«Тварь»

Тварь (fb2) - Тварь [HL] (Бука [Выставной] - 2) 1286K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Владислав Валерьевич Выставной

Владислав Выставной ТВАРЬ

Глава первая ЭМИГРАНТ ИЗ ЗОНЫ

Огненный пунктир «трассеров» прочертил ночное небо над головой и чиркнул по сухой земле в каком-то десятке метров. Взметнулись в воздух фонтанчики жирной пыли вперемешку с клочьями почвы. Били не прицельно, но злобно и патронов не жалели — от души месили сектор, в котором засекли неосторожно подставившихся нарушителей.

Это у них, гаденышей, такое развлечение — ночная стрельба по сталкерам, волокущим через Периметр хабар, вырванный с кровью из пасти Зоны. Вроде охоты на зайцев, мечущихся в свете фар, — азартная пальба по тем, кто не в состоянии ответить той же монетой. Не то чтобы все ооновцы были такими прожженными скотами, просто давняя вражда со сталкерами зачастую выливается в открытые столкновения группировок с коалиционными силами, закрепившимися на границе Зоны. Неприязнь вполне взаимная, потому как за время существования зоны отчуждения немало крови пролито с обеих сторон. Так что жаловаться не имеет смысла: если, чего доброго, засветишься при пересечении Периметра, вояки пристрелят тебя без всякого сожаления, с удовлетворением отметив, что собаке — собачья смерть.

Вообще-то нарушителей специального режима, установленного в зоне отчуждения, полагается задерживать и доставлять в комендатуру соответствующего сектора — для дальнейших разбирательств. Да только кому это надо: выискивать в темноте затаившихся мерзавцев, наверняка вооруженных, а что еще хуже — несущих из Зоны всякую заразу? Так что, расправляясь со сталкерами на месте, патрульные искренне полагают, что таким образом защищают человечество от расползающейся из-за Периметра смертельно опасной мерзости. А если впоследствии и обнаружат расстрелянные с пограничной полосы тела, то с бойцов все как с гуся вода — пожмут плечами, руками разведут: приняли, мол, за снорка, зомби или еще какого мутанта, прущего из темноты на мирный соседний городок. Кто их в темноте разберет?

А сейчас их, притаившихся за броней транспортера, озверевших от однообразия и скуки ежедневного патрулирования, разбирал обыкновенный охотничий азарт: луч прожектора жадно шарил по ложбине в поисках цели, и вслед ему, будто принюхиваясь, перемещался ствол крупнокалиберного пулемета. Будь они посмелей — не замедлили бы дать «по газам» да, наплевав на инструкции, рвануть через внешний контур на колесах. Да только трусят они, и штаны свои пятнистые, натовские, сушат, наслушавшись рассказов о смертельных ловушках Зоны. Кишка у них тонка — пройти хоть несколько шагов обычной сталкерской тропой. Это притом что здесь, на внешнем контуре, аномалий и близко нет — Периметр проведен с приличным запасом. Так что единственной опасностью для брата-сталкера как раз и остаются здесь воинские патрули. Благо они только и могут, что бить издалека, что, впрочем, делают довольно лихо: ствол мощный, километра три под прицелом держит. Если бы не спецкомбинезоны, поглощающие инфракрасное излучение тела, их давно бы уже засекли через тепловизор, и тогда уж полный кирдык… А так — ничего, можно и полежать, вжавшись физиономией в пыльную траву. Чего там — бывали ситуации и похуже. Только вот затаившийся рядом с Букой проводник, похоже, начинал терять терпение. Аж зубами скрежетал от ненависти:

— Вот суки! Никак не уймутся! Да сколько у них там патронов?!

Хороший вопрос: били-то из башенного пулемета бронетранспортера. А патронов там наверняка тройной запас — на случай встречи с реальными гостями из-за Периметра. Снова очередь — и теперь уже Бука ощутил, как сверху осыпало маленькими комочками земли. Сектор обстрела сужался, словно пулеметчик решил педантично засеять пулями весь приглянувшийся ему участок. Проводник снова выругался — сочно, витиевато, от души. Его можно понять: это ведь он обещал спокойный, тихий и безопасный выход из Зоны. И получил за это немалый куш. Наверное, оттого и бесился и трусил, предполагая, что отберут задаток. Потому как цена такому обгадившемуся проводнику — горсть радиоактивной пыли. Честно говоря, до самого последнего момента Бука сомневался — нужен ли ему проводник в принципе? Ведь по Зоне он мог сам провести кого угодно и куда угодно, к любому известному объекту без риска вляпаться в случайно подвернувшуюся аномалию. Почти без риска, разумеется: все-таки никто не знает, что и как повернется в этом месте, которое люди по ту сторону Периметра считают сущим адом. Других мест Бука никогда не видел, так что не спорил с этим утверждением. Он просто жил здесь, был частью окружающего пейзажа и даже одним из персонажей сталкерских баек.

Но это в Зоне. А ему нужно туда, за Периметр. В совершенно чужой мир. Туда, где он никогда не был и куда никогда не стремился до недавнего времени.

Но теперь все изменилось. Он не мог больше находиться в этом ненавистном ему месте. Нужно было убраться отсюда — быстро, наверняка. И Бука сделал то, что раньше не пришло бы ему в голову, — взял себе в помощь местного «следопыта». Он справедливо рассудил, что Зона — Зоной, но разбираться в тонкостях пересечения хорошо охраняемого Периметра тоже надо уметь. Ведь там, за этой незримой чертой, местами обозначенной колючей проволокой и колеей армейских джипов — все иначе. Там нет мутантов и смертоносных аномалий, радиоактивных осадков и ежеминутной опасности получить пулю в спину.

Просто там — все чужое.

Это хорошо, что проводник не знал его в лицо. Может, он и не слышал про него вовсе. Просто у него узкая специализация — по дырам в Периметре. Он вроде того паромщика, что перевозит души мертвых в ад и обратно. Что-то такое рассказывал ему Док…

Снова очередь — отрывистый, свистящий пунктир прямо над головой. Красиво — если не задумываться в эти секунды о смерти. Бука не думал о смерти: само чувство страха было у него атрофировано с того момента, когда он впервые осознал себя. Было другое чувство — чувство опасности. Но оно скорее приятное, оживляющее тело, заставляющее чаще биться сердце, насыщаемое впрыснутой дозой адреналина — или что там у него в крови? Ведь он — не совсем человек. Док что-то рассказывал о том, какие изменения происходят у тех, кто слишком уж сжился с Зоной. Док и сам был таким — не безмозглый зомби, конечно, но уже тот, кому нет жизни вне Зоны. Этого Бука боялся больше всего: что и он не сможет жить за ее пределами. Тогда ему не останется ничего, кроме как сдохнуть. Возвращаться обратно было бы еще хуже.

Но уже здесь, притаившись за бугорком, покрытым уродливой, полудохлой растительностью, Бука почувствовал: Зона не отпустит его так просто. И БТР этот явно не был случайностью. Даже не будучи спецом по Периметру, он знал: основная масса патрульных колесит на джипах. И то, что они нарвались на эту звероподобную бронированную штуковину, да еще в «самом безопасном» по слова проводника месте, можно считать знаком. Своеобразным «приветом» от Зоны. Бука не знал, как все это работает, он вообще мало чего знал, полагаясь на врожденное чутье и способности, развитые не без помощи Дока. И теперь это чутье говорило ему: это не просто уродливая машина на безобразно раздутых колесах, облепленная забранными в решетки фарами, с начинкой из поддатых вояк. Это еще одна игрушка тех темных, неведомых сил, что вертят здесь пространством и временем.

Они нарвались на засаду, когда, казалось, все сложности остались уже позади, и проводник с усталым самодовольством комментировал проделанную работу, продолжая набивать себе цену. Действительно, они ловко проскочили между двумя патрульными джипами, объезжавшими внутренний контур Периметра. Гонять по самой кромке Зоны на колесной технике могли лишь самые отчаянные или же плохо информированные вояки: Зона, как гигантская амеба, колышется, непредсказуемо выбрасывая аномальные «отростки» и так же неожиданно их «втягивая». И даже несмотря на то, что машины оборудованы институтскими «спецсредствами», позволяющими сходу, почти безболезненно преодолевать небольшие аномалии, на это надо решиться. Так что зачастую в патруле можно было встретить военных сталкеров, а связываться с ними при прорыве Периметра как минимум небезопасно. Кроме патрульных, опасность представляли электронные системы контроля — камеры, датчики движения и прочая мерзость, и тут уж проводник оказался на высоте, проложив рискованный путь прямо под объективами инфракрасных камер. Были у него и свои хитрости, какие-то электронные примочки, притупившие бдительность охранной техники. И после долгого извилистого пути «по-пластунски» они выползли наконец к последнему участку, за которым никто уже никто не вправе предъявлять им претензий в нарушении спецрежима.

А потому, когда их, расслабленно поднявшихся в полный рост, встретил мощный световой удар вспыхнувших во мраке фар, первой реакцией стал ступор. Они замерли, ослепшие и ошеломленные, словно надеялись еще, что все это случайность, а там, по ту сторону контрольно-следовой полосы, решили подсветить что-то другое. И только длинная пулеметная очередь вернула им ощущение действительности. Рванув в сторону, успели нырнуть в плоскую, спасительную рытвину в земле, в которой теперь и надеялись переждать охотничье настроение патрульных.

Впрочем, совсем не похоже было на то, что находившиеся внутри БТРа куда-то спешат. И положение из опасного все больше переходило в отчаянное.

— Ну и что делать будем? — тихо спросил Бука, поглядывая в сторону бронированной машины. Тихо ворча двигателем, БТР медленно проехал вдоль контрольно-следовой полосы, сдал назад: очевидно, там выбирали более удобную точку, откуда можно было достать нарушителей. — Может, назад?

— Да уж, видно, придется, — пробормотал проводник, одним глазом из-под надвинутого капюшона поглядывая в сторону источника света. — Надо только момент выбрать — а то срежут. Как пить дать — срежут…

Словно в подтверждение его слов пулемет разродился длинной очередью, веером прочертившей темноту прямо над головами. О том, чтобы встать и бежать, — не могло быть и речи. До сих пор их спасала удачно подвернувшаяся яма. Даже не яма — небольшое углубление в земле, позволившее слиться с чересчур плоской местностью. Только теперь Бука понял, что они лежат в луже, и холодная вода норовит затечь в складки легкомысленно расстегнутого комбеза. Это было странно: откуда здесь лужа? Ведь земля вокруг совершенно сухая… Бука мгновенно напрягся: он знал цену подобным странностям. Быстро повернулся в сторону спутника. Тот ответил ему таким же настороженным взглядом: видно, и до того дошло, что дело неладно. Вода заметно прибывала, и скоро начнет заливать рот, нос, заставляя предательски задирать голову.

— Концентрат?! — быстро предположил сосед.

— Тебе лучше знать — ты же проводник, — не без раздражения ответил Бука. Хотя уже чувствовал близость аномалии. Черт возьми, откуда она взялась здесь, за фактической границей Зоны? Видимо, наблюдатели, следящие за контурами Периметра, где-то просчитались. Наблюдателям это простительно, Док называет это «человеческим фактором». Но как прошляпил он, Бука?! Тут же под комбезом проводника тихонько запищал детектор аномалий — точно, «комариная плешь» где-то поблизости.

— Свеженькая… — недоуменно пробормотал проводник, отплевываясь. — Выдавливает грунтовые воды, чтоб ее, мать ее так и разэдак…

Они заворочались в мутной жиже, пытаясь примоститься в новой среде. И, похоже, напрасно: прожектор вдруг бешено заметался прямо над головой, на миг ослепив своим больнично-белым светом.

— Засекли! — округлив глаза, прохрипел проводник. Он уткнулся лицом в лужу, шумно втягивая воздух краешком рта, выступавшим над поверхностью. В свете прожектора он был прекрасно виден Буке, и у того появилось странное ощущение — будто он голый, на операционном столе под светом мощной лампы: такую картину он не раз наблюдал в доме на Болоте. Но никогда не думал, что сам окажется в таком положении.

— Почему не стреляют? — чуть повернувшись, с надеждой пробормотал проводник. — Может, все-таки не засекли?

Ответ пришел быстро: БТР взревел двигателем, неуверенно, очень медленно сдал назад, развернулся…

— Нет… — пробормотал проводник, судорожно вытягивая из лужи автомат. — Они что же, хотят…

Он не договорил. И без того стало ясно, чего хотят разгорячившиеся охотники: тяжелая машина осторожно проползла мимо столба с ржавой табличкой «СТОЙ! ЗАПРЕТНАЯ ЗОНА» и коснулась рифлеными шинами уходящей в обе стороны распаханной контрольно-следовой полосы.

Все, шутки кончились.

— Твою мать! — заорал проводник, шумно, с брызгами выныривая из лужи.

Прополз несколько шагов на четвереньках, вскочил и, пригнувшись, рванул обратно, в сторону покинутой было Зоны. В дергающемся свете фар он зигзагами, как удирающий заяц, несся к груде булыжников неподалеку. Совершенно непонятно, что он хотел этим выгадать — разве что на время спрятаться от пуль. Похоже, у него попросту сдали нервы.

Стрельба же со стороны БТРа прекратилась, и это было более чем неприятно. По всему выходило, что их попросту решили намотать на колеса. Иначе трудно было объяснить это неожиданное решение патруля — вопреки обыкновению, преследовать нарушителей на их же территории.

Шум яростно взвывшего двигателя привел Буку в чувство. Он вынырнул наконец из склизкой жижи, слишком уж медленно поднялся на ноги, потянув за ремень дробовик — совершенно бесполезное в данном случае оружие. Наверное, выглядел он сейчас довольно нелепо — грязное, мокрое чучело, торчащее посреди новоявленной лужи и обтекающее грязью. Как загипнотизированный, он пялился на свет приближающихся фар. Страха не было — его заменило какое-то удивленное отупение. Неизвестно, успел бы он увернуться в последний момент или принял бы другое, куда более нестандартное решение, но только все случилось куда как более неожиданно, чем можно было ожидать. Когда вздернутое бронированное рыло маячило уже метрах в пяти от застывшего парня, БТР словно наткнулся на невидимую стену: уткнувшись деформирующимся носом в невидимое «ничто» и продолжая бешено взбивать колесами воздух, он резко задрал корму, на миг продемонстрировав эффектный вид сверху.

Следующие секунды были наполнены ревом вышедшего на запредельные обороты движка и скрежетом сминаемого металла. Бука завороженно наблюдал, как, вырванная с корнем, словно пробка из бутылки, вылетела из корпуса башня. Завертевшись волчком, она воткнулась в землю, вспахивая ее пулеметным стволом. А следом, словно сдернутый гигантским тросом, взлетел в воздух и унесся в сторону и сам БТР. В лицо ударило плотным порывом ветра вперемешку с дизельной гарью. А секундой позже тяжелый гробообразный корпус с грохотом рухнул на каменистую почву Периметра.

— Ни хрена себе… — донеслось из-за спины. Там уже стоял выбравшийся из укрытия проводник. — «Трамплин», чтоб меня!.. И так удачно, надо же!

Бука не ответил: и младенцу ясно, что «трамплин». Но чтобы такой мощности… Прислушался к своим ощущениям: да, теперь он действительно чувствовал и этот чудовищный «трамплин», и «комариную плешь» неподалеку. Однако круто здесь — на «самом безопасном» участке Периметра.

— Никогда здесь не было ни «плеши», ни «трамплина», — неуверенно проговорил проводник, глядя в детектор аномалий. — Клянусь, чтоб я сдох — не было!

— Бывает, — равнодушно заметил Бука. — Зона. Всегда здесь что-то появляется, что-то исчезает…

— Обычно это происходит во время Выброса, — недоверчиво проговорил проводник. Нервно поправил автомат. Сейчас он совсем не был похож на того нагловатого, самоуверенного мужика, загнувшего за свои зело полезные услуги немалую цену. — Может, я место спутал?

Он замер, затравленно озираясь. Сплюнул, заявив:

— Да ну нафиг… Я все-таки еще не спятил. Все это появилось здесь только что.

— А ну погоди… — медленно выходя из лужи, не глядя, отстраняя проводника, сказал Бука. Он неторопливо направился в сторону лежащего на боку БТРа, попутно вытряхивая грязь и воду из ствола дробовика.

— Ты куда? — слабо окликнул его проводник.

Бука не обратил на возглас никакого внимания. Что-то неприятно свербело в груди — как это бывает, когда чувствуешь опасность, но не можешь определить ее источник. БТР валялся на боку, как огромная, брошенная детская игрушка. Двигатель заглох, но два колеса из четырех, задранных кверху, продолжали мерное вращение. И это не было похоже на инерцию. Едва Бука приблизился к горячей железной туше, как две пары передних колес дернулись, как в конвульсиях, повернулись, словно закладывая вираж. Снова дернулись. Это было неприятно — будто раздавленное железное насекомое шевелило лапками, никак не желая окончательно сдохнуть. Одна фара, забранная в решетку, как единственный застывший фасеточный глаз, продолжала мертво светить в темноту.

Бука остановился, прислушался к ощущениям. Нет, аномалий поблизости вроде бы не наблюдалось. Он поднял дробовик на уровень глаз, щелкнул предохранителем и стал осторожно обходить машину. В провале вырванной «с корнем» башни слабо горело внутреннее освещение. Пригнувшись, запустив вперед ствол дробовика, Бука полез внутрь. Даже тусклый свет единственного плафона дал возможность утвердиться в худших предположениях.

Кабина была пуста.

— Как это? — донесся из нутра бронетранспортера недоуменный голос проводника. Там, за броней он продолжал шарить лучом фонаря. — Катапультировались они все, что ли?

Бука оставил без комментариев болтовню обалдевшего спутника. Некому там было «катапультироваться». Потому что этой железной хреновиной не люди управляли, и об этом можно было догадаться с самого начала. Просто это «нечто» серьезно воспротивилось его желанию покинуть пределы Периметра. А уж способов остановить слабого и хрупкого человека у него множество. Оно изобретательно и коварно, непредсказуемо и беспощадно, и его мотивации, если таковые имеются, не поддаются человеческой логике. Потому что имя этому «нечто» — Зона. Со всем содержимым этого слова.

— Чтоб я сдох! Рассказать кому — не поверят, — выбираясь из откинутого люка, сказал проводник. Он устало присел на корточки, снова покосился в сторону люка. — Ну ладно, черт с ним, главное, что живы остались…

Проводник бегло сплюнул через плечо и добавил:

— Я взялся довести тебя до поселка — так что двинули, пока еще какие сюрпризы по пути не попались.

Наверное, впоследствии он сам пожалел о сказанном. А пока они спокойно пересекли проволочное заграждение и КСП и теперь уже формально находились за границами зоны отчуждения. Но проводник верно заметил: он обязался довести клиента до ближайшего человеческого поселения, и Бука вовсе не собирался отказываться от этой части его услуг. Хотя бы потому, что испытывал непривычное волнение и даже ощущал дрожь в ногах: этот, внешний, совершенно незнакомый мир пугал его. Он снова прислушался к себе: что здесь такого необычного в этом мире, о котором он слышал лишь скупые обрывчатые фразы сталкеров да не слишком понятные рассказы Дока? Обычно острые, чуткие ощущения молчали. Даже жутковато становилось — словно этот «нормальный», как про него говорили, мир был мертв и пуст, в отличие от Зоны, где каждый метр наполнен подозрительным и опасным движением. Собственно, это постоянное ощущение опасности и придавало привычному с детства пространству Зоны объем, дарило ощущение собственного существования. Сейчас же Бука чувствовал себя будто в вакууме.

Его посещали уже подобные кошмары — в которых он пребывал в мире, лишенном привычной атрибутики Зоны. В этом мире не за что было ухватиться. Опасность была — потому что ее просто не может не быть — но невозможность ощутить ее, уловить угрозу создавала ощущение беспомощности и ужаса. Сейчас не было так страшно, как в тех снах, но приятнее от этого не становилось. В конце концов, он сам сделал свой выбор и теперь придется привыкать и к этому миру без ощущений, и к людям, которых здесь, говорят, миллионы.

Странный мир, где все ходят без оружия, без спецкостюмов и детекторов аномалий, не опасаясь ни радиации, ни нападения мутантов. Более того — они словно не боятся нападения со стороны себе подобных, спокойно засыпая за тонкими стеклами окон, становясь совершенно беззащитными — просто подходи и души их голыми руками.

— Оружие надо спрятать, — словно прочитав его мысли, сказал проводник. — С этого момента мы, так сказать, мирные жители. Кстати, что у тебя с документами?

— Документами? — растерянно повторил Бука. Пожал плечами.

Вот же незадача — об этом он даже не подумал. Честно говоря, он не понимал толком, что это такое и для чего они нужны, эти документы. Хотя и слышал упоминания сталкеров об этих почти магических бумажках. Ведь в Зоне действует только одна разновидность документов — ствол. Здесь же, насколько ему известно, оружие — вне закона. Это казалось странным, даже противоестественным, но деваться некуда — придется приспосабливаться к правилам этого мира.

— Что ж ты так, братец, — недовольно проговорил проводник. — Хоть бы предупредил — подготовились бы. Наткнемся, чего доброго, на патруль или ментов — поди, объясни им, что ты турист-экстремал, грибочки со стронцием здесь собираешь. Убить, может, не убьют, но передадут военным властям — будешь знать… Ладно, доберемся до поселка — что-нибудь придумаем. Сделаю тебе ксиву — за отдельную плату, разумеется.

— Спасибо, — машинально отозвался Бука.

Теперь, по эту сторону Периметра, он вдруг осознал, что жизнь здесь совсем не так радужна, как казалось там, в Зоне. Там все просто — или ты, или тебя, — и никаких условностей. По крайней мере, не такое количество тонкостей, делающих из прямоходящего двуногого существа полноценного члена общества.

Оружие спрятали в заранее подготовленном тайнике — под аккуратно свернутым слоем дерна, в утопленном в землю толстостенном пенопластовом ящике. Краем глаза Бука заметил, что в ящике аккуратно сложен приличный арсенал — от старых «калашей» до пулемета и вроде бы даже ЗРК типа «Стрела». Похоже, что схрон использовался не только для обслуживания переходов, а проводник был не только проводником. Что, впрочем, мало волновало Буку. Дерн вернули на место, придавили на стыке тяжелым плоским камнем. Все, теперь из нарушителей специального режима, которых люди несведущие всех без разбору именуют сталкерами, они превратились в обыкновенных граждан. По крайней мере проводник. Буке же вдруг вспомнилось, что у обитателей этого, внешнего мира помимо прозвища есть еще и три обязательных составляющих личности — фамилия, имя и отчество. Одно это вызвало головную боль, а ведь были и еще какие-то данные, без которых нельзя найти себе место среди рядовых граждан — но все это было пока за пределами понимания Буки. Все, чего ему сейчас хотелось, — это смириться с ощущением того, что он наконец распрощался с проклятой Зоной и жизнь его начнется с чистого листа…

Они вышли к проселочной дороге. Светало. Вдалеке, за деревьями, в туманной дымке показались крыши одноэтажных домов. Крепкая рука схватила его за шиворот и оттащила в придорожные заросли: мимо протарахтел синий облезлый трактор. Бука невольно сжался, словно ожидая удара: он никак не мог привыкнуть к тому, что не каждое движение и звук несут в себе угрозу.

— Ну, вот и поселок, — нервно облизывая губы и косясь на спутника, сказал проводник. — Слушай, сделай ты лицо попроще, а? А то меня самого тянет у тебя документы спросить… Значит, сделаем так: посидишь пока в хате. Не бойся, место проверенное. Я тем временем решу вопрос с ксивой… Кстати, чем платить собираешься — налом или хабаром?

— Хабаром, как за переход, — вяло сказал Бука, поправляя на плече рюкзак.

— Возьму полторы цены, — скривился проводник. — Это в Зоне артефакты сбыть просто, а тут можно и подставиться. Согласен с таким раскладом?

— Без вопросов, — отозвался Бука.

В утренних сумерках у дороги возникла длинная, до середины заросшая металлическая ограда. Там, в утреннем тумане, медленно проплывали покосившиеся кресты и редкие каменные обелиски. Почуяв людей, одиноко, протяжно и тоскливо каркнула ворона. Бука невольно поежился: в Зоне тоже есть заброшенное кладбище, и там это далеко не самое веселое место. Сам он со своего полузабытого детства не мог понять: почему тех, кого зарывают в землю, именуют «покойниками»? Какое это имеет отношение к покою — непонятно. А проводник уже сам тащил его на погост, через пролом в ограде, с торчащими рваными, проржавевшими краями.

— Чем меньше народа тебя увидит, тем лучше, — пояснил проводник, напряженно озираясь.

Они миновали древнюю, полуразрушенную часовню, увитую, как поначалу показалось Буке, побегами «жгучего пуха», отчего он дернул проводника за руку и невольно повернулся к стене боком, ожидая плевка ядовитыми спорами. Но проводник небрежно бросил, что это — обыкновенный плющ. Они шли через ряды старых, заброшенных могил с деревянными сгнившими крестами, мимо могил, от которых вообще остались одни лишь заросшие травой холмики. Впрочем, попадались здесь и свежие, со странными «обелисками», похожими на вешки Периметра: бетонный столбик со ржавой жестяной табличкой. Только вместо надписи «Запретная зона», «Огонь на поражение» и все в таком духе — скупые трафаретные данные о покойнике.

— Сталкеры, — коротко пояснил проводник, закуривая, по принятой в Зоне манере скрывая огонек в кулак. Он как раз остановился у одного такого столбика — на прибитой к нему пластине вообще не было имени, только остатки старой надписи… Что же там написано? «Назад! Сектор обстреливается…» Черный Сталкер! Да ведь это они и есть — вешки с Периметра! Бука понятия не имел о таком обычае — ставить их на могилы сталкеров. Для него вообще это было новостью — что сталкеры, оказывается, могут покоиться где-то кроме земли Зоны-матушки. Хотя, говоря по правде, помереть сталкеру всегда найдется от чего: помимо прямого убийственного воздействия аномалий, опасности быть сожранным мутантом или пристреленным братом-сталкером можно еще гробануться под пулями «голубых касок» или неожиданно отдать концы от неизвестной науке болезни…

Его спутник молча курил, глядя в безликий бетонный столб. Кто его знает, может, лежит здесь какой-нибудь его кореш. А может, и родственник: известно же, что сталкеры зачастую работают семьями — муж, скажем, таскает хабар, а жена сбывает. Такой уж здесь бизнес.

Двор, в который они вошли через неприметную заднюю калитку, примыкал к самому кладбищу, отделенный от него лишь грязной тракторной колеей. Бука моментально отметил высокий и плотный деревянный забор, закрывающий вид на поселок. Умно: видать, он не первый, кого хозяин незаметно приводит к себе на задний двор, не желая, чтобы соседи пялились сюда и делали выводы.

Двор был пустынен — ни обычной сельской живности, ни хлама, который зачастую скапливается во дворах у селян, ни огорода. Здесь была лишь ровная, сотки на три, утоптанная площадка, посреди которой одиноко стоял видавший виды серый «УАЗик». Дом был самый обычный: белого кирпича, одноэтажный, не большой и не маленький, под крашеной металлической крышей. По врожденной привычке Бука с опаской смотрел на дом: чистенькие застекленные окна, аккуратная дверь вызывали в нем тревогу — там, в Зоне, это просто кричало бы о поселившейся внутри аномалии. Но здесь все-таки не Зона — и он послушно, вслед за проводником, поднялся на крыльцо и вошел в дом.

Их встретила бледная, неулыбчивая женщина в длинном платье, с затянутыми в узел черными волосами. Красивая, но с каким-то странным выражением лица, с тоской, будто навсегда застывшей в огромных черных глазах. Больше всего Буку поразило то, что проводник не перекинулся с ней даже словом — просто провел клиента через маленькую изолированную прихожую, где заставил скинуть с себя все, в чем он пришел из-за Периметра, и отправил в расположенную рядом душевую. Без сомнения: дом был спланирован аккурат под сталкерские нужды. Бука не очень любил водные процедуры, как его ни приучал его к этому делу Док. Но теперь вдруг подумал, что сейчас окончательно смывает с себя все, что связывало его с покинутым навсегда местом. Он попытался проникнуться этим ощущением — и ничего не почувствовал. Лишь пустота и усталость — это все, что осталось после долгого и опасного перехода.

На выходе из душевой он замер, мокрый, смущенный, будто застигнутый врасплох коварным врагом: перед ним стояла та самая женщина, протягивая ему стопку чистого белья и чужой одежды. Выражение ее лица оставалось все тем же, и это несколько успокоило гостя. Он запоздало прикрылся полотенцем и, приняв из ее рук одежду, сбивчиво пробормотал «спасибо». Женщина тихо исчезла, а он принялся натягивать на себя шмотки. Те пришлись по размеру, но все-таки казались непривычно тесными, в отличие от неизменных широких штанов из крепкой негорючей ткани и просторной непромокаемой куртки. В этих потрепанных джинсах и рубашке в клеточку он чувствовал себя каким-то незащищенным, словно голым посреди сталкерского кабака, и это было совсем уж новое и не слишком приятное ощущение.

Тем временем за окном светлело и женщина поплотнее задернула шторы. Проводник, тоже успевший переодеться в какой-то нелепый костюм, отчего потерял большую часть своей «крутости», сказал раздельно:

— Жди меня здесь. Никуда не выходи и во всем слушай Наталью.

Бука молча кивнул в ответ. Он и без того ощущал робость перед этим новым миром с незнакомыми порядками и красивыми женщинами. Проводник обменялся с ней каким-то напряженным, пронзительным взглядом и вышел. За окном заскрипели ворота. Откашлявшись, завелся «УАЗик», прогрелся — и укатил куда-то.

— Вы, наверное, устали? — неожиданно раздался глубокий бархатистый голос. — И наверняка голодны.

Бука не сразу понял, что с ним разговаривает эта женщина. Но нашел в себе силы и ответил:

— Ну… Есть немного.

— Тогда пойдемте, позавтракаем.

Бука послушно поплелся за Натальей в небольшую чистенькую кухню. Через несколько минут, забыв о первом смущении, он вовсю уплетал яичницу с кусками свежего, ароматного хлеба. Такого он не ел никогда в жизни: откуда в Зоне — свежий хлеб? Еще он с невероятным наслаждением потягивал сладкий, как патока, чай. Сладкое в любом виде — его единственная и главная слабость в пище. Док говорил, что это как-то связано с особенностями его метаболизма: обостренные чувства потребляют огромное количество углеводов. Может, оно и так, но без сладкого вполне можно было впасть в депрессию, а что еще хуже — потерять «чувство Зоны» и нарваться на элементарную аномалию.

Наталья сидела напротив, внимательно наблюдая за жующим гостем.

— Скажите, — неожиданно произнесла она. — А это правда, что вы никогда не покидали Периметр?

Бука замер с набитым ртом, медленно дожевал, проглотил. Пробормотал:

— Да, так оно и есть. А что?

— Ничего… — произнесла женщина, не отрывая взгляда от Буки, словно он был каким-то диковинным зверем. — Необычно это. И вы… Вы вправду ушли навсегда?

— Правда.

— И не собираетесь возвращаться?

— Нет. А зачем?

Впервые на лице Натальи появилось новое выражение — похоже, это было удивление.

— Ну, как же… — проговорила она. — Ведь все возвращаются. Хабар, легкие деньги, адреналин. Сталкера ведь всегда тянет обратно в Зону, как убийцу на место преступления. Что ты ним ни делай — хлебом не корми, лишь Зону подавай…

В голосе Натальи теперь чувствовалась досада и горечь. Бука плохо разбирался в интонациях и чувствах, тем более женских. Он просто пожал плечами и сказал:

— Ну, я же не сталкер.

— Не сталкер? — недоуменно переспросила Наталья. — Что ж вы там делали?

— Жил, — просто сказал Бука. Уставился в тарелку, ковырнул вилкой недоеденную яичницу. — А что здесь такого?

— Ну… — протянула Наталья. Теперь она смотрела на Буку совсем другим взглядом, в котором уже не было того первоначального равнодушия. — Странно это как-то — жить в Зоне и не быть сталкером…

— Я просто родился там. И вырос, — сказал Бука. Он не удержался и снова потянулся к кружке. Наталья, будто спохватившись, торопливо подлила ему чаю, пододвинула сахарницу и миску с печеньем. — А теперь решил уйти. Навсегда.

— Вы прямо эмигрант какой-то, — удивленно сказала женщина. Бледно улыбнулась. — Надо же — эмигрант из Зоны… В первый раз про такое слышу.

— А вы много знаете о Зоне? — почему-то немного обидевшись, поинтересовался Бука. Слово «эмигрант» он слышал впервые, и чем-то оно ему не понравилось.

— Я жена сталкера, — тихо сказала женщина. Таким тоном, словно это все объясняло.

— А… — протянул Бука, неопределенно махнув рукой. — Это ваш муж?

Надо же — он ведь до сих пор так и не узнал имени проводника. И, похоже, тот не слишком-то стремился познакомиться.

— Что? — Наталья вскинула брови. Помрачнела, покачала головой. — Нет. Мой муж там…

Она кивнула куда-то в сторону, и даже объяснять не потребовалось: указывала она в сторону кладбища.

— Он погиб, полгода назад. Умер — едва вернулся с очередной вылазки. И никто так и не понял от чего. Знаете, как это бывает у сталкеров?..

Женщина взяла с подоконника пачку, достала сигарету, закурила, задумчиво глядя в никуда. Бука понимающе смотрел на нее: он-то знал, как это бывает у сталкеров. Наталья же теперь смотрела в окно, закрытое плотной занавеской, — туда, где должны были виднеться кресты и бетонные столбики с именами или так и не закрашенными предупредительными надписями. На лицо ее вернулось прежнее выражение.

— Идите отдыхать, — тихо сказала женщина. — Я постелила вам на диване.

Бука послушно проследовал за хозяйкой, сел на диван, неловко поерзал. Но словно какая-то сила навалилась на него, придавив веки, заставив зевнуть и склониться к подушке. Сознание подернулось дымкой — и провалилось в темную пустоту.

Глава вторая ДЫХАНИЕ ЗОНЫ

Его снова преследовал все тот же навязчивый, мучительный сон. То, о чем он старался не вспоминать, то, что было тщательно скрыто в пыльных уголках памяти, упорно лезло наружу, демонстрируя бессилие разума в борьбе с внутренними монстрами. Наверное, он и решил навсегда покинуть Зону в том числе из-за этого сна. Отчего-то казалось, что все забудется, и он навсегда примирится с самим собой. Но сон повторялся снова — и даже во сне Бука ощущал ужас и разочарование.

…Он пришел, чтобы спасти ее. Ту единственную, что помогала ему чувствовать себя таким же, как все. Ту, что делала его человеком и дарила какие-то призрачные надежды, — он даже не знал, на что именно. Любила ли его танцовщица из сталкерского бара? Или же просто использовала как машину по поставке уникального хабара? Ведь никто не мог сравниться с ним в этом деле. Тогда Бука наивно полагал себя настоящим сталкером, и для этого были все основания. И только много позже, с усилием заставляя себя возвращаться к минувшим событиям, начал догадываться, что его подругу просто использовали — чтобы заставить несговорчивого чудика таскать каштаны из огня (как выражался какой-то наемник).

Но он не думал об этом. Он никогда не отличался склонностью к глубокомыслию, а тогда в голове у него был полнейший компот — что и говорить, Мила свое дело знала. И ему, совсем еще зеленому, хотелось верить только в одно — что она любит его. Просто, по-настоящему. А хабар? Что хабар? Ему было нетрудно натаскать артефактов: ему нравилось любоваться ее лицом, которое аж светиться начинало при виде богатой добычи. Что и говорить, любовь — страшная штука, о чем запоздало ему поведал всезнающий Док…

А в том момент он бы, не раздумывая, отдал бы за нее жизнь. И если бы удалось повернуть время вспять — легко поменялся бы с ней местами. И даже позже, действительно получив призрачную надежду «переиграть» пройденное — он не решился на главное. Бука благодарил Черного Сталкера за то, что тогда, у Монолита, тот уберег его от самого опасного в его жизни решения. Это было невыносимо трудно — но Бука не стал просить у черного чудовища воскрешения любимой. Все знают — нельзя просить Монолит о таких вещах. По большому счету его вообще не стоит ни о чем просить: никому еще исполнение желаний не принесло счастья. И то, что загадал тогда Бука, тоже не дало искомого результата — лишь новые жертвы, покореженные судьбы да его собственное добровольное изгнание.

Но и это не избавило его от одной, из ночи в ночь повторяющейся картины. Вот он, задыхаясь, примчался в этот крошечный уголок на краю Зоны, такой, как казалось всем, безопасный, где можно отдохнуть и развеяться перед очередным нырком в неизвестность, выпить прозрачного да поглазеть на аппетитные формы девчонок. Все кончилось в один миг: небольшой хлопок на мертвом энергоблоке — и вот уже в зловещей тени выброса зашевелилась Зона, норовя запустить ядовитое щупальце туда, где еще сохранились остатки покоя и привычной человеку природы. Это место было находкой для сталкеров: проводя Периметр, военные, не размениваясь, отхватили «с запасом» и этот небольшой участок здоровой территории. Словно чуяли, что это ненадолго. И когда он, Бука, ворвался в этот небольшой лагерь, здесь уже вовсю хозяйничала Зона.

Наверное, что-то происходит с ее обитателями, когда они начинают осваивать «свежие» территории — словно здесь, на границе миров, мутанты ощущают особенную ярость и ненависть ко всему, что попало в их мир из-за Периметра. Даже обычно нейтральные, равнодушные зомби вдруг начинают яростно бросаться на зазевавшихся людей. Что говорить о снорках и совсем уж диких тварях, вроде слепых собак и кровососов? Тогда все, кто уцелел во время первой волны, накатившей со стороны Зоны, попрятались в баре. А вокруг царил настоящий ад: вспыхивали свеженькие «мясорубки», трепетал воздух вокруг «воронок», били в землю разряды небольшой «электры» — Зона разрождалась аномалиями, будто икру метала.

У него на глазах взбесившиеся снорки дрались из-за трупов, а слепые собаки никак не могли поделить с плотью тушу какого-то толстяка. Бука словно не замечал всего этого: у него была единственная цель — найти ее. Это удалось — быстро и на удивление просто. Слишком быстро и просто — самое время насторожиться. Но тогда он не считал еще Зону чем-то враждебным. Нет, Зона была для него уютным домом, ласковой матерью, балующей свое чадо обилием подарков. Тогда он не понимал еще, каким же уродом сделала его эта ласковая Зона.

И он вытащил ее — прямо через разбитое окно, несмотря на предупреждения опытных сталкеров, занявших круговую оборону. Он лишь улыбался им в ответ: взрослые, вооруженные до зубов мужики казались ему детьми, не умеющими наладить нормальные отношения с Зоной. Она полностью доверилась ему — чудовищу, которого сторонятся мутанты, способному без всяких приборов ощущать опасность и ловко обходить любые аномалии. Ей тоже казалось, что она делает правильный выбор.

Что случилось в последующие несколько секунд, до сих пор оставалось для Буки мучительной загадкой. Он не мог не почувствовать эту аномалию: несмотря на эйфорию от встречи, он прекрасно контролировал местность. Не могла его отвлечь ни стрельба, разразившаяся вдруг со стороны осажденного бара, ни рев кровососов, ворвавшихся туда в режиме «невидимки». Это было похоже на наваждение: будто своей волей Зона на миг лишила его всех способностей и даже самого разума. Всего лишь на миг — но этого хватило, чтобы потерять контроль над ситуацией — когда она, сделав всего пару шагов, выпустила из тонкой красивой ладони его руку и коснулась спиной дрожащей, искажающей видимость стены воздуха…

Бука тихо застонал — то ли в действительности, то ли только во сне. Снова все та же невозможная картина, и снова он, замерший, не в состоянии ничего изменить.

Всего лишь шаг — и в уши врывается ужасающий треск костей. Ему даже кажется, что он слышит короткий вскрик — но, наверное, только кажется, потому как ее легкие, оголенные, оказавшись прямо перед его глазами, взрываются тысячами крохотных шариков-альвеол, и лицо ощущает влагу мелкой-мелкой кровяной пыли. Миг — и ее прекрасное тело превращается в освежеванную, вывернутую наизнанку тушу. В лицо отдает жаром горячих внутренностей — и все они с отвратительным хлюпанием опадают к его ногам. Торчащие вперед обломки ребер, бессильно изгибающийся позвоночник, и последняя точка — лопнувший бомбой череп. И все. Некоторое время он стоит еще над дымящейся плотью, покрытый кровью и ошметками ее прекрасного тела. Сознание еще успевает отметить: это обыкновенная «изнанка» — как же он мог ее не заметить?

А в следующий миг что-то вспыхивает и сгорает в его душе. Он все еще смотрит на ее расползающиеся останки, на слепую собаку и крыс, приступивших к их пожиранию…

Что-то начинает происходить с мозгом: словно полюса у планеты, начинают менять полярность все привычные представления о добре и зле. Он еще не успел издать свой первый и последний вопль — но стал уже совершенно другим.

Тем, кто никогда не сможет простить Зону.

Бука открыл глаза — резко, мгновенно включившись в действительность, несмотря на цепляющиеся за край сознания рваные обрывки кошмара. Ему показалось, что он проснулся от собственного крика. Так с ним бывало, и не раз. Но на этот раз, похоже, кричал кто-то другой.

Там, за окном.

В комнате было темно: наверное, он проспал целый день. Что неудивительно: переход через Периметр отнял немало физических сил и нервов. Бука прислушался. Мерно тикали часы на стене, где-то прокричал и запнулся петух…

И снова крик — протяжный, переходящий в надсадный, обрывистый вопль. От этого крика становилось не по себе — слишком уж достоверно он передавал ужас кричащего. Крик оборвался резко — и Бука тут же сел на диване, ощущая, как покрывается холодным, липким потом. Малознакомое, но крайне неприятное ощущение овладело им.

Страх. Бука нервно огляделся. Все та же темная комната, освещенная лишь бледными отблесками из-за окна. Никакой опасности рядом — откуда ей взяться здесь, за пределами Периметра? Отчего же тогда так беспокойно колотится сердце, и откуда взялось это предчувствие — мерзкое и холодное предчувствие беды?

Бука тихо поднялся и подошел к окну. Там, в скупом свете далекого уличного фонаря и слабого луча прожектора, бившего неизвестно откуда, шла незнакомая ему жизнь. «Обычная жизнь», как называли ее знакомые сталкеры. Эта самая «обычная жизнь» никогда не интересовала Буку: ведь он не искал ее, «спокойной» и «кайфовой», ради достижения которой и нужны были сталкерам драгоценные артефакты. В этом мире они ценились куда дороже, чем в Зоне: здесь они дарили людям совершенно невообразимые возможности, находящиеся за пределами понимания странного парня из глубины зоны отчуждения. До последнего момента его единственной целью было просто уйти из ненавистного места, находиться в котором стало невыносимо. Места, где все напоминало о кошмаре, сломавшем его волю и болезненно чиркнувшем по разуму.

Но теперь цель вроде бы достигнута. Пора прекращать жить прошлым, пришло время осваивать этот новый, странный, огромный мир, в котором бесполезны все его качества, столь ценные в Зоне. Нужно набраться терпения, мужества — и двигаться дальше. И для начала стоит задать себе вопрос: кто он? Какое место уготовано ему в «Большом мире»? Это не праздный вопрос, и теперь становится совершенно очевидным: впереди — суровые испытания. Зона, эта ненавистная сука, давала ему все. Но чем готов поделиться с ним это гигантский мир, населенный миллиардами людей? Неспроста же самые отчаянные из них лезут и лезут через Периметр, не страшась смерти, десятками оставаясь навсегда в мертвой земле Зоны. Выходит, чего-то не хватает им в этом спокойном и благополучном мире?

Слишком много вопросов — и ни одного ответа…

В медлительные, тягучие, как патока, размышления вновь ворвались тревожные звуки: со стороны прихожей раздался женский вскрик и характерный звук бьющейся посуды. Секундой позже оттуда же донесся странный звук, быстро переросший в тоненький протяжный вой — исполненный страха и безысходности. Хлопнула дверь, раздался неровный топот, дверь в комнату распахнулась и он увидел знакомый силуэт: Наталья, захлебываясь в беззвучных рыданьях, бросилась прямо к нему, припала всем телом — только в этом не было ничего женственного и вообще человеческого.

В глазах женщины застыл ужас. Все, что ей нужно было от случайного гостя, — спасение. Защита. Как ни странно, в этот момент Бука ощутил забытую было уверенность: ощущение опасности было куда привычнее этой ватной расслабленности.

— Что случилось? — осторожно отстраняя от себя намертво вцепившуюся женщину, тихо спросил Бука.

— Он… — женщина с трудом выдавливала из себя слова, — он вернулся…

— Проводник? — нахмурившись, спросил Бука. Он все еще не понимал сути происходящего, но тревога быстро заполнила все ощущения. Он вдруг понял: началось. Но что началось, когда, по какой причине — на эти вопросы он уже не смог бы ответить.

Наталья ничего не сказала: она смотрела в сторону двери, туда, где застыл странный высокий силуэт. Бука не сразу понял, что же такого ужасного увидела в этом человеке женщина. Наверное, сила привычки: подобные картины были для него нормой. Но в этом мире, очевидно, они вызывали совсем другую реакцию.

Фигура была в грязной, полуистлевшей одежде, с которой продолжали осыпаться мелкие комья земли. Лицо — действительно жутковатое, осунувшееся, местами разложившее до кости, но в целом сохранившееся на удивление неплохо. И, как ни странно, в этом полуразложившемся лице угадывалось что-то знакомое. Точно — лицо сталкера, которого доводилось встречать когда-то там, за Периметром. Не всех Бука знал по имени, но память на лица у него была хорошая. Что тут скажешь? Никто не застрахован от мощного воздействия Зоны, которая каждого может в один прекрасный момент превратить в лишенного души зомби. Для этого у Зоны есть множество самых изощренных способов. Однако не все зомби агрессивны, и этот, похоже, вовсе не собирается нападать.

Этим Бука и хотел было утешить застывшую в ужасе женщину, но ее онемевшие губы произнесли через силу:

— Это мой муж…

Какое-то время Бука продолжал рассматривать беспокойного мертвеца, решившего вдруг вернуться в родной дом, и все, о чем он думал, — как успокоить женщину. Какие слова принято говорить в таких ситуациях, он понятия не имел. Тем временем «муж» характерной походкой, на одеревеневших ногах медленно вошел в комнату, огляделся пустым взглядом, прошел мимо гостя и сжавшейся в комок жены, подошел к ящику древнего телевизора, взял пульт. Той же неуклюжей походкой отошел на противоположный край комнаты, медленно опустился на диван. Щелкнул пультом. Телевизор озарился мертвенным светом, зашипел помехами: покойник вдавил кнопку ненастроенного канала. И так и застыл: уставившись в мелькание помех, отражающихся в мертвых глазах мелкими всполохами.

Бука обхватил Наталью покрепче, с трудом удерживая мечущееся тело, не давая ей рухнуть на пол: женщину била тихая истерика. Он начал смутно понимать природу этих эмоций, даже попытался подобрать какие-то топорные фразы утешения. Но слова застряли в горле.

До него вдруг дошло. Ведь этот примерный семьянин вернулся с погоста, расположенного ЗА ПРЕДЕЛАМИ Зоны!

Новая волна неконтролируемых эмоций окатила его, сковав разум и волю. Он просто не желал впускать в себя понимание простой и очевидной вещи: если из местного кладбища полезли вдруг ожившие мертвецы, это явление нельзя толковать иначе как однозначный, ясный как день факт.

Сюда пришла Зона.

Наверное, он бы долго еще разбирался с непослушными мыслями и чувствами, но этой роскоши ему не досталось: явственно громыхнула входная дверь, раздались быстрые тяжелые шаги и в комнату ворвался взмыленный проводник. Коротко ругнулся, нашарил выключатель, щелкнул.

Вспыхнул свет.

— Вы чего тут засели? Не знаете, что ли ничего?! — гаркнул он и осекся, увидев Буку «обнимавшегося» с Натальей. Выпучил глаза и тут же, проследив Букин взгляд, увидел вернувшегося «хозяина». Тот продолжал неподвижно пялиться в пустой экран, и теперь, в холодном электрическом свете еще больше проявились следы разложения на его лице и руках. Сквозь прореху в сгнившей рубашке виднелось оголившееся ребро. Это зрелище заставило проводника шарахнуться назад, вжаться в стену. Он судорожно сглотнул, быстро посмотрел в сторону хозяйки и парня, снова уставился на зомби.

— Твою мать… — изумленно выдохнул проводник. — Чалый… Чтоб я сдох, какого ты приперся сюда?!

Услышав прозвище, мертвец медленно повернул голову. Равнодушно оглядел бледного как смерть проводника и вернулся к созерцанию экрана. Поднял руку с пультом, вдавил кнопку. И продолжал пялиться в настроечную таблицу какого-то канала.

— Полезли-таки, чтоб их разорвало… — пробормотал проводник, бочком приближаясь к Буке и Наталье, готовой в любую секунду свалиться без чувств на пол. Подхватил женщину с другого бока и кивком указал гостю: следовать за ним. Уже в смежной комнате он взял себя в руки и теперь отпаивал Наталью водой из чайной чашки «в горошек».

— По району объявили чрезвычайную ситуацию, — торопливо говорил он. — Военные подняли уровень угрозы до «оранжевого»…

— Зона? — коротко спросил Бука.

— Да, — так же отрывисто сказал проводник. — Полезла, родимая. Выбросила «щупальце» километров на пять, аккурат в сторону поселка. Так что надо уходить — и быстро. Может, успеем проскочить, пока аномалии не напочковались… Твою мать!

Он вдруг в ярости швырнул кружку в стену. Заорал:

— А у меня даже оружия здесь нет, понимаешь?! Научники эти, очкарики яйцеголовые, мамой клялись, что Зона сюда не полезет! А я и уши развесил! За бешеные бабки разрешение себе сделал на жизнь в «предзоннике»! Поселился тут, бабу нашел: думал, удачно устроился — прямо у Периметра, не жизнь, а сказка. Ага, как же…

Он отдышался, вытер с лица пот. Лицо его, только что белое, как у покойника, налилось краской. Наверное, и орал больше для того, чтобы взвинтить, привести самого себя в чувство. Правильно — без этого в Зоне никак. Она не терпит трусов и нытиков.

— Ладно, — уже более спокойно, даже деловито сказал он. — Пойдемте — машина у ворот, я даже мотор не глушил. Главное — успеть прорваться, пока новые кордоны не выставили. А то загремим в карантин — мало не покажется…

— Я останусь, — сказала вдруг Наталья тихонько.

Проводник замер с открытым ртом, уставившись на женщину, облизал пересохшие губы.

— У тебя что, крыша поехала, что ли? — деревянным голосом проговорил он. Мельком посмотрел в сторону соседней комнаты, где пищал настроечной таблицей телевизор. Брови его полезли кверху, глаза выпучились и он по-новому уставился на женщину.

— Ты с ума сошла, — простонал он. Грохнул кулаком по столу. — Он же мертвец, понимаешь?! Зомби!

— Я останусь с ним, — упрямо сказала женщина.

Голос ее окреп, и по всему было видно, что она уже не изменит своего решения. Наверное, понял это и проводник, кем он бы там ей не был — жильцом, новым мужем, любовником? Так или иначе, он заткнулся, словно уперся в бетонную стену. Медленно выпустил руку Натальи, оставив ее одиноко сидеть на стуле.

Буку поразило, как изменилось ее лицо: в нем уже не было той беспредельной тоски и обреченности. Зато появилась какая-то темная решимость. Наверное, бесполезно объяснять ей, что сюда, в этот дом заявилась пустая человеческая оболочка, подпорченная сыростью и червями, что это уже не лихой сталкер Чалый и не надежный, как танк, муж-добытчик, которого она знала. Да только как это объяснить любящей женщине? Бука мало что знал о такой штуке, как любовь, и то, что он знал, было связано с одним лишь запредельным кошмаром.

А теперь он вообще начал вдруг подозревать, что любовь эта — просто одна из жутких аномалий, вроде тех, что капканами расставлены по Зоне. И однажды вляпавшись в такую аномалию, всю жизнь будешь мучаться, будто ошпарившись изрядной дозой «жгучего пуха» или попав под разъедающую струю «газировки»…

* * *

Вдвоем с проводником они молча покинули дом, быстро запрыгнули в машину. Проводник бросил хмурый взгляд в сторону крыльца, лицо его осунулось еще больше, дернулась жилка на скуле. Он с ненавистью, с хрустом провернул рычаг переключения скоростей и со всей дури впечатал в пол педаль газа. «УАЗик» рванул с места, юзом, с проворотами, и выскочил на разбитый асфальт поселковой улицы.

— Следи за детектором! — процедил проводник, не отрывая взгляда от дороги.

Только сейчас Бука заметил криво прилепленный на приборную панель детектор аномалий. Молча кивнул — хотя ему и не требовалось детектора, чтобы ощутить, как вокруг, совсем близко, возникают свежие аномалии. Самый опасный момент — расползание Зоны. Когда та по необъяснимым причинам пытается протянуть свое щупальце на свежие территории, совершенно невозможно предсказать, где и когда появится та или иная аномалия. Тут не поможет даже его врожденное звериное чутье. И меньше всего в такой момент стоит уповать на скорость и водительские навыки.

— Давайте пешком пойдем! — быстро сказал Бука, пристально глядя на водителя. У того, похоже, попросту сдали нервы. Уже второй раз за сутки. Не слишком обнадеживающее свойство для того, от кого зависит твоя жизнь.

— Я обещал вывести тебя за пределы Зоны, и я это сделаю! — пялясь вперед почти безумным взглядом, упрямо сказал проводник.

— Не надо! — крикнул Бука. — Я и так заплачу вам по полной!

— Я обещал — и я сделаю… — механически, как робот, повторил проводник. Он и не думал снижать скорость, и в этот момент Бука понял: сейчас они гробанутся. Сто процентов гробанутся — потому как на этом человеке теперь хоть клеймо ставь: он сорвался с катушек и теперь обречен. И, что характерно, — он обязательно утянет с собой в могилу любого, кто окажется рядом.

— А ну тормози!!! — заорал Бука, вцепившись в плечо безумца. — Сейчас в аномалию вляпаемся, слышишь?!

Но тот лишь дико захохотал в ответ, продолжая выжимать из машины все, на что та была способна. Детектор отчаянно запищал, замигал россыпью зеленоватых точек на экране: они чудом не въехали правым бортом в свеженький гравиконцентрат!

А обезумевшего проводника словно накрыло новым приступом истерического смеха, и теперь было совершенно ясно — он просто невменяем. Бука оставил попытки как-то повлиять на водителя и ухватился за ручку двери, примериваясь, чтобы выпрыгнуть на ходу. Но не успел. Его с силой швырнуло на водителя, вдавило перегрузкой, снова отбросило назад, отчего он буквально вышиб спиной дверь и кубарем покатился по обочине. Он был настолько ошеломлен, что не чувствовал боли. С трудом встал на четвереньки: подташнивало от всей этой чудовищной круговерти, перед глазами плыли круги. А потому он не сразу поверил собственным глазам: прямо посреди дороги, обхватив «УАЗик» жуткими конечностями, расположился самый натуральный псевдогигант. Бронированная морда уткнулась в металл, жадно раздувались ноздри, из пасти доносилось низкое хриплое дыхание. Брезгливо осмотрев машину, обнюхав ее со всех сторон, он принялся со скрежетом вскрывать крышу машины, словно огромную консервную банку. Теперь стало понятно, что ее остановило и заставило кувыркаться: генерируемая чудовищем мощная динамическая волна — главный его козырь. Остается удивляться — как тот умудрился подловить их прямо на ходу? То ли мутант уже имел дело с машинами, то ли принял ее за крупный живой организм — только сработал он действительно ловко и теперь имел полное право насладиться трофеем. Отодрав лоскут крыши крепкими как титан зубами, псевдогигант запустил в рваную дыру переднюю конечность. Зарычал, пытаясь нашарить вкусную начинку короткой передней лапой. Продолжил в ярости раздирать крышу, разбрасывая вокруг рваные куски металла вперемешку с пластиковой обивкой.

Бука бросился было на помощь застрявшему в машине проводнику, но вовремя остановил себя: что он может противопоставить двухтонному монстру? Это было непросто сказать самому себе, но факт оставался фактом: хозяин машины расплачивался за собственную невоздержанность и непочтительное отношение к Зоне. Это тем более непростительно опытному ходоку через Периметр — ему ли не знать последствий такого поведения. Впрочем, никто не гарантирован от нервного срыва. Как бы там ни было, увидев, как страшная морда начала протискиваться внутрь салона, Бука невольно отвел взгляд. А услышав полные боли и ужаса вопли вперемежку с жадным чавканьем, он просто поднялся и, пошатываясь, отправился прочь. Крики за спиной быстро стихли, теперь был слышан лишь хруст разгрызаемых костей, чередующийся с сытой отрыжкой. Что ж, новые территории приносили Зоне свои первые жертвы. Наверное, это даже к лучшему, что он так и не узнал имени этого человека. Вроде как тот и остался для него незнакомцем. А мало ли незнакомцев дохнет в Зоне?

Поселок остался за спиной, и Бука продолжал идти по дороге, в надежде, что та рано или поздно выведет его за пределы новых границ Зоны. Так или иначе, теперь все придется начинать с нуля. Усилия, потраченные на преодоление Периметра, могут оказаться тщетными, если военные успеют замкнуть новое кольцо окружения и таким образом отодвинуть Периметр. Попасть в карантин — меньшее, чего бы сейчас хотелось…

Где-то в черноте ночного неба раздался нарастающий рев. Бука задрал голову: из-за деревьев вынырнули яркие огни, и над головой, заслоняя звезды, прорычали стремительные тени. Вертолеты, — ушли на старый Периметр. Сейчас у военных и ученых горячая пора: остановить расползание Зоны, не дать «щупальцу», этой жуткой метастазе, распространиться слишком далеко. Но главное для них теперь — не дать вырваться на свободу разбушевавшимся монстрам, которые с неизбежностью, будто подхлестываемые невидимыми погонщиками, будут пытаться выбраться на новые территории, где у них может быть лишь одна-единственная цель — жрать и убивать.

Едва только Бука успел подумать об этом, как до слуха донеслись новые звуки — множественный свист, быстро переходящий в надсадный вой. Небо прочертили стремительные огненные следы — прямехонько в направлении поселка. И еще несколько — вокруг, словно стремясь замкнуть невидимое кольцо. Бука еще успел сообразить и нырнуть в придорожную канаву. После чего вокруг воцарился самый настоящий ад. Земля задрожала, словно стремясь вырваться из-под вжавшегося в него человека, тело обдало жаром, и Бука ощутил себя котлетой, подкидываемой на раскаленной сковородке. Тут же заложило уши — видимо, от резкого перепада давления. Словно по наитию, Бука отчаянно распахнул рот — чтобы не порвало барабанные перепонки. И мир вокруг наполнился грохотом и огнем…

Он так и не понял, что это было — «Грады», «Смерчи», «Ураганы» или какая-то новая установка залпового огня, — только, выбравшись из канавы, мотая головой и тщетно пытаясь избавиться от оглушительного звона в ушах, вместо рощицы и поселка за ней увидел лишь черную плоскость, усеянную воронками и подсвеченную багровым светом тлеющих обломков и догорающих деревьев по краям. Перед глазами на миг возникло лицо Натальи, оставшейся где-то там — где сейчас стелился удушливый черный дым. Бука прогнал этот образ, заставив себя не думать. Все, что сейчас было нужно, — это идти, не останавливаясь, пока не перезарядили установки и квадрат не накрыло второй ракетной волной. Или, что еще хуже, какой-нибудь экспериментальной дрянью из арсеналов институтских умников.

Бука заставил себя ускорить шаг. Это было непросто: его, оглушенного взрывами, избитого падением из машины, качало, как пьяного, и тело отказывалось повиноваться. Стиснув зубы, он уходил все дальше, и уже не обращал внимания на грохот и яркие вспышки за спиной. Над головой просвистели реактивные двигатели: наверное, штурмовики ушли подчищать за артиллерией уцелевшие квадраты.

Рядом тихой тенью, не обращая на него внимания, трусила слепая собака. Почему она не бросается на него? Почему? Это было неприятно. Это пугало, это было «звоночком». Неужто Зона простила его, вернув ему отобранные было привилегии? С чего бы это? Зачем?

Продолжая эти натужные размышления, он продвигался вперед, и остановился лишь тогда, когда, взвизгнув, рядом рухнул подстреленный мутант. Краем глаза машинально отметил: били из «снайперки» — собаке смело полчерепа.

И тут же ослепительно вспыхнул прожектор.

— Стоять! — раскатисто пророкотал низкий, усиленный мегафоном голос. — Руки в стороны!

Бука повиновался. Теперь он был похож на распятого Спасителя — такой был изображен на кресте Монаха, его странного знакомого, поставившего себе целью отвадить сталкеров от их греховных занятий. Команда «руки за голову» в последнее время у военных не в ходу: уже сколько раз случалось, что из-за спины неожиданно выхватывали дробовик или же просто нажимали на кнопку, разнося патруль в клочья — вместе с собой, разумеется. Что и говорить, Зона — пристанище безумцев…

— Спиной ко мне! — приказал голос.

Бука подчинился.

— Медленно ко мне! Я сказал — медленно!

Бука попятился в сторону прожектора. Разумеется, близко подойти ему не дали: со спины бесшумно и ловко накинулись и скрутили его крепкие бойцы в защитном противохимическом снаряжении. Уткнувшись лицом в асфальт, ощутив на заломленных за спину руках холод наручников, не без уважения отметил: четко работают, это вам не разгильдяи-сталкеры. Чувствуется хватка профессионалов. За эту хватку их и ненавидят. Там, внутри Периметра, этих «профи» предпочитают видеть только через оптический прицел, сами же они, свою очередь, в Зону идут только в самом крайнем случае. И тогда не стоит ждать от них пощады.

Его проволокли через переднюю полосу обороны — что-то вроде блокпоста из грубо сваленных бетонных блоков, с тем самым прожектором и стационарными приборами ночного видения. Все бойцы — в защитных комбезах, с «рылами» противогазов на лицах. Краем глаза заметил несколько фигур в оранжевых и белоснежных лоснящихся комбезах: похоже, сотрудники Института. Возятся рядом с каким-то невероятным агрегатом. Буку передернуло: иногда ему казалось, что эти ученые в своей извращенной «исследовательской» жестокости хуже всяких мутантов. Не зря ведь многие считают, что сама Зона — всего лишь побочный продукт каких-то сумасшедших экспериментов…

Чуть позади научной группы виднелась пара БТРов и приземистый, почти сливающийся с чернильной темнотой, ужасающий одним своим видом танк непривычных контуров: наверное, вояки, по своему обыкновению, пригнали на обкатку новую технику. Зона для них давно уже стала полигоном для отработки новых образцов оружия, что, впрочем, неудивительно. Они небось сейчас даже руки потирают от удовольствия: повоевать с Зоной — это для них, кровососов, вроде праздника.

Его волокли все дальше, не давая поднять голову и сориентироваться. Лишь мельком он заметил еще несколько армейских тентованных грузовиков, пару джипов и вроде бы силуэт «Града». Еще дальше, на полянке, — знакомый силуэт армейского Ми-38. В общем, все чин-чинарем. И только ладная фигура офицера с откинутым капюшоном, безо всякой защиты на лице, смотрелась здесь конкретным диссонансом. Тот сидел за складным полевым столиком, перед мятой картой, придавленной армейским тактическим «планшетником». Курил. Ну конечно, это же майор спецподразделения Восточного сектора — стальные яйца, его никакая зараза не берет, нахрена ему защита?

Молчаливые «профи» поставили его перед майором, подсветили лицо фонариком, заставив болезненно щуриться.

— Кто такой? — хмуро спросил майор. — Местный?

Хороший вопрос. Бука не чувствовал себя матерым лжецом, а под этим острым взглядом, как ему казалось, лгать вообще не имело смысла. И все же сходу признаваться в том, что он только что приперся из Зоны, было бы как минимум неосмотрительно.

— Нет, — помотал головой Бука. — В гостях был…

— Сталкер? — прямо спросил майор.

Проклятье… Чутье у него такое острое или просто «на пушку» берет?

— Нет, — Бука снова помотал головой. — С чего вы взяли?

— Он конкретно фонит, — глухо сказала одна из фигур. В прорезиненной перчатке сверкнул армейский счетчик Гейгера со всеми дополнительными наворотами.

— В Зоне, значит, бывал? — сквозь зубы неприязненно процедил майор. — И не сталкер?

— Да тут кругом сейчас Зона, — резонно заметил Бука. — Еле убежал — на поселок мутанты поперли…

Словно в подтверждение его слов со стороны дороги раздался протяжный рев, оборванный мощным пулеметным огнем. Низко ухнул огнемет, харкнув длинной жирной струей: туши подстреленных мутантов предпочитали уничтожать на месте, стремясь не пустить заразу в карантинную зону.

— Складно поешь, — заметил майор. — Документы имеются?

Вот и допрыгались — документы ему подавай! Стараясь не менять интонации, Бука сказал:

— Так драпал же со всех ног, какие там документы? Там мертвецы с погоста поперли, вы бы видели…

— Чего я только не видел, — спокойно сказал майор, глядя на Буку все тем же пронизывающим взглядом. — Видел и врунов почище, чем ты. Обыскали его?

— Да, — отозвалась все та же фигура. — Вот…

Из перчатки на столик посыпалось скромное содержимое карманов Букиной куртки: несколько «маминых бус» вперемешку с «волчьими брызгами», небольшой тусклый «кристалл». А вот это уже не очень хорошо. Как же это он не успел скинуть хабар? Ясное дело — недостаток опыта. Это у сталкеров, таскающих артефакты через Периметр, все отработано до автоматизма: завидел ментов — тут же скинул хабар: «Что ты, начальник, это же не мое!» Самое интересное, что в большинстве случаев никто и не будет настаивать: менты сами найдут, куда сбыть «ничейный» хабар — а когда это «мусора» отказывались от лишних бабок? С вояками, конечно, сложнее, но ведь они тоже люди… Правда, в нынешней ситуации все выглядит несколько иначе. «Оранжевая тревога» — в переводе на русский — «режим чрезвычайной ситуации», что в контексте Периметра означает «военное положение». И сейчас на этом блокпосту майор этот — царь и бог. Ему ничего не стоит объявить подозрительного проходимца без документов мародером или пойманным с поличным сталкером, после чего пристрелить «при попытке к бегству». Впрочем, может, и обойдется: этот майор-стальные-яйца не похож на ссыкливых сосунков, палящих из БТРов по беззащитным людям.

— Интересное кино, — протянул майор, спокойно глядя на рассыпавшиеся артефакты. Он даже не подумал к ним прикасаться, словно не испытывал ни малейшего интереса к темным драгоценностям Зоны. — И не сталкер, значит?

— Нет… — упрямо повторил Бука.

Он уже приготовился к долгому допросу, но со стороны бетонных блоков снова загрохотали выстрелы. К беспорядочному грохоту очередей и малопонятных команд из валявшейся на столе рации добавился звук электроприводов: ожила, поворачиваясь, танковая башня.

— В комендатуру его! — отрезал офицер, щелчком отправляя окурок в темноту и резко поднимаясь со своего складного стула. — Пусть там разбираются!

К майору подскочил запыхавшийся старлей — с погонами, притороченными на пятнистый комбез, с задранной на лоб «мордой» противогаза. Небрежно отсалютовав, он заговорил быстро и малопонятно — уже вслед спешащему в темноту майору. Хлестко забил автоматический гранатомет, и тут же низко и мощно ухнула танковая пушка, что отдалось в ушах болезненным звоном.

А его уже волокли куда-то «в тыл». Все-таки он добился своего: пусть даже таким, незапланированным образом, но он все же покинул наконец ненавистную Зону.

Глава третья КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС

Это же надо, какая честь — чтобы провезти задержанного через карантинную зону, тянувшуюся еще на километр вглубь чистой, непораженной территории, специально выделили джип и пару угрюмых охранников. Хотя вряд ли стоило этому радоваться: похоже, что проницательный майор что-то заподозрил. Вообще-то если подумать, и впрямь подозрительно — из протянувшихся свежих «щупалец» Зоны Бука вышел в одиночку, целехонький, нетронутый ни аномалиями, ни взбесившимися мутантами, ни огненным шквалом «зачистки». Притом он не видел больше никого, кто бы так же, как и он, покинул вновь возникшую карантинную зону. Через толстое бронированное стекло Бука видел, как замелькали огни приближающегося города, машины, редкие человеческие фигуры на обочине. Вот он, «Большой мир», отделенный от него крепкой железной дверью и вооруженной охраной. В этом городке царило оживление, надо думать, как раз по случаю военного положения: посты на перекрестках, бронемашины, мелькающие всюду каски и проблесковые маячки патрульных джипов. Гражданских на улицах, конечно же, не было, так как сейчас был объявлен неизбежный в такой ситуации комендантский час. Впрочем, горящие окна многоэтажек намекали на то, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. Здесь, в Чернобыле-7, как и во всех остальных городках, разбросанных по Периметру, давно уже привыкли к бесконечным тревогам и маневрам «голубых касок».

Большая часть населения давно уже вписалась в сложную систему отношений, сложившуюся вокруг Зоны. Люди живут и кормятся за счет военных, ученых и сталкеров, паразитирующих на теле Зоны. Специализированный закрытый НИИ с добрым десятком филиалов, многочисленные военные базы, общежития, гостиницы, туристические и развлекательные центры — пожалуй, все это слишком серьезно, чтобы волноваться по поводу очередного всплеска активности внутри Периметра. Напротив, следовало потирать руки и ждать новых вливаний в экономику огромного, разрастающегося предзонника.

Комендатура находилась на противоположной окраине города, на некотором удалении от жилых кварталов, ближе к Периметру. Плоское, двухэтажное, похожее на тюрьму здание было окружено высокой кирпичной стеной с плотными витками «колючки» поверху и примыкало к одной из военных баз Восточного сектора. Две хорошо оборудованные огневые точки из бетонных блоков перед воротами, разбухшие от бронежилетов солдаты в низко нахлобученных касках, чуть поодаль — танк с длинным стволом, торчащим в сторону дороги и напоминающим сейчас шлагбаум. Выглядит все это грозно, но слишком по-человечески: для подавления бунта или схватки с нарушителями режима сойдет, но только не против Зоны. Впрочем, комендатура разместилась во вполне безопасном секторе, да и функции ее мало касаются Зоны как таковой: здесь как раз работают с людьми.

Водитель, упитанный, мордатый сержант, остановился в холодном свете прожектора, у ворот, коротко посигналил. Навстречу вышел худой, как жердь, унылого вида часовой, заглянул в джип, еще больше ослепив всех светом мощного фонаря. Проверил документы, перекинулся с водителем парой невнятных фраз и кивнул: «Заезжай!» Массивные механические ворота с грохотом отъехали в сторону, и джип рывком вкатил во внутренний дворик. Водила притормозил у входа, но двигатель глушить не стал. Со скрежетом открылась задняя дверь, украшенная пыльной «запаской», и Бука спрыгнул на асфальт. Дверца захлопнулась, и машина, рыкнув, укатила обратно, за ворота, которые тут же с тоскливым скрипом вернулись на место.

Ему не дали возможности подышать свежим воздухом и оглядеться: конвоиры сняли-таки свои маски, но к задержанному предпочитали не прикасаться. Указав стволами направление, они погнали его к какой-то боковой двери в приземистой кирпичной пристройке. Наверное, такой прогон задержанных здесь — вполне отработанная практика. Перед дверью Бука остановился, и пока старший конвоир давил на большую облезлую красную кнопку на черной решетчатой панели, обмениваясь фразами через прилаженное к стене переговорное устройство, Бука прочитал крупную трафаретную надпись над металлической дверью: «ОБРАБОТКА». И чуть ниже: «Без вызова не входить!»

Громко щелкнул механический замок. С Буки быстро сняли наручники. Один из конвоиров потянул на себя дверь, другой небрежно втолкнул задержанного внутрь, напутствуя его словами:

— Не рыпаться там! Выполнять команды оператора!

Бука не успел ответить: дверь с грохотом захлопнулась у него за спиной, и он остался один в тесном кирпичном тамбуре. Тут же щелкнул замок следующей двери и голос из динамика под потолком лениво произнес:

— Проходим в предбанник и раздеваемся…

— Совсем? — поинтересовался Бука.

— Выполнять! — прикрикнул динамик.

Ничего не оставалось, кроме как подчиниться. Бука прошел в следующее помещение, которое отличалось от предыдущего только облицованными дешевым кафелем стенами. Еще здесь была длинная металлическая лавка. Бука понял, что ему предстоит повторить процедуру обработки, пройденную в доме почившего проводника, — только на качественно ином уровне. Заметив в углу, у потолка черный глаз камеры, вздохнул и принялся раздеваться. Снова щелкнул замок — на этот раз двери из толстого матового стекла. Прошел в следующее помещение, которое ему сразу не понравилось: было здесь мрачно, влажно, а с потолка свисал гофрированный шланг с резиновым загубником.

— Шланг — в рот, — приказал все тот же голос. — Глаза и нос закрыть!

Послушно сунув в рот загубник, Бука зажал пальцами нос и зажмурился. Вовремя: со всех сторон ударили тугие холодные струи. Напор был мощным, и казалось, его просто принялись избивать странными пенными кулаками. От неожиданности он едва не упал, заметался, поскальзываясь на гладком кафеле, пытаясь увернуться от едких, колких струй, но те находили его по всему пространству этой странной «душевой». Все кончилось так же внезапно, как и началось. Бука выплюнул загубник, схватился за лицо: как он ни жмурился, эта дрянь проникла-таки в глаза и теперь жгла, словно норовя выесть их изнутри.

— Глаза не тереть! — прикрикнул голос. — Стоять на месте!

Со всех сторон ударили потоки раскаленного воздуха — и Бука нервно схватил загубник, чтобы не сжечь легкие. Едва эта пытка закончилась и он стал сух и свеж, загубник с электрическим звуком ушел вверх, едва не вырвав ему зубы.

— Закрыть глаза ладонями! — велел голос.

Ошалевший от происходящего, Бука быстро выполнил приказ. И даже сквозь пальцы ощутил потоки нестерпимо яркого света, наполнившего помещение тревожным запахом озона. Тревожным — оттого, что в Зоне запах этот свидетельствовал о близости аномалии, связанной с высокими энергиями, — вроде «электры». Но кончилась и эта процедура, и задержанный, хорошо обработанный, вымытый и, как, наверное, здесь считали, обеззараженный, прошел в следующее помещение. Оно выглядело попроще — крашеные, все еще пахнущие свежей краской стены, лавки, узкие железные шкафы. И все те же двое конвоиров, брезгливо рассматривающих голого подопечного.

— Одевайся, — приказал старший, кивнув в сторону лавки. Там лежала плотно сложенная грубая серая роба. Бука напялил безразмерные штаны и рубаху, сунул ноги в какие-то явно ношеные кеды. Его одежду, надо полагать, отправили на уничтожение.

— Вперед! — приказал конвоир.

Миновав пост дежурного лейтенанта и сделав запись в его толстом, потрепанном журнале, отправились по длинному коридору, до половины грубо выкрашенному синей краской, со стендами и бледными плакатами на стенах. Плакаты, как водится, призывали к бдительности и усердию в освоении средств радиационной защиты. Несмотря на обилие дверей по обе стороны, народу здесь практически не было. Может, дело было в позднем часе, а может, служащие сорвались отсюда по тревоге.

Вообще, на первый взгляд комендатура не производила того ужасающего впечатления, какое ожидал Бука, наслушавшийся рассказов сталкеров. Всякий раз рассказы эти велись раздраженным тоном и обильно разбавлялись нецензурной бранью. Ведь зачастую именно военная комендатура становилась для сталкера прямым трамплином на тюремные нары. По неопытности Бука решил, что поскольку сталкером он не является, то и бояться ему вроде бы нечего. Оттого, проследовав мимо еще одного дежурного лейтенанта, он совершенно спокойно вошел вслед за конвоиром в просторный, заполненный табачным дымом кабинет.

Кабинет поражал какой-то мертвой пустотой: из мебели был здесь лишь неказистый стол, сейф да пара стульев. На одном из них, навалившись локтями на стол, сидел капитан в общевойсковой форме. Точнее, в форменной рубашке при галстуке — китель висел на спинке стула. Капитан курил, изучая содержимое пухлой картонной папки.

— Здравия желаю! — неторопливо, с самоуверенной ленцой произнес конвоир.

— Здоров! — не поднимая головы, отозвался капитан.

— Принимайте задержанного, — сказал боец. — Бригада быстрого реагирования, вам должны были сообщить.

— Ага, — равнодушно сказал капитан, глядя на Буку красными, воспаленными глазами. — На посту оформили?

— Так точно. Вот это у него изъяли…

Старший конвоир положил на стол перед капитаном прозрачный пакетик с хабаром.

— Ага… — с удовлетворением произнес капитан, даже оживился немного. — Опасный? Финты какие-нибудь отмачивал?

— Да вроде нет. Не сопротивлялся, попыток к бегству не совершал.

— Это облегчает дело, — кивнул капитан. — Ну что же, тогда оставляйте его — и свободны.

Бойцы молча исчезли за дверью. Бука продолжал стоять, от нечего делать наблюдая за капитаном. Тот, казалось, не замечал его присутствия, продолжал перекладывать бумажки и курить. Даже как-то неуютно становилось. Наконец офицер потянулся к черному телефонному аппарату, снял трубку, подождал некоторое время, брезгливо раздавливая окурок в массивной, до краев заполненной пепельнице.

— Дайте «Сосну»! — вяло попросил капитан. — Кто на связи? Лыков? Да, я. Что там у вас? Лезут? Вот же сучье семя… Жертвы есть? Ох ты… Ну да, в тот раз еще больше было… Ну, держитесь, что тут еще скажешь… Я что спросить-то хотел: нарушителей много задержали? Да, хотел узнать, сколько вы мне работы подкинете… Ну да, и я о том же: удачно дежурство выпало, чтоб его… Ага… — он поднял усталый взгляд на Буку. — Да нет, одного пока… Ага… И на том спасибо. Ну да, на кой мне с ними возиться — что мне, премию за каждого дают, что ли? Ну ты меня понял… Вот и ладненько.

Капитан положил трубку. И будто только сейчас заметил задержанного. На худом, изможденном лице капитана появилась бледная улыбка.

— Вот и отлично, — сказал он. — Значит, один ты у меня сегодня. Так что поговорим спокойно, не торопясь, без нервов… А что это ты стоишь, как столб? Садись, садись, в ногах правды нет. Курить будешь?

— Нет, спасибо… — ответил Бука, присаживаясь на жесткий казенный стул.

— Это правильно, — с удовольствием закуривая очередную сигарету, заметил капитан. — Курить вредно. Правда, через Периметр лазить, говорят, еще вреднее, а?

— Я не знаю, я же не лазил, — сказал Бука, и даже сам ощутил, что фальшиво.

— Допустим, — добродушно согласился капитан. — А побрякушки эти откуда?

Капитан приподнял за уголок пакет с хабаром, поболтал им для придания своему вопросу весомости. К вопросу этому Бука успел подготовиться, а потому ответил незамедлительно, наверное, даже слишком быстро:

— Это не мое. Приятель меня на машине подвозил — когда тревогу объявили. Так машина по пути навернулась, приятель на мутантов нарвался, я сам еле успел сбежать… А это я на ходу у него из бардачка подхватил. Ну, не пропадать же добру? Это же вроде денег стоит…

Капитан терпеливо внимал, чуть склонив голову набок, и время от времени удовлетворенно кивал — как учитель, слушающий вызубренный ответ ученика. Стряхнул наросшую на кончике сигареты пепельную «колбаску», сказал:

— Ну, да, складно рассказываешь. Конечно, незаконное хранение артефактов — это не вынос их из Зоны и даже не сбыт. То есть не уголовщина, а всего лишь административное правонарушение. Будь я сталкером — такую же историю слепил бы, только более правдоподобную. Нет, не спорю — очень даже может быть. Здесь все промышляют этим дерьмом из Зоны. Не поверишь: однажды бойцы в детской песочнице «пустышку» откопали — так от нее фонило, как от атомной бомбы, квартал эвакуировать пришлось… Давай лучше о другом поговорим. Кто ты такой и откуда взялся?

— Документы там остались… — промямлил Бука, неопределенно махнув рукой.

— Это бывает, — согласился капитан. — Но есть у тебя фамилия, имя отчество? Как тебя звать? Где родился, учился? Кто может подтвердить твою личность, пока документы не восстановят, а?

«Началось», — мрачно подумал Бука. К столь подробному допросу он не был готов. Выложить сразу, кто он есть на самом деле, — так это будет звучать еще большим враньем, чем начни он выдумывать себе на ходу новую биографию. Да и что он может выдумать — никогда не бывавший в этом огромном мире за пределами Периметра? Все, что он знал о жизни вне Зоны, складывалось из странных рассказов Дока, где правда смешивалась со сказкой, да из бессвязных баек сталкеров, у которых, как известно, язык развязывается только «под мухой». Но главное даже не в этом.

Ему не то чтобы выдумывать себе фальшивую биографию нельзя — правду сказать было бы еще хуже. Потому как награды за его несчастную голову никто не отменял. Пусть даже затихла давняя история с Маревом, пусть даже Хозяева (если это действительно были они) сняли заказ. Но кто может поручиться, что здесь, за пределами Зоны, об этом знают? В конце концов, охоту инициировали где-то здесь, в «Большом мире», в котором он так стремился раствориться. Так что по-любому выходило, что лучшее решение — не говорить вообще ничего.

— Ну? — снова произнес капитан и нетерпеливо постучал по краю стола тяжелой авторучкой. — Фамилия, имя, отчество!

— Вообще, у меня проблема, — как можно жалостливее, сказал Бука. — У меня вроде как память отшибло…

— Вот как? — сочувственно сказал капитан. — Амнезия?

— Налет был, — несколько оживился Бука. — Как вокруг мутанты полезли, так тут же со всех сторон — самолеты, бомбы… А потом так жахнуло, что не знаю, как вообще уцелел. Помню только, как из канавы вылез, как на блокпост вышел. А вот то, что вы сейчас спросили, — так это все будто из головы вышибли… — Бука принял задумчивый вид, напряженно наморщил лоб. — Нет, ничего про себя не помню. Даже не знаю, что делать…

— Даже как зовут, не помнишь? — нахмурившись, произнес майор.

— Ага… — Бука виновато потупился, шмыгнул носом.

В кабинете повисла тяжелая пауза. Было слышно, как за окном рокочут моторы и кто-то громко отдает приказы. Капитан некоторое время разглядывал задержанного, продолжая выстукивать по столу какой-то неторопливый ритм. Затем заговорил негромко:

— Слушай, парень, я ведь с тобой пока без протокола говорю. Здесь тебе не «ментовка», так что я могу и без бумажек. А могу и по-другому, и поверь: этот разговор тебе не понравится. Не знаю, что ты там вбил себе в голову, но одно могу утверждать наверняка: ты уже по уши в дерьме и все норовишь зарыться поглубже. Ну к чему все это вранье? Ей-богу, ты ведь и врать-то толком не умеешь.

— Я не вру, — упрямо сказал Бука. — Я и вправду не помню, кто я такой и откуда.

Он уже понимал, что «поплыл». И только теперь до него стало доходить, отчего сталкеры так боятся попадать в эту проклятую комендатуру. Было во всем этом что-то бездушное, непробиваемое, совершенно безнадежное. Любую аномалию можно обмануть, обойти, от мутанта — отстреляться или убежать. Но сейчас Буке казалось, что он увяз, будто в трясине, и нет из этого болота никакого выхода. Потому что в этом мире работают другие законы: судьбу человека здесь могут решить невидимые и неосязаемые вещи, вроде имени, даты и места рождения, службы, учебы, набора других данных, которые, будучи изложены на бумаге и придавлены печатью, приобретают такую пробивную силу, по сравнению с которой РПГ — полное барахло. Все это было слишком сложно, слишком тяжело для уставшего от впечатлений парня из-за Периметра. Бука ощутил, как по щеке стекают капельки пота.

— Ну что, будем говорить или продолжим ваньку валять? — поинтересовался капитан каким-то новым тоном.

Бука промямлил было что-то в ответ, но тут случилось нечто совершенно неожиданное: капитан резко поднялся, стремительно приблизился к задержанному, на ходу расстегивая на ремне кобуру, хищно завис над ним и вдруг заорал надсадным, замогильным голосом:

— Ты будешь колоться, гнида?! Будешь говорить, падла?! Фамилия, имя, отчество — быстро! Убью, сука!!!

В этот момент Бука испытал самый настоящий ужас. Не от крика, и даже не от ощущения уткнувшегося в шею холодного пистолетного ствола. Он даже не представлял, как это возможно — как этот, вполне приятный в общении офицер так быстро потеряет человеческий облик, превратившись в совершенно невообразимого упыря. Даже показалось на миг, что в кабинете потемнело.

Бука застыл, глядя на капитана снизу вверх выпученными от изумления глазами, и даже мощная, умело отвешенная затрещина не привела его в чувство. Со следующим ударом он полетел со стула, болезненно ударившись о батарею, попятился, не отрывая взгляда от надвигавшегося на него капитана. Бледное лицо того налилось краской, сделавшись пунцовым, и еще больше осунулось. Казалось, сейчас он вцепится подозреваемому в глотку и начнет рвать из него куски мяса…

Дверь распахнулась и показалось озабоченное лицо дежурного:

— Все в порядке? — быстро спросил лейтенант.

— Нормально, — мгновенно вернув себе расслабленное и вполне человеческое выражение лица, сказал капитан. — Видишь, подозреваемый со стула свалился. Устал, говорит, очень — хабар через Периметр тащить утомился.

— А-а… — с пониманием оскалился лейтенант. — Тогда ладно.

И прикрыл за собой дверь. Капитан вернулся за стол, закурил. Окликнул застывшего на полу Буку:

— Эй, хорош валяться, не на пляже. Садись!

Все еще толком не придя в себя, Бука медленно поднялся. Он не отводил взгляда от капитана, от которого теперь ожидал чего угодно. Стало еще понятнее, отчего сталкеры ненавидят это место: у его хозяев отсутствуют какие бы то ни было барьеры поведения, и при этом они обладают полной безнаказанностью. Там, в Зоне, он имел бы целый ряд вариантов действий в подобной ситуации: договориться «по понятиям», удрать, дать этому психу «в табло», пристрелить или легонько подтолкнуть к случайно подвернувшейся аномалии. Но в чужеродном, замкнутом пространстве комендатуры с толстыми крашеными решетками на окнах, с вооруженными дежурными в коридоре и постами на входах и выходах он ощутил вдруг свою полную беспомощность и ничтожность. Наверное, это было одним из первых уроков «Большого мира», который словно желал ткнуть его в один-единственный факт: в этом мире ты никто. Песчинка.

Совершенно сбитый с толку подозреваемый осторожно вернулся на место. Присел на краешек стула, исподлобья глядя на хозяина кабинета.

— Значит, так, — устало сказал капитан. — Нет у меня никакого желания агитировать тебя на чистосердечное признание. Может, ты даже не врешь — ночь сегодня беспокойная, все могло случиться, даже память отбить. Личность твою мы выясним и сами, благо техника на нашей стороне. Сейчас отправишься в медицинский кабинет, у тебя возьмут образцы для анализа ДНК. До утра посидишь в камере, подумаешь. Ну а завтра советую тебе придумать байку получше: меня сменит капитан Кочетов, этот не будет с тобой сопли размазывать. Если ему что не так покажется — костей не соберешь. Понял?

— Понял… — пробормотал Бука.

— Вот и славно, — решил капитан. Гаркнул:

— Дежурный!

…Лейтенант проводил его в медкабинет — тесное помещение, в котором имелась одна лишь узкая кушетка, обтянутая белоснежным чехлом, пара белых шкафчиков, небольшой стол с двумя стульями. Их встретила дежурная сестра — нарочито строгая, но миловидная, волнующе пахнущая странным сочетанием медикаментов и духов — у Буки аж закружилась голова от нахлынувших чувств. Лишь сейчас, с какой-то тупой внутренней ухмылкой, Бука отметил для себя, что никогда не задумывался, как много в этом мире женщин — тех существ, что были в Зоне в диковинку, если не на вес золота. Секунду спустя он ужаснулся: если одна единственная женщина в его жизни так сломала его, будто бы вместе с собой вывернув наизнанку его душу, — как же жить в окружении миллионов существ противоположного пола?..

— Анализ ДНК, — коротко сказал лейтенант, обменявшись с сестрой многозначительными взглядами. Похоже, они были знакомы, и знакомы довольно близко.

— Потрите щеку с внутренней стороны! — сходу потребовала сестра, протягивая зажатую в пинцете ватную палочку.

Бука тупо выполнил требуемое. Пластиковая палочка отправилась в маленький целлофановый пакет, промаркированный непонятными каракулями и штрихкодом.

— Закатайте рукав, — продолжила сестра, колдуя с медицинским оборудованием.

Сев на кушетку, Бука закатал рукав своей робы. Тонкая рука с ярко накрашенными длинными ногтями протерла сгиб его руки ватным тампоном.

— Мы дублируем материал для анализа, — пояснила сестра, вскрывая упаковку с иглой и скрученной прозрачной магистралью. — Поэтому кроме соскоба со щеки берем образец крови…

Бука послушно подставил руку, наблюдая, как утекает из вены струйка густой темно-красной жидкости. При этом он все не мог оторвать взгляда от ее лица, словно не мог насытиться видом женской красоты. Даже заметил краем глаза ревнивый взгляд лейтенанта, наблюдавшего за процедурой от двери. Все его фривольные мысли улетучились, когда он подумал: что же будет, когда придут результаты теста? Сердце вдруг пропустило такт и заколотилось быстрее: неужели так действительно можно узнать, кто же он на самом деле?! Но почему этого не сделал в свое время Док — а он наверняка мог бы… Может, с его личностью действительно связаны какие-то вещи, которых лучше и не знать вовсе?

Из медкабинета он вышел в полнейшем смятении. Он не чувствовал больше опоры под ногами, потеряв всякую уверенность в себе и правильности собственных действий. Здесь, в «Большом мире», он вдруг ощутил себя беспомощным чужаком. И ощущение это было на редкость гадостным. Самое время, чтобы усомниться в своем главном решении — навсегда покинуть Зону.

Его снова повели по коридору. Навстречу, ввалившись через какую-то боковую дверь, двигалась группа крепких мужиков, увешанных тяжелым снаряжением и оружием. Бука сразу узнал амуницию военных сталкеров. Но только поравнявшись с ними, понял, что лицо одного из них ему знакомо. И пока он соображал, где он мог видеть это выразительное, даже жутковатое лицо, сталкер поймал его взгляд.

На какое-то мгновение в глазах его появилось недоумение, сменившееся растерянностью, что в следующую секунду уступила место изумлению. Не было никаких сомнений: сталкер узнал его. И только когда группа тяжелым шагом прогрохотала мимо, Бука покрылся ледяным потом: он вспомнил.

Сталкера звали Попугай. Не от названия птицы — а от действительно пугающего, обезображенного Зоной лица. Но сейчас Буку пугала не внешность сталкера, а кое-какие обстоятельства, заставлявшие серьезно нервничать. Бука обернулся — быстро, как бы невзначай — и снова уставился вперед, стиснув с досады зубы: сталкер отстал от группы и стоял теперь посреди коридора, внимательно глядя ему вслед. Как оценивающий добычу кровосос.

Проклятье! Только этого не хватало! Если бы сейчас представилась возможность бежать — он не преминул бы моментально ею воспользоваться. Может быть, ему удалось бы свалить с ног сопровождавшего и завладеть его пистолетом. Может, даже удалось бы прорваться через посты у дверей. Правда, пришлось бы стрелять в людей, а к этому Бука не был готов.

Но все это чушь. Потому что проклятый Попугай не дал бы ему уйти. Ни за что. И все, на что еще можно было надеяться, так это на то, что Попугай решит, что попросту обознался…

Дверь камеры с грохотом закрылась у него за спиной. Мебели здесь не было никакой — один лишь деревянный помост, выполнявший роль лавки и кровати. Узкое окошко под потолком забрано в решетку, скудный свет от крохотной лампочки — вот и все, что осталось ему. Впрочем, комендатура блеснула невиданным проявлением гуманизма: минут через пятнадцать в толстой двери открылось окошко и заспанный часовой протянул узнику жестяную кружку с темным сладким чаем и толстый кусок хлеба с кубиком масла. Бука устроился на лавке и стал есть. Зона приучает к определенным способам поведения: если в непонятной ситуации тебе перепадает возможность пожрать — надо жрать, даже если кусок в горло не лезет, и набивать пузо по максимуму. Потому как силы могут понадобиться в самый неожиданный момент, а поесть, может, в этой жизни больше не доведется. Сладкий чай и ароматный хлеб с армейской пекарни выросшему на концентратах Буке казались чем-то невероятным. Ради одной такой жратвы стоило поселиться в «Большом мире». А вот поди ж ты: народ продолжает лезть отсюда в Зону, не брезгуя консервами сорокалетней «выдержки» и паленой водкой, какой угощают в баре «Сталкер». Что ни говорите, а понять это просто невозможно…

За дверью раздались шаги. Бука замер с кружкой у рта. У него появилось плохой предчувствие. Грохнули засовы, открылась дверь, и в камеру вошел давешний капитан, и следом… О, Черный Сталкер! Конечно же, Попугай, чтоб ему пусто было!

Дверь за их спинами тут же захлопнулась, и оба теперь свысока рассматривали застывшего Буку. Причем в глазах капитана появилось совершенно новое выражение.

Интерес. Живой, неподдельный — полная противоположность тому равнодушному взгляду, который до сих пор доминировал на его осунувшемся бледном лице.

— Ну? — произнес капитан, обращаясь к сталкеру. — Ты уверен?

— Он, — хрипло сказал сталкер, сверля Буку взглядом маленьких острых глазок. — Это Бука.

— Тот самый, значит… — задумчиво проговорил капитан.

Бука медленно поставил кружку на грубо окрашенные доски. Это было то, что Маус называл веским словом «попадос»: похоже, он действительно попал. И попал конкретно: шансы выбраться из комендатуры в «Большой мир» таяли с каждой секундой. Собственно, их, шансов, уже не осталось. Все-таки прав был Маус: гнида он, этот Попугай. И, видать, гнидой и сдохнет.

— Что-то не верится, — покачал головой капитан, разглядывая задержанного, как диковинного зверька. — Это за этого парнишку миллиард давали?

— Миллиард баксов, — уточнил Попугай, и глаза его неприятно сверкнули. — Причем только за голову. За тело давали еще десять миллионов — это уже институтские. Понимаете, к чему я это?

— Не совсем.

— Заказ на голову сняли, — пояснил Попугай с плохо скрываемой досадой. — Уж не знаю, кто там был готов раскошелиться — поговаривают, что сами Хозяева…

— Вранье, никаких Хозяев не существует, — отрезал капитан.

— Ну да, ну да, — промямлил Попугай. — В общем, охота на паренька мало-помалу сошла на нет. Повезло ему.

Бука с ненавистью посмотрел на Попугая. Это ведь он, подонок, растрепал тогда о нем и его группе! Обещал же молчать — и сдал, падла! Продажная шкура, одно слово — наемник.

— Так вот, — продолжал сталкер. — Основной заказ сняли, но второй-то остался.

— Так-так… — оживился капитан.

— Ага, — кивнул Попугай. — Институт все еще хочет заполучить его.

— Живым или мертвым? — быстро спросил капитан.

Глазки его забегали, словно подсчитывая что-то в уме, продумывая ходы и подчищая противоречия в документах. В этот момент Бука ощутил себя самым натуральным мясом. Именно так — радиоактивным мясом на продажу. У институтских такой товар идет нарасхват. Говорят, в лабораториях всегда дефицит материала для бесконечных опытов. И сколько бы ни тащили туда артефактов, живых и мертвых мутантов — их всегда будет недостаточно, чтобы проклятые яйцеголовые пресытились наконец материалом, удовлетворили свои бесконечные амбиции. Говорят, в Институте и его филиалах идет настоящая грызня за открытия и сенсации, и большинство Нобелевских лауреатов последних лет взращены на крови сталкеров, добывавших для них ценные образцы.

Осознавать, что ты сам скоро станешь одним из таких образцов, было страшно. Среди сталкеров ходило немало историй о том, что же в действительности происходит в закрытых лабораториях Института. Рассказы эти были слишком жуткими, чтобы поверить в них, но именно сейчас перед глазами возникли те самые картины…

— У меня есть серьезные выходы на администрацию Института, — говорил между тем Попугай. На старого знакомого он даже не смотрел. — Я выполнял для них кое-какие заказы, так что мне доверяют. Думаю, можно будет тихо передать материал им, вопрос с переводом денег тоже отработан. Главное, подчистить следы в комендатуре — чтобы не было лишних вопросов.

— Это будет непросто, — заметил капитан.

— Но это необходимо, — нахмурился Попугай. — Представляете, сколько народа захочет залезть в долю? Не факт, что нас с вами вообще не отодвинут в сторону.

— Это точно, — хмуро сказал капитан, уставившись в стену. — Я что-нибудь придумаю.

— Было бы неплохо, — быстро сказал Попугай. — Если дело выгорит, то профит — пополам.

Бука чуть не взвыл от бессилия и жалости к себе самому. Складывалось ощущение, что его судьба находится в руках этих двоих, и судьба это, по сути, решена. Это было не просто неприятно — от этого кровь стыла в жилах. Еще немного — и воля его будет сломлена, как у барана, которого тащат на убой… Впрочем, оставался последний шанс на то, что его не превратят в овощ и он сможет договориться о более-менее гуманном обращении.

— Сообщите обо мне Антонову! — сжав кулаки, крикнул он.

Но два «бизнесмена» от Зоны, казалось, не замечали его, сжавшегося у их ног: теперь он стал для них лишь «материалом», говорящей разновидностью хабара.

— Он ученый, из Института! — отчаянно крикнул Бука, вскакивая на ноги, подаваясь вперед.

Мощным толчком Попугай отправил его к противоположной стене. Бука кубарем отлетел в угол, понимая, что бессилен против этого крепкого, закаленного в боях и драках мужика. А был еще и капитан…

Он уже был готов смириться, умолкнуть и замкнуться в себе, когда словно по наитию добавил, уже тише:

— Он даст лучшую цену…

Попугай замолчал, посмотрел на Буку, прищурился, вспоминая:

— Как ты сказал? Антонов?

— Да, он доктор наук, руководитель отдела… — Бука нервно облизал губы. Больше всего он сейчас боялся, что оборвется эта тоненькая нить общения — пусть даже с тем, кто был сейчас его смертельным врагом. Пока говоришь с врагом, остаются минимальные шансы выцарапать себе спасение.

— Это который Антонов? Лысый, что ли, тот, что был с вами в баре? В «Сталкере»? Так он жив еще?

Буку перекосило от ненависти: у него еще хватает наглости задавать такие вопросы! Благодаря этой продажной шкуре едва не гробанулась вся группа, а он… Впрочем, сейчас стоило взять себя в руки и отвечать по существу. Ведь только Антонов мог подарить ему шанс на нормальный исход всей этой мерзкой истории.

— Тот самый, — отрывисто сказал Бука. — Он предлагал мне пройти исследование в Институте. Денег обещал.

— Он из какого филиала? Отдел? — быстро спросил Попугай.

— Я не знаю…

— Ладно, выясним, — нетерпеливо оборвал его сталкер, перевел взгляд на капитана. — Может, его дружок действительно замолвит словечко. Главное, чтобы это не оказалось подставой. Но надо что-то решать с его статусом. Лучше, чтобы он вообще никогда в комендатуре не появлялся. Вы меня понимаете?

— Пойдем, — сказал офицер, подталкивая сталкера к двери. — Надо кое-что обсудить…

Постучал кулаком в дверь. Та щелкнула, приоткрылась, показался настороженный часовой. Попугай вышел первым. Капитан задержался на несколько секунд, выразительно глядя на задержанного.

— Вот видишь, — беззлобно сказал он. — А ты говоришь — «амнезия»…

Глава четвертая ОТКРОВЕНИЕ

Оставшись в одиночестве, Бука некоторое время приходил в себя. Затем вдруг в ярости треснул кулаком по доскам настила. Его охватила запоздалая злость — на самого себя, малодушно спасовавшего перед этими монстрами в человеческом обличье. Конечно, можно пенять на неопытность, на то, что он — темный забитый звереныш, выросший среди мутантов и аномалий и понятия не имеющий о сложностях, царящих за пределами привычного мира. Но все это — лишь жалкие оправдания трусости.

Хотя бояться было чего. Если его действительно продадут Институту… Буку передернуло. Даже думать не хотелось об этих мясниках в белых халатах: он достаточно насмотрелся на то, что он вытворяли в Зоне. Представить же, что они сотворят с ним на своей территории, было просто невозможно… Проклятье! Нужно бежать. Искать все мыслимые и немыслимые способы — и бежать!

Он и сам не заметил, как задремал — вжавшись в шершавую стену под окном, на теплом деревянном настиле. Проснулся он от неприятно знакомого ощущения. Еще не успев открыть глаза, услышал звук — тоненькое электрическое потрескивание в противоположном углу. К горлу подкатил неприятный ком, Бука не решался открыть глаза, старательно убеждая себя, что продолжает спать. Мало ли что приснится на новом месте после всего пережитого? Нужно просто расслабиться и попытаться спать дальше — пока все не забудется, не расплывется зыбким туманом…

За окном раздался протяжный вопль, который затем оборвался. И тут же ночную тишину прорезали хлесткие звуки очередей. Длинный, протяжный вой — и сразу же хлопок выстрела из РПГ. Раскатистый взрыв в отдалении, снова беспорядочные выстрелы.

Теперь не оставалось никаких сомнений. Ощущая внутри леденящий холод, Бука медленно открыл глаза.

Конечно же, он сразу заметил эти тоненькие всполохи. Секундой позже ощутил — теми самыми, незнакомыми людям чувствами, ради которых его, наверное, и хотят порезать на мелкие кусочки, размазать по стеклышкам, чтобы пялиться в микроскопы и довольно потирать ладошки в латексных перчатках.

В углу камеры уютно примостилась самая натуральная «мясорубка». И если сопоставить этот невероятный факт со звуками, доносящимися с улицы, можно было отбросить всякие сомнения.

Зона добралась и сюда.

Бука вжался в стену, обхватил ноги, уронив голову на колени: его била мелкая дрожь. Не от страха — ведь прелести Зоны могут испугать кого угодно, только не его, словно созданного для жизни в этой болезненной, опасной, но такой привычной среде. На него вдруг обрушилось понимание. Пока еще робкое, все еще готовое отступить под напором весомых аргументов. Но дело-то в том, что не было их аргументов, и оставалось одно лишь осознание простого, как сама смерть, факта.

Ему не сбежать из Зоны. Она найдет его везде, где бы он ни прятался, и в любом месте окружит столь же привычной, сколь и ненавистной обстановкой. И всюду, куда бы он ни пошел, будет Зона. И везде вокруг него будут гибнуть люди…

За окном мощно громыхнуло, дрогнули стены и камера озарилась отблесками пламени. Прямо за стенами комендатуры шел бой. Кто-то отчаянно матерился, отдавая команды, заглушаемые очередями крупнокалиберного пулемета. Снова взрыв — и нарастающий рев вертолетных лопастей. Бука обхватил лицо руками и тихо засмеялся. Наверное, так накатывает истерика. Он не успел углубиться в темную бездну, засасывающую омертвевшую душу: звуки внешнего мира не дали ему замкнуться, резко вернув к реальности. За дверью раздались крики, звуки борьбы, и тут же заскрежетал засов.

В камеру ворвался Попугай — с автоматом в руках, взмыленный, с закопченным лицом, ставшим еще страшнее, чем прежде. Он вскинул оружие и сходу уперся стволом в грудь Буки. Сталкера трясло от возбуждения и ненависти.

— Это ведь ты! — прохрипел он. — Точно — ты!

Бука не ответил: от удара холодной железкой у него перехватило дыхание. Стиснув зубы, он заставил себя взглянуть прямо в глаза этому страшному человеку.

— Что — я?! — крикнул Бука, отползая назад, отпихивая от себя назойливый ствол.

— Я знаю! — прорычал сталкер, хватая автомат за цевье и выбрасывая вперед руку с зажатым в ней детектором аномалий. — Будь я проклят — еще одна…

Он медленно опустил детектор, не спуская глаз с Буки, осторожно покосился в сторону невидимой «мясорубки». Это всегда страшно — ощущать рядом смертельную аномалию, не зная, как поведет себя в следующую секунду убийственное порождение Зоны.

— Это ты сделал, да?

Бука не ответил. Он уже понял, в чем хочет обвинить его чертов наемник. Но тот уже говорил, прислушиваясь к собственным словам, будто отказываясь верить самому себе:

— Это ведь ты привел за собой Зону! Так?

— С чего ты взял… — Бука с трудом нашел в себе силы, чтобы ответить. Трудно спорить с вещами, с которыми ты заранее согласен. Он просто не отошел еще от позиции отрицания, продолжая ощущать себя как на допросе, среди враждебного и опасного окружения.

— Не отпирайся. — На обезображенном лице Попугая с трудом угадывалась злая усмешка. — Я знаю! И посредники про тебя говорили, что ты монстр…

— Что? — пробормотал Бука.

Он сразу понял, о каких посредниках говорит этот человек. Посредники Хозяев, те самые, что предлагали немыслимую цену за его жизнь. А Хозяева знают, за что платят.

— Что слышал! — огрызнулся Попугай, жадно, но вместе с тем с неприкрытым омерзением рассматривая Буку. — Ты не человек… Нет, ты не человек… Ты ведь просто тварь из Зоны, мутант вроде кровососа! Ты только притворяешься человеком — а вокруг тебя люди мрут как мухи! Ты же просто питаешься человеческими жизнями. Так?! Ты просто опасная тварь!

Он будто бы даже обрадовался такому выводу — словно это утверждение развязывало ему руки. Проклятье — да ведь так оно и было! Теперь даже остатки совести не остановят этого подонка, чтобы продать его мясникам из Института — хоть целиком, хоть по частям, если это будет выгодно.

— Тварь! — с удовлетворением, будто пробуя слово на вкус, повторил Попугай. — Ну что же, я спасу от тебя человечество…

— У тебя часом не мания величия? — с трудом выдавил Бука. — Спасти человечество? От меня?

Прямо за окном раздались полные ужаса вопли, оборванные звериным рыком. Теперь оттуда доносилось лишь удовлетворенное чавканье.

— Тварь… — повторил наемник. Он подзадоривал самого себя, убеждая в справедливости собственных выводов. — Твои слова — они вроде бормотания плоти, так? На, надевай! Быстро!

Он швырнул Буке наручники. Тот неумело защелкнул на своих запястьях жесткие браслеты. Не сводя с него взгляда, Попугай толкнул ногой дверь. В проеме тут же показался бледный как смерть дежурный лейтенант, за которым прятался растерянный часовой.

— Куда?! — выкрикнул лейтенант, расстегивая кобуру. — Выводить задержанного запрещено!

— А ты подойди и сам посмотри! — спокойно предложил сталкер, указывая в глубину камеры.

— Что такое? — недоверчиво проворчал дежурный, осторожно входя в камеру. В отведенной руке он сжимал «Макаров» со взведенным курком.

— Это называется «мясорубка», — пояснил сталкер и неожиданно, пинком отправил лейтенанта в угол. Тот успел лишь взмахнуть руками, ахнуть — и неловко повалился на пол, рефлекторно отбросив назад руку. Она-то и коснулась притаившейся в углу аномалии.

Сколько уже доводилось видеть это зрелище, но привыкнуть к такому трудно. Лейтенант даже ойкнуть не успел, как неведомая сила дернула его за руку, утаскивая в призрачное ничто. Затрещали электрические разряды — но даже они не были в состоянии заглушить треск ломающихся костей. Дергающееся тело лейтенанта будто выкручивали, как мокрую тряпку, одновременно проворачивая и зажаривая, словно мясо на мангале. Тонкой струйкой, образуя на полу грязноватую лужицу, заструились выдавленные из тела соки. Тут же, у входа шумно стошнило часового. Чад горелой плоти мгновенно распространился по камере, Попугай брезгливо поморщился и коротко взмахнул автоматным стволом.

— Идем, тварь. Быстро.

Он вел Буку по пустому коридору, нервно озираясь, будто ожидая неожиданного нападения, и без конца пялился в детектор. Бука не чувствовал новых аномалий внутри помещения, но всем телом ощущал, как Зона сжимает кольцо вокруг здания. Необъяснимым образом он понимал: Зона не стала более враждебной по отношению к нему. Скорее наоборот — она словно стремится компенсировать вокруг своего отпрыска недостаток привычных условий. Конечно же, Бука не мог понять происходящего. Вывод, к которому самостоятельно пришли и он, и опытный сталкер по прозвищу Попугай, говорил лишь одно: Зона действительно следует за ним, будто крадется по пятам. Но была ли здесь какая-то закономерность, или же это — просто страшноватое совпадение? Если на этот вопрос и могли ответить — то только лишь в Институте, которому и хотел продать живую игрушку беспринципный наемник…

Уйти им не дали. Коридор наполнился грохотом тяжелых армейских ботинок и беглыми командами офицеров:

— Занять оборону, быстро! Первый взвод — на месте, второй — правое крыло, третий — левое! Следить за секторами обстрела, контролировать окна! Глаз не спускать с детекторов аномалий!

Сталкер вжался в стену: мимо с искаженными от напряжения лицами промчались обвешанные оружием и спецоборудованием бойцы. Закравшаяся было мысль улизнуть под шумок была оборвана ощущением автоматного ствола под ребром и хриплым предупреждением:

— Даже не думай!

И тут же перед ними возник рослый, грузный, седой полковник лет пятидесяти, из-за широких плеч которого озабоченно выглядывала пара офицеров в полевой форме, против обыкновения вооруженных автоматами.

— Кто такие? Откуда? — быстро, с напором спросил полковник, надвигая на лоб фуражку. — Быстро!

— Вольноопределяющийся специалист, — быстро ответил Попугай. — Прибыл отметиться. Со мной задержанный по подозрению в сталкерстве…

— Сталкеры, значит? Один контрактник, второй нарушитель? — не слишком почтительно оборвал Попугая полковник. — Не люблю я вашего брата, особенно контрактников: сколько волка ни корми… Но сейчас вы здесь вовремя: Зона прет, так что самое время для вас продемонстрировать хваленые навыки! Ты, вижу, с оружием…

— Не успел сдать… — быстро сказал Попугай.

— Молодец, что не успел, — полковник перевел взгляд на Буку. — Снять с него наручники. Я распоряжусь, получишь автомат…

— Он опасен! — возразил сталкер.

— Я не привык повторять дважды! — набычился полковник. — Снять наручники! У меня каждый человек на счету!

Попугай сжал зубы, было видно, как играют желваки на его изуродованном лице, и Бука даже знал, что хочет сказать, но никогда не скажет чертов наемник: что рядом с ними не человек, а тварь похуже мутантов, осадивших комендатуру. Но он взял себя в руки и снял с задержанного наручники, аккуратно засунув в карман разгрузочного жилета. Бука потер отекшие запястья.

— Вообще-то мы собирались уходить, — с некоторым вызовом возразил Попугай. — У меня встреча назначена в Институте. Нас там ждут очень серьезные люди…

— Ты что, сталкер, обалдел?! — заорал вдруг полковник, и даже звероподобный Попугай вздрогнул, ощутив на лице капельки брызжущей изо рта слюны. — Какие, нахер, встречи?! У меня мутанты полбазы разворотили, бойцы в аномалиях дохнут, я здесь оборону занимаю, как, мать его, в Сталинграде! А у него, м-мать, светский раут?! Рыпнетесь в сторону — расстреляю на месте, как с-сукиных детей! Волгин!

— Я! — мгновенно отозвался один из офицеров, очевидно, адъютант — или кто он там был при полковнике.

— Отвечаешь мне за этих двоих — чтобы под рукой были! — гаркнул полковник. — Сейчас сориентируемся — пошлю их вперед, будут нам путь в аномалиях прокладывать. Найди все, что им нужно, — приборы, гайки их чертовы — что им еще надо? Найти остальных наемников — где они?

— Вернулись с заданий, сдали оружие, по домам разошлись, — мрачно сказал Попугай. — Ребята устали — только с переднего края. Кто ж знал, что Зона сюда доберется?

— Найти всех! — приказал полковник. — Вызвонить, вытащить из дома — и сюда! Если накроется комендатура и штаб сектора — головы полетят!

— Так штаб же далеко, — не очень уверенно сказал Попугай.

Но полковник уже двигался дальше по коридору, оглашая воздух рваными фразами приказов.

— Вперед! — приказал Волгин, оставшийся рядом с Попугаем и Букой.

Бука в нерешительности глянул на старлея. Поймав краем глаза напряженный взгляд сталкера, понял, что сейчас не лучшее время жаловаться на спутника. Ситуация складывалась явно не в его пользу, и следовало как минимум выждать.

Первый взвод занимал помещение то ли актового зала, то ли «красного уголка» — просторное, угловое, с несколькими узкими окнами-бойницами в толстых стенах. Это давало неплохой обзор и помогало занять удобную оборонительную позицию. Свет в помещении не горел, только монитор тактического компьютера в руках у связиста немного рассеивал мрак. Сейчас бойцы переводили дух после очередной атаки со стороны ночного мрака, в который уставились автоматы и пулеметные стволы. Лейтенант с закопченным от дыма лицом отчитывался перед каким-то «подполом», склонившимся над картой. Похоже, подразделения собирали прямо на ходу, из уцелевших, не сильно разбираясь в тонкостях субординации.

— …Мутанты чрезмерно агрессивны, — бегло говорил лейтенант, поглядывая в сторону окна. — Лезут под пули, смерти не боятся, да одной пулей такого не свалишь. Черт его разберет — может, зомби или даже снорки…

— Я кровососа видел, — вставил бледный сержант с тубусом «шмеля» в руках. — Ей-богу не вру!

— Непонятно, откуда они в таких количествах взялись… — добавил лейтенант.

— Может, свежие? Из местных? — предположил подполковник. Он был мрачнее тучи, завидев вошедших, прищурился, мрачно ухмыльнулся и подманил жестом. — Эй, ты! Сталкер? Ну-ка, иди сюда, есть вопросы!

Попугай незаметно подтолкнул Буку. Тот не отводил взгляд от окна: что если прямо сейчас взять да и нырнуть туда, в темную прохладу? Да, аномалии, да мутанты взбеленились. Но он просочится, прорвется и уж точно больше не попадется в лапы военных…

— Забудь! — прямо в ухо, обдавая несвежим дыханьем, произнес Попугай. — Пристрелю сразу!

Бука мигом сник и опустился на один из множества стульев, что стояли здесь или валялись, отодвинутые от окон, возле которых расположились солдаты. Это были обыкновенные контрактники, с базы по соседству, из которых в лучшем случае составляют экипажи патрульных джипов, а зачастую просто ставят в оцепление. Главная же их задача — не население от Зоны защищать, а охранять саму Зону от любопытных глаз посторонних, слетающихся сюда со всех сторон, как в громадный радиоактивный Диснейленд. Да, это совсем не те опытные «крысы войны», каких он встретил на выходе из поселка. И глаза у них другие: растерянные, напуганные. Если мутанты полезут всерьез — эти не устоят. И даже отцы-командиры не помогут. На этот случай существует спецназ и военные сталкеры. Но и те сейчас заняты на других участках, а потому этот подполковник смотрит на Попугая как на манну небесную.

— Слушай, сталкер, — заговорил подполковник, тыча в карту авторучкой. — Нам людей выводить надо. Как это сделать с минимальными потерями? Вот, видишь — границы пораженного сектора, координаты по радио скинули. Смотри, мы — в самом центре…

Попугай, не переставая наблюдать за Букой, коротко глянул в карту.

— Не вариант, подполковник, — он качнул головой. — Организованно столько людей не вывести — по крайней мере, пока Зона не устаканится. Смотри: здесь и здесь дорога по городским кварталам. А если зомби действительно отсюда прут, может, там ими уже все дома напичканы.

— Что, гражданские стали зомби? — изумленно пробормотал лейтенант.

Ей-богу, дурачок. Совсем новенький, что ли?

— Когда Зона решит из тебя сделать зомби или, скажем, снорка, она это сделает и военный билет не спросит, — терпеливо пояснил Попугай. — Никто не знает, как и откуда берутся снорки, откуда зомби или кровососы. Чтобы тебе мозги выжгло, можно, скажем, под радар сунуться. Но Зона может любую пакость выкинуть. Скажем, вместо радара поджарить тебя твоим же телевизором — бывало и такое. Так что идти сейчас через жилые кварталы — это явная смерть. А с этой стороны холм и лес — раздолье для хищных тварей. Туда тем более строем лучше не соваться. Когда сталкер идет в одиночку — он же крадется, по земле стелется. А тут такое стадо на марше — это же просто обильное угощение для мутантов. И автоматами тут не отделаешься…

— И как же лучше идти? — дрогнувшим голосом спросил подполковник.

— Никак, — отозвался Попугай. — Солдатики у тебя, полковник, зелененькие, глупые, а главное — Зоны не нюхали. Между нами говоря — просто мясо.

— Может, на грузовики погрузимся и попытаемся прорваться? — с надеждой предложил лейтенант. — Вон, за стеной стоят пять «Уралов». Пустим впереди БТР — дорогу расчищать…

— Гробанетесь вы на своих грузовиках, никакой БТР не поможет, — не выдержал Бука. — Аномалии в первую очередь наползают на дороги. Вляпаетесь в гравиконцентрат — и кирдык.

— Хотите совет? — спокойно посмотрев на Буку, сказал Попугай. — Кончайте играть в войну. Закройте все окна — тогда, может, вас и не почуют. Включите радиостанцию на «мэйдэй» и спускайтесь вниз, в убежище, — только на аномалии там все тщательно проверьте. Если все сложится, дня через три за вами придет помощь — спецы путь по вешкам проложат и вытащат вас по одному или мелкими группами…

— Это еще что за разговоры?! — раздался над головой знакомый голос. Полковник, пунцовый от ярости, сжав кулаки, орал по своему обыкновению, очевидно, полагая, что заряжает боевым духом своих изрядно перетрусивших воинов.

— Кто тут болтает об отходе? Какие, нахрен, убежища?! Для чего мы здесь, по-вашему, — чтобы зады просиживать и пайки жрать?! Нас сюда поставили, чтобы защищать население от заразы, которая наступает со стороны зоны отчуждения! И сегодня — как раз такой день, когда нам дана возможность исполнить наконец свой долг! А ну, бойцы, слушай мою команду: держать позиции, проявлять бдительность и воинскую смекалку! Командирам: просчитать сектора обстрела, подготовить карточки огня! Рассчитать количество боеприпасов, при поддержке сталкеров отправить группу в арсенал! Не забывайте: прет на вас не регулярная армия, а тупые мутанты! Так что не ссать, а действовать по уставу!

Бука невольно покачал головой. Все понятно: полковник полез на белого коня и метит в генералы. Что ж, самое время: небось задумал воспользоваться удачно сложившейся, как ему кажется, ситуацией. В Жукова решил поиграть, идиот. А заодно сколотить себе имя и попасть в новости в образе крутого героя. Может, даже в политику скакнуть на такой волне. И уже небось дырку для ордена в мундире проковырял.

Сталкеры сходу узнают таких, отмеченных печатью смерти. Это как неизлечимая болезнь. Ему уже не объяснишь, что он обречен. Потому что именно так Зона метит свои жертвы, и первый симптом близкой расплаты — совершенно неоправданная самоуверенность. Зона терпит тех, кто с уважением относится к ее опасностям. Но только не тех, кто всерьез считает себя крутым перед разверзнутым перед ними адом. Единственно правильный алгоритм действий при встрече с таким персонажем — держаться от него подальше. Что в данной ситуации сделать было довольно проблематично. Аналогичные эмоции Бука видел и на лице Попугая: хоть тот и оказался изрядной сволочью, однако сталкером был опытным и прекрасно читал ситуацию.

А ситуация была такова: переть на Зону силами регулярной армии — это все равно что с разбегу пробивать головой кирпичную стену. Можно сколько угодно размахивать автоматом, но Зона все равно проникнет сюда, и тогда солдатики сгинут один за другим — только потому, что не знают ни законов Зоны, ни как правильно вести себя на ее территории. Да еще потому, что у них такие вот командиры.

Между тем бойцы приободрились, повинуясь командам офицеров и сержантов, и принялись основательно располагаться у своих бойниц. Тем более что наступило затишье, и могло показаться, что Зона успокоилась, может быть, даже отступила. Только Бука и Попугай знали цену этой коварной тишине.

Полковник ушел, очевидно, воодушевлять остальных, и его подчиненные, предоставленные сами себе, получили возможность перевести дух. Один из сержантов, совсем расслабившись, включил телевизор, притороченный на кронштейне в углу зала. Пощелкал каналами, нашел новости на русском. Красивая, румяная как кукла дикторша бесстрастно выдавала собственную версию происходящего:

— …по поводу внезапного аномального смещения границ зоны отчуждения вокруг Чернобыльской атомной электростанции. Напомним, что коалиционными силами ООН вокруг Зоны оборудован так называемый Периметр, охраняемая военными линия, созданная с целью сдерживания распространения негативных факторов с пораженной территории. Несколько часов назад по невыясненным пока причинам Зона прорвала Периметр, захватив несколько квадратных километров так называемой «чистой территории». До настоящего времени нет сведений о том, что движение Зоны удалось остановить. Достоверных сведений о жертвах пока не поступало, но в пресс-службе Объединенного командования Коалиционных сил заявили, что делается все возможное для минимизации потерь среди мирного населения…

Перед глазами Буки снова замелькали огненные линии приближающихся ракет и ослепительные всполохи взрывов. В ушах зазвенело и на языке будто бы снова появился вкус земли вперемешку с удушливой химической вонью… «Минимизация потерь, — пронеслось в голове. — Вот, значит, как это называется…»

— Также известно, что военные еще не успели переоборудовать Периметр, приведя его в соответствие с новыми границами Зоны, — продолжала дикторша. — По этой причине власти близлежащих районов призывают население временно покинуть прилегающие к Зоне территории.

Как заявил представитель МЧС Украины, «паники среди населения нет, эвакуация из пораженных районов проводится организованно, в рамках установленного для подобных случаев порядка». Однако, как стало известно нашим корреспондентам, многие местные жители отказываются покидать родные места, мотивируя свое решение в основном привычкой. Многих давно уже не пугает соседство с Зоной. К тому же известно, что значительная часть местного населения живет за счет Зоны, торгуя незаконно добытыми артефактами, а также предоставляя заинтересованным лицам разного рода услуги — проводников, скупщиков и тому подобного. «Это серьезная социальная проблема, — заявил в недавнем интервью глава МВД Украины. — Но не можем же мы просто пересажать все местное население. Совместно с военными мы ведем кропотливую работу по выявлению правонарушителей — в основном так называемых сталкеров. Кроме того, ведется активная просветительская работа, пропаганда о вреде контактов с предметами, незаконно вывезенными из Зоны». Через несколько минут в прямом эфире выступит представитель специализированного НИИ, занимающегося изучением проблематики Зоны. Мы надеемся услышать компетентное мнение о причинах «расползания» Зоны и перспективах его сдерживания… А у нас только что появилась свежая информация «с переднего края»: несколько минут назад стало известно, что сместившейся границей Зоны накрыт специализированный следственный изолятор, в котором содержатся несколько десятков лиц, подозреваемых в нарушении особого режима, действующего в Зоне и прилегающих районах. Связь с СИЗО потеряна, подробности выясняются…

— Вот блин, попали ребята, — сочувственно произнес Попугай, и в голосе его даже мелькнуло что-то человеческое. Бука предположил, что у его недруга с этим СИЗО связаны особые воспоминания. Что неудивительно: многих неудачно «попавших» сталкеров отправляют туда прямо из комендатуры.

— А ну, выруби «ящик»! — крикнул кто-то. — Они же на свет и звук лезут!

Сержант поспешно махнул пультом, и на миг в темном зале повисла тревожная тишина.

А через секунду началось. В воздухе мелькнула стремительная тень — бесшумная, будто бесплотная. Но тут же воздух огласили чьи-то отчаянные вопли. Жуткие звуки наполнили ставшее тесным пространство. Это нечто рвало человеческую плоть, наслаждаясь убийством, как хорек в курятнике. Надо отдать должное Попугаю: мгновенно сориентировавшись, он сбил с ног своего пленника, рухнув на пол следом. Вряд ли его заботила жизнь Буки, он просто боялся потерять свои деньги. Самое время: солдаты с перепугу открыли пальбу по невидимому в темноте противнику, кося своих же неловко подвернувшихся товарищей. Над головами мерзко засвистели смертельные рикошеты, вопли боли и страха, стоны раненых взорвали тесное пространство.

Бука уже понял, что это за тень. Химера. Одна из самых опасных тварей Зоны. Ее не страшат ни открытые пространства, ни тесные помещения со скопищем вооруженных людей. И завалить ее не так просто, тем более — неопытным в этом деле новичкам. Не сговариваясь, Бука со сталкером быстро отползли к стене. Попутно Бука нашарил брошенный кем-то автомат, Попугай же успел обзавестись ручным пулеметом, который он заприметил заранее.

Выстраиваемая «по науке» оборона рассыпалась, как карточный домик, зал превратился в комнату ужасов, где продолжала вволю пировать стремительная смерть. Тем временем сталкер напялил на голову крепление тепловизора — наверное, собственного — и крикнул Буке:

— Видишь ее?! Огонь!

Попасть в химеру, да еще в темноте, — это все равно что пытаться застрелить собственную тень: легко впасть в отчаяние, и тогда конец неизбежен. Единственное, что сейчас помогало стрелкам, — ограниченность движений чудовища в пространстве. Чтобы метнуться от стены к стене, мутанту требовалось поменять вектор движения, а значит — чуть сбавить скорость. В эти моменты и стоило ловить в прицел стремительное сильное тело. Бука не мог похвастаться меткостью и реакцией, но был уверен, что по крайней мере несколько пуль всадил в эту живучую гадину. Попугай компенсировал меткость огневой мощью своего РП. Когда хищница заметила главный источник опасности, ее тело уже было изрядно нашпиговано металлом. В какой-то момент химера должна была ослабнуть — но двух стволов для этого явно было мало. И когда Бука увидел сверкнувшие в темноте жуткие глаза, ему стало совершенно ясно: это приговор. Монстру достаточно единственного броска, чтобы расправиться с обоими стрелками. Тут же предательски заклинил «калаш», и Бука вжался спиной в стену в ожидании неизбежного. Чернильная тень взмыла в воздух, Бука со сталкером в отчаянии рванули в разные стороны, что было уже совершенно бесполезно. Но с тенью что-то произошло: Бука скорее ощутил, чем увидел, как та болезненно дернулась в воздухе, и лишь мгновение спустя услышал глухой звук выстрела. Тяжелая туша врезалась в стену и рухнула, больно придавив ему ногу.

Наступила тишина. Это была страшная, мертвая тишина. Бука, морщась от боли, выдернул ногу из-под трупа мутанта. Черное тело продолжало вздрагивать, по шкуре пробегали странные волны, но хищник, судя по всему, уже не представлял опасности.

Бука поднялся на ноги — стоило порадоваться тому, что с ногой все в порядке: перелома не было, лишь боль от ушиба, которую легко подавить. Только радоваться было не с руки: все помещение, наполнившееся едкой пороховой гарью, было усеяно трупами. Полегли все — кто от зубов и когтей мутанта, кто от пуль обезумевших от страха товарищей. И лишь одинокая фигура сержанта застыла в дальнем углу. Он все еще сжимал в руках СВД — убойную штуку в умелых руках. Дышал сержант тяжело и часто, ужас застыл на его лице. Пожалуй, этому парню кошмары обеспечены до конца жизни — если только ему удастся выбраться из разросшейся как раковая опухоль Зоны.

— Хороший выстрел, приятель, — треснувшим голосом произнес Попугай, осматривая труп мутанта. Склонился над огромной уродливой головой, прищурившись, осмотрел рану — одну из многих, но единственную — прямо под мощной броней черепа. — Прямо в нервный узел — надо же! Не пробовал в лотерею играть? Глядишь, «лимон» выиграешь с таким везением!

Даже на трупе было видно, как продолжает регенерировать умирающее тело: раны затягивались прямо на глазах, хотя и не так быстро, как на живой твари. На всякий случай сталкер приставил ствол пулемета к затылку чудовища и дал пару «контрольных» очередей. Подергивание туши прекратилось. Сержант не выказывал особой радости по поводу удачного выстрела, он продолжал молчать, вытянувшись у стены, будто боясь пошевелиться.

Распахнулась дырявая, в решето расстрелянная дверь, и в помещение осторожно, один за другим, выставив перед собой стволы автоматов, вошли солдаты. Следом медленно, как призрак, в пороховом дыму возник полковник. Бодрости в его походке поубавилось, как и пафоса в речи.

— Что же вы так, братки, а? — глухо проговорил он. Присел у одного из тел, коснулся рукой, вздрогнул: тело было без головы.

Поскользнувшись в крови, упал один из солдат. Он длинно и сочно выругался, и это привело застывшего сержанта в чувство.

— Товарищ полковник, — бесцветным голосом проговорил он. — Уходить отсюда надо…

— Отставить панику! — не слишком уверенно сказал полковник. — Осмотреть тела — может, кто живой остался — и за мной. Эй, сталкеры — ко мне!

Попугай неторопливо поставил на пол пулемет, подхватил свой «калаш» и многозначительно посмотрел на Буку. Оба подошли к полковнику.

— Значит, так, — сказал тот. — Сейчас дам вам несколько бойцов, сбегаете к арсеналу — это недалеко от комендатуры. Притащите патронов, сколько унесете, гранаты, пару РПГ — ну, сержант в курсе. Надо как следует закрепиться, чтобы такого не повторилось…

Он кивнул на лежащие у ног тела, слабо выхваченные лунным светом. Попугай внимательно посмотрел на полковника: ему было что сказать этому умнику. Но он сдержался: очевидно, имелись у него и собственные виды на эту вылазку. Уже покидая здание комендатуры, глядя, как солдаты суетливо баррикадируют проходы, Бука подумал, что все это уже было, давным-давно пройдено, но почему-то до сих пор так и не стало уроком для тех, кто привык строить карьеру на крови подчиненных.

Группа двигалась медленно, повинуясь коротким приказам Попугая, дублируемых сержантом для троих перепуганных бойцов. Сталкер шел след в след за Букой, держа в руке детектор аномалий. Он почти не смотрел на экран: наверное, был уверен, что эта «тварь» впереди него просто не может вляпаться в какую-нибудь дрянь, приготовленную Зоной. Пожалуй, он слишком хорошо изучил свою добычу, свой Большой приз, который намеревался выгодно продать ученым.

Бука двигался не спеша, вслушиваясь в коварную ночь. Он снова начал чувствовать ЕЕ, Зону. Перед внутренним взглядом медленно проявлялась призрачная картинка, невидимая простым людям: трудно описываемая схема ловушек и сюрпризов, принесенных новой волной, нахлынувшей с темных земель. Вон, по правую руку, словно рассыпавшиеся капли, мертвенно тлеют небольшие «комариные плеши» — вполне достаточные для того, чтобы расплющить, как тараканов, неосторожных прохожих. А вон у ворот, почти неощутимый, вращается смертоносный зев «воронки». Туго придется тому, кто вздумает прорываться сквозь ворота — хоть на грузовике, хоть на танке.

Такова она, Зона — предпочитает ставить ловушки на самых очевидных для человека направлениях. Наверное, оттого и выживают из сталкеров только самые сдвинутые и подозрительные — те, кто не верит в очевидные пути, кто из природного скепсиса готов хоть на брюхе дать крюка в лишний километр, кто не ноет и не сетует на судьбу, а понимает главное: это Зона, бояться ее надо и уважать.

Он застыл на месте и сделал знак другим остановиться. Шедшие позади замерли и даже дыхание затаили — страх заставлял солдат повиноваться гражданским, которые чувствовали себя в этом аду куда увереннее. Бука медленно опустился на одно колено.

Дорогу преградило тело. Он сразу узнал его — того самого капитана, который допрашивал его и даже строил планы на продажу своего подследственного. Точно, это был он — только мертвый, с застывшим выражением запредельного ужаса на лице. Непонятно, отчего капитан умер — никакой аномалии поблизости не наблюдалось, мутант же здорово подпортил бы его внешность. Может, работник комендатуры оказался просто излишне впечатлительным и помер от сердечного приступа — такое тоже случается. Зона — она убивает по-разному.

— Не нравится мне это, — мгновенно среагировал Попугай. — Какой-то он целехонький, даже румяный, будто вздремнуть прилег…

— Не жалко приятеля? — неприязненно поинтересовался Бука.

— Захлопни варежку, — беззлобно отозвался Попугай, продолжая разглядывать мертвого капитана. — Ладно, давай в обход…

— Зачем — в обход? — растерянно поинтересовался сержант. — Вон в стене калитка открыта, прямой проход на территорию части! А там до арсенала — пара шагов!

— Ну, давай вперед, если такой умный, — спокойно предложил Попугай. — А мы посмотрим — может, там действительно короткий путь.

Сержант выпученными глазами посмотрел на сталкера, на калитку с маняще приоткрытой железной дверью, на тело мертвого капитана. Судорожно облизнул губы, покачал головой.

— Нет уж… Ведите…

Они медленно двинулись вдоль стены. Бука уже поглядывал наверх — где видел разрыв в колючей проволоке, когда на сержантской сбруе зашипела рация.

— Ну что там? Добрались? — нетерпеливо спросил искаженный помехами голос. Отчего-то Зона недолюбливает радиосвязь, и даже с соседним зданием здесь проблема связаться.

— Ну… почти, — проговорил сержант.

— Что значит «почти»? — рявкнула рация, и Бука сразу узнал полковника. — Где вы?!

— Метров семьдесят прошли, — пробормотал сержант. — Уже у стены…

— Какой, нахрен, стены?! — «зафонив», завопила рация. — Сюда уже какие-то твари подбираются — боеприпасы давай! Бегом!

Сержант ошалело поглядел на Попугая. Тот лишь пожал плечами.

— Можете и бегом, если жить надоело. Мы и так достаточно быстро продвигаемся.

— Расстреляю к чертовой матери! — гаркнула рация. — В дисбат отправлю!

— Но сталкеры сказали, быстрее нельзя, — проговорил сержант.

— Слушай приказ, — более отчетливо произнес динамик. — Если откажутся двигаться быстрее или будут мешать продвижению — расстрелять на месте. Грохни одного, чтобы другой зашевелился.

— Есть… — протянул сержант и щелкнул предохранителем автомата, направив ствол Попугаю в живот. То же самое сделали и солдаты.

— Дурак ты, сержант, — бесстрастно сказал сталкер. — Сдохнешь ты здесь без меня. Кто ж тебя обратно поведет?

— Он поведет! — сержант кивнул в сторону Буки.

— Ну да, — неприятно ухмыльнулся Попугай. — А уж с ним ты сдохнешь наверняка.

Наверное, это был намек на давнюю сталкерскую байку, которую Бука однажды услышал с немалым удивлением. Потому что байка была не про кого-то, а про него, Буку, и гласила она, что все, кому помогает этот странный парень, за помощь эту расплатятся жизнью. Такой вывод делался на основании того, что все, с кем Бука когда-либо ходил за хабаром, рано или поздно погибли. При этом почему-то не бралось в расчет то, что сталкер — это в принципе опасная работа. Хочешь, не хочешь, а больше половины сталкеров так и остаются в радиоактивной землице Зоны.

Сержант, конечно, этой истории знать не мог, а потому лишь злобно прошипел:

— А ну вперед, быстро! Дуй через калитку.

Попугай хотел было что-то возразить, но Бука уже двинулся первым: он прикинул и решил, что в принципе можно и через калитку — хоть и пришлось упасть и осторожно проползти под странной, ни на что не похожей порослью, покрывшей стены и бросившей дрожащие побеги через проход. Может, она и не была опасной, но даже Бука понятия не имел, что это такое. Остальные с осторожностью проследовали за ним. Обойдя еще пару гравиконцентратов, пристроившихся у брошенных грузовиков, добрались до ворот арсенала. Видимо, здесь совсем недавно царила паника: ворота не были закрыты, у будки охранника в кровавых лохмотьях валялся человеческий череп и обглоданные кости.

— Осторожно! — глядя в детектор, предупредил Попугай. — Левую створку ворот не трогать — рядом что-то есть…

— Похоже на «жарку», — подтвердил Бука, прислушиваясь к ощущениям.

Внутрь входили с еще большей осторожностью — но ничего особенно страшного не встретили. Сержант принялся отдавать приказы, солдаты набивали вещмешки коробками с патронами, связывали вязанками выстрелы к РПГ и тубусы ручных реактивных огнеметов «Шмель» — отличного оружия против массированной атаки живой силы. Солдаты прогнулись под тяжестью груза, досталось и Буке — на него взвалили тяжеленный вещмешок. Попугай тащить что-либо отказался, веско послав сержанта очень далеко и аргументировав свое решение тем, что хоть у кого-то из группы должны быть свободные руки и простор для маневра.

Вышли из арсенала и остановились.

— Что такое?! — нетерпеливо прикрикнул на Буку сержант. — Давай, дуй к калитке!

— А вот этого точно нельзя, — сказал Попугай. — Возвращаться той же дорогой — самый верный путь на тот свет.

— Это еще почему? — не понял сержант.

— Потому что это Зона, — веско сказал Попугай. — Нельзя — значит, нельзя.

— Иди ты, трепло! — бросил сержант. — Рядовой Галкин — вперед, по нашим следам! У калитки осторожно: сначала пропихиваешь под этим дерьмом груз, следом сам ползешь. Ждешь нас на той стороне.

Сержант с подозрением посмотрел на сталкера, на Буку, процедил:

— И вы оба — следом, чтобы я вас видел! Не вздумайте рыпаться — пристрелю!

Бука ничего не ответил: он наблюдал, как солдатик, шатаясь под тяжестью амуниции, доковылял до калитки и принялся беспомощно дергаться, пропихивая «на ту сторону» тяжеленную вязанку «Шмелей». Неловко дернувшись, задел плечом свисавшую сверху поросль…

Даже привыкший ко всякому Бука содрогнулся при виде представшего зрелища, а Попугай произнес с чувством:

— Мать моя Зона, чтоб я долго жил…

И добавил кое-что увесистое, древнерусское. Потому как невинные побеги, расползавшиеся по стене, вдруг нервно дернулись — и, как показалось, коротко, замысловатым зигзагом хлестанули зазевавшегося бойца по телу. На миг замерев, словно испугавшись, солдатик вдруг с неприятным хлюпающим звуком рассыпался на кусочки — аккуратные, прямоугольные, как картошка фри. Тут же во все стороны мелкими как пыль капельками брызнула под давлением кровь — и медленно осела в луче прожектора красноватым облаком.

Оставшиеся солдаты и сержант даже ойкнуть не успели, как ожила рация:

— Где вы там, мать вашу?! Они поперли! Поддержите огнем — по площадке! Слышите меня?!

В треске помех послышались звуки выстрелов — и тут же звуки очереди донеслись со стороны калитки. Бахнуло раз, снова — за стеной рвались гранаты, слышались крики и звериный рев.

— А-а… — издав странный гортанный звук, сержант сбросил груз и подхватил трубу огнемета. Дрожащими руками, не очень умело привел оружие в боевое положение, направил в сторону калитки.

— Только в стену не попади, идиот! — заорал Попугай, падая на землю.

Это было ценное замечание: до стены было метров тридцать, и перепадом давления «по эту сторону» их могло просто порвать на части. На счастье, сержант не промазал: ухнула, уходя, ракета — и полыхнувшее по ту сторону пламя отозвалось мощным хлопком. Сержант вскочил, захохотал, захлопал себя по коленям, будто сам не мог поверить в произведенный эффект. Он схватил вторую трубу и принялся приводить ее в боевой режим, хихикая и пошатываясь, как пьяный. Прицелился было снова в калитку, но вдруг замер и опустил тубус.

— Правильное решение, — приподняв голову, пробормотал наемник. — Раз на раз не приходится, главное — себя не поджарить…

Но сержант не слушал его. Он вообще повел себя странно: потрогал свободной рукой лоб — то ли пот вытирая, то ли проверяя температуру. И медленно повернулся к остальным.

— Ты чего, парень? — осторожно спросил Попугай, косясь на лежащий рядом с ним автомат. — С тобой все нормально?

Но Бука уже почуял: нет, не все нормально с этим парнем. Как и с оставшимися двумя вояками — те тоже поднялись с земли, так же болезненно медленно, пялясь в никуда пустыми глазами.

— Контролер! — быстро сказал Попугай.

Бука и без того понял, чья воля овладела сейчас бойцами. Причем контролер был хитрый: будто знал, чьими душами манипулировать легче. С опытным сталкером, конечно, справиться не так просто, как с этими невинными, неповрежденными интеллектом мозгами.

Будто в страшном кино двое сохранивших разум наблюдали, как медленно поднимается труба огнемета, направляясь раструбом им в ноги. Чисто символическое движение: достаточно просто направить его в землю и нажать спуск, чтобы все живое на площади в полсотни квадратов превратилось в пепел. «Шайтан-труба» — правильно называли ее моджахеды. Просто воля притаившегося по соседству контролера использовала рефлексы самого сержанта. И пара драгоценных секунд кое-кому спасла жизнь.

Бука метнулся вперед, как та самая ракета из «шайтан-трубы». Он не успел сделать ничего — только отбросить сержанта чуть назад, отчего труба «шмеля» взметнулась — и таки бахнула. Бахнула прямо в стоящий за спиной в каком-то десятке шагов грузовик. Тут, по логике вещей, всем должна была придти крышка: на таком расстоянии от эпицентра объемного взрыва уцелеть никак бы не вышло. Но ракета странным образом ушла с прямой — и тут же взорвалась. Это был странный взрыв — раздавшееся в стороны, густое, будто концентрированное пламя образовало шар около метра в диаметре — и резко, огромной каплей провалилось в землю. Тряхнуло, сбив с ног солдат и подбросив упавших сержанта и Буку. Последний еще успел отметить, что гравиконцентрат подвернулся как нельзя кстати, а Попугай уже припечатал солдат вескими ударами прикладов. Сержант очухался и принялся усердно душить Буку — и третий удар пришелся ему в темя.

— Пристрелить бы гада… — сплюнул наемник. Он обезоруживал бесчувственных бойцов. Не слишком гуманно, учитывая опасности Зоны, но в такой обстановке — вполне оправданно.

— Он же не виноват… — держась за горло, просипел Бука.

— Знаю! — огрызнулся Попугай, рассовывая по карманам «разгрузки» автоматные рожки. — Я про контролера…

Мутант больше не проявлял себя: то ли затаился, то ли потерял интерес к сомнительной добыче. Зато вновь ожила рация, валяющаяся в пыли: некоторое время она просто шипела, и там, по ту сторону эфира слышались странные звуки — то ли хрип, то ли стон, то ли омерзительное чавканье. И лишь секунд десять спустя безжизненный голос заговорил, явно преодолевая боль:

— Говорит полковник Коломейцев, ВЧ номер… Нахожусь в комендатуре Восточного сектора… Мы держали оборону, но тварей слишком много… Бойцы нашей части… Они мертвы… Все мертвы. Я тяжело ранен, протяну недолго. Сейчас здесь мутанты — они всюду и продолжают прибывать… Прошу ударить авиацией. Вызываю огонь на себя. Повторяю…

— Допрыгались… — с досадой бросил Попугай. — Герои, чтоб их…

Не было в его голосе ни капли уважения к этому героизму. Только сталкер понимает, что в Зоне нет места героям: их места здесь занимают неудачники и идиоты.

Комендатура и военная база были уже далеко, когда в небе просвистели двигатели и за спиной вспенились жирные всполохи пламени. Зона любит, когда жертвы ей приносятся эффектно.

Воспользовавшись тем, что наемник отвлекся, любуясь картиной разрушения, Бука бросился в темноту — в надежде добраться до зарослей и раствориться во мгле. Но сталкер оказался быстрее и куда как сильнее — в момент настигнув беглеца, он сбил его с ног, заломил руки и нацепил наручники.

— Я же сказал — не рыпайся! — прорычал он в самое ухо.

Отвесив болезненный пинок тяжелым ботинком, заставил его подняться и ускорить шаг. Примерно через час они выбрались за новую границу Зоны. Бука сразу же ощутил это, Попугай же понял из показаний детектора аномалий. Им удалось просочиться сквозь наспех организованные блокпосты, и вскоре Попугай ловко вскрывал брошенную кем-то малолитражку. С силой впихнул пленника на переднее сиденье, завел машину, закоротив провода, рванул с места.

Некоторое время ехали молча, потом наемник включил радио, отыскал новости, которые, впрочем, крутили сейчас все FM-радиостанции. Новостные блоки не отличались разнообразием, но последнее сообщение потрясло Буку — несмотря на то, что носило вроде бы позитивный характер.

— …По неподтвержденным пока данным Зона в районе поселка Северный вернулась в прежние границы, — вещал хорошо поставленный женский голос. — Это случилось столь же неожиданно, как и внезапное расширение. Военные специалисты пока воздерживаются от комментариев. Следите за новостями…

Динамики принялись издавать что-то ритмично-невнятное, Попугай продолжал невозмутимо гнать вперед.

Бука вжался в сиденье, пытаясь смириться с простым и теперь уже однозначным выводом. Зона следовала за ним приличного размера пятном, исчезая там, где в ней уже не было необходимости. Он действительно монстр, которому нет места в «Большом мире». Чудовище, волокущее Зону вслед за собой — куда бы он ни направился.

Тварь.

Глава пятая ИНСТИТУТ

Это был один из многочисленных корпусов Института, разбросанных вокруг Зоны. Специализированный НИИ в рамках международных конвенций по крупицам вытягивал из Зоны информацию о ее странных свойствах, большая часть которых до сих пор так и оставались необъяснимыми. Огромное, безликое бетонное здание было похоже на гигантский, вдавленный в землю спичечный коробок — никаких архитектурных излишеств, все строго и функционально. Помимо всего прочего на первое место здесь выдвигались соображения безопасности — ведь ученые здесь работали с опасными артефактами, веществами и организмами, добытыми за Периметром, а потому режим был посерьезнее, чем на складе боеприпасов. Правда, ходили слухи, что Институту попросту есть что скрывать от общественности: слишком велик был для ученых соблазн новых, фундаментальных открытий, а потому поговаривали, что в этих стенах не брезгуют никакими исследовательскими методами, и понятие научной этики задвинуто в самый дальний угол, если вообще не поднято на смех.

Попугай подогнал машину к КПП, в обе стороны от которого тянулась упруго натянутая мелкоячеистая сетка. Автомат перед этим он просто выбросил в окно и вообще вел себя крайне неосмотрительно — но, видно, поджимало время. Наемник достал из кармана обшарпанный мобильник и парой нажатий набрал какой-то номер. Бука редко видел у сталкеров мобильные телефоны. Не сильно-то позвонишь из Зоны, но главное — это первый способ попасться: в два счета запеленгуют, и если не поймают на Периметре, то вычислят после, по номеру и IP аппарата. Даже сейчас Попугаю не стоило совершать звонок, да видно, ставки действительно очень высоки. До Буки донесся невнятный женский голос и, видимо, следуя его командам, Попугай последовательно нажимал кнопки и снова прислушивался к голосу. Он явно волновался — пока не услышал последнюю фразу. С явным облегчением набрал другой номер.

— Ты человек слова, — отрывисто сказал Попугай. — Задаток пришел, спасибо за оперативность. Хочу ответить тем же: я здесь. У ворот, на проходной.

После чего просто сдернул с аппарата крышку и вытащил батарею. Он явно нервничал.

Бука посмотрел в сторону безликой громады Института, поежился. Его наполняли крайне неприятные предчувствия.

— Зачем ты притащил меня сюда? — севшим голосом спросил он. — Ведь за мной придет Зона…

— Это уже не моя головная боль, — равнодушно ответил сталкер. — Они хотят заполучить тебя — и получат. А заодно и выяснят — что ты такое на самом деле и как с тобой разумнее поступить. И я буду чувствовать себя спокойно: ты больше не будешь разгуливать на свободе и наконец перестанешь угрожать людям.

— Ты хоть сам себе веришь? — проговорил Бука. — Плевать тебе на людей — тебя только бабки волнуют!

— За благое дело не грех и награду получить, — ничуть не обидевшись, сказал Попугай. — По-любому, не тебе об этом рассуждать, нелюдь. Твое место — под стеклом, в лаборатории. В большой такой банке — в заспиртованном виде!

Наемник глухо рассмеялся: наверное, это была шутка. Буке же сказанное смешным не показалось. Он снова ощутил страх и беспомощность, и с острой ясностью почувствовал, как хочет жить. Такие мысли никогда раньше не приходили ему в голову. Он привык к опасности, привык к смерти, тихо крадущейся где-то рядом. Но никогда не испытывал такого острого страха за собственную жизнь. И не только за жизнь — о том, что творят ученые в своих закрытых лабораториях, ходили совершенно дикие слухи. Это было омерзительное ощущение — но Бука не мог справиться ни с непривычно сжимающимся сердцем, ни с холодным потом, покрывшим тело.

Из темноты под козырьком служебного входа появилась фигура в белом халате. Быстро проследовала к будке охраны и показалась в дверях уже на этой стороне. Даже отсюда было видно, как свернули на лице незнакомца стекла очков.

— Пошли! — резко приказал Попугай.

— Я никуда не пойду! — угрюмо сказал Бука.

Наемник не стал повторять своего требования. Просто вылез из машины, открыл дверь со стороны пассажира — и выволок пленника наружу. Бука пытался сопротивляться — но все было бесполезно: сталкер был гораздо сильнее его и был опытным конвоиром. Кроме того, руки у его «трофея» были скованы за спиной наручниками: одно движение, и, взвыв от боли, согнувшись, Бука отправился туда, куда требовалось наемнику. От боли в суставах слезились глаза, а потому он даже не видел происходящего вокруг. Оказавшись в будке проходной, услышал тихие переговоры незнакомца с охранниками.

— Это те самые? — с подозрением поинтересовался кто-то.

— Да, это они, — сказал другой. — Этот останется — под мою ответственность, этот выйдет обратно.

— Ладно, документы давайте…

— Вот мой пропуск… — это уже голос Попугая. — А у него документов нет.

— Хм… Это проблема… Нужно сделать отметку в журнале.

— Вам же звонили от руководства!

— Да, но…

— Проблемы оформления меня не интересуют! «Добро» получено, так что извольте пропустить.

— Хорошо… — с сомнением протянул первый голос. — Тогда за него распишетесь вы. Вот тут. Так и пишите: такой-то такой-то провел на территорию филиала такого-то, не имеющего документов, под свою личную ответственность…

— Дурдом! — брюзгливо заявил второй голос. Донесся скрип авторучки. — Так сгодится?

— Да, но я все-таки вынужден доложить начальнику службы безопасности. И предупредить второй пост…

— Бюрократы! Звоните, куда хотите, а мы пойдем!

— Под вашу ответственность! — вдогонку крикнул охранник.

Некоторое время шли молча. Буку быстро провели к служебному входу — наемник больше не производил болевых приемов, решив, наверное, что пленник усвоил урок и не станет больше рыпаться. Тот действительно скис и послушно шел куда вели. Телом и разумом овладели апатия и усталое равнодушие.

У внутреннего поста препирательств с охраной было еще больше, но все решил один-единственный телефонный звонок по внутренней линии — и их пропустили. Наверняка в здании были лифты — но его почему-то потащили вверх по лестнице пожарного выхода: может, для того чтобы скрыть от любопытных взглядов коллег, может, из-за опасений того, что странная «тварь», прикинувшаяся человеком, способна вывести из строя механизмы. Фантазировать тут можно сколько угодно — все равно не понять, что взбредет в голову этим упырям в белых халатах. Хотя справедливости ради стоило отметить: незнакомец в очках и лаборантском халате не был похож на упыря. На фоне звероподобного Попугая он вообще выглядел утонченным и обходительным человеком.

Бука уже потерял счет этажам, когда они вышли на широкую площадку перед большой, тускло отсвечивающей металлом дверью, над которой прямо на стене была выведена трафаретная надпись: «ЛАБОРАТОРНЫЙ СЕКТОР № 7». Незнакомец снял прицепленный на грудь бейдж и чиркнул им по прорези в пластиковом щите на стене у двери. Мигнул зеленый светодиод, щелкнули механические засовы — и все трое вошли в просторное помещение без окон — с аналогичной дверью в противоположной стене.

Здесь их встретили двое охранников, одетых, в отличие от тех, что привык видеть Бука, «по-офисному» — в синие форменные рубашки при галстуках и строгие, отутюженные брюки. Впрочем, пропущенные под правое бедро ремешки придерживали кобуры со вполне приличными пистолетами. При этом один охранник находился за стойкой у входа, второй же следил за происходящим от противоположной стены. Судя по всему, человека в очках он знал, и, наверное, видел раньше и Попугая, и выражение его лица свидетельствовало о том, что наемника он знал не с лучшей стороны. Так или иначе, его правая рука недвусмысленно сместилась в сторону открытой кобуры, что вызвало на лице Попугая едва заметную усмешку.

Кроме охранников были здесь двое рослых парней в лазурной лаборантской униформе и такого же цвета шапочках.

— Ну что, — нетерпеливо сказал наемник, — не пора ли произвести расчет?

— Тебе придется подождать здесь, — сунув руки в карманы халата, сказал незнакомец в очках. — Нужно проверить, того ли ты привел нам. Это недолго — лаборанты сопроводят его для контрольных тестов. Затем мы вернемся к вопросу оплаты твоих услуг.

— С каких это пор ты мне не доверяешь? — нервно поинтересовался Попугай.

— Речь идет о серьезной сделке, — незнакомец ободряюще похлопал наемника по плечу. Выглядело это необычно: Бука не мог представить, кто бы еще решился так фамильярно общаться с этим злобным громилой. — Материал необходимо идентифицировать, классифицировать и провести по балансу. Сам понимаешь — мы же не частная лавочка, и если уж покупаем ценный материал — должны быть уверены, каких перспектив от него ожидать… Не волнуйся — ты же успел получить задаток? Вот. Просто подожди немного… В лабораторию физиологии его!

Последние слова были обращены к лаборантам. Те молча взяли Буку неожиданно крепкими ладонями под руки и повлекли в глубину здания — через открывшиеся двери, сквозь бесконечно длинный, ярко освещенный коридор. В какой-то момент могло показаться, что это ангелы смерти несут его в неведомый загробный мир. Док рассказывал, что люди в «Большом мире» не верят в Черного Сталкера, но верят в призрачный мир, в которой попадают после смерти через такой же вот светлый, бесконечно длинный коридор…

Этот коридор не был бесконечным. Он оборвался так же внезапно, как и начался, — но не дверью, а каким-то обширным, ничем не ограниченным пространством. У Буки с непривычки даже голова закружилась: ему показалось, что он сейчас свалится в бездну, открывшуюся вдруг у его ног. Но лаборанты крепко держали его под руки и вели вдоль этого, внезапно открывшегося обрыва. Вскоре стало понятно, что никакая это не бездна — всего лишь большой зал, казавшийся еще больше из-за противоположной зеркальной стены. Упасть с высоты галереи, проходившей вдоль зала, тоже не удалось бы: когда зрение привыкло к необычному виду и освещению, стало ясно, что странное помещение отгорожено почти незаметной прозрачной стеной. Чуть позже Буку вдруг осенило: он смотрит в глубину этого зала не сквозь стекло, а сквозь такое же зеркало, потому что весь этот зал — зеркальный. Из-за странного оптического эффекта он не сразу заметил то, что находилось в центре экранированного зеркалами зала.

Это была «электра». Черный Сталкер! Самая настоящая «электра»! Огромный сгусток заряженной плазмы, концентрированного электричества, над природой которого уже столько лет ломают голову ученые — и здесь, в замкнутом пространстве Института?!

Бука невольно замедлил шаг, выпучившись на хорошо известную ему аномалию. «Электра» — на редкость коварная и опасная штука. Любое соседство с ней чревато смертью для всего живого. Лично он не знал ни одного пострадавшего от «электры». Потому как все пострадавшие неизменно становились покойниками… Как же это удалось им, а? С ума сойти… Неужели притащили «электру» прямиком из Зоны?! Но как?! И почему тогда сталкеры не трещат об этом на каждом углу? Неужто они создали ее здесь искусственно?! Если так — то, выходит, яйцеголовые не зря свой хлеб жрут и умеют не только мутантов потрошить, но делать что-то полезное. Хотя кто это сказал, что «электра» — что-то полезное? Ведь никто еще не знал от этой штуковины ничего, кроме смерти. А может, она для этого им и понадобилась? Оружие — вот что такое прирученная «электра»! Тогда все становится на свои места — и секретность, и охрана эта многослойная, и постоянное вранье, которым кормит народ руководство Института.

Кстати, это может означать и еще одну неприятную вещь: если ему так легко позволили пялиться на эту хреновину, значит, отпускать его на волю никто не собирается. Даже не хочется продолжать развивать эту мысль…

Вряд ли эти двое задавались целью провести занимательную экскурсию. Ведь они и не человека вели вовсе, а подопытное животное, мутанта. И, похоже, с двуногими они уже имели дело, раз это их ничуть не смущало. Возможно, здесь экспериментируют над зомби, снорками, может, даже контролерами — после «Электры» можно поверить во что угодно. Но ведь это все — бездушные твари, мертвые оболочки, лишь внешне напоминающие людей! А он, что бы там не говорили, — человек, путь даже и изуродованный Зоной.

Бука нервно хихикнул: он уже начал оправдываться перед самим собой, именовать себя человеком, от чего открестился совсем недавно! Чего только ни сделаешь, чтобы выторговать себе жизнь! Кто его знает — может, даже распоследний бюрер умеет чувствовать и так же жадно цепляется за жизнь? А волнует ли это ученых или сталкеров, спокойно спускающих курок при виде всякого, кто не укладывается в привычные стандарты? В конце концов — чем он лучше бюрера? Разве что выглядит поприличнее. Просто удачно замаскировался под человека, как считает тот же Попугай…

Эти бессвязные мысли не оставляли его весь путь, казавшийся бесконечным. Потрясало то, что все это — всего лишь один «лабораторный сектор» одного единственного филиала. Институт представлялся теперь Буке настоящим чудовищем, задумавшим постепенно, кусок за куском сожрать саму Зону. Мысль, конечно, чересчур смелая, даже глупая. Но что-то подсказывало, что ученых ничто не остановит в непомерных амбициях. Вкупе с хорошим финансированием, разумеется. А о том, что вокруг Института крутятся громадные бабки, свидетельствовал хотя бы тот немаленький куш, который хотел отхватить сдавший его наемник.

…Они снова шли по безликому коридору — на этот раз широкому, с большими пронумерованными дверями по обе стороны. Навстречу попадались люди в лаборантской униформе, некоторые — на низких грузовых электрокарах, волокущих объемные металлические контейнеры без маркировки. Перед одной из дверей лаборанты остановились, и тот, что был по правую руку, открыл ее при помощи карточки-бейджа. Вошли в просторное, залитое ярким, но каким-то мертвенным светом помещение. Здесь было полно самого разного оборудования — от огромных компьютерных мониторов до сложных систем из пробирок, колб, стеклянных трубок и металлических баков с мощными запирающими устройствами. Но больше всего Буке не понравились объемные прозрачные шкафы вдоль стен, освещенные изнутри, со стеклянными передними дверцами. Самые неприятные ожидания оправдались: его сходу затолкнули в один из таких «шкафов», служивших, очевидно, своеобразной модернизированной клеткой. Дверца, оказавшаяся довольно толстой, мягко закрылась за ним, над головой тихо загудело: наверное, заработала вентиляция.

— Зачем вы меня заперли?! — закричал Бука, колотя кулаками по крепкому стеклу. Голос звучал глухо и безжизненно. Наверное, его слышали по ту сторону — он видел динамики, встроенные в стену над «клетками». Но крики пленника не вызвали никакой реакции: лаборанты даже не глянули в его сторону: они просто развернулись — и направились к дверям. Щелкнул замок — и свет медленно погас, остался тлеть лишь крохотный светильник на дальней стене. Что и говорить — самое время предаваться отчаянию. От новой волны разрушительных страхов спасла усталость: сработали защитные механизмы его странного организма. Не прошло и минуты, как Бука, свернувшись на покрытии из теплого упругого пластика, закрыл тяжелеющие веки и тихо выпал из реальности.

Очнулся он мгновенно. Не проснулся — а именно очнулся, настолько этот сон был похож на обморок. Не сразу удалось вернуть себе чувство реальности, понять, где он находится, что означают эти стеклянные стены и ослепительный свет, бьющий снаружи. Он сел на полу — потому что больше сидеть здесь было не на чем, поморгал, болезненно щурясь на свет.

Там, по ту сторону прозрачной двери, медленно концентрировалась человеческая фигура. Сначала показалось, что это тот самый незнакомец, лихо распорядившийся его судьбой в стенах Института: этот человек тоже был в белом халате, в очках. Только когда в лучах ярких светильников сверкнула гладкая лысина, Бука понял, что это кто-то другой. А через пару секунд он узнал его.

— Антонов?! — изумленно проговорил Бука.

— А кто же еще? — донеслось сверху, из упрятанного за мелкоячеистой сеткой динамика. Наверное, стеклянный бокс был герметичным и, похоже, создан специально для содержания подопытных мутантов, к которым, наверное, сходу причислили и его.

Первой мыслью было то, что Попугай с его подачи действительно вышел на его старого знакомого, чтобы выторговать лучшую цену. Но маловероятно, чтобы опытный наемник повелся на эту корявую уловку. А потому Бука спросил, все еще не переставая удивляться неожиданной встрече:

— Но как ты узнал, что я здесь?

— Я отслеживал связанную с тобой информацию, — сказал Антонов. — И, как видишь, не зря. Как только поступил сигнал — сразу сюда рванул. Хорошо, что у меня один из проектов завязан на этом филиале — иначе не пустили бы.

— Я же совсем забыл, что ты — гений, — ухмыльнулся Бука.

Антонов приложил палец к губам. Бука прикусил язык: тема гениальности применительно к его старому приятелю была довольно скользкой, потому как была связана с мрачными секретами Института, ревностно охраняемыми заказчиками тех или иных научных исследований.

— Ну что, ты вытащишь меня отсюда? — быстро спросил Бука.

— Все не так просто, — сунув руки в карманы халата, сказал Антонов. Он сделал шаг в сторону бокса, вплотную приблизившись к стеклу. Осмотрел «клетку», снова уставился на приятеля. — Ну, из-за этой двери, допустим, я тебя вытащу. Проблема в том, что делать после? Сигнал об открытии бокса поступит на пульт охраны — и дальше что?

— Что же делать? — помрачнев, поинтересовался Бука.

— Надо подумать, — сказал Антонов. Подкатил к двери легкий стул на колесиках, уселся. — Тебе повезло, что здесь нет твоих заказчиков: их сейчас направили на сдерживание Зоны. Так что у нас есть некоторое время. Правда, я не представляю, как это может тебе помочь…

— Это я привел за собой Зону, — тихо сказал Бука.

— Я догадался, — сказал Антонов, протирая очки платком. — И думаю, те, кто тебя заказал, — тоже.

— Боюсь, что Зона придет и сюда, — добавил Бука.

Антонов замер, помолчал некоторое время. Сказал:

— Да, это проблема.

Снова помолчал, надел очки и внимательно посмотрел на Буку.

— Надо бы тебе выбраться из здания, пока не началось… — медленно сказал он.

— Вижу, ты не за меня, за Институт переживаешь, — хмуро сказал Бука.

— Ты даже не представляешь, что может случиться, если сюда придет Зона, — сказал Антонов. — Вспомни Агропром, что стало с его лабораториями. А здесь масштабы посерьезнее.

— Я понимаю, просто к слову пришлось… — тихо сказал Бука. — Ладно, давай, вытаскивай меня отсюда…

— Ладно, — медленно произнес Антонов. — Есть одна идея. Только для твоего спасения придется похерить собственный проект…

Он снова замолчал, и было видно, что это решение далось ему непросто. Встал, отвернулся, заложив руки за спину, снова принялся прохаживаться. Бука некоторое время наблюдал за ним, затем не выдержал и спросил:

— И что же это за проект такой?

Ученый мог бы и не отвечать на такой щекотливый вопрос. Но Антонов прекратил свое мерное хождение, посмотрел на Буку и сказал коротко:

— Концентрированная энергия. «Электра».

— Это то, что там, в зеркальном зале? — оживился Бука.

— В том числе и это, — сдержанно сказал Антонов. — Ты не о том сейчас думаешь.

— Я вообще ни о чем не думаю, — пожал плечами Бука. Пнул кедом стекло двери. — От меня сейчас ничего не зависит. Я просто стою и жду, что ты решишь.

— Я уже решил, — сказал ученый. Взгляд его стал твердым, движения быстрыми и четкими. Коротко оглядевшись, он отошел в сторону и вернулся с портативным телевизором в руке. Поставил его на стул перед дверью, вытянул антенну, включил, настроил на какой-то канал. — Придется тебе немного посидеть в одиночестве. Развлекайся новостями.

— Ну спасибо, — нервно усмехнулся Бука. — А веселее нет ничего?

— Дело не в веселье — стоит отслеживать ситуацию в окрестностях Зоны. Сейчас все каналы только об этом трещат. Вдруг появится важная информация?

Антонов ушел, Бука остался наедине с крохотным экраном телевизора. Некоторое время шел блок рекламы. Бука пялился в мелькающую картинку и не мог толком понять происходящее на экране. Конечно, он был не настолько дик, чтобы вообще не иметь понятия о телевидении. Только смотреть в Зоне нечего: телек ловит нестабильно, сплошь помехи, да отрывистые картинки из чужой, трудно представимой жизни. Во всяком случае, Бука никогда не понимал смысла этого занятия. Правда, однажды, в мертвых кварталах неподалеку от бара «Сталкер», наткнулся на одну брошенную квартиру — он уже и не помнил, что его занесло туда. В памяти осталась лишь жутковатая сцена: две неподвижные фигуры — мужчина и женщина — застыли перед древним, советских еще времен «ящиком», по которому, как ни странно, шла вполне устойчивая передача. Тогда он тоже не въехал, о чем говорил диктор в квадратных очках и строгом костюме. Запомнились только режущие слух фразы про какую-то «пятилетку» и «битву за урожай». Тогда его потрясло это выражение: он пытался представить себе это кровавое сражение — и не мог состыковать с собственным представлением об урожае. Эта нестыковка мучила его довольно долго, пока он не забыл странную передачу и ее зрителей — безмолвных, бесчувственных зомби. А теперь, надо же — вспомнил.

Реклама закончилась и, действительно, начались новости. Точнее, не новости, а обращение к населению какого-то чиновника из МЧС:

— …Несмотря на частичное отступление Зоны в прежние границы, ситуация в окрестностях пораженных районов остается нестабильной. Вооруженные правонарушители, именующие себя «сталкерами», и просто мародеры, пользуясь неразберихой и нехваткой сил, брошенных на защиту населения от мутантов, совершают попытки проникновения на новые участки зоны отчуждения, пока неподконтрольные военным. Есть сведения о стычках между сталкерами и военными, что усугубляет и без того сложную ситуацию в окрестностях Периметра. Нами предпринимаются все возможные меры для сохранения стабильности, предотвращения паники среди населения, снабжения людей продуктами питания, питьевой водой, медикаментами, предметами первой необходимости…

От косноязычия выступавшего заныли зубы. Ужасно захотелось выключить этот нудно бормочущий «ящичек», и невозможность сделать это просто бесила. Видимо, начинали сдавать нервы. Следовало взять себя в руки и…

Телек вырубился. Тут же явственно мигнул свет, и Буке показалось, что освещение стало заметно тусклее. Вряд ли это можно было считать совпадением: уж больно все это походило на последствия мощного электромагнитного импульса. Но что было куда неприятнее — над головой стихли вентиляторы. Через несколько минут стало заметно жарче. Не хватало только задохнуться в этой стеклянной душегубке!

Очень скоро стекло запотело и видимость здорово упала. Поднявшись с пола, Бука обеспокоенно припал к стеклу, словно это могло приблизить его к свободе, провел рукой по гладкой поверхности — по стеклу побежали тонкие струйки конденсата. Дыхание затруднилось, стало клонить ко сну. Как-то вяло подумалось, что сонливость вызвана избытком углекислого газа, и сон этот наверняка станет последним.

Припав к холодному мокрому стеклу, Бука тупо думал о том, что никогда не представлял для себя такого нелепого конца: погибнуть в аномалии, быть убитым мутантом или подстреленным каким-нибудь подонком — все это были естественные риски жизни внутри Периметра. Но сдохнуть в каком-то стеклянном ящике от недостатка кислорода, которого полно в какой-то паре сантиметров от носа — это было сильно. Бука даже тихо рассмеялся — ей-богу, забавно получалось. Или это настолько помутилось в голове?.. Самое забавное, что даже не Зона его убила. Он подыхает из-за череды нелепых обстоятельств, сложившихся в этом «безопасном» «Большом мире»…

Едва он подумал про Зону, как что-то произошло, будто щелкнуло в голове. Он медленно смахнул конденсат со стекла перед глазами, взгляду предстали размытые контуры лабораторного зала. И тут же мощная вспышка ослепила его: с потолка в пол ударила бесшумная ветвистая молния. Бесшумная — из-за сгоревшей в электромагнитном импульсе электроники переговорного устройства. Но он отчетливо представил себе этот отвратительный, как жужжание гигантской мухи, звук. С прищуром наблюдал за тем, как странный вертикальный столб разряда продолжает извиваться в центре лаборатории: вот под него попал стол с электронным микроскопом и парой больших мониторов — и тут же разлетелся на куски, осыпая пространство вокруг себя жгучими искрами. Бука с болезненным отупением наблюдал за происходящим — он был готов потерять сознание от удушья. И, наверное, то, что произошло дальше, ему просто почудилось, потому как не могло произойти в реальности: пляшущая молния отслоила от себя длинный и тонкий разряд — и ударила прямиком в прозрачную дверь, пробив ее и впившись в грудь задыхающегося узника. Это было совершенно не больно — напротив, показалось, что ослабевший организм наливается новыми силами, разум яснеет, и близится понимание чего-то очень и очень важного. Бука отпрянул назад, с изумлением глядя на мечущийся, словно облизывающий его разряд. Все тело теперь покрывала сетка крошечных синих линий — словно неведомый электрический паук опутал его своей паутиной молний. Он смотрел на свои ладони — и те светились синеватым светом, между пальцами проскакивали синие электрические искры.

— Что это? — проговорил Бука.

И голос, низкий, жуткий, будто бы лившийся отовсюду, пророкотал:

— Это ты… Ты — это я…

— Ты живой?! Очнись!!! Слышишь меня?!

Лицо ощутило хлесткие, болезненные удары. Бука застонал и открыл глаза. Все было будто в тумане. Заставил себя — и сел. Сделать это было непросто: мешала ватная слабость в руках и ногах, тело била мелкая дрожь. Поморгал, протер глаза — взгляду медленно возвращалась ясность. Перед ним, припав на колено, стоял Антонов. Выглядел он напряженным и даже растерянным, белую ткань халата, как и лицо, покрывали полосы копоти, полы вообще обгорели.

— Мне странные вещи мерещились, — прохрипел Бука, пытаясь подняться. — Будто я говорил с молнией…

Он запнулся: взгляд его упал на распахнутую стеклянную дверь: по центру ее зияла приличная дыра с оплавленными краями. Обернулся — задняя стена бокса превратилась в остекленевшее черное месиво.

— Как же я выжил? — пробормотал Бука.

— Хороший вопрос, — сказал Антонов, помогая Буке подняться. — Но вопросы потом. Уходить надо!

— Что происходит? Это ты подстроил?

— Нет, что ты! — сказал Антонов, быстро направляясь к двери. Бука с трудом поспевал за ним: его изрядно пошатывало, в голове оглушительно звенело. — Если б я хотел тебя убить, придумал бы что-нибудь попроще…

У дверей ученый в нерешительности замер, посмотрел на Буку, сказал:

— Похоже, теперь твой черед вытаскивать меня. Зона все-таки добралась сюда…

В мрачной темени коридора Бука попросил передышки: он все еще не пришел в себя после удушья и контакта со странным разрядом. Привалившись к стене, сполз на пол, прикрыл глаза, снова открыл. Вдалеке слабо светился плафон аварийного освещения, инстинкт подсказывал близость какой-то аномалии: здание ожило той странной жизнью, которой наполнено пространство внутри Периметра, и теперь прокравшаяся и сюда Зона наводила здесь собственные порядки. Словно это заложено в ее природе — разбрасывать по площадям «комариные плеши», подливать в подвалы смертоносный «ведьмин студень», заполнять все своей болезненной и смертельно опасной растительностью, загонять сюда озверевших мутантов или же превращать в монстров все живое, встретившееся на пути. Но Черный Сталкер с ней, с Зоной. Ведь главная проблема сейчас в нем и только в нем.

— Правильно обо мне говорят: я действительно тварь… — безжизненно произнес Бука. — Лучше бы я сдох в этой клетке, или убила бы меня эта проклятая молния…

— Это не молния, — сказал ученый, усевшийся на пол по соседству. Его темный силуэт был изломан и сгорблен — как у какого-нибудь книжного мученика из непонятных рассказов Дока. — Это «электра».

— Не может быть, — Бука недоуменно пожал плечами. — Знаю я «электру» — и выглядит она не так, да и не выжил бы я…

— Ты не понимаешь, — Антонов покачал головой. — Здесь, в Институте, она специально ослаблена. Но даже в Зоне она не пытается никого убить.

— Чего же она хочет? — усмехнулся Бука. — Пощекотать, что ли?

— Она стремится к общению, — сказал Антонов. — Понимаешь? Это не просто аномалия — это живое существо, только на основе иных физиологических принципов.

— Ты шутишь, наверное, — слабо возразил Бука.

— Какие там шутки… — усмехнулся Антонов. — Это открытие, чуть ли не мирового масштаба — но военные скрывают результаты моей работы. А сейчас вообще пришлось все отправить коту под хвост — я же использовал внешние раздражители, чтобы активировать ее агрессивность…

— …и убить всю электронику в округе? — догадался Бука.

Антонов кивнул.

— Да. Но я не думал, что Зона придет сюда так быстро. «Электра» вышла из-под контроля, стала разрастаться и пожирать энергию: видишь, даже свет вырубило. Это было бы нам даже на руку — если бы не Зона…

— Она возникает все быстрее, — проговорил Бука. — Будто идет за мной по пятам — и скоро схватит за горло.

— Думаю, все как раз напротив, — посмотрев на приятеля, сказал ученый. — Зона не собирается тебя убивать. Она защищает тебя.

— От чего же?

— От внешнего мира. Наверное, считает, что не место тебе там. Черт побери — может, она просто ревнует тебя ко всему, что лежит за Периметром!

Антонов коротко хохотнул. Буку передернуло. Он и без того догадывался, что с рождения был игрушкой в лапах чудовища. Может, даже любимой игрушкой — только это почему-то не вызывало у него восторга.

— И что же мне теперь делать? — глухо спросил он. — Не хочу я так жить, понимаешь? Можешь ты сказать — что мне делать?! Ведь ты же у нас гений — и тоже благодаря Зоне!

Последние слова он почти выкрикнул — будто бросал ученому обвинение. Не из злости, скорее от отчаяния. Не стоило этого делать: кто его знает, какова оборотная сторона этой самой «гениальности», выторгованной Антоновым у Зоны? В конце концов, его решение рискнуть и испробовать на себе «эликсир разума» было сделано в том числе и в его, Буки, интересах. Конечно, дело прошлое, и вспоминать об этом не слишком приятно.

Вот и Антонов вздрогнул, поежился и сказал очень тихо:

— Если ты не желаешь мне зла — не вздумай говорить об этом при людях. Когда-нибудь мне еще припомнят эту историю. Тем более что есть те, кто хочет исследовать механизмы этой «гениальности» на живом материале. То есть на мне.

— Вот как? Ты тоже можешь стать подопытным материалом? — язвительно усмехнулся Бука. Он все еще не мог подавить в себе этот прилив желчи. — Кто же эти любознательные ребята?!

— Скоро ты познакомишься с ними, — сухо пообещал Антонов. — Это те самые, кто заказал тебя.

— Забавное совпадение… — проговорил Бука.

— Это не совпадение, — сказал Антонов. Нервно кашлянул в кулак. — Помнишь, я рассказывал об эксперименте с артефактом «Зет-восемь»?

— «Эликсир разума»?

— Называй, как хочешь. Я испытал на себе его действие — и испытываю до сих пор. Но до меня опыты ставились на приговоренных к ликвидации.

— Да, ты рассказывал что-то такое. Вроде как из преступников они превратились в гениев.

Антонов тихо усмехнулся, снял очки и принялся протирать их полой халата. Смысла в этом не было никакого: в коридоре царила тьма, а халат был грязный. Наверное, сила привычки или просто — от нервов.

— Именно так и было, — сказал он. — Проблема в том, что, став гениями, они так и остались преступниками. Моральными уродами, убийцами и садистами.

— Разве их не ликвидировали сразу же после эксперимента?! — удивился Бука.

— Святая простота… — пробормотал Антонов. — Если бы эксперимент провалился, их бы, конечно, грохнули. Но оставшийся «Зет-восемь» мы благополучно слили в Болото, а человеческий материал с признаками гениальности на дороге не валяется. Кто же станет уничтожать курицу, несущую золотые яйца? Их не только не ликвидировали — через пару месяцев их ввели в штат Института. Когда оказалось, что два подонка стали вдруг умнее и прозорливее академиков.

— С ума сойти! — искренне изумился Бука.

— Да, ситуация сложилась щекотливая. Они оказались успешнее окружения не только в науке — что само по себе поразительно, ведь ни один из них не имел даже высшего образования. Они обошли всех в аппаратной игре, и боюсь, что сумели даже протолкнуть собственных людей в руководство.

— Как такое возможно?!

— Возможно. Как оказалось, администрация Института — довольно гнилое образование. Там не ученые сидят — аппаратчики под контролем военных. Правильно подобранные фразы, несколько анонимок, пара хороших посулов — и вот бывшие смертники заведуют крупными направлениями. Конечно, их курируют сотрудники контрразведки. Хотя по мне так это еще вопрос, кто и кого контролирует… Слушай, тебе нельзя попадать к ним в руки.

— И что же мне делать?!

Антонов задумался. Закусил губу, сложил на груди руки, уставился куда-то в глубину коридора.

— Могу только предположить, — произнес он. — Единственный способ отвадить их от желания разобрать тебя на кусочки и посмотреть, что у тебя внутри, — это лишить тебя врожденных аномальных свойств…

Антонов оживился. Похоже, идея понравилась ему самому, будто он нашел наконец для себя достойную задачу.

— Именно так: из ходячей аномалии сделать тебя обычным, нормальным человеком!

Бука замер, боясь, что ослышался. Стать нормальным человеком… Таким как все. Чтобы его наконец перестали считать монстром, мутантом, опасной для человека тварью.

Чтобы Зона отпустила его.

— А разве это возможно? — осторожно спросил Бука.

— Надо пробовать, — Антонов пожал плечами. — Но, сам понимаешь — в условиях Института сделать это проблематично: здесь все под контролем, все направления курируются научным руководством или военными. И кроме того — ты уже попал в руки этих подонков, а у них на тебя совсем другие планы.

Бука кивнул. Он даже не испытал разочарования: слишком нереальной показалась ему эта идея с самого начала. Как можно сделать из монстра «нормального человека»? Как вернуть душу зомби или заставить кровососа вести себя по-человечески? Нет, все это из области черных сталкерских баек — вроде скабрезной любовной истории официантки и бюрера, даже вспоминать противно…

— Знаешь, что, — задумчиво сказал Антонов, — раз Зона не желает отпускать тебя, нет смысла пытаться что-то сделать с тобой вне Периметра. Наоборот — там, в Зоне, работать было бы гораздо спокойнее. Нужно только найти оборудование для биологических экспериментов.

— Агропром, — тихо сказал Бука.

Они молча переглянулись. Наверное, думали об одном и том же.

Глава шестая КАТАСТРОФА

Выбраться из институтского здания оказалось не так-то просто. Защитные системы, конечно, вырубило, но на место электронных ловушек и вооруженной охраны пришли опасные и непредсказуемые ловушки Зоны. На открытой местности Бука действовал довольно уверенно, но в этих стенах даже он чувствовал себя крайне неуютно, не говоря уж про Антонова. И без того здание филиала было напичкано игрушками, извлеченными из недр Зоны, сейчас же концентрация аномальных зон попросту начала зашкаливать. Бука сразу же почуял знакомую аномальную активность — за стенами соседних лабораторий. Черный Сталкер знает, какими темными делишками занимались здешние ученые, но что-то явно стремилось вырваться на волю — за пронумерованными дверями ревело и выло протяжным замогильным воем. И куда-то разом исчезли сотрудники, бросив на произвол судьбы жуткий, пустой и темный бетонный остов.

Первой же мыслью было возвращаться тем же путем, каким они и пришли сюда — через служебный вход в торце здания. Однако путь преградила широкая зеленоватая лужа «ведьминого студня», которая, судя по стекающим по стенам фосфоресцирующим струйкам и каплям с проеденного насквозь потолка, растекалась все шире и шире, продолжая разъедать под собой пол. О том, чтобы пытаться преодолеть эту преграду, не могло быть и речи: одно лишь соприкосновение с этой светящейся дрянью грозило гибелью. В лучшем случае можно остаться инвалидом, да и то, если поможет Болотный Доктор. Только до него отсюда, как до Луны, — добраться бы хотя бы до выхода. К тому же где-то по ту сторону сверкали синеватые отблески разрядов и доносились характерные хлесткие удары: там бесновалась вышедшая из-под контроля «электра».

— Что делать будем? — поинтересовался Бука, краем глаза замечая изуродованную, странно вогнувшуюся в глубину помещения дверь по левую руку — будто ее всосало туда пониженным давлением. Кто его знает, что этого такое — может, гравиконцентрат, а может, здешние яйцеголовые вывели собственную аномалию, похлеще.

— В противоположном конце здания есть пожарная лестница, — сказал Антонов, нервно поправляя очки. — И хорошо бы добраться до нее побыстрее: «электра» растет, как бы до нас не дотянулась…

Перед глазами у Буки снова возникла картинка пляшущего разряда и странное ощущение от соприкосновения с ним. Что же это было все-таки? Что хотел сказать ему странный, ни на что не похожий голос?

— Никогда не видел, чтобы «электра» росла, — сказал Бука, когда уже двигался вслед за Антоновым обратно по коридору.

— Ты много чего не видел, — сказал ученый. — Думаешь, Институт зря финансирование получает? Мы многого добились в понимании природы аномалий, и про Зону узнали много интересного…

Они тихо рассмеялся и добавил:

— Правда, главный вывод из всего этого состоит в том, что мы вообще ни черта не понимаем.

— Стой! — схватив Антонова за плечо, оборвал его Бука. — Слышишь?

Они замерли. Здесь, вдалеке от ближайшего дежурного светильника, царил почти полный мрак, в котором едва были различимы контуры собеседника. Действительно, в темноте раздавалось какое-то подозрительное шуршание.

— Сейчас… — пробормотал ученый, нервно шаря по карманам. — Как же я не подумал…

Достал что-то, и в темноте возникло бледное пятно света: Антонов использовал в качестве фонарика экран мобильного телефона. В ту же секунду он испуганно вскрикнул и выронил мобильник с воплем:

— О, черт! Ты видел?!

В тусклой подсветке стали видно движение крупных, с собаку размером, тварей. Только были они совершенно невероятного облика — словно выползли из кошмарного сна: длинные гладкие тела, три пары сегментарных ног, длинные как удочки усы…

— Что это? — пробормотал Бука. Еще не успев толком испугаться, он испытал вдруг острый приступ отвращения.

— Тараканы… — пятясь, пробормотал Антонов. — Мне говорили, что на нижних уровнях встречали такую мутацию, но как-то не верилось…

He успев договорить, он рухнул под тяжестью чего-то большого, упавшего сверху, отчаянно заорал, размахивая руками. Бука поднял взгляд и похолодел: весь потолок покрывали отвратительные членистоногие монстры, и, похоже, продолжали прибывать. Что-то схватило его за подошву — и настойчиво потащило назад. Бука не без труда выдернул ногу, обернулся: даже в темноте было видно, как двигаются крепкие жвалы чудовищного насекомого, как пузырится слюна в его мерзкой пасти. То и дело доносился глухой стук: гигантские тараканы обильно сыпались с потолка. Они неторопливо окружали двоих оцепеневших людей, не выказывая пока излишней агрессивности — словно и без того были уверены в скором спокойном обеде. Антонов катался по полу, дико крича, отчаянно размахивая руками и ногами. Несколько мутантов окружили его, время от времени пытаясь ухватить за бок. Бука с силой пнул ногой ближайшего монстра, потом другого, — несмотря на размеры, они были не слишком тяжелыми и скользили на гладком покрытии пола. Подхватив ученого под руки, оттащил его и поставил на ноги. Антонова била истерика: он отчаянно отмахивался, брыкался и не прекращал бессвязно орать. Тараканы продолжали наступать — короткими перебежками, замирая и шевеля усами с палец толщиной. Другие шумно сыпались с потолка — Бука едва успел увернуться от одной такой туши. Мобильник исчез под плоскими телами монстров, снова наступила тьма, в которой все нарастал шум множества отвратительных лап и звук от трущихся хитиновых пластин. Ничего не оставалось, кроме как пробивать себе дорогу назад, к «студню». Ощутив острую боль в ноге, Бука вскрикнул, дернулся, вырываясь из тараканьих челюстей. По бедру заструилось горячее — не хватало только истечь кровью или подхватить какую-нибудь заразу! С ростом численности монстры явно становились агрессивнее. К шуршанию хитиновых панцирей прибавилось грозное шипение и бульканье слюны в голодных пастях.

— Туда! — крикнул Бука, указывая на ближайшую дверь с невидимым в темноте номером.

Антонов метнулся к двери, отчаянно затряс ручку.

— Закрыто! — заорал он. — А-а-а…

И понесся прямо сквозь ряды насекомых, двигающихся короткими рывками и норовящие сбить с ног и ухватить мелко двигающимися челюстями. Бука рванул следом — прямо по панцирям, неожиданно громко захрустевшим под ногами. Обезумевшего ученого следовало остановить: похоже было, что он в отчаянии решил перепрыгнуть через мерцающую полосу «студня».

— Стой, дурак! — крикнул Бука. — Погибнешь!

Антонова остановили насекомые, снова сбившие его с ног и теперь уже решившие не выпускать добычу. Бука бросился было на выручку, но сам споткнулся о твердое покатое тело и полетел прямо в колыхающуюся гущу членистоногих монстров. Рывком перевернулся на спину в готовности биться до последнего, и почувствовал на груди жесткие острые лапы. Его левую ногу уже принялись жевать, когда прямо в лицо зашипело ротовое отверстие, заскрежетали жвалы, острые усы, нетерпеливо подергиваясь, принялись ощупывать его тело, лицо, волосы… Это был конец — самый ужасный, какой только можно было себе представить.

Все изменилось мгновенно. К разнесшемуся по коридору резкому грохоту выстрелов присоединились обильные брызги и ощущение холодных, развороченных потрохов на лице. Откуда только силы взялись: Бука резко спихнул с себя дохлого мутанта, другие же, как по команде, стремительно, шумно и совершенно по-тараканьи прыснули в разные стороны. Теперь в ярких вспышках выстрелов стало видно, как кто-то бьет по насекомым, осадившим ученого. Умело бьет: из пистолетов, сразу с двух стволов — «по-македонски».

— За мной! — коротко приказал голос, сразу показавшийся немного странным.

Двоих чудом спасенных от нелепой и мерзкой смерти не пришлось долго уговаривать. Спотыкаясь и скользя на мокром от внутренностей подстреленных мутантов полу, они бросились вслед за темной фигурой. Было слышно, как прямо по пятам зашуршали, зацокали сотни лап: память у насекомых была короткой, количество же предполагаемой добычи значительно увеличилось. Можно было не сомневаться: они не отстанут.

— Сюда! — крикнул спаситель и нырнул в боковую нишу, на которую ни Бука, ни Антонов поначалу не обратили внимания. И неслучайно: это была площадка грузового лифта, который, как и следовало ожидать, не работал ввиду отсутствия электричества. Но теперь створки дверей были чуть приоткрыты.

— Осторожно! — предупредил голос. — Лифта нет! Здесь внутри шахты лестница!

Все трое быстро, хоть и не без труда протиснулись внутрь. Слабый свет откуда-то снизу позволил разглядеть прилепившуюся к стене, чуть в стороне от лаза, металлическую лестницу, а также разверзнувшуюся пропасть под ногами. Теперь они ползли вниз, вслед за неожиданным спасителем, а рядом, один за другим, падали во тьму безмозглые усатые твари. Страх и горячка погони не давали в полной мере наполниться омерзением к происходящему — хотелось просто побыстрее убраться из этого кошмарного места.

Свет лился из двери, раскрытой на уровне четвертого этажа. Заглянув туда, Бука увидел лишь какие-то странные мечущиеся тени.

— Сюда нельзя, — предупредил голос снизу. — Я как раз отсюда — мутанты из лабораторий по всему этажу и вроде бы даже аномалии… Нужно пробираться ниже.

Дверь лифта на третьем этаже раздвинуть не удалось. Путь до первого этажа был закрыт крышей кабины, на которой копошилось месиво из тараканьих туш. Некоторые уже ползли обратно вверх, по стенам. Оставался второй этаж. Перекинувшись короткими фразами с Антоновым, Бука уперся ногой в щель двери, то же сделал Антонов — и с огромным трудом они сдвинули дверь чуть в сторону, открыв достаточный для человека лаз. На этот раз первым отправился вперед Бука. С усилием протиснулся в узкую щель, замер, оглядываясь и прислушиваясь к собственным ощущениям.

Вроде спокойно, хотя так же темно. Только где-то за углом чувствовалось недоброе пульсирование какой-то небольшой аномалии вроде «воронки» или «трамплина».

— Давайте сюда! — позвал Бука, помогая выбраться Антонову. — Только осторожнее — здесь аномалии…

Спаситель их оказался более юрким: он уже выбрался и теперь медленно крался вперед. Второй этаж — это уже реальный шанс выбраться — осталось лишь найти окно — которого, как назло, не видать в этом мрачном коридоре…

Резкий, высокий, переходящий в ультразвук визг заставил их вжаться в пол. И тут же знакомо загрохотали пистолеты — коротко, заткнувшись через три-четыре выстрела. Визг перешел в отчаянный, полный боли вой, от которого закладывало уши и по телу пробегала ледяная волна.

— Сюда! — крикнул голос. — Дверь!

Все трое буквально вкатились в ближайшую боковую дверь, оказавшуюся, к счастью, открытой. К счастью — потому что тут же в крепкий листовой металл ударило что-то тяжелое. Снова ударило, заставив дверь содрогнуться, заревело — протяжно, разочарованно и вместе с тем угрожающе. Антонов, успевший защелкнуть замок, упал на пол и быстро отполз в сторону.

Бука, скрючившись, сидел у двери, пытаясь восстановить дыхание. У стены так же часто, задыхаясь и переходя на кашель, дышал Антонов. Их спаситель чуть в отдалении гремел чем-то стеклянным, пока в глубине помещения, на длинном лабораторном столе не вспыхнула синим пламенем газовая горелка. И спасенные увидели наконец своего спасителя.

Точнее, спасительницу. Это была девушка — стройная, с правильными чертами лица, хотя и немного осунувшегося — что вполне было объяснимо, учитывая происходящее. На девушке была знакомая лаборантская униформа, и только два ствола, брошенных на стол возле горелки, несколько контрастировали с образом. Теперь было понятно, отчего голос в темноте показался Буке странным: не вязался в его сознании женский голос со столь мастерским владением оружием и умелыми действиями против мутантов. И только острый, даже диковатый взгляд ее больших темных глаз намекал на то, что девушка эта готова к решительным поступкам.

— Ника? — удивленно произнес Антонов.

— Да вроде я, — спокойно сказала девушка, поправляя густые черные волосы, выпавшие из стянувшей их в «хвост» резинки. — Не могу понять, что именно вас удивляет: то, что я вытащила вас из заварушки, или то, что я до сих пор жива?

— А кто еще жив? — быстро спросил Антонов. — Что вообще с людьми? Где все?

— Сама не понимаю, — чуть растерянно произнесла девушка. — Пропали — будто разом из окон повыскакивали. Я в лаборантской была, у себя на четвертом. Как свет отрубился, напарник пошел в генераторную — добиваться, чтобы напряжение в наш сектор подали — у нас же холодильники и инкубатор. Больше я его не видела.

— Да-да, — пробормотал Антонов, как показалось Буке — виновато. — Энергию «электра» на себя замкнула — пробой в защитном экране. Не думал я, что все так получится…

Ученый замолчал, не желая продолжать скользкую тему. Наверное, отчасти он винил и себя самого: ведь трудно сказать наверняка, с чего именно началась катастрофа — с прихода Зоны или с того момента, когда он выпустил на волю свое энергетическое чудовище.

— Похоже на сбой защитных систем — какая-то лаборатория накрылась, раз аномалии полезли, — предположила девушка. — Да еще и мутанты… Даже представить себе не могла, что такое возможно. Странно, что до сих пор помощь из соседних филиалов не пришла: ведь пораженные участки надо локализовать, пока не поздно.

— Боюсь, тебя это не сильно обрадует, Ника, — тихо сказал Антонов. — Это не авария в какой-то лаборатории. Это Зона.

— Что?!

— Слышала, как расползается Периметр? Похоже, и нас задело.

— Думаете… это оно?

Антонов молча кивнул.

— Странно… — нахмурившись, проговорила девушка. — Только что по телеку сказали, что Зона вроде как вернулась в прежние границы.

— Вот как? Интересно. Но здесь все не так просто. Граница не просто «плывет» — она перемещается, со вполне определенной закономерностью, — ученый многозначительно поглядел на Буку.

Тот молчал, будто проглотив язык: он не мог оторвать взгляда от своей спасительницы. Что-то заставляло его пялиться на девушку, забыв, где он находится, забыв про ползущую по пятам Зону и даже про чертовых тараканов.

— Вам что-то известно? — быстро спросила девушка.

— Возможно, — уклончиво произнес Антонов.

— Не говорите ей ничего! — через силу сказал Бука.

— Что такое?! — удивленно проговорил ученый.

— Думаю, она просто выдает себя за лаборантку! — убежденно сказал Бука. — Вы не обратили внимания? Она же стреляет и двигается покруче спецназовца! Спросите, откуда у нее оружие?!

Ника снисходительно фыркнула. И, словно в издевку, взяла пистолеты руки и нажатием кнопок выбросила из них пустые магазины, весело подпрыгнувшие на упругом полу. После чего так же небрежно швырнула на пол ставшее бесполезным оружие. Один из пистолетов, с отброшенным назад затвором, крутясь, стукнулся в подошву Букиного кеда. Бука невольно отдернул ногу.

— У мертвых охранников забрала, — странно улыбаясь, сказала девушка, и глаза ее сверкнули отблесками газового пламени. — А что оставалось делать? Кричать «помогите»? Или надеть на голову пакет — и дожидаться, пока придут добрые сильные дяди? Или что я просто исчезну вслед за остальными? А может, стоило подождать, пока исчезните и вы — в желудках у милых усатых букашек?

— Мой друг просто не в курсе, — примирительно сказал ученый, косясь на Буку. — Институтские лаборанты не только пробирки моют. Некоторые выполняют и довольно специфические функции. Должен ведь кто-то добывать материал для исследований — на легальной основе. Ведь не можем мы целиком положиться на сталкеров: нет такой статьи в бюджете — «скупка хабара у правонарушителей». Так что некоторые из лаборантов прошли курсы спецподготовки, прекрасно ориентируются в Зоне, владеют оружием и навыками действий против мутантов. Впрочем, с Никой история еще более сложная. Она — дочь сталкера.

— Я и сама сталкер, — с вызовом сказала Ника. Отвернулась и отправилась куда-то в глубину лаборатории.

Тут же за дверью снова кто-то зарычал, завыл — и принялся усердно биться в крепкий металл. Бука, казалось, не замечал всего этого, обескураженный услышанным. Он с кривой усмешкой посмотрел на Антонова, думая, что тот оценит юмор.

— Это правда, — серьезно сказал Антонов. — В ее семье все сталкеры. И покойный отец, и брат. Она с детства на учете в комендатуре, а потому вынуждена работать у нас — чтобы снять с семьи подозрения в нелегальной деятельности. Руководство закрывает на это глаза: она слишком ценный сотрудник. И, что ни говори, к девушке больше доверия, особенно к такой симпатичной. Кто заподозрит, что она наравне с мужиками пересекает Периметр? И скрыть истину не так трудно: в спецснаряжении, в тактическом шлеме — все одинаковые.

Усмешка так и застыла на лице Буки. Баба — сталкер!? Даже не баба — молоденькая, красивая, даже хрупкая с виду девчонка, которую и с оружием-то в руках представить трудно! Ей бы попой в стрип-баре крутить, и что же, она — сталкер?! Как? Зачем?! Да просто слова так не стыкуются: «сталкер» — «она», скажи мужикам в Зоне — засмеют. Потому что не женское это дело — в грязи ползать, подставляться под аномалии и с мутантами воевать. Но он же своими глазами видел, как эта крошка обращается со стволами! Более того — он готов часами наблюдать за этим завораживающим зрелищем. Только сейчас он с удивлением открыл это для самого себя: женская красота и оружие — оказывается, просто обалденное, умопомрачительное сочетание…

— О чем задумался? — поинтересовался Антонов. — Лаборантка моя приглянулась?

Бука непонимающе поглядел на приятеля. За дверью продолжали скрестись, донеслась отдаленная грызня: похоже, там кого-то жрали. Из глубины помещения снова появилась Ника. Выглядела она весьма озабоченной.

— Отсюда нет другого выхода, — сказала она. — Окон тоже нет. Осмотрела вентиляцию — узкое сечение, не пролезем. Придется или отсиживаться и дожидаться помощи, или прорываться.

— Мне дожидаться нечего, — продолжая разглядывать девушку, сказал Бука. — Уходить мне надо.

— Это точно, — кивнул Антонов. — Ему здесь оставаться нельзя. Самое время под шумок скрыться.

— А что в нем такого особенного? — с прищуром глядя на Буку, поинтересовалась девушка. — Натворил чего-то?

— Можно и так сказать, — туманно ответил Антонов.

— Ладно, мне до ваших секретов никакого дела, — с напускным равнодушием сказала Ника, — только вот для него одного дверь открывать как-то не с руки. Сдается мне, к нам снорки ломятся, из развороченного хозяйства Нимченко.

— Снорки? — нахмурился Антонов. — С каких это пор Нимченко снорками занялся? Его же тема — контролеры, или я что-то путаю?

— Я, конечно, не Интернет, — сказала Ника, перебирая на столе колбы с химикатами, — но и без того все знают: военные подкинули ему заказ на препараты для спецназа — повышенная реакция, концентрация внимания и все такое. Снорки — лучший материал для отработки методик, и нервная система все еще близка к человеческой…

— Лаборанты! — поделился Антонов с Букой. — Никаких секретов от них не утаишь, информация по всему институту расползается, как те тараканы. Хоть подписку о неразглашении бери, хоть расстреливай.

— Подписку мы и так все давали, — пожала плечами Ника. — А то, что в Институте бардак с секретностью, — так это ни для кого не тайна. Но мы же не треплемся за стенами филиала.

Девушка продолжала уверенно смешивать в ретортах какие-то порошки. Казалось, она просто успокаивает себе нервы, занимаясь привычной работой.

— Что это ты там делаешь? — поинтересовался Антонов. — Надеюсь, ничего не взорвется?

— Надеюсь, что как раз взорвется, — серьезно, сдув с глаз ниспадающие волосы, возразила Ника. — Патроны кончились, а воевать чем-то надо.

Теперь Бука следил за ее действиями с неподдельным интересом. Девушка ловко смешала нужные ей ингредиенты, насыпала на пол чуть-чуть порошка, запалила от газовой горелки бумажку, сунула в «образец». Грамм серой пыли полыхнул чуть ли не до потолка так, что сама экспериментаторша едва успела отпрянуть.

— Порядок, — размазывая по лицу жирную копоть, удовлетворенно сказала она и подмигнула Буке. — Подожжем гадам задницы, верно?

В этот момент Бука понял, что влюбился.

Пока Ника с холодной методичностью готовила свой самодельный арсенал, Антонов с Букой тихо обсуждали план дальнейших действий. Вариантов было немного: ученый окончательно утвердился в своем решении — идти вместе с Букой на Агропром, искать законсервированные лаборатории. Была там даже институтская база, да во время последнего выброса началась там повышенная аномальная активность, и ученые предпочли убраться. Впрочем, Антонов был уверен, что комплекс до сих пор в рабочем состоянии и никто не помешает ему всерьез заняться проблемой избавления Буки от его странного «дара», ставшего его же проклятьем. Если Буку толкало на этот шаг отчаяние, то Антоновым двигал научный интерес, еще больше подстегнутый подаренной Зоной гениальностью.

Сам ученый никому не признавался в одной тайне, которая последнее время просто не давала ему покоя. Это было бы непросто объяснить, да и не было в этом особого смысла: свойственные любому ученому пытливость ума, природное любопытство и стремление к научному поиску постепенно, но неуклонно превращались в нем в болезненную манию. Это действительно походило на болезнь — почище наркомании. Иногда он просыпался ночью, в холодном поту, осознав, что худшей пыткой для него стало бы отстранение от безостановочных занятий научной деятельностью. Он с ужасом ждал момента, когда ему станет мало привычной «дозировки» работы, когда будут решены поставленные перед институтом задачи и он окажется не у дел. Оставалось только надеяться на то, что все загадки Зоны решить невозможно, и до конца жизни он сможет копаться в этих головоломках, болезненно свербящих в мозгу.

Это все Зона: ничего она не дает просто так. За все ее дары ты жестоко расплачиваешься, и по большей части теряешь куда больше, чем получаешь взамен. И за подаренную Зоной способность легко решать научные задачи, видеть саму суть вещей он расплачивался тем, что становился рабом своей тайной способности.

— Остаются два текущих вопроса, — стараясь казаться спокойным, сказал Антонов. — Первый: как вырваться отсюда до прибытия заказчиков?

— Каких заказчиков? — насторожилась Ника.

— Он знает, — глядя на Буку, коротко сказал Антонов. — Этих никакая Зона не испугает — ты им действительно нужен. Впрочем, как и мне… Ну и вопрос второй: как будем через Периметр пробиваться? Военное положение как-никак, посты и патрули усилены, а у нас ни оружия, ни поддержки. Да и мы с тобой, что ни говори, не сталкеры…

— Нужна помощь, профессор? — не отрываясь от своего занятия, даже не поднимая головы, поинтересовалась Ника. Похоже, она все прекрасно слышала и вполне разобралась в сути происходящего. — Я же через Периметр как к себе домой хожу. Могу помочь, если что.

Бука аж замер от такого безапелляционного заявления. Он всего-то раз преодолел границы Зоны — и понял, что неспроста сталкеры считают этот участок едва ли не самым коварным. Потому как здесь столько народу полегло, расслабившись не по делу, — просто жуть. А тут какая-то девчонка, вообразившая о себе невесть что!

— Даже не знаю… — проговорил Антонов. — Зачем тебе это?

— А разве вам не нужна лаборантка? — спокойно спросила Ника. Теперь она сворачивала из плотной бумаги компактные взрывпакеты. Плотно обматывала их четко отмеренной лентой скотча, придирчиво осматривала в свете газа. — Как вы там будете ставить свои опыты, если некого будет даже за кофе послать?

— Что-то я не помню, чтобы ты приносила мне кофе, — заметил Антонов.

— Зато я как-то принесла вам «электру», — спокойно сказала девушка.

Бука с изумлением посмотрел на Антонова.

— Так это она?!

Ученый кивнул.

— Способная девочка. Заказывали опытным сталкерам — убились двое, а взять образцы энерго-спор так и не сумели. А она смогла, принесла мне ловушку с крохотной такой искоркой. Ты видел, что из нее выросло.

Бука кивнул. Он все больше проникался уважением к ученым, которых большинство сталкеров искренне недолюбливало. И в то же время он еще больше робел перед этой девчонкой. Это вам не официантка из сталкерского кабака. Это… Это совсем другое.

— Ладно, — сказал Антонов. — Выберемся из этой западни — там и решим. Хотя лично я предпочел бы идти на Агропром с группой крепких, хорошо вооруженных мужиков.

— Дело хозяйское, — легко, будто сразу потеряв интерес к этому делу, согласилась Ника. — Мое дело — предложить.

Теперь она колдовала с сосудами и трубками какого-то химического прибора: резала, ломала, плотно сматывала все той же клейкой лентой. Бука завороженно следил за ее движениями. Она действовала, как настоящий спец — четко, прекрасно понимая, что именно делает и чего хочет добиться. Так обращается с оружием старый, повидавший виды сталкер. Только вот не было в ней никакой тяжести, нарочитой небрежности, показной силы. Во всех ее движениях, в ней самой все было по-другому. И это притягивало внимание темного парня из Зоны, как папуаса с богом забытых островов притягивают яркие открытки с удивительными и незнакомыми видами далеких городов.

— …и хорошо бы связаться с Доктором, — задумчиво говорил Антонов, продолжая, видимо, какую-то пропущенную Букой мысль. — Наверняка у него будут какие-то соображения по поводу тебя, и он не откажет в помощи…

Дверь снова тряхнуло — на этот раз гораздо сильнее, так, что опасно захрустели детали замка.

— Ну ладно, хватит разговоров, — решительно сказала Ника, взваливая на хрупкие плечи хитрую конструкцию, основой которой был массивный синий баллон газовой горелки и штырь со шлангом, заканчивающимся никелированной форсункой. — Там, в шкафу, я видела нож и кусок водопроводной трубы. Не пушки, конечно, но хоть какое-то оружие.

— А может, мы возьмем это? — Бука показал взглядом на маленькие пузатые взрывпакеты.

— В следующий раз, — отрезала девушка, открывая клапан баллона. Из форсунки показался тонкий и острый язычок пламени. Она прищурилась, скептически оглядывая свое творение, загасила горелку и принялась быстро рассыпать по полу все тот же серый порошок. — Нам мутантов валить надо, а не друг друга. А теперь поступим вот как…

Дверь с треском распахнулась, сорванные с косяка остатки замка полетели на пол. Пространство лаборатории наполнилось стремительными, страшными тенями. В воздухе повисло невнятное бормотание вперемешку с жуткими, утробными звуками. Тени в ярости заметались, не в силах обнаружить жертв, плоти которых они так жаждали.

Сквозь отверстия в металлических дверцах встроенного в стену шкафа Бука наблюдал, как беснуются снорки. Он никогда не видел, чтобы эти мутанты вели себя так агрессивно. То ли они были напичканы какими-то препаратами, то ли ученые еще больше усугубили изуродовавшие этих существ мутации. А может, дело было именно в несвойственном сноркам скоплении — в помещении лаборатории их теперь было не менее пяти. И эти пятеро разносили злосчастную лабораторию в щепки.

Впрочем, никто не собирался тратить время, наблюдая за поведением монстров. К тому же один из снорков что-то почуял и стал крутиться возле дверцы, за которой притаился Антонов. Снорк — это такая мерзость, только с виду забавный уродец, а может и шкаф этот с корнем вырвать и человека расчленить в считанные секунды. Впрочем, мутанту не суждено было узнать, что находится за интересной железной дверью: соседняя дверца чуть приоткрылась — и из глубины шкафа ударила жирная струя пламени.

Усыпанный серым порошком пол вспыхнул — и Бука вжался в заднюю стенку шкафа, ощутив убийственный жар этого пламени. Снорки заметались, завыли, охваченные огнем, потеряв всякий интерес к тому, кто притаился в шкафах. Один за другим они бросились обратно, за дверь, слепо натыкаясь на стены и продолжая крушить все на своем пути. Один из мутантов так и остался в углу — биться в предсмертных конвульсиях. Столь неожиданно вспыхнувшее пламя погасло так же внезапно, оставив после себя невыносимую, удушливую вонь и клубы горячего дыма. Все трое буквально вывалились из тесных шкафов, задыхаясь и кашляя устремились к двери по горячему, липкому полу.

— Стойте! — крикнула Ника — и, припав к стене, швырнула в коридор пару взрывпакетов. Не столько грохнуло, сколько полыхнуло, ослепив на миг отвыкших от света людей. Они снова выбрались в коридор — на этот раз уже не такие беззащитные, как прибыли сюда. У них была взрывчатка и самодельный огнемет, но главное — с ними была Ника.

В коридоре они обнаружили дымящийся труп еще одного снорка — остальные, по-видимому, предпочли убраться. Пламя продолжало лизать стены, и оставалось только удивляться такому эффекту от небольших, невзрачных свертков с серым порошком.

— Да, удачно мы попали в химическую лабораторию, — заметила Ника, поправляя на плече массивный газовый баллон. — Иначе даже не представляю, что бы мы делали.

— Удача, что мы встретили тебя, Ника, — сказал Антонов. — Прямо счастливый случай…

Бука предпочел промолчать. У него было свое мнение по поводу случайностей и удач. Не стоило забывать, что вокруг — Зона, перехлестнувшая через края Периметра и диктующая свои правила. А главное правило в Зоне — не полагаться на случай. Нужно вслушиваться в каждый звук, в каждое движение воздуха. В Зоне все имеет особый смысл, здесь полно тайных знаков, которые надо уметь читать, если хочешь выжить.

Они осторожно двинулись по коридору. Сначала — в сторону служебного входа, такого же, через какой Бука попал на тот, верхний этаж. У двери обнаружили растерзанное тело охранника. Бука немедленно бросился к нему, схватил пистолет, валявшийся рядом с обглоданной рукой. С досадой бросил обратно: патронов в обойме не было, как не было их и в запасной, валявшейся тут же. Пол был усыпан стреляными гильзами — очевидно, несчастный отстреливался до последнего патрона, после чего ему и пришла крышка.

Антонов протянул было руку к ручке двери, но Бука жестом остановил его: аномалии любят такие места — стыки дверей, углы, закутки. И, конечно же, это любимая тактика мутантов — бросаться из неосторожно открытых дверей. Хоть он и не любил оружие, но сейчас пожалел, что при нем нет верного дробовика. Даже ощутил указательным пальцем приятный холод спускового крючка.

— Я сам, — сказал он, проводя ладонью над дверью. Там, по ту сторону, что-то было, но степень опасности определить не получалось.

Ника подняла горелку своего «огнемета», направила его в сторону двери и сделала Буке знак: «давай, мол, открывай!» Бука поразился: когда только эта девчонка начала командовать ими?! Самое удивительное, что это не вызывало естественного, казалось бы, внутреннего протеста. Потому что Ника была на своем месте, и неспроста сейчас какое-никакое оружие было лишь в ее руках. А потому Бука подчинился, потянув на себя тяжелую металлическую створку. В вертикальную щель прорвался неяркий дрожащий свет. Бука осторожно заглянул, медленно распахнул обе створки двери.

И замер, пораженный представшим зрелищем.

Прямо за дверью, чуть подернутая рябью, высилась вертикальная стена воды. Против всяких законов физики — словно на поверхность смотрели откуда-то сверху. Вода была пронзительно чиста и прозрачна, и в самом центре этого гигантского куба жидкости, подсвеченное неизвестно откуда, повисло тело человека в белом халате. Ткань медленно извивалась, тело же едва заметно плыло, поворачиваясь — против часовой стрелки, волоча за собой руки и ноги, бессильно повисшие, как у тряпичной куклы. Бука узнал этого человека: это был тот самый, первый сотрудник Института, что принял его у Попугая.

— Что это такое? — завороженно глядя в прозрачную стену, тихо спросил Антонов. По лицу его пробегали волны синеватых отблесков.

— Никогда такого не видел, — сказал Бука. Поежился. — Лучше пойдем отсюда, а?..

Словно услышав эти слова и почуяв постороннее присутствие, стена жидкости заволновалась, по поверхности пробежала мелкая рябь. Все трое невольно попятились. И тут же синюю глубину прорезали ослепительные молнии, вода вокруг них забурлила — и словно лопнула невидимая пленка, отделявшая людей от странной аномалии — вода потоком хлынула в коридор.

Их крики заглушил рев бурлящей воды. Буку сшибло с ног и некоторое время несло, заставляя беспомощно кувыркаться, ударяя от пол и стены, пока движение не прекратилось само собой. Он чудом не захлебнулся, пытаясь выгрести из пенного потока, и теперь откашливался и отплевывался, стоя на четвереньках, как выброшенный штормом на берег. Рывком поднялся на ноги, с трудом приходя в себя после этого дикого происшествия. Тело сводило от холода: вода была совершенно ледяной. Утешало лишь то, что это действительно оказалась вода, а не «газировка» или «студень» из арсенала Зоны.

— Как? Как это? — недоуменно пробормотал Бука и отправился в темноту — искать Антонова.

Сразу же услышал спокойный голос Ники:

— Ну надо же! Откуда здесь столько воды? Бассейн протек, что ли?

— Грави… Гравиконцентрат… — смахивая с лица стекающую с волос воду, предположил Бука. Вода здорово отдавала хлором. — Он там, за второй дверью. Притянул воду, а двери мощные, они вроде как дном стали — вот и получилось…

— Похоже на то, — отозвалась девушка. Она стояла рядом, в облепившей тело мокрой лаборантской одежде. Ее заметно трясло. — А «электра» разрядилась на массу. Очень даже может быть. Только взрывпакеты промокли. Вот черт…

Теперь она озабоченно возилась с мокрым «огнеметом». Не хватало еще, чтобы они снова оказались безоружными.

Антонова Бука выловил у стены. Тот держался за голову и болезненно шипел.

— Плечом стукнулся, — пожаловался он. — Однако утонуть на втором этаже филиала — это было бы слишком экзотично… Проклятье! Похоже, что очки утопил. Только этого не хватало…

С помощью Буки он поднялся на ноги. Придерживаясь за стену, принялся шарить в воде, которая теперь доходила до щиколотки.

— Подсветить? — предложила Ника. К потолку с ревом устремился язык газового пламени. Антонов, бледно улыбаясь, помахал над головой найденными очками.

Все, что теперь требовалось, — добраться до противоположного конца коридора. Под ногами хлюпала вода, и двигаться бесшумно не получалось. А ведь где-то их могли поджидать оставшиеся в живых снорки. Но отчего-то мутанты не попадались навстречу. Конечно, они могли и сдохнуть, подпаленные химическим огнем. Но что-то тревожило Буку, и он никак не мог понять, что именно. Они продолжали идти еще минут десять, пока Бука вдруг не произнес:

— Стойте! Мне кажется или мы действительно идем слишком долго?

Ученый с девушкой остановились, Ника осветила коридор короткой вспышкой огня из горелки.

— Ведь мы уже давно должны были добраться до торца здания, — проговорил Бука. — Тут что-то не так.

— Аномалия, — медленно произнесла Ника. — Похоже на «машину времени».

Бука мрачно кивнул: «машина времени» — редкая и довольно коварная штука. Сталкеры рассказывали самые невероятные истории, связанные со временными аномалиями. Он и сам имел возможность убедиться, что это такое — игры со временем. Но то было Марево, а «машина времени» — это нечто иное. Попав в нее, можно до потери сознания топтаться на одном месте, можно сойти с ума от бессилия, можно состариться, сдохнуть и превратиться в мумию, так и не найдя выхода. Как же это он ее не почувствовал? Или их просто зашвырнуло волной в самое жерло? Потоки ледяной воды могли здорово притупить ощущения.

— Дела… — проговорил Антонов. — И что же делать будем?

— He знаю, — произнес Бука. — Я никогда не попадал в такую штуку.

Некоторое время молчали, собираясь с мыслями. Мыслей было немного, и все они были одна мрачнее другой.

— Попробуем просто идти вперед, — решительно сказала Ника. — Может, как-нибудь выберемся.

И первой шагнула в темноту.

— Ты не понимаешь, — тоскливо произнес Антонов, озираясь по сторонам. — Идем мы или стоим на месте — это не имеет значения! Это пространственно-временная ловушка. Видишь: сколько мы уже идем, а ни одной двери в стене не появляется. Пространство будто свернулось вокруг нас…

— Можете оставаться, — донеслось из темноты. — Я буду идти — пока не свалюсь от усталости.

Бука дернул ученого за мокрый рукав.

— Правильно она говорит: надо что-то делать. Просто идти хотя бы.

— Бессмысленно, — ворчал Антонов, плетясь вслед за остальными. — Можно просто подождать, пока аномалия нас сама не выпустит. Мы только зря тратим силы — а они нам могут понадобиться…

Это действительно было странно: они продолжали плестись по этому бесконечному коридору, гоняя ногами холодную воду, а коридор и не думал кончаться. Даже стало казаться, будто пол и стены обрели несвойственную им кривизну, и теперь люди бредут, как муравьи по бесконечной ленте Мебиуса. Бука мысленно проклинал себя за неосмотрительность: он должен был почувствовать эту чертову ловушку! А что если бы они точно так же влетели в «комариную плешь» или в «жарку»?! Жаловаться на неудобства было бы просто некому…

Все кончилось внезапно: впереди, словно ниоткуда, возникло окно — распахнутое, скрипящее наполовину оторванной пластиковой рамой. Только обрадоваться никто не успел: в окно легко впорхнула огромная крылатая тень. Тварь явно нацелилась на Антонова, только Ника среагировала мгновенно: горелка с воем выпустила двухметровую струю синего пламени. Тень превратилась в огненный клубок, пронесшийся по инерции мимо, ударившийся в стену и рухнувший с шипением в воду. Крылатый монстр метался меж стен, вопя и поднимая тучи брызг. Ника не дала твари ни малейшего шанса: просто вдавила рычаг клапана и накрыла ее огнем. Монстр метался и издавал душераздирающие, полные боли звуки, а Бука никак не мог понять — что же это за мутация? Хотя после гигантских тараканов можно было уже не удивляться ничему.

— В окно! — пятясь к проему, крикнула девушка. Монстр затих, но Ника продолжала вглядываться в темноту и водить перед собой гудящей огненной струей. — Там еще кто-то есть!

Антонов вскочил на подоконник, спрыгнул на притороченную к стене решетчатую площадку. Бука замешкался: оставить девушку один на один с какой-то гадиной он просто не мог.

— Вперед, живо! — страшным голосом заорала Ника.

Бука вскочил на подоконник. И тут же из темноты появился сгорбленный силуэт снорка. Пламя ударило у него над головой, не причинив мутанту никакого вреда. Резко кинувшись вперед, он хватился цепкими лапами за ногу Ники, дернул, отчего та, вскрикнув, рухнула на мокрый пол. Рыча, монстр потащил добычу в темноту.

Бука кубарем скатился обратно в коридор. Нашарил на полу баллон упавшего огнемета. Неловко нацепил на плечо, вдавил рычаг клапана. Полыхнуло огнем, и Бука решительно двинулся в темноту, в любую секунду ожидая новой атаки. Он с трудом представлял себе, где искать эту самонадеянную девчонку — если ее, конечно, уже не убила голодная тварь. Он сделал всего несколько шагов, когда увидел темный силуэт, двигавшийся навстречу. С трудом подавил в себе желание тут же окатить его огнем. И не напрасно: из тьмы показалась знакомая фигура девушки.

— А где снорк? — тупо спросил Бука.

— Просил передать привет, — усмехнулась Ника, потирая запястье. Забрала у парня оружие и кивнула в сторону окна. — Давай-ка побыстрее убираться, пока к нам новые гости не пожаловали.

— Ты что, убила снорка? — Бука недоверчиво скосился на девчонку. — Голыми руками?

— Просто надо знать их слабые места, — спокойно ответила Ника.

Словно подгоняя беглецов, в глубине коридора, между стенами проскочила ветвистая молния. Оглушительно громыхнуло, потянуло озоном. Бука вскочил на подоконник и протянул девушке руку. Ника усмехнулась, но помощь приняла. Уже вместе они спрыгнули на решетчатую площадку, где их ждал обеспокоенный Антонов.

— Давайте вниз, и пошустрее, — сказал он, поглядывая в сторону окна. — Не нравится мне, что здесь происходит!

Уже спускаясь вниз по железной лестнице, Бука понял, что имеет в виду ученый: некогда залитое светом здание пялилось теперь в ночь пустыми глазницами окон, в которых сверкали синеватые, мертвые отблески молний. Стены странно гудели и вроде бы выглядели чуть размытыми, как в тумане. Засмотревшись, Бука едва не влетел в какую-то странную растительность, вившуюся по перилам у самой земли.

— Осторожнее! — крикнул он, указывая на подозрительные побеги.

Уж очень они были похожи на те, что недавно расправились с солдатиком у комендатуры. Помимо растений-мутантов вокруг институтского здания чувствовалось еще несколько аномалий. Но Бука ощущал куда более высокую аномальную активность — почти как в районе Саркофага. Это было странно — ведь аномалий вокруг здания было немного. Обернувшись, он вдруг со сжавшимся сердцем осознал: одной гигантской аномалией становилось теперь само здание — все, целиком.

— Пора убираться отсюда… — тихо проговорил Бука. Перемахнул через перила — и бросился прочь.

Заставил себя остановиться и отчаянно замахал Антонову и Нике. Земля под ногами мелко задрожала — тут же, бросив самодельный огнемет, следом бросилась девушка. На ходу схватила за рукав Антонова и прокричала:

— Да о чем вы думаете?! Бежим!

Антонов подчинился, побежал, оглядываясь и придерживая прыгающие очки. Они успели отбежать метров на пятьдесят, к металлической ограде, окружавшей здание, когда земля содрогнулась, и беглецы, сбитые с ног, полетели кувырком на асфальт автостоянки. Земля продолжала дрожать, и перед глазами Буки асфальт начал лопаться, покрываясь сетью трещин.

Но главное происходило у них за спиной. С крыши здания в небо с гулким рокотом ударила мощная, похожая на ветвящийся древесный ствол молния. Она не исчезла, единожды сверкнув, — она плясала, словно цепляясь мелкими, разбегающимися разрядами за небеса. Будто что-то карабкалось в небо, пытаясь вырваться из тесных стен. И вскоре это «нечто» показалось.

Гигантская молния вдруг вспучилась посередине, превратившись в сгусток сверкающих разрядов, — и ударила во все стороны тонкими синими всполохами.

— «Электра»! — воскликнула Ника.

— Какая огромная… — пробормотал Бука. Сел, упираясь спиной в сетку ограды. — Вы, ученые, смотрю, времени тут зря не теряли…

Аномалия действительно была огромной — теперь она охватывала щупальцами молний все здание, будто стремясь подхватить его и утащить с собой в небеса. Со зданием тоже происходило что-то странное: оно не просто дрожало вместе с землей — контуры его все больше оплывали, будто взгляд вдруг потерял остроту. Казалось, будто корпус филиала — это гигантский кусок желе, дрожащего на тарелке. От одного этого зрелища кружилась голова и к горлу подступал отвратительный ком. И вдруг огромная бетонная конструкция начала деформироваться — но не ломаться, рушиться, как это происходит с подобными сооружениями.

Здание стало осыпаться — стремительно, шумно, будто было построено из песка. «Песок» струился все быстрее — и показалось даже, что нижняя часть несчастного строения осыпалась раньше, чем рухнули верхние этажи. Звук осыпающихся стен перешел в оглушительный рев. И странным могло показаться то, что эта катастрофа не вызвала даже облачка пыли вокруг. Хотя были вещи и поудивительнее — вроде этого огромного плазменного шара, что продолжал метаться на электрической «пуповине» — между землей и небом.

И тут произошло нечто еще более странное и даже ужасающее: «электра», будто сейчас только заметив под собой группку испуганных, сжавшихся людей, замерла, на мгновение прекратив свое отчаянное метание, и выпустила в их сторону жуткий, ветвящийся протуберанец.

Нет, не в их — в его сторону. Бука сразу понял это, почувствовал, как тянется к нему метущееся электрическое щупальце. Его искрящееся окончание металось уже перед его бледным лицом, словно примериваясь — как впиться в беззащитное тело. И даже снова почудился тот же нечеловеческий голос…

И вдруг все кончилось: с громким хлопком «электра» исчезла. И наступила тишина.

— Вы видели?! Нет, вы видели?! — запинаясь, выкрикнул Бука. Цепляясь за сетку, он поднялся и округлившимися глазами жадно вглядывался в темное небо — туда, где только что бесновалась «электра».

— Да, мощно оно обрушилось… — проговорила Ника, машинально убирая с лица волосы.

— Я про «электру»! — горячечно проговорил Бука. — Вы видели этот разряд — который ко мне тянулся?!

— Разряд? — Антонов наморщил лоб, непонимающе посмотрел на приятеля. — Разрядов много было. Ты какой имеешь в виду?

Бука прикусил губу. Ему стало ясно: это «щупальце» видел лишь он один. Если, конечно, ему не привиделось — как тогда, в клетке. Тут же вспомнилась прожженная в стекле двери дыра. Что, дыра тоже привиделась? Нет, просто он снова видит гораздо больше, чем полагается «нормальному человеку».

Скорей бы уже стать одним из них. «Нормальным», как они говорят, — без сверхспособностей, без сверхчувствительности. Чтобы просто раствориться среди себе подобных…

На проходной никого не оказалось. То ли охранники разделили судьбу коллеги, найденного там, в коридоре, то ли просто вовремя сбежали от греха подальше. Едва выбравшись за территорию погибшего филиала, заметили в темноте свет множества фар — и бросились в сторону ближайших деревьев.

Теперь издали они наблюдали, как к дымящимся руинам подкатила колонна из пары бронетранспортеров и нескольких джипов со сверкающими проблесковыми маячками на крышах. Раздались резкие окрики команд, из БТРов посыпались солдаты, занимая удобные позиции, словно прикрывая машины от невидимого врага. И уж затем из джипов неспешно показались люди в гражданской одежде.

— А вот и заказчики, — тихо сказал Антонов. — Вовремя мы смылись, ничего не скажешь…

Бука тщетно пытался рассмотреть этих людей — тех, что сделались для него теперь смертельными врагами. С этого расстояния лиц не было видно, и оставалось любоваться лишь грудами пыли, оставшимися на месте уничтоженного филиала.

— Я все же не понимаю, что произошло с корпусом, — тихо спросила Ника. — Почему все — в песок?

— «Электра»… — пожав плечами, тоскливо произнес Антонов. — Ее свойства до конца не изучены, можно только предположить: она как своеобразное энергетическое растение — высасывает энергию из всего, что ее окружает. В Зоне энергия повсюду, и проблем с подпиткой не существует. Здесь же, куда Зона только пришла, ей не хватает «пищи» — и она, как вампир, вытягивает до капли всю силу молекулярных связей, превращая любые материалы в труху. Это был бы довольно интересный эксперимент — если бы не жертвы.

Антонов не счел нужным делиться самыми неприятными мыслями: он пытался заткнуть подальше упорно наползающее чувство вины. Ведь умом понимал, что ни в чем не виноват — он понятия не имел, что случится, когда сюда, вслед за Букой, придет Зона. В случившемся нет его вины. Почти нет — просто так сложились обстоятельства…

Бука молча смотрел на Нику. Он думал о том, что надо бы рвать на себе волосы от отчаяния — ведь его дорога в «Большой мир» обернулась катастрофой, и не только для него одного. Ему надо бы выть от злобы на самого себя, по земле кататься. Но какое-то противоестественное умиротворение захватило душу. Ему было достаточно смотреть на нее. Смотреть — и ни о чем не думать.

Правда, сейчас не то время, чтобы наслаждаться покоем. Впереди был далекий и опасный путь.

— Пора прощаться, — негромко сказал Антонов, наблюдая за людьми у машин. — Ты, Ника, иди к ним. Расскажешь, как все было. Только не вздумай говорить о нас с Букой — считай, что мы и не появлялись в Институте.

— А вы — в Зону? — с прищуром глядя на ученого, поинтересовалась Ника.

— Да, — кивнул Антонов. — Подожди здесь минут десять — дай нам возможность уйти.

— Не могу я вас одних отпускать, — неожиданно резко заявила девушка. — Он вот может в одиночку по Зоне шастать. А вдвоем вы пропадете.

— Это еще почему? — нахмурился Антонов.

— Потому что нельзя идти в Зону без подготовки, — сказала Ника. — А вы, доктор… Простите меня, конечно, но вы — просто мясо.

— Что-о?! — возмущенно протянул Антонов, но Ника жестом остановила его.

— Вдвоем, без оружия? Да у вас просто нет шансов.

Бука мысленно отметил, что девчонка права: идти в Зону лучше всего в одиночку, если ты достаточно опытен, или группой от трех человек. В одиночку легче использовать преимущество скрытности, группой — легче держать оборону. Но и в том и в другом случае без оружия не обойтись. Даже он, чувствуя себя в Зоне как дома, не обходился без дробовика. Сейчас же лезть туда было просто самоубийством.

— Что ты предлагаешь? — тихо спросил Антонов.

Ника лишь криво улыбнулась в ответ.

Глава седьмая НАЗАД

К хутору они вышли с рассветом. Одинокий дом, пара пристроек, сарай в отдалении. Наверняка здесь держали домашнюю живность. Но сейчас вокруг дома повисла зловещая, мертвая тишина — не было даже слабого ветерка, словно воздух стал мертвым, и даже лесные птицы не пели. Еще бы: теперь и здесь была Зона.

Ника сделала знак: оставаться на месте, ждать. Сама же осторожно направилась в сторону дома. Бука с трудом удержался, чтобы не броситься следом: слишком аккуратный и чистенький с виду был домик — жди беды. Хотя, с другой стороны — с чего бы ему быть другим? Ведь Зона в этих местах царит не больше суток…

Скрипнула дверь — на крыльце показалась Ника и помахала двоим притаившимся у калитки. Надо полагать, все было в порядке. Бука, а следом и Антонов, молча направились к дому. Поднялись на крыльцо, потянули дверь, осторожно вошли. Внутри было темно и неуютно — снаружи дом казался куда привлекательнее. Может, дело было в плотно задернутых шторах и отсутствии электричества. Источником света сейчас были несколько оплывших свечей, расставленных вдоль стен — на полках серванта, на тумбе мертвого телевизора и просто на полу. Это обилие свечей создавало неприятное ощущение то ли средневековья, то ли спиритического сеанса.

Посреди комнаты, в кресле, с пледом, накинутым на ноги и складками ниспадающим на пол, сидел человек. С длинными седыми волосами, немолодой, хотя и не старик, с резкими чертами лица и подозрительным взглядом.

— Это они? — довольно желчно поинтересовался человек.

— Да, — тихо сказала Ника. — Это доктор Антонов из Института, а это…

Ника замялась, не зная, наверное, как представить странного парня из Зоны. Тот представился сам:

— Бука. Так меня зовут в Зоне.

— Бука? Тот самый? — быстро спросил человек.

Бука неопределенно дернул плечом — он привык к этому вопросу, но каждый раз ловил себя на том, что не знает, как на него отвечать.

— Наверное, тот самый, — сказал он.

Человек молча сверлил его взглядом. Не было в этом взгляде ни капли доброжелательности.

— Что он здесь делает? — не отводя взгляда, дребезжащим голосом поинтересовался он. — Что он делает в моем доме?

— Он скоро уйдет, — немного растерявшись, пообещала Ника. Глядя на гостей, пожала плечами.

— Я могу прямо сейчас уйти, — сказал Бука, делая шаг назад.

— А ну стой! — приказал хозяин. — Поздно уже уходить. Ты уже переступил порог, и теперь ничего не изменишь.

— Не обижайтесь на отца, — виновато сказала Ника. — Сюда нечасто приходят незнакомые люди…

— Не надо! — скривился хозяин. — Дело не в незнакомцах, а в том, что они из себя представляют.

— Может, мы действительно пойдем? — произнес Антонов, с тоской глядя в сторону двери.

— Куда пойдете? Через Периметр — без оружия и снаряги-то? — хозяин усмехнулся. — На вас-то мне плевать, только, боюсь, с вами и дочка полезет. Сколько ни учу ее уму-разуму, а дурой так и осталась.

— Папа!

— Говорю — дура! — упрямо глядя на дочь, повторил хозяин. — Ловкость и навыки переняла, а ума не набралась…

Он пронзительно посмотрел на Буку — и резким движением скинул с колен свой клетчатый плед.

— Видел, что со мной сделала твоя Зона?

У него не было ног — чуть выше колен джинсы были обрезаны и грубо застрочены.

— «Ведьмин студень», — страшновато улыбаясь, пояснил хозяин. — Всего-то — краешком ботинка задел — даже не заметил поначалу. Сначала пальцы перестал чувствовать, потом ступня как резиновая стала. Знаешь, как это забавно — нога гнется, как у куклы, и совсем не больно. Только Доктор сказал, что скоро я весь буду, как эта кукла — резиновый, смешной такой. И мертвый.

— Вас Док спас? — тихо спросил Бука.

— Спас… — с издевкой повторил хозяин. Толкнул колеса по бокам кресла — оно оказалось инвалидным. Подкатил к Буке в упор, даже приподнялся на руках, упершись в подлокотники. В глазах его сверкнули безумные огоньки. — Иногда кажется, что лучше бы я остался ТАМ. Понимаешь, о чем я?! Ты-то должен понимать!

Бука молчал. А о чем говорить с человеком, покореженным Зоной? Они все такие — будто с обожженными душами.

Хозяин круто развернулся на своем кресле, откатился к окну, уставившись в плотные шторы, будто мог видеть сквозь них. Сказал глухо, обращаясь к дочери, но не глядя в ее сторону:

— Ты обещала мне, что не будешь больше шастать через Периметр. Сколько можно подставляться, здоровьем рисковать, жизнью — ведь у тебя есть нормальная работа!

— Так это и есть моя работа, — тихо сказала Ника.

Хозяин не ответил. Помолчал, неподвижно глядя в слепое окно, потом сказал уже спокойнее:

— Отведи гостей на кухню. Накорми. Мне нужно подумать.

— Вы только не сердитесь на него, — говорила Ника, нарезая хлеб. — Отец здорово настрадался от Зоны. Он ведь бывший ликвидатор Чернобыльской аварии. Он еще в первую аварию последствия устранял, когда и Зоны-то толком не было… Потом, конечно, сталкером стал — а чем здесь еще заниматься? Все здесь за Периметр лазили, тем и жили. Вот и вся его жизнь была в Зоне, все знали его, уважали — крутой сталкер был. А теперь — сами видите…

Они сидели в небольшой кухне, в углу которой медленно растекалась лужа: тока не было, и старенький холодильник уже начинал подтаивать. На древней газовой плите закипал чайник. Антонов с Букой сидели за столом на тяжелых табуретках и чувствовали себя довольно неуютно.

— Значит, бывший ликвидатор… — проговорил Антонов. Так — чтобы не молчать.

— Бывших ликвидаторов не бывает, — донеслось со стороны коридора. На кухню, мрачно улыбаясь, вкатил хозяин. — Сначала я ликвидировал последствия, а теперь «последствия» постепенно ликвидируют меня… Вы уж простите, что набросился на вас с порога. Просто всю ночь не спал — кошмары мучили, никак не мог понять, с чего бы это. А там и по радио передали, мол, приехали — Зона в наш район пожаловала. Тут же мимо хаты мутанты поперли, вся живность моя передохла или сожрали ее. А я все ждал, что мутанты в дом полезут, а я — сами видите, какой боец… В общем, не в духе я был, сорвался…

Антонов с Букой молчали, ожидая продолжения. Мужик, безусловно, был суровый, не стоило его злить пустой болтовней. И хозяин продолжил:

— В общем, пожаловала Зона, пришла, родимая. А я уж думал, никогда больше не увижу ее штучек. Что же получается — если Магомет к горе не идет, то гора сама к нему пожалует? — он глухо рассмеялся. — Честно говоря, хоть и совестно об этом говорить, но обрадовался я даже немного: выходит, повоюем еще…

Хлопнул дверцей шкафчика и достал оттуда бутылку. Подмигнул дочери. Ника нахмурилась, но сдержалась и поставила на стол три старые, как и все в этом доме, граненые рюмки. Сама же осталась стоять, упершись плечом в стену, сложив на груди руки. Через несколько минут в общении наступил перелом, и хозяин с гостями не смотрели больше друг на друга с подозрительностью и неприязнью. Оказалось, что отца Ники зовут Виктором, а от отчества он отмахнулся со словами:

— Я же сталкер — какие у нас отчества?

К водке и бутербродам прибавился горячий чай, и разговор перешел в более конструктивное русло.

— Дочка сказала, что оружие вам нужно, — сказал Виктор, небрежно отправляя в рот кусочек хлеба. — Вот нахрена вам сейчас в Зону, скажите на милость? Военное положение — вас же пристрелят при первой возможности, даже как зовут не спросят.

— Расскажите ему все, — негромко сказала Ника.

Виктор с интересом приподнял бровь.

Бука не был уверен в том, что стоит рассказывать правду этому вспыльчивому человеку. Но он поймал взгляд Ники и понял, что это важно именно для нее. Он плохо разбирался в психологии, но предположил, что она хочет подарить отцу забытое чувство собственной значимости, ощущения причастности к чему-то важному. И он заговорил — несмотря на предостерегающие жесты Антонова. В конце концов, им действительно нужна поддержка — пусть даже старого, безногого сталкера.

Виктор слушал молча, не перебивая. Только в какой-то момент он потянулся к пачке «беломора». Характерно смял папиросину, сунул в рот, прикурил от спички. Бука и не знал, что кто-то курит еще подобное. Пришлось дышать густыми клубами папиросного дыма, и Бука стойко переносил это испытание. Закончил рассказ, посмотрел на хозяина, ожидая его реакции. Тот неторопливо докурил, раздавил окурок в большой стеклянной пепельнице, сказал:

— Значит, хочешь стать «нормальным». Таким как все… Знаешь, а я тебя понимаю.

Сталкер посмотрел Буке прямо в глаза, и было непросто выдержать этот сильный взгляд.

— Я бы тоже хотел стать таким как все, — сказал Виктор, похлопав по обрубку ноги. — Жаль, что это уже невозможно. А если исполнится твое желание… — он усмехнулся, потянулся за очередной папиросой, решительно вернул ее в коробку, снова взглянул на Буку. — Что ж, всем это только на пользу пойдет.

— Одним мутантом станет меньше, — мрачно пошутил Бука.

— Может, и так, — согласился Виктор. — У меня, вон, сын-шалопай тоже по Зоне бродит. Ты вроде неплохой парень, но я бы не желал ему, чтобы ты попался ему на пути.

— Это еще почему? — поинтересовалась Ника.

— Он знает, — сказал Виктор, пристально разглядывая Буку. — А вообще, если вам интересно, я вот что думаю по этому поводу…

Он вылил в рюмки остатки водки и, не дожидаясь остальных, привычно опрокинул свою. Поморщился, но закусывать не стал. Вместо этого заговорил:

— Сначала, когда вы только появились здесь, я был зол, не понимал ни черта, может, даже боялся. Но теперь думаю, что неспроста вы пришли сюда. Это знак. Понимаете? Мы теперь посреди Зоны-матушки, и все здесь сейчас по ее законам.

— В Зоне не бывает случайностей, — тихо сказал Бука.

— Что? А, да! В точку, — оживился хозяин. — Не бывает в Зоне случайностей, а значит, неспроста вы пришли за помощью к старому сталкеру, который уже давно решил, что никому на хрен не нужен и толку от него никакого. Неспроста все это — чутье меня редко подводит. И в тот раз не подвело…

Он болезненно поморщился, словно воспоминания давались ему непросто. Продолжил:

— Я ведь знал тогда: нельзя на это дело идти, дерьмом оно воняет. Я никому не рассказывал, а вам скажу: это военные заказ сделали. Захотелось им, видите ли, «студня». И вряд ли для того, чтобы микстуру от гриппа делать. Оружие они делать хотели, понимаете? Почище сибирской язвы! Уже сколько пытаются эту дрянь исследовать — все плохо кончается. А они снова — на одни и те же грабли. Но ладно они-то. А чего я полез? Знал же, что на неправое дело иду, что из-за меня, может, люди погибнут. Но ведь они, мерзавцы, такие деньги обещали! И что? Добыл я им этого проклятого «студня», умудрился даже не вляпаться — высший пилотаж для сталкера! И передал уже связному, и деньги получить успел — и тут на тебе, влез в единственную каплю, упавшую с контейнера! Неспроста это было, неспроста: за жадность Зона наказывает. Так-то вот. Я только надеюсь, что не получилось ничего у вояк, не сделали они своего оружия…

— Если вас это успокоит — не вышло ничего из этого «студня», — негромко сказал Антонов. — Помню я тот проект: пять человек в больницу отправили, уж не знаю, спасли или нет. А лабораторию бетоном залили. Пришлось законсервировать — на бессрочный карантин.

Виктор поглядел на Антонова округлившимися глазами, пробормотал:

— Так, может, это Зона дает мне шанс искупить свою вину, как вы считаете, а?

Он рассмеялся. Он был уже навеселе, да и Бука чувствовал, что его здорово повело. Никогда еще он не пил водки, да и сейчас лишь пригубил немного. Хозяин хотел было развить тему, но в дверь вдруг постучали — резко и сильно. Стучали, видимо, чем-то тяжелым и крепким, надо полагать — прикладом. Виктор изменился в лице, сказал тихо:

— Быстро в погреб! Ника, проводи. Сидеть тихо и не отсвечивать!

Виктор покатил в сторону входа, Ника осталась. Вход в погреб оказался здесь же, на кухне, и был ловко укрыт за дверцей высокого шкафа с посудой. Спустились. Ника прикрыла дверцу, опустила толстую, покрытую застывшей пеной крышку. Зажгла свечу.

— Кто там мог придти? — настороженно поинтересовался ученый.

— Наверняка военные, — сказала Ника. — Отца курируют люди из комендатуры — знают, что он «из бывших», и подозревают в связях с действующими сталкерами.

— А разве нас не будут искать в подвале? — поинтересовался Бука.

— Еще как будут, — спокойно сказала девушка. — Если это, конечно, за вами. Для них есть другой подвал, как положено — со всяким хламом и «закатками». А это — укрытие как раз для такого случая.

Бука огляделся. В слабом свете свечи увидел небольшое помещение с цементными стенами, двухэтажные нары с брошенными на них «спальниками», две большие пластиковые емкости с водой, какие-то картонные коробки.

— Запасы — чтобы отсидеться, если что, — пояснила Ника.

— Оружие тоже здесь держите? — поинтересовался Антонов.

Ника снисходительно фыркнула:

— Кто же держит в доме «вещдоки»? Может, еще и признание в папочке под названием «явка с повинной»? Стволы и снаряга — в другом месте.

«Другим местом» оказался самый ветхий сарай за покосившимся забором. Убедившись, что патрульные убрались восвояси, Виктор потребовал, чтобы его доставили к схрону. Бука сам спустил со ступенек коляску, откатил ее к сараю. Люк, ведущий к тайнику, был похоронен под грудой хозяйственного хлама. Здесь прилично воняло курятником, и вряд ли без специальной наводки здесь стали бы копаться дознаватели. На то и расчет, надо думать.

На дне вкопанного в землю железного ящика притаился неплохой ассортимент оружия. Бука стазу же проникся к бывалому сталкеру еще большим уважением. Был здесь пистолет-пулемет Н&Н МР-5, более известный как «гадюка» — машинка, весьма популярная у бандитов, шастающих по Зоне. Имелись АКС-74/2У с укороченным стволом, штурмовая винтовка М-16 и пара дробовиков. Ника, не раздумывая, вытащила откуда-то пару одинаковых как близнецы пистолетов. Это были убойные шестнадцатизарядные «волкеры» немецкого производства. Стало понятно, откуда у девчонки привычка палить с двух рук. Виктор хмуро посмотрел на дочь, осматривающую оружие, но от комментариев воздержался.

Бука взял себе более привычный помповый дробовик с рукоятью вместо приклада. Он предпочел бы автоматическое гладкоствольное ружье двенадцатого калибра, но приходилось выбирать из того, что было. Неискушенный в оружии Антонов не особо привередничал — сразу же взял «калаш». Ника же к паре стволов добавила пяток гранат, которые ссыпала в заранее приготовленный рюкзак. У нее, наверное, с детства была тяга к поджигательству и взрывам. У Буки аж язык зачесался — спросить об этом у папаши, но сдержался. Бука прихватил видавший виды штык-нож, набил карманы патронами с картечью и пулями типа «турбинка». Он предпочел бы прихватить еще несколько патронов со «жгучим пухом», да только такой эксклюзив можно достать лишь в доме на Болоте. Помимо прочего Антонов прихватил пару запасных магазинов к автомату и детектор аномалий.

Под конец Ника извлекла из тайника туго свернутый комбез, бронежилет и шлем, со словами:

— Вы уж простите, но я в Зону только инкогнито.

Бука едва заметно усмехнулся: было в этом заявлении что-то от обычного женского кокетства — мол, тактический шлем ей нужен не столько для защиты и контроля за аномалиями, сколько для красоты. Плохо было то, что на их долю ни комбезов, ни «броников» не досталось. Впрочем, эти полезные вещицы можно было раздобыть и на территории Зоны.

Виктор сжал руку дочери и потребовал:

— Обещай, что проведешь их через Периметр — и сразу назад!

— Обещаю, — легко отозвалась Ника.

Виктор, нахмурившись, посмотрел на дочь, словно понимая условность этого обещания. Слишком уж своенравной была эта девчонка, чтобы исполнять с легкостью раздаваемые обещания.

Уже прощаясь, Виктор протянул Буке сложенный вчетверо лист бумаги. Развернув его, Бука увидел лицо какого-то незнакомого парня. Выглядела картинка странно и совсем не походила на фотографию.

— Это фоторобот, — пояснил Виктор. — Патрульные, что заходили ко мне, спрашивали, не видел ли я вот этого молодого человека. Просили сообщить, если увижу.

— Кто это? — недоуменно спросил Бука.

Заглянув ему через плечо, Ника удивленно воскликнула:

— Да это же ты! Себя не узнаешь, что ли?

Бука пожал плечами.

— Нет у меня привычки в зеркала пялиться. Да и не похож я совсем…

— А почему вы нам сразу не сказали, что его ищут? — спросил Антонов, забирая и разглядывая листок.

— Сомнения были, — неопределенно произнес Виктор, отвернулся, сунул в рот папиросу.

— Какие сомнения? — спросил Бука.

— Награду за тебя предлагали, — нехотя сказал Виктор. — И немалую. Очень немалую. Отсюда и сомнения — не сдать ли тебя властям? Многие мне б за это еще и спасибо сказали.

Повисла неловкая пауза. Ника поглядела на отца — так, будто видела его впервые. И молча вышла из сарая на воздух.

— А чего это вы притихли? — усмехнулся Виктор и смачно сплюнул. — Не сдал же все-таки.

Обратный путь через Периметр поначалу показался Буке куда проще, чем выход из Зоны. Словно темные силы, ведающие этими местами, радовались возвращению своего блудного сына. Однако не стоило расслабляться: этот участок Периметра был всего лишь условной линией, контуром на картах военных, на время оставивших эти места и отступивших к новым границам. Дальше начинались старые владения Зоны — места, которые диктуют свои особые правила. Куда соваться без специального снаряжения и оружия — занятие, вредное для здоровья. Последнее больше касалось Антонова, но и по поводу самого себя Бука уже не был так уверен: он чувствовал, что вырос из привычной «скорлупы» Периметра. Зона больше не была ему родным домом.

— На Агропром без защиты переться — не лучшая затея, — сказал Бука, поглаживая дробовик. — Хорошо бы раздобыть комбезы, бронежилеты и шлемы.

Они затаились в высокой траве, наблюдая за пространством, открывшемся за временно оставленным военными Кордоном. Антонов внимательно следил за показаниями детектора аномалий. Пока было спокойно, только стоило обойти крупное радиоактивное пятно по правую руку.

— Да я не спорю, — сказал Антонов. — Только где же мы все это раздобудем?

— На Барахолку надо пробираться, — сказал Бука. — Не очень хочется лезть через Свалку, но это кратчайший путь. Барахолка — ближайшее место, где можно найти снаряжение и более мощное оружие. С тем, что у нас есть, можно лезть через Периметр, но не очень-то разумно идти в глубину аномальных участков.

— Все это замечательно, — донесся из-под шлема приглушенный голос. — Но даром нам никто ничего не даст. Где хабар брать будем?

В темном мешковатом комбезе и хорошо пригнанном тактическом шлеме Нику никто бы не отличил от худощавого парня-сталкера. И двигалась она совсем не по-женски — четко, продуманно, резко. Наверное, был в этой маскировке определенный резон — не привлекать к себе в Зоне излишнего внимания. Сталкеры — народ суровый и консервативный, кто его знает, как они будут реагировать на бабу, посягнувшую на сугубо мужское ремесло?

— Хабар найдем, — уверенно сказал Бука. — Мы же Зоне.

Антонов недоуменно пожал плечами.

— Мы же не за хабаром сюда пришли! Где, как долго будем его искать? Это несерьезно!

— Несерьезно думать, что нам не понадобится жратва, медикаменты и прочие полезные штуки, которые можно выменять на артефакты, — сказала Ника, похлопывая по тугому рюкзаку, который тащил на себе Бука. — Того, что я из дому прихватила, дня на два, на три хватит. А дальше что?

— Об этом я как-то не подумал, — признался Антонов несколько растерянно.

— Верно, когда удирали из Института — думать было некогда, — сказала Ника. — Но теперь-то — самое время…

— Погоди, — сказал Бука. — Ты что же, и дальше с нами идти собралась?

— А что здесь такого? — девушка вроде бы даже удивилась. Хотя трудно распознать эмоции под мертвыми стеклами шлема. Вообще-то она правильно сделала, что защитила лицо: вдруг «жарка» или порыв «жгучего пуха»? Это мужику все равно — а такую мордашку зачем портить?

Бука осознал, что совсем не о том думает, и сказал через силу:

— Но ты же обещала отцу…

— Он тоже много чего обещал, да не все исполнил, — мстительно отозвалась Ника. — И вообще, я здесь не с тобой, я с боссом.

Она кивнула в сторону Антонова, рассеянно следившего за разговором.

— Слушай, девочка, — тихо сказал тот, — я понимаю, что ты неплохо ориентируешься в Зоне, может, даже, не хуже Буки. Но мы для тебя — плохая компания. За Букой снова началась охота — и даже твое умение стрелять здесь не поможет. Все, что нам нужно, — тихонько пробраться к Агропрому. Поверь, мы прекрасно справимся. Спасибо тебе за помощь — и отправляйся обратно.

— Но как же… — растерянно произнесла Ника. Похоже, что она не ожидала такого поворота.

— Так надо, — уже тверже, повышая голос, повторил Антонов. — Уходи! Слышишь? Убирайся отсюда, живо!

Безликая фигура сверкнула стеклами шлема, замерла — и вдруг, резко повернувшись, направилась прочь — стремительно, по-звериному, моментально растворившись в складках местности.

— По-моему, она обиделась, — глядя ей вслед, сказал Бука.

— По-моему, тоже, — согласился Антонов. — Но я хочу, чтобы голова была занята тем, ради чего мы сюда пришли, а не тем, подстрелят ли мою лаборантку бандиты, сожрут мутанты или же она сгинет в аномалии…

Бука мельком отметил про себя, что у этой девчонки куда больше шансов выжить, чем у многих опытных сталкеров. Да еще подумал о том, что предпочел бы, чтобы вместе с ними осталась ушедшая вместе с хозяйкой пара метких стволов. И о том, пожалуй, что ему просто нравилось присутствие этой необычной девушки. Но о мыслях своих промолчал, решив, что ученому виднее. Хотя почему виднее — тоже вопрос.

Путь предстоял неблизкий и довольно опасный. Окончательно утвердились в решении, что разумнее было бы идти через Свалку: по пути к Барахолке можно разжиться каким-никаким хабаром. Правда, существовала реальная опасность наткнуться на бандюков, которые считали эти места своей исконной территорией. Но другие варианты представлялись еще более сомнительными, а потому стоило рискнуть. Будь Бука один — его ничто не остановило бы: те из бандитов, кто его знал в лицо, убрались бы сами, не рискнув причинить вреда опасному выкормышу Зоны. С другими он бы справился при помощи дробовика, используя знания местности и способность маневрировать среди аномалий. Антонов же был серьезной обузой — не столько надежным товарищем по оружию, сколько ценным грузом. К тому же грузом хрупким — как какой-нибудь электронный микроскоп. Груз этот следовало доставить к лабораториям Агропрома неповрежденным, потому как даже гениальный ученый, но с пулей в башке, был бы уже без надобности.

— Проверь оружие, — сказал Бука, поднимаясь из укрытия. — Идем к Свалке.

Глава восьмая БАРАХОЛКА

Свалка была известным «грибным» местом — слишком хорошо освоена сталкерами всех мастей, чтобы всерьез надеяться на хороший навар. Наверное, потому что это была наиболее близкая к Периметру аномальная локация Зоны — довольно опасная, но уже порядком изученная. Все здесь было исхожено вдоль и поперек, разве что не вспахано искателями артефактов. Что, конечно же, не мешало появляться в аномалиях новым артефактам. И, несмотря на изведанность здешних путей, Зона продолжала свою черную жатву: гибли здесь и новички, и бывалые сталкеры — хотя бы по причине того, что аномалии имеют свойство смещаться, изменять очертания, исчезать и появляться вновь — особенно после выбросов на АЭС.

Тем не менее Бука был уверен, что из этого места они не уйдут с пустыми руками. Была у него кое-какая заначка, хорошо защищенная одной странной аномалией. Они осторожно пробирались среди груд ржавого металлического хлама, пока Бука ни приказал Антонову жестом: «Замри!» Тот послушно застыл и медленно присел посреди глубокой автомобильной колеи. Это была очень странная колея: от одной-единственной, боковой пары колес — словно тяжелая машина прошла здесь на боку, лихо задрав колеса по левому борту кверху, как на автородео. Глубокая была колея, вроде окопа: в случае чего в ней вполне можно было укрыться от выстрелов.

Бука осторожно приближался к аномалии. Сходу и не поймешь, что это аномалия: по виду — обыкновенный грузовик, ржавый армейский «Урал» с развороченным деревянным кузовом. Кабина несла на себе следы пуль, и не было понятно — то в машину стреляли, когда она была на ходу, то ли это недавние упражнения в стрельбе каких-то умников. Аномальность этой штуковины проявлялась в довольно забавном эффекте: грузовик этот был виден только под определенным углом зрения. Шаг-другой в сторону — и машина исчезала, словно растворялась в воздухе. Причем исчезала в буквальном смысле слова: можно было швырнуть через это место камень, даже пройти сквозь него, если у тебя совсем поехала крыша. Получалось, что большинство исследователей Свалки этой машины попросту не видели. Бука подозревал даже, что подобный объект не один в Зоне. Он до сих пор не мог точно определить, что же это такое — трюки ли это с гравитацией или оптический обман. Человеческие кости поблизости намекали на то, что иллюзией здесь дело не ограничивалось.

Но сейчас его интересовали не странные свойства грузовика. Там, под машиной, он давно заприметил тускло отблескивающий краешек чего-то металлического. И, судя по расплющенным человеческим костям у машины, заметил не он один. Для человека постороннего этот отблеск не значил ровным счетом ничего. Но Бука знал, что это означает: там, в твердой каменистой почве, прячется «пустышка». А может, даже «ложная батарейка» — та же «пустышка», только заполненная какой-то тягучей хренью.

Он медленно, очень медленно подвигался вперед. Обычно он чувствовал границы аномалий, четко представлял себе степень угрозы — но это касалось лишь с детства знакомых аномалий. Зона же то и дело создавала что-то новенькое — и такие незнакомые штуки стоило обходить с запасом. Но сейчас почему-то Бука решил рискнуть. Он сам себе удивлялся: такое безрассудство было свойственно некоторым сталкерам, но только не ему, привыкшему уважать царящие в Зоне законы. Наверное, это было сродни протесту — ведь уважение к этому чудовищу покинуло его безвозвратно, и только накрепко въевшийся инстинкт самосохранения не давал выкинуть какую-нибудь глупость и угробиться на ровном месте.

Грузовик надвигался на него, и было во всем этом что-то зловещее. Бука чувствовал — что-то не так, и все не мог понять, что именно. Наверное, больше всего его пугало отсутствие ощущения реальной угрозы. Он просто не ощущал аномалии — будто это была самая обыкновенная машина, одна из многих, брошенных военными после использования в местности с повышенным уровнем радиации. Но по мере приближения что-то менялось — сначала совсем неуловимо, потом все заметнее. Точно — пейзаж перед глазами стал искажаться, а сам грузовик — едва заметно расползаться по краям. До костей оставалась всего пара шагов, и совсем не хотелось оказаться на месте этого бедняги. Бука осторожно присел, не спуская глаз с машины. Та словно бы перетекла по поверхности огромной невидимой сферы. Бука снова привстал, опять присел — точно, сфера.

Черный Сталкер! Что бы это могло значить? Бука прикусил нижнюю губу, задумался. Что-то такое он слышал в одном из сталкерских рассказов. Про предметы-призраки и даже здания-призраки, только так и не понял, что это и зачем, самому же сталкиваться не приходилось. Вот и к этой машине он не собирался приближаться, пока нужда не заставила. Неужели проекция? Издалека машина казалась вполне материальной. Но если это всего лишь проекция несуществующей машины, под которой валяется плохо скрытый артефакт, что это может означать?

Только одно — ловушку. Но раз лежат здесь до сих пор не убранные человеческие останки, значит, ловушку ставил не человек — к чему эти намеки? Значит, это просто аномалия. А если это аномалия — надо обмануть ее и забрать артефакт. А что если артефакт — это тоже проекция? Бука напряг память — точно, под другим углом, когда грузовик скрывался из виду, этой то ли «пустышки», то ли «пружины», то ли «батарейки» видно не было…

Бука судорожно вытер пот со лба. В другое время он бы и возиться с этим не стал — сразу бы плюнул и пошел своей дорогой. Зона богата на артефакты, не стоит ради каждой такой мелочи рисковать жизнью, как неопытный новичок. Но сейчас не было времени на то, чтобы брести к хорошо знакомым источникам артефактов. И если это ловушка, то она, считай, уже поймала его: он стоял перед проклятой машиной на коленях, решив, во что бы то ни стало выудить эту хреновину.

Интуиция подсказала: нужно изменить тактику. Бука осторожно, не спуская глаз с «пустышки», лег на неровную мертвую землю. И понял, что не ошибся: когда голова опустилась ниже сантиметров двадцати над поверхностью, грузовик вместе с артефактом исчез из виду. Чуть приподнял голову — машина появилась. Прикинул точку, в которой находился артефакт, запомнил. Повинуясь скорее интуиции, чем здравому рассудку, вынул из ножен штык-нож и пополз вперед. Мысленно проклиная самого себя за безрассудство, дополз до нужной точки. Конечно же, там ничего не было. Чтобы это нечто появилось, требовалось решиться на рискованный шаг.

Сердце отчаянно колотилось. С недавних пор Бука познал это недавно неведомое чувство. Страх. Очень неприятное ощущение. Но, как говорят, совершенно естественное для «нормальных» людей. А ведь он хочет стать одним из них — «нормальным». Значит, нужно привыкать и к этому чувству.

Набрав в легкие воздуха — будто собирался нырять в воду, — Бука резко поднял голову. И болезненно ударился о металл рамы — он был как раз под таинственным грузовиком. Ни черта себе проекция! Не теряя времени, схватил присыпанный землей диск — это действительно была самая обыкновенная «пустышка». Разгреб ножом землю, высвободил металлический диск, потянул на себя… Проклятье — второй диск-близнец был капитально врыт в землю. Бука начал было копать — но спинным мозгом почуял опасность. Краем глаза заметил легкую рябь, пробежавшую в воздухе. Едва успел нырнуть обратно — ниже спасительно уровня — и вжаться щекой в землю. В последнюю долю секунды, за мгновение до «нырка», увидел этот нарастающий, ослепительно белый свет…

Секунд десять приходил в себя. В глазах все еще плыли круги, вокруг медленно оседал пепел. Здесь, внизу, не было ни машины, ни коварной аномалии. «Вот, значит, как она убивает, — промелькнуло в голове. — Светом…» А ведь он действительно не успел бы ни убежать, ни скрыться — если бы пошел верхом. Какая, однако, мерзкая штука. Ну, раз это он ее открыл, надо ей и название дать…

Он вдруг понял, что продолжает в одной руке сжимать нож, а в другой — что-то твердое. Перевел туда взгляд и тихо рассмеялся: рука намертво вцепилась в «пустышку», которую он каким-то образом умудрился перетащить вместе с собой из странного, замкнутого пространства аномалии. Остальное было делом техники — разгрести ножом землю и высвободить «пустышку» целиком. После чего, осторожно пятясь назад, отползти на безопасное расстояние. Теперь можно было подняться на ноги и взглядом победителя посмотреть на вновь появившийся ниоткуда призрачный грузовик.

Он шел назад, пошатываясь и улыбаясь, как пьяный. Никогда еще он не испытывал такого удовлетворения от добытого артефакта. «Пустышка» для него — невесть какая добыча, и все-таки его захлестывал необъяснимый восторг. Только теперь он начал понимать сталкеров. Вот, значит, зачем они лезут в Зону, рискуя жизнью, добывают вредоносные артефакты, а затем снова ныряют в это проклятое пекло. Ради этого ощущения — победы над неизвестностью, победы над самим собой.

Ему вдруг остро захотелось поделиться своей радостью с приятелем. Он обвел взглядом участок Свалки, где оставил Антонова. Улыбка быстро исчезла с лица: ученого на месте не оказалось. Рука сама собой потянулась к дробовику.

— А ну, не дрыгайся! — раздался за спиной хрипловатый, чуть насмешливый голос. — Руки развел — живо!

Бука подчинился. Тут же со всех сторон из-за куч железного хлама повыскакивали вооруженные люди. Он ощутил, как в затылок уткнулся холодный ствол. Из рук вырвали штык-нож и с таким трудом добытую «пустышку», сорвали с плеча дробовик, стянули рюкзак. И тут же последовал болезненный удар в спину — колени подогнулись, он полетел на землю. Со стоном перевернулся, и увидел человек семь незнакомцев, одетых разношерстно и совершенно нетипично для Зоны. Вооружены все были новенькими армейскими «калашами», пара из которых была теперь направлена на прижатого к земле человека. В плечо ему упирался грязный кроссовок — не лучшая обувь для регулярных вылазок в Зону.

«Мародеры!» — пронеслось в голове.

Тем временем в сторонке двое уже потрошили отобранный у Буки рюкзак.

— Ну, что там у него? — поинтересовался небритый крупный мужик в бронежилете, напяленном на голое тело. Были на нем еще грязные рабочие штаны с накладными карманами, один из которых был красноречиво оттопырен: там явно не обошлось без пистолета. Похоже, что этот у них за главного.

— Да ничего, — разочарованно поведал тот, что копался в содержимом рюкзака. — Жратва одна.

И тут же принялся рвать на куски хлеб и жрать — издавая отвратительные звуки, совершенно как животное. Второй сделал то же самое. Банки с тушенкой моментально разлетелись по рукам, кто-то принялся тут же вскрывать одну из них с помощью отобранного у пленника ножа. Через минуту от двухдневного запаса не осталось и следа.

Точно — не сталкеры. Даже на обычных мародеров не похожи — с оружием обращаются неумело, показушно как-то. Отморозки какие-то, каких не часто встретишь в Зоне — просто потому, что, как правило, они дохнут еще на Периметре. А тут нате — до Свалки добрались! Дело представлялось в довольно мрачном свете. Это ребята явно не из какой-то регулярной группировки — просто беспредельщики, воспользовавшиеся неразберихой во время смещения Периметра и вздумавшие поискать счастья в запретных местах.

Где-то за спиной раздалась короткая очередь. Через минуту рядом на земле корчился от боли Антонов. Над ним стоял молодой долговязый парень, от вида которого у Буки зарябило в глазах: он был по пояс голый и весь покрыт аляповатыми татуировками. Спортивные штаны едва держались на тощих бедрах и мешком сползали к шлепанцам.

Бука подумал мельком, что этот придурок долго в Зоне не протянет. Вся беда в том, что до этого он успеет утянуть с собой на тот свет кого-нибудь из более достойных людей, просто подвернувшихся под руку.

— Стрелять пытался, — усмехнулся парень, в руках которого было теперь два автомата. — Только в другую сторону палил, мудила…

Он чуть подпрыгнул и с легкостью, с каким-то садистским удовольствием засадил ногой Антонову под дых. Мародеры заржали. Пленным от этого смеха веселее не стало. Только сейчас Бука заметил, что все семеро были одинаково стрижены «под ноль». Характерные манеры напомнили вдруг о следственном изоляторе, затронутым краем расползающейся Зоны. Худшие предположения подтвердились их короткими невнятными репликами: они действительно воспользовались паникой и сбежали, перебив охрану. В сторону Зоны их толкнула надежда на то, что здесь их просто не станут искать.

Один из этой живописной компании принялся вдруг с идиотским азартом палить из автомата по пустым банкам, которые швырял в воздух его приятель. Да, этим действительно нечего терять. Они хуже бандитов из группировок при Зоне — те подчиняются хоть каким-то бандитским правилам, их действия хоть как-то можно предсказать, с ними можно даже договориться. А эти — хуже мутантов: их не напугаешь ни радиацией, ни хищниками, ни аномалиями — потому что обо всем этом они имеют более чем смутное представление. В руках у них оружие, наверняка добытое у убитых охранников. А значит, и ему вместе с Антоновым крышка — эти не любят оставлять свидетелей.

Они любят убивать.

— Смотри, что это? — удивленно спросил один из беглых, какой-то щуплый, с красным обветренным лицом. Он вертел в руках отобранный у Буки артефакт. Наверное, как и все новички, никак не мог въехать — как же это так: два металлических диска прочно держатся один напротив другого — а между ними пустота, воздух?

— Это «пустышка», придурок, — презрительно произнес главный, разглядывая пленников. — Эта вещь денег стоит. Их в Зоне много.

— Эй, вы! — Бука ощутил несильный пинок по ребрам. — Еще хабар есть?

— Нет ничего, — хмуро отозвался Бука. — Мы только из-за Периметра…

— Ну, раз нету — кончайте их, и пойдем! — решил главный.

— Не смейте! — крикнул Антонов. — Зачем вам нас убивать? Просто забирайте все — и уходите!

— Смотри, какой добрый! — оскалился молодой, что был в татуировках. Присел на корточки, примостил автомат между ног и стал с любопытством пялиться на ученого. — Разрешает нам все взять и уходить! Послушаемся дядю, а?

— Кончай базар, Малой, — сквозь зубы процедил главный. — Мочи их — и сваливаем!

Молодой неумело передернул затвор на отобранном у Антонова автомате, встал «по-киношному», широко расставив ноги, и сделал короткую очередь — от бедра, перед ногами у лежавших перед ним пленных. Взметнулась пыль, одна из пуль, отскочив от камня, с рикошетным воем унеслась вдаль.

— Ну, что разлеглись — ползите! — насмешливо предложил он. — Даю вам шанс! Уползете — живые будете!

Антонов дикими глазами посмотрел на Буку. Тот отрицательно покачал головой: играть с бандитами в эти игры — только навлекать на себя еще более мучительную и унизительную смерть. Все равно у них больше не было шансов. Малой снова с садистским упоением отвесил удал ногой — на этот раз в бок Буке. Хорошо еще, что он был в своих идиотских шлепанцах — удар вышел не такой сильный. Но сейчас и это не имело значения: мародер вскинул автомат и с самым зверским выражением лица направил его Буке прямо в лоб. Бука видел, как палец с какими-то вытатуированными значками на фалангах, медленно потянул спусковой крючок. И даже услышал очередь — услышал с некоторым удивлением — так как убитый пулей в лоб, по идее, не должен уже ничего слышать. И тут же понял, что очередь прошла мимо — что-то пошло не так у этого молодого садиста.

Впрочем, «не так» пошли дела у всей компании беглых. Первым рухнул на землю Малой. Бука успел заметить дымящуюся дырку в его бритом затылке, но не стал тратить времени на любование этим на удивление приятным зрелищем. Вместо этого перекатился в сторону, хватая автомат, выпавший из мертвой руки, и занял позицию, прикрываясь трупом. Поймал на прицел ближайшего мародера, нажал спуск — и выругался от бессилия: патронов в магазине не осталось. Вся надежда была теперь на неизвестного стрелка.

А беглые уже метались по небольшому пятачку Свалки, паля из автоматов во все стороны, не в силах сообразить, откуда по ним ведется огонь. Казалось, им это просто и не нужно — они будто обрадовались возможности от души пострелять, с воплями и матом поливая огнем пространство вокруг себя. Один из них, краснолицый, стрелял не целясь, более того — с закрытыми глазами, бешено хохоча и улюлюкая, будто своим жутким смехом хотел испугать невидимого врага. Выглядело все это безумие действительно страшно, и был шанс, что шальными пулями они положат чудом уцелевших пленников. Только толку от этой пальбы было немного: вояками мародеры оказались посредственными. Один из них, носясь вдоль завала из железок и бесполезно, в никуда расстреливая боезапас, умудрился ненароком влететь в притаившуюся у ржавого фургона аномалию — изнанку. Его шумно вывернуло, швырнув обломками костей и ошметками внутренностей в приятеля — того самого, с обветренным лицом. Того перекосило от ужаса и отвращения и вырвало — словно кто-то нажал на кнопку с надписью «Блевать!» Через секунду излишне впечатлительный мародер уже валялся в собственной же луже с прострелянной башкой.

Когда мародеров осталось всего трое, показался и стрелок. Бука даже не удивился, увидев этот тонкий, стремительный силуэт с двумя шестнадцатизарядными пистолетами в вытянутых и перекрещенных на запястьях руках. Что-то ему подсказывало, что Ника вернется — слишком уж быстро она согласилась уйти.

Легко, как кошка, девушка перемахнула через груду ржавого железного хлама, еще в прыжке начав бить с обоих стволов. Звуки выстрелов слились даже не в очередь — в сплошной грохот, и уже секунд через пять из рукоятей полетели выброшенные пустые обоймы. К этому моменту еще двое мерзавцев лежали на земле — а безликая фигура, не сбавляя шаг, продолжала идти вперед, преследуя последнего, главного мародера. На ходу она бросила в пыль один пистолет, во второй же коротким движением вогнала последнюю запасную обойму. В живых оставался только главарь, который и не думал сдаваться или подаваться в бега — он затаился за мятым контейнером и торопливо менял магазин. Ника словно видела сквозь металл: она сходу взлетела на крышу контейнера, и главарь среагировал мгновенно: злобно оскалившись, задрал автомат и, судорожно водя стволом, принялся расстреливать крышу.

…На которой уже не было Ники: она успела мягко, по-кошачьи спрыгнуть и спокойно выпрямиться во весь рост, направив пистолет главарю в голову. Тот заметил ее — и замер в оцепенении. Эта немая сцена, наверное, продлилась бы еще какое-то время, только беглый имел неосторожность слишком резко податься вперед, то ли пытаясь жестом остановить девушку, то ли, напротив, — направить на врага автомат. Ника словно ждала повода: два выстрела слились в один. Бронежилет главарю не помог: с двумя аккуратными дырками во лбу тот повалился на бок. Некоторое время девушка еще стояла над трупом врага: то ли просто приходя в себя после стремительного боя, то ли совершая лишь одной ей известный ритуал. Она явно не собиралась ни брать пленных, ни отпускать недобитого врага: решив положить всех на месте, она исполнила свое решение с леденящей душу бескомпромиссностью.

Бука, замерев, смотрел на нее — будто новыми глазами. Антонов, нашаривший в пыли сбитые молодым мародером очки, тоже смотрел на свою лаборантку с некоторой растерянностью.

— Ты все-таки вернулась? — пробормотал он.

— А вы снова недовольны? — донесся из-под шлема насмешливый голос.

— Нет, что ты… — пробормотал Антонов. — Ведь ты нам жизнь спасла.

— Будто знала, что это понадобится, — со сдержанной улыбкой сказал Бука. — Спасибо тебе.

— Сочтемся, — коротко бросила Ника, оглядывая поле боя. — Я и не собиралась вас оставлять — нужно было кое-куда смотаться. Кстати, как поиски артефактов?

— Вон, — Бука кивнул в сторону «пустышки», валявшейся рядом с одним из подстреленных мародеров.

— Негусто, — сказала Ника. — Сейчас…

Она направилась в узкий проход между штабелями ржавых железных бочек из-под горючего. Через минуту вернулась с вещмешком, на вид — довольно увесистым. Встав на одно колено, вытряхнула на землю его содержимое. Бука с трудом сдержал досадливый возглас: он рисковал жизнью из-за одной-единственной «пустышки», из-за которой чуть позже его собирались убить, а эта девчонка легко рассыпала перед ними настоящий клад: была здесь пара «медуз», был «кристалл», была «кровь камня», несколько «вывертов» и, между прочим, две «пустышки»!

— Откуда все это? — тупо спросил Антонов.

— Вспомнила про тайничок один, — уклончиво сказала Ника.

— Твой тайник, что ли? — поинтересовался Бука.

— Какая разница? — пожала плечами Ника. — Ну, что — идем? А то как бы на выстрелы стервятники не потянулись.

Это было верное замечание: стрельба в районе Свалки вполне могла заинтересовать бандитов. Быстро собрав хабар, подобрав оружие и забрав у мертвых мародеров оставшиеся патроны, двинулись прочь от опасного места. С патронами, кстати, ситуация была неважная: к автомату Антонова от силы набралось на два рожка, у Ники остался всего один магазин плюс пятнадцать патронов к дробовику и гранаты. Следовало по возможности избегать открытых столкновений, а потому решили убраться со Свалки и двинуться по ее кромке, в обход.

Минут десять шли молча, потом Антонов сказал:

— И все-таки я не понимаю, Ника: откуда в тебе такая жестокость?

— Что? — девушка, казалось, не поняла, о чем говорит босс.

— Ну, ведь последнего можно было не убивать, — Антонов неопределенно дернул плечом. — У него и патронов в магазине уже не было. Да и не собирался он под конец стрелять вроде.

— Зато стрелять собиралась я! — резко сказала Ника. — К этим гадам у меня нет ни малейшей жалости. Еще семеро сдохли — и слава богу! В Зоне только легче дышать станет…

В ее голосе мелькнуло что-то такое, отчего Бука понял: была в ее жизни какая-то темная история. Лично он не взялся бы ее осуждать, хотя сам предпочитал не стрелять там, где можно было без этого обойтись. Но Зона есть Зона, и каждый приходит сюда за чем-то своим: сталкеры — за хабаром, мародеры — за чужими жизнями, а кое-кто — за местью.

К Барахолке вышли, когда уже начинало темнеть. В лагере сталкеров было малолюдно — всего трое грелись у костра в отдалении. Тем не менее никто не обратил на пришедших особого внимания: сталкеры были заняты разговором, и, видимо, разговором серьезным.

Отыскали вход в бункер, возле которого с автоматом на коленях дремал какой-то незнакомый парень. Решив не будить почем зря бдительную охрану, прошли мимо и спустились по крутым ступеням в мрачноватое подземелье, миновали пустовавший бар и оказались во владениях Сидоровича. Тяжелый железный щит над прилавком был задраен, и Бука постучал по нему рукоятью дробовика — никакой реакции.

— Одно из двух, — сказал Бука. — Или спит, или в подсобке, или пошел размяться. Хуже всего, если его вообще сейчас нет в Зоне.

— По-моему, здесь гораздо больше двух, — усмехнулась Ника.

— Точно, — кивнул Бука. — Но если его нет на месте — придется торговать со сталкерами…

— А это неудобно, невыгодно и опасно, — раздался из-за щита приглушенный, чуть гнусавый голос. Звонко щелкнул засов, и створки щита повернулись на смазанных петлях. Перед посетителями возник сам Сидорович — колоритная фигура, знакомая каждому сталкеру. Выглядел он заспанным, одутловатое лицо его отнюдь не свидетельствовало о здоровом образе жизни. Впрочем, когда занимаешься незаконной скупкой сталкерского хабара, забота о здоровье, наверное, отходит на второй план. Буке трудно было судить об этом, как и о тех силах, что стояли за торговцем, обеспечивая его прикрытие, сбыт и легализацию хабара. Дела столь же тонкие, сколь и темные. Бука нечасто сюда захаживал: он не любил скоплений сталкеров и настороженных взглядов. Обычно, он пользовался услугами посредников, несмотря на высокий процент за товар, что они доставляли из-за Периметра. Но его собственные потребности были невелики, и проблем с добычей артефактов на обмен он тоже не испытывал. Сейчас же предстояла серьезная торговля, и продешевить было бы глупо. И Бука ощутил неприятную растерянность.

— С чем пожаловали, молодые люди? — поинтересовался Сидорович, аккуратно массируя виски. — Говорите, говорите, время — деньги!

— Нам нужно оружие, патроны, защита, — заговорил Бука. — Продукты тоже возьмем…

— Стандартный набор, — любезно улыбнулся торговец. — Но, сами понимаете, качество этого набора зависит от цены, которую вы предложите.

— Это мы понимаем, — сказал Антонов, поправляя очки.

Сидорович с прищуром осмотрел посетителей, остановил взгляд на Нике, продолжавшей оставаться в шлеме. Кашлянул в кулак, поинтересовался:

— Так на какую сумму желаете, так сказать, затариться?

Бука молча вывалил на стол перед ним содержимое вещмешка. Торговец осмотрел артефакты со всех сторон, притрагиваться, однако, не стал, вместо этого провел над хабаром счетчиком радиации, приговаривая:

— Недурно, недурно. И на оружие хватит, и на кое-какую защиту… Что предпочитаете — через денежный эквивалент или прямой обмен?

— Прямой, — сказал за всех Антонов. — Деньги в Зоне — не самая лучшая валюта.

— Это точно, — вздохнул торговец, откладывая счетчик радиации и щелкая кнопками большого обшарпанного калькулятора. — Никакие деньги не помогают от ревматизма и бессонницы… Э-э, вот что у нас, значит, получается… За ваш товар могу предложить два «Калашникова», подержанных, конечно, но в хорошем состоянии, с двумя запасными магазинами каждый, плюс по коробке патронов сверху. Защита, как я понимаю, требуется только двоим, верно? Тогда могу предложить пару отличных комбинезонов «Заря», практически новые армейские ботинки вместо ваших тапочек и пару противогазов. Может, вас интересуют солдатские каски? Могу презентовать в знак взаимного уважения.

— Это несерьезно, — насупился Бука, указывая на рассыпанные по прилавку артефакты. — За это за все — два старых «калаша»?!

— Вы не понимаете, какая сейчас обстановка сложилась, — доверительно поведал Сидорович. — Про чрезвычайную ситуацию слышали? Хабар по Зоне резко в цене упал: кордоны усиливают, переправлять артефакты через Периметр стало еще опаснее и совершенно не выгодно…

— Эту лапшу вы другим на уши вешайте, — глухо сказала Ника. — А наши артефакты против вашей цены стоят вдвое больше!

Сидорович снова пристально посмотрел на Нику и сказал с расстановкой:

— У меня нет привычки торговаться с теми, чьих лиц я не вижу. А цену я предлагаю нормальную. Не нравится — поищите лучшую…

Девушка решительно стянула с головы шлем и ответила на изумленный взгляд торговца не менее пронзительным взглядом.

— Ты?! — брови Сидоровича полезли кверху. — Что ты здесь… Впрочем, это не мое дело… Как там отец?

Лицо Ники заметно дернулось. Было видно, что девушку переполняют эмоции. Но ответила она вполне спокойно:

— Прекрасно. Просил передать привет, Сидор.

Теперь уже перекосило торговца. Бука с интересом наблюдал за встречей давних, очевидно, знакомых. Надо думать, знакомство это было не слишком радужным, однако вникать в подробности не хотелось. Хотелось побыстрее покончить со сделкой и убраться отсюда.

— Хорошо, — сказал Сидорович, отводя взгляд. — Я сделаю скидку. По старой дружбе. И как ответный привет Виктору. Пусть не держит на меня зла — так и передай…

В качестве «скидки» в придачу к комбезам удалось выторговать два тактических шлема и более удобный самозарядный дробовик для Буки. Патронов набрали с запасом — но так, чтобы не тащить лишний вес. Но главным «бонусом» стал шестизарядный гранатомет «бульдог» — неплохая компенсация малочисленности группы. Было заметно, как Сидоровича «душит жаба», но видимо, такой неслыханной щедростью он пытался загладить какие-то старые грешки перед Никой и ее батей.

Кроме того, взяли пару стандартных аптечек и приличный запас армейских сухпайков — просроченных, но, как показала практика, вполне еще годных к употреблению. Сидорович, несколько скисший после не слишком прибыльной сделки, шумно закрыл бронированные ставни своей каморки. Вновь же образованная команда заметно приободрилась. Решено было обмыть приобретения в местном баре, расположенном здесь же, в бункере.

В баре был лишь один посетитель, небритый немолодой сталкер, с которым Бука знаком не был. Сталкер сидел в дальнем темном углу и уныло цедил пиво из пластикового стаканчика. У его ног валялся древний «калаш» с деревянным прикладом и тощий бесформенный вещмешок. Сталкер равнодушно поглядел на вошедших, остановил взгляд на Нике — и вернулся к своему пиву. Для молчаливого бармена Бука припас пару артефактов — по мелочи, и вскоре все трое потягивали просроченное, как обычно, пиво с неслыханной здесь роскошью — чипсами, которые сталкеры обычно не брали, предпочитая более грубую, но простую и питательную закуску. Бармен воздержался от комментариев, но и по его взгляду было заметно, что появление женщины в этом суровом месте произвело на него определенное впечатление. И теперь Бука снова стал сомневаться, насколько удачной была идея Ники отправиться вместе с ними.

— Зачем ты нарушила свое правило — не показывать лицо? — глядя в грязноватые разводы на поверхности стола, тихо спросил Антонов.

— Вас обдирали, как лохов, — отозвалась Ника, кривясь от вкуса дешевого пива. — Что же надо было делать — слить ни за что ни про что столько артефактов? По-моему, это было бы глупо.

— Все верно, но ты не думаешь, что привлекла к нам слишком много внимания? — настаивал Антонов. — Разве это — не глупость?

— Пожалуй, — кивнула Ника. — Будем выходить из бункера — напялю шлем. В любом случае, отстреляемся — теперь-то есть из чего.

Антонов покачал головой: все-таки он был ученым, а не стрелком или искателем приключений на собственную задницу. Девушку же никакие опасности, по-видимому, ничуть не смущали. В ее словах был определенный резон: на хорошо вооруженную группу никто просто так не полезет — ради стрельбы как таковой. А ценного груза они нести не собираются, так что, наверное, Ника знала, что делала.

— Надо обсудить дальнейшие действия, — сказал Антонов. — Как добраться до Агропрома с минимальным риском?

— Хороший вопрос, — сказал Бука. — Кратчайший путь — это, пожалуй, через Свалку.

— Мы там здорово пошумели, — заметила Ника. — Не думаю, что это самая безопасная дорога. Наверняка там сейчас бандюки собираются.

— Нам бы поменьше нежелательных встреч, — поежившись, заметил Антонов. — Хотелось бы, чтобы никто не знал, куда мы идем, — работать было б спокойнее. Еще неизвестно, что ждет на Агропроме — нужные лаборатории-то надо еще найти, расконсервировать и все такое. Нет, не хотелось бы через Свалку — даже вспоминать страшно.

— Пожалуй, — согласился Бука. — Тогда остается идти в обход — через Дикие территории. Трудно сказать, что безопаснее, но будем надеяться, что прошмыгнем незаметно.

— Не знаю, не знаю, — с сомнением произнесла Ника. — Дикие территории? По мне так лучше через Свалку. Можно, конечно, наткнуться на бандитов, зато места мне более знакомые — проще укрыться, да и расположение аномалий более-менее известно…

— С аномалиями он справится, — Антонов кивнул в сторону Буки. — Ты ведь не растерял прежних навыков?

— Надеюсь, что ты меня от них избавишь, — опустив голову, сказал Бука.

Он вдруг почувствовал страх: а вдруг ничего не получится? Вдруг все его усилия пойдут прахом — и он так и останется монстром, тварью, будто пуповиной связанной с Зоной? Думать об этом было невыносимо, и он торопливо допил свой стакан, покосился в сторону барной стойки. Бармен тут же отвел взгляд, принялся с невозмутимым видом протирать стакан. Водки попросить, что ли?..

— Ладно, — с усилием произнес Бука. — Так и решим — идем через Дикие территории. А теперь отдыхать надо. Выходим с рассветом…

Они поднялись по цементным ступенькам, вышли на воздух. Уже стемнело, и над Зоной раскинулось ее странное небо. Странное — оттого, что никогда нельзя быть уверенным, что на небе то, чему там полагается быть. Вот и сейчас над горизонтом сиял Южный Крест, которому, как известно, положено появляться в одном лишь Южном полушарии. В отличие от прочих, небесные аномалии были безопасными — если, конечно, не ориентироваться в Зоне по звездам. Они были даже красивыми, но совершенно бесполезными, так как мало кто приходит сюда пялиться в небо. Куда притягательнее был сейчас костер, у которого грелись трое незнакомых сталкеров. Судя по всему, они были нейтралами, и это несколько успокаивало: никогда не знаешь, чего ждать от вечно враждующих сталкерских группировок.

Ника пока не стала надевать шлем — вместо этого накинула на голову капюшон комбеза, скрыв в тени свое лицо. Так они и подошли к костру.

— Привет всем, — бодро сказал Антонов. — Можно у огня погреться?

Сталкеры прервали беседу, внимательно осмотрели незнакомцев. Бука ощутил некоторое облегчение от того, что его не узнали: он и раньше не очень любил чрезмерное любопытство к собственной персоне, сейчас же такое внимание могло быть просто опасным. Крепкий бородатый сталкер жестом пригласил сесть. Вопросов не задавали — не принято. Если прижмет, если тебе что-то действительно нужно — с нормальным мужиком всегда можно договориться. Но почем зря трепаться с незнакомыми людьми — себе дороже.

Так, молча, они и сидели у огня, пока Ника не уснула, свернувшись на траве, подложив под голову туго набитый рюкзак. Вот оно — преимущество хорошего комбеза: в нем хоть в мороз на снегу спи — есть лишь опасность быть сожранным мутантами, а замерзнуть никак не получится. Пользуясь паузой, Бука с Антоновым облачились в только что купленные армированные защитными вставками комбинезоны — поношенные, конечно, но вполне годные для выполнения своей основной функции — защиты от негативных факторов внешней среды и, в некоторой степени, — от вражеских пуль.

Тем временем сталкеры продолжали свой тихий разговор, и что-то в их словах, даже в интонациях, заставило Буку насторожиться. Не говорят так сталкеры, да и словечки проскальзывают специфические: какие-то «сводки», «показания», «информаторы»… Сплошная бюрократия, уместная в комендатуре, но никак не на просторах Зоны. Бука стал внимательнее приглядываться к этим троим и понял, что снаряжение-то у них казенное. Не армейское, но какое-то одинаковое — и ботинки, и рюкзаки, и автоматы — у всех укороченные АКС, как у Антонова, что само по себе странно. Даже новенькие куртки натовской расцветки — и то будто в одном магазине покупали. И еще одна вещь вызывала некоторое удивление: незнакомцы на углях, извлеченных из костра, принялись вдруг жарить шашлык. Сталкеры вряд ли станут тащить в Зону маринованное мясо, а уж шампуры — и подавно. А чтобы жрать то, что водится здесь, надо быть полным отморозком. Нет, эти точно не были сталкерами, по крайней мере, профессиональными. Сегодня уже была возможность убедиться, что Периметр перестал справляться со своими функциями и в Зону полезла всякая шваль. Впрочем, на шваль они тоже не похожи. Скорее — на командировочных, оказавшихся в Зоне вследствие необходимости и использующих служебное время в личных целях…

Бородатый сталкер заметил взгляд Буки и истолковал его по-своему. С улыбкой протянул шампур с ароматно дымящимся мясом:

— Держи!

И тут же плеснул водки в пару граненых стаканчиков, один из которых сунул парню в свободную руку. Тот не стал отказываться: поставил стаканчик на землю, снял обжигающий кусок с шампура, остальное протянул Антонову, начавшему было дремать. Антонов с некоторым удивлением принял угощение, что-то промычал в благодарность. Бородатый опустошил свой стаканчик, с аппетитом стащил с шампура кусок мяса, подмигнул Буке. Сказал, с удовольствием жуя:

— И чего это все так этих мест боятся? Отличные места — тихие, спокойные, без людей — сплошная природа! Поставить бы палатку да загорать до одури! Будь моя воля — я бы и не вылезал отсюда…

Бука уставился на бородатого застывшим взглядом: ему показалось, что тот шутит. А мужик на полном серьезе поинтересовался:

— Слушай, не знаешь — как здесь с рыбалкой?

Сначала Буке показалось, что он ослышался. Потом он решил, что мужик просто издевается над ним. И тут заметил торчащую из рюкзака складную удочку.

— Вы это серьезно? — проговорил он, продолжая жевать мясо, сразу же потерявшее вкус.

— А что такое? — совершенно искренне полюбопытствовал человек. — Не клюет?

Бука замялся, не зная, что следует сказать в такой ситуации. Что вокруг — Зона, и подобные шутки у сталкеров давно уже не в ходу? Так вроде ребята знали, куда шли, — вон, при оружии все. Что рыба здесь скорее не клюет, а грызет, кидается и норовит рыбака заживо проглотить — так даже неловко объяснять очевидные вещи.

— Откуда вы? — вместо ответа поинтересовался Бука. — Военные?

— Не совсем, — уклончиво сказал бородатый. — Оперативная группа МВД, Россия. С Урала нас прислали, в поддержку коалиционных сил. Может, в курсе — ситуация здесь напряженная, войска не справляются, вот и шлют поддержку откуда могут… Кстати, вы не знаете, где здесь Зона начинается? Не хотелось бы ненароком забрести — а то Периметр-то сейчас охраняется плохо, а к действиям в Зоне нас не готовили…

Это было сильно. У Буки отвисла челюсть. Антонов даже шампур выронил.

— Вы, наверное, шутите… — выразительно проговорил ученый.

— В смысле? — не понял бородатый.

Его спутники прервали беседу и тоже уставились на Антонова. Тот растерянно поглядел на Буку и принялся медленно протирать очки.

— Как бы вам это сказать… — Бука почесал подбородок, снова глянул на Антонова. — Вы, собственно, уже здесь.

— Где — здесь? — нахмурился другой псевдосталкер.

— Да в ней, собственно, — сказал Антонов, надевая очки. В них он выглядел гораздо убедительнее. — В Зоне.

Странная троица замерла, с лица бородатого схлынула краска.

— Да ну, ладно… — недоверчиво проговорил он. Хохотнул неуверенно.

— Вообще-то это я должен был сказать, — не без сарказма заметил Антонов. — То есть вы утверждаете, что просто вот так вот брели, природой любовались, птичек слушали — и, ничего не заметив, преспокойно забрели в самый центр Зоны?! В таком случае, я вас поздравляю: вы обманули саму теорию вероятностей.

— В центр?! — сдавленным голосом произнес еще один из этой нелепой троицы. Судорожно полез в рюкзак, извлек на свет костра карту. Вместе с Антоновым они принялись сверять координаты. Раздались изумленные возгласы. Бородатый рывком вытащил из кармана металлический цилиндр дозиметра, уставился на показания, глухо выругался. Ну, конечно, схватил небось несколько суточных доз — как здесь бродить, не глядя в приборы, не кидая под язык антирад, хотя бы для профилактики?

Бука быстро потерял интерес к этой истории, которая в другое время могла показаться занятной. Про подобные ситуации он не раз уже слышал: пространственные петли между локациями Зоны, невидимые глазу тайные проходы на ту сторону Периметра и тому подобное. Это Зона: здесь можно идти давно известным маршрутом, а оказаться в совершенно противоположной стороне. Удивительно другое: и как эти трое до сих пор живы? Не нарваться на мутантов, не влезть в случайную аномалию — и спокойно расположиться в лагере при Барахолке! Да, Черный Сталкер иногда выкидывает удивительные штуки…

Разобравшись со своим истинным местоположением, горе-туристы начали медленно приходить в себя. Даже принялись толкать друг друга локтями и грубовато подкалывать.

— Ну, спасибо, — сказал наконец бородатый. — А мы-то расслабились, как последние идиоты, даже не знаю, что было бы, если б не вы… Слушайте, может, это все-таки не Зона, а?

В глазах у него появилась робкая надежда. Чуть улыбнувшись, Бука указал в небо. Там висела Луна — ничего особенного, Луна как Луна. Если б не то обстоятельство, что обычная тень «стареющего» лунного диска наползала на него сразу с двух сторон — будто тень на спутник падала не только от Земли, но и от какой-то другой планеты, отчего Луна теперь походила на щит античного воина.

Бородатый медленно опустил взгляд. Спросил севшим голосом:

— И что теперь делать?

Бука пожал плечами.

— Ну, не знаю. Вызывать помощь. Или проводника нанимать — из сталкеров. Самим идти не советую.

Бородатый медленно кивнул. Антонов не замедлил поинтересоваться:

— Если не секрет — что вы, оперативники, делали возле Периметра?

— Да в общем не секрет, — кисло сказал бородатый. Сунул руку в карман пятнистых штанов, достал какую-то бумажку. — Ищем одного парня. Может, видели?

И протянул листок Буке. Тот взял, развернул листок — и едва сдержал удивленный возглас: это был тот самый, его собственный фоторобот.

Что бы там ни говорили — совсем не похож.

Глава девятая ОХОТНИКИ

Из лагеря ушли с первыми лучами солнца — пока очухавшиеся от стресса оперативники не узнали в Буке того самого парня с фоторобота, и ситуация из разряда забавной не переросла в критическую. Выйдя за пределы покосившегося деревянного забора, направились на восток — туда, где простиралась плохо изученная Дикая территория. Нельзя было сказать, что выбор именно этого пути казался Буке наиболее верным. Скорее, он виделся меньшим злом, чем обратная дорога через Свалку — хотя бы потому, что в Зоне не всегда самый короткий и безопасный путь действительно является таковым. И въевшееся в сознание правило — никогда не возвращаться тем же путем, каким пришел, — тоже сыграло свою роль в этом решении.

Но теперь уже стоило быть готовым ко всему: на то она и Дикая территория, чтобы постоянно преподносить неприятные сюрпризы. А потому, едва отойдя от лагеря, Бука предложил остановиться, проверить оружие и защиту. Так и поступили.

Сюрпризы начались еще до того, как показались вдалеке руины старого завода. Бука ощутил, что кто-то крадется по следам группы — осторожно, издалека, не торопясь показываться на глаза. Трудно было понять, кто или что это, но тащить за собой подозрительный «хвост» было как минимум неосмотрительно. Бука поделился своими соображениями с товарищами. Ника с готовностью схватилась за пистолеты, надежно прилаженные на бедрах. Антонов молча стянул с плеча «бульдог». Засаду решили организовать у заросшего чахлой травой, полурассыпавшегося бетонного куба, зачем-то вкопанного в землю. Наверное, это был фундамент под какое-то сооружение, вроде высоковольтной линии, но сейчас он имел лишь одно назначение — укрытие. Антонов примостился за кубом, расположив в трещине «бульдог». Ника заняла позицию слева — за невысоким бугорком. По обе стороны от позиций были широкие радиоактивные пятна, так что вменяемому противнику оставался лишь один путь — по центру. Бука же решил выдвинуться навстречу преследователю — если он не был плодом его воспаленного воображения. Надев тактический шлем, как и все остальные, держа дробовик на уровне глаз, он осторожно продвигался в обратном направлении — четко вдоль зоны повышенной радиации, выглядывая поверх невысокого холма. Электроника шлема хорошо помогала ночью и в закрытых помещениях, но сейчас показания виртуального экрана скорее мешали. Бука вообще не ладил со сложной техникой.

Трудно сказать — потерял ли он хватку или же преследователь оказался куда хитрее, только опасность пришла совершенно внезапно и именно оттуда, откуда не ждали — аккурат со стороны радиоактивного пятна. Едва успев увернуться, Бука оказался на спине, и видел, как пронеслось мимо него стремительное тело мутанта, тут же скрывшись за холмом. Похоже, что это была псевдособака — стремительная, сильная, беспощадная тварь, предположительно — одна из мутаций волка. И сейчас монстр доказывал свою опасность, безошибочное умение угадывать слабые стороны жертв: словно бы просчитав самонадеянный ход Буки, тварь оказалась в центре треугольника, на первый взгляд окруженная стрелками. Только получалось так, что при стрельбе по стремительному силуэту мутанта было проще простого положить кого-то из своих.

Засада превратилась в западню.

Бука рванул, скользя ботинками по песку, и, выскочив на вершину холма, заорал что было сил:

— Огонь! Не подпускайте ее близко!

Одновременно выстрелил из дробовика — конечно же, не попал: с такого расстояния подстрелить псевдособаку почти нереально. А та, мгновенно сориентировавшись, бросилась в сторону Антонова — словно знала, кого ей будет проще достать в первую очередь. Антонов бахнул из гранатомета. Естественно — промазал по мутанту, зато положил гранату в опасной близости от Буки — тот едва успел броситься на землю, и осколки от взрыва просвистели над головой. Этим падением он потерял несколько драгоценных секунд, и ничто уже не помогло бы ученому — если бы не реакция Ники.

Она ловко увернулась от второй гранаты, выпущенной на этот раз прямо в нее — псевдособака будто нарочно атаковала теперь со стороны девушки. Прямо на бегу Ника открыла огонь, ничуть не смущаясь тем, что бьет в сторону Антонова. Все, что тому оставалось сделать, — броситься в пыльную землю и прикрыть голову руками.

Псевдособака жутко взвыла и рванула в сторону: Нике удалось-таки всадить в нее пару пуль. Конечно, для монстра этого было мало, и Бука, сжав зубы и спотыкаясь, несся на выручку. Хищник уже скрылся из глаз, и атаки теперь можно было ожидать с любой стороны. Зато и позиция для обороны на этот раз была выбрана более удачно — спиной к спине, что обеспечивало обзор на триста шестьдесят градусов. После неудачного применения «бульдога» Антонов предпочел держать в руках более привычный «Калашников».

— Ты как? — быстро спросил его Бука.

— Еще не знаю, — пробормотал Антонов. Был он бледен, с мокрого лба стекали струйки пота.

— Где она? — этот вопрос был уже адресован Нике.

— А черт ее знает, — ответила Ника, оглядываясь. — Где угодно может быть. Небось зализывает раны, регенерирует…

Бука кивнул. Им и впрямь достался опасный противник: даже не убив их сейчас, в прямом бою, живучий мутант измотает их короткими стремительными атаками, в перерывах восстанавливая свои поврежденные ткани. Победить этого монстра можно только одним способом — убив сразу, на месте и убедившись, что он действительно сдох. Бука выстраивал первоначальную тактику, не учтя того обстоятельства, что Антонов не был опытным сталкером. Он вообще сталкером не был, и оружием владел постольку поскольку. Следовало это учитывать и в дальнейшем — хотя бы для того, чтобы не переводить понапрасну драгоценные боеприпасы.

Решение нужно было принимать незамедлительно. Бука быстро отметил для себя ближайшие точки, где могла бы притаиться проклятая тварь. Сказал тихонько:

— Ника, гранаты при тебе?

Та поняла мгновенно. Стащив с плеч рюкзак, быстро вытряхнула все пять «лимонок» и спросила:

— Куда?

Бука показал. План сработал на третьей гранате: гулкий разрыв слился с болезненным визгом — не вышло у монстра игры в прятки. Не сговариваясь, все трое бросились на звук. Очевидно, поняв, к чему идет дело, псевдособака не стала дожидаться расправы и вылетела навстречу — слишком близко, чтобы как следует прицелиться. Они все же успели среагировать — и суммарная масса пуль компенсировала недостаток точности. Казалось, мутант развернулся еще в воздухе и, едва коснувшись земли мощными лапами, рванул в сторону, оставляя за собой брызги тяжелой темной крови.

— Нельзя дать ей уйти! — крикнул Бука. — За ней!

Они бросились по кровавому следу. Цепочка багровых пятен, быстро впитывающихся в сухую почву, вела к руинам. Там мутант, конечно, мог спрятаться и отлежаться — чтобы потом продолжить охоту. Но потеря крови здорово ослабила зверя — и вскоре Бука увидел мелькнувшую впереди серую тень. На этот раз он не дал хищнику ни малейшего шанса. Резко вскинув дробовик, выстрелил. Пробежал вперед, одновременно передернув помпу — и снова выстрелил, теперь уже точнее. Увесистая порция свинца в мохнатый затылок, под самую крышку черепа, стала для монстра последней. И все же, приблизившись вплотную к лежавшей на земле туше, Бука не пожалел патрона на контрольный выстрел.

— Однако… — пробормотал Антонов, стирая рукавом пот со лба. — И это — всего лишь граница Дикой территории…

— Да, — согласилась Ника, заталкивая стволы в притороченные к бедрам кобуры. — Расслабляться рано.

И все же к вещам, брошенным в начале погони, возвращались в приподнятом настроении. Все-таки довольно приятно сбросить с себя груз слежки, когда кто-то злобный ежесекундно дышит тебе в затылок. Куда лучше иметь врага перед глазами — пусть даже и более опасного.

Однако радовались они рано. У брошенных вещей их уже ждали.

Трое с автоматами, в длинных кожаных плащах стояли у рюкзаков. Там же лежал и слишком тяжелый для погони «бульдог». Не надо быть большим знатоком Зоны, чтобы понять, кто перед ними: с таким вызывающим шиком одеваются лишь бандиты. И конечно, их было не трое: за спиной явственно защелкали затворы, и Бука с трудом сдержал себя, чтобы не обернуться. Нике, видимо, тоже хотелось схватиться за оружие — но сейчас это было бы самоубийством. А потому Бука спокойно спросил:

— Что вам нужно?

Ответа он не получил. Один из бандитов неторопливо, заложив руки за спину, направился в его сторону. Этого пижона, что был в темных очках-«каплях», он уже видел. Это был главарь одной из бригад, что делили сферы влияния внутри многочисленной бандитской группировки. Во время их единственной встречи Буку едва не убили, и это была единственная ассоциация с бандитом.

— Ага… — сказал тот, разглядывая безликие фигуры — все трое были до сих пор в шлемах. — Давайте-ка покажем свои милые мордашки. Кстати, это не просьба…

Бука чуть ли не с удовольствием стянул с себя шлем — после погони с лица обильно стекал пот. Так же поступил и Антонов.

— О как! — усмехнулся бандит. — Знакомые лица. А этот чего ломается? Снимай, снимай!

Ника нехотя стянула с себя шлем, привычно тряхнула волосами. Бандиты оживились. Откуда-то со спины донесся довольный смешок:

— Прикиньте, баба!

— Шикарная соска! — хрипло заметил кто-то. — Ну, что, пацаны, кто ей первым вдует?

Бандиты заржали. Бука дернулся, рука сжала рукоять дробовика, палец заиграл на курке.

— А ну стоять! — заорал главарь, направив Буке в живот компактную «гадюку». Перевел взгляд на сообщников у него за спиной. — Это всех касается! Базары прекратили! Нам только стрельбы на ровном месте не хватало!

Этот приступ гуманизма вряд ли был вызван высокими чувствами. Главарь просто знал, кто он такой, этот странный парень, которого по каким-то своим соображениям «крышует» сама Зона. В прошлый раз у него на глазах грохнули «шестерку», которая только помыслила поднять руку на этого нелюдя. Так что любезность главаря была вполне объяснима. Впрочем, и ограничивалась она одним только Букой.

— Надеюсь, вы понимаете, что мы здесь не просто так прогуливаемся, — неприятно ухмыляясь, сказал главарь. — И наша приятная встреча — тоже не случайность.

— Давай без преамбул, — предложил Бука. — У нас еще дела есть.

Главарь с готовностью вскинул руки в кожаных перчатках.

— Базара нет, дела есть дела. Мы заберем только девчонку — и можете сваливать.

— Никого вы не заберете, — насупился Бука. — Если вы вздумаете хоть что-то с ней сделать, вам придется сначала убить меня.

— Ты зря бычишь, парень, — бандит усмехнулся, эффектно бросил в рот сигарету, откинул серебряную крышку зажигалки, чиркнул «жучком», затянулся. — Мы не беспредельничаем. Все по понятиям: телка конкретно попала — обчистила общак с хабаром. А за такие дела, сам понимаешь, — надо реально отвечать.

Бука хмуро посмотрел на девчонку. Вот, значит, откуда у нее хабар взялся! Это же надо было так подставиться!

Сама Ника глядела на главаря исподлобья, с нескрываемой ненавистью. И Бука, похолодев, вдруг понял: без стрельбы никак не обойдется.

Так и вышло. Только вот стрелять начала не Ника. Выстрелы затрещали со стороны руин в отдалении, и сразу стало ясно: стреляют не любители вроде Антонова с его злосчастным «бульдогом». За спиной раздались вскрики вперемежку с ругательствами — подстрелили кого-то из бандитов. Главарь мигом рухнул на землю, отполз назад. Так же поступили и двое бандитов, что стояли впереди. Антонова, Нику и Буку тоже не пришлось упрашивать — они попадали на землю и уже через пару секунд держали оружие наизготовку.

Только теперь противник был неизвестен: оставшиеся в живых бандиты убрались, прямо перед глазами конвульсивно дергалась нога еще одного.

— Положите оружие! — раздался сильный, командный голос — но почему-то с акцентом. Несся он со стороны того самого бетонного куба, за которым столь неудачно прятался Антонов. — Руки над головой, чтобы я видел, — и медленно вставайте!

Все трое сочли за лучшее подчиниться. Со стороны бетонного куба к ним быстро приблизились трое в натовской форме, с эмблемами Коалиционных сил ООН на рукавах и касках, с американскими штурмовыми винтовками в руках. Еще двое, со «снайперками», шли со стороны руин, за ними показались еще две или три каски.

Был и еще один — он стоял особняком, в простом сталкерском камуфлированном комбезе, с «винторезом» в руках, в зеленой бандане. Увидев его, Бука едва не вскрикнул. Но сталкер сделал чуть заметный предупреждающий жест. Бука прикусил язык и заставил то же самое сделать Антонова, порывавшегося издать приветственный возглас.

И неудивительно: ведь это был Маус.

По-русски говорил только лейтенант — он командовал взводом морпехов. Бука никак не мог понять, что в Зоне делают американцы — ведь их вроде бы не было в составе объединенных сил, контролировавших Зону. Но куда больше его занимало присутствие здесь Мауса.

Вместе с ним они прошли однажды через серьезные испытания, и трудно было поверить, что сталкер просто-напросто сдал своих старых друзей. Но по всему именно так и выходило. Потому как первыми словами лейтенанта, сразу после того как их руки были стянуты пластиковыми «браслетами», были:

— По директиве командования Коалиционных сил Объединенных наций вы арестованы. Вы подозреваетесь в нарушении специального режима зоны отчуждения в период военного положения. Ваши права будут зачитаны вам в штабе Западного сектора. При оказании сопротивления имею приказ стрелять на поражение.

Лейтенант говорил четко, раздельно и доступно. Акцент нисколько не портил его речь, напротив — придавал какой-то зловещей весомости. И не стоило питать никаких иллюзий по поводу ошибок и случайностей: все это лейтенант говорил исключительно Буке.

Их поставили на ноги и быстро, почти бегом, погнали к руинам. Это были развалины старого завода — визитная карточка Дикой территории. Похоже, военные основали здесь временный лагерь: загнав пленных в какое-то обособленное кирпичное строение, они моментально заняли круговую оборону у окон — четко, эффектно, даже красиво. Как в кино. Словно в насмешку над всей этой слаженностью и четкостью в дверь неторопливо вошел сталкер. Не торопясь, докурил, стоя в дверном проеме, щелчком отправил в воздух окурок. Вошел и сел на кучу строительного мусора, обняв винтарь и лениво привалившись спиной к стене. Казалось, он нарочно демонстрирует свой нейтралитет, полное равнодушие к тому, что здесь происходит.

Связист, за спиной которого болтался компактный ящик с длинной антенной над головой, что-то отрывисто выкрикивал по-английски в массивную гарнитуру у подбородка.

— Вертолет вызывают, — тихо пояснил Антонов, вслушиваясь в чужую речь. — Хотят, чтобы нас побыстрее забрали.

— Быстро только кошки родятся, — заметила Ника. — Наверное, им очень хочется поскорее убраться, раз рискнули сюда «вертушку» вызвать. Пилот — или камикадзе, или плохо представляет себе, куда суется.

— И что же, — с горечью проговорил Бука, — выходит, ничего у меня не вышло?

Антонов молча отвел взгляд. Ситуация складывалась паршиво — независимо от того, какие силы стояли за этими бойцами. Ведь игра стоила свеч только в случае успеха лабораторных исследований — если бы Бука был избавлен от тяготивших его аномальных свойств организма, а сам он мог представить доказательства того, что такое внезапное расползание Зоны больше не повторится. Теперь же он, Антонов, — просто преступник, пособник разумного чудовища. Есть силы, которые давно уже хотят прижать к ногтю опасного конкурента, а при случае — покопаться у него в черепушке…

Невеселые мысли ученого прервали звуки автоматной стрельбы. Секундой позже хлестко заработал ручной пулемет, отчаянно заорал что-то связист, лейтенант вдруг выскочил за дверь, продолжая лающим голосом отдавать команды. Морпехи выскочили следом, остался лишь один, и сейчас он отчаянно палил в бойницу окна.

— Мутанты, — негромко пояснил сталкер. Он успел незаметно подсесть к пленникам. — Минут десять им будет не до нас. Кстати, привет, Антоха! Бука, здорово! Здрасьте, барышня…

— С-сукин сын… — выдохнул Антонов. — Ты что же, навел на нас военных?!

— Ты, наверное, обидеть меня хочешь? — спокойно сказал Маус. — Ладно, спишем эти выпады на стресс. Вообще-то я пришел, чтобы вас вытащить. И лучшим способом было самому привести к вам военных — пока это не сделал кто-то другой. Знаешь морскую поговорку — «если не можешь подавить бунт, надо его возглавить».

— Отличная отмазка для предателя, — спокойно прокомментировала Ника.

— Горячая девочка, — пристально посмотрев на Нику, сказал Маус. — Я не договорил. Вы здорово достали военных. Потому что ты такого наворотил, Бука, что танковый батальон справиться не может.

— Я не знал, что так получится, — тихо сказал Бука. — Я просто хотел уйти.

— Да знаю, — отмахнулся Маус. — Только воякам этого не объяснишь. Они жаждут твоей крови. И боюсь, что это не фигуральное выражение: тебя заказали военные ученые — секретный филиал при Институте. Хотят разобрать тебя на части и выяснить, что там, внутри тебя вызывает все эти забавные эффекты. Я случайно узнал — спасибо старым связям — и вызвался проводником в специальную группу.

— Но откуда ты узнал, где мы? — спросил Бука.

— Я и попросился к ним, чтобы выяснить, где ты, — сказал сталкер. — Похоже, они знали, где вас искать. Может, маячок, может, радиоактивный маркер…

— Вот черт… — ахнула Ника, пронзительно посмотрев на Антонова.

Тот лишь развел руками.

— Я ничего про это не знаю…

— Может, из одежды что? — предположил Маус. — Менял шмотки за Периметром, Бука?

Бука обмер, машинально ударил себя по пластине бронежилета, прикрывавшей сейчас грудь. Под комбезом оставалась роба, полученная еще в комендатуре. И там были пуговицы. Впрочем, если это радиоактивный маркер — незаметно поставить его могли и в Институте.

Или в комендатуре — когда брали образец крови.

Стрельба за окнами усилилась. Громыхнул взрыв, другой. Маус поморщился.

— Вояки… Значит, так: я вас не знаю, вы тоже меня не знаете. Как только появится возможность улизнуть — я дам вам знак. Выглядеть это должно так: вы бежали по своей инициативе, я бросился вас догонять и не догнал. Мне не нужны лишние проблемы с властями, своих хватает.

Он замолчал, откинувшись к стене и прикрыв глаза: в проем шумно ввалились морпехи. Лейтенант с прищуром посмотрел на Мауса, перевел взгляд на пленных.

— Сейчас прилетит вертолет. Настоятельно рекомендую вести себя спокойно и не провоцировать нас на решительные действия. Четко выполнять мои команды — тогда я гарантирую вам безопасность.

— Безопасность! — презрительно фыркнула Ника. — Вы сами себе ее не можете гарантировать, чего уж нам обещать.

Лейтенант ничего не ответил: в дверь как раз втаскивали бесчувственное тело одного из бойцов. Туловище его было заляпано кровью, нога чуть выше колена — перетянута жгутом и оканчивалась кровавым обрубком. Похоже, она была просто отгрызена. Чуть позже выяснилось, что у морпеха с суставом вырвана правая рука. Его положили на цементный пол. Он открыл глаза и вдруг заорал — так, что кровь застыла в жилах. Тут же другой морпех торопливо всадил ему в бедро иглу одноразового инъектора — то ли с обезболивающим, то ли с антибиотиком. Несчастный кричал еще пару минут, потом голос его ослабел, и тело застыло в мертвом окоченении.

Маус неторопливо закурил. Морпехи выглядели подавленными. Несмотря на выучку и слаженность, что-то здорово ослабило их боевой дух. Вполне возможно, то, что убило их товарища.

Связист что-то коротко сказал лейтенанту.

— Вертолет на подлете, — сказал тот Маусу. — Выдвигаемся к точке посадки. Давай, сталкер, веди!

Маус кивнул, однако особого рвения проявлять не спешил: степенно поднялся, продолжая курить, отряхнулся, поправил на ремне винтарь, сказал, не выпуская из зубов сигареты:

— Значит, так. Впереди пусть идет вот этот… — он кивнул на одного из бойцов. — Потом иду я, потом — как хотите, но только плотнее и след в след. Покойника забирать будете?

Он кивнул на изуродованное тело морпеха. Лейтенанта перекосило, он сказал с вызовом:

— Мы — солдаты, мы своих не бросаем — даже мертвых!

— А я сталкер, я живых спасаю, — равнодушно сказал Маус. — А это — не полигон, а Зона. Ну, дело ваше, только потом не надо жаловаться, чего это мутанты на свежий труп потянулись. Ладно, собрались? Тогда — вперед.

Это они ловко придумали — заставив Антонова и Буку тащить труп своего товарища. Конечно, пара свободных рук — это плюс два ствола к суммарной огневой мощи. Тем более здесь, в окрестностях завода «Росток». Мерзкое место, пропитанное радиацией, облюбованное мутантами всех сортов.

Морпехи были теперь в черных намордниках противогазов — футуристического дизайна, не то что советские «резиновые изделия № 1», в каких здесь лазят простые сталкеры. Впрочем, надо отдать должное лейтенанту — он позволил пленным нацепить отобранные до этого тактические шлемы. Они пригодились уже через несколько шагов: со стороны открытого пространства с неожиданным, легким порывом ветерка их окатило волной «жгучего пуха». Некоторые из бойцов дернулись: им обожгло руки. Не смертельная, но крайне неприятная штука этот «жгучий пух» в хорошей концентрации может и изуродовать, а если на него есть аллергия — убить на месте.

Маус продолжал вести группу вперед, запуская перед собой долговязого морпеха, неуверенно шагающего в неизвестность: ему выпала незавидная роль отмычки, пушечного мяса опытных сталкеров. Несколько раз Маус прокладывал путь самым древним сталкерским методом — с помощью гаек, швыряя их вперед на предмет поиска гравиконцентратов. Вообще, он здорово пускал пыль в глаза, имитируя бурную деятельность и свою значимость для работодателя: большая часть опасностей пряталась внутри зданий, они же двигались в обход. Впрочем, ему довелось продемонстрировать и собственную реакцию — когда откуда-то сбоку вдруг с ревом вывалился одинокий зомби. Он явно тянулся к лейтенанту, намереваясь свернуть тому шею, но выстрел из сталкерского винтаря превратила остатки его мозгов в кашу, и запоздалые пули морпехов пришлись уже в падающий труп.

Бука, согнувшийся под крайне неприятным грузом, пытался сообразить, куда же идет группа. Здесь, среди руин и груд строительного мусора, тяжелому вертолету негде было приземлиться, требовалось пройти вдоль корпуса к открытой площадке. По уму, вертолет мог сесть там, где повязали пленников, но морпехи явно сторонились открытой местности.

Они все же достигли точки рандеву — довольно просторной площадки, защищенной со всех сторон мертвыми корпусами завода. Антонов с Букой устало свалили труп на растрескавшийся асфальт. Ника, стащив шлем, молча уселась рядом. Радист немедленно припал на одно колено и стал торопливо связываться с экипажем «вертушки». Ждать пришлось недолго: откуда-то из-за развалин послышался нарастающий свист турбин, сливающийся с ревом молотящих воздух лопастей. Через несколько секунд в открывающийся снизу квадрат неба выполз и сам источник звука — CV-22 Osprey, своеобразная мутация самолета и вертолета, с поворотными моторными гондолами и парой больших винтов на концах коротких крыльев. Готовясь к посадке, машина вышла на вертолетный режим и медленно снижалась, подползая к посадочной площадке. Боковая дверь была сдвинута, оттуда торчал направленный вниз шестиствольный пулемет Гатлинга.

— Пижоны! — сплюнув, усмехнулся Маус. Хотел было отвесить еще какой-то комментарий, но картинка вдруг начала стремительно меняться.

Откуда-то сбоку, с другой стороны развалин к летательному аппарату потянулась стремительная дымная полоса. Словно не замечая обильно разбрасываемых противоракетных ловушек, ее острие ужалило машину прямиком в один из двигателей. Сверкнула вспышка, в небе возник огненный клубок.

— Тикай! — заорал Маус и первым рванул в сторону ближайшей стены.

Следом бросились и все остальные: объятая пламенем винтокрылая машина, заваливаясь на борт и разбрасывая вокруг горящие обломки, стремительно понеслась прямо в центр площадки. Они не успели добежать до укрытия — позади с ревом и скрежетом врезался в землю тяжелый корпус, и тут же низко и мощно ухнуло. Бука бежал последним. Он вдруг ощутил, как его приподняло над землей и, обдав жаром, швырнуло на разбитый асфальт. И на это раз шлем оказался нелишним: он с силой треснулся лицевой частью, отчего помехами пошли тактические данные на виртуальном экране — и электроника сдохла.

Наверное, от удара он ненадолго отключился. Открыв глаза и обернувшись, увидел догорающие обломки летательного аппарата. Рядом, держа его за руки, сидела Ника.

— Жив? — тихо спросила она.

— Порядок, — проговорил Бука, пытаясь подняться. Мешали наручники, к тому же его заметно пошатывало.

— Посиди немного, — сказал Антонов. — Пусть кровоток восстановится. В глазах кругов, темных пятен нет?

— Кто сбил «вертушку»? — озираясь, хрипло спросил Бука.

— По-моему, их это тоже интересует. — Ника кивнула в сторону морпехов.

Те как раз занимали круговую оборону, обступив со всех сторон пленников. Связист отчаянно орал в рацию, но, видимо, что-то не ладилось со связью. И куда-то исчез Маус.

Лейтенант выглядел заметно растерянным. Оно и понятно: после того как кто-то неизвестный сшибает из ЗРК присланную за тобой «вертушку» — долгожданную и единственную ниточку связи с Большой землей. Он ждал чего-то, нервно водя стволом своего М-16 по контурам крыш окруживших их корпусов. Двое снайперов также держали на прицеле крыши и верхние этажи. Ника совершенно диким взглядом осматривала пустые заводские окна.

Опасность пришла оттуда, откуда не ждали.

С грохотом в воздух взлетели тяжелые люки, прикрывающие лазы в заводские подземные коммуникации, — будто выстрелили пробки из бутылок с шампанским. И тут же синхронно, словно подброшенные на пружинах, из зияющих в бетонных плитах дыр выскочили массивные фигуры — ровно три, заключив морпехов в «клещи». Еще в воздухе фигуры открыли шквальный огонь — в руках у них были ручные пулеметы Калашникова с объемными дисковыми магазинами. Волна, пробежавшая по земле, ощутимая сжавшимися на ней пленниками, намекала на немалый вес этих странных фигур. Что-то в них действительно было необычное — легкие, стремительные движения, отдающие при этом какой-то механистичностью. Лишь через несколько секунд, когда под пулями полегли уже трое морпехов, а остальные отчаянно пытались отбиться, Бука понял, в чем дело.

Экзоскелеты — вот что придавало фигурам несвойственную людям силу и четкость движений! Эти штуковины Буке никогда раньше не приходилось видеть — как и большинству тех, кто потом и кровью добывал хабар на смертоносных просторах Зоны. Многие вообще не верили, что такие устройства существуют, тем более — что они используются в Зоне. Но теперь приходилось смотреть и убеждаться, что это происходит на самом деле и пули штурмовых винтовок просто отскакивают от усиленной брони, давая этим троим заметное преимущество над целым взводом. Впрочем, нападавшие пользовались не только превосходством в огневой мощи и броневой защите — они стремительно двигались, заставляя врага распылять силы и приводя его к неизбежному, фатальному финалу.

Последним бросил оружие лейтенант: у него кончились патроны, и он был единственным из военных, кто все еще оставался жив. Он тяжело дышал, опустив голову, в глазах появилась обреченность. Фигуры в экзоскелетах приблизились, окружили оставшихся в живых, оглядели поле боя. Лица скрывались за зеркальными стеклами шлемов, и вид незнакомцев невольно вселял трепет и ощущение собственной беспомощности перед этими суперсолдатами. До слуха донесся тонкий, едва различимый свист сервоприводов. Бука мельком отметил немалую меткость этих троих — несмотря на плотность огня, ни одна пуля не просвистела рядом с пленными. Еще он надеялся, что Маус действительно успел скрыться, а не лежит где-то по соседству с пулей в башке.

Победители замерли в противоестественной неподвижности — они явно чего-то ждали. Или кого-то. И вскоре из темного провала ворот в заводском корпусе вышла небольшая группа людей. Пятеро были в разномастной камуфлированной форме, не позволявшей определить принадлежность к военным или же к группировкам. Обычно именно так и выглядят наемники из числа сталкеров. Эти были вооружены — в основном «Калашниковыми». Но у одного за спиной Бука заметил трубу ЗРК «Игла» — теперь можно было не задавать глупых вопросов о том, кто сбил злосчастную «вертушку».

Двое же были в вызывающе ярких, оранжевых защитных комбинезонах типа «эколог», которые обычно носили отправляемые в Зону исследователи от Института и прочих научных организаций. Предполагалось, что такая расцветка должна предупреждать, что перед глазами научный работник, а не сталкер. Но вряд ли это предполагало насилие со стороны самих ученых. При виде этих двоих Антонов невольно подался назад, побледнел и сжался. Бука коротко посмотрел в его сторону. Ученый заметил это и едва заметно кивнул: «Они».

Вот, значит, как. Заказчики не поленились явиться в Зону лично. Вот что значит живой научный интерес. Ради этого можно сбить ооновский вертолет, можно целый взвод положить, не опасаясь последствий… Выходит, Антонов был недалек от истины: это страшные люди.

Бука вглядывался в лица этих двоих в оранжевых комбезах. Не было в них ничего страшного, как не было ничего преступного или же «гениального». Лица как лица — и не скажешь даже, что принадлежат они приговоренным к смерти бывшим убийцам. Впрочем, как выходило на поверку, «бывшими» их называть было рано.

— Что здесь происходит? — дрожащим голосом спросил лейтенант. — Кто вы такие и по какому праву…

— По праву сильного, — улыбнувшись, сказал один из «экологов», болезненно худой, со впалыми щеками, с ежиком седых волос на черепе, будто чуть сплющенном с боков.

— Вы не знаете, с кем связались! — с вызовом крикнул лейтенант. Он собрался с силами, поборол страх и теперь злобно смотрел на «экологов».

От группы немедленно отделился высокий крепкий мужик в черной бандане. Бука не поверил собственным глазам: это был Попугай! Он не смотрел на пленников, просто приблизился к лейтенанту, на ходу вынимая из кобуры пистолет и передергивая затвор. Отработанным движением заставил лейтенанта встать на колени, упер ствол ему в затылок.

— За все это вы лично ответите перед генералом… — дрожащим голосом заговорил лейтенант.

— He надо здесь бряцать фамилиями, — оборвал его второй «эколог», полноватый, лысый, с маленькими бегающими глазками. — Если вы заметили, здесь нет никаких генералов. Это Зона, милейший.

— Здесь все, кто был с вами? — резко спросил первый.

Он обвел рукой тела убитых, махнул в сторону пленников.

— Все, — не моргнув глазом, сказал лейтенант, и Бука невольно испытал к нему уважение: ведь даже то, что он скрыл отсутствие проводника — бессмысленная, казалось бы, ложь — имело для него особый тактический смысл. Даже стоя на коленях, этот офицер продолжал свой бой.

— Прекрасно, — сказал «эколог» и коротко кивнул Попугаю.

Треснул придушенный глушителем выстрел, и лейтенант повалился лицом в землю. На миг взгляды Буки и Попугая пересеклись, но ни один мускул не дрогнул на лице наемника.

— Ну вот, — усмехнулся первый «эколог», рассматривая пленных. — Теперь можно работать.

Глава десятая ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

Пленных поместили в одном из заводских корпусов, в просторном помещении с теряющимся в темноте потолком, с большими развороченными воротами — очевидно, некогда это был склад. Бука тут же отметил, что помещение практически свободно от аномалий, если не считать небольшого гравиконцентрата в углу — прямо над ним в крыше зияла рваная дыра. Несмотря на жестокость по отношению к военным, с Никой, Антоновым и Букой обращались вполне корректно, даже наручники сняли. Наручники и не требовались: побег исключался, так как они находились под охраной пары безликих фигур в экзоскелетах. Прочие члены группы находились вне поля зрения: то ли держали под контролем прилегающую местность, то ли проводили разведку — гадать можно было до бесконечности, ведь про этих людей ничего не было известно. Времени на праздные размышления пленникам не дали: эхо разнесло звуки приближающихся шагов: со стороны ворот к ним направлялись эти двое в оранжевых комбезах. Антонов заметно напрягся.

«Экологи» подошли вплотную и с удобством уселись на решетчатых ящиках — наверное, их специально притащили сюда, так как рядом имелось еще три, на которые любезно указал худощавый. Впрочем, любезностью это можно было назвать с большой натяжкой — скорее издевка, словно незнакомцу доставляло своеобразное удовольствие играть в «нормального» человека.

— Вот ты, значит, какой — человек из Зоны, — с кривой усмешкой глядя на Буку, сказал полноватый. — Как же, наслышаны. И ужасно захотелось познакомиться.

— Ну, давайте, раз так хотелось, — через силу проговорил Бука. — Про меня, наверное, вы все знаете, а вот я про вас — совсем ничего.

— Какой динамичный материал, вы не находите, коллега? — не глядя на товарища, произнес худощавый.

— Да, придаст исследованиям определенную остроту, — также не отрывая взгляда от Буки, сказал полноватый. — Ну, давай, поиграем в эти игры. Можешь называть меня доктор Чико, а вот его — доктор Бах. Не путайте с композитором — корни у имен разные.

— На бандитские погоняла похоже, — мрачно заметила Ника.

— Точно, — усмехнулся тот, кто назвал себя Чико. — Это они и есть. Не всегда мы наукой занимались, в свое время пришлось с пушками и перьями Зону потоптать. Спасибо господам ученым и их опытам. Знали бы они, что выйдет из этого эксперимента — трижды подумали бы перед тем, как незнакомым людям давать сомнительные препараты. Но это дело прошлое, экспериментаторы давно в могиле, а опыты теперь ставим мы. И заметьте — куда более успешно.

Доктор Чико и доктор Бах довольно скалились в лица пленных. За их спинами подтверждением силы и власти маячили экзоскелеты. Только теперь, всмотревшись в эти лица, Бука понял, что видит самых обыкновенных уголовников, которым странной причудой неизвестных сил запредельно вздернуло коэффициент интеллекта. Возможности разума при этом возросли многократно, только, вот мотивации, похоже, остались прежними. И это пугало.

— Господина Антонова и его сотрудницу мы знаем, — сказал доктор Чико. — Как и он нас. Только, как я погляжу, он не слишком-то рад нас видеть.

— А чего радоваться? — хмуро поинтересовался Антонов. — Вы только что кучу людей угробили. Вас не остановили даже их особые полномочия, даже те силы, которые за ними стоят. Откуда же мне знать, чего теперь от вас ожидать?

— Нам тоже хотелось бы кое-что знать, — сказал доктор Бах, чуть подавшись вперед. — Например: на кой ляд вы полезли в Зону? Неужто действительно хотели спрятаться? Ну, ладно, барышня могла так подумать или этот наш парень, для которого Зона — дом родной. Но вы-то, доктор, — вы же серьезный человек. Неужели решили на карьере крест поставить? Это же подсудное дело.

— Странно, однако, выслушивать подобное от вас, — неровным голосом сказал Антонов.

— Доктор, наверное, имеет в виду наше темное прошлое, — заметил доктор Чико. — Хотя ему-то стоило бы подумать о своем темном будущем.

Антонов побледнел еще больше, попытался что-то сказать, но слова застряли у него в горле.

— Чего вы от нас хотите? — резко спросил Бука.

— Как всегда: ответов на вечные вопросы, — вздохнув, сказал доктор Бах. — Как устроено мироздание, и все такое прочее. Знакомо тебе чувство, когда вопросы мучают, разъедают изнутри — а ответа нет и нет? Вряд ли. А ведь это очень сильное и очень неприятное чувство. А мы с коллегой не любим, когда нам неприятно. Стало быть, нам нужны ответы — все до единого. И мы найдем эти ответы, даже если кое-кого придется порезать на мелкие кусочки. И вот первый вопрос: скажи-ка, парень, ты действительно хотел уничтожить Зону? Ты был у Монолита? Ты всерьез собирался отправиться в прошлое? Я про ту историю с Маревом…

— Путешествия во времени невозможны, — быстро сказал Антонов.

— А вот вопрос к дорогому доктору, — немедленно среагировал доктор Чико, переводя взгляд на Антонова. — У нас есть подозрение, что препарат «Зет-восемь», более известный как «эликсир разума», применялся не только на нас с коллегой. Мы просматривали отчеты по работе филиалов и нашли кое-что любопытное. Резко возросшая результативность вашей работы говорит о том, что ваш коэффициент интеллекта повысился неправдоподобно быстро. Это то, про что я думаю?

— К чему все эти вопросы? — вмешался Бука. — Ведь не из-за них вы уложили столько народу?

— Конечно, нет, — пожал плечами доктор Чико. — Вопросы-то чисто риторические. Потому что мы и без того знаем на них ответы. Но у нас есть и другие вопросы — и ответы на них дадут эксперименты. К сожалению, тогда нам уже не доведется так мило поболтать…

Ника вдруг резко метнулась вперед, даже руки протянула — словно хотела вцепиться в горло ближайшему ученому мерзавцу. Но тут же кубарем отлетела в сторону: за спиной, словно ниоткуда, возник третий охранник в экзоскелете. Некоторое время Ника неподвижно лежала в цементной пыли, потом со стоном попыталась подняться, но руки плохо ее слушались, и она бессильно повалилась на пол. Бука сжал кулаки от бессильной злости, с трудом сдерживая себя, чтобы не повторить судьбу этой резкой девчонки.

— Наука требует жертв, — доктор Чико, улыбаясь, продолжал свою речь и будто бы наслаждался реакцией пленников. — Тебе просто не повезло, парень, — ты слишком интересный объект для исследований, чтобы так просто гнить в Зоне. Рано или поздно ты должен был попасть в лабораторию, и ты можешь радоваться: тобой займутся действительно талантливые исследователи. Может, ты даже войдешь в историю науки. Ты рад?

— Вы просто подонки, — прохрипел Антонов.

— Фи, коллега, — сказал доктор Бах, рассматривая ногти. — Мы такие же подонки, как и вы, и методы наши мало в чем отличаются. Единственное наше отличие в том, что мы не сдерживаем прогресс ханжескими рамками морали. Которой, признайтесь, и без того практически не придерживаются в нашем с вами любимом Институте.

— Вы не посмеете…

— Посмеем, коллега, посмеем. Слишком уж велики ставки. Посудите сами: организм вашего подопечного обладает не просто уникальными свойствами — за ним стоит сила. Огромная сила. И если ее природу не выясним мы — ее выяснит кто-то другой. А этого мы допустить никак не можем.

— Что же касается вас, коллега, то вы сами виноваты, — вставил доктор Бах, и лицо его исказила неприятная гримаса, — не нужно было ставить эксперименты на нас только по той причине, что мы казались вам беззащитными, напуганными, как лабораторные крысы. Вы даже представить себе не можете, как это было страшно. Вы просто вынудили нас ответить вам той же монетой. Тем более что, разбираясь с вами, мы, возможно, получим ответы на то, что же происходит с нами самими. Так что наберитесь мужества, доктор, — вы еще послужите науке.

Он резко поднялся, и следом поднялся его «коллега».

— Глаз с них не спускать! — резко бросил доктор Бах, и фигуры в экзоскелетах пришли в движение, подходя ближе и направляя оружие на пленных. — Подготовиться к эвакуации — вертолет будет с минуты на минуту!

«Оранжевые комбинезоны» покинули помещение в направлении открытой площадки, где уже маячили знакомые вооруженные люди. Разговор произвел на Буку тягостное впечатление. Он и без того не жаловал ученых, которых воспринимал до этого лишь как случайных покупателей артефактов. Но сочетание ученого и бандита было выше его понимания. Он так и не понял цели этого разговора: создавалось впечатление, что всей этой болтовней о науке новоявленные «гении» прикрывали обыкновенный бандитский гонор.

— Чтоб вы провалились, профессор! — в сердцах сказала Ника. Она снова сидела на ящике, скрючившись от боли, держась за голову. Сквозь пальцы протекла и побежала по ладони тонкая струйка крови с разбитой щеки. — Выходит, вы сами сотворили этих монстров?! Они же хуже кровососов!

— Значит, придется расплачиваться… — опустив голову, тихо сказал Антонов. — Жаль, что так вышло…

Он хотел еще что-то сказать, но вдруг один из носителей экзоскелета дернулся, вскидывая оружие. Выстрела не последовало: он, а следом и два других экзоскелета замерли — и безвольно повалились на пол.

— Дергаться не советую, — донесся из глубины помещения жесткий, но при этом знакомый голос. — С такого расстояния пуля из «винтореза» прошьет любую броню. Стреляю я метко, а выстрела никто не услышит.

Это был голос Мауса. Он появился из тени, накрывавшей большую часть помещения, и приближался мягко и быстро, припав к прицелу своего винтаря. Первой на изменение ситуации среагировала Ника: он бросилась к дергающимся на цементном полу фигурам, подхватила один из пулеметов, два других с тяжелым выдохом отшвырнула в сторону.

— Брось! — резко сказал сталкер. — Уходим!

Трое неожиданно обретших свободу пленников быстро последовали за Маусом. Он повел их в полнейшей темноте, начинавшейся сразу за рядом бетонных колонн, поддерживавших крышу.

— Что это было, Маус? — на бегу спросил Бука.

— Электромагнитный импульс. Слыхал про такое? — ответил Маус, замирая и вглядываясь во тьму. — Бац — и электронике экзоскелетов кирдык! По крайней мере, на время. А в них без приводов двигаться — одно мучение.

— Электромагнитный импульс? — недоуменно проговорил Антонов. — Откуда он здесь?

— Темный народ эти ученые, — усмехнулся Маус, поглаживая винтовку. — А что будет, если в «комариную плешь» «батарейку» бросить? Неужто не проводили таких опытов?

— Нет, — пробормотал Антонов, глядя туда, где притаился замеченный Букой гравиконцентрат. Сейчас там мерцало бледное зеленоватое сияние. — Дикость какая-то.

— Вот именно, — сказал Маус. — Дико эффективно. Но они сейчас очухаются — и тогда держись!

— Есть идеи? — быстро спросила Ника, становясь на колено и опуская на цемент пулемет с расставленными сошками.

— Конечно, куколка, — пронзительно посмотрев на девушку, сказал сталкер. — У меня всегда есть идеи.

Буке очень не понравилось, как старый приятель смотрит на Нику. Он не знал, как называется это новое чувство, но было оно крайне неприятным.

— Значит, так, — сказал Маус. — У нас единственный путь отсюда — сквозь старые цеха, то есть сквозь самое пекло. Тогда есть шанс, что наши друзья завязнут, и мы выскользнем. Конечно, если сами умудримся не подставиться по дороге. Бука, мы на тебя рассчитываем.

Бука кивнул, продолжая наблюдать за сальным взглядом сталкера. Похоже, тому было плевать на опасность. Он играл, и теперь играл на публику. Ника, казалось, не замечала этих многозначительных взглядов: она разбиралась с пулеметом. Отстегнула диск, прикинула на руке его вес, пристегнула на место. Выглядела она не очень довольной: пулемет был для нее тяжеловат.

— Давай понесу, — предложил Бука.

Ника бросила на него дикий взгляд, презрительно фыркнула:

— Может, ты еще и меня на руки возьмешь?

Маус довольно хохотнул. Бука помрачнел еще больше. Но взял себя в руки и двинулся вперед. У него не было оружия, но все еще оставалась способность улавливать присутствие аномалий.

Они двинулись через мертвые руины завода, между грудами осыпавшегося бетона, под которыми угадывались очертания огромных станков. Похоже, что здесь не обошлось без взрыва: когда-то военные всерьез считали, что все проблемы наступающей Зоны можно решить при помощи оружия.

Через несколько шагов Бука остановился.

— Что такое? — нетерпеливо спросил Маус.

— Мы здесь не пройдем, — сказал Бука, указывая в узкий проход под нависающей балкой козлового крана. — Видишь — «синяя слизь»? А сверху «ржавые волосы» свисают…

— А мы аккуратно, между ними! — сказал сталкер, бегло посмотрев в свой детектор аномалий и с прищуром глянув в проход.

— Это ловушка, — убежденно сказал Бука. — С той стороны кто-то есть. Нужно искать обход.

В этот момент со спины раздались звуки осыпающейся штукатурки, и тут же в бетонную балку ударила пуля, срикошетив и с визгом пронесшись над головой. Послышались приглушенные голоса, топот.

— Вперед! — заорал Маус. — Живы будем — не помрем!

И, вскинув «винторез», первым бросился в опасный проход.

Лишь по счастливой случайности никто из них не вляпался ни в «слизь», ни в «ржавые волосы». Но радоваться было рано: по другую сторону прохода их уже ждали. К этому просто невозможно привыкнуть — когда из темноты на тебя бросается подобное чудовище, каждый раз ты теряешь год жизни. Сердце пропускает удар — и включается с утроенным темпом, будто кто-то переключает в груди передачу на повышенные обороты. И ты начинаешь жить в совершенно диком темпе, и в минуту втискиваются бесконечно длинные часы.

Кровосос бросился из темноты. Мутант выбрал прекрасную позицию — чуть позади любого, кто проходил через опасную стремнину. Иногда начинаешь сомневаться в привычном убеждении, что это просто злобные и безмозглые твари, наделенные огромной силой и живучестью. Разве хитрость и коварство — не проявление зачатков интеллекта? Так или иначе, но ловушка была мастерская, и Маусу пришла бы крышка — если бы не Ника и ее трофейный пулемет. Она не просто встретила мутанта огнем: уперев приклад в покосившуюся бетонную опору, она вдавила спуск и, сжав зубы, удерживала взбрыкивающее оружие, не прерывая огонь ни на секунду. Взвывший от боли и ярости монстр мгновенно переключился на нового врага, и даже непрерывный поток пуль не смог бы его остановить. Очертания твари дрогнули — кровосос переходил в режим невидимки. Но включился пришедший в себя Маус: две пули быстро нащупали затылок мутанта. Критическая масса повреждений не дала чудовищу скрыться, чтобы повторить нападение после регенерации. Огромная туша рухнула на пол.

Без всякой паузы рванули дальше. Бука на миг задержался: в паре шагов от места схватки он заметил останки какого-то бедолаги и главное — старый «калаш», валявшийся среди обглоданных человеческих костей. На бегу подхватив оружие, Бука быстро отстегнул магазин и удовлетворенно крякнул: патроны еще оставались. И тут же из темноты полез еще один кровосос.

— Не стрелять! — сдавленно крикнул Маус, тем не менее взяв мутанта на мушку и продолжая двигаться, теперь уже спиной вперед. — Оставим его нашим друзьям — в подарок.

Кровосос действительно замер, прислушался к звукам, доносившимся сзади, и с угрожающим рыком отправился навстречу преследователям. Через несколько секунд со стороны прохода донеслись вопли и беспорядочная стрельба.

Но беглецам было уже не до этого: ловко лавируя между аномалиями, расположение которых почти безошибочно угадывал Бука, они наткнулись на новую напасть. Здесь, в обширном цеху, с частично уцелевшими огромными окнами, было полно странных сутулых фигур, облаченных в невообразимые лохмотья. Обычно зомби — не самый страшный враг, какого можно встретить на просторах Зоны. Это если у тебя полно боеприпасов и есть куда смыться. Но столкновение с одним-единственным кровососом здорово подкосило патронный «бюджет» маленькой группы. И надеяться отстреляться в этой ситуации было бы просто глупо. И каждая секунда, пока они стояли в нерешительности и пялились на толпу безмозглых двуногих тварей, грозила обернуться бедой: их уже заметили. Ближайший зомби неуверенно зарычал и медленно двинулся навстречу людям.

Решение пришло спонтанно, и на этот раз инициатором стала Ника. Она резко закинула за спину пулемет с изрядно полегчавшим диском и резко, как спринтер, бросилась вперед — легко лавируя меж застывших, туго соображавших мутантов.

— Молодец девка! — оскалившись, выдохнул Маус. Сжался — и стремительно, как в воду, бросился следом. — Иеху!

Антонов и Бука помчались вслед за остальными, заглушая в себе страх, инстинктивно увертываясь от скрюченных лап и оскаленных пастей: первые двое успели порядком разозлить зомби, которые теперь оживились, принявшись беспорядочно шататься по огромному залу. В какой-то момент Бука едва успел буквально выдернуть Антонова из рук ухватившегося за его комбез мутанта, и тут же с треском лопнувшей ткани вырвался сам. Когда, преодолев эту жутковатую полосу препятствий и выбив грязное стекло, они вылетели в окно, зомби успели уже прийти в совершенное неистовство. И тут же громадное помещение наполнилось многоголосым ревом, смешавшимся с длинными очередями: преследователи шли по пятам.

А потому, чтобы запутать следы, беглецы осторожно двинулись вдоль стены в обратную сторону. Все, что им было нужно, — это добраться до туннеля, ведущего к подземельям Агропрома. Вряд ли преследователи знали, куда именно держат путь беглецы. По идее Агропром — самое последнее предположение, которое они могли бы сделать. Слишком уж неуютное место просто для того, чтобы найти укрытие от опасности. Догадаться же о том, что беглецы намеренно направляются в эти мрачные места, было, наверное, непросто.

Мауса быстро ввели в курс дела. Он ничего не ответил, просто поманил за собой рукой — и они прибавили темпа, хотя казалось, что ни сил, ни дыхания на это уже не осталось. Люк обнаружился в неприметном закутке за старым, будто выжженным изнутри БТРом. Бука не знал этого пути к Агропрому — да и невозможно знать всю Зону в деталях. Так что, если бы не Маус, ему бы и в голову не пришло искать люк под грудой кирпичных обломков. Надо думать, засыпан был вход неслучайно. Когда они уже нырнули во влажную темноту подземелья, а сталкер аккуратно закрывал присыпанный мусором люк, последнее, что он увидел в щели под чугунной крышкой — это безобразное, искаженное лицо: рядом рухнул подстреленный преследователями зомби.

* * *

Пробежав по инерции несколько метров, Маус обессиленно повалился на цементный пол, привалился к стене, по которой стекали тонкие струйки конденсата. Луч, бивший в потолок из сталкерского фонарика, создавал слабое, но вполне сносное освещение. Не прошло и секунды, а сталкер уже чиркнул зажигалкой и с кайфом затянулся. Рядом, отшвырнув в сторону пулемет, рухнула Ника.

— Вот это гонка! — пробормотала она, и вдруг тихо рассмеялась. По лицу ее расползались темные разводы, волосы растрепались, покрылись пылью, но от этого она казалась лишь еще более красивой.

— Крошка, ты просто супер! — обнимая Нику одной рукой, а второй поднося ко рту сигарету, блаженно сказал Маус. — Про этот рывок сквозь зомби я буду рассказывать детям…

Он прижал к себе девушку и добавил низким, глубоким голосом:

— Нашим с тобой детям!

— Да пошел ты!.. — вяло ругнулась Ника, пытаясь вырваться. — Вот дурак…

Но сталкер, продолжая улыбаться, не выпускал ее из цепких объятий. Наверное, это была лишь шутка, игра между здоровым мужиком и красивой бабой, один из способов снятия стресса в момент смертельной опасности. Бука не разбирался в таких играх, он просто сказал с плохо скрываемой угрозой:

— Отпусти ее, Маус.

— Ого! — чуть ли не радостно воскликнул сталкер. Возбуждение погони еще не покинуло его, и он будто нарочно обхватил девушку — теперь уже основательнее, двумя руками, между пальцами одной из которых продолжала дымиться сигарета. Наверное, именно эта сигарета и стала для Буки последней каплей. Ведь, по сути, все было довольно невинно: Ника улыбалась, отпихивая небритую физиономию, лезущую к ней с шутовским поцелуем, и даже смертельно уставший Антонов улыбался.

Уж и непонятно, что на него нашло, но в глазах у Буки вдруг потемнело от ярости — и он бросился на старого друга, будто на злобного кровососа. Он буквально оторвал его от девчонки, как присосавшуюся пиявку, — и швырнул к противоположной стене. И там, навалившись на него сверху, принялся душить — с жуткой, совершенно животной ненавистью рыча: «Не смей, не смей ее трогать!» Обалдев от неожиданности, Маус никак не мог противостоять такому напору, и дело стало приобретать совершенно неприятный оборот. Короткие удары кулаками в торс и в скулы на разозленного Буку почти не действовали. Теперь и Антонов всполошился, метнулся к дерущимся, пытаясь их растащить, но толку от его усилий было мало.

— Прекратите вы, идиоты! — заорала Ника, бросаясь на помощь Антонову. — Вы что, с ума посходили?!

Она с силой отвесила Буке пару смачных оплеух, и только это вернуло ему ощущение реальности. Он разжал пальцы, отпустил хрипящего товарища, торопливо отполз к противоположной стене.

— Я… Я не знаю, зачем я… — пробормотал он, хлопая глазами и вытирая лицо грязной ладонью. — Маус, я не хотел…

Но сталкер уже поднялся, потирая шею, пришел в себя и даже захохотал — слабо, сквозь хрип, сквозь слезы. Проговорил сипло:

— Охренеть… Надо же — герой-любовник! Чуть не придушил меня… В следующий раз буду правильно слова подбирать и скабрезные анекдоты исключу — а то ведь проклянет, чего доброго…

— Заткнитесь оба! — жестко сказала Ника. — Я вам не кусок мяса, чтобы из-за меня устраивать драку!

— Тем более, э-э, в такой обстановке, — озабоченно вставил Антонов. — Давайте-ка лучше соберемся с силами — и двинем дальше, пока нам снова на хвост не сели…

* * *

Бука шел позади всех, уныло понурив голову, не в силах смотреть в глаза Нике. Однако не смог не заметить, как та, в свою очередь, время от времени бросает на него взгляды — с каким-то новым интересом. Ему было стыдно и горько, и понять, отчего это, он был не в силах. Тем более что Маус быстро пришел в себя и на лице его появилась неизменная циничная ухмылка. Все ему как с гуся вода, и казалось, на внезапный конфликт он смотрит как на какой-то забавный казус. Или же вообще никак не смотрит. Потому как примерно через час пути по извилистому туннелю он сказал как ни в чем не бывало, вполне дружелюбно глядя на приятеля:

— Ну, вот и пришли. Дальше проход завален. Уж и не знаю — ведет ли он к Агропрому или нет, только нам туда придется добираться поверху. А потому у меня здесь для вас сувениры припасены…

Он пнул ногой крышку старого оружейного ящика, примостившегося у стены. Оружия в нем не оказалось, зато были беспорядочно свалены противогазные сумки. Что характерно, именно с противогазами внутри.

— Настоятельно рекомендую натянуть «морды», — сказал Маус. — Местность тут хреновая, можно радиоактивной пыли наглотаться или еще какой дряни похуже. Резинизделия, конечно, не самые модерновые, но лучше, чем ничего…

Что сталкер имеет в виду, все поняли, уже извлекая противогазы из брезентовых сумок с крепкими, подернутыми ржавчиной защелками. Маски из грубой резины были снабжены длинными гофрированными шлангами, ведущими к объемистым фильтрам цвета «хаки» — такие без сумки не потягаешь.

— Предварительно стоит вытряхнуть из них пыль, а лучше — еще и протереть изнутри, — посоветовал Маус. — Иначе тальку нанюхаетесь, будет не дорога, а сплошное рыдание.

Бука мысленно посетовал на то, что удобные и надежные шлемы, как и оружие, остались в руках врага. Однако стоило радоваться и этим штуковинам. Натянули резиновые маски, проверили герметичность, протерли стекла, пристроили поудобнее брезентовые подсумки.

— Порядок? — из-под противогаза прогундел сталкер. — Тогда на выход!

Он взобрался по ржавым скобам, вбитым в облезлый бетон, осторожно приоткрыл люк, просунув вперед толстый ствол «винтореза». Огляделся и сделал знак остальным. Один за другим повылезали наружу. Это был какой-то пустырь с холмиками из застарелого мусора, успевшими порасти жухлой травой. Вдалеке виднелись невысокие строения, теряющаяся в тумане труба — то ли заводская, то ли древней котельной. Темнело.

Антонов близоруко огляделся и сообщил приглушенным противогазом голосом:

— А вот это знакомые места. Вот там у нас раньше вертолетная площадка была.

— У кого это «у вас»? — поинтересовался Маус.

— У исследователей от Института, — уточнил Антонов. — Позже площадку перенесли на другую сторону от корпусов — здесь было мощное выпадение радиоактивных осадков. Кстати, что там с радиацией?

— Да ничего хорошего, — глянув на экран детектора, сообщил Маус. Вскочил на ноги, огляделся. — Давайте-ка улепетывать отсюда, да поскорее. Нужно обход искать.

— А что его искать? — отозвался Антонов. Ткнул пальцем куда-то вправо. — Вон там проход между пятнами был. Думаю, он и сейчас остался…

Они устало двигались по ориентирам, известным одному только ученому. Время от времени направление корректировал Маус, сверяясь с показаниями счетчика радиации. Бука в этом почти не участвовал: сам он радиацию, конечно, ощущал, но не столь тонко, как приборы. Когда приходилось ходить в одиночку, он попросту избегал таких вот участков — хотя и не так боялся радиации, как «нормальные» люди.

— А что, экспедиций больше не присылают? — поинтересовался сталкер. — Что-то я вашего брата давно на Агропроме не встречал.

— Политика нового руководства, — сообщил Антонов. — Сделали ставку на удаленные исследования: сталкеры добывают артефакты, Институт исследует. Было просто несколько неприятных инцидентов с учеными. Сначала одну экспедицию мутанты погрызли — лаборанта на куски разорвали, двоих покалечили. Потом несколько сотрудников, как раз где-то в этом районе, подхватили ранее неизвестную болезнь. До сих пор их в карантине держат, пытаются лечить, да все без толку.

— А что за болезнь-то? — настороженно поинтересовалась Ника. — Как-никак туда идем…

— Вообще-то это секретная информация… — замялся ученый, но под выразительными взглядами стеклянных окуляров сдался. — Болезнь вроде бы не смертельная и даже не заразная, только вот для окружающих крайне неприятная и, наверное, небезопасная. Да и на болезнь в привычном понимании не очень-то похожа.

— Это как? — спросила Ника.

— Да вот так. Вроде бы люди как люди, так ничего и не скажешь. А начнешь с ними общаться — и через какое-то время чувствуешь: что-то не так. Что-то нехорошо на душе, тоскливо и муторно. Сначала на тебя накатывает меланхолия, а потом, если не уберешься от них подальше, — то и тяжелая форма депрессии. Поначалу исследователи не понимали, что это болезнь, спохватились только тогда, когда одного лаборанта нашли — повесился на шнурках в туалете. Пообщался, значит, по душам с зараженными. И защиты от этого никакой нет — негативное воздействие даже по телефону передается. Вот и представьте, каково их лечить — если от одного общения с ними докторам хочется вскрыть себе вены…

— Веселенькая история, — заметила Ника.

— Вот-вот, — кивнул Антонов. — Ну, а после того случая в Темной долине, когда погибла вся наша экспедиция и лишь меня одного спасли вот эти двое, Институт приостановил полевые исследования.

— Да, это было занятно, — заметил Маус. — Мы же тебя еле из шкафа вытащили — забился, как таракан в щель.

— Посмотрел бы я на тебя в той ситуации, — проворчал Антонов. — Когда всех товарищей сожрали заживо, и вокруг — ни одной живой души, за исключением кровососов… В общем, если встретим здесь ученых — это не институтские.

— Встретили уже, — мрачно заметил Бука.

— И не говори… — эхом отозвалась Ника. Ее передернуло.

— Главное, чтобы здешние лаборатории в целости были, — продолжал Антонов. — Они, конечно, законсервированы и закрыты, но разве вашего брата-сталкера замки остановят?

— Это верно, — добродушно отозвался Маус. — Сталкером движет природное любопытство. Если ты можешь пройти мимо закрытой комнаты и не заглянуть в нее — ты не сталкер.

— Нет, не так: «Ты не сталкер, если задумался, прежде чем спустить курок», — усмехнулась Ника.

— Есть еще одна версия, — негромко сказал Бука. — «Ты не сталкер, если тебя хоть раз не убили».

Повисла пауза. Все задумались над Букиными словами.

— Не понял, — сказал наконец Маус. — Что это значит?

— Помнишь ту историю, с Маревом? — проговорил Бука. — Когда к Доку приносили раненого сталкера? Того, что утверждал, будто его уже в который раз смертельно ранят, а потом кладут его труп в Марево — и все повторяется снова?

— А, вот ты о чем… — растерянно проговорил Маус. Даже сигарету достал — но наткнулся фильтром на гофр шланга. — Так ведь бредил он. Да даже если не бредил — кто меня, подстреленного, потащит к Мареву, чтобы я переиграл ситуацию? Нет, все-таки сталкер — он сталкер только пока живой. А там уж возможны варианты: то ли зомби станешь, то ли снорком, то ли тем, о ком вообще говорить противно.

— Я не про то, — покачал головой Бука. — Впрочем, неважно…

Так, неторопливо беседуя, несмотря на мешающие нормальному общению противогазы, они добрались до первого корпуса печально известного НИИ «Агропром». «Печально» — по той причине, что в его окрестностях полегло немало сталкеров, и благодаря множеству «страшилок», окружавших заброшенный институт и его основателей. Так, поговаривали, что именно здесь выведены некоторые из монстров, кошмарящих теперь всю Зону. Утверждали также, что работа над новыми чудовищами продолжается и сейчас, правда, верилось в последнее с трудом: кому это надо — создавать монстров, чтобы просто выпустить на волю? Впрочем, находились доводы и в пользу этой версии: кровожадные твари защищают интересы Хозяев Зоны, не давая прочно обосноваться здесь ни ученым, ни военным, ни сталкерам. Сталкеров и спасает лишь то обстоятельство, что они — вечные бродяги, приходящие сюда из-за Периметра. Зона не терпит постоянства, все в ней находится в движении — отвратительном, мертвом движении.

— Нам — вниз, — сказал Антонов, указывая на невзрачную дверь под козырьком в стене небольшого двухэтажного корпуса. — Здесь вход в подвал. Оттуда выберемся в систему туннелей.

— Вот как, — проговорил Маус. — Прямо-таки — «систему?»

— И то правда — пойдем вниз, — озираясь и поправляя на ремне пулемет, сказала Ника. — Не нравится мне здесь. Как-то тихо и мертво, аж оторопь берет…

— Поверь мне, конфетка, — склонив к плечу девушки резиновую «морду» с болтающимся под нею шлангом, назидательно произнес сталкер, — внизу тебе понравится еще меньше.

Глава одиннадцатая ЛАБОРАТОРИЯ

Они медленно двигались по мрачным подземным коридорам, подсвечивая дорогу единственным фонариком, у которого к тому же начала садиться батарея. Маус с Никой не убирали пальцев со спусковых крючков в ожидании внезапного нападения. Напасть здесь мог кто угодно — начиная с вездесущих мутантов и заканчивая обыкновенными мародерами. К тому же детектор показывал повышенную аномальную активность. Это остро чувствовал и Бука — у него даже голова разболелась от напряжения. Однако на этот раз «пронесло» — по крайней мере, на верхнем подземном уровне. Неприятных встреч удалось избежать, несмотря на то, что Буке явственно слышались чьи-то осторожные шаги — но отчего-то все время за углом. Кто его знает — может, и мерещилось. А может, и впрямь призраки, о которых бают видавшие виды сталкеры. Что это за призраки, действительно ли они существуют и насколько они опасны, никто не мог сказать вразумительно. Не исключено, что те, кому доводилось столкнуться с ними поближе, попросту замолкали навсегда.

Антонов ориентировался в подземелье не слишком уверенно: хотя ему и приходилось бывать в этих местах, по его словам, ученых сопровождали опытные проводники. Тем не менее ему удалось отыскать лестницу на низлежащий уровень. Осторожно спустились, вслушиваясь в звуки, наполнявшие подземелье. Звуки здесь действительно царили странные: звук от капли воды разносился неправдоподобно протяжным эхом, что-то скрипело и шуршало, будто усиленное динамиками. При этом голоса людей звучали глухо и ненатурально.

Маус с сомнением оглядывался по сторонам: все здесь свидетельствовало о хаосе и запустении. Теперь приходилось еще и внимательно смотреть под ноги, чтобы, упаси Черный Сталкер, не влезть в какую-нибудь «аномальную» лужу. Стены сплошь были покрыты подозрительным налетом, кругом лужи светящейся слизи — никакого намека на бурную исследовательскую деятельность.

— Все верно, — подтвердил его сомнения Антонов. — Наши лаборатории ниже. Вот только найти бы… — он замолчал, оглядываясь.

— Лестницу? — спросила Ника.

Антонов молча покачал головой. Они продолжали свой путь в темноте, пока ученый не издал наконец радостный возглас:

— Ага, вот оно где!

Восторг относился к грязному боковому ответвлению, заканчивавшемуся самым обыкновенным тупиком. Бука обменялся слепыми стеклянными взглядами с Никой и Маусом: чтобы назвать это место входом куда-либо, нужно было иметь довольно веские основания.

И тут же Антонов решительно стащил с головы противогаз.

— Напрасно ты это сделал, дружище! — предупредил сталкер. — Сам понимать должен: здесь можно такой хренотенью надышаться, что мало не покажется.

— Я знаю, — отозвался Антонов. — Но иначе не сработает сканер.

— Сканер? — удивленно повторила Ника.

— Сканирование сетчатки, — пояснил Антонов. — Надеюсь, оборудование работает и меня не лишили доступа.

— Вы опознаны как доктор Антонов, — откуда-то с потолка раздался чуть искаженный женский голос с какими-то механическими нотками. — Пожалуйста, произнесите код доступа.

— Девять, девять, два, семь, ноль, три, один, — чуть запинаясь, сказал Антонов.

Тут же добавил тихонько, обернувшись к друзьям:

— Надеюсь, что вы забудете эти цифры.

— Чтобы их забыть, их нужно сначала запомнить, — проворчал Маус, поудобнее перехватывая винтовку. Он следил за тем, чтобы никто не подкрался со спины.

— Доступ подтвержден, — с совершенно неуместной торжественностью произнес голос. Тут же в глаза ударил луч слишком яркого с непривычки света: стена перед глазами легко и бесшумно ушла в сторону, открыв за собой кабину самого обыкновенного грузового лифта.

— Хорошо живете, господа ученые, — заметил сталкер, решительно входя в кабину. — А то я уж думал, придется как обычно — через канализацию.

Антонов коснулся единственной кнопки со стрелочкой «вниз». Широкая дверь, замаскированная под стену, вернулась на место. Кабина вздрогнула и со скрежетом поползла вниз. Прогромыхав чуть дольше, чем требуется, чтобы спуститься на один этаж, кабина остановилась. Дверь чуть съехала в сторону — и застряла, оставив проход не более полуметра в ширину.

Один за другим просочились наружу. С первого взгляда стало понятно, что это место разительно отличается от верхних уровней. Начать с того, что здесь был свет: он включался автоматически по мере продвижения по коридору, и так же, сам по себе, мягко гас за спиной. Но куда больше поражало другое — чистота. Даже топать по этому лоснящемуся чистотой полу было как-то неловко.

Антонов заметно приободрился: здесь он чувствовал себя «в своей тарелке». Даже принялся что-то насвистывать себе под нос.

— Прекрасно, — сказал он. — Похоже, что господа сталкеры не успели сюда забраться. Так что есть шанс продуктивно поработать…

Он даже руки потер в предвкушении. Бука же ощутил, как что-то мерзко засосало под ложечкой: этот чистенький коридор, эти белоснежные больничные двери с металлическими цифрами номеров напомнили ему Институт. Тем более что он, по сути, явился сюда с той же целью, с какой его в свое время насильно приволокли в ныне несуществующее здание филиала. Единственное отличие в ситуации — сюда он пришел по собственной воле.

— Сектор активной физиологии, — сказал Антонов, толкая одну из дверей. — Здесь и обоснуемся.

Едва вошли в просторное темное помещение, как над головой вспыхнул неровно мерцающий свет: одна из люминесцентных ламп в светильнике судорожно агонизировала, мерцая и негромко потрескивая. Но вошедшие не обращали на это внимания: они смотрели на расположившиеся вдоль стены большие стеклянные сосуды, заполненные жидкостью, в которой плавали невообразимо отвратительные мертвые туши. В одном из тел Бука узнал болотную тварь, в другом — слепую собаку. Что было в третьей, он поначалу не понял — даже подошел вплотную, всматриваясь в искаженную изгибом стекла картину. А узнав, отшатнулся с отвращением — это был труп бюрера.

— Часть образцов, которые не успели вывезти, — пояснил ученый.

— Весело тут у вас, — сказала Ника, стаскивая с плеча пулемет. — Как в комнате ужасов.

— Ничего не поделаешь, — Антонов развел руками. — Работа такая. Ну, а сейчас, думаю, можно немного отдохнуть. Я посмотрю, остался ли продовольственный НЗ.

— Пожрать бы не помешало, — заметил Маус, грузно падая в кресло перед слепым монитором компьютера. — Не знаю, чем вы тут собрались заниматься, а вот я собираюсь всхрапнуть.

— Это пожалуйста, — кивнул Антонов. Указал на дверь в глубине лаборатории. — Вон комната отдыха. Кстати, там есть и душ — с нормальной, очищенной водой, если работает, конечно.

— Ого, какая роскошь! — обрадовалась Ника. — Даже не надеялась на подобное!

— Это не роскошь, — возразил Антонов. — Вокруг — радиация и зараза, а здесь — лаборатории. Нужна стерильность, так что душ — чисто практическая необходимость.

— Плевала я на ваши лаборатории, — заявила Ника. — Но в душ я первая!

Никто и не возражал. Маус, зевая, поплелся вслед за Никой, на ходу небрежно отстегивая и роняя на пол части своего снаряжения: противогаз вместе с сумкой, бандану, бронежилет, ремень с ножнами и прочим «навесным оборудованием». Добравшись до двери, он уже наполовину стянул с себя комбинезон. Антонов неодобрительно поглядел на кучу грязного хлама, осквернившего чистоту лаборатории, но промолчал.

Бука медленно двигался вдоль стен, осматривая диковинную начинку этого помещения. Оно было похоже на те, что он видел в ныне разрушенном филиале Института. Только оборудование здесь было явно постарше, особенно это касалось электроники, которая выглядела совсем уж допотопной. Но больше всего его поражали все те же сосуды с «образцами». Ладно еще — маринованные бюреры. Но ведь были здесь и совсем незнакомые твари — совершенно отвратительного и устрашающего вида.

— Так здесь действительно создавали этих монстров? — нахмурившись, поинтересовался Бука.

— В этой лаборатории их только исследовали, — уклончиво ответил Антонов. — То, что ты видишь, — результаты генетических экспериментов с мутантами, выловленными в Зоне. Целью было выявление механизмов приспособления. Понимаешь, нет необходимости создавать мутантов — по каким-то причинам они сами появляются в Зоне, необычайно быстро меняют генотип и фенотип, максимально приспосабливаясь к жизни в таких местах, где, казалось бы, и жить невозможно. Сразу скажу: мы так до сих пор ничего и не поняли. Единственное, что можно предположить, — мутации каким-то образом стимулируются извне. Только вот чем именно или кем — мы достоверно не знаем. Во всяком случае, одной радиацией здесь явно не обошлось.

— Наверное, и я кажусь таким же мутантом? — невесело усмехнувшись, предположил Бука.

— Я бы сказал по-другому, — не очень охотно отозвался Антонов. — Ты не мутант, ты — аномалия. Но знаешь, в чем особая твоя ценность? Из всех «помеченных» Зоной ты максимально полно сочетаешь в себе аномальные свойства и полноценную личность — в отличие от тех же зомби или темных сталкеров. Именно поэтому к тебе неприменимы обычные методы исследований, но, с другой стороны, ты сам можешь стать исследователем себя самого, чего не сможет сделать ни снорк, ни зомби. Твои собственные ощущения — не менее ценный материал, чем результаты анализов. К сожалению, мои коллеги не согласны с такой позицией. Для них исследовать — значит разрушать.

— Что же, ты обойдешься без скальпеля? — поинтересовался Бука.

— Во всяком случае, попробую, — сказал Антонов. Направился в глубину лаборатории, поманил за собой. — Иди-ка сюда…

Здесь, в затемненной части лаборатории, под перегоревшей лампой, укрытое ниспадающей складками прозрачной пленкой, стояло большое, резко наклоненное кресло, вроде стоматологического, только куда более массивное. У изголовья высился угловатый металлический шкаф на колесиках с полками, плотно уставленными электронными блоками, густо увитый проводами и оптоволоконными кабелями — так же покрытый накинутой сверху пленкой.

Ученый сдернул пленку со шкафа и кресла, жестом предложил Буке:

— А ну-ка, приляг! Только башмаки скинь.

— Что это? — послушно стягивая ботинки, поинтересовался Бука. Осторожно влез на хитро изогнутое ложе, оказавшееся на удивление удобным.

— Комплекс для физиологического сканирования, — сказал Антонов. — Раз уж решили изучать тебя неинвазивно…

— Как? — не понял Бука.

— Без вмешательства, без вскрытия то есть, — рассеянно сказал ученый, щелкая выключателями на панели какого-то прибора. — Вот… То без сканера, значит, не обойтись… А это серьезный аппарат. Здесь использованы кое-какие новые технологии на основе артефактов из Зоны. Так что этот сканер дает картинку получше, чем при МРТ.

— Я все равно не знаю, что это такое, — сказал Бука, разглядывая потолок: голова его покоилась на удобном подголовнике. Хотелось вот так лежать и лежать — час, другой, сутки… Даже в сон клонить стало.

— Неважно, — отмахнулся Антонов. — Главное — в сути. Аппарат просветит тебя, компьютер обработает данные, и мы посмотрим, что там у тебя на месте, чего не хватает, а что лишнее. Правда, ответа на все вопросы мы не получим, но хотя бы первый шаг сделаем. Сейчас запущу машину, а ты полежи пока, отдохни. Я тем временем экспресс-анализ крови сделаю. А ну, закатай рукав…

Антонов ловко взял у Буки образец крови в тонкую длинную пробирку, и Бука вдруг вспомнил, как проходил подобную процедуру в комендатуре. Интересно, что там с той симпатичной медсестрой? Неужели погибла, как и все в том злосчастном здании?

Тонко гудела аппаратура, над головой, на массивном кронштейне медленно перемещался вдоль тела горизонтально закрепленный цилиндр из черного матового пластика, от которого по кронштейну уползал толстый экранированный кабель. Наверное, это и был тот самый сканер. Но думать об этом не хотелось: мысли путались, сон смешивался с явью. А потому Бука не сразу понял — видит ли он на самом деле или это сон: сбоку медленно вышла Ника. Такой ее еще не приходилось видеть: из одежды на ней было одно только белое махровое полотенце, обернувшее фигуру и державшееся лишь на честном слове. Черные волосы были мокрыми и свободно спадали на плечи, лицо разрумянилось и стало каким-то… Домашним, что ли?

— С ума сойти, рассказать кому — не поверят! — поделилась Ника. — Горячая вода посреди Зоны — кайф просто неповторимый!

Окинула взглядом аппаратуру и кресло с застывшим в нем Букой. Поинтересовалась насмешливо:

— Ну, что, подопытный, отыскали в тебе «чужого»?

— Какого еще чужого? — не понял Бука. Соображалось довольно туго: Ника с потрясающей непосредственностью уселась на гудящий металлический ящик с аппаратурой, и теперь ее бедра были прямо напротив глаз немного пришибленного зрелищем парня. Длинные босые ноги теперь казались еще длиннее, были они загорелые, гладкие, и в них вроде бы даже отражалась его обалдевшая физиономия.

— Кино такое есть, — пояснила Ника, болтая ногами. Похоже, она прекрасно представляла, какое впечатление производит на мужчин, и вовсю пользовалась этим.

— Не видел, — с трудом отводя взгляд от этих бесконечных ног, сказал Бука. — Я вообще это самое кино не понимаю…

— О как, — удивилась девушка. — Кино не любишь? А что же тогда тебе нравится? Книжки, что ли, читаешь? Или просто водку пьешь?

— Зачем? — пожал плечами Бука. Посмотрел Нике в глаза. Девушка смотрела в ответ насмешливо, даже с вызовом.

— Странный ты, — сказала она. — А что тогда тебе нравится?

— Не знаю… — Бука подал плечами. Над такими вопросами он как-то не задумывался. — Смотреть люблю. Слушать.

— Музыку? — подсказала Ника.

— Просто слушать, — сказал Бука. Замялся, чувствуя, что не в состоянии объяснить этого. Как объяснить этой красивой девчонке из «Большого мира», что ему не нужен ни телевизор, ни алкоголь, чтобы забыться и уйти от реальности? Он сам не очень-то понимал этих «нормальных», хотя так хотел стать таким же. Ведь ему-то как раз таки и нравилась эта реальность — смотреть на нее, слушать, дышать этим воздухом. Он мог часами смотреть на звезды, на закаты и восходы, мог идти долгой дорогой без определенной цели — и именно от ощущения движения, жизни он и испытывал труднообъяснимую радость. Когда-то давно, когда он был еще совсем глупым, он пытался объяснить это той, которой давно уже нет. И уже тогда он понял, что не стоит раскрывать свою душу людям: могут не понять, а могут и испугаться. Лучше промолчать — и сделать вид, что ты такой же, как все.

— Шучу, — сказал Бука. — Конечно, кино люблю и пиво.

— Слава богу, — рассмеялась Ника. — А то я за тебя уже переживать начала…

Она зевнула и сладко потянулась. Полотенце медленно поползло вниз. У Буки немного помутилось в глазах. Все-таки в чем-то он был таким же, «как все». И эта девушка начинала сводить его с ума. Но Ника прекрасно контролировала ситуацию: в самый критический момент он ловко подхватила полотенце и легко соскользнула на пол. Чуть коснулась пальцем Букиного носа, сказала насмешливо, указав в контрольный монитор:

— Смотри, парень, береги нервы: у тебя пульс под сто сорок! Пойду вздремну, пока опять стрелять не начали…

И, на ходу, весьма смело, заново оборачиваясь полотенцем, пошлепала в сторону двери в комнату отдыха. Бука провожал ее взглядом, понимая, что покой потерял надолго.

Особенно оттого, что сейчас там, за этой дверью не он, а самодовольный, уверенный в себе сталкер.

Древний сканер отвратительно трещал, изрыгая длинную перфорированную ленту с данными. Но сейчас Антонов смотрел не на распечатку — он впился глазами в непонятную 3D-картинку, выводимую компьютером на большой плоский монитор — единственный здесь такой среди пожелтевших от времени пластмассовых ящиков с электронно-лучевыми трубками. Результаты сканирования были сохранены на жестком диске, так что Бука мог и сам наблюдать то, что так заинтересовало Антонова в его просвеченных внутренностях. Тот щелкал потертыми кнопками клавиатуры, двигал из стороны в сторону видавшую виды «мышь», и полупрозрачный торс на мониторе то увеличивался, то уменьшался, то вращался по всем возможным осям. Бука ни черта не понимал, но видел, что ученый выглядит крайне взволнованным.

— Ну, что там? — нетерпеливо спросил Бука.

— Да как тебе сказать… — рассеянно отозвался Антонов. — Оч-чень интересно…

Быстро глянул на Буку и — ткнул авторучкой в центр монитора.

— Видишь? Вот здесь. На что похоже?

Бука всмотрелся. Там, среди виртуальных мышечных слоев и костей, где-то в районе солнечного сплетения виднелось что-то странное. Странное — потому что было оно значительно ярче всех остальных тканей и органов, и это могло показаться просто дефектом съемки. Но, вглядевшись, Бука понял, что это не дефект. Просто что-то крохотное, но яркое и подвижное, чуть смазалось при сканировании. Но если сделать поправку на движение, можно предположить, что выглядело оно, как крохотный радужный шарик, от которого во все стороны разбегаются тончайшие…

— …разряды, — последнее слово Бука произнес вслух и вздрогнул от звука собственного голоса. — Не может быть! «Электра»?!

— Во всяком случае, нечто родственное, — поправляя очки, проговорил Антонов. — Ты хоть представляешь себе, что это значит?

— То, что у меня внутри — аномалия? — предположил Бука. Он был несколько обескуражен. Ему стало не по себе. Уж он-то знал, что это такое «электра». Но выжить с такой штукой внутри?!

— То, что у тебя в организме есть нечто странное — предположить и так можно было, — покачал головой ученый, не отрывая взгляда от картинки на мониторе. — Тут кое-что поинтереснее вырисовывается. Крупным открытием попахивает…

— Значит, у тебя получится? — спросил Бука, чувствуя, что теряет интерес к разговору. — Теперь ты сможешь сделать меня нормальным?

— Погоди, погоди, — нетерпеливо оборвал его Антонов. — Не торопись. Все еще нужно изучить, чтобы не навредить тебе неосторожным вмешательством.

Глаза его горели, Антонов выглядел счастливым, как ребенок, нашедший под елкой одновременно железную дорогу, спортивный арбалет и игровую приставку. Он бормотал, будто сам себя подхлестывая небывалыми научными перспективами:

— Значит, я был прав! Значит, «электра» — не просто аномалия! Значит, это действительно нечто живое… Смотри: видишь, как псевдоразряды четко следуют разветвлениям твоих нервов? Это неспроста. Эта штуковина — она словно…

— Словно паразит, — мрачно заметил Бука, глядя на это «нечто» внутри его тела. Он уже начинал испытывать к нему ненависть — как тогда к Маусу. Словно эта тварь посягнула на то, что принадлежит ему и только ему одному.

— Что? — нахмурился Антонов. Покачал головой. — Нет, скорее как симбионт. Ведь паразит — он просто живет за счет чужого организма, а ЭТО скорее помогает тебе. Думаю, именно оно — источник твоих способностей, твоей сверхчувствительности к аномалиям. Может, как раз оно и умудряется каким-то образом увлекать за собой границы Зоны? Не знаю, не знаю…

— Вот, значит, почему она ко мне тянулась… — прошептал Бука.

— Кто? — быстро спросил Антонов.

Бука рассказал в двух словах — про молнию в стеклянном боксе и про разряд, тянувшийся к нему от гигантской «электры» перед самой гибелью здания.

— Это очень интересно! — горячечно проговорил Антонов. Схватил Буку за плечи, потряс его. — Ты чувствуешь?! Мы с тобой на пороге открытия! Это просто потрясающе!

Бука аккуратно избавился от рук Антонова, посмотрел ему в глаза, сказал отчетливо:

— Меня не интересуют никакие открытия. Ведь мы пришли сюда совсем за другим. Ты помнишь? Мы пришли, чтобы ты сделал меня таким, как все.

— Но как же… — растерянно пробормотал Антонов. Судорожно стащил с лица очки, неровно водрузил обратно. — Такие открытия случаются раз в сто лет… Это же новый взгляд на природу человека!

— Я больше не хочу говорить об этом, — севшим голосом сказал Бука. — Просто избавь меня от этой дряни. Пожалуйста. Ты ведь можешь, да? Ведь можешь?

Антонов застыл с непонятным выражением на лице. Это была смесь растерянности, разочарования и скорби. Словно у мальчишки отобрали железную дорогу с арбалетом и вдребезги разбили игровую приставку. Он стоял, сжимая в руках мятую распечатку, не зная, что сказать.

А Бука, болезненно сгорбившись и опустив голову, медленно пошел в дальний темный угол. Там он забился за железный шкаф с оборудованием, сел на пол, сжался, закрыл лицо руками. Наверное, стоило бы разрыдаться, но он не умел плакать. Он просто сидел и тихо свыкался с осознанием того, что внутри у него живет, разрастаясь и контролируя каждый его нерв, жуткое энергетическое чудовище — холодное, безжалостное.

Чужое. Или как это назвала Ника? «Чужой». Пожалуй. Так оно и есть. Это нечто живет внутри него, чтобы однажды сожрать его целиком. Или подчинить его своей воле. Или просто убить…

Рядом раздались тихие шаги. Но только когда кто-то тихонько уселся на пол по соседству, Бука открыл глаза.

— Что-то не спится, — тихо сказала Ника — это была она. Теперь — в облегающей футболке и еще более облегающих шортах. — Смотрю, не обрадовал тебя мой профессор.

Бука заставил себя улыбнуться.

— Да нет, порядок. Просто ты оказалась права. И вправду — «чужой».

На этот раз уже Ника удивленно посмотрела на него, но ничего не спросила. Просто сказала:

— Ничего страшного. Поверь, Антонов умный, он тебе поможет. Если тебе действительно нужна помощь.

Бука посмотрел нее, едва различимую в полумраке, сказал с тоской:

— Вот если бы ты могла мне помочь…

Он понятия не имел, что хотел сказать этой фразой. Но Ника, наверное, все поняла правильно. Она прижалась к нему неожиданно горячим телом, обвила тонкими сильными руками, впилась губами в его губы. В этот момент все темные мысли будто смыло бурным потоком. Если это была анестезия — то самая действенная.

* * *

Он проснулся от режущего звука принтера. Ника спала у него на груди, зябко закутавшись в его комбез. Бука осторожно высвободился, нашарил в темноте то, что недавно было на нем под комбезом — выданную еще в комендатуре робу. Торопливо натянул на себя, поднялся. Ника тихонько застонала во сне. Он попятился, наткнулся на какой-то железный выступ, зашипел от боли. Выбрался на свет, направился в противоположный конец лаборатории — туда, где, устало сгорбившись перед компьютером, задумчиво сидел Антонов.

— Не спал? — спросил Бука. Он чувствовал себя немного смущенным: человек здесь работает, бьется над его спасением, а он за шкафом с его лаборанткой кувыркается.

Антонов посмотрел на Буку покрасневшими глазами, сказал:

— Какой там сон… Ты же мне такую задачку подкинул!

Он поглядел в распечатку, снова принялся щелкать клавиатурой со словами:

— Тут кое-что интересное вырисовывается. Если бы ты не настаивал на немедленном извлечении этой штуковины из твоего организма…

— Да я и не настаиваю, — виновато проговорил Бука. Сел рядом на легкий металлический стул. — Можешь ставить на мне свои опыты, я подожду.

— Не зря, значит, я взял с собой лаборантку, — задумчиво проговорил ученый — будто прочитал его мысли. Бука вспыхнул, но промолчал: в данном вопросе с Антоновым никак не поспоришь.

— Есть у меня кое-какие догадки, — сказал ученый, пролистывая порезанную на страницы распечатку. — Но настолько смелые, что оторопь берет. Хорошо бы серию экспериментов провести. Здесь, конечно, не Институт, но кое-что придумать можно…

Антонов внимательно посмотрел на друга. Спросил задумчиво:

— Вот скажи мне, Бука: у тебя есть мечта?

Бука пожал плечами.

— Не знаю. Ну, хочу избавиться от этой штуки во мне. Хочу стать таким, как все. Хочу уйти из Зоны…

— Ну хорошо, — сказал Антонов. — А раньше, до того как мы встретились, до той истории с Маревом, ты ведь вроде сталкером хотел стать?

— Да не то чтобы… — нехотя сказал Бука. — Не хотел я сталкером быть, просто так получилось… — Он помолчал, подумал. — Ты знаешь, я всегда просто хотел быть, как все. Только никак не получалось, как я ни старался. Будто мешало что-то.

— Так, так, — кивнул ученый. — Мешало. И как это проявлялось?

— Да ты же все знаешь, Антонов! — рассердился Бука. — Люди вокруг меня дохли как мухи! Потому что не человек я, а тварь из Зоны! Ты же видел на своем экране — я не такой, как все, и никогда не мог таким быть! Вон — ни книжки читать мне не интересно, ни кино, ни телевизор ваш смотреть, ни водку пить! Всем это интересно — я у меня все это будто выключили!

Бука замолчал, зло раздувая ноздри, добавил:

— Просто брожу по Зоне или пялюсь, как идиот, в одну точку…

— В том-то и дело, Бука, что ты не идиот, — сказал Антонов. — Более того, ты слишком умен для человека, который просто бродит или пялится, как ты говоришь, в одну точку.

— Что ты хочешь этим сказать? — насупился Бука.

— Пока ничего, — сказал Антонов. — Нужно проверить одну теорию.

Бука хмуро посмотрел на ученого, сказал:

— Лучше сразу скажи, а после проверяй сколько влезет. От недомолвок у меня просто крыша едет.

Антонов с сомнением, поджав губу, посмотрел на приятеля, нехотя кивнул.

— Ладно. Только не думаю, что моя теория тебе понравится.

— Говори давай, — буркнул Бука. — Не тяни резину.

— В общем, я проанализировал результаты сканирования, анализ твоей крови и тканей, свел это с общей базой данных, которая здесь сохранилась. Сделал поправку на собственные исследования. В общем, такое дело… Понимаешь, я давно предполагал, что энергетические аномалии вроде «электры» — не просто блуждающее электричество, которым, как ты знаешь, пропитана вся территория внутри Периметра. Один из филиалов Института изучает энергетику Зоны. Помимо прочего, они выяснили, что в распределении энергетических потоков есть определенная закономерность, и образования вроде «электры» занимают в этих потоках особое место. Если свести все эти данные воедино, получается, что Зона… Она живая. Понимаешь? Вроде огромного организма неизвестной природы. Более того, она, похоже, разумна. Это иной, совершенно чуждый человеку темный и злой разум.

— Ну, в том, что Зона живая, нет ничего нового, — сказал Бука. — Захочет — поможет, захочет — жизнь заберет. Каждый сталкер об этом знает.

— Каждый сталкер верит в удачу, в Хозяев, в Монолит и в Черного Сталкера, — усмехнулся Антонов. — Науке мало веры и простого знания, ей нужны доказательства. И похоже, что ты, дружище, — одно из таких доказательств.

— Я не понимаю…

— Я тоже не понимаю — во всяком случае, пока. Но меня больше волнует, какое место во всей этой темной энергетике занимаешь ты. Зачем внутри тебя эта миниатюрная «электра», сросшаяся с твоей нервной системой, почему к тебе тянутся более крупные разряды, и главное — почему вслед за тобой ползет Зона?

— Хороший вопрос, — глухо сказал Бука.

— И я предположил, что это не случайность, — исподлобья глядя на Буку, сказал ученый. — Зона следует за тобой по одной простой причине. Она смотрит на мир твоими глазами.

— Что?!

Буке показалось, что он ослышался. Антонов молча смотрел на приятеля, изучая его реакцию. У Буки перехватило дыхание: он вдруг понял, что не на него смотрит ученый.

Он смотрит прямо в глаза Зоны.

От этой мысли у Буки подкосились ноги.

— Ты, наверное, шутишь… — пробормотал он.

— Это всего лишь предположение, — откинувшись на спинку кресла, сказал Антонов. Взгляд его стал спокойнее, лицо расслабленнее. — Но предположение, у которого есть определенные основания. Говоря, что Зона смотрит на мир твоими глазами, я имею в виду не только зрение, но и слух, осязание — всю совокупность человеческих ощущений…

Бука невольно покосился в темноту — туда, где тихо спала Ника. Антонов медленно кивнул. Бука ощутил отвратительный холод внутри, словно и вправду чьи-то холодные щупальца копались в нем, равнодушно перебирая его чувства.

— В этом есть определенная логика, — спокойно продолжал Антонов. — То неведомое, что мы пытаемся изучать при помощи самой передовой техники, в свою очередь может захотеть исследовать нас самих.

— Зачем? — пробормотал Бука.

Антонов пожал плечами.

— Хотя бы для того, чтобы создавать более эффективные ловушки. Чтобы делать Зону еще более страшной и недоступной. А может, напротив — это НЕЧТО выдумывает более заманчивые приманки для человечества. Почему нет? Ведь артефакты обладают действительно интересными для людей свойствами. Я не знаю мотиваций этих сил, уверен — они намного умнее одного, отдельно взятого человека. Сейчас меня занимает конкретная задача: механизм, при помощи которого ты так прочно связан с Зоной. «Микроэлектра» внутри тебя — назовем ее так — это и есть твоя прочная связь с Зоной.

— Или с Хозяевами Зоны, — побледнев, предположил Бука.

— Это неважно, — сказал Антонов. — Я не знаю, где находится центр, куда сходятся энергетические потоки, на которые завязан и ты. Может, этого центра и нет вовсе. Но думаю, если освободить тебя от того, что связывает с тебя с Зоной, — это и сделает тебя… таким как все.

Ученый сделал паузу и добавил:

— Правда, я не уверен, что это станет для тебя благом.

— Почему?

— Боюсь, может наступить какое-то подобие «ломки». Как у наркомана, резко слезшего с иглы. Может статься, что твой организм не выдержит такого стресса — ведь он не привык полагаться только на собственные силы.

— Мне все равно, — тихо сказал Бука. — Узнав все то, что я теперь знаю, и ничего при этом не изменив, я просто не смогу жить дальше.

Первое потрясение прошло, а может, просто не пришло истинное понимание того ужаса, который таился в сути Антоновской теории. Тем не менее в голову то и дело лезли эти жуткие картины, которые теперь обретали новый смысл: и это бесконечное, будто навязанное извне созерцание однообразных пейзажей, и бесконечная череда человеческих смертей вокруг него, и это странное равнодушие к смерти — ведь он совсем недавно познакомился с таким чувством, как страх.

Неужели все это был не он? Неужели все это — Зона?!

— Не совсем так, — выслушав сомнения Буки, сказал Антонов. — Не думаю, что Зона влияет на твою свободу воли. Напротив — она изучает твою собственную свободу. Хотя я не исключаю, что она может как-то корректировать твои поступки, а кого-то и сделать своим собственным безвольным орудием.

Это «кого-то» особенно не понравилось Буке. Он хотел было возразить, но вдруг отчетливо мигнул свет. Тут же тревожно запищало устройство бесперебойного питания компьютера.

— Что это? — встрепенулся Антонов.

И тут же свет погас окончательно. Бледно светящийся, подпитываемый от ИБС, монитор не мог рассеять темноту.

— Что за черт? — проговорил Антонов, поднимаясь с кресла. — Пробки вышибло, что ли?

— Пойду, посмотрю, — сказал Бука, вглядываясь в темноту. — Где тут распределительный щит?

— Не стоит беспокойства, — раздался из темноты спокойный, снисходительный голос. — Свет сейчас будет. И на твоем месте я бы не стал дергаться.

Глава двенадцатая ПОДОПЫТНЫЙ

Свет вспыхнул столь же внезапно, как и пропал. Бука невольно сощурился. Вместе с Антоновым они замерли, не зная, что делать, чувствуя себя в центре какого-то злого фокуса: в лаборатории, словно ниоткуда, возникли неприятно знакомые силуэты экзоскелетов. Стволы в усиленных электромеханикой руках не давали ни малейшего шанса изменить эту патовую ситуацию. А у двери, сложив на груди руки, стоял человек в оранжевом комбинезоне. Щелчком убрал с глаз закрепленный на головном держателе прибор ночного видения, и стало понятно, что перед ними — старый знакомый, именовавший себя доктором Чико. Несколько секунд спустя в лаборатории появился его неизменный напарник, и тут же помещение наполнилось вооруженными людьми, которые быстро рассыпались во все стороны, бесцеремонно оттолкнув с пути растерявшегося Антонова, распахивая все дверцы, выдергивая ящики и тщательно осматривая все углы.

— Осторожнее там! — раздраженно крикнул доктор Бах. — Не повредите оборудование!

Не прошло и минуты, как объявился еще один старый знакомый: к вновь схваченным приблизился Попугай — он подтащил отчаянно сопротивлявшуюся Нику. Чтобы ее успокоить, потребовались усилия двух здоровяков и наручники. Бука лишь скрипел зубами от бессилия: бежать было некуда.

— С ними был еще один — сталкер, — небрежно бросил доктор Бах. — Нашли?

— Нет его. Уйти успел, — сказал Попугай, поправляя на плече автомат. — Вот бандана его…

Он продемонстрировал скомканную зеленую тряпку. Бука мстительно подумал, что теперь, пожалуй, Маус станет приличной занозой в заднице у этих подонков. Но «оранжевых», похоже, не слишком озаботил этот факт. Они уже были в центре лаборатории и с интересом осматривали оборудование. Особое их внимание привлекло изображение на мониторе. Доктор Чико принялся уверенно работать «мышью», обменялся с сообщником взглядами и сказал с неприятными нотками в голосе:

— А вы тут времени зря не теряли. Значит, не прятаться сюда шли, верно? Лабораторный комплекс что надо — даже не ожидал от Института такого размаха. Антонов, что скажете? А нам, значит, доступа не давали — рылом небось не вышли. Не находите это несправедливым, коллега?

Антонов молчал, неприязненно глядя на «коллег». Похоже, ему было что сказать, и он с трудом сдерживался. Эти двое принялись ловко, будто следователи на обыске, перебирать все, что было на столе перед монитором: листки с корявыми записями, распечатки с пометками Антонова, биочипы с результатами экспресс-анализов. Доктор Чико активно застучал по клавиатуре. Даже Бука, бесконечно далекий от науки, понял, что эти парни знают, что делают, и не зря Антонов боится их случайно приобретенного дара: замешанная на криминальной основе гениальность становилась взрывоопасной штукой.

— Думаю, мы устраним эту несправедливость, — заметил доктор Бах, внимательно изучая подобранную с пола распечатку. Молча передал ее доктору Чико. Неторопливо прошелся по лаборатории, огляделся и произнес:

— Ну что, раз уж мы так удачно зашли… Отчего бы, в таком случае, не продолжить работу уважаемого доктора Антонова?

— Только на более глубоком уровне, — неприятно улыбаясь, добавил его сообщник. — И более радикальными методами.

Бука почувствовал вдруг резкий укол в шею. Когда же попытался обернуться, чтобы понять, что это было, перед глазами все поплыло, ноги перестали слушаться и лаборатория вместе с оборудованием и людьми вдруг опрокинулась на бок.

С полом встретилось уже его бессознательное тело.

Очнувшись, он долго не мог связать в единую логику разрозненные картинки. Сначала показалось, что он продолжает сладко дремать рядом с Никой. Он даже попытался обнять ее, погладить по волосам, но вдруг понял, что не может пошевелить руками. Картинка перед глазами стала более четкой, теперь он увидел знакомый потолок лаборатории и понял, что находится в просторном кресле под сканером. Он решил, что незаметно для себя заснул, пока Антонов проводит свое сканирование. Но почему, в таком случае, его руки пристегнуты крепкими ремнями к подлокотникам, а ноги примотаны к основанию кресла?! И только увидев чужие настороженные лица, оружие и белые халаты — он вспомнил все. Резко повернул голову, изогнулся, насколько хватило сил и увидел Антонова. Тот тоже был обездвижен — надежно примотан к металлическим носилкам на колесиках. Только, похоже, все еще не пришел в себя после той дряни, которую так ловко вкололи им в шею.

— Очнулся? — довольным голосом поинтересовался доктор Чико, склонившись над ним и с любопытством разглядывая его лицо. Оттянул пальцем веко, посветил в глаз фонариком, удовлетворенно хмыкнул. Теперь он был в белом халате из лабораторных запасов, оранжевые комбинезоны был брошены на стулья. — Прекрасно. Значит, можно приступать.

— Приступать к чему? — спросил Бука, с трудом ворочая непослушным языком. Во рту все пересохло, мучила страшная жажда. — Пить хочу…

— Нельзя тебе сейчас пить, — терпеливо, как детский врач, поведал доктор Чико. Теперь он делал какие-то пометки в потрепанном блокноте на пружинке. — У нас с тобой намечена серия небольших экспериментов, и не очень бы хотелось, чтобы ты беспрестанно мочился под себя.

— А с чего вы взяли… — побледнев, проговорил Бука.

— Когда страшно, да еще и больно — все ссутся, — равнодушно сообщил «исследователь». — Ничего не поделаешь — физиология.

Бука с силой дернулся — ремни надежно держали его. Особенно неприятен был тот, что перехватывал тело на груди, проходя под мышками — он просто душил. Бука забился, как зверь в капкане, — но все было напрасно. Он даже зарычал от бессилия.

— Порядок, — сказал доктор Чико своему подошедшему приятелю.

Тот тоже был в белом халате и смотрел на «пациента» с плохо скрываемой брезгливостью. Держался он прямо, засунув длинные руки в карманы халата, взгляд его был холоден и остр.

— Организм крепкий, серию должен выдержать, — сообщил доктор Чико.

Только сейчас Бука заметил небольшой медицинский столик на колесиках, на котором поверх ослепительно белой ткани были аккуратно разложены сверкающие под люминесцентными лампами хирургические инструменты. Один их вид вселял больше страха, чем все мутанты Зоны вместе взятые. Теперь на тело навалилось ватное оцепенение, будто кто-то разом высосал из него все силы и волю.

Доктор Бах поглядел на монитор, неторопливо подвигал «мышкой», увеличивая изображение. Нахмурился, сказал с сомнением:

— Думаешь, начать с надреза? Может, сначала зондирование?

— Давай посмотрим, как ОНО будет реагировать на напряжение, — предложил доктор Чико, демонстрируя приличных размеров контактные зажимы вроде автомобильных аккумуляторных «крокодилов». От каждого из зажимов тянулись довольно толстые провода — красный и синий.

— Пожалуй, — согласился доктор Бах. — Сделаем вот как…

Началась серьезная беседа. Оба сыпали незнакомой Буке терминологией, и казалось, что на высокие, недоступные простому смертному темы общаются два обыкновенных научных сотрудника, а не парочка примазавшихся к науке садистов. Отчего-то даже не вид сверкающих, отточенных и стерильных инструментов, не зловещие зажимы, а именно этот деловой разговор показался Буке особенно страшным. Потому что именно в этот момент он почувствовал свою полную беспомощность, даже обреченность — совершенно незнакомые ранее чувства. Он многое отдал бы, чтобы никогда в жизни не познать их. Но все уже происходило, и время будто бы остановилось, растягивая в бесконечность минуты ожидания неизбежного. Хотелось кричать, звать на помощь — но не было сил, впрочем, как и не было смысла в таких криках. Да и не стоило доставлять еще больше удовольствия этим самодовольным мерзавцам, возомнившим себя серьезными учеными. Было лишь досадно и горько от того, что свойство растягиваться в бесконечность имеют лишь самые гадостные моменты, а отнюдь не моменты счастья.

Последняя мысль немного отвлекла от концентрации на собственном страхе: его захлестнула тревога за Нику. Он не видел ее поблизости с того момента, как потерял сознание. Наверное, это хорошо, что она не увидит его в этот момент. Наверное…

Острая боль пронзила запястье: Доктор Чико делал надрезы скальпелем, снимая лоскут кожи — чтобы та не мешала электропроводимости. Ощущая обнаженным мясом впившиеся зубцы контактов, Бука прекрасно понимал, что эта боль — ничто по сравнению с тем, что еще предстоит. Сердце билось, как зажатая в кулаке птица, а этот монстр в белом халате улыбался, словно подпитываемый страхом своей «подопытной крысы».

— Сейчас мы пустим ток, — сказал он, смакуя каждое слово. — На мониторе будет видно, как отреагирует на напряжение это образование у тебя внутри. Ты тоже можешь наблюдать за экраном — это интересно. Хочешь, я увеличу изображение?

Бука тяжело дышал и скрипел зубами, по его лбу стекали тонкие струйки пота. Доктор Бах опустил на кронштейне цилиндр сканера, остановил его на уровне груди подопытного. Щелкнул каким-то выключателем, и статичная картинка сменилась на мониторе менее четким, но живым, меняющимся, хотя и призрачным, полупрозрачным изображением. Буке показалось даже, что он видит свое собственное, бешено бьющееся сердце.

— Давай, — с нетерпением сказал доктор Чико. — Начнем с двенадцати вольт, пожалуй…

Доктор Бах медленно повернул черный регулятор на плоской вертикальной панели. Что-то низко и грозно загудело. И тут же тело свело болезненной судорогой.

— Ага! — глядя на монитор, удовлетворенно сказал доктор Бах. — Видишь — пошла реакция…

Как ни болезненно было ощущение, Бука все же краем глаза увидел, как на мониторе ярким мерцающим шаром разгорелось то, что на прежней картинке выглядело бледным, едва различимым пятном. Этот крохотный шарик теперь искрился, переливаясь радужными разводами, и казалось, ему нет ни малейшего дела до ощущений организма, в котором он столь уютно расположился. Стон, казалось, сам вырвался изо рта жертвы.

— Увеличивай помалу, — жадно вглядываясь в экран и рефлекторно облизывая губы, потребовал доктор Бах. — Посмотрим на динамику…

То, что эти двое именовали «динамикой», во всем теле отозвалось страшной, невыносимой болью. Тело скрючило, мышцы напряглись, готовые лопнуть от запредельной нагрузки. Дышать стало невозможно и, казалось, глазные яблоки готовы выпрыгнуть наружу в кровавых брызгах…

Радужный шарик на экране превратился в яркую звезду, от которой по всему телу разбегались тончайшие, ветвящиеся «лучи». В глубине тела зародился отчаянный, нечеловеческий вопль — но из горла вырвался лишь хрип да поползла изо рта густая кровавая пена…

— Ага, ага! — восторженно восклицал доктор Бах, колотя ногтем по стеклу монитора. — Нет, ты видел?! Все-таки я был прав: это эмбрион «электры»! Понимаешь теперь, зачем эти нитевидные разряды? Видел, какое сопряжение с нервной системой? А ты говоришь — «нефизиологично»!

— Артериальное давление растет, — глядя на монитор физиологических показателей, озабоченно сообщил доктор Чико. — Пульс зашкаливает. Как бы не подох раньше времени…

— Ладно, сделаем паузу, — нехотя сказал доктор Бах, возвращая регулятор напряжения в первоначальное положение. Клацнул клавишей — и из принтера полезла новая лента распечатки. — Займемся пока коллегой. Смотри, как он сладко дремлет — даже будить неловко…

Оба негромко рассмеялись, уходя за пределы поля зрения. Бука продолжал лежать, выпученными глазами неподвижно пялясь в потолок, все еще не отойдя от первого «эксперимента». Голова работала с трудом, и даже думать не хотелось о том, что же будет дальше.

Лишь какой-то странный голос доносился издалека — такой знакомый и одновременно бесконечно чужой. Бука никак не мог понять — чудится ли ему этот голос, или же он реален? Он застонал, замотал головой в бессилии прогнать от себя это навязчивое словно бред нашептыванье, намекающее на приближающееся безумие.

«Не бойся… — вкрадчиво шептал голос. — Не бойся ничего…»

«Кто ты?» — мысленно спросил Бука.

И тут же услышал в ответ:

«Просто не бойся. Они больше не причинят тебе боль…»

Голос стал глуше, отдалился, будто радиопередача, забитая помехами. Как ни напрягал Бука слух, этот шепот больше не повторился. Зато стали слышны голоса где-то в стороне:

— …или же сразу вскрыть ему черепную коробку? Может, сделать срезы тканей с разных отделов мозга и провести гистологию, как и планировали?

— Даже не знаю… Хотелось бы сначала на живом просканировать. Может, там тоже что-то вроде аномалии.

— Думаешь, сканирование что-то даст? Ну не мог «Зет-восемь» вызвать подобное! Там просто видоизмененные ткани, и хотелось бы посмотреть — как именно измененные. Может быть, какая-то мутация нейронов или нетипичные нейронные связи…

— Признайся: тебе просто страшно узнать, что у него в черепушке прячется монстр? Ведь это будет означать, что и у нас с тобой где-то внутри сидит какой-нибудь паразит из Зоны, а?

— Заткнись!

— Ну признайся — ты просто трусишь!

— Да заткнись ты! И без тебя тошно… Если так приспичило — просканируем и его. Когда с пацаном разберемся. Кстати, как он там, очухался уже?

На лицо Буки упала тень: над ним склонилось вытянутое лицо доктора Баха. Сейчас оно казалось Буке мордой упыря из ночного кошмара — с черными, впалыми щеками, разрезанными глубокими шрамами морщин, с черными же провалами глазниц. Да что там — он и был упырем, и напрасно прикрывал свою сущность белым халатом. Если бы не ремни, сейчас можно было бы вцепиться прямо ему в глотку, и давить, давить, пока этот монстр не зайдется в смертельном хрипе…

— Хватит с электричеством баловаться, — брюзгливо сказал доктор Бах. Выпрямился, давая свету падать на лицо прямо. Теперь он вновь казался человеком — чудаковатым исследователем в лабораторном халате. — И так все ясно. Ты сохранил данные?

— Все на диске, — отозвался доктор Чико, подходя к столику с хирургическими инструментами. Принялся перебирать их, и металл отозвался холодным угрожающим звоном. — Ну что, тогда познакомимся с НИМ поближе?

И принялся натягивать тонкие латексные перчатки.

— Сначала сделаем эндоскопию, — сказал доктор Бах, осматривая гибкую тонкую трубку, исходящую из массивной рукоятки с окуляром в резиновой окантовке. — Введем через разрез в межреберье, следом — зонд. Прощупаем слабыми токами. Понадобится — вскроем грудину. Но это уже, так сказать, на десерт.

Оба негромко рассмеялись.

— Да, пожалуй, так и поступим, — разрезая хирургическими ножницами ткань рубашки «подопытного», сказал доктор Чико. На шее у него болталась синяя медицинская маска — но он и не думал надевать ее. Зачем стерильность обреченному на смерть?

Мяснику не нужна маска.

— Желательно, чтобы он оставался в сознании, — продолжал доктор Бах, внимательно изучая зрачки «пациента». — Нужно адекватно соотносить наблюдения с его психическими реакциями. Что-то мне подсказывает, что аномалия как-то связана с психикой. Рефлексы рефлексами, но ведь он и разумом руководствовался тоже. Запишем реакции, потом проанализируем запись.

— Стоит попробовать то же самое в условиях Института, — заметил доктор Чико, придирчиво рассматривая скальпель на свет лампы. — Уверен, что таких симбионтов можно создавать искусственно.

Буке казалось, что он находится в вязком кошмаре, из которого никак не получается вырваться. Безумно хотелось проснуться. Чтобы все речи этих психов остались там, где им и положено быть — в тяжелом, болезненном сне… Только вот проснуться никак не получалось, и вскоре холодное острое лезвие скальпеля коснулось кожи.

Это была совсем другая боль. Он и не знал, что боль бывает разной. Он вообще до этого момента и понятия не имел, что значит настоящая боль. Его крик разнесся по лаборатории, заставляя «исследователей» морщиться и отвлекаться от дела.

— Как бы его заткнуть, не используя анестетики? — стирая с лица мелкие брызги крови, проговорил доктор Чико. — Невозможно работать!

— Разве что кляп? — пожал плечами доктор Бах. Сделал знак куда-то в сторону. Рядом возник один из наемников. Молча скомкал и затолкал в Буке в рот какую-то грязную тряпку.

— Главное, чтобы не задохнулся и язык не проглотил, — озабоченно заметил доктор Чико. — Кислород бы ему…

На лицо легла мягкая прозрачная маска, от которой куда-то уходил черный гофрированный шланг вроде противогазного. Бука давился кляпом, но дышать теперь действительно стало легче. Хотя он предпочел бы просто потерять сознание. Но как он ни заставлял самого себя вырубиться — ничего не получалось, несмотря на адскую, все нарастающую боль, которую еще больше усиливало осознание того, что его режут — прямо здесь и сейчас, режут, как какую-нибудь свинью на бойне. Да что там — свинью хотя бы предварительно умерщвляют. А его лишили даже права на крик, и все, что он может, — лишь заходиться в глухом мычании…

— Думаю, достаточно для начала, — придирчиво оглядывая результаты своей работы, решил доктор Чико. Теперь он устало вытирал окровавленные руки прямо о халат. По белой ткани расползались грязно-багровые кляксы. — Зажимы вроде на месте, отвод крови — тоже. Можешь попробовать поработать с эндоскопом.

За дело взялся доктор Бах. Он принялся ковыряться в свежей ране, запихивая поглубже трубку со световодами. В окуляр он даже не смотрел: все отражалось на мониторе. Экспериментаторы негромко обменивались мнениями по поводу дергающейся, неясной картинки. Слова и фразы сливались в бесконечный поток, словно на незнакомом, чужом языке. Змея эндоскопа копошилась в глубинах плоти, заползая все глубже, расталкивая и без того покалеченные ткани.

Тем временем Бука вроде бы начал привыкать к этой бесконечной боли. Или дело было в другом? Тот голос — неужто он сдержал обещание? Бука с надеждой прислушался к ощущениям.

Точно — боль уходила. Наверное, в другое время это могло бы показаться безумным, но в этот момент он испытал радость. Радость — и неописуемое, ни с чем не сравнимое блаженство. Оказывается, нет большего наслаждения, чем простое отсутствие боли. Только ради того, чтобы понять эту элементарную истину, стоило пережить весь этот ужас.

— Чудненько! — довольно потирая руки, сказал доктор Чико. — Мы просто молодцы, как считаешь, а? — и замер, разглядывая расплывшееся в улыбке лицо «подопытного». Приблизился, пощелкал пальцами у него перед глазами, шлепнул по щеке.

— Он как там, в порядке? — с сомнением поинтересовался второй экспериментатор. — Может, кислородом обдышался?

— АД в норме, — взглянув на монитор, сказал доктор Чико, — пульс шестьдесят. Но реакция и вправду странная. Может, мы случайно нерв какой зацепили?

— Гадать можно до бесконечности, — склонившись над Букиным лицом, холодно сказал его «коллега». — Давай-ка, запускай в разрез зонд. Пощупаем наконец эту штуковину…

На этот раз доктор Чико смотрел не на монитор. Он припал к окуляру эндоскопа, азартно запихивая в межреберный разрез тонкий и гибкий кабель зонда с острой иглой на конце. Мерзавец будто бы играл в необычайно забавную игру. Только теперь Бука мог отстраненно наблюдать за происходящим, будто оно не касалось его вовсе. Он смотрел в эти человеческие с виду лица, стараясь не думать, кто или что избавило его от естественной для НОРМАЛЬНОГО человека боли.

— С ума сойти! — продолжая пялиться в окуляр, горячечно шептал доктор Чико. — Оно действительно как живое! Даже пульсирует синхронно с сердцем! Оно реагирует на импульсы, как живая ткань! Вот это я называю настоящим открытием! Да мы с этим весь Институт за горло возьмем! Они перед нами на полусогнутых бегать будут, падлы!

— Хватит восторгов! — поморщился доктор Бах, небрежно щелкая клавиатурой. — А ну-ка, посмотрим на пределы ее реакций. Повышаю напряжение!

Сухие пальцы принялись медленно поворачивать черный верньер. Доктор Чико азартно крутил резкость окуляра, продолжая проталкивать вперед шнур зонда. Он даже начал похрюкивать от восторга, выкрикивая какие-то неразборчивые фразы.

И вдруг замер. Что-то громко хлопнуло — и тут же где-то за спинами «экспериментаторов» с треском рассыпалась лампа «дневного света». Запахло озоном.

— Что такое? — невольно обернувшись, настороженно произнес доктор Бах. Посмотрел на приятеля. — Ты слышал?

Тот не ответил. Из его пальцев вывалился и змеей зашуршал к полу эндоскоп. И Бука с каким-то отстраненным удовлетворением увидел: у доктора Чико теперь не было глаза. Более того — глазница была черная, будто бы выжженная изнутри. И, похоже, не только глазница. Словно в довершение картины из провала на месте глазного яблока, из ноздрей и краешка полураскрытого рта поползли темные струйки дыма. Мгновением позже труп повалился набок и с глухим стуком растянулся на полу. Запоздало подскочили двое наемников — и замерли, не зная, что делать.

Некоторое время доктор Бах сидел неподвижно, молча глядя на тело товарища. Странно посмотрел на Буку, молча встал, сунул руки в карманы халата и в задумчивости отошел в сторону. Бука так и остался лежать — с кляпом во рту, исполосованный скальпелем, с зияющей раной и торчащими из нее инструментами, с впившимся в плоть зондом.

Бука тихо засмеялся.

И тут же вокруг стало происходить нечто невообразимое. Он не мог видеть всего этого, так как по-прежнему был не в состоянии пошевелиться. Но будто кто-то услужливо спроецировал картинку прямо в мозг. И стал виден весь этот просторный зал, наполнившийся вдруг тонкими длинными разрядами — словно лабораторию вдруг опутала невероятная паутина из молний, протянувшихся от стены до стены, от пола до потолка. И все они будто бы брали начало прямо из зияющей в груди раны, которую теперь наполняло странное, почти приятное тепло.

Люди, казалось, не замечали всего этого. Они были поглощены другим, не менее пугающим зрелищем. Мертвые твари из «коллекции» в огромных стеклянных сосудах вдруг вздрогнули, зашевелились — и отчаянно заметались, взбивая в пену консервирующую жидкость. Даже сквозь толстое стекло был слышан жуткий приглушенный рев. Наемники в страхе попятились, неуверенно поднимая оружие. Происходящее было недоступно их пониманию, впрочем, как и пониманию наблюдавшего за этим Буки. Невидимые молнии продолжали бесноваться с нарастающей силой, пока самые мощные из них не ударили в стекла гигантских «колб». Жидкость в них вскипела — и мощные стекла принялись оглушительно лопаться одно за другим. С яростным ревом, в клубах зловонного пара ожившие «образцы» вырвались на свободу, бросившись на обалдевших от происходящего наемников. Впрочем, ни вид этих тварей, ни вонь, ни захлестнувшая пол жидкость вперемешку с осколками стекла не помешали им мгновенно открыть огонь. Это не спасло одного из них, которому слетевшая с «постамента» химера вмиг оторвала голову. Метнувшуюся в сторону людей псевдособаку изрешетили прямо в воздухе, и теперь, лежа на полу в лужах консервирующего раствора, она продолжала бесцельно перебирать лапами. «Воскресшие» твари были не так сильны, как их живые аналоги. Потому наемникам удалось остановить большинство из них, разнеся в брызги головы с оскаленными пастями. Правда, ценой еще одного из своих рядов, которого сбил с ног оживший труп кабана, мгновенно вцепившийся жертве в глотку.

Точку в этой истории поставил наемник в экзоскелете, стремительно ворвавшийся в лабораторию, несколькими точными ударами разделавшийся с химерой и прочими не вовремя разошедшимися мутантами. Когда казалось, что все уже кончилось, с пола поднялось еще одно ожившее тело, на этот раз человеческое — то самое, с оторванной головой. Нетвердой походкой оно направилось в сторону живых, мертво нажав на спусковой крючок и поливая огнем все перед собой. Бука видел, как с потолка прямо в торчащий над разорванной шеей позвоночник вонзилась мощная, извивающаяся молния. Шагающий труп с автоматом казался марионеткой, подвешенной на нитях электрических разрядов. По чистой случайности ни одна пуля никого не задела — наемники успели рухнуть прямо в смесь из консерванта и стеклянных осколков. Последний путь обезглавленного трупа был оборван ударом обладателя экзоскелета. Наступив на сбитое с ног тело, тот выпустил очередь прямо ему в позвоночник. Тело замерло окончательно.

Зато поднялось другое — принадлежащее доктору Чико. Выкатив единственный уцелевший глаз, мертвец с гортанным звуком, растопырив окоченевшие руки, направился в сторону наемников. Из головы его тоже тянулся куда-то невидимый «простым смертным» разряд. «Вот, значит, как появляются зомби», — подумалось Буке.

Шел он недолго: голова его, будто семенами наполнившись пулями, взорвалась, как переспелый арбуз. Доктор Чико со звуком мокрой тряпки плюхнулся на пол. Наемники поднялись, переводя дух, стряхивая с себя мокрые осколки стекла. Уверенность исчезла с их лиц. Среди них Бука не заметил Попугая. Доктор Бах тоже куда-то исчез.

Зато теперь лаборатория наполнилась неясными, полупрозрачными фигурами — людей, мутантов, смутных пейзажей. Трудно сказать, были ли эти призраки столь же опасными — только нервы у наемников не выдержали, и все они один за другим выскользнули в коридор. Мгновенно исчезли и образы. Наступила тишина, только слышно было, как утекают сквозь решетки в полу остатки консерванта.

И тут же Бука ощутил стремительно наваливающуюся усталость. Некоторое время он сопротивлялся ей, предполагая, что именно так и подкрадывается смерть. Но силы были неравны, и неодолимая ватная тяжесть обрушилась, оглушила его.

* * *

Наверное, он все-таки отключился. Иначе не объяснить, куда пропали потолок и стены и откуда вокруг этот знакомый серый пейзаж. Он был на каком-то пустыре, но это не имело значения: главное — он был на поверхности, и вокруг была знакомая с детства Зона.

— Что со мной? — спросил он в пустоту.

— С тобой — я… — знакомый голос, казалось, лился отовсюду — из воздуха, от камней, от травы, от мертвой земли.

— Кто ты? — спросил Бука, хотя, наверное, знал ответ.

А потому не получил ответа от этого неприятного шепота.

— Чего ты хочешь от меня? — спросил Бука.

— Хочу, чтобы ты остался, — прошелестело вокруг, и вроде бы даже пробежал легкий ветерок — пригладивший желтую траву, закрутивший в маленький смерч пригоршню радиоактивной пыли.

— Остался где? — не понял Бука.

— Во мне-е-е… — прошелестел ветер, пронося мимо легкую взвесь «жгучего пуха».

Что-то было не так. Бука понимал, что на самом деле его здесь нет. Он — глубоко под землей, порезанный мучителями в белом, которые, очевидно, сами того не подозревая, вторглись на запретную территорию, тронули тонкие струны, пронизывающие этот мир, замкнули невидимые «пробки». Где-то в глубине его измученного тела сгорели какие-то хитроумные «предохранители». И теперь что-то случится. Он не знал, что именно, не знал, хорошо это или плохо, — но что-то непременно случится.

Потому что что-то уже случилось с ним самим. И понимание этого родилось не в нем — оно словно пришло извне, как пришел ниоткуда этот загадочный голос.

…Теперь же, прямо перед ним, будто стремясь заглянуть прямо в глаза, дрожал ослепительный клубок молний — «электра». Разряды тянулись от нее к земле, делая аномалию похожей на огромного тонконогого паука, пьяно качающегося на длинных, слабых ногах. Странно — она казалась совсем не страшной. Будто он и не видел никогда, как люди, попавшие под ее разряд, превращаются в пепел.

Какая-то сила заставила его протянуть руку — чтобы погладить это искрящееся, переливающееся синеватыми разводами «брюшко»…

Глава тринадцатая ВО ТЬМЕ

Очнулся он словно от удара током.

В первый момент ему показалось, будто что-то случилось со зрением. И только увидев вспышки выстрелов, понял, что не ослеп — просто опять что-то произошло с освещением.

— Ты как?! — горячечно зашептал в ухо голос Ники.

— Нормально… — проговорил Бука, только теперь осознав, что во рту уже нет кляпа, руки свободны от ремней. Дернувшись, он попытался подняться, — и резкая боль обожгла грудную клетку. Он застонал, прижимая ладонь к ребрам, ощущая там мокрое и горячее. Все же сделал усилие и, превозмогая боль, сполз на пол.

— Вот сволочи… — чуть не плача, проговорила Ника. Странно было слышать подобные интонации в голосе этой сильной девушки.

— Что происходит? — выдавил из себя Бука. — Ты видела?

— Что? — не поняла Ника. Поглядела в сторону развороченных «колб», окончательно застывших трупов мутантов. — А, ты про это… Что здесь произошло?

— Да так… — невнятно сказал Бука. Тем лучше — не стоит ей этого знать. Никому этого знать не стоит — даже ему самому… — Куда делись… все эти?

— Черт их разберет! — сказала Ника, глядя в сторону полураскрытой двери. Оттуда доносился треск автоматных очередей. — Похоже, еще кто-то пожаловал — пробиться сюда пытаются…

Приглушенно грохнуло. Все затряслось, на голову посыпалась мелкая пыль.

— Кто тебя освободил? — спросил Бука, пытаясь подняться. Первая попытка окончилась резкой болью под ребрами. Он замер, переводя дыхание.

— Сама, — коротко сказала Ника. — Воспользовалась ситуацией…

В тусклом свете индикаторов продемонстрировала автомат, кивнула туда, где из темноты торчали чьи-то ноги в тяжелых ботинках.

— Где Антонов? Где Маус?

— Где Маус, не знаю, — сказала Ника, вскрывая армейскую аптечку. — Антонов здесь, вон, в себя приходит. Больно тебе? Давай вколю анестетик…

Он не стал спорить. В бедро впилась игла, беззвучно впрыскивая в тело обезболивающее. Он ощупал рану — с краев, будто тяжелые хромированные пиявки, все еще свисали какие-то крючки и зажимы. Превозмогая боль, он стал сдергивать и отбрасывать от себя холодный металл.

— Покажи! — потребовала Ника, пытаясь разглядеть рану в слабом свете. — О нет… Сейчас позову Антонова. Тут, наверное, зашивать надо…

— Не надо, — сказал Бука, поднимаясь на ноги. Его шатало, боль разъедала грудину, но отчего-то он был уверен: организм справится. — Давай убираться отсюда, пока охраны нет. Если я не смогу уйти — уйдете вы.

— Я не брошу тебя, — угрюмо сказала Ника. — Как ты вообще мог такое подумать?

Наверное, ей было что сказать, но ее прервал новый голос — он шел откуда-то сбоку, неправдоподобно громкий, искаженный помехами и перегрузкой:

— Внимание! Говорит командир экспедиционного корпуса Никонов. Обращаюсь к лицам, незаконно проникшим на территорию закрытого лабораторного комплекса. Вы полностью блокированы. Предлагаю незамедлительно сдаться. В противном случае имею приказ на полное уничтожение. Повторяю…

— Они подключились к системе громкой связи! — это был уже голос Антонова. Он подобрался к Буке, бесцеремонно убрал руку с его груди, посмотрел, подсвечивая себе миниатюрным фонариком. — Странно, кровотечения нет… Тогда — хотя бы плотную повязку… Ника, стерильный бинт, быстро!

— Уходить надо, — упрямо сказал Бука, позволяя Антонову делать перевязку. — Здесь есть запасной выход? Не может не быть!

— Может, и есть, — отозвался Антонов. — Как-то ведь вошли сюда эти бандиты. Только мне эти ходы неизвестны… Как ты себя чувствуешь?

— Да нормально же! — скривился Бука, отпихивая от себя Антонова. Все еще пошатываясь, направился к двери. Сделал остальным знак, чтобы оставались на месте. Выглянул.

Коридор был пуст. Чуть в стороне, возле дверей лифта, лежало неподвижное тело. Бука подбежал — тихо и быстро. Тело принадлежало наемнику, и убит он был своеобразно — выстрелом в темечко, словно стреляли вертикально сверху. Глянув в сторону развороченных взрывом дверей лифта, Бука увидел еще одно тело, на этот раз — в экзоскелете. Пожалуй, только броня и сохранила изуродованному телу хоть какую-то форму: в сверхпрочном композите зияла приличных размеров дыра с оплавленными краями. Значит, били сверху. Стало быть, про этот путь можно забыть.

Словно в подтверждение этого предположения в тонкой дымовой взвеси мелькнул характерный лучик лазерного прицела — он уходил почти вертикально вверх, по полу бегало крохотное яркое пятнышко. Тихонько подобрав автомат, вытащив из «разгрузки» убитого запасные магазины, Бука попятился обратно и вскоре снова был в лаборатории.

— Такое дело, — сказал он. — Наверху засада, внизу пусто. Похоже, нас просто бросили.

— Тогда, может, дождемся военных? — осторожно предложил Антонов. — Лучше иметь дело с ними, чем с этими мерзавцами.

Бука покачал головой.

— Я не сдамся. Ни военным, ни гражданским — никому. Для всех для них я просто тварь, мутант, они меня боятся и ненавидят. Нет, я не хочу попадаться им в руки. С меня хватит того, что было в этой лаборатории.

— По-моему, ты слишком мрачную картину нарисовал, — сказала Ника. — Я тоже не люблю военных, но нас действительно приперли к стенке.

— Он прав, — нехотя сказал Антонов. — Вся эта охота — только за ним. Бука — главный приз, что для одних, что для других.

— Мне самой не хотелось бы попадаться к воякам, — сердито сказала Ника. — В лучшем случае — по допросам затаскают, а скорее всего — шлепнут на месте, как свидетеля. А перед этим еще и по рукам пустят.

— Ладно, забыли про сдачу, — с тяжелым сердцем сказал Антонов. — В конце концов, я тоже виноват — обещал избавить тебя от проклятого «дара», а вместо этого заманил ловушку.

— Не наговаривай на себя, — сказал Бука, проверяя оружие. — Кто же знал, что все так повернется? Давайте думать, что делать будем.

— Если не получается сразу уйти — надо где-то укрыться, — сказала Ника. — В лаборатории нас сразу найдут.

— Антонов, где здесь можно затаиться? — быстро спросил Бука.

— Даже не знаю. Здесь еще пара таких же лабораторий, вспомогательные помещения поменьше. Разве что на складе…

— Давай, веди!

— Погоди! — Антонов бросился к компьютеру, под которым продолжал пищать умирающий блок бесперебойного питания. Принялся, чертыхаясь, копаться в ящиках.

— Есть! — он вытащил наружу пыльный жесткий диск с usb-кабелем. Воткнул в разъем на передней панели системного блока, отчаянно застучал клавишами.

— Что ты там возишься? — проговорил Бука, вслушиваясь в тишину. — Времени нет!

— Так что, пусть результаты зря пропадают? — огрызнулся Антонов, продолжая лихорадочно дергать «мышью». — Будем считать, что тебя для твоего же развлечения резали, так?!

— Ладно-ладно, только быстрее давай! — кивнул Бука, натягивая комбез.

Едва Антонов выдернул кабель из разъема в системном блоке, как монитор мигнул в последний раз — и «сдох» окончательно.

Они выбрались за дверь, проделали недолгий путь по коридору и остановились перед широкими складскими дверями. Антонов протянул руку в ручке, с помощью которой тяжелую плиту двери нужно было сдвинуть в сторону на направляющих. В последнюю секунду что-то заставило Буку остановить Антонова и молча сделать остальным знак идти дальше. Едва они успели завернуть за угол, как из лифтовой шахты, оставшейся за спиной, повалил густой белый дым и в коридор выкатилось несколько небольших металлических цилиндров. Раздалась серия мощных хлопков в сопровождении ослепительных вспышек — и из клубов дыма в пространство коридора посыпались одинаковые, ладные фигуры солдат в армейских бронежилетах поверх камуфляжа, в современных противогазных масках. Значит, там, наверху, решились на штурм.

Все это Бука наблюдал уже из-за угла: все равно двигаться дальше было некуда — здесь был тупик. Бука вскинул автомат, ловя на прицел ближайшую фигуру. Но глаза вдруг стали слезиться и нестерпимо чесаться. Бука отпрянул назад, заморгал, пытаясь увидеть хоть что-то, — казалось, сейчас он ослепнет.

— Вот черт, — задыхаясь и кашляя, проговорил Антонов. — Слезоточивый газ пустили!

Тут же дверь склада чуть сместилась — и из-под нее в гущу штурмующих полетели гранаты. Взрывы слились в сплошной грохот, от которого грозило порвать барабанные перепонки. Несколько бойцов попадали, другие открыли шквальный огонь по складским дверям — и тут же были отброшены ответными очередями. И, очевидно, желая закрепить успех обороны, в дым и гарь, заполнившие коридор, вывалились оставшиеся двое в экзоскелетах — и тут же принялись разряжать свои РПК в дымную мглу. Наверное, в своих продвинутых шлемах они прекрасно видели и сквозь дымовую завесу. Военные, затаившиеся в глубине коридора, словно этого и ждали: первый носитель экзоскелета принял на себя удар кумулятивной гранаты — его отбросило назад, из-под прожженной брони брызнул фарш из живой плоти. Второй же, резко набрав недоступную простому человеку скорость, исчез в дыму. Издалека донеслись крики, полные боли и ненависти, заглушаемые грохотом выстрелов.

Через минуту выстрелы затихли. Из тумана снова показались фигуры солдат. Они тихо шли мимо убитых товарищей, заглядывая и осторожно, по двое, заходя в каждую дверь. Слышались короткие очереди: стреляли, наверное, на всякий случай, «для острастки».

— Зачистку проводят, — зло проговорила Ника. Она успела выглянуть в коридор — и отпрянула, упершись спиной в стену. Закрыла слезящиеся глаза. С трудом сдержала новый приступ удушливого кашля. — Скоро и сюда доберутся, гады…

Бука, тяжело дыша, продолжал наблюдать за вторжением. Обернулся к друзьям, сказал:

— Вам придется сдаться. С двумя автоматами мы ничего не сделаем.

— А ты? — хрипло спросила Ника.

Антонов сипло кашлянул в кулак. От газа его мутило, выглядел он неважно. Вариантов было немного. У Буки в голове была каша и снова разболелось под ребрами. Он понятия не имел, как поступить в такой ситуации — любой путь казался ему таким же вот тупиком. Он молча посмотрел на автомат в своих руках, со странным чувством погладил оружие. Черный ствол недвусмысленно намекал на простое и однозначное решение всех жизненных проблем.

— Стреляться задумал, Альенде? — раздался над головой негромкий голос. В другой момент и совсем другому человеку могло бы показаться, что с ним говорят небеса. Но над головой была толща земли и еще пара уровней подземелий, заполненных смертельными аномалиями, обжитых отвратительными, как сама Зона, мутантами. Вряд ли небеса могут докричаться до этого радиоактивного ада.

Да и побрезгуют небеса вещать ерническим тоном сталкера по прозвищу Маус. А именно он смотрел на них сверху, сквозь дыру на месте убранной потолочной панели. Маус сделал знак «тихо!». И, уцепившись за металлическую балку, повис под потолком, протягивая вниз свободную руку.

Никому не пришлось ничего объяснять. Сначала закинули автоматы: внизу не стоило оставлять следов своего присутствия. Первой, как самую легкую, Маус вытащил Нику. Уже вдвоем они вытянули Буку, подталкиваемого снизу Антоновым, и в этот момент от нового приступа боли Бука едва не отключился. Когда из последних сил выволокли Антонова, в тупике заиграли лучи армейских фонарей. Когда торопливо затыкали дыру панелью, внизу уже появились солдаты.

— Чисто! — донесся снизу приглушенный противогазом голос.

Они осторожно пробирались по узкому вентиляционному туннелю. Похоже, что свою функцию эта коммуникация давно уже перестала выполнять: было здесь жарко, влажно и душно. Однако наличие этого тесного лаза дарило надежду на то, что где-то на поверхность выходит и собственно вентиляционная отдушина. Ползти на четвереньках в кромешном мраке было не слишком приятно: если до этого у кого и не было боязни замкнутого пространства, сейчас появился повод, чтобы приобщиться к этой замечательной фобии. Единственным источником света оставался фонарь сталкера, но и он светил лишь для него одного. Оружие также здорово мешало продвижению. Оставалось надеяться, что Маус знает, куда тащит за собой спасенных друзей.

— Как тебе удалось так ловко смыться? — поинтересовалась Ника. — Никто и глазом моргнуть не успел — а тебя уж и след простыл.

— Я всего лишь следую главному правилу сталкера: не попадаться, — сказал Маус. — Прежде чем расслабиться и прилечь, всегда стоит как следует осмотреться. Там, в комнате отдыха, как раз воздуховод выходил, я его, соответственно, и заприметил.

— Что ж ты нам не сказал? — спросил Антонов.

— А толку? — отозвался сталкер. — Если сматываться — так быстро, а вы все заняты очень, пока чесаться будете — поздно станет. И вообще, в таких делах каждый сам за себя.

— И все-таки ты вернулся за нами, — возразила Ника. — Несмотря на такую эгоистичную логику.

— Так я никуда и не уходил, — усмехнулся Маус, направил фонарик назад, отчего все невольно зажмурились. — Интересно же было, чем дело кончится… О, черт!!!

Вскрик Мауса заставил всех прекратить движение. Сам сталкер нервно задергался, пытаясь вытянуть вперед винтовку, которую волок под боком. Тогда же стал слышен и этот тонкий, отвратительный писк.

— Что там? — беспокойно спросил Антонов, замыкавший эту сгорбленную «колонну».

— Крысы… — выдохнул Маус. — Черт! Черт!

Теперь и Бука краем глаза за темными силуэтами Ники и Мауса заметил множество маленьких, сверкающих глаз-бусинок, вытянутые подвижные серые мордочки. Больше всего поражало, что грызуны располагались не просто в ряд — они буквально сидели друг на друге, заполняя собой все сечение туннеля. Эта живая «пробка» отвратительно копошилась, пока не выказывая агрессивных намерений. Но вот от нее отделилась одна серая особь, другая…

— Дать автомат? — быстро спросила Ника, державшаяся прямо за Маусом.

— А толку? — дрогнувшим голосом отозвался тот. — Начнем стрельбу, заткнем себе дорогу трупами — и дальше что?

Проблема, однако, оказалась куда серьезнее, чем просто перекрытый путь. Крысы-разведчики, выбравшиеся вперед и достигшие Мауса, явно решили попробовать его на вкус. Оскалившись длинными желтыми резцами, они бросились атаку.

— А, мать!.. — заорал Маус, пытаясь увернуться от стремительных бросков, отчаянно размахивая перед собой ножом. — Пшла, пшла, сучья тварь!

Рука почем зря колотила края узкого туннеля, лезвие ножа высекало искры. Ему все же удалось нанизать на острие одну особь, полоснуть другую, но на весь выводок, похоже, это не произвело особого впечатления: крысы продолжали атаковать, и атака грозила стать еще более ожесточенной — животные приходили в ярость от запаха крови. Зная нрав крыс, заселяющих Зону, можно было не сомневаться: если уж они начали атаку, то сожрут непременно. Самое поганое в сложившейся ситуации было то, что дать «задний ход» не представлялось возможным: пятясь в такой тесноте, от этих тварей не убежать, не скрыться.

— В сторону, Маус! — крикнула Ника, решительно передергивая автоматный затвор. — Буду стрелять!

Сталкер еле успел отпрянуть в сторону: автоматная очередь ослепительными вспышками прорезала тьму, заполнив ее грохотом и звоном гильз. Но эти звуки тотчас потонули в переходящем в ультразвук визге. Месиво из серых тел зашевелилось с удвоенной силой, выбрасывая из своей массы разорванные трупы и направляя к врагам новые зубы и когти. Ника, с остервенением вцепившись в оружие, продолжала стрелять, ствол в ее руках прыгал, грозя зацепить шальными пулями сталкера.

Это был критический момент. Боезапас и без того был ограничен, но никаких патронов не хватило бы, чтобы остановить стремительно накатывающую серую волну.

— Бука, где твой автомат?! — орал Маус, отчаянно отбиваясь от напирающих крыс винтовочным стволом. Стрельба из «винтореза» с оптическим прицелом в данной ситуации была бесполезной.

Бука не ответил. Он вдруг понял, что автоматом тут не поможешь. Он ощущал угрозу, но совсем иначе — не как напирающую массу маленьких опасных тварей. Он чувствовал злобу — злобу в чистом виде, без внешних атрибутов вроде зубов и когтей. Это было отвратительно, и он внутренне отстранился от этой злобной волны — отшвырнул ее от себя, как сделал бы руками, будь он в состоянии дотянуться до врага.

И злоба отпрянула. Потому что в его руках была теперь сила — ранее недоступная, да и сейчас находящаяся вне его понимания. Да полно — сам ли он распоряжался сейчас этой силой, или это она использовала его как собственный живой инструмент? В данный момент это не имело значения, значение имело лишь то, что голодные серые твари вдруг остановили свой бешеный напор и попятились, а потом и побежали — в ужасе, обратив к людям мерзкие, голые, извивающиеся хвосты.

— Вы видели?! Нет, вы видели? — кричала Ника, быстро меняя магазин своего трофейного «калаша». Она все еще не отошла от горячки этого скоротечного боя.

— Почему они отступили? — переводя дыхание, с подозрением проговорил Маус. — Они же чуть не задавили нас нахрен! Им же совсем чуть-чуть осталось, а сзади напирали и напирали новые — там их тысячи!

— Ты что же, не рад? — плотоядно хохотнула Ника, швырнув в сталкера окровавленной крысиной тушкой.

— Да иди ты, — вяло отмахнулся сталкер. Отшвырнул от себя дохлую крысу, посмотрел на руку. — Вот блин… Кинь лучше аптечку — уколюсь антибиотиком: погрызли-таки меня! Как бы бешенство не подхватить или еще какую дрянь пострашнее! Вот же не было печали…

Они перебрались через завал из крысиных трупов, который, учитывая высоту потолка, стал крайне неприятной преградой: руки скользили в крови, внутренностях, моче и экскрементах, от вони выворачивало наизнанку. Но нужно было продолжать движение. И эти усилия вскоре были вознаграждены — узкий туннель вывел в сравнительно просторный воздушный коллектор. Ползший впереди Маус едва не рухнул в возникшую словно ниоткуда пропасть, но главное — едва не уронил фонарик. Невольно пожонглировал им над темным провалом, заставив понервничать застывшую за спиной Нику, подхватил и посветил на стены, вверх вниз. Неопределенно хмыкнул, предупредил:

— Так, выбирайтесь осторожнее! Здесь скользко, а нужно перелезть на стену: тут в бетоне железные скобы есть.

Так один за другим они и перебрались на лестницу из подернутых ржавчиной металлических скоб. Осмотрелись. К коллектору с трех сторон подходили еще три аналогичных воздуховода. Центральная шахта была метра в два диаметром и уходила в темноту, так что ни верха, ни дна видно не было. Маус посветил вниз — свет фонаря просто растворялся во мраке. Пошарил по карманам и швырнул вниз пару автоматных гильз. Приглушенный, искаженный эхом звон донесся нескоро.

— Однако… — проговорил он. — Похоже, что и этим уровнем туннели не ограничиваются. Что там у вас внизу, Антоха?

— Понятия не имею… — пробормотал ученый, с силой вцепившись в скобы и с опаской глядя вниз. — Для меня все это тоже новость.

Их ждало еще одно неприятное зрелище: едва они перебрались на лестницу, все четыре вентиляционных лаза заполнились вдруг крысами, внимательно наблюдавшими за людьми. Куда они отступили, если единственный лаз вел в пропасть? Как умудрились после этого зайти со спины? Могут ли они карабкаться по отвесной бетонной стене? Сколько же здесь этих тварей, в конце концов? Все это оставалось загадкой. Впрочем, не настолько принципиальной, чтобы тратить время на ее разрешение. Куда важнее было просто выбраться из этой бетонной кишки. А вот это оказалось не так-то просто. Во-первых, взбираться на высоту нескольких уровней было просто физически тяжело, и, наверное, темнота помогала не отвлекаться на естественную боязнь высоты.

Но вскоре начались настоящие проблемы — лестница уперлась в железную ячеистую перемычку на всю ширину трубы. За металлической сеткой виднелось что-то, напоминающее стекловату.

— Похоже на воздушный фильтр, — проговорил Маус. Изловчился, достал из ножен штык-нож, ткнул в плотную преграду. — Нет, здесь мы никак не пробьемся. Давайте искать боковые ходы…

На счастье, один таких ходов выходил из стены как раз на уровне глаз Антонова. Туда полезли один за другим. И вскоре Маус уже поддевал ножом очередную потолочную панель. Как он их находил — непонятно, наверное, дело было в опыте и особом сталкерском чутье. Маус осторожно выглянул — и решительно нырнул в дыру вниз головой, ловко зацепившись на лету за железную балку, поддерживающую связки труб и кабелей, ползущих под потолком. Повис на руках — и мягко спрыгнул. Следом посыпались остальные. Буку он поймал на лету, осторожно опустил на пол: на лбу у того от боли выступила испарина.

Здесь было освещение, хотя и довольно слабое, но куда лучше чернильного мрака системы вентиляции. Это был один из туннелей верхнего уровня, где-то под зданиями НИИ «Агропром», но трудно сказать, какой именно и в какой точке. После долгого извилистого пути по воздуховодам трудно было ориентироваться в пространстве, а уж в плохо знакомом подземелье — тем более. Маус привычно поднял винтовку, опустился на одно колено, просматривая коридор через оптический прицел. Ничего интересного, кроме подозрительных луж и плесени на стенах, увидеть не удалось. Пожалуй, сейчас пригодились бы и противогазы, и детектор аномалий, но следовало радоваться, что сюда вообще удалось добраться живыми. В конце концов, в качестве «детектора» годилось и природное чутье Буки. Оставалось только надеяться, что оно не подведет: сейчас Антонов, сняв бинты, осматривал его рану. Рядом, взяв его за руку, присела Ника.

— Кровотечения нет, воспаления тоже, — не без удивления сказал Антонов. — Даже не знаю, как это объяснить.

— А может, я уже… того? — Бука судорожно дернул плечом, облизал высохшие губы. — Может, я стал вроде как… зомби?

Услышав это, Маус невольно обернулся, поглядел на приятеля, хмыкнул и снова припал к своей оптике.

— С чего бы это? — удивился Антонов. Нахмурился, подумал. Решительно помотал головой. — Нет, для зомби ты, пожалуй, еще слишком живой.

— Отличная шутка, профессор, — язвительно заметила Ника.

— Я серьезно, — сказал Антонов. — Психика у него слишком сложная для зомби… А ну скажи, те двое, что тебя резали, — кто они?

— Подонки, кто ж еще, — мгновенно среагировал Бука.

— Вот видишь! — удовлетворенно сказал Антонов, подмигнув Нике. — Слишком вычурно для безмозглого мутанта…

Говоря это, ученый все же повернул к свету Букину голову, оттянул ему веко, внимательно посмотрел на зрачки. Усмехнулся, похлопал по плечу.

— Значит, все? — тихо спросил Бука.

— Не понял… — нахмурился Антонов.

— Не вышло ничего из нашей затеи. Не стану я таким, как все. Нормальным… — в голосе Буки появилась тоска.

Антонов опустил взгляд, неопределенно развел руками. Что он мог сказать? Это закон Зоны: направляясь сюда, люди строят собственные планы, только вот редко когда эти планы сбываются — так, как хотелось бы людям. И остается лишь благодарить Черного Сталкера, хотя бы за то, что вернулся обратно живым и не покалеченным.

Но им и об этом говорить пока рано.

— Ну что, отдохнули? — поинтересовался Маус, еще раз проверяя магазин «винтореза» — такая проверка никогда не помешает. — Тогда пошли, пока сюда какой-нибудь патруль не забрел. Есть у меня подозрение, что наши друзья-военные рыщут сейчас по всей округе.

— Думаешь, они все еще нас ищут? — спросила Ника, когда они уже двигались по коридору.

Однообразные стены, редкие двери, боковые коридоры. Весь этот мрачный интерьер навевал тоску и тревогу, и словно намекал неосторожно забредшим сюда путникам: отсюда нет и не может быть выхода. Как в той книге: «Оставь надежду всяк, сюда входящий…»

— А зачем они здесь, по-твоему? — сказал сталкер. — Просто пострелять приперлись? Зона, конечно, отличный полигон, да только главный расходный материал здесь — люди.

— Я думала, они за своих мстят, — предположила Ника. — Наемники ведь положили их товарищей, вертолет сбили. Око за око — по-моему, вполне логично. Кодекс офицерской чести.

— Может, и так, — отозвался сталкер. — Но что-то не верю я в офицерскую честь у наших вояк. Тем более когда сил и на других направлениях не хватает. Нет, куколка, это Зона — тут у каждого особая корысть имеется. Не мстить они пришли — это было бы слишком просто. Им Бука нужен.

— Да что ж такое! — в сердцах Ника треснула кулаком по влажной стене. — Прямо свет на нем клином сошелся! Когда они от него отстанут?!

— А никогда, — спокойно сказал Маус. — Правильно он рассуждает: нет ему жизни в Зоне. А теперь — тем более. Потому как теперь он не только ученым нужен, он уже и воякам насолить успел.

— Что-то я не совсем понимаю… — проговорила Ника.

— А что тут непонятного? — мрачно усмехнулся Маус. — Теперь уж они наверняка связали воедино нашего Буку и всю эту чертовщину, что с Периметром творилась. Вот и получается, что один-единственный непонятный чел из Зоны заставил военных гонять силы, средства, танки с самолетами, в общем, вовсю изображать бурную деятельность — и все без толку. Село вон с землей сравняли с перепугу, мирных жителей небось накрошили под горячую руку. И ладно бы все это было с пользой сделано. Но ведь Зона отступила только тогда, когда он ушел, — по своей собственной воле. А значит, может и обратно заявиться — в любой момент. Вот и получается, что вояки мало того, что уже облажались по полной, так еще и показали, что все их солдаты и военная техника бесполезны и ни на что не годны и в будущем. А это уже, извините, бомба под задницами у генералов. Да и политикой здесь попахивает: ведь кто-то стоит за решением контролировать Зону с помощью вооруженных сил?

— И что из этого следует?

— А из этого следует, что для того чтобы из всего этого дерьма выгрести, им всего-то надо, что напрячь силенки, которых, между нами, — ого сколько! Да и завалить одну-единственную тварь из Зоны. Притащить труп в Генштаб, а лучше — распять перед Кордоном, чтоб другим неповадно было. Ну и объявить по «ящику»: доблестные войска, мол, с честью выполнили свой долг перед населением, а виновный понес заслуженную кару. Народ у нас добрый, но иногда крови требует.

— Но зачем его обязательно убивать? — упавшим голосом произнесла Ника. — Зачем?!

Маус окинул девушку тяжелым взглядом и сказал, уже без всякого сарказма:

— Да затем, что по-другому генералов никак не устроит. Пока Бука жив — они же спать спокойно не смогут и икорку под водочку кушать, потому что все время будут ждать, чего он еще выкинет. Из Зоны его никак не вытащишь — потому что Зона, как радостный щенок, за ним по пятам скачет. А контролировать Буку в Зоне — себе дороже. Вот и получается — нужно окончательное решение вопроса…

Он сплюнул и замолчал, сердито засопев.

— И что же ему делать? — растерянно спросила Ника.

Украдкой посмотрела назад, где, поддерживаемый Антоновым, плелся осунувшийся и бледный Бука. Маус не ответил. Так молча и шли дальше, пока сталкер не сделал знак остановиться. Прошел вперед и заглянул за угол. Отпрянул, прижавшись к стене, крепко обхватив рукоять винтовки.

— Идут, — тихо сказал он. — Как я и говорил — патруль, пять человек.

Быстро осмотрелся — прятаться было негде. Щелкнул предохранителем, осторожно коснулся пальцем спускового крючка.

— Ты с ума сошел! — сдавленно проговорил Антонов. — Это же не бандиты, даже не наемники — простые парни, которые выполняют приказ! Они, наверное, даже не соображают толком, где находятся!

Маус жестко посмотрел на друзей, проговорил:

— Вариантов нет. Или мы их, или они нас. Здесь нет тех, кто просто выполняет приказ. Если они охотятся на нас — они враги.

Встретив мрачный взгляд Буки, сказал нехотя:

— Постараюсь не насмерть.

Перевел взгляд на Нику.

— Ты хорошо стреляешь, детка. Я успею снять только двоих — беру правофланговых. Значит, двое слева — на тебе. Бука, за тобой тот, что в центре…

Продолжать не стал — противник приближался. Ситуация складывалась не в пользу беглецов, даже если учитывать фактор внезапности. Сталкер не зря говорил про две цели, которые успеет срезать с «винтореза»: с его одиночными выстрелами на большее рассчитывать не следовало. Кроме того, стоило учитывать реакцию хорошо подготовленных бойцов, готовых в этих подвалах к любым неожиданностям. К тому же они сами усложняли себе жизнь, делая поправку на «несмертельные» выстрелы. И наконец, патруль наверняка держит постоянную связь с командованием, так что стрельба практически гарантирует, что об этом узнают, а значит, пришлют поддержку.

— Плохой план, — тихо сказал Бука. — Не надо стрелять.

— Что ты предлагаешь? — медленно поднимая винтарь, шепотом спросил Маус. Рядом, вжавшись в стену, вцепившись в автомат и изготовившись к прыжку, как дикая кошка, замерла Ника.

— Стой и ничего не делай, — едва слышно сказал Бука. И закрыл глаза.

Это было очень странно — будто и не он говорил вовсе. Будто кто-то невидимый подсказывал, что надо делать, и оставалось лишь исполнять то, что он требовал. Это было не слишком приятно — исполнять его волю. Но сейчас это «нечто» предлагало спасение. Как тогда, с крысами…

Уже слышались шаги солдат, уже доносилось негромкое шипение рации, передававшей невнятные команды. Уже изготовились к атаке Маус и Ника — но все еще смотрели на Буку, словно ожидая чуда…

— О, черт!!! — раздался из-за угла испуганный крик. И следом — отвратительное, громкое чавканье.

— Назад! — рявкнул другой голос. — Аномалия! Гришин, твою мать, ты следишь за детектором?! Ты что, сукин сын, отметку на экране не видишь?

— Да следил я! — донесся еще один, дрожащий и слабый голос. — Так ведь ее только что не было! Клянусь — не было! Е-мое…

— А ну покажи! Черт… Все, дальше идти нельзя: «мясорубка» на пути, крупная, весь туннель закрывает…

— Второй! Второй! Я седьмой! У меня аномалия на пути, есть потери. Отхожу на базу.

— Вас понял, возвращайтесь, — прошамкала невидимая рация.

Шаги стали быстро удаляться. Беглецы продолжали стоять неподвижно, пока звуки не стихли в отдалении. Сталкер осторожно высунулся из-за угла, продолжая держать винтовку наизготовку. Вернулся обратно. Странно посмотрел на Буку.

— Бука, ты знал? — изумленно спросила Ника. — Про аномалию?

— Нет, — покачал головой Бука. — Там не было никакой аномалии — я бы ее почувствовал. Она возникла прямо сейчас. И, кстати, теперь ее снова нет.

Они осторожно вышли за угол. Прямо посреди туннеля багровело бесформенное пятно с обрывками одежды. Рядом валялся искореженный, чуть ли не узлом скрученный автомат.

— Так что же случилось? — растерянно спросил Антонов. Снял очки, неловко повертел в руках, надел обратно. — Есть там аномалия или нет? Мы можем туда идти?

— Да, как-то неожиданно получилось… — проговорил Маус, продолжая смотреть на Буку с непонятным выражением. — Сдается, парень, ты чего-то не договариваешь. Посмотри на меня — что с тобой не так?

— Со мной с детства что-то не так, — криво улыбнулся Бука. Медленно опустился на пол. — Что вас удивляет?

— Да в принципе… — сталкер махнул рукой. — Не хочешь говорить — не говори. Твое дело. В конце концов, патронов сэкономили.

— Я просто сам не знаю, — сказал Бука. Не совсем искренне сказал. — Предчувствие, если хотите.

— Предчувствие? — неприятно прищурился Маус. — То есть ты доверил наши жизни предчувствию? Врешь ты, Бука, а врать-то не умеешь ни хрена. И зачем только я спасать тебя полез…

Сплюнул — и неторопливо отправился дальше по коридору — прямо сквозь появившуюся было и вновь пропавшую аномалию.

Теперь они прятались в грудах кирпича, оставшихся от обвалившейся стены пристройки к старому лабораторному корпусу. Не слишком надежное убежище, учитывая открывавшееся за ним свободное пространство. Но над головой было серое небо Зоны, и после затхлого мрака подземелий оно казалось краше солнечной синевы на каком-нибудь морском побережье. Пришлось еще порядком побродить по запутанным и опасным подземным коридорам, прежде чем удалось наконец найти выход на поверхность. Точнее — свободный выход, возле которого не было бы хорошо оборудованного поста. На такой они едва не нарвались у фундамента основного здания старого института: пара солдат, притаившихся за мешками с песком, и снайпер с прибором ночного видения намертво перекрывали дорогу. Хорошо хоть не заметили — шедший впереди Маус был достаточно осторожен. Тем не менее пришлось заново начинать поиски выхода. С большим трудом, но все же его нашли — через затхлый подвал, сквозь узкий лаз по сгнившим трубам, а после — наверх, через полузасыпанный канализационный колодец. Впрочем, выбравшись на поверхность, тоже особой радости не испытали.

Приближался вечер — оказалось, на поиски выхода они потратили почти весь день. Было еще светло, и в отдалении прекрасно были видны крепкие фигуры бойцов, окруживших здание. Метров черед пятьдесят друг от друга располагались огневые точки, усиленные пулеметами, позади оцепления виднелся транспортный вертолет типа «Чинук». Широкие грузовые двери были распахнуты, и рядом с машиной высились штабеля объемистых оружейных ящиков. Оружия выгружали с запасом: вряд ли столько могли бы использовать все находящиеся здесь бойцы.

— Нормально… — проговорил Маус, разглядывавший все это богатство через окуляр оптического прицела. — Основательно же они взялись за дело. Оружия натаскали, будто к войне готовятся. А это еще что за хрень у них?

Бука проследил взгляд сталкера: рядом с ящиками люди в знакомых оранжевых комбинезонах колдовали с каким-то громоздким устройством на колесной базе, отблескивающим голым металлом, увитым толстыми пластиковыми трубками вперемешку с кабелями, ощетинившимся острыми металлическими иглами.

И то, что поразило больше всего: «оранжевыми» командовал этот мерзавец, именовавший себя доктором Бахом.

— Какого черта… — пробормотал сталкер, прищурившись в свою «оптику». — Ничего не понимаю — побратались они, что ли?!

Антонов и Ника по очереди поглядели в оптический прицел. Комментариями к увиденному стали сплошные междометья.

— Так и думал, что они — одна банда, — заметил Антонов. — Не пойму только, что они тогда не поделили?

— Вопрос в другом, — сказал сталкер, медленно обводя прицелом окрестности и пристально вглядываясь вдаль. — Мы с вами в «котле», как какой-нибудь Паулюс, и я совсем не хочу разделить его судьбу.

— На прорыв пойдем? — спокойно поинтересовалась Ника, поглаживая автомат, выкладывая перед собой последний запасной магазин. Ее будто бы не пугала перспектива смертельной схватки и расстраивало лишь непривычное оружие да недостаток патронов.

— Горячая девочка, — с одобрением, даже ласково глядя на Нику, сказал Маус. Достал сигарету, сунул в рот. Застыл с зажигалкой в руке — и медленно спрятал сигарету обратно в пачку. — Нет, это в другой раз. И без меня. Я вообще в Зону за хабаром хожу, стрельба — это по необходимости. А в самоубийцы я не записывался.

— А меня вот беспокоит, что там собирают эти «экологи», — задумчиво сказал Антонов, осторожно выглядывая из-за кирпичного крошева. — Что-то знакомое в этой штуке, только никак не могу вспомнить, что именно…

— А мне — совсем не интересно, — глядя на Буку, нетерпеливо сказала Ника. — У нас и без этого проблем полно. Смотрите, он же совсем белый, ему покой нужен, а лучше — к Доку его, на Болота.

— Да, к Доку бы не помешало, — оживился Антонов, доставая из-за пазухи припасенный в лаборатории «винчестер». — У него есть компьютер?

— У него все есть, — отозвался Маус. — Только к Доку мы не пойдем — мы ему на хвосте целую армию притащим. Вряд ли он за это «спасибо» скажет.

— Он скажет «спасибо», если сможет помочь ему, — Антонов кивнул в сторону Буки. — Можешь мне поверить.

— Да знаю я, — отмахнулся Маус. — Только все это лирика. Вопрос в том, как пролезть через оцепление. Желательно — без лишнего шума и без пули в заднице.

— С другой стороны, — сказал вдруг Бука — мертвым, будто чужим голосом. Он и вправду выглядел сейчас не лучше мертвеца: и без того худое лицо еще больше осунулось, побледнело, вокруг глаз чернели круги.

— Не понял, — откликнулся сталкер. — Что — с другой стороны?

— Там, слева — брешь в оцеплении, — тем же тоном пояснил Бука. — Радиоактивное пятно — там нет поста.

— Откуда ты знаешь? — не отрываясь от прицела, спросил сталкер. — Снова предчувствие?

— Может, и предчувствие, — криво улыбнулся Бука. — Какая разница? Можешь проверить.

Сталкер посмотрел на него и встретил жесткий, не свойственный другу взгляд. Отвел глаза. Не говоря ни слова, осторожно попятился, извернулся и ловко пополз вдоль стены — как раз в ту сторону, куда указывало «предчувствие» приятеля. Бука проводил его все тем же, отстраненным, будто чужим взглядом.

Не было это никаким предчувствием. Теперь Бука знал это наверняка. Как знал и то, что перестает контролировать и собственные эмоции, и слова, и даже саму волю. Это не было страшно — он принимал происходящее равнодушно, словно бы наблюдая со стороны. Странное ощущение: было похоже, будто тело, ослабленное вторжением ученых-изуверов, сдавало под напором какой-то чужой силы, все прочнее обосновывающейся внутри. И ничего поделать с этой силой было нельзя. Можно было лишь подчиниться — и исполнять ее волю.

Потому что сила не оставит его в беде. Она защитит от врагов, прикроет, укажет верную дорогу. С ней можно ничего не бояться — ведь он нужен ей. Зачем — ему не положено знать. Его дело — просто исполнять волю этой неведомой силы…

Бесшумно подкрался вернувшийся Маус, подполз к друзьям, осторожно высунулся из укрытия, бегло осмотрелся. Сказал:

— Ну что, прав наш провидец: там свободно. Правда, радиация зашкаливает… Но если быстро просочиться, может, и не сильно поджаримся. Держите!

Он вынул из кармашка «разгрузки» несколько объемистых капсул антирада, раздал. Давясь, всухомятку поглотали капсулы и, пристроившись за сталкером, поползли вокруг здания. На словах все выглядело куда проще. Но ползти по разбитому асфальту, усыпанному обломками кирпича, развороченной ржавой арматурой и прочим мусором — удовольствие не из приятных. Поэтому, оказавшись в небольшом закутке из облезлых стен, все почувствовали заметное облегчение. Поднялись на ноги, отряхнулись: трудно избавиться от этого въевшегося рефлекса, даже с учетом того, что оценить чистоту одежды вроде как и некому.

— Здесь «мертвая зона», — сказал сталкер, указывая в узкий промежуток между зданиями. — Если будем двигаться быстро и тихо — есть шанс проскочить вон до тех зарослей. В общем, рта не отрывать, делать как я…

Он решительно направился в узкую расщелину меж стен. И замер от неожиданности: прямо на пути возник худощавый человек в полевой форме, преспокойно шедший навстречу и совершенно не замечающий застывших в тени вооруженных людей. Наверное, он забрел сюда по естественным надобностям — оттого и был столь сосредоточен на расстегивании собственного ремня. А зря: Маус не стал деликатно дожидаться, пока военный справит нужду. Он стремительно бросился вперед и двумя четкими ударами приклада — в живот и в лицо — моментально вырубил его. Подоспели остальные. Маус уже усаживал офицера (судя по погонам, это был капитан российского или украинского контингента), прислонив его спиной к стенке.

— Вроде живой, — сообщил сталкер. — Попробуем с ним пообщаться, раз уж у нас вышла такая приятная встреча.

Пока он хлопал капитана по щекам, Ника успела вытащить у того из кобуры пистолет — ее больше привлекал этот вид оружия. Капитан застонал и с усилием разлепил веки. Первое, что он увидел, — это ствол собственного пистолета, маячащий перед глазами, а первое, что услышал, — это слова Ники:

— Хоть слово вякнешь — я из твоей рожи кровавое месиво сделаю! Понял меня, красавчик?!

— Ты ее лучше не зли, — посоветовал Маус, уткнув ствол «винтореза» офицеру в живот. Ощутимо вдавил металл в мягкое. — Да и меня расстраивать не советую. Понял?

— Понял… — сквозь зубы процедил капитан. — Кто вы такие?

Сталкер недобро усмехнулся.

— Ну как же, знаю — офицерские замашки. Привык сам задавать вопросы, да? Только сейчас вопросы буду задавать я. Численность, состав подразделения, цели? Нахрена вас столько сюда набежало? Что здесь делают «экологи»? И этот, как его, Бах — что он у вас делает?

— Отвечать не имею права, — отрезал капитан. На Мауса он смотрел с вызовом, даже жестко — будто ощущал себя хозяином положения.

— Ну, как хочешь, — не стал спорить Маус. — Будь у нас свободное время, мы бы, конечно, поиграли в твою любимую игру — «партизан в гестапо». Я бы вел допрос с пристрастием, я ты бы геройски молчал. Только времени у нас нет, и пафосно расстрелять тебя перед строем я тоже не смогу. Просто нажму сейчас на курок — и ты сдохнешь в грязной подворотне, со спущенными штанами, в своей собственной луже. Ты же знаешь: «винторез» стреляет тихо — но наверняка.

— Чего вы от меня хотите? — быстро спросил капитан. Живописная перспектива, представленная сталкером, ему определенно не понравилась.

— Ответов, дорогой мой, ответов. И не тяни резину. Итак, что здесь нужно военным?

— Спецоперация по захвату одной обитающей здесь твари, — коротко сказал капитан.

— Что за тварь? — настойчиво продолжал сталкер. — Мутант?

— Вроде бы. Не знаю, — капитан дернул плечами. — Говорят — особо опасный.

— Странно как-то, — ледяным тоном сказала Ника. — Военные охотятся за мутантами? С каких это пор?

— Мы выполняем приказ, — огрызнулся офицер. — Наша рота занимается прикрытием. Непосредственно захват — на научной и ударной группах. Это все, что я знаю.

— Он врет, — сказал Бука. — Он знает — и каков план действий, и что это за мутант. Просто время тянет.

Он приблизился к пленному, и единственное, что увидел в его глазах — беспредельный ужас. Несомненно — капитан понял, кто перед ним. Возможно, он видел фоторобот, а может, у военных появились и фотографии. Это было неважно, главное в другом: этот человек пришел в Зону, чтобы его убить. И это было посягательством не только на него. Это был вызов той силе, у которой были собственные планы на Буку.

Капитан попытался отползи назад — стена остановила его. Маус придержал его за плечо, сказал снисходительно:

— Да ладно, начальник, не рыпайся. Ничего мы тебе не сделаем. Сейчас только свяжем — на всякий случай…

Сталкер принялся стягивать с капитана портупею, ловко соорудил ременную петлю, собрался было его обездвижить. Но все пошло не так. Тело военного вдруг выгнулось дугой — будто через него пропустили ток высокого напряжения. Капитан забился на земле, как в эпилептическом припадке, глаза закатились, изо рта обильно поползла пена. Трясся он недолго — пока из ноздрей и ушей с мерзким звуком не брызнула кровь. Тело содрогнулось еще раз — и застыло, скрюченное смертельной судорогой.

Друзья в растерянности наблюдали за агонией, не зная, что происходит и что предпринять. И только Бука ощутил, как прямо откуда-то из глубины его собственного тела, из района солнечного сплетения, той раны на его груди к несчастному протянулась злобная, колючая молния. Можно было не сомневаться: капитана убило ОНО, спрятавшееся в глубине его тела.

И самым пугающим во всем этом было то, что смерть военного будто придала ему сил. Как если бы он, Бука, насытился его высосанной до последней капли жизненной силой. Стараясь не думать об этом, Бука быстро встал и сказал друзьям:

— Пойдемте быстрее! Как бы его не начали искать.

— Предчувствие? — глухо произнес Маус.

Бука не ответил. Он уходил в сторону пустыря — открыто, словно был уверен, что его никто не заметит. Остальные торопливо последовали за ним, оставив позади себя остывающее тело, уставившееся остекленевшим взглядом в темнеющее небо.

Их действительно не заметили, как будто беглецы прошли через какое-то «слепое пятно» в оцеплении. Что-то подсказывало Буке: никакого «слепого пятна» военные не могли оставить. Слишком уж хорошо они знают свое дело, слишком уж серьезно подошли к этой своей «спецоперации». Наверняка все пространство просматривается через рамки тепловизоров, все сектора простреливаются, и вояки никому не позволят вот так, внаглую, уйти по поверхности. Напрашивался только один вывод: вновь постаралась эта темная, бездушная сила, поселившаяся где-то внутри. А может, просто проявившаяся в полной мере — ведь это «нечто» всегда сидело в нем, сколько он себя помнил. Ее просто неосторожно тронули, и она проявилась — как потревоженная аномалия, ощутившая близость жертвы. Как та гигантская, уродливо разросшаяся «электра», сожравшая целое здание. Ведь с ней тоже поиграли ученые — и вот чем все кончилось. От всплывшей в памяти картины перехватило дыхание. Эта сила на многое способна, очень на многое. Наверное, надо прямо сказать себе, что это за сила. Только уж очень жутко признаваться себе в этом.

…Они быстро, переходя на бег, пересекли радиоактивное пятно, достигли уродливых зарослей, мутировавших настолько, что невозможно было определить вид то ли деревьев, то ли кустарников, на которых бесформенные листья чередовались с хвоей и пахли отчего-то земляникой. Упали на землю, приводя в норму дыхание. Бука чувствовал, как от радиации печет кожу — у него всегда была такая реакция. Приняли еще по капсуле антирада. Маус тут же припал к прицелу, пытаясь понять, нет ли погони. В наступивших сумерках трудно было хоть что-то разобрать. Потому тихо возникшая рядом фигура долго оставалась бы незамеченной, если бы сама не подала голос.

— Бог в помощь, — раздался спокойный, но мощный, хорошо поставленный бас. — Далеко путь держите?

Запоздало похватали оружие, но нужды в этом не было: перед ними стоял рослый человек непривычного для Зоны вида: был он бородат и длинноволос и облачен в длинную черную рясу, подпоясанную армейским ремнем. В крепких руках он сжимал двуствольную «вертикалку». Даже пребывая в более чем мрачном настроении, Бука не смог сдержать улыбки при виде старого друга.

Он узнал Монаха.

Глава четырнадцатая РАЗДЕЛЕНИЕ

Они быстро уходили на север, время от времени резко уходя в сторону в надежде, что это поможет запутать преследователей. Часа через два, измученные непрекращающимся бегством, остановились на привал.

— Здесь и переночуем, — сказал Монах, озираясь, хотя ничего не мог видеть в наступившем мраке. Даже звезд не было видно за черными облаками. Непонятно было, откуда пробивается тот остаточный свет, что подсвечивал контуры человеческих фигур, будто бы вырезанных из черной бумаги.

— Да, это не помешало бы, — устало сказал Антонов. — Ноги просто отваливаются, сил нет.

— Идите сюда, — глухо донеся голос Мауса. — Тут небольшой овраг, можно спрятаться. Только смотрите не свалитесь…

Осторожно, на ощупь, сползли по осыпающемуся краю. Здесь, под прикрытием земляных стен, сталкер включил наконец фонарик, не боясь, что свет заметят со стороны. Свет был тусклый — батарея почти сдохла — но достаточный, чтобы осмотреться и понять, что убежище выбрано удачно. В обычной обстановке тот же Маус поостерегся бы соваться в такое место: в оврагах велик шанс нарваться на аномалию. Но и Бука не ощутил поблизости серьезной опасности, если не считать подозрительной активности где-то метрах в тридцати отсюда. Усталость была сильнее осторожности, и беглецы расположились под нависающим краем оврага, словно в своеобразной беседке: сверху свисали длинные, тонкие, покрытые осыпающейся землей корни, которых не стоило без надобности касаться. Это могли оказаться и «ржавые волосы», и еще какое-нибудь порождение мутагенной среды. Стоило просто расслабиться и отдыхать.

Через несколько минут, несмотря на вялые протесты Мауса, Монах уже развел небольшой костерок, и все невольно потянулись к огню. Оружие было брошено на землю, и только Маус продолжал сидеть в обнимку со своим верным «винторезом».

— Не стоило костер палить, — проворчал сталкер, протягивая к огню ладони. — Огонь не засекут, так на дым потянутся.

— Бог даст, не потянутся, — резонно возразил Монах, подкидывая в огонь сухие ветки.

Был он фигурой колоритной и довольно странной. Монах считал себя своего рода миссионером, пришедшим в зону отчуждения для особого духовного служения. По сути, так оно и было: по его словам, Периметр он перешел с благословения самого Патриарха, и своей целью имел истребление исчадий ада и спасение заблудших душ, стремящихся в это сатанинское место. Под исчадиями он подразумевал мутантов, заблудшими же душами полагал сталкеров. Он последовательно проводил в жизнь официальную позицию РПЦ, полагавшей Зону эдаким филиалом ада на Земле. Соответственно, сталкеры были грешниками, неосознанно стремящимися в этот самый ад, подманенные Сатаной посредством адских диковинок в виде артефактов. Как и полагается грешникам, они были снедаемы низменными страстями — жадностью, корыстолюбием, гневом, гордыней, отчего и стремился их излечить деятельный и убежденный в собственной правоте Монах. Трудно сказать, насколько результативной была его миссия, сколько мутантов он уложил из своего освященного дробовика, а сколько грешников направил на путь истинный. Но как боевая единица он был более чем эффективен, в чем Бука не раз имел возможность убедиться. В бою Монах был надежен, как автомат Калашникова, и не испытывал ни малейших колебаний, чтобы пустить в ход оружие, искренне полагая, что его пальцем на спусковом крючке движет сам Святой дух.

— Полагаю, что ты здесь не случайно оказался, — сказал Маус, с удовольствием подвигаясь еще ближе к огню. — Какой черт занес тебя в эти места?

— Не черт мною движет, а рука Господа, — с неудовольствием сказал Монах. Сломив пополам дробовик, он внимательно осматривал стволы на свет костра. — Конечно, не случайно, ибо все есть промысел Божий. К тому же вся Зона трещит о том, что военные устраивают облаву на некоего нелюдя, объявившегося в районе Агропрома…

— Нелюдя? — тихонько проговорила Ника. Сжала холодную руку Буки. Тот посмотрел на нее, бледно улыбнулся.

— Я-то сразу понял, о ком речь, — продолжил Монах, спокойно глядя на Буку. — Известно мне, что наш общий друг принял муки от этого богомерзкого места, что он, возможно даже, одержим нечистым. Но также мне известно, что дух в нем борется с темной силой, в чем я тоже не раз имел возможность убедиться…

Бука невольно покачал головой: сквозь витиеватую манеру изъясняться с трудом пробивались подробности их совместного с Монахом, Маусом и Антоновым похода к Мареву. Надо же, как это звучит: «дух борется с темной силой»! А все, что тогда было ему, Буке, нужно, — это расправиться с Зоной, которую он полагал виновной во всех своих несчастьях. Так, по сути, и было, так оставалось и теперь. Только стало еще хуже.

А будет и совсем плохо. Скоро. Очень скоро.

Монах продолжал свою неспешную речь, больше напоминавшую проповедь:

— …Он бьется со злом вокруг себя, один — против целого ада. А какие-то сами не очень-то праведные люди записывают его в нелюди и устраивают травлю, как на бездушную тварь. Полагаю это несправедливым и недостойным. Потому я здесь, и с нами — крестная сила!

— Спасибо тебе, Монах. Только ты мне не поможешь, — с тоской сказал Бука. — Мне никто уже не поможет…

— Что ты такое говоришь?! — сердито сказала Ника. — Смотри, сколько у тебя друзей! Мы доставим тебя на Болота, к Доктору, он вылечит тебя — и все будет хорошо. А если надо — все будут за тебя драться, и никакие вояки нас не достанут!

— Я не о том, — вяло отмахнулся Бука. — Вы просто не понимаете…

Он встал и медленно пошел в темноту. Ника вскочила было на ноги, но Монах жестом остановил ее.

— Пусть побудет один. Ему есть, о чем подумать. А я за него помолюсь.

Это только со стороны могло показаться, что он остался один. Он бы многое отдал, чтобы так оно и было. Но эта жуткая, давящая сила не желала оставить его в одиночестве. И с каждым часом ее присутствие ощущалось все сильнее. Теперь он всерьез боялся за своих друзей, которые совершенно искренне полагали, что могут ему помочь. Беда в том, что теперь эта сила внутри него может принять дружескую помощь за вред собственным планам, в которые не входил ни поход на Болота, ни вмешательство Доктора. Бука не желал, чтобы Монаха, Антонова, Мауса, но главное — Нику, постигла участь того так неудачно попавшегося на пути капитана.

Нужно было уходить. Уходить немедленно, пока он еще в состоянии хоть как-то контролировать руки и ноги, пока он еще не стал безмозглой марионеткой Зоны.

Вот он и сказал себе это: Зона. Вот она, та сила, которая так плотно взялась за него. Да так ли это? Может ли он теперь отделять себя от того, что он сам так люто ненавидит? Это худшее, что могло с ним случиться, но одна мысль отчетливо, громко, как колокол, звенела в его голове.

Ведь он и есть Зона.

Маус с аппетитом поедал содержимое армейского сухпайка из запасов Монаха. Ни усталость, ни стрессы не могли помешать сталкеру набить в свое удовольствие желудок и покурить после этого. Он только посетовал на то, что в объемистом вещмешке Монаха не нашлось ничего горячительного — это совсем не помешало бы, чтобы согреться и «вывести радионуклиды» из организма. Антонов присоединился к нему — не столько повинуясь желанию, сколько заставляя себя, глотая еду, как лекарство, придающее силы. Он намазывал на сухие, как куски штукатурки, галеты паштет из плоской банки, в то время как насытившийся сталкер довольно откинулся на локоть и чиркнул зажигалкой, зажав в зубах сигарету.

Ника не разделяла эта легкомысленную расслабленность сталкера. Она и не подумала присоединиться к трапезе. Она озиралась, зябко сжимаясь в стороне, и наконец беспокойно спросила:

— Куда он подевался?

— Кто? А-а… Да мало ли, — отмахнулся сталкер, выпуская дым из ноздрей. По привычке сигарету он держал огоньком в кулак. — Может, нужда прихватила, может, решил помолчать, помедитировать, там, — он это любит. За Буку как раз не стоит волноваться: Зона для него — дом родной.

Ника поерзала на песке, покосившись на сталкера, сказала с сомнением:

— Все так. Но ведь он ранен. Может ведь и сознание потерять.

— Ну ладно, — нехотя сказал Маус. — Пойду посмотрю, что да как…

Щелчком отправил окурок в костер, поднялся, подхватив «винтарь», направился в темноту. Его не было довольно долго. Когда уже и Антонов с Монахом стали беспокойно переглядываться, он наконец вернулся. Выглядел он обескураженным. Сказал через силу:

— Что-то я ничего не пойму. Нет его нигде.

Не дослушав сталкера, все бросились выбираться из оврага.

— Смотрите сами не потеряйтесь! — предостерег Маус, осторожно, из-под ладони подсвечивая себе фонариком. Хотя можно было не беспокоиться: тусклый свет севшего фонаря через редкие сухие заросли увидеть было проблематично. Так или иначе, поиски ни к чему не привели.

— Ушел, — сказал наконец Монах. Он остановился, оперся на ствол дробовика, задумчиво погладил бороду. — И, видимо, сразу же. По-моему, в сторону Свалки. Странно, что нам ничего не сказал — совсем на него не похоже. Вам не показалось, что с ним что-то не так?

— Не зря он не нравился мне в последнее время, — мрачно кивнул Маус. — Странный он какой-то был, будто ударенный.

— Посмотрела бы я на вас, когда бы вас вот так, как его, наживую почикали! — взвилась Ника. — Что они с ним делали, гады — может, и в голове что повредили! Они же и резали его, и током, и еще черт знает чем…

Ника чуть не плакала, в бессилии тыча в землю стволом автомата. Опустилась на землю, охватила голову руками и замолчала. Рядом молча присел Маус, глядя на нее, но не решаясь прикоснуться.

— Это правда, — негромко сказал Антонов. — Они вполне могли зацепить нервный узел, могли повредить какой-нибудь отдел мозга — да мало ли что. В конце концов, они ковырялись в этой штуковине…

— Какой еще штуковине? — с подозрением спросил Монах.

Антонов, закусив губу, с сомнением посмотрел на Монаха: неизвестно, как отреагирует этот «духовный воитель» на новую информацию о друге. Но все же быстро, в общих чертах поведал о том, что происходило в подземельях Агропрома.

— А если учесть, что эта штука убила одного из этих гадов, можете представить, какие силы, какие напряжения могут бушевать внутри него? А теперь представьте, что это «нечто» повредили чертовы «исследователи». Ведь это не просто болезнь, это совершенно неизвестная болезнь, с такими же непредсказуемыми последствиями. И мы не только помочь, мы даже понять ничего не сможем. Разве что…

— Болотный Доктор, — быстро сказала Ника. Резко поднялась на ноги. — Надо идти за ним!

— Куда нам искать Доктора, если мы потеряли Буку? — пожал плечами Антонов. — Нельзя ему сейчас одному оставаться — он же не совсем адекватен, может влипнуть в историю. Даже погибнуть.

— Нельзя терять времени. Надо разделиться, — решительно сказал Маус. — Одни пойдут за Доком, другие будут искать Буку. Давайте договоримся, где встретимся…

— Хорошо, пусть так, — нетерпеливо сказала Ника. — Я пойду искать его, пока не поздно…

— Мне нужно показать Доку вот это, — Антонов продемонстрировал жесткий диск, который прятал за пазухой. — Надеюсь, это поможет ему сориентироваться. Думаю, он не откажет в помощи своему воспитаннику.

— Одному тебе, Антоха, сквозь Болото не прорваться, — сказал Маус, пристально глядя на девушку. Он явно не хотел говорить этого. — Придется, наверное, и мне с тобой. Тогда ты, Монах, пойдешь с Никой. Не стоит ей сейчас в одиночку по Зоне шляться.

Ника вспыхнула, сжала кулаки, но увидел в слабом отблеске фонаря спокойное лицо Монаха, промолчала. Закинула за спину автомат, проверила обойму отобранного у давешнего капитана пистолета. Коротко глянув на Монаха, спросила довольно нахально:

— Ну что, ты со мной, батя?

Монах положил дробовик на плечо, глядя на Нику с невозмутимостью сфинкса. Сказал, обращаясь к Маусу:

— С тобой, дочка, с тобой. Где все-таки назначим место встречи?

— Давайте связь держать через Сидоровича, — предложила Ника. — Он, конечно, еще тот жук, но подвести не должен — скажете, что я попросила, он не откажет в услуге. К тому же это и отсюда недалеко, и к Кордону близко.

— О'кей, — кивнул Маус. Посмотрел куда-то в сторону, прищурился. — Так, давайте-ка дуйте отсюда быстрее. А то, я смотрю, к нам гости направляются.

Действительно, вдалеке показались неясные огоньки. Вряд ли так открыто и столь широкой линией могли двигаться сталкеры. Не иначе пожаловали военные. Ника вопросительно посмотрела на Мауса.

— Давайте, давайте! — нетерпеливо сказал сталкер, похлопывая ладонью по цевью «винтореза». — Мы их в сторону уведем, чтобы у вас на хвосте не висели. В общем, с вас — Бука, с нас — Доктор. Адьос!

Сталкер подтолкнул в спину слегка растерянного Антонова, и оба исчезли в темноте. Оставшись один на один с Монахом, Ника ощутила одновременно раздражение от того, что все за нее решили, и такое забытое чувство, как неуверенность. Она не боялась мужиков — даже таких здоровенных и бородатых. Зона быстро делит людей на неизлечимых трусов и тех, кто легко справляется с собственными страхами. Монах и не был страшным — он был другим. Не сталкер, не бандит, не военный — человек, которому вообще не место в Зоне. Как себя вести рядом с этим «духовным лицом» — понятно не было. Монах, видно, каким-то образом прочитал все это по одному лишь молчанию Ники — в темноте было не разглядеть взгляда. И сказал все тем же невозмутимым тоном, протягивая компактный детектор аномалий:

— Держи, смотреть будешь. А то я этой электроники не люблю. Ну что, пойдем? Заодно и расскажешь, что да как…

Через считанные минуты стало ясно, что такого душевного человека, как Монах, еще придется хорошенько поискать на негостеприимных просторах Зоны. Правда, стоило привыкнуть к его внешней суровости, да навязчивой манере любой разговор переводить в религиозно-философское русло.

— Вижу я, ты барышня достойная и обходительная, — поглаживая бороду, степенно говорил Монах, пока они огибали тихо потрескивающую «мясорубку», притаившуюся между буграми. — И к Буке питаешь определенного рода симпатию…

— К чему это вы клоните? — фыркнула Ника.

— А вот к чему: Бука — хороший парень, только нечистый норовит переманить его на свою сторону. И хочет он с Зоной распрощаться — да не может никак. Помощь ему нужна. И, думаю, не будет ему большей помощи, чем самая обыкновенная человеческая жизнь. С семьей и детишками — чтобы думал о том, о чем человеку и положено думать, а не о своей Зоне поганой…

— И что же, это со мной ему детишек заводить надо? — язвительно поинтересовалась Ника. Скорее, из духа противоречия, чем искренне. Потому что даже девчонку, умело палящую с двух рук из мощных пушек, нет-нет, да посещают подобные мысли. При мыслях же о Буке все вообще путалось у нее в голове. Ведь бабам нравятся такие особенные, им нравится сила, и ничего с этим не поделаешь. А то, что за Букой — сила, сомневаться не приходилось. Только вот не очень-то верилось в такую идиллическую картинку: уютный домик у моря, хозяйство, детишки. Потому что все задуманное в Зоне, по мерзким законам этого места, всегда превращается в радиоактивную пыль. Не верилось. Но очень бы хотелось в это поверить.

— А ты подумай над этим, — спокойно продолжал Монах. — Ты бы и ему счастье принесла, и себе, и всем людям в округе. А я бы вас благословил…

Под этот невинный разговор они и ушли в ночь, в надежде, что Бука не исчез бесследно и не лежит где-то ничком, потеряв сознание от ран или попросту медленно холодея. Такой мысли просто не допускали — это лишило бы смысла все. Нужно было верить — а у кого учиться вере, как не у Монаха?

* * *

Маус с Антоновым быстро пробирались вдоль оврага. Там, внизу, очень нехорошо мерцало и потрескивало, и падать туда не рекомендовалось ни при каких обстоятельствах. Но что еще хуже — овраг отрезал возможный путь к отступлению. Огни приближались, превращаясь в лучи фонарей, и теперь было совершенно ясно, что это военные, решившие прочесать район «цепью». Это было смело — масса вариантов нарваться на аномалию или разбудить затаившегося мутанта, но, видимо, тот, кто отдавал приказ, всерьез полагал, что игра стоит свеч.

— Куда мы идем? — испуганно глядя в сторону приближающихся огней, спросил Антонов. — Прямо на них же идем!

— Не ссы, Антоха, — тихо отвечал Маус. — Нужно зайти с фланга и немножко подманить их. Нельзя, чтобы они за нашими увязались.

— Так они ж за нами… — воскликнул Антонов, и сталкер закрыл ему рот ладонью. Ученый оттолкнул руку, понизил голос. — За нами же увяжутся! И что тогда делать?!

— Авось не увяжутся, — туманно произнес Маус. — А ну за мной, быстро!

Они рванули быстрее, прошмыгнув буквально перед носом у военных. Их, конечно, заметили — не в свете фонарей, скорее через приборы ночного видения.

— А ну стоять! — заорал кто-то.

Но Маус с Антоновым уже обогнули овраг — и теперь двигались обратно, прямо вдоль строя солдат, но уже с другой стороны оврага. В какой-то момент сталкер упал в сухую траву, припал к прицелу и пробормотал:

— Прямо на нас идут. Главное, чтоб повелись, голубчики…

— Мы что же, воевать с ними будем? — неуверенно подтягивая к себе автомат, спросил Антонов. Нервно поправил очки, уставился на огни, забегавшие еще оживленнее.

— Какое там… — пробормотал Маус, щурясь в «оптику». — Наше дело — в штаны не наделать да драпать побыстрее.

— На что же мы тогда рассчитываем? — поправляя очки, спросил ученый.

Маус не ответил. Из-за оврага донеслись громкие вопли, вниз, кувыркаясь, полетел фонарь, подсвечивая препятствие снизу. Впрочем, тут же стало понятно, что свет этот далеко не от фонаря: был он зеленоватый, насыщенный, мерцающий. Отсюда было не разобрать, что именно происходило там, в глубине. Ясно было одно: военные разбудили-таки аномалию. И, похоже, уже понесли потери.

— Ну вот, небольшая остановочка, — удовлетворенно сказал Маус. — Теперь надо уносить ноги…

Тут же «с той стороны» донеслись беспорядочные очереди. Друзья вжались в землю, полагая, что палят по ним. Но тут же стало ясно, что бьют куда-то в сторону. Антонов уставился туда, раскрыв рот от изумления. Такого эффекта не ожидал и сам сталкер: из оврага, откуда-то сбоку полезла наверх, в сторону военных крупная тень самого зловещего вида. Что это такое — отсюда понять было трудно, и только по характерному рыку и мощному, ни с чем не сравнимому топоту Маус понял, что вояки вытащили-таки из оврага свой джек-пот: они умудрились разбудить самого натурального псевдогиганта. Мутант, и без того не отличавшийся покладистым характером, пришел в неистовство, разбуженный и раздраженный уколами автоматных пуль. И, судя по воплям и отвратительному хрусту, теперь явно кого-то жрал. Ухнул гранатомет, но, видимо, мимо. Снова очереди, снова вопли и утробное рычание. Вновь дрогнула земля под многотонной тушей, каркнула над головой разбуженная ворона. Что и говорить — псевдогигант умеет навести шороху.

— Ну все, теперь им не до нас, — удовлетворенно сказал Маус, легко поднимаясь на ноги. — Вот еще одно подтверждение давно известной истины: нехрен было по Зоне цепью ходить, зондер-команда недоделанная. И чему их только учили? Эх…

Сталкер выглядел даже расстроенным. Так оно и было: никакой личной неприязни к разорванным на куски воякам он не испытывал. Только на войне как на войне: раз уж тебе бросили вызов — изволь ответить тем же. Или сдохнуть — что тебе ближе. Просто смерть в гнилой пасти мутанта — не лучший способ перейти в иной мир. Храни от беды Черный Сталкер, дай полный магазин патронов, да аптечку вовремя, да хабара вдоволь, да «окно» в Периметре. Аминь.

— Что это — молитва? — спросил в спину с трудом поспевавший Антонов.

— Я что, вслух, что ли? — пробормотал сталкер. — Что-то с нервами, дружище… Да, считай что молитва. Кому здесь еще молиться, как не Черному Сталкеру. Видишь — помогло-таки.

— Хорошо, что тебя Монах не слышит, — заметил Антонов. — Не то проклял бы к чертовой бабушке.

— Скорее бы, наложил епитимью, — усмехнулся Маус. — Он добрый. Хотя стреляет, конечно, классно.

Несмотря на задержку, вызванную ловким маневром Мауса, преследователи не так уж сильно отстали. Теперь оставалось надеяться, что к Болоту удастся добраться раньше них. А уж там, в топях, среди особенно коварных аномалий и свирепых болотных тварей шансы беглецов повышались: сталкер считал, что двое окажутся значительно быстрее и маневреннее любого, даже самого элитного отряда. К тому же он неплохо знал Болото. Хотя предпочел бы пореже использовать эти знания на практике: местные топи особенно коварны и полны крайне неприятных сюрпризов. Он не помнил, чтобы хоть раз повторил один и тот же путь к заветному островку посреди бескрайней трясины — нет в Зоне более изменчивой местности, чем Болото. Есть более опасные, наполненные ловушками пострашнее, но нет местности, более утомительной для продвижения. Болото стремится измочалить тебя, раздавить, уткнув мордой в грязь, заставить сдаться, расслабиться — и взять тебя тепленьким. Нет, если бы не нужда — никто бы не заставил его переться туда вновь…

Под эти туманные мысли Маус продолжал бежать, то и дело спотыкаясь о невидимые в темноте камни, бугры и корни. Позади, задыхаясь, едва поспевал Антонов.

— Так, шагом! — сбавляя темп, разрешил сталкер. — А то сдохнем раньше времени и до Болота не дойдем даже. Что там сзади?

Антонов обернулся.

— Фонарей уже почти не видать, — сообщил он.

— Почти… — хрипло повторил Маус. — Может, это такая уловка у них: солдатиков с фонарями за спиной оставили, а вперед самых крепких с тепловизорами на мордах пустили. А ну — бегом!

Превозмогая усталость, снова перешли на бег. Самым опасным было потерять концентрацию внимания — и влететь сходу в какой-нибудь гравиконцентрат или «жарку». Маус изо всех сил вглядывался в темноту, но, конечно, больше надеялся на удачу. Память подсказывала, что открытая местность здесь, до самой границы топи, сравнительно безопасна. Что, конечно, не исключало шальных аномалий или зон повышенной радиации. «Антирада» не осталось, защиты толком никакой не было, и замаячила реальная перспектива «сгореть» от излучения прямо на месте или сдохнуть впоследствии от лучевой болезни.

…Если бы Маусу сказали раньше, как он будет радоваться, плюхнувшись в болотную жижу, он врезал бы этому фантазеру в рыло. Но теперь, споткнувшись и полетев в грязь, он действительно ощутил приступ иррационального веселья. Все-таки они успели — до рассвета и того, как сюда подтянулись военные. Антонов стоял рядом, привалившись к торчащему из кочки чахлому деревцу. Небо медленно наливалось светом — таким же серым и безжизненным, как эта вода, тина и эти полудохлые деревья. Перед глазами плыли рваные клочья болотного тумана.

— Вперед… — заставляя себя подняться, вытряхивая грязь из ствола «винтореза», пробормотал Маус. — Что-то я рановато расслабился…

Они успели прилично углубиться в спасительный туман, когда за спиной появились вооруженные люди в форме. Над головой засвистели пули, некоторые взметнули неподалеку фонтанчики черной воды. Из последних сил беглецы нырнули в туман. И тут же над головой пророкотали вертолетные винты. Поздно — в тумане их уже не засечь с воздуха. Однако смело, очень смело со стороны пилотов — кружить прямо над топью, приманивая на собственную задницу приключения в виде какой-нибудь высотной аномалии. Неспроста пилотов, работающих в пределах Периметра, считают самыми отчаянными отморозками. Поговаривают даже, что им позволяется принять пятьдесят перед вылетом, для снятия стресса перед смертельной угрозой подобных полетов: смертность среди них в разы превышает общую статистику по ВВС любой из стран, имеющей здесь свой воинский контингент.

…Это был опасный переход — хотя бы потому, что патронов на двоих было, мягко говоря, маловато: полтора рожка у Антонова и пара запасных магазинов у Мауса. В случае серьезной угрозы со стороны местной живности этот недостаток мог оказаться фатальным. Если удастся отстреляться от одной атаки, скажем, со стороны болотной твари, то на следующего монстра может и не хватить силенок. А если учитывать, что многие мутанты здесь предпочитают передвигаться стаями, — встреча с такой была бы равносильная приговору. Не зря на Болото предпочитают ходить вооруженными до зубов группами.

Старательно глуша в себе мерзкие предчувствия, сталкер пробивался вперед по тягучей жиже, волоча за собой усталого и разбитого Антонова. В другой ситуации такого слабака стоило бы использовать в экстренной ситуации в качестве отмычки или приманки для отвлечения мутантов. Но ведь не поступишь так с другом. Вот и получается, что Антонов становился просто дополнительной обузой.

— Ну давай, давай же! — подбадривал ученого Маус. — Надо успеть к Дому засветло, иначе нам гарантированная крышка!

Он тут же прикусил язык: не стоит гневить Зону болтовней о смерти. Это ведь только хорошие желания здесь игнорируются, а всякая дрянь происходит стремительно и просто с волшебной легкостью.

Все же на это раз Черный Сталкер оказался на их стороне — словно чья-то сильная рука хранила их от смертоносных сюрпризов болотных топей. Если не считать того случая, когда Антонов, потеряв равновесие, ухнул с кочки в мутную воду, и пришлось его торопливо вылавливать, пока не сожрали его болотные пираньи (вряд ли эти существа имели отношение к настоящим пираньям, но случалось, что неосторожно оказавшегося в воде сжирали заживо в течение минуты). На этот раз Антонов отделался обглоданной подошвой ботинка. Да еще оказалась на пути вовремя замеченная болотная тварь. Было до нее метров тридцать — приличный запас, чтобы схватить оружие и прицелиться, так что для Мауса не составило большого труда разделаться с ней из «винтореза». И с наступлением сумерек, когда туман начал сгущаться и стали раздаваться леденящие кровь голоса ночных монстров, впереди в серой дымке показался клочок суши, обжитый небезызвестным Болотным Доктором.

— Давай, немного осталось, — поднимая упавшего на колени, совершенно вымотанного Антонова, устало сказал Маус. — Видишь, пришли почти что…

Пошатываясь, с хлюпаньем загребая ботинками воду вперемешку с тиной, направились к невысокому, поднимавшемуся из воды холму. Уже должен был показаться старый, призрачный, как и все в этих местах, дом. Но первое, что они увидели, — была стоявшая в воде, у самого берега, худая длинная фигура в облепившем ее мокром плаще с поднятым капюшоном. В руке у стоявшего была винтовка с оптическим прицелом, лица в черном провале капюшона не было видно, и эта его мертвая неподвижность у случайного человека могла вызвать оторопь. Но и Маус, и Антонов давно уже прошли через эту неизбежную стадию. Сталкер мог бы даже испытать радость от того, что встречать их вышел сам Доктор. Только вид этой фигуры внушал скорее тревогу — таково уж свойство всех порождений Зоны, даже сохранивших в себе остатки человечности.

Вот и сейчас вместо приветствия, вместо обычных для такого случая дежурных фраз, которые можно адресовать двум измученным, чудом прорвавшимся сквозь Болото людям, Доктор спросил сухим, надтреснутым, даже резким голосом:

— Что с ним случилось?

Глава пятнадцатая НЕЛЮДЬ

Он не знал, куда идет, зачем. Ноги сами тянули его в черную пустоту. И нельзя сказать, что это вызывало внутренний протест или тревогу. Вовсе нет — он все больше сживался с этой мощью, наполнявшей все его существо, более того — начинал самого себя ассоциировать с той силой, что так пугала его поначалу. Теперь они были едины — человек по имени Бука и густой концентрат темной энергии, пронизывающей просторы Зоны. И теперь казалось, что эти силы все больше подчиняются его воле — в противоположность тому, как представлялось это в самом начале перемен, начавшихся в его внутреннем мире. С некоторым удивлением он вдруг понял, что перестал противопоставлять себя Зоне, словно утихла в нем эта бескомпромиссная ненависть. Пропало острое желание бежать, навсегда распрощавшись с этими местами.

Это было даже приятно: мысли прояснились, стали определеннее, четче. Ушли куда-то бесконечные, тягучие рефлексии, стало спокойно и легко — словно он сам стал этой силой в чистом виде. И чем дольше он свыкался с этим новым мироощущением, тем яснее становились его новые желания.

Забавно: он и сейчас хотел туда, за Периметр. Но теперь его влекло туда не трусливое желание навсегда забыть про Зону, раствориться в толпе людей, нет. Он знал, что Зона отправится вслед за ним — медленно, но неуклонно подтягиваясь по невидимым энергетическим линиям, осваиваясь на свежих территориях, высасывая жизненную силу из девственных земель, насыщая ее собственной, чуждой этому миру энергией. Теперь он сам желал привести Зону туда, в «Большой мир». Потому что только сейчас начал понимать: Зона — вовсе не то бесконечное зло, как это рисует себе испуганное человечество. Нет, это просто другой мир, пустивший свои ростки на перекошенном от страха лике Земли — совершенно иной мир со своими законами, собственной, ни на что не похожей энергией, своими жизненными целями. Да, понять этот мир непросто. Но ничего: если люди боятся принять его неизбежный приход — он сам придет к ним в дом. В этом и есть его новая цель. Более того — его страстное желание, все сильнее захватывающее разум и чувства.

Бука шел по просторам Зоны — прямо, открыто. Потому что знал: теперь ему не страшны ни аномалии, ни мутанты. Единственное, кого стоит бояться, — люди. О да — люди все еще остаются врагами Зоны. Но это не навсегда. Людям стоит немного измениться — и они станут столь же гармоничной частью Зоны, как все прочие живые существа, заботливо измененные подстать новой среде. Зона умеет обращаться с земной жизнью, и люди не являются для нее серьезной проблемой — сколько их уже обрели покой и гармонию, став зомби или снорками, пройдя сложную цепь генетических превращений и обратившись в тех, кого они сами презрительно именуют «кровососами» или «бюрерами». Наступит время, и люди перестанут стрелять в этих существ — потому что сами обернутся ими, все до единого. Люди всегда страшатся нового, непривычного, выходящего за общепринятые представления. Но и это — дело времени.

Пора перестать видеть в Зоне пугало для непослушных детей, она не стремится убивать без разбору. Она щедро раздает подарки — тем, кто почитает ее законы и правила. Сталкеры и понятия не имеют, что давно уже служат интересам Зоны и тех разумных сил, что стоят за нею: распространяя по миру то, что считается ценными для науки находками, они старательно готовят почву для нового вторжения, неуклонно приближающегося «дня Д». И он, Бука, один из первых, кому предстоит перешагнуть условную границу, именуемую Периметром…

Окончательное осознание своего нового качества пришло внезапно. Он стал другим — будто новое существо вылезло вдруг из кокона. Конечно, внешне он так и остался тем же парнем, известным под именем Бука. Только вот мысли его, ощущения, цели перестали быть человеческими.

Он остановился — резко, будто кто-то нажал кнопку с надписью «стоп».

— Я нелюдь… — с удивлением произнес Бука. Поднял к глазам ладони — обычные, человеческие. Только теперь он видел, как в глубине, под кожей струятся недоступные простому взгляду разряды. — Монстр…

Он стоял посреди небольшой поляны, с трех сторон окруженной чахлым кустарником. Вдалеке в свете зарождающегося утра уже виднелась окраина Свалки. Неподалеку явственно ощущалось крупное радиоактивное пятно, чуть в стороне притаилась «жарка». Бука поднял взгляд от ладоней, посмотрел в сторону аномалии. Нужно было проверить…

Медленно двинулся вперед — прямо в сторону очага радиации. Ступил на зараженную землю, замедлил шаг, прислушиваясь к ощущениям. Сейчас он совсем по-иному ощущал излучение — вовсе не как неприятное пощипывание кожи и потемнение в глазах при критической дозе. Напротив — ощутил вдруг необычайный прилив сил, приятную бодрость, как после чашки крепкого кофе, если, конечно, применять человеческие аналогии. Снова посмотрел на ладони — разряды под кожей заструились активнее.

Тихо рассмеялся — радиация пьянила не хуже, чем спиртное, только при этом не притуплялось сознание, не замедлялись реакции. Ионизирующее излучение попросту питало его новую внутреннюю силу.

— Нормально… — продолжая улыбаться, сказал он сам себе. Поднял взгляд в сторону пятна темной, выжженной почвы — явного признака затаившейся до времени «жарки». — А ну-ка…

Никогда раньше ему и в голову не пришло бы совершить подобное. Да, он с детства умел находить аномалии, чувствовал их особым, почти животным чутьем. Но они были для него так же опасны, как и для любого созданного из плоти и крови. Теперь же его толкали вперед новые ощущения — власти над стихиями Зоны, абсолютной свободы и безнаказанности. Пожалуй, сказывалось и это необычное, почти наркотическое опьянение от запредельной дозы радиации.

Он медленно поднял руку — и коснулся едва заметной стены дрожащего воздуха. Всей кожей ощутил мгновенный рост температуры. Миг — и все вокруг уже полыхало оранжевым, с синеватыми прожилками пламенем, тем самым, которого так боятся сталкеры, оказавшиеся вблизи подобной аномалии. Но странное дело — с ним не происходило ничего, что могло бы всерьез навредить ему, — лишь пробежали по коже синие искры разрядов, активнее забились в глубине тела тончайшие нити-молнии. Бука рассмеялся счастливым детским смехом — и неторопливо прошел сквозь разбушевавшуюся «жарку». Она не могла причинить ему вреда, как нож не может причинить вреда ножнам.

Отныне Зона перестала быть ему врагом. Теперь здесь у него был лишь один враг.

Люди.

Бука посмотрел в сторону Свалки, задумался. Зачем он шел туда? Ах, да — он бежал. Бежал от какой-то опасности, суть которой совершенно выветрилась из головы вместе с последними остатками страха. Снова напряг память — его собственное человеческое прошлое возвращалось неохотно, с натугой, словно его приходилось втаскивать из-под бетонной плиты. И все же он вспомнил.

Там, позади, оставались друзья. Что это такое — друзья? Просто люди. Чуждые ему существа — пока Зона не привела их геном и физиологию в соответствие со средой. Бука прекрасно понимал это — но что-то по-прежнему не давало покоя.

Ника. Она ведь тоже там. Ника… Что это? Просто сочетание букв. Отчего же тогда смешались и поплыли в голове мысли?

Бука сделал шаг назад. Вздрогнул. А вот это было болезненно — словно успокоившаяся было внутренняя сила ожила вновь, ревниво сжав что-то в глубине грудной клетки. Беззаботная улыбка сползла с лица, уступив место гримасе боли. Он сделал усилие — и боль прошла. Он развернулся и, не раздумывая, отправился назад — неторопливо, уверенно. Это очень здорово — ничего не бояться.

Он нашел их довольно быстро. Оказывается, Монах с Никой шли прямо за ним, лишь немного отклонившись к востоку. Сейчас они сидели на камнях, устало переводя дух, но схватились за оружие, едва заметив тихо подошедшую фигуру. Настороженность на их лицах стремительно сменилась радостью — сдержанной у Монаха и слегка диковатой — у девчонки. Ника бросилась ему на шею, Бука машинально обнял ее.

И понял, что внутри него — пустота. Он просто не понимал этих чувств, этих объятий и слез, и даже приветливая улыбка на его лице была лишь проявлением въевшегося рефлекса. Эти люди были для него почти чужими. Не настолько чужими, чтобы автоматически превратиться во врагов. Но достаточно чуждыми, чтобы равнодушно воспринимать их присутствие.

Поняв это, Бука ощутил растерянность. Чуть позже ее сменил острый приступ забытого было страха. Потому что слово «нелюдь» из набора букв и звуков оформилось вдруг в нечто вполне осязаемое и жуткое, как предчувствие смерти.

— Что с тобой? — беспокойно спросила Ника, глядя на мертво застывшее лицо парня.

— Все в порядке, — ровным голосом сказал Бука. Даже попытался улыбнуться. — Все в норме. Правда.

Он словно пытался сам себя убедить в этом. По лицу Монаха понял, что не слишком успешно. Хотелось бросить этих людей — и бежать. Подальше от них, пока не случилось чего-то страшного. Это было странно — после кристальной радости по поводу своего нового места в этом мире ощутить тяжкий груз противоречий, стремящихся разорвать изнутри душу. Уйти было можно. Только избавиться от этого груза не выйдет — и теперь Бука понял это со всей ясностью.

— Куда ты исчез? — не замечая, что с ним творится, спросила Ника. В глазах ее, обычно ясных и жестких, сверкнули слезы. — Мы всю ночь за тобой шли, думали, разминулись… Как твоя рана? Надо перевязку сделать…

— Вам уходить надо, — осторожно отстраняя от себя девушку, сказал Бука. — Скоро здесь будет небезопасно.

— Странный ты какой-то. — Ника сделала шаг назад, насупилась, сжалась. — Можешь вообще объяснить, что с тобой творится?

— Хотел бы я, чтобы мне самому это объяснили, — спокойно сказал Бука. — Я знаю одно: сюда приближаются военные. Довольно большая группа. Вам нужно уходить.

— Что значит «вам»? — поинтересовался Монах, проследив взгляд Буки. Неторопливо «сломал» дробовик, вынул, осмотрел и вставил на место патроны. Щелчком вернул затвор в боевое положение. — Ты что же, сдаться решил, брат мой?

— Я не хотел бы, чтобы вы это видели… — Бука замялся, ощущая бессилие от нехватки слов: он просто не знал, как объяснить этим «друзьям» то, что он собирается сделать с «врагами». Все это были человеческие понятия, которыми трудно оперировать монстру. Смысл всех этих слов для него размылся, потерял былую четкость. Единственное, что он все еще помнил, — нельзя причинять зла «своим».

— Я никуда не уйду, — решительно сказала Ника. — Если ты решил остаться — я тоже останусь. Пусть вон Монах уходит.

— Устал я бегать-то, — внимательно разглядывая Буку, заявил Монах. Принялся аккуратно выкладывать перед собой патроны двенадцатого калибра — аккуратно, в ряд, для удобства перезарядки. Видать, он всерьез решил встретить вооруженного до зубов врага со своей двустволкой. — Пусть молодые бегают. Я тоже останусь: Бог даст — пронесет.

Бука ничего не ответил. У него просто кончились слова. Он и раньше не блистал красноречием, предпочитая смотреть и слушать. А той силе, которая стала теперь основой его существа, вообще не было дела до человеческих слов. Он просто стоял и ждал, глядя в никуда.

Военные показались через каких-нибудь десять минут. Солдат было не меньше роты — увешанных вооружением настолько, что пригибались под тяжестью груза. Действовали они четко и грамотно, появившись сразу с трех сторон и быстро забирая в противника в «клещи». Они явно знали, где находятся беглецы. Ловко огибая аномалии, занимали удобные позиции, окапывались и исчезали из прямой видимости. В то же время они и не думали приближаться — просто отрезали любые возможные пути к отступлению.

— Что они задумали? — беспокойно спросила Ника, выглядывая из-за бугра рядом с Монахом. Тот со знанием дела осматривал местность, озабоченно покачивал головой.

— Не понимаю. Блокаду устроить решили, что ли? — недоуменно проговорил Монах. — В атаку, по крайней мере, идти не собираются.

— Смотрите туда! — Ника указала куда-то в сторону. Там, позади цепочки затаившихся бойцов люди в оранжевых комбезах возились со знакомой уже «игольчатой» установкой. Им помогали солдаты, собирая странный аппарат из отдельно принесенных блоков.

— Не знаю, что это такое, но они явно решили применить это против нас, — сказал Монах. — Жаль, Мауса нет с его «оптикой»: из моей берданки не достать, да и из «Калашникова» — тоже…

— И что теперь? — с упреком глядя на Буку, проговорила Ника. — Что теперь?!

Тот молчал, наблюдая за военными. Он видел гораздо больше этих людей. Трудно объяснить словами, еще труднее — понять самому, как это происходит, но невидимые силовые линии, пронизывающие почву Зоны, помогали ощущать происходящее за границами поля зрения. Это было не зрение, не слух, даже не осязание — нечто иное. Но этого вполне хватало, чтобы понять намерения военных: они пришли по его душу. И на этот раз никто не собирался его ловить, резать, рассматривать, как он устроен изнутри. Они пришли, чтобы просто убить его.

Незнакомый ранее гнев охватил его. Это было чуждое, постороннее, пришедшее откуда-то извне чувство. Ему хотят причинить вред — и значит, должны поплатиться за это. Он сжал кулаки, ощущая напряжение и дрожь во всем теле. Это напряжение передалось тому «нечто», что питало его новой энергией. Сжатые кулаки заискрились разрядами, в землю ударили незримые злые молнии. Что-то крикнула Ника — но он уже не видел «своих». Все его внимание сконцентрировалось на врагах. Они сильно ошиблись, задумав дразнить монстра на его территории. За эту самонадеянность, замешанную на невежестве и лживых приказах, люди расплачиваются ежедневно — только это ничему их не учит.

Это было на уровне инстинкта: Бука понятия не имел, что следует делать в такой ситуации. Сила услужливо подсказала ему: там, справа, за холмом, прячется стая слепых собак, возглавляемых доминирующей особью — чернобыльским псом. Стая давно уже крадется за вояками, терпеливо ожидая, когда какой-нибудь солдатик отстанет от основной группы, чтобы поживиться свежей человечинкой. Чуть поодаль в кустах нервно дремлет кабан-мутант, на некотором расстоянии — еще один. А неподалеку, в окрестностях Свалки, неприкаянно бродят три изголодавшихся кровососа. И самое главное: чуть впереди раскинулась территория, подконтрольная довольно сильному и агрессивному контролеру. Если хорошенько поискать, в окрестностях можно найти и других мутантов. И это знание пришло отнюдь не для удовлетворения праздного любопытства…

— Стой, куда ты?! — крикнула Ника.

Остановившись на краю неглубокой ложбинки, в которой заняли отчаянную оборону окруженные, Бука обернулся и сказал небрежно, глядя куда-то в сторону:

— Монах, присмотри за ней. Я сейчас…

И направился прямо на затаившихся за камнями военных. Похоже, в первые секунды этот неожиданный демарш вызвал у бойцов некоторое замешательство. Но тут же над головой просвистели пули короткой автоматной очереди.

— Стоять! — крикнули из укрытия. — Руки за голову! На колени!

Бука продолжал идти. На лице его появилась недобрая улыбка. Очевидно, полагая, что у этого парня что-то не так со слухом, с земли поднялись двое бойцов в усиленных бронежилетах, в низко надвинутых касках, из-под которых торчали вытянутые морды противогазных масок, недвусмысленно вскинули автоматы:

— А ну стой! Открываем огонь на поражение!

Бука продолжал идти. Похоже, бойцы обрадовались поводу раз и навсегда покончить с этим чертовым нелюдем: вряд ли им доставляло удовольствие таскаться по его следам по всей Зоне. Это сталкеры знают, зачем лезут сюда — хабар оправдывает риск, а служивые вынуждены тупо выполнять приказ. Да и успели они наслушаться про него самых безумных рассказов, так что никакой жалости к этому угловатому получеловеку никто не испытывал.

Стрелять начали без команды — просто у того, у кого особенно сильно чесался палец на спусковом крючке, кончилось терпение. И тут же каждый бугорок, каждый камень окрысился огненными всполохами, окутался пороховым дымом, захаркал горячими гильзами. Далеко за спиной вскрикнула Ника — но ее не было слышно за грохотом выстрелов. Бука являл собой отличную ростовую мишень — не хуже чем на полигоне. Такую валить — одно довольствие.

Но вот только странное дело: ни одна пуля не достигла цели. Могло показаться, что это чудо, и возможно, кто-то из ошалевших от происходящего военных так и подумал. Только никакого чуда не было: прямо перед Букой, питаемая все той же энергией, медленно двигалась среднего размера «комариная плешь», для которой, как известно, пули — вроде семечек в латунной оболочке. Жрет она их с удовольствием, искривляя траектории и заставляя врезаться в землю с утроенной скоростью. Это было прекрасно видно на загибающихся треках пулеметных «трассеров» — те изгибались и исчезали метрах в трех от цели, обрушиваясь в землю под чудовищно возросшей собственной массой.

Гравиконцентрат появился здесь неспроста: та сила, которая намертво слилась с сущностью Буки, мгновенно находила варианты защиты — как тогда, в туннеле, ловко подсунув патрульным невесть откуда взявшуюся «мясорубку». Краем сознания Бука начал понимать закономерности появления на этих землях тех или иных аномалий. Будь на его месте тот же Антонов — наверное, запрыгал бы на месте с криками «эврика». Но Буке было плевать на научные открытия: все это интересно людям, для Зоны же ученые — не более чем дети, играющие с опасными игрушками. Она может подкинуть им забавную безделушку, а может и наказать за запретные игры со спичками — чтобы не забывали свое место в этом мире.

Тем временем Бука приближался к военным, которые все еще полагали себя охотниками за ценным трофеем. Наверное, это очень неприятное ощущение — когда из охотника превращаешься в испуганную дичь. А именно такая метаморфоза предстояла этим непрошеным гостям в его мир.

Бука остановился, закрыл глаза. Призыв живых тварей — он посложней управления мертвыми аномалиями. Но энергетические «нервы», пронизывающие пространство Зоны, уже услужливо распространяли сигнал. Наверное, для мутантов он был чем-то сродни смраду падали или запаха человеческого страха — мутанты обожают этот запах. Это было не так уж и важно — главное, что за спинами солдат уже показалась бесшумно приближающаяся стая слепых собак. Увлекшись бесполезной стрельбой по улыбающемуся монстру, бойцы не заметили опасность, и мутанты использовали преимущество внезапности: вмиг сбили с ног и разорвали на части оставленного в тылу сержанта. Тут же переключились на новую жертву, что принялась отчаянно палить по тварям из автомата. Наверное, этот малый сильно пожалел о том, что большую часть магазина в бессильной злобе отправил в этого «непробиваемого» нелюдя.

В один миг ситуация изменилась: военным пришлось перейти к обороне. В Буку все еще продолжали палить почем зря — скорее по инерции, чем всерьез думая свалить его пулями. Кто-то шмальнул из гранатомета — но столь же безрезультатно. Тут же разом стволы обратились в противоположную сторону: в гущу бойцов врезался разъяренный, изуродованный мутациями кабан.

В стане врага началась неразбериха, быстро перераставшая в панику. Бука наблюдал за происходящим с застывшей на лице мстительной улыбкой: враг получал по заслугам. И если раньше его защитой занималась покровительствовавшая ему сила, то теперь он получил возможность в полной мере насладиться местью. Прежде это сомнительное удовольствие вызвало бы у него лишь ужас и отвращение. Теперь все изменилось. Ведь люди перестали быть для него существами одного с ним вида. Даже мутанты были теперь ему ближе, хоть и стояли где-то на низшей ступени развития. Просто мутанты были обитателями Зоны, созданными подстать ее жестокой среде — такими же, как он сам.

Люди были пришельцами — злобными, алчными «чужими» из враждебного мира.

…Тем временем на помощь обороняющимся бросились бойцы с флангов. Похоже было, что план окружения пошел прахом: теперь единственной задачей военных стало попросту уцелеть в этой неожиданной передряге. И вряд ли спешившие на помощь ожидали нового сюрприза: те, кто двигались позади, ни с того ни с сего открыли огонь в спину своим товарищам. Бука злобно рассмеялся: контролер свое дело знает, прекрасно чует слабину жертвы и умеет использовать панику. Этих тварей хлебом не корми — дай поиграть живыми душами…

Надо отдать должное военным — они тоже сориентировались: укрывшиеся в отдалении снайперы быстро вычислили и сняли бесновавшегося невдалеке контролера. Бука сделал поправку — и легким усилием отправил бесшумно подкравшуюся сюда химеру разбираться со снайперами. В основную гущу боя, на смену уничтоженным слепым собакам послал несколько «отловленных» в окрестностях зомби и подоспевшую тройку кровососов. Даже хлопнул в ладоши в предвкушении зрелища — чисто человеческий, ставший уже рудиментарным жест.

Военные, однако, не спешили сдаваться. Над головой раздался нарастающий рев лопастей: наверное, это командир вызвал поддержку с воздуха. Бука с прищуром посмотрел вверх: в промежуток меж низких облаков вынырнул, заходя в атакующий вираж, стремительный «ночной охотник» — Ми-28. Даже отсюда Бука почуял сконцентрированный на нем холодный, расчетливый взгляд оператора: тот и не думал бить по площадям, он четко знал и прекрасно видел в электронный прицел свою главную цель, приготовив для нее пару управляемых ракет и веер снарядов из скорострельной пушки — напоследок.

Это потребовало особой концентрации и изрядного напряжения, хотя внешне выглядело незамысловато и даже изящно: он просто протянул руку и… ухватив двумя пальцами, сдернул ревущую машину с курса, попросту швырнув ее на землю. Конечно, это была лишь иллюзия: он поймал вертолет лучом вертикального гравиконцентрата и с интересом проследил его стремительное падение, раза в три превысившее привычное земное «же». Даже взрыва толком не получилось — тот захлебнулся, придушенный сумасшедшей гравитацией.

Казалось, все уже кончено. Кровососы разбирались с остатками роты, окончательно расстрелявшей патроны, частично подорвавшейся на собственных же гранатах, где-то с бессмысленной огненной мощью рвались заряды «шмелей». Вся эта куча вооружения, что приволокли с собой вояки, оказалась бесполезной против столь непривычного противника. Кто-то успел попросту сбежать с поля боя. Вполне разумное решение: вряд ли в здешних кустах прячется заградотряд, да и расстреливать перед строем дезертира не будут. Чувствуя себя победителем, Бука легко отпустил бегущих врагов.

И тут же получил удар в спину.

Это был мощный, совершенно неожиданный удар — хотя уж про него-то следовало думать в первую очередь. Его сбило с ног, скрутило, лишило возможности двигаться, еще немного — лишило бы возможности думать. И это, последнее обстоятельство спасло ему жизнь. Продолжая биться в мучительных конвульсиях, он лихорадочно обшарил местность вокруг себя — не зрением, а тем новым чувством, позволявшим прощупывать энергию окружающего пространства. И «увидел» их.

«Оранжевые!» Те, что оказались в стороне от основных событий, успели спрятаться сами и укрыть свою проклятую установку. Теперь она работала — и он всем своим существом ощущал ее злую мощь. Что это за чертова штука, как она действует?!

Тут же понял: действовала она очень просто — била в него сквозь холм, сквозь землю, норовя задушить, разорвать изнутри, как те слепые собаки несчастного солдата. Сквозь боль и навалившееся отупение Бука ощутил: прямо из земли в него впился мощный энергетический разряд — вроде того, с каким ему уже не раз доводилось встречаться, той же природы, что и нитевидные «молнии», наполнявшие его тело. Только этот не был частью полуразумной силы, пронизывающей пространство Зоны. Это была грубая, тупая энергия из той самой установки, как оказалось — довольно хитроумной, чтобы ее разорвало…

— Чтоб ее разорвало… — задыхаясь, вслух пробормотал Бука. Это были не просто слова — это был призыв, приказ, требование. Он бился в радиоактивной пыли, не в силах подняться, но пытался ответить ударом на удар — хотя и не знал, что именно надо делать.

Трудно сказать — сумел ли он сам, на расстоянии, сжечь чертов прибор, сделала ли это та самая дружественная сила или же тот просто сгорел от запредельного напряжения.

Только все кончилось в один миг. И меньше чем через минуту под его крепкими пальцами оказалось хрипящее горло этого ненавистного гада, именовавшего себя «доктором Бахом». Бука навалился на него и яростно душил, плюясь и шипя сквозь зубы:

— Ну почему они тебя не убили? Почему?!

— Я нужен им… — заходясь в хрипе и кашле, хихикал доктор Бах. Сопротивлялся он вяло — словно ему было наплевать на собственную жизнь. И это еще больше бесило Буку — точнее, разбушевавшегося монстра, захватившего его тело. — Я один стою целого отдела — как и конченый тобой Чико! Меня никто не тронет — я неприкасаем! Кх-х…

Бука вдруг разжал пальцы, отпрянул. Он с изумлением понял, что не может так просто убить этого мерзавца, чего жаждало все его существо. Ведь этот подонок, по сути, так же как и он, был порождением этого мира — Зоны. Вся его псевдогениальность — то ли дар, то ли проклятие Зоны, которая сейчас безмолвно требовала: «Оставь его в покое!»

Этот гад, старательно мучавший его и чуть не убивший, был нужен Зоне не меньше, чем он сам!

Бука опустошенно смотрел вслед неровно уходящему прочь человеку в оранжевом комбинезоне, его мучителю, для которого Зона, оказывается, приготовила особую, неизвестную ему роль.

В этот миг Бука осознал новую, страшную для себя истину.

Он не больше чем исполнитель чужой воли, ловко поданной под видом его собственной. По сути же — просто раб. Восторженный, покорный раб.

Наемный убийца Зоны.

* * *

Он медленно возвращался к «своим». Монах вместе с Никой неподвижно стояли, наблюдая за тем, как расползается дым за спиной Буки, как беснуются и пируют на трупах мутанты.

— Что это было? — глухо спросила Ника. Она смотрела на него совершенно новым взглядом, и в нем уже не было ни тепла, ни света. Только растерянность и боль. — Что все это значит?

Бука хмуро посмотрел на друзей, тихо повторил:

— Что это было… А что вы видели?

— Я видел предвестье Армагеддона, — веско сказал Монах. — Силы ада, пожирающие людей, и в роли дьявола выступал ты! И думаю я, ты не остановишься на этом. Теперь ты несешь смерть и разрушение — то, что и составляет суть этой дьявольской Зоны!

— Ты прав, Монах, — с трудом произнес Бука. — Я не остановлюсь. Я просто не могу остановиться, понимаешь?

Монах молчал. Молчала, сидя на земле и закрыв лицо руками, Ника.

— Это сильнее меня, — продолжал Бука. — Я все еще могу говорить как человек, выглядеть как человек, но скоро и этого во мне не останется. Что же мне делать?!

Теперь он кричал. Но ответом было молчание.

— Я монстр, нелюдь, тварь! — пробормотал Бука, облизывая пересохшие губы. — Я теряю над собой контроль и уже ничего не могу с этим поделать. Помоги мне, Монах! Сам я уже не в силах…

Он бросил последний взгляд на застывшую, глядящую в сторону Нику, попятился. И, развернувшись, неровно, переходя на бег, бросился прочь.

— Стой! — крикнул вслед Монах, подхватывая дробовик. — Я с тобой!

Глава шестнадцатая СЛЕД МОНСТРА

Они были странной компанией — монстр и убежденный истребитель монстров. Трудно сказать, что именно удерживало Монаха от того, чтобы быть последовательным в своих убеждениях и разнести Буке голову приличным зарядом дроби. Вряд ли он боялся силы, защищающей этого нелюдя, — Монах не боялся зла, с которым был призван бороться. Наверное, дело было как раз в том, что Монах, в отличие от Буки, оставался человеком, и этот парень, окруженный темным ореолом адской энергии, все еще оставался его другом. Монах верил, что где-то в нем еще теплятся остатки человечности, и найти их, заставить проявиться, возобладать над внутренним злом было бы куда большей победой, чем сотня убитых мутантов.

— Куда ты идешь, Бука? — спросил Монах.

Они шли через Свалку, и впервые — вот так, открыто, не страшась ни мутантов, ни аномалий, ни главного хищника этих мест — человека.

— К Периметру, — не глядя на Монаха, безжизненно сказал Бука.

— Что тебе нужно там, у Периметра? — спросил Монах.

— Мне ничего не нужно, — ответил Бука. — Я просто перейду его.

— И что?

— И пойду дальше.

— Ты же понимаешь: нельзя просто взять и перейти Периметр.

— Мне все равно.

— Но ты же помнишь — вслед за тобой двинется Зона!

— Значит, так тому и быть.

— Ты что же, хочешь по собственной воле отдать наш мир на растерзание порождениям ада?! — Монах помрачнел, сжал кулаки, на скулах его дернулись мышцы.

— Мой мир и есть Зона, — равнодушно сказал Бука. — И если ей суждено стать больше — значит, это ей нужно.

— Но ты же можешь остановиться?! Просто не идти туда?

Бука посмотрел на Монаха все тем же ничего не выражающим взглядом, покачал головой.

— Не могу. Теперь уже не могу.

Монах замер и стоял некоторое время, глядя в спину уходящему Буке. Затем, сделав над собой заметное усилие, догнал его и снова пошел рядом. Он думал — словно в его силах было обмануть непреклонную мощь, завладевшую волей друга.

Под ногами легко вспорхнули серые перья: усеяв мертвую землю, они образовывали неровный круг. В другое время эти перышки под ногами означали бы верную смерть: сейчас они умудрились войти аккурат в центр «птичьей карусели» — коварной разновидности гравитационного концентрата. Распотрошенные, сплющенные тушки ворон были тому красноречивым свидетельством. Но сейчас, под покровительством темных сил ни Бука, ни сопровождавший его Монах могли не бояться гибели в случайно подвернувшейся аномалии.

Впрочем, ничто не гарантировало от других опасностей. В момент, когда они проходили между ржавыми остовами брошенных, некогда мощных тягачей, перед глазами мелькнули быстрые тени, волос коснулось легкое дуновение ветерка, слух уловил тихие, но явственные звуки. Оба замерли, почувствовав близкую угрозу. Монах даже успел вскинуть дробовик, но холодный ствол уткнулся ему между лопаток и наглый, хрипловатый голос произнес:

— Бросай ружьишко, папаша! И на колени давай! Тебя это тоже касается, сученыш!

Монах медленно и аккуратно положил дробовик, скосился на Буку. Тот продолжал стоять неподвижно, разглядывая возникших впереди вооруженных людей. Было их около десятка, и большинство — в длинных кожаных плащах, намекающих на принадлежность ко вполне определенной касте. Среди бандитов оказался и старый знакомый — главарь в неизменных темных очках. Играя зажатой в зубах зубочисткой, он подошел вразвалочку, довольно ухмыльнулся.

— Какая забавная встреча, — разглядывая Буку и неприятно скалясь, сказал главарь. — Что-то подсказывает, что последняя.

— Смотри, нехристь поганая, — никто тебя за язык не тянул, — мрачно заметил Монах.

— Кто это вякает? — главарь сделал удивленное лицо, темные стекла очков недобро блеснули. — Смотрите-ка — Монах! Ты все еще живой, тухлое брюхо? Не отстрелили тебе ничего за твои гнилые базары?

Монах не ответил, считая бессмысленным диалог с «блатными». Главарь переключил свое внимание на Буку.

— Так, так… А куда девку потерял? Променять ее решил, что ли, на старого бородатого борова? Не одобряю твой выбор, не одобряю…

Бандиты заржали.

Бука смотрел вдаль — он словно не замечал ни самих бандитов, ни их угрожающих фраз. Пока еще у этих людей был шанс оставить его в покое и просто отправиться своей дорогой: силе нет дела до насекомых, ползающих под ногами, — пока они не начали кусаться.

Все же эти ребята сделали неправильный выбор.

— Ведь девка была с вами, так? — сказал главарь, в упор рассматривая Буку. — Пойми меня правильно: мне плевать и на тебя, и на твоего юродивого дружка. Но твоя шмара обчистила общак — а это никак нельзя оставить безнаказанным. Меня просто не поймут. Мы уже говорили на эту тему. И раз ты укрываешь от нас эту суку, тебе придется ответить самому. Согласен?

Бука медленно перевел взгляд на бандита.

— Не смей говорить о ней плохо, — тихо сказал он.

— Да я говорю как есть, — двигая языком зубочистку, сказал главарь. — Да и не про нее сейчас базар. Сказывают, что за тебя опять назначили награду. Ведь так, Попугай?

Бука метнул взгляд к груде искореженного железа, где только теперь увидел знакомое лицо. Наемник, сложив на груди руки, неподвижно стоял за спинами бандитов. На лице его отразилось недовольство тем, что упомянули его имя. Надо же — и этот уцелел. Иногда казалось, что Попугай непотопляем настолько же, насколько и беспринципен. Впрочем, на то он и наемник. Не испытав никаких эмоций по поводу этой внезапной встречи, Бука снова посмотрел на главаря. Он спокойно ждал продолжения, предоставляя этому самодовольному подонку последний шанс.

— В общем, договоримся так: ты не рыпаешься и идешь с нами. Можно было бы пришить тебя на месте, но, говорят, живой ты вдвое дороже мертвого — а мы не привыкли разбрасываться бабками. Будем считать, что твоя башка компенсирует нам убытки, причиненные девкой. Ведь ты не против расплатиться своей головой за жизнь этой телочки?

Все-таки зря этот урод так часто вспоминал Нику. Нервы у Буки были не железные, а вывести из себя сконцентрированную силу было не так уж и сложно. Главарь еще продолжал скалиться прямо ему в лицо, когда воздух за его спиной стал сгущаться, подхватывая с сухой земли пыль, закручивая ее широкой спиралью. Отчаянно каркнула над головой ворона, захлопала крыльями, начиная противоестественно носиться по кругу. В ту же секунду один из бандитов попятился, будто его утаскивали назад, ухватив за полы плаща, заскреб ботинками, заверещал и, судорожно ухватившись за рукоять пистолета-пулемета, невольно выпустил очередь над головами сообщников. Без сомнения, уркаган смекнул, что сейчас с ним произойдет и что сопротивляться просто не имеет смысла. Но такова уж человеческая природа — до самого последнего момента бороться за собственную шкуру. На крики и выстрелы как по команде обернулись все остальные. Представшее им зрелище было способно лишить рассудка — если ты знаешь, что такое возникшая рядом «птичья карусель».

Несчастного быстро, одним рывком втянуло в глубину пыльного вихря — и тут же во все стороны брызнула мгновенно измельченная кровавая каша. Бандиты не успели смахнуть с лиц ошметки своего неудачливого «кореша» — а границы аномалии уже достигли их самих, вырывая из рук разом потяжелевшие автоматы, отправляя безвольные тела по широкой спирали вглубь своего убийственного центра. Сухая земля жадно впитывала кровавый дождь, на поверхности образовался влажный, грязно-бурый круг, присыпанный обрывками тряпок и искореженным оружием.

Кто-то успел убежать, и теперь у ног Буки и бледного как смерть Монаха оставалось лишь трое — главарь и еще парочка с перекошенными от ужаса лицами. С некоторым разочарованием Бука отметил, что Попугай опять умудрился улизнуть, и отдуваться за его делишки снова придется другим. Спасаясь от расползающейся аномалии, уцелевшие бандиты побросали оружие и теперь смотрели на Буку, как на голодное чудовище. Впрочем, в этом качестве Бука не был одинок: пока «птичья карусель» делала свое смертельное дело, к месту расправы неторопливо приблизился кровосос, явившийся по тихому призыву человека-монстра.

Теперь Бука не чувствовал себя одиноким: он ощутил себя в центре всех этих неприкаянных, вечно голодных существ, вынужденных скитаться по бесплодным просторам Зоны. Он даже чувствовал к ним жалость.

Ничего, скоро он поведет их на новую, благодатную землю, где будет вдоволь пищи и питательного человеческого страха. Каждая тварь, которой приходилось до поры ютиться в пределах Периметра, получит наконец долгожданную свободу. Это будет настоящий кровавый пир, предшествующий необузданному спариванию и бурному размножению — по всей этой маленькой планете.

Сейчас же дело за малым: дать волю этому единственному созданию, для которого трое сжавшихся от страха безоружных людей — редкое и такое желанное лакомство. Кровосос издал низкий утробный звук, затрясся в предвкушении, протянул вперед жуткие корявые лапы, напряг ротовые щупальца, готовые впиться в живую плоть.

— Останови его! — раздался резкий голос Монаха. — Это же люди — не отдавай их дьявольскому отродью!

Монах целился прямо в голову мутанта, хотя и знал прекрасно, что ему не хватит двух патронов его «вертикалки» и не достанет времени перезарядить оружие. Это чуял и кровосос — он резко повернул в сторону Монаха свою кошмарную морду. Зарычал, шевеля щупальцами на месте некогда человеческого лица. Сейчас мутант выглядел подлинным воплощением зла, обосновавшегося в круге Ада, очерченного Периметром. Не будь радом того, кто сейчас повелевал его волей, он вмиг разорвал бы этого человека, посмевшего глядеть на него открыто, бесстрашно, бросая вызов самой Зоне.

— Останови его, — повторил Монах, повышая голос. — Прости этих людей — они не ведали, что творят.

— Они — зло, — сухо сказал Бука. — Они должны умереть.

— Если ты еще человек — не отдавай их чудовищу! — голос Монаха дрогнул.

— И не подумаю, — с вызовом глядя на друга, сказал Бука. Сделал едва уловимый жест — и монстр со стремительностью молнии набросился на бандитов. Округа огласилась воплями, полными ужаса и боли. Эти звуки заглушил свирепый рев мутанта, смешавшийся со звуком раздираемой плоти. Через несколько секунд единственными звуками были отвратительное урчание желудка и сытая отрыжка чудовища.

Монах медленно перевел дробовик на Буку — теперь тот спокойно глядел прямо в черные червоточины стволов. Бука не боялся смерти. Он просто знал, что его время еще не пришло.

— Ты не имеешь права так поступать, — сказал Монах, касаясь пальцами сдвоенных спусковых крючков. — Ты такой же нелюдь, как и этот проклятый кровосос.

— Я знаю, — спокойно сказал Бука.

— В тебе не осталось ничего человеческого, — продолжал Монах, словно уговаривая самого себя поверить в собственные слова. — Ты убиваешь людей безо всякой жалости, и ты же защищаешь эту чудовищную погань…

Бука промолчал, продолжая разглядывать черные провалы стволов. Эти узкие туннели смерти завораживали его, в какой-то момент он даже с тоской подумал, что было бы неплохо, если бы сейчас все кончилось…

— Ты служишь Сатане, Бука! — со злостью выкрикнул Монах.

Бука лишь криво улыбнулся в ответ. За ним медленно, в полный рост поднялась высокая, пугающая фигура кровососа. Его морда и торс были в крови. На землю, туда, где лежали растерзанные трупы, Монах предпочел не смотреть. Вместо этого он крепче вжал в плечо приклад дробовика, поймал на мушку переносицу Буки. Тот продолжал смотреть со спокойствием Сфинкса.

— Я должен это сделать, — решительно сказал Монах. — Прости!

И вдавил первый спусковой крючок.

Осечка. Стремительно нажал второй — и снова тишина. Лишь низко зарычал кровосос, сделал шаг в сторону Монаха и остановился под взглядом Буки. Тот подождал, ожидая продолжения, — но Монах просто опустил ружье, будто сдавшись перед непреодолимой силой тьмы. Конечно, это было не так — глаза его продолжали сверкать гневом.

Постояв немного, Бука развернулся — зашагал дальше, словно и не было этой непредвиденной остановки с кровавыми последствиями. Следом за ним, все больше отставая, неторопливо, враскачку отправился кровосос — он потерял всякий интерес к одиноко стоящему человеку с ружьем.

Монах проводил Буку взглядом, переломил дробовик, заново взводя курки, и, направив стволы в землю, не глядя выстрелил. Дважды грохнуло. Монах хмуро выкинул из стволов дымящиеся гильзы, вогнал пару новых патронов и отправился следом.

Он не собирался сдаваться.

Впрочем, ему так и не удалось догнать Буку. Не успел он пройти и сотни шагов в лабиринте из ржавого хлама, как путь ему преградили двое — рослых, крепких, в скрывающих лица черных противогазных масках. Одинаковые штурмовые винтовки германского производства, отличная экипировка, а также характерная, уверенная манера двигаться выдавали в них военных сталкеров.

— Стоять, — негромко сказал один из них. — Брось ствол! Руки за голову. Спиной ко мне!

Монах хмуро посмотрел на незнакомцев, подумал. И бросил дробовик под ноги. На этот раз он счел нужным подчиниться. Не стоило гневить бога.

По мере приближения к Периметру Бука все больше ощущал нетерпение и жажду прорваться туда, вовне, все яснее и четче складывались цели, манящие с «той стороны». Ему предстоял повторный переход в «Большой мир» — только теперь в совершенно иной роли.

Он больше не был беглецом, эмигрантом из своего привычного мира. Он шел на острие мощной силы, чувствуя себя несравненно увереннее, чем прежде. Из дичи, на которую охотились все кому не лень, он сам превращался в опасного охотника. И это начинало ему нравиться. Теперь он вполне определенно знал: даже перейдя эту условную границу, он не покинет Зону. В том-то и была задача, будто сама собой возникшая где-то в глубине сознания — тянуть вслед за собой невидимые энергетические линии, по которым Зона перекинется на свежие земли. Это осознание собственной важности, незаменимости для породившей его Зоны придавало еще больше сил, заставляло чаще биться сердце, оттесняло все прочие мысли и сомнения. Краем сознания Бука понимал, что с ним что-то не так, что никогда прежде он не поступил бы так-то и так-то, реагировал бы иначе на какие-то события, испытывал бы другие чувства. Но сила была слишком велика и приятна, чтобы отвлекаться на все эти мелочи. И когда впереди показалась обозначенная колючей проволокой граница владений Зоны, его охватила сладкая дрожь предчувствия.

Сейчас все начнется. Самое главное — то, ради чего он жил все эти годы, для чего Зона сделала его не таким, как все остальные люди. Наступал момент истины.

Он видел изогнувшуюся по рельефу местности контрольно-следовую полосу, жестяные таблички с угрожающими надписями, расстрелянный и сгнивший УАЗ-«буханку» чуть в стороне. Над головой с тревожным карканьем кружили вороны — для них нет границ, им плевать на предупреждающие плакаты.

Теперь и ему плевать на границы. Он — сила.

Его уже ждали. Трудно сказать — сообщили ли о его перемещении выжившие в том кровавом замесе военные, сбежавшие бандиты или хорошо развитая разведка и средства наблюдения. Только обострившееся зрение и новые, не имеющие названия чувства подсказали: там, за холмом, тщательно замаскированная, приготовилась к нанесению удара мобильная батарея установок залпового огня «Град», и сейчас он как раз входил в сектор обстрела. Чуть поодаль, вторым эшелоном приготовились танки в сопровождении пехотинцев. Наверняка это была лишь вершина айсберга и стоит ожидать других неприятных сюрпризов.

Становилось очевидно: военные не испытывают иллюзий по поводу этого одиноко идущего, беззащитного с виду человека. Им не нужны научные выкладки, доказательства, обоснования для того, чтобы очертить себе масштабы угрозы. Уже не одна спецоперация провалилась из-за самонадеянности и чрезмерной уверенности в силе оружия и подготовленности бойцов. И сейчас было решено ударить по врагу с упреждением и «запасом». Они знали: на них движется не просто мутант, даже не монстр в обличье человека.

На них надвигается Зона.

Бука с удовлетворением ощутил волну злобы вперемешку с неуверенностью и страхом, нахлестывающие с той стороны Периметра. Это было хорошо: удобно ощущать столь эмоционального врага. Такой не спрячется ни в бетонном бункере, ни за танковой броней. И он же будет биться яростно, стараясь не дать этой твари из Зоны ни малейшего шанса. Со всей ясностью Бука ощутил холод смерти. Это лишь прибавило желания броситься вперед, схлестнуться с теми, кто держит его в этом тесном гетто, не давая дышать, мешая жить по собственным законам.

Он вышел на открытое пространство, отделявшее его от колючей проволоки. До нее оставалось не более пары сотен метров, когда воздух наполнился истошным визгом — из-за далекого холма в его сторону потянулись тонкие длинные полосы. Изо всех сил Бука бросился вперед, стремясь покинуть заранее обозначенное на военных картах место его смерти. Он еще не покинул сектор, а за спиной уже принялись разрастаться кроваво-дымные волдыри. Взрывная волна настигла его, сбила с ног, швырнула на твердую как асфальт землю.

Главное, успеть добраться до «колючки»: она слишком близко расположена к затаившемуся врагу — ведь не станет он накрывать огнем свои собственные силы! Уже бросаясь вперед, под колючую проволоку, услышал прямо над головой отчаянный визг падающих ракет. Тихо рассмеялся, отплевываясь от пыли с едким химическим привкусом: и здесь Зона не оставила его, не дав последним ракетам взорваться. Слишком поздно там нажали на «пуск», слишком поздно.

Тут же над головой хлестко засвистели пули. Он полз — стремительно, как змея, вжимаясь в складки местности и еще глубже вдавливая страх. Краем взгляда видел, как трассирующие очереди расчерчивают небо над его головой, как рвутся за его спиной заряды из скорострельных гранатометов. До сих пор незримые покровители хранили его от смерти, но теперь начинало казаться, что лимит удачи исчерпан. Но надо было напрячь все силы — и, сжав зубы, ползти дальше, вырывая свой первый плацдарм на этой чужой земле.

Всем своим существом он ощущал, как звонко напряглись тонкие энергетические потоки, пуповиной связывавшие его с оставшейся за спиной Зоной. Теперь он потянет за собой ЕЕ, надо лишь расчистить дорогу. Первое, что он сделает, — очистит эти места от военных и ученых, привыкших считать себя обладателями Зоны. Пусть знают: у Зоны свои хозяева, и жить она будет по собственным законам, а не тем, что принимаются в комитетах начальников штабов или в прогнившем, разъеденном коррупцией правительстве…

Но это после. А сейчас впереди ждали прикопанные, покрытые маскировочной сеткой танки, судорожно крутящие плоскими грибовидными башнями, тщательно обнюхивающие местность стволами орудий. В промежутках между боевыми машинами наводчики суетливо крутили поворотные механизмы полевых орудий, готовых превратить землю вокруг него в дымящееся, жирное от измельченной плоти месиво. Даже кожей он ощущал лучи дальномеров и лазерную подсветку притаившихся в стороне корректировщиков огня. Все здесь было враждебным, все было направлено на то, чтобы обратить гостя из-за Периметра в мокрое место.

Его боялись — панически, бессмысленно, на уровне инстинкта, как боятся змей, пауков и заразных болезней. И готовы были бросить против него любые средства — как давят паука крепким ударом ботинка, способным раздавить разом тысячу ему подобных.

А он был один — как крохотное насекомое против армии голодных воробьев. Правда, был у него союзник, единственный, зато такой, что стоил армии.

Зона. Она незаметно для людей и их техники наползала на этих солдат, танки, орудия. Теперь все происходило гораздо быстрее, чем в ту, первую его попытку выбраться за эту удушливую границу. Сейчас тонкие ростки темной энергии наползали на людей и технику, незаметно меняя соотношение сил в свою пользу. Медленно, очень медленно для скоротечного боя, но все же земля под ногами становилась землей Зоны.

Впрочем, у людей все еще было преимущество. И они не замедлили им воспользоваться, обрушив всю огневую мощь на дерзкого нарушителя Периметра. Земля вперемешку с обломками кустов и деревьев взлетала в воздух, грозя засыпать и похоронить заживо. Вжавшись в грязную траву, оглушенный, потерявший всякую ориентацию в пространстве Бука в какой-то момент решил, что ему пришел конец, что хранившие его силы вдруг трусливо отпрянули, бросив его на произвол судьбы. Наверное, эти сомнения стали лишь следствием того, что он находился теперь за пределами Зоны, не успевшей пока закрепиться на новой территории. Каким-то чудом шальной снаряд не разнес его в клочья.

…Бука скатился в свежую, еще дымящуюся воронку и теперь лежал, уставившись в серое небо, по-рыбьи хватая ртом воздух. Низко над землей с ревом прошла «двойка» штурмовиков. По обе стороны от спасительной воронки пролегли полосы разрывов, над головой мерзко засвистели осколки, в лицо ударило волной раскаленного воздуха. Это было похоже на конец — потому что невозможно было представить, что удастся выбраться живым из этого ада. Можно было не сомневаться: они его все-таки добьют, вколотят в землю всей мощью смертоносной техники. Ненавистные, злобные твари эти люди, им нет равных в упорстве убивать…

Только когда из-за края воронки стало медленно выползать странное фиолетовое облако, к Буке вернулось ощущение уверенности и силы. Облако ползло со стороны АЭС, и не было никаких сомнений: это выброс. Зона все-таки пришла ему на помощь. Огонь прекратился почти мгновенно — наверное, как только по радио было получено предупреждение о радиоактивной угрозе. Выглянув из воронки, мельком осмотрев дымящийся лунный пейзаж, Бука увидел, как дрогнули и попятились танки. Военные суетились у вынырнувших откуда-то грузовиков, с воем уносились облепленные солдатами БТРы.

Это было настоящее бегство. Тут же с неба ударили тугие струи дождя. Глядя на пузырящиеся, расползающиеся красноватой пеной следы от капель, можно было догадаться: это отнюдь не грибной дождик. Бука кожей ощутил смертоносное ионизирующее излучение, едкий зуд от концентрированной кислоты. Только внутренняя энергетическая структура, насквозь пронизавшая организм, не давала клеткам взрываться, чернеть, растекаться, наполняя умирающий организм гниющей, разлагающейся жижей. Кроме того, большая часть капель отклонялась в сторону все той же покровительствующей силой.

Враги уходили суетливо: еще бы, это нечастое явление — столь мощный выброс, сопровождающийся немедленными смертоносными осадками. Вряд ли военные ждали этого и успели подготовиться: только часть их была в полной защитной выкладке, многие, очевидно, были присланы в оцепление из резерва и теперь жестоко расплачивались за недальновидность командования.

Выбравшись из укрытия, Бука неторопливо продолжил свой путь. Он слегка пошатывался, чувствуя себе избитым и оглушенным, зато снова был в безопасности: несколько квадратных километров в округе уже стали радиоактивной пустыней, а значит, и частью Зоны.

Он снова был дома.

Теперь он с любопытством осматривал «трофеи»: часть вооружения и техники были брошены отступавшим в панике врагом. Торчали, задрав стволы, пушки, рядом оставались вскрытые ящики со снарядами. Здесь были даже брошенные танки и бронетранспортеры. Еще многие годы никто не рискнет прикасаться к ним: машины просто дико фонили, как все здесь, оказавшееся в центре крупного очага радиации. Бука с любопытством осматривал торопливо, но умело подготовленные огневые точки, вкопанные в землю артиллеристские системы, танковые и стрелковые окопы. Все очень грамотно. И совершенно бессмысленно.

Было здесь и кое-что поинтереснее брошенных укреплений и техники.

Люди.

Не все бойцы успели эвакуироваться. Как всегда, спасая собственную шкуру, кто-то легко пожертвовал рядовыми. Кого-то, очевидно, в панике попросту забыли, «на всех газах» бросившись прочь из-под гибельного ливня. Многие так и остались здесь — корчиться в радиоактивной агонии. Некоторые, наверное, попали под «дружественный огонь»: сюда били и откуда-то со стороны, очевидно, желая сконцентрировать ударную силу, но, как это часто бывает, не успев согласовать координаты. Из развороченных окопов торчали армейские ботинки, руки со скрюченными в агонии пальцами.

Умирающие люди — это зрелище было пострашнее целой толпы разъяренных зомби. Многие успели ослепнуть — при первых же струях замешанного на высокоактивной кислоте дождя, сжегшего роговицы и кожный покров. Эти просто не знали куда идти. Они, шатаясь бродили по округе, натыкаясь на машины, деревья, спотыкаясь и падая в окопы, вновь поднимаясь, и беспомощно звали на помощь — пока силы не оставляли их и окончательно не добивала радиация. Одежда на них тлела, исходя дымком, сквозь опаленные дыры виднелась заживо разлагающаяся плоть. Округу заполняли стоны и вопли, впрочем, быстро слабеющие и стихающие. Равнодушно оглядывая это пиршество смерти, Бука шел дальше — и следом ползла Зона.

Первый этап он оставил за собой — и не собирался останавливаться в своем продвижении. Он лишь начинал входить во вкус. Он чувствовал, как прямо под его ногами земля чуждого ему «Большого мира» становится землей Зоны. Медленно зарождались аномалии, тянулись мутанты, земля напитывалась одной только Зоне свойственной энергией. Это было удивительно, это было завораживающе, это вызывало почти наркотическую эйфорию. Зона рождалась прямо под его ногами — словно он оставлял за собой темный, невидимый простым взглядом след.

След монстра.

Глава семнадцатая ПО ТУ СТОРОНУ

— Быстро, быстро! — в спину бесцеремонно подталкивали прикладом, и пришлось прыгать. Это было не слишком привычное для Монаха дело — выбираться из зависшего над бетоном вертолета. Точнее, давно забытое, если вспоминать то, что было когда-то давно, в прошлой жизни. Длинная ряса — не лучшая одежда для Зоны и еще менее подходящая для десантирования с вертолета.

Монаха быстро потащили вперед, под ревущими лопастями Ми-8: не снижая оборотов, машина выбросила задержанного вместе с сопровождением и тут же, тяжело накренившись, как сытый гигантский шмель, снова поползла в небо. Молчаливый бортмеханик захлопнул дверь уже на лету — словно каждая секунда времени обходилась сейчас слишком дорого. Здесь, на аэродроме, ощущалось необычное нервное оживление: взлетали и садились вертолеты, стояли под разгрузкой транспортники, выруливали на посадку «грачи» с полной бомбовой нагрузкой, носились джипы с белыми буквами UN на борту. В одну из таких машин и затолкали задержанного. Самое время удивиться: не много ли чести для простого нарушителя спецрежима зоны отчуждения? Взревел форсированный двигатель — и джип рванул по рулежке мимо стройных рядов истребителей.

Ехали недолго. Остановились у приземистого кирпичного здания, обнесенного кирпичным же забором с колючей спиралью поверху. Похоже, здесь всерьез готовились к обороне: вокруг здания при помощи навесного оборудования рыли себе траншеи, окапываясь, танки. В отдалении уже торчала из развороченной лужайки приплюснутая башня с мощным стволом. Слышались крики командиров, тяжелым шагом проходили бойцы в средствах противохимической защиты. Задержанному не дали вдоволь налюбоваться батальными картинами — его подталкивали к крыльцу.

Из бледной надписи на табличке у двери следовало, что здесь располагается какой-то штаб, причем надпись была сделана как минимум на трех языках. У дверей замерли часовые — в непривычной натовской форме, со все теми же буквами UN на касках. На шеях болтались опущенные пока маски противогазов, взгляды были настороженные. Их остановили и принялись тщательно проверять документы, одновременно докладывая кому-то по рации. Наверное, была дана команда — и их пропустили.

В коридорах было многолюдно, во все стороны носились офицеры с папками, картами, рациями, вооруженные до зубов спецназовцы в разношерстной форме, стоял невообразимый разноязыкий галдеж, и все происходившее здесь здорово напоминало панику.

Они сразу же свернули в один из боковых, сравнительно тихих коридоров, и тут же спустились длинной узкой лестницей в подвал с аскетически отделанными бетонными стенами, тусклыми казенными плафонами под потолком, всем видом напоминающий бомбоубежище. Монаха толкнули в небольшое помещение за железной дверью, где у него появилась возможность перевести наконец дух и подумать.

Он до сих пор не понимал, в каком качестве находится под арестом: рядовыми нарушителями Периметра, большинство из которых были сталкерами, занимались комендатуры секторов. Не слишком было понятно, с чего ему оказана такая честь. И то обстоятельство, что его доставили «вертушкой», специально вызванной в глубину Зоны, было особенно странным. Мысли путались, и были среди них разные: например, о девушке, оставшейся в одиночестве посреди Зоны, о Буке, чье поведение вышло за пределы понимания… Ничего путного из всех этих мыслей не складывалось, и лучшим выходом, как обычно, стала молитва.

Молитву прервали на середине: грохнули тяжелые засовы и в камере появился крепкий сержант в украинской форме.

— Руки за спину, — коротко приказал сержант. — Вперед!

Как и следовало ожидать, предстоял допрос. Монаха усадили на железный складной стул напротив пустующего массивного стола, за спиной застыли двое конвойных с автоматами. Дверь распахнулась, и в тесный, мрачный кабинет с забранным решеткой окном быстро вошел озабоченного вида полковник, на этот раз — в общевойсковой форме. Он грузно уселся за стол, уставился на Монаха, рассматривая его, но притом будто не понимая, что видит. Офицер был явно занят какими-то тяжелыми раздумьями. Тут же в кабинет вошел один из военных сталкеров — тех самых, что задержали его на Свалке. Он был во все том же полевом облачении, и при оружии. Вид у него был устало-равнодушный.

— Так… — сказал наконец полковник. Взгляд его прояснился, стал жестче. — Это тот самый?

— Так точно, — сказал сталкер. — Он был с ними. Это я точно видел.

— Это правда? — теперь полковник обращался к Монаху. — Ты знаешь этого, м-м… Буку?

Монах ответил не сразу. Он знал цену слову — особенно в такой вот непростой ситуации. Впрочем, «игра в молчанку» не сулила явных выгод, и Монах кивнул.

— Знаю. Его, считай, половина Зоны знает.

Полковник перевел взгляд на сталкера. Тот едва заметно кивнул. Офицер побарабанил пальцами по столу, поглядел на задержанного прозрачным взглядом, сказал терпеливо:

— Я хотел бы, чтобы вы правильно поняли свое положение, э-э… Монах. Так ведь вас называют? Кстати, у вас есть нормальное, человеческое имя?

— Сейчас это важно?

— Допустим, что не важно, — не стал спорить полковник. — А вот что действительно важно: против коалиционных сил ООН, отвечающих за безопасность в пределах зоны отчуждения, совершен ряд дерзких нападений. Имеются потери. И к настоящему времени эти потери продолжают расти. Некие силы всерьез настроены на дестабилизацию ситуации вокруг Зоны, и ваш знакомый, по-видимому, играет во всем этом ключевую роль…

— Вы очень витиевато выражаетесь, полковник, — спокойно сказал Монах. — Я не понимаю, к чему вы клоните. Говорите прямо: что вас интересует?

Полковник поморщился, скосился на сталкера. Тот продолжал стоять с невозмутимым видом, уставившись куда-то в окно. Ему вроде не было никакого дела до разговора.

— Ну, ладно… — протянул полковник. — Прямо, так прямо. Этот Бука — кто он такой? Мутант?

— Трудно сказать. — Говоря это, Монах внимательно изучал собеседника. — Насколько я знаю, генетических отклонений у него не обнаружено, так что формально он не может считаться мутантом.

— Кем же его считать? — неприятно усмехнулся полковник.

— Это смотря с какой точки зрения, — серьезно сказал Монах. — Я считаю, что он просто одержим дьяволом. Прости меня, Господи…

Прикрыв глаза. Монах истово перекрестился. И на этот раз сталкер оторвался от созерцания невидимого пейзажа за окном и с интересом посмотрел на задержанного. Полковник замер на несколько секунд, посмотрел на Монаха с недоверием.

— Вы шутите? При чем тут дьявол?

— Ну, конечно, — с серьезным видом кивнул Монах. — У вас земля горит под ногами, а дьявол, как всегда, ни при чем.

— А, так вы религиозный фанатик? — с пониманием дела сказал полковник. — Простите, я хотел сказать — священник?

— Не совсем, — Монах едва заметно улыбнулся. — Но суть вы уловили верно.

— Ну, допустим, — сказал полковник. — Давайте по сути: что ему нужно, этому Буке? Чего он добивается?

— Хороший вопрос, — признал Монах. — Я знаю еще один, в том же духе: «В чем смысл жизни?»

— Не ерничайте, задержанный! — полковник начинал выходить из себя. — У нас люди гибнут, границы Зоны плывут, а вы зубоскалите тут!

— Я просто хотел сказать, что вопрос не имеет смысла. Он хочет того же, что и все люди. Вас должно беспокоить то, чего хочет Дьявол внутри него.

— В смысле?

— В смысле — Зона. Не берусь судить, но мне кажется, что его просто используют.

— Кто?

— Темные силы, которые и досаждают вам, прикрываясь Букой. На то он и Дьявол, чтобы вводить в заблуждение, отводить взгляд. Сатана изобретателен и любит прикидываться не тем, кем является на самом деле…

— Прекратите! — болезненно скривился полковник. — Вы имеете в виду Хозяев Зоны, так? Но доказано же — это миф!

Монах пожал плечами.

— Видите — я знаю не больше вашего.

— Советую вам хорошенько освежить память, — сухо сказал полковник. — Объявлено военное положение. Так что не удивляйтесь, если к вам будут применены самые суровые методы воздействия — надеюсь, вы меня понимаете? Ладно, уведите его пока.

Полковник обернулся к сталкеру.

— Кто там еще остался? Надо всех допросить…

Монах насторожился — но его уже вели к двери. Снова коридор, снова камера, грохот закрывающейся двери, щелчок засова.

— Где бы мы еще встретились, — раздалось из дальнего угла. — Пожрать есть чего-нибудь?

Монах обернулся. На узкой койке с удобством развалился Маус. Это очень полезное для сталкера качество — находить удобство и комфорт в любой обстановке. Ведь в Зоне порой приходится ночевать в самых невероятных местах, в окружении аномалий и мутантов. Наверное, эту камеру Маус воспринимал как номер в пятизвездочном отеле.

— А где Антонов? — вместо приветствия спросил Монах. Он почти не удивился, встретив здесь знакомое лицо.

— На допрос увели, — сказал Маус. — Нас взяли…

— …военные сталкеры, — подсказал Монах.

— Точно. Похоже, вояки решили всерьез взяться за дело, раз бросили против нас элиту…

— Вы добрались до Доктора? — оборвал его Монах.

— Э-э… — сталкер многозначительно обвел камеру пальцем. — Сдается, нас неспроста заперли вдвоем. Хотят, наверное, послушать, о чем мы будем трепаться.

— Мне скрывать нечего, — сказал Монах.

— Да мне, собственно, тоже. — Сталкер пристально посмотрел на приятеля. — В общем, да. Нашли его, шли назад вместе, а тут эти гаврики: подкараулили нас очень ловко — прикладом в пузо, мордой в землю, пяткой в спину — думал все, хана пришла. Короче, суровые ребята, никаких вариантов. В общем, нас с Антохой загнули по-жесткому, а Док — как в воздухе растворился. Очень на него похоже.

Маус помолчал, посмотрел на приятеля, сказал, заметно помрачнев:

— Сдается, у нашего Буки сорвало планку. Устроил он что-то такое, отчего все вояки штаны обмочили. Видел, как забегали? Реально — что-то серьезное, даже представить себе не могу…

Он замолчал, глядя на Монаха: тот не слушал его. Закрыв глаза, чуть наклонив голову, он беззвучно шевелил губами. Маус тихо усмехнулся и принялся рассматривать ногти. За дверью раздавались крики, топали тяжелые каблуки. Вроде бы даже слышались отдаленные взрывы. Пауза длилась недолго: снова заскрежетала дверь и в камере оказался третий сосед. Он вошел нетвердым шагом и тяжело опустился на пол. Маус подскочил со своего места, бросился к вошедшему, в котором не так просто было узнать Антонова.

— Что с тобой?! Что они с тобой сделали, Антоха?! — Сталкер затряс друга за плечи. Тот болезненно морщился и шипел. Антонов действительно выглядел неважно: половина его лица оплыла и подернулась синевой, глаз затек, под носом обильно растекалась кровь.

— Да так, — с трудом проговорил ученый. — Нервный майор мне попался. Думает, что это я во всем виноват.

— С чего это вдруг?!

— Наш общий знакомый ему что-то наплел. Ну, ты понял…

— Этот, оранжевый? Бах?!

— Ага… Он самый… Показания из меня выбивали, — будто это поможет им остановить Зону…

— Остановить Зону?! — Маус заглянул Антонову в глаза. — Он что — все же пошел через Периметр?

— Выходит, что так, — сказал Антонов, коснулся лица, болезненно скривился. — Как я понял, военные не могут ничего сделать — Зона расширяется, мутанты поперли, будто взбесились. В общем, дело принимает серьезный оборот. Как я слышал, собираются подтянуть регулярную армию.

— Что может армия слепцов против сил Ада? — тихо, глядя в стену, произнес Монах.

— Вот-вот, — кивнул Антонов, протирая треснувшие очки. — Они было обрадовались в тот раз, когда Бука ушел обратно за Периметр и Зона отступила. А когда все началось заново — запаниковали не на шутку. Выставили линию обороны — но Зона продолжает наступать, мутанты прут, их бьют из танков, авиацию привлекают, но больше, по-моему, по своим лупят…

— А тебя-то за что так разукрасили?

— Да сволочь эта переложил все с больной головы на здоровую: якобы я незаконно проник в лабораторный комплекс на Агропроме, ставил опыты на людях и вывел, значит, эдакого монстра. Вы представляете?! Я — вывел Буку!

— Я пришибу этого Баха, ей-богу, пусть только попадется, — пообещал Маус. — Сколько он уже нам крови попортил…

— Это будет не так-то просто, — невесело усмехнулся Антонов. — Ему как раз поручили подготовить какую-то установку, которая якобы может остановить Зону. Но всерьез, по-моему, никто этого не воспринимает: иностранный контингент уже готов к эвакуации.

— Обожаю «голубых касок», — сплюнул Маус. — Как что-то делить и медальки раздавать — они тут как тут. А как воевать — только их и видели. Шакалы, чтоб их…

— Это да… — устало сказал Антонов. — Еще слышал радио: население ничего толком не понимает — информация доходит лишь в виде слухов, в населенных пунктах паника, все бегут, транспорта не хватает, началось мародерство. В общем, бардак полнейший.

— При встрече скажу Буке пару ласковых, — зло пообещал Маус. — Если не сдохну по пути.

— Он не виноват, — Антонов нервно дернул плечом. — Наверное, в этом действительно есть и моя вина: я же обещал ему…

— Заткнись, — оборвал его Маус. — А если особисты скажут тебе, что ты Гитлер, — ты и застрелишься? Хватит ныть и волосы под мышками рвать, давай думать, как выкручиваться будем…

Подумать им не дали. Дробно загрохотали за дверью шаги, щелкнул засов и внутрь ворвались солдаты с автоматами наизготовку. Вышедший вперед сержант заорал, наливаясь кровью:

— На выход! При попытке к бегству расстреливаю на месте! Быстро!

Коридор заметно опустел, только отдельные бойцы суетливо выволакивали на улицу картонные коробки, набитые пузатыми папками. Пленников вытолкали на крыльцо. Перед штабом царило пугающее запустение. Зато прикопанные по соседству танки активно лупили из пушек в сторону отдаленной рощи. И похоже было, что они попросту прикрывают отступление: солдаты активно грузились в бронетранспортеры, с воем уносящиеся куда-то назад.

— Смотрите! — Монах указал вдаль.

Маус с Антоновым присмотрелись и увидели медленно наползающее облако. Странное облако — почти черное, с темно-сиреневым отливом.

— Твою мать… — расширив глаза, медленно проговорил сталкер. — Выброс! И прямо на нас прет!

— А ну заткнулись! — заорал сержант, и Маус получил ощутимый удар прикладом. — Стоять молча!

Над головой со свистом пронеслось звено штурмовиков — выпустило прямо по курсу веер неуправляемых ракет и ушло в разворот в опасной близости от радиоактивной тучи. Роща полыхнула, вздулась огненными пузырями напалма. Так и осталось загадкой — кого там пытались остановить. Было трудно поверить, что вся эта мощь направлена против одного-единственного человека. Пусть его и считали нелюдем.

Взревели двигатели, танки окутались дымным выхлопом и попятились, выползая из окопов. Они не прекращали стрелять. Из догорающей рощи показались какие-то фигуры — они медленно приближались, полыхая огнем и падая — одна за другой. Но следом выходили все новые, и это нескончаемое движение невольно наводило ужас.

Монах перекрестился. Маус тихо и витиевато выругался. Наводчики в танковых башнях откорректировали прицел — и приближающиеся фигуры затянуло дымом разрывов. Но главный враг людей двигался куда стремительнее, и был он прямо над головой: облако выброса приближалось с пугающей неуклонностью. Танки развернулись почти синхронно, причем башни и пушки продолжали неподвижно держать цель. Не прекращая огня, боевые машины начали отступление.

Тут же к крыльцу стремительно подлетел БТР — даже слегка пошел юзом, заклинив колеса при торможении. На броне сидело трое вооруженных бойцов в полной радиационной защите.

— Пошел, пошел! — гаркнул сержант. Задержанных погнали к машине, затолкали в узкий боковой люк между осями огромных колес. Следом полезла охрана. Когда бронетранспортер рванул с места, снова донеся рев реактивных двигателей: в атаку заходило новое звено штурмовиков.

Внутри боевого отделения было темно и душно. БТР отчаянно отрясло — он шел быстро, не разбирая дороги. Трудно сказать, как далеко от опасной зоны они отъехали, но в конце концов машина остановилась, и задержанных повыталкивали наружу — со все той же суетливой грубостью.

Это была довольно обширная поляна, раскинувшаяся между зеленых холмов. Здесь было полно военной техники, по периметру были оборудованы огневые точки, с краю находилась вертолетная площадка, где среди вертолетов-карликов свистел, разгоняя лопастями ветер, огромный Ми-26. Все здесь напоминало военный лагерь — особенно возводимые прямо на глазах большие армейские палатки. В одну из таких их и повели — прямо от бронетранспортера.

В центре приличных размеров похожей на цирковой шатер палатки оказался длинный стол с разбросанными на нем картами. Похоже, что именно сюда переехал эвакуированный из опасного района штаб. Правда, сейчас здесь не было никого. Если не считать сидевшей на походном складном стуле тонкой черноволосой девушки в великоватом ей пятнистом комбинезоне.

— О как! — обрадовался Маус. — И наша крошка здесь, нас дожидается? Тебя-то как взяли?

— Что значит «взяли»? — сухо поинтересовалась Ника. — Я сама пришла. А то от них приглашения не дождешься.

Сталкер запнулся. Даже слегка покраснел. Все-таки эта девчонка умела и отшить как следует, и уесть крепкое мужское самолюбие.

— И зачем же ты сдалась? — поинтересовался Антонов. — Ведь неизвестно, что теперь с нами будет.

— А по-моему, все известно, — мрачно усмехнулась Ника. — Нам предложат сделку.

— Очень может быть, — заметил Монах. — В противном случае нас бы уже отправили в какой-нибудь следственный изолятор. Или бы шлепнули — как чрезмерно информированных.

— У тебя есть какие-то идеи? — косясь на вооруженную охрану, спросил Маус.

— Какие там идеи, — еще больше насупившись, сказала девушка. Голос ее задрожал. — Просто они убьют его — рано или поздно. Бука же как ребенок — уж и не знаю, кто там пытается действовать его руками. Он просто не понимает…

Маус невольно переглянулся с Монахом. Они поняли друг друга без слов. Ну конечно же — как еще могла думать влюбленная девчонка? Разумеется, Бука ее — просто божий агнец, ловко обманутый нечистым. И разубеждать ее в этом бесполезно. Хотя любой из них, наверное, дорого дал бы, что бы их не в меру разошедшийся друг одумался, покаялся и вернул все на круги своя. Только ведь так не бывает. Многие, очень многие уже попали под жернова этой беспощадной силы, и нет никакой возможности доказать, что этот нелюдь, пробивающий дорогу Зоне, — простой добродушный парень, попавший под власть чудовища. Нет, людям этого никак не объяснишь. И военные — они ведь тоже люди. Вооруженные до зубов, насмерть перепуганные люди.

— Конечно, конечно, — сказал Антонов, неловко пытаясь успокоить Нику. — Я готов подтвердить: Бука сейчас — не более чем марионетка, управляемая извне… Я же исследовал его, я знаю!

Он сделал шаг в сторону девушки.

— Стоять! — предупреждающе крикнул сержант.

Тут же полог палатки откинулся и вошел грузный человек в пятнистой форме, в низко надвинутой на лоб полевой фуражке. В тусклом свете, питаемом от генераторов, сверкнули генеральские погоны. Сопровождало его двое подтянутых офицеров, один из которых нес изрядно разбухший портфель. Генерал оглядел присутствующих тяжелым взглядом, посмотрел на охранников, сказал низким, жестким голосом:

— Всем выйти и ждать снаружи.

— Но как же… — неуверенно проговорил сержант, косясь на задержанных.

— Выполнять! — рыкнул генерал. Обернулся к офицерам. — Вас это тоже касается. Никого сюда не впускать!

Он был явно не в духе, и никто не решился спорить. Меньше чем через минуту генерал остался наедине с задержанными. Заложив руки за спину, он медленно прошелся вдоль стола, разглядывая застывших друзей. Наконец сказал:

— Выкладывайте, что вам известно.

Маус едва заметно улыбнулся и невозмутимо поинтересовался:

— А как же ваша хваленая разведка?

Генерал сверкнул взглядом, заиграл желваками, однако сдержался, решив, видимо, избрать пока мягкую тактику.

— Разведка работает, — сдержанно сказал он. — Как раз поэтому вы сейчас здесь, а не на пикнике в своей любимой Зоне. Давайте не будем тратить понапрасну драгоценное время. Выкладывайте все, что знаете про этого нелюдя.

— Так, собственно, нас уже допрашивали… — неуверенно произнес Антонов. Нервно поправил очки. — Лично я все рассказал, да еще за это по физиономии получил.

— Некоторым это не помешает, — заметил генерал. — Чтобы не отрывались от жизни.

— Нет, правда, — серьезно сказал Маус. — Я все как есть изложил. Думаю, остальные тоже ничего не скрывали. Мы действительно не знаем, что происходит.

— Я знаю, — тихо сказала Ника, с вызовом глядя на генерала. — Да и вы знаете. Он просто хочет уйти из Зоны. А Зона не отпускает его, по пятам идет. Так что все это не по его воле происходит.

— Так, так… — произнес генерал. Не похоже было, что сказанное стало для него новостью. — А что же, нельзя ли ему просто остаться — там, в Зоне? Что для этого нужно? Может, не хватает ему там чего-то? Может, еды, может, денег, к примеру?

— Вы что же, хотите заплатить ему, чтобы он убрался обратно? — Монах удивленно вскинул брови. — Боюсь, что ничего из этого не выйдет: дьяволу не нужны деньги.

Генерал пристально посмотрел на Монаха, отвел взгляд, нахмурился. В глазах его появилось сомнение. Он опустил голову, разглядывая носки своих начищенных до блеска ботинок, подумал. Снова поднял взгляд.

— Я хочу, чтобы вы поняли ситуацию, — с расстановкой сказал он, сверля взглядом Монаха. — Я неспроста говорю с вами с глазу на глаз. Наверное, только вы еще можете добраться до него и попытаться переломить ситуацию. Иначе…

Маус насторожился. Что-то было не так: не мог этот генерал, явно привыкший командовать, гонять подчиненных и наслаждаться властью, вот так вот заискивать перед арестованными оборванцами. Неужто армия и впрямь оказалась бессильной перед напором Зоны? Или тут что-то иное?

— Хорошо, — решительно сказал генерал. — Давайте начистоту. Только услышанное должно умереть вместе с вами, иначе… Надеюсь, вы меня поняли?

Он внимательно оглядел присутствующих и продолжил четким размеренным голосом, следя за тем, чтобы смысл каждого слова дошел до слушателей:

— Думаю, вы уже заметили, что ситуация выходит из-под контроля. Есть даже мнение, что мы давно уже ничего не контролируем. Я не согласен с этим утверждением, и тем не менее…

Он сделал паузу, болезненно поморщился, снова прошелся вдоль стола, похлопывая широкой ладонью по оперативным картам. Продолжил:

— Вы должны понять: это секретная информация, и я сильно рискую, сообщая ее вам. Просто дело приняло слишком серьезный оборот, чтобы продолжать эти игры, и кто-то должен принять решение. В общем, дело обстоит так…

Он подошел к Маусу в упор и сказал негромко, но отчетливо, глядя прямо ему в глаза, словно впитывая его реакцию на собственные слова:

— Командованием Восточного сектора коалиционных сил ООН получено разрешение на нанесение тактического ядерного удара.

Повисла тягостная пауза. Только слышно было, как тихо ахнула Ника. Прервал паузу спокойный голос Монаха:

— От кого разрешение?

— Что? — генерал вздрогнул, словно проснулся.

— Восточный сектор — он ведь под ответственностью России, — сказал Монах. — Что же, Россия нанесет ядерный удар по территории Украины?

— Вы что там, в своем штабе, обкурились? — дребезжащим голосом поинтересовался Маус.

Генерал медленно приблизился к Монаху, принялся сверлить его взглядом. Монах глядел в ответ спокойно, даже умиротворенно. Генерал отвел взгляд. Сказал сквозь зубы:

— Думаю, вы поняли щекотливость ситуации. Представляете, что будет, если это действительно произойдет?

— Вполне, — сказал Антонов. — Как минимум это станет опасным прецедентом для подобного решения аналогичных проблем в дальнейшем. Неизбежны человеческие жертвы и крупные политические осложнения. Я уж не говорю про разрастание Зоны, которое на этот раз вызовем мы сами… Вы знаете, что существует теория, согласно которой площадь Зоны прямо пропорциональна распределенной в ее границах энергии? Взорвав здесь новое ядерное устройство, мы просто зададим новый толчок ее разрастанию. А может, и новому, еще более страшному изменению облика Зоны…

— Вижу, вы все прекрасно понимаете, — нетерпеливо сказал генерал. — Все так и случится. Ровно через двенадцать часов. А может, все будет еще хуже. В любом случае решение уже принято, и теперь вариантов немного. Их практически нет.

Генерал закусил губу. На лице его отразилась мука. Странно было видеть, как вдруг побледнел и покрылся испариной этот железный, на первый взгляд, человек.

— Я не хочу, чтобы это случилось, — тихо сказал он. — А потому делаю ставку на вас.

Он резко глянул на Мауса, перевел взгляд на Монаха, на Нику.

— Насколько мне известно, в сложившейся ситуации, только вы можете выйти с ним на контакт. Я лично, под свою ответственность дам вам шанс остановить все это. Я даже не требую, чтобы он сдался. Просто Зона должна вернуться в прежние границы, и я гарантирую безопасность — ему и вам. На все про все у вас — не более двенадцати часов. После чего — в случае отрицательных результатов — по месту нахождения этого нелюдя будет нанесен ядерный удар. И здесь уж я буду бессилен…

Генерал сделал паузу, словно хотел убедиться, что его правильно поняли. Продолжил:

— Я не спрашиваю вашего согласия. Вы будете доставлены вертолетом на минимально возможное расстояние, после чего все будет зависеть от вас. В том числе и ваша собственная жизнь. Сектор, в котором движется цель, окружен, так что не пытайтесь вырваться, убежать — вы будете убиты. После прошествия двенадцати часов, в случае если ситуация не изменится, вы тоже попадете под удар. Так что с этого момента от результатов ваших усилий будет зависеть и ваша собственная жизнь.

— Похоже на приговор, — криво улыбаясь, заметил Маус.

— Не боитесь грех на душу брать? — с угрозой в голосе поинтересовался Монах.

— У вас нет выбора, — устало сказал генерал. — У меня тоже. Средства защиты получите прямо сейчас. Оружие — позже. Вертолет готов к вылету. Надеюсь, вы меня не подведете.

* * *

Весь полет они сидели молча: в «вертушке» было шумно, да и говорить было не о чем. Напротив, обняв автоматы, сонно замерли конвоиры. Вертолет заложил вираж и стремительно пошел на снижение. Маус глянул через плечо, сквозь толстое вертолетное стекло с неровной прослойкой герметика по краям: многие машины, работавшие в пределах Зоны, были кустарно герметизированы, внутри салона поддерживалось повышенное давление — чтобы кабина хватала поменьше зараженного воздуха.

За иллюминатором мелькнула грязная облачная пелена. Почудилось, что внизу сверкнула молния. Вертолет тряхнуло, тело на миг охватило состояние невесомости.

— Похоже на экспедицию в ад, — заметил Маус. — Хотелось бы командировочных. И за вредность.

Шутка осталась без комментариев.

— Приготовиться! — скомандовал лейтенант.

Друзья нехотя напялили маски: по данным метеоразведки, внизу было неважно с радиацией. Что ни говори — Зона. Оставалось сказать спасибо доброму генералу — за снаряжение.

Вертолет, покачиваясь, завис в полуметре от земли. Один за другим все четверо попрыгали в высокую траву — ее еще не успела убить добравшаяся сюда Зона. Едва они оказались на земле, из «вертушки» швырнули вслед пару тюков со снаряжением и оружием — правильный ход, если опасаться захвата вертолета со стороны этих обреченных на смерть людей. Вертолет накренился и лихо пошел в сторону, одновременно заваливаясь и набирая высоту: экипаж не желал здесь находиться ни единой лишней минуты.

— Славно, — приподняв маску, вслед вертолету мрачно сказал Маус. Огляделся, пнул в сердцах торчащую из-под коряги поганку. — Обожаю грибы собирать — особенно ядерные!

Из-за деревьев донесся приглушенный рев. Не сговариваясь, бросились разбирать груз. Военные не поскупились на вооружение: здесь был небезызвестный шестиствольный гранатомет «бульдог», огнемет типа «шайтан-труба», четыре «калаша», из которых один был с подствольным гранатометом, несколько гранат наступательного типа. Маус присел над этой грудой оружия, оглядывая ее с неудовольствием: он бы предпочел свой привычный «винторез». Зато Ника издала довольный хохоток: ей досталась-таки пара ее любимых пистолетов — на это раз это были «стечкины» с запасными обоймами и обильным запасом патронов. В сторону автоматов она даже не посмотрела. Памятуя недавний опыт с Антоновым, сталкер взял «бульдог» себе, Монаху, как человеку надежному и опытному, отдал «шайтан-трубу». Разобрали автоматы, запасные рожки, гранаты. Оставшийся лишним «калаш» просто бросили на месте. Нагруженный вооружением Маус передал Антонову имевшийся в комплекте детектор аномалий. Помимо всего прочего, у каждого был теперь ПДА — скорее для отслеживания со стороны военных, чем для собственной пользы.

— Куда пойдем? — поинтересовался сталкер, когда закончили дележку оружия. — Хорошо бы не засиживаться — а то у меня с детства аллергия на атомные бомбы.

— А куда бы пошел Бука? — отозвался Монах. Огляделся. — Кстати, никто не знает, где мы находимся?

— Сейчас! — сказал Антонов, разбираясь с GPS-навигатором из того же баула. — Ага, вот!

Ника глянула ему через плечо и вдруг тихо вскрикнула.

— Что такое? — поинтересовался Маус.

Но девчонка уже рванула вперед со стремительностью дикой кошки. Остальным ничего не оставалось, кроме как надеть противогазы и последовать за ней.

…Это место оказалось на редкость поганым, несмотря на то что Зона только-только входила здесь в свои права — а может, как раз и поэтому. С первых же шагов отчаянно запищал детектор аномалий: разогнавшись, они едва не влетели в приличных размеров «воронку». Стоило одернуть себя и напомнить: хотя эта местность и находилась за пределами привычного Периметра и растительность обманчиво намекала на более здоровый климат, нужно было держать ухо востро. Больше всего здесь было радиоактивных пятен: недавно здесь выпали обильные осадки с мощной долей опасных изотопов, счетчики радиации трещали, как безумные. Следовало немедленно принять приличную дозу антирада и не снимать лишний раз противогазы.

Никто, кроме Ники, не понимал, куда она столь стремительно движется, откуда она может знать, где искать их опасного друга. Но не сговариваясь приняли это как должное: слишком мало было времени на обсуждение и планирование. Оставалось надеяться лишь на озарение и интуицию. Да еще, пожалуй, на мощь своего оружия: местность здесь просто кишела мутантами. Так что никто не пожалел, что изрядно нагрузился боеприпасами: «разгрузка» происходила довольно стремительно. Больше всего здесь было псевдособак, и это удручало, так как густая зелень позволяла этим низкорослым, но злобным и стремительным хищникам устраивать засады. После двух нападений, от которых с большим трудом удалось отбиться, Маус принялся заранее простреливать перед группой дорогу и даже швырять гранаты в подозрительные скопления растительности. Конечно, долго это продолжаться не могло, и оставалось надеяться на то, что Ника знает, куда ведет группу.

В один момент они наткнулись на стаю зомби — эти явно были свеженькие, из местных жителей, погибших по необъяснимым причинам. Не сразу стало понятно, что это именно стая и именно зомби. Маусу казалось странным, даже противоестественным стрелять по старикам с орденскими планками на истлевших пиджаках и тощим пожилым женщинам, пока одна такая, вполне приличного вида старуха не бросилась на него с хриплым рыком, протягивая к его горлу скрюченные синие пальцы. Впрочем, уложил ее Монах — сталкер так и продолжил стоять, глядя на упавшую с развороченным затылком.

— Прости меня, Господи… — проговорил Монах и грохнул еще одного, что тихо подкрадывался к Нике. Они попятились, оставляя этих живых мертвецов провожать их бессмысленными взглядами. Просто перестрелять их рука не поднималась, хотя, наверное, это было бы самым гуманным.

— Пойдем быстрее, — глядя на зомби, дрожащим голосом сказала Ника. — Может, он еще жив… И не стал таким… Как эти…

Маус непонимающе посмотрел на девушку. Единственное, что он понял, — она говорит не про Буку.

Глава восемнадцатая СВОЙ ПУТЬ

Наверное, он смотрелся странно — с безумной улыбкой на лице, бредущий среди догорающих руин, обугленных деревьев и искореженной техники, равнодушно скользящий взглядом по мертвым телам, то и дело попадавшимся на пути. Только смотреть на него было некому, если не считать бездушных мутантов. Что ж, люди сами выбрали этот путь, решив достать его во что бы то ни стало в тщетных попытках остановить неизбежное. Теперь они пялятся в небо остекленевшими глазами, так и не поняв, на какую силу подняли руку.

Ничего — Зона даст им второй шанс: вот они поднимаются, медленно, один за другим, несмотря на смертельные вроде бы раны, химические ожоги и радиоактивные язвы. Они не жалуются — Зона наградила их особенной, неведомой в «Большом мире» послежизнью, устойчивостью к повреждениям и нечувствительностью к боли. Зона милосердна — она избавляет от присущих людям тревог и забот. Все, что от них требуется, — идти вслед за посланником Зоны, исполняя его — и только его — волю.

Зомби двигались тихо, как тени, постепенно осваиваясь в своей новой, призрачной псевдожизни. Вот кто-то с жутким, обгоревшим лицом поднял автомат, осмотрел его единственным выкатившимся глазом, тихо зарычал, пытаясь, наверное, что-то сказать. Его примеру последовал еще один — в грязной военной форме, и еще двое, и еще… Кто-то случайно нажал на спусковой крючок — и повалился наземь, отброшенный отдачей, кто-то недовольно зарычал — его зацепило случайной пулей. Удобно пребывать в этом состоянии — многие опасности становятся попросту несущественными. Наверное, в умирающих мозгах все еще теплились остатки рефлексов: покачивающиеся тела в полуистлевшей одежде сами по себе сбивались в какое-то подобие строя, из них даже выделились офицеры и сержанты, с тупой готовностью ожидавшие приказа.

Глядя на зомби, молчаливо собиравшихся вокруг, Бука не мог сдержать довольную усмешку. Что ж, теперь и у него есть своя собственная армия. Осталось только повести ее за собой — туда, к неизменно уползающему Периметру, к той незримой линии, которой ему никогда не достичь, как невозможно догнать убегающий горизонт.

…Он шел по тихой улице покинутого поселка. Наверное, жители совсем недавно оставили его: всюду валялись брошенные в спешке вещи, посреди улицы замер с открытым капотом старый грузовик, забитый какой-то рухлядью. Зарычала, пятясь, собака — самая обыкновенная, которой не коснулись неизбежные генные изменения. Заскулила — и в ужасе бросилась прочь.

Один из зомби за спиной беспокойно зарычал: наверное, вид этих брошенных домов вызывал в его выжженной душе остатки размытых воспоминаний. Он отделился от плотного строя, прошел через распахнутую калитку, поднялся по крыльцу и застыл перед дверью: заряд воспоминаний кончился — несчастный не знал, что делать дальше. Молчаливая армия проходила мимо, а зомби продолжал стоять, неподвижно уставившись в закрытую дверь.

На окраине поселка тихая идиллия кончилась — их ждали. Еще издали Бука почуял постороннее присутствие, и точно: здесь была засада. Военные не оставляли попыток остановить его, и теперь снова вернулись к использованию компактных мобильных отрядов. Судя по мастерству маскировки и умению преодолевать зараженные участки местности, изобилующие аномалиями и мутантами, это были военные сталкеры. А раз так — они должны были знать, на кого подняли руку. Бука спокойно смотрел, как в его сторону потянулись неровные дымные полосы. Гранаты разорвались в первых рядах наступавших зомби. Многие попадали — но тут же поднялись, некоторые — с оторванными руками, со сквозными дырами в туловище, даже со снесенной частью черепа. Тут же, уже за спиной, ухнул объемный взрыв, сожравший немалую часть новоявленной армии. Бука мрачно улыбнулся: похоже, что эти смельчаки и сами решили пополнить ее ряды. Небрежным жестом он отправил зомби в атаку. Обычно медлительные и тупые, теперь они управлялись пси-полем, подконтрольным его острому, мстительному уму. Наверное, сейчас в нем было что-то от контролера, и раньше одна мысль об этом вызвала бы в нем приступ омерзения. Но те времена ушли безвозвратно, и оставалось лишь наслаждаться безраздельной властью над этими полуживыми существами.

Нападавшие вряд ли ожидали такого напора: они привыкли к совсем другим зомби — тупым и медлительным. Эти же были вроде марионеток, биологических роботов, управляемых извне жестокой и хитрой силой. И теперь отчаянная стрельба сталкеров была попросту бесполезной — пулями не остановить этот нарастающий поток злобной, гниющей плоти. Громыхнуло несколько взрывов: кто-то расстреливал в толпу оставшийся боекомплект гранатомета, кто-то в ужасе от надвигающейся перспективы решил подорвать себя самого.

И вскоре вслед медленно удаляющимся зомби потянулись новые «добровольцы» этой жуткой армии — те, в чьих изуродованных лицах уже было не узнать недавних противников. Теперь среди солдат его послушной, готовой на любые жертвы армии появились бойцы с рефлексами самых опытных сталкеров. Бука мог быть доволен — сама смерть становилась теперь его союзником.

…Все же через сутки своего почти беспрепятственного продвижения Бука ощутил некоторый дискомфорт. Это было легкое, едва зародившееся беспокойство — но оно продолжало нарастать, лишая его и без того притупившейся эйфории победы. Люди… Это было совсем на них не похоже — ведь люди так любят уничтожать все, что входит в противоречие с их представлениями о правильном и неправильном. Неужели у них закончились боеприпасы, неужто не стало резервов и солдат, готовых убивать наступающих монстров? Этого просто не могло быть: чего-чего, а оружия и злобы у людей — на сотни таких как Бука. Наверное, они просто решили избрать новую тактику. Что ж, Зоне это только на руку — увеличивая территорию, она становилась только сильнее.

Впрочем, их все-таки не оставили в покое: над головой регулярно проносились самолеты, оставляя за собой всполохи взрывов, посыпая осколками, поливая напалмом. Правда, все это происходило чуть в стороне — с небольшой поправкой на защиту незримых покровителей. Зона помогала своим посланникам, сбивая врага с курса, искажая траектории ракет, ломая нехитрую механику бомбовых взрывателей. Вот снова завыли ракеты — на этот раз установки «Смерч» — теперь небольшой военный городок по соседству стремительно превращался в дымящиеся руины. Если при эвакуации в той стороне кого-то забыли, полку зомби только прибудет.

Он пересек разбитую проселочную дорогу. Остановился — и следом замедлила шаг его жуткая свита. Огляделся, пытаясь выудить из зарубцевавшейся памяти обрывочные картинки. Что-то знакомое было в этом пейзаже. Беззвучный голос где-то внутри подгонял, требовал идти дальше. Но Бука ощущал себя победителем — он мог позволить сделать небольшой крюк. И теперь зыбкая граница Зоны поползла в сторону.

Наверное, на картах военных ему сулили совсем иной маршрут — потому что вскоре он наткнулся на новую засаду. Здесь притаились десантники, присланные в поддержку потрепанным силам ООН — несколько БМД и десантных самоходок «Спрут». Теперь становилось ясно: его попросту обложили со всех сторон, по границам новообразованной аномальной зоны, и теперь пассивно следуют его продвижению, не стремясь пока уничтожить — просто контролируя границы пораженной территории. Ему было плевать на выкладки военных: они оказались у него на пути, стало быть, должны поплатиться за это. К ревущей толпе зомби добавились изголодавшиеся мутанты — многие из них давно уже крались по его следам, в надежде, что и им перепадет немного объедков с главного стола. Что же — этот час настал: наступало время кормежки.

Десантура дралась яростно и умело. Будь у них в противниках люди — им бы не поздоровилось. Но зомби не страшил ни ураганный огонь, ни выучка вэдэвэшников. Бука с легкостью швырнул свою «армию» на позиции врага — словно сделал ход шахматной фигурой. Неприметные, прикрытые ветками бугры и впадины вспыхнули огненными всполохами, зомби словно наткнулись на невидимую преграду, разлетаясь грязными клочьями и уступая место новым рядам, напиравшим со спины. Это был всего лишь отвлекающий маневр — разбираться с десантурой предстояло тем, кто бесшумно подтягивался с флангов. Кровососы в режиме «невидимки» — страшный противник, особенно в беспорядочной свалке боя. Бука просто прошел мимо, равнодушно слушая, как отчаянно отбиваются от мутантов так неудачно подставившиеся бойцы.

Дом показался вдалеке, за изгибом дороги. В этом не было никакого смысла — но отчего-то захотелось просто заглянуть «на огонек». Сила внутри протестовала, противилась нелепому человеческому порыву, но Бука уже направлялся в сторону этого одиноко стоящего на отшибе строения.

Что тянуло его сюда? Какие-то расплывчатые ассоциации, воспоминания, все еще связывавшие его с чужими уже людьми. А может — простое любопытство, свойственное даже безмозглым мутантам. Уже показался старый покосившийся забор, когда со стороны кустарника на обочине раздался знакомый голос:

— Здоров, мил человек! — на дорогу легко, придерживая автомат и болтавшийся за спиной «бульдог», стаскивая на ходу противогаз, выпрыгнул Маус. Потянулся с удовольствием, зевнул. — Хороша погодка, а? Дождичек прошел кислотный, урожай обильный будет — как считаешь?

Бука остановился. Следом замедлили шаг подтянувшиеся зомби. Теперь среди них можно было заметить несколько обладателей обгоревших беретов и тельняшек с небесно-голубыми полосками. Зомби неподвижно пялились на человека в ожидании приказа.

— Чего тебе надо, Маус? — сухо спросил Бука. Привычная уже блуждающая улыбка застыла на его лице.

— Мне? Да ничего, — сталкер сделал удивленное лицо, не спеша закурил, поглядел на зомби, словно только заметив. — Привет, ребята! Как настроение? Хорошо смотритесь!

Зомби продолжали жадно пялиться на потенциальную жертву. Мауса это, похоже, ничуть не смущало.

— Уходи, — бесцветным голосом сказал Бука. — Они тебе ничего не сделают.

— Рад бы уйти, да не могу, — пожаловался сталкер. — Дело к тебе есть.

— Не говори ерунды, — проговорил Бука. — Какое еще дело?

— А такое, что некуда мне уходить. Если не прекратишь беспредельничать — крышка мне будет. Да и тебе — тоже…

Бука не слушал его — он смотрел в сторону, в густую «зеленку» зарослей.

— Чего вы там прячетесь, выходите! — потребовал он.

Ломая ветки, на дорогу тяжело вывалился Монах. Мрачно поглядел на зомби, невольно положил руку на трубу «шмеля». Заметив этот красноречивый жест, кто-то из зомби угрожающе зарычал. Следом за Монахом осторожно вышел Антонов.

— Зачем вы здесь? — произнес Бука, делая шаг вперед. — Если вы хотите остановить меня — уже ничего не получится. Поздно.

— Никогда не поздно покаяться, — серьезно сказал Монах. — Отрекись от Сатаны — и мы тебе поможем. Беса из тебя изгнать надо, вот что!

— Я не хочу убивать вас, — сделав еще один шаг, сказал Бука. Лицо его исказилось болью. — Но если вы не уйдете — мне придется это сделать. Понимаете?! ОНО сильнее меня!

— Мы поможем тебе, — выходя вперед, пообещал Антонов. Привычно поправил разбитые очки, нервно улыбнулся. — Правда — я сделаю все, чтобы вернуть тебе человеческую природу! Я, кажется, понял, как это сделать. Только ты должен уйти — обратно, за старый Периметр. И увести за собой Зону.

— Поздно, — повторил Бука. Покачал головой, оскалился в мучительной усмешке. — Меня и не осталось почти. Я и есть Зона…

— У нашего малыша — мания величия, — заметил Маус.

— Уйдите с моего пути! — в голосе Буки появилась мольба. — Я не могу больше их сдерживать!

Зомби действительно не на шутку заволновались, подаваясь вперед, протягивая в сторону людей грязные, посиневшие пальцы.

— Может, действительно пойдем? — пятясь, проговорил Антонов.

— Куда?! — мрачно сказал Маус, подтягивая на ремне гранатомет. — Здесь — зомби, там оцепление, над головой — бомба маячит. Без него уходить некуда.

— Послушай, брат мой… — начал было Монах, шагая навстречу Буке.

Но тот вдруг болезненно скрючился, сжал кулаки и заорал — страшным, чужим голосом:

— Пошли вон! Я не могу…

Его слова заглушил истошный рев: зомби, будто поток из прорвавшейся плотины, ринулись на людей. В ту же секунду Маус выпустил в толпу боекомплект «бульдога», все шесть гранат, одну за другой. Еще не закончили рваться гранаты, разнося в клочья гнилую плоть, как Монах высадил в самую гущу монстров единственный заряд из «шмеля». Жахнуло, полыхнуло, обдало нестерпимым жаром — но Бука даже не обернулся, продолжая смотреть на друзей незнакомым, безумным взглядом. За спиной его бушевало пламя, зомби, полыхающие, как горящие факелы, продолжали переть вперед — и теперь в дело вступили автоматы.

— Твою мать, Бука! Останови их! — орал Маус, пятясь и лихорадочно меняя магазин. — Не будь же гадом, а! Прикажи им убраться!

Антонов споткнулся, упал, продолжая отстреливаться, отползая в пыли, словно пытался вжаться в землю, спрятавшись от надвигающихся чудовищ. Автомат Монаха заклинило, и он действовал им, как дубиной, отмахиваясь от напирающих зомби, пока цепкие пальцы не вырвали оружие у него из рук и пара мутантов, сбив с ног и навалившись сверху, не принялись его душить, стремясь добраться оскаленными зубами до пульсирующих шейных артерий.

— Изыди!.. — бессвязно вопил Монах. — Сдохни, сатанинское отродье!

В тупой неподвижности Бука ждал неизбежного. Было совершенно ясно: сопротивление продлится недолго. Силы были неравны, и где-то за спиной ждали своей минуты мутанты. Сознание Буки помутилось — его снова захлестнула слепая ярость, стирая из души грязные остатки человеческой сущности. Перед ним были просто люди, вставшие у него на пути. Враги. Те, кто должен умереть — и воскреснуть в новой, призрачной жизни, присоединившись к его разрастающейся армии мертвых. Так должно было быть. Только так.

Но что-то пошло не так. Что-то больно резануло взгляд, заставив из последних сил напрячь волю и память. Будто внезапно выпав из реальности, Бука с отупением наблюдал, как медленно, словно во сне, приближается она. Это не было ни сном, ни галлюцинацией: со стороны старого дома прямо к нему направлялась девушка, та, которую он не мог спутать ни с какой другой.

Ярость схватки покинула его — мгновенно, будто мел, стертый с доски небрежным движением тряпки. Он снова улыбался — знакомое чувство эйфории вновь захлестнуло его и вокруг ослабла злоба намертво связанных с ним тварей.

Она тоже улыбалась — продолжая идти навстречу, словно и не было между ними этой непреодолимой стены, разделяющей два бесконечно враждебных мира.

— Здравствуй! — улыбаясь, как ни в чем не бывало, сказала Ника.

— Здравствуй… — проговорил Бука. — Это ты…

— Конечно, кто же еще, — Ника смотрела на него с каким-то новым выражением — с совершенно несвойственной ей лаской. Она приближалась — легко, беззаботно, и темная мощь в душе Буки заходилась от бессильной злобы, пытаясь достучаться до его разума. Это было очень больно, почти невыносимо — но он заставил себя сделать еще один шаг навстречу.

— Откуда ты здесь? — с глупой улыбкой спросил Бука. — А я искал тебя…

— Какое совпадение, — тихо сказала Ника. — Представляешь — я тоже тебя искала…

Продолжая улыбаться, Ника протянула к нему руки, будто хотела просто обнять его. Бука не отрываясь смотрел в ее глаза. И там, в этих глазах, заметил что-то неладное. Медленно опустил взгляд на эти протянутые руки. Даже успел удивиться и дать ход силе, вновь стремящейся оградить его от беды.

Но выстрелы прозвучали раньше — по два с каждого из стволов.

Ника еще продолжала улыбаться — а он уже медленно повалился на спину. В сознании тихо затухало удивление: как ловко его обвели вокруг пальца…

Только когда тело тяжело рухнуло на плотную пыльную землю, улыбка на лице девушки жутко исказилась, превращаясь в гримасу боли.

И тут же наступила странная, неправдоподобная тишина: зомби, еще секунду назад готовые разорвать в клочья загнанных в угол людей, теперь застыли, будто выключенные из сети, по которой, как током, питались злобой — и принялись медленно, неуклюже и бесцельно слоняться, натыкаясь друг на друга. Одни уходили по дороге назад, другие сворачивали в лес — потеряв всякий интерес к людям. Кто-то просто упал и затих наконец навсегда.

Ника бессильно опустилась на землю. Она продолжала смотреть на застывшее тело безжизненным взглядом, пальцы продолжали судорожно сжимать рукоятки «стечкиных», из стволов которых струился легкий синеватый дымок.

— Похоже, я опоздал, — раздалось за спинами оцепеневших друзей.

Вперед неторопливо вышел человек в черном плаще, несмотря на теплую погоду, в низко надвинутом капюшоне. Он присел рядом с телом, положив на землю черную винтовку с «оптикой», внимательно осмотрел раны, коснулся ладонью лба, сказал с некоторым удивлением:

— А может, как раз вовремя…

— Так он жив? — присев у неподвижного тела, поинтересовался Маус. — А что будет с Зоной? Она вернется в прежние границы? Поймите меня правильно, Док: Бука — мой друг, но когда тебе на голову собираются швырнуть атомную хреновину…

— Все не так просто, — сказал Доктор, разрывая ткань на груди Буки. — Его жизнь и смещение Зоны — это две разные проблемы. Кстати, Антонов, держите — это ваше!

Он ловко бросил ученому компактный жесткий диск, перетянутый поперек USB-кабелем. Антонов едва успел поймать брошенное. Спросил, указывая на винчестер:

— Так вы разобрались с данными? И каковы ваши выводы?

— Все это для меня не новость, — небрежно ответил Доктор. — Биоэнергетика Зоны — это то, что занимает меня уже давно. Я просто не думал, что дело может зайти настолько далеко…

Он взял запястье Буки, проверил пульс, замолчал, прислушиваясь к чему-то. Ника наконец вышла из оцепенения, осторожно приблизилась, со страхом и надеждой посмотрела в белое как мел лицо Буки. Спросила робко:

— Как же он выживет? Четыре пули…

— Регенерация, — пояснил Доктор. — Пока сгусток внутри него — убить этого парня не так-то просто.

— Сгусток? — переспросил Антонов. — Это то самое, вроде «электры»?

— Именно, — кивнул Доктор. — По сути, это связь — связь организма с общей энергетической сетью Зоны — это если простыми словами. Оттого здесь так быстро регенерируют мутанты и ни с того ни с сего «оживают» покойники. Если вы заметили, за пределами Зоны зомби недолго живут — для них это неприспособленный, чужой мир… Смотрите-ка, наш парень опять задышал.

Ника посмотрела на тело долгим влажным взглядом и вдруг разрыдалась.

— М-да… — глядя на нее, протянул Доктор. — Ловко ты его уделала, всем воякам на зависть.

— Доктор… — с укором произнес Антонов.

— Между прочим, надо принимать решение — пока он не пришел в сознание, — сказал Доктор.

— Что за решение, Док? — быстро спросил Маус.

— Очень простое, — прищурился Доктор. Коснулся груди «пациента». — У него внутри — энергетический сгусток. По какой-то причине он неправильно взаимодействует с его психикой…

— Я же рассказывал вам — имело место вмешательство, — быстро вставил Антонов.

— Вот-вот, — кивнул Доктор. — В общем, как я понимаю, нужно, чтобы Зона вернулась в прежние границы, за Периметр. Значит, и носителю сгустка надо вернуться. Но наш общий друг возвращаться не хочет, и оттого у всех нас серьезные проблемы, так?

— Все верно, Док, — сказал Маус. — Проблемы конкретные. Если часов через пять не будет подвижек — нам проведут экскурсию по дну воронки от атомного взрыва.

— Я вижу, вы хотите предложить выход? — внимательно глядя на Доктора, сказал Монах.

— Выход есть, — сказал Доктор, окидывая остальных внимательным взглядом. — Только он довольно специфический.

— Это как? — спросил Антонов.

— Как бы это сказать… — Доктор задумался. — В общем, это граничит с самопожертвованием. Даже не знаю, как предложить подобное.

— Не тяни, — хмуро сказал Монах. — Во имя благой цели можно и жизнь отдать.

— Ладно, — согласился Доктор. Принялся задумчиво что-то царапать веточкой в дорожной пыли. — Дело, как мне видится, обстоит так. Сгусток этот нельзя оставлять внутри нашего друга — мы все знаем, к чему это может привести. Просто удалить его тоже невозможно. По крайней мере, я не знаю, как это сделать. Дело в том, что Зона ни за что не откажется от своего присутствия в человеке — думаю, он просто часть ее природы, оттого она так любит уродовать людей, перекраивая их сущность…

Он кивнул в сторону слоняющихся невдалеке зомби.

— Так что она просто так не покинет его тело… — Доктор сделал многозначительную паузу. — Если ей не предложить альтернативу.

— Другого носителя? — быстро спросил Антонов.

— Именно, — кивнул Доктор.

— Почему вы так в этом уверены? — спросил Монах.

— Потому что я — ее первый, не слишком удачный эксперимент, — невесело усмехнулся Доктор. — Пока мы сидим здесь, я успел уже… хм… пообщаться с этими силами… В общем, я не могу объяснить этого словами. Я бы мог принять на себя этот груз и унести сгусток обратно, в Зону. Но я ей уже неинтересен.

— И вы предлагаете ей одного из нас? — побледнев, проговорил Маус.

— Да, — серьезно сказал Доктор. — Она сама выберет, кто ей больше приглянется. Только новый носитель должен быть готов к тому, чтобы навсегда остаться в Зоне. Чтобы не повторилась беда.

Наступило молчание. Еще бы — было над чем подумать. Дернулся и тихо застонал Бука.

— Быстрее! — поторопил Доктор. — Мы можем пропустить момент, и будет поздно!

— Ну что, — оглядывая друзей, весело сказал Маус. — Поиграем в «русскую рулетку»?

— Я бы назвал это «сталкерской рулеткой», — заметил Антонов, пододвигаясь ближе. — Если выбирать между атомной бомбежкой и вечной жизнью в Зоне — я выбираю Зону.

— Бог не выдаст, — решительно сказал Монах. — Значит, мы не просто изгоняем из него беса, а вселяем в кого-то из нас? Что ж, я согласен, хоть и есть в этом что-то дьявольское, прости, Господи…

— А что нужно делать? — тихо спросила Ника.

— Просто положите ладонь ему на солнечное сплетение, — сказал Доктор. — Вот так… Теперь закройте глаза — и ждите. Старайтесь ни о чем не думать.

Картина была необычная: люди, сгрудившиеся вокруг замершего тела, сидели с закрытыми глазами, возложив на него руки. Казалось, они участвуют в неком мистическом ритуале. По сути, так оно и было. Неизвестно, сколько бы они продолжали сидеть таким образом, но тело лежащего свело вдруг судорогой и Бука издал протяжный, полный боли стон.

— Все… — открыв глаза, немного удивленно сказала Доктор. — Он чист. Теперь он самый обыкновенный человек.

Словно в подтверждение его слов Бука зашелся в кашле, прохрипел:

— Пить…

Остальные переглянулись, прислушиваясь к собственным ощущениям. Антонов неуверенно поинтересовался:

— И как это, хм… должно проявляться?

Доктор хотел было ответить, но вдруг раздался голос Ники, указывавшей куда-то в сторону:

— Там, на обочине… Что-то странное…

Доктор проследил ее взгляд, пристально посмотрел в глаза девушке и сказал:

— Это аномалия. «Комариная плешь».

Ника удивленно приподняла брови. Она все еще не понимала сути происходящего с ней.

— Ты чувствуешь аномалии? — не столько спросил, сколько констатировал Маус.

— Ну, вот мы и определились, — невозмутимо продолжил Доктор. — Даже не знаю, поздравлять тебя или не стоит.

Девушка вдруг побледнела, коснулась ладонями щек. Заморгала, задышала тяжело.

— Не бойся, — ласково сказал Доктор. — Это лишь поначалу страшно. Потом привыкаешь, даже находишь это весьма интересным. Вроде аттракциона. Сможешь, например, добывать артефакты без особых проблем, а то и глядишь, станешь королевой сталкеров.

Он рассмеялся. Очевидно, он просто пытался ободрить девушку. Но та уже сама взяла себя в руки.

— Все ясно, — решительно сказала она, поднимаясь. — Значит, я должна уйти в Зону? Чтобы все это закончилось…

Она посмотрела на Буку, перевела взгляд на дом, у крыльца которого сейчас показался человек в инвалидном кресле, с лежащим на коленях ружьем.

— Ладно, — глядя на заворочавшегося Буку, сказала Ника. Снова взглянула назад, а потом посмотрела на лежащего. — Я ухожу. А вы… Вы позаботьтесь о нем.

Она хотела сказать еще что-то, но голос ее предательски дрогнул. Девушка резко развернулась — и быстро пошла прочь, изо всех сил, до боли сжимая рукоятки пистолетов. Оставшиеся молча смотрели на нее, словно разом забыли нужные слова. Только Доктор, продолжая едва заметно улыбаться, заметил:

— А ведь неспроста Зона выбрала эту девчонку. Ей, Зоне, это в диковинку. Думаю, ей интересно взглянуть на мир совсем другими, женскими глазами.

* * *

Бука собирался в дорогу. Вещей у него было немного, да и были-то это не его вещи. Вообще-то он понятия не имел, что ему может понадобиться в этом бескрайнем «Большом мире».

— Документы не забудь, — сказал Виктор. Он тихо подкатил на своем кресле и теперь внимательно следил за тем, как Бука набивает непривычно большой, «гражданский» рюкзак. — Главное, изучи их повнимательнее, чтобы знал, кто ты и откуда, и не путался. Иначе проблем не оберешься…

Бука послушно взял паспорт, открыл. На него смотрела его собственная, придавленная печатью фотография. Рядом значились чужие фамилия, имя, отчество. Предстояло свыкнуться со своей новой ролью — ролью статиста в огромной толпе людей.

— Вот деньги на первое время. — Виктор сунул ему в руки туго свернутые, перетянутые резинкой купюры. — Не тяни с работой, как устроишься — дашь знать…

— Хорошо, — сказал Бука, принимая деньги.

Он привык во всем слушаться Виктора. Ведь это он, старый сталкер, подобрал его, подыхающего на дороге, выходил, поставил на ноги. Правда, Бука до сих пор не мог вспомнить, как оказался здесь, что привело его к этому дому и на кой черт он забрался так далеко от Периметра. Память его обрывалась где-то на границе Агропрома и Свалки. Там явно происходило что-то важное для него, и, видимо, не очень хорошее.

— Ника не объявлялась? — поинтересовался Бука. Это стало для него почти дежурной фразой.

— Это я у тебя должен спрашивать, — так же привычно отвечал Виктор. — Ведь это с тобой я дочь отпускал. А нашел тебя одного, с дырками от пуль в брюхе. И что я теперь должен думать, по-твоему?

Он помрачнел. Впрочем, не похоже было, что он всерьез считает свою дочь погибшей. Он что-то знал, но почему-то не считал нужным делиться со своим невольным постояльцем. Бука прекрасно чувствовал эту недосказанность, оттого-то и не переставал задавать один и тот же вопрос, терпеливо выслушивая все тот же ничего не значащий ответ.

— …И запомни: держись подальше от Зоны и от военных, — напутствовал его Виктор. — У них к тебе серьезные претензии, и не спрашивай меня, какие.

— Я и не спрашиваю.

— Вот и молодец. Хотел уйти из Зоны — пожалуйста! Вот адрес, телефон — это мой старый друг. Он мне кое-чем обязан, так что поможет тебе освоиться, так сказать, в социуме, и работу подкинет.

— Спасибо…

— Нашел за что благодарить, дурень! Чего тебе в Зоне не сиделось? Мог бы на артефактах такой капитал себе сколотить! А то идешь на волю, но с голым задом! Ну да ладно, говорили уже об этом, сколько можно…

— Нет, правда, спасибо вам, — улыбнулся Бука, закидывая на плечо рюкзак. — За все спасибо!

— На здоровье, — проворчал Виктор. — Встретишь патруль — про меня ни слова. Понял?

— Ага… А вы, когда Ника вернется… — Бука замолчал, нахмурился. — Ладно, ничего ей не говорите.

…На окраине города его остановил военный патруль. Офицер долго и тщательно изучал его документы, придирчиво сверяя фотографию с оригиналом. А Бука ждал — ждал нового подвоха со стороны той силы, которая неизменно норовила поставить ему подножку.

— Держите, — сказал наконец офицер, возвращая документы.

— А вы не подскажете, где здесь автобусная остановка? — спросил Бука.

— Не знаю, это не в нашей компетенции, — лениво отозвался офицер. Небрежно козырнул, направился к джипу с белыми буквами UN на борту. За ним последовали двое бойцов с автоматами.

Бука проводил взглядом патрульную машину и неторопливо продолжил путь. Впереди был этот небольшой городок невдалеке от Периметра, автобусная остановка где-то в центре, а за ней — множество других городов, больших и маленьких, много лесов, рек и морей, огромный мир, так не похожий на тот, что остался у него за спиной. На душе было легко и немного страшно. Но к прежней жизни не было возврата — и это было его главной победой.

Зона отпускала его.

Оглавление

Глава первая ЭМИГРАНТ ИЗ ЗОНЫ

Глава вторая ДЫХАНИЕ ЗОНЫ

Глава третья КОМЕНДАНТСКИЙ ЧАС

Глава четвертая ОТКРОВЕНИЕ

Глава пятая ИНСТИТУТ

Глава шестая КАТАСТРОФА

Глава седьмая НАЗАД

Глава восьмая БАРАХОЛКА

Глава девятая ОХОТНИКИ

Глава десятая ПОПЫТКА К БЕГСТВУ

Глава одиннадцатая ЛАБОРАТОРИЯ

Глава двенадцатая ПОДОПЫТНЫЙ

Глава тринадцатая ВО ТЬМЕ

Глава четырнадцатая РАЗДЕЛЕНИЕ

Глава пятнадцатая НЕЛЮДЬ

Глава шестнадцатая СЛЕД МОНСТРА

Глава семнадцатая ПО ТУ СТОРОНУ

Глава восемнадцатая СВОЙ ПУТЬ Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg