«Рекс»

Алекс Орлов РЕКС

1

Темно-синий автомобиль со стремительными обводами проскочил мимо счетного устройства, и охранник в будке сверил снятые сканером данные с записями на экране.

Номер «двести тридцать четыре — двенадцать — Лео», регистрация в городе Аль-Империал, владелец Поль Гарсель, одноразовый пропуск для посещения владения «Арасталия», принадлежащего мистеру Юргенсону.

Все сходится.

Охранник зевнул и снова взялся за кроссворд, а Поль Гарсель, агент по продажам компании «Сервис суперлогистик», улыбнулся солнечному дню, весеннему ветру и сбавил скорость, когда общая магистраль стала разделяться на отдельные частные дороги.

«К владению «Арасталия», — прочитал на указателе Гарсель и свернул на гладкую дорожку, извивавшуюся между высоких сосен и искусственных скал, построить которые стоило немалых денег.

Потом было озеро с лебедями, неотличимыми с берега от настоящих, деревянный арочный мостик через пруд, а еще сто метров далее Гарсель остановился у массивных металлических ворот с крупными заклепками, на которых были воспроизведены следы кузнечного молота.

Время шло, но ворота не открывались, человеку со стороны это могло показаться странным, но Гарсель не первый год продавал толстосумам всякую всячину и прекрасно был осведомлен о здешних порядках. Он знал, что сначала его приметили на съезде на частную дорогу, потом проследили до самых ворот через сеть камер безопасности, возле ворот, наконец, разглядели и сняли с разных ракурсов, проверяя, действительно ли это Поль Гарсель, а не другой человек, искусно загримированный под Гарселя. Лишь после всех этих сверок ворота открывались. Вот как сейчас.

Створки ворот стали расходиться, и Гарсель получил возможность заехать внутрь. Его машина, качнувшись на небольшой горке, выехала на внутреннюю сеть дорог.

Здесь его никто не задерживал до самого крыльца дома, где гость был встречен охранником, показавшим место для парковки.

— Доброе утро, сэр, — произнес он, принимая у гостя ключи от машины.

— Добрый день, дружище, — ответил Гарсель. Он знал, что его машина будет подвергнута легкому досмотру, но это его давно уже не смущало, он знал привычки своих клиентов и относился к ним со снисходительным пониманием.

— Мистер Гарсель? — с вопросительной интонацией произнес появившийся на крыльце дворецкий, которого кто-то с легкостью принял бы за премьер-министра.

— Да, это я, приятель! — откликнулся тот, взбегая на крыльцо.

— Агент компании «Сервис суперлогистик»?

— Да, он самый. Веди меня к мистеру Юргенсону, должно быть, он уже заждался.

— Следуйте за мной, мистер Гарсель, — с расстановкой произнес дворецкий и, повернувшись, вошел в дом. Гарсель с готовностью последовал за ним, украдкой посматривая по сторонам.

В первые же минуты пребывания в этом доме агенту важно было постараться выяснить, просто ли богат мистер Юргенсон или очень богат. Падок ли на роскошь или прижимист? Предпочитает подлинники или обходится копиями? От всего этого зависело, как агенту вести себя с будущим покупателем.

Однако пока ничего определенного сказать было невозможно. Копии и явные подделки соседствовали с подлинниками, вывезенными с закрытых территорий раскопок — скорее всего украденными. Кое-где на стенах был натуральный шелк, а где-то экранные панели «электроник».

Лестница, по которой поднимался Гарсель, имела гранитные ступени, но пол коридора оказался выложен кристаллопластиком.

2

Так и не составив какого-то определенного мнения о состоянии мистера Юргенсона, Гарсель, вслед за дворецким, вошел в кабинет хозяина дома и увидел его сидящим за письменным столом со скрещенными на груди руками.

— Иди, Зигфрид, — сказал Юргенсон, едва дворецкий открыл рот, чтобы представить гостя. Тот поклонился и вышел. Дверь за ним закрылась, и в комнате стало тихо.

— Вы опоздали на полчаса, мистер Гарсель, а я терпеть не могу, когда меня заставляют ждать! — начал атаку Юргенсон, явно стремясь напугать агента.

— Прошу меня простить, мистер Юргенсон, у меня случился прокол колеса, а смена колес на коллекционном автомобиле не такая уж простая задача.

— М-да, непростая задача, — согласился Юргенсон, выходя из-за массивного стола.

На самом деле Гарсель приехал минута в минуту и нисколько не опоздал, просто Юргенсон перед началом торга пытался сбить агента с толку, заставить его оправдываться, однако не вышло.

Ему сказали — опоздал, он признал и отоврался, тем самым слегка удивив самого Юргенсона.

«Нужно будет запомнить этот фокус», — подумал тот, поскольку весь его бизнес был построен на постоянных переговорах и боданиях с такими же, как он, дельцами мира полулегальных развлечений.

— Ну что, давайте поговорим о деле, мистер Гарсель. Присаживайтесь.

Хозяин кабинета указал на длинную череду старинных стульев, украденных из какого-то музея, но недавно перетянутых дорогой тканью с золотой нитью.

Гарсель осторожно присел на один из них — поближе к стоявшему возле журнального столика креслу. На нем, без сомнения, любил сидеть сам хозяин кабинета. Об этом говорили потертости на обшивке кресла и придвинутые к нему сигарный ящичек, зажигалка в виде дракона и пепельница из каменистого корня.

— Итак, вы нашли мне подходящую натуру?

— Да, мистер Юргенсон, я нашел именно то, что вы хотели, — уверенно заявил Гарсель.

— У вас есть фото? Какие-нибудь портфолио?

— Какие фото, о чем вы, мистер Юргенсон? Я профессионал, я выбираю для своих клиентов именно то, что им нужно, и вовсе не балансирую между нравится — не нравится.

— Постойте, — усмехнулся Юргенсон. — Вы что, пытаетесь навязать мне жутко дорогую игрушку, при этом не позволяя самому выбрать внешность для нее?

— Именно так, мистер Юргенсон, — произнес Гарсель безапелляционным тоном. Лишь за минуту до начала торгов он раскусил этого клиента и понял, как себя с ним держать. — Вы же не требуете у своего врача права выбора лекарства, так?

— То есть вы, мистер Гарсель, считаете, что в некотором роде лечите меня?

— Только в некотором роде, мистер Юргенсон. Поверьте, я не пересекаю границы дозволенного.

Хозяин кабинета наконец сел в свое кресло, вздохнул и посмотрел в окно. Затем открыл сигарный ящичек и выбрал сигару, даже не подумав предложить гостю. Потом обрезал кончик гильотинкой, зажег сигару от зажигалки и перевел взгляд на Гарселя.

— Я готов выложить за ваш товар и агентские услуги, скажем… пятьдесят тысяч ливров.

— Отлично, — с энтузиазмом кивнул Гарсель.

— Что я получу за эти деньги?

— Минутку, я должен подумать, — ответил Гарсель и наморщил лоб. Затем достал из кармана электронную записную книжку и стал торопливо давить на кнопки, листая странички с записями.

— В чем дело, Гарсель? Вы не держите под рукой всех цен на свои товары?

— Увы, мистер Юргенсон, это, конечно, моя вина, но последние два года я по таким ценам ничего не продавал… Хотя одну минуточку, кажется, лорд Фарингтон из Дейтса — вы его, наверное, знаете? — брал упрощенную модель. Ага, вот!

Гарсель нашел нужную страницу, однако тут же скривил физиономию и покачал головой.

— Нет, здесь было семьдесят тысяч…

Гарсель слышал, как засопел Юргенсон. Интересно, он догадался, что это всего лишь хитрый трюк?

Но Юргенсон не догадывался. Он проглотил наживку вместе с поплавком.

— Ну, это самое, Гарсель… — сказал он, откидываясь в кресле и выпуская сигарный дым. — Я это навскидку сказал. Просто прикинул, какая может быть цена. Вы сами-то что порекомендуете?

— Видите ли, сэр, я внимательно смотрел на городок, на вашу дорогу, на сосны и озеро. Потом, запрокинув голову, любовался лепниной на уровне третьего этажа вашего дома и, наконец, получил немалое удовольствие, восхищаясь богатым убранством внутри дома. Модель за пятьдесят тысяч смотрелась бы здесь…

— Как дешевая шлюха в ресторане Слоттера.

— Именно так, сэр. Совершенно точно подмечено. Поэтому я бы порекомендовал полную программу, все функции и широкий диапазон настроек. И все это всего за сто семьдесят тысяч — не думаю, что такая цена шокирует человека вроде вас.

— Нет, не шокирует! — поспешно подтвердил Юргенсон.

— Есть люди, сэр, которые должны получать только самое лучшее. Полагаю, вы именно к таким и относитесь. Если мы с вами в основном все решили, я бы хотел распечатать договор и уточнить кое-какие тонкости обращения с моделью…

— Давайте сюда ваш чип, мистер Гарсель, сейчас мы все распечатаем.

3

Договор был распечатан, мистер Юргенсон принялся его внимательно изучать, а Гарсель склонился над своим электронным ежедневником. Он знал, что вид постоянно занятого, но всегда готового к контакту человека создает ему в среде клиентов хорошую репутацию.

— Ну что же, — произнес Юргенсон спустя четверть часа, кладя на стол листы договора. — В общем и целом я разобрался.

— Сэр, если вы хотите посоветоваться со своим юристом, я просто обязан дать вам такую возможность…

— Нет-нет, договор небольшой, прозрачный, тут все ясно. Вот только эти ваши «манипуляции регулирующего плана». Это что такое?

— Это проверки и коррекции поведения модели во время начального периода эксплуатации. Дело в том, что психические модели весьма чувствительны и под каждого клиента регулируются персонально. Это ведь дорогая игрушка, сэр, и мы обязаны сделать так, чтобы у вас с ней не было хлопот.

— А как будут выглядеть эти манипуляции?

— Как вы пожелаете, сэр. Мы можем привести инженеров прямо к вам в дом, и они сделают всю работу, можем приехать на лабораторном фургончике и проделать все возле ваших ворот — за пределами охранного периметра, а можем и вовсе увезти модель к себе, а потом вернуть обратно. Причем все это будем делать, скажем, ночью, чтобы с утра вы снова увидели полноценный объект. Чтобы для вас все выглядело так, будто никаких регулировок и не потребовалось.

— Отличная система, мистер Гарсель!

— О да, сэр. Это — «Сервис суперлогистик».

— Пожалуй, мне подойдет второй вариант — делайте манипуляции в моем лесу.

— Прекрасно, сэр. А теперь предлагаю просмотреть тест на команды и восприятие.

— Чего?

— Сейчас вы все поймете, вот чип, и, если позволите, я хотел бы воспользоваться вашим терминалом.

Юргенсон перешел за письменный стол, а Гарсель по-свойски пододвинул стул и сел сбоку, чтобы видеть экран.

Едва загрузился чип, на темном фоне операционной заставки с логотипом «Сервис суперлогистик», появились тестовые команды:

«Мистер Юргенсон», «Тревис», «Хозяин»;

«Миссис Юргенсон», «Барбара», «Хозяйка»;

«Мисс Юргенсон», «Тилли», «Малышка».

— Что это означает?

— Вы должны выбрать вариант обращения к вам и другим членам семьи, сэр, — пояснил Гарсель.

— Ага! — кивнул Юргенсон, покусывая потухшую сигару. — Значит, так, я — однозначно — «хозяин».

— Отлично, — кивнул Гарсель. — А миссис Юргенсон тогда «хозяйка»?

— Да ни хрена! Хозяин должен быть один. Пусть остается миссис Юргенсон или Барбара.

— А как обращаться к вашей дочери?

— Ну… — Юргенсон пожевал сигару. — Надо, чтобы так — если строго, то «мисс», а обычно — «Тилли». Так можно сделать?

— Конечно, сэр, наши модели позволяют сделать подобную настройку. Теперь — какое обращение подойдет для прислуги? Быть может, «коллега» и по фамилии. Как зовут вашего дворецкого?

— Зигфрид Рольх.

— Ну вот, может быть, «коллега Рольх»? Полагаю, он не обидится?

— Не обидится, ему не за это деньги платят, чтобы он еще обижался.

4

После обсуждения и подписания предварительного договора Гарсель собрался уезжать, и хозяин вызвался проводить его до машины. Продолжая дружескую беседу, агент сдержанно расхваливал обстановку в доме, то и дело добавляя, что сам, к сожалению, не может себе позволить «эту замечательную бронзу» или «эти удивительные обои».

На крыльце, словно часовой, стоял «коллега Рольх», и по сравнению с ним карауливший машину охранник выглядел каким-то простолюдином.

Спустившись с высокого крыльца, Гарсель и сам почувствовал себя не слишком уверенно. В парке залаяла собака, а затем из-за деревьев показался ребенок лет двенадцати — это была Тилли, дочь мистера Юргенсона.

Гарсель никогда ее не видел, но догадался, что это именно она.

На девочке была жокейская шапочка и коричневый брючный костюм с испачканными на коленях брюками. Тилли держала на поводке срывающего дерн рослого култшира, который хрипел от напряжения, пытаясь добраться до чужака.

— Привет, принцесса! Как охота на кроликов? — крикнул с крыльца Юргенсон, чувствовалось, что он перед дочерью заискивает.

— Кто это? — спросила Тилли, останавливаясь и дергая поводок, чтобы унять пса.

— Это мистер Гарсель, дочка. Он продаст нам слугу-робота.

— Мне не нужен слуга-робот, мне нужен Биччи-Бок! — потребовала девочка и грозно посмотрела на Гарселя. — Ты слышал меня, продавец роботов? Я хочу Биччи-Бока и больше никого! А если ты привезешь мне другого, я вытряхну тебя из пиджака и заставлю жрать землю!

— Конечно, мисс Юргенсон, только Биччи-Бок! — привычно соврал Гарсель, спрятался в своей машине и завел мотор. Култшир зашелся лаем, снова рванувшись в атаку на чужака. Гарсель поддал газу и поехал прочь от скандального пса и невоспитанной девчонки.

«И где она набралась таких слов?» — подумал он, подъезжая к воротам.

Впрочем, дело было почти сделано, а все остальное его не касалось.

Осталось привезти модель, сдать ее в присутствии инженеров, а дальше клиент будет общаться только с ними или, в крайнем случае, с юристами «Сервис суперлогистик». Дело сделано, король продаж. Ты — лучший.

Ворота открылись, и машина выскочила на дорогу, бегущую через парк Юргенсона. Гарселю хотелось поскорее доложить об очередной удаче, но здесь разговаривать было нельзя — все вокруг контролировалось средствами сети безопасности.

Лишь выехав на магистраль за пределами городка богачей, Гарсель позволил себе связаться с Брюсом Карнашем, начальником отдела продаж компании.

— Брюс, это я.

— Привет, Поль. Как дела?

— Неплохо.

— Ты сумел втюхать ему модель?

— Да. Предварительный договор подписан.

— На сколько?

— Сто семьдесят тысяч.

— Поль, я тебя люблю!

— Постучи по дереву. Это уже двенадцатая продажа с первого захода. Мне просто везет или я действительно так хорош, а, Брюс?

— Ты старый и мудрый.

— О да, для тебя все, кому за сорок, седые старцы, — заметил Гарсель, обгоняя туристический автобус. Пассажиры с интересом провожали взглядом старый «Кадьяк», который обошелся Гарселю в кругленькую сумму. Ему нравилась старая техника, была в ней какая-то своя железная правда. Ну и, конечно, восхищенные взгляды, они его тоже интересовали.

— А «три-дэ контур» согласовали?

— О чем ты, Брюс? Никакого контура. Будет открытая база — что хочешь, то и продавай!

— Ну, старик, ты просто гений! Ты даже круче Лоуренса!

— Я давно уже круче Лоуренса. Просто ты этого не замечал. Ну ладно, сворачиваю во Фридберг. Жди, я скоро появлюсь.

5

Представительство компании располагалось во Фридберге, пригороде Аль-Империала, и выглядело более чем роскошно.

В последние несколько лет, опираясь на неформальные связи в правительстве и создавая имидж компании для самых преуспевающих клиентов, «Сервис суперлогистик» далеко оторвался от своих конкурентов. Компания поставляла самые дорогие модели, оставив конкурентам жалкие крохи в виде части рынка для среднего класса.

Офисная башня на сорок этажей вверх, склад готовой продукции и лаборатории на двадцать этажей вниз. Общая территория — с десяток футбольных полей, в том числе собственный парк, спортивный комплекс, бар.

Еще на подъезде к проходной Гарсель был опознан электронной системой безопасности, так что едва машина выкатилась на ребристую панель сканера, ворота распахнулись автоматически, а охранник вытянулся, как перед каким-нибудь генералом.

Гарсель лихо прокатил по разворотной дорожке и, выскочив на просторную стоянку, с первого раза поставил машину точно на свое место, помеченное как «м-р Жан-Поль Гарсель».

Он редко наведывался в контору, в этом не было необходимости, но его персональная стоянка всегда была свободна, а ведь эта привилегия распространялась всего на пару десятков человек во всем представительстве.

Ступив на асфальт, Гарсель с удовольствием вдохнул напоенный ароматами трав весенний воздух и направился к главному входу, возле которого, зажатый между джипами с охраной, стоял длинный лимузин какого-то важного гостя.

Подобная картина здесь была не редкость, разнокалиберные «випы» частенько предпочитали лично выбрать для себя модель или же посмотреть на те части, из которых она будет собрана. Гарселю приходилось наблюдать их в эти минуты, это были дети в магазине игрушек.

Помимо собственной охраны гостя, в этот раз в кольце оцепления оказались и люди из службы безопасности компании, в том числе завсектором охраны Том Лайкер.

— Привет, Том, что здесь происходит? — спросил Гарсель, останавливаясь рядом со знакомым охранником.

— Тише, а то услышат, — буркнул Том, кивнув в сторону секьюрити неизвестного «випа», которые недовольно покосились на подошедшего Гарселя из-под своих светофильтров.

— А что, очень строгие?

— Не то слово. Ты отойди пока, а то они уже косятся. Нам нельзя ни с кем разговаривать, пока мы в оцеплении.

— Хорошо, я подожду, — согласился Гарсель и, отойдя шагов на двадцать, встал к стене. Он мог обойти здание и войти с другого входа, но, во-первых, обходить было далеко, а во-вторых, Гарсель был заинтригован такими правилами безопасности, и ему хотелось увидеть столь тщательно оберегаемого «випа».

Не прошло и пары минут, как за толстыми стеклами вестибюля заметались секьюрити, и вскоре показался сам объект охраны, в черном пальто и черных очках почти не отличавшийся от своих «быков».

По оцеплению пробежала рябь, охранники стали вертеть головами в поисках возможных злодеев, Гарсель почувствовал на себе неприязненные взгляды нескольких секьюрити «випа».

Едва этот человек вышел под бетонный навес, Гарсель узнал его по особой змеиной пластике.

Это был хищник, находившийся в постоянных поисках свежей крови. Но что он здесь делал? К кому приезжал? Такая персона не могла почтить своим вниманием простого клерка, ему нужны были только первые лица, однако директор представительства улетел на конференцию, коммерческий директор не вернулся из отпуска, получалось, что единственной «шишкой» во всем представительстве оставался только Брюс, ответственный за продажи.

Высокопоставленный гость укрылся в бронированном лимузине, его охрана забилась в свои джипы, и весь кортеж отбыл восвояси, после чего цепь из охранников начала рассасываться.

— Кто это был, Том? — спросил Гарсель, снова подходя к охраннику.

— А, Поль! Извини, что я тебя отшил, но нас тут так накачали… Меня Карнаш вызвал, он тут за главного остался, так он меня так запугал, что пришлось на задних лапках вытанцовывать… — Том снял фуражку и вытер платком взмокший лоб. — А кто это был, я так и не понял…

6

В приемной оказалось пусто, секретарши Брюса на месте не было, но сам он находился в кабинете и разговаривал по телефону.

Подождав, пока разговор окончится, Гарсель вошел без стука.

— О, мистер Гарсель! — воскликнул Брюс, выскакивая из-за стола. — Наш прекрасный Поль!

— Ты чего какой-то подорванный? — спросил Гарсель, вяло отвечая на рукопожатие.

— А ты чего такой грустный, самый лучший агент?

— Лоуренс лучший, — сказал Гарсель, садясь возле окна — на свое излюбленное место.

— Нет, лучший теперь ты! — заверил его Брюс, пританцовывая на месте и не переставая улыбаться.

— Кто приезжал? Из-за кого внизу развернули целую войсковую операцию, а в коридорах до сих пор нет народу?

— Ах да, я же забыл отменить приказ! Одну минуту!

Брюс набрал какой-то номер.

— Джейн, можешь возвращаться в приемную, и пусть там объявят, что мы теперь функционируем в прежнем режиме. Что? Нет, я имею в виду, что больше не обязательно сидеть в офисе, можно сходить в туалет, если кому приспичило. Да, все уже уехали.

Положив трубку, Брюс потер ладонь о ладонь и сказал:

— Ну что, рекордсмен, пойдем-ка выбирать модель, у нас со вчерашнего дня появилось кое-что новенькое.

— Пойдем, — согласился Гарсель, поднимаясь.

Они вышли в приемную и тут же встретились с Джейн, секретаршей Брюса.

— Здравствуйте, мистер Гарсель, — поздоровалась она.

— Привет, Джейн, — ответил Гарсель.

— Если что, мы в хранилище, — сказал ей Брюс.

— Поняла, — кивнула секретарша, и они вышли в коридор, где только-только стали появляться люди.

— Ну так с чего этот переполох, Брюс? И почему ты так радуешься?

— Да я не радуюсь, я совершенно обыкновенно себя чувствую! — ответил Брюс, продолжая подпрыгивать на ходу.

— А что здесь делал Джон Камерон? — в лоб спросил Гарсель и этим удивил Брюса.

— А ты его знаешь?

— Нас не представляли…

— Но ты его узнал?

— Мистер Кардаш, подождите минуточку! — окликнула Брюса какая-то сотрудница. Он остановился в лифтовом холле, ожидая, когда она их догонит.

— Мистер Кардаш, у нас документы на сервере зависли, второй день поднять не можем!

— Но ведь есть же техподдержка, почему вы с этим ко мне обращаетесь, миссис Финдитт?

— Они говорят, нельзя трогать, говорят, сервер рухнет…

— Скажите Джейн, пусть она разберется. Она умеет с ними разговаривать, а вот если не сможете, тогда уж я вмешаюсь.

— Спасибо, мистер Кардаш! — поблагодарила сотрудница и так же бегом унеслась по коридору.

— А откуда ты его знаешь, Поль? — спросил Брюс, когда они вошли в лифт.

— Когда работал в газете, писал о нем пару раз. Пришлось иметь дело с его бандитами.

— Ох ты! Вот это знакомство! — воскликнул Брюс и нервно засмеялся.

— А теперь ты скажи, что у тебя с ним за дела?

— Поль, при всем к тебе уважении, это не тот вопрос, который я должен с тобой обсуждать.

— Ты не знаешь, что это за человек, Брюс. Рядом с ним даже находиться опасно, а ты не из тех, кто содержит штат личной охраны.

— Не беспокойся обо мне, приятель, я говорил с ним только от имени компании. Я не круглый дурак и прекрасно понимаю, кто я и кто он.

Кабина остановилась на последнем подземном уровне, и они вышли в лифтовой холл, где было заметно прохладнее, чем наверху. У входа в длинный коридор стоял охранник.

— Добрый день, сэр, — поздоровался он с Брюсом.

— Добрый день. Мы пойдем в тридцать второй бокс. Я и мистер Жан-Поль Гарсель.

— Прошу расписаться.

Охранник подал журнал регистрации, оба посетителя расписались напротив своих фамилий.

— Тебе не понравилось, что я назвал тебя Жан-Поль, правда? — усмехнулся Брюс, когда они шли по коридору.

— Ты же знаешь, что я не люблю своего двойного имени.

— А почему?

— Это долгая история.

— Вот видишь, ты не пускаешь меня в свою долгую историю, однако требуешь ответа в деле, которое тебя никак не касается.

— Это разные вещи.

— Для тебя разные, а для меня не разные.

Брюс достал ключ и открыл дверь. Под потолком бокса зажглись светильники, и Гарсель увидел несколько новых контейнеров, каких не видел никогда прежде. Они стояли вдоль стены, их углы были скругленными, выглядели они больше обычных.

— Ну что, удивлен? — спросил Брюс, улыбаясь.

— Да, признаться, даже не знаю, что предположить.

— Предложи хотя бы парочку вариантов.

Довольный собой, Брюс прошел вдоль новых контейнеров и остановился в конце бокса, глядя на Гарселя с видом победителя.

— Ты говорил о «софт восемнадцать»…

— Говорил, но они пока не вышли.

— Ну, тогда, может быть, новая «механика»?

— Нет, Поль, тоже промах. Смотри не упади, тут биостар в чистом виде.

— Биостар? — переспросил Гарсель, не веря тому, что услышал.

— Именно так, приятель.

— Но говорили, что их придется ждать лет восемь!

— Говорили, — кивнул Брюс. — Но получилось быстрее. И отгадай почему?

— Почему?

— Потому, что нам повезло встретиться с мистером Джоном Камероном, владельцем инновационного концерна «Элко».

— Брюс, прежде чем он заполучил акции концерна, их владельцы бесследно исчезали на протяжении нескольких лет…

— Да что же это такое!? — воскликнул Брюс. — Я говорю, а ты меня не слышишь, Поль! Я говорю сейчас о нашем бизнесе, понимаешь? О новых перспективах, а ты мне выдаешь какие-то передовицы из желтых газетенок десятилетней давности!

Гарсель поднял руки, показывая, что признает свою вину. Действительно, чего он прицепился к этому Камерону? Что было, то было, а теперь на этом монстре он может заработать неплохие деньги. Когда-то ему пришлось переезжать с места на место и менять квартиры, чтобы не попасться людям Камерона, а теперь они практически по одну сторону… этой, как ее… баррикады.

Ну разве неудивительно?

7

Великодушный Брюс дал Гарселю время, чтобы прийти в себя и вспомнить, зачем они сюда пришли.

— Прошу прощения, Брюс, просто меня немного повело.

— Ты проанализируй это свое «повело», Поль, чтобы оно не повторялось. Я всегда в тебя верил и полагал, что мы говорим на одном языке.

— Я проанализировал, Брюс. Просто взбрыкнул из-за того, что меня не пустили через оцепление.

— Вот! — произнес Брюс, со значением поднимая к потолку указательный палец. — Хвалю за честность и понимаю. Мне бы это тоже не понравилось, но оставим пустые амбиции и вернемся к нашим делам. Подойди сюда, Поль.

Гарсель подошел к контейнеру, возле которого стоял Брюс, и стал ждать пояснений.

— Короче, так. Здесь первый действующий экземпляр. В других контейнерах пока пусто, просто мы держим здесь тару, чтобы соблюсти режим секретности. Разумеется, болтать об этом не следует, но тебе напоминать об этом не нужно…

— Не нужно, — заверил Гарсель. В словах Брюса ему послышались нотки недоверия.

— Ну, тогда поднимаем крышку.

Они открыли захваты, а затем, взявшись за ручки, подняли основную крышку и зафиксировали на держателе. Под ней оказалось затемненное термоскопическое стекло и три пары перчаток в упаковке.

— Надеваем, — сказал Брюс, и они надели перчатки.

— Готов? — спросил Брюс.

— Готов, — ответил Гарсель, хватаясь за нейлоновый тросик.

— Поднимаем…

Они подняли стеклянную перегородку, в контейнере включилось изотермное освещение.

— Вот это да-а-а… — произнес Гарсель, разом забывая про все свои тревоги. — Вот это фактура, а?

— Как живой, правда?

— Не то слово, приятель. Это же высший класс, это совершенно другие цены!

— И комиссионные, — усмехнувшись, добавил Брюс.

— А сколько компания платит за эту красоту?

— Цены пока не установлены, но пусть тебя это не беспокоит. Первый экземпляр мы продадим как модель предыдущего поколения. Ты на сколько подписал предварительный договор?

— Сто семьдесят тысяч.

— Вот за эту цену мы и продадим этого красавца.

— Да ты с ума сошел! Мы сможем продать его впятеро дороже! — воскликнул Гарсель, в котором взыграла его профессиональная предприимчивость.

— Не шуми, прошу тебя. Нам нет нужды прямо сейчас вздувать цену, ведь у нас еще нет полного эксплуатационного заключения. Поэтому предупреди хозяев, что мы будет часто наведываться — «для их же блага». Они получат дорогую версию за относительно малые деньги, а мы — бесплатный полигон.

— Ну… — Гарсель пожал плечами, задумчиво глядя на безупречно сложенное мужское тело. Затем ткнул пальцем в плечо модели, потрогал ухо, аккуратно прихватил ткани лица.

— Удивительное ощущение, как будто это живой человек…

— Вот. И все это благодаря мистеру Камерону.

— Но я не вижу обычных разъемов, а этот узел на боку…

— Он кажется тебе слишком большим? — улыбнулся Брюс.

— Да. И разъемы какие-то странные.

— Эти разъемы не для электрических клемм, Поль. Это гнезда для штуцеров. Верхнее отверстие, которое побольше, принимает питательный раствор, а нижнее принимает шлаки.

— Он питается как живой?

— Почти. Мало того, он нуждается в трехчасовом сне, чтобы полноценно расщеплять питательный раствор.

— Обалдеть! — произнес Поль, покачивая головой. — Эта, казалось бы, слабость делает его человечным!

— Вот именно. Хозяева будут вынуждены считаться с ним, как с живым существом, они станут больше к нему привязываться, а это открывает для нашего бизнеса еще более широкие перспективы.

8

«Генеральный управляющий объект — «Хозяин», вторичная информация «Мистер Юргенсон», «Тревис» — фамильярное обращение…

«Второстепенный управляющий объект — «миссис Юргенсон», вторичная информация — «Хозяйка», «Барбара» — фамильярное обращение…

Неожиданно тест прервался и восприятие биостара целиком захватила яркая вспышка света и пронзительные крики:

— Ты, подлый торговец, где мой Биччи-Бок?! Ты обещал, что будет Биччи-Бок! Где он?

— Мистер Юргенсон, остановите же ее! Мне больно, мистер Юргенсон!

— Я вытряхну тебя из пиджака! Где мой Биччи-Бок!? Я заставлю тебя землю жрать! Где он, я тебя спрашиваю!? На, получи!

Тест был окончательно остановлен и возобновлен через сорок три минуты.

«Генеральный управляющий объект — «Хозяин», вторичная информация «Мистер Юргенсон», «Тревис» — фамильярное обращение…

«Второстепенный управляющий объект — «миссис Юргенсон», вторичная информация — «Хозяйка», «Барбара» — фамильярное обращение…

«Второстепенный управляющий объект — «Тилли», вторичная информация — «Мисс Юргенсон», «Малышка» — фамильярное обращение.

«Обслуживающий персонал — «коллега Рольх», «Зиги» — фамильярное.

«Обслуживающий персонал — «коллега Аннета», «Нюша» — фамильярное.

Перед глазами биостара появлялись и исчезали новые лица, а голос установочного инженера продолжал диктовать в микрофон:

— Это кухарка, она находится на первом этаже и в цокольном уровне. Это нормально.

Новое лицо, и снова комментарии:

— Это шофер, он может ходить по всем этажам дома. Ему запрещено заходить в комнаты второго и третьего этажей.

Потом была санкционированная остановка тестирования, которая возобновилась спустя двадцать девять минут. И снова яркий свет и голоса на заднем плане:

— Мистер Юргенсон, прошу вас, вмешайтесь! Заплатив деньги, вы получили Эндрю в свое полное распоряжение, вы вольны делать с ним все, что угодно, но, пожалуйста, защитите его от нападений вашей дочери! Посмотрите — она его поцарапала!

— Да это… кровь, что ли? — раздался голос генерального управляющего объекта. Биостар сосредоточился, ему требовалось четко различать слова этого человека, поскольку ему он должен был подчиняться беспрекословно.

— Это кровь, я вас спрашиваю?! — повысил голос хозяин.

— Э-э… Да, это кровь.

— Это кровь, мистер Юргенсон, но кровь не настоящая, а только имитация, — вмешался в разговор устанавливающий инженер. — Биостар максимально приближен к живому организму, заживляющие технологии построены по типу наших с вами, сэр, человеческих.

— То есть эта царапина затянется? — уточнил генеральный управляющий объект.

— Разумеется. Не останется даже следа.

Последовала пауза.

— Но, мистер Гарсель, я видел этих роботов у Скулбердов и у Ван Линкернов. Подробно расспрашивал о повадках этих машин, и никто не говорил мне ничего подобного, про кровь, про царапины…

— Разумеется, сэр. Они покупали свои модели значительно раньше, а у нашей компании принцип — давать нашим клиентам максимальный уровень обслуживания за их деньги. Еще месяц назад вы бы получили за те же деньги модель поскромнее, однако теперь вы получите чудо-модель, которую можно выключить, если она наскучит, либо, напротив, увидеть в ней друга или приятеля. Партнера для игры в бридж или сопровождающего в конной прогулке.

— Ну да, вы говорили, что он ест сахар, — вспомнил Юргенсон.

— Да, в его питательном растворе высок уровень глюкозы. Ему нужен трехчасовой сон, и он поддерживает свои великолепные мышцы в тонусе благодаря работе на тренажерах.

— Давайте отойдем, мистер Гарсель, — попросил голос главного управляющего объекта. Биостару пришлось напрягать аудиовосприятие, чтобы расслышать каждое слово.

— Вот, как раз насчет этих мускулов и прочего… Зачем было лепить такого спортсмена, ведь нам нужен всего лишь слуга?

— Но, мистер Юргенсон, вам также был нужен и охранник, вы сами мне об этом говорили.

— У меня на участке дежурят пятнадцать человек секьюрити, они крепкие и проверенные ребята, но совсем не выглядят, как атлеты… А этот?

— Но он красив, разве не так?

— Красив. Но можно было одеть на него хотя бы рубашку.

Юргенсон склонился к продавцу и, понизив голос, добавил:

— У нас с женой, мистер Гарсель, довольно заметная разница в возрасте. Ей всего тридцать шесть, этот ваш красавец не совсем ко времени здесь появился. Надеюсь, он…

— Что?

— Он не может реализовать кое-какие ее идеи?

— О, нет, сэр, это исключено. Это уже специфический сервис. А мы специализируемся только на традиционном обслуживании. Нет, ничего такого, только прогулки с детьми, какая-то работа по дому, охрана… Вот, пожалуй, и все основные функции.

— Хорошо, если так, — после некоторой паузы произнес Юргенсон.

Вскоре тестовая загрузка возобновилась, к стоявшему неподвижно биостару стали подводить людей, а инженер-установщик зачитывал по бумажке связанную с ними информацию.

— Это охранник Джеронимо, он находится снаружи дома.

— Это старший охранник Эдвин, он может ходить по всем этажам. Заходить в комнаты ему запрещено.

— Это охранник хозяина. Зовут Роберт, может ходить по всем этажам и появляться в комнатах хозяина.

И снова знакомый пронзительный голос:

— Зачем ты его покупал, папа!? Я хочу Биччи-Бока, с ним можно играть, а этот урод ни на что не годен!

— Тилли, замолчи, наконец! — вышел из себя мистер Юргенсон. — Мы уже купили этого робота, так что прекрати этот балаган! Место Биччи-Бока занято, больше не напоминай мне о нем!

— Ах так?! Ну, мы еще посмотрим, чье это место!

С некоторыми перерывами загрузка и последующие тесты продолжались около трех часов, и все это время мистер Юргенсон находился на террасе рядом со своей покупкой, лишь иногда отходя, чтобы сделать важный звонок.

9

Когда загрузка окончилась, Эндрю одели в один из костюмов, поставляемых в комплекте с моделью, и мистер Юргенсон, посмотрев на ладно скроенного биостара, наконец смягчился.

Теперь, когда столь вызывающий торс робота был прикрыт, он выглядел куда лучше.

— Вот только морда у него какая-то коповская, — сказал владелец, пристально глядя в лицо Эндрю.

— Я бы сказал — мужественная, сэр, — поправил его Гарсель. — Суровая. Такие лица бывают не только у полицейских, но и у пожарных, а также у людей других героических профессий.

— Ну да, понятно. Так что еще он умеет, кроме как гулять и кататься на лошади?

— Он охранник.

— Проехали уже, Гарсель, что еще?

— Он еще и секретарь! Он может прочитать вам какие-то письма из почтового ящик в Глобалнете.

— Что, прямо сейчас? — спросил Юргенсон.

— Да, сэр, сию минуту. Если у вас там нет ничего секретного, скажите ему пароль доступа, и он войдет в сеть.

— Ну да, сказать пароль при вас? — усмехнулся Юргенсон.

— Нет, сэр. Мы отойдем в сторону, а вы шепнете Эндрю на ухо. Он никому не скажет, потому что это теперь ваш слуга, только ваш голос может ставить для него всяческие ограничения — то есть отдавать приказы.

После этих слов Гарселя он и оба инженера отошли на край террасы, а Юргенсон неуверенно приблизился к Эндрю, затем оглянулся на представителей компании и, помявшись, сказал:

— Ну ты это, Эндрю, набери там у себя «флибоп»… Фли-боп. Понял?

— Понял, хозяин, — ответил Эндрю приятным баритоном.

— Эй, парни, давайте сюда! — позвал гостей Юргенсон, довольный тем, что контакт с новым слугой налажен. Этот Эндрю действительно выглядел куда представительнее, чем жалкие куколки в других домах. Поначалу Юргенсон подозревал, что этот фуфлыжник Гарсель разводит его, как деревенского работягу, однако теперь стало понятно, что он не обманул.

— Ну что, мистер Юргенсон? — спросил Гарсель, подходя вместе с инженерами.

— Да вроде заработал наш Эндрю, — сказал Юргенсон. — Как там с письмами, приятель?

— Есть сообщение от Дока Ласкера, сэр.

— Ладно, читай! — махнул рукой Юргенсон, полагая, что вряд ли в этом письме окажутся какие-то секреты.

— «Тревис, у нас по «Касандре» творятся страшные дела. Этот козел Рутберг сказал своим ребятам, что это их территория и что они ее будут держать. А про тебя вообще сказал, что ты не при делах и к «Касандре» у тебя не должно быть никакого интереса. Давай, чего-нибудь придумывай, а то они уже к понедельнику все соберутся, и тогда всё…»

Огласив послание, Эндрю уставился на хозяина, ожидая дальнейших указаний, однако Юргенсону стало не до него. Его лицо, шея и даже наметившаяся лысина стали краснеть, а глаза вылезать из орбит, как будто кто-то подключил его к розетке.

— Я… отойду позвонить… — сказал Юргенсон и, сойдя с террасы, зашагал к расположенной недалеко беседке, на ходу доставая телефон.

Гарсель посмотрел ему вслед, потом взглянул на часы. Если передача робота затянется, он не успеет в ресторан, где договорился встретиться с новой подружкой. Она тоже была агентом по продажам, однако не таким опытным, как Гарсель, и, поскольку они слишком часто говорили на профессиональные темы, он подозревал, что интересует девушку больше как удачливый торговец, а не как мужчина. Хотя, конечно, торговал он куда лучше, чем…

— Спасибо, что прикрыли меня, — сказал Гарсель, обращаясь к одному из инженеров.

— Да ничего, нормально. Для вас эта модель в новинку, поэтому нужна поддержка.

— А я вас раньше в компании не видел. Ни вас, ни вашего коллегу… Вы недавно работаете?

— Да нет, мы работаем давно. Только не в «Сервис суперлогистик», а в концерне «Элко».

— «Элко»? — удивился Гарсель. — Значит, вы работаете на…

— Да, на мистер Камерона, — ответил инженер, и они с коллегой переглянулись.

— И наверное, вы не только инженеры, правильно? — спросил Гарсель, чувствуя, как в нем снова просыпается репортер.

— Мистер Гарсель, давайте каждый будет заниматься своим делом, — с нажимом произнес «инженер». — Вы прекрасный агент, у вас хорошо идут продажи, возможно, со временем вам поступит предложение возглавить целый отдел продаж. Причем не в «Сервис суперлогистик». Так что давайте не будем наступать на хвост собственной перспективе, а?

Гарсель почувствовал себя так, будто его только что обыскали, заглянув во всю прошлую жизнь. На лбу он ощутил проступившую испарину, но взял себя в руки и, посмотрев на «инженера», сказал:

— Это похоже на тост…

— Да, — сказал тот, улыбнувшись. — Это похоже на тост.

В этот момент монотонное бормотание Юргенсона вдруг перешло в гневные тирады, и он стал в полный голос распекать своего то ли подчиненного, то ли младшего партнера, а закончил фразой, которую Гарсель уже успел выучить наизусть:

— Я тебя из пиджака вытряхну! Я тебя заставлю землю жрать!

10

Вместе с заходом солнца в ущелье пришла прохлада и стало возможным открыть окна, чтобы подышать нормальным, не кондиционированным воздухом. Правда, снаружи окна были защищены бронированными жалюзи, которые, в свою очередь, закрывались маскировочной сеткой под цвет стен — это соответствовало одним из самых строгих требований безопасности.

Каждый вечер, переделав все дела в городе, Камерон возвращался в свой замок, который выстроил в небольшом скальном массиве, некогда бывшем полноценным горным хребтом, но позже израсходованным на строительство Аль-Империала.

Земля достались ему почти даром. Он провел дорогу, установил на скалах следящую аппаратуру и даже зенитные установки и теперь чувствовал себя в большей безопасности, чем несколько лет назад.

— Сэр, вернулся Робин, — пророкотал селектор.

— Пусть войдет, — сказал Камерон и, откинувшись в кресле, вдруг почувствовал, что не может расслабиться даже перед приходом одного из самых верных своих людей и не исключает возможности того, что тот станет в него стрелять. Робин станет стрелять в своего хозяина?!

— Добрый вечер, сэр, — сказал Робин, тихо появляясь в огромном кабинете Камерона.

— Проходи, Робин. Садись.

Подчиненный приблизился к столу и осторожно опустился на краешек стула, в любой момент готовый вскочить. Ему передавалось напряжение босса.

— Как все прошло?

— Нормально, сэр. Этому Юргенсону все понравилось, хотя сначала он корчил из себя наследного принца.

Камерон улыбнулся. Ему была знакома эта категория толстосумов, поднявшихся на наркотиках, подпольных тотализаторах и казино.

— Как наш мальчик?

— Тесты прошел на отлично, даже зачитал Юргенсону письмо от какого-то Дока Ласкера. Похоже, на западном побережье скоро разразится война между владельцами подпольных заведений.

— Что ж, это хорошо. В таком случае нам не помешает держать этого Юргенсона под плотным контролем.

— Но зачем, сэр?

— Пока этот бизнес остается нелегальным, там особо не развернешься, но если провести нужный закон, на западном побережье расцветут пышные клумбы. Однако к этому моменту мы должны быть готовы и загодя встать на западное побережье хотя бы одной ногой.

— Понял, сэр. Теперь понял.

— Вот и отлично. Держи этого Юргенсона на контроле, мы должны знать, чем он дышит и как развивается весь этот бизнес. А как только там образуется какая-то брешь, неустойчивость, мы этим немедленно воспользуемся.

— Да, сэр, — кивнул Робин и поднялся, догадываясь, что разговор окончен.

— Ты вот что… Ты подойди к Либману, он даст тебе безлимитную банковскую карту «Элко»…

— Сэр, у меня хорошее жалованье.

— Я знаю, какое у тебя жалованье, Робин. И я знаю, что ты теперь обеспеченный человек, но бывают моменты, когда для дела нужно что-то быстро купить. Это может быть оружие, это может быть несговорчивый чиновник, это может быть жена несговорчивого чиновника, которой не мешает поднести золотую брошку. Все что угодно, Робин, ты же знаешь, как иногда бывает. Не все можно решить при помощи пистолета, вот для таких случаев у тебя и будет под рукой эта карта.

— Благодарю за доверие, сэр.

— Можешь быть свободен.

Робин быстро вышел, и лишь после того, как за ним закрылась дверь, Камерон выбрался из-за стола и неспешно прошелся по затемненному кабинету.

Подойдя к стеклянной панели, он стал смотреть на небольшую долину, ухоженную, подстриженную, с искусственным озером. Одно время он даже хотел пустить в него каких-нибудь птиц, лебедей или уток, но потом передумал.

Постояв немного, Камерон вздохнул. Эта панель была всего лишь экраном, а изображение на нее передавалось с видеокамер. Режим безопасности, в котором он жил день и ночь, диктовал свои законы, коим Камерон неуклонно следовал в отличие от многих своих врагов, которых он доставал благодаря их разгильдяйству и недисциплинированности.

11

Итак, можно было считать, что вход в «Сервис суперлогистик» состоялся. Была проведена первая совместная сделка, а дальше все пойдет по накатанному сценарию: увеличение оборота совместных сделок, взаимный обмен акциями и постепенное выдавливание теперешних владельцев компании или другие, более жесткие меры, если эти джентльмены вдруг окажутся непонятливы.

— Сэр, через пятнадцать минут у вас встреча с генералом Роджерсом, — подсказал селектор.

— Да, я помню. Где он сейчас?

— Машина генерала поднимается от второго поста.

— Хорошо. Пусть его проводят в каминный зал, тот, что в галерее.

— Слушаюсь, сэр.

Теперь этот Роджерс, вор и хитрюга из комитета по вооружениям. С его помощью Камерон надеялся укрепиться на теплом месте возле военного бюджета, и генерал гарантировал ему эту возможность, за что попросил два миллиона ливров. Для Камерона это были небольшие деньги, а куш, в случае удачи, светил немалый, но что-то у Роджерса пошло не так, и теперь он ехал объясняться.

— Оправдываться будет, — вслух произнес Камерон и вздохнул. — Всегда одно и то же.

Выйдя из кабинета, он неожиданно для себя проигнорировал персональный лифт и свернул в сторону общего. Иногда Камерон совершал такие малообъяснимые поступки, но часто спасал себе этим жизнь.

В достижении собственных целей он не брезговал никакими средствами, разумеется, и с ним не особенно церемонились, но Камерон был коварнее и последовательнее в этой своей войне.

Заметив босса, часовой у лифта не подал вида, что удивлен, лишь встал чуточку ровнее.

Камерон зашел в кабину, спустился на пару этажей, перешел в другой лифт и уже на нем добрался до галереи — сумрачной вытянутой залы, завешенной старинными картинами-подлинниками.

Здесь пахло древностью и старой копотью — Камерон намеренно воссоздавал эту атмосферу после того, как посетил несколько старинных замков. Именно там он понял то, что почувствовать обстановку старины можно, лишь услышав эхо тех пирушек, представив лица тех, кому при всем благородном собрании давали чашу с отравленным вином.

Почему-то именно этот жуткий обряд очень волновал Камерона. Он легко представлял себя и в качестве того, кто велел выпить отравленное вино, и на месте того человека, который, все понимая, тем не менее покорно принимал свою долю. При этом всегда в этих его видениях присутствовали потрескивающий камин, жаровня и подгоревший жир. Вот почему Камерон потребовал воспроизвести в галерее этот запах.

Генерала Роджерса Камерон принял в мастерской, так он называл просторную комнату, в которой, как ему казалось, мог работать придворный художник. Здесь должны были стоять его холсты, причем некоторые исполосованные кинжалом господина, которому не понравилась «эта мазня».

В другом углу наверняка должны были валяться бутылки из-под вина, художник обязан быть пьяницей, да и как не стать пьяницей, если хозяин все время пугает виселицей?

Несмотря на живое представление обстановки в подобной комнате, Камерон не стал оформлять ее под старинную художественную мастерскую, и у него здесь получилось скорее пристанище графского писаря.

Стол, несколько простых шкафов, деревянные кресла с жесткой спинкой, а также дубовый паркет под мастикой, домотканые ковры и побеленные стены.

Правда, в простом с виду шкафу имелся огромный бар, а за одним из гобеленов вход в туалетную комнату и обшитую кедром сухую баню, но если не знать об этом, выбор места для встреч мог показаться странным.

Вскоре послышались шаги, одни, едва слышимые, принадлежали кому-то из секьюрити, а громкие лязгающие — генералу. Он упорно продолжал носить сапоги со шпорами, отмененные лет тридцать назад.

Оставив гостя, секьюрити удалился, и генерал сам вошел под своды мастерской и стал с удивлением осматриваться, не сразу заметив сидящего в кресле Камерона. Лишь когда тот прибавил освещения, Роджерс заметил хозяина и поспешил к нему, протянув длинную руку, однако тот, даже не поднимаясь, лишь пожал гостю кончики пальцев и указал на соседнее кресло.

Генерал сел, еще раз огляделся и, покачав головой, сказал:

— В начале службы мне пришлось три года жить в подобной дыре, в одном далеком гарнизоне. И вообще, пока не зацепился на нужном месте, влачил весьма незавидное существование.

— Но теперь вы на завидном месте, генерал, — заметил Камерон, давая гостю самому соткать для себя паутину.

— А у вас в этих горах довольно мрачно.

— Горы часто заслоняют солнце, но в темноте не видно досадных оплошностей.

— Мистер Камерон, мне неловко признаваться вам, но наше дело пока не слишком продвинулось, — перешел генерал к главной теме.

— Да, видимо, это так.

— Поверьте, я прилагал немало усилий, я дошел до Министерства обороны, но там уже все поделили без нас.

— Ну разумеется. И в армейской среде старшие топчутся на головах младших.

— Приятно, что вы меня понимаете, мистер Камерон.

Камерон не ответил, глядя на гобелен.

— Я, конечно, понимаю, что… деньги придется вернуть, но, видите ли, в чем дело, часть из них я уже потратил на восстановление здоровья. Дорогие процедуры, знаете ли.

— Процедуры нынче не дешевы, — согласился Камерон, который знал, что на его деньги генерал Роджерс купил большой загородный дом с бассейном, куда чуть ли не ежедневно возил проституток и массажисток.

— Я буду отдавать долг постепенно. Вы не против?

— А что мне остается? — Камерон пожал плечами. — У вас ведь нет никаких активов, недвижимости…

— Никаких активов, увы, — развел руками генерал и даже шмыгнул носом. — Тридцать лет оттрубил и… никаких тебе радостей в жизни, никакой недвижимости… Вот она, благодарность государства, за которое… Ну вы сами понимаете.

— Понимаю, генерал, понимаю. Поезжайте домой.

— Прямо сейчас? — приподнимаясь с кресла, спросил Роджерс.

— Да, прямо сейчас.

— А как же деньги?

— Деньги? А какое у вас жалованье?

— Восемнадцать тысяч ливров.

— Немаленькая сумма.

— Ну… — генерал помялся. — Для лейтенанта немаленькая, но генералу кажется небольшой.

— Вот и будете отдавать постепенно, отчисляя половину жалованья.

— Правда, мистер Камерон? Вы действительно на меня не сердитесь?! — обрадовался Роджерс, вглядываясь в лицо хозяина замка.

Камерон подумал, что если бы генералу подали чашу с ядом, он бы разрыдался и ползал на коленях, вымаливая пощаду.

— Как я могу на вас сердиться? Это целиком моя вина — недоглядел.

— Благодарю вас, мистер Камерон! — затараторил генерал, пятясь к выходу. — Значит, врут про вас, будто вы бессердечный. Будто вы зверь, а не человек! А вы, оказывается, совсем другой! Огромное вам спасибо! Огромное!

Генерал выскочил из комнаты и побежал по галерее, рассыпая звонкое эхо от своих шпор.

— Большое спасибо, мистер Камерон, за два миллиона ливров, — произнес Камерон. Затем щелкнул передатчиком на лацкане пиджака:

— Смена, генерал нам больше не нужен.

— Понял, сэр, — ответил дежурный смены службы безопасности, выполнявшей не только охранные функции.

12

Еще не веря в то, что все так удачно сложилось и он обвел ужасного Камерона вокруг пальца, генерал Роджерс остановился на крыльце, поправил фуражку и с чувством собственного достоинства зашагал к своей машине, помахивая стеком и чувствуя всем телом взгляды местных секьюрити.

— Ну наконец-то! — обрадовался его шофер, ожидавший появления генерала. — Я тут такого страху натерпелся, ваше превосходительство!

— Дурак потому что, вот и натерпелся! — бодро ответил генерал и, нервно хохотнув, запрыгнул на заднее сиденье. Затем достал из походного бара бутылочку коньяку и основательно ее встряхнул.

— Ну так что, поехали, стало быть? — уточнил шофер.

— Стало быть, — кивнул генерал и, сняв фуражку, чтобы не мешала, стал пить коньяк.

Водитель завел мотор и стал аккуратно выводить машину к огромным воротам, которые начали медленно открываться. Лишь когда последний часовой у бронированных створок остался позади, он, наконец, перевел дух и, поглядев в зеркало на генерала, сказал:

— Они как выскочили, ваше превосходительство, так я прямо обмер! Подумал — ну все, с генералом покончили и за водилой пришли!

— Чего ты мелешь, кто куда выскочил? — недовольно спросил Роджерс и, сняв с языка соринку, отбросил в сторону. — Ну почему коньяк из Бамберга всегда с крошками табака, а? Как ты думаешь, капрал?

— Должно, они его на табаке настаивают, ваше превосходительство.

— Ну дурак ты, капрал, как есть дурак. Коньяк на табаке не настаивают! Коньяк — это целиком понятие фруктовое…

— Мне про то неведомо, ваше превосходительство, при моем жалованье коньяк вреден.

— А что же ты пьешь?

— Пиво.

— Ну, пока молодой, можно и в нужник побегать, а мне следует сидеть на месте и силы зря не расходовать. Тем более теперь, когда мы отбились от всех этих негодяев. А ты заладил свое — выскочили да выскочили. А кто выскочил?

— Волки Камерона. Как зыркнули на меня, а потом прыгнули в черный «бренин» и унеслись куда-то с глаз долой. И куда они поехали на ночь глядя, ваше превосходительство?

— Да куда угодно! Они свою работу только по ночам и делают. Но это уже не про нас. Ты смотри на дорогу-то, а то тут недолго и в овраг свалиться.

Прикончив коньяк, генерал, чтобы унять не отпускавшее его волнение, взялся за яблочную водку, потом за виноградную.

Мимо проносились растопыренные кусты, изломанные линии склонов грозили внезапной лавиной или точным выстрелом из засады. Генерал понимал, что пока находится на территории Камерона и тот волен сделать с ним все, что угодно.

— Эх, кабы столько денег, жил бы на берегу теплого моря! А этот, ваше превосходительство, заперся в какие-то пещеры, честное слово. Здесь даже птиц не бывает, только мыши летучие. Я, пока вас ждал, так сотню их насчитал, так и стригли над самой машиной…

— Ты вот что, капрал, ты меня сейчас куда везешь? — спросил генерал, которого уже слегка развезло.

— На квартиру, ваше превосходительство.

— Не надо на квартиру, вези сразу к друзьям.

— А если они вернутся, ваше превосходительство? А вы в прошлый раз вазу дорогую разбили, да еще картину сорвали со стены вместе с гвоздем. Как бы к ответу не призвали.

— Дурак ты, братец! — воскликнул опьяневший генерал, теряя остатки осторожности. — Перед кем мне отвечать, если все в этом доме мое — и вазы, и картины, и само здание вместе с черепицей!

— Как это ваше? — Капрал оглянулся на генерала, недоверчиво смотря на его кривую усмешку. — У вас такого дома отродясь не было…

— А теперь есть! Смотри на дорогу, там какие-то свиньи жезлом махают! Дави их в танковой атаке! Приказываю давить!

— Как же давить полицию, ваше превосходительство? — не согласился водитель, притормаживая перед машиной с мигалкой и двумя полицейскими в дождевиках.

Один из них обошел представительский автомобиль и, подойдя к водителю, строго сказал:

— Выйдите из машины с документами!

— Я водитель генерала Роджерса, вон он, на заднем сиденье! — сообщил капрал, вылезая.

— Да, мер-рзавцы! Я генерал Роджерс, я вам устрою веселенькую жизнь! Дармоеды! — закричал генерал со своего места, не переставая опустошать бутылочки из бара.

Не обращая внимания на эти крики, полицейский при свете фонаря стал просматривать документы капрала.

— А откуда у вас пистолет, капрал, разве вы имеете право на его ношение? — спросил он вдруг.

— Разумеется, я же военный, и это мое личное оружие. Вот тут даже разрешение имеется на ежедневное ношение.

Капрал ткнул пальцем в одну из карточек, которые держал полицейский.

— Ну так доставайте пистолет, нужно сверить номер, не могу же я на слово поверить, что в кобуре тот самый пистолет?

Капрал посмотрел на второго полицейского, тот лениво жевал резинку, глядя на капрала немигающим взглядом.

— Я требую, чтобы вы немедленно отпустили моего водителя! Иначе я вас всех арестую! Я прикажу арестовать всех и даже вашего начальника! — снова закричал генерал, порываясь встать, но у него не получалось.

— Вот, пожалуйста, сверяйте, — сказал капрал, подавая пистолет. Полицейский взял оружие и его рукоятью ударил водителя по голове. Затем сунул дуло в салон и несколько раз выстрелил в генерала.

Тем временем другой «полицейский» подхватил капрала и поволок к машине с мигалками, а первый присоединился к нему и помог забросить тело в багажник.

Затем они убрали мигалки и, сев в машину, поехали в сторону замка. На сегодня свою работу они закончили.

13

На стене тикали пластмассовые часы-ходики на электрическом ходу. Их подарили Тилли на день рождения три года назад. Они ей сразу понравились и работали до сих пор, а ведь все другие подарки — и трехгодичной давности, и двухгодичной, и даже почти все подарки с прошлого года — Тилли уже успела уничтожить. Она очень интересовалась внутренним устройством бегающих машинок, кивающих кукол и подпрыгивающих крокодильчиков и не успокаивалась до тех пор, пока не выясняла, как именно они проделывают все эти фокусы.

А ходики — у них все было на виду. Зубчатые колесики, цепочки, батарейка и электромотор. Примитив, одним словом. Подобные игрушки Тилли курочила еще в пятилетнем возрасте.

По ТВ-боксу показывали всякую фигню. Ничего такого, что могло заинтересовать взрослого двенадцатилетнего ребенка. Кабельные каналы с мультиками Тилли уже не интересовали, а каналы для взрослых смотреть запрещали, хотя чего бы она там узнала нового, если имеется доступ в Глобалнет?

Тилли пощелкала пультом каналы и, махнув рукой на развлечения, нацепила на лоб лупу и пододвинула коробку из-под лазерных карандашей, служившую предметным столиком, к которому сверхпрочным клеем были приклеены самозаводящиеся часы «рэкстон».

Клей был необходим для того, чтобы часы не болтались, когда Тилли начнет их разбирать, а сами часы нужны были для того, чтобы выяснить — как они обходятся без завода и электрической батарейки?

Тилли, конечно, понимала, что все эти блестящие камешки на корпусе и желтый металл означают, что часы стоят очень дорого, однако в шкафу у отца их было не один десяток, поэтому девочка была уверена, что он ничего не заметит. И потом, где-то она читала, что знания стоят дороже денег.

«…очередное происшествие случилось на второстепенном шоссе-дублере недалеко от перекрестка на Лаперно, — сообщили на канале новостей, но Тилли на это не обратила внимания, продолжая увлеченно заниматься часами. — Генерал Дирк Роджерс, член совета по вооружению, был найден убитым в своем служебном автомобиле. Экспресс-анализ извлеченных пуль позволил определить, что все они были выпущены из штатного оружия водителя Дирка Роджерса, капрала Шлоссера, который на месте происшествия обнаружен не был, как и его оружие. Следствие предполагает, что имеет место очередной конфликт между начальником и подчиненным. Сослуживцы генерала подтвердили, что Дирк Роджерс часто оскорблял своего водителя, называя дураком. Судя по всему, на этой пустынной дороге и произошел окончательный расчет оскорбленного капрала и его начальника. Капрал Шлоссер объявлен в розыск».

— Пустая дребедень… — прошептала Тилли, подцепляя тоненькой отверткой крышку часов. — Пустая… дре-бе-день…

«…хакеры общественного оппозиционно-протестного движения «За свободу» провели очередную незаконную акцию, разослав по специальным каналам Глобалнета вирус, стирающий логические разметки в информационных носителях сервисных роботов. Помимо этого, вирус активирует блок действия робота, заменяя тактическую схему «я — слуга своего хозяина» на новую — «я — свободный человек»…

— Вот это правильно! — отвлекаясь от своей работы, сказала Тилли и подняла на лоб окуляр лупы. Почему она одобрила действия хакеров, она и сама не знала, однако подозревала, что их не одобрил бы папа, а раз он не одобрит, она одобрит обязательно.

В их доме тоже были власть имущие и оппозиция, состоявшая из нее и мамы. Но у Тилли все было понятно: и программа действий, и цели, а вот мамина позиция Тилли была не до конца понятна, и неизвестно было, чего она добивалась, ведь папа покупал ей все, что она просила.

После новостей неожиданно пошла реклама, и Тилли закричала: «Ура!», бросилась к ТВ-боксу и уселась прямо перед ним.

Снова по батуту скакал маленький человечек, который скороговоркой перечислял все игры, в которые он мог бы играть со своим другом. Но друга у него не было, потому что он жил в магазине «Термастер» и один стоял на полке в темной-претемной комнате.

Это был Биччи-Бок, робот-приятель для детей, знавший множество интересных историй и умевший жевать резинку.

Реклама закончилась, и настроение Тилли снова ухудшилось. Она вернулась за стол, с минуту сидела, глядя на вскрытые часы и рассыпанные по карандашной коробке маленькие бриллианты.

«Место Биччи-Бока занято, больше не напоминай мне о нем!» — вспомнила она слова отца. Значит, если бы этот новый робот вдруг исчез или просто сломался, она могла бы рассчитывать на то, что в их доме появится Биччи-Бок.

Оставив рабочий стол, Тилли перешла к компьютеру, открыла страницу поисковой системы и, мгновение подумав, вписала поисковый запрос: «устройство роботов».

14

Барбара выглянула из своей комнаты и увидела стоявшего у коридорной стены Эндрю. Он пришел — он ответил на вызов через Глобалнет! Как же это удобно!

— Эй, Эндрю! — позвала она, и в первое мгновение ей показалось, что он не слышит, но затем он поднял голову и кивнул, сказав: «Доброе утро, миссис Юргенсон».

— Ладно, раз пришел — заходи в гости.

И она открыла дверь пошире, одновременно поглядывая в сторону лестницы — не появились ли там горничная или дворецкий?

Тревиса не было, он уехал по делам в город, и Барбара оказалась предоставленной себе самой. Обычно весь ее день занимали только хлопоты по дому, поездки по магазинам или в косметический салон, но с появлением Эндрю, кто знает, вдруг появится возможность проводить досуг с большей пользой.

Эндрю безропотно вошел в будуар и остановился у двери. Барбара тотчас ее прикрыла и заперла на ключ. Затем обошла робота вокруг, приглядываясь к нему и пытаясь заметить в его глазах интерес. Да, он робот, но так безупречно скроен, так похож на настоящего мужчину…

— Что ты чувствуешь, глядя на меня, Эндрю? — решилась спросить Барбара.

— Я ничего не чувствую, миссис Юргенсон, я жду ваших приказаний, чтобы исполнять их.

— Вот как?!

Барбаре показалось, что все намного проще, чем она предполагала.

— А ты… мог бы до меня дотронуться? — спросила она и подошла к нему вплотную, чувствуя, как учащается сердцебиение, а дыхание начинает сбиваться.

— Конечно, миссис Юргенсон, я могу до вас дотронуться.

— Ну так дотронься обеими руками… Вот здесь…

И Барбара пристроила большие сильные ладони Эндрю на своей груди.

— Что… что ты чувствуешь?

— Я чувствую, что дотронулся до вас, миссис Юргенсон, — вежливо сообщил Эндрю.

— Ну и какая я? Какая я, по твоему мнению?

— Вы мягкая, миссис Юргенсон.

— И все? — удивилась Барбара.

— А что еще?

— Ладно, убери руки.

Эндрю выполнил приказ.

— А ничего, если и я до тебя дотронусь?

— Конечно, миссис Юргенсон.

Затаив дыхание, Барбара прошлась рукой по брюкам робота, но не обнаружила и намека на ожидаемую реакцию. Это было досадно.

— Хорошо, давай попробуем вот так, — сказала Барбара и, не отрывая глаз от Эндрю, стала раздеваться, надеясь разглядеть в его глазах хоть какую-то заинтересованность.

Когда одежды на ней совсем не осталось, Барбара, уже почти потеряв надежду, взглянула на Эндрю и спросила:

— Ну и как я тебе в таком виде?

— Вы хорошо сложены, миссис Юргенсон. Видно, что вы занимаетесь на тренажерах.

— И все!?

— Если вы сузите критерии оценки, я смогу сказать что-то более определенное, миссис Юргенсон.

У Барбары от недавних намерений уже не осталось и следа. Ее ноздри раздувались от гнева, она кусала губы, захотелось как-то уязвить этого холодного ублюдка. Эту… глупую машину…

— Хорошо, приятель, оцени меня в баллах! Мое тело, я хотела сказать.

— По пятнадцатибалльной шкале журнала «Жеребец», миссис Юргенсон, вы набираете девять с половиной баллов.

— Что!?

Барбара задохнулась от возмущения.

— Пошел вон отсюда! Немедленно! Пошел вон, не то я охрану вызову!

Эндрю развернулся и взялся за ключ.

— Стой, придурок! Я сама открою, — опомнилась Барбара и стала быстро одеваться. Потом взглянула на себя в зеркало, поправила выбившуюся из прически прядь и, посмотрев на предупредительно-вежливое лицо Эндрю, улыбнулась ему, а тот учтиво поклонился.

«Вот дура, сама виновата», — подумала Барбара и, подойдя к двери, отперла ее, затем выглянула в длинный коридор и кивнула Эндрю, чтобы он выходил.

— Иди к себе, приятель.

— Да, миссис Юргенсон, — ответил робот и пошел по коридору, а Барбара осталась стоять в двери, оценивая стать робота-слуги.

— Хорош, определенно хорош, — негромко произнесла она. — Надо придумать, как еще его можно использовать.

15

Уже закрывая дверь, Барбара придумала. Подбежав к столику, она схватила телефон и позвонила мужу.

— Да, слушаю тебя, — отозвался тот, как всегда не слишком приветливым голосом.

— Дорогой, я хочу поехать с ним по магазинам! — с ходу выпалила Барбара.

— С кем «с ним»? — тут же спросил мистер Юргенсон, хотя сразу понял, о ком идет речь.

— Ну с нашим этим… новым слугой…

— С тобой же ездят Бруни и Колфайл! Два мордоворота — чего еще нужно?

— В том-то и дело, что они мордовороты, а я хочу присутствия приличного человека. Ну, то есть прилично выглядящего слуги. А твои Бруни и Колфайл выглядят, как обернутые в пиджаки шкафы.

— Ты начинаешь капризничать, Барбара.

— Пусть так. А почему бы мне не покапризничать? Тебе всегда некогда, а я хочу, чтобы меня сопровождали. Чтобы руку подавали, под локоть поддерживали. Ты же мордоворотам своим этого не позволишь?

— Нет, и ты это знаешь.

— Вот! А с машины какой спрос? У него экстерьер один, и больше ничего.

— Чего у него один? — насторожился Юргенсон.

— Экстерьер. Внешность, говорю, привлекательная, и никто не поймет, что это робот.

— Ты хочешь, чтобы надо мной все смеялись и говорили, что у Юргенсона жена с любовником по городу разъезжает? Ну ты и дура, Барбара!

— Ничего нового от тебя я не слышу уже лет десять, Тревис. «Барбара, ты дура» или «Ты дура, Барбара». Ну и пусть говорят, пусть сначала так и думают, а потом, когда узнают, что у нас такой слуга-робот, локти начнут кусать, ведь у них какие-то деревянные куклы, которые могут только пол мести в подвале, а нам досталась практически кинозвезда. В собственность!

Юргенсон замолчал, сопя в трубку.

«Задумался, козел», — внутренне ликовала Барбара. Она уже знала, что выиграла этот бой.

— Ну, это самое… Ладно, думаю, ничего худого в том не будет, если ты с ним под ручку от машины до магазина пройдешься. Пусть пойдут слухи, так даже интереснее.

— Спасибо, милый. Целую тебя.

— И я тебя, Барби.

— Ты когда сегодня вернешься? — спросила Барбара. Стоя перед зеркалом, она приподняла край юбки, прикидывая, что надеть для поездки по магазинам. Может быть, шорты? А что, сейчас уже тепло. Или нет, лучше…

— Я сегодня поздно буду.

— У-у, какая жалость. Я так люблю ужинать с тобой на террасе, — соврала Барбара. — Ну ладно, в другой раз.

И закончила разговор.

Ее муж был очень ревнив, он постоянно опрашивал прислугу, выясняя, чем занималась его жена и сколько охранников да по каким делам наведывались в дом. Барбара была легкой на подъем и, когда ей удавалось ускользнуть от приставленных к ней охранников, ухитрялась с пользой для себя проводить каждую минуту свободы.

Одно время она убегала через служебные выходы магазинов и ресторанов, использовала путаные планы комнат в косметических салонах.

Юргенсон что-то подозревал, но ловить ее не удавалось. Пока его не слишком умные охранники пытались разгадать одну схему Барбары, она выдумывала еще две. Правда, три года назад она нарушила один из своих принципов и соблазнила водителя, который ее возил. Вообще-то, между ними почти ничего не было, ну, может быть, пару раз, однако каким-то образом Юргенсон узнал об этом и поставил ей под глаз большущий синяк, а водитель исчез и вовсе.

Через несколько дней Юргенсон зашел к ней в комнату и бросил на кровать пачку фотографий, где с разных ракурсов было снято изувеченное тело несчастного.

После этих фотографий Барбара ни на кого из охранников больше не смотрела, но теперь у нее появилась отдушина и она могла открыто появляться на людях рядом с красивым мужчиной.

Хоть и не настоящим, но все же…

16

Эндрю осознавал себя полноценным роботом. За те три дня, что он служил своим хозяевам, у него случались лишь небольшие программные сбои, которые исправлялись обычным тестированием.

Существовали, правда, и логические трудности, особенно при общении с миссис Юргенсон. Из-за того, что ее команды были не слишком четкими, приходилось много работать над выбором правильного реагирования, от чего речь Эндрю могла показаться слегка заторможенной.

Пока миссис Юргенсон таких замечаний ему не делала, но Эндрю уже несколько раз заходил на страницу обновлений «Сервис суперлогистик», однако нового софта там не было.

Свой мышечный тонус Эндрю определял в семьдесят восемь процентов. Это было не так плохо, учитывая, что сразу после расконсервации едва набиралось пятьдесят пять. Хозяева любезно предоставили ему возможность пользоваться их спортивной комнатой, поэтому вскоре Эндрю намеревался довести мышечный тонус до девяносто пяти процентов — это был оптимальный уровень.

Понемногу он создавал массив данных о доме хозяев. Это касалось и безопасности, ведь его охранная функция также была активирована. Поначалу он надеялся подключиться к уже существующей системе наблюдения и к архивам местной службы безопасности, однако начальник охраны Флетчер сказал ему: «Хрен тебе, иди к хозяину…» А хозяин никак не пояснил фразу начальника охраны.

Эндрю он принял в своей спальне, уже в пижаме, приготовившись ко сну. Выслушав робота и отметив, что тот проявляет инициативу, как живой человек, он сказал ему следующее:

— Я не могу приказать охране делиться с тобой информацией, потому что ты у нас пока никто, понимаешь?

— Нет, сэр, не понимаю.

— Ну, ты сверхштатная единица. Я еще не знаю, зачем купил тебя, поэтому просто поищи себе применение, а мы посмотрим, что у тебя лучше получается, и со временем как-то определимся, понимаешь?

— Да, сэр, это я понимаю.

— Как съездили с хозяйкой в магазины?

— Мы с миссис Юргенсон посетили семь магазинов, сэр. «Карусель», «Золотая птица», «Алмазная россыпь»…

— Нет, ты не это мне рассказывай, — перебил Эндрю хозяин. — Ты скажи мне, как тебе показалась миссис Юргенсон?

— Не понял вопроса, сэр.

— Она тебе нравится?

— Миссис Юргенсон и Тилли являются вторыми после вас установщиками моих заданий, сэр.

Юргенсон помолчал, соображая. Почесал начавшую лысеть макушку и сказал:

— Ладно, давай зайдем с другой стороны. У миссис Юргенсон красивая фигура?

— Миссис Юргенсон хорошо сложена, сэр. Она много уделяет времени своей форме.

«Неужели он такой тормоз или прикидывается?» — не поверил Юргенсон в искренность робота-слуги. Он уже опросил Бруни и Колфайла о том, как вел себя Эндрю по отношению к миссис Юргенсон, и оба сказали, что тот вел себя прилично, волю рукам не давал и только поддерживал ее под локоть, да и то всего пару раз.

— Тебе нравится ее задница, Эндрю? — напрямик спросил мистер Юргенсон и, подойдя ближе, внимательно стал следить за реакцией робота, когда тот отвечал.

— Если считать ключевым словом слово «задница», сэр, я могу воспользоваться методикой журнала «Дальнобойщик» и оценить ее задницу по двадцатибалльной шкале.

— Да?

— Да, сэр. У меня самообучаемая система, и в случае отсутствия в моем софте нужной методики или граничных критериев я провожу поиск в Глобалнете и нахожу приемлемые. То есть те, которые одобряете вы или другие лица, имеющие право управления.

— Понял. С трудом, но разобрался в твоей болтовне. Ладно, валяй рассказывай, что думают о заднице миссис Юргенсон эти долбаные шоферюги…

— Они бы оценили ее на четырнадцать баллов в статике и на семнадцать с половиной в динамике.

— То есть… ты хочешь сказать, что миссис Юргенсон… слишком водит кормой, что ли?

— Вопрос мне непонятен, сэр. Но если ключевым словом является «корма», я могу обратиться в архив сайта «Морские истории».

— Стоп! — воскликнул Юргенсон, вскидывая руку. — Ты что, специально доводишь меня, да?

— Я не понял вопроса, сэр. Но я вижу, что ваше эмоциональное состояние…

— Заткнись, тварь! — закричал Юргенсон и замахнулся кулаком, чтобы врезать по безмятежной харе этого красавчика, однако неожиданно тот отпрыгнул к двери и поднял руки, вставая в бойцовскую стойку.

Юргенсон был поражен. Ему подсунули машину, которая может запросто дать в лоб своему хозяину. Избить своего фактически кормильца!

— Я, конечно, иногда бываю не прав, Эндрю, — произнес Юргенсон, пятясь к прикроватной тумбочке, в которой лежал пистолет. — Ты уж извини меня, старика, иногда я бываю груб… Как это… немотивированно.

— Сэр, вы в порядке? — спросил робот, опуская руки. — Как вы себя чувствуете?

— А как бы ты почувствовал себя, если бы на тебя поднял руку твой слуга? — не без обиды спросил Юргенсон, продолжая сдавать поближе к пистолету.

— Вопрос мне непонятен, сэр.

— Ты хотел меня побить, Эндрю…

— Нет, сэр. Это исключено. Мне запрещено делать это на программном уровне.

— Но ты только что угрожал мне всем своим видом. Вон ты какой здоровый…

— Я не угрожал вам, сэр, я должен был помешать вам нанести повреждения вашей собственности, ведь моя модель обошлась вам в сто семьдесят тысяч ливров.

Юргенсон помолчал, сидя на кровати и посматривая на выдвижной ящик тумбочки. Одна секунда — и оружие у него в руках, но, похоже, тревога ложная.

«Перебздел ты, Тревис», — сказал он себе, потом посмотрел на робота.

— И все-то ты знаешь. Сколько стоишь, в каких магазинах жена была… А вот как укоротить Рутберга, едва ли скажешь. Он на побережье уже целый район захватил, войны не боится.

Юргенсон вздохнул.

— Ладно, иди и сам собирай информацию по безопасности. Может, это и к лучшему, будете с моими охранниками каждый по-своему работать.

17

Ночью на Эндрю была атака. Четыре вируса, выстроившись в ряд, пытались взломать его скриптборд, однако им это не удавалось, несмотря на то, что они пришли по специальным сервисным каналам Глобалнета.

Эндрю уничтожил угрожавшие ему программы и уже в три часа ночи, после упражнения на беговой дорожке и душа, отключился до утра на восстановительный период.

В пять тридцать таймер запустил его главную программу, Эндрю подключился к штуцерам сервисного блока и, слив шлаки, загрузил новую порцию питательного раствора.

Снова проверив сетевой терминал, он опять обнаружил там те же четыре вируса, но вместе с ними и сообщение от «Сервис суперлогистик» об обновлении противовирусного софта.

Скачав обновление, он установил его, снова уничтожил вирусы и отправился принимать водные процедуры в ванную возле кухни на первом этаже.

Пока в его комнате не было удобств, но хозяин заверил Эндрю, что это скоро исправят.

— Дом-то у нас здоровенный, так что сделаем мы тебе душевую, не сомневайся. В крайнем случае поставим прямо рядом с твоими бачками. Тебе ведь все равно.

Но пока душ приходилось принимать на первом этаже, где уже в четыре утра начинался новый рабочий день и повар с помощницей-кухаркой готовил завтрак для хозяев, домовой прислуги и охранников, которых повар почему-то называл «шпионами».

Так же рано поднималась и горничная, «коллега Аннета», начинавшая убирать на первом этаже, поскольку хозяин, спускаясь утром к завтраку, любил, чтобы уже было чисто.

Ни с кем не встретившись, Эндрю вошел в душевую и тут заметил, что дверь не закрывается на защелку и слегка отходит. Однако это не показалось ему ни странным, ни опасным. Он тщательно помылся, вытерся принесенным полотенцем и, одевшись, вышел из ванной, едва не ударив дверью кухарку Клару и «коллегу Аннету».

— Извините меня, — сказал Эндрю, глядя на красные от волнения лица женщин.

— Извините, — повторил он, однако «коллеги» вдруг прыснули со смеху и побежали на кухню. Уже поднимаясь по лестнице, Эндрю услышал, как повар Фердинанд распекает коллег:

— Ну вы же взрослые бабы! А все туда же, в душе подглядывать!

Эндрю проанализировал эти слова, безопасности дома они не угрожали. Он вернулся в свою комнату и, не получив вызова, отключился до семи тридцати, когда поднявшийся хозяин спустился к завтраку.

Эндрю ждал от него вызова по сети или голосом, но хозяин уехал, не потревожив его, и робот снова отключился до одиннадцати часов четырех минут, когда завтракать спустились миссис Юргенсон и Тилли. Робот снова ждал вызова и дождался его спустя тридцать две минуты.

— Эй ты, робо-о-от! — кричала снизу Тилли.

— Я иду! — отозвался Эндрю, спускаясь по лестнице.

— Доброе утро, миссис Юргенсон, — произнес он, встретив хозяйку. — Вы сегодня чудесно выглядите.

— О, вот это прогресс! — удивилась хозяйка и с неопределенной интонацией добавила:

— Ну-ну…

И стала подниматься по лестнице, «поигрывая кормой», как писали специалисты с форума «Морских историй», куда Эндрю теперь время от времени заглядывал, чтобы иметь под рукой как можно больше подходящих методик.

Должно быть, авторы его софта и не подозревали, какие именно темы станут интересовать его хозяев.

— Эй ты, мужлан недоделанный! Не смей пялиться на мою маму! — потребовала Тилли, которая очень внимательно следила за слугой-роботом.

— Я не пялюсь на миссис Юргенсон, Тилли, я тестирую новую систему критериев. Итак, зачем ты меня звала?

— Я собираюсь пойти погулять в сосны с моим другом Триплексом и хочу, чтобы ты составил нам компанию.

— С удовольствием составлю компанию тебе и твоему другу Триплексу, — произнес Эндрю и, сделав шаг, открыл перед маленькой хозяйкой дверь.

Улавливая эмоциональный настрой девочки и держа в архиве анализ ее высказываний, слуга-робот понимал, что обязан навести с ней такие же хорошие контакты, как с хозяином и миссис Юргенсон.

Он вышел следом за Тилли, спустился с крыльца и сказал:

— А знаешь, давай поиграем!

— Поиграем? — скривилась Тилли. — А во что ты умеешь играть?

— В мяч.

— Да? А в совочек и песочек тоже умеешь?

Заметив заторможенную реакцию робота, Тилли счастливо расхохоталась, привлекая внимание двух секьюрити, которые стояли в разных концах двора.

— Настоящий друг детей должен уметь играть в «граммофон», в «сшибалочку», в «солдата-демократа», в «волшебное облако» и в другие такие же игры. А ты — в мяч! Отстой твой мяч, понял?

— Нет, Тилли, не понял.

— Тормоз, — покачала головой Тилли и, сунув руки в карманы куртки, направилась по газону туда, где проходила ее личная тропа, петлявшая между подстриженными кустарниками и искусственными каменными горками.

Эндрю за ней едва поспевал, поскольку отвлекался на составление карты местности и анализ происходящего. Он также готовился к встрече с Триплексом и предполагал, что это сверстник Тилли, скорее всего мальчик, с которым она играет.

Вскоре они подошли к затерянной в малом парке кирпичной постройке, возле которой стоял охранник.

— Доброе утро, мисс Юргенсон.

— Привет, Тит.

— Вы сегодня не одна? — спросил Тит, кивая на Эндрю.

— О чем ты говоришь, приятель? Это всего лишь заводная кукла, которая умеет говорить и играть в мяч. Я права, робот?

— Отчасти, мисс Юргенсон, — кивнул Эндрю, продолжая собирать информацию.

— Видишь, — кивнула на него Тилли. — Он соглашается. Как там наш дружок?

— Под утро выл…

— Понятно. Это он жрать просит, но доктор Пюхель сказал, что ему нужно сбрасывать вес. Поэтому пусть терпит.

— В шесть утра я давал ему колбасу. Теперь пора дать кашу…

— Перетопчется. Сначала погуляем, а потом кашу, — сказала Тилли, видя, как пес ломится в дверь, отчего та ходила ходуном.

— Но он будет нервничать, мисс Юргенсон, а с вами провожатый. Давайте хотя бы намордник наденем.

— Никаких намордников, Тит, к тому же этот парень супергерой и ничего не боится. Я права, Эндрю или как там тебя?

— Я действительно не испытываю чувства страха, мисс Юргенсон, но я действую по принципу рационального реагирования, — ответил робот-слуга, стараясь говорить как можно более понятным языком.

— Не, ну ты слышал, Тит, чего этот целлулоидный умник сказал? Думаешь я хоть чего-нибудь поняла?

— Я и сам не очень разобрался, мисс, — усмехнулся Тит, с интересом посматривая на странного робота, который, по его мнению, был похож на перекачанного учителя литературы.

— Открывай! — скомандовала Тилли. Охранник распахнул дверь и вовремя подхватил за ошейник стокилограммового култшира, который при виде чужака лязгнул зубами.

Охранник защелкнул на стальном кольце поводок и вручил Тилли рвущуюся собаку.

— Вперед, Триплекс! Мы идем гулять! — баском скомандовала та, и пес, еще раз взглянув на Эндрю, засеменил по тропе в сторону выездных ворот. А Тит включил рацию и произнес:

— Чики, мисс Юргенсон идет гулять в большой парк.

— Понял тебя, Тит, мы выходим.

Эндрю это тоже услышал, и постепенно у него начала складываться схема охраны дома.

Тем временем Тилли почти бежала за псом, который волок ее по тропинке, а Эндрю внимательно следил за ними, опасаясь, что не в меру активный пес может повредить девочке.

Вскоре они прискакали к воротам, одна из створок приоткрылась, и стоявший на воротах охранник кивнул хозяйской дочке, но та этого даже не заметила. Сегодня она целиком была поглощена составлением очередного плана — как избавиться от ненужного ей Эндрю.

Вот и сосны с подровненной под ними травой, убранными иголками и облагороженными кустиками, которые нет-нет да попадались в этом холеном парке.

Тилли знала, что здесь ее будут сопровождать по крайней мере два охранника, поскольку большой парк не имел ограждений. Обычно они «паслись» поближе к окружной дороге, являвшейся границей владений Юргенсонов. Однако охранники не могли помешать реализации ее плана, да и вообще еще вопрос — захотят ли они вмешиваться.

Голодный Триплекс огрызался на каждое замечание, на каждый рывок поводка. У него было отвратительное настроение, и сегодня Тилли это радовало.

«То, что нужно», — подумала она, выходя на небольшую полянку, где Триплекс мог как следует разогнаться.

— Ну что, Эндрю, будешь со мной играть? — с усмешкой поинтересовалась Тилли и огляделась, проверяя, далеко ли охранники. Но их видно не было — должно быть, отошли к самой дороге.

— Конечно буду, Тилли. А во что мы будем играть?

— В мяч, конечно, ты ведь ни во что другое играть не умеешь!

— Но у нас нет мяча, — совсем по-человечески развел руками Эндрю.

— Ничего, справимся. Стой тут, на этом месте, а мы с Триплексом отойдем еще на несколько шагов.

Эндрю остановился, а пес, словно что-то почуяв, встряхнул головой и коротко гавкнул.

— Пойдем, Триплекс, пойдем, маленький, сейчас поиграем, — сказала ему девочка, а Эндрю подумал, что это странно — называть маленьким пса такого размера, ведь он великоват даже по меркам самых породистых култширов. Эндрю уже справился об этой породе, посетив в Глобалнете нужный ресурс, и мог бы прочитать об этих собаках небольшую лекцию.

— Ну вот, мистер робот! — крикнула Тилли, дойдя до края полянки и повернувшись к Эндрю вместе с собакой. — Сейчас поиграем!

Сказав это, она отстегнула поводок, а затем, ткнув пальцем в сторону робота, крикнула:

— Порви его, Триплекс! Чужой, Триплекс! Фас!!!

Пес на мгновение растерялся. Ему еще никогда не позволяли сделать то, для чего он был предназначен, но потом он сорвался с места и понесся на указанную цель, предвкушая, как вонзит клыки в эту податливую плоть.

Эндрю поначалу тоже был озадачен, он видел, что пес мчится в его сторону, однако до последнего момента не исключал варианта, что это все же игра. Однако расстояние до култшира стремительно сокращалось и количество вариантов быстро таяло.

— Убей его! — завизжала Тилли, подпрыгивая на месте.

Триплекс сделал последний прыжок, его челюсти лязгнули в воздухе, а затем попали в капкан из крепких пальцев, сомкнувшихся на его морде.

Полет култшира был прерван, он шлепнулся на подстриженную траву, намереваясь тут же вскочить, чтобы высвободить морду, однако его шею придавили коленом, и пес оказался крепко зажат, ему едва удавалось дышать.

— Отпусти его, урод! Отпусти немедленно! — закричала Тилли и побежала высвобождать любимца. В свою очередь, на помощь хозяйке уже мчались находившиеся неподалеку охранники. Они выскочили на полянку с пистолетами наготове, когда Тилли стояла перед Эндрю со сжатыми кулачками и продолжала требовать, чтобы тот отпустил начавшего поскуливать пса.

— Видите ли, мисс Юргенсон, если я отпущу пса, он может нанести мне повреждения — у култширов очень крупные зубы, они весьма коварные собаки.

— Ну и пусть он тебя сожрет! Ты никому здесь не нужен!

— Не могу с вами согласиться, мисс Юргенсон, — не меняя тона, продолжал Эндрю, удерживая пса, который все еще брыкался. — Я нашел общий язык с вашим отцом и вашей матерью. К тому же за мою модель были заплачены сто семьдесят тысяч ливров, в то время как самый породистый щенок култшира стоит всего десять тысяч ливров. А ваш пес далек от идеала.

— Что ты этим хочешь сказать, придурок?!

— На любой выставке у вашего Триплекса было бы мало шансов пройти даже во второй круг, поскольку его окрас не соответствует стандарту, да и уши, судя по форме, были обрезаны на месяц позже, чем требовалось.

— Ну а вы чего стоите?! — набросилась Тилли на охранников. — Не видите, что он обижает мою собаку!? Стреляйте в него, у вас же пистолеты!

— Что вы, мисс Юргенсон, — замотал головой один из них. — Хозяин нас за это не похвалит, к тому же этот парень ничего вашей собаке не сделал. Давайте поводок, мы заберем Триплекса.

— Да? А больше вы ничего не хотите?! А между прочим… между прочим он ко мне приставал! Он — педофил! — закричала Тилли, указывая на Эндрю пальцем.

— Мисс Юргенсон, но этот парень робот, — развел руками охранник. — Ну какой он педофил? Но, если вы настаиваете, мы сейчас же сообщим об этом вашему отцу…

И охранник сделал вид, что собирается включить на телефоне вызов.

— Ладно, не нужно звонить папе! — сдалась Тилли и, швырнув на траву поводок, зашагала в сторону дома. Но затем повернулась и, неизвестно к кому обращаясь, прокричала:

— Этот вопрос еще не закрыт! Мы к этому еще вернемся!

18

В своей комнате Тилли, размазывая по щекам слезы, направилась прямиком к компьютеру, вошла в Глобалнет и подключилась к форуму, где обсуждали роботов-помощников, роботов-нянь и даже роботов-партнеров по бизнесу.

Основная часть форума, по мнению Тилли, была никому не нужным мусором. Зато одна из обсуждаемых тем, заткнутая в самый конец оглавления, выглядела очень заманчиво: «Как вывести робота из строя».

Тилли тотчас зарегистрировалась и стала просматривать тему. В основном предлагались разные заумные способы вроде перепрограммирования и взлома сервисного кода, однако у Тилли не было времени на постижение всех этих премудростей, ей требовались простые и эффективные способы вроде того, который она собиралась провернуть с Триплексом.

Назвавшись «Беспощадным мстителем», она попросила дать ей надежный способ избавиться от робота-слуги.

«А что он тебе сделал, Мститель, ночной горшок перевернул?» — тотчас написал некто «Парковщик», но Тилли его проигнорировала.

«Нет, он у него, наверное, работу отнимает! Парню запретили мыть посуду и чистить унитаз — все делает робот! Ха-ха-ха!» — попытался развить тему «Кико-Бико».

Тилли и на это не ответила. Она ждала.

«А что у тебя за робот?» — спросил пользователь «Плунжер».

«Биостар…» — ответила Тилли.

«Биостаров еще не производят. Или уже?»

«Уже. У нас один такой есть», — сообщила Тилли.

«А на чем он работает, на батарейках?»

«Нет, отец говорил, что пьет какой-то сироп, через трубку в боку…»

«Ну тогда это просто, приятель. Налей ему в сироп чистящее средство, и дело сделано…»

«Спасибо, Плунжер. Надо будет попробовать».

«Ты потом отпишись, Мститель, хотелось бы знать подробности…»

«Обязательно», — пообещала Тилли и, выскочив из форума, стала расхаживать по комнате, собираясь с мыслями. Потом выглянула в коридор. В дальнем его конце работала горничная. Тилли прокралась к лестнице, спустилась с третьего этажа на второй и, снова прислушавшись, направилась к комнате, где «парковался» робот.

В его комнате было пусто, если не считать жесткого, застеленного покрывалом топчана и небольшой металлической тумбочки, похожей на щитовой шкаф в подвале.

Тилли тотчас подбежала к нему, открыла металлическую дверцу и увидела множество кнопок и лампочек с подписями. Но главное, что она увидела, был баллон величиной с небольшой термос, на котором были написаны какие-то цифры и непонятные аббревиатуры. Немного повозившись с ним, Тилли удалось разобраться, как баллон вытаскивается и вставляется обратно. В нем оставалась примерно половина содержимого, однако влить в него еще что-то было проблематично, на горловине баллона стоял какой-то хитрый клапан, открывавшийся только в специальном гнезде при подсоединении.

Тилли вернула баллон на место, вышла в коридор и прислушалась, но все было спокойно, по лестнице никто не поднимался, а наверху негромко напевала горничная. Тилли вернулась в комнату и огляделась. Ну не мог же он сидеть на одном баллоне? Вон он какой здоровый!

Она подошла к топчану, приподняла свисавшее до пола покрывало и увидела целый ящик этих баллонов. Не раздумывая, Тилли вытащила один из ячейки у самой стены. Потом выскочила в коридор и, сунув баллон под куртку, как ни в чем не бывало стала подниматься по лестнице.

У себя в комнате Тилли позволила себе попрыгать на кровати и послушать в наушниках «Тандерхерст», музыку, которую через колонки ей слушать строго воспрещалось.

Тилли скакала по комнате, трясла головой и стреляла в стену из пистолета пластмассовыми шариками, представляя, что перед ней неугодный Эндрю. Ей казалось, что дело почти выгорело и осталось доделать лишь какие-то мелочи. Вскрыть баллон, залить какой-нибудь дряни — не обязательно чистящей жидкости, у Тилли были и другие варианты. А потом вставить его в железный ящик, и пусть Эндрю заправляется. На здоровье, придурок!

Сняв наушники, Тилли достала из-под подушки спрятанный баллон, внимательно его рассмотрела и направилась к своему инструментальному шкафу, где не в пример остальной территории комнаты множество инструментов и различных приспособлений были разложены в идеальном порядке.

19

Машина Юргенсона остановилась напротив ресторана «Павлин», и под прикрытием четверых телохранителей он перебежал от машины к дверям, скрывшись за которыми почувствовал себя значительно лучше.

Через пятнадцать минут в этом ресторане у него была назначена встреча с Куки Рутбергом, тем самым выскочкой, который зарился на два казино Юргенсона.

По телефону Рутберг называл Юргенсона Тревисом и заверял его в дружбе и уважении. Он предлагал встретиться и решить спор мирно, хотя никакого спора здесь не было, просто игровые точки Юргенсона захотел прибрать к рукам другой человек.

Тревис согласился на эту встречу, теша себя надеждой на благополучный исход, ведь война стоила недешево, да и дело это было очень хлопотное.

Накануне вечером на несколько близлежащих крыш были посажены люди Юргенсона, которые должны были воспрепятствовать снайперам занять выгодные позиции, если, конечно, Рутберг решится на это. И все же, несмотря на меры предосторожности и скрытые патрули на прилегающих улицах, Юргенсон чувствовал себя не в своей тарелке.

В отдельный, занятый Юргенсоном зал вошел официант, чтобы принять заказ, но ему вручили триста ливров и сказали, чтобы больше не приходил. Тот понятливо кивнул и исчез.

Юргенсон посмотрел на часы. До положенного срока встречи оставалось двенадцать минут. Он сидел в углу за дубовым столом — это было самое безопасное место в ресторане. Лишь справа — в пяти метрах от Юргенсона, имелось небольшое окно, но в него снаружи ничего видно не было.

Начальник охраны лично контролировал прикрытие своего босса. Он прибыл в ресторан на полчаса раньше, и теперь его рация шелестела в небольшом коридорчике перед туалетом.

— Я — Бражан, вижу двоих с тележкой, направляются в сторону ресторана…

— Проверь их, — приказал начальник охраны.

— Остановить?

— Как хочешь, но выясни, что в тележке.

— Понял…

— Я — Талассани, стою тут на углу, возле пиццерии. Что мне делать с этим белым фургоном?

— А что с ним не так?

— Ну я уже говорил — какие-то быки в нем. Я попытался подкатить, а они не по-нашему лопочут и в книжку показывают…

— Какую еще книжку?

— У них у всех в руках какие-то книжки, и они их, типа, читают…

— Может, сектанты?

— Кто?

— Я говорю, может, сектанты?

— А это чего такое?

Слышавший это Юргенсон вздохнул и покачал головой. Ему требовалось сходить в туалет, однако до встречи оставалось всего семь минут. Можно было и потерпеть, к тому же долго говорить с этим ублюдком он не собирался. Первые два слова — что за дела? И если у того нет ответа, разговор не состоялся. Войны Юргенсон, конечно, не хотел, но еще не забыл, как это делается. До того, как он осел и пустил на побережье корни, там было двадцать две различные банды, а теперь всеми делами заправляли только семь групп, и одна из них принадлежала Юргенсону.

Он снова взглянул на часы — три минуты. Всего три минуты, а терпеть уже не было сил.

«Должно быть, застудился», — подумал он, вставая, и на немой вопрос старшего телохранителя сказал:

— Отлить надо, а то не дотерплю…

Тот сейчас же метнулся в коридорчик, Юргенсон последовал за ним. Заметив хозяина, начальник охраны сказал кому-то «Подожди!», ожидая, что от босса поступят какие-то распоряжения, но тот молча указал на дверцу туалета, куда уже вошел телохранитель.

Начальник охраны кивнул и, отойдя к кухне, продолжил радиообмен.

«И пожрать бы не мешало», — подумал Юргенсон, чувствуя доносившиеся из кухни аппетитные запахи.

«Что бы ни было с этим Рутбергом, останусь и поем…» — снова подумал он и увидел вышедшего из туалета телохранителя, который кивнул, дескать, все в порядке, никто в задницу не выстрелит.

Зайдя в туалет, Юргенсон представил, как все это выглядело со стороны, и улыбнулся. Скажи ему кто-то лет двадцать назад, что сортир для него будут проверять секьюрити, он бы не поверил. Двадцать лет назад это было бы как анекдот, а сейчас — реальность.

Облегчаясь и чувствуя, как отпускает резь, Юргенсон подумал, что пора навестить доктора Адамова. Тот всегда давал ему нужные таблетки, от которых все сразу проходило, правда, пару раз он настоятельно рекомендовал «поберечь себя». И Юргенсон берег. Ездил на воды, принимал грязевые ванны. Глупость, конечно, но доктор был доволен, а значит, и Юргенсону становилось как-то спокойнее.

Помыв руки, он вышел из туалета и, снова взглянув на часы, с удовольствием отметил, что уложился секунда в секунду, а этот придурок Рутберг, если опоздает, получит еще один жирный минус.

— …да я бегу за ними, Эдвин, бегу! Но они уже возле угла! — надрываясь, кричали из рации начальника охраны.

— Сэр! — крикнул он, пытаясь задержать Юргенсона, и в этот момент угол, в котором тот должен был сидеть, вдруг разлетелся тысячью кирпичных обломков, перевернувших стол, сорвавших люстру и раскидавших одетых в бронежилеты телохранителей. Ударная волна из горячего воздуха и едкой пыли пронеслась по коридору, сшибла еще одного секьюрити, захватила Юргенсона и крепко запорошила глаза начальнику охраны.

С улицы послышались автоматные очереди и рев автомобильных двигателей.

— Мы их преследуем, Эдвин! Это Каррот, как слышишь нас?! — кричали из рации, которую на ощупь пытался найти начальник охраны.

— Я!.. Я порву этого Рутберга! — ревел Юргенсон, пытаясь подняться на ноги, но пыль на покрытом лаком полу скользила, словно масло.

— Сэр! У вас на лбу кровь! Сэр, одну минуту, я приложу платок! — кричал ему телохранитель, тот, который проверял туалет. — Эй, кто-нибудь, вызовите «Скорую помощь»!

— И полицию! — донеслось с кухни. — Вероника, «Скорую помощь» и полицию!

— Отставить полицию, без нее разберемся! — проревел Юргенсон, прижимая ко лбу окровавленный платок. — Эдвин, что у нас на дороге?

— Каррот у них на хвосте, сэр! Должны догнать!

20

Тем временем на городских улицах разворачивалась погоня за белым микроавтобусом, в котором, как оказалось, находились вовсе не сектанты-иностранцы, а нанятые Рутбергом киллеры.

Микроавтобус был хорошо подготовлен, имел мощный мотор, жесткую подвеску и надежную резину, поэтому не сдавал на прямой ни метра, но на поворотах понемногу проигрывал привязчивой погоне, состоявшей из двух автомобилей охраны.

— Каррот, они ведут нас по своему маршруту, — предположил следовавший во второй машине Свенсон.

— С чего ты взял? — спросил Каррот, нервно дергая руль и проносясь в сантиметрах от встречных автомобилей, которые ему бешено сигналили.

— Он выбирает не самый лучший маршрут.

— Это просто — он рвется в Цин-Мянг, там улочки поуже.

— Там засада, Каррот! Сто пудов, засада!

— Проскочим…

— Не проскочим, они опять из гранатомета шуранут!

— Может, и так, — согласился Каррот и в следующее мгновение снес правое зеркало о припаркованный грузовик.

С боковой улицы за ними пристроились две полицейские машины.

— Освободите дорогу, здесь юрисдикция двадцать шестого участка! — начали они кричать в громкоговорители, но в погоне удержаться не смогли и постепенно стали отставать.

— Сначала ездить научитесь, — посоветовал им Каррот и на коротком отрезке, выскочив на встречную полосу, сумел поравняться с микроавтобусом. Опустил на правой дверце стекло и на мгновение увидел лицо водителя.

Спереди засигналил грузовик, Каррот выстрелил через окно и рванул руль вправо, прячась за теряющим управление фургоном.

— Каррот, ты попал! — крикнул в рацию Свенсон.

— Вроде, — отозвался тот, видя, как белый микроавтобус бросает из стороны в сторону.

Он знал, что происходило в его кабине, — сидевшие рядом пытались перехватить руль у раненого водителя.

Неожиданно задние створки фургона распахнулись, и Каррот резко выжал тормоза. Сверкнул маркер гранаты, она ударилась об асфальт в нескольких метрах впереди. Каррот пригнулся, и на него посыпались осколки лобового стекла, а затем по крыше замолотили огромные куски асфальта.

Машина Свенсона пронеслась справа, ударилась о бордюр и, потеряв колпак, помчалась дальше.

Каррот попробовал завести заглохший двигатель, но тот не поддавался, хотя стартер, рыдая, пытался его оживить.

Между тем спереди донесся грохот — белый фургон сбил мачту освещения и врезался в угол магазина.

От удара он перевернулся, и к нему тотчас выскочил Свенсон.

Загудели автомобильные гудки — водители требовали освободить улицу, но, когда послышались автоматные очереди, сигналы стихли.

Каррот видел, как Свенсон, расстреляв один рожок, на ходу сменил его и, обежав фургон с другой стороны, покончил с командой киллеров.

Выбравшись из машины, Каррот посмотрел на расплывавшуюся из-под мотора лужу масла и, прихрамывая, двинулся вокруг небольшой воронки к Свенсону.

Оружие он доставать не стал — к месту происшествия уже подъезжали патрульные машины, и к перевернутому фургону Каррот подошел одновременно с полицейскими.

Они стали выскакивать из машин и кричать Свенсону, чтобы тот дальше отошел от положенного на асфальт пистолета-пулемета.

— Вы с ним? — спросил остановившийся рядом патрульный.

— Да, офицер. Мы из службы охраны мистера Юргенсона, на которого было совершено покушение.

— Оружие есть?

— Да. Во внутренней кобуре. Там же разрешение на ношение.

— Ладно, иди вон к той машине, с номером триста сорок два на борту. Энди, прими этого и проверь его ствол!

21

В комнате пахло блевотиной и страхом — она повидала многое. Полицейские умели разговаривать жестко, некоторые из арестованных, случалось, не выдерживали.

Юргенсон знал это по собственному опыту, поскольку ему в свое время пришлось не одну ночь провести пристегнутым к батарее наручниками, с направленной в лицо лампой, такой яркой, что на другой день шкура шелушилась, как от загара.

Память Юргенсона хранила многое из прошлого, но это было давно, а теперь он смотрел по сторонам с чувством крайней брезгливости.

— Ну, мистер Юргенсон, может, все же начнем разговор? Вам ведь, наверное, хочется ночевать дома, а не в камере?

— Ты чего уперся, сынок? — спросил Юргенсон молодого следователя с лицом, как у хорька, и такого же суетливого. Он то перекладывал с места на место папки, то прятал авторучку в карман и доставал другую. То отодвигал стул, то придвигал его.

— Мне интересно услышать от вас, что произошло в ресторане «Павлин», мистер Юргенсон, и кто привел в действие бомбу? Кто дал указание взрывать ресторан?

— Ты что, дурак, парень? Ты думаешь, что я взорвал ресторан, находясь внутри него?

— А вы напрасно кидаетесь оскорблениями, мистер Юргенсон. На вас висит обвинение в терроризме, а тут никакие адвокаты не помогут и никакие деньги не сыграют никакой роли.

— Где мои адвокаты, кстати?

— В делах о терроризме следствие имеет право на свое усмотрение ставить вопрос о контактах подозреваемых с адвокатами.

— Ты взятку из меня выбиваешь, что ли?

— С чего вы взяли? — усмехнулся хорек.

— Ну ты же сам сейчас говорил — никакие деньги не помогут. А это прямой намек, я же вашего брата казенного немало повидал. Если про деньги заговорили, готовь конверт…

— Я не из таких, мистер Юргенсон, — заверил следователь, хотя его глаза говорили об обратном.

— Ладно, сколько ты хочешь? Пять сотен хватит? — спросил Юргенсон, в упор сверля следователя взглядом.

— Давайте вернемся к нашему делу, — сказал тот, в который раз перекладывая на столе папки.

— Ну давай вернемся, только у меня ранение. — Юргенсон показал на заклеенный пластырем лоб. — А врачу меня еще не показывали, хотя обязаны, это я и без адвокатов знаю. Если мне станет плохо, я подам на тебя в суд. Не на следственный отдел, а именно на тебя — персонально! Скажу, что именно твое личное плохое и предвзятое отношение, ну и прочие бла-бла-бла. И вот тогда ты попрыгаешь, как таракан на сковородке!

— Вы не сможете предъявить мне лично ничего серьезного, мистер Юргенсон, — сказал следователь и, резко поднявшись, подошел к стене, чтобы прихлопнуть папкой мокрицу. Затем вернулся на место. — У вашего иска не будет никакой судебной перспективы.

— А мне эта перспектива не нужна, — сказал Юргенсон и ухмыльнулся. — Я просто немножко побросаю дерьма в твой послужной список, и мой иск к тебе с его формулировочкой будет лежать в твоем личном деле до пенсии, врубаешься?

Начиная понимать, куда он клонит, следователь выпрямился, на его заостренном личике появилось беспокойство.

— Я же ваш народец хорошо знаю. Вы же друг дружку подсиживаете и дерьмом обливаете при каждом удобном случае, потому что генеральских должностей мало, а желающих попасть на них — выше крыши.

— Я… запрещаю вам говорить со мной в таком тоне.

— Значит, сдаешься, да? Зови адвоката, теперь уже можно.

— Нет, мы должны довести допрос до конца, — упрямился хорек, но уже из последних сил. Юргенсон видел это.

— В таких случаях, приятель, принято советоваться с более опытными товарищами, — подсказал он следователю. — Но для этого нужен повод, чтобы выйти. И я тебе его дам. Своди меня в сортир, мне отлить нужно.

— Нет. Расскажите все, как было, свожу в сортир…

— Я сейчас нассу прямо здесь в штаны, а потом скажу, что ты надо мной издевался. И это тоже пойдет в твое личное дело. Отведи меня в туалет, а сам тем временем попроси замену.

— Хорошо, — после паузы произнес следователь. — Я отведу вас в туалет, мне эти запахи здесь ни к чему.

— Тем более что они тут уже есть, — добавил Юргенсон.

— Вставайте и идите, — сказал следователь и нажал кнопку дверного электрического замка. — За дверью налево. А я вас пока здесь подожду.

— Хорошо, ваша честь, я быстро, — сказал Юргенсон и вышел из допросной в такой же вонючий и обшарпанный коридорчик. Потом свернул в туалет. Да уж, за последние тридцать лет ничего в этой системе не изменилось. Те же осклизлые трубы, по которым гарцевали тараканы, те же скособоченные унитазы и потрескавшаяся плитка на полу.

«Точно, застудился», — подумал Юргенсон, снова чувствуя неприятную резь. Но каков щенок, а? Кто-то определенно науськивал его на Юргенсона, сам бы он на такое не решился. Кто-то за этим стоит — но кто? И как это связано с покушением? И связано ли?

Продолжая раздумывать, Юргенсон помыл под краном руки, потом вытер их собственным платком и, выйдя из туалета, вернулся в допросную.

За следовательским столом сидел другой человек, но Юргенсона это не удивило.

— Присаживайтесь, мистер Юргенсон, — произнес мужчина лет сорока, куда более уверенный в себе, чем предыдущий юнец, и не такой агрессивно-растерянный.

Юргенсон сел и положил руки на стол, давая понять, что не собирается становиться болваном, которого можно взять на ровном месте.

— У меня только один вопрос: где вы были в момент взрыва?

— В коридоре. По дороге из сортира к своему месту.

— Понятно.

Следователь стал что-то записывать, но вдруг на столе зазвонил телефон — старый проводной аппарат, поскольку все другие средства связи здесь глушились.

— Да, слушаю. Да, здесь. Уточнить фамилию? Конечно, одну минуту…

Прикрыв рукой трубку, следователь склонился к Юргенсону и учтиво поинтересовался:

— Вы ведь Тревис Юргенсон, правильно?

— Правильно.

Следователь кивнул и сообщил в трубку, что действительно допрашивает Тревиса Юргенсона. Там что-то проскрипели, следователь положил трубку на рычаг и стал собирать бумаги в папку.

Сзади лязгнул замок, следователь вышел, а его место занял другой человек, на этот раз седой, в гражданском костюме.

— Ну что, Тревис, помучили они тебя? — с усмешкой произнес он.

— Арнисон?.. — не слишком уверенно произнес Юргенсон.

— Узнал! — радостно произнес давнишний знакомый, который когда-то трижды пытался посадить Юргенсона на большие сроки за наркоторговлю. Но один раз Юргенсону повезло, что-то не так оформили при изъятии, другой раз Арнисона переиграли адвокаты, а на третий Тревис уже смог купить всю следственную бригаду, правда, самому Арнисону денег не давал и не был уверен, получил ли тот что-нибудь.

— Ты постарел, Бэскот.

— Да и ты не молодеешь. Вон как морда-то расплылась.

— Что здесь происходит, чего от меня хотят?

— Теперь уже ничего. Хорошо, что я случайно глянул на фамилию в протоколе, а то бы они из тебя еще долго жилы тянули. Денег хотят.

— А ты?

— Я из другой оперы. Я полицейский, они юститоры.

— А что здесь делаешь?

— Мы ведем много совместных дел, иногда и юститоры на что-то годятся…

— Когда на пенсию?

— Скорее, чем хотелось бы, — сказал Арнисон и грустно улыбнулся. — Хотелось бы еще поработать, но молодые уже выталкивают.

— Не наработался?

— Пенсия такая, что не разгуляешься. Может, к себе возьмешь?

— А на кой ты мне? — усмехнулся Юргенсон, испытывая что-то вроде злорадства. — Лужайки подстригать? Там помоложе найдутся.

— Зачем лужайки? В охрану.

— В охране тоже помоложе и поздоровее нужны.

— Ну и что, помогли тебе эти молодые из-под взрыва уйти? А ведь нужно было только поработать головой, провести контрразведывательную операцию, ты ведь знал, с кем дело имеешь…

— Знал, — вынужденно согласился Юргенсон.

— Значит, можно было это дело предотвратить. Ребята твои таких вещей не умеют делать, а я умею. Вот тебе моя карточка, если что — звони. А теперь можешь идти, тебя внизу целая делегация дожидается. Твои костоломы, кстати, таки догнали этот фургон.

— И что? — спросил Юргенсон, поднимаясь со стула.

— Порубили всех в капусту, так что говорить там уже не с кем.

Юргенсон спрятал визитку в карман и вышел, а Арнисон сел за стол с «хозяйской» стороны и стал ждать.

Вскоре дверь открылась и в допросную вошел человек в гражданском костюме с фетровой шляпой в руке. Он пристально посмотрел на Арнисона и, не дождавшись от него приглашения, сел на арестантский стул.

— Ну что, ты отпустил его?

— Отпустил.

— Поговорил?

— Поговорил.

— Ну и чего он?

— Взял телефон, если будет необходимость — позвонит.

— Думаешь, позвонит?

— Не знаю. Тревис — парень себе на уме.

— Послушай, Арнисон, возьмись за это дело покруче. Сядь ему на уши, заставь закрутить с тобой побыстрее. Хочешь, я скажу, на кого мы с тобой работаем? Хочешь, я назову имя этого человека?

— Заткнись, — прошипел Арнисон, наклоняясь над столом. — Мне предложили работу за деньги, а для кого она, я знать не хочу.

22

Покачиваясь на неровностях, бронированный автомобиль несся по шоссе, а два джипа с охраной ехали впереди и распугивали замешкавшихся автомобилистов.

Третий внедорожник прикрывал корму, четвертый — бок, делая «коробочку» непроницаемой для возможных злоумышленников.

Если лимузину приходилось перестраиваться, обнажая борт, задний джип тотчас устремлялся на открытый фланг, а высвободившийся фланговый закрывал вместо него корму.

Кавалькада неслась на большой скорости, пассажир был занят своими делами и давно уже не обращал внимания на этот непрекращающийся дорожно-охранный танец. Обычное дело, каждый день одно и то же.

— Значит так, Эдвин, мне нужно взять с собой Каррота, Свенсона и Гуго. Этих обязательно. И еще человек десять набери сам, — сказал Юргенсон, посматривая исподлобья на начальника охраны.

— Да, сэр, как скажете. Но у меня вопрос — будем ли мы привлекать кого-нибудь из агентства?

— А что, в городе есть такие агентства?

— Теперь есть.

— Но они же вроде копы?

— Бывшие копы — это не совсем копы, сэр. Особенно за деньги.

— Хорошо, подбери человек пять, а может, и все тридцать. Пусть будут в резерве — мало ли что. А как там сейчас на месте?

Ответить начальник охраны не успел: автомобиль вдруг резко затормозил, и один из головных джипов рванулся вперед, чтобы выяснить причину задержки.

Там могла оказаться обычная пробка или, напротив, намеренно организованная, чтобы подставить броневик под выстрел.

— Что там, Каррот? — спросил начальник охраны по рации.

— Две тачки ударились, нам придется податься влево и как-то просочиться.

— Пока будем просачиваться, ты выйди и присмотри.

— Понял.

Водитель стал выкручивать руль, чтобы по левой полосе обойти столкнувшиеся машины.

По асфальту были рассыпаны осколки фар и пластиковых бамперов. Они пощелкивали под колесами машин, медленно проезжавших между одним из пострадавших автомобилей и разделительным барьером.

Юргенсон настороженно следил за водителями столкнувшихся машин. Они стояли друг напротив друга и, эмоционально жестикулируя, обсуждали обстоятельства аварии. Когда Каррот вышел из джипа, они обратили на него внимание, но разговора не прекратили. Он постоял рядом, пока вся кавалькада миновала место аварии, затем вскочил в последний джип, и машины снова стали набирать привычную скорость.

— Ну так что там на месте? — повторил свой вопрос Юргенсон.

— На месте будут люди из агентства, но не совсем из агентства, а просто мой знакомый теперь работает под крышей агентства… Дюк Рыжий, вы должны его помнить.

— Да, я помню Дюка, — кивнул Юргенсон.

— С ним тридцать человек. И еще Джастин-Рыбак.

— А он еще жив?

— Жив, сэр, что ему сделается?

— Так говорили, что какая-то команда с севера приезжала свести с ним счеты. И вроде они его закопали, я так слышал.

— Я тоже слышал что-то подобное, но Джастин выкарабкался.

— Это хорошая новость, раньше он здорово нам помогал. Надеюсь, что он не изменился и не лег под всех этих Рутбергов.

— Не лег, сэр, я через свои концы в полиции проверял его. Он сам по себе. Стрижет какие-то крохи, но ему хватает.

Мимо проскочила полицейская машина и следом за ней «Скорая помощь». Юргенсон и начальник охраны невольно проводили их взглядами.

Дорога пошла в гору, вдоль разбросанных тут и там ферм, многие из которых давно превратились в туристические объекты. До Ринбурга оставалось километров двадцать.

— Как полетим, сэр?

— А что ты предлагаешь?

— Для начала пошлем заявку на вылет двух рейсов из аэропорта Дункан, а сами рванем с Пелео.

— Можно и с Пелео, а в Дункан зачем обращаться? Думаешь, Рутберг в это поверит?

— Поверит или не поверит, это его проблемы, сэр. Пусть подергается, нам это только на руку.

— Хорошо, бронируй два рейса через Дункан. Но из Пелео пойдет только второй борт, а нас пусть подхватят на моей полосе в Канинге.

— Сэр, в Канинге пилоты больше не сядут. В прошлый раз они говорили…

— Не хочу ничего слышать, Эдвин! Дай им сверху десять тысяч и покончим с этим.

Эдвин по телефону связался с аэропортом, а Юргенсон стал вспоминать эти странные разговоры в следственном управлении, куда его под совершенно надуманным предлогом привезли полицейские. А потом вдруг из ниоткуда нарисовался этот Арнисон…

Юргенсон достал его визитку, задумчиво повертел в руках и убрал обратно. С одной стороны, было бы интересно нанять эту старую ищейку, работы под крылом Юргенсона ему бы хватало, но что-то здесь было не так. Что-то не сходилось.

Эдвин что-то сказал.

— А? — переспросил Юргенсон.

— Все сделал, как вы сказали, сэр. Пилоты покочевряжились, я сказал «двенадцать», и они согласились. Сядут в Канинге без вопросов… Ничего, что я сам две штуки накинул?

— Нормально, — кивнул Юргенсон, обратив внимание, что они уже проскочили мимо городского пропускного пункта.

Ринбург был закрытым городом, и абы кого в него не пропускали. Только по приглашению.

Дорога поднялась на небольшое плато, здесь стоимость земли была выше, чем в остальной части городка. Потом потянулась частная дорога Юргенсона, промелькнуло озеро с лебедями, изящный мостик, и вскоре машины притормозили перед открывающимися воротами.

Юргенсон зевнул. В последнее время он не высыпался.

Вскоре кавалькада остановилась возле крыльца, Флетчер выскочил из машины первым и придержал для хозяина дверцу. Тот вышел и, заметив на крыльце дворецкого, спросил:

— Где Барбара?

— Была у себя в комнате, сэр, — ответил тот с поклоном.

— А где наш робот?

— В спортивном зале, сэр. На беговой дорожке.

— Ну, пусть бегает, — сказал Юргенсон, поднимаясь по ступеням. То, что жена сидит дома и не шляется где-то с этим красавчиком, его вполне устраивало. Может, зря он его купил?

Так и не найдя ответа на этот вопрос, он прошел через холл и стал подниматься по лестнице — пешком на третий этаж.

Разумеется, в доме имелись лифты, но Юргенсон заметил, что в последнее время стал набирать вес.

С небольшой одышкой он таки добрался до третьего этажа и уже поплелся к своему кабинету, когда вдруг раздался громкий хлопок, и переживший покушение Юргенсон бросился на пол, прикрыв голову руками.

Пролежав так секунд десять, он поднялся и решительно направился к комнате Тилли. Он не сомневался, что громкий звук донесся именно оттуда.

Резко рванув дверь, он застал свою дочь посреди комнаты с полотенцем в руках, а вся ее одежда, волосы и окружающее пространство, включая потолок, были залеплены какой-то розоватой жидкостью.

— Что здесь произошло?! — закричал Юргенсон, потрясая кулаками.

— Ничего, папа… — пожала плечами Тилли. — Просто неудачный эксперимент…

И она покосилась на развернутую оболочку рванувшего баллона.

— Как мне надоели твои эксперименты, Тилли! Когда уже кончатся эти каникулы?! — прокричал Юргенсон и, развернувшись, поспешил к кабинету.

— Папа! — позвала Тилли, выглядывая в коридор.

— Что?! — обернулся Юргенсон.

— Что у тебя с головой, в смысле на лбу?

Юргенсон шлепнул себя по лицу и только сейчас вспомнил, что лоб у него залеплен пластырем.

— Ах это… Это я просто упал. Споткнулся и упал, — ответил он и поспешил к себе.

23

Спустя час, кутаясь в банный халат, вымытая Тилли сидела за компьютером в гостевой комнате на втором этаже и рассказывала Плунжеру о своей неудаче.

«Моя ошибка заключалась в том, что я решил вскрыть баллон пилкой по железу. Тут-то он и рванул. Теперь вся комната в каких-то сладких соплях розового цвета, горничная там уже второй час изнемогает. Не уверен, что за сегодня закончит».

«У тебя есть горничная, Мститель? Значит, ты мажор?»

«Это папаша мой мажор, а я нормальный. Давай по делу».

«А чего по делу? Ты вообще о чем думал, когда пилил этот баллон под давлением? На что надеялся?»

«Распилить надеялся».

«А идея была? Зачем пилил?»

«Думал срезать горловину, не нарушая клапана, он на баллоне очень сложный — не разобрать. Потом собирался налить какой-нибудь дряни и склеить все суперклеющим прозрачным скотчем».

«Только не подумал, что внутри давление, да?»

«По делу, Плунжер, ты уже по второму кругу выясняешь!»

Неожиданно в их разговор вклинилась нелегальная рекламная рассылка от некоего «Дринкмастера»:

«Фотографии голой Аманды Бруер — лучшие сиськи года! Нажми на ссылку и получишь бесплатный доступ к трем тысячам снимков Аманды Бруер! Торопись, бесплатный трафик ограничен!»

«О, не желаешь посмотреть?» — поинтересовался Плунжер.

«У меня есть дела поважнее».

«Ладно, слушай сюда. Купи мощный магнит, подкрадись к своему роботу сзади и прикоснись магнитом к затылку или к шее — короче, подвигай туда-сюда».

«И чего будет? Он сбежит?»

«Не сбежит. Ты потрешь у него все архивы основных команд, а если повезет, то и биос».

«Я надеялась его совсем вырубить…»

«Надеялась? Ты женщина, что ли, Мститель?»

«Сорри. Очепятка… Я надеялся его совсем вырубить».

«Начни с малого. Если тебе удастся несколько раз показать, что он ненадежен, возможно, твой папаша от него откажется. Сечешь?»

«Вроде. Как будто смысл есть. А какой должен быть магнит? Что означает мощный?»

«Бери такой, чтобы килограмм пятьдесят держал. Закажи в сетевом магазине, они тебе притаранят».

«Спасибо, Плунжер! Жди отчета!»

Встав со стула, Тилли подошла к окну и, сложив на груди руки, точно полководец, стала планировать предстоящую операцию. Да, этот способ был куда лучше, чем распиливание баллона. Поднес магнит — и бац, робот свалился.

Тилли вернулась к компьютеру, нашла сетевой магазин и заказала магнит подъемной силой в пятьдесят килограммов. В разделе «доставка» она указала «срочная» и записала адрес.

Заказ был принят. Тилли поднялась на третий этаж, чтобы посмотреть, что с ее комнатой, но дела там продвигались медленно. Горничной Аннете теперь помогала кухарка Клара, но и так было видно, что работать им еще долго.

«Глупая была идея», — вздохнула Тилли и вернулась в гостевую комнату.

24

В дверь заглянула миссис Юргенсон. Увидев Тилли, она вошла в комнату.

— Еле тебя разыскала… — сказала она и, проходя мимо зеркала, еще раз оценила, как сидит на ней новое домашнее платье.

Только что она едва не столкнулась в коридоре с Эндрю, когда он, весь разгоряченный после спортивного зала, шел вниз, чтобы принять душ. Он сказал — «вы прекрасно выглядите, миссис Юргенсон». Пустяк, конечно, но лучше, чем ничего.

— Папа уехал, ты знаешь?

— Куда? — спросила Тилли, отодвигаясь от компьютера.

— Куда-то на западное побережье…

— Загорать?

— Сказал, что по делам. А тут еще этот взрыв в ресторане…

— Взрыв в ресторане?

— Да, я в новостях видела, — кивнула Барбара рассеянно. Муж уехал, и она напряженно размышляла о том, как бы это использовать, при том, что он запретил ей покидать дом в течение трех дней.

— Слушай, так, может, у папы на лбу это от бомбы?

— Что? — не поняла Барбара.

— У папы на лбу приклеен пластырь, а ты говоришь — бомба, значит, у него это могло быть от бомбы? — не на шутку разволновалась Тилли.

— А он что говорит?

— Он говорит, упал.

— Ну вот видишь, бомба ни при чем.

«Может, позвать Эндрю поиграть в мяч и попрыгать перед ним в короткой юбке?» — размышляла Барбара. Это, конечно, глупость, но не хуже, чем ходить по магазинам в сопровождении двух горилл Тревиса.

— Кстати, Тилли, что за тарарам в твоей комнате? Аннета и Клара моют потолок и стены, там все в каком-то фруктовом муссе…

— Я готовила мусс, а он взорвался, — с улыбкой пояснила Тилли и показала руками, как произошел взрыв.

— Брось врать. Я прекрасно знаю, что мусс не взрывается.

— Это смотря какой мусс…

— Надо было оставить тебя на полсмены в этом учебном лагере, — со вздохом произнесла Барбара. — Там бы за тобой хорошо приглядывали и мусс бы там наверняка не взрывался.

— Мама, учебный лагерь — это продолжение пансиона. Все те же лица, те же девчонки, те же преподаватели. Они надоели мне до икоты.

— А что там за история с собакой? — вспомнила Барбара и снова посмотрела в зеркало, проверяя, как бы она выглядела, если бы Эндрю сейчас вошел в комнату. Получалось, что выглядела бы она неплохо.

— Какая история, мама? — сыграла удивление Тилли.

— Ну как же? Триплекс напал на Эндрю, тот вынужден был защищаться.

— Ну, мам, просто он раздражает Триплекса. Да он всех раздражает, вот если бы у нас был Биччи-Бок…

— А кого еще, кроме Триплекса, раздражает Эндрю? — перебила дочь Барбара.

— Например, меня.

— А почему?

— Потому… Потому, что он пялился на тебя, когда ты поднималась по лестнице.

— Правда? — почти обрадовалась Барбара. — А когда это было?

— Да пару дней назад. Ты поднималась по лестнице, а я следила за ним — он в твои бедра прямо глазами впился.

— Да?

На лице Барбары расцвела улыбка, но, заметив взгляд дочери, она ее тут же погасила.

— Да, это, конечно, неслыханная дерзость, его извиняет лишь то, что он машина. Холодная и бездушная. Но вот твои фокусы и поведение… — Барбара вздохнула. — По тебе ни за что не скажешь, что ты учишься в пансионе.

— Да лучше бы я ходила в нормальную школу, как все.

— Дитя мое, в Ринбурге все учатся в пансионах.

— А в других местах? Где, например, учатся дети обычных людей?

— Ты имеешь в виду сантехников, что ли? — не поняла Барбара.

— Хотя бы сантехников или полицейских.

— Ну, дети сантехников определенно ходят в обычную школу, их не подвозит туда шофер, они идут пешком. А вот насчет детей полицейских… — тут Барбара задумалась. — Я что-то слышала про полицейские школы, возможно, именно там и обучаются дети полицейских.

— Лучше бы папа был сантехником, а не мажором… — со вздохом произнесла Тилли. Барбара хотела возразить, но не успела — в дверь постучали.

— Входите, кто там?

Это оказался дворецкий.

— Миссис Юргенсон, на проходную прибыл посыльный из магазина. Привез заказ для мисс Юргенсон.

— Пусть заберут, мне это нужно срочно! — крикнула Тилли, опережая мать.

— Слушаюсь, — отозвался дворецкий и удалился.

— Что там еще за покупки, Тилли? — насторожилась Барбара. — Надеюсь, не очередные взрывающиеся муссы или воспламеняющиеся йогурты?

— Нет, мама, это всего лишь магнит.

— Магнит? Зачем тебе магнит?

— Я собираюсь провести несколько физических опытов. Это будет полезно для доклада по предмету, когда я вернусь в пансион.

Барбара задумалась, взвешивая услышанное, однако при словах «физический», «тригонометрический» и еще «австралопитек» у нее начиналось головокружение.

— Хорошо, делай свои опыты, тем более что это пригодится в пансионе, а я пойду взгляну, чем занят этот Эндрю…

— Зачем он тебе, мама?

— Ну как же? — поднимаясь, развела руками Барбара. — Папа уехал, а этот робот обошелся нам в сто семьдесят тысяч ливров, между прочим. За ним нужно приглядывать.

25

После ухода матери Тилли сбегала к своей комнате и попросила Аннету вынести ее вещи, перетащила их в гостевую комнату и оделась. Вскоре в дверь постучали, это опять был дворецкий.

— Мисс Юргенсон, — начал он нараспев, — я принес вам…

Но договорить он не успел, Тилли распахнула дверь и выхватила у него тяжелую коробку.

— Вот здорово, Зигфрид! Это то, что мне нужно! — восторженно закричала она.

— Там всего лишь какой-то магнит, мисс Юргенсон, мне пришлось подписать счет на целых девяносто два ливра. По-моему, это форменный грабеж!

— Ничего, нормальная цена. Спасибо, Зигфрид! — сказала Тилли и, захлопнув дверь, стала торопливо распаковывать посылку. В ней оказался цилиндрический магнит, уложенный в пластиковый контейнер.

— Так-так-так, — произнесла Тилли и, достав магнит, стала взвешивать его в руке. Это была приятная на ощупь тяжелая железка, которой можно было заехать между глаз или разбить окно. А еще можно было прокрасться на кухню, бросить в кастрюлю с супом, которая стоит на железной плите, и потом посмотреть, как Фердинанд и Клара попытаются снять ее с плиты. Вот смеху-то будет!

Найдя в деревянной кровати стальной болтик, Тилли поднесла к нему магнит, который сейчас же с лязгом в него вцепился и, если бы не отчаянные усилия Тилли, наверняка бы вырвал его вместе с щепками.

Это была лучшая демонстрация мощности магнита. Тилли положила его на стол, чтобы перевести дух и приготовиться к главному применению.

Теперь, когда она увидела, на что способна эта штука, перед ней вставала следующая проблема — если он так же сильно пристанет к голове робота, что тогда? Ведь оставлять его нельзя, это же улика.

Тилли, раздумывая, подошла к окну, выходящему на лужайку позади дома. Там резвились мама и Эндрю. Мама, как всегда, была красивой, в майке с открытыми плечами и в короткой пляжной юбке. Она бросала роботу теннисный мяч, тот ловил его и бросал обратно. Они выглядели очень довольными, особенно мама.

— Ну-ну, мистер целлулоидный супермен, поиграй в мячик, пока можно, — с угрозой произнесла Тилли. Решено — если она не сможет забрать магнит, скажет… Скажет, что его у нее украли. И точка.

Однако в этот день подходящей возможности для атаки магнитом Тилли не подвернулось, но она решила, что лучше подождать и сделать все наверняка. Потом была бессонная ночь в гостевой комнате, а утром долгожданный переезд в просохшую после уборки комнату, в которой, как показалось Тилли, все еще пахло этой фруктовой патокой.

После завтрака Тилли прогуляла Триплекса, поговорив с ним о готовящейся акции. Пес из ее объяснений мало что понял, но Тилли его помощь вовсе и не требовалась, достаточно было того, что Триплекс ее не перебивал, а Тилли, проговорив все вслух, как бы со стороны взглянула на свой план и оценила все его плюсы и минусы.

План выглядел вполне надежным. Проводив Триплекса к вольеру, Тилли пообещала ему скоро отомстить за их общий позор и вернулась к себе в комнату, где достала из-под подушки заветный цилиндр, сунула в карман брюк и вышла в коридор — караулить Эндрю.

Для этого пришлось, как бы между прочим, прогуляться по второму этажу раз семь, пока, наконец, робот не выбрался из своего логова.

— Привет, Эндрю, — сказала ему Тилли.

— Здравствуй, Тилли, — вежливо ответил Эндрю.

— Ты знаешь, что такое фокусы?

— Конечно, мисс Юргенсон, фокусы — это кажущееся изменение вещей и событий, вызванное отвлеченным периферийным действием при одновременной подмене координат объектов, находящихся в закрытой системе. Звучит слишком сложно, но другого определения я не нашел.

— Сложно, — согласилась Тилли, — а вот я могу показать тебе простой фокус. Хочешь?

— Конечно, мисс Юргенсон, я готов, — сказал Эндрю. — Что я должен делать?

— Ничего, просто стой, а я коснусь твоего плеча… Не испугаешься?

— Нет, мисс Юргенсон. А что будет потом?

— Это сюрприз.

Тилли подошла ближе и поднесла к плечу робота зажатый в кулаке магнит. Затем перенесла руку чуть дальше и провела им от шеи Эндрю до затылка. Робот моргнул и вполне осмысленно посмотрел на Тилли.

Магнит не пристал к Эндрю, как опасалась Тилли. Она сделала шаг назад, придумывая, как объяснить смысл фокуса. Но объяснять не пришлось, Эндрю вдруг качнулся и рухнул на пол, словно из-под него выдернули коврик.

Тилли замерла, не в силах поверить, что у нее получилось. Затем подскочила к Эндрю и, убедившись, что он действительно обездвижен, сказала:

— Это тебе за Триплекса, за Биччи-Бока и за то, что пялился на маму, извращенец!

26

Пулемет на возвышенности застучал так торопливо, словно боялся не поспеть за бегущими. Первые очереди вспороли поверхность болота, черная грязь взметнулась фонтанами, обозначив значительный перелет.

Рекс упал на колено и, вскинув гранатомет, сделал выстрел.

Граната ушла чуть левее, чем было нужно, и ее взрыв лишь раззадорил пулеметчика. Пули стали стричь траву на самой землей, скашивая ветки кустарника и сшибая желтоватые соцветия.

— Сержант, к ним подкрепление подходит… — прохрипел раненный в плечо Салливан.

Рекс посмотрел в ту сторону, куда указывал солдат, и увидел повстанцев, которые сыпались по склону холма, словно горох. Их было не меньше сотни.

— Сколько у тебя патронов к «вояжеру»?

— С полсотни осталось, — ответил Салливан. Новая очередь прошлась совсем рядом, разбросав сырой грунт, отчего запахло навозной ямой.

Пока пулеметчик бил наобум, смещая свое внимание то в одну, то в другую сторону, но стоит кому-то показаться или закричать раненому, он начнет стрелять наверняка.

— Давай патроны, а свой автомат брось, с ним вам через болото не перебраться!

— Через болото, сержант? Да ты что, там же эти твари!

— Другого выхода нет, придется рискнуть. Собирай всех наших и гребите на прорезиненных мешках!

— А ты как же?

— Я прикрою, — сказал Рекс, отворачиваясь. — Поспрашивай там, может, еще у кого патроны остались?

— Я сейчас, сержант… Сейчас…

Салливан уполз в высокую траву, а пулеметчик снова ударил по густому кустарнику. Рекс пополз к болотным кочкам, которые, конечно, были плохой защитой, но другой не нашлось.

Подошедшие повстанцы стали перебираться на остров. Зная, что солдаты почти истратили боезапас, они намеревались закончить дело штыками.

«А ведь нам обещали поддержку», — подумал Рекс, размазывая по лицу грязь. Потревоженная грохотом, на берег из воды выползла «болотная лола», укус которой был смертелен.

У Рекса промелькнула трусливая мысль сунуть ей руку в пасть и кончить все разом. Но он не мог себе этого позволить, пока у остатков его взвода был хотя бы малый шанс вырваться из окружения.

За рекой ударила артиллерия, и снаряды стали рваться где-то на высоте «тридцать девять — четырнадцать». Там стояла минометная батарея повстанцев, которая и накрыла взвод на подходе к рубежу. Именно туда Рекс запрашивал огонь сорок минут назад, но лишь сейчас снаряды перемалывали высотку, с которой повстанцы давно ушли.

Снова подполз Салливан и сгрузил еще сотню патронов.

— Ну, пока, командир, — сказал он, сжимая грязную ладонь Рекса.

— Давай, приятель. Выбирайте места помельче и поближе к кочкам. Там безопаснее.

— Постараемся, командир. Удачи!

И он уполз, а Рекс подождал немного, а потом поднялся в полный рост и выпустил очередь в самую гущу повстанцев, шедших по узкой старой гати. Затем подхватил ранец с патронами и рванулся вправо, под защиту мятного куста.

Пулеметчик ударил с задержкой, это и спасло Рекса. Он торопливо отполз еще на несколько метров, затем выглянул снова и дал по наступающим короткую очередь.

Они ответили гранатами, на острове захлопали частые разрывы, а осколки защелкали по кустам. Два из них ударили в бронежилет, один чиркнул по каске.

Вдруг пулеметчик снова набрал темп, однако бил он теперь не по Рексу, а куда-то дальше. Он заметил отступающий взвод!

Допустить этого расстрела Рекс не мог, он вскочил из-за куста и выстрелил подствольной гранатой. Желтоватый маркер прочертил низкую параболу, и граната рванула близко к пулемету.

27

Два человеческих лица находились от него совсем близко. Незнакомцы вглядывались в глаза Эндрю, подсвечивая их тонкими синими фонариками.

— Как будто есть реакция, а? — сказал один из них.

— Да нормально, приходит в себя, — ответил другой, облегченно вздыхая.

— Я уж думал, накрылся наш биостар.

— Нет, этот живучий. Ты, Ферги, побудь с ним, а я загляну к хозяину, может, чего интересное найдется.

— Пошуруй. Эти-то во двор пошли…

— Ну и пусть погуляют.

Один из двоих ушел, а оставшийся прошелся по небольшой комнате, еще раз открыл сервисную тумбу, но там все было в порядке. Он закрыл дверцу и, повернувшись, увидел стоявшего перед ним биостара.

— О, ты очухался? Я даже не слышал, как ты поднялся!

— Кто вы, сэр, и что здесь делаете?

— Ну ты спросил, парень, я инженер твой, Дональд Фергюссон. Ты чего?

— Где ваш напарник?

— Он… Он пошел в туалет. Да я сейчас с ним свяжусь.

Ферги попытался включить рацию, но получил апперкот и, отлетев к стене, свалился на пол.

Эндрю подошел к нему, проверил пульс и вышел в коридор, намереваясь найти второго.

Для этого ему пришлось подняться на третий этаж, где находился кабинет мистера Юргенсона.

Оказавшись в коридоре, Эндрю двинулся вдоль стены, напрягая слух и ощущая вибрации пола. Вот и дверь кабинета, она была приоткрыта. Эндрю на мгновение замер, прислушиваясь, не притаился ли незнакомец за углом с оружием в руках. Но тот стоял возле письменного стола, собираясь начать поиски какой-нибудь важной информации — на начальном этапе мистера Камерона могло интересовать все.

— Кто вы, сэр, и что здесь делаете?

Робин резко повернулся, но, увидев биостара, облегченно перевел дух.

— Ах это ты…

— Вам нельзя здесь находиться, сэр, немедленно покиньте это помещение, — произнес Эндрю, делая шаг к Робину.

— Я же твой установочный инженер — Тим Робин. Я прописан у тебя…

— Я не знаю никакого Робина, сэр, выйдите отсюда и покиньте дом мистера Юргенсона, предварительно отметившись у охранной смены!

— Да не вопрос, Эндрю, — улыбнулся Робин и поднял руки.

Как-то раз в Ровентри на него напали десять портовых бандитов с ножами и дубинками. Но все они там и остались, а он ушел. Однако сейчас Робин не был уверен, что поле боя останется за ним. Даже если бы у него был пистолет, он не успел бы им воспользоваться.

— Я просто хотел осмотреть дом и заблудился, он ведь очень большой, правильно?

Робин виновато улыбнулся и вышел в коридор.

— Полагаю, мой напарник жив, Эндрю? — спросил он все тем же игривым тоном.

— Он спит.

Под конвоем биостара Робин спустился на второй этаж, где уже были два охранника и начальник смены.

— Что здесь происходит? Мы получили вызов, а миссис Юргенсон осталась во дворе. Она обеспокоена! — заговорил начальник смены, переводя взгляд с Эндрю на Робина и обратно.

— У нас проблемы с роботом, — признался Робин. — Кажется, он перестал нас опознавать. Не могли бы вы связаться с мистером Юргенсоном? Боюсь, без его помощи нам не справиться.

— Ему это не понравится, мистер, — сказал начсмены, однако для него это был лучший выход из сложившейся ситуации, поэтому он с готовностью набрал номер начальника охраны.

— Сэр, это Пильгамо! Да, сэр, я помню, что только по важному поводу… Да, сэр… Да… Дело в том, что этот робот — Эндрю, он что-то там не так с инженерами… Что? Дело в том, что он тут упал, в смысле совсем упал — вырубился. Миссис Юргенсон вызвала инженеров, они приехали, а он их не узнает и вызвал нас, как будто они воры какие-нибудь.

Начсмены прикрыл трубку рукой и, обращаясь к Робину, спросил:

— Что нужно сделать?

— Нужно вызвать мистера Юргенсона, только он может отдать приказание роботу. В данном случае он больше никого не послушает, — сказал Робин и покосился на Эндрю, но тот никак не реагировал на эти переговоры.

Через несколько секунд начальник смены перевел вызов на хозяина.

— Да, слушаю, что там у вас!? — загремел в трубке голос Юргенсона, и начсмены тотчас сунул ее Робину.

— Э-э… Мистер Юргенсон, сэр, это инженер Робин. Тут у вашего робота случился сбой, и мы приехали по вызову, а он нас не подпускает, понимаете? В его блоке команд прошитыми остались только вы…

— Чего прошитым? Каким прошитым? Говори яснее, инженер, у меня мало времени!

— Необходимо, чтобы вы, сэр, поговорили с Эндрю и приказали ему довериться нам, чтобы мы могли его обследовать.

— А по телефону это можно?

— Уверен, что да, сэр. В противном случае нам придется ждать вашего приезда.

— Ладно, дай ему трубку.

Робин повернулся и протянул телефон Эндрю.

— Это мистер Юргенсон, — сказал он. Эндрю взял трубку.

— Кто это? — спросил он.

— Это твой хозяин — мистер Юргенсон. Узнаешь меня?

— Да, хозяин, я вас опознал по голосовой модуляции.

— Что с тобой случилось?

— Я еще не разобрался, сэр, произошел какой-то срыв информационного потока. Как только появится свободное время, я это проанализирую…

— Слушай, Эндрю, доверься этому инженеру — Робину. Он все же специалист, и ему виднее. Договорились?

— Да, сэр. Я доверюсь мистеру Робину как установочному инженеру.

— Ну вот и отлично. Бывай.

Эндрю вернул трубку Робину.

— Мистер Юргенсон приказал мне довериться вам как установочному инженеру. Я готов сотрудничать.

— Прекрасно! — обрадовался Робин и искренне улыбнулся. Он опасался, что начнутся выяснения, куда он ходил и что делал в кабинете хозяина, но обошлось.

Из комнаты Эндрю вышел Ферги. Выглядел он бледно, однако ноги переставлял самостоятельно.

— Господа, — обратился Робин к охранникам. — Если мы вам больше не нужны, мы займемся Эндрю.

— Да-да! Мы уходим! — с готовностью согласился начсмены и увел своих людей вниз.

Робин вернул в комнату еще не до конца пришедшего в себя Ферги, потом повернулся к Эндрю.

— Пожалуйте на топчан, мы проведем тестирование.

Биостар безропотно лег, хозяин приказал ему доверять Робину.

— Тим, он дал мне в морду, — пожаловался Ферги, ощупывая челюсть.

— Это результат сбоя, — не поворачиваясь, ответил Робин, он уже возился с аппаратурой в своем чемоданчике и наклеивал на Эндрю датчики.

— Что ты помнишь из последнего, что было с тобой, Эндрю? — спросил Робин.

— Я играл с миссис Юргенсон в мяч…

— Я бы с ней тоже поиграл, — заметил Ферги.

— Не мешай! — огрызнулся Робин. — Что ты еще помнишь, Эндрю?

— Я не уверен… Но, как будто какая-то вода…

— Вода? Ты ходил на озеро? — уточнил Робин, включая модулятор сигналов.

— Нет. Это точно было не озеро. Я не готов уточнять, информация отсутствует.

— Хорошо. Я начинаю тестирование, поэтому ты временно отключишься. Ну, поехали…

28

Повстанцы подбирались все ближе, а пулемет стрелял куда-то поверх кустов, должно быть добивая последних из взвода, кто еще пытался уйти через болота.

Словно привлеченные запахом крови, повстанцы продолжали прибывать из джунглей и волнами скатывались по склону, толпясь на гати и падая в воду. Отчасти виной тому был Рекс, который носился между кустами, стреляя то с одного, то с другого места. Гранатные разрывы гнались за ним по пятам, но пока запаздывали, жаля на прощание острыми осколками.

Рекс чувствовал, что бегать становится тяжелее, да и какой смысл? Он не смог отвлечь пулеметчика, он не может сдержать повстанцев, чьи голоса звучали уже за посеченными осколками кустами.

А за речкой продолжала работать артиллерия, и снаряды то и дело падали на забытую высоту. Затем взрывы смещались в джунгли, прорабатывали квадрат в районе озера Химпхо, и канонада прекращалась.

Должно быть, они считали, что сделали все возможное.

Со стороны гати послышались душераздирающие крики и частая беспорядочная стрельба — повстанцев атаковали спото, местный вид болотных хищников. Они неслышно появлялись из тины, нападали и прятались в глубине, там, где не было ни света, ни кислорода, и в полной тишине заглатывали добычу, переваривая ее потом месяц или два.

Спото были терпеливыми охотниками и могли неделями сидеть в засаде, когда еды было мало. Но сейчас ее было много, и они атаковали повстанцев на узенькой гати.

Те запаниковали, одно дело, пуля и совсем другое — спото. Среди местных они считались существами мистическими.

Рекс немного понимал язык и слышал, как роптали солдаты, а командир дрожащим от гнева голосом требовал от них твердости и повиновения. Дескать, навалимся еще разок и перережем этих буту.

Потеря крови сыграла свою роль — Рекс не заметил, как его обошли трое. Он увидел их, когда они уже бежали к нему со штыками наперевес, и не мог поверить, что это наяву.

Два выстрела — и двое, вскинув руки, упали в разные стороны, но третий был уже слишком близко, Рекс выбил у него карабин и ударил кулаком в лицо.

— Квартет, ответьте Себургу!.. Квартет, ответьте Себургу!.. — неожиданно заговорила рация.

Это было удивительно, ведь до этого ни на одной из частот Рексу не удавалось выйти на Себург — центр поддержки всей операции.

— Квартет, ответьте Себургу, Квартет, ответьте Себургу!

Из кустов выскочил повстанец, Рекс снова выстрелил первым, затем перебежал к кромке воды, туда, где не было кустов, но оставались высокие, словно пни, кочки.

С высотки его засек пулеметчик и со второй очереди разнес пулей край шлема. Удар получился сильный, Рекса отбросило к самой воде, и какое-то время он лежал не шевелясь, не понимая, жив или нет. Правая сторона шлема была разворочена, острые кромки повредили ухо, а далекий голос продолжал вызывать:

— Квартет, ответьте Себургу, Квартет, ответьте Себургу!

— Себург, я Квартет! — крикнул в отчаянии Рекс, желая, чтобы хоть кто-то узнал, как пропал весь взвод.

— Квартет? Квартет, вы живы?

— Я один остался… Сержант Рекс…

— Квартет, почему вы не вызывали артиллерийскую поддержку?

— Мы вызывали, но нам никто не отвечал!

— Вы не вызывали, и мы пользовались запаздывающей спутниковой разведкой!

— Мы вызывали вас, но нам никто не отвечал! — заорал Рекс, и тотчас неподалеку рванула граната, но Рексу уже было все равно.

— На какой волне вы работали?

— Пятнадцать точка семнадцать! — задыхаясь от гнева и обиды, выпалил Рекс, а затем короткой очередью снял высунувшегося повстанца.

С высотки снова заработал пулемет, срубая кочки, словно секирой.

— Это ошибка, Квартет, правильная частота сто пятьдесят один точка семь…

«Глупая ошибка при передаче номера, и весь взвод оказался обречен…» — подумал Рекс, вспоминая, как они готовились, как выпрашивали лучшее снаряжение, как он дал в морду майору-тыловику, чтобы тот не прятал новые броники.

Но жилеты не помогли, как не помогли и новые каски, потому что кто-то не там поставил точку. Всего одну маленькую точку.

Пулемет перестал бить по кочкам, и Рекс, приподнявшись, встретил наступавших повстанцев последними пулями из опустевшего магазина.

— Где вы находитесь, Квартет? — напомнила о себе рация. — Где вы находитесь?

— Я нахожусь на островке, к северо-западу от высоты «четыреста пятнадцать»! С нее по мне бьет пулеметчик, на острове повстанцы! Прошу огня, Себург! Накройте все огнем — я требую!

«А как же он сам?» — прозвучало в рации, где-то на втором плане.

«Да он уже совсем плох… Открывайте огонь, все координаты в базе…»

Рекс не был уверен, что последние фразы прозвучали наяву, скорее это было последствием шока.

А потом начался огонь — море огня. И еще какой-то всплеск сознания, где стрекотал лопастями садившийся вертолет.

29

Через полчаса после начала работы Робин с Фергюссоном покинули комнату Эндрю. Тестирование не выявило никаких внутренних причин, которые могли вызвать отключение робота, зато во внешних секторах было обнаружено повреждение команд, но с чем это было связано, определить не удалось.

Робин восстановил эти команды и надеялся, что проблем не будет.

Когда они спустились в холл, то встретили там мисс и миссис Юргенсон, а также важного дворецкого, который смотрел на инженеров столь же высокомерно, как и на парней, приезжавших раз в год прочистить сортиры.

Робин это заметил и со сдержанной усмешкой наблюдал, как дворецкий жует губами, готовясь произнести многоэтажную фразу.

— Ну как он? — спросила миссис Юргенсон, делая шаг к Робину.

— Все в порядке, миссис Юргенсон. Он придет в себя через двадцать минут. Мы нашли кое-какие незначительные повреждения и устранили их. Кстати, никто из вас не видел, как это случилось?

— Нет, Аннета нашла его лежащим в коридоре, вот и все… И мы сразу вызвали вас.

— Понятно, — кивнул Робин и покосился на Тилли. — Вы, мисс, ничего такого за ним не замечали? Ну, может быть, каких-то остановок, какой-то заторможенности при ответах?

— Я с ним не общаюсь, — сказала Тилли, отворачиваясь. — Это мама с ним в мяч любит играть.

— И вовсе я не люблю играть с ним в мяч, — тотчас возразила миссис Юргенсон. — Это было только один раз.

— Один раз не считается! — выпалил Фергюссон, ставя Робина в неловкое положение.

— Ну мы пойдем, миссис Юргенсон, если что — звоните, мы тотчас приедем.

— А вы заберите его к себе, и пусть он у вас побудет с годик! — неожиданно предложила Тилли. — Очевидно же, что модель не доработана, а нам пока привезите Биччи-Бока.

— Мы заберем его, мисс Юргенсон, если такие случаи будут повторяться. Но Биччи-Бока предоставить вам едва ли сможем, это не наша продукция. Если мы заменим вам модель, то только на точно такую же…

На том и распрощались. Инженеры ушли, сели в машину и уехали. А оказавшись за оградой, Робин не удержался, чтобы не ткнуть Фергюссона в бок.

— Ты что? — удивился тот, хватаясь за ушибленное место. — Больно!

— Больно? Так что, придурок, один раз не считается?

— А чего такого? Я хотел как лучше!

— В следующий раз со мной поедет Вольт. Он молчун и не пялится на баб.

— Ну и пожалуйста, — обидчиво произнес Фергюссон. — А она мне понравилась. Ладная бабенка.

— Ладная, — усмехнулся Робин. — Только стоит дорого, тебе не потянуть.

Тем временем Тилли вернулась в свою комнату и села к компьютеру: пришло время обсудить результаты с Плунжером.

«Эй, Плунжер, ты здесь?» — спросила она, но собеседник не откликнулся. Тилли упала на кровать, чтобы коротать время, глядя в потолок.

Шло время, но Плунжер не появлялся, и Тилли загрустила. Каникулы заканчивались, скоро ей предстояло вернуться в пансион, но каково это — уезжать, так и не одержав победы?

Послышался звук гонга, на ее вопрос кто-то откликнулся. Тилли подскочила к компьютеру и увидела ответ:

«Привет, Мститель, как успехи? Магнит сработал?»

«Привет, Плунжер, — ответила Тилли. — Магнит сработал хорошо и даже чего-то там испортил, только не до конца. Приехали дядьки из фирмы, поколдовали над ним, так что теперь он снова будет в порядке. Ужас просто».

«Ну, есть у меня еще один способ, я его заранее заготовил».

«Давай, а то у меня своих идей уже нет».

«У тебя есть электрошокер?»

«У мамы вроде был, такой розовый…»

«Нет, это слабенький. Нужно достать сильный шокер, чтобы как дал, так все контакты поплавились».

«А где такой взять, в сетевом магазине?»

«Нет, боюсь, такой там не продадут. Нужен полицейский электрошокер, понимаешь?»

«Понимаю. Но, может, у наших охранников такой имеется?»

«У каких охранников?»

«У папиных. Они наш дом охраняют».

«Ах да, я забыл, что ты у нас мажор… Горничные, охранники, все дела…»

«Хватит, Плунжер, не отвлекайся. У охранников могут быть такие шокеры?»

«Думаю, да».

«Ну а что с ним потом делать, с этим шокером?»

«Я думал, ты догадаешься. Нужно зарядить его до упора, а потом разрядить в робота, куда ты магнит прикладывал».

«А он не взорвется?»

«Шокер? Нет, он на это рассчитан».

«Я про робота…»

«Трудно сказать, Мститель, но ведь ты хотел разрушить его, правильно?»

«Правильно, я и собаку на него спускал. Только если он взорвется, он меня не подорвет?»

«Это вряд ли. Ну, максимум электролит какой-нибудь вытечет. Но хорошо, что ты об этом заранее задумался, есть смысл приготовить защитные очки и комбинезон какой-нибудь».

«Спасибо за совет, Плунжер, начну действовать прямо сейчас».

«Удачи, Мститель. Жду твоих отчетов».

30

Через полчаса Тилли спустилась во двор и принялась бродить там с видом скучающей знаменитости. Она смотрела по сторонам, складывала руки на груди, убирала их за спину, и все это время тщательно оценивала охранников, которых можно было увидеть со двора.

Вот Гурди. Ему, наверное, лет сорок, старый уже. И смотрит всегда строго, как папа. Вряд ли получится договориться с ним, он небось и своих детей в строгости держит. Не подходит, нужен другой.

А вот Ливлит. Он помоложе, но очень боится папы. В смысле — мистера Юргенсона. Однажды Тилли видела, как у Ливлита дрожали руки и дергалась голова, когда папа назвал его «рыжим ослом». Ливлит действительно был рыжим и тоже не годился.

Тилли повернулась в сторону Гамлета. Тот был черноволос, с густыми бровями и чем-то напоминал мистера Бурфитса, учителя естествознания в пансионате. Однако Бурфитс был человеком ровным и спокойным, а Гамлету очень нравилась мама — миссис Юргенсон. Когда он ее видел, то замирал, словно у него где-то внутри отключали электричество, и переставал жевать резинку, хотя в любое другое время двигал челюстями не переставая.

Одним словом, по совокупности причин Гамлет тоже не годился, и то, что он был похож на мистера Бурфитса, в глазах Тилли выглядело немалым минусом.

Оставался только Казлиц. Он был относительно молод и белобрыс. Постоянно притопывал, подергивал головой и шевелил губами, как будто подпевал неслышной мелодии. Правда, при появлении папы стоял не двигаясь и выглядел, как обычный охранник, но стоило папе уехать, как Казлиц снова приходил в движение.

А однажды Тит сказал кому-то по рации: «…передай тому раздолбаю на воротах» и Тилли стало так интересно узнать, кого именно назвали раздолбаем, что она не поленилась сходить к воротам и обнаружила там Казлица.

Получалось, что Казлиц подходил для задуманного Тилли по всем статьям, и она направилась в его сторону, на ходу придумывая повод для разговора.

— Привет, Казлиц!

— Здравствуйте, мисс Юргенсон.

— Ладно, ты же знаешь, как меня зовут.

— Да, Тилли…

— Ну вот и хорошо. Слушай, меня интересует, кто будет выгуливать Триплекса, когда я уеду в пансион.

— Наверное, Тит, — пожал плечами Казлиц. Тут он притопнул, дернул головой и произнес что-то вроде «трам-там».

— Но Тит работает сутки через двое…

— Значит, кто-то, на кого укажет Тит. Дымс-тадам.

— А ты бы мог это делать, Казлиц?

— Скажут — буду, — ответил Казлиц и снова дернул головой, притопнул и сказал «трам-там».

— Слушай, мне нужен электрошокер.

— Скажи отцу, он тебе электростанцию подарит, — усмехнулся Казлиц и снова притопнул.

— Нормально стоять можешь? — спросила Тилли, переходя на хозяйский тон.

— Извините, мисс Юргенсон.

— Тилли.

— Да, Тилли. Я слушаю.

— Мне нужен электрошокер. Мощный, полицейский. У вас такие наверняка имеются.

— Имеются, мисс. Имеются, Тилли. Но это почти оружие, один разряд может крысу изжарить.

— Правда?! — воскликнула Тилли, и глаза ее загорелись. — Принесешь мне такой?!

— Я не имею права, Тилли. Твой папа из меня за это такое сделает… Одним словом, лучше оставим эти разговоры. А зачем тебе шокер?

— Я физические опыты делаю, для доклада в пансионе. Молния в домашних условиях.

— Круто. Но я ничем не могу помочь.

— А если вот так? — спросила Тилли и показала руку, наполовину вытащив ее из брючного кармана. На открытой ладошке блеснули брильянты от разобранных папиных часов.

— О, мисс Юргенсон…

Казлиц сглотнул и огляделся. В этой маленькой ладошке была его годовая зарплата.

— Значит, так, я попробую достать его и завтра буду стоять на этом же месте. Но, мисс Юргенсон, если что, вы украли его в дежурке в синей тумбочке. Правда, там замочек висит, но вы вскрыли его гвоздем…

— Да ладно, чего гвоздем, если у меня набор отмычек есть? Не бойся, прикрою тебя, если что. Значит, завтра на этом же месте?

— Да, мисс Юргенсон, я все принесу.

31

Кортеж из четырех джипов, броневика и микроавтобуса пронесся по проспекту на зеленый свет, вызывая раздражение у стоявших в пробках автомобилистов и непонимание у сотрудников дорожной полиции. Но приказ начальства есть приказ начальства. Сказали пропустить «литерным», извольте пропустить.

У министров тоже были свои друзья и знакомые, которых следовало уважать.

К таким знакомым министра внутренних дел относился и мистер Камерон, которому принадлежал этот стремительный кортеж, развивавший по городу скорость в двести километров в час.

Машины проскочили через развязку, нырнули в туннель, повернули на окружное шоссе, и, когда они проносились над центральным парком по виадуку, из-под старых сосен ударила противотанковая ракета, которая пробила сетчатое полотно и распорола днище лакированного броневика.

Объятую пламенем машину подбросило на несколько метров, она перемахнула через трехметровую ограду и рухнула в лес, а выскочившие из джипов охранники принялись ощупывать парк фонарями, желая найти затаившегося там злодея, однако слепящее пламя от горящего лимузина мешало им, так что дело ограничилось ругательствами и вызовом подмоги.

Вскоре зазвонил телефон в кармане Камерона.

— Да, слушаю…

— Сэр, они разбили машину на виадуке над парком.

— Бомба?

— Нет, противотанковый комплекс, скорее всего.

— Что вы предприняли?

— Пытаемся охватить парк с двух сторон, вызвали на подмогу отряд Левингстона.

— И что думаешь, будет толк?

Говоривший на другом конце замолчал. Их прихватили в самом неудобном месте, прыгать с виадука было высоко, объезжать далеко. Конечно, он, как старший охранник в колонне, предпринимал какие-то действия, но время было упущено.

— Он застал нас врасплох, сэр. Время упущено.

— Хорошо. Просто пошуршите там, может, найдете какие-то следы.

— Слушаюсь, сэр. А что с людьми Левингстона?

— Ну, раз позвали, пусть едут, — ответил Камерон и, выключив телефон, убрал в карман.

Сидевший напротив него начальник службы безопасности напряженно молчал. В свете уличных огней, мимо которых проносилась машина, он видел блеск в глазах Камерона. В такие минуты с хозяином не то что говорить, рядом находиться было опасно.

Пока Торнтон понял лишь одно — случилось что-то чрезвычайное, но о сути случившегося приходилось только догадываться.

— Тебе, наверное, интересно знать, что мне сообщили, да, Дойл?

— Если вы посчитаете нужным, сэр…

— Я посчитаю. Какой-то сукин сын из ракетной установки прострелил мою машину, когда она проезжала по виадучному мосту над городским парком. А этот парень, Дойл, с которым я сейчас говорил…

— Адольф Креймиш.

— Он не справляется.

— Да, сэр.

— Сколько он у нас работает?

— Пять лет, сэр.

— Он работает у нас пять лет, и только сейчас выясняется, что он ни на что не годен?

Ответа на такой вопрос не существовало, что бы начальник службы ни сказал, все обернулось бы против него.

— Мне не нужны такие люди.

— Я понял, сэр. Сегодня был последний день его работы.

Они помолчали. Камерон смотрел в окно, на освещенные дворики и ладные домики в пару этажей. Машина ехала по дороге из пригорода, где ее не могли найти никакие киллеры. Каждый выезд Камерона приходилось обставлять как большую фронтовую операцию. Он слишком давно ходил по чужим головам, теперь приходилось изрядно тратиться на охрану.

— Кто это мог сделать?

— Трудно сказать так сразу, нужно проанализировать почерк, собрать сведения. Мы с Карповским обязательно это сделаем, сэр, и уже завтра…

— Почему завтра, Дойл? Почему завтра, я тебя спрашиваю? У тебя же жалованье выше, чем у премьер-министра, так почему завтра!?

— По… потому что Карповский там, рядом с водителем, сэр, за перегородкой, — залепетал начальник СБ, чувствуя, что почти теряет сознание от ужаса.

Прежде он не боялся вообще никого, он мог голыми руками покрошить взвод неприятеля, но Камерона боялся до ломоты в коленках.

— Ну так пусть пересядет сюда твой долбаный аналитик! Немедленно останови машину!

Автомобиль остановили, и Карповский перебрался назад — в бронированное купе хозяина, в обществе которого он чувствовал себя крайне стесненно.

Карповский предпочел бы получать вполовину меньшее жалованье, но не встречаться с Камероном лично.

Машина снова тронулась в путь, автомобили охраны, замаскированные под обшарпанные микроавтобусы и семейные авто, стали занимать свои места в кавалькаде.

— У нас новость, Карповский! — объявил Камерон каким-то стылым голосом.

— Слушаю, сэр, — отозвался аналитик, чувствуя во рту странную сушь.

— Только что был уничтожен автомобиль Джона Камерона. Какова новость, а, господин аналитик?!

— Мне… — Карповский откашлялся. — Мне нужны какие-то подробности, сэр.

— Говори ему подробности, Дойл. Или ты собрался сегодня отмолчаться?

— Мне не было сделано доклада, сэр, я знаю об этом только с ваших слов.

— Говори с моих.

— Ну, одним словом, машину мистера Камерона поразили ракетным комплексом на мосту через парк.

— Так, — кивнул Карповский. — Информации мало, но она важная. Покрытие на мосту сетчатое, силуэт машины виден хорошо, поэтому стрелять снизу очень удобно. Однако требуется немалая сноровка, ведь никакие танки не ходят со скоростью представительского лимузина.

— А теперь поясни мне, что ты сейчас сказал? — потребовал Камерон с нескрываемым раздражением.

— Я говорю, сэр, что стреляли навскидку, без применения штатных прицелов и наводящей аппаратуры. То есть стрелок был высочайшего класса.

— В этом нет ничего нового, убивать Камерона пошлют только самого лучшего.

— Это так, сэр, но снайпера найти проще, чем специалиста по гранатометам или противотанковым установкам. Такие люди наперечет, и у нас есть хороший шанс найти его, а потом выйти на заказчика.

— Ясно. Что еще скажешь?

— У нас в управлении «крот»…

— Дойл, ты слышал?

— Да, сэр.

— Поторопись. Если покончат с мистером Камероном, за вас некому будет заступиться.

32

Несмотря на опасения, что полицейские кордоны начнут останавливать машины еще на площади, Поль Гарсель благополучно проехал ее из конца в конец, отметив, что вокруг ничего не изменилось и, как всегда, с наступлением темноты по площади во множестве прогуливались туристы, любуясь художественной подсветкой, делавшей громоздкую казенную архитектуру еще более значительной.

Сразу за памятником генералу Ван Буллену стоял полицейский пост, но это была лишь пара машин дорожной полиции, полицейские вежливо указывали проезжавшим на огороженную светящимися фишками дорожку, проходившую под аркой с надписью «Трудовому объединению — 5 лет».

За аркой работала служба безопасности, и Гарселю пришлось проехать под двумя сканерами, прокатиться через спектральную камеру и, наконец, остановиться перед подъездом, где гостя попросили предъявить пригласительный билет.

— У меня его нет, я приглашен мистером Стоккером, — сообщил Гарсель встречавшему секьюрити.

— Одну минуту, сэр, — сказал тот, затем набрал на планшете номер машины гостя и спросил:

— Мистер Поль Гарсель, представитель «Сервис тьюб»?

— Почти что так, только «Сервис суперлогистик», — поправил Поль охранника, решив, что это такой метод проверки.

— Прошу вас пройти на праздник, мистер Гарсель, а вашу машину мы отгоним на стоянку.

Поль подхватил с заднего сиденья чехол со смокингом и, оставив ключи в замке, вышел из машины.

У входа в ярко освещенный вестибюль толпились человек пятнадцать партийных функционеров, в смокингах, с большими партийными значками на лацканах.

Гарсель прошел мимо них и тотчас оказался в праздничной атмосфере холла, где играл духовой оркестр, официанты прямо на ходу предлагали напитки и легкие закуски, а откуда-то сверху сыпались блестящие конфетти.

Гарсель направился в туалетную комнату, где было прохладно и тихо. Там он сменил пиджак на смокинг, прицепил «бабочку» и, переложив документы, оставил пиджак в чехле на вешалке — он всегда так делал.

Вернувшись в холл, он огляделся и отметил про себя, что с тех пор, как оставил журналистскую работу и занялся торговлей, на политических съездах и празднествах ничего не изменилось. Все те же бравурные марши, крупноватые дамы в жемчугах и то же разделение на «хороших» и «лучших». Для двух тысяч партийного актива был концерт и прием с шампанским и угощениями в холле, а на четвертом этаже в более спокойной обстановке, с джазом вместо кордебалета и с шампанским в сто раз более дорогим должен был состояться прием для сотни избранных.

Поправляя «бабочку», Гарсель вошел в просторный лифт с прозрачными стенками и увидел улыбнувшегося ему секьюрити.

— Добрый вечер, мистер Гарсель.

— Привет, — ответил Поль и тоже улыбнулся из вежливости.

Он знал многих, кто за присутствие на подобном элитном сборище легко расстался бы с несколькими тысячами ливров, но ему этот визит был в тягость, и люди, которые здесь собирались, в большинстве своем Гарселю не нравились. Но мистер Стоккер купил у него биостара и был в таком восторге от этой покупки, что порекомендовал знакомым также обратиться к Гарселю. Такой случай упускать было нельзя.

Впрочем, пригласи его Стоккер просто постоять в углу, он бы все равно пошел. Таким людям отказывать было не принято, на приглашение Стоккера с готовностью отзывались и лидеры профсоюзов, и министры, и даже мафиозные боссы. Все знали, со Стоккером лучше не шутить, тем более в канун юбилея, посвященного пятилетию партийного движения «Трудовое объединение», которое, после успешных выборов позапрошлого года, продолжало подминать под себя все новые руководящие и бюрократические ресурсы.

Густав Стоккер был генеральным секретарем партии, «держателем ее акций» и владельцем химического концерна «Джобб и Стоккер».

Едва Гарсель вышел из лифтовой кабины, к нему шагнули два официанта, на подносе у одного были фужеры с золотистым, белым и розовым шампанским, а другой предлагал канапе, кагалите, икру и что-то еще, но Гарсель вежливо отказался, взяв только шампанское. А почему бы и нет?

Публики пока было немного, человек тридцать, и Гарсель отошел к большой стеклянной стене, откуда можно было смотреть на вечерний город и слушать живой джаз, который уже играл в соседнем помещении, называемом обычно музыкальным салоном.

Заметив, что к нему кто-то приближается, Гарсель вздохнул и сделал глоток шампанского. Вино было достойным четвертого этажа, и он надеялся почувствовать себя раскованнее.

— Гарсель? Это ты? — спросил его подошедший высокий седоватый человек с вытянутым лицом и крючковатым носом.

— Привет, Гераклион. А ты тут каким образом?

— Вообще-то я главный редактор «Полит-профит»…

— О, поздравляю, я не знал. И давно?

— Уже три месяца.

— Значит, ты теперь шишка и тебя приглашают в такие бриллиантовые отстойники? — спросил Гарсель и одним глотком допил шампанское.

— Да, я добился определенного успеха. А вот ты что здесь делаешь? Неужели снова полез в репортерскую работу?

В голосе Гераклиона прозвучало беспокойство, он не хотел делиться салонной славой газетной звезды.

— Нет, с этим покончено. Я здесь по работе, что-то вроде обслуживающего персонала.

— В смокинге?

— Здесь все в смокингах, даже уборщики.

— И все же, чем ты занимаешься?

— Ты задаешь вопрос как частное лицо или как редактор?

— Как частное лицо. Но как редактор я могу поделиться с тобой… — Гераклион оглянулся на зал. — Могу поделиться с тобой кое-какой конфиденциальной информацией. Но вообще-то это бомба… Наши наборщики уже готовят резервную полосу.

— Я торговец, приятель, и никак не связан ни с прессой, ни вообще с новостями.

— А чем торгуешь? Судя по тому, что ты здесь, какими-нибудь шикарными авто? Или дворцами на островах?

— Нет. Просто бытовыми приборами, — скучным голосом пояснил Гарсель и, поймав взгляд официанта, показал ему пустой фужер. Тот сейчас же подошел с подносом.

— Чайниками, что ли? — переспросил Гераклион, когда официант ушел.

— Нет, биостарами.

— Биостарами? Это что такое?

— Слуга-робот. Среди важной публики это сейчас самая популярная игрушка.

— И… дорого это?

— Порядка двухсот тысяч.

— Ого! — Гераклион покачал головой и отпил из своего бокала. — Могу себе представить, какие у тебя комиссионные.

— Завидуешь.

— Завидую, — легко согласился Гераклион. — Ну а теперь моя информационная бомба. Ты Камерона знаешь?

— Что-то слышал…

— Так вот, двадцать минут назад его машину раздолбали ракетой на парковом мосту.

— И что с ним стало?

— Пока неизвестно. Мы оставили местечко для допечатки, чтобы закрыть колонку связанной информацией.

— Молодцы, оперативно действуете.

— Да. Только за эту оперативность неподкупная полиция берет немалые деньги.

— А чем они хуже неподкупной прессы?

Так они пикировались еще около четверти часа, пока с группой гостей человек в двадцать не появился хозяин приема — Густав Стоккер. Общество тут же оживилось, задвигалось, зажужжало, и Гераклион сразу убежал, надеясь попасться на глаза всемогущему хозяину. Гарсель же только улыбался, глядя на все это, однако после третьего бокала уже не так строго судил этих людей.

33

Он продолжал стоять у стеклянной стены, зная, что в случае необходимости люди Стоккера быстро его отыщут. Однако раньше хозяина приема его отыскала какая-то дама, лучшие годы которой были уже позади, но тяга к приключениям еще осталась.

Бриллиантов на ней было столько, что на них можно было купить приличный остров. Дама стала намекать Гарселю, что не прочь уединиться с ним в музыкальном салоне.

Послать ее подальше он не мог, поэтому мастерски перевел разговор на политические темы и вскоре, после короткого, но бурного обсуждения, они сошлись во мнении, что теперешнее правительство сплошь мерзавцы, но следующее будет едва ли лучше.

Потом за дамой пришел официант, сказав, что ее ищет мистер Шейн, и она ушла, сказав на прощание Гарселю, что он душка.

Поняв, что выбрал не самую лучшую позицию — видимую со всех сторон, Гарсель стал думать, куда спрятаться, но при этом быть заметным Стоккеру.

Пьяных становилось все больше, и скоро к нему, как мотыльки на свет, полетят все желающие излить душу, нетрезвая дама была только первой ласточкой.

«О, нет!» — подумал он, заметив, что вдоль стены к нему скользнула еще чья-то тень. Наверное, еще один любитель откровений, впрочем, Гарсель уже решил, что извинится и пойдет в туалет, а оттуда в музыкальный салон, где уже играли вариации на тему пьес Арона Танберга.

— А вы пользуетесь популярностью, мистер Гарсель, — произнес совсем рядом чей-то хрипловатый голос.

Поль повернулся и увидел незнакомца лет пятидесяти, худощавого, с прилизанными, разделенными на пробор волосами.

«Старомодная прическа», — подумал Гарсель, а вслух произнес:

— А мы, простите, знакомы?

— Лично — нет. Но в делах пересекались.

Незнакомец улыбнулся, и Гарселю на мгновение показалось, что это муж той блондинки, с которой он однажды познакомился, а наутро в мотель нагрянул этот парень и стал вышибать дверь.

У него был револьвер, и неизвестно, чем бы все закончилось, не вмешайся вовремя полиция.

Но нет, этот был холеным, самоуверенным, а в его хитроватом прищуре пряталась не просто сила, а могущество.

— Постойте, неужели вы… Джон Камерон? — произнес Гарсель каким-то не своим голосом и пожалел, что почти протрезвел.

Иногда быть пьяным правильнее, а сейчас он снова ощутил почти забытый страх.

— Ну наконец-то, а то даже обидно. Одни моим именем детей пугают, а другие вовсе не узнают.

— Но я слышал…

— Нет, меня в той машине не было, — покачал головой Камерон и пригубил свое шампанское. У него было розовое. — А вы как, обрадовались этой новости?

— Нет.

— Но не загрустили же, Гарсель? — начал выспрашивать Камерон, заглядывая Полю в глаза. Тот почувствовал странное смятение, будто это змея приближается к нему, выбирая место, чтобы ужалить.

— Мы с вами давно не пересекались, поэтому мне было как-то все равно. Да, я бы не стал плакать, если бы узнал, что вы были в этой машине, но радоваться… — Гарсель пожал плечами. — Может быть, потом, вернувшись к воспоминаниям и жалея себя молодого, неприкаянного. Подумал бы, вот был такой-сякой мистер Камерон, а теперь его нет.

— А что, вполне правдоподобное объяснение, мистер Гарсель, — похвалил Камерон. Гарсель повернулся в сторону проходившего неподалеку официанта и показал ему пустой бокал, но тот робко застыл на месте. Лишь получив от кого-то разрешающий знак, он подошел к Гарселю, и тот сменил бокал.

— Спасибо за шампанское, мистер Камерон.

— Ну-ну, Гарсель, не нужно ерничать. Если бы по вашим машинам палили из ракетных установок, вы бы тоже страховались.

— Да, извините, — кивнул Поль. — А что касается того, что я вас не узнал сразу, то это потому, что увидел слишком близко. Зато возле офиса «Сервис суперлогистик» опознал за полмгновения.

— Да, я заметил.

— Вы видели меня? — удивился Гарсель.

— Мне сообщили, что вы за оцеплением, вот и все. Я не слежу за вами, если вы об этом, но чем и как вы занимаетесь — знаю.

— А это зачем? Все думаете когда-нибудь отомстить?

На лице Камерона появилась принужденная улыбка. Он был похож на взрослого, который должен разъяснять ребенку очевидные вещи.

— Месть, мистер Гарсель, должна быть соразмерной. Вот если бы тогда мои ребята прихлопнули вас на квартире, это была бы соразмерная месть. Я был начинающим бизнесменом, который иногда шел не в ногу с законом, а вы тоже невесть что, человечек, готовый писать о чем угодно, только бы прославиться и получить свой бутерброд. Сейчас все сильно переменилось, я занимаюсь крупными делами, вожу дружбу с солидными людьми, не называю полицейских копами и даже плачу налоги. Вы тоже процветаете, у вас замечательный коллекционный автомобиль, даже я такой захотел в свою коллекцию. Так что мы давно уже не враги, мы стали мудрее, и это правильно. А вон и Густав. Заметьте, мистер Гарсель, у нас с вами образуется общий круг знакомых.

«Только не млей, Поль, только не растворяйся в этом желудочном соке! — мысленно прикрикнул на себя Гарсель. — Эти слова — приманка!»

Но до чего же приятно было слышать эти слова от такого опасного и значимого человека, как Джон Камерон. Он почти что предлагал дружбу, он намекал, что они не так уж далеки!

В сопровождении двух джентльменов к Камерону и Гарселю подошел Стоккер.

— Здравствуйте, мистер Гарсель, я привел вам двух клиентов — это Ланкастер Блейк, а это Рик Вануччи, им просто не терпится услышать о новинках вашего бизнеса, прошу вас!

— Благодарю, сэр, — картинно поклонился Гарсель, принимая правила игры. — Идемте поближе к шампанскому, господа, где я буду очень красноречив!

Когда эти трое ушли, Стоккер шагнул к Камерону и они обменялись рукопожатиями.

— Надеюсь, я пожимаю руку Джону Камерону, а не какому-то призраку?

— Это не мне решать, Густав, — в тон хозяину ответил Камерон, и они посмеялись.

— Что там было, кто в тебя стрелял? — спросил Стоккер, поворачиваясь к публике и поглядывая на гостей.

— Стреляли не в меня, а в пустую машину. Мои люди уже работают над этим, кое-какие направления уже нащупали.

— Если что-то понадобится, обращайся. Мне нравится, как мы сотрудничаем, и мне бы не хотелось, чтобы это сотрудничество прервалось столь трагически.

— Спасибо, Густав. Я рад слышать это от тебя, но сейчас я приехал не за помощью.

— Еще одно дело?

— Да, и очень интересное. Ты, конечно, слышал о подпольной игровой зоне на западном побережье?

— Слышал, — кивнул Стоккер, продолжая присматривать за гостями. — Время от времени к нам поступают запросы и жалобы на несоблюдение закона о запрете игр.

— Вот-вот, я как раз об этом. Закон о запрете азартных игр на побережье существует больше двадцати лет, но подпольные дельцы успешно обходят его, покупают инспекторов по надзору и полицию. Одним словом, бизнес не останавливается, хотя не приносит тех доходов, которые мог бы приносить…

— Понимаю. Чего ты хочешь от меня?

— Нужно отменить старый закон о запрете игр, тогда бизнес, который сейчас стоит около десяти миллиардов, будет стоить сто пятьдесят миллиардов.

— О! Мне нравится этот масштаб! — заметил Стоккер, и собеседники засмеялись. — Но как мы туда внедримся?

— Я уже начал этот процесс, поскольку у местных образовались какие-то разногласия. Глупо было бы упускать такую возможность, так что к тому моменту, как ты, я надеюсь, протолкнешь этот закон, треть зоны я сумею подмять под себя, ну а потом наступит второй этап. Он будет более мягок, но не менее эффективен.

— И я получу свою долю?

— Разумеется. Твои двадцать процентов, как всегда.

— Теперь двадцать пять, Джон, политическая ситуация изменилась.

— Хорошо, я верю тебе. Если ты говоришь двадцать пять, значит, у тебя на то есть веские основания.

34

Хуже нет, чем работать в жару, когда даже в тени тошно. Обычный человек, одинокий мужчина, может сидеть под зонтиком на пляже и, попивая сок, смотреть на девушек в бикини. Но если он на работе, причем за хорошие деньги, то вместо тени под зонтиком приходится сидеть в сарае спасателей, на бухтах измочаленных веревок, и крутить настройки бинокля.

И так третий день подряд — с утра до вечера.

— Бирч, ты их видишь? — спросил Галардес по рации, чтобы хоть как-то развлечься.

— А то ты их не видишь, — недовольно отозвался Бирч, позиция у которого была не намного лучше, чем у коллеги. Бирч работал под прикрытием — торговал мороженым и при желании мог съесть порцию-другую замороженного сока. Но он не любил фрукты и даже в такую жару предпочитал жареное мясо. А еще половину своего жалованья он оставлял в заведениях для мужчин, поэтому дежурство на пляже, среди десятков, а то и сотен красоток в бикини казалось ему сущей пыткой и никакое мороженое при двойном перегреве не помогало.

— Я вижу только одного, а второй отошел к раздевалке с какой-то блондинкой в желтом купальнике. Ох, у нее и задница…

— Где? — тотчас заинтересовался Бирч.

— Ну я же сказал, не вижу его, но ты должен видеть.

— Ага… Вижу. Да он ее лапает!

— Не ори, Бирч, а то они сейчас оборачиваться станут.

— С лимонным соком закончилось, но виноградное тоже очень вкусное…

— Чего?

— Это я не тебе, это я мальчику мороженое посоветовал.

— Ушел мальчик?

— Ушел. А куда эта парочка подевалась?

— Вернулись на место, где кудрявый загорает.

— А… Точно, вижу.

Повод для разговора иссяк, и обливающийся потом Галардес с тоской посмотрел на часы. Половина второго, судя по тому, как вели себя те, за кем им с Бирчем велено было приглядывать, в этой дощатой печке ему предстояло сидеть еще часа четыре. И это при том, что четыре большие мухи, которые оказались запертыми вместе с ним в сарае, уже валялись бездыханные у стены, а он еще держался. Правда, у мух не было воды, а у него оставалось целых три литра. Но какой толк в воде, если она теплая?

— Могу вам предложить вот это — оно смородиновое… Да… Ну или так, да… А как вас зовут? Джесика? Очень приятно. А меня — Рудольф…

— Это ты опять с мальчиком разговаривал? — поинтересовался Галардес.

— Нет, не с мальчиком, — угрюмо отозвался Бирч.

— А почему Рудольф, ты же все время Марком представлялся?

— На Марка не очень клевали, — признался Бирч и вздохнул.

— А на Рудольфа?

— Тоже не очень. Она сказала, что Рудольф — лошадиное имя. Представляешь?

— Ну, вообще-то, да, — улыбаясь, произнес Галардес.

— Что значит «да»? Где ты видел, чтобы лошадь звали Рудольф?

— Про большую лошадь не скажу, но у нашего соседа был пони, так его звали Рудольф.

Бирч не ответил.

«Переживает», — догадался Галардес и вытер лицо майкой. Затем снова поднес к глазам бинокль. Эти двое — Кудрявый и Мордастый — оставались на месте, а в полукилометре от пляжа у выносного мола стояли яхты, и в одной из них сидел начальник Галардеса — Ремезов. Он тоже следил за Кудрявым и Мордастым, причем сидя в кондиционированной каюте, однако считалось, что одного наблюдателя недостаточно, поэтому на пляже страдали еще двое.

Но и этого было мало, помимо своих кадров, телефоны Кудрявого и Мордастого слушали местные копы, а за их машинами таскались кадры из наемного агентства, и все это для того, чтобы узнать, когда этих двоих вызовет на службу один из местных мафиози.

Он готовился поднять мятеж, вскоре здесь должна была разразиться настоящая война.

Всех подробностей Галардес не знал, но начальник был его земляком, поэтому иногда рассказывал больше, чем другим. А еще нагружал работой больше других, говоря — ты же земляк, ты не подведешь. Вот спасибочки.

Неожиданно «подопечные» Галардеса засуетились. Один из них сел на матрасе и приложил к уху телефон.

— Ты смотришь, Бирч?

— Смотрю…

— Чего таким голосом отвечаешь? Мы сейчас свалим отсюда, сто пудов, свалим.

— Ну и чего радоваться? Мне вон эта «Рудольф — лошадиное имя» телефон свой оставила. Сказала, ждет через полчаса. А где я буду через полчаса?

— Тебе не угодишь… Смотри, уходят! Сворачивай свою точку!

— Сворачиваю, блин. Эх, как не вовремя…

Тем временем объекты надели шорты и, размахивая майками, поспешили к автостоянке. Девушку оставили.

— Я бы с ней тут порезвился, — тотчас прокомментировал Бирч.

— Ты уж определяйся, или с этой, или с «Рудольфом — лошадиное имя».

— Одно другому не мешает… Не работаю я, закрываюсь! Что значит безобразие, дамочка, вы что, радио не слушаете? На пляже обнаружен ящур!

— Кого это ты пугаешь?

— Все, проехали уже. Топаю к машине.

— Я тоже выхожу, — сказал Галардес и, толкнув дверь сарая, едва не столкнулся с каким-то мужчиной в полосатой майке.

— Эй, а ты чего тут делаешь? — строго спросил тот.

— Мух уничтожаю, — без запинки ответил Галардес.

— Каких мух?

— Обыкновенных.

И, не пускаясь в пространные объяснения, он поспешил к стоянке, где Кудрявый и Мордастый уже садились в свое желтое купе.

— Эй, Рик, ты почему не докладываешь? — послышался из рации недовольный голос начальника.

— Питер, ты же сам все видишь в свой фильмоскоп!

— В моноскоп, деревня! И я тебе не Питер, а мистер Ремезов!

— Извините, мистер Ремезов, просто я спешу, а то эти ребята уже стартуют…

— Никуда не спеши, за ним другие поедут.

— А точно? — спросил Галардес, притормаживая и глядя на выруливающее со стоянки купе.

— Что значит точно? Это я тебе говорю — твой начальник!

— А нам теперь куда, мистер Ремезов?

— Отдыхать. Возвращайтесь в гостиницу и сидите тихо до вечера, а там, может, еще какая работа появится. Или ты опять недоволен?

— Я доволен.

— Молодец, что доволен, и присмотри за этим раздолбаем Бирчем. Не хочу его снова из полиции вытаскивать. Если начальник службы узнает, его просто пристрелят.

— Понял, мистер Ремезов. Я прослежу…

35

Вскоре Бирч и Галардес уже сидели в машине — Бирч за рулем, Галардес рядом — «на месте штурмана».

Бирч что-то недовольно бурчал, ведь ему приказали сидеть в гостинице, а перед ним только-только стали открываться перспективы!

— Ну вот скажи, Рики, на кой мне сидеть в душном номере, если работа будет только вечером?

— В номере не душно, там кондиционер, — заметил Галардес, посматривая в зеркало заднего вида и «фильтруя» следовавшие за ними автомобили. «Хвоста» как будто не было, но это не означало, что его нет. Работа у них была беспокойная, и привести «хвост» в гостиницу означало подставить своих товарищей под возможный удар.

Однажды Галардес видел последствия такого промаха, когда в одной из командировок они потеряли целую бригаду в мирной на вид гостинице.

Вот и Бирча тоже не пускали в город по той же причине, ведь любая юбка заманит его в ловушку, где из него выбьют какие угодно сведения.

— Это тебе достаточно кондиционеров, а я это вижу совсем иначе.

— Зато ты сможешь нажраться жареного мяса…

— Мне другое мясо нужно, ты же знаешь! — воскликнул Бирч. Их машина вильнула, сзади засигналили.

— Бирч, мы здесь только третий день, а тебя уже один раз вытаскивали из полиции.

— Я не виноват, просто она психованная оказалась. Сначала сказала: «Пойдем со мной», а потом заорала! Ну разве это моя вина?

— Скажу тебе начистоту, приятель, второй раз тебя никто вызволять не станет. И на службу ты не вернешься.

— Уволят? — спросил Бирч.

— Спишут.

— Это тебе Ремезов сказал?

— Да. Но решение об этом принимает не он.

Бирч вздохнул, и какое-то время они ехали молча. Жара спадала, на улицах появлялось все больше красоток, Галардес видел, что Бирч страдает, однако теперь ему самому следовало принимать решение.

— Это правда, что Ремезов твой земляк?

— Правда.

— И он дал тебе эту работу?

— Что значит дал? Он всего лишь начальник отделения и только предложил мою кандидатуру.

— А что за кандидатура у тебя была? Ты же вроде не служил?

— Я работал стажером в полиции.

— Ты был копом?

— Почти что. Проходил практику, но в штат еще не поставили. А тут Питер приехал в отпуск, говорит, давай к нам…

— И ты поехал?

— Нет, сначала боялся. У нас маленький городок, все друг друга знают, а тут мегаполис, блин, как не испугаться? А он сказал — пять тысяч ливров будешь получать. Это был аргумент.

— А там сколько давали?

— В полиции — полторы тысячи.

— Не густо.

— Для наших мест нормально.

— Вот и приехали, — сказал Бирч, сворачивая на гостиничную парковку, и чуть не задавил кошку, которая с воем выскочила из-под самых колес и в три прыжка унеслась за угол.

— Вот дура! — воскликнул Бирч.

— Да уж, — покачал головой Галардес и оглянулся.

— Ты смотрел по дороге, все в порядке было?

— Смотрел, но разве наверняка скажешь?

— Это да, — подтвердил Бирч. Потом заглушил мотор, и они выбрались на раскаленный асфальт.

Галардес тотчас стал осматриваться, привычно замечая то, чего не видели другие люди. Открытые окна, припаркованные фургоны городских служб, слонявшихся без дела мужчин или уличных торговцев, появившихся в неподходящее время.

Но как будто ничего необычного не было.

В гостинице, сразу за порогом, их встретила прохлада. За стойкой, расплывшись по мраморной столешнице, сидел осоловевший консьерж. В холле на диванчике с вытертой обивкой «читал газету» парень спортивного телосложения. Под другой газетой, что лежала рядом, наверняка прятался пистолет.

Это был пост, сменявшийся каждые два часа.

Едва взглянув на вошедших, часовой узнал своих и вернулся к чтению, а Бирч и Галардес поднялись на второй этаж и, войдя в свой номер, наконец перевели дух.

— Я первый мыться! — занял очередь Галардес.

— Да пожалуйста, — согласился Бирч. — Я сейчас мяса по телефону закажу.

Пока Галардес мылся, в номер пришли какие-то люди, так что, прежде чем выйти из ванной, он несколько минут вслушивался в голоса, жалея, что не взял с собой пистолет. Вскоре он опознал двух коллег из другого отделения, вышел в банном халате и поздоровался.

Это были Ричмонд и Парризи, они сидели в гостинице с самого утра и теперь искали себе развлечений.

— Привет, Рик! Ты же вроде только с пляжа, чего опять в воду полез? — принялся шутить Парризи.

— Я был на пляже, но купался лишь в собственном поту… У Бирча хоть мороженое было холодное, а я парился в дощатом сарае с железной крышей.

— Это земляк тебя запер, — сказал Ричмонд. — Я давно заметил, что он тебя грузит по полной.

— Есть такое дело, — согласился Галардес. Однако дальше развивать эту тему не стал. — А вы тут каким боком оказались и почему бездельничаете?

— Мы не бездельничаем, мы ждем вызова. Одну смену отпахали, а теперь в резерве.

— А где пахали?

— Пахали в аэропортах. Мы в Кальбере, а наши ребята в Рапанторе. Это в пятидесяти километрах в сторону. Но каких же мы там головорезов повидали! Скажи, Риз?

— Да, — кивнул Парризи и почесал в затылке. — Прибыло человек пятьдесят таких, знаешь, стриженых, с перебитыми носами. Были среди них и пожиже ребята, но такие, с быстрыми глазками.

— Такие самые опасные, — заметил Галардес, натягивая майку. — А нам они что за родственники?

— Похоже, какой-то босс армию стягивает. У них здесь противоречия образовались, видно, скоро война будет.

— Хорошо бы нам в этой войне ничего не обломилось, — заметил Бирч. — Здесь теплое море, много баб и мясо готовят прилично, но вот война здесь совсем не нужна. По крайней мере, не в такую жару.

— Уверен, что мы отсидимся в сторонке, пока этого Рутберга мочить будут, — высказал предположение Ричмонд.

— Рутберг? — спросил Галардес и перебросил халат Бирчу.

— Рутберг. Так зовут парня, который замутил тут восстание против больших игровых боссов. У них здесь подпольные казино.

— Больших денег ему захотелось, — заметил Галардес, расчесываясь перед зеркалом. — Значит, мы за его людьми присматриваем? За людьми Рутберга?

— Наверное. Вы за людьми Рутберга, а мы за людьми Юргенсона или как его, Риз?

— Тревис Юргенсон. Лет тридцать назад он на побережье наводил шороха, мне один старый коп рассказывал. Тут такая дележка была — валили друг друга без разбора.

Бирчу надоел разговор, он поднялся.

— Ладно, трепитесь дальше, я мыться пошел. А ты, Рики, возьми мое мясо, когда принесут, и не смей даже под крышку заглядывать, я таких вещей не прощаю.

36

Дождь начался так неожиданно и бурно, что, пока такси спускалось по каньону, грязная река быстро нагнала его и наверняка утащила бы за собой, не сверни водитель на мощеную дорогу, которая вела к горному отелю «Золотой утес».

Слегка взволнованный произошедшим, но довольный тем, что уцелел и пригнал машину, водитель остановился напротив дубовых ворот и ничуть не удивился тому, что здесь, наверху, было сухо.

На шум мотора из ворот вышли двое вооруженных автоматами людей.

— Порядок? — спросил один из них у водителя.

— Порядок, Каррот, — кивнул тот. — Бензина под завязку, машина в хорошем состоянии — можно уехать далеко.

— А таксист?

— В багажнике…

Заметив, как сдвинулись брови Каррота, тут же добавил:

— Живой он, как ты и велел. Почти никакого насилия и совершенно без крови. Я сказал ему — будешь вести себя тихо, еще и денег заработаешь.

— А он там не задохнется?

— Нет, нос открыт, а в скотче я несколько дырок сделал, на случай если у него насморк.

— Ладно, — кивнул Каррот и, достав рацию, произнес: — Внимание, Свенсон, транспорт прибыл, можно ехать.

— Понял тебя, — ответил ему коллега, дежуривший в прихожей одного из самых больших номеров отеля.

В это время года здесь было немноголюдно, основная часть гостей приезжала зимой — к горнолыжному сезону. Как раз поэтому был выбран именно этот отель, к тому же от перевала до него оказалось значительно ближе, чем до отелей в долине, да и контролировать подъезды к нему не составляло особого труда.

Свенсон постучал в дверь.

— Да, — отозвался Юргенсон, сидевший одетым в гостиной перед разложенной колодой карт. Он немного нервничал, а пасьянсы его успокаивали.

— Машина прибыла, сэр, можно ехать, — сообщил Свенсон, зайдя в комнату.

— Такси?

— Так точно, сэр, самое настоящее.

— Давненько я не ездил на такси.

Юргенсон поднялся с кресла, сгреб карты в кучу, но брать с собой не стал, подхватив лишь небольшой портфель, в котором были кое-какие документы и наличность на первое время.

— Там вроде гром гремел?

— Дождь прошел в каньоне, но теперь уже закончился.

— А не завязнем?

— На крайний случай пригоним вездеход хозяина. Он в сарае стоит. Я его вчера проверял — мотор заводится. Разрешите портфель, сэр?

— Не нужно, я сам понесу. Тебе только кофр.

Юргенсон вышел в коридор, где караулили еще двое охранников, а Свенсон взял большой чемодан и вышел следом.

На полу поскрипывал старый паркет, со стен косились головы горных козлов и медведей, которые некогда водились здесь в изобилии.

Прежде отель славился как прибежище охотников, но теперь его облюбовали горнолыжники. Юргенсон попытался вспомнить, когда последний раз катался на лыжах. Оказалось, что никогда, и это его смутило.

Спускаясь по лестнице, он пытался понять, почему был уверен, что когда-то катался, и уже в холле, увидев пожилого хозяина гостиницы в жилетке из козьего меха, вспомнил, что всегда мечтал научиться кататься на горных лыжах и со временем стал думать, будто это уже случилось.

— До свидания, мистер Сазерланд, мне было у вас очень уютно, — сказал Юргенсон и сам не узнал собственного голоса.

— Приезжайте к нам еще, сэр. Осенью у нас в меню жаркое из горного козла.

— Спасибо, я об этом подумаю, — сказал Юргенсон и вышел во двор.

Жилые постройки и сараи с высокими крышами придавали отелю вид сказочных декораций. Внизу в каньоне молочной рекой стекал в долину туман, а пронзавшие его лучи утреннего солнца превращали каньон в подобие светового шоу Альвареса Лурье. Однажды Юргенсон с Барбарой посетили это шоу вскоре после их свадьбы. Сколько же лет с тех пор минуло?

Посмотрев на освещенные солнцем заснеженные вершины, Юргенсон вздохнул и с чувством необъяснимой вины направился к воротам, где его ожидало такси.

Каррот распахнул пассажирскую дверцу, и Юргенсон сел на непривычно узкое сиденье, а портфель положил на колени, зная, что места с обеих сторон будут заняты.

Свенсон открыл багажник и посмотрел на Каррота. Тот с невозмутимым видом пожал плечами, и Свенсону, чтобы уместить багаж босса, пришлось что-то энергично передвигать, от чего весь автомобиль заходил ходуном. Но Юргенсон не скандалил, раз уж решился играть в эту игру, следовало быть терпимее.

Вскоре Каррот и Свенсон сели рядом с ним, место возле водителя занял еще один охранник, машина тронулась и начала спускаться по старой дороге, вырубленной, наверное, лет двести назад. Корни деревьев, невесть как зацепившихся за стены, горный плющ и лишайники, покрывавшие сглаженные дождями каменные плиты, — все это проплывало мимо Юргенсона, словно в забытом кино.

Только вчера он прибыл в небольшой аэропорт, откуда на наемном микроавтобусе переехал через перевал и добрался до этого отеля, в то время как основные силы передвигались более открыто — через аэропорты в Кульбере и Рапанторе.

Едва ли Рутберг мог повредить простым солдатам Юргенсона, а вот подстрелить его самого, конечно бы, постарался.

Сейчас Юргенсон наступал по всем правилам военного искусства, запуская передовые силы, подтягивая резервы и договариваясь с новыми союзниками, тридцать лет назад бывшими его непримиримыми врагами.

Рутберг мешал многим, он не обладал ни чутьем, ни тактом, одной лишь безграничной дерзостью. Сплотив вокруг себя таких же отморозков, он восстал против устоявшейся системы, а система, как оказалось, была не готова противостоять этому наглецу. Некогда непримиримые бойцы со временем постарели, заплыли жиром и мечтали только о том, чтобы их не трогали. Рутбергу предлагали немалые отступные, чтобы он убрался с побережья, но тот, почувствовав слабину здешних хозяев, брал деньги, но никуда не уезжал, в конце концов бросив вызов Тревису Юргенсону — самому сильному из владельцев подпольных казино.

Дорога в каньоне была сырой, кое-где попадались грязевые наносы, но куда труднее оказалось разъезжаться со встречными автомобилями, владельцы которых спешили в горы, пользуясь выходным днем.

Юргенсону подумалось, что у него-то отсутствует само понятие «выходной день», все дела да дела. Они не отпускали его, даже когда он ездил на воды, грязи и минеральные источники.

37

Пришлось ехать в такси безостановочно два с половиной часа, прежде чем удалось остановиться недалеко от мотеля, чтобы отлить в кустах — подальше от посторонних глаз. Сам мотель для этого не годился, хотя Юргенсон подумал, что с удовольствием съел бы чего-нибудь из тамошней кухни.

Пончики, биточки с повидлом, омлет или просто яичницу. Да просто поджаренные на масле три яйца или даже пять.

Вскоре после полудня они, наконец, прибыли в загородный отель «Талибария», где их встретили «квартирьеры» на трех машинах и двух фургончиках «со всем необходимым».

С одной стороны, охраны теперь было больше, но и территория дальше начиналась более знакомая Рутбергу и давно забывшая «подвиги» самого Юргенсона.

Порядком уставшего, его проводили в номер на втором этаже, просторный, но давно не видавший ремонта. Зато с точки зрения безопасности он был лучший в отеле — из четырех его окон три выходили во внутренний двор.

— Сэр, мы сейчас быстренько смотаемся в Трикси, там есть пара хороших ресторанов, — пообещал Свенсон, ставя рядом со шкафом чемодан Юргенсона.

— Нет, Свен, не хочу я никакой этой спаржи и седла барашка.

— А что же тогда, сэр? Может быть, рыбный ресторан?

— Нет, Свен, — улыбнулся Юргенсон и, сняв ставший жарким пиджак, швырнул на покосившуюся кровать. — Давай сделаем так: сейчас ты спустишься вниз и купишь в кафе пончиков, оладушек, пирогов, яичницы. Ну ты понял, да?

— Это неожиданно, сэр, — признался Свенсон.

— Да, приятель, но вот захотелось, и все тут. Так что неси.

— Хорошо, сэр, одну минуту…

Пока Свенсон ходил за едой, Юргенсон умылся холодной водой, вытерся жестковатым застиранным полотенцем и почувствовал прилив сил.

Переживания последних суток, вместивших в себя бросок через перевал, ночь в горном отеле и путешествие на беззащитном, легко простреливаемом такси, встряхнули Юргенсона. Он так давно руководил своими делами на расстоянии, что уже забыл, как это — быть ближе к реальной жизни.

Свенсон принес большую коробку, в которой оказались коробки поменьше, и в каждой лежало отдельное блюдо.

— Сэр, здесь все в упаковке на вынос, но если пожелаете, могу спуститься за тарелками.

— Нет, Свен, тогда в этом не будет никакого смысла. А пить чего взял?

— Две коки и чай с лимоном и сахаром. Нормально?

— Вполне. Ставь коробку, а сам мой руки — составишь мне компанию. В те времена, когда я питался этой едой, я никогда не ел в одиночку.

Пока Свенсон мыл руки, Юргенсон с особенным удовольствием распаковывал коробки, находя под крышками все новые сюрпризы. И блинчики, и оладушки, и пирожки с джемом, и жареные яйца вместе со стопкой кусочков ржаного хлеба. А еще огурчики! Как же долго он не пробовал всех этих вещей!

Когда Свенсон вернулся и скромно присел на стул, все коробки были распакованы.

— Ешь, Свен, и знаешь что…

— Что, сэр?

— Мне нужен пистолет.

— Пистолет? — переспросил охранник, намазывая повидлом блинчик.

— Да, пистолет. Хорошо бы «хинлет» или, на худой конец, «гарт». Девять миллиметров, у меня такие всегда были.

— Но, сэр, вам не нужно оружие, пока мы рядом.

— Я знаю. Но с оружием я буду лучше себя чувствовать, понимаешь? Когда в кармане надежный ствол, это помогает дышать ровнее.

— Хорошо, сэр. Я подыщу для вас что-нибудь подходящее.

38

«Квартирьеры» оплатили номера на трое суток вперед, но, когда стемнело, Юргенсон в сопровождении Свенсона и еще двух человек спустился по пожарной лестнице и погрузился в один из фургонов.

Вскоре вся колонна двинулась в сторону моря. В первой машине находился Каррот с одним помощником, вторая, представительская, играла роль вип-транспорта. За ней следовала еще одна, а замыкающими — два фургона.

Если бы кто-то и догадался искать Тревиса Юргенсона в этой колонне, он обратил бы внимание на представительский автомобиль, в то время как хозяин сидел в фургоне без окон, что, конечно, было еще неприятнее, чем езда в тесном такси.

Там хотя бы можно было смотреть в окно, а здесь только в спинку переднего кресла.

Поскольку маршрут колонны был проложен подальше от больших магистралей и проходил в основном по местным дорогам, временами фургон здорово подбрасывало, однако деваться было некуда, игра продолжалась.

Несколько раз Юргенсон отключался, вызывая к себе повышенное внимание Свенсона.

— Сэр, вы хорошо себя чувствуете? — то и дело спрашивал он. — У нас в проходе приготовлены раскладной лежак и матрас. Вы можете расположиться с удобствами, если, конечно, это можно назвать удобствами…

— Нет, Свен, я в порядке. Конечно, меня подрастрясло, но ведь нам уже недалеко осталось, правильно?

— Восемьсот километров, сэр.

«Вот это прогулка!» — подумал Юргенсон и прикрыл глаза.

— Сэр, а хотите, я дам вам видеозонд?

— Что? — открыл глаза Юргенсон.

— Наденьте вот эти очки и будете видеть, что происходит снаружи, — это трансляция с видеокамеры — той, что на крыше фургона.

— Ага, — произнес Юргенсон, принимая массивный прибор, больше похожий на маску, чем на очки.

— Там, конечно, сейчас темно и смотреть особенно некуда, но здесь много фермерских домов, автозаправок, придорожных магазинов. Все лучше, чем в стену пялиться.

— Давай попробуем, — согласился Юргенсон и надел очки.

Поначалу было трудно приспособиться, изображение все время прыгало, но потом Юргенсон как-то приловчился и даже начал узнавать какие-то места.

Вот магазин «Экто», он немного перестроен и автостоянка перенесена в сторону, но раньше она находилась прямо перед входом, однажды на ней случилась большая перестрелка.

У Юргенсона тогда оказалось двое раненых, противная сторона понесла куда большие потери и ретировалась на двух автомобилях с выбитыми стеклами.

А вот «Чайный салон», а на самом деле — пивная. Здесь ему не повезло, он получил пулю в ногу от каких-то заезжих байкеров. Неприятное было дело, их человек двадцать, а он с подружкой. Как ее звали? Энни? Пенни? Сейчас уже не вспомнишь. Хорошо, что байкеры спешили — их искала полиция.

Вот тут, за этим съездом, в лощине среди кактусов с ними и покончили. Юргенсон от «Чайного салона» слышал эту канонаду и очень удивлялся, кто там мог стрелять. Оказалось, что это полицейские, и в тот день они пленных не брали. Такие дела.

Видя знакомые места и вспоминая былое, Юргенсон забыл про усталость и теперь с интересом смотрел на каждый освещенный пятачок, пытаясь опознать его и вспомнить что-то с ним связанное.

Сто сорок второй километр. Указатель уже другой, да и мельницы нет, на ее месте пустырь. Это было место знакомства с Джастином. То еще было знакомство.

Юргенсон невольно улыбнулся, вспоминая.

Он тогда враждовал с Большим Питом, жестоким парнем с Южного Ривера. Большой Пит считал себя на побережье самым крутым и стрелял в каждого, кто говорил, что это не так. Своих людей у Пита было немного, и он часто нанимал мигрирующие по побережью банды, готовые за небольшие деньги подстрелить кого-нибудь и убраться восвояси.

Такими перекати-поле были тогда и Джастин с его десятью головорезами. Они выследили Юргенсона с одним из его людей, когда те ехали по делам.

Люди Джастина были на трех машинах и быстро нашпиговали пикап Юргенсона свинцом, а заодно ранили его товарища. Пришлось оставить машину и укрыться в оказавшейся рядом брошенной мельнице.

Потом завязалась перестрелка, а когда патроны у обеих сторон стали заканчиваться, началась неприятная игра с переползаниями, выглядываниями и бросанием камушков для отвлечения внимания.

Юргенсон таких игр не терпел, ему на них не хватало нервов. Он предпочитал прорываться вперед, как танк, и стрелять с близких дистанций — быстро и смело. Этой тактике он был обязан многочисленными победами над своими врагами, но тут она не годилась, их было одиннадцать человек с одиннадцатью пистолетами против одного. Однако Джастин тоже побаивался.

Он опасался, что Бешеный Тревис выскочит из-за какого-нибудь угла и успеет положить половину его людей, прежде чем его подстрелят — такой расклад его не устраивал. А у Тревиса дела были совсем плохи. От волнения ему приспичило по малой нужде, а когда он решил отлить в углу, выронил последнюю обойму. Она провалилась в какую-то дыру в полу и оказалась в цокольном этаже мельницы, вход в который был завален много лет назад.

И все восемнадцать патронов накрылись, остались только те два, что были в пистолете.

Тревис вздохнул, заново переживая эту ситуацию. При нем два патрона — для него и его раненого товарища, и больше никаких вариантов. Но Юргенсон решил сблефовать, он подошел к окну и крикнул:

— Эй, приезжий, у нас тут тупик, полная ничья! Может, обсудим это?

— Иди в задницу со своим тупиком, — ответил ему Джастин. — Я тебя все равно достану, если не через минуту, то через полчаса.

— Рядом с дорогой тебе торчать не слишком удобно, здесь и полиция ездит, а на тебя небось уже портреты устали печатать. Сколько сельский коп получит за всю вашу шоблу?

На столь проницательную дерзость Джастин ответил не сразу.

— Что ты мне можешь предложить?

— Не хочу орать при всех, — уже тише сказал Юргенсон. — Подойди вниз, а твои ребята пусть держат окно на прицеле.

Так они и расположились, не доверяя друг другу, и Юргенсон сказал:

— Я хочу предложить тебе работать на меня, парень.

— Ты опоздал, я уже работаю на Большого Пита, — ответил Джастин.

— Пока ты проездной, цена твоей работе — грош. Сколько он даст тебе за меня, пару сотен?

— А сколько бы ты дал?

— Тебе — две сотни в неделю, твоим людям — по сотне.

— А тебе по карману такие траты?

— Ну а как ты думаешь, если я с Питом тягаюсь?

Они тогда договорились и впервые познакомились, а до этого Тревис даже не знал, что этого проезжего зовут Джастин.

Потом они стали работать вместе, но недолго — у Джастина завязались собственные дела и он начал работать на себя, однако ни в какие враждебные Юргенсону группы больше не вступал, хотя еще долго нанимался для участия в перестрелках.

Затем начался период, когда Юргенсон финансово окреп, и года два Джастин снова работал у него на постоянной основе. Когда же Юргенсон окончательно перебрался в Аль-Империал, видеться они перестали, и вот теперь он ехал к Джастину в гости, поскольку все еще доверял ему и заранее выслал группу «квартирьеров», чтобы они гарнизоном усилили ферму старого знакомого.

39

Увлекшись воспоминаниями, Юргенсон сам не заметил, как уснул прямо с очками на лице и очнулся лишь с рассветом, когда фургон остановился.

— Что там? — спросил по рации Свенсон.

— Похоже, полиция, — ответил ему Каррот, выбираясь из машины. Затем наклонился к окну и сказал, обращаясь к помощнику:

— Входи в базу…

— Уже вхожу.

Каррот распрямился и неспешно направился к преграждавшим дорогу полицейским. Их было двое, один держал в руке пистолет, другой дробовик. Позади них стоял патрульный автомобиль с погашенной мигалкой.

— Ну? Ты видишь? — уголком рта произнес Каррот.

— В базу вошел, но пока вижу лишь номер первого — больше ничего…

— Хорошо, подхожу ближе, — произнес Каррот, неспешно отмеряя расстояние до полицейских, которые стояли набычившись, готовые к любой неожиданности.

— Доброе утро, офицеры, — произнес Каррот, останавливаясь в нескольких шагах от них.

— И тебе не хворать, — сказал тот, у которого был автоматический дробовик.

— Почему вы нас остановили? Мы что-нибудь нарушили?

— Повернись на несколько градусов влево, я не могу прочитать фамилию! — потребовал Скип, и Каррот тотчас сместился, как тот просил, и улыбнулся первому молчавшему полицейскому.

— Ты чего лыбишься? Ты что, отказываешься подчиняться полиции? — спросил тот.

— Я целиком за сотрудничество с полицией. Но я не понял, откуда вы? Из города?

— Из какого тебе города? Полиция округа Гриверс, вон на машине написано!

— Извините, просто она так стоит, что надпись плохо читается.

— Нормально она читается!

— Каррот, я прочитал — «капрал Джей Ролдинсон»! — пропищал в скрытом наушнике Скип. — Свети второго!

Каррот стал «светить», сместившись влево, чтобы первый полицейский не загораживал второго.

— Господа, так вам нужна информация или вы машины досматривать будете?

— Нам нужно и то, и другое, — произнес капрал. — Кто такие и куда направляетесь?

— Мы охранники мистера Роберта Брема, владельца химического предприятия «Хольстен». Едем за ним в охотничье хозяйство мистера Сырника.

— А кто сидит в лимузине?

— В лимузине его главный бухгалтер. Наш хозяин никогда не забывает про дела.

— Хорошо, приятель. Мы тебе верим, но должны проверить, кто находится в колонне на самом деле!

— Каррот, второй «рядовой Пи Джей Ойксли»! Ни один из них в управлении округа не числится, а номера значков принадлежат другим полицейским! — сообщил по радио Скип.

— Извольте, господин капрал, проверяйте, — сказал Каррот и даже посторонился, но в следующее мгновение выхватил четырехзарядный «питон» и всадил в каждого из поддельных полицейских по две пули, прежде чем они успели что-то понять.

Из вип-машины выскочили трое охранников и помчались к месту происшествия, а Каррот подошел к «полицейскому» автомобилю и обнаружил то, что и ожидал — все надписи и раскраска были сделаны оформительской пленкой, а вместо полицейской мигалки стоял неработающий муляж.

— В машину их — в багажник! И обдерите с машины пленку!

— Порядок, Каррот? — спросил Свенсон по радио.

— Порядок. Они выдавали себя за полицию, значит, нас ждут и перекрывают дороги.

— Тут уже близко, проскочим.

— Проскочим, — согласился Каррот.

40

Они действительно проскочили и вскоре, за одним из поворотов дороги, петлявшей между каштановыми рощами, встретились с людьми из «квартирьерской» команды, которые ожидали их в двух джипах. «Квартирьеры» сообщили, что несколько ложных патрулей в округе уже видели, но те исчезали, едва джипы направлялись в их сторону.

Все вместе они отправились на ферму Джастина. Тут гости убедились, что все вокруг действительно напоминает осажденную крепость: еще на подъезде к подворью им стали попадаться звенья боевого охранения, а в некоторых местах виднелись раскрытые антенны радиооптических комплексов, которые сообщали о появлении незваных гостей с воздуха.

Наконец они добрались до самой фермы, и Юргенсон, с трудом передвигая ноги после стольких часов сидения, двинулся навстречу исхудавшему Джастину. Они обнялись возле крыльца, похлопывая друг друга по спине.

— Ну, приятель, ты выглядишь, как премьер-министр! — сделал Джастин комплимент Юргенсону.

— Пожалуй, дружище, только этому министру напинали по заднице, — признался Юргенсон и потер отбитые ягодицы, вызвав искренний смех Джастина. — Приходится шифроваться, сам понимаешь…

— Да уж понимаю, вон как твои ребята на стреме держатся, дело нешуточное.

— Нешуточное, Джастин. Про покушение в Аль-Империале слышал?

— По ящику передавали, только я не все понял — чего было-то?

— А ничего. Рутберг позвал меня в ресторан поговорить, я пришел, местечко предварительно зачистил, а он, понимаешь, послал киллеров с гранатометом, и они зашарашили в стену, аккурат туда, где я сидел.

— А ты где был?

— Я в сортир отлучился.

— Вот так удача!

— Удача. Только людей моих покалечил, сволочь. — Юргенсон вздохнул. — Ну, покажи мне, что ли, свой двор или что там у тебя? Огород?

— Я кроликов развожу немного…

— Да ты что? А что с ними делают?

— Вообще чаще заводят на мясо, но у меня декоративные — от них прибыли больше.

— Ишь ты! Может, и мне переключиться?

Они посмеялись.

Юргенсон огляделся и, вдохнув чистый деревенский воздух, прислушался к тишине, стоявшей вокруг.

— Хорошо тут у тебя…

— Да, когда я из Крастона уехал, даже жалел поначалу, а теперь доволен.

— Ты чего так изменился, я имею в виду лицо? Я поначалу даже не узнал тебя, пока ты не ощерился — улыбка та же осталась…

— Так ты разве не слышал?

— Ну, что-то такое слышал, вроде убрали тебя совсем. Даже посокрушался, вроде хорошо был знаком с человеком и вот…

— Все так думали, — улыбнулся Джастин. — Но я выкарабкался, морду перетянул — в смысле кожу на лице, потому и поменялся.

— А что было? — осторожно спросил Юргенсон.

— Просто заряд картечи в лицо. Повезло, что зрения не лишился…

— Ты всегда был везучий.

— Ты тоже.

Они немного помолчали. Юргенсон продолжал наслаждаться чистым воздухом, различая множество запахов и их оттенков — в городе ничего этого не было. А Джастин посматривал на него искоса, тоже отмечая перемены во внешности давнего приятеля.

— Ну что, не очень мои ребята тебя потеснили?

— Нет, ребята вежливые. К тому же каждый день пиво привозят и харчи такие, что я только по праздникам вижу, а тут каждый день. Так что пока я в плюсе.

— Что знаешь про Рутберга?

— Основная группа у него человек двадцать, это те, кто будет с ним до последнего. Есть и отчаянные ребята, есть неплохие стрелки. С «шестерками» с улицы может набрать до сотни человек. Но эти, сам понимаешь, до первого выстрела, а потом разбегутся.

— Берлог у него много?

— Если считать с квартирками его девок, то десяток наберется.

— В квартирках он едва ли прятаться будет. Разве что подраненный…

— Тут ты прав, Тревис… Это ничего, что я тебя Тревисом называю, ты же вон какой человек стал?

Юргенсон засмеялся, но был смущен этим вопросом.

— Джастин, все знают, что мы давние друзья, а кто не знал, узнает теперь, так что не говори глупостей.

— Хорошо, господин премьер-министр, усвоил. Теперь давай о деле. Я могу найти пятнадцать человек. Будет кто-то из старых, кто не забыл, с какой стороны обойма вставляется, есть ребята поновее, но тоже профессионалы, сам знаешь, я понтовщиков не держу.

— Знаю, Джастин, конечно, знаю.

— Теперь — таксы. Успешная операция — всем по десять тысяч. За легкое ранение — надбавка пять тысяч, за тяжелое — двадцать тысяч. А если крайний случай, то сто тысяч. Как тебе такая арифметика?

— Мне это подходит.

— Ух ты! А я думал, дороговато!

— Нет, Джастин, нормально. Сейчас ведь все дорожает, а такого друга, как ты, мне не купить ни за какие деньги.

— Спасибо, Тревис, — сказал Джастин и благодарно похлопал Юргенсона по плечу. — Что касается Рутберга. Есть у него и основная, хорошо укрепленная берлога в Сенд-Энде.

— В Сенд-Энде? Что там сейчас?

— Что и раньше — прачечные. Целый квартал прачечных, с той лишь разницей, что раньше мыльная вода стекала по канавам в море, а теперь по трубам в очистные сооружения.

— Ну хоть что-то изменилось, — кивнул Юргенсон.

41

Уже вторые сутки Рутберг пребывал в неведении относительно того, где находится Тревис Юргенсон — главный его противник в борьбе за побережье.

Рутберг оплачивал целую армию разгильдяев, которых развезли по всем приморским дорогам, однако сведения поступали отрывочно, и по ним нельзя было составить хоть сколь-нибудь внятной картины.

Кто-то сообщал, что на крышу отеля «Лорд-Палас» садился вертолет Юргенсона, другие уверяли, что тот прибыл на яхте, стоявшей на рейде напротив старого мола. Однако все это оставалось непроверенными слухами, и Рутберг не знал ни о теперешнем местонахождении Юргенсона, ни о том, получил ли тот какие-либо ранения во время покушения.

Поначалу он думал, что с конкурентом покончено, но позже стало известно, что Юргенсона видели в следственном управлении, а это значило, что покушение не удалось.

В приоткрытую дверь большой комнаты, которую Рутберг любил называть кабинетом, заглянул Бенетон, служивший главе банды и компаньоном, и телохранителем. Все тело Бенетона — даже лицо — было покрыто татуировками. Рутберг к этому давно привык, но когда у них были какие-то дела в городе, Бенетону приходилось пользоваться театральным гримом.

Рутберг неоднократно предлагал коллеге убрать эту роспись хотя бы с лица, но Бенетон отвечал категорическим отказом, говоря, что не предаст своей юности, которая началась и закончилась в тюремных застенках.

— Чик, я хочу вмазаться, — сказал Бенетон, посматривая на емкость в виде бочонка, стоявшую на столе среди смятых пивных банок и упаковок от соленых орешков.

— Сегодня нельзя, Бен, а то бы я и сам вмазался, — признался Рутберг.

— Сегодня нельзя, вчера было нельзя…

— Выпей — и полегчает, я уже два дня пиво пью. Черное крепкое.

— Ссать не замучился бегать?

— Замучился, — согласился Рутберг. — Но крепче ничего пить нельзя. Пока мы в деле, нужно быть трезвыми — ставки слишком высоки. К тому же сейчас летний сезон, если не следить за нашими точками, бригадиры все разворуют.

— Разворуют, мы их на корм рыбам пустим.

— И что? Бабки к нам после этого вернутся?

Рутберг взял со стола сигареты «Утренний бриз», по сто ливров за пачку, и, закурив, выпустил дым к потолку, отделанному панелями из мореного дуба.

Рутберг постепенно привыкал к красивой жизни и был намерен сделать ее еще более красивой в самое ближайшее время.

— Проблема в том, Бен, что люди жадны, и те ребята, которые говорят тебе: «Чик, возьми меня в дело, я стану защищать тебя, как родного, буду стирать тебе носки и мыть машину»… так вот потом, став бригадирами на точках, эти самые ребята начинают прятать выручку в трусы, понимаешь? Они шалеют от всех этих бабок, которые проходят через их руки, и напрочь забывают, как клялись Чику в верности. Потом, конечно, они идут на корм рыбам, но до того момента успевают промотать тонну денег с девками в «Пикарибо-сан».

— Ну и к чему ты все это говоришь? — спросил Бенетон, садясь в кресло и косясь на бочонок с порошком.

— К тому, чтобы ты взял и обзвонил их. У нас три точки, там три бригадира — на каждого двадцать минут разговора, и они по крайней мере с неделю поостерегутся воровать слишком много, понимаешь?

— Позвони сам, меня трясет сегодня, — отмахнулся Бенетон и, откинувшись в кресле, прикрыл глаза, став похожим на маску народности кама с Найтийских островов.

— Нет, я принимал их на работу, я добрый. А ты вывозишь мерзавцев в море — это все знают. Позвонишь — дам вмазаться. Немножко, но дам.

Бенетон посмотрел на Рутберга, потом на кольца дыма, которые тот пускал к потолку, и сказал:

— Давай я немного нюхну до разговора с ними, чтобы поршни заходили, понимаешь?

Рутберг глянул на Бенетона сквозь дым, затем взял бочонок и провел им по столу, оставив тонкую дорожку белого порошка.

— Нюхай давай и сразу за телефон.

Бенетон нагнулся над столом, вдохнул дорожку и, распрямившись, какое-то время промаргивал выступившие слезы.

— О-о… — вырвалось у него, когда наркотик подействовал. — Теперь я готов поджарить их задницы на расстоянии.

Неожиданно из-под рыбной шелухи и смятых стаканчиков раздался голос постового, который дежурил внизу у дверного глазка.

— Босс, тут Эрик и Карась прибыли…

— Пусть заходят, — сказал Рутберг, но тут вспомнил, что на прием селектор работает от кнопки, сбросил мусор на пол и, нажав ее, повторил:

— Пусть заходят!

— Да, босс, запускаю.

42

Вскоре Эрик и Карась поднялись по лестнице и ввалились в кабинет Рутберга. Их глаза забегали по столу и остановились на бочонке с порошком.

— Але, Рикардо? Привет, это Бен… — послышалось из смежного помещения, называвшегося теперь приемной.

— Ну, чего вы там встали? Садитесь, рассказывайте, чего узнали. И почему не звонили? Я вас целый час вызванивал, и никакого результата. Что за дела?

— У меня в телефоне крона потекла, вот! — сказал Карась, предъявляя сожженный электролитом аппарат. — Я теперь этот магазин заставлю каждый месяц новый выдавать, ур-роды, мля!

— А ты, Эрик, что придумал, чтобы отмазаться от работы?

— Да ничего я не отмазываюсь, Чик. Я свою трубу, короче, потерял сегодня. Напрочь.

— Расскажи, как ты ее потерял! — тотчас вмешался Карась, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться.

— Да ничего особенного, в деревенский сортир она упала. И, типа, утонула.

— А где ты нашел деревенский сортир?

— Мы с Карасем по четвертому шоссе мотались, ребят расставляли. Там и был сортир, на обочине возле шиномонтажа.

Видно было, что Эрику неприятен это разговор, в то время Карась веселился вовсю.

— Что по делу? — спросил Рутберг, размышляя, что лучше — подняться и дать Карасю в морду или швырнуть в него пепельницей.

— А по делу Пацак с Синим не выходят на связь, и на месте, куда их ставили, никого нету. Ни машины, ни следов, ни гильз. Ничего.

— Да, Чик, мы даже обочины просмотрели, — посерьезнел Карась. — По километру в каждую сторону — пусто.

Рутберг кивнул, задумчиво сунул окурок в пивную банку и послушал, как тот зашипел.

— Где вы их оставляли?

— А вот где поля начинаются, там они на дороге-дублере и стояли, чтобы, как ты говорил, обложить этого старикана.

— Какие могут быть варианты, кроме того, что их грохнули?

— Забухали, — пожав плечами, предположил Карась и посмотрел на Эрика. Тот повторил жест напарника и тоже сказал:

— Забухали или вмазались. Синий на халяву очень вмазаться любит, никогда не отказывается.

Рутберг помолчал, прислушиваясь к невнятному бормотанию Бенетона. Похоже, он насыпал ему слишком длинную дорожку.

— Значит, так, сейчас летите в город, берете телефоны, отзваниваетесь мне и мухой на ферму этого старикана. Если нужно, возьмите с улицы еще десять человек и пару машин из тупика, они там все заправленные — я проверял. Сегодня же я должен знать, прибыл Юргенсон на ферму или нет. Без этой информации не возвращайтесь. Если все поняли — валите, ваши рожи начинают меня раздражать.

Подчиненные поднялись и торопливо вышли, а Рутберг раздраженно закурил следующую сигарету и прислушался к тому, что говорит Бенетон.

— Я буду убивать тебя медленно, врубаешься, чувак? Чтобы ты понял, как ты был неправ, воруя деньги у Чика. Чик, он добрый, он где-то даже отзывчивый, но Бен другой, Бен совсем другой…

Рутберг сокрушенно покачал головой, затем взял бочонок с порошком и убрал в ящик. Посидел несколько секунд, о чем-то раздумывая, вытащил бочонок, насыпал небольшую дорожку и, втянув ее носом, убрал бочонок в стол.

— Так, теперь все становится на свои места, — сказал он и снова затянулся сигаретой. Потом отмахнулся от какой-то мошки, но, снова обратив на нее внимание, вдруг закричал:

— Бен, а откуда у нас ореховая мошка?! Почему по кабинету снова летают ореховые мошки, мы же с этой дрянью завязали?!

— Никуда не уходи, дружок, я сейчас вернусь… — проговорил Бенетон и вышел к Рутбергу.

— Бен, я думал, мне показалось, но эти мошки реально летают — они тут повсюду…

И Рутберг обвел сигаретой пространство вокруг себя.

— Ты хочешь, чтобы я их перестрелял, что ли?

— Нет, я хочу знать, мы прекратили смешивать дрянь в подвале или нет? Ты говорил, что прекратили, а значит, ореха там нет, нет ореха, не должно быть и этих долбаных мошек, Бен!

— Они не кусаются, Чик.

— Да мне по барабану, кусаются они или в покер играют! Мы смешиваем дрянь в подвале или нет, Бен!?

— Слушай, Чик, ты чего разорался? Ты нюхнул, что ли? Ты не выдержал и вмазался? — тоже начал заводиться Бен, размахивая руками так, что рядом с ним поднимался ветер.

— Да, я немного вмазался, потому что с вами, придурками, невозможно вести дела! Одни роняют телефоны в деревенский сортир, другие вообще исчезают, а я задаю один простой вопрос — Бен, в нашем подвале, на обоих его этажах по-прежнему смешивают эту дурь, которую мы смешивали предыдущие семь лет?

— Я… я не понял, Чик, ты хочешь получить отчет за каждый год, что ли? — с недоумением спросил Бенетон.

Рутберг задумался. С одной стороны, доза порошка помогла ему видеть перспективу, понять, что почем и что делать дальше, но сейчас он потерял нить разговора.

— Бен, я тебе сказал, что мы больше не смешиваем и не фасуем эту дрянь. Говорил?

— Да, чувак, что-то такое ты мне определенно говорил, — согласился Бенетон и сел в кресло, потому что его стало подташнивать.

— Ну что теперь? В нашем подвале пусто?

— Откуда пусто-то? Там работает сорок три человека. Как всегда.

— Выгони этих баб, а потом выброси в море мешки с дерьмом. Я больше не хочу в своем кабинете видеть каких-то ореховых мошек! Я состоятельный человек, я могу хотеть этого!

— Ты в корне не прав, чувак, эта смесь приносит нам в месяц по пятнадцать тысяч ливров.

— А игровые точки — сто восемьдесят тысяч ливров в месяц! И геморроя с ними куда меньше! Не нужно бегать по городу, развозить дурь распространителям, откупаться от каждого проходящего мимо копа. Ничего этого не нужно! Люди сами приходят в казино и дают тебе живое бабло в руки!

— Ты в корне не прав, чувак. Все эти люди, они с нами, понимаешь? Они такие же, как мы, — ты и я, понимаешь? Мы все на этой планете… Чувак, мы же все здесь заодно, понимаешь?

Рутберг внимательно посмотрел на перекошенное судорогами лицо Бенетона.

— Ты еще вмазался?

— Я принял таблетку от зубной боли, — признался тот, сразу теряя интерес к обсуждаемой теме.

— Сколько таблеток?

— Там оставалось немного… Я не успел их сосчитать…

— Значит, ты хочешь оставить бизнес со смесью у нас?

— Да, чувак, это было бы правильно, ведь на всей планете…

— Стоп! — воскликнул Рутберг, поднимая руку и прерывая словесный поток Бенетона. Тот как будто сдулся. Он держался, пока говорил.

— Значит, так, Бен, если тебе так нужны эти старушки и ты привык к ним за эти семь лет, перетаскивай бизнес к Соммерсету в мастерскую, а то мы ему ни за что долю платим. Понял меня?

— Понял меня, — кивнул Бенетон и поднялся. — Понял тебя то есть…

— Иди, продолжай свои воспитательные беседы.

43

Едва Бенетон вышел в приемную, снизу, от бронированной двери, подал голос часовой:

— Босс, Рашпиль пришел! Впускать?

— Впускай! — ответил Рутберг, нажимая на кнопку приема и попав пальцем на рыбьи кишки. — Рашпиля впускай и это…

— Что, босс?

— Позови там снизу какую-нибудь бабу, чтобы мусор убрала…

— Помоложе?

— Я же сказал — мусор убрать нужно, живем здесь, как свиньи.

— Понял, босс, — ответил часовой.

Послышались шаги Рашпиля, получившего свою кличку за ободранное в драке лицо. Рашпиль слыл специалистом по части минирования и подрыва фугасов. Мог, при необходимости, сработать за снайпера, но мины ему нравились больше.

— Ты можешь побежать в полицию и тебя выслушают, но я подкуплю копов и приду к тебе домой… Представляешь, чувак, какая будет встреча? — объяснял кому-то Бенетон.

Появившийся на пороге Рашпиль вопросительно посмотрел на Рутберга.

— Не обращай внимания, — сказал тот. — Проходи и садись.

Рашпиль сел, почесал стриженный затылок и сказал:

— А ничего тут у вас, ладненько.

— Да уж постарались. Ты здесь первый раз?

— Да. По району, конечно, хаживал, но тут впервые.

— Короче, дело в следующем. Тут прибыли деловые, их много, и они хотят нас прибрать — всех до одного.

— Кто такие? — заинтересовался Рашпиль.

— Из столицы. Я хочу, чтобы они, если они сюда поперли, а они, я думаю, обязательно попрут, пусть наступают по улочкам, по всем этим кочкам и закоулкам.

— Тогда ты их всех положишь, — улыбнулся Рашпиль.

— На это и надеюсь. Но они могут пойти от моря — через овраги. На этот случай нужно закопать там несколько железок, чтобы, если они там появятся, нажать кнопку — и привет.

— Я понял, — после небольшой паузы произнес Рашпиль, продолжая осматриваться. — Железки есть или мне принести?

— Принеси свои, я оплачу.

— Хорошо. Тогда я сразу пойду на овраги.

— Конечно иди.

— Вам когда нужно, чтобы все работало?

— Вообще-то вчера.

— Ну, как обычно, ладно, пойду.

— А лопата тебе нужна или лом?

— У меня все с собой, я на пикапе приехал.

Расставшись с Рашпилем, Рутберг вышел в туалет, чтобы слить утреннее пиво, а когда вернулся, увидел в дверях женщину лет сорока, в белом халате, бахилах и белой медицинской шапочке. Поначалу Рутберг подумал, что кто-то вызвал врачей — может, Бенетону плохо? Но, увидев за спиной у женщины часового, вспомнил, что сам вызывал уборщицу.

— Давай, дорогуша, собери все это дерьмо и унеси, а то живем тут как свиньи…

Женщина взяла из угла мусорный пакет, уже наполовину полный, и стала набивать в него рыбьи головы, пивные банки и смятую упаковку. Тем временем Бенетон продолжал говорить по телефону, пугая не только уборщицу, но даже широкоплечего охранника.

— Я буду рвать тебя зубами, землячок… Зубами острыми, как… Как что-то очень острое, понял? А все почему? Потому, что воруешь и прячешь в штаны наличные! Обещай мне вытащить наличные из штанов и положить обратно в кассу! Обещай мне, иначе я прямо сейчас выезжаю к тебе!

44

Уже четыре дня длилась невидимая дуэль между Юргенсоном и молодым претендентом на его престол — Чиком Рутбергом. Солдаты столичного гостя монотонно просеивали Карстон и его пригороды, выявляя возможные места пребывания Рутберга и понемногу разведывая подходы к его главной штаб-квартире в Сенд-Энде.

Рутберг, в свою очередь, также посылал разведчиков, чтобы разузнать, какими силами располагает многоопытный и финансово более сильный противник. Он понимал, что в конце концов его попытаются выкурить из квартала, но именно этого Рутберг и добивался. Он хотел войны на своей территории, где ему был знаком каждый переулок, где из подвала в подвал можно было пробираться по тайным переходам и атаковать противника неожиданно — с любой стороны.

Если же Юргенсон не решится перейти в наступление, ему придется уехать, а Рутберг захватит его точки.

Время работало против его противника, и Рутберг спокойно ждал своего часа — либо победы в бою, либо захвата собственности отступившего противника.

А между тем Юргенсон продолжал усиливать давление, подключая к операции все новые силы, и скоро ему стали помогать даже полицейские.

На встречу с одним из таких информаторов поехали Каррот и Скип, они неплохо сработались за время путешествия и теперь выступали вместе.

Отправившись с фермы в противоположную от Карстона сторону, они сделали большой крюк, выехали на шоссе и уже потом, спустя час, въехали в город с другой стороны.

— Джейк, полиция…

— Я вижу, но мы ничего не нарушили, — сказал Каррот, однако чуть сбросил скорость и посмотрел в зеркало заднего вида. За ними ехал микроавтобус какого-то сетевого магазинчика, дальше зеленый минивэн, а следом за ним серый «Скаут».

— В твоих устах эти слова звучат угрожающе, — заметил Скип, усмехаясь.

— Честным людям бояться нечего.

— Я к тому, что это не может быть наш полицейский?

— Нет, наш другой.

— У него какая-то особая примета?

— Это не твое дело, Скип. По легенде, мы едем купаться, а у тебя такое лицо, как будто ты хины переел.

— А у тебя?

— У меня бодрое.

Они проехали мимо скучавшего возле машины полицейского, и Каррот свернул на аллею с высокими пальмами, листья которых раскачивались от утреннего бриза и роняли семена размером с каштан.

— Как думаешь, их можно есть? — спросил Скип.

— Уверен, что нет, — ответил Каррот, снова изучая пристроившиеся за ними машины.

— А если поджарить?

— Тогда можно, — с той же уверенностью произнес Каррот.

— Твой маленький пистолет с тобой?

— Разумеется. А почему ты спрашиваешь?

— Ты так быстро его выхватываешь, что рядом с тобой я чувствую себя в безопасности.

— Там всего четыре патрона.

— Я знаю. Но по статистике нам противостоят группы от двух до четырех человек.

— Откуда взялась такая статистика? — спросил Каррот, делая новый поворот и замечая, что наряду с новыми машинами — красным «Аваро» и каким-то грузовичком, сзади снова пристроился серый «Скаут».

Невысокие дома, чисто выметенная мостовая, где-то каменная, а где-то из плиток. Только в небольших городках и курортных зонах была возможна архитектурная свобода, но там, где города разрастались, особенно в северных широтах, в постройках царила одинаковость — один общий для всех стандарт.

Одинаковые дома, одинаковые заборы, коричневые собаки одного возраста, женщины в разных пальто, но с одинаковыми улыбками, машины, похожие на своих владельцев.

— Я вижу этого полицейского, — сказал вдруг Скип.

— Почему ты решил, что это он?

— Потому, что он посмотрел в нашу сторону, он ждет, что мы к нему подъедем.

— Пусть думает, мы поедем к другому, — сказал Каррот, нарезая очередной поворот и видя, что серый «Скаут» на этот раз отстал.

— Ты смотри, он отстал! — заметил Скип.

— А я думал, ты ни хрена не видишь…

— А я думал, ты…

— Значит, один-один. Тебе сколько лет, Скип?

— Молодо выгляжу?

— Не то чтобы очень, но в нашей службе никого моложе тебя я не встречал. Кстати, смотри какая девушка выходит из банка.

— Клевая девчонка. Рыжая. Мне рыжие нравятся.

— Рыжие всем нравятся. А еще говорят, они везучие и у них полно денег, — добавил Каррот и, чуть согнувшись, поправил под сиденьем автомат, который от тряски медленно выезжал к педалям, того и гляди заклинит управление.

У себя в Аль-Империале они возили оружие в специальных стойках с зажимами, но здесь были свои законы и на виду держать оружие запрещалось.

— Мне двадцать три года.

— А выглядишь на девятнадцать.

— Порода у нас такая, ничего не поделаешь.

— Против породы не попрешь.

— А почему ты решил, что рыжие богатые?

— Потому, что девушка вышла из банка, она хорошо одета, часы у нее тысяч за пять, а машинка, хоть и маленькая, но дорогая — со всеми опциями.

— Так это не она богатая, а мужик, который ее содержит.

— Нет, скорее папочка. Она очень уверенно держится, значит, привыкла к деньгам с раннего детства. Содержанки выглядят иначе. А вон и наш полицейский…

45

Каррот на ходу мигнул фарами, и полицейский сержант тотчас указал на него жезлом и решительным жестом потребовал съехать на обочину.

— Ничего себе пантомима! Я даже испугался, — сказал Скип.

— В полиции работают артистические натуры. А запах денег помогает раскрывать их таланты.

Промаршировав, как на параде, полицейский подошел к машине, резко козырнул и представился:

— Сержант Декстер! Предъявите ваши документы, поскольку вы нарушили все правила, которые только возможно!

Каррот подал права, и сержант начал их изучать.

— Надеюсь, вы от капитана Роджера? В противном случае я выгляжу полным идиотом…

— От капитана, все в порядке, — заверил его Каррот.

— Значит так, господин водитель! — громко произнес сержант, тыча пальцем в права. — У вас здесь все неправильно!

И, понизив голос, заговорил быстрее:

— В общем, такие дела, приятель. На оврагах, метрах в четырехстах от моря, копается некий господин Тюнс по кличке Рашпиль. Большой мастер по части установки фугасов.

— Значит, ждут с той стороны?

— Значит, ждут со всех сторон, но там не пропустят точно.

— Что-нибудь еще?

— Остальное у них без изменений, вывозят свою дурь на продажу, привозят выручку с игровых точек, изредка развлекаются со шлюхами.

— Свои есть или из заведений?

— Из заведений.

— А своих у них нет?

— Есть у них дамы, более или менее постоянные, но к тем подход нужен, внимание. А с этими проще — привезли, потом увезли, и никаких хлопот и расшаркиваний.

— Очень мило. Ну ладно, вот еще документ посмотрите, — сказал Каррот, подавая тонкую папку. Сержант открыл ее и увидел деньги.

— Вот эти, внизу, это вашему капитану, как договаривались, а сотенную сверху — возьмите себе.

— Да вроде капитан обещал мне…

— Ладно, поступайте как хотите, сержант. В следующий раз будет бежевый седан «Аурелия»…

Получив назад свои права, Каррот тронул машину, и они поехали дальше, для вида возбужденно жестикулируя, словно обсуждая возмутительные придирки полицейского.

— Ну хватит, не будем переигрывать…

— А за нами кто-то едет? — спросил Скип.

— Пока не вижу, вроде обычные машины и в них обычные люди.

— Но, возможно, они тоже разыгрывают из себя обычных, как мы сейчас устраивали спектакль?

— Возможно, — согласился Каррот. — Так кто тебя такого молодого в службу взял?

— Это не ко мне вопрос, а в отдел кадров.

— Скользкий ты, — покачал головой Каррот, сворачивая в квартал со старыми домиками. Здесь были широкие тротуары, на которых возле каждого дома стояли деревянные ящички с цветами. Это было красиво и трогательно, ведь каждый ящик, помимо прочего, был еще и расписан красками.

— Что там впереди, Скип?

— Тупик или… Нет, там поворот направо и дорога вдоль старых доков.

— А что у нас сзади?

— Микроавтобус. Он за нами еще не ездил. Но парень за рулем вроде тот же, что был в сером «Скауте», вот только усы…

— Усы приклеить можно.

— Джейк, а тот, что позади него, держит в руках дробовик!

— Точно? — спросил Каррот, деля свое внимание между зеркалом заднего вида и мощенной камнем дорогой, где попадались большие выбоины.

— Точно. Он сидит во втором ряду кресел и левой рукой держится за ствол, а приклад упирает в пол.

Каррот какое-то время приглядывался, проверяя слова Скипа, потом сказал:

— Похоже на то. Бери из-под сиденья автомат и прикручивай к нему глушитель. Он под твоим сиденьем.

— Что ты собрался делать, Джейк? — спросил Скип, однако автомат достал и глушитель прикрутил быстро.

— У тебя оружие имеется?

— Имеется.

— Тогда слушай внимательно — не будем ждать, пока они врежут по нас картечью, и перехватим их сами.

— Но где?

— А вот там, у доков!

Обогнав громыхавший на ухабах мусоровоз, Каррот вывел автомобиль на накатанную грунтовку и помчался вдоль берега, обходя другие машины, однако микроавтобус не отставал.

Заметив подходящий съезд на дорогу между корпусами брошенного завода, Каррот сделал поворот и в зеркале заднего вида заметил, что микроавтобус поехал дальше, словно его водителю не было до них никакого дела.

— Ну, или так, — произнес Каррот, ведя машину между корпусами. Потом заехал за угол ближайшей постройки и, сделав еще один поворот, спрятал машину за кучей битого кирпича. Там он заглушил двигатель, и они со Скипом стали прислушиваться.

Вскоре послышался шум двигателя, и Каррот, с автоматом наготове, вышел из машины. Скип выскочил тоже.

— Ты в резерве, понял? Стрелять будешь только в самом крайнем случае, — сказал Каррот.

Из-за угла показался микроавтобус, водитель вертел головой в поисках ускользнувшего объекта слежки. За ним стоял второй человек, теперь Каррот и сам заметил автоматический дробовик с дисковым магазином.

«А вот хрен тебе», — мысленно произнес он и, вскинув автомат, открыл огонь.

Водитель что-то успел заметить и уклонился в сторону, Каррот лишь слегка зацепил его, но во второй силуэт вогнал целую очередь.

Микроавтобус сильно занесло, он ударился боком о бетонный столб и заглох. Каррот помчался к нему, а Скип вытянул руку с пистолетом и стал отходить влево, чтобы его напарник не попал на полосу огня.

Распахнув дверцу, Каррот увидел кровь и валявшийся под педалями пистолет. Раненый водитель зажимал пальцами простреленное плечо, где пули пробили пристежные лямки бронежилета.

Второй боец тоже был ранен, и, похоже, серьезно. Каррот не знал, как быть в этой ситуации. Держа одной рукой автомат, он позвонил на ферму Свенсону.

— Свен! Дай мне начальство!

Через пару мгновений трубку взял Юргенсон.

— Сэр, это Каррот. Мы подстрелили парней, которые ездили за нами по городу, что и как, объясню позже, а теперь мне нужно решить, что с ними делать.

— Это люди Рутберга?

— Я сомневаюсь, сэр, что-то не похожи.

— Включи камеру.

Каррот нажал кнопку и навел камеру на раненого водителя.

— Ты на кого работаешь, сынок? — послышался голос Юргенсона, усиленный на полную громкость.

— Я не могу вам сказать, сэр, — ответил раненый.

— Каррот?

— Я здесь, сэр, — отозвался Каррот, прикладывая трубку к уху.

— Отпусти их, а если они сами ехать не в состоянии — довези до больницы. Я понимаю, ты удивлен, но что-то подсказывает мне, что их нужно отпустить. Разумеется, эти ребята больше не должны попадаться нам, объясни им это.

— Хорошо, сэр, я так и сделаю.

Каррот убрал телефон в карман, перехватил автомат и спросил:

— Ехать сможешь?

Раненый кивнул.

— Где ближайшая больница, знаешь?

Водитель дотянулся до руля и, ухватившись за него, сел.

— Да, я знаю, где больница…

— Тогда поезжай и больше нам не попадайся.

— Я понимаю.

Каррот захлопнул дверцу и отошел. Микроавтобус завелся и, роняя осколки стекла, поехал вдоль здания. Затем довольно уверенно свернул за угол, а Каррот поспешил к своей машине, где стоял слегка взволнованный Скип.

— Ты говорил с Юргенсоном?

— Да, — сказал Каррот, садясь за руль.

— И что он сказал?

— Но ты же видишь, они уезжают.

— А мы?

— Мы тоже уезжаем. Нам пора на ферму, доставить ценные сведения.

— Они действительно ценные?

— Действительно.

46

Последние два дня кабинет Рутберга напоминал филиал арсенала. В углах стояли коробки с патронами, на полу валялись перепачканные ружейным маслом тряпки и упаковочная бумага.

На столе, на креслах и поверх ящиков лежали готовые к применению автоматы, дробовики и пистолеты.

Бенетон не расставался с тяжелым «зирсом», редкой моделью короткоствольного автомата под девятимиллиметровый бронебойный патрон. Попасть из такого в цель можно было лишь при стрельбе в упор и только тому, кто не боялся мощной отдачи. Бенетон не боялся, особенно в последние двое суток, когда Рутберг стал щедрее раздавать порошок.

Одновременно Бенетон не переставал экспериментировать с таблетками от зубной боли, хотя зубы у него не болели.

— Босс, пришел Ривейра с Бобом и Клейстоном, — сообщил по интеркому часовой.

— А это точно они? — спросил Бенетон, протирая тряпкой свой «зирс».

— А это точно они, Фил? — спросил у часового Рутберг.

Последовала пауза, которую часовой, без сомнения, провел, пристально всматриваясь в глазок бронированной двери.

— Да, босс, это точно они. Клейстон башкой дергает, тут не перепутаешь…

— Тогда запускай, — разрешил Рутберг и огляделся. В кабинете стоял непроницаемый туман от сигарет, а пепельница была завалена окурками, но Рутберг достал из блока новую пачку и закурил очередную сигарету.

Курить ему совсем не хотелось, но делать что-то определенно требовалось, чтобы унять этот химический тремор в руках, это желание почесаться, попрыгать, побиться головой о стену, пострелять в окно, наконец. Когда же вы придете, сволочи!?

— Чик, ты слишком много куришь, это вредно для здоровья, — заметил ему Бенетон.

— А у тебя рожа раскрашена чернилами или мне это только кажется? — по-своему отреагировал Рутберг и принялся расхаживать по кабинету, пуская к потолку струи дыма.

По лестнице поднялись Ривейра и его друзья. Они несмело вошли в приемную и остановились, а сам Ривейра заглянул в кабинет.

— Привет, Чик, мы пришли…

— Привет. Напомни, о чем мы договаривались?

— Что мы придем помочь тебе перестрелять копов.

— Ах да, вспомнил!

— Только ты обещал заплатить нам…

— Да? А сколько я обещал?

— Ну, в общем мы тут с ребятами посоветовались… — Ривейра оглянулся на своих спутников. — В общем, давай вместо денег по четыре меры ореховой дури, и нам будет достаточно.

— Бен, ты слышал? Отсыплешь ребятам своей великолепной смеси?

— Не вопрос, чуваки, постреляем копов и получите свою долю. Нам вчера свежий орех привезли, получите самую пахучую, самую ударную смесь.

Бенетон поднялся из угла, где протирал свою пушку и, вскинув оружие к потолку, несколько раз щелкнул затвором.

— Не щелкай, батарейка кончится. Копы придут, а ты не готов, — заметил ему Рутберг.

— Здесь не батарейка, здесь, между прочим, протонный накопитель, срок гарантии — пятьдесят лет! Усек?

Спорить Рутберг не стал, он посмотрел на притихшего Ривейру и сказал:

— Идите вниз, Фил покажет вам, куда идти — в подвале куча оружия, подберете себе стволы, какие понравятся, и пойдете туда, в тупик. — Рутберг неопределенно махнул рукой. — Там все наши собираются.

— Мистер Рутберг, а дробовики «имаго» у вас найдутся? — спросил подергивающий головой Клейстон, выглядывая из-за плеча Ривейры.

— Уверен, что найдутся, приятель. Ну все, идите, жратву и курево вам тоже дадут. И еще одно — в углах не ссать, в подвале есть сортиры.

Добровольцы ушли, Бенетон вернулся в угол и снова стал полировать свое страшное оружие, а Рутберг постоял с окурком над переполненной пепельницей, затем выдвинул самый нижний ящик стола и вывалил туда ее содержимое.

Закрыл ящик, зажег еще одну сигарету и запустил новый цикл непрерывного курения.

— Я вчера разговаривал с Марком, так он говорит — они пойдут с моря… — сообщил Бенетон.

— С каким еще Марком?

— Ну ты даешь, у нас что, много Марков? С Марком Франтишеком.

— Бен! — Рутберг подошел к Бенетону и, наклонившись над ним, попытался заглянуть в его замутненные глаза. — Бен, никакого Франтишека нет! Два года назад его пристрелили возле «Бон-Бона» байкеры с юга. Неужели ты забыл?

Рутберг яростно затянулся.

— Чик, ты когда-нибудь слышал о пассивном курении?

— Нет, не слышал и слышать не хочу! А ты не спрыгивай с темы, Бен! Никакого Франтишека нет, а с моря никто не пройдет, потому что Рашпиль завалил там все фугасами, понял?

— Но почему же тогда Марк… — начал было Бенетон и осекся.

— Босс, там еще какие-то люди пришли! — закричал Фил, Рутберг услышал его даже без интеркома.

— Что за люди? — спросил он, нажав на кнопку.

— Семеро или нет… Пятеро! Пятеро парней с этого района!

— А чего им надо?

— Хотят стрелять в копов за деньги. Но им мало лет, босс! Совсем пацаны!

— Гони их отсюда, дети мне не нужны. Потом с их мамашами не расплатишься…

— Не надо гнать, скажи… все вакансии заполнены… — поправил шефа Бенетон.

— Правильно, — согласился Рутберг и, нажав кнопку интеркома, повторил сказанное партнером. Потом еще походил по кабинету и, вдруг остановившись, спросил:

— Слушай, Бен, а чего ты наговорил нашим бригадирам, что двое из них сбежали с выручкой?

— Да?

— Да. Смылись они еще вчера, а узнал я об этом только сегодня, когда бабки подбивать стали.

— Я не помню, Чик. Ты сказал напугать, я напугал…

— Ну, надо было как-то почеловечнее, мы же имеем дело с людьми, а не с… — Рутберг нарисовал сигаретой в воздухе что-то неопределенное.

Снова вмешался часовой, сообщив, что прибыли Эрик и Карась. Накануне они были отправлены Рутбергом с очередной разведывательной миссией и вот теперь вернулись.

Эрик вошел первым и, почесавшись, спросил:

— Чик, а есть чего пожрать?

— Здесь ничего нет, — сказал Рутберг. — Потом пойдете в подвал, там консервы.

— Чик, мы их нашли, — сказал появившийся за Эриком Карась.

— Кого?

— Пацака и Синего. И машину ихнюю тоже.

— И где вы их нашли?

— В овраге, они по грунтовке недалеко уехали. В багажнике.

— Почему в багажнике? — не понял отупевший от курева Рутберг. — Ах да, конечно…

— Чик, и те парни на въезде в район тоже пожрать просили. Говорят, их должны были сменить еще ночью, но никто не пришел.

— Бен, ты их не сменил? — обратился к партнеру Рутберг, но тот лишь развел руками.

— Понятно. Тогда так, хватайте жратву и идите к ним, будете помогать проверять фуры с бельем.

Заметив, как сморщились Эрик и Карась, он добавил:

— Вы же не хотите, чтобы копы пролезли к нам, как вши на грязном белье? Значит, нужно нюхать и смотреть в оба. Вперед, камрады, и не заставляйте меня повторять дважды, сегодня я не в духе.

47

Трейлер сильно раскачивало на неровной дороге, из-за чего под края респиратора проникала жуткая вонь, которую решено было использовать в качестве защиты и маскировки.

Ричмонд и еще двенадцать бойцов были спрятаны в больших плетеных корзинах и завалены сверху грязными загаженными простынями, которые и издавали этот жуткий запах.

Получалось, что респираторы и защитные комбинезоны служили скорее для психологического комфорта, но кроме них у Ричмонда были бронежилет, автомат, разгрузка с восемью магазинами и четыре гранаты. От тряски автомат скатился куда-то вниз и на каждой кочке бил Ричмонда по колену. Это было неприятно и очень хотелось размяться, ведь в таких неудобных позах они ехали уже целый час.

Впрочем, по большому счету жаловаться было не на что, ведь Ричмонд с Парризи еще могли как-то выкрутиться, а вот Бирч попал в реанимацию.

Его приятелю — Галардесу — повезло больше: немного гипса, несколько скрепок на кости, и через два месяца все снимут, а вот Бирч…

Именно их в этой операции и заменяли Ричмонд с Парризи. Впрочем, дело казалось несложным — пройти через блокпост, выгрузиться со ссаными тряпками в прачечной и вперед — на врага. Желательно, конечно, неожиданно, не как тогда в Троверсе — сбросили в какой-то овраг и выкручивайся сам, а у противника собаки, фотосканеры, датчики движения.

Как-то выкрутились, но вспоминать ту операцию не хотелось, потому что выкрутились не все.

И снова глубокий ухаб. Неужели это все еще город, или белье возят стирать за сотню километров?

В кабине сидел местный водитель, от которого зависело очень многое. Бандиты знали его в лицо и должны были пропустить без обыска, но он мог испугаться, хотя ему были уплачены немалые, по здешним меркам, деньги. Он мог просто не выдержать и побежать по дороге, крича что-то вроде: «Я не с ними!» Такое тоже бывало. Вот почему на руке у водителя был массивный браслет со взрывчаткой, снять его мог только специальный ключ.

Наконец машина остановилась. Или нет? Просто слишком большая яма… Ну очень большая…

Корзина, в которой лежал Ричмонд, ударилась о стенку, качнулась, но устояла, а под респиратор просочилась новая порция зловонного воздуха.

Да когда же они приедут?!

Часто ожидание операции бывает мучительнее самого боя. Это Ричмонд тоже знал и не раз испытывал на собственной шкуре. Правда, случались разные варианты. Например, лежать в сарае на душистом сене и следить за объектом, который щупает в саду блондинку — это одно удовольствие. А вот когда вечером на ту же позицию налетают москиты — это скверно, а еще бывают муравьи…

Кажется, прибыли! Какие-то голоса, стук запорной балки — это они трейлер открывают. Сейчас станет ясно, достаточно ли они укуренные, чтобы не заметить вони.

Ричмонд замер и перестал дышать, чувствуя на вспотевшем лице легкое колыхание воздуха, проникавшего через редкие прутья корзины.

Вот дверь открылась шире и в проеме показался чей-то силуэт — водителя или какого-то бандита, понять было трудно.

— О, Витольд! Да ты что, теперь чистое дерьмо возишь?! — воскликнул какой-то парень и даже закашлялся.

Ричмонд улыбнулся, реакция была то что надо, хотя поначалу от этой затеи он был не в восторге.

Идея принадлежала командиру группы, который Ричмонду сразу не понравился. Он с готовностью подчинялся крепким парням со стальными взглядами, на которых можно было положиться и в жаркой перестрелке, и в рукопашный схватке, а этот… одно слово — интеллигент. Ему бы за столом сидеть, карандаши грызть, но с запахом, конечно, сработало, тут ничего не скажешь. Может, еще обойдется?

Ворота трейлера закрылись, щелкнул замок, и вскоре пытка плохой дорогой продолжилась, но Ричмонд уже понял, что осталось недолго.

48

Едва трейлер заехал кормой под навес и коснулся связанного из тряпок причального плинтуса, бойцы стали быстро выбираться из корзин, подсвечивая себе в темноте узкими фонариками.

Ричмонд тоже не без удовольствия оставил свою корзину и надел темные очки, чтобы не ослепило дневным светом.

Однако эти опасения были напрасными, разгрузочный терминал оказался сырым сумрачным сараем с потрескавшимся бетонным полом и давно не крашенными стенами. По углам были свалены кучи грязного белья, стояла вонь, лишь немногим отличавшаяся от той, которой маскировались в трейлере.

Открывший трейлер водитель тотчас спрятался в кабине, опасаясь в суматохе получить пулю. Сейчас он мечтал только об одном — поскорее вернуться в город и избавиться от этой ужасной бомбы на запястье.

С его слов Ричмонд и остальные знали, что здесь работают семь женщин разного возраста и один мужчина — грузчик. Едва он вышел в терминал из вечно сырых помещений прачечной, его скрутили и моментально обездвижили, брызнув в лицо из баллончика. Средство было очень эффективным, человек под его воздействием чувствовал себя счастливым и добродушным. Его нельзя было спровоцировать на агрессию и он не видел смысла скрывать от окружающих какие бы то ни было секреты.

— Ричмонд, Парризи и ты, Гуннар — давайте в парилку, а мы ждем вашего доклада! — скомандовал тот самый парень, который не нравился Ричмонду.

Бойцы выскочили в неосвещенный коридор, и еще до того, как за ними закрылась дверь, Ричмонд услышал голос их командира:

— Здравствуй, Александр, мы твои друзья. Скажи нам, ты знаешь Чика Рутберга?

«Так он тебе и сказал…» — подумал Ричмонд, продвигаясь за Парризи по извилистому коридору.

Появление троих вооруженных чужаков вызвало в прачечной переполох. Женщины с криками бросились кто куда, Ричмонду пришлось сбить одну кулаком, иначе она могла выскочить через черный ход.

— Заткнитесь, тогда никто не пострадает! — объявил им Парризи и снял респиратор, чтобы они не боялись.

— Раз… два… три… — начал пересчитывать их Гуннар. — Вроде все, а, Рени?

— Вроде все, семь штук, — согласился Ричмонд, ловя на себе взгляд прачки, которой разбил губу. Сама виновата, дура. Куда бежала?

С женщинами у Ричмонда всегда выходило как-то не так. Вот с проститутками, с теми все было в порядке, но стоило задуматься о чем-то более серьезном, как начинались проблемы — он всегда говорил что-то не так, они всегда делали что-то не то, и это выводило его из себя.

— Гилторн, мы взяли парилку под контроль! — доложил командиру Парризи, и бойцы отряда стали появляться в клубах остывающего пара, а вокруг продолжали клокотать автоклавы и жужжать центрифуги.

— Сгоняйте их в бытовку! — писклявым голосом скомандовал Гилторн, и прачек стали подталкивать к коридору, где находилась бытовка. Бойцы неплохо здесь ориентировались благодаря водителю, которому пришлось пережить бессонную ночь, снова и снова отвечая на вопросы о расположении комнат.

Однако оставалась другая проблема — водитель не знал, где именно находится Чик Рутберг. Он был не местный и приезжал из города.

Следом за женщинами, поддерживая под руки, провели грузчика.

— Ричмонд, Парризи! Попробуйте допросить женщин! Остальным — пройдитесь по помещениям, чтобы от учета не ускользнули даже кошки!

Ричмонд покачал головой. Лучше бы он поискал кошек. Но делать нечего, к тому же Парризи рвался в бой.

— Нужно выводить их по одной! — тотчас предложил он.

— Давай, а куда?

— В полоскательную, там, судя по плану, должно быть много свободного места.

— Места там много, — согласился Ричмонд, хотя видел помещение только на нарисованном водителем плане.

Возле дверей бытовки стоял часовой.

— Вам любую или как? — спросил он, открывая дверь.

— Я сам выберу, — сказал Парризи и, указав на конопатую полную женщину, сказал: — Ты — выходи первая…

Женщина закричала и забилась, решив, что с ней сотворят что-то страшное.

— Да пойдем, дура! Поговорить нужно! — закричал на нее Парризи и поволок ее за собой, схватив за руку, а Ричмонду пришлось отвесить ей пару пощечин, чтобы перестала визжать.

Это помогло, и она, в шоке, замолчала, однако самому Ричмонду сделалось не по себе, хотя ничего ужасного он не сделал.

Однажды он так же успокоил свою жену. Первую. У нее случилась истерика, а он, помня служебную инструкцию, дал ей пару пощечин. Когда жена успокоилась, он даже рассказал ей об этих инструкциях, надеясь, что она истолкует его действия верно, но она истолковала их по-своему, и наутро его чемодан был выставлен за дверь.

49

Оказавшись в полоскательной, женщина забилась в угол и с ужасом уставилась на врытую в пол наполненную водой бадью — видимо решила, что ее будут топить.

— Скажи нам, как тебя зовут?

— Сирена… — пропищала несчастная, косясь на бадью.

— Скажи, Сирена, ты знаешь Чика Рутберга? — спросил Парризи, улыбаясь во весь рот, однако взгляд его оставался напряженным, и оттого лицо напоминало маску какого-то монстра.

— Не дави на нее, — сказал Ричмонд, видя, что женщина близка к обмороку.

— Я не давлю. Просто скажи нам, красавица, знаешь ли ты Чика Рутберга?

— Нет, — сказала «красавица» и снова посмотрела на бадью.

— Нам нужно знать, где он находится! Скажи, и тебя здесь никто не сможет обидеть, потому что мы тебя защитим! — продолжал увещевать женщину Парризи.

«Ну вот что ей надо? Почему она лжет?» — размышлял Ричмонд. Наверняка ее пугала перспектива остаться наедине с Рутбергом после ее предательства. А если не будет Рутберга, останется кто-то из его дружков.

Может быть, поэтому, а может, по другим причинам она продолжала отрицательно мотать головой, хотя Парризи достал две сотенные бумажки и предлагал заплатить за информацию. Ничего не помогало.

Возможно, она ничего не соображала от испуга, а может, была настроена на какую-то другую волну, как вторая жена Ричмонда — Зельда. Она говорила ему: «Ричмонд, ты монстр, ты не приспособлен ни к чему человеческому. Твой удел всю жизнь ползать в грязи с зажатым в зубах кинжалом».

И, ничего к этому не добавив, она от него ушла. Вот так и с этой.

— Рич, она ни хрена не соображает! Давай, тащи другую, а эту я в фильтровочной запру, пусть сидит в темноте, дура.

Ричмонд пошел за следующей и, несмотря на попытки выбрать какую-то другую женщину, непохожую на прежнюю — другого типа и с другим цветом глаз, — оказалось, что он привел как будто ту же самую. Она так же немела от страха, заикалась и, разумеется, ни о каком Чике Рутберге никогда не слышала. А время шло, трейлер стоял возле терминала и привлекал ненужное внимание, тем временем бойцы уже прошуршали всю территорию и теперь нервничали, спрашивая — когда же начнется операция?

Ну и, разумеется, их командир — Гилторн, тот тоже постоянно спрашивал:

— Ну что вы там возитесь, Ричмонд!? Вы ставите под удар всю операцию!

— Сейчас все будет, сэр, — заверял его Парризи, и все началось по новой — Ричмонд побежал за следующей женщиной.

Ну не нравился ему Гилторн — совсем не нравился. Вот кого бы он назвал командиром от всей души, так это того парня из службы безопасности министра юстиции.

С тех пор уж минуло почти три года, когда их всемогущий хозяин Джон Камерон что-то не поделил с этим министром. А поскольку Камерон всегда старался действовать жестко и на грани фола, он натравил свою службу на коттедж этого министра.

Небольшой домик, клочок земли, подъездная дорога, недалеко река. Ну и охрана, конечно, восемь человек. А камероновских прибыло тридцать пять при полном вооружении.

Приказ хозяина был кратким — службу безопасности положить мордой в грязь, а потом и самого министра. В коттедже все перевернуть, неплохо бы взорвать сортир или расписать стены непотребствами. Но главная потеха планировалась чуть позже, когда на эти руины должен был явиться сам Камерон, строго отчитать своих эсбэшников, которые якобы ошиблись адресом, а затем самолично поднять министра из грязи и пообещать восстановить все, как было, и даже приплатить за беспокойство.

И шоу почти удалось, семерых охранников министра бросили в грязь, как и было приказано, но сам министр ускользнул с одним из своих людей. А потом бойцов Камерона начали жестоко наказывать, ломать ребра, давать по башке, простреливать им ягодицы.

Машины были взорваны сразу — бежать не на чем, Ричмонд помнил, как они метались по лесу, стреляли на каждый шорох, но он появлялся из ниоткуда и валил на землю очередную жертву, пока оставшиеся пятеро не попадали сами и не сдались.

Но на этом позор не закончился. Этот парень захватил машину Камерона и положил лицом в грязь его самого. А из грязи его поднимал министр юстиции, что было для Камерона двойным оскорблением.

Ричмонду тогда повезло, этот парень таки заехал ему ногой в ребра, а вот пятеро здоровеньких — те, кто сдался, на службе у Камерона больше не работали, и как с ними поступили, никто не знал, хотя слухи ходили разные.

Именно того парня, который когда-то сломал ему ребра, Ричмонд и выбрал для себя идеальным командиром, если бы кто-то у него спросил. А еще его очень интересовало, как сложилась судьба этого спеца и простил ли Камерон ему это оскорбление.

50

С третьей женщиной им повезло, Ричмонд даже удивился, почему не взял ее сразу. Это была девчонка лет шестнадцати, и смотрела она хоть и испуганно, но более осмысленно, чем две предыдущие. Было видно, что она для себя все уже решила.

— Я все вам расскажу, только не убивайте! — крикнула она, едва оказавшись в полоскательной. Ричмонд с Парризи переглянулись.

— Хорошо, нас это устраивает. Нам нужен Чик Рутберг, — сказал Парризи. — Ты знаешь, где он прячется?

— Где он прячется, я не знаю, но, может, он у себя в ассамблее?

— Где? — переспросил Парризи.

— Ну, там раньше была прачечная Понфилда, а потом Рутберг его выгнал и сделал себе ассамблею. Это он так велел ее называть. Говорят, у него там настоящий дворец и двери белые…

— Хорошо, ты можешь показать на плане, где находится эта ассамблея? — спросил Парризи, раскатывая перед девчонкой схему, нарисованную со слов водителя трейлера.

— Нет-нет, — испугалась та и замотала головой. — Я тут ничего не понимаю! Лучше я вам по подвалам расскажу!

— Как это, по подвалам?

— Раньше у нас тут канава была до самых оврагов, и когда на море случался отлив, в канаву сливали мыльную воду из подвалов. А теперь в землю трубы проложили и мыльную воду чистят на сооружениях, но подвалы так на одной канаве и стоят. Четвертый подвал от нашего и есть подвал ассамблеи…

— Даже на улицу выходить не надо? — уточнил Ричмонд.

— Не надо. Там только кирпичами переложено, но они давно сгнили, если железом ударить, сразу валятся, а где-то уже и сами завалились.

— Командир! — крикнул Ричмонд, и в помещение тут же заглянул Гилторн.

— Я почти все слышал! Идемте!

— А меня куда?! — крикнула девчонка.

— Назад, к твоим подружкам… Ничего?

— Ничего, — кивнула она. — Очень даже хорошо!

И ее вернули в бытовку, а группа, за исключением двоих бойцов, оставшихся на прикрытии в прачечной, преодолела закисшие двери и спустилась в полузатопленный подвал, где была тухлая вода с плававшими в ней белыми, почти прозрачными рыбами, никогда не видевшими света.

Перегородку, закрывавшую проход в следующий подвал, нашли без труда, она оказалась сложена из расслоившегося красного кирпича. Хватило удара ногой, чтобы стенка вывалилась в следующий подвал, и бойцы, подсвечивая себе фонариками, стали пролезать в образовавшуюся дыру.

В другом подвале было так же мерзко. Где-то наверху журчала вода, и Гилторн приказал не шуметь. Но как не шуметь и при этом выбивать стены?

Пришлось действовать ножами, вторую стенку разобрали по кирпичику.

Этим же методом прошли и в третий подвал, но переход в четвертый, который располагался под комнатами ассамблеи Рутберга, оказался заделан на совесть, о том, чтобы выбить его ногой или разобрать, не могло быть и речи.

— Ну что, какие будут предложения? — спросил Гилторн, и при свете фонарей Ричмонд заметил, что лицо командира мокрое от пота.

— У нас есть ударные гранаты, сэр, — подкинул идею Гуннар.

— А самим куда?

— А самим — назад, в предыдущую дырку, — подсказал кто-то.

— Ну что же, по-другому нам эту стену не взять, а время уходит. Давайте, лепите гранаты.

— А сколько? — спросил Гуннар, беря на себя эту работу.

— Две — мало, нам нужно пролезть с ходу. Лепи четыре — ромбом, а остальным приготовить осколочные гранаты. Неизвестно, что там за этой стеной, может, мокрицы, а может, пулеметная позиция…

Гуннар стал крепить гранаты и вскоре, прыгая по грязной воде, выскочил в соседний подвал, следом за последним из группы.

Раздался взрыв, поток грязной воды ударил в проход, окатив тех, кто стоял ближе.

— Вперед! — скомандовал Гилторн, и снова Гуннару пришлось первому возвращаться обратно и лезть в образовавшуюся брешь.

Гранаты выбили кладку внутрь подвала ассамблеи, и теперь оттуда доносились крики и выстрелы, но происходило это на некотором расстоянии от пробоины.

Чтобы не демаскировать себя фонарем, Ричмонд светил только под ноги и старался сдерживать рвущийся кашель, вызванный едкими дымом от сгоревшей взрывчатки.

Впереди него двигался Гуннар. Вот он увидел что-то в конце коридора, бросил осколочную гранату и после взрыва побежал вперед.

Ричмонд последовал за ним, слыша сзади шаги Парризи. Пока коридор был узким, они двигались колонной по одному.

— Осторожно, — предупредил Гуннар, и все стали перешагивать через лежавшее поперек коридора тело.

Наконец подвал разделился на две галереи. Гуннар двинулся прямо, а Ричмонд свернул направо. Парризи пошел за ним.

За очередным поворотом раздавались голоса и грохот каких-то ящиков. Ричмонд осторожно выглянул и тут же отпрянул — по стене рядом с ним прошлась картечь, а затем оглушительно застучал пулемет, перемалывая в труху рыхлый бетон перекрытий.

Ричмонд попятился, попятился и Парризи, чтобы избежать шквала обрушившихся на них бетонных обломков. Можно было бросить осколочную гранату, и дело с концом, но был случай, когда плохие парни таскали ящики со взрывчаткой. Повторять тот фейерверк никому не хотелось.

Выглянув еще раз, Ричмонд сделал быструю перебежку и открыл огонь, едва увидев в коридоре какое-то движение.

В соседнем туннеле тоже завязалась перестрелка и стали рваться гранаты. Ричмонд оглянулся — за ним стояли Парризи и еще двое. Значит, поддержка была и все шло, как положено. Хуже нет, когда боец увлечется, сдуреет, нанюхавшись гари, и прет, не разбирая дороги, потом оглянется, а сзади никого и рацию осколком срезало. Такое тоже бывало.

Сделав еще перебежку, Ричмонд увидел за поворотом тело, а чуть дальше — выход в просторное помещение с кирпичными колоннами и низким потолком.

Тут его обстреляли с двух сторон, но скорее наобум. Сопротивлением здесь и не пахло, противник просто уносил ноги.

51

Настоящая стрельба началась лишь на следующем ярусе, где на наступавших обрушился такой шквал огня, что Ричмонд даже не думал о каком-то продвижении, а лишь стоял, прижавшись к стене и надеясь, что их не забросают гранатами.

Патронов у бандитов было в избытке, и они стреляли, пока не перегрелись стволы. Ричмонд слышал, как они истерично вопили, жалуясь на «поганое железо», однако оружия было навалом, они бросали заклинивший автомат и брали из ящика другой.

В подвальных помещениях не было вентиляции, так что скоро от пороховых газов нечем стало дышать.

Со стороны первой колонны предприняли попытку прорваться под арку, но, кажется, понесли потери — Ричмонд слышал, как стонал раненый.

А время шло, и Рутберг, за которым охотилась группа, мог сбежать в любую минуту. Пришлось рискнуть и взяться за гранаты.

Ричмонд и Парризи одну за другой бросили их четыре штуки, всякий раз опасаясь, что сейчас грохнет, так грохнет, но обошлось. Огонь бандитов ослаб, и первая колонна тоже пустила в ход гранаты.

Ричмонд выглянул из-за угла, вскинул автомат и стал расстреливать все, что двигалось. Затем отбежал, и, пока менял магазин, противника «прессовал» Парризи. Когда Ричмонд снова выглянул из-за угла, стрелять оказалось не в кого, и они пошли дальше, перешагивая через кирпичные обломки и разбитые оружейные ящики.

Под ногами звенели и искрились в свете фонарей гильзы, их было так много, что казалось, будто пол усеян золотом.

Вяло отстреливаясь, противник отступил в большое помещение, где находились несколько десятков столов, на которых имелись одинаковые наборы разнокалиберных коробочек, а по углам помещения и вдоль стены громоздились штабели из мешков с какими-то семенами, сушеной травой и даже известью в упаковке химического концерна «Бьорнесс».

Заметив, что далеко обогнали первую колонну, Ричмонд и Парризи укрылись за недостроенной кирпичной стойкой, над которой вились какие-то мошки.

— Похоже, здесь чего-то расфасовывали, — предположил Парризи, вытирая со щеки кровь от царапины — ему досталось обломком бетона.

— А известь зачем? — спросил подобравшийся к ним еще один парень.

— Известь, это для крепости, — сказал Ричмонд. — Бывает, и сушеное дерьмо добавляют.

— Да ладно тебе!

— Я серьезно.

Из ближайшего коридора в развесочную стали выходить бойцы первой колонны.

— Але, мы здесь! — крикнул им Парризи и просигналил фонарем.

— Я вижу, — отозвался Гилторн. Ричмонду подумалось, что это Гуннар схватил пулю — ведь он шел первым, а теперь его не видно.

— Ну, раз заметил, пойдем и мы, — сказал Ричмонд и, сократив яркость фонаря, стал светить под ноги, чтобы не споткнуться о разбросанные мешки.

Повсюду попадались пятна крови — среди отступавших было много раненых. Они бросали оружие, окровавленные бинты и даже одежду.

Пока Ричмонд и шедшие за ним продвигались к лестнице, колонна Гилторна обнаружила под потолком забитое фанерой окно. После недолгого совещания они расстреляли фанеру из автоматов, а затем забросили в пробоину гранату.

После взрыва окно очистилось, пододвинув стол, солдаты стали выбираться на следующий этаж, где вскоре завязалась перестрелка.

Воспользовавшись этим, Ричмонд взбежал по лестнице и, увидев нескольких вооруженных людей, полоснул по ним очередью. Затем спрятался за угол, ожидая ответной волны огня, однако противник стал стрелять по первой колонне. Впрочем, его сопротивление было скоро подавлено, и кто-то из своих, заглянув в проем, крикнул:

— Давай, ребята!

И Ричмонд понял, что выход разблокировали.

52

Еще через десять минут все было кончено. Рутберг и несколько его людей до последнего отстреливались из своего логова, откуда был всего один выход.

То ли Рутберг не предполагал, что его могут застать врасплох, то ли был уверен, что никто не посмеет бросить ему вызов, ведь в здешних краях он имел немалый авторитет, но о запасном способе эвакуации не побеспокоился.

Потери группы оказались не летальными, но сравнительно большими — пять человек, включая Гуннара. Двое получили ранение уже в последние мгновения штурма, когда, казалось, уже ликвидированный бандит, исписанный татуировками сверху донизу, вдруг вскочил на ноги и успел дать очередь из какой-то немыслимой пушки, после чего был застрелен еще раз.

Но даже после ликвидации всех стрелков Рутберга операция не считалась законченной, пока не были найдены некие известные только Гилторну документы.

Пока легкораненые оказывали помощь тяжелым, все остальные обшаривали помещения в поисках хоть чего-нибудь такого, что напоминало бы системные записи.

Ричмонд терзал обшивку стен, полосуя их ножом, Парризи пытался простукивать, но тщетно, никаких тайных хранилищ найти не удавалось.

Повезло другому бойцу, который стал разбирать ящики письменного стола и вскоре расщепил одну из досок, в которой оказался большой блокнот в засаленной кожаной обложке.

— Кажется, оно, командир! — воскликнул боец, сразу привлекая к себе всеобщее внимание.

Гилторн выхватил блокнот и, раскрыв его, удовлетворенно кивнул:

— Да, это то, что мы искали, — ежедневные поступления с игровых точек! Ричмонд, свяжись с прачечной! Пусть подгоняют фургон прямо сюда, пора убираться!

Ричмонд облегченно вздохнул и включил рацию.

— Тельман, ответь, это я — Ричмонд…

— Слушаю тебя, Рич…

— У нас все в порядке. Как там водила?

— Нервничает.

— Собирайтесь и подъезжайте сюда.

— Куда «сюда»?

— Вверх по улице — через четыре дома. Тут такая железная дверь с глазком.

— Какого она цвета?

— Не знаю, я ее изнутри описываю. Одним словом, если мимо нас проезжать станете, я тебе скажу.

— Хорошо, выдвигаемся.

53

Насыпав зерна своему любимцу, Джастин какое-то время наблюдал за тем, как он ест, а потом двинулся вдоль клеток, раздавая корм остальным. Следом пришла очередь наполнять поилки, и Джастин снова прошелся вдоль клеток. Остатки воды из ведра он выплеснул под дерево, взялся за грабли и стал выгребать из-под клеток помет.

Какое-то время он работал в полной тишине, но затем послышался шум подъехавшего автомобиля — на ферму прибыла очередная смена патруля.

За целую неделю незваные гости Джастину порядком надоели, хотя, конечно, заработок ему светил немалый, да и на хозяйство ему подбрасывали по паре сотен в день. Совсем неплохо для отставного бандита.

Заметив движение, Джастин остановился и, распрямившись, увидел одного из телохранителей Тревиса.

— Сэр, мистер Юргенсон просит вас прийти к нему на веранду, появились важные сведения.

— Иду, — сказал Джастин и, поставив грабли, пошел за охранником.

Проходя мимо грядки с огурцами, он заметил, что они стали подсыхать — самое время полить, а баклажаны надо прополоть, их всходы уже не видно за сорняками.

Во дворе было тихо. У забора под деревом дремал новенький пикап, двое охранников у ворот негромко разговаривали. Рослый телохранитель стоял на крыльце, а сам Юргенсон был на веранде один.

— Привет, Тревис, — сказал ему Джастин, обходя стол и садясь напротив.

— Привет, дружище. С утра уже весь в делах?

— За кроликами чистил.

— Понятно.

Юргенсон вздохнул.

— Тут интересное дело вырисовывается. В Сенд-Энде вчера слышали стрельбу, а у въезда на территорию района полиция подобрала несколько тел местных жуликов.

— Интересное кино, — заметил Джастин.

— Вот и я об этом. Пришлось срочно отправлять туда своих людей — прямо из города. Надеюсь, скоро все прояснится.

— А у меня хочешь спросить, чего там могло произойти?

— Больше не у кого.

— Ну… — Джастин пожал плечами. — Выходит, наш договор меняется, ведь работы там не будет или она будет совсем другая.

— Нет, Джастин, я не для того тебя позвал. С деньгами все останется как договорились. За эти деньги у меня будет опцион, чтобы я мог нанять тебя в другой раз.

— Ну, опцион, так опцион, — согласился Джастин. Он уже привык к мысли, что эти десять тысяч окажутся у него в кармане, и вдруг на тебе — работы не стало. Обидно. Но Тревис большой человек, он не стал мелочиться.

— Так что там могло случиться, Джастин?

— Да сказать по правде, Тревис, между ними могло случиться что угодно. Они же там в Сенд-Энде наркоту как кашу лопают. А сам Рутберг поднялся на «сайке», ну ты знаешь, смесь такая, ее хочешь жуй, хочешь нюхай.

— Но это же дерьмо, неужели они сами употребляли?

— Сами — вряд ли. У них все же три работающих заведения, а это, ты сам знаешь, какие деньги. Нет, сами они баловались чем-то подороже, это понятно, но вот представить, чтобы у них в руководстве шайки разлад случился, я не могу.

— Почему?

— Да потому, что всем, кто против него хоть слово говорил, Рутберг давно рога пообломал. С ним никто не мог спорить, разве только Бенетон, но Рутберг на него внимания не обращал.

— Это который Бен Писаный?

— Да, он самый. Морда, как трафарет.

— Значит, сами передраться друг с другом не могли?

— Вряд ли, я бы в это не поверил.

— Ну ладно, извини, что оторвал от дела.

— Ничего, дела мои сейчас малые, — отмахнулся Джастин и ушел к своим кроликам, а Юргенсон остался на веранде — ему там нравилось.

Пахло сосной, в окно барабанил заблудившийся шмель, а вдоль накатанной сельской дороги шумели листвой вековые дубы.

У Юргенсона было много возможностей, но такую простую и комфортную обстановку за деньги купить не получалось. Трава везде была подстрижена ровнее ровного, насекомых разгоняли репеллентами, деревья были только прямыми и стояли на строго определенном расстоянии от дороги и друг от друга. А еще был гидропонический полив, двойное ландшафтное планирование и масса каких-то других непонятных вещей, какие обычно включались в длинные счета, представляемые Юргенсону на подпись.

И попробуй возрази, если то же самое делали Стерлинги, ван Губерты и сенатор Кюлтхоф, с которым Юргенсон иногда играл в гольф.

Это только казалось, что деньги давали свободу, на самом дела деньги сплетали клетку из условностей, нарушить которые было невозможно.

— Сэр, звонит Каррот, у него снова что-то важное, — сообщил заглянувший на веранду Свенсон.

«Ну вот, позавтракать не успел», — подумал Юргенсон, беря у него телефон.

— Юргенсон слушает…

— Сэр, это Каррот. Мы со Снупом находимся в штаб-квартире Рутберга.

— Что значит в штаб-квартире?! — сразу не поняв, переспросил Юргенсон и, поднявшись со стула, подошел к окну.

— Тут была жуткая бойня, сэр, и те, кто сюда прорвался, пленных не брали. Я опознал Рутберга и его партнера — Бена Писаного. Они отстреливались до последнего.

— Ты хочешь сказать, Каррот, что со всеми ими покончено?

— Именно так, сэр. Здесь шел настоящий бой, все перевернуто, перегородки прострелены, всюду пыль и трупы. А еще, сэр, те, кто сделал это, устроили тотальный обыск, вплоть до разборки стены и снятия стеновых покрытий. Что-то искали.

— Понятно. Что собираешься делать?

— Если не будет дополнительных указаний, вызову полицию и уеду, а то местные уже собираются возле здания.

— Хорошо, возвращайтесь, больше там делать нечего.

— Да, сэр.

Закончив разговор, Юргенсон вернул Свенсону телефон и спросил:

— Сколько у нас людей в городе?

— Наших — восемь человек. Четыре патруля по два человека.

— Чем они заняты?

— В основном находятся в резерве, чтобы их можно было оперативно перебросить на слежку или на силовую акцию.

— Значит, так, Свен, Каррот сообщил, что кто-то вывел Рутберга из игры. Наша работа сделана, но нам важно узнать, кто оказал нам такую услугу и что он за это потребует.

— Нужно выяснить, кому перешли игровые точки…

— Выясни. Пусть поедут те, кто может сыграть обычных игроков.

— Хорошо, сэр, я распоряжусь.

— Джастин завтракал, ты не видел?

— Я не видел, сэр, но он все время возился по хозяйству.

— Передай Канкаю, пусть накроет стол прямо здесь — на веранде. Только попроще, поближе к понятиям Джастина, мне с ним поговорить нужно.

Сказав это, Юргенсон вышел из веранды, спустился с крыльца и пошел вокруг дома искать Джастина.

Тот был на грядках; сидя на низком стульчике, он выщипывал проросшую траву.

— О, как ее много, приятель! Ты так еще долго дергать будешь! Хочешь, я скажу своим ребятам, они…

— Нет-нет, Тревис, я сам. В этом есть свое удовольствие.

— В чем же удовольствие?

— Оно придет позже, когда я стану готовить баклажаны с помидорами и перцем.

— Так это у тебя баклажаны, помидоры или перец?

— Баклажаны. А помидоры и перец я покупаю на другой ферме.

— Понятно. Ты сегодня завтракал?

— А ты хочешь меня угостить? — улыбнулся Джастин, поднимаясь со стульчика и отряхивая со штанов песок.

— Вообще-то я в твоем доме, поэтому я не приглашаю, а почту за честь, если ты поприсутствуешь со мной за одним столом…

Под ненавязчивым присмотром телохранителей они вернулись на веранду и сели за старый стол, накрытый белой, до хруста накрахмаленной скатертью.

— Ох, а руки-то я забыл помыть! — спохватился Джастин.

— Ладно, будем считать, что мы на охоте. Канкай, принеси нам влажные салфетки, этого будет достаточно.

Канкай принес салфетки, потом поставил на край стола супницу и посмотрел на хозяина.

— Принеси все и оставь, мы тут сами будем управляться.

Канкай кивнул и ушел, а Джастин стал протирать руки салфетками, принюхиваясь к запаху, который они издавали.

— Удобная штука. Я видел такие в магазине, но подумал — а на хрена они мне нужны? Что в этой кастрюльке, Тревис?

— Я думаю, каша…

— Ну хоть каши поем, — сказал Джастин и, открыв супницу, стал накладывать себе порцию. — Действительно каша, рисовая. Хотя я больше к перловой пристрастие имею…

— Я думал, на ферме только кашами и питаются, — заметил Юргенсон.

— Что ты, Тревис! — отмахнулся Джастин. — Я, конечно, могу поползать на коленках между грядками, но это бывает не каждый день. А готовить себе каши, на это уже сил не хватает. По натуре я лентяй.

— Да ну?

— Точно тебе говорю. Поэтому питаюсь всякой быстрорастворимой едой из супермаркета. Три минуты — и ты сыт.

— М-м-м, хорошая каша, — похвалил Юргенсон, пробуя из своей тарелки. — О! А вот и следующее блюдо! Что там, Канкай?

— Яблочный пирог, сэр, — ответил повар, оставляя на столе поднос, прикрытый серебряной полусферой. — Молоко и чай тоже нести?

— Конечно, чего тянуть? — пожал плечами Юргенсон, хотя понимал, что творится в душе Канкая. Подавать напитки следовало перед самым употреблением, чтобы чай не остыл, а молоко, напротив, не стало теплым.

— Так что там за новости? — спросил Джастин, бодро подчищая свою тарелку. — Ты же меня не кашу есть позвал?

— Одно другому не мешает, — сказал Юргенсон, не спеша доканчивая свою порцию. — Мне сообщили, что кто-то окончательно разобрался с Рутбергом.

— Вот как? — удивился Джастин и, потянувшись, пододвинул к себе пирог.

— Да, положили всех прямо в его штаб-квартире в Сенд-Энде.

— Ни хрена себе, — покачал головой Джастин и, выбрав кусок побольше, переложил лопаткой на свою тарелку. — А точно Рутберга положили? Может, он убег?

— Не убег, Джастин, — сказал Юргенсон, передавая ему кувшинчик со сливками.

— Чего это?

— Сливки. Полей сверху, корочка подтает, тогда пирог можно будет есть ложечкой.

— Никогда так не делал. Но с удовольствием попробую.

Джастин щедро полил пирог сливками, отставил кувшинчик и сказал:

— Такое могли сделать только чужаки, потому что если бы местные, то на всю округу сразу бы раструбили. Провинция, одно слово.

— Значит, чужие. А зачем? — спросил Юргенсон, разделывая пирог ложечкой.

— У Рутберга был бизнес с продажей сайки, это такая дешевая и едкая наркота. Но это копейки, за которые такую драку не устраивают. Выходит, остался только игровой бизнес, а это целых три точки. Это, конечно, не твоя империя, но совсем другие деньги. Вот за них-то Рутберга и прибрали, подгадав под случившуюся войну… М-м-м, Тревис, да ты в пирогах понимаешь! В жизни не пробовал ничего лучше!

— Рад, что угодил, — усмехнулся Юргенсон, испытывая странное удовольствие от этой похвалы. — Ну так как узнать, кто теперь на точках?

— Как узнать? Пойти туда. Ты ведь своих уже послал?

— Вечером пойдут.

— Ну и мои пойдут вечером, чтобы не толкаться там среди дня. Днем появляться стремновато, сразу приглядываться начнут.

— Ты думаешь, твои ребята сразу определят, чужие там или нет?

— Ну конечно, тут же все друг друга знают, хотя, конечно, приезжих в городе навалом. Все же курортное место, море рядом.

54

Наконец, после стольких дней ожидания, после обид Тилли и ее стараний придумать какой-то способ наказать Казлица, он появился после своего неожиданного исчезновения.

Они с папой вернулись одновременно — папа слегка загорелый и чуть похудевший, а Казлиц такой же дерганый, как и раньше. Едва увидев его из окна в столовой, Тилли с трудом проглотила завтрак и усилием воли заставила себя остаться на месте и выпить с мамой фруктовый коктейль.

— Чем ты собираешься заняться? — спросила мама.

«Да уж не буду с роботом в мяч играть», — подумала Тилли, а вслух сказала:

— Поваляюсь немного, а потом пойду прогуляю Триплекса.

— Пусть его Тит прогуляет, а мы можем прокатиться в «Джи-Джи», посмотреть кино, а как проголодаемся, сходим в ресторан с морской кухней.

Тилли маму понимала, той требовалось почаще выходить из дому, чтобы на нее смотрели люди, в основном, конечно, мужчины, иначе какой смысл быть красивой и покупать платья за двадцать тысяч ливров? Но Тилли интересовало совсем другое, у нее заканчивались каникулы, а этот болванчик Эндрю все так же, как заведенный, бегал по беговой дорожке, бросал маме мяч и долдонил свое ежедневное — «Вы сегодня прекрасно выглядите, миссис Юргенсон». А еще из новенького: «Привет, Тилли, отличная погода, не правда ли?» Ну как такое можно вынести?

Тилли вышла из дома через пять минут, чувствуя, как от волнения у нее подергивается бровь.

«Это возрастное, — подумала она. — Годы идут, а в школе еще учиться и учиться…»

Казлиц стоял на обычном месте — за пределами мощеного двора на большом газоне.

Заметив приближение молодой хозяйки, он улыбнулся, но без особой радости, должно быть, понимая, что крепко перед ней провинился.

— Ну, здравствуй, Казлиц, — сказала Тилли, останавливаясь в трех шагах от охранника и сцепляя руки за спиной, как делал полицейский детектив в одном крутом фильме. Еще он раскачивался на каблуках остроносых ботинок, но на Тилли сейчас были кроссовки.

— Здравствуйте, мисс Юргенсон.

«Здравствуйте, мисс Юргенсон», — передразнила его про себя Тилли, затем шагнула ближе и прошипела:

— Да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!

— Мисс Юргенсон, если вы о том, о чем мы договаривались, то я не мог, меня ведь… трам-там… меня ведь в командировку отправляли и, между прочим, с личным оружием.

— И чего ты там делал?

— Усиливал резерв, мисс.

— Как ты его усиливал?

— Своим присутствием, мисс.

— И все?

— А что еще? Четверо суток в постоянной готовности. Чтобы, если что… там-тадам… Чтобы сразу выехать и подключиться.

— Короче так, Казлиц, если не хочешь неприятностей… — тут Тилли огляделась, проверяя, не привлекает ли постороннего внимания. — Если не хочешь неприятностей, шокер сегодня должен оказаться в пожарном сарае в ящике с песком, понял?

— Понял, мисс Юргенсон, только…

— Вот смотри, я рассыпаю их возле ноги, видишь? — спросила Тилли, незаметно бросая на газон мелкие камешки.

— Но они потеряются!

— Не потеряются. Нагнешься как бы завязать ботинок и аккуратно все подберешь.

— Спасибо, мисс Юргенсон.

— Помни, Казлиц, сегодня в пожарном ящике.

Сказав это, Тилли повернулась и пошла через малый парк к собачьему сараю, ей предстояло выгулять Триплекса.

Дело как будто налаживалось, и она чувствовала, как улучшается ее настроение после четырехдневной депрессии и ощущения собственного бессилия.

55

Вернувшись после долгого отсутствия в офис, Юргенсон впервые за длительное время почувствовал себя дома. Именно в офисе, а не в своем дорогом доме в Ринбурге, не в шале на озере, где любил посидеть с удочкой, и не в «спа-деревне», где у него имелись собственные апартаменты. Потому что именно в офисе крутился маховик его бизнеса, потому что сюда стекались секретные донесения с других материков и инсайдерская информация от биржевых манипуляторов и именно отсюда Юргенсон, словно генерал, направлял удары своих рейдеров и именно здесь, в ночной тишине, под кофе и тихую музыку из приемника, планировал недружественные поглощения и быстрые продажи захваченных фирм.

— Сэр, здесь скопилось много документов, которые требуют вашего внимания, — сообщил главный бухгалтер, едва Юргенсон устроился в кресле.

— Я потом посмотрю, Генри…

— Прямо сейчас, сэр! Я звонил вам туда, где вы были, но вы отказались меня выслушать!

— А теперь не отказываюсь. Давай их сюда, прямо на стол.

И его тут же загрузили срочными депешами, на многие из которых следовало дать ответ еще вчера или даже раньше.

— Ничего, разберемся, — говорил Юргенсон в ответ на истеричные комментарии главбуха.

— Да там же сроки, а у нас — договор!

— Сроки можно подвинуть, Генри. Не в первый раз.

После того как были сделаны все указания, пришло время личных переговоров с теми, кто не желал передвигать сроки, немного делиться, а также знать свое место.

Юргенсон краснел, сдвигал брови, громко хохотал, прихлебывая кофе, рассказывал скабрезные анекдоты и кричал фирменное «да я тебя, уррод, из пиджака вытряхну и землю жр-рать заставлю!».

За неотложными делами промелькнул обед, что-то там со спаржей и овощами. Улыбки секретарш, рекомендации врача — Тревис вызывал его в офис и, наконец, сияющее лицо Генри, когда он стал получать сообщения, подтверждавшие готовность партнеров сдвигать сроки, делиться и знать свое место.

— Кажется, все налаживается, сэр! Вы просто волшебник! — кричал главбух, врываясь без стука в кабинет Юргенсона.

— Да брось, Генри, какой я волшебник? Просто я умею разговаривать с людьми, вот и все. Пожалуй, на сегодня хватит. Позови Свена, я поеду домой.

Уже темнело, когда обычная колонна из пяти автомобилей несла Юргенсона домой, в тихий благополучный Ринбург.

— Ну что, Свен, хорошо дома? — спросил Юргенсон.

— Да, сэр. Дома как-то привычнее, — ответил тот, отдавая боссу лишь часть своего внимания, а остальную деля между другими машинами с охраной и обочинами дороги. Свенсон должен был видеть все, ведь после недавней схватки с киллерами и работы в Крастоне Юргенсон их с Карротом значительно возвысил. И, хотя Энди Флетчер формально оставался начальником охраны, эти двое почти что дышали ему в затылок.

— Ну, чего вы там болтали меж собой с Карротом?

— Мы мало с ним общаемся, сэр, только по службе.

— Это я и имею в виду. Какие выводы по командировке? Чего нам ждать от такого везения с Рутбергом?

— Там была третья сторона, сэр, это очевидно. Каррот сказал, что те парни, которых он подстрелил, были профи.

— А подальше, Свен? Если подумать пошире, кто там мог развить такую деятельность?

— Имен называть я не могу, сэр, я всего лишь охранник, но нужно искать крупного бизнесмена, который не чурается таких операций для захвата чужого бизнеса.

— Из цивилизованных?

— Ну да, с виду он должен быть вроде как цивилизованным, однако боевиков пускает в дело без колебаний.

— Я не понял, ты меня тоже в эту кучу сваливаешь?

— Нет, сэр. Я работаю у вас уже три года, и ни разу охрана не занималась захватами. Наверно, в среде деловых людей вы считаетесь зубастым, но, как я понимаю, обходитесь какими-то другими средствами.

Они помолчали. Свенсон вернулся к своим обязанностям, а Юргенсон переваривал полученную информацию.

В сущности, ничего нового он от Свенсона не услышал, но мнение не последнего человека в его службе помогало вернее увидеть напрашивающиеся выводы.

— Ты слышал про Камерона?

— Да, сэр.

— Мог он это сделать?

— Мог, сэр, если только такие деньги могли его заинтересовать.

— Вот в этом-то и дело, что для такого туза, как Камерон, там не слишком заманчивая грядка. Конечно, если он вытолкает всех с побережья и останется один, это хороший куш, но ему за этот куш придется провести две сотни больших и малых войн, а это значит, что все не так уж просто даже для Камерона. И потом, это все нелегальщина, а этот мистер сейчас старательно отмывается, чтобы выглядеть, как Белоснежка.

— Нужно собрать о нем больше информации, сэр, тогда у нас будет из чего построить подходящую теорию.

— Подходящую теорию, — повторил Юргенсон и покачал головой. — Ты, Свен, прямо как профессор. В университете учился?

— Учился, но не доучился.

— А чего так?

— Молодой был, глупый. Решил, что лучше податься в солдаты.

— Понятно. Такое со многими случается. Ну ладно, какую нам информацию о Камероне собирать? Что тебе нужно для этой… теории?

— А что вы делаете, сэр, прежде чем начинаете какое-нибудь большое дело?

— Чего делаю?

Юргенсон задумчиво уставился в окно, глядя на мелькавшие за окном фермерские дома. Фермы здесь, правда, были не такие, как у Джастина. Там пахло навозом, хватало пыли, но воздух был чистый. А здешние домики выглядели словно нарисованные, хотя прежде Юргенсон даже на это не обращал внимание. Ну домики, ну трава — и что?

— Первым делом напрашивается такая мысль, идея: а не свалить ли такого-то парня с его местечка, чтобы самому на него взгромоздиться…

— А потом?

— Потом… Потом приходит время выяснить, насколько крепко он сидит на этом местечке, за кого держится и какие у него связи.

— Хорошо. Ну, а после этого?

Юргенсон внимательно посмотрел на Свенсона.

— Слушай, уж не хочешь ли ты украсть мою систему?

— Сэр, даже если я ее украду, мне негде ее применить.

— Тут ты прав. Метод еще не все, нужна голова и…

— И деньги, сэр, которые нужно вложить на подготовительном этапе.

— Да, деньги. Так вот, после выяснения связей клиента я включаю свои собственные связи.

— То есть, сэр, вы должны встретиться с некоторым количеством людей, правильно?

— Правильно.

— И по тому, с кем вы встречаетесь, можно примерно представить, что вы задумали?

— Да, тут ты прав. Нужно выяснять, с кем недавно встречался Камерон, хотя, как я подозреваю, это не так просто — он жутко деловой, у него этих встреч, как у бродяги дырок на штанах. Но делать что-то все равно нужно. Нужно что-то делать.

56

Где-то по городу ездил кортеж Джона Камерона, но он был фальшивым и отвлекал внимание от второго кортежа Джона Камерона, которого в нем тоже не было, поскольку с некоторых пор Камерон полюбил перемещаться инкогнито.

Пара телохранителей, накладные усы и легкий бронежилет. В этом имелись, конечно, свои неудобства, но плюсов от такого перемещения было значительно больше.

Не нужно было нестись сломя голову, бояться светофоров, полицейских, любых задержек на дорогах, которые могли оказаться ловушками врагов. Ничего этого не было, только неспешная толкотня в пробках, остановки там, где захотелось, и даже заходы в какие-нибудь грошовые магазины, что жутко нервировало телохранителей, зато позволяло Камерону ощутить вкус давно забытой свободы.

— Будьте добры, вот эти спортивные туфли.

— Вам, вообще, какой размер?

— Э-э… Сорок первый.

— Тогда вот, возьмите.

Сервис, конечно, не тот, что в пятизвездочных бутиках, где в цену товара входили и кофе, и коньяк, и даже секс с понравившейся престижершей.

«Хотите, чтобы вам помогла раздеться девушка, сэр? Или молодой человек?»

Как все это надоело, а тут — строгий взгляд продавщицы, толпа каких-то пенсионеров, требующих заменить, отменить, вернуть. Эх, до чего же это бодрит!

— Девушка, пожалуй, я возьму эти туфли. Сколько они стоят?

— А вы что, ценник не видите? Двадцать четыре ливра.

— О, как дорого!

— Так вы берете или нет, у нас обед скоро?

— Хорошо, возьму. Вы карты «Голд-империал» принимаете?

Потом, выйдя из магазина, Камерон бережно прижимал к себе сверток из серой бумаги, в котором лежали неизвестно зачем купленные спортивные туфли с характерным запахом резинового клея.

Этот запах проник вместе с ним в машину и устойчиво держался, несмотря на работу вентиляции, однако Камерону это не мешало, он смотрел в окно, выискивая новые места, где бы ему захотелось выйти, чтобы слиться с народом.

Вот пирожковая. Что там, интересно, продают? А вот магазин «Колбасы». Нет уж, увольте. Когда-то он владел заводом по производству колбас и видел, из чего их делают.

«Ткани, нитки, шпульки оптом». Это вызывало интерес, но, может, в следующий раз? Сейчас Камерона ждало важное дело — он ехал с инспекционной проверкой, чтобы лично увидеть результаты той работы, в которую вкладывал миллионы ливров, а собирался вложить сотни миллионов. Это как пойдет, а пока шло уже неплохо, намного лучше, чем Камерон рассчитывал, к тому же, помимо финансовой выгоды, в новом бизнесе он решал некоторые личные, эмоциональные, так сказать, задачи.

Бежевый седан остановился возле четырехэтажного безликого здания, идеально подходившего для какого-нибудь производства. Недавно его фасад претерпел косметический ремонт, и это соответствовало счетам, которые подписывал Камерон.

Следы ремонта видны были и на автостоянке — несколько ям были закатаны свежим асфальтом, а у входа в здание стояла новенькая пристройка — ее Камерон тоже оплачивал.

В пристройке находилась охрана, которая осуществляла пропускной режим. Заметив незнакомые лица, охранник вышел к турникету и, поправив на груди большой номерной значок, со значением представился:

— Земан, уполномоченный по режиму предприятия.

— Инспектор технологического надзора концерна «Элко» Питер Мазовецкий, — представился Камерон и подал свое удостоверение. Затем представились его телохранители, также имевшие соответствующие документы.

— Понятно, — кивнул охранник. — Технологический надзор концерна нам велено пропускать, так что милости просим.

Он просунул руку в окошко, нажал кнопку, турникет разблокировался.

— Спасибо, коллега, — сказал ему Камерон и прошел в само здание, снова начав по-хозяйски отмечать все то, что недавно было отремонтировано, подключено и восстановлено.

Пока доктор Фельдмарк его не обманывал, а если и обманывал, то очень незначительно, и это Камерона вполне устраивало. Фельдмарк был настоящим гением, изучал биологию, разбирался в гербариях и, уж конечно, знал наизусть таблицу Менделеева, о которой у Камерона остались весьма смутные воспоминания.

Пока в здании было не так много народу, но оно выбиралось «на вырост», чтобы нанимать персонал по мере роста производительности предприятия. И это было не за горами, поскольку партнер концерна «Элко» — «Сервис суперлогистик» уверенными темпами набирал заказы на биостаров, которые пользовались большой популярностью.

57

Один из телохранителей обогнал Камерона и пошел первым, заглядывая в каждое помещение. Дойдя до лестницы и увидев, какой здесь лифт, он покачал головой и, обернувшись, сказал:

— Пользоваться этим лифтом, сэр, я вам не рекомендую.

— Хорошо, пройдемся по лестнице, — согласился Камерон, который продолжал прикидывать сметы на ремонт, хотя давно уже оперировал суммами в миллион раз большими.

На третьем этаже, самом тихом и безлюдном, находилась лаборатория доктора Фельдмарка. Камерон по-хозяйски толкнул ее дверь и сразу оказался в царстве перегонных систем, мигающих датчиков и бледных экранов с непонятными изображениями. Неожиданно из-за ширмы выскочил какой-то человек и бросился к Камерону, но охранник встретил его быстрым ударом. Врезавшись в шкаф с пробирками, доктор Фельдмарк завалился на пол.

— Что ты наделал, Ральф?! Этот человек стоит сотни миллионов!

— Прошу прощения, сэр, он выскочил так неожиданно… — виновато пробормотал охранник и, склонившись над Фельдмарком, похлопал его по щеке, после чего доктор открыл глаза.

— Все в порядке, сэр! Я же его не в полную силу, я легонечко…

— Перенеси его на кушетку и проверь пульс.

Охранник подхватил приходящего в себя доктора, аккуратно положил на кушетку и, достав из кармана портативную медицинскую панель, проверил ею состояние пациента.

— Вам лучше, доктор Фельдмарк? — спросил Камерон, наклоняясь над пострадавшим.

— Да, спасибо, — пролепетал тот. — А кто вы такой?

— Я — Камерон. Просто отпустил усы и… надел очки. Какой у вас, кстати, размер ноги?

— Э-э… Сорок первый, кажется…

— Замечательно, тогда это вам, — сказал Камерон, положив на живот доктору сверток со спортивными туфлями. — Ральф, где твоя фляжка?

— В кармане.

— Дай ему коньяку, а то, боюсь, выздоровление затянется.

Ральф достал стальную фляжку и, приоткрыв доктору рот, влил в него немного бодрящего напитка по сто ливров за глоток. Фельдмарк встряхнул головой, потом сел и, поправив очки, глубоко вздохнул.

— Вообще-то я не пью, но спасибо, — сказал он. — Мистер Камерон, простите меня, дурака, что не признал вас.

— Ничего, это даже хорошо, я к этому и стремился.

— Понимаю. Безопасность и все такое…

Заметив, что прижимает к себе какой-то сверток, доктор развернул его и удивленно посмотрел на Камерона:

— Это мне?

— Да, подарок.

— С намеком, чтобы я торопился?

— Нет, просто купил зачем-то, а выбрасывать жалко, вот решил кому-нибудь подарить.

— Ничего, если я передарю их своему молодому коллеге? Очень умный парень, но всякий раз приходит в таких грязных ботинках, что… Одним словом, потребую, чтобы в лаборатории ходил в этих туфлях.

Фельдмарк поднялся на ноги и, оглядевшись, приветливо покивал охранникам.

— Ну что же, прошу в наше рабочее помещение, — сказал он, отодвигая жалюзи.

— А… как же это? — спросил Камерон, указывая на нагромождение булькающих трубок с разноцветными жидкостями и мигающие лампочки.

— Это так называемая «шняга», мистер Камерон. Ширма для посторонних.

— То есть для отвода глаз?

— Именно так. Если сюда проберется кто-то чужой…

— Он в этой «шняге» запутается, — догадался Камерон.

— Именно, мистер Камерон. А настоящая работа в другой комнате — милости прошу.

58

В основных помещениях лаборатории все выглядело не так впечатляюще и ярко, как в «шняге». Здесь тихо шуршали стойки с серверами, деловито гудели трансформаторы и слегка пахло озоном, а те несколько человек, которые сидели за компьютерными терминалами, не обратили на гостей особого внимания. Все занимались делом.

— А где ваш подающий надежды? — негромко спросил Камерон.

— Сейчас покажу.

Они прошли мимо высоких шкафов с аппаратурой, несколько раз перешагнули через пучки кабелей, поднялись по половинному лестничному маршу, и Фельдмарк толкнул одну из дверей, за которой оказалась небольшая комната с парой столов.

За одним из них сидел давно не стриженный парень в белом мятом халате.

— Вот это и есть наш Адольф Крамус! — громко объявил Фельдмарк, и Крамус невольно вскочил, удивленно глядя на незнакомцев. — Поздоровайся, Адольф, это…

— Питер Мазовецкий, инспектор технологического надзора концерна «Элко», — представился Камерон и, указав на телохранителей, добавил:

— А это мои коллеги… Ну, не будем вам мешать, мистер Крамус. Работайте.

— Да, Крамус, работай, и вот тебе новые ботинки, — сказал доктор Фельдмарк, кладя на стол спортивные туфли. — Размер вроде твой, так что ходи в лаборатории только в них.

— Спасибо, доктор.

Фельдмарк с Камероном покинули помещение и в сопровождении телохранителей двинулись дальше.

— Доктор, а почему на нем такие ужасные ботинки?

— Он живет в трейлере за городом и добирается издалека, поэтому обычно приходит грязный.

— Выходит, он беден?

— Беден, — подтвердил Фельдмарк.

— Ну так давайте снимем ему квартиру в городе, дадим денег, чтобы он ни в чем не нуждался.

— Нельзя этого делать, мистер Камерон.

— Почему?

— Потому, что с новыми возможностями у него появятся новые интересы, он захочет водить домой девушек, ходить с ними в рестораны, потребует дать денег на машину. Если бы мне в свое время кто-то дал на все это денег, уверяю вас, мистер Камерон, я бы никогда не стал доктором Фельдмарком.

— Ну, может быть, вы и правы…

— Прав, увы, — вздохнул доктор. — Но здесь он хорошо устроен. У него есть уголок в лаборатории, где он может поспать или даже переночевать, если потребуется. Там же холодильник, полный продуктов.

— То есть вы все же даете ему какие-то послабления?

— Только в пределах лаборатории, мистер Камерон. Лаборатория у него должна ассоциироваться с домом. Все лучшее для него — только в лаборатории.

Камерон удивился, как далеко и широко видит доктор. Получается, не он один использует людей себе на пользу без их ведома.

Гости поднялись в лифте на четвертый этаж, где доктор Фельдмарк провел их через еще один пропускной пункт, а затем, неожиданно для гостей, они попали на небольшую трибуну спортзала, в котором проходил матч по футболу между двумя командами по семь человек.

Спортсмены были разгорячены игрой, их футболки пропитались потом, однако даже беглый взгляд отмечал специфическую помятость лиц, которая образовывалась при длительном употреблении алкоголя.

— Что это? — спросил Камерон. Доктор улыбнулся, он ожидал этого вопроса.

— Это бывшие бездомные, которых мы собрали по району, предоставили им кров и еду, но за это запретили пить. Только спортивные игры, только лечебная гимнастика и чтение. Надо сказать, что из всего перечисленного спортивные игры им нравятся больше всего.

— А какой смысл?

— Смысл в том, мистер Камерон, что я хочу подобрать недорогое сырье для нашей программы. А если с бездомными все получится, у нас появится доступ к почти бесплатному ресурсу.

— Вижу, что не прогадал, когда отдал это направление в ваши руки, доктор Фельдмарк.

— Благодарю за доверие. Кстати, идея использовать бездомных пришла в голову нашему Крамусу. По дороге домой он часто видел этих несчастных, предоставленных самим себе, и подумал, что это можно как-то использовать.

59

После посещения спортивного зала доктор Фельдмарк повел Камерона в другое крыло этажа, где не было огромных помещений и рабочие лаборатории больше напоминали сервисные центры по ремонту электронной аппаратуры.

В одной из них доктор предложил гостям присесть на стоявшие у стены стулья, а сам переговорил с одним из сотрудников и присоединился к Камерону.

— Что сейчас будет? — спросил тот.

— Небольшая демонстрация наших успехов, — ответил тот, таинственно улыбаясь. Телохранители Камерона переглянулись и сели так, чтобы в случае чего быстро выхватить оружие. Все происходящее вокруг им совсем не нравилось.

Наконец появились двое сотрудников в белых халатах и с ними человек в синей фланелевой пижаме. По его лицу было понятно, что он принадлежит к категории бывших бездомных.

— Будь добр, Жак, подай мне стул, — сказал один из сотрудников.

Пациент взял стул и поставил рядом с сотрудником.

— Пожалуйста, сэр, — глухо произнес он и судорожно сглотнул.

— Будь добр, Жак, сообщи нам, как сыграли «Ноталь» и «Рамбурия»?

Пациент на мгновение закрыл глаза и ответил:

— 2:9, сэр. На протяжении всей игры у «Ромбурии» было игровое преимущество.

— Благодарю, Жак. А откуда ты взял эти сведения?

— Из архивного отдела спортивного сайта, сэр. Вы бы… Вы хотели бы узнать его название?

— Нет, благодарю, Жак, этого достаточно.

— А не дадите ли вы мне выпить, милостивые государи? — попросил пациент и снова сглотнул.

— Увы, мой друг, для тебя это в прошлом, — ответил ему сотрудник лаборатории.

— Но я настаиваю! Вы же мне обещали, это непорядочно! — заволновался Жак. Второй сотрудник коснулся его плеча каким-то прибором, и пациент сразу успокоился.

— Наши гости впечатлены твоими способностями, Жак. Не мог бы ты сообщить им, кто ты такой?

— С удовольствием, — произнес Жак, возвращаясь к прежним интонациям. — Я робот-слуга нового поколения, модели биостар.

— Благодарю тебя, Жак, и вас, коллеги! — произнес доктор Фельдмарк, поднимаясь со стула. Его сотрудники, словно артисты в цирке, склонились в поклоне, а затем увели Жака.

— Ну вот, мистер Камерон, этому лабораторному чуду пока две недели, и мы пытаемся сконструировать для него адаптер, который бы мог подавлять негативные позывы и оставлять в полосе пропускания только те навыки, которые нам нужны.

— Но, как видно, сделать это непросто? Ведь он вышел из повиновения?

— На раннем этапе исследований такое бывает, но вы еще не слышали, куда он нас посылал при первых демонстрациях, когда ему и ругательств было мало, поэтому рядом постоянно присутствовал охранник.

— А теперь он подобрел, что ли?

— Нет, он остался каким был, но нам удалось изменить настройки адаптера, и так, раз за разом, мы подавляем очередной негативный позыв, постепенно приводя его в норму.

— А что потом?

— Потом начнется выражение полезных навыков и функций. Например, если он немного рисовал, мы можем сделать из него неплохого живописца. Ну и так далее.

— А все остальное — я имею в виду, эту систему трубок для питания… Она у него уже есть?

— Нет, мистер Камерон, в этом нет необходимости, ведь это всего лишь экспериментальный образец. К сожалению, они имеют свой срок годности, по прошествии которого перестают адекватно реагировать на раздражители и становятся бесполезны.

— М-да, мир жесток.

— Увы. Но зато мы получили, как я уже говорил, дармовой лабораторный материал, это как минимум, а как максимум — дешевое сырье для сборки биостаров.

У Камерона зазвонил телефон. Поскольку рядом были чужие, он поднялся и отошел в дальний угол.

Телохранители поднялись тоже и встали — один к двери, другой к переходу в другой зал. Доктор Фельдмарк учтиво молчал.

— Нашли его? И что? — спросил Камерон и стал выслушивать ответ. — Да. Хорошо. Ладно, просто убейте его… И собаку тоже убейте…

Закончив разговор, он вернулся к доктору Фельдмарку и, убирая телефон в карман, сказал:

— Все, что я увидел здесь, доктор Фельдмарк, меня очень порадовало. И если будут еще какие-то финансовые потребности, я их обязательно рассмотрю.

— Спасибо, мистер Камерон, спасибо вам и от меня лично, и от всей мировой науки в целом. Это не высокие слова, ведь то, на что вы щедрой рукой даете деньги, в других местах даже обсуждать боятся.

— М-да, — неопределенно протянул Камерон.

— Может, мне проводить вас?

— Нет, не нужно. Мы как зашли сюда инспекторами по технологии, так и выйдем. Нам никакой огласки не нужно. А вы спокойно работайте, доктор Фельдмарк. До скорой встречи.

60

Подойдя к пожарному сараю, Тилли огляделась. Поблизости никого не было, и она быстро проскользнула за дверь, чтобы тут же замереть от страха, потому что в темном углу сарая кто-то стоял.

Но это оказалась всего лишь старая вешалка. Тилли облегченно перевела дух и двинулась по некрашеному полу, разглядывая стоявшую вдоль стен расшатанную мебель.

Заботы о пожарной безопасности в доме давно уже взяли на себя системы сигнализации и тушения, поэтому сарай лишь назывался пожарным, а на самом деле, помимо старых огнетушителей и помп, хранил еще множество рухляди, которую давно пора было отвезти на свалку.

Заметив у стены ящик с надписью «песок», Тилли подошла к нему, подняла тяжелую крышку и чуть помедлила на тот случай, если в ящике окажется крыса.

Тилли ничего не боялась, в том числе и крыс, но ей не нравилось, когда кто-то выскакивал неожиданно, как та вешалка в углу.

Крыс в ящике не оказалось, и Тилли нащупала длинный увесистый сверток. Не распаковывая, она сунула его под куртку, наглухо ее застегнула и, выйдя из сарая, направилась к дому.

На крыльце стоял дворецкий. Тилли показалось, что он следит за ней. Он стоял и не мигая смотрел куда-то в сторону ворот, но Тилли не так просто было провести, она чувствовала — он что-то подозревает.

— Скоро обед, мисс Юргенсон, — произнес дворецкий с легким поклоном.

— Спасибо, Зигфрид, я помню, — ответила Тилли и прошмыгнула мимо, стараясь ничем не выдать своего волнения.

Она так долго ждала этот шокер, что было бы глупо попасться у самого порога. И, хотя сам Зигфрид не посмел бы отобрать у нее шокер, он мог наябедничать маме, а та — позвонить папе, а тот — приказать Титу. И все, заговор раскрыт.

Слыша стук собственного сердца, Тилли взлетела по лестнице на второй этаж, немного перевела дух и не спеша поднялась на третий.

Уже не чувствуя под собою ног, она прокралась в собственную комнату и, заперевшись на ключ, решилась распаковать таинственный сверток. И что же? Это, конечно, был он — настоящий полицейский электрошокер, но выглядел он каким-то слишком простым. Черная пластиковая палка, которой удобно кому-нибудь врезать или просто пригрозить. Но Тилли ожидала чего-то необыкновенного, каких-то лампочек, кнопочек и тихих таинственных звуков, вроде — пи-пи-пи или ж-ж-ж-ж. Но ничего такого не было, и у Тилли возникло подозрение, что Казлиц мог подсунуть ей неработающий шокер.

Сдернув зарядный колпачок, она вставила шокер в розетку и увидела, как на нем замигал крохотный огонек.

«Заряжается», — решила Тилли и, сев рядом, стала размышлять о том, нужно ли этот прибор как-то проверять? Можно было испробовать его на… Нет, Триплекса было жалко. И маму тоже.

Казлиц, вот кто подошел бы для этого лучше других, но такое происшествие могло всколыхнуть всех домашних и закончиться разбирательством с папой.

Пока Тилли думала, огонек из красного сделался зеленым.

Тилли выдернула колпачок из розетки, внимательно осмотрела «железные клыки» шокера, отвела руку с ним подальше и нажала кнопку разряда.

Между клыками полыхнула желтоватая дуга и послышался звук — кррак!

Тилли нажала еще раз и снова — кррак!

На ее лице появилась улыбка, ведь это было именно то, что нужно, теперь оставалось только встретиться с Эндрю. Без свидетелей.

«А что если?..» — в голову Тилли пришла дерзкая мысль. С шокером в руке она выскочила из комнаты и, пробежав два лестничных пролета, оказалась на втором этаже в тот момент, когда снизу послышались голоса мамы и Эндрю. Они возвращались после новой игры, придуманной этим затейником, такой странной, что даже само произношение ее названия вызвало у Тилли тошноту — бадминтон!

С трудом переводя дух от волнения, Тилли вошла в комнату Эндрю и сунула шокер за пояс на пояснице. В кино так прятали пистолеты, она видела.

Что ему сказать, Тилли еще не решила. Хорошо бы что-нибудь новенькое.

В коридоре послышались быстрые шаги, дверь открылась и появился Эндрю. Он спокойно посмотрел на Тилли и поставил ракетку в угол.

— Привет, Тилли. Мы с твоей мамой прекрасно поиграли в бадминтон. Не хочешь вечером составить нам компанию?

— А погода прекрасная? — спросила Тилли, медленно приближаясь к Эндрю.

— Да, погода прекрасная.

— Что ж, может, и составлю… Эндрю, а давай я покажу тебе интересный фокус?

— Конечно, Тилли, я люблю, когда мне показывают фокусы, — тут же согласился Эндрю, ведь Тилли входила во второй круг управляющих объектов.

— Только ты отвернись, я должна до тебя дотронуться, понимаешь?

— Хорошо.

Эндрю повернулся к Тилли спиной, заготовив на лице улыбку, поскольку выполнял задачу установления дружеских контактов с мисс Юргенсон.

Поняв, что этот случай надо использовать, Тилли достала шокер и, подойдя к Эндрю вплотную, сказала:

— Внимание — фокус!

И, нажав на кнопку разряда, коснулась шокером затылка Эндрю.

Раздался треск, и робот, как и в прошлый раз, рухнул на пол, словно подкошенный.

— Попался, придурок! — усмехнулась Тилли и ткнула его кроссовкой в плечо. — Второй раз на тот же фокус! Где твой искусственный интеллект?

61

Яркая вспышка заставила Рекса вздрогнуть. Рядом зазвучали чьи-то голоса. Кто это? Где он находится?

«Тут надо осторожнее, отеки еще не сошли…»

«А тут нормально…»

«Да, тут нормально. Кстати, ты заметил, что он уже реагирует?»

«На такой импульс не среагируют только танки… Хороший прибор, если бы не директор, мы бы его еще три года ждали».

«Ну что, компресс отошел полностью… Снимаем?»

«Снимаем».

Рекс почувствовал прохладу, как будто из окна потянуло морозным воздухом. У него даже возникли какие-то ассоциации, но образы были слишком туманными, на них пока не хватало сил.

«Ну что, поздравляю, коллега! Нам это удалось!»

«Учитывая, в каком состоянии он сюда прибыл, да, удалось».

Кто-то дотронулся до лица Рекса чем-то холодным, и он снова вздрогнул.

«Реагирует! Снова реагирует!» — продолжали ликовать незнакомцы.

В следующий раз Рекс пришел в себя в месте, где было тепло и горел приглушенный свет, а справа от себя он слышал попискивание какого-то медицинского прибора и еще — чувствовал чье-то присутствие.

Так он лежал, прислушиваясь, довольно долго, но потом кто-то склонился над ним и ловкие пальцы проверили крепление электродов. Человек задержался возле прибора и сказал: «Ну вот, уже лучше».

Рексу показалось, что это был женский голос, впрочем, он мог ошибаться.

Потом опять был сон, больше похожий на забытье. Он длился бесконечно долго, а краткие моменты возвращения сознания таяли быстро, словно снежинки на руке. Иногда, правда, кто-то вмешивался, и они затягивались.

«Вколи ему три кубика, нам еще нужно поработать. И следи за зрачками, прошу тебя».

А когда ему позволяли, наконец, вернуться в привычное забытье, он уходил на дно, как камень, и растворялся там в непроглядной темноте.

«Новый скелет, конечно, хорош, но стоило ли так тратиться, ведь мы пока не знаем, сможет ли он его носить?»

«Вы хотите сказать, что не сможете запустить его? В смысле оживить?»

«Как личность он жив, господин майор. Но не так просто научить его снова двигаться».

«Вы хотите сказать, что пока мы финансировали эту программу, вы не говорили нам всей правды?»

«Я бы не ставил вопрос так радикально. В конце концов, если не заработает этот объект, скелет можно переставить на другой. Вместе с тем, господин майор, как полномочный представитель заказчика вы имеете право прекратить дальнейшие разработки и обязать нас передать вам всю имеющуюся документацию».

Постепенно периоды забытья становились короче, а время бодрствования длиннее, однако Рекса по-прежнему не стеснялись и говорили при нем на любые темы.

Иногда он запоминал часовые разговоры, правда, делал это как записывающий прибор, не проводя анализа. Куда больше его интересовали запахи, которые он снова стал различать и даже связывать с ними какие-то знакомые ассоциации — шум леса, легкое касание руки, страх перед первой прививкой.

Постепенно периоды бодрствования стали настолько длительными, что Рекс начал испытывать скуку, он не знал, куда деть свободное время, и стал размышлять, прокручивая в памяти ранее услышанные «ролики», а еще классифицировал воспоминания, сортируя события на те, что были «до» и «после».

Вскоре состоялась его первая четкая и вполне осознанная картина. Это было утро, когда в окно палаты заглядывало солнце.

Перед его кроватью стояли два человека в белых халатах. Их лица были Рексу незнакомы, но голоса он узнал сразу.

— Ну что скажешь, готова мышечная система к активации?

— Откуда мне знать?

— Ты специалист. По крайней мере, так считают в Министерстве обороны.

— А ты, конечно, таковым меня не считаешь?

— Перестань, у нас работа стоит. Будем сегодня активировать или нет?

Последовала пауза, во время которой второй собеседник задумчиво растирал подбородок.

— Давай сначала попробуем его покормить.

— А смысл? Челюсти не двигаются, язык не шевелится?

— Ну, может, хоть какие-то резервы остались. Возможно, он откликнется на запах молочной каши, это ведь из детства, с самого начала…

— Не факт. Я, например, с раннего детства любил жареное мясо.

— Я учту это.

Что происходило потом, Рекс не помнил, он перенапрягся, пытаясь анализировать услышанное, и на какое-то время ушел в забытье, но пришел в себя, едва почувствовав запах еды. Да, он помнил его. Как там они говорили — «каша»?

— Ну давай, малыш, открывай ротик… — прозвучал совсем рядом женский голос, и пред глазами Рекса замаячила рука с ложкой. От руки пахло камфорным маслом, чуть-чуть хлоркой и еще какими-то лекарствами.

— Как будто есть реакция, — сказал один из мужчин.

— Возможно, это судороги.

— От голода? Да, возможно. Мы не кормили его четыре часа. Я прав, Агнета?

— Да, четыре часа. Он должен испытывать голод. Ну давай, дружок, открывай ротик — за маму… за папу…

Рекс смотрел перед собой, слушал этот голос, и вдруг непонятная, удушающая волна накатила на него, глаза затуманились и все объекты вокруг стали расплываться.

— Доктор, Линк, он плачет! — воскликнула женщина.

— Плачет?

Доктор подошел ближе. Его искаженное линзой из слез лицо было похоже на огромный творожный пирог.

— Мамочки мои! Я ожидал чего угодно, только не этого!

62

С самого утра этот день у Камерона не задался. В половине седьмого — за полчаса до подъема, зазвонил телефон. Звонил начальник службы безопасности Торнтон.

— Прошу прощения, сэр, но это я… — залепетал он, заранее пугаясь реакции хозяина.

— Кто?.. Кто это?.. — прохрипел Камерон. Последние перед пробуждением минуты сна он ценил особенно и специально предупреждал обслуживающий персонал, чтобы с шести до семи утра они сидели по местам и не шаркали ногами по полу.

— Я весьма чувствителен, я слышу даже, как скрипят ваши суставы, — говорил он. — Поэтому дайте мне спать и не хлопайте дверями!

И без того боявшиеся хозяина слуги и охранники стали бояться его еще больше и часто, из-за волнения, совершали поутру ошибки — роняли предметы, спускали воду в туалете, сморкались и пару раз даже случайно звонили ему раньше подъема.

Вот и в этот раз он решил, что кто-то ошибся и пора принимать серьезные меры, но это был Торнтон.

— Сэр, это я, Торнтон…

— В чем дело, болван!? Ты знаешь, который час!?

— Знаю, сэр, шесть тридцать одна. Но вам нужно срочно спуститься в подвал.

— Зачем это? — спросил Камерон, но встал с кровати и, накинув халат, сунул ноги в меховые туфли.

— Мы засекли воздушную цель, через две с половиной минуты она пройдет над замком.

— Что за цель, откуда она взялась?! — воскликнул Камерон, пряча в карман халата небольшой пистолет. Он никому не доверял в этом замке.

— Прошу вас, сэр, спускайтесь немедленно, и я все объясню!

— Спускаюсь, — пробурчал Камерон, подходя к старинной картине, которую тщетно искала полиция всех стран. Нетерпеливым движением он сдвинул ее в сторону, и перед ним раскрылись створки персонального лифта.

Камерон вошел в кабину и нажал кнопку бомбоубежища.

Лифт скользнул вниз, в какой-то момент Камерону показалось, что он не остановится и враги таки достали его в собственном доме, но вскоре кабина стала замедляться и на глубине сорока метров открыла створки, выпуская Камерона в небольшой, ярко освещенный холл, куда Камерон вышел, держа руку в кармане.

— Ну, что там такое? — спросил он без прежнего волнения, понимая, что нужно играть мужество.

Торнтон шагнул навстречу и поклонился.

— Доброе утро, сэр.

Стоявшие позади него охранники смотрели на хозяина как-то странно.

«Сговорились, мерзавцы, и заманили в подвал…» — подумал Камерон, решив, что уж этих-то троих с собой прихватит.

— Сэр, скоростная воздушная цель опознана аппаратурой нашего поста на скале. Что она из себя представляет, пока определить трудно, но ее скорость более трех с половиной Махов.

— Это все?

— Нет, сэр. Она может нести ракету или бомбу.

— Понятно, — произнес Камерон, напряженно соображая, действительно ли это заговор или разыгравшаяся паранойя.

Похоже, все-таки паранойя. Да, она.

Камерон перевел дух, вытащил руку из кармана и, перейдя к стене, опустился на застеленный шкурой диван, стоявший напротив уже включенного охраной электрического камина.

— Давай, Торнтон, садись напротив. Раз уж разбудил меня раньше времени, займемся делами прямо сейчас.

Торнтон придвинул кресло и сел, а обученные охранники сразу отошли в дальний конец холла, чтобы не слышать того, что им слышать было не положено.

— Что говорят инженеры?

— Они говорят, что это может быть разведывательный аппарат, а может, и боевой.

— У кого может быть такой флот?

— Только у армии.

— А у частных лиц?

— Ну вы же знаете, сэр, что в принципе все можно купить, мы ведь и сами…

— Знаю, Торнтон! Не нужно мне тут пересказывать! — раздраженно перебил его Камерон. — Что там наверху? Пролетел уже этот аппарат?

— Одну минуту, сэр…

Торнтон включил рацию и через внутреннюю сеть соединился с постом противовоздушной обороны замка.

— Что там у вас, Боллейн?

— Прошел мимо…

— А почему не сбили? У вас есть инструкция — всех сбивать!

— Он на четыре Маха шел, а мы только на два с половиной перехватить можем. Слабовата аппаратурка у нас, вот если бы хозяин…

— Ладно, все ясно! — оборвал его Торнтон и убрал рацию в карман. — Ну вот, сэр, вы сами все слышали. Для нашей системы защиты цель оказалась слишком скоростной.

— И значит, если они захотят, я весь день буду в лифте вверх-вниз мотаться, — подвел итог Камерон.

— Увы, сэр. Но мы уже заготовили запрос в Управление противовоздушной обороны.

— И что?

— Это то, что мы сделать обязаны.

— Ладно. Что еще?

— Инженеры определили его возможную дальность действия, и мы уже начали поиск площадки, где мог базироваться этот аппарат. Взлетает он с твердой полосы, тут никакой лесной опушкой не отделаешься.

— Хорошо, а теперь послушай меня, — произнес Камерон и уперся в Торнтона своим испытанным тяжелым взглядом.

— У меня возникло устойчивое убеждение, Торнтон, что ты не справляешься со своими обязанностями. Видимо, пришло время тебя менять.

Он видел ужас в глазах подчиненного, видел его побелевшие губы и чувствовал удивительное, ни с чем не сравнимое удовольствие от созерцания картины чужого страха.

Камерон давно замечал, что, пугая людей, он начинал чувствовать себя значительно лучше. Замечал он и то, что люди «быстро расходуются», если пугать их слишком часто, поэтому он намеренно раздувал штат, чтобы было кого «подоить».

Камерон пил из людей жизнь, как вино из кубка, но иногда был вынужден действовать рационально. Да, он мог очень сильно напугать Торнтона, но тогда Торнтон стал бы трястись и совершать ошибки, при том, что являлся начальником службы безопасности.

— И вот еще что, — произнес Камерон уже другим тоном. — Ты бы позвонил своему аналитику, этому, как его?..

— Честеру, сэр?

— Да, Честеру.

— Я уже звонил. Как только прихватили эту цель, я тотчас вызвал на связь Честера и в нескольких словах обрисовал ситуацию.

— И что он сказал?

— Он сказал, что если с первого раза бомбу не бросят, то скорее всего пугают.

— А зачем?

— Хотят, чтобы вы, находясь под прессингом, начали делать ошибки.

— Логично. Ты вот что, Торнтон, пригласи Честера пожить в замке, пока у нас обстановка не нормализуется.

Начальник службы безопасности вздохнул.

— Что, не захочет?

— Он домосед, сэр. У него семья и все такое, мы с ним на эту тему уже беседовали. Он сказал — вне штата консультировать могу, но на казарменное положение не согласен. Так что извините.

— А чего ты извиняешься? Ты сколько ему платишь?

— Как заштатнику, сэр, семь тысяч ливров.

— А ты предложи ему пятнадцать прямо с сегодняшнего дня и пятьсот ливров за каждый день казарменного положения.

— Ну, это совсем другое дело, сэр. Думаю, он не устоит!

— Вот и отлично. Давай следующую тему, я же вижу, что у тебя там целый ворох неприятностей припасен и… Завтрак готов?

— Я распорядился, чтобы приготовили пораньше, сэр. Подниметесь в кабинет?

— Нет, пусть тащат сюда и завтрак, и выходную пижаму. Хоть и не выходной сегодня, а все же…

Пока Торнтон отдавал распоряжения, Камерон попытался вспомнить, когда у него последний раз был выходной, но не смог.

Вскоре доставили завтрак и пижаму, что позволило Камерону устроиться перед камином, как на природе у костра. Было в этом что-то романтическое.

— Тревис Юргенсон, сэр… — продолжил доклад Торнтон, когда Камерон принялся за творог.

— Юргенсон? А что с ним не так?

— Похоже, он начал понимать, откуда дует ветер…

— То есть?

— Наверно, догадался, что местечко в Крастоне расчистили не для него.

— Это не так уж трудно, но… я рассчитывал, что он побудет в неведении еще какое-то время. А что, крепко взялся?

— Его люди перебирают ваши контакты, сэр. Нам об этом сигнализируют из полиции и частных агентств, которые у нас на контракте.

Камерон задумчиво доел творог, взялся за половинку почищенного персика, но потом отложил его.

— Значит, нужно подготовить все, чем мы сможем на него надавить. Я не переношу никаких боданий, так что, как только у нас с ним состоится разговор, он должен принять мои предложения, даже если придется пойти на особые меры.

— Я понимаю, сэр. Мы запланируем акцию с захватом его дома вместе со всеми родственниками и слугами. А Робин, я полагаю, нейтрализует биостара.

— Да, видимо, так. А что у нас с «кротом»?

— Вычисляем, сэр. Шахматным методом.

— А если побыстрее?

— Можно прогнать всех через детектор, но вероятность выявления именно «крота» невысокая. Можем забраковать невиновных, а подготовленный мерзавец проскочит без особых проблем.

— Так что же вы сейчас делаете?

— Разграничили весь массив специальной информации на отдельные квадраты и закрепили за ними ограниченное число сотрудников. Таким образом, перетекание из одного раздела в другой будет фиксироваться в обязательном порядке.

— А при чем здесь шахматы?

— Шахматы, вообще-то, ни при чем, сэр. Просто название такое. В каждый из этих ограниченных квадратов мы вбрасываем дезинформацию и ждем, когда на нее среагирует противник.

— Но, это надолго…

— Месяцы, сэр.

— Ме-ся-цы… — по слогам произнес Камерон и, вздохнув, принялся за персик.

63

Торнтон поднялся на свой этаж и, выйдя из лифта, торопливо прошагал до двери кабинета. Его помощник, слегка помятый после выпитого накануне, встретил шефа на пороге, с папкой для новых донесений.

— Что-нибудь срочное? — спросил Торнтон, заходя в кабинет.

— Сводки, сэр.

— Значит, тишина… — как-то неопределенно произнес Торнтон, сел за стол, откинулся в кресле и заложил руки за голову.

— Ты знаешь, что у нас в замке поселился «крот»?

— Вы уже говорили об этом, сэр.

— Я говорил, но с тех пор ничего не изменилось, Филдс. Хозяин едва сдерживается, чтобы не вцепиться в меня зубами, а я в ответ лепечу что-то невнятное.

— Хозяина все боятся, сэр.

— Да я не про это, болван! — закричал Торнтон, вскакивая. — Давай сюда сводки!

Помощник осторожно приблизился и положил папку на край стола. Кроме хозяина, он боялся также и Торнтона. А тот вернулся в кресло и, сдерживая раздражение, начал перелистывать документы, старательно вникая в их содержание.

В основном это были донесения агентов, внедренных в государственные структуры, в офисы будущих жертв поглощения, а также в службы безопасности тех бизнесменов, которые могли стать врагами, союзниками или конкурентами Камерона.

— Пил ночью? — спросил Торнтон, не отвлекаясь от просмотра документов.

— Алкоголем от меня не пахнет…

— От тебя пахнет антиалкогольным гелем. Ты всегда злоупотребляешь им, потому что не читаешь инструкций.

— А… что там в инструкции?

— Две чайные ложки. А ты небось весь пузырек в себя влил?

Торнтон оторвался от чтения бумаг и, глянув на помощника, покачал головой.

— Я учту, сэр.

— А почему у нас так темно? — спросил Торнтон, посматривая на панели освещения. — Почему только половина панелей включена?

— Просто вы сегодня рано, сэр, а в ущелье сумрак и летучие мыши.

— При чем здесь мыши?

— Ни при чем, сэр. Просто вы пришли в кабинет на час раньше.

— Я уже понял, — сказал Торнтон, делая в документах пометки. — Но про летучих мышей, пожалуйста, больше не рассказывай и не произноси слова «ущелье».

— А что тогда произносить, сэр, если мы действительно живем в такой дыре, что…

— Заткнись, Филдс! — потребовал Торнтон. — Отныне просто говори — на улице! Понял?

— Понял.

— Ты дезинформацию по тематическим квадратам раздавал?

— Раздавал.

— И где результаты? Почему противник не атакует ложные конвои, якобы перевозящие хозяина?

— Ну они же не дураки, сэр.

— Что значит не дураки и откуда такой тон, Филдс? Ты, видимо, еще не протрезвел?

— Ничего личного, сэр. Но всех нас учили одному и тому же, а этот «шахматный метод» — начальная школа. Все, кто работал в разведке, знают его досконально. Как только у противника не получилось покушение на мосту, он сразу стал ждать заброса дезинформации с нашей стороны, прекрасно понимая, что мы начинаем вести поиск «крота».

— Значит, кругом полный мрак?

— Нет, сэр, не полный. В том, что противник не реагирует на дезинформацию, есть свои плюсы.

— Какие же тут плюсы?

— Прикрывая своего «крота», он подтверждает, что тот все же имеется.

— До чего же ты умный, Филдс, даже непонятно, за что тебя из разведки поперли?

— У вас есть мое досье…

— В этом досье половина неправда. Ты ведь все сделал, чтобы о тебе ничего не узнали, правильно?

— Составлять досье не моя работа, сэр, — уклонился от ответа Филдс.

— Ну так что там было? Расскажи, мне интересно.

— Нет, сэр, не могу. Вы смеяться будете.

— Не буду я смеяться. Да и не может быть в разведке ничего смешного, я же сам там работал, пока не выперли.

— Если засмеетесь, с вас литр коньяка и разрешение на его потребление.

— Лады. Но без моего участия.

— Этого не потребуется, сэр. А выгнали меня по инициативе начальника регионального управления — генерала. Я в его летнем доме на приеме сидел — донесения составлял, отчеты готовил…

— А почему в летнем доме?

— Ну, не хотел он в городе сидеть, вот и вытащил меня к себе в дом, я работал, а он фактически находился на отдыхе. Только просматривал иногда папочки, вот как вы сейчас, и давал указания, а я их по радио передавал.

— Но это не совсем по инструкции…

— Ну, где генерал и где инструкции? — усмехнулся Филдс, и Торнтон с ним согласился. — Одним словом, было скучно. Передача только два часа в сутки, еще полчаса на отчет — и свободен. Жратвы море, ягоды-фрукты и высокий тонус в смысле мужской силы.

— Ты, значит, на его молодую жену покусился? — попытался угадать Торнтон.

— Не угадали, сэр. Жена была не намного моложе своего мужа, к тому же мне больше кухарка нравилась. Пышная женщина с румянцем и черными смешливыми глазками. Мы с ней поладили и стали встречаться в хлеву, где у генерала пони стоял, пегий такой, чуть повыше собаки. Пони этого мы отодвигали, чтобы подстилку не портил и… Встречались. И вот однажды, непонятно с какого перепугу, посреди этого представления вдруг загорается свет, кухарка моя выпрыгивает из объятий и прячется, а в сарай врывается генерал с дробовиком в руках и видит не совсем одетого подчиненного в рабочем, так сказать, состоянии, а рядом — пони.

— То есть он подумал, что ты и пони… — догадался Торнтон и, не договорив, сорвался на хохот, который не отпускал его минуты три.

Затем, не без труда, ему все же удалось успокоиться. Он одернул рукава пиджака и сказал:

— Вот что, Филдс, мне нужно кофе. С сахаром.

— Сейчас все будет, сэр, — заверил помощник и направился к двери.

— Кофе пусть сварит Роули, прошлого раза было достаточно.

— Но, сэр, это был всего лишь эксперимент! Просто перца оказалось слишком много и…

— Я сказал, Филдс! Кофе делает Роули, на то он и референт, а ты помогаешь мне в специальных вопросах. Гони сюда Мартина.

— Хорошо, сэр, сейчас пригоню, — сказал Филдс и вышел в коридор.

64

Кофе и Мартин прибыли одновременно. Референт кивнул насупленному начальнику и поставил поднос на стол, а Мартин замер у двери, надеясь, что Торнтон его не заметит.

Он уже приготовил кое-какие наброски, и ему было что показать начальству, однако Торнтон мог становиться страшным неожиданно. Вот он улыбается и пьет кофе, а потом вдруг — раз! — как взглянет, и сразу страх бьет под коленки, а этот мерзавец сверлит взглядом и говорит: «Плохо, Мартин, плохо, засунь эту писанину в одно место и вообще, надо поговорить с хозяином, чтобы тебя заменили. Ты та лошадь, которая устала, Мартин! Надо найти рысака пошустрее! Как тебе это? Не бойся, дурак, я пошутил!»

И так чуть ли не ежедневно, поэтому ночью Мартин пил коньяк и наверняка знал, что коньяк по ночам пили также Филдс и референт Роули. Может, и еще кто-то, но Мартину и этих было достаточно.

— Что, сэр?

— Я ни о чем не спрашивал, Мартин, но раз ты сам вызвался… Что у нас с Юргенсоном?

— Юргенсон продолжает искать информацию о связях хозяина. Он уже получил данные из полицейского архива в Кронранде, у них там очень активная наружка. А агентства «Лагерфельд», «Эвридика», «Капитан-ТМ» и «Два ключа» получили от них работу на полтора миллиона ливров в ближайшие две недели.

— Бодренько он взялся, — сказал Торнтон, заметив, что подсознательно копирует жесты и интонацию Камерона.

— Да, сэр, он очень спешит.

— Для дома Юргенсона схему набросал?

— Да, сэр, получился практически стандарт…

Мартин приблизился к столу шефа и положил перед ним раскрытую папку.

— Так, значит. Заезд, как всегда, на специализированном транспорте?

— Да, сэр. Либо служба по уничтожению грызунов, либо срочная ликвидация канализационных засоров. На обе эти неприятности богатые люди реагируют очень болезненно.

— Хорошо. Сколько у них там охраны?

— В доме постоянно находятся двенадцать человек. Утром, при пересменке, бывает восемнадцать.

— И что ты придумал, заморить газом или нейтрализовать?

— Можно использовать газ, но, вообще-то, я думаю, они сдадутся. Какой смысл рисковать собой, они же не спецподразделение.

— Тут я с тобой соглашусь, но есть один момент. У них имеется робот — биостар. Знаешь об этом?

— Знаю, сэр, но без подробностей. Слышал, что его туда продвигал мистер Робин.

— Да, мистер Робин. И он должен нам помочь, по крайней мере хозяин обещал мне содействие. В противном случае может получиться много шуму. А что с самим Юргенсоном?

— Заблокируем в офисе и потом еще на дороге — подставные аварии и все такое…

— Ну да, стандарт. А вот скажи мне, Мартин, ты знаешь, что у нас завелся «крот»?

— Про это все знают, сэр.

— А это точно не ты? Как-то странно ты ведешь себя в последнее время.

Почувствовав на себе стеклянный взгляд Торнтона, Мартин попятился.

— Да что вы, сэр? Да как можно?

— Ладно, я пошутил, — сказал Торнтон, усмехаясь, положил в кофе еще один кусочек сахара и стал размешивать. — Но скажи мне, приятель, какие способы мы могли бы использовать для вычисления «крота»?

— Не знаю, сэр. Я в контрразведке никогда не работал. А вообще, «кроты», бывает, до пенсии доживают и уходят себе на покой.

— Ну-ну, ты эти разговоры брось, у нас он ни на какую пенсию не попадет, мы его сами спишем.

65

Этот день должен был стать для Тилли самым счастливым, ну или почти самым счастливым, но он стал самым кошмарным, особенно после завтрака.

Казалось бы, она сделала то, к чему стремилась всю последнюю неделю, она получила настоящий полицейский шокер, применила его против ненавистного Эндрю, и тот вырубился. Но! Прошло уже полтора часа, а никому и в голову не пришло заглянуть к нему в комнату и поднять шум.

В конце концов, Тилли не было дела до того, что с ним стало, однако ей хотелось услышать подтверждение от этих умников из компании, что робот сломался окончательно. Чтобы они сказали: «Мисс, наш робот сломался, и мы возвратим вам деньги».

— Ничего страшного, мы купим себе другого, — вслух произнесла Тилли и очнулась от легкого забытья, в котором ей пригрезился разговор с грустными инженерами.

Она поднялась с кресла, подошла к двери и, приоткрыв ее, прислушалась, надеясь услышать какие-то крики или хотя бы взволнованные голоса. Но ничего подобного не было, если не считать слишком громкого голоса мамы, которая разговаривала по телефону с какой-то Мими.

«С собакой, наверное», — раздраженно подумала Тилли. Она вышла в коридор и принюхалась — на кухне заканчивали готовить обед, значит, скоро можно было встретиться с мамой и намекнуть ей, чтобы Эндрю позвали к столу. Есть он, конечно, не мог, но иногда присутствовал за столом «для светской беседы», хотя и считался прислугой.

Тилли заметила, что Зигфрида это удивляло. Не то чтобы он завидовал, Зиги был выше этого, он просто не знал, как себя в таком случае вести и как инструктировать кухарку и повара.

«Если на меня станут давить, улику придется выбросить», — подумала Тилли, вытащила из-под матраса шокер и перепрятала в шкаф, забросав ботинками.

Потом еще раз приоткрыла дверь и увидела горничную Аннету, которая шла в дальний конец коридора, волоча за собой пылесос.

Пылесос был тяжелый, но и Аннета считалась не слабой женщиной. Однажды Тилли сама видела, как она передвигала в подвале тяжелые сундуки, которые охранники перетаскивали с большим трудом и лишь по двое. Со временем Тилли надеялась стать такой же сильной, однако подозревала, что у Аннеты имелось какое-то тайное средство, с помощью которого она становилась сильной.

Ну, а с чего бы она так легко расправлялась с сундуками и одна ставила на плиту двухведерные кастрюли? Тайное средство — однозначно, одним супом с фрикадельками тут не обойдешься.

Тилли подумала, что после решения проблемы с Эндрю можно вплотную заняться тайной Аннеты. Тилли тоже хотелось стать сильной, и точка.

Вскоре прозвучал первый гонг, извещающий о том, что скоро обед будет подан. Тилли еще раз проверила, как спрятан шокер, и вышла из комнаты, продолжая прислушиваться к тому, что происходило в доме.

Мама по-прежнему болтала по телефону, но уже с другой приятельницей. Ну о чем можно трепаться так долго, если есть сеть? Общайся сколько угодно, но тихо, чтобы никого не раздражать. Но мама не любила Глобалнет, потому что заказывать вещи в сетевых магазинах было неинтересно, ведь тогда никто не мог оценить ее макияж, цвет лица, великолепную фигуру и новые туалеты. Мама Тилли обожала выезды по магазинам в большом лимузине в сопровождении двух охранников, а теперь еще и с Эндрю под ручку. Причем именно в те часы, когда на улицах было полно народу.

Тилли ее не понимала. Она и бадминтон не понимала.

В дальнем конце коридора открылась дверь, и мама вышла из комнаты. Она сразу заметила Тилли и помахала ей рукой.

— Привет, малышка! Я только что разговаривала с Марианной и рассказывала о своих успехах в бадминтоне!

— О, мама, только не это! — попросила Тилли, скорчив недовольную мину.

— Пройдет время, дитя мое, и ты меня поймешь, когда станешь бороться за каждый грамм веса. Воевать против медового мороженого, щербета и взбитых сливок.

Миссис Юргенсон вздохнула.

— Ну, идем обедать. Мне нравится, когда Зигфрид выходит с гонгом к столу и делает удивленные глаза, увидев нас на местах. Обожаю этот момент.

Проходя второй этаж, Тилли вновь стала прислушиваться, пропуская всю мамину болтовню про четыреста граммов, которые она сбросила утром благодаря бадминтону, и про то, что сквош для этих целей не годится, потому что это спорт для лошадей.

— Но мужчинам он подходит, — добавила миссис Юргенсон, но тут вдруг задумалась и молчала все то время, пока они спускались в столовую.

Когда они заняли свои места за большим столом, со стороны кухни появился Зигфрид в белых перчатках с бронзовым гонгом в одной руке и молоточком в другой. Двигаясь, словно заведенный болванчик, он дошел до стола, удивленно взглянул на Барбару, потом на Тилли и сказал:

— Что ж, раз все на месте, звонить второй раз нет необходимости.

И, поклонившись, вышел на кухню, а миссис Юргенсон повернулась к Тилли и повторила:

— Обожаю этот момент!

После обеда Тилли поднялась к себе. Она была в отчаянии, ей не удавалось придумать какой-либо способ, чтобы узнать о состоянии Эндрю, а это грозило ей тем, что она уедет в школу, так и не получив Биччи-Бока, ведь в ее отсутствие папа с мамой вряд ли догадаются, что нужно купить именно игрового робота, а не очередного пользователя электрической беговой дорожки.

Решив хоть с кем-нибудь перекинуться парой слов, Тилли села за компьютер, чтобы отыскать на форуме Плунжера.

Тот оказался на месте, однако уже участвовал в каком-то обсуждении, поэтому ответов на свои вопросы Тилли приходилось ждать довольно долго.

«Привет, Плунжер. Как дела?»

Но Плунжер не отзывался. То ли «лечил» Тилли за долгое молчание, то ли действительно был увлечен другой темой.

«Эй, Плунжер, привет. Это я — Мститель. У меня есть новости…»

«Привет, Мститель. Ну что, замочил свое железо?»

«Да вроде сработало…»

И снова молчание, но Тилли решила не торопить события, и вскоре Плунжер снова объявился.

«Сработало, говоришь? А чего мы вообще обсуждаем, что-то я подзабыл с этим приводным тросиком… Ага, ты вроде на робота охотился с шокером, правильно?»

«Правильно».

«Так добыл шокер-то?»

«Добыл, но на это время ушло — целая неделя».

«А где взял, полицейских ограбил?»

«Нет, у охранника выменял».

«На что выменял? Алкоголь, наркотики, оружие?»

«Все проще. Горстка бриллиантов, и дело решено», — честно написала Тилли, хотя выглядело это как шутка в стиле самого Плунжера.

«Достойная покупка. Ну и что у тебя?»

«Я его использовал и свалил робота на пол. Он, наверное, все еще там валяется…»

Ответом снова было молчание, и Тилли стала смотреть в потолок, где еще остались следы от сиропа.

«Не-а, я с тобой не согласен. В муфте будет слишком большое трение. О, извини, Мститель! Это не тебе! Прикольно получилось, правда? Это мы про приводные тросики рубимся. Вот уже три часа… Сейчас, пару аргументов им на стол брякну и вернусь…»

Брякал Плунжер минут пять, а потом написал:

«Где он лежит-то, на улице?»

«Нет, у него своя комната».

«Значит, сработало?»

«Не знаю. Надо бы пойти проверить, но стремно».

«А чего стремаешься? Железо, оно и есть железо…»

«Не скажи. А вдруг его как-то не так заклинило и он ка-ак врежет?»

«Тоже может быть… Подожди, окно появилось. Интересная аргументация по другой теме…»

Болтовня с Плунжером ни к чему не привела, и Тилли принялась коротать время за играми, время от времени выходя из комнаты и прислушиваясь.

Когда вернулся отец, она сходила к нему в кабинет, а за ужином задала пару каких-то детских вопросов. Но все это было не то, подходящей темы не подворачивалось, да и мама тоже не вспоминала об Эндрю, она знала, что папе ее времяпровождение в компании робота не слишком нравится.

Лишь на другой день, поднявшись пораньше, Тилли решилась отправиться на разведку и, едва спустившись на второй этаж, услышала тонкий звук работающей беговой дорожки.

Прокравшись вдоль стены к двери спортзала, она заглянула в замочную скважину и увидела… Эндрю, который стремительно несся по летящему навстречу резиновому полотну.

«Ничего себе шпарит…» — подумала Тилли и, тяжело вздохнув, поплелась обратно. Ее очередное нападение на Эндрю завершилось ничем, не пришлось даже вызывать инженеров компании.

Уже подходя к лестнице, Тилли услышала, как выключилась беговая дорожка. Она остановилась, ожидая, что сейчас появится Эндрю. Что он скажет ей, «привет, мисс Юргенсон, прекрасная погода»? Или погонится за ней, чтобы отомстить за вчерашнее?

Вскоре Эндрю показался в коридоре и, увидев Тилли, сказал:

— Доброе утро, мисс Юргенсон…

— Доброе утро, Эндрю, — ответила Тилли. — Хочешь, я покажу тебе один интересный фокус?

— Нет, спасибо, — сказал робот и, зайдя в свою комнату, плотно закрыл дверь, а Тилли осталась стоять на лестнице, пытаясь понять, что же такое сейчас произошло.

66

Когда Эндрю спустился вниз, чтобы принять душ, Аннета с Кларой тотчас побросали все дела, чтобы подглядывать за этим красавчиком, но неожиданно для них робот сдернул с ручки полотенце, мешавшее двери закрываться, и запер ее на защелку.

В душе зашумела вода, а Клара с Аннетой застыли в коридорчике с раскрытыми ртами.

— Что, курицы бесстыжие, кончилась ваша потеха? — злорадно воскликнул повар Фердинанд. — Живо за работу! У нас еще мусс не готов!

Женщины разбежались по местам, и некому стало следить за Эндрю, который вышел из душа через десять минут, поднялся к себе в комнату и, действуя согласно заложенному в нем графику, подключился через штуцеры к терминалу, чтобы закачать питательный сироп и слить шлаковые отходы.

Процедуры были не слишком приятны, но Эндрю научился отключаться от этих ощущений, запуская самотестирование или анализируя информацию из Глобалнета. Однако на этот раз его вдруг швырнуло в далекие воспоминания, встречи с которыми он давно не ждал.

Скрип колеса каталки, эхом отдававшийся в пустом коридоре. Шелест лифтовых створок, легкая вибрация кабины. Этот маршрут был ему неизвестен, и он не знал, куда его везут.

Может, кормить? Где-то здесь пахло едой. Но нет, кормили его в палате. «За маму, за папу…» Он хорошо это помнил.

Может, процедуры? Магнитный массаж, вибровытяжка, от которой стучали зубы? Нет, они проводились на том же этаже, что и палата.

Тогда что?

Лифт остановился, коляску выкатили в коридор, запах еды исчез. Здесь пахло сосновой стружкой, и Рекс тотчас вспомнил этот запах. Вот только откуда?

Обшитые пластиком стены отражали блики потолочных светильников и неясные силуэты коляски, пациента в ней и Агнеты, толкавшей этот экипаж.

Они сделали поворот направо, коляска толкнула податливую дверь и остановилась в большой комнате перед странного вида сооружением, похожим на каркас киношного монстра, которого бросили не доделав, и теперь он висел в подрамнике, расставив огромные «руки-крюки».

— Ну вот, это твой главный тренажер, — произнесла медсестра и, вздохнув, добавила:

— Будем надеяться, что он поможет.

Потом повернулась к технику, который с равнодушным видом сидел в углу, и сказала:

— Ну что, давай пристегивать?

— Давай, — сказал тот и нехотя поднялся. Таких доходяг к нему еще не привозили.

Кресло подкатили под «монстра» и, попеременно опуская его конечности, начали пристегивать к ним руки и ноги Рекса специальными ремнями с датчиками.

Это были новые для него ощущения, и он с интересом к ним прислушивался.

— Вроде все закрепили. А, подожди, вот еще…

Рекс почувствовал стеснение в области поясницы, там, где сильней затянули ремень, однако самого прикосновения не чувствовал. Он пока вообще мало что чувствовал.

— Включаю? — спросил мужчина.

— Включай, — ответила женщина, к голосу которой Рекс уже привык.

Что-то щелкнуло, по жестким конечностям монстра пробежала судорога, но больше ничего не произошло. Рекс чувствовал, что висит, словно мокрое пальто, слишком тяжелое, чтобы его мог раскачивать ветер. Но именно этот ветер приносил холод, который, словно удавка, стягивал слабое тело Рекса.

«Мне холодно», — хотел сказать он, но уже знал, что нужно терпеть — его никто не услышит.

— Дай легкий разряд.

— Сколько единиц? — уточнил техник.

— Две.

— Этого мало.

— Пока и этого хватит.

— Да давай дадим двадцать, чтобы он взбодрился! А то висит, как тряпка, ты его так и за год не поднимешь!

— Давай две единицы, — все тем же спокойным голосом произнесла Агнета.

Рекс слышал, как недовольно засопел техник. Он был раздражен, и от него пахло табаком. Сразу пришла ассоциация:

«Сколько можно курить эту дрянь, ты провонял всю лабораторию!»

«Иди в задницу, я курил у вытяжки!»

«У нас здесь пациент, ты что, этого не понимаешь?»

«Я курил у вытяжки!»

Кто это был? Рекс не помнил. Он видел только полы халатов, темные брюки, обувь. А еще руки с нервными пальцами, которые то судорожно сжимались, отчего белели костяшки, то вздрагивали, словно крылья птицы.

В этот раз от Рекса не добились никакой реакции. Несколько раз силу импульса повышали, но он ничего не почувствовал.

И снова потянулись ежедневные процедуры, вибромассаж, термоукалывание, контрастный душ и даже музыкальная терапия. Правда, классическую музыку Рекс не воспринимал, потому что она растворяла его в себе и он не мог почувствовать ее отдельно, зато танцевальные мелодии его задевали, он чувствовал их ритм собственной кожей.

Раз в несколько заполненных процедурами дней его возили на этаж к «монстру». Со временем, как ни странно, Рекс так с ним сдружился, что перестал представлять монстром, теперь он был просто «друг». Друг, который поддерживал Рекса и вместе с ним и доброй женщиной боролся за то, чтобы… Впрочем, Рекс не всегда понимал, какова цель всего того, что с ним происходит, но был уверен, что плохого ему здесь не сделают.

И вот однажды, когда Рекса в очередной раз поднял на своих крыльях друг, а скучный техник включил ток, Рекса передернуло от резкого удара. Ему даже показалось, что он вскрикнул, но это кричала женщина, которая повсюду сопровождала его.

— Ты с ума сошел! Сколько ты поставил?! — набросилась она на техника.

— Да все в порядке! Семь единиц — смотри!.. Я сам… это… удивился… Всего семь единиц, а он вон как дернулся!

Они снова повторили, но уже с меньшим импульсом, и, тогда Рекс впервые почувствовал, как вибрируют его мышцы. Оказалось, они у него есть!

Больше в этот день никаких процедур ему не проводили, а сразу вернули в палату, куда потом до самого вечера заглядывали люди в белых халатах. А двое с уже знакомыми голосами присутствовали при вечернем кормлении.

— Смотри, это похоже на гримасу…

— Да ну, это уж слишком. Тебе прямо все сразу подай, и энцефалограмму положительную, и гримасы…

— Нет, ну давай попробуем… Агнета, снимите с челюстей степлеры… Так… А теперь подавайте ему ложку, так!

— А ведь ты прав, это гримаса! Это правда гримаса! Мимика! У него работает мимика!

День ото дня волнение и суета вокруг Рекса усиливались, и он это чувствовал. Наверх его стали возить ежедневно, и там, подбадриваемый электрическими разрядами, он пытался двигать конечностями, а крылья и лапы друга совершали плавные движения, заставляя самого Рекса тянуться за ними до проблесков боли, о которой он прежде ничего не знал.

Рядом с ним все чаще произносили слово «тонус», а позже появились и другие слова: «перспектива» и «прогресс».

67

Филдс первым спустился во двор замка и, посмотрев на низкие облака, негромко выругался. В этом ущелье редко показывалось солнце и постоянно моросил дождь. Особенно после обеда.

Утром вроде ничего — красивый восход, чистый воздух и все такое, потом появлялись первые облака и где-то до половины десятого утра было еще терпимо, но потом облака смыкались, чернели и почти ложились на замок, так что иногда нельзя было разглядеть даже смеющуюся обезьяну на его шпиле.

Ну что за глупая идея поместить на шпиль обезьяну?

«Хозяин считает, что таким образом он посмеялся над своими врагами», — высказал как-то свое предположение Торнтон. Тот еще философ.

Иногда хозяин уезжал из замка вместе с Робином и оставлял его за старшего. Тогда, немного выпив, Торнтон становился разговорчивее и не пытался никого пугать. Правда, на другой день он мог приказать повторить все, что сказал лишнего, и поначалу Филдс, по глупости, честно вспоминал и рассказывал, после чего Торнтон угрожал ему ножом для чистки рыбы и требовал, чтобы тот все забыл.

Позже Филдс поумнел и стал говорить: сэр, в этот раз вы были немногословны. И, выдержав нетвердый, «после вчерашнего», взгляд Торнтона, убирался в свой маленький кабинетик, зная, что пару часов шеф будет занят только аспирином и чаем с лимоном.

Из двери служебного выхода, пряча в кулаке сигарету, появился Мартин. Он курил, поглядывая по сторонам — хозяин не одобрял курения. Правда, в своих комнатах дымить не возбранялось, тем более что вентиляция в подвале была хорошая, а именно там располагались жилые комнаты низшего звена.

Торнтон жил в наружных ярусах, и по слухам, ходившим среди рядового состава, в его апартаментах было большое окно. И у Филдса тоже, как говорили, имелось окно. Но зато в подвале были огромные вентиляционные короба, в которых удобно было прятать выпивку.

— Привет, Мартин, — первым поздоровался Филдс, хотя его должность считалась выше. Мартин был главой отдела, а Филдс, если требовалось, замещал самого Торнтона.

— Привет, Филдс, — отозвался Мартин, хотя по правилам следовало говорить «мистер Джармен». Но кто следовал правилам в этом сыром замке?

— Пил ночью?

— А ты мне что, опохмелиться дашь?

Мартин достал герметичный портсигар, сунул в него недокуренную сигарету и убрал портсигар в карман.

— Посмотрим, как пойдет, может, и угощу, — сказал Филдс.

— Смелый ты.

— Я не смелый, я оптимизированный трус.

— Это как? — уточнил Мартин и, поежившись, поднял воротник плаща.

— Я боюсь ровно настолько, насколько это нужно для выживания.

— Не понял, но все равно здорово. Ну что, поедем?

— Поедем, — сказал Филдс и направился к ожидавшей на стоянке машине.

— Хочешь повести? — спросил он, открывая дверцу.

— Уф-ф, — выдохнул Мартин. — Нет, не хочется.

— Значит, пил ночью, — констатировал Филдс, садясь за руль.

Они пристегнулись, Филдс завел мотор и повел машину за ворота, понемногу прибавляя скорость и прислушиваясь к стуку мелких камешков по днищу автомобиля.

— Это непорядок, Мартин, ночью служба безопасности не должна пьянствовать, она должна спать, — произнес Филдс, глядя на часовых у ворот в зеркало заднего вида.

— И кто же у нас ночью спит?

— Служба охраны, — сказал Филдс, кивая на высокую скалу, где находился один из пунктов контроля.

— Ну разве что они, — пожал плечами Мартин и стал смотреть на проносившуюся мимо каменную стену. От быстрого мельтешения камней, трещин и обнаженных корней его замутило.

На бетонном столбе на склоне мигнул датчиком сканер безопасности, Мартину показалось, что машина после него пошла как-то мягче.

— Вот так проехали и покатили по своим делам, — проговорил Филдс.

— И чего?

— А того. «Крот» может точно так же мотаться в город…

— Это не моя тема.

— Не твоя. Но заниматься ею все равно придется. Вон хотя бы радиозонды поставить, чтобы передачи пеленговать…

— Радиозонды — дело хорошее, но с их установкой намучаешься. Для этого специалисты нужны.

— Специалисты для хозяина не проблема.

— Ну и чего нам тогда переживать?

— А того, что их сначала нужно найти, проверить, прощупать. Хозяин абы кого в замок не пустит.

— Значит, вся работа на меня?

Мартин со страдальческой миной посмотрел на Филдса.

— Не только. Технический отдел и слежку тоже пристегнем.

— Они будут халтурить, и вся работа на меня ляжет…

— Ну, значит, ляжет. Если не сможешь их заставить — ляжет, Мартин! — начал раздражаться Филдс. Его на этот разговор никто не уполномочивал, но если бы не удалось пристегнуть к поиску «крота» Мартина, вся работа свалилась бы на него, Торнтон давно на это намекал.

Какое-то время они ехали молча. Мартин разглядывал скалы и расколотые дорожной техникой булыжники, как будто первый раз спускался по этой дороге, а Филдс уныло таращился на дорогу, думая о том, чтобы купить в аптеке алкогеля.

— Может, когда этот аэродром искать будем, что-то и про «крота» выяснится? — предположил Мартин.

— Хорошо бы. Что у нас на сегодня, кстати?

— Я думал, тебе это неинтересно, — ухмыльнулся Мартин.

— Не превращайся в хама, я знаю, что ты не такой.

Мартин достал сигарету, но, покосившись на напряженного Филдса, убрал обратно.

— Одним словом, информация имеется, но она без корней.

— Конкретнее.

— Есть один человечек, который иногда скидывает нам всякую шелуху. Работает в объединенном диспетчерском пункте. Он владеет только поверхностной информацией, ну, типа, что это был разведывательно-ударный комплекс «стелла». Летел таким-то курсом на такой-то высоте и с такой-то скоростью.

— Но нам этого мало. Мы это и сами определить смогли.

— Этот парень предполагает, что у дежурного офицера есть доступ на сервер, где находится нужная нам информация. То есть с какого направления он зашел на территорию объединенного пункта, кто его передал, какая у этого аппарата метка…

— Метка? — переспросил Филдс и, увидев вдали силуэты зданий, облегченно вздохнул. Он всегда чувствовал облегчение, выбравшись из ущелья на простор.

— Метка — это его регистрационное имя, по которому можно определить и что это за аппарат, и откуда он взлетел, и в каком ангаре хранится.

— Это было бы просто здорово.

68

Было уже четверть первого, и на улицах хватало машин. Светофоры то и дело перекрывали движение, машины толклись на дороге, нервно вздрагивая и продвигаясь вперед короткими перебежками.

— Магазин… — сказал Мартин, когда они встали в очередной раз, и кивнул на небольшой павильончик, на витрине которого были сигареты «Рулетс», что он курил.

— Ну давай я зарулю на тротуар и пойду куплю тебе сигарет. Ты же их увидел?

— А ты чего увидел? — усмехнулся Мартин.

— Не твое собачье дело, — ответил Филдс и, вывернув руль вправо, стал подгазовывать, чтобы затащить машину на высокий бордюр.

Наконец, подпрыгнув, машина выполнила его пожелание, грохнув днищем о бордюр.

— Молодец, — прокомментировал это Мартин.

— Тебе каких и сколько? — делая вид, что не слышал, спросил Филдс, выходя из машины.

— Пачку «Рулетса».

Филдс ушел, и какое-то время его не было. Мартин со скуки смотрел по сторонам, потом проверил, взял ли пистолет — накануне вечером он выкладывал его из кобуры. Пистолет оказался на месте, запасная обойма тоже, хотя никакой стрельбы не предвиделось, они ехали лишь кое-что разузнать.

Вскоре появился Филдс с пакетом, в котором угадывались силуэты трех, а то и четырех коньячных фляжек. Сев в машину, он подал Мартину сигареты и, видя, что тот внимательно следит за его руками, сказал:

— Отверни морду, свои сигареты ты уже получил.

Мартин пожал плечами и отвернулся, а Филдс быстро рассовал фляжки по тайным карманам, смял шуршащий пакет и стал яростно утрамбовывать его в пепельницу.

— А ты тут курить, что ли, собрался? — спросил он, перехватив удивленный взгляд Мартина. — Давай уже, поехали!

— Вообще-то ты за рулем, Филдс.

— Без тебя знаю.

Филдс завел мотор, тут машины впереди сдвинулись с места, и он резко стартовал, успев занять освободившуюся полосу.

Сзади возмущенно засигналили, но Филдс лишь ухмыльнулся.

Вскоре загорелся зеленый свет, они проехали тесный перекресток и оказались в спокойном квартале, застроенном невысокими, в три-пять этажей зданиями. Немного попетляв по дворам, чтобы сократить дорогу, Филдс снова выехал на проезжую часть и вскоре остановился напротив вытянутого здания, у входа в которое имелась неброская официальная вывеска: «Лечебно-физкультурое общество «Восход».

Это была база боевого подразделения их службы безопасности. Здесь бойцы жили и тренировались.

— Звони им, — сказал Филдс.

Мартин достал телефон и сказал только пару слов:

— Мы приехали.

Вскоре из дверей общества «Восход» вышли трое и направились к машине.

— Кто это, Мартин?

— Наши ребята.

— Я понимаю, что наши ребята, а почему у одного рука на перевязи?

— Сейчас выясним.

Когда открылась дверца и бойцы стали усаживаться на заднем сиденье, Мартин сказал:

— Галардес, а ты чего приперся со своим гипсом, ты же на больничном?

— Сэр, ну пусть он поедет, — вступился за коллегу Ричмонд. — Ему одному там скучно.

— Что значит скучно? Там народу полно!

— Мне без работы скучно, — пояснил Галардес. — А с левой я стреляю не хуже.

— Да вы что же, думаете, мы на приступ крепости какой собрались? — вспылил Филдс. — Это обычные розыскные действия! Их могли бы выполнить даже старушки безо всякой стрельбы!

— Мы и не собирались стрелять, сэр, — сказал Ричмонд. — Мистер Шабстер нас предупредил, что стрельбы не будет, и мы взяли обычный боекомплект. Правда, парни?

— Да, обычный! Удлиненных магазинов набрали! — закивали Парризи и Галардес.

— Ну что, пусть он едет, мистер Джармен? — спросил Мартин.

— Пусть едет, — согласился Филдс. — Так даже лучше, на калеку никто ничего не подумает. Как, ты говоришь, зовут тебя?

— Галардес, сэр.

— Точно — Галардес. А напарник твой вроде в больнице…

— Да, сэр. Бирч его зовут. Сначала ему было хреново, но теперь выкарабкивается.

— Вот и хорошо, — кивнул Филдс и завел мотор.

69

Здание объединенного диспетчерского пункта находилось в северо-западной части города, в одном из корпусов старого комплекса Генерального штаба.

Вокруг этого небольшого городка еще оставался солидный кирпичный забор, однако проволока, по которой прежде проходил ток, была давно снята, а росшие вдоль ограды деревья больше не подстригали, отчего их ветви свешивались через охраняемый периметр. Но это никого не волновало.

Тем не менее пропускной режим сохранялся и посторонних на территорию не пускали, поэтому Мартин из машины позвонил своему осведомителю и сказал, чтобы тот вышел с территории для разговора.

— Но зачем, мистер Главный, я все сказал по телефону!? — перепугался тот. Интонации Мартина показались ему угрожающими.

— Ты не все рассказал, Штефан, мне нужны подробности.

— Мне это не нравится, я что-то подозреваю! — не соглашался информатор.

Послушав их разговор, Филдс подал Мартину знак, потерев большой и указательный палец друг о друга.

Тот кивнул.

— Слушай сюда, Штефан, и не ори. У нас сегодня вечером закрывается дебет по… нашим друзьям, понимаешь?

— Нет.

— Я должен на тебя деньги списать, потому и примчался.

— Что значит «списать»?

— Отдать и получить расписку.

— А сколько?

— Двести ливров, но тебе на руки я дам сто пятьдесят…

— А остальные? — попался на удочку информатор.

— Ну, Штефан, дружок, мне же тоже нужно на что-то сладкое покупать, правильно? Неужели ты будешь жадничать?

На том конце замолчали, Мартин уже хотел было окликнуть собеседника, но Филдс покачал головой, мол, не надо.

— Ладно, я понял, мистер Главный. Где вы будете меня ждать?

— Выходи из второй проходной и двигайся вдоль ограды по часовой стрелке. Я на машине тебя подхвачу, и мы все решим.

— Хорошо, только… По часовой стрелке — это вправо или влево?

— По часовой стрелке — это направо.

— Хорошо, минут через пять буду.

— Что ж, будем его ловить, — сказал Филдс, продолжая вести машину вдоль ограды.

Информатора пришлось ждать чуть дольше — минут восемь, у Мартина даже возникло подозрение, что тот, испугавшись, спрятался. Но нет — полторы сотни ливров в качестве наживки сделали свое дело, и вскоре Штефан показался на дорожке возле ограды.

— Ну, я пошел, — сказал Мартин, открывая дверцу.

— Смотри не спугни, — напутствовал его Филдс и посмотрел на сидевших сзади стрелков. Они не шевелились и не поворачивали головы, чтобы даже легким движением не привлечь к себе внимание.

Мартин догнал информатора и, взяв под локоть, указал на машину. Тот было заупрямился, но Мартин настаивал, уверяя, что ему нужна подпись в квитанции.

— Кто эти люди, мистер Главный? — спросил информатор, когда увидел, что в машине полно людей.

— Это мои друзья. Мы проезжали мимо, и тут я вспомнил про тебя. Очень кстати, правда?

С этими словами Мартин распахнул дверцу и, подтолкнув информатора в спину, запрессовал в салон с такой силой, что тот долетел до кресла водителя.

Мартин сел следом, и Филдс тронул машину.

— Что вы делаете? Это не по правилам, это похищение! — закричал информатор и забился, словно птица в клетке.

— Не ори, Штефан, сейчас отъедем и поговорим, — сказал ему Мартин, едва удерживаясь, чтобы не дать беспокойному клиенту в морду.

— Помогите! Полиция! — завопил информатор.

— Меня сейчас стошнит, — пожаловался Филдс. Он и вправду выглядел бледно.

— Что? — спросил информатор.

— Не ори, меня от твоего крика мутит и… если ты не прекратишь, я наблюю прямо на тебя…

— Но, мистер Главный…

Штефан обратился к Мартину, однако тот кивнул на Филдса:

— Здесь он Главный…

— Да-да, парень, — кивнул Филдс, сворачивая на обочину и останавливаясь в тени цветущего каштана.

Информатор замолчал. Если с ним и должно было случиться что-то плохое, оно произойдет именно здесь.

— Итак, коллега Штефан, — произнес Филдс и заглушил мотор. Потом достал из кармана горсть смятых ассигнаций, выбрал несколько двадцаток, полсотенную и, сгрузив все это на колени информатору, сказал:

— Вот твои сто пятьдесят ливров. Посчитай.

— Да, мистер Главный, сто пятьдесят.

— А вот за оторванную пуговицу, — добавил Филдс и вложил в руку Штефана еще пятерку. — Теперь давай поговорим.

— Давайте, — кивнул информатор и откашлялся.

— Нам нужно больше информации про этот объект. Значительно больше.

— Но я… этому мистеру все уже передал по телефону, — сказал информатор, показывая на Мартина.

— Я понимаю. Тебе известно только определенное количество информации, но кому-то же известно больше?

— Дежурному, мистер Главный. Лейтенанту Смайлзу.

— Он сегодня дежурит?

— Да, мистер Главный. Он дежурит сегодня, а еще со среды на субботу и потом еще после праздников.

— Нет-нет, — остановил его Филдс. — Меня интересует сегодняшний день. Скажи, как я могу встретиться с этим дежурным.

— Мы заканчиваем в шесть.

— Не годится, я спешу.

— Я могу провести одного человека как своего родственника. Мой брат из Ногли давно хотел приехать и посмотреть, где я работаю. У нас, конечно, никого пропускать нельзя, но если дежурный смены выписывает пропуск, то пройти можно.

— Хорошо, я будут твоим братом из Ногли.

— Нет, вы совсем на него не похожи, мистер Главный.

— А что, лейтенант Смайлз знает твоего брата в лицо?

— Не думаю, — ответил Штефан после паузы.

Филдс с Мартином переглянулись. Первый как бы говорил своим взглядом: «Тупой у тебя информатор», а Мартин как бы отвечал молча: «Ну, какой есть».

— Тогда давай так: твой брат приехал в наш город лечиться. Город большой, возможностей здесь побольше, чем в Ногли.

— Да, мистер Главный, Ногли — форменная дыра. Однажды я пошел там в клуб «Фламинго», так оказалось…

— Стоп! — поднял руку Филдс. — Я спешу, Штефан. У меня сегодня еще куча дел.

— Извините, мистер Главный.

— Итак, я продолжу…

Но договорить ему не дали. Мимо проскочила машина, заскрежетав тормозами, она подпрыгнула на бордюре, а затем вылетела на пустой тротуар. Ее передние двери распахнулись, оттуда выскочили двое мужчин и бросились к автомобилю Филдса.

Парризи и Ричмонд мгновенно оказались на улице с пистолетами наготове, но те двое лишь добежали до багажника своей машины и стали громко кричать, обвиняя друг друга в том, что заднее колесо оказалось напрочь изорвано какой-то железкой.

Филдс привстал на своем сиденье, чтобы убедиться: их покрышка действительно выглядела жалко. Оставалось лишь порадоваться, что эту железку поймал не он.

— Эй, ребята! — крикнул один из пострадавших. — Где здесь шиномонтаж, не подскажете?

— А запаски нету, что ли? — поинтересовался Ричмонд, пряча пистолет за спину.

— Да какой там?! — мужчина раздраженно махнул рукой. — Докатка, блин! Будем теперь катить на ней, как ржавая телега!

— Через два с половиной километра есть авторемонтная мастерская.

— Спасибо!

— На здоровье, — ответил Ричмонд, продолжая вместе с Парризи наблюдать за тем, как эти двое меняют колесо.

Неожиданно информатор как-то странно задергался, затем согнулся пополам и зарыдал, сотрясаясь всем телом.

— Что с тобой? — склонился над ним Филдс. — Что случилось, парень?

— Я думал, это за мной бегут… Думал, все, поймали!

— Ну что ты, кто тебя станет ловить? — отеческим тоном произнес Филдс и подумал, что сейчас самое время выпить. — Мы же надежно тебя страхуем и прикрываем.

— Да? — спросил информатор и распрямился, вытирая кулаком слезы.

— Ну конечно.

— А зачем вам тогда пистолеты? Да еще так много? — спросил он, кивая назад.

— А это, сынок, потому, что мы тебя очень высоко ценим, — сказал Филдс и похлопал информатора по плечу. — Мы готовы вцепиться в каждого, кто посмеет угрожать тебе. Оттого и пистолеты.

— Я покурю? — спросил Мартин, выглядывая из-за плеча заплаканного информатора.

— Покури, — разрешил Филдс.

Машина впереди завелась и, съехав с тротуара, поехала прочь. Ее корма на несоразмерно тонкой докатке чуть скособочилась, отчего у машины был потешный вид.

— Значит, так, Штефан, ты сейчас в порядке?

— Я в порядке, мистер Главный, — кивнул информатор и высморкался в платок.

— Тогда так — твой брат из Ногли приехал к тебе неожиданно, понимаешь?

— Да, мистер Главный.

— Дома он упал, повредил руку и получил направление в Аль-Империал, понимаешь?

— Да, мистер Главный. А где он сейчас?

— Он здесь, в этой машине на заднем сиденье.

— Да? — произнес пораженный этим известием Штефан.

— Да. Как его зовут?

— Серж.

— Отлично. Поздоровайся с ним.

Информатор обернулся и увидел улыбающегося Галардеса с рукой на перевязи. Потом посмотрел на Филдса.

— Что, не похож? — спросил тот.

— Не похож, мистер Главный.

— Это ничего. Просто он сильно изменился. Время меняет людей, время и переживания, — сказал Филдс и вздохнул. Сейчас было самое время выпить.

— Мы отвезем тебя обратно, ты вернешься на рабочее место и скажешь лейтенанту Смайлзу, чтобы тот выписал пропуск твоему брату. Как тебя там по документам?

— Лео Фичханс, сэр, — сообщил Галардес.

— Вот. Пусть выпишет твоему брату Лео Фичхансу пропуск, а заодно и его лечащему врачу.

— А врачу зачем? — не понял информатор.

— Эй, парни, давайте уже садитесь в машину, а то по салону сквозняк гуляет! — потребовал Филдс. Парризи с Ричмондом тотчас вернулись на места и захлопнули дверцы.

— А врачу, Штефан, — продолжил Филдс, — пропуск нужен затем, что он повсюду должен следовать за своим пациентом, понимаешь? Он за него отвечает, как мы за тебя.

— Я понял, мистер Главный.

Дверца открылась, и вместе с запахом табака в салон забрался Мартин.

— А теперь достань блокнот или органайзер и запиши — «Лео Фичханс и его лечащий врач доктор Грейнберг», — подвел итог Филдс и вздохнул. День выдался еще тот.

Закончив набирать имена, Штефан спрятал органайзер в карман, и Филдс завел мотор.

Машина медленно съехала с тротуара и покатила по улице, чтобы объехать квартал и высадить информатора недалеко от городка.

70

Неспешно прохаживаясь вдоль шлагбаума, Филдс и Галардес дожидались своих пропусков.

Галардес чувствовал себя неуютно — ему приказали оставить оружие в машине. Сам Филдс тоже был не в своей тарелке, ему все сильнее хотелось выпить, но обстоятельства пока этого не позволяли.

Стоило бы, конечно, выложить фляжки с коньяком, а не таскать их с собой, но Филдсу было стыдно перед коллегами, хотя еще больше он опасался за сохранность коньяка.

С одной стороны, едва ли кто-то покусился бы на его пойло, но с другой — так было спокойнее. С четырьмя фляжками на борту Филдс чувствовал себя вооруженным, хотя они здорово оттягивали его карманы.

В будке охраны послышался звонок. Филдс тотчас подошел к окошку и увидел, как из принтера вылезает лента термобумаги.

Охранник оторвал ее, затем вышел из двери к шлагбауму и спросил:

— Кто здесь мистер Фичханс?

— Это я! — поднял здоровую руку Галардес.

— А доктор Грейнберг?

— Я к вашим услугам, — с легким поклоном произнес Филдс.

— Можете проходить в четвертый корпус. Вам прямо по дорожке и на развилке направо.

— Благодарю вас, — сказал Филдс.

— Спасибо, — в тон ему произнес Галардес, и, обойдя закрытый шлагбаум через калитку, они двинулись по асфальтированной дорожке, проложенной между высокими деревьями и ухоженными кустарниками. Видно было, что уходу за растениями здесь придавали куда больше значения, чем режиму безопасности.

У входа в четвертый корпус их ожидал Штефан, он нервно перетаптывался на месте и, очевидно, уже жалел о том, что сделал.

— Ну, обними брата! — сказал ему Филдс и, подойдя ближе, добавил: — Входи в образ, парень, ты должен радоваться приезду родственника.

— А лейтенант сказал, что я нелояльный.

— К чему ты нелояльный?

— Я не понял.

— Ну веди нас. Это наверху? — спросил Филдс, указывая на лестничный марш.

— Да, идемте… доктор.

— Молодец. Но больше внимания уделяй брату, он для тебя важнее, — сказал Филдс и, прибавив шагу, начал подниматься быстрее, перепрыгивая через две ступени. Он решил первым оказаться на месте, чтобы упредить мекающего Штефана и развеять все возможные подозрения дежурного смены.

— Подождите, доктор! — крикнул сзади информатор, но Филдс уже входил в просторный зал, где за длинными столами, разделенными рабочими перегородками, сидели человек тридцать операторов, а в воздухе пахло подгоревшей изоляцией.

Ожидавший непрошеных гостей лейтенант Смайлз вышел из своего кабинета дежурного смены и стоял с кислой улыбкой на лице, желая, видимо, поскорее избавиться от этих посетителей.

— Здравствуйте, дорогой лейтенант Смайлз! — произнес Филдс и подал дежурному руку, которую тот торопливо пожал.

— Штефан много рассказывал о вас…

— Так вы его брат? — уточнил Смайлз.

— Нет, я лечащий врач его брата, доктор Грейнберг. Визиток, извините, не захватил, в гостинице остались.

В этот момент подошли Штефан и Галардес. Последний кивнул лейтенанту и подал для рукопожатия левую руку.

— Ну, Штефан, вы покажите вашему брату свое рабочее место, уверен, ему будет интересно, а я ненадолго уединюсь с лейтенантом Смайлзом в его кабинете.

— Зачем это? — удивился лейтенант, но Филдс сделал ему «страшные глаза» и покосился в сторону «братьев», дескать, только не при них. И это сработало. Это всегда срабатывало.

— Хорошо, доктор Грейнберг, проходите.

Лейтенант приоткрыл дверь дежурки, Филдс прошел внутрь и принялся расхаживать между стоек с серверами, часть из которых была отключена.

— Ну и чему обязан, доктор Грейнберг? — спросил лейтенант, закрывая дверь.

— Я обратил внимание на ваши глаза, лейтенант. Они немного того…

— Что того? — спросил лейтенант, невольно касаясь своего лица.

— Выдают непорядок в ваших, как я это называю, внутренних органах.

— А вы…

— Я терапевт, — сказал Филдс и, пройдя мимо последней неработающей стойки, присел к столу на свободный стул.

— А у вашего пациента вроде рука на перевязи… Значит, вы должны быть хирургом, — осторожно заметил лейтенант, садясь на свое место.

— Да, должен был быть хирургом, но сложилось так, что стал терапевтом. Но не простым терапевтом, а хирургическим. Такие дела.

— А разве такое бывает?

— О, друг мой! В медицине бывает еще и не такое, вот, помню, лет двадцать тому назад… Хотя кому это сейчас интересно. Я ведь что у вас спросить-то хотел, лейтенант. Сегодня рано утром меня в гостиничном номере разбудил какой-то шум. Сверху, понимаете?

И Филдс посмотрел на потолок.

Лейтенант тоже посмотрел на потолок.

— Какой-то летательный аппарат, жутко быстрый и громкий, пронесся над городом и исчез. Вот вы могли бы засечь этого хулигана?

— Вы что же, доктор, хотите на него в суд подать? — усмехнулся дежурный.

— А хотя бы и так. Мы, Грейнберги, не привыкли давать спуску всяким разным… Но без вашей помощи никакой перспективы у подобного иска не будет.

— Какой же помощи вы от меня хотите?

— Я хочу получить все его данные, опираясь на которые смог бы вычислить этого мерзавца. И я сделаю это, не будь я Грейнберг!

— Но здесь это невозможно, я не могу войти в массив данных, потому что у меня нет необходимого пароля.

Лейтенант развел руками и отрицательно покачал головой, подчеркивая свое бессилие.

— Я согласен заплатить, лейтенант, — сказал Филдс и положил на стол сто ливров.

— Ну… — Глядя на деньги, лейтенант вздохнул. — Я же сказал вам, что…

Филдс шлепнул на стол еще сто ливров, и лейтенант замолчал. Затем покосился на свой включенный монитор, выдвинул ящик стола, смахнул туда обе бумажки и начал набивать на терминале какие-то команды, входя во все новые массивы и открывая все новые окна.

Это продолжалось минуты три, а потом лейтенант сказал:

— Ну вот, доктор, записывайте…

Филдс взял со стола карандаш, листочек для заметок и кивнул: дескать, готов.

— Итак, вход в нашу зону ответственности в пять тридцать две. Выход из зоны — шесть ноль две. Это совпадает с временем вашего хулигана?

— Да, совпадает.

— Ну вот и все, — улыбнулся лейтенант, убирая руки от терминала.

— А метка?

Лейтенант вздохнул. Он не имел права сообщать посторонним закрытую информацию, а уж модификации меток и подавно, однако его падение уже началось и останавливаться на полпути не было смысла.

— Значит, так, в нашей зоне ответственности метка была следующей — «це — пятнадцать точка, двадцать пять точка, двадцать шесть и еще раз пятнадцать».

— Хорошо, я записал. Что дальше? — спросил Филдс, глядя на дежурного.

— А что дальше? Я не знаю. Вы просили дать вам информацию, и я вам ее дал — всю, какая у меня была.

Филдс вздохнул, убрал листок в карман и вернул на место карандаш.

Пришло время становиться строгим.

— Сынок, — проницательным тоном произнес он, глядя на лейтенанта с отеческим сожалением. — Сынок, ты только что получил от меня деньги и пообещал решить все мои проблемы, а теперь что я слышу?

И Филдс склонил голову, как делают слабослышащие, словно пытаясь уловить жалкий оправдательный лепет.

— Я вовсе не обещал вам решить все ваши проблемы, доктор Грейнберг! То, что записано на вашем листочке, это все — никакой другой информации у меня нет, и где взять другую, я не знаю!

— Смайлз, у нас так не принято, — сухо произнес Филдс, буравя дежурного взглядом.

— У кого у нас?

— У организации, приятель. Ты взял деньги, значит, подписал договор, расторгнуть который невозможно. Только выполнить или заплатить за невыполнение кровью…

— Да что вы себе позволяете?! — воскликнул лейтенант, вскакивая со стула. — Я сейчас военную полицию вызову!

— И что? Поделишься с ней парой сотен ливров, да?

— Вы… Вы не терапевт! — обиженно произнес лейтенант и сел на место.

— Что значит не терапевт? Почему это не терапевт? — в свою очередь обиделся Филдс. — Ну не терапевт, так и что?

— Заберите свои деньги.

Лейтенант открыл ящик, но Филдс покачал головой:

— Нет, приятель, у нас так дела не делаются.

— Тогда чего же вы хотите? Я рассказал вам все, больше я ничего не знаю!

— Кто знает?

— Никто! — выпалил лейтенант, но потом добавил: — Все знает только дежурный объединенной зоны…

— Где он находится?

— На главном КП. Это на юго-западе, в Лисавоске.

— Я знаю, где Лисавоска. А где там въезд на это КП?

— Высокое здание за колючей проволокой. На крыше реклама порошка «Палмвокс».

— А это еще зачем?

— Наверное, для маскировки.

— Хорошо. Со зданием определились. Теперь, как туда попасть и на какой этаж?

— Этаж восьмой, но вас туда не пустят — там очень строгий пропускной режим.

— Да ладно тебе, Смайлз! Видел я, какой тут у вас режим!

— Там совсем другое, сэр! Уверяю вас!

— Хорошо, лейтенант. Еще пятьдесят ливров, но ни гроша больше.

С этими словами Филдс достал из кармана бумажку в пятьдесят ливров и положил на стол.

— Значит, так, через главную проходную не ходите. У них есть вторая, со стороны пожарного пруда, там постоянно шастают какие-нибудь спецы и чаще всего «ка-эн-ша». Они ходят группами, человек по пять, очень уверенно. Можно махнуть любым пропуском, сказать «ка-эн-ша» и проводить хоть целую роту, только в гражданской одежде, разумеется.

— Разумеется, — кивнул Филдс, улыбаясь. — Ты начинаешь мне нравиться, Смайлз. Нужная информация, четкая подача. Давай еще какие-нибудь важные подробности.

— Если кто-то что-то скажет на проходной, на них можно просто наорать. Ребята из «ка-эн-ша» часто бывают под мухой и в выражениях не стесняются.

— Понятно. А кто там сегодня дежурит?

— Ах да! — лейтенант хлопнул себя по лбу. — Это же самое главное! Полковник Ронделл, очень строгий, подтянутый, взяток не берет.

— А за что там брать?

— Ну как же? Можно поспособствовать, чтобы открывались дополнительные воздушные эшелоны для частных рейсов, для аэроклубов и так далее.

— О как! А он пьет? — уточнил Филдс, доставая фляжку и сворачивая на ней пробку.

— Вообще-то нет.

— А я пью, — признался Филдс и, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков.

— И все же вы не терапевт, — задумчиво произнес лейтенант.

— Допустим, не терапевт, но Штефану — ни слова.

— Почему?

— Его это травмирует.

Продышавшись, Филдс сплюнул в корзину для бумаг и покачал головой. С коньяком его надули. Впрочем, сам виноват, не следовало брать в придорожной забегаловке.

— Ладно, лейтенант, дежурь дальше, а мне пора, — сказал Филдс и, поднявшись, вышел из дежурки в зал.

Заметив его, Галардес с информатором поспешили ему навстречу.

— Все в порядке? — негромко спросил Галардес.

— Да, Лео, все в порядке! До свидания, Штефан, рад был с тобой познакомиться!

Гости еще не скрылись в дверях, когда из дежурки показался лейтенант Смайлз и поманил Штефана пальцем. Тот подошел.

— Послушай, а где работает твой родственник?

— На бензоколонке.

— На бензоколонке? — удивился Смайлз, потом почесал в затылке и, немного подумав, вернулся на свой пост.

Тем временем Филдс с Галардесом благополучно покинули территорию городка и вышли к машине, возле которой курил Мартин.

— Ну что? — спросил он.

— У нас есть новый адрес, — ответил Филдс, садясь за руль.

— Слушай, что за дерьмовые сигареты ты мне купил? — поинтересовался Мартин, забираясь в машину.

— Какие просил, такие и купил.

— Ты купил их в придорожной забегаловке, а там весь товар поддельный.

— Неправда. Коньяк там оказался вполне себе ничего, — соврал Филдс, которому даже от такого коньяка стало полегче.

Все-таки правильно сделал, что купил, а то бы сейчас… Филдс вздохнул, но так и не придумал, что могло случиться, не окажись у него коньяка.

71

До места добирались довольно долго — часа полтора. По дороге купили бутербродов и ели их в машине. Даже Филдс, к которому после коньяка вернулся аппетит.

Пруд и одинокое высотное здание за колючей проволокой нашли без труда, помогла автомобильная навигация, но, когда свернули с шоссе на нужную дорогу, зазвонил телефон Мартина.

Едва взглянув на вызывающий номер, он покачал головой и ссутулился, словно собираясь прыгнуть в прорубь.

Филдс поехал тише.

— Але, Мартин слушает. Здравствуйте, сэр… Да… Да… Конечно, сэр. До свидания…

— Кто звонил? — спросил Филдс.

— Робин…

— Меня спрашивал?

— Нет, это по планированию операции.

— Хорошо. Не люблю, когда Робин мной интересуется.

— Ну, он спросил, что ты делаешь, я сказал, что мы на задании.

— На задании? — переспросил Филдс, объезжая выбоину. — Я не слышал.

— Я сказал просто — «да».

— Понятно. Значит, так, бойцы, идем на восьмой этаж к полковнику Ронделлу — дежурному объединенной зоны. По рекомендации знающих людей будем пробиваться через вторую проходную. Там, как обычно, больше бардака и меньше порядка. Косить будем под обслуживающий персонал из прикомандированной к центру фирмы. По моим сведениям, это грубые пьющие парни. Они немногословны и легко переходят на ненормативную лексику. Идем все…

— Все?! — переспросил Мартин.

— А чего ты испугался?

— Я не испугался.

— Вот и хорошо, — сказал Филдс, медленно проводя машину через глубокую лужу, на дне которых водились большие каменные обломки.

Они царапали по днищу машины, заставляя всех напрягаться и прислушиваться.

«Как на подводной лодке», — подумал Филдс, который однажды видел фильм, где подводники вот так же напряженно молчали и судорожно сглатывали, заслышав скрежет минного троса о стальной корпус.

«Надо еще выпить, а то уже все развеялось…»

— Основным грубияном пойду я, а вы подыграете по месту. Организация этих пьянчуг называется «ка-эн-ша», но что это такое, выяснить не удалось. Может, кто из вас слышал?

Сидевшие на заднем сиденье переглянулись, но никто не отозвался.

— Ну ничего, главное правильно произносить — «ка-эн-ша».

— А оружие, сэр? — напомнил Галардес.

— Оружие надо брать.

— Брать?! — переспросил Мартин.

— Да что с тобой сегодня такое, тебя Робин из равновесия вывел?

— Не знаю. Наверно.

Вскоре они подъехали к грунтовой автостоянке, где дожидались своих хозяев несколько машин. Выбрав подходящее место, Филдс остановился и, заглушив мотор, повернулся к стрелкам:

— Выходите, а мы с Мартином перекинемся парой слов.

Галардес, Парризи и Ричмонд вышли и начали неспешно разминать конечности. Они были опытными бойцами и заранее готовились к самому худшему развитию ситуации.

Тем временем Филдс достал из кармана начатую фляжку и, протянув Мартину, сказал:

— На, глотни, а то ты мне что-то не нравишься…

— Да нормально все, — сказал тот, однако коньяк взял и, сделав несколько глотков, вернул Филдсу, сказав севшим голосом:

— А говорил… нормальный коньяк… Бодяга!

— Ну извини, какой есть, — пожал плечами Филдс и, допив остатки, сунул фляжку под сиденье.

— Пошли, дружок, время устраивать представление.

72

Они бодро шагали по направлению к проходной, и Филдс успешно входил в роль подвыпившего руководителя бригады. Немного сонного, немного не в настроении, но в общем — настроенного хорошо поработать. А почему бы и нет?

Подойдя к проходной и приоткрыв дверь, Филдс обернулся и зло проорал:

— Ну вы чего как гороха обожрались?! Я вас что, подгонять должен?!

Затем рванул дверь на себя и ломанулся через закрытый турникет, который ему не поддался, отчего Филдс лягнул его ногой и заорал, теперь уже на охранника в мундире и какого-то гражданского, находившегося в дежурке:

— Ну ты чего вылупился?! Открывай давай! Ка-эн-ша!

И помахал пропуском овощефасовочного терминала.

— Какой тебе тут «ка-эн-ша»? — столь же неприветливо возразил ему гражданский, небритый субъект с глубоко посаженными глазами и большими залысинами. — Я тебя не знаю, сегодня наша смена дежурит! Вроде…

— Ваша смена будет, когда бутылки сдашь, усосок! А сегодня мы работаем! — крикнул Филдс, а появившийся рядом Мартин скривил преомерзительнейшую харю и спросил: — Ну и чего, долго ждать-то?

Озадаченный охранник посмотрел на гражданского, а тот неожиданно широко улыбнулся и сказал:

— Открывай, это наши — из пивекского филиала!

Охранник разблокировал турникет, и люди Филдса, как и полагалось специалистам «ка-эн-ша», стали с грохотом преодолевать турникет и орать что-то непотребное, а один, оказавшийся в гипсе, привел коллегу в будке в неописуемый восторг.

— Ну, Певек! Уже на костылях поперли! Допились, блин, землячки!

Между тем Филдс так вошел в роль, что не переставая сыпал ругательствами до самого входа в подъезд здания, а там свернул на пожарную лестницу, и вскоре вся группа стала быстро подниматься по дребезжащим маршам, стараясь не создавать шума.

Филдс лично отсчитывал пролеты, чтобы ни в коем случае не ошибиться. Указателям этажей он не верил.

На восьмом этаже он подождал остальных, а когда подтянулись все, шепотом сообщил:

— Заходим скоренько, но без суеты. Если я с кем-то заговорю, не приближайтесь.

— Оружие сразу достать? — спросил Галардес.

— Чего ты все время со своим оружием? — накинулся на него Филдс. Ну да, Галардес небось почувствовал, что от него тянет спиртным.

«Ну и хрен с ним, это ведь только для дела…» — мысленно подбодрил себя Филдс, открыл дверь и пошел по длинному коридору, слыша, как позади него шуршат подошвами его люди.

Одна, другая, третья дверь. Но все они были закрыты, с погасшими огоньками на электронных замках. На этаже царила такая тишина, что Филдс начал сомневаться — правильно ли им дали наводку? А что, если этот лейтенант его обманул? С другой стороны — какой ему смысл?

И вот — удача! На одной из дверей обнаружились горящие огоньки, причем зеленого цвета, значит, можно было войти.

Филдс приоткрыл дверь и увидел небольшой коридор со стеллажами по обеим сторонам, на которых лежали какие-то мешки, рюкзаки, кофры. Впрочем, не это его интересовало — в конце коридорчика, слева он заметил дверной проем, откуда падал свет и доносились негромкие голоса.

Оглянувшись, Филдс убедился, что все его люди следуют за ним, свернул налево и вошел в просторное помещение, где находились пять человек, занимавшихся перекладыванием каких-то пакетов — из мешков в жестяные ящики.

Эти пятеро были так увлечены своей работой, что не заметили появления посторонних. Лишь когда один из них краем глаза увидел силуэт, он выхватил из-за пояса пистолет и заорал так громко, будто сорвался в пропасть:

— Ко-о-опы!!! Ко-о-опы!!!

И тотчас все его коллеги повыхватывали оружие и направили на Филдса и его людей, а те свое оружие уже держали наготове.

— Они здесь, Лонгбой! Что будем делать?! — продолжал орать тот, который заметил опасность.

— Надо покончить с ними, Лонгбой! — прорычал парень в кожаной куртке, с синяком под правым глазом.

— Тихо! — приказал им главный, человек в военном мундире с полковничьими погонами.

— Тихо, — повторил он, его пальцы на рукояти пистолета нервно подергивались.

«Ни хрена себе приехали…» — подумал Филдс, чувствуя, что совершенно протрезвел. А еще пожалел о том, что не надел бронежилет. Вот Мартин, тот наверняка не забыл, а уж стрелки — и подавно. Они трусы забудут надеть, а броник — никогда. И еще он подумал, что пули наверняка разобьют его коньяк, и вся эта комната пропахнет алкоголем.

— Кто не закрыл дверь?! А, урроды? — принялся выяснять полковник.

— Я закрыл, Лонгбой! Я закрыл на два замка, и ключи у меня в кармане! — снова заорал тот — самый истеричный.

— Ну что, копы, готовы умереть? — спросил парень в кожаной куртке.

— А ты, барабан, небось уже обгадился? — спросил его Филдс, целясь кожаному прямо в нос. Он говорил и не верил, что говорит это. Ну зачем заводить этих наркоманов с опухшими, посиневшими рожами? Ведь это же наркоманы! А пакеты в мешках — наркота! Они и так на взводе, так стоит ли их раздражать?

Потом Филдс подумал про пистолет. Всю поездку он был уверен, что оставил оружие дома, но оказалось, что нет, и это было к лучшему.

— Я не барабан и я не обгадился! — ответил кожаный и встряхнул длинной гривой.

— Заткнись, Симон! Помолчи! — прикрикнул на него полковник, переводя взгляд с одного незнакомца на другого. — Это вроде не копы… Вы кто такие, а?

Обе группы продолжали сжимать рукояти пистолетов и смотреть друг на друга, ожидая первого выстрела, после которого возврата не будет.

— Мы те, у кого есть дело к полковнику Ронделлу, — сказал Филдс, стараясь, чтобы его голос звучал уверенно.

— Мы никакого Ронделла не знаем! — снова заверещал самый первый — истеричный.

— Зачем вам Ронделл и что вы о нем знаете? — спросил полковник.

— Мне сказали, что он не пьет, — поделился Филдс. — А вообще он нам нужен как дежурный объединенной зоны.

— Зачем?

— Нужно выяснить кое-какую информацию об одном летательном аппарате.

— Какую именно?

— У меня записано время пролета и местная метка, но этого недостаточно, чтобы найти его. Мне сказали, что когда он переходит из зоны в зону, его метка меняется, и только у дежурного объединенной зоны…

— Да-да, все правильно, — сказал полковник, опуская пистолет. — Убирай пушку, Бизон, сегодня войны не будет.

— А почему? — спросил истерик, продолжая целиться в Мартина.

— Потому, что это не копы, это другие люди.

Тем временем все остальные подельники полковника свои пистолеты уже опустили. Сделали это и Филдс, Парризи, Ричмонд и Галардес. Только Мартин продолжал целиться в переносицу Бизона, пока тот отказывался прекратить войну. Но наконец и до него дошло, что перед ним не копы, и он нехотя опустил оружие.

— Как вы сюда прошли? — спросил полковник, подходя к Филдсу.

— Через пожарный выход.

— Бизон! — прорычал полковник, поворачиваясь к истеричному.

— Про пожарный выход ты ничего не говорил, Лонгбой!

Полковник вздохнул и покачал головой, но по нему было видно, что разбор полетов в шайке еще впереди.

— Ладно, оставим это. С кем имею честь разговаривать? — спросил он.

— Доктор Грейнберг.

— Очень приятно, доктор. Ну а вы меня уже знаете. Что ж, пойдемте, я дам вам информацию, и расстанемся добрыми друзьями.

— Это было бы здорово, — честно признался Филдс, которому этот день показался затянувшимся. И еще ему хотелось немного освежиться, поскольку после этих переживаний мысли в его голове как-то путались.

— Чича и ты, Блондин, последите тут за Бизоном, а мы с доктором быстро порешаем наши дела, — сказал полковник своим наиболее вменяемым подельникам.

— А чего сразу Бизон? Чуть что, сразу Бизон! — начал возмущаться истеричный, однако пистолет за пояс убрал.

— Вот с какими людьми приходится работать, — пожаловался полковник, когда они шли по коридору.

— Хороших специалистов нынче не найти, — согласился Филдс.

— Сюда, пожалуйста, — сказал полковник, открывая дверь серверной.

Филдс вошел и огляделся.

— Пусто тут у вас…

— А что вы хотели? Технический прогресс. У меня всего два оператора на втором этаже, больше и не требуется, а здесь — главный сервер и я в качестве контролирующего лица.

— Большая ответственность.

— А то!

Они сели за широкий металлический стол, перед которым висел экран едва ли не во всю стену.

— Ну, какие у вас данные? — спросил полковник, пододвигая к себе клавиатуру.

— Вот, пожалуйста, — сказал Филдс, подавая листочек.

— Ага… Ну, тут все просто.

Пальцы полковника забегали по клавиатуре, он несколько раз сбивался, морщил лоб и начинал сначала, однако в конце концов на экране все же появилось окошко с колонкой цифр и букв.

— Вот она, ваша метка, записывайте.

— Ага, — кивнул Филдс и, подхватив со стола фломастер и листок бумаги, записал длинную комбинацию.

— Записали?

— Да. Только я не знаю, как это можно использовать?

— Я вам скажу. Под этой меткой летательный аппарат взлетал и садился в аэропорту Протвин, это в восьмидесяти километрах севернее от нас, по шоссе номер пятнадцать.

— Я знаю, где это.

— Ну и отлично. Предъявите эту метку, по ней они смогут указать вам конкретное железо. Вы ведь этого хотите?

— Да, полковник, большое спасибо! И… сколько я вам должен?

— Ничего не должны. Просто убирайтесь с моих глаз и забудьте, что мы когда-то встречались.

— Уже забыл, всего хорошего.

73

Машина стремительно неслась по пятнадцатому шоссе, обходя неповоротливые трейлеры и легко расправляясь с провинциальными суперменами на тюнингованных авто. Несмотря на полную загрузку, широкозадый седан крепко держался за дорогу и даже в поворотах Филдс не сбрасывал скорости, отчего покрышки начинали жалобно повизгивать, а на панели появлялся красный треугольник, означавший — опасный крен.

Однако Филдса это не беспокоило, поскольку на пожарной лестнице, поотстав от остальных, он выпил полфляжки скверного коньяка и теперь смотрел на мир другими глазами. И это несмотря на то, что им снова звонил Робин, чтобы выяснить, как идут дела. У Филдса хватило рассудка, чтобы не начать хвастаться, хотя он был уверен, что дело почти сделано.

Он просто сказал — да, сэр, у нас есть еще один адрес. Да, сэр, к ночи вернемся. Спасибо, сэр. И все такое.

Но, в общем, сам факт разговора с Робином ему, конечно, не понравился. Из личного опыта он знал, что общение с этим человеком ни к чему хорошему не приводит. Либо жди войны, либо очередной выволочки от бледного Торнтона, получившего, в свою очередь, по ушам от хозяина.

Мимо пролетел указатель — «Протвин — 5 км».

— Ты видел? — спросил Мартин.

— Ты об указателе?

— Да.

— Конечно, видел, или ты думал, я заснул?

— Нет, ты мог просто задуматься и… Ты слишком быстро едешь, Филдс.

— Хорошо, я поеду медленнее, я поеду значительно медленнее.

Какое-то время они ехали молча, потом Филдс свернул под указатель, и впереди, за цепочкой осветительных фонарей, растянутых по высокой сетчатой ограде, показались хвосты самолетов на летном поле, а еще дальше громоздилась диспетчерская вышка с большими освещенными окнами. Они делали ее похожей на аквариум, внутри которого жили своей аквариумной жизнью маленькие подвижные точки.

Вскоре машина остановилась недалеко от проходной, на освещенной парковке, где сейчас царило оживление, поскольку старый состав, сдав смену, разъезжался по домам.

Несколько техников, стоя под фонарем, потягивали пиво из банок и вели неспешную беседу. Хлопали дверцы автомобилей, заводились моторы, на стоянке царила атмосфера легкого вечернего праздника.

— Со мной пойдет Мартин, а вы оставайтесь на связи. Мартин, у тебя рация работает?

— Конечно.

— Тогда пошли.

Едва Филдс выбрался из машины, как его накрыло грохотом взлетавшего с дальней полосы самолета. Завибрировал воздух, мигнул на столбе светильник, но вскоре рев стал затихать — самолет уносился все дальше. Филдс нагнулся к окну.

— Мы уходим, а вы можете выйти и размять ноги, однако помните, что вы сотрудники иммиграционного центра.

— А здесь чего делаем? — поинтересовался Ричмонд.

— Дежурите, чтобы не проскочили незаконные иммигранты, прибывшие на каком-нибудь борту.

— Понятно.

— Вот и замечательно, — сказал Филдс и, повернувшись, пошел к проходной, а Мартин поспешил следом.

Пропустив нескольких выходивших с территории пилотов, Филдс подошел к окошку, показал охраннику удостоверение иммиграционного инспектора и сказал:

— Здравствуйте. Мне нужно встретиться с кем-то из начальства.

— Никого уже нет, мистер, все разъехались.

— Рано же у вас начальство разъезжается, — с укоризной произнес Филдс. — Как бы не пришлось возвращать с полицией.

— А что случилось? — понизил голос охранник, нагибаясь к окошку.

— Ну… я даже не знаю, вправе ли говорить вам… — так же загадочно произнес Филдс и огляделся, как будто опасаясь, что его подслушают. — Похоже, на вашем аэродроме того…

— Что того?

— Торгуют людьми.

— Как это? — опешил охранник и даже снял фуражку.

— А очень просто. Привозят и продают, как скот.

— Да я здесь ни разу не видел никаких людей! У нас же не пассажирский терминал!

— А тюки возите? — строго спросил Филдс.

— Да, тюки возим — у нас много чего в тюках привозят!

— Вот! — произнес Филдс и хлопнул по подоконнику, отчего охранник отшатнулся, а Мартин демонстративно ухмыльнулся, словно застал того на месте преступления.

— Полицию нужно вызывать, босс, похоже, они тут все повязаны, — произнес он как будто только для Филдса, но охранник его услышал.

— Да нет, этот парень вроде ни при чем, — в сторону проговорил Филдс, продолжая игру. — Он же не знает, кто там в этих тюках спрятан.

— Я могу вызвать дежурного по смене или старшего диспетчера! Кто вам больше подходит, сэр? — засуетился охранник, поглядывая то на Филдса, то на злодейски ухмыляющегося Мартина.

— Давай дежурного, с ними как-то проще дела вести. Только не поднимай шума. Ну, ты понимаешь…

— Да, сэр, все будет… это… конфиденциально!

— Годится.

Охранник отошел в угол будки и, сняв телефонную трубку, начал что-то быстро говорить, жестикулируя свободной рукой и поглядывая на стоявших в проходной «инспекторов».

Закончив говорить, он положил трубку, достал скомканный платок и, вытерев лицо, вернулся к окошку.

— Сейчас придет дежурный смены — старший оператор Красовняк. С ним вы и поговорите.

— Хорошо, — кивнул Филдс и, распрямившись, посмотрел на Мартина.

— От тебя слишком несет, — сказал тот.

— Так уж и слишком?

— Ну, заметно…

— Хорошо. Я учту.

Мимо то и дело проходили отработавшие смену сотрудники аэродрома, они прощались и отправлялись по домам, но Филдс с Мартином домой не спешили, поскольку домом им служил благоустроенный подвал в замке Камерона.

«Ну как тут не пить?» — подумал Филдс и тут увидел шагающего по освещенной дорожке человека в мундире.

«Это он», — догадался Филдс и выдохнул коньячные пары в сторону.

— Старший оператор Красовняк? — спросил он, шагнув навстречу, и склонил голову набок, чтобы придать своему взгляду больше значительности.

— Вообще-то да, я сегодня дежурю, — ответил оператор.

— Хорошо. Я инспектор центра иммиграции, вот мое удостоверение, — сказал Филдс и показал фальшивый документ.

Обычно этим все и ограничивалось, однако Красовняк схватился за синюю книжицу и сказал:

— Разрешите?

— Конечно. Вы имеете полное право, — ответил Филдс, убирая руку.

— «Центр иммиграции в Суллине», — прочитал дежурный. — Это же триста километров!

— Да уж, пришлось побегать, пока на ваш след вышли, господин Красовняк, — заметил Филдс, глядя дежурному в переносицу.

— Я… не очень понимаю, о чем вы говорите, — неуверенно произнес тот и вернул удостоверение.

— Все очень просто. У нас появились сведения, что через ваш аэродром нелегально переправляют людей.

— Но у нас не пассажирский терминал, мы переваливаем грузы — только и всего.

Филдс и Мартин заученно переглянулись и обменялись ухмылками.

— Видите ли, Красовняк, так все говорят. Но потом выясняется, что людей перевозили во всякого рода ящиках, тюках. Понимаете меня?

Красовняк ответил не сразу. Филдс готов был поспорить на оставшийся коньяк, что бедняга вспомнил все тюки, что видел за последние полгода.

— Да, я понимаю. Извините, задумался, все это так неожиданно. Но я не понимаю, инспектор, почему этим занимаетесь вы, а не полиция?

— У полиции полно своих дел, и если нет никаких улик — оружия там, или наркотиков, они берутся за дело неохотно, поэтому основную часть работы приходится делать самим.

— К тому же у нас это получается куда тоньше, господин Красовняк, — добавил Мартин. — А если вызвать полицейских, они начинают с того, что кладут весь персонал лицом в грязь, а уж потом начинают разбираться.

— Я хотел бы сказать слово в их защиту, коллега, — заметил Филдс. — У этих ребят полно работы, а потому действовать им приходится очень жестко, но зато и более эффективно. В этом плане нам куда проще, у нас только иммигранты, и ничего более.

— Так чем я могу вам помочь, господа инспекторы? — решился на сотрудничество Красовняк.

— У нас есть метка рейса, который мы подозреваем в перевозке живого товара.

— Вот как? Вы можете мне ее показать?

— Здесь? — уточнил Филдс, показывая рукой на узкий коридор проходной.

— Ах да… — Красовняк нагнулся к окошку и крикнул: — Запиши — двое со мной на территорию!

— Понял! — отозвался охранник.

— Прошу вас, господа, проходите. Прямо сейчас на месте мы решим эту проблему.

Они прошли на территорию аэродрома, где было достаточно света, и Филдс подал дежурному листок с написанным кодом.

Тот посмотрел на него и кивнул.

— Да, первые две цифры означают, что борт был с нашего аэродрома. А по трем последним цифрам я смогу отыскать его стоянку. Откуда, кстати, у вас эта метка?

— Нам помогают военные. Нелегальная иммиграция — это, знаете ли, серьезная вещь.

— Я понимаю. Идемте, нам в ту сторону, метров пятьсот пешком. Недалеко?

— Мы ехали сюда триста километров, — заметил Мартин. — Пятьсот метров нас не испугают.

Пока они шли вдоль складских помещений, Красовняк связался по рации с диспетчерами и, назвав им последние три знака кода, попросил указать, где искать соответствующую стоянку. Те объяснили, после чего дежурный еще раз огляделся и указал рукой направление.

— Все правильно, нам туда. Это даже ближе — метров на сто.

Они шли мимо остывающих моторов, мимо оранжевых тележек-генераторов, мимо длинных серебристых сигар топливозаправщиков и смешных электрокаров, развозивших усталых пилотов и бодрых механиков.

Наконец в том конце поля, где бетон был постарее, а освещение похуже, Красовняк указал на транспортный самолет, который уже давно не выкатывался со своей стоянки.

— Вот, господа, ваша метка соответствует этому борту.

— А это точно он? Ошибки быть не может? — спросил Филдс, понимая, что перед ними отслужившее свое судно, которое пустят на металлолом при первом удобном случае.

— Нет, господин инспектор, первые три цифры номера самолета совпадают с тремя последними на метке. Все сходится.

Филдс подошел к самолету ближе и коснулся его обшивки. Затем сдул с пальцев пыль и вернулся к Мартину и Красовняку.

— Но как такое может быть, господин старший оператор? Нам ведь сказали, что подозрительное судно село у вас.

— Видимо, к вашему запросу отнеслись формально, господин инспектор. Есть метка, есть указание ее приписки — наш аэродром, но проверять фактический маршрут вашего борта никто не удосужился. Возможно, вы обратились к ним не вовремя и им было не до вас…

— Именно так, — согласился Филдс, вспоминая обстоятельства знакомства с полковником Ронделлом. — Именно так все и было.

74

Ракетки со свистом рассекали воздух и били по воланчику, заставляя его метаться, как загнанный кролик. Бам-бам, бам-бам! Эндрю подпрыгивал и бил сверху, миссис Юргенсон старалась не отставать и, помня, что бадминтон помогает контролировать вес, прыгала, как могла, и тоже била по загнанному воланчику, которому и деваться-то было некуда.

На Барбаре были зеленые шорты и красный топ, выгодно подчеркивавший размер и форму груди. Стоявшие по углам площадки охранники забывали обо всем на свете, когда видели, как прыгает Барбара, поэтому опытный Тит был вынужден уводить их в малый парк, чтобы уберечь от гнева хозяина.

Только Эндрю позволялось оставаться рядом с этой красотой, поскольку на роботов эти прелести не действовали. Вообще.

Эндрю бил по воланчику, искусно подправляя его в ракетку миссис Юргенсон. Он был сконцентрирован только на игре, хотя мог одновременно путешествовать по сети, смотреть новости архивной рассылки и даже обновлять программное обеспечение.

А еще он отмечал, что манера игры его партнерши раз от раза менялась. Она стала лучше контролировать воланчик, и ракетка больше не вылетала из ее рук, угрожая всем, кто стоял на пути.

«Ой, Эндрю, ты такой проворный! Я боялась, ты не успеешь увернуться!»

И потом снова: «Ах, извини! У этой ракетки какая-то скользкая ручка!»

Поначалу она часто ошибалась, но теперь окрепла и начала получать от игры удовольствие. При этом она хорошо смотрелась в движении, и этот топ очень ей шел. С такой красивой грудью годились любые туалеты, но этот топ — особенно. А ноги! Какие они стройные и в то же время достаточно полные — приятно посмотреть… Ой!

Воланчик скользнул по ракетке и улетел в сторону, а Эндрю остановился и недоуменно глядел то на ракетку, то на миссис Юргенсон.

— Ха! Ты промахнулся, Эндрю! — закричала она, радостно вскидывая руки.

— Да, миссис Юргенсон, я почему-то промахнулся, — смутился Эндрю, стараясь не смотреть на миссис Юргенсон, такую румяную, разгоряченную, мягкую, открытую…

«Стоп, Эндрю, что-то не так», — скомандовал себе робот.

— Миссис Юргенсон, мне нужно отлучиться.

— Зачем это? Я только разыгралась, только во вкус вошла! — недоумевала партнерша.

— Я, как будто… немного плохо себя чувствую.

— Ты не можешь плохо себя чувствовать, Эндрю, это исключено!

— Увы. Кажется, я нуждаюсь… в тестировании. Извините, миссис Юргенсон, продолжим в следующий раз.

И, не дожидаясь ответа, Эндрю зашагал к крыльцу, а миссис Юргенсон посмотрела ему вслед, покачала головой и, одернув собравшийся к груди топ, сказала:

— Будет обидно, если он сломается. Мне станет не с кем играть в бадминтон.

Она огляделась и, увидев среди деревьев Тита, крикнула:

— Эй, Тит, иди сыграй со мной!

Но он замахал руками, крикнул что-то нечленораздельное и скрылся за кустарником.

Тем временем Эндрю быстро поднимался по ступенькам, сосредоточенный на своих странных и нелогичных реакциях. Ну что за новости? Он каждый день встречался с миссис Юргенсон и общался с ней согласно встроенной программе как с управляющим объектом второго уровня. Но сегодня что-то пошло не так, сам ее вид каким-то образом стал затормаживать его деятельность, запуская процессы, не предусмотренные программой.

— Ой, Эндрю, привет!

Это была мисс Юргенсон, она же Тилли, также входившая в перечень управляющих объектов второго уровня.

— Добрый день, Тилли.

— Уже наигрался, что ли?

— Нет, просто плохо себя почувствовал…

Эндрю остановился, чтобы подобрать правильное объяснение. Что значит «плохо себя почувствовал»? Эта фраза была уместна для миссис Юргенсон, а ему больше подходило другое.

— Мои параметры, Тилли, они вышли за пределы нормы, и мне нужно протестироваться.

— Как это? — спросила Тилли, подходя к нему ближе и посматривая по сторонам.

— Это означает, что я должен запустить программу проверки, которая опросит все датчики, а затем я сам сравню показания датчиков по тарировочной таблице, чтобы… А что это у тебя в руке, Тилли?

— Это?

Тилли повертела в руках предмет из черного пластика, похожий на полицейскую дубинку.

— Это фонарик, Эндрю.

— Вот как? Но ведь сейчас светло. Сейчас день, Тилли.

— Я знаю, Эндрю, но этот фонарик особенный, он нужен для другого.

— Для чего же?

— Я показываю им фокусы. Хочешь, тебе покажу?

— Нет, не хочу, — отказался Эндрю.

— Точно? — не отставала Тилли. Ей казалось несправедливым, что раньше она так легко дурачила этого Эндрю, а теперь он смотрел на нее, как на неуравновешенную дурочку, и внимательно следил за ее действиями. Он раскрыл ее!

— Ты раскрыл меня, да?

— Что, мисс Юргенсон? — спросил Эндрю, пятясь в сторону своей комнаты, тогда как Тилли на него наступала.

— Я говорю — ты понял мои намерения, да? Ты догадался, что я хочу вырубить тебя, подлый робот?!

Мысли Эндрю путались. В смысле команды. Датчики шумели, информация поступала обрывками, а еще эта… этот управляющий объект второго уровня…

— Тилли, давайте продолжим этот разговор позже. Я заархивировал его, так что мы начнем с этого же места, а пока — извините, мне пора на техобслуживание.

Тилли заметила смятение на лице робота. Он мог в любой момент сломаться, вот тогда появится возможность решить проблему окончательно.

Тилли по-волчьи ощерилась и включила шокер. Теперь только вперед!

— Мисс Юргенсон, остановитесь, я иду в свою комнату! — сказал Эндрю, останавливаясь в коридоре.

— Ты не смеешь мне указывать, где мне останавливаться в моем доме, ты, магазин электротоваров! — продолжала давить Тилли. Ей казалось, что она побеждает, вон как бегают его зрачки, значит, он перегревается! Значит, он на пределе!

— Ты достала меня, тупица! Я что, неясно выражаюсь?!

— Че… чего? — промямлила Тилли.

— Пошла вон отсюда!

Эндрю вскинул руку, указывая в сторону лестницы, да так яростно, что весь запал Тилли улетучился. Даже папа, когда ее ругал, делал это как-то мягче. Пришлось отступить.

75

Эндрю закрыл дверь и впервые за время пребывания в этом доме запер ее на задвижку.

Он даже не заметил, что сделал это, все произошло само собой. Потом лег на топчан и какое-то время смотрел в потолок, пытаясь переключиться на тестирующую программу, однако ничего не получалось. Эндрю перебирал один ключ за другим, пытался запускать программы из аварийного режима, но тщетно. Тогда он решил подождать, когда блок реактивации сам перезагрузит его, и закрыл глаза.

Снова замелькали двери в знакомом коридоре, казалось, что каталка мчится с огромной скоростью и скоро врежется в стену, однако Рекс уже не боялся этого, он помнил, что такова реакция на новые лекарства, которые ему вводили.

Благодаря им он все лучше чувствовал свои мышцы, у него окрепли челюсти и он научился есть сырые овощи.

Это были новые, неведомые прежде ощущения.

Ощущение стремительного полета по коридору исчезло так же быстро, как и появилось. Рекса завезли в новый кабинет, где ему ни разу не приходилось бывать. Здесь не было аппаратуры и тренажеров, и поначалу он подумал, что это лишь проходная, но возле окна стоял стол, а за ним сидел седоватый мужчина с внимательным и умным взглядом.

Женщина, катившая коляску, ушла, и Рекс остался с незнакомцем один на один.

— Ну здравствуй, — сказал тот. — Меня зовут доктор Грей. А как зовут тебя?

Рекс хотел сказать, что его зовут Рекс, но вместо этого ответил:

— Джордж…

— Мне показалось, тебе не нравится это имя, я прав?

— Да, не нравится, — признался Рекс.

— А какое имя тебе нравится? Как бы ты хотел, чтобы я к тебе обращался?

— Старина… Рекс…

— А кто так называл тебя? Кто говорил тебе — старина Рекс?

— Капрал Хутт…

— Капрал Хутт? А кто он?

— Я не знаю, — ответил Рекс и вздохнул. Имя этого человека он вспомнил неожиданно, а до этого с трудом представлял его облик по памяти, как будто через матовое стекло. Сначала был только силуэт, который двигался по ту сторону матовой перегородки. Иногда он прижимался к ней и что-то пытался говорить, но его не было слышно. А вот теперь он вышел на открытое пространство и стало ясно, что это капрал Хутт.

— Скажи, Рекс, ты можешь подняться из коляски и подойти ко мне?

— Нет… Это невозможно…

— Почему?

— Доктор Ламбер сказал, что для этого нужны годы. А раньше никак нельзя. Это ненаучно.

— И ты настроен ждать все эти годы?

Рекс пожал плечами. Правым получалось выше, чем левым, правая сторона у него вся работала лучше.

— То есть доктор Ламбер не уверен, что это когда-то случится?

— Да, иногда он так говорит.

— Как говорит?

— Пациент медленно прогрессирует…

— Он тебе это говорит?

— Нет, лаборантам. Но иногда я слышу.

— Рекс, ты уже ешь яблоки?

— Да, я съел уже… уже пять яблок. Сам.

— Ты сам держал их?

— Нет, конечно, мне их держала Агнета, но кусаю и жую я уже сам.

— Хорошо, давай проведем эксперимент.

Доктор Грей поднялся со своего места, развернул на каталке Рекса предметный столик и помог ему положить на него руки.

— Так тебе удобно?

— Мне все равно, доктор.

— Ну пусть так. А теперь смотри.

Доктор Грей достал из кармана красное яблоко, понюхал его и покачал головой, выражая этим свое восхищение. А потом положил яблоко на столик между двумя малоподвижными конечностями Рекса.

— Тебе нравится это яблоко, Рекс?

— О, да! Оно такое красивое! Только я сейчас не голоден, меня недавно кормили.

— Ничего. Его можно взять про запас. Представляешь, как Агнета удивится?

— Но вам придется положить его мне в карман, сам я не могу…

— Я понимаю. Но давай все же попробуй сам.

— Вы шутите?

— Но попробовать ты можешь?

Рекс посмотрел на доктора Грея — тот не улыбался. Он относился к происходящему вполне серьезно.

Рекс собрался и попробовал сдвинуть руки, чтобы дотронуться до яблока, но у него ничего не вышло. Он попробовал снова, и опять неудача, впрочем, в таком исходе он и не сомневался.

— Ну вот, доктор Грей, вы сами видели.

— Дорогой Рекс, ты попробовал всего пару раз и сразу бросил. А я жду от тебя полной отдачи. Повторяй свои попытки десятки, сотни раз, напрягайся так, чтобы кости трещали, чтобы пот градом — вот что я называю настоящей работой. А то, что ты мне продемонстрировал, это даже не попытка — это жалкое оправдание собственной лени!

Рекс даже слегка задохнулся от такой отповеди. С ним еще никто так не разговаривал, никто не упрекал его в том, что он немощен!

— Ну, чего ты ждешь? Агнета придет только через сорок минут — есть время показать себя.

И Рексу пришлось раз за разом повторять свои попытки, и до треска в обновленных суставах, и до боли в мышцах там, где он их чувствовал. Через двадцать минут ему стало жарко и доктор Грей промокнул ему лоб платком, подбадривая и между делом рассказывая какие-то случаи из жизни, большей частью о студенческой юности.

— Ну хватит, — неожиданно произнес он и, встав со стула, принялся расхаживать по кабинету.

Рекс подумал, что доктор раздосадован тем, что из этих многочисленных попыток ничего не вышло, но, когда доктор подошел к нему, оказалось, что он улыбается и, видимо, доволен результатом.

— Теперь новое задание, Рекс. Оно одновременно и легче, и сложнее.

— Я готов, — сказал Рекс, чувствуя, что доктор Грей ждет от него этих слов.

— Теперь ты должен закрыть глаза и представить, что берешь яблоко правой рукой, потом подносишь к лицу и нюхаешь…

— Просто представить?

— Да, сделай это мысленно.

Странное задание. Неужели в этом есть какой-то смысл? Рекс закрыл глаза, полагая, что справится с заданием без труда, однако даже в том мире, который он представил, его руки оказались столь же тяжелы, и у него не получилось сделать их здоровыми.

В какой-то момент казалось, что удается их приподнять со столика, но передвинуть не получалось — они снова оказывались на прежнем месте.

Рекс открыл глаза и увидел доктора Грея, который смотрел на него, сидя за письменным столом.

— Ну что я тебе говорил? И легкое задание, и одновременно сложное.

Он посмотрел на часы, придвинул к себе какую-то папку и, уже не глядя на Рекса, оборонил:

— Давай в том же темпе, как до этого. Чтобы до тряски, до пота… А я пока документы почитаю.

Доктор Грей сделал вид, что увлекся просмотром каких-то записей, и Рексу ничего не оставалось, как с прежним усердием взяться за выполнение упражнения с мысленным захватом яблока. Он пробовал делать это правой рукой, левой, обеими сразу, но лишь после того как ему снова стало жарко, появились первые успехи — он мог мысленно поднять руку и опустить ее на яблоко, правда, она на него лишь безвольно опускалась, а яблоко скатывалось со столика и падало на пол.

— Доктор Грей, у меня яблоко со столика падает! — пожаловался Рекс.

— Ну так придерживай его второй рукой, у тебя же их две, — заметил доктор, даже не поворачиваясь в сторону Рекса, и тот снова взялся за упражнения, пытаясь если не своей, так рукой Агнеты придержать укатывающееся яблоко.

Она появлялась в самый нужный момент, подхватывала его и клала на место.

Так, моделируя помощь от своей постоянной спутницы, Рекс и не заметил, как у него получилось четко положить ладонь на яблоко и сжать его пальцами.

— Получилось, доктор! — сообщил он, открыв глаза, и почувствовал, что его пижама насквозь промокла.

— Что же у тебя получилось? — спросил доктор, откладывая свои бумаги и поворачиваясь к Рексу.

— Я представил, что падающее яблоко подхватывает Агнета, тогда мне стало проще повторять попытки и я смог поднять руку и положить на яблоко.

— Что-то я не понимаю, ну-ка покажи, что именно ты делал?

— Мысленно?

— Слушай, — доктор посмотрел на часы и покачал головой, — у меня сейчас новый пациент. Давай быстро покажи, прямо так, как ты поднимал и как клал руку, и разойдемся на сегодня. Хорошо?

— Хорошо.

Рекс сдвинул правую руку, поднял от стола и, уже поднося к яблоку, вдруг понял, что делает это не мысленно, а наяву!

Тут испуг сделал свое дело и рука безвольно упала на столик, а пальцы лишь коснулись краснобокого плода.

— Ну ничего, нормально, — сказал доктор Грей, не придавая видимого значения столь великому результату.

— Ставлю тебе сегодня четверку с минусом. Но для первого раза это хорошо. И вот что, Рекс, ты пока не говори доктору Ламберу о том, что мы сегодня делали. Скажи, что это было знакомство и изучение методики. Тут ты не соврешь — это и была отработка метода. Договорились?

— Договорились, доктор Грей.

76

Анжеле было двадцать с небольшим лет, она была стройна и мила, а других подробностей Полю не требовалось. Девушка смотрела на него влюбленными глазами, правда прежде уже выпив два бокала шампанского.

Она рассказывала, что приехала в столицу из Дамайка, Поль кивал, говорил «ага, понятно», но так и не вспомнил, где это. Анжела выглядела чистенькой и свежей, значит, либо нашла в городе хорошую работу, либо щедрого мужчину. Однако в последнее Полю верить не хотелось, он сам надеялся стать для Анжелы этим самым мужчиной.

Подошел официант. Эта пара давно ничего не заказывала, обходясь лишь шампанским и тортом, но теперь они были готовы сделать заказ — официант это видел.

— Не нужно меню, я люблю чтобы сразу, понимаете? — сказал ему Поль.

— Я тоже люблю, чтобы сразу! — подтвердила Анжела, вытрясая из бутылки остатки шампанского.

— Дайте нам ягненка, чтобы, знаете, на огне! — начал фантазировать Поль.

— Обож-жаю на огне! — кивнула Анжела и, сунув пальчик в остатки торта, подцепила кусок крема.

— Я записываю, сэр, — сказал официант, начав что-то быстро строчить в блокноте.

— И чтобы к нему красное вино! Сухое!

— И сладкое! — потребовала девушка.

— И сладкое, — легко согласился Поль и подумал: «Она такая милая…»

— Я рекомендовал бы к ягненку три соуса, сэр.

— Какие?

— Какие соусы? — повторила вопрос Анжела.

— Брынза с зеленью, гранат с перцем и чернослив.

— Годится, — кивнул Поль. — И каких-нибудь салатов, овощных, что ли… Я люблю, чтобы мясо и к нему какие-то салаты, понимаете меня?

— Понимаю, сэр, — кивнул официант.

— И чтобы арбуз! — подняв кверху палец в креме, потребовала Анжела.

— Да, для девушки принесите арбуз.

— Слушаюсь, сэр. Бегу выполнять заказ.

Поль счастливо вздохнул и, улыбнувшись, сунул руку под скатерть, чтобы нащупать колено Анжелы. Она как будто удивилась, ее брови подпрыгнули на лоб, а потом девушка сказала:

— Ну не надо…

«Она такая милая», — снова подумал Поль и, откинувшись на спинку стула, стал любоваться своей новой знакомой.

На другом конце ресторанного зала, за столом под желтым торшером сидели двое и, поклевывая мясо со спаржей, посматривали в сторону Поля Гарселя. Они намеревались поговорить с ним — немного потрясти.

— Надо что-то делать, а то я не удержусь и закажу пива, — сказал Лестер. Он лишь недавно вышел из больницы, куда угодил после покушения на Юргенсона, и нуждался в скорейшей адаптации к обычной жизни. А для него адаптация означала — пиво.

— Ага, я тебе закажу, — пригрозил Балкер, поставленный в этот раз старшим. — Пей вот водичку.

— Не хочу водичку, с нее только в толчок бегать.

— А с пива?

— С пива можно и побегать, а здесь никакого смысла.

— Съешь пирожных.

— Да не хочу я. — Лестер вздохнул и, сев ровнее, подцепил с тарелки какой-то маленький вареный овощ.

— Как в туалет пойдет, мы сразу за ним, — сказал Балкер.

— Он не пойдет. Он пива не заказывал и вообще ничего не пил, кроме бокала шампанского.

— Пойдет, вот увидишь. Ему за сорок, значит, пора собирать камни…

— О чем ты?

— Просто сиди и жди, — сказал Балкер, поглядывая на Поля Гарселя и его спутницу. Она была ничего себе, в свое время Балкер за такими гонялся. Но теперь он предпочитал стабильные варианты, гоняться ему быстро надоедало.

— Слышь, а почему мы теперь Карроту докладываемся, а не Флетчеру? Флетчер же начальник охраны.

— Пока ты в больнице валялся, была большая командировка на западное побережье.

— Ну, я в курсе.

— Каррот со Свенсоном хорошо себя проявили, Юргенсон к ним проникся, как к родным. Отсюда и изменения.

— Так Флетчера скоро погонят?

— Не знаю. Может, погонят, а может, и не погонят… Смотри, поднялся!

— В толчок идет!

— Тихо, — обронил Балкер и, вытерев салфеткой рот, пошел между столиков. Лестер последовал за ним.

Они почти догнали Гарселя в узком коридоре, а потом зашли за ним в небольшой туалет, где Лестер захлопнул дверь, заставив Гарселя оглянуться.

— Привет, Поль, — с деланой веселостью поздоровался Балкер.

— Здравствуйте… — настороженно произнес Гарсель, переводя взгляд с одного незнакомца на другого. — Чему обязан?

— У меня к тебе один вопрос, приятель. Ты помнишь, как приезжал на прием к Густаву Стоккеру?

— На юбилей партии? — уточнил Гарсель, чтобы выиграть немного времени. Он не понимал, кто перед ним, и потому не мог определиться, как себя вести. — Вы, извините, кого здесь представляете?

— В сортире мы сами по себе! — сказал от двери Лестер и засмеялся понравившейся фразе.

— Просто отвечайте на вопросы, мистер Гарсель.

— Но на кого вы работаете?

— Я сказал, отвечай на вопросы! — прикрикнул Балкер и стал угрожающе надвигаться на Гарселя.

— Хорошо, я все понял, но почему бы нам не поговорить в зале? Я заказал чудесного ягненка и не возражаю, чтобы вы подсели за мой столик. Я познакомлю вас с замечательной девушкой, которую зовут…

— Заткнись! — рявкнул Балкер и схватил Гарселя за грудки. — Ты был на приеме, придурок?!

— Да, я был на этом приеме, — сразу согласился Гарсель, понимая, что время словесной игры прошло.

— С кем ты там разговаривал?

— Да много с кем разговаривал, всех и не припомнишь… Это ж когда было?

— Пятого числа в пятницу — две недели назад!

— С дамой разговаривал, с нетрезвой и, увы, немолодой. Она пыталась меня клеить, но я…

— Еще с кем?!

— Ну, там были Ланкастер Блей и Рик Вануччи…

— Это что за задницы? — проревел Балкер и встряхнул Гарселя, чтобы тот говорил быстрее.

— Это мои клиенты, я продал им двух замечательных роботов. Я работаю торговым агентом «Сервис суперлогистик» и живу только за счет процентов…

Не успев договорить, Гарсель получил удар в живот и согнулся пополам.

— Будешь юлить — покалечу! — предупредил Балкер и, встряхнув еще разок свою жертву, прижал к стене. Однако Поль Гарсель до сих пор не понимал, с кем говорит, и боялся, что, произнеси он имя Камерона, это может вызвать куда более тяжкие последствия, чем удар по ребрам.

— Кто был еще? С кем ты разговаривал?!

— Еще я разговаривал с… Густавом Стоккером и Джоном Камероном. И больше ни с кем, честное слово.

— Так! С кем разговаривал Камерон?..

— Я не видел! — воскликнул Гарсель, уже зная, что получит за это по ребрам. Второй удар оказался болезненней, Поль почувствовал во рту вкус желчи.

— С кем разговаривал Камерон? Говори, и я отпущу тебя, или снова по ребрам и две недели в больнице…

— Ка… Камерон разговаривал со Сток… кером, больше не видел… может, еще с кем… — заикаясь от тошноты и боли, ответил Гарсель.

В этот момент в дверь туалета, которую держал Лестер, сильно ударили и чей-то грубый голос прокричал:

— Ну вы чего там, совсем оборзели? Другим в туалет не надо, что ли?

Лестер невольно отступил, и в распахнувшуюся дверь проскочили двое в костюмах, чем-то неуловимо похожие друг на друга.

Один из них сделал неловкое движение, и Балкер заметил кобуру.

— Лестер! — крикнул он, и тотчас на Лестера бросился один из двоих, а второй попытался выхватить пистолет. Но Балкер опередил его, прыгнул вперед и ударил с правой руки. Незнакомец отлетел к стене с писсуарами и выронил пистолет. Тем временем Лестер отбросил своего противника, а Балкер поддал ему ногой, и тот кувыркнулся по кафелю, успев, правда, выхватить оружие.

Но Лестер открыл огонь первым, осколки стеклянных перегородок брызнули, точно вода. В ответ часто защелкали выстрелы и по двери пробежала дорожка пробоин.

— Бежим! — крикнул Лестер, и они с Балкером выскочили в коридор.

Стало тихо. Из-за рамы, оставшейся от разбитой перегородки, выглянул человек с пистолетом, а из-за перегородки позади него — второй, безоружный. Заметив под писсуаром свой пистолет, он одним прыжком оказался рядом и, схватив его, перевел дух.

— Эй, мистер Гарсель, вы живы?

— Вроде бы да… — проскрипел тот, выходя из одной из ячеек и отряхивая с себя осколки.

— Кто эти люди и что они от вас хотели?

— Понятия не имею, кто эти люди, но они хотели полный отчет о том, с кем я разговаривал на юбилее «Труда и единства». Да еще дали по ребрам!

Гарсель поморщился и, держась за правый бок, подошел к раковине, чтобы сплюнуть окровавленную слюну. На самом деле он чувствовал себя не так уж плохо, но ему не хотелось начинать тот же разговор с новыми любителями чужих тайн.

— Ну, если вы в порядке, нам пора, — сказал тот, который нашел свой пистолет. Он осторожно выглянул из двери и вместе с напарником покинул туалет, оставив Гарселя одного.

Тот подошел к зеркалу, открыл воду и только начал полоскать рот, как зазвонил телефон.

Доставать его мокрыми руками было неудобно, но Гарсель все же изловчился и ответил:

— Але!

— Котик, ну где ты прохлаждаешься?

— Как где, любимая? В туалете.

— В каком таком туалете?

— Ну как в каком? В туалете ресторана «Рапсодия», полагаю, теперь любимого нашего ресторана…

Гарсель улыбнулся, представляя лицо Анжелы и ее полные губы, которые были как… как две спелые вишни. Банальное сравнение, но Анжеле оно подходило.

— То есть ты уже заказал нам столик?

— Ну разумеется, мы же…

И, не договорив, Гарсель замолчал.

— Сара? — неуверенно спросил он.

— Ну да, я тебя слушаю, ты заказал нам столик? Ты хотел сделать для меня сюрприз?

— Да, дорогая, — выдохнул Гарсель, чувствуя, что ему становится жарко.

— Я уже вызываю такси!

— Да, дорогая, жду…

Гарсель убрал телефон и, посмотрев в зеркало на свое раскрасневшееся лицо, обреченно кивнул. Сара была его основной подругой, с которой он не расставался уже три года, устраивать с ней скандал ему не хотелось.

Еще раз взглянув на себя в зеркало, он отрепетировал виноватую улыбку, затем вытер руки бумажным полотенцем и пошел к Анжеле, раздумывая, как бы так ее выпроводить и что сказать, чтобы это выглядело правдоподобно.

77

Навалившиеся в последнюю неделю дела заставляли Юргенсона крутиться как белка в колесе. Он гонял курьеров, договаривался о поставках, пугал, продавливал, отступал, если требовалось, и снова обрушивал на партнеров всю мощь своей навязчивой дружбы.

Его бухгалтеры прятали налоги, его банкиры отмывали деньги, адвокаты стеной стояли на пути инспектирующих структур, а служба безопасности перекапывала весь Аль-Империал, чтобы добыть любую информацию о намерениях Джона Камерона.

Кое-что им удавалось, и в перерывах между переговорами с партнерами начальник охраны Флетчер делал для Юргенсона доклады.

— За последние две недели он трижды встречался с Густавом Стоккером и два раза ездил в банк «Кроталь» для личной беседы с управляющим. Его брокерская фирма «Тинко» продала все акции металлургического концерна «Рори-металл» и начала скупать производителей сельскохозяйственной продукции.

— Сколько он купил?

— На полтора миллиарда ливров, сэр.

— Полтора миллиарда? Это много!

Юргенсон поднялся с кресла и, подойдя к столу, открыл сигарный ящичек, какие стояли у него повсюду — от домашнего кабинета до офисов, загородных домов и выкупленных апартаментов в лечебном заведении на водах. Ящики были однотипные, а вот сигары в них попадались какие угодно — от дорогих элитных марок до невнятных самокруток с островов Пентона.

Качество табака для Юргенсона значения не имело, ему нравился ритуал, который, впрочем, он редко выполнял до конца. Иногда лишь обрезал гильотинкой кончик, бывало, даже прикуривал, но главным было повертеть сигару в руках, почувствовать ее запах. Это здорово успокаивало, в такие моменты у Юргенсона пропадало желание немедленно дать волю кулакам, чтобы наказать и правых, и неправых.

— Полтора миллиарда — это много, так его разэдак, — повторил Юргенсон, быстро вращая в руках сигару. Потом щелкнул зажигалкой «Гонззо», но прикуривать не стал, вместо этого нажал кнопку на интеркоме и позвал:

— Полина!

— Э-э… Слушаю вас, сэр! — отозвалась руководительница его восточного офиса, где он сейчас находился.

— Где там Лонжерон?! Давай его сюда, немедленно!

— Э-э… Прошу прощения, сэр, Лонжерон работает в западном офисе.

— А у нас какой? Ну давай здешнего аналитика, как его там?

— Марженталь, сэр!

— Зови его, — кивнул Юргенсон, затем снова щелкнул зажигалкой и, прикурив сигару, прошелся по комнате.

— Ах да, она же не Полина! — вспомнил Юргенсон. — Она — Ангелина, а Полина у меня в западном офисе.

Расхаживая по комнате и пуская к потолку дым, Юргенсон поглядывал на Флетчера, который начал превращаться для него в проблему. Слишком уж болезненно начальник охраны реагировал на возвышение Каррота и Свенсона. Еще недавно он мог сровнять их с землей, а теперь они получали приказы лично от хозяина.

«Придется принимать меры…» — подумал Юргенсон, и тут в дверь постучали.

— Входи уже — время дорого! — подогнал аналитика Юргенсон, и тот вошел, кланяясь и теребя полу кургузого пиджачка.

Это был Давид Марженталь, выпускник столичной бизнес-школы, которую закончил с отличием. Этот парень достался Юргенсону недешево, да и теперь получал немалое жалованье, однако ходил в потертом костюме и странного вида очках.

— Так, приятель, у меня к тебе такой вопрос, — продолжая мерить комнату шагами, произнес Юргенсон.

Марженталь снова поклонился.

— Какая связь между банком «Кроталь» и действиями брокеров из «Тинко», которые скупают сельскохозяйственные компании?

Услышав знакомые термины и поняв вопрос, Марженталь распрямился и даже, как показалось Юргенсону, стал выше ростом.

— «Кроталь», сэр, представитель банков — держателей «старых денег», то есть капиталов, передающихся уже не в первом поколении. А «Тинко» обычно занимается перемещением массивов акций в стратегических целях своего владельца — Джона Камерона. Видимо, сейчас он оказывает услугу кому-то из держателей капиталов «Кроталя», чтобы таким образом прикрыть интерес профильного участника рынка.

— Ты давай-ка излагай попонятней…

— Джону Камерону, сэр, никакие сельскохозяйственные акции не нужны, он специализируется на захвате и недружественном поглощении компаний с последующей перепродажей. А «Тинко» — его разведывательная служба на рынке акций, как волк выискивающая слабеющую компанию, из которой что-то можно выжать.

— То есть они сейчас выполняют не свою работу.

— Не свою, сэр. Они сейчас работают в интересах кого-то из крупных вкладчиков «Кроталя».

— Понятно. Назови, кого знаешь.

— Стиллберги, Фишманы, Стоккер, Браун и Северин. Хотел бы заметить, что у Стоккера на руках несколько химических и фармацевтических предприятий, а «Тинко» скупает не просто сельскохозяйственные акции, а производителей черномасличных культур, используемых для производства лекарств, косметики и технических масел.

— Молодец, Марженталь, можешь быть свободен, — сказал Юргенсон, и, когда эксперт, откланявшись, ушел, Юргенсон посмотрел на Флетчера и сказал:

— Слышал, что малой говорил?

— Стоккер, сэр. Тут и думать нечего. Камерон замутил с ним какие-то дела.

— Это понятно, Флетчер, но ты скажи, что это за дела?

Юргенсон положил сигару в пепельницу и накрыл специальной крышкой, чтобы она потухла.

— Что мы знаем о Стоккере?

— Лихой политик с большими деньгами. Министров может покупать, как пирожки в забегаловке.

— Правильно, а еще он законы может печь, как пирожки, а, Флетчер?

— Может, сэр. В палате представителей он босс.

— Босс, — кивнул Юргенсон. — А кто такой Камерон?

— Акула, сэр. Крупная. Такая нападет из глубины.

— Чтобы не видно было, — согласился Юргенсон, невольно представляя себе кадры из какой-то передачи про подводный мир. — Капиталов у него чуть меньше, чем у Стоккера, значит, если он полез в мелочовку вроде игровых точек на побережье, то думает, что из этого что-то вырастет.

— Мы еще точно не знаем, сэр, Камерон ли захватил точки Рутберга.

— Да все мы знаем, — отмахнулся Юргенсон. — Нам же не в суд с этим идти, это там закорючки важны, а здесь главное — чутье. И оно подсказывает мне, что там подсуетились люди Камерона, который рассчитывает на скорый рост нелегальных точек. Что из этого следует, Флетчер?

— Что они скоро станут легальными с помощью Густава Стоккера, босса палаты представителей.

— Правильно мыслишь, — сказал Юргенсон. — И как только это случится, мои точки станут главной мишенью Джона Камерона.

«А потом и все остальное барахло», — добавил он мысленно, понимая, что Камерон, прихватив добычу, ее не отпустит, пока не обглодает до косточек. С точки зрения бизнеса это было очень правильно.

— Как думаешь, война будет?

— Будет, сэр. Но начнется она с переговоров.

— Знаю. Сначала он предложит поговорить, похлопает меня по плечу, чтобы я подумал, будто мы теперь друзья.

— Прошу прощения, сэр, но если он настолько сильнее вас, почему бы ему не решить все одним ударом?

Юргенсон усмехнулся и посмотрел в пол. Его слегка покоробили слова начальника охраны, хотя тот не сказал ничего особенного.

— Думаю, он привык воевать с теми, кого понимает. Он умеет говорить с министрами, он ладит с богачами вроде Стоккера, он знает, чего ожидать от «белых воротничков». А люди вроде меня для него грязные варвары. Он не знает, чего можно ожидать от деревенского громилы, вот и не торопится — хочет обойтись без скандалов и промахов.

78

Робин, Торнтон и аналитик Макуин стояли не шевелясь, пока Камерон самолично «кормил» огонь в огромном камине.

Получая тонкие, сухие лучинки, пламя вздрагивало и пожирало их с характерным треском. На худощавом лице Камерона отражались сполохи пламени, и он улыбался, как будто имел дело с живым существом.

Камерон редко зажигал камин, но иногда остро в этом нуждался, поэтому в качестве мер безопасности продукты сгорания прогонялись через специальный охладитель и фильтр, чтобы по тепловому следу и конфигурации трубы снаружи нельзя было вычислить кабинет хозяина.

— Итак, Торнтон, что у нас там за клуб авиамоделистов, вам удалось выяснить?

— Пока нет, сэр, но два направления мы уже отработали.

— Что за направления?

— Первое касалось Джеймса Гастера. Он не мог заниматься подобными делами, поскольку наши люди все же настигли его тогда — пять лет назад.

— Но ведь вы говорили, что неясно, выжил он или нет, — напомнил Камерон, возвращаясь к огромному письменному столу.

— Это говорил не я, сэр, а мой предшественник.

— Ну да, конечно. Он говорил одно, а вы теперь — другое.

— Нам удалось найти свидетелей, которые подобрали раненого Гастера, пытались его лечить, но безуспешно. Они указали место захоронения, и мы теперь имеем результат анализов. Они говорят нам, что Гастер в тот раз не выжил.

Камерон сел в большое глубокое кресло и почти растворился в тени, которую оно создавало. Затем из темноты появилась бледная рука хозяина, и он сделал ею приглашающий жест, сказав:

— Садитесь, господа. Так нам будет удобнее.

Все сели, но чувствовали себя напряженно. В присутствии Камерона по-другому было нельзя, он будто держал их на прицеле.

— Хорошо. Значит, из списка моих врагов можно вычеркнуть Гастера. Что со вторым направлением?

— Наша группа выяснила, что противник использует технологии радиоперехвата, чтобы заменять метки летательных аппаратов.

— Что-то как-то длинно, Торнтон, нельзя ли покороче?

— Противник подделывает летную информацию, сэр. У него есть такая возможность.

— И это все?

— Пока все, — ответил Торнтон, чувствуя, как его обволакивает холодное недовольство хозяина.

— Мистер Макуин, а почему вы не приехали вчера? — неожиданно спросил Камерон. — Я же посылал за вами машину?

— Вчера я не мог, сэр… У моих детей был в садике утренник, и я…

— Понятно, — произнес Камерон, и в кабинете воцарилась жутковатая тишина, которую не скрашивало даже потрескивание поленьев в камине.

— Ну хорошо, — произнес Камерон после долгого молчания. — Дети — это, конечно, аргумент. Вы можете идти, Макуин, в свою комнату, если понадобитесь, мы вам сообщим.

— Да, сэр, — сказал Макуин и, поклонившись, покинул кабинет.

— А у него хорошая выдержка, — заметил Камерон. — Он сильный человек, но наличие семьи делает слабым даже его. Что у нас с Юргенсоном, Торнтон?

— Его люди буквально идут на штурм, сэр. Они трясут всех, кто может дать о вас хоть какую-то информацию.

— Этому парню не откажешь в тонком чутье. Он паникует, как завидевшая паука муха, но это ему не поможет, хотя воевать с ним мы не будем. Сначала я встречусь с ним, попытаюсь вступить в контакт… Что такое, Робин? Я читаю на твоем челе знаки сомнения?

— Прошу прощения, сэр, но какой в этом смысл? Может, прихлопнуть его, и дело с концом?

— Смысл? Мне не важно прихлопнуть его. Мне важно получить его игровой бизнес, а также все остальное, что у него там имеется. А для этого я должен какое-то время быть с ним на контакте. Да, он будет что-то подозревать, он уже подозревает, но все равно, какое-то время будут определенные взаимоотношения. Если же попытаться его убрать, это приведет к обрыву всей цепочки его активов и раньше нас их приберут к рукам его партнеры и конкуренты. Мало того, если прихлопнуть сразу его не удастся, он может доставить нам немало хлопот. До сих пор мы боролись только с теми, кто носил в кармашке шелковые носовые платочки, а Юргенсон вышел из народа, убил сотню, а может, и две сотни соперников и выжил благодаря своей силе и, что немаловажно, чутью. Поэтому с ним нужно до последнего момента играть в дружбу, Робин. И мы будем играть.

— Извините, сэр. Но мне важно было знать это.

— А мне важно, чтобы ты был в курсе того, что мы делаем, Робин. Что у нас с подготовкой к встрече с Юргенсоном?

— С моей стороны все практически готово. Когда поступит приказ, я отправлюсь к нему в дом под видом установочного инженера и поставлю дестабилизатор. Когда он сработает, им понадобятся команды сантехников и электриков. В обоих случаях это будем мы.

— Понятно. Хотелось бы, конечно, обойтись без этого давления, я ведь этого не люблю, — произнес Камерон почти искренне, но после паузы рассмеялся до слез. Затем промокнул платком проступившие слезы и обратился к Торнтону:

— Филипп, что у нас с силовой частью?

— Мы готовим две группы, сэр. Главным пойдет Мартин.

— Мартин — это хорошо, — согласился Камерон.

— В основном постараемся подавить сопротивление капсулами с газом ай-си-эн, но в любой момент мы готовы перейти к традиционным методам.

— Традиции, традиции и еще раз традиции, вот что помогает оставаться самим собой, — с неожиданным пафосом произнес Камерон.

79

Во время завтрака миссис Юргенсон заставила Эндрю присутствовать за столом. Ей казалось, что таким образом она поможет роботу почувствовать себя лучше.

«Ты красивая женщина, Барбара, но ты глупая курица», — так отреагировал на ее соображения по этому поводу перегруженный делами супруг. Мистер Юргенсон уехал в офис в половине седьмого, и Барбара, хоть и через силу, но таки встала с постели до света, и все ради того, чтобы за ранним завтраком поговорить с ним о странном поведении их нового робота.

— Мне кажется, он заболел, Тревис…

— Заболел — полечим. Вызови ему доктора по гайкам, скажи, что наша железка скрипит и все такое. Они непременно кого-нибудь пришлют. Эй, Зигфрид, что это за яйца? Они у тебя что, уварились?

— Прошу прощения, сэр, но это не куриные яйца, а перепелиные, — с поклоном ответил дворецкий.

— Вот как? А на хрена они мне нужны, я хочу обычные куриные!

— Дорогой, это я сказала, чтобы тебе подавали перепелиные. Они очень полезны, а в твоем возрасте…

— Ты красивая женщина, Барбара, но ты глупая курица, — сердито перебил ее мистер Юргенсон и стал есть положенные горкой чищеные перепелиные яйца.

Потом он уехал, пообещав жене вызвать инженеров, а она поступила по-своему и попросила Эндрю присутствовать на завтраке. Разумеется, он подчинился, ведь Барбара была управляющим объектом второго уровня. Правда, с Тилли выходил какой-то конфликт в программной прошивке. Эндрю воспринимал ее как управляющий объект второго ряда, но с отдельными исключениями. Каждый приказ Тилли он тщательно анализировал и лишь после этого приступал к его выполнению.

Впрочем, ее приказы были довольно однообразны и связаны с неким фокусом, который она навязчиво пыталась показать Эндрю с помощью полицейского электрошокера.

Несколько раз Эндрю уклонялся от выполнения приказов Тилли, используя различные речевые приемы, но самым эффективным из них оказалась фраза, почерпнутая им из Глобалнета.

— Ты уже достала со своим фокусом! — сказал он ей последний раз, и это помогло. Больше Тилли не таскалась по дому с шокером.

За завтраком она с задумчивым видом помешивала кашу и вздыхала, понимая, что ее грандиозный план окончательно рухнул. Не хотелось даже общаться на форуме, ведь обсуждать было нечего — через несколько дней она уезжала в пансион.

После завтрака Эндрю поднялся к себе, дав обещание миссис Юргенсон, что партия в бадминтон состоится после визита инженеров «Сервис суперлогистик». Те не заставили себя долго ждать, и, едва Эндрю закончил сеанс заправки, в его дверь постучали.

— Эндрю, к вам можно?

Это был голос миссис Юргенсон.

— Да, конечно, входите, — ответил Эндрю, надевая майку поверх мускулистого торса. Он был осведомлен о нормах приличия.

Однако миссис Юргенсон появилась не одна, с ней были двое мужчин с чемоданчиками. Они уже приезжали однажды, чтобы поддержать его после досадного сбоя.

— Здравствуйте, мистер Робин. Здравствуйте, мистер Фергюссон, — произнес Эндрю, что вызвало на лицах инженеров улыбки.

— Ну наконец-то! Я опасался, что он нас не узнает! — сказал Робин и, подойдя к Эндрю, смело пожал ему руку.

— Да он в отличной форме, миссис Юргенсон! Сейчас протестируем и, я уверен, снимем все проблемы!

— Очень бы хотелось, мистер инженер, мы только научились играть в бадминтон, и тут он вдруг начал портиться! Такая досада!

— Мы починим его, миссис Юргенсон, и он еще доставит вам море удовольствия! — пообещал Фергюссон, старательно заглядывая хозяйке в вырез платья.

— Да, пожалуйста, — пролепетала она и, осторожно обойдя Фергюссона, выскочила в коридор.

— Дональд, ты снова ведешь себя, как идиот, — прошипел Робин, сразу превращаясь из доброго напарника в жестокого начальника.

— А что я такого сделал? — искренне удивился Фергюссон, у которого от созерцания миссис Юргенсон даже нос покраснел.

— А как насчет «моря удовольствия», придурок? Сам придумал или вычитал где?

Робин перевел дух и, поставив чемоданчик возле топчана, улыбнулся Эндрю и подмигнул.

— Не обращай внимания на наши препирательства, это такая человеческая традиция, понимаешь? Воспитывать людей, у которых постоянные сбои.

— Я понимаю, Робин. У инженера Фергюссона проблемы с биосом, — предположил Эндрю.

— Слышал, дубина? Тебе нужно переписать биос! — усмехнулся Робин и, присев на корточки, открыл чемоданчик.

Фергюссон не ответил, прошел к сервисной тумбе и заглянул за дверцу.

— Шлакосборник заполнен на две трети, — произнес он.

— Я знаю. Через две загрузки я его солью, — отозвался Эндрю.

— Молодец, а теперь ложись на топчан, я должен тебя протестировать, — сказал Робин, быстро разматывая провода.

Биостар беспрекословно выполнил приказ, и Робин начал крепить электроды на липучке.

Последние пару недель он часто выезжал на техническое обслуживание биостаров, количество которых множилось, а это позволяло Камерону безнаказанно шпионить в домах богатейших людей страны.

Жаль, Эдрю не имел нужного блока, ведь он был первым. В любом другом доме, где имелись биостары, задание, которое приехал выполнить Робин, могли сделать роботы, причем тайно от хозяев. Однако здесь ему предстояло потрудиться самому.

Прикрепив все электроды, Робин поймал на экране синусоиду, выровнял параметры и включил тест. Эндрю тотчас закрыл глаза и погрузился в сон.

— Так, Ферги, он уснул. Тест будет продолжаться тридцать две минуты, за это время я должен все успеть, а ты не влипнуть ни в какую историю.

— Вилли, да я… — начал было Фергюссон, но Робин замахал на него рукой.

— Заткнись. Просто сделай все, как положено, и прикрой меня, если сюда кто-то припрется.

— Я скажу, он обосрался…

— Ты должен сказать — у него диарея! Ты не на скотном дворе, Ферги, в этом доме живут приличные люди!

— Да, конечно, просто я тебе так сказал, а на самом деле я скажу, что у него, то есть у тебя — диарея, — поспешил исправиться Фергюссон. Робин покачал головой. Если бы Ферги не был его земляком, с которым они дружили с детства…

— Открывай чемодан…

Фергюссон взял свой чемоданчик, поднял крышку, и Робин забрал из него химический радиофугас размером с яблоко, план дома и телескопический щуп для постановки фугаса в канализационную трубу.

В сложенном виде он был не длиннее карандаша, но мог раздвигаться на три метра.

— Все, следи за ним, а я пошел.

— Не сомневайся, Вилли, я прослежу, — заверил Фергюссон. Робин выглянул в коридор и, убедившись, что там никого нет, закрыл за собой дверь и направился в дальний его конец, где должен был находиться один из гостевых туалетов.

Внизу негромко играла музыка и жужжал пылесос. Робину показалось, что паркет под его ногами поскрипывает, но это было нервное.

Зайдя в туалет, он запер дверь и огляделся. Здесь даже было небольшое окно — все для комфорта.

Достав из кармана фугас, Робин привинтил к нему щуп и, подняв крышку унитаза, начал опускать заряд по трубе.

Вот пройдено «колено», уклон, а теперь сама труба. Робин опускал, пока хватало щупа, затем выдернул из рукоятки чеку, и висевший в трубе фугас выпустил шипы, прочно вцепляясь в ее стенки.

Робин перевел дух и начал вытаскивать освободившийся щуп, потом тщательно помыл его в раковине, сложил и убрал в карман. Затем прислушался — ему показалось, что к туалету кто-то подошел. Но нет, это снова было нервное.

Он вымыл руки, тщательно вытер платком и поднялся на небольшой приступок, чтобы выглянуть в окно. Во дворе Робин обнаружил два фургона, пятнадцать минут назад их там еще не было, а теперь из них выходили прибывшие охранники — Робин насчитал не меньше двадцати.

Было очевидно, что это усиление для штатной смены.

Спустившись на пол, Робин достал из нагрудного кармана радиопульт и включил его. Ответная лампочка загорелась зеленым. Это означало, что фугас в порядке, отзывается и ждет приказа на подрыв.

При срабатывании он должен был перебить канализацию, водоснабжение и кабель, находившийся в соседней стенной нише. Затем, по задумке Робина, по этой же нише вода должна была попасть в подвал, где стоял резервный генератор, тогда домовладению «Арасталия» потребуется срочная помощь специалистов.

80

Этот майор пришел к нему уже в четвертый раз, правда, первого раза Рекс не запомнил, а во второй все было как в тумане.

При его появлении все сотрудники центра становились еще более ответственными и внимательными, доктор Ламбер меньше суетился, тише говорил и внимательно слушал майора Брезника — так его звали. Даже директор центра спускался с какого-то там этажа, чтобы, если повезет, пожать майору руку, потому что тот представлял Заказчика, а Заказчик кормил всех, кто тут работал — от директора и до уборщиков с первого этажа, которые ютились в нескольких подлестничных комнатах.

Раньше Рекс полагал, что они там и жили, но позже, когда встал с коляски и начал передвигаться сам, увидел, как люди приезжают на работу, идут от автобусных остановок и паркуют на стоянках свои автомобили. Так он узнал, что все, кто появляется в центре по утрам, приезжают из своих собственных домов, а не ночуют тут же в соседней палате.

Были, правда, и те, кто ночевал, но это случалось с ними редко и называлось — ночное дежурство.

Рекс, в отличие от директора центра или доктора Ламбера, не пытался попасться на глаза майору, но тот сам приходил в палату и расспрашивал Рекса, как тот себя чувствует. Тогда Рекс еще не знал, что майор приходит по поручению Заказчика, он просто отвечал на вопросы и полагал, что это хороший человек, которому до всякого пациента есть дело.

В этот раз майор выглядел иначе. Он был грустен и задумчив, но, увидев Рекса на ногах, с улыбкой сказал:

— Ну вот…

А потом добавил:

— А я тебе, Джордж, тренера привел.

— Какого тренера, сэр?

— Идем в спортзал, он уже там.

Они спустились в спортзал, где Рекс под руководством физиотерапевта теперь проводил почти все время, и там, возле высокой стопки матов, Рекс увидел широкоплечего, чуть седоватого мужчину в синем спортивном костюме. Рядом с ним на полу стоял потертый пластиковый чемодан.

— Привет, Джордж! — сказал он и, подойдя к Рексу, пожал ему руку. — Теперь я твой персональный тренер. Меня зовут доктор Том.

— А чему вы станете меня учить, доктор Том? — спросил Рекс.

— Еще не знаю, для начала покажи, что ты уже умеешь.

— Я могу отжиматься от пола.

— Сколько раз?

— Восемьдесят. А еще подтягиваюсь сорок раз и подъем переворотом могу сделать тридцать раз подряд.

— Ну начинай, а я посмотрю, — сказал доктор Том и, пока Рекс показывал свою программу, ходил вокруг, изредка приближаясь к майору и обмениваясь с ним короткими фразами.

К тому времени, когда Рекс закончил, майор уже ушел и в зале остался только доктор Том. Он похвалил Рекса и спросил, как много тот бегает. Рекс пожаловался, что немного — пока подводит вестибулярный аппарат.

— Знакомая картина, но мы это подправим. А теперь подойди сюда, я тебе кое-что покажу.

Рекс подошел к доктору Тому, а тот открыл старый чемодан и какое-то время наблюдал за реакцией Рекса.

— Знаешь, что это такое, Джордж?

— Ножи и пистолеты?

— Да, пусть пока ножи и пистолеты. Но позже ты научишься различать все ножи по виду и весу, а пистолетам дашь собственные имена.

— Так будет?

— Так будет. Ты, главное, доверяй мне и держись рядом.

— Я уже доверяю вам, доктор Том, потому что вы чем-то похожи на доктора Грея.

— Хороший человек?

— Хороший, но его, к сожалению, уволили.

— А за что уволили?

— Он научил меня двигаться, поставил на ноги, а доктор Ламбер сказал директору, что это ненаучно. Он сказал, что методы доктора Грея компрометируют медицинскую науку в глазах пациентов.

— Нехорошо получилось. Но, думаю, что твой доктор Грей не пропадет, такие люди без дела не остаются. А теперь вопрос — ты когда-нибудь стрелял?

— Я не знаю, сэр, — честно признался Рекс. Тогда доктор Том взял из чемодана пистолет и вложил его в руку пациента.

— А теперь что скажешь?

Рекс закрыл глаза, постоял недолго и вернул пистолет, чувствуя легкое онемение в руке после рукоятки.

— Мне кажется, я когда-то делал это, сэр.

— Голова может забыть, а рука — никогда, — заметил доктор Том.

81

Юргенсон сидел за столом и перебирал отчеты со своих скотобоен на юге. Прибыль сократилась в трех из пяти районов, и непонятно было, договорились ли его управляющие воровать или причиной тому стало повышение цен на рогатый скот.

— Эй, кто-нибудь! — крикнул Юргенсон в интерком.

— Здесь Ангелина, сэр…

— Ангелина, давай сюда этого нашего…

— Марженталя?

— Да, давай сюда этого гения.

— Одну секунду, сэр!

— И еще, Ангелина! Пусть принесут кофе.

— На всех, сэр?

Юргенсон посмотрел на стоявших у окна Каррота и Флетчера.

— Кофе будете?

— Будем, — за обоих ответил Флетчер, слегка замешкавшись от смущения. Босс еще никогда не предлагал ему кофе. Или, может, они на побережье такую моду завели?

Он снова покосился на Каррота.

— Давай на всех, Ангелина, и покрепче.

— Слушаюсь, сэр!

Юргенсон вздохнул и отбросил в сторону пачку отчетов.

— Садитесь, парни, а то вы мне свет загораживаете.

Каррот с Флетчером сели на жесткий диванчик, Юргенсон заметил, что Флетчер исподтишка буравит Каррота взглядом.

Как же решить эту проблему? Юргенсону не хотелось сейчас заниматься этими разборками, перестановками — того и гляди война с Камероном начнется. Тут не до внутренних дрязг.

— Флетчер, я тут к тебе с просьбой хотел обратиться…

— Простите, сэр? — произнес Флетчер, приподнимаясь.

— Сиди-сиди, — махнул рукой Юргенсон. — Мне для личных поручений нужны два твоих бойца. Подходят Каррот и Свенсон. Если бы ты мог откомандировать их ко мне на временной основе, я был бы тебе благодарен.

Флетчер не знал, как реагировать. Он посмотрел на Каррота, подозревая, что тут какая-то засада, потом на Юргенсона, и выдавил из себя:

— Сэр, я не против…

— Спасибо. Ну и, если у тебя возникнут сомнения насчет того, не лодырничают ли они, пока я занят, можешь со мной связываться и я скажу тебе, есть ли у них работа.

— Конечно, сэр. Всегда рад и все такое…

— Ну вот и договорились.

В дверь постучали, и Юргенсон закричал:

— Входите все!

На пороге появились Марженталь и Ангелина с большим подносом, на котором стояли три большие чашки с кофе и тарелка с обсыпанными сахаром булочками.

— Я добавила и булочек, сэр, — сказала Ангелина.

— Давай, не пропадут твои булочки, — согласился Юргенсон. Теперь, когда он придумал, как решить проблему назревающего в службе охраны конфликта, он чувствовал себя значительно лучше.

Ангелина ушла, Юргенсон взял себе кофе и указал Флетчеру с Карротом на поднос. Те встали и, взяв по чашке, сели на место, но угощаться не спешили.

— Марженталь! Вот тебе пачка отчетов и пара минут, чтобы определить, воруют на скотобойнях или нет.

Юргенсон вручил аналитику пачку отчетов и указал на стул возле стены. Тот прошел на место и тотчас погрузился в изучение документов.

— Ну вот, а я пока кофейку выпью, а то от этих циферок совсем уже ничего не соображаю, — пожаловался Юргенсон, заметив, что Флетчер и Каррот только пригубили кофе.

— Берите по булке и ешьте, я приказываю, — сказал Юргенсон, и они подчинились.

Прошло две минуты, как оказалось, Марженталь засекал время.

— Я готов, сэр, — сказал он, поднимаясь.

— Ну давай, излагай, — разрешил Юргенсон.

— Сэр, судя по датам возрастания убытков из-за высоких цен, здесь наверняка присутствует факт мошенничества по сговору — сразу на нескольких скотобойнях.

— Так, — кивнул Юргенсон, доедая булку. — Объясняй.

— Дело в том, сэр, что я очень хорошо помню биржевое изменение цен на корма и, как следствие, на крупный рогатый скот, вот только последствия этого повышения стали ощущаться только месяц назад, а тут получается, что они уже целый квартал платят на пятнадцать процентов дороже. Очень похоже на воровство, но сначала, конечно, нужно все проверить.

— Проверим, — сказал Юргенсон и залпом допил кофе. — Ты доложи все это главному бухгалтеру и скажи, что я приказал подобрать аудиторов. Возможно, тебе самому придется мотаться по регионам вместе с ними.

— Я всегда готов, сэр!

— Молодец. И еще один вопрос к тебе, Марженталь. Тебя жалованье устраивает?

— Да, сэр, очень хорошее жалованье. Немногие из нашего выпуска могут похвастаться таким.

— Рад за тебя, приятель. В таком разе сегодня, после работы, отправляйся в приличный магазин, туда, где тряпки подороже, и купи себе два костюма. Тамошние девочки тебе все подберут. Понял меня?

— Да, сэр, — кивнул Марженталь, невольно осматривая свою потертую, но такую привычную пару.

— А если дашь этим девочкам по сотне сверху, то можешь попросить их доставить тебе покупку на дом. Но не забудь к их приходу заказать из ресторана хорошей еды и пару бутылок сладкого шампанского. Все, можешь идти.

— Да, сэр! — кивнул Марженталь и, оставив документы, выскочил из кабинета.

— А где у нас Свенсон? — спросил Юргенсон, вытирая рот салфеткой.

— Обустраивает пополнения в «Арасталии», сэр, — ответил Флетчер.

— Сколько их?

— Двадцать два человека, сэр. Мы разместим их в подвале, там много свободных помещений. Это позволит нам круглосуточно держать на периметре шестнадцать постов. И еще три поста в большом парке.

— Значит, с обороной все в порядке?

— Да, сэр. Теперь и мышь не проскочит.

Зазвучал сигнал вызова интеркома, Юргенсон нажал кнопку.

— Сэр, прибыл курьер из агентства «Юма». Привез вам личное послание от важной персоны.

— Что за персона?

— В накладной не указано. Видимо, подпись стоит на самом послании внутри конверта.

— Где курьер?

— В приемной, сэр.

Флетчер поднял руку, Юргенсон утвердительно кивнул.

— Пусть подождет. Сейчас выйдет начальник охраны, проверит пакет и принесет мне.

— Да, сэр.

Флетчер вскочил с дивана и, на ходу доставая набор датчиков, вышел из кабинета.

— Что думаешь, от кого это? — не удержался от вопроса Юргенсон.

— Если раньше, сэр, вы ни от кого такое не получали, то отправитель нам известен, — ответил Каррот.

— Тут и думать нечего…

Появился Флетчер с конвертом из белой бумаги.

— Семь датчиков показали «чисто».

— Ну, открывай.

Начальник охраны вскрыл конверт и снова сунул в него раскладку из датчиков, но они и на сей раз остались невозмутимы.

— Хорошо, давай, — протянул руку Юргенсон. Взяв конверт, он достал из него небольшой листок бумаги, на котором от руки печатными буквами было написано:

«Уважаемый мистер Юргенсон, считаю необходимым встретиться с вами, чтобы обсудить совместные действия на западном побережье. Место встречи предлагаю выбрать вам.

Дж. Камерон.»

И номер телефона, по которому можно было выйти на связь.

— Ну что, этот конь предлагает забить стрелку. Забиваем? — спросил Юргенсон, от волнения переходя на почти забытый жаргон.

— Конечно, сэр, тем более что мы уже готовы, — сказал Флетчер, невольно дотрагиваясь до кобуры. Ему приходилось видеть хозяина всяким, но еще никогда он не видел в его глазах такого смятения. Похоже, Юргенсон не ждал от этой встречи ничего хорошего и соглашался на нее лишь потому, что привык отвечать на вызовы.

— А где это произойдет, сэр? — поинтересовался Каррот.

— Он предлагает выбирать мне, — развел руками Юргенсон.

— А что, если «Павлин», сэр? — предложил Каррот, а Флетчер от нахлынувших воспоминаний зябко повел плечами.

Им очень повезло тогда, что все обошлось лишь несколькими ранеными, которым досталось осколками кирпича. Окажись стена потоньше, граната рванула бы внутри помещения, уничтожив всех, кто там находился.

— Может, его еще не отремонтировали, — осторожно предположил Флетчер.

— А вот возьми и позвони, — сказал Юргенсон, и Флетчер стал набирать нужный номер. Оказалось, что неделю назад ресторан снова открылся.

— Значит, так и сделаем, — решительно произнес Юргенсон. — Он любит поездить по нервам, а мы ему тоже подарочек. Я настою на том, чтобы он сел у той стены, где прошлый раз должен был сидеть я.

— Вы думаете, ему известны такие тонкости, сэр? — засомневался Флетчер.

— О, приятель! Ты не знаешь, кто такой Камерон! Уж если он кого-то выбрал мишенью, то знает о нем все. А это покушение было совсем недавно, к тому же он разобрался с его организатором — Рутбергом. Так что можно не сомневаться — Камерону об этом все известно.

— А когда это будет? — спросил Каррот.

— Через два дня нормально?

Каррот посмотрел на Флетчера, тот кивнул.

— У нас с прошлого раза все наработки остались, так что еще и фора будет, в случае чего.

— Значит, я звоню, — сказал Юргенсон и, взяв свой телефон, стал неспешно набирать номер.

Ответили ему сразу.

— Привет, Тревис.

— Привет, Джон, — в тон собеседнику ответил Юргенсон, однако далось это нелегко, у него было такое ощущение, будто кто-то сдавил ему горло.

— Рад, что ты позвонил так скоро. Обычно люди стараются оттянуть момент разговора со мной.

— Я занятой человек, Джон, но ты личность широко известная, как я могу тебе отказать?

— Я широко известная личность? — переспросил Камерон.

— Разумеется. Я много о тебе слышал.

— Ну, пусть так, Тревис. Пусть широко известный, это не так уж и плохо, правда? Хуже, когда известным тебя считают полицейские и хватают при каждом удобном случае.

«Я догадывался, сукин сын, что это твоих рук дело», — подумал Юргенсон, вспоминая, как после покушения его вдруг затащили в тюрьму следственного отдела. Тогда это стало для него полной неожиданностью.

— Я могу встретиться с тобой через два дня в ресторане «Павлин».

— В ресторане «Павлин», Тревис? Я не ослышался?

— Не ослышался, Джон.

— А у тебя есть чувство юмора, приятель!

— Рад, что ты оценил.

— Ну хорошо. А в котором часу?

— Давай в одиннадцать, это время моего второго завтрака.

— А почему так рано?

— У меня потом еще дела.

— Ну, заметано, кореш, как говорят в вашей среде, да, Тревис? Я ничего не перепутал?

— Ничего, Джон, все как у нас в среде. До встречи.

— До встречи, Тревис.

82

Кафель в коридоре и в душевой — это самая неприятная работа. И кто придумал положить здесь плитку из натурального мрамора? Зачем мрамор в помещениях обслуживающего персонала? Даже незначительного количества пыли хватит, чтобы она стала видна на этом мраморе, а уж пыли тут хватало — особенно в переходных галереях, где совсем не было никакой облицовки, только голый бетон.

Но это из плохого, а из хорошего в работе уборщика был вынос мусора — очень интересное занятие. Сорок четыре комнаты, включая жилые и рабочие, а в них сто восемнадцать урн.

Некоторые с пластиковыми мешками, другие просто — корзины для бумаг.

— Привет, Олаф, как настроение?

Это Гарп. Полное имея Гарпинтер. Он бегает между двумя этажами, а точнее уровнями — в подвале они называются именно так. Носит бумаги, планы, в которых, как подозревал Олаф, ничего не понимает. Иногда он заставал Гарпа в коридоре, рассматривающего какой-нибудь план или схему. Гриф «совершенно секретно» его не останавливал, а Олафа он не боялся, его в подвалах замка мало кто замечал, а когда замечали, говорили что-то вроде: «Эй, вон там еще бумажка завалялась» или: «Слушай, тут где-то две монетки закатились — найдешь, положи на стол».

А еще был один смешной парень, он говорил: «Начальник, принимай груз» и выставлял из-за стола пару урн. А в урнах, под смятыми бумагами и ленточками кодограмм лежали банки из-под пива. И этот парень всегда подмигивал Олафу, дескать, мы друг друга не продаем.

Да пожалуйста, его дело собирать мусор, мыть кафель, стены, иногда подкрашивать потолок — там, где от сырости грибок развивался. А кто втихаря пиво потягивал или вон коньяк, бутылки от которого Олаф тоже часто находил в мусоре, это его не интересовало. Хотя от некоторых сотрудников после ночных возлияний поутру так разило, что даже вентиляция не справлялась. И как они на глаза начальству показывались? Хотя там, наверху, вентиляция получше. Олаф, хоть и редко, но все же появлялся там, чтобы помочь Лаибергу, который командовал на верхних этажах целой армией уборщиков.

У них, конечно, было повеселее. Больше света, больше настоящего воздуха, а не этого — из кондиционерного ящика. Но Олаф испытал на себе, как Лаиберг гоняет рабочих — ну ее, такую работу, даже присесть некогда. А Лаиберг этот на самом деле тот еще жлоб, и Олафа он никогда Олафом не называл, а только: «Эй, малой» — и ничего более.

В половине седьмого вечера вся эта беготня заканчивалась. Олаф выносил огромные мешки с мусором во внутренний двор, где стоял специальный пресс, и возвращался к себе в подвал, где становилось намного тише, потому что работники уходили в жилые комнаты. Но и после этого они еще долго не могли успокоиться, все обсуждали свои проблемы, планы на завтра.

Где-то смеялись, где-то негромко напевали — должно быть, после выпитого. А на втором ярусе часто срабатывал смывной бачок. Что они там, больше всех едят, что ли?

Кстати, о еде. Если бы не личная электроплитка, Олаф на здешних харчах долго бы не протянул. «Сублимированная пища для взрослых и детей». Ну разве это еда? Сублимированная пища — это корм для людей?! Олаф ее не признавал и ходил на кухню, где ему давали картошку, мясо, овощи — все, что запрашивал. А потом варил себе супы и жарил картошку. На ее запах из жилых помещений к нему часто прибегали вечно голодные охранники. Пришлось даже замок укрепить, чтобы дверь с петель не сдернули. Никакого у них воспитания. А если он занят? Если у него дела?

Когда наступил вечер, Олаф вернулся к себе в каморку, надел резиновые шлепки, махровый халат, взял полотенце и отправился в свою душевую.

Вообще-то, она была общей — для всего уровня, но поскольку жил он тут один, то и душевую на пять кабинок считал своей собственностью.

Ну и туалет на пять сидячих позиций — тоже. Одна у него была рабочая, а остальные четыре — запасные. Или гостевые, когда на его уровне поселялся кто-то еще. Обычно это были прикомандированные к подразделению внешней охраны. Та еще публика. Могли запросто наплевать в коридоре. А могли напиться и потребовать: «Эй, мелкий, ну-ка станцуй, сука!»

Олаф не любил подобные компании и не танцевал из принципа. Правда, потом приходилось оправдываться перед Лаибергом, потому что тот формально считался его начальником. Оправдываться приходилось в присутствии рыдающего командира взвода охраны: «Это были мои лучшие люди!» А зачем приставать к человеку только потому, что он на три головы ниже тебя ростом? Ты сначала бицепс потрогай! Потрогай бицепс сначала, а потом приставай.

После душа Олаф возвращался к себе, расчесывался и смотрел кино по внутренней кабельной сети. Хотелось бы, конечно, полазить еще и в Глобалнете, но это запрещалось — безопасность и все такое. Поэтому развлечение у Олафа было очень специфическое. Он приготавливал карандаш и бумагу, доставал из шкафа гитарную струну, накидывал ее на трубу отопления, зажимая оба конца в специальном мундштуке, а мундштук прихватывал зубами.

С безопасностью в замке было очень строго, однако никакому ответственному за режим и в голову не приходило, что общую систему труб тоже надо как-то изолировать.

Вот и в этот раз Олаф проверил замок на двери, зажал зубами мундштук, и понеслась:

«Да я тебе говорю, Сопатый, что я за тебя тогда отдежурил. Ты что, забыл?»

Это соседи — прямо над ним. Иногда они портили всю аудиокартину, но Олаф научился «обходить» их частоты, меняя натяжение струны, и тогда проявлялись следующие:

«Я не успел запомнить номер этой машины, но я четко видел этот прицел…»

«Может, это был фотоаппарат?»

«Нет, это было оптический прицел, точно тебе говорю».

Олаф вздохнул. Яркая подача, но никакой интересной информации. Эти парни работали в городе, кажется, под руководством Мартина, хотя основная часть стрелков жила на какой-то городской базе.

Олаф натянул струну сильнее и «переключился» на следующий уровень.

«Встреча состоится в отеле «Корвуд» в одиннадцать часов».

«А кто тебе это сказал?»

«Бинвальд».

«Что-то он разговорился сегодня, тебе не кажется?»

Это были секретари. Один рыжий такой, другой носатый. В его мусорнице постоянно была ореховая шелуха. Бесполезно говорить, что ее нужно в пакет складывать — валит все вместе с бумагами, тупица. Или он сознательно это делает? Неужели издевается?

Привычной кодированной скорописью Олаф записал фразы, в которых, как ему казалось, был скрыт какой-то смысл.

На следующем уровне звучали другие новости:

«Уже послезавтра, понял меня?»

«Да понял».

«Чего ты понял? Чтобы не как в прошлый раз, Торнтон меня тогда чуть на месте не грохнул!»

«Мартин, ну что ты в самом деле? Все сделаем. И аппаратуру поставим, и улицы прошерстим. Там этот «Павлин» вроде еще разбомбленный стоит, там какого-то мафиозу взрывали».

«Взрывали мафиозу или нет, но ресторан уже работает».

Это уже было интереснее, и Олаф стал чаще «переключаться» по частотам.

«Я одного не могу понять, Дризл, почему хозяин должен встречаться именно в кабаре «Рюйн»? Там же такая скверная обстановка — пали откуда хочешь, и весь гадюшник завалится!»

«Мне сказали готовиться к прикрытию, и все. Если хочешь, подойди к Мартину или даже Филдсу, он добрее».

«Филдс не добрее, просто он каждый день бухает».

«Ну вот к нему и подойди, пьяный он тебя не зашибет — промахнется».

Собеседники засмеялись. Олаф тоже улыбнулся. Они сменили тему, а он частоту.

«Вы должны четко представлять себе, что такое прикрытие важной встречи!»

Олаф наморщил лоб, стараясь не пропустить ни слова, это был Филдс, помощник самого Торнтона.

«Во-первых, работаете только парами. Не тройками, где один смотрит, а двое болтают, а только парами».

«А если одному в туалет приспичит, сэр?»

«Значит, один идет в туалет, а другой его ждет и одновременно сообщает командиру отделения, что боец отлучился по нужде. Мы должны знать, сколько в каждый момент у нас под рукой людей».

«У «Павлина» сложный перекресток, а в десять тридцать там жуткий трафик начинается».

«Ничего не поделаешь, будем фильтровать тот трафик, который имеется».

Поискав еще с полчаса, Олаф удостоверился в том, что больше ничего стоящего не поймает — люди остывали от работы и переходили на бытовые темы. Там тоже подчас попадались захватывающие истории, но у Олафа уже уставали челюсти.

Сняв струну с трубы отопления, он убирал ее в шкаф, где этих струн было предостаточно и к тому же имелась гитара, на которой Олаф иногда играл.

Он неплохо играл, мог даже сбацать что-то по нотам, и именно благодаря его музыкальному слуху он мог собрать информацию там, где никакие другие способы не срабатывали.

У него имелась небольшая рация, совсем крохотная. На нее можно было наговаривать текст и отправлять сжатым сигналом. Раньше Олаф успешно ею пользовался, но со временем служба безопасности расставила глушилки, так что теперь приходилось отправлять информацию другим способом.

Итак, что у него на сегодня получалось?

Олаф стал просматривать скоропись. По всему выходило, что сам господин Камерон собирается выползти на свет из своей норы, чтобы с кем-то там встретиться. С кем? Этот вопрос оставался открытым. А вот где — тут возникало три варианта.

Отель «Корвуд» — это на северо-востоке города.

Кабаре «Рюйн». Оно находится в южной части мегаполиса. Несмотря на помпезность пластиковой лепнины, заведение выглядит неубедительно, хотя, возможно, именно в таких местах и следует проводить тайные встречи.

Ну и третий вариант — ресторан «Павлин». Он упоминался дважды, причем в среде господ, которых Олаф считал наиболее ценными и достоверными источниками.

Время встречи — послезавтра, в десять тридцать или одиннадцать ноль-ноль. Утром. Город только проснется и будет приходить в себя, и тут в какой-то забегаловке появится человек, на которого охотятся очень многие. Кто-то весьма профессионально, а кто-то — как может, так и воюет.

Олаф задумался, к какому разряду отнести себя. Получалось, что к смешанному — личные мотивы плюс качественное исполнение.

Он знал, что ходит по краю, недаром источники сообщали о трех разных местах встречи, возможно, были и другие варианты, но Олаф их не слышал.

Служба безопасности продолжала просеивать своих сотрудников, используя шахматный метод и раздавая в разные подразделения разную дезу, однако они не знали, что кто-то получает все варианты дезинформации, анализирует их и выбирает истинный, чтобы передать за пределы замка.

Еще раз перечитав наброски, Олаф сунул в рот жвачку — она помогала челюстям расслабиться, а потом годилась для устройства «почтовой капсулы».

Из самой простой туалетной бумаги он вырезал аккуратный квадратик и прикинул, как будут располагаться строчки донесения. Потом взял мягкий карандаш и стал писать, продолжая ожесточенно пережевывать жвачку.

Когда донесение было закончено, он перечитал его и разрезал ножом на четыре части. Потом достал изо рта жвачку, раскатал на столе в блин и, аккуратно разложив на нем четыре части донесения, свернул жвачку вдвое, а затем еще раз.

Теперь прочесть донесение мог лишь тот, кто знал, что сначала капсулу следует охладить до твердого состояния, а потом разрезать в строго определенном месте. Если этого не сделать и попытаться вскрыть капсулу сразу, получится месиво из жвачки и бумажных волокон.

Просто, эффективно, остроумно. Этот контейнер Олаф придумал сам.

Вот и все. Закладка будет утром, а теперь — спать.

83

Ночью Олаф спал крепко, но научился он этому не сразу. Поначалу были страх и кошмары, а потом он решил, что если не выдержит, то может просто сбежать.

Никто не говорил ему: «Олаф, ты обязан это сделать». Напротив, его даже отговаривали. Ему говорили: «Ты слаб, ты слишком придавлен грузом воспоминаний», но он справился. Он собирал информацию, он умело переправлял ее и очень редко узнавал о том, что удавалось сделать его друзьям. А они делали много, они тоже старались и рисковали, но пока Камерону удавалось ускользать из ловушек и наносить ответные удары.

Что ж, Олаф был готов ждать и работать. Он знал, что будет трудно, и он готовился к долгому противостоянию.

В эту ночь ему приснился сон, будто он со всей семьей отправился на рыбалку на озеро. Это была реализация его так и не состоявшейся мечты, хотя они каждую неделю вместе выезжали на пикники и в парк развлечений. Но рыбалка так и не состоялась. Ее откладывали на потом, но этого «потом» не стало.

Утром будильник прозвенел ровно в шесть, и Олаф подпрыгнул, словно на пружинах. Он помнил, что сегодня закладка, а значит, возможен еще один выстрел в сторону врага. Кто знает, может, на этот раз повезет?

Быстро сделав несколько разминочных движений, Олаф в одних трусах выскочил в коридор и, встав на руки, прошелся до самой душевой, балансируя ногами и в некоторых местах даже перепрыгивая через ряд коричневых плиток. Этот фокус был для него несложным, на руках он научился ходить раньше, чем ногами — так уж получилось.

Почистив зубы и приняв душ, Олаф нагишом прибежал в комнату, растерся полотенцем и начал торопливо одеваться, чтобы подольше побыть на свежем воздухе — не по заданию, а просто для себя.

Спустя десять минут, в ярком желтом комбинезоне и кепке-бейсболке, он спустился во внутренний двор, где лежали тюки отсортированного и спрессованного мусора. Олафу оставалось лишь вынести их наружу и сложить на площадку, откуда их забирал специальный грузовик.

Тюков набиралось штук пятнадцать, и каждый весил по двадцать килограммов. По инструкции их требовалось таскать вдвоем — Олаф плюс работавший на прессе Унвальд. Но тому это не слишком нравилось, а Олафу напротив — только в удовольствие. Он подхватывал разом по два тюка и тащил, словно муравей, вызывая удивление у дежуривших во дворе охранников.

Они его почему-то недолюбливали, а вот водители, напротив, всегда здоровались, интересовались его делами. За это Олаф всегда был готов пройтись по их машинам тряпкой, чтобы блестело. Подкачать колесо, поменять его или проверить уровень масла.

Олаф был готов на любую работу — автомобили ему нравились.

Перетаскав мусор в очередной раз, он выбежал на парковку, где стояли две машины — черная «Мурена» с широченным диваном, которая возила самого Торнтона, и «Цунгару» оперативников с водителем Чаком, ему Олаф был особенно рад. Они всегда находили общий язык.

— Здорово, адмирал! — приветствовал его Чак.

— Здорово, капитан! — ответил Олаф. — Ну что, давай полировкой, что ли, пройдусь, а то блестит как-то не очень.

— Ну пройдись, я тебе сейчас багажник открою.

Чак нажал кнопку, багажник открылся, и Олаф взял оттуда банку с полиролью и пачку специальных салфеток. Он уже знал, где и в какой машине что лежит.

А в это время в нависающей над ущельем громаде замка, стоя у окна, Джон Камерон пил кофе. Он еще был в шелковом халате и шлепанцах, однако уже полностью погрузился в предстоящие дела.

Чуть поодаль находился Торнтон, возле двери — Робин. Он должен был получить указания после ухода Торнтона.

— А что это там за карлик возле машины крутится? — спросил Камерон.

Торнтон осторожно приблизился и увидел далеко внизу желтую точку. Зрению мистера Камерона можно было позавидовать.

— Это, наверно, Олаф, сэр. Уборщик с подвального уровня.

— А почему он натирает машину?

— Олаф любит машины, сэр.

— Ты говоришь о нем, как о дурачке…

— Он не совсем нормален, все его детство прошло в специнтернате. Я согласился его принять после тщательной проверки, в случае чего с ним не будет проблем в смысле утечки информации.

— А я не мог его нигде раньше видеть?

Торнтон снова выглянул в окно. Неужели с такой высоты хозяин действительно что-то различал?

— Я не могу этого знать, сэр, но на него имеется досье…

Камерон молча потягивал кофе, сверля взглядом этот желтый комок на стоянке. У него было стойкое ощущение, что они с этим человечком где-то встречались.

— Ладно, оставим это. Идите, Торнтон, вы свободны.

Между тем Олаф закончил полировать автомобиль, уложил полироль и оставшиеся салфетки в багажник и, закрыв его, посмотрел наверх, туда, где, по его сведениям, находились апартаменты Джона Камерона.

Сколько раз он думал пробраться туда, но это стало бы жестом отчаяния, это означало бы, что он сдался, а Олаф не хотел сдаваться, он хотел победить и сделать это наверняка.

Итак, закладка состоялась, контейнер из жвачки был надежно приклеен к днищу возле заднего правого колеса. К тому времени, когда машина спустится в город, пыль покроет жвачку и ее трудно будет заметить постороннему взгляду, а вот тот, кому положено, найдет ее на ощупь без труда — за приезжавшими из ущелья машинами в городе был налажен особый контроль.

84

Один за другим у ресторана «Павлин» остановились три одинаковых автомобиля, и от них, по составленным из охранников коридорам, поочередно проскочили три человека, отдаленно напоминавшие Тревиса Юргенсона. Затем машины уехали, а охранники остались в оцеплении вокруг здания, поглядывая на запруженные автомобилями улицы и на бегущих по своим делам прохожих.

— Артисты, одно слово, — с усмешкой произнес охранник, сидевший в машине на другой стороне улицы.

Накануне две службы безопасности провели координационную привязку, чтобы в случае непредвиденных обстоятельств не перестрелять друг друга. По договоренности с охраной Юргенсона, эта сторона принадлежала спецам Камерона.

— Артисты, только плохие, — сказал его напарник.

— В смысле?

— Главного лица там пока еще нет. Они тут на публику работают, а он еще где-нибудь в дороге.

— Думаешь?

— Уверен. Вон смотри, мимо нас еще проезжают… Одна… две… три… Смотри, сколько их много!

— Как ты их различаешь? — спросил коллега, для которого это были вполне обыкновенные машины из уличного потока.

— Да как тебя на задание выпустили? Ты что, инструктаж не проходил?

— Проходил я этот инструктаж!

— А почему не знаешь, что их машины темных цветов с белой отметиной в виде косого росчерка на капоте?!

— Ну, помню. Только я его не заметил…

— А у наших желтый росчерк. Помнишь?

— Поэтому ты там фломастером чего-то рисовал утром?

— Ну ты тупой, Джеф! — покачал головой старший напарник и, приподняв черные очки, посмотрел на подъехавший к ресторану автомобиль.

На этот раз из машины выбрался Филдс. Он был с одним сопровождающим.

— Кто это там? — спросил младший.

— Помощник начальника.

— А я думал, это Мартин.

— Мартин выше ростом. Причем значительно, а это Реджинальд Филдс.

— Он же алкаш.

— Ну так пойди и скажи ему об этом!

Тем временем Филдс, даже не догадываясь о том, что его обсуждает пара низших чинов, вошел в ресторан и обратился к стоявшим так людям:

— Привет, ребята. Я — Филдс. А кто из вас Джим Каррот?

— Привет, Филдс. Это — я, — ответил Каррот, и они пожали друг другу руки.

— Ну и как тут обстановочка?

— Проходи, смотри, оценивай…

Люди из охраны расступились, и Каррот повел Филдса показывать помещения ресторана, на ходу объясняя, сколько здесь ходов-выходов, куда они ведут, где какой подвал и откуда подается вода.

Филдс кивал и посасывал мятную конфету, поскольку с утра принял немного для бодрости и теперь прикрывал «резкий выхлоп» мятой.

Из коридора доносились звуки плотного радиообмена. Один человек держал связь с охранниками службы безопасности Юргенсона, а другой был на связи с координатором службы Камерона.

Филдс подумал, что это, наверное, очень сложная штука — вот так болтать и ничего не перепутать, сам бы он вряд ли справился. То ли дело слушать про все эти ресторанные ведра, баки, канализационные сливы и несущие перекрытия. Все это он уже знал, они с Мартином перебрали все здание по кирпичику, а зал, где должны были встретиться два босса, выкупили на два дня и велели никого туда не пускать.

— Что говорят владельцы, были вчера посетители?

— Владельцы и персонал сидят под замком в бытовой комнате — я их пока запер.

— Это правильно. Так что они говорят?

— Вчера были всего три посетителя. Двое наглых, по словам директора, молодых человека с длинными волосами, которые не собирались ничего заказывать, а требовали подробностей про недавнее покушение и желали снять на видео зал, который в тот раз пострадал.

— Но он же теперь целый.

— Ну, наверное, им и такой сошел бы.

— А кто еще был?

— Девушка лет двадцати трех, небольшого роста, черные глаза, высокий лоб, волосы прямые темные, собранные на затылке в пучок. Была в серой юбке ниже колена и черной водолазке. Миловидная. Так сказал официант.

— Миловидная и одна?

— Заказ сделала на двоих, как будто кого-то ждала, и даже попросила цветы. Все оплатила наличными, но никого не дождалась, съела салат и ушла.

— М-да, — произнес Филдс и вздохнул, осматривая зал, где обедала девушка. — Миловидная, все оплатила сама, а он так и не пришел…

— Вы аппарель привезли, как обещали? — спросил Каррот после недолгого молчания.

— Уже везут. Через минуту начнут собирать.

— А это не слишком будет бросаться в глаза?

— Да нет. Фургон из ремонтной фирмы, ребята поставят легкие леса и начнут монтировать. На все уйдет не больше десяти минут.

— Что ж, очень хорошо.

85

Пока Филдс и Каррот осматривали место встречи своих боссов, в полутора километрах от этого места, в соседнем квартале, с оживленной улицы во дворик свернул старенький фургон. Подергавшись в стесненном пространстве, он кое-как примостился между давно не выезжавшим пикапом и новенькой малолитражкой с ободранным крылом.

Двигатель заглох, дверцы распахнулись, и из фургона вышли мужчина и женщина. В руках у них были удлиненные тубусы, а у мужчины еще и чемоданчик. Двор и окружавшие его здания являлись собственностью художественной гильдии, и каждый творческий человек мог снять здесь помещение.

Эти двое на месяц сняли большую и светлую мастерскую на последнем, седьмом этаже. Там находились самые дорогие помещения, потому как к ним прилагались небольшие террасы на крыше, откуда открывались прекрасные виды на реку, парк и часть центра города.

На девушке был большой, слегка испачканный масляными красками берет и легкий мятый плащ, делавший ее похожей на человека творческого, мало уделяющего внимания своему внешнему виду.

Мужчина был в широких штанах и куртке наподобие тех, что носили грузчики из портовых складов. Лишь потухшая трубка в зубах и выгоревшая на солнце брезентовая кепка придавали ему тематическую схожесть с его неуклюжей спутницей. Она застряла со своим тубусом в дверях, и мужчине пришлось помогать ей разминуться с дверью на тугой пружине.

Лифтом они не воспользовались, а на последний этаж поднялись без видимых признаков усталости.

Оказавшись в мастерской, заперли дверь, избавились от мешковатой одежды и остались в темных, плотно облегающих костюмах, которые не сковывали движений и не могли ни за что зацепиться, если бы пришлось бежать по лестницам и перемахивать через мусорные баки.

В углу большого неубранного помещения находилась лестница, которая вела на крышу. Именно по ней эти двое подняли наверх тяжелые тубусы и на площадке, удобной для обозрения панорамы, принялись быстро устанавливать штативы, на которые стали навинчивать оптический прибор и сорокамиллиметровое безоткатное орудие, имевшее насадку для более точного ведения огня.

Тут же, в одном из тубусов, нашелся и снаряд для орудия. Он был всего один, больше выстрелов и не планировалось.

Подрегулировав штатив, девушка подняла объектив выше и, стоя в полный рост, стала наблюдать за далекой стеной невзрачного здания, которое расплывалось из-за легкой городской дымки и поднимавшегося смога.

Если бы не патрули служб безопасности Камерона, эти двое давно бы уже были здесь, но много времени пришлось потратить на то, чтобы избавиться от чужого навязчивого внимания.

— Время — десять сорок семь, — сообщил мужчина.

— Порядок, — сказала девушка, наводя резкость.

На вид ей было года двадцать три. Небольшой рост только подчеркивал ее спортивное телосложение, черные глаза смотрели упрямо, а высокий лоб и темные, собранные на затылке волосы выдавали в ней человека целеустремленного.

И еще она была миловидной, когда не смотрела в прицел на возможного врага. Это она посещала ресторан, чтобы на месте определиться, как и куда лучше послать единственный снаряд. А чтобы запутать тех, кто позже будет расспрашивать официанта, она заказала обед на двоих и делала вид, будто кого-то ждет.

Теперь оставалось ждать сигнала сообщника, который хорошо видел ресторан и должен был сообщить, когда туда прибудет Камерон.

А если не прибудет? Об этом думать не хотелось. Слишком много было попыток, слишком много было этих «почти», но этому мерзавцу везло и он всякий раз ускользал.

— Кажется, там кто-то остановился, — сказал мужчина, который наблюдал за далекой стеной в сильный бинокль. — Посмотри, Рита…

— Смотрю, — отозвалась она, вращая настройки. — Это какой-то фургон. Написано что-то про ремонт… Про фасадный ремонт…

Девушка видела, как из фургона высадились несколько человек в одинаковых кепках и комбинезонах, а затем стали выгружать какие-то конструкции.

— Недавно там делали ремонт, может, что-то не завершили? — предположила она.

— Может, и так. Но когда дело касается Камерона, я ни в какие совпадения не верю.

— Согласна, но нам ничего не остается, кроме как следовать плану.

Мужчина вздохнул и, отложив бинокль, открыл аварийный чемоданчик, в котором лежали два скорострельных автомата с дисковыми магазинами и пара пистолетов. Считалось, что этот набор шел в ход только в крайнем случае, однако пользоваться им приходилось слишком уж часто.

Достав из чемодана пояс, мужчина быстро нацепил его на себя, затем рассовал оружие и дополнительные магазины.

Достав второй пояс, он подошел к девушке и стал надевать пояс на нее, в то время как она продолжала смотреть в окуляр.

— Руку приподними…

Она приподняла. Мужчина пропустил ремень под рукой и начал застегивать замки, утягивая снасти по фигуре. Рита ему нравилась, один раз у них даже было свидание, но в отличие от него она этой связи не придала большого значения, просто сказала «сейчас не до этого, Курт». И все.

Наконец она оторвалась от объектива и стала крепить на поясе оружие, которое подавал ей Курт.

— Они строят там леса, понимаешь?

— Понимаю.

— Как это может нам помешать?

— Если только леса, то практически никак. Снаряд прошьет все, что окажется на его пути, и рванет внутри помещения.

— А Санчес, что он за человек? Он станет стрелять, если появится возможность?

Курт ответил не сразу. На его памяти было три попытки застрелить Камерона с близкого расстояния, но его охрана оказывалась проворнее. У него были если не самые лучшие охранники, то одни из лучших.

— Конечно, он попытается, Рита, но я не думаю, что у него появится такая возможность. Максимум, что ему светит, — это подстрелить какого-то двойника.

— Мне неприятно чувствовать себя беззащитной, Курт. Мне надоело быть слабой.

— Ты не слабая, Рита. Благодаря таким, как ты, Камерон плохо спит, благодаря нашей работе его по ночам преследуют кошмары. Когда он получит пулю, для него все закончится, а вот ощущение неизбежности расплаты поджаривает его заживо, понимаешь?

— Я только сейчас начинаю это понимать… — произнесла Рита с задумчивым видом, закрывая кармашек для пистолетной обоймы. — Он ведь не дурак.

— Совсем не дурак.

— Он понимает, что рано или поздно где-то его прихватят…

— В том-то и дело.

— Если только к тому времени у него не закончатся враги.

— Ты наивна, Рита. Камерон так устроен, что враги у него никогда не кончатся.

86

Пока на крыше мастерской обсуждали Камерона, он сидел в потертом внедорожнике и смотрел в окно, вновь воспользовавшись театральным гримом и методом «ухода в народ».

При отсутствии предателей в самом ближнем кругу безопасности это был идеальный метод. Он позволял умчаться из города, «войти в народ» в каком-нибудь небольшом городишке, взять в прокате унылую телегу и на ней вернуться в Аль-Империал. Все. После этого ты простой гражданин, который не привлекает ничьего внимания. Хотя охранникам этот фокус давался трудно и они сидели, как на иголках, когда видели, что объект их охраны чуть ли не высовывается в окно и никем не прикрытый сидит возле дверцы, прострелить которую можно из обычного дробовика.

Зазвонил телефон. Это был Робин. Он находился уже где-то на шоссе и ждал развития событий.

— Как вы там устроились?

— Хорошо устроились, сэр. Мне удалось на неделю снять ферму для корпоративного пикника.

— Весьма остроумно.

— Спасибо, сэр. Теперь мы тут сидим по углам, а несколько человек на лужайке жарят мясо, отрабатывают легенду.

— Отлично, Робин. Я рад за вас, особенно за тех, кто жарит мясо. Мы выдвигаемся на встречу с нашим добрым другом, так что будьте начеку, возможно, он окажется не таким покладистым. Даже скорее всего. Этот парень не из тех, кто сдается даже подраненный, надо будет крепко удивить его.

— Если надо, удивим крепко, сэр.

Поговорив с Робином, Камерон посмотрел на часы. Пока они были в графике, и он надеялся, что Юргенсон не опоздает.

— Торнтон, что ты сидишь, как будто лом проглотил? — спросил Камерон.

— Сэр, я беспокоюсь о вашей безопасности…

— Нас никто не узнает, чего ты трясешься?

— Мы ничем не прикрыты!

— Как это ничем? Посмотри в зеркальце, какой у тебя чудесный нос. А эти брови? С этими бровями тебя не узнает никто, ведь своих у тебя практически нет.

— Да, сэр.

— В следующий раз я дам тебе дымчатые очки, вот как у меня. Смотри, отличный пластик, а со стороны выглядит, как толстые линзы. Ну разве не остроумно?

— В них вы похожи на докторанта, сэр.

— Скажи уж — на ботаника…

— Ну что вы, сэр, это разные вещи.

— В чем же?

— Ну… — Торнтон вспомнил, с кем разговаривает, и смутился. — Одним словом, сэр, докторант уже чего-то добился, а ботанизм ботаника бессмыслен.

«Интересно, как эту фразу поняли остальные?» — подумал Камерон, поглядывая на лица охранников, но те были невозмутимы. Они вымеряли расстояние до ресторана и высчитывали время. Они были на работе.

— Подъезжаем, сэр! — сообщил водитель.

— Давай со стороны кухни, — распорядился Торнтон. — Нас там должен ожидать Филдс.

— Наш неподражаемый нетрезвый негодяй, — добавил Камерон, продолжая смотреть в окно.

«Вот идиот! А он-то думает, что этого никто не замечает! — подумал Торнтон. — Нужно ему сказать, что хозяин все знает».

87

Оставив Торнтона во дворе, Камерон прошел через кладовку, вышел на кухню и только затем появился в зале, где его дожидался Юргенсон.

— О, Тревис, ты уже здесь? — с наигранной радостью произнес он.

— Рад видеть тебя, Джон, — ответил Юргенсон. Они обменялись осторожным рукопожатием, глядя друг другу в глаза и каждый взвешивая противника.

Камерон отметил, что Юргенсон выглядит не таким туповатым жлобом, каким смотрелся на фотографиях, а Юргенсон сделал вывод, что его неприятель не так уж самоуверен.

Было заметно, что он чуть-чуть вибрирует, но взгляд его был опасен — Юргенсон знавал таких людей. Лучший способ при общении с ними — смотреть сквозь них и отвечать не сразу, с паузами. Такие ловкачи любили жарить, пока масло горячее, а неторопливая беседа сбивала их с толку.

— Присаживайся, Джон, для тебя лучшее место, — сказал Юргенсон, указывая на кресло, в котором должен был сидеть в прошлый раз — во время покушения.

— О, благодарю тебя, — сказал Камерон, с готовностью занимая это место. — И как тебя тогда угораздило уцелеть?

— В сортир вышел, — пожав плечами, ответил Юргенсон, садясь с другой стороны стола.

— Вот видишь — спасся. А другой раз заходишь в сортир, а там под дужкой замковый взрыватель, представляешь?

— Жуткое дело, — покачал головой Юргенсон и придвинул к себе салат. — Ты не против, если я чего-нибудь съем?

— Нет, конечно, ешь. Я тоже возьму вот эти канапе.

Камерон не любил есть вне своего замка, но иногда делал исключение, когда в нем вдруг просыпалась тяга к какому-нибудь давно забытому вкусу фастфуда. Но сейчас есть совсем не хотелось, к тому же он понимал, что такую манеру переговоров ему навязывает Юргенсон.

— Ничего, хорошая канапушка.

— Здесь вообще неплохо готовят, когда не стреляют из гранатометов…

— Да, — улыбнулся Камерон. — Но благодаря этому покушению мы, считай, подружились.

— Как это? — делая вид, что не понял, спросил Юргенсон, гоняясь по тарелке за горошинами.

— Рутберг открыл на тебя охоту, а я тебя спас и покончил с ним.

— Просто так сложилось, Джон, я ведь тебя ни о чем не просил. Мало того, мои люди даже стреляли в твоих, приняв их за бандитов Рутберга. Если честно, ты в Крастоне мне очень мешал.

— Но в итоге я сохранил твоих людей.

— Спасибо. Если так сложится, я отвечу тем же. Но специально делать ничего не буду. Извини.

— Я понимаю, — кивнул Камерон и, повернувшись к дверному проему, позвал Торнтона, а когда тот появился, сказал:

— Позвони Робину, скажи, пусть начинают без меня.

— Слушаюсь, сэр.

Юргенсон сделал вид, что не обратил внимания на слова Камерона, однако они ему очень не понравились.

— Послушай, Тревис, я наводил о тебе справки, я говорил с многими людьми и, за редким исключением, о тебе говорили как о крепком бизнесмене, с хорошей хваткой и финансовым чутьем.

— Мне приятно слышать это от тебя, Джон, — сказал Юргенсон, кладя себе на тарелку несколько канапе.

— Я подумал, что было бы неплохо нам с тобой организовать какой-то общий бизнес. Знаешь, иногда чувствуешь потребность в крепком, основательном компаньоне, на которого можно положиться. Желающих вести со мной дела много, но меня эта шушера не интересует, мне нужен кто-то посолиднее — вроде тебя.

Только Юргенсон хотел прочитать льстивому противнику отповедь, как у него зазвонил телефон.

— Извини, Джон, — сказал он и приложил трубку к уху.

— Да, слушаю тебя, дорогая…

— Тревис! У нас тут такое творится!

— Что творится? — насторожился Юргенсон.

— Лопнула труба канализации и другая труба тоже! Вода хлещет, в доме жуткий запах, да еще и свет погас, представляешь?

— Я сейчас занят, скажи Зигфриду, чтобы позвонил куда следует и вызвал ремонтников. Они справятся с этим. Ну а сама пойди в гостевой домик или побудь с Тилли в беседке.

— Хорошо! Я так и сделаю.

— Что, проблемы? — спросил Камерон, когда Юргенсон убрал телефон.

— Нет, обычные домашние пустяки. А что касается совместной с тобой работы, Джон, то я тоже наводил о тебе справки, и, представь себе, никто с тобой не только не хотел бы партнерствовать, но и не пошел бы на это ни за какие деньги.

— Отчего же? — развел руками Камерон.

— У тебя дурная репутация. Ты подставляешь своих партнеров.

— Ну, допустим, — согласился Камерон. — Допустим, были случаи, когда я прибирал к рукам кое-какие активы. Но, Тревис, я тоже могу назвать фамилии трех-четырех людей, которых ты просто банально пристрелил, утопил, закопал, а потом забрал их бизнес.

— Это… Совсем другое. Там у нас были иные порядки, все под ковром, никаких договоров — только личное слово. У нас с тобой нет никакого соприкосновения. У нас разный бизнес!

— Тут я с тобой не соглашусь. У меня появились кое-какие активы на побережье. Думаю, ты уже знаешь.

— Да, знаю.

— Ну так давай действовать там вместе. Заберем себе все, организуем совместное огромное суперказино, а?

— Но зачем мне ты, Джон?

— Зачем? — переспросил Камерон и улыбнулся. Затем взял с тарелки Юргенсона канапе и положил себе в рот.

— Затем, Тревис, что мне по силам придать этому бизнесу легальный вид, и тогда клиентов в Крастоне будет в десятки раз больше, а это и денег станет приносить в сотни раз больше, поскольку появятся не только игровые места, но и вся инфраструктура. Отели, рестораны, прокатные конторы, пляжные комплексы, театры-варьете! Аэродром, наконец. Нам придется построить там новый город, Тревис, и это пахнет сотнями миллиардов, приятель. Как тебе такая перспектива?

88

Доставшийся Галардесу водитель плохо знал район, приходилось постоянно поправлять его, говорить, куда сворачивать, когда притормаживать, и даже кричать: «Ну давай заводи, придурок, в нас же сейчас кто-нибудь врежется!»

Вообще-то, Галардес со своим гипсом мог еще отсиживаться на базе, но там было скучно. А в строй его пока не брали, говорили — рука на перевязи, значит, кушай витамины и спи. Но Галардес был не из тех, кто быстро сдается, он просто извел своего земляка-бригадира просьбами, пока тот не согласился взять его на периферийную работу, что означало подчищать чьи-нибудь огрехи в оцеплении или встать в «супероцепление» — ездить по району и просто глазеть по сторонам, авось из этого выйдет толк и злодей сам выскочит на машину.

Но и такое задание оказалось под вопросом, Галардес вышел лишним и не попал ни в один из экипажей. Ему оставалось лишь вернуться на базу и кушать эти надоевшие витамины, однако тут выяснилось, что у временных коллег — параллельной службы охраны, также обеспечивавшей безопасность со своей стороны, образовался лишний человечек по фамилии Казлиц. Он уже был при машине, поэтому Галардесу оставалось только сесть рядом и поздороваться:

— Привет, я Галардес.

— А я — Казлиц! — представился новый знакомый и тут же поинтересовался: — У вас как, прилично платят?

— Ты перебежать, что ли, хочешь? — усмехнулся Галардес.

— Нет, но на всякий случай. Мало ли… Какие у нас планы?

— Пока поезжай прямо, будем крутиться в квартале, — сказал Галардес и вздохнул, потому что, помимо прочего, бригадир ему сказал:

— Рик, мы с этими ребятами не совсем друзья, и неизвестно, как там все наверху пройдет.

— И чего?

— А того. Можешь получить приказ убрать его.

Галардесу это дополнение не понравилось. Он предпочитал более прямолинейное поведение.

Они покрутились по району, пока не начался основной утренний трафик. Пришлось стоять на светофорах и следить за полосами движения.

Казлиц жаловался на манеры других водителей и сетовал, что не остался дома.

— Эх, надо было выходной взять.

— Что ж не взял?

— Сегодня двойную плату обещали.

— Жадный, стало быть?

— Почему сразу жадный? Просто деньги нужны.

— На что копишь?

— На все, — со вздохом произнес Казлиц. — На красивую жизнь, на девок. А еще я люблю музыку через «страйт-фа» послушать.

— Где? — не понял Галардес. Такое слово он слышал впервые.

— Это система такая — миниджоги размещаются в специальных кармашках на одежде, а потом аудиопотоки так накладываются, что ты слышишь музыку, а окружающие нет.

— Правда, что ли?

— Да. Я даже рядом с боссом включал на пробу. Он ничего не допер! Продолжал бухтеть свое обычное — из пиджака вытрясу, в землю зарою!

— Эй, смотри, вон тот фургон видишь?

— Ну и чего?

— Давай за ним, там девка какая-то странная!

— Эх, Галардес, да куда тебе однорукому за девками бегать?! — воскликнул Казлиц и рассмеялся. В систему «страйт-фа» загрузилась его любимая мелодия, и он принялся дергать головой и покручивать руль в такт.

— Не дергай машину!

— Нормально! Это чтобы эти ублюдки дистанцию держали!

— Эй, они отрываются! — закричал Галардес. — Прибавь ходу!

— Да зачем тебе эта баба? — искренне удивлялся Казлиц, вертя головой, чтобы прорваться через плотный поток.

— Мне ее лицо не понравилось!

— Не понравилось? И поэтому мы за ней гонимся?! Вот если бы понравилось! Тыц-дым тум-тум!

Несмотря на старания Казлица, его водительского мастерства оказалось недостаточно, чтобы догнать фургон, так что вскоре тот затерялся среди транспортных нагромождений приближавшегося часа пик.

Ругать Казлица смысла не было, Галардес уже понял, что на работе тот «не горит». Они покатались еще минут десять и на очередном перекрестке снова увидели тот фургон, и опять Галардес перехватил взгляд незнакомки.

— Вон они снова! Видишь? Давай за ними! — закричал он. Казлиц недовольно на него покосился, но вышел из музыкальной нирваны, чтобы пуститься в погоню.

На этот раз у него получалось заметно лучше, фургон то ускользал от них, то Казлиц ухитрялся настигать его и, позабыв про музыку, снова ругал других водителей.

Должно быть, в фургоне заметили привязчивый «хвост» и пустились на хитрость, начав гонку по проходным дворам и узким переулкам.

Видно было, что этот район беглецы изучили досконально, на каждом повороте они вырывались еще на десяток метров, пока в конце концов не обманули Казлица — за очередным поворотом оказался глубокий провал в асфальте и его машина так приложилась днищем, что у Галардеса лязгнули зубы, а Казлиц зашелся такими ругательствами, что даже сам удивился и замолчал вслед за заглохшим мотором.

— Заводи, — сказал ему Галардес и вышел, чтобы связаться с бригадиром.

— Питер, это я.

— Чего звонишь?

— Мы тут по кругу фургон гоняли.

— Какой фургон?

— Мне показалось, что там подозрительные люди. Девка какая-то…

— В твоем возрасте многие девки кажутся подозрительными. Это нормально.

— Они уходили от нас, Питер! Они реально уходили от нас два раза!

— И где они теперь?

— Ушли. А мы влетели в канаву — это они нас подставили.

— Что ты хочешь — чтобы я снял людей с оцепления только потому, что у тебя дерьмовый водитель? Как он, кстати?

— Слушает страйт-фа…

— Чего?

— Это, типа, наушники такие…

— Короче, Рик, если будет что-то серьезное, звони, я кого-нибудь пришлю, но пока никаких причин для этого не вижу.

Стартер несколько раз прокрутил мотор, но с каким-то скрежетом. Запахло горелым маслом.

— Ну что там? — спросил Галардес, заглядывая в окно.

— Тыц-ды-дыц! Трым-тым! Чего? — спросил Казлиц, приглушая свою музыку.

— Не заводится?

— Не-а.

— Я пойду тут по дворам погляжу, может, они где-то рядом…

— Давай. Если я заведусь, поеду прямо и буду тебя там ждать.

Галардес переложил пистолет из кобуры за пояс и двинулся по переулку, а эхо его шагов отражалось от высоких серых стен и, бесконечно множась, затихало.

Он прошел до пересечения с шумной улицей, вернулся и двинулся параллельно ей по переулкам, то и дело обходя преграждавшие дорогу мусорные баки.

Иногда ему попадались копавшиеся в мусоре бродяги, иногда одичавшие кошки или банды крыс, которые были такими огромными, что не боялись людей.

Галардес заглядывал в каждый двор, в каждый тупик. Он уже взмок, но двигался все быстрее, чувствуя, что добыча где-то рядом.

В конце концов он перешел на бег и, ворвавшись в небольшой, окруженный кирпичными стенами дворик, увидел тот самый фургон, стоявший между старым пикапом и малолитражкой.

Не успел Галардес выхватить пистолет, как где-то наверху раздался громкий хлопок и, вскинув голову, он увидел след от ушедшего к цели реактивного снаряда.

Галардес рванул к подъезду, но, еще не добежав, услышал, как вдалеке грохнул взрыв. Толкнув тяжелую дверь на тугой пружине, он больно ударился о нее коленом, но, превозмогая боль, стал быстро подниматься по лестнице, сжав зубы и чувствуя, как рубашка прилипает к спине.

Лестничные марши проносились один за другим, Галардес даже не помнил, дышал ли он вообще.

Остановившись на самом верху, он обнаружил только одну дверь с табличкой — «худ. мастерская номер 14». Вскинув пистолет, Галардес двумя выстрелами разнес замок, затем вышиб дверь ногой и ворвался в мастерскую.

В нос ударил принесенный сквозняком запах артиллерийского пороха. Галардес побежал к узкой лесенке, ведущей на крышу. Всего пятнадцать ступенек, и вот он уже на крыше.

Ствол безоткатного орудия еще дымился. Ну почему бригадир не послушал его? Галардес даже зарычал от отчаяния и закружился по террасе, высматривая, где на крыше могли скрываться злодеи, однако пространство было огромным, а времени злодеям хватало, чтобы скрыться.

«Бам!» — грохнуло у него за спиной. Галардес резко повернулся, но сзади никого не оказалось! И снова — бам! Это грохнул лист распрямившегося кровельного материала. Убегая, стрелки вмяли его ногами, и теперь он возвращал свою форму.

Определив нужное направление, Галардес побежал через всю крышу, стараясь ступать поближе к стыкам листов и не поднимать лишнего шума, а где-то уже заливались полицейские сирены и им вторили сирены карет «Скорой помощи».

Галардес подбежал к краю крыши и увидел короткие перильца пожарной лестницы. Если бы работали обе руки, у него был бы шанс догнать злодеев, а так он неловко прыгал через несколько ступеней, стараясь не выронить пистолет.

Проскочив несколько пролетов, он увидел выезжавшую со стоянки машину.

— Стой, сволочь! Стой! — закричал Галардес от обиды и отчаяния. Но что он мог сделать с одной рукой?

Вдруг машина остановилась, ее пассажирская дверца распахнулась, и оттуда выскочила девушка в темном комбинезоне. Галардес быстро нырнул под перила, и пули часто защелкали по металлическим прутьям.

Расстреляв магазин, девушка запрыгнула в салон, и машина поехала со двора, а Галардес продолжил спуск.

Зазвонил телефон.

— Питер, они только что выехали со двора на улицу Руйц!

— Это возле художественных мастерских?

— Точно! Бежевый «Таргант», внутри девушка в темном комбинезоне и кто-то за рулем!

— Понял тебя, передаю…

— А как там?

— Обошлось, спецтехника стену прикрыла, только отделка обсыпалась.

89

Одновременно с выстрелом безоткатки, на шестьдесят втором шоссе, бежавшем через дальние пригороды Аль-Империала, человек в форме полицейского махнул жезлом водителю спешащего фургона и властно указал на обочину. Машина заскрежетала тормозами и, вильнув, выполнила маневр.

— Эй, приятель, мы летим на вызов! — закричал водитель, высунувшись из окна, но полицейский с невозмутимым видом приблизился к его машине, а по обочине — от патрульного автомобиля, подходили еще двое.

— В Ринбурге дерьмопровод прорвало, если мы не прибудем вовремя…

— Заткнись, — сказал полицейский и, распахнув дверцу, добавил: — Подвинься, я поведу.

— С чего это? — попытался возражать водитель, однако послушно подвинулся, а севший за руль полицейский открыл изнутри пассажирскую дверцу, впуская в фургон двоих коллег. Потом завел мотор и, проехав по обочине еще метров пятьдесят, свернул к туристической ферме.

— Вы ответите за свои действия, офицер! Наша компания подаст на вас в суд! — напомнил водитель, впрочем, без особой уверенности.

Тем временем фургон заехал во двор и остановился, а полицейские предложили находившимся внутри рабочим выйти наружу и спуститься в подвал.

— И побыстрее, господа! Вы участвуете в полицейской операции, так что убедительная просьба оказывать нам максимальное содействие! — объявил им другой полицейский.

Слегка оробевшим сотрудникам инженерной фирмы и в голову не приходило, что эти люди не полицейские.

Рабочих раздели до белья, забрав у них форму с бейджиками и ботинки. Подвал закрыли, и они остались там в темноте и полном недоумении, не зная, что люди Робина уже переодеваются в их форму, а еще один фургон — принадлежащий энергетической компании, заезжает во двор, чтобы с его командой проделали то же самое.

Спустя всего несколько минут аварийный фургон инженерной компании выбрался на шестьдесят второе шоссе и снова помчался в сторону Ринбурга, нагоняя потерянное время.

Ричмонд сидел в его пассажирской части и рассматривал покачивающиеся на полках специальные приспособления для прочистки сортиров. Каких тут только не было! И щетки, и ерши, и какие-то мини-роботы, которые, наверное, могли пробраться по трубам в любую квартиру и в самый неожиданный момент сказать — привет!

«Глупости», — сказал он себе и, поправив на груди бейджик с чужой фамилией, стал проверять оружие.

Главное тут не перепутать подачу — в одном магазине газовые капсулы, в другом — боевые патроны. На правом боку противогаз, на левом пять магазинов, под синим комбинезоном — бронежилет.

В группе было двенадцать человек, и только шестеро в фирменной одежде. А с интервалом в полторы минуты за ними следовал фургон энергетической компании с такой же «начинкой».

— Дай-ка, — попросил Ричмонд, и Парризи отдал ему несколько фотографий, которые держал в руках. Это были панорамные снимки двора и дома, которые Робину удалось сделать, когда он посещал домовладение под видом инженера. Теперь он сидел впереди, но формы на нем не было. Робин одним своим появлением должен был смутить хозяев и охранников, многие из которых его видели. Однако бронежилет под его пиджаком был нелишним, а за поясом у него был приготовлен скорострельный пистолет с электронным спуском. Робин стрелял очень быстро и точно, однажды Ричмонд видел это.

Словно услышав мысли о нем, Робин обернулся.

— Еще раз напоминаю про робота. Если кто-то его увидит раньше меня, сообщите и не вступайте в контакт.

— А если будет возможность подстрелить его? — спросил Парризи.

— Никаких «подстрелить», только если положишь наверняка.

— А раненый он опасен? — спросил Лифлянд, парень, с которым Ричмонд впервые шел на задание.

— Он в любом виде опасен, поэтому либо уничтожайте его сразу, либо обходите подальше.

Бойцы закивали, а Робин вздохнул. Хозяин за такие инструкции его бы не похвалил, но иногда приходилось рисковать расположением Камерона, чтобы послужить ему. Робину казалось, что он нащупал ту грань необходимого неповиновения, которая требовалась для лучшего выполнения приказов хозяина.

Робот Эндрю был очень личным проектом Джона Камерона. Хозяину хотелось, чтобы Эндрю жил как можно дольше, услуживая новым хозяевам и осознавая себя бездушной железкой. А он, Камерон, мог бы иногда подсматривать за ним и наслаждаться своей изысканной местью. Таков был Джон Камерон.

90

На полицейском посту при въезде в Ринбург возникла небольшая заминка — там происходила пересменка. Но скоро Робину махнули рукой, стальной барьер убрался в полотно дороги, и фургон помчался дальше.

Ричмонд посмотрел на часы. По всему выходило, что до начала операции оставалось чуть больше полутора минут. Это был самый неприятный момент, когда начинало сбиваться дыхание.

Вроде и не новичок уже, но такое повторялось всякий раз, как будто медленно погружаешься в ледяную воду и нет возможности встряхнуться. Неприятное ощущение.

— Внимание!

Это был Робин. Он поднял руку и посмотрел на своих людей, чтобы убедиться, что все зарядились его решительностью.

Тем временем фургон уже добрался до рубежа охраны домовладения. Скрипнули шины, машина остановилась у ворот. Послышались голоса охранников — они были взволнованы. Ричмонду показалось, будто что-то пошло не так, но тут он услышал:

— Проезжай скорее, там вода из стен хлещет и электричества нету!

— Мы только по воде мастера, а электрики за нами едут!

Ворота открылись, и фургон проехал в малый парк. Робин стал всматриваться в зеркало заднего вида, а затем кивнул со словами:

— Все в порядке, их тоже пропустили!

— Без всякой проверки, — покачал головой Парризи. — Разве это охрана?

Ричмонд пожал плечами. Если хозяин орет на охранников, они будут делать ошибки, на то и рассчитана коварная атака с подрывом клозета.

Этому фокусу было много лет, но он по-прежнему срабатывал.

— Еще раз вспомните, кто и куда идет! — предупредил Робин, пока фургон объезжал вокруг дома. Однако перед парадным входом их ожидала неприятная неожиданность: среди растекавшейся воды, каких-то разбросанных мокрых тряпок и мечущейся прислуги стояли несколько вооруженных охранников, которые с интересом глядели на подъезжавший фургон.

— Фрэнк, переключай на газ! — приказал Робин и, распахнув дверцу, выпустил автоматчика наружу.

Приглушенно прозвучали очереди, и восемь охранников, свиваясь словно веревки, попадали на грязную брусчатку, так и не успев сделать ни одного выстрела. Следом за первым бойцом стали выпрыгивать остальные, а сзади уже разгружался фургон «электриков».

Ричмонд выскочил на мокрый газон и побежал вокруг дома — к вентиляционному окну подвального помещения. Спасибо Робину, это он разведал, где находилось окошко и сколько человек квартировало в этом подвале.

Если всадить туда очередь газовых капсул, можно сразу решить множество проблем, но, едва выскочив из-за угла, Ричмонд увидел бегущих навстречу троих охранников — это было усиление поста на воротах. И теперь они мчались на шум стрельбы.

Ричмонд срезал их одной очередью, и они едва не свернулись в узлы — так действовал на мышцы парализующий газ. Перепрыгнув через обездвиженных охранников, Ричмонд заметил на траве одну неразорвавшуюся капсулу и подумал, что пора надеть противогаз. Но времени на это пока не было, еще поворот, и вон она — вентиляционная решетка. Ричмонд с ходу выбил ее ногой и прижался к стене — в подвале грохнуло несколько выстрелов, пули щелкнули по кирпичному проему. В ответ Ричмонд выпустил туда короткую очередь, а после паузы расстрелял остатки магазина.

В подвале стало тихо — газ сработал.

Ричмонд сменил магазин и побежал к черному ходу кухни, а в малом парке в полный голос загрохотали автоматы. Охранникам дали передышку, и теперь они обстреливали подходы к главному подъезду.

— Ричмонд, ты где? — прозвучало по радио. Это был Парризи.

— Я возле кухонной двери, сейчас буду ломать.

— Давай, мы тут у входа засели. Эти твари бьют не прерываясь, фургон — в решето!

— Ричмонд, как подвал?!

Это уже Робин. Его голос звенит от напряжения, ведь на нем висит ответственность за всю операцию. Это для бойцов главное выжить, а ему еще отчитываться перед хозяином.

— Подвал закрыт, сэр, но сколько там было людей, не знаю…

— Порядок, потом разберемся! Я вижу, ты у черного хода?

У Робина был панорамный планшет, на котором он видел метки каждого своего бойца.

— Да, сэр, — ответил Ричмонд, включая подачу боевых патронов. Затем одним выстрелом вышиб замок и, толкнув дверь, резко присел за мгновение до того, как от ворот прилетела пуля. Она врезалась в деревянный косяк и расщепила его, а Ричмонд кувырком влетел в кухню и откатился под стол на тот случай, если его ждали. Но нет, стреляли только снаружи. Еще одна очередь, пули защелкали по кафельным стенам, разделочным столам и медным кастрюлям: бим-бам-бум-сток!

Послышались шаги бежавшего по земле человека. Ричмонд проскользнул к стене и, поднявшись, стал ждать. Никакой стрельбы, работа только наверняка.

Шаги все громче, слышно шумное дыхание, видна тень — удар, и охранник покатился по полу, а его автомат грохнулся на разделочный стол.

Ричмонд машинально подхватил трофей, выдернул затвор и забросил на ближайший шкаф. Затем осторожно приоткрыл дверь и выглянул в коридор.

От входа несло пороховой гарью, но стрельба звучала где-то далеко от дома.

— Давай на второй этаж, — скомандовал ему Робин. — Внизу все под нашим контролем.

— Понял, поднимаюсь.

91

Когда вздрогнула стена и с нее посыпалась штукатурка, Камерон и Юргенсон не повели даже бровью. Каждый решил, что это провокационная проверка противника и следует сохранять самообладание, однако телохранители обоих боссов переполошились не на шутку. Их рации захрипели быстрыми истеричными докладами, Филдс стал требовать, чтобы Камерон перешел в другое помещение, а люди Юргенсона стали своему боссу «настоятельно рекомендовать». Но оба переговорщика только отмахивались, сосредоточенные лишь на противостоянии друг другу.

— Да что там произошло? — спросил Камерон, когда беспокойство в среде телохранителей достигло апогея.

— Сработал защитный экран, сэр! Нас обстреляли из соседнего квартала!

— Что за экран? — поинтересовался Юргенсон.

— Хорошая штука, Тревис. Новинка. Я подарю тебе такой, как своему лучшему бизнес-партнеру. Но вообще-то с тобой опасно обедать, в будущем мы будем чаще общаться по телефону.

— Это просто ресторан такой, — сказал Юргенсон, позволяя себе ухмылку. — Но экран мне твой не нужен, я сам куплю себе все, что мне необходимо.

Камерон улыбнулся, затем покосился на Филдса, но тот был так озадачен этим обстрелом, что не понял вопроса во взгляде хозяина.

В городе началась погоня, теперь злоумышленников пытались преследовать люди Камерона, Юргенсона, а также полиция, отчего возникала обычная в таких случаях толчея.

Помощники Филдса то и дело подносили ему рации и телефоны, он получал короткие доклады и отдавал распоряжения. Трехсот граммов коньяка, выпитых накануне, как не бывало. А чуть дальше по коридору топтался Торнтон, который не решался вмешиваться в столь ответственный момент.

У Юргенсона зазвонил телефон. Пожав плечами, он ответил, и даже Филдс со своего места в коридоре услышал истерические крики жены Юргенсона: «Они стреляют, Тревис! Они стреляют в наших охранников!»

Только теперь этот тяжеловес все понял и о прорыве труб, и о повреждении электрокабеля. Он рванулся через стол к Камерону, сметая на пол посуду и столовые приборы, но тот был начеку и вовремя отскочил назад.

— Спокойнее, Тревис! Нам не нужна война! — воскликнул он, становясь под защиту своих людей, в то время как Юргенсон сместился в сторону своих. Два десятка стволов смотрели друг на друга, казалось, никто не дышал, и достаточно было случайности, чтобы все закончилось очень плохо для обеих сторон.

Филдс подумал, что хозяин немного не прав, надо было как-то мягче, что ли, легче. У него на вечер были планы и бутылка коньяка, а тут ствол коллеги Каррота смотрел ему в лоб.

«Скверная неделя», — подумал Филдс, вспоминая, как совсем недавно так же стоял перед полковником-наркодилером и его психами. Но уж если с наркоманами разошлись миром, неужели здесь, на ровном месте, они устроят бойню?

— Мне был нужен рычаг давления на тебя, Тревис, я его получил. Пусть все опустят пистолеты, и мы с тобой поговорим. Уверяю, у меня и в мыслях не было нанести какой-то вред твоим домашним, просто я слышал, что ты очень несговорчив, а мне очень нужны объекты на побережье. И как можно скорее.

Сказав это, Камерон развел руками и улыбнулся, склонив голову набок. Он дурачился, понимая, что теперь у его противника нет выхода.

— Знаешь, Камерон, я всякой мрази повидал, но такого…

— Брось, Тревис, я знаю о твоих делах больше, чем ты сам. Ты прокручивал делишки и погрязнее. Если забыл, я могу напомнить некоторые из них.

Юргенсон вздохнул и, вернувшись к столу, опустился на стул среди разбросанной по полу посуды.

Камерон взял свой стул, обошел осколки тарелок и поставил его рядом с Юргенсоном. Он приготовился обсуждать условия капитуляции противника.

92

Ситуация в доме Юргенсона развивалась быстро. Сопротивление охраны было эффективно подавлено, а та часть малого парка, где окопались уцелевшие защитники дома, была блокирована, и охранникам не давали поднять голову, пока команда из трех человек высаживала дверь в комнате на третьем этаже.

Это был кабинет главы дома — Тревиса Юргенсона, в нем была самая крепкая во всем доме дверь.

Робин нервничал и требовал решить проблему скорее, однако дело двигалось не так быстро, как хотелось. А тем временем на помощь охране дома уже выдвигались прикомандированные подразделения, однако пока их успешно блокировали на шоссе — в дело включались все купленные Камероном структуры.

Помимо еще не захваченных жены и дочери Юргенсона, непонятна была судьба робота. Эндрю нигде не могли найти, и этот факт также нервировал Робина. Ему хотелось бы обойтись без общения с этим субъектом, он не нравился ему ни до того, как стал роботом, ни после. Не биостар, а какая-то полная неизвестность.

После того как его людям не удалось с ходу выбить замки и петли, Робин решил воспользоваться пенной взрывчаткой.

— Подавайте пену — у нас мало времени!

Сапер достал из кармана небольшой баллончик и выдавил пену по периметру двери, затем крикнул, чтобы те, кто был внутри, спрятались и, прикрепив взрыватель, отбежал за угол к Робину.

Послышался резкий хлопок, и дверь вывалилась внутрь комнаты, вызвав истерические женские крики.

«Порядок, — подумал Робин. — Если кричали, значит, уцелели».

Он оказался прав — вскоре заплаканных миссис Юргенсон и Тилли вывели в коридор под руки.

— Прошу прощения, дамы, но здесь вам угрожает опасность! Мистер Эндрю сошел с ума и в любой момент может начать убивать всех подряд! — объявил Робин. — Я пытался вам это объяснить, но вы меня не слышали!

После этих слов миссис Юргенсон и ее дочь посмотрели на Робина с долей некоторого доверия, поскольку знали его как инженера, присматривавшего за Эндрю.

— Но… почему эти люди стреляли в наших охранников? — спросила миссис Юргенсон, продолжая вздрагивать плечами и прикладывать к глазам кружевной платок.

— Да! Почему?! — потребовала ответа ее дочь и вытерла слезу рукавом.

— Я все объясню позже, дорогие дамы, а сейчас нам нужно немедленно покинуть дом — здесь небезопасно!

Глянув на построившихся вдоль коридора вооруженных людей, миссис Юргенсон согласно кивнула и, взяв Тилли за руку, направилась к лестнице.

— Это делается для вашей безопасности, — продолжал бубнить Робин, следуя за ними. — Если он вдруг появится, то придется…

— Я в порядке, сэр! — произнес Эндрю, появляясь в конце шеренги.

Миссис Юргенсон и Тилли замерли от ужаса, а Робин предупреждающе поднял руку, чтобы его люди не спровоцировали биостара на действие.

— Проверьте меня, сэр, я в полном порядке, — снова произнес Эндрю, потом посмотрел на миссис Юргенсон и спросил: — Барбара, а с вами все в порядке?

— Да… — с трудом произнесла та и покосилась на Робина.

— С ней все в порядке, Эндрю. Я должен проводить миссис Юргенсон до машины.

— Барбара, а ваш муж знает, что здесь происходит? — снова спросил Эндрю, и Тилли заметила, как у Робина дернулась бровь.

— У меня… нет телефона… я его выронила…

— Возьмите вот этот и позвоните, — предложил Эндрю и протянул телефон Зигфрида.

— Не нужно этого делать, миссис Юргенсон, вы позвоните из машины! — сказал Робина.

— А почему не позвонить отсюда? — вдруг воспротивилась Тилли. — Пусть папа узнает, какой бардак вы тут устроили! И никакой ты не инженер! Я прикажу Эндрю, чтобы он вас всех убил, ведь он обязан защищать нас!

— Девочка, ты не понимаешь, что говоришь… — начал Робин, одновременно его рука скользнула к пистолету за поясом, но Эндрю сбил его подсечкой и, пока тот падал, выхватил его пистолет и открыл огонь, разбрасывая шеренгу боевиков налево и направо.

Они валились, словно сбитые шаром кегли, они пытались оказать хоть какое-то сопротивление, но тщетно — Эндрю был быстрее. За полторы секунды все было кончено, миссис Юргенсон пронзительно закричала, а Эндрю бросился собирать оружие.

С собой он ничего не брал, только с лязгом выдергивал из автоматов какие-то железки и выбрасывал в разбитое окно, на что ушло еще несколько секунд, а затем он вернулся к спасенным пленницам.

— Барбара, Тилли! Идемте скорее, нам нужно добраться до гаража!

— Сначала добей их, они еще шевелятся! — потребовала Тилли, указывая на раненых.

— В этом нет необходимости, они нам не опасны, — ответил Эндрю и, нагнувшись над Робином, забрал у него две запасные обоймы.

— Но ты должен меня слушаться! — не сдавалась Тилли, когда Эндрю сопровождал их с миссис Юргенсон по лестнице вниз.

— Я тебе ничего не должен.

— Ты должен! — не сдавалась Тилли и даже попыталась вырваться. — Ты мой робот!

— Никакой я не робот.

— Как это? — очнулась миссис Юргенсон.

— А вот так.

93

Держа пистолет наготове, Эндрю первым спустился на первый этаж, затем остановился и поднял руку, давая знак, чтобы Барбара и Тилли подождали.

Они замерли и, затаив дыхание, стали, прислушиваясь к каким-то крикам со двора. За домом раздался выстрел, потом еще один, и застучали автоматы.

— Я боюсь, Эндрю! — дрожащим голосом пожаловалась миссис Юргенсон.

— Фу, как здесь воняет! Выводи же нас куда-нибудь! — потребовала Тилли, косясь на мокрые ковры и пятна крови.

— Давайте под лестницу! — скомандовал Эндрю и, взяв миссис Юргенсон за руку, потащил за собой.

— Но там подвал! — возразила она.

— Нам он и нужен, — сказал Эндрю.

Он распахнул узкую дверцу, подтолкнул вперед Барбару и Тилли, затем зашел сам, тщательно прикрыл дверь и пошел за ними следом.

— Здесь темно! — стала капризничать Тилли.

Эндрю включил узкий фонарик. Его луч ушел далеко вперед — подвальный коридор тянулся через весь дом.

— Побыстрее, у нас мало времени.

— Но куда мы идем, Эндрю? — спросила Барбара, то и дело спотыкаясь в своих не предназначенных для бегства туфлях.

— Мы идем в гараж.

— Но гараж с другой стороны! — возразила Тилли, которой не нравилось, что не она контролирует ситуацию.

— Мы идем в старый гараж.

— Но почему бы нам не выйти к нашим охранникам? Там, кажется, кто-то остался! — предложила Барбара.

— Только кажется, миссис Юргенсон. Нам неизвестно, кто там в кого стреляет, и нужно убираться, пока к противнику не прибыла подмога.

— Нам надо лишь спрятаться и немного подождать! — возразила Тилли. — Скоро сюда приедет папа и с ним много вооруженных людей! Мы прогоним всех или перебьем, да, мама?

— Да, дорогая, — не слишком уверенно поддержала ее Барбара, останавливаясь возле входа в гараж.

Эндрю обошел ее и, открыв дверь, направил свет фонарика на стоявший внутри автомобиль. Это был бронированный внедорожник, которым Юргенсон давно не пользовался, однако был к нему привязан, потому что когда-то тот спас ему жизнь, унеся от погони.

— Миссис Юргенсон, Тилли, если бы мистер Юргенсон мог послать сюда помощь, он непременно это сделал бы. Мало того, думаю, он послал помощь, но ее заблокировали на шоссе, поэтому нам нужно бежать отсюда, пока есть такая возможность, а потом мы что-нибудь придумаем.

Эндрю включил в гараже свет, но загорелись только две из пяти ламп — остальные оказались сгоревшими.

— Садитесь назад, там самое безопасное место.

— Но тут, наверное, пыльно? — осведомилась Барбара, осторожно дотрагиваясь до ручки дверцы.

— Я все протер, так что можете не опасаться, — сказал Эндрю и распахнул перед миссис Юргенсон дверцу. — А ты, Тилли, давай с другой стороны.

Тилли обежала машину, открыла дверцу и спросила:

— А что это за ящик и баллоны? Это твоя жратва, Эндрю-не-робот?

— Тилли, что это за слова? Ты где воспитывалась?! — воскликнула миссис Юргенсон.

— Ничего, мама, он меня понял, — усмехнулась Тилли, садясь рядом с блоком жизнедеятельности и ящиком с баллонами, которые Эндрю загодя перетащил в машину.

— Ой, паук!

— Не бойся, мама, эти пауки не кусаются.

— Он ползет в мою сторону! — продолжала паниковать миссис Юргенсон.

Эндрю сел на водительское сиденье и завел мотор.

— Ух ты, я думала, он не заведется! — подала голос Тилли.

— Пристегнитесь, мы поедем очень быстро.

На этот раз Барбара и Тилли выполнили команду незамедлительно.

— А как же ворота, Эндрю?

— Мы выбьем их, миссис Юргенсон, они уже ослаблены.

Барбара с Тилли переглянулись, мать взяла дочь за руку.

— Стекла в машине пулестойкие, но лучше вам пригнуться, — предупредил Эндрю, затем отпустил сцепление, и машина резко стартовала, вцепляясь в бетон всеми четырьмя колесами.

Расчет оказался верен, ворота с ослабленными петлями разлетелись по сторонам, а машина подпрыгнула на порожке и пошла юзом по подстриженному газону — подъезда к старому гаражу давно не было.

Какие-то люди побежали от гостевого домика, по крыше щелкнула пуля. Эндрю вывернул руль вправо и, не снижая скорости, стал выписывать поворот по садовой дорожке.

Здесь давно не ездили, и никто не ждал появления автомобиля, но из-за угла дома вдруг выскочил фургон энергетической компании. Он вильнул на дороге и помчался к воротам, чтобы заблокировать их и не выпустить беглецов из ловушки.

Нажав кнопку, Эндрю приоткрыл со своей стороны окно и, выставив руку с пистолетом, сделал несколько быстрых выстрелов, отчего лобовое стекло фургона пошло трещинами и осыпалось. Фургон потерял управление, перескочил через садовый камень и влетел в заросли сирени, а Эндрю легко его объехал и выскочил к воротам, где джип снова обстреляли — теперь уже свои.

Ворота выглядели основательными, но Эндрю знал, как с ними сладить. Не обращая внимания на звонкие щелчки по корпусу и окнам, он чуть сбавил скорость, накатом приблизился к воротам и только потом снова дал полный газ и «ссадил» ворота со столбов, проволочив их за собой еще метров сорок.

Ревя мотором, внедорожник съехал с дороги в парк и помчался через подстриженный кустарник, сминая деревца и стесывая кору с сосен. Те, кто ждал его на дороге, были обескуражены и с опозданием помчались наперехват — Эндрю увидел человек пять пеших и мотоциклиста на кроссовом мотоцикле.

— Кто эти люди, Эндрю? — крикнула сзади Тилли.

— Они не от твоего папы, так что держись крепче! — посоветовал Эндрю и, крутанув руль, повел машину прямо на бегущих к нему людей.

Пешие бросились врассыпную, а мотоциклист свернул вправо, и Эндрю тотчас погнался за ним, чтобы сразу разобраться с прилипчивым «хвостом».

Так они и выскочили из парка — сначала мотоциклист, потом угловатый ревущий внедорожник.

Мотоцикл свернул на крутой спуск, надеясь там оторваться от Эндрю, но тот не отставал, заставляя машину то нестись вниз по крутым склонам, то выпрыгивать наверх, зависая в воздухе, прежде чем снова удариться о землю.

Пассажирки визжали от ужаса, подвеска ухала, как гаубичные залпы, а мотоциклист метался в травянистом каньоне, полагая, что внедорожник мчится именно за ним.

Но это было не совсем так, Эндрю вел машину к находившемуся в пределах Ринбурга неглубокому пруду, за которым тянулась обычная сетчатая ограда, а за ней — выезд сразу на два шоссе.

Где-то далеко уже стрекотали вертолеты, и Эндрю опасался, что его засекут раньше, чем он покинет опасную зону.

Бац! Мотоциклист, не удержавшись, сорвался в заросшую осокой канаву. Небольшая горка, прыжок, а затем вниз — по стриженой травке пологого склона, среди лунок для гольфа.

Несколько господ с клюшками с удивлением смотрели на броневик, а Эндрю решительно пустил машину в пруд. Немного воды попало в неприкрытое окно.

— Мы сейчас утонем! — закричала миссис Юргенсон.

— Не кричи, мама, здесь неглубоко!

— Откуда ты знаешь?

— Я тут велосипед утопила.

— А зачем ты это сделала? — спросила Барбара, забывая про страх.

— Хотела проверить глубину, — призналась Тилли.

Тем временем внедорожник, подпрыгивая на подводных ухабах и наматывая на колеса длинные хвосты водорослей, форсировал пруд и стал карабкаться на другой пологий берег. Колеса скользили, срывали дерн, но машина продолжала подниматься к металлической ограде.

— Эндрю, может, здесь уже безопасно? Может, мы выйдем? — осторожно поинтересовалась миссис Юргенсон. Все вокруг — это поле для гольфа и удивленные люди там, за прудом, все казалось ей безопасным.

— Я могу выпустить вас, миссис Юргенсон, но тогда вы попадете в руки врагов вашего мужа. Не думаю, что его это обрадует.

Машина выбралась на ровное место, Эндрю прибавил газу и боднул массивным бампером пролет стального забора. Тот дрогнул, слегка покосился, но выдержал.

Эндрю включил заднюю скорость, отъехал назад и снова бросил машину на таран.

— Давай, Эндрю, ломай! — закричала Тилли, захваченная этим действием.

В отличие от матери, ее в этом бегстве устраивало все. И погоня за мотоциклистом, и стрельба, и плавание в пруду. Ну разве не прекрасно поучаствовать в таком приключении, когда до отъезда в пансион остается лишь пара дней?

Наконец пролет ограды поддался, и внедорожник, подмяв его колесами, вырвался на свободу.

Теперь Эндрю ничто не мешало выбраться на шоссе, и он уже знал, на какое.

94

Словно кролики из шляпы фокусника, в ресторане «Павлин» появились два адвоката Камерона.

Люди Юргенсона поначалу не хотели их пропускать и в коридоре снова возникла конфликтная ситуация, но Юргенсон приказал своим отойти, поскольку от этого скандала ничего не выигрывал.

Адвокаты принесли целый портфель документов, которые должен был подписать Юргенсон. Понимая, чем ему это грозит, он снова посмотрел на Каррота, который едва заметно кивнул — это означало, что резервные силы посланы на разблокирование дома. Впрочем, и Каррот, и сам Юргенсон прекрасно понимали, что Камерон мог предусмотреть и это.

После уборки официантами битой посуды с пола и со стола, после получаса разглядывания пачек отпечатанных листков и бесконечного оттягивания времени, Юргенсон получил от Каррота знак — тот отрицательно покачал головой и указал глазами на Камерона. Это означало, что подмога не прошла.

Между тем Камерон с усмешкой наблюдал за этой пантомимой и не торопил Юргенсона — тот в таком состоянии, как сейчас, сломленный дурными вестями, оказался бы ему более полезен.

— Ты все еще надеешься на чудо, Тревис? — спросил Камерон. — Зря. Я никогда не начинаю дело на голом месте. У меня все учтено, поверь. Просто давай работать вместе, я же не граблю тебя, а предлагаю руку.

— Хорошо, Джон, но сначала я хочу услышать голоса моей жены и дочери.

Камерон ответил не сразу, он помолчал, как будто раздумывал над требованием Юргенсона, а затем сказал:

— Ну так позвони ей, кто тебе мешает?

— Ее телефон не отвечает, а я хочу быть уверен, что с ними все в порядке.

Камерон посмотрел на Филдса, который держал телефон наготове.

— Дай мне Робина.

Филдс тотчас включил набор и, пока подносил трубку, на том конце ответили:

— Але!

— Кто это? — не понял Камерон.

— Это Ричмонд, сэр!

— А где Робин?

— Ранен, сэр. Вернее, у него повреждена нога, и ему оказывают помощь.

— Дай его мне, — чуть понизив голос, произнес Камерон, понимая — что-то пошло не так.

— Я слушаю… — услышал он через какое-то время.

— Робин, как там у вас?

— Сэр, он ушел…

— Кто?

— Этот самый Эндрю.

— Как он мог уйти, вы его что, не контролировали?

— Что там происходит?! — воскликнул Юргенсон. — Джон, ты обещал дать мне поговорить с женой и дочерью, иначе никакого делового разговора не будет!

— Тревис, я как раз сейчас этим занимаюсь, подожди минутку, — сказал Камерон, стараясь не дать противнику повода усомниться в своем преимуществе. — Сейчас я выясню кое-какие детали, а затем дам тебе твою жену. Робин, я тебя снова слушаю, говори.

— Мы потеряли над ним контроль, сэр. Он исчез, когда все началось, а потом внезапно появился. Он напал на нас, частично обезоружил, десять человек ранил…

— А где… все остальные?

— Сэр, он забрал их и вывез на бронированном внедорожнике. Мы о нем даже не догадывались. Он хранился где-то в подвале, там они погрузились, протаранили ворота, и теперь наши вертолеты ищут их на шестьдесят втором и пятьдесят четвертом шоссе.

— А наше прикрытие на проходных города?

— Он просто проломил ограду, сэр, там не машина, а танк… Это моя вина, я должен был знать о броневике…

— Об этом потом, — обронил Камерон и отключил телефон.

— Где они?! Что с ними, говори, сукин ты сын?! — закричал Юргенсон, вскакивая.

— С ними все в порядке, — спокойно произнес Камерон. — Их увез твой слуга Эндрю.

— Какой еще Эндрю?! — не сразу понял Юргенсон.

— Ну, у тебя же был робот-слуга, он же охранник.

— И что?!

— Тревис, я не несу ответственности за твоих слуг. Должно быть, он решил, что твоим близким что-то угрожает, посадил их в твой броневик, который стоял где-то в подвале, посшибал все заборы и уехал в неизвестном направлении. Поверь, это не входило в мои планы, я намеревался подписать с тобой эти договоренности.

Камерон указал на целый ворох бумаг, которые должны были превратиться в гору золота, но остались бумагой.

— Если ты… что-то с ними сделал…

— Ты всегда знаешь, как меня найти, — сказал Камерон, поднимаясь. Адвокаты, бросившись к столу, быстро собрали непригодившиеся документы. — Я пойду, но если ты немного подумаешь на досуге, ты придешь к выводу, что нам нужно держаться вместе, Тревис. Ты знаешь — у меня хорошие связи.

И, не дожидаясь ответа от впавшего в ступор Юргенсона, он вышел в коридор, думая сейчас об одном: вспомнил ли Эндрю, кто он, или у него только сбой программы управления.

95

Долго двигаться по шоссе было опасно, там внедорожник легко могли обнаружить с воздуха, поэтому, доехав до первого поворота, Эндрю свернул на второстепенное шоссе-дублер, а затем еще дальше — на сеть грунтовых и проселочных дорог, по которым гнал машину без остановок два часа подряд, пока не стало заканчиваться горючее.

У Эндрю был запас в пластиковой канистре, и он остановился в дубовой роще, чтобы перелить горючее в бак.

— Можете пока пройтись и размяться, — бросил он пассажиркам, выходя из машины.

— А… А где здесь туалет, Эндрю? — поинтересовалась миссис Юргенсон, приоткрывая дверцу.

— Повсюду, Барбара, за любым кустом.

— А это удобно?

— Не особенно, мама, там нет биде и унитазов! — бодро проговорила Тилли, выходя из машины.

Миссис Юргенсон потопталась, глядя то в одну, то в другую сторону, наконец выбрала подходящее направление и пошла к кустарнику, в то время как Эндрю, подняв канистру, начал переливать горючее.

— Эй, мы уже три часа трясемся по этим твоим кочкам, я бы уже чего-нибудь съела. Скоро будет гостиница? — поинтересовалась Тилли, становясь рядом с Эндрю и с интересом следя за тем, что он делает.

— Не знаю, можем ли мы рассчитывать на гостиницу, ведь у нас совсем нет денег, — сказал Эндрю и отбросил в сторону опустевшую канистру.

Тилли проводила ее взглядом, а затем спросила:

— Как это нет денег? Разве так бывает?

Ни дома, ни в школе ей еще никогда не приходилось слышать подобной чепухи.

— Бывает, Тилли. Мы уходили в спешке, а наличности у вас в доме не водится. Разве что у слуг.

— Но ведь деньги еще бывают на таких карточках… — вспомнила Тилли, начертив в воздухе форму кредитки.

— Даже если бы у нас было время захватить пару маминых кредиток, пользоваться ими опасно, нас сразу вычислят.

— Как это? — не поняла Тилли.

— Долго объяснять. Смотри, вон и мама идет.

Миссис Юргенсон появилась с желтым тюльпаном в руке.

— Вот, решилась сорвать, здесь все так запущено… — Она огляделась. — Видно, что на садовнике они предпочитают экономить.

— Едва ли здесь есть садовник, Барбара, — сказал Эндрю, возвращаясь за руль.

— Что значит едва ли? Кто-то же должен следить за всем этим!

— Ну что, мам, биде нет? — с усмешкой поинтересовалась Тилли.

— А я и не удивилась, это же просто запущенный парк.

— Садитесь! — скомандовал Эндрю, и пассажирки быстро заняли свои места, а миссис Юргенсон даже пристегнулась.

— Мама, Эндрю сказал, что у нас нет с собой денег, а твои карточки не подходят — нас из-за них поймают эти уроды.

— Ну что за уроды, Тилли? Что это за слова?

— Просто я хочу есть, а еду нам без денег не дадут и в гостиницу не пустят.

— Не переживай, детка, нам вовсе не обязательно пользоваться карточками. Достаточно зайти в любой банк и позвать управляющего — они могут выписать даже наличные.

— Это нам тоже не подходит, Барбара, — заметил Эндрю, заводя двигатель и трогаясь.

— Но что же тогда делать? Мужу звонить, вы говорите, нельзя, а на что мы будем кормить ребенка?

— Мистеру Юргенсону мы позвоним обязательно, но для начала нужно найти укромное местечко, где нас не найдут его враги.

— Ну так езжай туда, да скорее, я есть хочу! — потребовала Тилли, глядя на проплывающий мимо пейзаж. Теперь Эндрю не гнал машину, как вначале, но плавное покачивание на проселочной дороге вызывало у Тилли тошноту.

— У вас, Барбара, достаточно колец и перстней. Полагаю, мы можем менять их на еду…

— Ну и много ты наменяешь? — снова вмешалась Тилли. — Пять колечек, ну — пять пирожков. А нас трое и ты вон какой здоровой. Хотя нет, ты же на баллонах живешь. На сиропе!

— Теперь мне ясно, кто стащил баллон из ящика! — усмехнулся Эндрю, поглядывая на Тилли в зеркало заднего вида.

— Ну и что? У тебя их вон еще сколько осталось! — возразила та, толкая ногой коробку с баллонами.

Тилли никому не давала скучать в дороге, и таким образом они проехали еще полтора часа, объезжая населенные пункты и сторонясь сельских автозаправок — везде, где были люди, могли оказаться и осведомители Камерона.

Внезапно Эндрю выжал тормоз, и машина резко остановилась, подняв целое облако дорожной пыли.

— Что случилось? — испуганно спросила миссис Юргенсон, оглядываясь по сторонам, но здесь повсюду были только небольшие рощи и пустоши вперемешку с засеянными полями.

— Ничего, просто показалось. Сейчас доедем до деревни, где можно будет сменять еды по более выгодному курсу, чем предлагала Тилли.

— Давай скорее! Я сейчас даже салфетку бы съела! — тотчас отозвалась она.

— Поехали, — кивнул Эндрю и снова тронул машину, а сам тем временем продолжал размышлять о Робине. Эндрю знал этого человека, но определенно не как обслуживающего инженера, теперь это было очевидно. А еще рядом с Робином появлялся какой-то неясный образ, но даже короткие попытки увидеть его отчетливее вызывали у Эндрю почти физическое страдание.

96

Объехав большую позеленевшую лужу, внедорожник остановился напротив одноэтажного строения, считавшегося в этих местах гостиницей и рестораном.

Эндрю вышел из машины и осмотрелся. Под окнами гостиницы торчали несколько чахлых деревьев, которые, казалось, никогда не вырастут. Дверь в заведение была открыта, в проеме колыхалась сетчатая занавеска от мух.

На крыльце с выщербленными ступеньками лежала собака. Приподняв голову, она внимательно посмотрела на прибывших, затем поднялась и затрусила прочь, то и дело оглядываясь.

Вдоль невысокого заборчика, за которым начиналось подобие палисадника, были припаркованы три машины. Старый микроавтобус на спущенных шинах, рыжеватый седан на разных колесах и развозной пикап лет десяти от роду, но на ходу, о чем свидетельствовали сохранявшийся на шинах рисунок и дорожная пыль на его боках.

— Барбара, Тилли, вы можете выходить. Здесь мы поедим и, возможно, купим другую машину.

— А эту куда? — тотчас спросила Тилли.

— Поменяем на пирожки.

— Здесь так грязно, — произнесла миссис Юргенсон, с сомнением глядя на землю перед тем как ступить на нее туфлей. Потом она все-таки вышла, огладила на себе платье и, посмотрев на строение, спросила:

— Это… туалет?

— Вообще-то отель.

— И мы что, будем в нем жить?

— Нет, мы поедем дальше.

— Я буду пирожки с печенкой! — объявила Тилли, с удовольствием ступая по разбросанному на земле запыленному мусору.

— Ты смотри, сколько тут всего, мама! — воскликнула она, нагибаясь и изучая удивительные находки. — Вот пробка от бутылки, вот пачка от сигарет, есть даже поломанная зажигалка. И презерватив, мама! Ведь это презерватив?!

— Прек-ра-ти сей-час же ме-ня по-зо-рить! — прорычала миссис Юргенсон, словно тигрица. Эндрю улыбнулся. Он еще никогда не видел Барбару такой рассерженной.

— Девочка познает мир, Барбара, ничего не поделаешь. Выберите лучше колечко, которое не жалко, и мы обменяем его по выгодному курсу.

— Ах да… Давайте вот это…

Она сняла с пальца кольцо с синим камнем стоимостью в двадцать тысяч ливров и подала Эндрю.

— Ну, идемте, — сказал он, подбросив кольцо на ладони, и первым вошел в заведение, сразу попадая в мир запахов, свойственных всем провинциальным закусочным.

Здесь пахло сгоревшим жиром, подходившим тестом, прокисшим пивом и какими-то дешевыми конфетами к чаю, щедро сдобренными фруктовой эссенцией.

Между тем в зале было пусто и, несмотря на завешанную занавеской дверь, над столами весело носились мухи.

За стойкой находился мужчина лет пятидесяти пяти, в белой майке с лямками и полотенцем в руке.

Почти не отреагировав на вошедшего Эндрю, хозяин заведения тотчас распрямился и захлопал глазами, когда появилась Барбара. Только теперь он внимательнее посмотрел на Эндрю и, смахнув со стойки невидимые соринки, вышел из-за прилавка.

— Добрый день, господа! Занимайте столик, у нас сегодня хороший обед!

Барбара с Тилли переглянулись и неуверенно двинулись в глубь помещения, выбирая подходящее место, а кабатчик, затаив дыхание, следил за каждым движением Барбары.

— Пусть им подадут, чего они захотят, а мы с тобой выйдем на крылечко, у меня к тебе дело есть, — сказал Эндрю. — Есть кому обслужить?

— Найдется, — кивнул хозяин и громко позвал: — Зельда, посетители пришли! Иди, обслуживай!

Из кухни появилась пышнотелая Зельда. Она с интересом посмотрела на Эндрю и, поправив передник, поплыла к столику, который заняли Барбара и Тилли.

— Я сейчас приду! — сказал им Эндрю и вместе с хозяином вышел на улицу.

— Ух ты, это твой монстр? — спросил тот, сразу заинтересовавшись броневиком.

— Да, мой, но я хочу подобрать что-то менее броское. Вот этот пикап, например.

— Хочешь поменяться?

— Да, — кивнул Эндрю. — И вот еще…

И он показал хозяину кольцо с турмалином.

— Дело в том, что нам нечем заплатить, поэтому возьми кольцо, а мне дай за него пятьсот ливров.

Хозяин взял кольцо, посмотрел, как играет на солнце камень, и сказал:

— Триста!

— Четыреста.

— Хорошо. Моя еда плюс четыреста ливров, — согласился кабатчик и спрятал кольцо в карман. — А она тебе не жена, я правильно понял?

— Любовница. Только ты об этом никому…

— Ты не говорил, я не слышал, — понизив голос, произнес хозяин и, откашлявшись, сказал:

— Ты меня, конечно, извини, но… как она, вообще? Ну ты понял…

— О да, — кивнул Эндрю и вздохнул. — Думаю, по ней и так видно, не женщина, а ураган.

— Да, это заметно, — согласился кабатчик. — А здесь вы как?

— Скрываемся от ее мужа.

— Строгий мужик?

— Не то слово, вот бежим в Альдокар. У тебя в баке бензин есть?

— Половина. Вот, кстати, возьми ключик.

И хозяин отдал Эндрю ключи от пикапа, а тот ему — от внедорожника. Потом вытащил из него сервисный блок, баллоны и переложил в кабину пикапа.

— А это чего у тебя?

— Кондиционер, — пояснил Эндрю и вздохнул. — Это все, что удалось захватить из дома.

97

На ходу пикап был значительно мягче внедорожника, хотя у него постукивала подвеска, скрипела вся кабина и из-за позднего зажигания временами стреляла выхлопная труба. Но Тилли эта стрельба сразу понравилась. Она расположилась на заднем диванчике с пакетом пирожков с печенкой и ела их с такой скоростью, словно ее не кормили неделю.

Пирожки пахли очень вкусно, и Эндрю вспомнил, что когда-то тоже ел их.

Барбара сидела рядом притихшая, немного оглушенная чередой сменяющих друг друга событий.

— Представляете, Эндрю, у них совсем нет овощного меню. Мне предложили яйца, курятину и эти пирожки… Вы когда-нибудь ели пирожки?

— Когда-то ел.

— Извините мне мою бестактность.

— Ничего. Продолжайте.

— Ну и еще какой-то суп с фасолью, представляете?

— С фасолью и свининой? — уточнил Эндрю.

— Не знаю, красный какой-то. В общем, у них нашлась капуста, морковка, все это они протерли и принесли с простоквашей. На том и сошлись. В общем-то, я сыта.

— И я сыта! — доложила Тилли. — Спасибо, Эндрю!

— Пожалуйста, Тилли. Наконец-то я дождался твоей благодарности.

— Сама не ожидала, как это у меня выскочило. Наверно, из-за пирожков.

— Дитя мое, хватит есть эту гадость! — потребовала миссис Юргенсон, поворачиваясь к дочери.

— А я уже и так не могу.

Примерно с час они ехали по проселочной дороге, потом оказались в лесу, где Эндрю неожиданно сбавил скорость и заехал под густые кроны тополей, что росли на высоком берегу круглого, похожего на чашу озера.

— Мы что, будем отдыхать на озере? — уточнила Тилли.

— Нет, мы объедем его вокруг.

— А почему не по дороге?

— Дороги тут нет, а мы почти приехали. Еще километра четыре, и будет гостиница.

— В этом лесу может быть отель? — не поверила Барбара, отмахиваясь от влетевших в окно мошек.

— Не слишком большой, но вам двоим хватит, — сказал Эндрю и, снова тронув машину, поехал очень аккуратно, стараясь, чтобы колеса катились только по траве и не ломали кустов.

Ночью, когда спустится роса, травы поднимутся в полный рост и следов не останется. А тем, кто будет искать беглецов, хозяин закусочной скажет, что они поехали в Альдокар, а подтверждением его словам послужат обмененный внедорожник и колечко с турмалином.

Доверяя своим рукам больше, чем памяти, Эндрю провел пикап по лесу, ни разу не сбившись с маршрута, и минут через двадцать машина остановилась у высокого забора, за которым поднимался двухэтажный бревенчатый дом.

— Мы приехали, Эндрю? — спросила миссис Юргенсон.

— Да. Надеюсь, хозяин дома.

Хозяин действительно оказался дома и вскоре вышел к гостям из калитки.

Эндрю выбрался из машины и, подойдя к нему, сказал:

— Здравствуй, Филипп…

— Здравствуй, — ответил тот, напряженно вглядываясь в лицо незнакомца. — Я тебя знаю?

— Думаю, да, Филипп. Я-то тебя хорошо помню.

— А я тебя не очень, хотя что-то знакомое в тебе есть. У тебя не было контузий?

Эндрю пожал плечами и вздохнул.

— Не знаю, Филипп. Я не все помню.

— Ну и ладно, это неважно. Кто там у тебя?

Филипп обошел машину и, увидев напряженные лица Тилли и Барбары, улыбнулся им, разряжая обстановку.

— Выходите, милые дамы, пойдемте пить чай с вареньем.

Пассажирки посмотрели на Эндрю, тот кивнул, и лишь после этого они выбрались из тесной кабины.

— А какое у вас варенье? — сразу поинтересовалась Тилли, придерживая пакет, в котором еще оставались пирожки.

— Много видов, деточка, но самое главное, все они из лесных ягод.

— А комаров здесь много? — поинтересовалась миссис Юргенсон.

— В доме нет. У меня там веники висят — ольховые, а комары их не любят.

— Понятно, — кивнула миссис Юргенсон и посмотрела на Эндрю.

— Вы останетесь здесь, Барбара. Я постараюсь как можно скорее сообщить вашему мужу, где вы с Тилли находитесь.

— А ты не останешься, Эндрю? — спросила Тилли.

— Нет, мне нужно ехать по делам.

Филипп открыл калитку и впустил гостей во двор.

— Идите в дом, дамы, я сейчас приду и покажу вам ваши комнаты.

С интересом осматриваясь на просторном дворе, они направились к крыльцу, а Филипп подошел к Эндрю и сказал:

— Я вспомнил, ты — Рекс.

Рекс улыбнулся. Все понемногу вставало на места.

— А ведь ты, Филипп, сразу узнал меня.

— Да, сразу. Просто решил не спешить. Ты сильно изменился, к тому же отсутствовал два года.

— Мой тайник в лесу цел?

— А что ему сделается? Здесь посторонние не ходят.

— Это хорошо, — кивнул Рекс и протянул Филиппу четыреста ливров. — Возьми вот, на дороге попались. Купишь на них гостям конфет.

— Кто за ними приедет?

— Муж и отец. Тревис Юргенсон, слышал про такого?

— Да, я его даже в лицо знаю. По фото.

— Значит, в течение трех дней он должен здесь появиться. Ну пока, Филипп.

— Удачи, Рекс. Не пропадай больше, хорошо?

— Договорились.

98

От дома Филиппа Рекс поехал по дороге, которая вела на восток к небольшой реке. Там, в прибрежных зарослях орешника, имелся тайник, в котором Рекс на всякий аварийный случай хранил деньги, оружие и кое-какую аппаратуру. Он и не думал, что когда-то воспользуется этими запасами — в его жизни не происходило ничего, выходящего за рамки служебных обязанностей, но вот — миновало два года, а где он был? Получалось, что нигде.

Съехав с дороги в разросшийся за последние годы малинник, Рекс оставил машину и направился к реке. Все здесь было ему знакомо, хотя за время отсутствия многое изменилось.

Где-то ручьи размыли русло, где-то разрослись лесные тюльпаны, вытеснив синеватые лазории. Вот появилось воронье гнездо, а дупло совы, похоже, опустело.

Тайник в орешнике оказался нетронутым. Рекс нащупал во мху металлическое кольцо и, потянув за него, поднял подпружиненную крышку, под которой, за влагозащитной мембраной, хранились его богатства.

Вскрыв мембрану, он взял из пакета набор электронных ключей, пару удостоверений личности, коробку с медицинскими спецпрепаратами и двадцать тысяч ливров мелкими купюрами.

Оружие брать не стал, трофейный пистолет с электронным спуском и облегченной автоматикой его более чем устраивал, такое оружие стоило целое состояние.

Вернувшись в машину, Рекс развернул трубки сервисного блока и закачал новую порцию питательного сиропа. Пока он был привязан к этому прибору, его возможности были сильно ограничены.

Требовалось избавиться от этой зависимости, кое-какие мысли на этот счет у него уже были.

Но это завтра, а пока Рексу требовалось поспать его законные три часа. После этого он снова мог бегать целые сутки, но сейчас — спать.

Откинув спинку сиденья, он лег и, прислушиваясь к птичьему гомону, наконец уснул, сразу погрузившись в ставшее привычным сновидение.

В этот раз там снова был майор — тот самый, представитель заказчика.

Он явился однажды вечером и дождался, когда Рекс закончит очередную тренировку с доктором Томом. В тот день она длилась долгих семь часов без обеда, пришлось много бегать, «преодолевать реку» по канату, спускаться в подвал, где был организован тир, и целый час стрелять.

Потом снова наверх, запрыгивать на беговую дорожку, затем на канат, потом отработка ударов, опять канат, снова вниз и стрельба, стрельба, стрельба. И так до бесконечности.

Доктор Том сказал, что это был хороший день и что обед им только помешал бы.

— Ты выглядишь все лучше, Джордж, — сказал майор, и Рекс заметил, что от него пахло алкоголем.

— Что случилось, сэр? — поинтересовался Рекс, разматывая эластичные бинты на руках.

— Похоже, скоро тебя уволят, приятель, — с горечью произнес майор и вздохнул так, что, казалось, он вот-вот сорвется на рыдания.

— Куда уволят?

— Принято решение закрыть финансирование программы, приятель. Той самой, где были предусмотрены твое совершенствование и рост.

— Значит, я перестану тренироваться?

— Ну, месяца три у тебя еще есть, а потом — да, все тренировки закончатся, а тебя, скорее всего, переведут в какое-нибудь полицейское подразделение. Гоняться за воришками.

— Это плохо?

— Это все равно, что из пушки стрелять по воробьям.

— Что же делать?

В раздевалку заглянул доктор Том, но, увидев майора, ретировался. А тот закрыл дверь плотнее, подошел к Рексу и сказал:

— Все, что ты от меня сейчас услышишь, очень секретно, понимаешь?

— Да, сэр. Я не должен об этом никому рассказывать. Полагаю, даже своему тренеру.

— Правильно, Джордж. Так вот. Я хочу, чтобы ты продолжил обучаться, как-то расти. Этот проект стал для меня очень важным, понимаешь?

— Я не понимаю, сэр, но я это вижу по вашей реакции.

— Хорошо, — с чувством произнес майор и похлопал Рекса по плечу. Затем достал из кармана кителя плоскую бутылочку и, сделав пару глотков, встряхнул головой.

— Крепкая, зараза… — пояснил он и отер проступившие слезы. — В ближайшую неделю, Джордж, ты должен проникнуть в архив на четвертом этаже и там в секторе дополнительной регистрации отыскать свое досье. Микрофильма на него пока нет, все только на бумаге.

— Я понимаю, сэр…

— Досье ты должен уничтожить, а чтобы ничего не заметили, заменить его ложным досье, никак с тобой не связанным.

— Хорошо, сэр, я это сделаю.

— Есть второй экземпляр этого досье — у нас в министерстве, но о нем я позабочусь сам. И еще, вот посмотри на эти цифры, ты можешь их запомнить?

Майор показал Рексу небольшой листок бумаги с комбинацией из пяти цифр.

— Да, сэр, я уже запомнил.

— Хорошо, — кивнул майор и, достав зажигалку, сжег листок с номером. — Давно бросил курить, но ношу ее для таких вот целей.

— Что означает этот номер, сэр?

— Это номер ячейки в камере хранения на Северном вокзале в Аль-Империале.

— Что там будет?

— Там будет досье на небольшую агентурную сеть. Ее хозяин погиб, но она оказалась настолько хорошо изолирована, что о ней никто не знает. Сеть в рабочем состоянии, на тайные счета агентов приходят деньги, так что они будут работать с тем, кто скажет им пароль для связи.

— И я получу этот пароль?

— Да. Все будет в этой ячейке.

99

Рекс проснулся, когда уже стемнело, и переход в реальность прошел для него безболезненно.

Он включил подфарники, завел мотор и осторожно поехал по лесной дороге, пока не выбрался к сельскохозяйственным угодьям, где имелась сеть разъездных дорог, ведущих к большим шоссе.

Это был озерный край, большинство дорог проходило по берегам разбросанных по перелескам озер. В свете фар то и дело появлялись прыгающие по своим делам лягушки, нервные змеи и медлительные, слегка удивленные черепахи.

Вдоль полей Рекс поехал быстрее, а впереди уже шумело шоссе и машины неслись в сторону Аль-Империала.

Рекс выехал на дорогу с изношенным покрытием и покатил параллельно большому шоссе, не слишком заметный на своем тихоходном пикапе. Эта машина его не устраивала, но он знал несколько шоу-румов, которые работали круглые сутки. Правда, до них еще нужно было добраться.

За первым же поворотом в обход дубовой рощи Рекс обнаружил патрульную машину с мигалкой и рядом с ней полицейского.

Может быть, искали именно его? Впрочем, едва ли. По одному полицейских в засаду не ставят. Наверное, этот парень со скуки охотился на угонщиков скота или просто деревенских нарушителей, которые часто отправлялись в вояжи на не приспособленной для этого сельскохозяйственной технике.

Едва фигура полицейского показалась в свете фар, он махнул рукой, указывая на обочину, и, когда Рекс припарковался, направился в его сторону, подсвечивая себе фонариком.

Пока он шел, Рекс посматривал по сторонам, опасаясь, что где-то мог находиться второй коп, но едва ли тот отправился отливать в рощу, до нее было метров пятьдесят.

— Добрый вечер, сэр, — произнес полицейский, переводя фонарь в менее яркий режим.

— Добрый вечер, офицер.

— Что везете?

Полицейский посветил в салон, потом заглянул в кузов.

— Кондиционер.

— А что в баллонах?

— Сироп.

— Какой еще сироп?

— Питательный. Я его пью, он лечебный.

— Понимаю… Ну, выходите.

— А что случилось?

— Два часа назад тут неподалеку произошел угон.

— И что, моя машина похожа на угнанную?

— Нет, но я хочу проверить ваше удостоверение на сканере. Это ненадолго, у нас прямая защищенная связь с главным сервером. У вас ведь есть удостоверение личности?

— Да, имеется, — сказал Рекс, выходя из пикапа. Он достал удостоверение личности, предъявил полицейскому и направился было к патрульной машине, но коп задержался возле пикапа и посветил в кабину.

Рекс остановился. Пистолет он убрал под сиденье и уплотнил тряпкой — вряд ли тот вывалился. Не обнаружив ничего криминального, полицейский оставил пикап и направился к своей машине, где его уже ждал Рекс.

— Мне туда? — уточнил он, указывая на место рядом с водительским.

— Да, пожалуйста, — сказал полицейский, садясь за руль, и, пока Рекс обходил машину, включил аппаратуру.

Получив от Рекса удостоверение, он сунул его в гнездо сканера, и на экране появилось сообщение об отсутствии данных.

— Ваше удостоверение недействительно, — заметил полицейский, испытующе глядя на Рекса. — Как вы это можете объяснить?

— Наверно, устарело за два года, — предположил тот, с интересом разглядывая аппаратуру связи. С ее помощью можно было переслать данные в кодированном виде — как текстовые, так и в аудио- и видеоформате.

— Хорошая машинка, — сказал Рекс.

— Хорошая-то она хорошая, только что вы скажете по поводу вашего удостоверения личности?

— А что тут скажешь? — пожал плечами Рекс и резким ударом отключил привязчивого полицейского. Потом вынул из сканера удостоверение и убрал в карман.

Полицейский начал заваливаться в его сторону, Рексу пришлось пристегнуть его ремнем безопасности, а затем взяться за изучение системы связи.

Вскоре он сумел в ней разобраться и через полицейский терминал вошел в систему срочных отправлений, где также от имени полиции нашел адреса терминалов нескольких фирм Тревиса Юргенсона.

«Есть срочное сообщение для мистера Юргенсона. Готовы принять?» — набрал Рекс на экране. Затем выбрал кодировочный пакет и, свернув файл, отправил по одному из адресов.

Прошло несколько секунд, и оттуда ответили: «Да!»

«Придерживайтесь указанного кода. Мне нужен сам мистер Юргенсон», — написал Рекс и отправил файл.

«Юргенсон на связи», — ответили ему.

«Мне нужно подтверждение. Если вы Тревис Юргенсон, напишите ваше коронное ругательство».

«Я тебя из пиджака вытряхну и землю жрать заставлю. Это и тебя касается, если вздумаешь надо мной смеяться».

«Принято. Ваши близкие находятся в лесничестве Боторс. Лесника зовут Филипп, он ждет Юргенсона».

«Кто ты?»

«Эндрю. Поспешите, мистер Юргенсон, чтобы до них не добрались другие».

Мимо проехал фермерский грузовик, Рекс напрягся, опасаясь, как бы тот не остановился по какой-нибудь надобности, но обошлось, и вскоре грузовик скрылся за поворотом.

Рекс посмотрел на экран, но сообщений не было.

Хорошо, что попалась такая аппаратура, ведь даже если терминал Юргенсона прослушивали, вскрыть коды быстро было невозможно. А значит, он прибудет в лесничество раньше, чем его противник разберется с шифровкой.

Выключив прибор связи, Рекс проверил у полицейского пульс и вернулся к своему пикапу.

Еще через два часа он уже катил в сторону столицы на новеньком бежевом «Триатлоне», который обошелся ему в семь тысяч ливров. Сервисный блок и ящик с баллонами по-прежнему болтались на соседнем кресле, Рекс все еще был от них зависим.

100

Выйдя из круглосуточного магазина готовой одежды, Рекс остановился на тротуаре, наблюдая за спешившими по своим делам ранними прохожими, за автомобилями с сонными водителями и за разгонявшимися по эстакаде поездами, уносившими в Сити вагоны, набитые спрессованными клерками.

Еще раз оглядев свои обновки, Рекс перешел на другую сторону улицы, помахивая пакетом со старой одеждой. Новая больше подходила к условиям города, а прежняя, спортивная, слишком бросалась в глаза.

Обойдя газетный киоск, Рекс поднялся по ступеням и толкнул дверь конторы курьерского агентства.

Молоденькая девушка в фирменной одежде и кепке посмотрела на него с сомнением — ну кому в столь ранний час потребуется срочная доставка? Однако Рекс был настроен решительно.

— Доброе утро, мисс, мне нужно срочно отправить вот эту посылку, — сказал он, ставя пакет на прилавок.

— Одну минуту, сэр, — ответила девушка, подавляя зевок. Затем подхватила пакет и сунула его в упаковочный аппарат, который застрекотал своей хитрой начинкой и вскоре замолчал, мигая разноцветными лампочками.

— Партейн, двадцать четыре дробь пятнадцать. Доктору Эрнсту Боднеру, — продиктовал Рекс, и девушка набрала адрес доставки. Потом дал адрес отправителя — вымышленное агентство «Астра».

— Сообщите его телефон, если можно, сэр, — попросила девушка, и Рекс кивнул, он очень на это рассчитывал и продиктовал номер телефона по памяти. Затем упаковочная машинка снова застрекотала и выбросила на поддон упакованную посылку с аккуратно напечатанным адресом.

Рекс заплатил за срочность пятнадцать ливров и, уже уходя, задержался возле двери, сделав вид, что ищет что-то в кармане. Тем временем девушка набрала телефонный номер, и ей ответили.

— Доктор Эрнст Боднер? Вам срочная посылка. Вы не могли бы принять ее минут через двадцать? Большое спасибо, сэр, мы не задержимся.

Рекс вышел на улицу и поспешил к расположенной неподалеку автомобильной стоянке, где оставил свой «Триатлон».

Это было удобное место, откуда был виден гараж курьерского агентства. Сев за руль, Рекс стал ждать, когда покажется их микроавтобус.

Вскоре тот появился, Рекс завел мотор. Микроавтобус мигнул поворотами и выехал на улицу, Рекс последовал за ним, стараясь не упускать из виду, а заодно приглядывал за попутными автомобилями.

Утром их было немного, поэтому он без труда запоминал номера, цвета, марки и даже лица водителей.

Ехать пришлось недалеко, вскоре Рекс запетлял по кварталу следом за микроавтобусом.

Остановив машину во дворе, между клумбой и тротуаром, он огляделся и неспешно направился к подъезду, нащупывая в кармане электронный ключ.

Тем временем курьер выскочил из микроавтобуса и подбежал к двери. Набрал код вызова, клиент ему ответил и дистанционно отпер замок.

Курьер вошел, а Рекс посмотрел наверх — туда, где на последнем — пятом — этаже в просторной квартире жил Эрнст Боднер.

Подойдя к подъезду, Рекс уже доставал из кармана электронный ключ, когда вдруг замок щелкнул и, натягивая поводок, первым в приоткрывшуюся дверь выскочил серый пудель, а за ним, едва не сшибив Рекса, пролетела дама неопределенного возраста.

— Помедленнее, Расти! Прошу тебя — помедленнее! — заголосила она.

Рексу ничего не оставалось, как войти в подъезд.

Он прислушался к жужжанию лифта, затем начал быстро подниматься по лестнице.

Вот лифт остановился, створки разошлись, а потом послышались голоса, но слов было не разобрать.

Рекс зашагал быстрее, стараясь ступать бесшумно.

Разговор закончился, курьер вернулся в лифт и начал спускаться, а Рекс поправил за поясом пистолет, быстро преодолел оставшиеся пролеты и, оказавшись перед дверью квартиры, приложил к приемному устройству электронный ключ.

Но ничего не случилось, ключ не сработал. Тогда Рекс без колебаний нажал кнопку звонка, и его расчет оправдался. Хозяин квартиры решил, что это вернулся курьер, с улыбкой распахнул дверь, но улыбка эта тут же сменилась гримасой ужаса.

Закричать он не успел, Рекс оказался быстрее. Один удар — и, врезавшись в стену, хозяин сполз на пол, а Рекс зашел в прихожую, закрыл дверь и прислушался — в квартире Боднер мог оказаться не один. Но было тихо, и Рекс затащил хозяина в комнату. Затем проверил его пульс и с пистолетом в руке обошел всю квартиру, задержавшись на кухне.

Если у Боднера кто-то гостил, это можно было определить по набору продуктов в холодильнике, грязной посуде в мойке, содержимому мусорного ведра. Но нет, только йогурты, фруктовое пиво и булочки с отрубями. Ничего нового, Боднер оставался верен своим пристрастиям.

Взяв бутылку с минеральной водой, Рекс вернулся в комнату и, подойдя к лежащему на полу Боднеру, вылил воду ему на лицо. Тот встрепенулся, сделал несколько судорожных вздохов и закашлялся, затем увидел стоявшего перед ним Рекса и горько усмехнулся.

— Вот ты и пришел…

— А они тебе что говорили?

Боднер сел, привалившись к стене.

— Они уверяли, что ты исчез навсегда.

— Что тебе предложили за предательство?

Боднер неопределенно пожал плечами, потом вытер с лица капли воды.

— Они просто взяли меня и отвезли к себе, показали, что могут сделать, если не стану сотрудничать.

— А потом предложили деньги.

— Да, триста тысяч. Но это для меня неважно, я хорошо зарабатываю.

— Зарабатывал.

— Да, извини.

— Ты мог бы сообщить мне, я бы тебя вытащил.

— Может, вытащил, а может, и не вытащил. Это игра, Рекс, сам знаешь.

— Знаю. Когда они последний раз связывались с тобой?

— Сегодня ночью. Говорили, что, возможно, ты попытаешься мне позвонить.

— Они такие наивные?

— Они думали, ты не в себе. Я пытался выяснить у них хоть что-то, ведь получается, что меня подставляли. Они ведь говорили, что тебя уже нет, и вдруг — «возможно, он тебе позвонит».

— Получается, что подставляли, — согласился Рекс. — Но это игра, ты сам сказал.

— Ты меня сейчас убьешь? — спросил Боднер, поднимая глаза на Рекса.

— Если ты подумал, успеешь ли допрыгнуть до стола, то нет — не успеешь.

Боднер кивнул. Конечно, Рекс знал, что под столешницей у него емкость с заряженными пистолетами. Он знал это давно, но Боднеру об этом не говорил, хотя сам Боднер обязательно бы проговорился, чтобы похвастаться.

И поэтому он сидит на мокром ковре и ждет своей участи, а по Рексу не поймешь, что он думает, что знает и что сделает в следующее мгновение.

— Ты можешь сохранить себе жизнь, — сказал он неожиданно.

— Ты серьезно?

— Серьезно. Я не буду тебя убивать, но с одним условием — мне нужны твои профессиональные услуги.

— Ты заболел, что ли?

— В некотором роде.

— Ну, я, конечно, вижу, что ты здорово изменился…

— Просто тебе показывали мое новое фото. И не по телефону с тобой говорили, а приходили прямо сюда. И еще — ты просил у них охрану, а они сказали, что дело пустяковое, переживать не о чем и они скоро возьмут ситуацию под контроль.

Боднер был потрясен. Он решил, что Рекс каким-то образом проник в архивы его новых боссов или ухитрился прослушивать его квартиру. Он невольно огляделся, прикидывая, где могли стоять «жучки». Рекс улыбнулся.

— Нет, Боднер, не так. Просто ты сразу узнал меня, когда увидел. Отсюда идет вся логическая цепочка.

— У тебя ужасный костюм…

— В это время другого купить негде. Но ты хотел спросить о другом.

— Да. Что я должен делать?

— Ты должен провести восстановительную операцию.

С этими словами Рекс расстегнул пиджак, брюки и, повернувшись боком, поднял рубашку.

— Рекс! Что они сделали с тобой!? — воскликнул потрясенный Боднер, однако в его голосе звучала не жалость, а искренний профессиональный интерес.

— Немного перестроили. Теперь я не могу питаться обычной грубой пищей, мне зашили нечто вроде редуктора.

— И ты хочешь, чтобы…

— Да, Боднер. Я хочу, чтобы ты вытащил редуктор и поставил кишки на место. Мало того, я хочу, чтобы ты убрал кое-какие железки из моей шеи.

— Вот как?

— Да, тебе придется сделать рентген и все необходимое.

— Но, Рекс, на это нужно много времени! — возразил Боднер и дрогнул лицом — он подумал о том, о чем тотчас догадался Рекс.

— Твои глаза выдают тебя.

— Извини, Рекс. Но я не могу контролировать свои мысли, я все время жду, что ты покончишь со мной.

— Сделай, что я прошу, и можешь быть свободен. Ты давно уже пустое место, Боднер. Ты служишь только в качестве врача.

— Ну да, немного хирургии, немного наркологии…

— Вот именно. Через тебя давно не пропускали никакой информации, а за последние два года ты вообще вышел на пенсию. Полагаю, твой кабинет еще действует?

Боднер оглянулся на книжный шкаф: за ним имелась потайная дверь в хирургический кабинет, где всегда можно было сделать срочную операцию — одному, без помощников. Для этого в свое время Боднер купил два хирургических полуробота, но деньги на них давал Рекс.

Боднер верил и не верил Рексу, но выхода не было — тот имел полное право пристрелить предателя прямо здесь.

Разумеется, под наркозом Рекс мог оказаться в его полной власти, но Боднер был уверен, что и на этот случай у него что-то припасено.

— Ты хочешь сделать это прямо сейчас?

— Да, прямо сейчас. У меня мало времени.

— Сколько времени ты мне даешь на это?

— А сколько тебе нужно?

— По максимуму?

— По максимуму.

Боднер помассировал подбородок. Его не отпускала мысль о возможности что-то скомбинировать и воспользоваться беспомощностью пациента, но он понимал, что Рекс уже знает, что сейчас творится в его голове.

— Все возможности перебрал? — спросил он совершенно серьезно.

— Это бесполезно. Я ведь не знаю, что ты приготовил.

— Ну так как?

— Мне нужно четыре часа.

— Вместе со всеми приготовлениями?

— Да.

— Ну, я примерно так и рассчитывал, но на всякий случай добавил еще один час, поэтому — пять, Боднер. Пять часов.

— И… что? — спросил Боднер, следя за руками Рекса и ожидая, что он покажет свою очередную уловку. И тот показал, вытащив из кармана узкий ремешок с небольшой блестящей пряжкой.

— О, нет, Рекс! Эс-шина!

— Да, шина. Время до взрыва пять часов. Заряд — пятьдесят граммов тетрамонала. От твоей квартиры останутся только стены, все остальное сгорит.

— Эс-шины неустойчивы, Рекс!

— Эта устойчива. Я бы не стал рисковать собой, Боднер, разве не так?

— Ну ладно, — вздохнул тот и, повернувшись спиной, поднял руки. Рекс быстро опоясал его шиной, включил ее и сказал:

— Вдохни… Выдохни… Порядок!

Раздался щелчок, и начался отсчет времени, за которое Боднер должен был сделать сложную операцию, а потом обязательно привести пациента в сознание, чтобы у того хватило сил выполнить кодовые действия — приложить палец к датчику и набрать какую-то комбинацию на крохотном мониторе. Или сделать что-то еще, например, спеть куплет из песенки.

Логические взрыватели принимали самые разные способы записи, и это осложняло их обезвреживание. Хотя, теоретически, с помощью специальной аппаратуры обезвредить их было можно, но времени на это уходило больше, чем позволял временной взрыватель.

— Ну, пошли, — сказал Боднер, сдерживая волнение. А как тут не волноваться, ведь операция предстояла нешуточная, пациент мог и не проснуться. И тогда — все.

Пару раз, в самом начале их знакомства, он ходил с Рексом на рискованные задания, когда требовалось пронести брикет взрывчатки на место, уложить под машину или приклеить на днище. Адреналин перехлестывал через край, потом приходилось тоннами пить успокоительное.

Один раз он едва ушел за десять секунд до взрыва. Это было что-то.

Пока Рекс проверял замки на входной двери, Боднер повернул розетку, и книжный шкаф отъехал в сторону, открывая вход в небольшое помещение, под потолком которого загорелись яркие лампы.

Это было вспомогательное освещение, а основное располагалось на подвижной стойке над операционным столом. Еще на двух стойках были смонтированы хирургические полуроботы с четырьмя манипуляторами каждый. Благодаря им Боднер не нуждался в ассистентах.

Пришел Рекс и повернул изнутри специальный рычаг, заставив книжный шкаф встать на место.

Тем временем Боднер уже облачился в одноразовый комбинезон и ожесточенно тер руки дезинфицирующими салфетками.

— Ну, допустим, у нас все получится, Рекс… Ты очнешься, отключишь эту мину… А отлеживаться где будешь? Прямо здесь или тебя каретой «Скорой помощи» перевозить придется? Ты ведь еще три дня вставать не сможешь.

— Нет у меня на это времени, Эрнст. Я должен встать со стола и уйти. Вот возьми.

И он положил на вспомогательный столик две ампулы с прозрачной жидкостью.

— Валиант? — уточнил Боднер, хотя и так понял, что это то самое экстремальное лекарство.

Прежде он о нем даже не слышал, но, работая с Рексом, пришлось научиться его применять. Только на других — себе бы он такое не вколол ни за какие деньги. Да, эффект был потрясающим — только зашил, прошелся автодозатором — и через полчаса у пациента даже шва не видно. Правда, отеки на периферии, глаза почти не открываются, руки-ноги опухают, и держится отек два-три дня, но сам очаг в полном порядке.

Однако отеки были сущим пустяком по сравнению с тем, что испытывали пациенты. По их словам, их будто жгли каленым железом и, что самое неприятное, нельзя было применять анестезию. Когда пациент не чувствовал этой жгущей боли, препарат не давал своего потрясающего эффекта.

А тут целых две ампулы и два очага. Ужас!

О стоимости этого препарата оставалось только догадываться. Лишь однажды Рекс обмолвился, что платит за ампулу по пять тысяч ливров. Пять тысяч ливров за полчаса мучений. Очень специфический выбор. Очень.

— Раздевайся и ложись. Пока аппаратура прогреется, ты уже отключишься.

Рекс стал раздеваться. Ему за свою жизнь пришлось пройти через множество неприятных процедур, и он относился к этому спокойно. Он просто не думал о них.

101

Уходить из центра пришлось ночью, по-воровски. Уходить из дома, ведь Рекс провел в нем почти три года, начав беспомощным калекой, в которого не очень-то верили. Но сначала ему помог доктор Грей, он научил Рекса исцеляться мысленно, показал, как тренировать память и угадывать чужие намерения. Приучил терпеть боль и обращать ее в тепло. А потом, в новой жизни Рекса, появился доктор Том и занялся его «физическим оформлением», как он это называл, и специальной подготовкой.

Были и другие спецкурсы, но эти два человека дали Рексу особенно много, и он их не забывал.

Накануне вечером ему позвонил майор и сказал, что ночью за ним прибудет наряд.

— Беги, Джордж, все, что я тебе обещал, уже приготовлено. Позвони по номеру, который найдешь в ячейке, и тебе помогут устроиться. Ты создан для чего-то большего, чем охота за жуликами.

— Да, сэр, — согласился с ним Рекс, и они попрощались. А спустя пару часов он разогнул декоративные решетки на первом этаже, аккуратно выдавил стекло и выскользнул на свободу.

Он все сделал так тихо и незаметно, что его не хватились, пока не прибыл наряд. Но что им оставалось? Они вернулись ни с чем, а Рекс добрался до ячейки и получил все то, что обещал ему майор, — поддержку знающего человека, который не задавал вопросов, выбор работы и консультации на первое время.

Правда, потом пришлось эту помощь отрабатывать, выполняя задания все новых работодателей. Рекс работал на Пи-Эс-Пи, «саваж» и другие службы, но в их штат никогда не входил — часто это его спасало.

Расплатившись за помощь, он переместился в более спокойную нишу охраны и спецэскорта, но и там, среди министров и тайных генералов от политики, ему пришлось столкнуться с немалыми трудностями. Неизвестно, уцелел бы он, прыгая между этими жерновами, если бы не имел своей агентурной сети, которая продолжала исправно работать, а на ее содержание продолжали поступать казенные деньги.

Кто-то когда-то создал эту систему и так хорошо отладил, что спустя годы она продолжала работать. Спасибо майору — «представителю заказчика». Его Рекс больше никогда не видел и не слышал о нем, а жаль, ведь лицо его со временем совсем стерлось из памяти Рекса, хотя он помнил очень многое даже из той своей жизни, где был солдатом, а до этого воспитанником детского приюта в Монкле.

Это был хороший приют, Рекс считал его своим домом. Раньше он приезжал туда, чтобы увидеть людей, которые его когда-то окружали, но теперь быстро старели. Он любил походить среди знакомых зданий, ставших чуточку ниже, вдохнуть запах аллей и дотронуться до деревьев, которые, как и прежде, оставались такими же величественными.

Внезапно поток образов прекратился, зажегся яркий свет и откуда-то издалека, словно из-за кирпичной стены донесся слабый голос. Кто-то пытался докричаться до Рекса.

Ши-ши? Мы-ши? Ды-ши?

— Дыши, Рекс, дыши! Я не собираюсь сгорать на твоей долбаной бомбе! Дыши, мерзавец, я тебе приказываю!

Рекс стал дышать и открыл глаза. Перед ним было взмокшее лицо Боднера. Смятый капюшон его комбинезона свалился набок и на нем остались темно-красные точки крови.

Боднер напряженно следил за показаниями приборов — несмотря на несколько свежих швов, пациент быстро приходил в себя.

Другого врача это могло поразить, но Боднеру уже приходилось работать с Рексом, вытаскивая пули.

— Если бы ты знал, как трудно было тебя переворачивать! А у роботов этой функции не предусмотрено! — пожаловался Боднер и, отойдя под вытяжку, достал из шкафчика сигареты. Затем закурил, стянул с головы капюшон и вытер рукавом пот.

С табаком он давно завязал, но когда волновался — вот как сейчас, считал незазорным выкурить сигаретку.

— Когда начнешь чувствовать боль, дыши глубже! Ты должен провентилировать легкие, прежде чем я вколю тебе валиант! Впрочем, ты в курсе…

Рекс был в курсе. Он уже переживал инъекции валианта, правда, всего на один очаг, а теперь их было два.

— Надеюсь, ты не забыл, как отключать эту бомбу? Мне бы этого не хотелось.

Боднер затушил сигарету в металлической ванночке и, подойдя к вспомогательному столику, начал готовить дозатор.

— А с другой стороны — так надоело бояться! Я на этой бомбе, считай, уже восемь лет сижу. Все жду, когда кто-то придет, схватит, потребует или выстрелит. Скажет, привет, Эрнст, и ба-бах…

Зарядив дозатор, Боднер перестал болтать, вздохнул глубже и направился к лежащему на операционном столе Рексу. Снова взглянул на показания приборов, потом на пациента и спросил:

— Ну что, ты готов?

— Да, — отчетливо произнес тот.

— Ну, тогда поехали…

И Боднер начал делать инъекции. Быстро, сноровисто, как умел только он. Затягивать было нельзя, следовало обработать область вокруг нижнего очага и перейти на шею раньше, чем он начнет нестерпимо жечь.

И Боднер практически успел. Он сделал несколько последних уколов и отошел, прежде чем по лицу Рекса пробежала первая судорога. Боднер снял с пациента датчики, отключил аппаратуру контроля и отошел. Смотреть на мучения Рекса ему не хотелось.

102

Прошло долгих сорок минут, прежде чем Рекс, с покрасневшим и слегка одутловатым лицом, сумел сесть на столе.

— Пить хочешь? — спросил Боднер.

— Нет… Помоги мне спуститься на пол.

Боднер приблизился, и, опершись на его плечо, Рекс сумел встать на ноги.

— Как ты?

— Теперь уже лучше… Я даже цвета различаю, а то все казалось черным.

Боднер обошел Рекса вокруг, рассматривая места с порозовевшей кожей там, где сорок минут назад еще были швы.

— Это просто чудо!

— Это было бы чудом, Эрнст, если бы я не чувствовал ничего, кроме дуновения ветерка. Но…

Договорить Рекс не смог, он потерял слишком много сил, сопротивляясь боли. Подойдя к кушетке, на которой лежала его одежда, он стал одеваться.

— Не хочешь посмотреть на то, что я из тебя вытащил?

— Нет, спасибо, я и так знаю. Можешь выбросить это на помойку, там нет ничего, чего не знали бы мои враги.

Одевшись, Рекс проверил пистолет и убрал за пояс.

— Ну так что с этой штукой? — спросил Боднер, указывая на шину на своем поясе.

— Сколько времени прошло с момента начала операции?

— Три часа сорок четыре минуты.

— Ты — молодец.

— Я молодец, Рекс, но ты сказал, что снимешь бомбу, как только я выполню твое условие. Я его выполнил.

— Я сниму. Немного приду в себя и сниму. Пойдем в комнату, и ты найдешь для меня какой-нибудь старый телефон.

— Старый телефон?

— Ну да, какой-нибудь, которым давно никто не пользовался.

— А-а, — кивнул Боднер и, подойдя к стене, повернул ручку управления шкафом. Тот отъехал, и они вышли в комнату, потом шкаф закрылся.

— Здесь даже дышится легче, — сказал Рекс. — Ну давай, неси…

— Тебе нужен аппарат, на который нужна новая активация, чтобы не успели включить прослушку.

— Молодец, Эрнст, давай скорее. Я сделаю пару звонков, а потом уйду.

— Точно?

— Точно. И даже не забуду снять шину.

— Да уж, пожалуйста, Рекс, а то мне уже начинает казаться, что ты решил кинуть меня.

— Какой в этом смысл?

— А почему нет?! — воскликнул Боднер и вышел в другую комнату. Какое-то время он перетряхивал старые ящики и затем вынес полдюжины старых телефонов, которые скопились у него за несколько лет.

— Сам не понимаю, почему я не выбросил их…

Рекс выбрал один из телефонов и, включив его, услышал в динамике частые щелчки — так сервер определял номер аппарата и пытался его «вспомнить». Потом послышался гудок — телефон заработал.

Рекс тотчас набрал один из номеров Филиппа, и через какое-то время тот ответил:

— Але…

— Привет, друг.

— Привет, друг, — ответил Филипп.

— Как твои дела?

— Мои дела крайне радостны.

Рекс улыбнулся. Если бы Филипп на его вопрос ответил «все хорошо», это означало бы, что он под контролем, возможно, с пистолетом у головы.

— Как все прошло?

— Папаша позвонил и прибыл с водителем. О тебе спрашивал.

— А ты?

— Я показал четыреста ливров, сказал, что ты заплатил мне как посреднику и больше ничего не знаю. А он оставил пакет с сотней штук, и семейство убралось.

— Ну хоть и ты что-то заработал. Ладно, до встречи.

— До встречи, друг.

Закончив разговор, Рекс посмотрел на Боднера.

— Они сами позвонили тебе, Эрнст?

— Когда? — опешил тот, его лицо вытянулось.

— Когда ты делал мне операцию, — уточнил Рекс, не отводя пронизывающего взгляда от потеющего Боднера.

— Они… Да, они позвонили мне и спросили, здесь ли ты…

— Они не просто так позвонили, они, наверное, звонят тебе каждые полтора-два часа, правильно?

— Правильно! Но зачем ты спрашиваешь, если все знаешь?! — закричал Боднер, теряя самообладание.

— Я рассуждаю, делаю выводы и прошу у тебя подтверждения. Только и всего. Как давно они звонили тебе?

— Полтора часа назад, — упавшим голосом произнес Боднер.

— Значит, они уже снаружи?

— Скорее всего. Они просили открыть дверь, но я сказал, что это невозможно.

— Ну да, я же еще не отключил шину.

— А что ты хотел, Рекс?! — снова закричал Боднер. — Ты где-то там перешел им дорогу, они не смогли взять тебя и прихватили беднягу Эрнста! А я не супермен, Рекс! Я обычный врач! Док! Я не могу терпеть боль, как ты, и за это ты называешь меня предателем! А ведь я тебя раньше даже не знал, меня и вербовал-то совершенно другой человек!..

— Не шуми. Ты не предатель, ты просто слабый человек. Я сказал, что отключу шину, значит, отключу ее, как только там, — Рекс кивнул на окно, — начнется стрельба.

— А она начнется?

— Конечно, — ответил Рекс и начал набирать другой номер. Там ответили без задержки, словно только и ждали этого звонка.

— Але, говорите…

— Это Эндрю…

— Привет, Эндрю. Я Каррот, ты должен меня помнить.

— Я помню тебя, Каррот. Нужна твоя помощь. Меня обложили… люди Камерона…

Рекс даже сам удивился тому, как легко вспомнил это имя. Долгое время оно скрывалось за невнятным черным силуэтом среди прочих теней. Когда появился Робин, Камерон стал вспоминаться отчетливее, но все еще оставался неузнаваемым, и вот теперь он показался весь.

— Сколько их?

— Понятия не имею. Но думаю, не меньше десятка.

— Скорее всего двадцать. Говори адрес.

— Партейн, двадцать четыре дробь пятнадцать. Апартаменты доктора Эрнста Боднера.

— Ясно. Сиди тихо, Эндрю, мы скоро будем.

103

У Рекса появилось немного свободного времени, и он сел в кресло подальше от окна, сосредоточенно глядя перед собой.

— О чем ты думаешь?

— Не о тебе, Эрнст. Я думал о том, что не принимал нормальную пищу уже… наверное, года два.

— Я бы тебе не советовал. По крайней мере сегодня. Грубая пища может тебе повредить с непривычки.

— А йогурт?

— Ну хорошо, я принесу, — согласился Боднер и ненадолго вышел на кухню, а потом вернулся с четырьмя разными баночками и чайной ложечкой.

— Я подумал, что тебе захочется попробовать разного.

— Да, пожалуй, — согласился Рекс и, вскрыв все банки, начал осторожно дегустировать. Это были давно забытые ощущения — кислое, сладкое, холодное.

— Десны болят, — пожаловался Рекс.

— Это нормально. Зубы тоже могут побаливать — так бывает после голодовок или жестких диет.

Не прошло и четверти часа, как неподалеку ударил выстрел. Потом еще один.

— Надо же, как быстро, — покачал головой Рекс и сгрузил баночки на пол. — Идем, я запру тебя в кладовке.

— Зачем?

— Сниму шину и запру. Потом ты сломаешь замок и выберешься.

— А если не выберусь?

— Значит, объешься сардин и все там загадишь.

Рекс проводил Боднера до двери темной кладовки и, сняв шину, запер его на ключ.

— Надеюсь, ты понимаешь, Эрнст, что это наш последний разговор?

— Да, Рекс. Я исчезну из этих мест.

— Хорошо, — кивнул Рекс, прислушиваясь к участившейся стрельбе. Хлопнуло несколько гранат, наверху закричала какая-то женщина. Снова часто защелкали пистолеты, а потом в полную силу ударили автоматы.

Где-то посыпались стекла, сработала сигнализация, а издалека уже доносились сирены полицейских машин.

«Скоро все закончится», — подумал Рекс. Городские разборки укладывались в этот временной промежуток — до момента прибытия полицейских. Хотя, когда драка была принципиальной, могло достаться и полицейским, и тогда битва длилась до прибытия спецназа.

Зазвонил телефон, тот самый, которым пользовался Рекс.

— Але, — ответил он.

— Это Каррот. Мы убираемся, полиция приехала, но в подъезде кто-то еще остался. По крайней мере, стрелял оттуда один.

— Спасибо, Каррот, дальше я сам.

— Удачи.

Бросив телефон на кресло, Рекс вышел в прихожую и провел рукой по стене — она была бетонной. А вот дверь, увы, деревянной.

Встав под защиту стены, Рекс прислушался, затем снял с вешалки зонт и бросил перед дверью. Послышалось тарахтение глушителя, от филенки полетели щепки.

Пробив перегородки, пули разбили окно на кухне, а выбитый замок отлетел на середину комнаты.

Затем последовал удар, и изрешеченная дверь распахнулась.

Заметив тень, Рекс трижды выстрелил в проем. Затем выдержал паузу, осторожно выглянул и среди россыпи гильз увидел лежащего на ступеньках человека.

Обойдя его, Рекс побежал по ступенькам вниз, а тем временем возле дома собиралось все больше полицейских машин.

Шипели рации, щелкали затворы, слышались напряженные голоса, однако Рекс все же надеялся выбраться до того, как этот капкан захлопнется.

Он уже был внизу, когда дверь в подъезд распахнулась и появились двое полицейских.

— Сэр, помогите, там наверху стреляли! — завопил Рекс, выпучивая глаза, как будто сильно напуган.

— А ты кто? — спросил один из полицейских, держа наготове пистолет.

— Я Ежи Рачковский, с третьего этажа! А на пятом или на четвертом стреляли!

— Хорошо, Рачковский, выходи во двор и жди там, — сказали полицейские и, оттеснив его в сторону, стали с осторожностью подниматься по лестнице, сжимая в руках оружие и не отводя глаз от верхних маршей.

Рекс вышел во двор и тотчас был окружен полицейскими.

— Они пошли наверх! Там была стрельба! — затараторил он, демонстрируя, что относится к пострадавшим. — Я Ежи Рачковский, я с третьего этажа!

— Вы не ранены, сэр? — спросил его один из полицейских.

— Нет, но я очень напуган… Все началось так неожиданно… — Он картинно покачал головой и всхлипнул.

— Идите туда, к «Скорой помощи», потом мы запишем ваши показания.

— Да, конечно.

Оставив заботливых полицейских, Рекс засеменил в сторону сгрудившихся машин полиции и карет «Скорой помощи», однако, пройдя сквозь эти скопления, двинулся дальше, сделал небольшой крюк и вышел к своей припаркованной машине.

104

С помощью зеркальца Рекс тщательно осмотрел ее днище, ощупал невидимые части бамперов и лишь после этого забрался в салон, завел машину и поехал на Северный вокзал, однако перед этим проехался по кварталу, выбирая не слишком загруженные транспортом улицы и проверяя, нет ли «хвоста».

Разумеется, существовало множество высокотехнологичных ухищрений вроде нанесения на машины невидимого штрихкода, по которому за ней можно было следить с воздуха или даже со спутника, но, как показывала практика, в условиях дефицита времени, в котором спецслужбы работали почти постоянно, чаще всего использовались старые добрые приемы. Они были самыми простыми и самыми эффективными.

Оставив машину за полквартала до вокзала, Рекс отправился туда пешком, привыкая к обстановке и чувствуя, как постепенно к его рукам и ногам возвращается знакомая, почти забытая чувствительность. Прежде вживленная электроника подавляла все ощущения, поддерживая его в каком-то равновесном полусонном состоянии.

Обойдя здание вокзала по подземному переходу, Рекс проследовал в один из залов автоматических камер хранения.

Людей здесь оказалось немного — он видел каждого. Но убегать было некуда, разве только в стенную нишу с кабелями.

Рекс помнил о ней, однако враги тоже могли предусмотреть этот вариант.

Пройдя между двумя стойками, Рекс остановился возле ячейки с известным ему номером и набрал код. Дверца открылась, и Рекс увидел карточку от лото. Постороннему человеку она бы ни о чем не рассказала, но он закрыл ячейку и пошел прочь. Теперь он знал номер нужного ему телефона.

Тем временем в паре десятков километров на юго-востоке города, в классной комнате, учитель дописывал на доске последнюю фразу. Затем отошел, закрыл фломастер и, положив его на полочку, обернулся к аудитории, состоявшей из десятилетних школьников.

— Ну вот, все записали?

— Я еще не успел! — поднял руку рыжий мальчик в веснушках.

— Ничего, Поль, до звонка еще полторы минуты.

— А город называется Мигур или Мигар? — уточнила девочка со второй парты.

— Мигур, конечно, — сказал учитель и, подойдя к доске, подправил фломастером поплывшую букву.

Раздался звонок, и Поль вскинул руку, сообщив:

— Я успел, господин учитель!

— Молодец. Жду вас всех в четверг, снова на последнем уроке.

Загомонив, дети стали собирать портфели, а учитель отошел к окну и, поправив очки, посмотрел во двор, где разбегались по домам ученики других классов.

Вот идет преподаватель физики Девис, у него сегодня было три урока, и он уже свободен. А вон географичка Лейна. В свои пятьдесят два она еще неплохо выглядит и даже строит мужчинам глазки.

Зазвонил телефон, учитель шагнул к столу и вдруг осознал, что это вызов со второй — резервной линии, которая молчала больше двух лет.

Он помедлил, но телефон продолжал звонить, и тогда он решился ответить:

— Але, слушаю вас.

— Привет, — сказали ему.

— Привет, — ответил Леймер. Он сразу узнал этот голос.

— Нужно встретиться.

— У ратуши… Помнишь?

— Помню. Там все как обычно?

— Да. Я появлюсь там через полтора часа.

Связь отключилась, и Леймер какое-то время смотрел на замолчавший телефон. Потом достал платок и, промокнув лицо, набрал новый номер.

— Але, — ответили ему.

— Привет, Рита.

— Привет.

— Нужно сходить к ратуше и проверить одного человека.

— Хорошо. Я возьму Курта.

— Да, так будет лучше. Просто посмотрите на него, как он выглядит, один или нет. Ну ты понимаешь…

— И как же он выглядит?

— На голову выше Курта, крепко сложенный. На вид лет тридцать, но насчет внешности — могут быть варианты, я давно его не видел.

— Хорошо. Когда отправляться?

— Прямо сейчас. Через полчаса я тоже выдвигаюсь, так что до встречи.

Дав задание своим людям, Леймер позвонил руководителю учебной части школы — шестидесятилетней даме, которая, в числе других обязанностей, следила за тем, чтобы учителя уходили домой лишь после подготовки к следующему дню занятий, а это значило, что Леймер обязан был оставаться здесь по крайней мере еще два часа.

— Здравствуйте, мадам Хольман!

— О, господин Леймер! У вас что-то важное, а то у меня посетители?

— Мадам Хольман, мне необходимо уйти пораньше, зато завтра, еще до уроков я представлю вам планы работы. Мой друг, знаете ли, проездом в городе, давно не виделись…

— А он у вас кто, тоже из педагогической среды?

— Из той же, что и я.

— Ну конечно. — Мадам Хольман вздохнула. Леймер был на хорошем счету и не давал повода отказывать ему в такой малости. С другой стороны, он понимал ее сомнения, ведь мадам Хольман считала, что только на ней держалась вся производственная дисциплина и что только она стояла на пути ненастоящих педагогов с фальшивыми дипломами.

Хотя толку от этого стояния было немного, диплом Леймера был фальшивым, однако с работой он справлялся и дети его любили.

— Хорошо, мистер Леймер, думаю, я могу отпустить вас, но завтра в половине девятого я хочу увидеть ваши планы.

— Разумеется, мадам Хольман! До завтра.

105

Дом возле ратуши, центральная историческая часть города. Туристы, полиция в парадных мундирах, бой старинных часов, хотя настоящими в них были только стрелки и циферблат, а вместо старых механизмов давно работали электромоторы.

Звон колоколов воспроизводил аудиофайл, а сами колокола давно выставлялись в политехническом музее. Рекс несколько раз ходил туда, потому что неподалеку назначал встречи с агентами, а в музее было удобно коротать время в ожидании. Там было тепло и имелись четыре запасных выхода, не считая лестницы на крышу.

Чтобы не выделяться среди фланирующей по площади публики, Рекс купил несколько тонких путеводителей и время от времени заглядывал в них, чтобы потом оглядеться по сторонам — здесь так делали многие.

Пройдя под окнами квартиры, где ему предстояло встретиться с бывшим коллегой, Рекс вошел в следующий подъезд, пешком поднялся на третий этаж, подошел к знакомой двери и приложил электронный ключ к приемному устройству.

Замок сработал с некоторым опозданием, и Рекс толкнул дверь, но она застряла в ворохе бумаг, которые падали сюда через щель для почты и копились последние два года.

Сдвинув эту кучу в сторону, он закрыл дверь, включил в прихожей свет и наскоро просмотрел скопившуюся корреспонденцию. В основном это был спам, никаких счетов и требований срочного погашения задолженностей не обнаружилось, а это означало, что деньги за аренду поступали исправно.

Зайдя в комнату, Рекс осмотрелся. Здесь пахло пылью, значит, долгое время здесь никого не было. Рекса это вполне устраивало.

Заглянув на кухню, он прошел в ванную и, включив свет, прислушался. Затем осторожно снял со стены зеркало, положил его в ванну, чтобы случайно не наступить, и лишь после этого взялся за небольшую деревянную планку, которая прикрывала узкую щель.

Сняв ее, Рекс получил возможность видеть тех, кто находился в небольшой секретной комнатке соседней квартиры, той самой, в которой он собирался встретиться с бывшим коллегой.

— Может, хотя бы он что-то придумает? Нужен какой-то новый способ, который помог бы нам определять обманки Камерона, не то нам его никогда не поймать.

— Возможно, этот новый человек и есть какой-то важный союзник? Что Дэвид рассказал о нем?

— Только то, что я тебе говорила. Присмотреться, проследить — один придет или нет. Но, возможно, ты прав и Дэвид нашел то самое звено, которое поможет нам «выстрелить». Эти неудачи начинают меня раздражать, я перестаю верить в свои силы…

Итак, в «секретке» соседней квартиры находились мужчина и женщина, которые должны были проконтролировать приход нового для них человека.

Дэвид проявлял осторожность, что было правильно. Но неужели он воюет против Камерона? Это могло оказаться кстати.

Осторожно вернув планку на место и повесив зеркало, Рекс покинул секретную квартиру и, выйдя на улицу, спокойно прошелся до следующего подъезда.

Снова поднялся на третий этаж и остановился перед дверью, очень похожей на ту, в которую входил несколько минут назад. Открыв ее своим ключом, Рекс вошел внутрь и потянул носом. В воздухе витал едва заметный запах духов, наверняка принадлежавших той хорошенькой брюнетке в «секретке».

Судя по всему, люди Дэвида были любителями, профессионалы умели не шуметь и не пахнуть.

Зная, что за ним наблюдают, Рекс прошелся по квартире, почти в точности повторявшей соседнюю. Заглянул на кухню, в ванную, затем вернулся и, взяв с книжной полки первую попавшуюся книгу, сел в кресло — ждать, когда придет Дэвид.

Тот появился достаточно скоро, не успел Рекс перевернуть десятую страницу, как в двери щелкнул замок. Рекс поднялся, положил книгу на полку и, повернувшись, увидел улыбающегося Дэвида.

— Как же ты изменился, Рекс, — произнес тот удивленно. Затем шагнул к гостю, и они крепко обнялись.

— Давай присядем на диван, расскажи, что можно. Где ты пропадал все это время?

Они сели, и Рекс перевел дух. Это был все тот же Дэвид, с которым они служили в охране министра юстиции. А потом Рекс потерялся. Зашел к своему агенту Боднеру, а там — один укол, и все.

— Я был в плену, Дэвид, по-другому это не назовешь.

— А… это лицо?

— Те, у кого я был, решили, что мне нужно изменить внешность.

— И ты так это оставишь?

— Стану ли я мстить? Ты же знаешь, я не люблю лишней суеты.

— Я помню. Если не было необходимости, ты ни в кого не стрелял.

— Но здесь другой случай. Я могу оставить их в покое, но, боюсь, у них другие планы.

— Ты можешь приоткрыть завесу, кто эти «они»?

— Конечно, это Джон Камерон. Помнишь его?

— Ну как же не помнить? Я ведь…

Не договорив, Дэвид поднялся и, приоткрыв дверцу стенного шкафа, маскировавшего вход в тайную комнату, громко произнес:

— Ребята, на сегодня все!

И тотчас из «шкафа» вышли девушка и мужчина, которых Рекс уже видел.

— Я про них совсем забыл, — извиняясь, улыбнулся Дэвид и проводил эту пару до прихожей.

— До свидания, — сказала девушка, бросая на Рекса пытливый взгляд.

— До свидания, — ответил тот, привставая.

— До свидания, — сказал ее напарник, и они ушли.

Дэвид закрыл дверь и вернулся.

— Полагаю, ты и не догадался, что кроме тебя здесь кто-то есть?

— Нет, конечно.

Дэвид сел на диван и, покачав головой, сказал:

— Звучит неубедительно.

— Ну извини. Так что там насчет Камерона?

— Насчет Камерона… — повторил Дэвид. — Я вышел на его след, когда стал искать тебя.

— Спасибо, Дэвид.

— Начал искать, да так и ушел из охраны. Поначалу просил у министерских поддержки, но их это не интересовало. Кинулся туда, кинулся сюда, но ты как в воду канул.

— Похоже, так и было. А с Камероном нужно решать поскорее, пока у него появились трудности.

— Что за трудности?

— Он атаковал Тревиса Юргенсона.

— Юргенсон против Камерона не боец.

— Не боец, но он тоже собака с большими клыками, если бы Камерон мог, он съел бы его сразу, однако стал заходить издалека — попытался захватить его семью.

— Вот как?

— Именно так.

— И ты предлагаешь задействовать Юргенсона? Выйти с ним на контакт?

— Нет. Тогда мы будем связаны этим союзом, да и информация начнет протекать к Камерону. Нет, мы должны воспользоваться тем, что Камерон отвлечен на этот конфликт.

— Как же ты хочешь действовать и чем я могу помочь?

— Ты уже в теме, у тебя обкатанные люди. Наверняка ты знаешь, где искать Камерона, наверно, вы уже подбирались к нему, правильно?

— Да, мы подбирались к нему, — со вздохом произнес Дэвид. — Мы подбирались близко, мы рисковали, мы несли потери… Он живет в новом замке в Громком ущелье.

— Я что-то слышал об этом.

— Туда ведет только одна дорога, она прикрыта сканерами, стрелковыми позициями и даже собственной системой ПВО.

— Я не удивлен, — сказал Рекс. — Камерон может позволить себе многое. Странно, что у него нет своей противокосмической защиты.

— Если немного подождать, то, наверное, будет.

— Вот и не будем ждать. В чем вы еще преуспели?

— Взорвали несколько его автомобилей, в которых его не было. Один раз обстреляли ресторан из безоткатного орудия, но ничего не вышло…

— И к какому выводу ты пришел после всех этих попыток?

— Вывод следующий: к Камерону нужно подобраться на расстояние пистолетного выстрела. Нужно видеть его лицо, вот тогда он не отвертится.

— Допустим, — кивнул Рекс. — Тут я с тобой соглашусь. А нет ли у тебя в запасе йогурта?

— Йогурта? — переспросил Дэвид. — Да у меня в морозилке даже отбивные найдутся, я тебе их сейчас…

— Нет-нет, лучше йогурт, я пока на диете.

— Ты болен, что ли? — спросил Дэвид, поднимаясь.

— Надеюсь, что нет. Неси йогурт и ложечку.

Дэвид ушел за йогуртом, а Рекс стал привычно анализировать новую информацию. Дэвид говорил о нескольких акциях, значит, у него была приличная агентура, ведь он не мог обойтись без разведки, связи, наблюдения.

— Вот твой йогурт, а вот ложечка, — сказал Дэвид, подавая угощение. — Надеюсь, такие йогурты ты ешь?

— Думаю, что да, — кивнул Рекс, распечатывая баночку. — Скажи мне, Дэвид, как этот Камерон из своего ущелья сообщается с окружающим миром, полагаю, не с помощью вертолета?

— Нет, этого он как раз не любит — вертолет слишком легкая мишень.

— Согласен.

— Он предпочитает обманывать нас с помощью большого количества ложных выездов.

— То есть какой-то транспорт из ущелья в город спускается…

— Да. Две-три машины, если не считать больших выездов.

— А если захватить машину и вернуться на ней?

— Видеокамеры не позволят проехать по дороге, ну а на месте специальный взвод охраны проверяет каждую приехавшую машину.

— Отдельный взвод?

— Да. Он не подчиняется службе безопасности Камерона, а только ему лично.

— Боится заговоров?

— Видимо.

— Что ж, вполне разумно. Хороший йогурт, кстати. Это вишневый?

— Вообще-то, черничный, судя по рисунку.

— Правда?

Рекс поднял баночку и прочитал название.

— Действительно, черничный. Ну а сколько, к примеру, людей находится на месте, где проводят обыск прибывшей из города машины?

— Обычно трое, но если считать и тех, кто приехал, то… До восьми человек набирается.

— Снайперы?

— Нет. Про снайперов мне ничего не известно.

— Значит, теоретически можно забраться в багажник, выскочить там с пистолетом, и дело сделано? В смысле — проникновение состоялось.

Дэвид посмотрел на Рекса, как тот аккуратно ест йогурт, и ему пришла в голову мысль, что тот, наверное, пережил какое-то ранение, иначе с чего такая диета? Впрочем, с Рексом ничего нельзя было знать наверняка. С одной стороны, он был открыт для каждого, но, с другой, ухитрялся ничего не рассказывать о себе и никого не посвящать в свои планы.

— Ты можешь забраться в багажник, приехать на место и перебить внизу охрану, но замок огромен…

— Но какие-то его планы у тебя имеются?

— Имеются. Но только нижних этажей — четырех подвальных.

— Уже хорошо, — кивнул Рекс. — Но если я туда приеду, мне нужен переполох…

— Есть у меня под рукой одно средство. Я могу организовать небольшой бомбовый удар.

— А ПВО Камерона? — напомнил Рекс.

— Мой специалист сказал, что если сбросить четыре бомбы, они перехватят только одну.

— Большие бомбы?

— Четыре килограммовые «минилюкса». Начинка будет самая лучшая. Они ударят в верхнюю часть — вызвать парочку пожаров и переполох, как ты и хочешь.

— Хорошо бы еще что-то выдумать. Надо, чтобы они бегали, как крысы на пожаре, и не могли взаимодействовать.

— Мы можем пустить броневик-робот. Доверху он, конечно, не доберется, но пулеметные турели его не возьмут, и это заставит всех понервничать.

Рекс сунул ложечку в пустой стаканчик и поставил его на стол.

— Спасибо, Дэвид, замечательный йогурт… И план мы почти накидали, остались только детали.

— Ты действительно вот так, один попрешь на целый взвод охраны?

— Что значит «один попрешь»? Ты ведь только что пообещал мне какие-то планы, карты, авиационную поддержку, робот-броневик. Да и в замке у тебя, наверное, тоже кто-то есть?

— Есть. Только связь с ним неустойчивая.

— Небось односторонняя, он вам как-то ухитряется передавать записки, а вы ему только мысленно желаете удачи.

— Откуда ты знаешь?

— Ну, это же очевидно, в замке наверняка экранируют радиосигнал. Уж если имеется свое ПВО, организовать радиоблокаду и вовсе не сложно.

Дэвид кивнул. Потом взял стаканчик от йогурта, повертел его в руках и, поднявшись, отнес на кухню, а когда вернулся, сказал:

— У меня странное ощущение, Рекс, но оно радостное. Я ушел со службы, чтобы найти тебя, но теперь ты сам нашел меня, и я уверен, что все у нас получится.

— Получится, Дэвид, обязательно получится. Лимит наших неудач уже исчерпан.

106

Филдс медленно спускался по лестнице, а в его ушах еще звучал крик Торнтона: «Чтобы сегодня же взяли его офисы под контроль!»

Его — это Тревиса Юргенсона. В городе у него имелись четыре офиса, и на него теперь собирались системно оказывать давление, раз уж не получилось сломать сразу.

Эта идея, как полагал Филдс, целиком принадлежала Торнтону, поскольку на встрече с Камероном, где в этот раз присутствовал и Филдс, ничего такого сказано не было. Мало того, Камерон все свое внимание уделил разведывательной операции против какого-то фонда «Кригсмарин», о котором Филдс слышал впервые.

Правда, в начале разговор зашел о здоровье Робина, тот стоял перед хозяином с шиной на левой ноге. С момента его ранения прошла неделя, и он уже мог ходить, вот хозяин и интересовался, что он да как. Впрочем, Филдсу показалось, что если бы Камерон чуть меньше нуждался в Робине, провала в доме Юргенсона он бы ему не простил. И, скорее всего, не простит. А еще хозяин интересовался, как идут поиски биостара, того самого, который своей подсечкой сломал Робину ногу.

Это какую же подсечку надо сделать, чтобы Робина свалить?

А еще этот биостар нашпиговал пулями всех, кто был с Робином. На выбор — в предплечье и левое бедро, хотя мог и между глаз заделать, но почему-то не стал.

Спустившись на этаж личного состава, где собирался поискать Мартина, Филдс увидел в коридоре уборщика, перекачанного карлика по имени Олаф. Тот тащил два больших мешка с мусором и почтительно посторонился, пропуская высокое начальство.

Филдс подумал, что за все время пребывания здесь он ни разу не слышал о проверке этого парня. Его не тестировали на системных детекторах, ему не проводили сколометрию и психологический тренинг. А вдруг он тот самый «крот», которого до сих пор никто не смог обнаружить?

Филдс остановился, посмотрел вслед Олафу, но усмехнулся и покачал головой. Ну не мог человек с такой потешной походкой быть вражеским шпионом.

Мартина он нашел в офисной комнате, которую громко называли «центром планирования». У него имелся и собственный кабинет — небольшая комнатушка чуть дальше по коридору, но там он только хранил три пары ботинок, предпочитая большую часть «офисного часа» проводить среди людей.

— Вот ты где! — произнес Филдс, заставляя вскочить троих сотрудников, для которых он был представителем высокого начальства.

Мартин поднялся тоже, при посторонних он никаких фамильярностей себе не позволял.

— Работайте, господа, а ты, Мартин, выйди на минутку, нужно поговорить.

Мартин положил карандаш на стол и вышел в коридор, плотно притворив за собой дверь.

— Нужно съездить в город и поставить людей к офисам Юргенсона, — сообщил Филдс.

— Сколько людей?

— Четыре офиса — четыре человека. Пусть понаблюдают, кто из машины, кто с лавочки — ну ты знаешь. Торнтон жаждет блокировать офисы, чтобы наказать Юргенсона.

— Хозяин приказал?

— Полагаю, хозяин только намекнул, но я этого даже не заметил. Теперь начальник будет рвать и метать, чтобы доказать свою нужность.

— Значит, нам будет тошно…

— Будет, — согласился Филдс и вздохнул. — Поэтому прямо сейчас собирайся — и в город.

— Минутку, Джек, — сказал Мартин и заглянул в «центр планирования».

— Ян, Каффи, Бильт и два Орбена — поедете со мной! Подробности по дороге!

Отдав распоряжение, он вернулся в коридор и, понизив голос, спросил:

— А что там с биостаром? Его кто-нибудь ищет?

— Насколько я понял, Торнтона от этого дела отстранили. А Робин, похоже, продолжает искать.

— А на захват людей из взвода охраны гоняли. Разве это правильно, Джек?

— Тихо, — одернул его Филдс и оглянулся. По коридору, переваливаясь, возвращался с пустыми мешками Олаф.

— Здоровый кочерыжка, — обронил Мартин, когда уборщик прошел мимо. — Мои ребята рассказывали, что он на спор десятимиллиметровый прут в узел завязывал.

— Вообще-то уборщика можно было взять и поскромнее. Я еще тогда Торнтону указывал, что этот парень практически из дурдома прибыл. Кто знает, что у него и когда сработает? А с такой силищей…

Филдс, вздохнув, подумал, что сейчас самое время выпить, ведь ради утренней линейки у хозяина он не принял за ночь ни капли. Но линейка позади, теперь можно.

— Джек, я того дока лично в руках держал, я его самолично по ребрам палкой охаживал, до кондиции доводил и на захват этого… биостара тоже ходил, когда доктор его уколом подвялил, понимаешь? А теперь, когда его засекли, они посылают взвод охраны. Это нормально?

— Ну и чего ты переживаешь? Хреново у них там все получилось, люди Юргенсона их под орех разделали, во взводе охраны теперь некомплект. Ты сам хотел там оказаться?

— Я не об этом, Джек…

— Да знаю я, Мартин, знаю, что ты у нас молодец. Но сейчас такая ситуация, что нужно просто пересидеть, понимаешь? Когда обстановка разрядится, все станет на свои места.

— А если не разрядится?

— Если не разрядится, то все рухнет.

— Что все?

— Все, Мартин. Вообще все.

107

На выезде из ущелья зарядил дождь, сначала мелкий, от которого не было ни проку, ни толку, потом по крыше застучали крупные капли, и Мартину пришлось прикрыть со своей стороны окно.

— Ну, теперь это надолго, — сказал Ян, сидевший за рулем и жевавший старую конфету, которую до этого долго носил в кармане. Сначала в плаще, потом в пиджаке, и вот, наконец, решил ее съесть, поскольку обертка истерлась и конфета стала прилипать к подкладке.

— Нет, этот дождь ненадолго, — возразил с заднего сиденья Каффи.

— С чего это ненадолго? — почему-то обиделся Ян, и машина вильнула.

— А с чего надолго?

Ян не нашел что возразить и принялся ожесточеннее разжевывать конфету.

Выехав на шоссе, они поехали быстрее. Говорить было не о чем, одни глазели в окна, другие дремали, а Бильт даже посапывал.

Навстречу проехал автобус с туристами. Несмотря на дождь, они находились в хорошем расположении духа, пили колу и щелкали фотокамерами.

— Ишь ты, морды какие, — покачал головой Ян. Но его никто не поддержал, пасмурная погода на всех наводила тоску и меланхолию.

У въезда в город образовалась небольшая пробка, и это не добавило пассажирам хорошего настроения.

— Авария, наверное, — предположил Мартин и вздохнул. Он рассчитывал вывезти людей на объекты пораньше, а теперь все затягивалось.

— Сейчас такую моду взяли, нажраться и сразу за руль, — подхватил тему Ян.

— А у нас был случай, один мужик нанюхался горючки на заправке и потерял управление фургоном, — сказал Каффи.

— Быть такого не может, — из вредности возразил Ян.

Пробка понемногу рассасывалась, и он старался воспользоваться любой возможностью, чтобы перепрыгнуть в другой ряд, где движение было поживее.

— Ну, теперь все ясно! — снова подал голос Каффи и энергично почесался. — Строительство там. Бетоновозы, блин, скучковались!

— И точно, а сзади какие-то бандрюли нас придавливают, — заметил один из однофамильцев-Орбенов и оглянулся. За машиной, как приклеенный, полз фургон с мутными стеклами.

— Сужение, — со вздохом произнес Ян, пристраиваясь за желтым седаном. Выстроившиеся в один ряд машины медленно ползли по огороженному проходу. Неожиданно впереди показался полицейский, пропустив желтый седан, он поднял жезл, запрещая Яну двигаться дальше.

— Не, ну что он делает, а, командир?! Что он делает?!

— Не дергайся, — посоветовал Мартин и оглянулся. Сзади их по-прежнему подпирал фургон с мутными стеклами.

Остановив движение транспорта, полицейский махнул водителю стоявшего на обочине бетоновоза, и тот стал сдавать задом. При этом дергался так, словно был неисправен, а затем вдруг пошел кормой на машину Яна. Тот закричал, закрыв руками голову. Мартин тоже порядком струхнул, решив, что сейчас эта махина сомнет их, как пивную банку, но в последний момент бетоновоз резко остановился в полуметре от капота легковушки, и качнувшийся в миксере бетон хлынул волной через горловину бочки.

Полсотни литров серо-зеленой массы с грохотом обрушились на полированный капот, от чего автомобиль заметно качнулся, ввергнув в еще большую панику Яна и всех пассажиров.

Поняв свою ошибку, водитель бетоновоза выскочил из кабины и, подбежав к пострадавшим, стал умолять их не заявлять на него, поскольку тогда он лишится работы.

— Я все устраню, ребята! Я все смою водой из промывки, а потом оплачу вам полировку — честное слово!

— Да где тебе, придурок, твои права продали?! Ты же нас чуть на колеса не намотал! — закричал на него Ян, а сзади недовольно засигналил фургон. Перепуганный водитель бетоновоза, бормоча извинения вперемежку с рыданиями, стал носиться перед капотом машины со специальным промывочным шлангом и быстро смывать с него бетон, а полицейский стоял в стороне и с озадаченным видом следил за происходящим.

За пару минут все было закончено. Водитель прошелся по мокрому капоту полотенцем, а потом сунул в окошко листочек с написанным телефоном.

— Позвоните мне, и я все оплачу! Я все оплачу, ребята!

— Да пошел ты, — пробурчал Ян и, заведя двигатель, стал выворачивать вправо, чтобы объехать отошедший бетоновоз.

— Когда эта фигня грохнулась, я думал, машина развалится! — радостно поделился Каффи. — Все как подпрыгнуло!

— Обошлось, — сказал Мартин и оглянулся. Преследовавший их фургон наконец свернул в сторону, и это Мартина слегка успокоило.

108

Багажник был большой, и пространства для ног хватало. Это оказался «Гантляйтер» прошлого года выпуска, с просторным салоном и крепким двигателем. Едва увидев его, Рекс подумал, что это наилучший вариант, и оказался прав. В общем, все обошлось как нельзя лучше, хотя на тренировках с бетоновозом были трудности, Рекс даже засомневался, сумеет ли предоставленный Дэвидом водитель сделать все, как запланировали.

Но тот сработал хорошо. Резкими маневрами отвлек внимание пассажиров «Гантляйтера», потом мастерски окатил их порцией бетона, а Рекс тем временем успел просочиться в багажник.

Здесь слегка попахивало бензином, но это было нормально — Рекс не впервые ездил в багажнике и знал, чем тут пахнет. Он мог выбраться практически из любого багажника, даже со скрытыми замками, но здесь замок был проще некуда.

Передвинув пистолет так, чтобы он оказался под рукой, Рекс стал ждать, пытаясь представить, где они находятся и куда едут. Впрочем, куда бы ни ехали, все равно вернутся в ущелье. Главное, чтобы не заглянули в багажник. Кроме того, существовала еще одна проблема — когда поднимать «ударную авиацию»? Военная мишень «ласточка» могла держаться в воздухе не более сорока минут, а машина от шоссе до замка Камерона поднималась минут за двадцать пять, лучше всего, если бы бомбовый удар по нему был нанесен в момент прибытия Рекса на место. А минут за пять до этого следовало выпустить бронированную машину-робота, чтобы она также отвлекала внимание от прибытия Рекса.

Слишком много всяческих «если», но это было обычное начало многих операций, и чем более дерзкие операции планировались, тем больше там было возможных нестыковок.

Машину подбросило на ухабе, и Рекса ударило о спинки кресел, на которые опирались сидевшие в салоне, но они ничего не заметили. Машина ехала еще минут пятнадцать, прежде чем остановилась.

Хлопнула дверца, и они поехали дальше, а Рекс получил по радио сообщение:

«Один вышел. Должно быть, наблюдателей развозят».

«Принято», — ответил Рекс.

Тот же радиообмен повторился спустя еще какое-то время, а после третьей остановки Дэвид предположил, что агентов высаживают возле офисов Юргенсона.

«Похоже, они собираются снова попрессовать его».

«Похоже, собираются. Принято».

Еще через полчаса машина остановилась снова. Хлопнула дверь, и Рексу сообщили, что вышел четвертый агент, и опять возле офиса Юргенсона.

«Принято. Теперь они домой?»

«Будем наблюдать».

Прошло еще немного времени, и Дэвид сообщил, что машина, похоже, правит к дому.

«Едут на северо-запад, внутри водитель и старший. Мы его часто в городе видим».

«Как себя ведут?»

«О чем-то болтают и, видимо, совсем не обеспокоены».

«Принято».

Рекс закрыл глаза и представил огромный трейлер с синей полосой и чуть ссутуленного человека лет тридцати пяти. У него подергивалась щека, и он совсем не улыбался. Дэвид представил его как Рифтера, а позже сообщил, что у него к Камерону особый счет.

Рифтер был военным инженером и занимался разработкой воздушных мишеней. Под рукой у него всегда имелись несколько экспериментальных экземпляров, которые могли взлетать прямо с направляющих из трейлера, а садиться на участки заброшенных шоссе.

Сейчас трейлер Рифтера стоял в каком-нибудь лесочке с прикрытием из пары автоматчиков. Бомбы, ясное дело, уже висели под куцыми крылышками аппарата, а бортовой радар был готов к захвату мишени.

«Слушай, они едут к шоссе, я поднимаю авиацию!»

«Принято. Поднимай», — спокойным голосом ответил Рекс. Внешне казалось, что он не волновался, но его, как и остальных, била мелкая дрожь, однако дрожь он оставлял своему телу, а голову старался держать спокойной.

Где-то за городом поднялась крышка трейлера, и, растопырив крылышки, мишень стартовала на вентиляторе. Через триста метров включился маршевый двигатель, и аппарат пошел на круг прицеливания.

«Скоро, — сказал себе Рекс. — Уже скоро».

Машину тряхнуло, и она поехала медленнее, по днищу застучали мелкие камешки. До входа в ущелье оставалось совсем немного.

109

Мартин возвращался в замок, погрузившись в собственные мысли, а Ян болтал без умолку. Мартин уже подумывал о том, чтобы заткнуть его, но вместо этого отвечал на вопросы, что помогало коротать дорогу по мрачному ущелью, в котором он знал место каждой засады и скрытой позиции сканеров.

Все здесь было сработано на совесть, ни один враг не проскочит, кроме, разве что, воздушного, но тут тоже появились кое-какие зацепки. Уже на этой неделе Мартин намеревался выйти на конкретного умельца, который мог запускать скоростные аппараты прямо из трейлера. Мартин не сомневался, что это тот самый парень, который вызвал тогда такой переполох. И теперь ему не поздоровится — Мартину было не впервой заглядывать в глаза таким вот героям.

«И против кого прут, дурачки? Против хозяина! Ведь это же глыба, кто они против него? Ну кто?»

— Я тут хотел к ребятам в госпиталь сгонять, пивка отвезти. Ты меня отмажешь, Мартин? Ты же начальство.

— Чего? — не понял тот, отвлекаясь от своих мыслей.

— Я говорю, отмажешь меня перед сменным, а то он меня в госпиталь к ребятам не пускает?

— Отмажу. Обязательно отмажу.

— Вот хорошо! А то у меня там, кроме наших, еще и со взвода охраны раненый землячок обретается. Не, ну придумали тоже, кого посылать! Это ведь не на воротах стоять и багажники шмонать, тут хватка нужна. А их против спеца отправили, да еще подставили под контрудар! Это чьи там быки были?

— Юргенсона.

— О! Слышал я про него, — покачал головой Ян. — Трудный человек, нам на него кучу патронов извести придется. Кучу, я тебе говорю.

Так, за разговором, они подъехали к воротам, которые теперь были укреплены дополнительными бетонными блоками, как будто ожидалась танковая атака.

— Ты это видел? — спросил Мартин.

— Нет. Это они, пока мы ездили, поставить успели. Что происходит, Мартин?

— Усиление мер безопасности, стандартная мера. Ладно, я выхожу, а ты с ними сам разбирайся.

Мартин выбрался из автомобиля, предоставляя людям из взвода охраны проверять салон и багажник. Он пошел к воротам, словно и не замечая их, а они, в свою очередь, также не замечали людей из службы безопасности.

Отношения между структурами были натянутыми.

Вдруг послышался какой-то свист, мощность которого стала стремительно нарастать. Мартин поднял голову — с вышек тянулись трассы зенитных снарядов. Однако непонятно было, куда стреляли автоматические зенитки, их снаряды рвались значительно ниже высотной цели, которая шла с огромной скоростью, оставляя серебристый след.

Но вот снаряды нашли поживу, сверкнула вспышка, а затем ударило так, что Мартин упал на землю и прикрыл голову.

Как оказалось, вовремя, поскольку через несколько секунд с возвышавшегося над ущельем колосса обрушились тысячи бетонных обломков, которые замолотили по двору и припаркованным на автостоянке автомобилям.

Упали несколько раненых, кто-то закричал, прося о помощи. Из дежурных помещений начали выбегать новые охранники, но они тотчас стали валиться, словно подкошенные, и среди этого грохота, криков и общей паники Мартин не сразу разобрал, что где-то рядом торопливо работает пистолет, скашивая охранников одного за другим.

Повернувшись, Мартин увидел лежащих возле машины часовых и обсыпанного осколками стекла Яна. А стрелявший находился всего в нескольких шагах. Мартину подумалось, что он успеет снять его. Оставалось лишь достать пистолет, но, едва Мартин сделал попытку, стрелявший повернулся и вогнал в него пулю.

110

Во дворе мишеней больше не было, и Рекс побежал к дверям, но не к основным — бронированным, за которыми, он знал, находился «коридор безопасности», а к узеньким и неприметным — для обслуживающего персонала.

Повсюду трезвонили звонки и выли сирены. Оказавшись в коридоре, Рекс побежал в сторону вспомогательной лестницы, о которой знал благодаря плану цокольных этажей, выученному им до последней точки.

Попавшие в замок бомбы оказались куда мощнее, чем он предполагал. Из четырех штук зенитная артиллерия уничтожила только одну, а три другие пробили стены и одновременно взорвались внутри здания, вызвав заметные разрушения и панику, которая Рексу так была нужна.

А где-то внизу, в горловине ущелья уже прорывался по дороге броневик, отвлекая перепуганного врага на еще одну угрозу.

Мимо пронеслись двое автоматчиков, но не обратили внимания на Рекса. Здесь повсюду кто-то куда-то бежал, кричал и отменял отданные только что приказы.

Где-то сработала противопожарная система, вода хлестала с потолка и ручьями вытекала в коридор и на лестницу.

— Где Риттер?! Ты видел Риттера?! — крикнули ему с одного из коридоров.

— Вроде внизу был, но я не уверен! — ответил Рекс и продолжил подъем, однако тут начиналось заметное задымление, пришлось надеть маску-противогаз.

Еще пара этажей, и быстро в электронишу. Ее тупиковая стена должна оказаться гипсовой. Кто-то недосмотрел, рабочие слепили и ушли, и только живший в замке агент Дэвида все тщательно исследовал и нашел это слабое место.

Если не ошибся, конечно.

Пробежав еще несколько ступеней, Рекс увидел стоявшего возле ниши сотрудника охраны, который озадаченно глядел на раскрытый щиток.

— Эй, а ты кто такой? — спросил он Рекса, пытаясь опознать прикрытое полумаской лицо.

— Меня Риттер послал! — пробубнил Рекс и коротким ударом сбил охранника с ног.

Затем надел на пистолет глушитель и несколько раз выстрелил в гипсовую перегородку. Ударил в нее ногой, и огромная глыба вывалилась в технологический коридор второго уровня.

«Пропал костюмчик», — подумал Рекс, пролезая в образовавшуюся дыру. Затем снял противогаз и потянул носом. Дыма здесь было поменьше, но пахло каким-то растворителем.

«Противопожарная пена», — вспомнил Рекс этот запах и двинулся дальше среди мигающих ламп аварийного освещения.

В отличие от цокольных этажей, здесь не было панической суеты, взволнованных голосов и топота, зато системы пожаротушения работали вовсю, Рексу то и дело приходилось преодолевать огромные наплывы пены.

«Пропали ботинки», — успел подумать он и увидел появившихся из-за угла людей.

Они его тоже заметили, и один за другим прозвучали несколько выстрелов. Рекс пригнулся и перебежал за колонну.

— Быстрее, сэр! Поспешите, мы задержим его!

«Полагаю, ненадолго», — подумал Рекс и рванулся к следующей колонне, сопровождаемый частыми хлопками.

«Четыре», — сосчитал Рекс и, выставив пистолет, сделал три ответных выстрела. Затем перебежал к следующей колонне и увидел на полу кровь. Заслон между тем уже отошел вслед за хозяином.

— Никуда он теперь не денется, — сказал себе Рекс и, прыгнув к следующей колонне, на лету сделал два точных выстрела.

Коридор был очищен, и он помчался по нему что было сил. Теперь, когда след был взят, Рекс не собирался терять его.

111

Тем временем Джон Камерон бежал под прикрытием полудюжины телохранителей. Еще дюжина где-то там сзади пыталась задержать этого сумасшедшего Рекса. Может, прав был Робин, не стоило заходить слишком далеко? Можно было шлепнуть этого мерзавца, и дело с концом, сейчас бы давно уже забыл о нем.

Хотя нет. Не забыл бы. Его до сих пор терзало то чувство унижения, которое он испытал, когда этот Рекс положил его лицом в грязь, как какого-нибудь грязного бандита на большой дороге. Нет, Камерон не жалел, что превратил этого мерзавца в растение! Пусть ненадолго, пусть всего на пару лет, но эти два года он почти не чувствовал той боли! Она не возвращалась к нему!

— Сюда, сэр! — направляли его охранники.

— А теперь, пожалуйста, сюда!

— Но почему?

— Нужно в обход, сэр, иначе противник может перехватить нас!

И снова бег, хриплое дыхание и эти жуткие звуки, когда пули вонзались в кирпичные стены. Бок-бок! Или в дубовую обшивку — трак! Что ни зал, то новые приключения, а охранники сыпались, словно горох! И за что он платил им, если на ногах не держатся?

Еще один поворот, а дальше тупик со спасительной камерой безопасности. Там его не достанет никакой Рекс! Там его не возьмет даже целая дивизия, потому что из камеры вниз спускался индивидуальный лифт, а дальше по подземной галерее он может умчаться на мотоцикле куда угодно.

Свернув в очередной раз, Камерон вдруг понял, что бежит один — последний охранник упал где-то за углом.

Жуткий страх сковал его ноги, потом поясницу. Еще немного, и он упадет прямо здесь на радость врагам! Но нет, Джон Камерон не сдается! Никогда не сдается!

Он проскочил в распахнутую дверь, датчик сработал от пересечения, и бронированная створка перекрыла проем, когда пара пуль была уже в полете.

Они бессильно звякнули о прочный металл, Камерон хрипло рассмеялся. Он выиграл, он снова выиграл.

Переведя дух, он повернулся, чтобы шагнуть к лифту, и тут увидел странного карлика, стоявшего на пути и угрюмо смотревшего на него снизу вверх.

— Эй, ты как сюда попал?! Ты же уборщик, так ведь?

Олаф молчал. Он не знал, с чего начать, он ожидал, что, увидев его, Камерон тут же все поймет и испугается. Но тот не понял.

— Ты что здесь делаешь, придурок?! Ты…

Какая-то мысль вдруг пришла в голову Камерону, и он спросил:

— Где я тебя видел?

— Я Олаф Ринсбор…

— Неправда. Нет никаких Ринсборов. Давно уже нет.

— Правда. Один из них уцелел, и теперь я выставляю тебе счет, Камерон, ты ответишь за свои преступления.

— Ну конечно… — усмехнулся Камерон, выхватывая из кармана маленький пистолет. — Расскажи мне напоследок, Олаф, где же ты скрывался? Неужели в этом паршивом доме призрения, куда твоя семья накатывала каждые выходные?

— Это был детский лечебный корпус «Ромашка», — угрюмо произнес Олаф.

— Значит, они ездили к тебе? А мне мои придурки докладывали, что они просто ухаживали за калеками. Добренькие, дескать, были.

Олаф бросился вперед, Камерон выстрелил, но руки карлика, словно удавки, спеленали его и оторвали от пола. Перед глазами Камерона стремительно закружились стены.

— Нет! Нет! Перестань, мерзавец! Перестань, я заплачу тебе!

Стоявший за перегородкой Рекс услышал такой жуткий крик, что стены камеры безопасности завибрировали.

Прошла минута, перегородка поднялась и в коридор шагнул окровавленный карлик.

— Олаф? — спросил Рекс, хотя и так понял, кто перед ним.

— Да, — еле слышно ответил тот.

— Меня послал Дэвид.

— Я… понял…

— Куда тебя угораздило? Давай я посмотрю… Присядь…

Олаф опустился по стене, и Рекс, достав спецаптечку, стал быстро колдовать над ним. Сделал быструю перевязку, вколол стимулятор, затем втащил в кабину безопасности, а изувеченное тело Камерона выбросил в коридор.

С внутреннего пульта Рекс опустил бронированную перегородку и, повернувшись к Олафу, спросил:

— Ты знаешь, куда спускает лифт?

— Догадываюсь.

— Ну тогда нам придется прокатиться. Держись за мой ремень и пойдем попробуем выбраться отсюда самостоятельно.

112

Было солнечное утро, машина налегке неслась на восток, накручивая километры на новенькие колеса. Ночью прошел дождь, и врывавшийся в окно ветер приносил запах умытой дороги, мокрых обочин и древесной коры.

Хотелось петь, но следовало подумать и о завтраке, а лучшие завтраки подальше от города, там, где не подавали фабричные полуфабрикаты.

Рекс рассчитывал попробовать чего-то настоящего.

Неожиданно он увидел голосующего человека. Дорожный чемодан, серый летний костюм, шляпа, пиджак на одном плече и рука на перевязи.

Рекс притормозил.

— Куда едешь, приятель? — спросил его незнакомец с усталыми воспаленными глазами.

— Пока прямо. Но до Шургата могу подбросить.

— О, мне туда и надо! — обрадовался тот, и Рекс открыл ему заднюю дверцу, чтобы забросить чемодан. Незнакомец сел рядом с водителем, промокнул платком испарину на лице и сказал:

— Все, поехали!

— Поехали, — кивнул Рекс, выводя машину с обочины и набирая скорость. — Тебе в сам город?

— Нет, мне на автобусную станцию.

— Это еще проще, она на самом краю — возле шоссе.

— Точно, — кивнул попутчик и снова промокнул лицо.

— Что с рукой?

— С велосипеда свалился, — улыбнулся тот и вздохнул. — Врачи сказали, месяц в таком виде красоваться.

— Врачи плохого не посоветуют…

До Шургата донеслись за полчаса, и Рекс высадил попутчика возле автостанции.

— Спасибо большое! Удачи тебе!

— И тебе тоже, приятель, — ответил Рекс и тронул машину, поглядывая на уходящего прочь человека.

Узнал или нет? Похоже, что нет, хотя сам он узнал этого парня сразу. Его звали Мартин, прежде он работал на Камерона, но теперь, скорее всего, безработный. Впрочем, несчастным он совсем не выглядел, скорее отпускником, как и Рекс.

Дэвид все выспрашивал, мол, куда спешишь? Побудь еще в городе, тебя нужно показать врачам. Но нет, хватит с него врачей. Теперь, когда Рекса здесь ничто не держало, ему хотелось какой-то бесконечной свободы, хотелось солнца, длинного пути и чтобы покрышки пели на дороге.

А пистолет он положил подальше. Не выбросил, конечно, но убрал. Стрелять ему совсем не нравилось, хотя и делал он это лучше всех…

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13

14

15

16

17

18

19

20

21

22

23

24

25

26

27

28

29

30

31

32

33

34

35

36

37

38

39

40

41

42

43

44

45

46

47

48

49

50

51

52

53

54

55

56

57

58

59

60

61

62

63

64

65

66

67

68

69

70

71

72

73

74

75

76

77

78

79

80

81

82

83

84

85

86

87

88

89

90

91

92

93

94

95

96

97

98

99

100

101

102

103

104

105

106

107

108

109

110

111

112 X Имя пользователя * Пароль * Запомнить меня

Регистрация

Забыли пароль?