«Испытание холодом»

Ник Львовский — Испытание холодом

Испытание холодом

Человек шел, еле переставляя ноги. Им бросало из стороны в сторону, шатало, словно он плыл на ветхом суденышке во время страшной бури. Спотыкался, цепляясь за собственные конечности. Несчетное количество раз без сил валился на землю, но вставал, чтобы продолжить свой путь в никуда. Чтобы идти.

В его глазах, которые уже не видели, потому что ослеп, полнейшая безнадега. Он давно утратил надежду на то, что придет хоть куда-нибудь. Но все равно уперто сунул дальше, словно пытаясь кому-то что-то доказать.

У него вообще не осталось ни грамма веры. Во что угодно. Уже не помнил, когда повернул не туда …. И как это случилось, что оказался не там, и не в то время. И почему именно он.

Последние, жалкие крохи памяти развеялись, поддавшись порывам ветра, беснующегося в его голове. Спросил бы его кто-нибудь …. Хотя какие здесь посторонние …. Но все же, спросил, поинтересовался, какое имя ему дали при рождении. И он не знал бы что сказать в ответ. Потому что все оставлено там … оглянулся … привычка «видеть» еще не искоренилась … и зря … опять споткнулся и рухнул, как подкошенный.

«Вот дерьмо» — ругнулся мысленно. Чтобы сказать, то же самое вслух надо иметь силы. А их кот наплакал.

Чтобы встать — надо иметь волю. А ее черт забрал себе вместе с душой … за какие-то грехи. Где-то там, в глубинах подсознания, еще теплится воспоминание, что тех грехов у него было полным полно. И поэтому удивления нет. Есть только вселенское понимание того, почему его нутро абсолютно пусто. Того, что служитель ада, удовлетворенно потирая копытами и причмокивая свиным рылом, вынул оттуда все, оставив один только холод. Такой же, как и вокруг. Всепоглощающий. Тот, который навсегда.

…. Да … Холод…. Надо вставать, а то замерзнешь …

…. Но мне же не холодно…

…. Это тебе только кажется. Надо встать и двигаться, двигаться …. Ты должен…

…. Да пошел ты … Ничего я не должен …

…. Вставай … Вставай …. Вста ….

* * *

Снежная буря повредила антенну, оборвав тем самым

их единственную связь с внешним миром. Собственно ничего страшного то не произошло. Такое случалось и раньше. Надо было лишь дождаться, когда на улице немного стихнет разбушевавшееся стихия. Да температура упадет, а вернее поднимется, хотя бы до отметки минус сорок — сорок пять градусов.

Но в этот раз все было иначе. Починить антенну, то они починили, но вот в эфире и дальше царила полнейшая тишина. Почему-то настораживающая. Доводившая радиста до бешенства.

— Земля, земля — твердил Иван, словно заклинание. Но кроме треска и шуршания помех неслышно было ничего из того, что могло бы хоть как-то поднять бедняге настроение.

— Ну как? — в рубку протиснулся Семеныч. Начальник станции. Медведеобразная туша, не давала возможности хозяину чувствовать себя комфортно ни в одном из помещений. Сказывалась элементарная нехватка жизненного пространства. Особенно для тех, кто был рядом. Иван, пребывая в расстроенных чувствах, хотел было по привычке гаркнуть «Задолбали! Закройте дверь!», но завидев, кто пожаловал, прихлопнул рот.

Просто до этого в его рубку, якобы проходя мимо, успели наведаться почти все. Даже электрик Сан Саныч, вечно торчавший в своей каморке, и пробующий смастерить нечто новенькое, нужное, по его словам, всем позарез. Правда, его очередное детище, чаще всего оказывалось какой-то фигней, способной вызвать интерес разве что у любителей журнала «Техника молодежи». За что сей наследник Кулибина, завсегда отгребал по полной от того же Семеныча.

— Еще раз увижу, что ты нужные станции запчасти разбазариваешь на свои подделки, выгоню к чертовой бабушке! Полетишь домой первым же рейсом! — орал начальник. Но все знали, что дальше крика дело не продвинется. Потому как у электрика были золотые руки. И ежели что взаправду приходило в негодность, то он чинил все в два счета. А если учесть, что рейс, на который его грозились усадить, намечался не раньше чем через три месяца, то и вовсе все угрозы сводились к нулю.

— Пока глухо — как можно спокойнее ответил Иван.

— Ну, ничего. Раньше тоже такое случалось. Скорее всего, треклятый ураган к материку подался — начальник ободряюще похлопал его по плечу. От чего голова радиста резко подалась вниз. По направлению к столу. И ему пришлось весьма сильно постараться, напрягая шею, чтобы не размозжить себе нос. — Так что не сади почем зря батареи — в голосе Семеныча зазвучали хозяйственно-приказные нотки. Радист кивнул, незаметно потирая плечо, которое онемело от «проявленной заботы», и повернул ручку приемника влево. Раздался тихий щелчок. «Глазенки» рации тут же померкли.

За ужином все вели себя как-то непривычно тихо. Каша с тушенкой, приготовленная Петром, ученым-геодезистом, дежурившим сегодня на кухне, не согревала душу. Ложки вяло, с неохотой стучали по алюминиевым плошкам. Один лишь Пашка, балагур и заводила, метеоролог, по совместительству работающий на станции механиком, попробовал разрядить обстановку, рассказав длинный и, по его словам, очень смешной анекдот про Петьку и Чапаева. Но неудачно. Никто не засмеялся. Скорее наоборот. Пашка поймал на себе парочку красноречивых взглядов. Что-то типа «Заткнись!», «Не видишь, что и без тебя тошно!», и умолк. Теперь тишину нарушали лишь нечастый звон посуды и тяжкие вздохи присутствующих. Вперемежку с чавканьем.

* * *

Худшие опасения подтвердились. Эфир безмолвствовал. Было принято решения снова глянуть на антенну.

Буря, слегка утихшая накануне, опять взялась за старое. Почти горизонтальный ветер буквально валил с ног. Снежная пороша, висевшая в воздухе цельной, монолитной стеной, была подобна туману, застилавшему своей белесой пеленой все вокруг. Видимость нулевая.

Пашка с Иваном шли, прицепив себя специальными защелками, такими еще пользуются альпинисты, к тросу, натянутому между железными шестами-вешками, вбитыми в мерзлый грунт. Скорость передвижения геометрически противоположна скорости ветра. То есть почти черепашья.

По дороге Иван молил Бога, чтобы, придя к антенне, он увидел, что та валяется на земле, или, что ее и вовсе, вырвав с крепежей, унесло. Тогда б они вернулись, и всего лишь озадачили Саныча. Но та стояла, целая и невредимая, и на душе у парня почему-то заскребли кошки. Остаться без связи — та еще перспектива.

«Хотя там, на большой Земле, тоже не дураки сидят. Поймут, что что-то произошло, и вышлют сюда самолет» — успокаивал себя радист. Но легче не стало.

На четвертый день рация вдруг ожила. Но вместо привычной русской речи, оттуда полилось «Attention! Important information!», и дальше в том же духе. На том конце постоянно сбивались. Возникали паузы вперемежку с руганью. Потом говоривший, будто придя в себя, продолжал излагать.

Иван, не понявший ничего, кроме первого слова, обозначавшего «внимание» и некоторых ругательств, известных ему из американских боевиков, сорвался с места, опрокинув при этом стул, и понесся к Виталию Евграфиевичу. Этот тридцатидвухлетний холеный щеголь, всем своим видом напоминающий английского денди, выглядел на их станции неким чужеродным существом. Кем-то, попавшим сюда совершенно случайно, по некоей ошибке. На самом деле он был кандидатом биологических наук, прекрасно разбирающимся в своей области. Да и тяготы местного климата биолог сносил довольно таки неплохо. А еще Виталик никогда не забывал похвастать своим превосходным лондонским произношением. Почему именно лондонским никто не знал. Но на английском парень излагал чисто и без заминки.

— Эта какая-то ошибка. Они там белены, что ли объелись — Виталий, прослушав текст, который повторялся каждые полчаса, принял сказанное за чью-то злую шутку.

— Что …? Что они говорят? — Иван смотрел на биолога с нескрываемым интересом. Заметив выражение его лица, растерянное и вместе с тем негодующее, понял, что ничего хорошего.

— Да они просто издеваются, приколисты хреновы! — Виталий, ничего не ответив, выскочил, как ошпаренный из радиорубки. Гул его шагов, эхом разнесшийся по коридорчику, пронесся, быстро затихнув где-то вдалеке. Иван недоуменно посмотрел ему вслед, перевалившись в пол туловища через порог.

— Семеныч! — Виталий без стука ворвался в кабинет начальника. Тот лежал на лежаке, согнув ноги в коленях, и читал какую-то книгу.

— Тебе чего? — он удивленно отложил чтиво и уставился на раскрасневшегося от быстрой ходьбы и распиравшего его гнева биолога.

— Мы только что прослушали сообщение американцев — затарахтел тот. — Ну, тех, с Джорджа Вашингтона — назвал станцию. — Так они говорят, что нашему миру… — замялся, подбирая слова. — Пришел конец — не сказал, а выдохнул из себя это страшное известие. — Было применено ядерное оружие — вынужден был присесть на табурет, стоявший у стола. — Я, когда прослушал все это, решил, что это шутка. Ихний черный юмор. Но пока бежал к вам, подумал, а если нет. Если все это взаправду — посмотрел на Семеныча так же, как пять минут назад на него самого взирал радист. Словно моля лишь об одном — «Убеди меня, пожалуйста, в обратном!».

 * * *

— А с ними связаться то можно? — начальник вошел в радиорубку. Сзади семенил Виталий.

— Нет — замотал головой Иван. — Это запись. Голос слово в слово талдычит одно и то же.

— Ну, так с немцами свяжись. Или нет. Лучше с норвежцами. К ним ближе, и оборудование у них получше — приказал Семеныч.

— А чего я им скажу — заныл Иван. — Я же ни слова не понимаю.

— Они все английский знают — отозвался с порога Виталий. — Ты главное свяжись.

* * *

Когда вся команда собралась в самом большом помещении, служившем и столовой, и комнатой отдыха, и для таких вот экстренных случаев, Семеныч поведал о случившемся. Он говорил, упершись взглядом в стену напротив. Не желая смотреть ни в чьи глаза, словно боясь прочесть там то, что пока что не желали принять его собственные мозги. Потому что если поверить в это, то, что дальше? Дальше то что? А ведь там, на большой земле у каждого остались родные и близкие. И тогда их, скорее всего, уже нет. Не существует!!!

— Варяги — это они между собой так называли норвежцев — поведали, что причины они так и не узнали. И кто первым нанес удар, тоже. Хотя, какое это теперь имеет значение.

— Как какое?! — заорал Саныч. — Это все они. Сволочи! — еще что-то хотел сказать, но не нашелся что. Махнул рукой и снова бухнулся на табурет.

— Повторяю …. — голос начальника почему-то напомнил всем металлический бас диктора, известного по старым военным фильмам. Того, который вещал некогда со всех громкоговорителей, донося до мирных граждан страшную весть о том, что фашистские захватчики вероломно напали …. и т. д. — Теперь это уже неважно. Вопрос в другом. Помощи ждать неоткуда. Все — он развел руками, позабыв о своих габаритах. Петр успел пригнуться. А вот Санычу, ушедшему в подобие прострации, досталось. И если бы Пашка вовремя не подхватил его, то он, слетев со стула, наверняка хорошенько приложился бы к полу.

— Варяги предлагают совместно двигать к материку — начальник не обратил на это никакого внимания. — И я согласен с ними. У них и оборудование получше нашего. И запасов побольше. Без помощи с материка нам так и так не выжить. Горючее кончиться и все, сливай воду — все прекрасно понимали, что без дизеля их генератор заглохнет. И тогда пятидесятиградусный мороз проникнет на станцию, превратив последние часы их жизни в настоящую пытку.

— Паша, как там наш вездеход? — начальник наконец-то оторвался от созерцания стены, и озабоченно уставился на механика.

— Все в порядке — Паше даже не захотелось применить свое извечное «окей», словно само это слово могло его каким-то образом замарать.

— Смотри, чтоб не было, как в прошлый раз. Ты тогда тоже сказал, что все в порядке, а машина встала на полдороги. Нам еще повезло, что температура была не очень. Ты, надеюсь, понимаешь, всю ответственность?

— Ну, что вы со мной, как с маленьким — Пашка обиженно надул губы, действительно став похожим на годовалого карапуза, отказывающегося есть манную кашу.

— Хорошо. Теперь о запасах — начальник развернулся в сторону Петра, который по совместительству был завскладом. — Берем только самое необходимое — тот кивнул. — Грузимся в прицеп — обвел тяжелым взглядом всех остальных. — На все про все… — задумался, прикидывая, — два часа.

 * * *

Так называемый прицеп по внешнему виду напоминал скорее небольшой домик, усаженный на сани. Тут имелась и своя печка, и пара лежанок. В самом вездеходе, гордо носившем название «Арктика», кроме шофера всегда находился еще кто-то на подхвате. В случае плохой видимости, он даже мог идти впереди машины, прикрепив себя к ней тросом. С помощью длинного шеста этот помощник протыкал снег, выискивая почти вслепую, наилучший маршрут.

Иногда, чтобы преодолеть всего лишь пару километров, уходили долгие, изнурительные часы непрестанного противостояния человека с природой.

Сегодня все было с точность до наоборот. Чистое, почти прозрачное небо, голубизна которого нарушалась лишь мелкими прожилками некоего розоватого оттенка, с громадиной солнца в центре композиции, вселяло в души людей надежду. Снежный покров искрился, отвечая небесному светилу своим собственным буйством красок. Словно вступив с ним в некий негласный спор, кто лучший художник. Создавая при этом просто таки невероятное зрелище.

Правда, смотреть на него можно было только сквозь призму темных очков. Иначе эта сверкающая белизна могла запросто сжечь роговицу. Лишив, дерзнувшего взглянуть на нее без защиты, зрения. Даже стекла снегохода были покрыты специальной светоотражающей пленкой.

* * *

Станция была пуста. И вид у нее был, словно после погрома. Так, будто сюда нагрянула шайка дикарей, перевернув здесь все верх дном. А если учесть, что несколько часов тому назад варяги еще были на связи, уверяя ребят в том, что они обязательно их дождутся, все это выглядело более чем странно.

Потом Виталий, бесцельно слоняясь, вышел на задний дворик (у норвежцев и такой имелся), и обнаружил там хозяев.

— Пппппостроили …. в шеееееренгу ….. и рассссстреляли — им так трясло, что Петр вытащил из внутреннего кармана парки флягу, и заставил его сделать несколько глотков. Спирт подействовал получше валерьянки. Пара минут, и тело биолога расслабилось, растеклось бездумной куклой по дивану, расположенному в комнате отдыха. Все молча столпились вокруг. Никто не решался заговорить первым. Как в игре в молчанку. В которой, кто заговорил, тот и проиграл. А проигравший должен был исполнять желание. В данном случае идти во дворик первым.

— Петр, если что, ты за старшего — пробасил Семеныч. Больше ничего объяснять не пришлось. Все и так все поняли. Начальник, переведя свой АКМ (на станции было два автомата, три охотничьих ружья, и сигнальный пистолет с парой ракет) в боевой режим, вышел в коридор.

— Семеныч! — его окликнул электрик. — Я с тобой — этот низенький, полненький дядька на поверку оказался смелее многих. Он покрепче сжал в руках свою берданку, и поспешил за ним, смешно перебирая своими коротенькими ножками. Видать его поступок послужил неким негласным сигналом, пристыдив остальных. Потому что все, не сговариваясь, двинули следом. Только Виталий, приложившись еще раз к горлу фляги, остался сидеть на диване. Он бездумно пошатывался из стороны в сторону, бормоча: «В шеренгу … Всех …».

* * *

Бедных норвежцев, перед тем как убить раздели и связали. Кто-то все делал тщательно и весьма холоднокровно. Подтверждением тому послужил и сам расстрел. На каждого убитого была выделена всего лишь одна пуля. В голову.

— Скоты — Пашка первым не удержался от замечания.

— Они — кивнул головой на тела начальник — нас ждали. И этот некто знал это. И воспользовался. Их впустили, а они ….

— Подслушали наши переговоры — предположил Иван.

— Наверняка — подтвердил Петр. — А чего тут подслушивать то. Мы же не шифрограммы слали. Да и волна здесь у всех одна и та же.

— Ты хочешь сказать, что это кто-то из наших соседей? — спросил радист.

— Ничего я не хочу сказать — буркнул тот. — Но выводы сами собой напрашиваются.

Когда они наконец-то вернулись в комнату отдыха, то увидели, что Виталий, растянувшись во весь рост, мирно похрапывает на диване. Рядом с откинутой рукой валялась открытая фляга.

— Пустая — поднял и трухнул ею Пашка. — Во мужика торкнуло. Он же вообще не пьет спиртного. А тут пол фляги за один присест.

— Давайте еще раз пройдемся по нашим ближайшим соседям — Семеныч достал карту и, развернув, уложил на стол.

— А чего только ближайших — встрял в разговор Сан Саныч. — Здесь, в отличие от нас, у многих и вертолеты имеются — двухместные винтокрылые машины служили для осмотра местности и быстрой переброски, небольших по объему грузов. Или если требовалась срочная помощь.

— Блин, и у варягов он тоже был — Семеныч ударил себя по лбу. — Надо проверить ….

— Не надо ничего проверять — в дверях нарисовался Петр, отставший по дороге. Оказывается ему в голову пришла та же мысль. — Нет его там. И, кстати, рядом следы имеются. Тоже вертолет, но гораздо тяжелее.

 * * *

— Ввввух — ввввух! — мощно рассекая воздух огромными лопастями, вертолет без опознавательных знаков несся все набирая скорость. Позади, на расстоянии в полмили, поспешал его меньший собрат. На его бортах четко виднелся норвежский флаг.

— Майкл! — раздалось в эфире. — Не подползай так близко. А то мне все время кажется, что ты вот-вот врежешься.

— Ты Курт всегда был трусливым койотом — державшийся в хвосте громко заржал, и приблизился к ведущей машине совсем близко. Потом и вовсе обогнал ее, едва не задев своими лопастями.

— Идиот! — заорал тот, кого звали Куртом. — Погоди. Сядем, я с тобой по-другому поговорю.

На борту Сикорского С-58, некогда принадлежавшего ВМС США, кроме Курта находилось еще четверо головорезов. Два шведа, голландец и русский. Они были браконьерами. Промышлявшими всем, что приносило доход. Клыки моржей. Шкуры белых медведей. На черном рынке их стоимость колебалась от пяти до десяти тысяч долларов. Особенно ценился мех детенышей. Пингвины, уходившие подпольным коллекционерам экзотики. Или же в рестораны, предлагавшие богатым блюда, приготовленные из почти всех обитателей земной фауны.

Их база находилась в районе острова Свальбард, принадлежавшему Норвегии. И если страшная весть о гибели мира, несшаяся из динамиков, привела большинство ее услышавших в состояние шока и уныния, то для наших беспредельщиков это известие послужило неким сигналом к вседозволенности. Бандиты вдруг поняли, что при отсутствии какой бы то ни было власти, именно они могут стать кем-то наподобие хозяев. А для этого требовались ресурсы. Материальная база. Ведь деньги, возведенные ими в подобие фетиша, перестали иметь хоть какую-то ценность. Они опять стали тем, чем были собственно всегда. Обычной бумагой.

И вот эта разношерстная компания, состоявшая из отбросов общества, принялась воплощать в жизнь задуманное.

Первыми пострадали англичане. В быстротечной перестрелке были убиты все, кроме двух женщин. Несчастных упаковали в вертолет, будто мешки с картошкой. Им уготована была судьба наложниц, удел которых удовлетворять все прихоти хозяина.

Выбирая следующую мишень, они случайно услышали переговоры норвежцев с русскими. Участь первых была тут же предрешена. Браконьеры ворвались на станцию, и без единого выстрела повязали всех. Легкая победа пьянила. Ощущение вседозволенности действовало получше шотландского виски, прихваченного у англичан.

Кстати, в перестрелке с жителями туманного Альбиона, кто-то из бандитов случайно попал в бак вертолета. Прозвучал взрыв, преломивший ход сражения, но уничтоживший половину станции, и сам летательный аппарат. Здесь же все было иначе. И досталось победителям в целостности и сохранности.

— Может, подождем этих русских — предложил Бьорн, закончив упаковывать оружие в вертолет. — Без обид — он заметил, как недобро блеснули глаза у стоявшего неподалеку Виктора. — Ничего личного — швед забросил последнее ружье в кабину.

— Мы их ждать не будем — четко, буквально по слогам процедил тот. Своим бешенным, подчас абсолютно неконтролируемым норовом, этот бывший ростовчанин приобрел среди подельников некое подобие уважения. А вернее страха. Ибо среди подобного контингента большинство отношений зиждется именно на этом чувстве. А не на дружбе и взаимовыручке, как это принято в человеческом обществе. — Я так сказал — добавил он весомости своим словам. Впечатал суть в мозг каждого, кто мыслил иначе.

— Да ладно тебе — Майкл, единственный из их компании родился на другом континенте. А конкретно в Соединенных Штатах Америки, штат Мен. Более подробный адрес он не дал, а никто и не уточнял. — Нам и без твоих соплеменников добра хватит. Я даже не думал, что у норвежцев база такой крутой окажется — он расплылся в белозубой улыбке. Во все тридцать два, как умеют только американцы.

* * *

Российские полярники решили идти по направлению к группе островов под единым названием Северная земля. Во-первых, и это было самое главное, они принадлежали России, а во-вторых, где-то в том районе должен был курсировать атомный ледокол «Арктика». Не вплавь же им на материк добираться. А еще на тех островах военный гарнизон был. Который, если что и защитить мог. Ведь тех, кто столь зверски смог убить норвежских исследователей, стоило опасаться пуще бури.

— На вертолетах они в два счета нас накрыть могут — озадаченно почесывая макушку, высказался Петр. — Особенно на открытой местности.

— А с другой стороны там и затеряться полегче — возразил Семеныч. — В эфир не выходить — это уже радисту. — Двигаем — подошел к Виталию и тряханул им, отчего голова биолога замельтешила в разные стороны. Вот-вот оторвется. Бедняга продрал слезившиеся со сна глаза, и просипел: «Воды».

— На, алкаш — начальник улыбнулся, первый раз за последние несколько часов, и протянул бутылку.

* * *

Семеныч, чья очередь настала быть вторым, помимо шофера, в кабине вездехода, заметил, как на ходу из прицепа выпрыгнул Иван, и побежал, старясь их обогнать. При этом он размахивал руками. Рот парня был надежно укутан, и кричать он естественно не мог. В Арктике это противопоказано. Для здоровья, конечно же.

— Тормози — приказал начальник, и Пашка послушно вжал педаль в полик. От резкого перехода машина вздрогнула, словно наткнулась на невидимую стену. Семеныч, который не был пристегнут, обязательно заехал бы лбом в лобовое стекло. Если б не держался за боковой поручень, готовясь соскочить. — Очумел, что ли?! — гаркнул на горе-водителя.

— Так вы ж сами приказали — снизал, чисто по-философски, плечами Пашка.

— А ну тебя — махнул рукой начальник, понимая, что здесь уже воспитание не поможет.

— У немцев бой идет — затараторил радист, забравшись в кабину.

— Чего? — Семеныч, позабыв о Пашке, развернулся назад.

— Говорю, на немцев напали. Судя по всему, те же отморозки.

— Я же приказал в эфир не выходить — взревел начальник, перегнувшись через спинку сиденья и нависнув всем своим весом над оробевшим Иваном.

— А я и не выходил. Я вон даже рацией, чтоб с вами связаться, не воспользовался — залопотал парень. — Я только слушал. Разок — хлопнула дверка и в кабину, немного разрядив обстановку, ввалился Петр.

— Семеныч, без нас им хана — без предисловий заявил он. — Тут, ежели по прямой, километров пять, не больше. Можем успеть — для пущей убедительности он снял очки. Его серые глаза столь явно излагали то, что хотел донести владелец, что продолжения не требовалось.

— Заводи — умение быстро принимать решения, дано не каждому. Семеныч же владел им сполна. Потому и был начальником. Вездеход чихнул, выплюнув из своего нутра облачко черной копоти, и рванул с места.

* * *

Браконьерам не повезло. Они не знали, что пару недель назад на немецкую базу прибыл взвод бундесвера. За просторы Арктики, как и за остальную часть жизненного пространства планеты, разгоралась нешуточная война. И вооруженное по последнему слову техники армейское подразделение было тому явным подтверждением.

Поначалу на руку бандитам сыграла все та же внезапность. Они даже успели ворваться на саму станцию, убив двух солдат. Но на этом все и кончилось. Обороняющиеся забаррикадировались в дальнем конце коридора, и теперь обе стороны обменивались вялыми, одиночными выстрелами. Сохраняя патроны, которые уже были на вес золота.

— Майкл, нам надо уходить — у Виктора с самого утра ныли зубы. Из прошлого опыта знал, что это таким вот образом дает о себе знать предчувствие. И оно его никогда не подводило. Поэтому он был против нападения. Старался убедить всех, что пока хватит. Лучше переждать. Но Бьорн, который не простил ему того, что тот заставил их отказаться от добычи, самой шедшей им в руки в виде русских полярников, не желал отступать от задуманного. Остальные на сей раз поддержали шведа.

— Ничего не имею против — крикнул американец, стараясь не высовываться из укрытия. Он выставил дуло автомата, и вслепую полоснул короткой очередью. — Как прикажешь это сделать? — поинтересовался. Прозвучала ответная пальба, и пули пролетели в опасной близости от головы Виктора.

— Прорвемся — гаркнул он, и ему вдруг вспомнилась Чечня. Ведь парень уже переживал подобное. И слово «прорвемся» не было для него пустым звуком. Но тогда рядом, плечо к плечу, сражались его боевые товарищи, готовые, если понадобиться, ценою собственной жизни проложить дорогу остальным.

«А здесь» — он посмотрел в сторону шведов, засевших в соседней комнате, на того же Майкла, который если и был ему ближе остальных, то только по части выпивки и совместных гулянок. — «Что я здесь делаю?» — эта мысль, яростно расталкивая все остальные, ворвалась, заняв собой все внутри. — «Мама» — та, первая пришла не одна. Она привела с собой подругу. Впервые за несколько последних лет Виктор подумал о той, которой наверняка уже нет. — «Никого и ничего больше нет» — парень резко поднялся, отбросив автомат, и зашагал по направлению к выходу. Свистели пули. Ругался Майкл, крича во все горло, чтоб тот пригнулся. Но он шел, вытянувшись во весь рост и гордо распрямив плечи. Точь-в-точь, как там, в прошлой жизни, на параде, когда они вернулись домой. С войны.

У входа на станцию стоял вездеход. Оттуда выскакивали какие-то люди, вооруженные кто чем попало. Их лица были полны решимости, но их действия далеки от слаженных, свойственных тем, кто прошел военную подготовку. Виктора они почему-то задерживать не стали. То ли отсутствие, какого бы то ни было оружия, подействовало на них, самым что ни на есть умиротворяющим способом. То ли вид у парня был, мягко сказать, не от мира сего. И вновь прибывшие смотрели на него, как на блаженного.

А он шел и шел, не останавливаясь. Не оглядываясь назад. Словно боясь увидеть там нечто, что добьет его окончательно и бесповоротно.

* * *

Когда Семеныч, слегка разобравшись в обстановке, выстрелил в засевших браконьеров из ракетницы, те наверняка подумали, что в их сторону бабахнули как минимум из гранатомета. А паника, как известно, плохой советчик. Особенно, когда вокруг свистят пули.

Через пять минут все было кончено. Немецкие солдаты, умело воспользовались замешательством в рядах противника, и ринулись в атаку. Курта, который еще пробовал сопротивляться, расстреляли буквально в упор. Остальные, подняв руки, и лопоча что-то, каждый на своем языке, сдались на милость победителя.

Немцы, прослышав о зверствах учиненных браконьерами, отвели пленных подальше, и, как говорится, по законам военного времени …. Все это они проделали с особенной тщательностью, свойственной своей нации. Саныч с Петром пробовали возражать, выступили в защиту бандитов. Мол, не надо уподобляться, и в таком роде. Но, когда из вертолета, стоявшего неподалеку, они вытащили измордованных англичанок, и те поведали, что с ними сделали браконьеры, наши защитники тоже поостыли.

* * *

Сам вертолет оказался эдаким негласным подарком судьбы, небольшой компенсацией со стороны бандитов, за нанесенный ими вред. Было принято единогласное решение отправиться всем на Северную землю.

Еще находясь в воздухе, полярники увидели стоявший на рейде ледокол и пару подлодок, особо выделявшихся своими черными «шапками» на фоне белоснежно-белых льдин.

Жизнь закончилась. И она же зарождалась вновь.

Оглавление