредим, а рядом с ним валялась мертвая туша собаки, которая, еще секунду назад, могла в один присест перегрызть ему горло. У мертвой псины из глаза торчал лишь задний колпачок — кончик ручки, когда вся остальная ее часть находилась в мозгу дикого пса.

С какой силой нанес юный Хьюберт ему удар?.. Но, скорее всего, это было результатом скоростного приближения самой псины, а мальчик всего лишь вовремя выставил перед собой пишущий канцелярский предмет.

Сам Хьюберт ничего такого не помнил. Его детская, в те времена, память, дабы избавить его от психологических страданий, стерла жестокий эпизод. Дедушка с бабушкой были единственными свидетелями случившегося и поведали ему этот случай из его жизни только в день совершеннолетия.

Хьюберт, придя в себя, с трудом сглотнул. Он не понимал, почему именно сейчас, спустя столько лет, ему удалось вспомнить все это. Скорее всего, потому, что нынешняя ситуация имела некую схожесть, а мозг, пытаясь сохранить своему хозяину остатки его жизни, выдал, записанные в глубине подсознания, навыки самообороны.

Вооружившись всего лишь бытовым, маленьким, диодным фонариком и, всегда носимым с собой, раскладным ножом, явно превышающим допустимые нормы лицензии, Хьюберт открыл входную дверь квартиры, любезно предоставленной ему от компании, на которую он работал, и, отправившись на выручку, покинул уютное помещение.

* * *

— Я уверен, Хьюберт не заставит нас долго ждать. Он один из тех, кто числится в моем списке доверия на высоком счету.

Голос Дункана стал столь же ледяным, как и температура на высоте десять тысяч километров — в экзосфере.

— Как бы ему самому помощь не понадобилась!..

— Нет! Подобное исключено! Он наш главный козырь. Если паук его… — Батлер не закончил. — Без него мы лишимся возможности — в ближайшие часы — умертвить членистоногого монстра, а из этого всего следует, что у насекомого появляется большой шанс покончить с нами. Как и где он это может сделать, уже обсуждалось.

Все вышесказанное, Блоу хорошо слышал. И еще лучше понимал значение самих слов, все они прозвучали так, словно были приправлены пряным привкусом неуверенности.

— Батлер, даже если твой план — с отвлечением паука, сорвется, мы все равно должны бороться до конца.

— Конечно, будем и, в конце концов, погибнем. — Дункан с трудом справлялся с эмоциями. — Быть съеденными заживо — вот наш удел! Я еще не очень хорошо въехал в твой план — с наживкой, Батлер, но он мне почему-то уже заранее не нравится. Правильно я понял, этот Хьюберт будет выступать в качестве наживки? Лично я не собираюсь подставлять свою филейную часть под бритвенно-острые паучьи бивни.

Батлер резонировал хладнокровно и спокойно:

— Не переживай! Ни тебе, ни нам с Грэгом не придется подставляться под удар насекомого. Хьюберт умный и хитрый черт, он знает, как нужно действовать, чтобы сбить соперника с толку и даже завести его в тупик. Мысль, позвать его на выручку — это как откровение. Мы просто не можем не воспользоваться представившимся шансом.

— Может завести соперника в тупик?.. — в вопросительной форме повторил ученый слова военного. — Вот, что я об этом думаю. Как бы он сам себя не загнал в этот тупик…

— Я снова повторяю тебе, Скот, и не устану повторять. Хьюберт ответственный человек, он самый первый, из всей нашей команды, почуял опасность. Я уверен в нем…

Молчаливый Блоу посмотрел на отставного командира. Он вновь распознал, распространяющуюся на версту, слышимую амплитуду неуверенности в голосе сильного мужчины.

Но, может, это ему просто показалось.

«Без сомнения, есть вероятность ошибаться в некоторых вещах, — задумчиво рассуждал Грэг. — Вот только эта — ненаркотическая галлюцинация может случаться лишь единожды. Куда более правдоподобней слышится то, что можно воспринять, как словесное дежавю».

— Когда явится Хьюберт, и если ему посчастливится увести паука подальше, — весьма решительно излагал Батлер. — С вашего разрешения, я бы хотел в одиночку отправиться туда, где мы утеряли огнестрел. Если ничего не выйдет, нет надобности и вам тоже погибать. В любом случае, никто не будет вспоминать о нас, как о героях. У вас двоих, в отличие от меня, есть перспективное будущее. А значит, у вас есть право иметь шанс остаться в живых.

По выражению лица Дункана можно было легко определить, что тот, в свою очередь, был совершенно не против намерения, изъявленного отставным военным. Раз человек решил застолбить за собой место на кладбище, нельзя вмешиваться, иначе ненамеренно можно стать его потенциальным соседом в последнем пристанище.

Не самая блестящая твоя идея, Батлер! — Голос Грэга прозвучал необычно глухо. — Я пойду с тобой, кто-то же должен прикрывать тебе тыл.

Возросшее, положительное настроение Дункана живо упало на нулевую отметку. Мимолетная радость от невмешательства с его стороны — мгновенно оборвалась. Кончики его губ медленно стаяли вниз, и на физиономии ученого нарисовалось старое доброе уныние.

— Тебе, нет нужды идти с нами, Скот, — видя его броскую печаль, промолвил все понимающий Блоу. — Твое дело — наука, а не сражение.

Батлер бережно похлопал по плечу ученого.

— И я тоже так думаю.

Скот бесстрашно выпрямился, будто готовый сию секунду выдержать сокрушительный удар.

— Вы просто пытаетесь меня утешить. Не думайте, что я трус! Больше всего в жизни я беспокоюсь за своих детей. Представление того, как будут выглядеть их лица после ужасного известия о моей кончине, доставляет мне невыносимую боль.

Блоу, взглянув на Батлера, отрывисто кивнул. Передав союзнику зашифрованный, не понятный для того сигнал, он отвернулся и отошел в сторону. Задумчиво сев на бортик, Грэг подвергался риску свалиться вниз и преждевременно, угадив в жвала паука, распрощаться с жизнью. По его виду можно было сказать, что на его сердце камнем свалилась холодная тяжесть грусти, и об этом он не хотел говорить. Слова ученого напомнили ему о собственном смысле жизни — родной, любимой жене.

Он обещал ей — всегда быть рядом…

Обычно, интересующие Батлера вопросы надолго не задерживались в его голове, и вскоре он уже допытывался у ученого, отведенного в сторонку, откуда взялась столь яркая депрессия, обуявшая бывалого проводника. Несмотря на очередную возможность изменения намерений относительно будущего маневра: Батлер мог попытаться отговорить Блоу от совместной операции «антихищник» — Дункан все же поведал ему причину грусти Грэга.

После откровения ученого, непробиваемый «железный мужчина» заглянул в скромную кладовку, давно забытых, собственных эмоций. Затем обратил взор на соратника, неизменно прибывающего в томительном расстройстве, и произнес слова, адресуя их исключительно для уха Дункана:

— Я все равно собирался пойти один, и он меня плохо знает, если думал иначе.

Скот нерешительно улыбнулся.

— Он тебя совсем не знает… — Его взгляд скользнул к проводнику. — Честно говоря, мы с ним тоже чужие, лишь однажды как-то встречались.

Батлер был краток:

— М-да!..

Грэг, неосмысленно, указательным и большим пальцами одной руки массировал нервно пульсирующие от усталости виски.

— Можно спросить? — неожиданно произнес он. — Вы там, случаем, не обо мне разговариваете?

Неожиданно на лице Дункана появилось, так хорошо знакомое Батлеру, выражение мистической задумчивости.

А вопрос Блоу так и остался без ответа.

— Что с тобой, парень?.. — Ответом для военного было — собственное — зримое откровение: Хьюберт таки добрался до места, мало того, он уже сидел на заборе за аттракционом «детской железной дороги» и маячил крохотным светом диодного фонарика.

* * *

— Не зря говорят, что порой даже самый усердный охотник становится жертвой. — Военный поочередно взглянул на единомышленников. — Теперь мы с вами будем охотиться… — У него в кармане зажужжал телефон. Батлер быстрым движением вынул его и ответил: — Хорошо, что ты пришел, Хьюберт, я не разочаровался в тебе. Ты должен привлечь внимание монстра и отвести его подальше от нас. Затем я, воспользовавшись форой, которую, благодаря тебе, предоставит мне чертова зверюга, побегу к месту, где лежит единственное оружие, способное поразить паука.

Хьюберт, являясь человеком интеллектуально развитым, сразу догадался, что этим местом является окрестность, в которой валяется изувеченный кузов городского такси. Он не стал вдаваться в подробности и предлагать себя в качестве сыщика, а не наживки. Ведь среди множества металлолома, разбросанного у дороги, он вряд ли сможет отыскать нужное устройство и принесет какую-нибудь выхлопную трубу или еще что-нибудь в этом роде.

— Не знаю, получиться ли это у меня, — неуверенно промямлил Хьюберт в микрофон своего мобильника. Эта тварь слишком шустрая и прыткая, как необъезженная кобыла. Он убил моих товарищей по работе, а я их хорошо знал, были они ребятами крепкими и проворными.

— Ты говоришь о прошлом пауке, а мы постарались и слепили из него другого представителя своего вида. Теперь он не такой быстрый, как был раньше.

Он сделал непродолжительную паузу и снова заговорил:

— Эта скотина теперь инвалид и поплатится за свою кровожадность. Если ты будешь двигаться достаточно быстро, он не сможет тебя настигнуть. А ты резвый парень, я знаю. Уведи его в северо-восточный угол — к большой высотной карусели, и когда доберешься туда, насколько я помню, там должна быть вертикальная лестница наверх, заберись по ней на мачту, и паук тебя не достанет. Он может карабкаться только по сплошным, каменистым поверхностям, как забор, на котором ты сейчас сидишь.

Хьюберту стало не по себе.

— Так вот что это тут за дырявые отметины повсюду!..

Он хотел было сказать что-то еще, но неожиданно для себя понял, что сказать ему, в принципе, больше нечего, да ничего и не нужно говорить, все было и так уже предельно ясно.

— Удачи, ковбой, — чуть слышно произнес Батлер. — Мы на тебя рассчитываем, не подведи нас.

Связь прекратилась.

Арсенал Хьюберта был так же разнообразен, как и варианты его дальнейших действий. Коллекционный нож и крохотный фонарик — вряд ли сослужат ему добрую службу в обороне. Он искренне надеялся, что все пройдет настолько хорошо, как ему описал Батлер.

Пока он, выбрав наикротчайший путь, пробирался через уменьшенные железнодорожные пути, отставной военный и его подопечные совершенно притихли. Они решили, во что бы то ни стало не шевелиться, дабы паук, позабыв о них на какое-то время, смог быстро переключиться на новую добычу.

«Чем ты, по-твоему, занимаешься, Хьюберт?» — в уме спрашивала себя новоявленная жертва. Затем он, отбросив бессмысленные вопросы, сосредоточился на выполнении тяжелой, полной опасностей, работе.

«Только бы у него все получилось!» мысленно вопрошал Скот своему ангелу хранителю.

«Неужели Батлер решил идти в одиночку?» — рассуждал Блоу, прогоняя в уме его последний разговор с Хьюбертом.

Почувствовав, как по спине пробежали холодные мурашки, Батлер застегнул, все еще влажный, ворот рубашки.

«У нас хороший план, — в уме говорил себе отставной военный. — Самый лучший план, а главное действенный.

Наконец на горизонте появилась фигура, медленно крадущегося, Хьюберта. По его, четко выверенным, осторожным движениям можно было догадаться, что он был максимально сосредоточен на том, чем в данный момент занимался. Посторонние мысли не терзали его голодный до информации ум. Остановившись у одной палатки, в которой днем продаются всевозможные сладости и охладительные напитки, он замер и, встав наизготовку, собирался рвануться вперед.

Торговый лоток располагался не так далеко от людей, дежуривших на крыше карусели. Их зрению была хорошо доступна, одетая в темную одежду, фигура человека, стоявшего там. Хьюберт продолжал нерешительно медлить. По какой-то непонятной причине он не бежал в нацеленном направлении. В конце концов, он, и вовсе выпрямившись, стал оглядываться, считая, что обознался с выбранным местом, но, видимые им, Батлер и еще два незнакомых ему лица, указывали на то, что все было верно.

Когда Хьюберт демонстративно, говоря о своем недопонимании, развел руки в стороны, Блоу, имея большой опыт общения с пауками на Дайменд клавс и зная, на что они способны, уже догадался об отсутствии — на прежнем месте, теперь спрятавшегося, монстра.

— Черт возьми, он уже охотится!..

Дункан на это изречение ничего не произнес.

— Грэг, это бессмыслица какая-то, — опешил Батлер. — Он ведь и не переставал охотиться, но за нами. Как же он смог так быстро позабыть о прежней добыче и переключиться на новую? Неужели он догадался, что мы хотим его таким образом отвлечь? Он что, распознал ловушку?

— Может, и распознал, кто его знает! Единственное, в чем я никогда не сомневался — это паучье чутье. Неведомым человеку образом они предчувствуют опасность.

Батлер задумчиво почесал свой затылок. Ясно как день, он намеривался что-то припомнить, идущее в разрез с прозвучавшим убеждением Блоу. А может быть, он вовсе и не забывал — это что-то, а лишь пытался — в уме — правильно составить предложение.

— Особенно там, на дороге? — наконец произнес военный, кивнув в приблизительном направлении. Вопрос прозвучал в меру язвительно. — Почему же он в тот раз не почуял автомобиль, приближающийся к нему с большой скоростью?

— Я думаю, он, предвкушая предстоящую трапезу, был слишком сильно поглощен мной с Дунканом. А сейчас он просто знает: мы тут наверху и пока что ему недоступны, вот и обострил все свои рецепторы, оставшиеся относительно целыми, на поиски альтернативной пищи.

Батлер с силой сжал кулаки и подошел ближе к бортику. Он внимательно осмотрелся, уделив наибольшее внимание местности вблизи Хьюберта.

Ни малейшего намека на присутствие красного охотника.

— Хьюберт, тебе нельзя там находиться, — сложа ладони в рупор, выкрикнул Батлер. — Паук на тебя охотится. Не делай резких движений и медленно продвигайся к нам.

Откровенные слова отставного военного ужаснули напуганного мужчину, одетого во все черное. Он, нервно оглядываясь, начал кружиться на месте. Потом достал свой мелкий фонарик и стал им маячить во все стороны. Тонкий луч заскользил по препятствиям, разбросанным по всей округе — стальным скелетам аттракционов и фанерным перекрытиям ларьков.

Блоу заметно помрачнел.

— Плохая идея, Хьюберт, очень плохая идея. Немедленно выключи свет! Им ты еще больше привлечешь к себе внимание. Не дай бог, если ты этим светом попадешь на паука. Он озвереет от боли и разорвет тебя на части. Живо выключи фонарь.

— Черт, это самоубийство! — неожиданно проговорил Дункан, глядя, как занервничавший Хьюберт в счетных попытках старается потушить свой фонарик-брелок. Брось его в сторону!

К счастью, брелок не был прикреплен ни к ключам, ни к прочим характерным атрибутам. Именно понимание этого позволило Хьюберту ежесекундно, сразу после прозвучавших слов ученого, как можно дальше отбросить мини бытовой фонарик.

Крутящийся в воздухе луч белого света, совершив несколько очередных оборотов, звучно приземлился на каменистый асфальт и, к удивлению окружающих, даже не потух. Приземлился он, наудачу Хьюберту, светом в его направлении. Мужчина прикрыл рукой глаза, а паук, все это время прятавшийся за ларьком и в данный момент подкрадывающийся к человеку со спины, сделать этого не смог. Монстр яростно запищал от жгучей боли, окутавшей его тело.

— Посмотри назад, — воскликнул Дункан. — Паук — за тобой. — Он ощутил неподдельный страх за человека, находящегося сейчас в большой опасности.

На лице Хьюберта одновременно отразилось и страдание и сожаление, к счастью, не от боли, а от ужаса, который его охватил. Когда он обернулся назад, паука там уже не было. Ощутив на себе световое жжение, он быстро ретировался в засаду, на удивление, не причинив никакого вреда своей двуногой добыче.

Хьюберт глубоко вздохнул, а затем спросил:

— Он ушел? Вы его оттуда видите? Где он?

«Лучше бы ему не орать в таком-то щепетильном положении», — подумал Скот, но не стал ничего говорить. Ведь тот человек был и так слишком напуган.

Повисла напряженная тишина. Все внимательно прислушивались к посторонним звукам. Но в эту игру можно было играть и впятером. Если бы заладилась такая нужда, все четверо точно проиграли бы в игре «молчанка». Победил бы только пятый, тот у которого было гораздо больше ходовых конечностей.

Решая взять ситуацию, вышедшую из-под контроля, в свои руки, а точнее придатки, паук, выбежав с другой стороны ларька, оббежал крохотное световое устройство, а затем одни простым движением передней конечности навсегда вывел прибор из строя.

«Если бы он был в прежней форме, — подумал Блоу, — скорее всего, выпрыгнул бы из-за укрытия. Но, похоже, что понесенные убытки здоровья понизили жизнедеятельность паука не менее чем на пятьдесят процентов».

И это хорошо, во всяком случае, для нас — людей.

Хьюберт шагнул в сторонку, пытаясь скрыться за задней частью невысокой постройки.

Чувствительные рецепторы паука уловили движение человека так же хорошо, как и глаза, сформировавшиеся относительно недавно и чудом оставшиеся целыми после обгорания. Он, совершая медленные, поочередные движения конечностями, стал потихоньку подходить к человеку. Могучие жвала, раскрывающиеся с каждым шагам монстра, угрожающе сочились густой, кровянистой слюной от прошлых жертв, чем-то напоминающей красный, прозрачный гель для волос.

Хьюберт, отбросил страх прочь и, растянувшись самой издевательской улыбкой, произнес:

— Ну, давай мерзкая тварь — не медли, а покажи, на что ты способна. — После того как он душевно харкнул в мерзкую физиономию существа, оно схватило Хьюберта своими бивнеобразными жвалами под плечо, но не перекусило.

Монстр пока что не стал убивать человека. Наверное, на то имелись какие-то серьезные причины. Волоча Хьюберта, ругающегося и бьющего паука по головогруди, насекомое чуть сильнее сжало челюсти, доставив человеку сильную боль. После этого тот стал гораздо покладистей и не вознамерился в дальнейшем распускать руки, хотя ругаться и проклинать паука, так и не перестал.

Членистоногое создание, постепенно удаляясь в северном направлении территории аттракционов, растворилось в ночной темноте. Голос кричащего Хьюберта постепенно затихал, а спустя еще несколько секунд и вовсе оборвался.

— Мы не будем с ним прощаться, — прошептал Батлер. — Сейчас нам всем вместе нужно пойти и отыскать этот чертов огнестрел. Затем придем обратно и либо спасем Хьюберта, либо отомстим за него!

Глава 14

Ранее Хьюберт уже бывал в окрестностях «ледового катка». Зимой катался с племянниками на идеально гладком ледовом полотне, а летом водил детишек поесть сладкой ваты и покататься на машинках с электродвигателями. Сейчас он не мог понять, куда паук тащит его, и на время погрузился в приятные воспоминания счастливых дней. Удивительно, но пока насекомое волокло его, то по асфальту, то по травянистой земле, чем не подвижнее вел себя мужчина, захваченный в плен, тем сильнее ослабевала хватка монстра.

«Покинул пределы «ледового катка», — подумал Хьюберт, морщась от слюней монстра, брызгающих из его пасти в процессе хриплого дыхания. — И куда мы теперь?!» Если ответ вскоре станет ему явный, то это произойдет только в том случае, останется ли он до этого времени жив. Как не странно, но Хьюберта уже не так сильно пугало это страшное, прожорливое существо. Куда страшнее было ожидание дальнейших последствий его нелицеприятного пребывания в смертоносной хватке монстра.

Хьюберт почувствовал, как паук, непостижимым образом, хорошо ориентирующийся в незнакомом месте, резко взял влево. Насекомое проходило только по неосвещенной территории тротуаров и дорог, а ноги человека, расслабленно волочащиеся по земле, не сопротивлялись попадающимся на пути: бордюрам, корням деревьев и низким сплетениям кустов.

Паук на время обосновался под одним из больших, пышных деревьев — у кромки дороги «Центр драйв». Если бы здесь можно было найти, хоть крохотный, участок с наименьшей освещенностью, насекомое не стало бы задерживаться на этом месте и доли секунды. Назло мутанту, вся дорога, проходящая через парк, по окраинам была щедро заставлена фонарными столбами и являлась самой светлой частью зеленого комплекса. Несмотря на неприятность, борьба насекомого все равно продолжалась, и, казалось бы, непреодолимый для мутанта-паука путь, в конечном счете, будет тоже пройден. Ведь насекомые столь живучие, что, например, если даже паука лишить своего крупного брюшка — головогрудь будет идти дальше.

В темном небе, сквозь полупрозрачные тучи, светила полная луна. За ночь она проделала уже большой путь и была недалеко от того самого места, на котором видимое пребывание, нам всем знакомого, извечного спутника земли, затмевается дневным светилом. Похоже, что паук тоже знал об этом и предчувствовал наступление скорого рассвета. Он, казалось, осознав что-то очень важное для себя, быстро перешел к решительным — разрушительным действиям.

Торчавшие из земли — через каждые несколько метров, железные, выкрашенные в темно-коричневый цвет столбики фонарей, выполняли в большей степени декоративную функцию и при всем желании не смогли бы составить конкуренцию своим, более крупным и прочным, городским, железобетонным собратьям.

Именно этим паук и воспользовался. Приблизившись на почтительное, но не очень близкое расстояние к одному из таких трехглавых фонарей, он принялся водить перед ним своими мерзкими конечностями, словно маг, пытающийся вызвать видение через «шар откровения».

Хьюберт, висевший в считанных сантиметрах от пасти монстра, сразу догадался, что паук прощупывает структуру материала ножки фонаря и пытается определить с какой силой нужно нанести удар и какие травмы он сам при этом может получить.

Возможно, он получил обнадеживающие при своих манипуляциях сведения, а может, просто у него не было другого выбора, но как бы там ни было, паук, отбросив к дереву, выплюнул Хьюберта. Тот, подумав, что свободен, попытался подняться на ноги, чтобы убежать, но выпущенная в следующее мгновение красная паутина, кроме неприятного сковывания, не причинила существенного вреда человеку.

С виду Хьюберт превратился в сетчатый мешок.

«Как авоська с продуктами в день зарплаты», — обидчиво подумал он про себя.

Пока монстр усердно, несколькими попытками, пытался приблизиться к фонарю на доступное для атаки расстояние, Хьюберт тем временем вынул из кожаного кармашка на ремне коллекционный, складной нож. Выждав момент, когда насекомое предпримет очередную попытку и запищит от неудачи, но скорее всего от боли, которую причиняет ему яркий свет, мужчина, нажав на кнопку, обнажил крупное лезвие.

Щелчок механизма показался абсолютно ничтожным по сравнению с агонистическими воплями красного, адского создания.

Резать паутину в скованном положении, в котором на данный момент пребывал Хьюберт, было довольно трудно. Особенно с той эмоциональной активностью, с которой он пытался выполнить эту работу. Опаска перед тем, что монстр сию секунду заметит его действия, заставляла двигаться все хаотичнее, и естественно сие сопровождалось оригинальным шумом. Паук мог в любую секунду осведомиться о происхождении подозрительного звука со стороны своей сетки с «продуктами», но, как ни странно, он этого не сделал даже тогда, когда Хьюберт практически полностью освободился.

Судьбой не было предписано спастись Хьюберту, по крайней мере, не в данное время. Только, он успел втиснуть вспомогательный, острый прибор на свое прежнее место, паук сокрушительным ударом перебил надвое изящную ножку трехглавого фонаря. На ближайшие пару метров — вокруг, временами искрящего, осветительного приспособления, воцарилась черная темнота, едва растворяемая — на своих границах — соседними лампами.

Сбросив с себя остатки путаных, красных сетей, Хьюберт, перед тем как бежать в обратном направлении — к площади с аттракционами, напоследок еще раз взглянул на притихшего, где-то за спиной, паука. Тот, ощупывая передними лапками электрические провода, нервно пофыркивал.

«Подходящее время тикать отсюда», — пронеслась в голове Хьюберта мысль, в одночасье покорившая его свободу выбора.

Наконец любопытство паука к электричеству иссякло, и он перестал ощупывать своими придатками провода, все еще искрящие от замыкания, которое он сам же и устроил. Всплески ярких искр отбили у него все желание к науке. Теперь он повернулся к человеку и смог увидеть странную картину, не совсем обрадовавшую его — прихрамывающую на левую ногу, отдаляющуюся добычу.

Повернувшись задней частью брюшка к беглецу, паук в очередной раз выпустил сетчатый мешок из паутины. Она настигла свою цель примерно за треть доли секунды. Сбив, теперь уже свое содержимое, с ног, своеобразный кокон кубарем пролетел небольшую часть пути, оставшуюся до полной остановки.

Хитроумной рыбешке не посчастливилось ускользнуть от сетей опытного рыбака…

На физиономии, если ее можно так назвать, подковылявшего монстра высветилось, важное для Хьюберта, недовольное, визуальное изречение. Паук, разевая бивнеобразные жвала, истошно пищал на человека, вновь угодившего в его плен. Словно говорил: «Еще раз попытаешься сбежать, откушу голову!» Хьюберт и без того не стал бы предпринимать еще одну попытку — какой в этом смысл, если все равно не удастся убежать. Один раз проверил и тем остался доволен.

Хьюберт не смотрел на морду «рычащего» паука, вися на тонкой ниточке жизни. Ему совсем не хотелось — преждевременно — именно так закончить свою жизнь. Он вспомнил простое и очень полезное правило: не смотреть животному в глаза, и раз это насекомое размером намного превышает свои истинные габариты, а повадки у него были как у животного, Хьюберт решил последовать, кем-то давно написанному, важному совету, всплывшему из глубин его памяти.

Пока Хьюберт, свернувшись калачиком и закрыв руками лицо, выслушивал бешеные вопли не на шутку расхорохорившегося паука, неожиданно сам для себя осознал свою роль в качестве заложника, а не очередной пищи. У него, оказывается, была другая — более значительная цена, и подсознательно Хьюберту это льстило. Монстр, высказав все, что думал в отношении человеческого существа, подцепил одну веревочку, из множества нитей паутины, одним из своих бивней и поволок своего неугомонного пленника дальше: минуя переломленный надвое фонарь, по темной части дороги, прямиком на зеленый газон, под кроны развесистых деревьев.

Этот недостаток паучьей транспортировки, стойко пришлось стерпеть Хьюберту. Подскочив на очередном бордюре, он, даже зная, чем ему это будет грозить, едва не соблазнился на очередную попытку устроить побег. Но когда он уже был готов вытянуть свой коллекционный складной нож, паук резко остановился, а Хьюберт, застегнув чехол, любопытно осмотрелся.

У паука точно имелся мощный интеллект.

Он притащил человека на масштабное, открытое пространство — зеленое поле с почти круглыми песчаными участками для бейсбола и софтбола. Монстр со своей двуногой ношей остановился в темном центре большой площадки покрытой мелкой зеленой травой, от которой вся правая часть одежды Хьюберта была мокрой и окрашенной в соответствующий цвет. Но и за это он остался благодарен пауку, так как песок, набитый в обувь и под одежду, его бы не так сильно обрадовал.

Только некоторые из пяти, располагающиеся вокруг зеленого центра, песчаных полей для любимых американских игр были хоть как-то освещены. Другие же три, находясь в полной темноте, подверглись ночной изоляции.

«И зачем там вообще нужен свет?» — в уме рассуждал мужчина, лежа не в самом удобном положении. — Все равно ночью тут никто никогда не играл и не играет. Да и вообще встретить ночью в парке прохожего — большая роскошь. Разве что преступник душевнобольной сюда сунется».

Теперь паук, осуществив первую затею, решил перейти ко второй ступени своего блестящего плана: устроить ловушку неприятелям. Опасаясь, что заложник сбежит, монстр, перед тем как покинуть видное место, покрыл его еще одним — дополнительным слоем красной паутины. Конечно, вместо того чтобы тратиться на человека «ценным» веществом, он мог бы просто откусить Хьюберту ноги, таким образом, избавив себя от дополнительных волнений и утолив всевозрастающий голод. Однако этот способ обездвиживания мог оказаться смертельным для человека и пауку, как хорошему специалисту своего дела, это было прекрасно известно.

Лунный луч, просочившийся через, рассосавшуюся местом, облачную пелену, лизнул членистоногого монстра по его бугристой спине, не вызвав и малейшего намека на неприятное ощущение. Правильнее будет сказать, паук его вообще не почувствовал.

«Вот что значит: ночной охотник», — подумал Хьюберт, уже провожая взглядом красного паука, исчезающего в районе темного, песчаного поля для софтбола.

Глава 15

Батлер, стоя у стены дома, вспоминал, как паук напал на него:

«Мелькнувший красный силуэт. Огромные белые, с красными вкраплениями, жвала, больше похожие на бивни слона, чем на приспособление для разделки мяса. Сильная ноющая боль при падении, быстро распространившаяся по всему телу, породила самое отвратительное для Батлера ощущение — чувство страха. Затем он побежал…»

В прозрачно-красноватых окаменелостях, торчавших из кирпичной кладки, он узнал, ставшие недееспособными, паучьи придатки, оторванные от тела монстра. Соблазна, попытаться извлечь их из стены, у него не возникло в большей степени не из-за ненадобности ему драгоценного минерала, а по другой причине — это невозможно было сделать без специальных инструментов. Иначе паук не оставил бы их тут.

В качестве сыщиков огнестрела выступили Блоу с Дунканом. Им лучше, чем Батлеру, было известно, где затерялся смертоносный прибор. Какое-то время военный тоже поискал его, но, поняв, что не сможет принести соратникам никакой пользы, решил на время уединиться и осмотреть место баталии, случившейся здесь относительно недавно.

И вот теперь он поистине ужаснулся:

«Я был все еще жив? Или уже мертв? А может, и то и другое — одновременно?» — Бьющий в зажмуренные глаза ядовито-красный свет от паука, промелькнувшего прямо над лицом, было самым страшным и одновременно живым воспоминанием, тяжело сглотнувшего, Батлера. После более четкого осознания случившегося изменилось его отношение к жизни и, как ему показалось, окружающая обстановка тоже преобразилась. Он, вроде как, проникся небывалым интересом к пространству, окружающему его. Но, спустя некоторое время, картину омрачили множественные трупы, усеивающие периметр отеля.

Место, с которого он осматривал угодья гостиницы «Плаза», нельзя было назвать близким, но даже отсюда ему удалось насчитать свыше дюжины разорванных или обглоданных фрагментов человеческих тел в солдатской униформе.

Затем он неожиданно услышал знакомый голос, окрашенный в радужные краски — голос Дункана.

— Я знал, что мы найдем его. В конце концов, у нас не было другого выбора.

В голове Батлера неожиданно вспыхнули приятные воспоминания из жизни. И тут он осознал, что все-таки живой, а не мертвый. Будоражащая клокочущий рассудок война между человеком и разумным насекомым — все еще продолжается. Уничтожение мутанта-паука до рассвета, вновь становится самой приоритетной задачей. Ведь если имеется оружие, есть смысл и сопротивляться. По счастливой случайности, спасшиеся при гибельных обстоятельствах люди, всегда полны решимости и Батлер не был им исключением.

Кровожадный паук.

Один из крупнейших городов мира — плотно заселенный людьми Нью-Йорк.

Множество смертей. Вот чем чревато проникновение беспощадного монстра в обитель человеческой колыбели.

«Это не должно быть так», — сказал себе Батлер. Возникшее в его голове изображение счастливых, играющих на детской площадке детей, поражало своей четкостью и реалистичностью, которой, кроме уничтожения и разрушения, он не замечал в своем прежнем сознании.

Он снова пришел в себя, словно проснулся от продолжительного сна. Любовь к детским улыбкам и радости, возникшая в его мимолетном видении, пробудила ранее не ведомые ему чувства.

— Черт, что со мной? — бросил он в пустоту. — Кажется, я совсем расклеился.

— Батлер, ты идешь или нет? — спросил военного Блоу, стоявший уже в нескольких метрах от него.

Обновленное психологическое состояние Батлера имело беспрецедентную форму. Теперь, казалось, он и сам стал беспрецедентным военным, сражающимся с чужеродным организмом за благополучие чужих людей и их детей. Одно дело сражаться с другим человеком, куда сложнее противостоять живучему, всесторонне развитому насекомому.

— Все в порядке? — осведомился Скот у отставного военного. Я, конечно, не доктор, а всего лишь ученый, специализирующийся на изучении редких видов животных, но могу с полной ясностью утверждать, что ты неважно выглядишь.

— Да будет тебе!.. — усмехнулся Батлер. — Все со мной в полном порядке. Пара синяков, и только, а внешний вид сейчас у нас у всех непрезентабельный. Чувствую я себя хорошо, даже лучше чем раньше. Только одно беспокоит: Хьюберт обязательно должен остаться в живых.

Скот опустил вниз свой тревожный взгляд. Все раны и ушибы, не только физические, но и психологические, не доставляли ему столько неприятных ощущений, чем то, что человек, вызвавшийся им на помощь и пожертвовавший собой, попал в непредвиденную западню. После упоминания Батлером о Хьюберте, не только Дункан впал в уныние, но и Грэг, державший в своих руках огнестрел, тоже выглядел так, словно проглотил сгусток отрицательной энергии.

Дункан тяжело сглотнул.

— Будем надеяться на лучшее — надеяться, что он все еще жив.

Военный согласно кивнул головой:

— Только на это нам и остается рассчитывать. Как я уже неоднократно говорил, мы должны еще до рассвета, во что бы то ни стало, прикончить этого монстра. — В его грубом голосе ясно слышалась, ранее не заметная, нотка собственной убежденности, граничащая с искренней надеждой на лучшее будущее.

«Надо же, просто невероятно, — подумал Блоу. — За такой короткий промежуток времени человек может так сильно измениться». Когда все они еще сидели на крыше детской карусели, от, казалось бы, твердых слов военного разило откровенной неуверенностью. Что-то точно произошло с психологией Батлера, и изменения эти были в положительную сторону.

— Все наши внутренние ощущения нужно пока что оставить на заднем плане, — твердо выдал Батлер. — Не думать ни о чем, кроме борьбы. Мы будем действовать самоотверженно, и вы знаете, зачем я это все говорю. — Он сделал секундную паузу. — Потому что будущее, по крайней мере, жителей этого города, зависит от наших дальнейших действий.

Столкнувшиеся взгляды подзадоренных соратников Батлера, стоявших рядом друг с другом, свидетельствовали о полной ясности в их головах. Всполохи энтузиазма и стремление как можно скорее действовать — были достойны больших похвал.

— Мы не убоимся хитроумного противодействия монстра, — продолжал наставление Батлер. — Лучшее, что мы можем сделать, это не убежать, поджав хвост, а сражаться до последней капли крови.

«Главное, чтобы не человеческой…» — подумал, но не произнес вслух, Дункан.

Батлер, не отводя взгляда, продолжал напряженно вглядываться в чумазые лица единомышленников.

— …И мы — победим, — наконец закончил он.

После таких слов, все, включая самого Батлера, испытали разные по представлению, но одинаковые по свойству ощущения. Потом, откуда не возьмись, появился странный осадок незавершенности, свидетельствующий о том, что все нужные слова уже были сказаны, а дело еще не сделано.

— Согласно исследованиям, — почесывая свой умный лоб, припомнил Дункан, — больше шансов выиграть в войне имеет не тот, у кого самое высокое техническое оснащение, но тот, у кого самый сильный настрой и убежденность в победе. Я еще не говорю и о патриотическом духе.

Повисла непродолжительная тишина, после прерванная Батлером.

— А у нас его хоть отбавляй…

Блоу коротко кивнул, а затем махнул головой в направлении парка. Дункан с Батлером согласились больше не тянуть время. Тем более что его оставалось совсем ничего. Менее чем через пару часов начнется рассвет, а еще так много нужно сделать.

Необычно пустынная улица заполнилась глухим шарканьем ног трех мужчин, бегущих к зарослям. Если кто-то и мог до этого времени за ними наблюдать — откуда-то со стороны, то теперь, их одинаково прихрамывающие фигуры скрылись из вида под густыми ветвями многолетних деревьев.

Глава 16

— Чертовщина, где теперь искать нашего монстра? — С такими словами Грэг, находясь уже в центре площадки с аттракционами, взыскательно взглянул на не менее заинтересованного Батлера.

— Меня больше интересует, куда он утащил Хьюберта и что намеривается с ним делать. Это жестокое и вместе с тем умное создание явно что-то недоброе задумало! — Посмотрев на руку Блоу, в которой тот все это время держал огнестрел, отставной военный потянулся к оружию со словами: — Дай мне, наконец, эту штуковину, черт подери!

Бывалый проводник, не ожидавший от Батлера столь прямого напора, на мгновение замешкался, но отставной военный не стал дожиться и выхватил огнестрел из его крепкой хватки, аргументировав свое агрессивное поведение тем, что якобы у него есть свои личные счеты с мутированным созданием. Выхватил Батлер оружие из кисти Грэга настолько сильно, что если бы огнестрел с подобной хваткой держал молодой ученый в лице Дункана, то отставной военный точно выдернул бы ему руку.

В суматохе временного недопонимания и взаимной раздражительности между Батлером и Грэгом, Скот, взглянув под ноги, заметил, уходящие в сторону выхода, драные углубления в асфальте. Он, не дожидаясь, когда его сподвижники самостоятельно закончат свой бессмысленный спор — по поводу огнестрела, закричал во весь голос, напрочь перекрывая их возбужденный гомон:

— Заткнетесь вы уже оба, наконец, или нет?! Мы, можно сказать, стоим сейчас перед лицом смертельной опасности, а вы, как мои малые дети, спорите из-за возможности поиграть интересной игрушкой.

Дункан еще не успел закончить отчитывать взрослых людей, гораздо превышающих его по физической силе, а отставной военный, неожиданно, полностью, мгновенно успокоившись, вглядывался вдаль через его плечо. А широкие брови Грэга сердито сошлись на переносице.

— Что ты себе позволяешь, Дункан?.. — голос Блоу прозвучал столь же грубо и неистово, как рык льва во время брачного периода.

Разрушения, сопутствующие продвижению паука, поражали своим разнообразием. Больше декоративные, чем защитные, деревянные входные ворота превратились в нагромождение щепок и, непригодных для строительного использования, кусков переломанной древесины.

Грэг врезался своим взглядом в нелицеприятную картину бессмысленных разрушений и переключился от возмущения к изумлению.

* * *

Батлер и его единомышленники уже собрались у деревянных обломков — на выходе с территории развлекательной площадки. Из громкоговорителя подсознания Блоу доносились к сознанию до боли знакомые отголоски тревожных мыслей. Характер их значения был весьма простым, но не обнадеживающим: «Гораздо ранее, с центра «ледового катка» эта часть территории была темна и незрима, теперь же все постепенно визуально прояснялось». Хотя было далеко уже не так темно, но все также мрачно.

Предрассветное время неумолимо приближалось.

Стоявшие поблизости соратники Блоу тоже, по-видимому, составили в своих мыслях некий неблагоприятный отчет о подступающей досадной ситуации. Конкретные детали предстоящей возможной проблемы озвучить никто не осмелился. Так как предвидел дилемму каждый из них не то, что по-разному, но по-своему. К сожалению, предчувствие неприятности, ни в коей мере, не повышало возможности ее исключения.

Вскоре трое благородных воителей перестали стоять дубом, лицезря результаты вандализма паука и придаваясь пагубным мыслям. Разум напомнил словесное наставление Батлера и побудил их всех к незамедлительному участию в спасении одного самоотверженного человека.

— Пойдем по его следам!.. — утвердительно выдал Дункан, вглядываясь далеко вперед.

Батлер перевел взгляд с древесных руин входных ворот на дорожку вырванных кусков каменистого асфальта и проследил взглядом вдоль перепаханной полосы зеленой лужайки. Примятая трава, между черных комков земли, указывала на признаки того, что паук точно волочил тут Хьюберта, а отсутствие хоть капли крови свидетельствовало о целостности физического, но точно не психологического состояния паучьего заложника.

— Твои догадки подтверждаются, Батлер, — произнес Блоу, появившийся из ниоткуда у примятой травы. Он внимательно изучал направление ее скоса. — Для меня это очень странно — паук даже не поцарапал Хьюберта. — Он посмотрел в противоположную от соратников сторону и вытянул руку. — А идти нам следует туда.

Дункан, озабоченно взирая, ненадолго задержал взгляд на лице Батлера. Тот не намеревался перечить словам бывалого проводника, так запросто определившего правильный путь. Испытывая в относительно равной мере любопытство и разочарование, что не он совершил это открытие, отставной военный ускоренным шагом направился в указанную Блоу сторону.

— Ну и что же мы все-таки будем делать? — оставаясь на прежнем месте, спросил ученый у Грэга.

Ответил ему, остановившись, оглянувшийся Батлер, вместе с тем проверяя уровень заряда и степень готовности огнестрела:

— Пойдем туда, куда указал Блоу. Он все-таки, в отличие от нас с тобой, опытный следопыт.

Грэгу приятно было услышать слова, касающиеся признания его опыта, и он не скрыл благодарной улыбки, нарисовавшейся на его лице.

* * *

Батлер, с оружием наперевес, позабыв о боли, отдающейся при каждом шаге в некоторых частях тела, торопился успеть вовремя на выручку товарищу по работе. Грэг с Дунканом едва поспевали за ним. Он, бесповоротно, будет следовать за монстром до тех пор, пока не уничтожит его, если того потребуют обстоятельства, отставной военный будет преследовать паука и до края света. Для Батлера уничтожение врага всего человечества отныне было лишь вопросом времени. Как бы ни старался спрятаться от него паук, что бы ни придумал, результат в итоге будет только один…

Неожиданно внимание Блоу привлек один, характерный для парка, предмет, перекошенный пополам. Грэг узнал в нем декоративный трехглавый фонарь. Мужчина остановился, чтобы как можно лучше осмотреть странную находку. Затем, подойдя ближе, он быстро смог определить причину его перелома и, как следствие, выхода из строя. Да и к тому же вывод напрашивался сам собой: это паук сломал фонарный столб, чтобы, погасив свет, перейти через дорогу.

Грэг осмотрелся по сторонам дороги. Кое-где вдалеке было видно, что не все фонари исправно работали, но хотя бы они не были переломлены надвое — и это уже о чем-то говорило.

Батлер, неожиданно для себя, осознал, что потерял след паука и резко остановился. Дункан тоже притормозил. Прежде чем отставной военный успел принять какое-либо решение, Блоу, выглянув из-за дерева, окликнул его. Физически сильный мужчина с не менее умственно сильным Дунканом — поспешили к проводнику. Как только они приблизились на достаточно близкое расстояние, Грэг указал на крупные обрывки волокон красной паутины, валяющиеся поверх примятой травы.

Было видно, с какой жадностью уставшие люди, приблизившиеся к Блоу, впитывают визуальную информацию для дальнейшей мозговой обработки.

Не требовалось дополнительных сведений, чтобы догадаться о неудачной попытке сбежать, предпринятой Хьюбертом, вот только от мутированного чудовища так просто не скрыться. К счастью, и к всеобщему небольшому спокойствию, пятен крови опять же нигде не было видно. Значит, человек — до этого и от этого места — все еще был жив и невредим. Подобное обстоятельство уже хоть как-то обнадеживало.

Грэг указал на фонарь, перебитый надвое, за которым, через асфальт, продолжали тянуться драные углубления тяжелой поступи паука.

Батлер рванулся с места, при этом, чуть не выронив из рук огнестрел. Совершим телесный маневр, удивительный для его нынешнего физического состояния, он удержал оружие. Стиснув зубы и прищурив глаза, военный старался не обращать внимания на ноющие, болезненные ушибы, полученные им при столкновении с монстром. Продолжая бежать, он, во всех смыслах сильный мужчина, выкрикнул на ходу:

— Скорее, поспешим! Я знаю, где он нас ждет!

Никаких вопросов со стороны удивленных соратников не последовало, подчинившись уверенности и решимости Батлера, они устремились за ним. Что касается самого военного, он даже не оборачивался назад, дабы убедиться, что единомышленники, услышав его слова, правильно восприняли их и неотступно бегут следом — за его широкой спиной. Батлера, подобное, сейчас мало интересовало.

Нужно спасти Хьюберта, а напарники по обоюдному делу рано или поздно появятся за ним. Как бы там ни было, огнестрел сейчас находился в его руках.

Глава 17

Вихляя между толстыми стволами объемистых деревьев, Батлер, неожиданно сам для себя, понял, что остался совершенно один. Напарники исчезли где-то позади, возникшая мимолетная храбрость тоже испарилась. Единственным утешением ему был огнестрел, поблескивающий металлом от призрачного лунного сияния. Военный, в надежде, взглянул на разрушительное оружие, покачивающееся в руке, и глубоко вздохнул. Он не знал чего еще можно ожидать дальше — уже за следующим деревом и лишь надеялся, что ему не придется долго мучиться, сражаясь с коварным насекомым.

Сделав несколько неуверенных шагов, он обошел очередное древесное препятствие, устремляющееся вверх, пересек асфальтированную дорожку и оказался прямо перед лужайкой, уходящей вдаль темноты. Вокруг раскинувшегося зеленого поля странно вырисовывались, словно плеши на шерсти, песчаные площадки для типичных, американских, спортивных игр. В отличие от темных — трех дальних, в двух ближних горел тусклый свет.

Батлер как раз и думал об этом месте, перед тем, как побежать.

Отставной военный внимательно прищурился, вдалеке было очень темно. «Страшно как темно, — не без ужаса в душе, подумал он. — Опасно». По спине мужчины, уже не в первый раз, пробежали холодные мурашки. Его взгляд переместился на видимую часть зеленого пространства. Небо почти расчистилось. Трава под лунным светом выглядела завораживающе. Каждая травинка почти идеально ровная в высоту, словно подстриженная. «Возможно, ненатуральная — искусственная зелень», — подумал Батлер. Поляна была идеально ровной, но единственное, что нарушало ее плоский горизонт — некая инородная выпуклость, светящаяся краснотой, которую Батлер пока что не видел.

«Куда же подевались следы?» — мысленно спросил военный сам у себя. Вкрапленные отметины паучьих шагов на самом деле были, вот только располагались они под зеленым настилом и не здесь, а там, где тянулся, почти ровный, прямой след, оставленный волочимым Хьюбертом. Шлейф следа тоже, как и пленник, находился, пока что, не в поле зрения военного.

Батлер, воспользовавшись временным послаблением собственного страха, предпринял усилие, и вопреки своей воле осуществил первый шаг на травянистую поверхность размашистой лужайки. Поверхность земли, усеянная зелеными волосками травы, была мокрая и неприятная.

Пудовые куски грязи, уже давно прилипшие к подошве обуви военного, не прибавили в весе, а как не странно — наоборот, ботинки освободились от избытка плодородной почвы. Батлер с неким облегчением заметил это новшество в своих ощущениях и продолжил идти дальше.

— Хьюберт! — обрадовавшись, закричал отставной военный. — Неужели это ты?! — Он уже приблизился на достаточное расстояние, чтобы различить в нескольких метрах перед собой не только красные нити паучьих испражнений, но и того, кого эти крепкие веревки плотно пригвоздили к земле.

Резкое изменение ситуации повлекло за собой преобразование пассивного лежания Хьюберта на мокрой траве в усиленную суетливость на том же прежнем месте. Его отчаянные попытки хоть немного изменить свое физическое положение с треском провалились.

— Батлер?! — вопросительно крикнул он, еще не видя потенциального спасителя. Хьюберт без труда узнал голос своего начальника.

Он тщетно попытался дотянуться свободной рукой до кожаного чехла со складным ножом. Вторая — более напряженная попытка, чуть было не закончилась собственноручным вывихом плеча. Паук весьма постарался, бедняга Хьюберт был словно пригвожден к земле. О том, чтобы выбраться из таких тисков самостоятельно, не могло идти и речи. Хьюберт вернул руку на место и поморщился от боли, которую по неосторожности доставил сам себе.

— Замечательно… — прошептал он, когда болевой синдром немного стих. — Так-то лучше.

Когда Хьюберт откликнулся, реакция Батлера последовала незамедлительно. Он подбежал к товарищу и, упав на колени, стал судорожно пытаться разорвать прочную паутину. Сердце забилось в лихорадочном пароксизме, когда военный осознал, что вручную ему с сетью ну никак не справиться. К тому же страх подстегивала мысль о том, что владелец сети где-то неподалеку и вот-вот объявится справиться о самочувствии добычи, на время оставленной им посреди поляны.

Оружие Батлера осталось лежать в нескольких метрах позади. Он выронил его, когда неудержимо обрадовался неожиданному появлению Хьюберта перед своими глазами. К счастью, паука поблизости пока что еще не было. Во всяком случае, временами осматривающемуся Батлеру, он еще на глаза не попадался.

Прижатый к земле человек показал указательным пальцем куда-то в область своего пояса. Батлер без слов догадался, что хочет сказать ему Хьюберт и, протиснув запястье между нитей паутины, расстегнул кобуру. А еще через мгновение из ярко оформленной рукоятки блеснуло острое, с зазубринами на верхней части, со щелчком взметнувшееся лезвие.

Батлер расслышал шелестение листвы на ветру. Если, конечно, это вообще был ветер, а не скачущий по деревьям паук, так настойчиво спешащий поспеть к трапезе с первым и вторым блюдом. Отставной военный прекрасно понимал, что второй вариант сейчас маловероятен, если только паук не отрастил утерянные конечности и не восстановил утраченное здоровье и способность быстро перемещаться.

Когда он разделался с первым слоем паутины, позади — на весьма приличном расстоянии от него, из-за деревьев показались, на время потерявшиеся, уже хорошо знакомые нам две фигуры в лице Дункана и Блоу. На минутку остановившись, он обратил на них внимание, навскидку определил разделяющее их с ним расстояние, а затем с обновленной интенсивностью возобновил свои пилящие действия.

На полпути к Батлеру, старающемуся освободить пленника, Блоу резко притормозил. Скот, не ожидая подобного действия от человека, бегущего впереди него, чуть не сбил Грэга с ног. Ученый с опаской взглянул на соратника, а проводник, наградив его самой грозной улыбкой, на которую смог сподобиться, перевел взгляд куда-то вправо от Батлера, возящегося с паутиной.

— Что там? — прищурился Дункан и взглянул в аналогичном направлении. — Это он?..

— Наш хороший знакомый! — злобно сплюнул Блоу.

Обмениваться соображениями было некогда. Они оба бросились быстро бежать по влажной траве к спасителю и пленнику. Следуя за Грэгом, Скот не мог понять, что тот задумал. Не решаясь спросить, да это было и неудобно в подобной ситуации, он продолжал бежать следом, но не слишком поторапливался, в отличие от Блоу. Через какое-то время он отстал на приличное расстояние.

Паук тоже двигался, но находился гораздо дальше от центра поляны. Не рассчитав свои силы он, таким образом, невольно предоставил людям некоторую фору. Он бежал быстро, но не на столько, чтобы опередить Блоу и Дункана. Грэг уже практически подбежал к Батлеру, тогда как паук был только на середине пути.

Батлер, не без испуга, тоже заметил стремительное приближение паука, он оглянулся назад в поисках выхода из ужасной ситуации, но вместо спасительной двери, посреди чистого поля, обнаружил только запыхавшегося Блоу. Возможно, им вдвоем посчастливилось бы побыстрее справиться с прочной сетью, но, как назло, нож был только один и тот уже прилично затупился от прочных волокон паутины.

Что же они придумают, находясь в подобном положении и имея на вооружении лишь затупленный нож, да большой опыт выживания в экстремальных ситуациях?

* * *

Дункан, запоздало заметив перед своими ногами огнестрел, запнулся об него. Оказавшись в горизонтальном положении, он пробороздил локтями влажную землю. Затем, недовольно поморщившись, елозя ладонями по мокрой траве, принялся отчаянно искать оружие, прежде замеченное им. Менее чем через пять секунд он обнаружил то, что искал. Пока он внимательно изучал уровень заряда и нажимал какие-то кнопки, пытаясь постичь хитрую технику, Блоу и Батлер, прекратив рвать паутину, бесстрастным взглядом уставились на паука, злобно клацающего жвалами и практически приблизившегося к ним.

Они могли бы убежать, но не сделали этого. Подобное дело, им показалось: предательским поведением. Хьюберт молил о спасении, а они ничего не могли для него сделать, но и оставлять его, тоже отказались, рискуя тем самым пополнить и без того богатый рацион монстра.

Когда мутант находился уже в семи метрах от сгрудившихся в кучку людей, он широко раскрыл свои мерзкие, бивнеобразные, обслюнявленные жвала, чтобы перекусить всех разом, но, когда расстояние сократилось еще наполовину, Блоу, словно в замедленной съемке, заметил пролетающий мимо него огненный сгусток, размером с теннисный мяч. Позади крохотного болида тянулся шлейф огня, словно хвост у кометы. Что говорило о высокой скорости передвижения пламенного снаряда.

Затем, когда затуманенность сознания прошла, Грэг расслышал, нестерпимый уху, свист, а после соприкосновения шара с землей случился взрыв, оттолкнувший далеко в сторону не только паука, но и Грэга с Батлером.

Скот даже удивился, когда произошел выстрел, он никак не ожидал, что сенсорный спусковой крючок огнестрела окажется настолько чувствительным. Его самого, ударная волна не затронула, он остался стоять на ногах, осматривая пространство, погрузившееся в дымку от огненного взрыва.

Машина для убийства — плотоядное насекомое, отлетело туда, куда угодило тело Хьюберта, хоть и постанывающее, но пока еще живое. Взрывная волна освободила его от оков паутины, но не избавила от плена. Он все также оставался заложником кровожадного монстра, в этот самый момент обхватившего его хрупкую человеческую шею бритвенно-острыми жвалами.

Держа в томительном напряжении Дункана и, пришедших в себя, но пока еще не поднявшихся на ноги, Грэга с Батлером, паук агрессивно попискивал. Всем своим видом предупреждая назойливых людишек не делать лишних движений. Что дальше намеревался получить от них монстр, пока что оставалось загадкой.

«Пожалуйста, — со страхом в мыслях проговорил Дункан, — не делай этого! Обойдись на этот раз без человекоубийства и испусти дух, как подобает охотнику — без чувства мести к жертве, своей неудавшейся охоты».

Пока они все ожидали дальнейших распоряжений паука, Батлер пренебрег писклявыми предостережениями монстра и поднялся на ноги. Блоу тоже не остался лежать на холодной земле. Военный, предварительно обменявшись информативным взглядом с Дунканом, встал спиной перед ученым. Тот понял его намерение и переложил огнестрел в трясущуюся ладонь Батлера оказавшуюся перед его руками.

— Что ты собираешься делать? — Вопросительно прошептал ему Дункан в затылок.

Батлер не ответил ученому. Его напряженный взгляд лежал на жвалах монстра, угрожающе подергивающихся вокруг шеи Хьюберта. Как следует не оценив обстановку и даже не засомневавшись, что этого будет недостаточно, он выставил перед собой оружие, дулом направленное в мутанта-паука.

Сначала паук никак не отреагировал на подобный выпад человека, а затем Блоу заметил, как жвала стали постепенно сходиться на шеи Хьюберта, словно громоздкие ножницы по металлу. Монстр дал точно понять, что отступать, не намерен.

— Что ты делаешь?! — рявкнул на Батлера Грэг.

Отставной военный повернул голову:

— Я вынужден закончить это безумие!

— Уничтожь его, Батлер, — хрипя, больше от волнения, чем от боли, проговорил Хьюберт. Несмотря на резкую боль в плече, он улыбнулся Батлеру. — Давай, я готов отдать свою единственную, никчемную жизнь за жизни многих людей.

— Не стоит, — фыркнул Блоу.

Батлер еще крепче вцепился за рукоятку оружия и несильно надавил на сенсорный курок. Кроме глухого, внутриствольного свиста, больше ничего не последовало.

— Черт, это конец…

* * *

Еще мгновение Батлер прибывал в нерешительности. Затем перевел взгляд с паука на индикатор оружия. Красная, мигающая рамка с внутренней надписью предупреждала своего владельца о потенциальной опасности. Устройство грозило взорваться в руках Батлера через несколько минут. Это был не механизм самоуничтожения, а внутренний сбой в программе — в подаче химических материалов, вступающих в реакцию.

«Все-таки отшибленный пауком огнестрел получил серьезные повреждения при падении», — подумал отставной военный, озадаченный непредвиденным стечением обстоятельств.

Хьюберт широко раскрыл, зажмуренные прежде, глаза. Ему с трудом верилось, что он все еще жив. Он не был этим расстроен, но и не был обрадован. Так как жвала монстра, продолжающие сходиться у него на шее, предвещали еще более худший конец, чем от супер-оружия, вышедшего теперь из строя.

Его ладонь медленно соскользнула с колена на мокрую траву. Он был еще жив и чувствовал, теперь кажущееся столь приятным, ощущение влаги и умеренно рыхлой почвы. Затем что-то холодное коснулось его мизинца, и он переместил руку в сторону. Хьюберт сильно обхватил железный предмет, лезвие которого хоть и не отличалось теперь идеальной остротой, но зато еще могло преданно послужить своему долголетнему владельцу.

Грэг и Батлер переглянулись, когда огнестрел стал издавать подозрительно нездоровый звуковой сигнал. Военный повернул крохотный дисплей устройства в сторону Блоу и тот сразу разглядел громадную надпись на английском языке: «WARNING». Дункан, заглянув через плечо Батлера, стоял чуть живой от страха, увидев предупреждение на индикаторе оружия.

На мгновение Блоу перехватил взгляд ученого.

— Спокойно, Скот! Ситуация под контролем, — неумело солгал он.

Батлер, покосившись взглядом на Дункану, в подтверждение кивнул.

— Не знаю, сколько эта штука еще протянет, прежде чем разлететься на куски, но пока что хуже не стало. Верно?..

— Когда станет хуже, мы уже об этом не узнаем… — Никому не адресуя эти слова, проговорил ученый, в уме попрощавшийся с жизнью.

Батлер хотел сказать что-то еще, но воздержался и лишь беспомощно отвернулся, вернув свой взгляд на хищное насекомое и на товарища, корчащегося в жвалах монстра от неудобства, но возможно и от боли.

Внезапно откуда-то из глубины груди Хьюберта вырвался тягостный, надрывный стон. Побелев от напряжения, пальцы человека крепко обхватили рукоятку лезвия.

Батлер увидел это.

Отстегнув ремень, он быстро вытащил его из лямок пояса и поспешно пристигнул к спусковой скобе оружия.

— Я постараюсь сделать все, что смогу, — прокричал он Блоу с Дунканом и приготовился к опасному действию, рискуя сделать его последним в своей жизни маневром. — Когда поймете, что пора, берите ноги в руги и чешите отсюда.

Они, естественно, сперва не поняли, что значат его прогромыхавшие слова.

— Давай вместе отсюда выбираться, — произнес Блоу.

Батлер не привык повторять приказ, он подмигнул своему товарищу, находящемуся между жизнью и смертью с ножом в руке, и ринулся в атаку.

Блоу, заметив отблеск крупного лезвия — мелькнувшего в руке Хьюберта ножа, неожиданно вдруг понял, что происходит и, схватив Дункана в охапку, устремился назад — прочь с поля, в сторону примыкающих к лужайке деревьев.

— Бежим отсюда! — эхом растворился голос Грэга в предрассветной темноте.

Лезвие ножа, с не самым приятным звуком, вошло в один из черных глаз-бусинок монстра. После, под душераздирающий вопль пауку, на сцену баталии выскочил расхорохорившийся Батлер. Хьюберт благополучно выскользнул из болезненных объятий, раскрывшихся в неистовстве жвал монстра.

Батлер, пытаясь определить, в какое такое место прицепить буйному пауку оружие, превратившееся во взрывоопасный снаряд, едва справлялся с собственным страхом. Определившись с целью, он смог вымолвить всего два слова:

— Беги, Хьюберт!

Мужчина кивнул. Он быстро поднялся на ноги и вновь направил взгляд на Батлера. Отставной военный, профессионально уворачиваясь от размашистых лап монстра, бьющегося в агонии, вошел в зону поражения. Мутант не целился в человека и поэтому бил мимо. Возможно, он вообще не замечал присутствие Батлера всеми своими, пока что еще действующими, органами чувств.

Хьюберт уже уковылял на приличное расстояние, а Батлер, пока что безуспешно, пытался подойти еще чуть ближе к пауку, чтобы зафиксировать на свирепом создании взрывоопасный ремень, или, точнее сказать, то, что висело на нем.

Неуклюже качаясь и топчась на одном месте, монстр, беспомощно пытаясь вытащить одним из передних придатков нож из своей башки, при каждом следующем шаге вырывал конечностями взрыхленные клочки земли и разбрасывал их в разные стороны. Батлер учащенно заморгал, пытаясь прояснить зрение. После того, что с ним произошло, он теперь никак не хотел тут погибнуть, угодив под случайный взмах паучьей конечности.

Подкатившись под паука, практически вставшего на дыбы, он со щелчком застегнул пряжку на стройном поясе монстра, прямо за задними лапами.

* * *

С той целью, чтобы огнестрел мог выполнять свою основную функцию — в качестве разрушительного оружия, в его стальной корпус помещалась взрывоопасная начинка из сильнодействующих химических компонентов. Если все работало исправно, и вещества смешивались в правильных пропорциях, то все устройство являлось стабильным, но если появлялся, хотя бы небольшой технический дефект в смесительном ядре, пушка превращалась из направлено действующего оружия в бомбу всеобщего поражения.

Продетый через огнестрел ремень намертво пристегнулся к талии мечущегося паука. А в ядре смесительного механизма огнестрела уже два из трех взрывоопасных компонентов, при неконтролируемом смешении, уже вступили в необратимую реакцию. Монстр, превозмогая боль в области передней части головогруди, неожиданно сам для себя обнаружил, что нож, вогнанный ему в глаз человеком, уже отсутствует в изрядно пульсирующем месте. Почувствовав неудобство в разделительном центре собственного тела, он принялся избавляться от ремня, крепко пристегнутого к нему. Своими резкими действиями он спровоцировал нажатие сенсорного курка, приговорив тем самым себя к неминуемой гибели.

После нажатия сенсора, выстрела не последовало, но третье реактивное вещество прыснулось в смеситель с взрывоопасной смесью, и как только всего лишь одна молекула реактивного вещества соприкоснулась с нестабильной жидкостью, сверкнула яркая вспышка, а затем образовался, расходящийся от центра, столп пламени, температурой более трех тысяч градусов Цельсия. Через секунду, после вспышки, прогремел оглушительный грохот, от которого погасли все ближайшие фонари в парке.

Пламя, испепелив ближайшие несколько деревьев, примыкающих к полю, остановилось и, резко отступив к эпицентру взрыва, рассеялось. Вновь воцарилась темнота, но уже не такая мрачная, как раньше.

К тому времени, когда Батлер догнал Хьюберта, тот уже успел подняться на ноги после взрывной волны и немного оправиться от шока. Отставной военный, находясь ближе к месту взрыва, тоже принял на себя мощный волновой удар, но радость от того, что монстр, наконец уничтожен, придавала ему обилие сил и массу положительных эмоций.

Батлер протянул товарищу трофейный нож.

— Кажется, это твое, Хьюберт!

— Но как?.. — Не без радости на лице принял он дорогой сердцу предмет.

Отставной военный слегка улыбнулся и, похлопав его по плечу, произнес:

— Я вырвал его из морды мутанта, после того как застегнул пряжку своего ремня на его теле. Подумал, что он тебе еще пригодится.

— Он для меня очень дорог…

— А теперь — вдвойне, — спокойно дополнил Батлер, не убирая ладони с плеча товарища. — Ведь он спас тебе жизнь. Не так ли?

— Спасибо, — поблагодарил отставного военного Хьюберт и поспешил убрать трофей в кожаный чехол на ремне.

Когда они оба вышли из парка и проходили по площади «Гранд Арми», направляясь к Блоу и Дункану, ожидающим их на ее углу (на этом самом месте проводник и ученый однажды встретились), белый свет ночного светила уже не скользил по металлической поверхности монумента. Лунное божество — Селена, на время, отдавая бразды небесного правления Гелиосу — богу солнца, покорно отступала в свою дневную опочивальню.

Батлер с Хьюбертом, усевшись рядом, на ту же скамейку, на которой отдыхали Грэг и Скот, воссоединились с единомышленниками. Военный, не обращая внимания на боль, множественные ссадины и ранения, сам себе улыбался. Он, как и прочие, не без удовольствия наблюдал за серым дымом, поднимающимся из парка. Его заворачивающиеся клубы, взмывая в небо, растворялись в предрассветном зареве.

Уставшего, но довольного собой Грэга, спокойно вдохнувшего и ровно выдохнувшего городской воздух, приправленный легким ароматом древесной копоти, больше ничего не беспокоило. Монстр был навсегда обезврежен, а о его существовании еще долго будут напоминать имена погибших людей. Больше всего на свете Блоу сейчас хотелось бы оказаться рядом с любимой женой. Глядя на нее, наслаждаться ее прекрасным, светящимся жизнью лицом и ласковой улыбкой. А самое сильное желание: ощущать ее теплую, нежную руку в своей ладони.

Скоро он окажется дома — рядом с ней. А когда они будут смотреть вечерние новости, он даже и не заикнется, что участвовал в смертельно опасной гонке со смертью. Где главным критерием является понятие: «Кто первый уничтожит своего врага (человек монстра или монстр человека), тот и выживет!»

На этот раз победили люди…

На этот раз!..

Несмотря на то, что ученый смотрел в темноту, все еще присутствующую под деревьями, откуда появились Батлер с Хьюбертом, Дункан боковым зрением прекрасно видел всех своих соратников. Они сидели по правую сторону от него. Первым был Блоу — человек, на которого всегда можно положиться. Далее следовал, немного побитый, с кровоподтеком на виске, но как всегда решительный Батлер. Он продолжал любоваться восходом, и счастливая улыбка еще долго не сходила с его уст. Здесь был еще один человек: по имени Хьюберт. Дункану он казался немного чужим, но самоотверженным человеком, достойным всяких похвал. Сейчас он выглядел гораздо увереннее, чем раньше — в пасти у паука. Светло-бордовая верхушка восходящего солнца поднялась над деревьями центрального парка, окрасив площадь и здание напротив, в красные тона.

Под темной кроной — вдалеке — мелькнуло что-то красное.

Дункан быстро моргнул, пытаясь таким образом улучшить восприятие зрением. Мутный, красный силуэт под деревом бесследно исчез, как будто его там никогда и не было.

Еще секунду Скот был стопроцентно уверен, что на самом деле что-то видел. А может, он просто хотел еще, в последний раз, увидеть то, чего на самом деле уже и не было. Возможно, это было не желание, а скорее любопытство, подстегнутое научным интересом и безудержным страхом, что это еще не конец.

Начало?..

Оглавление

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Глава 9

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg