«Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности»

Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности (fb2) - Жизненное пространство. Радиоактивный ветер. Паутина вероятности 3469K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Алексей Сергеевич Колентьев

Алексей Колентьев Жизненное пространство

Жизненное пространство

…What's this war in the heart of nature?

Why does nature vie with itself?..

The land contends with the sea.

Is there an avenging power in nature?..

James Jones. «The Thin Red Line»[1]

1.1

…Взрыв не стал неожиданностью: с самого начала этой мутной затеи я подсознательно ожидал чего-то подобного. Хорошо еще, что рвануло перед капотом «Урала», в тентованном кузове которого я и мой несостоявшийся компаньон-наниматель начали свое путешествие в Зону отчуждения. Машина встала, содрогнувшись всем корпусом под скрежет рессор и крики нашего водилы. Ощущения были примерно такие же, как если бы мы на ходу въехали в глухую бетонную стену. От резкого толчка нас с компаньоном бросило на дно кузова, отовсюду посыпались какие-то вещи, опасно накренились закрепленные у левого борта тяжелые ящики. По счастью, все привязали крепко, еще в Бреднянске перед отправкой колонны я лично закрепил сопутствующий груз стальными тросами, и, как выяснилось, не зря… Через миг садануло метрах в десяти позади нашего грузовика, опрокинув набок ехавший за нами точно такой же «шарабан».[2] Только ему повезло меньше — фугас[3] рванул под днищем, сдетонировал бензобак, и машину бросило, будто сломанную игрушку, в кювет. Повинуясь давно отработанной привычке, я схватил свой рюкзак и рывком выпрыгнул из кузова вправо, в сторону от застопорившейся машины.

В ушах стоял дикий звон, во рту возник железный привкус крови от прикушенного языка. Мелочь, конечно, но особого кайфа тоже нет.

Все это я отметил мимоходом, когда уже катился в заросшую пыльной травой придорожную канаву. И впрямь привычка — великое дело, ведь деньги и золотые монеты был зашиты в нательный пояс, а в «сидоре» только одежда. Как всегда, сработал безусловный рефлекс: хочешь жить — действуй быстро, соображай еще быстрее. В голове крутилась только мысль-облегчение: механическую бритву «Спутник», доставшуюся мне от деда, я зачем-то положил в карман штанов сегодня поутру. Памятная вещица, жаль было бы оставлять…

…Вовремя я стартовал! Скорее всего, колонну поджидали, а после того, как ее удалось остановить, начали обстрел. Думаю, что со стороны холмов вдоль грунтовки, по которой мы двигались, так удобнее всего. Потом по остановившимся машинам стали грамотно постреливать одиночными, стараясь выбить водил и охранников. Хотя те особо не рвались в бой и, словно тараканы, шустро разбегались кто куда, что, несомненно, ускорило их и без того предсказуемую гибель. Двоих положил снайпер, конвойную пару с головной машины посекло осколками брошенной нападавшими «эфки»,[4] и теперь они могли только ползать и орать благим матом. Нападавшие не стали подрывать головную машину, или, что скорее всего, что-то не сработало в закладке — грузовик остановили шквальным огнем из всего, что было у передовой засадной группы. Водила умер сразу, сопровождающий, сидевший в кабине рядом, успел открыть дверь со своей стороны, но тоже был убит. Охранников в тентованном кузове достало осколками гранаты. Что случилось с пассажирами, мне уже некогда было выяснять.

Еще одному конвойщику удалось уйти довольно далеко — мужик почти добежал до опушки леса, но там его встретили сразу две длинные автоматные очереди. После такого приема долго не живут, и у этого охранника тоже не вышло: он рухнул навзничь, раскинув руки в стороны, и даже не дергался, смерть была мгновенной. Помповое ружье, бывшее у него в качестве служебного «ствола», он бросил еще в начале своего отчаянного забега, видно, чуял, что не поможет.

Колонна встала, ее стопорнули аккурат между двух холмов, и бежать было просто некуда. Но что-то пошло не совсем правильно: наша и шедшая следом машины в проход меж холмов втянуться не успели. Значит, шанс был. Пока везло только мне, больше в лес никто не ломился.

Мой наниматель-компаньон подался было следом за мной и почти добежал до опушки. Пуля догнала его, ударив в спину. «Броника» наниматель не носил, но думаю, что и это бы не спасло Ник-Ника — самого выстрела я не слышал, но выходное отверстие в груди было величиной с чайное блюдце. Кровавые капли попали на лицо и немного на куртку. Покойника бросило на меня, что в конечном итоге и спасло мне жизнь: в нашем направлении больше никто не стрелял.

Думаю, его приложили из чего-то импортного: звуков изделий родной советско-российской оборонки я не слышал с самого начала. Но я понимал, что это ненадолго: сейчас нападавшие подавят последних упорствующих защитников конвоя, а следующим актом в этой маленькой пьесе станет глава под названием «зачистка и контроль». Команда нападавших выйдет к месту разгрома колонны, соберет трофеи, попутно достреливая раненых, и по возможности заметет следы. В такие моменты поблизости лучше не находиться — не поймут.

Я стал быстро обыскивать труп Ник-Ника, то и дело оглядываясь по сторонам, как бы никто не вышел из подлеска. Но пока в нашем секторе было тихо, в голове колонны еще стреляли, а на нас никто не обращал внимания. Шарить по трупу было непросто: как только человек становится мертвым куском мяса, ворочать его становится значительно тяжелее. К трупам я давно уже имел привычку, поэтому без особых терзаний прибирал все полезное для себя, рассовывая по карманам. Прости, приятель, тебе уже вряд ли что пригодится, а я еще, может, и поживу и, если карта ляжет удачно, спрошу с тех, кто устроил нам с тобой этот аттракцион. Так, что мы имеем: ТТ[5] в наплечной кобуре, явно «родной», не китайский «самопал»; пара снаряженных магазинов к нему и две дюжины патронов россыпью; пояс нательный вроде моего; КПК вроде действующий, с ним разберусь потом. Документы… А вот это кстати: пропуск за вторую линию блокпостов, то есть прямо в Зону. Нож у меня был свой, поэтому нательный пояс Ник-Ника я просто срезал. Компаньон охотником никогда не был и собственным ножиком не обзавелся. Единственное, за что гран мерси, так это за «ствол» в наплечной кобуре. Желтой кожи оперативная «босоножка» была универсальной, но и ее я срезал на всякий случай — будет похоже, что труп уже обшмонали более шустрые «коллеги» нападавших. Те, кто будут обыскивать трупы, наверняка обратят внимание, что «сбруя» вроде как есть, а кобуры уже и нет… Я бы точно обратил. «Сидор» напарника я просто поволок с собой, отползая в сторону леса, благо с тыла меня прикрывал чадящий грузовик, так неудачно ставший под фугасную закладку.

Но радоваться долго не пришлось: впереди, метрах в двух, землю прошила автоматная очередь. Пять пуль со злобным гудением выбили фонтанчики пыли. Я резко свернул и побежал направо. Видимо, кто-то меня заметил и отпускать с миром не хотел. Дальнейший ход событий был предельно ясен: либо попытаются пристрелить с позиций, занимаемых нападавшими, либо кто-то из них пойдет за мной. Ну, на случай, если пулю пожалеют или я так уж сильно им нужен совершенно точно «двухсотым».[6] Значит, пробежимся…

Вопреки бытующему среди малоопытных людей мнению, бег зигзагом от пули не спасает. Если у охотника автоматическое оружие, пуля в корпус или конечность на сорокаметровой дистанции — ну прямо как у меня сейчас!.. — практически неизбежна. Везение и небольшое расстояние до лесной спасительной «зеленки»[7] — вот что может спасти попавшего в пиковую ситуацию беглеца. Мне повезло, но внимание своим забегом я все же привлек: нападающие явно собирались догнать меня и шлепнуть. Оглянувшись, я понял, что за мной бегут двое в добротной амеровской «сбруе» и натовском же «лесном» пиксельном камуфляже. Вооружены оба были армейскими американскими карабинами М4. У того, что шел последним, — со штатным подствольным гранатометом. Шедший впереди и шаривший стволом по сторонам предпочитал не загружать «ружьишко» и довольствовался четырехкратным закрытым прицелом да лазерной подсветкой, чья характерная прямоугольная блямба различалась на стволе карабина сверху. Но самое интересное было не это: граждане были в шапочках-масках и куда-то торопились. Этим надо воспользоваться…

Если бы кто глянул сейчас на мою физиономию, то нехорошая, прямо скажем, пакостная ухмылка отбила бы у него желание за мной бегать и, скорее всего, я финишировал бы нафаршированный свинцовыми гостинцами калибра 5,56 мм. Но никто меня не заметил, что опять же сыграло в мою пользу. Преследователи ждали паники, и я не стал их разочаровывать: побежал напролом, намеренно оставляя за собой следы в виде сломанных веток, обрывков одежды и примятой травы. В ушах все еще гудело, кровь бурлила от прилива адреналина, приходилось следить за дыханием. Черт, как же давно я не бегал по утрам, форму чутка подрастерял, расслабился. Сбавив шаг, остановился у края неглубокого овражка, подходившего для придуманной на бегу ловушки как нельзя лучше. «Стометровка», однако!..

Теперь нужно действовать очень быстро: эти нехорошие граждане хоть и не торопятся, но уже скоро разберутся, что к чему, и встанут на след. Снимаю куртку и, вытряхнув белье, пару обуви, вторые штаны, начинаю рукодельничать. Быстро соорудив «куклу», укладываю ее таким образом, чтобы преследователи, шедшие по четкому следу, увидели спину споткнувшегося и лежащего ничком человека. Сам же, обежав место засады, делаю крюк от проложенного мной следа и выхожу преследователям в тыл. Когда надо, можно двигаться почти бесшумно, не оставляя следов. Поэтому сначала, жутко треща кустарником, чтобы привлечь внимание преследователей, протоптал стежку к «кукле». Потом резко прыгнул влево и тихо ушел метров на десять от ловушки.

Вскоре я услышал преследовавших меня людей: парни торопились, но шли грамотно, не выпуская друг друга из поля зрения, — один шел по следу, а другой, тот самый любитель точной стрельбы с соответствующим обвесом на автомате, его страховал. Поравнявшись с зарослями колючего кустарника, где я затаился, «маски» двинулись дальше, как раз туда, где уже все было приготовлено для встречи. Я их отпустил чуть подальше и, тихо ступая, двинулся следом. Держа ТТ наготове, наметил первую цель, но стрелять было рано. Но вот и настал прекрасный «момент истины»: гражданин с подствольником на карабине заметил куклу и навскидку выпустил в нее очередь, второй стрелок поддержал коллегу. Куртке моей пришел писец. Любитель точной стрельбы вынул из гнезда в разгрузке рацию. Черная коробка курлыкнула сигналом вызова, и некто на чистом русском языке осведомился:

— Что у вас, «восьмерка»? Прием.

— Курьера успокоили, установим личность и назад. Прием, — с явным южнорусским акцентом, в полный голос, совершенно не таясь, ответил «снайпер», как я прозвал про себя этого стрелка.

— Заберите контейнер из рюкзака, остальное на хер — вояки скоро будут здесь. Конец.

— Понял, «первый»: забираем контейнер и сразу идем на место сбора. Отбой. — Недовольство слышалось в голосе «снайпера», однако он подчинился.

Выступив из-за ствола дерева, я двумя выстрелами кладу бандита, который уже подходил к моему чучелу. Не промазал: продырявил навылет в грудь первым выстрелом и снес полчерепа второй пулей. «Снайпер» стал оборачиваться, но слишком медленно — ему тоже досталось в грудь и в голову, только, в отличие от приятеля, его можно будет опознать: фас остался цел. Но затылок выбило наружу вместе с приличным кусочком мозгов. Выстрелы на таком расстоянии от дороги можно было и не расслышать. Но на это особого расчета и не было, сейчас все решит скорость. Следует быстро собрать вещи, которые можно взять с собой, и уносить ноги в сторону места, которое Ник-Ник называл «Кордон».

Место боя я, насколько позволяло время, прибрал. Обыскал трупы, разложил трофейное оружие и все найденное в карманах разгрузок тремя разными кучками, на растеленной куртке одного из покойных бандюков. Рюкзаков у них не было, что, впрочем, неудивительно, ведь они собирались только догнать перепуганного туриста и пристрелить его, отобрав неведомый контейнер. Появилась здравая мысль, что, видимо, зря я ник-никовский «сидор» прихватил. Теперь предвиделись проблемы большие и малые, а также много-много мелких пакостей. Собрал свои вещички, куртку надевать не стал: летом, несомненно, вентиляция будет неплохая — спина изрешечена пулями, а вот осенью толку с такого секонд-хенда никакого, одно расстройство. Радиостанцию «Моторола» оставил включенной, воткнув ее в развилку дерева. На случай, если неведомый «первый» запросит, где это «восьмые» шарятся, я об этом хочу услышать сразу. Спасибо «снайперу», рация осталась включенной в положение «прием». Я вас услышу, любители контейнеров, это как день ясно…

Ник-Ник оставил мне в наследство две пары белья, пару штанов, бритву «Филипс» в футляре… Ага, вот и пресловутый «контейнер» — тубус длиной двадцать пять сантиметров, из матово-черного полимера. Не тяжелый, граммов двести навскидку. Возьму на память, вдруг пригодится, раз его у меня ищут, пусть так и будет. Его шмотки мне не нужны, а вот курточка (зеленая, тоже натовская) мне почти впору — возьму. Теперь все, что не утащить, сложим в «сидор» покойного компаньона-нанимателя и прикопаем аккуратно, но не тут, не на месте разборок с бандитами.

Трупы сбросил в овраг, закидал палой листвой и прочим лесным мусором. Найдут, конечно, но не сразу. Главное ведь в чем? Чтобы разбирались подольше, что к чему, — время для меня сейчас самый ценный ресурс. Теперь займемся трофейным оружием — его не много: две американские «беретты» армейского образца, пара запасных магазинов на каждый ствол — пистолетики неплохие, но слишком нежные на грязь, как и все американское; три наступательные гранаты, тоже импортные, круглые и зеленые, словно неспелые яблоки, — так себе вещицы. Ну да нам пока выбирать особо не из чего… Еще два американских коротких автомата М4, причем совершенно разного разбора, словно небо и земля. У «снайпера» был дорогой фирменный «Бушмастер» ХМ15Е2, оружие штатовских спецвойск, так просто его не достать — хорошо упакованы нынче украинские бандиты!.. А вот приятель этого подозрительно богатого парня щеголял обычной армейской штамповкой заводов «Кольт», поставляемой всем подряд.

С виду оба карабина очень похожи, но тут, как всегда, дьявол кроется в деталях. «Бушмастер» — легкое и сравнительно надежное оружие, где за счет использования композитов и авиационного алюминиевого сплава повышена общая надежность, плюс есть возможность стрелять короткими очередями по три патрона с отсечкой. Последнее обстоятельство очень важно в бою, когда патроны жжешь как сумасшедший. Паля во все, что видишь, часто забываешь, что магазин-то всего на тридцать патронов. И вот может случиться, что в нужный момент их не окажется. Сухой щелчок и дырка во лбу — подарок от более удачливого соперника. А если стоит ограничитель, такого может и не произойти, полезное изобретение, как ни крути.

«Кольт» же более тяжел и быстро выходит из строя, если выпустить из него подряд два-три магазина либо попробовать стрелять очередями, используя более мощные боеприпасы. Дешевый металл вкупе с не всегда качественным исполнением приводит к плачевному результату. Такой автомат гораздо быстрей собрата, поскольку производитель сэкономил на антикоррозийном покрытии. Ох не завидую я амерам — кисло приходится бравым парням с этими погремушками в бою. Повертев уродца в руках, откладываю в сторону и принимаюсь за «бушмастер», благо у его хозяина хватило ума прихватить с собой армейский набор для чистки оружия — незаменимая штука, когда имеешь дело с капризным штатовским военпромом. Осмотрев автомат, откладываю его так, чтобы в случае чего быстро подхватить и выстрелить.

Нужно закончить сортировку трофеев, времени мало… Что там дальше? Так, пошел металлолом: пара штык-ножей американских… Не, на фиг это «богатство», пусть тут ржавеют. Ага — два КПК!.. И чегой-то их потянуло на сложные электронные предметы роскоши в такой-то глуши?.. Но возьмем, может, позже узнаю чего полезного. Последний штрих — камнем разбиваю обе вражеские рации, «музыка» теперь совершенно ни к чему — и так погоню услышу. Вроде все.

Глянул на рожу «снайпера» напоследок, чтобы запомнить и описать в случае чего, и быстро забросал трупы листьями и валежником, чтобы не облегчать поисковой группе их обнаружение.

Поднявшись, надел разгрузочный жилет, снятый с умершего «снайпера», — тяжелая пуля калибра 7,62 мм каким-то образом не прошла навылет, вся снаряга осталась почти чистой, только пара капель на нагрудном кармане. Отрегулировать разгрузочный жилет по себе и распределить по кармашкам и подсумкам нужные вещи не составило труда. Попрыгал на месте и, сориентировавшись по встроенному в КПК компасу, взял курс на загадочный «Кордон», идя параллельно грунтовой дороге.

Все, что можно сделать для выигрыша времени, уже сделано. Пора было выдвигаться к деревне, именуемой аборигенами «Кордон». Ник-Ник обещал, что нас там встретят, и вряд ли он имел в виду случившийся только что инцидент. Скорее всего, у КПП фильтрационного пункта нас должен был ждать или прикормленный им вояка, или такой же военный, только в компании знакомых Ник-Ника, дабы так или иначе без помех провести нас с компаньоном-напарником через игольное ушко досмотра на предмет ввоза-вывоза недозволенных в карантинной зоне отчуждения вещей.

….Прогулкой мой уход с места событий уже назвать нельзя, хоть шел я «волчьим шагом», выписывая петли, меняя направление, даже иногда возвращался. Поберечься все одно не помешает. Примерно через два часа в отдалении бумкнул взрыв. Растяжку[8] я оставил, но не заминировал трупы, а примотал гранату к дереву с таким расчетом, чтобы сработала она, если пойдут по оставленному мной следу. В кино и книжках минируют именно трупы, но этот трюк знают все, кому положено, поэтому человек бывалый просто оттащит приманку с помощью шнура, сидя в укрытии, или сапер мину снимет — это тоже несложно. Поэтому я применил другую хитрость, тоже проверенную не раз и не два. Если у них есть нормальный следопыт, он сразу разгадает мой трюк с куклой, поэтому поступим хитрее. Зная, что по торной и явной дороге преследователи за мной больше не пойдут, я оставил «осторожный след»: якобы я ухожу сторожась, а вы, проклятущие, меня, такого умного, по этой еле заметной метке не найдете ни в жисть. Кроме того, гранат, хоть и не особо хороших, каковыми я считаю американские М-67, было всего три. Жалко на «сигналку» оставлять даже одну, но что тут поделаешь, люблю делать людям приятное: поставил на уровне пояса,[9] заложил мхом и корой, чуть притер землицей — авось не заметят. Видимо, так оно и вышло: взрыв послышался очень издалека. Судя по всему, я имею около пяти кэмэ форы и что-то около двух-пяти часов времени. Мало, но как говорится, чем богаты.

Петляя по лесу, выбрался в лощину, заросшую кустарником и утыканную скелетами засохших деревьев. Маскироваться особо не нужно, так как ни с тропинки, ни откуда-нибудь еще меня заметить не получится. Набрал в рот воды из фляжки, которую наполнил еще в Бреднянске, и, не проглатывая живительной влаги, стал разбираться с трофейным оружием. Сейчас я вроде бы оторвался, а преследователи идут осторожней, внимательно шаря вокруг в поисках других сюрпризов. Ну-ну, ребятки, ищите, может, чего и найдете. Разложив на снятой куртке магазины к автомату и сам ствол, я улыбнулся обретенным железкам самой доброй из своих улыбок. Начнем, пожалуй…

Минут тридцать я потратил на осмотр, неполную разборку и чистку карабина. Предыдущий владелец, на мое счастье, был парень опрятный. Мысленно пожелав «снайперу», чтоб ему мягко лежалось, я отсоединил ствол автомата и глянул внутрь. Личное оружие на то и личное, чтобы все делать самому. Продул, почистил от нагара, снова смазал, собрал. Отлично получилось, хоть и имел дело с импортом не так часто — всего раз десять за прошедшие восемь лет. Может, это как с велосипедом?.. Обвес я полностью снял, оставив только оптику. Оно, конечно, штука спорная, но за неимением простого открытого коллиматора пусть будет. Да и пристреливать вроде не надо — хозяин бывший уже постарался… Второй М4, который кондовый, — разобрал, а части рассеял по округе. Ствол согнул буквой «Г», убрал его в развилку березы — не мое, значит, ничье. Из всех приблуд оставил себе только подствольник, сунул его в «сидор» — может, и пригодится еще. Хотя выстрелов к гранатомету и не было, пусть будет под рукой.

Теперь самое главное — патроны. Их я вылущил из пяти магазинов все до единого и уложил в «шапку-душегубку»,[10] предусмотрительно взятую из рюкзака Ник-Ника. Обычный человек скажет: мол, чего их осматривать — патроны как патроны, ничего хитрого в них нету. Отчасти это верно, но лишь только до тех пор, пока бракованный патрон не перекосит внутри автомата во время боя либо вместо точного выстрела вы не получите плевок метров на десять и рваный дульный срез. Поэтому я тщательно осмотрел все желтые тушки: не сбит ли ободок, не слез ли защитный лак, и только потом заново набил магазины, просто откинув те, что показались подозрительными. Мало ли что — лучше не рисковать. Пристегнул к поясу кобуру с ТТ, благо «босоножка» оказалась двойного назначения: хочешь — носи под мышкой, а позволяет обстановка — носи на поясе. Своего главного спасителя я тоже смазал и снова снарядил полный магазин. Подхватив автомат, поднялся и несколько раз вскинул карабин к плечу, проверяя ухватистость трофея, — вроде нормально. По привычке легонько попрыгал на месте, глянув на встроенный в ник-никовский КПК маршрутизатор, выбрался из оврага. Потом сменил направление и пошел к цели.

Неожиданно завибрировал КПК Ник-Ника, который я положил в левый карман штанов. Люблю, когда карманов много и чтоб, как в горшочек Винни-Пуха, в них можно положить все, что хочешь. Остановился, укрылся в кустарнике, вынув на свет вибрирующую коробочку наладонника, прикрыл экран — стало смеркаться, и лишний свет мне был ни к чему. Функция голосовой связи у этой штуки отсутствовала, можно было только печатать.

Сообщение гласило: «Ник-Ник, отзовись. Что с конвоем?» Автором данного письма был пассажир под именем Попович. Надо ответить гражданину. «Ник-Ник мертв, я шел с ним. Ухожу от погони группы, напавшей на конвой».

Некоторое время экран наладонника был темен. Новое сообщение пришло лишь минуту спустя: «Ты — Антон?».

Хе! Меня, оказывается, знают по имени.

«Да».

На сей раз ответа пришлось дожидаться чуть дольше.

«Ник-Ник с тобой ничего перед смертью не передавал? Там должна была посылочка быть для меня».

Это интересно, но вот стоит ли этому гражданину так все выкладывать? С другой стороны, есть ли у меня выбор? Нужно подстраховаться. Нехорошая улыбка снова помимо воли тронула губы.

«Контейнер у меня. Я его прикопал, сам иду налегке».

Ответ пришлось ждать минут пять. Видимо, я расстроил приятеля Ник-Ника своей предусмотрительностью. КПК опять пискнул, пришло новое послание: «ГДЕ?»

Хе-хе! Действует, однако.

«Я помню где, при случае даже показать смогу. Но мне нужно за периметр, и желательно не по старой схеме. Вас с Ник-Ником кто-то просчитал. Если это не ты, конечно, подлянку подстроил. Я скоро с тобой свяжусь. Отбой».

Так, вариантов дальнейшего развития событий несколько, и все не очень для меня хорошие: грохнут в любом случае, только, может, быстро, может, помучают. Если этот футляр Поповичу так необходим, меня могут принять уже за периметром и узнают, где я его прячу, так или иначе. Рифмочка, однако… Это не к добру. Самому не раз и не два приходилось допрашивать пленных, знаю, как это бывает. Нужно быть реалистом: шансов выдержать форсированный допрос нет.

Единственно возможное сейчас — потребовать личной встречи. Бесконтактно обменяться координатами, назначить встречу на нейтральной территории и устроить обмен. Сведения и контейнер махнуть на снаряжение, которое мне обещал Ник-Ник. В любом случае грохнут, пусть и не сразу — я им ни с какого боку не нужен. Назад податься?.. Можно. И повоевать напоследок — тоже вариант неплохой, только стоило ли тогда в такую даль забираться?..

Ожил КПК, снова послание, но на этот раз какое-то странное: «Погиб Толик Арбацкий, „спираль“, Темная долина».

Кто этот Арбацкий, почему мне скинули — непонятно. КПК снова принял сообщение, на этот раз от Поповича: «Антон, я тебя понимаю, верить мне не прошу. Отдай контейнер, получишь все, что тебе обещал Ник-Ник, и я сверху добавлю. Слово честного торговца».

И не проси, мужик, все равно не поверю. Как вам это понравится? «Честный торговец»! Это что-то с чем-то, как людоед, перекрестившийся в вегетарианцы. Диковинка, одним словом.

— …А я бы не спешил с выводами, — голос раздался слева, метрах в десяти. — Бывают и чес…

Договорить я подкравшемуся человеку не дал: влепил очередь в пять патронов на голос и, бросив КПК, откатился вправо, за ствол дерева. М4 не подвел — машинка не захлебнулась, затвор не заело. И, по идее, я даже попал, но…

— Честные торговцы, говорю, тоже бывают… особенно у нас, в Зоне, — продолжил голос как ни в чем не бывало. — Ты хорошо стреляешь, в Зоне это сильно поможет… В большинстве случаев. Не пали больше. Выйди, поговорим.

Обладатель голоса наконец показался. Среднего роста парень в комбинезоне, чем-то напоминающем армейские БЗК. Но это только на первый взгляд: черная, некамуфлированная ткань отчетливо выделялась на фоне лесной зелени. Не очень практично, если ходить днем — видно издалека. Современного разгрузочного жилета нет, вместо него — древний по нынешним временам, еще афганских времен «лифчик», какие, по рассказам, шили из рюкзаков и парашютных ранцев тогдашние солдаты. В принципе ничего особенного, может быть, парень просто любитель старины. Поверх самопальной разгрузки на грудь незнакомца свешивались гофрированные брезентовые шланги, увенчанные обкусанным резиновым загубником. Это знакомо, такие есть у аппарата дыхания замкнутого цикла, их используют пожарные, учитывая специфику Зоны, где вполне можно надышаться всякой дрянью.

Образ опытного бродяги дополнял надвинутый на глаза капюшон, тоже самопалом пришитый к костюму не просто для красоты: говорят, тут часто идут радиоактивные дожди, потому без панамки на улицу не выйдешь. Линялый островерхий клобук надвинут на самые глаза, виден был только острый нос и безбородое лицо. Из того, что удалось разглядеть, выходило, что парень явно молодой. Щетины не видать, кожа бледная, хотя темно уже…

Автомат незнакомец подчеркнуто держал на ремне так, что оружие свешивалось до земли. Мимоходом я отметил, что это потертый укороченный «калаш», АКСУ, если точнее. Такие сейчас выдают патрульным ментам да гаишникам. Так себе машинка, но кто я такой, чтобы осуждать чужой выбор? В голове мечутся всякие нехорошие мысли, но ничего дельного придумать вот так, с ходу, не получается… Это вполне может быть ловушкой. Кой черт — положение и так пиковое, не время осторожничать! Ладно, цыганочка с выходом: аккуратно, так, чтобы видно не было, зажимаю в руке кругляш гранаты — если пули тебя не берут, то уж подорву-то верняк… Или нет?!

Я закинул карабин на плечо и вышел к незнакомцу.

— Хорошо, парень. Давай попробуем поговорить. Ты кто?

«Парню» явно не понравился мой резкий провоцирующий тон, но он справился с собой. Ой как нужен им, видимо, этот чертов контейнер! Похоже, я налез на какую-то местную шишку и, будь его воля, парень бы меня просто спалил взглядом. Хотя скорее уж заморозил: трава в том месте, где он стоял, покрылась инеем, а ведь август месяц. Хоть лето и не ахти какое теплое.

— Мне ваш контейнер не нужен, я шел в Зону, Ник-Ник обещал провести. Показать, что и как, а дальше я уж как-нибудь сам. Я уже взрослый, короче, разберусь.

— Боишься? — Парень тоже решил поддеть меня.

— Только дурак ничего и никого не боится. Разумный человек всегда опасается. Кредо у меня такое.

Обороты нужно бы сбавить, но злой кураж, подстегиваемый переизбытком адреналина в крови, не давал мне остановиться. Отвечал я резко, показывая, что в случае чего выступлю максимально жестко. Незнакомец это почувствовал, поэтому сдал назад, показывая, что не хочет обострения.

— Верно мыслишь. — Тон у него стал мягче, но не намного. — Отдай торговцу футляр и скажи ему или тому, кто придет на встречу, что Рэд Шахов подтверждает обещание Ник-Ника. Даю слово: ты попадешь в Зону, получишь, что причитается, по договору, а остальное будет зависеть от того, зачем ты к нам пришел и что ты с собой принес. Прощай… Или, скорее, до встречи. Что-то говорит мне, что мы еще увидимся, земляк…

И пропал. Просто взял и пропал, как не бывало этого самого Рэда. Я нашел на земле брошенный в начале стычки КПК и отстучал: «Попович, готовь точку перехода. Я согласен. Контейнер принесу с собой, сверх обещанного Ник-Ником ничего не надо. Тут был парень, просил передать тебе, что Рэд Шахов подтверждает гарантии Ник-Ника».

Посредник ответил почти сразу, словно ждал наготове: «Сам приходил? За периметр?! Хорошо. Координаты я сейчас тебе скину — встречать будет человек, кличут Серый. До встречи».

Пискнул КПК, на карте появилась метка координат перехода, и я отправился на встречу с Серым. Не знаю почему, но я поверил этому странному парню, которого не берут пули, читающему мысли и умеющему растворяться в воздухе.

1.2

Преследовавшие меня граждане скорее всего мой настоящий след уже не нашли и, учитывая наступившие сумерки, понесли потери. В самом деле, ну не зря же я старался, «сюрприз» к дереву прикручивал и все такое? Они могли вообще оставить это сомнительное удовольствие, каким является ночная погоня за одним человеком по пересеченной местности, и заночевать, так сказать, на пленэре. Песни у костра, страшные байки на ночь. Опять же, если от моего сюрприза образовались пострадавшие, им нужно оказать помощь. Наступательная граната, которую я использовал в качестве начинки для растяжки, имеет небольшой радиус поражения, и летальный исход от такой игрушки маловероятен, а вот всякие неприятные увечия и раны — это всегда пожалуйста. Но наверняка бандиты решили вопрос с нетранспортабельными ранеными радикально. Они могли их просто добить, прикопать в сторонке и побежать дальше. Раз уж этот контейнер им так жизненно нужен, рядовых исполнителей щадить не станут. Но, похоже, в содержимом тубуса очень нуждается и странная компания честных торговцев и пулеустойчивых телепатов, под чьи гарантии можно получить любой кредит. Общество, в котором мне предстоит вращаться, пока выглядит весьма колоритно.

Будь у меня время, я обязательно заглянул бы к парням на огонек и малость поуменьшил их популяцию. Заодно и выяснилось бы, сколько народу за мной идет. Будет весело, но в данный момент контрпродуктивно: во-первых, их может оказаться слишком много, а я не настолько сильно доверяю своему нынешнему оружию, чтобы с ходу ввязываться в долговременный и серьезный бой. К подобным операциям нужно серьезно готовиться, а самодеятельность не мой профиль. К тому же меня ждут через два часа в условленном месте, а прогулка по ночному лесу и без того серьезно замедляет темп продвижения. Нет, повеселиться, я так понял, возможность еще представится, а вот обещанные сроки следует держать — это закон, который я уважаю с детства. Пойду к Серому, благо уже не так далеко.

Вот и опушка леса: дальше вниз крутой откос, поросший короткой травкой, напоминающей газон в парке. Потом, метров через тридцать, — забор сетчатого ограждения, увитый поверху спиралью Бруно. Проволока и ячейки сетки изрядно проржавели, на них бусинками скопилась влага, похоже, недавно тут шел дождь. Почему же лес в двух десятках метров позади меня стоит сухой как минимум недели две? Начинаются странности, а ведь говорили мне, что место это с причудами… Ага, приметный столбик, метрах в двадцати от забора, а на нем надписи на украинском и английском языках, предупреждающие, что дальше запретная зона радиоактивного заражения и вокруг-де все заминировано. Эх, блин, докатились: «моятвоя не понимай», самостийность!.. Минное поле — это не шибко страшно, дело обычное. Минзаг скорее всего советский еще, а что-то посерьезнее и более современное уже бы меня обнаружило и рвануло. Тут опять работает заблуждение чисто киношного плана: мины ставят не только за предупреждающим знаком, а иногда и далеко перед ним. Не так интенсивно и не так много, но ставят, поэтому из леса я и не вышел — столбик с объявой был виден издалека. В моем бинокле с просветленной оптикой и встроенным дальномером он был как на ладони. Оптику я прихватил на память о прошлой жизни, вместе с механической бритвой «Спутник». Слава человеку, придумавшему глубокие карманы.

Потянув носом воздух и еще раз осмотревшись, я вынул наладонник, отряхнул экран от карманного мусора и включил. КПК пискнул, экран осветился белым. Одним пальцем левой руки давлю на кнопки: «Я возле места встречи, напротив меня в сорока метрах ограда, ориентир — столб с объявой о минном поле. Нахожусь с ним на одной линии. Ведите».

Ответ пришел сразу: «Здесь Серый. Здорово, Антон. Я от Поповича. Схема такая: на твоем ПДА высветится точный маршрут — сплошная белая линия, иди по ней до забора. Не бойся отклониться: как только отступишь, линия раздвоится и отклонение покажется красным цветом. А там… ну, думаю, понятно, что будет. В конце маршрута, в заборе, увидишь отогнутый кусок сетки — и добро пожаловать к нам, в Зону».

ПДА? Что такое ПДА? А-а, понятно: это, видимо, местное название наладонника, который я по незнанию зову, как обычно, КПК. Отстучал Серому, что понял, и тут же на карте появился маршрут. Чуть левее того места, где я укрылся.

Мин не встретилось, маршрут оказался надежным, спокойно пройти получилось метров пятнадцать, когда от леса послышались звуки перестрелки. Звук шел сзади и справа: преследователи каким-то образом встали на верный след и, по моим прикидкам, примерно через полчаса должны были появиться у точки прохода в Зону. Это очень хреново. Тот, кто их «мотает», долго не продержится, расклад не в его пользу, да и кто бы это мог быть? Останавливаться нельзя, ускоряться тоже нежелательно, тут шаг в неверном направлении — и привет. Знакомая ситуевина: в лучшем случае убьет сразу, в худшем покалечит, и тогда дело однозначно — труба.

Серый, когда мы с ним встретились, забеспокоился, потянулся к рации в петле разгрузки. Я его остановил:

— Не надо, брат. У них широкополосные сканеры — скажешь что-нибудь, даже на закодированной частоте, и бандосы однозначно возьмут пеленг. Давай без выступлений в эфире обойдемся. Ты просто там постой, лады?

Старатель резон в моих словах уловил и рацию тревожить не стал. Я снова двинулся, осторожно ступая по опасной земле. Ясное дело: если меня заметят на открытом месте, просто расстреляют издали, как в тире. Но выхода нет, путь пройден до половины.

Вдруг до меня дошло: бой идет какой-то странный, с одной стороны я слышу семь натовских стволов, а отвечает им только один, наш, родной АКСУ. Вот замолк один иностранец, второй поперхнулся, может, заклинило машинку. Следом бумкнула граната — похоже по звуку, наступательная. По мне, в лесу они — как взрывпакет, толку немного, шуму больше… Снова заговорил АКСУ, и еще пара «натовцев» замолкла на полуслове. Очереди резко оборвались, даже почудилось, что кто-то вскрикнул. В любом случае этих стрелков явно приложили насовсем, на технический захлеб не похоже.

Неожиданно все стихло: не иначе, оставшиеся преследователи повернули назад или просто перегруппировываются, пытаясь обойти стрелка с АКСУ по флангам. Но я уже был у сетчатого забора, отогнул надрезанный край и, чуть присев, оказался по другую сторону. Добрался…

Что-то в поведении Серого меня удивило: он с явным благоговением смотрел на опушку леса за моей спиной. Я тоже оглянулся, стараясь угадать направление его взгляда. Там, на самом краю зарослей кустарника, стоял тот самый парень, от которого я получил повторные гарантии. Он, видимо, ждал, когда я тоже посмотрю в его сторону, и отсалютовал мне своим автоматом, подняв ствол в вытянутой руке над головой. Потом фигура в черном комбинезоне снова растворилась в сумерках, как и в прошлый раз. Меня прикрыли.

Теплое чувство, почти забытое, снова было со мной: неожиданно для себя я понял, что не зря шел в Зону отчуждения. Мое место точно здесь. Я спросил своего проводника:

— Кто этот парень?

Такой вопрос Серому задавали, видимо, не в первый раз, но увиденное настолько его потрясло, что я удостоился развернутого ответа:

— Это Рэд Шахов, один из первых старателей. Пропал много лет назад в центре Зоны. Живым его никто уже лет двадцать не видел. Только вот… так. Потом он стал появляться, предупреждать о ловушках, выводить заблудившихся старателей из опасных мест. Наказывать мародеров, тех, кто дал слово и нарушил обещание и вообще паскудничал сверх всяких пределов. Это призрак Зоны, все зовут его Черный Старатель. Ну, как Черный Альпинист у скалолазов, только тот точно сказка, а наш вот он. Шахов редко вмешивается в наши человечьи дела, еще реже говорит с кем-то. А тебя он ПРИКРЫЛ. — В голосе Серого сквозило неподдельное удивление. — Это вообще случай небывалый: Шахов не выходит за периметр, и вообще — странно все… Короче, не понимаю я того, что вижу… Пошли к барыге, Поп уже, наверно, себе все ногти на ногах от нетерпения обгрыз.

Сказанное меня не удивило, я своими глазами видел, что парень способен таять в воздухе и его не берут пули. Кроме того, ТАК угадывать мысли не мог даже Равиль по прозвищу Шило, мой знакомый мелкий уголовник, живший в моем подъезде этажом ниже и державший подпольный ломбард. Этот жулик угадывал цену, которую можно дать за тот или иной залог и при этом не попасть под статью о скупке краденого…

Пройдя метров сто, мы вышли на окраину заброшенной деревни. Небольшое селение, в семь дворов; целых домов практически не осталось, стекол в окнах нет, крыши просели, стены местами обвалились. Серый остановился.

— Ну, — с явным облегчения проговорил он, — мне налево, свою работу я выполнил. А тебе прямо и направо: в склоне холма увидишь дверь, спускайся вниз. Там владения Поповича и наш местный «отель». — Старатель улыбнулся. — Иди. Барыга ждет. Потом, как устроишься, приходи в лагерь, найти просто: увидишь огонь в бочке, между двух средних хат, услышишь, как местные «барды» мучают гитару, и иди на голос, не промахнешься. Бывай.

И он пошел, закинув автомат на плечо, стволом вниз, чуть ссутулившись. Такое состояние мне знакомо, хоть в мирной сытой жизни уже стало покрываться пылью забвения. Вот так, бывало, ждешь боя, но по какой-то прихоти богов войны кровь врагу пустил кто-то другой, а тебе так и не удалось испытать свою судьбу. Адреналин все еще ходит в крови, руки мелко подрагивают. Бывало… Наконец-то все снова возвращается на круги своя — и форма, и содержание. Ник-Ник, доброй охоты тебе в полях, богатых дичью, двуличный ты сукин сын, спасибо за все!

Я кивнул, показывая, что понял, и побрел на встречу с местным олигархом, благо тут все было рядом.

Вход в резиденцию Поповича никто не охранял, и это действительно оказалась дверь прямо в склоне холма. Больше всего помещение напоминало вход в канализационный коллектор: железная двустворчатая сварная дверь, распахнутая настежь, и скупо освещенный коридор. Вниз вели два пролета ступеней, заканчивающиеся тесным тамбуром и явно стащенной с какого-то судна массивной овальной дверью с высоким комингсом. В правом верхнем углу предбанника висела видеокамера, ее сервомоторчик зажужжал, давая понять, что меня изучают. Какое-то время ничего не происходило. Потом механизм двери зажужжал неожиданно мягко для такой махины, и она открылась мне навстречу. Вполне возможно, что эту дверь стащили из оружейного погреба какого-то крейсера, никак не меньше.

Внутри небольшого квадратного помещения все было предельно функционально: лампа в забранном решеткой «стакане», тоже корабельного происхождения, под потолком. Свод висит низко над головой, чуть подпрыгнуть — и соскребешь макушкой бурую облезающую краску. Справа от входа еще одна дверь, похожая на входной люк, по-другому это не опишешь, скорее всего ведущая во внутренние владения торговца. По левую руку от меня — пять металлических шкафчиков с кодовыми замками, видимо, это камера хранения. Прямо впереди — забранный толстой решеткой прилавок и по совместительству стол, и вот за этим столом, словно заключенный в камере, восседал, положив локти на столешницу, крепкий лысоватый мужик.

Более всего он походил на боцмана пиратского корабля, а не на торгаша, то есть никаких бегающих глазок и вкрадчивых манер, якобы свойственных представителям этой профессии. Голос боцмана оказался под стать внешности — грубый, пропито-прокуренный баритон, чем-то напоминающий голос Владимира Высоцкого. Но актер есть актер, не хватало Владимиру Семеновичу той жесткости, что чувствовалась как в голосе, так и в каждом движении барыги. Круглые, а-ля Джон Леннон, очки не давали повода заподозрить Поповича в принадлежности к интеллигентскому сословию, а скорее говорили, что этот человек носит очки лишь по необходимости и в случае какого-то форс-мажора со стрельбой или кулачной дракой они ему не сильно помешают.

«Боцман» поприветствовал меня, кивнув головой, но руки не подал.

— Товар с тобой? — сразу перейдя к делу, осведомился он. Голос его прозвучал гулко, в помещении стояла тишина, нарушаемая лишь негромким шуршанием, которое издавал ноутбук на столе.

— Да, прошу.

Я подошел к узкому окошку и просунул туда тубус, предварительно вынув его из рюкзака. Попович бережно принял футляр и ушел в смежное с конторкой помещение, там что-то звякнуло, послышалось ругательство, чуть ли не семиэтажного уровня, имевшее, однако, радостный характер: похоже, я притащил то, что от меня ожидали. Потом что-то снова звякнуло и я услышал стук компьютерной клавиатуры. Может быть, торговец сообщил кому надо о доставке контейнера. Вернувшись, пиратский квартирмейстер снова уселся передо мной. На его дубленом буром лице читалось удовлетворение.

— Молодец, хороший товар. Ну, теперь слушай: то, о чем вы с Ник-Ником договорились, и так было бы в силе; своего слова я НИКОГДА, — это слово было особо выделено чуть угрожающим тоном, — не нарушаю. Не то место, знаешь ли… Вот тебе «чистый» ПДА, можешь «залить» в него то, что снял с бандитов, трофей есть трофей. Но вот наладонник Ник-Ника отдай: там информация, которую он нес мне, тебя там ничего не касается…

Я мысленно усмехнулся: «боцман» меня недооценивал. Просчитался купчина: я успел скопировать данные с ПДА моего покойного друга-компаньона на флеш-карту. Однако, не подав вида, я кивнул. Собеседник продолжал говорить, попутно выкладывая на прилавок какие-то вещи и просовывая их в узкое окошко лотка:

— …Вот набор старателя: защитный костюм с системой жизнеобеспечения и набором антидотов, там автоинъектор встроенный, вколет что надо. Есть кевларовая проложка по классу II — от пуль, осколков, зверье опять же у нас кусачее… Однако сильно на рожон не лезь: защита от всего не шибко большая и кевларом только торс прикрыт, так что особо не зевай. В ПДА зашита памятка по местным… хе, достопримечательностям: аномалии, артефакты, зверье, кланы старательские. Настоятельно рекомендую изучить, прежде чем соваться куда-либо. Вот детектор аномалий — в радиусе пяти метров запищит. Если встретишь «горячее» радиоактивное пятно, защелкает, как обычный счетчик Гейгера. Хабар, ну, там, рухлядь всякую, вообще необычное что-нибудь можешь сдавать мне. Только оружие и взрывчатку сюда не таскай — вояки за них шибко зверствуют, риск велик, а навар смешной. Хорошей цены не дам. А вот артефакты, — на лице барыги мелькнуло мечтательное выражение, — это моя специальность. За них цену дам и сам иногда чего закажу. При расчете не обижу: смогу даже чего-то на заказ из мира привезти, могу даже оружие и снарягу, но это сложно. Вот вроде и все… Да! Совсем забыл про постой рассказать. — Барыга подался вперед и указал узловатым пальцем на боковую дверь в стене: — Тут у меня типа хранилища и гостиницы. Нумера для житья. Не «Хилтон-палас», конечно, но все есть: душ, сортир, койка. Душевая в конце коридора, общая, конечно, но народу сейчас почти нет, потому без очереди помыться можно. Вода только холодная, горячую даю по специальной предоплате. Жратву никто не готовит, это через дорогу, во второй от края хате. Там Парфен Морилка тошниловку держит, есть можно. Пить не советую: самогон местный — штука загадочная. И еще: валюта у нас в Зоне своя, но вроде как и советская ищо. Кто-то вагон советских денег нашел, еврики и доллары у нас не в ходу, вот и пользуемся. Даже банк свой в наличии — дагестанец Джебраил Бухгалтер его держит. Это от Кордона далековато, но могу и я обменять: курс тот же, один к десяти. Ты чего не лыбишься, как все новички до тебя, которым я это говорил?

— А чего тут непонятного? — Мне нужно было что-то говорить, но прерывать в общем-то толковую речь торговца не хотелось. — Деньги всегда деньги; мне все равно, как они выглядят. Даже если вы тут вместо них лотерейные билеты введете. Главное, чтобы на эти бумажки можно было приобрести все, что мне нужно.

Попович понимающе кивнул и продолжил:

— Законов у нас особых нет, кроме самоочевидных: места общего сбора — бары, бордели, магазины — это нейтральная территория. Нельзя убивать, нельзя выяснять отношения. Если до смерти надо подраться или выпустить друг другу кишки — есть «Толковище»… или топайте на «Промзону». Если у нас на Кордоне, то ступайте за околицу и резвитесь вволю…

— А морду набить? — Это был важный вопрос, и я не мог его не задать.

— Это пожалуйста, только не до смерти, и ежели смертельный исход получился — будет правеж. Однако это зависит от того, кто территорию держит, может и проканать за самооборону. — Барыга оскалил в ухмылке рот, полный желтого металла. — Но только если без оружия и не намеренно… Случай все решает. Короче, будь человеком, и к тебе отнесутся по-людски.

— Ясно. Правил нет. Это нормально, — подытожил я.

— Верно. — Торговец вновь продемонстрировал мне свою фиксатую пасть.

— Тогда я пока придавлю на массу, примерно часов пять. Мне еще о чем-нибудь знать надо? — Уходя, я обернулся на пороге двери, ведущей в «номера».

— Про оплату помнишь? — сразу подобрался барыга.

— Само собой. Давай разочтемся за неделю вперед. Вот есть у меня десять штук бледно-зеленых мертвых президентов, сколько это будет в рублях? — Я выложил предусмотрительно переложенную в карман разгрузки из нательного пояса Ник-Ника толику амеровских дензнаков. — Поменяй, вычти за семь дней, и я пойду: день выдался напряженный.

Барыга, ухмыльнулся и проворчал:

— За форс-мажор и мою доброту… Скину тебе по двести рублей за аренду помещения. Но только на эти семь дней и только один раз. Итого: получай свои четыре тысячи четыреста рублей сдачи и вали, я тоже устал. Твоя комната в конце коридора, возле душа номер одиннадцать, но цифр там нету, одни трафареты остались.

— Благодарю, скидка — это всегда приятно.

Перешагнув порог, я вступил в длинный темноватый коридор. Словно свет в конце тоннеля, масляно-желтым светился проем душевой. Дверь моя оказалась по правой стороне коридора, и цифирь действительно с нее куда-то испарилась. Ключ резво повернулся в простеньком замке два раза, и я шагнул внутрь. День и вправду получился непростым, хоть и интересным. Да и с данными с трофейных ПДА нужно разобраться. Вещи сложил у порога и, сев на табурет, стал раздеваться, попутно осматриваясь.

Комната напоминала пенал. Поскольку резиденция торговца находилась под землей, окон, естественно, не было. Обстановка самая простая: слева от входа — панцирная кровать со скатанным в ногах матрасом, посередине стол и два табурета, давно не крашенные, но чистые и крепко сколоченные. Справа в углу двустворчатый шкаф в полкомнаты. Я подумал, что это предусмотрительно. Его, видимо, дорабатывали вручную: половина была забрана листовым металлом. В дверце замок, довольно простой — цилиндровый, что правильно. В гостиницах не имеет смысла оставлять что-либо ценное, да и у хозяина наверняка есть мастер-ключ от всех дверей. А так — формальности соблюдены, видимая приватность присутствует. В самом углу, у двери, прикрученная к стене эмалированная раковина с бронзовым краном, имеющим только один массивный вентиль. Пол покрыт коричневым потертым линолеумом.

Как и ожидалось, все в комнате имело подержанный, «общественный» вид, как в любой гостинице, даже «многозвездного» уровня. Сам я на одной из временных работ охранял некоего банкира, и по роду службы осматривал апартаменты, где ему приходилось проживать, и знаю: лоск только снаружи. Богатеи под кровати и матрасы не заглядывают, придираясь к сервису, но по сути живут как на вокзале. Везде одно и то же — кругом типовая нищета и растиражированная, но не менее унылая роскошь, только цены разные. Так что я, недолго думая, раскатал матрас, застелил белье, как всегда сырое, но чистое, затем коричнево-зеленое покрывало и положил тощую подушку. Но на боковую еще рано, сначала следовало разобраться с трофеями, чтобы в случае чего можно было сразу подхватить вещички и рвануть с места.

Прежде всего занялся оружием, более внимательно осмотрел все собранное во время стычки в лесу. Разложив «беретты» на столе, выщелкнул магазины. Оба полные, не стрелянные, это хорошо… Разрядил, разобрал, почистил и снова собрал. Патроны завернул в тряпицу и сложил отдельно в карман штанов с молнией. После одного случая я с предубеждением относился к американскому военпрому. Было это аккурат году в девяносто седьмом. Я тогда находился в одной воинской части Приморья как наблюдатель на время совместных учений. Тогда было модно приглашать американцев и, чуть реже, англичан с прибывающих в порт Владивостока военных кораблей. Мне посчастливилось попасть на американских морпехов с какого-то эсминца или крейсера, сейчас уже не помню.

Программа была стандартная: десятикилометровый марш-бросок, усложненная полоса препятствий, стрельба по мишеням и спарринг для рукопашников. Наши проявили предупредительность и предоставили гостям право первого прохода, так сказать. Все ожидали, что сборище американских «рэмбо» в два-три раза перекроет наши армейские нормативы и придется попотеть. Но вышло все немного иначе, и лично я некоторое время пребывал в легком ступоре, из-за чего мы потом с бойцами приняли на грудь довольно солидную дозу «обезболивающего».

Сильно углубляться в позор элиты американских войск не стану. По итогам получилось, что во время марш-броска упало в обморок пятеро иностранцев и их пришлось уносить на командный пункт. Потом еще один утопил в неглубоком ручье автомат и чуть не потонул сам, зацепившись ремнем разгрузки за подводную корягу.

Но веселуха на этом не закончилась — следующим номером выступили американские стрелки. Нужно сказать, что стреляли они действительно неплохо, но их подвели оружие и общая усталость. Дело в том, что для форсирования водных преград в комплект каждого автомата входит специальная пластиковая пробка, затыкающая канал ствола со стороны дульного среза. Так вот, у некоторых бойцов эти затычки были надеты неплотно, один вообще забыл ее надеть.

Короче, на стрельбах были сплошные осечки и один ствол разорвался. Пытались стрелять из пистолетов, но там тоже было все кисло-нахлебавшиеся грязи штатные «беретты» либо осекались, либо заедали после первого выстрела. Хорошо показал себя только какой-то сержант с шестизарядным блестящим револьвером, но он сам говорил потом, что это его личный ствол, купленный на гражданке.

От спарринга американцы вообще отказались, посмотрев показательные выступления наших морпехов. Ихний старший офицер запретил своим бойцам выходить на бой даже после того, как наши предложили надеть защиту на руки и голову. Потом мы долго пели песни, поднимали тосты за дружбу и мир во всем мире, но я весь вечер не мог скрыть горечи по поводу того, что эти вот неумехи считают нас проигравшими «холодную войну». Ну, да не стоит о грустном, сделанного уже не воротишь…

Без сожаления откладываю оба импортных пистоля в сторону — лом, он и в Африке лом. Хоть и числятся они на вооружении всяких «марине» и «рейнджеров», но как были полицейскими пукалками, так и остались. Для бойца, собирающегося долго ползать по грязи, спать где попало и стрелять, стрелять, стрелять, этот пистолет подходит мало. Загоню завтра с утреца, это окончательное решение. Может, какой любитель экзотики и купит, а мне оно не надо.

Теперь пришла очередь автомата, неожиданно хорошо показавшего себя сегодня. Я взял карабин в руки, выщелкнул магазин, убрав из патронника досланный патрон, а потом снова разобрал. «Бушмастер» был почти новым и при более тщательном осмотре никаких неприятных сюрпризов не таил. Мда, непривычная игрушка, слишком много тут всего… Слишком слабовато и затейливо это «ружьишко» для войны!..

Это не означает, что для его использования и обслуживания нужно быть семи пядей во лбу или что из него не пробить и листа бумаги. Просто при тех допусках, что у данного изделия имеются в общей компоновке УСМ,[11] долговременный бой оно не выдержит. Заклинит быстро, а может и порвать ствол, если, допустим, поплаваешь в воде, а потом попробуешь стрельнуть в кого-нибудь. Ну прям как те морпехи на учениях! Броник наш точно не пробьет, если надеть, скажем, новый БЗК[12] типа «Пермячки» в компоновке III или IV… Да даже в общевойсковом аналоге обычного броника того же уровня защиты можно спокойно во весь рост стоять. Не нужно, конечно, но думаю, что не пробьет.

Все вышеперечисленное не обязательно может случиться с данным конкретным карабином, но риск в таком опасном деле, как мое, лучше не умножать. А все эта новая концепция, согласно которой лучше противника ранить, но не убивать. Собственно, поэтому я и не люблю малоимпульсные патроны калибров, начинающихся с цифры 5. Да, новичку с оружием такого рода будет вполне комфортно, может быть, даже удастся попасть куда-нибудь. Но фишка в том, что я обычно привык действовать иначе, по принципу: один выстрел — один труп. Раненый враг мне не нужен, поэтому мой выбор — это калибр 7,62 мм. Если получится, избавлюсь от этого «красавчика» и раздобуду себе десантный «калаш» с откидным прикладом, толку будет больше. А вот эта импортная байда… Все-таки есть у этого чуда враждебной техники одно достоинство, совершенно необоримое, с моей точки зрения. Стоит такая игрушка кучу денег: М4 от данного производителя — вещь очень дорогая и местами даже престижная. Решено: продам и его, благо есть почти полный набор прибамбасов. Главный вопрос: кому и как? Попович честно предупредил, что оружие для него товар побочный и реальной цены за него он не даст. Наверняка, даже положи перед ним действующий бластер из какой-нибудь фантастической реальности, больше чем по три рубля за пучок он его не купит. Что, в общем-то, разумно: зачем связываться с тем, что приносит кучу сложностей и минимальную прибыль? Каждый должен заниматься своим делом. Выход, однако, есть, но об этом утром.

Заново снарядить пять магазинов и разложить по подсумкам разгрузки четыре из них, а пятый загнать в приемник карабина и дослать патрон — дело десяти минут. Обычно не рекомендуется обращаться с оружием именно таким образом. Пружину в магазине следует разгружать, если бой в ближайшее время не предвидится. Но за долгое время, проведенное там, где именно такая привычка — залог долгой и относительно безопасной жизни… Просто нужно тщательнее осматривать и обжимать подающую пружину, а это нетрудно.

Поместив карабин на табурет таким образом, чтобы его можно было легко взять на изготовку, я положил разгрузку на стол и пошел в душ. Здесь все было как в казарме: двадцать «леек», кафельный пол и стены зеленого цвета. Правда, кафель не советский, а с претензией на евростандарт: черные и зеленые плитки «под камень». «Лейки» хромированные, вода течет нормальная, чего еще желать после трудного дня? Кто-то жить не может без бани, я никогда этого ритуала особо не понимал и целебного воздействия душа не признаю. Главное — быть чистым, а остальное дело вкуса и настроения.

Вернувшись, завалился на кровать и заснул. Надо сказать, что это только так называется «заснул», я никогда по-настоящему не отключаюсь. Очень давно меня обучили в армии методике чуткого сна: вроде как проснешься отдохнувшим, но во время этого отдыха все слышишь и ощущаешь. Застать врасплох меня можно только выстрелом метров с трехсот, да и то если плохо замаскировался. Полезный для здоровья навык, короче.

Сплю я не долго: часов трех-пяти хватает с лихвой. Приведя себя в порядок, перекусил армейским рационом армии США, позаимствованным у покойного «снайпера», и запил чаем. Мой рецепт прост: кипятильник и эмалированная кружка плюс вода, отстоявшаяся за ночь. Чифиристый чаек!

Покончив с приятным, я принялся облачаться в комбез, полученный вчера. Все оказалось просто, только осталось пять незаполненных кармашков на поясном ремне: в один, как влитой, лег детектор аномалий, а вот остальные… Опа! Дошло: сюда, видимо, помещаются артефакты.

Из памятки я узнал, что их носят с собой из-за полезных свойств. Будто бы одни отклоняют пули, другие нейтрализуют вредные излучения, третьи делают более выносливым… Правда, у всех есть неприятные побочные свойства, но, как говорится, за все надо платить. По-новому отрегулировал разгрузку, надел, поворочался — не мешает, все под руками. Выщелкнул магазин из карабина, передернул затвор, подобрал вылетевший патрон, вставил обратно в магазин, снова вставил его в горловину приемника. Повесил на плечо стволом вниз, чтобы удобнее было перехватывать для стрельбы навскидку. Вроде как здесь ходить со стволами нормально. Ну, на худой конец отмахаюсь руками или ножиком, до стрельбы в таком людном месте, скорее всего, не дойдет. И вышел, миновав коридор, к конторке Поповича. Несмотря на ранний час — было 5:47 утра — труженик прилавка уже находился на рабочем месте и что-то увлеченно набивал на клавиатуре ноута. Фон был таким же, как и накануне: нарушаемая лишь щелчками клавиш ноутбука тишина. Я поздоровался первым:

— Доброе утро. Как погодка снаружи?

Попович поднял на меня белесые, почти бесцветные глаза и ответил:

— Добрее видали, выйди да сам глянь. Надо чего?

Вот нюх, однако.

— Надо. Есть у меня одна насущная потребность. Для начала скажи, есть ли у тебя что-нибудь из оружия? Знаю, не занимаешься, но может…

Торговец испустил глубокий вздох и изрек:

— Щас, погоди. Сам не балуюсь, но… Выйдешь из бункера, пойдешь к костру, где бродяги наши тусуются, найдешь Цвирню. Это человек такой, он тебе, может, чего продаст и у тебя чего-нибудь купит. Нужда это, я понимаю. Удачи. — И снова защелкал по клавишам ноутбука, уже исключив меня из круга своего внимания.

— Благодарю.

— В карман не положишь, — донеслось в ответ невеселое замечание. — Сочтемся.

Поднявшись на поверхность, я огляделся: густой туман причудливо вился во впадинах меж холмами, обволакивал деревья… Наступила осень! Только вчера, пересекая полосу минного поля, я находился в августе, и вдруг нате вам: поздняя осень. Это было необъяснимо странно, но не пугало. Все мои чувства говорили о том, что опасности нет, что явление это хоть и необычное, но безвредное.

Несмотря на ранний час где-то в центре поселения старателей тренькала гитара, откуда-то доносился характерный запах костра, а над вторым и самым ухоженным на вид домом в четыре окна висела нарисованная от руки, но правильными, так называемыми трафаретными, буквами вывеска: «Столовая». Мелкими буквами ниже значилось: «Куры-гриль, шаурма, вино-водочные изделия в ассортименте». Этого нам пока не надо, может, позже.

Выйдя на главную улицу, увидел разномастную компанию из пяти человек, сидевших у металлической бочки, в которой весело и, видимо, постоянно горел огонь. Чуть в стороне стоял Серый, который, заметив меня, кивнул, показывая, что узнал. Я кивнул в ответ и, подойдя ближе, присмотрелся к компании у костра.

Похоже, моя экипировка выглядела элитарно: все пятеро были в штормовках разной степени поношенности. С чехлами у пояса или за спиной, из которых торчали обрезы охотничьих ружей. По виду двенадцатый калибр, куркового типа, скорее всего ИЖ. У двоих — помповые «моссберги» со спиленными прикладами и укороченными стволами. Двое точно прятали в карманах нечто короткоствольное. Скорее всего, ПМ или его украинский аналог — «Форт».

Разговаривали вполголоса, в основном про то, кто где был, а еще про какого-то парня, который попал в аномалию «прыг-скок» и стал летчиком, исполнилась его детская мечта. Так травят бородатые байки, содержание которых все давно знают, но все равно слушают, поскольку это вроде как ритуал. Я плохо понимаю шутки вообще да и сам шутить не умею, поэтому на треп у костра внимание не обратил. Видно было сразу, что люди устали и разговор ведется скорее по инерции, нежели из интереса.

Я подошел к Серому и после обмена дежурными любезностями спросил о человеке, обратиться к которому мне посоветовал Попович. Серый молча кивнул на дверь, выраставшую прямо из земли. Скорее всего стоянка старателей располагалась в несуществующем ныне огороде и дыра в земле являлась входом в бывший погреб. Напоследок местный шериф посоветовал мне торговаться до последнего, ибо оружейник большой фанат именно этой части сделок. Из памятки я знал, что Серый вроде как глава местной самообороны. В Зону уже давно не ходит, предпочитая пестовать новичков. Здешние люди своего статуса особо не скрывали, держались свободно. Мне это напомнило старые фильмы о Гражданской войне и рассказы прадеда о знаменитом бандитском государстве Нестора Махно. Очень похоже получалось, даже жутко становилось от аналогий.

…Снова спустившись под землю, я оказался в прямоугольном помещении, разделенном на две неравные половины широкой доской, идущей на уровне пояса. Это был прилавок, потому что с моей стороны в углу на старом офисном стуле сидел охранник обычного шкафообразного вида, какие призваны скорее пугать, нежели защищать по-настоящему. Для защиты от недовольных и более сообразительных экспроприаторов, скорее всего, имелось нечто посложнее и явно более действенное. Дальняя стена, отгороженная от меня прилавком, была увешана предметами снаряжения и… охотничьими ружьями. Негромко наигрывал бумбокс в глубине торгового зала, отделенного от меня перекладиной прилавка. Звучала композиция «The Crystal Ship» группы «The Doors». Я не большой любитель музыки, но Джим и его ребята играли хорошо…

Сюрприз с ассортиментом, однако, но, может, особое предложение действует только для постоянных клиентов с надежными рекомендациями? Охранник скорее всего как-то дал знать своему хозяину, что пришел посетитель. Дверь в стене за прилавком отворилась, и в комнату вошел маленького роста человек, весь такой округлый, что наводило на мысль о малоподвижном образе жизни. Бросались в глаза смуглый цвет кожи и борода-эспаньолка. У него было старомодное пенсне на шнурке, и мне, как человеку, выросшему во времена социализма, он очень сильно напомнил Якова Михайловича Свердлова, с той только разницей, что кожанки торговец не носил и имел точные и неожиданно для его комплекции плавные движения. Местный «оружейный барон» радушно приветствовал меня, будто знал всю жизнь:

— Доброе утро, молодой человек! Чем могу помочь?

— Здравствуйте. Хозяин гостиницы Попович сказал, что…

Тут же торговец меня перебил:

— А-а! Так это вы вчера прибыли в наши края? И сразу ко мне. Рад. — Цвирня внимательно посмотрел на меня, но руки не подал.

— То, что я вижу на витрине, лишь частично необходимо мне. Хотел кое-что продать и кое-что приобрести.

— Говорите конкретнее, не стесняйтесь. — Цвирня сделал приглашающий жест. — Если это есть у меня, вы его получите… Ну, за разумную цену, само собой.

Торговец изобразил на лице легкую гримасу сожаления типа «Отдал бы даром, но что поделать, если деньги еще никто не отменил».

— Я хочу продать вот этот карабин с комплектом аксессуаров и два пистолета «беретта» М-92. А взамен получить нечто более привычное и желательно отечественное. Я имею в виду российское или советское.

Глаза Цвирни превратились в два сканера, и сам он как-то подобрался, весь превратившись в одно большое ухо. Сразу видно, мужчина свое дело любит трепетно. Я тем временем продолжал говорить, поигрывая ремнем импортной винтовки, — давал торгашу возможность ее как следует рассмотреть.

— Мне нужно нормальное оружие, лучше армейское, не охотничье. Ковровский автомат АЕК-973 будет самое оно, если нет его, можно АК, что-нибудь из «сотой» серии, но не натовские адаптации. Подойдет карабин АК-104 с коллиматорным прицелом. Можно «Кобру» в армейском варианте, можно что-то импортное, но не слишком дорогое. К оружию мне нужен двойной бэка,[13] ну чтобы два раза не ходить. Пистолет еще хотел бы, тоже российского производства, лучше СПС.[14] Можно и АПБ,[15] со «стечкиным» у меня связаны сентиментальные воспоминания, ностальгия, одним словом.

Все это я выложил не торопясь, попутно рассматривая снаряжение на стенах. Но на лице торговца не дрогнул ни один мускул. Выдержав небольшую паузу и тщательно подбирая слова, он сделал контрпредложение:

— Прицел, патроны и э… предмет юношеской ностальгии — все это не проблема. Но вот АЕК… это сложно, молодой человек. И весьма недешево.

Он снял пенсне и сосредоточенно начал протирать его бархоткой, вынутой из кармана парки, являвшейся самой примечательной частью его в общем-то обычного прикида. Коричневый свитер под горло, камуфляжные штаны, армейские ботинки. Такие берцы поставлялись в ограниченном количестве и только подразделениям «пустынных крыс» английских спецвойск, легкая и очень удобная обувь. Оружейный магнат, почуявший запах чистогана, — это захватывающее зрелище.

— Понимаю. — Я дал понять, что цена меня не пугает.

Торговец продолжил:

— Хорошо, могу заказать, но только по предоплате.

— Сколько?

— Э… думаю, тысяч десять рублей. И это будет не скоро, недели через две.

Так, в общем-то, я и думал. Что же, повременим с роскошью. Поищем альтернативы. Я с явным сожалением посмотрел на торговца:

— Пока это не для меня. Сейчас я слегка стеснен в средствах. Но имейте меня в виду, думаю, скоро мы с вами вернемся к этому разговору. А что у вас есть пока в наличии?

Цвирня начал перечислять:

— В ассортименте вся линейка АК-74, а из «сотой» серии АК есть пара 102 и один «укорот» — 104. Импортного немного: есть американский карабин LR300, правда, только «гражданская», полуавтоматическая версия…

Остальное я пропустил мимо ушей, поскольку либо не устраивала марка оружия, либо цена была слишком велика. Прервав торговца как можно более деликатным образом, я озвучил свои конкретные нужды:

— Михаил Анатольевич, спасибо, что просветили, но я уже определился. Прямо сейчас возьму «укорот» из сотой серии, к нему восемь пустых магазинов, две коробки трассеров,[16] триста штук унитарных и сто пятьдесят штук подкалиберных патронов.[17] Также желательно получить камуфляжную ленту для обмотки оружия…

Про себя отметил, что прогресс и сервис наконец-то добрались до нас, простых смертных. Раньше наматывали тряпки и ленты изрезанного на куски маскхалата, сейчас стали выпускать маскирующие оружие полосы ткани, их удобно наматывать и снимать — полезная штука, хоть и мелочь:

— …Из оптики «Кобру», естественно, «стечкина» с тактической кобурой и «тихарь».

Воздев руку в жесте римских патрициев и алчно блестя глазами за стеклами пенсне, торговец перебил меня:

— К «стечкину» есть новый глушитель, допускает стрельбу очередями и бронебойные патроны переносит нормально, на сто выстрелов.

Обычно глушитель к данному стволу — штука крайне ненадежная, плохо переносит длительную пальбу, но другого-то не придумали. А тут такая приятная неожиданность: глушитель с заманчивыми характеристиками! Наверняка что-то местного пошива.

— Возьму. — Мысленно я вздохнул с облегчением. — Сколько с меня в итоге, с учетом бартера?

Цвирня тихо выпустил воздух из легких, его тоже начал отпускать азарт при виде оптового покупателя. Но вот что значит старая закалка — он почти не задумался с ответом:

— Мы в расчете, молодой человек. Ваши э… трофеи все покрывают; и я прямо отсюда вижу, что карабин в хорошем состоянии. Приятно было иметь с вами дело. Если нужен ремонт или консультация… Хотя кому я это говорю, вам таки нужно стоять на моем месте, а мне внимательно слушать.

— Я бы взял еще модульную разгрузку… лучше типовую, ALICE[18] с подсумками под российские магазины, и РД,[19] рейдовую трехдневку, германский, если есть. Все расцветки «украинская золотая осень».

Мы оба улыбнулись, напряжение окончательно ушло, даже вновь стала слышна музыка. Цвирня заглянул в какую-то тетрадь и снова меня обрадовал:

— Все это есть в наличии, к РД бесплатно прилагается натовская «медуза»,[20] ее можно подогнать под ваш БЗК. — Торговец с уважением посмотрел на меня. — Стоить все вместе будет две тысячи рублей…

— Тысяча пятьсот, — парировал я.

— Тысяча девятсот двадцать, — не сдался оружейный барон.

— Тысяча шестьсот, больше не дам, — подыграл я.

— Тысяча восемьсот, и только для такого ценителя, как вы, — отбил подачу торговец.

— Тысяча шестьсот пятьдесят, и закончим на этом, мне еще ствол пристреливать, — подал я «крученого».

— Тысяча семьсот, и мы в расчете. Вы меня почти ограбили, — сдался торговец.

— По рукам, Михаил Анатольевич. Давайте произведем трансакцию.

Улыбка поневоле наползала на мою физиономию. Оружейник тоже повеселел. Видимо, процесс торга — это нечто вроде спорта, правда, я не сильно в нем силен, но все же приятно, когда доброе дело тебе ничего не стоит.

«Калаш» оказался новым, со складным, а не пластиковым рамочным прикладом. Что самое приятное, в комплекте был съемный резиновый затыльник на приклад. В придачу полагался фирменный подсумок с набором сезонных смазок и полевым набором для чистки.

Установка коллиматора и пристрелка автомата и «стечкина» заняли еще около двух часов. Минут сорок отняла подгонка снаряжения.

В заключение я поинтересовался о насущном — запасных источниках питания для прицела и ПДА, и узнал об еще одном чуде Зоны.

— О, молодой человек, электричество вообще и батарейки в частности — сущая чепуховина, — просветил меня Михаил Анатольевич. — У нас это не проблема: никто не знает, как это происходит, но элементы питания не разряжаются надолго. Выключаются, конечно, когда должен заряд кончиться. Но проходит минуты три и — оп! Они таки снова как новенькие. И вообще… поменьше удивляйтесь и будьте осторожны: здесь все иначе, чем за тем смешным забором, из-за которого вы прибыли… Если все будет так, как я думаю, то заборы никому не помогут и уж точно не остановят того, что находится там, — оружейник кивнул неопределенно куда-то мне за спину, — в глубине Зоны. И полуразумные твари, и аномалии — не самое опасное, что может там поджидать.

— А что? — я задал глупый вопрос, но иногда от них трудно удержаться.

Оружейник ответил неожиданно серьезно:

— То, что каждый приносит с собой, но… Зона понимает человека так, как сама захочет. Или просто смотрит в нас глубже, чем мы отваживаемся заглянуть… Впрочем, сами поймете, если проживете достаточно долго для этого. До встречи, молодой человек, надеюсь, что она состоится.

Я уже собрался уходить, когда оружейник снова подал голос.

— Вот еще что! — Он хлопнул себя по лбу в притворном жесте забывчивости. — Вам же нужен сканер радиочастот? Ну, чтобы избежать неприятных встреч или, напротив, пообщаться с друзьями… Так, чтобы вас никто посторонний не слышал?

Цвирня выжидательно посмотрел мне в глаза. Торговец говорил дело, сканер — вещь полезная. Поинтересоваться, что он мне предложит, что ли?

— Что вы можете предложить?

Михаил Анатольевич хитро прищурился:

— Это наша местная разработка; чип встраивается в ПДА, наушник почти незаметен, можно синхронизировать его с детектором аномалий. Тангента имеет четыре положения: «прием», «передача», «сканирование радиодиапазона», «сканирование агрессивных сред». Свои переговоры идут в диапазоне УКВ, сообщите код тем, кому доверяете, а остальные слышать не будут.

— Хорошо, беру. И извините: торговаться мне уже некогда. Сколько?

Торговец не был разочарован и, как человек, привыкший ценить свое и чужое время, кругами ходить не стал:

— Три сотни за чип, семьдесят за калибровку. На установку и подгонку понадобится двадцать минут.

— Согласен. И повторюсь: с вами приятно вести дела, Михаил Анатольевич.

…Я вышел из бункера в несколько смятенных чувствах, но о принятом решении поехать на Украину не жалел. Совсем лишним ощущал я себя в том мире, что остался за «смешным забором», как выразился Михаил Анатольевич. «Мирная» жизнь каждый день била меня наотмашь своими реалиями, с которыми трудно, почти невозможно смириться человеку, воевавшему то там, то сям без малого десять лет…

Я вдохнул сырой, совсем уже осенний воздух, прислушался: определенно я был там, где надо. Меня окружали знакомые и такие родные запахи костра, оружейной смазки, пропитки обмундирования. В отдалении слышался знакомый стрекот коротких очередей «калаша», оттеняемый звуками тренькающей гитары и негромкими голосами старателей. Впервые за последние полгода пришло ощущение твердой почвы под ногами: тут я знал многое и, если выживу, узнаю еще больше. Видимо, правы те, кто говорит, что у каждого человека есть свое место в жизни… может, для меня это оно и есть. Попробуем. Как в пословице: коль не убьет, то сделает сильнее.

Подошел Серый, завязался разговор:

— Вижу, Антон, старик тебя уже приодел. Долго торговался?

— Так, для проформы. Я не любитель торговли. Что-то случилось?

— Группа моих новичков попала в засаду на старом АТП, двоих кончили сразу, одного держат в заложниках. Скорее всего завтра перетащат через железнодорожную насыпь и перепродадут Кабану — это главарь местных бандюков.

— Рабы? Здесь-то они зачем? Дома тут никто не строит, огороды не вскапывает…

Вожак новичков перебил:

— Тут своя специфика, людей используют как гайки в начале освоения Зоны: некоторые аномалии срабатывают только на человека, гайки больше не помогают, как в былые годы. Зона умнеет. Таких людей зовут «бычками». «Пустить бычка» — самый ходовой способ у наемников и бандитов артефакты добывать и маршруты пробивать после Выброса.

— А как остальные? — Вопрос требовал прояснения, и лучше, чтобы его дал человек, который внушал мне меньше недоверия, чем остальные. — Ну там «Вiльна Сiчь», «Альфа», вольные бродяги?

— А ты откуда слова такие знаешь?.. О том, что они используют «бычков», не слышал. Рискуют, как и все, а сектантов из «Братства Обелиска» вообще, похоже, аномалии не трогают. Ходят слухи, что они умеют ими управлять. Хотя точно никто не скажет. Ну так как: возьмешься моего парня вытащить?

Серый, видимо, сделал на меня серьезную ставку, и я его прекрасно понимал: его зеленые новички с бандитами, среди которых наверняка есть и опытные бойцы, вряд ли справятся. Хотя вообще-то блатные, как правило, трусливы и, соблюдая закон стаи, без вожака теряются, норовят рассыпаться и уйти поодиночке. Вот и первое дело, довольно непростое. Спорным аспектом являлся только заложник: неизвестно, где его держат и насколько велика ценность его жизни; паренька могут просто грохнуть, если дело повернется круто или у кого-нибудь из бандитов сдадут нервы. Обычно такие мероприятия готовятся суток трое, но тут… Ладно, шансы все же есть. Неожиданно для себя я согласился:

— Хорошо, я помогу тебе.

Серый нетерпеливо махнул рукой, значит, время действительно поджимало:

— Я выслал группу к АТП, они будут ждать тебя за холмом, это на северо-запад от мостика, через сухой ручей.

Тут настала моя очередь перебивать:

— Я помогу тебе при условии, что твои ребята будут беспрекословно меня слушаться, иначе я умываю руки, это первое. Второе: все трофеи делятся семьдесят на тридцать, и лучшее я забираю себе, это касается оружия и артефактов. И последнее: НИ ОДНА ЖИВАЯ ДУША не должна знать о моем участии. Я как бы не при делах, и если первые два пункта по обстоятельствам, то последний не обсуждается в принципе.

Серый энергично замахал руками, видимо, мой шкурный интерес его не волновал:

— Договорились. Только давай выдвигайся уже — время не ждет.

— Лады. Скинь данные о месте, где сидят твои хлопцы.

Я поудобнее перехватил автомат и зашагал по дороге к месту встречи. Идти было около сорока минут, примерный план за это время вырисовывался довольно отчетливо. Вроде должно гладко пройти.

Снова налетел холодный ветер, посыпался мелкий дождик. Неожиданно запищал детектор — «прыг-скок», это гравитационная простая аномалия издала характерный гудящий звук. Я обошел опасное место по широкой дуге: зацепись хоть краем — втянет внутрь, поднимет метра на три и разорвет в центробежном потоке воздуха.

Вот и мостик. Схожу с дороги, осматриваюсь, «щупаю» местность оптикой. Ребят Серого заметил сразу: новички столпились возле дерева и что-то тихо обсуждали, чертя какие-то схемы на земле ножами.

Взглянем на АТП: так, от ворот проходной к шоссе ведет грунтовка. Само строение сделано в форме арки, с кубами закрытых помещений по обеим сторонам. Проход с высоким съездом, крытый. В правой относительно меня комнате, проходной, с единственным выбитым окном, маячит фигура часового. У него вроде германская трещотка,[21] но моим новичкам с обрезами хватит за глаза. Слева, в глубине, двухэтажное здание конторы, второй этаж с балконом, там тоже часовой с АКСУ. Это не сильно страшно, но опять же: с такой позиции моих соратников он положит еще издали. Справа, за частично разрушенным забором, два смежных технических бокса для машин. Левый закрыт, а крайний правый бокс со снятой с петель правой же створкой ворот, облюбовали под стоянку еще трое бандосов. Эти ничем особо не выделялись: у двоих обрезы двустволок, один с пистолетом, судя по оттопырившемуся карману куртки. Урки сидят возле костра, разведенного в бочке, и поют блатные песни, про старушку-мать, которой не следует ждать возвращения любимого родного сына. Судя по расположению постов и расслабленному поведению бандитов, парень еще жив. Заложника держат, скорее всего, в одном из дальних боксов, расположенных слева, в глубине комплекса, или в помещении конторы.

Осторожно миновав три слабенькие аномалии: два «прыг-скока» и одну «спираль», я начал обходить комплекс по левому флангу. Стараясь не попадать в сектора наблюдения часовых, иду в полуприседе, часто замирая и вслушиваясь. Но характерных для стоящего в карауле человека шумов не улавливалось. Все вышло, как я и предполагал: с тыла постов бандиты не выставляли, а в помещении дальних левых боксов ошивался только один часовой. Видимо, выходил отлить, а сейчас шел в мою сторону, ничуть не скрываясь. Мне опять везет, и этим надо пользоваться.

Пропустив урку вперед, я оглушил его и, связав его же собственным ремнем, потащил в сторону заброшенного ж/д тоннеля, чтобы допросить. Чтобы не сучил ногами и не шумел, пришлось переть его на себе, взвалив на плечо. Недалеко от входа остановился перевести дух. Вроде тихо кругом. Но вот из глубины трубы послышался еле слышный звериный рык. Бросив ношу на землю, еле успел выхватить АПБ и всадить три пули в обдавшего меня кислым песьим запахом псевдособа. Все случилось так быстро, что рассмотреть зверя получилось лишь тогда, когда он, тихо взвизгнув, зарылся носом в кусты. Метр в холке, черная клочковатая шерсть и несильные ментальные способности. Как говорит местный путеводитель, вот и все, что отличает этот экземпляр от «простых» слепых собак. Проконтролировал его выстрелом в холку, поскольку у этих тварей мозг именно там, и занялся очнувшимся бандитом:

— Сколько вас, как твое имя, где заложник, взятый вами сегодня утром?

Времени, пока его хватятся, было не так много. Отрезав кусок ткани от его же рубахи, смастерил кляп и вставил в рот пленника. Затем стянул с него кроссовки и носки, чтобы освободить фронт работ. Бандит энергично мычал, но уже на полтона тише — страх прошел, и он ругался. Пришлось повторить вопрос, но уже сопроводив его действием. Одним движением я отсек мизинец на левой ноге так, чтобы урка это видел. Удостоверившись, что он не потерял сознания и мычит уже от страха и боли, продолжил спрашивать:

— Будешь орать — себя не спасешь, сразу тебя убивать не стану. Сначала приморю всех, кто придет на крик, а потом обстоятельно займусь тобой, и тогда, это уж точно, быстрой смерти не жди. Повторить вопросы?

Уголовник, находясь еще в шоке, задыхаясь и клацая зубами, забормотал:

— Ладно… ладно, начальник!.. Нас восемь, пахан Виталя Стеклорез и Чудра — в конторе, Валек и Владик Чистодел — на стреме. Остальные у костра тусуются, ну и я еще. «Бычок» с паханом в конторе на первом этаже, там тоже костер, пахан чего-то выспросить у «бычка» хотел… Ну и я еще…

Больше он был не нужен, даже если где соврал, частично это подтверждалось наблюдением, частично уже не имело значения, да и время истекало. Через двадцать минут этого козла станут искать. Пора прощаться, интервью затянулось.

— Спасибо, ты мне очень помог.

Я ударил бандита ножом сначала в горло, потом, для верности, в печень, повернув клинок в ране. Работать нужно тихо, пока остальные бандиты живы. Во время проведения подобного удара жертва не может кричать. Если удар поставлен правильно и имеется некоторая практика работы с ножом вроде моего НР-2,[22] то смерть наступает через тридцать секунд.

Оттащил труп в глубину тоннеля, прикрыл его листом ржавого кровельного железа и забросал мусором: палая листва и ветки скроют труп не полностью, но сразу его и не найдут. А может, и некому будет.

Я снова, тем же путем, тихо вернулся к дренажной трубе под мостом. Потом, нарочито шумя, направился к новичкам Серого. Увидев, что я приближаюсь, один длинный и худощавый парень поднял рацию, которую я тут же выбил у него из рук:

— Тихо, не надо песен в эфире. Значит, выяснил я все: бандитов там семь душ. Ваш парень в здании конторы слева, на первом этаже. Ставлю задачу: рассредоточиться по правому флангу так, чтобы держать крайний бокс гаража в секторах обстрела. Вперед не лезьте, просто стреляйте в сторону костра. Сигналом к открытию огня будет мой первый одиночный выстрел. Интервал получится небольшой, услышите второй выстрел — продвигайтесь к боксу. Потом валите бандосов, их там трое, закрепитесь в здании и дальше не лезьте. Тебя как зовут? — обратился я к парню, у которого выбил рацию и который, похоже, был главным у этих энтузиастов.

— Витя Заруба. А ты чего раскома…

Я не сильно ткнул его в печень сложенными клювом пальцами правой руки, и он упал на колени, разевая рот, словно выброшенная на берег рыба. Чуть сильнее, чем нужно, но ладно — организм крепкий, хоть и дурной. Перетерпит.

— Я выражусь яснее: если не хотите слушать моих приказов, просто сидите тут, но в драку не лезьте, иначе пристрелю вместе с бандитами. Времени нет. Так как оно будет, бойцы? Ну что, пойдете со мной или как?

Ребята согласно закивали, даже Витя кивнул, когда поднялся с колен.

— Ну, тогда даю вам на занятие позиции пять минут.

Сам я занял позицию в кустарнике на пригорке, где грунтовка круто забирала в гору. Кусты скрывали меня от взглядов часового, сидевшего на деревянном тарном ящике, возле невысокого бортика плоского участка крыши здания конторы. Другой бандит, что стоял у окна в проходной, смотрел в сторону шоссе, там небольшая стая слепых собак гнала кабана. Тут главное не торопиться: выбрав момент, я перенес прицел еще на одного часового, которого приметил на втором этаже конторы. Так, промежуток секунды три, стрельбу услышит охранник, который сейчас вместе с паханом, и пойдет к тем, что у костра… Нормально, работаем.

Голова часового в будке дернулась, на противоположной стене появился мазок красного цвета, как будто кто-то выплеснул краску из ведерка. Бандит упал. Одновременно мои новички начали дружно палить в сторону крайнего гаражного бокса, оттуда пока слышался только мат: бандиты, скорее всего, были пьяны и плохо соображали, что происходит. Второй часовой на крыше, заметив, откуда ведется огонь, вскинул к плечу АКСУ. Я положил его двумя выстрелами в грудь и в голову, чтобы исключить даже минимальный риск промаха. Парень был явно опытнее своего коллеги с проходной, он не стоял на месте и автомат держал уверенно и грамотно. Но он не видел меня, поэтому стал покойником, не успев ни разу выстрелить. Мои помощники пошли в наступление. Бандиты наконец открыли ответный огонь, но без особого эффекта. Я перевел автомат в режим АВ[23] и перебежками двинулся по старому пути к пролому в заборе, обходя по левому флангу точку последнего огневого контакта, все, как учили. В конторе оказалась нехватка угловой стены, и комната первого этажа была вся на виду. Я замер: кто-то бегом ломится к месту боя и, судя по темпу шагов, скоро появится у меня в секторе…

Мелькнуло тело в штормовке, тренировочных стеганых штанах, кроссовках и вязаной «душегубке» на бритой шишковатой голове. Это был охранник по кличке Чудра. В руках он держал штурмовой дробовик SPAS-12 со сложенным рамочным прикладом. Если бы не я, ребятам пришлось бы туго: один этот бугай положил бы их всех, совершенно не напрягаясь. Но не сегодня, не сегодня, граждане бандиты…

Чудра, стоя ко мне спиной, кого-то выцеливал и поэтому не заметил моей нехорошей улыбки, иначе, наверное, передумал бы стрелять в почти безоружных пацанов и занялся мной. Но не судьба. «Сто четвертый» рявкнул короткой, в три патрона, очередью, и бандит с импортным ружьем рухнул, так и не сделав ни одного выстрела. Мои помощники уже были внутри бокса, и оттуда доносилась азартная пальба и матерщина. Стреляли все трое, им отвечали два «макаровских» ствола. Заткнулся сначала один пистолет, потом второй. Бандиты или убежали, или были не в состоянии стрелять.

Я зажмурил глаза и рывком метнулся под укрытие комнатной стены первого этажа конторы. Внутри было темновато, и я не хотел оказаться слепым на то время, пока буду бежать в укрытие. У дальней стены просторной комнаты виднелась бочка с полыхающим в ней огнем. В дальнем правом углу кто-то шебуршится, обождем. Слева от меня деревянная лестница, ведущая на второй этаж. Что сделает бандит: убежит или нападет?.. Из угла метнулась тень с чем-то продолговатым в руках, стараясь побыстрее взбежать на второй этаж. Я срезал ее короткой очередью, бандита бросило на стену, потом он повалился назад и, выронив оружие, с глухим стуком упал на пол. Все бандиты закончились, но где же пленник?.. Вопрос решился сам собой, из дальнего угла раздался голос:

— Серый, это ты? Это я, Тарас…

Голос слабый, молодой, но кто его разберет в темноте-то? Нужно было удостовериться, я присел и сказал:

— Спокойно, парень. Серого тут нет, сейчас я за него. Зовут меня Антон. Идти можешь?..

Послышался стон, а потом парень, прихрамывая, вышел на середину комнаты. Пройдя пару шагов, он упал — видимо, сильно били. Руки у него были связаны. Я быстро его обыскал: оружия нет, только крошки табака в карманах. Парень напрягся:

— Ты чего? Я же…

— Случай бывает всякий, случай бывает кусачий. Я тебя вижу в первый раз, поэтому заткнись и лежи пока. Позже поговорим, — перебил я его и стал шмонать труп главаря.

Что тут у нас есть? Почти новый семьдесят четвертый «калаш» и три магазина к нему. Контейнер для артефактов, причем явно не пустой… ПДА, денег местных целая «котлета», перетянутая резинкой. На поясе несколько кармашков на липучке, тоже с артефактами. С застежкой возиться некогда, резанул ножом и сунул в РД. Автомат повесил на плечо. Занялся трупом Чудры, но тут без сюрпризов. Забрал дробовик, пояс с артефактами, деньги и ПДА.

Поднялся на второй этаж, обыскал труп часового, артефактов у него не оказалось. Патронов два магазина, две пачки «L&M» да разбитый пулей ПДА. Немного подумав и прикинув вес хабара, все же забрал оружие и компьютер. Остальное решил оставить молодым, вроде справились они неплохо, но нужно было торопиться: вояки с блокпоста под виадуком, всего в полукилометре, наверняка слышали стрельбу. Патруль может быть здесь очень скоро. А может, и не успеют вояки, но не стоит полагаться на случай. Поторопимся.

Спустился вниз, развязал страдальца. Спросил:

— Идти сам можешь?

Парень был сильно избит, но держался молодцом:

— Могу. Но только не быстро: ногу прострелили, еще когда схватили меня…

Это хреново. Надо бы осмотреть, но сначала молодняк.

— Эй! — крикнул я своим помощникам. — Сюда идите все. Жив ваш товарищ. Быстро сюда гребите. Ранен он.

Парни примчались рысью, видимо, шарили по трупам. Вижу, и до МР5 добрались. Я отметил: пистолет-пулемет уже висел у предводителя самозваных «коммандос» на груди.

— Всех положили?

— Всех, они даже опомниться не успели, а мы…

Я оборвал Виктора на полуслове:

— Молодцы, а теперь так же быстро соберите все трупы и сбросьте их в «прыг-скок» за околицей. Вояки наверняка слышали выстрелы и могут зайти на огонек. Мы же не хотим, чтобы трупы нашли, да? А я займусь вашим приятелем, его подстрелили. В темпе работайте, надо уходить.

Парни помялись, но под взглядом Вити шустро принялись за работу, а я занялся раной Тараса. Пистолетная пуля прошла навылет, сквозь ляжку, и рана слегка воспалилась. Вколол раненому обезболивающее, прочистил рану, наложил повязку. Спросил:

— Как теперь? Идти сможешь?

— Вроде. Только спать охота, — неуверенно ответил он.

С околицы раздавались хлопки аномалии, потом появился Витя и спросил:

— Как тут Шустрила?

Ох, и ответил бы я тебе, но сдержался:

— Никак. Раненый он, придется подвезти. Понесем на руках. Двое твоих бойцов несут, мы с тобой в охранении. Концы зачистили?

Говорил я для всех, но встрепенулся только этот тощий оглоед с трофейной «немкой». Витя без запинки, помня уроки прошлого, ответил:

— Да, все чисто. Можем идти.

— Тогда выдвигаемся. Идем быстро, но осторожно: делим маршрут на сектора. Я пойду замыкающим, ты поведешь. Зря не пали, только если нам кто-то угрожает, в серьезную драку не лезем, нам еще часа полтора идти.

…Двигаться по пересеченной местности с раненым, понимая, что скоро ожидается прибытие сильного и во много раз превосходящего тебя по численности, вооружению и выучке противника, — удовольствие ниже среднего. Нарвись мы с новичками на простой патруль военных… Я-то, скорее всего, уйду, а вот молодняк поляжет весь. Нет, лучше не будем о грустном.

Мы шли, круто забирая на юго-восток, обходя по широкой дуге мост и маршруты военных патрулей. Я слушал эфир, но, кроме обычной болтовни на общем канале, ничего слышно не было. Закодированное бормотание, характерное для вояк, не выходило за рамки обычного в таких случаях дежурного радиообмена. Похоже, либо стрельбу на АТП просто не восприняли как нечто серьезное, либо командир района медленно соображает. Так часто случается — наблюдатель или командир блокпоста, обнаружив изменение обстановки, доложит по команде, но запрос и ответ долго гуляют по цепочке «командир — подчиненный». Ну а потом время уже упущено. Многое зависит от личной инициативы, в нашем случае патруль никто не выслал.

И все же острых моментов избежать не удалось. Витя, шедший впереди, вдруг поднял руку вверх, давая знак к остановке. Ребята, что несли Тараса, чуть ли не рухнули на пожухлую траву, так их вымотало сегодняшнее приключение. Я подошел к «предводителю команчей» и увидел: на поляне шел бой — стая из пяти слепых собак нападала на кабана. Свин был хорош — огромная туша с двумя парами пятнадцатисантиметровых клыков и ростом в холке примерно метр. Витя вскинул МР5, я осторожно, не делая резких движений, положил руку на ствол и с силой пригнул его к земле:

— Пусть дерутся, обойдем. Им сейчас не до нас.

Молокосос с жаром перебил:

— Копыта кабана и клыки — это ж ходовой товар! Сотни по три можно срубить…

— Оставь.

Витек окрысился, даже попытался вырвать у меня из рук свое оружие, но я держал ствол крепко.

— Тебе хорошо говорить: хапнул себе почти весь хабар с бандюков, — зашипел он.

Похоже, с Виктором следует потолковать с глазу на глаз. Но это потом, а сейчас нам надо спешить, поэтому пришлось убеждать:

— Собаки, услышав стрельбу, убегут. Секач бросится на нас. Твой паршивый девятый миллиметр его не остановит, кабан явно тут не один, может прибежать его подруга. Или вояки, что как раз сейчас идут по мосту метрах в трехстах от нас. И ведь они покрошат вас. Заметь, Витя: я говорю «вас», потому что я возьму раненого и уйду. Ты и твои лягушата — не моя забота в принципе. Решай, как оно будет: кабанов тут немерено. А жизнь у тебя только одна.

Не люблю я таких вот «живчиков»: они сначала сделают, потом задумаются: «Что же я натворил?» Но это если башка на плечах еще не оторвана, конечно.

Ослабив давление на Витин ствол, я убрал руку, незаметно поставив ее в положение, из которого можно ударить ножом в висок. Фейерверк мне не нужен, да и скакать по рощицам и кустам с раненым Тарасом, отстреливаясь от вояк и монстров, — не наш выбор. К тому же с наступлением сумерек не известно, кто прорвался к Кордону: вполне можно поручкаться с кровохлебом или с кем похуже.

Но дуракам, вроде этого любителя охоты и рыбалки, сегодня везло: Витя послушался, и мы пошли дальше, обойдя место схватки. Я оказался прав: кабаньи следы говорили, что тут еще и свинья имеется, и несколько поросят.

Когда стало смеркаться, мы вышли на околицу деревни новичков. Путь занял два с половиной часа. Вышло на час дольше, чем я планировал, но так получилось безопаснее. С солнцем тут творились странные вещи: низкие тучи почти не пропускали солнечного света, иногда даже днем становилось темновато. И этот полумрак плавно перетекал в темень, которая наступала часов в восемь вечера. Так было не всегда, иногда солнышко все же выглядывало и день был как день: с нормальным закатом и светлым днем… Некоторые считают пасмурную погоду депрессивной, давящей. Не знаю, мне нравится именно такая. Может, это оттого, что еще со службы у меня закрепился своего рода условный рефлекс: если погода дрянь, значит, преимущество на моей стороне. А может быть, я просто не люблю яркий солнечный свет и теплую погоду. Трудно отделить привычку от правила, привитого работой, когда и то и другое сосуществуют в тебе уже много лет.

Вот вроде и добрались. В окнах «тошниловки» горел свет, приглушенно выл какой-то блатной шансонье в записи (что-то про журавлей и черного ворона). У костра же тихо тренькала гитара, усталые бродяги обменивались новостями, накопившимися за день. Две пары старателей патрулировали улицу, еще троих часовых я заметил по периметру деревни, причем одного в самой высокой точке — на крыше какой-то развалины в деревушке. Грамотно. Мы остановились, и я стал инструктировать Витю и его друзей:

— Значит, так, воины, вот версия для баек у костра: ты, Витя, совместно со своими друзьями, ВТРОЕМ, освободили Тараса из лап бандитской шайки. Скажете, что бандиты перепились и вообще круче вас только горы. — Я повернулся к раненому: — Тарас, ты все понял?

— Да, Антон, я…

Пришлось напомнить:

— Меня с вами НЕ БЫЛО, парень: тебя вытащил Витя и его хлопцы. Понял?

Тарас кивнул, но как-то упрямо на меня глянул:

— Но я добро помню, Антон.

Ух и упрямый пацан! Помнит он…

— Да сколько угодно помни. Не трепись только. — Я повернулся к остальным: — Витя, как придешь, подойди к Серому, скажи: Антон ждет его у входа в нору Поповича. Дальше сами, ребята. Позаботьтесь о раненом. Общий привет.

Парни подняли раненого и понесли его к «тошниловке». Там в ресторации был завсегдатаем некий врачеватель, то ли бывший хирург, то ли зубной врач, который все же больше лечил людей, чем гробил, почему, кстати, до сих пор и был жив. Оглоед Витя гордо выступал во главе колонны вернувшихся.

Я же обошел деревню вдоль забора справа и оказался у входа в «отель» Поповича. Снизу струился желтый и какой-то родной свет электрической стоваттной лампочки. Усталости я почти не чувствовал: привычная работа способствует улучшению настроения. Подошел Серый, мы пожали друг другу руки. Всегда могу определить характер человека по силе рукопожатия: если оно вялое — человек так себе; если давящее — скорее всего напористый и хамоватый задира; а если твердое, но вместе с тем осторожно-деликатное, как у Серого, — с таким мужиком можно идти в разведку. Лидер местных старателей кивнул на развалины еще одной хаты, стоявшей на отшибе. Крыши у дома не было, но в окнах даже сохранились стекла.

Мы прошли в смежную с бывшей кухней комнатку, чье единственное окно выходило на местное кладбище, где в три кривых ряда тянулись старательские могилы. Я насчитал сорок один холмик, сорок одну оборвавшуюся жизнь искавших счастья и удачи людей. Присев на алюминиевый тарный ящик, я выжидательно посмотрел на Серого, который присаживаться не спешил, топтался в дверях. Наконец, собравшись с духом, вожак новичков начал меня благодарить:

— Антон, спасибо тебе, выручил. Угнали бы пацана на Свалку, а «бычки» долго не живут.

Я поинтересовался:

— «Бычки», значит, это вроде рабов и отмычек. Я все правильно понимаю?

— Да. — Видно было, что эта тема не на шутку волновала Серого. — Бандосы ловят неопытных одиночек, иногда целые группы. Кроме того, тут у нас бродят стрингеры. Журналисты, которые лезут в запретную зону, далеко от мест, подконтрольных вменяемым группировкам и военным. Просто дураки — «экстремалы» чуть ли не со всего мира. Думают нервы себе пощекотать, вот и отлавливают их бандиты и перепродают как скот. За не шибко побитого или свежего пленника дают до пяти тысяч рублей…

Серый со злостью сплюнул. Информация была более чем исчерпывающая, и я резюмировал:

— Ясно. Прибыльный бизнес, одним словом.

Серый вскинулся:

— Прибыльный?! Да это же ЛЮДИ…

Я успокаивающе поднял руку раскрытой ладонью вверх:

— Я же не сказал, что одобряю бандосов. Извини, брат, просто голос у меня такой… невыразительный, что ли. Ты вот о чем подумай: зачем бандитам отлавливать «бычка» на Кордоне? Ведь скорее всего у них карточки беженцев и они мирно прошли через блокпост под виадуком. «Бычок» перетащил им оружие через радиоактивную насыпь и на обратный заход у них имелся еще один такой же носильщик. Я не переоцениваю ум уголовников, но по опыту общения с ними там, в мире, знаю, что народ это по-своему изобретательный. Они пришли сюда за чем-то или за кем-то еще. А Тараса взяли от жадности или по форс-мажору. Им незачем светиться с оружием. Незачем шуметь. Да еще и под носом у военных. Подумай об этом на досуге и дай знать тем, кому это интересно. Думаю, тот контейнер и его содержимое подобны камню, брошенному в воду… От него уже идут круги, и хорошо, если они не превратятся в цунами.

Серый задумался, потом кивнул, соглашаясь то ли со мной, то ли с какими-то своими соображениями:

— Лады. Я скажу… Да! — Он почти уже повернулся, чтобы уйти, но полез в карман. — Вот возьми, это артефакт «фига», вроде как от пуль бережет, только фонит чуток. Это не оплата, просто в знак признательности. Еще раз спасибо тебе за Тараса, он брат моей жены, родня как-никак.

Вложив мне в руку небольшую коробочку с латунно поблескивающим артефактом, слабо просвечивающим сквозь матовую крышку контейнера, он попрощался и вышел. В узкое оконце с грязным стеклом мне было видно, что шагал он в сторону стоянки новичков и в сторону кладбища не смотрел, нарочито опустив голову, будто искал что-то в карманах штанов.

…Я спустился в бункер, кивнул Поповичу. Прошел к себе в комнату, рассортировал трофеи по трем ящичкам в шкафу. Потом занялся оружием. Уход за личным оружием — моя слабость, вроде медитации для буддистов, реально помогает в жизни.

Сначала пистолет, и осмотр глушителя удивил — износ нулевой. С автоматом вышло без сюрпризов, все штатно. Заново снарядил магазин к пистолету, вогнал в рукоять, дослал патрон, поставил на предохранитель и убрал в кобуру. Затем занялся автоматом: отсоединил и снарядил заново тот магазин, что был в нем, передернул затвор, выбросив патрон; разобрал и смазал ствол. Не торопясь, собрал автомат, присоединил магазин; дослал патрон и поставил на предохранитель.

Пока занимался оружием, поспел чаек. Листья уже опустились на дно кружки, и по комнате поплыл аромат безопасности, как я его себе понимаю: запах оружейной смазки смешивался с запахами чая, брезента и кожи. Смакуя каждый глоток, распечатал еще один армейский рацион, с расстановкой поел. Мыслей в голове не было никаких, только чувство удовлетворения оттого, что все прошло так, как задумывалось, и эта охота не последняя.

Меня удивляли окружающие люди. Они видели опасность где угодно: в аномалиях, мутировавших животных, очагах радиоактивности — и напрочь не замечали самой главной угрозы для своей жизни. Угрозы, исходящей от себе подобных. В самом деле, аномалию можно обойти, зверя можно убить или перехитрить, радиоактивное пятно тоже не причинит вреда, если о нем знаешь. Но вот люди… Эти дадут фору любой аномалии или кровохлебу, поскольку смертоноснее первых и умнее вторых. Зверь, даже самый хитрый и коварный, это всего лишь зверь: изучи его повадки, и вот он тебе уже не опасен. Так же, думаю, обстоит дело и с аномалиями: обходи их стороной, изучи особенности, и они сами на тебя не полезут. С человеком все гораздо хуже: этот нападет без причины, а если захочешь его обойти, примет за слабость и тогда еще вернее нападет. Зная это и внимательно относясь к окружающим, только так тут можно жить.

Подкрепившись, занялся трофейными КПК, перенес к себе в память рабочие контакты покойных, координаты тайников и схронов, занес в память сканера рабочие частоты и позывные. Если имя или позывной всплывет, сканер автоматически эту частоту подхватит, и я буду в курсе разговора. В некоторых случаях даже пеленг возьму. Сами устройства я уничтожил, а флеш-карты положил в пустой контейнер для артефактов. На подобный случай я накупил их много, кроме того, они экранируют любой из известных видов излучения, мало ли что. Прибрал добычу в дальний угол верхнего отделения шкафа, заложив их коробками с патронами, глянул на часы: 19:26. Ладно, пора пойти на воздух. Посижу у костра, пообщаюсь с людьми, да и трофейные стволы надо пристроить. Само собой, модерновое итальянское ружье или АКС, и уж тем более «макарка»[24] мне были ни к чему. Пистоль, может быть, и пригодился бы, но я предпочитаю «стечкин», а вот «калаш» АКС, который в народе зовется не иначе как «весло», продам, даже не задумываясь.

У бочки с вечно горящим костром внутри полукругом сидели пять человек, еще трое бесцельно слонялись вокруг. Серый снова стоял чуть в стороне, у стены самой высокой хаты в деревне. Я знакомой дорогой направился к оружейнику. Несмотря на поздний час Михаил Анатольевич встретил меня самолично. Оружейный барон чистил ствол моего бывшего карабина М4. Занятие это его настолько увлекло, что мне невольно открылся кусочек истинной сущности этого человека: такая любовь сквозила во всех его движениях и выражении лица, что было ясно, что является для Цвирни радостью всей жизни. Он любил оружие, и страсть эта перевешивала в нем торговца, что не редкость среди увлекающихся чем-либо очень серьезно людей. Мне это было на руку: можно не опасаться некондиционного ствола или ненадежных боеприпасов. Теперь я практически был уверен: Цвирня может содрать три шкуры, но траченый или негодный товар он не продает. Играли по-прежнему «The Doors», только на этот раз я попал на композицию «Touch me». Цвирня поднял на меня взгляд, внимательно присмотревшись, поприветствовал и отсалютовал ершиком:

— А-а! Доброго вечера, молодой человек! Таки я очень рад видеть вас невредимым и, я вижу, не пустым. — Мельком глянув на мои трофеи, добавил: — Сразу говорю: больше я ограбить себя не дам, я уже прямо отсюда вижу, что АКС этот сильно траченый, а вот ружьишко… Ну давайте поглядим…

Он буквально выхватил у меня из рук SPAS, моментально собрал свой карабин и убрал его в недра под прилавком, и уже через пять секунд трофейное ружье было разобрано на составляющие. Оружейник бормотал нечто невразумительное и понятное ему одному. Потом небрежно осмотрел АКС:

— Все в порядке, молодой человек, этот поц, что пользовался «калашом», просто не ценит… не ценил свою жизнь. Что ему стоило смазать машинку хотя бы раз в квартал!.. — И бросил на меня вопросительный взгляд: — За все дам три тысячи и ни копейки сверх того.

Это уже была наглость.

— Четыре, и я добавлю вот это. — Я выложил на стол ПМ.

Но торговец и глазом не моргнул. А «макарку» просто проигнорировал.

— Три двести. Вы же меня опять грабите, когда подсовываете мне этот булыжник! — Он ткнул пальцем в ПМ. — Имейте совесть, молодой человек, этот шпалер даже кинуть удачно не получится, не то что выстрелить из него и, не приведи боже, кого-нибудь напугать звуком. Вот у меня больное сердце, но я даже не моргну, когда услышу. Какой-то уркаган колол им орехи, а вы требуете цену!..

Со стариком стоило торговаться, чтобы только послушать его непередаваемый одесский говор.

— Три восемьсот, и это только потому, что такой мастер, как вы, сможет даже этот пугач довести до кондиции.

Видно было, что оружейнику понравилась моя вполне искренняя оценка его способностей, но старик стоял насмерть:

— Три триста пятьдесят, и вы таки не будете иметь сегодня спокойного сна, если у вас есть капля совести. Грабить и обманывать старого Цвирню в его же собственном доме?! Да меня засмеют мальчишки за тем смешным забором: я не смогу составить им конкуренцию в продаже краденых колпаков с машин!..

Ладно, старый лис. Время позднее и развлечений на сегодня, по-моему, достаточно.

— Три с полтиной, и остановимся на этом. И не забывайте: я же эти железки не на дороге нашел…

Старик явно остался доволен сделкой и, как бы нехотя, согласился:

— Да слышал я уже, слышал. Нет сомнений, вы, молодой человек, поступили правильно, оставшись, так сказать, за скобками. Но когда я вижу профессионала, таки я могу узнать его по поступкам: эти шлемазлы, что поют о геройствах там, у костра, могли так же спокойно уже прогуливаться в желудках у слепых собак. Я имел дело с биндюжниками, так и я вам вот что скажу на это: те трое мальчиков наверху даже не напугали бы серьезных людей вроде Витали Стеклореза и отморозка вроде Чудры. Может быть, их бы тихо разоружили и переправили на Свалку. Осторожнее, молодой человек, вы познакомились с серьезными проблемами, а басни новичков не убедят того, кто сделал заказ бригаде Стеклореза, что случилось чудо. У нас хоть и заповедные места, но некоторые чудеса не случаются даже здесь.

— Благодарю за предупреждение, Михаил Анатольевич. Я учту ваши замечания во время э… следующих мероприятий. В связи с изменившимся материальным положением хотелось бы продолжить разговор о ковровском автомате. И еще мне нужен армейский БЗК вроде СКАП,[25] желательно «десятки». Сколько это мне будет стоить?

Оружейник возвел очи горе и, произведя какие-то вычисления, выдал:

— Того, что вы сняли с биндюжников, не хватит: СКАП довольно редкая штука. Но, учитывая намечающуюся перспективу, предлагаю сделку. Я достаю вам все, что вы запросили, а взамен принесете мне «гаусс». Причем сначала я достаю вам «машинку» и костюм, а вы вносите мою э… оплату после получения заказанного снаряжения. Вот флешка, здесь примерные данные по характеристикам винтовки, примерный состав и оснащение разведгрупп военных, у которых этот ствол может быть, а также пакет настроек на служебные радиочастоты здешней группировки военных. Запустите инсталлятор, и настройки пропишутся в сканпрограмму ПДА…

Рисковый мужик! Я же могу просто не вернуться сюда. То, что Цвирня назвал «гаусс», — это прототип оружия нового поколения. До меня о нем только слухи долетали, в Интернете было крайне мало информации. Это электромагнитная винтовка, по слухам, ее создали для военных-старателей как снайперку. Это чудо хохлятского военпрома бьет на пять километров, причем практически по прямой. Специальные боеприпасы прошивают навылет с заявленной дистанции любую бронезащиту пехотинца, а также легкую бортовую броню БТР. По отрывочным данным, выуженным из общей старательской сети, я выяснил, что обретается данный девайс только в глубине Зоны. Добыть «гаусс» можно в Темной долине и на Радаре, и если первое место спорно по времени обнаружения группы вояк-старателей, то к Радару вообще лучше не соваться: там заправляет группировка под названием «Братство Обелиска». Эти странные ребята поклоняются некоему одноименному артефакту, а всем, кто приближается на расстояние выстрела из того же «гаусса», выписывают свинцовую пилюлю. Получается, что заказ оружейника выполнить будет непросто. С одной стороны, Темная долина, где бродить в поисках подходящей добычи можно годами, а с другой — Радар, туда вообще лучше взять с собой только лопату. А чего: отрыл могилку, встал на край и жди появления сектантского патруля. Но, кажется, я знаю, как мне добыть эту винтовку, нужно только все обдумать.

— Согласен, Михаил Анатольевич. Когда можно будет получить оружие и снаряжение?

Оружейный барон нисколько не удивился, видимо, он уже давно просчитал мою реакцию и возможные риски:

— К сожалению, только через семь дней. Но ни вы, ни я ведь не сильно торопимся, верно? У нас довольно интересные места: гуляйте, знакомьтесь, а через неделю и приступим.

Звучит разумно. Кроме того, чтобы осуществить мой план, нужно так и так понюхать местный воздух. Подождем…

— Согласен. Думаю, оставшееся время мы оба проведем с пользой. Доброй ночи, Михаил Анатольевич.

Старый оружейник энергично кивнул:

— А вам доброй охоты!

Мы обменялись крепкими рукопожатиями, и я вышел на поверхность. Присел у костра на старое сиденье от УАЗа, служившее скамейкой, чтобы не застудить чего-нибудь. Сидеть на земле — последнее дело, если в этом нет необходимости. Мне надо было спокойно все обдумать. А глядя в пламя костра в бочке, это делать гораздо комфортнее.

План в общих чертах у меня уже был готов, но требовалось насыщение каркаса конкретной информацией, а ее нужно собирать весьма осторожно: второго шанса не будет, это к гадалке не ходи. Но возможность непременно найдется. Вариант пойти рейдом во владения «Братьев» отпадал сразу: территория не изучена, толком осмотреться мне там не дадут, вычислят и загонят, как дурную дичь. Наиболее приемлемым было бы отбить искомое у военных скаутов, они ходят как группами до взвода,[26] так и тройками, если дело касается разведки каких-то особо мутных мест Зоны отчуждения. Подловить такую малочисленную группу, если взяться умеючи, вполне реально. Другое дело, что нужно хотя бы примерно владеть информацией о маршрутах и зонах ответственности таких подразделений. Иначе можно годами бродить и не встретиться, расходясь друг у друга под носом. Но и успех гарантирован, если точно знать, куда, когда и по какому маршруту пойдут такие специальные ребята. Встречный бой наобум закончится не в мою пользу, если я не приготовлю воякам пару сюрпризов или если не найду себе напарника. Нет, напарник среди этих любителей авторской песни и «запахов тайги» для такого скользкого предприятия вряд ли сыщется. Придется рассчитывать на свои силы.

А план мой был таков: нужно заставить вояк выслать в определенное место Зоны одну или несколько небольших разведгрупп. Я подлавливаю одну из них и, прихватив «гаусс», возвращаюсь с победой. Если сработать не «в лоб», а «по лбу», особо не подставляясь, — точно выгорит. Само собой, за мной они не пойдут: нужна приманка. Что-нибудь важное… или кто-нибудь именитый. Вот, например, от местных я знаю, что каждое воскресенье некий УАЗ возит майора из штаба группировки на «блок» под виадуком. Старатели, те, что выходят в поиск и не скидывают артефакты перекупщикам еще там, в отдаленных районах, часто про этого деятеля говорят. Скорее всего, майор собирает дань с прапорщика Дичка, легендарно известного на Кордоне своими паранормальными способностями при личном досмотре беженцев и старателей, следующих как в глубь Зоны, так и за ее пределы. Взимает налог с прибылей прапора наверняка майор. И делает он это не по живости характера. В таком деле посредники — лишний повод для беспокойства. Этим надо воспользоваться: майор — лицо в штабе группировки не последнее. На нем, как стало ясно из обрывков разговоров местных старожилов, сходятся все нити по переброске конфиската за пределы Зоны по линии вояк, что составляет конкуренцию местным барыгам вроде Поповича и Цвирни. Конечно, устранение майора ничего не даст, так как на его место придет кто-нибудь другой и время и деньги, затраченные на устранение коррупционера, пропадут зазря. Но вот искать такого человека, да еще и с собранным урожаем, непременно станут.

Таким образом, вырисовывался следующий план операции. Во-первых, захватить майора во время его инспекции на блокпост. Тут все просто: уазик с майором прибывает на «блок» ближе к вечеру. В Зоне практически всегда сумерки, так что задача упрощается. Я навожу шухер в гарнизоне блокпоста. Это от пяти до восьми человек, пятеро из которых будут дрыхнуть в вагончике. Затем в прикиде часового встречаю машину с майором, устраняю охранника, исполняющего смежные функции водителя, беру майора в плен и ухожу с ним в отрыв. Идем сначала на Свалку, а там и до Темной долины недалеко. Во-вторых, прячусь и оборудую ловушку: даю майору возможность бежать и подать сигнал бедствия. Сыграем в блеющего козленка на веревочке. Человек — это не безмозглая животина, придется разыграть все так, будто я понял, кто он такой, испугался и отпустил. Само собой, за ним пришлют вертушку, но сначала дадут знать командам вояк-скаутов, находящихся где-нибудь поблизости. Я засекаю тех, кто откликнется, и жду. Далее — по обстановке, но думаю, что, сколько бы групп там ни бродило, близко окажется только одна или две. Кроме винтовки, мне ничего не надо, поэтому шанс уйти с добычей появится, и довольно нехилый. Рискованно, конечно, но когда было иначе?.. Нужно обзавестись парой полезных вещей, чтобы удивить вояк-поисковиков, но сначала обязательно понаблюдать за процессом «сбора средств», чтобы выяснить примерную хронологию событий. Соберу все в рабочую оперативную комбинацию — и можно работать.

Пока я размышлял, к костру подошли мои недавние напарники по «миссии спасения». Вид у хлопцев был залихватский, все трое изрядно поднабрались и громко, перебивая друг друга, что-то говорили. Однако их предводитель Витя был не сильно пьян, вернее, не так сильно, как его приятели. И у меня появилось желание показательно начистить ему его нахальное табло. Но от нервического поведения меня избавили двенадцать лет службы в разных не слишком безопасных для жизни местах, и я решил посмотреть, куда ведет этот след, как говорила пантера Багира из киплинговской сказки.

Витя подошел ко мне, сделав страшно секретное лицо, предложил «пойти обсудить одно дело с глазу на глаз». Отчего же не пойти, тем более что нечто подобное я ожидал, и лучше уж это произойдет сейчас. Мы отошли от костра, перешли дорогу и спустились в подвал «тошниловки».

Восемь столиков без скатертей, но с набором «солонка-перечница» на грязноватых салфетках. Пять ламп в жестяных абажурах давали приемлемое освещение. Справа от входа бар с батареей бутылок и ловким кавказцем за стойкой, две подавальщицы-официантки неопределенного возраста разносили заказы двум десяткам людей, объединенным в две устойчивые застольные компании. Было как-то надрывно весело. Ребята пропивали и проедали вырученные за хабар рублики и делали это с душой. Я их понимаю: завтра может наступить не для всех, поэтому пусть все случится сегодня и будет это «все» как можно ярче и громче, пусть даже потом, с похмелья, многое и забудется навсегда. А позже выжившие после очередного рейда в Зону будут по крупицам восстанавливать события сегодняшнего вечера, поминая глотком-другим того, кто больше за стол с ними уже не сядет никогда.

Крайний столик у стены, возле стойки, был свободен, и мы с Витей присели на табуреты, выполненные в народном стиле — с резными узорами, изображавшими жар-птиц. К нам подошла подавальщица, женщина лет сорока, с усталым, осунувшимся лицом, в мелких чертах которого сквозило одно лишь желание: «Как сменюсь — сразу спать». Поинтересовалась с вполне естественным тут малороссийским говорком, что нам подать.

Есть не хотелось, чай повсеместно на Украине напиток непопулярный, поэтому я попросил бутылку темного пива и соленых сухариков, а вот мой собеседник, напротив, заказал триста граммов водки и кучу всякого на закусь. Я не заметил у него трофейного MP, а с бандосов они много взять не могли, поэтому вывод был очевиден: ствол Витя загнал и теперь пропивает дивиденды.

Я приготовился слушать, и предводитель молодняка меня не разочаровал. Повел он свой сказ издалека, изложив для начала свою краткую биографию. Затем объяснил причину, по которой оказался в Зоне отчуждения, и с гордостью поведал аж о трех рейдах на Свалку и в Темную долину, «скромно» упомянув о дюжине заваленных бандитов и одном самолично убитом кровохлебе. Врал парень вдохновенно. Местами приходилось прикладывать довольно серьезные усилия, чтобы не рассмеяться. В конце монолога Виктор высказал деловое предложение. Я слушал, в таких случаях лучше не перебивать — пусть человек выговорится и, не наблюдая твоей реакции, пойдет на второй-третий заход. Такой прием серьезно снижает уверенность оппонента, человек не знает, чего ожидать.

— С-слуш-шай, Антон, я — опытный бродяга. Ты, я эт-т-то понял сразу, мужик э…

— Тоже опытный, — подсказал я, и Витя радостно закивал головой:

— Верно. Так я к чему веду: ты да я… да друганы мои составим команду и п-п… пойдем Зону потрошить. А потом свой клан создадим. — Он ошалело выпучил мутные зеленые глаза, видимо, поразившись открывающимся перспективам. — Ну, как тебе предложение?

— Нет. — Я поднял ладонь, дабы пресечь возражения пьяного новичка. — Более того, ни в трезвом, ни тем паче в пьяном виде больше ко мне не подходи. У нас разные дороги, Витя. Я сам по себе, и напарники мне не нужны. Ты кушай, кушай — вся беда с вами, «потрошителями», именно оттого, что не закусываете…

Я одним долгим глотком допил пиво, поднялся из-за стола, оставил под солонкой деньги за выпитое и чаевые для усталой подавальщицы и собрался идти в гостиницу. Еще о многом нужно было подумать, а этот балбес меня с самого начала раздражал. Надо завязывать с беседами.

— …А мне пора, дел много еще. Бывай здоров. На прощанье прими совет: не ходи ты «Зону потрошить», она сделает это с тобой много раньше. А если все-таки пойдешь, не бери пацанов зеленых с собой. Не отягощай карму.

Вариантов действий у Вити было немного. Он мог бы попытаться затеять со мной драку прямо здесь, пьяного куража у него должно было на это хватить. Закончилось бы все довольно быстро, но привлекло бы ко мне ненужное внимание. Второй вариант — он выходит вслед за мной, договаривается с друзьями, и они пытаются замочить меня уже коллективно. Последний вариант был предпочтительнее, но Витиных друзей валить мне не хотелось: я всегда испытывал некое подобие сочувствия к слабым, подпадающим под чужое влияние людям. Но управлять ходом событий мне надоело, при любом раскладе им ничего не светило: ни вместе, ни по отдельности. Витя не напал сразу, значит, вариант номер два. Подождем. Пора и на боковую, пока есть возможность спать в нормальной кровати…

…Сон был тем видом жизнедеятельности, который я не люблю более всего: бесцельное времяпрепровождение, когда можно заняться чем-то полезным и нужным. Но без него — никак. С течением жизни я стал замечать, что сон дается каждому человеку для разных целей: кто-то просто отдыхает, кто-то прячется от действительности и всяческих жизненных перипетий, кто-то с помощью толкований сновидений пытается приоткрыть, так сказать, «покровы грядущего» и т. д. Мне сон нужен для того, чтобы запущенный во время бодрствования механизм жизни провернулся без моего участия. Таким образом судьба дает человеку понять, что существуют моменты, когда он либо не нужен, либо нежелателен ей в активном состоянии. Возможно, именно поэтому я никогда не запоминаю снов или просто их не вижу. А когда применяешь методику «волчьего» сна, то грезы исключены в принципе. Заблуждаются те, кто видит сон человека моей профессии как некую череду кошмаров с вереницами трупов врагов, тянущих ко мне трясущиеся конечности и грозящих своему погубителю вечными карами, или павших друзей, говорящих о смысле жизни и всяком таком задушевном. Нет, конечно: были у меня и враги, которых я отправил в страну вечной охоты, и друзья, проскочившие за грань небытия раньше меня. Но духи врагов, видимо, не желали со мной повторной встречи, а друзья на то и друзья, чтобы не мешать близкому человеку отдыхать. Думаю, что, когда придет мой черед и я к ним присоединюсь, мы без суеты займемся чем-нибудь тамошним, потусторонним. А до тех пор они, скорее всего, ждут, что со своими заморочками я разберусь самостоятельно. Что у меня обычно неплохо и получается.

Утро было полно сюрпризов. В лагере новичков было непривычно оживленно для 5:30. Были слышны крики и беготня, да и ПДА пару раз завибрировал. Я не спешил подниматься наверх и, пожелав Поповичу доброго утра, начал претворять первую часть моего плана в жизнь.

— Попович, а скажи мне, сколько стоит у тебя некий артефакт «крикун»?

Торговец поднял на меня безразличное лицо опытного игрока в покер:

— Двадцать тысяч рублей, и я тебе не Мишка Одессит, я не торгуюсь.

Это-то как раз и есть твое слабое место, барыга, про себя ухмыльнулся я и продолжил:

— Хорошо, это даже кстати. Мне нужен «крикун» и трансмут «Лукерьины бусы». Сколько за все?

Торговец задумался. Конечно, он понимал, что денег у меня таких может и не быть, но страсть к наживе притупила его бдительность:

— Сорок пять тысяч за все.

Он выжидательно глянул на меня исподлобья. Попался, голуба: теперь ты мой!

— Значит, за «крикуна» ты просишь двадцать пять, а за «бусы» двадцать тысяч… — намеренно оговорился я, на что барыга быстро отреагировал, уточняя:

— Наоборот, за «крикуна» двадцать «косых», а за «бусы» двадцать пять — от пуль бережет как-никак. А «вопилка» эта твоя вообще штука специфическая, ею только радиопередачи глушить да электронику портить…

— Тогда предлагаю бартер: ты мне «крикуна», а я тебе — трансмут «Лукерьины бусы». И разойдемся, довольные друг другом.

Вы когда-нибудь слышали выражение «подковерная схватка»? Так вот, лицо Поповича некоторое время бугрилось и пыжилось, меняя форму и цвет в диапазоне от красно-лилового до бурого, отражая сильнейшую бурю эмоций, подавляемых хозяином «отеля». Наконец опыт взял свое и торговец ответил:

— Ну, ты и жучила, старатель… Давно меня так никто не накалывал.

Это был перебор, нужно было вернуть часть самоуважения, дабы не расстраивать хорошего человека.

— Нет, просто неопытный, в ваших артефактах слабо разбираюсь. Я вдруг вспомнил, что снял один трансмут, но точно его свойства не знал. А ты напомнил про пулестойкость, вот я и…

Торговец оценил мой жест доброй воли и кивнул:

— По рукам. Как пользоваться «крикуном», знаешь?

— Да, читал памятку, благодарю.

Ничто так не помогает укреплению партнерских взаимоотношений в торговле, как надувательство. Попович оценил то, как я вывернулся с обменом, и вряд ли затаил зло. Просто впредь он будет со мной настороже, что тоже имеет свои преимущества: он поостережется с чрезмерной накруткой на хабар, и вообще, подобные ситуации способствуют взаимному уважению. Надеюсь, что так оно и будет.

Что касается «крикуна», то артефакт этот хоть и редкий, но по своим свойствам не шибко востребован. Он испускает поток радиоимпульсов во всех диапазонах, сильно напоминая крик разъяренной домохозяйки. Этот импульс забивает все радиочастоты, но самое опасное: «крикун» вопит ровно пару секунд, после чего вся электроника, находящаяся в активном состоянии или просто со вставленными элементами питания, выходит из строя. Впрочем, судя по той информации, что мне удалось собрать, защититься от импульса «крикуна» можно. Если на поясе иметь другой артефакт — «булыжник». С виду обычный серый камень, но на самом деле это нечто вроде заготовки. «Булыжник» впитывает в себя энергию и эманации других артефактов и аномалий, но с совершенно непредсказуемым результатом. Неизвестно, какой трансмут получится в результате ассимиляции, процесс этот не изучен, и тут уж кому как повезет. Я снял его с покойного Чудры вместе с остальным барахлом. «Булыжник» во время импульса лучше положить рядом с собой. Если верить памятке, таким образом он лучше поглотит избыток излучения «крикуна».

Я поднялся наверх и пошел к оружейнику. Нужно было продолжить закупку «подарков» для вояк. У входа меня поджидал Серый с парой своих хлопцев из числа более-менее опытных, уже пообтершихся и сходивших в пару рейдов в глубь Зоны. Вид у всех троих был решительный. Начал Серый:

— Здоров, Антон.

— И тебе того же. Что-нибудь случилось?

Вожак новичков явно тяготился возможными последствиями предстоящей беседы. Он примерно видел расклад, и понимание того, что в нашем случае это даже не паритет, ему не нравилось. Но им двигала необходимость. Поэтому он и шел, даже несмотря на отсутствие преимущества.

— Антон, ты вчера с Зарубой водку пил?

Ах вот оно что: оперативно подсуетилось «общество любителей контейнера». Нас ждут поминки.

— Нет, водку не пил. Пару пива, это да, не отрекаюсь, а дальше Витя продолжил уже без меня. Больше я его не видел.

Допрос продолжился по пути к стоянке, а ребята Серого ненавязчиво шли слева и справа от меня, держа автоматы стволами вниз, чтобы в случае чего я далеко не убежал. Если бы я был одним из них, то, может, мне бы и не удалось, а так… Ну да не будем о грустном.

Серый продолжил:

— Заруба вчера крепко загулял. А около двух часов ночи прибежал один из его парней и сказал, что ты грохнул Витю, а тело уволок с собой. Мы стали искать, обшарили всю округу. Но следов ночью не нашли, сейчас соберу людей и отправимся.

— Зря сходите. Трупа вам не найти, собачки поели. Это если он сам по пьяни за околицу поперся. А если это то, что я думаю, то вообще ничего не найдем. Тело скинули в «прыг-скок», и вся недолга. Давай так поступим: у вас тут есть типа КПЗ что-то?

Серый недоуменно посмотрел на меня:

— Нет, мы сдаем убийц воякам, а те отправляют дальше. У нас только подпол вон в том крайнем доме, на случай, если вояки не приезжают до вечера. А что?

— Скажи всем, что я отпираюсь, но ты сам разбираться не будешь и отдашь меня воякам. А пока посади меня в ваш подпол. Разоружи, можешь связать. Те, кто Витю брал, скорее всего, расспросили его перед смертью. Теперь им известно, кто перестрелял их друзей на АТП. Они за мной придут. Воякам сообщи, что поймали уголовника, но ничего больше не уточняй, пусть забирают к вечеру. Все должно быть убедительно. Оружие мое Михаилу Анатольевичу отнеси, скажи — пусть до вечера полежит. И тогда же я представлю тебе душегуба, рубь за сто, это будет тот же человечек, что Витю сработал. Парню, что охранять меня будет, скажи, чтобы сильно не старался; мол, куда я денусь. А то и его зацепит. Круги по воде набирают силу, я же предупреждал.

Серый задумался, кивнул. Я снял с плеча автомат, вынул пистолет, отстегнул ножны и передал все Серому. Один из парней провел меня в крайний справа дом. Руки мне связывать не стали, Серый запретил. Зря. Было бы убедительнее, а мне нетрудно от пут освободиться. Да и веревочка тоже пригодилась бы, хотя вполне допускаю, что гость принесет все с собой.

В погребе было на удивление сухо, горела лампочка, у стены стоял ящик, заменявший собой всю мебель. Я прилег и принялся ждать. Нет, гранату бросать в люк они не станут, всенепременно захотят меня допросить, но могут и пустить какой-нибудь газ. Впрочем, для этого и придуманы дыхательные маски, БЗК старателей ими оснащается обязательно. Но готовности оказать сопротивление от меня никто не ожидает. По мою душу явится кто-нибудь попроще, скорее всего — тоже уголовник. Пока что я гонял в голове план операции по «честному отъему» винтовки у вояк. Информация Одессита очень помогла: тут тебе и численность, и оснащение разведгрупп вояк, что бродят в режиме свободного поиска по самым глухим местам Зоны, дополнительные сведения по карте. Я уж молчу про такую ценную вещь, как настройки для сканера.

…В Темной долине довольно много мест, где можно подловить разведчиков, да еще если те идут спасать одинокого штабного майора, который вопит по рации, что ему страшно. Идеально подходила низинка, напоминающая очертаниями ковшик или сковороду: с трех сторон поляна окружена холмами, а с севера идет узкая тропка. Скорее всего, зверье повадилось заходить к овражку у юго-западной оконечности поляны, где скапливается вода. Я планировал поместить майора там, в центре, оставив ему рацию, заминировать тропу и залечь на холме, чтобы видеть место закладки. Мины сработают, я заберу винтовку, а майора кончу. Побросаю трупы в аномалию и все. Ничего из ряда вон: группа разведчиков и штабной офицер пропали без вести в Зоне отчуждения. Эка невидаль! Отходить надо в сторону Ржавого леса, выждать денек-другой и с трофеями можно подаваться на Кордон.

Естественно, что самому весь арсенал мне на себе сразу не утащить: тут тебе и мины, и рационов на неделю, и боекомплект запасной, и другие полезные вещи. Набиралось на семьдесят с лишним кило. Выход один: нужно по маршруту соорудить пару схронов, а самому идти налегке. Кое-что, конечно, можно будет погрузить на пленника. Внимательно всматриваюсь в приложенные Одесситом фотки: майор разрядником по силовым видам спорта не выглядит, тяжелее портфеля да пачки карбованцев в руках давно ничего не держал. Одессит серьезно подготовился: фотки майора в фас и профиль довольно качественные. Нет, сильно нагружать приманку смысла не имеет. Но как пробраться с неразрешенным грузом через радиоактивную насыпь? «Блок» с таким багажом я точно не пройду без взятки, а денег у меня хоть и достаточно, но не вагон же. Кроме того, вояки меня скорее всего кинут: заберут деньги и груз, а меня оформят как нарушителя режима и сдадут в комендатуру района. Вариант прорыва на машине сомнителен — транспорт в Зоне вел себя непредсказуемо. Топливо непостижимым образом превращалось в серое желе, если заехать на бэтээре или простой машине дальше Свалки. Происходило это не сразу и только не выше четырех метров над уровнем грунта, но я не был уверен, что это не скачкообразный процесс и машина не заглохнет в самый неподходящий момент. Надо подумать.

Время прошло быстро, и наконец я услышал звяканье отпираемого замка, и внутрь полетел небольшой цилиндр. «Слезогонка», скорее всего. Я зажмурился и натянул маску. Громко закашлялся и встал так, чтобы тот, кто полезет в подпол, оказался ко мне спиной. Когда облако рассеялось, в подвал стали опускаться ноги. Потом показалась задница и широкая спина с чуть покатыми плечами, над которыми на коротковатой шее находилась массивная голова с неожиданно пышной, белой, кудрявой шевелюрой. Я отработанным ударом в область затылка отправил парня в аут. Затем обыскал. Точно: меня собирались связать с помощью армейских пластиковых наручников. Строго говоря, это просто петля, затягивающаяся на конечностях жертвы, ее легко разрезать ножом, но трудно снять каким-либо иным способом; дешево и практично. Видимо, потом планировалось перенести меня для дальнейшей беседы куда-то в более уединенное место. Поэтому посланник был таким внушительным по комплекции. У бандита с собой был украинский «Форт» с двумя запасными магазинами и украинский паспорт с отметкой о статусе беженца.

Осталось решить, что мне сейчас нужно: повернуться и уйти или порасспросить моего нового знакомого о сути претензий… Считается, что знание — это сила, но чаще всего оно является постоянным источником беспокойства. Я выбрал неведение: кто бы этого амбала ни отправил по мою душу, он почти наверняка никакой информацией не владеет. Пойдя по цепочке от мелкого исполнителя к контролирующим его людям, я потеряю много времени и в итоге ничего не добьюсь.

Одно я узнал точно: именно этот гражданин «работал» Витю. На руке у амбала были золотые Витины часы «Омега», которые тот при каждом удобном случае демонстрировал, рассказывая, как он получил эти «котлы» в обмен на артефакт «колючка» от какого-то киевского бизнесмена, приезжавшего в Зону на сафари, но дальше Кордона не поехавшего по причине сильного запоя и последующей «белочки», крепко поселившейся у «акуленка капитализма» на загривке. В результате бизнесмен свалил до дому, накупив сорных и дешевых артефактов, а когда деньги кончились, то Витину «колючку» он обменял на часы. «Омега» была настоящей, с приметной царапиной на браслете, поэтому я без труда узнал часы покойного. Вот и выяснится все. Но без меня.

Я вылез из подпола. У двери лежал часовой. Парень был жив, бандит его только оглушил. Заперев подпол и прислонив парня к стене поудобнее, я отправился к костру, где и встретился с Серым. Вечерело, за думами и возней с уголовником я потерял почти шесть часов. Предводитель новичков не сильно удивился и поприветствовал меня взмахом руки:

— Были гости?

— Только один. — Я протянул ему вещи бандита. — Думаю, что где-то поблизости ошиваются его друзья. На руке у того, что сидит в подполе, часы Вити. Расспроси бандита, он, я думаю, не откажется рассказать, что и как. А я более не помощник тебе, своих дел полно. И так из-за этих разборок целый день потерял. Бывай, начальник.

Понимая, что от меня больше ничего не добьешься, Серый только кивнул. Знакомой дорогой я отправился к оружейнику. Тот меня опять как будто ждал: на прилавке перед ним были разложены части моего давешнего трофея — дробовика. Голос Моррисона, казалось, сроднился с этим местом, сейчас это была песня «L. A. woman»…

— А-а! Молодой человек, таки доброго вечера, и я рад вас видеть у себя в доме. Что вы намерены приобрести на этот раз?

— И вам доброго вечера, Михаил Анатольевич. На этот раз ничего особенного, но довольно много.

Внимательно оглядев меня с ног до головы, оружейник произнес:

— Возьмите кое-что уже ваше, а о том, что только вы имеете желание приобрести, мы поговорим после…

Миша Одессит, а именно так звали легендарного старателя, который одним из первых прорвался к ЧАЭС, который знал Зону отчуждения так, как немногие старожилы, выложил на прилавок мое изъятое утром оружие.

Время меняет людей, но Зона не отпускает никого. Вот и оружейник с малость наигранным акцентом и закосом под бедного еврея оказался с сюрпризом. Я проверил оружие, поблагодарил и начал перечислять нужное мне оборудование:

— Требуются противопехотные «погремушки». Шесть универсальных мин «Верба»[27] с устройством многоканального дистанционного подрыва, четыре МОН-90,[28] шесть сигнальных мин, два килограмма пластита. Если можно, лучше советского «пластилина», а чехословацкого и американского «варева» не хотелось бы.[29] Пять электродетонаторов дистанционного подрыва, шесть гранат Ф-1. Проволоки тонкой на растяжки метров двадцать. Вот вроде и все.

Одессит молча что-то посчитал в уме и выдал:

— Пять тысяч семьсот рублей, и я дам еще три рюкзака из прорезиненной ткани. Сегодня я не в настроении торговаться. Но это таки только потому, что вы в прошлый раз выпили всю мою кровь, безбожно сбив цену.

Честно говоря, торговаться и у меня уже не было времени, оно просто летело вскачь, оставляя слишком мало возможностей для раздумий и непозволительно многое отдавая на волю случая. А сюрпризов, приготовленных другими людьми, я могу и не пережить, поэтому следовало наряду с поисками лазейки в обороне блокпоста заняться поисками другого жилища, подальше от людей. Их интересы и устремления слишком активно мешали мне заниматься своими делами. Нужно наконец научиться оказывать не так много добрых услуг, ибо слишком хлопотно… слишком.

— Хорошо, Михаил Анатольевич. Вот деньги.

Видно было, что свое в плане торга Одессит возьмет в другой раз. Довольно быстро мы завершили сделку и упаковали все в два рюкзака. Там еще оставалось место для запаса еды, универсальных контейнеров-аптечек и дополнительного боекомплекта к автомату и пистолету. Не торгуясь, я добрал все это, оставив у оружейника еще семьсот рублей. Сгибаясь под тяжестью груза, вернулся в гостиницу.

Следующий день прошел в хлопотах по снаряжению «сюрпризов» и изучению всей доступной информации по объекту операции. То, что я в Зоне недавно, даже хорошо: никто толком меня не знает, личность нигде не примелькалась и, значит, подумают на новичка в последнюю очередь. Разведгруппу следует уложить на месте, в противном случае меня ожидает неравный бой с опытными и хорошо подготовленными диверсами. Правда, местные вояки натренированы прежде всего на зверье и аномалии. Нападения вроде моего они не ожидают. Нет, безусловно, их этому учили, но повседневная практика накладывает свой отпечаток. С кем они тут обычно имеют дело? С бандитами, зверьем и лишь иногда — с «кружками красноармейской самодеятельности» в лице разведывательно-поисковых групп местного клана «Альфа», где в основном бывшие россияне. Да еще с немного уступающими альфовцам аналогичными подразделениями группировки «Вiльна Сiчь».

Тут у нас гремучий сплав из прибалтов, западно-украинских граждан, а также выходцев из стран Евросоюза, США и Канады. Есть и наемники, но это даже не смешно: как и представителей клана «Сiчь», наемников финансируют, скорее всего, украинские и западные разведслужбы, что видно по оснащению. В обоих случаях это оружие и снаряжение натовского образца. Тактика и методы ведения боевых операций тоже оттуда, уши так и торчат. Что-что, а почерк «заклятых друзей» узнаваем за три версты, не говоря уже про методы родной российской армии, к которым явно тяготеет противостоящий наемникам и «свободным» более-менее пророссийский клан «Альфа».

Ни одну из сторон в расчет принимать по-серьезному не стоит: разношерстная сборная солянка мало что может противопоставить специально отбираемым и тренируемым частям регулярной армии. А здесь тем более — тут нет солдат срочной службы, только контрактники, к тому же имеющие поддержку всей армейской инфраструктуры в лице средств связи и мониторинга, авиации и артиллерии.

Воякам мешают только местные условия. Артудары часто уходят непонятно куда: залп сделан, а сектор не накрыт, и неизвестно, куда улетели тонны боеприпасов. Спутниковые фотографии и мониторинг в реальном времени часто показывают такую ахинею, что толку от них не слишком много. Авиация тоже не всегда помогает: если вертушки еще худо-бедно могут доставить десант и грузы по всей Зоне отчуждения, то штурмовая и тактическая авиация просто может упасть из-за отказа любых систем. В итоге ведется только текущее положение контроля над Зоной: система блокпостов, перекрывающих основные безопасные дороги, периодическое патрулирование прилегающих к ним зон ответственности в глубину до трех километров.

Местами нет и этого — вояки заходят в глубину периметра до двухсот метров силами подразделений до взвода включительно. Это, как правило, места с низкой аномальной активностью и за пределами радиуса поражения Выброса. Хотя, судя по картам обитаемых районов, есть базы и в глубине Зоны, но там только добровольцы и ученые — народ отмороженный и мало чего боящийся. Оцепление Зоны по периметру с установками заграждений и карантинного режима помогает только от тех, кто в Зону попасть не имеет желания. Те же, кто хочет сюда попасть, обязательно пройдут.

Местная фауна за пределы Зоны не выбирается, как, впрочем, и любое зверье, предпочитающее жить и охотиться в пределах строго ограниченной территории. Во всяком случае, не было прецедентов, чтобы, например, кровохлеб или тем паче контролер забрели в город или село за пределами Зоны отчуждения. Рейды разведгрупп в глубь Зоны и периодические войсковые операции силами более роты — скорее исключение, нежели правило. Вояки ходят небольшими, хорошо оснащенными тройками, а крупными силами работают только по наводке последних. Вертолеты вызывают только в крайнем случае и еще реже — в качестве средства огневой поддержки. Обычная их роль — высадка и эвакуация десанта. Как только они начинают задерживаться, Зона выкидывает какой-нибудь фокус, и нет вертушки. Что касается группировки «Братство Обелиска», или, короче, «Обелиск», то про них вообще мало что известно, кроме того, что народ там бывалый, а сам клан организован по принципу тоталитарной секты. Несомненно, эти представляют наибольшую опасность как для военных, так и для любознательных граждан вроде меня. Профессионализм плюс промытые мозги и неколебимая вера в нечто равняется серьезным неприятностям со здоровьем для желающих познакомиться с обелисковцами поближе.

Плюсом является только то, что сектанты обретаются у некоего сооружения, именуемого «Радиостанция». По слухам, раньше на этом объекте занимались разработками психотронного оружия, а сектантам удалось восстановить, частично или полностью, функции этого сооружения. Но внешне этот объект походил на обычный загоризонтный радар, каких в свое время я навидался по службе. Что тут правда, а что нет — судить сложно. Однако сейчас это сооружение выжигает мозги любопытным напрочь, превращая их в идиотов, бесцельно шатающихся по окрестностям Радара и, в редких случаях, на болотах и Дикой территории. За пределы его действия сектанты выходили редко, отвлекаясь только на периодические набеги на территорию клана «Сiчь».

Вероятно, так спецслужбы прощупывали оборону «Обелиска» — либо силами подконтрольной группировки, либо засылая своих профи под видом рейдеров-«сечевиков» и наемников. Но анализ действий «братьев» показывал, что это скорее акции возмездия, нежели диверсионные операции, имеющие целью нанести серьезный ущерб противнику. Похоже, если не углубляться во владения секты, то этих ребят можно в расчет пока не принимать.

Вопросом недели оставался способ проникновения за пределы ж/д насыпи в обход блокпоста. Контейнеры для схронов весили по семьдесят кило каждый, и их нужно было обязательно разместить в ключевых точках на маршруте операции. Это две ходки за насыпь и как минимум шесть дней на каждый выход. То, что я знал об инженерных сооружениях, подобных местному виадуку, говорило о наличии системы дренажных каналов крытого типа, по которым можно проникнуть за насыпь. Но, во-первых, что помешало бандитам проникать на Кордон подобным способом? И во-вторых: скорее всего подобные проходы заминированы, или оборудованы сигнальными устройствами, или и то и другое вместе.

Раздобыв карту, я определил две точки входа в дренаж. Вояки периодически должны осматривать минные закладки с расстоянием по левому флангу десять, а по правому два километра от блокпоста (это входит в обязанности патрулей), что мне очень поможет.

Из рассказов захмелевших старателей и осторожных расспросов у Поповича и Одессита мне удалось выяснить расписание движения патрульных групп. Сегодня и завтра надо плотно понаблюдать за маршрутами патрулей и определить точное местоположение входов в дренажную сеть. Потом по возможности определить тип закладки и наличие сигнальных устройств. Это нетрудно: сигналы поступают или прямо на блокпост, или на пульт дежурного на Кордоне. Тестовая проверка производится с помощью несложного портативного устройства, с виду похожего на средних размеров радиоприемник. На определенной частоте посылается тестовый сигнал, опрашивающий датчики на предмет работоспособности, в зависимости от состояния загораются сигнальные светодиоды, например «зеленый» — все в порядке, работаю штатно, или «красный» — сбой, чините меня. Учитывая оправданную тягу военных к надежности, караул обязательно имеет при себе подобные приборы. Как только они им воспользуются, я это увижу и буду в курсе.

Обмануть такую систему может только специалист, и тогда понятно, почему бандиты тягают контрабанду через насыпь с помощью «бычков». Найти раба проще, чем париться с электроникой. Другое дело, стоит ли использовать подобные датчики вообще: можно ведь ограничиться минами как натяжными, так и нажимного действия, дешево и сердито. Или организовать «секреты» у точек входа в дренаж. Но это тоже маловероятно: украинцы переходят на западную систему охраны границ, то есть мобильными моторизованными или пешими патрулями, отказываясь от нашей советской системы, на мой взгляд, более надежной: гораздо эффективнее оставить засаду в местах наиболее вероятного нарушения периметра, нежели гоняться за нарушителем и палить из пулемета. В первом случае бойцы либо уничтожат нарушителя или задержат, на крайний случай дадут сигнал на блокпост; а во втором — шансы на успешное задержание нарушителя(ей) пятьдесят на пятьдесят, то есть нулевые или переменно-случайные. Так, все надо тщательно разведать, тогда можно будет разработать конкретный план.

Слава всем светлым и темным богам, в этот раз мне никто на пути не попался, я спокойно миновал деревню новичков и направился в сторону блокпоста. Погода откровенно радовала: низкое облачное небо, сырой, свежий ветер и приятное отсутствие яркого солнечного света. Что еще нужно для нормальной работы?

Я успешно миновал съезд на АТП, благоразумно держась вдали от дороги, ведущей на «блок». Слева располагались две почти целых хозпостройки, одна из которых была при жизни гаражом, а другая, скорее всего, бункером для временного хранения сыпучих материалов, о чем свидетельствовало сооружение в виде огромной перевернутой воронки.

Здание было одноэтажным, с чердачной надстройкой, дающей возможность хорошо обозревать окрестности с пятнадцатиметровой высоты.

Миновав две аномалии, «прыг-скок» и «спираль», я поднялся по каркасной железной лестнице на чердак и, ступая по редким остаткам деревянного настила, согнувшись в три погибели, оказался у выломанного в шифере отверстия, смотревшего в направлении блокпоста. На полу было навалено с десяток чинариков, среди которых я различил сигареты двух марок — «L&M» и «Золотая Ява». До меня тут было довольно людно. Но лучшего места не сыскать, а до «блока» метров пятьсот. Слева и справа от трубы виадука, перегороженного полосатой жердью шлагбаума, тянулась жесткая поросль густого кустарника, уже по-осеннему зелено-коричневого, но еще не мертвого.

Я начал наблюдение. Сначала по секторам, потом то же самое, но с помощью оптики. Немецкий монокуляр с функцией подсветки и сопровождения целей отлично показывал, что в наряде трое бойцов плюс радист в палатке, где, судя по антенне, вынесенной наружу, была развернута радиостанция. Еще пять человек размещались в вагончике у правой стены: четверо в правой части и один в левой — скорее всего, остатки гарнизона и командир. Надо ждать. А время у меня теперь свое, а не казенное — ужасно жаль тратить его на всякие глупости, но в данном случае ожидание было сродни чувству охотника в засаде: я сижу почти неподвижно, лишь периодически поднося монокуляр к глазу. В такие моменты сливаешься с окружающей природой, слушая ее звуки, обоняя запахи, становясь ее частью. Попадая в такой ритм, можно почувствовать все перемещения живности в округе, а уж тем более наряда, который, проверяя снаряжение, уже топтался у палатки связи. Прапорщика Дичка видно не было. Может, проводил ревизию «оброка», может, чего и прикапывал, с глаз долой, так сказать. Охота началась, душа ликовала: скоро будет бой, будет то, ради чего я пошел в армию и из-за отсутствия чего я из нее уволился. У жизни снова появился привкус сгорающих при выстреле пороховых газов, крови и специфический запах страха, который издает загнанный враг. Пришло время воевать, и вместе с привычными ощущениями пришла и уверенность в победе. Все встало на свои места. Нехорошая ухмылка снова появилась на моем лице, но этого опять не увидели те, кому она предназначалась.

…Наконец патрульный наряд в количестве трех бойцов двинулся в сторону тоннеля. Сразу было видно, что бойцы идут привычной и хорошо знакомой дорогой. Вот начали поворот в сторону АТП… Снова выровнялись… Флажков и проволочных ограждений нет, значит, минное поле для гражданских не обозначено, а в маршрутизатор патруля внесено. Некоторое время солдаты двигались в направлении тоннеля и никакими приборами не пользовались. В эфире, кроме каких-то левых переговоров, ничего интересного не слышалось. Делаем вывод: сигналки[30] либо не поставлены, либо это нечто очень простое, вроде СМ.[31] А может, и того не будет. Но минное поле все-таки присутствует. Это хорошо. Но расположено оно слишком близко к «блоку», так что подождем, пока пойдут обратно. Рискованного ничего нет, заметить меня практически нереально. Главное — не шевелиться.

Медленно, но верно патруль направился в сторону моего НП.[32] Один из солдат, видимо, старший наряда, вынул из гнезда в разгрузке радиостанцию. Последовал доклад на «блок», который я слышал громко и отчетливо:

— Обход закончили, все штатно, нарушений периметра нет. Прием.

Сканер был снабжен хорошим шумоподавителем, ответ с блокпоста прозвучал незамедлительно, слышимость была хорошая:

— Понял. Наряду вернуться в расположение. Прием.

— Возвращаемся. Отбой.

После чего, так же не торопясь и, в нарушение устава, перекурив, вояки вернулись в расположение. Теперь наступало мое время. Судя по поведению патрульного наряда, ничего особо хитрого в минном поле не было. Готов поспорить на что угодно — схема минирования подходов к дренажу представляла собой обычную оборонительную «змейку». Глубина поля составляла двадцать пять — тридцать метров и состояла из трех полос: двух девяностоградусных полуокружностей с одним правильным зигзагом внутри. Возможны вариации, но, исходя из поведения патруля, так оно все и поставлено. Конечно, многое зависит от фантазии и выдумки конкретного сапера, который ставил эту закладку. Но раз нет ничего высокотехнологичного, то займемся проходом немедля, благо инструменты я с собой предусмотрительно прихватил.

Тут надо оговориться: если «минзаг» стоит современный, то без специального набора можно будет пройти только один раз. При повторном обходе мою тропку обнаружат с большой долей вероятности. Мне же нужно было сделать как минимум четыре ходки через трубу. В идеале хотелось просто обойти «гостинцы», не вызвав подозрений у военных, но кто его знает, как будет на самом деле?..

Приближался я к первой линии ползком и очень осторожно, хотя, судя по поведению вояк, никакой электроники меня не ожидало. Скорее всего, придется иметь дело с растяжками. Для их снятия ничего особо мудреного не нужно: щуп я соорудил за десять минут, плюс «кошка» на тросике, остальное мне заменяли ножны от НР-2. С таким набором можно проделать проход в минном поле средней плотности без особого труда, но при соответствующей подготовке, конечно…

Так оно все и оказалось при ближайшем рассмотрении: военные саперы «осчастливили» меня «ведьмочками», они же противопехотные советские мины ОЗМ-72. Простая и исключительно надежная бомбочка: выпрыгивает почти на метр вверх и с визгом рвет в клочья все в радиусе тридцати метров. Недостаток у «озээмки» только один: если она установлена в грунт и дело происходит осенью, то при пятнадцатиградусном морозе вышибной заряд просто не сработает и мина не взорвется. Но в Зоне ниже минус пяти-восьми градусов столбик термометра не опускается. Обойти «ведьмочку» трудновато: слишком густая сеть датчиков не позволит быстро пройти, а уж проползти тем более. Значит, придется ее снимать и потом аккуратно ставить на место уже болванки. Муторно, но возможно…

Итак, это было точечное минное поле, но построенное по всем правилам. Поле стандартной конфигурации, почти как в учебнике. Девяностоградусный изгиб линий закладки, фронтальная и тыловая линии «в цепочку», промежуточная, как и положено, построена «змейкой». До трубы я добрался лишь через три часа, весь взмокший, но довольный; теперь эти без малого тридцать метров можно тихо переползти, даже с грузом. Внутри никаких сюрпризов не было и даже присутствовала ниша непонятного мне назначения. В ней я и отдохнул пару-тройку минут, чтобы напряжение ушло.

Пахло сыростью, прелью и ржавым железом… Мне предстояло решить: снимать мины на той стороне трубы сейчас или оставить это малоприятное занятие на завтра. С той стороны правила не действуют, закладка может оказаться более пакостной. Та часть минного заграждения, которую я прогрыз, была рассчитана на дилетантов, но в закладке внешнего периметра могут стоять устройства неизвлекаемости, и тут уже без шума не обойтись.

Первую, как, впрочем, и последующие, без особых проблем сдернул «кошкой». По привычке думалось, что под «ведьмочкой» стоит мина-сюрприз. Немало народу погибло, кто понадеялся на авось и попытался снять мину руками. Мало того, часто срабатывал основной «гостинец», цепляя товарищей сапера осколками. Вопреки ожиданиям, радиоактивный фон внутри трубы сильным не был. Фонило в допустимом диапазоне. Значит, решено: можно идти дальше.

Как я и предполагал, закладки были более серьезными. Но без всякой электроники. В дополнение к противопехотным стояли еще и противотанковые мины советского образца. Что тоже по-своему хорошо: противотанковые мины удалось обойти, не трогая их, так как они реагируют только на большой вес и только на давление. Хотя сам тип «минзага» был натовский — наши вечные злейшие друзья справедливо предполагают, что советские мотострелки передвигаются преимущественно на легкобронированной технике. Видимо, украинцы перенимают тактику новых союзников. Поэтому в оборонительных минных постановках преобладает комбинация «противопехотная — противотанковая», в расчете на поражение как техники, так и живой силы. Вынимать такие связки нелегко, а если электроники нет, то просто муторно.

На «грызню» ушло около пяти часов, причем никто меня не беспокоил, что странно… Хотя и не необъяснимо: внешний периметр «блока» уже формально — зона повышенного риска. Вот вояки понапрасну и не высовываются. Мины поставлены, ни крупный зверь, ни среднестатистический «ловец удачи» через такое заграждение не пройдут. Да и с той стороны подстраховка есть, и довольно надежная.

Вдруг заныло левое плечо — мой детектор опасности (всегда оно противно так ноет, если ожидается некая пакость для его владельца). На поляне, справа от места, где я лежал, происходила битва. Уже почти стемнело, многие ночные звери повылезали из укрытий, и я впервые увидел кровохлеба — гуманоида почти трехметрового роста с серовато-лиловой кожей. Шкура покрыта мелкой чешуей, слегка отливающей серебром в неровном лунном свете. Голова совершенно лысая, с гроздью покрытых мелкими шипами щупалец у подбородка, вокруг рта и на шее. Мутант отбивался от стаи псевдособов и одного матерого секача.

Силы были не равны: собачья свора насчитывала пятнадцать голов, да и кабан был крупный, до полутора метров в холке. Собаки норовили вцепиться кровохлебу в конечности, некоторые пытались в прыжке добраться до горла. Кабан же бодал гиганта Зоны в брюхо, стараясь пробить многослойную броню чешуйчатой кожи и крепчайших мышц. Это было забавно, но неправильно: кабан и псевдособы вместе не охотятся. Это отмечено всеми, кто наблюдал за повадками этих животных, покалеченных радиацией, но почти обычных. Смутное беспокойство переросло в звенящую от вброшенного в кровь адреналина догадку — ЗВЕРЬЕ ПОД КОНТРОЛЕМ! Стаю вел «мозгоед» — самое опасное существо в Зоне отчуждения.

Собственно, про него, как и про кровохлеба, мало что известно наверняка. «Мозгоед» — это существо гуманоидного типа с непропорционально большой головой, носящее одежду и обладающее способностью брать под ментальный контроль разумных и полуразумных существ. В отличие от кровохлеба, «мозгоед» сам никогда на жертву не нападает, а просто натравливает подконтрольных ему существ. Или напускает составленную им свору на тех, кого не в силах подчинить. В данном случае кровохлеба.

Огромный, сравнимый с медведем по размерам и силе, кровохлеб не столько отбивался от наседавшей на него свиты «мозгоеда», сколько шаг за шагом продвигался в сторону кустарника, где, скорее всего, и оборудовал себе НП его главный обидчик. Но это ему не удавалось: обладая ураганной способностью к регенерации тканей и огромной силой, он проигрывал.

Это был один из тех случаев, когда поговорка «Против коллектива не попрешь» обрела слишком зловещий смысл. Псевдособы слишком яростно нападали: кровохлеб слабел и пропускал удары. Раны затягивались, но тут же появлялись новые. Еще полчаса, и все будет решено в пользу более хитрого соперника.

Что-то мешало мне спокойно уйти, хотя ясно было, что это не моя охота, не мой бой. Но я принял неожиданное для себя самого решение. Нащупав в кобуре АПБ, привычно отвел «собачку» переводчика в режим автоматического огня и дал две очереди по кустам. Целясь в том направлении, куда рвался кровохлеб, чуть повел стволом, чтобы пули шли веером. Расстояние было практически предельным для эффективной стрельбы — около восемнадцати метров. АПБ я снарядил бронебойными, поэтому шанс на поражение цели все же был. За это и ценю «стечкина»: машинка своей тяжестью и длинным стволом дает железобетонную гарантию поражения даже на такой дистанции.

Из кустов донесся почти человеческий крик, и небольшой сгусток темноты покатился по склону холма и упал прямо к ногам кровохлеба. Свора замерла, осознала боль и учуяла своего противника. Теперь, когда разум, поработивший их, ослабел, звери с визгом стали разбегаться кто куда.

Кровохлеб тут же сграбастал противника в охапку, и послышались сосущие и чавкающие звуки. Вот, значит, как оно происходит…

Раны гиганта затягивались на глазах. Он отбросил моментально похудевшее тело врага, и наши взгляды встретились. Хотя расстояние было приличным, я испытал смутно знакомое чувство. Оно длилось одно долгое, очень долгое мгновение. Кровохлеб истаял в воздухе, перейдя в режим невидимости, — только два больших, глубоко посаженных золотисто-желтых глаза смотрели на меня. Исчезать вот так, просто растворяясь в воздухе, — их отличительное свойство, позволяющее незаметно подобраться к жертве или уйти, если силы не равны.

Холодная струйка пота стекла по моей спине, по телу побежали мурашки. Словно завороженный, я смотрел в желтые глаза с черным, очень напоминающим дульный срез автомата, зрачком. Моргнув и приготовившись принять бой, я лишь на секунду отвлекся, но этого оказалось достаточно, чтобы мутант пропал окончательно. Один из самых опасных обитателей Зоны просто развернулся и ушел, оставив мне жизнь, хотя мог бы и напасть. И, скорее всего, победить.

…Собрав стреляные гильзы и уничтожив следы, по которым можно было бы определить, что здесь был человек, я начал отползать в сторону трубы. В сумерках ориентируюсь я совершенно свободно, темнота тоже не мешает — яркий свет вообще не слишком люблю. Двигался я исключительно ползком, занося в маршрутизатор линию проделанного прохода. Без приключений миновал дренажный коллектор и первое минное поле, обойдя две средненькие аномалии — «спираль» и «прыг-скок». Спустя еще сорок минут добрался до деревни новичков. Устал, конечно, зверски: последний раз нечто подобное случалось со мной пять лет назад, но тогда нас было семеро. Да и «грызней» тогда занимался профессионал более высокого уровня. По моим прикидкам, я за сегодняшний день израсходовал жизни три, будь их у меня, как у кошки, девять штук. Сюрпризов не хотелось, но именно в этом и состоит один из немногих минусов одиночного поиска приключений: некому прикрыть спину, когда сам уже издыхаешь от напряжения или усталости. Поэтому всегда приходится находиться в состоянии, которое профессиональные телохранители называют «желтым». Проще говоря, подвоха стоит ожидать с любых направлений и в любое время. Как-то мой сослуживец присвоил мне звание «параноик в кубе», рассказывая всем, кто хотел слушать, как я в полусне пристрелил ползущего к нашим позициям «духа» и что я вроде бы храпел при этом.

Бред, конечно, но суть мою отражает верно. Подвох я ожидаю всегда и от всех. А в случае с «духом» я просто услышал его запах. От костра смотреть в темноту — дохлый номер, хотя я и не спал никогда в круге света. Если не взять подобный способ отдыха себе за правило, проще всего будет попасть на мушку снайпера или гранатометчика. И те и другие обожают открытые источники света в качестве ориентиров для стрельбы. Предпочитаю кемарить где-нибудь в стороне.

Таращиться в темень было некогда, поэтому я закрыл глаза и дал очередь на звук и источник резкого чесночно-табачного запаха. Попал. А этот приколист сразу: «спал», «приложил, а сам храпит»….

Похоже, что в этот день приключения не желали оставлять меня в покое: как только я прошел тамбур в гостинице, кивнув вечно занятому Поповичу, плечо снова кольнуло. Дверь в мою комнату была приоткрыта. Свет незваный гость не зажигал, но, судя по еле уловимому шуму, который он издавал при дыхании, находился еще внутри. На подставу торговца это было не похоже: Попович мог спокойно обыскать комнату еще утром. Да и не стал бы он так грубо работать: не тот масштаб, слишком мелко для него. Похоже, что опять бандиты.

Входить я не торопился, выкрутил лампочку в коридоре и присел на пол. Мой нежданный гость появился через двадцать минут и успел сделать только шаг в моем направлении. Используя рукоять НР-2 как кастет, я основанием рукояти, «тычковым» ударом встретил гостя под дых. Не сильно, только чтобы парализовать на то время, что было нужно для следующего удара в челюсть.

Вырубил. Вынул из кармана кусок нейлонового шнура и связал визитеру руки за спиной. Обыскал. Нашел «Форт» и два магазина к нему, ПДА и набор для установки прослушивающей аппаратуры. Дожил: меня решили послушать. Ладно, толковать с ним не хочется, но придется.

Поволок «секретчика» в душевую, благо и простор, и место самое отдаленное в бункере. Достал еще бухту шнура из рюкзака — никогда без такого шнура не ходите по минным полям! — и, перекинув через потолочную балку, привязал один конец веревки к рукам гостя, а другой закрепил на кольце неизвестного назначения, имевшем место быть невысоко над полом и очень крепко сидевшем в стене. Потянул.

Гость повис таким образом, что руки у него вывернулись назад и вверх, а носки еле доставали до кафельного пола. Наступил черед вопросов и ответов.

Как же вы меня достали, граждане… Все, найду какую-нибудь нору далеко в Зоне, обложу окрестности минами, пару пулеметов поставлю. Замотали со своими замороченными комбинациями.

Пленник очнулся и задрыгал ногами, словно торопился куда-то. Парень, скорее мужик, по годам ближе к сороковнику. Трехдневная рыжая щетина, короткая стрижка, прямые светлые волосы, лицо круглое, глаза серые, чуть навыкате, смотрели на меня и как бы сквозь, прямо в стену. Такое бывает после нокаута. Я почувствовал знакомый запах — «секретчик» меня боялся. Это хорошо, может, и форсированный допрос не понадобится. Хотя…

— Ну, здравствуй, гость нежданный. Кто я, ты, конечно, знаешь, а кто ты, меня не интересует. У меня к тебе один вопрос: какого типа устройства ты установил у меня и где они, чтобы долго не искать? — Бандит только таращился и постанывал. Пришлось взбодрить его неглубоким надрезом на груди. Субъект заорал при виде выступившей крови. Я продолжил монолог:

— Это еще не боль. Просто знак, чтобы привлечь твое внимание. Из этого помещения тебе живым не уйти, ты все равно умрешь. Другое дело, как скоро и насколько мучительно. Вопрос повторять не буду. Итак, скажешь? — Я уже упомянул как-то, что не умею улыбаться. Обычно та гримаса, что появляется иногда на моей физиономии, напоминает волчий оскал. Это мне часто говорили знакомые особы женского пола, кроме мамы, конечно. Так вот, на противника, да еще подвешенного к потолку, улыбка подействовала сильнее, нежели бодрящий надрез. Он заговорил:

— Два микрофона поставил, маячок в каждый рюкзак. Маячки активны, микрофоны включаются только на голос. Больше ничего не делал, только сфотографировал поклажу и…

— Снимки отправил?!

— Не-е-е!..

Начал истерить «секретчик». Я легонько хлопнул его раскрытой ладонью по морде. Помогло.

— Запаролил свой ПДА?

— Нет. Сканер только…

— Код! Говори код, паскуда… быстро!

— 2, 7, 3, 5…

Я проверил названные цифры, вбив их в окошко запроса доступа служебной программы слежения, установленной в наладонник шпиона. Цифирь мигнула и пропала, открылся список доступных функций и подключенных устройств. Все работало, агент раскололся. Отключать маячки и микрофоны пока не стал.

Это вовремя же я вернулся! Протечки со стороны Одессита не было: взять меня не получилось, и некто хотел знать, что я замышляю, послушав разговоры, если они будут, и посмотрев, чего я с собой набрал. Интересно, но не сильно: скоро так и так уходить, а в Зоне им меня не достать. Переможем до ревизии и свалим. Осталось спросить еще кое-что:

— Слушай, умелец, а где твой дружок? — Вопрос был задан неожиданно и резко, субъект был напуган и поэтому сам не ожидал, как сболтнул:

— Ждет снаружи, налево от входа, метров пятьдесят, у раздвоенного ствола засохшего…

Шпик с очевидной ясностью понял, что страховки больше нет. Я кивнул в подтверждение его немого вопроса и незаметно для пленника перехватил в ладони клинок для удара.

— Благодарю, ты мне очень помог.

Зажал ему рот и ударил ножом в сердце. Глаза шпиона медленно и нехотя оставила жизнь: они перестали блестеть, потухли, а кишечник непроизвольно сократился. Запах, сами понимаете какой, стал распространяться по душевой. Срезал труп и привалил его в углу, так, чтобы не было заметно от входа. Шпион носил обычную ветровку. Я надел ее (маловата маленько), набросил капюшон на глаза и быстрым шагом, чуть ссутулившись, чтобы в темноте сойти за покойного, направился к выходу из бункера.

Уже практически стемнело. Постояв пару минут с закрытыми глазами, чтобы привыкнуть к темноте, направился к раздвоенному засохшему дереву. Не доходя пары метров, увидел сидящего возле ствола человека. Он не шевелился. Покойник. Кто же это его?

Приблизился, стал осматривать: напарнику моего визитера свернули шею. Причем голова была повернута практически на девяносто градусов. Тот, кто проделал этот фокус, обладал огромной физической силой: сначала голову обхватили двумя руками, от чего кости черепа вдавило внутрь, а глаза вылезли из орбит, потом повернули влево. По сути, человек был мертв уже в момент захвата, сломанная шея была посмертной травмой.

Обыскал труп. Убийца оказался существом бескорыстным и ничего не взял: деньги, документы, ПМ и коммуникатор были не тронуты.

Значит, картина вырисовывается такая: до того, как я обнаружил гостя у себя в комнате, его напарнику кто-то ломает шею и он не успевает подать «секретчику» сигнал тревоги. Дав таким образом мне возможность захватить и допросить визитера. Мне опять кто-то помог. Я все же ошибся: у меня появился напарник. Но почему он не разобрался с тем, кто был внутри? В гостиницу шастает много народа, и лишний человек подозрений не вызовет… Этот ребус мне пока не разгадать.

Я снял ветровку, оттащил труп к ближайшей аномалии (это оказался «прыг-скок») и отправился назад к «жучкам» и покойному гостю. Дело принимало скверный оборот: люди из «общества любителей контейнера» не оставят меня в покое. До них не дошло, что я не при делах, и теперь они постоянно будут беспокоить меня своим назойливым вниманием. Все, что мне нужно, это дней пять-шесть, чтобы подготовить акцию и уйти в глухие места Зоны отчуждения, подальше от местных интриг. Но есть ли у меня эти шесть дней?..

Попович если и был возмущен, то виду не подал, просто потребовал документы обоих «гостей» и их ПДА. Затем позвал двух парней, что были у него на подхвате, и они шустро вынесли тело «секретчика». Данные я все равно скопировал себе, поэтому отдал ПДА без возражений и помог ребятам с покойником. Снял все «жучки» и оба маяка. Проверил исправность оружия, остававшегося в моей комнате, и после душа завалился спать.

Утром, собрав трофейные стволы и позавтракав, я поднялся наверх, чтобы совершить определенные действия с ненужным мне излишком огнестрельного оружия.

Было прохладно, туман стелился по равнине и меж холмов. Только на главной улице деревни новичков он нехотя таял, отступая за околицу.

Внезапно я заметил нечто новое и весьма примечательное: возле крыльца «тошниловки» стояла настоящая телега! Именно реальная телега, а не какой-нибудь дряхлый автомобиль, который городские жители могут иронически обозначить этим словом. В телегу была запряжена лошадь серой масти с удивительно красиво заплетенной в косички черной гривой. Лошадь пофыркивала и перебирала копытами. Ей у новичков не нравилось. Возле телеги суетился хозяин местной ресторации, о чем-то негромко говоривший с невысоким человеком в добротном старательском комбинезоне расцветки «поздняя осень» и вязаной шапочке.

Я кивнул хозяину корчмы и подошел к лошади. В кармане у меня всегда есть пара сухарей, наличие коих объясняется привычкой, закрепившейся еще со времен срочной службы в армии. Когда долго где-то сидишь и при этом не из курящих, лучше занятия, чем погрызть сухарь, нет.

Вынув один ноздреватый кусок с обгоревшей аппетитной корочкой, я разломил его на части и протянул на открытой ладони к лошадиной морде. Коняга радостно фыркнула, учуяв съестное, потянулась вперед, от чего повозка ворохнулась, и осторожно взяла сухарь теплыми мокрыми губами. С аппетитом сжевав, подалась ко мне за добавкой, сдвинув телегу на два шага вперед.

Хозяин телеги резко обернулся в мою сторону, и я увидел, что это скорее хозяйка. А если быть более точным — молоденькая девушка лет девятнадцати-двадцати. Загорелое лицо с высокими скулами, светло-серые, внимательные глаза, прямой аккуратный нос, правильно очерченная линия рта, губы не полные, но и тонкими их не назовешь. Лицо скорее овальное, нежели круглое. Коротко стриженные волосы, светло-русые, что можно было понять лишь по отдельной пряди, выбившейся из-под шапки. Росту в девушке было метр шестьдесят пять, но чувствовалась некая упрямая сила, какая обычно так и сквозит из невысоких людей. И голос оказался под стать внешности — звонкий и… злой:

— Эй, ты чего кобылу дразнишь?! Иди, куда шел!

При этом рука девушки упала вниз с профессиональной небрежностью, и я заметил набедренную тактическую кобуру и узнаваемые обводы рукояти германского Р99.[33] Штука надежная, даже красивая, пусть и не из дешевых. Скорострельность и точность боя делают этот пистолет очень опасным оружием на небольших дистанциях, а обрезиненная рукоять не скользит в руке. У незнакомки был шестнадцатизарядный вариант, под девятимиллиметровый «парабеллумовский» патрон. От мутантов и зверья это не самая лучшая защита, но я подозревал, что пистолет предназначался только для двуногой дичины. Наверняка где-нибудь под рогожей в телеге припрятан дробовик или обрез охотничьего ружья.

— Прошу прощения, просто никогда не видел живой лошади, только по телевизору. А здешних зверей с рук не покормишь.

Надо было разрядить обстановку. Поэтому я не стал улыбаться, а развел руки в стороны в знак своих сугубо мирных намерений, показывая, что ничего, кроме сухаря, не держу. Плюс постарался придать своей маловыразительной физиономии сугубо нейтральное выражение.

— Хм, и где же такое место, что живых лошадей уже не осталось?

Тон голоса девушки сменился на более спокойный, жесткие нотки из него пропали. Поняв, что я не представляю угрозы для нее и ее лошади, она передумала в меня стрелять. Женщина есть женщина, любопытство — это их основная слабость.

— Это далеко отсюда, я из Сибири. Кроме бурых медведей, у нас по городским улицам больше никакая живность не бегает. Старики говорят, что раньше в городских скверах водились соболя, но злые бородатые охотники извели все поголовье на воротники и шапки. Остались только медведи, они лучше уворачиваются от пуль.

Хотелось именно отшутиться, хотя начало разговора и получилось напряженным. Ссориться не имело смысла. Любой человек, с которым удалось расстаться мирно — это потенциальный источник информации или агент, так меня учили в школе телохранителей, и принцип этот пока всегда срабатывал. По-любому, пристрелить девчонку труда бы не составило, но лучше все же подружиться, или хотя бы свести все к словесной перепалке. Не убивать же всех подряд?

Тактика возымела успех, смысл быстро стал доходить до селянки. Лицо ее утратило суровое выражение, а рука оставила рукоять пистолета и непроизвольно метнулась ко лбу, чтобы поправить прическу. Наконец она улыбнулась, потом, загнав смешинку куда-то внутрь, милостиво разрешила:

— Ну, коли так, помоги консервы загрузить в телегу, тогда даже порулить дам, ежели до заставы проводишь…

Ну и дела! Оказывается, в глубине Зоны есть места компактного проживания людей, возможно, находящихся вне группировок. Очень занятно. И весьма обнадеживающе. Значит, и для меня место найдется. Слухи об этом до меня доходили, но всегда лучше убедиться самому, поглядеть и пощупать. Нечаянная встреча сулила много интересного, потому что было в девушке что-то такое…

Короче, придя с ней к обоюдному соглашению, я принялся грузить на телегу коробки и ящики с тушенкой, консервированными фруктами и жестяные пятидесятилитровые бочки с вином. Все это было затем надлежащим образом образом закреплено нейлоновым шнуром, какой используют альпинисты и минеры-любители вроде меня. Простой и незамысловатый физический труд — моя давняя слабость: руки делают, а голова свободна. Мысли какие-то особенно ясные приходят в голову, и вообще, жизнь кажется проще и приятнее; ведь вот он, результат приложения сил — аккуратно уложен и закреплен. Хозяйка осталась довольна и сказала, что если я все еще хочу порулить, то она отправляется через пятнадцать минут. Я попросил ее немного подождать, сославшись на необходимость собраться в дорогу, и девушка дала мне двадцать минут на сборы.

Это была удача. Я, ни у кого не вызывая подозрений, смогу довезти припасы, куда мне нужно. Получилось сто пятьдесят кило в общей сложности, по семьдесят пять в каждом контейнере — совершенно неподъемная тяжесть. Если с помощью этой селянки мне удастся проехать большую часть пути до блокпоста, то я спокойно перетащу все за одну ходку. Телега с провиантом одновременно была транспортом и снимала проблему маскировки, поскольку я заполучил совершенно легальное прикрытие. К тому же я сэкономил до двух суток времени, которые были бы потрачены на челночное курсирование.

Теперь осталось только забрать мешки, благо все было проверено и собрано еще вчера ночью. Самое ценное я всегда носил с собой, только автомат и незначительная часть трофеев остались в номере гостиницы. Попросив девушку подождать еще чуть-чуть, я поспешил к Одесситу, чтобы скинуть лишнее «железо».

На мое счастье, возле входа в его подвал никого не оказалось. Серый куда-то запропастился, у бочки с «вечным огнем» сидели только двое уставших старателей, пришедших из рейда с неплохим наваром. Впрочем, они жаловались, что им пришлось оставить два ценных артефакта («звездочка» и «огневка») в загребущих руках прапора Дичка.

Я спустился вниз и неожиданно стал свидетелем битвы двух капитанов местного бизнеса. Попович и Михаил Анатольевич сошлись в смертельном поединке за некую флеш-карту с информацией о месторождении артефактов. Торг к моему приходу уже миновал стадию блицкрига, и сейчас противники перешли к позиционным боям. Попович, призывая на голову «хитрого жида» всех черносотенцев мира и напоминая представителю племени Израилева о том, кто распял «нашего Христа», перемежая это заоблачными по своей высоте матерными тирадами, старался сбить цену. Михаил Анатольевич держался стойко, через слово сбивался на идиш в его нецензурном варианте, обрушивал все казни египетские на голову «наглого гоя», уступая с боем по миллиметру от заломленной им цены.

Победила дружба и целесообразность: припомнив нечаянно некоего Меченого, оба замолчали и, молча ударив по рукам, выпили не чокаясь перцовки, разлитой в изящные маленькие стопочки.

Попович кивнул мне и, утерев покатый загорелый лоб, вышел вон, унося в кармане предмет неслабого торга. Одессит повернулся к бумбоксу и тронул клавишу. Зазвучала композиция «Strange Days». Неизменный Джим Моррисон.

— И что вы хотели, молодой человек? — Видно, что обычная вежливость и сила привычки мешают ему закрыть заведение и остаться наедине со своими воспоминаниями.

Я положил пистолеты и магазины к ним на прилавок и назвал цену:

— Триста рублей за все, и я откланиваюсь, Михаил Анатольевич. Я немного спешу…

— Знаю я предмет вашей спешки, — усмехнулся оружейник, превозмогая крайнюю степень минорного настроения. — Имейте ввиду, Даша непростая девушка. Она с родителем живет в самом глухом углу Ржавого леса. Теперь еще только «Теремок», да и тот верст через восемьдесят… очень неприятное место, должен вам сказать. Лесникова дочка неплохо стреляет, а уж повадки местного зверья знает лучше, чем другие бабы знают мужнин кошель на предмет потратить наличные. Не советую делать больших глупостей. Хотя, когда я был в вашем возрасте, только глупости меня и интересовали…

Последовал занимательный экскурс в историю авторынка города Одессы восьмидесятых годов прошлого века и некой Софы, благосклонности которой оружейник добился, подарив ей автомобиль BMW кофейного цвета: «…я же буквально вырвал этот тарантас у какого-то шлемазла с Винницы. А какую цену он давал! Боже, какую цену!.. На эти деньги персидский шах не постеснялся бы пристроить еще одно крыло к своему дворцу. Но вы же меня знаете: я своего не упущу…».

Пока оружейник предавался воспоминаниям, я прокручивал в памяти все, что мне было известно об упомянутой области карантинной зоны. Выжимки из моих личных изысканий до приезда на Украину плюс то, что удалось узнать в разговорах с местными жителями и чатах старательской сети — все это давало весьма расплывчатую картину.

Ржавым назвали этот лес потому, что листва, пораженная радиацией, приобрела здесь этот неповторимый ржаво-рыжий оттенок. Есть области к западу от Радиостанции, или как ее иногда здесь называли — Радара, где колер особенно яркий. Собственно, это и есть то место, о котором говорил оружейник. Там же находится уникальная аномалия: каким-то образом радиоактивные осадки и периодические волны Выброса не затронули небольшую часть лесного массива. Там нет смертельных ловушек в виде уже известных аномалий и бывают просветы в постоянном хмуром небе, но житье внутри «слепого пятна» на любителя. Опасная близость Радара и невероятная плотность разного зверья на подступах к этому своеобразному оазису Зоны отчуждения накладывают свои ограничения.

Как говорилось в памятке, «Теремок» — это нечто вроде местного аналога «Мулен Руж». Этакая помесь кафешантана с дорогим борделем для избранных. На уровне слухов сообщалось, что в «Теремок» приезжают за экзотикой некие влиятельные политики из-за периметра, и не только местного разлива. Говорили о трех американских сенаторах, нескольких киноактерах первой величины, даже наши российские депутаты не брезговали. Заведение контролирует семейная пара, муж отвечает за порядок, жена за ассортимент, у них разные фамилии, я так понял, что брак гражданский. Он — бывший армейский снабженец, но мужик резкий и боевитый. Она, говорят, раньше была портнихой, держала свой швейный цех и устраивала показы моделей собственного сочинения. Видимо, что-то не срослось, раз перебрались сюда.

«Теремок» — это своего рода нейтральная территория, здесь отдыхают представители всех кланов, и даже военные и ученые с закрытых баз в глубине Зоны. Чтобы не возникало мороки с разборками, существует нечто вроде графика посещений, и все довольны, никто не пересекается друг с другом. Тихая заводь, короче. Про селянку Дашу и ее «родителя» было непонятно: то ли они живут в самом Ржавом лесу, то ли на границе этой чудесной аномалии, в центре которой стоит «Теремок».

Получив свои три сотни, я направился в гостиницу. Уложил боекомплект, повесил на плечо автомат. Осторожно прихватил за горловины оба мешка и направился к «тошниловке», где меня ждала Даша, закончившая свои расчеты с нашим корчмарем. Артефакты, прицепленные к поясу, не придавали сил, но какое-то время можно было тащить и вдвое больший груз, почти не снижая скорости, то есть быстрым шагом. Изначально я сомневался, что какие-то камни и осколки плавленого стекла могут творить чудеса. Но поклажа действительно уменьшилась в весе на треть, если не на половину от первоначального. Но спустя пару минут быстрой ходьбы с мешками в обеих руках я стал ощущать приступы тошноты и легкое покалывание по всему телу. В то же мгновение пришла мысль после оборудования первых двух схронов снять артефакты и больше никогда ими не пользоваться. Выругав себя за излишнее доверие местному справочнику по всяким экзотическим камням, я зашагал с удвоенной скоростью. Увидев меня с багажом, Даша махнула рукой, показывая на телегу: залезай, мол.

Как только мои баулы оказались среди коробок с консервами и ящиков с непонятно чем еще, под фырканье смирной и меланхоличной кобылки повозка скрипнула и тронулась с места. Помня свое обещание, Даша передала мне вожжи. Я впервые в жизни правил настоящей лошадью. Все оказалось довольно просто, как со стропами парашюта — тяни себе в нужную сторону, и все.

Пока ехали, селянка молчала. Я осторожно расспросил ее про Ржавый лес, но отвечала она неохотно, хотя и со знанием предмета.

— Жить можно, только живности не много: куры да две козы. Главное, за полосу, где ржа с нормальной травой расходится, не запускать. Аномалии, плеши радиоактивные, сфинксы иногда встречаются, а от них не отобьешься…

Интересно, значит, вот где главная причина недоступности и опасности этого леса. Сфинкс — малоизученный зверь, охотится главным образом ночью, передвигается прыжками, с огромной скоростью. Редко атакует по прямой траектории, бежит зигзагами. Внешне напоминает пантеру с габаритами бурого медведя. Полосует жертву когтями пятнадцатисантиметровой длины и рвет внушительным набором зубов, напоминающих акульи, то есть в несколько рядов. Прекрасно видит ночью и днем, но обладает слабым обонянием и слухом, как рассказывали выжившие очевидцы.

— Даша, а сектанты? Я так понимаю, вы с ними практически рядом живете. Не беспокоят?

Девушка неопределенно пожала плечами:

— Видела их разъезды и патрули пешие, но не близко: они по равнине больше ходят. Волна своих не трогает, а может, и трогать нечего, потому что отмороженные они начисто. Леса боятся, только по краю и обходят. Он их не любит, лес-то…

Задавать глупые вопросы типа «А вас любит?» я не стал: раз живут, по словам девушки, «уж десять лет тут», значит, как-то договорились с разумным лесом. Вещь совершенно обычная для людей, выбравших природу в качестве среды обитания.

Я сам когда-то ходил в тайгу, ощущение именно такое, будто все вокруг — огромный живой организм. С нервами, ушами и глазами, а весть о приближении чужака очень быстро разносится в подобном месте между своими. Дичь прячется, охотники выходят померяться с чужаком силой. Тем, кто эту особенность знает, везет и на охоте, и в собирательстве: не ходи в тайгу как чужой, бери здесь только самое необходимое, не причинив никому вреда, тогда будет и удача. А если идешь в лес, как хозяин, обязательно уйдешь ни с чем, если вообще отпустят.

Из задумчивости меня вывела Даша:

— Сам-то надолго к нам?

— Как получится. Хотелось бы насовсем.

Честность — лучшая политика в разговоре с девушками, умеющими стрелять. Спутница, хитро прищурившись, глянула на меня через плечо:

— У нас тут не курортные места, да и на богатея, что сюда за адреналином приезжают, ты не шибко похож. Прячешься от кого? Если так, то найдут. Бандитов и тут навалом.

Разговор начал принимать непростой оборот, но скрытничать почему-то не хотелось.

— Я ищу свое место. Просто хочу жить по совести, а там, в большом мире, это привилегия не для бедных. Нету мне там жизни, задыхаюсь.

Даша, вопреки моим ожиданиям, понимающе кивнула, при этом непослушная русая прядь снова выбилась из-под шапки и скользнула по ее правой щеке. Хитрая улыбка сбежала с губ, еще по-детски припухлых. Только печальные складки в уголках рта свидетельствовали о том, что девушке, несмотря на возраст, уже довелось, может быть, даже и убить кого-то из двуногих…

— Мало кто так, как ты, скажет. Отец, вон, тоже так говорил, когда из Днепропетровска уезжали: «Не место нам тут с тобой, Дарья». Я злилась сначала, пока к тетке в Киев не выбралась. Отец отпустил, когда лет пять уже здесь прожили. Говорил: «Езжай, посмотри на людей и, ежели что, оставайся, учиться пойдешь».

Она грустно улыбнулась каким-то своим воспоминаниям. Так вспоминают о чем-то приятном, с чем пришлось расстаться по воле обстоятельств, но без особых сожалений. Стараясь поддерживать легкий тон в разговоре, я спросил нарочито небрежно:

— Дай угадаю: не понравилось в городе?

Даша кивнула, обрадованная, что собеседник ей попался понимающий с полуслова.

— Сначала нравилось, было весело. В клубы ночные ходила, подружки появились. Парень один, неплохой вроде, за мной ухаживал, все стихи эсэмэсками слал. — Даша улыбнулась. — А потом как-то пусто стало. Будто загостилась я там, вернулась к отцу и… сразу поняла: я дома. С тех пор тут вот и живу. Ты правильно сказал: у каждого человека есть свое место, повезет, если нашел его, и будешь маяться, как проклятый, если потеряешь.

Дорога, меж тем, привела нас к разрушенному складу, из которого получился у меня такой замечательный НП. Пора было прощаться.

— Спасибо, Даша. Дальше я один пойду.

Она кивнула, но все же предложила:

— Военные сегодня не зверствуют. Спрячем твои кули среди коробок, автомат я себе возьму. У меня не спросят, папка с ними договорился, и мне выписали разрешение. Ну, типа, для самообороны. Потом, как проедем, отдам. Человек ты новый, потому денег с тебя брать не будут. Вот когда назад пойдешь, — девушка лукаво улыбнулась, и я почувствовал, что краснею, — могут устроить личный досмотр.

Предложение селянки звучало заманчиво, но что-то мне подсказывало не полагаться на случай, слишком многое было на кону. Могут ведь и сразу в оборот взять, везение не предскажешь. Лучше поостеречься покуда.

— Нет, благодарю. Нам обоим лучше не рисковать сегодня. Даст бог, свидимся. Прощай пока, хозяйка лесной избушки.

Я стащил мешки на дорогу, перекинул автомат за спину поудобней. Девушка молча кивнула, и подвода тронулась дальше.

…Перетаскивание мешков заняло около получаса, еще минут сорок я потратил на оборудование первого схрона на лесистом участке в стороне от дороги. Этот тайник я не случайно решил заложить недалеко от Кордона. Нужно иметь нечто вроде перевалочного пункта, чтобы особо ценные вещи были под рукой. Место попалось удачное: на склоне холма, сухое, в глубине колючего кустарника. Натаскав досок и сколотив некое подобие двери, я аккуратно вырезал кусок дерна и пристроил его на крышку люка. Ничего, что кругом постоянная осень, сделаем по всем правилам. Внутри выложил тайник досками и поставил подпорки, от сырости постелил полиэтиленовую пленку, закрепив ее где колышками, где гвоздями, а щели залил герметиком. Оставил здесь первый рюкзак, в котором было самое необходимое: патроны, аптечка, рационы на трое суток, часть взрывчатки и мин, некоторая часть артефактов в контейнерах, часть «налички». Поставил в качестве сторожа «вербу», усиленную зарядом пластита с подшипниками. Датчик цели установил на наклон — кто откроет люк, взведет мину, но не умрет сразу: веселье начнется, когда мародер попытается выдернуть мешок. Задержка в минуту не позволит поддеть мешок «кошкой», его я нарочно зацепил сзади за ремешки гвоздем. Дерни чуть сильней, и тогда рванет так, что мало не покажется. Надеюсь, что серьезно покалечит охотников за чужим добром. Уничтожив следы своего пребывания, я растаскал землю так далеко, как мог, поправил кусты. Внес координаты в ПДА под личным кодом, чтобы посторонние, даже добравшись до моего коммуникатора, не смогли обнаружить «захоронку».

Идти стало ощутимо легче, и я направился в сторону заброшенного армейского блокпоста, откуда удобнее всего было попасть на Свалку. Шел я медленно, к чудесам местным еще не совсем привык, да и осмотреться не мешало.

Аномалии попадались гораздо чаще, небольшие своры слепых собак бродили по округе, выискивая тушканчиков — основу своего обычного меню. Еще один вывих эволюции: местная разновидность мыши-полевки, размером со среднюю крысу, с острыми зубками и неожиданно громим, басовитым рыком. Меня собачки сторонились, я не был болен, и запах оружейного масла давал им понять, что связываться со мной не стоит.

Пара кабанов рылась в корнях деревьев, но я знал, что это скорее рудиментарный рефлекс — местные дикие свиньи сменили рацион, теперь они поголовно предпочитали мясо. Жрали не все подряд, а только «псевдосвиней» — шары колышущейся бурой плоти, с маленьким ротиком, полным острых мелких зубов, и круглыми, с чайное блюдце, рыбьими глазами. В памятке сказано, что это мутировавшие домашние свиньи. За годы, что хрюшки подъедались в Зоне, их ороговевшие копыта превратились в зазубренные хитиновые лезвия, на которых мутант передвигается очень шустро. Порой молниеносно. Но голос и повадки остались в целом свинячьи: жрет все без разбора, нападает на всех, кого сочтет слабее себя…

Неожиданно заработал сканер, оторвав меня от созерцания причуд местной фауны. На частоте, которую используют как общий канал, я услышал искаженный статикой помех, срывающийся мужской голос:

— SOS. Это Богдан Лесник… Группа бандитов напала на мою дочь, за старым армейским КПП…. Долго она не продержится… бандитов восемь душ, автоматы и дробовики. Военные в помощи отказали… Старатели, кто рядом, помогите. Не забуду. Даю координаты.

Так, приехали с орехами. Значит, все-таки не обошлось без приключений! А девочка молодец — держит бандюков уже час. Невероятно. Надо ответить папаше, раз других желающих почистить карму поблизости нет. Выделив частоту Лесника, я отстучал ему текстом, что нахожусь недалеко и постараюсь помочь. Подписи я не оставил. Никто больше на просьбу Дашиного отца не отозвался.

Скинул РД и контейнер, замаскировал их ветками как можно тщательнее. Натянул на лицо «душегубку», чтобы все было как положено, и двинул в сторону дороги. А с шапкой — это снова рефлекс, оставшийся с войны. Много народу сгинуло именно так: противник целится в белое пятно лица, выделяющееся, как маяк, на фоне более блеклых красок местности. Мне хватило одной, расплющившейся о камень, духовской пули, чтобы больше никогда не отсвечивать босым рылом ни в городе, ни в «зеленке».

Перебросив автомат на грудь, аккуратно, чтоб не лязгнул, передергиваю затвор и рысью мчусь к КПП. Хлестко защелкали выстрелы. Два раза глухо бухнули разнокалиберные дробовики, в ответ снова щелкнул звонкий одиночный выстрел из Дашиного «вальтера». Послышался пронзительный визг и на высокой ноте оборвался. Поголовье бандюков, чувствую, сократилось. Это нормально. Это даже очень хорошо.

Миновав шлагбаум, я вбежал в караульное помещение и, пригнувшись, вышел на дорогу, ведущую на Свалку. Картина боя мне стала ясна почти сразу. Двое бандитов тормознули Дашину телегу, произошел короткий обмен мнениями, в ходе которого оба бандита получили по серии типа «грудь-голова», после чего явно привычная коняга отошла за перевернутый на бок остов КамАЗа, что лежал слева на обочине дороги. Где и стояла сейчас. Выстрелов она не боялась, только нервно прядала ушами и мотала головой. А ее боевитая хозяйка ловко перемещалась между деревьями, постреливая в пытающихся взять ей живьем семерых бандитов. Мне было видно, как трое, прячась за сваленными справа штабелями железобетонных монтажных коробов, ведут по деревьям, где укрылась Даша, беспокоящий огонь. А еще четверо связывали девушку боем, не давая уйти под прикрытие караульного помещения. Спасала Дашу только невозможность обойти ее с флангов: справа была гора радиоактивного мусора, и бандиты не могли разместить там стрелка, а попытки обойти ее слева она умело пресекла: когда бандитов было еще восемь, один попытался перебежать через дорогу и был застрелен.

Но долго так продолжаться не могло: патроны у девушки были на исходе и максимум через полчаса ее все-таки должны были взять. Но это если бы меня не было поблизости. Делу здорово помог бы «подствольник»:[34] закинуть пару гранат сначала в штабель, потом по лежачим стрелкам — и дело в шляпе. Но придется работать с чем есть. Еще еще один минус в моем положении — сама девушка; услышав стрельбу с тыла, она может начать вести огонь и по мне, думая, что ее обошли. Работа из АПБ исключалась, расстояние до обеих групп противника — порядка семидесяти метров. Придется работать быстро.

Пользуясь тем, что левый фланг бандиты не контролируют, я по широкой дуге стал обходить место перестрелки именно с этого направления. Перебежками мне удалось обойти место боя и зайти в тыл к группе, засевшей за коробами. Это было нетрудно: все внимание бандитов было приковано к девушке, которая меня тоже пока не обнаружила.

Местность была покрыта зарослями кустарника и недалеко отстоящими друг от друга деревьями. Это малость затрудняло обзор, но направление я выдержал верно. Через пятнадцать минут стал виден край штабеля, из-за которого раздавались короткие автоматные очереди: работали наш советский АКСУ и германский МР5. Бандиты подбадривали друг друга выкриками, виртуозно матерились и держались очень уверенно. Достав из сумки гранату, я прикинул расстояние для броска, выдернул чеку и на «раз-два» кинул «гостинец». Бросок я произвел с таким расчетом, чтобы граната взорвалась, не долетев до земли совсем немного, и нанесла наибольшее поражение по площади. Меня спасло дерево, приняв на себя часть ударной волны и осколков. Взрыв получился сдвоенным: у кого-то из бандитов сдетонировала, судя по звуку, наступательная граната, и два взрыва раскидали тела как тряпичные куклы.

Превозмогая звон в ушах, я рывком оказался внутри периметра. Добил только одного, маявшегося от ранения в живот. Остальные были мертвы. Выстрелов Даши я не опасался: отсюда она меня из своего «вальтера» достать не могла. Бандиты, залегшие на пригорке метрах в сорока от меня, забеспокоились: один на полусогнутых побежал в мою сторону. Нарвавшись на короткую очередь, он со стоном завалился на бок. Не теряя времени, я открыл огонь по остальным. С такого расстояния, да с хорошо пристрелянным стволом это заняло минуты четыре.

Вышел в эфир на общей частоте:

— Даша, это Антон, твой недавний попутчик. Отзовись. Прием.

Сканер снова не подвел: ответ пришел моментально и слышимость была отменная:

— Слышу. Ты не вовремя, я немного занята.

Хе… так и знал. Обрадуем барышню:

— Я подожду. Выходи из-за дерева, садись на телегу и правь к штабелю из бетонных блоков. Думаю, теперь уже можно. — Сюрприз удался, девушка ответила не сразу, видимо, проверяла сектора в бинокль.

— Так это ты их положил? Спасибо, но я и сама справлялась. Да и военные скоро бы подошли.

Ну, кто бы сомневался! Однако пора заканчивать. Мою временную захоронку мог уже кто-нибудь прибрать к рукам. Да и радиообмен на открытой частоте — не мое любимое занятие:

— Короче, как пожелаешь. Я пойду, у меня там вещи без присмотра остались, надо забрать. Да и ты не задерживайся. Родителю привет передавай…

Обшмонав бандитов, забрал у них ПДА, деньги и контейнеры с артефактами. Когда своего добра девать некуда, брать лучше самое легкое и ценное. Оружие оставил Даше, сложив его в кучку на передке бетонного блока. Примкнул новый магазин, дослал патрон и поднялся, чтобы уйти, как вдруг услышал стук копыт по асфальту. Поверила все-таки. Я двинулся ей навстречу. Проходя мимо трех перекрученных предсмертными конвульсиями тел, проконтролировал в голову из АПБ каждого. Один дернулся, значит, не врут инструкторы и доктора, что профилактика прежде всего.

Девушка разрумянилась, сняла шапочку, и короткие волосы — по-моему, эта стрижка называется «каре» — теребил легкий ветерок. Когда мы встретились, она как раз загнала новый магазин в свой «вальтер» и, дослав патрон, убрала пистолет в кобуру на бедре. Легкая улыбка тронула ее губы, лицо при виде меня стало мягче.

— Здорово ты их!.. Как мимо меня-то пробрался?

Чувствовался неподдельный интерес к методике.

Просветим, пока время есть, не молчать же, надувая щеки.

— Меня этому учили знающие люди. И ты научишься, если проживешь достаточно долго. Просто в следующий раз помни: когда противников много, а ты одна, нападения могут произойти со всех сторон. Ты же сконцентрировалась только на видимой части угрозы. В таких случаях делишь пространство на две полусферы по сто восемьдесят градусов. Дробишь на сектора поменьше, разбитые на тридцатиградусные отрезки. Отводишь на каждый сектор секунд по тридцать и осматриваешься. Засекаешь любое движение — стреляешь, затем корректируешь позицию. Где-то так… Собери оружие, и, если хочешь, можем дальше поехать вместе. До твоего жилища провожать не стану, но большую часть дороги можем проехать. Только мне надо вещички свои забрать. Я быстро обернусь, туда и мигом назад.

Девушка задумалась, чуть склонив голову набок:

— Ладно, поняла, учту. Но долго стоять тут нельзя: военные наверняка слышали стрельбу, могут и заявиться. Иди, раз вещи оставил… только быстрее там. Боязно мне.

Поразительно: стрельба и десяток урок — это не повод для страха, а вот мифический патруль — проблема! Интересно, что эти «защитники» будут делать, если и впрямь примчатся сюда?.. Логика странная, потому что женская. Даша слишком хорошего мнения о вояках. Хотя дело тут в другом: стрельба внутри режимной зоны — это ЧП, и военные, конечно, вышлют патруль и до отказа разберутся с нарушителями. Другое дело внешнее кольцо. Тут стреляют постоянно, и дергаться на каждый выстрел глупо. Отреагируют только на потенциальный прорыв в сторону «блока», да и то в случае, если оценят размеры угрозы как превосходящие оборонительные возможности гарнизона блокпоста. Так что появления вояк можно и не ждать.

Путь назад не занял много времени — я шел налегке. Мои пожитки никто не тронул… Но было некое чувство, будто за местом кто-то наблюдает. Ощущение пристального взгляда даже не в спину, а… будто некто смотрит на тебя со всех сторон сразу. Я перевел предохранитель АК в режим автоматического ведения огня. Осторожно подошел к рюкзаку. Все лежало так, как я оставил. Расширяя круг обзора, стал осматривать землю. И в пяти метрах от места захоронки обнаружил следы кроссовок сорок четвертого размера, бурые пятна крови, следы волочения. Нет, тот гражданин приходил не за мной. Судя по следам, он пришел с северо-запада, где были какие-то развалины. Скорее всего, просто заметил мой след, но до захоронки не дошел. И тут кто-то подкрался к обладателю спортивной обуви со спины и пустил следопыту кровь.

Ранение, скорее всего, было единственным, но смертельным: следов борьбы, стреляных гильз вокруг я не обнаружил. Затем охотник забрал добычу и растворился. Наверняка забрался на дерево и таким образом ушел с добычей. Но не очень далеко. Это его взгляд я почувствовал только так. Но нападать он не собирался. Может, был сыт, может… Да черт его знает почему. Но угрозы в его взгляде не было, это точно. Опять этот таинственный друг. Я закинул рюкзак на спину и громко сказал в пространство:

— Спасибо, брат. Доброй охоты. — Сознание царапнул ответный импульс, некто понял меня и отправил, по ощущениям, похожее пожелание. Я направился к Дашиной телеге, пора было двигаться в путь.

Девушка между тем уже собрала все оружие и теперь деловито пересчитывала деньги, изъятые у покойных «романтиков с большой дороги». Оружие аккуратно было сложено под брезент, рядом с ящиками и коробками. Увидев меня, селянка спрятала деньги в нагрудный карман разгрузки и нетерпеливо махнула рукой:

— Чего долго так? Или сперли чего?

— Попытались. — Не люблю длинных рассказов. Да и про таинственного помощника не хотелось распространяться. — Может, поехали уже, а?

— Давно пора. — Девушка взяла вожжи, я уселся рядом. Включил сканер в режим прослушивания активного радиообмена с пеленгом до пятидесяти метров. Если вблизи от нашего местоположения возникнет даже шифрованный разговор, сканер приблизительно покажет, где он ведется.

Дорога вела на северо-восток, огибая радиоактивные холмы. Ехали молча: я следил за дорогой, Даша была погружена в какие-то вычисления. Лошадь, которую звали Фрося, сама шла по знакомой дороге. Даша оказалась деликатной особой, но женское любопытство в конце концов взяло верх:

— Антон, а ты долго служил в армии там у себя? — Любопытство поощрять не хотелось, но дорога впереди длинная, можно кое-что и рассказать. Хотя и не хотелось особенно.

— Два года срочной, десять лет по контракту.

Допрос с пристрастием продолжился:

— Воевал?

— Поучаствовал кое-где.

Ответ девушку не устроил, я понимал, что она имеет в виду. Но тема войны была мне неприятна. Не потому, что стыдился чего-то, а просто воспоминания — это вообще не мое. Разговор нужно было срочно переводить на другую тему:

— А что, часто случается… подобное? — я махнул рукой назад. Девушка неопределенно пожала плечами:

— Раньше обходилось как-то. У нас с Боровом договор: он не трогает нас, мы не трогаем его. А это были отморозки какие-то. Некоторые дуреют оттого, что здесь, на первый взгляд, законов нет.

Верно сказал классик: «Нельзя жить в обществе и быть свободным от него». Я уже давно заметил невидимые нити условностей и незыблемых правил, что опутывали местное население — даже в хаосе есть свой порядок. Все очень просто: живи и давай жить другим, иначе жить не будешь. Но из любого правила есть исключения, и нужно быть совсем уже неординарной личностью, чтобы этим исключением оказаться. Вот упокоенные нами бандиты попытались, но результат оказался плачевным. Второго шанса тут не дается никому. Этот закон мне нравится больше всего.

— Стрелять так отец научил? — Даша гордо кивнула, отчего непослушная прядь волос снова сползла до середины щеки.

— И он, и дядя Гриша. Это начальник охраны «Теремка». Там… ну, вроде клуба местного. Даже из-за периметра приезжают. Места у нас непростые: зверье, бандиты…

Я перебил, решив уточнить:

— «Обелиск» к вам точно совсем не лезет?

Даша поморщилась и снова мотнула головой:

— Нет, они сами по себе. Вояки иногда заглядывают, да только руки у них коротки. В «Теремок» высокое начальство из штаба округа захаживает, и чуть только вояки в лес к нам заступят, их сразу назад отзывают. Звери перед Выбросом шалеют, лезут к жилью напролом. Отморозки вроде этих, сегодняшних, иногда. Но их зверье раньше подъедает: сфинксы, они как территорию пометят, так все: любого загрызут. Бандиты этого не знают. Как с дороги сойдут, где не надо, и, почитай, в тот же момент…

Так, значит, вот кто настоящий хранитель аномалии! Эту информацию следует взять на заметку. Девушка с искренним интересом спросила:

— А я правда хорошо справилась сегодня?

Вообще-то вот именно из-за таких вопросов у меня не складываются длительные отношения с девушками. Мои два обычных варианта: отмолчаться или резануть правду-матку без кавычек приводили к более-менее быстрому разрыву отношений. Комплименты попусту — не мой стиль. Но отмолчаться не вышло:

— Для новичка получилось очень хорошо. Но будь у бандитов больше опыта и времени, все бы закончилось в их пользу, и ты даже не успела бы выстрелить ни разу. Сегодня был твой день.

Надо же, девушка не обиделась, чудеса продолжались:

— Научишь меня, как надо правильно отбиваться? Ну когда вот так, как сегодня, получается?

— Сейчас у меня очень плотный график. Но если все пройдет удачно — зови в гости, научу. Нет проблем.

— Позову, ты не сомневайся, — Даша со значением кивнула.

— Договорились, хозяйка. — Я совершил непроизвольную глупость — улыбнулся. Но обычного эффекта не произвел. Девушка весело тряхнула головой в ответ и, прищелкнув вожжами, пустила Фросю рысью. Сделка была заключена. Дальше ехали молча.

Один слюнявый и губастый американский режиссер-сценарист сделал неплохие деньги на диалоге о «неловком молчании», которое якобы возникает у малознакомых мужчины и женщины при первом свидании. Мол, все слова сказаны, в койку еще рано и вообще непонятно, что нужно делать дальше, если все общие темы для разговора исчерпаны. На мой взгляд, лучшее доказательство того, что все нормально, это когда можно именно вместе помолчать и не испытывать при этом неловкости. Кроме того, в нашей ситуации пустые разговоры просто мешали. В опасных местах вроде Зоны отчуждения очень важно умение слушать. Оттенков общего фона тишины очень много, и иногда только по ним можно понять, грозит тебе что-нибудь или нет. Сам воздух разносит информацию и, кажется, предупреждает об опасности, если нужно. В этом и отличие от мира за «колючкой»: выжить и победить здесь может только умеющий слушать. Говорун, скорее всего, пропадет.

Обстановка в эфире была более-менее спокойная. Вояки вели дежурные переговоры, слышались и кодированные переклички неизвестных групп, но далеко, от ста метров и далее. Звери близко не подходили. Пару раз пришлось объезжать аномалии, расположившиеся прямо на дороге. Скоро вдали показались вершины мусорных гор. Даша заметила, что стоянка вольных старателей уже недалеко. И это было очень вовремя: начинало смеркаться. По кустам активнее стали шнырять стайки тушканчиков: юркие грызуны питались падалью, а то и поедали друг друга. Выли бегающие тут же слепые собаки, они гонялись за тушканчиками — своей основной добычей.

Наконец показался огонек костра. Переговоры на общем канале стали более интенсивными. Мы подъехали к шлагбауму, перегораживающему неширокий въезд на площадку, где в два ряда стояли остовы разнообразной техники и даже лежали на брюхе два Ми-24, уныло свесив лопасти винтов. Слева от проезда горел костер. Но на этот раз огонь был открытый и пламя освещало с десяток старателей, примостившихся кто как сумел вокруг костра. Один раз я слышал кодированный радиообмен. Источник находился метрах в двадцати. Стоянку патрулировали. Скорее всего, парами. Разумно, потому что высокая сетчатая ограда и тройка самодельных вышек на крышах двух автобусов и одной автоцистерны, собранных из разношерстного профиля и листов жести, обеспечивали довольно слабую защиту укрывшимся на стоянке людям. Перед шлагбаумом нашу телегу остановили. Парень в сером комбезе — это означало, что он принадлежит к группировке так называемых «нейтралов» — поднял правую руку и, после того как наша коняга, фыркнув, остановилась, подошел с левой стороны. Кивнул Даше, внимательно посмотрел на меня:

— Новенький? Не видел тебя тут раньше. Кто будешь таков?

Вопросы прозвучали по-русски с сильным молдавским акцентом. Сам парень был худощав и высок, про таких еще говорят «жилистый», думаю, вынослив как лось. Лицо у парня было чуть вытянутое, с массивной нижней челюстью и выпирающими скулами. Нелепо смотрелись вислые усы и щетинистая «шотландская» бородка. В руках он держал МР5 с жестко встроенным пластиковым прикладом, оснащенный тактическим фонарем и короткой трубкой фирменного четырехкратного прицела Н&К. Немцы специально выпускают их для «пятерок», собранных на родных германских заводах. Такой автомат — штука не дешевая, но в поле не шибко эффективная, на мой взгляд. Комплектация нареканий не вызывает, для здешних мест вполне себе ничего. На бедре, в тактической кобуре, у парня был пристегнут неизменный «Форт». Вот тут я бы не согласился, но… Кто бы меня спрашивал?

— Я Антон, еду вот с девушкой. Нам оказалось по пути. Ты прав, я тут недавно. Неприятности мне не нужны, переночуем, если пустите, а там и дальше поедем. Есть возражения?

Парень чуть смутился, но кивнул. Шлагбаум поднялся, Фрося потянула повозку к стоящему недалеко от костра остову пассажирского автобуса, видимо, знакомому ей. Даша тронула меня за рукав и зашептала:

— Это Слава Бес, говорят, бывший десантник. Натворил чего-то за периметром, вот и рванул сюда. Сколотил бригаду из таких же как сам и стал эту стоянку «держать». Боров его не любит, они часто воюют. То Слава на Борова пойдет, то наоборот. Но Бес нормальный, не бандит, короче. Папка с ним договорился. Я Бесу консервы и припасы кой-какие вожу, а он меня до Радара провожает.

— А чего он людей к тебе на помощь не выслал? Вроде не шибко далеко.

Девушка задумалась, потом склонилась к клавиатуре своего ПДА и что-то быстро стала писать. Я же тем временем раскатал синтетический коврик — кстати, удобная штука в походных условиях, — вынул амеровский рацион, нацедил в кружку воды из фляги и понес ее к костру. Автоматным шомполом вытолкнул из костра почти целый кирпич, поставил на него кружку. Через десять минут у меня был кипяток, а еще через полчаса я уже пил крепкий, ароматный краснодарский чаек и ел амеровскую жрачку. Не шибко вкусно в плане того, что американский армейский рацион нашему российскому в подметки не годится, но питательно и горячо. А чаек — это всегда приобщение к цивилизации, люблю его с детства.

Попивая ароматный с дымком напиток, я прислонился к колесу телеги и вытянул ноги. Счастье было буквально в каждом сантиметре этой благословенной земли. Кайф обломала селянка. Она присела рядом, от нее пахло дымом костра и тем особенным ароматом здорового женского тела, какой не заменяют никакие дорогие духи. Дохнув на меня смесью тушенки и лука, она стала негромко излагать результаты своего расследования:

— На стоянке два часа шел бой. Боров серьезных бойцов сюда заслал, еле отбились, говорят, никак не могли людей отрядить. Бандиты стоянку в кольцо взяли. Если бы не ребята с завода, что восточнее, капец бы всем «вольнягам» пришел непременно.

— Не верю. Раненых нет, следов перестрелки не видел, крови тоже. Если бы все было так, как сказали твоему отцу, мы с тобой обязательно хоть пару стреляных гильз нашли бы. А так ничего не было. Просто отец ввязываться из-за тебя не захотел. Передай ему, пусть снарядит группу и вышлет нам навстречу. Завтра смотри в оба. Как начнется пальба — не мешкай, вали ближайшего «провожатого». На меня не смотри, сразу ищи укрытие. Я прикрою. А сейчас спать давай: при таком количестве случайных людей разборок не будет.

Девушка притихла, но быстро нашла решение:

— Тогда давай откажемся от охраны завтра…

Вот же наивная простота. Терпеливо объясняю:

— Ни в коем разе. Тогда Бес просто даст нам отойти и организует засаду на пути. Местность они знают, а мы нет. Ну, хорошо, ты знаешь. Но поручись, что лучше Беса? — Девушка отрицательно замотала головой. — Вот видишь. Завтра отъедем подальше и снимем провожатых, если они чего удумают. Тут по обстоятельствам, но думаю, что так больше шансов. Отцу отстучи, что группу надо высылать немедленно, к утру они должны ждать нас у «блока» «альфовцев», что у дороги на завод «Росток». Иначе не уйти нам с телегой… А сейчас отправь письмо и давай спать.

Девушка снова взялась за ПДА и сообщила:

— Отец и трое охранников из «Теремка» выйдут через два часа, к рассвету будут у блокпоста «Альфы». Просит не рисковать. — Она с тревогой посмотрела на меня. — Я боюсь, Антон.

— И я немного. Но это нормально. Бояться надо, только не слишком сильно. Даже яд иногда лекарство. Иди спать. Разберемся. И помни: веди себя естественно, тогда мы их одолеем. Все будет нормально, пока Бес не догадался, что мы в курсе его возможных планов. Чуть чего, мы будем настороже.

Я подмигнул девушке. Даша слегка улыбнулась и, кивнув, отправилась спать в телегу, где у нее был свой персональный спальный мешок. Я же еще немного повозился с «калькулятором»,[35] когда еще доведется почистить в спокойной обстановке. Собрал, снарядил траченый магазин заново. Неплохо получилось: с оставшимся боекомплектом можно выдержать средней интенсивности бой. Жить можно. Я спал, как обычно, без сновидений…

Утро выдалось превосходное: низкое серое небо, молочно-белый туман и легкий моросящий дождик. Бес выделил девушке в провожатые троих бойцов. Двое из них были, судя по говору, выходцами с запада Украины, их я почти не понимал, язык больше смахивал на польский. И были они то ли братьями, то ли давними приятелями. Оба вооружены довольно прилично: у одного АК-74М, в обиходе просто «весло», у второго АКМС — «раскладушка».[36] Провожатые были в традиционных легких старательских комбезах, но, как и я, каждый надел еще разгрузку. Звали парней просто, без привычных здесь вычурных кличек: Михась и Андрей.

Парни производили двойственное впечатление: «прикинуты» были вполне профессионально; ничего не звенело и не болталось из экипировки, оружие ухоженное, и держали они его вполне правильно, это я замечаю сразу же. Профи держат ствол очень характерно: ружейный ремень убран на минимум и зацеплен на приклад, ствол чуть выше уровня пояса на сгибах рук, дулом в землю, снят с предохранителя. Так ремень автомата теперь нельзя использовать, чтобы удушить в рукопашной, а снятое с предохранителя оружие в любой момент готово к стрельбе. С другой стороны, уж очень много и громко они говорили. Их треп было слышно метров на сто вокруг.

Третий был чеченцем. Меня не обманули ни вполне европейская внешность, ни мирный и дружелюбный тон приветствия, которым мы обменялись.

Говор его и выдал. А еще пристрастие к большим ножам. Руслан, так «чех»[37] представился, носил на поясе тесак с сабельной «шипастой» гардой. Бес проводил нас до окраины стоянки и отстал. Мы двинулись меж мусорных холмов в направлении «блока», прикрывающего проход на территорию заброшенного завода «Росток».

Похоже, Бес не подозревал, что его история с двухчасовым боем не прошла. Вопрос был в другом: захочет ли он убрать Дашу и меня или пропустит нас дальше? Прибыток ему, по словам девушки, от нее и Лесника, невелик. Так что шансы были примерно равны в обоих случаях.

Михась и Андрей шли слева и справа от телеги, не переставая обмениваться длинными и, судя по их довольным лицам, смешными фразами. Даша молчала или отвечала односложно то одному, то другому охраннику, видимо, понимала, о чем шел разговор. Руслан шел рядом со мной в хвосте нашего маленького каравана. У него был обычный АК-74М, но с подствольником, то есть «костерок»,[38] но это уже неплохо, как-никак, а своя карманная артиллерия. Он держал оружие наготове и постоянно осматривал местность по секторам или, как чаще принято говорить, «рубил фишку». Это плохо, «дух» себя врасплох застать не даст, не то воспитание. Придется с ним повозиться.

Время шло, однако ничего не происходило. По моим прикидкам, прошло уже часа четыре, а бойцы Беса не проявляли признаков вероломства. Неужели пронесет и нас отпустят с миром?

Все изменилось, когда мы отошли на приличное расстояние от здания сортировочного узла, где, по словам Даши, тоже была база независимых, вполне нормальных, не бандитствующих старателей-собирателей. Сигналом послужил короткий радиообмен на кодированной частоте, потом грохнуло подряд два взрыва, судя по всему, из РПГ[39] «зарядили», двумя осколочными гранатами с той стороны. И тут началась потеха.

Но «дух» сделал ошибку — попытался воспользоваться ножом. Тесак лишь на половину успел выйти из ножен. Я отшатнулся в сторону и, разорвав дистанцию, дал короткую, в четыре патрона, очередь. Руслан завалился в кусты, я же мгновенно перенес огонь на правый фланг и зацепил Андрея, тот резво крутанулся в мою сторону. Даша выстрелом в голову уложила третьего «охранника» и нырнула под телегу. Андрей попытался повернуть автомат в ее сторону, но я дал по нему еще одну очередь, и он успокоился. Уткнувшись лицом в придорожный кустарник, задергал ногами в конвульсиях, наверное, пули задели какой-то нервный узел. Даша сделала еще один выстрел, и его мучения прекратились.

Лошадь не испугалась выстрелов и остановилась. Запрыгнув на козлы, Даша еще пару раз со злостью нажала на спуск, как бы сбрасывая напряжение. Убедившись, что бандит мертв, она снова спрыгнула с повозки, не выпуская «Вальтер» из рук и подбежала ко мне.

— Опять ты прав оказался. Может, и не доехала бы я до дому в этот раз. Видно, у них такой договор был: как взрывы пошли, так они и навалились. Сука этот Бес… папка его за такое на куски порежет.

Раскрасневшееся лицо, выбившиеся из-под шапочки пряди волос и пистолет в руке придавали селянке очень воинственный вид. Я прислушался: на «сортировке» шел нешуточный бой. Были слышны голоса как минимум двенадцати автоматов, двух ПМ, кто-то палил из ружья, главную партию в симфонии боя играл пулемет, судя по голосу, — РПК.[40] Пулеметчик экономно бил недлинными очередями, что сказывалось на общей динамике происходящего: постепенно все стихло. Странно только, что никто не позвал на помощь, даже по экстренному каналу. Следовало поторапливаться, Руслана и его подельников скоро хватятся и организуют преследование. Тем, кто погиб на сортировочном узле, я уже ничем помочь не мог. Даша была права, нападения были согласованы: случись Бесу объясняться, свалил бы все на бандитов, пытавшихся захватить сортировочный узел, а наших провожатых убрал бы Руслан. Ему отводилась именно эта роль. «Чех» производил впечатление опытного бойца, и, случись что, справиться с двумя, а то и тремя бойцами для него проблем не составило бы. До «блока» оставалось что-то около сорока минут, если рысью. Недалеко от дороги, по левую сторону, нашлась «карусель». Мы совместными усилиями пристроили туда всех троих бандитов, сняв с них только ПДА, и двинулись дальше так быстро, как только было возможно. Вскоре справа показались какие-то развалины и две цистерны, похожие на нефтеналивные. Чуть дальше я увидел стены блокпоста, сложенные из железобетонного профиля, между которыми был оставлен трехметровый проезд, перегороженный полосатой жердью шлагбаума. По левому и правому флангам были оборудованы пулеметные точки, обложенные мешками с песком, на шестиметровой вышке сидел снайпер с СВД.[41] Грамотно. Сектора обстрела перекрыты наглухо: возможны только десантирование внутри периметра или минометный обстрел, иначе штурмующие лягут еще на дальних подходах к «блоку». Но о приближении кого-либо наверняка сообщат наблюдатели в «секретах», что вынесены за пределы прямой видимости с «блока». Я раз или два ловил кодированный радиообмен. О том, что мы уже здесь было известно, в разборку разведчики не вмешались, их задача состояла не в этом. Командир «Альфы» серьезно подошел к фортификационно-инженерному обустройству позиции. Гопники Беса нам тут не страшны. Нужно только поднажать немного.

Медленно, но верно мы приближались к блокпосту. На открытой частоте последовал запрос. Нас просили назваться. Даша выполнила требования начальника караульной смены, я тоже назвался своим именем и фамилией, которая стояла в «паспорте беженца», мне его слепили на Кордоне. Последовал приказ начать движение в сторону КПП, убрав оружие и держа руки на виду. «Альфовцы» тоже слышали стрельбу, поэтому приняли меры предосторожности. Когда наша телега приблизилась на тридцать метров, шлагбаум поднялся и к нам вышли трое с АН-94.[42]

Одеты бойцы были в самодельные БЗК с опознавательной эмблемой группировки «Альфа». Броники легкие, но с паховыми фартуками, значит, защита по классу «три». Костюм включал шлем типа «капсула», маску, сочетавшую в себе функции бронещитка и дыхательного аппарата. Очки массивнее, чем должно быть, значит, это «ночник», но какой-то новый, я таких не видел еще. Комбез был из армоволокна, поверх него надет бронежилет, судя по внешнему виду, та же «тройка». Имелись защитные накладки — налокотники и наколенники из прочного пластика. Еще я заметил очертания «лепестков» бронепластин, встроенных в специально сшитые кармашки на предплечьях, бедрах, голенях. Это давало фрагментарную защиту от пистолетных пуль и осколков, буде они попадут в конечность бойца. Поверх броника надета была обычная разгрузка, по шесть магазинов в подсумках — штатно для караула. Примечательной деталью была маскировочная расцветка БЗК: в Зоне довольно распространен артефакт «паутинка». Белесые нити невероятной прочности режут сталь, как масло, и попадись в такую сеть человек — хана. Порежет на мелкие куски. Клан «Алхимики», живущий где-то в глубине болот и торгующий трансмутами, вывел разновидность «паутинки», способной менять цвет в зависимости от окружающей среды, но при этом напрочь терялась способность нити резать что-либо. «Альфовцы» одними из первых стали заказывать «алхимикам» целые тюки новой ткани. В результате получился отличный адаптивный камуфляж. Вот и теперь костюмы патрульных неуловимо меняли цвет, становясь местами серовато-черными, местами грязно-коричневыми. Отличная штука.

Неожиданно из-за их спин послышался говор, к группе подошел высокий, под два метра, мужик в легком комбезе, на плече у него висел дулом вниз карабин «Сайга». Пугач так себе, но под двенадцатый калибр — для охотника в самый раз. Вся его внешность свидетельствовала, что это и есть Лесник. Внешнее сходство с Дашей не было так очевидно, но цвет глаз совпадал, и некая схожесть в чертах лица все же присутствовала. Только у дочери они были более тонкие и, несомненно, более женственные, не говоря уже о фигуре.

Лесник был как будто вырублен из цельной дубовой колоды: мощный торс, грубое лицо, наполовину скрытое густой русой бородой, пышные усы, раньше такие называли «николаевскими», по фасону стрижки последнего российского царя Николая II. Растительность тщательно подстригалась, и облик в целом производил впечатление солидности и некоего шарма, свойственного большим, сильным людям.

Он растолкал патрульных и быстро оказался у телеги. Сграбастал дочь в охапку и долгих три минуты не отпускал. Затем повернулся ко мне:

— Ты, что ли, Антон? — Я кивнул утвердительно, а сам прикидывал, как поступить: времени до темноты оставалось немного, идти пешим ходом до места, определенного под вторую закладку, еще четырнадцать часов. Сегодня пройти мне удастся примерно пять часов, и еще около сорока минут понадобится, чтобы устроиться на ночлег. Оставаться на стоянке за блокпостом не хотелось: чем меньше народу знает обо мне и видит меня с поклажей, тем безопаснее. Да и местные обитатели ничем не лучше военных. Совершенно спокойно реагируют на оружие, это плюс, но, досмотрев мой мешок, могут заинтересоваться некими предметами. Этого мне не надо. Лучше пойду-ка я отсюда. Девушку проводил, с бандитами поссорился, пора и честь знать. Бес и его команда — мутный народец, рано или поздно столкнуться с ними все равно бы пришлось. Форс-мажор, однако, в мои планы не входит: теперь они, а не я выбирают поле боя, плохо, конечно, но не смертельно.

Я высвободил из-под брезента на телеге свой баул, пристроил его на плечо и повернулся к Леснику.

— Мне уже пора. Будьте осторожнее с Бесом. В следующий раз вам так сильно не повезет. Девушку могли преспокойно угнать в рабство, и вряд ли вы смогли бы ее выкупить после. Если есть возможность, то лучше его ликвидировать, так просто это все не закончится. Ну, — я повернулся к Даше и вынул из кармана одну забавную вещь. Попался, среди прочего изъятого добра, удивительной красоты камень, напоминающий сапфир. Глубокий, насыщенный синий цвет и странные искорки внутри. Я показывал его Поповичу, тот сказал лишь, что камень не фонит, ничего не излучает и вообще как артефакт не ценится. Камень был величиной с ноготь большого пальца взрослого человека, и даже в тусклых лучах местного солнца он заиграл разными оттенками синего и голубого цветов. — Мне пора, Даша. Возьми на память.

Девушка нерешительно взяла подарок, покатала по ладони левой руки указательным пальцем правой. Видимо, угадал я с презентом, верно гласит американская народная мудрость про дружбу девушек и бриллиантов. Даша убрала камень в один из кармашков комбеза и подошла ко мне вплотную, привстала на цыпочки и еле ощутимо коснулась губами моей щеки.

— Спасибо. И за подарок, и вообще… — Затем посмотрела мне в глаза: — Если будешь рядом, заходи в гости. Я… мы с папкой будем рады.

Видимо, эта фраза далась ей непросто, потому что, не дожидаясь ответа, она быстро пошла в сторону КПП, ведя Фросю под уздцы.

— Непременно зайду. Береги себя. Ну и вообще… Гхм!..

Мне тоже стоило большого труда говорить небрежно. А предложение лесной семьи было очень даже кстати. Зона не так уж велика, а Ржавый лес — это как раз то место, где очень удобно оборудовать ППД.[43] Судите сами: Выброс не беспокоит, можно найти незараженный источник воды, равноудаленность от всех зон влияния местных группировок — и в тоже время они все будут на расстоянии двух дневных переходов. Место, конечно, непростое, но отрицательные стороны суть продолжение положительных. Поэтому зарубку в памяти я оставил.

Лесник тоже продублировал предложение дочери, но совершенно без подтекста. Мужик просто был до чертиков рад, что ребенок вернулся к нему целым и невредимым. Богдан крепко пожал мне руку, посмотрел в глаза:

— Благодарю за дочь. Не забуду. Заходи к нам. Вот координаты. Если что, у нас тихо. Можно что угодно пересидеть. Удачи, парень…

Махнув на прощание рукой Леснику и его дочери, я двинулся к конечному пункту моего путешествия — Темной долине. Припасов хватало как на обратный путь, так и на заначку. Благодаря Даше я оказался почти у цели, в полтора раза сократив расчетное время.

Делая небольшие остановки для отдыха и разведки местности, я довольно быстро углубился в холмистую местность, именуемую Темной долиной… Откуда пошло такое название, история умалчивает, да я особо и не интересовался. Холмистая, местами покрытая чахлыми деревцами и густым кустарником местность имела только одну достопримечательность: резиденцию местного «крестного отца» Борова. Именно по этой причине для засады я избрал Темную долину: на первоначальном этапе это должно было сбить вояк со следа, направив их ярость и охотничий пыл в русло борьбы с местной оргпреступностью. Пока они разберутся, что и как, пока начнут преследование в нужном направлении, я выйду на исходную позицию, и игра пойдет по моим правилам. Отходить я планировал в сторону Радара, сделав крюк западнее территории, подконтрольной «Обелиску». Военные сразу след не возьмут, а по тем, что оставлю, придут прямо на «секреты» сектантов, что тоже даст мне от двух до пяти часов. За это время я углублюсь в лес, затаюсь и пережду погоню. Пропущу группы преследователей вперед и тихо вернусь на Кордон. Захоронки помогут мне продержаться довольно долго. Может, недели две-три при разумной экономии. А потом можно будет забрать награду и свалить вглубь территории Зоны отчуждения.

Оборудовал еще один тайник, оставив там большую часть припасов, некоторый запас патронов, взрывчатки и медикаментов. Идти сразу стало легче, но не намного: надо было еще «гостинцы» поставить, вот тогда двинусь обратно уже налегке. Внес данные в ПДА. Решил осмотреться. Резиденцию Борова было отлично видно через оптику. Недостроенный комплекс явно промышленного назначения. Скорее всего, имеет разветвленную сеть коммуникаций, поэтому пройти внутрь не очень трудно. Зная бандитскую безалаберность в несении караульной службы, думаю, миновать внешнее кольцо постов будет легко. Труднее внутри: если я правильно все понял, в личную охрану местный «положенец»[44] пригласил настоящих афганских «духов», а это народ непростой. Но пока об этом не следует думать.

На стычку вояк и бандитов особо рассчитывать не стоит: банда наверняка насыщена агентурой военной разведки и местной госбезопасности — СБУ. Но пока запросы идут, вояки медлить не станут. Так что бандитам предстоят несколько неприятных часов в ближайшем будущем. Пока они разберутся, я успею все подготовить. Все равно в Темную долину преследователи сразу не сунутся, на что я и рассчитываю.

Передвижение немного затрудняли аномалии и необходимость остановки на ночлег: зверье, ведущее ночной образ жизни, раз или два пыталось закусить мной. Главным отличием от таежной фауны было то обстоятельство, что местная не боялась выстрелов и огня. Наоборот, и то и другое привлекало еще больше желающих отъесть кусочек-другой человечинки. Спас меня АПБ: где-то в 3:30 утра мне удалось застрелить взрослого псевдособа, и оставшиеся два часа до рассвета я сквозь сон слышал, как его поедают сородичи. Звуков выстрела не было, огня я тоже разводить не стал, но эти твари отлично чувствуют запахи и неплохо видят в темноте. Перекусив и сделав два глотка воды из фляги, я пошел к цели.

Место, выбранное мной в качестве засады с приманкой, показалось в зоне прямой видимости. До «сковородки», как я назвал про себя этот своеобразный оазис среди холмов, было восемьдесят метров по прямой. Осмотрев местность, я убедился: больше возвышенностей в радиусе полукилометра нет. Значит, это помешает группе разделиться, и снайпер не сможет страховать группу на большой дистанции. Ситуация вынудит их пойти внутрь ловушки всем вместе. Три человека — это не отделение даже: выслать смогут только одного. Он подтвердит, что «груз» на месте, и тогда группа будет вынуждена войти в лощину и занять оборону по периметру. Разведчик наверняка все осмотрит, поэтому мины нужно поставить заранее: земля осядет и следы затопчут местные обитатели. Закладку не обнаружат, даже если ее возьмутся искать.

Я установил две «МОНки» на противостоящих склонах холма с интервалом в двадцать пять метров, положив под каждую по «вербе» в качестве сюрприза для любознательных. У данного изделия очень чувствительные датчики, и в случае попытки приблизиться меньше чем на метр мина встанет на боевой взвод, а при попытке тронуть закладку произойдет детонация основного заряда. Сектора сплошного поражения накрывали около сорока метров тропы с пожизненной гарантией.

Мне повезло: западные склоны холмов, окружающих поляну с озерцом в виде извилистого полукольца, были очень радиоактивны, что исключало пригодность участка для снайперской позиции. Снайпер придет только с востока, а там я раскину несколько растяжек. Сейчас этого делать не следовало, просто я осмотрел пути вероятного маршрута разведчика на восточную часть холмистого гребня «сковородки». Поставить пару простых «растяжек» — дело получаса, максимум. Еще раз все осмотрел, перекусил захваченной у Даши банкой тушеной свинины и отправился в обратный путь.

Дорога пролегала в обход позиций «Альфы», мимо кладбища техники, где я уже завел пару ненужных знакомств. Очень помогли данные с ПДА бандитов, особенно Руслана, мир его праху. Я слышал не только переговоры группы Беса, но и разговор самого Борова с кем-то по прозвищу или фамилии Каретник. Исчезновение Руслана было списано на боевые действия, по крайней мере эфир был относительно спокоен, усиленного поиска не вели ни люди Беса, ни блатные. С трудом избежав насыщенного патрулями бандитов сектора возле заброшенного блокпоста, мне удалось выйти к внешней ограде периметра и моей тайной тропке. На исходе пятых суток рейда я вернулся на Кордон.

Навестив захоронку, я сбросил часть патронов и продовольствия, забрал набранные прежде артефакты, присоединил к найденным позднее и разместил их в РД. Проползти по проходу в «минзаге» отняло уже не так много времени: человек ко всему привыкает. Миновав АТП и мостик через пересохший ручей, я вошел в деревню новичков. Снова был вечер. Горел «вечный огонь» в бочке, тренькала гитара. Усталые старатели Зоны сидели у костра, обсуждая последние сплетни и поминая тех, кто больше никогда не выпьет и не споет. Многие узнали меня и приветствовали кто взмахом руки, кто скупым кивком. Серый подошел ко мне, и мы обменялись крепкими рукопожатиями:

— Здоров, Антон! Долго ходил. И ничего о тебе слышно не было.

— И тебе доброго вечера, брат. Это хорошо, что слышно не было. Я же не Арбацкий, вечная звезда радиоэфира. Раз не слышно, значит, все нормально. Ты же знаешь: по рассылке всех оповестят, коли помру… Что здесь нового слышно?

— Да все как обычно. Говорят, бандиты разгромили стоянку «вольняг» на Свалке. Бес пытался помочь, но ничего не вышло. Троих своих лучших бойцов потерял, а нападавшие ушли. Кто и сколько их было, неизвестно. Бес своих на поиски отправил, но не повезло: след потеряли, напоролись на псевдогиганта, еле ушли. «Альфа» своих разведчиков тоже отряжала. Никто не вернулся. Странно, что на помощь не позвали ни «вольняги», ни разведчики альфовские.

Следовало поделиться с Серым информацией. Не ровен час, Бесу доверится еще кто-нибудь, и тогда новых трупов прибавится, это точно.

— Пойдем в «тошниловку», старшой. Посидим, отметим мое возвращение, расскажу кой-чего. Только Поповичу хабар сброшу и вернусь. Лады?

Серый сказал, что пойдет «забьет» столик, а то вернулись две группы с Янтаря и сейчас широко празднуют. Может, только у стойки место и найдется. Я согласился и пошел к барыге. Как всегда, торговец сидел за компьютером. Он поднял на меня глаза, глядя поверх очков, и произнес:

— Привет, что новенького в Зоне?

— Все по-старому. Жив пока.

Торговец хмыкнул и согласно кивнул, но его главная сущность снова взяла верх:

— Хабар, что ли, принес?

— Есть кое-что…

Я выложил свой улов. Помня нахрапистость Поповича, я не стал выкладывать самое ценное и в конечном итоге не прогадал: удалось вырвать четырнадцать тысяч из цепких рук любителя наживы. Спрятав деньги, я поинтересовался, как бы между делом:

— В прошлый раз вы с Михаилом Анатольевичем упомянули некоего Сухаря. Кто это?

Торговец помолчал, раздумывая, стоит ли отвечать на мой вопрос. Видно было, что тема эта для него непростая. Тщательно выбирая слова, Попович заговорил:

— Был здесь такой старатель несколько лет назад. Кто такой, никто не знал: его выудили из труповозки, что «жмуров» за периметр с Кордона увозит. Да и сам он мало чего помнил… Даже прозвище ему я дал: «портак» у него приметный был, слово «KEY» и… штрих-код, как на банке с консервами… Непонятный «портак», короче. Я его выходил, денег чуток подкинул, к делу пристроил. Ну, там принести, узнать чего, все не просто так небо коптить. Только стал он своего приятеля вспоминать, Свана. А тот известный бродяга был: центральные области Зоны как свои пять пальцев знал. Но сгинул, а потом и Сухарь объявился. Пропал и он, короче. Сухарю удалось пси-излучатель на Янтаре отключить, многих он спас этим: трупов ходячих меньше сразу стало… Потом на Радиостанцию пошел, и что он там замутил, до сих пор не известно. Только на месяц или около того игрушка сектантская работать перестала. В неразберихе многие на Радар ломанулись, думали, артефактов там море, а «Обелиск» все их желания исполнит.

Попович непроизвольно сжал кулак, побелели костяшки пальцев. Голос стал глуше и еще более хриплым:

— Но фигня это все оказалась: сектанты устроили всем большой кирдык. Штурмовые группы «Сiчи» и «Альфы» пострелялись на подходах к Припяти, а недобитых встретили сектанты. Мертвый город оказался большой западней: мало кто вышел оттуда живым. Многих «Братья» принесли в жертву своему артефакту. Но Сухарь прорвался, что он загадал — никто точно не знает. Только Зона не исчезла, а его головы среди жертвенных не оказалось. Да и среди покойников бродячих его никто не видел. По общему каналу «похоронка» не отсылалась, мы смотрели. После тех событий все… изменилось все, короче. Зона стала еще более непредсказуемой: появились новые аномалии, реагирующие только на людей, звери стали чаще нападать на старателей с оружием, почти не зная страха. Даже сектанты теперь набегают на территории соседей. На границе с «Сiчью» стоит целый частокол с насаженными на арматурные прутья головами. Вояки реже вылетают на помощь даже своим ученым, вертушки падают теперь там, где раньше был простор: летай — не хочу. Сухарь пропал, а с ним пропала и надежда на то, что Зона исчезнет. Вот так, Антон.

Не скажу, что история меня впечатлила. Мало ли кто пропадает, да еще в априори гиблом месте? И меня не расстраивал факт, что Зона все еще продолжает существовать:

— Благодарю за информацию, мне пора. Думаю, что теперь не скоро увидимся. Удачи в делах.

Я развернулся и направился к выходу. Торговец окликнул меня:

— К Мишке не ходи, больше, чем я, он тебе все равно не скажет. А увидимся мы в свое время. Мы в таком месте, где всем планам свойственно исполняться не так, как они задумываются. Бывай.

К оружейнику я заходить действительно не собирался. Выйдя на воздух, сразу направился к «тошниловке», на встречу с Серым. В заведении было шумно, и табачный дым висел тяжелыми клочьями, отчего фигуры посетителей делались расплывчатыми, словно видения воспаленного ума. Серый сидел в дальнем правом углу, пил пиво из высокого бокала и деловито уплетал жареную картошку с мясом. Закинул в рот очередную порцию квашеной капусты, сдобренной сладким крымским лучком, призывно махнул мне рукой. Я сел напротив:

— Приятного аппетита.

— Угу. Угощайся.

— Не откажусь, спасибо.

Я придвинул к себе тарелку с картошкой, которую наполнил из блюда, стоявшего в центре стола. Налил пива в чистый бокал и долгим глотком выцедил его до половины. Картошки не стало минут за десять. Я за тщательное пережевывание пищи, да и не торопил никто: инспектор поедет на «блок» только завтра к вечеру. У меня законный выходной. Я почувствовал приятную сытость, лихорадочная веселость сменилась умеренным благодушием. Я начал излагать Серому то, что мне удалось выяснить в ходе вылазки. Он слушал не перебивая, потом настал черед уточнений:

— Значит, Бес послал группу к «сортировке» и всех там загасил, и все для того, чтобы убрать дочку Лесника? Абсурд.

— Согласен. Думаю, девчонку убивать никто не собирался. Ее хотели взять живьем. Да и «чех» не просто так там был. Думаю, Бес спелся с кем-то очень серьезным. На сортировочный узел напали не любители: бой длился минут десять-пятнадцать, у нападавших были гранатометы, снайпер и пулемет. А потом они грамотно ушли в неизвестном направлении, сработав группу матерых разведчиков «Альфы» на два такта! Я маленько знаю «духов»: они по одному почти никогда не ходят. Их либо кто-то нанял, либо они нашли себе нору в глубине Зоны, и тогда у всех здесь большие проблемы.

Серый задумался, перестав жевать:

— Что если захватить Беса и…

И почему мне не смешно:

— Ничего это не даст — улик нет. А про Руслана он скажет, что моча джигиту в голову ударила. А у «вольняг» на «Сортировке» уже ничего не спросишь. Мой тебе совет: пока ничего не предпринимай. Твои карты не из этой колоды, проверяй каждое слово Беса, даже если он говорит, что земля круглая. Будь настороже. Извини. Мне пора. Устал я чего-то. Бывай. — Серый хотел еще что-то спросить, но махнул рукой, мы пожали друг другу руки, и я отправился помыться, почистить оружие и подготовить снаряжение к завтрашнему непростому дню.

Неожиданно пискнул ПДА. Пришло сообщение от Одессита. Он предупреждал, что к нему в магазин лучше не соваться. Кто-то основательно подпортил Михаилу Анатольевичу комплект последней оптовой поставки. Проще говоря, мне придется идти в моем нынешнем прикиде и с имеющимся арсеналом. Это несколько уменьшало шансы на успех, но не настолько, чтобы все сворачивать. Кроме того, оружейник сообщал, что у входа постоянно дежурят двое подозрительных граждан. По виду «из органов», как выразился Одессит. Что же, видимо, и на сей раз не свезло пройтись в хорошей и комфортной броне. Это нормально: буду осторожней, только и всего.

Приняв душ и сложив вещи, я, как мог, прибрал свое временное пристанище в бункере торговца. Вышел и направился к заброшенному элеватору, послужившему таким хорошим НП в прошлый раз. Оставаться в деревне было опасно: если противник знает, где тебя искать, это уже проигрыш. Осмотрев нишу на чердаке, я раскатал коврик и придавил на массу часа на два.

…Окончательно стемнело, часовые на «блоке» лениво прохаживались взад-вперед. Иногда из вагончика выходил прапор, отдавал какой-то короткий приказ и снова скрывался в недрах бытовки. Снять часовых по очереди не составляло труда: за несколько часов наблюдения удалось выяснить места, где караульные не видят друг друга. Нравственных терзаний по поводу предстоящей акции я не испытывал: как только появляются сомнения типа «быть или не быть», лучше сразу переквалифицироваться в управдомы. Но вот час пробил: во время рабочего сеанса связи со штабом гарнизона Дичка известили, что инспектор прибудет на «блок», вверенный его заботам, в семь тридцать вечера.

1.3

Подобраться к часовому бесшумно — это целое искусство, и дело не в том, чтобы не производить никакого шума при движении. Шуметь как раз можно, главное — двигаться в унисон со звуками, издаваемыми другими. Человек лишен обостренного слуха и обоняния, поэтому подобраться к часовому незамеченным было делом немудреным. На мое счастье, радист пользовался служебной радиостанцией и через громкую связь слушал треп ведущих на какой-то из популярных FM-станций. Я дождался, когда часовой войдет в «мертвую зону», и, прихватив его за ремень автомата, воспользовался ремнем как удавкой. За час до появления проверяющего зарядил дождь, и в плащ-палатке я вполне мог сойти за своего.

Со вторым бойцом проблем было еще меньше: я подошел практически вплотную и выстрелил ему в затылок из АПБ. Часовой упал в нишу перед блоком заграждения таким образом, что со стороны дороги его не было видно. Музыка и голоса радиста и разводящего, шум дождя и завывания ветра помешали солдатам упредить мои действия: еще пара выстрелов, и оба «прижмурились». Радист ткнулся простреленной головой в штабель ящиков, служивший подставкой для рации и одновременно столом, разводящий упал на пол без единого звука. Настала очередь дежурной смены и самого прапора.

Дичок сидел в вагончике и смотрел по переносному телевизору какую-то спортивную передачу. Видимо, все же когда-то прапор был хорошим солдатом: почувствовав опасность, он схватился за кобуру с «Фортом» и открыл рот, чтобы закричать. Поздно: пуля из АПБ поставила на лбу Дичка аккуратную точку и он тихо опустился на пол.

Еще трое солдат спали. Лишней крови не хотелось, но случайностей лучше избежать: передо мной были не срочники-молокососы, а контрактники. Случись охраннику проверяющего поднять шум, из меня в два счета сделают сито. Никто не проснулся.

Быстро проверив все закоулки блокпоста, убедился, что никто не посещал сортир и не бегал в деревню за водкой. Пересчитал оружие в пирамидах и, вынув затворы, раскидал их так далеко, как мог. Дождь был мне хорошим помощником. В армейской плащ-палатке, с АК-74М на груди, я практически ничем не отличался от часового, лежащего теперь вместе с остальными в бытовке. Тем временем последовал доклад с КПП на Кордоне: Дичка предупреждали о прибытии проверяющего в течение получаса. Я, стараясь подражать движениям часового, ходил из стороны в сторону.

Главное в такого рода засадах — не насторожить жертву: вся обстановка должна быть обычной и не вызывать подозрения. Даже такая мелочь, как неуставное использование радиостанции, необходима, чтобы дать понять майору: все как обычно. Наконец подъехал УАЗ со штабным индексом на номере «32», что давало ему, наряду с прилепленным со стороны пассажира пропуском с красной диагональной полосой, право беспрепятственного проезда через все КПП режимной зоны. Внутри сидели двое, как и ожидалось: водитель-охранник и сам майор. Вопреки штампам, что штабисты рыхлый и трусливый народ, этот конкретный производил впечатление подтянутого и спортивного человека. Все портили двойной подбородок и высокие залысины.

Охранник выбежал и открыл шефу дверцу, предупредительно приняв кейс из рук проверяющего. Майор, не торопясь, вышел, разминая ноги… Вяло махнув рукой в мою сторону, майор пошел к вагончику. Водитель двинулся следом, держа меня в поле зрения. Мерцающий, неровный свет костра не давал военным разглядеть подробности окружающей обстановки.

К чести охранника с лычками сержанта, он не расслабился и шарил глазами вокруг, не выпуская меня из вида. Это было предусмотрено: я нарочито положил кисть правой руки на крышку ствольной коробки автомата, а левую держал под плащ-палаткой. Поверни я автомат в его сторону, сержант непременно бы среагировал, но тот факт, что под плащ-палаткой в левой руке я прятал АПБ, стал сюрпризом. Выстрелов слышно не было, сержант, тихо охнув, осел на асфальт.

Почувствовав движение за спиной, майор, уже взявшийся за ручку двери бытовки, обернулся. Вид покойников действует на каждого по-своему: кто-то блюет, кто-то истерит, но почти все впадают в ступор. Майор просто растерялся и, держа портфель обеими руками, прижал его к груди. В такой ситуации важно действовать быстро: скинув плащ-палатку, я в три прыжка оказался рядом с ним и вырубил ударом в челюсть. Подхватив «поплывшего» офицера, я подтащил его к машине, связал приготовленными заранее пластиковыми наручниками и быстро обыскал: в кобуре был не штатный «Форт» а амеровская «беретта М92», которую я переложил к себе в карман. Изъял и коммуникатор, продолжавший исправно мигать кнопкой вызова. Кто-то сильно хотел поговорить с майором. Осмотрел кейс, там, кроме бумаг, ничего не оказалось. В машине оружия тоже не было.

Погрузив еще не отошедшего от удара вояку на переднее сиденье, я сел за руль. Предстояло рывком преодолеть расстояние до заброшенного КПП. Отъехав метров на десять, так, чтобы машина исчезла из круга света, отбрасываемого костром, и стала не видна с воздуха, если вертушку все же поднимут раньше, чем я ожидал, я выскочил из кабины и рысью направился к моему временному НП, чтобы забрать автомат и РД, которые оставил там, чтобы не мешали.

Вдруг завыла сирена. На фильтрационном пункте уже подняли по тревоге дежурный взвод охраны. Майора хватились, и раньше, чем я ожидал.

Вариант поездки на машине планировался как запасной, как раз на такой экстренный случай. Быстро увеличить дистанцию получится, но нет никакой гарантии, что надолго: горючее тут подвергалось необратимым изменениям, и как скоро двигатель заглохнет, оставалось только гадать.

Мотор рыкнул, я плавно тронулся с места и, набирая скорость, поехал вперед, врубив дальний свет. На торпеде стоял прикрученный детектор аномалий, и объезжать их удавалось без особого труда, почти не снижая скорости. Что ни говори, а УАЗ — самый надежный и неприхотливый внедорожник. Спустя полчаса мы уже были на территории свалки. Движок чихнул и заглох. Приехали.

Взбодрив все еще плохо соображавшего майора, я вытолкнул его наружу. Заминировал машину, оставив зажатую дверью «эфку», не особо рассчитывая на результат. Если преследователи будут неосторожны, я просто узнаю, как далеко они от меня находятся. Но это скорее по привычке, нежели из острой необходимости. Сейчас все решало то, насколько верными оказались мои расчеты и повезет ли мне сегодня… и в последующие дни. Пока особых сюрпризов не было.

Пришла пора поговорить с майором, дать ему вводную и усилить мотивацию к выполнению моих просьб и пожеланий. Пнул его в бок:

— Поднимайся, майор. Как тебя зовут? Быстро отвечать!

Резкий тон, простой вопрос. Это помогло:

— Д-диденко Павел Н-н-иколаевич…

— Хорошо, майор, очень хорошо. Теперь слушай внимательно. Следующий вопрос очень важен для тебя. Насколько сильно ты хочешь жить?

Диденко затряс головой и без запинки выпалил:

— Очень хочу жить… У меня…

Прервав его излияния, я продолжил:

— Еще раз молодец. Тогда, Паша, давай на «ты»? — Майор согласно кивнул. — Вот что, Паша: я не хочу тебя убивать…

На лице штабиста отразилась крайняя степень облегчения. Люди, находясь в подобной обстановке и под сильным стрессом, верят любой ерунде, сказанной твердым и убедительным тоном.

— Мы с тобой прогуляемся по окрестностям. А потом я разрешу тебе вызвать вертолет: нужным людям понадобился только твой кейс, ты сам никому не нужен. Вот что я предлагаю: мы идем, куда нужно мне. Потом я забираю портфель, ты даешь мне уйти и вызываешь вертушку. Но до тех пор, Паша, не вздумай финтить. Ты взрослый, наверняка семейный…

Диденко снова утвердительно закивал.

— Вот, — я бросил коммуникатор в руки майору, — возьми и отключи маяк слежения. Потому что если мы не приходим, куда надо мне, тогда я даже убивать тебя не стану, а перебью тебе обе ноги и оставлю во-о-н в той роще.

Я пальцем указал на видневшуюся слева от дороги рощу, где кружила стая псевдособов. Майора передернуло, он непроизвольно икнул. Поняв, что достаточная степень внушения достигнута, я совсем уже мирным тоном добавил:

— По-моему, все честно. Ну, так как предложение?

Диденко молча набрал код на клавиатуре, и экранчик коммуникатора погас. Трясущимися пальцами, ломая ногти, он вскрыл заднюю панель коммуникатора и вынул батарею. Затем протянул все это мне на вытянутых руках.

— Теперь сигнала нет. Нас не найдут… Вы правда меня отпустите?..

Надежда — это прекрасное чувство, как сказал один хороший артист. Очень не хотелось расстраивать майора раньше времени.

— Посмотри на мое лицо, майор: я в маске, ты меня не опознаешь. Кто я и откуда, знать не можешь. Зачем мне без необходимости тебя убивать? Делай все правильно, как я сказал, и уже завтра будешь дома. — Лицо штабиста посветлело. — А теперь давай поторапливаться, время дорого.

Диденко кивнул, и мы быстрым шагом направились в сторону «сковородки». Как я и предполагал, военные бросились в погоню и блокировали логово группировки Борова. Перестрелка длилась почти два часа, и лишь потом все стихло. Видимо, прошла информация о непричастности бандитов к похищению.

На позиции «Альфы» вояки соваться не стали. Только произошел радиообмен между комендантом района и командиром «альфовцев». Не найдя следов, пошли пакетные сигналы группам военных старателей, находившимся в этом районе. Всего три группы и, судя по пеленгу, только одна была близко к «сковородке» и могла бы подойти к нам в пределах от двух до пяти часов, если последует сигнал с коммуникатора майора. Нормально. Так и ожидалось…

…Делая короткие привалы и обходя наблюдательные посты бандитов и «альфовцев», к вечеру следующего дня мы вышли к месту засады. Разведгруппы кружили в пределах от десяти до сорока километров от «сковородки». Время подхода ближайшей группы не менялось. Все шло по плану. Закладки никто не тронул. Я посадил майора на поляну и вернул ему коммуникатор, забрав портфель.

— Вот, Паша, мы и на месте. Сиди тут, включай свою шарманку через час. Уже темнеет, но твои тебя тут не бросят, пришлют кого-нибудь. Главное, сильно попроси их прийти за тобой. Я свое слово сдержал: ты жив, а я получил почти все, что мне нужно. С поляны не уходи. Тут пока безопасно, но если выйдешь, сам знаешь, что будет, да и пара радиоактивных плешей тут есть. В твоей игрушке-то счетчика радиации нет. Сиди и жди. Так безопаснее. Будь здоров.

Я направился по восточному склону и как бы скрылся из виду. На самом деле залег, так чтобы и майор, и вход в лощину были в зоне прямой видимости. Лес не город и не любит прямых линий. Из веток кустарника и клочков травы я соорудил нечто вроде «гилли»[45] и стал похожим на невысокий куст.

Да и темнота мне помогала. Расставив «растяжки», как и задумывалось ранее, я стал поджидать поисковую группу, наблюдая за местностью в монокуляр. Майор, естественно, уже вопил на армейской волне о своем бедственном положении. Как я и предполагал, военные приняли верное решение выслать ближайшую разведгруппу и охранять майора до утра.

Примерно через час сорок минут от расчетного времени я заметил три силуэта, левым уступом двигающихся к проходу «сковородки». Остановились. Один отделился от общей группы и осторожно начал продвигаться к поляне. Майор кинулся к нему навстречу, но разведчик жестом и окриком остановил штабиста. Последовал радиообмен, в котором он сообщил о том, что офицер найден. Командир приказал всем оставаться на местах. Двое разведчиков вошли в зону поражения моей ловушки. Третий же направился прямо на «растяжку», рассчитывая занять позицию на возвышенности.

Сначала рванула Ф-1, солдата отбросило, но костюм его спас. Однако он не понял, что случилось. Я же быстро нажал кнопку на пульте, давая сигнал на подрыв. Долбануло ощутимо. Визга, издаваемого «крикуном», я не слышал, так как загодя вырубил ПДА. Когда все стихло, я не спешил подниматься: один разведчик был еще жив. Но волнения оказались напрасными: вой, издаваемый артефактом, и взрывы несколько рассеяли внимание снайпера (а это был он!). Я тщательно прицелился, дал две короткие очереди по силуэту. Боец упал. Я сменил позицию, и не зря — боец выхватил нечто скорострельное (наверное, автоматический пистолет) и обстрелял то место, где я только что лежал. Я вынул из сумки наступательную М-67 и кинул в его сторону. Взрыв — и все смолкло. Вскочив, я в полуприседе пошел в сторону, где предположительно лежал снайпер. Парня посекло осколками и продырявило моей очередью. Скорее всего, отстреливался он только на стимуляторах, купировавших боль, но быстро истек кровью: второй взрыв гранаты повредил что-то в костюме, видимо, этот самый инъектор. Чуть в стороне лежала искомая «снайперка». Задание было выполнено. «Гаусс» был у меня. Оставалось произвести зачистку и убираться отсюда. Скоро, очень скоро тут станет жарко…

Убедившись, что снайпер мертв, я направился к месту, где, поскуливая, лежал майор. Выбора у меня не было. Я вскинул «сто четвертый» и плавно нажал на спусковой крючок. Голова майора дернулась, и он затих. Что бы ни говорила в таких случаях совесть, я привык не слушать ее уже давно. Пожалуй, с тех самых пор, как бросил горсть земли на могилу моего товарища, погибшего по вине пьяного водителя восемь лет назад. Мой друг, прошедший три войны и несколько маленьких войнушек, был сбит, когда стоял на троллейбусной остановке, въехавшим на тротуар «городским» внедорожником. Не было ни стрельбы, ни взрывов, а зачет пошел на минус…

Потом, конечно, был суд, были отступные, которые совал в руку окаменевшей от горя Маше, жене друга, белый как мел виновник аварии. Были поминки и кладбище, и снова поминки, где мне пришла в голову мысль, что не слишком важно, как долго ты планируешь быть живым. Или как умело ты забираешь эту самую жизнь у другого. И правого, и виноватого ждет один финал. Разница, по большому счету, только в деталях. И тогда совесть замолчала окончательно, а призраки и аттракционы кошмарных сновидений меня и раньше не мучили.

После этих похорон мой сон стал еще крепче. И рука ни разу не дрогнула. Так было и на этот раз, хотя и присутствовал неприятный осадок на душе. Разведчики не вызывали никаких чувств, кроме досады: не готовы были армейцы к тому, чего должны были ожидать в первую очередь. Аномалии и зверье — не первостепенная угроза для жизни даже в таком месте, как Зона отчуждения. Опасаться всегда следует людей, а разведчики об этом забыли.

Прежде всего, надо сбить преследователей с толку. Сейчас, когда еще темно, разбираться никто не станет. Сценарий дальнейших действий противника был очевиден. Перво-наперво подтянутся те из разведгрупп, что находятся неподалеку. В темноте зафиксируют общую картину и будут ждать до утра. Когда станет посветлее, постараются определить численный состав, вооружение и направление отхода нападавших. Свяжутся со штабом, назначат ответственного за проведение операции, на что уйдет какое-то время. И только потом получат приказы по общей обстановке. На согласование и выработку плана действий уйдет около сорока минут, может быть, час. Всего — около шести часов форы. За это время я успею уйти далеко.

Когда я продумывал возможный путь отхода, то изначально планировал маршрут таким образом, чтобы исключить со стороны противника возможность использования авиации. Мой путь лежал в сторону мест, запретных для полетов. Нападение на блокпост, смерть штабного офицера, утеря документов и, возможно, редкого образца вооружения — это ЧП. Командующему особым районом не позавидуешь. Однако следы прикроют, это несомненно: спишут на «боевые» и оружие, и людей. Покажут комиссии трупы пары уголовников, якобы убитых при задержании, получат пару пинков от начальства, и все успокоится. Переждать следует дней семь, не больше. Потом активность военных снизится до приемлемого градуса и можно будет вернуться на Кордон и получить оговоренную награду. Блокпост, конечно, усилят, минные поля обновят. Но полностью кислород не перекроют: артефакты сами через КПП к воякам не придут, их должен будет кто-то собрать и принести. Все вернется на круги своя.

Остатки тел и оружие я побросал в «спираль». Насколько позволяло освещение, спутал свои следы и оставил пару ложных для преследователей. Один след вел обратно на Свалку, другой в сторону позиций «Альфы», третий к Борову. Сам я планировал взять направление на северо-запад и, минуя позиции «Альфы» и территорию бывших военных складов, пройти в разрушенный город и отсидеться там. Если будет совсем кисло, подамся к Леснику. Хотя подставлять хороших людей желания не было абсолютно. Но Ржавый лес — это то самое место, где мой след точно потеряют.

Выписав пару петель, я добрался до своего тайника. Пополнил запас воды, взял сухпай. Патронов было достаточно, плюс пара гранат: «фенька» и наступательная РГД. Нормально. В условиях, когда воду пить нельзя, а подножный корм светится от радиации, именно рацион является главным фактором выживания. Ведь в случае, если меня загонят, стрелять долго не получится. На этот раз ошибок со стороны вояк будет меньше, а значит, и шанс выкрутиться уменьшится. Главная задача — как можно дольше держать противника на расстоянии.

Что им известно на данный момент? Не слишком много: группа разведчиков попала в засаду и была уничтожена неизвестным по количеству противником. По фрагментам, конечно, определят и тип взрывного устройства, и найдут пару-тройку пропущенных мною стреляных гильз. Но патроны-то я использовал совершенно обычные, и ничего, что дало бы хоть какую-то конкретную информацию о «нападавших», на месте боя обнаружить нельзя. Записи в ПДА уничтожены излучением «крикуна». Даже если найдут пригодное для снятия информации устройство, то там ничего нет. Импульс артефакта надежно уничтожает любые активные на тот момент электронные устройства. Следовательно, поиск пойдет по расширяющемуся радиально кругу, центром которого будет место засады. Военные также постараются перекрыть возможные пути отхода «нападавших», проведя анализ местных условий. Ночью искать станут коллеги погибших разведчиков, что и хорошо, и плохо одновременно. Хорошо потому, что таких групп я насчитал всего пять и в темноте, да с должной сноровкой, избежать с ними встречи будет нетрудно. Плохо — по той причине, что сейчас военные настороже, их много и они лучше экипированы и вооружены. И, несомненно, лучше меня знают эти места.

Ситуация в корне поменяется на рассвете, когда подтянутся войска с Кордона и в воздухе появятся вертолеты. Думаю, что масштаб случившегося подвигнет командование района не мелочиться. И, по крайней мере в первые двое суток, меня будут искать, не жалея никаких сил и средств. Могут поднять БПЛА,[46] но из-за сложностей с передачей видеосигнала их будут использовать весьма ограниченно.

Главное — это выйти в район заброшенных военных складов и пройти на стыке зон ответственности трех враждующих группировок: «свободных», «альфовцев» и местных «серых гусей», проще говоря — наемников. В этом случае поисковая операция осложнится; вояки вынуждены будут договариваться с кланами старателей и потеряют много времени. В суматохе мне скорее всего удастся уйти. Однако если с первыми двумя группировками все ясно, то наемники могут подписаться на поиски некоей группы, напавшей на разведчиков вояк. Надеяться на плохую организацию поисковой операции с их стороны не стоит: наверняка они знают все лазейки в тех местах и просто организуют пару-тройку «комитетов по встрече». И все-таки их можно переиграть: народ там разный, так что шанс, хоть и не большой, имеется.

Стало светать. Сканер не засек ни одного радиообмена в радиусе ста метров, но когда я переключился в глобальный режим, на карте запестрели четкие отметки шестидесяти трех предполагаемых источников радиосигнала. Я выставил опцию на выделение только известных мне военных радиочастот и кодированных переговоров неизвестного происхождения. Вполне возможно, что частоты или поменяют, или у вояк есть каналы, не известные информаторам оружейника.

Общая картина складывалась следующим образом: загонщики выстраивались так, чтобы вынудить меня идти в двух направлениях. Или на болота, но это место гиблое априори и малоизученное вообще, или в район радиоактивных пустошей на северо-западе. Там легче оторваться от преследования, но светиться я буду недолго и сам загнусь от радиации. Передовые группы троек разведчиков шли с разрывами по фронту в сто пятьдесят метров. Но не по прямой, а зигзагами, постоянно пересекаясь с соседями, чтобы охватить наибольшую территорию. Одна такая группа находилась приблизительно в ста семидесяти метрах по правому флангу, другая быстро сокращала дистанцию слева. Вскоре я их увидел: тройка шла, образуя правильный треугольник, дистанция между бойцами была около десяти метров. Как только боец обнаруживал нечто подозрительное, они замирали, осматривали все в радиусе двадцати метров, разойдясь в линию. Потом продолжали движение. На мое счастье, туман не давал разведчикам толком осмотреться, и я продолжил движение вслед за поисковой группой. Вояки шагали бодро, усталости в их движениях я не заметил. Пока что лохмы травы и обмотки на оружии надежно скрадывали мою фигуру, поэтому быть сразу обнаруженным визуально я не опасался. Двигались мы с вояками в унисон. Предупреждающе пискнул сканер: кодированные переговоры с пеленгом юго-запад и юго-восток! С тыла подбиралась вторая волна преследователей. Но эти шли уже цепью, и было их около ста человек. Когда туман рассеется, мои следы так или иначе обнаружат. У меня было еще около получаса форы, потом по сбитой росе и примятой траве определят наложение следов и возьмут в кольцо.

На десять минут я замер, присев на корточки. Затем взял северо-западнее, туда, где виднелась небольшая полоса лесопосадок. Из кольца я не вырвусь, но на некоторое время деревья укроют. Найдя небольшую ямку в корнях раскидистого дуба в два обхвата толщиной, я зарылся с головой в листву и стал ждать. Единственным вариантом оторваться было пропустить цепь загонщиков вперед.

Шум шагов и негромкие голоса приближались. Солдаты шли неторопливо, осматривая каждый куст, но инструктаж они слушали невнимательно, и вообще подобные операции в круг их повседневных обязанностей не входили. Направление взгляда было точно на уровне головы человека среднего роста. Они могли наступить на меня и пройти дальше. В таких случаях главными помощниками следопыта являются земля и растительность. Как бы ни был я осторожен, но наверняка оставил немало следов, которые были, однако, проигнорированы военными. Солдаты прошли в полуметре от меня, негромко переговариваясь, а один даже зевнул так, что у меня скулы свело. Голоса и шорох шагов затихли впереди.

Сохраняя неподвижность, вслушался внимательнее. Медленно, почти незаметно, поменял положение тела на полуприсед. Взглянул на экран ПДА. Цепь ушла уже метров на пятьдесят. Повернул и сменил направление строго на запад, чтобы пройти по тылам загонщиков и выйти к холмам, за которыми искомый проход на военные склады. Пока удается оставаться необнаруженным, сохраняется свобода маневра. Так я прошел еще километров пять. Окончательно рассвело, но солнце здесь светит едва-едва, с трудом пробивая толстую перину свинцово-серых облаков, поэтому царит легкий сумрак. Что я и люблю больше всего…

…Я часто вспоминал последние дни своего пребывания в родном городе. Зайдя к сестре, чтобы оставить ключи от квартиры, я не застал ее дома. Позвонил Сашка, мой напарник по смене ГБР,[47] чуть погодя он подъехал на нашей патрульной «пятерке».

Взяли по паре пива. День был по-весеннему теплый. Сашка — парень разговорчивый, и всегда его тянет на разговоры о смысле бытия.

— Слышь, Тоха, — терпеть не могу такого искажения моего имени, но Сашке разрешаю, — тут мужик тебя искал. Говорил, разговор серьезный имеется. Чего хотел, толком не сказал, но, может, снова в секьюрити позовет, а?

— Нет, исключено. В холуи больше не пойду. Хребет не гибкий.

Сашка скорчил неопределенную мину:

— Зато деньги хорошие, да и тачка всегда под рукой…

Я невольно представил, как мой напарник кадрит девчонок на нашей патрульной «пятерке», разрисованной символикой ЧОПа. Нет, BMW моего прошлого нанимателя для этих целей подходил больше. Сашка тем временем продолжал излагать свою теорию счастья:

— А чего? Меня вот возьми: года два еще в патруле поезжу, потом курсы телохранителей — и только ты меня и видел. Буду какого-нибудь банкира возить.

Я вспомнил одного знакомца по прошлому месту работы:

— На той неделе Смирнов Леша погиб. Клиента от пули заслонил. Одну нормально в броник поймал, а вот вторую — прямо в лоб. Клиент верещит, его кровью да мозгами залило. А Лешке уже все равно. Жена с полугодовалым ребенком осталась. Страховки только на похороны и хватило. Клиент даже открытки не прислал, сразу же за границу смотался.

Сашка снова встрял:

— Так это ж часть работы…

Меня передернуло, как будто заболели все зубы сразу:

— Да, Саня, верно. Поэтому я и не хочу больше кадрить девчонок на хозяйской машине. Слишком накладно получается.

Сашка закусил удила:

— Да ну тебя, Тоха! Живем лишь раз…

Я перебил напарника:

— А они, хозяева то есть, во много раз дольше и красивее. И все за наш с тобой счет. Если уж рисковать жизнью, то не за оклад в тридцать тысяч и невыплаченную страховку.

Сашка поинтересовался:

— А за что? За Родину?! Так ты, вон, двенадцать лет оттрубил, и что сказала Родина? Выкинули без содержания.

— Остынь. Я не за содержание службу тянул. Мне нравилось в армии. Просто теперь там такие, как я, не нужны. Время не то. И никто меня не выкидывал, тут ты ошибаешься. Еще остаться просили.

Сашка притих. Чуть помолчав, спросил:

— Тох, а чего в офицеры не прорвался, так и уволился?

Я улыбнулся, и Сашка замахал руками:

— Да ладно, ладно, я же так просто спросил, чего ты злишься?

— Я не злюсь. Просто был я в легендарном звании…

— Это в каком же?

— Старший прапорщик.

Напарник подался вперед, почуяв историю. Но я его обломал:

— А рисковать, дружище, вообще не стоит. Ладно, замнем. Так чего мужик-то хотел?

— Да не понял я. Вот телефон оставил, просил позвонить, как сможешь. — Сашка протянул мне визитку нашего агентства, на обороте которой был записан шестизначный номер…

…Уже минут тридцать не было слышно ни одной из групп преследователей. Волна уходила на северо-восток. Но скоро развернется и в западном направлении. Требовался привал. Но пока это было невозможно. Трофей, разобранный благодаря приблизительной схеме, нарисованной Одесситом, лежал в рюкзаке. Нагрузки прибавилось — штука была тяжелая.

Мое внимание привлек холмик удивительно правильной формы. Подошел ближе, стало очевидно — люк. Круглая крышка, напоминающая те, что есть в любом городе, где есть канализация. Это была удача: скорее всего, мне попался именно канализационный колодец или сервисный тоннель, ведущий в какое-нибудь здание. Но самое главное, что можно пройти скрытно еще некоторое время. Ход может вести куда угодно, однако есть шанс, что удастся пересидеть некоторое время под землей и к ночи выйти на поверхность, продолжив путь на военные склады. Люк давно не открывали, с трудом удалось его расшевелить. Пахнуло сыростью и запахом стоячей воды, железа теплоизоляции и чего-то еще. Если приходилось спускаться в подвал обычного дома, то сразу узнаете этот запах. Вниз вели скобы ступенек, ощутимо тронутые ржавчиной, но достаточно крепкие, чтобы выдержать мой вес. Бездумно лезть в колодец не стоило. Я планировал посмотреть, можно ли пройти и как далеко. Иначе придется продолжить путь по поверхности: тоннели могут быть обрушены, вести в сторону зараженных территорий. Да мало ли еще что. Предстояло вновь довериться интуиции.

Спуск занял минут десять, вертикальная труба колодца уходила вниз на десять метров и заканчивалась небольшой площадкой два на два метра. На противоположной стене был вход в тоннель, тянущийся метров на пятнадцать в северо-западном направлении, если верить компасу. Предположительно ход проложен под холмами. Значит, на Склады попасть возможно. Тоннель заканчивался железной дверью со штурвальной рукоятью запора. Справа от двери, на уровне пояса, располагался металлический короб распределительного щитка.

Ковырнув его ножом, я обнаружил два рубильника. Судя по схеме на дверце, правый отпирал дверь, а левый включал какой-то гидронасос. Перекинул скрипучий рубильник, в механизме двери что-то негромко загудело, штурвал шевельнулся. Провернув его против часовой стрелки, как было указано на полустертой надписи, отворил дверь, которая, как оказалась, вела в комнату с низкими сводами, где человек моего весьма среднего роста едва не касался потолка макушкой. Включилось аварийное освещение. Тусклый свет красных ламп в тяжелых решетчатых «стаканах». Комната имела выходы в два коридора, один из которых вел в юго-восточном направлении, что меня не устраивало. А второй, чуть изгибаясь, шел на северо-запад. Отлично!

Как я и предполагал, это был сервисный тоннель, а не канализационный коллектор. По стенам тянулись силовые кабели, а слева была проложена труба среднего диаметра. Пройти можно было только одному, да и то едва-едва. Следов людей или животных видно не было, что, впрочем, ничего не означало: пыль в такого рода помещениях образуется довольно быстро. Теперь следовало принять решение: идти по тоннелю или продолжать путь по поверхности. Обманывать себя не стоит — прочесывание продолжится, и при повторном осмотре мои следы непременно обнаружат. Конечно, можно уповать на то, что, не зная численности напавших на разведгруппу, одиночный след могут и не принять во внимание. Да нет, проверят, обязательно проверят. За неимением других зацепок потянут за эту ниточку и, сузив район поиска, окружат меня и попытаются взять живьем, а то и просто уничтожат, ввиду опасности непосредственного контакта.

У путешествия под землей тоже достаточно минусов: первый и самый существенный — это ограниченное маневренное пространство. Пойти можно только в двух направлениях. А в случае обнаружения противником верная смерть: не смогут взять, так просто похоронят. Кроме того, карты местных ходов у меня нет, а впереди может быть и обвал, и тупик, и… Однако, если не обнаружат, что я сюда забрел, то вполне можно просто отсидеться, пока первое рвение у вояк поутихнет. А потом выйти на поверхность и идти по своим делам. Заслоны, которые непременно выставят, если прочесывание ничего не даст, не сложно обойти. Все аргументы — в пользу подземного путешествия. Но нужно снова выйти на поверхность, как можно тщательнее уничтожить след, ведущий сюда, и оставить пару ложных направлений. Пусть поищут, все равно дел у служивых не так много.

Поднявшись по скобам наверх, я почувствовал некое беспокойство: что-то было не так. Нет, вокруг царила тишина. Сканер снова заработал и показывал, что на расстоянии до ста метров никого нет. Вояки шарили чуть северо-восточнее и столкнулись с чем-то или с кем-то, не желавшим уступать дорогу. Группа мотострелков просила поддержки у соседей, те обещали… Ага! Код 221. Значит, напоролись на псевдогиганта. Это странное существо, по размерам сопоставимое с быком-производителем, передвигается на двух лапах, напоминающих человеческие руки, только толще и больше раз в десять. На людей не нападает, если те не подойдут близко к его логову. Но в случае чего — караул. Шкура его выдерживает непрямое попадание пули из крупнокалиберного пулемета типа КПВТ,[48] пуля же калибра 5,45 миллиметров или просто «пятерка», вообще ничего серьезного псевдогиганту не сделает. Все жизненно важные органы зверя надежно укрывают толстая шкура и мощный костяной панцирь. Единственное уязвимое место — глаза. Но зрение восстанавливается где-то через час. Можно закидать гранатами или расстрелять с бэтээра. Пеший человек может только убежать. Но тут есть маленький нюанс: псевдогигант тоже неплохо бегает и может генерировать психокинетическое поле, создавая в радиусе десяти метров от себя ударную волну, сопоставимую по силе с действием оборонительной гранаты. Это займет вояк на какое-то время.

Но смутило меня не это происшествие: заваруха произошла довольно далеко и не грозила мне обнаружением. Что-то изменилось в окружающем ландшафте. Я осмотрелся. Так и есть: с северо-запада приближалась поисковая тройка военных скаутов. Группа шла по тылам поисковой сети, что делало честь командиру: он мыслил как диверсант. Вот, наконец, и достойный противник. ПДА не подавал признаков движения, даже когда разведчики вошли в зону пеленгации. Еще раз браво, коллега: идешь в «молчанке», что неплохо, но может получится и по-другому. Свои откроют огонь, потому как в такие моменты думать некогда — стрелять лучше первым. Не услышав опознавательного кода, преследуемые могут устроить группе встречу, тогда и помощь может опоздать. Да мало ли еще чего… Этим надо воспользоваться. Время подхода группы — двадцать минут, вполне успею.

Снова пришлось спускаться вниз, открывать дверь. Для любознательных разведчиков я придумал простую, но эффективную ловушку: оставшиеся у меня две гранаты я поместил на уровне полутора метров на противоположных стенах коридора. Причем «эфку» положил в электрощиток с замыкающими дверь рубильниками и добавил нашедшихся в комнатке гаек, примотав их скотчем к корпусу гранат, усилив тем самым поражающую силу. Взрыв разрушит рубильники и временно не даст преследователям открыть дверь, которую я заблокирую с противоположной стороны. Однако это лишь мера предосторожности: не факт, что трупы под землей в скором времени кто-то обнаружит. Теперь же я заклинил запирающий механизм изнутри какой-то железной трубой, которую можно будет без труда выбить позднее. Ранее, осматривая механизм, я выяснил, что если питание не подается, а замок открыт, то дверь закроется автоматически, так как электромагниты не будут удерживать массивные пружины упоров. Вбив трубу, я просто не дам двери захлопнуться раньше, чем нужно. А пока она просто будет плотно закрыта.

Поставив растяжку, я быстро поднялся на поверхность. Разведчики по-прежнему кружили метрах в ста двадцати, но по характеру их перемещений было видно, что сюда они точно скоро заглянут. Я выполз на поверхность и, оглядевшись еще раз, сделал небольшой крюк вправо от люка. Встал, вернулся назад и оставил четкий след к крышке колодца, по которому можно было определить, что некто шел со стороны лесопосадок и скрылся внутри. Затем я вернулся и залег в тридцати метрах от колодца, поджидая гостей. Обнаружение грозило мне затяжной перестрелкой, но я имел наготове альпинистскую «кошку» с точно отмеренным шнуром: в случае чего, отступить и скрыться в колодце труда бы не составило. Расчет строился на стандартных действиях поисково-разведывательной группы в подобных условиях. Обнаружив след, они осмотрят все вокруг в меру своей подозрительности. Оставят дозорного на поверхности, а сами ринутся внутрь, где их ждет сюрприз. На разведчиках БЗК СКАП-9, не самая лучшая модель, близкий взрыв в ограниченном пространстве должен их сильно расстроить. Почти до смерти. Мне останется только убрать часового и добить тех, кто внутри, потом замету следы и уйду по тоннелю. Надеюсь, что в нужном направлении.

Пошел мелкий дождик. Замерев, я стал слушать, что происходит вокруг. В засаде лучше всего уподобиться куску земли, на котором лежишь, или части здания, или болотной кочке… Часто бывало так, что противник пройдет практически по тебе, просто замереть и дышать через раз…

Все случилось именно так, как я и предполагал: двое бойцов начали спуск в колодец, третий остался на поверхности. Я осторожно стал заходить ему в тыл, передвигаясь в такт с движениями его головы и порывами ветра. Снять часового, одетого в БЗК, можно, только если знаешь точно, где нет бронепластин на уязвимых местах. В СКАП-9 это шея, где между воротником бронежилета и шлемом только антирадиационное покрытие и термоизолирующая ткань.

Нож я держал обеими руками, решив провести один очень интересный удар. Убить ведь можно многими способами. Но в данном случае нужно было сделать все тихо и одним ударом. Этого можно достичь, если перерубить позвоночник. Я медленно вышел точно за спину дозорному, двигаясь одновременно с ним. Взгляд в такие моменты лучше не фокусировать ни на месте удара, ни на самой цели. Противник непременно обернется, люди в подобной обстановке очень сенситивны.

Удар был колющий, нанес я его сверху вниз под небольшим углом, чтобы точно попасть в стык между позвонками. Хруст костей и судорожный вздох, еле слышный сквозь маску, вот и все звуки, что нарушили симфонию дождя. Выдернув клинок, я переместился влево, держа упавшего в поле зрения. Затем приблизился, вытер нож о его одежду, осмотрел клинок: ни царапин, ни зазубрин. Время снова вернуло себе прежнюю динамику и потекло с обычной скоростью, не растягиваясь и не ускоряясь. Этот чисто субъективный феномен знаком любому, кто делал нечто опасное или кропотливое с жестким ограничением по регламенту.

Хорошо, что клинок себе оставил, сувенир пригождался все чаще и чаще… Выбор пал на нож не случайно: стрелять по хорошо защищенному бойцу из АПБ не стоило. Кто знает, пробьет пистолетная девятимиллиметровая пуля этот чудо-костюм или просто пощекочет? Может выйти очень громкая потасовка. Из автомата тоже нельзя: от «калаша» много шума. Сомнений в том, что пуля калибра 7,62 миллиметров проделает в защитном комбезе нужные мне отверстия, не было абсолютно. Но уж очень сильно не хотелось шуметь. Тем более что уязвимое место нашлось. Я обнаружил данный дефект комбеза, когда оттаскивал трупы первой группы разведчиков к «спирали», сделав зарубку на память. Пригодилось очень скоро… Конструкторов винить не стоит: в современных условиях редко кто пойдет врукопашную.

Земля ощутимо дрогнула: группа, ушедшая на разведку тоннеля, напоролась на мой гостинец. Пора было спускаться и проводить ревизию. Но для начала я осмотрел труп дозорного. Ничего интересного не было: вооружали вояк модернизированным недавно «калашом», что мне ничем не помогало из-за разницы в калибре оружия, пригодились только «мозги» его ПДА. Взял еще три «эргэдешки», предварительно осмотрев запалы на предмет секреток. Иногда встречал такое: настоящие запалы в кармашке отдельном, а на гранатах «мокрый» запал стоит. Дернешь за колечко, и в тот же миг «привет семье». Ничего лишнего вокруг не заметил, вроде сработал чисто. Сбросил труп в колодец, прибрал следы на поверхности и тихонько спустился вниз. У входа немного постоял, зажмурившись, чтобы глаза привыкли к темноте. Подумав, вынул кусочек сахара, положил под язык. Это старый, еще с давних времен, трюк разведчиков-пластунов: кто-то заметил, что после употребления сахара улучшается ночное зрение. Трюк и по сей день работает безотказно. Присев, аккуратно приоткрыл дверь в коридор. Лампочки полопались от взрыва, пахло смесью из сожженной взрывчатки, горелой изоляции, крови и экскрементов. Кому-то пришлось совсем кисло.

Свет из колодца не поступал: верхний люк был плотно прикрыт. Скрипа дверь не издала, осторожно я начал движение по коридору. Опасность состояла в том, что кто-нибудь из разведчиков мог очухаться и начать пальбу. Пули калибра 5,45-5,56 имеют неприятную привычку «гулять» в полете и давать сильный рикошет в помещениях. Можно погибнуть и от собственного выстрела, сделанного в противника, бывало и такое.

Я услышал шорох и глухой стон: есть живые, но похоже, что в единственном числе. Ловушка сработала, как и задумывалось: разведчиков побросало взрывами друг на друга. Тот, что лежал сверху, частично прикрыл от осколков другого бойца. Верхний, безусловно, был мертв. Второму тоже досталось: часть лица была просто сорвана, и в темноте розово-белым блестели кости черепа. Ни тот ни другой уже не представляли непосредственной угрозы. Распрямившись, я вскинул автомат и выстрелом в голову добил противника. Потом проконтролировал второго, но, как выяснилось, зря — боец умер почти мгновенно, без мучений. Обыск тел ничего не дал. Я слил данные с их ПДА в свой и привел оружие в негодность. Забрал все гранаты, всего три штуки. На этот раз мне попалось нечто новое: две РГО[49] и одна РГН,[50] надежные в условиях, где есть множество возвышенностей и замкнутых пространств, то есть в городе, а также в лесной и горной местности. С этими «гостинцами» нет нужды ждать, пока сработает замедлитель запала: даже если такая граната плюхнется в воду, взрыва не миновать. Очень удобная штука. Тела оттащил от двери, положил в ряд у противоположной стены. Не обижайтесь, ребята: был бой, и вы проиграли. Прощайте.

…Дверь открылась легко. Зайдя в комнатку, я выбил трубу, освободив стопоры запирающего механизма. Замок лязгнул, отгораживая меня от внешнего мира. Я забил трубу обратно, на случай если постараются восстановить энергопитание замка. Мой путь по подземелью начинался неплохо. Но следовало немного отдохнуть и разобраться с информацией из ПДА военных. Интерес представляли ориентировка по ситуации с инцидентом у «сковородки» и возможные направления поиска и задействованные в операции силы. Часть служебных файлов была защищена паролем с двойным запросом авторизации. Хитрая и довольно эффективная защита: с ПДА посылается код пользователя, с сервера узла связи приходит вторая часть ключа, и только после этого единовременный доступ к файлу разрешается. Но сведения по общей обстановке и вводная для поисковых групп были доступны.

Все оказалось еще лучше, чем я ожидал: уничтожение группы разведчиков штабные аналитики отнесли на счет команды, работавшей на сортировочном узле. Нападение одиночки не рассматривалось в принципе. Преследователей ориентировали на группу до восьми человек, вооруженных тяжелым оружием, идущую в сторону Радара. Предполагалось, что имеет место проникновение диверсионно-разведывательного подразделения сектантов с неизвестными целями и кругом задач. Был дан приказ никого живьем не брать. Ошибка на ошибке, граждане военные. Сектанты, может, и были, но сортировочный узел «работали» явно не они. Почерк не совпадал. Я делал ставку на «духов», уж больно складно вписывались нападение на стоянку «вольняг» и наше с селянкой приключение.

Закрыв ПДА, я сделал неполную разборку, обиходил «калаш», пистолет и чуть поправил оселком лезвие клинка HP. Снова припомнились события, предшествовавшие моей поездке сюда…

…Номер на визитке пришел от клиента, чей склад стройматериалов стоял у нас на охране. Я спас его, но чуть не сел за превышение необходимой обороны. Поступил вызов диспетчера — сработала тревожная кнопка на одном из объектов. Мы с Сашкой подъехали к обычному ангару, какие сдают под всякие оптовые склады. Дело прояснилось сразу: пара наркоманов перепутала аптечный склад со складом стройматериалов. А там как назло хозяин проводил инвентаризацию. Гонялись они друг за другом примерно минут тридцать, пока хозяин склада, некто Николай Николаевич Ладейников, не умудрился на бегу нажать тревожную кнопку. Мы появились вовремя: купец уже начал уставать, а торчок размахивал фомкой в то время, как его напарник целился в купца из газового пистолета, как позже выяснилось, переделанного под боевой. Думать было некогда: я достал служебную «хлопушку»[51] и выстрелил торчку, который был с пистолетом, в плечо. Но тот, видимо, не почувствовал ничего, повернулся к нам с Сашкой и выстрелил в ответ. Получился своеобразный дуплет. Тут было не до церемоний, стрелял я в голову, а точнее в лоб, и, конечно, попал. Второй торчок не отступился и с криком, поменяв направление, ринулся в мою сторону. Сашка оказался на высоте, саданув резиновой пулей из дробовика, буквально сбившей с ног любителя медикаментов. Ник-Ник, ставший впоследствии звеном в причинно-следственной цепочке событий, приведших меня на Украину, был спасен.

Потом были долгие объяснения, ночь в «казенном доме», разговор с благодарным клиентом и подписка о невыезде. С наркоманом все утряслось. В чем, кстати, была немалая финансовая заслуга спасенного мной негоцианта и его дружеские связи в нашем ГУВД. Купец долго тряс мне руку, подарил бутылку московской водки «Кристалл» и оставил визитку. Этот черно-синий кусочек картона я благополучно «посеял» через неделю. И вот клиент снова появился. Дел вроде никаких не намечалось, впереди было еще двое суток отгулов. И я набрал номер. Трубку взяли после второго гудка. Голос был ровный, спокойный, с чуть заметной покровительственной интонацией:

— Слушаю.

— Здравствуйте, Николай Николаевич. Это Антон Васильев. Вы меня искали?

— Здравствуй, Антон. Рад, что быстро отзвонился. Искал тебя. Есть деловое предложение. Подъезжай ко мне на точку. Ну, знаешь, на рынке «Строй-центр»?

— Найду. Буду у вас через полчаса.

Точно: в охрану звать будет. Предложение меня не интересовало, но провести время как-то все равно нужно было. Выслушать очередные посулы золотых гор иногда очень полезно для повышения настроения и личной самооценки. Кроме того, зная подобных Ник-Нику людей, можно с уверенностью утверждать: так просто он от меня не отстанет. Нужно провести беседу и расставить точки над «i». Езда и поиски павильона на рынке, расположенном в бывшем цеху закрытого завода металлоконструкций, заняли примерно две трети заявленного времени. Не торопясь, я вошел в просторный павильон, где за прилавком сидела скучающая тетка неопределенного возраста. Поздоровавшись, я сообщил, что у меня назначена встреча с Ник-Ником. Она молча указала на заднюю дверь, чуть левее конторки.

Ладейников сидел за столом и что-то писал в пухлый потрепанный ежедневник. Подняв глаза и увидев меня, он просиял дежурной улыбкой и указал на стул, что стоял напротив.

— Хорошо, что быстро приехал. Есть интересное предложение для тебя. — Я не мешал ему говорить. Отчасти из вежливости, отчасти из любопытства, что он предлагал. — Ты слышал про Чернобыль?

— Да. Взрыв атомной станции в 1986 году. Теперь там закрытая зона, все оцеплено. Объявлен карантин. Даже авиамаршруты идут в обход тамошнего неба. Слышал всякие сказки о мутантах, непонятных чудо-артефактах и всякое такое. Не знаю: может и правда, а может, и вранье.

Ник-Ник ухмыльнулся:

— Все правда. И про мутантов, и про артефакты. Ты вот что скажи: тогда на складе… — купец замялся. — Ты ведь не в первый раз человека убил? Да?

Всегда одно и то же: если я скажу, что нет, то следующий вопрос будет о количестве скальпов на поясе.

— Было дело.

— Я в связи с происшествием ознакомился с твоим личным делом. Многое непонятно. Там сказано, что ты артиллерист. Это как: из пушки стрелял, что ли?

— Было. Из гаубицы, установки залпового огня, минометы знаю неплохо.

Меня забавлял оборот, который принимала наша беседа. Но Ладейников не сдавался:

— Но там сказано, что ты по учетной специальности, — он заглянул в ежедневник: — «командир отдельного взвода разведки и охраны». Это как?

— Просто. Артиллеристы стреляют, а моя задача сделать так, чтобы им никто этого делать не мешал. Кроме того, если возникала необходимость, ходили по тылам и работали в качестве корректировщиков.

— А воевал?

Достал уже, пора укорот дать.

— Было, но я не имею желания об этом говорить.

Я начал подниматься со стула, чтобы уйти. Купец понял, что перегнул с вопросами, и поднял руку:

— Погоди, Антон! Я же не просто так спросил. Уж больно спокойно ты себя вел, не трясло тебя, да и на допросе ты спокойно держался. А мне нужен именно такой человек. С опытом.

— Чтобы между нами, Николай Николаевич, не было недопонимания, сразу говорю: в бодигарды не пойду. Пройденный этап, не интересует.

Ник-Ник даже развеселился:

— Нет, в охранники я тебя не зову, а вот компаньон на короткое время поездки в Зону мне очень нужен. Приедем туда, осмотришься. Захочешь — сразу назад поедешь. Но прежде посмотри сюда, — Ник-Ник что-то вывел на экран ноутбука, стоявшего чуть в сторонке, и развернул его ко мне фронтальной стороной. И я увидел снимки Зоны. Вот стая псов сцепилась с раненым кабаном, вот тушканчики поедают какую-то падаль, вот псевдогигант идет куда-то по своим делам. Но главное — это небо. Серое, хмурое небо в свинцовых подушках облаков, и бескрайние просторы осеннего пейзажа. Что-то щелкнуло внутри. Как в редкие моменты, когда долго ищешь ответ, и, когда наконец находишь, происходит некое переосмысление. Изменяется все внутри, и вещи и люди поворачиваются к тебе совершенно иными, невидимыми до того момента гранями. Так было и теперь. Горло сдавил спазм, и я чуть хрипло спросил:

— Что я должен сделать?

Видимо, Ник-Ник не прочел волнения у меня на лице и продолжал говорить в просительной интонации:

— Да ничего особенного: проводишь меня через карантин и обратно можешь ехать. Заплачу хорошо…

— Я согласен, но…

Ник-Ник осекся и уставился на меня, как баран на вывеску мясной лавки. Я продолжил:

— …Есть одно условие: хочу остаться там, в периметре карантинной зоны. Назад я с вами не возвращаюсь, а в уплату за услуги вы делаете мне бумаги, дающие мне легальный статус в Зоне, и помогаете со снаряжением. Денег мне не нужно. Только то, что я перечислил.

Такой поворот событий буквально опрокинул мировоззрение купца. Впрочем, быстро оправившись, он важно кивнул:

— Хорошо. Как пожелаешь. Странно только: все оттуда, а ты наоборот…

— Каждый ищет место по себе. Я думаю, мне там понравится. Даже уверен в этом.

Ник-Ник встал из-за стола и подвел итог:

— Договорились: ты провожаешь меня до Кордона, я делаю свои дела, а ты остаешься там. Я сведу тебя с человеком, который поможет тебе на первых порах. Его зовут Попович. Это и фамилия, и прозвище, и отчество. Все его только так и знают. Вы с ним сойдетесь.

— Хорошо, Николай Николаевич. Считайте, что мы договорились. Когда отправляемся?

— Через три дня. Хватит трех дней на сборы?

— Даже останется. Мне нужны сутки, не больше.

С тем я и вернулся назад. В конторе царил вселенский гвалт по поводу форс-мажорного увольнения, сестра встревожилась было, но успокоилась, когда я вместе с ключами от квартиры оставил ей номер телефона Ник-Ника, как моего нового нанимателя. К моим отлучкам в семье привыкли…

Свет в комнате, каковая служила некогда чем-то вроде бытовки для обслуживающего персонала, исходил от двух красных аварийных ламп. В тоннелях вообще не горело ни единого огонька. Ноктовизор на старательском комбезе, устаревшей модели, давал тусклую, мерцающую и чуть замыленную картинку, бледно-зеленого цвета. Не ахти что, конечно, но в кромешной темноте лучше так, чем брести на ощупь.

По сведениям, имевшимся у меня, в таких тоннелях можно встретить несколько разновидностей мутантов. Во-первых, существа, которых местные старожилы называют «ягерами». Это полутораметровые карлики, по слухам имеющие развитую речь, носящие одежду в виде лохмотьев и накидок с капюшоном. Прекрасно видят в темноте и обладают способностью к телекинезу на расстоянии не более десятка метров. Людей избегают, но могут напасть, если сочтут, что момент подходящий. Могут отводить глаза преследователям, если убегают. Но не всегда успешно.

Другое опасное существо — это сопун. Видимо, получил свое название из-за пристрастия прикрывать морду чем-то вроде маски, иногда напяливает старые противогазы, которые находит в кучах радиоактивного мусора и на болотах, где предпочитает жить и кормится рыбой и всякой падалью. При дыхании издает звуки, напоминающие храп. На человека нападает охотно, может неделями преследовать жертву и почти никогда не отступается. Внешне сильно похож на человека, только передвигается на четвереньках и длинными прыжками. Ростом с обычного, среднерослого человека. Живет стаями, но не редко ходит и по одному.

Как ни странно, сеть тоннелей на карте военных не была обозначена. Я увидел зоны ответственности воинских частей, расписание патрулирования, схемы минных заграждений. Моя коллекция пополнилась дополнительным набором кодированных радиочастот. Но нигде не нашлось упоминания о данной системе тоннелей или месте, куда он ведет. Мой собственный маршрутизатор исправно отмечал все изгибы и повороты, но и только. Похоже, это был сервисный тоннель какого-то из местных предприятий и вел он в район военных складов, забирая чуть западнее шоссейной дороги, ведущей туда.

Переходов на другие уровни не было. Так, без особых происшествий, я шел часа три. В подобных местах тишина совершенно особенная: глухая и вязкая, она как бы обволакивает и старается притупить внимание, ослабить волю. Правда, в свое время мне приходилось лазить по канализации и даже раз или два в ней повоевать. Замкнутого пространства я никогда не боялся: все эти страхи о погребенных заживо, привидениях и прочая чепуха меня никогда не волновали.

Коридор раздваивался, один рукав вел вниз, резко, под углом в сорок градусов, второй, сохраняя уровень по горизонту, шел на юго-восток. Похоже, ситуация усложнилась: ход, ведущий в сторону складов, не обязательно выведет снова наверх — возможно, там вообще тупик, а ход, ведущий назад, грозил потерей времени: может, он делал крюк и снова выводил на нужное направление, но не обязательно. И так, и так теряю время.

Я выбрал «подземный» вариант, как наиболее подходящий по направлению движения. Спустившись по металлической лестнице, я оказался в еще одном помещении, прямоугольной формы, пяти метров в длину. Трубы шли по юго-восточному рукаву, а здесь было нечто, напоминающее транспортный подъезд: комната заканчивалась пандусом, а проход расширялся до десяти метров в ширину и четырех в высоту. Нужное мне направление все еще сохранялось, я пошел вперед.

Запахло сыростью, потянуло сквозняком, что говорило о наличии вентиляции и сообщении с поверхностью. Пол был ровный, но бетон уже расслаивался под действием грунтовых вод, поэтому шорох шагов становился все отчетливее. Для того чтобы уменьшить слышимость, я старался идти неритмичным шагом, сбивая такт, чтобы звуки сливались с общим фоном как можно естественнее. Это меня и спасло. Я услышал сопение и возню за спиной. Отреагировал быстро, АПБ я не выпускал из рук, поэтому дал две серии по два патрона на звук. Визг неприятно резанул по ушам: попал. Размытое в зеленоватом свете ноктовизора пятно резкими скачками двигалось в мою сторону. Сопун, и довольно крупный. Тело мутанта распласталось в прыжке. Я сделал шаг в сторону и, пропустив изворачивающееся в полете тело (у сопуна молниеносная реакция на изменения обстановки), выстрелил еще три раза. Все пули попали в правый бок и застряли в теле, лишь одна прошла навылет и чиркнула по бетонной стене. Мутант взвыл, опустившись на четвереньки. Раны были серьезными, но регенерация у местной фауны просто потрясающая: кровь только еле-еле сочилась из рваных выходных отверстий. Надо было кончать этот цирк. Я выстрелил в голову, но сопун в последний момент резко ушел влево и увернулся! Патроны следовало беречь, но выходить с ножом против такого верткого существа — пустое дело. Использовать автомат тоже нельзя: гулкое эхо просто оглушит меня и, если сопун не один, поможет его сородичам подобраться ко мне со спины. Прижиматься к стене смысла не было, сопуны прекрасно бегают по невысоким стенам и потолкам до пяти метров высотой. Могут затаиться и упасть на жертву сверху. Но пока у меня были патроны к АПБ, шанс на победу сохранялся.

Мы возились в этом отрезке коридора уже, кажется, целую вечность. Сопун пару раз атаковал, но мне пока удавалось уворачиваться. Я столкнулся с таким противником впервые, но все же разгадал его манеру боя. То, что я засек его и ранил, поломало привычный шаблон засады, теперь мутант тянул время, ждал, когда раны затянутся, а я начну уставать. К счастью, ураганной регенерацией вроде той, что есть у кровохлеба, сопун не обладает. Для полного исцеления ему понадобятся дни, а может, и недели. Видимо, пуля, прошедшая навылет, порвала связки на правой лапе мутанта: он двигался, заметно прихрамывая. Тем не менее зверюга ловко сбивала прицел и уворачивалась от серий одиночных выстрелов. Патронов в магазине осталось двенадцать штук. Я перевел пистолет в режим автоматического огня. Увернуться от очереди сопун не сможет. Тщательно прицелившись и чуть поведя стволом, а затем резко сменив точку прицела, я дал очередь в пять выстрелов. Голова мутанта дернулась в попытке уйти с линии огня, но пуль было больше, чем обычно, и три последних вошли в левую глазницу, надбровную кость и в лоб. Мутант осел и упал навзничь. Я быстро сменил магазин и дослал патрон, резко сменив позицию. Но больше никого вокруг не было. Сопун охотился в одиночку.

Появление данного вида мутантов было плохим признаком: сопуны редко живут по отдельности, где-то в пределах пятидесяти метров у них есть гнездо, где, как правило, обитает от трех до пяти особей. Территорию они обходят регулярно, не брезгуют и поеданием сородичей. Убитого мной дружка они найдут по специфическим пахучим меткам, которыми сопуны обозначают свою территорию. Наилучший вариант — это если они сожрут труп и не пойдут по моему следу. Но надеяться на лучшее — это буржуазный подход, паранойя меня часто выручает. Нужно как можно быстрее выйти на достаточное расстояние от предполагаемого логова. Если придется совсем туго, буду палить из «сто четвертого». Главное — сохранять темп.

Еще метров сто я прошагал спокойно. Но тревожное чувство и ноющее плечо говорили, что сопуны уже встали на след и скоро меня догонят. Позади, метрах в сорока, послышался хрипящий рык на три голоса. Вот и «долгожданные» гости.

Проблема заключалась в ограниченности пространства для маневрирования: коридор был прямой, без ответвлений. С одной стороны, это не давало возможности стае опередить или обойти меня. Но сопуны наверняка освоили местную вентиляцию, поэтому нападение могло произойти откуда угодно. Шли они быстро, дистанция между нами стремительно сокращалась. Снаряженных обойм к АПБ было всего три, включая ту, что уже находилась в пистолете. В РД лежала еще одна коробка на пятьдесят патронов, но времени на остановку не было. Принять бой все же придется. Оставалась слабая надежда, что стая, выйдя за переделы своей территории, прекратит преследование. Однако этого не происходило. Судя по звукам, за мной гнались трое мутантов, и так просто они меня отпускать не собирались.

Надежда умерла, как только за очередным поворотом оказался тупик. Вернее, дверь присутствовала, но была заперта на кодовый замок, чей красный светодиод злорадно светился в темноте. Приехали. Вот почему они погнались за мной: стая уже не первый раз так добывала себе пищу. Возле двери и в углах тоннеля, распространяя гнилостные миазмы, лежала пища сопунов: полностью разложившиеся тела, потерявшие свои естественные очертания. Сопуны не едят добычу сразу. Убив жертву, они тащат ее в подобные места и срыгивают едкую слизь, которая выполняет функции желудочного сока. Так добыча может томиться довольно долго, пока не размякнет и не станет пригодной в пищу. Вонь была специфическая: к запаху гниения примешивался кислый «аромат» слизи. Дверь вскрыть не удастся, даже если я попытаюсь ее подорвать с помощью точечных зарядов. Для подобных случаев триста грамм пластита лежало в контейнере в недрах РД. Получается, что придется принять бой здесь.

В подобной ситуации главное — выбрать позицию с наиболее широким сектором обстрела по фронту. Я решил подпустить стаю метров на пятьдесят и уже не мелочиться: достал автомат и приготовил одну наступательную гранату. Более мощную было бы использовать неразумно: слишком большой радиус разлета тяжелых осколков и рикошеты от бетонных стен тоннеля. Может и зацепить, так как укрытий поблизости не было никаких. АПБ можно оставить напоследок: магазин в автомате поменять мне не дадут, скорость атаки у мутантов довольно приличная.

Запах должен был сбить сопунов с толку. Но прекрасное ночное зрение быстро вычленит меня на фоне груды разложившегося мяса. На все это нужно время. Секунды мне хватит, чтобы сделать первый ход. Мягко передернув затвор «калаша», я приготовился к бою. Сейчас будет весело. Жалко, что в темноте, к тому же под маской, никто не увидит моей «дружелюбной» улыбки. Впрочем, сопуны не люди, мимику наших лиц читать не умеют.

Стая показалась из-за поворота примерно через десять минут. Сопуны приближались длинными скачками, что-то бормоча друг другу. Меня они чуять перестали. Даже запах оружия, видимо, стал неразличим на фоне общего «благоухания».

Сорок метров… Стая шла клином, чуть смещаясь к левой стене тоннеля, заходя на атаку по привычной схеме и рассчитывая, что, приблизившись вплотную, просто разорвет шуструю добычу, как и сотни раз до этого.

Тридцать метров… И я дал очередь в три выстрела по головному мутанту. Две тяжелые пули калибра 7,62 разворотили скрытую под тряпьем и обрывками противогаза морду сопуна, а третья ушла в стену («семерка» имеет малый люфт в полете и практически не рикошетит от препятствий). Ритм атаки сбился: когда головной сопун кувыркнулся через голову и забился в конвульсиях, остальные двое, резко затормозив, встали вполоборота, примерно в двадцати пяти метрах от моей позиции. Опустив автомат, я выдернул кольцо, кинул гранату и сразу рухнул ничком на загаженный пол тоннеля. Сказалось преимущество «горных» гранат — она взорвалась почти перед мордами растерявшихся мутантов, щелкнув корпусом по полу. Над головой засвистели осколки, ударная волна подняла ошметки гнилья.

Как только все стихло, я вскочил и дал длинную очередь от бедра в предполагаемом направлении атаки. Сквозь ватную тишину я расслышал рев сопуна. Только одного. В размытом зеленом свете ноктовизора я увидел приятную картину: из двух остававшихся в живых мутантов из игры выбыл один — взрывом ему разворотило морду так, что виднелся только обломок позвоночного столба. Второй получил серьезную порцию осколков, обе передние лапы были перебиты. Несмотря на это, сопун прыгнул, как только заметил меня. Очередь настигла его в прыжке, и патроны пошли из последнего десятка так как в него я всегда ставлю первыми тремя «трассеры», чтобы знать, когда нужно считать патроны. Тело мутанта рухнуло в двух шагах от меня. Не мешкая, я выпустил три патрона ему в череп. Стало совсем тихо, слышно даже, как где-то торопливо капает вода, спеша не пойми куда и зачем. Вроде отбился, сегодня поле за мной.

Однако оставалась проблема с проходом на Склады, дверь без кода открыть не получится. Осмотрев все еще раз, я окончательно в этом уверился: нужно искать обходной путь, что задержит меня в этих катакомбах как минимум на десять часов. Не смертельно, но провизии и воды было впритык. Самым очевидным выходом из ситуации был поиск прохода, по которому сопуны выбирались на поверхность. Сквозняк в тоннеле есть, значит, имеется и выход наверх. Сопуны габаритами мало отличаются от человека, и если я найду выход, то в него, несомненно, пролезу.

Осмотрев тела мутантов на предмет признаков жизни и отрезав двум из них головы, я двинулся в обратном направлении, туда, где стая предположительно выходила в этот рукав коммуникаций. С первого взгляда ничего толком разглядеть было нельзя: бахрома плесени и белого мха покрывала стены.

Темнота осложняла поиски, но мох выдал сопунов: осматривая западную стен, недалеко от того места, где я завалил первого мутанта, обнаружился достаточно широкий пролом. В него я свободно мог пролезть боком, если бы снял РД. Из дыры сквозило, значит, имелись пустоты. Медленно, шаг за шагом, я преодолел метров тридцать, после чего спрыгнул с двухметровой высоты на пол просторного зала, где работали какие-то машины. Сильно не разбираюсь, но, похоже, это была насосная станция, самый нижний уровень. Приладив РД за спиной и снова вооружившись пистолетом, я приступил к осмотру машинного зала.

Ничего особенного: сопуны тут не задерживались и использовали это место как транзитный коридор. Продвигаясь по часовой стрелке вдоль левой стены, мне удалось обнаружить проход, дверь лежала неподалеку, сорванная с петель. Спустившись по трехпролетной лестнице, я оказался в точно такой же комнате, как и та, через которую я попал под землю. С той только разницей, что вместо солидной и надежной двери в стене зиял пролом два на два метра, откуда тянуло сыростью, а на полу было сантиметров на двадцать воды.

Помещение было разгромлено основательно. Задерживаться здесь смысла не было. Радиационный фон превышал норму, и я двинулся в сторону «стакана» колодца, чтобы выбраться из катакомб как можно быстрее. В коридоре горели две красные аварийные лампы, вода на пол лилась с полутораметровой высоты из разорванной трубы, чей конец выступал из стены. Пить эту водичку, конечно, не стоило. Пройдя по коридору в поисках лестницы, я обнаружил, что тоннель идет дальше в западном направлении. Лестница ведущая наверх, все же нашлась — обычная «пожарная» стремянка. Люка наверху не наблюдалось, видимо, через него сопуны и попадали в подземелье. Уровень воды выше двадцати сантиметров не поднимался, что означало наличие стока и наклона вниз где-то дальше по коридору.

Выбор был не так очевиден, на поверхности все еще было небезопасно. Вояки частым гребнем шарили по всем доступным им участкам Зоны, не считаясь с трудностями. С другой стороны, кроме сопунов могли встретиться еще какие-нибудь любители половить дичь в канализации. Люди тоже могли поставить пару-тройку сюрпризов в виде мин-ловушек, охраняющих чужие схроны. Заметить их в темноте, даже пользуясь ноктовизором, задача непростая. Я решил провести рекогносцировку на местности, «поставив» на поверхность. После двадцати часов, что я уже шарюсь по местным катакомбам, меня ищут, наверное, уже не так тщательно. Полезу внутрь и посмотрю, может, и понравится.

…Лесенка оказалась скрипучей и вдобавок шаталась. Струя тугого осеннего ветра встретила меня наверху. Было вновь раннее утро. Туман оставил землю в покое, и видимость была превосходная. Выкатившись из люка, я отполз на пять метров в сторону. Позади были холмы, а на западе, сквозь редкие промежутки лесопосадок, виднелось шоссе, ведущее на военные склады. Пахло свежей гарью. И это был не запах костра, пахло сгоревшим керосином и палеными покрышками. Перейдя в полуприсед и расчехлив монокуляр, я осмотрелся по секторам. Точно: в направлении на северо-восток поднимался столб дыма. Сканер четко принимал сигнал бедствия на всех частотах. Авария. Вояки были поблизости, я вышел на ничейной территории, где постоянно сталкивались рейдеры кланов и разведывательно-поисковые группы военных. Зона свободного огня. Судя по отрисованным пеленгам, к месту катастрофы двигались три группы. Рейдеры «сечевых», судя по отметкам — всего пятеро, шли со своей базы. Военные десантировались на юге и поспешали медленнее. Их, по меткам, было всего всего трое. Была еще одна неопознанная группа, количеством до шести участников. Эти никак не определялись, их было то ли шестеро, то ли семеро, поскольку один сигнал странно мерцал. Возможно, они принадлежат к партии особо нелюбимых мной наемников. Хорошего ждать не приходилось ни от одной из сторон. Если упала вертушка, а рубь за сто, что так и есть, всех интересует только груз. Если что-то можно спасти. Но самое интересное, что сначала претенденты померятся силами и лишь потом придут к месту крушения: волей судеб я оказался ближе всех и меня никто не обнаружил. Вопрос был в другом: а надо ли мне все это? Свой гешефт я уже сделал, осталось только отсидеться где-нибудь суток трое, и можно обратно, за костюмом и оружием. Что еще за народ разбился, неизвестно: но к вертолетам имели доступ только ученые и вояки, другие тянули грузы караванными тропами, лишь иногда балуясь автоперевозками.

В какой-то мере ученых мне было жаль чуть больше, чем военных, поэтому решительно обновив маскировку, снарядив полностью боекомплект к обоим стволам и переложив гранаты поудобнее, я двинулся в путь. Может, и напрасно: если даже вертолет упал одним куском, не факт, что есть выжившие, а маяк просто включился автоматически. Метки двух ближайших претендентов — наемников и «сечевых» — сошлись на расстоянии в семьдесят пять метров. Дистанция прямой видимости. С юго-запада послышались звуки перестрелки. Ухнул взрыв: кто-то пальнул из РПГ, группы вступили в бой. Пока минус два. Воякам тоже предстояло подключиться, их путь лежал через узкий проход, образованный радиоактивными горами и целой кучей аномалий не самого приятного свойства. Где-то через полчаса их обнаружат снайперы противостоящих групп старателей и потеха пойдет уже на три стороны. Вояки, само собой, запросят поддержку, но вряд ли это возможно: судя по переговорам на общем канале, надвигался Выброс, а в таких условиях машину в воздух никто поднимать не станет. Веселитесь, граждане, веселитесь. Я принял решение вмешаться в ситуацию с вертолетом, ведомый неким инстинктом, что это НЕОБХОДИМО сделать. Своим чувствам я привык доверять: пойду и посмотрю.

Вертушкой оказался гражданский Ми-8 с бортовым номером 044. Видимо, просто упал, как это бывает с вертолетами повсеместно в Зоне отчуждения. Надо отдать должное пилотам: машину они пытались посадить, но вертолет был чем-то серьезно нагружен, и при посадке взорвалась горючка, а следом за ней сдетонировало что-то из груза. Экипаж погиб мгновенно, остатки груза и людей раскидало в радиусе двадцати метров от остова машины. Мало того: затрещал мой датчик радиационного излучения: либо вертушка упала на радиоактивную плешь, либо груз был весьма и весьма «сияющим». Доза в эпицентре в сотни раз превышала допустимую, большинство людей было одето в оранжевые костюмы ученых типа ССП-99 «ЭКО». Такие костюмы хорошо подходят для исследований аномалий и «горячих зон», поскольку на девяносто процентов защищают от радиации и некоторых особо пакостных свойств аномалий вроде «огневки». Это увеличивает шансы людей остаться в живых, в случае если все исчерпывается только излучением и аномальными полями. Мутанты не боятся радиации, а большинство аномалий, смертельных для человека, мутантам — как щекотка. И стая из шестнадцати псевдособов уже поволокла труп одного из погибших за невысокие холмы. Они не торопились, чуя, что люди либо мертвы, либо не могут сопротивляться.

Признаков жизни не подавал никто. Так мне показалось при беглом осмотре места крушения, пока один шустрый псевдособ не подошел к телу ученого с прикованным к левой руке чемоданчиком. «Труп», лежавший ничком, ожил и, выпростав левую руку с «Фортом», выпустил в мутанта три пули подряд. Все мимо. Я вскинул АПБ, расстояние было двадцать два метра по дальномеру, и успокоил собачку. Обе пули вошли в холку, пробив сердце твари. Заметив меня, ученый вытянул руку с пистолетом в моем направлении, но потерял сознание и снова зарылся носом в землю.

Ситуация осложнялась невозможностью подойти к телу. Такой фон убьет меня через два часа максимум. Оставался единственный способ: вытащить на петле ученого из «горячей» зоны и переместить его в канализацию волоком. Остальные, видимо, в помощи уже не нуждались. Что заставило их вылететь во время, предшествующее Выбросу, для меня оставалось загадкой.

Все-таки придется идти под землей: с Выбросом шутки плохи, а пять метров грунта и железобетонных конструкций — это надежное прикрытие. С третьей попытки мне удалось зацепить ученого и затянуть аркан достаточно крепко. Псевдособы поедали трупы людей и своего сородича, не обращая на меня никакого внимания. Бой в отдалении не затихал, к «сечевым» подошло подкрепление, и они теснили наемников. Военные просто отступили, не выдержав давления превосходящих сил противника. Бой перешел в позиционную фазу, и к месту аварии победители выдвинутся еще примерно через сорок минут. Может, через час.

Не прикасаясь к телу, я волок его к колодцу. Преследования я сильно не опасался: на месте крушения следопыты обнаружат кучу следов стаи, и к тому же место, откуда я вылез, скорее всего известно местным старожилам как логово сопунов, слизь которых все еще местами отслаивалась с моего комбеза. Вот и колодец! Плюнув на фон, я обвязал ученого под мышками и начал осторожно, стравливая веревку, опускать его в колодец. Потом спустился сам. Дозиметр буквально захлебывался, костюм ученого сильно «светился». Я подтащил бесчувственное тело к прорыву в трубе так, чтобы вода лилась на маковку его шлема, а сам отошел в сторону, нужно было подождать, когда проточная вода смоет радиоактивную пыль. Я сменил перчатки, которых захватил три пары, и присел на кусок стекловаты, предусмотрительно прихваченный из разгромленной подсобки. Треск счетчика сменился пощелкиванием, а через двадцать минут все вернулось к обычным показателям.

Однако я никак не мог решить, что же делать со спасенным: просто так бросить его тут невозможно, взять с собой — тем более. Убивать его мне тоже не хотелось. Я склонялся к промежуточному варианту: поделиться с парнем единственным саморазогревающимся сухпаем и водой и продолжить путь в одиночку. Главное — оставить о себе как можно меньше информации. Кто его знает, кому он будет докладывать о своем спасении? Лишняя популярность мне без надобности.

Парень зашевелился, чуть привстал на локтях, пытаясь подняться, но тут же упал на пятую точку, подняв мутную волну воды. В его чемодане было что-то тяжелое, но отстегивать его я не стал, кейс болтался, как был, пристегнутый к запястью левой руки ученого.

Я поднялся и подошел метров на пять, чтобы не быть видимым выше уровня груди. Нужно было поговорить.

— Не трепыхайся. Все нормально: ты жив, мне твоего ничего не надо. Оклемаешься, и иди себе куда шел. — Говорил я спокойным тоном, не подразумевающим ничего, кроме простой вежливости. — Кивни, если понял, или горшок свой скинь, словами объяснять сподручней. Только из-под струи выну тебя, а то загнешься от водички местной.

Я протянул руку, предлагая свою помощь, но парень поднялся сам и разомкнул защелки на ошейнике шлема. Это была женщина, примерно моих лет, то есть тридцати с хвостиком, очень даже симпатичная, если принять во внимание обстоятельства. Лицо чуть вытянутое, но не «лошадиное», прямой, чуть вздернутый нос, красиво очерченная линия высоких скул. Высокий лоб, красивый изгиб бровей, прямые каштановые волосы и ясные синие глаза. На первый взгляд — типичная стерва. С ней будут проблемы. Отдышавшись, она выпалила одним духом:

— Я — Марина Бондаренко, старший научный сотрудник лаборатории Х-23. Доставьте меня на ближайший военный блокпост, а иначе вы будете отвечать за похищение секретоносителя и ядерных материалов.

О, как оно: «секретоноситель». Очень сильно захотелось дать старшему научному сотруднику оплеуху. Вот брякнет что-нибудь еще в том же духе, и сдерживаться не стану.

— Не пойдет, Марина Бондаренко. Для начала — ближайший блокпост отсюда, — я вынул ПДА и сверил направление по карте, — в пятидесяти километрах на юго-запад, и идти туда придется через очень опасные места. Хочешь — иди, не держу. Далее: я тебя из радиоактивной «вертушки» вынул, твоих коллег сейчас псевдособы доедают. А чуть позже туда подтянутся рейдеры «Сiчи» и наемники, перехватившие сигнал бедствия. Станут собирать все, что найдут. А если найдут тебя, то, вероятнее всего, сначала «поставят на хор»,[52] потом по ситуации. Может, тебе повезет и грохнут тут же. Но могут и в «бычки» определить, а в свободное от основной работы время будут тебя любить все вместе и поочередно.

Женщина закусила губу, но не кинулась на меня. Умная, она просчитывала варианты, и все сходилось на верности моего прогноза ее дальнейшего будущего. Она зашла с другой стороны:

— Если вы доставите меня к блокпосту, я поговорю с начальством о вознаграждении. Я ценный сотрудник, за меня много дадут…

Я рассмеялся, уж больно развеселила меня эта эмансипе, а смех у меня ничуть не приятнее улыбки. Она отшатнулась, ища, куда бы убежать. Я успокаивающе поднял руку (не трону, мол) и продолжил вразумлять госпожу Бондаренко:

— Девушка, милая, вы не понимаете одной вещи: деньги, а тем более слава в узких кругах украинских военных — не мечта моего детства. И здесь нет предмета для обсуждений. В нашем с вами случае возможен только один приемлемый вариант развития событий. Все будет вот как: вы посидите тут еще около десяти часов, пока не схлынет аншлаг на месте аварии вашей «птички». Потом вызываете по экстренному каналу помощь. Только не вопите на общей частоте: для подобных случаев у вас должен быть экстренный закрытый канал связи. — Я вопросительно взглянул на Марину. — Он есть? — Последовал утвердительный кивок, женщина успокоилась, и ей стали очевидны некоторые нюансы ее положения. — Итак, вы спокойно ждете помощи. Они прилетят или сообщат ближайшей группе поисковиков. Тут безопасно, сопунов я перебил, а мародеры об этом не знают. Я оставлю вам провизию и немного воды, а сам пойду по своим делам. Так нормально?

Она задумалась и кивнула. Я разделил амеровский рацион, оставив себе лишь еще один такой же и банку тушеной свинины с гречкой. Нацедил во флягу Марины немного воды. Достал ее «Форт», выщелкнул магазин, вынул патрон из патронника, вернул его на место в магазин. Показал ей:

— Я положу его на трубу через десять метров. И еще через десять положу магазин. Подберешь через полчаса после того, как я уйду. Придешь туда раньше — пристрелю. Услышу, как палишь по мне — тоже пристрелю. Это понятно?

Она кивнула. И поинтересовалась:

— А ты… Вы кто?

— Прохожий. Шел мимо и решил помочь. Не заставляй меня жалеть об этом: скажешь своим, что сама сюда приползла. Будет меньше проблем как у тебя, так и у меня. Прощай. Надеюсь, доберешься до своих. Мне пора.

Я проверил амуницию и пошел дальше по тоннелю на запад. Размышляя над ситуацией, я все больше убеждался, что решение принял оптимальное: впереди меня ждала нелегкая дорога. Судя по карте, я выйду на поверхность на стыке зон влияния трех конкурирующих группировок: «Альфы», «Сiчи» и «Обелиска». Все три клана враждебно настроены друг к другу, и наверняка их рейдеры периодически сталкиваются на том узком клочке земли, что отделял меня от заброшенного города. Выбор был невелик: или в город, или сквозь Ржавый лес. Везде есть свои прелести, но у города одно неоспоримое преимущество: там нет сфинксов. Эти звери не переносят города и водятся либо на пустошах, либо в лесу.

Через час я почувствовал тошноту, и перед глазами поплыли красные круги. Значит, ученые не соврали: Выброс начнется через сутки или раньше. Нужно передохнуть. Я нашел нишу, где было сухо и относительно просторно. Расстелил коврик, привалился к стене. Есть не хотелось, но я заставил себя сгрызть сухарь и запил его двумя долгими глотками воды. Вода была солоновато-горькая, это из-за экстракта лимонной цедры и щепотки морской соли. Мой фирменный коктейль: придает сил и утоляет жажду. Подсоленная вода прекрасно восполняет запас минералов в организме, что позволяет сократить количество потребляемой жидкости в рейде. Горечь подействовала, и проснулся аппетит. Разогрев консервы на таблетке сухого топлива, я поел. Приятная тяжесть от сытной еды способствовала принятию решения вздремнуть часа полтора. Что я с удовольствием и сделал.

Внезапно ощущение чужого присутствия заставило крепко сжать рукоять пистолета и сместиться в сторону от источника движения. Кто-то сидел рядом. Человек или зверь не мог подобраться ко мне так близко, или я уже совсем потерял квалификацию? Знакомый голос все прояснил:

— Только палить по мне снова не надо.

Рэд Шахов, собственной персоной. Сидел, привалившись к стене напротив, положив АКСУ рядом на пол, и демонстрировал самые мирные в отношение меня намерения. — Не ожидал, что спасешь девчонку. Что заставило? Шел бы мимо.

— На нее напали бандиты, и я…

Шахов рассмеялся, отрицательно помотал головой:

— Не. Я про барышню с чемоданом на цепочке. С дочерью Лесника все понятно.

— Не знаю, Рэд. Просто спас, и все.

— А она ведь хотела тебя пристрелить.

— Вот дадут тебе по башке так, как ей, посмотрю, кого ты захочешь грохнуть. Контузия — вещь пакостная. Потом все пришло в норму.

Шахов снова улыбнулся. В отличие от меня, Черный Старатель умел это делать обаятельно и не страшно.

— А она идет за тобой, и метров через сорок будет тут. Ей страшно, помоги ей. — Чувства беспомощности и досады возникли у меня одновременно. Дура. Что теперь делать? С таким балластом я точно не оторвусь от погони, и ее не вытащу, это к гадалке не ходить. — Знаю, будет непросто. Но важно, чтобы она дошла до своих.

— Воякам будем помогать?

Рэд отрицательно покачал головой, чувствовалось, что уговаривать призрак не привык:

— Пока в нашем уравнении слишком много неизвестных. Но помочь доктору Бондаренко необходимо. Хотя потом, может, придется и воевать по разные стороны…

— Эй, кукловод! — Меня наконец проняло. — Я в вашей игре не участник. Наигрался там, за колючкой. Сюда пришел не за этим.

— А зачем?

— Сам не знаю, не решил еще… Но пока ни разу о содеянном не пожалел.

— Тогда другой вопрос: как долго ты планируешь оставаться у нас?

Видно было, что это вопрос с подвохом, и я уже знал ответ. Ладно.

— Твоя взяла, земляк. Но шансов практически нет. Ты не хуже моего знаешь, что ждет меня на поверхности. Я и один-то может не пройду, а с девкой, да еще с такой вздорной… Повести поведу, но нас прищучат, не те, так другие. Вояки имеют в этот район весьма ограниченный доступ. Кланы их не пропустят, они на короткое время даже могут объединиться против вояк.

Шахов поднялся и закинул автомат на плечо:

— Думай, Антон. Я знаю, у тебя есть шанс. Ты его уже просчитал, только еще не оформил как план операции. Действуй и не сомневайся. Ты же всегда делаешь только так, верно? Удачи, земляк. Мы надеемся, что у тебя все получится. Да! Совсем забыл, — Шахов хлопнул себя ладонью по лбу, — не ходи в Мертвый город. Скрыться там у тебя не выйдет, военные наняли группу наемников из отряда Феликса Голландца, они ждут тебя там. Иди на Малый Кордон, к Леснику. Он укроет.

— Не сходится: вояки не знают, что это я завалил их разведгруппу на «сковородке». Поиск ориентирован на группу из шести-восьми человек. Я не засветился.

— Верно, но после того, как исчезли двое оперативников СБУ, пришедших устанавливать прослушку у тебя в комнате, местная «бэспека»[53] дала твои установочные данные наемникам. Есть у них прикормленные группы старателей. Им дают команду, если надо кого найти. Правда, они тебя потеряли недалеко от старого КПП. Пропал бесследно их лучший следопыт. — Шахов как-то странно глянул на меня. — Как в небо улетел. Не знаешь, как это у него получилось?

— Я тоже только следы видел. Понятия не имею, как это у него вышло, но это не моя работа, точно.

Рэд усмехнулся и продолжил:

— Короче, рыскали они, рыскали по Свалке, пока военные вдруг не начали кого-то усиленно разыскивать. — Он хохотнул, от чего температура вокруг упала на пару градусов. — Пострелялись с вояками, те оттеснили группу Клея в сторону Мертвого города и там потеряли. Короче, сидит он там сейчас и стережет все подходы с севера и северо-запада. Не ходи туда. Один ты их не одолеешь, да и Выброс скоро… Как поступить, решай сам. Прощевай покуда.

И снова растаял в темноте. Мои акции поднимались. Феликс Клей, или, по радиопозывному, просто «Голландец». Это имя мне приходилось слышать по местным новостям. Опытный наемник, главарь банды охотников за головами. То ли финн, то ли норвежец. Служил в британских SAS. Был в Афганистане, теперь перебрался сюда. Сколотил шайку из таких же, как он сам, «спецов» и жестко поставил себя на рынке особо «добрых» услуг: убить, взорвать, украсть. Если бы не балласт в виде девицы, с удовольствием свел бы знакомство с наймитом и его парнями. Тактику британских коммандос я знаю неплохо, а вот померяться силами никогда не доводилось. Эх, блин, засада же! Может, все-таки вывернусь с девкой и удастся поближе познакомиться с профи? Нет, пока не судьба.

Я вызвал на экран ПДА карту спорных территорий. Если тоннель идет прямо или с небольшими отклонениями на северо-запад, то настырную девку можно пристроить в руки патруля «альфовцев». Для принятия такого решения у меня было несколько причин. Первая — это тот факт, что «Альфа» проводит вменяемую политику по отношению к одиночкам вроде меня. Помогать не станут, но и мешать скорее всего не будут. Ученую барышню они точно препроводят к своему командиру, бывшему полковнику Самойлову. Старый бессменный лидер группировки, Петренко, был убит при невыясненных обстоятельствах около полугода тому назад. Потом, естественно, передадут военным. Самое главное, что ей ничего не будет угрожать. Доверия к «Вольной Сiчи» у меня не было: под красивыми лозунгами крылся целый ворох противоречий: девушку могли отпустить, могли обменять на что-нибудь или использовать как-то иначе. Данная группировка была аморфна по своей структуре, и действия ее лидеров были малопредсказуемы. Кроме того, в этой мутной компании наверняка раскинули сети всевозможные спецслужбы, что тоже не продлевало жизни девушке с непростым чемоданом. Наемников, естественно, в расчет я вообще не принимал. Решено, так и поступим. Главное, чтобы меня самого не захватили. Придумаем по ходу дела: импровизация — это иногда самый лучший план.

Послышалось хлюпанье воды, и вдали проглянуло оранжевое пятно ОЗК[54] госпожи Бондаренко. Девушка шла осторожно, помня о моем предупреждении. Пистолет, слава богу, убрала в кобуру на поясе, случись что, так быстро его оттуда не достанешь. Я сидел в полной темноте, и Марина меня не заметила, прошла мимо. Идти следом было небезопасно: с испугу она может начать пальбу, а девятимиллиметровые пули славно рикошетят от стен. Пришлось окликнуть.

— Говорил тебе: не ходи за мной. А ну, руки вверх! — Замерев на месте, Марина подняла руки и лишь потом, осознав произошедшее, попыталась бежать. Я предвидел этот момент, в два прыжка догнал ее и толкнул в бок. Плюхнувшись на пятую точку, она начала ругаться, причем очень изобретательно.

— Ты… Вы… Я!..

— Спокойно, не шуми. Раз уж догнала, слушай, как оно будет дальше. Первое: идем до конца тоннеля, останавливаемся редко. Делаешь только то, что я скажу. Это буквально надо понимать. Второе: как выйдем, находим старателей из «Альфы», и дальше ты идешь с ними. Думаю, что через двое суток ты будешь у своих. Другого предложения не будет.

Она немного успокоилась. Но смысл моих слов до нее до конца не дошел: не оставляя попыток то запугать меня, то подкупить, девушка гнула свою линию: если я помогу ей добраться до военных, то либо получу кучу денег, либо (это когда пугала) меня выведут за околицу и расстреляют как нарушителя режима особого района. Я слушал, пока не вышло время, которое я отпустил себе на отдых, и дурнота, предвестница Выброса, не отступила до терпимого предела. После этого я поднялся, молча скатал коврик, уложил припасы, занес данные о маршруте в ПДА и, отодвинув Марину, пошел вперед. Если человек не хочет быть живым, то это его проблемы. Я не герой, пусть идет одна. Пропадет, конечно, но не тащить же ее волоком к спасению?

Не успел я сделать и пяти шагов, как услышал нарочито хлюпающие шаги за спиной. Мне давали понять, что тоннель общий и некоторые особо умные барышни тоже идут по своим делам эдаким прогулочным шагом. Убить девчонку захотелось еще сильнее. Сопунов, конечно, я извел, но вот всех ли? Может, кто-то еще живет тут неподалеку.

Остановившись, я сделал приглашающий жест рукой — иди, мол, куда хочешь. Марина прошествовала вперед и остановилась, не пройдя и десятка метров. Дошло наконец. Повернувшись и пулей подлетев ко мне, она затараторила:

— Ладно, прохожий. Я пойду с тобой, но…

— Э, нет, одолжений мне не надо! Или идешь без «но», или своим ходом вали куда хочешь.

Выпустив воздух сквозь зубы, Марина кивнула в знак согласия.

— Вот и договорились. Теперь слушай: вот веревка, привяжи ее к карабину на поясе. Места здесь заповедные: если ухватит кто, есть шанс, что я успею вытянуть. Идем медленно, ноги поднимай повыше, чтобы всплеск был небольшой, шаг делай короткий, ставь ступню с носка на пятку. Иди со мной синхронно, чтобы звуки сливались в один. Не разговаривай и дыши носом. Закуришь — убью…

— А с чего это ты решил, что я курю?

М-да. Наивность в концентрированном виде.

— Зачем телепатия, коли глаза на месте. — Я указал на расстегнутый клапан ее ОЗК, откуда едва не вываливалась пачка дамских сигарет «More». — Неизвестно, что за газ тут скапливается, да и нюх на табак что у зверья, что у людей почти одинаково хорош. Не кури. Опасно.

Марина кивнула и плотно закрыла клапан комбеза. Мы двинулись в путь. Уровень воды не становился выше, течение по-прежнему несло мутный поток куда-то вдаль. Притихшая девушка безропотно шла позади, время от времени сбиваясь с шага и нарушая общий ритм движения. Я не сказал ей самого главного: ритм в таком походе нужен именно для новичков, не привыкших к длительным переходам. Так я экономил и свои, и ее силы. Кроме того, ходьба затягивает, в какой-то момент перестаешь ощущать, что идешь сам. Тело как бы существует отдельно, и есть время подумать о своем. Главное — не уснуть на ходу. Для этого я и обвязал девушку веревкой: подергивая, я не давал ей сильно отвлекаться, заставлял смотреть по сторонам и под ноги. Но первый привал все равно был для нее трудным испытанием. Гудящие с непривычки ноги, последствия легкой контузии и общее стрессовое состояние дали о себе знать. Плюс — на многих закрытое пространство действует угнетающе. Кто-то боится чертей, кто-то темноты. Я всегда относился к подобным местам равнодушно: мне все равно, где идти, на земле или под землей. Главное, чтобы дорога была безопасной и вела в нужном направлении. С трудом я заставил Марину подняться. Дал ей таблетку аскорбиновой кислоты. Взяла и разгрызла без возражений. Может, я и не прав, дойдем? Если не взбрыкнет.

Тоннель плавно повернул на северо-запад. Проход расширился, и через десять часов мы подошли к развилке. Один рукав оказался тупиком, где ветвились трубы непонятного назначения, и пролезть там не было никакой возможности. Другой расширялся, превращаясь в широкую, метров шесть, дорогу. Этот рукав вел строго на запад, был совершенно сухой и шел с отрицательным уклоном вверх, примерно градусов на двадцать. Это означало, что скоро мы выйдем в галерею непосредственно под поверхностью. А там и выход, да, думаю, и не один.

Чувство удовлетворения, вызванное относительно спокойным отрезком пути, вдруг куда-то испарилось. Что-то было не так. Потянув веревку, вынудил Марину подойти ко мне вплотную и тихо приказал, чтобы достала свою «железку». Девушка мгновенно подчинилась, неумело стиснула оружие в ладонях. Нужно было прояснить ситуацию, для тех, кто не в танке.

— Марина, тут такое дело: я пойду вперед, разведаю дорогу, а ты присядь у стены. Прижмись к ней спиной и слушай. Если какой шорох будет повторяться и приблизится к тебе — стреляй туда и откатывайся в сторону. Патроны зря не жги, это на крайний случай. Я через десять минут вернусь. Фонариком три раза мигну, смотри, в меня не стрельни. Поняла?

— Я с тобой пойду.

Трусишка, а не секретоноситель. Понять можно, но сейчас это мешает.

— Нет. Один пойду, ты шумишь, как целый теленок. Ну, а в случае, ежели стрельбу услышишь — возвращайся назад и делай, как в первый раз тебе советовал. Шанс выжить есть, и совершенно реальный. А может, и обойдется все. Время дорого. — Девушка всхлипнула, шмыгнув носом. — Сиди тут, я сказал!

Помогло: барышня затихла и присела на корточки спиной к стене, держа пистолет стволом вверх. Я начал осторожно продвигаться вперед, пытаясь определить, что же стало причиной беспокойства, буквально пропитавшего воздух тоннеля… Стоп! ВОЗДУХ. А точнее — ЗАПАХ! До боли знакомый, сладковато-тошнотворный запах трупного разложения. Подсознательно я уже чувствовал, но до ума дошло только теперь: где-то впереди не менее одного трупа как максимум недельной давности. И шанс на то, что он сам заполз под землю и тут издох, почти нулевой. На сопунов не похоже: кисловатого мускусного запаха к гниению не примешивалось. Зато тянуло прогоревшим костром, немытыми лет сто человечьими телами и… оружейной смазкой. И чуть-чуть пороховой гарью. Примерно в ста метрах прямо по коридору. И это не транзитные пассажиры, общий фон устоявшийся, что бывает, даже когда есть вентиляция.

Выверяя каждый шаг, я пошел вперед. Коридор заканчивался однопролетной лестницей, ведущей на последний подземный уровень. Приблизившись, я чуть было не напоролся на растяжку. Поставлена неумело, но неопытный путешественник вроде моей спутницы непременно бы зацепил. Не став тревожить, просто перешагнул и в полуприседе пошел наверх. Небольшая, два на четыре метра, комната без дверей, затем коридор и еще пять комнат с содранными с петель дверями. Груды мусора и отходов говорили о постоянном присутствии как минимум пяти человек. Из пятой от конца коридора комнаты был виден свет костра, слышались негромкие разговоры и чавканье. Народ кушал и запивал еду чем-то алкогольным, довольно мерзким по запаху.

Больше растяжек я не обнаружил. Хозяева не позаботились выставить часовых, возложив охранные функции целиком на технику в лице одинокой гранаты Ф-1, которую я миновал. Понять их было можно: сопуны сюда не ходили, другое зверье, видимо, тоже не беспокоило. Осторожно ступая, я все-таки задел некий предмет, похожий на палку. Берцовая кость, судя по размерам — человечья. Со следами зубов и расколотая: кто-то высасывал костный мозг. Людоеды.

На Кордоне мне приходилось слышать рассказы о «неправильных» старателях, живущих в канализации и питающихся человечиной. Говорили, что это те, кто, попав под Выброс или побывав марионеткой контролера, сошли с ума. Но не так, чтобы пускать слюни и гадить под себя, читая детские стишки. Ничуть не бывало. Сбиваясь в группы, они уходили вглубь ничейных территорий и промышляли тем, что ловили разных бедолаг и готовили их, так сказать, со специями. При этом они приобретали некие способности типа питья радиоактивной воды и редкий дар убирать аномалии. Например, «спираль» или «прыг-скок» такие душегубы могли свернуть усилием воли. Ели они только человечину, в основном отваривая ее и жаря на открытом огне. Жили в канализации, промышляли круглые сутки. Некоторые неплохо стреляли и баловались радиоперехватом, вполне могли устроить ловушку вроде той, что встретилась мне. Нужно было возвращаться к Марине. Если нервы возьмут верх, она вполне может заявиться сюда и зацепить растяжку.

Девушка сидела в том же положении, беспокойно озираясь и помахивая пистолетом. Мигнув три раза фонариком, я обозначил свое присутствие. Слабо улыбнувшись, она уронила пистолет на землю. Нервы. Начал с хороших новостей:

— Выход на последний горизонт коммуникаций должен быть недалеко.

Подняв пистолет, Марина вложила его в кобуру и шагнула в сторону предполагаемого пути на поверхность.

— Отлично. Выйдем на поверхность, свяжемся с…

Протянув руку и ухватив девушку за поясной ремень, я мягко заставил ее сесть.

— Не так быстро. Путь нам преградили очень нехорошие люди. И если мы попытаемся пройти мимо них, нас, скорее всего, пригласят на обед. Меня как первое блюдо, ну а тебя подадут на десерт. Уговаривать их я пойду один, ты подождешь меня у лестницы. Если не справлюсь, делай так, как договаривались. За мной не ходи. — Известие о каннибалах вывело девушку из равновесия, и она попыталась впасть в истерику; когда я легонько шлепнул ее по щеке, она попыталась дать сдачи, но я поймал ее руку, чуть взяв на излом. — Не надо кричать и брыкаться. Услышат и придут. Тебя сразу завалят, я, чуть погодя, но тоже лягу. Молчи и делай, как говорю. Будешь? — Марина кивнула. Я выпустил ее руку.

— Ты гад, гад!.. — прошипела она, потирая запястье.

— И еще какой. Ни манер, ни воспитания. Терпи пока. Если не будешь брыкаться, скоро попадешь в приличное общество и забудешь все как страшный сон. Пошли. Только тихо, как учил. Дойдем до лестницы — сядь справа и затихни. Закончу — позову. Без приказа ни шагу.

Обратная дорога заняла чуть больше времени. Когда девушка заняла указанную позицию, я скинул РД и автомат и крадучись отправился на встречу с людоедами. Я знал, что мясоеды разжигают костер, потому что видят в темноте не очень хорошо. По опыту общения с одним моим приятелем, следователем прокуратуры, мне была известна одна особенность любителей человечины. Приятель утверждал, что людоеды очень тонко чувствуют запах живой добычи. Я извалялся в куче мусора, скопившегося в углу комнаты. Так делают волки, чтобы отбить свой специфический запах. Благодаря этому дичь обнаруживает хищника лишь в момент броска, так как недолгое время волк пахнет абсолютно неопасной тухлятиной.

Прислушиваясь к бормотанию людоедов, я подобрался ко входу в комнату, где банда устроила себе нечто вроде лагеря. Большое помещение, видимо, было когда-то складом и имело форму пенала. У входа никого не было, и отблески костра не попадали в довольно большое пространство тени, давая мне возможность приблизиться к костру на близкое расстояние.

Пир был в самом разгаре: всюду валялись кости, а в углу кучкой лежала требуха. Смущал меня только запах пороховой гари. Если каннибалы завалили кого-то в непосредственной близости от логова, то у пиршества могут быть неожиданные последствия. Скоро, правда, я понял, что ошибся. В левом дальнем от выхода углу был распят человек. Руки его были прикованы к стене чем-то вроде кандальных «браслетов». Парня сильно избили и прострелили ему обе руки в районе плечевых суставов. Голова свесилась на грудь, а внизу натекла лужица крови. Ноги были перебиты ниже колен, о чем свидетельствовали характерные для этого вида ранений вмятины и деформация конечностей. Видимо, людоеды развлекались стрельбой по живой мишени, пока готовилась еда. Судя по одежде, это был старатель из «Альфы», и я решил попытаться его спасти.

Время для атаки я выбрал удачное: отяжелевшие от еды и выпитого самогона каннибалы вяло переговаривались на непонятном мне языке, больше напоминавшем бормотание. Их было пятеро. Все вооружены автоматическим оружием: у троих я заметил АК-74М, у одного что-то странное, похожее одновременно и на «Грозу»,[55] и на британскую L85A2,[56] у последнего, по виду самого главного, дробовик SPAS-12.

Положение было пиковое: если кто-то из противников сможет выстрелить в меня хотя бы раз, то прошьет мой слабый броник навылет. Рикошет от очереди тоже оптимизма не внушал, хотя тут были варианты. Тихо сделав несколько дыхательных упражнений, я определил цели и взял АПБ наизготовку.

Первая серия «грудь-голова» достала главаря с дробовиком: пуля, пущенная в середину груди, прошла навылет, та, что попала в правый глаз, неожиданно вышла из височной области, чуть выше левого уха. Без единого звука людоед завалился набок, прямо на колени обладателя странного оружия. Ему тоже достались две пули — как и планировалось, первая застряла в туловище, вторая вышибла каннибалу мозги. Началось движение, время потекло удивительно медленно. Ствол моего пистолета как бы нехотя переместился к уроду с АК-74М. Пуля, летевшая в грудь, чуть сместила положение тела относительно траектории другого выстрела, в голову, и та, только царапнув левый висок, ушла в стену. Не останавливаться! Время дорого.

Легли еще двое. Учудил только пятый людоед: не видя вспышек от выстрелов моего оружия, он успел подняться и сделал попытку перебежать к стене, подальше от костра. Но получилось, что он бежал прямо на меня. Получив свои две пули, каннибал опрокинулся на спину и в конвульсивной судороге упал головой прямо в костер. Недобитый урод, который случайно увернулся от выстрела в голову, хрипя, встал на колени и вскинул автомат. Короткая очередь с оглушительным гулом разорвала тишину подвала. Зная, что произойдет, и закрыв глаза, чтобы не ослепнуть от вспышки, я на слух, уже в падении, выпустил еще пять пуль. Все стихло, но еще стоял звон в ушах. Перезарядив пистолет, дослал патрон и осторожно подошел к костру. Паленой человечиной запахло сильнее, чем тут было принято. Убедившись, что все людоеды мертвы, я взял за ноги того, что упал затылком в костер, и оттащил его к дальней правой стене, где были сложены потроха и останки человека, которому не посчастливилось стать обедом, нет, скорее ужином — время подходило к шести часам вечера.

Громко и отчетливо позвал притаившуюся в коридоре Марину. Теперь следует уделить внимание парню, который висел на стене. Серьезные ранения, усугубленные побоями и большой кровопотерей, не оставляли ему больших шансов на жизнь. Правда, я слышал про некоего местного «айболита», который лечит все и вся, но, боюсь, парню не светит испытать на себе чудеса местных целителей.

Расстегнув кандалы, я подхватил парня и бережно опустил его на свой расстеленный коврик. Негоже солдату лежать на тряпках своих мучителей. Подошла Марина и, сообразив, к кому в гости мы пришли, убежала блевать в коридор. Осмотрев альфовца, я убедился в своих подозрениях: боец протянет от силы часов пять. Имелось одно средство, но я не был уверен, оно подействует ли оно на человека, уже «отходящего на золотой».[57] Из принесенного девушкой РД я достал контейнер с трофейными артефактами и поместил на пояс бойца тот, что зовут «ломоть мяса». Как говорят, он подстегивает иммунитет и заживляет раны. Проверить на себе, слава богу, не довелось, но сейчас только этот камень плюс укол обезболивающего, перевязка и шины из подручных материалов — вот все, чем я мог помочь умирающему парню.

Отойдя от раненого, я стал инвентаризировать все, что досталось в качестве трофеев. Вынув из цепких рук мертвеца диковинное оружие, я от души посмеялся: передо мной была гордость украинских оружейников — автомат «Вепрь», или, как говорят на «державной мове», «Вепр».[58] В работе это изделие украинского военпрома пробовать мне приходилось только два раза, когда сдавал зачет по вооружению стран СНГ и бывшего СССР. Имея в целом сходную с семейством АК автоматику, «Вепрь» ничем особенным на фоне «Грозы» не выделялся. Справедливости ради стоит сказать, что я никогда не любил вертлявые поделки, собранные по схеме «магазин в заднице» или, если по-научному, «буллпап». Когда магазин по мере расхода боезапаса пустел, вести прицельную стрельбу из такой трещотки было очень трудно. Приходилось по мере опустошения магазина сильнее прижимать приклад к «опорному» плечу. А по мере нагрева ствола чаще делать поправку на сильный увод вправо. «Гроза» была немногим лучше, но патроны СП чуть исправили положение с люфтом. Однако, если есть возможность выбора, никогда не возьму ничего подобного в бой.

Жаль, но все оружие пришлось разобрать и привести в негодность. Патроны я забрал с собой и рассеял их по нижней галерее, откуда мы пришли. Среди вещей людоедов мне удалось найти некоторые, принадлежавшие пленному бойцу и его съеденному товарищу. Два ПДА, действующих, но один был с треснутым экраном, а другой не хотел загружаться. И — о чудо! В тактической кобуре я нашел «сердюка», как в обиходе называют новый российский пистолет СПС. Выщелкнул магазин, разобрал. Не хватало пяти патронов, и в канале ствола имелся небольшой слой нагара. Но сама машинка в хорошем состоянии, если почистить и дать смазку — можно пользоваться. Кобуру я выкинул в костер, судя по ремням, она не принадлежала раненому, скорее всего это был «второй номер» его покойного напарника.

Два набора личных номеров, на имя Тимура Каримовича Алимова, сержанта, и Семена Семеновича Бахчеева, воинское звание — ефрейтор. В «Альфе» использовалось некое подобие советских армейских уставов и были в ходу армейские же звания. Видимо, ностальгия и толика практичности: «Альфа» — одна из сильнейших и, пожалуй, самая вменяемая группировка из существующих в Зоне отчуждения на сегодняшний момент. Кого из них съели, не знаю, но на обоих жетонах вместо принадлежности к определенной армии какой-либо страны стояла эмблема «Альфы» и шестизначный личный номер.

Это могло помочь. В ПДА были фотографии, я понял, что уцелел ефрейтор Бахчеев, сержанту повезло гораздо меньше. Нашел частоту экстренной связи и зафиксировал. Теперь связаться с любым подразделением группировки, действующей в данном районе, не составляло труда. Дело, похоже, шло на лад. Тихо подошла Марина, присела рядом. Лицо девушки в свете костра казалось изможденным, под глазами и в уголках рта залегли скорбные морщинки, делая ее лет на десять старше.

— Послушай, прохожий, как твое имя? Скажи… хоть ненастоящее. Ты… Я очень тебе обязана. Прости, что вела себя как дура. Если выберусь, уеду отсюда подальше. Жути такой нигде не увидишь. Вот так и меня бы съели… — Она всхлипнула и потянулась, чтобы спрятать лицо у меня на груди.

Чуть помедлив, я обнял девушку и погладил по спине успокаивающе:

— Это пройдет, забудь и не вспоминай. Кроме тех случаев, когда снова потянет в подобные места. Скажу, как умею: у любого человека свой запас везения. Не испытывай судьбу слишком часто. А сейчас — соберись. Мы еще не выбрались.

Девушка отстранилась и, вытерев слезы, застывшим взглядом уставилась в пламя костра. Не знаю, почему это так, но пламя завораживает, какое бы тысячелетие ни стояло на дворе. Кажется, что в огне сгорают плохие воспоминания, горечь утраты и несбывшиеся мечты. Оставляя человеку лишь толику живого тепла и искорку надежды на лучшее.

Поднявшись, я перехватил автомат поудобнее и пошел на поиски выхода наверх. Не думаю, чтобы он располагался далеко от основного логова. Марина осталась с раненым. Артефакт, кажется, подействовал — дыхание стало ровным, пульс успокоился. Бледность и синева отступили, сделав лицо ефрейтора чуть светлее.

Выход оказался не один. Тоннель уходил дальше на запад, и снова под уклон. Тут же на поверхность вела двустворчатая железная дверь, запиравшаяся на массивный засов. Я вылез, и сразу в лицо мне шибанул свежий, сырой от недавно прошедшего дождя воздух. Было как всегда пасмурно. Смеркалось.

Активировав ПДА раненого ефрейтора, я отстучал SOS. Откликнулись сразу две группы «альфовцев». Но поблизости находилась только одна группа рейдеров, возвращавшаяся из патруля. Я не представился, ведя диалог от лица Марины, и сказал, что обнаружил стоянку людоедов случайно. Командир патруля ответил, что они будут на подходе через час. Нужно было подготовиться, рейдеры не дураки: страхуясь, обязательно вышлют разведку и, обнаружив не девушку-ученого, а парня с автоматом и в маске, покрошат меня в мелкий винегрет.

Снова спустившись на стоянку людоедов, я осмотрел раненого. Без изменений, но это неплохо: парень держался. Теперь только от него все зависит. Я пошел в угол, где у бывших хозяев были сложены дрова (обломки мебели, пара коряг, притащенных с поверхности), и, взяв немного, подбросил в угасающий костер. Стало посветлее. Я присел рядом с Мариной:

— Товарищи раненого парня скоро будут здесь. Постараюсь подстраховать тебя, если что-то пойдет не так. Всем скопом под землю разведчики не полезут, скорее всего, сюда спустятся только несколько человек. Вот твоя версия произошедшего: тебе удалось спастись с вертолета и пройти по подземелью до этого лагеря каннибалов. Тут уже все были мертвы. Ты сняла парня со стены, перевязала как умела. Он ненадолго пришел в сознание и назвал тебе частоту для того, чтобы позвать своих, потом отключился. Про артефакт говори: ничего не знаю, так все и было. Настаивай, что была одна. Так ты окажешь нам обоим большую услугу: сама избавишься от лишних вопросов, а меня избавишь от излишней популярности в узких кругах. Поняла?

Девушка молча кивнула, потом снова стала смотреть в пламя костра. Не отпускает, крепко же ее пометило, как бы умом не повредилась. Из экстренных запасов я достал фляжку коньяка. Сам я больше «белую» уважаю, привычней как-то, но все равно считаю армянский коньяк одним из лучших в мире. Этот был экспортный — «Двин». Ношу его с собой уже месяцев пять, как залил из небольшой бутыли, что прислал мне один знакомый из Кемерова. Глоток-другой, и вот уже согрелся. Щедро отмерив пятьдесят грамм в личную кружку, силой влил девушке в рот. Закашлялась, заругалась, на щеках появился румянец. Помогло вроде. Прокашлявшись, она закивала головой: поняла, мол, все. Я продолжил инструктаж.

— Я буду страховать тебя на поверхности. Если что не так пойдет — просто падай на землю и не шевелись, пока стрельба не утихнет. У того, кто войдет, спроси имя и звание, только потом пропусти. Если промолчит — стреляй, не думая. Ну, я пошел. Если все пройдет, как положено, больше не увидимся. Прощай.

Она снова спросила, как меня зовут, но я уже не слушал, махнул рукой и поднялся на поверхность.

Схема была мне ясна: в ста метрах западнее выхода была небольшая роща довольно старых деревьев. На месте командира группы я бы положил туда снайпера, осмотрелся и, оцепив люк по периметру, послал внутрь пару бойцов. На всякий случай я проверил рощу: за снайпером нужен догляд. Если что — грохну его, а потом повоюем с остальными. Шансов немного, но кто живет вечно?..

…Примерно через полчаса они появились: восемь человек, вооружены как положено, этого у местной самодеятельности не отнять, и кое-что они делали по правилам. В группе был пулеметчик, снайпер, и у каждого бойца по одноразовой «Мухе»[59] в укладке за спиной. Уважаю, молодцы ребята. При таком раскладе мне почти нечего ловить. Разместились, как я и ожидал: снайпер с СВД вообще залег почти рядом со мной, схему я угадал очень точно. Пулеметчик выбрал, на мой взгляд, спорную позицию на холмике, чуть восточнее, охватывая вход в подземелье и подходы к нему по широкому сектору. Двое спустились под землю, остальные заняли позиции снаружи. Прошло минут пять, потом еще десять. Вот люк открылся и вынесли раненого, потом вышла Марина. Вопреки моим ожиданиям, девушку не связали, только отобрали у нее чемоданчик. Мы договорились, что если что-то пойдет не так, она упадет. Но ничего не происходило, стрелок рядом со мной повозился, переключая рацию, затем набросил чехол на прицел винтовки и не спеша поднялся с земли. Стрелок лежал всего метрах в трех впереди меня, поэтому я отчетливо видел, как он поспешил к своим, по привычке чуть пригибаясь. Мой ПДА пискнул, программа радиоперехвата зафиксировала краткий кодированный радиообмен группы с кем-то еще… Доложились, значит. Построившись в колонну по одному, держа носилки в середине строя, рейдеры уходили.

Вдруг Марина остановилась и, обернувшись, махнула рукой. Вот же, стерва, номер отколола!.. Но вопреки ожиданиям, никто не повалил ее на землю и даже не отреагировал на этот ее жест. Группа продолжала уходить. Видимо, старший поисковик решил не тратить время на поиски того, кто, скорее всего, и так ушел. Марина постояла еще пару секунд и, больше не оглядываясь, пошла следом за разведчиками в самом хвосте колонны. Надеюсь, что все у нее сложится удачно и она постарается забыть то, что ей пришлось испытать за эти два дня.

Я тоже поднялся. Пора было снова спускаться под землю. Мне предстояло выдержать еще около двух суток пути. Надеюсь, я встречу впереди много достойных противников. Они делают мою жизнь интересной…

Спуститься под землю было необходимо: район кишел группами рейдеров противоборствующих группировок. Во встречном бою у меня не было шансов даже помотать их как следует. Слишком незнакомая местность. Слишком мало воды и припасов у меня оставалось. Подземный ход же давал возможность скрытно и не оставляя следов добраться к тому неизвестному зданию, куда он вел.

В комнате, где я оставил Марину и раненого альфовца, трупы все так же лежали у стены, костер потух. Оставаться тут не было смысла, и я двинулся дальше, строго на северо-запад. Идти приходилось осторожнее, чем раньше. Сопуны не ставят ловушек, а с людоедов станется расставить в тоннеле растяжки или пару-тройку противопехотных мин. Иногда даже попадались лампы аварийного освещения, что помогало не терять направление в часто изгибающемся коридоре. Скорее всего, проектировщики избегали залегающих не глубоко от поверхности водных пластов, чтобы тоннель не размыло.

Спокойный и размеренный ритм ходьбы помогал осмыслить произошедшее. Марина не сможет дать особистам «Альфы» внятной информации ни обо мне, ни о том, как я выгляжу. Это неплохо для нас обоих: ее не станут долго держать в карантине, а я при следующей встрече с кем-нибудь из «Альфы» смогу до времени затруднить оценку моих способностей. Наверняка они захотят использовать меня «втемную», или попросят «вступить в ряды», так скажем. Нет, оба варианта не привлекают. Ну их покуда.

Тоннель несколько раз поворачивал, и один раз я вышел на развилку вроде той, что попалась мне перед лагерем каннибалов. Это означало, что где-то рядом есть выход на поверхность. Шел я уже добрых десять часов. Требовалось найти место посуше и просто поспать. События последних суток принесли не только массу положительных эмоций, но и некоторое ощущение усталости. Может, годы берут свое, может, это все «серые камни». В девяносто пятом году мне со сводной группой довелось точно так же шариться по канализации одного города. «Духи» понаставили в тоннелях целый ворох хитрых ловушек, и мне пришлось прикрывать саперное отделение, которое чистило тоннели от мин. Многие солдаты просто сходили с ума, начинали орать, один даже стрелять хотел. Повязал я его и вытащил наверх — потом еле ребят удержал: хотели этому истерику табло начистить. Сами посудите: мины кругом, а этот идиот мало того что дергается, так еще и палить вздумал. И это при такой пакости, как «пятерка» — стандартная стальная пуля калибра 5,45, да в ограниченном пространстве бетонного короба! Даже добровольцы, что вызвались из состава взвода со мной под землю лезть, в тоску впадали. Тоннели вытягивали из них тепло, саму жизнь. Взгляд у людей тускнел, появлялось безразличие ко всему и вялость в движениях, а следом подступала и смерть: рассеянное внимание делало бойцов легкой добычей «духовских» ловушек. Спасти удавалось не всех: двоих успел выдернуть, а один, вроде смышленый и опытный боец, замешкался и нарвался на растяжку. Осколками и ударной волной парня изуродовало так, что для опознания не осталось ничего пригодного, кроме правой руки. Лично я никогда подобного дискомфорта не испытываю. Другое дело, что бетон — штука безжизненная и тянет соки из любого человека. Невольно вспомнился момент из недавнего времени, вдруг жутко захотелось холодного пива:

— …Ну, ты и учудил, Антоха! — вопил мой напарник. — Ты хоть знаешь, что в этой твоей Зоне отчуждения все светится?! Это значит «прощай, наследство», да и вообще пропадешь ты там. Не… не пойму тебя…

…Мы сидели на перилах ограды в скверике за бывшим кинотеатром, превращенным в ночной клуб. Перила эти, с облупившейся багрово-красной краской, отполированные сотнями задниц вот таких же любителей выпить пивка в тени цветущей акации, сохранились тут еще с советских времен. Напарник мой был на добрый десяток лет моложе меня, его эти приступы ностальгии еще не накрыли, вот и сейчас он скакал вокруг меня, размахивая руками, словно желая взлететь. Он продолжал вещать о каких-то безумных коммерческих прожектах, в суть которых я не вслушивался.

Сашка разорялся так добрых минут сорок, приводя различные версии моей будущей пропащей жизни. Затем верх взяла его обычная практическая смекалка и он стал прикидывать, сколько надо времени, чтобы «поднять» достаточно большое количество ценных артефактов. Представил в деталях, какой дом можно отгрохать на заработанные деньги и как развлечься в казино «Гигант» на оставшиеся от постройки дома и покупки BMW последней серии средства. Выходило, что «гудеть» можно дня три, а то и все шесть. Мой напарник был высокого мнения о моих «коллекторских» способностях.

Я молчал, потягивая слабенькое, но очень вкусное пиво «Балтика № 3» из жестяной банки. Что сказать парню, который живет на съемной квартире и мечтает о собственном доме уже года три, с тех пор, как приехал в город из небольшого села? Что, скорее всего, дело закончится возвращением обратно в деревню или переходом в милицию, где худо-бедно, но шанс получить жилье имеется? Нет, этого я ему говорить не стану, не в коня корм. Сашка, конечно, притворяется, что не видит подобной перспективы для себя. Накопленный опыт уже давно подтолкнул его к точно таким же выводам. Только природный оптимизм и добродушие не дают парню принять реальность, данную в ощущении. Одним глотком прикончив оставшееся на донышке пиво, я ободряюще хлопнул напарника по плечу:

— Саня, тут такое дело: квартира моя без присмотра останется. Вот ключи. Поживи, пока с жильем не определишься. Я сестру предупрежу. Она девушка правильная, тебя беспокоить не будет. Главное, не спали ничего и квартплату вноси вовремя. За сестрой приглядывай, чтоб не обижал никто, да и сам руки не распускай. Узнаю, что дров наломал — убью.

— Да ну тебя, Антоха, ты чего, первый год меня знаешь? Все будет тип-топ. Когда обратно-то вернешься?

Но видно было, как кадык нервно заходил под кожей. Не знаю почему, но обычно люди очень серьезно воспринимают мои шутливые заявления подобного рода. Может, дело во взгляде? Трудно сказать наверняка.

— Не знаю. Пока на месяц еду, а там видно будет. Живи, расслабься: на крайний случай, если вернусь, поживу у сестры на даче. Тебе только одно условие: не ходи в бодигарды — умрешь молодым или станешь калекой. Усек?

— Да ладно тебе. — Видно было, что я попал в точку; Сашка лелеял мечту о хозяйском «болиде» и веселых барышнях, которых можно «снять» у местного центрального ночного клуба «Стратосфера». — Ничего такого я не хотел. Мне и тут неплохо платят.

— Я поговорю с нанимателем. У него есть какие-то завязки в местной «ментуре». Пусть пристроит тебя куда-нибудь в спецбатальон ГИБДД. Там и зарплата нормальная, и жилье свое получишь. Только не куролесь и шибко не зарывайся. Понял? — Сашка смотрел на меня уже другими глазами, напускное балагурство ушло, лицо стало серьезным.

— Антоха, спасибо. Ты… не ожидал, короче. Я… я сильно постараюсь. Только возвращайся целый, а?

Что было ответить парню, в жизни которого я больше не появлюсь уже никогда? Правильно. Поэтому я еще раз хлопнул его по плечу и уточнил:

— Ключи потом, как свой угол получишь, сестре отдай. Присмотри тут за всем, лады?

— Обещаю.

По серьезному взгляду напарника я понял, что слово он сдержит…

…Тоннель сделал еще один поворот в северном направлении, и я уперся в тупик со скобами, ведущими вверх. По наложенной на карту местности схеме пройденного мной пути получалось, что я нахожусь чуть западнее территории военных складов. Эта местность никому не принадлежала: судя по карте, я должен был выйти на окраине заброшенной деревни. Существовала опасность вынырнуть посередине лагеря каких-нибудь рейдеров, но деваться все равно было некуда. Придется рискнуть, выбора нет.

Подъем вверх по шахте занял около двадцати минут. Осторожно, мягкими толчками я приподнял прямоугольную крышку люка таким образом, чтобы образовалась щель. Помещение было круглым, около шести метров в диаметре, с винтовой лестницей посередине. Тусклый дневной свет струился из дверного проема. Сама дверь была сорвана с петель. Сделав глубокий вдох, я рывком выбрался из люка и откатился влево, таким образом, чтобы все помещение оказалось в секторе огня… Ни души. Только ветер гудел под остроконечным сводом крыши. Как я понял, это была старая водонапорная башня. Отряхнувшись, я подтянул наверх РД, который привязал к одной из скоб лестницы. Этому меня научил один майор из армейской разведки, аккурат на второй день зачистки канализации некоего знаменитого города. Очень удобно: вяжешь за скобу или другой подходящий выступ, а сам вываливаешься наружу. Если чего идет не так, быстро обратно — и сам цел, и груз не страдает. Приладив РД, я осторожно стал подниматься по лестнице наверх. Расположиться можно было только под самой крышей. Другое дело, что, судя по всему, я попал в обитаемое жилье. Кругом было чисто, но пара свежих пятен ржаво-бурого цвета и еле уловимый запах кого-то живого говорили о том, что хозяин скоро будет здесь.

Я ошибся: хозяин уже добрых пять минут смотрел на меня из дальнего угла комнаты. Это был кровохлеб, причем почти трехметрового роста. Он стоял у дальней стены комнаты и пристально смотрел на меня. Видимо, он услышал меня еще раньше и затаился, чтобы сократить дистанцию и не дать мне уйти. Все, мне хана — сильнее этого гиганта в Зоне никого нет. Пожалуй, кроме сфинкса…

Сознание царапнул импульс отрицания. Кровохлеб давал понять, что сфинкс ему не соперник. Он медленно поднял оснащенные пятнадцатисантиметровыми когтями руки на уровень груди так, чтобы я их видел. Мы оба замерли: я с пистолетом у бедра, он с готовыми к бою клинками, каждый из которых мог нанести фатальное ранение и менее хрупкому, чем человек, противнику. Я не был уверен, что успею выстрелить в уязвимую точку на голове мутанта раньше, чем он разрежет меня на сотню маленьких Антонов. Развязка наступила неожиданно для меня: виски пронзила резкая боль, в глазах потемнело, колени стали подгибаться. Но я не выпустил оружия, из последних сил стараясь нажать на спусковой крючок. Кровохлеб молниеносным движением выбил у меня из рук пистолет, мой верный «стечкин» брякнулся на пол с глухим стуком, как бы говоря: «Прости, хозяин. Я подвел тебя».

Не знаю, как долго пробыл я в отключке, но сознание вернулось ко мне, когда уже окончательно стемнело. В железной бочке, что стояла у дальней от узкого окна башни стены, горел огонь. Раньше его не было. Неужели кто-то грохнул кровохлеба в то время, когда он хотел мною подзакусить? Черта с два. Тот по-прежнему был здесь — скрестив по-турецки ноги, он сидел возле бочки и смотрел на огонь. По левую руку от него лежали мои пожитки и оружие. Хоть я и не был связан, мне дали понять, что попытка завладеть своим оружием закончится для меня плачевно.

Кровохлеб вытянул свои длиннющие руки так, что лезвия когтей едва не касались моего лица. Затем последовал фокус, о котором мне не приходилось слышать или читать: подобно кошачьим, когти втянулись внутрь кожистых пазух на руках мутанта. Даже теперь кровохлеб мог одним ударом проломить средней толщины стену, и втянутые когти просто послужили бы чем-то вроде естественных бронированных накладок. Однако мне явно демонстрировали мирные намерения. Очень интересно.

— Тридцать девятый! — рычание вырвалось из недр щупалец у рта мутанта. — Тридцать девятый… Антон… Старший прапорщик Васильев!..

Кровохлебу известны радиопозывной, воинское звание и… Вот радиоактивная ты ж зараза! Отлично: теперь я знаю, что кровохлебы — телепаты, причем гораздо сильнее мозгоедов. Мозгоед не способен напасть ни самостоятельно, ни ментально. Поэтому они и натравливают свою свиту на кровохлеба издали: тот может буравить мозги жертвы вблизи, но, судя по всему, концентрироваться в силах только на одной цели. Ни один отчет об атаках кровохлебов не зафиксировал эту особенность вида: просто никто не прожил так долго, чтобы об этом рассказать. Видимо, ментальный импульс — это нечто вроде вспомогательного орудия на охоте. Он парализует жертву, если та нужна живьем. Однако зачем мутанту говорить со мной, раскрывать свои скрытые способности?

— Тридцать девятый, на связь!.. — Он хочет, чтобы я отозвался по форме. Ладно, попробуем, раз мутант именно так видит наше общение:

— Здесь тридцать девятый, прием.

— Тридцать девятый — прикрой, засада! «Духи» справа!.. Спасибо, брат. По гроб жизни — водка с меня!..

Мутант воспроизводил фразы, которые выудил из моего сознания. Произнесенная им фраза — это отрывок разговора после боя в… но сейчас не время для воспоминаний. И тут до меня дошло: схватка на Кордоне, свернутая шея секретчика, исчезнувший следопыт наемников… Вот, значит, кто меня прикрывал. Кровохлеб между тем продолжил:

— Тридцать девятый! — Он коснулся своей впалой синей щеки длинным узловатым пальцем. — Охотник.

— Понял тебя, Охотник, прием.

Сознание царапнула волна одобрения, мутанту нравилось его имя, и он был рад, что я понял это. Он заговорил снова, плавно поведя мощной, перевитой внушительными мышцами рукой вокруг себя:

— Пункт постоянной дислокации. Дом. База. Ограниченный доступ. Только Тридцать девятый и Охотник. Без пропуска — огонь на поражение.

Охотник дал понять, что других он в гости не зовет, а мне вроде как можно сюда заглядывать. Чудеса: мало того, что меня не собираются схарчить, так еще и приглашают заходить, если что.

— Понял тебя, Охотник. Ты да я; больше никто сюда не придет. Верно?

Мутант чуть наклонил голову вниз, изображая кивок. Затем пододвинул изъятое оружие и РД в мою сторону. Стало понятно, что Охотник не хотел нападать. Просто убрал опасные предметы во избежание недоразумений с моей стороны. Намерения Охотника были пока не ясны до конца: отпустит или схарчит, было непонятно. Кровохлеб вдруг потянулся рукой куда-то в угол и, пошарив в куче хлама, вытащил какой-то предмет и осторожно протянул его мне. Это был артефакт, которого не было в моей базе данных: пурпурно-розовый, он чуть светился в темноте, но не был радиоактивен. С виду он напоминал раковину речного моллюска, как по форме, так и по размерам: не более пятнадцати сантиметров в длину, около семи в ширину и около трех в высоту.

— Подарок. Водки нет… Чистая вода. Бросай в кружку. Покраснеет — можно пить. Черный — пить нельзя, «моллюск» не справился…

Слово «моллюск» он извлек прямо у меня из головы. Я понял, что артефакт мог очищать воду. Насколько хорошо он это делает, вот в чем вопрос. Впрочем, не думаю, что мутант сильно ошибался насчет полезных свойств этого камушка. Тем более что мой собственный запас воды был уже на исходе, еще день-другой, и будет туговато.

Способ проверки нашелся быстро: избегая резких движений, я разобрал поклажу и вынул котелок, который по понятным причинам так и не использовал в ходе последнего рейда. Выцедил из «медузы» весь остаток воды. Риска в этом особого я не видел, поскольку артефакт был как будто отмыт с мылом и протерт полиролью, казалось, грязь не пристает к нему в принципе. Эксперимент носил чисто демонстрационный характер, так как вода уже была безопасна, и хотелось проверить, какие изменения во вкусе и качестве жидкости могут произойти. Сами понимаете, что имеющуюся во фляге теплую и пропахшую пластиком и резиной влагу живительной уже никак назвать нельзя. Хотя это и было авантюрой: много эмпирическим путем не определишь, так хоть хуже не станет…

Воды набралось где-то грамм триста. Я бросил в котелок «моллюска». Все получилось так, как и сказал Охотник: артефакт стал медленно наливаться красным светом, а котелок ощутимо похолодел. В какой-то момент мне стало трудно его удерживать, холод стал просто обжигающим, но вода не замерзала. Наконец «моллюск» вспыхнул ярко-красным светом, а спустя доли мгновения снова стал пурпурно-розовым. Котелок стало можно взять в руки лишь минут через десять. Я попробовал холодную до зубовной ломоты воду. Вода очистилась, это было вне всяких сомнений: она стала похожа на родниковую, приобретя характерный сладковатый привкус.

Когда-то давно я случайно столкнулся на улице родного города с бывшей одноклассницей, двинутой на всем индийском, ну, может быть, кроме тамошних фильмов. Она долго маялась дурью, пока не уехала в эту самую Индию. Там серьезно увлеклась йогой и по возвращении на Родину стала зарабатывать буквально бешеные деньги, обучая всяких состоятельных тетенек настоящей индийской гимнастике. Она-то и поведала мне о том, как происходит ежегодное омовение в священной для индусов реке Ганг. И раскрыла «секрет», почему индусы не перемерли от всяческих инфекций, плескаясь в довольно мутной и грязной воде и утоляя жажду безо всякого опасения. Вода священной реки берет свое начало высоко в горах, где на поверхность выходят залежи серебра. Добывать его в промышленных масштабах невыгодно, поэтому лежит оно себе и лежит. А водичка в реке становится «серебряной», кроме того, жутко холодной, и убивает всякую заразу, что в ней заводится. Но, естественно, везет не всем: иностранцев просят не испытывать судьбу.

Этот-то феномен холода, возможно, и помогал очищать воду. Холод, как и серебро — природный антисептик. Артефакт каким-то образом умел имитировать эти или схожие по воздействию на вещество качества природных явлений. Вылив воду обратно во флягу, я упрятал артефакт в футляр и убрал ценное приобретение в РД. Нужно было подарить кровохлебу нечто в ответ. Но вот что?.. Согласно памятке, они совершенно спокойно относятся к радиации и чистая вода им ни к чему. Я расстегнул комбез и отцепил с шеи анх.[60] Этот оберег был двойным, и подаривший мне его таджикский парень сказал, что если разделить его с другом, то защитные свойства будут во сто крат сильнее. Повернув кругляш против часовой стрелки, я разделил его на два более тонких диска. Один снова повесил на цепочку, а другой нанизал на проволоку и, смерив на глаз массивную шею Охотника, сделал некое подобие моего амулета. Потом на вытянутых руках протянул мутанту. Слегка помедлив, кровохлеб наклонился вперед, так, что я смог надеть медальон ему на шею. Тот сразу затерялся в ворохе щупалец.

Сознание царапнул целый букет мыслеощущений, отражавших гамму чувств: от недоумения до глубокого потрясения и благодарности. Чтобы прокомментировать акт обмена и своеобразного братания, я сказал, приложив ладонь правой руки к сердцу:

— Охотник и Тридцать девятый теперь братья. Я всегда прикрою, если позовешь.

Мутант согласно наклонил голову, зеркально повторил мой жест и прорычал:

— Братья! Враг умрет. Все враги семьи умрут. Тридцать девятый будет жить! Братья!

Его глаза сверкнули желтым огнем, и он издал низкий, вибрирующий рык, от которого у меня ощетинились волосы на загривке. Потом мутант встал и, чуть ссутулившись, пошел к лестнице, ведущей вниз. Обернувшись, сказал, прощаясь:

— Время большой охоты. Время уходить. Тридцать девятый должен остаться. Ночь — опасно. Еще будет много охоты для семьи. Потом. Сейчас иду один. Ты — отдыхай. Безопасно: база, дом. Никто не потревожит. Страх.

Кровохлеб растаял в воздухе совершенно беззвучно. Мыслеобразы, транслируемые мутантом вместе со словами, были расплывчаты, многое вообще казалось просто радужным пятном, при взгляде на которое жутко ломило в висках. Тряхнув головой, я заставил себя сосредоточиться, не думать о случившемся слишком упорно. Ломота отступила, в глазах прояснилось, и мысли перестали налетать одна на другую создавая в голове сумбур. Я переместился таким образом, чтобы видеть часть пейзажа сквозь узкое окно башни и лестничный пролет. Произошедшее было слишком необычным, чтобы быстро дать ему полновесно обоснованное объяснение. Мало того, что мутант мог связно излагать свои мысли, он еще и осознанно помогал мне воевать, допустил в свое жилище. Хотя что тут удивительного: я же находился в одном из самых странных мест на планете. Так или иначе я жив и приобрел сильного союзника. Теперь следовало определиться с общей обстановкой.

Как оказалось, я вышел точно в районе военных складов, большая часть которых находилась под контролем группировки «Вiльна Сiчь». Точно неизвестно, как этому клану удалось захватить столь лакомый кусок Зоны отчуждения, но именно запасы советской армии позволили «Сiчи» занять весомое положение в структуре взаимоотношений местного сообщества. Исходя из имеющейся у меня информации, можно было лишь подтвердить всеобщее убеждение о поддержке, оказываемой властями Украины, что автоматически означало опеку и прямое вмешательство в управление группировкой со стороны спецслужб и, вероятно, также западных разведорганов. Этим и объяснялась безмерная терпимость со стороны военного командования особого района «Чернобыль» к старателям именно этой группировки. Как, впрочем, и его, командования, странное нежелание взять под контроль инфраструктуру военных складов. Такой маневр, несомненно, позволил бы рассечь коммуникации артерий снабжения других группировок, саботировать поставки оружия и припасов и, в конечном итоге, ослабить и уничтожить клан «Альфа» и наемников. Объяснение пассивности со стороны военного командования было только одно: собственных сил на полномасштабную войсковую операцию просто не было. Да и откуда им взяться, если западные «друзья» постоянно ослабляли вооруженные силы страны? Делали все для сокращения численности личного состава и урезания парка техники, мотивируя это тем, что главной задачей для обновленных ВС Украины станут миротворческие операции в составе сил НАТО, поэтому в армии вообще большой нужды нет. И зачем Украине новая техника, если достаточно, например, американской, хоть и морально устаревшей? Ее доставят прямо на место проведения операции. «Паркетная», слабо пригодная для современной войны амеровская техника стоила дорого, существенно снижая при этом боеспособность действующих подразделений. Я лично был свидетелем того, как в одной балканской стране американскому «Страйкеру»[61] оторвало переднее правое колесо обычной советской противопехотной «ведьмой». После этого случая амеровские «миротворцы» предпочитали не высовываться из расположения и упросили российских десантников одолжить им пару наших БТР с экипажами. Впоследствии американцы заменили колесную технику на более неприхотливые и надежные гусеничные M113A3. Но из-за необходимости усиления брони амеровский броневик жрал много горючки. Кроме того, машина слабо держала кумулятивные выстрелы из РПГ-7, даже в область лобового броневого скоса. Хорошего мало, учитывая, что большинство мин и гранат были советскими. Но в Зоне пока еще летала и ездила только старая советская техника, что спасало немало солдатских жизней и доставляло старателям море беспокойства. Однако затруднения, вызываемые местными условиями, как это ни странно, уравновесили изначально проигрышное положение старательских группировок. Армейцы были вынуждены отказаться как от артударов, так и от любых масштабных операций с использованием бронетехники. Точечные десантные операции были основным средством влияния военных на внутреннюю оперативную обстановку Зоны. Вояки поступили весьма разумно, перегородив дороги блокпостами и постоянно совершенствуя средства защиты для своих рейдеров. В открытом бою такой боец стоил десятка вооруженных чем попало старателей. Однако сюда десант высадить так просто не удастся: вертушку или собьют на подлете, или организуют десантникам теплую встречу. Даже «Сiчь» остерегается открыто говорить о своих связях с военными, рискуя в противном случае навлечь на себя месть со стороны старательских кланов. Те непременно объединятся, хотя бы на время, чтобы уничтожить антагониста, резонно смекнув, что если не сделают этого, старательской вольнице быстро придет конец.

…Сон был глубоким и коротким. Остальное время я провел в дремотном состоянии, борясь с накатывающей мигренью. Охотник так и не вернулся. Я заставил себя поесть. Ради такого случая разогрел остатки тушенки — горячая пища несколько улучшила самочувствие. Светало. Я вынул ПДА и включил сканер. Через полчаса у меня была карта оперативной обстановки в районе деревни и прилегающих к ней холмов и юго-западной оконечности дороги, ведущей к Радару.

Местность была сложная: холмы и глубокие овраги переходили в небольшое плоскогорье, что затрудняло распространение радиоволн. Плюс Выброс все сильнее давал о себе знать, как спонтанными всплесками радиопомех, так и приступами дурноты и жесточайшей мигренью, проходившей так же внезапно, как и начинавшейся. Если в течение суток мне не удастся выработать план маршрута к Ржавому лесу, то придется оставаться здесь еще довольно продолжительное время.

Длительность Выброса безотносительна к каким-либо срокам: может продолжаться и час, и два, или затянуться на сутки. Природа этого явления плохо изучена: достоверно известно только, что человек его последствий пережить не может, подвергнувшись ментальному и радиационному воздействию. Все статичные аномалии меняют свое месторасположение и неприятные сюрпризы ожидают путешественника там, где раньше можно было пройти свободно. Припасы подходили к концу, и пересидеть без ущерба для боеспособности можно было не более семи суток.

Судя по засечкам группового радиообмена, рейдеры «Сiчи» и «Альфы» сворачивали свои операции в этом районе на время Выброса, лишь «альфовцы» оставляли три секрета в специально оборудованных ЗНП.[62] Места точной дислокации последних я засечь не смог, но вряд ли они помешают мне пройти мимо себя, сам сидел в таких коробках во время учений: снаружи хоть потоп — сиди и не чирикай, смотри в трубу.

«Обелиск» отметился в эфире лишь однажды: засечка совпала с небольшим строением метрах в десяти от дороги, ведущей на Радар. Скорее всего, это была сторожка, которая находилась недалеко от аллеи голов, выставленных сектантами напротив рва, отделяющего их территорию от зон, контролируемых другими кланами. Еще один вклад в копилку: «братья» или имели защиту от действия Выброса, или каждый раз оставляли смертников, чтобы те до последнего контролировали обстановку и несли службу по охране аванпоста.

«Сiчь» отдала приказ о возвращении своих рейдеров еще двадцать минут тому назад. Однако с их базы на территории бывшего военного городка в центральной части Складов был странный радиообмен с некоей группой, находившейся недалеко от меня. Ответил явно командир. По открытому каналу я услышал уверенный властный голос:

— Внимание авиагруппе, бортовые номера 035, 067, 045! Говорит заместитель командира отряда «Альфа» майор Кашин. Вы приблизились к границам воздушного пространства «Альфы». Приказываю: принять курс «норд»! В случае неподчинения будете сбиты имеющимися средствами ПВО.

Интересно: вояки пытаются высадить десант, а «альфовец» советует им развернуться и убираться обратно на базу. Лихо. Любопытно, что у них там есть?.. В ответ на мои мысли коротко рявкнула «зушка».[63] А неплохо! По низколетящей цели данный агрегат даст отличный результат. Если стрелок хороший. Послышался стрекот винтов. Одновременно на общей частоте прозвучал ответ вояк:

— Говорит полковник Серебров, командир авиагруппы особого района «Чернобыль». Если не прекратите огонь, дам команду на подавление наземных огневых позиций.

Сильное заявление. Но если у «альфовцев» есть «зушки», то воякам придется кисло. Вертушка может, конечно, дать залп по одной установке, но если есть другие (а они есть: не верю, чтобы безликий майор Кашин дал команду единственной зенитке обнаружить себя стрельбой), вертолеты будут просто сожжены. Видимо, и «летун» это тоже понимал. Но у него был приказ, а висеть на прицеле у нервных старателей полковник явно не хотел. Единственный вариант: изменить курс и пройти через территорию «Сiчи». Вот он, момент истины: если «сечевые» пропустят вояк, то совсем уж «засветятся». Об этом узнают все, и тогда новой войны не миновать. Шум винтов затих вдали. Военные отступили. Кто бы «сечевыми» ни управлял, а суть ситуации он понял правильно: дай группировка слабину на глазах у всех, простыми извинениями уже не отделаешься.

Пора было продвигаться к Ржавому лесу. Спустившись вниз, я перехватил автомат, тихо дослав патрон. Обошел башню и взял курс на северо-запад. Дороги я избегал: учитывая характер боевых действий, обочины, скорее всего, усеяны минами. На «помощь» зверья рассчитывать не приходилось: мутанты чуяли затаившуюся смерть и обходили мины и растяжки стороной. Редко какой-нибудь кабан или небольшая их стайка во время гона напорется. Но это скорее исключение, нежели правило.

Путь я выбирал таким образом, чтобы не появляться на холмах, держаться в низине. Время от времени приходилось выползать на возвышенность и осматривать территорию минут по десять-пятнадцать. Пока все было тихо: только два раза пришлось продвигаться по-пластунски: одну низину облюбовала аномалия «искра», а в другой был целый лабиринт из «воронок», «огневок» и еще одной, не известной мне аномалии. Трава в том месте пожелтела, но детектор молчал. Гайка тоже ситуацию не прояснила. Решил не рисковать и метров сорок прополз на брюхе, то и дело замирая.

Я уже начал подниматься в полуприсед, когда левое плечо пронзила резкая боль. Спазм был настолько силен, что я просто рухнул в пожухлый кустарник. Это меня и спасло: в том месте, где была моя голова секунду назад, прошла тугая струя воздуха. А полмгновения спустя донесся звук выстрела. Снайпер. Судя по звуку и возмущению воздуха, стрелок пользовался чем-то импортным, снаряженным дорогими специальными боеприпасами. Выстрел был произведен приблизительно с восьмисотметровой дистанции, в той стороне начинались наемничьи угодья. Все правильно: рисковые ловцы удачи плевать хотели на Выброс, и кто-то из них все же решил повесить мой скальп себе на поясной ремень.

Борьба с таким стрелком — штука непростая. Шанс, что удастся его переиграть, появляется только тогда, когда стрелок один. Если же все сделано по правилам, то второй номер будет держать под наблюдением «слепые» для стрелка сектора и засечет любое движение мишени. Гайки, такие бесполезные в борьбе с новыми аномалиями, дали мне возможность для единственной попытки ускользнуть. Осторожно я приладил на указательный и средний пальцы правой руки простую резинку, какие вставляют в трусы и плавки. У меня в карманах разгрузки всегда полно всяких полезных мелочей (моточки проволоки, тесемки, болтики, гайки разных размеров и т. д.). Получилось некое подобие рогатки. Зарядив средних размеров гайку, я натянул импровизированную тетиву и стрельнул чуть правее моей лежки. Сухостой правдоподобно колыхнулся, мгновение спустя щелкнула пуля, эхом отозвался звук выстрела. Купился. Зацелил другую точку. Но двигаться еще рано: диагностика еще не завершена. Я вынул еще пару гаек и забросил их последовательно, с небольшим интервалом, отмечая липовый след все в том же направлении. Два выстрела прозвучали с характерным временным разрывом, и предположение об одиноком стрелке подтвердились. Воевать с этой братией непросто: снайперами становятся очень усидчивые и хитрющие ребята или злющие девки. Бой с ними — это как партия в шахматы с разрядником или мастером спорта: полно всяких домашних заготовок, и шаг в сторону означает неминуемый смертельный мат.

Снайпер мог просто играть со мной, заставляя раскрыться, обнаружить себя. Я решился на еще один фокус: пустив подряд две гайки по кустам и посчитав время перезарядки, резко сместился под прикрытие холма. Выстрела в мою сторону не последовало. Это не означает, что стрелок «зевнул» движение. Вопрос в другом: какое направление он «зацелил», чтобы подловить меня на выходе из укрытия. Тогда я применил другую уловку — так называемую «дорожку»: нарвал ворох травы и, связав ее в полуметровую «косичку», повязал на тонкую, но прочную капроновую нить. Добыл из РД пару маленьких алюминиевых скоб и воткнул их на склоне холма таким образом, чтобы один колышек был посередине, а другой метров пять не доставал до тыльного от меня края. Один конец веревки я привязал к поясу и зацепил за колья — получилось некое подобие ременной передачи. Теперь «косичка» изображала мою голову, и если я поползу вперед, то пук травы будет двигаться в обратном направлении. Снайпер будет видеть только его и вынужден будет выбирать сектор для выстрела, исходя из конкретных деталей.

Проверив ход обманки, я пополз. Снайпер молчал. Это тоже было ожидаемо. Стрелок был опытный и не хотел зазря жечь патроны. Спокойно «зацелив» определенную точку, он ждал, когда мишень выйдет в зону гарантированного поражения, откроется полностью. Вопрос только в том, повелся ли он на обманку или по-прежнему держит мой сектор оврага как основной.

Подползая к склону, я сделал паузу, отвязал «косичку» и резко рванул шнурок на себя, одновременно делая бросок телом в направлении следующей цепочки холмов. Не таких высоких, но снайперу тоже некуда особо взобраться. Если он будет надоедать, то придется снова замочить ноги и добыть этого умника для приватного разговора. Веревка дернулась, хлопнуло эхо выстрела. Снова купился.

Вынув ПДА, я вызвал на экран подробную карту местности, попутно сканируя эфир. Стрелок никого не звал на помощь, сидел тихо и за добычей идти не спешил. Умно. Либо будет ждать до окончания Выброса, либо засек обе подвижки и ждет, когда я расслаблюсь и проявлюсь тем или иным образом.

Сидеть он мог только в одном месте: группа холмов в северо-западном направлении подходила по расстоянию и высоте. Менять позицию он не станет, боясь пропустить мои перемещения или попасть под ответный выстрел. Последнее практически невозможно, но была слабая надежда, что противник не имеет четкого представления о том, сколько человек может сопровождать «мишень».

По «голосу», скорости перезарядки и временным промежуткам между выстрелами я примерно угадал модель оружия. Амеровский «Ремингтон-700»[64] — штатная винтовка снайперов морской пехоты. Надежное и сравнительно недорогое оружие. Но слишком медленное для скоростной стрельбы. Восемьсот метров — предельная дальность для базовой модели, но кто знает, что стрелок сотворил с ружьишком? Гадать было некогда: в полуприседе я пошел в обход предполагаемой позиции стрелка. Упустив меня сейчас, он может пойти следом и второй раз уже будет бить наверняка. Его нужно было уничтожить, но для начала по возможности взять живьем и допросить.

Холмистая местность очень помогала мне в маневрировании. Сохраняя дистанцию в тысячу метров, я обошел позицию снайпера по левому флангу, попутно осматривая местность в монокуляр. Просветленная оптика не давала бликов, страхуя от обнаружения. Если стрелок и менял позицию, то я этого не обнаружил. С тыла его прикрывал чахлый островок лесопосадок, деревья были тонкоствольные. Иначе парень мог бы устроить мне веселую жизнь. Гонял бы меня от отметки к отметке, подводя под удачный выстрел.

Шестьсот метров до вершины первого холма. Зигзагами перемещаюсь к его подножию и ползком начинаю подъем. Снайпера с самозарядной винтовкой было бы труднее переиграть, но «самозарядки» не бьют так точно на критическую дистанцию, с которой началась дуэль. Стрелку пришлось бы выгадывать позицию метров на триста пятьдесят — четыреста. Лежки на вершине не было. Снова кольнуло плечо: он рядом. Медленно повернувшись на четверть оборота корпуса, я увидел его. Лежка была всего в пяти метрах от меня. Стрелок не был дураком и выбрал позицию не на самой вершине холма, а чуть приспустившись по склону. На снайпере был маскировочный костюм с нашитыми на него лоскутами ткани, скрадывающими силуэт. Я ходил в подобном, удобная штука, называется «Леший». Этот был расцветки «поздняя осень», и если бы снайпер не пошевелился, то быть бы мне с лишней дыркой в организме.

Поняв, что обнаружен, стрелок резко перекатился в сторону и, отбросив винтовку, схватился за тактическую кобуру на правом бедре. Я выразительно повел стволом автомата, давая понять, что не намерен давать ему шанса вынуть пистолет. Поняв это, стрелок поднял руки вверх. Настало время переговоров. Голос у моего «визави» звучал глуховато из-под маски:

— Думал, что упустил тебя. Хотел еще выждать и идти следом. Нужно было чуть раньше стрелять. Как ты почуял меня? — Акцента не было, манера речи, как у жителя средней полосы.

— На колени, руки за голову, голову вниз! — Длительная беседа в мои планы не входила. — Лечь на землю, ноги скрестить! Руки назад!

Стрелок подчинился, но в его движениях сквозило напряжение, свидетельствующее о том, что стоит мне ослабить контроль, и схватки не избежать. Стянув парню руки пластиковыми наручниками, приступил к обыску. Ничего особенного найти не удалось: два метательных ножа, «беретта» с «родным» ПБС и два запасных магазина к ней. Три армейских рациона, ПДА и два артефакта в контейнерах на поясе. Пистолет я разобрал и выкинул. Обе обоймы отправились в «прыг-скок», что был неподалеку. Винтовку и боекомплект пока отложил в сторону. Прибрав трофеи и припасы снайпера в свой РД, я приступил к допросу.

— Кто ты сам и под кем ходишь, меня не интересует. Вижу, что служил, знаю, что иллюзий не питаешь. Так что торг пойдет только за быструю смерть. Меня интересует, сколько на пути «комитетов по встрече», их численный состав и оснащение. Скажешь все — умрешь быстро. Мы поняли друг друга?

Стрелок кивнул и начал излагать. Согласно его истории, Клей, застрявший в заброшенном городе, не решился на переход перед самым Выбросом. Был объявлен «открытый ордер», когда любой наемник мог попытать счастья в охоте на меня. Вызвались только мой «визави» и одна команда из пяти человек. Кто они, стрелок толком не знал: пришли двое суток назад с базы «сечевых». По замашкам — армейские, скорее всего американские рейнджеры. Экипированы по последнему слову. На вооружении FN-2000,[65] снайпер (винтовка зачехлена была, не видел, что за «ствол») и пулеметчик с десантным «Minimi».[66] Серьезный народ. Легендируются под наемников, но регулярно связываются с кем-то по спутниковому телефону, что легенду несколько подмывает. Все прояснилось. Остались только мелкие детали:

— Выходили вместе или порознь?

— Порознь: пиндосы вышли на пять часов раньше, стерегут тебя скорее всего напротив второго аванпоста «Обелиска». Там какие-то постройки: трехэтажное здание с галереей. С нее простреливается единственный подход к опушке Ржавого леса. В другом месте не пройдешь — аномалии и радиоактивные плеши образуют статичный лабиринт. Выброс меняет только его внутреннюю структуру. Сам лабиринт стоит на месте и тянется километра на два — два с половиной… — Парень нервно сглотнул и попросил:

— Слышь, о себе не прошу. Передай жене мой ПДА, там номер счета, пара контактов полезных. Она у меня одна осталась. Я все честно рассказал. Дай слово, что не закрысишь «бабки», и я расскажу еще кое-что… — Предложение было ожидаемым, я провел уже не один такой допрос и точно мог сказать по поведению пленного, чего он добивается. Этот хотел отпущения грехов.

— Сам понимаешь: я ведь могу и не дойти. Тогда сгину сам, и твоя жена останется ни с чем. Гарантий, кроме моего слова, никаких.

— Мне достаточно. Так как?

— Слово. Если выберусь — все передам из рук в руки. Лично или через надежного человека.

— Верю. Теперь слушай: пиндосы не знают, что это здание с сюрпризом. Сектанты часто навещают его первый этаж. Там у них схрон. Но какой-то странный: вход в него вроде как заминирован, кругом датчики. Но если специально не искать, то фиг найдешь. Кинь гайку, заставь «сторожок» сработать, и через полчаса придет тревожная группа «братьев». Пока они с американцами будут играть в царя горы, у тебя будет шанс уйти тихо, без стрельбы. Тайник обозначен у меня на карте. Пароль — 89н76990.

— Мое обещание в силе. Выберусь — найду способ передать данные твоей супруге. Прощай. Ты хороший воин, мне было трудно и интересно биться с тобой.

— Прощай. И… спасибо.

Труп я не бросил в аномалию, а выкопал глубокую и добротную могилу на вершине того же холма, положив парню с собой его винтовку. Соорудил плетеный крест из толстых веток ивы. Скрепленный проволокой, он еще долго не поддастся непогоде и времени. Приладив РД за спиной и взяв автомат поудобнее, я быстрым шагом отправился к зданию, о котором рассказал покойный наемник.

Лабиринт, о котором говорил снайпер, называли «бегловкой». В честь какого-то местного корифея от науки, погибшего при невыясненных обстоятельствах на Янтаре. Покойный ученый первым открыл эту аномалию и вывел ее примерную структуру. Он же доказал неизменность ее внешних границ и склонность к внутренним трансформациям после каждого Выброса.

Карта с ПДА наемника была довольно подробной, были обозначены и аванпосты сектантов (в этом районе их было три: два уже известных мне и один чуть ли не на границе Ржавого леса, составленный из трех бытовок и одной сторожевой вышки из металлического профиля). Тайник «братьев» находился в полуподвальном помещении искомого здания. Скорее всего, это была какая-то промышленная постройка, заброшенная после событий на станции. Галерея уходила в никуда и просто обрывалась, упираясь недостроенным краем в лесную опушку. Вот по ней-то или прямо под ней можно было проникнуть в Ржавый лес, минуя «бегловку» и посты сектантов.

Временной разрыв у нас с группой амеровских рейнджеров был приблизительно часов в пять-восемь. С поправкой на их свежие силы и знание местности, скорее всего, они успеют подойти к комплексу раньше, чем я их увижу. Успеют осмотреться и закрепиться внутри. Дно оврага и склоны под галереей, естественно, заминируют. Я бы поставил простые сигналки, чтобы обозначить место прорыва. Совершенно незачем насыщать место вблизи НП осколочными минами: они знают, что я иду один и налегке. Достаточно будет меня выследить и попытаться взять живьем.

Вообще, цивилизация и пристрастие ко всему навороченному и дорогому реально портили жизнь «джедаям»,[67] где бы они ни несли «свет демократии»: что в Афгане, что в Ираке. Без своих электронных примочек, тыркаясь, словно слепые котята, амеры вызывали откровенную жалость. Даже у некоторых своих противников. Вот и сейчас, я думаю, поставят кучу датчиков, развернут периметр, посадят часового за монитор. Другой будет ходить вокруг, а остальные завалятся спать. Рассчитывать на конкретно такой расклад я не стал, противника нужно уважать, но сомнения по поводу бдительности наемников все же оставались. Были и там крепкие парни, способные сидеть по маковку в дерьме и жрать всякую дрянь ради одного-единственного выстрела или красивого фейерверка на чужой военной базе.

В любом случае, моя миссия сводилась к незаметному проникновению в полуподвальный этаж постройки и меткому броску какого либо предмета в сторону схрона сектантов.

Времени до Выброса оставалось все меньше. Тошнота и резкие приступы мигрени становились чаще и болезненнее. Как ни странно, выручала очищенная «моллюском» вода. Боль почти сразу отступала, но воды оставалось совсем немного, еще глотков десять, не больше.

Небо было застлано тяжелыми свинцовыми облаками, то и дело моросил дождик, от чего дозиметр начинал чуть сильнее потрескивать. В местной воде и почве было полно всякой радиоактивной гадости, и она, согласно законам природы, совершала полный круг из земли в небо и с неба на землю. Комбез довольно неплохо защищал от этих мелких неприятностей, прокладка из местного абсорбента надежно нейтрализовывала вредные осадки, не давая им проникать непосредственно к телу. По сути этот материал являлся своеобразным трансмутом и производился здесь, в Зоне, кланом «Алхимиков». Засев далеко на болотах, эти отчаянные ребята проводили опаснейшие эксперименты по выведению новых видов артефактов. Что они искали на самом деле, можно было узнать только с помощью огромного штата аналитиков. Ясно было, что и «паутинка», и этот абсорбент «ржавая губка» являются побочным продуктом, как впрочем и многое другое из товаров «Алхимиков», появляющееся на рынке.

Участки лесопосадок становились все чаще, уже можно было разглядеть темную полосу опушки Ржавого леса. А чуть правее, километрах в двух, виднелась зловещая махина Радара. Я был почти у цели.

Стоп! Тонкая нить в траве. Осторожно опускаю занесенную для шага ногу и опускаюсь на корточки. «Сигналка», и довольно свежая: поставлена около восьми с половиной часов назад. Трогать ее не будем. Обойдем стороной. Импортные охотники за головами могли поставить какой-нибудь хитрый «сторожок», который даст хозяину знать, что мину кто-то снял. Пойдем дальше. А вот и следы. Не четкие, правда, но можно сразу сказать, что настоящие: парни ступали след в след, от чего кайма отпечатков стала многослойной. Наемники были прилично нагружены: каждый пер килограммов по сотне на брата. Но шли они бодро, скорее всего, сидят уже внутри здания. По следам выходило, что по мою душу вышло семь человек. Но снайпер говорил о пяти. Соврал? Нет, не похоже. Тут же хлопнул себя по лбу: во дурень! Забыл про первое амеровское правило: подставь местного. На самом деле, тактика неплохая, перенятая «джедаями» еще у английских морпехов времен колониальных завоеваний XIX века. Тогда британцы включали в состав поисково-разведывательных групп по нескольку человек из местных жителей. В группу из пяти человек было логично взять двоих местных и распределить их между своими бойцами. Так гораздо легче контролировать малознакомых аборигенов, да и потеря туземца не снизит существенно общую боеспособность группы. Кроме того, повышается качество поиска: местные хорошо знают обстановку, владеют туземными наречиями и если натолкнутся на кого-нибудь из своих, смогут поддержать разговор, чтобы выиграть время для принятия решения.

Видимо, так было и на этот раз: хоть следы и перекрывали друг друга, но рисунок подошвы у всех наемников совпадал. Аборигенов даже могли экипировать за свой счет (как правило, в бюджете любого подразделения разведки на этот случай предусмотрена особая статья расходов). Определив направление движения вражеской группы, я принял вправо и пошел параллельно ему. Этот маневр давал мне возможность чуть повысить скорость движения и избежать ловушек, оставленных опытными рейдерами. Другое дело, что подобный фокус можно проделывать, только если точно известен конечный пункт назначения. В противном случае пришлось бы медленно ползти еще часов десять-пятнадцать, отвлекаясь на осмотр маршрута на предмет растяжек или засады (иногда на пути следования могут оставить рабочую пару: караулить преследователей). Быстрым шагом я прошел уже шесть с половиной километров, выбирая островки редкого кустарника и отдельно стоящие группы деревьев. Искомое здание я увидел с правой стороны, на северо-востоке.

Искать подходы с безопасных направлений было бессмысленно: скорее всего, там стоят растяжки или еще того хуже. Обязательно поставлены датчики слежения. На сравнительно небольшом расстоянии такие системы в Зоне могли работать. Амеры любят комфорт, поэтому они не только выставят человека — наблюдателя, но и подстрахуются техникой мониторинга обстановки. Пойди я к зданию сейчас, непременно зацеплю что-нибудь. А там меня тихонько и примут: соотношение один к семи — это верный залог успеха.

С самого начала я планировал пойти через «бегловку». Взвесив все «за» и «против», я пришел к выводу, что риск сопоставим при любом из вариантов движения к зданию. В одном случае, это аномалии, а в другом — настороженный и готовый к нападению многочисленный противник. В случае с людьми варианты многочисленны и уверенности в успехе полной нет. Если же пойти через аномальный лабиринт, можно застать амеров врасплох. Привычка к стандартным схемам и слепая вера в технику — самые уязвимые места иноземных вояк. Творческая мысль и выдумка, прививаемые и культивируемые в России веками, ими не признаются и сознательно выхолащиваются. В таком подходе к проблеме имеются свои плюсы и минусы: с одной стороны — риск потерять людей в ходе операции ниже, но с другой — число решаемых спецподразделениями задач несколько сужается.

На этом и строился мой основной план: выйти к зданию со слабо охраняемого направления, проникнуть в полуподвал, нашуметь и тихонько уйти через недостроенную галерею. Шум, естественно, поднимется большой, но меня уже там не будет. Я снова улыбнулся под маской.

В глубину «бегловки» я решил не ходить, пройдя по ее северо-восточной оконечности, с таким расчетом, чтобы выйти точно к середине здания. Настроив детектор на поиск аномалий и включив маршрутизатор, я двинулся к лабиринту.

«Прыг-скок»… два метра в сторону, четыре шага вперед. «Звездочка», судя по интенсивности разрядов — самый край…. Тревожный, частый писк датчика! Опа: узенькое окошко, между краем «звездочки» и еще одним «прыг-скоком». Гаек уже мало. Надо подбирать… Прошел.

Двигался я по кривой тропке и едва не сгорел от плазменного огня «огневки», а в другом месте меня чуть не разорвала «карусель» невероятных размеров и интенсивности вращения. Уже окончательно стемнело, колени начали дрожать, а глаза резало от напряжения: тусклый свет ноктовизора просто стал помехой. Пришлось идти вслепую. Как ни странно, но полегчало и путь нашелся как бы сам собой. Снова «звездочка»! Еще, и еще одна! Тупик. Спокойно, так: вот оно. Место такое узехонькое! Это все равно, что протискиваться меж двумя стенами близко стоящих друг к другу домов. РД и автомат пришлось взять в обе руки и нести, плотно прижав к бокам. Ну, давай, кончайся уже!.. Проскочил. Сколько это было? Пятьдесят три метра. Всего пятьдесят три.

Выбрав холмик и осмотрев его на предмет всякого, я опустился на землю, зарывшись лицом в желто-бурую осеннюю траву, пахнущую дождем, сыростью и немного гарью. Восхитительный запах безопасности. Десять минут отдыха — и вперед.

Осмотрев заднюю часть здания, я нашел место, где будет нетрудно взобраться по стене и влезть в окно второго этажа. Страхуясь, я не стал идти по легкому пути. Да, с этой стороны могут не выставить постов, но растяжки или датчики на окна первого этажа поставят обязательно. Педантичность не раз выручала амеров, но на этот раз это им не поможет: насколько я знаю сектантов, свои игрушки они никому не отдадут.

«Кошка», звякнув, зацепилась за бетонный край окна (дело у строителей не дошло до оконных пакетов), веревка натянулась. То и дело замирая и прислушиваясь, я поднялся на второй этаж. Включив маршрутизатор, вызвал поэтажный план здания. Так… Вот и искомый тайник, от него меня отделяли четыре лестничных пролета, узкий коридорчик, и вот она — пещера с сокровищами.

Наемники должны были все осмотреть, но за столь короткое время во все углы не заглянешь. Однако посты выставили, и один часовой должен быть где-то недалеко от главного крыльца здания, а остальные сосредоточены в районе первого и второго этажей. Снайпер или на крыше, или вне здания, контролирует периметр. Не знаю, как именно они направили мины и сигналки. Глянув на общую схему, можно было бы точнее сказать, где и кто сидит…

Ага, вот и часовой. Грамотно устроился: не возле окна, отошел в глубину вестибюля, соорудил лежку. Теперь контроль полный, как за самим помещением, так и за секторами вне него. Интересно, когда была перекличка? Нет, не пойдет: снять часового не составляло труда, но если переполох начнется раньше времени, то сюрприз будет испорчен. Двигаясь в такт завываниям ветра, я, не выпуская часового из виду, зашел в закуток под лестницей и… переступил через растяжку. Уважаю, ребята. Ноктовизор вдруг начал сбоить: изображение, и без того размытое, запорошило штрихами помех. Снял, быстро присел и зажмурился. Темень была полнейшая, и я рискнул воспользоваться фонариком. Маленький, с узконаправленным лучом, он высветил небольшой коридорчик, груды битых кирпичей и небольшую дверь впереди. Прямоугольник двери тайника был обит железным листом, а на петлях под ручкой болтался новенький амбарный замок.

Причина, по которой наемники не вскрыли дверь раньше меня, была ясна: тайник «Обелиска» сторожила аномалия. Но не обычная. Это был «живец», пакость которого заключалась в том, что он реагировал только на людей. Присутствие добычи он ощущал метров с десяти, но действовать начинал лишь тогда, когда человек подходил метров на пять. Выдавали его характерное ржаво-рыжее пятно в виде буквы «Ж» и скачущий радиоактивный фон. Детектор аномалий поле «живца» не улавливал. Человек, попавший в такую ловушку, мгновенно растворялся в воздухе, оставляя после себя только «несъедобные» для аномалии вещи, в основном металлические и пластмассовые. Еще одна загадка в копилку необъяснимых фактов: кроме аномалии не было других сторожевых приспособлений. Неужели сектанты научились управлять аномалиями?.. Теперь понятно, почему наемники не потревожили тайник: коридор был слишком узким, аномалию обойти не удалось. Решили не рисковать.

Но как же быть? Ведь «живец» на кирпич не среагирует, только на человека или… Я вынул из кармашка на поясе индивидуальный пакет, разрезал пополам и, приспустив комбез, рассек кожу на плече, тут же поднеся к ранке вторую половину бинта. Равномерно надавливая на рану, смочил кровью, скатал в шарик. Засыпал ранку антисептиком и заклеил пластырем.

Мне приходилось проделывать такой фокус лишь один раз, на учениях, когда возникла необходимость стряхнуть группу преследователей условного противника. Дело было летом, и я, осматриваясь, обнаружил, что зашел на охотничью территорию рыси. Коллеги из батальона разведки внутренних войск очень не хотели меня отпускать (по легенде, я был ушедшим в побег уголовником). Я оставил рядом с логовом зверя кровавый кусок тряпки и зашел в тыл группе преследователей, сделал петлю и ушел в сторону. Рысь, почуяв у логова кровь, пошла по моему следу и еще две ночи подряд донимала моих коллег порванными рюкзаками и испорченными ботинками. Не решаясь открыто напасть на людей с оружием, зверь просто решил напакостить, чтобы заставить людей уйти. Пока мои преследователи занимались зверем, я благополучно оторвался и вышел в точку условной эвакуации.

Но здесь такое может и не получиться: зверь несомненно умнее природного явления. А ограниченность функций иногда срабатывает на пользу владельцу: ловушка может реагировать на живой разум, а не на кусок кровавой тряпки. Скатав шарик, я изловчился и бросил его в центр аномалии. Сначала ничего не происходило, но вот комочек приподнялся над полом и, быстро вращаясь, истаял в воздухе.

Счетчик радиации тревожно застрекотал, стены коридора и сама дверь бледно засветились неоново-синим светом. Ждать. Ждать и не двигаться! Заработал сканер: один короткий пакетный сигнал. Источник находился ЗА ДВЕРЬЮ. Намек понял. Погасив фонарь, я выбрался из-под лестницы и глянул на часового: он продолжал осматривать сектор прямо перед собой.

Сойдя на второй этаж, я проверил крепление и спустился по веревке вниз. Уже не спеша, пошел вдоль границы «бегловки». Нужно было найти место для НП и посмотреть, что получится. Особых иллюзий я не питал: возможно, сектанты, обнаружив засаду, решат отложить встречу на время после Выброса. В этом случае придется идти напролом: амеры могут затаиться в здании, а я и так буду мертв. Если «Обелиск» никого не отправит в течение часа, войду в здание и проложу себе дорогу к галерее. Шансов мало, но они есть. А вот против Выброса они точно близки к абсолютному нулю.

НП я выбрал на юго-западном склоне холма, в ста двадцати метрах от здания, забравшись в густые заросли шиповника и тем самым немного прикрыв себя с тыла. Поставил на всякий случай пару растяжек. Положив автомат рядом и достав монокуляр, я принялся ждать, попутно изучая обстановку. Ого! Снайпер разместился на верхнем перекрытии галереи, замаскировавшись в куче палой листвы и строительного мусора. Камуфляж позиции был на пять из пяти возможных, но ствол, обмотанный тряпками, все же можно было увидеть. Пулеметчик сидел на плоской крыше главного здания, оборудовав себе позицию среди бетонных конструкций. И очень удачно покрывая две трети оборонительной сферы. Непонятно, почему снайпер не выбрал позицию в лесу; кто бы ни напал на отряд, вычислит стрелка после второго же выстрела. Ладно, подождем пока с вопросами.

Прошло двадцать минут, но все оставалось по-прежнему. Стало совсем темно, но вдруг облака рассеялись и показался ненормально огромный диск Луны. Серебристый свет, как на негативе, высветил здание, деревья близкого уже Ржавого леса и… тени. Со стороны третьего аванпоста сектантов двигались тени. Даже если бы у бойцов «Братства Обелиска» был адаптивный камуфляж, такого эффекта достигнуть бы не удалось: в лунном свете я отчетливо наблюдал выход на позиции для штурма очень странной боевой группы. Виден был только неясный силуэт с нечеткими границами, но сами движения говорили, что это именно камуфляж. Только какой-то новый. Всего я насчитал девять бойцов, трое пошли с фронтальной стороны здания, трое двинулись влево. Еще одна тройка рассыпалась, и бойцы заняли позиции на склонах холмов, а один из них ловко взобрался на кряжистое, толстенное дерево. Снайперы.

Уверенность штурмующих впечатляла: не тратя времени на обходные маневры и разведку, сектанты шли напролом. В том, что это сектантский патруль, сомнений не осталось, слишком мало времени прошло с момента, как я стронул их «сигналку» в подвале. Пришлось отключить сканер: ребята скоро включат подавители радиочастот, чтобы затруднить координирование действий противника, а я не хочу повредить уши — вой будет страшный.

Первым заметил нападавших пулеметчик наемников, но ему удалось лишь передернуть затвор: там, где было его тело, образовалось кровавое месиво. Не знаю, что за боеприпасы были у снайперов «Обелиска» и что это было за оружие, но от человека осталось не много. И все это без единого звука: обычный шум ветра, чей-то вой вдалеке, треск сучьев…

Потом, почти одновременно, в двух местах левого и правого крыла здания, на уровне второго и третьего этажа, взбухли и опали вниз бетонные плиты наружной стены. На этот раз я уловил еле слышный стрекот. В ответ раздался только один выстрел с перекрытия галереи: снайпер наемников или увидел какую-то цель, или просто запаниковал. И тут же разделил судьбу пулеметчика, только на сей раз огонь велся с двух сторон, и от тела осталось еще меньше. Из вестибюля ударил автомат часового, но тут же, захлебнувшись, умолк. Видимо, его хозяин разделил участь своих товарищей. Потом послышалась спорадическая пальба внутри здания, но через пару мгновений все стихло. Чистая работа, хотя исполнители были просто лучше вооружены. Даже если бы они втрое превосходили нас численно, но были вооружены чем-то обычным, такой лобовой штурм закончился бы для них плачевно: командир наемников расположился грамотно и выбить его оттуда, даже при неожиданном нападении, было трудновато.

Наконец удалось разглядеть нападавших: все были одеты в тяжелые экзоскелетные БЗК с глухими шлемами, полностью скрывающими голову и лицо. Оружие чем-то напоминало FN-2000, но было массивнее с толстым глухим кожухом ствола там, где у бельгийского автомата дульный срез, и более коротким, прямым магазином. С холмов спустилась снайперская группа. У двоих оружие отличалось от относительно коротких автоматов остальных сектантов наличием более длинного ствола и массивным прицелом. А вот третий меня заинтересовал особо: его оружие еще не успело остыть, и срез ствола слабо светился. Внешне оно напоминало компактный гранатомет револьверного типа, но с более длинным стволом и массивной нашлепкой компенсатора. Наверное, это и был гранатомет, с помощью которого удалось обрушить стены на этажах.

Покрутившись вокруг и еще раз осмотрев здание, сектанты подтвердили одно из моих предположений. Четверо бойцов вынули из рюкзаков небольшие, с теннисный мячик величиной, контейнеры и методично покидали их по периметру здания и где-то внутри него. Пространство в тех местах, где «мячики» касались грунта, чуть подрагивало. Аномалии были заключены в контейнеры и использовались как простые мины. Оригинально. Потом все построились в колонну по одному и быстрой рысью направились в сторону аванпоста.

Как только все эти герои Зоны пробирались, избегая встречи с такими «обломами», к Исполнителю желаний, да еще потом рассказывали об этом?.. Для меня стало очевидным: никто никуда не ходил. Это просто невозможно. В картине минувшей стычки меня смущал ряд обстоятельств: почему снайпер расположился на галерее, если высокая линия деревьев перекрывала ему обзор, по крайней мере по двум вероятным направлениям атаки. Логичнее было выбрать позицию там, где сидел я: возможно, в этом случае динамика боя была бы иной. Другой вопрос: почему не сработало минное поле, а ведь оно просто обязано было быть поставлено?

Я спустился по склону холма и осторожно приблизился к недостроенному зданию. Сектанты не стали убирать трупы или калечить оружие. Странности начались почти сразу: тяжелые и массивные с виду бойцы «девятки» — так для простоты я про себя окрестил бойцов «Обелиска» — оставляли на земле очень неглубокие следы. Более того: я не обнаружил ни одной стреляной гильзы от «чудо-оружия» сектантов. Слышать про безгильзовый боеприпас мне приходилось, но конструкция была порочна в самой сути, так как пороховые боеприпасы забивали механизм, а ничего другого научная мысль в сколько-нибудь приемлемом варианте еще не изобрела. Ходили разговоры, что когда-нибудь эту проблему решат, причем в Америке… Непременно в Штатах. Но факт остается фактом: гильз не было, а кругом украинская радиоактивная пустошь. Явно не Канзас или какое-нибудь Колорадо.

Значит, вот как было: два выстрела из гранатомета уничтожили четверых наемников. В мешанине из останков ничего толком уже нельзя было разглядеть. После этого двое бойцов «девятки», не останавливаясь и не снижая скорости, вошли в вестибюль. Затаившийся часовой вскинул автомат, но выстрелить не успел: камуфляж сбил его с толку, помешав принять верное решение, и короткая очередь, которую я слышал, прошила потолок вестибюля. Плотность огня по мишени была такова, что парня просто разорвало в клочья — целой была только нижняя, начиная с пояса, половина тела, остальное превратилось в мелкие ошметки, разбрызганные в радиусе пяти метров. Я подошел к стене и, достав нож, выковырял пулю из стены. Она засела весьма глубоко и была похожа на шарик, приблизительно пятимиллиметрового диаметра, из какого-то твердого сплава, так как практически не деформировалась в момент соприкосновения с преградой. Я положил пулю в карман разгрузки — кто его знает, когда и что пригодится?

Так, продолжим разбираться. Бойцы стали зачищать здание, прочесывая этаж за этажом, заглядывая в каждую комнату. В третьей от входа на третьем же этаже комнате их встретил, по-видимому, командир наемников. В отличие от своего подчиненного в вестибюле, тот сразу открыл огонь (именно его я слышал даже с холма). Но верный, по сути, ход результатов не дал: пули срикошетили от стен и… от брони штурмующих. Я положил две смятые в лепешку бронебойные «пятерки» в тот же карман, что и сектантский снаряд. Раны командира были чуть менее страшны, чем у его товарищей. Его просто разрубило очередью пополам. Стрелял только один сектант.

«Братья» не тронули ПДА: коммуникатор был весь заляпан кровью, но в приемник карты памяти ни капли не попало. Я вынул ее и скопировал содержимое, потом стер все с носителя и вставил обратно, придав устройству прежнее положение. С незащищенными данными разберемся позднее, ну а с покриптованными попрошу повозиться какого-нибудь спеца.

Случившееся со снайпером я уже видел. Не хотелось смотреть на это снова, да еще вблизи. Пройдя по галерее, я по веревке спустился вниз. Подошвы мягко стукнулись о землю, устланную мокрым ковром из палых листьев и хвои.

Я достиг Ржавого леса. Полдороги было за плечами. Я отстучал Одесситу, что груз в безопасности и ориентировочно через неделю товар будет у него на складе. Ответа ожидать не стал, сразу же оборвав соединение.

Через полчаса я отправился в путь. Теперь дорога была свободна и я надеялся добраться до Кордона раньше, чем меня накроет Выброс. Пути по ночному лесу я не опасался: Даша оставила мне подробный маршрут, по которому я миную охотничьи угодья сфинксов и в хорошем темпе, часов за двенадцать, выйду к их с отцом усадьбе.

Впечатления от леса были болезненные: от пожухлого кустарника до последней травинки Ржавый лес не был «мертв». Жизненная сила деревьев ушла и затаилась где-то в сердцевине каждого ствола и глубоко в корнях. Почерневшие и местами причудливым образом перекрученные деревья как бы замерли в напряженных позах. В обычном лесу бывает нечто подобное, когда наступает зимняя стужа и стволы звенят от мороза. Кажется, что жизнь деревьев сконцентрировалась где-то у корней и силится не поддаться холоду и смерти. Ресурсов обычно хватает, и потом они мирно спят. Случайный путник, оказавшись в таком лесу, не может охотиться и вообще что-либо делать, стоит ему лишь на минутку остановиться и вслушаться в мерное дыхание деревьев. Но здесь было иначе: страх и беспокойство, казалось, навеки поселились в каждой травинке и каждом кусте. Жизнь из последних сил цеплялась за каждое деревце и… проигрывала. Смерть уже поработила все вокруг, но включился какой-то древний, самый потаенный механизм выживания, и все замерло, не умирая, но и не возрождаясь новыми побегами и зеленым цветом. Лес стоял, не победивший страшную заразу, но и не побежденный. Затаившийся, ждущий одному ему известного часа, он выжидал.

Слежку я ощутил не сразу, но понял, что за мной идут. Можно сколько угодно сдерживать шаги и красться, но мелодию леса очень легко нарушить, и фальшивая нотка всегда себя выдаст. Преследователей было трое или четверо, и они встали на след около часа назад. Причин могло быть несколько: или это бандиты, потерявшие страх настолько, что забрались в опасную область в поисках приключений на свои не очень удачливые филейные части, или это рейдеры одной из группировок ищут убежище на время Выброса. Могло быть и хуже: сектанты выставили заслон в лесу, и хотя мне удалось его миновать, след мой они все же обнаружили и спешат свести со мной знакомство.

То, что это мог быть зверь, я исключил с самого начала: зверье практически никогда не нарушит музыку леса так, чтобы это смог определить на слух человек, даже очень опытный. В искусстве маскировки даже очень умелый «лесовик» не превзойдет обычную куропатку, на которую, пока не наступишь, не увидишь ее ну никак.

Сменив направление, я ускорил шаг, стараясь обойти преследователей сначала по флангу, а затем выйти им в тыл. Так мы кружили почти до четырех часов утра: ребята описывали дуги за мной, не желая подставляться. Каким-то образом они «читали» мои маневры, сокращая дистанцию. Выходит, боя не избежать. Но в таком случае лучше встретить их не сильно уставшим, чтобы сохранить силы для маневра.

…Ву-уух! С треском рухнуло в полуметре слева от меня переломленное поперек старое дерево. С правой стороны вспухла от взрыва земля, меня мотнуло в противоположную сторону и шмякнуло о землю. Звука не было вообще: от близкого разрыва заложило уши. Я откатился под прикрытие поваленного дерева. Метра три в длину, изъеденная жучками, трухлявая колода — вряд ли она могла меня защитить. Перекатившись вправо, я выглянул из-за остатков корневища: так и есть — сектанты.

Четверо бойцов, не таясь, шли цепью, держа оружие стволами вниз. «Девятка» каким-то образом выследила меня. Скорее всего, если бы я не сунулся на место боя и не пошарил там в поисках истины, то ушел бы чисто. Командир «девятки» был очень хитер: показав, что все ушли, он оставил наблюдателя, который меня и срисовал. Так бы поступил я сам, не будь ограничен во времени и имея задачей патрулирование определенного района. Похоже, Выброс этим «унисолам» был не страшен или они относились к своей жизни столь пренебрежительно, что могли ее разменять на мою без колебаний. Один из них чуть приподнял оружие, и перед моим носом взметнулся целый вал земли и листьев. Меня хотели взять живьем. Нет, граждане, не дамся!..

Перекинув автомат с плеча на шею, я сменил позицию и, привстав на колено уже с другого края дерева, дал две прицельных очереди по ближайшему противнику. Сектант дернулся — расстояние было метров сорок — но продолжал идти, «вернув» очередь. В падении я успел дать очередь ему по ногам. Сектант рухнул и… Опершись о землю поднялся, хромая, продолжал идти вперед! Его друзья поддержали друга огнем, разнося мое непрочное укрытие в мелкую пыль. Еле удалось перекатиться в заросли шиповника, а потом укрыться за другим деревом.

Тридцать метров… Вынул РГО и подкинул его прямо под ноги нападавшим. Взрыв и визг осколков. Но ожидаемого результата не последовало. Вернее, упал и не поднялся сразу только один. Остальные лишь чуть замедлили шаг, вновь согласованно ударив из всех стволов по моей позиции. Северный зверь писец уже скалил свою ехидную морду в приглашающей к знакомству ухмылке. Звон в ушах и соленый привкус крови во рту подсказывали, что я контужен и, возможно, получил небольшой осколок в правое плечо.

Двадцать метров… Бросил вторую гранату и кинулся наземь. Уже лучше, но РГО больше нет, а от «эфки» они уйдут. Несмотря на серьезные ранения от осколков двух моих гранат, сектанты в полном составе продолжали мерно идти вперед, сохраняя двадцатиметровую дистанцию. Двое раненных мною чуть отстали, но не переставали стрелять, укладывая очереди вокруг меня. Мельком глянув на карту, я понял, что меня отжимают к границе леса, видимо, приготовив мне «теплую» встречу на территории, подконтрольной сектантам. Вставив очередной магазин в автомат, я понял, что отступать больше нельзя, и прицелился в голову ближайшему бойцу. Но что-то изменилось: за спинами сектантов мелькнула прозрачная фигура, и один из бойцов лишился головы. Мгновенно оценив обстановку, остальные трое обернулись назад. Дальнейшее произошло почти неуловимо для глаза: новый противник сектантов использовал их как прикрытие, не давая пускать в ход оружие. Вот еще один боец остался без головы, а другой мгновением позже потерял правую руку.

Помощь пришла, откуда не ждали: мой побратим каким-то образом узнал о той хреновой ситуации, что начала складываться минут десять назад. В том, что это был Охотник, сомневаться не приходилось: желтые глаза кровохлеба — это его фирменный знак при нападении. Сектанты быстро сориентировались, и в их руках появились пистолеты, чем-то напоминающие электродрель. О мощи нового оружия свидетельствовали дыры диаметром сантиметров десять-пятнадцать, которые оставались в стволах деревьев.

Нужно было вмешаться. Сектанты уже разобрались в ситуации и начали действовать по заранее отработанному на подобный случай плану. Их осталось всего двое, причем один, лишившись руки, просто чуть замедлил ход: кровь, поначалу хлеставшая из обрубка мощной струей, теперь перестала течь, а обрубок заполнила какая-то быстро застывшая желтая пена.

Разойдясь друг от друга метров на пять, бойцы старались обойти кровохлеба с двух сторон, и пока один отвлекал внимание мутанта, методично выпуская в него заряд за зарядом, второй достал из недр костюма небольшой комочек тонкой сетчатой ткани. Он хотел бросить сеть.

Пользуясь тем, что все про меня забыли, я поднял автомат и выпустил прицельно очередь в пять выстрелов. С такого расстояния у сектанта шансов не было. Но… Теперь я понял, как работает защита бойца «девятки»: это был не какой-то прочный сплав или материал, это был артефакт. Или их удачно подобранное сочетание: все пули он не остановил, вспыхнуло слабое голубоватое свечение вокруг места попадания, и голова сектанта дернулась. Из пяти пуль к цели прорвались только две. Но этого оказалось достаточно, чтобы он выронил сеть, а в шлеме появилось два сквозных отверстия, быстро заполнившихся кровью. Однако он успел повернуться ко мне и выстрелить с другой руки. Мощный толчок в правую сторону груди отбросил меня назад, и в глазах потемнело. Ну, здравствуй, писец. Вот и свиделись наконец-то…

2.1

…Тьмы не было, как, впрочем, и света. Боль, страх и ярость схватки остались где-то там, в мире без полутонов и неясных фигур. Сначала я видел серое небо Зоны отчуждения, перечеркнутое ветвями мертвых деревьев, потом пелена заволокла все вокруг. Жизнь закончилась. Приходило забвение.

При жизни я никогда не видел снов. Вообще по воспитанию я был чужд всякого рода мистики, но если бы хотел увидеть нечто, то явно не то, что мне показывали: я видел цех…. Нет, зал с пустыми бассейнами, облицованными когда-то белым кафелем, сейчас отставшим и тусклым. Чуть выше располагался большой сферический объект, весь в круглых, равномерно рассыпанных по его поверхности отверстиях. Это был сердечник реактора взорвавшегося энергоблока.

Я все еще находился в Зоне, душа, если она есть, видимо, прикипела к этому месту, не желая отправляться еще куда-то. Чуть в стороне от сердечника имелась техническая ниша размером с небольшую комнату. Там, на постаменте из какого-то красноватого камня, высился Монолит. Это был столб из желтовато-белого камня, похожего на некоторые виды кварцевых минералов, он напоминал кристалл, высотой метров десять и в пол-обхвата толщиной. Мягкий желтоватый свет исходил от него. Так было недолго: вот в поле моего зрения появился человек. Волоча в одной руке рюкзак, а в другой держа потертый короткий автомат, он подошел к некоему дрожащему в воздухе образованию и, помедлив, вошел в него. Голубая яркая вспышка, и он уже на верхней галерее; балансируя на ржавом швеллере, перебрался на ту сторону, что вела к нише с артефактом. Прошло совсем немного времени, и человек появился возле постамента, на котором стоял кристалл. Я услышал голос. Притворно-ласковый баритон с южнорусским акцентом сверлил мне мозг и заявлял, что знает, чего я хочу. Звал к себе, дабы исполнить любое мое желание. Но я его не слушал, сквозь слова назойливого голоса слышалась тихая, печальная мелодия, напоминавшая мелодичный перезвон колокольчиков, шум прибоя, ласковый шелест зеленой листвы и звон детского смеха. Монолит пел. Неожиданно мелодия стала словами. Нет, не совсем словами, но все стало понятно: появившись здесь, кристалл стал общаться с людьми. Все они хотели разного, и кристалл им помогал, в точности исполняя сокровенные желания каждого. Но не все были довольны. Многие хотели невозможного, а некоторые — просто опасного для себя и угрожающего самому кристаллу. Таких он выгонял, но так было недолго. Пришли люди, обставившие кристалл непонятными приборами, и он понял, что теперь не может делать так, как нужно. Люди заставили его исполнять их волю, но сломить до конца не смогли. Битва «неживого» и любопытных людей продолжалась несколько лет, пока кристалл не вырвался из плена, спровоцировав еще более страшный взрыв, чем тот, что перенес его в этот мир.

Но люди не сдавались: поняв, что кристалл разумен, они нашли способ подчинить его. Шаг за шагом они сканировали структуру кристалла, и сейчас были как никогда близки к тому единственному кусочку, который поможет им взнуздать строптивый камень. Но вот пришел человек, он уже был здесь, и те же ученые почти сожгли его разум, заставив забыть о себе все, но так и не сломили его волю и искалеченное сознание. Его выбросили, как испорченную куклу, сочтя мертвым или умирающим. В своем высокомерии ученые допустили ошибку: кристалл инкапсулировал сознание человека направленным импульсом, принятым его мучителями за статические помехи.

Человека нашли и выходили те, кто знал тайну Обелиска и хотел помешать ученым. И вот день настал. Человек вернулся. Примет ли человек свое предназначение и понесет ли душу кристалла прочь отсюда, чтобы спасти его, спасти тех, кто хотел счастья?..

Человек снял шлем, овальное забрало которого было покрыто сетью трещин и посечено осколками. На изможденном, в грязных разводах и с трехнедельной щетиной, лице лихорадочным огнем горели глаза. Он вспомнил. Вспомнил, как был здесь раньше, вспомнил, как хотел спасти умирающего от неизлечимой болезни двоюродного брата и пришел сюда за спасением. Спасения не было: его оглушили и бросили в подвал. Потом долгий наркотический угар и… свет. Яркий, зеленоватый свет. И вновь черная пустота. Из воспоминаний только запись в ПДА и клеймо со штрихкодом на руке… «KEY». Было ли у него имя? Даже сейчас резкая боль отбрасывала назад при попытке вспомнить его. Не сейчас. Позже. Рассчитаться. Стереть из мира живых и мертвых эту свору «пытливых умов». Он примет Ношу. Он сделает так, как просит Обелиск. Но нужно рассчитаться. Нужно достать их!..

Музыка камня зазвучала в ответ: кристалл говорил, что укажет путь. Частица, которую человек заберет с собой, будет оберегать его. Но только на короткое время. Человек должен спешить. Потом она уснет и будет дремать, пока человек не вынесет ее за пределы Круга.

Итак, камень просил вынести его из Зоны и положить в некий водоем, чтобы во сне перестроиться и залечить раны, нанесенные учеными. Человек согласился. Он был готов поквитаться с мучителями и вынести камень туда, куда тот просил. Потом был бой. Неравная схватка с отборными бойцами, живыми покойниками. Убив в них разум и оставив только рефлексы и некий набор функций, ученые заставили их служить себе. Таким должен был стать и он… Но не стал. Не покорился…

Дверь. За ней машинный зал и комната с автоклавами, заполненная зеленоватой жидкостью. И человек с ласковым голосом. Все его слова утонули в грохоте автоматных очередей. Кинув для верности гранату, Сухарь, а это точно был он, вырвался через портал на поверхность.

Серое небо и… много, очень много врагов. Смерть разила из каждой щели, была всюду и везде. Сумасшедшая скачка через смутно дрожащие провалы воздуха, которые открывал кристалл, помогая человеку уходить от погони. Что-то больно ударило в спину при последнем прыжке. Темнота. Покой и тишина. Потом только серое небо над головой и скелет колеса обозрения. Припять. Мертвый город, обитель поклонников Обелиска…

Превозмогая слабость, медленно, отгоняя боль и тяжесть во всем теле, Сухарь поднялся на ноги. Он остался жив. Артефакт спас его! Повесив АКСУ на шею и спрятав в линялый «сидор» черный продолговатый тубус, человек побрел прочь из мертвого города, унося с собой частицу души кристалла, который был тускл и бесцветен. Но в глубине этой частицы теплилась искорка света. Слабая, как лучик надежды в душе искалеченного человека, которому предстоял долгий путь назад, на Кордон…

…Сон или горячечный бред исчезли так же быстро, как и появились. Было темно. Повернув голову, я увидел лучи лунного света, струившегося через окно на дощатый, крепко сколоченный пол. Я был жив. Боль не давала пошевелиться, из груди вырвался непроизвольный стон. Тут же послышалось негромкое шлепанье босых ног. Ребенок или женщина. Женщина. Короткая ночная белая рубаха, стриженные под каре волосы. Даша. Я все-таки неведомым способом очутился на заимке у лесника. Девушка подошла к изголовью моей кровати, зажгла ночник. Положив прохладную ладошку мне на лоб, покачала головой, отошла на некоторое время и вернулась с белой керамической кружкой. Затем, подложив локоть правой руки мне под шею и приподняв мою плохо соображающую голову, стала поить меня прохладным кисловато-горьким питьем. Морс, судя по вкусу — клюквенный. Тихо сказала:

— Очнулся, а я уж думала, не вытянем тебя. Как ты жив остался, не пойму. Грудину всю разворотило, пуля в миллиметре от сердца прошла. Крови потерял столько… Как мертвый был.

— Давно я здесь?

Собственный голос показался мне чужим, каждое слово наждаком проходило по горлу. Девушка подоткнула мою подушку и, усевшись на постель, принялась излагать.

— Папка тебя нашел, он приметил здоровенного кровохлеба неподалеку от того места. Пока добрался, зверюга ушла. Отец кинулся следом, да на тебя и наткнулся. Он говорил, ты раненый полз, а кровопивец тебя заприметил и погубить задумал. А папка зверюгу-то и спугнул. Тебе повезло: этот кровохлеб здоровенный был… Хотя крови в тебе уже не много было. Когда принесли тебя, я глянула и чуть не целый час ревела, уж больно синий ты был, как мертвый. Потом Остапенко позвали, доктор это из «Теремка». Отец и двое парней из охраны кровь тебе свою давали. Остапенко все ворчал, что зря добро переводим: рана-де нелечимая попалась, сделать ничего нельзя. Отец его заставил. Я за тобой уже третью неделю хожу.

— Выброс… Я попал под Выброс?

Даша усмехнулась, и только теперь я заметил, что она выглядит очень уставшей.

— Не-а. Тут этой напасти не бывает. Слышать о ней слышали, но сюда ни-ни. Ты с кем по пути так повздорил?

— Сектанты. Челове… черт его знает, кто это был. С людьми я бы справился, на худой конец просто оторвался бы, а эти… вроде как киборги из амеровского фильма. Почти весь боекомплект сжег, а их только чуть поцарапало. Я про такую защиту и оружие никогда не слышал. Кино «про фантастику», по-другому не скажешь!

Девушка задумалась, затем, подоткнув мне одеяло и поправив подушку, погасила ночник и собралась уходить.

— Потом все расскажешь, вредно тебе сейчас говорить и даже думать. Спи. Да и я тоже отдохну, а то сколько уже с тобой сижу.

— Да. Я понял. Не сейчас. Даша!

— Что?

— Я… говорил во сне?

— Нет. Зубами только скрипел, это было. А говорить — ничего не говорил. Спи давай…

…Так прошло еще дней пять. На четвертый я начал вставать. Пуля сектанта, как ни странно, не прошла навылет, а остановилась возле самого сердца. Местный доктор Олег Остапенко, бывший когда-то хирургом в гомельской областной больнице, просто разводил руками и говорил о чудесах бытия. Еще через два дня меня посетил Григорий Кацуба, начальник охраны «Теремка», который здесь принято называть «сельским клубом». Плотный, высокий дяденька, «лесной» натовский камуфляж, высокие берцы. Кепи практично заправлено под левый погон куртки. Добродушное, круглое лицо, щетка ухоженных светлых усов, постоянно находящихся в движении из-за улыбчивости хозяина. Все портили глаза: цепкий, колючий взгляд этих синих как море глаз просто прожигал собеседника до затылка. Настораживало и отсутствие у Кацубы оружия, просматривался только нож за голенищем. Насколько я понял, это была амеровская поделка: такие клинки ребята из тамошней ассоциации ветеранов войсковой разведки и сил специальных операций продают или дарят только своим. Лавку по изготовлению тоже держит бывший спецназовец. Такой нож нельзя просто купить: те, что на продажу, помечаются специальным клеймом на рукоятке, которое видно с любой стороны. Нож у Кацубы был боевой.

Сев рядом со мной на крылечке и пригубив квасу из поднесенной Дашей кружки, он начал беседу. Говорил с мягким акцентом жителя восточной Украины, умело избегая сложных и специальных терминов, стараясь пробудить в собеседнике желание говорить не таясь, открыто.

— Все понятно, Антон?.. — Кацуба вопросительно глянул на меня, как бы желая услышать отчество, хотя скорее всего анкета на меня у него была заготовлена заранее.

— Просто Антон.

— Ну тогда давай без чинов, товарищ старший прапорщик.

Ловко это он. По-заграничному, как в плохом кино. Вообще, дешевые эффекты — патологическая страсть всех, кто так или иначе связан с контрразведкой. Только мне такой оборот не страшен: в наш век абсолютной продажности нарыть анкету с такими подробностями мог и ленивый. К тому же я не скрывал, кто я и откуда. Видя, что подкат не удался, местный шериф чуть сбавил тон:

— Места у нас заповедные, тихие, и мне бы хотелось, чтоб так все и оставалось. Мы поняли друг друга?

— Четко и ясно. Выброс прошел, отдохну чуток у Богдана, если хозяин не прогонит, и вернусь откуда начал — на Кордон.

Кацуба усмехнулся и достал из левого нагрудного кармана портсигар с затейливой гравировкой. Вынул коричневую сигарету и, нажав на торец портсигара, добыл огня из встроенной зажигалки. Мне предлагать не стал, видимо, даже об этом выспросил дотошный особист у моих гостеприимных хозяев. В его бывшем месте службы сомневаться не приходилось. Ухватки этого контингента мне были знакомы с давних времен.

— Вот и славно, Антон. Славно… Что думаешь про тех, кто напал на тебя?

— То же, что и раньше: это какой-то эксперимент «кудесников» из «Обелиска». Ловят людишек, промывают мозги и садят на цепь. Оружие только странное.

И я рассказал особисту все, что знал, и про снайпера, и про группу бесславно погибших амеровских «наемников». Умолчал только о девчонке, спасенной мною с вертолета, о моем странном побратиме и не менее странном собеседнике, которого не берут пули. С помощью осторожных расспросов мне удалось выяснить у Лесника и его дочери, что ни моего ПДА, ни РД найдено при мне не было. А значит, и винтовка, и вся собранная информация остались в лесу и, скорее всего, пропали. Поэтому Одессита я не подставил. Если Кацуба любит ребусы, то зачем портить человеку удовольствие. Другое дело — сектанты: я столкнулся с ними у самой границы владений Лесника и почти в зоне ответственности гарнизона «Теремка». Особист и его компания должны были знать, что за чудеса творятся у них под боком. А это были именно чудеса: хоть Кацуба и не подавал вида, но мой рассказ его явно обеспокоил. Видимо, я сообщил нечто новое для него. Подробно выспросив меня про тайник и уточнив детали обоих стычек, странный охранник борделя для богатеев откланялся.

Счетчик снова пошел с нуля: я остался без багажа и к тому же не выполнил контракт. Когда рана заживет, нужно будет сходить на место последнего боя, поискать следы. ПДА и винтовку следовало найти. Без них я снова окажусь у первой, стартовой черты.

Рассуждая так, я не заметил, как углубился в лес, и крепкий дом Богдана скрылся за деревьями. Идти было уже не трудно, силы с каждым днем прибавлялись, а рана напоминала о себе только редкой тупой болью и нестерпимо зудела, заживая.

Вдруг сознание царапнул знакомый импульс. Охотник… мой побратим выжил. Чувство искренней радости, облегчение — вот далеко не полный список испытанных мною ощущений. Оглянувшись по сторонам, я заметил знакомую фигуру у дальней полоски зеленой травы. Там, где пролегла обозначенная столь естественным образом граница аномалии, стоял Охотник. Гигант прислонился к стволу кряжистого дуба, почти не различимый на общем фоне черного, серого и ржаво-красного. Если бы не мысленный импульс, я никогда б его не разглядел. Подойдя метров на пять, я приподнял правую руку с раскрытой ладонью:

— Здравствуй, брат. Ты снова выручил меня. Теперь водка будет за мной.

Сознание царапнул ответный импульс узнавания, теплоты:

— Не благодари. Хорошая охота. Много врагов. Сильных. Пища. — Кровохлеб рыкнул так, что от звука его голоса задрожала листва на деревьях. — Личные вещи. Координаты местности. Тридцать девятый найдет. Надежный схрон. Трофеи.

Так, значит… Получается, мой напарник утащил мои пожитки и ПДА куда-то в лес и спрятал. В ответ мне под ноги упал прямоугольник ПДА.

— Карта местности. Включи… покажу… трофеи.

Я ввел личный код и вызвал в высветившемся на прямоугольном экранчике основном меню примерную карту района. Едва команда успела пройти, как пискнул значок почтового сообщения: Одессит уже в третий раз запрашивал статус задания. Но я не торопился с ответом: лучше, если для всех я пока побуду в покойниках. Кровохлеб неслышно подошел и встал рядом. В руке он держал тонкий прутик, видимо, сломанный недавно. Дальнейшее было похоже на какой-то фокус: карта сама, как привязанная, пошла за прутиком, на дисплее отобразился точный маршрут до того места, где Охотник организовал схрон. Он все тщательно продумал: в той низинке была прорва колючего кустарника, и без особой нужды в такие дебри никто не полезет. ПДА мурлыкнул, сообщая, что маршрут и координаты занесены в его память. Бросив прутик, кровохлеб удовлетворенно кивнул и повернулся, чтобы уйти:

— Тридцать девятый хорошо дрался. Смотрел… помог… братья. Общая кровь, иначе — смерть. Теперь будешь лучше.

Было не совсем понятно, что имел ввиду Охотник. Я остановил его:

— Объясни.

— Тридцать девятый умирал. Дал свою кровь. Немного. Иначе — смерть. Мало крови — жизнь. Сила. Враги умрут. Тридцать девятый будет жить. Много охоты. Сейчас — ухожу. Люди идут.

Он развернулся и истаял в воздухе. Чуть погодя я услышал топот копыт. Богдан Лесник верхом на вороном жеребце, которого по старинке звали Орликом, въехал на поляну.

— Ты чего так далеко забрался? Иль жить совсем надоело?! Тут кругом мины, да тварье всякое бродит.

Взяв себя в руки, я показал Леснику ПДА. Слова и непринужденный тон давались после услышанного от побратима непросто, но старик вроде как ничего не заподозрил:

— Коммуникатор свой нашел, потом просто бродил по округе. Надо расхаживаться, а то могут быть проблемы.

— Как ты его найти мог, когда я все кругом обшарил? — удивился Лесник.

— Любая вещь помнит своего хозяина. Бывает.

— Странный ты. Скажи лучше, ты ничего особенного не чувствуешь? Ну, в смысле здоровья?

— Нет, нормально все. Рана зудит, а так — ничего особенного.

— Я вспомнил тут одну вещь: кровохлеб, который меня к тебе тогда вывел, был особенный. Этих тварей несколько видов. Тот был из подземных. Шкура у него с сиреневым отливом. Они обычно прячутся, никто из старателей больше одного раза такого не видел.

— Почему?

— Если на территорию такого мутанта зайти, назад пути уже нет. Ученые как-то добыли труп одного из них, но толком изучить не смогли. Пропал труп. Прямо из подземного бункера научного пропал… вместе со всеми, кто в ту смену в бункере оставался. Где такая тварь живет, человеку лучше не показываться. Они все помнят, везде найдут, спрятаться от такого нельзя. Если только насовсем из Зоны уйти. Но… не уверен, что и это поможет.

— Есть серьезные основания так думать?

— Под ноги смотри. — Лесник указал мне на следы, которые оставил Охотник. — Обычные, серые кровохлебы не выносят чистой земли, сторонятся границ аномалии, как огня. А этот был здесь совсем недавно. И никакая земля ему не мешает. Надо мины выставить. Если повадится — выпьет всех.

— Не сходится.

— Чего-о-о? — недоумение в голосе Богдана было совершенно искренним.

— Насколько я понял, такие, как этот, сиреневый, сами на людей не нападают. Я слышал только про серых.

— Слушай, ты тут человек новый и многого не знаешь. Тут НЕТ правил. Все может измениться в одно мгновение: то, что вчера было безобидным, сегодня сожрет тебя без соли. Раз показался без опаски, значит, хочет напасть. Это тебе не обычное зверье, трусливое и затравленное. Местных кабанчиков видал? То-то. Человек в Зоне не хозяин, а гость…

— Как и в любом другом лесу. Просто там все не так очевидно. Ладно, пойдем, пока точно не заглянул кто-нибудь беседу поддержать.

Лесник спешился и повел коня в поводу. Беседуя на всякие отвлеченные темы, мы добрались до заимки. Даша чистила картошку. Увидев нас, помахала рукой.

— Дочка к тебе неровно дышит. Как расстались мы тогда, все камень, что ты подарил, из рук не выпускала. Вот заказала у местных умельцев оправу, носит на цепочке, заместо кулона, что ли.

— Я понял тебя, Богдан.

— Это чего ж ты такого понял? — Тон Лесника стал чуть выше. — А-а, ты об ЭТОМ. Не беспокойся, дочка умеет за себя постоять. Да и ты далеко не уйдешь, если что. Вроде с виду на дурака не похож.

— Даша — красивая девушка. Умная и смелая, ты можешь гордиться дочерью. Я не трону ее, даже если она этого захочет. Обещаю.

Богдан сначала тихо, а потом в голос расхохотался:

— Ты… ты женат-то был когда?

— Ну, был когда-то. В разводе мы, с этой стороны никакого беспокойства, Богдан.

— Да я и не беспокоюсь… поздновато для этого, уж поди случилось все. Дай угадаю: все службу тянул, потому и сбежала. Если баба чего захочет, тут нашего брата никто спрашивать не станет: сделает по-своему, а ты окажешься в дурнях. Я тебе про что толкую: насильно-то мил не будешь, но уж если она чего задумала — не отвертишься. Женщины, они всех чертей хитрей, это завсегда так было.

Житейская прозорливость Богдана несколько обескуражила. Не то чтобы мне не хотелось каких-то отношений с женщинами, просто я не умею их налаживать. Жена ушла к успешному бизнесмену и так же успешно и с выгодой для себя с ним развелась, еще лет пять тому назад. С тех пор у меня были только случайные и мимолетные знакомства. Девушки чуяли во мне некую отчужденность, и это их не устраивало.

Хитро прищурившись, Лесник глянул в сторону веранды, где на столе уже стояли миски с соленьями, своего часа ждала и томившаяся в печи запеченная с яблоками курица, размером с небольшую собаку. Дразнящие ароматы струились по округе, кавказский овчар Мишка возбужденно колотил мощным хвостом по веранде, нюхая воздух и просительно глядя на хозяйку.

— Хм, озадачил ты меня… отец. Так делать-то чего будем?

Уже почти взойдя на крыльцо, Богдан хлопнул меня по плечу и ехидно изрек:

— Готовиться и ждать. Скоро сам поймешь, чего и как.

Даша, почувствовав, что стала предметом обсуждения (готов поспорить — знала и тему в деталях), притворно строго заметила:

— Хватит глупости молоть, руки мойте. Скоро готово все будет. Антон, тут до тебя снова дядя Гриша приходил, а с ним какой-то городской, из приезжих. Но не наш и точно не русский. Канадец вроде. Расспрашивали, чего да как было, когда мы с тобой от бандитов ушли.

Богдан нахмурился и, присев на крепкую, мореного дуба табуретку, спросил дочь:

— Что сказала им?

Девушка дернула уголком рта, ее серые глаза потемнели, губы сжались в тонкую линию:

— Ничего такого. Так, пару слов всего.

Богдан треснул кулаком по столу и рявкнул:

— Дашка, ты дождешься у меня! — Вдруг ужасная догадка заставила лицо Лесника побледнеть, и уже почти шепотом он поинтересовался: — Убила кого?! Дочка, они же через полчаса тут будут…

Теперь уже девушка глянула на отца с недоумением и покрутила пальцем у виска. Прядь русых волос, как обычно, выбилась из-под косынки и свесилась на щеку.

— Ну, ты загнул, папка. Никого я не убивала. Сказала то же, что и раньше, только канадец этот мне видимо не поверил. Потом они с дядей Гришей ушли.

Богдан как-то сразу сдулся и припал к кружке с квасом, стуча зубами по ободу. Потом, переведя дух, обратился ко мне:

— В позапрошлом годе повадился племянник Гришки Андрей за Дашкой в бинокль подглядывать. Когда она в огороде в этих фиговых листках расхаживала, он, охальник, шасть на сосну и…

Послышался тихий, застенчивый смешок и незамедлительный комментарий девушки:

— Это мода такая. «Бикини» называется, отсталый ты человек, папка. Купальник как купальник, мне Оксана подарила. Еще сказала, что это последняя модель.

— А я говорю, что веревочки эти — срам один, еще бы голая по дому ходила! А Оксанка твоя, ух, шалава!.. Сама вон на спине работает и тебя смущает. Короче, взяла Дарья мое ружье, выследила парня и шмальнула пару раз. Хорошо мимо, а если б убила, что тогда?

Даша спокойно посмотрела на отца, перевела задумчивый взгляд куда-то в сторону. Затем твердо, словно ставя точку в каком-то давнем споре, отчеканила:

— Если бы хотела убить — убила бы. Тогда пугнула только, специально выше целилась. С тех пор не появлялся больше, понял… А Оксана хорошая, только ленивая очень, поэтому в «Теремке» и работает. Меня пару раз звала, только неинтересно мне. Что это за работа — задом перед пьяными мужиками вилять?.. Разве только дядя Гриша в охрану возьмет. Но тоже скучно… Я вон лучше с Антоном пойду. По Зоне ходить буду, хабар добывать.

— Цыц! — возмущению Дашиного отца не было предела. Это восклицание было единственным ответом на планы дочери, которая, чуть посмеиваясь, дочистила картошку и отправилась в дом. Повернувшись ко мне, Богдан попросил поддержки:

— Так уже не первый раз. Раньше все одна хотела по Зоне лазить, еле уговорил, что поездок за продуктами вполне хватит, чтобы впечатлений набраться. Знаю, что рано или поздно уйдет. — Лесник вздохнул и поднялся из-за стола. — Лишь бы не сейчас, уж слишком тревожное время настало. Пошли в дом.

Обед получился на славу, овчару достались вкусные кости и миска каши, приправленная густой мясной подливой. Тяжесть от съеденного и общее утомление еще не окрепшего организма заставили меня подняться на второй этаж и прилечь, чтобы забыться тревожным, беспокойным сном. Проснулся я в липком поту и от ощущения чьего-то взгляда: на стуле, что стоял возле окна, метрах в двух от кровати, сидел Рэд. Положив автомат на колени, он снаряжал магазин. Патроны со щелчками вставали на место, звук был мерный и успокаивающий. Увидев, что я проснулся, старатель приветственно кивнул и заметил, как бы размышляя вслух:

— Знаю, что снаряжать магазин бессмысленно — патроны все равно никогда не кончаются, а вот от привычки избавиться не могу. Сижу иногда, как полоумный, беру патроны из вещмешка, но точно знаю, что нет ни того, ни другого. Есть только я и моя память о них. Рад, что ты цел остался.

— И я рад тебя видеть. Зачем пожаловал на этот раз?

— Ты видел сон, наверное, это был первый сон в твоей жизни, который ты запомнил. Расскажи, что ты видел?

— Только то, что ты и твои приятели хотели мне показать. Я прав?

Скупая улыбка тронула губы Черного Старателя.

— Нет. Это видение послал тебе Обелиск.

— А я так понял, что он мертв и бесполезен без этого чертова куска, что Сухарь вынес из саркофага.

— Опять не угадал: кристалл был в спячке, ключ его пробуждает. Пока это лишь отголоски силы. Но скоро все изменится.

— Я его назад не понесу.

Рэд меланхолично улыбнулся и вставил магазин в приемник АКСУ. Замок щелкнул, Черный Старатель клацнул затвором, дослав патрон, и положил автомат на подоконник.

— Видишь? А рожок-то полный, хотя я точно знаю, что загнал в него всего пятнадцать штук… Всему свое время, Антон. Я пришел не за этим. Тебя хотят вербануть какие-то «спецы». Поупирайся немного и согласись. Как только они раскроют карты, я снова загляну….

— Одну минуточку, а кто сказал, что я пойду на вербовку? Посмотри на меня: еще недели две назад я был труп. А…

— Охотник дал тебе свою кровь. Его соплеменники не часто делятся своей кровью с человеком. Это вообще случилось первый раз. Теперь ты быстро поправишься и… тебя будет очень непросто убить.

— Кровохлебом стану, щупальца отрастут?

— А тебе бы этого хотелось? — Я отрицательно мотнул головой.

— Так я и думал, что не очень. Нет, этого не случится, сам все поймешь. А сейчас мне пора. Советую согласиться на предложение Кацубы и его гостя. Но, конечно, последнее слово за тобой. Удачи, старатель!

Снова этот «великий комбинатор» растаял в воздухе, оставив мне мизер информации и кучу нехороших предчувствий. Я привел себя в порядок и спустился вниз. Кацуба и его партнер уже сидели в гостиной и пили чай с ватрушками Дашиного изготовления. Обстоятельства снова пинком вбрасывали меня в незнакомую ситуацию.

Человек, сидевший рядом с Кацубой, имел непримечательную внешность, взглянешь на такого второй раз и не вспомнишь, что видел его в первый. Скорее всего, это и был пресловутый «канадец», о котором говорила Даша. И если Кацуба вел беседу с Лесником совершенно непринужденно, то «канадец» был сдержан и все больше налегал на ватрушки.

Прокачка ситуации пока мало что давала, ясно было только одно: возня вокруг тубуса перешла в активную фазу и привлекла внимание какой-то спецслужбы. Не обязательно той, чьи представители пытались воткнуть мне «жучки» в комнату. Там поработала местная резидентура СБУ, что было заметно по скорости реакции на события и по качеству исполнения. Амеры или наши действуют проще и нахрапистее: меня сначала попытались бы купить, а потом — взять на испуг. Сейчас расклад явно был не в мою пользу: раз «канадец» заявился в обществе Кацубы, значит, как минимум с местными силовиками достигнуто соглашение и получено «добро» на некие мероприятия в случае моего отказа сотрудничать. Из гостеприимного дома Лесника следовало убираться. Причем как можно незаметнее и быстрее. Но все же мне хотелось понять, кто передо мной и что ему нужно.

Гость был среднего роста и одет довольно легко: бежевые шорты, гавайка с пестрым сине-красным узором, сандалии на толстой подошве, на макушку были вздеты дорогие солнцезащитные очки. Внешность, повторяю, ничем не примечательна: выгоревшие каштановые волосы, лишь обозначавшие прическу (в драке не ухватишь за такую), вытянутое, костистое лицо, длинный нос и внимательные голубые глаза. Ствол агент прятал спереди под выпущенной наружу рубахой, но особо его не скрывал, руководствуясь скорее правилами приличий, нежели маскировки.

Они пришли не одни: с веранды слышался смех, и женский голос рассказывал какую-то историю из жизни «сотрудниц» деревенского клуба. Даша вставляла отдельные реплики, оставляя гостье право лидерства в беседе.

Я присел на предложенный стул, оказавшись напротив «канадца» и имея по левую руку шефа местной безопасности. Оба поприветствовали меня кивками. Руки никто не подал. Разговор начал Кацуба:

— Антон, познакомься с нашим канадским гостем, Юргеном Хиггсом. Он представляет одну частную охранную фирму, которая имеет на Украине и здесь, в Зоне отчуждения, некие инвестиции и интересы. Его заинтересовал твой рассказ, и он хотел бы…

— Грэг, я сам скажу, спасибо. — Хиггс явно тяготился обществом Кацубы, предпочитая вести вербовочную беседу самостоятельно и без участия третьих лиц. — Видите ли, господин Васильев, то, что я услышал от Грэга, косвенным образом подтверждает уже имеющиеся у нас данные о некоем боевом комплексе, разработанном местными учеными. Вам довелось видеть его в действии и э… испытать на себе. Мы выяснили, где приблизительно находится база э… «девятки». Нами профинансирована операция по извлечению документации и э… образцов данного боевого комплекса. Мы хотели бы привлечь вас в качестве консультанта и проводника.

Предположим, что я откажусь. Меня будут сначала покупать и уговаривать. Потом пугать. Скорее всего, бросят в какой-нибудь местный аналог тюрьмы. Затем все пойдет по второму кругу. Но я буду умнее.

— Сколько? — От меня ожидали не этого: составленный психологический профиль говорил, что я должен упираться и брызгать слюной. Для «жесткого» варианта, видимо, все было подготовлено, а на быстрое согласие никто не рассчитывал. Чуть опомнившись, Хиггс неуверенно произнес:

— Оплата планируется по получении результатов. Пока мы можем предложить… Тридцать тысяч евро в качестве аванса и еще столько же плюс проценты, если результаты миссии будут соответствовать расчетным параметрам.

— Мало, мистер Хиггс, очень мало.

— Обычная ставка наемника — три тысячи евро в месяц, господин Васильев. Мы же даем в десять раз больше. По-моему, вполне честная сделка.

— Лично вы, мистер Хиггс, пойдете с нами? — Вопрос смутил заморского гостя, и он отрицательно покачал головой.

— Нет, я не специалист в подобного рода операциях. С вами пойдут наши люди. Все профессионалы очень высокого уровня в вашей э… области знаний.

— Так я и думал: вы осуществляете общее руководство, а я вместе с вашими «специалистами» таскаю каштаны из огня буквально за харчи. Не пойдет. Вот мои условия: если я соглашусь, подчеркиваю, мистер Хиггс, ЕСЛИ я соглашусь… моя цена — сто тысяч евро и деньги должны лежать вот на этом столе уже завтра. Они останутся со мной даже в случае нулевого результата миссии. Вы посылаете человека в пекло, да еще за такой мизер! Если ваши люди согласны на подобные условия, это их дело, а я выжил только чудом и никого из «девятки» не убил. Зато прекрасно видел, как они за пару минут «погасили» семерых опытных солдат, не получив ни одной царапины, а от парней осталось мокрое место. И с вашими людьми я на такое дело не пойду: я вам не негритенок Сампо, которого можно списать в расход после того, как дело сделано. Если я и сунусь в пекло, то только с парнями, которых подберу сам. Максимум, на что я согласен: ваши интересы будет представлять один человек. Таковы мои условия, и если сумму гонорара еще можно обсудить, то организационная часть операции не обсуждается.

Хиггс тщетно пытался скрыть изумление, оно было просто пропечатано на лице иностранца. Кацуба же, напротив, открыто ухмылялся. Очевидно, он предсказывал нечто подобное, или поспорил с «канадцем» на некую сумму, что беседа примет именно такой оборот. Опомнившись, Хиггс заговорил, причем если раньше акцент еле-еле проскальзывал в его речи, то сейчас «американизм» так и пер наружу:

— Господин Васильефф, ваши условия существенно расходятся с полученными мной инструкциями. — Заметив, что я собираюсь подняться из-за стола, иностранец заговорил быстрее: — Но я свяжусь с руководством фирмы и через сутки смогу сделать встречное предложение. Вы располагаете этим временем?

— Да. Но учтите: обсуждается только сумма гонорара. Состав и экипировка группы — полностью моя прерогатива. И расходы оплачиваются отдельно.

— Я все передам. — Шпион был недоволен, что разговор пошел не так, как он задумал. — Грэг сообщит вам о времени нашей следующей встречи. Доброго дня, господин Васильев.

— И вам всего наилучшего, мистер Хиггс. Только помните: мое время не резиновое и долго ждать я не стану. У вас максимум трое суток на согласование.

— Я запомню, господин Васильев. До встречи.

Хиггс встал из-за стола и пошел к двери. Кацуба поднялся следом и хитро мне подмигнул. Я вышел вслед за ними, щурясь на яркое августовское солнце, присел на крыльцо. Мне удалось отыграть сутки на то, чтобы принять решение: либо согласиться, либо дать банального стрекача, прорываясь к схрону, оставленному Охотником. Доски нагрелись и источали приятный запах, который бывает только в деревянных, построенных по всем правилам домах.

Даша по-прежнему болтала с пришедшей вместе с Кацубой и Хиггсом девушкой, довольно симпатичной. Чуть выше среднего роста, с длинными, распущенными и чуть вьющимися светлыми волосами. Правильные черты овального лица чуть портил небольшой шрам, наискосок пересекавший гладкий, высокий лоб. Видно было, что дефект пытались убрать, но осталась светлая черточка, выделяющаяся на фоне загара. Неожиданно черные, чуть раскосые глаза излучали некое перманентное веселье. Полные губы постоянно находились в движении, обнажая безупречно ровные, белые зубы. Голос был приятным, и помимо воли хотелось улыбнуться, когда девушка произносила что-то даже совсем обычное. Легкий сарафан, доходивший едва-едва до колен, более открывал, нежели скрывал довольно выдающиеся формы девушки. Общее впечатление было двойственным, но напряжения, какое обычно вызывают эффектные женщины, не возникало. Увидев, что я смотрю в их сторону, подруга Даши изменила позу таким образом, чтобы явственно просматривалась линия бедра под легкой тканью сарафана. Даша нахмурилась, а спутница «канадца» еле слышно хихикнула.

Я кивнул дочке Лесника и отвернулся: игры такого рода сейчас меня не забавляли. Время вновь утекало сквозь пальцы подобно песку. Нужно было подумать о том, что и как предпринять.

Некая смутная мысль уже давно не давала мне покоя, плавая в подсознании, дразня краешком и ускользая снова. Вспомнил! Снайпер наемников на галерее заброшенного здания. Его позиция не была идеальной, если он хотел перекрыть пути отхода МНЕ. Но если наложить сектора обстрела на карту местности… Они не охотились за мной, это была легенда прикрытия. Вся схема периметра была ориентирована в направлении аванпоста сектантов. Но противник оказался много сильнее, и бог войны отвернулся от амеров. И, что важнее всего, группу не информировали о том, с кем им предстоит столкнуться. Обычное дело: подрядить людей со стороны, чтобы получить максимум выгоды при минимальных затратах.

Другая странность — тон, который Хиггс взял с самого начала разговора. Складывалось впечатление, что меня боялись спугнуть. Будто бы я обладаю некими знаниями или предметом, в котором заинтересованы те, кто послал «канадца» сюда. Но я практически все рассказал Кацубе, а «гаусс» местные вояки принесут амерам на блюдечке сами, прямо с испытательного полигона, стоит новым друзьям только свистнуть. Нет, не подходит. Миссия с самого начала предполагает мое списание в расход, это даже не обсуждается. Но меня берут в качестве приманки, надеясь получить результат в тот момент, когда тушка бывшего прапорщика Васильева мелькнет в заданном районе. В ту же помойку пойдут и «профессионалы», идущие вместе со мной. Выхода, кроме как согласиться на задание, у меня нет. По моим прикидкам, амеры согласятся на мои условия, покобенившись для вида. Возможно, попытаются навязать мне одного явного и одного скрытого агента в набираемую мной группу. Вычислить «подводку»[68] можно будет с помощью методов перекрестной проверки, и нужно постараться локализовать агента до выхода в рейд, а там незаметно устранить.

Подводя итоги, я выяснил только два момента: меня хотят использовать как наживку, по непонятным для меня причинам считая, что объект разработки обязательно на меня «клюнет». И самое основное — будет вторая группа, пущенная по моим следам или идущая к цели другим маршрутом. Сейчас нужно сосредоточить все силы на том, чтобы постараться перевести стрелки в обратную сторону. Иначе это станет для меня билетом в один конец…

Мои размышления прервала подруга Даши, подошедшая, как ей казалось, неслышно. На самом деле ее выдали запах духов и легкое поскрипывание половиц. Слева от себя я увидел ногу с идеальным педикюром и ровным тоном загара. Взглянув вверх, я увидел девушку целиком: она улыбнулась сначала дежурным оскалом профессионалки, затем, будто спохватившись, согнала гримасу с лица, и ее улыбка стала теплее, естественнее.

— Здравствуйте, я Оксана. Даша мне много про вас рассказывала. Вы — старатель, да?

— И вам доброго дня. Ну, как меня зовут, вам уже сказали, а по поводу «старателя»… Я считаю, что подобное звание еще нужно заслужить. Пока я обычный новичок здесь.

— Ой, неправда: Дашка рассказала о том, как вы ее от бандитов спасли, на новичка это непохоже…

— Спорить не буду, но мне думается, Зона отчуждения это… очень необычное место. Автоматная очередь — не всегда ответ на все вопросы.

Девушка присела рядом, как бы невзначай коснувшись меня плечом и краешком бедра. Поправила распущенные по плечам волосы и неожиданно серьезно сказала:

— Здесь очень страшно. Особенно зимой. Ну… Знаете, когда там, за «колючкой», зима. Тут-то всегда либо лето, либо осень, но… Что-то выходит в лес примерно в начале декабря и бродит вдоль южных границ нашего «оазиса». Никто не знает, что или кто это. Работать мешает: нам нужно веселье изображать, а тут этот вой и… словно кто-то смотрит прямо в душу и… ждет.

— Чего? — Вопрос, казалось, застал Оксану врасплох. Словно очнувшись от какого-то видения, она тряхнула головой, отчего волосы полностью скрыли ее лицо. Она ответила:

— Понятия не имею. От этого становится еще неуютнее: неизвестно, чего ожидать.

Небольшое облако заслонило полуденное солнце. Стало заметно темнее, подул резкий северо-западный ветер, принес с собой запахи осени и напомнил, где мы находимся. На миг повеяло холодом. Девушка встала, поспешно начиная прощаться:

— Заговорила я вас совсем. Скоро четыре часа уже. Мне пора на репетицию.

— Я так понимаю, вы танцуете в клубе? — Хорошее расположение духа все же не оставило Оксану до конца. Красивые губы изогнулись в легкой улыбке:

— И это тоже. Приходите вечером, я выступаю в полночь.

— Думаю, не получится: я рано ложусь спать. Не обижайтесь, но танцы и музыка — не моя стихия. Уверен, что вы используете свои наработки из художественной гимнастики как надо, и это будет выглядеть красиво.

Девушка заинтересованно посмотрела на меня.

— Да… Я немного не дотянула до мастера спорта. Как вы узнали? Дашка рассказала?

— Нет. Распознать, чем занимался боец, довольно нетрудно, если знаешь, на что смотреть. В вашем случае подготовка тоже присутствует. Но несколько иного свойства. Не боевая, а скорее спортивная. Дальше — простое сопоставление фактов.

Оксана кивнула и пошла к калитке. Обернулась напоследок и уже с обычной для работающих в подобных «Теремку» заведениях напускной веселостью повторила:

— Если передумаете, скажите бармену, он устроит вам место, откуда будет хорошо видна сцена.

— Я буду иметь в виду. Удачи, Оксана.

В свое время мне пришлось охранять загородный дом городского бизнесмена, который построил себе кирпичный дворец в заповедной зоне недалеко от Байкала. К нему довольно часто съезжались местные чиновники, и даже лидер некой фракции Госдумы почтил особняк своим присутствием как-то раз. Тогда, чтобы пустить столичному гостю пыль в глаза, со всего города собрали около взвода элитных проституток, подрабатывающих моделями (или наоборот: моделей, подрабатывающих проституцией). Я был во внутреннем, последнем кольце охраны, старшим смены. Поэтому все происходило у меня на глазах. Зрелище, поначалу забавное, постепенно переросло в некое смешение нашей, советской пьянки с древнеримскими оргиями. Особенно «порадовал» столичный гость: приняв литра полтора на грудь, он, видимо, по привычке, встал в полный рост и начал произносить какую-то речь из раздела «о сельском хозяйстве». Выглядело это вдвойне смешно, учитывая то обстоятельство, что во время произнесения речи его ублажала молоденькая «модель». Поэтому я примерно представлял, что за «шоу» можно будет наблюдать в «сельском клубе», с поправкой на местный колорит.

Поднявшись, я пошел в конюшню, где вот уже два часа Богдан чинил упряжь для Фроси. Миновав стойла верховых лошадей, я подошел к кобыле, с которой свел знакомство на Кордоне. Помня любовь лошади к сухарям, я припас для нее пару кусочков ржаного хлеба и румяное яблоко. Кобыла, узнав меня, потянулась губами к угощению. Дала себя погладить по теплой морде и, приветливо фыркая, подставила шею под мою ладонь. Настроение сразу улучшилось, лошадь меня не забыла и совсем не боялась.

— Смотрю, понравился ты Фроське. — Ко мне подошел Богдан, перебирая в руках какие-то элементы упряжи. — Любишь лошадков-то? — Произнесенное слово было каким-то особенно уютным и свидетельствовало о необычайной привязанности Лесника к лошадям.

— Есть немного. Как ни странно, увидел живую лошадь только здесь. Красивые они.

— Ты вечером в клуб пойдешь? — Лесник сменил тему, переключившись на то, что его волновало, видимо, уже давно.

— Нет. Нечего мне там делать. Тамошние развлечения меня не привлекают. Мне нужно уходить, Богдан. И следовало сделать это уже два часа тому назад.

— Не получится: Кацуба выставил секреты по периметру. Случись чего, в отрыв тебе не уйти. Мест тутошних ты не знаешь, поймают.

— Как уйти, это моя забота. Комбез мой и что-нибудь из оружия сохранилось?

— Оружие — да: автомат твой, пистоль тож, и разгрузка уцелела, а вот комбез «убит» напрочь. Его пришлось разрезать. И артефакты превратились в труху. Жизнь они тебе спасли, но сами «сдохли». Только порошок черный остался. Бронепластины я вынул, которые уцелели, гарнитуру снял, ПНВ[69] тоже не пострадал. Датчик сканера аномалий и радиации тоже сгорели, но это не проблема — выделю тебе из своих запасов, чувствительность на пятнадцать процентов выше будет. Но комбез… Забудь.

— Есть варианты достать новый?

— Можно. Но только завтра, не раньше.

Значит, придется договариваться с Хиггсом на его территории. Не смертельно, но несколько сужает поле для маневра. Когда договоренность будет достигнута, мне придадут сопровождающего и поставят под контроль. Избавляться от соглядатая было бы крайне неразумным решением и, кроме того, это точно насторожит уверенных в себе амеров. Ладно, поиграем в эти игры.

— Хорошо, завтра так завтра. Дело уже к вечеру, пойду тоже займусь профилактикой. Не возражаешь, если позаимствую «маслят»[70] и ветоши немного?

— Лады. Завтра достану тебе костюмчик: покумекаем, подгоним вместе. Оружие в шкафу. Патроны там же. Бери что нужно. Лови ключ.

— Спасибо…

Есть вещи, совершенно обыденные, но вместе с тем важные для обретения духовного равновесия. Кто-то медитирует, кто-то пьет горькую, я же люблю чистить оружие. Верный «сто четвертый» не пострадал. Прицел не сбился, прибавилось только мелких царапин на вороненом покрытии ствольной коробки. Разобрав автомат, я примерно час возился с деталями, собирал, разбирал оружие раз пять. После того, как звук передергиваемого затвора стал таким, как я хотел, пришла очередь боекомплекта. Нужные боеприпасы нашлись в нижнем ящичке оружейного шкафа Лесника. Тут были и трассеры, и целый цинк патронов к АК, нужного мне калибра. Я заметил АК-107[71] в пирамиде: редкое оружие стояло практически нетронутым — его явно пристреляли, но не пользовались, в отличие от любимой Лесником «Сайги». Был здесь и старый добрый АКМ, видимо, хранившийся в качестве ностальгического сувенира из прошлого хозяина лесной заимки.

«Сто седьмой» не вызывал у меня никаких трепетных чувств, учитывая мою давнюю неприязнь к «пятерочным» калибрам вообще. На мой взгляд, каким бы точным ни был бой у этих автоматов, от недостатков боеприпаса избавиться не удалось и по сей день. Сам лично складывал все матерные слова в семиэтажную конструкцию, когда в одной горной республике «духов» спасали от ответного огня наших АК-74 банальные камышовые заросли. В то время как сами «духи» прекрасно доставали нас из своих «сорок седьмых» и акаэмов.

Снарядив обычный б/к (четыре магазина), я решил попрактиковаться немного и пошел на импровизированное стрельбище, устроенное Лесником метрах в ста от дома. Стрельбище представляло собой расчищенную от деревьев площадку пятьдесят на сто пятьдесят метров, где были оборудованы лежки и самые настоящие ростовые и поясные фигуры — мишени, видимо, «прихватизированные» во время растаскивания военных складов. Сделав десяток пробных выстрелов в статике, я стал отрабатывать приемы тактической стрельбы из разных положений, на разной скорости. Ранение практически не тормозило движений. Кровь кровохлеба оказала какое-то волшебное воздействие на мой организм: от ран не осталось ничего, кроме белой, узкой полоски сантиметров семи длиной. В остальном же ощущения несравнимы с теми, что были после моего второго ранения пять лет назад, когда на восстановление и мотание по госпиталям ушло полгода. Теперь же я спокойно проходил полосу препятствий повышенной сложности, почти укладываясь в стандартные нормативы, принятые в армии, даже дыхалка не сбивалась.

Сетовать на судьбу — не мой принцип, я считаю, что если тебе дается возможность снова делать то, что ты умеешь и любишь делать, то неважно, как ты эту возможность получаешь. Вспоминается давнее происшествие, когда, будучи уже на контракте, я служил в одной части, расквартированной в… Короче, там постреливали. Пестрая компания из местных тунеядцев, именовавших себя «муджахедами» (именно в этой транскрипции), и несколько сотен моджахедов настоящих, воевавших только за деньги, были головной болью для группировки наших, российских ВС. Тунеядцы прекрасно знали местность, а у моджахедов был опыт партизанской войны, в среднем не менее чем по двадцать лет на брата. Недели не проходило без того, чтобы кто-то из наших не «отъехал на сотки».[72] Мой взвод был прикомандирован в распоряжение командира сводной артбригады, но выполнять приходилось работу и за обычных «пластунов», ведя разведку и проводя крупные, и не особенно, пакости в интересах всей группировки. Работа интересная, иногда даже неплохо оплачиваемая.

Как-то раз, при возвращении с боевых, у нас подстрелили старлея. Сработал снайпер, не замеченный охранением. Парню разворотило затылок, мозги вылетели метра на три в грязь. Пока вычислили позицию стрелка, пока встали на след — прошло около часа. Взять живьем не получилось — поняв, что пришел за ним северный зверь писец, снайпер застрелился. Обработав тушку как положено (подвесили за ноги на дереве так, чтобы было видно его друзьям, а сапер поставил пару сюрпризов; позже мы узнали, что еще два «духа» переварить эти гостинцы не смогли), я заметил, что один из бойцов плачет. Тихо так подвывает и раскачивается из стороны в сторону. Применил обычное лечение: сначала хлопнул по морде, потом дал выпить водки. И уже после этого подвел его к трупу лейтенанта:

— Смотри: он мертв. — Зрелище было не из веселых. Боец старался отвернуться, но я заставил его смотреть. — А ты жив. Хочешь быть таким, как он сейчас, тогда продолжай накручивать себя и стенать. Не хочешь — помни о том, что остался в живых, и веди себя как тот, кто жить хочет.

Вроде помогло: парень отслужил, дембельнулся и уехал. Но судьба свела нас снова, когда я повез тела двух бойцов-срочников в родной город этого парня. Говорить с родственниками — это хуже, чем одному идти за солью в духовский аул. Тяжко, но необходимо. Под вечер, возвращаясь в гостиницу, увидел нищего в линялом, грязном камуфляже, сидящего на углу оживленной улицы. Это был мой бывший подчиненный. Мутные от водки глаза, струпья и короста на давно немытом, заросшем клочковатой бороденкой лице. Он не сразу, но узнал меня, вскочил и бросился бежать… У нас не принято бросать своих. Я догнал его, снова набил морду, отобрал паспорт и, приведя в божеский вид, увез с собой. Сейчас он работает где-то на Сахалине, завербовался на траулер. Рыбу промышляет. И каждый год приходит от него письмо: там обычно фотография его самого с женой и маленькой дочерью и всего одна строчка на листке, вырванном из тетради: «Я живой, командир». Так бывает не всегда, но когда бывает, это победа.

…Когда я вернулся в дом, там меня уже ждал Кацуба. Местный «силовик» был одет неформально: дорогая шелковая рубаха цвета «черный кофе» навыпуск, с расстегнутым воротом, прикрывала пистолет, закрепленный в кобуре справа, на поясе дорогих, свободного покроя темно-серых «слаксов». Профессиональное крепление оружия — видно, что занимается скоростной стрельбой. Это надо учесть на будущее. Дорогие коричневые мокасины, с которыми диссонировали старые «командирские» часы на простом кожаном ремешке. Но это понятно: есть вещи, которые можно только заслужить, не купишь ни за какие деньги. Подобные часы я видел у моего инструктора в учебке: лысый как бильярдный шар, кряжистый майор служил в Афганистане и эти часы получил за то, что перевел колонну с ранеными через Саланг. Приковав к своей группе все внимание местных духов, майор дал возможность колонне уйти без потерь, а потом вырвался и сам. Кацуба тоже явно не взял часы напрокат — крещенных кровью я чувствую за километр. «Дядя Гриша», привалившись к притолоке входной двери, с аппетитом грыз красное яблочко. Приветливо махнув мне рукой, он сделал три шага в сторону от двери, пропуская меня в дом.

— Доброго дня, пан Васильев! Смотрю, все приходит в норму. Как пострелял?

— И тебе не хворать, пан Григорий. Нормально отработал — мастерство не пропьешь. Скажи своему канадскому гостю, что в клуб к нему я не пойду. Если он готов обсуждать дела, то встречаться будем здесь.

Кацуба крякнул, взял стул и, приглашая меня присесть напротив, сказал:

— Антон, Хиггс не тот человек, которому я могу приказывать или ставить условия. Надо идти, иначе сделки не будет. А взвод головорезов, который он притащил с собой в нарушение нашего нейтралитета, войдет в оазис из-за «колючки» и зачистит и тебя, и всех нас. Ставки в этом деле очень высоки, и если придется, они созовут сюда всех своих прихвостней из наших, и даже немчура с французами подтянется по какому-нибудь мандату Совета Европы. То, что есть в Зоне, нужно им очень сильно. Сам понимаешь: штамповка «унисолов» вкупе с революционным боевым комплексом — это очень большой приз. И мы вынуждены будем его отдать: наши в Киеве и так поделятся всем, что новые друзья ни попросят, но вот если разработка уйдет к москалям…

Реакция не выручила Кацубу на этот раз — открытой ладонью правой руки я «поправил» ему морду. «Безопасник» полетел на пол, даже не пытаясь лапнуть кобуру. Отключка на пять минут была гарантирована. Я подошел к лежавшему навзничь телу, обыскал. Диктофон, нож, дорогой S&W[73] (вороненый, боевой ствол, а не пижонская никелированная игрушка). Сам по себе пистолетик — ничего особенного, таким иногда пользуются амеровские менты, из тех, что посостоятельнее. Выложил все это на стол, предварительно вынув магазин и выщелкнув досланный патрон из ствола пистолета.

Ждать пришлось не долго: Кацуба зашевелился, выматерился, поднимаясь на ноги, и пошел на меня. Может, надеялся на реванш? Описывать рукопашную схватку двух профессионалов бессмысленно, все закончилось быстро: на этот раз я порвал «безопаснику» связки голеностопа левой ноги. А когда он успокоился и перестал орать, перенес его на диван у дальней от входа в дом стены.

— Знаешь, Григорий, что интересно: я тут уже месяца полтора, и ни разу никто не высказался плохо насчет «москалей». Надеюсь в следующий раз на более э… деликатное отношение к моим корням. — Произнеся это, я улыбнулся, и Кацуба весь подобрался, предполагая, что я хочу его добить. — Нет, Григорий, если бы я хотел, то сделал бы это сразу. Расслабься. Сейчас я позову кого-нибудь из твоих парней, и ты поедешь лечить рану. А если надеешься отыграться за счет численного преимущества… Вот, возьми. — Я бросил ему на колени его пистолет и вынутый ранее магазин. — Лучше попробуй убить меня сейчас, потому что потом тебе точно не жить, и быстро ты не умрешь. Обещаю.

Кацуба вставил магазин, дослал патрон и убрал пистолет в кобуру. Затем прицепил ее на прежнее место на поясе и с напускным безразличием попросил:

— Остальное отдай. Нужен ты мне больно, разборки с тобой затевать. Ловко это у тебя получилось. Нас такому не учили. Что это?

— Добрые люди показали. Давно, в учебке еще.

— Научишь?

— Нет, извини, на это время нужно, а ты теперь недельку точно прохромаешь. Давай к делу: скажи своему гостю, раз все так серьезно, что я приду на встречу. Где он предпочтет говорить?

— Сегодня в полночь. В клубе будет особый вечер, только для него и его хозяина, Эдвардса. Он какая-то «шишка» в концерне «Advance Research». Там и будет разговор. Денег они тебе точно дадут, только вот получишь ты их или нет — не уверен.

— Я приложу к этому все силы. Думаю, что получу. — Я помимо воли улыбнулся. «Безопасника» снова передернуло, он поморщился.

— Не скалься, смотреть тошно.

— Потерпи немного. Не так часто мне бывает весело. Ладно, до вечера. Прощевай, пан Григорий.

На крыльцо влетели двое охранников из штата «Теремка». Увидев шефа в весьма плачевном состоянии и меня с автоматом в руках, оба напряглись. Но Кацуба махнул рукой, и они, бросая на меня злые и удивленные взгляды, подхватили шефа под руки и увели из дома. Первый шаг был сделан: само собой, никакие прозвища и клички меня не задевали. Просто просчет ситуации говорил, что «представителем интересов», скорее всего, выберут именно Кацубу. Убивать его мне совершенно не хотелось. Амеры и их прихвостни всегда старались вбить клин между народами бывшего Союза. Принцип британских колонизаторов — «разделяй и властвуй» — прекрасно работал и в новом тысячелетии. Кидаться на людей только за прозвища — не мое. Но это был просчитанный амерами момент: стычка москалей и хохлов на пустом месте по пустому поводу, такое они воспримут как должное.

Прервал мои размышления стук копыт: Лесник возвращался с обхода территории. Я уже успел разрядить и почистить автомат, запер его и АПБ в оружейный шкаф. Нужно было попросить у Богдана какую-нибудь одежонку, раз уж придется выйти в свет, так сказать. Лесник уже расседлал Орлика и теперь чистил лоснящуюся угольно-черную шкуру жеребца.

— Вечер добрый, Богдан.

— Добрый, добрый. — Вести в околотке разносились моментально: о моей стычке с Кацубой уже знали все. Голос у Лесника был недовольный. — Ты чего озоруешь, а? Григорий — мужик правильный, пиндос тебя сразу в подвал предлагал посадить, а он отговорил. А ты его покалечил. И почему? Всех, Антон, как-то прозывают. Вас москалями, нас хохлами, белорусов, вон, бульбашами кличут. А ты в драку полез.

— Думаю, что Кацуба мне потом спасибо скажет и горилка с салом на моем столе переводиться не будет, благодаря его стараниям. Но на все нужно время, Богдан. Не серчай, последствий никаких не последует: я им нужен живым. Ты вообще тут ни при чем. Обойдется как нибудь. Я чего хотел-то: дашь мне что-нибудь из гражданской одежды? В клуб ваш сходить. В «камке» буду э… сильно выделяться.

Лесник выделил мне довольно приличные темно-синие джинсы, тупоносые, но хорошо смотревшиеся коричневые ботинки и белую «тенниску», немного просторную в плечах, но чистую и почти новую.

Пистолет я брать с собой, конечно, не стал: АПБ смотрелся бы нелепо, выделяясь своими размерами. Кроме того, опасность мне не грозила, и я навскидку назову пяток способов, как можно будет отбиться от местных «секьюрити». Разговор предстоял мирный, и я ждал его с нетерпением. Хотелось поскорее убраться из этого райского уголка, где я чувствовал себя так, будто оказался снова там, в мире за «колючкой».

Переодевшись в гражданское, я почувствовал себя еще менее уверенно, хоть одежда не стесняла движений и была впору. В холле было трюмо с большим, «в рост» зеркалом. Подошел и глянул на себя: из зазеркалья на меня смотрел человек среднего роста, плотного телосложения, привыкший ходить чуть сутулясь. Коротко стриженные черные с проседью волосы, овальное лицо, сломанный нос, пристальные карие глаза и неулыбчивое, как бы сонное выражение лица. Вроде все как обычно. Не признаю ни усов, ни бороды, хотя иногда приходилось отпускать и то и другое. Вошел Лесник одобрительно кивнул:

— Нормально смотришься. Только все равно за версту видно, кто ты есть на самом деле. Нас, вояк, хоть в чего наряди, все одно кажется, что в камке ходим. Человечек мой приходил: завтра, часам к шести утра, будет тебе новый комбез. Подгоним. Флягу я тебе тоже подарю, а потом, и правда, уходить тебе надо. Выброс через трое суток на четвертые ожидается: пока до Поповича дойдешь, может и зацепить. Артефактов, жаль, нету у тебя, без них трудно.

— Скажи, Богдан, а не видел ты такой продолговатый артефакт, на ракушку речного моллюска похожий?

Лесник задумался, прикидывая что-то в уме. Затем отрицательно мотнул головой: не видел, мол. Оставалась слабая надежда, что подарок Охотника не рассыпался в прах и лежит преспокойно в схроне. Чуть погодя вошел парень из охраны «Теремка», кивнул Леснику и, угрюмо глядя в сторону, протянул мне прямоугольный, похожий на почтовый конверт лист картона. Это было приглашение на закрытую vip-вечеринку, обставленную в стиле венецианского карнавала. Встреча была, таким образом, назначена на 11:30 вечера. Игра продолжалась.

2.2

…В зале царил, как и положено, полумрак, прореживаемый лучами лазерной подсветки, что позволяло видеть прелести танцовщиц у шеста. Меня проводили на второй этаж, где имелось нечто вроде театральных лож. Интерьер «сельского клуба» сильно отличался от экстерьера — внешне клуб выглядел как бревенчатый терем с веселыми башенками, внутри же это был обычный дорогой ночной клуб.

Охранник подвел меня к столику, за которым сидели уже знакомый мне Хиггс и мужик лет около шестидесяти. В дорогом бежевом костюме, с небрежно повязанным на жилистой шее шелковым черным платком, выделяющимся на фоне красной сорочки. Седые, коротко стриженные волосы, высокий с залысинами лоб, выцветшие брови и поразительной мертвенности серые глаза. Острый, как лезвие топора нос и тонкогубый бескровный рот. Чувствовалось, что с этим человеком лучше не пересекаться. Чем-то он неуловимо напоминал амеровского киноактера из «Охотника на оленей» — Кристофера Уокена. Но только напоминал. В актере чувствовалась фальшь, когда тот играл некоего не шибко хорошего парня. А передо мной сидел самый настоящий «плохиш», обставить такого будет нелегко. Оба иностранца кивнули, приглашая сесть. Музыка каким-то образом обтекала пространство, где мы сидели, слабо журча вокруг. Слышно было даже, как звякает лед в бокале у седовласого. Он кивнул помощнику, и Хиггс заговорил:

— Господин Васильев, позвольте представить вам моего шефа, члена совета директоров «Advance Research», господина Уильяма Эдвардса. Он прилетел пару часов назад, чтобы лично обсудить с вами условия контракта.

Опа! Видимо, ставки действительно высоки, раз такая акула зашла пообщаться с прапорщиком в отставке. Хотя чего-то подобного я и ожидал, когда отправлялся с Ник-Ником в эту поездку.

— Давайте сразу к делу. Вы согласны на мои условия или нет? — Хиггс было дернулся, но Эдвардс одним движением уголка своего тонкогубого рта осадил подчиненного и, чуть подавшись вперед, заговорил по-русски с сильным американским акцентом:

— Господин Васильев, сэр. — Голос у у него был негромкий, но слова словно врезались в сознание. — Вижу, что мой помощник не ошибся, рекомендуя вас как делового человека и жесткого профи. Понимая и принимая все риски предстоящего дела и возможные… потери, я уполномочен сделать вам встречное предложение. Лично вы получаете сорок пять тысяч евро, если миссия не принесет желаемого результата, и ваши люди по пять тысяч долларов, что является обычной ставкой наемника при выполнении боевой задачи с риском для жизни.

— Это разумно. Пока мне все нравится.

— Perfectly. В случае же, если вы добудете и доставите то, что нас интересует, в полном или достаточном для изучения объеме, то лично вы получаете сто пятьдесят тысяч евро. А ваши люди по тридцать тысяч долларов, плюс бесплатное лечение, реабилитацию и, если нужно, «green card»[74] и полный иммунитет от местных и американских властей. Для обеспечения контроля за нашими инвестициями с вами пойдет наш сотрудник. Вмешиваться в ход операции в активной фазе он не будет. Просто по получении вознаграждения вы передадите ему все добытые материалы. Таковы условия. Вы согласны?

— Более чем. Господин Эдвардс, с вами приятно вести дела. Одно маленькое уточнение: мне потребуется определенная сумма на расходы для экипировки и вооружения группы. И месяц срока для проведения набора и боевого слаживания бойцов. Причем я рассчитываю на вашу помощь в получении некоторых образцов вооружения и экипировки по вашим каналам. Это возможно?

— Все зависит… что вам нужно?

— Две антиснайперских винтовки «Barret XM500»,[75] оптика и полный боекомплект к ним. Особенно меня интересуют фирменные патроны с усиленным зарядом и бронебойные патроны. Чешское или там болгарское фуфло не предлагать, слышал, что ваши новые братья по капитализму вовсю клепают подделки. Выглядит такой патрон как настоящий, но и только. Не хотелось бы сюрпризов в поле, вы меня понимаете? Также потребуется определенная сумма для выезда некоторых моих людей сюда, в Зону. А конкретно — на Кордон.

— Все необходимое вам доставят в нужное место и в требуемые сроки. Вы получите нашу поддержку в вопросах получения разрешений на въезд для ваших людей. Обговорите это с господином Хиггсом.

— И полный пакет информации по заданию. Все, что вы сочтете возможным мне передать. От того, насколько полными будут эти данные, зависит сохранность и ваших инвестиций.

— Хиггс! — Шеф «канадца» снова дернул губой, и Хиггс протянул мне флеш-карту. — Здесь все, включая снимки, сделанные нашими полевыми агентами. Примерные характеристики боевого комплекса. Точки входа в лабораторный комплекс… Те, о которых мы знаем. Примерная численность гарнизона охраны. Время готовности по тревоге и прочее. Также указаны точки эвакуации, где вашу группу будет ждать вертолет, как только мы получим сигнал о завершении миссии.

— Отлично. Тогда по рукам?

— По рукам. Но месяц — это много. Могу дать только две недели на подготовку и неделю на набор группы.

— Это меньше, чем я ожидал, но допустимо. Согласен. Теперь же разрешите откланяться, мне пора. Завтра утром я планирую уходить.

— Одну минуту, господин Васильев. — Это был Хиггс. — Не возражаете, если вместе с вами пойдет и наш человек? Так будет проще.

— Для вас — вполне допускаю, что и так. Мне попутчик не нужен. Отправьте своего человека на Кордон вертолетом. Это быстрее. А мне еще нужно прийти в форму, притереть новое снаряжение. Через трое суток мы можем встретиться с вашим человеком на Кордоне, в местной столовой. Ее там все знают, не промахнетесь. Свяжетесь с хозяином заведения, и мне дадут знать, что ваш человек готов общаться.

— Хорошо. Наш человек будет ждать вас через трое суток в указанном вами месте.

— But mister Edwards, sir!..[76] — вскинулся было со своего места Хиггс, но его начальник так глянул на своего помощника, что последний побледнел и плюхнулся в кресло, даже несколько съежившись. Эдвардс снова обратился ко мне:

— Простите моего ассистента, господин Васильев. Некоторые вещи ему пока сложно понять. Думаю, что со временем это пройдет. — Он чуть повернул голову в сторону Хиггса: — It after all will pass I hope?..[77]

На Хиггса было больно смотреть, он молча кивнул и стал разглядывать танцовщицу на сцене. На девушке из одежды осталась только одна полумаска. Я пожал Эдвардсу руку, и это было твердое, мужское рукопожатие. Капиталист оказался не только денежным мешком, он был из той породы людей, которые с возрастом только матереют. Чем старше, тем крепче, вроде как хорошее вино… или булатный клинок.

Неожиданно прожекторы осветили сцену, и голос ведущего объявил на иностранной мове, что выступает звезда клуба «Теремок» Оксана. На сцену вышла моя давешняя знакомая, наряженная в мужской, кобальтово-синий с серебряным шитьем камзол и такие же, обтягивающие стройные длинные ноги девушки, бриджи. Высокие ботфорты с обшлагами выше колен, кружевное жабо. Костюм дополняли черная с серебряным же кантом шляпа-треуголка, белая, с лукавым прищуром глазных прорезей венецианская полумаска и парик с буклями.

Рваный ритм в стиле «техно», по-моему, это была замикшированная тема из культового фильма «Das Boot». Двигаясь под музыку в скачущих бликах света, Оксана освободилась от камзола, оставшись в свободной рубахе, бриджах и ботфортах на высокой шпильке, лишь стилизованных под свой тяжелый кавалерийский аналог. Парик и маска тоже улетели и потерялись в темноте зала. Вьющиеся крупными полукольцами светлые волосы девушки разметались по плечам, ниспадая до середины спины. В конечном итоге на танцовщице не осталось ничего. Дикий животный магнетизм заставлял неотрывно следить за танцем. Вот, выписав головокружительный пируэт на шесте, девушка замерла, упала на колени и прогнулась назад. Последние аккорды мелодии смолкли, и тут же девушка прямо с колен, обратным движением вдруг стрелой взвилась вверх, поднялась на ноги и отвесила поясной поклон. Волосы упали, словно занавес, скрывая нагое, разгоряченное танцем тело почти полностью. В тот же миг свет померк и танцовщица исчезла.

Некоторое время царила тишина, даже слышно стало звяканье кубиков льда в чьем-то бокале. Потом и «канадец», и его суровый хозяин громко зааплодировали, я сам не понял, как тоже присоединился. Танец был потрясающе красивым. Снова зажгли свет, вышла другая девушка. Но превзойти выступление Оксаны было трудно. Я пошел к выходу, когда кто-то тронул меня за локоть. Оксана, уже переодевшаяся в легкие светлые брюки и белую блузку с надписями, имитирующими газетный разворот, но все еще не остывшая после выступления, буквально потащила меня к барной стойке.

— Ну как, вам понравился мой номер?

— Это было очень красиво, Оксана. Хоть я в этом ничего не понимаю, но мне очень понравилось. Спасибо.

Девушка отчего-то смутилась, видно, я нечаянно опять сморозил глупость. Затем, следуя правилам хорошего тона и проверив небольшой запас наличности в карманах, я предложил ей выпить. В старом комбезе был НЗ как раз на этот случай: «штука» местными и столько же зелеными бумажками амеровского казначейства. Лесник все передал мне после того, как я оклемался. Вот и пригодилась заначка. Уходя на войну, я и помыслить не мог, что буду угощать на эти деньги шикарную стриптизершу. Но случай был какой-то необычный: девушка махнула рукой и сама сделала заказ бармену, пояснив, что им выпивку ставят бесплатно. И, наотрез отказавшись принимать от меня проставу, сообщила совершенно необидным тоном, что раз уж она пригласила меня, то она же угощает. Альфонсизм, конечно, получался, но настаивать я не стал, заказав «отвертку», или по-простому — водку с апельсиновым соком и льдом. Я предпочитаю выпивку без фокусов, но раз угощает дама… к тому же, апельсиновый сок чуть снижает воздействие алкоголя. Девушка снова заговорила, тон у нее был какой-то странный: не осталось и следа от веселости, и уверенная манера держаться тоже куда-то пропала.

— Завтра я уезжаю с Биллом, недельки на две. Поедем на Карибы, а не в какую-нибудь немытую Турцию. Но сегодня я… Ай, забудь. — Она перешла на «ты», что нисколько меня не покоробило. — Ой, извините…

— Нормально, хоть я и пожилой человек, но до мистера Эдвардса мне еще далеко. Можно на «ты».

— Извини, что навязываюсь вот так, обычно все наоборот, а тут…

— Я даже польщен. Только думаю, что ничего не получится. Тебя сейчас просто тянет к свежему человеку, не твоего круга. Смена впечатлений и все в этом роде, но эта дорога никуда не ведет. Мы слишком разного хотим от жизни, Оксана. Надоест тебе со мной очень быстро, не обижайся. Знаю, о чем говорю. Поэтому и холостой пока.

Девушка отпила из высокого бокала какой-то зеленой жидкости. Потом печально улыбнулась и согласно наклонила голову.

— Может, и так. Надоели все эти денежные мешки со скользкими лапами и… короче, надоели. Хочется познакомиться с нормальным парнем вот вроде тебя.

Тут меня разобрало, и я усмехнулся. Девушка не вздрогнула, быть может, оттого, что в клубе царил полумрак, и продолжала цедить свой напиток.

— Не, я вряд ли нормальный. Нормальные сидят дома, по часам ходят на работу, а вечером возвращаются к семье, жене и детям. Я же бегаю по лесам и горам. Пускаю кровь тем, кто не успел сделать этого со мной. И если повезет, переживу завтрашний день. Это не нормально. Но другой жизни для себя я не хочу, хоть она и подходит одному на десяток. А насчет «скользких лап», так это не про старика Эдвардса; хватка у него железная, да и рукопожатие сильное. Если поведешь себя правильно, скучно тебе с ним не будет. Только не лезь в его дела, и будешь в шоколаде до конца жизни. Ты ему очень понравилась, а таких людей трудно удивить, поверь, я знаю.

Речь получилась для меня непривычно длинной, и я залпом допил то, что осталось в стакане. Оксана как-то нервно передернула плечами и, соскользнув со стула, встала передо мной в полный рост, и наши лица оказались на одном уровне. Я не садился за стойку, поэтому эффект получился убойным: Оксана очень красивая девушка, а я живой мужик, который уже довольно давно не видел так близко столь легко одетой женщины. Где-то я слышал, что если мужчина и женщина одного роста и им доведется столкнуться в подобной обстановке лицом к лицу, то это способствует знакомству и последующим романтическим кренделям. Мол, если лица вровень, то это как в постели. Время, как в бою, замедлило ход, наши взгляды встретились, запах ее духов и разгоряченного танцем тела кружили мне голову, я услышал, как звенит некая некая связующая нас нить. Тренк! Девушка потянулась ко мне, и неожиданно для меня наши губы слились в поцелуе. Долгом и сладком. Потом она развернулась и ушла, оставив меня в легком трансе.

Следовало убираться отсюда. Завтра же, с рассветом. Было уже начало первого ночи, после полумрака клуба к темноте снаружи привыкать не пришлось. Территория освещалась только по охраняемому периметру, плюс освещение отдельных «проблемных» секторов (или плохо просматривающихся, или труднодоступных для патрулирования). За полчаса я быстрым шагом добрался до дома Лесника. Прошел на второй этаж, присел у стола и вставил флеш-карту в ПДА.

Данные по миссии были довольно подробными и полностью подтвердили мои предположения относительно вторичности задания моей группы. Точек входа в подземный комплекс под Припятью было всего две: одна на северо-западном плоскогорье, в непосредственной близости от второго аванпоста «Обелиска», откуда они и появились в прошлый мой визит в тот район, а вторая — на юго-востоке, в лесном массиве, но уже ближе к самому первому аванпосту сектантов, что объясняло частые стычки рейдеров «сечевых» с сектантами в том районе. Место было «горячее» и хорошо укрепленное, прорыв в этом направлении был возможен только при поддержке крупного войскового соединения, до двух рот включительно. Проскочить мимо патрулей, не вызвав подозрений, практически невозможно.

Замысел Эдвардса понятен: я со своими отвлекаю на себя «девятку», позволяя другой группе пройти с парадного входа, наверняка при поддержке рейдеров «Вольной Сiчи». Нас, конечно, «гасят», — видимо, расчет строится на том, что либо мы засветимся раньше, чем попадем в катакомбы, либо нас «подсветят» с помощью агентуры. Но не сразу, а только перед началом операции, когда я сообщу о том, что нахожусь на исходных позициях. Наемники, чью гибель я видел, — это была проба сил. Теперь же в ход пойдут все козыри, даже такая мелкая козырная шестерка, какой меня считает Эдвардс. Мило. Но мы попробуем переиграть хитрого миллионера.

С «девяткой» однозначно придется разбираться самому, но близкий контакт недопустим. В этом случае шансов нет в принципе. Остается засада. Нужна взрывчатка… очень много взрывчатки. И хороший спец по минно-взрывному делу. Еще нужно двое снайперов. Но не балованные амеры, лучше если это будут наши парни.

Проанализировав снаряжение убитых наемников и тип минного поля, который они выставили, я нашел две ошибки, приведшие к гибели группы: они поставили комплекс типа «капкан», реагирующий на звук и объем. В костюмы сектантов были встроены суспензорные устройства, облегчающие экипировку. Плюс, скорее всего, имелся комплекс, позволяющий отследить работающие электронные устройства и лучи лазерных дальномеров, я видел такой на винтовке у снайпера наемников. Устройство хорошее, позволяет обходиться без «второго номера», но вот нашлись те, кто использовал изобретение против стрелка. Поэтому ноктовизоры — только в пассивном режиме, никаких лазерных указок,[78] активные ночные прицелы тоже полностью исключались. А в минной ловушке нужно было использовать старые добрые проводные минные детонаторы. И то, и другое позволит остаться незамеченными и в нужный момент преподнести сюрприз «девятке». Близкий огневой контакт полностью исключался, единственный выход — заманить их на минное поле, предварительно выбив снайперов и гранатометчиков из дальнобойных СВ…

Шорох у дверей. Закрыв ПДА, я обернулся. Даша. На девушке были джинсы, легкие туфли и черная футболка. Краски на лице самый минимум, на шее — золотая цепочка с кулоном. Оправленный в золото мой подарок — синий камень.

— Привет. В клубе был. — Это была констатация факта, а не вопрос. Тон был спокойный, но в воздухе уже пахло грозой. Все имели на меня какие-то планы. А меня самого никто спрашивать не собирался. Дурдом! Нет, уходить надо, и чем скорее, тем лучше.

— Был. Вчерашние гости сделали мне неотразимо выгодное предложение. И еще видел, как танцует Оксана.

Даша прошла в комнату и присела на краешек кровати. Затем посмотрела на меня как-то задумчиво и произнесла:

— Врать не стану, танцевать, как она, я не умею. Да и статями не вышла. Оксанка красивее меня — это верно.

— Вы очень разные… уникальные, что ли… Красота — многоликая материя. У тебя она своя, у Оксаны тоже.

— А тебе, — девушка поднялась и подошла ко мне вплотную, так, что я ощутил запах ее тела, — никаких духов, только некий травяной аромат, очень тонкий, почти неуловимый, — какой тип нравится больше, ее или мой?

— Мне не нравится твой возраст и испорченные отношения с отцом.

Я отодвинулся, но Даша снова приблизилась и обняла меня за шею.

— Да ну тебя! Кровохлебов всяких не испугался, а девчонку трусишь обнять… Я так хочу. И папка знает, что силой меня не взять. — Девушка отстранилась, но рук не убрала, глядя прямо мне в глаза. — Или я все неправильно с подарком поняла?

Черт… Я тогда действовал импульсивно, вспомнив свою младшую сестру, а Дашка напридумывала себе. В голове была каша, во рту пересохло. Я отстранил девушку.

— Прости, Даша. Дело не в симпатиях. Ты мне очень нравишься, но подумай сама: меня могут грохнуть не сегодня — завтра. А если не убьют, то поставят всю Зону на уши, чтобы отыскать.

Девушка топнула ногой и вдруг стала быстро раздеваться. В неярком свете ночника я заметил татуировку: маленького скорпиончика на левом плече, едва выделяющуюся на загорелой коже. Потом она стремительно подбежала ко мне, и я получил второй за вечер горячий поцелуй от красивой девушки. Только на этот раз избежать логического продолжения не получилось…

Через два часа мы наконец смогли оторваться друг от друга. Вопреки моим опасениям, у Даши я не был первым мужчиной. И она вела себя довольно уверенно. Поцеловав меня в щеку, она выскользнула из кровати и, собрав свои вещи, ушла к себе, оставив после себя тот легкий травяной запах и звенящую пустоту во всем моем теле. Обычно девушки не прыгают на меня стаями, но то, что случилось два часа назад… Время покажет, что это значило для нас обоих. Я человек не особо влюбчивый и говорливый, и, как правило, такие девушки, как Оксана или Даша, не замечали меня. Обходилось как-то… На короткие полтора часа я заснул. Как всегда, без сновидений.

На утро Даша вела себя так, будто ничего не произошло. Лесник только глянул на дочь со значением и позвал меня подгонять снаряжение. Комбез оказался лучше моего старого, это была та же легкая модель, по компоновке элементов бронезащиты напоминающая наш российский «Вызов»[79] третьего класса защиты. Думаю, что метров с двадцати пули из АК-74 он удержит без проблем. Изюминкой данного пошива была прирученная «паутинка», вроде тех, что вшивают себе рейдеры «Альфы». Мы установили и откалибровали датчики аномалий и радиации. Чувствительность и точность выделения радиочастот повысились. Как и сказал Лесник, примерно на пятнадцать-семнадцать процентов. Облачившись и надев разгрузку, я наконец почувствовал себя в своей тарелке. Привычная тяжесть оружия и амуниции настраивали на оптимистический лад. Мы с Богданом вышли на крыльцо, и он не стал ходить кругами, сказал напрямик:

— Дашка добралась таки до тебя. Не журись: чего в голову вобьет — обязательно сделает, говорил же. Я давно ей не советчик в этих делах, а про тебя могу сказать, что ты ее не обидишь. Думайте сами, как поступить.

От отца девушки, с которой у тебя отношения дошли до постели, обычно ожидаешь чего-то другого. Батяня моей бывшей жены нормально заговорил со мной только после свадьбы, да и то во время каждого совместного застолья упрекал в распутстве. Успокоился он лишь тогда, когда я, не выдержав, пару раз несильно стукнул его кулаком в печень. Богдан оказался мудрей, понимал, что руганью уже ничего не поправишь, осталось только породниться. Я протянул старику руку:

— Спасибо, Богдан. Твоя правда: не обижу, и не знаю, как оно повернется в дальнейшем. Ты же видишь, что начинается.

Лесник, пряча улыбку в бороде, крепко пожал мне руку и, согласно кивнув, проговорил:

— Нет, я думаю, что поперхнется заморский гость этим сухарем. Я ваших в свое время повидал. Вы в сортир-то с одним выходом не полезете. Думаю, что ты уже придумал, как вывернешься.

— Почти так. Только все решит бог войны. А кому он окажет предпочтение в этом бою, я не знаю наверняка.

— Бог помогает тому, кто сам себе утонуть не дает. Ладно, уже рассвело. Пошли, пожалуй.

— Дашук! — крикнул он, обернувшись к двери. — Иди, попрощайся с Антоном.

Вышла Даша. Дочь лесника была одета в комбез, берцы, на бедре — тактическая кобура с привычным «вальтером». Шапочка скрывала волосы, только, как и в первую нашу встречу, непослушная прядь светлых волос выбивалась из-под нее, падая на щеку.

— Я готова. У границы попрощаемся. Пошли, папка.

Мы сели на лошадей. Мне досталась смирная Фрося, так как наездник из меня аховый. Кобыла аккуратно донесла меня до границы, отделяющей Ржавый лес от оазиса. Раны почти перестали беспокоить, во время поездки кольнуло разок в груди, отдав в левую руку, и больше ничего, словно ране не пара недель, а несколько лет. У границы оазиса Лесник пожал мне руку и ускакал обратно. Мы с Дашей молча постояли, а потом неожиданно снова оказались в объятиях друг друга. У ее губ был вкус лесных ягод и чего-то еще, неуловимо теплого и родного. Потом она села на коня, взяв Фросю в повод, и тоже ускакала. Неожиданно я поймал себя на мысли, что вот уже пару минут провожаю взглядом давно исчезнувшую за деревьями фигуру всадницы. На душе было тоскливо и как-то особенно мерзко от нехороших предчувствий. Тряхнул головой, отогнав тревожные образы, и взял направление к схрону Охотника.

Лес разительно отличался от того, что я знал и видел раньше. Запахи и само пространство вокруг, казалось, вообще не движутся и застыли так с того момента, как с ними произошла эта чудовищная метаморфоза. Хоть все вокруг, несомненно, и выглядело настоящим, но некая фальшь лезла отовсюду, напоминая декорации на театральной сцене. Это когда из зрительного зала все кажется уместным и более-менее обыденным, а вот если пройти за кулисы, понимаешь, насколько грубо сработан реквизит…

…Схрон оказался именно там, где указал мой побратим. Все было на месте: разобранный «гаусс», пяток артефактов в контейнерах, «сердюк» и, самое главное, «моллюск». Не мешкая, я посадил его на пояс, прицепил также еще пару других артефактов, чуть повышающих выносливость и способных нейтрализовать некоторую долю радиационного излучения.

Рюкзак, выданный мне Богданом, я выпотрошил и прикопал, переложив все пожитки в свой РД и тщательно их осмотрев. Маячков не обнаружил, но свою паранойю нужно уважать, осмотр не повредит.

Я направлялся на юго-восток. Именно эта точка входа в катакомбы была наиболее пригодна для осуществления моего плана по захвату сведений, столь необходимых амерам. В идеале, боя с «девяткой» лучше было избежать. Но у «секретчиков» в бункере наверняка есть агентура, которая даст отмашку для начала активной фазы операции не раньше, чем сектанты среагируют на мою группу должным образом.

Естественно, лезть в подземелье за каштанами для Эдвардса я не собирался. Мой план был проще: если получится, то уничтожить или замедлить «девятку» на какое-то время. После чего выйти в оперативный район группы конкурентов и, ликвидировав ее, забрать приз себе. Численного перевеса у них не будет: рейдеры «сечевых», скорее всего, используются «втемную» и должны быть большей частью уничтожены при штурме УРа.[80] Группа будет отступать к точке эвакуации налегке, и тут-то мы ее примем. Сложность заключалась в определении конкретного места зоны эвакуации. Но я уже примерно знал, кто мне поможет. Следовало также занести данные для пристрелки оружия снайперских расчетов в ПДА, чтобы повысить эффективность огня на дистанции свыше километра. Сейчас это было безопасно, так как я шел один, а вот во время боя могла повториться история с наемниками. Сектанты были явно не идиоты, поэтому снайперов они вычислят после первого же выстрела и не дадут им нормально работать. Все опять должна решить внезапность.

Путь до горного массива занял около пяти часов. Сумерки вблизи аномалии Малого Кордона наступали чуть позже, чем это обычно бывает в Зоне. Благодаря этой особенности местной погоды мне удалось точно локализовать и зафиксировать точку входа в служебный тоннель. Она даже не была толком замаскирована, просто заглублена в скалу метра на два. Овальная клепаная дверь с высоким комингсом, тронутая ржавчиной. Она сливалась с черно-рыжей текстурой скальной породы. Ни камер, ни щелей для наблюдения я не увидел, не обнаружилось также ни пулеметных точек, ни наблюдательных постов на поверхности в радиусе шестисот метров. Зато присутствовали повышенный радиационный фон и характерные для аномалий, питающихся человечиной, рыжевато-желтые проплешины на скальном грунте и в траве. Сканер радиочастот не показывал даже кодированного радиообмена в радиусе полукилометра. Странно, с учетом близости Мертвого города, где вечно шляются представители самых разных группировок, одно название которых известно только в узких кругах. Швали там хватало, но, похоже, сектанты регулярно «чистили» местность. Это нам поможет: скорее всего, нас соотнесут со сборной наемной группой вроде той, что спецы сектантов загасили у меня на глазах.

Я зафиксировал данные для пристрелки, ориентируясь на показания дальномера, встроенного в мой монокуляр и сопряженного с ПДА. После этого по широкой дуге обошел точку входа и спустился к подножию плоскогорья. Не далее чем в пяти километрах от меня разворачивалась панорама Мертвого города. Скорее, это был отдаленный микрорайон, застроенный типовыми пятиэтажками. Лишь на окраине, той, что ближе к горному массиву, имелись две расположенные друг против друга девятиэтажки. Идеальное место для снайперской позиции. Измерив расстояние до окон шестого и восьмого этажей обоих зданий, я занес данные в «блокнот снайпера» и спустился ниже по склону, выйдя на равнину. Складки рельефа не позволяли двигаться быстро, да и аномалии не давали развить приличной скорости. Тщательно зафиксировав все особенности ландшафта места операции, я приблизился к высотным домам.

Более чем уверен, сектанты тоже наведывались сюда, но, судя по следам, это было около месяца тому назад. Осмотр помещений внушал неслабую долю оптимизма; сектанты, как я и предполагал, осматривали пару первых этажей. Потом поднимались на крышу, где у них стояли сторожевые аномалии. Подъезды тоже были заминированы, но по какой-то причине только три из четырех в первом доме и один во втором. Остальные «молчали» при сканировании на радиацию. Да и визуальных признаков ловушки не наблюдалось.

Разгадка ожидала меня во время осмотра лифтовых шахт: в заминированных зонах лифты были до сих пор исправны, а в остальных подъездах лифты были просто сняты. Тактическая ошибка, допущенная сектантами в ходе зачистки зоны ответственности, сработала в мою пользу. Я добавил в список необходимого снаряжения рамочные сосредоточенные заряды. Кто знает, что за сюрпризы ожидают того, кто захочет посетить пустую шахту лифта. Мы проделаем сквозную дыру прямо в полу, что позволит снайперам убраться раньше, чем их попытаются накрыть из чего-нибудь пакостного. По времени это будет даже быстрее: скоростной спуск на торсах займет не более минуты. Винтовки, само собой, придется бросить, но тоже по-хитрому: тому, кто придет за трофеями, будет очень плохо, практически смертельно плохо.

Неожиданно я ощутил Зов. Слабое гудение где-то в районе левого виска. Потом стали появляться мыслеобразы: лестница на крышу, поломанный громоотвод, белым зигзагом шла линия на черном, потрескавшемся и местами вставшем дыбом рубероиде крыши. Безопасный проход через ловушку. Меня ждали. Следуя инструкциям, я поднялся на крышу и осторожно пробрался к громоотводу, почти прислонившемуся к земле. Знакомый голос проскрежетал:

— Безопасно. Охотник рад. Тридцать девятый жив. Охота?

Кровохлеб появился у самого стержня, в двух шагах от меня. Массивная, с длинными руками и шишковатой головой фигура хозяина Зоны высилась на фоне городских руин и низкого, такого родного для меня серого неба. Я протянул руку, и Охотник, сделав шаг навстречу, осторожно пожал ее.

— Брат! Угадал. Большая охота. Месть.

Я впервые за несколько лет искренне поприветствовал существо, которому мог довериться безоговорочно, как самому себе. Таким словом мы приветствовали друг друга во взводе, когда целые или не очень возвращались с боевых.

— Брат! — проскрежетало в ответ, сопровождаемое сходными с моими эмоциями, которые Охотник транслировал мне напрямую. — Враги умрут. «Пустотелые» не умеют думать сами: голос говорит с ними. Если далеко — не думают. Голос не слышат. Портятся. Умирают. Ты победишь. Город — нет спокойствия. Много людей. Тридцать девятый — нужно остаться здесь. Безопасно. Я останусь. Будем отдыхать. Рассвет — охота.

— Понял тебя, брат. Рад, что будем вместе сегодня.

Охотник указал на чердачное окно рядом с громоотводом. Удостоверившись, что я все понял правильно, наклонил голову и скрылся в чердачном окне. Я последовал за ним. Пыльный захламленный чердак имел два преимущества: крыша не протекала и здесь я был в полнейшей безопасности. Перед сном я снова вытащил ПДА и вызвал на экран схему боевого комплекса. Пятый класс защиты, легкость, сообщаемая суспензорами, экзоскелет, неизвестный и хорошо экранированный источник питания. Оружие, по мнению технических аналитиков компании Эдвардса, использовало электромагнитный принцип разгона пули, имело тридцатимиллиметровый подствольный гранатомет с возможностью прямого выстрела в два с половиной раза выше, чем у современных моделей. Получалось что-то вроде «гаусс-винтовки», только легче раза в два и с невероятной скорострельностью. Про «снайперки» было известно не так много: только то, что они долго перезаряжаются, но якобы способны поражать цель на дистанции свыше четырех тысяч метров с первого выстрела.

Ручной гранатомет был револьверного типа, калибр тоже тридцать миллиметров. Мог посылать гранату на расстояние до тысячи метров прицельно, и с очень большой точностью. Я с самого начала интуитивно был прав: выбить тяжелое вооружение необходимо в первую очередь. Но и обычные штурмовики останутся проблемой. Даже лишенные поддержки снайперов и гранатометчика, они могут расстрелять моих людей, не приближаясь на расстояние, которое даст нам возможность отвечать. В идеале, лучше было бы накрыть гадов из чего-нибудь вроде АГС-30,[81] но не факт, что это сильно повредит «унисолам»: осколочный выстрел для них — как хлопушка. С заявленным уровнем защиты я видел только одну возможность — минная засада. Если долбануть сектантов фугасом на базе стодвадцатимиллиметрового снаряда, и лучше не одним, тогда можно даже могилы не копать. В роли живца, конечно, нужно послать кого-то с жесткой мотивацией на выживание. Только в этом случае «девятка» пойдет за ним.

Жертвой станет засланный агент или наблюдатель, идущий вместе с нами. А может, и оба вместе. Хотя наблюдателя лучше оставить в покое: при обмене без него возникнут совершенно естественные трудности. Не слишком большие, но и этого мне бы хотелось избежать.

Живца они сразу не убьют, и дело тут не в садизме. Скорее всего, жертву постараются загнать в какой-нибудь из дворов. Может быть, вычисляя сообщников, может, захотят захватить для допроса. Не найдя активного электронного детонатора, сектанты войдут на минное поле, и тут-то мы их и прищучим. Выйдем и добьем оставшихся. Можно будет даже не всех заманивать, сила ударной волны и разлет осколков будут порядочные — накроет всех, кто будет стоять на ногах.

Закончив переваривать информацию, я «придавил на массу» и проспал три часа. Когда я проснулся, Охотник сидел в углу и ждал. Увидев, что я открыл глаза, он молча встал и показал рукой на выход. Видимо, он ушел бы и раньше, но, заботясь обо мне, решил лично проводить меня сквозь сектантские ловушки. Мы спустились на первый этаж и, выйдя на юго-западную окраину Мертвого города, расстались, по обыкновению пожелав друг другу доброй охоты.

Путь до Кордона лежал через пустоши. Я старался обходить населенные места, попутно помечая удобные точки для привалов и размещения временных схронов. По всему получалось, что взрывчатку придется добывать где-то в глубине Зоны, или делать пару-тройку грузовых выходов по обустройству схронов. В любое другое время я был бы только «за», но оттягивать момент выхода означало дать больше информации для агентов Эдвардса. Действовать необходимо было с минимальным запасом этого самого ценного в мире ресурса.

Теперь необходимо было определиться с личным составом. Взрывотехника и снайперов я думал подтянуть своих. Местных на узловые специальности я ставить не могу. От сапера и снайперов зависит семьдесят процентов успеха миссии. На них делается основная ставка. Аборигенам я планировал отвести роль штурмовиков и страховое обеспечение группы. В том, что мои бывшие сослуживцы согласятся на разовый контракт, я практически не сомневался: если их не заинтересуют деньги, то мне лично они не откажутся помочь. Это непреложное правило армейских разведчиков: своих не бросать. Ребята помогут, сорвавшись хоть с другого конца земного шара, точно так же, как это сделал бы и я сам, попроси они о помощи.

2.3

…Кордон встретил меня так, словно ничего особенного не произошло: так же горел огонь в бочке на стоянке новичков. Старатели лениво переговаривались, обмениваясь новостями и временами затягивали какую нибудь песню. Из «тошниловки» слышался заунывный голос какого-то тюремного барда, сообщающего всем, что «в тюрьме его сердце».

Так оно всегда и бывает: мы можем измениться, но миру для этого нужно больше времени. Обманчивая статика объективной реальности наталкивает на мысль, что обычный человек не оставит на ее ткани ни малейшего следа, как бы ни старался. Все, что было создано или достигнуто ценой больших усилий и жертв, просто исчезнет, растворится без следа. Дождь будет поливать руины, а от могил и склепов останутся только поросшие травой холмики. Прав тот, кто сказал однажды: мы живы, пока нас помнят — без памяти нет вечности для человека.

Я добрался до стоянки новичков к исходу третьих суток, едва не попав под Выброс. Проходить через минное поле не пришлось вообще. Военные не только не укрепили блокпост, но и вообще самоустранились. Нарастив оборону на фильтрационном пункте и обрушив виадук, они почли за благо вообще не казать носа за «колючку». Мины, поставленные на руинах, были раскиданы в спешке, и обойти их не составляло труда даже для новичка. Видимо, с финансированием было совсем худо, но иногда такие решения — самые верные. С потенциальным источником опасности в тылу в лице вооруженного населения Кордона риск нападения, подобного тому, что я осуществил, был весьма велик. Тратить людские и материальные ресурсы было допустимо, если этих самых ресурсов имелось в избытке. Но, видимо, не сложилось. Поэтому вояки убрались за «колючку», а окрестности деревни новичков патрулировались силами людей Серого.

Меня, конечно, остановили, но после подтверждения моей личности самим Серым пропустили в деревню. Я перекинулся с ним парой дежурных фраз, осведомился о здоровье Тараса. Выяснилось, что молодой родственник Серого убрался из Зоны и начал челночный бизнес в Прикордонье, промышляя перепродажей артефактов. Правильный выбор, на мой взгляд: раз Зона показала парню шиш, то не стоит сюда и соваться.

Я спустился в подвальчик к Одесситу. Здесь тоже никаких изменений: играла музыка, Джим Моррисон пел свою знаменитую «Hello, I love you», а хозяин рассматривал разворот журнала «Soldier of Fortune». Подняв глаза, оружейник изучающее осмотрел меня с ног до головы.

— Таки не прошло и года, молодой человек! Вы долго ходили, я уже думал поставить пулемет и начать отстреливаться от заказчиков на ту пустяковину, что вы обещали мне принести.

— Здравствуйте, Михаил Анатольевич. Сами знаете: в вашем деле риски очень высоки. Но и прибыль под тысячу процентов.

— Боже мой, он говорит мне о прибыли! — Оружейник снова вошел в роль «бедного еврея». — Да каждый день эти мазурики обрывают мне телефон, спрашивают: «Когда?», «Скоро?», «Миша, мы сломаем тебе обе ноги. И скажем, что точно так ты и родился…»

— Ну, теперь же этим угрозам придет конец: вот ваш заказ, а мне хотелось бы получит мой.

Я выложил из РД разобранный «гаусс». Довольно урча, словно кот у блюда со сметаной, Одессит стал собирать винтовку. Что-то сверяя с замызганным листом бумаги, он щелкнул кнопкой, судя по всему, это был предохранитель, и винтовка загудела. В окошке слева, перед пластиковым цевьем, появилась цифра «25». Оружейник снова щелкнул предохранителем и гудение смолкло, питание отключилось. Видимо, так оружие переводилось в походное положение. Глянув на меня с улыбкой, Одессит вышел в заднее помещение магазина, унося с собой трофей. Пару минут спустя он вышел с автоматом в одной руке и объемистым мешком цвета хаки в другой. Выложив все это передо мной на стойку, он чуть отодвинулся назад.

— Вот, получите и распишитесь. СКАП пришлось изыскивать не так долго, а вот с вашим АЕК пришлось повозиться. Однако же все по списку. Принимайте.

— За автомат отдельное спасибо, Михаил Анатольевич. Костюм пока опробовать не придется. Это вещь для особых случаев. Сейчас меня устраивает тот, что на мне. И сразу у меня будет к вам деловое предложение.

Одессит выжидательно посмотрел на меня сквозь линзы пенсне.

— И что же вы имеете мне предложить? Если совместный поход за насыпь, то это мимо: не хожу уже давно.

— Нет, все по профилю, Михаил Анатольевич, все по специальности. Нынешней, я имею ввиду.

— Таки я сильно заинтригован. Большой заказ?

— Весьма и весьма приличный. Плюс процент с прибыли, если таковая будет иметь место. Пять процентов.

— Пятнадцать. — Началась обычная игра.

— Шесть, и ни копейки свыше.

— Двенадцать, и вы меня снова грабите.

— Семь, и это…

— Хватит вам дурью маяться! — Нашу увлеченную деловую беседу прервал хриплый баритон Поповича. Второй воротила местного теневого бизнеса вошел и с громким стуком поставил тяжелый мешок на пол рядом с собой. — Мишка, дай парню все, что попросит. Если надо, сам с ним пойдешь. Я тоже пойду, если придется.

Одессит слега присел от неожиданности, но выдержка взяла свое, и он, поправив окуляры, только крякнул.

— И это с какой же радости я должен…

— Рэд приходил. Просил помочь Антону, если тот попросит.

— Нет, этот биндюжник всегда не вовремя: я таки уже был в двух шагах от маленькой виллы на Французской Ривьере. Ну, уже грабьте меня, молодой человек, грабьте — старый еврей все выдержит. О, Стена плача! Когда же я приду к тебе на родной земле, вас обоих не будет в поминании, окаянные шаромыжники! Всех, всех помяну, даже Софу и ее беспутного брата Викентия!

— Хорош причитать, старый лис. — Попович выставил на прилавок литровую бутыль перцовки, а мешок небрежно запихал под прилавок.

Все также продолжая стенать, Одессит закрыл входную дверь на замок изнутри, достал три серебряных стопки, тарелку с тонко нарезанными солеными огурцами и сверток вощеной бумаги, где заманчиво белел кус сала. Отдельно на прилавке появились осьмушка деревенского каравая и пара луковиц. Разлили, чокнулись, выпили и закусили, чем бог послал.

Я изложил старожилам план операции, попутно иллюстрируя свои слова схемами, которые набросал по пути на Кордон, и отдал им флеш-карту Эдвардса. Просмотрев то, что я уже изучил вдоль и поперек, «отцы-основатели» не сговариваясь покрыли амеров и сектантов семиэтажным матом, добрая половина которого была на идиш и содержала такие обороты, которые заставили бы служащих любого портового терминала мира стыдливо покраснеть.

Одобрив в целом мой подход, приступили к обсуждению деталей. Попович настаивал на том, чтобы провести акцию устрашения и, захватив гонца амеровского миллионера, добраться до самого Эдвардса. После чего скинуть миллионера вместе с помощником в «живец» и, сняв на видео, отослать запись совету директоров. Как мне ни было горько, пришлось отклонить столь заманчивое предложение, хотя оно с каждой минутой нравилось мне все больше и больше.

Одессит предлагал договориться с сектантами: «…хоть народ этот оторви да выбрось, но даже рыба имеет язык!..» Потом сдать им всех пришельцев скопом, с непременным условием, что тех быстро не убьют, а головы их выставят на «аллее славы», у первого аванпоста «Обелиска».

Шутки шутками, но, когда эмоции улеглись, оба старожила спросили, что мне требуется для того, чтобы все прошло гладко и к нашей выгоде.

— Прежде всего, нужен телефон. Я хочу вызвать трех своих бывших сослуживцев. Если сегодня дозвонюсь, через трое суток они будут здесь. От вас мне нужны две вещи: двое надежных парней, обязательно с боевым опытом и хорошо знающих Зону. Народ должен быть тройной очистки, за каждого из которых вы сможете с гарантией поручиться. И один человек, за которого вы ручаться не можете. Эдвардс попытается внедрить к нам своего человека. Помимо наблюдателя, который и так будет на виду, этот агент будет как бы страховкой. На случай, если что-то пойдет не так. Кроме этого, нужны три фугасные стальные мины, лучше, если это будут Ф-864[82] или их аналоги. И помощь в их доставке к месту ловушки. Все понимаю: фугасы — штука не легкая, но иначе «девятку» не взять. Боюсь, что даже это, — я положил руку на обретенный с таким трудом АЕК,[83] — меня не спасет. Я даже не поцарапаю их броню, а они из меня кашу сделают. Их «машинки» прошибали деревья в два обхвата толщиной навылет. Что скажете?

Купечество переглянулось, минуты две они совещались. Наконец Попович выступил с ответной речью:

— Антон, ты затеял опасное дело, но поскольку оно касается всех нас, мы тебе поможем. НО! Ты должен пообещать, что ни один «пиндос» этой разработки не получит. Что создано в Зоне, тут должно и остаться. Пусть мир обходится без наших заморочек. Я свяжусь с майором Кашиным из «Альфы», погремушек, тех, что просишь, у них есть в избытке. Дадут и пять, и десять, и сто, если надо будет. С доставкой… Ну, это только до определенного места, а дальше я тебе одну вещицу дам. Груз на две трети полегчает. Хотел продать, но если такое дело — владей, все равно она одноразовая. Координаты, где груз оставят, я тебе через час лично передам. Ну, Мишка, — он обернулся к Одесситу, — теперь ты говори, только давай без фокусов своих: цену не ломи, дело надо быстро делать.

Цвирня кашлянул и, помолчав, согласно кивнул. Щелкнул клавишей бумбокса, в помещении стало тихо. Голос его стал жестким, акцент и юморные интонации испарились. Передо мной был расчетливый деляга, который в случае чего отложит в сторону калькулятор обычный и возьмется за его более смертоносный аналог.

— Хорошо, но бесплатно я товар дать не могу. Кроме того, людям нужно что-то кушать и их работу придется оплачивать, если пойдут на дело.

— Это не проблема, Михаил Анатольевич, — заверил я оружейника. — Хиггс выпишет чек или подгонит наличку в указанные вами сроки, тут Эдвардс дал мне карт-бланш. Другое дело, что опасно предоставлять ему точный список всего оборудования, вдруг его аналитики слишком пристально будут всматриваться в список накладных расходов.

— Ну это же совсем другое дело! — Торговец, он всегда торговец, упоминание об оплаченных расходах сильно стимулировало положительные мотивы Одессита. — Не беспокойтесь, молодой человек. Мы составим двойной список. Цену напишем одну, будет какой нам нужно.

— Я нисколько не сомневался в вашей прозорливости, Михаил Анатольевич. Мне понадобятся электродетонаторы, метров сорок огнепроводного шнура, пять килограмм ПВВ-4 (28), комплект эластитовой ленты[84] и подрывная машинка. АЕК больше достать не прошу, дайте один АК-104 и четыре АК-103[85] с подствольниками, и лучше не экспортный, а наш, российский, армейский вариант…. Лучше, если ГП будет «Обувка»,[86] но «костерок» тоже подойдет. Само собой, разгрузки, фляги, по четыре ручных гранаты (лучше «горных»), два АПБ и один «Форт». Все с тройным б/к. И три «Мухи», для ровного счета. Николай Протопопович, — я обратился ко второму торговцу без фамильярного сокращения, отчего тот чуть изменился в лице, — от вас мне нужны пять костюмов вроде того, что сейчас на мне. Кроме того, мне нужно два комплекта снайперских накидок типа «Леший», и лучше, если они будут расцветки «город-осень», либо из этого чудесного материала, «паутинки».

Попович молча кивнул и, пробурчав, что вечером можно будет зайти и забрать товар, махнул нам с оружейником на прощанье рукой и вышел из магазина. Мы с Одесситом еще некоторое время обсуждали детали поставки, но сошлись во мнении, что по ассортименту, представленному мной, трудно будет разгадать истинные намерения относительно миссии. Спохватившись, оружейник снова скрылся в задней комнате, откуда вернулся со спутниковым телефоном, имеющим характерную нашлепку шифратора на корпусе.

— Звонить можно куда хотите, только нужно выйти за околицу, ближе к «колючке». И само собой, долго говорить не стоит. Поймите меня правильно, молодой человек, я ж таки не переговорный пункт. Все стоит денег, а их всегда такой мизер…

Заверив оружейника, что все пройдет так быстро, как только возможно, я тоже вышел наружу. Первым делом я набрал номер сестры. С полчаса слушал новости о нашем немногочисленном семействе, получил подтверждение хорошего поведения Сашки и привет от него. Сказал, что вернусь еще не скоро, обещал выслать денег. На душе стало спокойно: у моей семьи все в порядке, вроде можно не беспокоиться. Хотя бы об этом…

Два следующих звонка я сделал в Новосибирск и Абакан. В Новосибе жил мой бывший подчиненный Юрис Спреслис. Парень был снайпером от природы, хотя имел нехарактерные для этой профессии данные: высокий, под два метра ростом, типично тевтонская внешность и фигура штангиста. У него были светлые, «ежиком», соломенные волосы, голубые водянистые глаза, чуть кривоватый нос и тяжелая нижняя челюсть. Во взводе латыш получил позывной «Норд» за сверхъестественное хладнокровие и расчетливость. Отец его служил в милиции, но после выхода Латвии из состава СССР его пытались посадить в тюрьму, как пособника «оккупантов». Не долго думая, он собрал семью и уехал к родственникам жены в Новосибирск. Удачно устроился там юрисконсультом в небольшой строительный кооператив, превратившийся впоследствии в довольно преуспевающую фирму. Сына от армии отмазывать не стал, но тому повезло — попал ко мне во взвод. Латыш отличался феноменальным хладнокровием и змеиным коварством. Мог часами сидеть в засаде без движения, а уж стрелок из него получился виртуозный. Но после «срочной» уволился без объяснения причин. Позднее я узнал, что парень уступил просьбе матери. Работал у отца в фирме. Но каждый день ездил на полигон к знакомому капитану и стрелял, стрелял, стрелял. Однажды я сопровождал колонну дальнобойщиков — охраняли груз по субподряду. И во время остановки в Новосибирске случайно столкнулся с Юрисом у входа в супермаркет. На миг сквозь обычную маску невозмутимости проступила на лице латыша тоска. Я все понял: больше всего на свете Юрис хочет снова быть в деле. Обменялись адресами, выпили пива, потом частенько перезванивались. Вот вроде как сейчас.

— Здравия желаю, сержант Спреслис, это прапорщик Васильев тебя беспокоит. Узнал?

— Товарищ прапорщик?! Здрави… Рад слышать тебя, командир. Что так поздно, у нас ночь уже.

— Есть к тебе предложение Юрис. Сам знаешь, просто ради поболтать никогда вас даже на службе не будил.

Парень сразу же согласился. Я попросил подтянуть еще одного человека. По той же специальности, из тех, кому латыш полностью доверял. Он ответил, что есть один человек. Только без опыта нашей службы, но разрядник-биатлонист. От денег на дорогу Юрис категорически отказался. Я дал ему координаты фильтрационного пункта, за которым находился Кордон. Договорились встретиться через двое суток.

В Абакане проживал Иван Григорьев, эвенк по национальности. Мы его звали Ваня Крот, он не обижался. Маленький, но удивительно сильный, эвенк был Взрывотехником: именно так, с большой буквы. Мог соорудить взрывчатку из чего угодно, поместить ее на спину блохе и отправить в Белый дом, и тот рухнул бы, если бы Ваня Крот этого очень сильно захотел. Уволился Иван по гораздо более приятным причинам: он разбогател. Какой-то международный фонд купил у его бабки древний, шитый бисером нагрудник, оказавшийся жутко дорогим. Не выдержав свалившегося на ее старую голову счастья, старуха померла, завещав Ване без малого сто тысяч долларов. И после десяти лет службы прапорщик Григорьев стал владельцем пиротехнической фабрики. Делал петарды и фейерверки. Но тоска по настоящему делу давала о себе знать: маленький эвенк часто звонил мне. Звал к себе в гости и, судя по всему, стал выпивать.

Он тоже согласился без вопросов, и голос его очень не понравился бы сектантам. Потому что точно так же он говорил при мне про один хитрый фугас, с помощью которого отправил к Аллаху почти сотню «духов» вместе с караваном оружия и четвертью тонны наркоты в тюках. Работал Иван так ювелирно, что его возили по всем мало-мальски причастным подразделениям с целью обмена опытом. ГРУ делало эвенку заманчивые предложения: дадим офицера, в Москву учиться пошлем. Но Крот, во-первых, не хотел уходить из моей банды головорезов; а во-вторых: как-то кстати подвернулось нежданное наследство, и вопрос с военной карьерой закрылся сам собой. Прибытие моих друзей ожидалось через двое суток. Пропуска были заказаны для них Хиггсом, который должен был провезти моих друзей и обещанные винтовки через карантин.

Я снова снял номер у Поповича, положил все лишнее в шкаф и отправился на импровизированное стрельбище, чтобы пристрелять новый ствол. Мудрить я особо не стал, поставил точно такой же коллиматор, как и на «сто четвертый». Мой верный АК я хотел отдать Юрису, такой же — и второму стрелку, которого латыш должен привезти с собой. Крот всегда любил чего попроще. Поэтому ему я решил дать «трешку» с коллиматором и подствольником. АК-103 делали и на экспорт, и частично они протекали в войска. Но чаще всего везло ментам, поэтому автомат быстро оказался на черном рынке. Что касается компоновки, то раньше такое сочетание было недопустимо: оптику срывало отдачей выстрела из ГП. Но после усиления крепежной защелки прицела все стало более чем приемлемо, и можно было не жертвовать точностью ради безопасности.

Автомат вел себя безупречно: кучность огня по ростовой мишени на стометровке была просто фантастическая: пять из пяти выстрелов в очереди укладывались в круг не более пяти-семи сантиметров, вырывая центр мишени. Благодаря новому дульному компенсатору по типу стоящих на семьдесят четвертых «калашах», импульс отдачи практически не ощущался. При стрельбе из разных положений точность чуть снизилась. Но после двух часов работы все пришло в норму — скорость выполнения упражнений даже возросла раза в полтора! Я снова не прогадал: ствол был отменно хорош. Конструктор был достойным преемником генерала Калашникова, и мнение о современных оружейниках у меня улучшилось. После знакомства с АН-94 я был просто в шоке: сложный, капризный и тяжелый «Абакан» вообще никак мне не показался. Но теперь я видел, что бывают и просветы среди туч.

Довольный и чуть усталый, я вернулся в гостиницу и приступил к разборке и чистке «ковруши». Любому оружию, если хочешь с ним подружиться, нужно дать имя. Желательно ласковое. Есть такая примета: не полюбишь то, с чем идешь в бой — назад можно и не вернуться. И, словно в подтверждение старинной солдатской мудрости, приятно удивил обиход автомата: сложностей не было никаких. Чуть муторнее, чем с АК, из-за противовесов и досылателя, но опять же все решили несколько часов занятий. Скорость разборки-сборки чуть отставала от нормативов, но по прошествии времени тоже все стало на свои места. Однако правы оказались те, кто говорит, что такой автомат срочникам давать нельзя — угробят и себя, и оружие…

…Уже стемнело, когда на ПДА пришел вызов от Хиггса. Тот сообщал, что человек, страхующий операцию с их стороны, прибыл на Кордон и ждет меня в «тошниловке». Также он сообщал, что их агент сам подойдет ко мне. Но перед этим следовало поговорить еще с одним участником будущего шоу. И видеть его никому не желательно. Я вышел за околицу и просто стоял, вслушиваясь в далекие звуки Зоны: вой псевдособов, визг дерущихся кабанов, выстрелы, шум дождя и шорох ветра, играющего палой листвой. Охотник как всегда появился из воздуха. Я подошел, обогнув «спираль», мы обменялись рукопожатиями, затем присели на корточки под старым раскидистым кленом. Я изложил свою просьбу. Вопреки ожиданиям, Охотник не думал долго, лишь согласно наклонил голову. Затем мы снова поднялись и он сказал на прощание:

— Тридцать девятый должен знать: охота — дело семьи. Согласился — братья. Не делим охоту. Только семья. Тридцать девятый — семья. Брат.

— Охотник — семья. Кровный брат.

Я утвердительно кивнул и прижал раскрытую ладонь к левой стороне груди. Чуть помедлив, Охотник повторил мой жест и растворился в сумерках…

Автомат на встречу я брать не стал, ограничился АПБ. «Сердюк» оставил в номере, результаты стрельб меня не удовлетворили. Это было скорее полицейское оружие, мне требовалось что-то менее капризное. Кроме того, АПБ мог вести полностью автоматический огонь, что было неоценимо, когда идешь на деловой ужин с малопрогнозируемыми результатами.

В столовой было все так, будто бы я вышел не более чем на пять минут, только народу прибавилось. Разговоры про обиралово на блокпосту уже потеряли былую актуальность. Я кивнул хозяину, показал знаком на дальний столик в углу и заказал картошку с мясом, салат из овощей да кружку светлого пива. Война войной, а еда по расписанию. Сам никогда не пропускал, даже когда в глотку не лезло, и бойцов заставлял есть, даже когда вокруг было полно трупов или постреливали. Сытый человек — спокойный человек. Компания за соседними столами громко праздновала чей-то день рождения. Звучали здравицы на русском, немецком, английском и даже по-китайски.

Принесли еду, и я стал медленно и сосредоточенно жевать. Мясо было отменное, да и в пиве ощущалась приятная горчинка, пробуждающая аппетит.

— Не помешаю?..

Вот этого голоса я не ожидал услышать! Пани Бондаренко собственной персоной в ладно подогнанном комбезе, с собранными в тугой узел на затылке волосами, в руках — армейский натовский РД — семисуточник, а на плече — МР5 с нераскладным пластиковым прикладом. Дождавшись моего кивка, она уселась напротив меня.

— Не скажу, что рад нашей встрече, Марина. Вижу, что особисты «Альфы» тебя не задержали. Каким ветром сюда?

— Я думала, что Юджин предупредил о встрече. Или ты не в курсе, что я теперь работаю на Эдвардса? Я получу очень хорошую должность в Ванкувере, если все пройдет как надо.

— Подожди минутку. Ну что же, добро пожаловать в команду, мадемуазель. Правила ты, надеюсь, помнишь?

Я отложил вилку и, вынув ПДА, отстучал Хиггсу запрос на подтверждение полномочий Марины. Кто ее знает, какая спецура вербанула падкую на деньги девицу, нужно поставить нанимателя в известность, кто это такая. Предстоящая миссия все более усложнялась, это раздражало. Коммуникатор пиликнул, ответ пришел очень быстро, так что читать сообщение уже практически не было нужды. Да, Бондаренко именно тот сотрудник, о котором Хиггс сообщил мне полчаса назад. Между тем, Марина решительно присела напротив и, поставив рюкзак возле ножки стола, закурила тонкую сигарету, выпустив струю сизого пахучего дыма в потолок:

— Это когда «заткнись и делай, что прикажу, в тот же момент»?

— Точно так. Но на этот раз я не обещаю тебе приятной прогулки под землей, мы идем на встречу с очень серьезными ребятами. От тебя потребуются только две вещи: быстро выполнять команды и сидеть в укрытии, пока я не скажу, что можно выходить, или пока после последнего выстрела не пройдет часов пять, не меньше. Сними номер в гостинице, а лучше езжай за «колючку». За сутки перед выходом я тебя вызову. Не волнуйся, без тебя не уйдем. Это все. И… доброй ночи, Марина.

Девушка была в ярости, но сдержалась, помня, что я не из тех, кто приветствует дебаты. Затушив недокуренную сигарету в моей тарелке и пробормотав, что обо всем сообщит Хиггсу, ученая дива быстро удалилась. Это был еще один камень мне на шею. Возможно, что эмиссара Эдвардса придется устранить… Марину убивать не хотелось. Остается уповать на то, что в этом не возникнет нужды. К тому же, женщина в группе — всегда фактор риска. С такими мыслями я отправился спать. Предстояло очень много работы.

Одессит прислал троих бойцов, двое были сыгранной командой старателей-одиночек, уже третий год ходившей в длительные рейды по Зоне. Звали их Петро и Василь. Оба из Белоруссии, жили недалеко от Припяти, пока не началась эпопея с атомной станцией, потом переехали в Витебск и, отслужив в армии, вернулись сюда. Немногословные, крепкие ребята мне сразу пришлись по душе. Молча кивнули, приняв от меня снаряжение и оружие. Молча выслушали задачу, где им отводилась роль прикрытия снайперской группы, задав только пару уточняющих толковых вопросов. Получив довольствие и б/к, отправились на стрельбище, уточнив время сбора и график тренировок.

Отдельно пришел третий участник, которого рекомендовал Попович. Это был среднего роста парень совершенно обычной внешности, на которого без зевка и не взглянешь. Звали его Павел, был он родом из донецкого поселка Кременец, в Зоне около года, ходил с разными группами, но особо ничем не выделялся. О службе в армии говорил неохотно, но я понял, что он сделал по крайней мере одну ходку в Чечню и воевал там не на нашей стороне: между большим и указательным пальцем левой руки у него была татуировка, трезубец в кресте, напоминающем свастику. Такие приходилось встречать у «бандеровцев», охранявших одного из духовских лидеров. Татуировка была маленькой, парень ее не прятал, но и напоказ не выставлял. Это был не «новодел», портак делал профессионал и довольно давно.

Пока все было так, как я и ожидал: агент прикрытия прошел именно в ту лазейку, которую я ему оставил. Деталь с татуировкой меня не настораживала, амеры и СБУ часто вербуют агентуру из среды неформалов и всякого рода военизированных группировок или внедряют в их структуры своих сотрудников. Это общемировая практика, и ничего аморального или сверхординарного в этом нет. Меня держали за простого тупого прапорщика, неспособного на всякого рода комбинации контрразведывательного толка. Ожидали конфликта, но на обострение с новичком я не пошел, просто пожал ему руку, выдал оружие (раз я ожидал «подводки», то и «Форт» был припасен специально для агента, как отличительная черта). Павел тоже сильно не болтал. Задал те же вопросы, что и белорусы. Я поставил ему задачу прикрывать Крота и помогать ему во всем. Парень молча кивнул и отправился на стрельбище.

Так прошло двое суток. Местные начали притираться друг к другу, и уже к вечеру второго дня интенсивных тренировок дело пошло на лад, люди стали срастаться в некое подобие команды.

Уже темнело, и я возвращался с полигона (для этой цели местные выделили пустошь на северной окраине деревни новичков). Совместными стараниями пустырь стал неким подобием тактического лабиринта, совмещенного с полосой препятствий. Уже подходя к закусочной, услышал окрик:

— Командир!..

Легкий акцент, уверенный низкий баритон. Это был Юрис. Он, Крот и еще один невысокий парень шли ко мне, обвешанные сумками, чуть пригибаясь под их весом. Когда они подошли ближе, я разглядел людей, которые за годы службы стали мне как родные: Крот и Юрис. Мы крепко обнялись.

Есть вещи, которые за деньги не купишь. Боевое братство, скрепленное кровью и потом, потерями и победами — вот что объединяло нас, даже когда мы находились в сотнях километров друг от друга. Теперь я был уверен: мы победим и на этот раз. Парень, которого Юрис подписал на работу, представился биатлонистом-разрядником. Юрис брал его с собой на полигон и изрядно натаскал в реальной стрельбе, тактике и маскировке. Звали его Денис, ему было двадцать два года. Настораживало только отсутствие армейской полноценной подготовки, но Юрис поручился за парня головой. Определив друзей к Поповичу на постой, я сообщил Хиггсу, что команда собрана и через десять суток мы выступим. Вызвав Норда и Крота в «тошниловку», чтобы отметить встречу и обменяться мнениями по заданию, я понял, что нить натянулась до предела. Напряжение повисло в воздухе, казалось, что даже звуки стали чуть глуше и менее отчетливы. Тряхнув головой, отогнал наваждение, пошел в столовую. Ребята уже ждали. На столе — всего одна бутылка перцовки, тарелки с салатами, блюдо с голубцами.

Вспомнили прошлое и помянули тех, кто так там и оставался. Я объяснил свой план, предупредил о «бандеровце», подсветил роль пани Бондаренко. Слово как всегда взял Норд:

— Хороший план, командир. Только как мы перехватим вторую группу при такой скудной информации по точкам эвакуации? Станем их искать — время точно упустим, да еще если на отступающих нарвемся… Может не получиться.

— Точно, Бабай. А ну колись, чего нам не рассказываешь? — Это вступил Ваня Крот, как всегда разгадавший все до конца. Это прозвище дали мне ребята в честь нашего сибирского варианта бугимэна за привычку пугать всех своим оскалом и тихим появлением, откуда не ждут. Пришлось рассказать про Охотника, опуская некоторые детали. Друзья не удивились, хоть и отреагировали каждый по своему: Юрис просто пожал плечами, Иван заметил только, что главное, чтобы побратим этот меня с добычей не перепутал.

— Так, бойцы, внимание, говорю только вам и только один раз: Охотник сообщит мне, где основная группа будет эвакуироваться, прикроет, если нужно. Таких мест в том секторе не так много, и площадка должна быть близко к «колючке». Это значит, что годятся только северо-западный и юго-западный сектора. Лесистая местность, пологие холмы, никаких искусственных сооружений. Команда обеспечения оцепит зону высадки в течение получаса после получения пакетного сигнала о завершении последней фазы миссии. Вертушка прибудет, только когда старший команды обеспечения доложит о прибытии группы на точку. Наша задача — погасить всех спецов до того, как группы выйдут в зону прямой видимости друг друга и команда прикрытия сможет вмешаться. Дальше все просто: или бьемся с оставшимися, или ждем вертушку, получаем деньги и…

— Командир, а данные мы тоже отдадим? Не хотелось бы амерам на руку играть, — подал голос Юрис.

— Спокойно, Норд. Я так понимаю, никто из их ничего не получит, я прав? — Довольно щурясь, Крот делал из салфетки самолетик.

— Тебя трудно удивить, Иван. Верно думаешь. Но по этому поводу говорить пока не будем. Есть у меня пара задумок… потом объясню. Теперь пошли спать, а завтра готовиться начнем.

3

Погода в день выхода была как на заказ: туман, мелкий дождик. Серое низкое небо и пронзительный порывистый северо-западный ветер. Построив группу, я обратился к бойцам:

— Те, кто уже меня знает, все помнят и так. Обращаюсь к влившимся в коллектив: вы работаете за деньги, поэтому вам важно сделать работу хорошо и вернуться за наградой. Слинять не получится — пристрелю сам или это сделают те, кого мы идем беспокоить. Выбор у нас небольшой: либо мы их, либо они нас. Все вы читали памятку, от себя добавлю: наш противник пленных не берет и ни с кем не договаривается. Его можно убить, и мы это сделаем, если вы будете четко и без промедления выполнять мои приказы и приказы моих заместителей. Вопросы? Жалобы? Предложения?

Само собой, вопросов не возникло, так же как и жалоб, и предложений. За те десять дней, что были нам отпущены на подготовку, команда стала складываться: сказался опыт каждого из бойцов и мотивация на победу. Я добился четкого исполнения маневров и схем применительно к условиям задания. Оружие было освоено быстро, короче, шансы на успех были хорошими.

Не доходя до Мертвого города пяти километров, сделали привал. Оставив Норда старшим, я взял с собой Василя, одного из братьев, и Крота. Следуя указаниям, переданным мне полчаса назад Поповичем, мы вышли в точку встречи с разведгруппой «Альфы». Согласно договоренности, нам должны были передать фугасы, которые я запрашивал. Василя взял потому, что у меня были сильные подозрения насчет его и брата принадлежности к разведке именно группировки «Альфа». Ребята привычно носили комбезы с «паутинкой», хотя даже мне до сих пор приходилось к ним приноравливаться. Так себя могли вести только те, кто давно привык использовать это редкое в обычной бродяжьей среде приспособление.

Встреча состоялась в овраге, севернее разбитого шоссе. Каждый снаряд перли двое крепких ребят, во главе каравана шел маленький круглый человечек, при взгляде на которого на ум приходило только одно сравнение: колобок. Но колобок этот был явно из теста, о которое можно обломать зубы: движения командира «альфовцев» были стремительными и расчетливыми. Так двигается опытный солдат, не понаслышке знающий, что такое встречный бой. Пока Крот принимал груз, Колобок подошел ко мне. Поздоровались, пожали друг другу руки.

— Заместитель командира отряда «Альфа», майор советской армии Кашин Павел Николаевич. Здравия желаю.

— Командир сводной диверсионной группы, старший прапорщик российской армии Васильев. Можно просто Антон. Здравия желаю, товарищ майор.

Кашин одобрительно посмотрел на мою экипировку, кивнул на снарядные ящики:

— Как тащить собираетесь? Тут на круг без малого полтонны. Проводить можем только до окраины Могильника, ну, Мертвого города то есть.

— Благодарю, товарищ майор, справимся сами. Мне дали один скоропортящийся девайс, думаю, что вес будет компенсирован до приемлемых размеров.

— Ладно, диверс, ни пуха тогда! Заходи к нам на КПП, что на Свалке, выйди к шлагбауму, спроси капитана Арефьева, скажи, что ко мне, познакомимся без суеты.

— К черту, товарищ майор, все может быть. Обязательно зайду как-нибудь.

Попович дал мне три артефакта «серебряная слизь». Липкие, похожие на ртуть катышки величиной с теннисный мяч. Проблема была в том, что после извлечения этой «серебрянки», как ее многие звали, из контейнера артефакт начинал испаряться. И на пояс его было повесить нельзя, «серебрянка» облегчала только предмет, на который она помещалась. И если, скажем, это был рюкзак, то потом его только выкинуть, а если передержать, то и содержимое уже никуда не годилось, становясь через сутки использования жутко радиоактивным. Сам артефакт естественно испарялся, терял свои свойства и под конец напитывал излучением и ядовитыми испарениями все живое в радиусе пяти метров.

Я вынул «серебрянки», поместил их на крышки ящиков. Чуть покатавшись, артефакты прилипли к деревянной поверхности, каждый напоминал сначала бугорок, а потом — ртутно-блестящую кляксу. Таймер в ПДА я выставил на двенадцатичасовой отрезок времени, за который нужно было доставить груз к месту минной засады. Затем кивнул Кроту и Василю, они без напряжения подняли ящики, и мы отправились на стоянку.

Через пять часов группа вышла на исходный рубеж. Крот, не мешкая, взял с собой «бандеровца» и Василя, и они отправились ставить фугасы. Денис, Петро и Норд вместе с мрачной и вымотанной марш-броском Мариной, заняли позицию на чердаке трехэтажного домика, откуда хорошо просматривались обе «высотки» и место минной ловушки, где уже начал возиться Крот с помощниками. Радиосвязь я использовать запретил. Мы пользовались обычным перестуком в микрофон, когда определенное количество ударов означало некое действие или команду. К 0:30 следующего дня ловушка была готова. Хитрый Крот усилил поражающее действие заряда с помощью конструкции собственного сочинения, замаскировав фугасы под небольшие холмики, заглубив заряды лишь на две трети и разместив их классическим правым уступом. Силой взрыва должно было убить все в радиусе двухсот метров, гарантированно распылив это живое и мертвое на молекулы. Оборудовав себе НП в полукилометре от места закладки и затащив туда же засланного казачка, Иван стукнул в микрофон два раза, доложив о готовности. В городе постреливали, но до очагов активности было не менее двух кварталов. Сканер показывал активные радиопереговоры в пяти разных точках города, ни один из них к нашим позициям не приближался.

Стукнув легонько ногтем пальца о микрофон, я вызвал Крота, давая команду на начало минирования позиций снайперов. Павлу я велел оставаться на месте, препоручив уснувшую Марину заботам второго белоруса, пришедшего по моей команде на чердак. Шпиона оставлять одного надолго было нельзя, поэтому когда я приполз к нему в полнопрофильный окоп, сооруженный им на пару с Кротом, то внимательно осмотрел взрывную машинку и провода: все было на месте.

Через два часа Крот доложил о готовности и приполз ко мне. Плоская морда подрывника светилась: человек был вне себя от радости, развесив целую паутину из взрывоопасных «игрушек» по лестничным клеткам. Также он проделал с помощью «резинки» два внушительных сквозных тоннеля в полах и потолках девятиэтажек. Теперь после первого выстрела пристегнутые тросами снайперы должны были просто скатиться в дыру с восьмого и шестого этажей соответственно, до того как их накроет ответный подавляющий огонь противника, если так получится. Я хлопнул по плечу минера, мы снова пожали друг другу руки.

Я провел перекличку, все подтвердили присутствие на позициях. Братья прикрывали снайперов, разместившись на чердаке пятиэтажной «хрущевки», откуда прекрасно перекрывались подходы к снайперским позициям, приготовив подствольники и разложив «Мухи», чтобы сразу пальнуть, если кто сунется.

Пашу я повел окольной тропой к облюбованной «фишке», откуда был виден вход в подземелье. Марину разбудили, и теперь она была уже под присмотром братьев. Оставалось только ждать.

На рассвете я отправил пакетный сигнал о готовности к началу штурма. Паша ни о чем не догадывался и тихо сидел, поглядывая по сторонам. Я велел ему выйти к двери, бросить шарик из смоченного кровью бинта в сторожевую аномалию и возвращаться. Автомат и амуницию приказал оставить, чтобы потом он смог быстро прибежать обратно. Я заклинил затвор его автомата и выудил из его РД все гранаты и хитро пристроенный метательный нож. Ловушка сожрала Пашину кровь, и тот со всех ног припустил ко мне. Запыхавшись, он зевнул тот момент, когда я дал ему по морде, вырубив на пару минут. Обыскал. Так и есть: в правом кармашке разгрузки обнаружилась мини-радиостанция. Радиус приличный: он мог гарантированно закладывать нас и оставаться незамеченным: его сигнал был синхронизирован с рабочей частотой группы и при обнаружении напоминал радиопомехи, которые сканер обычно пропускал. Я вынул нож из чехла на плече, разрядил и прибрал Пашин «Форт». Теперь оставалось подождать, когда шпик очухается, и сделать ему очень заманчивое предложение. Своим же я сообщил о пятиминутной готовности, подтвердив нейтрализацию шпиона и активность сторожевых устройств охранного периметра сектантов. Я разложил «Муху», прицелился и выстрелил в дверь. Грохнуло не сильно: кумулятивная струя прожгла стальную обшивку двери, которую через мгновение вышибло наружу возвратной ударной волной. Я отбросил использованную трубу в сторону. «Бандеровец» пришел в себя и лихорадочно пытался передернуть затвор «сто третьего».

— Брось, Паша, ничего не выйдет. У тебя есть отсюда два пути. Первый — ты лезешь в тоннель и выманиваешь сектантов сюда. Потом бежишь в сторону наших позиций через минное поле. Если добежишь, я тебя отпущу. Второй путь — попытаться меня убить. Времени мало, поэтому я тебя просто пристрелю. — Я повел в его сторону стволом АПБ. — Но умрешь ты не сразу, мне все еще нужна приманка. В тоннель ты так и так полезешь, если захочешь быстро умереть или попытаться спастись. Выбирай.

Облизнув пересохшие губы и убедившись, что ножа в секретном кармашке нет, Паша начал торговаться:

— А если я все расскажу сектантам, сдамся?

— Не, это не прокатит. Тебя грохнут, даже если ты им все расскажешь. А может, и для опытов заберут. Думаю, что хрен редьки не слаще. К тому же, я уже сказал: не успеешь. Короче, считаю до одного…

— Ладно! Но смотри, ты обещал…

— Я помню, Паша, помню. Спускайся в тоннель, родной, не вздумай юлить. Достану.

Шпик убрал в кобуру разряженный пистолет и рысью побежал к темному проему в скале. Через какое-то время послышались вопли и знакомый стрекот автоматов «девятки». А через пару мгновений Паша, как пробка, вылетел на поверхность и побежал в мою сторону. Видимо, он надеялся вывести сектантов на меня, прикинув, что в компании погибать веселее. Я вскинул «коврушу» и одиночным в голову успокоил шпика. В провале все затихло, но я не стал дожидаться милости от природы и закинул ВОГ[87] в проем двери. Глухо бумкнуло, посыпалась каменная пыль и… в проеме показалась массивная фигура в тускло-серой броне. Клюнули, значит! Дав очередь навскидку, я побежал рваным зигзагом, показательно прихрамывая.

Кровь стучала в висках. Все теперь зависело от точности расчета. Расстояние до минного поля медленно сокращалось. В наушнике послышались долгожданные щелчки: Норд и Денис докладывали, что цели вошли в рабочую зону. Стрекот за спиной. Упал, перекатился, побежал снова. Пронесло. Оглянулся: сектантов было шестеро; снайпер и гранатометчик замерли, шаря своими страшными игрушками по секторам, выискивая моих бойцов. Как я и предполагал, они старались нащупать электронику, но не находили ее. Штурмовики шли цепью, между нами разрыв сохранялся метров в восемьсот. Им не было нужды приближаться ко мне: их оружие достанет меня и на таком расстоянии. Я вскинул автомат над головой. Спустя два стука сердца едва слышно хлопнули два выстрела, почти слившись друг с другом. Я оглянулся: гранатометчика разорвало пополам, а снайпер лишился головы. В тот же миг по мне открыли ураганный огонь, спастись было невозможно… Но залп вспорол землю левее и дальше, разнеся в щепки прикопанные радиоактивные снарядные ящики. Не предполагая в противниках идиотов, я рассудил, что меня однозначно приняли за разведчика, пущенного впереди основных сил. Убивать меня резона нет, достаточно вынудить бежать в сторону позиций основных сил. Полагаясь на технику, оператор группы искал следы работы электронных устройств, но не находил, в то время как трупы уже были. На одиночку уже никто не обращал внимания. Искали замаскированные позиции, все необычное, чего не было раньше. И вот оно: три равноудаленных объекта правильной формы, да еще радиоактивные. Что это, как не возможная цель?.. Муляж отыграл еще пару мгновений в мою пользу. «Девятка» все глубже втягивалась в ловушку.

Силы были на исходе. Три щелчка в наушнике: Крот дает сигнал о том, что группа сектантов вошла в зону поражения. Напрягая все силы, я добегаю до замаскированной траншеи, вырытой в стороне от зоны действия ударной волны. Падаю на дно, открыв рот, зажмурив глаза. Спустя еще два тяжелых удара сердца небо и земля поменялись местами, воздух обрел вес и плотность бетонного блока. Звуки исчезли, уступив место звенящей, ватной тишине. В глазах потемнело, на какой-то миг я отключился…

Из забытья меня вывел голос в наушнике:

— Тридцать девятый, здесь Крот. Работу закончил. Активность по сектору — ноль. Все цели — «двести», повторяю: все цели — «двести». Прием.

— Тридцать девятый, здесь Норд. Минус один. Активность по секторам — ноль. Прием.

— Тридцать девятый, здесь стрелок «два». — Голос Дениса дрожал, мандраж еще давал о себе знать, напряжение не сразу отпускает, особенно в первый раз. — Минус один. Активность по секторам — ноль.

— Тридцать девятый, — отозвался Василь. — Здесь арьергард. Попыток прорыва периметра — ноль, активность противника по секторам — четыре. Прием.

Я стряхнул с себя комья земли, поднялся во весь рост в траншее. Местность, и без того неприветливая, теперь напоминала лунный пейзаж. Сила взрыва была такова, что кустарник и чахлые деревца просто исчезли, а те, что покрупнее, были вырваны с корнем и валялись повсюду. Воронки были относительно небольшими, так как Крот постарался, чтобы ударная волна прошла с максимальной силой по поверхности. Сектантов просто разнесло на молекулы. Большая часть секретного подразделения «Обелиска» перестала существовать. Ожил мой ПДА, некто неизвестный прислал координаты местности.

На карте появилась метка с направлением на север-северо-запад. Охотник прислал весточку.

Вдруг волна холода накрыла сознание. Снова стало темно, потом пришли смутные образы, и я увидел человека в рваном БЗК, в руках он сжимал М4А2, шлема на голове не было. Вся левая сторона лица была залита кровью, взгляд был устремлен к далекой полоске леса на горизонте. Человек споткнулся и упал ничком. Он не шевелился, но еще был жив. Широкая ладонь кровохлеба полезла в нагрудный карман разгрузки человека и извлекла флеш-карту, вроде той, что была у меня. Охотник показал мне того, кто выбрался из лаборатории. Видимо, что-то пошло не так и уцелел только этот бедолага. Нужно было поторапливаться. Я отжал тангенту коммуникатора.

— Здесь тридцать девятый. Благодарю за службу. Общий сбор, готовность — три. Стрелок «два», поздравляю с успешным выполнением боевой задачи. Ваш радиопозывной теперь — «Глаз». Отбой.

— Здесь Глаз! — Судя по голосу, парень пребывал в эйфории. — Благодарю, командир. Рад стараться! Слава спецназу!

Получить заслуженный радиопозывной — это дорогого стоит, это даже больше, чем орден. Такое не забывается.

— Старайся, старайся. А теперь пошевеливайся, боец, приказ был для всех. Время идет. Группе — сохранять радиомолчание. Отбой.

Пока все шло по плану и складывалось очень неплохо: сектантов подвела техника. Они не успели среагировать на быстрое изменение обстановки и ошиблись в оценке степени угрозы, за что и поплатились, не успев даже поцарапать кого-нибудь из нас.

Построив группу в походную колонну, я осмотрел бойцов: амуниция и оружие в порядке, вид бравый.

Мы взяли направление на северо-запад. Идти мне было тяжело: сеанс связи с кровохлебом отнял очень много сил, голова раскалывалась от приступов мигрени. Видя, что и другие стали выматываться, я объявил привал на десять минут. Ко мне подошла Марина. Честно говоря, я был доволен тем, как девушка вела себя в рейде: не скулила и не лезла с вопросами.

— Антон, что ты делаешь, почему мы не пошли в бункер?

— Нет необходимости. Те, кому действительно отвели первые роли, уже побывали внутри и добыли то, что просил Эдвардс. И скоро мы получим требуемое и совершим обмен. Деньги-товар, как говорится.

— Как ты узнал? — голос девушки стал хриплым и очень тихим.

— Это было очевидно: дурачок дергает тигрицу за хвост, пока охотник ворует детенышей. Дурачка рвут в клочки, а охотник получает шкуру и приплод. Эдвардс умный человек. Только слегка высокомерный. Невозможно быть умнее всех. Тебе он пообещал то, что ты просила. В обмен на то, чего не собирался отдавать. Слушай, Марина, я предлагаю тебе честную долю от тех денег, что предложил мне Эдвардс. Я заставлю его расплатиться, и получишь ты более чем достаточно, чтобы уехать куда захочешь и заняться тем, что тебе нравится.

— Нет. — Марина отрицательно мотнула головой и горько усмехнулась: — Мне почти тридцать пять и жизнь пошла под уклон. Нет ни семьи, ни дома. Эдвардс даст мне все это, лишь шевельнув пальцем. Ты отдашь мне эти данные?

— Конечно. Как только ты подтвердишь их подлинность, ты сможешь забрать флеш-карту и улететь на вертушке. Не держу. Ты все обдумала, это окончательное решение?

— Да. — Она решительно кивнула головой.

— Тогда пошли за призами. Надеюсь, ты получишь то, чего желаешь.

Мы выступили через пять минут. Эфир был забит переговорами остатков штурмовых групп «сечевых», рассеянных и отброшенных сектантами от УРа на добрых десять километров. Не преследуя напавших, подразделения «Братства Обелиска» отошли на исходный рубеж, освежив коллекцию голов на «аллее славы».

Через пару часов я дал сигнал рассредоточиться, поставив снайперов на фланги и разместив бойцов в линию. Нас прикрывал пяток аномалий, и риск нападения с тыла был допустимо низким. Я выдвинулся вперед, запретив стрельбу без команды. Полумертвый человек лежал там, где показал мне Охотник. Рядом в дупле засохшего дерева я нашел флеш-карту. В ста тридцати метрах по дальномеру находилась точка эвакуации. Склонившись над человеком, я обыскал его, убирая все, что стреляло и резалось. Хотя парень, похоже, израсходовал все, что у него было. Затвор автомата характерно перекосило, теперь этому стволу нужен серьезный ремонт. Но это был настоящий воин — оружие он не бросил, даже умирая.

Я вколол ему боевой стимулятор — это убьет его, но снять информацию я успею. Судорога прошла по телу бойца, я включил мини-камеру на запись. Нашарив меня глазами, парень потянулся к оружию.

Я не мешал. Увидев, что ствол заклинило наглухо, попытался достать меня им, как дубиной. Пришлось отнять. Говорю по-английски я сносно, поэтому начал допрос на этом языке. Времени у парня оставалось минут пять-десять.

— Я знаю, кто тебя отправил в бункер, знаю и то, что жить тебе осталось не более пяти минут. Более того, если у тебя есть родные, им не сообщат, как и где ты погиб, и, скорее всего, не заплатят. Я могу пообещать тебе две вещи: если ты все расскажешь, я передам весточку твоим родным и выбью из Эдвардса компенсацию для них. Если разговора не будет — умирай. Мешать не буду, помогать тоже. Время пошло, у тебя уже четыре минуты.

Парень рассказал все: их было семеро, все раньше воевали, все с выслугой не менее пятнадцати лет и боевым опытом. Их завербовали через Министерство обороны, оформив все как независимый подряд, предварительно уволив из рядов вооруженных сил. Обещали хорошие деньги, должности в корпорации «A&R Inc», гарантии давал лично Эдвардс. В бункер они проникли легко: местные хорошо отвлекли основные силы сектантов. Некто в лабораторном халате передал им флеш-карту. Но вот тут начались неприятности. Трое «унисолов» остались внутри бункера и крепко присели на хвост диверсам. Ушел только он один, погибли все, а «унисолы» остались почти неповрежденными. Возможно, возник сбой, потому что они замерли и дальше определенного места не шли. Потом все начало взрываться, и Брайан (так звали парня) еле выбрался на поверхность. Где попал в засаду, устроенную пятью «обелисковцами». Еле ушел от них, положив всех в получасовом бою. Вызвал вертушку, но вот добраться до нее не успел.

Я пообещал, что его родные все узнают и получат деньги, какие положено. Парень поверил и через две минуты скончался. Я собрал его рассказ и личную информацию в один файл и сохранил вместе с уже готовым посмертным письмом жене снайпера-наемника. Затем подозвал Крота, мы перенесли парня на холмик, вырыли полнопрофильную могилу и похоронили. Стрелять было нельзя, поэтому мы, вынув магазины, трижды щелкнули бойками, имитируя салют, точно так же, как делали это не раз и не два, хороня своих товарищей и запоминая места, куда, возможно, предстояло еще вернуться и отомстить. С амером мне было нечего делить: он умер достойно и заслужил упокоения по правилам.

Я подозвал Марину и вернул ей передатчик, который забрал перед выходом в рейд. Эдвардс откликнулся тотчас же. Я взял трубку и улыбнулся. Марина поежилась.

— Здравствуйте, мистер Эдвардс. Как ваши дела?

— Здравствуйте, господин Васильефф, все нормально. Благодарю, — с небольшой натугой, но вежливо ответил миллионер.

— Тогда сразу к делу. Ваши люди справились с заданием, как, впрочем, и я со своим. Пора обсудить условия обмена. Но, как вы понимаете, все несколько изменилось. И мне нужны гарантии.

— Готов обсудить это. Данные точно у вас?

— Ваша помощница сможет подтвердить их подлинность. Правда, боюсь, что скачать их у вас не получится: мы в Зоне, а тут это проблематично. Но данные точно у меня. Предлагаю следующее: на номера счетов, которые я продиктую, будет положено по сто пятьдесят тысяч евро. Таких счетов — пять, они будут на предъявителя. Кроме того, мне нужно подтверждение о получении компенсаций для семей погибших бойцов первой группы. На компенсации родственникам Павла я не настаиваю.

— Хорошо, но это очень большие деньги, господин Васильефф.

— Я знаю. Вот номера счетов. Переводите и скажите вашим псам, чтобы сидели в лесу тихо, иначе жертв сильно прибавится.

— Agreed.[88] Передача пошла.

От Поповича поступило подтверждение, что деньги переведены, и он тут же раскидал их по своим «нычкам». Хитрый барыга предусмотрительно скинул мне схему перевода денег.

Я передал флеш-карту Марине. Она спрятала ее в карман комбеза и благодарно улыбнулась:

— Спасибо, Антон. Рада, что ты все понял.

Я ничего не ответил, видеть ее алчно горящие глаза было противно. Я снова обратился к Эдвардсу:

— Надеюсь, вы будете довольны результатом. Данные у вашей сотрудницы. Убирайте оцепление или сажайте вертушку здесь.

— Пусть госпожа Бондаренко идет к месту посадки. Было приятно иметь с вами дело, господин Васильефф.

— И мне, господин Эдвардс, и мне. Думаю, мы еще поговорим о делах, когда у вас выдастся свободная минутка.

— В ближайшее время я буду сильно занят изучением результатов, добытых вами, так что это вряд ли. Но спасибо за предложение.

— С нашим удовольствием. Заходите, если что.

Я двинулся к позициям отряда, Марина бегом неслась к полоске леса, куда заходил на посадку вертолет. Девушка сделала свой окончательный выбор и останавливать ее не было никакого желания. Наша встреча вышла нечаянной, спасать же амбициозную дурочку во второй раз было чревато.

…Остановившись у могилы американца, я присел на землю. Навалилась усталость. Тяжелый Ми-8, забрав пассажиров, поднялся в воздух и, опустив нос, лег на курс. Взрыв был громким, но на этот раз ожидаемым: видимо, это была ракета «воздух-воздух». Вертушка развалилась на части, рухнув за «колючку». Марина получила то, что хотела больше всего: свободу и независимость. И тем, и другим она наслаждалась целых семнадцать минут. Я подменил флеш-карты, сохранение которых являлось одним из условий верификации данных и получения денег. Как я и предполагал, в мою был встроен слабый маячок. Конечно, в Зоне его слышно не было, но возле «колючки» он работал сносно. По крайней мере достаточно для наведения на цель ракеты с истребителя. Поднявшись и отряхнув землю с комбеза, я подхватил автомат и дал команду выдвигаться к базе «Альфы», что рядом с НИИ «Агропром». Надвигался Выброс, и это время нужно было пересидеть. Флешку я снова спрятал в дупло дерева. Смутные очертания фигуры Охотника виднелись метрах в пяти от меня. Видя вокруг меня чужих, он решил не показываться. Глядя в едва видимые желтые глаза побратима, я тихо прошептал:

— Забери это, брат. Спрячь подальше.

Золотисто-желтые глаза кровохлеба на мгновение вспыхнули и погасли, деревце качнулось, Охотник снова исчез, хотя это осталось незамеченным для всех, кроме меня. Группа направилась форсированным маршем на юго-восток, для движения я выбрал грунтовую дорогу, заросшую дикой травой. Следовало идти в обход кишащего людьми и мутантами пригорода. Торопила и погода: поднимался ветер, местами вздымающий тучи радиоактивной взвеси. Моросил мелкий дождь, смывая следы недавнего боя. Набиравший силу ветер наотмашь хлестал стены домов Мертвого города. Серой пеленой окутало руины. Вода собиралась в щелях и потоками стекала по стенам, словно дорожки слез на морщинистых старческих щеках. Но мое время быть оплаканным еще не пришло, игра продолжалась, на доске еще оставались фигуры, и я ждал, когда невидимый противник сделает следующий ход…

От автора

Автор выражает сердечную благодарность людям, способствовавшим написанию книги «Жизненное пространство»:

Орлову Дмитрию (за то, что заставил меня сесть и просто написать книгу);

Юрчук А. (за практическую помощь и ценные советы);

И всем тем, чьи имена и фамилии я назвать не могу по их же просьбе. Ребята, спасибо вам всем большое. Будем жить.

Надеюсь на вашу поддержку в дальнейшем.

С уважением, Колентьев А. С.

Радиоактивный ветер

There’s nothing you can do for anybody else. It just runnin’ into a burnin’ house, where nobody can be saved… What difference you think can make?… One single man in all this madness… There’s not some other world, where everything gonna be OK. There’s just this one. James Jones. «The Thin Red Line»[89]

1.1

… Путь к блокпосту «Альфы» не осложнился организованным преследованием, как я того ожидал. Группа прикрытия свернула периметр и начала отходить в сторону базы клана наемников, получив, видимо, конкретные инструкции на этот случай. Само собой, меня никто со взрывом не связывал: приказ о пуске ракеты или отдавал сам Эдвардс, или мистер Хиггс взял на себя эту «почетную» миссию. Ситуация, как им казалось, была полностью прозрачной и контролируемой, ведь данные у них почти в кармане, а жадный наемник сейчас получит по заслугам. Выжидать будут ровно до того момента, когда расшифруют записи полета истребителя. Эдварде не дурак, обязательно поймет, что флешкарта либо у меня, либо я отдал свою Марине и она везла ему обе флешки. Пока он напряжет резидентуры на местах, пока меня отыщут – я буду уже на базе «Альфы». Далее возможны два варианта: либо попробуют взять заложников из числа семьи, либо попытаются взять тут, в Зоне, лично меня. Второй вариант вероятнее всего, так как возможности в России у миллионера ограничены. Прикинув финансовые риски и вероятность успеха, думаю, меня попытаются взять в Зоне – это быстрее и явно дешевле. Я был готов к обоим вариантам и в любом из них передачу информации амерам не планировал.

Делая короткие интервалы между переходами, моя группа уже на пятые сутки вышла к территории, контролируемой «альфовцами». Я дал команду остановиться, приказал занять круговую оборону в лесопосадке. Потом, послушав эфир, подозвал к себе Василя:

– Слушай, боец, настрой ПДА на связь со своим начальством, пусть пришлют группу сопровождения. Раз мы у вас в гостях, пусть устроят экскурсию. А то лишний шум получиться может. Я же устав знаю: жахнете из всех стволов – и тю-тю, жисть молодая.

Белорус отжал тангенту на передачу. Пробормотав какой-то код, начал созваниваться с блокпостом. Это заняло минут пять, не больше. Затем повернулся ко мне:

– Будет сопроводилово, через полчаса дежурная группа подойдет с востока. Трое. Давно догадался?

– С самого начала знал. Только я вам не враг, да и то, что мы провернули, вашим только на пользу пойдет.

– Верно. Но вот документы… Дай их мне. – Обнаглевший секретчик протянул руку и простоял так, с протянутой рукой, минуты три.

Я усмехнулся, и парень невольно начал поднимать автомат. Вытянув обе руки перед собой, я успокаивающе начал отбивку давно заготовленной версии.

– Так я тебе их и отдал. Это – страховка. Миллионер захочет наши бабки снова вернуть в семью, так сказать. Нехорошо получится, если ему это удастся. На данный момент флешкарта – это очень большая головная боль. Встречное предложение, Василь, можно сделать?

Боец опустил АК, недовольно мотнув головой, кивнул: продолжай, мол. Я присел возле ствола засохшего дерева, жестом предлагая сделать Василю то же самое. Он неохотно подчинился. Теперь вроде все успокоилось, разговор приобрел конструктивный характер.

– Смотри: твое начальство непременно хочет получить эти данные. Но что потом? Разработка, думаю, за пределами Зоны вообще невозможна. Сам знаешь, ни один артефакт дольше года за «колючкой» не работает, а унисолы явно сделаны для «внутреннего употребления», так сказать. Следовательно, что бы там ни было на флешке, быстрой выгоды это не принесет. Допускаю, что какие-то выжимки будут, но за это время твоим командирам не раз и не два дадут по шее, а на саму «Альфу» налезут все, кому Эдвардс скажет «фас!». Вы отобьетесь, но группировка, скорее всего, потеряет свои позиции и влияние в Зоне, что гораздо важнее спорных научных изысканий. Начальство твое этого не поймет, поэтому давай так: ты сам видел, как я передал Марине ОБЕ флешки, после чего произошли известные нам события. Это снимет все вопросы к тебе и по официальным каналам дойдет до амеров. Я же никому эти данные не отдам, даже если придется за это сдохнуть: что в Зоне создано, то тут должно и остаться. Нулевой вариант, короче.

Белорус задумался. С одной стороны, у него были четкие инструкции, с другой – он был полевым агентом и действовал больше на свое усмотрение, то есть как самостоятельная фигура. Иначе оба «альфовца» просто геройски погибли бы в бою, вместе с Пашей. Тайну нужно было уберечь любой ценой. Но убивать братьев мне не хотелось, да и «Альфа» как оперативная база больше подходила для моих вылазок в Зону, нежели Кордон, насыщенный агентурой всех разведок мира и в придачу информаторами уголовной верхушки Зоны. Чуть поразмыслив, Василь утвердительно кивнул:

– Добро. Верно мыслишь: некоторые двери лучше не открывать. Перебьются отцы-командиры. Знаешь, я здесь уже очень давно, словно всю жизнь только и делал, что ходил по этим заповедным местам. Тут хорошо: нет фальши и люди видны как на ладони… И друзья и враги. Как на войне.

– Довелось поучаствовать? – осторожно поинтересовался я.

Василь кивнул. Добродушная и вместе с тем печальная улыбка осветила круглое, перемазанное маскировочной краской лицо.

– Баграм, восемьдесят второй год. Я вертолетчик, Антон. Ребят вроде тебя кучу на своей «ладушке» у духов из-под носа домой перенес. Вот вроде война была, а на гражданке душно, хоть и стрельбы нет и духи далеко. Вранья много, люди жизни боятся. Почему так?

– Это нормально, просто там, где не стреляют, другая система ценностей. Жизнь продолжается, есть всякие удобства и блага – и люди воспринимают это как должное. Борьба за выживание переходит в иную плоскость: интриги, сплетни, бытовые дрязги. А здесь, – я повел рукой вокруг себя, – все возвращается в эпоху, когда главным было не слово, а дело. И цена многих вопросов – это уже не цветные бумажки, а кровь и сама жизнь. Все переходит в плоскость инстинктов, упрощается.

Василь усмехнулся, напряжение постепенно отпускало секретчика. Этот раунд был за мной.

– Ты прям как профессор чешешь, будто и не прапор вовсе.

– Читал много – отец и дед долго библиотеку собирали. Я вроде как из интеллигентной семьи, поэтому и в армии без офицерского звания.

– Это как?

– Настоящий интеллигент хочет понять всё сам. Добраться до первоисточников жизни, не опираясь на авторитеты и не ища легких путей. Блажь конечно, но некоторые вещи лучше узнавать не из книг. Так я родителям и заявил. Они не препятствовали, хоть и не одобряли мой путь к истине, так сказать.

– Ты ее нашел, ну, истину эту?

– Ну, я же здесь. Значит, нашел.

Мы поднялись, и чувство у меня было такое, что каждый узнал для себя что-то важное, бродившее в подсознании и наконец-то оформившееся в некий осязаемый принцип мироощущения. Норд сообщил, что группа сопровождения уже в зоне прямой видимости. Я дал команду сворачиваться. Следовало пройти к КПП «Альфы» до темноты. Этот район Зоны был плохо изучен, и тут часто видели мозгоедов. Стать марионеткой и сделать такими же своих бойцов я не хотел.

Встреча сопровождающих прошла нормально – это был дежурный наряд засевшего в одном из заглубленных укрытий передового дозора. Они обменялись с Василем парой фраз, старший наряда кивнул мне, и через сорок минут моя группа уже была у знакомого шлагбаума. Казалось, только вчера я прощался тут с Лесником и его непростой дочкой. Василь переговорил с начальником караульной смены, и нас пропустили внутрь охраняемого периметра. Пройдя еще через одни ворота и миновав холмистый участок, весь изрытый воронками от мин, мы вышли на разбитую асфальтированную дорожку, ведущую к комплексу промышленных зданий, на местном жаргоне именуемых «Бар». Тут было три достопримечательности: забегаловка, известная под названием «Приют старателя», совмещающая в себе функции гостиницы и закусочной; штаб-квартира группировки «Альфа», контролирующей всю территорию Промзоны и расположившейся чуть южнее, особняком; и главный аттракцион Зоны отчуждения под говорящим названием «Арена». Насколько я понял, это некий гибрид судилища, гладиаторского ринга и тотализатора, чьи сводки жадно ловят по открытому каналу старатели по всей Зоне, а диски с записями боев расходятся по всему миру, прочно удерживая первые места в рейтингах запретных развлечений.

Миновав ров и еще один блокпост, мы оказались на территории Промзоны. Узкие улочки были полны народа, кто-то спешил уйти отсюда, кто-то возвращался. Вот мимо прошла группа «вольняг» в жутко радиоактивных шмотках – счетчики радиации тревожно затрещали. Вот на территорию базы «Альфы» вошли двое сменившихся с поста снайперов, сидевших где-то у северных ворот, там периметр граничил с Дикой территорией. Стволы держали в руках, я уловил знакомый запах горелого пороха: похоже, кто-то из шляющихся по руинам мародеров или наемников уже никуда сегодня не придет. Правду говорит народная мудрость: не бегай от снайпера – умрешь уставшим. У ворот, ведущих на базу, Василь с братом от нас отделились, мы пожали друг другу руки и разошлись. Несмотря на достигнутое соглашение, я знал, что секретчик свое еще взыщет. По его представлениям, я был его должником, что давало некий бонус на будущее. То, что он заявится ко мне с какой-нибудь мутной просьбой, – просто вопрос времени.

Мы с Кротом, Нордом и Денисом зашли в бар, чем-то неуловимо напоминающий столовую на Кордоне, – только здесь помещение было оборудовано в полуподвале, а комнаты находились вообще где-то внизу, отделенные от общего зала широким зарешеченным тамбуром, где за простой школьной партой сидел охранник. Перед ним стоял монохромный монитор, разделенный на четыре сектора, где просматривались коридоры, ведущие в номера, чуть справа лежал раскрытый потертый журнал регистрации с привязанной к нему длинным шнурком ручкой, а на полу, тоже справа, стоял прислоненный к боку парты АКС-74. Парень лузгал семечки, аккуратно сплевывая шелуху в бумажный кулек, свернутый из какого-то глянцевого журнала с грудастыми полуголыми девчонками.

За широкой барной стойкой, протирая стаканы, стоял брат-близнец Поповича, только без очков. Его зычный, хриплый баритон перекрывал надрывающийся телевизор, где без остановки крутили музыкальные клипы вперемешку с записями боев на Арене. Табачный дым плотным слоем укутывал потолок и серым маревом струился между столиками, создавая в баре по-своему уютную атмосферу. Шутки, брань, ритмы современной музыки – все это сливалось в общее монотонное жужжание, настраивая на предмет выпить и закусить.

Мы с друзьями заняли свободный столик, расположенный далеко от стойки с телевизором и поэтому совершенно свободный. Подошел худощавый паренек лет четырнадцати в камуфляжных натовских штанах и черной футболке навыпуск, чуть ли не до колен. Надпись на груди красными готическими буквами сообщала всем, кто мог ее прочитать, что парень – бунтарь: «I'm rebel». Кудрявые сальные волосы ниспадали на худые острые плечи, а когда парень поворачивался в профиль, длинный нос его, точно бушприт старинного парусника, точно указывал направление взгляда своего хозяина. Неожиданно живые зеленовато-карие глаза наводили на мысль, что для данного индивида в жизни еще не все потеряно.

– Хай! Чего пить будем? Сразу говорю: пиво только к вечеру завезут. Есть портвейн, вискарь, само собой, – начал перечислять парень чистым, даже звонким, ломающимся голосом.

– И тебе не хворать. Принеси бутылку минералки, пол-литра перцовки. Пожевать чего-нибудь есть?

– Не. Сосиски есть консервированные, картошка фри, ветчина тоже, в банках. У нас в основном чипсы да орешки потребляют. Ну, к пиву то есть. Если пожрать, так это к Люське. Баба такая. Она в бывшем цеху столовку организовала, но там водки не дождешься. Не любит она этого. Вот бродяги пить сюда и ходят. А хавать – это к Люське. Водку с собой не берите – выгонит.

– Знатно. А скажи мне, парень, далеко этот рай домашней кухни?

– Сразу как выйдете – соседнее строение. Вход со двора в такой же подвал.

– Спасибо, хлопец. Неси сосиски, хлеба и поллитра перцовки. Лук есть? Тащи его головок шесть. Сала не спрашиваю, вдруг светится? За пять минут обернешься – дам червонец.

– Щас все будет. – «Бунтарь», словно призрак, растворился в дымном мареве.

Спустя ровно пять минут мы ели довольно свежий хлеб, хрустели синим крымским луком, заедая все это немецкими консервированными сосисками. Перцовка была так себе, но не напиваться же мы пришли? Жизнь снова была хороша. Еда, простая и бесхитростная, настраивала на миролюбивый лад. Напряжение последних дней понемногу отступало. Моим друзьям пришла пора определяться. Я предложил каждому высказаться по поводу дальнейших планов.

Крот выразил желание уехать: события последних дней дали ему понять, что я ввязался в большую игру, а у него уже все было в порядке. Кроме того, денег, полученных в результате операции, хватит на грандиозное переоснащение фабрики фейерверков. Но он добавил, что готов приехать, если мои дела совсем поплохеют. Денис долго вертел пустую стопку в руках, но в конце концов тоже решил отправиться домой, не объясняя причин. Это был не страх, и тут ему однозначно понравилось. Думаю, что так всегда бывает с основательными людьми: некоторые события они осмысливают неспешно, а для этого нужно время. Юрис единственный выразил желание остаться:

– Я с тобой, командир. Ты же знаешь: я без настоящего дела не могу. Там, дома, надоело все, душно. А здесь, твоя правда, чувствуешь себя на месте. Я остаюсь.

– Норд, Светлана Витальевна снимет с меня шкуру живьем. Она, если надо, сама сюда приедет, чтобы вызволить сына из этого… «райского уголка». Будут проблемы.

– Мама? Нет, командир. Мама умерла два месяца назад.

– Не знал, прости.

– Люди всегда умирают, так заведено. Не будем об этом. Я остаюсь. Я решил.

– Добро. Крот, Денис… – я выудил две заранее заготовленные бумажки с номерами счетов, которые мне прислал Попович, – вот на этих номерных счетах по сто тысяч евро. Они ваши. Снимайте, пользуйтесь. Там же служащий сообщит вам номер телефона, по которому можно будет оставить сообщение для меня. Может, пригодится когда-нибудь. Завтра в четыре ноль-ноль на Кордон отправляется караван с хабаром, всякой технической рухлядью, требующей ремонта за «колючкой». Караван ведут «альфовцы», пойдете с ними. Попович проводит вас через КПП вояк, как и в первый раз. Удачи, ребята. Иван, был рад снова увидеть тебя, братишка. Денис, ты отлично сработал, на тебя можно положиться. Удачи.

Мы посидели еще немного, потом сняли два двухместных номера, и на последующие восемь часов все вопросы были решены. Отдых для солдата – первое дело. Тот, кто строил эти казематы, был умным человеком: звукоизоляция была полной, ни один писк не доносился снаружи. Сон получился не таким, как всегда, ощущения были сходны с теми, что я уже испытывал раньше, когда мне показывали историю из жизни Сухаря. Все виделось как будто со стороны, цвета словно ушли, все отображалось в коричневато-желтой гамме, где не было места другим цветам и оттенкам. Словно на старых, пожелтевших фотографиях…

«… Человек шел уже третьи сутки. Осколок Обелиска был надежно укрыт в матово-черном тубусе контейнера, который лежал в рюкзаке. Звери как будто бы не замечали бредущего усталого и почти безоружного старателя, словно отделенные от него невидимым барьером. Вот уже восемь дней подряд Сухарь пытался выбраться за „колючку“. Это ему всегда удавалось, но дальше происходило одно и то же: куда бы он ни направился, дорога приводила его снова к дыре в сетчатой ограде периметра. Он менял направления, оставлял метки и раз за разом возвращался в исходную точку. Зона не отпускала его. Но как же быть с просьбой Обелиска? Артефакт хотел, чтобы его частица упокоилась на дне самого глубокого и чистого озера в мире, и это должен был сделать Сухарь. Что же произошло, почему Зона не отпускает?…

Неожиданно он услышал крик, потом хлопки выстрелов и рычание. Стая псевдособов нашла себе легкую добычу. Видимо, какой-то новичок забыл первое правило: сначала осмотрись, потом действуй. Подхватив „калаш“, Сухарь поспешил к месту боя. Через пять минут он был уже за „колючкой“, снова оказавшись на территории Зоны отчуждения. Сил сразу прибавилось, хотя до этого момента он уже подумывал закусить консервами и придавить на массу пару часиков, до того вымотался. Осмотревшись, старатель увидел знакомую картину: пятеро довольно мелких „прикордонных“ псевдособов взяли в полукольцо средних лет плотного невысокого мужика, который отстреливался из неподходящего для этих целей ПММ[90]. Одну тварь новичок подранил, но этого было явно недостаточно: чтобы псевдособы отстали, нужно обеспечить их пищей, то есть убить хотя бы одного пса. Но с ПММ такие фокусы не удаются: мутировавшие псы неплохо переносят девятый миллиметр, поэтому скорее уж они загрызут мужика, а выстрелы станут прощальным салютом над могилкой в виде жухлой местной травы.

Нужно было помочь: Сухарь вскинул АКСУ. Он не понял, как этот автомат оказался у него в руках – это произошло после толчка в спину на Припяти. А ведь он продал „Чебурашку“ еще год тому назад, а его старый верный АКМС, видимо, навсегда остался у саркофага. Впрочем, удивляться было некогда. Старатель плавно выбрал люфт спускового крючка. Две короткие очереди, и вожак стаи, неловко кувыркнувшись через голову, укатился в овраг. Его сородичи, ведомые только чувством голода и страхом перед сильнейшим, тут же бросили трудную добычу и помчались делить еду и драться за освободившуюся вакансию лидера. Новичок опустил пистолет, уже вставший на задержку, и оглянулся. Увидев опустившего автомат Сухаря, он выронил ствол и попятился. Старатель повесил оружие на плечо и вытянул руки в миролюбивом жесте: „Не трону, мол“. Мужик вроде немного успокоился. Завязался разговор.

Мне вдруг стало очевидно, что этот бородатый мужик с ПММ – мой старый знакомый Ник-Ник. Оказывается, он знавал не последних людей в Зоне. Любопытно. Зачем-то ведь мне показывают это кино…

Старатель и Ник-Ник отошли за пригорок, снова приблизившись к „колючке“.

– Ты как сюда попал, мужик? Да еще и без оружия почти. Жить надоело?

– Н-нет. – Мой покойный компаньон имел довольно бледный вид, постоянно порываясь задать стрекача. – Бизнес свой хочу открыть. А денег нет совсем. Вот занял у кого мог, подался сюда, может, удача улыбнется.

– Считай, что так оно и случилось. Удача сегодня раздает призы горстями: ты остался жив, а состояние я тебе обеспечу. Но ты должен будешь кое-что сделать для меня. Согласен?

– Ч-чего это…

– Не трясись. Взрослый мужик вроде. Дам я тебе одну вещицу, ее надо отнести и опустить в озеро. Сам-то откуда будешь?

– Я из Н-Новосибирска.

– Хорошо, поедешь на Байкал, откроешь контейнер, кристалл утопишь. Через полгода он сам к тебе вернется. А ты его привезешь сюда. Отдашь Поповичу. Знаешь такого?

– Встречались. Только я не…

– Не торопись… Вот тебе другой контейнер, в нем очень редкие артефакты. Долго их собирал. Тебе там, за колючкой, на полжизни хватит. Сам я уйти пока не могу, дела у меня тут.

Сухарь болезненно скривился – отдавать контейнер мутному типу не хотелось. Но ключ в тубусе пел, что все идет как надо, и старатель чуть успокоился. Поломавшись для проформы, Ник-Ник взял тубус и вместе с контейнером упрятал его в мешок. Старатель вывел его за периметр и, прощаясь, припугнул. Но это и не было нужно. Сухарь уже догадался, в чем заключается волшебная сила его убеждения.

Вернувшись обратно, он скинул рюкзак, сел на пригорке, положив автомат по другую руку. Появился другой человек, тоже хорошо известный мне. Шахов присел рядом с Сухарем, сорвал желтую травинку и засунул кончик стебля в рот.

– Здорово, Сухарь. Чего притих? Страшно стало или…

– Обелиск обманул меня. Я покойник, такой же, как и ты. На черта мне такое счастье?

– А куда тебе идти? Ты всегда был здесь. Что было раньше – уже не вернешь. Ведь не умри ты, снова шарился бы по Зоне, возился со снаряжением, добывал хабар. Ничего не изменилось. Так все и останется.

– Но уйти-то я уже не смогу. Я заперт тут. Понимаешь, ЗАПЕРТ!

– А если уйдешь, то будешь заперт там. – Черный старатель зло махнул рукой себе за спину, в сторону забора. – Но там выбора еще меньше. Люди не любят таких, как мы.

– Это покойников что ли? Так и я не шибко их жалую.

– Дурак. Все ты понял. Нечего людям вроде нас с тобой делать там, в мире. Наше место здесь. – Рэд похлопал ладонью по земле рядом с собой. Трава в том месте тотчас заиндевела. – И в глубине души ты это понимаешь. Обелиск спас тебя, спасаясь сам. Как умел, конечно. Ты не мертв…

– Но и не жив.

– Кто знает, как оно. Временами я думаю, что быть живым в нашем положении – это лишь вопрос хотения. Насколько сильно пожелаешь, настолько материальным сможешь быть. Я вон даже в „Теремок“ раза два заходил.

– И что?

– И зашибись, как будто бы и не умирал. – Черный старатель весело подмигнул неофиту. – Лучше не стало, но произвольную программу откатал на „отлично“.

– Но выбраться-то отсюда все равно нельзя.

– Хм. Тут такое дело. Обелиск можно будет попросить еще раз, если он сможет – вернет тебя. Но это еще не скоро. Сам понимаешь, сектанты второй раз так сильно не просчитаются. Я уже сейчас ближе чем на пяток километров к Обелиску подойти не могу. Тебя еще раньше корежить начнет. Длина волны излучения Выжигателя изменилась, простой народ уже так быстро не мрет, зато нашего брата просто отбрасывает черт-те знает куда. Возвращаться трудно. Нужно подождать. Когда ключ вернется в Зону, тогда и наступит момент окончательного расчета. Сейчас все на время затихнет. Потрясет, конечно. Сектанты отступят только тогда, когда поймут, что артефакт утратил цельность. Но это еще не скоро. Камень уснул, Зона будет предоставлена самой себе.

Наша с тобой задача – поддержание баланса сил. Будешь помогать?

Сухарь замолчал, глядя вдаль, где выводок кабанов стремительно догонял пару слепых собак. В отдалении слышались громовые раскаты, в тучах сверкали зарницы. У воздуха был запах приближающегося дождя. Тряхнув головой, Сухарь протянул Рэду руку в знак согласия. Старатели молча поднялись и разошлись в разные стороны, истаяв в воздухе через пару минут».

Я проснулся. Было уже полтретьего утра. Пора было поднимать людей и собираться. Об увиденном я старался не думать. Не люблю сны. И еще больше не люблю всякие загадки. Однако сейчас предстояло заниматься насущными проблемами: с караванщиком надо было основательно перетереть относительно моих бойцов. Крота было жалко отпускать: подрывник с таким талантом рождается раз в сто лет. Денис тоже имел определенные задатки, но у парня была своя дорога. С самого начала я чувствовал, что наши пути скоро разойдутся.

С водилой договорился быстро: хорошо вооруженные и опытные попутчики, да еще с рекомендациями Василя (который оказался не последним человеком в клане), в долгом и опасном пути всегда кстати. Крот живчиком вскинул РД на плечо, подхватил «калаш» на сгиб правой руки и, кивнув мне на прощание, ушел в голову колонны. Денис почему-то не уходил, переминаясь с ноги на ногу. Потом подошел ко мне и сказал:

– Командир, не держи зла, что ухожу.

– С чего бы это мне злиться? Каждый должен был сам решить, куда идти. Наши пути пока расходятся, только и всего.

– Но вы с Нордом остаетесь тут одни, я чувствую – будет что-то серьезное. И вам придется туго.

– Думаю, мы справимся. В Таджикистане я услышал одну народную мудрость: «Где встретишь врага, там найдется и друг». И, что самое любопытное, так оно всегда и выходит. – Я подмигнул все еще хмурому Денису и хлопнул его по плечу: – Пусть там, куда пойдешь ты, найдутся и достойные враги, и верные друзья. Удачи, боец. Прощевай покуда.

Денис кивнул и присоединился к хвосту каравана. Тот уже почти вышел за пределы первого блокпоста. Надеюсь, парень достойно встретит свою судьбу и у него хватит мужества перенести ее сюрпризы с честью…

Мы с Нордом устроились в северной части комплекса, заняв старую водонапорную башню. Там никто не жил из-за близости к Дикой территории, но, похимичив с периметром и поставив пару сюрпризов в дальних (юго-западных и северо-западных) секторах, не прикрытых с расположенного неподалеку аванпоста, проблему неожиданной атаки удалось частично решить.

Я составил примерную карту оборонительного периметра, обозначив минные заграждения, и понес ее на утверждение в особый отдел клана, предварительно уведомив командира дежурной смены аванпоста. Мало ли что: вышлет патруль, а ребята на мои сюрпризы наскочат. Воспринял мое соседство альфовец нормально: лишние глаза на проблемном участке никогда не помешают. Обменялись паролями для экстренной связи на случай прорыва. Он обещал уведомить смену об изменении общей обстановки.

Юрис остался обустраивать базу, заметив, что место неплохое. Я же подхватив автомат, отправился к южной части комплекса. Там размещались казармы, тренировочный полигон, штаб и хозяйственные постройки «Альфы». На КПП меня остановили, попросили подождать. Вышел парень с нашивками сержанта и проводил меня за первое кольцо охраны. Я заметил, что штабные ходили в повседневке (камка, берцы и кепи), все было как в родной армии: погоны, эмблема на левом рукаве, группа крови. Не было только кокард на кепи, не знаю почему.

Мы зашли в длинное помещение с узким коридором и парой дверей. В одной меня попросили сдать оружие под расписку. В другой выписали пропуск и повесили гостевую бирку желтого цвета на грудь. Ее хорошо было видно издали, поэтому на поражение никто сразу стрелять не станет, сначала предупредит. Потом сержант указал на трехэтажное строение с высоким крыльцом. Там размещались канцелярия и особый отдел группировки. Меня направили в девятый кабинет, к капитану Таборину, он был кем-то вроде коменданта района.

По пути я отметил отсутствие плаца для шагистики и флагштока. Видимо, «альфовцы» не хотели давать бесплатный ориентир корректировщикам огня соседей в лице вояк и «ciчевых». Заметил полигоны, где отдельные группы отрабатывали штурм зданий, форсирование водной преграды, проходили усложненную полосу препятствий на результат. Слышались стрельба, крики инструкторов. Более частая и системная канонада звучала со стрельбища: его мне не было видно, но то, что оно присутствовало, было ясно по ряду характерных признаков.

Войдя в здание комендатуры, как я ее прозвал, предъявил дежурному пропуск и в сопровождении еще одного бойца с «Абаканом» прошел в кабинет к капитану Таборину. Мужик под полтинник, с коротким «ежиком» соломенно-белых волос, серыми пристальными глазами на совершенно круглом, дубленом всеми ветрами лице. Кряжистая, невысокая фигура, мало подходящая для кабинетной работы. На левой стороне груди орденские планки: два ордена Красной Звезды, медаль «За отвагу», два ордена Боевого Красного Знамени, орден Ленина. М-да… Серьезный мужик, отнесемся с уважением.

Я прошел, представился. Капитан отпустил сопровождающего, тот, отдав честь, вышел. Жестом Таборин пригласил присаживаться. Потом начал говорить, голос у него был тихий, хриплый немного усталый:

– Знаю про тебя все, знаю. Чем планируешь заниматься? А вот это толково! – глянул он на схему минных заграждений. – Мне Анохин доложил, правильно все сделал, прапорщик, правильно. К нам не хочешь пойти? Слышал, ты разведчик, работы много, подключайся. Поставим на довольствие, походишь в рейды с нашими, потом свою группу наберешь. Как предложение?

– Благодарю, товарищ комендант. Но сначала я прошу разрешения осмотреться, узнать обстановку. Само собой, обещаю учитывать интересы вашего отряда во время вылазок в Зону. Если чего увижу необычного, дам знать, если, конечно, рабочую частоту дадите и человека для связи. А пока я тут новичок, никаких обязательств давать не хочется. Преждевременно это. Прошу меня понять правильно, я вам не враг, скорее наоборот.

Таборин задумчиво повертел карандаш в коротких сильных пальцах и, чуть помедлив, кивнул. Потом написал пару строк на листке отрывного календаря, продублировав запись на клочке бумажки:

– Позывной для связи с нами: «Гора четыре», вот частота. Ответит либо Кашин, либо лейтенант Зенкевич. Больше никому не отвечай. Как им тебя называть?

– «Тридцать девятый». А если Кашин ответит, то вспомнит меня, мы встречались пару раз, его голос я узнаю. Если это все, я пойду, товарищ капитан?

– Владимир Семенович. Лучше так зови.

– Хорошо, договорились. Я – Антон. Можно пока без отчества. Пойду я, до свидания.

– Я позвоню на КПП – тебя выпустят, выпишут пропуск постоянный. Заходи, если чего нужно. Ну, а если что-то нужно будет мне, – тут капитан раздвинул губы в улыбке, – я человека пришлю. Добро?

– Договорились.

Мне тонко намекали на то, что я тут как на ладони и что некоторые просьбы придется выполнять в строго обязательном порядке. Но это было ожидаемо и сильно не осложняло моего положения. Независимый статус остался при мне. В случае чего можно будет просто уйти в отрыв. Необходимость в собственной, удаленной от любого влияния базе все острее вставала передо мной по мере того, как местные большие игроки втягивали меня в орбиты своих интересов. Пожалуй, это и будет основной задачей на первое время. Нужно тут полазить и все исследовать. Времени много, займусь пока изучением карт, поспрашиваю людей, чего тут и как.

Уже почти у выхода с территории отряда меня окликнули. Женщина, примерно моих лет. На ней был такой же камуфляж, как и на всех, только поверх был надет белый халат. Врач или фельдшер. Черные вьющиеся волосы были коротко подстрижены, но это женщину не портило: тонкие линии овального, с чуть тяжеловатым подбородком лица смотрелись очень даже ничего. Фигура, скрытая слегка не по размеру подобранной формой, наводила на мысль о спортзале: легкие и плавные движения при беге говорили о регулярных тренировках. Добежав до меня, женщина затараторила:

– Здравствуйте, Антон! Вы меня не знаете, но я про вас слышала. Мне говорил Василий Гриневич.

– Доброго дня. Не знаю такого. Чем обязан?

– Ну как же: вы же вместе вернулись вчера вечером. – Легкое замешательство, морщинки на гладком лбу. – Он служит здесь при штабе. Они с братом очень хорошо о вас отзываются.

– А-а! Вы говорите про Василя. Да, теперь понятно. Так чем могу помочь?

Женщина сбивчиво рассказала, что три недели тому назад умер парень, который был единственным выжившим из десяти разведчиков, отправленных в поиск. Его нашли в катакомбах на ничейных землях с артефактом на груди, рядом с останками банды каннибалов. Девушка, которая нашла тело, призналась, что помощь вызвал некий старатель, не назвавший имени и не показавший своего лица.

– Что заставляет вас думать, что это был я? Мало ли бродяг ходит по Зоне.

– Нож. Девушка говорила про специальный нож и…

– Мой нож самый обычный, таких много. Но чтобы сэкономить ваше время… Как вас, кстати, зовут?

– Светлана Борейко. Я жена Тимура Алимова, сержанта отдельного поисково-разведывательного отряда «Рысь». Гражданская жена. Тут познакомились. Говорил, что скоро вернется и… – Слез не получилось, женщина сказала все это глухим голосом отчаявшегося и изверившегося человека.

Не знаю почему, но я ответил откровенно:

– То, что я скажу, будет неприятно. Но уж как есть. Вы в состоянии без истерики меня выслушать?

Светлана утвердительно кивнула и как-то вся сжалась.

– Хорошо. Вот то, что я знаю… Я шел по своим делам, прятался в тоннелях от Волны. Чуть заплутал – место было для меня незнакомое. Девчонка эта прибилась еще. Взял с собой. На выходе, в первом горизонте, натолкнулся на банду людоедов. Перебил. Идти-то надо было, не век же по подземельям шариться. Нашел останки нескольких тел и одного прикованного к стене человека. Нашел пару ПДА, один – вашего мужа, другой принадлежал раненому ефрейтору Бахчееву. Помощь оказал, какую мог. Артефакт оставил.

– Это продлило ему жизнь, но спасти все равно не удалось: нужен был вертолет. Военные отказали, ученые из лаборатории Х-20 тоже потеряли единственный транспортник. Все было безнадежно. Даже алхимики помочь не сумели.

– Я слышал, тут у вас обитает некий Доктор. Лечит всех, даже безнадежных больных.

– Он отказался помочь: ребята за пару дней до этого подстрелили раненую «плоть», которую болотный Доктор до этого вылечил. «Жизнь за жизнь» – так он сказал.

– Понятно. Ну, в общем, вот то, что я знаю. Останки точно идентифицировать не представлялось возможным, предположить можно все. Ни живым, ни мертвым я вашего Тимура не встречал.

– Тогда, может, вы возьметесь его отыскать? У меня есть план операции и их маршрут. Подробная карта, место последнего радиообмена с базой.

– Прошло порядочное количество времени, следов практически не осталось, а поиск по косвенным данным может затянуться.

– Я не тороплюсь. – Светлана горько усмехнулась. – Найдите хоть что-нибудь, я очень вас прошу.

Мне все равно нужно было начинать поиски места под ППД, можно будет совместить два дела в одно. Ведь любое дело откуда-то должно начинаться.

– Хорошо. Я начну поиски с завтрашнего дня. От вас мне нужно…

– Я могу заплатить. Но, правда, немного…

– Не перебивайте. От вас мне нужно полное содействие в плане получения информации по маршруту группы вашего мужа. Все данные, что вы сможете достать, – чем больше, тем лучше. Гарантий никаких дать не могу. Только мое слово насчет того, что я действительно буду очень хорошо искать. Меня этому неплохо обучали. По поводу денег – забудьте, этот вопрос мы больше не поднимаем. Хорошо? Вы согласны?

Светлана закивала головой и протянула мне флеш-карту. Я скопировал данные в свой ПДА и вернул ей накопитель.

– Если чего найду – сразу по прибытии сюда дам знать. До свидания, Светлана, мне действительно уже пора идти.

Получив оружие и размышляя о том, как лучше организовать поисково-разведывательный рейд, я не заметил, как вернулся в башню. Юрис отлично постарался: ставни и местами даже окна были водворены на свое прежнее место, в подвале нашлась старая душевая и умывальник с невесть как уцелевшим зеркалом. Тут можно было укрываться от Волны, держать арсенал и кладовую. Жизнь вроде налаживалась.

Уже под вечер, закончив прибираться и разместив вещи, поставив ловушки от незваных гостей, мы сели за довольно крепкий стол, который Норд выменял на десяток патронов у местных бомжеватого вида жителей. Предстояло обсудить, как нам действовать дальше. Юрис тоже был согласен со мной по поводу того, что помочь медичке стоило, не согласен он был только по поводу удаленной базы, у «альфовцев» ему нравилось больше. Мы решили, что идти в поиск нужно мне. Норд еще слабовато разбирался в местных условиях, к тому же мне нужны были объективные данные по общей обстановке на базе «Альфы» и вокруг нее. Предстояло завязать нужные знакомства, наладить снабжение. Самое главное – информация. Вопросы типа «кто?», «где?», и «когда?» могли сильно облегчить нам жизнь. Доверять я мог только Норду, поэтому ясно, кто пойдет, а кто остается.

Экипировался я как обычно, увеличив только размер носимого полезного груза до семидневного объема. Кто его знает, как долго предстоит шариться по местным достопримечательностям. Вышел в четыре часа утра, быстро миновав посты. Поиск следовало начать с заброшенной стоянки «вольняг», где, собственно, и начинался маршрут группы Тимура. Получив сигнал о перестрелке, они выдвинулись к депо довольно поздно: прошло порядка восемнадцати часов.

Пройдя пару мусорных холмов, я вышел на прямую линию с точкой назначения. Тут следовало сменить тактику: согласно последней собранной Нордом в баре информации, стоянка в депо была с тех самых пор заброшена. Никто не останавливался там на ночлег, никто не стремился подмять под себя довольно удобное в стратегическом плане местечко, что очень странно. С другой стороны, про аномалии или опасных зверей тоже ничего слышно не было. А уж кто-кто, но зверье шарится по развалинам всегда.

Местность была насыщена мелкими группами уголовников, которые перехватывали идущих с Янтаря и Кордона. В первом случае – чтобы поживиться за счет потрепанных и уставших «вольняг» и более слабо вооруженных, чем они сами, мелких старательских команд. Во втором же случае пожива шла за счет новичков, только выбравшихся в Зону, или журналистов и всякого рода экстремалов, ищущих приключений на свою пятую точку. Караваны больших группировок и сильные отряды старателей бандиты обходили стороной.

Мне тоже попались две довольно грамотно организованные на случайного путника засады: в первом случае я обнаружил движение по флангу и просто затаился, бросив гайку в близко расположенный «прыг-скок», имитировав свое попадание в аномалию. Двое бандитов прятались у автобусной остановки, а их, видимо, лучший в банде стрелок залег на холме справа. Первые двое сломя голову побежали ко мне, третий оказался умнее и со своего места не поднялся.

Вынув АПБ, я положил с десяти метров обоих искателей чужого добра и резко перекатился вправо, уходя от ответного огня третьего бандита. Парень сделал единственную ошибку: продолжал лупить длинными очередями по тому месту, где меня уже не было, позабыв сменить позицию. К тому же у него был МР-5, и это на разделяющих нас шестидесяти метрах приводило к тому, что пули летели широким веером.

Ползком обогнув холм, на котором залег бандит, я вышел к нему в тыл и занял позицию стрелка. Все как обычно: кожаная куртка, теплые тренировочные штаны, демисезонные кроссовки и довольно высокий радиоактивный фон. Бандиты шляются по Свалке почти без защиты, век их короток, но и простым людям его укоротить они успевают основательно. Как правило, хватает одного выстрела в голову, но, когда имеешь дело с уголовниками, лучше подстраховаться. Они же все ходят обдолбанные, и часто даже физически мертвый урка может на последнем издыхании огрызнуться случайным выстрелом. Поэтому первая пуля пошла в позвоночник и лишь вторую я послал бандиту в голову.

Обыскав трупы, ничего полезного, кроме трех дешевых артефактов, не нашел. Оружие их было в очень скверном состоянии, поэтому побросал тела в многострадальный «прыг-скок» вместе со стволами.

Сложив артефакты в контейнер и запутав след скорее для проформы, нежели по необходимости, я отправился дальше.

Уже начало смеркаться. Я выбрал место в ложбинке между трех небольших холмиков и развел костерок без дыма. Веточки и сухостой давали ровное и чистое оранжевое пламя. Дождя не было уже неделю, поэтому я отказался от сухого горючего как способа побаловать себя чайком. Разогрев банку каши с мясом и запивая крепким, почти черным чаем, я стал прислушиваться. Вроде привычные звуки, ничего особенного, сканер показывал обычную для этого времени суток активность военных патрулей и мелких бандитских групп. Идиллия.

С северо-запада послышались шуршание и нарочито громкие шаги: некто давал о себе знать, видимо решив присесть к огоньку. Расстегнув кобуру, я выложил пистолет, поставив переводчик огня на автоматический огонь. Со стороны приближающегося путника ствол не будет заметен (тень от РД скрывала его), а автомат лежал рядом, на видном месте.

Путник подошел, и в неярком свете костра я разглядел потертый, грязный дождевик с остроконечным капюшоном, стоптанные «кирзачи» и лысую голову. Это был мужик неопределенного возраста: таким можно дать и сорок, и семьдесят лет. На круглой красной физиономии выделялись изумрудно-зеленые глаза. С вертикальным зрачком. Грубые черты лица резко диссонировали с ними, наводя на смутные, нехорошие мысли. Возможно, это слабый мутант, который не может убить жертву издалека и нападает только на спящего или безоружного. Возможно, этот мутант не любит человечину и ему нужно что-то еще. Кусочек сахара, например. Побеседуем – узнаем.

Мутант держал руки на виду, на правой свободно болтался тощий «сидор» из вылинявшего брезента в грязных разводах. Радиоактивный фон был нормальный, хотя в том направлении, откуда гость пришел, виднелись только «светящиеся» холмы всякого хлама. Сделав приглашающий жест, я указал гостю место напротив себя. Кивнув, тот присел, держа котомку на коленях, и сам начал разговор:

– Доброго вечера, солдат. Хорошо, что стрелять не стал. Приморился я сегодня, да и воин из меня никакой. Слышал о тебе.

– И что говорят?

Мутант усмехнулся, повторяя мою собственную «улыбку». В мерцающем свете костра это выглядело для постороннего человека жутковато. Особенно когда я вернул любезность. Со стороны мы практически ничем друг от друга не отличались: будь поблизости кто из вольняг или клановцев, нас с ночным гостем положили бы рядом.

– Умный вопрос. Охотник сказал. Назвал тебя братом, сказал: если что, я сам пойму, почему он так тебя назвал.

– Угощайся. Много нет, но что есть – поделюсь. Раз день был трудный, на пустой желудок разговаривать не резон. Вот каша со свининой, вот заварка. Ешь, пей. Говори.

Мутант благодарно наклонил шишковатую голову и взял открытую банку рисовой каши, затем сыпанул заварки в крышку своего прокопченного армейского котелка, снова поблагодарил, когда я налил ему воды из походной фляги. Потом, не боясь пламени, притулил котелок на обломок кирпича, служивший мне плиткой. Молча ел, потом, когда вода забурлила, высыпал заварку в котелок и накрыл крышкой. Я уже поел, поэтому просто смотрел на огонь, чтобы не смущать гостя излишним вниманием, но и не выпускать его из виду. Наконец мутант заговорил:

– Спасибо за компанию и еду. Охотник был прав: ты другой.

– Могу я узнать твое имя?

– Тут меня люди никак не зовут: больше боятся или взорвать норовят. Ученые как-то поймали, притащили к себе, иголки всякие втыкали. Кормили, правда, знатно: пять раз в день. Но потом решили препарат из меня соорудить. Ну, собрал я манатки да и ушел от них. Смешно было: бегают, суетятся, ищщуть!.. – Мутант снова улыбнулся, видимо вспоминая переполох в лаборатории, и, отхлебнув чаю, продолжил: – Так вот, профессор Беглов меня Подорожником прозвал. А своего имени я им не говорил – немым прикинулся.

– Я слышал о тебе: просишь у путников еду, а кто не дает – рискует не проснуться.

– Э-эх! – Подорожник даже пристукнул с досадой по коленке. – Так это ж кого: пару бандюков за то, что дали тухлые консервы, а я им честно «ночную звезду» отдал за них! Попробовал – чуть не помер. Догоняю, говорю: нехорошо, ребята, старика обманывать. А они из автомата, да в два ствола… Естественно, осерчал. Быстро-то я не могу бегать, пули от меня тож не отскакивают. Есть вот это только. – Подорожник расстегнул дождевик, и на свет появилась длинная трехсуставчатая рука. – Но это с виду только страшно, а на самом деле жутко болит потом.

– Ты пришел со стороны мусорных холмов, там радиация местами зашкаливает под сотню дневных норм. Как выживаешь там, если не секрет?

Подорожник помешал угли в костерке длинным заостренным пальцем третьей, костяной руки. Задумчиво уставившись в пламя костра, пожал плечами.

– Черт его знает. Ты думаешь, мы все про себя понимаем? Да ни фига подобного! Я, вон, помню себя только лет с десяти, да и то смутно: мир этот чужой для многих наших. Но никто толком не помнит, как и почему мы здесь. Вон побратим твой да родичи его – те с самого начала все знают. Только это запретная тема у них – никому не говорят.

– А мозгоеды?

Подорожник зло сплюнул в сторону, и глаза его словно осветились изнутри недобрым светом.

– Мозгоеды тоже многое знают. Только говорить ни с кем не будут. Больные уроды потому что. Из-за них люди охотятся на остальных наших, стреляют во все, что движется, даже если не мешает. Берегись их, парень, человека запутать и мозги выжечь – это их любимое развлечение и заодно лакомство. Они особо и не едят простую пищу. Так – для проформы только…

Мы сидели еще долго. Подорожник помог мне разобраться в карте местности, дорисовав (довольно профессионально) некоторые участки болот за Янтарем. Я демонстративно убрал автомат и вложил АПБ в кобуру. Оценив мой жест правильно, мутант спрятал костяшку и, порывшись в мешке, достал из его недр редкий трансмут – «Лукерьины бусы». В знак доверия я сразу вложил артефакт в кармашек на поясе. Сил через пару минут ощутимо прибавилось: трансмут не имел известных побочных явлений и за «колючкой» стоил пару сотен тысяч евро, если не больше.

Перед тем как улечься спать, я задал последний вопрос:

– Примерно месяц с небольшим тому назад на Депо была громкая перестрелка. Не припоминаешь?

– Помню, конечно: чужие это были, семеро, говорили непонятно, совсем тут такого языка не слышал. Лупанули по воротам из гранатометов, и тех, кто пытался выскочить, положили. Потом порезали всем головы и мин понаставили. Сейчас даже псы безглазые туда не суются. Чуют железки пакостные и не суются. Я тож не хожу – жизнь-то одна.

– Куда пошли эти чужие, случайно не заметил?

– Пошли в сторону болот, точнее не скажу. «Альфовцы» потом приходили, один подорвался на растяжке, встали лагерем, ждали подмогу. Потом собрались… Вроде по следу пошли.

– Понятно, спасибо. Ну, время позднее, спать давай.

– А не боишься меня?… Вроде как я во сне убиваю. – Подорожник хитро прищурился, вопрос был задан полушутя, но чувствовалось, что от моего ответа зависит что-то важное, лично для него. Убить он меня бы не смог, даже если бы попытался, это было очевидно.

Я ответил максимально искренне:

– Нет. Ты не страшный. Хорош глупости говорить. Это ты, может, радиации хватишь и готов сутками зажигать без отдыху. Мне сон требуется. Отбой, короче.

Я нарочито небрежно повернулся спиной к костру, положив между огнем и собой довольно увесистый кусок бетона, чтобы во сне не скатиться к пламени. Отодвинулся в тень. Стало тихо. Потом Подорожник зашуршал котомкой и… захрапел.

Спал я, как обычно без сновидений, фокусы местных чародеев меня больше не беспокоили. Встав, я обнаружил, что Подорожник ушел, оставив клочок бумаги, придавленный осколком кирпича к камню, возле которого мутант сидел ночью. Неожиданно ровным и четким почерком при помощи грифельного карандаша было выведено следующее: «Спасибо за ночлег и интересный разговор. Если буду нужен, оставь записку на заброшенной автобусной остановке, возле заставы „альфовцев“. В южном углу есть ниша, там гильза автоматная. Чем смогу, помогу. Тихон добро помнит. Прощай, Тридцать девятый».

Записку я уничтожил, когда кипятил чай и разогревал кашу. Популярность в «узких кругах» стремительно росла. Это имело как свои положительные, так и кучу отрицательных сторон. Мутанты становились ценным независимым источником информации и не менее ценными помощниками в осуществлении ряда «острых» акций. Другое дело, что было непонятно, какие цели они преследуют, чего хотят от меня и насколько их сведения могут быть объективными. С людьми и проще и сложнее одновременно: прикинь их шкурный интерес, личные пристрастия – и уже практически знаешь, откуда ждать подлянки или, наоборот, помощи и поддержки. Мутанты же непредсказуемы.

Через сорок минут я уже был возле Депо. Взобравшись на насыпь над заваленным железнодорожным тоннелем, я внимательно осмотрел периметр сортировочного узла. Общая картина подтверждала рассказ Тихона Подорожника. Вот кучка гильз от РПК, вот два тубуса от «мух». Зверья действительно поблизости не наблюдалось, лишь в паре сотен метров восточнее тусовались слепые собаки, растаскивая какую-то падаль.

Осмотр внутреннего двора подтвердил мои худшие подозрения: характерный почерк духов. Все говорило о том, что это опытные восточные наемники. Разведчик «Альфы» подорвался на «дурке» (обычная оборонительная граната, замаскированная куском выбитого асфальта или щебенки, – жертва задевает кусок, придавливающий предохранительный рычаг, и «мокрый» гостинец рвет все в клочья). Дешево и сердито. Были тут и заминированные уже «подсохшие» трупы без голов, и заманчивый рюкзак с полу-развязанной горловиной. Короче, классика жанра. Я насчитал в общей сложности десять растяжек на гранатах, пять «ведьмочек» и четыре старомодные, но убойные закладки на основе «помогаек»[91]. Духи порезвились вовсю.

У дальнего правого угла, видимо, допрашивали пленных, привязывая их к свисающим со стропил цепям. Взяли только двоих, но изгалялись по полной программе. Потом собрали трофеи и ушли. След запорошили грамотно, да и дожди со временем стерли почти все хорошие «указки»[92]. Но те, что остались, подтверждали слова мутанта про пункт назначения духовской группы.

Вызвав карту местности на экран ПДА, я прикинул, куда они они могли тут идти. Естественно, что им нужно было место для постоянного лагеря, желательно труднодоступное. Подходящей была группа островов к западу от Янтаря, в заболоченной низине. Тихон довольно точно указал гати и тропы. Острова были идеальным местом для базы. В случае чего там можно успешно обороняться и без проблем выйти оттуда за «колючку», узких мест для прорыва хоть отбавляй. А вот блокирующая группировка будет ограничена в маневре, вынужденная распылять силы по заболоченной, плохо проходимой местности, позволяя противнику легко обходить заслоны и прорываться в северо-восточном и юго-западном направлениях. А там уже Мертвый город, катакомбы, и ищи их, сколько влезет.

Сверив выявленное направление с маршрутом группы Тимура, я понял, что разведчики быстро встали на след и продвигались в верном направлении. Нужно было идти за ними. Обозначив на карте примерную схему ловушек, я вышел на связь по резервному каналу с Кашиным и переслал ему схему с указаниями типа закладок и примерным их описанием. Добавив на словах, как их лучше будет снимать. Настоятельно рекомендовал сделать это как можно скорее – в Депо удобно укрываться от Волны, а неопытный старатель, привыкший к подлянкам чисто аномального характера, станет легкой жертвой подлянки человеческой. Кашин вяло отговорился дежурным: «Как будет время – пошлю группу».

Плюнув на поиски, пришлось еще десять часов до темноты возиться с минами. Зеленой краской, которую нашел в конторке диспетчера, я обозначил безопасные зоны. Намалевал на воротах предупреждение. Краска была какого-то ядовито-«кислотного» оттенка, и буквы были хорошо видны в сумерках. Только чудом удалось не измазаться в колере. Сделал длинный привал, удобно устроившись на старом диване в технической яме у правой стены. Утром следующего дня вышел и уничтожил мины, снятые ранее. Духовские гостинцы себе брать не стал – эти знатные выдумщики могли запросто похимичить и с нутром ВУ. Вышло громко, но тут такое повсеместно, и обратить на себя внимание я не боялся: если духи услышат, подумают на свой гостинец, если кто-то еще, скорее всего проигнорирует.

Сверяясь с маршрутом, я понял ошибку «альфовцев»: духи оставили тыловой заслон, который еще трое суток находился в отрыве от основных сил отходящей ДРГ[93]. Услышав взрыв и приметив возню «альфовцев» на месте боя, духи отправили гонца с известием, чтобы не быть обнаруженными по радиообмену. Даже сейчас примятая трава и пара одноразовых шприцов показывали место, где духовский заслон обретался. Когда же «альфовцы» встали на след, моджахеды пошли за ними, маскируя радиообмен декодером смены радиочастот. Если не злоупотреблять – действенная мера. Еще сутки ничего кардинально не менялось. Но дальнейший ход событий был уже ясен. «Альфовцы» шли в засаду, расставленную духами, к тому же их грамотно обошли по правому флангу и с тыла.

К вечеру третьего дня я вышел на место боя. «Альфовцы» даже не смогли толком развернуться для обороны. Все заняло минуты полторы. Пятерых убили сразу, троих взяли в плен уже ранеными. Видимо, одного взяли совсем плохим, потому что по ошметкам на корявой березе и характерно примятой траве я понял, что чей-то труп сбросили в аномалию, дабы скрыть следы. А вот потом стало твориться нечто странное: духи шли обычным порядком, иногда останавливаясь, чтобы выслать разведку и проверить тылы (ох, кисло будет тому, кого пошлют этот гадюшник чистить), но потом разом начали палить во все стороны и друг в друга. Очень весело. Затем, побросав трупы в аномалии и собрав оружие, трое духов, бросив обоих пленников, направились прямо в топь. Один за другим, да ровно так, словно… Ой елки-моталки!

И тут же я ощутил накатывающую тошноту. Глаза застилал туман, тело стало ватным, движения замедлились. Ни духи, ни я не заметили мозгоеда. Мутант устроился где-то неподалеку и развлекался с прохожими на всю катушку.

Про этих, скорее всего разумных, обитателей Зоны было известно очень мало. Их следует обходить дальней дорогой и, если попался этой твари на глаза, бежать как можно дальше. Огнестрельное оружие мутант отведет, не даст прицелиться. Гранату бы кинуть, но пока мутным взором оглядишь все вокруг, он уже подберется поближе и выжжет мозги напрочь.

Самый главный враг человека, попавшего в экстремальную ситуацию, – это панический страх смерти. Нужно суметь взять эмоции под контроль и смотреть на ситуацию как бы со стороны. Страх превратится из врага в верного союзника, обостряя чувства и рефлексы.

Мутант ударил, только когда я вошел в некую зону, где его дар зацепил меня практически краешком. Я знал, что на такой дистанции мозгоед вынужден сохранять неподвижность, чтобы уберечься от ответного нападения. Собрав последние силы и крепко сжимая автомат, я стал отступать, шаг за шагом. Пять метров… Тошнота все еще держалась, но ломота в висках и туман в голове понемногу отступали. Десять метров… Пятнадцать… Все!

Послышался еле различимый разочарованный вздох. Упустив добычу, мутант совершил смертельную для себя ошибку – подал голос. Я выпустил две короткие очереди на звук. Крик боли, всплеск воды, и все стихло. Давящего чувства больше не было. Но потом с новой силой накатила волна дурноты, сопровождаемая дикой мигренью. Не убил… Черт! Я его не убил…

Мозгоед медленно выбрался из трясины, куда только что свалился, срезанный моей, видимо второй, очередью. Это был гуманоид ростом чуть ниже среднего человеческого. Непропорционально большая голова, полное отсутствие шеи, узкие плечи. Красная, покрытая струпьями кожа голого торса блестела от стекающей на землю болотной жижи. Из простреленного плеча капала кровь, но скоро рана затянулась. Регенерация тканей была просто ураганной. Мутант был в неопределенного цвета шароварах из грубой брезентовой ткани и стоптанных берцах, видимо снятых с очередной жертвы.

Боль накатывала волнами, буквально поджаривая мозг, заставляя мысли путаться. Паника плескалась где-то на самом дне подсознания. Только не потерять нить… Только не утратить контроль над телом… Нож… Нужно подпустить тварь как можно ближе. Лишь бы хватило сил. Черт, как же больно!..

Сделав усилие, я перекатился на живот и незаметно вынул верный клинок. Спрятал его от взгляда мозгоеда, зажав обратным хватом. Затем снова крутанулся на спину.

– Мои-йй! – прошипел мутант, обнажив в оскале редкие треугольные зубы. – Заббе-е-ру!

Зрение у меня стало отказывать, поэтому движения мутанта разбились на отдельные, рваные фрагменты. Вот он вылез на тропу, вот вразвалочку приближается ко мне. Двадцать метров… Тварь уже рядом: сквозь грохот собственного сердца и шум прилившей к голове крови слышу, как вода чавкает в его ботинках, озвучивая каждый шаг. Десять метров… Запах болота перебивается вонью от мутанта… Пять метров… Мутант встал, наслаждаясь мучениями жертвы.

– Кри-и-и-чч-и! – снова прошипела тварь. – Бысст-р-р-оо уми-и-и-рать!

Разозлившись, что жертва умирает молча, мозгоед приблизился вплотную к моему лицу. У него были белесо-серые глаза, маленький, вдавленный внутрь курносый шнобель и безгубый слюнявый рот. Смрада я уже почти не чувствовал, сконцентрировавшись только на ударе. Нужно попасть в глаз… Клинок достанет мозг через незащищенную глазницу. Больших усилий такой удар не требует.

– Кр… Ахх-а!..

Удар. Мутант завалился влево и замер. Боль сразу отступила, оставив привкус крови во рту. Тошнота все еще осталась. В глазах прояснилось, но ненадолго. Видимо, мозги теперь совсем набекрень будут какое-то время.

Активировал аптечку. Инъектор вколол в бедро, боль и тошнота отступили, но слабость осталась. Поднявшись на ноги, высвободил нож, вынул АПБ и проконтролировал мутанта в голову. Потом отрезал мозгоеду башку. Положил на тропу и, примерившись, наподдал по ней ногой. Она утонула метрах в десяти от тропы, булькнув на прощание.

Проверив оружие и собрав пожитки, я направился прочь от болота. Выбрался на сухой участок, поросший низким, но довольно густым кустарником. Осмотревшись и поняв, что со всех сторон мое убежище скрыто зарослями болотного багульника, я позволил себе час отдыха. Просто сидел и тупо пялился вдаль, где только что чуть не расстался с жизнью.

Нужно было продолжить поиски. Подавив болезненные ощущения, осмотрев и дозарядив оба ствола, я уже через полчаса быстрой ходьбы оказался на месте. После меня сюда никто не заглядывал. Видимо, даже земная живность была в курсе, кто нашел себе пристанище в этих местах, и обходила болота стороной. Спихнув труп мозгоеда в «спираль», я принялся рассматривать следы пленников. Им повезло больше, чем духам: путы не дали совершить экскурсию в трясину, а занятость мозгоеда предоставила возможность пересидеть опасное время. Перетерев веревки и, видимо, подобрав кое-что из снаряжения, «альфовцы» направились на юго-восток, надеясь проскочить между ничейными территориями возле Мертвого города и спорными землями, в районы Военных складов, к одному из аванпостов своей группировки.

Их взяли на привале, через двое суток, когда, измотанные и оголодавшие, разведчики уснули. Зная, как духи умеют обрабатывать тех, кому не посчастливилось припасти на такой крайний случай гранату, я не стал удивляться. На сей раз это были знакомые мне любители человечины, приметившие путников еще за пару километров до места ночевки и шедшие параллельным курсом.

Проследив путь банды до колодца, ведущего в подземные катакомбы, я сделал пометку на карте и стал готовиться к спуску под землю. Кто-то другой, возможно, закончил бы поиски уже тут, когда картина прояснилась настолько, что уже можно было смело возвращаться и рассказать женщине, что никакой надежды нет. Шансы найти даже мертвое тело были исчезающее малы, говоря по правде, их не было вовсе. Но есть такая штука совесть, и она-то мне диктовала пройти этот путь до того коллектора, где до сих пор гниют останки Тимура и еще, возможно, трех-пяти жертв каннибалов.

Сырости в тоннелях почти не наблюдалось, каннибалы оставляли корявые рисунки «мертвой головы» на поворотах, позволяя без особого труда находить дорогу к их бывшему логову. Два раза наткнулся на довольно хитро расставленные растяжки, но больше никого не встретил. Даже соседей-мясоедов по территории – хропунов нигде не было видно. Кто-то из разведчиков или сам был серьезно ранен, или успел-таки попортить шкуру одному из людоедов. На бетоне четко отпечатывался протектор правого ботинка в крови. Рану никто не удосужился перевязать. Поэтому через каждые два-три метра я находил знакомый «автограф».

Надежда, вопреки здравому смыслу и опыту, еще теплившаяся где-то глубоко в сердце, угасла. Опыт диктовал только один непреложный постулат: на войне возможно все. Люди, считавшиеся пропавшими без вести, неожиданно возвращались после долгих скитаний по тылам неприятеля, а те, кто отправлялся в абсолютно безопасную поездку в тыл, подрывались на фугасе, заложенном местными подростками за тысячу фальшивых долларов. Иногда даже точный расчет не спасет от рокового стечения обстоятельств. Но на сей раз все было иначе – чуда не произошло.

Выбравшись на поверхность, я снова взял курс на болота, огибая Мертвый город с северо-запада. Было необычно тихо: стрельбу слышал только пару раз, зверья не встретил вовсе. Однако через два часа с минутами острое чувство опасности заставило присесть, неподвижно замерев. На удалении ста метров, в том же, что и я, направлении шла группа из пяти человек. Заметил я их не сразу, сначала почувствовал некую враждебную настороженность, исходящую с их стороны. Чуйка сработала. Вынув монокуляр, стал всматриваться с целью обнаружить принадлежность этих туристов.

На них были простые старательские комбезы с нашитыми поверх ленточками ткани осенних расцветок. «Лохматый» камуфляж скрадывал силуэты фигур, не давая их разглядеть с первого раза. Выдавало людей только быстрое, размеренно-осторожное движение. По характеру экипировки я определил, что имею дело не со старателями, вышедшими за хабаром. Легкие трехдневные РД, укороченные немецкие G-36C[94] с навинченными «тихарями», снайпер с фашистской же «магазинкой» MSG[95]. Все это было довольно серьезно и дорого. Пристроившись в тыл к «фирмачам», прошел с ними около двух часов. По характеру перемещений стало ясно, что группа идет поисковой спиралью. И идет туда же, куда и я. Только вот предмет поисков у них был другой. Я выяснял судьбу долговских разведчиков, а этих модников интересовали покойные духи.

Следопыты из этих интуристов были аховые. Судя по их маневрам, след они потеряли еще на болоте, не обратив внимания на свидетельства недавнего моего спора «за жизнь» с мозгоедом. Раз они теперь здесь (от места боя около семнадцати километров), значит, просто тыкаются на удачу. Нужно за ними походить. Духи, гниющие теперь в болоте, явно не все поперлись тогда резать «неверных» на Сортировке. Семь человек – это скорее была разведка, авангард. Все говорило в пользу моей ранней версии по поводу лагеря на болотах. Местная икона в лице Доктора обреталась где-то в юго-восточной части, среди вообще непроходимых топей, куда не каждый знает дорогу. А вот северо-западный квадрат был совсем в тему. Я бы и сам так поступил, если бы возникла необходимость заводить базу.

Вечерело, и поисковая партия, поменяв направление, заспешила именно в северо-западный угол болот. Пару раз они проверялись, высылая разведчиков назад и вперед, но меня не обнаружили. Застолбив сухой участок, поисковики остановились на ночлег. Судя по обрывкам негромких разговоров, это были наемники: язык преобладал английский, пару раз слышался испанский. В караул выписали невысокого бойца со снайперкой. Все фирмачи отнеслись к экипировке серьезно: помимо «тихарей», каждый имел ПНВ-монокуляр, какие стоят на вооружении амеровских морпехов (неплохая штука, когда нужно одновременно рассмотреть что-либо в сумерках и вести прицельный огонь).

Снайпер побродил вокруг лагеря, проверил растяжки с «сигналками». Покрутил головой и выбрал себе позицию на склоне холма, откуда все вероятные подходы к лагерю хорошо просматривались. Случись кому напасть, или хотя бы приблизиться метров на сто – сто пятьдесят, их быстро обнаружат. Тому, кто пойдет впереди, точно не жить. MSG – серьезное оружие даже в руках среднего стрелка. Немцы, как обычно, хорошо постарались.

Я лежал в десяти шагах от часового, оборудовав себе укрытие под гнилой корягой. Трогать интуристов смысла не было. Они сейчас являются пропуском на духовскую базу. Если это те, о ком я думаю, значит, периметр оборудован очень серьезно и наемников остановят где-то на полпути к лагерю. Чужих внутрь никто не позовет, но все зависит от того, насколько духи уверены в своих силах: сменят ли позиции секретов, изменят ли схемы минзагов и сигнальных заграждений. Если все серьезно, то поход за наемниками мне ничего особенного не даст: в случае штурма все равно придется идти как в первый раз.

Через три часа и две смены постов наемники поднялись и стали менять место ночевки. Ух, блин, хитрецы хреновы! Грамотно работают. Выбрав место восточнее гряды островков, ведущих в глубь трясины, интуристы облюбовали сухой участок и разбили лагерь там.

Прошло еще около часа, и стало светать. Не зажигая огня, используя редкие в этих местах химические грелки, наемники закусили, избегая пить свой любимый кофе, запах которого мгновенно оповестил бы всех в округе, что рядом туристы. Зачет, ребята, твердая «пятерка» по маскировке.

После пятичасового перехода старший группы, бывший еще и самым высоким из наемников, поднял руку, сжав пальцы в кулак, дав сигнал рассредоточиться и занять круговую оборону. Сканер пискнул, зафиксировав кодированный радиообмен с источником в глубине болот. Но гораздо южнее, чем я предполагал. Это лишний раз говорило о профессионализме духовского командира. Тот не стал связываться с наемниками со своей базы, выбрал удаленное от лагеря место и послал всего лишь одного связного.

Затаившись в сорока метрах от места встречи, я стал прикидывать примерный план действий. Логичнее всего будет пропустить наемников обратно, а самому пойти за связным. Захват связника даст необходимую информацию и в случае чего пройдет для меня без последствий.

Минут через сорок с севера появился человек. Дух был в традиционном уже старательском комбезе, но более продвинутой модели: где-то умудрился разжиться СКАДами девятой модели. Разгрузка и шлем были другими: шлем легкий, из полимеров, а разгрузка модульная, походная. Все в принципе грамотно. Вооружен посланец моджахедов был военной модификацией LR300[96] – дорогое и, как практически все амеровское, капризное оружие. Лицо скрывала зеленая армейская маска, и определить расовую принадлежность гонца не представлялось возможным. Разговор длился недолго и проходил внешне в спокойной манере: оба кивали, гонец в такт размахивал руками. Его не удовлетворил отчет наемника о результатах поисков. Они еще немного поговорили, затем гонец развернулся и не торопясь отправился тем же путем, что и пришел сюда. Наемники остались ждать, я же медлить не имел права. Дух скоро войдет в контролируемую своими зону, и там провернуть операцию по захвату будет сложнее.

Двигаясь с предельной осторожностью, я обогнул стоянку наемников по левому флангу и вышел чуть впереди по торной тропе, по которой должен был пойти гонец. Выбрав сухой участок метров в десять, затаился. Прошло минут пятнадцать, дух, видимо, проверялся, но со своими на связь не выходил – стерегся. Снять опытного диверса без шума – задача почти нереальная. Но нервы есть у всех: в спокойной обстановке человек расслабляется, ему трудно сохранять полную концентрацию постоянно. Это видно по ряду внешних признаков. Один из них – противник перестает сечь фишку (оглядываться по секторам). Я напал с левой стороны, пропустив духа чуть вперед. Удар по шее прикладом автомата вызвал сильнейший болевой шок, вторым ударом я отправил духа в легкий нокаут. Моему появлению он удивиться не успел: шлем сужает боковое зрение, не дает слышать тихие звуки, а выбранное для засады место вообще позволило двигаться бесшумно.

Стащил гонца в кусты. Обыскал его, выдернув из гнезда ПДА. Стал обладателем массивного, как мачете, ножа упомянутого выше чуда амеровского военпрома, амеровской же «беретты» М9, четырех РГОшек. Связав духу руки, снял с него правый ботинок и, вынув из разгрузки сломанный винтик, положил его на дно берца, потом надел и снова зашнуровал. Заткнул пленнику рот и, предварительно сняв маску, дал по морде, для бодрости. Лицо оказалось бледным, заросшим недельной курчавившейся щетиной, узкое, с горбатым носом и полными губами, белки глаз желтые. Наркот или печень посажена. Не сообразив, что связан, гонец вскочил на ноги и, замычав, повалился обратно на землю.

– По-русски понимаешь? – задал я вопрос. – Если так, кивни головой, тайн я пока никаких не выспрашиваю. Так как оно?

Дух утвердительно закивал головой, мыча и дико таращась на мою скрытую маской физиономию. «Паутинка» отлично маскировала лицо. Дух не мог долго смотреть на постоянно меняющую оттенок ткань – у него кружилась голова, мысли путались.

– Отлично, приятель. Теперь слушай: ты мне не нужен, прогуляешься со мной на окраину Могильника, и я тебя отпущу. Кто ты и сколько вас тут, меня не интересует. Ваши дела меня не касаются. Согласен прогуляться? Если нет, хлопну тебя прямо тут и положу в рот кусок сала. В рай свой точно не попадешь, так и будешь тут обретаться. Ну?

Гонец снова утвердительно закивал. Пустив пленника впереди себя, я взял курс на выход из болот. На Янтарь идти было далековато и опасно: в последнее время там видели пару мозгоедов, да и хропуны в тех местах многочисленнее и умнее своих тоннельных собратьев. С грузом там делать нечего. А вот найти уютный подвал и побеседовать с духом по душам – это можно и в Мертвом городе, который многие зовут Могильником.

Гонец почти не останавливался, но прихрамывал ощутимо и о подлянках не помышлял. Подлая бандитская натура подсказывала ему, что я – обычный напуганный лох, который не хочет связываться с сильным противником и просто бежит. Он уже представлял себе, как возглавит операцию по моей поимке и лично отрежет мне уши. Не будем расстраивать человека, пусть думает о приятном.

С короткими остановками мы добрались до восточной окраины Могильника. Все это время я внимательно слушал эфир. Гонца дважды вызывали на связь. Все оказалось хуже, чем я предполагал: говорили на афганском диалекте дари. Духи были не просто матерыми волками, а еще и очень серьезными противниками, именно в диверсионной войне. Если они не повелись на мою подлянку, тогда по моему следу уже идет человек пять опытных головорезов из числа горцев, воюющих чуть ли не с семилетнего возраста. Нужно будет лучше спрятаться и поплотнее расспросить пленника. Мой план строился на том, что товарищи гонца обвинят в его пропаже наемников и сначала погонятся за ними или пустят две параллельные группы. Но их не так много, и поэтому за мной пошлют человека два-три. Наемники завяжут с духами бой, может, даже отобьются, но время будет упущено и мне удастся проскочить незамеченным. Пока звуков боя слышно не было. Возможно, командир наемников заложил петлю и мотает духов в надежде оторваться, не принимая боя. Признаков того, что за мной тоже кто-то идет, пока не наблюдалось, но это ничего не значило: афганские духи – очень вредный народ.

Когда начало смеркаться, мы вышли на окраину Могильника. Слишком часто в последнее время приходится бывать в этом «гостеприимном» месте. Оглядевшись, я понял, что для моих нужд подойдет первый этаж хрущевки. Судя по широким витринам, тут раньше был какой-то магазин. Загнав пленника внутрь и тщательно осмотрев помещение, я вскрыл старую, обитую железом дверь в подсобное помещение, имевшее вентиляцию и, как я позже выяснил, запасный выход.

Подсобка была пуста, что бы там ни хранилось – теперь все вывезли. Остался только колченогий рассохшийся стул и куча ящиков из-под молочной тары из фигурного алюминиевого профиля. Пора было начинать беседу. Дав моджахеду еще раз по морде, что выключило его на пару минут, я перебросил через стропила под довольно высоким потолком веревку и подвесил духа так, как раньше поступил с секретчиком на Кордоне. Срезал с духа верхнюю одежду, оставив только трусы. Тот дернулся, очнувшись.

– Наши планы изменились, уважаемый. Твои друзья очень хотят со мной поговорить. Поэтому, скорее всего, уже идут сюда. – Дух ухмыльнулся и пробормотал что-то на своем языке. – Но ты сильно не радуйся – сало по-прежнему у меня есть. Кроме того, я разрублю тебя на части, чтобы после смерти ты не смог добраться до райских кущ. Выколю глаза и отрежу язык. Тебе нечего будет сказать, и ты ничего не сможешь увидеть. Рай окончательно будет потерян для тебя, приятель.

Весь монолог был тщательно отработан: духи не боятся пыток, смерти и издевательств. Ну, само собой, не все. Но я понял, что имею дело с упертым, потому как более слабый противник уже напустил бы лужу на пол. Их с детства учат терпеть боль и мучения ради лучшей, загробной жизни. Пообещав расчлененку, я наглухо перекрыл ему дорогу в рай. Логика у духов в этом случае проста: Аллах дарует моим соплеменникам победу, а мне следует позаботиться о себе – Бог не осудит правоверного, заботящегося о спасении души, а его товарищи или отобьются, или станут шахидами. У каждого своя судьба, и воин сделал все, что мог. Попытается, конечно, навести на мины, но тут у меня был припасен еще один фокус. Порывшись в РД гонца, я прихватил с собой карманное издание Корана. В отличие от наших доморощенных ревнителей ислама, афганцы не вытирают задницу страницами этой священной книги, а используют ее по назначению. То есть молятся, читают суры, берегут и никогда с ней не расстаются.

– Вот священная книга Пророка Мухаммада. Я – неверный, но чту и уважаю чужую веру, как заповедал мне мой Господь и как велит тебе твой Бог. Клянусь, что прочитаю над тобой последнюю молитву и похороню тебя достойно, если ты честно и правдиво ответишь на мои вопросы. Поклянешься ли ты на Коране, что не обманешь меня и расскажешь все, что я хочу знать?

Дух задумался. Клятва неверному священной силы не имеет, и если бы я предложил ему просто сказать: «клянись», он, не раздумывая, начал бы врать. Другое дело – клятва на священной книге. Тут мусульманин дает обещание не мне, а своему Богу. Его он нарушать, тем более перед смертью, не имеет права, клятвопреступление – смертный грех. Это в христианстве все поистерлось и прощение можно вымолить. Ислам, как более молодая религия, таких вещей однозначно не допускает – если клятва принесена по всем правилам, правоверный ее обязан выполнить. Пообещал же я гонцу не так уж и мало. Райские кущи были уже совсем рядом. Чуть помедлив, дух согласился и заговорил.

Их было тридцать человек, пятнадцать из которых моджахеды из отряда Анвара Халида, остальные – этнические чечены и узбеки из Турции. Сам Халид решил наладить свой канал торговли всякими местными диковинами, меняя все это на героин, который уже завезли в количестве чуть ли не двухсот килограммов. Далее шла обычная байда: торговля людьми, рэкет, заказные убийства и прочие фокусы. Минных заграждений на их пути не оказалось – растяжки и противопехотные мины на болоте малоэффективны. Местность патрулировали четыре пары бойцов, и еще шестеро сидели в секретах, прикрывая опасные направления.

О пропавшей группе, подрядившейся за определенную долю в территориях убрать некоего Шалыгу, предводителя «вольняг» с Сортировки, вместе с его людьми, гонец ничего сказать не мог. Халид нанял группу местных парней, знающих территорию, но они ничего не обнаружили. На вопрос, кто же заказал «вольняг», дух только помотал головой: таких подробностей он не знал. Уточнив некоторые детали, я развязал пленника, дал ему сотворить молитву и пристрелил. Потом завернув гонца в обрывки его одежды и прочитал молитву (в конце Корана основные молитвы были написаны русскими буквами). На рассвете я вынес духа из подвала и закопал в небольшом садике с чахлыми деревцами.

Послушав эфир, убедился, что путь на восток свободен. Задачу свою я так и не выполнил, место для базы пока не нашел. То, что обещал жене погибшего разведчика, в расчет не принималось – это делалось попутно. А вот про духов, обосновавшихся на болоте, следовало рассказать Кашину или коменданту. Местные бандюки просто ангелами покажутся против афганцев. И если дать им освоиться, то потом уже кипятком не вышпаришь: будут лезть в Зону снова и снова, пока местный мирок не превратится в какой-нибудь филиал Чечни. Это никак не годилось, от духов нужно было как можно быстрее избавляться. Что предпримут местные кланы, сказать трудно: объединиться и совместно уничтожить моджахедов – самое правильное, но встанет вопрос о командовании, и тут все пойдет вразнос. Ликвидировать духов можно было силами небольшого отряда, зачистив лагерь и представив все как аномальную активность, тогда духи за «колючкой» решат, что лучше наживаться на перепродаже хабара с безопасного расстояния, и точно в Зону больше не полезут.

Размышляя так, я вышел из предместий Могильника и взял направление на северо-восток, в обход Дикой территории, к внутреннему блокпосту «Альфы». Маршрут проходил по пустошам, образовавшимся в результате второй так называемой Большой Волны. Тут не осталось никаких построек и, кроме кустарника на холмистой равнине, ничего не росло. Растительность была грязно-бурого оттенка. Говорят, раньше здесь было небольшое хозяйство, лесопосадки. Но все это куда-то исчезло, как будто и не было вовсе.

Низкие облака вновь разразились далекими громовыми раскатами, на востоке вспыхивали зарницы. Заморосил мелкий, почти ласковый дождик, который я почти полюбил и воспринимал как добрый в дороге знак.

Неожиданно стало беспокоить чувство тревоги, какое бывало у меня только перед артподготовкой и не раз выручало в смысле побыстрее всех найти укрытие. Резкий нарастающий свист был не похож ни на звук летящего снаряда, ни пули, ни тем более на визг мины. Инстинкт заставил кинуться ничком на землю и перекатиться вправо. Свист достиг неимоверной высоты звучания и финишировал громким хлопком. Метрах в тридцати, судя по эху. Выждав пару мгновений, я осторожно приподнялся на колено, держа автомат наготове. Кустарник скрывал меня почти по плечи, маскировка, переливаясь, сообщала окружающим, кто мог бы увидеть, что я некий холмик с неправильными очертаниями.

В том месте, где предположительно хлопнуло, образовалась дыра. Но не в земле, а… в воздухе. Пространство было искажено, напоминая нечто вроде прозрачного водяного зеркала овальной формы с оплывшими краями. Зеркало висело в полутора метрах над землей, становясь то серебристо-стальным, то почти прозрачным, бесцветным. Самое близкое сравнение – лужа воды, только парящая над землей.

Артефактом этот сгусток «не-пойми-чего» не был. Объект был плоским, двухмерным. Поскольку он находился как бы вполоборота ко мне, было видно, что это нечто вроде окна. Передо мной было легендарное явление Зоны – пространственный портал. Куда он вел и как тут появился – не суть важно. Интересно было другое – что вывалится оттуда или что зайдет в него. Я принял решение обождать. Кто его знает, что сулит мне это явление, одно я знал точно: это «ж-ж» неспроста. Наш, советский, Винни-Пух был почетным талисманом моего взвода. Неунывающий медвежонок имел дельные заготовки на все случаи жизни, чем очень импонировал моим бойцам.

Медленно, чтобы не привлекать внимания, я стал отступать в сторону двух холмов, правее и выше того места, где находился теперь. Наконец, по прошествии двадцати долгих минут, спасительное укрытие было достигнуто: убрав автомат, я достал монокуляр и включил сканер радиочастот – тишина, аномальный фон не изменился. Радиации тоже было не более, чем за час до того. «Зеркало» закончило менять цвет и стало туманно-серым. Постепенно туман рассеялся, и я увидел в глубине пространственной дыры точно такую же равнину и серое небо, по которому плыли низкие тучи. Минут пять ничего не происходило, и я уже подумывал, что не худо будет убраться отсюда как можно дальше и забыть о происшествии, как вдруг по ту сторону засверкали молнии, поднялся сильный ветер. Резкая боль пронзила все тело, детектор, пискнув, замолчал, и ПДА отключился. Чья-то агрессивная воля шарила у меня в мозгах, встречала неведомый барьер, откатывалась назад и возвращалась снова и снова. «Моллюск» на поясе сильно нагрелся и стал, как раскаленный уголь, жечь кожу сквозь многослойную защиту и одежду. Руки, как ни странно, не дрожали, зрение оставалось ясным.

Через силу подняв монокуляр, я увидел причину моих мучений. Сквозь портал было видно существо… Гуманоид. Метров четырех ростом, массивное кряжистое тело. С сиренево-бурой кожей, тумбообразными ногами, трехпалыми мощными руками, свисающими до колен. Мощный торс, покрытый складками жира. Шея почти не просматривалось. У рта и на груди шевелятся пучки щупалец с присосками, носа и ушей нет вовсе, а глаза красные, без век и зрачков, и смотрят как бы во все стороны, хотя существо ими не двигает и не вращает головой, больше похожей на плоскую башню танка, только без орудия.

Существо попыталось сделать шаг за барьер, не прекращая попыток пробиться в какое-то место в моем мозгу. Чувствуя, что слабею, я стал отползать под прикрытие холмов. Неожиданно снова засвистело, но хлопка не случилось. Давление исчезло. Выждав пару минут, я с трудом поднялся и осторожно выполз из-за склона холма. Портал исчез. На его месте осталось только выжженное пятно на земле в форме овала диаметром полтора на полтора метра. Что бы это ни было, прорваться в наш мир оно не смогло.

Я вынул «моллюска» и осмотрел его: артефакт медленно остывал, приобретая свой обычный цвет. Аптечка снова впрыснула стимулятор, я перехватил автомат поудобнее и стал на предельно возможной скорости уходить от места событий. Кто его знает, что может еще случиться. Надвигалась гроза – дождь прекратился, но запах озона давал понять, что скоро польет снова, да еще под звуки громовых раскатов.

Аптечку пришлось отключить: после всего, что случилось за последние несколько дней (нападение мозгоеда и этот невиданный никем ранее новый мутант), моим мозгам досталось на полную катушку. Мигрени вообще не прекращались, автоинъектор впрыскивал стимуляторы и обезболивающее слишком интенсивно. Кончится это тем, что на базу я уже не вернусь: надорванный моторчик просто забастует, и я стану кормом для местной живности. Нужно было найти место для долговременного привала. В случаях вроде моего помогает сон и немного жрачки.

Оставаться на открытом месте было бы неразумно, поэтому, вызвав на экран ПДА карту местности, я стал искать что-нибудь подходящее, типа пещеры или заброшенной хаты. Чуть в стороне от намеченного маршрута я увидел пару полуразвалившихся бревенчатых домов, видимо хутор. Нет ни дорог, ни подведенной линии электропередачи. Вполне годится, чтобы отдохнуть пару часов.

Понадобилось полчаса, чтобы выйти к развалинам хутора на расстояние прямой видимости. С северо-востока и с южной стороны постройки подпирали редкие лесопосадки, их от домов отделяло метров пятьдесят холмистой равнины, поросшей низким кустарником. В остальном местность была открытая и хорошо просматривалась. Понаблюдав еще минут двадцать, я решил остановиться в крайнем справа от меня домишке, где крыша была почти цела, – если я зажгу огонь, его не будет видно с открытого места. Чтобы меня обнаружить, потребуется обойти развалину с восточной стороны, где имеется окно, которое я собирался прикрыть куском сорванного ветром с крыши кровельного железа.

Зайдя в дом и осмотревшись, я сделал вывод, что тут никого не было довольно долгое время: я заметил следы мелких животных типа кошек и птичий помет, но следов крупных хищников и человека не наблюдалось.

По-хорошему, следовало организовать наблюдательные посты в лесополосах, но я был один, поэтому поставил четыре растяжки в направлениях возможного нападения, правда, в непосредственной близости от укрытия: если кто пойдет мимо и зацепит сторожок, совершенно не нужно, чтобы он заглянул ко мне на ужин. Пусть себе идет дальше. Но вот если путник решит подойти поближе, то его ждут неприятности. У меня же оставался отход в сторону второго дома и возможность уйти на юг, туда, где кустарник был особенно густым и высоким, почти метровой высоты. Добраться скрытно до лесопосадок в случае форс-мажора будет нетрудно.

Усталость и головная боль сделали свое дело: как только я запихал в себя полбанки тушенки и стакан очень сладкого чаю, сон навалился на меня с неотвратимостью борца-супертяжа. Чуткости слуха я не утратил, но вот подойди сейчас кто со злонамеренным умыслом – быстро оказать сопротивления я бы не смог. Все, на что хватило сил, это сесть таким образом, чтобы был виден вход в хату – через узкое окно, так как дверь я завалил всякой рухлядью и припорошил пылью и вырванным кустарником (типа заросло все тут – нет никого).

Сновидения меня, как всегда, не мучили, проспал часов шесть – семь с половиной. Тревожно заверещал таймер: время Волны приближалось. Укрываться в подполе деревянной развалюхи было глупо, поэтому, превозмогая остаточные явления ментальной атаки странного существа, поднялся и взял направление на базу «Альфы».

До начала Волны оставалось не более десяти часов. По моим прикидкам, до ближайшего ЗНП[97] «альфовцев» было около суток пути быстрым шагом. Следовало снова искать место, где можно будет пересидеть. По карте получалось, что в пяти километрах к северу имелся вход в сервисный тоннель. Но пометка говорила о повышенной опасности. В сносках я не нашел ничего о том, какого рода сюрпризы таятся в подземелье, но выбора особого не было. Через сорок минут я достиг точки, указанной на карте. Вход был, но не классический стакан колодца, а скорее дыра в земле. В разные стороны торчали куски арматуры, на бетонном дне скопилась в довольно большую лужу дождевая вода.

Привязав трос на один хитрый узелок, спустился. Коридор тоннеля резко уходил вниз под углом градусов в шестьдесят, освещение отсутствовало. Пока опасности не ощущалось, просто было понятно, что этот выход был доступен всем подряд, что не есть хорошо. Набросив ПНВ и взяв автомат поудобнее (приклад на сгибе локтя правой руки, предохранитель снят, ладонь левой руки легко прихватывает цевье, оружие смотрит стволом вниз, обращено вперед, по курсу движения), медленно продвигаюсь вперед. Лужи на полу, обрывки кабелей на стенах, выбитые светильники. Какой-то бытовой мусор разбросан вокруг – такое впечатление, что вот уже лет пять сюда никто не заглядывал. Отсутствие крыс не настораживало. Эти твари обожают влагу и тепло, предпочитая нижние горизонты такого рода сооружений. Дверь, ведущая на первый уровень, сорвана с петель и валяется в левом дальнем углу бытовки. Шкафчики для одежды, когда-то стоявшие вдоль правой стены прямоугольного помещения, тоже смяты в один большой ком рваного железа. И это не последствие взрыва: на стенах нет следов гари и осколочных отметин, только следы чьих-то острых массивных когтей. Их глубокие борозды тянутся до самой железной лестницы, ведущей на первый ярус тоннелей. Судя по отметинам, лап было две, а когтей – по четыре на каждой конечности. Рост существа был около полутора метров, тип передвижения – скорее прямоходящий, не очень быстрый. Вес должен был достигать не менее трехсот килограммов.

Кто это был, меня особо не волновало: существо таких размеров трудно не заметить, поэтому, если оно все еще здесь, что сомнительно, к встрече можно успеть подготовиться. В любом случае ничего подобного в энциклопедии не нашлось. Старатель, поставивший отметку об опасности тоннеля, скорее всего не стал рисковать. Рассмотрел отметины на стенах и выбрал более удобную дорогу. Раз так долго сюда никто не наведывался, то ему все поверили на слово. Как обычно и бывает, открытие предстояло совершить по необходимости, а не по призванию. Где бы теперь ни находилось данное существо, тем же путем, что и вошло, оно больше не пользовалось. Тут только два варианта: либо я встречу его по дороге, либо зверюга уже давно где-нибудь на другом конце Зоны.

Меж тем дорога привела меня к развилке: тоннель разделился на три ветки, одна из которых была закрыта прямоугольной железной дверью, чуть помятой моим массивным предшественником, но устоявшей. Взламывать ее смысла не было, кто его знает, что за ней. Детектор молчал, вредные излучения и аномальная активность были в пределах нормы. Короче, я выбрал правый рукав тоннеля, как более заглубленный. Судя по тому, что через десяток метров дорога шла под уклон, этот путь будет оптимальным. Во время Волны лучше держаться от поверхности как можно дальше. Через час пути тоннель расширился настолько, что в обе его стороны могло проехать по грузовику вроде ГАЗ-66. На стенах появился конденсат, температура ощутимо снизилась. На водовод это было не похоже, больше напоминало подземные сооружения, которые мне в свое время приходилось охранять. На территории бывшего Советского Союза есть несколько подземных городов, заглубленных на несколько километров. Такое сооружение может существовать автономно довольно долгое время, а уж путешествовать там можно месяцами.

Легкая тошнота подступила к горлу – Волна началась, но на этой глубине практически не ощущалось ее влияния. Сверившись с маршрутизатором, я свернул к обочине подземной дороги и, отыскав нишу метров в пять шириной и высотой полтора метра, при этом довольно глубокую, расстелил коврик и развел огонь. По пути мне попался кусок листового железа, изъеденного ржавчиной, непонятно как тут очутившегося. Накрыв огонек таблеток сухого спирта железякой, исключил возможность видеть такой хороший ориентир с точки, не закрываемой моим корпусом. Разогрев тушенку и заварив чай, позволил себе чуть задуматься: Волна продлится еще как минимум часа два, потом еще столько же все вокруг будет приходить в норму, всплески радиации и других, менее неизученных излучений утихнут, и только тогда можно будет выбираться наружу.

Торопиться было некуда: б/к я не израсходовал даже на треть, еды хватит еще на трое суток, а если урезать рацион, то, может, и на шесть. Благодаря «моллюску» недостатка в чистой воде я не испытывал, что даже при отсутствии еды давало мне еще трое суток. Время на исследование этого сооружения у меня было, по истечении контрольного срока я просто дам сигнал Норду, что задерживаюсь. Иначе Юрис кинется на выручку и может не рассчитать своих сил: Зону я все-таки знал лучше него, хоть и не намного.

Покемарив часа два, двинулся дальше. Редкие светильники давали островки желтого, тусклого света, поэтому идти в полной темноте не пришлось. Тревожное ощущение возникло, когда был пройден бетонный пандус, ведущий к запертым бронированным створкам ворот, видимо, это был какой-то грузовой терминал. Поднявшись ко входу и убедившись, что пройти внутрь нет никакой возможности, я продолжил путь, отметив на карте точку и сделав зарубку вернуться сюда со взрывчаткой.

Вот тут-то и появилось ощущение слежки: тяжелый, враждебный взгляд, казалось, исходил со всех сторон, но стоило завертеть головой, как ощущения смещались за спину. Очевидно, тварь, оставившая отметины на двери, была не единственным обитателем данного места. То, что это был мой приятель снестриженными ногтями, я исключил сразу: ощущение было такое, как будто меня преследует рысь. Этот быстрый и осторожный зверь всегда нападает сверху, подгадывая момент, когда жертва запаникует и утратит осторожность. Тот, кто выбрал меня в качестве главного блюда на обед, поступил точно так же: охотник притаился наверху, цепляясь за перекрытия или удерживаясь на потолке иным способом. Нападет он уже скоро – воздух буквально источал эманации голода и злобы, совершенно мне непонятной: да, я чужак, но нахожусь здесь транзитом; гораздо разумнее выждать, когда уйду, и не обнаруживать себя, нежели нападать с неизвестным результатом. Поведение существа не поддавалось анализу, но если хочет напасть – пусть попробует.

Игра в «гляделки» продолжалась еще минут десять, потом справа сверху донесся еле уловимый шорох, и этого оказалось достаточно. Две короткие очереди, посланные в том направлении из моего верного «ковруши», попали кому-то в очень чувствительное место: шипение, а затем пронзительный вой стали ответом на мое «приветствие». Я добавил. Снова шипение, вой, а затем шлепок завершили поединок.

Сменив магазин, я стал осторожно приближаться к тому месту, куда упал мой противник. Существо лежало грудой изломанных костей в луже черной крови. Это было нечто напоминающее человека, только с чешуйчатой, переливающейся в свете фонаря кожей, тонкой длинной шеей, оканчивающейся треугольной, плоской, как у змеи, головой. Мелкие зубы в два ряда, черные, мертвые глаза, закрытые пленкой, как у рептилий. Конечности оканчивались пятипалыми когтистыми руками с присосками на внутренней стороне ладоней. Видимо, этот мутант был ядовит, поэтому и выжидал момента, чтобы напасть сзади, парализовать или убить жертву ядом. Очередью существу распороло правый бок и прострелило навылет голову, поэтому все закончилось так быстро.

Отрубив мутанту голову и конечности, я продолжил путь по тоннелю, который теперь поворачивал на юго-восток.

Это существо не выглядело как одинокий охотник. Скорее его повадки походили на поведение часового, охраняющего территорию стаи. Если это так, то стоило повернуть обратно: стая может быть сколь угодно многочисленной, и одному мне с ними точно не совладать.

Дав себе обещание, что, пройдя за поворот и осмотревшись, тотчас же поверну назад, я прошел еще метров сто. И не зря: тоннель дальше обрывался, потолок и стены были обрушены с помощью инженерных зарядов, а вентиляционные шахты замурованы, поэтому воздух был таким спертым. Тут же обнаружилась и причина обвала: на полу метрах в пятидесяти от меня лежал обглоданный скелет того самого существа, когти которого оставили отметины на стене тоннеля и железной двери. Массивный костяк и длинные передние лапы не оставляли сомнений, что это было то самое существо. При полутораметровом росте мутант имел мощный скелет и длинные клыки в пасти, открывавшейся почти на девяносто градусов.

Сняв и это чудо природы на портативную камеру, я внимательно осмотрел помещение. По правую руку от меня еще один невысокий пандус тянулся к уже виденной мною в начале тоннеля бронированной двери. Эту тоже пытались вскрыть когтями. Но старые следы говорили скорее о панике гиганта, нежели о желании выковырять из-за двери вкусных человечков. Осмотрев костяк еще раз, я понял следующее: мутанта гнали родственники существа, убитого мною чуть раньше. Скорее всего, отравив или парализовав жертву, змеевидные твари просто ждали, когда гигант не сможет двигаться, а потом сожрали его живьем (характер расположения костей говорил именно об этом, мелкие зубы ящеров не смогли бы так проворачивать солидные мослы загнанного зверя). Следовало уходить, так как по следам было ясно, что время от времени ящеры все еще заходят сюда, они включили тоннель в границы своей охотничьей территории.

Развернувшись, я двинулся в обратную сторону. Кто бы ни сделал этот тоннель и какие бы тайны ни хранились за заблокированной дверью, разгадывать их в одиночку было слишком рискованно. Для тайн еще будет время, и сюда стоило вернуться – чуйка меня еще никогда не подводила. Слежки за собой я больше не чувствовал, кроме того, было понятно, что гиганта, чей скелет лежал сейчас глубоко под землей, просто загнали туда, выследив еще на поверхности. Ящеры были амфибиями и жили или на болотах, или в затопленных ответвлениях найденного мною странного сооружения.

На поверхности была ночь. Волна оставила на память о себе пару дохлых птиц и несколько вновь появившихся аномалий. Сменив направление и отойдя от входа в тоннель метров на двести, я разбил лагерь и перекусил. Через два часа, которые ушли на осмотр оружия и сон, я снова был на ногах и, направившись в обход засеченной рейдгруппы «ciчевых», взял направление на базу «Альфы».

1.2

Путь занял еще сутки, за это время ничего существенного не произошло. Миновав блокпосты, я вошел на территорию, прилегающую к Бару. Старая водонапорная башня, ставшая мне и Норду временной базой, просто преобразилась. Появились тяжелые ставни из листовой стали, двери были заменены, и теперь без направленного заряда их не собьешь. Крыша обзавелась невесть откуда взятой металлочерепицей. Башня теперь напоминала рыцарский донжон. Солидное и основательное строение получилось.

Юрис был предупрежден и поэтому не удивился моему появлению. Обменявшись обычными в таких случаях приветствиями, каждый занялся своим делом. Я скинул комбез и прибрал оружие, после чего отправился в подвал принять душ. Вода бежала со слабым напором, но была горячей. Мыслей никаких в голове не было, я чувствовал только невероятную усталость. Ну и, конечно, то и дело вспоминал о предстоящем разговоре с вдовой Тимура, крайне неприятном. Женщина скорее всего уже смирилась с потерей, но надежда на чудо наверняка еще теплилась. А я эту искорку погашу…

Потом был сон, черный и глубокий, как когда-то в детстве. Помню только, что рядом мама, и за хлипкой дверью в нашу старую квартирку на пятом этаже кирпичной пятиэтажки никого нет. Завтра выходной день и в школу идти не надо.

Стены башни были достаточно толстыми и не пропускали шума снаружи. Мерно тикали настенные «ходики», которые Юрис, любитель всякого антикварного хлама, выменял пару дней назад на комплект для чистки оружия, выигранный хитрым латышом в покер у местных «вольняг». Норд обладал даром изображать тупого простачка – легкую поживу для шулеров, но после нескольких драк в баре и разорения известного в узких кругах каталы[98] Вальки Штирко с хитрым латышом больше никто не садился за карты. Ходики были в виде совы с бегающими вправо-влево глазами и удивительно мягким боем.

Поднявшись и посмотрев на часы, я понял, что проспал почти сутки – дань походной жизни и непростому рейду. Поднявшись на второй этаж, где у нас получилось нечто вроде гостиной, я застал Юриса за составлением карты Зоны с учетом моего последнего рейда. Получалось, что Норд тоже не сидел сложа руки. Я поинтересовался:

– Как оно тебе здесь, Юрис?

Латыш скупо улыбнулся, отложив распечатанную карту, испещренную пометками и, сделанными его аккуратным убористым почерком, новыми зарисовками.

– Нормально, командир. Люди тут разные, много романтиков, мутного народа тоже хватает, но вот дураков гораздо меньше, чем там – в мире. Очень похоже на то, что было на войне. Все очень знакомо.

– Будет тебе и настоящая война, брат. Духи объявились на болотах.

Мой снайпер сразу сделал стойку, и в глазах его засветился нехороший огонек.

– Сколько?

– Нам с тобой хватит: численность до взвода, тяжелого вооружения нет, только «граники»[99] да снайперки. Но духи тертые: костяк банды – моджахеды, а те, кто на подхвате, тоже имеют серьезный боевой опыт. Все отлично вооружены и экипированы. К тому же их позиция для войсковой операции неуязвима. Они уйдут и снова появятся, и будет как обычно. Кошки-мышки. У местных нет шансов: в открытом бою ничего не выйдет, потому что духи от него уклонятся, а в партизанщине местные будут друг другу только мешать. В результате духи укрепятся и встанут на ноги. Будет кисло.

– Не согласен: «Альфа» может противопоставить духам пятьдесят обученных бойцов, и это только рейдовики. Я встречался с ними, Антон, это хорошие бойцы.

– Да. Но это если давить духов сейчас, да и то сомневаюсь, что местные смогут тихо выйти на позиции и положить группы прикрытия и секреты. После того как ты уволился, появилось много чего интересного в этом плане, и болотные духи эти приемчики знают. За местных не поручусь. Слишком они стали полагаться на технику, она-то их и погубит.

– Нужно рассказать Кашину. Сейчас рассказать, командир. – Юрис привстал от возбуждения, что с ним бывало крайне редко, даже акцент чуть прорезался.

Я успокаивающе поднял руку:

– Присядь, боец. Я уже думал над этим. Информацию твоим любимым «альфовцам» я, конечно, предоставлю. Поговорю с комендантом, дам знать и Кашину, если он захочет меня слушать. Но тут нужно действовать самим. Соберем группу человек из двенадцати, потренируемся недели две и пойдем навестим моджахедов. Пойдем тихо и разберемся с ними тихо, а потом пусть местные «безопасники» делают, что хотят. – Я вопросительно глянул на Юриса, тот утвердительно кивнул – Приветы из прошлого нам тут ни к чему. Лады?

– Да, командир, я согласен. Но Кашину нужно сказать… убедить его.

– У-ххх. – Вдох и выдох, спокойнее, Антон. – Скажем так, брат, я попытаюсь. Устроит?

– Да.

Посидев еще немного, я отправился собираться. Нужно было навестить жену Тимура и отметиться у коменданта района. Надев комбез (после того как обнаружил духов на болоте, доверия к местной охране стало процентов на пятьдесят меньше обычного) и взяв автомат, вышел из башни.

Низкие облака и накрапывающий мелкий дождик давали понять, что сейчас никак не меньше семи вечера. Тусклый осенний свет пробивался сквозь подушку сизых туч, окрашивая все вокруг в грифельные полутона. Кому-то такая погода покажется унылой и депрессивной, меня же она, наоборот, успокаивала ввиду предстоящей нервной беседы с вдовой разведчика.

Пройти на территорию базы с пропуском, выписанным мне комендантом в прошлый мой визит, было гораздо проще, нежели без оного. Автомат и АПБ все же забрали, но особой волокиты не было. Светлана уже ждала меня вместе с сержантом, выделенным мне в сопровождение. Докторша что-то сказала ему, и боец, козырнув, ушел в караулку.

– Я сказала, что сама вас провожу к коменданту. Меня тут многие слушаются. Штопаю их чуть ли не каждый день. Пойдемте в санчасть, там сейчас никого нет.

Мы пошли по дорожке, ведущей мимо здания комендатуры в западную часть комплекса. Санчасть располагалась тоже в подвале, что поделаешь: Волна могла не оставить раненым и неходящим больным шансов на спасение. В Зоне необходимость поменяла все местами, теперь подсобные помещения были наверху, а собственно жилье всегда зарывалось в землю как можно глубже.

Кабинет Светланы был совмещен со смотровой комнатой и имел стандартный для медучреждений белый окрас. Мы сели за стол, женщина выставила нехитрую закуску и шкалик водки. Простой русской водки, которой я не видел здесь со дня своего приезда в Зону.

В разговорах вроде предстоящего есть только один виноватый – это гонец, принесший дурную весть. Мне уже приходилось общаться с родственниками погибших сослуживцев, и каждый раз мысль в голове только одна: лучше умереть самому, чем смотреть в незрячие от горя глаза матери, жены, бабушки или сестры. Мужики как-то менее эмоциональны, хотя случалось и так, что вызывал неотложку и отпаивал до ее приезда корвалолом падавших замертво отцов и братьев. Женское горе в десятки раз сильнее, потому что они расстаются с большим, нежели мужчины. После таких «сеансов» спасало только стрельбище, где я сжигал сотни патронов, изводя организм предельными нагрузками. Ходившие со мной работники местных военкоматов провожали меня только до подъезда, предпочитая напиваться на лавочке вдали от эпицентра чужого горя. Я их не виню. Повторяю: лучше десять раз умереть самой лютой смертью, чем заглянуть в пустые от горя женские глаза. Горжусь лишь тем, что ни разу не пришлось отчитываться перед родственниками моих бойцов. Мои все вернулись домой.

По мере того как я рассказывал, глаза Светланы приобретали уже знакомый мне вид отрешенности и отчаяния. Судорожно схватив бутылку, она разлила водку по пластиковым пятидесятиграммовым стаканчикам и в один глоток осушил свой, даже не поморщившись. Затем, опустив глаза, молча посидела минут пять. И тогда я сказал то, что обычно говорю в таких случаях:

– Мучений не было, Света. Тимур не дался мясоедам в руки, его смерть была безболезненной. Он умер как воин: в бою и с оружием в руках. Теперь его надо оплакать и похоронить. Помни его живым.

Женщина, казалось, меня не слушала. Но я знал, что она ловила каждое мое слово. Потом она порывисто вскочила и убежала в дальний угол помещения, уткнулась в него лицом и зарыдала. Тяжелый и протяжный бабий вой эхом отозвался в сердце, в каждой клеточке мозга. Тимур не был моим бойцом, но, согласившись помочь в поисках, я принял на себя и часть ответственности за него. Осознание того, что все мясоеды мертвы, ценностью не обладало: сама по себе смерть врага для женщины, потерявшей близкого человека, – слабое утешение.

То, что Светлана заплакала, было хорошим признаком. Горе переходило в следующую стадию, когда психика уже принимает потерю, стараясь смириться с ней. Нужно, чтобы некоторое время кто-то был с женщиной рядом, моя же миссия была завершена. Очень кстати появилась пожилая женщина лет под шестьдесят в белом халате, повседневке с майорскими звездами на погонах и знаками отличия медслужбы, проглядывавшими сквозь ткань удивительно белого медицинского одеяния.

Кивнув мне (видимо, тут уже все были в курсе моей роли) со значением: «уходи, мол», женщина-майор приобняла Светлану за плечи и увела ее в смотровую.

Я вышел из санчасти и направился в сторону комендатуры. Тут меня окликнули. Майор Кашин собственной персоной вприпрыжку бежал ко мне, придерживая рукой сбивающееся от ветра кепи, отчего головной убор стал похож на плоский блин весьма неаппетитного вида. Я остановился, решив дождаться, когда майор добежит до меня. Тот перешел на начальственный шаг, поправил кепи и первым протянул мне руку:

– Здоров, старшой. Спасибо, кстати, за мины. Мои саперы говорят, почти нечего было после тебя делать. Грамотно снял гостинцы.

– Да ешьте на здоровье. Поздно спохватились, ведь знали, что мин там понатыкано, боец ваш нарвался тож. Чего сразу саперов не оставили или «отвалилось – не болит»?

Кашин потемнел лицом, но, вспомнив, что я вроде как вольная птица и не совсем бесполезный человек, ответил без чинов:

– Да у меня грамотных минеров всего трое! Трое, Антон. А мины ставят каждый день. Уголовники, наемники и мародеры на Дикой территории минируют подходы к своим тайникам, просто направления поганят растяжками и минами, чтобы «вольняги» подрывались и можно было хабар, как грибы, подбирать. А погибло еще десять человек, и все это за полгода…

Кашин вынул пачку «Петра I» и, выцепив зубами сигарету, жадно прикурил от умело зажженной о ноготь большого пальца левой руки спички. Окутавшись облаком пахучего дыма, чуть сбавил тон и продолжил:

– Знал я про мины эти. Разослали по открытому каналу предупреждение, ворота хотели заварить вечером того же дня. Но тут столько шуму было: «ciчевые» сразу по трем направлениям полезли. Пока отбились, пока пленных обменяли, вот время и ушло. А тут ты нарисовался…

– И все за вас сделал…

– Да иди ты начисто! Чего снова пришел? Или денег хочешь за доброе дело? – Видимо, я снова улыбнулся, потому что Кашин невольно опустил руку к поясной кобуре. – Ты чего?…

– Нет, товарищ майор, все нормально. А деньги мне не нужны. Просто, согласно договоренности с комендантом, я пришел проинформировать вас об общей остановке в районе, где я побывал. Думаю, вам будет интересно.

Кашин удивленно пожал плечами и кивнул, указывая дорогу в отдельно стоящий одноэтажный домик в шесть окон. У входа с обеих сторон были сложены бетонные блоки и стояло по пулемету. Стрелковые позиции брали сектора перед зданием и все подступы под прицел, исключая возможность подхода штурмовых групп на дистанцию прямого выстрела. Службу несли шестеро бойцов в броне. Красная табличка с золотыми буквами сообщала, что это особый отдел отряда «Альфа». Майору отдали честь, меня снова обыскали.

Кабинет Кашина располагался в конце коридора, таблички на двери не было. Обычная казенная обстановка – стол, шкаф, металлический сейф возле стола справа от входа и пара стульев. Кивнув на довольно крепкий еще стул, майор уселся напротив и, казалось, весь обратился в слух.

Рассказав обо всем, что произошло со мной в последнем рейде и, естественно, умолчав о встрече с мутантом Тихоном, я ожидал любой реакции, кроме последовавшей. Кашин вскочил и начал ходить из угла в угол, меряя кабинет широкими, не соответствующими его малому росту шагами, двигаясь по диагонали и постоянно затягиваясь уже третьей по счету сигаретой. Правда, у этой он еще и оторвал фильтр, что характерно для людей, привыкших к более крепким сортам курева.

– Пойми, Васильев, не было у меня возможности вторую группу посылать. Контрики[100] наши вообще ничего не нарыли по засаде на Сортировке. Выслать еще людей, которых и так мало, – не видел смысла.

– Ну вот теперь вам все известно, так в чем же дело? – Вопрос я задал риторический, видно было, что майор уже принял решение, и оно не то, которого ожидает Норд, но вполне точно предсказано мной ранее.

– А в том, что придется договариваться с «Сiчью» о совместной операции, и это в том случае, если они согласятся.

– Думаю, что согласятся: появление сильного и в перспективе многочисленного противника их тоже не обрадует. Только вот я уже говорил, что крупномасштабная операция имеет слишком много уязвимых моментов. Будет громко, но малоэффективно. В идеале накрыть бы этот островок минометным огнем, но лагерь хорошо замаскирован и корректировщикам почти невозможно работать. Секреты и патрули грамотно стоят, засекут и поднимут тревогу.

– А ты знаешь, прапорщик, что и мины тут не всегда взрываются? Если подлянка на земле поставлена – все нормально, но вот со снарядами и минами чуть больше пятидесяти миллиметров начинаются проблемы. Могут вообще не сработать или исчезнуть в процессе полета. Короче, с закрытых позиций огонь невозможен. Есть у меня штук двадцать «подносов»[101], да толку от них мало: когда сработают, когда нет. Мы же в Зоне, а здесь физические законы действуют избирательно и человеческая логика не работает.

– Но, помнится, «ciчевые» используют минометы, я сам слышал, как они из них УР сектантов обрабатывали.

– Так то старье, еще с войны осталось. Наштамповали в свое время да на склад и положили. Но штука паршивая – пятидесятый миллиметр даже толком не поцарапает сектантскую городьбу. Это они для проформы стреляли – вдруг поможет? Слышал, что им кто-то поставил партию «Вампиров»[102], вот с их-то помощью они УР и взломали, да и то не полностью. За первой линией их встретили пристрелянные по секторам КПВ[103], вот они и откатились. Зачем полезли теперь, знаю, – майор с некоторой долей превосходства глянул в мою сторону, – но это так, к слову пришлось. Короче, минометы тут не помогут. Вспугнут только. За сведения спасибо, будем думать.

– Только не очень долго. Времени у вас почти нет: духи уже наладили контакты с мелкими торговцами, местным криминалом в лице смотрящего. Торят тропы по проводу караванов из глубины Зоны, налаживают бизнес по торговле рабами и наркотой. Когда они освоятся и придавят какой-нибудь из слабых кланов, будет уже совсем поздно. Завалят сначала вас, потом пощиплют «Сiчь», но до конца ее давить не станут: у «ciчевых» слишком серьезное прикрытие. Наемники связываться с духами не захотят, просто свалят туда, где не так горячо. Несогласных моджахеды быстро возьмут на ножи. Алхимиков обложат данью, поставят свою охрану. Что касается ученых… тут возможны варианты, но контроль будет и за ними. Вам пощады не будет точно: «шурави»[104] вырежут под корень.

– С чего ты взял, что только мелкие торговцы у духов на связи?

– Тут все просто: к эксклюзиву типа вашей «паутинки» духи доступа не имеют. Оружие и снаряжение для Зоны есть, но оно от вояк или свое. Артефакты они не используют, я спрашивал у пленного. Пользуются меднаборами тех же военных. Значит, завязки только вне Зоны, через мелких оптовиков. Да и не станут они обращаться ни к Поповичу, ни к Одесситу, слишком велик риск раскрыть себя.

– Понятно, постараюсь договориться с «Сiчью», посылать своих пока рискованно.

– Ничего не даст ваша «расческа»[105]. Информация может уйти к духам, и потом уж точно будет кисло. Кроме того, вы не сможете наладить полного взаимодействия с «ciчевыми»: пока будете тянуть одеяло каждый на себя, моджахеды просочатся мелкими группами сквозь ваши порядки и уйдут. И на этот раз все будет иначе, теперь они будут готовы, и вам не поздоровится. Воевать с духами ваши ребята не смогут: партизанщина – не ваш образ жизни. До некоторых пор вас выручит знание местности и условий, но это ненадолго. Духи очень быстро учатся, и их сюда может прийти очень и очень много. Найдете где-нибудь за пару месяцев человек пятьсот подготовленных волкодавов, знающих местность и умеющих воевать с афганцами, – может, и продержитесь еще некоторое время. Если нет, то довольно быстро Бар сменит хозяина.

– А ты меня не пугай. Не факт, что операция не даст результата. Мы можем сколько угодно драться по мелочам между собой, но, когда «ciчевые» поймут, против кого мы идем, взаимодействие будет таким, как надо.

– Если только лидеры «Сiчи» не решат объединиться с духами против вас. А это вполне шоколадный вариант для них. Им уничтожение не грозит – это-то «ciчевые» сразу дадут духам понять.

– Васильев, я устал от тебя. За предупреждение спасибо, но мы уж как-нибудь сами разберемся, что и с кем нам предпринимать. Более не задерживаю. – Лицо майора окаменело. Он ясно дал понять, что разговор окончен. Когда человек в чем-то сильно уверен, разубеждать его бесполезно, я и не стал больше тратить свое время.

– Разрешите идти, товарищ майор?

– Иди уже, иди. Не задерживаю.

Выйдя из здания особого отдела, я направился в комендатуру. Но на полпути меня окликнул Василь. Местный «Штирлиц» был в комбезе разведчиков «Альфы», напоминавшем мой, только чуть-чуть с другим рисунком на бронежилете. Секретчик улыбался, и получалось это у него так, будто я его потерянный брат, которого он очень долго искал и обрел наконец после долгих лет разлуки. Видимо, так их учат в закрытых школах – вот сейчас он улыбнется, а мгновением позже всадит в тебя очередь из автомата. Но такие фокусы нас распознавать учили, поэтому меня этому супермену не провести. Если потянется за оружием или просто о нем подумает, я успею первым, тут даже сомнений быть не может. Думаю, что на сей раз улыбки он мне расточал на предмет выудить некоторые подробности последнего рейда или взыскать должок за предыдущий.

Распространяя вокруг себя флюиды радушия, Василь как-то незаметно увлек меня к КПП, а потом мы оказались в «Приюте старателя»: он за кружкой пива и горкой соленых орешков, я просто сидел «на сухую», пива или чего покрепче совершенно не хотелось.

Наконец, закончив нарезать круги вокруг да около, секретчик стал расспрашивать про рейд. Народу вокруг не наблюдалось, в столь ранний час большинство посетителей либо еще спали, либо уже разбрелись по своим делам. Осторожно, опуская ряд подробностей, я изложил особисту все то, что до этого говорил Кашину. Василь, в отличие от майора, слушал внимательно, задавал уточняющие вопросы, стараясь пробить меня на предмет дальнейших действий. Но я был к этому готов, посему не дал секретчику повода к размышлению. Поняв, что лучше всего играть в открытую, Василь поинтересовался:

– И что же они, по-твоему, могут предпринять уже тут, в глубине охраняемой территории? Шансов пробиться внутрь практически никаких.

– Есть шансы, и очень неплохие. Смотри сам: под видом не вызывающих подозрений «вольняг», мелких торговцев и просто транзитных путешественников они накопят в разных концах внутреннего периметра группы по пять-шесть человек. Оборудуют схроны с оружием и в нужный момент перебьют дежурные наряды на блокпостах и мобильные патрули. Прорвут периметр внутренней охраны базы и уничтожат средства связи и управления. После этого войдет та группа, что будет дожидаться с внутренней стороны первого кольца обороны, тоже скопившаяся под разными предлогами в узловых точках, – она нападет на дежурную смену внешнего блока уже после того, как диверсанты просигналят, что связь отключена.

– Ловко. – Василь даже слегка поежился, до того убедительный и реально выполнимый план я ему обрисовал. – Практически мы беззащитны: «вольняги» откажутся сдавать оружие на внутреннем «блоке» – зверье периодически шныряет там и сям, места у нас тут неспокойные… Разоружение всех прибывающих отпадает… – Он задумчиво разгрыз пару зерен арахиса и сделал длинный глоток из кружки. – И что же будет потом?

– Очаговая оборона у вас организована грамотно, но вот внешние блокпосты ориентированы только на внешнее нападение: стрелковых точек, обращенных в тыл, просто нет. Уцелевших изолируют в зданиях, потом уничтожат или возьмут измором. Ваши соседи, «ciчевые», думаю, даже помогут. Я уже молчу про кланы мародеров и наемников: издыхающего льва будут грызть все шакалы. Потом, финита – отрезанные яйца и головы по всей территории базы.

– Весело. – Секретчик мрачно цедил пиво, которого осталось совсем на донышке. – Можешь подсказать меры противодействия?

– А чего тут мудрить: надо духов прихлопнуть уже сейчас, пока они не проторили сюда дорожку…

– А кроме этого? – Особист скривился, как от зубной боли. – Пойми, Антон, я не всесилен, приказать Кашину не могу.

– Тогда наладить пропускную систему. Брать всех вновь прибывших нейтралов и подходящих под описанный тип легендирования (торговцы, мелкие новые группировки, одиночки), завести служебных собак, натаскать их на поиски тайников с оружием и взрывчатки, бессистемно и неожиданно проводить рейды прочесывания по территории. Перестроить укрепления таким образом, чтобы все они могли долгое время держать оборону в изоляции. Проводить инструктаж и учения с личным составом, разработав соответствующий сценарий. Запустить дублирующий передатчик, вынеся его в отдельное строение. Приблизительно так.

– Ну, учения – это хорошо, но вот людей в канцелярию как добыть? Куча народу ведь приходит… Ладно, это частности. Спасибо тебе, прапорщик, я у тебя в долгу.

– Это я запомню, Василь, будь уверен.

Посидев еще немного, мы разошлись каждый по своим делам. Василь припустил рысью в сторону КПП, я же пошел к выходу. И замер как вкопанный: в бар зашла молчаливая компания старателей в одинаковых комбезах с нашитой на них бахромой маскирующей ткани. Узнал я их сразу – это были те самые наемники, с которыми я столкнулся на болотах. Но на этом сюрпризы не закончились: командир «диких гусей» был мне хорошо известен еще по моей прошлой жизни. Это был Якоб Зан, из бывших восточногерманских немцев. Он долгое время выполнял какие-то мутные поручения в одной части, к которой я был временно прикомандирован. Зан был отличным рукопашником и виртуозно владел ножом. В спарринге мы вечно «убивали» друг друга одновременно, победы так никто и не добился. «Мальком»[106] я владел гораздо лучше – Зан долго и упорно постигал методику работы с МСЛ, но, овладев базовой техникой, дальше не пошел. Потом судьба нас развела, и больше мы не сталкивались.

Дождавшись, когда его парни рассядутся у дальней стены, а сам Якоб подойдет к стойке бара, я решил обнаружить себя. Подойдя к немцу с левого плеча, хлопнул его по правому, громко сказав:

– Гитлер капут!

Реакция у немца была отменной: наши движения были синхронны. Он попытался провести удар в сердце локтем левой руки, а я, уйдя с траектории, обозначил удар в кадык. Затем увел в сторону ладонь, сложенную в «клюв» и нацеленную в одну пакостную точку на моей физиономии. Достигни такой удар цели, жить мне бы осталось секунды две.

– Спокойно, геноссе Зан. Это всего лишь я. – Разорвав захват, отошел на пару метров и пронаблюдал, как на узком обветренном лице знакомого проступает узнавание.

Черные глаза засветились радостью. Якоб сграбастал меня в охапку и приподнял несколько раз над полом.

– Wassiljew, du der alte Waldteufel![107] – Он перешел на русский, которым отлично владел: – Как ты попал сюда – не спрашиваю. Рад встрече, камрад.

– И я рад, Якоб. И тоже не удивлен, что битый ландскнехт вроде тебя попал именно сюда. Помню твой извечный позывной, он как девиз для всех нас: «Sturmvogel»[108]. Мы всегда там, где буря.

– И, как эта птица, всегда умираем в полете… – Якоб достал фляжку, налил в колпачок себе и опрокинул обжигающую влагу в рот.

Потом выпил и я. Коньяк был армянский, очень редкой сейчас марки «Двин». Немец пил либо темное пиво, либо позволял себе глоток коньяка, но только этого сорта. И делился им лишь с друзьями. Я удостоился такой чести вторично. Первый раз это было в одной горной республике, когда я и мои бойцы вытаскивали из ловушки горного ущелья самого Якоба и неизвестного мне афганца по приказу аж самого командира бригады. Полковник Сидоренко чуть ли не упрашивал разыскать немца и его спутника в лабиринте пророка Джумы, туда духи из одного горного племени загнали Зана и его напарника. Нашли мы их через сутки, погасив по ходу дела группу духов, уже вставшую на след немца и его товарища по несчастью. Как говорится, ищешь дичь – поищи охотников. Выйти чисто не получилось: духи прознали о стычке и объявили тотальную облаву. Нас четверо суток гоняли по горным тропам, пока не приперли к обрыву на пятачке каменистой горной землицы. Оттесняя нас все ближе и ближе к пропасти, они хотели взять кого-нибудь из нас живьем.

Моджахеды волнами накатывали на изрытый пулями и осколками пятачок каменистой земли, где мы закрепились. Что поделаешь, горы для нас только горы, а духи тут дома. Пулемет давно заклинило, гранат осталось только две, ранены были все. Я дал приказ спускаться по отвесному склону – метрах в семидесяти внизу была тропа, которую духи еще не перекрыли.

Остался на пятачке только я… Духи, поняв, что добыча уходит, начали ураганный обстрел из всех стволов. Случился обвал. Меня завалило… Выбрался, недели три шарился по горам, пока не вышел к нашей погранзаставе. Потом долго валялся по госпиталям и заполнял всякие бумажки насчет того, что я действительно жив. Немец тогда сильно помог, подтвердив мой рассказ. Ребята тоже старались, но потом верный человек сказал, что именно рапорт Зана сыграл решающую роль. Наши пути разошлись, дружбы особой не возникло, но осталось ощущение, что этот человек надежен и в случае чего можно если не помочь друг другу, то как минимум разойтись краями без жертв.

На сегодняшний момент меня интересовала роль Зана в операциях духов. Насколько сильно он с ними завязан и не войдут ли наши с ним интересы в конфликт. Времени прошло достаточно, и кто знает, чем сейчас немец зарабатывает на жизнь. Наемников на территорию «Альфы» не пускают, значит, Зан имеет свой базовый лагерь, а людей у него гораздо больше шести: десяток-полтора, я думаю. Пятеро пришли с ним, а остальные остались «на хозяйстве», так сказать. Пятнадцать опытных диверсов – это серьезная сила. Но переиграть их было возможно: специфика подготовки и ее направленность имеют у них серьезный перекос в сторону чисто контрразведывательных, оперативных методов работы. Поэтому в боевой подготовке наличествуют бреши, и случись нам столкнуться в поле, мы с Нордом вдвоем сможем если не уйти от группы Зана «вчистую», то уж дорого продать свои жизни, сделав охоту за нами делом очень убыточным. Но лучше, если такого варианта не будет даже в проекте.

Тем временем Якоб изложил краткую версию своего появления в Зоне:

– После того случая, ну…

– Я помню, как не помнить. Орден-то дали какой или просто не посадили?

Зан поморщился, видимо, вспомнил что-то не очень приятное, связанное с той давней историей.

– Нет, служил дальше. Орден получил уже года через два, когда увольнялся в запас. Поехал на малую родину, в Волгоград. Родственники в большинстве своем уехали в Германию. Меня пока не выпускали, как носителя гостайны. Потом добился, уехал.

– И как там? Пиво вкуснее, а раки больше?

Немец не улыбнулся, наоборот, на лицо его набежала тень, и без того тонкие губы сжались в нить. Глаза нехорошо сверкнули.

– Нет, Антон. Я уехал из ГДР очень давно, еще в восемьдесят девятом. Все думали, что после объединения что-то изменится к лучшему. Но, кроме пособий и новых стеклопакетов в старых домах, ничего не появилось. Зато многое исчезло: работа, уважение. Сама служба в войсках ГДР стала преступлением. Нет, вслух, конечно, этого никто не говорил, но с работой стало совсем туго. Я пытался организовать детективное бюро – отказали в лицензии, потом спортзал – снова отказ и жуткие проблемы с арендой помещений… И тогда…

– Банк грабанул в Дрездене, году в девяносто девятом. Верно смекаю?

Лицо Якоба вытянулось, но он быстро взял себя в руки.

– Не понимаю, о чем ты говоришь.

– Ну, раз не понимаешь, значит, я обознался. Хотя работа была ювелирная, и сделал ее тот, кто точно знал тактику работы GSG-9[109] и как поладить с этими парнями. Чистая работа, как на учениях: ни единой зацепки для следствия. Да и купюрами крупного достоинства никто после не сорил, раз местные полицаи не отрапортовали о задержании и раскрытии. Значит, ты тут теперь. И к кому прислонился?

– Сам по себе. Подтянул коллег по старой работе. – Якоб усмехнулся и сделал движение подбородком в сторону столика, где его команда уже расписала партию в покер под пивко и бутерброды. – Выполняем заказы на поиск и спасение. Последний раз неудачно: пропала группа старателей на болотах. Шли от заброшенной стоянки на сортировочном узле. Заказчик слишком поздно ко мне обратился, по следам уже было ничего не отыскать. Неделю ходили кругами… Часть денег пришлось вернуть.

– Ты какой валютой гонорар брал?

– Долларами, разумеется. Местные фантики мне доверия не внушают, кроме того, есть тема перебраться в Сомали. Зовет полковник Чеботарев, может, помнишь такого из особого отдела дивизии?

– Помню, конечно. Нормальный мужик. Так вот о деньгах. Ты с кем договаривался о работе?

Якоб насторожился: слишком уж деликатные вопросы я задавал и намек на мою осведомленность был очень прозрачен. Медленно и с расстановкой немец поинтересовался:

– Что ты знаешь?

– Это духи, Якоб, наши старые знакомые духи. Скорее всего, с тобой расплатились именно фантиками. Ты же знаешь привычку наших заклятых друзей рисовать бумажки, очень напоминающие настоящие деньги. Думаю, что там фальшивые не все, а только треть или четверть: полное фуфло они сейчас толкать не решатся. Их пока не так много, и афишировать свое присутствие наши гости еще не готовы. Ты проверь шуршики-то, проверь.

Поднявшись со стула, немец извинился и вышел из бара, на ходу вынимая ПДА.

Я вдруг почувствовал жажду и заказал кружку темного пива, о наличии которого сообщал тетрадный листок в клеточку, исписанный корявым, но понятным почерком, пришпиленный к стойке, где рядами стояли пачки сигарет, имевшихся в продаже на данный момент. На проверку купюр уйдет какое-то время. Подделки не могут быть плохого качества, но думаю, что при внимательном осмотре это выяснится.

Кружка опустела уже на треть, когда Якоб вернулся в бар и уселся на стул рядом со мной, приглашая всем своим видом поделиться знаниями.

– Готов слушать! – Немец кивнул, и вид его при этом был не из веселых. Понимал, какой счет ему могут предъявить его же собственные люди за подставу, хоть и невольную. В нашем опасном ремесле мелочей не бывает. Поэтому спрашивают серьезно и по-взрослому за все одинаково.

– Тогда принимай: тебя наняли духи из банды Анвара Халида. Его люди разгромили стоянку старателей-«вольняг» на Сортировке, потом постреляли разведывательно-поисковую группу «альфовцев» уже на болотах, после чего их всех прибрал мозгоед. И думаю, тебе повезло, что вы их не нашли: мозгоед там давно сидел, позабавился бы и с вами.

Информация была новостью для немца, это было видно по тому, что он не выказал изумления, а скорее постарался скрыть чувства, охватывавшие его по мере того, как я говорил. Значит, заказ получил через посредника, к которому обратились духи. Именно поэтому гонец был в маске, и скорее всего по этой причине послали духа из Турции. Это не вызывало очевидных параллелей. Фальшивки должны быть высокого качества, раз Зан не обнаружил подвоха тут же, на месте.

– Если не секрет, Якоб, сколько фантиков было в колоде?

– Двенадцать тысяч. – Немец только чуть заметно побледнел, уже полностью обретя контроль над нахлынувшими эмоциями. – Разные номера одной серии, но есть характерный дефект при печати цифры «8» – она заваливается чуть вправо. И еще пара мелочей, но для банковского спеца где-нибудь во Франкфурте этого будет достаточно. Не поленились, сволочи, – перемешали купюры… Высокое качество, хорошая бумага. Определили бы не скоро…

– Ну… Страшного-то ничего не произошло: ты предупрежден, деньги еще на руки своим деятелям не выдавал. Раздай аванс из заначки, а эти я у тебя выкуплю из расчета один к одному при условии, что это останется нашей маленькой тайной.

Вы когда-нибудь видели охотничьего пса? Но не спаниеля, а серьезного, натасканного на человека. Добермана, например? Эта порода генетически предрасположена именно к охоте на человека. Умный и правильно обученный пес бросится бесшумно, не издав ни звука. А уж по следу будет идти, пока не настигнет или не умрет. Или не последует команда «фу». Против обычного зверя доберманы бесполезны, но если добыча – человек, лучше собаки не найдешь.

Зан напоминал сейчас именно добермана, идущего по следу: эмоции исчезли, включился инстинкт охотника, уже готовящего место на стене под новое чучело. Как скоро оно там появится, вопрос времени, но пустовать оно точно не будет, в этом можно было не сомневаться.

– Антон, зачем тебе фальшивки, я не спрашиваю…

– И правильно делаешь – не отвечу. Ты же знаешь, я запасливый. Кроме того, возможно, ты решишь присоединиться к одному мероприятию, которое я планирую в недалеком будущем. Риск минимальный, я почти все уже рассчитал.

– Хочешь пощипать духов?

– Нет. Уничтожить. Другой вариант меня не устраивает.

– Я подумаю. Когда ты хочешь получить фантики и мой ответ?

– В течение этой недели я буду здесь. Давай условимся, что каждый день в… – я глянул на часы, – в девятнадцать тридцать по местному времени я буду ждать или тебя, или твоего человека, пусть он назовет твой радиопозывной – так мы узнаем друг друга.

– Хорошо, договорились. Теперь буду осторожнее с контрактами, а после нашего дела, наверное, переберусь в Сомали. Там все проще.

– Везде есть свои сложности, камрад. Но раз тянет к неграм и малярийным болотам – доброго пути. Только замечу, что духи пришли сюда не пустыми. Для тебя будет возможность завязать.

– Всегда поражался, как тебе удается знать все про всех.

– Это старая русская магия, обитает она в пятой точке организма. Западный человек не поймет, а вам, немцам, вообще лучше не пробовать.

– И почему же?

– Это заразно: кто научится – сразу становится русским и в компанию приличных европейских господ его уже не пускают.

Якоб заржал, качая головой, направился к столику своих парней, уже по третьему разу перераспределивших весь гонорар за месяц вперед. Покер – чудная игра, где все строится на интуиции. Расчет тут не главное: любой план может полететь к чертям, если нет чувства ситуации или закралось хоть малейшее сомнение в последовательности действий. Некоторые называют шахматы королевой логики. Но в этой игре скрыт самый главный порок: конечное число вариантов, ведущих к победе. Проще говоря, все можно предусмотреть и неожиданных ситуаций вообще не может возникнуть из-за жестких правил, ограничивающих возможности игроков некими определенными рамками. Покер ближе всего подходит к жизненным реалиям из-за одного волшебного приема, имя которому – блеф. Даже если на руках одна паршивая пара, всегда можно заставить противника предположить, что в его комбинацию закралась ошибка и у тебя есть некое преимущество. Как и в жизни, блеф дает возможность склонить чашу весов в твою пользу, когда шансы на выигрыш ничтожны, исчезающе малы…

Я вышел наружу и не торопясь направился домой. Пусть временный, но сейчас у меня есть свой дом. Место, куда можно прийти, отгородиться ото всех и стряхнуть с себя часть напряжения.

Норд был в гостиной и чистил недавно приобретенную им снайперку. Как раз сейчас он снимал набалдашник массивной мушки и надевал на ствол непривычно тонкую трубу ПБС, которая скрыла весь ствол до самой оконечности деревянного цевья и после поворота, едва слышно щелкнув, встала на место. Присмотревшись, я узнал оружие. Это была новая модификация «моськи» под названием ОЦ-48К[110]. При всей моей неприязни к «буллпап»-компоновке нужно было признать, что конкретно этому стволу уготовано большое будущее: винтовка была приемистой, относительно легкой и при небольшой длине позволяла доставать человека в бронике на расстоянии не менее пятисот метров с гарантированным результатом. Где Юрис раздобыл это чудо, оставалось загадкой, но, когда он навесил на нее амеровский семикратный «Леопольд», оружие приобрело очень многообещающий вид.

Увидев меня, Норд заулыбался, кивая на свою новую игрушку:

– Почти даром обошлась. Завтра буду пристреливать. Отличная машинка, командир, никогда не думал, что смогут из обыкновенной «трехлинейки» сделать нечто подобное.

– Странный «тихарь»[111], таких видеть еще не доводилось.

– Местная разработка. Из чего делают, точно сказать не могу, но практически не сбивает баланса и использует какой-то иной принцип. Звука и вспышки просто нет. Говорят, последняя разработка алхимиков.

– Весь гонорар, поди, ухлопал на него?

– Нет, – Юрис чуть смутился, – всего десять тысяч рублей отдал.

– Даром практически. Ну да, если вещь хорошая, нужно узнать на предмет…

– В оружейном ящике посмотри, там и для тебя припасено.

Ехидно улыбаясь, Норд перемазанным в мастике большим пальцем правой руки указал на шкаф у себя за спиной. Сюрпризом был точно такой же ПБС, только предназначенный для автомата, точнее, для моего «ковруши». Усталости как не бывало, сразу принялся за работу. Компенсатор пришлось снять, новый девайс устанавливался вместо него. Разумно и чуть снижает вес оружия. Конструктор поработал на славу: крепление полностью совместимо с креплением ДТК[112], и с обоих сторон имелись четыре ряда отверстий, призванных оный заменить. Длина ствола чуть увеличилась, но это было не критично по сравнению с привычным армейским вариантом ПБС. Тот удлинил бы ствол еще сантиметров на десять как минимум. Новый девайс почти неслышно щелкнул, подтверждая, что крепеж осуществлен верно. Как я и предполагал, баланс был в норме, вес глушителя почти не ощущался.

Правильно поняв мое желание, Юрис подхватил винтовку и пошел к лестнице.

– Пойдем к соседям на блок, командир. Рембаза как на ладони видна: можно будет опробовать покупки.

Что тут скажешь: разрядка после встречи со Светланой была просто необходима, да и творчество местных умельцев тоже требовало оценки. Нужно отметить, что подобное устройство уже стояло у меня на АПБ и никаких нареканий не вызывало. Но одно дело – уже устаревший пистолет, и совсем иное – автомат, только-только запущенный в серийное производство. Нагрузки не те, да и требования выше, так как автомат – основное оружие в бою.

Я сразу ощутил на себе последствия доверительной беседы с Василем. Нас не просто окликнули: теперь в тыл был повернут РПК и добавлена пара блоков, защищающих позиции поста с тыла. На сердце потеплело: значит, не зря говорил, послушались. Теперь, случись что, погибнет гораздо меньше бойцов. А может быть, и все отсидятся…

Уладив формальности, мы договорились о проведении силами нашей группы небольшой разведки боем. Командир «блока» сообщил, что в полукилометре наблюдается активный радиообмен между двумя небольшими группами мародеров и зажатыми на грузовом терминале железнодорожного узла «вольнягами». Последних «приняли» на выходе из тоннеля, ведущего на Янтарь, и загнали в заброшенный склад. Среди «вольняг» было двое опытных старателей-одиночек. Только благодаря им группа (ориентировочно состоящая из пяти человек) заняла круговую оборону и пока держалась. «Альфовцы» выслали дежурную группу «отбойщиков», так как подобные ситуации случаются постоянно, но на галерее бывшего заводоуправления засела группа стрелков из какой-то новой группировки наемников. С большими потерями бойцы «Альфы» были вынуждены отойти: двоих раненых и одного убитого было вполне достаточно для принятия такого решения. Мы подошли к карте, расстеленной на снарядном ящике в палатке командира блокпоста. Хмурый парень лет двадцати с шевроном за ранение и погонами лейтенанта хмуро тыкал в испещренную значками карту района:

– Да глухо все, Антон Константиныч, – (парня звали Сергеем, и он с самого начала проникся ко мне непонятным для меня по своей мотивации уважением), – в лоб их не взять, подходы все простреливаются. Там пулемет и пара снайперов да человек пять автоматчиков. Пробовали уже. Кроме того, радиоактивных пятен и живцов штук шесть в округе. Не пройти там. Задымление не помогает – наскочим на аномалии, да и растяжки там везде. А дым быстро рассеивается. Минометы, сами знаете, эффекта не дают. Да и галерея капитально построена: чтобы порушить, сосредоточенные заряды нужны…

– Давай не будем впадать в отчаяние, лейтенант. Раз в лобовую не получается, попробуем в обход взять: вот, смотри, на северо-западе колодец канализационный…

– Там тварь какая-то обитает, к нам не лезет, но внутрь не пройти. Человек шесть уже зажевала. Чем только ни пробовали выкурить – не помогает. И так силен, падла, – людям головы проламывает. Одному руки-ноги пооборвал.

– А куда коммуникации из того коллектора ведут?

– В западное крыло заводоуправления и сборочный цех. Чего тут собирали, не знаю, но помещение большое. Крыша до сих пор цела, а станки растащили, само собой. Там заминировано все: мы ставим и эти, – Сергей смачно сплюнул в сторону, – свои самоделки накрутили. Даже если в цех пройти, наверняка пристреляно все. А начнешь метаться, подрыв – и привет семье.

Похоже, что положение не из легких, но в пятистах метрах дальше идет бой, «вольняг» просто порежут на лоскуты, и вряд ли это будет быстрый процесс. Канализация оставалась единственным путем, который вел к победе. Наемники уверены в своей неуязвимости и не ожидают сюрпризов с этой стороны. Стоит рискнуть. Я повернулся к Юрису:

– Норд, залезь на крышу, прижми этих козлов, как ты умеешь.

Так, теперь лейтенант.

– Сергей, мне нужна твоя помощь.

– Да не вопрос, Антон Константиныч, что от меня нужно?

– Пошуметь. Пока Норд работает, ты со своими бойцами постреливай по галерее и цехам. Не нужно, чтобы противник понял, что работает снайпер. Ваша стрельба будет как фон для моего бойца, да и бандиты успокоятся. Ожидаемые действия противника – это своего рода успокоительное. И вот еще что. Есть связь с «вольнягами»?

– Да, командир группы некто Слон. Личность вообще-то известная – давно ходит на Янтарь и другие гиблые места знает как свой задний двор.

– Добро, давай частоту. Их скорее всего слушают, но попробовать надо.

– Не уверен: Слон парень тертый, даже мимо нас иногда на спор проходил с песнями в эфире, а мы не слышали.

– Но ведь в этот раз его приняли, верно?

– Ларчик просто открывался – он людей новых в Зону повел, вот из них кто-то про маршрут и сболтнул. А мест прохода через Янтарь не так много.

– Ладно, давай крути свою шарманку. Время дорого.

«Альфовцы» были неплохо оснащены: у ребят на «блоке» был «Акведук»[113], который отлично себя показывал в полевых условиях. Надежная и неприхотливая система. Сначала лейтенант сам заговорил с «вольнягами», потом протянул трубку мне. Сразу стало ясно, что группе Слона приходится туго: связь была хорошей, поэтому четко прослушивалась окружающая обстановка на складе. Бандиты не экономили боеприпасов: слышались длинные заливистые очереди из пяти LR300, тявканье двух «ремингтонов» бандитских снайперов и диссонансом вклинивался родной «Печенег»[114]. Им отвечали два АКМ да пара пистолетов (что-то импортное, что я не мог идентифицировать на слух). Все было очень плохо: судя по интенсивности перестрелки, бандитов удерживало только наличие у обоих обладателей АКМ «подствольников», да меткость бьющих короткими очередями стрелков. Но скоро соотношение сил изменится: «вольняг» задавят массированным огнем пулемета и под прикрытием огня средств поддержки подойдут на бросок гранаты. Дальше все быстро закончится…

– Здравия желаю, Слон. Как долго продержаться сможешь?

– С кем я говорю? – Голос «вольняги» был спокоен, что внушало определенный оптимизм. – Лейтенант, кого ты мне там дал?

– Я просто проходил мимо, зовусь Антоном. Ты про меня не слышал, я человек в Зоне новый.

– Ты, что ли, Светкиного мужика искать уходил?

Тесен мир, никуда не денешься.

– Я.

– Слышал о тебе немного… – В ухо ударил звук короткой автоматной очереди, видимо, Слон параллельно давал «диким гусям» прикурить. – Слышал, говорю, только хорошее. Недолго продержимся: скоро еще какой-то мутный народ подтянется. На Янтаре мы от них оторвались, без боя обошлось. Но на хвост они нам присели крепко, договорятся с Ефремом или нет, но сначала нас задавят совместно, факт.

– Ефрем – это, я так понимаю, твой главный оппонент? – Снова две короткие очереди, звук заменяемого магазина, голодный лязг затвора.

– Он, родимый. Вроде цыган (ударение Слон сделал на первом слоге, получилось очень по-домашнему, так у нас говорили в отдаленных деревнях), но кто их тут поймет: перемешалось все.

– Ясно. Сам-то откуда будешь?

– Хе. Да вроде земляки мы с тобой, с Братска я. Слышу, говор знакомый.

– Земляки почти. Потери есть?

– Два «трехсотых», но тяжелых пока нет. Что дальше будет, пока неясно: моих пассажиров живьем сначала взять хотели, но теперь озверели совсем, думаю, положить нас всех хотят.

– Продержись сорок минут, земеля. Больше не прошу. Дай мне эти сорок минут. Сможешь?…

Некоторое время Слон молчал, слышалась только стрельба, и чпокнул взрыв: кто-то закинул ВОГу. Потом Слон заговорил:

– Много это… Но постараюсь. Слышь, брат… Если положат нас, верни паскудам должок, а я с того света за тебя Боженьку попрошу, чтобы сразу в тамошний дисбат не списывал, договорились?

– Они умрут. Очень медленно. Обещаю. Но ты так дешево не отделаешься – с тебя сегодня простава. Отобьемся, держись. Я иду. Отбой.

– За мной не заржавеет. Хоть залейся ей, так преставлюсь. Жду тебя, земеля. Отбой.

Передав трубку Сергею, я поставил Юрису задачу вести беспокоящий огонь и по возможности вывести из строя пару-тройку стрелков. Потом взял у лейтенанта две «зорьки»[115] и стал готовиться к спуску в канализацию. Момент с неизвестным мутантом сильно смущал: кто бы он ни был, шансы прижмуриться были довольно существенные. Но соваться в мешанину из аномалий и в полностью простреливаемое пространство внутреннего двора заводоуправления тоже резона не было. Вот теперь-то и пригодится штурмовая экипировка, добытая с таким трудом. СКАД-10 – вполне подходящий прикид для подобных операций. Перед выходом в первый рейд я походил в нем и опробовал. Для дальних путешествий данный БЗК подходил мало: слишком уж тяжел и мембраны динамиков на шлеме могут выйти из строя в условиях повышенной влажности. Но для коротких штурмовых операций это самое оно: усиленная бронезащита по классу V, доработанный цифровой ноктовизор, продвинутая система вентиляции, антибликовое покрытие лицевого щитка и возможность подключения стрелкового комплекса нового поколения. Последняя примочка была без надобности, тем более что запись боя я вести не собирался и соответствующих приблуд для подключения тоже не имел.

Облачиться в комбез было делом десяти минут. Взял стандартный б/к и две гранаты, помимо «зорек», плюс всякие полезные мелочи, как обычно. Проверил связь и еще раз предупредил лейтенанта, чтобы по моему сигналу выдвигал отбойную группу к складу, где прижали Слона и его людей. Оставалось двадцать минут. На сорок минут я не рассчитывал: вряд ли в рейд Слон припас столько патронов, чтобы отбиваться от подобных нападений. Поход за хабаром был рассчитан на то, чтобы в крайнем случае уйти, не ввязываясь в серьезную перестрелку. Если мне не удастся правильно разобраться со стрелками на галерее в течение десяти минут, считай, все зря – Слона и его людей можно смело списывать.

Сложив приклад автомата, чтобы сократить длину оружия для боя в узком пространстве тоннеля, и включив ноктовизор в пассивный режим, я начал осторожно пробираться по тоннелю теплотрассы, ведущей на северо-запад, к сборочному цеху, а точнее, на первый этаж, где располагались сервисные выходы в здание цеха. Наушники шлема исправно доносили до меня отдельные шумы боя на поверхности, а ноктовизор отображал все в довольно приятном для глаз сиреневом колере.

Первый труп я обнаружил метров через десять после того, как свернул в боковой штрек, ведущий в нужную мне сторону. Это был «вольняга» с размозженной головой. Оружие и припасы отсутствовали: тот, кто это сделал, унес все с собой, основательно порывшись в карманах и тощем рюкзаке жертвы. Орудием убийства послужил кусок металлического профиля, запущенного в голову бедолаге с невероятной силой. Нападение было внезапным, жертва не успела ни разу выстрелить: гильз не было, следов рикошета от пуль тоже. Труп был месячной давности, поэтому была надежда, что неизвестное существо меня пропустит или уже давно ушло отсюда.

Вторая находка обнаружилась еще через пятьдесят метров: трупов было два, причем более свежих – недельной давности. Они пришли с противоположной стороны тоннеля и были убиты одним метровым обрезком арматуры. Некто пропустил их вперед и с невероятной силой запустил штырь как копье. Импровизированное копье обоим пробило головы, люди умерли мгновенно. Не спасли их даже легкие полимерные шлемы – прошило насквозь. Судя по нашивкам, старатели принадлежали к сообществу клана наемников. Они были неплохо вооружены: я заметил натовские разгрузки, добротные БЗК, рейдовая оснастка которых позволяла долго действовать автономно, без ущерба для мобильности. Некто выпотрошил их рюкзаки, забрав практически все, кроме б/к и фляг с водой. Странно, что патроны не взял… Не уверен, что убийца хотел трофеями воспользоваться, на мародерство тоже мало походило. Потом я обнаружил следы крови и на стенах росчерки рикошетов. Видимо, это была та попытка, о которой мне говорил лейтенант: сунулись, потеряли как минимум двоих, отошли к «блоку» и больше сюда не совались. Все не легли, потому что нашли трупы наемников и были настороже. Но поле боя все равно осталось за противником.

Сзади послышался шорох. Я мгновенно присел и крутанулся назад, полоснув короткой очередью на звук. Новый «тихарь» оказался выше всяких похвал: звук выстрела полностью сливался с клацаньем затвора автомата. Вспышка в свете ноктовизора была еле различима, значит, для невооруженного глаза будет практически незаметна.

Противник прятался у меня за спиной – видимо, в проломленной трубе теплотрассы, действовал по уже отработанной схеме: пропустив меня вперед, стал выжидать удобного момента для нападения. Но кусок трубы с зазубренными краями, который он выбрал по случаю (голову просто бы отделило от туловища – армированная манжета СКАДа на такое не рассчитана), был чуть присыпан щебнем, что и спасло мне жизнь. Две бронебойные пули одна за другой попали существу в голову.

Это был мутант метрового роста, кряжистый, с короткими ручками и практически без шеи. По описанию больше всего походил на существо, которое местные зовут домовой. Эти невысокие гуманоиды живут только в подземных коммуникациях, группами по две-три особи, обладая манией стаскивать наиболее понравившиеся им предметы в гнездо. Агрессивные, но удивительно трусливые создания, домовые обладают мощными паранормальными способностями. Используя в качестве оружия нападения телекинез, могут кидать предметы, в десятки раз превышающие их вес, на довольно большие расстояния. Но промзона – это слишком близко к людям. Что заставило этих существ прийти сюда, непонятно. Времени на зачистку логова мутантов не оставалось, поэтому, пожертвовав одной РГО и сплетя растяжку таким образом, чтобы обойти ее было невозможно, двинулся дальше.

Прошло двадцать минут из отпущенного мне срока, когда я выбрался на поверхность в прямоугольной подсобке сборочного цеха, узкой и основательно захламленной. На люк была выставлена растяжка – видимо, это сделали те двое наемников, трупы которых я обнаружил в тоннеле. Снять ее и бросить запал в колодец было делом трех секунд. Снимать гостинцы на три такта учишься довольно быстро, если на кону жизнь и здоровье.

Ноктовизор я не выключал, просто сменил режим интенсивности, позволяющий видеть в сумерках без распадения картинки на цветовые фрагменты. В цеху было довольно темно. На галерею можно было пройти сквозь захламленное помещение цеха, но это было слишком очевидно. И скорее всего путь заминирован. Я заметил лестницу, ведущую к навесной ажурной галерее, тянувшейся вдоль верхней трети помещения цеха и ведущей в «скворечник» когда-то застекленного кабинета главного инженера. В самом кабинете никого не было, но вот на галерее справа примостился снайпер в знакомой мне броне наемников с пятнами искажающего камуфляжа типа «город». Парень расположился с комфортом, примостившись на тарном ящике, разложил на подоконнике дополнительный б/к и всякую снедь. Сейчас он закусывал, жевал хлеб и прихлебывал нечто из металлической кружки. Запахов из-под щитка было не уловить, но вряд ли это было что-то с градусом.

Я мог снять этого гаврика уже с того места, где стоял. Тихо разложив приклад «ковруши», стал выцеливать голову стрелка. Вдруг его голова дернулась, и он, выронив еду, опрокинулся и скатился с ящика на пол. Норд, его работа. То, что снайпер замолчал, поймут очень быстро. Поэтому, не мешкая ни секунды, я закинул автомат за спину и, расстегнув кобуру с АПБ (автомат вскинуть не успею, но пистоль достану – к гадалке не ходи), начал разматывать трос с кошкой на конце. Накинул кошку на двутавровую балку, идущую через весь цех и служившую раньше средством транспортировки громоздких узлов двигателей, которые тут собирали. Затем подтянулся и, оттолкнувшись от опорной несущей стены, перепрыгнул на третью ступеньку металлической лестницы, ведущей к «скворечнику». В десять шагов я преодолел расстояние до мертвеца. Пуля точно вошла в левый глаз и вынесла кусок затылочной кости и мозгов величиной с чайное блюдце. Все-таки «моська» еще очень даже ничего, если правильно доработать. Послышался запрос по рации, торчавшей из кармашка на левом плече разгрузки покойника. Некто вызывал, прося пошарить в правофланговом секторе на предмет проверки, не засел ли там снайпер «альфовцев». Значит, скоро придут проверять.

В гости следовало ожидать одного-двух человек, учитывая, что снимать больше людей при ограниченном составе группы просто опасно. Проверив, не будет ли видно мое существенно увеличенное комбезом тело из-за угла «скворечника», взял автомат на уровень шеи, стволом вверх, и стал дожидаться гостей. Тут следует отметить, что часто новичка могут почувствовать именно в момент ожидания в засаде. Неопытный человек ЖДЕТ, концентрируя внимание на самом моменте: «Вот сейчас противник появится, вот сейчас он придет». В подобных ситуациях «громко» думать тоже очень вредно для здоровья. Я же просто растворился в окружающей обстановке: нервы, тикающий таймер, возможное опоздание по срокам – все это ушло, уступив место пустоте и отрешенности. Противника я почувствовал еще загодя: это был один человек, который осторожно двигался по коридору в полуприседе. Удар прикладом настиг «проверяющего» в тот момент, когда он утиным шагом миновал мой темный угол, сосредоточившись на трупе своего товарища. Шлема у бедолаги не было, поэтому с ударом я чуть переборщил, но клиент остался жив и скоро очухается. Стреножив его, как связывают баранов, и подрезав правую ягодичную мышцу, чтобы быстро не бегал, я двинулся к цели своего путешествия на галерею, где, по моим прикидкам, остались еще четверо.

Проход между цехом и галереей был проделан вручную: некто проломил стену, сделав достаточно широкий проем. Я дождался, когда наемники снова открыли огонь, и спрыгнул на пол небольшого квадратного помещения, из которого наверх к собственно галере вел один пролет деревянной лестницы, явно принесенной откуда-то еще. Было у меня одно полезное приспособление – хромированная деталь от какого-то агрегата, подобранная в Могильнике (похожа на зеркальце, только чуть искажает перспективу). Комната, куда я попал, была предназначена для неких хозяйственных нужд. Уровень пола, по сравнению с галереей, был почти в метр. Устроившись справа в углу и выставив зеркальце в проем прохода галереи, я изучил позиции стрелков. Наемники располагались через каждые три метра в выложенных из кирпича и мешков с песком стрелковых ячейках, перекрывая части секторов друг друга, что создавало непреодолимое препятствие для штурмующих. Галерея давала прекрасный обзор внутреннего двора с десятиметровой высоты, исключая возможность скрытного выдвижения штурмующих на расстояние эффективного огня из автомата или броска гранаты, даже из подствольника попасть будет трудно – граната рванет снаружи, застрянет в плетении металлоконструкций перекрытия галереи. Оружие это не очень точное. Есть, конечно, способ, но для этого нужен человек с СВУ, а ему на выстрел подойти не дадут. Позиция – супер, но ошибку наемники все же допустили: канализационный тоннель нужно было подорвать, а не мутить растяжки. Нет непреодолимых минных полей – это давно известно.

Я закинул сначала «зарю», следом пошла РГО. Нападения противник не ожидал, но мог иметь средства защиты от нелетальных видов вообружения, поэтому страховка была не лишней. Получилось не слишком громко – стены взяли на себя основной звуковой удар. Перекинув переводчик огня «ковруши» на огонь свободной очередью, я встал в полный рост и поднялся по ступенькам на галерею. У группы Слона почти не оставалось времени: в общей сложности я возился уже целых двадцать семь минут. Все наемники были мертвы: разрыв оборонительной гранаты вкупе с эффектом ослепления и дезориентации, вызванным светозвуковой гранатой, не позволил им верно оценить ситуацию. «Дикие гуси» заметались в панике и полегли почти мгновенно. Проверив каждого выстрелом в голову, вышел на связь со Слоном. Он сразу ответил.

– Держись, земеля, почти сняли мы твою проблему. Дай мне еще пяток-другой минут, сможешь?

Заливистые очереди пулемета и амеровских трещоток становились все сильнее. «Калаши» отвечали все реже. Голос Слона был тих и спокоен:

– Держусь. Обходят справа, скоро выйдут на бросок, тогда хана. Помни, что обещал.

– Я скоро, брат, держись.

Вызвал Норда, латыш отозвался не сразу, видимо, говорил с кем-то из «альфовцев». Мой напарник пользовался среди снайперов отряда заслуженным уважением и всегда делился опытом, если кто просил.

– Как общая обстановка, Юрис? Видишь тех, кто Слона обошел? Ориентир – наблюдательная вышка справа десять. От твоей позиции семь.

– Дождь идет, командир. Не могу гарантировать попадание.

– Меняй позицию, будь готов по моему сигналу перебраться на галерею, я почти закончил, сейчас пришлю гонца.

– Добро. Связи – отбой.

«Послать гонца» я обещал не зря – стреноженный наемник будет идеальным проводником через минное поле. Размышляя над выгодами данной позиции на галерее, я понял смысл появления здесь этой группы наемников. Их основной узел обороны располагался на юго-западе промзоны, недалеко от железнодорожной развязки, где скопилось много брошенных составов и была масса сервисных тоннелей и подземных коммуникаций. Простреливать все по секторам наемники могли лишь частично, путей обхода для небольших групп старателей хватало. А вот галерея и цеха – узкое место, где можно спокойно поджидать идущих с Янтаря и с окрестностей Припяти, где россыпи артефактов попадались гораздо чаще. Сектанты, конечно, прореживали ряды желающих «поднять реальный хабар», но это был допустимый фактор риска, на который многие соглашались почти не раздумывая. А тут некие серьезные ребята перекрыли единственный нормальный проход к рынку сбыта и нормальной стоянке. Все вынуждены будут платить…

Возвращаясь к мотивации пленника, следует сказать, что желание жить у таких людей особенно обострено: рискующий за деньги человек уже пошел на сделку с совестью и, кроме собственной шкуры, его мало что беспокоит. «Альфовцы», конечно попинают-попинают, а после отработки могут отпустить. Другое дело – «вольняги» или военные, отстреливающие наемников с особым остервенением. Я решил дать пленнику шанс пожить еще часа два, ровно столько ему оставалось, учитывая способ, которым он был связан. В позвоночнике и поясничном отделе уже возникли необратимые процессы, ведущие к параличу нижних конечностей и смерти в течение двух часов плюс-минус минут двадцать. Но он об этом знать не мог: внешне способ выглядит совершенно обычно, есть только пара малозаметных нюансов.

Развязав пленнику ноги, я обрисовал ему ситуацию: если он побежит (очень быстро бежит) к посту «Альфы» и проведет отбойную команду через свои минные порядки, то гарантированно будет жить. Если нет, я живьем сниму с него кожу, причем очень интересным способом, начальную фазу которого я быстро показал на трупе его бывшего подельника. «Дикий гусь» быстро согласился, выразив искреннее желание к сотрудничеству.

Потом мы спустились вниз, и он, прихрамывая и прижимая рукой рану на заднице, побрел замысловатым зигзагом к позициям «альфовцев». Я вызвал Юриса:

– Видишь гонца?

– Да, командир. Я запомню, как он идет. Пристрелить его потом?

– Нет, я ему «барана» показал, сам скоро сдохнет. Скажи лейтенанту, пусть рысью собирает отбойщиков. Осталось пять минут.

– Сделаю, командир. Отбой связи.

… Группа выдвинулась к моей позиции. Но времени почти не оставалось, я пошел вперед, благо проход на территорию грузового терминала был только один. С левой стороны, почти у самого входа, лежал на боку старый контейнер, внутренности которого были припорошены палой листвой и всяким мусором. Угол кирпичной арки прикрывал меня с правой стороны, и если кто-то сидит на вышке, что была обозначена на плане, то засекут меня, только если я высунусь, не подумав. Между зданием заводоуправления и аркой был узкий проход, заканчивающийся глухой стеной высотой метров шесть. Времени совсем не осталось, но если я умру, тогда уж точно никому помочь не смогу. Еще пять минут ушло на преодоление стены и выход в мертвую зону обзорной вышки.

Маневр оказался правильным: как я и предполагал, снайпер сидел на вышке и периодически сек фишку в направлении входа под галереей. Но основной задачей у него было прикрывать двух автоматчиков, что готовились к рывку в сторону полуразрушенного и уже начавшего гореть склада. Крыши у последнего убежища группы Слона уже не было, левый дальний угол весело горел. Автоматчики держали левый фланг, штурм со стороны вышки был обречен на успех: из-за рухнувших ворот кто-то изредка постреливал из пистолета. Но снайпер не давал стрелку свободы маневра, постоянно пресекая попытки сменить позицию и увидеть готовящихся к рывку штурмовиков.

Мешкать я не стал: штурмовикам прилетела «зорька», больше, чтобы отвлечь, нежели помешать, – толку от нее почти нету на открытом пространстве, да еще и днем. Ну а снайперу достались в корпус две или три пули. Винтовку он выронил, ствол звонко ударился о растрескавшийся асфальт внизу. Штурмовики выдали по две заливистые очереди из своих «трехсоток», одного все же ослепило чуток, парень часто моргал и тер глаза сквозь черную матерчатую маску. Второй вычислил направление броска, но выстрелить уже не успел: я запятнал его «тройкой» в грудь и голову. Ослепшего я добивал уже на ходу, как вдруг два ощутимых толчка в область пресса отбросили меня на два шага назад. На ногах я удержался, но ощущения были ниже среднего. ПНВ я выключил еще на галерее, перед зачисткой, но щиток не поднимал, поэтому и проворонил третьего снайпера, сидевшего слишком далеко, в районе второго терминала, на северо-западе промзоны. Выручил добротный броник и частично артефакт, потому как по ощущениям боеприпас был целевой. Перекатом я ушел из его сектора под прикрытие здания, когда в меня пошли еще две пули от защитника склада с пистолетом. Тьфу ты, пропасть! Врываться в склад нельзя: автоматчик просто перенесет огонь на меня, и вряд ли артефакт или новомодная броня убережет меня от тяжелой автоматной пули калибра 7,62 мм.

Спрятавшись за углом, я вызвал Слона. Ответа не было. Да и работал только один АКМ. Опоздал!.. Заскакиваю в дверной проем и бью прикладом в живот растерявшегося чудика в оранжевом ОЗК «Эколог». Тот, выронив пистолет, падает на колени и наверняка воет, хотя за стеклом шлема не слышно. Рывком поднимаю щиток с лица и, укрывшись за каким-то железным ящиком, ору на весь склад;

– Сло-о-о-он! Это я, Антон. Не стреляй!..

Сквозь дым и блики пожарища ко мне, ковыляя, приближается высокий мужик в потрепанном старательском комбезе без нашивок. На груди комбез распахнут, его распирает пропитанный кровью индивидуальный пакет, пуля не прошла навылет, но легкое явно не задето, иначе ходить мужик уже не смог бы. Желтые грязные волосы, русая борода, открытое и простое лицо с ястребиным профилем, задубевшее, прокопченное. И пронзительные серые глаза под кустистыми бровями.

– Пришел все-таки. А кавалерия где? – сказал Слон и рухнул на пол.

– Идут уже.

Я оттащил раненого в угол, где он сидел до этого, и прислонил его к стене. Даже раненый, старатель выбрал удачную позицию, откуда просматривалась дверь на склад. Причина, по которой он не выстрелил, была очевидна: патронов в рожке АКМ было всего три. Видимо, он хотел подпустить меня поближе. Слон снова открыл глаза:

– Зацепило меня. Снайпер. Сука… Андрон! Сюда иди, подмога пришла. – Это он позвал кого-то в глубине склада, где перестрелка почти стихла. Скорее всего, противник перегруппировывался, чтобы начать новую атаку.

С верхнего штабеля уставленных уступом ящиков, заполнявших склад, спрыгнул парень лет двадцати пяти. У него был такой же АКМ, как и у Слона, но разгрузка и комбез были натовские, добротные. А торс прикрывал броник с «фартуком». Шлем-«сфера» в камуфляжном матерчатом чехле, чуть сдвинут на затылок, открывая такие же, как и у Слона, соломенные, коротко стриженные волосы.

– Это мой сын, Андрон. Да не смущайся ты! – цыкнул он на парня. – Рано я женился… как паспорт получил… – Слова давались раненому с трудом, сказывалась большая кровопотеря. – Скоро подмога подойдет или опять самим биться?

– Узнаем сейчас. – Я вызвал Юриса: – Норд, где отбойщики? Справа все чисто, но ненадолго. Скоро снова начнут обходить. Давайте быстрее.

– Уже близко, командир. Оставь нам пару тушканчиков. Через десять минут подойдем.

– Там «кукушка» слева двадцать, ориентир – вышка. Меткий, гад. Пошли ему открытку. Как ствол, нормально пристрелял?

– Хорошая машинка, командир. Вижу твоего обидчика… Ну держитесь там, засветка по координатам есть. Ждите. Идем.

– Вот видишь, а ты говоришь: «Сами».

Андрон просветил по поводу общей обстановки. Против нас воевали две группы общей численностью до пятнадцати стволов. Пять снайперов, один пулеметчик, остальные кто с чем, но народ битый. Сначала пасли на Янтаре, но Слон почуял слежку и увел группу в отрыв. Тут-то и подоспел «комитет по встрече», но Слон снова увел сына и троих мутных чудиков, пришедших из-за «колючки» за каким-то лядом в Зону, прямо из-под носа у засады. Ученые посулили нехилые деньги, да и тот, кого я боднул прикладом, обещал помочь Слону с лечением больной матери, оставшейся в Братске.

– Пришли сюда, – рассказывал парень неторопливо, во многом копируя манеру отца. – Потом засели. Одного из чудиков сразу цепануло в ногу, на себе тащил. Второй поймал пулю уже здесь, в плечо. Зарастет. Вон, слева, на верхотуре сидит, притих чего-то. Этот вот. – Андрон показал стволом автомата на поднявшегося с пола и подошедшего к нам чудика в оранжевом комбезе. – Везучий оказался, только от тебя и схлопотал. Не боец, конечно. Но везучий.

– Ладно, пошли наверх, сейчас снова полезут. А ты, – я обратился к ученому, – сиди возле раненого, смотри в оба. Чуть чего, сразу стреляй. Если не крикнут, что от Норда пришли. Понял все или как?

Чудик поднял руку в знак того, что все, мол, ясно и уселся рядом с полулежавшим у стены Слоном. Поднявшись по ящикам, мы присели у дыр, служивших амбразурами. Обстановка была не ахти: правый фланг перекрывали вагоны составов, местами перевернутые и раскуроченные, по левому флангу заводские строения, высотой метров двадцать, тянулись почти на километр в сторону Янтаря. Что тут было раньше, даже не припомню. Но вести огонь и менять позиции было откуда. По фронту была основная база наемников, которые облюбовали какое-то недостроенное здание, торчавшее скелетом бетонных конструкций, между которыми можно было поставить хоть безоткатное орудие. Всего опасных направлений было пять, и вот с них-то нас и будут давить. Со штурмовиками можно еще поспорить, но не с пулеметом, чья позиция была именно по центру, между двух бетонных блоков, примерно на трехметровой высоте, чуть дальше, чем на полные четыреста метров. Кисло. Прижмут огнем и закидают гранатами. Сзади послышались два пистолетных выстрела. Я обернулся и увидел, как в проеме исчезла фигура с автоматом. Норд молчал, значит, это была вторая партия штурмовиков.

– Иди вниз, Андрон, я тут побуду. Помоги профессору и отцу. Будем отбиваться. Где третий пассажир?

Третий ученый был мертв: два пулевых отверстия в шлеме, и оба навылет. Видимо, в горячке боя никто не обратил на это внимания. На ногах остались только два с половиной бойца. Везение нашего бойкого ученого могло очень быстро ему изменить. Внезапно я услышал тонкое, на грани слышимости, шипение… Я быстро скатился вниз, все же успев крикнуть: «Ложись!». Два взрыва ухнули под крышей склада один за другим. Нас обстреляли из гранатомета. Выстрелы были рассчитаны на поражение «брони», поэтому осколков было не много. Но северная стена рассыпалась, а нас закидало обломками. Дальнейшее напоминало набор отдельных кадров: вот в проем лезут сразу трое наемников – я успеваю положить одного, а потом в спину меня как будто кто-то ударяет кувалдой. Выронив автомат, я падаю ничком. Рефлексы спасают – успеваю выхватить АПБ и, перекатившись, всаживаю две пули в стоящего на верхнем ярусе штабеля наемника в боевом экзоскелете. Расстояние менее десяти метров, но пули с визгом рикошетят… Помогает Андрон, и наемник валится вниз, получив очередь из АКМ…

Откатываюсь вправо и нащупываю свой автомат. Снова взрыв, но уже с тыла: подошла отбойная команда. Расклад меняется, наемники дрогнули и отступают, но это не паническое бегство, сказывается опыт: они, грамотно прикрывая друг друга, отходят в сторону своей базы, под прикрытие пулемета.

Встаю и, поднявшись на второй ярус штабеля, выцеливаю сначала одного, потом еще двоих отступающих. Через мгновение меня трясет за плечо Норд. Бой закончился. Отбойщики не преследовали наемников. Наш «везунчик» был жив, словив только пулю в правое плечо и осколок наступательной гранаты в бедро. Слон был весь белый от кровопотери, на лице его уже проступила предсмертная желтизна. Может, и не выживет… Писец снова показал мне свой лик, смерть опять прошла рядом. Мне вспомнилась присказка: «Поле битвы осталось за нами, но веселых песен никто из нас не пел».

Дай бог, чтобы Слон и этот везучий пассажир выжили. Я подхватил автомат, опустил щиток шлема. Нужно было быстро убираться отсюда. Когда мы проходили под аркой галереи, там уже копошились «альфовцы» с «блока», устанавливая сосредоточенные заряды. Сложный участок решили убрать.

Теперь нужно было спасать тех, кого еще можно было спасти: «везунчика» ранило не опасно. «Пятерка» проделала в его плече аккуратную дырку, а коллаген, вброшенный медблоком ОЗК, заблокировал рану и не дал ему истечь кровью. Со Слоном было труднее: его самодельный комбез напоминал решето, был изодран осколками и, кроме ранения в грудь, имелось еще два проникающих осколочных в правую ногу и нижнюю треть брюшины. Да и крови он потерял много, шансы на выживание были минимальны.

«Альфа» не принимал в свой госпиталь всех подряд, лечили только своих или особо тяжелых из гражданских. Если это понятие применимо к увешанным оружием мужикам, шляющимся по радиоактивному клочку земли и истребляющим друг друга разными интересными способами. В нашем случае ученым заинтересовался особый отдел группировки, а Слон, уже сильно напоминавший покойника, перешел в категорию «тяжелых» и поэтому почти сразу отъехал в «разделочную». Судя по тому, что я видел, на базе был развернут мобильный госпиталь на три операционных и двадцать мест стационара. Возможно, старателя еще можно будет спасти.

К КПП вышло двое – Василь и Светлана. Первый, едва кивнув нам с Юрисом, сразу же увел сына Слона с собой, а девушка подошла к нам и, тревожно всматриваясь мне в лицо, завела разговор:

– Здравствуйте, Антон. Вы опять там, где стрельба. Не ранены, помощь не нужна?

– И вам здравия желаю. Нет, благодарю, со мной и напарником все нормально. Единственная просьба: проследите, чтобы раненый старатель получил хороший уход, если выживет.

По лицу девушки пробежала тень беспокойства, затем она снова взглянула мне в глаза, кивнула и заторопилась в госпиталь.

Юрис посмотрел ей вслед и вопросительно глянул на меня. Отрицательно мотнув головой на его немой вопрос: «У тебя что-то с ней было?» – я махнул рукой в сторону нашей башни и отправился в подвал – принять душ и немного передохнуть после напряженного утра.

Оружие я почистил и осмотрел сразу по прибытии. А вот починку комбеза оставил на более поздний час. БЗК отлично выдержал испытание, остановив три пули. Одну «семерку», ощутимо скользнувшую по правому наплечнику, можно считать за полноценное попадание: если бы не конструкция накладки, пуля пробила бы мне плечо и раздробила кость. Наплечник был деформирован, но движений не стеснял, заменить или выправить – решим позже. Гораздо серьезнее все выглядело со спины: я поймал две амеровские ТУСки[116] – «пятерки» в район верхнего отдела позвоночника и под левую лопатку. Словил я их с близкого расстояния, поэтому получилось некрасиво: верхняя и средняя пластины и кевларовая проложка комбеза были подпорчены основательно. Пластины чуть вогнулись внутрь, мешая нормальным движениям, если нужно согнуться-разогнуться, а кевлар просто топорщился. Но задачу свою комбез выполнил, и идти в нем на очередной пробег было можно. Теперь еще мастера нужно искать…

Вода бежала со средним напором, но была горячей, как никогда, – к низенькому, крашенному в зеленый цвет неровному потолку поднимались клубы пара. В такие моменты возникает странное чувство опустошенности, потому что все, что мог, ты уже сделал и теперь за работу берется время. Кому положено умереть, тот умрет. А кто вылезет из холодной тьмы небытия обратно в этот мир, откроет глаза и… Как я и говорил раньше, нужно благодарить судьбу за то, что имеешь. Если остался жив и ничего не оторвало, а тушка попорчена не шибко критично для продолжения прежних занятий – жить можно. Некоторых давит страх оказаться в подобной переделке снова, и они начинают заливать его всем, что горит. Не выход, но понимаю таких. Стержень хрустнул, надломился… А кто-то, вот как я, к примеру, просто идет в душ, а потом засыпает без сновидений в гамаке, подвешенном на глубине десяти метров меж двух толстых подвальных стен.

Проснулся я через два часа оттого, что почувствовал, как кто-то спускается по лестнице. Норд, увидев, что разбудил, остановился на полпути.

– Там давешний паренек из бара, не помню, как зовут его. Просит встречи. Пустить?

– Пусти, конечно. Только веди в подсобку – нефиг ему осматриваться в чужом дому. Послушаем, чего от нас хочет тот, кто его прислал.

Латыш кивнул и снова поднялся наверх. Приведя себя в порядок, я отправился следом. Визит «посланца богов», как пить дать, был обусловлен появившейся у меня в узких кругах репутацией. Чего от меня хотят на этот раз, предположить было нетрудно: профиль работ тут узкий, следовательно, кто-то кому-то мешает жить. А может, снова потерялся кто…

Парень был в том же прикиде, только на этот раз патлатую башку венчала шапка-душегубка, вывернутая в причудливую конструкцию, напоминающую печную трубу. Смотрелось это забавно, учитывая и без того далеко не средний рост тинейджера и его природную худобу. Парень стоял у стены, кивая в такт музыке, лившейся ему прямо в мозги из двух каплевидных наушников, наглухо забитых в его скрытые «локонами» уши. Увидев меня, Бунтарь кивнул, изобразив приветственный жест чуть приподнятой правой рукой и вынул наушники из ушей.

– Хай! – сказал он. – Там, в баре, человек от алхимиков хочет тебя видеть. Это срочно. Пойдем, я провожу, в задние комнаты посетителей не пускают, без меня тебе… – Парень оценивающе посмотрел на меня. – Короче, чтобы приват был полный, лучше со мной пошли. Идешь?

Обычно таким способом зазывают в засаду, чтобы без проблем и на своей территории разобраться с неугодным человеком. А может, и правда хотят поговорить? Чуйка молчала, поэтому я кивнул:

– На улице подожди, через пять минут выйду. Тебя звать-то как?

– А я сам прихожу. Ладно, у входа буду. Душно тут у вас. – Бунтарь двинулся к выходу, неожиданно мягко притворил за собой тяжелую створку ворот.

Юрис вопросительно глянул на меня:

– Ты снова становишься знаменит, командир. Я слышал, что алхимики – серьезный и закрытый клан. Прячут свои лица, с болот не вылазят, торгуют только через посредников. Пару раз «ciчевые» и наемники вместе с бандитами пытались их подмять, но ничего у них не вышло. Назад мало кто вернулся, в баре рассказывают всякие нелепицы про ручные аномалии и натасканных на людей химер. «Вiльна Сiчь» до сих пор трансмуты через третьи руки закупает, а бандиты с наемниками вообще на болота не суются. Что им от тебя понадобилось, а?

– Сходим да узнаем. Засады не чую, может, и впрямь нужно чего. Только что с нас возьмешь, Юрис? Скорее всего, работа по специальности.

– Один пойдешь?

– Нет, конечно. Как выйду, не упускай меня из вида. Жди где-нибудь неподалеку. В бар не ходи – если засада, постараются блокировать, там это проще. Вынь потом бармена на разговор, если сам не выберусь. Лады?

– Все понял.

– Тогда пошли собираться.

– Один вопрос, командир. Можно?

– Валяй.

– Чего это бабы к тебе в очередь становятся? Вроде и внешность у тебя не так чтобы очень, да и обращеньице – мое почтение. А вот уже и тут какую-то нашел, даже завидно.

Ну что на это скажешь? Сколько себя помню, все, начиная с соседки по парте в школе и заканчивая бывшей женой, старались ко мне прислониться в поисках поддержки. Далее все было так: в школе меня захватывал спорт, после сдачи нормативов на КМС[117] по боксу пошли соревнования на областном уровне, и девушки сильно на меня обижались за невнимание. Бокс, рукопашный бой, пулевая стрельба и спортивное ориентирование в местном отделении ДОСААФ[118] забирали все свободное время. Девчонкам, конечно, это было не по душе: женщины же собственники, каких поискать. Поэтому прочные отношения ни с кем не складывались. Дольше всех продержалась жена, но конкуренции с трудными бытовыми условиями и моей службой не выдержала и она. А вот ни к чему не обязывающие интрижки – это да, сколько угодно.

Женщины обычно ко мне тянулись. Ну, само собой, были всякие переживания, драки у подъездов очередной «единственной и неповторимой» с группами поклонников и с отдельными, отвергнутыми ради меня менее удачливыми соперниками. Только все это проходило как бы стороной; главным для меня было увлечение всем, что касалось боя, всем, что позволяло довести ум и тело до предела их возможностей в желании переиграть, победить противника. Любого. Всегда и везде.

Так что ловеласом меня назвать сложно. Скорее подходит слово фанат, или трудоголик, но это касается службы и увлечения спортом. Правда, позже пришло понимание, что спорт – это нечто вроде трамплина. Несмотря на серьезный накал страстей, спортивная борьба все-таки немного не то: удар фиксируется, любые травмы, как правило, случайны. Армия дала мне больше всего в плане науки побеждать. Спорт уступил место настоящему бою за жизнь, где самые высокие ставки. Что тут поделаешь: сложилось как сложилось…

– Что тебе ответить, старик, это талант такой. С этим надо родиться, а на развитие уходят долгие годы. Вот постареешь – поймешь.

– Да ну тебя! Я же серьезно спросил. Помнишь ту инструкторшу-психологиню, что учила нас методикам сопротивления допросу? Так весь взвод был уверен, что у вас с ней вообще дело до свадьбы дойдет…

– Юрис, я уже был женат…

– Ну так вроде с Ириной у вас не сложилось?…

– Это она ушла. Что я, на цепь должен был ее сажать, когда к таджикам пошли? Ушла. Ей сейчас лучше, чем было со мной. Мы оба совершили ошибку, но теперь я больше так не сделаю – баста. Хорош уже о постороннем. По плану все понятно?

– Да. – Латыш сразу стал собранным и спокойным, пацанство отступило, как это всегда бывает.

Эмиссар алхимиков назначил встречу в «Приюте старателя», но не в первом общем зале, а в задних комнатах, куда посторонним хода нет. Явиться предлагалось без оружия и только одному. Гарантией опять же была репутация алхимиков. Этот клан, как уже говорилось, поставлял местным группировкам трансмуты. То есть артефакты, полученные путем смешивания в агрессивных средах, обычных природных, или, как их зовут иначе, элементарных. Полученные гибриды были весьма различны по своим свойствам, чаще выгодно отличались от своих естественных сородичей, превосходя их по качеству.

Другое дело, что занятие это было очень опасным: до сих пор ходили слухи о «спирали». Эта аномалия возникла в ходе одного неудачного опыта алхимиков и получилась из обычной «карусели». Теперь это была дыра в земле метров пятьдесят в диаметре, где почва совершенно изменила свои свойства, превратившись в постоянно вращающуюся против часовой стрелки массу, засасывающую в себя все и всех, кто подходил на расстояние пятнадцати метров. Находилось это чудо всегда в одном и том же месте – на севере границы Ржавого леса и дачной пятикилометровой зоны, на окраине Мертвого города. Что хотели получить алхимики, так и осталось неизвестным. Сколько их там сгинуло, тем более никто не считал.

Точное местонахождение их штаб-квартиры тоже не было известно: товарообмен осуществлялся всегда на нейтральной территории и всегда в разных местах. Тех же, кто пытался устроить засаду на посредников или «внешних сотрудников», по терминологии самих же алхимиков, ждали санкции и медленная смерть. Получая барыши, сравнимые, наверное, только с бюджетом небольшой европейской страны, алхимики не стеснялись «заказать» обидчика, щедро оплачивая подобного рода контракты. Ходит много легенд про старателя по прозвищу Лич. Этот наемник после выполнения пары сложных заказов на устранение обидчиков клана ушел на покой и проживал на собственном островке в Тихом океане.

Я заранее знал содержание нашей беседы с «внешним сотрудником». Скорее всего, слава обо мне дошла и до этого закрытого сообщества. Наверняка предложат кого-нибудь пришить к сатину красными нитками. Но все портило неприятное ощущение, что приглашение было с секретом. Высококлассного исполнителя можно ведь найти и среди своих, уже проверенных людей. А подробности моей биографии в Зоне должны подсказать алхимикам, что двойную игру я сразу распознаю. Но отказаться было бы еще более недальновидным поступком. Любое предложение от столь закрытого клана – это уже информация. Однозначно я больше узнаю, поговорив с посредником, нежели игнорируя встречу.

В бар я попал через задний ход, располагавшийся метрах в двадцати от самого строения. Бунтарь проводил меня только до внешнего поста охраны, кивнул главному охраннику Боре Лузге и, воткнув в уши свою «музыку» и качая в такт ритму головой, удалился. У заднего хода меня уже ждал один из охранников заведения, имени которого я не знал, но помнил парня в лицо как одного из личных телохранителей бармена. Оружия он не скрывал. Демонстративно держа свою пижонскую М4А2 стволом вверх у правого плеча, второй рукой указал мне на дверь. Охрана у местного барыги была не на высоте. Разоружить такого бравого вояку и удавить ремешком от его же собственного ружьишка – раз плюнуть, и даже не в полный рот. Поза охранника выглядела эффектно и угрожающе, но при нападении оставляла ему мало шансов успеть выстрелить первым и сманеврировать. Я прошел еще два пункта охраны, где сдал АПБ, предусмотрительно скрыв нож в клапане рукава (карман под такой способ ношения HP у меня был еще на службе, тут я тоже перешил клапан левого рукава комбеза вручную, замаскировав продолговатость толстым швом). Его не обнаружили, даже просканировав портативным детектором, поэтому козырь на случай непредвиденных обстоятельств у меня оставался. Летом было бы сложнее, так что фактор везения присутствовал, но когда в Зоне наступает лето?…

Наконец меня ввели в помещение с низким потолком, без окон. Одиноко светила лампочка ватт на сто в гнутом жестяном абажуре на длинном проводе. У дальней стены стоял стол, за ним, нахохлившись, сидел человек в мешковатом дождевике с надвинутым на глаза капюшоном. Больше никого в комнате не было, напротив стола стоял табурет. Охранники остались за массивной стальной дверью. Повисло долгое, в минуту длиной, молчание, затем из-под капюшона раздался негромкий приятный барион:

– Добрый вечер, Тридцать девятый! Мы слышали о тебе от друзей и решили познакомиться лично. Мы – алхимики. В моем лице ты имеешь дело с Советом хранителей. Мы приветствуем тебя как равного, тебе нечего здесь опасаться. У нас к тебе есть предложение и просьба. Готов ли ты выслушать?

– Да. – Я прошел к столу, взял табурет и поставил его таким образом, чтобы видеть все пространство комнаты и в случае угрозы использовать посредника как щит.

– Наши друзья были правы: ты тот, кто может помочь. – В голосе посредника послышались довольные интонации. – Чего хочешь ты, нам уже известно. Поэтому мы скажем, что беспокоит нас, а ты решишь, что попросить взамен. Это устроит тебя, Тридцать девятый, старший прапорщик Васильев Антон Константинович?

– Более чем. Я слушаю вас внимательно и рад оказанной мне чести. – Я вежливо наклонил голову, не отрывая взгляда от фигуры в плаще.

Издав еле слышный вздох, посредник чуть откинулся на стуле назад и продолжил:

– Мы знаем, что ты недавно искал человека на болотах и нашел не только то, за чем отправлялся. Это так?

– Все верно.

– То, что я расскажу тебе сейчас, должно остаться скрытым от всех. Даже твой друг с холодным взглядом змеи не должен знать всего.

– Неприемлемо. Я так понимаю, мне придется снова отправиться в путешествие. А к превратностям любого пути я привык готовиться сам и готовить тех, кто идет со мной.

– Но Павел ведь не знал, что ты используешь его как приманку. – Посредник поднял ладонь левой руки в пресекающем возражения жесте – Знаю. Это был враг, но если ты согласишься, компромисс неизбежен. Друзей придется оставить в неведении. Для их же блага.

– Хорошо, излагайте. Только я не скажу последнего слова, пока не обдумаю все детали. И свою ответную просьбу.

– Это справедливо, Тридцать девятый, мы согласны. Теперь слушай и смотри.

На столе, сантиметрах в десяти от поверхности столешницы, перед посредником повис бирюзового оттенка артефакт идеально круглой формы. Сначала он замерцал. Потом растворился в воздухе. Затем пространство в полуметре над столом сгустилось и в воздухе появилось нечто вроде облака правильной овальной формы.

– Не пугайся, это «клубок», он показывает любое место Зоны лучше ваших спутников и компьютеров. Смотри внимательно, Тридцать девятый, и запоминай.

Облако прояснилось, и я увидел тот самый участок болот, где был свидетелем сцены передачи денег группе Зана. Карта, а это была именно интерактивная карта, увидев которую любой изобретатель системы позиционирования сразу побежал бы разыскивать телефон дьявола с целью заложить свою бессмертную душу. Точность и разрешение были поразительными: посредник силой мысли (его руки – ладонями вниз – оставались недвижимы на краю стола) масштабировал изображение в реальном времени. Можно было увидеть каждую кочку, каждый примятый куст желтой травы.

– Здесь мы назначили встречу одному из наших покупателей. За него поручились уважаемые люди, и мы согласились продать новичкам то, что они просили. – Изображение дрогнуло и поплыло, смещаясь к северо-восточной части болот, то есть чуть в сторону от логова моих новых знакомых в лице Халида и его компании.

Дальнейший ход событий стал мне ясен: духи прикормили кого-то из местных «шустрил» от бизнеса средней руки, дали ему нажиться на нескольких выгодных, но не шибко крупных заказах. После этого предложили большой куш и серьезный процент со сделок в дальнейшем. Барыга решил рискнуть, не подозревая, что будет крайним в новой игре с хорошим русским названием: «кто виноват и что с ним делать». Но виду я пока не подавал, внимательно вслушиваясь в интонации посредника, выстраивая дальнейшую схему беседы. Алхимики были влиятельной группировкой, пожалуй, самой влиятельной в Зоне, и знали о ней больше всех аборигенов, исключая разве что мутантов.

– Но того, кто нес оговоренный товар, ждала засада. А два дня назад мы получили предложение обменять нашего брата на некоторые предметы, которые не должны попасть в руки посторонних ни при каких условиях.

– Видеозапись была?

– Да. – В голосе посредника я уловил удивление. – Наш брат цел, но его сильно бьют и, если мы откажемся от обмена, бросят в «студень». Перед нами дилемма: или отдать похитителям то, чего они требуют, или пожертвовать братом.

– Покажите мне пленку, если можно.

– Смотри.

Изображение в овале, генерируемом «клубком», поменялось, и я увидел знакомую картину: завешенная ковром стена, хлипкий стул и сильно избитый… Это был не совсем человек. Лысая, без единого волоска голова, обезображенное горбом тщедушное тело. Неестественно вывернутые руки… Шестипалые кисти трехсуставчатых рук были свободно опущены вдоль тела и свисали до земляного пола. Черные, без белков глаза выделялись на круглом, абсолютно лишенном растительности лице. Алхимик был гол по пояс, от его странного, похожего на научный комбез костюма остались только лохмотья. Сохранились только штаны и необычной формы продолговатые полуботинки, напоминавшие обычные резиновые калоши.

Свет камеры был выставлен неровно, поэтому я различил тени оператора и двух охранников. Далее все было стандартно: голос за кадром на чистом русском языке объяснял, что нужно принести нечто в определенное место и оставить там, иначе заложнику конец. Подробности, касающиеся требуемого выкупа, кто-то подредактировал, поэтому, что конкретно хотели получить духи в обмен на алхимию, было неясно. Когда запись закончилась, я повернулся к посреднику, как бы предлагая ему сделать первый ход.

– Что ты посоветуешь нам сделать, Тридцать девятый?

– Прежде всего не наказывайте поручителя сверх меры – жадность, конечно, не красит человека. Но, думаю, он уже сам не раз пожалел об этой нехорошей черте своего характера.

– Этот человек получит свое. Но лишнего мы с него требовать не станем. Обещаю тебе.

– Нужно собрать необходимые для обмена предметы и установить с похитителями контакт с целью потянуть время. Отдать малую часть требуемого, если придется. Это даст еще некоторую фору. И попробовать отбить вашего собрата. Другого пути нет: даже получив требуемое, своего… сотрудника вам назад не вызволить. Его будут какое-то время пытать, вымогать с вас все больше и больше, а затем все равно убьют. И этот захват не последний.

– Нас трудно найти.

– Поверьте, эти люди умеют искать. Так или иначе, ваше убежище обнаружат. И тогда вы все будете работать на этих похитителей или умрете. Другого выбора вам не предложат. Если оставите своего друга в руках этих людей – тоже проиграете.

Алхимик издал вздох сожаления: видимо, такой вариант прорабатывался как самый надежный, а отомстить местные кудесники хотели потом.

– Ты уже нашел их лагерь, Тридцать девятый?

– Только приблизительное место. Это скорее всего группа из пяти больших островов на северо-западе болот на Янтаре. Нужна доразведка местности и уточнение позиций секретов, узлов обороны, расписания патрулей. Их можно уничтожить. Это совершенно точный прогноз.

Мутант взял паузу. Думал и прикидывал шансы. С одной стороны, ему не хотелось всецело доверять случайному человеку. Пусть даже и с очень надежными рекомендациями. Видимо, мой друг Охотник приложил к этому свою когтистую руку. И скорее всего, даже не он, а Тихон Подорожник. Этот бродяга вполне мог быть полевым агентом алхимиков, бродя по округе, мониторя обстановку, собирая сведения.

Наконец посредник заговорил, голос его странно изменился: густой баритон распался на несколько тембровых оттенков, будто сразу говорило человека три. Но произносили они одни и те же слова:

– Мы услышали твои слова, Антон Васильев. В состоянии ли ты встретиться с нами еще раз, через сутки, когда Совет примет консолидированное решение?

– Не вижу препятствий для новой встречи. Только прошу учесть, что у вас не более двадцати семи часов. Противник – опытные афганские моджахеды. Эти люди чуют подвох издалека. Вашего собрата убьют, а на остальных эмиссаров и посредников они будут охотиться. Через неделю они вскроют дислокацию вашей базы или части инфраструктуры и каналов поставок. Потом… Думайте сами. Но потом времени будет не много.

Голова в капюшоне кивнула. Посредник откинулся на спинку кресла, в котором сидел:

– Мы поняли тебя, Тридцать девятый. Хватит ли у тебя сил, чтобы вернуть то, что похищено, и покарать похитителей?

– Ничего невозможного в этом мире нет. Но наш главный враг – время. Для того, чтобы собрать группу, мне нужно найти людей, разработать план. И как минимум трое суток, чтобы выйти на исходные позиции.

– Завтра в это же время мы встретимся тут и продолжим беседу… Ты не обманул наших ожиданий, воин. Я рад, что наши дороги пересеклись, пусть даже при столь причудливом узоре линий вероятности. До завтра, Антон Васильев.

– Доброй ночи. Рад был познакомиться.

Выйдя тем же путем, что и вошел, я направился к башне. Темноту еле-еле освещали огни костров, там и сям разведенных старателями, у которых не было денег, чтобы укрываться в подземных убежищах постоянно. Тренькала гитара, люди негромко переговаривались между собой. Что могут сказать друг другу заглянувшие смерти в лицо? Как правило, ничего особенно важного: некоторые по пьяной лавочке хвастают своими подвигами, когда мнимыми, а когда и настоящими, некоторые просто как заведенные повторяют одни и те же слова, выпуская наружу накопившийся за время пережитого страх. Но всегда и все твердо помнят и уверены в одном: они выжили. Смерть на волосок промахнулась своею острой косой, пронеся ее чуть в стороне от их шеи, дав лишь почувствовать этот ледяной холодок на коже. Его чувствуешь, даже если кругом плавится асфальт и горит земля. Даже когда камни и сталь готовы расплавиться, и превратиться в реки, и растечься багряными ручейками, холод отсроченной смерти пробирает до самых пяток… Тогда каждый знает, что трусости нет. Жизнь победила, карты легли удачно, и никто не хочет заглядывать в завтра, чтобы там ни случилось. Даже следующие пять минут уже не имеют значения, когда так остро ощущается вкус и запах простой еды и даже воздух, пахнущий гарью, дерьмом и кровью, кажется сладким. И вот приходит ощущение, что ничего и никогда лучше этой минуты, этих отвоеванных у судьбы лишних мгновений жизни уже не будет никогда.

Все это было знакомо и испытано не раз. Наверное, поэтому так трудно было привыкнуть к размеренному ритму мирной жизни, к совершенно непонятным правилам повседневности. Все обычные проблемы и заботы людей кажутся надуманными и мелкими. Когда только месяц или год назад тебя от последней черты отделял только порыв внезапно налетевшего ветра, который помешал врагу взять точный прицел и отвел в сторону пулю, предназначенную тебе… Вот она летит, опаляет тебя горячим ветерком и впивается в стену дома, обиженно и зло круша ни в чем не повинный кирпич. А бывает, что и заберет чью-то жизнь взамен твоей…

И не дай бог задуматься над тем, почему сегодня не твой день, час, минута и мгновение. Те, кто мучает себя подобными вопросами и представляет себе, что вот у врага тоже есть семья, дети и, может быть, он будущий гениальный композитор или врач, быстро пересекают черту, за которой начинается безумие, и хорошо, если приходит смерть. Потому что видеть, во что может превратить человека его же собственное воображение, даже хуже, чем собирать ошметки разнесенных прямым попаданием 152-миллиметрового снаряда товарищей.

Поэтому слышать плоские шутки, невнятное бормотание и тоскливый или, напротив, разухабистый вой под гитару, разнимать дерущихся из-за какой-то Люськи – это нормально. Жизнь берет свое. Именно так ведут себя живые люди, которых война опалила, но не расплавила, а лишь закалила, сделав сильнее. Жизнь в подобных условиях приучает человека к предельной ясности и простоте, когда нет места двусмысленностям, иносказаниям и компромиссам с совестью и обстоятельствами. Если приобретаешь врага, нет покоя, пока один из вас еще дышит, а если появляется друг, то это навсегда. И те и другие становятся частью души, постоянно проверяя, что ты из себя представляешь, чего стоишь, и это не измеряется деньгами.

Истина… Правда… Названий у этого ощущения осмысленности и ясности бытия, которое не покидает на войне практически никогда, наравне с усталостью, голодом, болью и страхом, очень много. И оно так быстро улетучивается в мирной жизни. Это и есть то маленькое звено, что удерживает людей вроде меня вдали от теплых квартир и сытого, размеренного существования.

Я не говорю, что такое состояние ясности возможно только в экстремальных условиях и только там, где стреляют и смерть ходит практически рядом и можно увидеть собственную погибель иногда по нескольку раз на дню. Нет, конечно. Просто каждый находит истину сам, а уж где она – решать дано самостоятельно, твердо идя до конца, не оглядываясь на всевозможные «а если бы тогда», «может, не стоило», «а что, если я был бы там»… Смерть настоящая ждет там, где начинаются сомнения. В них, как в паучьих сетях, буксует и бьется, умирает душа, а следом за нею приходит и северный зверь писец.

1.3

В башне меня снова ждал сюрприз: похоже, уже каждая собака знала, где можно найти скромного отставника Антона Васильева. По устоявшимся негласным правилам на втором этаже, ставшем чем-то вроде гостиной и приемной, за столом сидела Даша. Дочка Лесника уплетала из алюминиевой миски макароны с тушенкой, заедая это нехитрое, но питательное блюдо маринованными помидорами из открытой стеклянной банки. Девушка была в своем обычном наряде: легкий комбез разведчика (вроде моего, только перешитого явно под миниатюрную девичью фигурку), тактическая кобура на бедре. Неизменная вязаная шапочка теперь сиротливо лежала на углу стола. Увидев меня, Даша бросила вилку, вытерла губы салфеткой и стремительно оказалась рядом:

– Живо-ой! – И сразу потянулась ко мне.

Я не без удовольствия ответил на поцелуй, что продлилось еще целую вечность. Оторвавшись от меня, девушка вернулась за стол и продолжила трапезу с еще большим аппетитом. Потом отставила вычищенную до блеска тару и, прихлебывая кофе (сам я этот напиток не жалую, но Юрис, как большой поклонник, держит запас для себя), стала излагать свою одиссею:

– Здорово ты здесь устроился. Пока выспросила, кучу народа обошла. Только перед первым долганским «блоком» старичок какой-то подсказал, что ты в заброшенной водонапорной башне поселился. Сказал, что Тихон поклон шлет, сказал, что на остановке тебя ждать будет завтра в полдень. Странный он какой-то. Но безобидный совсем, «медузу» мне просто так подарил, сказал, что на память…

Вот старый пень! Но, видимо, действительно припекло, если встречи ищет. Нужно будет сходить, не думаю, что мутант стал бы искать со мной встречи только для приятного разговора. Пружина событий раскручивалась все быстрее. Это уже ощущалось почти физически: ветер времени дул со все более нарастающей силой.

– Какими судьбами сюда? Богдан, поди, ищет уже…

Девушка убийственно глянула на меня и отставила кружку в сторону.

– А я сама себе хозяйка. – Потом, чуть помедлив, добавила уже спокойнее: – Папка сейчас не может ездить – опять спину застудил, вот я и отправилась сюда за припасами. Ты не думай, я с караваном шла. А знакомец твой вечером на привале прибился. Как посты только прошел, не пойму. Не рад что ли?

– Рад… Просто беспокоился.

– Я умею стрелять!

– Стрелять – да, воевать – нет.

– Так научи меня. Вместе ходить за хабаром будем, ну и… Я тоже соскучилась.

Мда… Придется снова все объяснять, потом она обидится и уйдет. Затем опять вернется и, после того как увидит, что я не передумал, уйдет теперь уже насовсем.

– Даша, я не беру девушек и женщин в рейд. – Я поднял ладонь, останавливая готовую взорваться эмоциями девушку. – Погоди, дай скажу. Только не пережидай, а вслушивайся в то, что говорю. Лады?

– Хорошо… Но… Ладно, давай уже. – Насупившись и скрестив на груди руки, Даша исподлобья уставилась на меня.

– Пойми одну вещь: не важно, как хорошо ты стреляешь или как быстро можешь бегать или пускать врагу кровь. Уверен, что все это ты умеешь лучше многих мужиков, в этом нет сомнений. Дело в психологии. Женщины импульсивнее, эмоциональней и склонны к неподчинению. А в разведке главное – это точное выполнение приказа. Вот ситуация: я ранен и идти не могу, тащить под огнем ты меня не сможешь. Я даю приказ бросить меня и отступать. Ты ведь так не сделаешь?

– Нет, конечно.

– Вот! Личный мотив плюс импульсивность поведения: погибнем оба, и задание провалено.

– Но здесь у нас нет заданий и война скорее как бы за себя.

– Тем более погибнем зря! А так хоть запомнишь и сможешь посчитаться с тем, кто меня приложит.

– Так вот я смогу.

– Нет. Сейчас у нас с тобой чисто теоретический разговор. Пули не свистят, кровь не льется, и враг далеко. И пообещать ты можешь что угодно. Не потому, что хочешь согласиться для вида. Уверен, что теперь ты все поняла правильно. Но только вот здесь. – Я постучал пальцем себя по лбу. – А вот здесь, – я хлопнул себя по груди, – сидит импульс. Живут чувства. Когда придет момент, ты не сможешь принять решение, которое нужно принять именно разумом. Чувства будут позже, но только у тех, кто умеет ими управлять. Без расчета нет победы.

Девушка опустила голову, и я понял, что сейчас будут либо слезы, либо обида. И все равно она уйдет. Но вышло иначе: подняв голову, она решительно кивнула головой:

– Научи меня.

– Хорошо. Даю тебе слово: ты будешь тренироваться вместе со мной. Я включу тебя в резервный состав. Потом будет проверка. Но это все. Не пройдешь – без обид.

– Я пройду.

– Надеюсь, что да. Хотя лучше, если оставишь эту затею.

– Не-а. – Даша поднялась из-за стола и пошла к лестнице, ведущей в подвал. – Где тут у тебя душ?

– Вниз и налево.

– А спальня? – последний вопрос был задан тем же деловитым тоном, без тени игривости.

– Я в гамаке сплю, от входа в подвал налево, рядом с каптеркой.

– Нет, Васильев, пока я моюсь, найди кровать, и сделай это быстро. Я скоро.

Приехали. Где я кровать-то найду?… Но решение пришло само собой в лице Юриса. Латыш, подмигнув, показал большим пальцем левой руки на потолок:

– Там ящики снарядные есть. Если матрасы постелить – будет самое оно. Щас вниз стащим – вот вам и кровать.

– Благодарность тебе, Норд, от лица службы. Как ты ее вообще впустил?

– Ну… Что тут сказать… Это интуиция, командир. Кроме того, попробуй такую не впусти – застрелит. – И снова ухмыльнулся.

На оборудование кровати ушло минут сорок, все это мы с Юрисом проделали под веселое пение, доносившееся из душевой. Кровать получилась практически трехспальная, жесткие ребра верхних крышек были проложены губчатым утеплителем, который раздобыл хозяйственный латыш. Ложе получилось царское. Норд, все еще пряча улыбку, попутно выспросил все подробности нашего с Лесниковой дочерью знакомства. Скрывать особо было нечего, опустил я только детали чисто интимного и глубоко личного свойства. Ограничился урезанной версией. Напарник снова подмигнул и заторопился на сеанс одновременной игры. По его словам, в баре появился какой-то испанец, жутко опытный по части покера и обчистивший уже не одного местного чемпиона лиги полупрофессионалов. Понятное дело, друг удалился просто из деликатности.

Тем временем, я тоже решил принять душ, но из этого мало что вышло: мы с Дашей были голодны друг до друга. Поэтому нормальная помывка получилась только спустя час с небольшим.

Потом время полетело вообще с бешеной скоростью. Мы так долго и яростно любили друг друга, что мир сузился до ставшей совсем крохотной импровизированной постели, созданной из вместилища инструментов смерти. Снова та же звенящая пустота во всем теле и… нежность к женщине, подарившей мне ощущение полноценного дома и чего-то еще очень важного, но пока невыразимого в словах.

Положив голову мне на плечо, девушка уснула. Ровное, мерное дыхание и то осторожное живое тепло, которое исходит только от любимой и желанной женщины, подарило покой и мне. Сон опять был глубоким и без сновидений. Но недолго: внезапно я ощутил тяжелый, ищущий враждебный взгляд. Некто с нечеловеческим и очень мощным разумом стремился найти меня. Нечто вроде тонкой деревянной стены пока скрывало меня от этого давящего взора, подобного ослепительно яркому лучу, шарящему по серому пространству сна. Вот исчезла и стена, взгляд уперся в мое сознание, стремясь выжечь его дотла, уничтожить само воспоминание о том, кто я есть и кем был. Сопротивляться долго я не мог – лишь пару мгновений боролся и проиграл. Я был отброшен в глубь себя с легким пренебрежением. Казалось, этот некто просто смеется над моими попытками сопротивления. Они его забавляли.

И вот когда огонь уже затопил мой разум окончательно, а до безумного пламени небытия оставались лишь доли мгновения, серый, вязкий кошмар разорвала серебряная вспышка. Темная, вобравшая в себя все оттенки темноты тень отбросила палящий луч в сторону. Я открыл глаза, сон кончился. Не было холодного пота, тяжелого дыхания и дикого взгляда. Просто я понял, что это был не кошмар. Даша тоже проснулась, уловив некие изменения в эмоциональном фоне. Женщины вообще чувствительнее нас, мужиков, к таким вещам, и в полусне Даша постаралась обнять меня и успокоить, подумав, что это именно кошмарный сон заставил меня проснуться. Потом она снова ровно задышала, крепко обхватив меня рукой и прижавшись еще теснее всем телом.

Из дальнего конца коридора раздался знакомый голос:

– Извини, Антон, но давай ты оденешься и поднимешься на второй этаж. Времени до рассвета уже совсем мало. Да и твой друг уже скоро закончит обчищать бедолагу Брухо в карты и вернется сюда.

Это был Рэд. Призраки вообще народ нахальный. А этот был бесцеремонен, как никто другой. Но, с другой стороны, узнав Шахова поближе, я понял, что менее всего его можно за это винить. Приходил он всегда по делу. И это явно не его фокус был во сне.

Скорее всего он был тем, кто отвел атаку, заставив меня проснуться. Осторожно высвободившись из объятий Даши, я оделся и поднялся на второй этаж.

Шахов изменился. Теперь это был настоящий призрак, ничем не напоминающий того уверенного в себе и почти осязаемого парня, которого я встретил полтора месяца назад по прибытии в Зону отчуждения. Бледное, полупрозрачное лицо, рваный комбез, явные признаки разложения во всем облике Черного старателя. Легенда вблизи выглядела жутковато.

– Слабею. Даже сюда теперь трудно приходить. Наша с Сухарем власть дальше этого места уже совсем на нет сходит. Сектанты изменили длину волны Выжигателя: вас, простых, уже не задевает, как раньше, а вот призракам вроде меня вообще скоро каюк.

– Что, Обелиск стал настолько силен? Простые бродяги с обычным оружием сектантов больше не беспокоят?

– Ты же с «девяткой» повоевал… – Совсем как живой человек, Рэд тяжело опустился на стул и положил АКСУ на стол перед собой, сцепил пальцы рук в замок, оперся на них подбородком и уставился в стену невидящим взглядом.

– Теперь их максимум трое, и на создание остальных уйдет довольно много времени. Или я чего-то не знаю? – Присев напротив Рэда, я налил в кружку холодного чаю и отхлебнул. Вкус был горьковатым.

– Все мы чего-то не знаем, старатель. Все мы. – Голос Шахова дрогнул, Рэд закашлялся, согнувшись и стараясь заглушить звук ладонью. – Я пришел за помощью.

– Не ты первый, встань в очередь. Ты знаешь, что у вас в этом заповеднике непуганых идиотов завелись настоящие Серые? Афганцы тоже хотят счастья, но явно только для себя. Они похитили мастера-алхимика, привезли в Зону четверть тонны героина, тянут караванные тропы с оружием и «бычками»! Исполнитель желаний им для этого не нужен.

– А как быть с трехметровым жлобом, который чуть не сжег твои непутевые мозги возле Могильника?! – Шахов хотел повысить голос, но замерцал и, став почти прозрачным, спохватился, снова сбавил тон: – Есть вещи, Антон, гораздо страшнее кучки отмороженных духов. С духами ты справишься, в этом я практически не сомневаюсь. Ты пойми: не станет нас, сектанты сметут «Альфу», «Сiчь», наемники свалят сами, а бродяги полягут кто где и все закончится не только для Зоны. Есть странные силы вне нашего мира, Антон. Странные и совсем чужие. Пока что мы их сдерживаем и Камень управляет барьерами, но скоро это закончится. Капитаны Обелиска заключили с существами с той стороны пакт. Те передали «обелисковцам» кусочек технологии, с помощью которого сектанты создали «девятку» и изменили длину волны излучателя пси-волн. Вскрыть защиту Камня им пока не удается. А помочь сектантам существа без реального присутствия в нашем мире не могут. И времени почти не осталось. Ты же сейчас чуть не сгорел как свечка. Я прикрыл твое сознание зеркалом, а «моллюск» ты оставил здесь. Если хочешь выжить, никогда не оставляй Дар дальше чем в двух метрах от себя.

– Значит, это не только биофильтр?

– Все вещи здесь немного не то, чем кажутся на первый взгляд. Дар – это окаменевшее сердце кровохлеба. Охотник признал тебя частью своей семьи и отдал в знак нерушимой клятвы одно из трех сердец своей семьи. Это мощный артефакт, он прикрыл тебя на болотах и не дал Чужому сжечь твои непутевые мозги, когда ты уходил от Могильника. А кровь Охотника заставила Дар защищать тебя, признавая частью семьи. Кровохлебы – существа с той стороны, Антон. Древние и невероятно могущественные. Они зовут себя Изменяющими, что бы это ни означало. Камень открыл им дорогу сюда, чтобы укрыться от Чужих. То, что люди называют «Исполнителем желаний», на самом деле разумное существо, коллективный разум, имеющий власть над материей времени и пространства. Я знаю только, что таких, как он, немного, племя твоего побратима водит дружбу только с Камнем. Войну с Чужими соплеменники Охотника проиграли, поэтому пришли сюда. Они прячутся, потому что в открытом бою с Чужими им уже не тягаться.

– А как же серые кровохлебы? Их больше, и они не так э… дружелюбны.

– А люди все дружелюбны? Вот и эти тоже воюют меж собой. Серые – полуразумные, недоразвитые существа. Они покорились Чужим, признали их власть и пошли следом за племенем Охотника. Так мне объяснили. Сюда прорвалось много кого и чего странного. Жить хотели все, но получилось так, как получилось. Чужие отправили сюда еще и мозгоедов. Это их верные союзники и шпионы, но есть и нейтральные к людям существа. Вроде Подорожника… Но, сам понимаешь, страх оглупляет человека. Кроме тебя, в Тихона и его сородичей не стреляет только ленивый.

– Что я должен сделать?

– Пока жди, прислушивайся, и тебе необходимо согласиться на предложение алхимиков. Когда придет время, я… мы все надеемся, что ты будешь на нашей стороне.

– Алхимики тоже с той стороны?

– Нет, это люди… Были когда-то людьми. Просто могущество стало для них фетишем, и они идут за грань каждый раз, когда создают новый трансмут. Энергия Зоны изменяет их. Некоторые из алхимиков были учеными, потерявшими веру в науку «правильную», классическую. Ходят слухи, что некоторые вообще живут на земле веками и пришли в Зону из разных мест нашего шарика, ища последнего убежища от любопытных глаз. Так это или нет, не знаю. Да и тебе не советую узнавать. Теперь прощай, я больше не могу тут оставаться. Волна будет через двое суток, продлится недолго, пару часов всего. Поэтому советую тебе поторопиться со сборами.

– Хорошо. Я сделаю, как ты просишь. Прощевай покуда.

Шахов растаял в воздухе, а я пошел вниз и снова лег в кровать. Девушка лежала на правом боку, отвернувшись к стене, словно обидевшись на мое долгое отсутствие.

Я снова стал фигурой в большой игре. Другое дело, что, выполняя определенную роль и принимая чью-либо сторону, я все равно иду своим путем. Черный тубус стал некой меткой, выделившей меня из всех пришедших в Зону отчуждения людей. Все это произошло по чистой случайности. Видимо, даже мои личные качества не играли определяющей роли, просто так вышло.

Теперь же требовалось продумать предстоящий рейд. Сразу соваться к духам было бы глупо и неосмотрительно: группу вскроет незамеченный охранением «секрет», и нас просто перебьют или вынудят отойти. И в том и в другом случае проигрыш. Поэтому следовало идти с проводником. Интересно, согласится ли Тихон провести нас по своим угодьям, в обход духовских постов?… С одной стороны, это наилучший вариант для меня, но тогда Подорожник засветится в качестве моего оперативного контакта перед Заном и его людьми.

Темной лошадкой я уже не был, но подтверждать слухи о своих контактах с «порождениями Зоны», как по незнанию называют существ «с той стороны» все вокруг, было бы неразумно.

Вообще, почему все молчат о самоочевидном факте: даже за двадцать лет появление разумных мутантов, способных давать жизнеспособное потомство, невозможно. Даже если бы все вокруг светилось и излучало как сумасшедшее. Изменения внутренних органов – да. Онкология и прочие прелести вторичной радиации – вполне вероятно и возможно. Но появление новых видов живых существ, ранее нигде толком не проявивших себя, – нет, это уже бред.

Ходили слухи о тайных советских лабораториях, где выводили боевых биороботов и экспериментировали на солдатах. Верю, но Союз давно умер, а вот наука новой Украины такие исследования вряд ли потянет. Американская помощь? Тоже вариант объяснения, но тогда потребуются затраты, сравнимые с ассигнованиями на, скажем, космическую программу. Если частные разработки и ведутся, то это очень узкие, прикладные области, и участие американцев исключено. Иначе мой старый заклятый партнер Эдвардс не организовал бы «черную операцию»[119] по извлечению результатов работы сектантов над боевым комплексом.

Скорее всего призрак говорил правду и ни одно государство инициатором всего творящегося в Зоне отчуждения не является. Шпионить и пытаться изучать – да, сколько угодно. Но вот возглавить процесс – нет, слишком уж велик кусок, и ни одному государству его не прожевать. А уж тем более союзникам по НАТО – передрались бы уже на стадии первых результатов, пошли бы утечки в прессу, и все – исследования засекретят и сольют. Вмешательство, назовем их банально, Чужих. Вот самое вероятное объяснение, несмотря на всю свою дикость.

На фоне этого даже духовская база с их планом по превращению Зоны в еще один свой анклав – мелочи, детская игра.

Но все проблемы разом не решить. Придется вплотную заняться именно басмачами, а уже потом поискать черную кошку в темной комнате. Она затаилась там, и выдают ее пока только иногда открывающиеся глаза да опрокидываемая ею мебель. Но именно косвенные признаки тревожнее всего. Медлить нельзя.

Выхода нет: сам я вряд ли быстро смогу отыскать безопасную дорогу к базе моджахедов, а при повторном появлении духи просто сменят дислокацию «секретов» и расписание мобильных патрулей. На такую меру предосторожности их толкают серьезные ставки, сделанные в последнее время. Стеречься они будут, и сделают это они качественно, как и всегда.

Для проведения операции без привлечения оперативных контактов нужно было больше времени: пара ходок, и систему смены «секретов» и расписание патрулей мы установим. Но на это уйдет недели две. Еще пару недель на разработку плана акции и отработку на макете и трое суток на реализацию. А у меня максимум семьдесят два часа. По истечении этого срока алхимику отрежут голову перед камерой и возьмут в заложники кого-то еще.

Прямой штурм невозможен, поэтому остается только инфильтрация. Именно для этого мне и нужен Тихон. Подорожник может показать слабое место в обороне базы. Зайдем-выйдем и попытаемся уйти без боя, в свою очередь прихватив заложника. Была у меня одна задумка. Но Крот ушел и сейчас уже, наверное, орет на строителей в родной вечной мерзлоте. А другого такого подрывника еще поискать надо. Да и то, что я задумал, наделает много шуму, унести бы после этого ноги, и желательно подальше от того участка болот.

Алхимики заинтересованы в скорейшем решении проблемы. Что же, оно у меня есть. Но вот где достать материалы, которые мне понадобятся… Ладно, это вопрос завтрашнего дня. Впрочем, нет, уже сегодняшнего. Пока я собирал мозги в кучу, прошло около часу, и даже моя засоня уже начала ворочаться, просыпаясь.

Вообще-то, к Даше было трудно применить понятие «моя». Девушка даже после столь близкого знакомства вела себя несколько отстраненно, независимо. Вот и сейчас – потянулась и, совершенно не стесняясь своей наготы, пробормотала что-то приветственное и на автопилоте пошла в душ. Заглянул Юрис и, как всегда подмигнув, сказал:

– Каждому свое. Доброе утро, командир.

– И тебе не хворать. Чего веселый такой?

– Ну так! – Юрис достал из кармана толстую «котлету» местной валюты. – Выиграл снова. Так, глядишь, и за винтарь скоро все верну.

– Не. Для того чтобы вернуть то состояние, что ты на винтовку потратил, надо круглые сутки в карты с местными рубиться. Да и кто теперь с тобой за стол сядет, коли обдираешь всех как липку? Ладно, слушай вводную: после завтрака начинаем готовиться. В течение сорока восьми часов надо выступить.

– Ну наконец-то! А то я думал: совсем тут застоимся, надоело с вышки по всяким мумрикам упражняться. К духам в гости?

– Да. Но акция будет тихая: войти-выйти. На зачистку времени не будет.

– «Факел»? – Друг посерьезнел. За что и ценю его: собранность не покидает латыша практически никогда. Стоит отдать приказ – и балагура и картежника больше нет.

– Думаю над этим. Но получится слишком громко, и времени на установку такой конструкции может и не быть. Есть один вариант, но пока не поговорю с заказчиком – обсуждать нечего.

Готовься. Идем на неделю. Жратвы минимум. Пять рационов, двойной б/к. Три закладки на маршруте: взрывчатка, боеприпасы. Все как обычно. Пойдешь один, пока я тут разговоры говорить буду. Проверь схроны, доложи, чего сам придумаешь. Возьми Андрона, сына нашего крестника, если хочешь. Парень сообразительный, для разовой работы сгодится. Потом при себе его держи, чтобы язык не распустил. Ну да что я тебя прописным истинам учу. Рассчитывать будем на восемь бойцов. Пока это все. Вопросы?

– Кто с нами еще пойдет?

– Я тут Буревестника встретил…

– Да ну! – Юрис обрадованно потер ладони. – Ну, держись теперь пехотный капитан! Он один или?…

Зан произвел в свое время неизгладимое впечатление на Юриса, когда показывал комплекс работы с ножом и кое-чему научил моего снайпера. Плюс Якоб неплохо играл в покер, и тут уже мой напарник драл немца в хвост и в гриву. А фраза из гоголевского «Ревизора» так и вовсе была их условным сигналом к картежному бою.

– Или. Судя по тому, что я знаю, у твоего визави бригада голов в двадцать. И теперь уже он мне кое-что должен. Всех его людей для «войти-выйти» арендовать не будем. Но шесть человек нам пригодятся. Собирайся. После завтрака начинай тариться припасами, потом разметь маршрут и вперед. В тринадцать ноль-ноль вы с Андроном должны выступить. Закладки обнови сначала по маршруту движения, потом по направлениям отхода. Думаю, за двое суток управитесь. Ждите меня в двенадцатом квадрате, сидите там тихо. Если на встречу не выйду – отходите на базу. Свяжись с Василем. Не уверен, что сильно поможет: у «альфовцев» и без нас скоро жарко будет, – но весточку про должок передай. Теперь точно все.

– Все понял. А как с дамой?

– Дама возвращается домой, – это сказала Даша, она вышла из душа посвежевшая и уже в моей «камке». Хлопчатобумажная куртка вполне пристойно прикрывала тело девушки почти до колен, а на ногах были пушистые тапочки (видимо, с собой привезла) в виде забавных щенят с вислыми ушами. – Провожу вот вас и подамся с караваном обратно на Малый кордон. Где тут у вас плита? Жрать охота, а то за разговорами даже поухаживать за девушкой некому.

Юрис кинулся показывать, что у него где лежит. А я был слегка озадачен столь резкой переменой решения подруги. Что-то изменилось за ночь…

На завтрак была яичница с салом и крепкий чай. Даша привезла гостинцы от Лесника. Сало было вкусное. А яичницу я пробовал только у них в доме. Зона не располагает к разведению кур. После этого Норд удалился, и мы с подругой долго занимались каждый своим делом. Я приводил в порядок легкий комбез. А она, что-то напевая, мыла посуду. Потом принялась за уборку, что для меня было немного непривычно, учитывая мой долгий стаж холостяка. Наконец я не выдержал и уже собирался было выяснить у Даши причину ее скорого отъезда, но она сама начала разговор:

– Васильев, не напрягайся. Я уезжаю ненадолго, только товар папке завезу и к твоему возвращению снова буду тут. Ты ведь хочешь, чтобы я была тут? – Девушка стрельнула в мою сторону глазами.

– Да. Очень хочу. – В горле у меня вдруг стало сухо, и слова застревали где-то на полпути от мозга ко рту.

– Мне хорошо с тобой, Антон, давно не было так спокойно и… Ты просто настоящий. Помнишь парня, что стихи мне писал да цветы носил? – Тон подруги изменился, став серьезным, доверительным.

– Ты говорила один раз. Да. Помню, конечно.

– Так вот, было у нас все: и слова красивые, и клятвы со слезами. Но вот пусто как-то становилось, как только мы переставали говорить, или оттягиваться в клубах, или шататься по городу с друзьями. Он, конечно, кольцо купил, да и квартира была что надо. Но вот подумала я, что через пару лет поймаю его с однокурсницей и просто убью. Не потому, что он мне дорог, а просто не люблю неясностей в таких делах. А если прощу, то потом поймаю с секретаршей или еще чего типа того случится. Плюнула на все, кольцо вернула и сюда. Он приезжал потом сюда. Но не поняли мы с ним друг друга. Он был обычный. Хороший, добрый и не жадный. Только обычный. Ты – это совсем другая песня. – Девушка так улыбнулась, что мне захотелось глотнуть чего-то покрепче чая – столько теплоты и нежности было в ее взгляде, голосе, жестах. – Люди вроде тебя женаты на работе, суют голову в пекло ради других и при этом совершенно не умеют устраиваться в мирной жизни. Твое место на войне, Васильев. И мало какая дура сможет находиться подле тебя. Это слишком сильное ощущение. Но, ты знаешь, я не ищу легких путей. С папкой моталась по всем местам его службы. Играла с разряженным «макаром», с пяти лет на стрельбищах да на учениях. Отцовские солдаты вечно были у меня в няньках. Считай, что это моя слабость. Я тоже за простую и опасную жизнь. Так правильнее. Вот вспоминаю Мишку (парня этого из Киева), как время с ним убивали зря, сколько слов говорили просто так, чтобы заполнить пустоту между собой. Бабки – тачки – карьера… А что потом?

– Дети, Даша.

– Ну ладно, хорошо, пусть дети. И снова все по кругу? И они тоже будут бесцельно бегать, суетиться и впустую прожигать жизнь?! Нет, не хочу для своих детей этого. Не хочу! Разве это жизнь?… Так, существование. – Девушка с силой опустила тряпку в ведро с грязной водой.

Что я мог ей возразить? Пока человек ищет себя, навязывать ему или диктовать какие-либо идеалы извне бесполезно. Само собой, скоро приоритеты изменятся. Повзрослеет, поймет, что к чему. Пока же пусть пробует эту жизнь на излом самостоятельно. Такие шишки нужно набивать самому, только так это работает, и только через собственные действия можно познать мир и понять свое место в нем. Или не понять. Но тогда это будет пустая трата времени.

– Думаю, что мы вернемся к этому разговору через какое-то время. А пока давай я тебе с уборкой помогу и пойдем дела крутить.

– Вот еще! Иди уже по своим делам. А я тут останусь. Отдохну, а то спала мало. – Девушка лукаво улыбнулась и, не обращая больше на меня внимания, удалилась в подвал менять воду.

Подготовка к встрече с Тихоном много времени не заняла. Прихватив автомат и стандартное снаряжение, я к назначенному сроку был у места встречи. Осматриваться на предмет засады было бесполезно. Среди руин каких-то построек с запада и на радиоактивных холмах с востока постоянно что-то двигалось. То там, то сям появлялось зверье. Но близость пулеметов «Альфы» и постоянное прочесывание местности патрулями давало свой эффект: близко никто уже не совался.

Остановка была почти целой и служила временным пристанищем для небольших групп старателей, стремящихся устроить привал или укрыться от непогоды на короткое время. Само собой, от Волны бетонная коробка защитить не могла. Удобство этого осколка прошлого заключалось еще и в том, что строение находилось вне зоны прямой видимости как со стороны холмов, так и с позиций «альфовских» наблюдателей. Именно поэтому последние проложили маршрут патрулирования недалеко от остановки. Но происходило это раз в три часа, поэтому можно было встретиться и спокойно переговорить без свидетелей.

Я выбрал подходящий холмик и залег, желая проверить, когда Тихон появится, не привел ли он с собой кого из нежеланных для меня гостей: береженого боги стерегут. Пока же было время прикинуть все плюсы и минусы возникшего у меня плана спасения алхимика. Ясное дело, о чистой работе говорить не приходилось. Спасти этого чудика и зачистить духов одновременно не получится. Либо одно, либо другое.

Все в душе восставало против новой отсрочки и невольного предупреждения, которое я отправлю чуркам, уведя у них из-под носа лакомый кусок. Да еще и оставив большинство из них в живых. Вариант «Факел», о котором спрашивал Юрис, означал использование носимого спецбоеприпаса с одноименным названием. Действие его было страшным, если брать территорию радиусом в триста-четыреста метров. Общий вес ВУ составляет ровно пятьдесят три килограмма и распадается на несколько компонентов числом шесть. Пять блоков устанавливаются на определенном расстоянии друг от друга и приводятся в действие дистанционно. С помощью вышибных зарядов посылают контейнеры с активным веществом (по свойствам нечто вроде напалма) на высоту до тридцати метров. Облако взвеси образует несколько слоев вещества, часть которого остается в воздухе, а часть оседает на земле и на всех и вся в радиусе поражения. На образование объема подрыва уходит от трех до пяти секунд, после чего происходит подрыв детонатора, остающегося на земле. Ветер и дождь боевой смеси не помеха, если только это не торнадо или, там, ураган «Катрина». Надо ли объяснять, что все и вся на территории распыления выгорает до пепла, а ударная волна оставляет ровную как стол площадку? Думаю, не надо. Шум и потери отвлекут духов от преследования. Но островов-то пять! Максимум перебьем человек двадцать, а остальные уйдут и скорее всего вернутся уже с более серьезными силами. И тогда все сначала, и вербовать мне придется целую роту, чтобы выследить и раздавить эту заразу.

Само собой, какое-то время будет тихо. Но потом все повторится и станет только хуже.

Наконец я увидел, как с северо-запада спорым шагом к остановке подходит знакомая сутулая фигура в драном пыльнике с рыжей от старости котомкой. Глянув на часы, убедился, что Тихон не опоздал. Я тоже поднялся и пошел к нему, помахав рукой. Тот ответил на приветствие и сделал приглашающий жест в сторону невесть как уцелевшей лавки внутри помещения остановки.

Подорожник ничуть не изменился, только в лице появилась некоторая расслабленность. Он меня уже не боялся, возможно, даже считал приятелем. Свою необычную руку он прятал так ловко, что становилось понятно, как ему удается обманывать бойцов на блокпостах: идет себе бомжара по своим мелким делам, взять с него нечего, да и не опасен вроде. Так и совершаются ошибки. Вот такой же неприметный человечек высмотрит и зарисует, если нужно, расположение огневых точек, пометит узлы обороны, посчитает личный состав. «Альфовцам» повезло, что разумные мутанты пока не взялись за крупные группировки организованно. Скорее всего, глубокий индивидуализм не дает этим созданиям объединиться и вышибить людей из Зоны к чертям. Как долго они будут терпеть сложившееся положение, непонятно, но думаю, что если терпение лопнет, то мало нам не покажется.

Например, такой вот безобидный Тихон все высмотрит и расскажет кровохлебу, который со товарищи невидимым пройдет все блокпосты, тихо вырежет командный состав и испортит связь. А мозгоед поведет на штурм десятки кабанов, зомби. Паника и хаос. А потом еще и десяток химер… Нет, пока людям дико везет, что большинство существ разума не имеют, довольствуясь инстинктами. А те, у кого он есть, предпочитают невмешательство.

– Доброго дня, Тридцать девятый. Рад, что ты цел и даже счастлив. Дочка Лесникова очень хороша. Только молодая еще… Но это, сам понимаешь, и достоинство и недостаток одновременно.

– Здоров, Тихон, здоров. Верно говоришь, каждое слово чистая правда. Как твои дела, тухлых консервов больше никто не подсунул?

– Так стерегусь теперь. Вот, думал, ты мне чего подкинешь…

– Держи, брат. Тут немного консервов. Пять пачек чаю и сахар.

– Ну… – Тихон был приятно удивлен. Он спрятал подарки в безразмерный «сидор» и… ответного дара, как это было в прошлый раз, не предложил. – Отдарюсь тем, что ты у меня просить хочешь. Дело это не простое, а уж идти с твоими головорезами на дело – так и вообще стремно. Зачем тебе Измененным помогать? Они от жадности своей пострадали, потому что всегда жар чужими руками загрести норовят! – Подорожник зло скривился. – Вот ты даже не спросил, чего это такое они твоим черножопым продать решили, а туда же в пекло лезешь.

– Тихон, я и у тебя сильно много не спрашиваю. Лишние вопросы – лишняя головная боль. Потому как за них вполне ее, непутевую, оторвать могут. Я пока еще не согласился. Дело это рискованное, твоя правда. Но меня попросил еще кое-кто…

– Да слышал, слышал уже. Родька Шахов к тебе в гости заходил. Поди, про конец света плел да всяких злых пришельцев?

– Да. А что, он не прав?

– Хех! – Тихон с силой хлопнул себя по колену, даже его третья рука зашевелилась под плащом. – А я и сам не знаю. Слышать доводилось. Видел портал, как и ты, но вот что это было… Антон, мы в таком месте живем, что тут все неправильно и до черта всяких странностей. Сам я, сколько себя знаю, тут живу и никаких иных миров не помню. Ну разве что один раз по телевизору в «Приюте старателя» место знатное видал, Мальдивы называется. – Подорожник сладко прижмурил левый глаз, видимо вспоминая белый мальдивский песочек. – А чтобы совсем-совсем иной мир – нет, не припомню. Точно говорю. Так что пока не пощупаю энтих Чужих, про которых Родька тебе плел, верить отказываюсь.

– Скорее всего, когда они тебя пощупать смогут, вопросы веры уже не будут иметь принципиального значения, брат. Нет у меня предчувствия на вранье. Согласен: Шахов преследует свои цели. Ты вот свой интерес имеешь, я и алхимики тож. Общество стоит на том, что всем нам друг от друга чего-нибудь да нужно.

– Да ну тебя! – Подорожник явно обиделся. – Я же от чистого сердца помочь пришел, зная, что ты СВОЙ. А не так, как эти все, – подарок возьмут, а потом еще и в спину стрельнут. Знал я, что не отговорю от похода. Помогу. Злыдни черножопые эти твои дело свое добре знают, сунься туда ты один или с дружиной своей – положат они всех. А урода этого Измененного на куски порежут и алхимикам в их подземную нору так и отправят в разных пакетах.

– Так ты знаешь, где они обретаются?

– Само собой. А кто им всякие редкости для их забав таскает, по-твоему? Я в такие места пройти могу, куда эти уроды даже на пять километров подойти боятся. И тебе покажу, где они сидят, если вздумают обмануть да вдруг подставить. Так им и передай.

– Думаю, они догадываются о нашей дружбе, Тихон. Иначе напрягли бы кого-нибудь из более проверенных своих людей.

– Ну, тогда и расплатиться им придется по полной. Втемную решили со мной сыграть. Ой, держись, шелупень!

– Не горячись, брат. Уверен, что выгода для всех будет обоюдной. Ну, а если алхимики откажутся с тобой расплатиться – кинь им претензию, а я поддержу.

Тихон изумленно глянул на меня и крепко сжал кулаки. Затем я увидел, как в уголке кошачьего глаза Подорожника блеснула капля влаги и тут же пропала. Чуть помолчав, он ответил;

– Нет, ты точно какой-то чокнутый. Но… этого я тоже не забуду. Мы пойдем и вынем этого жлоба, а потом… Может, и я тебя кое о чем попрошу.

– Проси, и если это не сабля, конь или жена – поделюсь. – Наметившийся мелодраматический надрыв нужно было сбавлять. Поэтому я отшутился, дав понять, что, если Подорожник попросит, я помогу.

– Ага, щас, – принял игру Тихон. – Твою Дашку, пожалуй, пойди возьми: зубастая она у тебя. Как ты с ней ладишь, не понимаю. Зверь девка. Это же надо учудить: чуть одному сержанту из этих, – он махнул рукой в сторону блокпоста «альфовцев», – яйца не отчекрыжила, когда тот с нежностями полез.

– Кто это был?

– Покажу, как из лазарета выйдет. Круто она с парнем. Хоть и за дело, а все же по самому для мужика дорогому коленом – через край. Но об этом потом. Что хочешь от меня?

– Слабое место в обороне духовского лагеря. Мне на выяснения потребуются недели две, и нет гарантии, что маневры не будут обнаружены. Я планирую пройти мимо постов и секрета в самом слабоохраняемом месте. Взять заложника и уйти. Тоже тихо и без особого шума.

– Лихо. Есть такое место. Давай карту, покажу.

– Тихон, тебе придется пойти с нами и провести до места. Потом уйдешь.

– А архаровцы твои по мне стрелять не начнут? Я ведь стра-а-ашный. – Подорожник озорно ухмыльнулся.

– Слово. Ты – просто проводник. Я постоянно буду на подстраховке и в обиду не дам.

– Раз так, пойдем, конечно. Когда?

– Жди меня через два дня, пятнадцатого ноября, в пять ноль-ноль тут же. Со мной будет человек шесть-семь, командовать будет немец. Это мой старый приятель. Короче, держимся вместе: ты, я. Норд с еще одним человеком уже скоро выйдут на маршрут, подстрахуй их, если сможешь. Договорились?

– А то как же! Твой друг – картежник, каких поискать. Только его глаза выдают.

– Что с его зенками не так?

– Там Смерть. – Тихон поежился. – Твой друг впустил Смерть к себе в сердце, и теперь она всегда будет ему помогать. Смерть любит его.

– Это плохо?

– Кто знает. Просто теперь он до конца жизни будет ее посланником. Смерть не отпустит его еще очень долго. Он сам по себе хороший человек, только очень холодный. В таких мало души. Она вся уходит в посылаемую в цель пулю.

– А что ты видишь во мне?

– Я не гадалка и не прорицатель, Тридцать девятый. Но одно могу сказать точно: тебя пометил мозгоед.

– Это как? – Неприятный холодок пробежал вдоль спины. Что бы ни увидел Тихон, метка мозгоеда, наверное, штука небезопасная.

– Ты его убил? Убил. А перед смертью он тебе в мозгах свое тавро выжег. Теперь остальные его собратья будут знать, если мимо проходить будешь.

– Отомстят?

– Это по настроению и по ситуации. – Подорожник растянул губы в улыбке, так похожей на мой собственный оскал. – Если кто из сильнейших, то всенепременно взять попытается. Но у тебя есть Дар. Даже сильному контолеру теперь придется подойти к тебе метров на десять, чтобы волю сломить. Раньше «моллюск» защищал тебя инстинктивно, а теперь ты знаешь, что это такое. Мой тебе совет: поговори с Охотником. Он знает больше, ведь мозгоеды их извечные враги. Он научит тебя тому, что необходимо знать. Теперь же прощай. Волна уже совсем скоро, я пойду.

– Можешь остаться в башне. Подвал большой, места хватит всем.

– Спасибочко, конечно, но сейчас наши пути разойдутся. – Голос Подорожника потерял простецкие интонации, стал скрипучим и каким-то очень чужим, будто некто на долю секунды приподнял карнавальную маску, дав взглянуть на свое истинное лицо. – Встретимся, как договорились. Прощай покуда.

У меня стала вырисовываться общая картина обстановки в Зоне. Получается, что никаких мутантов или «загадочных» лабораторий не существует. Властям, несомненно, известно реальное положение вещей, и про Чужих они тоже знают. Но все пущено на самотек; ждут, что все само собой рассосется и утрясется. Армию, как обычно, поставили охранять не пойми что, а простых людей пустили в качестве подопытных крыс, бегающих по лабиринту, устроенному чуждым и явно враждебным разумом. Правители выжидают. И я их понимаю, ситуация может разрешиться только двумя способами: Чужие мрут сами от местного колорита, и тогда все шоколадно – иди и собирай трофеи. Или неведомые гости полезут всерьез, и тогда уже солдатики пачками будут затыкать порталы в чужой мир своими телами, проявляя героизм. А простые бродяги… Да кому они нужны?…

Пока ситуация хоть и опасна, но взять контроль вполне реально. Но этого никто делать не станет. Общая политика в отношении людей, вопящих о пришельцах, хорошо себя оправдала. Даже если кто и заикнется, то мало кто поверит. Хотя вот они чудеса, вот они пришельцы.

В башне все сияло и, как ни странно, лежало на своих местах. Нет, нужно срочно на ней жениться. Такие девушки стадами не бродят, это как алмаз в пыли. Дарья снова облачилась в комбез и, судя по ощутимому запаху смазки, оружие тоже привела в порядок. И тут пришел мой черед делать подарки. Камни камнями, но я привык дарить вещи нужные, поэтому на цыпочках прошел к оружейному шкафу в подвале и достал давно присмотренный для подруги ствол.

Сразу по прибытии на территорию «Альфы» я стал задумываться о том, будет ли продолжение в наших отношениях с Дашей. Что-то внутри говорило, что так просто все не закончится. Поэтому я напряг Юриса, который быстро свел знакомство с местным оружейником по прозвищу Тара. Это был немногословный здоровый лось со взглядом усталого тяглового коняги. Сначала он даже говорить с нами не хотел, но рекомендации моего старого приятеля Одессита – Михаила Анатольевича Цвирни возымели волшебное действие, и перед нами открылись Закрома. Именно так, с большой буквы. Тара поднялся на торговле «прихватизированным» имуществом советской армии. Года полтора назад он оптом толкнул два десятка танков Т-56, десять гаубиц Д-30 и кучу стрелкового оружия в Африку. Папуасы расплатились то ли алмазами, то ли коксом – словом, бизнесу был дан первоначальный толчок. Появились клиенты и поставщики, артефакты Тару не интересовали, оружие приносило пусть несравнимо меньший, но зато стабильный доход.

Вот у него-то я и прикупил для Даши несусветную редкость, а именно германскую НК417[120] с тридцатисантиметровым стволом. Точная и практически безотказная машинка. Ее разработали после того, как амеры облажались в Афганистане со своими М4. Духи отказывались умирать от слабого и капризного произведения заводов Кольта. Многим приходилось ходить с полноразмерными М16АЗ, таская на себе ее непомерную тяжесть и мирясь с оставшимися неисправленными косяками. Дорогие и довольно редкие в регулярных частях модификации «бушмастера» имели в своем распоряжении только разведчики и небольшое количество офицеров и сержантов. Остальным приходилось бегать с М4А1 и особо не чирикать.

Немцы со своими G36 чувствовали себя довольно комфортно, потому что из-за особенностей конструкции их автомат почти полностью удовлетворял непростым условиям этой горной страны. Однако, после того как в горах от рикошетов и общей нестабильности «пятерки» пошли потери среди личного состава, в работу был взят вариант со старым добрым 7,62x51мм.

Получилось неплохо: НК417 чуть уступал своим старшим братьям в скорострельности и емкости магазина, но зато превосходил их в точности и надежности, не говоря уже об очевидных преимуществах «семерки» в условиях горной и лесистой местности. Хотя и был значительно тяжелее того же G36C.

Внешне НК417 сильно напоминал амеровский М4. Практичные немцы рассчитывали на то, что, сохранив эргономику и знакомые внешние элементы управления, бойцы, скажем, американской армии быстрее освоят новое оружие. Вся хитрость была скрыта внутри: при всем внешнем сходстве внутренне изделие немецких оружейников походило на своих старших братьев семейства G36, имея точно такую же схему автоматики. Такой ствол почти не боится грязи и свободно работает в самых мерзких условиях. Конечно, до АЕК ему далеко (кучность, емкость магазина, скорострельность у «калаша» или «ковруши» выше), но как личное оружие НК417 вполне себе хороший компромисс.

При выборе подарка я руководствовался принципом «надежно и удобно», а что касается веса, то это вопрос тренировки и привычки. Плюс это был явный эксклюзив, что тоже немаловажно. Тара подогнал винтовку в фирменном кофре с тиснением и полагающимися аксессуарами (кевларовый ремень, набор для чистки и сезонных масел, подробная инструкция), плюс от себя добавил ПБС, сделанный на заказ местными умельцами специально для этого ствола. От себя я присовокупил эотеховский коллиматор[121] – самый лучший из придуманных за последнее время плюс очень удобный. Обычный прицел типа того же ACOG не позволяет пользоваться периферическим зрением, а поскольку автомат – это не снайперка, то в ближнем бою главное – скорость реакции. А по надежности 553-й значительно превосходил мою «кобру». Но в наличии был только один девайс, и я отдал его Даше. А себе заказал еще один. Тара обещал завезти в другой раз. Для меня это некритично: кого надо, я и так подстрелю.

Я вынес кофр и положил его на стол прямо перед носом подруги. Подозрительно глядя на меня, девушка открыла коробку. Изумлению и радости, появившимся на лице дочери Лесника, не было предела.

– Ох!.. – Этот вздох я уже слышал чуть раньше и при довольно пикантных обстоятельствах, поэтому понял, что подарок понравился. – Это мне?

– Само собой. Не все же с пистолетиком рассекать. Сегодня, ближе к вечеру, будем матчасть изучать. Пристреляем, и вот тогда я уже за тебя почти полностью спокоен. Патроны я запер, не балуй. Чуть тяжеловат калькулятор для девушки, но думаю…

– Да я больше тебя выбью! Тоже мне… Давай учи!

– Пока почитай мануал. У меня сейчас встреча. Вернусь, и будем знакомиться с подарком.

– Я в долгу не останусь, Васильев. – Дашины глаза приобрели какой-то особенный оттенок серого цвета, какой мне видеть еще не доводилось. – Но мой подарок ты получишь вечером.

– Ох, все слова да слова.

– Тряпкой кину, – сказано это было шутливо, но я на всякий случай снова вышел за ворота.

До встречи с представителем алхимиков оставалось около десяти минут. Времени было только на пару сигарет, но к этой привычке я так и не пристрастился. Просто стоял, прислонившись к шершавому кирпичному блоку башни, и смотрел в небо. Облака висели низко-низко. Почти задевая, казалось, высокие крыши полуразвалившихся цехов и ангаров. Вороны летали, тревожным карканьем сообщая друг другу последние новости. Солнце не пробивалось сквозь толстую подушку облаков, оставляя свет тусклым. Но в сочетании с сырым, холодным воздухом, наполненным ароматом прелых листьев, гарью костров и целым букетом «жилых» запахов стоянки, общее настроение поднималось. Вспоминалось детство, когда под гудок заводских труб в полутьме наступающего дня я шел в школу, проклиная каждый метр, отделявший меня от прерванного сна. Но, пока я шел, до меня доходило, что все кругом заняты и тоже спешат куда-то явно не по своей воле. Работа. Это слово еще тогда внушало ощущение собственной значимости, общности с этим спешащим потоком людей, ощущение осмысленности бытия. Лень отступала под натиском совести, и новый день начинался…

Я снова миновал пижона-охранника и оказался в той же комнате, где посредник все так же сидел за столом, будто бы никуда и не уходил. О, на этот раз посредник поднял голову и откинул капюшон на спину. Редкие, цвета «соль с перцем», короткие волосы. Высокий лоб с залысинами. Красное, все в следах старых ожогов, круглое лицо, и те же, что и у виденного мной на записи пленника, черные, без белков глаза. Тонкогубый рот и ввалившийся нос не оставляли желания вечно любоваться на обладателя этих «красот».

– Каково твое решение, старатель?

– Если будут приняты мои условия – возражений с моей стороны нет. Я достану вашего собрата и накажу обидчиков.

– Что за условия?

– Тихон получает с вас то, что попросит. Это первое.

– Бродяга получит то, что попросит, мы согласны.

– Хорошо. Для себя я ничего не прошу. Вы и ваш клан будете должны мне услугу. Только и всего.

– Разумное решение, Тридцать девятый. Я в тебе не ошибся. – Голос посредника снова «ломался», видимо, эмоции не давали ему полностью контролировать себя.

– Теперь к делу. Как я уже сказал вчера, наш главный враг – это время. Я проясню ситуацию и очерчу круг моих возможностей. Я вытаскиваю вашего собрата и убиваю столько духов, сколько позволяют сроки. Нет гарантии, что умрут все. С оставшимися разбираться будет сложнее, и за это я тоже смогу взяться, но за отдельный гонорар. Для нынешнего задания мне понадобится сумма на расходы и двое суток на подготовку. Свяжитесь с похитителями. Тяните время. Общие сроки исполнения заказа – восемьдесят часов. Начиная с ноля завтрашнего дня. Этот срок не обсуждается. Быстрее и с положительным результатом ваш заказ не выполнит никто. Если мы пришли к окончательному согласию, я прямо сейчас начинаю подготовку, если нет, тогда было приятно пообщаться.

Как ни странно, посредник не раздумывая согласился. Снова набросив капюшон, он поднялся, протянул мне руку для пожатия. Для этого даже снял перчатку. Я сделал было движение навстречу, но Дар, с которым я теперь не расставался, вдруг тревожно запульсировал и нагрелся. Кроме того, на протяжении всего разговора меня не покидало чувство опасности. Некое предчувствие отложенной смерти.

– Думаю, что для рукопожатий пока еще рано, уважаемый.

– Ты не обидел меня. – В голосе посредника прозвучала легкая досада, он снова надел перчатку и убрал руку в карман пылевика. – Перед выходом мы свяжемся с тобой, чтобы передать некоторые особые инструкции. Предвидя возражения, скажу: есть вещи, без которых мы не можем существовать. Когда спасете брата, просто сразу же отдадите ему некоторые личные вещи. До встречи, воин.

– И вам не хворать. Буду на связи. Всего доброго.

Уже выйдя наружу, я понял, что насторожило меня во всей этой беседе: посредник много рассказал про своего собрата, но ни словом ни обмолвился о возвращении груза, прихватизированного людьми Халида. Причин, конечно, могло быть сколь угодно много: от банального нежелания раскрывать перед случайным человеком свои секреты до полного безразличия к тому, что, возможно, без захваченного инструктора использовать нереально. Странности и недомолвки в подобного рода делах – обычное дело, ситуация неординарная и нуждалась в прокачке.

Итак, что мы имеем? Клиент настаивает на спасении заложника в определенные сроки. Это вполне объяснимо и нормально. Груз возвращать никто не просит, значит, либо без инструктора его нельзя использовать, либо… Стоп! Вот оно что: посредник подставляет нас довольно грамотно, соглашаясь на все в расчете на наш невозврат. Заложник обезврежен. Потом он приводит в действие какой-то пакостный девайс, из-за которого Халид решился на беспредел, и писец всем и вся. Само собой, это я сгущаю краски, но вполне может быть, что так оно и будет на самом деле. Поэтому при наработке мероприятий нужно учитывать именно этот вариант развития событий как основной.

Размышляя так, я пошел в северную оконечность здания, именуемого Ареной. Тут происходили все местные разборки и было нечто вроде тотализатора. В одном из помещений был оборудован тактический лабиринт для желающих сразиться огнестрельным оружием. Другой зал, чуть поменьше, был отведен под рукопашные поединки, где, впрочем, допускалось использование и холодного оружия.

А в подвале, метрах в десяти под землей, обитал Тара. Его владения были несравнимы с камерной, почти домашней обстановкой штаб-квартиры Одессита. Если у того был эксклюзивный салон, то у Тары – супермаркет. Ящики с боеприпасами, например, занимали отдельную закрытую секцию, по площади – средних размеров овощехранилище. Тут было почти все, что можно купить за деньги, исключая разве что крылатые ракеты. Где Тара держал взрывчатку, не знал никто. Оружие было выставлено открыто, на металлических стендах, забранных крупноячеистой металлической сеткой. Стволы были везде: на стенах и в рядах закрытых коробок по всему залу. Ходи себе да выбирай. Несколько подручных Тары следили за порядком, способные дать укорот любителям халявы. Ребята были все как один среднего роста; плавными, экономными движениями они перемещались по залу, мгновенно реагируя на потенциальную угрозу. Оружия я у них не видел, но, думаю, если будет нужда, они его непременно достанут или справятся и так.

Пройдя в глубину торгового зала, я подозвал одного из этих славных парней и попросил позвать хозяина, отрекомендовавшись как положено.

Парень с явно скандинавской внешностью и прибалтийским акцентом по-русски вызвал Тару, шепнув пару кодовых фраз в микрофон. Это устройство помещалось на вороте куртки добротного натовского камуфляжа модной серо-черной пиксельной расцветки. Скромненько, но со вкусом Тара одевает своих работников.

Чуть погодя хозяин, длинный и жилистый мужик с лицом печального мерина, вышел ко мне из недр своих владений. Черные, абсолютно ничего не выражающие глаза торговца чуть прикрылись набрякшими веками в знак приветствия. Указав мне в дальний правый угол склада, где был отгорожен закуток со столом и парой стульев, он пошел впереди и занял место за черным офисным столом, на котором в образцовом порядке лежали всякие папки и деловито светился дисплей современного компьютера.

– Чем могу? – Голос у Тары был совершенно бесцветный. Как, впрочем, и его внешность, не говорящая о хозяине ровным счетом ничего конкретного.

– Мне нужен комплект «Факел А6-О». Желательно в течение трех суток.

– Это очень сложно, Антон Константинович. Очень. – Ни тебе изумления, ни лишнего движения глаз. Тара наверняка помнил каждый патрон в своем хозяйстве.

– Понимаю. Но цена значения не имеет, поэтому я и пришел. Поставка будет оплачена немедленно, если вы обратитесь вот к этому человеку.

Я протянул листок с кодом частоты, данной мне для связи посредником алхимиков.

Тара оживился, взял листок и, вбив данные с него в свой ПДА, подождал пару минут. Наладонник пискнул, и на лице торговца впервые отразилось изумление, столь мимолетное, что спустя пару мгновений я уже думал, что мне это привиделось. Снова глянув на меня с отрешенностью все повидавшего тяглового коняги, какими их рисуют в мультиках, Тара что-то пробормотал в трубку телефона. Выслушав ответ, повернулся ко мне.

– Завтра в семнадцать тридцать товар будет здесь. Оплата уже произведена. Инструкция и блок наведения идут в комплекте и отдельно не оплачиваются. Что-то еще брать будете? Для вас теперь предусмотрена оптовая скидка на шесть месяцев. Это пятнадцать процентов вне зависимости от услуги и товара.

– Благодарю, обязательно воспользуюсь. Но пока это все. До завтра.

– Заходите почаще.

Выйдя на воздух, я направился в башню. Даша уже закончила уборку. В доме вкусно пахло съестным. Щи и котлеты. Нюх меня не подвел: подруга знатно потрудилась – она молча поставила передо мной полную до краев тарелку супа. А после и котлеты с макаронами. Сытость навалилась, подобно тяжелой пуховой перине. Мысли стали путаться, и все чаще возникала порочная мысль забыться сном.

Тряхнув головой и отогнав эти еретические видения, я повел подругу на стрельбище. Времени до встречи с представителем Зана было еще довольно много. Поэтому я поспешил познакомить девушку с ее новым лучшим другом – штурмовой винтовкой НК417С.

Даша помчалась вслед за мной, будто на танцы. Я облюбовал место, где северо-восточный блокпост прикрывал подходы к базе «альфовцев» со стороны дороги, ведущей на военные склады. Места это были пустынные, зверье появлялось довольно редко. Выйдя за границу охраняемой зоны и предупредив командира дежурной смены, что идем пострелять, мы углубились на запад, в сторону группы плоских холмов, где было идеальное место для стрельбища.

По дороге я насобирал консервных банок, а из башни прихватил лист жести, на котором зеленой краской очертил ростовой силуэт. Получилось коряво, но довольно похоже. Расстелили коврики, и я стал знакомить подругу с винтовкой. Отрегулировал ремень, показал правильный хват, выверил и показал стойки и положение рук. Начали с простого: лежа, с колена, стоя. Потом навскидку в движении. Дистанцию я выбрал оптимальную для встречного боя – пятьдесят пять метров. Сначала было не очень: девушка привыкла к легкому короткоствольному Р99 и справиться с четырехкилограммовой бандурой ей было непросто. К тому же Лесник, видимо, учил дочь стрельбе из отечественного оружия, вроде АК. Эргономика довольно сильно отличается от амеровской. Но через час скорость выполнения упражнений возросла, а спустя еще полтора Даша уже уверенно пользовалась новой игрушкой. Прицел очень помог – девушка быстро освоилась и теперь уже старательно чистила автомат. Я заранее нарисовал ей схему и график тренировок по практической стрельбе и наказал, чтобы тренировалась при каждом удобном случае. Раскрасневшаяся и довольная, она ловко перехватила карабин, правильно держа его на сгибе локтя правой руки стволом вниз и подхватив цевье ладонью левой руки. Получилось, однако!

– Здорово! Антон, я скоро смогу так, как ты, стрелять?

– Два месяца по три часа в день, не менее ста патронов сожжешь – научишься и лучше.

– А воевать вместе, как обещал?

– Лучше бы не пришлось. Но если придется – пойдем, конечно.

– Ну Васильев!.. – Подруга ткнула меня локтем в бок. – Соскочил-таки.

– Но ответный подарок я все же заслужил? – я произнес это с самой невинной из имевшихся в моем небогатом арсенале интонаций.

– Ладно уж. Но смотри на будущее: не возьмешь с собой – покалечу!

– Не губи, я старый. Авось сам помру.

– Дурак! Я тебе помру, только посмей.

Я понял, что лучше прекратить перепалку самым приятным способом, и, ловко отведя автомат подруги в сторону, обнял ее и поцеловал. Часовой с блока, к которому мы уже подошли, заливисто и озорно засвистел.

… Мы вернулись, когда стало темнеть. Осень вообще время сумерек, а в таком месте, как Зона, темнеть начинает часа в четыре пополудни. Даша пристроила винтовку в оружейный шкаф и убежала в душ. Настроение у меня и так было неплохим, а оттого, что с подарком угодил, стало совсем хорошо.

От Норда пришло контрольное сообщение: он осмотрел и обновил два из трех схронов на маршрутах отхода и теперь двигался к третьей закладке, а потом уходил на Янтарь. Я обрисовал положение вещей, подтвердил первоначальное место встречи и отключился. Юрис сообщил, что Андрон показал себя неплохо и пару раз даже распознал аномалии, в которые мой снайпер непременно бы вляпался. Парню пока было еще рано доверять, но взять еще одного надежного человека в команду было б неплохо. Глянув на часы, я убедился, что время идти в бар. Согласно договоренности, человек Зана должен был появиться там уже через полчаса. Нужно прийти заранее, оглядеться и просто посмотреть на людей, послушать последние сплетни.

Под шум воды в душе и веселое пение подруги я положил в кобуру АПБ и вышел. Со «стечкиным» придется расставаться: последняя схватка на Дикой территории показала, что мощность и пробивная сила патрона 9 х 18 мм уже не способна противостоять современным средствам защиты так, как должно. Следовало все же завернуть к Таре и подобрать себе «второй номер». На эту роль прекрасно подходил новый армейский «Грач»[122]. Когда я увольнялся, эти стволы еще только-только стали появляться в войсках, и поэтому знакомство наше было мимолетным: я отстрелял положенные 60 патронов и сдал новинку на склад. Вспомнился старенький спортивный пистоль «Иж-38». Как ни странно, ощущения от «Грача» были в чем-то похожими, возможно из-за того, что конструктор у обоих стволов был один. Точность была выше, чем у моего АПБ, рассеивание небольшим и на 25-метровой дистанции вполне удовлетворяло. В бою этот пистолет должен был прекрасно заменить АПБ. Единственным недостатком была невозможность стрельбы очередями и меньший объем магазина, но, как выяснилось, с патроном 9x19мм достаточно обычной «двойки», чтобы гарантированно поразить защищенного противника. Новый мощный патрон позволял уверенно себя чувствовать даже с теперешними ходячими танками. Пока же следовало направить стопы в бар. В выборе экипировки и оружия не стоило торопиться. У Тары наверняка найдется и нужный мне ствол, и, может быть, даже удастся достать вариант с «тихарем».

В баре было, как всегда по вечерам, очень шумно. Орал телевизор, в громкости с которым соревновалось одновременно глоток сорок пришедших снять стресс бродяг Зоны. Я, как и было оговорено, занял место за столиком у дальней левой стены зала, откуда хорошо просматривалась входная дверь, барная стойка и вход в подсобку. Сюрпризов стоит ожидать всегда, тем более в людных местах, где, подобно сухому листу среди травы, может затаиться враг или наблюдатель.

Заказал темного пива и сухариков. Осматривая зал, поглядывал на экран большой плазменной панели, где как раз транслировали схватку «два на два» между группами «вольняг» и «ciчевых». Бой проводился на малой Арене, где допускались только рукопашные бои с применением холодного оружия, чаще всего ножей и в редких случаях «мачете». Условие всегда было только одно – смерть одной из сторон. Пощады правилами не предусматривалось. Если кто-то начинал выпендриваться, то у хозяев Арены был козырь в рукаве: стая голодных псевдособов. Пять или шесть зверюг, метр в холке. Выпускали их в случае, если явный победитель артачился, отказываясь добивать противника, и тогда ставки уже делались на время, которое люди продержатся против зверья. Поэтому нарушителей находилось немного. Вызов на Арену – это серьезный аргумент в споре, зачастую списывающий все долги.

Пока я допивал приятный, в меру горький напиток, последнего бродягу прижали к металлической сетчатой ограде ринга и основательно подпорченные «ciчевые» уже почти праздновали победу. Но что-то знакомое мелькнуло в движениях зажатого в угол мужика… Черт, я могу вообще никуда не ходить и сколотить состояние на ставках, если не будет договорных боев. Готов был поставить вдесятеро против одного, что бродяга одолеет уже расслабившихся «ciчевых».

Между тем ко мне подсел чернявый, латиноамериканской наружности парень, заросший курчавой бородой до самых глаз. Мы обменялись условными фразами, хотя это и не было нужно: я вспомнил, что это был снайпер из поисковой группы Буревестника, которого я чуть не прирезал на болоте. Но он-то меня видел впервые. По-русски наемник говорил плохо, почти никак не говорил. Поэтому я поддерживал разговор на английском, сдобренного испанскими словечками. Пулеметная речь не вязалась с точными, выверенными движениями парня, который назвался Серхио. Серега, если по-нашему.

– Шеф говорил, что ты должен мне кое-что передать.

– Верно, держи. – Я протянул парню под столом пакет с деньгами, а он в свою очередь передал мне такой же.

– Отлично. Делаешь ставки, Леший? – Серхио не смог произнести немецкое «лесной чертяка», как это сделал бы Якоб, но меня называли и так, поэтому я не поправлял.

– Нет. Боюсь сильно выиграть. Этот бой возьмет бродяга, а «ciчевых» вынесут по частям. Неинтересно.

– Ха! Ты проиграл бы много денег, хомбре[123]! Твой боец почти спекся. – Серхио хлопнул на стол «сотку». – Ставлю сотню на «Сiчь».

– Удваиваю. – Твоим парням не повезло: бродяга владеет техникой «Папоротник»[124], его покойный напарник только сдерживал бойца. Теперь же все будет иначе. Смотри внимательно.

Так оно и вышло: зачерпнув сочившуюся из раны на ноге кровь, бродяга плеснул ее в лицо соперникам. Один отскочил, видимо, был опытнее, а вот второй, забыв о защите, принялся тереть глаза рукой, опустив руку с кинжалом. За что и поплатился: точный и молниеносный удар в грудину (тот был в легкой «повседневке», что говорило лишь о самоуверенности бойца) пробил сердце «ciчевого», и тот рухнул лицом вперед. Растяпа даже и не успел понять, что уже мертв.

Бродяга, безусловно, ослабел и потерял много крови, движения его уже не так точны, и видно было, что ежедневные тренировки – далекое прошлое. Сейчас он работал только на опыте и зашитых в подкорку и мышцы рефлексах. Его соперник был чуть выше ростом, серьезных ранений у него не наблюдалось: рассечена бровь и точным ударом подбито правое колено. К тому же вооружен он был самодельным охотничьим ножом с почти тридцатисантиметровым лезвием. Длинные руки, хорошая реакция – все это было в зачет. Но я-то понял вот еще что: парень ни разу никого не убивал на близком расстоянии своими руками или, скажем, даже при помощи ножа. Нет, заметно было, что он тренировался и с ним кто-то серьезно работал. Возможно, что на поясе у него висело несколько вражеских скальпов. Но одно дело – нажимать на спусковой крючок автомата или палить из пистоля, а вот совсем другое, если приходится смотреть противнику прямо в глаза. Видно, на эту тему с «ciчевым» никто не поговорил. Он был обречен, просто еще не понял этого. Человек, серьезно занимавшийся чем-либо и по каким-то причинам переставший это делать, все равно имеет больше шансов на победу, нежели тот, кто, получив навыки, еще не имеет должного опыта.

Так было и на этот раз: потрепанного вида бродяга смотрелся жалко на фоне мощного и хорошо вооруженного противника. Движения «ciчевого» были красивыми и эффектными, рассчитанными на публику. Бродяга же был старше лет на двадцать и к тому же серьезно ранен: кровь из длинного пореза на правом бедре, заплывший левый глаз и явные признаки закрытого перелома левой руки. Скупые, рваные движения выглядели не очень убедительно, но я понял, что делает бродяга: сбивает ритм противника, чтобы потом втянуть неопытного пацана в свой ритм. «Раскачка»… Это делается с одновременным воздействием на психику противника, движения бойца подобны завораживающему танцу кобры. Незаметными покачиваниями корпуса, сложными и на первый взгляд беспорядочными движениями бродяга ментально «раскачал» противника. Незаметно для себя и для окружающих «ciчевой» впал в транс, подчиняясь теперь уже всецело действиям противника. Затем как бы случайно ступил на поврежденную ногу, припал на нее и вот уже почти сам нанизал себя на нож бродяги, который неуловимо оказался чуть в стороне и, пробив манжету комбеза «ciчевого» обычным армейским штык-ножом от АК, достал парня в шею. Потом, чуть отступив, вынул нож из раны, провернув его. Крови было много, но большая ее часть впиталась тканью БЗК. «Сiчевой» почти сразу вскочил, но тут же рухнул наземь и, чуть слышно вскрикнув, совсем затих. Бродяга двинулся к выходу с Арены, пошатываясь, и походя вытер нож о куртку первого покойника, затем сунул клинок в ножны на поясе и скрылся в коридоре, ведущем во внутренние помещения.

Толпа в зале и на Арене взревела. Не знаю, чего в криках было больше – разочарования или изумления от неожиданного финала схватки. Само собой, мало кто ожидал победы какого-то пропойцы над, казалось, крутым и все умеющим противником. Я забрал свои деньги с края стола. Серхио поглядывал в мою сторону несколько настороженно и не спешил уходить.

– Ты умеешь так же, как и этот бродяга, управляться с ножом?

– Нет. Это был мастер. Возможно, в прошлом очень хороший боец. Сейчас, конечно, я его сделаю, но пару лет назад лежал бы там, на песочке, с пропоротым горлом уже через пару мгновений боя. Ты лучше шефа своего попроси несколько уроков дать: Буревестник лучший с ножом из тех, кого я знаю.

– Якоб просил сказать, что если есть дело, то он подпишется.

– У тебя отличный командир, парень. Держись его и никогда не будешь внакладе. Передай, что если он согласен, то мне нужен он сам и еще пятеро надежных бойцов. Лучше, если среди них будет хороший подрывник и спец по связи. Будет много работы.

– Я передам.

– Не затягивай с передачей. Я буду ждать только до ноля часов завтрашнего дня. Потом уйду без вас. Помни: шесть человек и никаких вопросов. Встретимся тут же, в час ноль-ноль, ровно через сутки.

– Все понял, передам.

Серхио поднялся и быстро направился к выходу, по пути нажимая на тангенту вызова, скорее всего отчитывался перед Заном. Пять минут спустя от Буревестника пришло подтверждение – он и его ребята вписываются. Камень упал с души: если бы Зан отказался, пришлось бы связываться с Василем, а вмешивать местную «спецуру» не хотелось. Но тут сомнения были скорее мимолетного характера: практичный немец уже понял, что мне известно о духовских богатствах гораздо больше, чем было сказано. Намек на большой куш был верно понят, и теперь Якоб в лепешку расшибется, но будет работать со мной.

Предстояла нешуточная беготня, поэтому следовало как можно быстрее зайти к Таре и выбрать «второй номер». Сомнений было много: некоторые оружейные экстремали отзывались о ярыгинском стволе пренебрежительно, упирая на «жуткий перекал» всего и вся и выход из строя затворной задержки после отстрела семь тысяч патронов. Проверить это можно только одним способом – взять оружие и использовать его. Во-первых, я не был уверен, что мне доведется палить столь интенсивно, чтобы ствол пошел вразнос и сломался. В течение двух месяцев пришлось бы отстреливать по сотне патронов в день. Поэтому поломка мне если и грозила, то не так скоро. Во-вторых, со времени моего знакомства с предметом прошло уже довольно много времени, и не думаю, что конструкторы сидели сложа руки, оставив официально принятый пистолет без внимания, – доработают. На крайний случай выбор будет, возьму что-нибудь импортное.

Тара встретил меня сам, вышел в зал и поздоровался за руку. Видимо, алхимики отвалили ему немалый гонорар за заказанный «гостинец». Узнав о моей проблеме, торговец предложил на выбор несколько пистолетов, среди которых был и искомый ярыгинский «Грач».

– Хорошее оружие. – Тара взял пистоль в руку и, передернув затвор, нажал на спуск. Боек щелкнул. – Особенно с учетом последних доработок: есть сменный ствол, под вариант с ПБС, поставлены новые резиновые накладки на рукоять, есть возможность установки ЛЦУ, полимерная рама, оружие стало чуть легче.

– А что с надежностью? Я слышал про проблемы с механизмом…

– Было. Но это в прошлом. Изделие еще новое, но, если отстреляете тысячу и пистолет э… откажет, – тут лицо торговца перекосило, как от чего-то кислого, – я даже прятаться не стану, приму любые претензии как от вас, так и от ваших друзей. Здесь я не торгую хламом. – Тара обвел рукой торговый зал. – Хлам продаю на вес, с черного хода и по бросовым ценам. Я не заинтересован в потере состоятельных клиентов. Лучше, если они будут ко мне приходить на своих ногах, а мой товар спасет им жизнь.

– Хорошо, тогда я возьму один. Что с комплектом поставки?

– Кроме сменного ствола, прилагаются две коробки фирменных патронов (можно забугорных, можно родных, российских), набор для чистки, сезонные масла, мануал и ПБС (разработка ваших нынешних нанимателей) – исключительно надежное приспособление. И тактическая набедренная кобура. Разработана специально под этот ствол для ношения обоих вариантов (с глушителем и без оного). Гарантия… Пока не надоест пользоваться, не сломается. – Тут торговец изобразил некое подобие улыбки, отчего его лицо перекосилось и он стал еще больше похож на мультяшного конягу. – С учетом скидки, получается четыре тысячи двести рублей. Опробовать и пристрелять можно тут же, в тире.

– Беру. А патроны лучше наши и лучше сразу триста штук. Насколько я помню, там было что-то специальное?

– Верно: бронебойные 7Н21[125]. Мощный патрон, дырявит семимиллиметровую сталь, как масло. С брониками сложнее, «трешку» пробьет метров с десяти, но тут гарантии не дам: проверяли только на штатном натовском. Российский или украинский может и не пробить.

– Ладно. Оплачу и пройду на стрельбище.

– Рад был новой встрече, Антон Константинович.

Торговец неспешно удалился в свой закуток, а я, отдав деньги и забрав покупки, направился в помещение в задней части магазина, где было стрельбище. По сути, это тир, совмещенный со слесарной мастерской. Сам я большим фанатом тюнинга не являюсь: оружие для меня всегда было лишь инструментом. Проводить сутки напролет, изгаляясь над стволами и экспериментируя с оснасткой, – это не мое. Времени на это было недостаточно, главное – овладеть оружием в совершенстве, привыкнуть к нему, наработать определенные навыки в обращении и показать лучший скоростной результат при стрельбе и в обслуживании. Тут присутствует некоторая консервативность: если ствол надежен и из него можно гарантированно поразить противника – лучше не переучиваться. Но непременно стоит знать, из чего тебя попытаются убить, чтобы в случае чего уверенно пользоваться чужим оружием. Несть числа тому, что пришлось мне отстрелять в свое время. Но, кроме некоего автоматизма в работе с чужими изделиями, в голове и моторике тела ничего не оставалось. Основного и дополнительного штатного оружия в подразделении бывает от силы по четыре-пять образцов, вот их знаешь на ощупь и готов собрать и разобрать за пяток секунд на спор.

«Грач» оказался хорошим, легким и ухватистым оружием, эргономика несколько возросла со времени нашего последнего знакомства. Пистолет был на две трети легче моего АПБ, а новый глушитель вообще не давал звука. Затворная рама ходила без лязга, кучность стрельбы была хорошей: на расстоянии в двадцать пять метров все семнадцать пуль легли в трехсантиметровый круг. Затем я поднялся наверх и приобрел наш броник «Вызов», вроде того, что был у меня. Навесил его на набитый пенопластовым наполнителем и опилками куль и отстрелял еще два магазина. Пробить удалось только с пяти метров, да и то когда серия из двух патронов легла в район правого плеча, почти одна в одну[126]. Центр держал удар нормально. Значит, все как всегда: бьем только в район верхней трети грудины или в голову. Но с АПБ не было и этого: серии я всегда ставил только на верхний отдел торса, ближе к шее, а наемник даже не поморщился во время последней заварухи.

Укрепив кобуру и убрав в нее новое приобретение, я отправился в башню с чувством выполненного долга. В душе воцарилось некое спокойствие, какое бывает, если чувствуешь уверенность в завтрашнем дне, а пока так оно и было. Дело, которое предстояло провернуть, имело ряд проблемных нюансов, но критичных моментов, способных опрокинуть всю комбинацию в целом, пока выявить не удавалось. Предстояло увидеть сюрприз, обещанный мне подругой. Судя по ее взгляду в момент вручения автомата, это будет нечто необычное.

2.1

В гостиной на втором этаже царил полумрак. Стол был сдвинут к стене, а кругом горели свечи. Прямо на полу был расстелен ковер, который Даша, видимо, притащила из комнаты Норда наверху. Я почувствовал движение за спиной, но нарочито громкое: моя подруга знала, что из-за издержек профессии рефлексы могут опередить разум, поэтому не стала проверять, кто из нас сильнее в рукопашной.

На Даше было нечто легкое черного цвета, на тонких лямочках и едва прикрывающее бедра. Контуры тела проступали сквозь прозрачную ткань, свет живого огня свечей делал знакомое уже во всех деталях более загадочным, манящим. Девушка вышла на середину комнаты, из дальнего угла полились первые аккорды тягучей красивой мелодии. Танец, казалось, длился вечность, но закончился в одно мгновение. Подруга уже снова была рядом, музыку я потом вспомнил – это был Вангелис, альбом назывался «Voices», по-моему. Тихая и спокойная музыка, очень подошедшая в качества обрамления сюрприза. Музыка стихла, а мы еще долго не отрывались друг от друга, пока не утомились. Живое тепло и хорошая усталость дали мне ощущение невероятного по своей полноте счастья. Возможно, со стороны это и покажется однообразным, но как описать то состояние, когда сливаешься с женщиной в единое целое и, как говорят индусы, любовники становятся «зверем о двух спинах». Когда открываешь человеку самые потаенные уголки своей души и сердца, момент духовного и физического единения настолько велик и всеобъемлющ, что словами этого не передать. Такое можно только пережить и ощутить самому…

Даша, положив голову на сгиб моей правой руки, смотрела в потолок и как бы случайно водила подошвой ступни по моей ноге. Потом повернулась, пытаясь поймать мой взгляд, и спросила:

– Сюрприз удался?

– Более чем. – Я легонько поцеловал подругу в губы. – Теперь я снова у тебя в долгу, красавица. Чего ты хочешь? Ну, кроме как пойти в рейд.

– Быть с тобой как можно дольше. С тобой я чувствую себя счастливой, Антон. Как бы долго это ни продлилось и как бы скоро ни закончилось, знай: ты мое счастье.

– Это взаимно. Мне тоже давно… нет, вру, никогда еще не было так… вот так. Извини, я не умею говорить в такой ситуации. Просто знай, что я счастлив. Видишь, как получилось: пришел сюда за комфортом, привычным образом жизни, а нашел…

– Что? – Девушка приподнялась на локте и заглянула своими огромными темно-серыми глазищами прямо мне в душу.

– Счастье. Ты тоже подарила его мне, и теперь оно всегда будет со мной, куда бы я ни отправился.

– Смешной… – Даша ткнулась носом куда-то в район моей подмышки, потом заворочалась, устраиваясь поудобнее, и уже в полусне пробормотала: – Давай спать, Васильев, вставать завтра рано.

Мне в дорогу, да и ты, наверное, не засидишься. Вернусь через неделю, буду ждать тебя… Только попробуй потеряться – убью… – Последние слова были сказаны полусонным шепотом, который сменило ровное и ставшее уже родным дыхание. Пусть все идет своим чередом, счастье – такая эфирная материя…

Привычка не заглядывать далеко вперед появилась у меня сразу после первой «горячей» командировки, когда взрывом своей же артиллерии накрыло нашу роту, выдвинувшуюся на замену сводной группы «вэвэшников» и «красноармейцев»[127]. Мы должны были развернуться и поэтапно поменять какой-то ОМОН. Вертолетная пара уже отвернула, закончив сопровождение, и мы двигались колонной на довольно приличной скорости, опасаясь засады. «Чехи» отлично пользовались своим знанием местности, и если их наблюдатели заметили, что «крокодилы»[128] отвалили, то вполне была вероятность «горячей» встречи уже на подходе к блокпосту.

Меня и мою группу спасло то, что комроты поставил нас в походное головное охранение и наша БМП-3[129] с моими архаровцами на броне оторвалась довольно далеко от колонны. Роту накрыло артударом полковой артиллерии. Какой-то мудак в штабе артдивизиона неверно передал координаты на батарею, и вместо духовского кучмана накрыло мою роту. Что такое работа по площадям десяти мобильных артсистем типа «Акации»[130], думаю, объяснять не надо – колонну раздолбали в пыль. А когда обстрел прекратился, мы уже мало что могли сделать: из восьмидесяти человек выжил едва ли каждый пятый. Погибло трое моих друзей, не осталось даже путных останков, по которым их можно было бы опознать. А мы строили планы, что по прибытии в ППД отметим день рождения самого младшего из нас – Вадима… Ему так и осталось девятнадцать. Навсегда.

Виновного тут же услали во Владикавказ, и так я до этой гниды и не добрался. Но с тех пор я никогда не строю далеко идущих планов – это стало плохой приметой. Бывшая жена не понимала истинной причины. Ошметки человечьего мяса ей не предъявишь, а просто сказать, что примета не позволяет… Так какой же штатский человек к этому серьезно отнесется? Это была одна из причин периодических скандалов и слезных сцен.

Даша ни разу не спросила меня о том, что будет после. Я не имею, конечно, в виду какое-то конкретное событие, а просто – «после». Мы оба понимали, в каком месте живем, постоянно сталкивались с одними и теми же проблемами, понимали, что смерть и кое-что похуже постоянно ходят рядом, неподалеку. И вот я впервые встретил женщину, которая жила на войне, знала все ее приметы и… понимала меня. Это понимание между нами было практически инстинктивным, не требующим слов. Научившись ценить то, что дает тебе судьба, легче потом относишься к тому, что она у тебя забирает. Поэтому такими яркими были те мгновения счастья. И так долго помнилось то хорошее, что происходило в эти редкие моменты, и приходило понимание – лучше уже не случится никогда. Возможно, потом, с другой женщиной, будет больше привязанности, расчет или уже привычка, но вот так уже не будет. Настоящее случилось только здесь и сейчас, а потом… Пыль и тлен. Но ни капли сожалений.

Легкий шорох вывел меня из состояния философической задумчивости, заставив мягко высвободиться из объятий подруги, и, прихватив с края тумбочки новое приобретение с навинченным «тихарем», я осторожно стал подниматься на первый этаж. Было тихо, и шорох повторился уже громче, звук шел из гостиной. Голый мужик с пистолетом – это уже неожиданность, поэтому я в полуприседе выглянул в проем так, что видна была вся комната. На ковре в центре комнаты стоял мой побратим.

То, что это был Охотник, не было никаких сомнений: фиолетовая шкура и дареный медальон на шее. Изменяющий заметил меня, и в мозг ударило волной эмоций (узнавание, насмешка, радость и некое волнение). Я опустил пистолет и чуток выдохнул.

– Что у вас за манера являться ночью, да еще в такие неподходящие моменты?

– Прости, Тридцать девятый. Время. Надо идти. Ты и я. Видящий Путь ждет. Сейчас. Торопись.

Это было странно. Видимо, некто, кто мог приказать моему, казалось, полностью автономному побратиму, тоже возымел желание побеседовать.

– Даша уходит на рассвете, а под вечер придут люди. Без обид, но времени в обрез. Как далеко место встречи?

– Нет расстояния. Есть проход, дыра. Войдем – река времени остановится, выйдем – и будет как раньше – волнение, беспокойство и… страх – вот что передал мне Охотник. Чтобы заставить волноваться такое существо, как эта машина для убийства, нужно сильно постараться. – Ты должен выстоять, Тридцать девятый. Нет победы – нет нас обоих.

– Дай оденусь, и пошли. Попробуют убить, будем драться. Вместе.

– Вместе (тепло, радость, сожаление). Ты поймешь. Нет битвы этим. – Изменяющий поднял перед собой руку, выпустил и убрал лезвия когтей. – Есть битва здесь. – Он поочередно прижал руку сначала к сердцу, а затем к голове. – Оружие оставь. Не поможет.

– Вопросов нет. Дай мне пять минут.

Одевшись в приготовленный с вечера легкий комбез, я все равно спрятал нож в шовной нише левого рукава. Ритуалы ритуалами, но страховка не повредит. Дар я всегда носил с собой, и поэтому его присутствие в нательном, специально сшитом кожаном мешочке даже не обсуждалось. Когда я дал понять, что готов, Охотник разжал левую ладонь и резко подбросил к потолку некий искрящийся предмет, похожий на начищенную до блеска десятирублевую монету. Затем, протянув другую руку, прижал меня к себе. Что-то хлопнуло негромко, и на нас с потолка стала осыпаться белесая, светящаяся пыль. Получалось нечто вроде кокона, внутри которого мы с побратимом оказались. Свет померк, все стало молочно-белым, словно плотный осенний туман. Повеяло холодом, потом стало невыносимо жарко и нечем дышать. Я отрубился.

Через мгновение, как мне показалось, я уже снова стоял на ногах. Мы перенеслись в какую-то пещеру с высокими сводами. Охотник придерживал меня под руку. Он повел за собой по широкому тоннелю, плавно уходящему под землю. Проход был довольно широким: в ряд могло пройти человека три в одну сторону. Скальная порода была того же цвета, что и шкура Охотника, поэтому тот мог просто прислониться к стене и перестать быть видимым. Скорее всего, место, где мы оказались, было на большой глубине – периодически начинало звенеть в ушах. Метров семьдесят или сто.

Наконец тоннель закончился и мы оказались на пороге большого зала. Это было квадратное помещение, вырубленное в скале, с абсолютно гладкими стенами и четкими гранями углов. В центре зала лежал плоский, полуметровой высоты широкий камень, на котором можно было сидеть. Точно такие же, но длинные, метров по пятнадцать, скамьи располагались вдоль западной и восточной стен зала.

Как только мы с побратимом переступили порог помещения, появился свет. Причем он именно появился: сначала мягким, сиреневым светом замерцали стены и потолок, а затем полумрак превратился в… описать это трудно, но скальная порода как бы сама излучала это мягкое, ровное свечение. Все предметы обрели четкость, но вместе с тем свет чуть скрадывал их очертания. Такое сочетание четкого и нечеткого давало чувство, которое испытываешь во сне. Вроде точно знаешь, что спишь, но в то же время ощущения полностью реальны: все можно потрогать и почувствовать. Мы прошли к центру помещения, оказавшись точно напротив плоского камня, на котором мог сидеть только один человек, но габаритами он должен был обладать, как у двух Изменяющих, если судить по моему побратиму. Может, это был алтарь, а может, и еще что-то. Охотник передал мне сигнал остановиться и ждать. Театрального эффекта не было: прямо из воздуха начали появляться кровохлебы – один, второй, третий… Всего их вышло пятнадцать. Ростом они все были примерно как и мой побратим, но различались по оттенку кожи. Некоторые были темнее, некоторые светлее Охотника. Но вот потом случилось то, что потрясло меня окончательно: когда все уселись по обе стороны вдоль стен, в зал вошел, тоже прямо из воздуха, самый большой кровохлеб в этом мире. По крайней мере, об экземплярах трехметрового роста я нигде не читал. От существа исходила мощная волна уверенности, силы и… усталости. Пройдя к плоскому камню, опираясь на чуть ли не четырехметровый посох, гигант сел. Посох был из материала, с виду похожего на голубовато-черную сталь. Один его конец венчала небольшая сфера, а вот основание было острым, как наконечник копья. Внешне эта штука напоминала бивень морского кита-нарвала. Существо подало некий сигнал, и мой побратим наклонил голову и сделал мне знак повторить этот жест. После этого он отступил на два шага, и мы с Видящим Путь (это точно был он) оказались один на один.

– Мы видим тебя, Тридцать девятый. Мы видим того, кто называется братом нашего брата.

Слова эти прозвучали не у меня в голове, Видящий произносил звуки, речь его была более похожа на человеческую, нежели речь побратима, чуть правильнее и связаннее что ли. При этом Видящий транслировал эмоциональную окраску своих слов, чтобы их смысл в точности доходил до меня.

– Нужно сказать, зачем я позвал тебя, человек. Прежде всего благодарю, что спас нашего брата. Такое будут помнить, пока жив последний из нас (признательность, толика удивления, уважение).

– Охотник, скорее всего, сам бы справился.

– Нет! Он поддался порыву. Пошел мстить, не рассчитав сил. Мозгоеды ждали его и еще двух наших братьев. К счастью, Охотник одумался. Дал остальным уйти, уводя мозгоеда и его свиту за собой, и непременно бы погиб (сожаление, отголоски ярости и досады). Ты, хотя это и не в особенностях вашего народа, ответил на Зов, услышав его (удивление, задумчивость). Вступил в неравный бой, скорее от незнания, нежели из храбрости (добрая насмешка, гордость). Охотник остался один из своей семьи. По нашим традициям, он должен был уйти. Но ты снова предложил ему помощь, назвав братом. Вы стали семьей, и Охотник снова получит право быть в племени, если ты пройдешь второе испытание (ожидание, надежда, сомнение).

– Почему второе?

– Первое уже пройдено: мозгоеду и Чужому не удалось сжечь тебя и поработить (удивление). Ты сделал это почти сам, Дар только чуть-чуть прикрыл твой разум в последние, критические моменты схваток (гордость). Теперь твою участь и участь Охотника решит поединок. Один из них придет сюда, и вы будете драться.

– Кто это?

– Мозгоед, истребивший семью Охотника. Ему дозволен Круг Арбитра. Вы двое и мозгоед со своим собратом. Кто кого подчинит, тот и уйдет из Круга. Проигравший будет выпит.

– У мозгоедов есть имена, прозвища?

– Нет. Они как одно существо – разум един, своей личности почти нет. Что знает один из них, то известно и остальным. Расстояний для мозгоедов не существует, они всегда вместе. Но ходят чаще парами. Прийти в Круг парой – это почти ничего не значит для пожирателей мозгов: просто они всегда слишком самоуверенны. И, кроме того, по-другому им до вас не добраться, им это хорошо известно (удовлетворение, гордость).

– В чем суть поединка?

– Вы войдете в круг и будете нападать. Но это будет только битва разума – так гласят правила Арбитра. Тот, кому бросили вызов, сражается оружием, предложенным ему вызывающей стороной, дабы доказать свое явное преимущество и силу.

– Иными словами, мозгоеда нужно превзойти в его же искусстве, иначе бой не допускается?

– Ты все верно понял, Тридцать девятый. Нет доблести в турнирном бою, если твое оружие совершеннее, а сам ты ничто без него. Возьми оружие врага. Овладей им и победи. Тогда в десять раз увеличится твоя сила в бою обычном. Таков закон племени Изменяющих. Итак, я спрашиваю тебя, Антон Васильев, старший прапорщик, позывной «Тридцать девятый», ты встанешь плечом к плечу с братом и сразишься в Круге Арбитра?

– Да.

– Твердость и мужество (удовлетворение). – Видящий повернулся к остальным, сидящим по обе стороны кровохлебам, намеренно говоря вслух, не пользуясь мыслеречью: – Перед нами необычный претендент. Он не был рожден в племени, его не обучал Ведающий искусство Охоты, но я считаю, что этот человек достоин схватки. Что думаете вы?

Промедлив не более пяти секунд, один за другим кровохлебы стали подниматься со своих мест. Каждый из них прошел мимо меня и, в зависимости от решения, смотрел на Видящего Путь. Потом все они снова заняли свои места на скамьях. Видящий снова заговорил:

– Двенадцать из пятнадцати сильнейших Охотников племени Изменяющих сочли тебя достойным, Тридцать девятый. Мой голос будет тринадцатым. Тринадцать – число темноты, когда все зависит от нитей вероятности и от самого испытуемого. Будущее твое темно, но и сила не мала. Сегодня будет бой. Пусть победа будет за достойным.

– Мне все понятно. Драться так драться.

А что вы хотели? Ситуация получилась пикантная, но выйти из нее можно было только одним способом – победить мозгоедов. Уверенности в том, что это получится, конечно, полной не было. Но с учетом, что я буду в паре с побратимом, шанс оставался. В книжках герою открывают некий секрет и у него все получается само собой. В реальности все несколько иначе.

Как сказал старый кровохлеб, все, что нужно, я знал и умел, осталось только правильно это применить. Так, нужно вспомнить свои ощущения там, на болоте. Прежде всего раскрыться и пропустить боль через себя, принять ее, как тяжелый, но вполне подъемный вес. Это прояснит мозги и позволит более-менее четко мыслить. Затем вспомнить ощущения возле портала. Тогда я пытался обращаться к непонятному мне, теплому по ощущениям предмету. Это был Дар. Ну-ка попробуем… Дар тут же отозвался, тело окатила волна живительного тепла, усталость и туман в голове исчезли. Сил ощутимо прибавилось. Значит, это резерв. Но вот как подчинить мозгоеда?… Ответ пришел от побратима:

– Нападай. Верни боль. Направь пожирателю мозгов его силу в ответ. Потом прикажи. Вырывается – снова пошли боль и снова прикажи. Так все время.

– Спасибо, брат. Ну, когда будем драться?

– Скоро. Они уже здесь. Чувствуешь?

Переключившись на ощущения, я действительно ощутил всех: племя, моего побратима, старого, как черт знает кто, Видящего Путь и нечто иное. Будто попал рукой в куль с гнилой картошкой: жижа и вонь. Сотни, тысячи загубленных жизней… Страх, желание поквитаться, ненависть ко мне и Охотнику. В северном конце зала появились две закутанные в пылевики низкорослые фигуры. Противники.

Неожиданно все вокруг подернулось непроницаемой белесой пеленой. Через пару секунд дымка рассеялась и мы с Охотником и мозгоедами очутились на небольшом, примерно десять на десять метров пятачке, напоминающем по форме правильный круг. Границами этого своеобразного ринга были огненные аномалии – «жарки». Факелы чистого, оранжевого пламени поднимались на шестиметровую высоту, но ни тепла, ни каких-либо звуков аномалии не издавали. Все было понятно и так: кто выйдет за пределы круга – прогорит до пепла. Мы встали друг против друга, мозгоеды откинули капюшоны, скрывавшие их лица. Ничего особенного: уродливые, шелушащиеся от радиации лица, белесые глазки да узкие, безгубые рты.

– Начинайте! – Голос Видящего донесся, казалось, со всех сторон.

Одновременно с этим нахлынула жуткая боль. На грани потери сознания. Держаться… Принять волнами накатывающее безумие. Рядом чувствую ответный удар. Охотник вступил в поединок с более сильным соперником. Холодная ярость, жажда мести и радость битвы – вот что слышалось в ответном отголоске боли и ужаса, посылаемых моим братом навстречу потоку волны безумия, исходящей от старшего мозгоеда.

Волна боли и ужаса прошла, и появилось ощущение некоего сгустка энергии, до которого я мог дотронуться и… Я собрал всю свою ярость, вспомнил то, что говорил Охотник, и ответная волна пошла от меня к противнику. Резкий крик боли, переходящий в визг, стал ответом, давление на психику исчезло. Мой визави не ожидал удара от человека: оба мозгоеда сконцентрировались на атаке Охотника, походя придавив меня чем-то вроде ментальной оплеухи. Они думали, что, подобно им самим, Охотник использует меня как источник силы, резерв. Не восприняв человека как полноценного бойца, мозгоеды просчитались.

Тактика врага тут же изменилась. Теперь уже большая часть их усилий была направлена на то, чтобы сломить волю более слабого противника, раздавить его. Боль и паника превратились из тоненького ручейка в глубокий океан. Я почувствовал, что падаю на колени. Предприняв отчаянное усилие, мне удалось дотянуться до Дара. Живительный поток силы снова наполнил тело и разум жизнью и энергией. Вот почему артефакт так хорошо впитывает радиацию, а кровохлебы не боятся излучения. Оно дает им силы не хуже какого-нибудь сочного кабанчика. Медленно, превозмогая боль, удалось встать на ноги и отправить ответную волну в источник боли и ужаса, щедрыми потоками изливающихся на меня.

Я почувствовал, как чья-то рука, ухватив меня под правый локоть, удерживает от падения. Охотник прикрыл снова: мощный, яростный поток энергии устремился в сторону двух грязно-коричневых пятен. Из-за тумана, застившего мне глаза, все вокруг было размыто. Снова послышался высокий, скрипучий визг мозгоеда. Напарник более старшего мозгоеда уже слабел, впрочем, как и я. Собрав все силы, мне удалось сконцентрироваться и послать сгусток паники в мозг твари. Получилось: мозгоед запаниковал. Его защита рухнула, и мой побратим тут же ударил в образовавшуюся брешь. Дикий, разрывающий перепонки крик прорезал тишину пещеры, где проходил наш почти безмолвный поединок. Боль ослабла, один из мозгоедов рухнул на пол. Но второй с удвоенной силой начал атаку, и тогда мне вспомнилась фраза Видящего Путь о победе врага его же оружием.

Собравшись с силами и зачерпнув энергию из почти опустевшего Дара, я решился на отчаянный ход: проникнуть в сознание упавшего мозгоеда. Мерзкая тварь была еще жива, хотя мозг ее уже был сожжен. Устремившись внутренним взором к поверженному противнику, прилагая дичайшие усилия, прорвался внутрь его сознания. Все окружающее вдруг потеряло свои цвета, поменяв их на всевозможные оттенки красного. Я понял, что получил контроль над сознанием и телом поверженного мозгоеда. Заставил его повернуть голову: ничего нет подходящего… Справа тоже ничего… Посмотрел на когтистые, тоненькие, но жилистые руки мозгоеда и, заставив его подняться, вцепился ими в горло старшего нападающей пары. Тот даже вздрогнул от неожиданности. Отчего и пропустил мощный удар Охотника.

Было понятно, что задушить мозгоеда вряд ли получится. Но вот отвлечь вполне возможно.

– Бей!.. Со всей силы бей его!.. – это я крикнул, но на самом деле только прошипел сквозь зубы. Кровь уже не переставая струилась из носа, пот градом катился со лба, слепя и выедая глаза.

Охотник услышал и, рыкнув нечто нечленораздельное, замолчал, но оставшийся мозгоед завизжал в голос. Я же все сильнее сжимал руки на его горле, попутно заставляя подконтрольное тело вцепиться в шею главного мозгоеда и грызть его тонкую шкуру мелкими острыми зубами, добираясь до кровеносных артерий. Черная жижа брызнула в лицо марионетки, а я перестал что-либо различать. Неожиданно все прекратилось: красный свет исчез, навалилась темнота.

Очнулся я все в том же зале с фиолетовыми стенами. Но на сей раз обнаружил себя сидящим на одной из скамей у восточной стены. Рядом, по правую руку, сидел Охотник, а слева – еще один кровохлеб, чья шкура была покрыта тонким узором застарелых шрамов. Ощущения были ниже среднего, как после серьезной контузии. Силы постепенно возвращались, но хуже, чем сейчас, мне еще никогда не было.

– Испытание пройдено. – Это заговорил Видящий Путь. – Тридцать девятый, теперь ты стал частью племени Изменяющих. Но знай: мы, свободные охотники, полагаемся только на свои силы и силы своей семьи. Нам чужда стадность. Поэтому нас осталось так мало. Собрания, подобные этому, – редкое исключение, такое случается не часто. Рассчитывать ты можешь только на себя и своего брата. Мы помогаем, если опасность угрожает Пути племени или если месть не может свершиться по причине смерти всех братьев семьи. Помни то, чему научился, и будь готов принять вызов или ответить на призыв Общего сбора. Теперь же ты вернешься туда, откуда был взят. Раны твои затянутся, но приобретенное знание и обретенная семья будут с тобой всегда (гордость, одобрение, надежда). Твой брат скажет то, что нужно сказать, но это уже только ваше дело. Мы приветствуем тебя, Тридцать девятый, ты – Охотник Изменяющий. Внутри племени мы будем звать тебя так. Любое существо на Осколке будет знать, кто ты теперь, и по-своему будет проверять, достойно ли тебя полученное сегодня звание. Прощай, мы увидимся в свое время. Сейчас же линии вероятности расходятся, возвращайся в свой дом.

Все снова померкло перед моими глазами, и я очутился в башне, где и рухнул бы на пол, не подхвати Охотник меня под руки. Взяв мою правую руку, побратим сделал небольшой надрез на бицепсе и впрыснул свою слюну. Обожгло холодом, по телу разлилось онемение и слабость.

– Час. Потом будешь как раньше. Молчи. Слушай. Часто захват делать нельзя – ты человек. Слабее Охотника, можешь умереть. Если пришлось – пей воду, очищенную Даром. Все пройдет. Быстро. Но надо отдыхать. Часто. Людей можешь читать так. Смотри, пошли Волну. Не сильно – люди глухие. Не чувствуют. Измененные – чувствуют. Осторожно с ними. Но ты сильнее. Будут знать. Остерегутся обмануть. Мозгоеды будут охотиться. Стерегись «серых плащей». Сильные мозгоеды – будут нападать. Если больше одного – зови. Сам с двумя не сражайся. Тогда я снова один. Тогда уйду совсем (сожаление). Серых предателей не бойся: прочитают метку – будут побегать. Попытаются напасть два или три – законная добыча, справишься сам. Шли Волну на всех. Хватит. Потом стреляй, не смогут сопротивляться. Потом – отдых и вода. Но серые – трусы. Не нападут, затаятся. Тоже почувствуешь. Бойся пустотелых и их хозяина. Близко к… В_ы_ж_и_г_а_т_е_л_ь (длинное и незнакомое слово далось кровохлебу с трудом) не ходи. Защиты нет. Другие места – можно. Хорошая охота всегда. Теперь пора. Наша охота еще впереди. Пока – сам. Солнышко – хорошая (теплота). Подарок ей. – Побратим протянул мне на ладони маленького котенка, тот не пищал, только смотрел на меня серебряными глазами. Это был «чернобыльский кот» – опасная, по слухам, тварь, тоже умеющая выжигать мозг всякой мелочи вроде крыс и тушканов – Не бойся. Это друг. Поможет ей, предупредит, если беда. Ест сам. Спит где хочет. Друзей защищает своей жизнью.

Котенок посмотрел на меня еще раз и… Я почувствовал мысленный контакт. Зверек согласился быть моим другом и присмотреть за Дашей. Мявкнув, спрыгнул с ладони Охотника и убежал в подвал. Там, как я чувствовал, начала просыпаться подруга. Поединок изменил меня. Нет, конечно, кожа не посинела, глаза были того же цвета, что и раньше, но изменилось нечто в восприятии. Я мог чувствовать всех, кто проходил в пяти метрах от башни, всех, кто внутри. Причем именно чувствовать. Все эти басни про чтение мыслей оказались неверны. Точные фразы и конкретные слова я читать не мог, а вот настроение, мыслеобразы, приходящие в виде разной четкости картин, – это да, это получалось. Интуиция у меня и раньше была неплохо натренирована многочисленными ситуациями на войне. Но раньше это было как далекий шепот, который в гуле толпы не всегда и расслышишь, скорее почувствуешь. Теперь это было совершенно доступное состояние, потянись к которому – и все станет более-менее читаемо. Даже крыс я чувствовал, спешно покидающих неизвестные мне доселе норы в подвале. Живучие твари почуяли кота и решили не рисковать.

Как и обещал Охотник, «клофелин отпустил» через час. Чувствовал я себя разбитым, но теперешнее состояние не шло ни в какое сравнение с тем, что было сразу после поединка.

Из подвала послышались шаги, потом с котенком на руках появилась Даша. Зверь был серый, в черную полоску и с виду от обычного кота ничем, кроме глаз, не отличался. Уютно устроившись у девушки на руках, он подхалимски мурчал.

– Васильев, как он здесь очутился? Даже запаха кошачьего нет. Славный… Твой?

– Нет. Это тебе в подарок прислал мой побратим Охотник. Он сказал, что этот кот немного не такой, как все. Сказал, что тебе должно пригодиться то, что этот зверь умеет. А что он умеет, я не знаю. Возьми его с собой. Охотник сказал, что это важно.

– Мрр.

Котенок потерся мордочкой о Дашину грудь. Я почувствовал, что он посылает мне образ солнечного зайчика, быстро прыгающего по дощатому полу. Кот хотел сказать свое имя.

– Его зовут Солнечный зайчик.

– Длинно, но забавно. Пусть будет так. Я в душ. А потом вещи паковать. – Присмотревшись ко мне, Даша подозрительно прищурилась: – Я буду меньше на тебя наседать, Васильев, всего два дня прошло, а ты уже на привидение похож.

– Укатала старика.

– Вот еще, старик нашелся! Бегать надо по утрам и витамины есть.

– Угу, виагру. Да я все время бегаю, прыгаю и поднимаю тяжести. С физнагрузками у меня все в порядке.

– Тапком кину, не нарывайся лучше. Просто поменьше шарься по всяким подвалам да…

Досказать я ей не дал. Подошел и, обняв, крепко поцеловал. Кот спрыгнул на пол и принялся вылизываться. Высвободившись из моего захвата с явной неохотой, подруга добавила, уже спускаясь в подвал:

– Рот он мне заткнул! Старый… Укатала… Вот посажу на диету…

Я посмотрел на свой комбез и понял, что белье и картриджи-поглотители надо менять. Несло от меня козлиным духом невыносимо. Будто в баню в полной выкладке ходил. Вот этим-то полезным делом я и занимался, попутно кумекая над снаряжением для рейда. Нужна была хорошая радиостанция. Я планировал на базе комплекса типа «Акведука» собрать систему, совместимую с ПДА. Цифровая карта с наложенной на нее сеткой радиоперехватов поможет отряду свободнее маневрировать и четче выполнять приказы. Следовало подумать над шифратором и поискать программы декодеров рабочих частот местных группировок. У Тары это должно быть: кредит алхимиков позволял мне заказать ему все, что нужно. Единственным неудобством было то, что парни Якоба экипированы на западный манер и в боестолкновении будет непросто отличить на звук своих от чужих. Но у меня была задумка заказать им всем фирменные «тихари». Тогда звука не будет совсем. Остается только несовместимость б/к, но с этим проблем быть не должно. Разберемся.

Сборы вместе с завтраком заняли около часа. Даша приготовила омлет с консервированными грибами, сама напилась кофе, а я по старой привычке побаловался чайком. Кот заявился точно к столу. Притащил крысу, которую запивал консервированным же молоком из банки, налитым специально для него в алюминиевую миску. Ели молча, но мысли были общими: и ей, и мне не хотелось расставаться. Только причины были у каждого свои. Меня больше волновали те неприятности, которые могли подстерегать подругу в ее походе с караваном. Знал, конечно, что все это ерунда, ведь Даша стала лучше стрелять и кое-что в бою сумеет показать. Тревога за близкого человека – штука иррациональная, мало зависящая от конкретики и фактического положения вещей. Мысли подруги были написаны у нее на лице аршинными буквами: ей страшно хотелось пойти со мной, быть рядом. Не из кровожадности и азарта, а лишь по причине глубокой привязанности. Высокие слова типа «любовь», «страсть» я произносить зарекся еще со времени последней женитьбы. Каждый раз, как доводилось произносить нечто подобное, чувств это не выражало, скорее опошляло их. Потом помыли посуду, каждый раз как бы невзначай касаясь друг друга, что было проявлением невыразимого словами чувства печали.

К западному блокпосту мы вышли вместе, а потом Даша в последний раз прикоснулась губами к моей чисто выбритой щеке и, не оглядываясь, пошла вслед за вьючными лошадьми, принадлежавшими караванщику. Караван состоял из пяти подвод с возчиками, трех вьючных лошадок, видимо с грузом для Лесника, да десятка «альфовцев», выполнявших функции охраны. Они водили караваны на Малый кордон. Огибая зоны враждебных группировок с северо-запада, тропа проходила частью по дикой территории, частью по окраинам Могильника. На пути было оборудовано несколько пунктов отдыха – держали их мелкие группировки «вольняг», взымающие с караванов небольшую плату за постой, а заодно затаривались всем необходимым, делая караванщикам заказы на те или иные припасы и снаряжение. Выгодно было всем: путешественники получали сравнительно безопасное место для ночлега и отдыха, а «вольняги» могли особо не напрягаться по поводу снабжения. Банды мародеров обычно пытались устраивать засады неподалеку от таких стоянок, но старатели постоянно патрулировали прилегающую местность и стычки с бандами происходили редко.

Прощальных слов не было, в нашем ремесле прощаться, желать удачи и, как тут некоторые придурки вечно голосят, «чистого неба», не стоит. Наоборот, кроме обычного «бывай», лучше ничего не говорить. Удача в подобных местах играет не последнюю скрипку, поэтому, пожелав ее на словах, вполне можно спугнуть эту капризную даму. Чистое небо я, как разведчик, тоже не приветствую по весьма очевидным причинам. Для моей работы предпочтительнее дождь, слякоть и холодрыга, когда врагу есть о чем подумать, кроме приятного осмотра окрестностей под ласковый, теплый ветерок и яркое солнышко, и сектора просматриваются аж на всю глубину. Я так вообще солнце не жалую, потому что вспышкой осветительной ракеты, пущенной пьяным «контрабасом»[131] в угол комнаты отдыха, мне серьезно подпалило лицо. С тех пор я очень не люблю синее небо и яркое солнце. Дело здесь не в какой-то травме, просто не люблю, и все тут.

Дождавшись, когда Дашин караван скрылся за поворотом тропы, помеченной вешками после последней Волны, я направился в сторону «супермаркета» Тары, хотя это слово можно произносить и без кавычек: гигант местной спекуляции действительно развернулся в Зоне шире всех остальных. Само собой, были в этом и минусы: если, скажем, у Одессита можно найти нечто особенное, нигде более не встречающееся, то Тара ориентировался скорее на оптовиков, и товар у него был массовый, редкостей лучше было не спрашивать. Зато в плане последних новинок именно массового производства, будь то новейшие системы связи, боевые стрелковые комплексы, средства защиты и прочее, выбору в его подвале могли позавидовать армии в некоторых европейских странах. А за качеством торговец следил особенно тщательно, потому что жил в месте, где рекламации на бракованный или некондиционный товар могут последовать в весьма резкой форме, причем со смертельными для продавца последствиями.

Предстоявшая операция была чистой воды авантюрой, на которую без определенного рода давления я бы ни за какие пряники не подписался. Слишком мало информации по противнику, и ни минуты времени на выработку подходящего плана действий. Единственный плюс – отсутствие проблем со снабжением, что непременно следует использовать по максимуму. Если рассуждать здраво, то помочь в проведении рискованной, сверх всяких пределов, акции могло только четкое понимание обстановки. Спутники в этом «заколдованном королевстве» ничем помочь не могли, поэтому я придумал нечто уже виденное как-то раз. Если совместить трансивер «Акведука» с нашими ПДА, можно получать четкий рисунок обстановки, а в случае облавы появлялся реальный шанс сманеврировать на местности и уйти от преследования. Более того, можно включиться в радиоигру и сбить преследователей с толку. Преимущества трансивера были очевидны только для группы: лично мне вполне хватало семидесяти метров, которые обеспечивал довольно точный сканер ПДА. Но все поменяется, если придется, как раньше, выходить в рейд группой. Резко снизятся возможности к маневрированию и увеличится риск обнаружения противником. Но одному или тройкой идти тоже неприемлемо: в полноценной группе при обнаружении велик шанс отбиться и выполнить поручение, а втроем… Если засветимся, то «груз» придется бросить и будет кисло. И именно в группе есть возможность заполучить радиста. Андрон на эту роль вполне подходил. Таким образом, диапазон уверенного определения целей увеличится до пятикилометровой зоны, и, кто бы чего ни сказал, мы будем об этом знать. Кроме того, узел управления будет под полным моим контролем и в случае, если братья-подельнички из группы Буревестника задумают соскочить или что-либо переиграть, то останутся без связи. Замкну управление отрядом на себя, чисто проведу акцию – и разбежимся.

План был прост: пройдя внутрь периметра духовского лагеря, зачистить всех по-тихому, уничтожить следы пребывания «факелом» и постараться уйти с заложником как можно дальше. Нет гарантий, что духов уже не стало сорок или пятьдесят человек как минимум. Увидев фейерверк и поняв, что случилось, они непременно устроят погоню. И вот тут я за расклад не поручусь. Мы с Нордом и Буревестник со своими парнями в Зоне люди новые. Духи тоже не старожилы. Но болота они изучили лучше нас – это факт. Тихон как проводник становился незаменимым звеном. Почти ключом к успеху акции. Но… ставка на одну фигуру – это проигрыш. Поэтому нам нужны были «уши», чтобы сопоставлять информацию проводника со своими действиями. Нет гарантии, что Тихон не использует нас в каких-то своих целях. Не случайно этот хитрый бомжара будет находиться рядом со мной. Так гораздо меньше шансов нарваться на сюрприз. Во всем нужен контроль.

Пока я шел к «супермаркету», поступил входящий вызов по закрытому каналу от Норда. Свернув на пустырь за каким-то промышленным зданием, занятым под ночлежку и склад продовольствия, я отжал тангенту и ответил:

– Что у тебя, Второй?

– Вышел в точку «рандеву», точки проверены. «Зеленый» по квадратам.

– Отлично. Как там новичок?

– Парень знает все кругом лучше меня, сильно помог. Просится к нам в группу, если отец разрешит.

– Добро. Отправляй его на базу, сам остаешься с проводником. Присматривай за ним, но без враждебности. Помни второе правило.

– Доверяй, но не расслабляйся. Понял, все сделаю.

– Время встречи по основному варианту, ожидайте там.

– Понял. Отключаюсь.

– Отбой связи.

Андрон будет здесь к часу ночи завтрашнего дня. Группе представлю его позже, а пока следует затариться электроникой. Каламбур, однако: затариться у Тары. Выйдя снова на дорогу, подумал о том, что взять – наш «Акведук» или нечто импортное, вроде амеровского «Айкома», принятого на вооружение совсем недавно? Вроде все стандартно по набору функций, кроме того, есть возможность подключить ПДА. Посмотрим, что он предложит.

Тара принимал меня не сам, на этот раз я попал на верткого парня совершенно непримечательной внешности. Тот выслушал мою просьбу и предложил на выбор как наши, российские, «Акведуки», так и амеровские армейские комплекты «Military Bundle» на базе радиостанции IC-F43GS. Парень бесцветным голосом заметил, что «американская байда удобнее, но русский лучше переносит условия кипеша». Поэтому мы с ним остановились на «Акведуке» с замененной амеровской, более удобной гарнитурой «свободные руки». Ларингофонная схема позволяла регулировать голосовую активацию рации, не пользуясь руками, а миниатюрный наушник почти не мешал восприятию звуков окружения. Наши подобные устройства были чуть топорнее и часто выходили из строя: банально перетирались провода (а импортные были кевларовыми). В остальном я решил поддержать отечественного производителя, учитывая, что комплекс хорошо себя показал в экстремальных условиях.

Вернувшись в башню, сразу принялся за подключение, и вот на руках у меня было девять комплектов радиостанций и один относительно небольшой «короб» трансивера. Весил он около четырех с половиной кило, поэтому таскать его было не так обременительно. Выделив основной и пару резервных каналов, зафиксировал рабочие частоты и частоты сканирования. Синхронизировал трансивер со своим ПДА – удалось добиться передачи данных на его мини-карту, где тут же отобразились все точки шифрованного радиообмена и точно показался район последнего контакта с Нордом. Хитрый латыш вышел от точки «рандеву» километров на пять и только после этого начал разговор. Если кто-то заинтересуется, пусть ищет неприятности на свою пятую точку. Для встречи с наемниками все было готово, оставалось только подождать несколько часов.

Снова заработал ПДА, пришло сообщение от Норда, но это была карта примерного расположения секретов и расписание смен мобильных патрулей на духовской базе. Всего строений было шесть, и расположены они были грамотно: по периметру островка таким образом, чтобы смешиваться с низкорослым кустарником и затруднить обнаружение с воздуха и возвышенностей. Судя по всему, это были обычные двенадцатиместные палатки. Обложенные срезанным кустарником и затянутые маскировочной сетью, они вполне подходили в качестве укрытия от наблюдения. Но от Волны спасти не могли. Можно предположить, что на время данного неприятного явления боевики покидают лагерь и ищут убежища в Могильнике. Подвалов и всяких заброшенных коллекторов там – прячься не хочу. Имелось и еще одно сооружение в северо-восточной части острова, напоминавшее клетку. Там наверняка держали «бычков», не думаю, что алхимика будут так открыто демонстрировать всем желающим. Скорее как обычно: потеснили кого-то из младших братьев и засунули пленника с глаз долой. Болотистая местность не располагает к рытью зинданов, поэтому думается: это клетка для простых рабов. А парня держат в палатке, слишком уж ценен пока алхимик для духов.

Отсутствие убежища от Волны настораживало все больше. Срочно вызвал Норда:

– Второй, на связь. Ответь Тридцать девятому.

– Слушаю. Здесь Второй.

– Опроси проводника, уверен ли он, что на схеме указано все, что нужно. Нет ли укрытия от Волны где-либо поблизости от «места встречи»?

– Сейчас выясню. – Треск статики был почти не слышен: двойная обработка сигнала – это что-то. Через пару секунд Норд снова вышел в эфир: – Нет, он уверен, что в квадрате нет строений больше.

– Следи за ним, Второй. Отбой, все по плану.

– Отключаюсь, отбой связи.

Еще одно «белое пятно». Задание, и раньше казавшееся сложным, сейчас все более походило на ловко расставленные сети. Хорошо, допустим, что меня хотят вывести из игры, но почему столь дорогостоящим способом? Граната в окно или пуля в затылок – это логичнее и дешевле. Что-то я упускаю, но на сей раз упускаемое не лежит на поверхности: большая часть головоломки пока скрыта и недоступна для анализа. Меры предосторожности приняты, пути отхода и планы маневров продуманы. Теперь все решится в действии, именно действие сможет вскрыть замысел противника. Иногда размышления уже ничего не дают.

Себя как цель акции я исключил сразу – масштаб не тот. Значит, это мой «груз». По каким-то причинам алхимикам невыгодно, чтобы духи начали резать заложника на куски. Все яснее и вероятнее становилась версия, что в чемодане, который я должен передать пленнику, лежит нечто, способное решить все вопросы с пленником, и со мной, и с бойцами Буревестника. Эта мысль уже второй раз напрашивалась как нечто самоочевидное. Но это только вероятный сценарий…

Значит, решено: подстрахуемся и с этой стороны, не станем сразу отдавать чемоданчик и даже упоминать о нем не будем. Если все, что я про алхимиков слышал, верно, то жизнь они ценят не слишком дешево и возможно, если убедить пленника не распылять всех на атомы, то условия контракта будут соблюдены. В крайнем случае, его можно будет ликвидировать. Скажу, что скончался от счастья, не вынес разлуки, а чемодан можно и вернуть.

Снова последовал вызов на резервной частоте. На этот раз сам Буревестник объявил, что они уже у внешнего блокпоста «Альфы». Только из-за новых правил их пока держат в предбаннике, пробивая личности по базе данных. Снова с уважением подумал про Василя. Особист старался, как мог, и скоро агентам других кланов придется серьезно пересмотреть свое отношение к легкодоступности территории «альфовцев». Рейды с собаками и укрепление узловых точек обороны медленно, но верно давали свои результаты. Стрельба и разборки внутри периметра совсем прекратились, пьянь не шаталась по улицам, а драки стали достоянием Арены.

Наконец Якоб дал знать, что через двадцать минут он и пятеро его бойцов будут в баре. Я стал собираться, прихватив схему предстоящей операции и аванс для всей группы. Наемники должны увидеть деньги и понять, что я веду их не на смерть, а к прибыли, и поэтому меня выгоднее слушаться, тем более, что показать им я намерен солидный куш, который ждет их в одной из палаток духов. Другое дело, что помогать тащить наркоту я им не стану: если захотят забрать, то это будет только их ноша – не моя.

Кобура с новым пистолем была несравнимо легче. Нарабатывая привычку, я старался приучить тело к новому ощущению, чтобы чувство дискомфорта от легкости оружия не мешало восприятию ситуации в боевой обстановке. Как отвлекающий фактор это было немаловажно.

В баре было многолюдно: под вечер собирались компании, еще не ходившие в рейд, громко что-то обсуждали или, наоборот, перешептывались те, кто только что вернулся с уловом и без оного. Удача – штука капризная, везет не каждый день. Мои будущие подчиненные сидели на старом месте, в западном углу бара, в тени от потолочной балки, тянувшейся через весь зал. В карты никто не играл, все были предельно собранны и нервничали. Что же, общий фон вполне подходящий. Посмотрим, кого набрал Якоб себе в напарники. Серхио я уже знал; двое выглядели и говорили как соотечественники Зана; один то ли венгр, то ли румын, бритый наголо, плотный среднего роста мужик с обожженными руками (скорее всего, подрывник); пятый был русским – это я распознаю сразу, наших всегда узнаешь в любой толпе. Не могу сказать конкретно, по каким признакам, но сто к одному, что не ошибаюсь. Подойдя к столу, я кивнул всем, придвинул свободный табурет и начал знакомиться:

– Доброго всем вечера. Я – Антон, ваш командир в предстоящей операции. Предварительно с вами уже говорили. Кому-нибудь нужен переводчик или перейти на английский? – Никто не выразил желания, и я продолжил: – Дело непростое, но, если выгорит, сможете несколько лет ни в чем себе не отказывать, если опять же останетесь живы. Подумайте хорошо, прежде чем соглашаться. Когда разговор пойдет о деталях, отказываться будет поздно.

Приподнял опаленную руку только «румын», как я про себя окрестил наемника с обожженными руками. Говорил он по-русски чисто, с мягким неуловимым акцентом. Наверно или румын, или молдаванин.

– Якоб говорил только об оплате в двадцать тысяч евро каждому. Сейчас непростые времена. Сильно на эти деньги не пожируешь.

– Трофеи миссии оставляю вам. Поделите меж собой. Я не в доле. Поэтому хватит всем. Там, куда мы пойдем, есть что взять и не заморачиваться с правами собственности. Да и сбыт можно организовать прямо тут, оптом. Получите чистоганом и по домам – мечты осуществлять. Не пойдете же вы к Обелиску счастья просить, не даст – проверено на практике.

– Вопросов больше нет. Лично я согласен. – «Румын» расслабился и, откинувшись на табурете, подпер стену спиной, выпив сразу полкружки светлого пива.

– Тогда давайте знакомиться. Серхио я уже знаю. Как и его специальность. Ты хороший снайпер, только будь чуть наблюдательнее в карауле. Я сидел совсем рядом с тобой.

Лицо бородача стало бледным как пергамент, видимо, представил, как чуть было не расстался с жизнью. Я повернулся к Буревестнику:

– Якоб, представь мне своих соотечественников и вот этого молчаливого парня из Рязани.

Тот, на кого я показал кивком головы, вздрогнул, но ничего не сказал, уставившись отрешенным взглядом в экран телевизора. Мой приятель усмехнулся и кивнул:

– Это Карл и Юрген, а тот, кого ты безошибочно назвал рязанским парнем, – Николай. Карл у нас мастер на все руки, штурмовик и специалист по тяжелому вооружению. Юрген просто хорошо и быстро стреляет из всего на свете, что может стрелять. А вот Николай у нас пулеметчик. Знает об этих машинках все и из КПВ как-то на спор попал в пикового туза со ста метров, хотя бил короткой очередью и карта вообще уцелеть не должна была. Михай, как ты догадался, подрывник. И, смею уверить, не хуже твоего Крота.

– Думаю, Крот бы не согласился с тобой, брат. Но это мы проверим. Теперь, раз возражений нет, предлагаю перейти к плану операции и подгонке снаряжения. Времени у нас около сорока часов на все это.

– М-мужики! А вы слышали историю про полтергейста, что в Мертвом годе живет? – Приват был нарушен плюхнувшимся возле меня пьяненьким мужиком, которого все звали Валера Брехун.

Этот персонаж курсировал между Кордоном и территорией «Альфы», не отваживаясь ходить дальше этих сравнительно безопасных мест. Брехун зарабатывал тем, что крепко приседал на уши новичкам или компостировал мозги заезжим писакам и тележурналюгам. Ходил Валера от костра к костру и от стола к столу, пока не надирался до безбожного состояния и не засыпал где придется. Оружие он свое пропивал, а ПМ никогда не был заряжен и вынимался владельцем из кобуры только для открывания пивных бутылок. Новенький, но в многочисленных винных и пивных пятнах комбез местного «сказителя» придавал ему на редкость непрезентабельный вид. А пятна блевотины и резкий запах мочи не оставлял случайным соседям «фольклориста Зоны» инвариантности поведения – либо выгнать Брехуна вон, либо слушать его бредовые побасенки и тупые анекдоты. Чаще ставили выпивку и выгоняли, но иногда, если дым стоял коромыслом на мероприятии, куда Валеру заносило попутным ветром, многие даже слушали и смеялись.

– В-вы чего?! – возопил Валера – Да меня по ящику показывали и… и… афф-ф… афтрографы брали. Я теперь типа звезда! Ик!

Тут Валера не врал, была одна история. Тогда старателю, подрядившемуся к какой-то журналистке в проводники, не заплатили за риск. Парень выдернул барышню с телевидения, чуть не попавшую в «Бегловку». Дамочка визжала и требовала новых опасностей. Парень разозлился. Привел журналистку на Кордон и в «Тошниловке» сплавил на руки Валере, бывшему тогда почти трезвым и выложившему телерепортерше весь свой репертуар. Слушала она Брехуна часа два, все записала и уехала в Беларусь, где под озвученные профессиональным актером Балерины бредни и наложенный поверх видеоряд окрестностей Свалки «создала» двухчасовой фильм. Шумиха была колоссальная. Журналистке дали кучу премий и, чуть чего, приглашали во все передачи, так или иначе освещавшие события в Зоне отчуждения. Потом она издала книгу, и к Валере пришла кратковременная слава. Потом, само собой, пошли опровержения, журналистку стали шельмовать. Но народ уже не переубедишь. А Брехуна пару раз действительно показали по украинским и российским каналам. Но только мельком, потому что он на щедрые подношения почитателей пьянствовал месяц напролет и чаще дрых, бормоча нечто несуразное. Потом все как-то утихло, слава ушла, но Валера по старой памяти так и шлялся по маршруту Кордон – Свалка – «Приют старателя», перебиваясь случайными подачками. Где он раздобыл новый комбез, ума не приложу.

От назойливого болтуна нужно было тихо избавиться. Наемники уже напряглись, Николай как бы невзначай сместился чуть ближе к пьянчуге, намереваясь выкинуть его из-за стола. Многие в баре были уже навеселе, и пролетающий мимо Валера мог послужить поводом к началу заварухи. Этого нельзя было допускать. Я похлопал Брехуна по плечу и пообещал поставить ему выпивку, если он пойдет сейчас к барной стойке и перестанет бузить. Но Валера был не в себе, сбросил с плеча мою руку и обложил присутствующих последними словами. Наемники стали приподниматься со своих мест, писец уже показал зубы в прощальной улыбке, спецом для Брехуна. Положение стало угрожающим. Вспомнив ментальную оплеуху, которой меня угостил мозгоед, я применил этот же прием на Брехуне. Эффект был потрясающим: пьяницу отбросило метра на два назад, под чужой стол. Посланный мною импульс сильно прижег Балерины проспиртованные мозги, но вот что значит «общий наркоз» – он почти сразу поднялся и, выпучив глаза, заорал, перекрывая общий гул в зале:

– Кы… Кы… Кыотнролер! – И дрожащей рукой указал на меня.

Сразу стало тихо, а потом у кого-то не выдержали нервы и в меня пальнули из пистолета. Пули прошли над моей головой и впились в кирпичную кладку стены.

Положение спас Бунтарь. Он махнул рукой охраннику Лузге (парень обожал семечки) и, подойдя к Брехуну, громко сказал:

– Че палите? Не видите, Валере на плечо «белочка» присела. У-у, сволочь, стену из-за тебя попортили. Людей вон хороших обзываешь. Пшел вон! Лузга, выкинь эту тварь, раз слов нормальных не понимает. Проспись сначала, потом приходи, сказитель хренов!..

Лузга взял Брехуна за шиворот и поволок почти к выходу. Тот уже успокоился и только, тихо поскуливая, со страхом пялился в нашу сторону. Одной байкой в репертуаре у него точно прибавится, если мозги я ему не сильно подпалил. В баре все успокоились, стрелявший прислал на наш стол дюжину хорошего «Хайнекена», все вернулись к своим делам. Для приличия мы посидели еще немного, пришлось отклонить пару предложений Серхио сделать ставки на бои, которые без перерыва транслировали с Арены, и я предложил перейти в башню для детального обсуждения плана акции. Возле входа в куче сухих листьев и всяческой бытовой шелухи валялся Брехун. Забулдыга мирно похрапывал, прижав к щеке труп крысы. Буревестник усмехнулся, и мы пошли восвояси.

Разместившись на втором этаже, мы стали изучать район будущей операции. Как инициатор, я предложил высказаться всем, но желание выразил только Буревестник:

– Операция рискованная, Леший. Информации почти ноль целых, хрен десятых. Сам понимаешь, если нас засекут и возьмут в кольцо, это верная смерть. Мы должны знать, за что рискуем и кто нас поведет.

– Справедливо. Но если я скажу, что нас поведет некто, знающий эти болота, как нищий свою кружку, вас это вряд ли успокоит, верно?

Парни согласно закивали, но особого беспокойства я на их лицах не заметил, сказывалась репутация их вождя. Судя по всему, Буревестник водил их не первый год и наемники привыкли доверять чутью своего предводителя. Более того, я уверен, что на вакансии в группе был нешуточный конкурс. «Дикие гуси» чуяли прибыль, их мало что могло остановить.

– Итак, что мы имеем? По моим прикидкам, на острове нас не ждут. В момент появления в лагере будет дежурная смена, это двое дневальных и отдыхающая по палаткам смена – двадцать человек. Реально это только двое бодрствующих духов. Заходим со стороны восточного «секрета», если получается – обходим, если нет – убираем. Я знаю дари, если что, смогу ответить на вызов по перекличке, перехватим их частоту или поставим помехи. Потом забираем «груз», устанавливаем «факел», зачищаем бараки. Ставим мины на тропах. Почва топкая, но думаю, что поможет. Дело несложное. Если действовать быстро, никто ничего не услышит. Заорет кто-то – не беда, могут и не насторожиться.

– А если с других островов кто-то придет?

– Законный вопрос. Мина даст сигнал, троп, ведущих в лагерь с островов, всего три. Выставим половинную мощность фугаса, и помощь нарвется на ловушку, по шуму услышим. Кроме того, снайпера будут контролировать подходы к лагерю, страховка двойная. Радист засечет любые переговоры в радиусе трех километров с достаточной точностью – еще один плюс для нас. Теперь о призах. По моим данным, духи привезли в Зону четверть тонны героина. Чистого и неразбодяженного.

Кто-то из наемников присвистнул, прикинув долю каждого из них в таком солидном трофее, как двести пятьдесят килограмм чистого героина.

– Кроме того, есть вероятность, что удастся взять казну Халида, если хорошо поищем. Резюмирую: зачищаем лагерь, берем груз, трофеи и уходим. На все про все трое суток работы. Отходим к двадцать четвертому квадрату – это лесополоса, направление: юго-восток от Могильника. Поворачиваем на окраину, к недостроенной школе, прячемся в подвале. Там пережидаем Волну, каковая сама по себе отсекает погоню, если она будет иметь место. Потом разбегаемся. Вопросы?

– Я хочу спросить, – поднялся Николай. – А почему ты не в доле? Или брезгуешь?

– Резонный вопрос. Но лишний. Задашь его еще раз или косо посмотришь в мою сторону – убью. Понял меня, землячок?

Николай, привыкший, что его побаиваются, несколько опешил, но его порыв удержал Якоб:

– Ты еще краснеть за тебя заставь. Осади, Коля. Антон мне жизнь спас. Если призы его не интересуют, то подвоха для нас в этом нет. Я верю ему. Вопрос закрыт!

Николай тяжко, со скрипом сел на стул, явно недовольный.

– Еще вопросы?

– Я спросить хочу, – поднялся Михай. – Как мы наркоту потащим? Прятать-то негде.

– Есть одна задумка. Но об этом позже, когда встретимся с проводником, у него есть вещи, способные нам помочь в транспортировке. Унести сможем все, это я вам обещаю точно. Теперь у меня к вам настоятельная просьба, – я указал на ящик, куда положил собранные рации с гарнитурами и глушители для G36C, которыми были вооружены наемники, – подключите рации. Отрегулируйте гарнитуры. Синхронизируем частоты. Проверим картинку на ваших ПДА. Тогда мы сможем видеть дальше противника. А они нас вряд ли увидят и услышат. При изменениях в обстановке переключаемся на канал «три», общая частота «один».

Все поднялись со стульев, теперь все было им привычно и знакомо: калибровка связи и проверка оружия – успокоительные процедуры для солдат. Подготовка вступила в завершающую фазу. Когда придет Андрон, будем выступать.

После того, как формальности были улажены и аванс в размере двух тысяч рублей выдан каждому из наемников на руки, они отправились в бар, где сняли пару комнат. Мне не хотелось оставлять их в башне, да в этом и не было необходимости: размеры ожидаемой добычи перевешивали очевидные риски акции. Кроме того, мне понятны были намерения их командира, который жаждал свалить из Зоны в более понятную и простую Африку. Нет, безусловно, там стрельба, малярийные болота, СПИД и куча кровожадных, воинственных племен и безумно жадных до власти диктаторов. Но для наемника весь расклад понятен и прост: мины обезвредит сапер, с продажными властями договорится наниматель, а помощь всегда можно получить в ближайшей миссии Красного Креста, прикинувшись заблудившимися охотниками откуда-нибудь из Зальцбурга. Ни тебе «мутировавших» зверей и сжигающих мозг тварей, ни аномалий, ни непонятно по каким причинам не взрывающихся ракет и снарядов. Все как бывает обычно на войне, пусть и всех против всех. Иногда важна не фактическая безопасность, а наличие опасностей, от которых ты умеешь защищаться и которые не доставляют чувства растерянности и беспомощности. Поэтому, прикинув мотивацию Зана и его подчиненных, я не стал сильно натягивать поводок: ребята будут стараться не только за деньги. Успешная акция… Это будет их билет в нормальную и привычную жизнь, как бы странно это ни прозвучало применительно к сомалийской неразберихе. И каждый надеется, что этот билет достанется именно ему и это не его, полудохлого, бросят в аномалию подельники, не заморачиваясь с похоронами и лечением. Не его оставят подыхать среди трупов и слышать, как приближается нечто пришедшее закусить падалью. Когда надежда только на заветную, припасенную специально для подобного случая гранату.

В свое время я навидался наемников в разных интересных краях. Любое подразделение больше напоминало банду, где считали деньги убитых товарищей, прикидывая, сколько достанется на каждого, кто выжил. Были и случаи, когда работников «кидал» наниматель, выдавая малую часть обещанной суммы или вообще смываясь, не заплатив. Конечно, это все частности. Но именно такова обыденная жизнь этого сорта людей. Команды профессиональных «диких гусей» ушли в прошлое вместе со смертью самого знаменитого из них – Боба Денара[132]. Сейчас данностью являлись две крайности: либо это большая корпорация, напоминающая армию на хозрасчете, или банды слабо организованных уголовников, подобно шакалам, рвущих слабых и избегающие сильного. Частные армии – это совсем другая песня: там почти все как и в обычной, государственной, только защищают они интересы транснациональных корпораций и действуют более бесцеремонно. Одиночки, такие, как мой приятель, – вымирающий вид, сохранившийся в единичных экземплярах, раскиданных по разным малоспокойным местам, вроде Зоны отчуждения.

До прихода Андрона оставалось еще несколько часов, использовать их на очередной анализ столь запутанной ситуации не было уже никаких сил: события сменяли друг друга слишком быстро, поэтому, совершив обычный «медитативный» ритуал с личным оружием, я сначала отправился в душ, а затем устроился на ставшей такой огромной кровати и уснул.

Отдых пролетел как одно мгновение, разбудил меня вызов по закрытому каналу на ПДА. Пошарив рукой по прикроватной тумбочке, я нашел прибор и ответил на вызов.

– Это Андрон, я у входа.

– Щас… – Быстро одевшись, спустился и открыл калитку в воротах.

Андрон мало изменился с нашей последней встречи. Только под глазами залегли темные тени. Парень шел без остановок да и за отца переживал сильно. Слону не становилось лучше, в сознание он приходил лишь на короткое время. Светлана говорила, что единственный шанс для раненого – это эвакуация за пределы Зоны, лучше в крупную больницу в Днепропетровске или Киеве. Положение осложнялось тем, что военные вертушки старателей только расстреливают, это было единственной «услугой», которую официальные власти могли оказать тем, кто варился в зоновском котле. Ученые тоже могли бы помочь, но их транспортники часто сбивали, поэтому стоимость поездки была равна стоимости самого вертолета. Оставалась миссия Красного Креста, расположенная в Бреднянске, маленьком городишке за третьей линией санитарного кордона. Но и они могли рискнуть только в крайнем случае: сбивать беззащитные транспортники находилось слишком много желающих. Военные через раз давали группу прикрытия, а натовские вертушки хоть и летали, но по очень большому блату, украинские власти еще не настолько отпустили вожжи в своей раздираемой на части стране, чтобы боевые вертолеты стран «дружеского» блока летали как у себя дома. Белые вертушки Красного креста, где, после того как машина рухнет, можно поживиться медикаментами и уцелевшим оборудованием, – это лакомый кусок. А если повезет, то можно взять в плен кого-то из докторов. Свой личный врач – мечта каждой мелкой группировки, и охота за наивными представителями этой профессии была излюбленным ремеслом уголовников и мародеров. Крупные сообщества, вроде «Альфы» и «ciчевых», держали довольно приличный штат медперсонала, остальным же приходилось туго, местная знаменитость, болотный Доктор, помогал не всем, да и найти его в тамошнем радиоактивном лабиринте было ой как непросто.

Требовался финт ушами, каковой уже пришел мне в голову примерно на последней ступени лестницы, ведущей на первый этаж, к воротам. Нужно было только связаться с нанимателем, предложить им свои условия и сделать это так, чтобы они согласились.

Проводив парня в гостиную и поставив перед ним тарелку с яичницей и остатками сала – гостинца Лесника, я удалился для завершения приготовлений к переговорам, а когда вернулся, сковорода уже сияла. Молодой пил кофе из алюминиевой кружки, видимо достал из рюкзака, который стоял в углу у входа в комнату.

– Спасибо, Антон Константинович. После холодной тушенки это просто блаженство.

– Рубай. Скоро снова перейдем на консервы. Если пойдешь со мной, конечно.

– Тут такое дело. – Парень замялся. – Отцу все хуже, надо его в Береднянск бы увезти, да только кто же возьмется? Думаю с караваном дойти.

– Не вариант. Тяжелого «трехсотого» с собой, даже под ответственность родственников, никто в конвой не возьмет. Шансов дойти нет.

На лице парня отразилось решительное упрямство.

– Попытаюсь хоть… Загнется он тут.

– И по дороге тоже загнется, даже еще быстрее. Есть вариант… Но пока я не поговорю с нужными людьми, ничего не обещаю.

– Антон, спаси батю.

– Ничего не обещаю, но попробую. Сам я вертушками не распоряжаюсь. Да и вдвоем с тобой мы безопасный коридор и площадку не организуем. Это надо по-хитрому взяться. Прорвемся. Времени до выхода осталось менее суток, через два часа рассвет. Пока иди отдыхай, гамак возьми, в углу стоит, возле каптерки. Ты ничего сделать не можешь, лучше поспи. – Видя, как парень заартачился, я сказал, чуть повысив тон: – Отдыхать иди. Проморгаешь опасность в рейде, мертвым точно отцу не поможешь. До рассвета твое задание – это отдых. Спать, я сказал!

Окрик подействовал, и парень, подобрав вещмешок, поплелся в подвал. Пискнул ПДА, пришло сообщение от алхимиков. Их представитель через час готов был встретиться на прежнем месте. Теперь предстоял еще один разговор, но уже более личного характера. Снова видеть Светлану не хотелось, между нами по-прежнему стояло горе, растоптанная надежда. Раньше я это чувствовал слабо. Но после инициации в племени побратима мыслеобразы людей читались гораздо легче. Нет, само собой, не все, а только наиболее яркие, лежащие на поверхности. Глубоко я проникнуть не мог, да и не хотел.

Собравшись с мыслями и попутно облачившись в комбез, вышел на воздух. Синие предрассветные сумерки и редкие огни костров – вот тот пейзаж, который помог мне собраться с силами и пойти в сторону КПП базы «альфовцев». Дежурный сержант, уже знавший меня в лицо, кивнул, принимая кобуру с пистолетом, и нажал кнопку, освобождавшую вертушку турникета. Миновав плац и здание комендатуры, я направился к медблоку. Там я тоже успел примелькаться, так как навещал Слона по мере возможности, принося заодно всякие мелочи медикам, чтобы не забывали моего раненого земляка.

Светлана вышла на крыльцо. Кивнула, грустно улыбнувшись, пригласила пройти в ординаторскую – маленькое подвальное помещение с низким потолком и крашенными в традиционный белый цвет стенами. Присев за старый, канцелярского вида стол с традиционной стеклиной на столешнице и завалом всяких бумаг, обменялись последними новостями. Девушка забывала горе тяжело, с головой уходила в работу, брала подменные дежурства и просто ночевала в госпитале. Под глазами залегли темные круги, лицо заострилось, приобретя мертвенно-бледный цвет, который еще более подчеркивали лампы дневного света, принятые в подобного рода учреждениях.

– Не порадую, Антон. Плох ваш земляк. Здесь мы ему уже ничем не поможем. Думаю, от силы неделю продержится. Потом…

– Есть шанс на спасение, если эвакуировать его, скажем, сегодня за пределы Зоны?

– Можно отправить в киевский военный госпиталь, но… Он же гражданский, да к тому же русский. Хотя за деньги можно все. Но вертолета нет.

– Света, сколько тяжелораненых есть у вас сейчас в стационаре и куда их эвакуируют в случае, буде такая возможность появляется?

Девушка оживилась, посмотрела на меня со слабой толикой надежды в глазах:

– Еще двенадцать человек, которых можно транспортировать и… у которых есть шанс.

– Отлично. Кто начальник госпиталя?

– Майор Остапчук, Татьяна Витальевна. Она сейчас в операционной, но…

– Я поговорю с Василем. Если найду…

– Он на территории, в последнее время натаскивает комендантский взвод. Поэтому всегда здесь. Я…

– Нет, я сам поговорю с ним. Как получите от меня сообщение – готовьте раненых, поговорите со своим начальством. Есть только одно условие: вы лично проследите, чтобы мой земляк получил место в вертушке. Без этого ничего не выйдет.

– Но…

– Света, я не бог, чудес творить не умею и делать их для ваших людей не собираюсь. Да, я прежде всего забочусь о своих людях. Ваше командование ничего сделать не может, такова жизнь: начальство есть у всех. Неформально я попытаюсь помочь вам, решив свои задачи. И расплачиваться за этот жест тоже придется мне и тем, кто мне доверился.

– Хорошо. – Понимания добиться не удалось. Девушке хотелось спасти всех, кто нуждался в помощи, ей казалось, что вот так, по мановению волшебной палочки, бывший прапор Васильев прикажет вертушке забрать дюжину умирающих людей, и он мог провернуть этот фокус, просто не хотел всех спасти и, значит, виноват в черствости и равнодушии. – Я все организую. Можете не сомневаться, вашего человека тут не оставят.

– Отлично. Ждите моего сообщения. После моего звонка замыкаю связь на Василя. Надеюсь, что эвакуацией будет руководить он. Вам нужно отдохнуть, Света. Поверьте, раненые от этого только выиграют.

– Потом. Может быть, потом отдохну. Спасибо, Антон. Снова вы делаете невозможное.

– Пока еще рано благодарить. Мне нужно уломать тех, кто вообще никому помогать не желает. До встречи, Света.

Девушка устало кивнула головой. Все ее мысли были заняты пациентами, меня она уже не замечала. Пройдя метров двадцать по коридору направо, я оказался возле дежурного поста, где сидел парень в белом халате, медбрат, очевидно. Его я еще не знал, но уговорить пройти к Слону труда не составило: блок хороших сигарет решил вопрос в пару секунд.

Слон лежал в крайней от дальней стены медблока палате, где кроме него разместилось еще пять человек, таких же тяжелых. Хотя палата и проветривалась, в комнате висела удушливая смесь запахов лекарств, человеческих выделений и хлорки. Люди лежали спокойно – видимо, на ночь всех «подгрузили» обезболивающим. Но дрема в таком состоянии – это скорее некая форма бодрствования: ты все слышишь и только временами проваливаешься в тяжелое забытье, из которого вырывают частые боли, прорывающиеся сквозь лекарственную блокаду. Храпел только парень без левой ноги, весь обмотанный бинтами, словно мумия.

Я взял табуретку и подсел к койке Слона. Старатель был прооперирован, но замотаны были только правая нога и торс до середины груди. Повязки были свежие, и сквозь них проступала желтизна антисептической дряни, специфический запах которой узнаваем из тысячи. Лицо раненого приобрело более живой оттенок бледно-синего, нежели во время нашей пробежки до блокпоста. Глаза ввалились, но, почувствовав мое присутствие, раненый открыл глаза и мутным от лекарств взором нашел то место, где я сидел.

– Землячок… – Голос Слона был хриплым, чуть слышным. Видно было, что слова даются ему с трудом и отзываются болью в простреленной грудине. – Не забываешь, спасибо. Сын где?

– Здорово, Слон. Рад, что узнал. С Андроном все в порядке, поел, сейчас спит у меня в башне. Завтра… нет, уже сегодня поутру придет тебя навестить.

– Хорошо… – Раненый перевел дух, вздохнув несколько раз со свистом, и его заколотило в приступе кашля.

Придерживая его голову, я взял с прикроватной тумбочки поилку из толстого фарфора и, прислонив носик сосуда к губам раненого, дал глотнуть пару раз.

Благодарно прикрыв глаза, Слон откинулся на подушку. Потом он снова медленно заговорил:

– Вынул ты нас тогда, да, видно, каюк мне все равно приходит. Медичка эта твоя… Хоть и суетится… Но вижу… Писец мне настает. Сына не оставь, парень он смышленый. А ты фартовый… Может, и он жить будет.

– У тебя тоже шанс есть. Я достану вертушку, вас вывезут в Бреднянск, а оттуда в Днепропетровск или Киев. Там военный госпиталь, думаю, что поставят на ноги. Денег тамошним «пилюлькиным» сколько надо дадим.

– Хе… Смеяться больно. – Слон поморщился и чуть повернулся ко мне: – Вертушку достать – это сложно даже Кашину. Видишь, как гниют ребята заживо здесь? Это проклятое место, «борта» сюда не летают.

– Я очень сильно попрошу. – Видимо, в этот момент я снова улыбнулся, потому что Слон слегка отстранился лицом. – Кончай хоронить себя, старый.

Никто в этот раз гнить не будет. Думаю, что найдутся такие, кто проникнется вашими страданиями. У меня дар есть: никто из моих людей еще не помер, пока я этого не разрешу. И ни разу так не получилось, чтобы я не выполнил обещанное, может, поэтому так редко что-то обещаю. Короче, так, Слон: давай ты завяжешь с трауром по себе, на Большой земле шансов у тебя по самую маковку, то есть завались. Держись покуда и готовься. Апельсинов, извини, не принес, а курево тебе еще рано. Держись. Все путем будет.

Раненый попытался что-то сказать, но я уже поднялся и жестом оборвал разговор. Что нужно, я уже сказал. А длить пустопорожний треп не хотелось. ПДА пискнул: через десять минут посредник алхимиков ждал меня на прежнем месте встречи в «комнате переговоров». Светлану по пути встретить не удалось, но все, что хотел, я уже ей сказал. Предстояло убедить алхимиков дать вертушку без дополнительных обязательств.

Пройдя через КПП и получив назад свое оружие, я почти на автомате прошел в башню. Сын Слона спал, несмотря на недавние заверения, что он-де хоть сейчас в поход. Собравшись с мыслями и заперев ворота, я пошел к заднему входу в бар. Охрана была предупреждена, и после обычных формальностей я снова очутился в знакомой уже комнате со скудной мебелировкой и будто и не уходившим никуда Посредником.

– Ты звал меня, воин. Что произошло?

– Думаю, что вынужден вернуть вам аванс и выплатить неустойку: спасение вашего сотрудника невозможно.

– Что случилось?

– Люди. Главная часть моего плана. Да, это надежные люди, но полагаться я могу только на троих из девяти, считая меня. Если один из них уйдет – ничего не получится.

– Я понял тебя, Тридцать девятый. – Возможно, мне показалось, но в голосе алхимика прозвучали ироничные нотки. – Что нужно от нас, чтобы этот человек остался? Раз уж его нельзя заменить… Ты прекрасно знаешь, что деньги не решат наших проблем.

– Но могут решить мою, это совершенно точно.

– Говори, время уходит.

– Нужен транспортный вертолет, который доставит раненых, и в том числе члена семьи моего бойца, в Бреднянск, а оттуда в киевский военный госпиталь. Борт нужен в течение суток, до нашего выхода в рейд.

– Почему мы должны вывезти и раненых «Альфы»? Они отказались спасать нашего сотрудника, когда мы к ним обращались.

– Они обезопасят место посадки и обеспечат наземное сопровождение вертолета над своей территорией. У меня нет стольких людей в команде. Это вынужденная мера, раненые «Альфы» пусть останутся на попечении того, кто будет их сопровождать. Мой же человек должен получить лучший уход и выжить.

– А если его уже нельзя спасти?

– Врач говорит, что в Киеве это не проблема, – с нажимом произнес я последнее слово.

– Хорошо. – Голос Посредника уже не дрожал, я чувствовал, что он мысленно с кем-то общается, как будто бы в воздухе проложили линию высоковольтных передач, ощущалось дикое напряжение. – Борт будет через пять часов. Опознавательные знаки Красного Креста, бортовой номер «028». Свяжись с нами по оговоренному каналу по крайней мере за час до того, как достигнешь взаимопонимания с Кашиным. Вопрос решен?

– Думаю, что да. Благодарю вас за понимание и поддержку.

– Мы пока, – голос Посредника снова принял ироничный оттенок, – в одной лодке, воин. Но так будет не всегда. Прощай.

– И вам всего хорошего.

Честно сказать, на такой быстрый положительный результат я не рассчитывал. Гонять вертушку из-за чужих раненых… Нужно очень сильно захотеть, чтобы именно я выполнил определенную задачу. И это настораживало. Как и предупреждал Охотник, прощупать Посредника незаметно и так же быстро, как простого человека, не получилось. Скорее всего, Измененный был готов к подобному повороту ситуации и выставил защиту. Подвох был, но какой именно, мне пока нащупать не удавалось. Работать с людьми, несомненно, проще, как я это уже и подмечал раньше. Тут же совсем другой расклад, иная, малопонятная мотивация, неизвестные цели, преследуемые нанимателем. Отступать было поздно, да и сомневаюсь, что вообще было возможно: так или иначе, меня бы принудили к рейду совместными усилиями. Вообще, довольно глупо ставить все на возможности одного исполнителя, не подготовив запасного варианта. Но местные – это не мистер Эдвардс, и за ними не стоит могущественная корпорация и правительственное лобби. А деньги – это еще не главное: древние римляне, хоть и разумно полагали, что ворота вражеского осажденного города можно открыть с помощью осла, груженного сумками с золотом, но не забывали и о силе власти. Которая всегда перемогает власть денег. Даже очень богатому человеку придется туго, если он восстанет против системы. Поэтому часть логики алхимиков мне была понятна и ясна: они вынуждены обратиться ко мне, потому что все, что есть у них на данный момент, это только деньги. Время и более могущественный и многочисленный противник брали клановцев за горло. С одной стороны, рано или поздно это должно было произойти из-за выбранной ими линии поведения. С другой же – занять такую позицию в их случае это единственно верное решение. И вот теперь алхимики находятся в двойственном положении, и другие кланы о сложностях самого таинственного из своей среды сообщества знать не должны. Репутация, выстраиваемая годами, рухнет в момент, и ослабевших любителей экспериментов над собой просто разорвут на части. Ручные химеры или, скажем, хитрые ловушки – это, безусловно, хорошо, но если «ciчевые», наемники и бандиты в лице местного положенца Борова решат, что пришла пора подвести баланс, – алхимикам не устоять. Значит, очевидного подвоха с целью сдать меня и группу нет. Но как только задача будет выполнена, возможны варианты, мы станем опасными свидетелями слабости клана, казавшегося таким несокрушимым и всесильным. Народ они тертый, поэтому, я думаю, подлянка будет, но только в тот момент, когда мы сдадим груз или я передам чемодан пленнику. Черт его знает, насколько сильна корпоративная солидарность у мутировавших и сдвинувшихся на экспериментах ученых. У одного из них достанет смелости и соображения уничтожить себя, нас и просчитавшихся духов одним движением руки. Впрочем, делать нечего: пора размышлений прошла, план разработан и все возможные последствия учтены. Остальное проявится только по ходу действий.

Я направился в сторону КПП и попросил дежурного сержанта вызвать Васи ля. Тот маленько поартачился, но, вспомнив, что чем меньше думаешь, тем легче служба, просто вызвал начальника караула. Начальник связался с комендатурой, и вскоре Василь рысью подошел ко мне. Похоже, со Светланой он уже успел переговорить, но лицо его радости не выражало. Подойдя, он вынул пачку «L amp;M» и, вытащив сигарету зубами, закурил. Я встал чуть в стороне, чтобы дым не несло в мою сторону: табачный запах – очень стойкая штука и тренированный человек может распознать его за десяток метров. Были случаи, когда я находил любителей ароматного дымка таким образом и убивал их, даже не видя. Запах распространяется на уровне грудь – голова – «рабочая» рука, поэтому смерть наступала почти всегда мгновенно. Многие принимали эту мою привычку за природную брезгливость, что не совсем верно: много раз приходилось сидеть в помойных и выгребных ямах сутками, вдыхая гораздо более пикантные ароматы. Просто наука побеждать состоит из малых и мельчайших деталей, пропустив одну, провалишь задание, проиграешь. А я этого не люблю.

– Слушай, кудесник сибирский. – В голосе «особиста» слышались бабьи надрывные нотки. Сказывалась усталость: я слышал, что Василь практически в одного ставил комплекс охранных мероприятий и подбирал людей. Понять его можно было, я только чуть улыбнулся. – Ты, говорят, вертушку для раненых добыть похвалялся?

– Вот рабочая частота координатора клана алхимиков. – Я протянул изумленному злому Василю спичечный коробок с цифрами. – Частота будет действительна только десять часов. На время, пока раненые не будут погружены и доставлены в Бреднянск. Там уже готовьте свой транспорт и сопровождение. Мой человек полетит вместе с вашими ранеными – это единственное условие. Если нет, все отменяется.

– Да ты понимаешь, что ради твоего…

Я поднял руку ладонью вверх в отстраняющем жесте. Особист есть особист, рассчитывая на то, что он заставит меня проговориться о деталях сделки, Василь несколько переоценил свои способности.

– Это ваши люди, а вы не в состоянии о них позаботиться. Могу подрядить десяток человек в баре перенести место посадки в другое место и обеспечить погрузку только моего человека. Ваши бойцы останутся гнить на базе, и что вы им скажете в оправдание своего отказа от помощи – это уже ваши проблемы.

– Ты… – Слова были скомбинированы в многоэтажную конструкцию и изобиловали образными сравнениями.

Я легонько ткнул особиста в район ключицы указательным и средним пальцами, «прямым мечом», как этот способ зовут китайцы, и забрал коробок с цифрами частот из онемевших пальцев парализованного болью Василя.

– Когда перестанешь грубить и паясничать, отдам. Я тебе не подчиненный, а ты для меня не командир, понял?

– По… понял. – Видимо, так с особистом давно никто не разговаривал, потому что он только сейчас осознал, что находился на волосок от смерти. Кроме того, придя в разум и прикинув, что по-другому все равно не случится, он примирился с положением вещей. Хоть и временно, конечно. – Давай коробок, договорились: двенадцать наших и один твой.

– Договорились. – Я вернул особисту коробок, хотя и понимал, что скорее всего тот уже запомнил частоту наизусть. – Лично прослежу за отправкой, без моего слова вертушка не взлетит. Чем бы ты ни грозил летунам, алхимиков они боятся больше, чем вас. Прими совет, брат: не финти и играй как договорились. Думаю, ты уже понял, что будет в случае изменения правил с твоей стороны. Так?

– Так. Васильев, мы просто в трудном положении, последнюю вертушку завалили месяц назад. Новых пока не дают, хохлы сильно дергаются, когда мы пытаемся протащить новую сюда и наладить снабжение по воздуху.

– Ваши проблемы меня не волнуют, Василь. Делайте, что хотите и считаете нужным, просто помните, что для своих нужно делать больше, чем возможно, и больше, нежели допустимо здравым смыслом. Иначе ты не вправе кого-либо за собой вести и что-то требовать от подчиненных. Это не мораль, так – наблюдение по жизни. До встречи через два часа. Я свяжусь и сообщу квадрат для посадки вертолета.

– До встречи. Ты не прав, Антон…

– Это как тебе угодно или, вернее, спокойней будет считать. А мне как-то боком: поступаю, как считаю правильным сам. Только сам, Василь.

– Смотри не ошибись. – Былой запал уже прошел, и особист спорил по инерции. Не желая признавать поражения.

Я ничего не ответил, пусть его. Мы сами выбираем дорогу, по которой идем, даже если кажется, что этот выбор делает за нас кто-то другой. Если принять как данность всю полноту и меру ответственности за свои действия, не остается сожаления о промахах. Зная всегда, кто виноват, реже оступаешься. Никогда не мучил себя умозаключениями, имеющими сослагательное наклонение.

2.2

Андрон уже проснулся и пребывал в угнетенном состоянии. Тревога за состояние отца буквально съедала его изнутри. Он сидел за столом и сосредоточенно смазывал свой АКМ, устроив оружию настоящий праздник – полную разборку.

Многое можно сказать о человеке по тому, как он занимается обыденными делами. Чистка оружия для военного человека – это как раз такое занятие: местами для кого-то нудное, а местами лучшая часть дня (это мой случай). Андрон явно переживал, руки его ходили нервно, с затворной группой он возился неоправданно долго. Простой и неприхотливый «калаш» все время выкручивался из рук хозяина. Присев напротив, я кивнул в знак приветствия и решил порадовать парня хорошими новостями. Ведь когда известны правила и точно знаешь, как поступить в большинстве из складывающихся ситуаций, это и есть комфорт в моем понимании.

– Андрон, собирайся. Через час «альфовцы» отправляют партию раненых в Бреднянск. Твой отец отправится вместе с ними. Оттуда – в хороший госпиталь, где, думаю, его жизни ничего угрожать не будет.

– Как тебе… вам… удалось?

– Наниматель… Мой наниматель – очень влиятельный клан. Они согласились на отправку твоего отца в госпиталь, если я выполню их просьбу. Ты ходил с Нордом и проводником…

– Хитрый такой старикашка, но что-то в нем неправильно.

– Не перебивай. Все тут со странностями. Так вот, все очень просто: делаем дело, и все получают то, что хотели. Ты согласен идти со мной?

– Конечно. А вопрос можно?

– Валяй.

– Если все сделаем, мне хватит денег, чтобы экипировку новую взять? Батя, наверное, уже не вернется обратно, а я останусь. Нечего там за колючкой делать. Не хочу.

– Хватит и еще останется, а если пойдешь ко мне – выберешь экипировку и оружие сам. И уже сейчас.

Выражение лица у парня напомнило плакат «В первый раз в первый класс», где румяный школьник с ранцем за плечами весело марширует навстречу знаниям. Молодость – это недостаток, который быстро проходит, поэтому я особо не стал придираться и продолжил:

– С нами пойдут наемники. Доверять я могу только Норду, тебе и в какой-то степени проводнику. С рацией умеешь обращаться? «Акведук» носимый потянешь?

– Знакомая штука. Попрактиковаться маленько, и все будет тип-топ, Антон Константиныч.

– Отлично. Тогда вот тебе тренажер. – Я указал на короб рации в углу. – Вот тебе сводная таблица частот – тут и наши, и те, что следует сканировать не реже чем каждые пятнадцать минут. Программа будет вбита в ПДА. Запомнишь, поставь на проверку. Потом вот тебе записка, пойдешь к Таре. Оружие и амуницию точно по списку возьми, потом после рейда сможешь или поменять, или загнать. Пока все делай, как я скажу. Это понятно?

– Да. Есть!

– Ну, так-то оно правильнее. Через сорок минут быть у КПП базы «альфовцев», проводим Слона на курорт. Вопросы?

– Не. Я побегу тогда?

– В темпе только.

Пискнул ПДА, пришел запрос от координатора алхимиков. Он информировал, что некто майор Кашин связался с Советом, выразил им свою благодарность за помощь и сообщил координаты места для посадки вертолета. Алхимик запрашивал моего разрешения на начало транспортировки. Я согласился, осведомившись, будет ли выделено прикрытие для транспортника. Координатор сообщил, что до точки рандеву транспортник поведут две германские «Тигры»[133], но на подлете к базе «Альфы» отвалят, чтобы не провоцировать зенитчиков клана. Присоединятся после погрузки, о чем они уведомили Кашина. Я поблагодарил и дал отбой.

Очень интересно: натовские боевые вертушки свободно летают над территорией суверенного государства. Но, с другой стороны, где гарантия, что фармацевтические корпорации не используют наработки алхимиков? В Зоне отчуждения нет никаких законов и можно ставить любые эксперименты, проверять любые, даже самые дикие теории. А учитывая вечный бардак, царящий на Украине, вертушки иностранного государства – это вполне нормальное явление, хоть и чудно с непривычки.

Вернулся Андрон, чей прикид теперь больше соответствовал намеченным целям миссии: средний БЗК разведчика, вроде моего, АК104 с рамочным прикладом, «Грач» в тактической кобуре. Кажется все, как я написал. Парень в еще не обмятой экипировке, с только что пристрелянным оружием, буквально весь светился от счастья. Человеку в нашем мире много не надо: только надежда и чуть-чуть патронов. Одобрив результат, я передал Василю, чтобы готовил зону посадки за пределами внешнего кольца постов, назвал место, получил подтверждение. Теперь следовало проинструктировать радиста, на роль которого и планировалось поставить Андрона. Парень был в зоне дольше меня и, несомненно, станет ценным приобретением для команды, которую я намерен собрать.

– Андрон, сегодня в ноль-ноль ноль-ноль мы выходим в рейд. Слушай внимательно и запоминай, что я скажу, и если возникают вопросы – спрашивай сейчас.

– Понял. – Парень весь внутренне подобрался, волнение выдавали только руки, нервно теребившие завязку на цевье автомата («ствол» он грамотно замотал камуфлирующей лентой, что тоже говорило в пользу правильности моего выбора).

– Пойдем на болота, вызволять одного сотрудника алхимиков. Держат его опытные люди на одном из пяти островов на северо-западе. Втроем нам это не потянуть, потому как духов очень много. А действовать нужно аккуратно и быстро. Поэтому с нами пойдут шестеро наемников. Командира их я знаю давно. Но ни ему, ни его людям верить нельзя: цели у нас разные, и когда «дикие гуси» решат сыграть сольную партию, лучше бы нам быть вместе и наготове. Если же все пойдет нормально, раскланиваемся и идем каждый своей дорогой. Если нет, твоя задача – отрубить им связь и держаться Норда, он прикроет. Пока наши временные союзники будут разбираться, кто и кого, наша задача – уйти с грузом по запасному маршруту. Вот карта, изучи и запомни, потом отдашь. Итак, если наемники борзеют, гасить их по возможности, но лучше отходить без шума. Условный сигнал – длинный тональный сигнал по командной частоте. Гаси первого, кого видишь из них, и в отрыв. Это понятно?

– Да.

– Теперь главное: жизнь твоего отца, и наши с тобой тоже, зависят от того, вынем мы этого заложника или нет. Любой ценой этот фрукт должен выжить и быть доставлен к своим. Наши жизни в расчет пока не принимаются. Даже если буду подыхать, спасай груз – это самый главный приказ. Понятно?

– Да. Я… Я все понял.

– Не финтить в рейде! Я говорю, а ты делаешь.

Андрон кивнул. Слава богу, что хоть этот будет работать как положено.

– И последнее: Зону ты знаешь лучше всех (ну, кроме проводника). Поэтому, если видишь чего опасное или необычное, вот список условных сигналов. – Я протянул бойцу бумажку, где написал наши с Нордом старые «маячки», еще со службы. – Так же тоновым маячь. Все поймут. Во время рейда делай как я: останавливаюсь – и ты стой, кидаюсь ничком и ты носом в землю. Понятно?

– Да. – Парня явно посетил мандраж, но это было нормальное состояние. Видеть такое приходилось довольно часто. Андрон был нормальным и уже обстрелянным парнем. Со временем новые навыки навыки лягут на прочный фундамент, привычки войдут в мышцы и подсознание.

Мы собрались и пошли к КПП, где уже сформировалась колонна из пяти подвод, на которых лежали носилки с ранеными. Тринадцать человек. Кто-то покалечился, попав в аномалию, или пострадал от зверья, но больше всего было раненных обычным огнестрельным оружием, осколками мин и гранат, что свидетельствовало, что враг всегда внутри нас, людей. Природа лишь защищается. Раны, нанесенные искалеченной людьми землей, были хоть и страшны, но немногочисленны.

Мы пошли рядом с подводой, на которой лежал Слон и еще один боец, раненный в грудь, с полностью забинтованным лицом, воздух подавался ему через маску, видимо, были обожжены дыхательные пути. Слон был в сознании. Всех хоть и подгрузили анальгетиками, но при транспортировке на большие расстояния лучше, если находишься в сознании, так шансов выжить намного больше. Я чуть отстал, давая отцу и сыну время на прощальный разговор. Легкое касание за рукав – это Светлана, вызвавшаяся сопровождать раненых до самого госпиталя, увидев меня, решила пообщаться.

– Антон, спасибо вам. Даже если делаете это не по велению души.

– Рад помочь.

Светлана, чуть забежав вперед, попыталась заглянуть мне в глаза. Не знаю, что она там хотела увидеть, но явно не разглядела. На ее лице отразилась целая гамма чувств: боль, смешанная с непониманием, и… сожаление. Сожаление на мой счет, конечно. Как объяснить девушке, к которой война повернулась совсем иными гранями, нежели ко мне, почему я не рыдаю в голос?… Можно только промолчать.

Часто в компании людей, не служивших, или тех, чья армейская эпопея не была столь бурной, как моя, приходилось слышать глупые вопросы. Самый популярный из них это: «Сколько человек ты убил?» Или, если вынуждали рассказать нечто пикантное (одному гражданину было жутко интересно, что такое форсированный допрос в полевых условиях), показывался ли я психиатру? Девушки вели себя двояко: кто-то жутко возбуждался и жаждал подробностей, а кто-то вставал из-за стола, заявлял нечто вроде «садист ненормальный» и уходил блевать. Самое смешное было потом, когда я показывал заламинированную справку от мозгоправа и удостоверение частного охранника с разрешением на ношение служебной «мухобойки». Но еще больший шок у нервных девиц и чистоплюев из «интеллигентных» вызывал мой краткий ответ, что ни одного человека я не убил. Спор плавно перетекал в политические дискуссии, которые заканчивались без меня: спорщики резко теряли интерес к общению, и этих любознательных граждан я более не встречал.

Война – это всегда ясность и простота, когда выбор предельно ограничен и вместе с тем чрезвычайно широк: один и тот же поступок не имеет более двух толкований, то есть либо ты сволочь, либо с тобой хоть в кишлак за солью. Обычная жизнь склоняет нас к компромиссу, прежде всего со своим истинным «я». Заставляет размениваться по мелочам, не замечать подлости, жадности или скотства, которые творятся походя, почти машинально и легко. То есть все те вещи, которым на войне хоть и есть место, но только там подлец или вор точно знает, что так или иначе тут ему ответят и мера будет адекватна преступлению. Страх за приобретенное мелкое, душное благополучие, за которое люди тихо себя ненавидят, когда смотрят в зеркало по утрам… Он берет в заложники прежде всего их совесть. Забирает душу по краешку каждый день, и вот в один прекрасный миг человек оглядывается и понимает, что компромиссы увели его на самое дно, где мелкие сделки с собой уже превратили вроде бы неплохого парня или девушку в равнодушных жвачных животных, старающихся не заглядывать дальше экрана телевизора, очерствевших и по-настоящему мертвых. Трудно осуждать тех, кто не готов жить коротко и ярко, но и понимания между мной и ими точно никогда не было…

– Вам совсем наплевать, что если бы вы не договорились с Красным Крестом, то эти люди могли просто умереть? Антон, ваше равнодушное лицо не вяжется с…

– Света, можно я без церемоний скажу, ладно?

Удивленная девушка кивнула, даже замедлила шаг.

– Те, кто сейчас лежит на подводах, это взрослые, битые жизнью мужики, пришедшие сюда в поисках счастья. Беда в том, что судьба дает нам не то, что мы просим, а то, чего заслуживаем. Произошедшее будет для них некоей паузой. Это звоночек от того, кто подвесил их жизнь на тонкой ниточке. Знак, что пора бы и задуматься: а так ли нужно им счастье такой ценой и не стоит ли его поискать в других местах? Кто-то прислушается, а кто-то вернется сюда снова. Не надо оплакивать чужой выбор, его нужно уважать. Сегодня судьба моими руками дала им отсрочку, завтра руками врачей решит еще чью-то, но конечный выбор всегда будет только за этими людьми: идти дальше или свернуть на другую дорогу. Я принимаю все, что случается со мной, и не собираюсь лить слезы над теми, кто не может принять последствий своего выбора.

– Равнодушно и холодно, Антон.

– Зато правда. Вон, вертушка уже заходит на посадку. Прощайте, Света. Присматривайте там за бойцами и за моим земляком. Я рад, что именно вы летите с ними.

– Жаль, что мы не понимаем друг друга.

– Так тоже бывает, не переживайте.

Транспортный Ми-8, нарочито окрашенный в белый цвет, уже сел, но винты молотили воздух на холостых оборотах. Машина готова была взлететь в любую минуту, хотя «альфовцы» постарались на славу: зона посадки была грамотно оцеплена почти взводом бойцов. Снайперы заняли подходящие для обзора высоты с северо-востока и на южном склоне мусорной горы. Площадка была надежно защищена, вдалеке слышался шум винтов пары сопровождения. Раненых грузили осторожно, но так быстро, как только позволяла обстановка. Неприятности могли начаться в любой момент. Слона погрузили одним из первых, мы пожали друг другу руки. Земляк сказал, что еще вернется. Коротко простившись с сыном, он откинулся на подушку и закрыл глаза. Предчувствий никаких на его счет у меня не возникало, может быть, все действительно было не зря.

Времени до выхода оставалось не более десяти часов. Я планировал выйти чуть раньше полуночи, чтобы увеличить наши шансы прийти на место акции с запасом времени, делая поправку на превратности пути. Маршрут проходил по спорным землям, поэтому и зверья, и людей можно было встретить в изобилии, и следовало постараться избежать этих встреч любой ценой. Народ подобрался тертый, обстрелянный, проблем предвиделся самый мизер. Более всех меня настораживал Николай: «десантник» мог включить психа в самый острый момент и подставить всех нас. Я вышел на связь с Юрисом и сбросил ему краткую инструкцию, где подчеркнул, что особое внимание нужно обратить именно на Колю.

Приведя снаряжение в порядок и вздремнув пару часов, стал собираться. К 22.00 подтянулся Буревестник со своей командой. Они экипировались точно так же, как и в прошлую нашу встречу на болоте, только на этот раз Николай навинтил на ствол своего «германца»[134] глушитель и коллиматор (ACOG обрезиненный и с усиленным креплением для пулеметов под натовскую «пятерку»). Легкий и надежный «ганс» должен был обеспечить нам надежное прикрытие, если духи вдруг полезут на подмогу своим братьям. Когда же утрясли все мелочи в экипировке, проверили оружие и закончили тест связи, я провел последний инструктаж и слил на ПДА каждого окончательный план операции, попутно комментируя обозначения на карте:

– Значит, так: идем скрытно, избегая любых контактов по маршруту. Остановки на отдых минимальные, по часу в сутки, без смены места ночевки. Перед выходом на рубеж – отдых еще час. Якоб, – я повернулся к командиру наемников, – ты и твои люди чистите лагерь, где шесть палаток и клетка по центру периметра. Работаем тихо – световыми гранатами, а потом добиваем всех, кто будет внутри. Заходите с севера, Серхио и Норд прикрывают вас, работают по трем тропам, ведущим на соседние острова, на случай подхода подкреплений. Но это маловероятно, если работать быстро. Разве что выйдет промашка и кто-то из духов успеет хоть раз пальнуть. Постарайтесь без срывов, лады?

Зан кивнул. Такое же понимание читалось на лицах остальных бойцов. Предельная собранность, вот что радовало.

– После того как зачистим лагерь, уходим в точку ожидания, пойдем по топким местам. Проводник знает заброшенную гать, ведущую в обход секретов. Духи про нее не знают и с той стороны не стерегутся. Потом пережидаем Волну в Могильнике и расходимся. Вы берете заначку Халида, я – заложника, и через двое суток присылаете курьера в бар, там рассчитываемся, и все довольны. Вопросы есть?

Молчание было того сорта, когда сразу понятно, что люди не хотят болтать попусту. Поэтому, если вопросы и возникли, их никто не озвучил. Миновав оба кольца охраны, мы снова собрались в километре от последнего поста наблюдателей «Альфы» и, построившись в походную колонну по одному, двинулись к цели.

Местность пока позволяла идти скрытно: трава и низкорослый кустарник были местами по пояс. Я вместе с Андроном шел в головном дозоре, Буревестник и Михай выполняли роль тылового охранения. Шли тихо, постоянно слушая эфир. Всяческие переговоры по рации я запретил, дабы не выдать себя, поэтому дозоры держались в пределах прямой видимости от основной группы и подавали сигналы только руками, избегая малейшего шума, каковой многократно усиливался во все более возрастающей сырости воздуха.

Несколько раз приходилось сворачивать, меняя направление: «ciчевые» искали кого-то, отрезая вероятному противнику пути отступления. Наблюдали группу уголовников, ведущих троих «бычков». Шли урки от Свалки, захватив группу новичков, возможно, взяли на привале, и теперь их участь во многом зависела от того, насколько вменяемым будет новый хозяин рабов Зоны. Урки нервничали, постоянно подгоняя пинками пленных, уходя в сторону базы своего главного руководителя – Борова.

На коротких привалах я постоянно прокручивал в голове план предстоящей операции. Слабым местом было отсутствие подходящих высот, которые могли бы занять снайперы и пулеметчик для прикрытия группы и подавления очагов сопротивления в лагере. Несколько холмов скорее всего под наблюдением или же заминированы. Последнее не так страшно – если мины простые, то снять их можно практически незаметно и спокойно занимать позицию для стрельбы. Хуже, если высоты наблюдают, тогда любые новые детали будут обнаружены и позицию вскроют. Кочки и густой кустарник не дадут снайперам развернуться как положено, и сектора обстрела будут строго ограничены. Тут все зависело именно от выучки стрелков. На это я и сделал основную ставку. Колю с его «зингером» я решил поставить возле северной тропы, ведущей ко второму по величине острову. Там, вероятнее всего, располагался склад и хозпостройки, и там же, вероятно, располагался резерв Халида. Я поступил бы именно так, а на тропу поставил курсировать мобильный патруль и секрет с парой бойцов.

Фишка была в том, чтобы расположить своего стрелка как можно ближе к сходу с тропы основного лагеря. Такая позиция не имеет смысла. Если в тылу находится неполный взвод злющих духов, то будет как нельзя кстати, если стоянка подвергнется зачистке. Те, кто побежит за подмогой, лягут сразу, а услышавшие крики или пальбу духи со второго острова лягут чуть позже, когда выдвинутся к основному лагерю. Снайперам же достанется непростая работа выцеливать всех, кто сможет вырваться из палаток, или тех, кто побежит в лагерь из секретов на огонек. Учитывая, что духов очень много, а местность и погода пакостнее некуда, снайперам придется хуже всего. Но это можно исправить, если удастся перебазироваться на высоты после основной фазы зачистки. Фугас должен скрыть все следы и приостановить кинувшихся по горячему следу моджахедов, но тут результат будет скорее всего не слишком впечатляющим – объемный взрыв хорош в закрытых пространствах, в нашем случае расчет только на то, чтобы замести следы.

До рассвета прошли уже треть пути до места встречи с Нордом. Мы шли на северо-запад, огибая Могильник и контролируемые «ciчевыми» и вояками сохранившиеся дороги, петляя меж плоских холмов, каждый третий из которых светился от радиации (дозиметры не умолкали почти все время). Но вот что-то кольнуло взгляд. Так и есть: Норд оставил след спецом для меня, чтобы знали, куда идти. Еще через пять километров я скомандовал остановку. Привалы были короткими, и хоть в группе все тренированные и привычные бойцы, маленький привал не повредит, к тому же настало время для старой забавы – «найди снайпера». Маскироваться Юрис умел отлично, но я всегда его находил, он старался, но обхитрить меня у латыша никогда не получалось.

Осмотрев местность и прикинув расстояние, я вынул из кармашка на разгрузке гайку и без замаха кинул ее метров на двадцать…

– Бля! Командир, как ты это делаешь?

Из травы на склоне холма поднялись «кочка» и кусок дерна. Юрис встал во весь рост и рысью кинулся ко мне.

– А колбаску чесночную меньше надо трескать в засаде.

– Брось, не ел я колбасы.

– Ну, значит, мне снова подфартило, с тебя опять пара пива.

– Нет, я разгадаю, как ты это делаешь. – В голосе друга слышались упрямые интонации. – Духи чуть ли не наступали. Собаки не чуяли. Химера эта местная прошла рядом в пяти метрах и даже не остановилась. А ты всегда находишь.

– Может, и химера бы нашла. Слышал, ваше лабусовское мясцо они не любят – жесткое сильно, вот и не почтила вниманием.

– Да иди ты!.. Тут стараешься… Нет, ну скажи: как нашел?…

– Просто все, брат. Я сам бы там залег – позиция больно удобная. Тропка меж холмов от ветра закрыта и самое удобное место для прохода группы. Северный склон дает отличный обзор, отклонений по ветру не будет. Дистанция на прямой выстрел тянет, бей как в тире. Можно пятерых положить, пока остальные спохватятся. Подумал, что ты там лежишь, и снова не ошибся.

– Так просто?… – Норд, непробиваемый и спокойный Норд, был разочарован и чуть сконфузился.

– Кому как, брат. Кому как.

Чаще всего навыки помогают, но только в том случае, если перед вами неопытный противник или новичок. Если достаточно долго бывать в местах, где постреливают, то довольно быстро начинаешь мыслить как шахматист или игрок в покер. Считаешь ходы, крутишь в голове разные варианты и слушаешь интуицию. Многие полагают, что главное условие для победы – это поставить себя на место противника. Нет, не думаю, что это так на сто процентов, люди все разные, и, хоть набор приемов в любой армии примерно одинаков, поступки другого бойца можно на себя только примерить, не факт, что он сделает именно то, чего от него ждешь. Если по мне, так часто психованный салага может уделать самоуверенного спеца, просто задавив энтузиазмом, – сам сдохнет, но и тебе не жить. Поэтому трудно сказать, что больше помогло мне найти укрытие друга – опыт, или некое везение, или навыки. Наверное, это работает только целиком, все вместе.

Тем временем из-за другого холма, справа от нас, мирно беседующих, вынырнула нескладная фигура в грязном пылевике. Тихон вприпрыжку направился к нам, улыбаясь во весь свой щербатый рот:

– Здоров, начальник! А мы уж тебя часами двумя позже поджидали. – Обернувшись к Норду, Подорожник требовательно протянул нормальную руку, в которую Юрис с видимой неохотой положил банку шпрот. – Не дуйся, служивый. Я же говорил, что найдет, а ты сам спорнуть предложил. – Потом обернулся ко мне и продолжил: – Вроде спокойно все, только «ciчевые» часто шныряют по окраинам Могильника. Ищут чего-то…

– Ладно. – Я поднял руку, подзывая Якоба, который в бинокль наблюдал за нами с места, где группа расположилась на отдых. Как только он подошел и пожал руку своему старому картежному сопернику, я продолжил, чтобы все были в курсе: – Как общая обстановка в районе операции, Юрис?

– Сложно сказать. Наблюдали караван численностью в десять бойцов, вели пару лошадей с грузом и двоих пленных. Сутки назад примерно. По радио часто не болтают. Патрули за пределы зоны ответственности не совались. Нас не обнаружили. Вроде все.

– Караван куда пошел, Тихон?

– Если судить по следу, то на второй остров, где лагерь у них, что на карте тебе отмечал. Служивый сказать забыл, что парня с девкой душегубцы взяли. Так думаю, что журналисты это. Выкуп хотят просить. В простые «бычки» сразу не определят. – Подорожник скривился, отчего его зеленые, с вертикальным зрачком глаза зло сверкнули.

Якоб, заметив эту особенность, напрягся, но виду не подал, продолжая слушать.

– Покуражатся вволю, конечно. Как без энтого дела, ведь на болоте сидят. Почти никуда не суются, каждый куст им враг здесь. Обоих замордуют. А если денег не получат… Журналистам конец, это ясно.

– Шакалы пера, не наша забота. Что узнали про груз? Юрис?

– Судя по переговорам, держат его в штабной палатке. Укрытия там основательные: метровым слоем мешков с грунтом палатки обложены, масксеть натянута. Просто так с воздуха не обнаружить. Высоты под контролем, на северном и юго-восточном направлениях стоят два КПВ на станках. Наблюдают за высотами плотно. Пару раз открывали огонь по группе храпунов, порвали стаю в клочки.

– Входить будем с северо-запада, оттуда не ждут. Ты и Серхио из группы Буревестника – гасите расчеты, только синхронно, потом прикрываете группу во время зачистки. Пойди сведи знакомство, час вам на отработку схемы. Потом выдвигайтесь и по готовности доложите. Ясно?

– Так точно, ясно.

– Тогда вперед, времени мало.

Мы же, оставшись втроем, склонились над картой на моем ПДА. Решено было, что через трясину Тихон проводит группу попарно, после чего Якоб, Юрген и Михай чистят западную сторону, а Карл с Николаем – восточную, где занятыми будут только две палатки. Сигналом станет момент, когда я с Андроном нейтрализую двух часовых, слоняющихся по лагерю бессистемно, по словам Тихона («Шарятся и шарятся, как шальные… то присядут, то снова ходят»), а снайперы погасят тех, кто будет сидеть на пулеметах, после чего перебазируются на высоты и возьмут под контроль тропы, ведущие с острова. После зачистки Николай садится на северную тропу и прикрывает отход основной группы с грузом, координируя свою работу со снайперской группой. Михай поставит заряд, после чего все уходим.

Якоб пошел расписывать задачи своим. А я, пригласив Тихона присесть рядом, устроился в тени холма. Предстояло кое-что выяснить.

– Тихон, ты ничего не хочешь мне рассказать? Только давай прямо, без метафор. Чувствую, хотят похоронить нас тут алхимики вместе с собратом своим. Неспокойно на душе как-то.

Подорожник понимающе кивнул и, достав из кармана банку со шпротами и быстро открыв ее, с явным удовольствием принялся есть. Я не мешал – в подобной ситуации не роскошь собраться с мыслями и ответить обстоятельно. Наконец, вылизав плоскую коробочку до блеска и обсосав жирные пальцы, Тихон начал говорить;

– Знаю я энтих торгашей уже давно. Почитай, как от Беглова сбежал, так и свели знакомство с главным у них, Этером кличут. Народ это сумасшедший, ради своих экспериментов и себя и весь мир готовы на воздух поднять. Чего они там под землей творят, даже представить боязно. Поэтому не зря подвох чуешь, брат Изменяющих. – Тут Подорожник быстро глянул мне в лицо: удивлюсь или нет? Увидев, что не застал врасплох, продолжил: – Но в чемодане, который они тебе дали, ничего особенного нет: пара модификатов, которые помогут Саже (так нашего пленника зовут, знаю его, приходилось встречаться) быстро восстановиться и не быть нам обузой в пути. Знаю, что за товар продать хотели бородачам этим. Рисковый народ они, эти му… ма… короче, чурки твои. Задумали они переносные порталы открыть: один здесь, на болотах, другой где-то у себя, за колючкой. Алхимики им продать-то продали, но забыли рассказать, что за пределами Зоны эта хрень толком не работает, сбоит через раз на третий. Думаю так, что засунули чурки в портал что-то ценное, а на выходе не поймали, вот и тормознули Сажу у себя, пока потерю не возместят. Клан, конечно, на дыбы: кидать-то можно только им! Другие вообще вроде как даже не второй сорт по их меркам, поэтому и высвистели тебя как кару небесную. Подлянка будет, но она уже свершилась: сейчас ты со своими головорезами чурок под нож пустишь, те поймут, что связались с крутыми, раз даже тут их достать смогли. – Подорожник хитро ухмыльнулся. – А ведь многие уже пробовали: тут тебе и «Вiльна Сiчь» скаутов своих отправляла, черножопые их выловили и отрезанные головы прям к крыльцу ихнего командира (Дилейни его зовут) в мешке подбросили. Записку присовокупили: «Любой гость – дар Аллаха, даже твоих собак приняли как положено. Сам приходи, если не боишься». Крику было… Вроде пытались еще пару раз, но, после того, как бородачи вырезали два каравана и сбили единственную вертушку, Дилейни отступился. Наемники лезли пару раз, на караваны зарились… У вас про пожар на базе наемников ничего не слыхать было? Припасы, амуниция, арсенал – все на воздух взлетело. Больше наемники караваны бородачей не трогали. Теперь и «ciчевые», и гуси-лебеди наши сидят на жопе ровно, раны зализывают.

Алхимики правильно поступили, что тебя припрягли. Ты да змей этот с ружжом. Ну, может, головорезы, которых ты с собой привел, – единственные, кто, му… ну, ты понял, как их зовут, приструнить сможет. Ты их страх видишь, а остальные брезгуют или боятся. Думают, что и так все успокоится и будет как раньше. Только ничего уже как раньше быть не может, потому как эти бородачи как волки в овчарне: заберут что понравится и придут снова и снова. Их надо напугать. Ты справишься, я уверен.

После такого длинного монолога Тихон полез в карман, извлек на свет кусок вареной колбасы в крошках табака и всяком мелочном мусоре, каковой скапливается в карманах у любого из нас. Отряхнув его, принялся со вкусом жевать, запивая из походной солдатской фляги чистейшим спиртом. При этом на лице существа не отражалось ни тени эмоций, Тихон просто смотрел вдаль на сизые, низкие облака и медленно жевал.

– Спасибо, брат. Просветил, так сказать. Рад, что все немного проще, чем я ожидал. Но…

– Ты все правильно сделал, брат Изменяющих. Ожидать нужно всегда самого худшего. Иначе не избежишь горького разочарования и неприятных последствий.

– Конфуций? Не ожидал.

– Не. Это я сам догадался, жизнь заставила. А что, еще где-то умный человек завелся? Немец или француз?

– Китаец, древний философ. Умер две тысячи лет назад.

– Жалко, хороший мужик, наверное, был.

– Ну… Лично знать не доводилось, может, и хороший, а может, и не очень. Ладно, давай к выходу готовиться, уже смеркается.

Пискнул ПДА, снайперская группа доложила о готовности. Пора было выдвигаться и нам. Сумерки быстро перешли в ночь. Группа активировала ноктовизоры, в пассивном режиме они немного разгоняли темень и давали небольшое преимущество над духами. Те вовсю использовали активный режим подсветки. К тому же в лагере горел костер, его отблески были прекрасно различимы в монокуляр. Двинулись парами, друг за другом, огибая остров с северо-восточной стороны. Лагерь был укреплен грамотно, если бы у нас не было в проводниках такого опытного старожила, то пришлось бы штурмовать остров с одного из опасных направлений. Даже у крупного соединения нет шансов прорваться сквозь оборону, подобную этой. Узкие тропы и пристрелянные сектора крупнокалиберных пулеметов не оставляли штурмующим больших шансов на прорыв без серьезных потерь. А духи тем временем спокойно перегрупируются для прорыва и уйдут врассыпную.

Но, привыкнув к горам, духи в болоте больше доверялись картам, и северо-восток был прикрыт только частично, посредством появления на этом берегу острова патруля из двух человек, по причине его полной безопасности. Моджахеды свято верили, что с этого направления их защищает трясина. Поэтому они сосредоточили оборону на известных подходах. В ту же сторону смотрели и «станкачи», лишь раз в полчаса поворачивая стволы в направлении непроходимого участка трясины.

Тихон перевел нас всех на остров, где группа быстро рассредоточилась и… И тут нас ожидал сюрприз: духи не спали, а праздновали вовсю: я слышал аромат шурпы[135], а из палатки в центре правого ряда слышались старые, но все еще очень популярные песни Заира[136]. Посреди лагеря горел большой костер. Пятеро духов кружились в традиционном пуштунском воинском танце. Со стороны это выглядит очень эффектно: потрясающий оружием воин кружится, подобно дервишу, попутно огибая костер по некоей причудливой траектории. Еще трое сидели на расстеленных возле огня туристских ковриках и хлопали в такт музыке, льющейся из палатки. Только часовые имели угрюмый вид. Это были наши «чехи», которых афганцы за людей не считали и постоянно третировали, вот как сейчас, забрив «младших братьев по вере» в караул.

Маякнув на командной волне тангентой «смотри на меня», я просигналил руками: затаиться и ждать. Обстановка изменилась, условия становились менее приемлемыми для штурма. Следовало подождать, когда духи поедят и утомятся, расслабон они уже чуток поймали. Значит, где-то ближе к часу тридцати все отправятся по койкам. Вот тогда и начнем, а сейчас главное, чтобы не заметили.

От костра потянуло сладковатым дымком – духи свернули по косячку и завели свои заунывные песни. Про подвиги да про тяжелую свою жизнь. Мой словарный запас не особо велик, но знакомые фразы я улавливал без труда. Вдруг один, в дорогом СКАПе, хлопнул в ладоши и сказал, чтобы привели пленников. Ну понятно, сейчас начнется любимое развлечение: будут измываться, потом попинают парня и снасильничают девку. Вариантов у этого не особо приятного зрелища немного. Пленникам ничего хорошего не светило.

Первой была девушка. Стройная, на вид ей было около двадцати пяти. Волосы цвета воронова крыла свалялись и патлами падали на посиневшее от побоев лицо. Руки были стянуты впереди пластиковыми наручниками и слегка опухли, намечался отек. Одета журналистка была в остатки какого-то черного туристского костюма с утеплителем, добротного, но уже рваного. Во многих местах просвечивало голое, в кровоподтеках и ссадинах тело. Глядя в землю, она стояла, чуть покачиваясь (скорее всего, легкое сотрясение мозга), а духи, распаляя себя, тыкали жертву стволами автоматов с примкнутыми штык-ножами. Потом девушку повалили на землю и стали насиловать по очереди. Пленница уже не вырывалась, видимо, шоковое состояние просто не давало ей понять, что происходит.

Смотреть на это было неприятно, но ничего не поделаешь – пока я был бессилен. По командной частоте, голосом, передал новый план действий. Теперь мы с Андроном берем этих джигитов у костра, а Буревестник командует зачисткой. Но пока не найдем груз, шуметь бессмысленно: как ни жаль пленных, но их спасение не является первостепенной задачей, кроме того, неудачливые журналюги сильно избиты и замедлят скорость отхода. Ввяжемся в затяжной бой, израсходуем боекомплект и потом сами подставим задницы духам у костра, только тогда они будут не так нежны: попутно всех пленных нарежут тонкими ломтиками.

Девушку увели, главный дух снова хлопнул в ладоши, и привели парня. Теперь сценарий был иной: по его походке я понял, что жаркого духовского секса он еще не пробовал, хотя его и били, но скорее для острастки. Девушке повезло меньше, что самоочевидно: беззащитная белая женщина может раздразнить любого, что уж говорить о кучке озверевших от сидения на болоте здоровых и диких моджахедов. Мне приходилось видеть, как подобные им насильничали и своих же мусульман, так что различий ни для кого не делалось. Старые законы шариата принимали на войне довольно причудливые формы и толковались, как ни странно это прозвучит, с восточным же лукавством. Воину во время джихада многое прощалось, но право творить насилие над единоверцами они присвоили себе сами, лишь успокаивая ошметки совести.

Парня подвели к главарю и, пнув под колени, бросили на землю. Дух с видимым усилием перешел на русский язык, но старался говорить правильно, минимально коверкая слова. Мы с радистом были всего в десятке метров и слышали все прекрасно.

– Ти в плену у непобедимых муджахедов, кафир[137]. Зачем ти сюда приходил, смотрел?

– Мы… я… – парню крепко дали по морде, слова он выговаривал с трудом, – пришел снимать научно-популярный фильм для ВВС, мы не шпионим за вами и вообще шли на «Росток»…

Дух коротко, без замаха ткнул журналиста прикладом LR-300 в солнечное сплетение, и парень повалился на землю ничком, только успев хрюкнуть.

– Молчат! Ти врешь. Твой проводник сказал, что ведет вас на болота. Даже неверный говорит правдиво, когда ему режут яйца. Говори, кито послал тебя, свиння! Или я сам отрежу тебе уши, эта будит тиольки для начала, чтобы ти не осквернял мои уши враньем. Потом Саид, – дух кивнул на невысокого бородатого моджахеда с АКМ, вытертый местами до белизны металл ствольной коробки которого был замотан тряпками, – срежет с тебя штаны и…

– Н… не надо!

– Мольчи, кафир! Или, клянусь Пророком, отрежу сначала твой лживый язык!..

На самом деле от парня они не хотели получить никаких сведений, все, что нужно, духи уже вытянули из проводников. Без них эта парочка охотников за жареными фактами так далеко бы не забралась. Задачей духов было сломить волю и без того ошалевших от страха и унижений пленников, подавить последние остатки разума, убить волю к сопротивлению. Со стороны это покажется бессмысленным проявлением садизма, но такой способ обработки позволяет ослабить контроль за жертвой. Человек в подобном состоянии думает только о том, чтобы его перестали бить и насиловать, какое уж там мыслить о побеге. Как опытные «овцеводы», духи понимали, что несломленного пленника труднее охранять – нужны постоянная бдительность и внимание. Но ведь есть еще куча всяких других дел. Поэтому пленных сначала прощупывают, выискивают слабые места и ломают психологически, нанося увечья, не сильно влияющие на товарный вид (если все-таки договорятся с родственниками или работодателями жертвы о выкупе) или работоспособность.

Журналист, а как выяснилось, это был вольнонаемный оператор, или стрингер, как их еще называют, визжал как резаный, хотя его пока только стращали. Парня пробило на словесные излияния, и чего он только духам не обещал, вплоть до дарственной на свою квартиру, только чтобы его отпустили домой, в Москву. Про девушку, которая не проронила ни звука, когда ее избивали и насиловали, он не вспоминал. Все его существо вопило только об одном: «Спасите меня!» Духи гоготали, а один уже начал распускать шнуровку на комбезе, его примеру последовали еще двое приятелей.

– Ну все, сын свинни! – заговорил главарь. – Твоя херня нам надоела, будешь делать то, что ты привык у себя в Москве. Тибе не привыкат подставлят очка. Синимите с него штаны.

– Не-е-е!.. – Лицо стрингера сделалось совсем белым, и он на карачках пополз чуть ли не в самое кострище. – Не наддо-о-о!..

Журналиста поймали, сноровисто прижали к земле и вывернули связанные руки вверх. Почти ласково придерживая коленом, разрезали добротные натовские штаны сзади и приступили к тому, что обещали. Собственно, прелюдия создавалась именно ради этого момента, духам было неинтересно насильничать, не заведя себя морально.

В наушнике пискнуло тоновое сообщение, я махнул рукой Андрону – это был сигнал приготовиться, и маякнул снайперам, давая добро на поражение выбранных целей. Ждать целый час бессмысленно, а вот с главным духом надо бы свести знакомство. Западло заключалось в том, что в лагере я не ощутил присутствия пленного алхимика. Две из шести палаток были пусты, и, судя по докладам, в лагере находились только двенадцать человек. Пятерых не хватало, и я, кажется, понял, где их найду. Ситуация существенно осложнилась, в очередной раз ломая план операции. Работать по лагерю следовало немедленно.

Первыми, как и предполагалось, легли патрульные «чехи». Андрон и я синхронно положили обоих практически незаметно для занятых приятным остальных духов. Мой удачно «уронился» в трясину и ушел в болотную жижу без следа. Только легкий плеск выдал падение, но никто этого не заметил. Андронов клиент упал на твердую почву, за пределами освещенного круга, поэтому тоже пока не привлек внимания. Как сработали Норд и Серхио, мне видно не было, но на командной частоте поступил сигнал, что все цели нейтрализованы и идет передислокация на высоты. Я дал «добро», кинул к группе у костра «зорьку», предупредив своих сигналом «вспышка». Ослепленные духи, потеряв ориентацию в пространстве, не смогли оказать сопротивления. Четверо сидевших у костра были нейтрализованы людьми Якоба почти одновременно, а главарь обездвижен двумя ранениями в правую, «рабочую» руку и верхнюю треть бедра левой ноги. Такое ранение не является смертельным, но разносторонние повреждения конечностей мешают жертве оказывать слаженное и эффективное сопротивление. Дух в спущенных штанах откатился от журналиста, которого теперь уже никто не держал, боль не давала главарю орать, поэтому он только тихо подвывал. Еще четверых нашли спящими в палатках на западной стороне лагеря и пристрелили во сне.

Снова последовал доклад от снайперской группы: высоты заняты и тропы, ведущие в лагерь, взяты под контроль. Николай вел себя нормально и рысью побежал на северную тропу, откуда уже через пять минут доложил о занятии позиций. Собрали трупы возле костра и выставили охранение в лице Клауса и Михая, стали проверять лагерь. Из темноты вынырнул Тихон и присел возле костра. Подбросил кусок сухого торфа, отчего пламя разгорелось чуть ярче, осветив искаженное ужасом лицо главаря и отрешенное лицо девушки, которой дали кружку чаю и более-менее чистое одеяло. Стрингера поймали только десять минут спустя, по наводке Норда. Журналист вприпрыжку побежал в сторону трясины, выпрыгнув из разорванных штанов, и сгинул бы там, пробеги он еще пару десятков метров. Его снова связали и уложили возле костра, видимо, бедолага повредился разумом после пережитого.

Улов оказался ожидаемым: помимо оружия и снаряжения, взяли кубышку Халида, где в трех семисотграммовых банках из-под консервированных фруктов обнаружились самоцветные россыпи драгоценных камней примерно тысяч на триста долларов плюс наличка деньгами, в размере шестидесяти тысяч евро, упакованных в аккуратные пачки, перетянутые резинками. Правда, наркоту не нашли. Десять полных контейнеров с артефактами разной степени ценности и свойств дополнили нехилый навар наемников.

И не была достигнута главная цель акции: алхимик пропал, хотя я примерно понял, что случилось. Хитрый полевик, Халид забрал самого ценного и опасного пленника с собой и прятал его на втором острове. Просто перестраховался, посадив пленника под усиленную охрану. Подозвав Буревестника, я решил посоветоваться и уточнить наши планы:

– Как тебе улов, Якоб? Не жалеешь, что подписался на дело?

– Улов сказочный, Чертяка, это точно. Но что делать с твоим заложником и этими приблудными? С собой их взять нецелесообразно, отпустить тоже нельзя. По косвенным данным родичи Халида нас вычислят. А твоего вообще не знаю, где искать, может, шлепнули давно и резину тянули?

– Посмотрим. Про заложника я узнаю у нашего любвеобильного друга. Дай мне с ним несколько минут наедине, и он все скажет.

– Орать не будет?

– Исключено. Ладно, брат, собери трупы в палатке, полей «сахарином»[138], чтобы лучше горели, скажи Михаю, чтобы начинал ставить заряды «факела». Половинную мощность отменяю, пусть все жарится на полную катушку. Мины выставим возле выходов на тропы за триста метров от лагеря, думаю, будет то, что надо. Волоките духа в командирскую палатку.

Поставив Андрона у входа в большую, рассчитанную на пятнадцать человек палатку, исполнявшую роль духовского штаба, я велел ему слушать эфир и, если что, доложить Буревестнику. А сам посадил духа на раскладной стульчик и принялся слой за слоем взламывать его мозги. Тот не ожидал подобного: его готовили к пыткам, но против ментального сканирования «горный» человек оказался бессилен. Сквозь пелену посторонних мыслеобразов я прорвался, но вопросы пришлось задавать вслух, как плетью, стегая ими полусожженный мозг пленника. Мои догадки в целом подтвердились: алхимик действительно находился на соседнем острове, где было оборудовано три убежища на случай, если Волна накроет. Пленника держали в северо-восточной части острова. С ним постоянно было трое охранников из числа личных телохранителей Халида. Сейчас там был всего один охранник, а сам Халид уехал по делам за колючку, вернется только через трое суток, вот бойцы и расслабились.

Пристрелив уже ненужного пленника, я вышел на воздух и сообщил новости Якобу. Решили, что на остров пойдем все, за исключением Николая и снайперов. Тихо примем заложника, нейтрализуем складской гарнизон и подорвем убежища. Подозвав Тихона, я спросил его, есть ли обходной путь параллельно тропе на северный остров.

– Хех! Нет такого пути. Но идите смело, тропа чистая… – Подорожник лукаво глянул на меня. – Да ты и сам почуешь, если что. Я с вами не пойду. Крови шибко опасаюсь. Тут посижу. Вон, девку успокою. Отвар ей сделаю. Это ж надо так по башке садануть: ее теперь долго колбасить будет. Но где-то был у меня мох сушеный и еще…

Подорожник удалился к костру, что-то бормоча себе под нос, уже не обращая на нас внимания, занятый своими мыслями. План, как это обычно и бывает в подобных операциях, полетел к чертям. Общая эффективность вновь оказалась высокой только благодаря опыту предыдущих подобных акций. Не разреши я снайперам свободную охоту, и журналюга бы убег, и духи уже начали бы сбегаться на шум из секретов, призывая Халида на всех частотах. Подошел Андрон, вид у парня был встревоженный, протянул мне свой ПДА. Хитрая программа, установленная умельцами Одессита еще в бытность мою на Кордоне, показывала примерное расстояние до источников интенсивных радиосигналов, если те длились более десяти минут и имели большой процент сходных характеристик. А с мощным трансивером, который у нас был в данное время, точность определения даже чуть выросла. Конечно, без спутника точного места она показать не могла, но программист был гений, посему в реале я видел почти ту же картину радиоперехватов, которую мне мог предоставить РЭБ[139] в родной части. Болото планомерно окружали группы численностью до пяти полных взводов, все имели рабочие частоты с индексами «ciчевых», были также две большие группы наемников. Амба.

– Андрон, предупреди снайперов, что с тыла к нам идут гости. Духи в секретах еще ничего не знают. Дайте мне телефон нашего любвеобильного друга. – В памяти всплыли позывные секретов, выуженные попутно из головы пленного главаря. Чисто я говорить на дари не смогу, но воспроизвести то, что было в памяти у духа, сумею.

Связь с секретами поддерживалась по обычным проводным телефонам, дабы не выдать точное расположение постов. Провернув ручку старого, еще года эдак 58-го выпуска, аппарата, я разыграл главаря, предупредил секреты о приближении гостей и дал команду держаться до последнего и отходить к лагерю только через полчаса, что бы они ни услышали. Получилось убедительно, постовые побожились, что умрут на посту. Верилось слабо, но у меня была страховка.

– У нас двадцать минут на то, чтобы найти алхимика и смотаться отсюда. – Я отжал тангенту, активируя голосовую связь: – Норд, Серый, к нам идут гости. Если кто из «кочек» побежит раньше в нору – гасите. По клику отходите, направление по маршруту «три».

– Норд принял. Выполняю.

– Серый принял. Готов выполнить приказ.

– Отбой связи.

– Так. – Я обернулся к Якобу и остальным: – Со мной вынимать алхимика с кичи пойдут Андрон, Михай и Клаус. Коля нас прикрывает с тропы, остальные остаются в лагере, готовятся отходить по сигналу. Быстро входим, давим охрану и подготавливаем все к взрыву. Потом уходим, пока «ciчевые» разворачиваются. Задача ясна?

Никто не выразил непонимания.

– Что с журналюгами делать, оставим тут? – подал голос Михай.

– Есть идея получше. Но об этом позже. Думаю, всех устроит то, что я придумал. Заодно и отвлечем от себя внимание, пока нет необходимости в устранении. Ладно, выходим.

Я прошел метров тридцать по тропе, ведущей на северный остров, и тут меня кольнуло предчувствие. А в следующий миг впереди хрустнула ветка. Дал команду, мы сошли с тропы, заняв круговую оборону. Духов было двое, видимо, они шли в базовый лагерь, но их подвела беспечность: они включили активный режим в ноктовизорах, поэтому для меня и остальных выглядели как туристы на прогулке. Пара легких побед и ложное чувство безопасности плюс отсутствие командира – все это сыграло нам на руку. Пропустив духов через свои позиции, мы в четыре ствола расстреляли их, как в тире. Клаус и Михай стащили тушки с тропы и притопили в болотной жиже. Я махнул рукой – дал команду продолжать движение. Двигаться пришлось осторожно: каждый нес дополнительно по пять кило пластита. В неснаряженном состоянии он безопасен, но, когда имеешь дело со взрывчаткой, расслабляться не следует.

Остров был меньше предыдущего, и вместо пулеметных гнезд здесь были оборудованы стрелковые точки, прикрывающие тропу и вероятные опасные направления. Всего числом три, и все пустые.

– Э! Хайдар… – Нас заметил часовой, стоявший возле наполовину вкопанной в грунт пятнадцатиметровой трубы с герметичной овальной дверью со штурвалом запирающего механизма. Думать было некогда, поэтому я ответил:

– Салам!

И как только дух опустил автомат, Андрон положил дружелюбного часового короткой очередью в грудь. Тот завалился на бок, открыв доступ к двери.

Я дал команду на зачистку, прошло десять минут от заявленных на отсрочку.

Штурвал повернулся легко. Внутри было все как обычно: тесный коридорчик, койки в два яруса, санузел и пункт наблюдения. На нижней полке справа лежал искомый алхимик. Даже сквозь маску я почувствовал запах гниения. Но парень был жив, он повернул в мою сторону шишковатую голову и чуть улыбнулся:

– Вы пришли меня убить? – Голос пленника был слабым и ломким, как тонкий ледок на луже осенним утром.

– Если хотите, можно и это организовать. Но будет лучше, если вы пойдете с нами. Ваши коллеги просили вытащить вас отсюда и передали со мной привет и гостинцы. – Я поставил перед носом алхимика чемоданчик, который мне дал посредник, и взял Измененного на прицел (мало ли, что он задумал).

– Линии вероятности сплелись причудливо сегодня.

Пленник поднялся, открыл чемоданчик и вынул оттуда два артефакта неизвестной мне конфигурации. Оба они излучали изумрудный свет. Потом было мерзко: пленный просто расстегнул свой прорезиненный комбез и его грудная клетка раскрылась. Оттуда выпали два угольно-черных комочка, вонь в помещении усилилась. Алхимик вставил оба артефакта себе в грудину и застегнул комбез.

– Спасибо вам, кто бы вы ни были. – В голосе измененного слышалось облегчение. – Еще сутки, и все было бы бесполезно. Сколько времени у нас есть? Мне нужно чуть-чуть полежать.

– У вас пять минут, пока мы тут все осмотрим и подготовим.

– Этого хватит, я буду готов вовремя. Благодарю вас. Брат Изменяющих, почему ты помог мне?

– Сейчас это не имеет значения, для разговоров еще будет время.

Дверь приоткрылась, заглянул Михай. Сложив указательный и большой пальцы правой руки в колечко, я показал ему, что заряды заложены.

– Ставь таймер на двадцать минут, уходим через пять.

– Есть, командир!

Надо же, я стал командиром даже для людей Якоба. Такое бывает, если тот, кто ведет, принимает верные решения. Люди начинают верить тебе, заодно у них прибавляется веры и в свои собственные силы. Н я-то понимал, что шансы на то, что удастся выйти без потерь, у нас исчезающее малы. Кольцо окружающих нас рейдерских команд сжималось с каждой минутой.

Алхимик уже поднялся с койки и вышел вслед за мной на воздух. Облака плотным одеялом покрывали небо, не давая лунному свету пробиться к земле, и это было нам на руку. Такие вещи я всегда считал добрым знаком. Михай юркнул в убежище. Выматерился от души из-за шибанувшего в нос запаха и, провозившись пару минут, пулей вылетел назад.

– Все, время вышло. Пора сматываться.

Обвязав алхимика веревкой вокруг пояса и пристегнув конец троса карабином к своему ремню, я дал команду уходить.

Уходить пришлось в темпе – судя по радиоперехвату, «ciчевые» отрезали возможные пути отступления с островов к Могильнику, как наиболее вероятному из всех возможных направлений для отхода, и старались по мере возможности перекрыть пути к колючке. Последнее было явно излишним: вояки слушали эфир и скорее всего уже подтягивали группу оперативного маневренного резерва, чтобы принять прорвавшихся с той стороны периметра. Духи, сидящие в секретах, на некоторое время задержат нападавших. А приготовленный мною сюрприз спутает карты преследователям.

На южном острове все было готово к отходу: Буревестник и его ребята отлично справились, перетаскав трупы в штабную палатку и залив все «сахарином». Гореть такая смесь будет весело и очень долго и не даст возможности опознать тела медэкспертам, если тушки духов будут переправлены в подходящие для экспертизы условия. Хотя после того, что намечается, вряд ли до этого дойдет.

Все собрались у схода на южную тропу.

Никто не пострадал, ни один боец не был ранен. Расход боекомплекта в пределах пяти процентов – это отличный результат. Теперь следовало наметить план отхода, старый полетел к чертям. После того как обстановка изменилась и «ciчевые» начали окружать подходы к лагерю, пришло время для запасного варианта. Воевать против роты хорошо вооруженных рейдеров в мои планы не входило. Чего бы эти гаврики ни хотели от Халида, меня это никоим образом не касалось. Карта у противника скорее всего тоже имеется, и там наверняка отмечено большинство проходов к островам. Отход по заброшенной гати не годился по двум причинам: нет никакой уверенности, что наше движение не засекли скауты «ciчевых» и не приняли нашу компанию за духов. А коли так, то уж точно оставили там пару человек и заминировали подходы. Если мы выйдем в том месте, то тут же станем легкой мишенью (в трясине с узкой тропинки особо не сойдешь, перестреляют, как в тире). А могут дать нам выйти на берег и тогда взорвут что-нибудь противопехотное. «Тяжелых» добьют, кого-то допросят и все равно кончат. Этого, конечно, могло и не произойти, однако положение не способствовало принятию рискованных решений. Все наши надежды были на умение Тихона и маленький отвлекающий маневр, который если не заставит штурмующих свернуть операцию, то уж точно отвлечет от нас внимание.

– Что будем делать? Похоже, нас обложили. – Якоб подошел ко мне, пока группа уничтожала последние следы нашего пребывания в лагере.

– Пойдем на юго-восток, мимо их порядков по правому флангу, и выйдем в район пустошей. Место открытое, но я знаю одну подземную нору. Туда «ciчевые» точно не сунутся. Врать не буду – местечко очень странное. В прошлый раз я там наткнулся на одну непонятку.

– Что за место? – Видно было, что Буревестник встревожен не на шутку и перспектива новых рисков его раздражала. – Опять наобум полезем?

– Ну, можно попробовать сдаться «ciчевым». Выйди в эфир, попроси не стрелять или геройски попробуй прорваться. Они этого только и ждут, братишка.

Наемнику стоило больших усилий не сорваться и не послать меня куда-то очень далеко и глубоко. Поиграв желваками и потеребив ремень карабина, он нашел в себе силы еще раз спросить, но уже спокойно:

– Ладно, говори уже. Где это?

– Когда я был тут в поиске, наткнулся на спуск в подземелье. Судя по всему, это военный объект, законсервированный и давно заброшенный. Спуск метров на пятьдесят под землю, потом глубина увеличивается. Там был какой-то старатель, на картах у всех это место обозначено как опасное, но дальше раздевалки персонала «первооткрыватель» не полез, поставил метку о крайней опасности подземелья и свалил. Рейдеры за нами туда не пойдут. Там действительно есть нечто непонятное. Один я бы повторно туда не полез. Но нас девять человек, думаю, справимся.

– Что там сидит? – Якоб уже сообразил, что местечко с подвохом. Но деваться было некуда: если даже мы и вырвемся из окружения, Волна застанет нас в чистом поле. А это – верняк сожженные мозги, если не чего похуже.

– Точно не знаю, я пристрелил какую-то змееголовую тварь. Зеленая чешуя, ловко лазит по отвесным стенам. Возможно, их там штук десять-двадцать. Но, может, и обойдется все… Кроме того, есть у меня задумка одна. Может, даже еще хабара поднимем, если дверь тамошнюю откроем. Одному было не поднять это дело, а так и Волну пересидим, и заодно благосостояние улучшится.

На лице приятеля мало что отразилось, но новые способности позволили мне проникнуть в его намерения. Предательства он не замышлял, по крайней мере пока что. С запада донесся звук парного взрыва: противопехотки, «клейморы», судя по звуку. Потом спорадический огонь: пять и два в ответ, все «иностранцы». Скорее всего, это передовое охранение наступающих рейдеров зашло на управляемое минное поле, кто-то сдох, а теперь духи добивают раненых и тех, кто пытается вытащить своих раненых из опасной зоны. Значит, счет открыт и на некоторое время духи займут штурмующих. Еще строенный взрыв с юго-запада и северо-востока. Обкладывают грамотно, но рейдеров больше, и если желание прижать Халида достаточно велико, оборону сомнут уже через десять минут. Потом духи отойдут к лагерю и, обнаружив трупы приятелей, ударятся в панику. В трясину сразу не бросятся, пойдут по тропам, где их встретят наши гостинцы. А когда «ciчевые» придут в лагерь, будет еще один сюрприз. Но это уже без нас, нужно уходить.

Я построил людей и провел краткий инструктаж. Настроение у бойцов изменилось – если в начале операции ко мне относились настороженно и с подозрением, то теперь люди начали потихоньку доверять новому командиру: никто не погиб и не ранен, взята хорошая добыча и даже духи сейчас дерутся по моему приказу как заговоренные. Появилась надежда, нужно ее поддерживать.

– Группа, слушай вводную. Противник прорывается в лагерь, но полностью блокировать сектор у него не получится. Старый маршрут небезопасен, поэтому проводник проложит новый, пойдем через трясину. Идти тихо, беречь оружие от воды, если тонете и вытащить нельзя – дайте адреса родственников, я перешлю им вашу долю, когда выберемся. Но только если утонете молча. Беречь груз, без него нам не укрыться от мести «ciчевых». Любой ценой защищать заложника. Это понятно?

Последняя фраза относилась, пожалуй, только к одному человеку. Андрон молча занял место рядом с Сажей, который уже выглядел довольно посвежевшим, если это можно сказать о существе с радиационными ожогами, застарелыми шрамами на обезображенном лице и двенадцатью пальцами на руках. Алхимик держался прямо, его большие, без белков глаза матово поблескивали в отсвете догорающего костра.

– Теперь так: общая обстановка будет меняться. После подрыва фугаса всполошатся ночные твари и нас будут атаковать хропуны, их тут много. Пойдем тихо: осматриваемся, держим строй «елочкой»[140] и открываем огонь только по команде или если кто действительно подберется близко. Если нас не трогают, огня не открывать. Теперь по нежданным попутчикам: Михай, верни им их личные ПДА, вещи, какие нашлись, ихние и активируй маяк на аварийной частоте с задержкой в час. Тут недалеко есть маленький островок, почти кочка, оставим их там. Это тоже чуть отвлечет погоню, если таковая будет. Перед этим я сам с ними поговорю. Вроде все. Норд и Серхио – головной дозор, мы с Андроном и грузом – замыкаем. Все, пошли.

Взрыв со стороны складов раздался спустя пять минут после того, как мы сошли с южной тропы в трясину. Островок, о котором я говорил, лежал чуть юго-западнее и в стороне от лагеря афганцев. Расчет был на то, что «ciчевые» повозятся с сумасшедшими репортерами и решат их допросить, перенеся поиски в район обнаружения незадачливых писак. Мы же сменим направление и пойдем на юго-восток, не отклоняясь от тропы, но и не выходя на нее. Болото кишит хропунами, местами опасно высок радиоактивный фон. Местность, по которой нам предстояло уходить, была малопригодна для этой задачи, на том и строился весь план. Нас просто побоятся искать так глубоко в топях. Подошел Тихон, что-то беспокоило проводника. Пока Михай устраивал девицу и парня на кочках, я вопросительно глянул на мутанта, тот чуть замялся, потом сказал:

– Изменяющий… Антон. Не делай девочке зла, пусть уйдет из Зоны по-хорошему. Парень… – Тихон махнул рукой, – безнадежен, деньга его длинная сюда привела, да и умом повредился сильно. Но вот девочка совсем не при делах, не трогай ее, а?

Я подошел к Подорожнику вплотную и посмотрел в его чуть светящиеся в сгустившейся темноте кошачьи глаза. Он не зря просил за журналистку, это понятно, но неужели тертый бродяга настолько размяк, что не понимает причин, по которым его просьба невыполнима?

– Тихон, ты сам-то смекаешь, чего просить вздумал? Я не убийца женщин и детей, если они не взрывают мой дом или сами не пытаются убить меня, но… Ты серьезно полагаешь, что «ciчевые» вот так спокойно отпустят журналюг обратно в теплую редакцию, не выпотрошив их до отказа? Ты пощадишь девчонку, она даже, может быть, клятвенно пообещает тебе полное молчание и конфиданс. Но вот дознаватели «ciчевых», прошедшие подготовку скорее всего где-нибудь под Львовом[141], выпотрошат твою девочку, как пойманную рыбу. И она споет им все, даже если этого не захочет. А она захочет – там учат так, чтобы человек захотел рассказать, уверяю тебя. Потом они отловят тебя, Буревестника и его гоп-компанию и стыканутся с нами. Из-за твоей доброты пострадают очень многие. Я еще плохо владею Даром, поэтому выжечь мозги – это вполне реально, но вот только часть… Трудно обещать такое. Идти или не идти сюда – это был их выбор, и если получилось не так, как они ожидали, – так это просто шутка судьбы. Я не смогу защитить троих беспомощных гражданских. По топям нам самим-то уйти почти нереально, а мы полны сил и немало тренировались. Загубим всех. Не проси, Тихон, не стану я этого делать. Журналюгам так и так каюк. Пойдут с нами и скорее всего сдохнут от радиации: костюмов у них нет, сил идти – тоже, стрелять они не умеют, вскроют группу, и загнемся все вместе.

– Жалко ее, молодая. Смелая очень. Ей говорили, что соваться сюда нельзя… Постарайся, чтобы в уме осталась. – Тихон тоскливо глянул на меня. – Вдруг смогешь, а?

– Хорошо, я попробую. Но не обещаю, что получится. Жечь мозги духу было и то не просто, до сих пор кровь носом идет. Что получится сейчас, не знаю, посмотрим.

Тихон снова поглядел на меня так, как в нашу первую встречу у костра, только на этот раз я своим новым чутьем уловил некий мыслеобраз. Туманную картинку, сложившуюся в одно-единственное слово: «Ступающий». Что бы это ни означало, так он обозвал именно меня. Эмоциональная окраска слова являла собой смесь страха, надежды и чего-то еще, что никак не давалось облечь в слово…

Михай доложил, что поместил заложников на островке, придав им позы самостоятельно выбравшихся на сушу людей. Следы румын замел грамотно, я только подогнул пару «указок», хотя в темноте этого никто не заметит, но так – на всякий пожарный. Парень тихо постанывал, и его я пробил довольно быстро: изнасилование поломало сознание сильнее, чем я ожидал, и теперь это было растение, а не человек. С девушкой следовало обойтись чуть деликатнее, правда, в успехе я совсем не был уверен. Просто очень осторожно, вскрывая слой за слоем, стал пробираться в воспаленное, измученное, но не сломленное сознание, хотя время и поджимало…

История путешествия Томы и Александра (так звали журналистку и стрингера) была банальна до безобразия. Работали оба на одну из американских медиакорпораций, которая отправила борзописцев с целью проникнуть в самое сердце Зоны отчуждения, привезти эксклюзив. Выделили деньги, пропустили на Кордон. Тут они просидели почти неделю, пока им не попалась небольшая группа бродяг, шакаливших на Янтаре и неплохо знавших этот район. Предводителем у них был некий бывший автомеханик, сбежавший из подмосковных Химок в Зону после того, как разбил отремонтированную гоночную «итальянку» «феррари» какого-то банкира. Парень решил пустить знакомым пыль в глаза и украсил придорожный столб дорогой иномаркой, не справившись с управлением. Долго скакал, как блоха на сковородке, по России-матушке и оказался в Зоне, где его наконец-то перестали искать агенты разочарованного банкира. За свою въедливость и живучесть парень получил прозвище Репей. Команду он сколотил из новичков, но им пару раз крупно повезло – вскрыли захоронки погибших старателей и разжились хорошим снаряжением. Репей обычно носил два пистолета, как киношный ковбой, и палил с двух рук, но при этом только пугал всякую живность. Справедливости ради нужно отметить, что пара хороших стрелков в команде автомеханика все же имелась, иначе бы группа дальше Свалки не ушла. Был у них и опытный проводник, татарин по прозвищу Бегемот. Команда называла себя «Вороны» и насчитывала шесть бойцов.

С ними договаривался оператор. Репей взялся показать труднодоступные места и повел журналистов на Янтарь. Следует отдать вожаку мародеров должное: он честно собирался выполнить контракт и привести туристов обратно на Кордон. На шестые сутки пути, на дневном привале, стрингер решил снять охоту кабана на псевдоплоть. Сначала все шло нормально, но оказалось, что охотник сам превратился в добычу: как только кабан зашел в густые заросли кустарника, куда убегала его добыча, из травы поднялись еще три карикатурно выглядевшие фигуры – эдакие шары на тонких ножках (именно так выглядит псевдоплоть издали) и атаковали кабана с тыла. Растерзав тушу немаленького секача и опьянев от крови, звери почуяли человека и кинулись на оператора. А тот не нашел ничего умнее, как замереть на месте. Впрочем, убегать тоже не имело смысла – псевдоплоть очень быстро передвигается на своих хитиновых копытцах. Старателям удалось отбить журналюгу, подняв при этом нешуточную пальбу, чем и привлекли внимание поисковой группы духов. Те шарились в поисках безопасной караванной тропы неподалеку и, услышав выстрелы, приняли журналистов с эскортом за новичков-экстремалов. Духов было всего трое, и нападать на хорошо вооруженных людей днем они не решились. Но той же ночью они без единого выстрела сняли обоих часовых, гревшихся у костра, и повязали полусонных мародеров почти одновременно.

Рассказ девушки был сумбурен и расплывчат. Единственное, что мне удалось понять, это то, что мародеров почти сразу перебили, покидав останки в аномалию «огневка». Тамара не понимала, почему духи это сделали. Она по наивности приписывала им черты чудовищ из старых сказок. На самом деле афганцы просто не хотели тащить с собой лишний груз. Они прихватили только проводника, главаря шайки мародеров и обоих журналистов, разумно предположив, что после допроса можно будет взять мародерские нычки и накопленный ими там хабар. А за журналистов заломить солидный выкуп или продать их в другой клан, нуждающийся в «бычках». Тащить с собой слишком много пленников нецелесообразно. Мне удалось выяснить, что Репей раскололся и был зарезан на вторые сутки, проводник же присоединился к моджахедам, но девушка его в лагере больше не видела.

Скрепя сердце я начал атаку, на сей раз медленно и постепенно увеличивая натиск. Девушка глухо застонала. Визуально я видел огненную стену, как бы пожирающую мозг журналистки… Внезапно Дар похолодел, сила его начала уходить из меня. Пожар стал медленно угасать… В глазах потемнело, слабость, как обмотанная тряпьем бейсбольная бита, ударила в грудь, ноги подкосились, и я упал на колени рядом с девушкой. Кровь сочилась из уголков глаз, я выплюнул черный сгусток слизи изо рта. Стало чуть легче, когда трясущимися от слабости руками я нацедил в котелок воды, очищенной Даром, которую предусмотрительно оставил до начала сеанса на поросшей травой кочке. Потом осторожно встал и коснулся сознания девушки. Там не было хаоса, просто некоторые воспоминания были выжжены из ее памяти. Грубо и бесповоротно. Тома забыла, зачем и где она находилась: последнее, что она помнила достаточно ясно, это какое-то здание и комната на восемнадцатом этаже да стол с фотографией ее самой и маленького мальчика, обнимающего ее за шею. Сын…

Мне удалось. Ее разум был чист только от последних воспоминаний, но что с ней будет, когда она попадет в руки дознавателей «Сiчи», можно легко представить. Гарантий на сохранение психического здоровья не было. Но шанс, что ее отпустят и переправят за колючку, – был. Неожиданно воздух передо мной прочертили белые, похожие на морозные узоры на стекле, линии. Одна из них начала пульсировать зеленым, а пять – красным цветом.

– Это линии вероятности, теперь ты их можешь видеть сам, Ступающий. – Тихон, оказывается, уже давно стоял рядом со мной. – Благодарю тебя, ты сплел линии для этой девушки, это было опасно, но ты справился.

– Что это было?

– Все, кто пришел с той стороны, называют это линиями вероятности. Там будущее, прошлое и настоящее переплетены в танце вечного движения. Прошлое закрыто почти для всех, только камень, который все в Зоне называют Обелиском, может попытаться что-либо поправить. Но с непредсказуемым результатом. И только если таких, как он, будет не меньше трех. Будущее изменяется посредством влияния на настоящее, этим могут баловаться Изменяющие и мозгоеды. Алхимикам такая возможность недоступна: линии они видят, могут иногда проникать в суть танца сплетений, но всегда остаются только сторонними наблюдателями, питаясь объедками со стола избранных.

– Ну… понеслась! – Меня взяла досада: ненавижу всякие загадки и сюрпризы. – Значит, я тоже Избранный?

– Нет, конечно. – Тихон хитро прищурился. – Таких, как ты, зовут Ступающими. Линии только иногда открываются вам, и управлять или изменять этот танец вы можете только при определенных условиях, и не так прочно, как, скажем, твои друзья Изменяющие. Ты – человек, Антон. Сплетения, связанные тобой, могут распадаться, вот поэтому будущее этой девушки и расплывчато. Если бы плетением занимался Охотник или Видящий Путь, ее судьбе ничего бы не угрожало. Сплетения – это уже гарантированное будущее, Антон. Но человеку такие фокусы не под силу. Поэтому ты просто стоишь на берегу реки, и переплыть ее у тебя нет сил. Люди не созданы для таких переходов, вы можете только чуть подправить их, рискуя потеряться в лабиринте сплетений навсегда. Сегодня тебе повезло. Не думаю, что так будет все время, но… Теперь я еще раз у тебя в долгу, не спрашивай за что, пока я не готов отвечать.

– А я и не собирался. Выведи нас отсюда к заброшенному хутору. – Я показал Подорожнику место на карте своего ПДА. – Потом решай сам, насколько велик твой долг передо мной: дальше я иду в очень опасное место.

– Хорошо, но легко не будет. «Сiчевые» очень разозлятся, и это будет трудная ночь. Хропуны уже выходят на ночную охоту, а огонь из лагеря их только растревожит. Мы пойдем вдоль южной тропы. Там есть неглубокие места, но полно стоячих радиоактивных плешей и аномалий. Скорость будет невысока, да и просидеть в болоте придется еще около суток. Боюсь, как бы Волна не застала нас на открытом месте.

– Тогда поторопимся. Духи уже перестали стрелять, и скоро начнут рваться наши гостинцы на тропах. После этого у нас еще десять минут, и рванет фугас. Пора идти.

– Ладно, собирай своих головорезов, действительно пора. – Подорожник наклонился над девушкой, погладил ее слипшиеся от грязи волосы и ушел, почти бесшумно переставляя ноги в рваных бахилах.

Трудные условия, в которых оказалась моя группа, одновременно были и преимуществом. Рейдеры вынуждены были использовать активный режим ПНВ, регулярно связываться между собой, чтобы координировать штурм. Кроме того, они шли по известным маршрутам, пролегающим по узким, не более полуметра шириной, тропам, местами проваливаясь в трясину и тем самым задерживая общее продвижение. Духи тоже не сидели без дела и основательно проредили поголовье «йчевых», наступавших с западного направления. А кто-то из особо упорных, покинув секрет, встал за станок КПВ и минут пять просто сметал с тропы всех, кто пытался прорваться. Шахида успокоил только удачный выстрел из подствольника. Судя по отметкам на тактической карте, район радиообмена переместился в сторону центрального острова. Штурм вошел в решающую стадию. Как я и ожидал, первыми в лагерь прорвались именно наемники. Спустя еще пять минут подтянулись и остальные, а еще через две на месте базы моджахедов возник огненный ад, осветивший все вокруг яркой вспышкой оранжевого пламени.

Мы успели отойти на достаточное расстояние, и свет бил в спину, не ослепляя, даже чуть подсветив дорогу. Тихон каким-то интуитивным способом вел нас по горло в болотной жиже, в двадцати метрах от протоптанной тропинки, иногда мы видели в свете ноктовизоров лучи подсветки, испускаемые ПНВ противника. «Сiчевые» были растеряны, палили во все стороны, а на их рабочих частотах царил хаотичный обмен запросами о потерях и дальнейших приказах. По разрозненным данным, погибло до восьмидесяти процентов из наемных отрядов, и еще пять групп «ciчевых» понесли тяжелые, безвозвратные потери. Еще минут десять, и бардак в эфире стал сходить на нет, последовал приказ на общей волне перегруппироваться и продолжать прочесывание. Видимо, вожак «Сiчи» решил поквитаться с духами любой ценой. Еще через некоторое время, когда мы отошли от лагеря на приличное расстояние и звуки перестрелки можно было расслышать с трудом, последовал доклад небольшой группы рейдеров о том, что нашли наших журналистов.

Тон и характер приказов тут же изменился, и район поисков сместился в направлении юго-запада, что оголяло правый фланг, открывая нашей группе дорогу к хутору. Путь на пустоши охраняло всего несколько тыловых заслонов, просочиться или сбить которые не составляло особого труда. Неожиданно у меня возникло чувство близкой опасности, и я дал команду остановиться. Вовремя: прямо на нас, развернувшись полукольцом, шла стая хропунов. Потревоженные активностью людей, эти существа вышли на охоту и вот уже час следовали за нами, оставаясь незамеченными. Послав приказ занять оборону, я рассчитывал, что хропуны пройдут мимо и их отпугнет пара убитых сородичей. Дав приказ Норду снять вожака, а остальным не стрелять, сам выделил наиболее крупную особь и приготовился к бою, мысленно нащупав сознание тварей.

Хропуны – коллективные существа и в момент атаки подчиняются приказам вожака. Если его устранить, стая ослабеет, хотя и не остановится. Лишь станет похожа на разрозненную и озлобленную кучу-малу, нападающую на все, что видит перед собой. Наше положение осложняла невозможность просто дать залп из подствольников, чтобы рассеять стаю и добить оставшихся. В лобовой атаке мы рисковали сблизиться с противником на расстояние рукопашной схватки, где хропуны имели неоспоримое превосходство над людьми. Эти существа непостижимым образом удерживались над трясиной, скользя, как водомерки, по поверхности или ныряя туда, где человека ждала бы неминуемая гибель. Нас довольно быстро сомнут, и будет резня. Болота – территория хропунов, и даже у подготовленных людей шансы отбиться на зыбкой болотной земле минимальны. Тихон развернулся ко мне и семафорил руками, пытаясь что-то сказать.

Видимость была метров десять-пятнадцать, почти полная тьма, было примерно три часа утра. В таких условиях оставалось надеяться только на мастерство наших снайперов да на пулемет Николая. Дав два тона на командной частоте, я инструктировал бойцов:

– Третий, держи правый фланг и тропу, Первый и Второй – выбивайте тех, что покрупнее. Остальным ждать, прикрывать груз и первые номера. Огонь открывать только на крайней дистанции, не более десяти метров. Как поняли?

Последовали короткие доклады, ситуация всем была ясна. В довершение всего на болота стал опускаться туман, белыми клочьями повисая на кустах и струясь между кочками. Видимость ухудшилась, существенно снижая наши шансы отбиться. Последовал доклад от Андрона: на тропе зафиксирован источник радиообмена. Группа, приблизительно десять человек, шла в сторону базы моджахедов и минут через пятнадцать будет у нас по правому флангу. Писец снова подкрадывался к нам в полный рост. Стрелять нельзя, но и молча умирать тоже не годится. Если ввяжемся в перестрелку, о контакте тут же сообщат, даже постановка помех (наш трансивер позволял наводить их, но на короткий срок, только на известных частотах и только на небольшом расстоянии – переключись рейдеры на резервную волну, шумоподавление станет малоэффективным) не поможет. Нас окружат и перебьют в течение тридцати-сорока минут.

– Третий, разворачивай свой «зингер» на тропу. Если будет возможность, подпусти ближе. Постарайся выбить командира и связь. Первый и Второй – прежняя задача. Остальным огня не открывать.

Туман медленно, но неумолимо скрадывал очертания хропунов, осторожными рывками перемещавшихся по фронту и с левого фланга. Твари тоже почуяли присутствие новых участников охоты и занервничали, задирая морды к небу и нюхая воздух. Вдруг один за другим завалились сразу два крупных хропуна. Это Норд и Серхио открыли счет, но стая повела себя странно: не кинулась в атаку, а продолжала бестолково и нервно перемещаться в отдалении от наших позиций.

– Первый, Второй, – я снова вышел в эфир, – отлично. Огонь прекратить, ждать приказа и отслеживать стаю. Третий, все внимание на тропу.

Хропуны продолжали вести себя странно: нервничали, не решаясь напасть. Даже смерть двух сородичей, казалось, сильно не обеспокоила их. Крутились на месте, но не уходили…

Мы оказались зажаты между тропой и стаей непредсказуемого зверья. Вариантов было два: подождать, когда кто-то из противников обозначит последовательность своих действий, или же идти на прорыв. Хропунов мы сметем, но вот все ли они тут, это еще вопрос. Об этих существах было мало чего известно: ну да, охотятся стаей, наибольшую активность проявляют по ночам, слабоуязвимы и быстро восстанавливаются после ран. Предполагалось наличие некоего подобия коллективного разума, но это не подтвердилось: пристрели вожака – и стая распадется, это я уже выяснил на собственном опыте. Хропуны жили и охотились по принципу волчьей стаи, но на более сложном уровне и, кроме того, обладали некоей пси-защитой: мне не удалось уловить ни единой мысли, исходящей от стаи, только общий фон, излучающий страх, злобу, голод и беспокойство.

Ночью на болотах особенно холодно. Нас защищали комбезы, даже алхимику дали накидку, сшитую из масксети, чтобы не слишком выделялся на общем фоне, хотя его холод вообще не беспокоил: получив свои артефакты, Сажа стал гораздо быстрее двигаться и почти не шумел на марше. Если рейдеры нас не обнаружат, просто перебьем хропунов и пойдем своей дорогой. По-хорошему следовало найти место с менее зыбкой почвой и переждать по крайней мере часов десять, когда направление поиска сменится на предложенное мною в момент оставления журналистов на кочке.

Однако острое чувство неправильности сложившейся ситуации удерживало меня как от прорыва, так и от длительного ожидания. Что-то было не так. Подобное чувство возникало у меня несколько раз, и если бы я не доверялся интуиции, это привело бы к неминуемому антракту. Один случай был особенно показателен: тогда я со своими бойцами шел в передовом охранении. Мы проводили караван, созданный на духовский манер, потому как на точку, где стояла наша артбатарея, по-другому было никак не добраться. Десять низкорослых лошадок с боеприпасами и продовольствием во вьюках да нас сорок рыл. Командовал довольно опытный офицер, хорошо знающий местность. Но проводник дал деру еще за сутки до описываемых событий. Норд срезал духа в движении, позволив довольно далеко отойти, видимо испытывая новую оптику и какие-то свои снайперские задумки на живом материале. Но делать было нечего, без боеприпасов и жрачки ребятам пришлось бы туго.

Все было штатно до тех самых пор, пока мы не подошли ко входу в ущелье, вполне безобидному на первый взгляд. Я дал команду остановиться и отправил гонца к комвзвода с просьбой дать время на разведку дороги. Офицер нервничал. Место было очень удобное для засады: по флангам на склонах вполне можно было ожидать духов. И все же он согласился. Пустил Крота и пару бойцов прикрытия. Эвенк долго ползал по склонам и по самой тропе, чуть ли не роя носом землю, и вернулся с докладом: чисто. При этом Норд с другим нашим тогдашним снайпером Мишей Кудой по миллиметру обшаривали склоны оптикой и тоже ничего не заметили. Комроты прибежал сам и начал качать права. Но я просто повел его к сходу в ущелье и заставил постоять там чуток. Все мои бойцы (Норд и Крот) возвращались из ущелья в подавленном состоянии. А эвенк все теребил четки и бормотал молитвы. Офицер тоже «проникся», и мы обошли то ущелье более длинной и опасной дорогой, сбив по пути пару духовских заслонов и потеряв одну лошадь с грузом. Немного позже я узнал, что выше ущелья располагался снежный карниз, там духи заложили несколько зарядов взрывчатки, и нас бы всех накрыло снежной лавиной, дойди караван ровно до середины ущелья. Помимо всего, ущелье это местные звали «Погост семи пророков», и, кроме как по одному, его никогда не пересекали, а те, кто отваживался идти в компании, часто не выходили с той стороны или возвращались с признаками помутнения рассудка. Проводник хотел завести нас в двойной капкан, рассчитывая на то, что если кто и выживет после схода лавины, то уж точно семь пророков его не отпустят без наказания.

Так же случилось и в этот раз. Норд тревожно маякнул мне тоном рации, запрашивая общую обстановку. Я приказал ждать. И только я это сделал, как тропа осветилась ярким синевато-белым светом, после которого послышались отчаянные крики и пальба. На рейдеров кто-то напал, и они не успели среагировать. В оптику ничего толком видно не было: туман и яркие вспышки света не давали ничего разглядеть. Ко мне подошел Тихон и тронул за рукав:

– Шугани хропунов, Ступающий, и будем быстро-быстро отсюда уходить. Кто-то привлек электрическую химеру, и, судя по всему, это самка. Гнездо у нее где-то рядом, почуяла людей и решила напасть.

Видимо, давно не ела, а котята тоже прожорливы. Хропуны напуганы. Шуганем их сейчас, пока химера занята, потом будет поздно.

– Хорошо. Иди в голову колонны, как подавим хропунов – веди. – Отжал тангенту и передал приказ остальным: – Третий, перенести огонь на стаю, Первый и Второй – свободный огонь по фронту. Тропу не трогать. Всем приготовиться к движению, идем на прорыв.

Стрелять, стоя по грудь в болотной жиже, и быстро двигаться в холодной, вязкой среде – почти цирковой аттракцион. Но выбора не было. Хропуны падали один за другим, не в силах совладать со страхом перед химерой или отказаться от боя с нами. Вот мы сблизились на дистанцию десятка метров, и вся группа открыла огонь по оставшимся тварям. Лишь двоим из них удалось убежать. Мы двигались так быстро, как только это позволяли обстоятельства, выстрелов с тропы слышно уже не было, но всполохи электрических разрядов все еще продолжали иногда разрывать густую ночную темень. При этом химера не издала ни единого звука и нападала в полном молчании.

Про обычных химер известно не много, а электрические вообще редкость. Известно про них только то, что живут они поодиночке. А сходятся только для продолжения рода, после чего самец всегда уходит. Они в полтора раза крупнее своих лесных собратьев, и чаще всего их видят на болотах и в развалинах отдельно стоящих промышленных объектов Зоны. На людей они нападают регулярно, но с большими перерывами, ведя кочевой образ жизни, мигрируя вслед за своей основной добычей – кабанами.

Сменив направление, мы пересекли южную тропу, чтобы выйти в район пустошей, примерно в тридцати километрах от развалин хутора и в сорока от входа в странное подземелье. Наступало утро. У всех членов группы наблюдались головокружение, тошнота и общая слабость. Волна неумолимо приближалась, и дойти до убежища нужно было как можно скорее, несмотря на общую измотанность и общий упадок сил после боестолкновения.

Глянув на карту, я отметил прохождение по ориентирам до схрона – двенадцать километров. Нужно было пополнить запасы взрывчатки и прихватить эластит, раз уж придется снова лезть в эту малоприятную дырку в земле. Андрон доложил, что поисковики «ciчевых» уже выходят в район исчезновения группы, чью гибель мы наблюдали пару часов назад. Следовало ускорить темп, иначе даже сгустившийся туман нам не поможет. Я дал команду на прием стимуляторов, чтобы снять усталость хотя бы частично. А потом рейдерам будет не до нас: следов перестрелки нашей группы с хропунами им не обнаружить, сами мы стояли чуть ли не по горло в воде, а хропуны наверняка вернулись и растащили падаль, так что распознать, кто кого пришиб, будет довольно трудно, даже если у поисковиков и найдется время на это. Построившись в колонну и выдвинув охранение, мы направились к схрону. Этот был самым последним и ставился уже почти на исходе ресурсов, поэтому хорошо, что боекомплект мы сильно не расходовали, а взрывчатка была там в достаточном количестве.

Примерно через три часа мы достигли места, там нас ждал сюрприз: схрон попытались вскрыть, но с плачевными для себя результатами. Тайник был оборудован в склоне оврага и замаскирован кустарником. Видимо, изначально кусты разрыл кабан и, не найдя ничего ценного, просто ушел. А потом появились эти… Трупов было три штуки: двое погибли непосредственно при взрыве, а третий умер от кровопотери вследствие ранения поражающими элементами. Ролики противопехотки задели бедренную артерию, и мародер просто истек кровью. Судя по одежде, это были или бандиты Борова, или старатели какой-то мелкой группировки из Могильника. Консервы и вода были безнадежно испорчены (подрыв произошел двое суток назад, и на месте уже успели похозяйничать тушканчики), но патроны и взрывчатка уцелели. Закладка ставилась с расчетом на профессионалов и с учетом характера груза в схроне. Поэтому контейнер с взрывчаткой и детонаторы помещались отдельно, в разных стенках тайника. А мины (это были две средних по мощности противопехотки МОН-50[142]) были расставлены снаружи таким образом, чтобы перекрыть площадь вокруг схрона под углом в сорок пять градусов. И поскольку площадка у люка представляла собой пятачок не более десяти квадратных метров, первая мина должна была убить тех, кто выйдет подбирать мешок (ее Норд поставил в пяти метрах параллельно люку). А вторая сработает с задержкой в пять секунд и чуть в стороне, не дав уйти тем, кто мог укрыться за единственным холмом, то есть должна была накрыть всю его западную часть. Таким образом, исключалась возможность детонации эластита и порча ВВ.

Получилось так, как я и предполагал: двоих убило, когда они подошли потрошить мешок, а третий, видимо, вожак, получил свое, отлеживаясь за холмом и считая себя самым хитрым вором на свете. Мы прибрали трупы в крутившуюся неподалеку «карусель», замели следы и остановились на короткий привал. Полчаса я должен был людям дать. Стимуляторы стимуляторами, но реальный отдых все же нужен. Единственное, чем люди были недовольны, это отсутствием курева, которое я изъял еще перед выходом на акцию.

Подошел Буревестник, и настало время разговора, которого я ждал давно:

– Антон, думаю, нам надо разделиться. Твой вариант с подземельем слишком опасен. А до Могильника двадцать два километра. Можем дойти и укрыться там, ничем не рискуя.

– Может, и так. Только вот думаю, что «ciчевые» сейчас активно чешут Могильник. Скорее всего сговорились с главарями тамошних наиболее крупных кланов, и вас примут еще на подходе к окраинам. Или выследят до убежища и подождут, пока Волна сойдет. А потом… Ты же знаешь: нас в плен не берут и мы не берем. Закон этот стар и непреложен, поэтому пощады не жди.

– С чего ты взял, что нас ищут? Может, не обратят внимания, проскочим…

– Якоб, это твои люди. Посоветуйся с ними, я своего решения не изменю. Хотите идти сами – мешать не буду. Если уцелеете, встретимся в баре, как оговорено, или по истечении контрольного срока деньги будут переведены на указанные счета, если за гонораром никто не придет.

Приятель развернулся на месте и направился к отдыхающим бойцам, объяснять новый расклад. Такой вариант событий тоже учитывался как самый крайний. Вот уж не думал, что добыча может вскружить голову такому профессионалу, как Зан. Люди меняются, и почти всегда в худшую сторону, это давно замечено. Но меньше всего я рассчитывал на такое развитие ситуации. В нашем деле никогда нет выбора между рискованным и нерискованным вариантами – как правило, приходится выбирать меньшее зло, меньший риск. Обычный человек в подобной ситуации вообще бы потерялся, предпочел бы сдаться на милость победителя. Возможно, у обычного бродяги шанс выжить и будет. Нас готовили с единственной установкой: драться до конца, пленных не брать и в плен не сдаваться. То, что Якоб запаниковал, показывало, что его срок как профессионала вышел – он размяк, стал слишком импульсивен. Практически шансы его и тех, кто с ним отправился, были пятьдесят на пятьдесят, то есть равны нулю. Разговор надолго не затянулся; как я и думал, с доводами Буревестника согласились не все, хотя выбор некоторых стал для меня неожиданностью. Серхио, Карл и другой земляк Зана решили отправиться вместе с ним, а вот Коля и Михай стали собирать свои вещи и подошли ко мне. Михай кивнул на десантника, видимо, тот был лучшим говоруном из них двоих, и Коля заговорил:

– Тут такое дело, Леший. Буревестник – правильный командир, но слишком торопится. Зуб даю, ждут нас в Мертвом городе. Примут сразу, как придем, тут даже думать нечего. Кроме того, там Яшка Кречет мазу держит, а в последний раз его бойцов под роту набралось. Сброд, конечно, но он их на какое-то дело подписывал. Думаю, хочет весь северо-запад под себя подмять, а Якоб ему сильно в последний раз насолил. Если «ciчевые» к нему обратились, вычислят нашего Буревестника. Короче, мы с Михасем решили с тобой идти.

Пулеметчик и сапер… Оба усиливали нашу группу, и в подземелье они увеличивали шансы на выживание до значительных величин, правда, если Михай казался надежным человеком с самого начала, то к Коле вопросы еще оставались.

– Хорошо. Но давайте договоримся на берегу: демократии в отряде нет, все делается так, как я скажу, и только тогда, когда я это говорю. Испытательного срока и попыток нет, промах означает исключение. Если это происходит в рейде, лучше не тратьте мои патроны – застрелитесь сами. Если эти условия принимаются, добро пожаловать в группу.

Все это я сказал, глядя прямо в глаза Николаю и видя, что хоть мои условия и вызывают у него некий протест, но желание выбиться в высшую лигу сильнее личных обид. Коварство, хитрость… Но все же он слишком примитивен, и его я смогу держать в узде и заставить подчиняться.

Что касается Михая, то к нему эти слова относились лишь опосредованно. Румын очень хотел выиграть, в его сознании мелькали мыслеобразы некоей женщины в годах (мать наверняка), ветхий дом в четыре окна с красной черепичной крышей и покосившимся забором и какая-то молодая девушка в синей кофте и черных джинсах, облегающих чуть тяжеловатые бедра. Овальное лицо, длинноватый нос, черные волосы до плеч и карие глаза со смешинкой… Наверное, жена или просто «девушка мечты». Мужик банально решил, что я – его единственный билет к богатству и свободе. Такой не предаст, будет тянуть лямку за троих.

– Мы в теме, командир. Все понятно, – сказал Михай и стал подгонять сбившуюся разгрузку.

Николай кивнул и улыбнулся во весь свой полный «желтого металла» рот. Как ни странно, вышло вполне искренне. Итак, команда была готова выдвигаться к точке спуска в тоннель.

Якоб подошел попрощаться. На лице моего бывшего сослуживца мелькнуло выражение некоей вины, понимания ошибочности своего шага. Но это были метания постаревшего и растерявшего чутье волка, который сам идет в капкан, ведя за собой поверившую в него стаю. Главное, чего ему хотелось, это побыстрее оказаться за колючкой, поменять бриллианты на «веселые фунты» и надеть льняную сорочку и белые штаны где-нибудь на Лазурном берегу Франции. Мираж благополучия ослепил немца. Он уже не думал о том, что деньги кончатся через полгода и снова придется искать новое дело. А ведь с каждым разом это будет все тяжелее и тяжелее, пока рука не дрогнет или вот, как сейчас, страх одержит верх над инстинктом самосохранения, давя голос интуиции и прошлого опыта. На сей раз, похоже, Буревестник поймал свою последнюю бурю. Шторм поглотит его, а тело примет к себе море, так что на серой ряби волн не останется ни следа. Над трупом, скорее всего, надругаются, и доверившихся ему людей перебьют вместе с командиром. Я мог бы их остановить, но этот шаг не имеет смысла, если убеждаешь взрослых мужиков изменить привычке идти след в след за своим лидером. Могут послать на три русские буквы, может и до перестрелки дойти. Лишние телодвижения в такой ситуации вредны для здоровья. Что-то кольнуло под сердцем, и перед глазами вновь проступил морозный узор. Линии все были мертвенно-зеленого цвета, шансов выжить у группы Зана не предвиделось. Стало противно и пусто на душе, мучительно захотелось долбануть упрямого козла в затылок прикладом автомата и силой потащить на себе в подземелье… Минутная слабость, каждый сам выбирает свою смерть.

Мы построились в колонну. Впереди пошел Норд. Андрон скинул последний мониторинг по общей обстановке. Две группы рейдеров окончательно отрезали нам путь к Могильнику и теперь широкой полосой двигались в сторону окраин Мертвого города.

В направлении «юго-восток» все было чисто, там нас никто не искал. Поисковая партия, отправленная на розыск жертв химеры, вскоре потеряла наш след и повернула на запад, уходя к разгромленной базе моджахедов. Проанализировав складывающуюся картину, я пришел к выводу, что «ciчевые» свернули поиски в южных районах и после зачистки лагеря частично укроются в Мертвом городе, а частично вернутся в ППД ввиду близости Волны и бесперспективности поисков на болотах.

Получалось именно так, как я и говорил Кашину, только с поправкой, что духов большей частью удалось ликвидировать, а собственно «Альфа» в потасовке участия не принимала. Иначе потери штурмующих были бы раза в полтора-два выше, а безвозвратные потери среди личного состава исчислялись десятками жизней. Сейчас же «Сiчь» хоть и сильно потрепало, но основной удар приняли на себя наемники, ворвавшиеся в лагерь в неподходящее время. Эти полегли почти все: «Факел» – очень пакостная штука. Многих, конечно, спасли комбезы, но против чистого пламени и адской температуры не устоят и они. Это подтвердили и радиопереговоры: потери «диких гусей» составили до восьмидесяти процентов. Кодовые фразы использовались стандартные, американские, на радиоигру похоже не было: слишком большой сумбур царил в эфире. Остатки двух когда-то многочисленных групп отступали в район своей базы, яростно переругиваясь на общей частоте с командирами «ciчевых». Видимо, наемники подозревали подставу со стороны своих временных союзников, потому что некоторые фразы вожаков вольного братства «солдат удачи» содержали очевидный намек на скорую расплату. И вместо прочного союза получилась новая война. Для нас это хорошо: пока они судачат о духах и неудачном налете на их базу, у нас будет время ускользнуть. Я тревожился только за Буревестника: если его возьмут живым и разговорят – будет кисло.

Шли осторожным быстрым шагом, иногда переходя на волчий бег. Бодрость придавали съеденные часа полтора назад стимуляторы, но суток через двое за это придется расплачиваться дикой усталостью. Нужен был полноценный отдых, и как можно скорее. До заброшенного хутора оставалось что-то около пяти часов пути. Я сменил Михая в тыловом дозоре и… почувствовал тяжелый, давящий взгляд в спину. За нами шли, и довольно давно. И это был не зверь, нам на след встала чужая разведгруппа. Причем действовали они грамотно: не приближаясь, но и не упуская нас из виду. Следовало перехитрить неведомых попутчиков и, раз уж пошла такая потеха, узнать, кто и по какой причине идет за нами. Дав сигнал остановиться, я сделал вид, что уточняю по карте ориентиры маршрута, и подозвал Норда. Лица наши скрывали маски, поэтому, даже наблюдая в бинокль, ничего заподозрить было нельзя. Я водил пальцем по экрану ПДА, попутно поясняя снайперу ситуацию:

– Юрис, нам сели на хвост и ведут почти от схрона. Там гостей еще не было, это можно сказать точно. Видимо, про схрон знали и ждали, кто придет.

– Дальнобойщик? – Юрис имел в виду, что у противника есть человек с дальнобойной снайперкой, оснащенной сильной оптикой. Вероятно, что наблюдение велось именно при помощи такого прицела. – Тогда нам хана, если не потеряемся. Что предлагаешь?

– Сменим направление через пару километров, потом разделимся. Я попытаюсь вычислить наших гостей. Вы же по-прежнему идете к хутору. Там поставишь, – я вызвал снимок развалин трех домишек, – в крайнем с северо-запада домике, костерок. Пусть огонь будет виден только с юга и юго-востока. Сами рассредоточьтесь по периметру. Покажи Андрону и Михаю, где сесть удобнее, пусть Тихон затихарится где-нибудь и прикинется пеньком. Дистанция произвольная всем, кроме тебя и Коли. Задача общая для группы – поиск и уничтожение. Сядете в лесопосадках на востоке и северо-западе, хорошо замаскируетесь. Так возьмете хутор в клещи, а я по тылам поработаю. Гости придут на огонек именно со стороны источника света. Вышлют наблюдателей, покажи им куклу (выньте все, что можно, но соорудите пару «часовых» в крайнем с юга домишке и одного у костра посадите), через пару часов начнет смеркаться, должно сработать. Оставьте четкий след и пару «указок» для гостей, чтобы сразу к хутору шли. Задача ясна?

– Предельно. Сигнал прежний, два тона?

– Да. Должно получиться. Личная просьба, Юрис: постарайся вычислить командира, подрань его или радиста. Нужно кого-то захватить для снятия информации. Сильно не старайся, но это желательно. Как дам сигнал, работайте свободно и предельно жестко. Чую, это кто-то из своих, форы нам не дадут.

– Сделаю, командир. Значит, я за старшего. А что с грузом делать?

– Посади его в погреб – там, рядом с домом, у которого крыша не обвалилась, есть пристройка. В ней погребок под кучей гнилья. Пусть сидит там, пока все не закончится. Могут грохнуть экспериментатора, но не связывай его, пусть проникнется, поговори с ним. А то все бесполезно.

– Понял.

– Смена направления через полчаса. Уходим в холмы, петляем, и я отстаю. За работу. Давай вводную группе.

– Есть.

Мы двинулись прежней дорогой, но я не переставал прокачивать ситуацию. Версия с дальнобойщиком реально самая вероятная, но что-то не давало принять ее до конца. Хотя холмов кругом много и… Стоп! Если хотят убить, то приложили бы уже давно. Возможностей было предостаточно. А за нами просто наблюдают и идут по следу… Нестыковочка. Неужто хотят вычислить, куда идем?… Тоже не вариант: любой более-менее смышленый человек, умеющий читать карту, сверив направление, поймет, что идем на хутор или… Понятно. Противник не думает, что мы зайдем в подземелье, или знает о нем нечто такое, что заставило его исключить данное место в качестве пункта назначения. Я достиг нужной цели и вновь не дал врагу реализовать явное преимущество. Мой план оказался по видимости сумасшедшим, посему и неразгаданным: они не знают, куда мы идем и зачем. Поэтому не нападают и ждут привала на хуторе. В развалинах (судя по их очень грамотным действиям) они себя не обозначат, побоятся спугнуть добычу. Поэтому и выгуливают нас на длинном поводке. Черт, приятно иметь дело с настоящими спецами!

Как и договаривались, я потерялся у подножия холмов и залег на склоне. Стал ждать. Ожидание, как я уже отмечал, это особое искусство: мало просто прикинуться ветошью и сделать себя частью пейзажа, нужно действительно сродниться с землей, стать неотъемлемой частью окружающей среды, чтобы проходящий мимо враг не отличил тебя от кочки или холмика. Очистить голову от мыслей, рассредоточить взгляд, расслабиться и затормозить дыхание. Я исчез, нет меня совсем…

Передовой дозор появился через час. Двигались они осторожно – снайперская группа. У одного нечто длинноствольное, с огромной блямбой прицела (четырнадцать миллиметров ствол, серьезная машина), замотанное тряпками и с камуфляжным напылением. У второго номера – АН-94 с оптикой. Спорно, но вполне оправданно… Оба одеты в боевые экзоскелеты, а поверх – накидки из «паутинки». Грамотно, костюмы не издавали ни единого механического звука, даже ступали ребята правильно: чуть задерживая ногу перед тем, как поставить. Принадлежность пока не определялась. Я думал, что это снова наемники, но шибко дорогие. Идти за мной практически сутки незамеченными могут только профессионалы, прошедшие сходный курс подготовки, и то я таких узнаю по почерку. А тут нечто незнакомое…

Пропустив дозорных вперед, стал ждать, когда пройдет основное ядро группы. Интересно, сколько же их? Вряд ли много. И как они решили вопрос со следом, который оставил Якоб, пошел ли за ним кто-нибудь?… Если поисковики разделились, шансов уйти чисто будет еще меньше. Вопросов пока больше, чем ответов. По ухваткам получалось, что это наемная команда, иначе нас бы перебили еще пару часов назад. А вот и они, тоже идут «строчкой», все в экзоскелетах и лохматых накидках. Видимо, пасут нас давно: одеты для глубокого рейда, десантировались, а не вышли с базы, иначе прикинулись бы полегче. Все вооружены «абаканами» с глушителями. Тихари не местного производства, а армейские… Командир идет в тылу, по левому флангу колонны, радист замыкает, рация импортная, работает только на прием. Черт, точно кто-то из бывших коллег!

Когда понимаешь, что оказался по разные стороны линии огня с человеком, который, возможно, в недалеком прошлом делил с тобой последний сухарь и глоток воды, делается муторно на душе. Ты знаешь, что все равно придется с ним воевать и пощады давать и просить не следует. Но это похоже на бой с самим собою или с близким другом, невольно оказавшимся в роли врага, не учебного, а реального – хитрого, расчетливого и беспощадного, как ты сам. Превратности войны именно таковы: не всегда получается стоять плечом к плечу, часто приходится и направлять друг на друга оружие, и тогда вариантов решения проблемы только два: спустить курок самому или получить выстрел в ответ.

Колонна прошла, и через полчаса появилось двое из тылового охранения. Всего преследователей было двенадцать человек. Я выждал еще пару минут и двинулся следом.

2.3

Уже в сумерках мы подошли к хутору. Преследователи остановились, тыловое охранение заняло позиции, развернувшись на север. Как я и предполагал, огонек костра заметили и выслали разведчиков. Видимо, побоялись спугнуть и просто пронаблюдали издали. Главное было вычислить, где сидит снайпер. Уберу его, и противник лишится главного козыря – звена поддержки. А потом следует уничтожить связь. Некоторые ошибочно считают, что голова всего в подобных отрядах – это командир. Могу разочаровать, это не совсем верно, и если сосредоточить внимание именно на звене управления и связи, можно только чуть снизить эффективность подразделения, но не более того. Если это тот, о ком я подумал, то бойцы будут действовать по схеме автономно, не отвлекаясь на второстепенные цели, их не обязательно понукать по рации. Поэтому, раз уж пошли серьезные дела, лучше реально притормозить «дальнобойщика» и его приятеля, а уж потом свести более короткое знакомство с их начальством.

Сумерки становились все гуще, противник уже занял место для ожидания – выставил наблюдателей и скоро выдвинет штурмовиков на позицию. Рассуждая здраво, так и следовало поступить: устранить всех, кто мешает, и захватить тех, кто нужен. Тем более, что, по прикидкам, нет вокруг ни одного подходящего места для укрытия. Поэтому пора сворачивать операцию и выводить бойцов в точку эвакуации, пока вертушка еще сможет прилететь. На разведку и выдвижение у противника уйдет около сорока минут, которые следует отыграть в свою пользу, не спугнув штурмовиков, ударить им в спину.

Я развернул карту и прикинул позицию снайперской пары: если бы я был «дальнобойщиком», то где бы я сел?… Мест таких оказалось всего два, и оба на расстоянии семисот метров от развалин: холмы, могущие выступить в качестве господствующих высот, и склон мусорной горы на удалении тысячи двухсот – тысячи четырехсот пятидесяти метров, чей радиационный фон был не так высок, как у ее «сестер» на Свалке.

Побродив в окрестностях, холмы я исключил: вражеский стрелок умен и, скорее всего, осведомлен о вооружении Юриса. Даже на семистах метрах тот способен почти на равных потягаться с «дальнобойщиком» и вычислить его. ОЦ-48 давала моему другу возможность поиграть в пятнашки с вражеским стрелком, почти не напрягаясь. Помимо перечисленного, противник учел и фактор противодействия от мобильной группы, каковой я в настоящее время и являлся. Где стрелка не будут искать? Правильно, там, где опасно или на первый взгляд невозможно быть, а именно таким местом и был склон мусорной горы. Главным условием для профессионала всегда остается выполнение боевой задачи, а «мелочи» вроде последствий радоблучения отходят на второй план. Позиция была идеальная: вид на хутор с расстояния в полторы тысячи метров открывался отличный и развалины как на ладони. Если при штурме возникнут осложнения, то от пуль, прошивающих легкую броню, трухлявые бревна не спасут. Штурмовикам потребуется только скорректировать огонь стрелка и добить выживших (хотя после такого попадания шансов остаться в живых долее чем на полчаса нет).

Искал я группу так же, как искал Юриса, только на этот раз пришлось рискнуть и зайти с северной, противоположной стороны горы, дабы не быть обнаруженным. Дозиметр показывал полторы суточные нормы. Но с Даром было немного спокойнее, может, и удастся не стать настольным светильником через какое-то время, к тому же комбез неплохо защищал от излучения. Добрался довольно быстро, и тут вдруг ожила рация: три тона на командной частоте. Норд давал знать, что видит перемещения по периметру хутора. Осторожно кликнул один раз, давая сигнал «ждать». Пару я обнаружил спустя пять минут. Ребята залегли, используя мелкий строительный мусор и щебень в качестве укрытия. Наводчик залег справа и уже выставил перископ, давая шепотом наводку для стрелка. Ствол последнего замер, найдя цель. Нужно было убрать обоих в момент выстрела и перенацеливания на другой объект, чтобы выиграть время. Я вынул пистолет и прицелился в наводчика. Он единственный из пары сможет быстро выхватить оружие. Если что-то заметит, то стрелок потратит на движения в мою сторону слишком много времени. Винтовка чуть дернулась. Звука из-за массивного глушителя почти не было слышно, он напоминал хлопок вылетающей из бутылки с шампанским пробки. Одновременно с его выстрелом я произвел свой. Две бронебойные пули ушли в затылок наводчика и две в корпус. А после миллисекундной задержки ровно такую же операцию я проделал со снайпером, который даже не успел обернуться.

После этого, не медля ни секунды, я дал сигнал Норду: «работай». Сам же подошел к телам и проконтролировал обоих еще парой выстрелов в корпус, туда, где у экзоскелета размещался автоинъектор аптечки. Кто его знает, может, оживут еще… Но опасения были напрасны – оба уже не шевелились. Отбросив оружие в сторону от трупов и вынув затворы, я начал спускаться с горы, перехватив автомат на изготовку…

Дела у штурмующих были дрянь – Норд положил троих штурмовиков, пошедших, как они думали, под прикрытием своей «артиллерии». Начавшую перемещаться с северо-востока вторую группу приложил Коля, но не до конца: один боец укрылся за грудой камней и постреливал в сторону Колиной позиции в лесополосе, мешая ему взять верный прицел. Он вынуждал его или залечь, или попытаться сменить позицию, чтобы приложить, как только мой пулеметчик чуть приподнимется. На выручку Коле пришли Михай и Андрон – наш самый молодой боец кинул оборонительную гранату, и последний штурмовик замолчал. Но их обнаружила группа резерва: командир, радист и еще двое бойцов противника прижали моих парней к земле возле средней хаты, от которой осталась только одна стена да устояла печь. Ситуация застыла в той точке, когда все решает последняя капля, перевешивающая чашу весов на ту или иную сторону. Нас было меньше, мы были измотаны почти беспрерывными марш-бросками, но внезапность помогла несколько уравнять шансы. Двое давили Юриса, вынуждая его замолчать. Моего друга спасало только бесшумное оружие и хорошая маскировка, однако опытный боец довольно быстро вычислит направление, откуда ведется огонь, даже если демаскирующих факторов немного. Спецы били короткими очередями по лесопосадке, вынуждая снайпера отвлекаться. Рано или поздно они его зацепят. Ухнула с недолетом еще одна РГОшка, Андрону не удалось добросить гранату: огонь спецы не прекратили, ни один из четырех стволов не замолк.

Мне удалось незамеченным подойти в тот момент, когда один из спецов зацепил Михая в правую руку, а остальные начали массированный обстрел по секторам Коли и Норда. Намерения были просты: прорваться в развалины, подавить прикрытие и закончить с Андроном. Ребята были очень упорные. Я был уже на расстоянии тридцати метров, когда один из спецов обернулся. Мы выстрелили одновременно, оба попали. Только я в голову, отчего щиток шлема спеца жалобно звякнул и дал трещину, а мой противник попал в грудную пластину моего броника. Шибануло, но не так сильно, как если бы это был старый армейский Ж-86[143]. Инъектор впрыснул в кровь стимуляторы, снимающие спазмы и боль. Спецу повезло чуть меньше: если бы он стрелял в голову, шансы выжить у вашего покорного слуги стремились бы к нулю. А так я повредил обзорный щиток его шлема, и из-за плохой видимости парень промазал второй раз. А я угодил точно в район паха, отчего спец рухнул навзничь. Все это заняло какие-то доли секунды. После чего я тоже метнул РГН в центр группы наступающих и бросился в сухостой вправо. Взрыв приглушенно ухнул, засвистели осколки, и спецы на некоторое время прекратили огонь. Этого оказалось достаточно для моих бойцов, через минуту все было кончено.

Я встал и, вскинув автомат, на всякий случай дал очередь по разметавшимся по прибитой и выжженной взрывом земле телам. Радист был мертв, но один из бойцов и тот, кого я про себя определил как командира подразделения, подавали признаки жизни. Спец, с которым я пострелялся, лежал не шевелясь. Медленно и осторожно я подошел к нему. Стал обыскивать тела. Оружие сразу отбрасывал как можно дальше. Особое внимание уделял карманам разгрузки и контейнерам, закрепленным на корпусах боевых костюмов. Дал команду тоном «все ко мне» и встал так, чтобы видеть обоих подраненных пленников. Системы самоуничтожения я не обнаружил, инъекторы на случай впрыскивания ядов просто выдрал с «мясом» проводов. Оба спеца были серьезно ранены. Боец был сильно контужен, а «командир» получил два проникающих ранения в область торса, скорее всего, зацепило печенку и легкое прострелено, полчаса жизни от силы. Второй, может, и выживет, только вот будет ли соображать нормально – большая загадка природы.

Подошли мои парни, все вроде целы, только Михай припадал на правую ногу и мотал головой. Видимо, кто-то из штурмовиков успел кинуть «гостинец». Да, и еще Тихон куда-то запропастился, наверное, принял мою команду прикинуться ветошью слишком близко к сердцу.

– Михай, ты как?

– Ляжку прострелил, гад. – Румын указал стволом карабина на мертвого спеца. – Да вот ВОГу закинули, не слышу левым ухом ни черта. Но идти и драться смогу.

– Норд, посмотри, что с ним. Перевяжи, если надо, и отдыхайте. Всем осмотреть оружие и отдыхать десять минут. А я пока побеседую с нашими попутчиками…

– Командир, – неугомонный латыш тронул меня за рукав, – дай «слонобой», заценю, штука больно любопытная, а?

– Только быстро и после осмотра личного оружия. Потом догонишь нас.

– Понял. Спасибо, командир! – Латыш шустро убежал к стене средней развалюхи, где Михай уже опустился на землю и расстегивал комбез.

– Андрон!

Наш новичок показал себя хорошо и держался бодро, несмотря на усталость последних дней и немалый стресс.

– Бегом в погреб за грузом, твоя ответственность, не забыл? Как там в эфире? Скинь общую обстановку, как с Сажей разберешься. Коля, – я обратился к пулеметчику, – долго возился. В следующий раз может так не повезти. На тебе сбор трофеев, собери все, покидай в погреб и брось пару гранат, как уходить будем. Трупы тоже приберем, но жечь не будем – дым заметят, если не одни они были. Сейчас я с гостями потолкую и всех вместе – в сарай, где Сажа сидел. И заминируем. Чтобы нашедшие сильно находке не радовались. Нефиг другим подарки дарить. Все, в темпе работаем! Пока еще кто-нибудь не пришел.

Пленный боец для разговора не годился: контузило его знатно – взрыв произошел практически у него под ногами, менее чем в полуметре. Экзоскелет спас парню жизнь, но не рассудок. Заглянув в его сознание, я увидел только мешанину из образов недавнего боя и какие-то детские воспоминания. Командир же был в сознании, но жизнь быстро покидала тело из-за отключенного инъектора, коагулянты не успели плотно закрыть раны, и кровь медленными, но сильными толчками прорывалась сквозь ошметки медицинской «пены», впитываемая тканью одежды.

Сковырнув замок, удерживающий манжету шлема, я снял и отбросил чуть погнутый «горшок» в сторону. Экзоскелет вообще сыграл с майором и его бойцом скверную шутку: после того как я обрезал тросы сервоприводов, оба пленника оказались парализованы, даже связывать не пришлось.

– Здравия желаю, товарищ майор. То-то чувствую, что почерк знакомый.

Когда говорят, что мир тесен, то имеют в виду не малый размер земного шара, а скорее, что люди одной профессии и склонностей могут пересечься в определенной точке с большей долей вероятности, нежели те, кто не имеет таковых. Так война манит и собирает вместе людей, казалось бы разошедшихся уже навсегда и не питающих друг к другу ни особой вражды, ни ненависти, ни вообще каких-либо неприязненных чувств.

На сей раз мне довелось столкнуться с майором Коваленко из разведбата знаменитой бригады «Войск дяди Васи». Пару раз мы работали в одной горной республике вместе, но чаще я только страховал действия группы майора. Коваленко был мастер на всякие подлянки, и «чехи» его ненавидели и боялись. Стычек особых меж нами не происходило, не считая одного случая. Тогда ему и мне совместно пришлось разнимать озверевших от водки бойцов, не поделивших обычный «спальник». Как это водится, за обоих скандалистов вписались друзья, и потасовка приняла массовый характер, где повода для драки уже никто толком не помнил. Мы с Ковалевым тогда дрались спина к спине, пока нам обоим это не надоело и я не достал АПБ со свинченным «тихарем». Просто дал пару выстрелов в воздух, пообещав прописать следующую пулю в лоб тому, кто не успокоится. Помогло. Только сам майор потом полез ко мне с выяснениями. Победила молодость: мне удалось взять десантника на болевой, потом выпили мировую и разошлись. Не думал, что тот мелкий инцидент может иметь столь бурное продолжение. Сейчас бледный и умирающий Ковалев представлял собой удручающее зрелище. Я присел на корточки так, что наши лица разделяло не более полуметра:

– Что скажешь, майор?

– Васильев… Нужно было сразу тебя пристрелить…

– Так что же помешало, товарищ майор? Поводок натянули слишком сильно и приказали взять живьем? Непрофессионально, Леонид Михайлович, со мной такой номер не проходит. Вы-то должны были запомнить.

– За живого… – майор забился в приступе кровавого кашля, выхаркивая ошметки разорванного нутра себе на грудь, – предложили больше втрое… Почти все получилось…

– Старик Хоттабыч в таких случаях говорил: чуть-чуть не считается. Кто заказал, можете рассказать или дальше танцевать будем?

– Не выйдет. Я почти труп… А если буду молчать, жена получит компенсацию… Нет, Васильев, не договори… – Новый приступ кашля, и лицо майора стало почти синим. – Не договоримся, помолчу лучше…

– Не думаю. Все мы чему-то учимся. Я вот тоже кое-что новое узнал, уже здесь. Пытать можно по-разному, только на этот раз жена точно ничего не получит. Давай так: говоришь все, и я сам перечислю деньги твоей семье. Молчишь – узнаю, что хочу, и так, но тогда твои родственники ждут милости от твоего нанимателя, а он тебя кинул, майор. Зверски кинул. Время у тебя на исходе. Что решаешь?

– Нет. – Сказано это было твердым голосом, но лицо дрогнуло. У обреченных людей, а тем более у умирающих, сильно обостряется интуиция. Поэтому майор точно чувствовал, что я действительно знаю способ вынуть из него то, что мне было нужно.

– Ну, тогда извини. Время поджимает, поэтому без нежностей: нет времени на психологические этюды.

Я достал пистолет и дважды выстрелил в голову контуженного бойца. Помочь ему все равно было уже нельзя, бросать же скорбного разумом на съедение падалыцикам мне не хотелось. Тот испустил тихий стон и так и остался сидеть, удерживаемый конструкцией костюма.

А затем я стал слой за слоем снимать память майора и… наткнулся на стену огня. Опалило. Но Дар выручил и на этот раз. Как сквозь смертельный жар, я пробирался сквозь грамотно поставленную блокаду и увидел незнакомого человека в полевой натовской форме – дорогой, офицерской. Седые, собранные в хвост волосы. Кустистые брови. Глубоко посаженные серые глаза смотрели пронизывающе. Он что-то говорил:

«– … Леонид, наши цели вас волновать не должны. Этот человек взял то, что принадлежало нам, и вот уже несколько месяцев носится по Зоне, постоянно мешая нам работать. Если вы вернете то, что он украл, и принесете нам, то вы и ваша семья ни в чем не будете нуждаться до конца дней своих. На ваш счет будут переведены солидные активы уже завтра. Так мы договорились…»

Этот голос я помнил. Этот голос… Лес… Расстрелянный конвой, и двое наемников, получающих инструкции по рации:

«– Восьмерка, что у вас?…»

Вот оно, значит, как! Все это время я играл против Обелиска. Нашивки на куртке «хвостатого» работодателя явно на это указывали. Им нужен Ключ. Вот почему так трудно и весело живется мне в последнее время. Закончив с майором и пристрелив бесполезного уже теперь ловца удачи, я поднялся с земли. Меня заметно шатало, кружилась голова, снова пошла носом кровь. Изматывает это дело. Да и словленные в броник две пули даром не прошли: «пятерка» на таком расстоянии могла и пробить пластины. Хорошо, что попали в нахлестный стык двух лепестков и застряли там, вогнув пластины внутрь. Но синячина, скорее всего, был здоровенный. Хотя армейские глушители и, как следствие, слабые, дозвуковые пули – это тоже шанс выжить, а в моем случае шанс немалый. Будь на мне нечто более старое и легкое – сломанные ребра как минимум…

Пси-защиту «обелисковцы» поставили очень серьезную, и при современных методиках допроса Ковалев скорее бы сдох, нежели раскололся. Зато теперь картина полностью прояснилась. Враг обнаружил себя и, что важнее всего, пока не знал об этом. Местное сообщество «не-мертвых героев» и «честных торговцев» сделало меня громоотводом, красной тряпкой для «хвостатого» капитана Обелиска и его хозяев. До сих пор ведь думают, что тубус с Ключом у меня, и пытаются выковырять его любыми способами. С одной стороны, это хлопотно и опасно, но с другой – как бы хранит от неожиданной и внезапной смерти. Противник хочет достать Ключ, а для этого нужно точно знать, где я его заныкал. В башне они не шарились и не должны туда полезть. Во-первых, чтобы не спугнуть, а во-вторых, Ключ, возможно, имеет свойство проявлять себя только в непосредственной близости от хранителя.

Последнее знание пришло ко мне как бы со стороны, и не исключено, что являлось отголоском снов про Сухаря. Старожилы, скорее всего, готовят акцию по прорыву к камню, подобрали группу, обучили и вооружили ее, пока противник бегает за мной в полной уверенности, что искомое именно у некоего бывшего прапорщика в кармане.

Тогда даже мои резкие скачки имеют смысл, и нет повода предъявлять претензии местному паноптикуму в лице Шахова и его приятелей. Сколько раз приходилось быть приманкой и уводить врага по ложному следу, заставляя его тратить силы, время и ресурсы на то, чтобы кто-то другой смог добраться до цели и выполнить задачу. Кроме счастья и нового смысла жизни, обретенного здесь, в Зоне отчуждения, есть еще и долг перед теми, кто это все мне дал. И я способен платить за такие вещи, даже кровью, если придется. Сколько раз приходилось держать на руках умирающих товарищей, и единственный вопрос, который всегда мне задавали на последнем вздохе, это только: «Братуха, ведь все было не зря. Правда?…» И я всегда точно знал, что так оно и есть: если воин сражается и побеждает, то все остальное, включая его жизнь, не имеет значения. У победы всегда самая высокая цена, и если ты готов ее заплатить, то нет ни страха, ни препятствий на пути к цели. А я готов… Как и большинство тех, кто пришел сюда, в Зону, за счастьем и остается в живых или погибает. Но погибает, обретая мир и покой, ибо сделал все, чтобы осуществить то, к чему стремился. При таких высоких ставках в зачет идет даже попытка…

Тихон так и не объявился. Я чувствовал, что Подорожник исчез неспроста, у меня не было ощущения, что он попал в беду. Скорее всего, бродяга просто ушел в одно из своих укрытий, ушел по-английски, не прощаясь. Мысли о том, что он нас сдал, не возникло: хитрый пришелец имел некую цель и планы в отношении меня. Состроить подставу он мог уже не один раз и при более выгодных для себя обстоятельствах. Кроме того, перед сходом Волны он всегда уходил, предпочитая пережидать это местное стихийное бедствие в одиночестве. Думаю, для этого у него было достаточно причин.

Построив бойцов в походную колонну, я осмотрел их. Все устали от неимоверных нагрузок и держались на последнем дыхании, кроме, пожалуй, Сажи. Алхимик был бодр и почему-то не сводил с меня глаз. Этот «кавказский пленник» явно хотел мне что-то сказать, только вот времени для приватной беседы пока не находилось.

Вышли в путь, как только проверили оружие и построились. Михай шел в центре, поддерживаемый Сажей, который добровольно вызвался помогать раненому. С самого начала инцидент с группой Ковалева имел некоторые темные, неясные моменты. Атака хоть и была спланирована четко, но носила налет спешки. Как я понял из докладов бойцов, разведчики противника, высланные к хутору, слишком торопились: не было зафиксировано время перемещения патрулей, не было подтверждения о позиции группы наблюдения в лесополосе, и, наконец, целеуказания снайперской группе давались по приблизительным ориентирам. Тяжелая пуля разворотила корпус куклы, сидевшей у костра, оставив без внимания Колину позицию, наверняка тоже вскрытую при наблюдении, что являлось грубейшей тактической ошибкой. Приоритетом на уничтожение всегда выбирается именно вынесенный НП, а не часовой в периметре. Идти за нами грамотно, быть обнаруженными только благодаря случайности и действовать столь опрометчиво в завершающей фазе акции – как-то все это неестественно выглядит. Хотя если принимать во внимание приближение Волны и тот факт, что данное явление так и не научились точно предсказывать, может быть, я снова переоценил смекалку противника. Вряд ли капитаны Обелиска станут нанимать группу профессионалов, чтобы только развлечь меня таким образом. Для этих целей есть гопники с Агропрома или со Свалки, они дешевле и быстрее выполнят роль раздражителя. Мутно все это пока что, а майор так и не прояснил ситуацию до конца. Хотя многие ниточки стали связываться крепкими узелками.

Погода стремительно портилась, низкие тучи чуть ли не цепляли брюхом линию горизонта, а резкий и порывистый ветер приносил с севера холод и мелкий, моросящий дождь. Видимость ухудшалась, заставляя снизить темп продвижения к укрытию. Сумерки густели, придавая окружающим холмам, покрытым высоким сухостоем, загадочный и таинственный вид. Ветер играл с быстро намокающей травой, делая шаги более трудными. Но шума при ходьбе возникало меньше, посему это было лишь нам на руку. Вдалеке на северо-западе слышались первые раскаты грома. Посверкивали молнии, иногда перечеркивая протуберанцами весь горизонт. Скорость и так упала из-за раненого, которого вели под руки Андрон и Сажа. Спустя полчаса нас догнал Норд. Снайпер сиял как начищенная бляха. Видимо, заныкал где-нибудь «слонобой», ранее принадлежавший ковалевской группе, и теперь ждал случая, чтобы похвалиться трофеем. Не дожидаясь намеков, я спросил его сам:

– Ну, чего сияешь? Зачем «слонобой» заныкал? NTW[144] – штука приметная, нас по ней легко вычислят.

– Они нас не найдут, командир. – Юрис протянул мне флешкарту. – Вот, вынул у снайпера из ПДА. Бегло просмотрел только. Все они знают, даже сунуться хотели. Но кто-то «альфовцам» посоветовал ужесточить меры безопасности и вскрыл их агентурную сеть с парой схронов оружия. Там доклад есть, посмотришь сам. За тебя серьезные деньги дают, почти как в старые времена… Ты чего, пулю поймал? Не ранен?

– Нормально все… Не моя пуля была… Бумажки потом почитаем, сейчас дуй мухой вперед, до входа в подземелье уже немного осталось. Прощупай там все, на предмет гостей у входа и по периметру, потом маякни. Если встретишь кого непонятного, сразу не стреляй, затихарись где-нибудь, доложи. И жди, когда придем. Нужно успеть, пока совсем не стемнело и какая-нибудь тварь, ошалевшая перед сходом Волны, не попыталась нами закусить. Вперед.

– Есть.

Длинными перебежками Норд ушел вперед, сменив направление, чтобы с западной стороны обогнуть наш маршрут, выйти ко входу в подземелье и засечь предполагаемую засаду. Если таковая будет нас поджидать и если он окажется хитрее предполагаемых охотников. Но если это люди, я спокоен: Норда им не переиграть.

Люди устали, на лицах, скрытых масками, ничего не прочтешь, но общий фон был именно таким: усталость, боль, жажда и голод. Сначала долгий марш, потом скоротечный, но очень напряженный бой, и снова марш, и снова бой. И все это в сырости и на пронизывающем ветру. Комбезы хорошо отталкивали влагу и задерживали тепло, но вот походите-ка недельку в таком, не снимая, а еще лучше месяц, когда все, что можно сделать, это сменить исподнее да обтереться спиртом для дезинфекции. И то не всегда.

Тяжело и вредно для здоровья – согласен, но явно здоровее, нежели пуля в башку или в другие жизненно важные части тела.

Когда сумерки сгустились почти до состояния синевы наступающей ночи, группа остановилась на вынужденный привал: я сделал небольшую нычку в свой прошлый визит сюда, да и раненого следовало перевязать, чем добровольно занялся Сажа. В склоне холма, поросшего густым кустарником, я прикопал пять МОН-50 и еще пару полезных мелочей на случай, если пришлось бы вернуться в эти края. Особо тайник я не шифровал. Репутация у места была не самая хорошая, да и подходить к тайнику смысла не было. Я просто откопал шнур, к которому был привязан контейнер с минами, и потихоньку вытянул груз. Шнур тоже был замаскирован в траве, поэтому трогал кто-нибудь нычку или нет, стало бы ясно сразу. Закладка оказалась цела, что я посчитал за добрую примету.

Мины мне нужны были как раз на случай возвращения в тоннель, ведущий к запечатанным воротам, и если снова придется иметь дело с ползунами, имеющими привычку нападать сверху. Поставив пять противопехоток змейкой и выставив направление разлета поражающих элементов под углом к сводам тоннеля, я смогу подпортить обед или ужин довольно изрядному количеству этих тварей. Другой вопрос, как правильно выставить датчики. Но тут я решил не мудрить особо, положившись на ручной дистанционный детонатор. Твари могут обмануть сенсоры, выслав разведчиков, которые разминируют собой опасный участок, или Волна исказит сигнал. А с машинкой в руках я был полностью уверен, что все произойдет именно в нужный мне момент.

На командной частоте поступил сигнал от Норда, снайпер докладывал, что у входа и в начале тоннеля все чисто, даже мои вешки остались нетронутыми. Последнее ни о чем не говорило, может, и вправду никто не заходил, а может, он просто заметил мою нехитрую сигнализацию и обошел ее стороной. Дав сигнал оставаться на месте, я подошел к раненому, возле которого сидел Сажа и что-то говорил ему успокаивающим тоном.

– Как дела, боец?

– Болит жутко, но я могу идти…

– Брось. – Я махнул рукой. – Забудь эти ужимки наемников, у меня в поле никто не остается ни раненым, ни убитым. Я своих не бросаю. Будет плохо, значит, на своем горбу потащим. Но личная просьба к тебе: терпи молча. Уже недолго осталось, а там тоже может кто-нибудь сидеть. Задача ясна?

– Ясна, командир. – Михай, кажется, еще до конца не верил, что я не успокаиваю его перед финальным выстрелом в затылок. – Я все понял.

– Ну тогда поднимайтесь. Время дорого.

Сажа молча подставил свое хилое, на первый взгляд, плечо и почти полностью принял вес раненого на себя.

ты долго тащил. Через полчаса тебя сменит Андрон, потом я подключусь.

– Не стоит, я крепче, чем выгляжу. Этот вес я смогу нести еще час, не снижая скорости, не беспокойтесь.

Сказано это было почти шепотом, голос алхимика больше не играл обертонами, стал мягким и довольно приятным тенорком. После того как Сажа воткнул себе пару артефактов в грудину, он вообще стал выглядеть бодрее, ничего не ел, только пару глотков воды на привалах – вот и вся пища. Но вел себя тихо, и за все эти дни ничего подозрительного я за ним не замечал, скорее наоборот: алхимик старался быть не в тягость и пытался помочь остальным. Похоже, хоть он и рад был спасению, но возвращаться к своим ему не особо хотелось.

Путь до входа в тоннель занял еще около полутора часов, мы уже видели заросший кустарником развороченный провал в земле, когда гроза, все это время медленно продвигавшаяся в северо-восточном направлении, настигла наш небольшой отряд. Дождик из моросящей мелочи превратился в тугие потоки воды, падавшие с неба почти вертикально. Ветер время от времени бросал мутную холодную влагу прямо в лицо. Я приказал Николаю и Андрону идти впереди по правому рукаву тоннеля, но дальше чем на пятнадцать метров вперед не уходить, а сам занял позицию у входа, после чего дал сигнал Юрису заходить внутрь и прикрывать Сажу и Михая, которые уже начали спуск к служебному помещению.

Снайпер присоединился к ядру группы, и я стал отходить следом за ними, устанавливая по пути растяжки: их среди прочего я тоже держал в вынутом из схрона контейнере. Бессмысленно было устанавливать ловушки на тварей, умеющих лазать по отвесным стенам и потолку, как по ровной дорожке. Растяжки я ставил на людей, могущих появиться здесь. Хотя это и было маловероятно, учитывая репутацию подземелья и тишину в эфире в радиусе по крайней мере полукилометра. Ловушки расставлял с таким расчетом, чтобы услышать звук даже на большом удалении и не слишком близко к входу в правый рукав тоннеля, на случай, если кто-то еще выберет это место в качестве укрытия, но далее чем на сто метров вглубь не решится пройти.

Когда с приготовлениями на первой линии было покончено, я присоединился к группе, и мы довольно быстро оказались возле закрытых ворот. По пути я заметил, что останки убитого мною ящера исчезли, но более ничего настораживающего обнаружить не удалось. Кто бы ни схарчил эту тварь, следов он не оставил. Отойдя еще на пятьдесят метров, я оборудовал вторую линию периметра, расставив мины таким образом, чтобы сектора сплошного поражения приходились частью на верхнюю треть стен и свод тоннеля, после чего замкнул управление на универсальный пульт дистанционного подрыва. Им можно было взвести мины (тогда датчики сработают на движение) или подать сигнал на подрыв вручную, когда это будет удобно. В сложившейся обстановке я выбрал второй вариант, как и планировал ранее. Все, что можно было сделать для безопасности, было сделано. Остальное зависело только от конкретной обстановки, хотя общий боекомплект позволял нам выдержать интенсивный получасовой бой. А в условиях ограниченного пространства, где невозможен обход с флангов и с тыла, есть вероятность, что удастся продержаться и дольше. Но лучше бы вообще боя избежать и, пересидев ненастье и отдохнув, просто уйти на базу.

Разместились мы с северной стороны пандуса, чтобы разведенный костер не был заметен издали. Отсвет шел только в глухую стену напротив, благодаря куску жести, который я оставил тут в прошлый раз. Разместив всех на отдых и взяв в качестве напарника в первую караульную смену Колю, самого ненадежного, на мой взгляд, бойца, я прислонился к стене и скрылся в полумраке, наблюдая, как Сажа перевязывает Михая, а Андрон и Норд осматривают оружие, из последних сил превозмогая усталость. Наконец и они, и раненый угомонились, лишь Михай постанывал во сне.

Земля чуть подрагивала, но никаких других последствий бушующего на поверхности шторма здесь, внизу, не ощущалось. Николай бодрился и не спал, ведь он заступил в караул вместе со мной и из кожи вон лез, чтобы доказать свою полезность. Я всматривался в темный провал тоннеля, пытаясь слушать его звуки, стараясь вычленить сочетания и тональность каждого из них, чтобы распознать изменения в обстановке и быстро среагировать на нападение. Но вроде ничего похожего на прошлый раз не было, только где-то капала вода – старое строение все же давало слабину под гнетом времени и стихий. Вдруг сзади послышалось движение. Обернувшись, я увидел, что это Сажа идет ко мне. Что же, значит, время для беседы по душам наконец настало. Я указал алхимику на место возле себя и кивнул в знак того, что готов выслушать. Тот благодарно склонил голову и шепотом зачастил:

– Вы – Ступающий, я сразу это понял, как только увидел вас там, на болоте. Откуда вы?…

– А разве вас не учили не соваться с лишними вопросами к незнакомым людям? У меня нет желания это обсуждать. Займите свое место у костра и отдыхайте, с часовым на посту нельзя говорить.

– Подождите. – В голосе алхимика слышалось отчаяние. – Вы не поняли, я интересуюсь не с целью получения выгоды. Просто наш чтец линий вероятности уже который год говорит о вашем появлении. Вообще, многие знают, кто такие Ступающие, но обычно это Подорожники или крово… – тут он поежился под моим неприязненным взглядом, – Изменяющие. В нашем мире большая редкость встретить кого-то вроде вас.

– Ну, значит, поздравляю, и закончим на этом.

– Как вы не понимаете?! – Голос его стал дрожать, и тембр сломался, что у алхимиков было признаком крайнего возбуждения или волнения. – Есть списки, составленные нашими прогностами. Согласно им, Ступающий появится перед самым Перезапуском. Вы здесь из-за него? Как это будет?

– Не знаю ничего про «перезапуск». Что это такое?

– Согласно нашим данным, Обелиск перестраивает свою структуру и, когда процесс завершится, перезапустит систему порталов. После этого путь на Родину будет открыт для тех, кто хочет уйти, и закрыт для обратного перехода. Потом порталы закроются наглухо и на определенный срок. Волновые бури будут не так часты и опасны, как теперь. Многое изменится…

– Зона исчезнет?

– Нет, Обелиск… Он без Зоны не может существовать здесь, как и большинство наших…

– Расслабьтесь, мне известно, кто вы и откуда. Теперь же я знаю то, что было недосказано раньше. Услуга за услугу: Ступающим я стал случайно, оказывая помощь брату. Умею и могу немногое, и это всегда мне дорого обходится. Большего не скажу, не просите.

– О! И этого вполне достаточно, спасибо. Знания бесценны для нас. Можно попросить вас об одолжении?

– Смотря о каком.

– Я бы хотел присоединиться к вашей группе на постоянной основе. Рядом с вами интересно.

– И опасно. Не забывайте об этом. Хотя кому я говорю про опасность…

– Верно. – Алхимик аж привстал от напряжения. – Я не буду в тягость. Могу конструировать и модернизировать артефакты, лечить тех, кто ранен или болен. Могу быть незаметным и… стреляю немного, хотя и не люблю этого.

– Обещаю, что подумаю. Пока это все, идите к костру. – Жестом прервав возможные возражения, я отвернулся от просителя, держа его в поле зрения краем глаза, на всякий случай.

Вздохнув, Сажа отправился к костру, где прикорнул рядом с Андроном. Предложение алхимика было неожиданным, как и то, что он рассказал… Опять тупик: или таких, как я, несколько, или консорциум имени спасения камня не принимает в расчет прогнозы алхимиков. Снова большие игры, терпеть этого не могу. Гонять варианты сейчас бесполезно, информации слишком мало.

Так я просидел еще около полутора часов, пока не пришли Андрон с Юрисом. Передав Норду пульт и указав ориентиры, спокойно откинулся на коврике, отодвинув его в тень, и заснул. Но сон не пришел сразу: воздух снова подернулся морозной дымкой и появились красные, белые и зеленые прожилки. Линии вероятности… Зачем они появились снова?… Может, я просто устал?

Потом вспыхнуло и точас погасло видение: караван, с которым ушла Даша, обстреливали… Взрывы… Мешанина тел и рты людей, раскрытые в немом крике… Самой девушки я не видел, а потом все заслонила туша того существа из портала, что чуть не сожгло мне мозг на пустошах, и видение оборвалось. Линии потекли и стали складываться в знакомый узор: теперь это была паутина, сотканная из красных, зеленых и белых нитей, с темным пятном в центре…

Я проснулся. Было тихо, лишь потрескивали обломки какой-то мебели, подкинутые Сажей в костер. Прошло всего пять минут… Что означало послание, было не ясно, но то, что ничего хорошего произойти не может, просматривалось совершенно четко.

Земля больше не дрожала, Волна пошла на убыль, еще через пару часов можно будет двигаться дальше. В душе поселилось беспокойство. Предстояло еще многое узнать, прежде чем продолжить игру.

Автор выражает благодарность за помощь и поддержку:

Орлову Дмитрию (за терпение и помощь в процессе работы над книгой),

Юрчуку А. (за консультации по некоторым практическим моментам),

всем тем, кого по их просьбе называть не могу, но неупомянутыми не оставлю: братья, от души вам всем спасибо. Будем живы. А также самым преданным читателям и помощникам с СИ (Новикову Сергею, Литвинову Павлу, Высокому, Дмитрию «Хищнику», МихалЫчу и многим другим, простите, кого не упомянул, но не забыл). Спасибо, друзья.

Паутина вероятности

Автор выражает благодарность за помощь и поддержку:

Орлову Дмитрию (за терпение и помощь в процессе работы над книгой);

Юрчуку А. (за консультации по некоторым практическим моментам).

Всем тем, кого по их просьбе называть не могу, но неупомянутыми не оставлю: братья, от души вам всем спасибо. Будем живы.

А также самым преданным читателям и помощникам с СИ (Новиков Сергей, Танетов Петр, Литвинов Павел, Высокий, Дмитрий «Хищник», Михалыч и многие другие, простите, кого не упомянул, но не забыл).

Спасибо, друзья.

Who's deciding who's gonna die?.. Look at me. I stand up right here… And not one bullet! Not one shot! Why?! How come they all had to die, And I can stand right here? I can stand right up, And NOTHING happens to me! James Jones «The Thin Red Line» [145]

1.1

Земля уже почти не тряслась, на такой глубине вообще трудно расслышать какие-либо звуки с поверхности. Странное видение наводило на мысли самого разного толка, но в основном тревожные и, как правило, дурацкие. Даже многолетняя привычка засыпать практически в любом месте и в любое время, если того требовали обстоятельства, не помогала. Беспокойство за Дашу, словно саднящий порез, не давало мне концентрироваться на более насущных проблемах. Жива ли она или погибла, а может быть захвачена, чтобы стать рычагом давления на меня или Лесника, видение не объясняло. В любом случае, пока ничего предпринять не получится. Посетивший меня морок – это всего лишь смутные образы, ничего конкретного не сообщающие, и вряд ли им следует доверять безоглядно. Тем более эти картинки не причина для серьезных прыжков на месте: выйдем на свежий воздух, сдадим груз заказчику, а там и будем решать, как поступить со столь туманными предупреждениями. Нужно собраться, иначе все кончится еще несколькими мумифицированными трупами на семидесятиметровой глубине, и пары-тройки из них уж точно никто не хватится…

Почему-то вспомнилась одна из последних встреч с Ириной, бывшей женой. Мы тогда ютились в комнатке офицерской общаги, что было несомненной роскошью по местным меркам (мне, как старожилу и ввиду семейного положения, лично комбриг, с большой помпой ключи от комнаты вручал). Свой угол был только у семейных офицеров и десятка контрактников из тех, что поприжимистее[146]. Я подновил оконные рамы, оклеил стены обоями, побелил потолок и привез большую мягкую тахту вместо холостяцкой продавленной раскладушки, оставленной в казарме, и раздобыл почти новый двухтумбовый письменный стол. Все это заняло две трети нашего «родового гнезда», и повернуться было решительно негде. Остальное пространство «отъел» под себя маленький холодильник «Север», шумевший в моменты включения подобно взлетающему сверхзвуковику. Телевизор я подвесил на самодельной сварной раме, прямо над холодильником. Взятый в качестве доли с духовского каравана малайзийский «SHARP» исправно ловил пару местных каналов, где по вечерам показывали ретранслированные из России новости и сериалы на русском языке. Остальное разобрать было трудно: по-таджикски я объяснялся в весьма узких рамках и местной телетрескотни особо не понимал. Жена включала телевизор, чтобы шел хоть какой-то фон, создающий иллюзию цивилизации. Я ее понимал: большую часть времени в расположении делать совершенно нечего, особенно если нет работы, на которую приезжих вообще не берут. Жены местного комсостава приняли Ирину нормально. Она сама провела некую черту между собой и остальными женщинами нашего небольшого мирка, видимо, подсознательно отторгая их образ жизни. Каждый день пребывания вдали от магазинов, кинотеатров и привычного круга подруг, да еще в отсутствие телефона под рукой, били по ее нервам не хуже постоянных тревог на базе, например, когда разведчикам случалось «зевнуть» духов, подбирающихся к базе на выстрел из винтовки или РПГ. Обычно дальше мелких разрушений и выбитых стекол не заходило, но были и убитые духовским снайпером зампотыл и сгоревший дотла хозблок вместе с двумя солдатами-срочниками и поварихой из вольнонаемных (тогда выстрелом из «граника» зацепило газовые баллоны, а огонь и рухнувшие перекрытия заживо похоронили людей под обломками). Тогда же «замку» первой роты – старлею Сене Нечаеву – духовская пуля снесла полголовы…

Для Ирины, женщины сугубо городской, такие вот авралы и постоянно витающее в воздухе напряжение были тяжелым испытанием. Уже в родном городе, когда окончательно решился вопрос по контракту, я стал замечать тоскливый огонек в ее глазах. Несомненно, быт – это самое тяжкое испытание для взаимного чувства. Скандалы начались примерно через три месяца после приезда на базу и четыре с половиной года от начала нашей с ней совместной жизни. Начинались, как водится, с разных мелочей, бурно перетекали в обличительные речи, которые Ира была мастер произносить. Чаще всего я помалкивал: претензии носили смешной, абстрактный характер. И если бы дело касалось вещей вроде прибить гвоздь или починить кран в общей душевой, который постоянно подтекал, то я с легкостью бы устранил причину скандала. Но понятно было: жена недовольна тем, что поехала со мной на край земли. Чувства стали трещать по швам, и спасали нашу маленькую лодочку от крушения только мои частые отлучки по службе. Но вечно бегать от финального разговора не получалось: на этот раз я понял, что терпению жены пришел конец. Она стояла у окна, лицом к двери, опершись руками о подоконник так, что солнце светило ей в спину, заставляя просвечивать легкое ситцевое платье в бледно-голубых незабудках, а короткие вьющиеся каштановые волосы пылали как нимб вокруг загорелого, красивого лица.

– Антон, я так больше не могу. Все! Уезжаю послезавтра. – Ира с вызовом глянула прямо мне в душу своими зелеными кошачьими глазищами. – С продуктовой машиной доберусь до города, а там – в Душанбе, на рейсовом автобусе…

Я промолчал, поставил свой потертый АКМС с подствольником в угол, рядом с изголовьем тахты, и неторопливо избавился от «разгрузки». Сдавать оружие у нас было не принято ввиду постоянного военного положения, но жена никогда стреляющих железок и не боялась – в Сибири, особенно в наших краях, где тайга совсем рядом, огнестрел есть почти в каждой семье. А ее отец был поселковым участковым, жил в «барском» двухэтажном коттедже, где такого добра было завались, а с учетом конфиската так и вообще хватило бы на пару отделений. С детства он учил старшую дочь стрелять, но особых успехов не добился: Ирина воспринимала оружие как неизбежное зло. Не страшное, но бесполезное железо, часть бессмысленных мужских забав.

Я присел на край тахты. На меня навалилась тоска от того, что все попело прахом. Удерживать я жену не собирался, понимая, что занятие это зряшное. Можно продлить агонию еще на пару месяцев, но все закончится тихим бегством супруги во время моей очередной отлучки на «боевые». Удерживать того, кто хочет уйти, значит восстановить этого человека против себя еще больше. Ничего уже поделать нельзя, нужно отпустить…

Я вздохнул и, подхватив автомат, направился к двери.

– Что, даже сказать нечего?! – В голосе Ирины слышались истерические нотки, обида и вызов, слова понеслись мне вдогонку и напоминали по убийственной мощи пулеметную очередь.

– Пойду попрошу место у Евстафьева. Борт идет на Душанбе через два часа. Капитан мужик понимающий, думаю, не откажет. На машине долго, да и небезопасно, Ириша. На вертушке тебя подбросят до столицы. А там Евстафьев место на нашем военном борту и номер в гостинице организует, если сегодня на Москву рейса нет. Деньги сэкономишь…

– Ты дубина, Васильев! Бесчувственная стоеросовая дубина! Ничего менять не хочешь!..

– Бумаги на развод пришли потом, как приедешь. Я все подпишу. Не злись на меня, Ириша. Прости, если обидел… Чего менять-то? Кроме вот этого, – я показал ей автомат, обернувшись на пороге, – больше ничего не умею. В ментуру к твоему бате не пойду: через полгода выгонят или посадят. Ты же знаешь, хребет не гибкий. В тайгу промышлять? Так тоже как тут будет, а опасностей не меньше, сама росла рядом со всем этим. Сломал я тебе жизнь, прости. Может быть, если б завели детей, было бы иначе. Раз решила – езжай, деньги буду высылать регулярно. Одному мне здесь много не надо, а тебе на первое время нужнее будет.

Такого поворота жена не ожидала, поэтому молча и словно в прострации начала складывать вещи в чемодан, демонстративно выставленный на стол. Потом вдруг плюхнулась прямо на пол и заплакала. Рыдать она никогда не умела, просто всхлипывала и вытирала слезы крохотным платочком. Я вернулся от двери, положил оружие на тахту и, встав на колени перед женой, крепко обнял ее, вдыхая горький аромат духов и знакомый запах родного тела. Она доверчиво уткнулась мокрым от слез лицом куда-то в район моей шеи. Так мы простояли почти пять минут. Потом я мягко отстранил притихшую Ирину и пошел договариваться с капитаном Евстафьевым, на которого повесили все снабженческие функции, пока новый зампотыл еще не прибыл в расположение бригады. Да оно и понятно: подстрелить могут каждую секунду, условия службы на грани спартанских, вот никто особо и не рвался…

Договорился быстро: Евстафьев, глядя на меня сочувственно, пообещал в течение получаса организовать место в вертушке. Я уже было собрался обратно в общагу, внутренне готовясь в последний раз выслушать очередную порцию упреков, как меня догнал дежурный по части из штаба бригады и передал приказ прибыть к комбригу. А потом закрутилась эта канитель с Буревестником… С женой так и не удалось поговорить. Она уехала, оставив записку, в которой уверяла, что все равно любит. Этот клочок бумаги я нашел в пыльной и уже нежилой нашей комнате, когда перестали дергать на допросы к следователю и выпустили на волю.

Что разбилось тогда, я попытался вернуть здесь. Даша была моложе и явно сильнее духом, хотя я думал, что тут все дело в отсутствии опыта и неустоявшихся жизненных приоритетах. Сейчас девушку считали моим слабым местом, уязвимой точкой, на которую пытались надавить, вынуждая меня к определенным действиям. Однако они ошиблись: зная, как используются заложники и каковы правила этой древней игры, я не собирался действовать поспешно. Так или иначе, но до сути я докопаюсь очень быстро… На лицо помимо воли набежала моя обычная улыбка: значит, потанцуем, господа. Ох, блин, потанцуем…

Информации по общему раскладу было маловато, однако создавалось ощущение, что против меня играют две разные группы, со схожими интересами, но соперничающие друг с другом. Поэтому возникала некоторая несогласованность и раздрай в событиях последнего месяца. Я от такой мешанины только выиграл, не раз и не два избежав смертельных ловушек, в которые попадались ловчие обеих противостоящих команд. То, что девушку захватили, еще не есть установленный факт: предчувствий на этот счет не было абсолютно никаких…

Земля дрогнула, прервав неспешный ход моих мыслей. Потом, как это обычно бывает в таких случаях, ударная волна и звук взрыва докатились и до нашей маленькой стоянки, загасив костер, опрокинув жестянку с котелками и ослепив потоками пыли и разного мусора, поднятого взрывной волной. Я вскочил и короткими перебежками ринулся вправо, чтобы занять позицию у дальней стены. Судя по характеру повреждений, рвануло где-то у входа в подземелье, и мощность была не шутейная. Проснулся и застонал Михай, Сажа отполз под прикрытие пандуса и лежал, свернувшись калачиком, закрыв голову руками. Порадовал Андрон: наш молодой шустро кинулся влево и, вскинув автомат к плечу, уже шарил прицелом по тьме провала впереди, смещаясь мелкими шажками в полуприседе к забившемуся в угол алхимику. Оглушило всех порядком.

Я включил фонарь, привязанный к полутораметровой палке, который использовал, чтобы освещать дорогу, и направил луч в стену напротив головы парня. Это заставило его обернуться и включить радиостанцию на прием. Дал ему три тона «я в порядке», получил такой же сигнал в ответ, потом переключился на общий канал, дал один длинный тон, запрашивая статус остальных. Норд и Коля отозвались с небольшим перерывом. Слава богу, оба если и ранены, то наверняка не серьезно, иначе тон был бы не тройным, а особым: два длинных гудка. Дав команду Андрону оставаться с раненым и грузом, я осторожно двинулся вдоль стены к позициям охранения. Впереди было трудно что-либо различить: тоннель хоть и был местами сыроват, но мы остановились в его сухом промежутке. Поэтому пришлось накинуть дыхательную маску и продвигаться вперед очень осторожно. Осколки бетона и металлоконструкций лишь частично долетели до позиции передового поста, поэтому через десять минут я увидел залегшего у стены Колю, а от левой стены мигнул фонариком Норд. Хлопнув вздрогнувшего пулеметчика по ноге, я чуть сместился влево, чтобы тот не выпалил ненароком. Дав понять оглушенному бойцу, что это свои, велел знаками двигаться за мной, сохраняя дистанцию в пять метров. Мигнул Норду: «подойди», тот появился довольно быстро. Снайпер был цел и на немой вопрос: «Как ты?» показал сжатую в кулак левую руку с отогнутым вверх большим пальцем.

Медленно, двигаясь уступом по центру тоннеля, мы стали в полуприседе продвигаться вперед, держа оружие наготове. Миновали минное заграждение и уперлись в груду камней и железной арматуры. Тоннель грамотно обрушили направленными взрывами так, чтобы наглухо перекрыть нам путь на поверхность. Ловушка была мастерски организована, и мог ее сделать только тот, кому плевать на последствия Волны. Теперь стало понятно, какой козырь прятали в рукаве наши заклятые друзья, кем бы они не были. Мы – жертвы пресловутого плана «В», и в ход идут самые отчаянные импровизации.

Дав команду подняться, я подозвал бойцов к себе, разрешив говорить нормально. Первым откликнулся Коля:

– Черт, замуровали! Как теперь выберемся, а, командир?

– Ножками, Коля, ножками. И поздравляю: ты оказался в компании людей, с которыми даже «Обелиск» побоялся встретиться в открытом бою. Нас предпочли замуровать здесь, лишь бы только не вступать в прямой контакт. Взять живьем не получилось, вот и решили закрыть вопрос таким образом. Нормальный вариант, только вот опять не повезет уродам. Пошли обратно, будем ворота ломать. Наш путь домой только что стал чуть длиннее, только и всего. Кроме того, мы теперь занесены в разряд трупов. Поэтому задача облегчается: никто больше не будет приседать на хвост.

– А что там, за воротами? – подал голос Юрис.

– Ничего особо хорошего, думаю, нет. Но там есть выход на поверхность, это точно. Мне приходилось бывать на подобных объектах. Чутка полазим по тоннелям и выйдем на свежий воздух. Главное, чтобы нервишки не начали шалить. – Я выразительно глянул на Колю. – Выберемся. Запечатали калитку неспроста, поэтому там нас никто не ждет. Но вот если сигналку кто оставил, она может сказать хозяевам, что ворота кто-то вскрыл. А может, и вообще тихо и скучно войдем и, побродив немного, выйдем. Прямо на базе «Альфы» или еще где. Ладно, посмотрим, что там, за воротами…

Мы пришли к пандусу. Огонь уже не горел. Андреи кивком дал понять, что все нормально. Сажа снова хлопотал возле Михая. Остальные разместились вокруг разожженного костерка. Теперь не было нужды прятать пламя: мы «умерли». Присев возле рюкзака с припасами, я достал детонаторы и эластит. Бронеплиту я, конечно, вскрыть не смогу, ворота сделаны с расчетом и не на такое, однако я точно знал, что где-то рядом под слоем бетона скрыт запирающий механизм, тоже защищенный кожухом из стальных листов. Но их-то вскрыть было вполне возможно, требовалось только этот механизм найти…

– Я могу помочь. – Это подошел Сажа. – Нам нужно поторопиться, воздуха в тоннеле хватит не надолго. Вы ищете механизм?

– Что-то в этом роде. Давно в теме, уважаемый? – Я почти не удивился, Сажа явно знал о тоннелях больше, чем мы все.

– О! – Алхимик охотно начал объяснять. – Это часть подземного хранилища ядерных боеприпасов, полтора километра в глубину, пять горизонтов. Там целый город на консервации, и ни одно из местных э… сообществ сюда доступа не имеет. Но как обстоят дела на самом деле – неизвестно. Слухов как всегда больше, чем точной информации.

– Не верю, что ваши любопытные собратья не пытались все узнать доподлинно. Лазили сюда?

– Я знаю, что было две попытки. – В голосе Сажи прозвучали досадливые нотки. – Но группы наемников не вернулись. Связи под землей нет. Поэтому все, что нам известно – это то, что комплекс не необитаем. Но кто это или что, мы так и не выяснили. Запорный механизм справа от двери, я покажу.

Чего-то подобного я и ожидал. Подобные объекты хорошо охранялись и могли многое выдержать. Запасами продовольствия и боеприпасов жители и гарнизон такого поселения обеспечивались на год и более в расчете на автономку. И если алхимикам было непонятно, кто же перебил их наймитов, то я вполне догадывался, чьих рук это дело. Зона отчуждения – довольно маленький клочок земли, и трудно оставаться здесь незамеченным долгое время. А тем более действовать, причем делать это довольно активно. Умирающий амер, захваченный нами во время последней стычки с «девяткой», упомянул про подземную лабораторию. Говорил о ней и Эдвардс, но мимоходом, учитывая то, какая роль отводилась мне и моей группе в предстоявшей тогда операции. Сомневаюсь, чтобы местные или те же натовцы смогли развернуть в столь опасном месте новое масштабное строительство. А вот вскрыть, подновить и приспособить под свои нужды старый советский объект – это вполне реальная тема. Думается, что сгинувшие наемники просто напоролись на какую-то сторожевую систему или патруль, а алхимики решили после двух неудачных попыток более не рисковать. Или, что тоже не исключается, мог выжить кто-либо из нанятых «солдат удачи» и пустить звон в узких кругах. Возможно, что именно метку этого старателя я и увидел на карте, когда в первый раз полез в тоннель.

Сажа покрутился у правой створки ворот и, спустившись с пандуса, отмерил десять шагов вдоль стены. Потом поднял небольшой осколок бетона, начертил на стене крест, примерно в полутора метрах от уровня пола тоннеля.

– Здесь, думаю, что если продолбить немного, то откроется щиток. Только вот как его открыть – не знаю.

– Это уже наша забота. Андрон! – Я повернулся к молодому старателю: – Поищи арматурину посолиднев, продолбим шурфы, рванем стену и потом посмотрим на этот «щиток».

Само собой, я не думал, что смогу вот так просто вскрыть многотонную дверь. Но на учениях приходилось сталкиваться с планом, как подобная процедура может быть осуществлена. Створки заблокированы как минимум шестью встречными упорами, толщиной миллиметров сто пятьдесят каждый. Стык удерживает предохранительный стержень, скрытый именно за щитком. Но без специального ключа, напоминающего ручной стартер от древних автомобилей, шестерни механизма не провернуть. Выход только один – расплавить эластитовым зарядом толстый штырь и вынудить его уйти под давлением пружины влево. Двери не откроются и в этом случае, но можно направленным взрывом раздвинуть створки ворот и пролезть между ними. Не думаю, что зазор будет большим, но внутрь мы обязательно пройдем. В этом сомнений не было ни грамма.

Продолбить четыре неглубоких шурфа и заложить туда немного пластита – дело хоть и не быстрое (бетон в такого рода сооружениях – довольно крепкая штука), но вполне осуществимое. Что нам и удалось: спустя сорок минут рванули закладку и, очистив образовавшийся пролом, увидели стальную пластину полтора на полтора метра. Дальше было еще проще: эластитовый заряд помог вскрыть ее за пару минут. Открылась мешанина стержней и кабелей, в которых была своя логика, понятная только специалистам. Я, конечно, сильно в таких штуках не разбирался, но натаскивавший нас капитан из инженерно-строительной части показал один довольно немудрящий способ, как можно разблокировать запорный механизм. Нужный нам стержень был выполнен с использованием износостойкого напыления, имевшего в своем составе иридий. А этот металл очень характерного синеватого оттенка, и его, если раз видел, уже ни с чем не спутаешь. И если стержень перерубить, то запорный механизм разблокирует створки и можно вручную открыть дверь. Другое дело, что тогда у нас был универсальный ключ, с помощью которого можно было провернуть шестерни механизма, а сейчас такового в наличии не имелось. Но и тут меня выручила свойственная мне дотошность: я пристал к капитану с вопросом, что будет, если нету такого ключа под рукой. Он удивился, обещал подумать и уже на следующем занятии показал прием, родившийся из моего вопроса. Согласно новой методике, можно приоткрыть створки направленным взрывом, если разместить заряд под углом к левой створке, так как она чуть легче своей сестры. Само собой, настежь двери не распахнутся, но в образовавшийся проход можно будет пролезть человеку средней комплекции.

Стержень из дорогого сплава жалобно тренькнул и скользнул куда-то влево, затерявшись в дебрях шестеренок и кабелей. Мгновением позже послышался громкий лязг, и створки ощутимо дрогнули, посыпалась пыль из пазов, на стыке между ними образовалась небольшая щель. Бойцы оживились, а во взгляде Коли промелькнуло такое выражение, что можно было уже не опасаться за свою спину: теперь этот головорез пойдет со мной хоть в огненную «жарку», если я скажу, что огонь не сожжет его дотла, а приведет в райские кущи. Я распотрошил пару МОНок, вынул поражающие элементы, хозяйственно убрал их в «сидор», а потом закрепил на правой створке под углом к образовавшейся в створе щели полученное самопальное ВУ.

– Так… Все отходим и прячемся за пандусом, глаза берегите.

Когда все укрылись, я нажал кнопку подрыва на пульте подрывной машинки. Грянул сдвоенный взрыв. Как только пыль осела, стало понятно, что план сработал: левая створка ворот поддалась и ушла в стену ровно на полметра. Проход был открыт.

– Теперь слушаем внимательно. Построились и приготовились к движению. Колонной по одному. Норд – пойдешь первым, порядок ты помнишь. Остальные так: Михай, Сажа и Николай – ядро, я и Андрон замыкаем.

– Есть. – Снайпер занял место во главе шеренги. Юрис уже давно разобрал винтовку и, убрав ее в чехол, закрепил оный на спине, вооружившись «сто четвертым» с навинченным «тихарем». Все правильно: его дальнострел в таком месте был бесполезен, дистанция боя сокращалась метров до тридцати-сорока. Все остальные тоже без возражений заняли свои места. Норд первым протиснулся в узкую щель и спустя пару минут мигнул фонариком, давая понять, что непосредственной опасности нет. Все, один за другим, пролезли внутрь, я пошел последним, окинув взглядом на прощание место стоянки. Вроде всё, чисто прибрали.

Мы оказались в просторном помещении, уставленном штабелями железных контейнеров. Штабеля эти поднимались под самый потолок, теряясь в темноте, лучи фонарей до потолка не добивали. Продвигаться можно было только на запад. Восточнее же хода не было, это направление перекрывали контейнеры. Тоннель был широкий, так что пара десятитонных грузовиков могла разъехаться внутри него совершенно свободно. Осмотревшись, мы начали осторожно продвигаться вдоль левой стены, так как тоннель изгибался в северо-западном направлении. Плохо было другое – нигде не видно железнодорожных путей, что означало неизбежность спуска на один или пару уровней ниже, а какие сюрпризы могут нас там поджидать – вообще лучше не загадывать. Пока есть вода и раненый в состоянии самостоятельно передвигаться, следует пройти как можно большее расстояние и по возможности определиться с верным направлением. Блуждания могут затянуться на довольно длительный срок, поэтому важно сократить время активного поиска до минимума…

Спустя два часа пути тоннель плавно повернул на северо-восток, и начался уклон под углом градусов в тридцать. Далее еще один пандус, ведущий к открытым створкам ворот, похожих на те, что мы взломали ранее. Но пройти не удалось, поскольку метров через двадцать тоннель за вторыми воротами был грамотно обрушен и наглухо запечатан осколками железобетонных конструкций и скальной породой. Поэтому идти можно было по-прежнему только по основной транспортной магистрали, ведущей на один из нижних уровней. Когда было пройдено еще около пяти километров, я объявил привал. Развернули лагерь у западной стены. Костер разводить было опасно, жевали холодную тушенку, запивая водой. В первую смену назначил Колю и Норда. Нападения следовало ожидать по фронту и с тыла. Поэтому поделил направления между двумя бойцами, хоть это и чревато. Сам же присел на коврик, расстеленный чуть в стороне от всех и, прикрывая светящийся дисплей ПДА, стал сравнивать данные маршрутизатора с картой поверхности. По всему выходило, что сейчас мы идем в сторону Припяти, а это означало весьма вероятную встречу с патрулями «Братства Обелиска». Не было сомнений, что они если не полностью освоили подземелья, то уж точно охраняют подступы, ведущие на свою территорию. Нам необходимо было как можно скорее сменить направление и уйти с опасной тропы. Разведчики алхимиков погибли не случайно: скорее всего, будучи обнаружены, не сумели уйти от преследования или попали в засаду. И нас, если не уйдем подальше с направления на заброшенный город, тоже ожидает нечто подобное. Ко мне подсел Андрон. Парень держался молодцом, но чувствовались усталость и некоторое беспокойство в его тоне.

– Антон Константиныч, – начал он шепотом. – Как наши дела, скоро выберемся?

– Пока все живы – значит все хорошо, боец. А выберемся, как только найдем железнодорожные пути. Они-то нас на поверхность и выведут. Мы ищем усиленную колею, для спецпоездов, они под землей всегда транзитом бывают, и непременно их колея нас наружу и выведет.

– А если вход завален? Ну… – чуть смущаясь, продолжил молодой старатель, – вдруг тоже рванули вход, типа раз внутри все порушено?

– Верно мыслишь, может, так оно и есть. Только вон там должна пролегать шахта воздуховода и куча сервисных тоннелей. Вариантов выбраться там больше, нежели искать такой лаз тут. Я бывал на подобных объектах: грузовики и машины не обязательно выезжают наружу. Объект огромный, там пешком да на лифтах не везде покатаешься, поэтому и построили, как положено: с дорогами, светофоры да камеры тоже есть, только вот подключено или вынесли всю электронику – трудно сказать. А вот ж/д колея – это точно выход. Есть, конечно, и для маневрового транспорта узкоколейка, но ее мы на верхних уровнях не встретим. Они глубже проходят, и туда мы соваться без необходимости не будем. Выберемся суток через двое, если не заплутаем. Может, и все десять дней тут пробудем, но выход найдем. Это точно. Не боись.

– Воздух затхлый, вентиляции почти нет.

– Молоток! А еще поблизости нет ни одной опасной твари, – отвечаю, опустив голову к экранчику ПДА.

– А это-то вы как определили? – Парень явно устал, поэтому глупые вопросы задает один за другим.

– Прислушайся внимательно. Какой звук выделить можешь?

– Ну… – Андрон задумался и, помедлив, осторожно сказал: – Ничего такого не слышу, тихо, как в могиле.

– А я крысиный писк улавливаю, во-он из той кучки мусора. – Я указал на небольшую кучу щебня, метрах в десяти справа от восточной стены. – Крысы чуют нас и близко не подходят, их мало, и они сыты. Значит, тот, кто включил «тоннельную крольчатину»[147] в свой рацион, обитает довольно далеко, иначе крысы бы не показались. Скоро, думаю, метров через сто пятьдесят, будет проход на нижний уровень. Скорее всего, мы сможем по нему спуститься ниже. Помни: где есть крысы, там всегда есть выход и относительно безопасно. Эти проглоты чуют скопления газа или более крупных хищников. Поэтому, пока мы их видим и слышим, нечего опасаться. Сейчас иди отдыхать, потом заступишь вместо Николая.

Парень кивнул и почти бесшумно улегся на расстеленный у стены походный коврик. Поворочавшись немного, ровно задышал и замер. Вот что значит сила привычки: иногда полчаса сна – это такое сокровище, которое не купишь ни за какие деньги. Часто бывает так, что вот вроде вымотался настолько, что рухнешь трупом прямо в любую грязь, зароешься хоть в снег по самую маковку, лишь бы хоть на мгновение отключиться…

Однако это все лирика. Без разведки соваться дальше было опасно: близился конец магистрали, я это уже чувствовал. Думаю, что далее тоннель тоже обрушили, но могли оставить нетронутыми шахты некоторых грузовых лифтов. Воздуховоды и систему канализации тоже вряд ли уничтожили. Кто может прятаться в этих лазейках, остается только догадываться. Будь я ответственным за охрану периметра – обязал бы обходить дозором вот такие проблемные участки, а там, где патрулирование затруднено, заминировал все очень плотно. Да и зверье вроде сопунов или, скажем, мозгоедов вполне могло обжить нижние уровни. С одной стороны, это плохо. Но следы зверья или людей могли подсказать путь на поверхность, существенно облегчив мне и моим бойцам путь на вольный воздух. Поэтому я принял решение самому отправиться на доразведку местности, оставив Юриса за старшего, а чтобы не ослабить периметр, принял кое-какие меры. Подойдя к группе отдыхавших бойцов, тронул за плечо раненого Михая. Румын сразу проснулся. Вид у него был гораздо более живой, нежели на поверхности. Видимо, наш алхимик не соврал, что может лечить…

– Михай, ты как в целом?

– Нормально, командир. Голова уже не кружится, могу стрелять и идти.

– Вот и славно. Заступишь в тыловое охранение. Лежи у стенки, но не спи. Сейчас нам нужны все. Сможешь?

– Не вопрос. Конечно смогу. Командир, а скоро выберемся? – Похоже, румын тоже уверовал в мою счастливую звезду и только ждал подтверждения, чтобы успокоиться окончательно.

– Вот за ответом я и пойду вперед. Обещаю: выберемся все. Подлатаем тебя у «альфовцев», получишь свои деньги, а там и свобода: гуляй не хочу. Расслабься.

– Все понял. Только я не хочу «гулять». Хочу остаться с вами в команде, если можно.

– Пока давай оставим переговоры о вступлении в артель до того момента, как вернемся на базу. Лады?

– Справедливо. А кто за старшего остается? – Вопрос был не праздный, румын беспокоился, как бы его приятель Коля не начал качать права в мое отсутствие.

– Норд будет вместо меня. Юрис – опытный солдат, я сам его обучал. С ним будете, как в сейфе. Ну, отдыхай пока. А мне пора выходить.

Михай снова улегся и скоро ровно задышал. Зато неожиданно проснулся Сажа и вопросительно уставился на меня.

– Что-то не так, Ступающий?

– Конечно: мы под землей, и кругом одни руины. Вот я и иду все это исправлять. Вы должны держаться Андрона. Что бы ни произошло – будьте рядом с ним, договорились?

– А с вами я пойти не могу? Там, должно быть масса всего интересного…

– Потом все разглядывать будете, когда мимо пойдем. Сейчас я иду один, это не обсуждается. Вы поняли, что нужно делать?

– О! Вполне ясно и четко. Не волнуйтесь, я не убегу.

С собой я ничего лишнего не взял, двигаться лучше налегке. Глаза окончательно притерпелись к полумраку подземелья, который подсвечивали клочки какой-то светящейся дряни, налипшей на стенах ближе к потолку. Светящуюся слизь подъедали крысы и видимо кто-то еще, умеющий лазать по отвесным стенам и сводчатому потолку. Субстанция немного фонила, но опасности собой не представляла в виду своего малого количества. Однако рассеянный свет, отбрасываемый ею, неплохо подсвечивал сумрак тоннеля, позволяя без особого напряжения использовать ноктовизор в пассивном режиме. Добравшись до поста Норда, я тронул друга за плечо и присел на короткое время рядом.

– Как обстановка?

– Вроде тихо. Крысы бегают, слышно, как вода где-то за стенами шумит. Но что-то тревожно, командир.

– Нормально. Сейчас сбегаю вперед, осмотрюсь маленько. На время командировки – ты за старшего, не балуйтесь тут шибко, лады?

– А спичками кидаться можно?

– Можно. Потом заставлю трением огонь добывать. Михая в караул определи. Пусть в тылу сидит, нога – не голова, слушать и смотреть он может нормально. Ладно, бывай, остряк-самоучка.

Чуть пригнувшись, я стал пробираться вдоль западной стены, чтобы не перекрывать сектор наблюдения дозорного. Мины закрепили на стенах из-за множества невысоких кучек мусора, способных уменьшить зоны сплошного поражения от роликов, коими начинены противопехотки. А так, расположенные на стенах под углом к поверхности, они прибьют любого, даже передвигающегося ползком.

Когда была пройдена последняя закладка, я чуть сбавил ход, стараясь производить как можно меньше шума. Звук текущей воды, о котором говорил Юрис, я тоже стал различать: она неслабым потоком пробегала где-то уровнем ниже, видимо, водовод все еще действовал. Это подтверждало мою теорию о том, что помещения подземного хранилища частично освоены. Если бы уничтожение было полным, вода бы образовывала нечто вроде подземных озер из-за взорванных магистралей. А так, думаю, работают и электростанция, и водопровод с очистными сооружениями. Так что задача несколько облегчалась: мы сможем обойти передовые посты сектантов, даже не потревожив их покой.

Дорога резко оборвалась примерно через семьдесят метров, которые я прошел без особых приключений, стараясь обходить кучки мусора и щебенки, чтобы оставлять как можно меньше следов. Когда двигаешься под землей и ожидаешь всяких подлянок, лучше держаться ближе к одной из стен и передвигаться предельно осторожно. Если же идти посередине тоннеля, как по бульвару, тебя рано или поздно обнаружит дозорный или камера наблюдения, не говоря уже о датчиках всяких взрывающихся погремушек, которые могут быть где угодно. Но если держаться стены, можно использовать ее для частичной маскировки своего силуэта и обнаружить мину, а тем паче «растяжку». Кроме того, держась стены, можно без напряжения сохранять верное направление и вовремя заметить любое ответвление, даже на ощупь, хотя я давно вижу в темноте лучше, чем при ярком свете, который, кстати, терпеть не могу. Вообще тоннель оставлял впечатление полной разрухи: бетонные стены и своды еще держатся, но сама дорога покрыта язвами рытвин, сточные желоба по обеим сторонам трассы забиты щебнем, бумажным мусором и всяческой ветошью, не поддающейся точной классификации. В случае чего, укрыться в таком бардаке проблем не составит, хотя и следует сделать галочку на будущее, что мест для засад очень много, да и кто мешал тем же сектантам поставить простейшие контактные противопехотки, которые в таком хаосе трудно обнаружить. Нет, быстрой пробежки не выйдет, это лишние час-полтора, если брать на круг.

Там, где дорога обрывалась, была небольшая, примерно десять на пятнадцать метров, площадка с непонятной мне тускло светящейся разметкой на бетонном полу. Возможно, здесь машины разгружались. В подтверждение своих слов я увидел прямоугольный, высотой под три метра, провал шахты грузового лифта. Дверей там не было и в помине, шахта казалась свободной, потому что в тишине явственно слышалось эхо шумящего водяного потока, протекавшего уровнем ниже. Думаю, спускаться придется метров на сорок-пятьдесят. Вот и нашлась заветная дверца! Теперь следует не торопясь все осмотреть и возвращаться обратно.

Но начатое было мной движение прервал отчетливый звук, как будто металлом били о камень. Я распластался на полу, укрывшись за кучкой щебня, так как направление, откуда слышалось звяканье, было где-то впереди и слева. Кто-то поднимался по лифтовой шахте. Скорее всего, я напоролся на еще одну группу «исследователей». Сектанты вряд ли полезли в тупиковую ветку тоннеля, значит, эти тоже не местные. Вариантов принадлежности любознательных путешественников могло быть множество: от военных рейдеров до каких-нибудь мелкотравчатых энтузиастов. Последний вариант был предпочтителен: этих никто не хватится, и предстоящая встреча «высоких договаривающихся сторон» пройдет без особых последствий для моей артели.

Мелькнула тень в дверном проеме, и я понял, что это точно не новички: две темные фигуры метнулись в стороны от лифта, заняв позиции таким образом, чтобы держать под прицелом как можно больший кусок помещения. Опустив глаза на ПНВ, я стал внимательнее приглядываться к вновь прибывшим. Пока их было двое: примерно одного роста, вооружены МП-5[148], модификация с интегрированным «тихарем». У каждого закреплен с левой стороны за спиной отличный гладкоствольник «Nova»[149] с магазином увеличенной емкости, тактические кобуры с пистолями. Черт, не вижу толком, что это, но вариантов не так много – скорее всего, амеровские или германские игрушки, тоже «глушеные». Мы имеем здесь легкую экипировку и снаряжение разведчиков. Прикинуты в БЗК типа СКАП-9, но в облегченном варианте. Значит, ножками сюда пришли, но бродят по тоннелям недолго: двигаются резво, еще не чувствуется воздействия местных условий. Эмблем никаких. Стоп. Метки на груди справа у каждого. Едва заметные, но различить можно, если знать, куда смотреть, когда глядишь через ПНВ, чтобы не зацепить своего в бою… Вояки. И точно не местные. Эти горлохваты из другой псарни: такая экипировка только у наемников или какого-нибудь сильно специального ведомственного подразделения. Я бы поставил на частную спецслужбу или нечто забугорное. По повадкам – точно не наши и не вояки из местного контингента, чувствуется серьезная подготовка, не год и даже не пять лет.

Пока я рассматривал прикид пришельцев, появились еще трое, и один из них сразу стал давать команды жестами. Отметив про себя особенности силуэта, я сместился чуть левее, чтобы отползти как можно дальше назад. Кстати, я вычислил по повадкам, что это наемники на государственной службе. Кто-то затеял игру «втемную» и подрядил серьезных профи из частной шараги «Blackwater»[150]. Это означало очень хреновый расклад: в этой фирме людям платят за результат, и они его добиваются любыми средствами. Очень все непросто повернулось. Пока что тактическое преимущество целиком на моей стороне, и если разыграть карты правильно, мы можем выйти из этой переделки даже без потерь. Была только одна загвоздка: вряд ли эти пятеро – вся группа. Скорее всего, есть еще пяток гавриков на нижнем уровне и, как минимум, трое ожидают своих на поверхности. Пропускать их вперед нельзя – моих парней быстро обнаружат, и тогда шансы станут не в нашу пользу, потому что уверен я только в себе да в латыше. Остальные долгого боя с этими волкодавами не выдержат, их раскатают тонким слоем. Сосредоточившись, я попробовал прощупать новых знакомых дистанционно, чтобы уловить их настроение и, возможно, снять кое-какую информацию. Но как только я перешел к командиру, то почувствовал ответную волну. Слабое, но достаточно уверенное сопротивление, неорганизованное и скорее даже инстинктивное. Быстро прерывать контакт было нельзя – этот гражданин сразу насторожится, поэтому я медленно ослабил напор, постепенно сведя его на нет. В подобных условиях – под землей и в полумраке – можно списать подобное на общий угнетающий фон вполне естественного происхождения. Командир наемников не слишком долго пялился в темноту. Хотя ощущения у меня были так себе. Впрочем, под пятью стволами, шарящими почти у самого носа, другие получить сложновато.

Нужно было убираться отсюда и предупредить Норда. Стараясь двигаться как можно тише, я отполз еще метров на тридцать и в полуприседе стал осторожно пятиться за поворот, откуда подал сигнал своим по давно отработанной схеме. Теперь Юрис знал, кто и с какой экипировкой идет к нашему лагерю[151], и даже в случае моей гибели наемников ожидает «теплый» прием. Наймиты ни черта не услышат – тоновый сигнал, означающий «всем на огневой рубеж, приготовиться к бою» я послал без малейших опасений, находясь за поворотом. Сейчас амеры заняты изучением местности, может, потянут проводную связь со своими, всякое может случиться. Поэтому план был прост: я затихарюсь где-нибудь по центру в куче щебня (канавы-то проверят очень тщательно), пропустив наймитов капитала вперед. Потом пойду за ними и, как только Юрис подорвет «гостинцы», под прикрытием взрывов положу этих гавриков. Экипировка у них рассчитана на диверсию и скрытность, поэтому от серьезных повреждений не убережет. Если все не лягут от взрыва – Колин пулемет, да наших как минимум еще пара стволов склонят чашу весов в пользу полупрофи в нашем же лице. Это-то в идеале и должно произойти. Но вот проблема: сильно меня беспокоил один из наемников, уж очень нехорошо получилось там, у лифта. Парняга имел в башке нечто, не свойственное обычному человеку. Напрашивался очевидный вывод: команду усилили «сенсом». Так называют особо восприимчивых людей, которых не следует путать с гражданами, смотрящими в хрустальный шар и предсказывающих дальнюю дорогу и крестовые хлопоты. Мне приходилось слышать, что амеры переняли методику отбора «чувствующих» у пленных фрицев, которых после войны не вздернули и не упустили к нам или в Южную Америку. Немцы подбирали в диверсионные команды людей, чувствующих неладное или, к примеру, где залегает водяная жила. Но из-за войны программу свернули, и в следующий раз я услышал о «сенсах» во Вьетнаме. Там их включали в диверсионные группы глубинной разведки. С такими людьми в составе американские диверсанты умудрялись обходить засады Вьетконга и обнаруживать минные поля. Но этих спецов тоже было немного, и ходили слухи, что все они – кадровые сотрудники военно-морского разведывательного ведомства. Потом было много пересудов, но я верю, что дыма без огня не бывает, посему, когда испытал странное воздействие от простого наемника, то хоть и был удивлен, но не сильно. Подобный человек должен быть убит в первую очередь, так как эта гнида почует моих парней задолго до момента, когда придет пора рвать мины.

В старые времена обмануть «сенса» мне было бы очень нелегко – способов борьбы с такого рода воздействием еще не придумали. Теперь же все было немного проще: достаточно чуть напрячь свои новые способности, и «сенс» меня не почует. Хотя и на этот раз полной уверенности у меня не было. Правду говорили в древности: если знаешь себя, но не знаешь своего врага, то лишь однажды сможешь его одолеть. Кто его знает, клоуна заморского, как он чует опасность?.. Может уловить напряжение и насторожиться, а может и просто пройти мимо. В любом случае, ничего лучшего, чем наблюдать за противником и идти следом на приличном удалении, сделать пока не представлялось возможным.

Противники шли правым уступом, держась поближе к западной стене. Шли они без разведки, из чего можно было сделать вывод, что на исследование данного участка им отведено весьма ограниченное время. Построение давало группе возможность быстро рассредоточиться и занять оборонительные позиции даже при внезапном нападении. Судя по тому, что никто из наемников не сменил оружие, в качестве угрозы рассматривались именно другие люди, а никак не зверье. То, что ищут именно нас, я исключил с самого начала: экипировка рассчитана на подземку и штурм зданий, обыскивают они не только этот рукав, иначе расположились бы именно тут и с гораздо большим комфортом.

Двигались наемники с осторожностью, проверяли каждый подозрительный угол. Я лежал за кучкой щебня, недалеко от поворота. Выбор пал именно на нее из-за того обстоятельства, что мусор скрывал довольно глубокую рытвину в покрытии дороги и кучка казалась меньше, чем была на самом деле. Осторожно вырыл себе нору, проделал пару наблюдательных щелей и замер…

Если твой противник не новичок в подобного рода фокусах, шансы на то, чтобы переиграть его, кроются в нюансах. Рытвина, где мог уместиться человек, как раз была таким козырем: снаружи мое укрытие выглядело как небольшой холм с торчащими в разные стороны щепками, выступами и отслоившимися кусками бетона. Обратить внимание, само собой, обратят, но вот проверить – это дело случая. На этот самый случай я был готов угостить наймитов из пистолета и откатиться в канаву. Шансы на то, что удастся уйти, были минимальны, но лучше так, чем безропотно поймать пяток пуль в лицо или быть захваченным в плен.

Их редкая цепь медленно приближалась. Командир наемников крутил головой в разные стороны: что-то ему не нравилось, но придраться было не к чему. Момент получился очень напряженный: через обрезок какой-то ржавой трубы были хорошо различимы даже мелкие детали экипировки. Судя по состоянию комбеза и ботинок, наймиты находились в рейде дольше нашего, а под землей лазают уже около недели. Это лишний раз подтвердило мою догадку, что встреча не была запланированной. Кто-то подрядил ребят пошарить в тоннелях с совершенно иной задачей и, судя по тому, что они еще живы, пока все шло нормально. Наемник постоял у кучи еще минуту и, еле слышно чертыхнувшись на иностранной мове, сменил руку, в которой держал МП-5. Отступил на два шага от кучи, направив ствол точно в центр, дал короткую очередь, а потом еще пару раз полоснул по канаве у дальней стены. Одна пуля прошла рядом с моим правым плечом, а остальные с визгом срикошетили от стальной трубы и куска арматуры. Раскапывать мусор наймит не стал, просто отвел затвор оружия в заднее положение, выщелкнул рожок магазина, пошарил в подсумке и вынул горсть патронов. Затем стал нервно набивать его, а потом пристегнул снаряженный магазин, хлопнул по затвору, дослав патрон, и снова замер, прислушиваясь. По-прежнему было тихо. Осмотревшись еще раз, командир наймитов чуть успокоился. Постояв у кучи мусора, он дал сигнал своим двигаться дальше.

Поведение «сенса» сильно порадовало: когда противник нервничает, то поневоле совершает ошибки. Немногие могут долгое время спокойно ходить на большой глубине под землей, без света, и дышать затхлым воздухом. Процентов шестьдесят даже подготовленных и тренированных бойцов сходят с ума уже на пятые сутки пребывания в подобных условиях. Помню, как психологи дивились моей способности к многочасовому сидению в узком и темном пенале специальной камеры. Я читал страницы из заготовленного ими текста ровным, спокойным голосом и продержался почти сорок часов без пищи и воды, продолжая рассуждать вполне здраво. Получил высокий балл по выживанию, и еще месяца два ко мне приходили люди в штатском, задавая всякие вопросы, смысл которых сводился к тому, как мне подобное удалось. Хотя, на мой взгляд, ничего особенного в этой способности нет, просто нужно воспринимать и оценивать свое положение, исходя из внутренних ощущений, настраивать себя не на противодействие окружающей среде, а на поиск некого общего знаменателя. Тогда даже узкий пенал покажется домом родным.

Дождавшись, когда наймиты скроются из пределов уверенной видимости, я выбрался из укрытия и, пристроившись возле восточной стены, немного подождал. Так и есть: командир наемников был умен и к куче, в которой я прятался, вернулся один из его бойцов, но, полазив вокруг и для проформы пошарив в канавах на обочинах трассы, через десять минут на рысях удалился. Если чего и заподозрили, то никаких адекватных действий предпринято не было. Чуть помедлив, я двинулся вслед за наемниками, стараясь удерживать в уме направление движения последнего бойца в цепочке. Пискнул сигнал маршрутизатора – там я загодя отметил безопасную зону, в которой поражающие элементы меня не достанут. Опустившись на землю, залег в канаву и приготовился: ждать оставалось какие-то мгновения. Взрывы прогремели один за другим с интервалом в десяток секунд. Потом по стенам и полу, почти опережая звуковую волну, защелкали, с визгом рикошетя, поражающие элементы и послышались крики боли. Присев на одно колено, я опустил на глаза ПНВ и вскинул автомат. Двое из пяти наемников не пострадали и, уже окопавшись, вели огонь, перестреливаясь с моими бойцами. Еще одному наймиту перебило осколками ноги, он глухо выл, катаясь по полу, и опасности не представлял. Выжившими оказались командир группы и тот настырный парень, что приходил обыскивать мое предполагаемое укрытие. Видимо, последнему просто повезло и он успел броситься на землю чуть раньше, чем его смогли достать взрывы мин. Парень потянулся за дробовиком, этого нельзя было допустить. Я дал прицельную очередь из автомата: три пули прошили спину наемника, прервав его лихорадочные попытки высвободить ружье. Парень дернулся и ткнулся лицом в пол. За криками раненого негромкий стрекот моего «глушеного» АЕК слышен не был, тем более, что я стрелял с достаточного удаления: нас с мишенью разделяло около шестидесяти метров. В этот момент что-то заставило «сенса» – а именно он раньше своих бойцов почуял подлянку – обернуться назад. Наймит крутанулся в мою сторону, но вскинуть оружие не успел – со стороны позиций моих артельщиков прилетела одинокая пуля и, срикошетив от стены, ударила командира в левый висок. Голова в шлеме дернулась, и фигура распласталась на земле в неудобной для живого человека позе. Гостинец точно был от Норда: таким мастерским рикошетом он покалечил не одного врага, вот и на этот раз мой друг почувствовал, что этого дяденьку мы допрашивать не будем. Я отжал тангенту короткой связи и дал отбой тревоги, после чего на рысях подбежал к месту, где легла вся группа наемников, и быстро спеленал раненого. Тот уже перестал орать, видимо, от боли не врубился, что все уже закончилось. Затем быстро проконтролировал остальных, хотя сомнений не было: все четверо уже были «в полях большой охоты». Мигнув фонариками, подошли Норд и Коля. Последний таращил глаза, в его движениях ощущалась нервозность: азарт боя еще не отпустил бывшего десантника. Норд как всегда был спокоен, только перевернул на спину свой законный трофей – «сенса».

– Странный человек. – Юрис равнодушно, без интереса всматривался в остекленевшие глаза наймита. – Он первым кинулся на землю и, зуб даю, точно знал, где я залег. Стрелял в него три раза, могу что хочешь поставить на кон – все три пули должны были попасть над левой бровью. Но он как заговоренный был. Может, старею, а, командир?

– Нет. Это «сенс». Он тебе глаза отводил. Он чуял, что ты его выделил, и поэтому вроде как морок наводил. Слышал я про таких… А с рикошетом это ты ловко придумал.

– Надоел он мне. Патронов на этого хитрована четыре единицы сжег. Я так с «учебки» не прокалывался. Можно я этому козлу уши отрежу?

– Имеешь право, но есть предложение получше. Видишь ли, наши гости пришли не одни, и через пару часов их придут искать. Нам нужно подготовить пару сюрпризов для встречи. А из этого предлагаю сделать «Аллардайса».

– Это еще что за хрен с горы? – поинтересовался Коля, активно шмоная трупы.

– Темнота деревенская! – заметил, едва улыбнувшись, Норд, – Стивенсона, что ли, не читал?

– Читал, читал. Даже мультик смотрел.

– Аллардайс – это матрос капитана Флинта, из которого старый пират сделал компас, – это подошел Андрон. – Но ведь не получится из свежака скелет сделать, если друзья его через пару часов подтянутся.

– А мы и не будем. – Юрис с нехорошей ухмылкой достал широкий нож с вороненым, обоюдоострым клинком. – Нам для «Аллардайса» только башка от покойника нужна. Ты лучше иди, поищи арматурину попрямее, метра полтора длиной.

Моя идея была проста, как три копейки: взрывы наверняка все слышали, но сразу соваться не станут (мало ли кто и что взорвал), дождутся контрольного срока. Это никак не меньше полутора-двух часов. Потом, само собой, вышлют поисковую группу. Поэтому наша главная задача – запутать противника и, если получится, напугать. На последнее я не рассчитывал: эти наймиты гораздо более серьезная контора, чем наша местная самодеятельность, там подготовка почище, чем в армии, да и без опыта в «черноводье» не берут. Короче, реально исполнимой была только первая часть – запутать.

Мы за полчаса перетаскали трупы к заваленному боковому ходу, который был позади, метрах в ста тридцати, и сложили их и выведенное из строя оружие вместе со всеми найденными гильзами в неглубокий отвал. Из пластита я соорудил небольшой мощности заряды, которые должны были обрушить вход окончательно. Юрис взялся мастерить пугало, а мне как всегда пришлось допрашивать переставшего даже скулить пленного. Звали его Кевин, он десять лет отработал в чикагском полицейском спецподразделении SWAT (нечто вроде нашего ОМОНа, даже понты те же самые), но про нанимателя он ничего сказать толком не мог, единственное, что знал наверняка, так это то, что их командир ездил договариваться о деталях сделки в район Свалки. По всему выходило, что это Боров, хотя что понадобилось местному положенцу так близко от владений сектантов, не понятно. Было их двадцать человек в группе, двоих потеряли во время пути сюда, еще на поверхности. Остальные рассредоточились у водозабора, который лежит уровнем ниже. Задача была поставлена на составление подробной карты и поиски выходов на нижние горизонты сооружения. Больше он ничего не знал, поэтому быстро присоединился к своим покойным братьям по оружию. Информация о происках местной уголовной «элиты» мало что проясняла и сама по себе выглядела очень странно: Боров никогда в дела «Братства Обелиска» не лез. Сектанты стреляли всех подряд, не делая никаких исключений, для уголовников в том числе. Может быть, были контакты на уровне глав группировок, но не думаю, чтобы заходило дальше обмена пленными и мелкой торговли. Наиболее вероятным выглядел вариант, где уголовный авторитет выступал в роли посредника или как подставная фигура для более серьезного игрока, не желающего светиться, в случае если наемников раскроют и будут допрашивать. Но, зная сверхъестественное чутье подобного сорта людей на слабину противника, нельзя полностью исключить, что Боров начал собственную игру, получив одобрение своих действий от начальства. А что? Описал возможную прибыль, воры дали отмашку, и вот наш Боров уже шустрит вовсю. Обстановка в Зоне отчуждения день ото дня становится все горячее, так почему бы и этим шакалам, почуявшим падаль, не начать подбираться к возможной добыче? Тогда все встает на свои места: сектантов кто-то будет трясти, и довольно серьезно, вот шакалы и оживились…

Подорвав заряды, похоронившие под обвалившейся породой и грунтом тела наемников, мы двинулись к лифтовой шахте, прихватив с собой «заготовку» для пугала. Я осмотрел свое воинство. Все держались довольно бодро, даже Михай почти перестал хромать: Сажа сказал, что отдых помог заживлению, и если еще пару раз остановимся на длительный привал, то нога перестанет беспокоить нашего подрывника совсем. Понятно, что все устали и хотели выбраться на поверхность как можно быстрее, но в нашем случае спешка была строго противопоказана. Кроме наймитов, активность в тоннеле могли засечь и сектанты. А уж они-то без церемоний просто вырежут всех, не считаясь с потерями.

Добравшись до лифта, остановились, готовясь к спуску. Смущал меня только наш алхимик, но, зная, что этот странный любитель всяческой информации полезет куда угодно, лишь бы увидеть и узнать как можно больше, я просто показал, как правильно спускаться по тросу. Тот кивнул и без труда повторил все, что я только что показывал. Вообще, данный субъект оставлял двойственное впечатление и брать такого в отряд совсем не хотелось: само собой, что любой из нас преследует свои цели, присоединяясь к группе… Но их цели видны и понятны, чего про Сажу сказать нельзя.

Пугало из «сенса» получилось знатное: Норд отрезал командиру наемников голову и насадил на найденную Андроном в подземелье деревянную ручку от швабры, заботливо заостренную латышом с обоих концов. Один конец воткнули строго вертикально в кучу щебня прямо посередине тоннеля, а на другой насадили обрезанную точно под подбородком башку наемника, развернув ее лицом к проему шахты лифта, чтобы шест было хорошо видно тому, кто снова вздумает сюда сунуться. Тело положили чуть поодаль, поскольку труп являлся частью моего плана прорыва через посты наемников. Собрав бойцов в дальнем от лифта краю парковки, я провел короткий инструктаж. Согласно заветам опытного в таких делах А. В. Суворова, каждый солдат должен узнать свой маневр. Другой вопрос, какую часть маневра должен знать каждый…

– Группа, слушай вводную. Сейчас мы спустимся на пару уровней ниже. Там, согласно захваченным у противника документам, пролегает сеть воздушных коммуникаций, которую наймиты уже проверили. После этого ныкаемся там. Сидим тихо и, что бы ни происходило, не делаем резких движений. Думаю, придется гаситься в трубе часов пять-шесть, а потом резкий рывок вверх, к лагерю наемников. Сбиваем заслон, если они оставят его, и выходим на свежий воздух. От базового лагеря противника до поверхности пара километров почти ровной дороги и еще одна шахта лифта. Но думаю, что там мы изыщем способ подняться наверх. Это все. Вопросы?

– Командир, – вступил Николай, – а почему сразу не ломануть к выходу? Ну, пока амеры ищут своих…

– Хороший вопрос. Думаю, ты сам сейчас на него ответишь и в дальнейшем будешь больше мне доверять. – Не удержавшись, я улыбнулся, но в темноте Коля ничего не заметил. – У тебя нож есть, десантура?

– Само собой. – Пулеметчик показал мне довольно приличный клинок, с матовым односторонним лезвием (по-моему, одна из модификаций амеровского «K-bar»). – А что?

– Подойди к трупу господина «Аллардайса» и вырежи произвольно любой лоскут из его комбеза. Потом посвети фонариком на ворс и скажи всем, что видишь. Выполнять!

Подстегнутый последней фразой как кнутом, хоть я и не повышал голоса, просто чуть сменил тон, Коля подошел к безголовому трупу и, взрезав у него ткань комбеза на груди, посветил на края фонариком. Потом хмыкнул и показал остальным: ткань по краям разреза серебрилась тонкими металлическими ворсинками. Ничего больше не говоря, бывший десантник встал в строй, с суеверным удивлением поглядывая на меня. Я объяснил для остальных значение Колиного «открытия»:

– Амеры установили в опорном пункте и вокруг него автоматизированную систему защиты. Там кругом датчики, и система мониторинга обстановки работает по принципу опознания «свой – чужой». Вот эти металлические ворсинки позволяют умной машине отделить, так сказать, агнцев от козлищ. Скорее всего, в комплекте есть и минные заграждения, а также телеуправляемые пулеметные турели. Пространство прохода узкое, не более четырех метров в ширину и около трех в высоту. Если на нас не будет волшебных костюмов с этими малюсенькими полосками проволоки, тех, кого не достанут мины, турели расстреляют в упор.

– Тогда как же мы пройдем?.. – вступил Андрон.

– Как всегда – налегке и очень быстро, и, что самое главное, почти бесшумно. – Юрис хохотнул в кулак. Латыш отлично знал мои приколы. Подобный прием мы уже применяли, правда, на учениях, но в результате я особо не сомневался. – Амеры, по крайней мере эти, своих в беде не бросят. Сначала пройдут наш с вами путь до завала, потом спустятся туда, где еще не проверяли, – дальше по течению канала на северо-восток, это будет на уровень ниже. Базовый опорный пункт им придется перенести, а мы просто пройдем к выходу, пока они ищут своих. Ведь наймиты думают, что тот тупик, где мы зарыли их приятелей, мы же и обвалили. Это заставит их искать обходной путь к заваленному проходу, а это можно сделать только спустившись на уровень ниже. Пусть ищут сектантов: насаженные на пику головы – их стиль. Тонкой работы от нас никто не ожидает. Это все. Выдвигаемся.

Спуск в полной темноте, да еще и без ноктовизора – дело нелегкое. Из всей группы только я и Норд имели подготовку к такого рода фокусам. Случись чего, падать придется метров пятьдесят с лишним, а удар о водную поверхность сулит множественные переломы. К тому же течение быстро унесет тело к горловине водозаборника, а это означает падение с еще большей высоты и верную смерть. Воздух в лифтовой шахте сырой, дышать становится все труднее, а комбез и РД пропитываются влагой, становясь еще тяжелее.

Первым по стене спустился Юрис и, закрепив трос на одной из монтажных скоб, мигнул фонариком. Следом спустили Сажу и Михая. Предпоследним пошел Николай: десантники, как я уже отмечал, вообще народ безбашенный, высота их не пугает. Поэтому молча и за два наших норматива я добрался до круглого, с выломанной решеткой проема воздуховода, радиусом в полтора метра. Там вполне можно было передвигаться в полусогнутом положении. Как только пулеметчик оказался в трубе, латыш снова дал сигнал, и я приступил к последнему этапу нашего отвлекающего маневра. Подтащив обезглавленный труп к створу лифта, я сбросил его вниз, а потом отвязал трос и уничтожил следы нашего спуска. Пришлось карабкаться по спирали шахты лифта, используя в качестве точек опоры монтажные скобы, скользкие выступы металлоконструкций и трещины в стенах. Этот акробатический этюд отнял еще около часа.

Когда я уже поставил ногу на край трубы, наверху раздался грохот автоматной очереди. Потом я увидел отблески света, испускаемого мощными фонарями. Шухер получился грандиозный, а стреляли уже в благополучно покинутом нами тоннеле. Должно быть, у кого-то из наймитов сдали нервы, и теперь янки будут палить в любую подозрительную тень. Быстро убравшись подальше от входа вглубь трубы, мы стали ждать, прислушиваясь к довольно громким звукам, издаваемым паникующими амерами. К чести американцев нужно сказать, что громкими звуки их поисковой деятельности были только для нас, в остальном, кроме автоматной очереди в самом начале, они вели себя очень профессионально. Один даже посветил фонарем в нашу трубу, но внутрь никто спускаться не стал. Разместились мы в коллекторе воздухозаборника, напоминающем небольшую квадратную комнату. Оттуда в северовосточном, юго-западном и западном направлениях вели три ответвления. Разместив людей таким образом, чтобы держать под контролем все три выхода, я дал команду на отдых. Следовало подождать, когда амеры устанут и, пометавшись по горячему следу, приступят к методичному поэтапному поиску своих пропавших коллег.

Оставив Норда за старшего и убедившись, что все штатно, я решил сам заступить в караул, чтобы наблюдать за перемещениями противника и не прозевать того момента, когда янки начнут поднимать аппаратуру наверх. Устроившись в десяти метрах от края возухозаборника таким образом, чтобы был виден прямоугольный створ лифта того уровня, откуда амеры поднимались наверх, я приготовился к долгому ожиданию. Будучи спокойным по характеру человеком, я никогда такими моментами особо не тяготился: по-моему, следует всегда с пользой проводить отпущенное на вынужденное сидение на посту время. Я вспоминал все, что удалось выудить из ПДА наемников. Многое, конечно, было зашифровано, и доступ к файлам командира поисковой группы был весьма ограниченным, однако удалось выяснить следующее: контактировали наймиты с неким Сивко, который оставил частоту для резервной связи с заказчиком. Это была уже зацепка. Сдавать контакт особистам из «Альфы» пока не имело резона: я решил попридержать эти сведения для торга с Василем – кто знает, какая услуга может понадобиться лично мне от особого отдела, может, и уголовник, находящийся на связи с этими шустриками, на что-нибудь сгодится.

Вскоре все стихло, и теперь общим фоном шумел довольно быстрый водный поток внизу. Как я и предполагал, наемники купились на уловку и стали искать обходной путь к заваленному рукаву тоннеля. Вернее, тому месту, куда этот проход вел. По моим прикидкам, затратят они на поиски часов пять-шесть и углубятся в юго-западном направлении километра на полтора. Как только этот рубеж будет пройден, они свернут опорный пункт и перенесут его ближе к проверенной, безопасной зоне. После чего у нас будет около получаса, чтобы продвинуться к выходу, до которого метров триста быстрым шагом. Думаю, что снаружи нас никто не ждет: других подземных сооружений, согласно карте, в округе нет, поэтому от Волны и мобильных патрулей сектантов лучше укрываться здесь. Хотя наличие вынесенного НП метрах в ста от точки входа я не исключаю. Наблюдателей могли оставить, это почти наверняка так. Но поскольку уровень опасности возрос, их могут с большей долей вероятности и отозвать с поверхности, чтобы разместить пост ближе к выходу, но уже под землей, а это нам на руку.

Короче, становилось очевидно: Боров или тот, кто стоит за ним, ищут возможности проникновения в исследовательский комплекс «Братства Обелиска». На карте уже отмечены пять точек, где засечены регулярные перемещения патрулей сектантов, что отражено в пометках в левом нижнем углу плана. Наймиты искали обходной путь, по которому можно скрытно обойти посты и выйти в район третьего аванпоста «Братства Обелиска». Именно там в свое время было отмечено наибольшее число боестолкновений с рейдерами «сичевых». Последние не щадили себя в попытках сначала прорваться, а затем и захватить хорошо укрепленный участок шоссе и часть плоскогорья, на юго-западе от Выжигателя. Но все было напрасно: сектанты засели крепко и отдавать ничего не собирались. Сколько народу полегло и чьи головы потом гнили на арматуре перед первым аванпостом, думаю, руководство «Сiчi» особо не волновало: любителей «вильного життя», всегда предостаточно.

Следовательно, цель у уголовной кодлы и одной из крупнейших группировок в Зоне общая. Что конкретно хотят получить и те, и другие догадаться несложно. Думаю, что именно в том районе находятся лаборатории, где создали «девятку», и именно там изучают возможность взломать защиту самого Обелиска. Последняя мысль заставила тревожно оглянуться. Темнота… Потом пришла боль, жуткая и всеобъемлющая… Но все закончилось так же быстро, как и началось. Неожиданно сзади раздался спокойный шепот:

– Нет спасения… Огонь вокруг… Огонь внутри… Камень поет о боли, нет покоя, радость ушла… Яркий свет… Огонь вокруг!.. Огонь внутри!..

Мое тело буквально одеревенело, но Дар не среагировал и остался чуть теплым, как обычно. Значит, угрозы нет. Пространство передо мной сгустилось в бесформенное белесое облако, которое не выказывало никаких признаков агрессии. Видимо, оно парализовало меня, защищаясь, не имея намерения напасть, а боль была наведенной. Мне давали понять, что чувствует это существо.

– Не бойся… – Шепот, тихий, как шелест ветра в дымоходе, казалось, шел откуда-то сверху.

– Ладно. – Что еще можно сказать говорящему сгустку протоплазмы, когда ты парализован, а все тело жжет, как в адском пламени?

– Кровь… Много крови… Твоя тоже… Потеряешь много… Много приобретешь и снова потеряешь… Ступающий в паутине… Путы крепки… Брат любителей живой крови… Ты сожжешь или поможешь потушить огонь?.. – Голос продолжил бормотать уже утвердительно, уже успокаиваясь, отчего слова стали более разборчивы. – Поможешь… Тоже заперт здесь… Покажу путь… Уходи… Пока не время для теней… Уходи…

– Я бы с радостью, да вот мешают. Как твое имя? – Облако чуть колыхнулось, пытаясь принять более вытянутую форму, похожую на туловище, руки и голову, но без левой ноги.

– Имя?.. Давно без имени… Иван… Звали Иван… Давно… Помню. Настенька… Заплутал… Но тут знаю: те уйдут скоро… Помогу. Ты потушишь огонь, не дашь Поющему Камню умереть?

– Если смогу. – Призрак отпустил меня, вернулась возможность двигаться, но я сидел спокойно, страха не было.

– Не знаешь… Ничего не знаешь… Время почти закончилось… Время почти ушло… Выбор… Как хорошо, когда есть Выбор… Ты будешь выбирать… Прошу за Тень, прошу за Беспокойных: когда будешь выбирать, подумай о нас, не дай умереть Камню. Путы крепки… Сможешь победить Ткачей?..

– Кто это такие?

– Ты видел однажды. Увидишь снова… Будет бой. – В голове всплыл образ тумбообразного существа, пытавшегося изжарить мне мозги.

– Не знаю, я всего лишь человек. Просто человек.

Облако дрогнуло и снова попыталось принять форму человеческой фигуры. Появились даже провалы глаз. Но образ все равно был расплывчатым и ускользающим. Хотелось отвести глаза, голова начинала кружиться.

– Примешь бой, если придется?.. – В голосе призрака слышалось любопытство и… надежда.

– Да.

– Рви паутину… Ткачи не могут без нее… Силы уходят… Позову, когда можно будет идти. Огонь… Пойдешь за огнем… Там свет… Не могу выйти на свет. Ты выйдешь. Рви паутину.

– Я буду биться.

– Прощай…

– Прощай. Мир тебе, Иван.

– Покой… Мне нужен покой… Устал… Прощай, Ступающий в паутине…

Облако растаяло, словно его стерли ластиком. Воздух и темнота снова стали обычными, будто бы ничего и не происходило. Я глянул на часы: прошло уже тридцать пять минут. Вдруг в проеме створа появилась фигура человека. Бросив взгляд на ПНВ, я успел разглядеть, что это один из наймитов. В руках у него была все та же «Nova», а ПНВ работал в активном режиме. Постояв немного и поглядев по сторонам, он подал рукой знак кому-то у себя за спиной и скрылся в темноте. Чуть погодя я увидел тонкий луч лазерной указки, протянувшийся ниточкой из глубины проема, где скрылся человек. Луч был направлен под углом вверх. Потом последовали слабый щелчок, шуршание материи и звяканье металла о камень. Ребята готовили снасть для переправки оборудования. Все пошло несколько быстрее, чем я ожидал. Постепенно трос превратился в целую сеть из канатов, по которым тяжелые кофры с оборудованием неспешно двигались наверх. Отползая потихоньку назад, я вскоре оказался в коллекторе и знаками дал группе сигнал начать движение следом за мной. Вид у бойцов был довольный. Сорок минут отдыха, даже в кромешной тьме, не снимая снаряги, – это царский подарок.

Через двадцать минут мы уже сидели в трубе, у самого ее края, а я карабкался по стене, чтобы первым войти в тоннель, покинутый наемниками Борова. Проделать обратный путь до середины не составило большого труда, так как все снаряжение я оставил в трубе, а из оружия при мне имелись только «Грач» и нож.

Броском преодолев нижнюю кромку створа, я метнулся вправо и, присев, замер с пистолетом наготове. Вроде тихо и движения никакого… Пройдя чуть вперед, я остановился: меня обдало волной огненного жара, а на уровне десяти сантиметров от пола вспыхнул крошечный огонек. Призрак говорил, что нужно идти за огнем… Присмотревшись внимательнее, я понял почему. На стенах и полу в определенном порядке стояли растяжки. А через десять метров я увидел и амеровские «клейморы» с инфрадатчиками. Но огонек уверенно плыл впереди, показывая путь и возвращаясь, если я задерживался. Тоннель был прямым и заканчивался обычной лестницей в три пролета, ведущей наверх в просторную прямоугольную комнату. За ней был еще один узкий коридор и «стакан» колодца, аккуратно прикрытый тяжелой крышкой со штурвальным запором. Взобравшись по скобам до люка и проверив его на всякий случай на сюрпризы, я осторожно приоткрыл крышку. Тусклый свет закрытого облаками солнца был за узкой кромкой ржавого железного колпака. Путь наверх был найден.

Вернувшись обратно по схеме, подсказанной огоньком, я закрепил и бросил вниз витой шнур страховки. Норд его подхватил, и мы благополучно переправились наверх.

– Все за мной след в след. Наши коллеги оставили нам пару гостинцев, но я знаю, как их обойти. Сажа, ты будь особенно осторожен. Андрон, присматривай за нашим гостем. Начали движение. Вперед.

Была пара тревожных моментов. Коля и Андрон чуть не похоронили нас всех, а с последнего даже пришлось по миллиметру стягивать проволоку «растяжки», которую молодой старатель почти вытянул на себя. Наконец мы выбрались к люку, и тут я почувствовал, почти физически, как волна всеобщего облегчения пробежала по ряду моих усталых артельщиков.

– Всем собраться! – негромко, но со значением сказал я, чтобы все прочувствовали важность момента. – Мы еще не выбрались, наверху может быть даже опаснее, чем здесь. Сейчас Норд поднимется первым и разведает обстановку. Без его сигнала никто никуда не идет. Все поняли?

Возражений не последовало. Юрис молча собирал свой винтарь, и когда он, уже дослав патрон, посмотрел на меня из-под маски, я увидел, что снайперу весело. Намечалась охота, латыш никогда особо не любил подземелья. Поэтому задание было ему практически по кайфу.

Я настроился на восприятие, хоть это и было тяжко после долгого рывка по канализации. Нет… Ничего подозрительного, но это мало что дает. Норду я доверял, поэтому решил положиться на его чутье. Так прошло около часа, пока люк наконец не открылся и Юрис не показал кулак с отогнутым вверх большим пальцем. Все было чисто.

Один за другим мои бойцы и заложник поднялись по скобам. Я задержался, подумав, что призрак вернется, и еще минут пять всматривался в темноту лестничного проема. Ничего не произошло. Видимо, Иван сказал и сделал все, что должен был сделать, и попросил то, о чем хотел. Я тоже поднялся наверх, чуть прикрывая глаза. Холодный осенний ветер горчил и пахнул дождем, по левую руку тянулась полоса деревьев грязно-рыжего цвета. Мы вышли у Ржавого леса. Что же, это не так уж и плохо, хоть и придется давать крюк километров в пятнадцать – двадцать пять, чтобы обойти его стороной. У люка лежали два свежих трупа. Норд показал на аккуратно свернутые шеи у обоих. Кто бы это ни сделал, жертвы не успели ничего сообразить: оружие, валявшееся рядом, даже не воняло, им не успели воспользоваться.

– Ты их?

– Не-а. Кто-то полчаса назад тут побывал. Следов никаких. Я помыкался и позвал вас. Вроде чисто пока.

– Расслабься по поводу этих. – Я ткнул носком берца в висок лежавшего ближе ко мне покойника. – Тот, кто это сделал, просто оказал нам услугу. Вон, «качель» возле пня крутится. Покидайте их с Колей туда. Обшмонай десантуру перед тем, как на базу придем: как бы он с трупов чего приметного не поднял на память. А я пока маршрут тянуть буду. Все, в темпе вальса, Юрис. А то и так задержались мы тут. Место уж больно мне не по душе.

Закончив работу, мы колонной по одному двинули в сторону базы «Альфы». Беспокоило меня только то обстоятельство, как бы местные не наложили лапу на башню ввиду нашего долгого отсутствия. Но до нее еще следовало добраться, дорога пролегала по малохоженным местам, поскольку мы вышли почти под носом у сектантов «Братства Обелиска».

Сюрпризов от данной местности я ожидал не напрасно: сектанты мало кого подпускали к своим владениям ближе, чем на пару километров, а мы вышли на поверхность в непосредственной близости от маршрутов их патрулей. Не зная их расписания, сил и средств охраны границы территории этого агрессивного клана, мы рискуем быть очень быстро обнаруженными. И самое меньшее, что нас ожидает – просто вытеснение на спорные земли северо-восточных пустошей. Но если сектанты поймут, откуда мы только что выбрались, они могут поступить и более радикально. Положение осложнялось странным поведением маршрутизатора, который отказывался определять наше текущее местоположение и не показывал карты местности как таковой: мы находились в зоне «белого шума». Сектанты тут были не при делах: некоторые области Зоны отчуждения нанесению на карты не поддавались, то появлялись на маршрутах на месяц или год, а то исчезали на вторые сутки вместе с теми, кто имел неосторожность идти по «блуждающей земле» в тот момент. Явление это описано, но не изучено, так как никто из исследователей ничего толком понять не мог: свои необычные свойства кочующие острова проявляли только в момент появления и исчезновения.

Задача передо мной стояла совсем не простая: если идти на северо-восток, мы как минимум попадем в зону действия Выжигателя. Что бы там ни говорил Шахов про безвредность для простых смертных, думаю, проверять это на себе не стоило. С другой стороны нас поджидали патрули сектантов, отличающиеся хорошей выучкой и многочисленностью. Лес на северо-западе и юго-востоке кишел агрессивной живностью, которая еще до наступления темноты схарчит наш небольшой отряд и не подавится. Оставалась узкая полоска между Ржавым лесом и северо-восточными пустошами, но теперь на месте относительно безопасного коридора образовалось таинственное и оттого еще более мне ненавистное НЕЧТО. Появление этой «блуждающей земли» было непредвиденной случайностью – джокером в рукаве Судьбы.

Были зафиксированы случаи прохождения старательских команд через такие вот аномальные зоны. Люди узнавали о том, что были на волосок от гибели, уже спустя какое-то время. Иными словами, место было как место. До тех самых пор, пока не срабатывал лишенный логики, на взгляд людей, механизм, запускающий процесс перемещения куска земли не пойми куда. Глюки маршрутизатоpa – вот один из двух наиболее часто упоминаемых признаков существования таких зон «белого глума». Еще отмечалось, что иногда искажается перспектива обзора и некоторые далеко стоящие объекты вдруг становятся видны невооруженным глазом.

И тогда возникал совершенно закономерный вопрос: насколько велики запасы моей удачи? Не приведет ли мое решение к гибели доверяющих мне больше чем себе парней?.. Как только ты из простого, тыкающегося носом во все косяки новичка превращаешься в командира отделения и выше, этот вопрос становится главным на все то время, пока случается планировать разного рода акции и отдавать приказы. Если все рассчитано верно – идешь дальше; если погибнет доверившийся тебе боец или даже его просто зацепит, то чувство вины навсегда останется с тобой. Пусть в конце концов выяснится, что вина лежит за пределами твоей компетенции: мало ли что может произойти случайно. Но если ты действительно выбрал путь командира, вождя, у тебя должно быть четкое понимание, что вина за промах – всегда вина командира, так же, как слава и победные лавры тоже целиком принадлежат ему же в случае, если все прошло как надо и ни один солдат не пострадал.

Чтобы не возникло сложностей в дальнейшем, я отдал приказ остановиться и построил отряд, чтобы прояснить сложившуюся обстановку. Само собой, демократии в рейде быть не может, однако донести до бойцов все нюансы сложившегося положения – самый верный способ добиться наибыстрейшего и четкого исполнения приказов, потому что особого выбора у них и так нет.

Когда я говорю «построил», нужно заметить, что это образное выражение: представьте себе поросшую сухостоем холмистую равнину, где слева – массив рыжего дремучего леса, а кругом шныряет масса мелкого и среднего зверья вперемежку с агрессивно настроенными людьми, пусть и вне зоны прямой видимости, но ведь все относительно, верно? Построение выражалось в том, что мы укрылись у подножия небольшого холма, выставив дозорных. На эту роль я отрядил самых надежных людей: Норда с Андроном. Первому ничего объяснять было не нужно, за годы службы латыш научился безоговорочно доверять мне, когда дело касалось руководства, а молодой старатель просто слепо уверовал в мою непогрешимость и пойдет за мной хоть куда, вообще не задавая вопросов. Прозрение придет месяца через три, когда его собственный опыт состыкуется с полученными в ходе общения со мной знаниями. Вот тогда можно будет почти на равных допускать парня к обсуждению маневров и способов решения тех или иных задач. Пока же вполне достаточно первоначального капитала доверия с его стороны.

Остальных собрал в круг и шепотом стал излагать свои соображения по поводу сложившейся обстановки. Орать, да и вообще разговаривать во время рейда без крайней нужды не стоит: человеческая речь – это нарушение естественного фона, она разносится иногда на десятки метров вокруг, она не хуже громкого гудка автомобиля или, скорее, парохода сообщит тому, кто ищет, где находится добыча. Я всегда начинал жутко веселиться, когда в книжках или кинофильмах люди, громко разглагольствуя, шли по потенциально опасной территории. Но преследующие их враги тоже умом и выучкой не отличались, поэтому «спецы» благополучно делали то, что положено по сюжету, а я получал несколько веселых минут и непонимающие взгляды соседей по ряду (если дело было в кинотеатре) или напарников по смене (если дело было на дежурстве).

– Отряд, слушаем внимательно. Положение наше лучше не стало, но выбраться все еще есть неплохие шансы. Четко и быстро исполняем приказы, и тогда выйдем к базе «Альфы» уже через двое суток. Сейчас идем быстро, останавливаться будем только на пятиминутки.

Обрисовав сложившуюся ситуацию и не услышав возражений, я дал команду двигаться по ранее проложенному маршруту, сохраняя в качестве ориентиров вершину одинокой мусорной горы на севере, а также шпиль надстройки Выжигателя (его сейчас было видно невооруженным глазом) на юго-западе. Гора располагалась посередине Свалки и была достаточно хорошо видна, хотя по прямой до нее было двое суток ходу. Если ничто не задержит нашего продвижения по кочующей земле, то выйти в обозначенные и относительно безопасные места мы сможем уже через шестнадцать – восемнадцать часов.

Сама местность не вызывала опасений при визуальном осмотре: радиоактивный фон был в пределах нормы, аномальная активность тоже. Глюки маршрутизатора в таком странном месте, как Зона, вообще чем-то неординарным назвать нельзя, тем более, что система позиционирования – штука крайне ненадежная. Но именно на такие вот странности и следует обращать внимание, если вокруг все зыбко и малопредсказуемо. Любое отклонение от нормы можно считать предупреждением, тем более, что, кроме интуиции, вообще никаким приборам доверять не следует. Машины видят и чувствуют только то, что их научили видеть и чувствовать, человек же почти всегда сможет машину переиграть, если дело касается таких тонких материй, как провидение.

Участок «кочующей земли» представлял собой широкую, километров пятнадцать по фронту, полосу, судя по показаниям дальномера – глубиной до семидесяти километров, что и было странно. Такие расстояния для местных условий – уже предел. А визуально местность ничем не выделялась на фоне окружающего нас ландшафта: те же плоские холмы, те же заросли колючего шиповника и полуметровый сухостой. Я еще раз внимательно оглядел местность в оптику и, зачехлив верного «немца», убрал его в карман «разгрузки». Потом осмотрелся по секторам: иногда глазами углядишь то, что пропустишь оптикой. Но буквально ничего подозрительного или настораживающего не обнаружилось. Жестом подозвав Норда, я тихо стал его инструктировать:

– Юрис, дело наше – дрянь. Ни черта не чувствую, но западло прямо-таки сидит за левым плечом. Идти вперед необходимо: другой дороги нет, люди устали и долгого боя с такой слабо слаженной группой и «грузом» на шее нам не выдержать. Поэтому слушай, как мы поступим. Ты идешь замыкающим и постоянно рубишь фишку. Молодой так и остается в няньках с «грузом». Коля помогает раненому, страхует его. Я же отхожу метров на тридцать вперед. Постоянно держи меня в поле зрения, если что не так, приказываю… – это слово я выделил особо и, несмотря на протестующий огонек в глазах друга, повторил еще раз: – Слышь, «соколиный глаз»? Приказываю повернуть к пустошам и попробовать пробиться уже без меня. Задачу нужно выполнить, заложника передать алхимикам с рук на руки. Все понятно?

– Есть попробовать пробиться без тебя.

– Отлично, брат. Следите за сигналами, так и пойдем вперед, пока не выйдем из этой «лапуты»[152] недоразвитой. Тоже мне – летающий остров. Ну, двинули, помолясь.

Тронув тангенту общей связи, я обратился уже ко всем артельщикам:

– Занять места в колонне, принять стимуляторы. Не покидать места в строю. Без приказа огня не открывать. Прием.

Все поочередно доложили о принятии приказа к исполнению. Будничная, штатная процедура внушила бойцам уверенность: их командир знает, что делает. Этого мне и нужно было. Малейшая тень сомнения, и вся хрупкая конструкция полетит к чертям.

Обойдя колонну справа, я занял место в тридцати метрах впереди и осторожной рысью побежал перед основной группой, задавая темп движения. Какие бы опасности ни таились вокруг, главным нашим врагом как всегда было время.

Первый десяток километров дался довольно легко. Редкие аномалии оставляли достаточно места для маневра, и мы пробежали «десятку» за два с половиной часа, что весьма неплохо. Но вот на пятнадцатом километре начались сложности: неожиданно стало трудно идти, как будто сила тяжести на порядок возросла. Темп пришлось снизить, к тому же с севера стал наползать странный белесый туман, сузив обзорную дальность до пяти километров. Пришлось сократить дистанцию между собой и ядром группы, чтобы не потеряться в сложившейся обстановке. Вдруг по правому флангу всплыла необычная роща искореженных Волной высоких тополей. Деревья были посажены в два ряда, образуя подобие аллеи, тянущейся почти строго на юг, чуть отклоняясь через три километра на юго-восток, что было не смертельно. Дав команду сменить направление, я вошел в аллею первым. Так мы прошли около четырехсот метров, пока не пришлось сделать вынужденную остановку: людям требовался отдых, хотя местность и не располагала особо рассиживаться. Ощущение какой-то зыбкости, искусственности окружающего не покидало ни на секунду. Когда приходит пора идти дальше, обычно бойцы с неохотой встают, с трудом принимая необходимость того факта, что надо продолжать забег. Но только не в этот раз: даже раненый подрывник вскочил едва ли не первым. Странности «кочующей земли» достали всех, появился страх, люди стали нервно оглядываться по сторонам, только Норд и, как ни странно, Сажа вели себя спокойно. Последний даже оживился, все время порываясь рассмотреть казавшиеся любопытными только ему одному местные кусты и деревья.

Один раз Сажа вырвался от пытавшегося его удержать Андрона и чуть было не погиб, решив взять в руки некий артефакт, напоминающий морского ежа, только созданного из чего-то, на вид похожего на алмаз. Эта штука висела в полуметре над землей, возле странного фиолетового пятна на почве, на самой границе густого кустарника, находившегося в пятнадцати метрах от маршрута группы. Латышу и молодому старателю удалось оттащить упирающегося алхимика, хотя тот и уверял, что опасности не чувствует. Не будь у меня так мало людей, этот малахольный краевед провел бы всю дорогу до базы связанным и с кляпом во рту. То, что ему кажется, что опасности нет, еще не означает, что это действительно так. Мы замедлили темп движения, потому что мне лично пришлось вправлять «краеведу» мозги:

– Да уверяю вас, опасности никакой не было: артефакт можно было взять в руки.

– Вам раньше приходилось видеть такие предметы?

– Нет, но…

– Вы гарантируете, что контейнер сможет нейтрализовать возможные воздействия данного артефакта на моих людей?

– Нет, но это вряд ли будет что-то опасное. Я…

– Вы будете этим заниматься в свое личное время и в стороне от моих людей. Любая неизвестная безделушка здесь – это почти наверняка подвох. Не гоните волну, пока стоите по горло в дерьме, уважаемый. В следующий раз просто пристрелю и принесу вашим собратьям только какую-либо часть вашего бесценного тела, как доказательство. А остальное брошу рядом с этим образчиком местного колорита.

– Но…

– Возражения не принимаются. Займите свое место в строю и больше его не покидайте без разрешения. Это понятно?

– Да. – В голосе Сажи слышалось сожаление по поводу моего крайнего невежества, но никакой обиды. Похоже, эмоции и мотивы людей его вообще мало интересовали. – Но, повторяю, опасности не было.

– Для вас – вполне допускаю, что и нет. Все, замнем для ясности. – Убедившись, что бойцы заняли свои места в колонне, я обратился ко всем: – Группа, продолжаем движение по прежней схеме. Вперед! Нам еще много нужно пройти, время дорого.

Чуть позже, осматривая местность, я обнаружил странное грязно-белое облако на одном из деревьев, метрах в пятидесяти впереди слева. Вскинул руку, давая знак остальным занять оборону, и подозвал к себе Николая. Десантник нервничал сильнее остальных. Такого следовало держать поближе к себе, чтобы он не ловил расслабон. Показав ему на облако, я объяснил задачу:

– Коля, эта фигня прямо у нас по флангу торчит. Может, это безобидный мох, а может, какая-то тварь. Я посмотрю, а ты прикроешь. Держи свою шарманку наготове, если что – стреляй. Понял?

– Да. – В глазах наемника читалось выражение крайнего ужаса, хотя он и старался скрыть его от посторонних. – Что это за место такое? Муторно мне, командир.

– Не хнычь! Всё здесь можно убить, а чего убить нельзя, от того можно убежать. Соберись, и все будет нормально, ты понял меня?

– Да все я понял, попели. – Голос пулеметчика перестал дрожать, руки уверенно сжали оружие. На какое-то время мне удалось привести его в чувство.

Мы двинулись в сторону странного объекта, осторожно огибая «облако» таким образом, чтобы нас с ним разделяло метров пятнадцать. Как только мы подошли достаточно близко, стало ясно, что это был всего-навсего запутавшийся в ветвях купол парашюта. Однако стропы были как бритвой обрезаны, и «сбруя», удерживающая парашютиста, отсутствовала: в том месте, где предположительно должен был находиться приземлившийся человек, мы увидели темное пятно. Видимо, прыгун угодил в аномалию, благополучно сожравшую его вместе с пожитками. Чуть правее виднелся еще один купол, а за ним еще три. Судя по конструкции, это были обычные десантные «дубы»[153], их используют как наши, так и местные вояки, хотя последним достаются и более ранние модели, попадаются даже иностранные системы. Но наши тут вряд ли могли прыгать. Значит, какой-то идиот из местных «мудрецов» отдал приказ о десантировании с помощью опасного в Зоне средства. А другие бедолаги все как один погибли, выполняя этот неумный приказ. Скорее всего, это случилось еще в самом начале освоения Зоны, потому как сейчас, даже за очень большие деньги, никого не заставишь прыгать с парашютом в этих местах. Потеряв достаточное количество подготовленных бойцов и пережив резкий отток желающих на контракт в поисковые группы, вояки отказались от столь экстравагантного способа самоубийства и десантировались только с помощью тросов, либо когда вертушка зависнет на достаточной для «скачка»[154] высоте.

Напряженную тишину нарушило стрекотание пулеметной очереди. Прикрывающий меня Коля углядел какую-то цель и без команды открыл огонь. Глушитель скрадывал звук, но мощный патрон давал о себе знать: даже хитрое изобретение алхимиков полностью не справлялось. Пули ложились в цели левее моей позиции, метрах в сорока. Взяв автомат на изготовку, я перекатом ушел вправо, плюхнувшись ничком в жесткий ежик серой безжизненной травы, осмотрелся и понял, что десантники не все угодили в аномалию. Да и не только они вышли нас поприветствовать. Десять фигур неспешно приближались к нам с юго-запада, мерно раскачиваясь. Двое упали, скошенные короткой очередью Колиной машинки, но тут же поднялись, чуть приотстав от своих товарищей. Отложив автомат, я расчехлил монокуляр, убранный было в боковой карман «разгрузки», и присмотрелся к атакующим нас существам. Трое из них, несомненно, десантура в выцветших десантных моделях БЗК «СКАП-9», с нашивками, позволяющими отнести их к подразделениям так называемых «военных старателей». От парашютной упряжи они успели избавиться, но оружие где-то посеяли. Другая часть наступавших была разношерстной, но более колоритной по внешнему виду: двое из какой-то мелкой группировки, с нелепыми банданами на головах (что в Зоне вообще противопоказано) и в самодельных комбезах, какие характерны для «сичевых», но с непонятными мне лиловыми треугольными вставками на левом плече. Один держал в левой руке дробовик как дубину, иногда опираясь на него. Причем ружье держал за приклад, а ствол втыкался дульным срезом в землю, оставляя на ней характерные отметины. Напарник «ружьеносца» был вооружен ржавым «фортом» и вяло помахивал пистолетом, что при характерной вихляющей походке было даже забавно. Остальные пятеро особыми приметами не блистали: еще двое бандитов без оружия, одетых в кожаные куртки, тренировочные штаны и демисезонные кроссовки; один научник в оранжевом «Экологе» с пробитым стеклом шлема бережно нес в руках какой-то прибор на длинной ручке с тонким продолговатым цилиндром на конце; и двое мужиков в остатках цивильных костюмов, один даже в очках с толстой роговой оправой. Все в этой теплой компании были из породы «немертвых». Кто-то с легкой руки малограмотных идиотов называет это порождение Зоны «зомби», что, само собой, чушь. Гаитянские «живые трупы» ничего общего с теми, что сейчас неспешно маршировали в нашу сторону, не имели. Настоящие зомби – это живые люди, ввергнутые в состояние беспамятства с помощью химического препарата преимущественно растительного происхождения. Они не гниют, не едят человечье мясо и, если не прикажет шаман, агрессии не проявляют. То, что я наблюдал сейчас, никаких аналогов не имело: трупы были иссохшими в последней стадии мумификации, но достаточно свободно передвигались, некоторые были лишены голов. Посему сакральный императив дешевых фильмов ужасов: «стреляй им в голову» – тут не подходил. Неупокойники двигались в нашу сторону, непонятно каким образом чувствуя направление.

Убрав монокуляр, я осадил Колю, который уже судорожно менял короб в пулемете. Глаза бойца были пустыми от страха, но руки безошибочно производили все необходимые манипуляции с оружием. Подойдя к наемнику, уже не сторожась, во весь рост, я пинком вышиб готовый к стрельбе безотказный MG-4 из рук Николая, а вторым пинком, под ребра, привел десантника в чувство.

– Боец, отставить! Коля, им без разницы, как плотно ты их набьешь свинцом. Лучше обойдем стороной это шоу уродов, может, отстанут. Поднимайся и передай остальным, чтобы шли следом за мной, понял?

– П-п-понял. Есть – идти к группе. – Голос Николая дрожать перестал, и, подхватив пулемет, он на рысях двинулся к замершей в тридцати метрах в тылу команде.

Дальнейшее было похоже на театр абсурда: неупокойники некоторое время плелись за нами, кто-то из них даже пытался говорить. Но выходило только неразборчивое хрипение и противный низкий свист. Через пятьсот с небольшим метров они отстали, и больше нас не беспокоили. Сила тяжести снова возросла, я вынужден был объявить привал уже через тридцать километров, когда начало темнеть. На территории «кочующей земли» сумерки по неизвестной мне причине наступали гораздо позже, чем обычно в Зоне. Но скоро причина предстала перед нами во всей красе: оставив группу отдыхать, я предпринял рывок с целью доразведки последнего отрезка маршрута. Около двухсот метров все было нормально, пока я не обратил внимание на некий рассеянный свет и не ощутил легкий толчок почвы под ногами. Черт! Видимо, наше время подходит к концу. Пройдя еще чуть вперед и забрав влево, к источнику света, я замер: деревья расступились, открыв вид на гигантских размеров «пузырь», объемом никак не менее сотни тонн и километра два в диаметре. В центре прозрачной сферы, едва касающейся земли, пульсировал ослепительно белый «мячик», по яркости могущий соперничать с солнцем. А вокруг… Такое зрелище не пожелаю увидеть ни одному человеку, знающему, какая сила сосредоточена в свободно плавающих внутри сферы предметах. Внутри «пузыря», словно в киселе, плавали ракетные снаряды от РСЗО «Град», простые разнокалиберные мины и снаряды ствольные, ракеты «земля-воздух» и даже один истребитель «МиГ-29», величаво вращающийся вокруг собственной оси… Я живо представил себе, что будет, если взорвется хоть одна из этих приблуд. Силища, сосредоточенная в «пузыре», была немереная, пришло время звать алхимика. Вернувшись в расположение и приказав всем оставаться на месте, я жестом попросил Сажу пойти со мной. Когда мы пришли на место, алхимик аж попятился, а затем резко рванулся к границам «пузыря», но я остановил натуралиста подсечкой и прижал его к земле.

– Спокойно!..

– Вы не понимаете! – зашептал Сажа. – Это то, что мы предполагали теоретически. Но увидеть такое самому… О-о!

– Тихо, ты! Нам нужно убираться отсюда. Как я понимаю, скоро эта дрянь в центре начнет переваривать гостинцы прикордонных вояк, и нам лучше быть где-нибудь подальше отсюда. Так, или я ошибаюсь?

– Ну, не так примитивно… Но думаю, что вы правы. И нам действительно лучше уходить. Осталось совсем немного времени.

– Сколько?

– Часов пять-шесть. Видите, как сгусток плазмы в центре э… «пузыря» меняет цвет? Так вот: как только температура внутри достигнет определенного предела, произойдет мгновенное высвобождение энергии. А потом… Даже не знаю…

Подняв отряд, мы почти бегом направились к границе «блуждающей земли». Пятнадцать километров… Мусорная гора на горизонте была уже так близко и так далеко одновременно! Судороги земли становились все сильнее. Пару раз я падал, но поднимался, матерясь в микрофон и подгоняя и так все понимающих бойцов. Семь километров… Мы почти вышли, но сильной помехой были частые, все усиливающиеся толчки почвы. Усиливающийся гул в ушах от огромной, адской нагрузки мешал четко осмыслить исключительность наблюдаемого явления. Михай упал. Я вернулся к группе, вместе с Николаем мы подхватили упавшего молдаванина и потащили вперед. Триста метров… Тряска уже не прекращалась, и все пространство вокруг залил ослепительно белый свет, гул в ушах перерос в надсадный вой, замерший где-то на высокой ноте и не оставивший места другим звукам. Сто метров… Двадцать… Десять… Не стоять! Вперед!..

Свет стал нестерпимо ярким, гул и вой заполнили все вокруг и… вдруг настала ТИШИНА. Звонкая тишина и свист ветра. Очнулся я, стоя на коленях, а Норд вливал мне в глотку коньяк из фляжки.

– Командир! – голос друга срывался от радости. – Мы вышли. Все.

– По… Потери? – в ответ я мог только хрипеть, но Юрис понял.

– Все живы. Мы почти на Свалке. Сам не знаю, как выбрались.

– Я знаю. Ножками, брат, ножками. Полчаса привал, я и ты в первую смену. Потом по обстановке.

Хриплый смех, больше похожий на кашель, был мне ответом. В конце концов я тоже рассмеялся. Хорошо быть живым. А уже через два часа быстрого марша наш потрепанный отряд вышел к опорному пункту «Альфы», откуда до внешних постов базы группировки уже рукой подать. Поле боя осталось за нами.

1.2

На внешнем блокпосте было очень оживленно для четырех часов утра. Возле шлагбаума скопилась длинная очередь из пеших групп старателей, довольно громко выражавших свое неудовольствие тем, что теперь каждый прибывающий подвергался досмотру и регистрировался у усталого сержанта, который сидел в переоборудованном для этих целей бытовом вагончике. Общался он с желающими пройти на базу группировки сквозь узенькое окно, прорубленное специально для этих целей в задней стене вагончика и забранное частой решеткой из сварной арматурной сетки. Над окошком было красными трафаретными буквами оттиснуто: «БЮРО ПРОПУСКОВ», а ниже: «Круглосуточный режим работы. Просьба: не направлять оружие в сторону сотрудников. За невыполнение – расстрел на месте». Наша потрепанная команда заняла место в длинной очереди, а со стороны Свалки подтянулся обоз из пяти подвод, сопровождаемый бойцами с нашивками взвода охраны «Альфы». Эти ребята занимались буквально всем: конвоировали и охраняли задержанных, а также сопровождали караваны с грузом, предназначенным для нужд клана. Я, улучив момент, подошел к старшему, с лейтенантскими знаками различия на почти незаметных выточках, обозначавших погоны. Такие меры предосторожности лишними не были: будь звездочки более заметны, караванщики быстро лишились бы командира.

Это был парень примерно моих лет. Его осунувшееся лицо было покрыто недельной щетиной, черты заострились, а под воспаленными карими глазами залегли темные синие круги. Он никак не прореагировал на мое приветствие и оживился только в тот момент, когда я назвал фамилию Василя и попросил передать особисту, что нахожусь у внешней границы периметра. Бросив нечто вроде «ладно, передам», лейтенант дал отмашку замедлившему было движение обозу, для которого охрана блока уже расчистила дорогу и подняла шлагбаум. Теперь оставалось только подождать, когда «водила»[155] шепнет заветное слово Василю или кому-нибудь из особистов. Сообщить мне было нечего, просто ребята вымотались сверх всяких пределов. Да и сам я чувствовал, что силы на исходе. Что и говорить, рейд получился непростым. Спать не хотелось: благодаря методике «волчьего» сна, я достаточно хорошо высыпался во время нечастых остановок, но напряжение последних десяти суток давило с тяжестью десятитонной чугунной плиты. Хотелось просто лечь на землю и ни о чем не думать часов сто – сто пятьдесят.

В ожидании мы провели около сорока минут, очередь двигалась медленно. За нами образовался «хвост» из все прибывающих и прибывающих групп старателей и отдельных бродяг, которые с явным недовольством комментировали нововведения «альфовцев». Мои артельщики держались хорошо, только Михая приходилось передвигать с места на место. Андрон и Сажа соорудили для сапера нечто вроде табуретки из найденного неподалеку дырявого оцинкованного ведра и походного коврика. Парень терпел, хотя видно было, что держится он из последних сил. Рана не зажила окончательно, да и где ей было затянуться, коли последние десять суток прошли в сумасшедших «рывках» и коротких привалах.

Возле будки «Бюро пропусков» наметилось некое оживление, а через пять минут в нашу сторону прошел капитан из особого отдела, которого я помнил по визитам в это заведение, а с ним пара бойцов из дежурной смены с бордовыми грязноватыми повязками на левом рукаве у каждого. Узнав меня, особист кивнул сопровождающим и сделал приглашающий жест идти с ними. Подхватив Михая под руки, наш небольшой отряд прошел внутрь периметра. Там, за будкой «бюро», нас поджидал хмурый, осунувшийся Василь с тоненькой пачкой прямоугольных листков из жесткого коричневого картона. Протянув их мне, Василь ногтем отчеркнул одну строчку на обороте верхней картонки: «Завтра, КПП – 14:30». Я кивнул, и мы разошлись.

Вопреки моим ожиданиям, башню никто не занял. Напротив, нас ожидал приятный сюрприз: как только мы подошли к воротам, они открылись, и навстречу нам вышел Слон собственной персоной. Андрон бросился к отцу. Кивнув старшему из семейства Бурыкиных (так в миру звался Слон), я отдал приказ на размещение вновь прибывших. Сам с Сажей и Михаем отправился завершать наши дела. Сапера приняли в лазарет, хотя Светланы в этот раз не было. Вместо нее к нам вышла пожилая женщина-майор и, кликнув двоих санитаров, помогла молдаванину лечь на принесенные раскладные походные носилки. Я связался по заранее условленному каналу с представителем алхимиков. Сложностей не возникло, так как, ввиду хороших отношений «Альфы» и этого закрытого сообщество, клан алхимиков имел нечто вроде торгового представительства на базе группировки. Их эмиссар постоянно находился в одном из задних помещений бара «Старательский приют», где ранее проходили все наши переговоры.

Видимо, о моем прибытии уже стало известно, потому что ответ пришел буквально через пять секунд. В сообщении говорилось о готовности посредника к немедленной встрече. Я обернулся к Саже:

– Что скажете?

– Наверное, вам лучше согласиться на встречу. Братья не станут меня устранять, так как непосредственной угрозы раскрытия тайн клана больше нет. Само собой, я пройду проверку на лояльность, но через пару дней все закончится. Вы подумали над моей просьбой?

– Хорошо, если не передумаете – возьму в группу. Но только одно условие…

– Согласен на любое. Для нас главное – знания и информация.

– Вот это и есть мое условие: без моего ведома ни знания, ни информация к вашим собратьям не уходят. Иначе просьба отклоняется.

– Обещаю… Нет! – алхимик даже прижал правую руку к груди. – Я клянусь, что ничего без вашего разрешения собратья не узнают. Хотя это и тяжело. Но я все понимаю.

– Тогда договорились. Но если…

– Клятва алхимиков священна. Мы никогда не нарушаем данного слова.

– Там видно будет. Уже пришли. Пойдемте внутрь…

Комната ничуть не изменилась, как, впрочем, и фигура в капюшоне, сидящая за столом и прячущая кисти рук в широких раструбах рукавов пыльника. Лишь легкое движение остроконечного капюшона дало понять, что нас заметили. Сажа стоял чуть позади меня слева и не двигался. Между Посредником и бывшим заложником произошел интенсивный обмен мыслеобразами. Даже с моими новыми способностями ощущалось это как эхо далекого шепота, где не различимы ни отдельные слова, ни общий смысл сказанного. Так продолжалось около получаса, покуда Посредник не мотнул головой еще раз, и тогда в комнате открылась еще одна дверь, чуть левее того места, где обретался стол. Сажа кивнул мне на прощание и вышел в открывшийся темный проем. Дверь за ним сразу захлопнулась, как будто ее и не было вовсе. Ситуация пришла к логическому завершению, Посредник вновь пошевелил головой, видимо, присматриваясь ко мне, затем заговорил все тем же ломающимся голосом, что и в прошлый раз.

– Мы рады, что наш собрат доставлен тобой в целости и сохранности, Ступающий в Паутине. Трудности были?

– Не те, о которых стоит упоминать в приличном обществе. Все в рамках, так сказать.

– Вознаграждение. – Посредник выпростал шестипалую кисть левой руки из рукава и легко провел ладонью над столешницей. С легким гудением в том месте возник плоский черный чемоданчик. – Здесь семьсот тысяч евро, на семи разных картах на предъявителя. Также в знак нашей благодарности ты получишь чуть позже некоторые предметы.

– Благодарю, рад был помочь. Обращайтесь, если возникнет нужда. – Я открыл чемодан, забрал карты и больше к нему не прикасался.

Алхимик издал непонятный мне звук, но мгновением позже пришло понимание, что он… смеется!

– Не многие бы взялись за эту работу, Тридцать девятый. Еще меньшее количество добралось бы до места, где засели наши обидчики, и лишь единицы вернулись бы обратно. Но наш собрат скорее всего стал бы уже частью узора Плетений. Ты запросил ничтожную цену за то, что сделал.

– Не уверен, при все моем уважении к вашей прозорливости. Я спас как минимум одну жизнь…

– Но потерял четыре, – ломкий голос Посредника источал сарказм.

– Нет. Буревестник поймал свою последнюю бурю. Те, кто отправился за ним следом, выбрали этот путь самостоятельно и были со своим командиром до конца.

– Пусть так. Я не силен в кодексе воинов. Да сольются их души в вечном танце Плетений. Теперь же прощай. Думаю, мы еще увидимся, Ступающий в Паутине.

– Тогда до встречи. – Я развернулся и вышел за дверь. На политесы и словесные выверты тратить время и остаток сил не хотелось, а в голове вертелась услышанная где-то фраза: «Ты заказывал ковер, ну так я его припер». Эх, вот бы никогда больше не видеть ни Посредника, ни Сажу, пускай последний и спас Михая от верной и мучительной смерти. Хотя обернись дело круто, подрывника пришлось бы пристрелить, чтобы сохранилась мобильность отряда и мы смогли уйти в прежнем темпе. Знаю, со стороны подобный поступок кажется зверством. Выбор: кто будет жить, а кто проскочит в небесный «дисбат» раньше остальных, – это будни моей профессии. Пока есть возможность, борьба ведется за жизнь каждого бойца. Но если встает вопрос: один он или все лягут вот в этом овражке, кто-то не колеблясь остается и сдерживает идущего по горячему следу врага, чтобы остальные смогли уйти и выполнить задачу. Именно так возникают легенды про непобедимость диверсантов и мало кто знает, какой ценой покупается победа.

Когда охранник вернул мне оружие и закрыл за мной дверь, усталость снова навалилась на плечи, почти пригибая к мокрому от недавно прошедшего дождя асфальту. Дойдя до ворот башни, я не торопился заходить внутрь, хотя там, на втором этаже, судя по звукам, готовилось веселье. Прислонившись к шершавой башенной стене, я поднял голову к затянутому тучами вечернему небу. Снова удалось переиграть противника и обстоятельства, вновь удалось победить и никто не погиб… Почти никто. Это я загнул, когда сказал Посреднику о скорее всего сгинувшем Буревестнике и его парнях. Чувство утраты, когда срок жизни близкого тебе человека, пусть и не друга, но товарища, истек, истончился под гнетом обстоятельств, неистребимо. Будет новый день, придут другие заботы. Но зарубка на сердце все равно останется, и нет-нет да и кольнет в самый неподходящий момент сожаление, что не остановил…

Со стороны дороги, ведущей от «Старательского приюта», послышались шаги, и в круге света уличного фонаря появилась фигура в легком старательском комбезе, с солидным рюкзаком за плечами. Человек шел к воротам башни, что наводило на мысль о намерении свести знакомство или со мной, или с кем-то из моих артельщиков. Я, как всегда, стоял вне круга света, а мимикрирующая ткань комбинезона почти полностью скрадывала очертания фигуры на фоне стены. Дав человеку занести руку для первого удара в створку ворот, я негромко окликнул визитера:

– Доброго вечера, уважаемый! Можно не стучать в дверь, жилище вроде как мое, обращайтесь, раз пришли.

Ничего подозрительного в человеке я не заметил. От оклика он смутился, но быстро справился с волнением и повернул голову на голос. Тут я узнал его: это был Денис – протеже Норда. Парень ушел после акции с «девяткой», но у меня тогда возникло стойкое ощущение, что наша встреча не последняя. Видимо, завершив свои дела в миру, он вернулся… Зацепила его Зона. Понятно, зачем он здесь, но все же придется провести беседу. Кто его знает, какого рода проблемы заставили благополучного парня снова прийти туда, где точняком таких историй будет раз в десять поболе?

– Доброго вечера, Антон Константиныч. Вот, снова к вам, если примете. – Судя по голосу, парень был рад, что так скоро нашел меня. – Были дела… Родителям деньги отдал, с работы уволился. На стройке не закрывали наряды, пока денег не сунул бригадиру. Потом позвонил по телефону, который вы дали перед отъездом, но там ответили, что пока связаться с вами не могут.

– Мы из рейда только часа три как пришли. Долго ждал?

– Третий день уже. Мужик, что в башне сидел, внутрь пускать отказался, вот я и снял номер тут, – Денис махнул рукой в сторону «Старательского приюта». – Стал наблюдать и увидел, как кто-то в башню зашел. Кроме вас, вроде некому. Вот и пошел снова, не ошибся, выходит.

– В артель ко мне тоже хочешь?

– Да. Я решил, что если возьмете…

– Можно. Однако, видишь ли, какая штука, будет совсем не весело. Зона, она разная. Тут, как и на любой войне, можно жить по-всякому и иметь свою долю приключений на свой же филей. Со мной скоро будет очень опасно водить знакомство, Денис. Есть более спокойные места. Могу походатайствовать перед разведчиками «Альфы», работа у них интересная. Наберешься опыта, пообтешешься на местности…

– Я чем-то вас не устраиваю? – парень явно обиделся. – Так научите, я способный. Юрис вам подтвердит.

– Дело не в этом, – прервал я начинающийся ненужный спор. – Все нормально с тобой, толковых ребят я сразу вижу. Нет у меня сомнений в твоих качествах. Просто предупреждаю: приключений может быть всего парочка и закончатся они слишком быстро, распробовать не успеешь. Среди моих артельщиков народ уже поживший, кроме одного, а вот вас, молодых, лучше бы поберечь…

– Не надо меня беречь, я уже сам справляюсь. – Парень разозлился, но, совладав с нахлынувшими эмоциями, ответил спокойно.

– Хоп![156] Раз такое дело, правила ты помнишь: делать все только тогда, когда я скажу, и только то, что я прикажу. Сейчас в разговоре ты пару раз меня перебил, это тоже в последний раз. В последующем наложу взыскание. Урок номер один: никогда не перебивай оппонента, какую бы чушь он ни городил, волнение и поспешность – первые враги разведчика. Все понял?

– Да. – В голосе парня слышалось облегчение.

– Тогда марш на третий этаж. Размещайся, а потом за стол. Чувствую, сегодня будет пир горой.

Как я и предполагал, стол был уже накрыт. Хозяйственный Слон расставил миски и банки с консервами, варенной в мундире картошкой. Отдельно стояли блюда с квашеной капустой и таз с крупно нарезанными помидорами и огурцами – залитые подсолнечным маслом и крепко сдобренные крымским луком, овощи красиво играли в желтом свете лампочки в красивом абажуре матового стекла, невесть как попавшем сюда почти в целости и сохранности. Слон рассказал, что на второй день после сложной операции к нему в палату пришли двое странных врачей и стали вливать в капельницу непонятные препараты, которые вызвали ураганное заживление тканей, а на третьи сутки исчезли упадок сил и анемия. И уже через неделю он был практически здоров. Сбежал из госпиталя и окольными путями вернулся в Зону. Тут же он помешал двум гаврикам подломить нашу башню. Хотя последним и так не повезло: один поджарился на электрической «секретке» Юриса, а второму оторвало левую ступню направленным взрывом другой закладки. Починив, как умел, дверь, Слон решил дожидаться нас, а через пять дней от сегодняшнего начал бы собирать охотников в поисковую партию по нашим следам.

Застолье получилось на славу: только десантник наш был хмур и ковырял вилкой в тарелке, гоняя по ней кусок мяса, словно хоккейную шайбу. Налегал Коля на водку, которую Слон тоже притащил из-за «колючки», и была это наша, сибирская, а точнее иркутского розлива «Байкальская проба». После местной горилки даже мне, никогда особо «белую» не жаловавшему, было приятно ощутить знакомый привкус. Потом Коля неожиданно выдал:

– Что мы празднуем, а? У меня до сих пор эти трупаки перед глазами стоят… А если бы там все остались?.. Не хочу ходячим покойником быть! Слышите?! Не желаю я!..

Слон сграбастал распсиховавшегося наемника в захват и увел из комнаты, цапнув со стола литровую бутыль водяры. Срыв был ожидаем, и я мысленно вычеркнул десантника из отряда. Хорошо, что инцидент произошел на базе, не пришлось брать грех на душу. Слон вернулся, показав мне жестом, что все улажено. Разговор, стихший было за столом, продолжился, набирая прежнюю силу и оживленность. Денис знакомился с теми, кого не знал, рассказывал что-то забавное из своей гражданской жизни. Попутно выспрашивал какие-то местные байки у Андрона. Парни быстро сошлись характерами, что было очень даже неплохо. Вдруг Юрис метнулся в подвал и вернулся уже с… гитарой! Ох, стервец! Знает же, что не люблю я этого. Между тем, латыш чуть заплетающимся языком заголосил:

– Командир, спой «нашу»! Просим!

– Про-о-осим! – подхватили остальные, которых он, видимо, подговорил, пока я мылся.

Пришлось взять в руки семиструнный инструмент и пройтись по струнам. Вообще, «песни у костра» я не люблю, хотя играю на семиструнке неплохо: дед научил. Однако поднять настроение коллектива стоило.

– Тогда, граждане артельщики, извиняйте за качество – данные подкачали, ибо не певец. Но раз просите, можно и сыграть.

Ночь коротка, Спят облака, И лежит у меня на ладони Незнакомая ваша рука. После тревог Спит городок. Я услышал мелодию вальса И сюда заглянул на часок…

Видимо, все, кроме Юриса, ожидали от угрюмого головореза чего-то другого. Песню эту я выучил давно, ее часто пел мой дед, аккомпанируя себе на старой потертой гитаре. Песен он знал множество, но эту пел только раз в году – девятого мая, при этом глаза его становились далекими, затуманивались слезами, будто бы видел он нечто свое, о чем никому из родственников никогда не рассказывал.

Хоть я с вами совсем не знаком, И далеко отсюда мой дом, Я как будто бы снова Возле дома родного… В этом зале пустом Мы танцуем вдвоем, Так скажите хоть слово, Сам не знаю, о чем…

Разговоры за столом стихли, все, даже молодежь, слушали старую военную песню, написанную более полувека назад таким же простым солдатом, попавшим в островок тишины и безопасности. Простые и бесхитростные слова брали за живое. Все мы живем во тьме обыденности, лишь изредка освещаемой светом яркого, всегда разного для каждого в отдельности и такого общего для всех счастья.

Будем кружить, Будем дружить, Я совсем танцевать разучился И прошу вас меня извинить. Утро зовет снова в поход… Покидая ваш маленький город, Я пройду мимо ваших ворот…[157]

Последние аккорды стихли. Артельщики молча подняли налитую до краев разнокалиберную тару, и Слон, взяв свою битую алюминиевую кружку, дрожащим от напряжения голосом сказал:

– Третий тост, братки. За тех, кто уже далеко. За тех, кто не вернулся. Мягкой вам землицы, ребята.

Все встали и, не чокаясь, выпили до дна. Третий тост всегда пьют одинаково: никто не закусывает, стараясь вобрать и одновременно заглушить в себе всю горечь и боль за тех, кто, может быть, только вчера был рядом, отдавал последний «рог» к автомату, делил с тобой последний глоток воды, банку консервов. С матюгами и песнями пер на себе, когда ты, весь в кровище и говне, просишь: брось, уходи сам. Горестный и светлый тост – чтобы помнили. Память – это все, что павшим нужно от нас, живых. Им, видимо, спокойнее от осознания того, что они ушли, а мы чуток задержались, потому что они сделали это ради нас. Помнить – это самое малое, что может сделать живущий в долг…

Потом гитара пошла по кругу: каждый припомнил любимую песню, и хор нестройных, хмельных голосов еще около двух часов кряду мог слышать любой, кого угораздило пройти мимо башни. Потом все само собой сошло на нет, да и пьянки я никогда не одобряю. Тем более в такой обстановке, ведь в любой момент можно ожидать форс-мажора со стрельбой и фейерверками. Когда даже Норд угомонился, уронив голову на стол, я и более-менее трезвый Слон разнесли всех по койкам, прибрав застольный бардак, и сами отправились на боковую. Добравшись до своей постели из снарядных ящиков, я снял верхнюю одежду, положил пистолет возле себя на пол так, чтобы «ствол» не был заметен со стороны. Потом рухнул и проспал без малого десять часов. Сны, как всегда, не мучили, я даже слышал всякие бытовые звуки, наполняющие дом, когда хозяева засыпают. За толстыми стенами не были различимы даже громкие ритмы улицы, Зона жила отдельно от меня эти несколько часов.

На встречу с особистом я прибыл вовремя. Начался сильный ливень, посему мы сразу отправились в «Старательский приют», где Василь взял себе кофе и тарелку с бутербродами, а я занял стул напротив и грыз сухарики, запивая их минералкой. Никогда не выхожу из дому, не позавтракав, и не пью ничего крепче чая. А в этот раз завтрак пришелся на обеденное время и состоял из гречневой каши, приправленной свиной тушенкой с луком, солидного куска черного хлеба и кружки крепчайшего чаю с лимоном и медом, которого хозяйственный Слон привез целых три литра. Поэтому есть не хотелось совершенно, но ведь пустым сидеть и заглядывать в рот голодному собеседнику тоже как-то невежливо. Сыто цыкнув зубом, Василь отодвинул пустую тарелку и, прихлебывая нелюбимый мной напиток (даже запаха не переношу), стал излагать последние новости. Часть была мне уже известна. Кое о чем догадался. Но в целом события развивались по мало понятному мне сценарию.

– Пока тебя не было, произошло много интересных вещей… – Тут особист пересказал мне историю налета на башню, дополнив незначительными подробностями и так уже известные мне факты. А когда он уставился на меня, как бы прося разъяснений, я вынул из кармана и толкнул по столу в его сторону флеш-карту, изъятую у командира амеровских наемников. Особист мгновенно сграбастал девайс и упрятал в карман штанов. Затем опять вопросительно уставился на меня, ожидая моих комментариев.

– Это данные с ПДА командира поисковой группы, нанятой Боровом для разведки подступов к владениям «Братства Обелиска». Ребята хорошо поработали, прочесали с десяток километров подземелий. Это только часть данных. Нам пришлось быстро оттуда выбираться, поэтому зачем они там крутились и чего вынюхивали, судить не берусь. А ты пользуйся, может, и пригодится когда.

– Чего это Боров вздумал тягаться с отморозками земель наших? Никак слабину почуял?

– Не думаю, что все так просто, Василь. Вот вы накрыли неделю назад пару схронов с оружием, вскрыли агентурную сеть «сичевых» у себя на базе. Так?

– И как тебе удалось это нарыть? Тихо вроде взяли, а уже «звон» пошел. – Василь досадливо хлопнул раскрытой ладонью по столу, отчего в кружке с кофе по поверхности напитка попели круги. – Ничего тихо сделать нельзя!..

– Про утечку у вас ничего сказать не могу. Просто по пути нас догнала группа ликвидаторов. Из допроса пленных выяснилось, что это сектанты совершили нападение на мою башню, и действовали они под прикрытием. Исполнителям промыли мозги, Василь. Все должно было выглядеть так, чтобы в случае провала след вел к «Сiчи». Там, на карте, отдельным файлом лежит копия массива данных с ПДА командира группы тех, кого отправили по наши души.

– Значит, «сичевые» опять не при делах?

– Не надо радоваться, просто пока они хорошо прячутся, им не дали сигнал к действию. И, кроме того, принятые вами меры спутали диверсам все планы. Теперь их действия затруднены максимально, ищите их, скоро проявятся.

– Откуда такая уверенность? Или снова чего зажал?

– Не финти, «штирлиц», – осадил я нахмурившегося особиста. – Я тебе не враг, выгоды с вашего «тимуровского» движения мне никакой не надо. А не говорю большего, потому как не уверен, что прав.

– Все равно поделись, может, что и подтвердится. – Хитрый секретчик хотел сравнить выводы своих аналитиков с моими, но не желал быть обязанным мне.

– Готовится крупная войсковая операция в Зоне. Предположительная и наиболее вероятная цель – лабораторный комплекс сектантов. На этот раз «сичевых» поддержат вояки, может быть, будет еще группа со стороны. Скорее всего, пригласят нечто сводное из состава натовских экспедиционных сил или отдельных стран Евросоюза, но с амеровским командиром в рубке.

– А при чем здесь уголовнички-то наши? Или тоже строем пойдут на пулеметы сектантские? Нереально, извини. Я эту шушеру знаю, они только новичков обирать горазды.

– Верно. Но помародерить, пока у панов чубы трещат, снять свой гешефт под шумок – вот это вполне реальная тема. Пролезут, пока вы будете пирог делить, да и стырят чего-нибудь. Шакал всегда безошибочно чует падаль, брат. Блатные поняли быстрее всех, кто в этой разборке будет крайний. Если падальщик нарезает круги на пустом месте, значит, там скоро будет пожива.

– Хорошо, допустим, ты прав. Но почему наших сбрасываешь со счетов? Мы тоже время от времени щупаем «Обелиск» за вымя, – поделился сокровенным Василь, понизив голос.

– И как успехи? Много парней сгинуло в катакомбах Припяти и украсило своими головами «аллею славы» у первого аванпоста сектантов?

– Много. – Глаза особиста потемнели, но злости в голосе не было, только затаенная печаль и обида. – Только ты меня на совесть не бери, сам каждого по имени-отчеству каждый день поминаю. Но мы многое знаем теперь. Думаю, что раз затевается большая потасовка, наши тоже пойдут. Но…

– Знаю. Своим путем полезете, и снова вам отдавят лапы, а кое-кому и башки поотрезают. Потому что как вас, так и этих шустрых забугорных дельцов, которые спонсируют акцию, ожидает жирный кукиш. Сектанты ждут нападения и встретят «гостей» ничуть не хуже, чем полгода назад. Только сейчас они не станут миндальничать и отходить назад, додавят всех окончательно.

– Военные вызовут артиллерию, за границы периметра сектантам хода нет.

– Снова мимо. Ты слышал когда-нибудь про «блуждающую землю»?

– Ну, мало ли о каких диковинах треплются у костра. При чем тут эти сказки, Васильев? Вроде ты серьезный человек, а занялся фольклором, странно это.

– Сказка, брат, не всегда ложь. По пути на базу мы прошли через такой участок, который всплыл на границе Ржавого леса.

Пришлось пересказать историю нашего путешествия через территорию «белого шума». Скрывать особо было нечего, но я ограничился сжатым сообщением на тему, почему пушки и ракеты вряд ли помогут военным склонить чашу весов в свою пользу. Василь внимательно выслушал и, что-то записав в маленький блокнот, поинтересовался:

– Так ты хочешь сказать, что сектанты выкинут всех из Зоны и, возможно, пойдут завоевывать мир?

– Нет. Только говорю, что всем вашим играм настанет конец и появится новое независимое образование, почти государство, а остальных «Обелиск» выкинет вон или истребит как класс. Теперь у них есть сила, о характере которой я пока ничего сказать точно не могу. Но случайным вялотекущим пострелушкам и экспорту хабара как основной статье дохода придет конец, это совершенно точно.

– Новое оружие придумали?

– Не только. Если все так, как я думаю, скорее, это новый союзник. Страшный и безжалостный, поверь мне: пощады не будет никому.

Лицо особиста вытянулось, видимо, мои слова подтвердили какие-то его собственные догадки на этот счет. Спрятав блокнот в нагрудный карман и наклонившись через стол, особист тихо проговорил:

– Я слышал о неких существах, которых еще никто толком не видел. Они живут в порталах, которые иногда открываются то тут, то там. Алхимики из-за них не могут больше скакать по Зоне, как раньше. Наших экспериментаторов трудно напугать, но пару дней назад я видел до усеру перепуганного старейшину этого «кружка юных натуралистов». Он приходил извиняться за срыв поставок заказанных у них нашими снабженцами и начвором[158] всяких нужных вещей.

– Это только начало. Пока они не могут прорваться сюда, но сектанты прикладывают к этому усилия, и когда им это удастся, все перемрут как мухи, не успев сделать ни единого выстрела.

– Что ты про них знаешь?

– Ничего такого, что может тебе помочь.

– И все-таки!

– Слушай, достал ты меня. От того, что я скажу тебе, какие характеристики имеет пуля, легче не станет, когда она тебя убьет. А если засветишь знание еще где-нибудь, то накличешь серьезные неприятности на вашу «пионерскую дружину». Отстань, ни к чему это: помочь не поможет, только жизнь усложнит.

Василь еще некоторое время упирался, но я твердо стоял на своем, посему, пободавшись еще минут десять, он сдался. По большому счету я просто набивал цену: мне нужна была информация, которая могла бы подтвердить или опровергнуть посетившее меня в катакомбах видение. Так просто особист ничего рассказывать не станет. Поэтому требовалось его подразнить, притупить бдительность. Состроив скорбную морду, с видом, что делаю чрезвычайное одолжение, я предложил:

– Ну… Может, и расскажу, что знаю. Но только баш на баш: я толкую тебе про союзника сектантов, а ты откровенно и подробно излагаешь мне один эпизод, случившийся за время нашего с ребятами отсутствия. Лады?

Особист нетерпеливо мотнул головой, соглашаясь. Не полагая меня соперником по части оперативных игр и рассчитывая на скорую поживу и блистательный доклад начальству, Василь весь обратился в слух, но я осадил его прыть, заставив начать первым, и поинтересовался, дошел ли до Кордона караван, отправившийся незадолго до моего ухода в рейд.

Узнать удалось не так уж много: караван действительно был разгромлен, но высланная в квадрат, откуда поступил последний доклад командира охранения обоза, группа обнаружила крайне мало следов. Похоже, караван атаковало зверье, что выглядело очень странно. Нападение было слаженным, и охрана толком не успела организовать оборону. На месте осталось шесть трупов со следами укусов кровохлёба, груз также найти не удалось. Обоз словно растворился. После почти двух суток интенсивных поисков «альфовцы» свернули операцию и ушли ни с чем. Пропали все, кто шел с караваном, и их дальнейшая судьба была неизвестна.

– И Лесник с тех пор не объявлялся у вас, ведь с караваном шла его дочь?

– Нет. С Малым Кордоном сейчас нет связи, сектанты блокировали две самые безопасные дороги и глушат передачи, а через Ржавый лес никто пройти не сможет. Думаю, что старик до сих пор не знает, что случилось с дочерью. Видимо, решил, что она или на Кордоне, или осталась здесь.

– Это даже хорошо, что так получилось. Скинь мне координаты места, где подломили обоз. Завтра пойду, посмотрю на это сам. Может, чего и прояснится.

– А теперь скажи, что обещал. – Василь напрягся, ожидая подвоха, но обманывать его резона не было.

– Их зовут Ткачами. Это существа из другого, возможно, параллельного мира. Контактируют с сектантами около года. Их цель – прорваться сюда и уничтожить артефакт, который все зовут Обелиском. Сильные телепаты, могут управлять временем и искривлять пространство. Под пять метров ростом, гуманоиды. Убить можно, но только издалека, о чем чужаки знают и страхуются. Если прорвутся – всем хана, люди им даже в качестве рабов не нужны, мы слишком слабые. Этот козырь не переварить ни «сичевым», ни их закордонным партнерам. Если сунетесь – раздавят, почти не заметив. Больше я ничего не знаю. Прости, мне надо идти собираться в дорогу. Скинь на почту координаты и маркировки груза, попробую пробить по своим каналам. Думаю, что ничего без следа не пропадает, где-нибудь да всплывет. Прощевай, «штирлиц».

Вопросы, готовые сорваться с губ особиста, так и не прозвучали, его слишком потрясло то, что он услышал. Не тот это был случай, когда можно, скептически ухмыльнувшись, спросить сакраментальное: «Какие у вас доказательства?» Есть вещи, которые можно проверить, лишь столкнувшись с ними нос к носу. Он только потупился и, упрямо сжав губы, проговорил:

– Будь, что будет, и сделаем, как должно.

Банальная сентенция, в общем-то, правильная, да и сказанная к месту, вывела меня из равновесия. Сказывались последствия напряженного ритма событий, в который затянула меня здешняя жизнь. Поэтому я развернулся и снова подошел к столу, из-за которого только что поднялся, и, чуть понизив голос, со сдержанным презрением (очень надеюсь, что получилось именно так и палку я не перегнул), ответил:

– Будет бойня, а сделать вам ничего не дадут. Повторяю: все ваши ходы просчитаны, силы учтены до последнего человека и для каждого уже готов смертельный сюрприз. Не смотаетесь отсюда в течение месяца – ляжете все. Зона – это живое существо, у которого парализован мозг и почти не бьется сердце. Сектанты со своими союзниками, как злокачественная опухоль с разрастающимися метастазами, которые пожирают ее сущности и жизненную силу, с каждым днем заглатывая все большие куски. Шансов на спасение нет, по крайней мере, я их не вижу. А теперь крепко подумай, брат, прежде чем снова сморозить глупость.

Закончив эту длинную и непривычно эмоциональную для меня речь, я повернулся спиной к секретчику и, уже не задерживаясь, вышел на воздух. Требовалось переварить полученную информацию и составить план действий. До особиста мне уже не было никакого дела. Дождь перестал, но тучи не разошлись, как это обычно бывает за «колючкой», и все так же низко скребли по крышам развалин. Я не торопясь шел к башне.

На мой взгляд, выход из сложившейся ситуации у командования отряда был один: подготовить территорию к взрыву и эвакуировать личный состав за периметр. Имеющимися силами группировка не сможет организовать оборону, и уж тем более победить в намечающемся финальном противостоянии сил, о большей части которых люди вообще не имеют ни малейшего понятия. Беда в том, что никто особиста слушать не станет и большинство живых сейчас бойцов и просто вольных бродяг сомнет и разметает начинающий крепчать ветер войны. Зря я на него рыкнул.

Мне, по большому счету, было совершенно пополам, кто из «альфовцев» выживет, а кто умрет. Я отвечаю только за своих людей и ставшую близкой и родной мне девушку. Думаю, что на это и рассчитывают те, кто подловил караван и угнал Дашу в плен. Меня хотят вывести из игры до начала финальных разборок или хотя бы задержать. Но почему свет клином сошелся на моей, скажем прямо, малозначительной персоне – это оставалось загадкой.

В башне царила тишина, артельщики отсыпались, один только Слон сидел в гостиной и изучал карту Зоны, испещренную пометками, которые я и Норд наносили после каждой вылазки. В руках у него были карандаш и старая целлулоидная «офицерская» линейка, с помощью которой он наносил на карту какие-то пометки. Заметив, что я смотрю на него с порога, Слон приветственно кивнул и пригласил за стол, где рядом с расстеленной «простыней» самопальной карты района на деревянной подставке исходил паром металлический чайник с кипятком и стояла пара пустых кружек. Заварка была тут же, в мятой распотрошенной пачке, уже пустой на две трети. Я сыпанул в кружку крупного, ароматного чайного листа и залил его кипятком. Накрыл кружку блюдцем и посмотрел на правки старожила. Слон пометил несколько постоянных аномальных зон и целых пять радиоактивных плешей, «горячих» настолько, что если планировать маршрут, то эти квадраты придется обходить довольно далеко. Знания Слона относились в основном к районам Янтаря и Темной долины, видимо, он бывал там чаще всего. Сведения были ценные, и я некоторое время молча изучал карту, ведь обоз пропал именно на отрезке маршрута через Темную долину.

Нанеся место последнего сеанса связи обоза на карту, я еще больше удивился: если все верно, то нападение произошло в чистом поле, что для засады вообще не подходит. Судя по времени и метеосводке на тот день, никакого сильного дождя или других естественных помощников любому охотнику за чужим добром. Картина получалась абсурдная: днем, при отличной видимости и предельной скорости движения обоза, возник некто из воздуха и всех перебил. Но если сделать поправку на открывшиеся вновь обстоятельства, то можно предположить участие разумных союзников «Братства Обелиска» из числа пришлых существ, чем и объясняются странности. Ведь для кровохлёбов ничего не стоит остаться незамеченными и напасть неожиданно. Но вот зачем они взяли с собой бесполезный утиль и провиант, а не уничтожили телеги и не сожрали лошадей на месте нападения, было непонятно.

Выжидательно хрустевший кусковым сахаром. Слон не выдержал и поинтересовался:

– Девка твоя пропала?

– Найду, не впервой уже, – я чуть растянул губы в улыбке. Слон поддержал иронию, скрыв ответную ухмылку и прихлебнув из кружки с громким швырканьем.

– Сам пойдешь, или кого в компанию взять планируешь?

– Придется самому. Люди устали и вымотались, сразу после рейда дергать никого не хочу. Да и воевать я пока не собираюсь, просто схожу, посмотрю на месте, что и как.

– Дожди сильные прошли, трудно будет следы искать. Поди, смыло все.

– Нет. Эпизод был со значением, значит, мне так или иначе оставят визитку, след, по которому хотят, чтобы я пошел.

– А ты не пойдешь? Ведь толком ничего не узнать уже.

– Есть пара зацепок: груз так или иначе всплывет, да и на меня должны выйти с предложением, раз устранить не получилось.

– Купить захотят, думаешь?

– Скорее обмануть: я мешаю, но игроки пока всерьез полагают, что мешаю не так сильно, чтобы спутать расклад перед решающей игрой. Заманят в какое-нибудь гиблое место и грохнут.

– Дерьмовый расклад.

– Как я и сказал, варианты есть. Смотри сам: все сделано грамотно, за исключением исчезнувшего груза. Значит, меж нападавшими были случайные союзники. Те, кто всегда тянет одеяло на себя и плохо дружит с дисциплиной. А это…

– На ворье местное думаешь?

– Очень похоже на то: Темная долина – их вотчина. Если сами не участвовали, то видели, кто это сделал, и потом прибрали барахлишко. А может, и подрядились за долю, как это у них принято.

– Дохлый номер. Даже если чего и видели, тебе не скажут. А если и скажут, то как тебе это поможет?

– Вот мы и поглядим, что и как. За этим и иду: покручусь по округе, поспрашиваю старожилов, может, чего и узнаю.

– Опоздать не боишься? Кончить девку могут, если поймут, что на след встал. – В глазах Слона разгорелся охотничий азарт, кружку с остывающим напитком он отставил в сторону, вычерчивая заскорузлым указательным пальцем замысловатые линии на карте.

– Нет. Им нужно, чтобы я Дашу нашел и сам им в руки дался. Пойми: даже если я дивизию высвищу себе в подмогу, ничего не выйдет. Идти в ловушку нельзя. Будем хитрить, как это обычно и делается. Но нужно найти того, кто в курсе событий и является достаточно весомой фигурой в местном масштабе. Вот этим-то я и займусь.

Наш разговор прервал шум, доносившийся из подвала. Кто-то барабанил в дверь и вопил дурным голосом. За разговорами и хлопотами я совсем забыл про уведенного с вечеринки и сорвавшегося в «псих» Николая. Слон влил в десантника почти литр водки и запер в одном из пустующих боксов подвального этажа. Дверь там была надежная, обитая жестью, поэтому причинить вреда «перекрытый» десантник никому не мог. Проснувшись и обнаружив себя запертым в пустой комнате, Коля, наверное, некоторое время приходил в чувство и лишь теперь опомнился настолько, что смог во всеуслышание заявить о своем бедственном положении.

– Ты б ему хоть ведро под сортир оставил. А то наверняка заблевал там все и загадил.

– Тогда сам и уберет, раз вести себя как человек не умеет. – Увидев, что я не шучу, Слон успокаивающе продолжил: – Да все у него было. Даже воды ему питьевой два литра оставили, что мы, звери какие? Проспался, вот и орет. Что делать с ним будешь?

– Попрощаемся. Отдам его долю за акцию и выгоню, с самого начала он был слабым звеном. Повезло, что сорвался уже на базе. А вот если бы подобный «псих» накрыл его в рейде… Ну, сам не маленький, понимаешь альтернативу.

– Жестко.

– Назови вариант гуманнее и безопаснее, послушаю с удовольствием.

– Да нет, я все понимаю, просто каждый раз мурашки от твоего спокойствия бегут по хребту.

– Достигается упражнением. Замнем темку, не против? А сейчас выпусти его и приведи сюда.

– Ладно, замнем так замнем. Щас приведу. – Слон встал из-за стола и пошел вниз, ссутулившись и приволакивая леченую ногу. В рейд его брать пока рано, а люди с таким опытом нужны, край как нужны. К тому же Слон и его сын обязаны мне и хорошо знают здешние места, надежные и обстрелянные люди. Даже молодой ведет себя правильно, хотя не раз были тонкие моменты во время наших приключений. Тогда и более опытный человек на его месте дрейфанул бы, не стесняясь.

И вот в гостиную поднялся опухший и взъерошенный Коля. Следом зашел и Слон, как бы невзначай встав у него за спиной слева. Блуждающий взгляд бывшего десантника остановился на мне, по лицу поползла кривая ухмылка. Но заметив, что я тоже улыбаюсь, Николай побледнел и сделал шаг назад. Левая нога его непроизвольно подогнулась, и он упал на колени, хрипло возгласив:

– Не-е-е! Соскочить захотел?! Теперь долю зажмете и… – Договорить ему не пришлось, он захлебнулся нахлынувшей рвотой. Николай снова упал на четвереньки и извергнул из себя воду пополам с желчью. Затем, утерев заросший щетиной подбородок, попытался подняться, но, не совладав с земным притяжением, так и остался сидеть на полу, молча глядя куда-то в угол комнаты. Поняв, что представление окончено, я начал говорить, стараясь не произносить обидных слов.

– Коля, ты хорошо поработал, но команду я распускаю. Дела оборачиваются круто, поэтому нам нужно затихнуть на какое-то время. Вот на этой карте сто тысяч евро. – Я показал наемнику кредитку, коричневую, с золотым тиснением, и положил ее на стол. – Семьдесят из них твои, и по десять тысяч я переведу на счета твоих бывших приятелей по отряду Буревестника. Уезжай, отдохни в Крыму или рви в Турцию. Потом я тебя позову, если будет работа. Ты все понял?

– Ну… – Взгляд Николая прояснился, он неожиданно упруго поднялся с пола и, взяв со стола кредитку, спрятал ее в карман заблеванной камки-повседневки. – Понял. Значит, могу идти?

– Да. Только блевотину убери за собой, и чтобы через час я тебя тут уже не видел. Это тоже повторять не надо?

– Все понял. – Смекнув, что его выпроваживают, Николай было напрягся, но, сообразив, что скандал обернется неслабой трепкой, молча побрел в душевую за тряпкой и ведром.

Слон усмехнулся, занял место за столом, взял линейку и карандаш. Старатель погрузился в работу по нанесению на карту чего-то, связанного с болотами на Янтаре. Мешать ему или продолжать беседу я смысла не видел, поэтому снова спустился в подвал и, зайдя в оружейку, стал готовить снаряжение к выходу. Комбез уже просох, я заменил картриджи, впитывающие радиацию и запахи, проверил вкладыши «броника», почистил и по-новой осмотрел «разгрузку». Затем проверил и заново откалибровал ПДА, подключив его к встроенной в комбез гарнитуре, проверил ее на перегибы и повреждения. Потом настала очередь оружия, но это, скорее, был ритуал, поскольку следил я за ним и ухаживал постоянно. Проверив, как выходит и заходит в ножны клинок HP, еще раз осмотрев амуницию и проверив крепеж на предмет повреждений, я забил в подсумки стандартный б/к. Осмотрел обувь и покинул помещение, где я смог сорок минут спокойно заниматься любимым делом. Оставалось только уложить семидневный рацион в РД, заполнить «медузу» водой, и уже к вечеру можно будет выступать.

Послышались шаги, и вниз спустился Денис. Парень был свеж и бодр, видимо, уловив флюиды походного настроения, решил прозондировать почву на предмет составить мне компанию. Нет и нет. Хоть он и в хорошей форме, но то, что я собирался предпринять, для новичков не подходит. Помимо сбора сведений, придется постоянно отвлекаться на наставления, и тогда я что-нибудь пропущу, а это недопустимо. Парень что-то почувствовал, глаза его потускнели, лицо приобрело обиженное выражение, которое он изо всех сил пытался согнать. Поняв, что объяснений не избежать, пришлось кивнуть новичку на табурет, бывший вторым и последним предметом обстановки в моем личном углу. Я начал без предисловий:

– Денис, сейчас я иду один, поскольку задача этого требует. Мы не в парке аттракционов, поэтому не воспринимай отказ как признание твоей профнепригодности. Каждому инструменту свойственно иметь свое назначение. – Парень покраснел, но слушал молча. – Вы с Андроном будете тренироваться под началом Норда, он ваш непосредственный командир, слушаться его надо беспрекословно. Это понятно?

– Да. – Голос новичка был ровным, но нотки обиды еще не ушли из него полностью. – А когда начнутся тренировки и… практика?

– Как только я вернусь, вы пройдете полосу разведчика на полигоне «альфовцев». После этого будем отрабатывать схемы взаимодействия, а потом и дело подвернется. Не торопись, всему свой черед.

– Слышал уже…

– Тут есть разница, боец. Там ты слышал. А у меня ты слушаешь и тут же исполняешь. Это ясно?

– Так точно.

– Правильный и единственно возможный ответ. Теперь иди наверх и спроси Слона, нет ли у него для тебя какой работы. За делом время летит быстрее. Выполнять.

– Есть.

Парень поднялся и рысью убежал наверх. Я сразу вспомнил свои первые полгода в армии. Ничего, привыкнет. Завалившись на кровать, придавил на массу еще два часа: перед выходом нужно было чуток отдохнуть. Кто его знает, как все обернется на этот раз? Но сразу заснуть мне не дали. Повеяло знакомым холодком, и в дальнем левом углу подвального коридорчика появился призрак, однако это был не Шахов. Приглядевшись к бледным линиям, едва обозначавшим почти прозрачные черты, я узнал гостя: Сухарь.

Я видел старателя всего один раз, но даже сейчас узнать его не составило труда. Оружия при нем не было, абрис фигуры как бы плыл в воздухе. Я поднялся и приглашающим жестом указал призраку на место возле кровати перед собой, в изножье. Молча изобразив кивок, Сухарь переместился чуть ближе и замер на указанном месте, потом заговорил свистящим шепотом:

– Не знаю тебя, но Рэд… Черный не может больше приходить сюда, я сам еле пробился. Не боишься привидений?

– Дело привычки. Здравствуй, Стрелок.

– Не называй меня так, этот человек давно умер. Теперь я… Зови меня Сухарь. От старой жизни ничего не осталось, новая закончилась слишком быстро, а сейчас… Стараюсь не думать об этом. Времени мало… Ты пойдешь искать свою девушку. – Призрак не спрашивал, скорее, утверждал. – Зайди на Кордон, оружейник знает кое-что. Одессит поможет, я попросил его.

– Благодарю. Что я могу сделать для тебя, брат?

– Мне уже ничего не нужно. Найди ее. Время пока есть, но бежит оно очень быстро.

– Ты знаешь что-то, что может помочь мне в поисках?

– Не много: знаю, что Следопыты перебили охрану. Куда увели девушку, не успел узнать, слишком горячо. Прощай.

– До встречи.

– Нет, мы больше не увидимся. Все слишком зыбко в эти дни. Прощай, и удачи!..

– Прощай. Но кто такие…

Дух исчез, растаяв в темноте. Вынув ПДА и набрав в поисковике слово «следопыты», я минут пять ждал результата. В базе никакой информации не нашлось. Ладно, пойдем и узнаем сами.

Поднявшись на второй этаж, я застал там всех артельщиков. Они пытались запихнуть в себя немного гречки с мясом, большая сковорода которой стояла посредине стола. Лица у них были бледные, вчерашний расслабон даром не прошел. Знаком подозвав Юриса, я пошел к выходу. Другу вчерашние посиделки дались легче, чем молодежи, но определенная заторможенность все же присутствовала. Спустившись по лестнице и остановившись в двух шагах от двери, Юрис вопросительно посмотрел на меня:

– Что случилось, командир?

– Я иду в поиск, ты остаешься за старшего, Слон идет к тебе «замком». Не возражай, брат. Скоро будут серьезные дела, а у нас двое салаг и один раненый. Молодым дай нагрузку. Поговори с комендантом, пускай на полигон пустят. Гоняй их, пока время есть, но сильно не зверствуй, скоро понадобятся все. Протеже своего придерживай, он еще зелен, хочет всем доказать, что годится для работы, это сейчас лишнее. Слишком эмоционален, поработай над этим, лады?

– Есть начать работу с пополнением. – Латыш раздвинул губы в усмешке. Несмотря на грозную тевтонскую рожу, улыбка у него всегда получалась доброй и располагающей. – Все будет как положено, командир, возвращайся целым.

– Ухожу на неделю, контрольный срок – десять суток. Ну, бывай, брат.

Помню, как с такой же радостной физиономией Норд за полчаса уболтал двух неуступчивых сержантов из женской роты связи на предмет провести с двумя разведчиками приятный вечерок. До этого пытались подполковник из штаба округа и сопровождающий его капитан – адъютант. Подход у штабистов был не в пример нашему солидный: коробка конфет, букет кремово-белых роз и черный джип со штабными номерами. А мы были пешие, с парой копченых карпов и бутылкой водки. Девушки клюнули на здоровенного, сильно похожего на Дольфа Лундгрена латыша и меня, тогда с сучковатой тросточкой и опаленной близким взрывом мордой лица. Норд придуривался, изображая легкий акцент, и девчонки не устояли.

Оставив друга в тылу, можно было забыть о проблемах и вплотную заняться поисками. Пропуск давал мне возможность свободного прохода за внешний периметр, но обратно придется уже проходить процедуру получения «аусвайса» заново. Теперь, когда Юрис был в башне, думаю, что это затруднений не вызовет. Я попрощался с бойцами и, поставив их в известность о полномочиях Норда, спустился в подвал. Облачение в комбез и проверка оружия много времени не заняли. Вес снаряжения и амуниции уже стал привычным и практически не ощущался, было очень удобно. Ничто не стесняло движений и не звякало.

Выйдя за ворота башни, я, не оглядываясь, направился к внутреннему блокпосту и после часовой задержки, когда уже стало смеркаться и зажглись прожектора на вышках, наконец-то выбрался за территорию «Альфы».

Судя по метеосводке, Волна ожидалась примерно через трое суток. Я внес поправки в предполагаемый маршрут, чтобы найти укрытие в развалинах. Там были внутренние пустоты, иногда до пятнадцати метров в глубину: и подвалы, и какие-то хранилища непонятного назначения, многие из которых можно будет использовать.

Я повернул на юго-восток, чтобы выйти на равнину, лежащую правее шоссе, по которому уже давно никто не ездил. Торная тропа, на которой пропал обоз, пролегала именно там, параллельно старой, разбитой асфальтовой дороге. Спустя час я миновал несколько радиоактивных холмов и сменил направление. Вдруг появилось стойкое ощущение, что за мной наблюдают. Кто бы это мог быть? Заложив петлю от своего же следа и затаившись в кустарнике, я стал ждать. Через десять минут на тропинке появилась нелепая фигура в линялом пыльнике с капюшоном. Человек остановился и знакомым голосом запричитал:

– Не убивай меня, молодец, я тебе пригожусь!

Опустив автомат, я выдохнул и, поднявшись из укрытия, тоже вышел на тропу, повесив оружие на плечо.

– Тихон, а если я тебя в следующий раз сначала пристрелю? Старый пень, чего сразу не подошел? Вместе идти всяко веселее, если тебе по пути.

– Хе… – Подорожник привычным жестом запустил левую руку в карман плаща и вынул оттуда надкушенное и попахивающее гнильцой яблоко. – А ты уверен, что всех заметил, кто за тобой идет?

– Абсолютно.

– Ну… – Подорожник состроил разочарованную гримасу, отчего лицо его стало похоже на мятую консервную банку, прокопченную на костре и невесть как заросшую щетиной. – На этот раз угадал, но скоро ты уже шагу не должен ступать без Дара. Следопыты будут ждать тебя и знают, куда ты идешь.

– Вопрос как раз в тему, а…

– Слушай, Васильев, я вот уже пару дней тебя дожидаюсь и поиздержался. Во, – Подорожник показал на огрызок яблока, который тут же и проглотил, – питаюсь объедками, живу под открытым небом. Даже спичек нет. Давай посидим, как раньше, угостишь старика… – он потянул носом воздух, – кровяной колбасой, и я все тебе расскажу.

– Все? Верится с трудом.

– Э! – Тихон сделал обиженную гримасу. – Чего знаю, все как есть расскажу. Давай вон там, у холмика, костерок запалим, время-то позднее уже.

Мы приняли вправо и, расположившись в овраге у невысокого холма, разбили лагерь. Подорожник получил свою колбасу, коей у меня было всего одно кольцо, но сведения, которые мог сообщить этот странный персонаж, были всегда интересны и не раз меня выручали в прошлом. Сжевав полкольца кровянки и вальяжно привалившись к земляной стенке холма, Подорожник начал рассказывать:

– Ты, вот, сколько по Зоне бродишь, Тридцать девятый, а ни разу еще с серыми кровохлёбами не столкнулся.

– Везло, наверное.

– Может, и так, служивый, может и так. – Подорожник подкинул веток в пламя костра и продолжил: – А только везло тебе сильно: эти твари многочисленны и, в отличие от твоих названных родственников, с людьми не говорят, почитая их кровь деликатесом. Они коварны и хитры, но не умеют управлять чужим разумом, поэтому своих старших собратьев, Изменяющих, ненавидят и боятся. Нападают всегда скопом, когда их трое или четверо, в одиночку – только когда совсем спятят с голодухи. Зовут себя гордо – Следопыты, но это скорее хвастовство, следов читать они не умеют, а добычу чуют по ауре. Правда, делают это мастерски, человеку от них не укрыться, всегда отыщут, если живой, конечно. Девушку твою они помогли умыкнуть, но ты ведь к ним сразу не пойдешь, я правильно понимаю?

– Скорее всего. Нужно место посмотреть, с Одесситом связаться.

– Вот и сделай так. Пока к серым не суйся. Схарчат они тебя, на что вся эта затея и направлена. Иди на Кордон, повидай старого труса.

– Одессит? Не верю.

– Твое дело, только спроси его, как он в лабазе-то своем очутился. Вот и суди тогда сам, как его звать после того, что случилось… Да не так уж давно это и было. Ладно, спать давай. Я с тобой далее не пойду, мне на Янтарь надо, алхимики хороший заказ подкинули, а сейчас спать, поздно уже.

Ночь прошла спокойно, а на утро я уже шел своей дорогой, крепко запомнив напутствие Тихона. Следовало пересечься с Охотником и расспросить его про Следопытов. Новый противник был, пожалуй, самым опасным.

Особого волнения по поводу исчезновения Тихона я не испытывал: Подорожник появился, сообщил то, что считал нужным сообщить, и пошел по своим делам. Не в первый и, думаю, не в последний раз. Само собой, любая информация нуждается в проверке, но подставы в том, что он делал и говорил, я не почувствовал. Конечно, случалось, что информатор, дававший ценные сведения и никогда прежде не подводивший, вдруг пускался во все тяжкие и сливал нас духам с потрохами. В подобной игре у каждого свой интерес, но сейчас Подорожник подтвердил мои догадки и некоторые косвенные данные, полученные мной ранее.

С течением времени мне стала понятна конечная цель тех, кого Тихон представлял. Их единственным желанием было выжить, а для этого им требовалось найти покровителя. При этом не следовало выказывать слабость, чтобы новый союзник не превратился в хозяина, и нужно было соскочить именно в тот момент, когда союз начнет исчерпывать себя. Пока мы нужны друг другу, опасаться нечего: вряд ли осторожный пришелец пошел бы со мной в рейд на болота самолично. Он знал, что без его участия с таким трудом обретенный союзник просто потонет в радиоактивной жиже, и все придется начинать сначала. Так было и в этот раз: зная повадки своих врагов лучше, чем кто бы то ни было, Тихон снова предупреждал меня о ловушке, скорее всего, не из альтруистических побуждений.

Складывающаяся картина противостояния между разрозненными сторонниками прежнего порядка и консолидированными «силами зла» в лице полоумных поклонников Обелиска и их более практичных союзников особо не радовала. Шахов и его товарищи проигрывали, так как сплоченной силе они могли противопоставить только хитрость и маневр. Но сектанты тоже совершили ошибку. Эти играли слишком грубо и самоуверенно, допуская промах за промахом, делая ставку на один мощный удар, способный переломить ход схватки в их пользу. Все застыло в той точке, когда по-прежнему возможно многое и ничего еще не решено окончательно. Любая песчинка, попавшая в отлаженный механизм плана Ткачей, может свести все их усилия на нет.

Меж тем погода стала портиться, и облака еще ближе припали к земле, вот-вот готовые излить на нее потоки холодной нечистой влаги. Я сверился с картой района и повернул на юго-запад, чтобы выйти на равнину, зажатую меж двух хребтов, один из которых скрывал от меня шпиль радиомачты на территории Бара, а другой прикрывал от возможного обнаружения мелких банд, хозяйничающих на подступах к Темной долине. Мародеров опасаться не стоило: они стерегли путников западнее, ближе к шоссе, ведущему на Кордон. Кроме того, народ это был бесшабашный, не заботящийся о том, чтобы как следует скрыть свое присутствие. Поэтому по тем или иным признакам их стоянки и перемещения довольно легко можно было вычислить и обойти.

Подул резкий, порывистый восточный ветер, принесший с собой первые капли дождя. Маска довольно хорошо защищала от ветра, но была бессильна перед начинающимся дождем. Я набросил капюшон и принял вправо, под защиту холмов, где дождевые заряды не так сильно ограничивали видимость. Пару раз натыкался на следы стычек мелких групп старателей: стреляные, потемневшие под влиянием непогоды гильзы, пара растасканных зверьем скелетных людских останков с неопределяемыми нашивками группировок на комбезах. Их загнали в овраг, закидали гранатами, сняли все ценное и бросили тут. Мирская суета для них закончилась, черепа скалились верхними рядами зубов в хмурое небо.

Постороннему человеку может показаться, что природа безразлична к человеку и, что бы тот ни сотворил, она не обращает на нас, мелких букашек, особого внимания. Но это только на первый, неопытный взгляд. На самом деле все проще и сложнее одновременно: природа не боится смерти, ее творения без особых сожалений проживают отпущенный век и уходят в небытие, становясь пищей для следующих поколений, чтобы колесо бытия продолжило свое вращение. Природой движет целесообразность, это и есть ее величайшая тайна, лежащая на поверхности, и постигнуть эту тайну может любой внимательный наблюдатель.

Дождь превратился в мелкую морось и вскоре затих, но заметно похолодало: температура опустилась ниже десятиградусной отметки, и ночью скорее всего подморозит. Петляя меж холмов и несколько раз проверившись на наличие непрошенных наблюдателей, к вечеру второго дня пути я вышел на равнину, где произошло нападение на обоз. Есть у меня старый способ проверки места операции на безопасность: так, ничего особенного, Норд говорит, что это вообще шаманство, но помогает почти всегда. Я остановился чуть в стороне от места события и, сняв «душегубку», стоял с непокрытой головой, слушая ветер. Несмотря на пустынный пейзаж, было в этом месте что-то неправильное, настораживающее. Завывания ветра сливались с шепотом жухлой травы, степь пела мне про то, что произошло здесь две недели назад. Этому способу поиска следов меня научил старый бурят дядя Слава. Суть методики в том, что не всегда можно отыскать след по прошествии долгого времени, да еще после дождя. Со стороны это выглядело не совсем здорово: я двигался по спирали, расширяя круги все дальше и дальше от пепелища. При таком способе и бормотании неких слов следопыт впадает в транс, но при этом не теряет ясности ума, все видит и замечает. Фокус в том, что открывающаяся его взору картина получается даже полнее и информативнее, чем у очень внимательного человека. Так идут по верхнему следу волки и очень хорошие охотничьи лайки. Само собой, человек так чуять запахи не может, но у него много других средств, заменяющих собачье чутье. Прошло около часа, и, когда окончательно стемнело и я находился примерно в полутора десятках километров от места событий, картина нападения в целом сложилась четкая.

Следопыты шли по пятам обоза, сохраняя дистанцию в пятьсот метров, чтобы не попасть в зону ответственности тылового дозора конвоя. Им это хорошо удалось: люди ни разу не встревожились, патрули ходили в обычном режиме. Основные силы нападавших постоянно перемещались по равнине, иногда укрываясь за холмами, сторожась наблюдателей. Их было до пятнадцати особей, включая семерых людей в спортивной и военной обувке, что подтверждало мое мнение о причастности уголовников к инциденту. Были еще трое кровохлёбов и пятеро существ, не поддающихся четкой идеитификации. Я сразу исключил ягеров, поскольку эти зловещие родичи помещика Плюшкина кровохлёбов не переносят на дух и, кроме того, имеют обыкновение обряжаться в лохмотья человеческой одежды, что придает им отдаленное сходство с людьми. Неведомые мне существа были ростом около полутора метров, я определил это по ширине шага и глубине следов, напоминавших оттиски копыт горной козы или косули, только вот их было по три пары на каждое существо, к тому же пара передних «копыт» оканчивалась десятисантиметровым когтем. Существа довольно долго стояли, не шевелясь, на склонах холмов, обращенных в сторону движения обоза, а сдвинулись с места, только когда люди и их странные союзники разошлись с места событий в противоположные стороны. Весу в неизвестных было килограммов под сто пятьдесят, плюс-минус пара кило. Однако на мозгоедов я пока не думал: эти ростом со среднего человека. Да и ходят поголовно в обуви, и ног у них всего две.

Дальше, если судить по следам, выходило, что присоединились неизвестные существа именно к людям, кровохлёбы довольно быстро ушли в сторону Свалки, прихватив одну вьючную лошадку. Нападавшие не понесли потерь, конвой не смог по каким-то причинам оказать им сопротивления, все произошло в очень короткий промежуток времени – около трех минут. Кровохлёбы просто встали по обеим сторонам тропы, видимо, в стелс-режиме, и под прикрытием довольно меткого огня из пяти стволов (я нашел до пятидесяти стреляных гильз от АК и МП-5) перебили ядро группы охраны, а шедшие в тылу обоза кровохлёбы прикончили тыловой дозор. Судьбу бойцов, шедших в авангарде, я определить не смог: они просто рухнули ничком на землю, да так и остались лежать без движения. Их трупы нападавшие тоже забрали с собой, не выкинув в аномалию. Крови и других следов, характерных при падении раненого человека, не было. Поэтому единственное, что можно было предположить: парней чем-то оглушили и в бессознанке уволокли для каких-то своих надобностей. Ничего хорошего их точно не ожидало. Думаю, что только долгая и мучительная агония…

Лошадей распрягли и, видимо, навьючили награбленным, а те, в свою очередь, сильно нервничали, и одну даже пришлось ловить. Хабар целиком все равно увезти не могли: частью это были дефектные детали и какой-то крупный агрегат, назначение которого не определялось по горелому остову. Взяли самое легкое и ценное, а телеги составили в ряд и сожгли вместе с тем, что забрать не получилось. Увели с собой и троих пленников, среди которых была моя Даша. Кровохлёбы не взяли никого, насытились прямо на месте, бросили трупы солдат и путешественников в грязь. Следопытов привлекли не только в качестве «мускулов», но и как приманку: только их след был достаточно четким даже по прошествии дней, и будь я менее опытен в этой науке, то непременно отправился бы прямо в их «гостеприимные» объятия. Что касается людей и неизвестных существ, то их следы почти смыло, кроме того, отступали нападавшие почти что грамотно. Однако их сдерживали пленники и слабая дисциплина: окурки, пара смятых сигаретных пачек, экскременты и то обстоятельство, что сразу после начала движения по маршруту отхода пленных пустили идти на своих ногах, что глупо, раз нападение готовилось заранее, а скрытность отхода была непременным условием акции. Поисковая группа «альфовцев» пошла было по следу кровохлёбов, но сбилась уже через два километра и, поплутав немного, прекратила поиски. Винить их было не за что, поскольку Следопыты умело петляли, и пару раз я тоже сбивался. Выбрав довольно сухое место у подножия плоского холма, стоявшего чуть севернее того направления, куда ушли люди с лошадьми, я разжег маленький костерок, разогрел кашу с мясом и, запив ее водой из «медузы», устроился на ночлег.

Размышляя о странных следах, я пришел к выводу, что нужно быть еще более осторожным: тот, кто сумел отвести глаза опытным караванщикам так, что те не заметили семерых урок с автоматами на расстоянии десятка метров, определенно заслуживает уважения как противник. Из-за размытого следа и достаточной давности события никакой другой информации пока ждать не приходилось. Вздремнув пару часов и сориентировавшись по направлению, я решил снова пойти по следу людей, но уже не забывая про Дар. До полудня ничего особенного не происходило, пару раз только пришлось прятаться от бандитских патрулей, все чаще появлявшихся вблизи развалин, которые даже не были обозначены на карте. Несколько раз я терял след и снова его находил, возвращаясь обратно, отчего продвижение становилось крайне медленным. Снова зарядил мелкий дождь, и подул резкий северный ветер, принесший запахи гари и еще чего-то, не определяемого с ходу. За трое суток нападавшие только один раз остановились на привал и съели лошадь: кости я нашел неподалеку от кострища, где отдыхали люди и пленники. Судя по отметинам на земле, кроме Даши, взяли еще двоих. Пленников не развязывали, держа под постоянной охраной: я нашел с десяток «чинариков» и смятую банку из-под энергетического напитка. Существа, шедшие с людьми, держались в стороне, и это они схарчили бедную лошадку. Но сделали это каким-то странным способом: кости скелета были покрыты желтыми разводами и не носили отметин от зубов. Мясо точно не готовили на костре и не расчленяли тушу. Я не обнаружил ни следов крови, ни даже клочка шкуры или конского волоса. Конягу будто заглотили целиком или облили концентрированной кислотой. Шестилапые сопуны? Нет, эти пировали бы дней пять, а караван тронулся к резиденции Борова уже на следующее утро, значит, на все про все существам понадобилось не более шести часов. Странные существа, догадок – море. А вот как это они…

Сознание царапнул импульс пси-контакта. Слабый, осторожный. Меня заметило какое-то существо, находящееся в радиусе ста метров. Подобравшись, я продолжал идти прежней дорогой. Может быть, существо не решится напасть и мы разойдемся краями, не выяснив, кто из нас сильнее и быстрее. Так прошло около двух часов, в течение которых существо не удалялось, но и не приближалось, кружа где-то на юге пустошей, стараясь держаться позади меня. Пока было светло, это сопровождение мне не мешало, но слишком многое говорило за то, что существо решится на активные действия именно в сумерках или ночью. Осмотрев горизонт в оптику, я приметил развалины какого-то здания, нечто вроде трансформаторной будки, заросшей колючим кустарником и стоящей в окружении четырех дюжих тополей, которые растеряли свою некогда роскошную шевелюру и теперь выглядели несколько зловеще. Крыши у будки давно уже не было, однако стены все еще держались. Что-то заставило меня изменить направление, оставить будку слева и отклониться северо-восточнее, заночевав у подножья группы плоских холмов. Существо потеряло меня и, воспользовавшись ситуацией, я решил организовать засаду, не дожидаясь ночного нападения. Разбив лагерь, я достал коврик и маскировочную накидку, которую использовал как одеяло, и сделал из собранной по пути травы и запасного мешка нечто похожее на спящего человека. Рюкзак и остальные вещи расположил у замаскированного костерка, который, благодаря довольно увесистому полену, должен был тлеть всю ночь. Сделал крюк, выбрал холмик в двухстах метрах от стоянки-ловушки и залег на пригорке, прислушиваясь к звукам, издаваемым Зоной. К мешку я привязал тонкую капроновую нить, которую ношу всегда с собой ради подобного случая. Теперь даже искушенный наблюдатель увидит шевелящегося во сне человека, а не просто мешок с травой, неподвижно лежащий у костра. Пока вроде все выглядело нормально: ветер шуршал в стеблях сухой травы, местное зверье поедало друг друга то тут, то там. Мой преследователь молчал и никак не проявлял себя.

В ситуациях вроде этой главное – не потерять концентрацию и не прозевать противника. Вполне вероятно, что он тоже лежит в засаде или щупает местность оптикой, чтобы засечь меня. Вариант с ранним обнаружением моих приготовлений я почти сразу же исключил: если бы подобное произошло, противник или начал бы атаку немедленно, поскольку в скрытности больше не было бы нужды, или проследил мою лежку и уже с полчаса как напал бы. На этот случай я расставил «сигналки» вокруг своего временного НП, чтобы противник не мог подобраться ближе и атаковать с короткой дистанции.

От дремы я старался отвлечься регулярным подергиванием нити, надежно прижатой к почве алюминиевыми скобками и практически не заметной в пожухлой траве. Время от времени я проверял оптикой все подходы к лагерю, но пока все было безрезультатно. Если за мной послали соглядатая, то ведь их учат несколько раз менять позицию и подбираться к объекту наблюдения на расстояние устойчивого визуального контакта. Однако в моем варианте контакт был скорее ментальный. Я старался раствориться, слившись с природой до полного обезличивания. Маскировка была плотная, насколько это позволяли условия и мало знакомая местность. Холод стал сильнее, но ветер потихоньку сменил направление и стал как будто тише, его завывания напомнили мне заунывную песню без слов, которую часто напевал дед Александр, точнее мой прадед, просто он всегда говорил, чтобы я называл его дедом. Прошедший несколько войн, имевший один царский солдатский «Георгий» и пару советских орденов, среди которых он надевал на 9-е мая только орден Славы третьей степени, да две «Красные звезды», дед больше всего любил шить унты, а летом тачал «ичиги»[159] и продавал желающим. Его обувка весьма ценилась. Оба моих деда жили в соседних, через забор, избах, только дом деда Александра был украшен причудливым флюгером в виде розы ветров. Эту вещь мой предок приволок из австрийского плена, когда хозяин просто распустил всех пленников, проданных ему австрийским фельдфебелем из охраны лагеря для военнопленных в качестве рабсилы. Дед дождался темноты и прихватил флюгер, выкованный на заказ и стоящий немалых денег, да пару колец колбасы.

Был дед малоразговорчив, но вечерами его удавалось развести на пару военных или охотничьих историй, одна другой интереснее.

– Самое главное, Антошка, это разума не терять. Как только испужался – пропал, считай что. Вот, помню, случай был, мы тогда с финнами воевали. Отвели нас, значит, в резерв, а позиции-то не оборудованы: копайте, говорят, сами, заодно и согреетесь. Ну, дело-то привычное, тогда много этой мерзлой земли покопать пришлось. Да вот, снайпер, или «кукушка», по-ихнему, завелся в лесополосе. Вроде, и тыл, а вот, пролез как-то, гад. Да оно и понятно, ихняя это земля… Все тропы исходили и знают. – Тут дед, как всегда, если ему случалось вспоминать нечто неприятное, спрятал глаза и стал сосредоточенно копаться в подметке недошитого унта. – А мы, как на ладони, мыкаемся, и, пока паника была, гад этот пятерых успел положить. Да всех с форсом эдак – аккурат в левую бровь, почерк свой показывал да мастерство, ети его в… Не слушай, когда я так лаюсь. А потом залегли все, попрятались. Кто за полуторку, а кто просто в снег залег. Вызвать бы артиллеристов, да бежать далеко, а гад этот уже двоих гонцов положил, и все в голову, да так, чтобы все лицо у робят разворотило. И тогда Вовка, наш ездовой с кухни, придумал гада отвлечь. Перебежал ко мне и шепочет: мол, ты, Сашка, изобрази раненого, да помечись, займи «кукушку», пока мы его сообча вокруг обойдем, да с дерева-то и сымем. И забегал я, правую ногу подволакивая. – Дед отставил унт в сторону и устремил невидящий взор куда-то за окно. – А «кукушка» ну в салки со мной играть, скучно ему стало нас убивать, легко шибко получалось. Кажись, пара ден прошла за игрой этой, два раза пуля его меня по щекам чиркнула. – Дед коснулся узкой белой черты, тянувшейся по левой щеке от уха к левому глазу, и тут же перебежал пальцами на правую щеку, где точно такая же ниточка длиной сантиметра четыре шла по скуле к уголку глаза. А глаза у деда были удивительного, глубокого синего цвета и напоминали две льдинки. – Потом снайпер замолчал, сковырнули его робята с дерева да приволокли в расположение. Не повезли мы его никуда, как полагалось: лопатами на месте забили да за ноги вверх и повесили, на той самой березе. Раскидистое такое дерево было, старое. И вот с тех пор, Антошка, страху я волю никогда не даю. До той поры шибко боялся, пока смерть вот так пару раз в щеки не расцеловала. Она тож с человеком говорит, смертушка-то. Но уж коли скажет, что не твой черед сегодня помирать, то тут же и спокойней становишься, и так до тех пор, пока она за тобой в последний раз не придет. И ты, если придется, слушай смертушку, она никогда человеку не врет, никогда не обманет…

Резко запульсировал и нагрелся Дар, я почувствовал опасность, близкую и неминуемую угрозу, как будто противник стоял прямо у меня за спиной. Резко откатившись влево, я опрокинулся на спину и увидел странное существо, более всего напоминавшее паука. Очень большого паука, примерно полутораметрового роста, с закованными в нечто напоминавшее броню передними лапами, которые тварь занесла надо мной в последней фазе вертикального замаха. Двумя задними парами лап паук крепко стоял на пригорке холма. Не раздумывая, я вскинул автомат, плавно надавив на спуск, и десять пуль прошили забранную матово-серым панцирем головогрудь нападавшего. Тварь не издала ни звука и молча отшатнулась. Правая передняя лапа со свистом вонзилась в землю рядом с моим ухом, а левая, судорожно подогнувшись в суставе, опустилась по другую сторону моей головы, так что я все равно оказался зажат меж лап паука, хотя он уже и был серьезно ранен. Прижав автомат к груди, я согнул ноги в коленях и, оттолкнувшись, подпрыгнул на полкорпуса выше лап противника. Тот качнул странно поблескивающей головой, где не было видно ни глаз, ни холицер, характерных для его более мелких собратьев, и попытался поднять левую лапу, но, видимо, ранение было серьезным, лапа лишь вяло дернулась, а я еще раз с силой оттолкнулся от скользкой травы и, освободившись, крутанулся вправо. Откатился на пару метров и снова дал очередь, целя в туловище паука. Несколько пуль прошли навылет, вырвав солидные куски мяса и хитиновой брони. Паук опрокинулся на спину, конвульсивно дергая конечностями. Поднявшись на одно колено, я дал еще пару коротких, патрона по три, очередей и на этот раз разнес твари голову. Или, точнее, то место, где, по моим прикидкам, у пауков должна быть голова. Все происходило практически в полной тишине: «тихарь» надежно скрадывал звуки выстрелов, а паук умирал в совершеннейшем молчании. Поднявшись на ноги и не опуская оружия, я двинулся в обход туши поверженного противника, имея в виду, что насекомые никогда не сдыхают так быстро, как обычные звери, у которых кости находятся внутри тела. К тому же, этот членистоногий «ананси» был одет в некое подобие брони, и она была явно искусственного происхождения. Неожиданно Дар снова потеплел, и я, не дожидаясь развития событий, кинулся ничком на землю. Вовремя: в брюхе паука раскрылось небольшое отверстие, и в меня полетел серый комок, на ходу разворачивающийся в воздухе. Над головой просвистело и нечто тяжелое шлепнулось наземь метрах в десяти позади меня. Матюгнувшись сквозь зубы, я вынул РГН из подсумка на «разгрузке» и кинул в сторону раненой твари. Бумкнуло не слишком сильно, над головой вжикнули несколько осколков. Выждав пару минут, я осторожно поднял голову. Паука чуть оттащило взрывом, и его туша скатилась с пригорка в овраг. На сей раз все лапы «ананси» поджал к брюху, что у его собратьев помельче означает полный капут. Видимо, контузия сделала свое дело, к тому же граната разорвалась почти рядом с тушкой. Перезарядив автомат и снова взяв его на изготовку, я стал осматриваться по секторам. Вокруг по-прежнему было тихо, как и до того момента, когда паучара чуть не пригвоздил меня к земле. Не будь у меня подарка Изменяющих, лежать бы мне с пробитой грудиной и быстро остывать.

Подойдя метра на три к трупу, я еще пару раз выстрелил в развороченную взрывом и моими очередями головогрудь странного существа. Оно даже не шелохнулось, значит, действительно сдохло. Осматривать тело в кромешной темноте было зряшным занятием, но подстраховаться на случай, если его захотят забрать, стоило. Чуть приподняв тушу с той стороны, где из нее не сочилась слизь, я привязал тонкую проволоку к какому-то заковыристому наросту на брюхе паука. А потом на колышках расставил по периметру на расстоянии метров десяти от трупа пяток РГОшек. Теперь если кто и сдернет тело, то так и так подорвется, хотя, с учетом невероятных способностей паука, сумевшего подойти на расстояние удара ножом к хорошо замаскированному противнику, большой надежды на успех не было. Однако далеко от трупа уходить не следовало: может быть, охотник был не один и поделил с товарищами секторы поиска, – сместившись за его границы, я рискую попасть в поле зрение еще одного шестиногого шустряка. Поэтому я лишь отошел к своей стоянке-западне, свернул лагерь и сместился чуть южнее, оказавшись на равнине, поросшей невысоким сухостоем, а затем залег в неглубокую вымоину, где и проспал до самого рассвета. Разбудил меня сдвоенный взрыв, донесшийся со стороны заминированного трупа «ананси». Или он сам ожил и решил по-тихому удрать, или некто не заметил ловушки и попытался сдернуть тело. В любом случае, на результат следовало посмотреть. Но позволил я это себе не сразу, а только после того, как позавтракал парой кусков хлеба, кружкой воды и куском вареной свинины, которую очень уважаю. После этого, уничтожив следы ночевки, я двинулся в сторону, откуда раздался взрыв, но подходил к месту не прямо, а зигзагами, на случай, если противник ведет наблюдение или все еще находится на месте взрыва.

Труп паука лежал на месте, но к нему прибавилась еще пара человеческих тел, одно из которых поскуливало, свернувшись в позе эмбриона и держась за живот. Пауки оказались умнее и послали на поиски товарища людей, решив не рисковать своими, а отправить того, кем можно в случае чего и пренебречь. Высокий радиационный фон, стеганые штаны, демисезонные кроссовки и кожаные куртки с надетыми под низ ветровками сразу выдали клановую принадлежность поисковой команды. Бандиты. И, судя по нашивкам в виде коронованного черепа на треугольном щите, эти граждане принадлежали к группировке Борова. Только его ближние и человек сорок кодлы носили подобные нашивки, чтобы данники и просто случайные прохожие знали, с кем связываются. Бандюки были неплохо вооружены: ныне покойный урка до сих пор крепко сжимал в холодеющих, испещренных синими наколками руках МП-5, а живой еще «эмбрион» тщетно пытался дотянуться до валявшегося неподалеку АКСУ с откинутым прикладом. Осмотрев окрестности, я понял, что больше пока никто не придет, и, забрав у покойника германскую «трещотку», стал неторопливо ее калечить (ну не забирать же всякий хлам с собой), мониторя усилия второго бандита по обретению утерянного ствола. Получив изрядное количество поражающих элементов в область брюшины и теряя кровь, а с нею и оставшиеся силы, бандит не сдавался и полз к автомату, не сводя с меня яростного взгляда. Закончив с разборкой «германца» и закинув его части в «воронку», притаившуюся за холмом, я медленно подошел к АКСУ и подтянул его к себе за ремень. Урка почти добрался до ствола. Ему оставалось доползти всего-то полметра, а тут нехороший прапор забрал приз прямо из-под носа. Отсоединив магазин, я нарочито неспешно стал приводить в негодность довольно запущенное своим последним владельцем оружие. Урка хриплым шепотом выматерился:

– С-с-сука! Это ты подлянку устроил? Да ты знаешь, кто мы?..

– Будешь орать – прострелю тебе один хитрый нерв на шее. Голосовые связки, как и все остальное, парализует, подыхать будешь молча, – пообещал я уголовнику. – Мне не интересно, кто ты такой. Скорее всего, бобик на длинном поводке у шестерки Борова, или того хуже. – Я указал стволом почти оприходованного «Чебурашки»[160] на труп: – Ты и твой приятель на посылках у этих шестиногих тварей, что ниже нуля абсолютно.

– Ах ты… – Но сил на длинную тираду не хватило, урка закашлялся, поперхнувшись сгустком черной от крови слизи. – Убей меня, а?

– Можно. Только скажи сначала, как долго вы тут шаритесь?

– Дай слово, что убьешь быстро. – В голосе бандита слышалась обреченность, он сдался и «потек».

– Даю слово, говори.

– Я… А-ахх-а-а… – Бандит захрипел и, покорчившись пару секунд, затих.

Получилось почти так, как я и думал, поэтому, повернувшись к покойнику спиной, я направился к «воронке», чтобы уничтожить второй трофейный ствол. Отойти успел только на пару шагов, затем резко сместился влево и присел. Вовремя: над тем местом, где мгновением раньше находился мой затылок, прикрытый только маской-«душегубкой», просвистел нож. Бандиты вообще большие артисты, когда дело касается их шкуры. Многие из них способны разыграть настоящий спектакль, лишь бы выйти живым из очередной «пиковой» ситуации. Этот урка не был исключением. Но поскольку он пару раз безотчетно лапнул левый рукав кожанки, я понял, что урка попытается подманить фраера ушастого поближе и пырнуть ножиком. Как он планировал спастись, ума не приложу. Но скорее всего, просто решил прихватить с собой на тот свет виновника фейерверка. Я решил до конца его опустить, чтобы он понял всю тщетность своих усилий. Это как со своенравной промысловой лайкой: мало показать собаке свою силу, надо еще дать понять, что ты умнее ее. С людьми точно так же, а на уголовников и хулиганье вообще действует безотказно. По моим прикидкам, он проживет еще около часа, прежде чем потеря крови его доконает. Урка, естественно, не мог знать, что я сведущ в ранениях, хотя оценка состояния противника – неотъемлемая часть любого боя, помогающая верно оценить шансы на выигрыш. Сыграл он хорошо, но зритель в моем лице оказался более искушенным, поэтому аплодисменты и гонорар не последовали.

Поднявшись с земли и подобрав традиционную финку с наборной рукоятью, я спрятал ее в пустой подсумок. Гранат больше не осталось, а на этот кусок плохого железа и плавленной причудливым образом пластмассы у меня были некоторые планы. Выкинув АКСУ, я неспешно вернулся и присел на корточки напротив посеревшего от потери крови бандюка.

– Спасибо за финку, добавлю в коллекцию, если ты не против. Думал, что на дурачка наскочил? Нехорошо, родной. Так на чем мы остановились?..

– Хитрый, сука. – Урка снова сплюнул кровью, черная слизь стекала по его небритому подбородку и терялась в траве. – Но…

– Хорош! – Пора было заканчивать, тошнотные позывы и приступы мигрени уже давали знать о близости Волны. На лирику времени уже не оставалось. – Или толкуй по делу, или свяжу и кину тут. – Бандит оскалился. – Не надейся, в рот «уздечку»[161] воткну, язык не прокусишь, да и есть еще один способ. – Тут я сконцентрировался и направленным пси-импульсом пощекотал урке мозги. Тот взвыл, и в глазах его отразился страх: не то мелкое чувство, которое возникает при незначительных потрясениях, а настоящий СТРАХ. – Но давать тебе беспамятство перед смертью – слишком много чести. Или толкуй мне «откуда-куда-зачем», или я тебя как рыбу выпотрошу. Ну, живо!..

Бандит знал не так много: их с приятелем отрядили в качестве проводников к паукам, которых он видел до этого лишь пару раз. С тварями близко общался только доверенный человек Борова, афганец. Его звали Салим – авторитет на подхвате у Борова, довольно опытный в прошлом боевик, воевавший от Приднестровья до Чечни, но не поделивший что-то с тамошними арабами и сваливший сначала в Украину, а спустя год после второго взрыва на ЧАЭС перебравшийся в Зону. Здесь он быстро поднялся, прославившись не столько жестокостью, сколько своим хладнокровием и расчетливостью. Боров приблизил талантливого уголовника к себе, и скоро Салим стал его «правой рукой», взяв под контроль все, что касалось боевых операций группировки. При этом он не гнулся перед Боровом, хотя, проявляя должное уважение, никогда не лез на первые роли. Говорят, его пытались перекупить, но Салим не поддался, принеся Борову головы гонцов, присланных «сичевыми», аккуратно упакованные в холщовый мешок. Столь высокая преданность у многих вызывала сомнения. Однако я понял, что Салим не совсем тот, за кого себя выдает. Слишком уж грамотно поставлено у него все, что касается проводки караванов, торговли людьми и поставки артефактов за пределы периметра. Вот и сейчас тревожный звоночек разбудил заснувшую было чуйку.

Что касается пауков, то раненый про них знал не много: появились из ниоткуда около месяца назад, обосновались в северном квадрате Темной долины, а с Боровом общались только в присутствии Салима и одного негра, явно американца. Общались пауки с людьми голосом, идущим из хитрого устройства у них на морде, нечто вроде динамика. Говорили мало, в основном приказывали или спрашивали об особенностях местности. Недели две назад вернулись с хорошей добычей и практически без потерь. Про пленников урка ничего не знал, сказал только, что их было двое, один сильно хромал. Обоих сразу же увели к Борову, а потом одного забрали пауки. Кого конкретно, бандит не помнил.

Забросив оба трупа вслед за выведенным из строя оружием, я принялся осматривать тушу закоченевшего уже паука. Несомненно, это был разумный вид, одетый в нечто наподобие экзоскелета из неизвестного мне материала, легкого и достаточно прочного. Пробить эту броню мне удалось только благодаря небольшому расстоянию и высокой кучности «ковруши», а вот метров с пятидесяти паука уже наверняка не достать. Про девятый миллиметр я даже молчу: горох, он и в Африке горох. Никаких привычных мне средств связи или информационных накопителей я на трупе не обнаружил, поэтому просто соорудил систему блоков из троса да гнутых кусков арматуры, выволок тушу к «воронке», которая, радостно ухнув, не оставила от паука ни малейшего следа.

Из-за всех этих плясок возникло серьезное отклонение от первоначального маршрута, и на след группы, захватившей Дашу, я вернулся только через три часа. Что бы там ни сказал пленный, причин менять первоначальный план поисковых мероприятий смысла не имело. Любые сведения нуждаются в проверке, а тем более столь отрывочные. И дело даже не в том, что уголовник мог соврать. Просто рядовой бандит и не мог знать много. Группировка Борова точно копировала структуру уголовных сообществ за периметром и состояла из нескольких иерархически разделенных групп, где информация, блага и полномочия строго ранжированы по положению и влиянию внутри сообщества. Такая структура не дает информации распространяться за пределы узкого круга лиц, что способствует эффективным действиям всей банды в целом.

Найдя след, я снова пошел вперед, все ближе подбираясь к резиденции Борова, под которую он обустроил заброшенное здание, судя по инфраструктуре, бывшее некогда крупным автохозяйством. Комплекс хорошо охранялся, но проникнуть за первые два кольца охраны мне не составит особого труда, поскольку уголовники ленивы и слишком злоупотребляют всякими радостями бытия вроде алкоголя и препаратов, «расширяющих границы восприятия». Но вот дальше непременно возникнут проблемы, поскольку люди Салима – это не обдолбанные урки, а опытные бойцы, которых он сам отбирал в «гвардию» Борова. Народ там, судя по слухам, был разный, но дураков не наблюдалось, хотя, как это обычно бывает с нерегулярными формированиями, у каждого есть червоточина. Впрочем, на изучение слабостей нет времени.

Снова по нарастающей пришло чувство тревоги, заныла рука, и я подобрался, ожидая подвоха. Но ничего странного не произошло, хотя позже я добавил испытанные ощущения в архив личных восприятий, чтобы не дергаться зазря. След раздваивался: люди взяли себе одну лошадь, двоих пленников и ушли, держа направление на базу Борова. Пауки, трое из выдержавших путешествие захваченных бойцов «Альфы» и оставшиеся три лошади пошли в сторону ущелья на северо-востоке, образованного двумя грядами мусорных гор, в народе именовавшегося Пятачок. Само место было ничем не примечательно, но надолго там никто не задерживался, а когда все копались в причинах, почему в этом, в общем-то, обычном и нейтральном к людям месте никто не хочет останавливаться более чем на час или два, – никто толком не мог объяснить. Все как один говорили, что просто, мол, неуютно там. А пауки гнали пленников именно в ту сторону, и вскоре я понял, почему плечо и рука у меня словно горели огнем. Когда я дошел до небольшой, метров пятнадцать в поперечнике, поляны в конце ущелья, меня слегка замутило. Люди и лошади никуда отсюда уже не ушли. Три человеческих скелета с остатками кожи, одежды и засохшими клочками плоти были нанизаны на длинные арматурины, воткнутые в землю. Они образовывали правильный треугольник, ориентированный вершиной строго на юг. А внутри треугольника, в яме глубиной два с половиной и шириной около пяти метров лежали остатки костей и внутренности лошадей. Скорее всего, изначально яма была наполнена кровью и требухой во исполнение некоего ритуала, который длился, судя по следам, около десяти часов. В основании треугольника на земле до сих пор оставалась радиоактивная метка, очевидно, тут был портал вроде тех, которые старатели замечают в разных уголках Зоны. Пауки совершили какой-то обряд и исчезли. Что тут произошло на самом деле, оставалось только гадать. Щелкнув пяток кадров для архива, я вышел из ущелья и вернулся на след людей, поскольку Даша действительно была у них, сведения пленного урки нашли свое подтверждение.

На базу к бандитам соваться пока смысла не было: Салим не дурак, чтобы держать девушку на базе, зная, с кем имеет дело в моем лице. Сопоставляя факты, известные мне об этой темной лошадке, я постепенно склонялся к мысли, что Салим – креатура иорданской или турецкой разведки. Впрочем, для турок это было слишком тонко, а вот иорданцы подходили как нельзя лучше. Поэтому мне наверняка организована встреча, а Даша спрятана где-нибудь вне периметра, поскольку сама по себе девушка для моих врагов никакой ценности не представляет.

Вариант, избранный для вызволения моей неугомонной амазонки, стал вырисовываться в общих чертах еще сутки назад, когда я понял, как будет играть противник. Раз Боров и те, кто его подкармливает, решили забрать что-то мое, то я заберу кое-что у них. А что может быть для уголовника ценнее всего на свете, как не собственная шкура? Вот и получалось, что следовало провести комплексную операцию по доставке местного «дона Корлеоне» в приватное и тихое место для более близкого знакомства. Но делать это с наскока не следует: пока в помощниках у «дона» ходит такой пес, как Салим, нечего и думать о том, чтобы просто выкрасть Борова и потребовать обмена на девушку. Салим искушен в нашем с ним общем ремесле ничуть не меньше, чем я. Кроме того, имеет под началом впятеро против моего больше хорошо подготовленных людей, представляющих собой отлично слаженную команду. Переиграть их в открытом бою или даже при игре в нашу профессиональную забаву «кошки-мышки»[162] можно только ценой неприемлемых для меня потерь.

Сориентировавшись на местности, я взял курс на Сортировку. После моего визита саперы «Альфы» так и не собрались вычистить стоянку до конца, и теперь очень немногие отваживались заходить туда. Тем временем погода ухудшилась, стало темно, словно в сумерках, дождя еще не было, но на востоке сверкали зарницы и слышались громовые раскаты – верный признак близкой Волны. Следовало поторопиться и достичь заброшенной стоянки менее, чем за три часа, иначе меня непременно накроет. Ускорив шаг, я двинулся прочь от владений Борова, но с твердым намерением вернуться уже с готовым планом.

Путь не осложнился встречей ни с людьми ни со зверьем, хотя на самом подходе к Сортировке меня около часа сопровождала крупная стая слепых собак, державшая дистанцию и ближе чем на два десятка метров не приближавшаяся. Сообразив наконец, куда направляется этот кусок мяса, вожак стаи издал тоскливый вой, и стая мгновенно ушла в сторону пустошей, выискивая добычу полегче. Наученные прошлым опытом звери не совались туда, где расставил свои ловушки человек, поэтому я был огражден хотя бы от их визитов.

Волна каким-то образом делала зверье более агрессивным, но это не относилось к псам: собаки своим поведением напоминали людей – их корежило и пригибало к земле, а многие гибли, предоставляя стае основной рацион на первые несколько часов после того, как катаклизм закончится. Остальные, особенно кабаны и псевдоплоть, наоборот, делались храбрыми настолько, что решались нападать даже на хорошо экипированные группы военных. В архиве я нашел запись о том, как после второго взрыва на ЧАЭС, послужившего началом новой эпохи в истории Зоны, пара десятков псевдогигантов неожиданно атаковала первую линию карантинного заслона, северо-восточнее того места, где сейчас был собственно Кордон. Обезумевшие звери перли на пулеметы и атаковали непрерывно в течение двух суток. Военные бросили все силы на борьбу с прорывавшимися «мутантами», и ценой огромных потерь им удалось обратить остатки стихийного прайда псевдогигантов в бегство, но уничтожить их окончательно не получилось. Что побудило в общем-то спокойных зверей, никогда первыми на людей не нападавших, к такому акту агрессии, так и осталось невыясненным, но с тех пор вояки регулярно обновляют полосу укрепрайона в том месте, а далеко в тылу размещена оперативно-тактическая группа, имеющая в своем составе танковую бригаду старых, еще советских Т-72 и сводную эскадрилью ударных вертолетов. Но никто точно не уверен, что прорыв не повторится, и совсем непонятно, где это может случиться в очередной раз.

Зашел я на стоянку со стороны дороги, ведущей на базу «Альфы», где кажется, только вчера мы с подругой уничтожили троих бандюков, посланных Бесом с целью нас же и грохнуть, под шумок начавшейся тогда на Сортировке бойни. Ничего кардинально не изменилось с тех пор, как я был здесь в последний раз: то же запустение, кучки палых листьев и какого-то мусора, холодная бочка с остатками прогоревшего костра внутри, раскиданные в беспорядке тарные ящики да пара мумифицированных трупов в сервисных ямах. Покойников так никто и не удосужился убрать. Вообще-то я знал, что и мне следует сидеть тихонечко, но вдруг представил, что вот так и мои кости будут валяться в грязи и их пнет проходящий мимо бродяга. Само собой, это сантименты, и когда придет мое время перейти в разряд бренного праха, для меня все станет безразлично, и все же что-то мешало мне просто найти люк, ведущий в систему стоков, и затихариться там в преддверии Волны. И я принялся за работу, благо трупы уже иссохли, а духовские «растяжки» я сдернул или обезвредил еще в первый свой визит сюда, оставив только самые опасные из ловушек, предварительно пометив их для особо любознательных путников при помощи яркой краски. Всего тел насчитывалось восемь, и я их скинул в зло гудящую у задних ворот «жарку». Получилось достойно: тела преданы огню, а на стоянке стало не так жутковато. Неожиданно вдалеке на севере завыла сирена раннего оповещения. Земля затряслась, и по ушам ударил тугой волной первый всплеск Волны, как бы предупреждая тех, кто еще не успел забиться по щелям.

Лазейку, не более полутора метров в диаметре, в сточную систему ж/д узла, куда можно было забраться только ползком, я заприметил и расчистил еще раньше, но глубоко внутрь не лез. Сняв РД и держа в другой руке пистолет, я одним нырком прополз метров на десять вперед. Сверху сыпалась земля вперемешку со ржавчиной, отслаивавшейся с поверхности треснувших кое-где труб, почва ходила ходуном, а в глазах у меня стоял красный туман. Казалось, что мозги сейчас вскипят и взорвут череп изнутри. Не останавливаясь, я в полуприседе продвинулся вглубь тоннеля еще на пару метров, где красный туман и дурнота наконец-то слегка отпустили, давая возможность чуть свободнее соображать. Огляделся и понял, что заполз под кучу металлоконструкций. Прислонившись к сухой, шершавой стенке металлической трубы, я наконец-то перевел дух и осмотрелся.

Впереди была комната – очевидно, канализационный коллектор, переделанный бродягами под убежище, – выглядевшая довольно уютно: на стене, слева от входа в трубу, по которой я приполз, нашелся старый керосиновый фонарь, рядом на полу стояла емкость с горючим, судя по запаху, это был керосин. Вдоль стен через равные промежутки были разложены старые полосатые матрасы, заваленные грудами тряпья. Крыс нигде не наблюдалось, отсутствовали также и следы их ближайших сородичей – мышей. В помещении было сухо и темно. Распрямившись во весь рост, я осмотрелся и зажег фонарь, предварительно наполнив резервуар в нем из чуть тронутой ржавчиной канистры с длинным носиком. Спички нашлись в нише, видимо, специально выдолбленной в стене. Сам я предпочитаю зажигалку, хоть и не курю, но в этот раз просто повезло, что местные постояльцы поддерживали старую традицию всех путешественников – оставлять во временных убежищах топливо и пищу. Хотя последнего я искать не стал, сказалась привычка как можно дольше пользоваться личными запасами, во избежание всяких неожиданностей вроде ботулизма или кишечных инфекций. Последнее особенно опасно, когда находишься в автономке, ведь на помощь рассчитывать не приходится.

Я расчистил одну из лежанок справа от входа, но не прямо напротив него, рассчитав все таким образом, чтобы свет лампы не падал в мою сторону и вошедший не смог сразу определить, где я сижу. Положив автомат под рукой, я выставил рюкзак и положил «грач» таким образом, чтобы схватить его и выстрелить можно было почти мгновенно. И лишь после этого высвободил трубку «медузы» и сделал два длинных глотка. Освежающая горечь подсоленной воды принесла облегчение: головная боль отступила, в глазах перестали плясать красные точки. Желтый свет лампы отбрасывал на стены и пол причудливые тени. Снаружи бушевала стихия, а здесь было даже уютно и самое главное – безопасно. Я заставил себя съесть пару сухарей и сжевать горсть изюма, который стараюсь всегда брать с собой, если могу достать. Именно сладкий изюм, без косточек, который зовется «самза». Сразу полегчало, сил ощутимо прибавилось, и я позволил себе немного поспать, как всегда, без сновидений.

1.3

Дальнейший путь был чередой коротких перебежек с целью остаться незамеченным для ставших многочисленными в районе Свалки и Прикордонья патрулей военных и набравшей силу группировки Беса. Оснований встречаться у меня не было ни с теми, ни с другими, поэтому продвижение существенно замедлилось, и к заброшенному блокпосту, откуда разбитое шоссе вело на Кордон, я вышел только спустя трое суток. Пару раз приходилось прятаться от пролетавших вертушек, но ничего серьезного не происходило. Один раз меня вызвал кто-то неизвестный на общей волне, но я не стал отвечать, тем более, что сейчас было не время ввязываться в дела посторонних людей. Свернув с шоссе, я принял вправо, чтобы, миновав небольшую рощицу чахлых деревьев, углубиться в овраги, изрезавшие всю западную оконечность Прикордонья. Там я планировал сделать короткий привал, чтобы поесть и выйти на связь с Юрисом.

После Волны погода обычно улучшается, если это слово применимо к чуть более светлому фону серых туч, почти никогда не покидающих местное небо, да отсутствию дождя и порывистого злого ветра. Но на этот раз ничего подобного не было: небеса по-прежнему огрызались громовыми раскатами, а восточный ветер рвал капюшон комбеза с головы. Резко подскочил радиационный фон, указывая на то, что тучи погостили в районе Припяти. Но все было в пределах нормы, к тому же я не собирался долго тут задерживаться. Вынув ПДА и перейдя в режим сканирования, проверил общую обстановку.

Хитрая программа интерпретации позволяла по отрывочному пеленгу довольно точно определить местонахождение источника сигнала радиообмена, если тот находился в пределах ста сорока – ста семидесяти метров от меня. Хотя верить этим данным можно было только в пределах разумного. Однако с тех пор, как Одессит продал мне этот хитрый модуль, аппарат еще ни разу меня не подвел. При всей своей уникальности эта штука не была эксклюзивом, и, как я слышал, программу и модуль использовало довольно много народу. Но по прямому назначению пользовались им только бандиты, устраивающие засады на постоянно висевших на общем канале новичков или особо беспечных старателей, которых я кроме как простодушными идиотами никак не назову. Но даже и бандитов подводила излишняя доверчивость к технике. Вот лично мне совершенно все равно, что они говорят на кодированной частоте, зато очень интересно, как близко эти скрытные парни от меня находятся. Поэтому я слушаю эфир, совмещаю выданные программой-интерпретатором метки с картой местности и получаю готовый маршрут в обход потенциальной засады или недружественной группы граждан, при других условиях обязательно попавшихся бы мне на пути.

Сейчас все было спокойно: два отряда из мелких группировок шли на Кордон с добычей и переговаривались, вояки запрашивали вертолетную пару об обстановке в районе Свалки, было несколько одиночных вызовов, но слишком далеко – программа отказывалась выдавать даже приблизительное их местоположение. Уверившись, что в радиусе сотни метров никого нет, я быстро обменялся данными с Юрисом. Денис и Андрон показали хорошие результаты на полигоне, и Норд их сильно хвалил. Слон тоже шел на поправку, благодаря какому-то артефакту, принесенному Сажей. Алхимик каждый день заходил в башню и взял на себя амбулаторное лечение моего земляка, утверждая, что скоро от ран не останется и следа. Пару раз заходил Василь, но ничего существенного не передал, видимо, рассчитывая на личную встречу со мной по возвращении из поиска. Затишье. Это мне не нравилось, о чем я и отписал другу, оставшемуся на хозяйстве, выставив ориентировочный срок прибытия – семь суток. Попутно скинул ему план базы Борова с наказом взять молодых и осторожно пошарить в ее окрестностях, но ничего не предпринимать без меня.

По моим прикидкам, скоро похитители начнут беспокоиться, поскольку один из них пропал, а я так и не пошел по оставленному специально для этих целей следу. Скорее всего, в течение десяти суток они начнут игру. И вероятнее всего, солировать в их партии будет именно предусмотрительный Салим. Следует поломать их игру, спутав карты неожиданным ходом, нужно торопиться. Спрятав ПДА в карман «разгрузки», я переключил тангенту на сканер сред и взял курс вдоль шоссе, чтобы под прикрытием дороги выйти в район деревни новичков на юго-западе, прямо возле бункера Поповича.

Так я прошел метров сто пятьдесят, пока не поравнялся с небольшой полосой деревьев. Скорее даже это был небольшой лесок, состоявший из иссохших, но довольно мощных в прошлом тополей. Они не давали рассмотреть того, что было в глубине лесополосы, поэтому я принял влево и взял более высокий темп движения, стараясь не двигаться по прямой. Но как только я достиг середины окраины леска, который теперь заслонял весь правый фланг, из кустов вышел Охотник и, приветственно подняв руку, послал мне импульс вызова. Побратима не было видно довольно давно, поэтому я и обрадовался, и одновременно насторожился: если брат показался, это означало большие проблемы, с которыми я не в состоянии справиться в одиночку. Опустив оружие, я быстрым шагом пошел в сторону, указанную Охотником.

Когда мы достигли небольшой поляны, прикрытой со всех сторон густым кустарником и плотными завалами бурелома, побратим протянул мне руку со словами:

– БРАТ! ОХОТНИК РАД ВСТРЕЧЕ. БОЛЬШАЯ ОХОТА ВПЕРЕДИ. МНОГО ВРАГОВ УМРЕТ. – Изменяющий издал низкий горловой рык, от которого стихла возня всякой мелочи на добрую сотню метров вокруг.

– И я рад встрече, брат. Спасибо за помощь. Эти двое были хорошими воинами, без тебя нам бы пришлось непросто.

– БЛАГОДАРИТЬ НЕТ НУЖДЫ – ОХОТА БЫЛА СЛАВНОЙ. ПРОСТИ, ЧТО ЖЕНЩИНА ПОПАЛА В РУКИ ЛЮДЕЙ С УЗОРАМИ НА КОЖЕ. С НИМИ БЫЛИ ЖДУЩИЕ-В-ТЕМНОТЕ, ОНИ УКРЫЛИ ВСЕ ПЕЛЕНОЙ, Я НЕ МОГ УВИДЕТЬ. ДОЛГ МОЙ ВЕЛИК. ЖЕНЩИНА – ЧАСТЬ СЕМЬИ.

– Что ты знаешь про пауков? Мне удалось убить одного из них, но те, кто пришел за телом, ничего про паука сказать не смогли. А за Дашу не волнуйся, скоро тот, кто ее украл, сам попросит меня ее забрать. Девчонка с характером, да и потом, похитителям нужен я, а не она, поэтому пока ей ничего не угрожает.

– Я МАЛО ЗНАЮ. НО С ТОБОЙ БУДЕТ ГОВОРИТЬ ВИДЯЩИЙ ПУТЬ, ОН И ЕГО СЕМЬЯ СЕЙЧАС ПРИДУТ СЮДА. МЫ УЖЕ ДАВНО ЖДЕМ ТВОЕГО ПОЯВЛЕНИЯ.

Я не успел ничего ответить, потому что на поляну один за другим вышли десять Изменяющих, вооруженных длинными посохами из синеватого металла. Они встали по краям поляны, образовав правильный круг. Охотник тронул меня за локоть, предлагая отойти в сторону, я повиновался. В центре поляны возникло белое свечение и с негромким хлопком распалось на мелкие искорки, а на его месте появился Видящий Путь. Причем он снова сидел на плоском валуне, неизвестно как попавшем сюда из зала совета клана. Вождь Изменяющих послал мне волну приветствия и… удивления, а потом начал говорить:

– Рад видеть тебя, брат Изменяющих. Ты стал Тем, кто ступает в Паутине – это почетно и опасно для Изменяющего. И смертельно опасно для человека. Твой путь не определен, а судьба растворилась в Танце вероятности. – Посох в руках вождя перекочевал в левую руку, и кровохлёб продолжил: – Мало того, ты в поединке победил Ждущего-в-Темноте, победил сам, без посторонней помощи.

– Вождь, кто они такие? – осмелился я перебить Видящего, хоть это и было против правил. Но тот никак не показал своего неудовольствия. – Я должен знать своего врага.

– Они наемники, вроде тех, что живут возле проклятого Города, который вы зовете Могильником. Но гораздо опаснее и старше. У них нет своего мира, его уничтожил взрыв их собственного светила, это было очень давно. С тех пор они живут между мирами в искусственных Гнездах… Домах… Кораблях. Они скитаются по Междумирью, предлагая свою силу всем, кто заплатит за их услуги. Пауки – отличные воины, но воюют группами, а дерутся без чести.

– Паук владел странным приемом: я не смог его почувствовать. Только подойдя вплотную, его засек Дар. Почему так получилось, вождь?

Видящий ответил не сразу, он перекладывал посох из руки в руку, как бы играя с оружием.

– Пока я не знаю, что случилось. Дар, избравший тебя своим спутником, ведет себя необычно. Пелену, насылаемую Ждущими-в-Темноте, невозможно преодолеть с его помощью. Они насылают на жертву морок и скрываются до самого момента атаки. Скрытно подходят к добыче на расстояние удара передними лапами, их атака почти неотразима. Однако то, что произошло с тобой, очень необычно, и думаю, что есть повод записать этот случай в Книгу Пройденного Пути. Ты оказался очень полезен племени, Ступающий в Паутине.

– Можно спросить, зачем ты хотел меня видеть, вождь?

Видящий Путь поднял голову, оторвавшись от созерцания гравировки на посохе, и медленно, тщательно подбирая слова, начал говорить. Он явно разрывался между тем, что хотел сказать, и тем, что должно быть до времени скрыто. Но подвоха я не чувствовал: Изменяющие были единственными из иномирян, в поведении которых я не ощущал двойной игры. Их помыслы были очевидны: они, как и я, пришли на землю Зоны отчуждения, чтобы жить и охотиться. Больше клан воинов и охотников ничего не интересовало, поэтому мы так быстро нашли общий язык и доверяли друг другу.

– Скоро придет время Большой охоты – как и все мы, ты чувствуешь это. Но битва будет неравной: твои сородичи, предавшие свой вид, сговорились с Ткачами и будут убивать себе подобных, как и мы когда-то. Это разрушило наш мир и уничтожило мой народ. Избежать этого нельзя, предотвратить бурю уже невозможно. Те из вас, что были друзьями Камню, задумали и попытались осуществить план по пробуждению Обелиска. Но вчера их группа была разгромлена Ждущими-в-Темноте. Мы вмешались и потеряли десять лучших воинов, но их смерть не была напрасна. – Вождь запустил руку за спинку трона и вынул знакомый мне черный тубус, который я принес и сдал Поповичу, кажется, добрую сотню лет тому назад.

– Мне знакома эта вещица.

– Знаю. Ты один раз уже вынес Ключ и спас его от гибели. Теперь же тебе предстоит выбор: отдать его снова тем, кто хочет вернуть Камню его душу, или попытаться сделать это самостоятельно. К чему ты готов?

Новость была ошеломительно предсказуема: с самого начала, как только я взял этот проклятый футляр в руки, я понял, что просто так от него не избавлюсь. Бездумно идти на верную смерть – это одно, но тащить за собой тех, кто мне доверился… Нет, это совсем другой разговор.

– Я отнесу это туда, куда и в прошлый раз, риск не оправдан. Не думаю, что смогу сделать то, к чему меня подталкивают обстоятельства.

Кровохлёбы все как один повернулись в мою сторону, но эмоции, излучаемые ими, не походили на нечто отрицательное, скорее, они были удивлены. Справившись с волнением, Видящий Путь снова заговорил:

– Пусть будет так. Отнеси Ключ на Кордон, к старому торговцу, и слово в слово повтори то, что ты сказал в кругу братьев, это важно. Теперь иди, и пусть твоя охота будет всегда удачна, а враги повержены и мертвы. Прощай, брат Изменяющих.

Вождь исчез в коконе света, словно его и не было вовсе. А десять телохранителей молча ушли в стелс-режим и разошлись с поляны в разные стороны. Остались на ней только мы с побратимом. Футляр с Ключом буквально жег мне руки, разговор с Видящим Путь оставил в моей душе неправильное, гнетущее ощущение потери. Так бывает, когда нечто существенное и важное произошло, но осталось непонятым. Казалось, что Охотник знает нечто такое, что каким-то образом ускользнуло от меня.

– Брат, что я сделал неправильно, почему я чувствую, что потерял нечто важное?

– Я ОТВЕЧУ, НО ПРЕЖДЕ ТЫ ОТВЕТЬ МНЕ, СОГЛАСЕН? – Охотник переместился в центр поляны и пристально смотрел мне в глаза. Мыслеощущения, посылаемые мне вместе со словами, были неоднозначны: сожаление, тоска, любовь.

– Спрашивай.

– ЕСЛИ У ТЕБЯ ЕСТЬ ВЫБОР: СОХРАНИТЬ СЕМЬЮ ИЛИ ПОТЕРЯТЬ ДРУЗЕЙ, – ЧТО ТЫ ВЫБЕРЕШЬ?

– Я отдам свою жизнь за вас. Семья и друзья мне дороже всего остального. Жизнь не важна, если теряешь близких или товарищей. Если есть выбор – лучше умереть самому.

Глаза побратима странно заблестели, он испустил тихий вздох но голос его не дрожал.

– ЧЕСТНЫЙ ОТВЕТ, БРАТ. Я БУДУ ПОМНИТЬ ЕГО. ПРОСТИ, МНЕ СТЫДНО, ЧТО УСОМНИЛСЯ В ТЕБЕ. ОТВЕЧУ, КАК И ОБЕЩАЛ: СТАРЕЙШИЙ ЧИТАЛ НАМ ИЗ КНИГИ «ГРЯДУЩЕГО ПУТИ», В НЕЙ СКАЗАНО: «ИЗМЕНЯЮЩИЙ СПАСЕТ КАМЕНЬ, НО САМ СПАСЕНИЯ НЕ ОБРЕТЕТ. ВСЯ ЕГО СЕМЬЯ ПАДЕТ ПОД УДАРАМИ ВРАГА, А ОБРЕТЕННЫЙ БРАТ БУДЕТ СРАЖЕН В БИТВЕ ЗА СВОБОДУ КАМНЯ, ЕМУ НЕ БУДЕТ ПОКОЯ В МИРЕ СЕРЫХ ОБЛАКОВ И ДОЖДЯ…»

– Ничего не понял.

– ВСЕ ПРОСТО: ОДИН ИЗ НАС ДОЛЖЕН УМЕРЕТЬ В БИТВЕ ЗА КАМЕНЬ. ТЫ ОЩУТИЛ ЛИБО СВОЮ, ЛИБО МОЮ СМЕРТЬ. ПОТЕРЮ ЧАСТИ СЕБЯ.

– Иными словами, ты не знаешь, кто из нас умрет?

– ЭТОГО НЕ ЗНАЕТ НИКТО. ТАНЕЦ ЛИНИЙ ВЕРОЯТНОСТИ НЕПРЕДСКАЗУЕМ: ЛИБО ТЫ, ЛИБО Я. ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ.

– Я не хочу твоей смерти. Мы – братья. Будем биться и… – Охотник предостерегающе поднял руку, заставив меня замолчать.

– ТРЕТЬЕГО ПУТИ НЕТ. МЫ НЕ МОЖЕМ ИЗМЕНИТЬ ЭТОТ УЗОР. ВЕРОЯТНОСТЬ ТРЕБУЕТ ЖЕРТВЫ, И ВСЕ ИМЕЕТ СВОЮ ЦЕНУ. ТЕПЕРЬ ЖЕ ПРОЩАЙ, СКОРО МЫ УВИДИМСЯ СНОВА, БРАТ, СТУПАЮЩИЙ В ПАУТИНЕ.

Ничего больше не слушая, Охотник развернулся и, уйдя в стелс, исчез в зарослях кустарника, которые бесшумно сомкнулись за ним. Снова наступила тишина. То, что сказал Охотник, было сложно принять. Но теперь, когда я сам видел, что такое Вероятность, и уже интуитивно начинал понимать законы ткани Мироздания, становилось очевидным, что некоторые вещи просто должны случиться и ничего уже изменить не получится. Смерть одного из нас на фоне более сложного плетения, когда решается большее, нежели судьба конкретного существа, – это лишь строительный материал, кирпичик в стене или нить в общем узоре…

Выйдя из лесополосы и сориентировавшись по направлению, я взял прежний темп, надеясь до темноты добраться до Поповича и отдать ему злосчастный футляр. Исполнять чужую волю и вести людей, доверяющих мне, на смерть из-за туманных пророчеств я не собирался. В прошлом мне не раз приходилось рисковать самому и вести за собой других. Но в боевой обстановке все несколько иначе, и между отдачей приказа и его исполнением – очень большая дистанция. Для того чтобы люди поверили тебе, нужно вдохнуть в них веру в то, что они останутся живы и вернутся домой. Если у меня такой веры не было, я отказывался идти и запрещал своим выполнять такие приказы. Пару раз доходило до дисциплинарной комиссии, но куда можно послать дальше передовой того, кто передовой не боится?.. Однако случалось, что риск был велик, но идти все равно требовалось, иначе потери грозили быть такими, что наши несколько жизней оказались бы просто мизером на их фоне. И вот в такие моменты я собирал бойцов и говорил с ними прямо, без лукавства, объясняя, почему и зачем мы идем в пекло и что нас там ожидает. Я верю: солдат живет в долг. Его кормят, поят и обучают для того, чтобы в нужный момент он встал у той черты, за которой врага ждет только гибель. Во исполнение поставленной задачи солдат может отдать свою жизнь, поскольку его предназначение – спасать жизни тех, кто себя защитить не может. И боги войны были справедливы ко мне и моим ребятам, видимо, они полагали, что следует быть на стороне тех, кто верно понимает смысл ремесла воина, а может быть, нам просто везло.

Сейчас же не было очевидным то, ради чего следует идти на смерть и тем более вести за собой других. Становиться разменной пешкой в чужой игре с непонятными правилами, да еще и рисковать за нечто непонятное не имеет смысла. Поповичу и его полумертвым соратникам предстояло убедить меня настолько, чтобы их туманные призывы обрели реальный смысл и конкретику. Теперь мне самому придется провести черту, по одну сторону которой будут те, кого нужно защитить, а по другую враг, которого предстоит уничтожить.

Снова пришел вызов на общей частоте, неизвестный настойчиво звал меня. Сканер не показывал, где конкретно сидит вызывающий, но находился источник, судя по направлению, где-то в районе Янтаря. Вдали показалась насыпь со взорванным мостом. Изменения все же были: дорога кое-как расчищена, фрагменты металлоконструкций и груды бетонных осколков растасканы по обочинам дороги и свалены по оврагам. По крайней мере, теперь можно пройти, не опасаясь хватануть обильную дозу радиоизлучения на насыпи. Пройдя через руины, я свернул вправо и остановился возле входа на склад, крыша которого послужила мне таким хорошим наблюдательным пунктом в первые несколько недель пребывания в Зоне. После этого вынул ПДА и ответил на вызов анонима.

– Здесь Тридцать Девятый, говори что хотел. Прием.

Неизвестный откликнулся почти сразу. Статика помех иногда делала голос собеседника совсем тихим и малоразборчивым, фильтры сигнала помогали слабо.

– Я зовусь Тал, из племени Ждущих-в-Темноте. Ты слышал о нас. – Говорящий скорее утверждал, а не спрашивал.

– Чего хочешь?

– Отомстить. – Несмотря на серьезность претензии, голос паука был ровен и даже бесстрастен.

– Я не против: Зона не так велика, пересечемся.

– Ты не понял, самозванец. Умрешь не ты, я убью твою женщину и сделаю это уже очень скоро. Ты сам издохнешь от тоски и бессилия.

– Сильные слова, Тал. Но на клоунов у меня нет времени. Делай, что сможешь, и в случае чего – не обессудь. Отбой.

Вызов повторился, но я больше не отвечал. Кто бы там ни скрывался за позывным, скорее всего это игра, призванная вывести из равновесия или уточнить мое местоположение. Какой бы властью ни обладал паук, те, кто его нанял, безусловно не так глупы, чтобы уничтожить единственного человека, с помощью которого можно было бы оказать на меня давление здесь и сейчас.

В случае же, если Даше действительно угрожает опасность, ринувшись напролом, я ничего не смогу сделать и уж тем более поквитаться с похитителями. Само собой, сознание того, что Даше грозит гибель, – штука неприятная, но моя девочка не кисейная барышня, а я не слезливый истерик, поэтому, отбросив нахлынувшие было чувства, я в прежнем темпе зашагал к бункеру Поповича. Старый торгаш пусть хоть на коленях стоит – пока не разберусь с пауками и не доставлю девчонку к отцу на Малый кордон, где уж с ней точно ничего произойти не может, разговора о спасении мира не получится. А будет нужда, так вообще вывезу ее из Зоны, к родне. Пока тут идет конкурс на звание «Повелитель Зоны», лучше, чтобы ничто от дел не отвлекало, хотя, скорее всего, девушка взбрыкнет и придется следить еще и за ней…

Миновав «секрет» людей Серого и перешагнув сторожок «растяжки», я беспрепятственно обошел деревню новичков с юго-запада. Затем вышел к холму, где по-прежнему светится желтым вход в бункер торговца. Все вернулось туда, где и началось. Исходная точка. Это означало только одно: события делают новый виток. Не торопясь, спустился по ступенькам и прошел к конторке. Торговец, даже не подняв головы, буркнул что-то вроде: «Кидай хабар на стойку, жди». Я вынул из РД тубус и молча поставил его на стойку перед самым носом Поповича. Руки его замерли над клавиатурой ноутбука, он медленно поднял глаза от экрана и с видимым опасением глянул на меня, но, узнав, закаменел лицом, приняв свой обычный вид «плавали – знаем». Хриплым от волнения голосом он поинтересовался:

– Кто тебе это дал?

– Кровохлёб. Большой фиолетовый кровохлёб с металлическим посохом. Попросил отнести тебе и передать слово в слово то, что я сказал ему. Интересно послушать?

– Говори. – Голос торговца звучал глухо, с какими-то новыми обертонами. Это было похоже на отчаянье.

– Я сказал, что снова отнесу его вам. И еще сказал, что не желаю вмешиваться в местные разборки только потому, что вроде как обязан это сделать. Перед вами у меня нет долгов, а какие были, уже уплачены сполна. Я не пойду на смерть сам и не поведу своих друзей в пекло, не вижу для этого ни одной причины.

– Это все? – Попович не был обескуражен, как можно было бы предположить. Опять повторилась странная ситуация, как и в кругу соплеменников Охотника. По всему получалось, что я говорю и делаю то, чего от меня ожидают. Как будто все это уже происходило, но я этого не помню. Странное ощущение, как будто играешь какую-то роль и читаешь заранее заготовленный текст, сам не понимая, как его выучил.

– Все. Теперь я пойду к Одесситу. – А вот этого от меня не ожидали. Попович снова утратил спокойствие и тревожно глянул на дисплей портативного компьютера. Спасибо, Тихон, видимо, я все же разорвал некую последовательность…

– Мишка сейчас пьет сильно. Лавку свою закрыл, третью неделю уже не показывается. Не ходи, может через дверь шмальнуть.

– Я рискну, есть разговор к нему, и привет от старого друга нужно передать.

– Он не обрадуется, даже если ты скажешь, что его Сонька воскресла. Бесполезно это все.

– А я и не собираюсь его радовать, просто нужна кое-какая информация.

– Ну-ну. Попробуй, чего я уговариваю-то.

Торговец убрал тубус под стол и снова защелкал клавишами ноутбука, более не обращая на меня внимания. Однако мои слова его сильно испугали, похоже, я сделал нечто неожиданное. В тамбуре ощущалось скрытое напряжение, воздух прямо-таки звенел. Ничего больше не говоря, я приторочил РД на плечи и, взяв автомат поудобнее, вышел на свежий воздух. На деревню уже опускались сумерки, у костра, как и раньше, тренькала гитара, бродяги лениво перебрасывались словами, кто-то смеялся. Из «тошниловки» доносились звуки драки, тоскливо выл тюремный бард. Как всегда, это было нечто жалостливое и насквозь фальшивое, как жалобы профессионального попрошайки.

Серого у «вечного огня» не было, поэтому удалось без разговоров проникнуть в подвал, где размещался оружейный магазинчик Одессита. Дверь действительно оказалась запертой изнутри, пришлось пару раз долбануть по ней кулаком. Прислушавшись, удалось расслышать неизменного Джима Моррисона и его самую заезженную и, пожалуй, самую сильную композицию «The End». Потом послышались звуки падающей стеклянной тары, и все стихло. Глянув на часы, я решил ничего пока не предпринимать: оружейник может бухать еще не одну неделю, но кто-то же носит ему горючее. Поэтому лучше подождать, когда этот некто выйдет и вернется, и просто войти следом. А пока я развернулся и, поднявшись наверх, направился к «тошниловке». Время было к ужину, а сытная еда и пяток часов сна – это то, что надо сейчас: переход и поиски хоть и не утомили, но пока было больше пустых угроз и туманных намеков, нежели реальных опасностей. Думаю, после еды и сна я получу первые данные от Норда, которые следует проанализировать и начать наращивать мясо на костяк наметившегося плана устранения Салима.

В общем зале закусочной было неожиданно малолюдно для вечера буднего дня. Скорее всего, это было связано с тем, что Волна только трое суток как отгремела, и многие, кто стремился на Кордон по всяким своим надобностям, просто не успели набрать походный темп. Пересидеть гнев стихии в укрытии – это одно, а вот выйти из него – это уже совсем другая песня. Мне приходилось читать отчеты ученых, которые находили иссохшие останки людей, запертых в подвалах и разного рода укрытиях с одним выходом. После распределения аномалий во время очередной Волны некоторые из них перекрывали единственный выход в помещение, и люди гибли от обезвоживания, иногда от голода, а порой и от взрывов самоделок, с помощью которых пытались пробить другой выход из укрытия. Редко кто стрелялся или вешался: жажда жизни и нежелание сдаваться под гнетом обстоятельств заставляли людей бороться до конца.

Откинувшись на табурете и прислонясь к обшитой брусом стене, я расслабился в ожидании, когда подавальщица принесет мне дежурное блюдо. На этот раз это было тушеное мясо с овощами и картошкой. Я опустошил тарелку, почти не ощущая вкуса еды, затем заставил себя выпить мелкими глотками стакан горячего сладкого кофе с молоком. Хоть и ненавижу этот напиток за мерзкое послевкусие, но ничего другого без градуса сегодня не подавали. Поднявшись из-за стола, расплатился у стойки с хозяином, который, узнав меня, сдержанно поздоровался. Затем, еще раз оглядев полупустой зал, где даже музыка звучала как-то фальшиво и тревожно, вышел на крыльцо и направился к костру, чтобы не пропустить «гонца», который обязательно придет проведать оружейника. Устроился я не у самого огня, а чуть в стороне, подняв с земли одно из потертых сидений от уазика, которые служили местным чем-то вроде стульев и были общинным достоянием.

Удобно устроившись у стены одного из двух домов с целой крышей, я прикрыл глаза и осмотрелся вокруг. Сумерки становились все гуще, а на меня перестали обращать внимание, как только я перестал двигаться и затих. Никто не лезет с расспросами к усталому человеку, особенно если он вооружен и сам не настроен поболтать. Ритм сна нарушился, это снова произошло помимо воли, и события сна, как в воронку, затягивали меня. Страха и удивления уже не было. Ощущалась только досада на то, что я пропущу «гонца», ведь, как показывает практика, в таком состоянии я бессилен управлять сновидением, пока оно само не отпустит из своих цепких объятий…

На этот раз я видел Поповича, Одессита и еще одного старателя, чье лицо мне было смутно знакомо. Но момент узнавания был мимолетен, и имя все время ускользало, хотя я точно был уверен, что знаю этого парня. Цвета были блеклыми, словно на старой фотографии, однако четкость очертаний людей и предметов была хорошей. Судя по всему, мне показывали очень давние события, что и подтвердилось, когда кто-то как бы невзначай словно повернул камеру и показал краешек перекидного календаря с голой худенькой девчонкой, чьи острые маленькие груди задорно смотрели на цифры, располагавшиеся на правом поле страницы: 1996 год, июль. Насколько я помнил, именно тогда произошел второй по силе взрыв в районе ЧАЭС, после которого Зона отчуждения и приняла свой нынешний облик. Это означало, что Одессит и Попович тоже добывали хабар в те лихие годы. Любопытно, что будет дальше…

Комбезы на троице были еще старой конструкции, а вооружение допотопным: только у самого молодого старателя, лица которого я так и не смог узнать или толком рассмотреть, на шее висел АКСУ, а из снаряжения был особо приметен старый армейский «лифчик»[163] на шесть стандартных магазинов, без нижнего пояса для гранат. Попович и Одессит щеголяли помповыми ружьями незнакомой мне фирмы. У них наличествовали еще и сумки с противогазами, а у Поповича выглядывал из кармана массивный детектор аномалий с «рогаткой» уловителя и пластиковым матовым экранчиком. Модель была старая, одна из первых. Только костюм незнакомца был похож на те, что носят в Зоне и до сей поры: он использовал баллоны из старой пожарной модели замкнутого цикла, что было тяжелее, но на практике более надежно, нежели армейские поделки, призванные не защитить, а лишь замедлить агонию своего владельца. Дыхательные гофрированные шланги с загубником посередине свободно болтались на уровне шеи, не стесняя движений старателя. Лицо его по-прежнему ускользало от меня, а голос… Черт! Я помнил этот голос…

Видимо, троица собралась в поход, серьезно настроившись сорвать банк. Наконец Попович заговорил, обращаясь к Одесситу. Голос его остался неизменным, только хрипотца была не так заметна.

– Ученые сказали, что дорога к Исполнителю Желаний будет открыта всего неделю, а нам надо Радар и Припять обходить, молва идет, что какие-то людишки там засели. Режут всех почем зря, поэтому с запада их обойдем. Военные послезавтра снимут оцепление и уйдут. Потери они несут дикие, поэтому быстро свернут свою музыку и уберутся. Сведения верные, мне их один хитрый «полкаш» передал. Не по средствам армии десяток человек в день терять. А после того, как Обелиск их выкинул с территории станции, так и вообще им там незачем обретаться.

– И с чего ж это ты взял, что нам там светит гешефт, а? – Одессит, поправляя рюкзак, хитро глянул на своего приятеля. – Мне таки не кажется, что мы туда с пользой идем, не кошерно это. Моя больная печень говорит мне: ой, Миша, и куда ж это ты собрался?

– Замолкни, сионист хренов. – Попович побагровел и недобро глянул на приятеля. – Сам подумай: или мы вечно будем тут на задворках всякую мелочь сшибать, или рискнем всего один раз и получим всё. Понимаешь ты своей пейсатой башкой? ВСЁ! А за это надо платить, Миша. Не нервируй меня сейчас. Эй! – Торговец окликнул третьего участника экспедиции, который все это время молча стоял у входа в бункер Поповича, где и происходила подготовка к рейду, не вступая в разговор и углубившись в изучение карты. – Уважаемый, сможешь нас провести до станции в обход этих уродов, что на дороге сели?

– У нас был договор, я его выполню, или повернем назад, когда станет опасно, а потом я верну вам часть денег. Все, как было условлено. Я не волшебник.

Теперь я узнал этот голос, да и черты лица третьего участника вдруг обрели резкость: Шахов, живой и здоровый, стоял и спокойно смотрел в глаза будущего воротилы бизнеса, солидно роняя слова через губу. Он так же молод и самоуверен, печать большего знания еще не коснулась его. Молодой и сильный Рэд Шахов, лучший проводник в Зоне отчуждения, уверенно проложил маршрут и свысока поглядывал на двух жадных лохов с деньгами, возжелавших счастья за наличный расчет. Ведь именно он, а не эти ходячие кошельки с деньгами – настоящий хозяин Зоны. Только он чувствует путь и видит все аномалии интуитивно. Только ему удается проходить в труднодоступные и опасные уголки карантинной зоны чернобыльского района и возвращаться обратно. Зона любит его и не даст умереть – он всесилен здесь. Лохи повертятся у Обелиска и вернутся ни с чем, потому что на его памяти Камень не исполнял ничьих желаний, только калечил пришедших к нему людей. Байки про исполненные заветные мечты – скорее всего, выдумка, красивая, но пустая. А он снова пойдет в поиск и принесет нечто такое, за что его имя попадет в еще одну историю, которую новички и менее удачливые товарищи будут восхищенным полушепотом пересказывать у костров. Ему не надо искать счастья, потому что оно и так всегда с ним.

Картина потускнела, лица и образы стали размытыми и исчезли. Я стал потихоньку выбираться из объятий Морфея, но был вновь отброшен упругой волной, видимо, у фильма была вторая серия…

Теперь мне показывали уже знакомое здание ЧАЭС, я был в комнате с бассейнами и ядром реактора. Обелиск стоял на прежнем месте, но грани его переливались всеми оттенками голубого, золотисто-зеленого и ослепительно белого. Послышались звуки стрельбы, три автомата, судя по звуку – отечественные, огрызались на более чем десяток довольно разрозненных очагов ответного огня. Через пролом в стене ввалился Шахов, а следом за ним на карачках вполз Попович. С нашей последней «встречи» прошло от пяти до десяти дней, амуниция обоих путешественников была потрепана и заляпана грязью. Послышались два близких одиночных выстрела из «калаша», и в помещение почти влетел и рухнул ничком на заваленный мусором пол Одессит. У обоих искателей счастья были трофейные автоматы, потертые АКМ. Явно оружие досталось приятелям не от военных, те при всей нищете украинской армии все же пользовались обычными АК74, коих было достаточно в СССР, чтобы вооружить не один миллион человек.

– Прорвались! Теперь пойдем к Камню, Мишка. Эй… – Попович лихорадочно оглядывал помещение, пока взгляд его не уперся в глыбу артефакта. Голос его стал тихим, видимо, он забыл, у кого и что хотел спросить.

– К Исполнителю Желаний нужно подходить по одному. – Это вступил Шахов. Тон голоса старателя был скучным, ведь он знал, что произойдет дальше. – Подходишь и просишь, чего хочешь больше всего на свете…

– Как просить? – спросил поднявшийся на ноги Одессит.

– Желательно вежливо. – Шахов, пряча улыбку, прошел к пролому, в руке у него появилась зеленая продолговатая граната, судя по всему, РГДшка, он аккуратно вынул кольцо и бросил ее в пролом, не сильно замахиваясь. Послышался глухой звук: «М-м-боп!», и стрельба вместе с голосами, все это время бывшие фоном разговора старателей, стихли.

– Да нет. – Одессит был зол, но не начинал грубить, видимо, пока он не получил достоверной информации о столь важном ритуале, и готов был терпеть высокомерие Шахова столько, сколько потребуется. – Вслух говорить или про себя?

– Это все равно. Главное, чтобы желание было самое заветное.

– Ладно… – Одессит с подозрением глянул на проводника: – А сам-то чего не просишь ничего?

– Мне нечего просить, я вроде как уже счастлив. – Шахов даже не обернулся, отвечая глупому лоху, он продолжал следить за лазом в стене. – Шевелитесь со своими желаниями, на нас скоро снова полезут. Я не смогу удерживать их дольше двадцати минут.

– Ну-ну…

Одессит и Попович были лет на двадцать старше своего проводника и оттого доверия к его словам не испытывали. Оба они подозревали всех и вся в двойной игре, старатель не стал исключением. Вдруг Обелиску нужна жертва человеческая, и вот он привел двух лохов на заклание, а потом загадает очередное «заветное» и вернется назад, байки бродягам травить? Мол, не свезло лохам прикордонным, счастья снова на всех не хватило. Поэтому Одессит перестал донимать Рэда расспросами и перевел взгляд на Поповича, который уже подошел к постаменту с кристаллом. Будущий «честный торговец» зачем-то опустился перед Камнем на колени и, молитвенно сложив руки перед грудью, что-то сосредоточенно бормотал. Одессит окликнул приятеля срывающимся от волнения голосом:

– Ну как, исполняет?

– Отстань, Мишка… Эй, проводник! Что-то еще, кроме просьбы, нужно делать?

– Нет. Только попросить, и все. – Голос Шахова был чуть ироничен, его самоуверенность сыграла с ним злую шутку. Перестав обращать на Одессита внимание, он упустил из вида, как тот зашел к нему за спину, поднял автомат и что есть силы саданул его прикладом по затылку. Рэд рухнул как подкошенный, и в этот момент Камень изменил свой цвет на глубоко-синий, света в помещении стало меньше, лица участников окрасились мертвенной синевой, а земля ощутимо дрогнула.

– Нет, не все! Темнила проклятый. – Одессит забрал оружие проводника и, поставив автомат на предохранитель, закинул трофей за спину. – Эй, Поп! Давай этого умника принесем в жертву. Видишь: как только я его по башке приложил – сразу стало что-то происходить.

– Ты спятил, Мишка! А ну как сгинем все? Кто его знает, что тут…

– Брехня! А ты задумывался, почему никто назад не приходит отсюда? Этот вот, – Одессит зло пнул в бок застонавшего Шахова, – приводит сюда лохов, убивает их. А сам свои желания исполняет. Только теперь все иначе будет, слышишь, падаль?! Я! Я теперь правила устанавливаю, понял, паскуда?!

Земля снова задрожала, сочетание синего и коричневого цветов придавало невообразимо мерзкий оттенок разыгрывающемуся действу. Попович спустил сверху трос, к которому Одессит приторочил тело проводника, и, кряхтя от натуги, рывками подтащил уже связанного Шахова к постаменту Обелиска. Чуть погодя и сам Одессит уже стоял рядом с напарником и вытаскивал блестящий охотничий нож с широким лезвием.

– Мишка, чего делать теперь будем? – Голос Поповича окреп, но глаза бегали, а руки теребили ремень АКМ. – Не по-людски получилось.

– Отстань! Горло сейчас этому умнику перережем и посмотрим, что будет.

Одессит подошел к телу проводника, но тот уже очнулся и извивался как мог. Одессит коротко и профессионально ударил его ножом в сердце. Крови было не много, тело тут же обмякло и вытянулось. Неожиданно Камень посветлел, и дальше произошло НЕЧТО. Оружейник развязал путы Шахова и бухнулся перед Камнем на колени, его примеру последовал и Попович. То, что говорил Обелиск, мне не озвучили, но слова обоих приятелей я слышал четко. Первым просил Попович. Голос его уже не дрожал, он успокоился, предвкушая богатство и достаток:

– Хочу, чтобы богатым быть и чтобы никто меня с хабаром надуть не смог. Дом хочу неприступный и жить долго и без болезней. Что? – Торгаш как бы прислушивался к кому-то, чьего голоса я не слышал. – Да. Это все, и сразу домой хочу, не хочу по Зоне больше шататься, хватит с меня, оседлой жизни желаю! – С этими словами и негромким хлопком он исчез.

Одессит сначала огляделся, потрясенный демонстрацией силы Обелиска, но потом глаза его упрямо сверкнули, и он заговорил:

– Хочу, чтобы никто не мог меня убить, а в оружейном деле не было мне равных. Пусть удача вот этого, – оружейник пнул мертвое тело старателя, – перейдет ко мне, и Зону лучше меня бы никто не знал, тайны все ее и ходы-выходы знать желаю!.. Ладно, – видимо, откликаясь на некие ответные слова, Одессит снял с плеча АКСУ и положил рядом с телом Шахова, – будь по-твоему. Тогда хочу, чтобы дело, которое я себе изберу, было успешным только у меня. И в нем я не имел бы равных… По крайней мере, здесь. Вот и договорились.

Мерзкий оскал вместо улыбки исказил его синее от причудливого освещения лицо. Цвирня теперь был похож на упыря из сказок. С резким хлопком он тоже пропал, и Камень вдруг засветился ярчайшим белым светом, на который было невозможно смотреть. Тело Шахова тоже исчезло в яркой вспышке. Потом все вокруг затряслось, земля и небо перемешались в невообразимой свистопляске, слышались крики животных и людей, разбросанных по всей Зоне. Они либо гибли, либо менялись, я этого не знал, но ощущение, что это именно так, пришло как бы само собой, со стороны.

Сон закончился, я разлепил ставшие тяжелыми веки. В двух метрах от меня стоял Одессит. Глаза его были красными, чего не скрывали даже сумерки, а лицо заросло рыжевато-седой щетиной. Мощный перегарный «выхлоп» окутывал оружейника, словно защитное поле. Хриплым голосом он произнес:

– Ну, вот вы и знаете нашу маленькую тайну, молодой человек. Пойдемте уже внутрь, я расскажу вам то, чего вы не увидели в кино. Будь оно проклято все.

Я поднялся с земли и, подхватив автомат, направился вслед за потерявшей импозантность сгорбленной фигурой Оружейника. Тот даже не оглядывался. Медленно спустившись по ступенькам, он отпер дверь, пропустил меня внутрь и шагнул следом, снова закрыв ее на все засовы. Потом прошел за стойку, недрогнувшей рукой разлил по стопкам перцовую настойку и без всякого выражения заглянул мне в глаза.

В помещении магазинчика было не то чтобы грязно, однако есть в природе такой особый вид беспорядка, какой случается только в доме человека, чей пунктик – аккуратность и чистота. При нем все тяжелые предметы и вещи остаются на своих местах, а вот мелочи вываливаются из ниш, покидают свои назначенные хозяйской рукой места и разбрасываются повсеместно, создавая некий диссонанс в общей обстановке, показывая, подобно барометру, на некие отклонения и изменения «погоды в доме».

Так было и в магазине: «бумбокс» криво стоял на прилавке справа, почти на краю столешницы, помимо него там валялись бумаги и детали от трех разных «стволов». Бутылка «перцовки» стояла прямо на полу, тут же на газетке примостился растерзанный шмат сала, пара соленых сморщенных огурцов и перо зеленого лука. Повсюду были рассеяны обертки, пластиковые поддончики, в каких продают нарезки копченостей, и куча всякого трапезного мусора. Все говорило о как минимум трехдневном запое, хотя бутылка наблюдалась всего одна, и то полная на четверть. Либо Одессит убирал пустую тару куда-то, либо его организм вообще не шибко устойчив к алкоголю, что было немного странно. Впрочем, меня не волновала степень трезвости Цвирни – время поджимало, а действовать нужно было в темпе.

Оружейник, пошатываясь, прошел за прилавок, попутно ловко подхватил с пола бутылку и поставил ее на стойку перед собой.

– Подайте газетку с закуской, молодой человек. – Голос у него был такой же, как и обычно, но проскальзывали некие непонятные мне интонации, самое близкое значение которых были стыд и тоска.

– Извольте, но мне наливать не надо, – остановил я оружейника, положив сало и огурцы на стол рядом с бутылкой. – Впереди еще много дел, Михаил Анатольевич.

– А я выпью. – Он наполнил стопку до краев и одним махом опрокинул в себя, болезненно дернув кадыком. – Зачем вы пришли? Вы все узнали, футляр принесли, и делать вам тут больше нечего. Так было сказано.

– Очень может быть, но только я этих указаний не слышал, возможно, они не для меня. Только зашел вот передать привет от Тихона и…

– Что?! – Напускное спокойствие исчезло, оружейник резво нырнул под стойку и вылез уже с револьвером в дрожащей руке, направленным на меня. Судя по маркировке, это был «кольт», дорогая никелированная игрушка 44-го калибра. – Не надо лечить мне мозг, молодой человек. Эту старую калошу я своими руками сдал ученым, и они затестировали его до смерти…

– Сбежал Тихон и жив-здоров, чего и вам желает. И совет на будущее: не надо направлять в мою сторону оружие, накажу.

– Хе! Меня нельзя убить оружием, даже ваш ножик в рукаве бесполезен, а дернетесь – выстрелить я все равно успею, а уж попаду и подавно. Плевать на все!

– Не сомневаюсь, что это так. Но теперь у меня есть и другие варианты. – Сконцентрировавшись, я послал оружейнику легкое касание мыслеимпульса, но снова не рассчитал, и его отбросило к дальней стене. Пара теплых курток, на ней развешенных, упали Одесситу на голову, скрыв его целиком. Не теряя времени, я метнулся через стойку и в последней фазе движения вырвал оружие из пальцев взбесившегося торговца. Разряжать такой револьвер одно удовольствие – всего одно нажатие на экстрактор, и патроны, глухо звеня, раскатились по полу. Засунув не опасное теперь оружие в карман «разгрузки», я помог оружейнику встать и, обойдя прилавок, вернулся на свое место.

– В следующий раз могу поджарить ваши хитрые мозги, если не образумитесь. В дальнейшем давайте обойдемся без резких движений, лады?

– Договорились. – Цвирня вытер выступивший на лице пот и тяжело навалился на стойку. – Я совсем упустил из виду, с кем говорю. Вы стали сильно иначе смотреть на вещи, не так ли?

– Не думаю. Просто теперь я знаю больше, нежели пять месяцев назад. Человек в моем возрасте уже не меняется.

– Если его не ломают. – Одессит снова, как за страховочный трос, ухватился за стопку и, наполнив ее до краев, заглотил содержимое.

– Не буду спорить, Михаил Анатольевич. Каждый имеет право на отмазку.

– Таки и чего же вы хотите?

В глазах оружейника уже не было лихорадочного блеска, порывистость движений сменилась общей апатией. Видно было, что он уже смирился с ситуацией. На всякий случай я все же не ослаблял контроля за ним: кто его знает, что у старика на уме?

– Не далее как четырнадцать суток тому назад был разгромлен караван «Альфы». Выжили только двое пленных, один из которых очень дорог мне. В налете участвовали уголовники Борова. Думаю, он в курсе, где держат пленников.

Одессит мигом приободрился, и я с удовлетворением отметил, что он снова стал похож на того хладнокровного и расчетливого шустрилу, каким я увидел его в первый свой визит в магазин. Цвирня весь подобрался и внимательно слушал. Изложение событий, восстановленных по показаниям пленных и тем следам, что я нашел на месте боя, заняло примерно двадцать минут. За все это время Одессит ни разу меня не перебил и не задал ни одного вопроса. Наконец он, тщательно выбирая слова, заговорил:

– Что вам сказать, ситуация непростая. Боров, и особенно этот его прихвостень Салим – не шаромыжники с Привоза и на «фу-фу» не поведутся. Даже если я скажу вам, где и как они толкнули поднятый с того каравана хабар, ничего предъявить бандитам нельзя. Мало ли у кого перекупили, скажут. Нужно подойти хитрее: для начала убрать басурманина, иначе Салим подвох раскусит, поломает любую вашу игру, и лишь потом браться за пахана, за Борова то есть. Чурку надо выманить и грохнуть в поле, а потом пойти к Борову и потолковать на предмет вашей ненаглядной.

– Я уже думал об этом. В целом согласен, но выманивать Салима не обязательно, есть методы и гораздо проще. Скажите, есть у вас налаженный канал связи с «блатными»?

– Есть, правда все через третьи руки. Сам Салим торговлей не занимается, все идет через его помощника, шустрый такой тип, кличут Ваня Шлих. Ваня иногда прикупает кое-что эксклюзивное для Салима. Этот шлемазл обожает наряжаться, как баба – одних комбезов и разгрузок у него целый шкаф, я уже молчу за обувку и темные очки. Зачем ему солнцезащитные окуляры, мне в ум не входит, но клиент всегда прав…

Мысль о том, что помощник положенца питает слабость к дорогим шмоткам, словно вспышка лампочки на последнем издыхании, осветила недостающую деталь, способную помочь при ликвидации Салима. Вспомнился мне небольшой футлярчик, изъятый мною у украинского «секретчика» в самом начале старательской карьеры. В футлярчике я обнаружил комплект из приемника и трех «жучков» с декодером частот. Среди прочего там был и обычный поисковый маяк, без встроенного микрофона и накопителя данных. При установке такой маяк посылает кодированный сигнал на ресивер, попутно меняя диапазон излучения в определенной последовательности. Такую метку невозможно обнаружить портативным сканером, настроенным как правило только на определенный узкий спектр излучения. В прошлый раз мне повезло застукать особиста «на горячем», иначе снимали бы безопасники сигнал, а я бы даже сканером его засечь не смог. Хитрый девайс, как потом выяснилось. Не расколи тогда я шпика на сердечный разговор, дальнейшая моя судьба сложилась бы иначе.

– А в этот раз Салим ничего не заказывал из одежды или обуви?

– Ботинки ему приглянулись в английском каталоге, привезти их сюда – сплошное беспокойство, но этот франт платит, не торгуясь.

На лице оружейника отразилось презрение, смешанное с толикой сожаления: отказываясь рядиться за товар, афганец наносил Цвирне личное оскорбление.

– Вот и отлично. Я сейчас принесу вам один маленький приборчик, и мы вместе пристроим его в левый ботинок эксклюзивной пары обуви. После этого можете считать, что мой визит вам просто привиделся.

Я повернулся, чтобы уйти, но задержался у входа, чтобы повесить на гвоздь справа от двери отнятый у Цвирни револьвер.

– Антон! – голос оружейника непривычно дрожал, и он впервые сбился на фамильярность. – Не думай, что можешь судить нас с Попом за то, что мы сотворили. Не известно, как бы ты поступил на нашем месте.

Правду говорят, что седины и возраст не защищают от глупости. Взрослый и, казалось бы, тертый жизнью мужик, имевший смелость пойти к черту в зубы и вернуться, банально распустил нюни, словно барышня из мелодрамы. Сделать выбор и потом постоянно жалеть об этом – прежде всего оскорбление самому себе. Никто не может сказать, какой наш поступок выйдет нам боком, какие действия приведут к успеху, прославят или обогатят. Раз поступок совершен, его следует принимать по совокупности последствий, только так можно избавиться от комплексов. Когда-то оружейник это знал, но вот почему он стал это забывать, для меня осталось загадкой: будь на моем месте некто менее выдержанный, лежать бы старому торгашу со свернутой шеей.

Не оборачиваясь, чтобы скрыть набежавшую некстати улыбку, я ответил:

– Никуда бы не пошел. У меня нет привычки выпрашивать счастье у кого бы то ни было: у камней, деревьев или людей. Я в состоянии добыть то, что мне нужно, самостоятельно, не одалживаясь, Михаил Анатольевич.

– Посмотрим…

– Да, согласен с вами, время – лучший арбитр. И что бы вы там ни думали, я никого не осуждаю, нет у меня права судить никого, кроме себя. – Разговор стал мне порядком надоедать. – Поскольку у каждого поступка есть цена, взыщется с каждого и полной мерой, без скидок. До встречи через два часа, Михаил Анатольевич. Ведь вы же не думаете сбежать?

– Хотел бы. – Одессит болезненно скривился. – Но я могу жить только здесь, дальше, чем на десять километров за «колючку», и моя удача закончится. Я слишком дорого заплатил за мечту, чтобы терять ее ради иллюзии свободы выбора. Никуда я не побегу. Приходите, буду ждать.

Выйдя из пропитанного перегаром подвала, я впервые за последний час вздохнул полной грудью. Воздух пах грозой и близким дождем, до первого схрона было около шести километров по прямой, лишь бы никто не вылущил захоронку за время, что я отсутствовал.

У «вечного огня» собралась компания из восьми человек. Тренькала гитара, шел степенный разговор «за жизнь», слышно было, как два уверенных голоса, иногда перекрывая друг друга, рассказывали то ли байки, то ли последние новости. В таком месте, как Зона, любые новости напоминают сказку, а любая сказка может запросто оказаться стопроцентной былью. Я уже почти ушел от костра, как вдруг что-то знакомое заставило замедлить шаг и остановиться, а затем и прислушаться к голосу одного из рассказчиков.

– …Контролеры вообще существа странные, – говорил чумазый старатель в дорогом и очень редком БЗК «Лебедь»[164], чей необычной формы шлем с овальным прозрачным забралом во все лицо, выполненным из хитрого полимера, был способен выдержать попадание девятимиллиметровой пули с трех метров. Такая конструкция дает хороший обзор по фронту, увеличивает радиус бокового зрения, что очень удобно. Сейчас старатель отстегнул шлем и баюкал на руках, положив его на колени и опираясь на макушку обеими сцепленными в замок кистями рук. – Вроде больше их стало за последние год-два. А уж о том, как твари могут облик менять да глаза отвести, все вы хорошо знаете. Сколько раз уж так было, что они и людьми прикидывались, чтобы в «Старательский приют» зайти водки выпить, да людей в карты обжулить. Вот совсем недавно случай был: контролеры целой стаей зашли в бар и ну людям мозги выжигать…

Легкий говорок, в котором сквозило недоверие, пробежал по рядам слушателей, и кто-то даже произнес сакраментальное: «Брехня». Но рассказчик и ухом не повел, продолжая говорить, не повышая голоса и не меняя напевной интонации «сказителя».

– Да правду вам говорю: целых шесть мозгоедов зашли в «Старательский приют» и делали ставки на тотализаторе, пока к ним не подошел один местный парень и не попросил одолжить ему бутылку с кетчупом. Видимо, контролерам игра не поперла, вот один из них и озлился на парня и слегка прижег ему мозги.

Народ зашумел, видимо, все представили, каково это: зайти в кабак, чтобы выпить и расслабиться, а вместо этого получить выжженные мозги. Рассказчика принялись забрасывать вопросами. Тот охотно отвечал, и я понял, что мой поступок во время недавней стычки в «Старательском приюте» не остался невоспетым. Только пьянчуга Брехун превратился в робкого трезвенника, а бутылка пива трансформировалась в кетчуп. Получился типичный образчик местного фольклора, где правда причудливо переплелась с вымыслом. Комментировать байку было глупо, да и светиться перед местными совершенно ни к чему. Я вынул ПДА и, сверившись с маршрутизатором, отправился к схрону, который не проверил на обратном пути.

Путешествие предстояло не особенно опасное, поскольку окрестности деревни новичков регулярно патрулировались, а аномалии и зверье не подходили к большим скоплениям людей так близко. Они предпочитали более вольготную Свалку или ряд заброшенных ферм и порушенных хуторов, разбросанных на северо-западной и северо-восточных окраинах Прикордонья. Вопреки сложившимся стереотипам, большинство зверей, чуя человека, старались спрятаться или уйти, чтобы любой ценой не попасться на мушку какого-нибудь любителя пострелять.

Иное дело люди, которые стремились именно ночью подстеречь припозднившихся соплеменников, чтобы облегчить им ношу, а часто убить просто из зудящего чувства превосходства, какое непременно возникает у любого отморозка, попавшего в место, где на первый взгляд нет никаких законов и правил. Но этих идиотов не следовало бояться, ибо век глупцов в таких местах, как Зона отчуждения, чрезвычайно короток. Очень быстро беспредельщиков вылавливали либо военные, либо та группировка, на земле которой незадачливые «предприниматели» вздумали пастись. Ведь даже в хаосе существует некий порядок, пусть и без табличек и предупреждений, висящих на каждом углу. Прелесть хаоса именно в этом: если ты не чувствуешь окружающего тебя мира, не желаешь понять его и приспособиться, рано или поздно мир явит свою волю, и тогда тебе за все воздастся сторицей.

Я шел к схрону со стороны лесопосадок, откуда меньше всего ожидают появления людей те, кто пасется возле чужой захоронки. Хотя на тайнике не висит записка: «Ушел на обед, буду через час», однако ловушки и сюрпризы выставят именно в направлении более интенсивного движения, прикрыв его как самое перспективное.

Заходить с северо-запада было рискованно: постройки находились большей частью на юге или северо-восточнее, а здесь лес был почти нормальным, с густым подлеском и зарослями сухого, колючего кустарника. Поскольку уже стемнело, видимость упала до десятка метров, и приходилось прикладывать двойные усилия, чтобы двигаться достаточно быстро, но при этом бесшумно. По старой привычке я носил не шлем, а шапку-«душегубку», и накидывал капюшон во время дождя. Однако сейчас отдал предпочтение старой доброй краске, чтобы чувствовать направление ветра всей поверхностью кожи головы. В лесу очень важно чувствовать, куда и с какой интенсивностью дует ветер, как быстро он разнесет твои запахи по округе, сообщая всем, кто имеет острое обоняние, о приходе чужака. Волосы я никогда длиннее пары миллиметров не отпускаю, что не раз помогало увернуться от брошенного ножа или перенять движение обошедшего с тыла «скорохвата»[165]. Броски холодного оружия – вообще спорное искусство. Мало того, что есть шанс промахнуться или не рассчитать дистанцию броска, так можно запросто выдать свое местоположение и нарваться на автоматную очередь. Сам я никогда метанием не увлекался, находя эту дисциплину устаревшей, предпочитаю выстрел из «бесшумки» или выход на дистанцию прямого удара тем же ножом, это более надежные варианты тихой работы.

Во время движения по лесу в сумерках или ночью следует постоянно беречь глаза и ноги, чтобы не напороться на сучья или хитроумную растяжку. Помнится случай, когда одни незадачливые «спецы» брезгливо отказались от «берцев», мотивируя это тем, что эта обувь слишком тяжелая, а они и в кроссовках нормально в лесу себя чувствуют. Надо ли говорить, что в первую же ночь двое «крутых» пропороли себе ступни и группа выбыла из игры? Потом гонористые «спецы» долго говорили про «неправильный лес» и подставы со стороны хозяев учений. Я тогда привел своих ребят подивиться на обделавшуюся «спецуру». После этого случая всякое недовольство тяжестью экипировки и обмундированием у моих подопечных как рукой сняло.

Двигаясь раза в два медленнее, чем днем, я углубился в лесопосадку, стараясь идти зигзагом, постоянно проверяясь и слушая лес. Шума я особого не производил, «берцы» сейчас стали делать довольно хорошие, поэтому ступать получалось практически бесшумно, а подошвы из особо прочной резины вполне надежно защищали от всяких острых сучьев. Вспоминается знаменитый писатель-предатель, с восторгом описывающий преимущества специальных ботинок с вшитой титановой проложкой. Мол, от осколков мин убережет такая обувка, да и вообще лучше нее ничего на свете нету. Писателя, видимо, шибко не гоняли, поскольку в таких ботах, безусловно, очень удобно прыгать с парашютом, они хорошо гасят удар, берегут от переломов голеностопа, но вот рейд по «пересеченке» – ад на земле. Нет, лучше обычных тактических «берцев» ничего не найти. Легкие и удобные, они являются своеобразным секретным оружием, если шаришься по буеракам недели напролет и нет никакой возможности нормально просушиться.

Примерно через полчаса слева послышался негромкий отголосок разговора. Скорее всего, там была поляна, где некие граждане остановились на ночь, не рискуя продвигаться дальше в темноте. Нормальное решение, не будем мешать. Мне удалось пройти метрах в пятнадцати от костра, где сидели трое старателей. Парни таращились в темноту, один нервно поглаживал приклад охотничьей «вертикалки» и что-то бормотал себе под нос. Судя по прикиду, парни были из какой-то мелкой группировки, какие стихийно организовываются и распадаются в Зоне каждый день. Видимо, ребята сходили в поиск и теперь припозднились из-за неправильно выбранного укрытия от Волны. Не успели дойти до Кордона засветло и остановились там, где, как им показалось, можно тихо пересидеть ночь, чтобы с рассветом рвануть на Кордон с удвоенной скоростью.

Сменив направление, я уже через час вышел к схрону и остановился, осматриваясь. По прямой до тайника было метров сто, он располагался в склоне глубокого, заросшего колючим кустарником оврага. Что-то мешало подойти к схрону и просто взять свое, была какая-то нотка беспокойства в царившей вокруг тишине. Но я не мог уловить направление угрозы, словно некто очень голодный вышел на промысел, и ему совершенно не важно, кто окажется на его пути. Внимательно оглядев все вокруг и не заметив признаков засады, я подошел к месту, где находилась моя первая захоронка, и осмотрел его. Все на месте, только кустарник поломан кем-то невысоким и маленьким: скорее всего, тушканчики резвились, точнее в такой темени и не скажешь. Сняв «подлянки», я вынул то, что было внутри. Продуктов тут я не оставлял, воды тоже, только пару контейнеров с артефактами, искомый набор шпионских фишек и два трофейных «ствола» в разобранном виде. Это были МП-5 и новенький АК74М, прихваченный у незадачливого бандоса, вышедшего на дело и забывшего снять оружие с предохранителя. Можно сказать, что оба трофея достались мне без боя, потому что устроенную бандитами засаду на шоссе я заметил издали и, обойдя ловцов удачи с тыла, перебил затейников, а кроме оружия ничего ценного у них не оказалось.

Чистоплюйство на войне – непозволительная роскошь, и если представится возможность улучшить свое положение за счет убитого врага, то этим шансом не следует пренебрегать. Во время совершенно бардачной по своей сути кампании в одной горной и почти независимой республике, году эдак в девяносто пятом, я наблюдал случаи массового мародерства как со стороны наших войск, так и со стороны духов, причем с нашей стороны это была скорее вынужденная мера: родная страна почти бросила свою армию на произвол судьбы, предоставив озлобленным потерями и нехваткой всего и вся военным кормиться подобно армиям в дремучем Средневековье. Тогда жалованье и довольствие войска добывали себе сами, «бесплатными» были только боеприпасы. Но в нашем случае не было и этого: постоянная нехватка боеприпасов ощущалась ежедневно, за каждый «цинк» с патронами приходилось драться (иногда в прямом смысле этого слова) со снабженцами или охотниками из других частей. Поэтому процветал бартер, когда менялось все на все, что кому удалось добыть. Вспоминаю командира одного из сибирских СОБРов[166], которому не удалось добиться получения довольствия для своих бойцов. Не долго думая этот богатырь с повадками ландскнехта из армии принца Евгения Савойского[167] просто стал пользоваться старым как мир «правилом трех дней», когда захваченный город отдается на разграбление победителю. Возы всякого барахла он загонял по сходной цене, обеспечил своих людей нормальной экипировкой, наладил снабжение свежими продуктами и водой. Одним словом, дал понять, кто в доме хозяин, большинству местных жителей в зоне ответственности своего отряда. Оцепив село, он на «броне» с десятком людей въехал на главную площадь села и построил всех мужчин у стены дома местного муллы. Дом был добротный, из хорошего кирпича, с высоким крыльцом. Командир сообщил, не сходя с «брони», что поскольку он будет здесь некоторое время, то ожидает от местных только хорошего и доброго к нему отношения. А когда местные бабы подняли вой и попытались приблизиться к русским, чтобы в своей обычной манере начать вырывать оружие, он полоснул у их ног длинной очередью из РПК, который использовал в качестве личного оружия (да и пулемет смотрелся в его руках словно игрушка, настолько у отчаянного командира СОБРа была внушительная комплекция). Мужики у стены тоже дернулись, но в их сторону мгновенно провернулась башня БТР-80, и «селяне» замерли на месте. Кому охота быть порванными в клочья тяжелыми пулями четырнадцатимиллиметрового КПВТ? Вопрос, как говорится, риторический.

После такой демонстрации командир как ни в чем не бывало продолжил свою речь, в которой выразил надежду, что консенсус по знаменитой формуле «мир в обмен на продовольствие» достигнут. И в качестве шага доброй воли предложил «селянам» спеть гимн Советского Союза[168]. Те возмутились, начали угрожать русскому всяческими карами, один молодой парень выхватил спрятанный «Макаров» и выстрелил. Пуля цокнула рядом с бедром командира, назовем его для удобства Валерой, но тот остался невозмутим и даже приветливо улыбнулся толпе озлобленных «чехов». А потом два раза стукнул прикладом пулемета по башне БТРа, спешился и встал рядом с машиной. Гидравлика приглушенно взвыла, и поверх голов стоявших у стены «чехов» прошла очередь из спаренного с КПВТ курсового пулемета ПКТ (этот имеет меньший калибр – обычная «семерка»), выбив кирпичную крошку и стекла в добротном доме местного авторитета. Командир бронемашины верно рассудил, что ломать дом главным калибром не стоит. Местных обуял страх, и они нестройными голосами запели «Союз нерушимый». И все время, пока Валера и его люди гостевали в том районе, у них была свежая вода, парное мясо и никаких проблем в зоне ответственности, почти курорт. Кто-то скажет, что подобные действия больше похожи на разбой и вымогательство – не буду спорить. Сидя в безопасной теплой квартире, рассуждать так вполне логично. Но прав все же тот, кто, несмотря на издевательское отношение тыловых снабженцев и общий раздрай военной машины, выполнил приказ, сберег своих людей и позаботился о том, чтобы им было чем накормить семью по возвращении.

Понять же восточного человека совсем не сложно: он уважает сильного и гнет слабого, боится же только гнева своего бога, да и то временами, как и все мы, тут у людей разного вероисповедания мало различий. Победить восточного человека можно, только если усвоить эту нехитрую истину. Все разговоры о тонкостях Востока и его загадочности, на мой взгляд, не более чем пустопорожняя болтовня далеких от жизни интеллектуалов.

За рассуждениями мне удалось замаскировать люк схрона так же, как и при его обустройстве несколько месяцев назад. Рассовав груз по отделениям РД, я сменил направление и взял чуть восточнее, то есть сделал еще одну дугу, чтобы не возвращаться тем же путем, каким я пришел сюда. Поравнявшись с точкой, откуда были видны отблески костра припозднившихся старателей, я еще раз глянул в монокуляр. Просветленная оптика давала возможность увидеть нечто такое, что объяснило ту тревожность, что была буквально рассеяна в окружающем пространстве. Тройку старателей вычислила пара Следопытов и уже сжимала клещи смертельного флангового охвата поляны с костром в центре.

Не думаю, что эта встреча была случайной, скорее, кровохлёбы пасли людей уже какое-то время. Теперь явственно ощущались мысли охотничьей «двойки»: обоих терзал жуткий голод, и только некий ритуал мешал им броситься на добычу немедленно и выпить троих бедолаг досуха. Мгновения до броска растянулись, как это обычно бывает, становясь похожими на столетия. Все звуки для меня исчезли, сознание заполнили мысли троих усталых и напуганных людей и всепоглощающий голод кровохлёбов, терзающий сознание подобно зубцам вырываемого из раны охотничьего клинка. Мой побратим был абсолютно прав, когда говорил о Следопытах как о безмозглых животных. Ведомые инстинктами и поглощенные предвкушением скорой трапезы, они не замечали моего присутствия, всецело сосредоточившись на последнем рывке к добыче. Другое дело, что мне предстояло быстро решить, как действовать: пройти мимо или помочь людям. Симпатий к обеим сторонам я не испытывал: люди вызывали только раздражение, поскольку из-за своей глупости или жадности они не оставили в походном плане пары часов именно на случай, чтобы избежать вот такой опасной ночевки. Кровохлёбы же были не более чем животными, и их мотивы были прямы и понятны, вызывало недоумение только слепое желание насытиться. Обычно особи с такой мотивацией даже в дикой природе редко доживают до половозрелого возраста. Кинув переводчик огня автомата на стрельбу с отсечкой, я прильнул к прицелу и, аккуратно выбрав люфт спускового крючка, дал очередь в голову отлично видного мне зверя, пока он не перешел в стелс-режим. Целился я точно в правую височную долю, которая была единственной уязвимой зоной у Следопытов. Расстояние до цели было невелико – порядка сорока метров, да и зверь встал очень удобно, его шишковатая голова отлично просматривалась сквозь нижние ветки неплотно стоящих деревьев и редкий кустарник. Все три пули попали в цель, кровохлёб дернулся и, не издав ни звука, осел на землю, привалившись к основанию ствола старой, поросшей мхом пихты. Связь в группе была нарушена, и второй зверь немедленно атаковал старателей у костра. По-другому уравнять шансы у меня бы не вышло: один из двух Следопытов был вне зоны видимости, я только чувствовал его голод, но не видел его самого. А теперь он был невидим, и в неровном свете костра метались только три орущие тушки, потом их стало две, и вот уже осталась одна. Зверь припер самого шустрого к стволу засохшего большого дуба, взял хрипящего человека за горло, оторвал ноги жертвы от земли. Я снова вскинул «коврушу» и, прикинув место, где должны быть височные доли Следопыта, дал очередь в два выстрела. Тот даже не шелохнулся, но хватка ослабла, жертва кровохлёба сползла вниз по стволу дерева и, хрипя, завалилась на левый бок. Тем временем зверь стал местами видимым, судя по всему, мне удалось его зацепить. Шаря светящимися в рассеянном свете костра глазами, кровохлёб нашел место, откуда я стрелял, и ринулся в атаку, быстро набирая скорость. Зверь шел кривым зигзагом, постоянно меняя направления. Последнего из трех «старателей» Следопыт вообще за противника не считал. Разумно полагая, что эта добыча уже никуда не денется, он слепо кинулся на новую цель.

Вспомнив наставления побратима и найдя сознание серого, я сконцентрировался и что есть силы ударил мыслеимпульсом, выплеснув море страха и отчаяния прямо в сознание зверя. Кровохлёб будто бы налетел на невидимую стену и, тонко взвизгнув, волчком закрутился на месте. Паника и страх серого были настолько велики, что он лихорадочно мерцал, то входя, то выходя из состояния невидимости. Я продолжал посылать волны болевых ощущений, которые заставили зверя распластаться на земле и испустить долгий вой боли. Все его существо корчилось, подобно червю на раскаленном камне, а когти уже полосовали собственную морду, сдирая с нее плоть. Поняв, что хищник раздавлен, я послал ему картинку с видом его самого, убегающего в сторону Свалки. Резво вскочив, зверь, низко стелясь над землей, с огромной скоростью исчез в указанном направлении, ломая ветки и маленькие чахлые кусты подлеска.

Сменив магазин и переведя автомат в режим свободной очереди, я не торопясь пошел к костру. Последний из оставшихся в живых человек лежал ничком на земле, поскуливая. Он был относительно цел, по крайней мере, кровью не истекал, да и серьезных переломов я не нащупал. Парня била дрожь, начались судороги, а потом его вырвало. У него на поясе я нашел почти полную флягу, снял ее и, отвинтив крышку, понюхал – водка. Приподняв ему голову, влил полфляги в судорожно хватающий воздух рот. Потом отошел на пять шагов и присел на корточки вне круга огня.

– Ну что, жив?

Вопрос я задал обыденным тоном, чуть приглушив голос надетой вновь маской. На самом деле человеку в таком состоянии трудно оценить свое состояние адекватно. Однако спокойный тон в сочетании с обыденностью вопроса дает хороший терапевтический эффект.

– М-м-м-м.

Говорить парень еще был не в силах, поскольку кровохлёб слишком сильно сдавил ему горло, но на щеки вернулась краска, синюшность отступила. Мотая головой, он дал понять, что выживет.

– Кореша на Кордоне есть какие-нибудь?

Парень снова утвердительно затряс головой, потянулся к фляге и высосал ее содержимое досуха одним долгим глотком.

– Собирайся, мне тоже на Кордон надо, провожу тебя. В темпе давай шевелись!

«Старатель» начал суетливо бегать по поляне, но застыл возле «сидора» одного из своих погибших товарищей. Видимо, там были контейнеры с собранным хабаром, и парень, уже начавший мыслить рационально, полагал, что не стоит показывать своему невольному спасителю, что они насобирали. Мне это стало надоедать и, развернувшись, я стал удаляться от костра, поскольку разговаривать и возиться с уцелевшим идиотом желания совершенно не возникало. Поняв, что остается в одиночестве, «старатель» бросил свой рюкзак и, подхватив «сидор» погибшего товарища, бросился меня догонять.

Мы шли молча, мне говорить совсем не хотелось, а «старатель» был настолько потрясен пережитым, что даже не пытался со мной заговаривать. Он брел, то и дело спотыкаясь, видимо, мешок был не из легких. Да и какие разговоры, когда на голос можно вполне легко словить пулю? И что, собственно, я мог сказать этому деятелю? Что жадничать опасно для жизни? Так он теперь это точно усвоил и, возможно, проживет достаточно долго, чтобы научиться правильно рассчитывать маршрут и время подхода к контрольным точкам. А может быть, просто свалит из Зоны, постаравшись забыть то, что случилось. Сегодня мне удалось сыграть роль Провидения, отсрочив одну смерть, хотя симпатии у меня люди, подобные спасенному «старателю», не вызывают. Понял ли этот напуганный любитель наживы, что за его урок отдана самая высокая плата? Даже гадать не возьмусь. Зона отчуждения жестко учит разгильдяев и нерях вроде этого туриста. Для начала вроде дает выбраться из глубокой задницы, позволяет вынести оттуда кучу ценного барахла. Кажется, вот они – фарт и удача. Жадный лох уже строит в мыслях двухэтажный особняк и покупает массу предметов, сопутствующих успеху. К чертям осторожность, ведь судьба любит его!.. И вот уже он у костра обсуждает с приятелями-партнерами, что следует приобрести в первую очередь. Вдруг появляется пара голодных злобных тварей, которые очень радуются при виде лоха и его друзей. И тут пришел бы конец всем троим неудачникам у костра, не появись невольный спаситель в моем лице. Одному из троих выпал шанс. Однако как везунчик им распорядится – черт его знает. Думаю, парень помучается недельку от бессонницы, и привычка полагаться на «авось» снова возьмет верх над опытом, за который так дорого уплачено. Линии вероятности услужливо мерцали бледно-зеленым узором, ни одной красной линии. Я зря тратил время и патроны, но не жалел о сделанном выборе. Если есть возможность дать кому-то шанс, то почему бы и нет. Вдалеке показались огни деревни новичков, и я, доведя спасенного до первого часового на главной улице деревни, не прощаясь, направился в магазинчик Одессита. Дальнейшая судьба «старателя» была мне безразлична.

В помещении магазина было прибрано, следы запоя старательно уничтожены. Даже тяжкий дух перегара практически не ощущался. Оружейник стоял за конторкой. Только красные, в прожилках лопнувших сосудов глаза да местами недобритая щетина на щеках напоминали о прошлом срыве Одессита. Рядом, под левой рукой, стояла большая кружка с кофе, распространяющая столь нелюбимый мной запах. Цвирня поднял на меня взгляд и молча пригласил за прилавок. Там я опять же без лишних разговоров передал ему маленький, с ноготь, радиомаячок.

– Хорошая вещь, только вот зачем эти сложности, молодой человек?

Одессит снова перешел на «вы», видимо, подчеркивая, что минутная слабость мне просто почудилась.

– Я не люблю случайностей, Михаил Анатольевич. Маяк подтвердит что передо мной именно тот, кто нужен. Ведь подойти и поздороваться за руку возможности уже не представится. Салим, безусловно, очень интересный человек, но история его жизни меня не интересует. Когда придет Шлих?

Оружейник что-то ковырял внутри «берца» сапожным шилом.

– Ваня придет через три часа, с ним никого не будет. После установленных Серым порядков люди Борова имеют право заходить в деревню не более чем по одному и только на несколько часов.

– Нормально. А за виадуком, я так понимаю, его будут ждать?

– Очень может быть, ко мне он всегда приходил один. – Одессит выжидательно глянул на меня. – Когда теперь снова зайдете?

– Когда возникнет необходимость. Не хочется беспокоить вас по пустякам, тем более что по каким-то непонятным для меня причинам мои визиты становятся вам неприятны.

Цвирня скривился и издал некий шипящий звук, какой бывает, если выпустить воздух сквозь плотно сжатые зубы.

– Винить вас за то, что совершил сам – глупо. Наоборот, то, что все идет не так, как прорицал этот проклятый Камень, дает мне надежду. Может быть, все сложится не так плохо.

– Надежда – прекрасное чувство, Михаил Анатольевич. Не стоит предаваться отчаянью, прощевайте покуда.

В глаза оружейнику я больше не смотрел, проверяя, как сигнал жучка проходит опознание с моим ПДА. Когда красная точка засветилась на экране, я, спрятав прибор слежения в карман, развернулся и вышел на воздух, размышляя о плане предстоящей операции. Заморочка с «жучком» была необходима мне в качестве страховки при устранении Салима. Был один неприятный случай в моем прошлом, когда из-за отсутствия подтверждения нужная мишень не была устранена. Этот нехороший и чрезвычайно скользкий гражданин остался жив. В результате погибло много разных людей: гражданских и не совсем. Хотя стрелки божились, что разнесли ему череп, причем работая с двух точек, и вроде как ловить этому козлу было нечего. Но застрелен был другой дух, причем совершенно неизвестный. Акция проводилась в условиях ограниченной видимости, а жертва ошибки просто очень сильно походила внешне на «именинника»[169]. В общем, съесть хотели кока, а схарчили Кука[170]. А все потому, что не было возможности поработать с группой обеспечения, нормально и вдумчиво подготовиться.

План у меня сложился, как только стало ясно, кто будет мишенью на этот раз. Инфильтрацию я сразу отмел как самый рискованный вариант, предпочтя работу издалека. Для этого у меня в группе есть по крайней мере один опытный стрелок, способный исполнить цель даже в одиночку. Но именно этого и нельзя было допустить: Салим, безусловно, важная фигура, но партию можно играть и с этим ферзем на доске. Другое дело, что, придерживая молодых, я невольно перераспределял нагрузку в группе, и не в их пользу. Скоро настанет такой момент, когда мы с Нордом вынуждены будем доверить Андрону с Денисом исполнение еще более сложных задач. Поэтому я замыслил своего рода экзамен, собираясь выжать из молодых все соки, проверить, на что они годятся, если придется вдруг действовать автономно. Лучшего случая для проверки было не найти. Само собой, следовало их подстраховать. Но только лишь на начальном этапе. Все должно было пройти и быть исполнено ими самостоятельно, пусть парни почувствуют, что именно они играют первые роли и только от их умений зависит успех акции.

На высотах мы установим пару РПГ с дистанционным устройством пуска гранат. Для этой цели идеально подходили «Вампиры», а пусковые устройства уже давно применялись совокупно с РПГ при дорожных засадах, поэтому схема была надежной, хотя в новых модификациях добавилось электронное пусковое устройство взамен старого, на пороховой основе, очень сильно зависевшего от перепада температур. Само приспособление было небольшим: сошки и насадка пускового устройства добавляют к весу РПГ около полутора килограммов[171]. Гранаты пойдут к цели метров с двухсот, а сигнал будет подаваться по радиоканалу. Денис возьмет трофейную юаровскую «антиснайперку» и сработает первым номером примерно с километровой дистанции, а Андрон следом пустит в дело гранатометный комплекс дистанционно, заметая следы выстрела снайпера, плюс будет железная гарантия того, что Салим действительно отправился к своему Аллаху. Да и шума все это наделает столько, что в суматохе исполнители смогут спокойно уйти. Маячок покажет нам, что сработали мы именно Салима, в чей модный ботинок Одессит его присобачил.

Путь на базу «Альфы» мне показался просто приятной прогулкой. Ночь стала уже настолько темна, что пришлось бросить на глаза ноктовизор. Свалку я прошел без всяких проблем, а когда рассвело, задержался у лагеря Беса, понаблюдав за суетой на стоянке брошенной техники. Не без удовольствия отметил, что «вольняг» там уже не было, они снова предпочли пережидать на Сортировке. Бес же в открытую закорешился с блатными, вот их-то на стоянке толпилось изрядное количество. Самого Славу я увидел возле шлагбаума на въезде в лагерь. Вождь новоявленной группировки стоял в расслабленной позе, МП-5 висел на шее параллельно земле. Бес сложил руки поверх оружия и что-то степенно говорил человеку в длинном брезентовом плаще. На правом рукаве плаща незнакомца был нашит зеленый треугольник с кругом внутри – это был представитель вольного братства торговцев. Видимо, Бес стал настолько значительной фигурой, что даже маркитанты, народ своенравный и довольно резкий, стали говорить с ним на равных.

Упустить такую возможность будет жаль. Я глянул в монокуляр, измерил расстояние до цели: получалось, что до Беса с его собеседником сто тридцать метров. Другого случая подвести баланс и отблагодарить Славу за сопровождение меня и Даши может и не представиться. Я подтянул к себе «коврушу» и перевел автомат в режим одиночного огня. Очередью стрелять было бессмысленно, поскольку расстояние и характер цели предполагали поражение серией максимум из двух выстрелов. Затем выставил поправку на расстояние, бывшее уже предельным для прямого выстрела из автомата. Ствол практически не «дышал», я замер, сосредоточившись на дыхании. Бес продолжал трындеть с торговцем о каких-то своих делах, иногда чуть разводя руками, но не теряя степенности, от которой его прямо-таки распирало. Дождавшись, когда пеший патруль уйдет, я взял еще поправку на ветер, задержал дыхание, выбрал люфт и на выдохе провел «двойку» в голову. Автомат даже не шелохнулся, посылая пулю за пулей в цель – правильный хват и хорошие характеристики оружия вновь сыграли свою положительную роль. Над левой бровью Беса, ближе к центру лба, но совсем рядом, появились два почти сливающихся аккуратных отверстия. С другой стороны головы вырвало небольшой кусок затылочной кости, и брызнули мозги пополам с кровью. Торговец мгновенно метнулся вправо, перекатом уходя под прикрытие ржавого остова поливальной машины. Пару минут было тихо, и я стал медленно отползать назад, потеряв стоянку из виду.

Потом началось все как обычно: крики, стрельба. Скоро начнут искать, но я залег на восточном склоне мусорной горы, буквально светившейся от радиации. Предварительно я раскатал запасной коврик и расстелил тонкую полиэтиленовую пленку, на которую и лег. Черный синтетический материал на короткое время не даст пристать радиоактивной грязи к моему комбезу. Лежал я на склоне минут двадцать, Дар вкупе с абсорбентами вкладышей комбеза компенсировал дозу излучения, поэтому вроде как все было в норме. Теперь предстояло выяснить, насколько чисто получится уйти от погони, хотя я не склонен был переоценивать способности того сброда, который прибился к группировке покойного ныне Беса. Скорее всего, дальше бессистемной беготни дело не продвинется. Да и искать в «горячей» зоне меня начнут не сразу, а только когда наведут шороху по окрестностям и ничего не найдут. Пленку и коврик я аккуратно скатал и оттащил за груду бесформенного железного лома, а затем заныкал в подходящую щель. Более никаких следов моего пребывания на позиции не осталось, а гильза в здешних местах штука совершенно обычная, патрон тоже был не эксклюзивным, поэтому можно было не беспокоиться по поводу приезда криминалистов и трассологов. Оставшиеся без хозяина клановцы долгое время будут заняты совсем другими делами, грызня среди них предстоит нешуточная. Когда тусклый свет начал завладевать землей, заступая на свое недолгое дежурство, я уже был далеко. Стрельба еще долго провожала меня эхом, пока я не отошел километров на десять.

2.1

Через трое суток я вышел к фильтрационному пункту базы «Альфы», который теперь разросся. Появилось даже нечто вроде изолятора временного содержания для подозрительных лиц, выявленных в ходе проверки документов. «В девичестве» это были четыре бытовых вагончика, соединенных боковыми стенами друг с другом, со срезанными внутренними перегородками и люком в крыше, через который задержанные попадали внутрь по убирающейся лестнице. Изолятор был вкопан в землю почти по самую крышу, сверху – по четыре бетонные плиты и по две вентиляционные трубы. В случае Волны помещение было относительно безопасным, и перемещать задержанных нужды не возникало. Стояло это сооружение на северной окраине блокпоста и охранялось парой часовых. С каждым разом меры безопасности становились все более жесткими, что не могло не радовать: действия резидентур противников «Альфы» теперь будут максимально затруднены.

Пропуск мне опять нужен не был, поскольку заранее предупрежденный Норд уже ждал меня у бюро пропусков и тут же провел за периметр. Юрис был рад встрече, но что-то его беспокоило. Кто другой вообще бы ничего не заметил, но я-то знал латыша не первый год: отвечал он односложно и порой невпопад. Это уже серьезно, Норд не из тех, кто зацикливается на мелких неурядицах, раздувая из них вселенскую драму. Обычно для такого поведения есть серьезные причины. Мы прошли в башню молча, серьезный разговор лучше не начинать в спешке.

В башне было тихо и пусто: Слон с сыном ушли навестить Михая, которого скоро должны были выписать из госпиталя. Румын быстро оклемался, и от немедленной депортации из больнички его удерживала только лишь железная воля тамошнего главврача Татьяны Петровны Маленькой. Тетенька она правильная, но уж очень резкая и нетерпимая к разгильдяйству. Михай боялся ее как огня, но уважал за твердую уверенность в выздоровлении каждого пациента, попавшего к ней в стационар. Я прошел дезактивацию и, сменив комбез на линялую камку, принялся за осмотр оружия. Глушитель на автомат нужно было менять – наполнитель в мембранах и сетчатые натяжки уже порядком измахратились. Поэтому я отложил «тихарь» в сторону, сделав зарубку на память, чтобы заменить его на новый в ближайшее же время. В остальном же все было штатно, и после обычной неполной разборки оба «ствола» заняли свои места: «коврушу» я прислонил справа от кровати, а пистоль сунул в поясную кобуру, которую носил под выпущенной курткой камки. Кобуру всегда торочу таким образом, чтобы пистолет можно было выхватить левой рукой. Я правша, но еще когда занимался боксом, ставил левый боковой хук и подлавливал противника неожиданным ударом. Так же и во время службы разработал левостороннюю стойку и долго практиковался в стрельбе и с ножом, работая именно с левой руки. Пару раз очень серьезно выручало. Подлянок дома ожидать не приходилось, но со стволом как-то спокойнее, да и сказывалась многолетняя привычка не расслабляться до крайней степени. После водных процедур я поднялся на второй этаж и, налив себе кружку кипятку, щедро сыпанул в нее заварки. Накрыв кружку блюдцем, поставил ее поодаль и вопросительно посмотрел на Юриса, приглашая поделиться соображениями и проблемами. Латыш долго ходил кругами, перечисляя всякие незначительные бытовые мелочи и не решаясь подойти к главному. К тому времени чай уже настоялся, и блюдце, сделал глоток. Сразу прояснилось в голове, усталость отступила, оседая где-то в районе ступней. Помолчав, я остановил монотонный монолог Норда и поинтересовался:

– Ладно, старый, теперь давай по существу. Что тебя так грызет, что ты ходишь, как будто всем задолжал по миллиону? Что может так напугать моего верного друга, что он боится даже мне сказать все напрямик?

Лицо Норда скривилось, как от кислого, и он начал излагать.

– Командир… Что-то назревает, воздух стал тяжелым и… Муторно мне. Помнишь, как тогда, в ущелье, мы все лазали и подлянку найти не могли, а ты почуял и увел всех?

– Помню, конечно. Считаешь, сейчас нас ждет нечто подобное?

– Хуже, гораздо хуже. Зверье оттянулось от периметра базы, даже слепые псы больше, чем на триста метров, к периметру не подходят. В расположении постоянная стрельба, как ты ушел, поймали пятерых диверсов от «сичевых». У них с собой было полста килограммов пластита и всякие примочки для подрыва. Две ночи назад кто-то вырезал всю смену на южном блокпосте. Ребята даже пикнуть не успели. – Кулаки латыша непроизвольно сжались, костяшки пальцев побелели. – Хорошо, патруль подоспел, но чего хотели ночные гости, так и не удалось выяснить.

– Приложили хоть одного из нападавших?

– Да, но остальные ушли на Дикую территорию, преследовать не стали, побоявшись засады.

– Правильно остереглись, иначе бы жертв стало больше. Принадлежность диверсов выяснить удалось?

– Нет, да как тут поймешь, кто это: работали не дураки. Но я о другом, командир, – голос Юриса снизился до свистящего шепота. – Кто-то смотрит на меня каждый раз, как я выйду из башни. Думал на засаду, проверялся, лазал по закоулкам, две ночи в засаде просидел с обманкой у окна. Ничего. Но взгляд до сих пор здесь, и чувствую его не только я один: все напуганы, дергаются, пьянки да драки происходят без причин. Народ не ощущает себя в безопасности, от этого даже громко в баре никто не разговаривает. Смеха я уже неделю не слышал. Только истерика кругом да надрыв. Приятель твой, особист, почернел весь от напряга, бегает по расположению, уже десятка два подозрительных в расход у рва на северной окраине пустил. По делу или нет, не знаю. Заходил вчера утром, просил, как появишься, чтоб я ему знать дал.

Вот значит до чего дошло. А я-то думал: какой финт ушами вытворят камнепоклонники и их «запредельные» друзья, чтобы по возможности без потерь взять долговцев, да и не только их? Странно, что алхимики молчат: пока кланы в силе, «Обелиск» их не трогал, а так они теперь совсем останутся без защиты. Да что это я? Им же, скорее всего, тоже приходится кисло. Нужно встретиться с Василем и потом потормошить Посредника. Думаю, нам есть что предложить друг другу. Подняв взгляд на Юриса, я успокаивающе подмигнул. Тот несколько опешил, но потом лицо его посветлело: командир снова догадался, в чем дело, и скоро выдаст решение.

– Юрис, вот ты помнишь, что такое этот местный Выжигатель мозгов?

– Загоризонтный радар, причем очень старый.

– Верно, брат. А помнишь, что вроде как длина волны излучения поменялась и сначала всем стало вполне комфортно, даже возле границ Пустоши?

– Так мы ж сами там были в последний раз и… Ой, бля!

Латыш хлопнул себя по лбу, показывая, что теперь он все понял и стыдится, что подобный вывод не пришел ему в голову раньше. Затем радость от открытия причины всех проблем схлынула, и он снова спросил:

– Стало быть, ультразвуком или еще какой пакостью сектанты балуются. Но ведь Радар ориентирован в другую сторону и…

– Сектанты ретранслировали и перенаправили часть сигнала, установив сеть узконаправленных отражателей. Накрыли всех: «Альфу», «сичевых», думаю, что и воякам достается. Теперь любителям мирового господства даже воевать не надо: мы сами начнем друг друга резать и стрелять. На блокпост, скорее всего, наемники напали, им-то больше всех перепало, поскольку они ближе к сектантам сидят. Вот башню и рвет круче, чем у всех остальных.

– Надо предупредить…

– Стой, погоди метаться, – осадил я вскочившего было друга. – Нужно все сделать правильно. Сам подумай, что мы можем противопоставить?

– Организуем поиск, поищем отражатели…

– Отлично. И как ты думаешь, сектанты не поймут, что некто оказался настолько сообразительным, чтобы разгадать их маленький ребус, и не оставят хорошего прикрытия?

Латыш сник, поняв, какую глупость сморозил, и продолжил слушать.

– Само собой, предупредить следует, и сделаем мы с тобой это как можно быстрее. Но вот давай прикинем, как лучше поступить. Сектанты не рассчитывают на хитрость, думаю, что они принимают в расчет только силовой вариант со стороны атакованных группировок. Поэтому к нему они готовы и ждут, когда же «альфовцы», «сичевые» и вояки тупо ринутся в расставленную ловушку. Их там ждут и, не сомневаюсь, тепло и радушно встретят. Поэтому нужно не нападение, а защита. Кроме того, некто попытается срубить свой гешефт, если вдруг узнает секрет массового помешательства раньше остальных. А помочь нам, да и всем остальным, могут только алхимики. Местные ученые, скорее всего, ничего не поняли: у них аппаратура уже довольно старая, да и направленность исследований у них лежит в других областях. Пока они почешут репу и перестанут кидаться друг в друга умными словами, пройдет какое-то время. А этот фактор сейчас работает на сектантов. Поэтому мы предложим информацию алхимикам в обмен на их помощь. Пусть изготовят соответствующую защиту, а часть ее безвозмездно поставят твоим разлюбезным «альфовцам». Поскольку мы тут живем, будет логично попросить помочь в первую очередь им.

– Значит, это просто способ нападения и мои предчувствия… Бля! Попался, как пацан. А почему ты такой спокойный? Или на Кордоне эта зараза еще не появилась?

– Не думаю, что дело только в этом. Есть у меня мысли на этот счет, но пока делиться особо нечем.

Наш разговор был прерван возвращением Слона с Андроном. Отец и сын о чем-то горячо спорили. Перекрикивая друг друга, они поднялись в гостиную. Последовала бурная и радостная встреча. Слон сразу полез мутить жареху, Андрон же, солидно присев у стола, поинтересовался, как я сходил. За расспросами прошло около получаса. С чердака, где мы поселили обоих молодых бойцов, спустился Денис. Парень был сонный, чуть вяловат в движениях, но увидев, что вернулся командир, приободрился и тоже поздравил меня с возвращением.

Нет ничего лучше, чем почувствовать себя в кругу боевых товарищей, когда все друг друга понимают с полуслова. В такие моменты ощущаешь себя по-настоящему дома, в семье, среди близких и родных. Что сближает на войне? Бойкие писаки говорят, что только пролитая кровь и тонны всяких трудностей и невзгод. Не спорю, все эти факторы присутствуют, но, по моим ощущениям, декалитры крови и дерьма не могут сблизить людей и сдержать палец на крючке автомата, нацеленного ненавистному напарнику в спину. Люди сближаются в экстремальной обстановке, только когда присутствует некое родство душ, пусть иногда и не слишком очевидное даже для самих будущих братьев по оружию. Ненависть приводит только к смертельным подлянкам, когда более вероломный побеждает менее внимательного. Настоящее боевое братство – штука интуитивная, практически не осязаемая для окружающих, но прочнее его нет материала. Часто чудеса и подвиги совершались одними братьями ради других вопреки здравому смыслу и обстоятельствам, приводя к победе, ошеломляя врага или начальство, хотя иногда они равноценны, а враг явный порою даже и безопаснее, поскольку его намерения очевидны.

За разговорами прошел обед, перешедший в ужин. Никаких дел мы не обсуждали до тех пор, пока не была убрана и перемыта грязная посуда, а на столе снова не появилась наша исчерченная многострадальная карта-склейка Зоны. Кто-то пил кофе, а я заварил себе чай с мятой. Отхлебнув горьковатый, с холодком напиток, я взял слово, чтобы поставить задачу, которую предстояло выполнить молодым. Они еще не догадывались, что им уготовано. Я уже почти видел накатывающий волнами мандраж, который накроет обоих новичков через пару минут.

– Товарищи бойцы, – начал я чуть шутливым тоном, плавно переходящим в серьезку, – мне удалось узнать следующее: караван, шедший с базы на Кордон, подломили блатные. Им помогли некие посторонние силы, но до них пока не добраться, поэтому в расчет их принимать не станем.

Люди слушали по-разному: Слон и Норд спокойно водили кружками по столу, остужая напитки, а вот молодежь с напряженным вниманием ловила каждое мое слово.

– Дело осложняется тем, что замом у положенца сейчас очень опытный человек, с которым еще около пятнадцати лично им отобранных опытных бойцов. Все они имеют свои слабости, но командир прекрасно с ними управляется, что сужает нам поле деятельности. Я принял решение устранить командира этой своеобразной гвардии, чтобы дезорганизовать противника, сделать его противодействие нам малоэффективным…

Я намеренно говорил казенным языком, чтобы усилить накачку бойцов, увеличить их подспудную уверенность в правильности моих действий и создать впечатление, что план вернее некуда и волноваться надо только о том, как бы в точности его исполнить.

– Реализация будет такова: стрелок и подрывник исполнят мишень. Стрелок – первый номер, гранатометчик – контроль. Денис! Ты освоил тот слонобой, который Юрис приволок на себе в последний раз?

– Да. Ничего сложного не было, винтовка хорошая, хоть и норовистая.

– Отлично. На твой ПДА я сброшу карту с точками, подходящими для стрельбы, выберешь сам. Завтра утром покажешь план, я подпишу, по ходу уточним, что и как, свои соображения выскажешь. Ты у нас будешь первую партию исполнять. Хорошенько запомни мишень, ошибаться нам нельзя. Все понятно?

– Да. Только… Нет, все понятно. – Смущенный парень сел и опустил взгляд, о чем-то размышляя. Оно и понятно: новое задание почти расплющило парня непосильным грузом. Ничего, пусть привыкает.

– Теперь ты, Андрон. Твоя задача чуть сложнее: трубы и «требуху» начинки потащишь в два приема, местность постоянно патрулируется, нужно будет действовать очень аккуратно. Сможешь установить РПГ и незаметно отойти?

– Смогу, хотя места там, конечно, паскудные. Топко, да и аномалий много. Постараемся не подвести.

– Отлично. Тоже получишь карту и сам выберешь позиции для труб. Завтра вместе с Денисом ко мне в восемь ноль-ноль на утверждение диспозиции и инструктаж по заданию. Вопросы?

– Понятно все, будем думать. – Андрон был спокойнее Дениса, но это чисто внешнее, по некоторым признакам было заметно, что его трясет не меньше чем нашего нового «солиста».

– Слон, – я повернулся к напрягшемуся и посуровевшему лицом приятелю, – ты, я и Норд будем прикрывать основную группу. После того, как бойцы выберут позиции, посмотрим, как будем обеспечивать их отход. Думаю, ничего экзотического не произойдет. Итак, – я встал и обратился ко всем артельщикам: – вопросы, замечания, предложения? – Никто не высказался против, молодые вообще не отлипали от карт, выведенных на свои ПДА. – Ну вот и договорились. Норд, мы с тобой идем наводить мосты, ты к Василю, я поговорю с Посредником.

Латыш кивнул и пошел к лестнице, все еще мрачный, и я даже знал причину его теперешнего недовольства. Но это пока подождет. Поднявшись из-за стола, я ободряюще хлопнул Слона по плечу и отправился на встречу с Посредником. Гоняя варианты, пришел к выводу, что не все будет так просто и гладко: алхимики известны своей меркантильностью, поэтому могут и отказаться от торга. Но тут у меня был козырь, который я притащил из последнего поиска и собирался выложить только в самом пиковом случае.

Облачившись в комбез, уже чистый и не верещавший от радиоизлучения, и переложив пистоль в тактическую набедренную кобуру, я вышел на воздух и отстучал сообщение для Посредника с просьбой о встрече. Тот согласился уделить мне несколько минут прямо сейчас. Куда идти, я уже знал, поэтому десять минут прошли в раздумьях по поводу предстоящей акции. Слабым звеном были РПГ: штука это не особо точная, и заявленные мной три сотни метров были пределом, за которым могло произойти что угодно, а требовалось хотя бы одно попадание из двух.

Подбираться ближе, чем на триста-четыреста метров было опасно. Иорданец свое дело знал отлично, его люди пасли все высоты и большинство выгодных снайперских позиций в радиусе полукилометра от автобазы, ставшей резиденцией воровского лидера. Появиться там с обычной винтовкой вроде старой доброй СВД или того же «ремингтона» означало стопроцентный срыв операции. Другое дело РПГ, на установку которых уйдет не так много времени, а засечка возможна только в момент движения к цели и установки труб на сошки. Выбор пал на невысокие холмы на расстоянии трех с половиной – четырех сотен метров северо-западнее резиденции Борова. Трубы почти полностью будут скрыты дерном, свободными останутся только жерло и газоотвод. Мы будем прикрывать Андрона, наблюдая за патрулями и часовыми на точках, засеченных Нордом, еще когда я ходил на Кордон. В случае обнаружения отсечь группу преследования будет не так уж сложно: Михай уже завтра выйдет из госпиталя, и его мы посадим за пулемет. Кстати, этот полезный инструмент следует прикупить уже сегодня, по пути от Посредника нужно завернуть к Таре, посмотреть, что у него можно приобрести. Слона тоже экипируем подходящим образом, хотя я бы предпочел не брать родственников на совместную операцию, чтобы не возник сбой в управлении группой. Сам Слон не просил ничего, видимо, пробавлялся накопленными за время походов сбережениями. Да и те раздолбаи ученые, которых он вывел с Янтаря в прошлый раз, отвалили ему кругленькую сумму. Но раз мы теперь вроде как одна команда, то и финансирование должно идти из одной кассы. Финансы пока дна не показывали, а предстоящие расходы были велики, но не безмерно. Трофеев, добытых за время, прошедшее со дня моего прибытия в Зону отчуждения, должно было хватить. Плюс банковские счета, предусмотрительно открытые для меня Поповичем, были почти нетронуты. Иными словами, пока нет оснований ограничивать себя в выборе снаряжения и экипировки, хотя на этот раз все придется покупать за свой счет.

Я подошел к задней двери «Старательского приюта», но охранника возле нее не обнаружил. Это было странно. Внутренне подобравшись и встав с левой стороны двери, я осторожно ее толкнул. Комната была пуста, второй пары охранников, которым я обычно сдавал оружие, тоже не было на местах. Держась левой же стены, я вышел в узкий, метров десять в длину коридор, ведущий вниз, в комнату переговоров. Свет везде горел, и я вынул пистолет из кобуры, приготовившись открыть огонь, как только почувствую малейшее движение. Осмотревшись, я приоткрыл дверь, ведущую в переговорную: Посредник сидел на стуле, голова его свешивалась на грудь, из которой торчал длинный штырь ржавой арматурины. Встреча явно произошла, но только пришел на нее не только я.

Медленно двигаясь по часовой стрелке, я осмотрел помещение: пусто. Тот, кто это сделал, не рассчитывал меня подставить, скорее всего, просто хотел на какое-то время задержать намечавшийся обмен информацией. Убивать члена Братства было равносильно смертному приговору для исполнителя и заказчика. Насколько я понимал структуру коммуникационных способностей алхимиков, им уже известно, как этот убийца выглядит, и по его следу, скорее всего, отправился «аудитор» на предмет свести баланс. Но время уходило со страшной скоростью, контрагенты это очень хорошо понимали и поэтому попели на раскрытие своего агента. Паника в рядах противника, даже когда она имеет такие малоприятные последствия, это уже хорошо, значит, все делается верно.

Я отжал тангенту коммуникатора, вызывая Норда. Тот откликнулся мгновенно, видимо, ждал результатов разговора с Посредником.

– Юрис, скажи Василю, чтобы взял пару надежных бойцов. Потом быстро вместе с ними иди к черному ходу «Старательского приюта». Посредник мертв.

Повисла пауза, но Норд быстро переварил информацию и спокойно ответил, что, мол, скоро будет. Я же стал осматривать местность. Освещение возле бара всегда было на уровне, даже ночью было достаточно света. Убийца был один, весил около ста кило и чуть припадал на правую ногу. Охрану он не вырубал, «секьюрити» просто ушли в сторону северного блокпоста. Наш фокусник подошел к Посреднику, обойдя стол с правой стороны, и пригвоздил его к креслу заранее заготовленным куском арматуры. Удар был такой силы, что навершие на добрых десять сантиметров торчало из спинки кресла с обратной стороны.

Подошли особисты, оттерли меня в сторону, тело открепили и положили на стол. Я вышел на воздух, вкратце пересказал Норду, как было дело. Латыш тоже поделился результатами встречи с «секретчиком». Как я и предполагал, первой реакцией долговского начальства было намерение снарядить карательную экспедицию в район Пустошей. Но после того, как латыш обрисовал им перспективы такого решения, начальство вроде как сбавило обороты, а Василь порывался лично со мной встретиться. Что тут скажешь: его желание очень быстро исполнилось. Вот он уже рысцой подбегает к нам и суетливо протягивает руку. Ладонь его была сухой и горячей. Лицо осунулось и почернело от хронического недосыпа. Про глаза ничего говорить не буду: сами посудите, каково это сутками изнурять организм запредельными нагрузками. Но его фанатичный подход к делу дал отличные результаты. Даже нынешний случай был показателем эффективности работы контрразведки клана: противник в панике рубил концы, светя хорошо законспирированную агентуру, явно предназначенную для других целей. Я с удовольствием ответил на приветствие, а особист кивнул в сторону главного входа в бар:

– Пошли посидим, Антон Константиныч. Все равно завтракать уже не придется, а поесть чего-то надо.

– Юрис, – обратился я к другу, – иди в башню, будьте наготове, но молодых не дергай, им есть чем заняться.

– Лады, командир. Все сделаю. – Юрис скрылся в густеющих сумерках.

Мы же с особистом прошли в главный зал, где, как всегда, дым стелился тяжелыми клочьями, придавая некую зыбкость происходящему. Сев за крайний у дальней стены столик, в самом темном углу бара, мы некоторое время молча смотрели то друг на друга, то по сторонам. Бунтарь уже метнулся в кухню, видимо, зная, что обычно заказывает Василь. Я спросил бутылку минералки, чтобы не сидеть впустую. Особист с жадностью заглатывал принесенную шустрым пареньком нехитрую пищу. Я молчал, давая Василю возможность насытиться. Гора бутербродов с остро пахнущей чесночной колбасой и ломтиками сыра, уложенными на тонкие, длинные бруски нелюбимого мною белого хлеба, исчезали как по волшебству. Запивая все это горячим кофе, особист смотрел куда-то в сторону, казалось, не обращая на меня никакого внимания. Так прошло около десяти минут. Потом он неожиданно вперился в меня красными от недосыпа глазами:

– Васильев, там, где ты, почему-то всегда одни непонятки и, как правило, много кровищи. Ну, давай, делись идеями.

– И тебе доброго вечера, начальник. Нет особых мыслей, кроме очевидных. Грохнули Посредника свои. Убийца удалил охрану, под каким-то предлогом вошел в комнату для переговоров и воткнул спрятанный до поры до времени штырь в грудину нанимателя или собрата по клану. Никого из посторонних Посредник бы близко не подпустил, а наводить всякие психические фокусы на алхимиков бесполезно, ты сам знаешь. Затем агент сбросил личину и, скорее всего, уже ушел с территории отряда.

Василь криво усмехнулся и продолжил насыщаться, правда уже скорее по инерции. Сделал долгий финальный глоток, неотрывно глядя на меня поверх края кружки, со стуком поставил ее на изрезанную ножами посетителей столешницу и снова вцепился в меня мертвой хваткой.

– Про ретрансляторы точно знаешь или опять догадки?

– Какая тебе разница? Вспомни только, когда это мои догадки не воплощались в реальность? Ну, вот то-то и оно. Верить мне надо, товарищ начальник, верить. Предвидя твой следующий вопрос, скажу: не ищите убийцу, его уже ищут и выпотрошат знатно, как только найдут. Маховик уже раскручен, события не остановить…

Снова в воздухе проступил морозный узор линий Вероятности, все нити пульсировали красным, великое множество судеб пришли в движение, стремясь к своему финишу. От красного цвета могло бы зарябить в глазах, будь эта картина видна обычным зрением. Стряхнув с себя наваждение, я продолжил, стараясь, чтобы голос мой звучал ровно и без эмоций:

– Кому ты сказал про излучение и ретрансляторы?

– Никто пока не знает, твой парень и я говорили наедине.

– Отлично. Свяжись с вашими снабженцами из клана этих «юных натуралистов» и слей информацию по убийству и подлянке, устроенной «Обелиском». Не сомневайся: кисло стало всем, даже алхимикам. Предложи в обмен, чтобы защиту вам сделали по сходной цене. За ней скоро в очередь будут стоять. Поэтому алхимики в убытке не останутся, а вы сможете раньше всех приобщиться, так сказать. Ну, а теперь прощевай, брат. Дел у меня много, а времени почти нет.

Василь хотел было меня задержать, но передумал и только махнул рукой, достал из левого кармана штанов комбеза плоскую фляжку с чем-то горячительным и влил жидкость в принесенную толстым хозяином бара новую кружку кофе. Бунтарь куда-то испарился, хотя кроме меня на это никто не обратил внимания.

Выйдя на улицу, я направился к магазину Тары, чтобы прикупить пару «Вампиров», глушитель для «ковруши» и посмотреть, что там есть из оружия поддержки, поскольку мы остались без артиллерии. Думаю, Михай отлично подойдет на эту роль, а с пулеметом он уже имел дело, как выяснилось из одного разговора во время нашего последнего рейда. Правду говорили древние: что ни случается, все к лучшему. MG-4 был хорошим оружием, но, как вы, наверное, заметили, я не являюсь поклонником «пятерочных» изделий из-за их спорных боевых качеств, к тому же этот «зингер» ведет стрельбу только с открытого затвора, а это может вызвать отказ оружия в самый неподходящий момент. Поэтому я решил взять что-нибудь из «калашей», либо поискать новый ковровский «Барсук»[172], поскольку машинка была хорошая и от того же MG отличалась только чуть большим весом и меньшей компактностью при переноске. Но плюсов у нашего ствола было явно больше, чем минусов, и про себя я уже твердо решил, что возьму именно его, если он будет в наличии. Одно время я использовал знаменитый «Печенег», но оружие это больше подходит для пехоты, поскольку слишком уж быстро по факелу огня при стрельбе и светящемуся от нагрева стволу духи вычисляли пулеметную точку и приходилось либо менять позицию, либо уходить совсем. Пламегаситель там отсутствовал как класс, поскольку охлаждение несменного ствола было завязано именно на эту особенность конструкции. Сошки подвешенные почти к срезу ствола, тоже восторга не добавляли.

Другое дело «Барсук», где охлаждение ствола реализовано как в снайперках – ребрением, а дульный тормоз, несмотря на свой причудливый вид, отлично маскирует факел огня при стрельбе и позволяет без видимых усилий пользоваться оптикой, что с «Печенегом» пока не прокатывает. Муара от нагрева ствола тоже не наблюдается, отдача раза в полтора ниже, чем у ПКМ, от которого «Барсук» взял так много. Со всех сторон ковровцы опять в плюсе, только вот достать это чудо очень сложно, на своей памяти я видел его всего пару раз. К тому же мощные целевые боеприпасы делают этот пулемет страшным оружием, способным на расстоянии в триста пятьдесят метров очередью перерубить человека в легком «бронике» практически пополам. Кроме того, на расстоянии четырех сотен метров звук выстрелов почти не слышен, позицию вскрыть по вспышке тоже нельзя.

Я миновал башню и освещенные участки асфальтовой дорожки, ведущей к подземному «супермаркету» Тары. Все было достаточно хорошо видно, или это особенности моего зрения. Как я уже упоминал – терпеть не могу яркого солнца и «чистого» неба. Зато в темноте вижу очень хорошо, поэтому некоторые сослуживцы и друзья часто звали меня не иначе как Филином. И только ночное зрение спасло мне жизнь и на этот раз: размытая в броске длинная тень пролетела в том месте, с которого я только что отступил в сторону. И не сделай я этого вовремя, непременно лежать бы мне на земле носом в асфальт. Фигура развернулась и снова бросилась в атаку, но я успел увернуться и, пропуская нападавшего мимо себя, отработанным ударом кулака сверху вниз ударил его по хребту. Надо сказать, что таким ударом я ломаю пару кирпичей, положенных один на другой. Тело нападавшего выгнулось, послышался характерный треск ломающихся костей, и покалеченный дуралей растянулся на асфальте метрах в пяти от меня, куда пролетел уже по инерции. Не спеша я достал из кобуры пистолет и привинтил положенный в отдельный кармашек «тихарь». Нападавший имел две руки и две ноги, длинную шею и патлатую голову, более не прикрытую причудливо свернутой «душегубкой». Меньше всего я предполагал, что это будет Бунтарь, исчезнувший из бара и все это время поджидавший меня здесь. Скорее, по тактике нападения, я бы подумал на Следопыта или другое существо, пользующееся естественными орудиями нападения вроде когтей. Непонятно, почему парень просто не пропустил меня вперед и не выстрелил в спину, ведь раздобыть «ствол» можно очень легко.

Не подходя близко, я прострелил «тинэйджеру» обе ноги в коленях. Чисто на всякий случай, хотя позвоночник я ему переломил качественно: скорее всего, парень был парализован от пояса и ниже. Но мы находимся в странном месте, кто его знает, какие возможности Зона дарует агентам сектантов. Подойдя ближе, перевернул тело и всмотрелся в лицо парня, осветив его карманным фонариком, который всегда таскаю с собой. Зло блеснули зеленые глаза, лицо агента дернулось – он тоже не любил яркого света. Сквозь зубы он прошипел:

– Как ты понял, что это я? Никто ведь не догадался…

– Дурак ты, парень. Ничего я на твой счет не гадал. Подозрения, не скрою, были. Но, видишь ли, дружок, я такой человек, который почти всех подозревает и верит только себе, и то не всегда. И потом: ты ж сам на меня кинулся. Нервы сдали?

Бунтарь часто задышал и сплюнул кровавую слюну. В глазах его читались досада, злость и тоска: он понял, что проиграл. Впереди послышались шаги, я сместился влево и погасил фонарик. Две фигуры в просторных пылевиках приближались к нам, нарочито шумя, чтобы не вызвать неправильной реакции с моей стороны.

Знакомый голос сказал:

– Ступающий, не надо стрелять. Это я – Сажа.

Зажглись два мощных ручных фонаря, и я увидел, что это действительно мой любознательный приятель, и с ним мрачного вида алхимик, чьего лица не было видно под капюшоном. Они приблизились, неразговорчивый спутник Сажи уставился на Бунтаря, в воздухе запахло озоном, и парень сразу стал извиваться, словно червяк.

– Он уже начал регенерировать. Не прострели вы ему ноги, Антон, это существо снова бросилось бы на вас. Он из обращенных – послушник «Братства Обелиска», низшее звено в цепи, пешка. Посмотрим, что он знает. – Сажа кивнул спутнику: – Начинай его готовить к транспортировке.

Затем повернулся ко мне и заговорил слегка укоризненным тоном:

– Обращенные очень быстры и опасны в ближнем бою, вы сильно рисковали.

– Ну, это вряд ли, я уже собирался его пристрелить, когда вы подходили. Тороплюсь я, дел по самую макушку. Прощевайте покуда.

– Антон, подождите. – Сажа схватил меня за рукав. – Вы передали через Посредника, что у вас есть некая важная информация. Что это было?

Пришлось остановиться и рассказать Саже про излучатель и про то, чем подобная выходка сектантов грозит всем остальным. Алхимик пообещал, что сделает все, чтобы клан «Альфа» получил защиту одним из первых, и это не будет слишком затратно для «тимуровцев». Кивнув друг другу на прощание, мы разошлись. Последнее, что я слышал, были сдавленные ругательства пакуемого Бунтаря. Подозрения насчет тинэйджера у меня закрались в самый последний момент. Сидя в баре с Василем, я обратил внимание на поведение расторопного официанта: парень слишком уверенно двигался, чувствовалась подготовка, явно работа с оружием, и не только огнестрельным. Кроме того, он постоянно крутился там, где затевался любой мало-мальски приватный разговор.

Но я заметил и еще кое-что, а именно: рядом с трупом Посредника смазанный след ботинка. Крови под трупом натекло порядочно, а убийца ступал очень аккуратно, только краем ранта своего внушительного башмака он зацепил кровавую лужицу. Рисунок протектора и свежая вакса добавили подозрений, но мало ли кто чистит боты по вечерам. К тому же место-то не простое и люди здесь по большей части разные. Поэтому все сложилось только тогда, когда непонятный этот шпион прыгнул на меня из кустов. Алхимики вовремя подоспели, иначе не видать им момента истины – валяться тогда шпиону на обочине с отрезанной, для верности, башкой.

Снова свернув на выложенную из бетонных плит дорожку, я наконец-то добрался до Тары. Сам хозяин снова вышел ко мне навстречу и, буркнув подскочившему безликому помощнику что-то насчет чая, провел в свою конторку. Усевшись за стол, он выжидательно глянул на меня. Без обиняков я перечислил то, что было мне необходимо. Заказ на пусковое устройство ему передал Норд пару дней назад, уже адаптированное и упакованное в отдельный ящик, его отгрузили на склад. С РПГ тоже проблем не возникло – «двадцать девятые» перестали быть редкостью еще пару лет назад, поэтому за все я бы отдал пятьдесят три тысячи местных рублей с учетом скидки. Но поскольку я решил прикупить глушитель и пулемет, Тара, окунувшись в прайсы, увеличил сумму сделки еще на полтора десятка тысяч рубликов, заметив при этом, что к «Барсуку» он бесплатно поставит четыре тысячи патронов, комплект прицелов дневной переменной кратности 1П21[173] и штатный бесподсветный «ночник» НСПУ-3[174]. Уладив формальности и проверив товар на соответствие, мы вернулись в кабинет Тары, чтобы дождаться, пока его молодцы закончат комплектовать заказ. Разговор касался общих тем, среди которых было и убийство Посредника. Я не прикидывался валенком и вскользь обмолвился, что убийцу уже задержали. Тара никак не отреагировал, только, прикрыв глаза, откинулся в кресле, затем спросил:

– Антон Константинович, мы с вами взрослые, неглупые люди. Просветите меня, что в последнее время происходит вокруг? Все суетятся, даже мои ребята начали неадекватно себя вести. Тревога так и витает в воздухе…

– Думаю, что в ближайшее время все уладится. Вы хотите быть первым на рынке новых услуг?

Тара заинтересовался настолько, что даже придвинул кресло вплотную к столешнице, подавшись вперед.

– Само собой, и вы же знаете, Антон Константинович, я добро помню.

– Хорошо.

И я рассказал торговцу про излучатель и новый готовящийся бренд алхимиков. Новость очень заинтересовала оружейника, он предложил мне в качестве ответной услуги скидку в двадцать процентов на любой эксклюзив, который к нему поступает. Предложение сулило немалую выгоду в дальнейшем. Учитывая, что новость и так скоро бы попала к нему, я не выдал никакого секрета. Поэтому спустя час я в сопровождении пятерых молодцов Тары уже разгружал покупки на пороге башни. Теперь предстояло в кратчайшие сроки ознакомить артельщиков с оружием и на рассвете выдвинуться в район проведения акции. Вроде дело вышло на финальную стадию. Наступал самый трудный, но одновременно и самый близкий мне этап операции, насыщенный действием.

Когда с грузом было покончено, я спустился в подвал. Меня беспокоило состояние молодежи. Ребята не просто мандражировали, а реально перетрусили от навалившейся на них ответственности. Так всегда бывает, когда впервые ощущаешь, что вот он, тот самый момент, когда рядом уже только напарники, ждущие от тебя четкого выполнения работы, уверенные в том, что ты их не подведешь и сделаешь все правильно и аккуратно. Мне вспомнился капитан Шубин из разведотдела штаба бригады, который некоторое время был моим командиром в одной маленькой, но очень независимой республике. Мы сразу сработались, хотя я тогда был еще совсем зеленым, а он уже успел побывать в Латинской Америке. От этой командировки у него остался неглубокий рваный шрам от осколка американского снаряда и давящий, сродни приобретенному мной много позже, взгляд. Ростом он был чуть повыше меня, но ходил всегда чуть сутулясь. Постоянно рубил фишку, даже когда вроде и не было к тому оснований, но делал это очень аккуратно, незаметно для окружающих. Именно от него я перенял привычку стричься почти наголо и долгое время проводить за разборкой и сборкой личного оружия.

До сих пор памятен день, когда Шубин вызвал меня к себе в палатку и будничным тоном поставил задачу: принять под командование первый взвод и выдвинуться в район одного горного перевала, разведать дорогу для проводки каравана снабжения и, закрепившись на склонах, удерживать позиции до подхода передовой группы. На все про все давалось двенадцать часов. Момент, когда капитан закончил говорить и я должен был сказать: «Есть» и продублировать задачу, был подобен первому прыжку с парашютом: вроде, и тренировался, и знаешь, что и как работает, а вот боязно, и все тут. Капитан тогда подмигнул мне и выразился в том смысле, что трудно первые сто лет.

Задачу мы выполнили, колонна прошла как надо, но именно в тот раз я ощутил, что рядом люди, которые зависят от меня, от того, что я прикажу и насколько верным окажется мое чутье как командира. Я читал в их глазах недоверие и обреченность: мол, вот снова дали неопытного салагу, а им так хочется жить. И как разительно отличались их лица позднее, когда на построении командиры отделений докладывали, что потерь не имеют. Мощная волна сопричастности, словно на гребне, вознесла меня тогда к самому своду небес. Тогда я узнал цену правильно, с уважением, произнесенного обращения – «командир». С тех пор прошло много лет, не раз я командовал людьми и вместе с ними шел к черту в зубы, но со мной навсегда осталось это чувство единения с бойцами. Непросто отвечать за себя, хотя тут всегда есть шанс договориться и жить дальше с грузом на душе, который иногда ворохнется, подняв, словно ил со дна речки, мутную волну сожаления. Но в сотню раз тяжелее принять чужую боль, словно свою, а это и значит быть командиром, вождем, который всегда и все видит и знает…

Послышались гулкие шаги двух пар ног, и в подвал спустились Андрон и Денис. Парни, помявшись, уселись на табуретки, принесенные из гостиной, и почти синхронно протянули мне свои ПДА, на экраны которых была выведена схема позиции каждого из них. Глянув в планшеты, я усмехнулся: зря переживал, парни грамотно и толково выбрали лежки и подошли к делу творчески. Андрон выбрал свалку железного лома в четырехстах метрах к северо-востоку от резиденции Борова, откуда отлично просматривались три первых этажа главного здания, в западной части которого был кабинет мишени и самого положенца. Вершина и склоны горы не патрулировались, а были лишь кое-как заминированы из-за высокого радиоактивного фона. Но парень сказал, что они с отцом пару раз пробирались туда и вроде как часа два там можно выдержать, а для этих целей у них давно прикуплены артефакты, поглощающие радиацию, но вот беда – разрушаются они очень быстро. Я ответил, что выдам ему денег, пусть закупит сколько нужно, на том и закрыли вопрос. Дрожащим от волнения голосом Денис изложил свой план. Он тоже выбрал позицию в северо-восточном квадрате, но чуть западнее и дальше, за мостом через заболоченную речку, на склоне невысокого холма. Расстояние, однако, было предельным – тысяча триста метров. Но парень уверенно показал карту погоды и розу ветров, которую он запросил у ученых, чтобы не вызывать подозрений, на месяц вперед. Вроде получалось убедительно и, в принципе, должно было сработать. Откинувшись к стене и осмотрев замерших в ожидании молодых, я начал говорить.

– Значит, так, бойцы: план вы представили хороший по всем показателям, должно сработать. Координатор у вас Юрис Андреевич, прикрывать будем я и Михай. Помните, что здесь у нас нет вторых номеров, работа каждого – это часть успеха операции. Сейчас вас бьет мандраж, это нормально. Но запомните: от нас с вами зависит жизнь людей, не только девушки, которую держат в заложниках, но и жизнь друг друга. Наша работа – это прежде всего расчет, но и немалый риск, поскольку задачи перед нами всегда стоят, на первый взгляд, невыполнимые. Посмотрите на себя со стороны, взвесьте каждый свой шаг, а потом будьте готовы импровизировать и отбросить все, что было рассчитано и вроде как утверждено. Жизнь, ребята, как правильно сказал кто-то умный, вносит свои коррективы. Держите в уме главную цель: выполнить задачу и не подвести товарища. Отбросьте сомнения, действуйте без эмоций, оставьте их позади. Потом будем радоваться или грустить. Эмоции – удел победившего, тот, кто поддается им, никогда не будет победителем, потому что разум в такие моменты молчит. Отбросьте страх, боль и ненависть, помните только главное – задача должна быть выполнена, а вы должны уцелеть. Вопросы есть?

Парни ловили каждое мое слово, надеясь, что я мановением руки рассею их сомнения и страхи. Но ни то, ни другое не оставляло их, это было видно по жестам, выражению глаз. Однако накачка помогла: я знал, что хотя они еще не прониклись сказанным мною до конца, но после того, как дело будет сделано, мои слова отпечатаются в душе каждого из них подобно выбитому в камне барельефу. И в следующий раз, планируя новую акцию, или просто в рядовой стычке, или даже обычной барной потасовке, императивы, заложенные сегодня, помогут им победить. Разум очистится, волнение и страх отступят, останется только выжимка из наработанных рефлексов и опыта, дарующих воину ключ к победе.

Отпустив ребят отдыхать, я попросил позвать ко мне Юриса, поскольку нам вдвоем предстояло отдуваться в качестве прикрытия. Слон все еще был слаб для такой работенки, а Михаю понадобится время на освоение нового оружия. Новый пулемет хоть и напоминал ПКМ, но имел ряд особенностей, к которым необходимо было приноровиться.

Юрис спустился довольно скоро и, присев на третью от пола ступеньку лестницы, задумчиво поглядел на меня:

– Опять Шубина вспоминаешь, да, командир?

Юрис не очень жаловал погибшего капитана, но когда я спрашивал, почему так, он только пожимал плечами. Наверное это был некий иррациональный импульс неприязни, который с годами перерастает в глухую ненависть, хотя люди никак не найдут причины для нее.

– Что бы ты ни думал, Егор был хорошим командиром. Именно он вытащил нас, когда мы были отрезаны от гор духами Амир-заде, помнишь?

Юрис с досадой хлопнул себя по колену и выдохнул сквозь стиснутые зубы:

– Да все я понимаю… Замнем. Как работать будем?

– Все просто: мишень обычно работает в кабинете, окно выходит на южную сторону. Салим любит ходить туда-сюда во время разговоров. Днем они нападения не ждут, а в 15:00 по договоренности со мной Одессит позвонит Салиму и продержит его на связи минут десять-пятнадцать. Сначала работает Денис, потом Андрон, все стандартно. Потом отступаем группами на юго-западную окраину заброшенной колхозной МТС и уходим на базу. В поднявшейся суматохе все должно получиться.

– Хорошо, если так. Первым пойдешь?

– Да. Разведаю подходы, понаблюдаю. А вы подтягивайтесь позже. На этот раз будет связь, чтобы молодых подстраховать. Бандиты эфир лениво слушают, думаю, проскочим. Ладно, пошли собираться.

Времени на сборы я потратил немного, взял, как обычно, автомат и положил «грач» в кобуру, оснастив оба ствола «тихарями». Что бы ни случилось, нужно работать как можно осторожнее.

2.2

Я выбрал левый бокс заброшенного здания МТС, у которого еще сохранилась крыша и полуразрушенный чердак. Раньше тут была стоянка, где тусовался разный сброд, но после того, как вояки раза три выносили бродяг и никого не оставляли в живых, место пришло в упадок: кто-то подался к Борову, кто-то ушел на Свалку. На дорогу у меня ушло около пяти часов быстрого бега, по пути два раза пришлось обходить стоянки каких-то мутных групп по три и пять человек численностью. Меня не заметили, и вскоре я вышел в район проведения акции, заняв позицию на крыше ремонтного бокса.

Рассвело, но светлее стало не намного: тучи низко висели над землей, на севере полыхали зарницы близкой грозы, громовые раскаты отдавались в пустом помещении. Я, расстелив коврик и проверив маскировку, подключил рацию на прием. На этот раз короб «акведука» я принял на себя. Норду и так придется тащить оружие Андрона, а тот пойдет только с пистолетами и укутанными в масксеть трубами РПГ. Часов до одиннадцати ничего не происходило, пока я не увидел осторожно перемещающуюся фигуру, почти сливающуюся с жухлым ковром серовато-желтой травы. Ожила рация, пошли доклады от бойцов.

– Ноль Второй на позиции. – Это был Норд, залегший в лесополосе в семистах метрах западнее маршрута медленно ползущего к горе Андрона. – По секторам: четыре-шесть-три. «Зеленый»

– Ноль Третий на позиции. – Это уже Денис пробрался на холм и окопался. – По секторам: тринадцать-два-пять. «Оранжевый».

– Принял по номерам. Готовность – три. Внимание на Ноль Четвертого. Ждать подтверждения. Отбой.

Я кинул взгляд на карту, где отразилась засеченная Нордом и Денисом общая обстановка. Общая численность противника в секторе была ровно двадцать душ, но все они были заняты своими делами. Патрули ходили в двухстах метрах от ползущего Андрона, что прекрасно видел Денис и в случае чего был готов перенести на них огонь своего «слонобоя». Время замерло, минуты нехотя накапливались, лениво падая по одной в вечность.

– Ноль Четвертый, работу закончил, отхожу по схеме два. Внимание по секторам.

– Ноль Четвертый – отставить! Ждать сигнала на отход с позиции.

– Принял, Ноль Первый.

Этот идиот торопился уйти, не запросив обстановку у прикрытия, и запросто мог напороться на не замеченный им патруль бандитов.

– Здесь Ноль Второй. По секторам: три-десять-один. «Зеленый».

– Здесь Ноль Третий. По секторам: пять-два-четыре. «Зеленый».

Вроде все тихо. Сам я ничего подозрительного не замечал, поэтому тоном дал сигнал Норду:

– Здесь Ноль Второй. Ноль Четвертый – отмашка, пошел.

– Ноль Четвертый принял, отхожу.

Снова глянув на часы, я заметил, что тянувшееся, как резина, время вдруг помчалось с бешеной скоростью, сжигая секунды и минуты до нулевой отметки. До звонка Одессита оставалось десять минут, Андрон медленно отползал чуть ли не под ногами у патруля из троих скучающих в наряде бандюков.

Огонек маячка замер где-то на уровне цокольного этажа здания, то пропадая, то появляясь вновь. Салим, видимо, развил бурную деятельность. Наконец пискнул ПДА, прислав весточку от Цвирни. Как и договорено, оружейник связывался с помощником Салима.

– Ноль Четвертый на позиции. По секторам: ноль-четыре-один. «Зеленый».

Я перевел дух: парень успел добраться до лежки, взял свое штатное оружие в месте, где Норд его прикопал, и теперь уже не был так беззащитен, как минуту и два часа назад.

– Номерам готовность – один. «Красный».

Теперь я сосредоточил внимание на окне кабинета Салима. Вот зажглась настольная лампа, светлячок, мигая, стал вяло перебегать по плану здания, подходя к заветному прямоугольнику комнаты.

– Номерам готовность – ноль. «Красный». Цель входит в зону контакта, есть подтверждение. Работаем.

– Ноль Третий – цель наблюдаю. Есть совпадение.

– Ноль Четвертый – цель наблюдаю. Совпадение подтверждаю.

– Ноль Второй – цель вижу. Даю отмашку.

Выстрела Денисовой пушки я не слышал. Парень грамотно подгадал под громовой раскат, и вроде как ничего не происходило: свет в окне горел, но на стене виднелись какие-то темные пятна. Хотя трудно было сказать, что это было: кровь или куски старой отваливающейся штукатурки.

– Ноль Третий. Цель поражена.

Потом земля ощутимо дрогнула, и угол здания штаб-квартиры уголовников исчез в клубах дыма и пыли. Мгновение спустя до меня докатилась звуковая волна сдвоенного разрыва. Обе гранаты попали в цель и разорвались почти одновременно, перемешав в щебень кабинет вместе с тем, что осталось от Салима.

– Ноль Четвертый. Цель поражена.

– Ноль Второй. Подтверждаю поражение цели. По секторам. «Зеленый».

– Здесь Ноль Первый, – вступил уже я. – Отмашка на отход по схеме три. Точка сбора ноль восемь. Конец операции. Отбой.

Пока ребята отходили к оврагу, я наблюдал суматоху, начавшуюся во дворе базы. Урки открыли дикую пальбу, лихорадочно бегая по территории, не ухоженной и захламленной всяким строительным мусором. Им сейчас было не до нас. Неожиданно снова перед глазами проступил узор линий, зеленые и красные нити стали дергаться и вновь складываться в паучий узор. Стряхнув морок, я снова приник к монокуляру, но там все было по-прежнему: паника переросла в некое подобие организованных действий, бандиты тремя ручейками растекались по равнине перед лагерем, перерезая шоссе и бестолково кружа в радиусе полукилометра от базы.

– Ноль Второй – на месте.

– Ноль Четвертый – на месте.

– Ноль Третий на месте. – Голос Дениса дрожал, и слышно было, как он переводит дыхание.

– Номерам – отмашка. Уходите на базу. Отличная работа, всех благодарю от лица службы. Отбой.

Уже спускаясь с чердака, я увидел, как цепочка сгорбленных фигур трусцой уходила вдоль оврага, в сторону Свалки, путая след на случай, если бандиты все же опомнятся и организуют преследование. Усталости я не чувствовал, исход первого раунда был в нашу пользу. Перехватив автомат поудобнее, пошел следом, но уже не торопясь, страхуя ребят с тыла.

Я глядел, как группа удаляется прочь от базы уголовников, где мы только что навели грандиозный шорох, и у меня на сердце становилось чуть легче. Молодежь выдержала экзамен: парни не растерялись и сработали идеально, если исключить тот момент, когда Андрон запаниковал, чуть было не подставился пешему патрулю и едва не завалил всю операцию. Часто в фильмах приходилось видеть заезженный сюжетный ход, когда что-то идет «не так». Само собой, накладки случаются всегда, но при планировании операции существуют своего рода границы, или «берега», как я их называю. Это некая степень свободы, позволяющая работать в рамках сложившейся обстановки, которая, опять же вопреки общепринятому мнению, только в трех случаях из десяти может взбрыкнуть и поломать к чертям пару недель, а то и месяцев кропотливого труда.

Вот и в нашем случае было учтено почти все: Норд и собственно молодежь трое суток ползали вокруг базы, мониторя обстановку, вычисляя схемы минных заграждений, график патрулирования и наблюдательные посты. Я расспросил у Одессита о не известных мне повадках Салима и подстраховался техническими примочками.

Салим стал жертвой боевой усталости, своего рода профессиональной болезни людей, постоянно находящихся под риском покушения. Чувства притупляются, меры безопасности становятся рутиной, и человек успокаивается. Такое происходит с каждым, поскольку невозможно все время быть полностью настороже, это изматывает морально и физически. Вот в такой-то момент и наносятся смертельные удары, вроде того, который не смог отразить афганец. При планировании акции по ряду характерных признаков стал очевиден факт слабины: повторяющиеся схемы движения по территории, падение дисциплины у бойцов службы охраны, да и сама мишень иногда откровенно пренебрегала мерами предосторожности, подолгу не меняя места пребывания. Будь все иначе, операцию пришлось бы сворачивать и караулить Салима во время какой-нибудь встречи или поездки, что намного сложнее. Нашим главным врагом по-прежнему было время: еще трое суток, и Дашу могут просто ликвидировать, если посчитают, что воздействие через нее эффекта не дает. Нужно как можно скорее приводить в исполнение вторую часть плана, большую часть которого мне придется осуществлять в одиночку.

Дальнейшие действия противника представлялись мне очевидными: акция против Салима – это сугубо личный «головняк» положенца и может не иметь к нашим с ними делам никакого отношения. С другой стороны, если у них есть хороший аналитик, то по способу действий меня могут вычислить, хотя на это и уйдет какое-то время. Что они смогут найти на месте акции, если действительно возьмутся искать? Только пару труб от РПГ и остатки пусковых устройств, хотя и это маловероятно: Андрон выставил на месте пуска гранат пару разнонаправленных МОН-50, а на трубах прицепил по два пластитовых микрозаряда, завязанных на детонацию МОНок. Поэтому без серьезной экспертизы они мало что смогут выяснить на месте. Положим, что это произошло, и есть эксперт и пара толковых взрывотехников. Тогда у меня от трех до пяти дней, после чего если не вычислят напрямую, то обязательно зададут нужные вопросы Таре. Даже если оружейник и не проговорится, то кто-то из его подручных может соблазниться некоей суммой на карманные расходы. Потом искать меня будет не так сложно, а организовать засаду где-нибудь на подходе к базе «Альфы» еще проще. Значит, будем рассчитывать на трое суток. Ускоренный марш до базы займет не менее двенадцати часов быстрой рысцой, но мне туда идти не следует. Следующий этап операции целиком рассчитан на одного человека. Я достал ПДА и переключился в режим шифрованной связи, вызвал Норда.

– Ноль Второй, здесь Ноль Первый.

– Слышу тебя, Ноль Первый. Что случилось?

В голосе друга не было тревоги. Он знал, что если бы было опасно, я маякнул бы тоном вызова. Вариант с раздельным отходом в точку эвакуации мы обговаривали еще дней пять назад. Но в этот раз было нечто, чего мой друг не мог предвидеть, иначе возражения и споры отняли часов бы десять, а это сейчас непозволительная роскошь.

– Группе новая вводная: номерам отходить на базу по схеме «три». После чего перевооружиться по варианту «один» и выдвигаться в квадрат 4413-6[175]. Находиться в режиме ожидания до 04:30 пятого, быть готовыми к приему груза и выдвижению в точку ожидания по схеме «пять-один». Как понял приказ?

– Приказ понятен: отходить на базу, после перевооружения выдвинуться в квадрат 4413-6. Режим ожидания до 04:30 пятого, прием груза по схеме «пять-один». Выполняю. – Последовала короткая пауза, слышался только треск помех, голос друга прозвучал недовольно и глухо: – Запрашиваю уточнение по контрольному сроку ожидания.

– Срок прежний. Как понял?

– Понял тебя, Ноль Первый. Мог бы и не чудить.

– Время дорого. Прости, брат, но по-другому никак нельзя. Все нормально, поторопитесь. Порядок номеров прежний. Отбой.

– Ни пуха, Ноль Первый.

– Иди ты… Отбой связи.

– Понял тебя, Ноль Первый. Связи отбой.

Первоначально я хотел вернуться на базу и на некоторое время затихнуть. Но, поразмыслив и прогнав ситуацию и так и сяк, решил, что это неприемлемо. Тем более что общая неразбериха на базе уголовников будет лишь отчасти мешать мне пробраться туда. Вполне вероятно, что в теперешней обстановке сделать это даже проще: преемника Салима еще не назначили, все будут дергаться и, скорее всего, даже слегка постреляют друг в друга с перепугу.

Норд и остальные бойцы перевооружатся, захватят с собой Михая, думаю, он уже вышел из госпиталя. Вариант «пять-один» предполагал наличие четверых бойцов плюс командир и резервное место для одного «пассажира». В заданной точке ребята затихарятся и будут поджидать меня с пленником, а потом мы уйдем в сторону лесопосадок на юго-востоке, где, сбросив возможное преследование, укроемся в заброшенном поселке. Потом поговорим с Боровом по душам и организуем обмен. Но сейчас мне снова предстояла сольная работа, поскольку некими необычными способностями пока обладаю только я. Артельщики будут лишь помехой, а в случае провала и спрос будет только с меня одного, ребят я не подставлю.

Задача не из легких, но другого выхода нет: нужно снова пробраться на базу Борова и выкрасть его самого. Урка наверняка сам выбирал место для содержания пленницы и держит нити операции в своих руках. Торг с ним возможен только в одном случае: если я предложу адекватный эквивалент обменного курса – его жизнь на жизнь Даши. Уголовные авторитеты так же, как и обычные люди, боятся смерти, и хоть и носят на себе всякие талисманы, но в потустороннее верят через раз. Думаю, что после того, как мы с Боровом окажемся с глазу на глаз, мне удастся уговорить его открыть место, где он прячет Дашу. Далее состоится обмен, после чего Боров уходит к своим, а у меня развязаны руки. Убивать авторитета было бы ошибкой: в этом случае я получаю проблемы уже с целой организацией, и тут мне придется посложнее, чем с милягой Эдвардсом. Наши бандосы могут действительно создать проблемы для моей семьи за «колючкой». Девушку я отправлю на Малый Кордон к отцу и уже тогда до отказа разберусь с теми, кто всю эту возню затеял.

Я сменил направление, обходя базу уголовников с юго-запада, и через два часа вышел к одному из трех наших схронов, где пополнил запас воды, сменил картриджи в комбезе и оставил автомат и часть снаряги. Отстегнул подсумки с магазинами от «ковруши», пока они мне не понадобятся. Дополнительно взял пять магазинов к «грачу» и пару РГОшек, по-другому лазать по стенам и подвалам не получится. Если засекут и прищучат, даже гаубица от смерти не спасет, а пистолет с «тихарем» – разумный компромисс, если придется сработать кого-нибудь метров с десяти. Подобное проникновение – вещь достаточно обычная: все, что для такой акции нужно, так это часов десять времени, чуток везения и стальной крепости нервы. В свое время я уже проделал такой трюк, целый час проходив в вонючих духовских шмотках и горланя всякие душманские песни, поскольку пройти можно было только через их лагерь. Седых волос, конечно, прибавилось, но зато я на всю оставшуюся жизнь усвоил простую истину: нет надежной охраны, когда есть сильное желание ее преодолеть. В данном случае мне нужен был урка поздоровее, и желательно, чтобы он на некоторое время остался один.

Обогнуть базу оказалось делом непростым, потому что пришлось забираться на невысокий холм и битых два часа наблюдать за бандитской суетой, которая уже перешла с фазы «что делать?» к более простой и любимой народом – «кто виноват?». На заборе уже висела пара трупов со вспоротыми животами и без голов: урки повесили тела за ноги, нисколько не опасаясь запаха крови, который может привлечь зверье из тех, что поглупее. Поскольку уже основательно стемнело, прожектора беспорядочно шарили лучами по территории базы, а тот, что был на южной смотровой вышке, бил лучом вертикально вверх. Бандиты группками перебегали с места на место, но в их движениях не чувствовалось того накала страстей, как пару часов назад. Парни устали, в вестибюле резиденции я заметил ящик водки, стоящий прямо возле костра, разведенного в центре холла, еще было две алюминиевые фляги с кружками, привязанными к ручкам для переноски. Запаха, конечно, не чувствовалось, но скорее всего, это была брага, поскольку мудрые урки знали, что лучше пускай останется, чем не хватит. Будь я на пару сотен метров ближе, непременно бы почуял и запах конопли, потому что даже до меня доносились дружные взрывы хохота. Ждать оставалось еще часа два: потом урки расставят часовых из разряда самых трезвых, а сами разбредутся по зданию либо вырубятся прямо на местах потребления «допинга».

Охрана Борова бдела: с десяток хмурых и совершенно трезвых парней в редких для бандосов СКАПах девятой модели. Я заметил троих на посту у входа в цокольный этаж, пару на втором этаже, и еще пятеро рассредоточились по главному зданию, очевидно, перекрывая ключевые точки. Положенец забился в подвал, на короткое время отпустив вожжи. В его ситуации это был самый верный выход: пусть пар выйдет, да и надо же ему пробить по своим каналам, на кого было покушение. Не думаю, что он догадывается о настоящей цели покушения. Следовательно, на «терки» с конкурентами и выяснения с вояками уйдет еще пара часов. Думаю, что этого мне должно вполне хватить. Для инфильтрации момент получался очень удачным: план здания у меня был. Одессит снабдил меня им среди прочего, заметив, правда, что план старый.

Ветер сменил направление и теперь дул с юго-запада, но холоднее не стало: только тучи чуть быстрее побежали по небу, скрывая временами проглядывающий сквозь их толщу диск Луны. Чем дольше я размышлял над сложившейся ситуацией, тем увереннее становился в правильности своих расчетов. Прочесывание бандиты организовать толком не смогли: Боров запаниковал и всех лучших людей, составлявших костяк группировки, оттянул на обеспечение своей охраны. Разумным в его положении было только то, что урка не стал метаться и не покинул укрепленной резиденции. Будь у меня больше людей и имей я целью уничтожить Борова персонально, пришлось бы непременно заставить его свалить из расположения, а потом подловить на фугас, в момент движения колонны. Однако чутье вора не подвело, и он принял единственно верное решение – остался на месте. Но именно это-то мне и требовалось, поскольку гоняться в одиночку за Боровом по всей Зоне мне ну никак было не с руки. Поставив по склону холмов пару самодельных мин (такие небольшие комочки пластита граммов по сто, с радиодетонаторами), я осторожно двинулся к забору, у которого сходились пути двух пеших патрулей и куда, по идее, должен был периодически светить луч прожектора с северной вышки. Но, видимо, наблюдатель на ней был другого мнения, потому что белый столб света беспорядочно шарил по равнине, иногда вообще задираясь вверх и выписывая в облаках замысловатые фигуры.

Обойдя две растяжки и грамотно поставленную противопехотную мину с нажимным датчиком цели, я почти вплотную приблизился к бетонному забору, который по периметру окружал всю территорию бывшей автобазы. ПНВ включать не понадобилось, источников света было предостаточно: отблески костров, лучи прожекторов и просто горящие там и сям лампочки. Южная оконечность базы – это брошенная лет двадцать назад стройплощадка, так и не приведенная бандитами в хоть какое-то подобие порядка. Осторожно ощупав верхний выступ с оборванной кем-то «колючкой», я взобрался на верхнюю кромку забора и, балансируя на ней, осмотрелся. Спрыгнуть сразу на землю было бы неразумно: возле самого забора и с внутренней стороны могли стоять всякие «гремучие» гостинцы. Но вот я увидел поддон кирпича и, оттолкнувшись от кромки забора, бесшумно приземлился в самом его центре. На место прыжка тут же метнулся луч прожектора и рванул вслед за мной. Перекатом я ушел в высокий сухостой, который обступал поддон со всех сторон. Этот фокус я выучил давно: самое главное – раздвинуть стебли кустарника. Тут как при нырке в воду – нужно погасить инерцию от удара о землю всей поверхностью ладоней. Как назло, в кустах было полно всякого мусора: битого стекла, щебня и прочей острой пакости. Но перчатки уберегли: никогда не выходите без перчаток, прошитых кевларовым волокном, если собираетесь лазить по «гостеприимным» местам вроде того, в котором я оказался сейчас. Рассыпать подобный мусор – это один из самых верных способов защиты: собаки особенно хорошо возьмут кровавый след верхним чутьем, даже если удастся ни капли крови не пролить на землю и не запачкать ею одежды. Работать в такого рода защитных «прихватках» не скажу, чтобы слишком удобно: я люблю чувствовать оружие, да и руки у меня не из нежных. Но в моменты, когда нужно скакать по руинам или проходить горящее здание – можно потерпеть. Сейчас был как раз такой случай…

Луч скользнул по кустам, потом вернулся к забору и, помедлив, ушел вправо. Вроде как прокатило, иначе шарахнули бы из ПКМ, с которыми, я видел, спарены все прожектора на базе Борова. Теперь главное – найти бугая поздоровее и позаимствовать его одежду. Применять свой Дар на всех подряд гопниках я пока остерегался: кто знает, как ведут поиск пауки, а их присутствие на бандитской базе вовсе не исключалось. Да и было опасение, что сил на всех может и не хватить. Вот рухну прямо тут, на помойке, или посреди завороженных урок, а когда их отпустит, они непременно захотят распустить незваного гостя на ленточки. Да и незачем мне это, я в состоянии справиться и старыми, проверенными методами. Я продвигался короткими перебежками в полуприседе, оставляя пустырь с северо-запада: тот хорошо просматривался из недостроенного гаража и с восточной галереи, которая связывала основное здание резиденции с достроенными, но запущенными ремонтными боксами для многотоннажного транспорта. Там постоянно ходили часовые, да и вообще – пока гульба еще полностью не прекратилась, лучше идти окружной дорогой.

Я уже добрался до северо-восточной оконечности основного здания, когда из-за угла послышались приглушенные голоса и прямо на меня вышли двое «братков», находившихся в крайне измененном состоянии сознания. Спиртовой перегар смешивался с запахом анаши, разговор шел на вечные темы вроде взаимного уважения и всемирного братства, также звучали куплеты каких-то жалостливых песен. Ребята были рослые, один вообще напоминал платяной шкаф или, скорее, резной комод. От него веяло природной силой, какая бывает в избытке у определенного сорта людей, в блатном просторечии именуемых «торпедами». Скорее всего, это повелось от определения их круга обязанностей: пошел вперед, пошел быстро. Я замер у стены, чтобы парочка хмельных прохожих прошла по правую руку от моего укрытия. Комбез, пошитый из «паутинки», надежно скрывал силуэт на фоне бетонной стены здания, оставалось только задержать дыхание и не шевелиться.

– А я говорю, эт… это… ик! Это Попович нам подляну кинул, – продолжал разговор мой кандидат на отъем одежды. – Он, после того как Боров его подвинул, уже за Кордоном в Бреднянске сидеть не хочет. Долю ему засылают малую, рулить делами из города трудно, вот и нанял кого… Ик! Ой, бля!..

– Не гунди, Шуля, – оборвал его, как я понял по интонации, менее подгруженный «горячительным» приятель. – Если услышит кто, вмиг Казаку вложат нас с тобой, а он давно Попу барабанит. Про то все знаю, да разве Казаку предъявишь? Резкий он и отморозок, даже чурка эта немытая – Салим покойный – стерегся. Может, Казак-то всем этим кипешем и рулил. Вот куда он свалил второго дня?.. Ай, гнилой базар все это. Не наше это с тобой дело – воровской головняк разбирать. Главное, чтобы в живых остаться да смотать отсюда, ежели большой атас начнется. Это только первая ласточка была, чует мое сердце. Я подписывался лохов стричь да хабар за Кордон переправлять, а война – это не мое. Я – вор, а не мокрушник.

– Верно говоришь, братан, – поддержал приятеля Шуля. Он теперь стоял в пяти метрах от меня, тяжело оперевшись правой рукой о стену здания. – Платят нам мало, нет мазы раньше срока погибать. Ик!.. Бля, что ж это за брага такая: сколько пью, такой «приход» в первый раз…

Значит, пока все было именно так, как я и предполагал: среди простых братков запущена версия о внутренних разборках. Наверняка сейчас бандитская сеть просто гудит от сообщений. Первая кровь пролилась. Очевидно, в клановой структуре сменилась пара руководителей, и вот теперь-то и начнется самое интересное: Боров соберет самых своих толковых людей и станет выяснять, что же в действительности случилось. Не думаю, что версия с покушением на своего подручного будет в числе первых, может так получиться, что об этом вообще всерьез никто не задумается. А когда произойдет то, что я для Борова приготовил, думать будет некогда.

Подвыпившие друзья, практически падая друг на друга, миновали то место возле стены, где я затаился, и прошли метров на пять вперед. Настал «момент истины»: теперь мне нужно было как можно быстрее убрать обоих и припрятать тела, чтобы при поверхностном осмотре их не нашли патрули, которые хоть и редко, но все же курсировали по территории базы. По комплекции мне более всего подходил здоровяк Шуля, его низкорослый напарник меня не интересовал. Этот тощий вор все время тревожно водил стволом своего МП-5, да и захмелел он не так сильно, как приятель. Дождавшись, когда оба «братки» пройдут в узкий проход между стеной и ржавым остовом контейнера, я вынул пистолет из кобуры, которую по этому случаю приторочил на «разгрузке» слева под мышкой. Братки были заняты совершенно обычным для пьяниц делом: они поливали забор, изгоняя из организма излишки жидкости. Судя по запаху, доносившемуся из данного закутка, делали они это тут не в первый раз. Задача упростилась, поскольку теперь они будут выходить из импровизированного сортира по одному. Первым вышел Шуля, неожиданно сделав шаг в моем направлении. Само собой, заметить он меня не мог, просто хотел вернуться туда, откуда они с приятелем пришли: скорее всего, они оба сидели у костра в вестибюле. Насколько я помню, именно там стояли две алюминиевые фляги, о сомнительном содержимом которых только что распространялся здоровяк. Второй бандит все еще продолжал журчать. Я поднял пистолет и дважды нажал на спусковой крючок. Вопреки киношным стереотипам, человек, которому «посчастливилось» словить пулю в голову с близкого расстояния, не отлетает в сторону метра на три. Масса тела гасит инерцию, и человек, подобно марионетке, у которой обрезали все нити разом, просто оседает на том самом месте, где его застигла смерть. Шуля, еле слышно выдохнув, осел бесформенной массой на асфальт. Не тратя время на проверку, я в три прыжка очутился возле контейнера, где тощий вор уже застегивал молнию на линялых и почти черных от грязи и копоти джинсах. Еще два практически неслышных выстрела, и приятель Шули замер в некоем полуприседе: упасть до конца ему помешало узкое пространство «сортира». Его даже не придется прятать: в этой вонючей щели он был надежно скрыт от посторонних глаз. Ну, разве что кто-то еще захочет облегчиться и заметит, что мусора стало гораздо больше. Теперь нужно было снять одежду с первого покойника. Задумка была в том, чтобы напялить чужие шмотки поверх комбеза и так же быстро от них избавиться, просто распоров их ножом, когда дело будет сделано. Убрав пистолет в кобуру и осмотревшись, я оттащил тушу здоровяка Шули к коробке недостроенного гаража, где все заросло полутораметровой травой, превратившейся в сухостой. Присмотревшись внимательнее, я понял, почему сюда никто не заглядывал: это тоже была своего рода свалка, только сюда свалили трупы, откопанные из-под обломков. Тела валялись уже обобранные и почти нагие. Видимо, пока уркам было не до похорон. Это было мне на руку: труп Шули затеряется в общей массе, и даже если его кто и хватится, то час-полтора у меня в запасе все равно имеется. Бандитские шмотки оказались мне впору, и натянул я их поверх комбеза довольно легко: просторные темно-синие стеганые штаны, похоже, никогда не знавшие стирки, сидели почти в обтяжку. Черная ветровка с капюшоном надежно скрыла остальные детали моего облачения, только «берцы» могли выдать, но при таком освещении это было маловероятно. При надвинутом на глаза капюшоне я вполне мог сойти тут за своего, единственное, что нас с бандитом отличало, так это рост – покойный был сантиметров на пятнадцать выше меня. Но в остальном получилось терпимо. Подхватив трофейный «ствол» Шули, старенький АК74 с вытертым до сероватой белизны деревянным цевьем, почти сошедшим воронением и откидным рамочным прикладом, я выпрямился во весь рост и вихляющей походкой вышел из-за угла главного здания автобазы. Противоположный, восточный угол здания в сполохах света прожекторов и колеблющемся пламени открытого огня представлял собой удручающее зрелище. Обе гранаты, пущенные Андроном, попали точно в цель: угол второго этажа и частично комната, находившаяся этажом выше, сползли вниз бесформенной грудой. Куски щебня похоронили под собой и всю восточную часть угла здания, скорее всего, крыло первого этажа и часть вестибюля теперь недоступны. Само собой, серьезно завалы никто не разбирал, бандиты просто прибрали тела, лежавшие на поверхности. Пройдет несколько дней, и тут будет стоять сладковато-удушливый запах разложения. Через неделю вообще невозможно будет дышать: от смрада станут слезиться глаза, а съеденная пища будет проситься наружу. Но если мы с Боровом придем к соглашению, думаю, все образуется: нагонят «бычков», заставят убрать мусор и выгрести останки тех, кто сейчас уже потихоньку начал разлагаться.

Нарочито пошатываясь и бормоча невнятное, я начал прогуливаться вдоль фасада, намереваясь проникнуть во внутренний двор, а оттуда за ворота второй части комплекса базы, где был единственный вход в цокольный этаж. Именно там торчали те трое часовых в СКАПах, которых я приметил еще с холма. Пройти мимо них будет трудновато, а лезть через забор, не выяснив толком схему наблюдения за периметром, просто глупо, но мне было чем удивить «гвардейцев». Ведь недаром же я заложил пару хлопушек за периметром базы. Я не торопясь прошел мимо костра, послал пару привязавшихся ко мне урок, причем одному незаметно дал по шее, обеспечив ему отключку часа на полтора-два. Никто на это особого внимания не обратил – в лагере царил полный бардак. Но все изменилось, когда я попытался пройти в ворота, отделявшие вход в подземную часть базы от основных строений. Вход был только один, сейчас там стояли двое охранников, явно бывшие вояки откуда-то из стран бывшего Союза. Меня просто шуганули, даже не направляя в мою сторону оружия. У обоих были обычные АК74М с тактическими фонарями, оружие бойцы держали снятым с предохранителя. Послали меня на ломаном русском с каким-то восточным акцентом: то ли киргизы, то ли казахи. Судя по их напряженным позам и дерганым движениям, оба были на стимуляторах. Вытянув в миролюбивом жесте руки ладонями вперед, я убрался за угол и вынул подрывную машинку. Настало время сюрприза.

Взрывы получились негромкими, но создали впечатление разрыва двух наступательных гранат. Поскольку шум прозвучал из-за периметра, старший группы охраны должен был насторожиться. Сразу же по всему лагерю открыли беспорядочную стрельбу, луч южной башни беспокойно зашарил по холму, откуда прозвучали взрывы. Одновременно со всех вышек заговорили пулеметы. Длинные очереди трассеров хлестали ни в чем не повинную землю, выбивая из нее фонтаны земли и клочья сухостоя. Двое «вратарей»[176] выбежали на дорогу и стали всматриваться в сторону, куда кинулась большая часть уголовников, до этого момента шатавшихся по территории. А я незаметно проскользнул у них за спиной и спрятался за нагромождением вязанок труб большого диаметра. Одежда у меня хоть и была с чужого плеча, но в сумерках неплохо скрадывала силуэт, поэтому, пошарив для проформы лучами прикрепленных к стволам фонариков с узким лучом, охранники успокоились.

Однако я рано обрадовался: со стороны строений, отстоявших от ворот метров на тридцать, быстрым шагом приближался еще один охранник. Двигался он увереннее своих коллег, к тому же на правой стороне «разгрузки» в специальном гнезде у него был приторочен радиосканер короткого радиуса действия. Это был или командир, или разводящий, но явно не ровня тем гаврикам, которых я перехитрил. Приблизившись к часовым, он поднял забрало шлема и вполголоса осведомился у подчиненных:

– Как обстановка?

– Нормально все, – отозвался тот из бойцов, что стоял ближе к вопрошавшему. Особых примет не было ни у кого из «вратарей»: оба были примерно одного роста, одинаково вооружены и экипированы. – Стремает этот палба постоянний, чиво братва так дергается? Пахан жив, а Салима я сам бы уделаль, силино он борзий стал, как Боров его симотрящим поставил.

Второй часовой ничего не сказал, лишь согласно покивал головой и снова уставился в пространство за воротами, словно все остальное его мало интересовало. «Командир», как я условно окрестил вновь прибывшего, зло дернул щекой, что стало видно в отблеске пробегавшего мимо луча прожектора. Затем вся компания погрузилась в полумрак, только отблески узких лучей фонариков обозначали местоположение людей.

– Ладно, – поднял в останавливающем жесте правую руку «командир», поворачиваясь, чтобы идти обратно. – Поглядывайте тут за всем, главное, мазуриков этих обдолбанных сюда не пускайте, а то «папа» дергается, чуть Губу не пристрелил, когда тот к нему без стука войти попробовал. Хорошо еще, что Боров «датый»[177] уже был: пуля в потолок ушла, мог бы и завалить пацана наглухо. Короче, давайте без фанатизма, цинкуйте аккуратно, не палите зазря.

– Лом, – позвал разговорчивый охранник, – а симена-то когда? А то пят часа тут стоим, стиремно уже.

– Терпите, нас всего семеро, стойте до шести утра, Проня и Филипп вас поменяют. Пока кипиш не кончится, надо на стреме быть. Если это Поп нам подляну кинул, его бойцы скоро тут будут. Дня два выждут и навалятся, я Попа еще по Киренским выселкам помню: тварь он редкая, вечно втихаря да в дамки прыгнуть норовит. Держись, братва: пересидим денек, урла наша отбесится, протрезвеет, и тогда «папа» со всех спросит, кто нам этот фейерверк подставил.

«Командир» развернулся и пошел к северо-западному строению. Не знаю, что там планировали строить, но по виду – нечто вроде насосной станции. Говорят, что с год назад там был вход в секретную военную лабораторию, но после какого-то неясного несчастного случая вояки этот вход взорвали, тоннель, ведущий в него, залили бетоном, ну а Борова и его команду, само собой, шуганули. Однако они быстро вернулись, обосновавшись даже лучше, чем до инцидента с лабораторией. Подождав, когда «командир» отойдет метров на десять, а оба часовых развернутся по своим секторам, я в полуприседе двинулся следом за ним. Попутно я задействовал ПДА в режиме сканера радиочастот, дабы уточнить обстановку в периметре. Бандиты, даже тренированные и натасканные таким спецом, как Салим, вряд ли будут неукоснительно соблюдать маршруты и график патрулирования зон ответственности. Каждый в такой банде имеет червоточину, а гибель единственного человека, с мнением которого они так или иначе считались, могла только подтолкнуть к небрежности: когда вожак погибает, начинается грызня. Дисциплины в такой ситуации добиваться бесполезно.

Лом, кличку или фамилию которого озвучил часовой, свернул в полуоткрытые створки ворот в северо-западной части здания. Там он с кем-то перебросился парой слов по рации и скрылся из вида. Мурлыкнул сигнал окончания процедуры сканирования. Я забрался в темный угол между двумя поддонами кирпича и открыл панель ПДА. Бандитов на территории было пятеро, тут Лом не соврал. Двое торчали справа от входа, метрах в десяти от ворот, один перемещался на уровне трех метров над уровнем пола (скорее всего, там была какая-то надстройка), еще один замер на месте, видимо, стоял или сидел. Лом прошел в юго-восточную часть комплекса, и сигнал его прервался: очевидно, он спустился в экранированное помещение. Так… Значит, Борова надо будет добывать оттуда. Отметив точку, где пропал сигнал Лома, я спрятал коммуникатор, вынул пистолет и, приведя в негодность трофейное оружие здоровяка Шули, двинулся к воротам, совершенно не таясь, чуть вихляющей походкой. Расчет был на внезапность, поскольку положить двоих хорошо защищенных бойцов с автоматическим оружием, да еще когда ни один из них не спит и не пьян, – непростая задача. Освещение в комнате или, скорее, машинном зале было тусклым, сквозняк раскачивал светильники. «Гвардейцы», люди, как я понял, в прошлом служивые, могли действовать согласно закрепленным рефлексам: сразу бить на поражение. Но тут срабатывал психологический момент: первый пост охраны у ворот болтал с ними по короткой связи, мол, признаков нарушения режима нет. Я шел, стараясь держаться в тени восточной стены, но не крался, двигался вполне уверенно. Чаще всего в такие моменты диверсанта подводит звук, с которым он подходит к часовому. Подсознание дает часовому знать, что окружающая обстановка изменилась, он стряхивает усталость и настораживается. Пока все было в норме. Обоих «гвардейцев» я увидел еще от входа: один, присев на корточки у костра, разведенного прямо на бетонном полу, что-то в нем ворошил; второй, задрав голову, перебранивался со стоящим на железной ажурной галерее, проходящей вдоль всей восточной стены. Оба меня пока не замечали, а вот третьего я не видел сам, поэтому валить следовало сначала его, а потом разбираться с остальными двумя. Дойдя до середины зала, я дождался, когда разговор между часовыми закончится и тот, что стоял внизу, повернется к приятелю, шурующему у костра. Я шагнул влево и таким образом, чтобы «верхний» часовой оказался у меня справа, а оба «нижних» «гвардейца» оказались прямо по фронту. Часовой наверху еще не повернулся в мою сторону, расстояние до него было метров десять, до его коллег – около двадцати.

Вот парочка у костра вертит головами, один снял шлем, чтобы ожесточенно почесать коротко стриженную голову, положил его слева от себя. Его приятель все так же сосредоточенно ворошил угли… Нет, он пек картошку в золе. По себе знаю, это процесс занимательный и крайне медитативный, значит, пока парень для меня не опасен. Время медленно отсчитывает мгновения, каждая минута становится долгой, как вечность, и тяжелой, как мешок с цементом. Вот «гвардеец» наверху дошагал до конца площадки и медленно стал разворачиваться ко мне лицом. Стрелять по шлему рискованно: бронебойный патрон «грача» может его и не взять, и тогда меня ожидает провал, впятером урки меня точно задавят, выход один – бить в забрало. Армопластик, из которого его изготавливают, удержит обычную девятимиллиметровую пулю или мелкий осколок гранаты вроде «лимонки» или РГН, но против усиленного б/п моего нового пистолета ему не устоять. Это я выяснил на полигоне у Тары, когда пристреливал свой новый пистоль.

Вот часовой на галерее развернулся ко мне в фас, за стеклом шлема стали видны его прищуренные в попытке что-то рассмотреть глаза. Я дважды выстрелил и тут же перевел огонь на парочку у костра. Парню без шлема пуля попала точно в темя: он как раз наклонился, чтобы взять свой «горшок» с пола. Третий успел поднять взгляд в направлении, откуда пришла смерть. Ему тоже досталась «двойка» в лицо: одна пуля вошла в левый глаз, вторая – в переносицу. В обоих случаях бронебойная «девятка» прошла сквозь армопластик, как сквозь лист папиросной бумаги. Все действие заняло тринадцать секунд реального времени. Ни один из «гвардейцев» не успел произнести ни звука и даже вскрикнуть: выстрел в голову очень труден в исполнении, но если все получается штатно, мишень никогда не успевает подать голос. Сменив магазин и оглядевшись, я все той же уверенной походкой двинулся дальше, туда, где находились еще один часовой и сам Лом, который до сих пор скрывался где-то под землей. Связь у него должна быть только проводная: на первом посту у ворот я заметил характерной формы кабель полевого телефона, идущий в бытовку справа от ворот. Пост там я специально обошел, так что пока он под землей, полной картины обстановки на охраняемой территории у него нет.

– Эй, чушкан, ты че тут потерял?!

Как говорится, последний труп – он вредный самый. На меня из-за угла неожиданно вывернул еще один часовой, сократив дистанцию до трех метров. Видимо, он все же что-то заподозрил и то ли от скуки, то ли по причине добросовестности решил поинтересоваться происходящим в соседнем зале. Времени на раздумья не осталось, поэтому я резко припал на колено и выпустил урке в лицо серию из пяти выстрелов и, уже вставая с пола, когда бандит уже оседал, выбил у него из рук готовый залиться тявкающей очередью «калаш». Такое часто случается: срабатывает запоздалый импульс, который умерший мозг жертвы все еще посылает телу – автомат вполне мог выпалить. Бдительный «гвардеец» умер, но успев сделать попытку выполнить то, ради чего тут был поставлен. Снова реакция не подвела меня, однако чужие штаны от резких движений порвались на заднице с противным треском, который, казалось, был слышен на всю округу. Постыдного звука никто не услышал: часовой, последний из тех, кто бдел в здании, осел на бетонный пол с характерным еле слышным бульканьем, видимо, одна из пуль пробила ему глотку, войдя под подбородком.

«Треники» порвались как нельзя кстати: теперь маскарад мог только помешать. Зайдя во втором зале за сплетение труб слева от входа, я срезал вонючие шмотки покойного Шули и снова слился с бурым сумраком, который характерен для подобного рода заброшенных строений. Часто приходится слышать монологи про тоскливое настроение, которое навевают брошенные дома. Наверное, так говорят люди, никогда не жившие в деревне. Вот уж где действительно ощущаешь запустение и прямо-таки человеческую тоску по покинувшим жилье хозяевам. Городские же коробки мертвы, всегда были и на века останутся мертвым камнем. Сколько раз я бывал в Могильнике уже тут, в Зоне, и не единожды в других похожих местах, но ничего даже отдаленно сравнимого с тоской бревенчатых изб по ушедшим хозяевам в брошенных деревнях не видел… А город, даже пораженный чумной заразой всяческих проявлений нездешней природы, – это всего лишь мертвые коробки из поддельного камня, стекла и железа.

Тела часовых я сбросил в кучу строительного мусора, заполнявшего на треть техническую смотровую яму, находившуюся в самом центре первого зала. Спрыгнув следом, я откопал довольно солидный кусок рубероида и накрыл им трупы, чтобы при первичном осмотре они не сразу бросились в глаза. Труп на парапете был от входа не виден, поэтому с ним я возиться не стал. А последнего, самого ретивого, «гвардейца» я затащил за сплетение труб, где и прикрыл срезанным с себя прикидом Шули. Вот в этот-то момент Лом решил проверить посты. Времени на раздумья не оставалось, я затаился, выжидая, когда местный «начкар» выйдет из бункера на открытое место. Лом появился спустя пару минут, тряся в руках радиостанцию. Видимо, он уже говорил с караульными на КПП, но пока не понял, какой сюрприз его ожидает.

Меня тоже подвела самоуверенность: затрещала рация покойника, которого я оставил неприбранным на галерее. Лом резко утопил кнопку выключения радиосканера, отработанным движением воткнул его в «гнездо» на «разгрузке». Потом плавно перекинул автомат с плеча в руки, отщелкнув предохранитель такого же, как и у своих бойцов АК74М, только вместо тактического фонаря у Лома были «подствольник» и родной, российский же коллиматор. Медленно он стал продвигаться вперед. В какой-то момент Лом оказался слева и впереди меня. Я планировал захватить командира «гвардейцев», как отмычку к заветному укрытию Борова, поэтому убивать его сразу было нецелесообразно.

Со стороны то, что произошло потом, напоминало некую разновидность ритуального танца. Лом медленно шел вперед, держа автомат у груди, что, вопреки визуально пропиаренной киношниками стойке «на изготовку», является наиболее уместным при ведении боя в помещении. По далеко выступающему вперед стволу оружия, к примеру, такого «спецназера» сразу вычислят. Лом же, напротив, был явно мужик с опытом и старался зайти под левый угол, чтобы выхватить позицию противника и вовремя спрятаться, на случай, если враг будет расторопней.

Я же, в свою очередь, обходил «командира» справа, хотя дуга была значительно короче. Совсем не простая задача оглушить парня в защитном комплекте вроде СКАП. Единственным уязвимым местом была шея, что уже не раз подтверждалось прошлым опытом. Взяв трофейный «калаш» последнего часового, я подобрался к Лому на расстояние удара как раз в тот момент, когда он уже собирался выглянуть из-за угла. Удар вышел сильный, в шее у бандита что-то тревожно хрустнуло, но по характерному извиву упавшей тушки было понятно, что парень жив. Мертвые падают мешком – жизнь стремительно покидает тело, кроме того, часто слышен запах опорожненного кишечника и мочевого пузыря. Но Лом только охнул и упал ничком. Я пинком отбросил автомат главного охранника в сторону и распорол ножом его комбез в том месте, где проходили жилы кабелей системы жизнеобеспечения. Стащил с головы Лома шлем. Зрелище открылось не из приятных: лицо бандита было покрыто струпьями, свежими нарывами и клочками прораставшей черной щетины. Этот пассажир где-то хватанул убойную дозу радиации, поэтому жить ему оставалось недолго. Однако, когда я стреножил этого страхолюдного бандюка, на поясе у него обнаружилось с десяток поддерживающих жизнь артефактов. Думаю, что с ними Лом вполне комфортно протянул бы еще лет десять, как минимум. При обыске я нашел на нем пару ножей, один из которых, подобно моему HP, был спрятан в правый рукав комбеза, а второй открыто приторочен к поясу. Последним на свет появился… Дашкин «вальтер». След стал отчетливее, и теперь оставалось только привести пленного в чувство. Оттащив Лома к стене, я посадил его таким образом, чтобы видеть вход в машинный зал и одновременно держать в поле зрения провал в полу. Именно оттуда Лом вышел перед нашей, неожиданной для него, встречей. Присев рядом с бандитом на корточки, я хлопнул его по морде открытой ладонью.

– Просыпайся.

Урка дернулся и приоткрыл глаза, болезненно морщась. Я снова был в маске, поэтому он мог видеть только мои глаза. Разлепив толстые губы, он хрипло вопросил:

– За бабой пришел? Дахар нас предупреждал, что ты заявишься. Но «папа» не поверил.

– Кто такой Дахар? Один из ваших новых шестилапых друзей?

– Угадал, Ступающий. – Лом осклабился, обнажая в ухмылке неожиданно ровные, белые зубы. – Дахар сказал, что ты непременно придешь девку вызволять. Поэтому «папа» ее и перепрятал. Ждущие-в-Темноте хорошо помогают нам. Они сами посоветовали не оставлять девку на базе. Это далеко, тебе не достать…

– А скажи мне, мерин ты рябой, твой Дахар рассказал, что я умею делать с такими упрямцами вроде тебя?

Страха на лице у бандита не было, видимо, меня ожидал сюрприз в виде блокировки сознания, которую я уже встречал у своего знакомца майора. Но там ее ставил Ткач, и мне удалось ее пройти. Правда, пленнику после этого пришел конец. Лом же сейчас был мне очень нужен: Боров не откроет дверь никому, кроме него, и, видимо, того бдительного парня, которого я завалил последним.

– Делай, что хочешь, а только без мазы тебе не узнать, где девка. Мне же так и так амба, сукой подыхать не хочу. К тому же паук поставил защиту у меня в мозгах, ты мне ничего сделать не сможешь. – Оскал пленника приобрел злорадное выражение, видимо, он крепко надеялся на фокусы инопланетных наемников.

– Это тоже можно устроить. Но мне нужно другое, и это не потребует от тебя больших усилий, только расслабься. Очко мне твое приглянулось: сам понимаешь, так долго без женщины, даже твоя рябая морда уже ничего себе. А я и камеру настрою, готовься.

В глазах пленного мелькнуло изумление, затем понимание и лишь потом страх. Он поджал ноги и нервно задергался.

– Не… Не по понятиям это. Да и чего я тебе сдался, такой…

– А че? – нарочито небрежно начал я, расстегивая комбез. – Жопа, она и в Африке жопа. Может, ты ничего и не скажешь, но вот запись с твоим дебютом как порнозвезды я точно уже через пару часов в общую сеть выложу. А потом пристрелю тебя, и все дела. Как думаешь, что потом про тебя братва говорить станет? «Петух»-мученик. Как звучит, а? По-моему, отличное кино получится. Тебе-то, может, и все равно будет, но вот молва нехорошая пойдет, слухи всякие. А ну как понравишься кому – сохранят запись и размножат. Посмертная слава и признание в узких кругах, это же красота!

– Не сможешь.

– А мне и не надо будет: на камеру все одно только твой голый тыл пойдет, да морду пару раз покажу, чтобы у зрителей не возникло сомнений, что жопа не твоя. А вздохи я изображу, ты можешь просто получать удовольствие. – Любой человек судит о других в меру своего личного опыта, поэтому пленный повелся на угрозу: видимо, сам не раз пользовался подобными методами, когда нужно было кого-то сломить и запугать. Только, в отличие от нынешнего случая, там все доходило до логической развязки. – Ну, готовься, время поджимает.

Лом думал не долго: уголовники, как правило, народ изобретательный. Возможно, урка хотел выпутаться по ходу дела, но меньше всего ожидал такого развития событий. Выбить допрашиваемого из колеи, заложить нестандартный финт – это была главная задача разыгранного спектакля. Думаю, что сбить установленные пауками настройки мне удалось. В прошлый раз я нарвался на программу защиты случайно. Она запустилась, как только я начал «ломать» память майора, и все было очень непросто именно потому, что я попадал в штатные, предусмотренные сектантами ловушки. Теперь же я действовал от противного: позволяя программе работать, попутно отслеживал защитные механизмы, кодовые слова, которые этот зомбированный субъект собирался активировать. Размышляя над этим казусом на досуге, я решил работать, как со сложной минной закладкой, где натыкано несколько видов датчиков. Распознавать и обходить их нас учили неплохо, а в случае с кодированием был тот же принцип: почувствовав нагрев артефакта, я сразу отступал в сторону, стараясь найти обходной путь. Ведь сейчас я не добивался от Лома ничего, на что были установлены логические ментальные блоки.

– Твоя взяла, Ступающий. – Дар чуть нагрелся, перед глазами встал морозный узор Вероятности и три красные линии в переплетении с шестью зелеными: Лом активировал кодовую фразу. – Чего ты хочешь?

– Позвони Борову, пусть откроет дверь. – Дар остался холоден, и я послал уголовнику импульс боли. Его согнуло пополам, но кричать он не мог.

– Су-у-у-ки-и! Они обещали, что боли не будет.

– Ну, не огорчайся, это только начало. – Очевидно, пауки сплели бандитам басню про то, что ставят им нечто вроде абсолютной пси-защиты от моей атаки. Значит, скоро я стану совсем «знаменит». Черт, как это все не вовремя!..

Следующий импульс был намного сильнее, бандит распластался на полу, словно раздавленный червь. Сейчас его мозг закипал от невыносимой боли, казалось, объявшей все его тело. Спасения от нее не было, крик из парализованного горла не выходил, а сознание не могло отключиться, позволив сбежать в спасительное забытье обморока. Но дольше продолжать было опасно, поэтому я его отпустил. Охотник был прав, с людьми все получалось значительно проще и без особых энергозатрат: голова осталась ясной, кровотечения не было, даже сил не убавилось. Как только я убрал импульс, тело бандита обмякло, расслабилось.

– Ну, что теперь скажешь, нравится экскурсия?

– Че… Чего тебе надо? Все сделаю, только отпусти. Убей сразу.

– Это еще надо заслужить, приятель. Ты готов пойти со мной к Борову, без всяких своих хитростей? Помни: я их почувствую, а то состояние, что ты испытал, – только начало путешествия в боль. Ты веришь мне?

Измотанный пленник согласно мотнул головой, на губах у него выступила желтая пена. Он не понимал, как мне удалось обойти защиту пауков, его страх ассоциировался только со мной. Развязав ему руки и подняв на ноги, я молча указал стволом пистолета на провал в полу.

– Веди. Но помни: обманешь, и смерть твоя будет длиться объективно пару секунд, но для тебя это будет вечность. Не финти, дружок.

Лом побрел к провалу, и с каждым шагом походка его становилась все увереннее. На ходу он утер пену с губ и вполне стал похож на себя прежнего. Само собой, контроль над ним я не ослаблял, порой такие «пассажиры» склонны выкидывать совершенно неожиданные фортели. Но что-то говорило мне, что на этот раз все пройдет штатно. Продвигались мы осторожно, при этом я сохранял дистанцию между собой и пленным. Ровно три метра. Пистолет я держал у бедра, чтобы в случае чего Лом не смог сбить линию прицела и уйти из сектора огня.

Вниз вела лестница в четыре пролета, оканчивающаяся длинным, метров семь, тоннелем, освещаемым весьма скудно: горели от силы треть ламп, вместо остальных зияли пустые гнезда патронов. Я послал пленному импульс боли, он остановился и застонал.

– Где «сюрприз», родной?

– Чисто тут все!.. «Папа» только у двери в бункер пароль спросит, да на фотокарточку в камеру поглядит. Нет подлянок тут, бля буду, нету ничего. Пусти!..

Дар лишь слегка нагрелся. Бандит боялся и надеялся кликнуть Борова у двери, ведь полевая труба связи, скорее всего, внутри той норы, куда мы идем. Но это ход предсказуемый, мне есть что ответить и на него.

– Ну, веди дальше, время дорого. Шевелись.

Коридор поворачивал влево и заканчивался бронированной дверью овальной формы. Слева в верхнем углу был установлен цилиндр камеры наблюдения. Красный глазок горел, значит, камера в активном режиме. Я замер за углом, придав пленнику ускорение пинком под зад. Чуть не упав на покрытый тонким слоем пыли и мелким щебнем бетонный пол, Лом двинулся дальше. Надо было видеть, какой злобой и радостью буквально осветилось лицо пленного. Забыв про все, он рванул к двери, но тут же замер, а потом лицо его словно застыло. Как я уже и говорил, ход был предсказуем, поэтому взять под частичный контроль искалеченный разум бандита особого труда не составило. Теперь, испытывая с трудом переносимую боль, Лом деревянной походкой зашагал к интеркому, который размещался справа от двери в бункер. Негнущимся пальцем Лом нажал кнопку переговорного устройства. Сквозь шум помех из динамика раздался раздраженный голос Борова. Раз десять до этого я слушал бандитскую волну. Этот характерный сиплый бас ни с каким другим голосом уже не перепутаешь, если хоть единожды слышал его.

– Че надо опять?

– Пахан, – начал пленный, – ключ от оружейки дай. За периметром у шоссе народ какой-то трется. «Граники» нужны, да к пулемету «цинка» два.

– А те три, что ты на смену брал, куда делись?.. Да и гранатометы тебе зачем? Шуганите этот сброд с вышек. Верняк, это оборвыши из кодлы Беса озоруют: как их хитрожопого атамана шлепнули, совсем нюх потеряли, фраера непуганые.

Вот так: урка что-то почуял или просто страхуется? Похоже, дверь придется открывать по старинке, только вот хватит ли тех трехсот граммов эластита, чтобы прожечь запоры? Но Лом меня опередил, видимо, страх перед болью был очень велик. Повысив голос до истерического визга, он выпалил целую тираду:

– Слушай, Боров! Ты, конечно, бугор и все такое… Но мы уже один раз прощелкали, до сих пор хлебаем. Или ты мне сейчас ключ даешь, или я собираю свою бригаду и сваливаю! Сиди тут со своими мазуриками один. Я во второй раз в блудняк не впишусь. Сам все разруливай, понял?!

Такого спектакля даже я не ожидал, и поэтому решил несколько скорректировать план относительно Борова. Меж тем, послышалось ровное гудение, видимо, дверь была на замках с электромоторами. Дальше я действовал быстро: Лому послал мощный болевой импульс, а сам в два прыжка оказался с ним рядом и втолкнул ничего не соображающего от боли братка внутрь комнаты.

Там было светло как днем, стены увешаны коврами, а пол покрыт ламинатом. Чисто гитлеровское «волчье логово» в миниатюре. У стены напротив входа – длинный письменный стол и резное кресло. Справа от него – проход в другую комнату, но там свет не горел. Не глядя, я ударил рукоятью пистолета в лоб того, кто выскочил из-за стола нам навстречу. Человек рухнул с глухим стуком, утонув в густом ворсе красного ковра посреди комнаты. Лом сам повалился ничком и не шевелился. Теперь будет в отключке минут двадцать. Я быстро, но внимательно осмотрел помещение: похоже, кроме нас троих тут никого не было. Бункер представлял собой квадратное помещение из двух комнат, ближняя к выходу – это, скорее всего, спальня, о чем говорила роскошная двуспальная кровать, сейчас неприбранная. Войдя снова в кабинет, я заметил, что Лом изменил позу. Видимо, очнулся и снова хочет попытать счастья. Нарочито небрежно я подошел к урке на расстояние, с которого ничто не мешало ему броситься на меня, что он и проделал. Мне нужно было только отступить влево и сломать ему два ребра одним ударом кулака. Комбез комбезом, но перчатки-то у меня имели накладки из полимерного сплава, поэтому хруст ломающихся костей был отчетливо слышен. С криком Лом снова упал на ковер и оттуда изрыгнул почти трехминутную матерную, довольно виртуозную комбинацию. Потом попытался вскочить, но снова вынужден был опуститься на пол.

– Не вставай пока. Позже поговорим.

– Сука, – только и смог выдавить Лом, ползком добравшись до стены. Прислонился к ней спиной и затих, вроде как признавая, что от его придумок хуже становится только ему.

Я же занялся оглушенным положенцем. Видимо, приложил его слишком сильно, потому что приходить в себя он пока не собирался. Впрочем, связать и привести Борова в чувство было делом пяти минут. Я часто видел это худое, костистое лицо на снимках, и теперь трудно было привыкнуть к тому, что вот он, главный уголовный авторитет в Зоне, сидит на полу собственного кабинета, связанный, и наконец-то я смогу обменять его на любимую женщину.

Прислонив положенца к стене возле входа в бункер, я пнул бандита в брюхо, чтобы привести его в чувство. Боров вздрогнул и открыл глаза. Взгляд его некоторое время блуждал по комнате, видимо, урка получил легкое сотрясение мозга и никак не мог понять, что же произошло. Чтобы не дать ему опомниться, я снова пнул его под дых и начал разговор самым проникновенным тоном, на какой был способен.

– Ну, здравствуй, Семенчук Петро Власьевич, сорок девятого года рождения, трижды судимый, детей нет. Ты про меня тоже наверняка слышал. – Тут я сделал паузу, чтобы удостовериться, что Боров действительно понимает то, что я ему говорю. – А вот теперь довелось и свидеться.

– Бабу свою ты только мертвой теперь получишь.

В ответ я без замаха пнул бандита в морду, отчего губы у него лопнули, а нос чуть скосился набок.

– Про обмен мы еще поговорим, Семенчук. Всему свое время. Пока меня интересует лаз, который ты, крыса, где-то тут замаскировал. И говорить надо быстро, поскольку нам с тобой еще в путь неблизкий отправляться. Так где дверка, ты говоришь?

– Хитрый. – Боров явно решил потянуть время. – Как про лаз узнал?..

Я послал урке концентрированный импульс боли, вроде того, которым чуть раньше успел «насладиться» Лом.

– Снова неправильный ответ, Семенчук. Я спрашивал про то, где он, а не про то, кто мне про дверь рассказал.

Все это я говорил под аккомпанемент хрипов и судорожного бульканья, которое издавал «авторитет». Конвульсии сотрясали его тело, и он почти загибался в обратную дугу, показывая чудеса пластики. Наконец я отпустил пленного, и он сразу обмяк и жалобно заскулил.

– Так где дверка-то, Петро Власьевич? Или дальше будем в инквизицию играть? Времени у меня не так чтобы очень много, но на твою продолжительную и болезненную кончину я посмотреть успею, а дверь так и так найду. Короче, решай сам: если договоримся мирно – будешь жить, слово свое даю.

Боров начал было угрожать и крыть меня всякими нехорошими словами, проявляя, впрочем, довольно низкую изобретательность. Видимо, он никогда особо в ругательствах силен не был, однако, испытав еще один кратковременный, но более сильный приступ чистой, незамутненной боли, сдался.

– В кабинете, под ковром, люк железный… Там через первый горизонт лаборатории идти надо… Ход безопасный, на северную дорогу почти выходит. Че теперь делать будешь? Мои так и так тебя разыщут, спрятаться не выйдет, служивый.

– А я все-таки попробую, вдруг да угадаю со схроном. Да и ты со мной вместе пойдешь, приятеля, вон, твоего тоже захватим. Ладно, оденься тепло, харчей в дорогу не бери, пойдем быстро, на обеды останавливаться не будем. Советую без фортелей – накажу.

Еще когда все это планировалось, я заинтересовался историей места, где сейчас квартировал Боров со товарищи. Примерно с год назад была тут крупная заваруха, когда некий старатель в одиночку пробрался на еще плохо тогда обжитую бандитами территорию. По странному стечению обстоятельств, тот смельчак нарвался на самого Борова и чуть не пристрелил местного «корлеоне». Вернее, Боров сам пустил слух о своей кончине, чтобы провернуть под шумок пару дел. Дальнейшие события все излагают по-разному, сходясь только в одном: лабораторию вскрыли, и тем, кто в ней обосновались после эвакуации научного персонала, проникновение неизвестного гостя совсем не понравилось. Потом пришли вояки, был большой бой, и на некоторое время база пришла в запустение, пока Боров не собрал новую команду и не отбил местечко обратно. Положенец учел прошлые ошибки и на этот раз не стал экономить на охране и строителях. Устроившись основательно, Боров и его люди почти вросли в местную землю. Поэтому логично предположить, что умный, битый жизнью и имеющий за плечами в общей сложности двадцать лет лагерей, Семенчук не станет загонять себя в угол, прячась в подземной коробке с одним выходом. Говоря про потайной ход, я блефовал. Само собой, запасным планом было прорваться за периметр, пользуясь паникой, но тогда пришлось бы долго и муторно петлять, путая след. Вот я и остановил свой выбор на более безопасном плане отхода.

Вышли мы уже втроем, поскольку на Лома у меня образовались некие планы на случай, если Боров окажется слишком упрям. Связав обоих пленников нейлоновым шнуром, я заставил каждого из них снять ботинки и положил в каждый по кусочку гравия. Надо было исключить возможность нештатных действий со стороны моих подопечных, а когда в подошву впивается острый предмет, особо не побежишь.

Лаз представлял собой колодец, уходящий под землю метра на четыре, куда надо было спускаться по витой железной лестнице. Боров походя щелкнул большим выключателем, когда мы достигли дна колодца, вспыхнул неяркий желтый свет, который давали пыльные лампы промышленного освещения, забранные в толстостенные решетчатые плафоны. Построившись в шеренгу, мы двинулись вперед: Боров впереди, за ним Лом и замыкающим я, с веревкой, притороченной к поясу. Понукать пленников особо не пришлось – хоть коридор и был прямым, почти без резких поворотов, но что-то зловещее и тревожное витало в воздухе. По мере того, как мы продвигались вперед, я на всякий случай отмечал ориентиры. Постепенно мне стал понятен нервный настрой Борова и его подручного: коридор был искусственным, его создали уже внутри каких-то других коммуникационных тоннелей, видимо, чтобы то, что было в лаборатории, уже с гарантией не смогло бы проникнуть внутрь. О том, сколько людей урки положили при постройке, даже не хотелось думать. После трех часов хода мы без приключений выбрались на свежий воздух. Я глянул на часы – было шесть тридцать семь утра среды. До точки рандеву идти оставалось примерно сорок пять часов относительно быстрым шагом. Я сверился с картой и задал направление на северо-запад: так мы обогнем осиротевшее разбойничье гнездо и окажемся под прикрытием довольно густой лесополосы, тянущейся с юго-востока на север Зоны. Места это были небезопасные, но точка встречи находилась именно там. По пути следовало навестить схрон с оружием, где я оставил автомат и боеприпасы. Место будет засвечено, но я уверен, что ни Боров, ни его подручный не будут настолько наивны, чтобы предположить, будто бы я еще раз воспользуюсь этим местом для хранения чего-либо.

Одному мне переговоры с братвой не потянуть, а теперь есть реальный шанс не только вернуть Дашу, но и получить некое влияние на группировку Борова. Есть нечто такое, что любой амбициозный и достаточно беспринципный человек ценит часто гораздо выше собственной жизни и репутации, и это – власть над другими людьми, возможность распоряжаться чужими жизнями, карать и миловать. Именно это я и хотел предложить Лому в обмен на мир. Кроме того, тогда появлялся реальный рычаг давления на этого хитрого и, без всякого сомнения, опасного бандюка. Но это подождет до того времени, когда мы выйдем на место ночевки, то есть часов через шесть. Там, с глазу на глаз, можно будет и поговорить с начальником охраны Борова. Думаю, что мое предложение придется ему по душе.

К захоронке мы вышли уже спустя сорок минут. Я приторочил пленников спиной друг к другу у разных деревьев так, чтобы услышать, если бандиты захотят пообщаться. На землю пал туман, в его густом, похожем на овсяный кисель мареве любое слово или звук отчетливо будут слышны. Затем я навестил тайник и подготовил все к взрыву. Место засвечено, сюда больше возвращаться нельзя. За то время, пока я довооружался, оба пленника не произнесли ни звука. Правда, Боров жалобно стонал, видимо я слишком сильно приложил его по лбу. Снова связав обоих пленников, я жестом указал направление, и мы быстрым шагом двинулись к месту встречи. Я сообщил Норду, чтобы двигался сразу к деревне. В плане подготовки такого мероприятия, как затевавшийся обмен, я доверял Юрису полностью.

Местность кишела всякой живностью, пару раз пришлось отгонять стайку слепых собак, чуявших страх обоих пленников. Но после того, как я пристрелил вожака, собаки отстали и вернулись к трупу товарища, чтобы сожрать его и начать дележку освободившейся вакансии. От бандитской базы с запада нас надежно прикрывал невысокий горный хребет, тянущийся на северо-восток километров на десять. Лесополоса напоминала обычный лес, но чувствовалось, что в свое время тут поработал человек: иссохшие, перекрученные деревья росли слишком правильно и были почти все одного возраста. Шли мы по узкой тропинке, петляющей среди черных, совершено не похожих на живые, деревьев. Лес в Зоне вообще не подчиняется никаким законам природы, общее ощущение от него можно охарактеризовать как «застывший и ждущий чего-то». Затаившаяся внутри каждой последней травинки жизнь, казалось, только ожидала сигнала к пробуждению. Что мешало в этом странном месте смене времен года и каким образом небо почти всегда оставалось пасмурным, так никто и не выяснил. Как и многие другие вопросы, на эти тоже ни у кого не было ответов, окружающий мир либо принимаешь таким, какой он есть, либо ищешь себе другое место под солнцем. Многие из тех, кого я тут встречал, говорили о некоем денежном минимуме, который им нужен, чтобы свалить отсюда и отправиться куда-то еще, где, по их мнению, рай земной и море водки с озерами пива и плавающей в них воблой. Проходило какое-то время, старатели пропадали за «колючкой», подняв достаточное количество хабара и… возвращались обратно, максимум через пару недель. Многие, страшно выпучив глаза, плели байки о некой «магии Зоны», якобы метившей бродяг и заставлявшей их возвращаться. Но все это были просто отговорки. Мир обычных людей очень жесток к тем, кто живет по законам войны. Инстинкты говорят тебе одно, а уголовный кодекс и подводные течения, скрывающие острые рифы подвохов обыденности, – совершенно другое: будь как все, не выделяйся. Глотай обиды, помалкивай, а унижение будет чем-то вроде постоянного захребетного паразита, причиняющего нестерпимую душевную боль. Иначе минимум, что тебе светит – это лет семь тюрьмы за вооруженный разбой или «пятнашка» за убийство с причинением «особо тяжких». Как ни парадоксально это звучит, но мне, как человеку, сумевшему выжить и там, и там, мир обычных людей кажется гораздо опасней. В этом мире не важно, насколько быстро ты умеешь убивать или как хорошо маскируешься. У мирян всегда есть способы тебя отыскать и вычислить. Мне повезло в том плане, что, помимо боевой подготовки, нам давали навыки оперативной работы в глубоком тылу. Стать незаметным на «гражданке» было моей главной боевой задачей, и мне удалось успешно ее выполнить: я ни разу не нарушил закон так, чтобы меня поймали, ни единым словом или поступком не вызвал неудовольствия начальства или коллег. Разве что меня считали слишком замкнутым и флегматичным, но за все годы мирной жизни я только один раз побывал в КПЗ, да и то этот случай пошел мне на пользу, так как его следствием стало знакомство с Ник-Ником. А потом я попал сюда. С детства я запомнил одну вещь: у каждого человека есть место в этом мире, нужно только прислушиваться к себе, искать в окружающем пространстве знаки и приметы, которые приведут тебя туда, где ты будешь дома.

Как только вижу серое, с сизыми подушками облаков небо Зоны, сразу вспоминаю своего приятеля, соседа по площадке. В армейку нас забирали одновременно, только он всеми правдами и неправдами отбрыкивался и хотел остаться на «гражданке». Звали его Серега. Меня занесло в сержантскую школу, а потом в мою родную часть, откуда я и начал свой путь, к которому, как оказалось, стремился изначально, только не всегда это осознавал. Серегу загребли в мотострелки. Сначала от него приходили письма, каждый месяц я получал штуки две. Друзьями мы никогда особо не были, скорее, такие отношения можно назвать приятельскими, слишком уж по-разному мы смотрели на мир и его законы. Но скоро письма перестали приходить. Отношения заглохли, и я встретился с приятелем только через пять лет, когда он по контракту уезжал в Чечню. Будучи в отпуске в своем теперешнем звании, я заехал навестить маму. Отец к тому времени снова уехал в какую-то экспедицию на Алтай, на раскопки очередных могил. Он всегда злился, когда у нас затевался старый спор по поводу целесообразности разорения захоронений и выставления костей покойных под стеклом в музее. Я считал, что не следует тревожить умерших, а уж тем более выставлять их останки на всеобщее обозрение. К счастью, в тот раз спора не вышло и, благополучно отдав сыновний долг, я бодро вышел из подъезда и направился к автобусной остановке.

– Тоха! Васильев, ты? – внезапно услышал я оклик.

Конечно, я сразу узнал приятеля, хотя теперь это был уже совсем другой человек. Лицо приобрело тот красноватый оттенок, какой бывает у пьяниц. Глаза водянистые, вместо четырех нижних передних зубов – фиксы[178], походка стала более уверенной, но добавилась легкая хромота. Радости по поводу встречи я не испытал, скорее – любопытство и настороженность. Тем не менее, мы пожали друг другу руки и обнялись. Потом вернулись в подъезд и поднялись в Серегину квартиру. Он теперь жил с девчонкой, которую я раньше видел на одной из школьных вечеринок, она была на два класса младше нас. Помню, что звали ее Неля, это была высокая, немного грузноватая девушка с громким, взрослым голосом, главной деталью ее внешности можно считать удивительно чистые и наивные голубые глаза. В остальном – ничего особенного. Серега усадил меня за стол, выпили, закусили крупно нарезанными помидорами с луком и молодым картофелем с постным маслом. Жил Серега бедно, но, после третьей фазы розлива, посвятил меня в свой план быстрого обогащения. Он торопливо рассказал мне, как вышел на вербовщика и какие заработки сулит служба в горячей точке.

– Прикинь, Тоха: можно за месяц поллимона поднять…

– А ты в курсе, что там стреляют и можно пролететь мимо денег или потратить их все на лекарства? Брось, Серый, ты же отличный шофер, можешь зарабатывать и без этого…

– Завидуешь?

В глазах приятеля появилось не знакомое мне раньше выражение злобы: он явно обиделся, что я не разделяю его стремления разбогатеть на войне.

– Да чему тут завидовать, просто сомневаюсь, что дело выгорит. Это не твое, Серега, слишком там все отличается от того, что ты видел в армейке на действительной…

– Пошел ты!..

Серега вскочил из-за стола и замахнулся, намереваясь провести хук слева в голову. Я вовремя успел перехватить его довольно внушительный кулак, взял на болевой, стол опрокинулся. Надо ли говорить, что дело закончилось тем, что я просто ушел, извинившись перед Нелей за безобразную сцену и пару разбитых тарелок. Но девушка не рассердилась, сказав на прощание, что из всех друзей ее мужа я единственный, кто пытался, пусть неуклюже, но отговорить его от контракта. Дав свой номер почты, через который к нам в подразделение шла пересылка всей корреспонденции, я уехал. Серега вернулся из Чечни с простреленным легким и выглядел как натуральный бомж, поскольку ни денег на проезд домой, ни даже новой повседневной формы ему в госпитале после выписки не выдали. Насобирал из того, что было на вещевом складе, потом все пришлось выкинуть – вещички были так себе: частью с чужого плеча, частью почти утиль…

Добрался он до дома только через месяц, а «боевые» так и не получил, поскольку в ведомостях части и подразделения, где он служил, не было отметок о его участии в боевых действиях. Он все время повторял срывающимся от обиды голосом:

– Не было тебя там, говорят!.. Бумажки в морду тычут, а я все капитана из финчасти помню, что предлагал поделиться семьдесят на тридцать: тогда, мол, и деньги получишь, и как белый человек на самолете домой улетишь… Сука, рыло свинячье!..

Потом все было, как обычно, – суды, комиссии и наконец – разбой и тюрьма. Приятель просто вломился в продуктовый ларек с припасенной со службы боевой «эфкой». Был он еще и в сильном подпитии. Повязали их с новым корешем, таким же алконавтом, через пару часов. С тех пор Серега так и не вырвался из этого порочного круга, так точно описанного в одном комедийном фильме: «Украл – выпил – в тюрьму». Страшный этот образ жизни загубил не только его, но и Нелю, и их дочурку, которая из-за травмы головы перестала разговаривать, замкнулась в себе, старалась спрятаться, как только слышала звук чьего-либо голоса. С Серегой мы потом виделись еще пару раз, но это был разговор двух иностранцев: ничего, кроме самобичевания, переходившего в плач по загубленной жизни, я от моего приятеля не услышал. Неля спилась, не выдержав побоев от мужа и нищеты, а маленькую Танюшу забрали к себе в деревню Нелины родители. Поэтому, когда я смотрю на здешнее небо, то вспоминаю Серегу и тех многих парней, которым было не место на войне. Перед любым человеком лежит множество дорог и много дверей, которые можно открыть. Если правильно читать знаки судьбы, то непременно пойдешь верной дорогой, которая приведет к заветному порогу, за которым и есть твоя земля, твое место под солнцем.

Постепенно стемнело, идти по тропе становилось все труднее. Я сверился с картой: если взять южнее и сойти с тропы, то метрах в двухстах от нее была небольшая поляна, вполне подходившая для привала. Объяснив пленникам, что будет привал, я сменил направление, и уже через полчаса мы были на месте. Костер я запретил разводить, раздав пленным уркам только по пятьдесят граммов воды. Лом держался неплохо, видимо, еще не успел разжиреть на командирской должности, а вот Боров был никакой: он даже воду только расплескал, выпив едва полглотка. Но тут уже ничего не поделаешь: если положенец будет совсем плох, придется держать его на стимуляторах до обмена. Ну, а коли загнется уже у своих, то это будут не мои проблемы.

Неожиданно сознание царапнул импульс мыслеобраза: я, сидящий в темноте, и двое пленников. Потом картина изменилась и… передо мной оказался Охотник. Появился побратим, как всегда, эффектно. Последовавшие за этим события произошли одновременно, от этого все вышло даже слишком сумбурно и чуть комично, если вы любите черный юмор. Пленники заметили моего побратима не сразу: как только Охотник вышел из режима маскировки, его со спины узрел Лом. Урка шарахнулся было в панике, но, забыв про связанные ноги, рухнул мордой в траву. Боров сначала увидел падение своего охранника и лишь потом – кровохлёба. Он хрипло завопил и покатился в заросли шиповника. Чертыхнувшись и показав побратиму кулак, я с трудом приволок обоих бандитов на их прежние места.

– Тихо! Этот кровохлёб ничего вам пока не сделает, к тому же они не питаются падалью. Сидите тихо оба, а то подрежу языки и сломаю по пальцу на ноге.

Перестав дергаться, пленники замерли, боясь даже шелохнуться. Я их понимаю: увидеть самое опасное существо в здешних краях так близко от себя – многовато для одного дня. Меж тем Охотник сел на корточки так, чтобы видеть и меня, и пленников. От побратима исходила волна теплоты и грусти – он явно был рад встрече, но все эти мутные пророчества, о которых говорил в прошлый раз Видящий, тяготили его. Общались мы мысленно, поэтому пленники, замершие подобно одеревеневшим статуям, нас не слышали. Со стороны наша с Охотником беседа выглядела, как если бы мы с кровохлёбом просто сидели рядом, не произнося ни слова.

– БРАТ СНОВА ВЗЯЛ ДОБРУЮ ДОБЫЧУ. Я СМОТРЕЛ, ТЫ БЫСТРО ДВИГАЛСЯ. – Охотник окрасил мыслеобраз удовлетворением с оттенком иронии.

– Само собой, как у тебя пока не получается.

– ЭТО НЕВОЗМОЖНО. ЛЮДИ, ДАЖЕ ТАКИЕ КАК ТЫ, НИКОГДА НЕ СРАВНЯТСЯ С ИЗМЕНЯЮЩИМИ В СКОРОСТИ. НО Я ПРИШЕЛ ГОВОРИТЬ О ДРУГОМ.

– Знаю. Близится развязка, я это тоже чувствую. Ты все еще не веришь, что можно переписать узор?

– НЕЛЬЗЯ ИЗМЕНИТЬ ТО, ЧТО ДОЛЖНО СЛУЧИТЬСЯ. Я ГОВОРИЛ: НЕ ВАЖНО, КТО ИЗ НАС УМРЕТ. ПОЛЕ СЛЕДУЮЩЕЙ ОХОТЫ БУДЕТ ТОЛЬКО ПОЛЕМ ОДНОГО ПРОТИВ МНОГИХ. ЭТО НЕИЗМЕННО: ТАКОВ НАШ С ТОБОЙ ПУТЬ, БРАТ.

На этот раз мысли побратима читались как грустные, но с оттенком удовлетворения, может быть, от сознания, что близкая смерть будет не напрасной. Я кивнул, соглашаясь. В конце концов, каждый из нас верил в свои пророчества. Мое верование было самым банальным: только само событие даст прямой ответ через действия участников, а заранее думать о проигрыше значит уже наполовину дать противнику одержать верх. Мне хотелось удивить Судьбу, разорвать паутину, сплетенную странными существами из той материи, которая никому не покоряется насовсем. Мне виделось, что Ткачи слишком уж самоуверенно полагаются на свои знания, которые видятся им полным абсолютом. Думаю, что не следует недооценивать противника, каким бы уязвимым и слабым он ни казался на первый взгляд. Любой поворот дороги может открыть новые горизонты. Во всяком случае, я не собирался молча идти на заклание, я всегда привык бороться до достижения полной ясности. Больше всего не люблю думать об упущенных возможностях.

Кивнув, я продолжил:

– Не будем спорить, посмотрим, что случится. Сейчас мне нужна твоя помощь при снятии блоков у этих двоих, – я указал на дрожащих от страха урок. – Дашу нужно быстро вытаскивать, а пауки поставили хитрую защиту. Что можно сделать?

– ПУТЫ ИХ СОЗНАНИЯ ЗАВЯЗАНЫ НА ОДИН ОБРАЗ. НАЙДИ ЕГО И СПРЯЧЬ. ИЛИ ЗАМЕНИ СВОИМ. ТОГДА ЭТИ РАБЫ БУДУТ СЛУШАТЬСЯ ТОЛЬКО ТЕБЯ. ЭТО СЛОЖНО, НО У НАС ЕСТЬ НЕМНОГО ВРЕМЕНИ. КТО ИЗ НИХ НУЖЕН ТЕБЕ БОЛЬШЕ?

– Старый. Тот, что помоложе, большой роли не играет, но с ним было бы легче договориться в будущем. Старый нужен для обмена.

– ПОГОВОРИ С МОЛОДЫМ, ПООБЕЩАЙ ЕМУ ИЗБАВЛЕНИЕ ОТ ПУТ ПАУКОВ И ВЛАСТЬ НАД ЕГО СОРОДИЧАМИ С РИСУНКАМИ НА КОЖЕ. ЕСЛИ ОН НЕ СТАНЕТ СОПРОТИВЛЯТЬСЯ – СОХРАНИМ ОБОИХ, УЗНАЕМ РИСУНОК СЕТИ, ТОГДА СТАРИКА ПРОСТО РАЗВЯЖЕМ БЫСТРЕЕ, БЕЗ РИСКА УБИТЬ.

– Хорошо, давай попробуем. Какой образ мне искать?

– МОЛОДОЙ РАБ САМ ТЕБЕ ПОДСКАЖЕТ, ЕСЛИ СОГЛАСИТСЯ ДОБРОВОЛЬНО СНЯТЬ ПУТЫ ЖДУЩИХ-В-ТЕМНОТЕ.

Дело неожиданно приняло выгодный оборот: вербовка Лома могла существенно облегчить дальнейшую работу по обмену. Да и на будущее: новый, пусть и временный, «положенец» одной из самых крупных группировок Зоны на моей короткой привязи – огромная удача. Само собой, Лом не та фигура, которую достаточно долго будут терпеть воры за «колючкой» на месте смотрящего. Думаю, что только на тот срок, пока не подыщут более авторитетную фигуру из своей среды. Но я собирался дать будущему агенту в руки очень существенные козыри для торговли с ворами.

Охотник остался на месте, даже не изменив позы, а я поднялся и, оттащив Лома подальше от его впавшего в ступор хозяина, прислонил боевика к стволу дерева и сел напротив. Страх все еще плескался на дне глаз бандита, но самообладание уже частично вернулось к нему. Чуть помедлив, я начал разговор.

– Времени у нас мало, поэтому давай сразу к делу: я могу предложить тебе две вещи. Одна из них – это жизнь, а вторая – власть. Причем власть реальная, даже ваши «тузы» из-за «колючки» будут вынуждены считаться с тобой.

На лице уголовника ни один мускул не дрогнул: он понял, что я не шучу, и прикидывал, есть ли шанс выкрутиться. Но замаячившая перспектива не только выжить, но и подняться наверх по воровской лестнице сделала Лома не очень внимательным. Именно на этом и строился весь расчет. Помолчав, он заговорил, осторожно выбирая слова. Не паясничая, спокойно и без надрыва.

– Даже если я соглашусь, пауки быстро меня расколют и сдадут нашим. А те показательно на лоскуты порежут.

– Ты видишь моего друга, там, на краю поляны? – мотнул я головой на неподвижную фигуру побратима. – Он поможет мне снять блокировку пауков. Все, что от тебя нужно, – это согласиться на мое предложение, и тогда ты – король местного преступного мира.

Лом был не из тех уголовников, что нервно дергаются и постоянно психуют. Это был тертый жизнью рецидивист, явно с военным прошлым. Молчал он недолго – было очевидно, что он уже мой.

– Ладно, что ты предлагаешь конкретно, Ступающий? Учти: бабу твою только Боров вынуть может, меня братва слушать не станет, самого на ленточки попластают.

– Не думай о плохом, все образуется. Говори быстрее: согласен или нет?

– Ладно, впишусь. Какой расклад?

– Все просто, но сначала нужно снять блокировку, иначе ты превратишься в овощ. Сиди тихо и расслабься. Вот пока и все.

Лом кивнул и замер. Охотник, не сходя со своего места, начал давать указания. Согласно им, все работало чуть иначе, нежели во время поединка с мозгоедом: основной принцип был не посылать боль, а почуять страх, исходящий из подсознания жертвы. Именно по наличию страха, по его неповторимому оттенку красного цвета, Изменяющие находили свою добычу или наносили решающий удар в поединке с равным или более сильным противником.

Ощущения трудно описать словами. Все подернулось багровым туманом, с черными и синими пятнами. Знакомые контуры и очертания фигур исчезли, уступив место танцу красных, малиновых и иногда фиолетово-черных теней.

– ИЩИ ФИОЛЕТОВУЮ ТЕНЬ, ПОХОЖУЮ НА ЖДУЩЕГО-В-ТЕМНОТЕ. – Голос Охотника эхом отдавался в сознании, исчезли скрипучие интонации, появлявшиеся во время обычного разговора, когда побратим использовал свой плохо приспособленный для этих целей речевой аппарат. – ТЕНЬ БУДЕТ ПРЯТАТЬСЯ, НЕ УПУСТИ ЕЕ. ВРЕМЕНИ НЕ ТАК МНОГО: КАК ТОЛЬКО ТЕНЬ ПОЙМЕТ. ЧТО ТЫ ИЩЕШЬ ЕЕ, МОЗГ РАБА СГОРИТ, А ТЕБЯ ОТБРОСИТ НАЗАД. ИЩИ, Я БУДУ НАПРАВЛЯТЬ.

Ничего похожего мне раньше испытывать не доводилось. От ощущения блуждания в пространстве, где нет понятий вроде «верх» или «низ», сначала было не по себе. Тени, казалось, свивались в клубки, словно змеи, или стайками разлетались в стороны при моем приближении. Но вот мелькнули знакомые очертания шестилапого силуэта. Я укрылся в красном мареве, выжидая, когда паук покажется полностью. Фиолетовый фантом не двигался, покачиваясь в пространстве. Нет, это была ловчая сеть: теперь я ясно видел тонкие нити, опутывающие все вокруг. А сам я висел совсем рядом с одной такой нитью, метрах в десяти, если к тому месту, где я очутился, можно применить обычную систему измерения. Теперь все замерло, паук в центре сети вяло шевелил холицерами, чуть дергая то одну, то другую нить.

– ТЕПЕРЬ СКОНЦЕНТРИРУЙСЯ И ПРЕДСТАВЬ В РУКАХ ОРУЖИЕ.

– Какого типа?

– ТО, КАКОЕ ТЕБЕ БОЛЬШЕ НРАВИТСЯ И ПРИВЫЧНО В ОБРАЩЕНИИ. ПОТОМ АТАКУЙ. ПАУК ДОЛЖЕН ИСЧЕЗНУТЬ. СЕЙЧАС!

Я не раздумывал: вскинул пистолет и выстрелил фантому в голову пять раз. Тень дернулась, я услышал крик Лома, который до этого был погружен побратимом в транс и связан, для верности.

Но паук не умер. Фиолетовая тень быстро сориентировалась, и вот уже тварь шустро приближалась ко мне, припадая на левый бок. Все-таки я его задел!.. Я продолжал вести огонь, так, чтобы воображаемые пули попадали в головогрудь, где размещались мозг и глаза инопланетного наемника. Но все было тщетно – вот уже фиолетовый, с черными нитями прожилок по всему телу паук снова, как тогда, на Пустоши, поднялся на дыбы и занес для удара две передние лапы…

– НОЖ! БЕЙ ЕГО КЛИНКОМ, КОТОРЫЙ НОСИШЬ ВСЕГДА С СОБОЙ!..

Я выхватил HP, с перекатом метнулся вперед и в последней фазе движения ударил ножом прямо в аморфное сплетение черного и фиолетового, как раз в то место, где у настоящего паука должно быть брюхо. Я бил и бил, пока не понял, что просто пластаю пустое пространство перед собой. Фантом растаял.

– ОТЛИЧНО, БРАТ! ТЕПЕРЬ СТРАЖ МЕРТВ И НАМ НАДО ЗАМЕНИТЬ ЕГО НА НОВОГО. КАКОЙ ЗВЕРЬ ТЕБЕ ПО ДУШЕ?

– Волк. – Я отправил мыслеобраз Охотнику. – Мне нравится полярный волк.

– ХОРОШО. СТРАННЫЙ ЗВЕРЬ, ТАКОЙ ЖЕ ОХОТНИК, КАК И МЫ С ТОБОЙ. ПОЗОВИ ЕГО СЮДА.

Я представил себе полярного белого волка, которого видел в природных условиях всего раз в жизни. И вот белая тень скользнула в фиолетовый сумрак, и все разительно изменилось: появился ландшафт. Фиолетовое и черное исчезло из разума погруженного в транс уголовника. Теперь это была типичная полярная пустыня, какой я ее помнил. Тень хищника обрела форму и объем и посмотрела на меня светящимися изнутри голубыми, как лед под солнцем, глазами. Тени и неяркий рассеянный свет играли на белом, чуть с желтинкой, мехе зверя. Задрав голову к черному, с оранжевыми точками звезд небу, волк издал пронзительный вой. Затем повернулся всем корпусом ко мне и уставился прямо в душу долгим взглядом бездонных, совершенно синих глаз, испускающих внутренний свет. Ощущение узнавания, тепла и радости наполнило мое сознание, стало удивительно спокойно и радостно на душе.

– ТЕПЕРЬ ЭТОТ ЗВЕРЬ НЕ ДАСТ РАБУ ДАЖЕ ЗАМЫСЛИТЬ ЗЛО ПРОТИВ ТЕБЯ. ОН БУДЕТ ДРАТЬСЯ СО ВСЯКИМ, КОГО НЕ УЗНАЕТ. ЭТО СИЛЬНЫЙ ОБРАЗ, ЗВЕРЬ БУДЕТ ХОРОШИМ СТОРОЖЕМ. ПОЙДЕМ ОТСЮДА, ПУСТЬ РАБ СПИТ. ТЕПЕРЬ ОН ТВОЙ.

Волк вскочил и длинными прыжками понесся по равнине в сторону горных пиков на горизонте. Мираж растаял, я снова очутился в лесу, рядом с телом Лома, который с удивительно умиротворенным выражением лица похрапывал.

– РАЗВЯЖИ ЕГО, ТЕПЕРЬ ОН НЕ ОПАСЕН. ПОПРОБУЙ УБИТЬ ВТОРОГО СТРАЖА. НО НЕ ПОДМЕНЯЙ ЕГО В СОЗНАНИИ СТАРОГО РАБА СВОИМ ОБРАЗОМ, РАБ МОЖЕТ НЕ ВЫДЕРЖАТЬ. ПРОСТО ОТДАЙ ПРИКАЗ НИ О ЧЕМ НЕ ДУМАТЬ, А МОЛОДОМУ РАБУ СКАЖИ СЛОВО, ЛЮБОЕ, КАКОЕ ЗАХОЧЕШЬ. И ТОГДА СТАРЫЙ РАБ, УСЛЫШАВ ЕГО ОТ МОЛОДОГО, САМ СТАНЕТ ИСКАТЬ СМЕРТИ.

Убить второго стража было и проще, и труднее одновременно: слабый, исковерканный разум Борова представлял собой некое подобие штормящего моря. Течениями и завихрениями меня кидало из стороны в сторону. Но и Стражу было непросто, поскольку его паутина тряслась и сигнальные нити все время рвались то в одном, то в другом месте. На этот раз я не стал заморачиваться и просто прыгнул на занятого починкой сети Стража сверху и тремя точными ударами ножа рассеял его.

– ТЕПЕРЬ ДОЖДИСЬ, КОГДА ЦЕНТР ПАУТИНЫ РАСПАДЕТСЯ И ИСЧЕЗНЕТ. НЕ УПУСТИ ЭТОТ МОМЕНТ, И КОГДА ОН НАСТАНЕТ – ГОВОРИ СЛОВО!

Фиолетово-черный сумрак таял, вместе с ним исчезала и сеть. Прошло, кажется, около тысячи лет ожидания, прежде чем центр паутины сначала слабо замерцал, а потом растаял вовсе…

– СЕЙЧАС!..

– Туз червей!

Я произнес первое, что пришло мне в голову, и все вокруг засветилось всеми оттенками красного и багрового цветов. А потом в пространстве стали мерцать и появляться… игральные карты. Те самые червонные тузы, образ которых я так четко представил себе. Потом свет померк, и я снова оказался на поляне. Охотник уже был рядом, сел напротив меня, скрестив ноги по-турецки. От побратима исходила волна довольства и гордости, он даже чуть подался вперед, видимо, ища сходство между нами: насколько, по его ощущениям, мои действия походили на работу чистокровного Изменяющего.

– Что теперь?

– НАДО ЖДАТЬ. ТЕПЕРЬ ОНИ ПРИДУТ В СЕБЯ. СТАРЫЙ РАБ НИЧЕГО НЕ БУДЕТ ДЕЛАТЬ САМ, ПОКА ТЫ ЕМУ НЕ РАЗРЕШИШЬ. МОЛОДОМУ НАДО ПРОСТО ПРИКАЗАТЬ, ОН СДЕЛАЕТ ВСЕ ТАК, КАК БУДТО ЭТО ЕГО СОКРОВЕННЫЕ ЖЕЛАНИЯ. ТЫ БЫСТРО УЧИШЬСЯ. ТЕПЕРЬ МОЖЕШЬ ВХОДИТЬ В РАЗУМ ЛЮДЕЙ БЕЗ ПОСТОРОННИХ.

Поднявшись с земли, я подошел к Борову и чувствительно пнул его в бок. Тот со стоном и кряхтением сел, потирая затекшие руки. Я спросил:

– Боров, где «общак»? Отметь на карте, покажи ловушки и «секретки», если есть. Быстро!

Одной из причин, по которой уголовники сочтут возмлжным обмен своего лидера на Дашу, была особенность клановой структуры подобных групп. Казна, или, как ее блатные зовут чаще всего, «общак», хранилась в одном или нескольких местах, о которых знал только сам главарь и лишь несколько близких ему людей. В нашем случае я точно знал одно: про кубышку было известно только двоим – собственно Борову и покойному Салиму.

– Не… Не…

– Лучше не зли меня, говори.

Боров часто закивал головой, вытянул руку вперед, шевеля пальцами в синих «перстнях»-наколках. Догадавшись, что ему нужно, я передал пленному ПДА с развернутой заранее картой Зоны. Боров, поколдовав над картой пару минут, отдал мне коммуникатор. Казна была спрятана на территории Янтаря и довольно замысловато замаскирована под остовом старой цистерны-молоковоза. Сохранив координаты и схемы минных полей, я спрятал ПДА в карман «разгрузки». Теперь начиналось самое интересное. Лом тоже пришел в себя и приплясывал у костра, разминая ноги. Побратима наши пленники вообще перестали замечать, будто бы его и не было тут вовсе. Обернувшись ко мне, Лом протянул мне руку, словно мы с ним сдружились за это время. Ответив на рукопожатие, я жестом пригласил его отойти на противоположный край поляны. Невменяемый «положенец», хоть и был безопасен, но лучше, чтобы он знал как можно меньше подробностей нашего разговора. Сделав тон своего голоса как можно более доверительным, я начал вторую фазу вербовки, которая теперь была значительно упрощена снятием блокировки пауков.

– Лом, теперь ты вернешься на свою базу и скажешь, что Боров похищен, что ты преследовал похитителей и сумел договориться об обмене. А сейчас подойди к нему и узнай, где он прячет Дашу. Потом приведи ее вот сюда. – Я отметил координаты на юго-западной окраине деревни, которую все звали по-разному, чаще – просто Брошенная деревня, поскольку место было хоть и спокойное, но уж слишком близко оно находилось от Черного Провала, куда вообще никто не совался уже более восьми лет.

Люди и техника исчезали, заходя вглубь территории Провала более, чем на километр, и больше никто про них ничего не слышал. Были тут места, откуда все же удавалось выбраться и рассказать о том, что творится внутри той или иной части Зоны, но вот Провал такого шанса людям еще ни разу не предоставил. Поэтому все обходили это место стороной, иногда останавливаясь по соседству, в той самой Брошенной деревне, чтобы пересидеть Волну в подвале единственной там кирпичной трехэтажки.

– Потом произведем обмен, в пятницу, не позднее 15:30. А после этого я сброшу тебе на ПДА кодовое слово и координаты «общака». Боров, как только ты это слово скажешь, будет искать смерти, а ты быстро войдешь в авторитет, поскольку скажешь ворам за «колючкой», что «положенец» только тебе доверил тайну казны. Понял?

– Да. – Лом повернулся было, чтобы уйти, но все же спросил: – А че сам «папу» про бабу не спросишь, да и не заберешь ее?

– Меня там ждут и, скорее всего, «погасят», как только появлюсь. А ты просто придешь со своими верными людьми и заберешь девушку. Скажи, если кто пойдет за вами, что просто перепрячешь ее понадежнее, а меня ты сам лично грохнул, а девушку забираешь для себя. Должно сработать. Не бойся, на месте обмена я и мои люди будем вас с девушкой страховать. Еще вопросы?

– Не. Теперь все пучком, кореш. Так я пойду?

– И побыстрее, времени, чтобы добраться до своих и привести девушку, у тебя всего около двадцати часов.

Лом кивнул и зашагал прочь, уверенно выдерживая направление на базу группировки уголовников. Думаю, часов через десять он будет там. Боров продолжал сидеть на прежнем месте, разглядывая что-то в чаще леса. Ему было хорошо и совсем плевать, что происходит вокруг. Мы с Охотником попрощались, и побратим исчез, перейдя в «стелс». Уверен, что по-настоящему мой кровный брат так никогда и не уходит, он всегда рядом, готовый прикрыть и выручить. Я обвязал Борова тросом вокруг талии, чтобы он не отставал, и, чуть подергивая веревку, направился к точке встречи с Нордом. Идти было уже не так далеко, хотя лес, каким он стал после катаклизма, вообще был не то чтобы враждебен человеку. Просто находиться в нем теперь было делом некомфортным, даже для меня, большую часть жизни бегавшего по лесам, горам и болотам. Чувство тревоги и взгляда в спину почти никогда не отпускали тут, даже когда не было ни одной живой души окрест.

3.1

Встреча прошла нормально. Юрис разместил людей в трех домах на северо-западе и юго-востоке, таким образом, нас трудно было обойти с флангов и штурмоопасных направлений: северо-запад стерег выздоровевший Михай, по словам Юриса, быстро освоивший новое оружие и показавший отличный результат на полигоне. Северо-западное направление было самым опасным: холмы и остатки сельскохозяйственных построек создавали по крайней мере десяток мертвых зон в этом секторе. Небольшими группами противник легко мог выйти на расстояние, достаточное для рывка в периметр. Юго-восток стерег Денис. Андрон и настоявший на своем участии Слон взяли на себя функции группы прикрытия, разместившись в тылу и избрав для позиции одиноко стоявшую на окраине заброшенную постройку, по виду – коровник. Сам Юрис страховал центр, постоянно отслеживая по развернутой в подвале трехэтажки рации все известные каналы связи как вояк, так и отдельных более-менее крупных групп старателей. Тут же мы посадили в угол пленного Борова, который сразу уснул. Юрис был снова встревожен. Это становилось заметно, когда он теребил ремешок, на котором был пристегнут его талисман – первая пуля. Ее Норд вырезал из тела убитого им духа, который сам был снайпером и долго охотился на моего друга. Почти три месяца они играли в прятки, устраивая друг другу ловушки и всякие подставы, пока я не предложил сыграть роль живца. Нацепил форму, одолженную у комбата наших мотострелков – майора Зубова, и долго ездил на штабном «козелке». Духовский стрелок клюнул почти сразу, а Юрис его выследил и приложил мастерски. Пуля его штатной СВДхи вошла духу в правый глаз, когда тот целился в уазик со мной на пассажирском сиденье. Потом Юрис выковырял чуть помятую пулю из духовского чеклана. С тех пор мой снайпер не сделал ни одного промаха. Он говорил, что душа убитого духа бережет его от осечки и неверного решения. Может, это и брехня, но змеиное спокойствие да редкое самообладание сделали Юриса легендой среди коллег по цеху. Но сейчас это был совсем другой человек. Нет, он был как всегда собран, и я точно знаю, что рука у него не дрогнет и глаз все так же верен. Тут дело в другом: как и в случае с пакостной духовской засадой в ущелье, о котором я раньше упоминал, сейчас у нас обоих, почти одновременно, возникло чувство близкой беды. Хотя сектора перекрыты, эфир трещит от посторонних переговоров, все идет штатно, пакостное предчувствие ноет и, словно сверло, проедает левый висок, и дергает простреленное плечо.

– Опять какая-то хрень намечается, командир. Только где подвох, понять не могу, все прошарил оптикой, сам раза три исползал всю округу и по сантиметру отсмотрел тот пригорок, где обмен будет, и подходы к нему. Ни черта не чувствую…

Латыш с досадой отпустил шнурок, на котором крепился талисман, и заглянул мне в глаза, как бы ища опровержение своим страхам. Что я мог ему сказать, если и сам ощущал угрозу всей кожей, но вот определить, в чем дело, мне никак не удавалось, хоть ты тресни? Тут пискнул ПДА, от Лома пришло сообщение. Они с Дашей уже в десяти часах ходу от места встречи. Отжав тангенту, я дал два длинных и один короткий тон на рабочей частоте. Все номера отстучали, что бдят, Юрис пошел на второй этаж, чтобы лично прикрывать меня во время обмена. Я вышел из дома и, низко пригибаясь, занял позицию в густом кустарнике, что окаймлял небольшую рощу, отстоявшую от места рандеву метров на двести и вплотную примыкавшую к заросшим бурьяном огородам крайних изб. Тут будет удобно отступать, если вдруг что-то пойдет не штатно. Облака неожиданно рассеялись, и сквозь их толстое покрывало показались бледно-голубой кусочек неба и непривычно яркое вечернее солнце. Все один к одному: предчувствие снова кольнуло в плечо, рука на мгновение онемела, пальцы не слушались. Так: вдох – выдох, расслабление. Вдох – выдох, напрягаемся… Чувствительность конечности потихоньку восстановилась, пальцы вновь стали слушаться приказов мозга. Вроде полегчало…

А вот и они: четверо, насколько я различал без оптики, замерли также метрах в двухстах от точки обмена. Я тоном дал сигнал, рядом мгновенно очутился Слон, волоча за ворот грязноватой кожанки нашего заложника, и передал его мне. Беспокойно оглядевшись, Слон зашептал:

– Слышь, земляк, давай я пойду, стремно на душе как-то…

– Нет. Даша будет меньше теряться, если чего не так пойдет. Должен идти я. Ты страхуй, как договорились: примешь ее тут, ни на шаг не отпускай, сразу уходите. Я догоню.

– Ладно, тогда давай крути шарманку.

Мы с Боровом вышли на открытое место и попели к холмику, который просматривался со всех сторон. «Положенец» шел медленно, мне даже приходилось его поддерживать под локоть. Лом вел идущую довольно бодро девушку, сердце у меня сжалось, однако на лице это отразилось такой гримасой, что мой «ведомый», глянув на меня, замычал от страха. Наконец мы дошли до вершины и остановились на пятачке метров десяти в окружности. Даша, казалось, сама тащила Лома вперед, он чуть придерживал ее за плечо, чтобы не вызвать подозрений у своих подручных, угрюмо дожидавшихся в отдалении и нервно водивших стволами в разные стоны. Бандиты тоже вели себя странно. Похоже, беспокойство, словно заразная болезнь, распространяющаяся с невероятной скоростью, поразила также и наших противников. Между тем Лом и моя храбрая воительница уже стояли напротив меня. Даша не скрывала радости, мы буквально впились друг в друга глазами. Я выискивал изменения в Дашином облике: не ранена ли, не больна ли и вообще. Чувство, когда обретаешь вновь то, что казалось почти потерянным, описать невозможно.

Лом подтолкнул девушку ко мне, а я отпустил ничего не соображающего Борова. Главарь уголовников чуть ли не упал на руки к своему охраннику.

– Координаты и слово получишь, когда отойдешь к своим. Теперь руль у тебя, Лом. Прощай.

– Бывай, кореш! Без кидалова только, а то меня и так неласково приняли.

– Не боись, я свое слово держу.

Обняв дрожащую девушку за худенькие плечи и вдыхая аромат ее пропахших дымом волос, я почти передал пакетный сигнал на ПДА Лома.

Внезапно чувство опасности заставило меня прижать Дашу к себе. Крутанувшись на месте, я отбросил ее и автомат далеко в сторону. В следующее мгновение острая боль пронзила все тело, лишив возможности двигаться. Рухнув на траву, я успел увидеть черную тушу паука. Инопланетянин дождался обмена и, сняв маскировку, нанес удар. Но на сей раз это было нечто необычное: я был затянут в медленно сжимающийся кокон тончайшей паутины, которая должна была, по задумке Ждущего-в-Темноте, захватить нас с Дашей обоих.

– Я обещал тебе, самозванец, что мы встретимся. Клан Ждущих держит свое слово. Твоя женщина сейчас…

Договорить он не успел. Справа паука атаковал вышедший из «стелса» Охотник. Противники сшиблись: Охотник кружил вокруг паука, нанося точные, неотразимые удары когтями. Я чувствовал, как брат пытается пробить ментальный щит, окружавший паука, словно кокон. По сути, бой шёл в двух плоскостях: физической и ментальной, постоянно ускоряясь. Скорость схватки возросла настолько, что я почти ничего не мог различить. Мой комбез трещал, автоматные магазины и сбруя «разгрузки» расползались: паучья сеть, сжимаясь, буквально разрезала на мне одежду, лопались даже бронепластины. Головой я не шевелил. Единственное, что я сумел – это крикнуть девушке:

– Даша, беги! Забирай автомат и беги к нашим. В деревню беги! Быстрее, Охотник долго паука не удержит. Беги-и-и!..

Может, я и не произносил ничего вслух – мысли и слова путались, обгоняя друг друга. Дернувшись еще пару раз, я снова крикнул:

– Беги, беги к деревне!.. Слышишь меня?!

Ответа не было. Паук перебирал лапами, наверное путь к деревне был для девушки отрезан. Чувство собственного бессилия стало всеобъемлющим. Нити стягивающей меня сети сжимались все сильней.

Ребята, скорее всего, уже снимались с позиций и спешили на помощь. Но здесь все происходило слишком быстро. Вот паук пронзил грудь побратима мощным ударом обеих передних лап, закованных в броню. Изменяющего можно убить, лишь пронзив оба его сердца. Инопланетная тварь несомненно об этом знала. Как говорил Вещий Путь, пауки вчетвером положили пятнадцать его бойцов, сильнейших из всего племени Изменяющих. Сеть продолжала меня давить, и я услышал собственный хриплый крик: нити впились в руки и голову, кровь стала заливать лицо. Тут послышались отдаленные хлопки, паук пару раз дернулся и развернулся куда-то вправо, а ведь именно в ту сторону я оттолкнул Дашу. Чужой вдруг дернулся и отступил: я услышал знакомый голос своего автомата. Умница ты моя: взяла «коврушу» и теперь не подпускает паука к себе, выигрывая время для спешащих на выручку ребят. Понятно, почему молчат автоматы и пулемет: боясь зацепить девушку, бойцы хотят подойти ближе, а из «снайперок» садят Норд и Денис.

Но вот паук снова пошел вперед, и на этот раз вместо стука затвора я услышал только щелчок бойка. Магазины были только в «разгрузке», а «тридцатка» не бесконечна. Паук заворчал и стал бросаться из стороны в сторону, видимо, мои снайпера делали свою работу на совесть, сбивая курс его атаки. Я первый раз в жизни горячо молился, чтобы мою жизнь взяли в обмен на шанс для любимой, пусть хоть самый призрачный и малый… Потом я услышал тихий, почти неслышный вскрик. Все в душе оборвалось, я дернулся из опутывающей меня сети, желание было только одно: рвать эту чертову тварь зубами, чтобы она захлебнулась моей и своей кровью…

В следующее мгновение на поляну влетели мои артельщики в полном составе, задержался только Андрон, но вскоре и он выбежал на холм. Все утонуло в грохоте, паука буквально нафаршировали свинцом. Сеть, стягивавшая меня, ослабла, почернела, съежилась и опала. Видимо, со смертью хозяина она утрачивала свои свойства и тоже не жила. Я вскочил и бросился к девушке. Даша лежала на боку, повернув голову в сторону туши мертвого инопланетянина и лежащего чуть правее побратима. Паук пробил девушке правое легкое, второй удар пришелся под сердце. Даша умирала. Я поднял ее на руки, понес и опустил рядом с телом брата.

Склонившись над обоими, я понял, что потерял семью. Неожиданно Даша моргнула и открыла глаза. Тут же я оказался рядом, чтобы расслышать то, что она шептала, глотая выступающие на губах кровавые пузыри. Голос был таким родным и таким тихим:

– Мы… встретились, я же говорила.

– Я убью их всех. Обещаю тебе. – Слова зло вырывались из самой глубины враз почерневшей души. – Никто не уйдет…

– Кровь, у тебя кровь на лице…

Даша подняла правую руку и с видимым усилием прижала свои, тоже окровавленные, пальцы к моим губам.

Вы когда-нибудь ощущали кровь любимого человека на своих губах? Видели, как угасает в нем жизнь, как живые краски медленно сбегают с дорогого лица?.. А вот мне довелось. Душа разрывалась на части, и каждый кусочек вопил от боли. Меня учили справляться с телесной болью, но с этой я ничего не мог поделать. Даша снова подалась мне навстречу, и я услышал фразу, которую она буквально вытолкнула из себя, стараясь донести то, что переживала сейчас, чем в последние мгновения хотела поделиться:

– Ни о чем не жалею. Я была счастлива с тобой, Антон. Ты мое счастье… Навсегда.

– Я…

– Молчи. Обещай, что тоже не будешь жалеть. Обещай!

Голос подруги стал требовательным. Ей это было важно, и я ее понимал, поэтому согласно кивнул:

– Да. Обещаю тебе, – хотя не верил в то, что говорю, и не знал, смогу ли выполнить обещание.

– Хорошо. До встречи. Я люблю тебя. – Улыбка осветила лицо девушки. – Счастье… Ты мое единственное счастье.

– Не уходи!.. – Я сжал Дашину руку, ослабевшую и начавшую холодеть, всю перепачканную в нашей с ней крови. Так хотелось удержать, не отпускать ее, словно объятия могли остановить смерть.

Ответом был только тихий глубокий вздох. Она ушла. Улыбка пропала, лицо заострилось и побледнело. Счастье, бывшее таким полным и всеобъемлющим, растворилось в равнодушных лучах солнца, а голубое, почти белое небо только подчеркивало ту малость, которую человек и его проблемы представляют для мира в целом. Одним человеком больше, одним меньше: замершее вращение земной оси и угасший смысл жизни – это проблемы только этого конкретного малюсенького существа. Родилось оно или умерло, исчезло или появилось – какая разница? Человеческие масштабы ничтожны для Вселенной, хотя для каждого из нас потеря близкого человека – это и есть конец света.

Охотник умер мгновенно, фиолетовая кожа, покрытая шрамами, почернела, глаза ввалились. Он в последний раз прикрыл мою спину, его долг был уплачен. А вот мой перед ним и Дашей подскочил до заоблачных высот. Пророчество сбылось, моя семья была мертва, брат и любимая ушли, я не смог их защитить.

Месть… Может, она успокоит мою совесть, но уж точно не возместит потерь. Поднявшись с колен и удалив с глаз ставшую запекаться коркой кровь, я посмотрел вокруг. Мои бойцы рассредоточились по поляне. Норд исчез, видимо, искал след или какой-нибудь намек на то, как такая огромная туша вроде Ждущего-в-Темноте могла просочиться в полностью просматриваемый сектор. Группа работала. Хоть что-то мне удается в этой жизни. Но теперь было не время искать следы и мстить, сначала следовало отдать дань мертвым.

– Группа, внимание! – Голос мой хрипел и был почти неузнаваем, но все разом обернулись ко мне. – Новая вводная. Операция провалена, скоро тут может быть еще опасней. Построение походное, тела берем с собой, своих не бросаем. Ноль Второй, – я вызвал Юриса на командной частоте, – возвращайся.

Юрис откликнулся сразу, и вскоре я увидел его, рысью выбегающего с той стороны леса, куда скрылись уголовники. Он подошел ко мне, чтобы объяснить что-то, но я жестом остановил его.

– Надо уходить. Подставу было не просчитать, в идеале никто из нас не должен был отсюда уйти. Быстро сворачиваемся. Для всего есть свое время и место. Сейчас нужно уходить. Вперед, старший сержант!

Юрис подобрался, кивнул. Тела мы завернули в найденные в одном из сараев деревни куски брезента и, распределив ношу, двинулись к базе. Дашу я нес сам, не чувствуя тяжести, крепко прижав хрупкое тело к груди.

Солнце скрылось так же неожиданно, как и появилось. Набежали тучи, небо опять стало таким, каким я уже привык видеть его здесь: пасмурным, с приглушенными полутонами серого. Блеск ненавистного мне светила перестал резать глаза, и я снова и снова вглядывался в заострившиеся черты бледного Дашиного лица. Капельки дождя смыли пятна крови, черты разгладились, боль их уже не искажала. Утерев влагу с мертвого лица и поправив волосы девушки, я запахнул кусок брезента, в который было завернуто тело, чтобы дождь не беспокоил мою любимую…

Идти пришлось на северо-восток, огибая Темную долину, чтобы, миновав зону ответственности бандитских патрулей, выйти к третьему аванпосту «Альфы» уже на рассвете, в воскресенье. Мой комбез пришел в абсолютную негодность после схватки с пауком: нити ловчей сети местами прорезали защитный слой до теплоизолирующей прокладки, а местами допели и до тела, оставив саднящие порезы. Но хуже всего было то обстоятельство, что теперь у меня был только один магазин к автомату плюс шестьдесят четыре патрона россыпью в гранатном подсумке и нож, который, по счастью, не пострадал. Пистолет просто разрубило пополам, а ПДА вышел из строя, хорошо хоть накопитель данных коммуникатора остался невредим, пострадали только экран и устройство ввода. Какое-то время связь еще работала, но стоило мне пройти пару метров, как коммуникатор окончательно издох, и я остался без связи. Костюм потерял часть своих мимикрирующих свойств и теперь не так быстро менял цвет. Случись какая стычка с преследователями, и группе с тяжелым грузом и со мной, почти безоружным и без связи, придется очень кисло. Норд отправил Андрона с Михаем в головной дозор, а сам подхватил концы импровизированных носилок, на которых лежали останки Охотника. Менялись все по очереди, но тело Даши нес я сам, не выпуская его из рук. Так прошло около двенадцати часов, мы двигались в полтора раза медленнее, чем требовалось, однако темп все равно был приличным, хоть и пришлось два раза останавливаться, чтобы перевести дух и свериться с текущей обстановкой.

Картина, которую мы получали на ставший «командирским» ПДА Норда, была ожидаемо тревожной: шесть групп старателей, чью принадлежность к какой-либо из известных группировок определить с уверенностью было нельзя, крутились возле места схватки. Еще три, численностью от пяти до двенадцати человек каждая, по спирали прочесывали окрестности в направлениях север-северо-восток и юго-запад. Кодированный характер переговоров не позволял определить, кто это, но стойкое ощущение, что загонщики пришли по нашу душу, не покидало меня ни на секунду. Спустя еще два часа, когда окончательно стемнело, мы сменили направление и очутились в роще, состоявшей едва ли из десятка деревьев, видимо, тут когда-то был небольшой парк. Сквозь пожухлую траву то там, то здесь виднелись куски асфальта, а в центре рощи обнаружилась чаша небольшого фонтана. По идее, ничто не указывало на наличие дорог в таком месте, как это. Создавалось впечатление, что мы снова оказались на территории пространственной аномалии. Хотя кто может быть уверенным в постоянстве любой мелочи в таком странном месте, как Зона отчуждения? Зыбкость всего и вся, даже, казалось бы, таких незыблемых вещей, как топография давно изученного района, была тут чем-то совершенно обычным. Поэтому не стоит расслабляться и надо сверять с шестым чувством каждый свой шаг и поступок, иначе человека может постичь участь куда как хуже, чем просто смерть.

Внимательно изучив карту, я понял, что если мы не ускоримся и не прорвемся к рассвету сквозь сужающееся кольцо облавы, то через двенадцать часов с небольшим нас окружат и перебьют. Я в плен сдаваться не собирался и не этому учил своих людей. Все они знали, что наш удел – бой до последнего.

Нужно было либо выбрать хорошую позицию и занять круговую оборону, чтобы дорого спросить с врага за свои жизни, либо избавиться от тел и, ускорившись, уйти в отрыв. И то и другое противоречило кодексу, который я перенял от своего главного наставника – капитана Шубина. Требовалось найти третий путь. Я его и искал… И не находил. Решение пришло ко мне само собой: давно, еще когда я служил в одной горной республике, нас прижали в горах. Патроны и вода были на исходе. Нас осталось шестеро, четверо, включая меня самого, были ранены, один мертв, и мы, сменяясь поочередно, несли тело, ставшее вдвое тяжелее. В тот раз причина не оборудовать могилу товарищу была вполне прозаична: духи выкопают покойника и, надругавшись над телом, скинут останки нашего товарища в пропасть. По их законам, тело неверного следует расчленить, чтобы дух покойника не нашел дороги в рай, став неприкаянным скитальцем. Но есть среди бандитов и такие, кому просто скучно. А издевательства, хоть над мертвым, хоть над живым, – это что-то вроде развлечения, поскольку других аттракционов тут нет.

Мы тогда держали оборону в пастушьей хижине, где у нас, кроме дров, роль которых исполнял сушеный помет скота, спрессованный в неровные брикеты, было еще с десяток разбитых на щепу снарядных ящиков. Дерево в тех местах – небывалая роскошь, сам сколько раз выменивал на старые оконные рамы и те же ящики из-под боекомплекта всякую всячину: отличные кроссовки, бытовую технику и прочее, что контрабандисты тянули с той стороны границы. Командир собрал нас и объяснил ситуацию: либо подыхаем, либо устраиваем Самсонову, так звали убитого радиста, похороны в стиле древних викингов. Костер получился знатный, тело сгорело дотла, хотя воздух в горах особенный – все очень плохо горит. Дым рассеивался, теряясь в скальных расщелинах, восточный ветер, утягивая едкий дым, заставлял его стелиться низко по земле. Тело товарища духам на поругание не досталось.

Ситуация, в которой мы оказались сейчас, немногим отличалось от того случая в горах. Тела Даши и Охотника нельзя было просто зарыть в землю. Я чувствовал, что это будет неправильно по отношению к близким мне людям. В то же время необходимо было спасать тех, кто мне доверял, и вывести группу без потерь. Что бы ни случилось, никогда нельзя подводить никого, вне зависимости от того, жив он или уже нет. Если зарыть Дашу и побратима в отравленную землю Зоны, кто поручится, что после очередного выверта местной природы оба они не превратятся в нечто вроде тех неупокоенных, которых нам доводилось встречать тут во множестве? Более того, я чувствовал, что некто только и ждет случая, чтобы побольнее ткнуть в мою еще свежую рану. Враг обязательно будет искать тела.

С усилием я поднялся и пошел к телам, лежавшим в стороне от костра. Даша как будто спала, а побратим… Даже когда кровохлёб был жив, он мало чем походил на существо, способное к каким-либо проявлениям эмоций, а сейчас его тело вообще казалось высеченным из цельной каменной глыбы подобно идолу забытой ныне религии. Я встал рядом с погибшими на колени. Силился припомнить слова какой-нибудь молитвы, но ничего кроме: «Господи, будь с ними добр, они лучшее, что было в моей жизни», в голову не приходило. На душе было мерзко, в груди поселился мертвенный холод, словно кто-то вогнал мне лошадиную дозу новокаина, а сверху присыпал все доброй тонной льда. Поднявшись на ноги, я внезапно ощутил знакомое присутствие. Тяжко и холодно – самое отвратительное сочетание. Подняв глаза, я увидел в пяти шагах перед собой Видящего Путь и троих Изменяющих из его свиты. Вождь племени сделал шаг вперед и заговорил:

– В книге Пути сказано, что Ступающий потеряет семью. Но там не сказано, что он сам будет ее хоронить.

– Я не смог уберечь ни любовь, ни дружбу, а значит, не заслуживаю и права на скорбь?

Слова вырывались из самой глубины души, но лишь закончив фразу, я понял, что не отдам тела. Сзади послышался нарочито громкий лязг, оглянувшись, я увидел, что вся моя группа собралась вместе, недвусмысленно поднимая оружие. Но исход боя был предопределен: кровохлёбы были сильнее нас, и не играло роли, что их четверо. Количество не всегда определяет качество.

– Мы лишь за соблюдение традиций, Антон. Никто не оспаривает твоего права на скорбь по близким. А что касается, заслужил или нет… Думаю, что скоро ты узнаешь это сам. Сейчас слишком сильна боль утраты, и я не стану винить другого в том, что испытал и испытываю сам. Мы заберем тело брата с собой, и ты, как Изменяющий, будешь присутствовать на похоронах. В его смерти нет позора, он отомщен, убийцы мертвы, бился он честно и славно, но твоей семьи больше нет.

Видящий поднял руки, давая понять, что не ищет боя, его свита отступила в тень, так что виден теперь был только он.

– Значит, меня изгоняют, как когда-то вы хотели изгнать Охотника?

Нужно было тянуть время, не хотелось, чтобы трупов стало еще на пять штук больше. У кровохлёбов было что-то на уме, раз они не напали тотчас, как только услышали лязг оружия. Любой ценой следовало избежать конфликта.

– Ты все узнаешь. – Видящий путь послал импульс недовольства и изумления, поведя подбородком, скрытым в пучках щупалец, в сторону моих артельщиков. – Пока не время для ответов, у тебя есть чем заняться и… Думаю, ты делаешь правильно: здешняя земля непредсказуема не только для живых. Мертвым она тоже не дает покоя. Прощай. Вскоре пришлю тебе весть.

Кровохлёб сделал знак сопровождающим, те без видимых усилий подняли тело Охотника и снова замерли, заняв свои места в двух шагах позади Видящего. Но тот не уходил, послав мне импульс, побуждавший к разговору наедине. Я махнул своим хлопцам в знак того, что все идет нормально, и ребята неохотно вернулись к костру. Их можно было понять: зная могущество и силу кровохлёбов, они недоумевали, почему иномиряне не пришли на выручку своему родичу тогда на поляне. Трудно объяснить, почему люди другой культуры и традиций поступают в определенных случаях так, а не иначе. Я-то точно знал, что бой был предрешен именно из-за того, что Изменяющие чтут традиции семьи, когда любое вмешательство в схватку без просьбы о помощи считается бесчестием.

Видящий Путь подошел ко мне так, что нас разделяло только бережно завернутое в брезент тело Даши. Он сделал незаметное движение кистью правой руки, и в ладони его очутился артефакт, испускающий волны синего сияния. Чуть помедлив, он протянул мне маленький, сантиметров десять в диаметре, шарик со словами:

– Возьми. Это мы используем, когда хороним павших. Своих павших.

Последнюю фразу кровохлёб выделил, видимо, хотел показать, что я и Даша не чужие для племени. Вообще, чувствовалось некое усилие, которое вождю племени, пришедшего из другого мира, приходилось прикладывать для того, чтобы не открутить непонятливому человечку голову.

– Что это такое?

– Мы зовем этот артефакт «Прощальный свет Маб». Есть предание, согласно которому наши предки принесли с собой осколки одного из последних Камней, погибшего в битве с Ткачами задолго до начала Исхода. Осколки Камня рассеялись здесь, по всей Зоне, не даваясь в руки никому, кроме Изменяющих.

– Тогда есть риск, что я не смогу взять его.

– Книга Пути говорит, что именно это определит дальнейшую твою судьбу. «Прощальный свет» либо признает тебя, либо отвергнет.

– И что будет, если отвергнет?

Слова словно выскакивали сами собой, былая чувствительность и живой интерес к происходящему притупились, приключения закончились. Осталась только тупая боль в груди да удивительно ясное, незамутненное чувство окружающей обстановки, когда слышен каждый шорох, а решения как бы сами приходят на ум и оказываются верными. Стресс, наверное. Но мне теперь все едино, лишь бы вывести ребят и… Больше ничего не хотелось, в душе царила звенящая пустота, а на губах до сих пор стоял привкус Дашиной крови.

– Ну… тогда ты просто наберешь дров в парке. А мы все окажемся перед непростым выбором: бежать дальше, чтобы спастись от Ткачей, либо принять последний бой на этой земле, ненадолго заменившей нам родной дом. Ты готов принять «Прощальный свет»?

Ощущения опасности я не испытывал, по большому счету мне вообще было сейчас все равно: сбудутся какие-то пророчества или нет. Мир сузился до размеров этой рощи, где, кроме тела любимой девушки, еще находились четверо моих бойцов, жизни которых зависели от того, смогу я превозмочь личное горе и вернуть их на базу в целости, или мы все ляжем здесь. Поэтому без колебаний я протянул руку к шарику:

– Давай попробуем. Раз опять ставки запредельны, лучше узнать результат побыстрее.

Вождь кивнул, и шарик плавно начал опускаться на мою перебинтованную грязную ладонь. Медленно, словно законы гравитации более не существовали, артефакт завис в воздухе между моей ладонью и огромной клешней Видящего. Шарик менял цвет с темно-синего до голубого, казалось, что вечность прошла с того момента, как вождь разжал пальцы. Совершив ровно восемь оборотов вокруг своей оси, артефакт опустился ко мне на ладонь. Я сжал пальцы, и по телу пробежала судорога, как при слабом разряде тока. В голове помутилось, но спустя мгновение все пришло в норму, и я отступил на шаг, взглянув на Изменяющего вопросительно. Волна эмоций, исходящая от кровохлёба, не поддавалась четкому описанию. Целый ворох ощущений, от облегчения до сожаления. Да, именно это я почувствовал острее всего. Этот воин жалел, что не ему выпала ноша, доставшаяся мне. Помолчав, Видящий произнес с расстановкой, чеканя каждое слово:

– Свершилось. В Книге Пути сказано, что луч «Прощального света Маб» падет на ту, кто света не узрит. А прольет свет Изменяющий, который, лишившись семьи, создаст новый узор линий Вероятности. Да будет так!

Посох вождя грянул оземь, по траве прошла волна голубоватого свечения. В воздухе запахло озоном, но артефакт вел себя спокойно, даже порезы перестали саднить. Хотя, наверное, это было чисто субъективное ощущение, вызванное необычностью момента.

– Что теперь?

Мой голос не дрожал, никаких особенных перемен в себе я не ощущал, все было как раньше, за мгновение до случившегося.

– Свет Маб сам заговорит с тобой. Тогда ты поймешь и почувствуешь, что необходимо сделать, как если бы делал это много раз. Теперь же прощай… – Видящий Путь отступил в открывшуюся воронку портала вслед за свитой. – Знаешь, Ступающий, я охочусь уже больше десяти сотен лет по вашему счислению лет, но впервые мне довелось быть свидетелем столь быстрой смены событий и стольких чудес разом. Ради этого стоило жить, за такое не жаль умереть. Прощай, брат племени Изменяющих.

Кровохлёбы исчезли в туманной дымке, пространство с тихим хлопком сомкнулось за ними, тугая волна воздуха сбила редкую сухую листву с нижних ветвей деревьев. Стало заметно темнее. Зажав артефакт в кулаке, я подоткнул брезент у тела девушки и вернулся к костру, который мы развели в ямке возле трехметровой чаши фонтана. Сел чуть в стороне, так, чтобы свет пламени не освещал меня, прислонился к стволу большого, в три обхвата, дерева, поднял взгляд к небу и, как в детстве, стал разглядывать плывущие по небу тучи, причудливо складывавшиеся в образы зверей, птиц. Северо-западный ветер гнал стада небесных странников прочь…

Голову не занимали мысли о значимости момента, все, чего я хотел, – это похоронить любимую девушку и вывести своих людей в безопасное место. Артефакт так и оставался зажатым в кулаке, но вроде ничего странного не происходило. Время… Человек всегда стремился ухватить, обуздать любое явление, превосходящее его понимание, подчинить, поставить себе на службу. Лишь только время так и осталось то рекой, то оборачивалось струйками убегающего сквозь пальцы песка, отказываясь покориться. Тогда люди придумали себе отмазку, по которой время – субъективный фактор, вроде как и совершенно надуманная величина. Но нет-нет да и проскользнет сожаление, даже злоба по поводу того, что время так и не желает покориться, ускользает от понимания.

Сейчас я не хотел повернуть эту реку вспять, и не было желания собрать убежавший песок. Произошедшее менее десяти часов назад просто случилось, и я более чем уверен, произошло бы вновь. Пусть на короткий миг, но счастье во всей его полноте появилось в моей жизни, осветив закостенелую, израненную душу, заставляя подспудно задавать себе один и тот же вопрос: чем я заслужил такое? Про любовь, не просто животную страсть, превращающую человека в некое подобие скотины, лишенной разума, а именно про любовь написано и сказано ровно столько же, сколько и про ее противоположность – ненависть. Много раз мне приходилось читать, о том, как страдают разлученные души, как соединяются в едином порыве сами сущности людей, а не только их тела. Все это тогда было выше понимания. Даже самым талантливым творцам редко удавалось описать даже треть той радости и той боли, которую испытал я, теперь уже на собственной шкуре. Вершины взлета души сравнимы только с глубиной пропасти, в которую теперь низверглось, казалось, все мое существо. Тьма и опустошение, пепел и горечь – вот все, что осталось. Но нет, в глубине, на самом донышке изъеденной горем души, занимался свет: память возвращала улыбку любимой. Звук ее смеха, запах волос и кожи снова окутали меня с головой, отгоняя прочь темноту и жгучую боль. Норд и остальные обернулись в мою сторону, как один: сквозь плотно сжатые пальцы артефакт, мерно пульсируя, распространял метpa на два вокруг меня волны синего света. Через мгновение пришло осознание того, что нужно сделать. Поднявшись с земли, хриплым голосом я отдал приказ собираться, а Андрона с Денисом попросил расчистить чашу фонтана от палой листвы и прочего наносного мусора. Никто не спросил «зачем?», все просто молча принялись собираться, доверие ко мне, несмотря на случившееся, было все так же велико.

Зажав «Свет Маб» в кулаке, я вернулся к тому месту, где лежало тело девушки. Подняв тело на руки, я пошел к чаше фонтана. Чаша была пуста, в центре раньше была какая-то фигура, но теперь торчали только обрезки труб. Положив тело в центр чаши, я развернул брезент и снова стал вглядываться в заострившиеся черты родного лица. Затем, сложив ее уже начавшие коченеть руки под грудью, вложил в белые и холодные пальцы артефакт. В последний раз поправил сбившиеся волосы, падавшие девушке на глаза, поцеловал ее в губы и, встав с колен, вылез из фонтана, не в силах отвести взгляд от той, которая так много отдала ради столь ничтожной малости, как моя жизнь.

Тем временем воздух над телом начал дрожать, затем артефакт в Дашиных руках засиял синим, а потом фиолетово-зеленым светом, и тело девушки объяли всполохи прозрачного, чистого пламени. Однако огонь не уродовал тело, оно словно растворялось в чистом, прозрачном пламени, очертания фигуры и лица словно оплывали, сливаясь со струями огня. Свет становился все ярче, пока на него не стало больно смотреть. Спустя какое-то мгновение к небу устремился ярчайший столб света, раздался мощный хлопок, и все снова поглотила темнота. Костер потух, и я уже не мог разглядеть того, что было в чаше фонтана. Метнувшись через бортик, я зажег маленький фонарик, одолженный у Норда. Чаша была пуста: ни следов горения, ни горстки пепла. Девушка словно истаяла в пламени… Или вознеслась на луче света к серому, хмурому небу, набрякшему дождевыми облаками и огрызающемуся зарницами молний. Подняв взгляд вверх, я прошептал:

– До встречи. Я буду ждать…

Затем дал команду на построение, и наш небольшой отряд двинулся в путь, поскольку преследователи непременно должны были засечь вспышку яркого света. Норд поравнялся со мной, и мы стали совещаться. Увиденное его не слишком удивило, либо латыш просто не показывал виду.

– Командир, две группы с севера и северо-востока идут параллельно нам, курсом на перехват. Место открытое, думаю, через полчаса увидим их.

– Это нормально, сейчас мы в отрыве как от них, так и от остальных загонщиков. Давай команду – меняем направление. Идем навстречу той группе, что ближе к нам. Перебьем их по очереди. Нападения от нас не ждут, а избежать боя тоже не выйдет. Нужно уравнивать шансы.

– Согласен. Ты как сам-то, сможешь?

– По прибытии на базу – два наряда на кухню за глупые вопросы. – Я улыбнулся. – Группа, слушай вводную: противник на три часа, занимаем позицию по схеме «четыре-один».

Я планировал ударить преследователям во фланг, внезапным нападением лишив их численного преимущества. По прикидкам Норда, преследователей было человек пятнадцать и появиться они могли со стороны заброшенного свинокомплекса. Чуть южнее территории «сичевых» располагались два готовых свинарника и еще один недостроенный, у которого второй и третий этажи представляли собой переплетение перекрытий и балок. Но именно там засядет снайпер или координатор, если придется нападать с этого направления. А тут и гадать не надо, поскольку дальше на северо-запад – только радиоактивные пустоши, примыкающие к Свалке, а на востоке – «кругловка», да и Радар недалече. Поэтому загонщики и выбрали для движения именно этот участок местности шириной в полтора-два километра. Другое дело, что хоть противник и действовал под единым командованием, но силы его тоже были ограничены и везде он поспеть не мог. Короче, в кольце окружения образовалось немало брешей, в одну из которых мы и сунулись. Вот и спешили сейчас преследователи, перебросили сюда всех, кто был рядом, а это предвещало потеху под названием «встречный бой». Штука крайне неприятная для преследователей, поскольку они должны нас сначала локализовать, а вот с этим-то и возникли проблемы: примерное направление они знали, но без спутников и вертушек ничего уточнить не могли. Это как нащупывать в кармане бритвенное лезвие: ты точно знаешь, что оно там, но если поторопишься, то раскроишь пальцы до крови. А загонщики торопились: Волна, судя по паническим воплям на открытой частоте, через каких-то пять часов накроет Зону, и сила ее будет, по местным меркам, выше среднего. Это означает, что спрятаться можно только под землей, а на поверхности или в погребах местных хат укрыться без ущерба для здоровья не получится. Время поджимало, торопились все.

По заданной схеме один снайпер выдвигается в тыл или во фланг противника, за ним, как обычно, первый выстрел. Пулеметчик тоже занимает фланговую позицию и бьет противника уже по площадям, прижимая к земле и давя вражеские средства поддержки. Штурмовики ждут сигнала выйти противнику в тыл и добить уцелевших либо поддержать огнем из подствольников снайперов и пулеметчика.

– Норд, снимай гарнитуру и ступай к развалинам. Там затихарись и жди: наши гости наверняка вышлют разведку, и это будет, скорее всего, твой коллега. Дай ему сказать своим, что все в порядке, и забирай его шарманку, выйди в эфир на резервной частоте, дай знать тоном, что готов работать, потом вали радиста, как только они пройдут мимо тебя и покажут спину. Все понял?

Латыш улыбнулся и, кивнув, протянул мне свой ПДА с бахромой гарнитуры и зарысил к развалинам. Я снова стал таким, как обычно, поэтому друг успокоился. То же самое можно было сказать и про остальных артельщиков: уверенный тон командира и привычный противник действуют как успокоительное.

Михай занял место на склоне холмика на правом фланге, держа в широком секторе северо-запад и часть северо-восточной оконечности равнины, поросшей редкими дорожками колючего кустарника и чахлыми деревцами. Пулеметчик из него получился, по отзывам Юриса, очень неплохой, да и «барсука» молдаванин осилил в рекордный срок, всего за две недели. Это и понятно: новый «ручник» очень схож по устройству со старым добрым РПК, выгодно отличаясь от предшественника высокой кучностью огня и большим удобством в работе. А наличие оптики позволяет уверенно работать даже по одиночным целям на приличной дистанции.

Чужая гарнитура была непривычна: звук чуть тише, чем у моей, и слабина проводки под рост более высокого человека. Но это мелочи. На тактической карте разворачивалась следующая картина: две группы радиосигналов разошлись, и одна, более многочисленная, свернула на юг, а те, что были от нас на расстоянии чуть меньше километра, быстро двигались в нашу сторону. Мы с Андроном взяли на двести метров левее позиции Михая и залегли: молодой на склоне плоского холмика, а я в овражке. Денис со своей СВУ[179] выбрал позицию среди зарослей кустарника на левом фланге, его задача была страховать Норда. Парень тоже возмужал за те неполные три месяца, что был в отряде. Появилась в нем некая отстраненность, свойственная всем снайперам, которых мне приходилось знать, толк из паренька определенно будет. Двигаясь длинными, зигзагообразными рывками, Денис занял позицию таким образом, чтобы кустарник скрывал его силуэт и одновременно не закрывал сектор обстрела. Все замерло, как это обычно бывает, когда последняя суета улеглась и наступает момент напряженного ожидания. В такие моменты время тянется очень медленно, а окружающая обстановка своим спокойствием только нагнетает общее напряжение, делая ожидание события еще более тягостным. Адреналин впрыснут в кровь, глаза ищут противника, но ничего не происходит, пока боевой задор не схлынет, а внимание не станет ослабевать и рассеиваться.

Противник появился внезапно, когда холод начал уже сильно досаждать: теплоизоляция комбеза была нарушена и долгое лежание в полной неподвижности давало о себе знать. Монокуляр, по счастью, не пострадал, поэтому я сразу заметил, как быстро движущиеся точки на горизонте обрели очертания людей с оружием, быстро перемещавшихся по равнине, низко пригибавшихся к земле и время от времени замиравших на месте. Всего я насчитал семерых. Но это только те, кого удалось засечь при смене позиций, наверняка преследователей было больше. Вооружены они были пестро: дробовики, автоматы, пара пулеметов, судя по виду – бельгийские «трещотки», вроде той, что была у Коли-десантника. Вот они разошлись. Пулеметчики заняли высотки по флангам на северо-западе, возле сваленных в кучу железобетонных балок, напоминающих некое нагромождение поваленных ветром деревьев. Присмотревшись внимательнее, я различил на комбезах загонщиков эмблемы «Сiчi». Странно, но такие шевроны сами по себе мало о чем говорят, хотя маскировка под «сичевых» полностью себя оправдывала: группа работала вдоль границ зоны ответственности данного клана. Не исключаю, что противник даже имеет в наличии пакет радиочастот и позывных на случай встречи с патрулями «Сiчi». Более никаких особых примет не было: движения и тактика совершенно стандартные, могущие подходить как прошедшим выучку в бывшем Союзе, так и в странах Альянса. Оставалось только ждать, пока дистанция не сократится до трех сотен метров, чтобы Михай смог работать наверняка.

Неожиданно пискнул одолженный у Юриса ПДА – на резервной частоте три длинных тона. Норд прибрал разведчика нападавших. Ну, теперь пошла потеха: мир ожил, наполнившись звуками боя. У войны тоже есть своя музыка, которую приятно слышать тому, кто знает партитуру оркестра, фигурально выражаясь. Застрекотал «барсук». Звук пулемета был заметно тише, чем если бы работал тот же РПК, да и факела дульной вспышки не было. Михая выдавали только шевеление сухих стеблей травы да небольшой дымный шлейф, который, однако, быстро истаивал, не демаскируя позицию пулеметчика.

Сухо треснул выстрел снайперки Дениса, и вот уже фигура залегшего на холме слева вражеского пулеметчика дернулась, и человек покатился по склону вниз. Противник действовал грамотно: бойцы рассредоточились и залегли, пытаясь вычислить наши огневые точки, но в темноте, где ориентиром часто является дульная вспышка пламени, шансов у них не было. Нам с Андроном досталась роль наблюдателей: снайпера и пулемет не оставили преследователям много шансов. Бой длился едва ли три минуты, а загонщики потеряли уже до двух третей личного состава. Однако радоваться было рано: Денис «зевнул» двоих нападавших, мыкавшихся в хвосте колонны и поэтому укрывшихся в складках местности. Теперь же эта парочка вознамерилась прижать моего снайпера. Один довольно удачно пальнул из подствольника, заставив Дениса замолчать, а второй длинными скачками обходил моего бойца справа, отрезая ему пути отхода. Норд, видимо, был занят, поскольку кроме этих двух «волшебников» все остальные преследователи только и могли, что беспорядочно палить во все стороны. Я кивнул Андрону, давая понять, чтобы тот держался слева за мной, и пополз на выручку снайперу. Денису пришлось туго: второй автоматчик не давал ему поднять голову, а первый тем временем уже почти вышел артельщику в тыл. Еще каких-то десять метров, и он будет на дистанции броска гранаты…

Я приподнялся и перекинул флажок переводчика огня «ковруши» на одиночный огонь (что тут поделать, «рог»-то всего один). Вот среди травы мелькнули детали одежды, показалась голова в «душегубке». Я выстрелил два раза. Голова исчезла, шевеление травы прекратилось. Осмотревшись по секторам, маякнул рукой Андрону: прикрывай, и двинулся вправо, обходя место падения тела по дуге и не опуская оружия. Вот показалась груда тряпья, потертый «пятерочный» «калаш». Не, этот уже отвоевался: верхушки черепа у покойника практически не было, шапка набрякла черной кровавой жижей. Снимать такую с тела будет очень неприятно.

Второй номер этого трупа все еще был в седле: совсем близко ухнул взрыв – сволота метко пуляла из подствольника. Отжав тангенту, я вызвал Дениса напрямую, на хитрости не было времени:

– Ноль Четвертый, меняй позицию!.. Этот гад от тебя через пару минут мокрое место оставит, отползай помаленьку.

– Понял, Ноль Первый, отхожу вправо пять. Не зацепите…

– Понял тебя. Отбой.

Короткими перебежками мы с Андроном двинулись влево, огибая холм. Картина теперь прояснилась: наш метатель гранат залег возле кучи щебня, заросшего травой и напоминавшего очертаниями сгорбленную человеческую фигуру метров трех ростом. Умелец уже смекнул, что его напарнику не улыбнулось заполучить Денисов скальп на пояс, и вот уже темный силуэт ворохнулся впереди, справа от меня. До вражины было метров сто. Повернувшись в сторону сектора, где заметил движение, я три раза быстро нажал на спуск. Сгусток темноты отделился от общей массы холма и осел на землю. Дав отмашку напарнику, я зигзагом двинулся вперед: мы огибали с левого фланга порядки противостоявших нам ряженных под «сичевых», и оказались у них в тылу, имея развалины свинофермы по левую руку. Но добивать оказалось некого: преследователей больше не осталось. Пискнул ПДА, и в наушнике на резервном канале раздался голос Норда:

– Командир, все чисто. Вторая группа идет на сближение курсом северо-северо-восток. Они будут здесь через сорок минут.

– Сиди на месте. Группе – общий сбор. Ориентир два. Доложить о потерях.

– Здесь Ноль Второй, группа потерь не имеет, по секторам чисто.

Сейчас можно было хоть орать в эфире на открытой частоте: звуки боя были достаточно громкими, да и те, кто шел на подмогу побитым нами наемникам, тоже не дураки – догадались, что к чему.

Собравшись у недостроенного здания, артельщики построились в колонну, я отдал Норду его ПДА, и мой зам на рысях ушел вперед, в головной дозор. На наручных часах было без пяти два, бой длился ровно десять минут. Теперь следовало быстро уходить, осматривать трупы времени не было. И так ясно, что это сектанты или те, кому они платят. Всего нападавших оказалось одиннадцать, считая разведчика, которого Юрис заколол как раз в тот момент, когда незадачливый скаут закончил докладывать своему начальству, что в секторе чисто. Это были обычные наемники, судя по экипировке, из какой-то не слишком многочисленной группировки. Вряд ли они входили в структуры «Сiчi», поскольку «западники» предпочитали американское либо немецкое оружие, а тут был такой разносол, что в глазах рябило. Что бы там ни декларировали лидеры «сичевых», но натовский оружейный стандарт они блюли неукоснительно. Более того, стволы и амуницию им доставляли с завидным постоянством, и, как правило, это были излишки со складов американской или английской армий. Цены тоже не соответствовали мировым, оружие было часто вдвое дешевле, чем за «колючкой». Так могло быть только в одном случае – группировку кто-то серьезно дотировал, плюс постоянный костяк клана состоял в основном из украинских военных, уроженцев западных областей страны, и подозрительно много присутствовало иностранцев из Канады, США и Евросоюза. Ребята были с боевым опытом, и скоро выяснилось, что работают боевые подразделения «Сiчi» по натовским, а точнее, чисто амеровским стандартам. Слизали все, вплоть до кодовых обозначений и структурных схем.

Оставив после себя трупы и испорченное оружие, мы продолжали быстро удаляться на северо-восток, чтобы обогнуть территорию армейских складов и к рассвету выйти к первому блокпосту внешнего периметра обороны «альфовской» базы. Не успели уйти метров на четыреста вперед, как с места схватки послышались визг и чавкающие звуки – псевдоплоть за много километров чует падаль, отдавая особое предпочтение человечине. Трусливые твари дожидались конца боя где-то неподалеку и накинулись на трупы, как только поняли, что нам мясо покойных наемников не сгодится.

Остановок до рассвета мы не делали, стараясь как можно дальше уйти на север, чтобы по темноте проскочить сквозь патрули «сичевых». В последнее время они почти открыто наращивали численность своих ударных групп, восполняя потери, понесенные во время последнего штурма УРа сектантов, когда в угоду американским друзьям штурмовали хорошо укрепленный форпост «Братства Обелиска». Но на этот раз людей на базу «Сiчi» прибыло втрое против прежнего, и почти никто из них не владел «державной мовой», преимущественно это были поляки, чехи и прибалты. Однако приказы новичкам отдавали крепкие ребята в годах, говорящие исключительно по-английски со стальным германским акцентом. Судя по тем данным, которые мне передал Василь, характер тренировок, проводимых на обширных полигонах «Сiчi», предполагал отработку взаимодействия небольших штурмовых отрядов в городских условиях. Как я и говорил особисту, амеры решили больше не миндальничать и, задействовав свои связи, внаглую готовили новый штурм Припяти. Скорее всего, они спелись с военными, и это будет выглядеть как скоординированная с войсками Особого Чернобыльского района войсковая операция. Военным отводилась роль пугала, как, впрочем, и большей части «сичевых». Думаю, под шумок амеры снова попытаются силами нескольких групп спецназа проникнуть в подземный комплекс «Братства Обелиска», сорвать банк и не делиться с остальными. Их просчет состоял в том, что не только они решили поиграть в войнушку. Наверняка «Альфа» и ее спонсоры из России тоже решили не ждать милостей от судьбы, и на штурм со своего направления они ринутся едва ли не раньше своих западных коллег. Теперь все они будут, толкаясь локтями и мешая друг другу, рваться к заветной черте… Где их наверняка уже ждут. Что на этот раз приготовили сектанты охотникам до чужого добра, предсказать не берусь, но вряд ли они бездействовали все это время. Мой прогноз был неутешителен для всех трех группировок. Их всех ждет смерть.

Шаг за шагом, километр за километром наш маленький отряд преодолел расстояние до блокпоста, где меня уже ждали, и встреча эта не была приятной. К полудню следующего дня мы вошли на территорию «Альфы» и почти сразу были препровождены до шлагбаума, где, вопреки обычному столпотворению, было малолюдно. Точнее, там стояли трое патрульных и… Богдан Лесник. Дашин отец был почти неузнаваем: правая рука лежала в лубке на перевязи, а в левой он держал тяжелую сучковатую трость, на которую опирался. О гибели дочери он, скорее всего, уже знал: Юрис связывался со Слоном, тот заказал пропуска только на нас пятерых. Пока мы еще были метрах в двухстах друг от друга. Я окликнул Норда:

– Юрис, веди ребят на базу: мойтесь, чиститесь и отдыхайте до завтра. Я… мне надо переговорить с Лесником. Дело, сам понимаешь, почти семейное.

– Ага! Да он тебя пристрелит, хоть и калеченный теперь, а ты… – Друг внимательно посмотрел мне в глаза. – Ты хочешь помереть побыстрее, бросишь нас?!

– Юрис! – Я развернулся и схватил почти на голову возвышавшегося надо мной латыша за верхний край комбеза. – Я виноват в смерти его единственного ребенка, для него она больше чем дочь, больше чем… Короче, он вправе сделать со мной все, что захочет. Я ВИНОВАТ!

Орать я никогда особо не был горазд, поэтому говорил, не повышая голоса, так, чтобы слышал только один Юрис. Вопреки всем байкам про некую тормознутость прибалтов, он был иногда вспыльчив. Справедливости ради надо отметить, что вывести из себя этого внешне невозмутимого парня было очень непросто. Рычать он начинал, только когда чувствовал свою беспомощность, например, в споре со своим непосредственным командиром. Норд злился оттого, что его друг вот так просто может отдать себя в руки ополоумевшему, по его мнению, старику.

– Да в чем, – латыш стряхнул с груди мои руки, – в чем ты виноват? В том, что эта тварь не завалила тебя там же, на поляне? Херня! Ты мелешь херню, командир. Смотри, – он показал на артельщиков, с тревогой наблюдавших за нашей перепалкой. – Мы все могли остаться там, но ты нас вывел, в который раз уже ВЫВЕЛ!.. И теперь уже я, слышишь, я приказываю тебе идти с нами. Если этот старик хочет тебя грохнуть, так я… мы ему этого не дадим.

Юрис решительно взял меня за плечо, но я стряхнул захват и отступил на два шага. Обратился к Михаю и Андрону, как двум наиболее крупным бойцам нашего отряда:

– Уведите его, со мной все будет нормально. Ну!

Михай отрицательно мотнул головой, а Слон-младший высказался за всех:

– Нет, Антон Константиныч, такой приказ мы выполнить не можем. А вдруг старик этот и правда с горя умом повредился, может и стрельнуть, а вы не при делах. Горе большое, всё понимаем, но под пулю подставляться не дадим. Даже не приказывайте, не дадим, и все.

– Да не мучь ты бойцов, зять. Не стану я никого убивать, тем более что хлопцы твои меня вперед порешить успеют. Да и не правильно это…

Это подошедший Богдан прервал намечавшийся бунт. Смотреть вблизи на убитого горем отца Даши было тяжело: он сразу постарел лет на двадцать, взгляд потух. Еще бы, единственный свет души – его дочка – вдруг оказался там, откуда уже не возвращаются.

– Хотел вот в башне твоей дождаться, да не застал никого, только замок амбарный на воротах да матерная записка, чтоб дверь не думали ломать, – тяжко опираясь на палку, продолжал говорить тихим голосом Лесник. – Крепко бойцы за тебя стоят, Антон. Значит, и правда ничего поделать было нельзя. В дом-то позовешь? А то я в шалмане тутошнем остановился: клопов вроде нет, но не люблю я казенное.

Лесник подошел ко мне вплотную и, перебросив трость в левую руку, правую протянул мне. Что-то произошло в тот момент, когда я протянул свою перебинтованную ему навстречу, и мы крепко обнялись. Предательски защипало глаза… Сморгнув, я согнал непрошенную влагу с глаз, слезинки тут же затерялись в корке засохшей на лице крови, которую не смыли даже капли накрапывавшего дождя. Слез никто не заметил, когда идет дождь, обычно так и бывает.

Мы, все вместе, прошли за внешнее кольцо охраны базы и уже через час были в башне. Слон, как самый старший из нас, долго еще бросал на Лесника косые, настороженные взгляды, но потом успокоился и он. Все разошлись по комнатам, а я первым занял душ. Сил не осталось даже на то, чтобы обтираться мочалкой. Стоял просто так, слушая, как вода каплями стекает по телу на кафель. Ран серьезных у меня не было, только с десяток порезов да пара синяков на грудине и правом боку. Переодевшись и заново перебинтовав руки, я сел на кровать и выпал из действительности, провалившись в глубокий сон.

…Сначала была только темнота. Черная вязкая жижа затягивала с головой, грозя залить дыхательные пути, попробуй я сделать хоть один вдох. Барахтаясь, я оказался вытолкнут в некое пространство, где не было ничего: ни пола, ни стен, ни потолка, а только белый, слепящий свет. Из звуков слышался только противный комариный писк, но вскоре стих и он. Стало понятно, что со мной опять проделывают какой-то фокус местные кудесники и призраки, только вот на этот раз совсем не было желания их слушать. Напрягая волю и концентрируя внимание только на одной мысли – проснуться немедленно, я уперся и, игнорируя все ощущения, стал высвобождаться из пут наведенного кошмара…

– Стой, Ступающий, не уходи!

Голос донесся, казалось, со всех сторон и ниоткуда. Видимо, поняв, что испугать меня не выпело, хозяева иллюзии решились на переговоры. Из белого на белом фоне выступила гигантская серокожая фигура с приплюснутой головой, бочкообразным туловищем и толстыми тумбами ног. Круглые, словно пуговицы, красные блюдца глаз, казалось, смотрели в самое сердце и… не достигали цели, как это было раньше. Пришелец был в замешательстве. Хозяином кошмара оказался Ткач собственной персоной. Дело дрянь, если теперь они могут прорываться так далеко, да еще и достигать визуализации. Но раз уж встретились, то отчего же и не поговорить.

– Чего надо?

Сознание затопила волна эмоций: гнев, ярость и… страх. Эта глыба мяса меня опасалась, хоть я и не понимал, почему: в прошлый раз ЭТО чуть было не спалило мне все мозги.

– Договориться. Тебе с нами нечего делить, ваш мир нам не нужен, мы только накажем сбежавших от честного боя трусов и уйдем.

– Мне нет дела до ваших разборок, но беглецы мне ничем не мешают, а вот нанятые тобой мокрицы убили мою девушку. Поэтому помогать вам или им у меня нет причин.

– Так ты отказываешься сражаться вместе с нами?

В эмоциях Ткача произошел некий фейерверк: облегчение, злорадство по поводу просчета противника и что-то, напоминающее надежду.

– Повторяю: мне плевать на ваши разборки. Но, как я понимаю, вам нужен точный ответ, да?

– Чужак, Изменяющие приняли тебя в свой круг, – принялся уже вкрадчивым и не таким напряженным тоном объяснять Ткач. – Если примут вызов они, то придется и тебе, если только… Ты можешь уйти из Зоны и жить там, за «колючкой». Подумай, шанс начать новую жизнь, в которой все будет подчинено только твоей воле. Камень больше не будет управлять людьми, люди сами смогут решать свою судьбу.

Пришелец говорил гладко, только на последнем слове сбился, голос распался на несколько тембровых оттенков и резанул слух.

– Значит, это Камень заставил вас творить беспредел с похищениями и оболваниванием и без того ущербных людей?

– Нет! – Пришелец не привык, что с ним спорят и не принимают все сказанное на веру просто потому, что он это произнес. – Нас заставить нельзя.

Спор начинал мне надоедать: изначально лишившись какого-то своего козыря, Ткач пытался импровизировать, но явно был не готов к этому. Человек, несомненно, нашел бы что соврать покрасивее.

– Вот и меня тоже. Мой дом теперь тут, а благодаря вам, здесь еще и могила любимой девушки. Я не уйду. Но и встревать между вами тоже не хочется.

– Значит… – Ткач почти ликовал.

– Пока что это ничего не значит. Если вдруг случится так, что встанет выбор: воевать против вас или уйти, – лично я предпочел бы постоять в сторонке. Но идти мне некуда.

– А если… – голос Ткача стал особенно проникновенным. – Уверяю тебя, мы дадим тебе все, чтобы забыть это место, начать жизнь заново.

– Я… подумаю.

– Зайди в «Старательский приют» и передай бармену записку с просьбой о встрече с Уитом. Потом жди вызова на ПДА, наш посланник свяжется с тобой и назовет точное место встречи. До скорого, Ступающий.

Пришелец частил, одна фраза наскакивала на другую, но общий смысл и настроение я поймал верно: по какой-то причине пси-атака на мой разум не удалась, он просто тянул время. Дальше снова была тьма и еще минут сорок сна, на этот раз без сновидений. Ткач приходил не для того, чтобы подкупить меня, это был чистой воды экспромт после того, как попытка запугать и превратить меня в хныкающего идиота по неведомой мне причине провалилась. Но эта гора мяса быстро сориентировалась, стараясь обернуть дело так, чтобы мне захотелось уйти в сторону, исчезнуть с доски в решающий момент.

Само собой, уходить в сторону я не собирался, но тут вставал вопрос не только моего выбора. Будь я один, то, не задумываясь ни секунды, принялся бы планировать акцию по возвращению Ключа, так сказать, к родне. Но были еще ребята, двое из которых совсем «зеленые», а расклад выходил хреновый, с какой стороны ни посмотри. Пойти по глубоким тылам сектантской территории, а потом штурмовать исследовательский комплекс, где прячут Камень – задача для тех, кто купил билет в один конец, выживших не будет, однозначно. Взять на совесть еще пяток жизней близких мне людей и ринуться к черту в зубы – никогда даже в мыслях такого не держал. Нет, не стану я этого делать: за себя не страшно, но вот остальные… Решение должно быть за ними, но и тогда вся ответственность за их жизни лежит целиком на мне. Так уж заведено: командир – это тот, кто ведет, кто спасает доверившихся ему, а на этот раз я спасти никого не смогу. Пока не вижу, как это можно сделать.

Я сел на постели, теперь уже большой для меня одного, и уставился в покрытый мелкой сеткой трещин бетонный пол подвала. Лампа не горела, наверху слышался приглушенный говор артельщиков. Нашарив на табурете часы, глянул на фосфоресцирующие цифры, стрелки показывали 16:30. Значит, спал ровно час. Раны на кистях затянулись удивительно быстро и почти не болели. Пошел в душ, умываясь, глянул на свое отражение в зеркале: землистого оттенка задубевшая кожа лица покрылась сеткой тонких, еще свежих багровых рубцов. Мешки под глазами, складки у уголков рта с плотно сжатыми тонкими губами и взгляд покрасневших, карих, почти черных глаз, который даже я сам уже с трудом выдерживал. Обычно в кино и книжках герой после переживаний вроде выпавших на мою долю получает бесплатный «бонус» в виде благородной седины и некую неизбывную печаль на чело. Ни того ни другого не было, разве что взгляд действительно стал чуть более тяжелым, чем раньше. Темная, горькая муть так и не оседала, продолжая жечь тоскливой, ноющей болью в груди. Вынув из ящика призеркальной тумбочки дедовскую бритву с подзаводом и скрутив ключ пружины до упора, я принялся бриться, снимая со щек двухнедельную щетину. Рутина помогает прийти в себя, когда происходит нечто, выбивающее из колеи, словно якорь, не дающий кораблю сдвинуться с места в сильный шторм. Боль не отпускала, не стала тише, не было предпосылок к примирению со сложившейся ситуацией. Просто я решил, что надо жить дальше, и раз уж так вышло, то снова буду воевать. В конце концов, это все, что у меня хорошо получается, даже с учетом допущенного промаха. Судьбе было угодно забрать часть меня, пощадив оставшееся. Зачем она это сделала, не понимаю, и вряд ли возможно простому вояке вроде меня постичь замысел богов. Идиот предположил бы, что Камень намеренно позволил Даше умереть, чтобы я, воспылав гневом, ринулся мстить сектантам и тем, кто за ними стоит. Но слишком много бессмысленных и жестоких смертей мне пришлось повидать раньше, чтобы не уподобляться идиотам. Бывает, что гибнут совершенно случайные люди – талантливые, веселые, красивые. Почему это происходит, какой в этих смертях есть тайный промысел, никто толком не может объяснить. Поэтому и я особо голову себе не забиваю: есть вещи, которые просто объективно происходят, и смысла в этом человеку не отыскать, можно только строить догадки. Но любая, даже самая правдоподобная версия не вернет мне любимого человека. Месть? Так даже если я и помогу одним чудакам победить других, облегчение опять же будет временным: девушку уже не вернешь. Сейчас нужно оберегать тех, кто остался, они в моих играх уж точно с краю. Я прижег кожу лица спиртом и привел себя в порядок. Собрался подняться наверх, но с лестницы послышались шаги, и в подвал, припадая на раненую ногу, спустился Лесник. Он сел на табурет возле дальней стены, и, опершись на трость, больше напоминавшую шишковатую дубину, молча смотрел на ровно застеленную кровать, нашу с его дочерью кровать. Затем надтреснутым голосом задал вопрос:

– Скажи, зять, шансов на спасение ведь не было?

Я подвинул второй табурет так, чтобы оказаться в круге света тусклой лампочки, оправленной в гнутый жестяной абажур, и, глядя в глаза Леснику, объективно, стараясь держаться только фактов, изложил детали операции.

– Трудно сказать, чего я не учел. Паукам был отправлен гонец, вроде как порешивший меня самолично. Лом – тертый урка, все купились. Обмануть он не мог, просто физически. Засаду устроил только один Ждущий-в-Темноте, другие пауки тоже напали бы разом. Мне говорили, что это их метод: быстро и эффективно уничтожить цель и так же быстро уйти. Знаю, что на войне правил нет, но есть случай и везение. Видимо, мое везение кончилось именно тогда, на поляне…

– Да кончай ты уже себя корить почем зря!

Лесник зло стукнул тростью в пол и, скривившись от боли в перевязанной руке, продолжил:

– Я не злюсь на тебя, Антон. Да, дочку я потерял, а вместе с ней и… Короче, не сказала она тебе, думала сюрприз сделать, ну, когда вместе к нам на заимку придете… – Слова давались старику нелегко, но я понял, что он хотел сообщить. – На втором месяце она была, так доктор наш сказал.

Новость ударила под дых, словно бревном. Многое можно пережить, но потеря слабой, еще не развившейся жизни, которая могла стать твоим продолжением, – это уже край. Свет словно померк, волна ярости затопила сознание, плеснула в глаза багровой пеленой и… Все прошло. Из глубины памяти поднялся голос инструктора. Егор Шубин был не только мастером всякого рода смертоубийств, но и много чего повидавшим на свете мужиком. Как-то раз мы вместе с ним вынули солдата из петли в гарнизонном сортире. Парнишка получил из дома письмо с извещением о смерти матери, единственного оставшегося у него близкого человека. Мать бойца застрелили на улице, когда она выходила из продуктового магазина с покупками. Бандиты затеяли перестрелку прямо на проезжей части, постреляли друг дружку и под раздачу еще троих случайных прохожих. Мать солдата получила пулю в голову и скончалась на месте. Солдата, только что прибывшего из «учебки» к нам в бригаду, домой на похороны, естественно, не отпустили, вот он и полез в петлю. Егор резал веревку, пока я держал солдата за ноги. Потом, когда мы вытащили парня на воздух, он сел на корточки рядом с бойцом и, пристально глядя ему в мутные от горя глаза, сказал то, что я потом не раз повторял другим и что теперь как заклинание твердил самому себе:

– Ты чего, паршивец, сбежать захотел?! Нашел, сука, чем мать осчастливить. В петлю сигануть – не велика заслуга. Она тебя за этим растила, чтоб ты над собой всякие пакости вытворял?! Смотри на меня, слушай и запоминай: жить надо не назло, а вопреки злу, которое с тобой случится, как бы паршиво ни было иногда просыпаться по утрам и делать обычную, рутинную работу. Тех, кто ушел, уже не вернуть, но можно прожить отпущенный тебе срок таким образом, чтобы им не было стыдно за то, как ты живешь и что делаешь. Ты попал в разведку, а мы не сдаемся, не отступаем и пленных не берем. Мать гордилась тобой, так не заставляй же ее краснеть за тебя и горевать оттого, что ее сын слабак. Теперь встал и марш в расположение. Решим вопрос с побывкой, не дрейфь, боец.

Парню тому Шубин организовал отпуск на десять суток и потом, вроде, все было у бойца благополучно. Я же запомнил речь инструктора на всю жизнь. Есть у меня такая привычка – запоминать полезную информацию, даже самую незначительную на первый взгляд. Вот, к примеру, речь капитана помогла мне ровно в десяти случаях, когда приходилось говорить с людьми, находившимися в пограничном состоянии, на грани нервного срыва. А теперь я мысленно повторял эти слова самому себе, и ярость вместе с болью отступили. Нельзя позволять врагу бить тебя в самое сердце. Мертвым лучше уже не станет, а вот живым нужны силы и ясная голова. Пусть даже и случилось такое горе, как потеря еще не рожденного ребенка вместе с любимой женщиной. Сорвись я сейчас в штопор, и враг уже победил. Причем подставлю я не только себя, но и тех, кто верит мне, следуя моим приказам, идет к черту в зубы, не спрашивая, почему тот или иной приказ звучит именно так, а не иначе. Справившись с наплывом эмоций, я сказал, с неимоверным усилием сохраняя спокойствие и ровный тон:

– Мне… тоже жаль… отец. Не сложилось у нас с тобой порадоваться вместе… втроем.

– Что делать будешь теперь?

Голос старика был тих и тосклив. Раны душевные мучили его так же сильно, как и телесные.

– Одному мне в их логово не пробиться, возьмут и раздавят еще загодя. Не знаю, думать надо, но времени в обрез. Зона гудит, все готовятся к большой сваре. Пройти к Обелиску одному нереально.

– А хлопцы твои неужто с тобой не пойдут?

– Не спрашивал. Да и сам посуди, Богдан: есть ли у меня право их просить идти на верную смерть? Двое – пацаны еще совсем, Михай все о невесте своей молдавской грезит, хочет деньжат прикопить и тю-тю из Зоны. Юрис один у нас как отрезанный ломоть, да только вдвоем нам эту акцию не осилить, против нас не урки с самопалами выйдут. Сектанты народ очень непростой, их даже вояки побаиваются, а с учетом союзников, то и вообще ловить нечего – ляжем все, но если пойдем обычным составом, есть шанс если не выжить, то выполнить задачу. Обратно вряд ли выберемся, вариантов отхода не вижу: там каждое здание – как крепость. Под землю соваться еще опаснее: там тоже крепко стерегут. Плюс я не знаю, где сейчас артефакт и как к нему подобраться.

Лесник невесело усмехнулся, потом поднялся и сказал в сторону дверного проема, повысив голос:

– Ну, слышали? Стесняется он вас просить, вон, даже целую теорию под это подвел.

В подвал спустились сразу все, даже Слон приковылял, и в помещении сразу стало тесно. Артельщики стояли плечом к плечу. Андрон и Денис смущались, жались к стенке, а вот Михай, Слон и Юрис смотрели с вызовом. Слон вышел вперед и сказал за всех:

– Ты, земляк, думай чего хочешь, но за нас решать не надо, все вроде взрослые уже, паспорта на руках имеем и водку в магазине нам продадут, если попросим. Ты за нас всегда свою шею подставлял, каждый, кто тут стоит, жизнью тебе хотя бы раз да обязан…

– И вы хотите свести мои усилия к нулю? – Я посмотрел Слону в глаза, но тот не отвернулся. – Повторяю: дело гиблое.

– Может, и так. Только вот зачем тогда вообще было вместе собираться, коли надави чуток – и вся артель разбрелась по щелям, добычу проживать да шкуру свою беречь? Не за этим мы тут.

– А зачем?

Эстафету у Слона принял Денис. Ночь сюрпризов: парень обычно общался только с Юрисом, по случаю их давнего знакомства. Твердым голосом молодой сказал:

– Мы должны доказать, что способны поступать правильно. Не всегда есть возможность сделать все по совести и по чести. Я хоть и не так давно с вами, но понял одно – пусть смерть, пусть даже не дойду до Обелиска этого… Главное, что всегда нужно идти до конца, следовать голосу совести. А она говорит, что нужно идти с ва… с тобой, командир.

Щеки у парня заалели, он смутился, произнеся столь длинную и сумбурную речь. Слон крякнул, похлопал нашего второго солиста по плечу и продолжил:

– Денис просто хотел сказать, что не мужицкий это поступок – утереться и забыть. Тем более, ты сам говорил: большое западло сектанты готовят, а кроме нас и ответить за Зону некому. Ведь так получается, а, земляк?

Потом подал голос Михай, наш новообращенный «спец по тяжелому вооружению»:

– Командир, ты вытащил меня и всех, стоящих тут, из много какого дерьмища. Я долго уже наемничаю, но такого отношения с армии, еще там, в Союзе, не припомню. Может, Мареля и не дождется меня с большими деньгами, может, даже найдет кого побогаче и выскочит за него… Только я тоже с тобой пойду. Извини, не умею хорошо сказать.

Андрон вообще только рукой махнул, но потом все же сказал:

– Я пойду оружие проверять, рацию готовить надо. Общая готовность – три часа. Если что, я наверху буду. Денис, ты идешь? А то барахлит твоя шарманка, откалибровать бы надо. В поле некогда будет этим заниматься, попели, пусть старшие сами разбираются. Я-то хоть куда с Лешим пойду.

Но с места так и не двинулся. Как и все в этой комнате, он ждал от меня приказа действовать. Давно известно, что в бою открывается истинная сущность человека. С этими людьми я был в бою, доверял им и ради любого из них не задумываясь рискну жизнью. Время снова пришло к нулю, последние секунды неотвратимо утекли в вечность. Решение было принято, хоть мне и непросто было говорить то, что я должен был им сказать:

– Я рад, что судьба подарила мне таких друзей. Раз ваш выбор совпал с моим, идем до конца. Но мне бы хотелось, чтобы это не был безумный акт самопожертвования. Задачу нужно выполнить только в том случае, если нас об этом попросят. Иначе самим придется искать помощи, а это уже совсем другой расклад. Пусть просят старожилы, а мы как бы согласимся. Теперь я уже могу говорить с ними не только от себя лично, но и от всех нас. Будем ждать, времени хоть и мало, но торопиться не следует, пусть ход сделают те, кого Ткачи избрали себе в противники. Нам потребуется вся поддержка и помощь, которую сможем получить. Что касается меня, то раз коллектив оказал мне доверие, я поведу вас. Но, – я внимательно оглядел артельщиков, – на этот раз никто со мной не спорит и выполняет все, что я прикажу, ровно в тот момент, когда прикажу. Иначе… приму меры. Совершенно радикальные меры. Теперь отбой до шести ноль-ноль, завтра будет хлопотный день.

Ребята заулыбались. Витавшее в комнате напряжение исчезло. Ушло ощущение зависимости от момента, хорошо знакомое любому, кто хоть раз ждал принятия решения по важному лично для него вопросу, когда все висит на волоске. Когда все части головоломки встают на свои места и нужные события происходят, как планировалось, а люди, от которых все зависит, принимают верное, на твой взгляд, решение, то приходит некая легкость мысли. Даже самая трудная задача уже не кажется невыполнимой, когда ты веришь в командира и в своих товарищей, по сути, братьев по оружию. С верой любой человек неодолим. Мне часто приходилось испытывать эту неколебимую уверенность, что как бы ни был силен противник, мы сильнее, потому что верим не столько в четкую схему и продуманный план, сколько в того, кто ведет нас. И в тех, кто прикрывает справа, слева, а если надо – примет удар, предназначенный тебе лично. Бывало так, что последний патрон в магазине истрачен и на движение за вторым «стволом» к бедру нужна доля мгновения, за которую безликая фигура в маске уже поймала твою грудь в прицел. Под маской не видно лица. Но ты знаешь, что дух ухмыляется, понимая: нет у тебя времени, а пулю не обогнать… Но вот слева рявкает очередью «калаш», дух кулем оседает на землю, судорожно хватается за дырку в груди. А по плечу меня хлопает прокопченная ладонь с траурной каймой грязи под сломанными ногтями, и знакомый голос кричит в самое ухо: «Нормально! Я сделал его! Вперед, братуха!..» В такие моменты точно знаешь, что неуязвим, потому что рядом есть тот, кто прикроет, отведет косу Смерти от твоей шеи. И с удвоенной силой ты рвешься к цели, делая для спасителя то же самое, что он для тебя, и так без конца. Но нет и горечи сильнее в тот миг, когда ты не успеваешь, друг падает, и все вокруг заволакивает пелена отчаянья и гнева. Братство, скрепленное кровью, узы, неразрывно связывающие совершенно разных, порой очень непохожих друг на друга людей. Без лицемерия и фальши они идут плечом к плечу, стоят насмерть спина к спине, и смерть отступает перед ними…

Думая о своем, я поднялся на второй этаж. Слон навалил мне полную миску жаренного с мясом и луком картофеля, налил пятьдесят граммов «перцовки», а потом заковылял вниз, к Леснику. Земляк понимал, что Богдана нельзя сейчас оставлять одного, нужно всеми способами отогнать тоску, сквозившую в каждом жесте и интонации убитого горем отца. Митинг внизу был показателем высокого морального духа подразделения, но полной уверенности в том, что они, когда придет время, в точности выполнят любой мой приказ, у меня не было. С другой стороны, полного повиновения можно добиться только от бездушных механизмов. Даже я сам с полной уверенностью не смогу сказать, как бы поступил в той или иной ситуации, поэтому играть придется с теми картами, которые сданы.

Другим насущным вопросом было приобретение снаряжения и оружия. Комбез был уникальной разработкой «Альфы», и придется снова просить Лесника, если его приятель имеет выход на местных снабженцев. Другое дело личное оружие: «грач» – это не ПМ, его наличие на складе у Тары совершенно не обязательно. Совсем же без пистоля выходить в рейд нельзя. Ну да будем посмотреть: на крайний случай, возьмем что-то другое. С деньгами было все в порядке: старые запасы кормили исправно, хоть мы и не ходили за артефактами, но они в изобилии находились у тех, кто постоянно хотел испытать свою военную удачу. Трофеи давали неплохую подпитку, когда заходила речь о материальном снабжении артели.

Накинув камку и пристегнув кобуру с АПС, я собрался было выйти наружу, но тут сзади послышался голос Лесника:

– Никак к Таре собрался? Тогда погодь, вместе пойдем. Есть товар, который он тебе без знакомства не продаст.

– Знаешь и этого «торговца смертью»?

В принципе, я был не против пойти вместе со стариком: ему следовало развеяться. К тому же его присутствие облегчит общение с оружейником. Скидки – скидками, но знакомства играют не последнюю роль. Торговцы народ мутный, и даже самый честный из них не преминет утаить нечто ценное для особых случаев.

– Да не жалко, пошли. С комбезом поможешь, а твой подарок почти в клочья порвало, еле сюда добрался.

– Дело нехитрое… Но деликатное. Чего еще профукал?

Голос тестя уже не был таким надтреснутым, как час назад, новые заботы и хорошая компания оказывали свое положительное действие, старик начал успокаиваться, отвлекаться на повседневность.

– ПДА накрылся, блок сканера тож, пистоль пополам распилило. Не знаю, найдется ли еще такой у местного барыги, вещь уж больно редкая.

– Не журись, найдем и чего получше. Тара мне всякую снедь заказывал, да и к девкам в «Теремок» захаживает регулярно. Знакомство свели, короче. Должен он мне, вот случай и подвернулся.

– Если дело в деньгах…

– Брось. Не денежный это долг, жизнь я ему спас. От химер увел его самого и девку его тогдашнюю. Вот он и побожился, что, мол, луну с неба для меня добудет, если попрошу.

– Так понимаю, ты ничего тогда не просил.

– А какого рожна мне от него надо? Патронов к карабину я и так куплю, места у нас спокойные. Были. – Лесник снова помрачнел, но продолжил: – В этот раз шестеро ребят из охраны «Теремка» пропали в лесу. Сам я еле от сектантского патруля ушел, Дашку искать отправился. Как чувствовал, что беда. Почти прищучили они меня, да лес уберег, скрыл, следы запутал. Орлика жалко – посекло конягу осколками, из подствольника пальнули. Мне тоже, вон, досталось. Но конь спас: на дыбы встал, почти все на себя принял. Эх, какой конь был! Только что говорить не умел, а так – как человек понимал все, в стойле метался, беду чуял. Да чего теперь об этом, они там, а мы с тобой покудова тут побудем. Да, зять?

– Верно, отец, верно говоришь.

В молчании мы проделали путь до «супермаркета». Пару раз нас останавливали патрули: Василь старался не зря, вооруженных людей на улице не встречалось. Пьяни и стрельбы, как раньше, слышно не было. Наладили уличное освещение, темных закоулков почти не осталось. Лесник долго не мог к такому привыкнуть, но заметив, что я довольно ухмыляюсь, все понял:

– Никак твоя работа?

– Нет. Я просто подсказал пару идей местным особистам, показал им, как быстро я и еще человек десять сможем обезглавить их партизанский отряд. А потом им стало неуютно, вот и подсуетились.

– А чего это у них за камни на шеях висят? Вроде, артефакты только разведчикам положены.

– Сектанты пару ретрансляторов поставили, народ как чумной ходил, вот, видимо, это защита и есть. Я предупредил местных до выхода ну… тогда. Вот прибор уже и внедрили.

– Везде сунулся.

– Сам удивляюсь. Но, с другой стороны, сам посуди: я же только предупредил. Делали все другие люди, моих заслуг тут мизер.

– Иногда достаточно только этого. Хорошо, что предупредил тех, кому это было небезразлично. Но скромность украшает. Пришли, однако.

«Супермаркет» встретил нас небывалым оживлением. У кассы скопилась очередь желающих оплатить покупки и тут же уйти. На лицах сотрудников Тары не отражалось ни тени паники, но случайные тревожные взгляды, которыми эти сосредоточенные и обычно бесстрастные парни бросали на клиентов, настораживали. Вот как, например, в данный момент, когда у носа одного такого продавца, размахивает пачкой купюр некий упитанный господин с лицом, заросшим рыжей бородой до самых глаз.

– Я постоянный клиент!.. Все знают, что я беру только под заказ, но теперь мне нужно срочно…

Мужик энергично размахивал перед носом у продавца пачкой местной валюты, тесня несколько опешившего парня к помещению главного офиса Тары. Но его подхватили под руки двое подоспевших близнецов первого продавца и вежливо, но настойчиво повели к выходу. Лесник ухмыльнулся:

– Похоже, народ уже в курсе, что на сектантов будет наезд. Все устремятся к центру Зоны, как год тому назад эти. – Он дернул подбородком в сторону бородатого любителя предзаказов. – Пойдут, как шакалы, позади штурмующих, заваруха будет еще та.

– А самое паршивое, что в живых останутся только вот такие нахрапистые амебы, – добавил я, высматривая хозяина магазина в толпе гомонивших клиентов. – И именно они станут травить байки про свои героические подвиги несмышленым новичкам. Если, конечно, вообще все не накроется медным тазом.

Лесник кивнул, соглашаясь. Увидев Тару, наконец, высвободившегося из толпы возбужденной клиентуры, приветственно помахал торговцу здоровой рукой. Тот помахал в ответ и знаком показал на дверь своего кабинетика, вход в который уже очистили подоспевшие с разных концов зала помощники. Через пару минут мы уже сидели друг напротив друга. Разговор начал Богдан, мне оставалось только слушать.

– Ну, Марат, смотрю делами ворочаешь, как и раньше: широко, с размахом.

– Рад видеть тебя, Богдан Палыч. Слышал про твое горе, сочувствую.

– Благодарю. – Лицо тестя потемнело, но он справился и тем же деловым тоном продолжил: – Но сейчас не об этом, Марат. Нужно кое-какое оборудование, и, само собой, пищалей твоих прикупим. Поможешь? – Лесник последнее слово произнес с нажимом, тоном, не допускающим отказа. – По старой памяти, а?

– Смотря что тебе надо. – Голос Тары задрожал от волнения, торговец понял, что сейчас его попытаются развести на эксклюзив по бросовой цене. Само собой, долги в Зоне помнят и свято чтут, как, впрочем, в любом опасном месте, но нежелание отказываться от прибыли слишком явно читалось на его унылой физиономии.

– Нужны три комплекта БЗК «Сумрак»[180], из тех, что ты перехватываешь у начснаба «альфовцев». Один комплект для меня, два – Антону.

– Товар редкий. Только ты не серчай. – Оружейник выставил вперед обе ладони в защитном жесте. – Даром я сейчас ничего отдавать не стану, хоть ты мне и помог.

– Не жмись, а заплатить мы заплатим, сполна. Но цену сильно не гни, нам еще и жить на что-то надо.

Тара помолчал, лицо его застыло. Следов работы мысли на нем не отражалось. Наконец торговец сцепил пальцы рук в замок и, постукивая костяшками по гладкой поверхности стола, согласно наклонил голову.

– Ладно, черт с тобой, Лесник. Будем считать, что уговорил. Но если кому скажешь, что от меня и по какой цене получил…

– Ты же знаешь, что нет. Благодарю тебя. Рад, что договорились. – Богдан начал подниматься, жестом остановив мое аналогичное движение. – Вы тут еще покалякайте. Антон к тебе пару вопросов имеет. Деньги возьми. – Он полез за пазуху ватника, вынул пухлый сверток из плотной вощеной бумаги и, положив его на край стола, подтолкнул к торговцу. – Прощевай, ты мне ничего не должен.

– Прощай, Лесник.

Тара бросил конверт в ящик стола, выражение его лица изменилось: ему было стыдно. Но скоро его лошадиное лицо снова потеряло всякое выражение, глаза потухли, снова став двумя стеклянными бусинками. Он повернулся ко мне.

– Тут такое дело, – начал я без предисловий, чтобы не длить неловкую паузу. – Пистолет приказал долго жить, нужен новый, точно такой же.

– А что случилось? – Торговец оживился.

– Случай нештатный, некая аномалия разрубила ствол пополам.

– Интересно. – Глаза Тары засветились жадным блеском. Я его понимаю: скучно сидеть тут сиднем, не имея возможности увидеть, как применяются твои товары в деле. – А что это было?

– Паучья сеть. Но не беспокойтесь, эта аномалия встречается очень редко.

– Шрамы от нее?

– Да.

Торговец понял, что больше я ничего не скажу, и быстро защелкал клавишами ноутбука. Сначала он был мрачен, потом напряжен, но вот лицо его прояснилось.

– Есть хорошие и плохие новости. – Я кивнул, поощряя Тару делиться добытой информацией. – Новость плохая: «грачей» у нас больше нет. Новость хорошая: есть новые германские пистолеты, специально для армии разработали. В ассортименте уйма гаджетов и заменяемых узлов. Штука очень надежная и убойная. Чуть длиннее «грача», но значительно легче, и боеприпас более мощный. Смотреть будем?

– Само собой. Вы меня заинтриговали.

– Ну тогда пройдемте на склад.

Оружейник поднялся и мы направились в заднюю часть магазина, куда допускались лишь те, кто заказывал Таре всякие редкости. Тут было не так оживленно, я заметил только двоих слесарей и одного из помощников оружейника. Видимо, Тара дал парню какие-то указания насчет «деликатеса»: парень уже распаковывал небольшую коробку и вынимал оттуда пистолет, одновременно напоминавший наш АПС и германский Glock. Также на столе появились «тихарь» и еще с десяток всяких железок, пока непонятного мне назначения. Когда мы подошли, парень кивнул Таре и отошел в сторону. Взгляд у отрока был заинтересованным, думаю, такую игрушку он держал в руках первый раз в жизни. Тара по-хозяйски взял пистолет и, вставив длинный двурядный магазин, начал палить по ростовым мишеням, поскольку помещение было оборудовано еще и стендом для апробации. Звук был необычным: чуть громче, чем у обычного девятимиллиметрового «ствола», но и не таким, как у полноразмерного ПП. Видимой отдачи я не заметил, оружейник удерживал пистолет во время ведения огня без усилий. Тара отстрелял один магазин, сразу вставил второй и навинтил ПБС. Звук почти исчез. Лязга затвора тоже, как ни странно, слышно не было. Закончив стрелять, Тара положил пистолет на стол и вернул мишень, которая на тросе подъехала к рубежу. Кучность впечатляла: все пули легли в круг, не превышавший трех сантиметров. Довольный оружейник повернулся ко мне:

– Немецкий UCP[181], легче и надежнее «грача». Кроме того, имеет режим автоматического огня. По сути, сборный конструктор, можно полностью учесть индивидуальные пожелания. Комплект поставки включает сезонные масла, набор для чистки, тактическую кобуру и части для трех модификаций изделия, накладки на рукоять и планки под приспособления – прицелы, фонарь, оптику. Пробивает советский «броник» вроде Ж86 навылет. С современными сложнее: «тройку», стоящую на заказанных Лесником «Сумраках», может и не пробить. Шлем продырявит любой, уже проверяли. Спокойно можно стрелять в помещении – пули практически не рикошетят.

Я взял пистолет, покачал в руке. Вскинул, прицелился, нажал на спусковой крючок – чуть слышно щелкнул боек. Хват был чуток неудобен, Тара заметил тень сомнения на моем лице, поэтому поспешно заверил:

– Рукоятку можно подогнать, ляжет в руку, как родной. Пробовать будете?

Естественно, я попробовал. В целом пистолет мне понравился, чуть сложнее АПС, но значительно удобнее и легче. Пистолет почти срастался с рукой, казалось, читая мысли стрелка. Я отстрелял четыре магазина.

– Беру. Что с «тихарем» от наших друзей алхимиков?

– Тут есть проблема, – оружейник замялся, но видя, что клиент доволен, решил быть честным до конца. – Калибр пока нестандартный, умельцы работают, но результат еще далек от совершенства. Лучше ходить со штатным, так пока будет надежней.

– Согласен. Беру комплект и двести патронов к нему. Сколько с меня?

– С учетом скидки – двадцать тысяч рублей.

– Нормально. Еще мне нужен стандартный ПДА и гарнитура типа «хэндс фри». Мой накрылся заодно с комбезом. А также стандартный разгрузочный жилет и семь автоматных магазинов под советскую «семерку».

– Все это есть. ПДА, гарнитуру и «рожки» принесу хоть сейчас, а вот «разгрузка»… – Торговец сделал хитрое лицо. – Она есть специально для «Сумраков», тоже прошита камуфлирующей нитью, только чуть более редко, так чинить проще. Идет отдельно от комбеза, это не моя прихоть. Русские не поставляют «разгрузки» к своим БЗК, странно, но таковы факты.

– Сколько за все вышеперечисленное плюс восемь «разгрузок» с полным комплектом поставки: подсумки, пояса, кобуры?

– Шестьдесят две тысячи триста рублей, с учетом скидки.

– Лады. Дайте мне одного из ваших технарей в помощь, а пока мы подгоним «ствол», пусть ваши люди доставят товар ко мне в башню. Сдайте все Слону, он расплатится.

– О'кей! Все сделаем. Как всегда, приятно иметь с вами дело, господин Васильев.

Я видел, что Тара сдерживается, и все-таки любопытство победило, и он с необычной для него просительной интонацией спросил:

– Народ в панике. Все закупаются, как перед большой бучей, вроде той, что была год назад. Мне как-то… тревожно. Вы не в курсе, что намечается?

– Только догадки. Но на вашем месте я бы раздал своим людям оружие и занял оборону здесь. Следующие десять дней будут очень непростыми для всех жителей Зоны. Намечается большая свара, без призов и победителя. Бойня, вот что нас ждет. Большего сказать не могу. Сам как в тумане. Удачи, и спасибо за хороший товар.

Тара неожиданно широко улыбнулся, показал в улыбке крупные желтые зубы и пожал мне руку.

– Вы всегда даете мне хорошие советы, господин Васильев. Пожалуй, ПДА, гарнитуру и патроны вы получаете в подарок от фирмы. Удачи не желаю. Просто хочу видеть вас среди своих постоянных клиентов. Уже после того, как гроза пройдет стороной.

– Удача нужна всем нам. Благодарю за подарок. Мне будет жаль, если не удастся снова побывать в вашем почти волшебном заведении.

На том мы и расстались. Подгонка и пристрелка пистоля заняла около часа. Мы остановились на компоновке с трехпозиционным переключателем огня, УСМ двойного действия[182], подогнали рукоятку и переключатель режимов огня под левосторонний хват. Теперь ствол как будто сам прыгал в ладонь: ни вес, ни отдача больше не мешали, «немец» стоил каждого потраченного на него рубля. Завернув покупки и попрощавшись со слесарем Олафсоном, помогавшим мне и в прошлый раз, я уже через двадцать минут был в башне и приступил к подгонке снаряжения. Народ разобрал обновки, и как-то так незаметно вышло, что Слон тоже решил идти с нами. Особых возражений у меня не было: Зону этот волчара знает, пожалуй, не хуже Лесника, а тот маршрут, который я уже выбрал, если местная шайка калек и призраков даст нам возможность сыграть на их стороне, проходим только при наличии в группе опытного проводника. Нога уже не беспокоила Слона так сильно, как раньше, поэтому я склонялся к мысли, что он вполне сможет пойти в качестве провожатого, да и стрелял мужик неплохо, поэтому возражать было бы глупо.

Комбез пришелся мне в пору, «разгрузка» тоже подошла идеально, стоило только повозиться с регулировкой. Бронежилет не был наглухо интегрирован в костюм и с помощью специальных фиксаторов легко снимался. Накладки на суставы довольно просто удалялись, а под «разгрузку» были предусмотрены специальные углубления. Как только все было подогнано, уже ни один элемент «сбруи» не выступал на поверхности. Создавалось впечатление целостности, словно комбез был создан таким изначально. Сейчас ткань была темно-серой, но я знал, что, стоит только надеть костюм, восприняв электрические импульсы тела, ткань наполнится неким подобием жизни, станет чем-то вроде второй кожи, только, в отличие от человеческой, она будет менять цвет в зависимости от окружающей среды. Все-таки классную штуку придумали!.. ПДА тоже заработал без всяких проблем и удобно устроился в боковом кармане, который был частично прикрыт пластинами «броника», да и сама ткань имела твароновую прокладку, поэтому прибор был надежно защищен от пуль и осколков. Облачившись, я стал набивать «рога» к «ковруше» и снарядил пару магазинов для нового пистоля. Оружие я снова смазал и проверил. На пистолет ушло больше времени, но спустя полтора часа я уже мог обходиться без инструкции, а еще через сорок минут разбирал и собирал «немца» на скорость и с завязанными глазами. Удовлетворенный результатами, спрятал пистолет в кобуру, выложил магазины к автомату на стол, а потом запер автомат и снаряженные «рога» в оружейный шкаф. В комбезе было удобно, но некоторая неловкость движений еще чувствовалась, с новой «шкурой» так всегда. Эта модель была удобнее прежней, возможно, что-то в дизайне изменили, кроме того, в комплект входил шлем типа «капсула», но, в отличие от привычной мне по армии «сферы», он был на порядок легче, имел удобные ниши под гарнитуру и в нем можно было, практически не напрягая слух, слышать разговоры Слона и Лесника на втором этаже. Подшлемник был выполнен как маска, где для глаз оставались только две небольших дырки. Ткань тоже была прошита нитями «паутинки», поэтому я решил, что шлем пока – это лишнее. Чтобы привыкнуть к комбезу и тяжести нового прикида, я решил прогуляться до бара, выпить пару пива.

Кивнув старожилам, чтобы вызвали, если возникнет надобность, я вышел на воздух. Сумерки разгонял яркий свет вновь установленных фонарей. Пройдя метров двадцать, я вошел в ворота склада, который являлся чем-то вроде тамбура, откуда, в случае Волны, можно было быстро добежать до подвала, где размещался, собственно, «Старательский приют». Но и тут теперь было светло, а на верхней галерее ходил патруль: двое бойцов постоянно двигались по периметру помещения, держа его под наблюдением. Снова плюс Василю и его сотрудникам. Спустившись по ступенькам в прокуренное помещение, я сел за свободный столик у стены, привалился к неоштукатуренной кирпичной кладке и уставился на экран телевизора. Крутили какой-то музыкальный клип с полуобнаженными девицами, поющими о том, как хорошо в деревне летом. Из задумчивости меня вывел женский голос:

– Что желаете?

Подняв голову, я увидел женщину лет тридцати с непривычной для этих мест густой копной светло-русых волос, собранных в тугую, сантиметров десять толщиной, косу, которую ее владелица перекинула на грудь. Высокий лоб, курносый нос. Голубые, необычайной яркости глаза смотрели прямо и немного устало. Росту в женщине было около ста семидесяти сантиметров, фигура несколько более эффектная, чем положено в месте, набитом пьяными, вооруженными до зубов мужчинами. Одета официантка была в обтягивающую майку с надписью «HARLEY DAVIDSON», синие джинсы, заправленные в амеровские армейские ботинки. Замена проколовшемуся Бунтарю была более приятной на вид.

– Пару пива. Темного, если есть.

– Есть разливное, есть бутылочное.

Женщина с интересом разглядывала нового посетителя и не отвела взгляд, когда наши глаза встретились.

– Пару бутылочного по «ноль пять» и сухариков пакетика два.

– Я – Рита.

– Антон.

Женщина окинула меня еще одним заинтересованным взглядом и ушла выполнять заказ.

Где-то я уже видел эти внимательные веселые глаза… Погоняв в памяти события и зацепившись за характерную походку и манеру речи, вспомнил. Тут же пришло решение. Достав из бокового кармана маленький блокнот с притороченным к нему суровой ниткой грифельным карандашом, я нацарапал на клочке бумаги пару слов. А когда официантка вернулась, отдал бумажку ей вместе с деньгами.

– Сдачи не надо. Передайте Василю, что я посижу тут еще немного, и если ему есть, что обсудить, – милости прошу.

Женщина хорошо владела собой, изменился только взгляд, из веселого превратившись в настороженно-напряженный. Едва заметным для посторонних жестом ладони я дал Рите предупредительный сигнал: все нормально, не говори ничего. Официантка несколько расслабилась, и я продолжил намного тигле, так, что нас не могли слышать за соседними столиками, сохраняя при этом скучное выражение лица.

– Не надо напрягать память, просто Василь как-то раз сказал, что у него мало людей. Вас я видел мельком в канцелярии комендатуры. В форме вас тоже можно узнать, я не враг отряду. Просто передайте записку, и все.

– Чаевые – это круто. – Женщина справилась с волнением быстрее, чем я ожидал. Со временем будет толк. – Спасибочки, но я вечером занята, подумаю. Может, позже?

– Хорошо.

Официантка, уверенной походкой лавируя между столиками, растворилась в клубах дыма. Особист захочет повидаться, в этом нет сомнений. Другое дело, удастся ли мне его уговорить на то, что жизненно необходимо для осуществления моего плана. Народу становилось все больше, и вскоре пришлось уже отгонять вновь прибывших, говоря, что жду приятеля. Так прошло двадцать минут, и я совсем уж было решил, что особист не появится. Но, как это обычно бывает, все происходит именно в последний момент. Раздвигая корпусом клубы табачного угара, Василь появился, сияя улыбкой во весь рот: усталости как не бывало, система наконец-то начала работать без постоянного присмотра, появилось у служаки свободное время. Плюхнувшись напротив, он протянул руку через стол, поздоровались.

– Чего такой хмурый, Васильев?

– Устал. Бегаю много – отдыхаю на ходу. Вижу, процветаешь?

– Система заработала, спасибо за науку. Я про долги помню. Чего звал?

– Есть информация, что в ближайшие десять дней военные и «сичевые» пойдут на Припять. Пойдут независимо, с северо-запада, но будет налажено взаимодействие, с целью выбить сектантов из города, открыть путь к подземному лабораторному комплексу. Вояки внутрь не пойдут, скорее всего, их придержат после взятия второго южного рубежа обороны. Внутрь пойдут штурмовые группы «Сiчi», но это только номинально старатели, думаю, что подтянут американскую спецуру.

– Секрет полишинеля. Все идут бомбить сектантов, даже простые бродяги знают, что готовится наступление.

– А простым бродягам известно, что их ждет ловушка?

– Нет конкретики. Что за ловушка, где она? Ты ведь не знаешь.

Особист подначивал меня, внимательно ловя каждое слово. Он прав: нет конкретики, но есть пара догадок, о которых даже Василю не следует говорить, иначе сектанты все переиграют, а времени на новые отгадайки уже нет.

– Прошу тебя только об одном: отговори своих входить в город с северо-запада, пусть первыми пройдут вояки и «сичевые». Не рвитесь вперед. Уверяю тебя, опоздавших ждет награда, будете наблюдать попадалово с первого ряда. Больше ничего сказать не могу, и помочь тоже нет возможности. Понимаю твои опасения и что ты тут не самая большая шишка, но больше ничего не скажу. Просто слишком многое поставлено на кон, шанс победить только один. Сделай, что можешь, если получится – станешь генералом и свалишь отсюда весь в орденах и полном почете.

Василь задумался. Его хорошее настроение быстро улетучилось. Но в глубине глаз таился азартный блеск. Такой огонек бывает у ищейки, вставшей на верный след. Чуть подумав, он кивнул и, уже поднимаясь из-за стола, ответил:

– Сделаю, что смогу. Но про генеральские звезды это ты хватил, в лучшем случае «подпола» дадут, да и то, если не сгинем все. Не знаю, что ты затеял, но… Ни пуха!

– Иди к чертям.

Это я сказал уже в спину удалявшемуся на третьей скорости особисту. Хороший он парень, наверняка честный, такие редко получают генеральские звезды. Хотелось бы, чтоб он остался среди тех, кто переживет грядущий бой, удача да не минует его.

Поднявшись через десять минут, я направился к стойке бара и вложил в руку бармена записку для связника Ткачей. Тот глянул на адресата и спрятал бумажку в нагрудный карман засаленной жилетки неопределенного цвета. Выйдя на улицу, я всей грудью вдохнул пахнущий бензиновой гарью, ржавым железом и мокрым камнем воздух. На душе стало чуть легче. Близилась развязка, все игроки вышли к последнему рубежу.

3.2

В башне я взял автомат и распихал по подсумкам четыре магазина к нему. Привычно клацнул затвор, приятная тяжесть оружия добавила спокойствия, уравновесив мутную волну осевшего на дно души горя. Понемногу прежний Антон вытеснил того растерянного и уязвленного человека которым я чуть было не стал из-за понесенной утраты. Выйдя снова за ворота башни, я стал в единственном теперь темном углу возле штабеля железобетонных балок. Следовало дождаться сигнала от Ткачей.

Намерения иномирян были ясны: любой ценой они стремились вывести меня из игры, сбросить с доски непонятную фигуру. Не думаю, чтобы меня всерьез кто-то опасался, но за время, проведенное здесь, прояснилась некая общая тенденция, охватившая как защитников Обелиска, так и сектантов с их непонятными союзниками. Все они следовали какому-то плану, подчинялись неизвестному мне сценарию, повторявшемуся раз за разом как минимум уже на протяжении десятка лет. Если мне не удастся сломать стену в этом хитром крысином лабиринте и достичь цели, не следуя заготовленным для меня репликам, то это и будет единственный шанс на победу. Но такой ход предполагает знание всего сценария целиком, что невозможно в столь короткие сроки. События, подобно водовороту, завлекли меня и всех, кто находился рядом, захватили меня, не оставив много времени на раздумья. Я решил действовать, полагаясь исключительно на интуицию и здравый смысл.

Пиликнул сигнал ПДА, на экране засветились строчки сообщения: «Восточный блокпост, сто метров от поваленного фургона „Хлеб“ на северо-восток. Жду час со времени подтверждения о получении данного сообщения». Отлично. Как и предполагалось, бармен ничего не знает, халдея используют втемную, так как со времени передачи моего сообщения прошло больше двух часов. Система безопасности действительно заработала на полную мощность. Я отцепил ремень автомата и закинул оружие на плечо, чтобы ни патрули, ни ребята на блокпосте не напрягались без нужды. С недавних пор носить оружие в руках считалось на территории базы дурным тоном.

Миновав посты внешнего кольца, снова убрал ремень, зацепив его за приклад, чтоб не мешал, и, поудобнее перехватив оружие, направился к месту встречи. Вроде все было тихо, но на всякий случай я залег недалеко от ложбины между трех холмов, чтобы видеть сверху подошву восточного прохода между ними, где и примостился стоящий на удивление прямо старый, советского образца фургон с вылинявшей надписью «Хлеб».

Букв почти не было видно, их стерли ветер и непрерывно льющаяся с неба ядовитая влага дождей, но место это известное, там редко встречаются аномалии и можно иногда пересидеть до утра, если нет желания идти на базу. Человек появился со стороны дороги, ведущей на армейские склады, и, пройдя чуть дальше на запад, остановился в десяти шагах от капота хлебовозки. Одновременно я заметил, как три тени, стелясь по земле, быстро приблизились к месту встречи с севера. Один залег в траве на пригорке таким образом, чтобы прогалина с грузовиком и посланцем Ткачей была в секторе обстрела. Двое других обошли снайпера по флангам и нашли себе укрытия в складках местности, изрытой оврагами, находясь уже на расстоянии пятидесяти метров от человека на поляне. Грамотно работают, придется сначала зачистить прикрытие, поскольку завалить меня хотят в любом случае, как я понимаю. Человек на поляне, скорее всего, безоружен, но сюрпризов исключать не следует.

Обойдя позицию координатора группы прикрытия с тыла, я включил ноктовизор, чтобы лучше рассмотреть противника. Кто знает, может, связника перехватила контрразведка «Альфы» и сейчас бравые особисты готовы принять под крыло резидента враждебной спецслужбы. Подойдя ближе, увидел бахрому лохматого камуфляжа, ствол винтовки, обернутый тряпьем. Нет, так ничего не узнаешь. Приподнявшись над землей, приложил бойца прикладом по шее. Тот еле слышно всхлипнул и обмяк. Обезоружив его, я понял, что ошибся: ни документов, ни знаков различия у парня не было. Вынув затвор у его «ремингтона» и разобрав амеровский USP[183] с глушителем, выстрелил пленному в голову два раза из своего пистоля. Потом, уже с чистой совестью, приложил оставшихся двоих граждан, не ожидавших такого поворота событий, и вышел на поляну уже со стороны блокпоста, словно и не лазал по кустам почти сорок минут. Человек, увидев меня, в приветствии поднял правую руку с раскрытой ладонью. Сигналь, милый, сигналь. Видимо, связи с группой прикрытия у связника нет, эти гаврики действовали автономно. Подойдя ближе, я понял, что никогда этого парня раньше не видел: круглое лицо, темные волосы, близко посаженные мутно-серые глаза, безвольный подбородок и нос картошкой.

– Привет. Долго говорить не буду, передай своим хозяевам, что я вне игры. Мы с ребятами собираемся и уходим из Зоны. Все, что мне надо, это гарантия беспрепятственного выхода через территорию «Братства Обелиска» в ближайшие трое суток. Через карантин военный нам хода нет. Либо так, либо будем воевать, нам деваться некуда.

– Неожиданный поворот. – Круглолицый связник задумался, но только на мгновение. – Это можно устроить, мои хо… коллеги не хотят осложнений, пусть будет по-вашему. Схему маршрута мы вам пришлем завтра. – Связной глянул на часы. – Уже сегодня, к 9:00. Так пойдет?

– Да, это будет справедливо. Ну что, расходимся?

– Я пойду первым, если вы не возражаете.

– Иди.

Круглолицый повернулся ко мне спиной и, пройдя с десяток метров, растворился в темноте. Вот сюрприз его ожидает, когда прикрытие не выйдет на связь. Но это вряд ли имеет значение: претензий ко мне не ожидается, легенда начинает работать. Я рысью направился к блокпосту, чтобы исключить любое продолжение контактов с послом иномирян.

В башне все было тихо, Лесник сидел за столом в гостиной и делал на испещренной заметками склейке какие-то пометки. Сев напротив, я заметил, что пометки касаются реки Припять, а точнее, района, где река поворачивает на северо-восток. Сам того не зная, Лесник предвосхитил мои вопросы по поводу реки.

– Богдан, а почему сектанты не трогают восточный берег и юго-западные районы в двадцати километрах ниже моста? Ведь это потенциально опасные направления?

– Фонит там сильно, радиация до ста суточных норм по обоим берегам. Особенно в районе лодочной станции, там даже зверье не водится. Сектантов не так много, к тому же «колючка» рядом. Пара катеров военных вдоль берегов ходила раньше, но сейчас – только мобильные патрули «Братства Обелиска», а на лошадях близко к берегу не подъедешь, они в трехкилометровой зоне ходят.

– Значит, если по берегу, то можно проскочить до самой ЧАЭС?

– Нет. Весь юго-западный участок ниже моста простреливается со второго форпоста сектантов. Скоростные катера, плоты – все потопят или засекут и перехватят выше. Не пройти, думал уже.

Я улыбнулся так, что тестя передернуло, но в глазах его появилось некое понимание, и он приглашающе протянул мне карандаш. Но чертить я ничего не хотел, даже намека не буду оставлять, слишком многое зависит теперь от того, как поведет себя наш противник.

– Есть способ. Сектанты сами пустят нас к себе, проведут сквозь излучение Радара. Мы обойдемся без стрельбы, пройдем в полный рост, не таясь. Но говорить пока ничего не стану. И ты с нами не ходи, очень тебя прошу, отец, слабый ты еще, смерти ищешь, а нам дело провернуть нужно. Без обид, хорошо?

– Да понимаю я все. – Лесник хлопнул широкой ладонью по столешнице. – А ежели обхитрят тебя гады инопланетные? Кто тогда подстрахует, кто дальше пойдет?

– Никто. И не потому, что некому, храбрых и смекалистых найти не так уж и сложно. Все, кто пришел в Зону, так или иначе исключительные люди, не любящие размеренный дрейф по течению. Просто время уже вышло: вояки, «сичевые», тутошняя «тимуровская организация», да и просто мародеры и вольняги через пару дней набросятся на «Обелиск» всем скопом, как стая слепых псов! Ни они сами, ни те, кто их поведет, не задумываются над тем, какой облом их ждет уже на подступах к городу. До станции не доберется никто. Всем застят свет эти треклятые артефакты, разработки этих психованных фанатиков. Да и просто тщеславие: смотрите, какой я молодец! Под моим мудрым руководством удалось покончить с самой таинственной и сильной группировкой Зоны! А там чины, звания и, может быть, президентский стул на гнутых ножках. Люди погибли? Так вечная память и земля пухом: родне грошовую пенсию в зубы и какую-нибудь медаль. И это только служивым, бродягам и клановцам так сильно не повезет. Там даже могилки не будет – просто горы трупов в канавах и отрезанные головы на шестах «аллеи славы» возле первого форпоста сектантского…

– А когда было по-другому, Антон? Людишки пойдут, как ты их ни стращай, без этого человек не человек, воля не воля. Мы ведь тут все… счастья ищем.

Лесник говорил без пафоса, с толикой затаенной горечи. Он с видимым усилием встал из-за стола и спустился в подвал, где Слон повесил для гостя гамак. Послышался шум воды в душевой. Разговора не получилось. Я тоже спустился вниз и, разоблачившись, прилег. Нужно было выспаться, потом такая возможность может и не представиться. Снов, как обычно, не было, черный провал безвременья. Абсолютный покой, когда происходящее за шторками плотно сомкнутых век не имеет никакого значения. Ненавижу сон, время, потраченное на него, считаю потерянным зря. Ровно через семь часов я проснулся и после обычной утренней рутины поднялся наверх. За столом сидели все, кроме Лесника, он ушел еще затемно, я слышал, как он уходит, но не поднялся проводить. Независимый характер и упрямство не дали ему остаться в башне на время проведения акции. Понять его было можно, но сейчас мне было не до психологических этюдов. На ПДА пришел файл с размеченным маршрутом и частотой для связи с гарнизоном укрепрайона за первым форпостом сектантов.

Как я и предполагал, маршрут они выдали вдоль западного берега Припяти, вплоть до моста, где начиналась ничейная земля, отделяющая зону, подконтрольную «Обелиску», от санитарного ограждения, а за ним и сети инженерных сооружений, где нес службу сводный полк украинских ВС. Насколько я знал, нравы там были свободные: со стороны секты не было прорывов периметра. Даже местная фауна тут никак себя не проявила, на данном участке царили мир и покой. Идиллия иногда нарушалась лишь инспекционными проверками раз в полгода, но и только. Словом, с мотивацией я угадал, Ткачи купились. Подвохов вроде такого, как пропустить нас и «загасить» где-то на своей территории, я не ожидал. Зачем тратить силы и время на того, кто и так сдался и уходит? К тому же меня постоянно вело некое подспудное чувство, или, скорее, «предзнание». Словно я иду по лезвию стального клинка, когда любой неосторожный шаг или неверное движение грозят смертью.

Я собрался по-походному и, взяв автомат, вышел за ворота. Был уже день, но сизые тучи скрывали небо, рассеивая солнечный свет до состояния полумрака. Мне предстояло встретиться с Сажей. Алхимик прислал сразу три сообщения, в которых настоятельно просил о встрече в том достопамятном помещении, где зарезали Посредника. Я отстучал свое согласие и обговорил условия, одним из которых было проведение переговоров на воздухе. Случайная утечка информации была недопустима, поэтому мы договорились встретиться неподалеку от западного блокпоста, в районе заброшенной автобусной остановки. Спустя час я уже наблюдал его сутулую фигуру, которая скачками приближалась, петляя меж холмов. Мой бывший «пассажир» походил на Посредника: тот же балахон с длинными просторными рукавами. Но ради меня Сажа не надел капюшон. Видимо, со стороны алхимика это был жест наивысшего доверия. Мы обменялись рукопожатиями, рука у Сажи оказалась неожиданно крепкой для такого хилого на первый взгляд субъекта, но я хорошо помнил, как Сажа в одиночку пер на себе раненого Михая во время нашего отчаянного марш-броска с зыбкой земли Белого шума.

– Ступающий-в-Паутине! Наша встреча – это большая честь для меня. – Сажа прижал правую ладонь в перчатке к груди и поклонился, выказывая уважение к равному, но никак не раболепство. – Ты так быстро откликнулся на просьбу о встрече… Я сожалею о твоей потере, поверь, это не пустые слова.

– Верю. Но сейчас не об этом. Хочу оказать Ткачам ответную любезность, очень рассчитываю на твою помощь. Помнится, ты говорил, что в долгу не останешься. Сейчас подходящий момент для расчета. Ничего сверхординарного мне не надо, только некоторое оборудование и твоя консультация.

– Это можно. Только… Мое спасение было оплачено. Ты не подумай плохо о нас, но если то, что ты попросишь, составляет тайну для посторонних или слишком дорого чисто по финансам… Мне нужна конкретика, Ступающий.

– Шесть комплектов «белого мха». Не той туфты, которую ваши торговцы впаривают местным, а настоящих, способных сорок суток держать жесткое излучение. И все, что ты знаешь про то, где сейчас Камень, каков ритуал вызова на битву, которая намечается между Ткачами и Изменяющими.

Сажа опешил от такого напора, и я его понимал: «белый мох» – это набор картриджей для БЗК. Он не только поглощает радиацию, но и способствует ее выведению из организма. Эту губчатую белесую субстанцию алхимики продают уже давно. Однако работает «мох» недолго, всего трое суток, после чего приходится быстро менять его на другой. Иначе та мерзость, в которую «белый мох» превращается, прожжет кожу до костей. Среди старателей ходят упорные слухи, что разведчики «Альфы» как-то раз за бешеные бабки прикупили у алхимиков настоящий «белый мох», который служит почти вечно, поглощает чудовищные дозы излучения и бережет своего владельца от скопившейся внутри тела дряни, если случится хватануть передоз.

Не все просто было и с ритуалами, о которых я спрашивал: Видящий Путь многое недоговаривал. Но теперь, поскольку я собирался играть по своим правилам, лишними знания уж точно не будут. Алхимики не связаны с Изменяющими никакими обязательствами, поэтому, если захотят, то смогут поделиться знаниями не таясь.

– Расскажу, что знаю. – Голос Сажи слегка дрогнул. – Но с условием, что после того, как все закончится, вы дадите ордену возможность услышать рассказ из первых уст. Знания прежде всего.

– Согласен. Либо я, либо тот из моих людей, кто уцелеет, придут к тебе и расскажут все без утайки. Даю слово.

– Тогда к делу. – Сажа подобрался и, оглядевшись, жестом предложил присесть на поваленные в кучу монтажные короба, лежавшие метрах в десяти от бетонной будки остановки автобуса. – Как вы верно заметили, времени очень мало. Что вас интересует конкретно?

– Ткачи обязательно должны повоевать с Изменяющими. Меня интересует, как это происходит.

– Ничего необычного: просто присылается вестник, который объявляет время и место боя. Но сейчас, думаю, все будет несколько иначе. Ткач не может быть телесно в этом мире, пока Камень не откроет портал, поэтому наняли Ждущих-в-Темноте. Но вы спутали им карты, а наемники уровня Ждущих – очень дорогое удовольствие, и они ценят свою жизнь превыше награды, их народ весьма немногочислен. Поэтому Ткачи вынуждены придерживаться традиций, полагаясь только на своих союзников уже здесь, в Зоне. А они-то Изменяющим не так страшны.

– Значит, меня считают сильнейшим противником, несмотря на то, что реально я слабее любого кровохлёба. Но это же абсурд.

– Не торопитесь с выводами! Вы сами не знаете своих сил и возможностей. – Сажа опять вскочил в невероятном возбуждении, но, быстро взяв себя в руки, снова сел на бортик короба и продолжил более спокойным тоном: – Ваш титул звучит как Ступающий-в-Паутине, вы уже не совсем человек в плане физиологии, но и не чистокровный Изменяющий. Титул не налагает ограничения на ваши действия, поскольку вы – это как… самое близкое будет – джокер в колоде, неизвестная величина, а Ткачи и Изменяющие подчиняются четким правилам. Поэтому, раз устранить вас не получилось и напугать тоже не вышло, вот Ткачи и предложили сделку, и свято будут блюсти ее условия. Вы – ходячая случайность, бомба с зажженным фитилем, погрешность в уравнении, которой не должно быть. Без вас победа им обеспечена и…

– И пока они уверены, что я вне игры, все будет тихо.

– В смысле?

– Нет, это просто предположение. Так я прав или нет?

– Да, совершенно правы.

– Где будет проходить бой, вы не знаете?

Сажа задумался и сидел так, опустив голову, размышляя минуты три. Потом немного виноватым голосом ответил:

– Обычно это происходит недалеко от того места, где стоит Камень. Но сейчас… Не знаю… Вам известно, что кланы и военные готовятся штурмовать укрепления «Братства Обелиска» через трое суток?

– Предполагал, что у меня есть около десяти дней. Но – нет, не знал, что так скоро. Ты сможешь доставить комплекты фильтров сегодня к вечеру?

– Нет проблем: порталы внутри Зоны еще работают, есть пара безопасных дорог, я все сделаю.

– Ну, тогда бывай. Сколько я буду должен за комплекты?

– Это подарок, от меня лично и… Очень надеюсь, что вы расскажете, как все происходило. Вам необходимо уцелеть. – Сажа понизил голос почти до шепота: – Если бы жизнь в оболочке из плоти не была мне безразлична, я бы не хотел оказаться на вашем месте. Плоть слаба. Вы храбрый человек.

– Ладно, давай не будем о титулах. Фильтры доставь в башню, Слон примет. Пусть курьер объяснит ему, как пользоваться. Это возможно?

– Да, разумеется. – Сажа махнул рукой. – До встречи, очень надеюсь на благополучный исход.

Я смотрел, как удаляется еще одна часть плана, задуманного мной как рискованная авантюра, не сулящая стопроцентного успеха, но и являющая собой единственно возможный в данной ситуации вариант. Многие скажут, что соваться на территорию вооруженного и желающего твоей смерти многочисленного врага – это чистейшей воды безумие. В каком-нибудь киношном боевике – безусловно. Коварные и кровожадные вражины порезали бы глупых и доверчивых артельщиков на ремни, злобно хохоча, под акомпанемент какого-нибудь бодрого гитарного перебора. Однако в жизни так бывает довольно редко. Как правило, главная цель соглашения вроде того, какое я заключил с Ткачами, – это избежать потерь и по возможности бескровно избавиться от противника, просто его отпустив. Люди сектантам тоже нужны, к тому же нет никакой гарантии, что мне или кому-то из артельщиков удастся выжить, и тогда положение вновь станет непредсказуемо опасным.

Когда-то очень давно, во времена службы в одной горной республике, я имел возможность убедиться, что резня не является самоцелью для большинства вменяемых и не очень полевых командиров. Нам нужно было пройти по дну контролируемого духами ущелья, склоны которого представляли собой сеть хорошо замаскированных ДЗОТов[184], а скалы были буквально изрыты пещерами естественного происхождения, которые духи использовали как ходы сообщения. Выкурить их оттуда можно было только вакуумными зарядами или очень специфической химией. Но так получилось, что духи решили нас пропустить. Начальник штаба бригады очень долго исходил паром, не понимая, как Шубин решился на такое. Тогда именно он вел разработку операции и полностью отвечал за ее успешное исполнение. Штабист никак не мог взять в толк, почему духи должны пропустить колонну из четырех крытых ГАЗ-бб, одного «козелка» и единственного БМП сопровождения, удовольствовавшись в качестве взятки всего лишь пятью мешками муки и двумя ящиками патронов. Ехать было необходимо: в грузовиках находились бумаги для штаба группировки и еще какая-то секретная хренотень, про которую я знал, что ящики с ней очень тяжелые, только и всего. Штабист настаивал на прибытии танковой роты, звена вертолетов и двух взводов мотострелков для охраны груза. Все смотрелось логично, мне тогда не было понятно, почему наш капитан так рисковал, подставляя, по сути, весь караван духам как на блюдечке. Ведь и ежу понятно, что стоит нам войти в ущелье, как колонну стопорнут, нас разоружат и в лучшем случае угонят в рабство. Но ротный только недобро щурился на яркое солнышко и стоял на своем. Время поджимало, и комбриг согласился, потому что танки застряли на равнине, видимо, что-то сломалось или ротный танкистов тянул время, не хотел весело гореть в узкой расщелине, где только три направления: вперед, назад и к Аллаху в гости, то есть наверх.

Ущелье мы проехали как на параде, без единого выстрела, а в конце духи даже дали нам проводника. Неприметный парнишка помог почти вдвое сократить путь, проведя колонну по заброшенной дороге, которую никто позже так и не смог отыскать, как ни пытался. Лишь спустя месяц я узнал, что там полегла другая, очень крупная бандгруппа, пытавшаяся пройти через ущелье. Духи, засевшие в том проклятом месте, раздолбали втрое превосходящую по численности банду конкурентов по опасному ремеслу. Но и сами еле удержались, потеряв две трети бойцов. И вот тогда я понял, как тонко наш капитан все рассчитал. Духи, без сомнения, могли покрошить и нашу колонну, и тех, кто придет выковыривать их из скал в отместку за нас, но и сами бы потеряли очень выгодную позицию. И само собой, повторной атаки конкурирующей группировки им было бы уже не сдержать, поскольку главный козырь любого укрепрайона – это неподвижные огневые точки узлов обороны. А возьми на себя труд кто-то провести разведку боем, и вот уже вся сеть как на ладони. Поэтому, зная положение сектантов и их союзников, за свою безопасность я не опасался. Расслабляться, естественно, не следовало, но на фоне грядущих событий я твердо был уверен, что нас пропустят, лишь бы только избавиться навсегда и от меня, и от возможных проблем, связанных с моим устранением.

Теперь следовало идти на Свалку, где возле бывшей стоянки Славы Беса я назначил еще пару не зависящих друг от друга встреч. Идти пришлось быстро, поскольку по общему каналу трубили о приближающейся Волне, которую прогнозировали не позже, чем через десять часов. Я свернул на север, поскольку напрямик пришлось бы снова проходить контроль на «блоках», и потери по времени составили бы около трех часов от расчетного времени. Вокруг было спокойно, зверье, даже самая мелочь, затаилось по норам и болотам, как будто чуя приближающуюся резню. Проходя по старым тропам, протоптанным кабаньими выводками, я не встретил даже тушканчиков, которые обычно шныряют повсюду, и их верных спутников – слепых псов – тоже видно не было. Даже ветер, подчиняясь общему настроению, завывал с какой-то особенно зловещей интонацией.

Мне предстояло разговаривать с Ломом. Бывший телохранитель круто поднялся, стал правой рукой почти не появлявшегося на людях Борова. Все блатные считали Лома непререкаемым авторитетом, поскольку он быстро приструнил недовольных и уладил дела с воровской верхушкой за пределами Зоны. На встречу со мной он должен был явиться один, как я и просил в отправленном сегодня утром сообщении.

Встречу я назначил на восточной окраине бывшего лагеря Беса, за поваленной опорой ЛЭП. Когда я спустя три часа подошел к месту встречи, предварительно осмотрев подходы, Лом уже ждал, сидя на корточках так, как умеют только зэка, и лузгал семечки. Прикид он не поменял, был все в том же военном БЗК, только вместо автомата он теперь носил укороченный помповый дробовик. Завидев меня, бандит поднялся и заспешил навстречу, протягивая руку. Обменялись приветствиями. Лом считал меня своим лучшим другом и, казалось, был искренне рад встрече.

– Здоров, кореш! Рад видеть. Надеюсь, ты не думаешь, что это я тогда подставу задумал? Все было чисто, паук вроде купился на отмазку, но… Сам понимаешь, где я, а где эта тварюга шестилапая…

– Не тарахти, знаю, что не виноват. Замнем тему, о другом говорить пришел.

– Все, что могу, сделаю, ты же знаешь.

– Присядем. – Я указал на поваленную опору и два штабеля труб, так и оставшихся не уложенными двадцать лет назад. – Есть тема для тебя.

– О чем базар, – Лом оживился и, спрятав семечки, уселся напротив меня, с интересом ожидая продолжения разговора. – Что за тема?

– Если все сделаешь так, как я скажу, сможешь подняться еще выше и уже насовсем задвинуть Борова на задний план.

– Не, Боров пусть будет. – Лом осклабился, показав ровные белые зубы в щели заросшего бородой кривоватого рта. – Если кто недоволен, все на «папу» спишется, а я вроде как не при делах. Но, говоришь, тема реальная?

– Более чем. Твои урки тоже в набег на «Обелиск» собрались?

– Не без этого. – Лом улыбнулся. Улыбка на его заросшем до глаз лице смотрелась даже забавно, если бы не взгляд мертвенно холодных, как у акулы, глаз. – Только мы подождать решили, пока «Альфа» и эти фраера из «Сiчi» стену лбом прошибут. А там и мы подтянемся, следом пойдем.

– Разумно, но не советую идти на секту войной. Есть мнение, что их там уже ждут, вот и вас заодно прихватят на «горячем».

– Да ну, не бреши. – Лом скривился, но, увидев, что я не шучу, подался вперед. – Что, реально хотят всех опустить?.. Ой, козлы… Так это, значит, все гон про артефактовые поля и всякое военное барахло?

– Может, и нет, только ничего фартовому люду не достанется: «погасят» сектанты всех, кто сунется. И вашу кодлу не забудут, уж это будь спокоен. Но есть реальный план, как поднять хабар, без риска для жизни.

– Гонишь?

– А смысл? Но уговаривать не стану – тема реальная, кто хочешь пойдет без оглядки. Так ты подписываешься, или я наймитам информацию дам, они-то точно своего не упустят?

– Э!.. Ладно, я ж пошутил, сам пойми – дело темное предлагаешь.

Весь разговор был не более чем игрой: я мог просто приказать, и дело было бы сделано, но все еще оставалась угроза присутствия эмиссаров Ткачей на базе уголовников. И лучше бы им не сразу доложить хозяевам об изменении обязательной программы встречи. Нужно во что бы то ни стало убедить Лома сделать финт ушами.

– Ну, слушай: как только все ринутся на приступ сектантских укреплений, вы тоже вроде как пойдете, но не туда. У тебя есть реальный шанс подломить базу «сичевых».

– Да ну, гонишь опять! Там народу… – Лицо урки посветлело, словно в черепе у него загорелась электролампочка. – Опа! А ведь верно: все пойдут щупать «Обелиск», есть у меня пара верных людей, держат связь регулярно. Если придется, даже ворота откроют. Ударим сразу и хапнем тамошние склады, а братвы всяко меньше потеряем, там поди человек двадцать останется, а мы сотню по-любому выставить можем. Ну ты голова, кореш! Реальный расклад, буду должен.

– Сочтемся. Только просьба к тебе: не говори даже ближним. Пока в поле не выйдете – помалкивай. Дождись, когда «сичевые» отойдут на приличное расстояние, и только тогда сворачивай к армейским складам. Не нападай, пока все основные участники плотно не увязнут в драке с сектантами. И вот еще что: есть сведения, что «Альфа» в свару не полезет или оставит у себя две трети личного состава на базе. К ним не суйся, зря людей положишь.

– Да не очень-то и хотелось. – Лом уже мысленно подсчитывал барыши и порывался уйти, мои доводы его не трогали, но раз я попросил, «Альфа» может не опасаться уголовников. – Бедно у них всегда, больше гемора их за вымя щупать. Вот «Вiльна Сiчь» – это тема. Их постоянно янкесы облизывают, братва говорит, сейф у их командира есть в подвале каком-то. Там тебе и арты, и лавэ, молчу уже про склады оружейные, на три жизни железа хватит!.. Ладно, кореш, за тему благодарю. Пора мне, дел немерено, бывай покуда!

Лом сорвался с места и, пожав мне руку на прощание, на рысях двинулся в сторону заброшенного КПП, видимо, там он оставил охрану. Я не стал его удерживать. Все получилось как нельзя лучше. Нападение уголовной шоблы на главную базу «Сiчi» будет сравнимо с ударом в спину. На данный момент так и не удалось выяснить, сколько же точно наемников и спецуры перебросили заказчики нынешней мясорубки своим подшефным. Поэтому сохраняется шанс, что войска «сичевых» разделены и на базе ждет резерв, скорее всего небольшой, но имеющий какие-то свои козыри. Удар уголовников станет для них сюрпризом и если не нанесет серьезного вреда, то по крайней мере задержит на какое-то время. А в случае, если я ошибся и резерва нет вовсе, то «сичевые» тем более вынуждены будут отойти для помощи гарнизону базы, что опять же нам на руку. Да и бандитское поголовье сократится очень серьезно… Теперь следовало взять южнее и встретиться с еще одним важным звеном цепи «случайностей», которые должны были дать нам с артельщиками шанс выполнить поставленную задачу и вышвырнуть Ткачей туда, откуда они явились в наш мир.

Но идти далеко не пришлось: не успел я выйти к долине меж трех мусорных холмов, как впереди, метрах в двухстах, возникла сгорбленная фигурка в вылинявшем грязном пыльнике. Горб оказался до отказа забитым рюкзаком той же цветовой гаммы, что и плащ. Тихон вприпрыжку двигался навстречу, даже издали было заметно, что в одной руке он держит кусок чего-то съестного, а другой отмахивает, словно маятником, ритм ходьбы. Я остановился и приветственно помахал безоружной рукой, чтобы привлечь внимание Подорожника. Тот ускорил шаг и спустя короткое время уже разводил костерок в тени мусорной горы, нависавшей над нами на добрых пятьдесят метров в высоту, а вширь эта громадина тянулась почти на пару километров. Своими размерами гора подчеркивала масштаб произошедшей в Чернобыле трагедии, когда люди дорого заплатили за свои ошибки, они словно взяли неподъемный кредит и вот уже на протяжении четверти века пытались скрыться от последствий содеянного.

Я присел напротив ставшего мне таким родным существа, одновременно чуждого и вместе с тем близкого, словно бы знал Тихона очень давно.

– Ну, рассказывай, чего звал, служивый, – без предисловий начал Тихон, когда мы расположились у подножья горы. Подорожник пристроил закопченный котелок на кирпич, уже впитавший достаточно жара от пламени костра, и посматривал то на огонь, то в мою сторону.

– Нужно, чтобы ты пронес Ключ на территорию «Братства Обелиска» и передал его мне, когда мы там встретимся. Кроме тебя Зону никто так хорошо не знает, и если ты откажешься, тогда начинай копить деньги на билет до Мальдив. Зона накроется медным тазом, придется тебе искать пристанище где-нибудь еще.

Я начал без обиняков: время показало, что бродяге можно доверять, да и выхода другого на данный момент не наблюдалось. Но должного эффекта моя речь не возымела, Подорожник словно знал о том, что я попрошу, и тем более о давным-давно обдуманном своем ответе. Однако сам процесс разговора был Тихону приятен, поэтому хитрец и куражился – не мог без этого, видимо.

– О, как! – Подорожник крякнул и сыпанул заварки в котел. – А кто же мне Ключ-то даст, шустрый ты какой?! Ведь эта открывалка не у тебя, а у Изменяющих теперь. Никто другой ее коснуться не может.

– То есть ты не сможешь прикоснуться к тубусу?

– Да нет, ерунда это все, конечно же. Могу я его и взять, и даже сварить попробую, ежели что. Просто не дадут мне твои сиреневокожие друзья Ключ, для них Подорожник – трусливый слизняк, не способный охотиться, подбирающий за всеми объедки. А ты просишь их святыню в мои грязные лапы отдать. Не, они не дадут.

– А если я сам тебе Ключ принесу, сможешь его мимо патрулей сектантских пронести до берега реки?

Подорожник посмотрел на меня оценивающе, а потом, снова вперившись взглядом в пламя костра, замолчал. Я тоже не стал ничего говорить; Подорожник до сих пор оставался для меня загадкой, а его мотивы не были ясны до конца. Но, как это часто бывает, подвох я чувствую практически мгновенно. С Тихоном все было не так: от пришельца исходила волна доброжелательности и природной простоты. Был он себе на уме, но и только, без двойного дна. Я чувствовал, что он хочет добра для Зоны: ни одна местная тварь его не трогала, любые аномалии, словно завидев эту сгорбленную, угловатую фигурку, расступались. А сам Тихон относился ко всем созданиям Зоны, как к мебели или домашним питомцам – внимательно, но без особого трепета: горевал, когда видел освежеванную тушу псевдогиганта; сердился, если выводок кабанов расстреливали любители сафари – приехавшие в Зону «на отдых» богатые буржуи.

– Ладно, Ступающий, говори, куда Ключ нести, я… буду там, где ты укажешь. Пришла пора защищать то, что было мне домом столько лет. Говори, куда нести, пока я не передумал.

– Вот маршрут. – Я вынул ПДА и, открыв файл, присланный связником, вложил наладонник в заскорузлую лапу Тихона. – Мы идем до заброшенного садоводства, вот оно, к северо-западу от коридора, и, предварительно погасив сопровождение, встречаемся на берегу. Вот, смотри. – Я указал карандашом на линию берега. – Не поверю, чтобы тут лодок никто не держал.

– Да про лодку ты не думай. – Тихон хитро прищурился, в зеленых глазах мелькнула озорная искра. – Будет тебе суденышко. Как знал, что пригодится. Хороший план, служивый. Думаю, что в суматохе церберов-то своих сектанты только через час хватятся, а там, глядишь, и уйдем уже.

– Согласен, почти так я и планировал, но места тут мне неизвестные, – сделав паузу, я внимательно глянул в зенки Подорожника. – Не исчезай посредине маршрута, выведи нас на подступы к станции, а там уж мы сами…

– Тогда мы сами найдем его, – меня прервал знакомый, скрипучий и вместе с тем властный голос вождя кровохлёбов. Из открывшегося буквально в трех шагах от костра портала к нам шагнул Видящий Путь. – И будь уверен, слизняк, – обратился он к Подорожнику, – даже если в битве поляжет все наше племя, всегда найдутся воины, которые будут искать тебя, в какую бы дыру ты ни забился. Прости, Ступающий, нет времени на долгие разговоры. Я слышал все, что ты сказал этому Собирателю падали. План хорош, и я его принимаю.

– Вот и делай добро после этого, – Тихон подал голос, полный притворной обиды. – Чего взъелся-то, кровопивец? Я хоть не убиваю никого, да и меня никто не трогает. А в авантюры ваши только ради вот него вписываюсь. – Подорожник ткнул в мою сторону заскорузлым пальцем. – Просрете все, как в прошлый раз, только вот бежать больше будет некуда. Камень последний остался, не мотай Антон Ткачам нервы вот уже с полгода, так и вовсе уже…

Договорить он не успел. Видящий очутился рядом с Тихоном, и вот уже держит его за горло, приподняв метра на два над землей. Подорожник захрипел, но сопротивляться не мог: я почувствовал мощный парализующий пси-импульс, исходящий от вождя кровохлёбов. Он был направлен на тщедушную фигурку, казавшуюся в гигантской лапе Изменяющего тряпичной куклой. Кровохлёб свистящим шепотом произнес, сблизившись лицом к лицу с Тихоном:

– Ты слишком много позволяешь себе, Вестник. Будь впредь осторожней со словами, хорошо?

– Лад-д-но, пусти… Понял я все.

Лапа Изменяющего разжалась, Тихон рухнул кулем на землю. Но тут же как ни в чем ни бывало встал и, отряхнувшись, отошел к костру, бормоча что-то себе под нос.

Видящий снова обратился ко мне:

– Прости, это наши старые разногласия. Вестники – независимое племя, считаются неприкосновенными у всех, кто чтет законы Междумирья, но иногда их заносит. Вернемся к нашим делам. – Тон кровохлёба стал спокойнее, видимо, он совладал с эмоциями. – Вот как мы поступим. Ткачи списали тебя со счетов. И все, кому это следует знать, оповещены, что Ступающий отказался от битвы. Мы не вправе тебя изгнать, но и не можем отдать Ключ. Но ты можешь присутствовать на похоронах брата, и там я тайно передам контейнер тебе. На алтаре останется… копия, Ткачи не смогут заметить разницы, пока будет идти бой. Но ничего нельзя гарантировать: чем ближе они будут подходить к алтарю, тем быстрее распознают подвох.

– А как же правила?

Изменяющий замолчал, подняв лицо к небу, покрытому сизыми дождевыми тучами в проблесках зарниц, затем вздохнул и ответил, медленно выговаривая каждое слово, как будто слова и их смысл были чем-то постыдным, недостойным воина.

– Правила… Они изничтожились в тот момент, когда ты спас нашего собрата. Все пошло не так, возник хаос. Я с трудом удерживаю молодых воинов в повиновении. До сих пор традиции были крепки, но времена изменились: даже Ткачи стали набирать наемников, презирая все каноны схватки за территорию, выставляя марионеток и наймитов впереди себя. Раньше схватка была честью, теперь же это лишь отживающая традиция. Многие у нас говорят о применении хитростей, перенятых у людей. Племя хочет выжить, приспособиться. Но создаваемое веками очень трудно поменять за один миг. Думаю, настало время изменить некоторые правила. А перемены для нашего племени – вещь трудная и непростая. В вашей истории было время, когда порох стал эффективнее холодной стали, а старые традиции постепенно умерли. Те же, кто отказывались принять изменения, ушли вместе с отжившими догмами. Нас осталось очень мало, Ступающий. – Вождь испустил низкий рык, послав мне импульс сожаления и горечи. – А после боя с Ткачами выживут единицы, сотни земных лет пройдут, прежде чем племя вновь станет хотя бы вполовину таким же сильным, как теперь. Но если ты потерпишь неудачу, мы исчезнем вовсе. Поэтому есть более важная задача – выживание племени Изменяющих, а пойти и просто умереть, не оставив следа, – это удел отчаявшихся. Я решил, что племя должно выжить, а твой план дает нам такой шанс, хоть и не великий по своим размерам.

– Что скажут старейшины, тебе безразлично?

– Почти. – Вождь послал мне импульс, который ассоциировался с грустной улыбкой. – Когда все закончится, и если я не погибну, придется уйти в изгнание. Но племя будет жить, и мое имя запишут в ряд предателей, недостойных потомства. Но это не важно. Самое главное, чтобы было кому все эти вещи проделать, а для этого тебе нужно преуспеть в своем предприятии.

– Согласен. Такое предложение: если выживу, приходи – лишним боец вроде тебя не будет.

– Так и поступим. – Видящий снова вроде как улыбнулся. – Теперь о формальностях. Портал к погребальному залу откроется для тебя сегодня в полночь, то есть через три часа. Там получишь Ключ и… думаю, на этом попрощаемся, шансы на успех невелики. Линии Вероятности сплелись в паутину, старые дороги уже никуда не ведут, а сил, чтобы проложить новые, не осталось.

– Значит, вот откуда этот мой титул. Но что он означает?

Видящий Путь повел рукой с копьем перед собой, очертив полукруг, и прошипел:

– Ты – последняя капля, перышко, брошенное на чашу весов. Воин, чья задача – разорвать плетения, которые свиты в ловчую сеть Ткачами, и сделать возможным создание нового, прямого плетения. Нити Вероятности – это всегда хаос, плетение ловчей сети – опасная и вредоносная для всего живого наука. Твоя задача – принести мир через разрушение. Ты должен дойти до центра паутины, победить Ткача, ее создавшего, и уничтожить ловчую сеть, созданную для того, чтобы обуздать законы Вероятности. Создать хаос, который придет к порядку, самоорганизуется.

За плечами вождя открылся портал. Кровохлёб, не отрывая от меня взгляда горящих фанатичным огнем глаз, шагнул назад и скрылся в его глубине. Тихон потирал ущемленную Видящим шею да бормотал ругательства всю дорогу до блокпоста «Альфы», там мы расстались, и Подорожник снова удивил меня, сказав, что будет ждать моего возвращения с церемонии похорон через два часа после полуночи. Про обмолвку вождя Изменяющих, невольно открывшего мне настоящее имя Тихона, я промолчал. Вряд ли теперь было подходящее время для несущественных вопросов.

В башне вовсю кипела работа по подготовке к выходу, артельщики изучали оставленный мной план маршрута, центром компании был Слон, участвовавший в последнем штурме территории секты. Но по большому счету никто не знал местности, или, вернее, того, что там было сейчас. Старые карты Припяти и попавших под влияние Зоны окрестностей неузнаваемо трансформировались: многое оказалось не там, где было раньше, многие постройки словно сопели со своих мест и прочно обосновались в тех местах, где их вообще быть не должно. Глянув на часы, я решил провести короткий инструктаж по операции. Бойцы слушали внимательно, ловя каждое слово. При этом все протекало буднично, как будто акция из ряда обычных рейдов по тылам. Хотя, безусловно, каждый осознавал, что нам предстоит сделать.

Если говорить о себе, то любой выход на боевые, это вроде как и волнующе и муторно одновременно. Когда больше думаешь о том, верно ли рассчитан боекомплект, хорошо ли подобрана снаряга и готовы ли бойцы, как-то нивелируется весь пафос, уступая место обычной деловой суете.

Решено было работать по схеме «сюрприз», когда бойцы распределят между собой всех сопровождающих и по моему сигналу их «погасят». Расчет строился на том, что сектанты максимально оголят тыл, стянув все боеспособные подразделения на отражение атаки извне. Нас поведут, но следить будут только периодически, докладывая о прохождении контрольных точек. Наша задача – нейтрализовать сопровождение сразу после сеанса связи и уйти с маршрута к реке. Нужно все время оставаться в зараженной трехкилометровой зоне, где не так-то просто обнаружить и более крупное подразделение, не то что нас восьмерых. Работать придется на короткой дистанции, поэтому главное – точно подгадать момент нападения. Лучше, если сопровождающих получится отвлечь чем-либо.

Инструктаж длился около тридцати минут, после чего все разошлись, а я спустился в подвал и прямо в снаряге завалился на кровать. Разглядывая трещины на крашенном зеленой краской потолке, обдумал и еще раз прогнал весь план целиком. Вроде все срасталось. Смущало только недовольство Лесника, но его присутствие – это скорее риск, нежели помощь. Отец Даши ушел, не прощаясь, около двух часов назад. Растворился во мгле, усугубляемой хлынувшими с неба потоками воды, вышел за ворота и пропал. Но времени на выяснение отношений совсем не было, поэтому я решил оставить все как есть. Рассудив так: останусь жив, будет время все обговорить. А если повернется иначе… В этом случае слова уже не нужны.

Неожиданно комнату наполнило голубовато-белое свечение, и прямо посреди комнаты открылся портал. Оттуда вышел Видящий и, не произнеся ни слова, кивнул на дыру в воздухе. Поднявшись и одернув комбез, я шагнул в проем. Затем снова пришли знакомый холод и некое ощущение быстрого, невероятно быстрого движения в абсолютной пустоте, когда начинаешь осознавать понятие выражения «абсолютное ничто».

Мы оказались в зале с высоким, метров двадцать в самой высокой точке, сводчатым куполом. Сиреневый свет струился прямо из стен, воздух наполняли терпкие ароматы, от которых с непривычки кружилась голова. Но это был не тот зал, где собирался совет племени. Все вокруг оставляло впечатление мрачной торжественности, и где-то на грани слуха угадывался намек на тихую, печальную мелодию. В центре зала возвышался Обелиск, у подножия которого лежало тело Охотника с вытянутыми по швам руками. Побратима окружало яркое сиреневое свечение, волнами гулявшее по всему телу. Музыка зазвучала громче, и я расслышал слова, складывающиеся в некое подобие рассказа о жизни моего так неожиданно обретенного и столь быстро ушедшего брата. Смысл песни местами ускользал от понимания, сливаясь в поток образов и эмоций, по ощущениям напомнивших мне струение журчащего ручейка. Постепенно в зале появились с десяток других Изменяющих, и каждый добавил к голосу песни свой: сородичи поочередно рассказывали о том, кто и как запомнил Охотника и его отношение к племени и собратьям. Казалось, это длится вечно, время словно остановилось. Я и сам не заметил, как подпеваю, и воспоминания словно изливались из глубин памяти, частичка души покидала меня. Дар нагрелся и… рассыпался в прах. Упругая волна обжигающего жара потрясла все мое существо, и я рухнул на колени, сотрясаясь в конвульсиях. Затем я понял, что вижу все как бы со стороны: зал, кровохлёбов, себя на полу и… увидел Побратима, сидящего возле своего собственного тела. Сразу захотелось оказаться рядом. Обнять брата и рассказать, что я иду отомстить за него, что все было не напрасно… Но Охотник только махнул рукой и растаял в воздухе мириадами фиолетовых и голубых искр. Тьма накрыла меня, а потом я снова стал ощущать запахи, звуки и холод пола под щекой. Слабость и тошнота еще какое-то время не давали мне подняться, но чьи-то твердые руки помогли встать. В зале никого, кроме Видящего и пары его телохранителей, не осталось, тело побратима исчезло, поглощенное светом ушедшей Ласковой Маб. Откуда я знаю полное название светила родного мира кровохлёбов?..

Вождь ударил посохом в пол, по залу пробежала волна сиреневого света. Потом он заговорил беззвучно, но я мог слышать мыслеобразы без напряжения, как это было еще совсем недавно.

– Ты прошел обряд Прощания, Ступающий. Теперь часть знаний племени и все жизни твоей обретенной семьи с тобой навечно, память наших предков будет говорить с тобой, когда мудрость павших тебе понадобится. В свой смертный час позови, и любой Изменяющий, услышавший Последний Зов, придет для того, чтобы забрать собрата в зал Скорби и Прощания. Ты не умрешь как человек, отныне ты один из нас. Возьми обещанное и уходи: твоя семья погибла, и ты появишься в этом зале, только когда дорога жизни в этой оболочке для тебя закончится.

Видящий махнул рукой, метрах в десяти справа открылся портал. Кровохлёб, стоявший за левым плечом вождя, вышел вперед и протянул мне на вытянутой руке светящийся янтарным светом цилиндр, сантиметров пятнадцати длиной и где-то сантиметров пять в сечении. Я взял кристалл, ладонь с еле поджившими порезами слегка кольнуло, словно от разряда статики.

– Тубус был больше. Контейнер для транспортировки не нужен?

– Ты сам теперь контейнер: приложи Ключ к коже на груди. – Голос вождя стал торжественным. – Пусть свершится задуманное.

Без лишних разговоров я сделал, как сказал кровохлёб, и… кристалл словно нырнул мне под кожу. Странно, но никакого дискомфорта или ощущения чужеродного предмета не было. Просто я увидел некую золотистую, не больше спичечной головки, точку прямо перед глазами.

– Ключ принял тебя. Когда встретишь этого прощелыгу, поедателя отбросов, – вождь не скрывал своего презрения к Тихону, – просто приложи ладонь к груди и попроси Ключ выйти. У бродяги есть способ заглушить песню Ключа. Теперь прощай, меня ждут. Пусть все твои враги умрут в страшных муках. Доброй охоты, Ступающий-в-Паутине!

Я кивнул и молча шагнул в провал пространственного тоннеля. Снова холод. Снова чувство падения в пустоте. Все части головоломки собраны воедино, отступать некуда.

3.3

– Меня звать Бурун, идите след в след, оружие не доставать, а кто дернется – успокоим сразу. Выдвигаемся.

Мы вышли в квадрат к северу от второго аванпоста «Братства Обелиска», где нас встретил этот угрюмый мужик в добротном комбезе, напоминающем наши, только «альфовские» «Сумраки» были все же грубее по выделке. Вооружение было стандартным – сектанты очень любили амеровское оружие, этот конкретный «пассажир» ходил с полноразмерной М-16АЗ[185] с «подствольником» и новеньким четырехкратником ACOG. Шлем у него был тоже какой-то особенный, с буграми в районе наушной области, видимо, туда была встроена гарнитура, а ларингофонный микрофон был упрятан под кокетку БЗК. Но с борзотой своей проводник ошибся, я решил показать зубы и послал ему слабый импульс боли. Он побледнел, согнулся пополам и рухнул на колени, поскуливая от боли, но не имея сил даже на лишний вздох. Дождавшись, когда боль станет непереносимой, я оборвал трансляцию и встал над телом содрогающегося в рвотных конвульсиях сектанта.

– А теперь ты меня выслушай. – Чутье подсказывало мне, что я все делаю правильно. – Твое дело отвести меня куда приказано, не раскрывая своего поганого рта. Встань, утрись и веди быстрее, времени не вагон. А вякнешь еще что-нибудь не по делу – сожгу твои промытые мозги вместе с той слякотью, что вместо серого вещества у твоих дружков, целящихся в меня вон с той высотки.

Само собой, я блефовал, но никто проверять мои слова не захотел: ощущение тяжкого взгляда в затылок исчезло почти сразу, как только Бурун поднялся и отчаянно замахал руками, повернувшись в сторону как раз той заросшей кустарником и редкими деревцами высотки. Минуты три спустя оттуда появились шестеро, вооруженных, как и Бурун, амеровскими М-16АЗ, только сектантский снайпер шел с нашей отечественной СВУ. Нас взяли в коробочку так, чтобы мои бойцы оказались под присмотром: теперь каждый артельщик так или иначе был на виду.

Когда-то мне довелось вместе с моим тогдашним ротным, капитаном Шубиным, участвовать в обмене пленными. Так вышло, что бандиты назначили непременным условием обмена присутствие командиров пленных бойцов. Понятное дело, что поехали не «махры» из подразделения, откуда выдернули троих солдатиков, а мы, чтобы, так сказать, качественно осмотреть лагерь одного из самых на тот момент известных бандитских вождей. Прикинулись в обмятую форму соответственно званиям (настоящую, пожертвованную ради такого случая мотострелками), сделали документы и через равнинных «чехов», поголовно ходивших с ксивами местного МЧС, вышли на представителя бандитов. Через два часа тряски по горному серпантину мы уже шли вслед за угрюмыми, неразговорчивыми духами в лагерь. Разумеется, духи хитрили: закладывали петли, водили нас с завязанными глазами, только вот не учли, что места, где будет производиться обмен, плотно накрывала служба радиоразведки, а наши перемещения отслеживались со спутника. В помощь были еще два обстоятельства: во-первых, бандитам перекрыли кислород войска федеральной группировки, наглухо блокировав выходы на равнину; а во-вторых, через посредников удалось добиться освобождения из нашей тюменской колонии одного отморозка, которого мы и должны были передать «чехам» чуть позднее. Не вдаваясь в подробности, скажу, что обмен был устроен грамотно: нам отдают пленных солдатиков, а когда отпускают – мы даем условный сигнал, другая группа передает духам их ненаглядного приятеля, отбывавшего срок за разбой и изнасилование. Вопреки бытующему среди обывателей мнению, в тюрьмах сейчас не гнобят насильников. Если это чеченец, то по этапу идет сопроводилово, где сказано, что «чеха» обижать нельзя, иначе решивших разобраться «по понятиям» ждут серьезные проблемы. Дети гор особо не церемонятся, а наша «русская» братва редко когда может договориться о «дружбе» против кого-то и с огромным удовольствием прессует только своих. Чеченцы же, напротив, держатся стаей, жестко и до конца отстаивая свои права. Не боятся ни крови, ни репрессий администрации. Поэтому зэка, которого вынули с русской кичи, в тюрьме от притеснений и наездов не страдал. Просто его освободят и передадут своим, а уже через какой-нибудь месяц этот же самый дух всплывет в Москве или в Воронеже и снова начнет грабить, насильничать и убивать, чтобы вновь быть посаженным и обмененным на пару-тройку первогодков, подловленных во время наряда по гарнизонной кухне или украденных прямо с караульного поста.

Лагерь был хитро укрыт в «зеленке», в каменистой почве бандиты вырыли сеть подземных схронов, где они могли отсиживаться месяцами. Нас встретил бородатый дух с повадками наркомана со стажем и тоже, как вот этот Бурун, попер в гору, мешая русские и арабские слова, давая понять, что будет резать неверных. Обстановка накалялась. Со всех сторон сбежались другие «чехи», лязгая затворами автоматов и потрясая разной длины ножиками, всячески подбадривая своего приятеля. Еще чуть-чуть, и нас бы стали резать на куски. Но Шубин просто сделал шаг навстречу разоряющемуся в припадке словесного поноса бандиту и коротко пробил ему правой в брюхо. Араб рухнул ничком, и в воздухе запахло говном. Надо сказать, что капитан мастерски исполнял подобный трюк, уложив как-то раз десантного майора, похвалявшегося, что-де не пробить капитану-строевику его, белую кость. Ну вот и побежал потом за сменным бельем, пригибаясь… А духа уволокли свои. Никто не накинулся на двух русских, вставших спина к спине. Так свора, травящая медведя, в последний момент замирает. Потому что загнанный в угол зверь буквально излучает готовность стоять насмерть и дорого продать свою жизнь. Десяток духов отступил, не выдержав молчаливого спокойствия двух среднего роста и не шибко героических пропорций русских. Отдали нам тогда солдатиков, а через неделю этого бородатого духа накрыла бригадная артиллерия. Поэтому я всегда чувствую момент, когда можно оскалиться, а когда лучше просто превратить все в шутку.

Маршрут был проложен таким образом, чтобы обогнуть Радар и его укрепрайоны со стороны реки. Пройти предстояло километров пятнадцать-двадцать, чтобы потом, держась западного берега Припяти, обойти стороной и сам город, который уже через каких-то двое суток станет в очередной раз местом сражения. Ситуация мне сильно напоминала события в одной маленькой, но сильно независимой республике. Тогда нам тоже приходилось раз за разом, без поддержки артиллерии и авиации, штурмовать в лоб хорошо укрепленные, покинутые жителями дома. Стараниями военспецов из Иордании, Саудовской Аравии, Турции и других «дружественных» России стран город был превращен в крепость, состоявшую из сети сообщающихся между собой узлов обороны. Мы потом диву давались, как можно изуродовать обычную пятиэтажку, чтобы получилось такое. Техника, данная нам для штурма, горела, зажатая между домами в специально созданных завалах, пехота ложилась десятками, даже не успев толком ответить хорошо замаскированному противнику, укрытому за стенами, проложенными мешками с песком. Артиллерия часто била по своим, запутанная радиоигрой, ведущейся боевиками. В царящей неразберихе это было не удивительно: городской бой – хаос, полный всяких пакостных неожиданностей. Нечего говорить, что и здесь идущих на штурм «сичевых», вояк и решившихся на эту авантюру по разным причинам старателей ожидал похожий сценарий. Только с поправкой на местный колорит.

Шли мы по неожиданно хорошо сохранившейся асфальтированной дороге, ведущей, судя по карте, к одному из покинутых поселков, где по прибытии отметились у командира местного гарнизона. Остановились на ночь, поскольку наш проводник наотрез отказался выходить до рассвета, мотивируя такое поведение инструкциями руководства. Разместили нас почти с комфортом, в доме возле штаба гарнизона. Оружие, как обычно, осталось при нас, но я не сомневался, что дом надежно охраняют и в случае чего просто сожгут, особо не церемонясь. Но пока отрываться смысла не было, поскольку до места встречи с Тихоном было добрых полдня пути без привалов и остановок. Разместив бойцов, я сел у стены так, чтобы видеть входную дверь и окно, выходящее на главную улицу. Окинув взглядом ребят, я почувствовал нарастающую волну беспокойства: лишь бы молодые и Слон сработали все как надо. От их действий завтра во многом зависело, пойдем ли мы с трупом на закорках или быстро затеряемся в мешанине частной застройки и чисто выйдем в точку встречи. Поселок, как я и ожидал, был превращен в крепость: в каждый каменный дом вели забетонированные ходы сообщения, на окраинах села удалось разглядеть хитро замаскированные колпаки ДОТов[186]. В случае чего, защитники спокойно могли удерживать позицию целой мотострелковой бригады, по моим прикидкам, около месяца или более того. И это даже если налетят вертушки… Солидно обустроились, трудно придется тому, кто будет их отсюда выковыривать.

Ночь прошла тихо, но под утро ожила рация, и на карте запестрели отметки о радиообмене. Наступление началось даже раньше намеченного срока. Приглядевшись, я определил направление отвлекающих и главных ударов. «Сичевые» шустро опрокинули оборону первого, северо-восточного УРа, открыв дорогу к Радару. С запада и юго-запада ударили вояки и еще какая-то довольно многочисленная группа с неопределяемыми позывными. Военные подняли в воздух вертушки. Судя по отметкам, в поле вышло до двух третей личного состава группировки Особой зоны карантина, а это около семи сотен бойцов. «Вiльна Сiчь» вывела до двух рот, это примерно двести человек. И еще сотни три разрозненных сигналов. Черт! Со стороны базы «Альфы» пошел интенсивный радиообмен. Узнавались позывные штурмовых групп отряда. Вышло не так много: около семидесяти человек… К горлу подступил комок, душила непереносимая обида за чужую глупость. Щелкнув тангентой рации на прием, я вслушался в свистящий и бьющийся в треске кашля статики помех эфир:

– Нитка Три! Нитка Три! Я полсотни второй, справа восемь, ориентир два! Вижу противника, «секты» справа восемь! Как принял?.. Держу, держу их! – Голос прерывался стуком очередей, ухнул разрыв гранаты, потом командир долговцев с позывным «Пятьдесят два» снова торопливо заговорил: – Блокирован возле жилого дома, тут гвардейцы в «экзах». – Треск и свист прерывающийся яростной стрельбой. – Не устоим… Отступать не… Суки, выхватили?! Нитка Три! Я полсотни второй, блокирован! Есть угроза окружения, иду на прорыв квадрат 12–41, право пятнадцать, ориентир четыре. Дайте движуху навстречу, иначе задавят… У меня потери – шесть «двести», девять «триста»!..

Сигнал пропал и больше не появился. Зато в том месте возникло три кружка, означавших радиообмен сектантов. Это были уже окраины радарного комплекса. «Альфовцы» шли бок о бок с «Сiчью», но обе группировки флангами не соприкасались, чем сектанты воспользовались в полной мере, рассекая наступавших и изолируя правый и, соответственно, левый фланги наступающих. Колючая волна боевой злости затопила грудь, подступая к горлу.

Воякам было чуть легче: вертушки грамотно стригли позиции противника с воздуха, и временами эфир взрывался матерными похвалами летунам. Но техника, которую военные вытащили в поле, почти вся встала. Экипажи БМП и БТРов стали легкой добычей сектантских пулеметных расчетов и снайперов. Какой идиот придумал тащить проблемную технику так глубоко в Зону?..

«Сичевые», уже не стесняясь, гутарили по-английски, часто слышались лающая, отрывистая немецкая речь и трескучий польский говор. Из мешанины переговоров и картины, вырисовывающейся на карте ПДА, я понял, что пока штурмующие успешно выдавливают сектантов к Припяти. Скоро бой докатился и до нас, стали слышны далекие звуки перестрелки, пару раз грохнули разрывы: кто-то бил из малокалиберной безоткатки, неотвратимо приближающейся к поселку. Я растолкал артельщиков и шепотом приказал:

– Скоро тут будет жарко, пора отрываться. Как только отойдем от селения на километр и свернем на проселок, ведущий к берегу, – по сигналу гасим сопровождение. Все, как учил, стараемся не шуметь. А теперь тихо спим дальше.

Все разошлись по углам, но тут на пороге появился Бурун. Проводник не был встревожен, но нервозность сквозила в каждом его жесте: он перекладывал автомат из руки в руку и прислушивался к звукам приближающегося боя.

– Надо сбираться, панове! Отступники прорвались, скоро будут штурмовать село, можем не успеть.

Я поднял на него якобы сонный взгляд и с хрипотцой пробурчал:

– А какого хрена ночью не вышли, пока стрельбы не было? Сколько раз повторять: не нужны мне ваши секреты, хочу просто вывести ребят из Зоны и забыть, что все это было. Собирай своих, Сусанин, ети вас всех!

Бурун изменился в лице, но ничего не ответил и скрылся во дворе. Понятно, что он и сам бы вышел ночью, так действительно было вернее всего поступить. Но это если ведешь своих, за которыми не нужен постоянный догляд. А так мы вроде как под присмотром и в случае чего никуда не денемся – днем искать значительно легче. Я старался вывести провожатого из себя, заставляя нервничать, даже бояться. И, судя по взглядам, которые сектант кидал в нашу сторону, это мне удалось: он подозревал меня только в трусости и желании любой ценой свалить, спасти свою драгоценную шкуру. Когда вышли, «коробочка» вокруг нас стала чуть просторней, сектанты не обращали на тех, кого вели, никакого внимания. Видимо, Бурун поставил своим задачу ускорить темп, а не пасти нас. Поэтому конвоиры смотрели больше по сторонам и назад, вслушиваясь в приближающуюся канонаду. Через полчаса вся наша компания вошла в зону довольно густых лесопосадок, и проводник резко свернул на северо-запад. В воздухе запахло речной сыростью, счетчики радиации стали потрескивать чаще. Я аккуратно осмотрелся и поправил «душегубку», опустив маску на лицо. Ребята подобрались и… затрещала рация проводника. Тот отошел метра на четыре и что-то забормотал в кулак. Дождавшись, когда он закончит говорить, я приостановился, поправив поясной ремень и, резко припав на колено, три раза выстрелил из пистолета в голову и спину Буруна. Немецкий пистоль не подвел – проводника словно сдернуло с места, и он на полушаге ткнулся носом в землю. В такие моменты все чувства необычайно обостряются, и я спиной ощущал, как ребята тоже начали работать с конвоем. Неожиданно напряженную тишину разорвал крик. Бурун еще падал, а я уже разворачивался лицом назад. Один из конвойных блокировал руку Слона с ножом и, повалив артельщика на землю, покатился с ним в обнимку на обочину грунтовки, по которой мы все это время шли. Все бы ничего, только вот именно там угнездилась «воронка», жадно сосущая воздух и, казалось, подрагивающая в предвкушении новой добычи. Не думая ни секунды, я поймал в прицел голову сектанта и выстрелил два раза. Парень был в шлеме, но, как и в случае с Буруном, горшок сектанту не помог – его голова дернулась, но хватка не ослабла. К отцу ринулся Андрон и добивший своего клиента Денис. Слона выдернули из цепких лап аномалии, а сектанта затянуло в то же мгновение с громким чмокающим звуком.

Оглядевшись, я понял, что все кончено: сектанты легли почти одновременно, инцидент с противником Слона был единственной фальшивой нотой в общей симфонии. Слон сидел на поваленном телеграфном столбе и тяжело дышал, потирая запястье правой руки. Присев рядом, я поинтересовался:

– Ну, как дебют после долгого сидения в запасе?

– Нормально. Не привык я ножиком-то орудовать, пистоль зацепился за петлю в «разгрузке». – Слон перевел дух и начал подниматься. – Вот и пришлось импровизировать. Ну как, дальше идем или ждем кого?

– Идем. – Я тоже поднялся, радуясь, что под маской друг не видит улыбки. – В следующий раз просто встану рядом и буду смотреть, как ты ошибочку исправлять будешь. Говорено было раз двадцать, из них пять точно тебе: проверяйте снарягу перед выходом тщательней. Как дите малое себя повел, чес-слово.

Слон кивнул и стал ощупывать «разгрузку» и что-то незаметно поправлять. Покидав трупы в аномалию и прибрав место событий, мы двинулись дальше. Я выслал в «голову»[187] Норда и Дениса, для связи велел пользоваться только эстафетой. Проселок все круче сворачивал на северо-запад, лес кончался. А метрах в трехстах впереди слева виднелось скопление обветшавших построек и почти рухнувший в реку дощатый лодочный причал. Прибежал Денис и, наклонившись близко ко мне, доложил:

– В деревне тихо, нет движения в домах, по периметру тоже никого, Норд говорит, что надо обождать.

– Добро. Иди к нему, пусть наблюдает, сам сядешь на северо-востоке. Вон, видишь кустарник, а справа оврагами все изрыто. Видишь? Выбери позицию, чтобы держать причал и грунтовку на входе в деревню. Лежи и наблюдай, кого увидишь – сразу не гаси, дай знать тоном мне. Понял?

– Есть передать указания и занять позицию на северо-восточной окраине.

Денис рысью умчался назад. Парень делал успехи: без особых сложностей сработал опытного бойца с близкого расстояния, наверняка глядя прямо в глаза. Теперь этот волчонок сможет охотиться сам. На душе стало чуть спокойнее. Скомандовав привал, я вызвал карту Зоны и снова обновил мониторинг обстановки в районе Припяти и Радара, попутно вслушиваясь в переговоры на известных частотах. За последнюю пару часов силы штурмующих продвинулись далеко на юго-запад. Подошли кое-где вплотную к окраинам города, обтекая крупные очаги обороны сектантов и оставляя для блокирования засевших там сил небольшие отряды, в то время как основные силы двумя колоннами готовились войти в город. Дальше всех прошли вояки, реализовав преимущество господства в воздухе. Но после того, как сектанты свалили два «борта», вертушки ушли, оставив мотострелков почти ни с чем. Военные силами до двух рот закрепились на окраине и подавили сопротивление мощного узла обороны, объединившего в себе три многоквартирные пятиэтажки. Сектанты пытались выбить их оттуда, но пока безуспешно. Штурмовые отряды «свободных», напротив, старались обходить препятствия. Их задачей было выйти в район гостиницы, откуда, как я знал, ведет разветвленная сеть тоннелей к сердцу «Братства Обелиска» – подземному лабораторному комплексу. «Альфа» тоже не терял времени даром: группа численностью до взвода пробила оборону сектантов в районе Радара. Судя по докладам, сама антенна была уничтожена саперным отделением под командованием родного брата моего старого знакомца Василя. Теперь остатки «альфовцев» концентрировались на северо-восточной окраине радарного комплекса и… готовились к спуску под землю. Помогли мои карты, не зря я пер их в особый отдел. Лишь бы нашли безопасную дорогу, тогда есть шанс выйти к лабораториям без потерь, опередив «сичевых». На поверхности «соседи» несли серьезные потери и не продвинулись дальше окраин ни на метр. Похоже, достигнуто то расстояние, на котором капкан лязгнет челюстями и большая часть штурмующих окажется в западне. Но что это будет?..

Послышался тоновый сигнал: в деревне кто-то появился. Я вынул монокуляр и пошарил оптикой по местности. К причалу от грунтовки быстро двигалась фигурка в брезентовом плаще, но на этот раз без сиротского «сидора» за плечами. Тихон сдержал слово и вовремя вышел в точку встречи. Оглядев окрестности еще раз, я запросил снайперов, те маякнули, что Подорожник вышел в квадрат чисто. Велев ядру группы занять позицию по периметру пирса, я пошел на встречу с беспокойно расхаживающим туда-сюда по дощатому настилу причала Тихоном. Завидев меня, Подорожник успокоился и, подойдя, сунул мне в руку черный, до боли знакомый тубус.

– Держи, служивый, и давай убираться отсюда. Чую: расколют наше жульничество.

– Так кто ж против? Ты лодку нашел, следопыт?

– Там, в камышах, плоскодонка жестяная спрятана.

Первыми переправились Слон с Денисом. Оказавшись на правом берегу реки, они растворились в густых камышовых зарослях, а лодку мы притянули назад на бечевке, привязанной к корме. Управиться удалось за тридцать минут. На правом берегу было пустынно, невдалеке справа тянулась полоска «зеленки». На этом берегу уже была поздняя весна, молодые деревья оделись в мелкие, тускло поблескивающие на неярком дневном свете листья. Но треск дозиметра все расставил по своим местам: окажись мы тут без защиты, уже к вечеру можно будет заказывать поминки. Наш небольшой отряд рысью двинулся к цели, а у меня перед глазами маячила крохотная искорка, поющая что-то пока мне непонятное, но зато я теперь точно знал короткую дорогу к Камню.

Спустя еще шесть часов группа вышла в район моста через реку. На этой стороне нам нечего было опасаться: военные здесь ничего не предпринимали, в эфире царил хаос, поскольку войска штурмующих, усиливая нажим, все же медленно продвигались от окраин к городской больнице. Старались как можно быстрее овладеть подходами к гостинице и выйти на рубеж нанесения основного удара. Мы поднялись чуть выше моста и наконец достигли пристани, где стояли пара полузатопленных катеров у причала и совершенно не тронутый, воняющий ржавчиной и соляркой буксир. Я отдал приказ использовать резиновые баллоны, которые загодя потрудился достать через бродяг, постоянно торчавших в «Старательском приюте» и перебивавшихся случайным заработком по мелочевке. На этот раз первыми попели мы с Нордом. Вода была студеная, но комбез пока держался, хотя снаряга и стала заметно тяжелее, набухнув от влаги. Рация все время работала на прием, слышались отрывочные сообщения от разрозненных, расчлененных на израненные, озверевшие от чужой и собственной крови группки людей, зубами вгрызавшихся в пропитанную смертью и отравленную радиацией землю. Когда переправлялись Андрон и Тихон, со стороны города послышался знакомый вой. Кто-то применял системы залпового огня. Но зачем? Всем известно, что снаряды ухнут в пустоту. Стоп! Замысел капитанов «Братства Обелиска» проступил с полной ясностью, что-то щелкнуло, и разрозненные куски головоломки сами собой сложились в стройную, жутковатой красоты картину. Я остановившимся взглядом смотрел на экран ПДА, где на тактической карте вдруг разом погасли сотни меток отдельных старателей и целых групп штурмующих, да и самих сектантов, ценою собственной жизни заманивших врага в смертельную ловушку. Пользуясь знаниями, полученными от союзников, сектанты применили старый как мир тактический прием – так духи заманивали наши мотоманевренные группы в места, где их перемешивали в кровавый фарш пристрелявшиеся вражеские минометы, или было поставлено управляемое минное поле. Только тут в качестве такой смертельной земли выступили несколько пространственных аномалий – территории Белого глума. Думаю, что каким-то образом сектантам удалось приманить «зыбкоземелье», поскольку в таких загаженных землях, как западные области Припяти, их распознать вообще невозможно. Вот разведки группировок и купились: выведывали минные поля, искали схемы укрепрайонов, с трудом их находили и потом бравым наскоком попели, решив, что обхитрили всех… На горизонте слева разгоралось ослепительное белое зарево. Залп из наземных установок был небольшим, очевидно, притягивались только те аномалии, в которых до спуска механизма аннигиляции оставалось на один плевок. Теперь в городе было, по заговорившей снова карте, не более двухсот человек из пришедших более чем полутора тысяч. Боги войны получили сегодня щедрое подношение. Я спрятал коммуникатор в карман «разгрузки» и махнул рукой помрачневшим артельщикам, давая знак продолжать движение к цели. Огонек перед глазами горел все ярче, музыка Камня звучала в голове все громче, но не мешала сосредоточиться.

Путь через лесной массив на северо-востоке был довольно прост: с этой стороны станцию никто толком не охранял, и именно здесь находился спуск в систему воздуховодов, проложенных вплоть до помещения второго энергоблока, где теперь стоял Обелиск, окруженный силовым полем, все более и более истончавшимся под ударами Ткачей и их земных союзников. Я не зря ходил на Кордон и выслушивал сопливые оправдания тамошнего оружейного воротилы. Цвирня, сам того не ведая, выложил всю подноготную своего путешествия за счастьем, которое он по сей день хлебает полным половником. Шахов тогда показал им именно тот коллектор, возле развороченного входа в который мы теперь стояли. Я построил бойцов и начал разъяснять задачу:

– Впереди около полукилометра тоннелей, возможно, часть из них заминирована. Наша цель – реакторный зал второго энергоблока. Подходы к нему не охраняются, Камень накрыл все неким защитным полем, и сектанты держатся в стороне. Но где-то непременно есть отряд охранения, который скоро будет здесь… И еще кое-кто. Задача: пройти по сервисным коридорам на юго-восток, занять оборону в машинном зале и удерживать подходы к залу с артефактом до того, как я все закончу. И по возможности до того, как наш замысел будет раскрыт. Закрепляемся и бьем всех, кто полезет из щелей. Если сигнала от меня не последует, пробейте пол у западной стены зала и уходите коридорами в сторону пристани, там будет ждать Тихон. – Я посмотрел на Подорожника вопросительно, тот кивнул: мол, не подведу. – Это все. Вопросы, замечания, предложения?

Артельщики молчали. Что тут можно сказать, раз задача поставлена, приказ получен, а впереди ждет верная смерть? Никто до конца не верил, что удастся выйти из этого месива живыми. Сектанты пустят в ход все средства. Постараются просто закидать моих бойцов своими телами, лишь бы не дать мне «испоганить» свою святыню.

– Ну, тогда полезли.

Тоннели вели к нижнему этажу подземной части станции. Нам предстояло подняться на уровень четвертого этажа, равного по высоте панельной типовой пятиэтажке, и закрепиться в машинном зале, где раньше стояли мощные силовые установки системы вентиляции и охлаждения. Теперь это было пустое, захламленное помещение величиной с футбольное поле, с дырами проломов, ведущих частью к реке, частью в глубину комплекса.

Одессит хорошо описал дорогу до лестницы, да и светлячок, указывающий дорогу к Обелиску, разгорался все ярче, свет теперь мне вообще не был нужен. Застряли мы, только когда прошли метров семьсот: единственный проход был заминирован густой сеткой растяжек и противопехотных мин. На проволоке уже скопилась бахрома осевшей пыли, сюда давно никто не заглядывал. Мы с Михаем не мешкая сели за работу, стараясь проделать узкий проход, не затронув основные узлы закладки. Кропотливая работа, когда от напряжения слезятся глаза и через какое-то время начинают предательски наливаться тяжестью и подрагивать пальцы, затянулась на добрых два часа. Михай почти упал возле стены, я же дал сигнал фонариком и пошел назад, чтобы одного за другим вывести бойцов на чистую землю.

Продвижение пело медленно, в абсолютной темноте, без карт и ориентиров и с мертвенно черными экранами ПДА, которые разом отказали без видимых причин. Путь к машинному залу растянулся на целых три часа. Время я определял по механическим часам со светящимся циферблатом. Стрелки показывали девятнадцать сорок пять, когда позади и впереди послышались шаги и голоса. А потом по стене справа впереди стеганула строчка вышибленной из стены автоматной очередью бетонной крошки. Нас обнаружили, но, судя по тому, что противник так долго не давал о себе знать и напал не в узком коридоре, а в достаточно широкой воздушной шахте, силы сектантов только еще подтягивались и мой расчет оказался верным. Мне лично ПНВ не был нужен – искра, испускаемая Ключом, освещала пространство в радиусе метров сорока, словно кругом был обычный пасмурный день. Только свет был странным, окрашивая все вокруг в изжелта-коричневые оттенки. Уже не особо скрываясь, я отдал команду голосом по короткой связи:

– Работаем в полную силу, нас обнаружили. Идем на прорыв, парами вперед!

Бой в ограниченном пространстве ничем кардинально, кроме дистанции контакта, не отличается от обычного. Пары продвигались вперед под прикрытием огня тех, кто давил лезущих из боковых коридоров сектантов, многие их которых были в бинтах и двигались вяло. Откуда-то пришло знание, что каждому бойцу в секте вживляется симбиотический модуль послушания, на который негативно действовало излучение Камня. Поэтому мы довольно быстро опрокинули и уничтожили первую стихийную атаку все прибывающих и прибывающих врагов, и на плечах последних ворвались в совершенно пустой и темный машинный зал, в северной стене которого стояла абсолютно гладкая бетонная стена. Это был тупик, прохода не было. Видимо, каким-то образом сектанты нашли способ замуровать пробитый в стене пролом, наглухо перекрыв доступ в помещение второго энергоблока станции. Но времени на рассуждения не оставалось – следом, ступая по трупам своих менее везучих собратьев, уже спешили новые враги.

– Занять оборону возле северной стены. Денис, Норд – на фланги. Слон, Михай – держите фронт, ищите укрытия, ям тут предостаточно. Михай, давай сумку с саперными причиндалами. Стену надо рвать, иначе все зря! Патроны беречь. Дайте мне два часа, ребята. Бить только наверняка.

Достав из саперной сумки молоток и прихваченный с железнодорожной насыпи костыль, я лихорадочно начал долбить стену под шурфы для зарядов. Бетон поддавался плохо. Видимо, денег не пожалели, взяли что-то качественное. Под руками и почти у самой головы чиркали осколки. С визгом рикошетируя, отскакивали пули, враг наседал. Что-то чувствительно ударило в спину, но я продолжал долбить. Ребята пока успешно сдерживали сектантов, которым мешали узкие проходы: больше чем по одному за раз в них было не протиснуться, численное преимущество пока реализовать не удавалось. Но я знал, что это не надолго: скоро саперы расширят проходы, и тогда нам не устоять. Наконец, спустя долгих сорок минут, я начал закладывать заряды в продолбленные углубления. Огонь по мне усилился: противник точно знал, куда ведет замурованная дыра, поэтому, не считаясь с потерями, старался мне помешать. Зажав в руке подрывную машинку, я бросился в яму из-под какого-то вывороченного с корнем агрегата. Одновременно заорал, перекрывая гул боя:

– Берегись! Подры-ы-ыв!..

Пол под ногами вздрогнул. В воздухе стало темно от тучи бетонной пыли и крошева из щебня и кусков арматуры. Взрывная волна пошла в сторону противника, все, кто стоял или только входил в зал, были сметены и отброшены назад, в дыры тоннелей. Не теряя времени, оглохший и почти ничего не видящий в поднятой взвеси, я вскочил и бросился к стене. Пролом получился узким, я едва мог протиснуться туда ползком. Нормально… Теперь вернуться, посмотреть, что с ребятами. Команду укрыться слышали все, только Слон тряс головой, видимо, прилетело осколком бетона по башке, стареет ветеран, я уже начал жалеть, что взял его с собой. Знаками, поскольку оглохли все, бойцы один за другим показывали: мол, порядок. Словно говоря сквозь вату, я прокричал осипшим от натуги голосом:

– Занять оборону! Теперь уже недолго осталось, дайте мне час, больше не прошу. Держаться, мужики!.. Надо простоять еще час. Вы сможете? Я знаю, что сможете. Я быстро… Я сейчас, мужики.

Разгребая обломки щебня и оставив за спиной возобновившуюся с новой силой пальбу, я полз вперед и внезапно упал почти с двухметровой высоты. Зал был пуст, камня нигде не было, даже в том месте, где артефакт присутствовал во всех видениях, посланных мне за эти долгие полгода. Поднявшись на ноги, я побрел туда, где должен был находиться Камень. Песня Ключа звала, манила войти в портал, который поднимет к пустому сейчас постаменту… Что случилось, почему все?..

Свет исчез. Я мгновенно ослеп, на глаза опустилась кровавая пелена, все тело и даже душу пронзили иглы острой, незамутненной боли. А потом пришел знакомый голос:

– Ты ловко все придумал, о Ступающий-в-Паутине! Нам даже пришлось оставить поле боя, и я лично лишен удовольствия растоптать твоих так называемых братьев – Изменяющих…

Это был тот самый пришелец, которого я встретил, во-первых, тогда у портала и, во-вторых, совсем недавно, когда изображал отчаявшуюся жертву обстоятельств. Сейчас я не видел его, но чувствовал раздражение в его голосе. Тьма багровой пеленой застилала глаза. Я вскинул автомат и выстрелил, как мне показалось, в том направлении, откуда доносился голос. Ответом был только смех, отражающийся от пустых стен.

– Ты слеп, Ступающий-в-Паутине! Ты привел своих друзей на погибель. Послушай, как они умирают сейчас там, за стеной.

Неожиданно, как по волшебству, ожил ПДА, и я действительно услышал переговоры своей бьющейся насмерть группы. Но паники в их голосах не было: парни воевали грамотно, не подпуская сектантов на бросок гранаты. Дрогнул пол, я упал на колено, уперевшись прикладом «ковруши» в пол. Коснулся другой рукой земли и ощутил под руками кафель. Боль стала нарастающими волнами затапливать сознание, вытесняя все остальные мысли, но я нашел в себе силы подняться.

– У тебя нет больше защиты, человек, я могу сделать с тобой что угодно, а потом выпотрошу и заберу этот проклятый кусок кварца. Это будет чертовски больно, человек!

Ткач был уверен в моей беспомощности. Некая сила, подхватив меня с пола, вырвала из моих рук оружие, глухо звякнувшее об пол, подняла тело над землей. Сквозь волны боли и подступающую тошноту проступало только одно желание: хоть на мгновение увидеть врага, дотянуться до пистолета в набедренной кобуре и закончить этот театр абсурда. Навсегда.

Вдруг, на самом краю сознания, я почувствовал Зов. Но это был не кровохлёб, слишком слабым было касание, слишком боялся тот, кто пытался заговорить со мной. От источника пришел импульс узнавания, радости и отчаянного желания помочь. Робкий лучик пробил красную пелену, застившую глаза. Некто пытался рассеять морок, насылаемый Ткачом, но лишь пробил дырку в покрывале, через которую я увидел край пустого бассейна и четырехметрового пришельца, державшего меня в захвате, не касаясь тела непосредственно. На ум приходил только телекинез, которым так ловко умели пользоваться ягеры. Превозмогая боль, я нащупал левой рукой пистолет и, выхватив его, выпустил все двадцать пуль двумя очередями в голову существа, почти доконавшего меня. Ткач уже почти подобрался вплотную и не ожидал атаки. Пулями ему разворотило приплюснутую голову, вышибив все три пары глаз. Послышался рев. Хватка оков, удерживавших меня в воздухе, не ослабевала, и тогда я вынул из рукавного шва нож, что есть силы рванувшись вперед. Прыжок, к моему удивлению, получился, и вот я уже покромсал голову существа из другого мира, не обращая внимания на ответные удары. Рев затих. Ткач рухнул навзничь, красный туман отступил, а вместе с его исчезновением вернулся свет, испускаемый Ключом. Оставив тушу пришельца в луже красной, как и у всех нас, крови, я попробовал встать, и это у меня получилось. Странно, мне всегда казалось, что кровь у пришельца зеленая или голубая. Нет… Видно, у всех, кто хочет быть счастливым, кровь только красного цвета. Я огляделся и посмотрел на часы: циферблат был разбит, из-за сетки трещин было не разобрать, сколько времени длился этот кошмар. Закончился ли бой? Уцелел ли хоть кто-то из тех, кто дорог мне?..

Обелиск из переливающегося, похожего на кварц минерала высился на том самом месте, где и должен был находиться. Воздух передо мной задрожал, и открылся бледный, с едва видимыми границами портал. Не мешкая ни секунды, я быстро шагнул внутрь. Песня Ключа уже сводила меня с ума, заполняя собой все уголки сознания, я ничего не видел, кроме сияющего, как тысяча солнц, куска кварца. Шагнув из провала Междумирья, я расстегнул комбез и вынул Ключ. Свечение разом исчезло, на ладони остался кусочек камня точно такого же цвета, что и сам Обелиск, только с крохотными вкраплениями голубого и красного. Обелиск загудел, и прямо напротив моего лица открылось небольшое углубление, куда я вложил осколок, именуемый Ключом. В тот же миг земля задрожала, и все вокруг наполнилось оглушительной какофонией звуков, в которой я, казалось, различал крики людей, рык химер, предсмертные мысли гибнущих в своем убежище Изменяющих, бьющихся с втрое превосходящими силами разных существ, многих из которых я даже не возьмусь описать. Ткачи таяли в воздухе, их ручные твари, почувствовав свободу от оков чужой воли, стали сначала бестолково метаться, а потом набрасываться на всех, кого видели вокруг. По всей Зоне с гудением схлопывались аномалии. Исчезали, затягиваемые притяжением своих миров, разные существа: ягеры, мозгоед, даже Плоть стайками вспархивала в вихре водоворотов и исчезала в воздухе, но я чувствовал, что Зону покидают не все, далеко не все, а лишь та малая часть, что либо была призвана Ткачами, либо просто немыслимыми дорогами случайно пришла на Землю.

– ПРОСИ. КАК МЫ МОЖЕМ ПОМОЧЬ ТЕБЕ?

Голос пришел отовсюду. Сильный и чистый, он не имел эмоциональной окраски и не мог принадлежать ни мужчине, ни женщине. В горле было сухо, голова кружилась, и я просто свалился навзничь, не в силах стоять на ногах. На память пришли слова Сухаря, Рэда, призрака из тоннелей под Могильником, убитого мной снайпера-наемника, майора, нанятого сектантами и погибшего за то, во что он верил, американца, отдавшего жизнь за благополучие жены и маленькой девочки со странным именем Пруденс… Десятки голосов звали и просили меня о чем-то. Но в конечном итоге все слилось в слова: ХОТИМ ЖИТЬ СЧАСТЛИВО. И я вдруг понял смысл существования Камня, смысл Зоны вообще. Он раскаивался. Его с самого начала мучила каждая смерть, вызванная его появлением здесь. Даже малое, мелкое существо вроде кузнечика, по понятиям этой на первый взгляд бездушной и холодной глыбы кварца, было тяжкой потерей. Я испытал отголоски того ужаса, который испытал Камень, осознав гибель первого разумного существа тысячи миллионов лет назад. С тех пор он упорно решал уравнение счастья, стараясь, чтобы эта субстанция была у всех там, куда Камень заносили червоточины мироздания. Но только столкнувшись с человеческой философией, он решил уравнение окончательно. Поэтому просьбы и выглядели так причудливо. В Зоне были счастливы все, потому что у каждого тут была цель. В самом деле, каждое мгновение жизни здесь наполнено смыслом, всегда есть цель, как бы странно и причудливо она ни выглядела. Пришелец постарался, чтобы это было так.

Камень верно понял смысл уравнения: счастье – это состояние, когда ты нужен не только другим, но и когда ты ощущаешь смысл и необходимость каждого своего поступка, каждой мысли и слова. Ибо без этого гаснет свет души, исчезает искра, теплящаяся в каждом человеке, которая горит тем ярче, чем яростнее человек борется за осуществление заветной мечты, выполняет свой долг не для галочки, а лишь если того требует его сердце; отдает себя без остатка тому или той, кто стал для него средоточием всего сущего. Но проявляется это заветное желание только в тот миг, когда кроме заветной цели нет больше ничего. А остальное отступает на задний план, осыпавшись, словно шелуха, и остается только оно, это самое единственное и заветное желание – быть счастливым, проступающее и почти осязаемое. Когда на карту поставлено все, и впереди только край пропасти и спасительная ниточка, – это самое заветное представление о твоем счастье. Так или иначе, в Зоне все знают, что это и как сделаться его обладателем, и каждый по-своему копит силы для последнего рывка, для единственно верного решения. Поэтому, как бы люди ни хотели уйти отсюда, они все равно возвращаются, ибо чем дальше от них серое, хмурое местное небо, тем более тусклым становится огонек, теплящийся где-то глубоко внутри.

– Я хочу, – голос мой скрежетал, каждое слово царапало глотку, и не знаю, говорил ли я вслух или просто громко думал, – чтобы над моей головой никогда не было ни клочка чистого неба. Пусть в любом месте, где бы я ни появился, оно всегда будет серым. Как в то утро, когда я встретил Дашу. Только небо напоминает мне о том времени, когда я действительно почувствовал себя полностью счастливым.

– ХОРОШО. ТАК И СЛУЧИТСЯ.

– Можно передать просьбу Ивана, который потерялся в подземелье?

– МЫ СЛЫШАЛИ ВСЕ, ЧТО ТЫ ДУМАЛ. У ВСЕХ БУДЕТ ШАНС ПОЛУЧИТЬ ЖЕЛАЕМОЕ. В СВОЙ СРОК ТАК И СЛУЧИТСЯ. КАЖДЫЙ ДОЛЖЕН ГОВОРИТЬ ТОЛЬКО ЗА СЕБЯ.

– Тогда я пошел, ребята там…

Голова закружилась, говорить и даже думать сил уже не осталось. Свечение Камня стало нестерпимо ярким и вдруг пропало, все окутал сумрак. Встать я так и не смог. Дополз до автомата и, опираясь на него, как на костыль, поднялся, но свалился опять. Сил добраться до края дыры в стене уже не осталось, оттуда уже не слышно было звуков боя, или у меня снова заложило уши. Неожиданно руки коснулось что-то теплое и живое. На грудь мне прыгнул подросший Солнечный зайчик, сухая и горячая терка крохотного язычка чернобыльского кота защекотала нос, щеки, верхнюю губу. Этот пушистый подарок Охотника спас мне жизнь, позволив увидеть Ткача и на короткий миг переломить ход схватки. Поглаживая кота, я отключился, пришло черное забытье…

Очнулся я от мерного покачивания и капель влаги на лице. Меня несли на носилках. Начинался дождь, резкий осенний ветер приятно обдувал лицо.

– Командир! Ребята, он очнулся!.. – Это был голос Юриса, родной голос.

Носилки опустили, и я увидел артельщиков: чумазые и перетянутые кое-где кровавыми бинтами, но целые и в полном составе. Они подходили и наперебой рассказывали, и не было конца всеобщему ликованию. А над нашей головой собирались сизые облака, сполохи грозы на горизонте пророчили близкую бурю. Но я знал, что пока надо мной серое и хмурое чернобыльское небо, а вокруг проверенные боевые товарищи, почти братья, счастье всегда будет где-то рядом. Светлая горечь утраты лишь подчеркивала то, что, без сомнения, Антон Васильев – счастливый человек. Ведь теперь я знаю, что это такое, и ожог от этого всеобъемлющего чувства до конца жизни не даст позабыть, каково это – быть совершенно счастливым.

1

Что это за война в самом сердце природы?

Почему природа бьется сама с собой…

Зачем суша воюет с морем?..

Заложена ли в природе сила мщения?..

Джеймс Джонс. Тонкая красная линия

(обратно)

2

«Шарабан» — жаргонизм; крытый грузовик с кунгом.

(обратно)

3

Фугас — здесь: самодельное взрывное устройство, закладываемое в грунт на небольшой глубине, взрываемое внезапно для нанесения урона живой силе противника, транспортным средствам и легкобронированной технике.

(обратно)

4

«Эфка» — советская ручная граната Ф-1, более известная в широких читательских кругах как «лимонка», относится к противопехотным осколочным ручным гранатам дистанционного действия оборонительного типа.

(обратно)

5

ТТ — пистолет ТТ (Тульский Токарев). Пуля, выпущенная из TT, с пятнадцати метров пробивает современные средства индивидуальной бронезащиты класса IIA, иногда даже навылет. Кроме того, неприхотливый и простой в использовании, данный пистолет выдерживает настрел до 50 000 выстрелов без замены основных узлов (часто меняют только пружину).

(обратно)

6

«Двухсотый» — кодовое обозначение безвозвратных потерь среди личного состава («Груз 200»).

(обратно)

7

«Зеленка» — жаргонное название лесистой местности; растительность и лиственный покров деревьев и кустарника в значительной степени затрудняют ведение преследования и боевые действия.

(обратно)

8

Растяжка — тип самодельного взрывного устройства ждущего типа, с натяжным датчиком дели. Состоит, как правило, из мотка проволоки, ручной гранаты и подручного крепежа (например деревянных колышков).

(обратно)

9

Граната наступательная имеет малую поражающую силу по площади. Для того чтобы такая растяжка не только стала сигнальной хлопушкой, но и могла нанести наибольший урон противнику, граната размещается на уровне пояса, а натяжной датчик цели идет там, где и обычно, — на уровне не менее 10 см от уровня грунта.

(обратно)

10

«Шапка-душегубка» — жаргонизм; здесь: матерчатая или шерстяная шапка-маска, используемая в качестве головного убора и как подшлемник, также в качестве маскирующего приспособления (например, изделие М-21).

(обратно)

11

УСМ — ударно-спусковой механизм (неотъемлемая часть любого огнестрельного оружия).

(обратно)

12

БЗК — боевой защитный комплект (в него входят: шлем, бронежилет, комбинезон либо комплект, состоящий из куртки, штанов и ботинок). Современные БЗК обеспечивают практически полную (до 80 %) защиту пехотинца от осколков гранат, мин, пистолетных и автоматных пуль.

(обратно)

13

Б/к — боекомплект. Как правило, имеется в виду так называемый «носимый б/к» (четыре автоматных магазина, шесть ручных гранат, четыре магазина к пистолету) пехотинца.

(обратно)

14

СПС — самозарядный пистолет Сердюкова, он же СР-1, он же «Вектор», он же «Гюрза». Емкость магазина 18 патронов. Мощное и надежное оружие, однако имеет неудобный спуск и спорную систему двойного предохранителя.

(обратно)

15

АПБ — автоматический бесшумный пистолет, он же 6П13. Емкость магазина 20 патронов.

(обратно)

16

Трассеры — трассирующие патроны предназначаются для создания видимого следа траектории полета пули. От обыкновенных патронов они отличаются тем, что сердечник пули укорочен, а позади него вставляется стаканчик, содержащий трассирующий (светящий, дымовой) состав, воспламеняющийся при выстреле и сгорающий на полете пули; сзади стаканчик прикрывается колечком с отверстием, размеры которого влияют на скорость сгорания состава.

(обратно)

17

Подкалиберные патроны — так называют боеприпас, имеющий повышенную пробивную способность и диаметр пули меньше диаметра канала ствола оружия, например бронебойный. Ошибочно считается, что термин применим только к артиллерийским боеприпасам, то есть снарядам и реактивным гранатам.

(обратно)

18

ALICE — ALL-PURPOSE LIGHTWEIGHT INDIVIDUAL CARRYING EQUIPMENT или M1974. Система равномерного распределения носимого б/к с обеспечением быстрого доступа к нему. Разработана и принята на вооружение USMC (корпус морской пехоты США) в 1974–1976 гг. Разгрузочный жилет с регулируемым количеством подсумков, в обиходе именуемый «разгрузка» или «лифчик» (ранние варианты таких жилетов действительно отдаленно напоминают эту деталь женского белья).

(обратно)

19

РД — рюкзак десантника (существует несколько разновидностей).

(обратно)

20

«Медуза» — индивидуальная фляга из спецматериала. Не имеет твердого каркаса, напоминает обычную медицинскую грелку и, как правило, интегрирована в разгрузку или БЗК; имеет разный объем и размеры.

(обратно)

21

Heckler&Koch МР5 — пистолет-пулемет. Конструктивно является уменьшенной под пистолетный патрон копией немецкой же винтовки Heckler&Koch G3.

(обратно)

22

НР-2 — нож разведчика-2. Подвид семейства НРС (нож разведчика стреляющий), его нестреляющая модификация.

(обратно)

23

Режим АВ — режим ведения непрерывного автоматического огня. Имеется только в конструкциях так называемого автоматического оружия.

(обратно)

24

ПМ — пистолет Макарова. Пистолет системы Макарова был создан в ответ на требование Советской Армии разработать новый пистолет для самообороны офицерского состава, более компактный и безопасный в обращении, чем пистолет Токарева (TT), но при этом обладающий большим останавливающим действием пули (пуля из ТТ делает «дырку», но обладает слабыми останавливающими свойствами, что для армейского пистолета избыточно).

(обратно)

25

БЗК СКАП — разновидность боевого защитного комплекта (БЗК). Обеспечивает защиту как от пуль и осколков, так и от воздействия аномалий и радиоактивного излучения. Разработан для разведгрупп военных скаутов, предназначен для длительного автономного пребывания в Зоне отчуждения. В целом по компоновке костюма можно сказать, что это некий компромисс между костюмом химзащиты и реальными БЗК. В действительности пока не удается достичь приемлемой компоновки комплекта, достаточно хорошо защищающего как от пуль и осколков, так и от вредных излучений и отравляющих газов.

(обратно)

26

Взвод — боевое армейское подразделение численностью до 30 человек (имеется в виду пехотный взвод).

(обратно)

27

«Верба» — противотранспортная мина МЗУ-2. Помимо своего прямого назначения, может быть использована как в качестве объектной мины, мины-ловушки, детонатора или устройства неизвлекаемости для других мин, например противотанковых.

(обратно)

28

MOH-90 — мина осколочная направленная, радиус поражения по горизонту — 90 м, по высоте — 8 м. Аналог американской противопехотной мины «клеймор».

(обратно)

29

Пластит — разновидность пластиковой взрывчатки. Советский вариант (ПВВ-4) выгодно отличается, в том числе и от западных аналогов, высокой стабильностью и сохраняет свои свойства даже при небрежном хранении.

(обратно)

30

Сигналки — сигнальные мины, не имеют поражающих элементов, используются для обозначения места нарушения оборонительного периметра.

(обратно)

31

СМ — сигнальная мина натяжного действия. Не снабжается устройствами самоликвидации и неизвлекаемости.

(обратно)

32

НП — наблюдательный пункт.

(обратно)

33

Walther Р99 — полуавтоматический пистолет, калибр 9 мм. Считается одним из лучших полицейских пистолетов из-за простоты обслуживания и точности боя на дистанции до тридцати метров. Существенным недостатком можно считать лишь обычную для немецких пистолетов чувствительность к загрязнению.

(обратно)

34

«Подствольник» — ГП-30 «Обувка», 40-мм подствольный гранатомет для автоматов серии АК.

(обратно)

35

«Калькулятор» — разговорное название личного оружия.

(обратно)

36

АКМС — Автомат Калашникова модернизированный складной; так называемый «десантный вариант» со складным прикладом; разработан специально для ВДВ.

(обратно)

37

«Чех» — жаргонизм; прозвище чеченцев, ходящее наряду с другими среди военнослужащих РА.

(обратно)

38

«Костерок» — имеется в виду ГП-25 «Костер», самая массовая модель 40-мм подствольного гранатомета, стоящего до сих пор на вооружении многих стран.

(обратно)

39

РПГ — ручной противотанковый гранатомет.

(обратно)

40

РПК — ручной пулемет Калашникова. Темп стрельбы — 600 выстрелов в минуту, практическая скорострельность — 150 выстрелов в минуту. Прицельная дальность — 1000 м, прицел открытый с механизмом боковых поправок.

(обратно)

41

СВД — снайперская винтовка Драгунова; оружие поддержки пехотного подразделения на уровне взвод-рота.

(обратно)

42

АН-94 «Абакан» — автомат конструкции Г. Н. Никонова образца 1994 года, разработан для частей специального назначения МВД РФ под промежуточный патрон 5,45 х 39 мм.

(обратно)

43

ППД — пункт постоянной дислокации. Военный термин, означающий место постоянного размещения воинского подразделения с подведенными коммуникациями обеспечения и снабжения.

(обратно)

44

«Положенец» — тюремно-уголовный термин, означает ранг уголовного авторитета с широкими властными полномочиями на определенной территории, делегированными ему советом уголовных главарей на определенное время.

(обратно)

45

«Гилли», или ghillie suite — маскирующее силуэт бойца приспособление, скрадывающее очертания фигуры, помогающее сливаться с естественным рельефом окружающей местности.

(обратно)

46

БПЛА — беспилотный летательный аппарат; легкий планер, как правило, оснащенный устройством передачи аудиовизуального наблюдения, в ряде модификаций предусмотрена возможность оснащения высокоточными и корректируемыми боеприпасами (ракеты и авиабомбы), выполняет роль оружия поддержки и корректировщика артиллерийского огня.

(обратно)

47

ГБР — группа быстрого реагирования; штатная единица отделов вневедомственной охраны и частных охранных предприятий, численностью от двух до четырех сотрудников.

(обратно)

48

КПВТ — крупнокалиберный пулемет Владимирова «танковый». Устанавливается на БТР, бронированных разведывательно-дозорных машинах типа БРДМ-2 как основной пулемет.

(обратно)

49

РГО — ручная граната оборонительная.

(обратно)

50

РГН — ручная граната наступательная. Комплект новых гранат РГО-РГН разработан специально для военных действий в горной, горно-лесистой местности, а также для городского боя. Благодаря датчику цели эти гранаты срабатывают от удара при броске.

(обратно)

51

Имеется в виду пистолет ИЖ 71-100.

(обратно)

52

«Поставить на хор» — жаргонизм, означает групповое изнасилование.

(обратно)

53

«Бэспека» — жаргонизм, образован от украинского слова, означающего «безопасность». Здесь упомянут как аналог русского «кагэбэшник».

(обратно)

54

ОЗК — общевойсковой защитный костюм. Фактически ЭКО только номинально защищает от пуль и осколков и предназначен для мирных исследований. Поэтому к нему применен данный термин.

(обратно)

55

Имеется в виду автомат ОЦ-14 «Гроза».

(обратно)

56

Штурмовая винтовка (автомат).

(обратно)

57

«Отойти на золотой» — жаргонизм военных медиков и врачей «скорой помощи» означает близость пациента к состоянию клинической смерти.

(обратно)

58

«Вепр» («Вепрь») — автомат на базе ОЦ-14 «Гроза».

(обратно)

59

«Муха» — реактивная противотанковая граната РПГ-18.

(обратно)

60

Анх — оберег. В ходу у горных племен Таджикистана и некоторых северо-афганских родоплеменных образований. Амулет в виде геометрической фигуры «Пентагон», иногда имеет и круглую форму, размером обычно с десятирублевую российскую монету.

(обратно)

61

«Страйкер» — колесная боевая бронированная машина. Экипаж — 2+9 чел. Вооружение — 7,62 мм или 14,5 мм основной пулемет, 40 мм гранатомет (в различных модификациях машины).

(обратно)

62

ЗНП — заглубленный наблюдательный пункт. Инженерное защитное сооружение, заглубленное в грунт на 8-10 м, имеющее автономный источник питания и систему жизнеобеспечения замкнутого цикла. Сообщается с поверхностью посредством герметичного шлюза. Есть возможность наблюдения за поверхностью с помощью стереоперископа.

(обратно)

63

Имеется в виду зенитная установка ЗУ-23С. Боевой расчет — 6 человек. Оснащается ракетами класса «земля-воздух».

(обратно)

64

Ремингтон 700 — снайперская многоцелевая винтовка.

(обратно)

65

FN F2000 — автомат (штурмовая винтовка) производства бельгийского концерна «Герсталь». Магазин — 30 патронов.

(обратно)

66

Имеется в виду американский FN Minimi SPW — Special Purpose Weapon, вариант для сил специальных операций, облегченный, с направляющей типа Picatinny для установки оптических и ночных прицелов.

(обратно)

67

Ироничное прозвище американских рейнджеров в среде российского военного сообщества.

(обратно)

68

«Подводка» — специальный термин, означает оперативную комбинацию, в ходе которой в разрабатываемую группировку внедряется агент с соответствующей легендой прикрытия.

(обратно)

69

ПНВ — прибор ночного виденья. Как правило, имеет два режима, активной и пассивной подсветки; незаменимая вещь в условиях плохой видимости и в ночное время суток.

(обратно)

70

«Маслята» — жаргонизм, имеются в виду патроны.

(обратно)

71

АК-107 — последняя разработка в серии «сто» автоматов под маркой «Калашников». В качестве «изюминки» применен принцип встречной работы двух газовых поршней, что повышает точность и кучность при автоматической стрельбе.

(обратно)

72

«Отъехать на сотки» — жаргонизм военнослужащих российской армии, означает ранение или смерть, в зависимости от обстоятельств. Произносить вслух термины «груз двести», «груз триста» считается дурной приметой.

(обратно)

73

Имеется в виду модель Smith&Wesson АМ5906.

(обратно)

74

Вид на жительство.

(обратно)

75

Barret ХМ500 — крупнокалиберная, так называемая «антиснайперская» винтовка. Принадлежит к последнему поколению дальнобойных СВ, отличается высокой точностью боя на дистанции свыше 1000 м и относительной компактностью, нехарактерной для оружия этого класса.

(обратно)

76

Но господин Эдвардс, сэр!..

(обратно)

77

Ведь это пройдет, я надеюсь?..

(обратно)

78

Имеется в виду лазерный целеуказатель (ЛЦУ), спорное по полезности устройство, якобы сильно облегчающее стрельбу для новичков и стрельбу в ночных условиях.

(обратно)

79

Бронекомплект «Вызов» М2. Модульная, двухсекционная конструкция БЗК позволяет подгонять комплект по фигуре сугубо индивидуально, увеличивая защитные свойства.

(обратно)

80

УР — укрепленный район. Система инженерно-оборонительных укреплений, включающая в себя долговременные и заглубленные огневые точки, минные заграждения, артиллерийские и минометные позиции, а также средства поддержки пехотных подразделений на уровне взвод-рота-батальон.

(обратно)

81

АГС-30 — станковый автоматический гранатомет. Комплектуется ночной и дневной оптикой.

(обратно)

82

Ф-864 — осколочно-фугасный боеприпас для самоходного миномета 2С4 «Тюльпан».

(обратно)

83

Антон приобрел модификацию АЕК-973, отличающуюся чуть меньшим весом от базовой модели и доработанную под новый ГП «Обувка».

(обратно)

84

Имеется в виду инженерный сосредоточенный заряд СЗ-1Э. Состоит из бризантного ВВ «эластит», внешне напоминает резиновую ленту. Используется для подрывных работ по металлу, дереву и железобетонным конструкциям.

(обратно)

85

АК-103 — автомат Калашникова «сотой» серии, от АК-104 отличается длиной ствола и, соответственно, большим весом. Также имеет большую дальность эффективной стрельбы.

(обратно)

86

ГП-30 «Обувка» — подствольный гранатомет.

(обратно)

87

Антон имеет в виду выстрел к ГП (подствольному гранатомету), ВОГ-25, осколочную безгильзовую гранату.

(обратно)

88

Договорились.

(обратно)

89

Здесь ты ни для кого ничего сделать не можешь. Это все равно как бежать в горящий дом, где никого уже не спасти. Так что же меняют твои поступки?… Один человек посреди всего этого безумия… Нет у нас другого мира, в котором все будет «зашибись». Есть только этот. Джеймс Джонс. «Тонкая красная линия» (обратно)

90

ПММ – пистолет Макарова модернизированный.

(обратно)

91

ПОМ-2М – противопехотно-осколочная мина. Корпус цилиндрический, литой, чугунный. В настоящее время мина не производится, но с вооружения не снята.

(обратно)

92

«Указка» – жаргонный охотничий термин, обозначает сломанные ветки, примятую и поврежденную растительность, могущую местом слома указать примерное направление движения добычи.

(обратно)

93

ДРГ – диверсионно-разведывательная группа.

(обратно)

94

G-36C – укороченный вариант ШВ, для сил специальных операций. Легкое, компактное и надежное оружие.

(обратно)

95

НК MSG-90A1 – адаптированная для армейских условий германская СВ.

(обратно)

96

LR300ML – современная американская ШВ, отличается несколько иной конструкцией газоотводного механизма. Складной рамочный приклад (складывается влево, повышая компактность оружия).

(обратно)

97

ЗНП – заглубленный наблюдательный пункт.

(обратно)

98

Катала – профессиональный игрок, шулер.

(обратно)

99

«Граник» – противотанковый гранатомет, жаргонное выражение.

(обратно)

100

«Контрик» – сотрудник военной контрразведки, жаргонное выражение.

(обратно)

101

Имеется в виду ротный 82-миллиметровый миномет 2Б14-1, получивший свое название из-за характерной формы круглой штампованной опорной плиты.

(обратно)

102

РПГ-29 «Вампир» – ручной противотанковый гранатомет нового поколения с тандемным б/п, позволяющим уничтожать инженерно-оборонительные позиции укрепрайонов.

(обратно)

103

КПВ – крупнокалиберный пулемет Владимирова образца 1944 года. С середины 60-х годов не выпускается, однако до сих пор имеется в резерве хранения на складах РАВ.

(обратно)

104

«Шурави» – «советские», прозвище советских солдат в ДРА.

(обратно)

105

«Расческа» – масштабная войсковая операция, облава с использованием крупного войскового соединения (сленг военных разведчиков).

(обратно)

106

«Малек» – малая саперная лопата; шанцевый инструмент, входящий в экипировку бойцов пехотных подразделений РА. Может использоваться в качестве холодного оружия. Существует комплекс боевой работы с МСЛ.

(обратно)

107

Васильев, старый ты лесной чертяка! – нем.

(обратно)

108

Буревестник – нем.

(обратно)

109

GSG-9 – группа по силовому противодействию терроризму. Создана после неудачного штурма силами полиции ФРГ самолета с заложниками во время Олимпийских игр в Мюнхене в 1969 г. На сегодняшний момент одна из лучших антитеррористических групп в мире.

(обратно)

110

СВ ОЦ-48К (карабин) – снайперская целевая винтовка для сил СпН и разведподразделений ВДВ, на базе винтовки Мосина.

(обратно)

111

Тихарь – жаргонное название прибора бешумно-беспламенной стрельбы.

(обратно)

112

ДТК – дульный тормоз-компенсатор. Устройство, предназначенное для частичного рассеивания эффекта отдачи и частичного же рассеяния вспышки выстрела. Неотъемлемая часть автомата или ПП.

(обратно)

113

Р-168Е «Акведук» – комплекс связи КВ-УКВ, поступивший на вооружение в ВС РФ в начале XXI века на смену устаревшим системам.

(обратно)

114

«Печенег» – единый ручной пулемет нового поколения.

(обратно)

115

Имеется в виду светозвуковую гранату «Заря-2». Предназначена для оказания светозвукового воздействия.

(обратно)

116

ТУС – пули с термоупроченным сердечником.

(обратно)

117

КМС – кандидат в мастера спорта, спортивный норматив.

(обратно)

118

ДОСААФ – Добровольное общество содействия армии, авиации и флоту. Военно-спортивная организация, ныне не существующая.

(обратно)

119

«Черная операция» – военно-специальный термин; означает проведение диверсионной операции, несанкционированной официальными государственными структурами управления. В случае провала такой операции или захвата исполнителей официальные власти отказываются от них, отрицая всякую причастность своей страны к проведению акции.

(обратно)

120

НК417 – штурмовая винтовка нового поколения.

(обратно)

121

Голографический прицел EOTech HWS Model 553 w – электронно-оптическое устройство, на стекле выходного окна которого записано голографическое изображение прицельной марки, проявляющееся под воздействием лазерного излучения. Светящийся зрачок виден только стрелку и абсолютно не заметен со стороны.

(обратно)

122

МР-443 «Грач» – самозарядный пистолет российского производства. УСМ двойного действия. Калибр 9x19 мм.

(обратно)

123

Парень – исп.

(обратно)

124

«Папоротник» – комплекс боевой подготовки. Система включает в себя комплексы работы с ножом, саперной лопаткой, комплекс штыкового боя, подручными предметами и рукопашный бой. Система основана как на практических наработках, так и на реконструкции некоторых техник индоевропейских боевых школ. Система «Папоротник» стоит на вооружении некоторых подразделений армейских СпН и ВВ МВД.

(обратно)

125

7Н21 представляет собой пистолетный патрон, герметизированный красным лаком. Лак-герметизатор наносится по стыку пули с гильзой и по окружности капсюля.

(обратно)

126

Тут имеет смысл уточнить, что Антон не случайно надевает бронежилет на куль с наполнителем, имитирующим человеческое тело. Средства индивидуальной бронезащиты раскрывают свои возможности, только будучи надетыми на человека. Тело служит дополнительным компенсирующим динамический и баллистический удары фактором, принимая часть нагрузки на себя и увеличивая защитные свойства изделия.

(обратно)

127

«Вэвэшники» и «красноармейцы» – презрительное прозвище частей ВВ и МВД в армейских частях и среди контрактников.

(обратно)

128

Имеется в виду транспортно-боевой вертолет Ми-24П, наиболее распространенную модель вертолета поддержки во время проведения контртеррористической операции в Чечне.

(обратно)

129

БМП-3 – боевая машина пехоты нового поколения, отличается от предшественников новой конструктивной схемой расположения экипажа и десанта.

(обратно)

130

2СЗ «Акация» – 152-миллиметровая самоходная гаубица.

(обратно)

131

«Контрабасы» – презрительное название части военнослужащих-контрактников в войсках РФ. Применялось к личностям, замеченным в мародерстве, глупости или предательстве.

(обратно)

132

Боб Денар (1929–2007) – французский наемник, совершивший более десяти переворотов в странах «третьего мира». Настоящее имя – Жильбер Боржо. При жизни его называли «королем наемников». Является прототипом главного героя романа Фредерика Форсайта «Псы войны».

(обратно)

133

Антон имеет в виду новый вертолет поддержки бундесвера UHT «Tiger».

(обратно)

134

Имеется в виду новый десантный пулемет немецкой фирмы «Хеклер и Кох» со складным прикладом НК MG-4KE. Данная модель легче своих линейных аналогов и надежнее, чем главный конкурент НК – бельгийско-американский Minimi.

(обратно)

135

Шурпа, или, как говорят таджики, шурпо – острая мясная похлебка с добавлением лука, помидоров, картофеля и специй. Традиционное национальное блюдо в Таджикистане и Афганистане у местных жителей.

(обратно)

136

Ахмад Заир – известный с середины 1970-х годов афганский автор-исполнитель, его песни пользуются успехом до сих пор. Часто перепеваются, считаются народными.

(обратно)

137

Кафир – собака, неверный. Общеупотребительное прозвище всех немусульман.

(обратно)

138

«Сахарин» – смесь из дизельного топлива, сахара или любого другого замедлителя. Имеет плотную, густую консистенцию и при нанесении на поверхности очень долго поддерживает процесс горения. Применяется в качестве средства для совершения диверсий на объектах военного и двойного назначения.

(обратно)

139

РЭБ – служба радиоэлектронной борьбы. Обеспечивает постановку помех на частотах противника, ведет перехват и расшифровку радиопереговоров, осуществляет связь со спутниковой группировкой поддержки, выполняет ряд других коммуникационных функций по обеспечению связи подразделений.

(обратно)

140

«Елочка» – способ передвижения в колонне по одному. Сектора распределяются таким образом, чтобы держать под контролем фланги во время движения, напоминает направление роста веток у елки. Эффективен при движении по лесистой, заболоченной и неразведанной местности.

(обратно)

141

По некоторым данным, именно подо Львовом размещен один из учебных центров Центрального разведывательного управления США, где проходят подготовку сотрудники специальных служб Украины.

(обратно)

142

МОН-50 – противопехотная мина направленного действия, радиус разлета поражающих элементов – 50 м.

(обратно)

143

Ж-86 – советский модульный бронежилет образца 1986 г. Защитные модули на основе ткани ТСВМ, титановых, стальных и керамических пластин. Имеет до девяти различных модификаций. До сих пор кое-где встречается, хотя почти вытеснен более современными образцами, превосходящими «восемьдесят шестой» по совокупности характеристик.

(обратно)

144

Aerotek NTW 20/14.5 mm AMR – мобильный антиснайперский комплекс производства ЮАР. «Аэротек» по праву занимает одно из ведущих мест в индустрии производства крупнокалиберного нарезного оружия. Данный образец – младший брат авиационных пушек. Конструкторы проделали ювелирную работу по сохранению боевых качеств винтовки, присущих ранее только авиапушкам.

(обратно)

145

Кто решает, кому суждено умереть?.. Взгляните на меня. Я стою тут в полный рост… И ни одной пули! Ни единого выстрела! Почему?! Как так получилось, что они все должны были умереть, А я мог стоять не пригибаясь? Смог выстоять здесь, И НИЧЕГО не случилось со мной! Джеймс Джонс «Тонкая красная линия» (обратно)

146

Контрактники чаще всего выбирают проживание в городе, снимая вполне приличное жилье. На казенной кубатуре проживают или строевики или те, кто не имеет финансовых возможностей для найма жилья, а также те военнослужащие, которые приписаны к подразделениям постоянной боеготовности.

(обратно)

147

Жаргонное прозвище крыс.

(обратно)

148

Немецкий пистолет-пулемет MP-5SD, имеющий несъемный интегрированный глушитель. Этот вариант предусматривает применение стандартных патронов калибра 9 мм со сверхзвуковой пулей, поэтому в стволе выполнено 30 небольших отверстий, через которые часть пороховых газов отводится в заднюю расширительную камеру глушителя. При этом скорость пули снижается до дозвуковой.

(обратно)

149

Benelli «Nova» tactical – неприхотливый мощный дробовик, приспособленный для любых типов б/п 12 калибра, включая самые мощные.

(обратно)

150

«Blackwater» – ЧОП, которое на данный момент является крупнейшим из трех частных контрактных агентств Государственного Департамента США. В нем насчитывается в общей сложности более тысячи наемников с реальным боевым опытом. Как минимум 90 процентов дохода «Blackwater» идет от правительственных контрактов, две трети из которых являются контрактами на неопределенное время. Эмблема – белый медвежий след в овале красной прицельной рамки на черном поле.

(обратно)

151

В разведподразделениях существует система кодовых сигналов и отработанных схем поведения в различных ситуациях, когда нет времени для постановки задачи в форме словесного приказа. Для этого разрабатывается ряд шаблонных схем, включающих в себя набор тактических приемов, позволяющих эффективно и в довольно короткий срок организовать противодействие в быстро меняющейся обстановке боестолкновения. Отрабатываются на учениях, эффективны в случае потери связи или нахождения подразделения в зоне, где радиосвязь затруднена.

(обратно)

152

Лапута – вымышленный город, который Гулливер посетил в последнем своем путешествии, описанном в третьей части «Путешествий Гулливера» Джонатана Свифта. Представляет собой летающий остров на алмазном основании, перемещающийся с помощью вращения огромного магнита. Является резиденцией правящего короля, контролирующего значительную территорию в Азии (в том числе Японию) благодаря ученым, которые обеспечивают научно-техническое превосходство Лапуты.

(обратно)

153

Парашютная система Д-1-5 серии 6. Общая масса парашюта и парашютиста – 120 кг. Возможность отсоединения купола от подвесной системы как на земле, так и в воздухе. Технический ресурс – 200 применений (уточняется в процессе эксплуатации) при условии своевременного ремонта и замены чехла купола. Масса парашюта не более 17,5 кг с полуавтоматическим прибором без переносной сумки.

(обратно)

154

Жаргонное выражение. Имеется в виду прыжок без страховочных средств, как правило с высоты человеческого роста.

(обратно)

155

Жаргонное уважительное прозвище командиров групп сопровождения в среде военнослужащих СА и РФ.

(обратно)

156

Хорошо (тадж.).

(обратно)

157

Антон исполняет песню «Случайный вальс», авторы: М. Фрадкин, Е. Долматовский.

(обратно)

158

Начальник по вооружению.

(обратно)

159

Антон имеет в виду мягкие сапоги из тонкой кожи, с тонкой же подошвой без рисунка. Их ценят охотники-промысловики за возможность ступать практически бесшумно и не тревожить дичь запахом человека. Ичиги хранят отдельно от другой охотничьей снасти, чтобы обувь не пропиталась запахом жилья и ружейной смазки.

(обратно)

160

«Чебурашка» – ласково-презрительное прозвище АКСУ, дано за слишком громкий звук, издаваемый при ведении автоматического огня. Звук сильно бьет по ушам.

(обратно)

161

«Уздечка» – палка, вставляемая пленному в рот, чтобы исключить вариант суицида.

(обратно)

162

Имеется в виду высокоманевренный бой двух или более диверсионных групп, во время которого характерны взаимное преследование, организация засад и т. д.

(обратно)

163

Имеется в виду советский уставной нагрудник-«разгрузка» образца 1988 года, так называемый «Пояс А».

(обратно)

164

БЗК данного типа – разумный, но не лучший компромисс между боевым защитным комплектом «СКАП» и научным ОЗК «Эко». От первого взята бронезащита от пуль (автоматных и пистолетных) и осколков гранат, от второго – высокая надежность в плане систем жизнеобеспечения и защиты от аномальной активности. Изделие удобнее и немного легче армейских образцов, однако оно слишком дорого в изготовлении и поэтому весьма редко среди старателей.

(обратно)

165

«Скорохват» – прозвище бойцов подразделений антидиверсионного противодействия, чья специализация – силовой захват диверсантов для дальнейшего допроса. Такие бойцы отличаются выдающимися физическими данными, их сильные стороны – безоружный бой и маскировка.

(обратно)

166

СОБР – специальный отряд быстрого реагирования. Силовое подразделение в штате МВД РФ, его назначение – борьба с хорошо вооруженными бандгруппами большой численности.

(обратно)

167

Евгений Савойский (1663–1736) – полководец Священной Римской империи французского происхождения, генералиссимус, родился в Париже. Прославился как опытный и дерзкий военачальник, впервые составивший костяк своих войск из профессиональных солдат-наемников. Прославился в компании 1701 г., более известной как Война за испанское наследство.

(обратно)

168

В описываемые времена гимн на музыку Александрова был под запретом и еще не стал гимном России.

(обратно)

169

Жаргонное обозначение единичной цели, назначенной для ликвидации.

(обратно)

170

Антон перефразирует слова из песни В. С. Высоцкого «За что аборигены съели Кука».

(обратно)

171

Антон имеет в виду пусковое устройство противотанковой мины ТМ-73, собранной на базе РПГ-18 «Муха». Данное изделие имело ряд проблем при использовании, поэтому широко не применялось. В настоящее время снята с производства.

(обратно)

172

АЕК 999 «Барсук» – единый пулемет калибра 7,62 мм. Прямой конкурент «Печенега», превосходящий его по ряду тактических возможностей и боевых характеристик при проведении диверсионных операций.

(обратно)

173

1П21 – снайперский оптический прицел, предназначенный для оснащения средств поддержки, использующих б/п калибра 7,62 мм, в частности – пулеметов «Печенег», «Барсук» и более ранних моделей вроде ПКМ, а также СВД и ее модификаций.

(обратно)

174

НСПУ-3 – бесподсветный ночной прицел с электронно-оптическим умножителем второго поколения. Предназначен для ведения наблюдения за местностью в ночное время и обеспечения прицельной стрельбы ночью.

(обратно)

175

«4413-6» – применен способ целеуказания по «улитке». Применяется для более точного определения местоположения объекта внутри квадрата сетки координат. Для этого квадрат на карте делится на более мелкие участки с номерами от одного до девяти. Точность такого целеуказания определяется масштабом карты. И вот такая-то сетка и называется «улиткой», где к собственно координатам квадрата дается уточнение.

(обратно)

176

«Вратарь» – презрительно-насмешливое прозвище часового на воротах КПП. Жаргон российских военных.

(обратно)

177

«Датый» – сильно пьяный, но еще сохранивший остатки соображения человек.

(обратно)

178

Фикса – жаргонное название зубного протеза, коронки из дешевого металла «под золото».

(обратно)

179

Антон имеет в виду СВУ-АС – модификацию снайперской винтовки Драгунова (точное название: ОЦ-3 АС) для ВДВ.

(обратно)

180

БЗК «Сумрак» – легкий штурмовой защитный комплект, обеспечивающий защиту бойца от автоматных и пистолетных пуль, осколков гранат (класс III). За счет системы обеспечения, позаимствованной у БЗК «Лебедь», обеспечивает защиту от агрессивных сред, аномальной активности. Однако не имеет системы дыхания замкнутого цикла (установлены сменные фильтры ограниченного срока действия), из-за чего пребывание в сильно зараженных радиацией районах ограничено сроком до семидесяти двух часов. Имеет уникальную схему адаптивного камуфляжа за счет синтетической ткани «паутинка», обеспечивающей плотную маскировку бойца на любой местности. Является уникальной разработкой российского ВПК, поставляется только группировке «Альфа» небольшими партиями, исключительно для групп специальной разведки.

(обратно)

181

UCP – Heckler-Koch Ultimate Combat Pistol. Автоматический специальный пистолет, разработанный в рамках программы перевооружения армии ФРГ. Пистолет использует малоимпульсный патрон калибра 4,6 мм высокой пробивной силы. На дистанции 35–50 м уверенно поражает бойца, защищенного индивидуальными средствами бронезащиты по классу II. Имеет модульную конструкцию и до десяти вариантов компоновки, позволяет подогнать оружие под конкретного человека с учетом индивидуальных особенностей.

(обратно)

182

УСМ двойного действия: курок (ударник) взводится за счет нажатия спускового крючка только для первого выстрела, остальные выстрелы происходят при автоматическом взведении курка, но первый патрон нужно досылать, передернув затвор. Однако есть модели, где досылание производится с помощью специального механизма (некоторые модели НК). Как правило, пистолеты двойного действия при этом остаются на боевом взводе аналогично пистолетам одиночного действия, однако они позволяют снять курок с боевого взвода и носить оружие с патроном в патроннике и невзведенным курком. Кроме того, такой режим позволяет попробовать повторно выстрелить патроном, давшим осечку, просто еще раз нажав на спуск.

(обратно)

183

USP HK – имеется в виду модификация данного автоматического пистолета для сил специальных операций армии США с удлиненным стволом и регулируемым прицелом, предназначенным для использования с глушителем.

(обратно)

184

ДЗОТ – военно-инженерный термин. Буквально расшифровывается как долговременная заглубленная (зенитная) укрепленная огневая точка. Возволится с частичным использованием естественной защиты складок местности. Строится из подручных материалов, часто из дерева.

(обратно)

185

М-16АЗ («flat top») – американская штурмовая винтовка, подвид М-16, поступил на вооружение армии в 1994 г.

(обратно)

186

ДОТ – долговременная огневая точка. В отличие от ДЗОТа, почти полностью скрыт под землей. Постройка осуществляется только с использованием специальных строительных материалов.

(обратно)

187

«Выслать голову» – жаргонизм. Здесь: отправил в головной дозор.

(обратно)

Оглавление

Жизненное пространство

  1.1

  1.2

  1.3

  2.1

  2.2

  2.3

  3

  От автора

Радиоактивный ветер

  1.1

  1.2

  1.3

  2.1

  2.2

  2.3

Паутина вероятности

  1.1

  1.2

  1.3

  2.1

  2.2

  3.1

  3.2

  3.3 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg