«Импланты»

Илья Одинец Импланты

Часть 1 Импланты

Глава 1 Уникум

Испытательный полигон представлял собой огромное, величиной в десять футбольных полей пространство, огороженное высоким бетонным забором. Но чтобы увидеть забор, нужно было преодолеть завалы металлолома, автомобильных покрышек, старых моторных лодок, мотоциклов, ржавых контейнеров и прочего мусора, которого обычно полно на кладбищах техники. Свободного пространства на полигоне мало, исключение составляли только беговые дорожки у западной стены.

Когда Алекс Тропинин увидел все это, едва удержался оттого, чтобы не открыть рот.

— Не зевай, шпон! — прикрикнули сзади.

Алекс едва успел пригнуться — над головой с диким лязгом, хлопнув не запертой дверцей, пролетел кузов старенькой ржавой «Волги». Трижды перевернувшись в воздухе, остов автомобиля приземлился где-то между башней Т-80 и чем-то сферическим, напоминающим первый искусственный космический спутник СССР.

— Жить надоело?

Тропинин обернулся на окрик, и увидел невысокого бритого парня, лет двадцати пяти — двадцати семи в черных спортивных штанах и белой футболке. Мускулистый, приземистый, широкоплечий он был очень похож на него самого, да и, пожалуй, на всех остальных учеников «Школы подготовки охраны». Только лицо незнакомца искажала гримаса насмешки и презрения. Алекс мысленно поморщился. Охранник должен быть бесстрастен и внутренне собран, эмоции — это помеха. Физиологические реакции организма на злость или возбуждение могут отразиться на силе, меткости, самообладании, и тогда схлопотать пулю в лоб проще простого.

— Тебя спрашиваю, косой! Жить надоело?

— Ну чего ты к нему пристал? — из-за гигантского промышленного холодильника без дверцы вышел еще один молодой человек, телосложением, словно две гантели похожий на первого. Только волосы у него были темно-каштановые, а на правом бицепсе виднелась татуировка в виде черепа.

— Чего тебе, рыжий? Иди, куда шел.

— Хватит уже новичков третировать. Оставь парня в покое. И предупреждай, когда бросаешь.

Алекс не обрадовался защитнику, он сам мог постоять за себя, но, похоже, рыжий говорит искренне, не строит из себя покровителя, а хочет поставить силача на место.

— Кто его вообще на полигон выпустил? — продолжил бритый. — Он минимум месяц в залах заниматься должен, прежде чем на полигон выходить, а его я вообще впервые вижу. Ни на стрельбах не появлялся, ни на психологии, ни на лекции о современных средствах слежения, да вообще ни на одном занятии.

— Я уникум, — вызывающе ответил Тропинин.

— Тоже мне, уникум. На стандартный набор денег хватило, а чтобы косоглазие исправить, не хватило. Или ты потому уникум, что не стал исправлять?

— Все, Банан, иди тренируйся. Не приставай, — вновь вмешался рыжий.

— А пусть ответит, — бритый подбоченился, но в голосе его слышался смех. — Что, уникум? Не хватило денег-то?

— Не хватило, — буркнул Алекс и отвернулся.

Ему не было дела до мнения Банана о своей внешности, он пришел в Школу, потому что у него есть мечта, вот ее воплощением и нужно заниматься, не отвлекаясь на перебранки.

— Не обращай на него внимания, — Тропинин почувствовал, как крепкая ладонь осторожно, но сильно похлопала его по плечу. — Я Илья.

— Алекс.

Молодые люди пожали друг другу руки.

— А ты и правда шпон? — поинтересовался рыжий.

Тропинин уже слышал это слово из уст бритого Банана, но не знал его значения, поэтому округлил глаза.

— Ну, новичок, то есть, — пояснил Илья. — «Школа подготовки охраны. Новичок» — шпон.

— Ну, если так, то да. Новичок. Третий день.

— А зачем на полигон вылез?

— Любопытно стало. А ты здесь сколько?

— Пять месяцев. Еще месяц, и базовый курс охранника пройден. Пробежаться не хочешь?

— Можно.

— Наперегонки?

— Давай.

Пять беговых дорожек протянулись вдоль западной стены испытательного полигона. Ровные, пружинистые, они идеально подходили для соревнований. Длина — километр, по обеим сторонам датчики, фиксирующие скорость.

Со времени пребывания в клинике Алекс еще ни разу не бегал, вернее, ни разу не выкладывался полностью, и ему было любопытно узнать, каковы возможности его нового организма.

Илья присел, уперся руками в стартовую линию, Тропинин последовал его примеру.

— Обратный отсчет, — произнес где-то рядом бесстрастный металлический голос. — Пять, четыре, три, два, один, старт.

Алекс рванул с места.

Он бежал так, как никогда раньше не бегал. Ноги молотили дорожку с невозможной для обычных смертных скоростью, кажется, он мог бы обогнать автомобиль. Сердце стучало, как молот, легкие качали воздух, но усталости не чувствовалось.

Алекс скосил глаза. Илья бежал рядом, не отставая ни на шаг. На табло, промелькнувшем справа, светилась краткая надпись: «38 сек.». Тропинин улыбнулся и ускорился.

Пришел первым, но обогнал рыжеволосого соперника лишь на две сотых секунды.

— Круто, — Илья уперся руками в колени и трижды глубоко вдохнул. — Мировой рекорд мы с тобой обогнали. Жаль, наши результаты никому не нужны.

— Да кому вообще нужны результаты? Что ни соревнование, то скандал. Не любят в спорте имплантов.

— Сдается мне, нас вообще мало кто любит.

Алекс не ответил. На этот счет у него имелось свое мнение, но делиться им с рыжим Ильей он не собирался. По крайней мере, пока.

В душевой они оказались в соседних кабинках.

— А ты, — громко, пытаясь перекричать звук льющейся на кафельный пол воды, спросил Илья, — действительно уникум? У тебя есть нечто помимо стандартного набора?

Алекс сделал вид, будто не расслышал вопроса. Он доверял молодому человеку, но пока не решил, стоит ли говорить об этом, тем более здесь, в душевой, где помимо них, блестя мокрыми и красными от горячей воды телами, ходят другие ученики Школы.

— Правильно делаешь, что молчишь, — крикнул Илья и, обойдя полупрозрачную перегородку, заглянул в кабину к товарищу. — Люди разные бывают, — он немного понизил голос, — скажешь кому, гнобить начнут, подножки ставить, а как Заказчик придет, и вовсе… В прошлом году одного парня забили. До смерти. Чтобы он на смотр не явился. Так что лучше молчи.

Алекс кивнул. Похоже, этот Илья понимает, о чем говорит.

— Кстати о Заказчике, — молодой человек сделал знак, чтобы Алекс приблизился, и еще больше понизил голос: — Начальство завтра какую-то шишку ждет. Наверняка внеплановый смотр объявят. Будь готов на полигон выйти.

— А разве они и новичков тоже смотрят?

— Смотрят. В поисках уникумов, которым занятия в Школе на фиг не нужны.

Илья вернулся в свою кабинку, а Тропинин задумался. Если завтра первый смотр, нужно быть готовым. Жаль, он не успел потренироваться и бросить хотя бы одну машину. Банан наверняка произведет впечатление, а ему придется ждать второго шанса.

* * *

Борис Игнатьевич Голицын свою дворянскую фамилию полностью оправдывал. Сухопарый, среднего роста, с большим костистым носом, впалыми щеками и начинающими седеть волосами, он являлся воплощением аристократизма, копией пожилых дядечек со старинных портретов, на нижней раме которых выгравировано: «граф такой-то».

Борис Игнатьевич никогда не кричал, не выражался, не делал резких движений, ходил с высоко поднятым подбородком и любил смокинги. Он ездил на черном «Мерседесе», пользовался черной тростью с золотым набалдашником в виде головы льва, и при разговоре трогал золотой перстень с огромным черным обсидианом на среднем пальце правой руки.

Все, кому выпало счастье общаться с ним минуту, называли пятидесяти шести летнего мужчину «милым» и «старомодным», те же, кто общался с ним годами, называли Голицына не иначе как Лев — с уважением и трепетом в голосе. Потому что Борис Игнатьевич работал начальником службы безопасности самого знаменитого человека страны и убивал людей.

Водитель заглушил мотор черного «Мерседеса», вышел из машины, поспешно оббежал ее и распахнул дверцу босса.

— Спасибо, Александр.

Как и всегда Голицын не торопился. Элегантно вышел из машины, одернул смокинг, осмотрелся и едва заметно поморщился.

— Терпеть не могу это место.

Место для аристократа действительно было неподходящим: приземистое, всего в три этажа, грязно-зеленое здание, высокий, метров в десять, глухой бетонный забор, мусорные баки по обеим сторонам входа и крашеная птичьим пометом статуя Командора.

Едва успела хлопнуть дверца «Мерседеса», двери здания раскрылись, и на улицу вниз по ступеням буквально скатился невысокий толстячок в клетчатом костюме.

— Рад приветствовать, счастлив видеть, — затараторил он. — Как добрались? Все ли в порядке?

Голицын поднял трость с золотым львом, призывая к тишине:

— Ближе к делу, Карл.

— Пополнение небольшое, всего пять человек, и то, пятый пришел всего четыре дня назад, но могу гарантировать: среди них есть то, что вам нужно.

— Друг мой, мне нужен человек, встречающийся один на миллион, поэтому давай без гарантий.

Мужчины прошли к дверям, которые при приближении посетителей плавно раскрылись, обнажив просторный холл, выдержанный в тех же серо-зеленых тонах.

Голицын снова едва заметно поморщился. Он бывал здесь, по меньшей мере, двадцать раз, но до сих пор не привык к аромату: крепкому, сдобренному щедрой порцией лимонного чистящего средства для пола, запаху пота.

— Когда кондиционеры отремонтируешь?

Толстяк пожал плечами и развел руками:

— Полгода уже на мастеров матерюсь, не помогает.

— Руки им, что ли, не тем концом пришили?

— Да нет, они, вроде, не импланты.

Борис Игнатьевич снова поморщился, на сей раз не от запаха, а от глупости собеседника. Хотя собеседник был вовсе не дурак. Точнее, у него не дура была губа: как и все на этой планете, Карл любил деньги, и, что самое важное, умел их зарабатывать. Директор «Школы подготовки охраны» имел уникальное чутье, которое подсказывало ему, кого стоит тренировать, а кому проще указать на дверь.

Мужчины прошли к лифту.

— Никак не пойму, почему ты не берешь с них плату за обучение? Твоя Школа — единственное место, куда в поисках охранников или просто бравых ребят заходят люди от армии или службы безопасности Президента, а это дорогого стоит. А если кого-то из имплантов не возьмут, человек все равно получит огромную пользу от пребывания в Школе: научится пользоваться новыми возможностями своего организма так, как сам никогда бы не научился.

Дверцы бесшумно открылись, и Карл пропустил гостя вперед.

— Вы преувеличиваете мою роль, — скромно потупился толстяк и нажал самую нижнюю кнопку. — Я не нянька и не благотворительная организация, я — делец. И делец удачливый.

Голицын согласно кивнул. Дверцы лифта закрылись, и он начал плавно опускаться под землю.

— Вы, Борис Игнатьевич, и сами знаете, кто идет в охрану: люди небогатые, которым чудом удалось скопить деньги на стандартный набор. Охрана нынче в цене, вот и пытаются парни таким образом заработать. Сначала вложить в собственное тело, благо, имплантаты останутся с ними навсегда, а потом получать с этого дивиденды. Вы, наверное, в курсе, какова зарплата рядового охранника в службе Президента?

— Да, чуть меньше того, что плачу я.

Карл смешался, но продолжил:

— Вот и стучатся в двери Школы практически нищие импланты. Что ж мне их, на улицу выгонять? А кто учиться будет? Десяток богатых маменькиных сынков, которым и работа-то не нужна? Затраты свои я всегда окупаю, клиенты за моих «терминаторов» хорошо платят, да и ученики еще год половину заработка отдают. Так что не в накладе.

Лифт остановился. Карл пропустил гостя, и Голицын, стараясь не наступить в лужи бензина и смазки, прошел вперед.

Они находились под испытательным полигоном в огромном, словно авиационный ангар, пустом помещении, о предназначении которого можно только догадываться. Мужчины направлялись к подъемнику, который доставит их на специальную смотровую площадку, которая возвышалась над полигоном на десять метров.

Голицын привык к тому, что механизм подъемника периодически заедает, и к тому, что обычно ему приходится спускаться со смотровой площадки по лестнице под поток извинений Карла и клятвенные обещания «починить все к следующему разу». Борис Игнатьевич никогда не жаловался, он привык к разочарованиям. Судьба не баловала аристократа улыбками, и ему приходилось приставлять к ее горлу нож, чтобы добиться желаемого. Увы, в последнее время на угрозы Судьба не реагировала. Нужного человека Голицын искал уже полгода.

Они подошли к подъемнику, и кабина стала медленно подниматься наверх.

— Опять скрипит, — Борис Игнатьевич произнес это спокойно, просто констатируя факт.

— Чинили, ремонтировали, лично проверял, — покраснел Карл. — Вам не придется спускаться по лестнице.

— Надеюсь, друг мой, сегодня Судьба мне все же улыбнется.

Директор Школы мелко закивал, но Голицын был уверен, что толстяк снова его не понял.

— Не сомневайтесь. У вас будет удачный день.

Подъемник поднялся на высоту верхней границы бетонного забора и поравнялся с платформой — небольшим полностью закрытым помещением без окон. Благодаря особым свойством материала, платформа оставалась невидимой для посторонних глаз, зато находящиеся в ней люди могли наблюдать за происходящем через прозрачную переднюю стену или, если возникала необходимость, на двух экранах.

Борис Игнатьевич привычно опустился в кресло для гостей. Рядом на металлическом табурете за пультом управления пристроился Карл.

— Тренировка начнется через три минуты, — толстяк нажал кнопку, и на одном из экранов появилось изображение входа.

— Сколько человек будет присутствовать? — спросил Голицын.

— Все. Как обычно. Плюс пятеро новичков.

— Впервые на полигоне? Это интересно.

Борис Игнатьевич крепче сжал золотую голову льва. У него возникло чувство уверенности: сегодня его ждет приятный сюрприз. И хорошо, если это окажется не починенное подъемное устройство…

* * *

На испытательном полигоне собрались все ученики Школы.

— Ты говорил, визит Заказчика тайный? Как тогда «старичкам» объяснили присутствие на полигоне новичков? — спросил Алекс, наблюдая, как молодые люди, а так же не слишком молодые, но не уступающие первым в мощи комплекции, мужчины рассредоточиваются по полигону.

— Сказали, будто новичкам необходимо ознакомиться с полигоном, узнать, что их ждет, — ответил Илья. — Но, думаю, многие догадаются, почему ты сегодня здесь.

— Ясно. Пошли.

У западной стены, недалеко от беговых дорожек собрались старожилы Школы, среди которых Алекс увидел вчерашнего бритоголового знакомца. Сегодня тот надел ярко-красный спортивный костюм, а голову повязал такой же яркой повязкой.

— Привет, косой, — хмыкнул Банан. — Понравилось, как я машины бросаю?

— Не очень. Я наверняка смогу так же.

— Ну, попробуй, — усмехнулся молодой человек. — Если получится, подарю тебе двести кредитов. На нормальные глаза.

Тропинин проигнорировал подколку. У него не было настроения препираться с Бананом.

Илья провел товарища к северной стене. Там, между хвостовой частью «Боинга-737» и грудой старых шин грузовиков находилось его убежище.

— Сейчас по совету тренера равновесие и координацию движений развиваю. Жаль, на этот имплантат денег не хватило. Очень пригодился бы. Почему, думаешь, Банан автомобили может бросать? Это ведь не просто взять, и швырнуть, как камень. Кузов имеет сложную геометрическую форму, нужно найти точку равновесия, да еще мышцы скоординировать, чтобы не свалить на себя железки… мне бы так!

— Думаю, стандартный набор, на то и стандартный, что включает в себя необходимый минимум. А умение бросать машины никакого практического применения не имеет. Зачем охраннику или даже телохранителю швырять тяжелые вещи?

Илья пожал плечами:

— Не знаю, но все равно завидно.

— А мне нет. Будь доволен тем, что имеешь. Стандартный набор тоже неплохо, а остальное можно развить.

Алекс взгромоздил друг на дружку четыре гигантские грузовые шины, влез внутрь, присел, взялся руками за нижнюю, и встал.

— Как думаешь, сколько здесь килограмм?

— До хрена. Но все равно не так зрелищно, как полет остова ржавой «Волги».

Тропинин вылез из душного пространства и сел на землю.

— Ты почему имплантом стал? — спросил он Илью.

— А сам как думаешь?

— Деньги заработать? Охранником хочешь пойти? Или даже телохранителем? Если ты здесь полтора года, значит, подаешь надежды.

— Неа, — рыжеволосый хитро подмигнул. — У телохранителей очень уж конкуренция большая. Я актером хочу стать.

— Актером?

— Ага. Первым актером-имплантом-стандартником. Хочу настоящих героев играть. Силачей, спасающих мир… хороших парней, короче. Отработаю обучение, и пойду счастья искать.

— А не боишься, что не возьмут?

— Кто-нибудь да возьмет. Три киностудии в городе все-таки.

— Даже, несмотря на то, как к нам относятся?

Илья потупился.

— А сам-то в охрану хочешь?

— Нет, в армию, — не стал скрывать Алекс. — А если в охрану, то только к Президенту.

— Ну ты даешь! — Илья расхохотался. — Собрались два мечтателя!

Тропинин тоже улыбнулся, но на самом деле он был серьезен.

Илья тем временем принялся сооружать из шин сложную конструкцию для тренировки.

— Вчера пятьдесят шин использовал, сегодня до шестидесяти дойти планирую.

— А мне чем заняться?

— Чем хочешь. Тяжести поднимай, среди металлолома побегай, главное, будь на виду, чтобы Заказчик увидел. Может, он как раз из службы Президента.

— А где он?

— Вон там, — Илья на секунду оторвался от шин и указал на пустое место над одной из стен. — Мы не видим, а они наверняка уже на месте.

— Кто «они»?

— Заказчик и директор. Ладно, ты, не обижайся, но мне тут достроить побыстрее надо…

— Все, понял. Не отвлекаю.

Алекс поднялся, обошел груду шин, едва не упал, споткнувшись о гири, чертыхаясь, перебрался через старые радиаторные решетки, чуть не запутался в колючей проволоке и едва не налетел на высокого мускулистого мужчину в синем обтягивающем трико. Его обнаженный торс блестел от пота, вытянутые руки заметно дрожали. Над головой человек держал неслыханную тяжесть: носовую часть самолета вместе с кабиной пилотов. Вероятно, того самого «Боинга», хвост которого теперь служил опознавательным знаком тайного убежища Ильи.

— Пригнись, шпон, — голос незнакомца выдавал крайнюю степень напряжения, — сейчас бросать буду.

Алекс поспешно присел, и гигантская железка с жалобным стоном улетела метров на пять в сторону.

— Показуха, — послышался насмешливый голос. — Не надорвался?

— Это тебе не в машинки играть, — силач в трико вытер со лба пот.

Со стороны, куда улетела носовая часть самолета, вышел Банан.

— А ну, повтори, че сказал!

— То и сказал: отвали. Иди, своими делами занимайся, а в мои не лезь.

— Куда хочу, туда и лезу. Ты тут мне не указ! Думаешь, раз самый перспективный, так другим приказывать можешь?

— Я тебя по-хорошему попросил…

— Теперь еще и угрожаешь?

Банан подошел вплотную к силачу и толкнул его в грудь. Силач, как показалось Алексу, даже не шелохнулся.

— Я не хочу драться, Банан. Не хочу тебя калечить. Иди, пока я не передумал.

— Чего?! — молодой человек в красном вытер нос рукавом, сорвал с головы повязку и подбросил ее вверх.

Тропинин невольно проследил за полетом и не заметил, как задира нанес первый удар, только услышал, как ахнул обладатель синего трико.

Дальше пошло-покатилось.

Банан отлично работал кулаками, а каждый удар… Алекс внутренне поежился, вспомнив, как задира легко послал в полет «Волгу», и, представив, каково приходится мужчине в синем.

— Получай, гад! Н-на тебе!

Банан изо всех сил колошматил противника, а тот, уклоняясь, пытался отбиться и действовал, как показалось Алексу, не в полную силу.

— Хорош, Банан, — выдохнул он. — Не хочу тебя калечить.

— Тогда я тебе покалечу, умник!

Удар кулаком в грудь. Синий охнул, попытался восстановить дыхание, подставил руку, защищая лицо, но второй удар пришелся по ключице. Раздался хруст. Силач издал странный звук, напоминающий смесь вскрика и всхлипа, покачнулся, едва не упал, но устоял. Замахнулся, но не успел — Банан, учуяв запах приближающейся победы, нанес еще два удара: кулаком в левую бровь противника, а потом сразу, без передышки и смены позиции, ногой в пах.

— Получи, с-сука!

Алекс ахнул и бросился на помощь, хотя и сознавал, что уже поздно. Незнакомец повалился на землю. Лицо его заливала кровь из рассеченной брови, а сам он корчился, согнувшись, держась руками за низ живота, стоная и матерясь. Тропинин, ни о чем не думая, бросился на Банана. Пусть тот сильнее него, но отомстить за незнакомца в синем трико стало делом чести.

Алекс влетел головой прямо в центр красной спортивной кофты. Задира ахнул от неожиданности и плюхнулся на землю, едва не придавив извивающегося силача. Поднял глаза, увидел Алекса и неожиданно рассмеялся.

— Ну, шпон, ты и дурак! Не обижайся только. Я по-доброму. Зеленый еще, правил не знаешь.

В груди Алекса кипела злость, но, припомнив собственное правило «не выходить из себя, дабы оставаться боеспособным», постарался спрятать ее подальше. Он подошел к силачу, присел и похлопал того по плечу, больше ничем помочь он не мог.

— Зато я знаю правила, — из-за завалов металлолома вышел вспотевший Илья. Видимо, он закончил строительство «тренажера» и даже успел немного позаниматься. — Я так и знал, что ты обо всем догадаешься. Вон, и костюмчик красный надел, специально для Заказчика. Тебя теперь издалека хорошо видно.

— Лучший способ привлечь внимание, а заодно от конкурентов избавиться, — драка. Жесткая, до крови. Настоящая. Чтоб противник не встал.

— Придурок, — сплюнул Илья. — Знаешь, что теперь с тобой будет?

— Ничего не будет.

— Это если тебя Заказчик возьмет. А нет — вылетишь из Школы и репутации лишишься. Тогда прямая дорога в вышибалы с зарплатой соответственно твоему уровню интеллекта.

— Да пошел ты!

Банан храбрился, но Алекс видел, как дрожат его губы.

— Меня возьмут. Того, который Ксандра пришил, взяли…

НЕНАВИЖУ СТАНДАРТНЫЙ НАБОР

Тропинин вздрогнул. Эти слова раздались не откуда-то сверху и не из динамиков, развешанных вдоль всей стены испытательного полигона, а в его собственной голове.

МУСКУЛЬНАЯ СИЛА, СЕРДЦЕ, ЛЕГКИЕ, КОНТРОЛЬ НАД ТЕЛОМ… НЕТ БЫ МОЗГИ НАУЧИЛИСЬ ВПРАВЛЯТЬ… А ТО ПОЛУЧАЕМ ТАКИХ ВОТ… УНИКУМОВ…

Алекс поднялся, отошел от мужчины в синем трико, повертел головой в поисках человека, которому принадлежат эти… мысли, но никого не обнаружил.

ЭЙ, ТЫ МЕНЯ СЛЫШИШЬ? ТЫ, С ГЛАЗАМИ В РАЗНЫЕ СТОРОНЫ.

«Слышу, — подумал Тропинин и сосредоточился. Так же, как учился сосредотачиваться в больнице. — Ты кто?»

ТВОЙ БОСС.

— Алекс, ты чего? — спросил Илья.

Молодой человек крепко зажмурился, а когда открыл глаза, увидел, как напуган его товарищ.

— Все нормально. Кажется, у меня появился босс.

Илья и Банан уставились на Тропинина, словно он на их глазах превратился в Мерлин Монро.

— Ты… у тебя есть еще один имплантат, — догадался Илья. — Здорово. Какой?

— «Читатель», — признался Алекс. — Мысли могу читать. Но не все. Только первый слой.

— Что, и мои? — спросил с опаской Банан.

— Твои даже читать не надо, — парировал Илья. — И так ясно. Эй, а мои прочитай!

— Раз, два, три… он и правда… вот черт, — монотонно повторил Тропинин.

— Вот черт! — восхитился Илья. — Значит, ты действительно уникум.

— Не такая уж это и редкость.

— Среди охранников очень даже большая редкость. Подобный имплантат только самые богатые ставят. Ты чего, шейх Али?

— Нет, — Алекс прислушался, но больше ничьих мыслей не услышал. — Пошли к тебе, а с этим красавцем пусть директор разбирается.

— Точно. Тебя, Банан, записали. Сам знаешь.

Словно услышав слова молодого человека, из динамиков раздался голос:

— В секторе В3 требуется медицинская помощь. Белозерцев Владислав Сергеевич, по кличке «Банан», вас ждут в кабинете директора. Молодой человек с проблемными глазами, проводите Белозерцева.

Илья и Алекс переглянулись.

— Все ясно, — вздохнул рыжий. — Проводишь Банана до кабинета, там с ним разберутся, а тебя уведут. Недолго твое обучение длилось. Ты, практически, рекордсмен по недолговременности пребывания здесь.

— А кто рекордсмен?

— Не знаю. Я с ним только однажды разговаривал, а на следующий день он уже с Заказчиком уехал. Тоже, видимо, уникумом был. — Илья протянул Тропинину руку: — Бывай.

Алекс ответил на рукопожатие.

— Удачи тебе. Ты нормальный человек. Надеюсь, тебе повезет с киностудиями.

* * *

Алекс шел на встречу, которая изменит его жизнь. От того, кем окажется Заказчик, будет зависеть его работа, карьера, благосостояние и, что самое важное, исполнение мечты. Он страстно хотел попасть в армию, просто спал, и видел себя в военной форме, потому что армия — самый простой и короткий путь к цели, именно армия могла бы дать Тропинину возможность…

— Заснул что ли?

Банан, которому полагалось идти медленно, опустив голову в пол, дрожа всем телом и слабеть коленями, бодро шагал впереди своего провожатого.

— Иди, не оглядывайся, — буркнул Алекс.

— Чего задумался? Мысли мои читаешь?

— Больно мне нужны твои мысли. У меня и без тебя проблем навалом.

— Так я и поверил. Тебя Заказчик выбрал. Радуйся.

— Ты ведь не знаешь, зачем я пришел в Школу? Вот и молчи. Я сам решу, радоваться или огорчаться. Отказаться ведь нельзя…

— Ну, ты действительно, уникум. Да любой бы на твоем месте…

— Иди уже.

Алекс ускорил шаг и обогнал Белозерцева.

Они покинули территорию испытательного полигона, поднялись по небольшой лесенке и через переход попали в вестибюль.

Серо-зеленые стены кое-где были украшены картинами с изображением мускулистых парней и расплывчатыми пятнами вместо лиц. Схематическое изображение лишало нарисованных мужчин индивидуальности, и этот простой прием показывал, как в Школе, да и во всем мире, относятся к имплантам: не считают таких людей людьми, словно оттого, что в их тело вставлено несколько чипов, искусственно увеличена мускульная сила и некоторые другие характеристики организма, они превратились в полуроботов. Охранников-имплантов, если не вообще всех имплантов, считали киборгами, людьми-автоматами. Без эмоций, без жалости, с низким уровнем интеллекта и повышенной агрессивностью. Их боялись и ненавидели.

Тропинин опустил глаза в пол. Ему стало неприятно, что в единственном месте, которое должно являться оплотом для имплантов, висели такие картины. Парням, конечно, неприятно, но заказчики оставались довольны изображениями мускулистых мужчин. Они ждали подтверждения собственных представлений об охранниках, и директор Школы поддерживал их иллюзии, хотя сам прекрасно знал: никакие импланты не киборги, они обычные люди, мечтающие немного заработать и, может быть, совсем чуть-чуть изменить мир к лучшему.

Задумавшись, Алекс не заметил, как приехал лифт, как поднял их на третий этаж, где находился кабинет директора, и очнулся только когда услышал смущенный голос Банана:

— Удачи тебе.

Тропинин прищурился, пытаясь узнать, действительно ли здоровяк в красном спортивном костюме желает ему удачи, но прочесть мысли не получилось. Все же он не до конца овладел методикой. А ведь это только первый слой!

— Спасибо.

— Мне в конец коридора, а тебе к Заказчику. Они обычно в этой комнате сидят.

Алекс кивнул, глубоко вдохнул и открыл дверь.

Кабинет директора Школы был самой шикарной комнатой, какую Тропинин когда-либо видел. Даже по инфовизору. Просторная, светлая, она поражала великолепием и изысканным вкусом. Не верилось, что подобная комната может существовать в таком грубом месте, как «Школа подготовки охраны».

Стены, по традициям русских императоров, затянуты белым шелком со сложным золотым узором, пол застелен белым ковром, по всей площади комнаты стояли кофейные столики и мягкие кресла, обтянутые белой кожей с золотым узором, в правом углу расположились два книжных шкафа, между которыми стоял бюст Командора. Только этот бюст и напоминал посетителям о том, где они находятся.

— Да, мне тоже не слишком нравится этот салон для благородных девиц.

Человек, который произнес эту фразу, так гармонично вписывался в интерьер, что Алекс даже не сразу его заметил, несмотря на черный смокинг и трость с золотым набалдашником. Тропинин ожидал увидеть кого угодно: военного, человека правительства, агента спецслужб в невзрачной одежде с невзрачным лицом, но только не графа с портретов английских живописцев девятнадцатого века.

— Садись.

Алекс опустился в кресло. Кем может оказаться этот франт? Спятившим богачом, которому срочно потребовался личный шофер? Престарелым владельцем какого-нибудь шикарного отеля, ищущим швейцара-вышибалу?

— Ни то, ни другое, — улыбнулся мужчина в смокинге. — Меня зовут Борис Игнатьевич Голицын. Понимаю, ты разочарован — я мало похож на человека из спецслужбы, и уж тем более не имею никакого отношения к правительству. Я частный наниматель.

Сказать, что Алекс был разочарован, значит, не сказать ничего. Он чувствовал себя тарелкой из китайского фарфора, которую бросили на пол, растоптали грубыми армейскими сапогами. Все, о чем он мечтал, в одно мгновенье превратилось в прах.

— Не думай, — продолжил Голицын, — мне не нужна сиделка. Тупоголовый охранник гаража тоже не в моем вкусе. А вот ты — да. Из тебя получится отличный телохранитель.

— Телохранитель? — Алексу стали безразличны слова Заказчика. — Поищите другого. Я почти ничего не умею и пришел в Школу только четыре дня назад.

— Я сам обучу тебя всему необходимому.

Тропинин с сомнением посмотрел на щуплую фигуру «графа», на черную трость с головой льва, на дорогие туфли, в которых можно увидеть собственное отражение, и вздохнул.

Я НАУЧУ ТЕБЯ ТОМУ, ЧЕМУ НЕ НАУЧАТ НИГДЕ.

Алекс вздрогнул. Он не привык к вторжению посторонних в собственные мысли. Голицын молчал, зато в голове Тропинина звучал его голос:

Я — НАЧАЛЬНИК СЛУЖБЫ БЕЗОПАСНОСТИ КАЙЛА. СЛЫШАЛ ПРО ТАКОГО?

— Слышал. Самый популярный актер современности, гений кинематографа, обладатель десятков, если не сотен наград, званий, премий и призов.

— Именно.

ТОЛЬКО ДЛЯ МЕНЯ ОН ВСЕ РАВНО ОСТАНЕТСЯ ЗАСРАНЦЕМ.

— Не стоит так думать о нанимателе, — улыбнулся Голицын. — А уж если думаешь, прячь мысли подальше.

Тропинин насторожился.

— Вы читаете второй слой? Это ведь был второй слой!

— Читаю, мальчик. И второй, и третий. Мне единственному в городе, а может и в стране доступен третий слой мыслей. Поэтому я знаю, о чем ты мечтаешь.

МЕЧТА ТВОЯ БЛАГОРОДНА, НО ЗРЯ ТЫ ДУМАЕШЬ, БУДТО НЕ СМОЖЕШЬ ВОПЛОТИТЬ ЕЕ, БУДУЧИ ТЕЛОХРАНИТЕЛЕМ. ЦЕЛЬ ОДНА, А ДОРОГ МНОГО. ГЛАВНОЕ, ВЫБРАТЬ НЕ КОРОТКУЮ, А ПРАВИЛЬНУЮ.

— Хочешь научиться читать третий слой? Я знаю, что толкнуло тебя стать имплантом, и помогу достичь совершенства.

НЕ ВЕРЮ, — подумал Алекс. — НИ ЕДИНОМУ СЛОВУ. ЭТО НЕВОЗМОЖНО.

Тропинин открыл рот, но ответить не успел — в комнату вошел невысокий толстяк в клетчатом костюме.

— Ну, договорились? Он вам подходит? Я же говорил, сегодня удачный день, — Карл как всегда был разговорчив.

Голицын поднялся.

— Я дам за него втрое больше того самой удачной из твоих сделок.

Алекс увидел, как блеснули глаза директора.

— Плюс стандартный договор на половину его годового жалования. Но есть одно условие.

— Все, что угодно, все, что пожелаете, любая ваша прихоть…

— Я не прошу многого. Просто вычеркни имя этого молодого человека из всех списков и забудь о его существовании. Ты никогда его не видел, он никогда не приходил в твою Школу. Деньги я перечислю сразу, но не на счет Школы, а на твой личный счет.

Карл открыл рот и, спохватившись, захлопнул его с негромким стуком.

— Договорились.

Мужчины пожали друг другу руки, а Алекс все так же растерянно сидел в белом кожаном кресле. Теперь он чувствовал себя не просто разбитой тарелкой, но разбитой тарелкой, за которую торговались. Тем не менее его заинтересовал Голицын и возможность научиться читать третий слой мыслей. Сейчас он едва справлялся с первым, и если Борис Игнатьевич научит его пользоваться хотя бы вторым, это будет огромным шагом вперед. В Школе у него такой возможности точно не будет.

Тропинин поднялся. Он принял решение. Голицын прав: действительно, чтобы добиться цели не обязательно выбирать кратчайший путь, главное, чтобы дорога была правильной. В конце концов, если ему не понравится быть телохранителем звездного разгильдяя, через год, когда истечет срок контракта, он сможет снова вернуться в Школу, ведь его имя вычеркнут из списков, значит, у него появится второй шанс. А пока стоит посмотреть, чему его может научить пожилой «граф».

НОЧНОЙ РАЗБОЙ

В ночь с пятницы на субботу произошло дерзкое ограбление ювелирного магазина «Золото Якутии». Камеры видеонаблюдения в подробностях записали произошедшее, грабитель был настолько уверен в своей неуязвимости, что не удосужился разбить их.

В половине одиннадцатого вечера, некий имплант со стандартным набором (его имя и фамилию не указываем в интересах следствия) выломал тяжелую металлическую дверь, сорвал с петель внутреннюю дверь и, не обращая внимания на истерический вой охранной сигнализации, в буквальном смысле вычистил витрины.

Имплант забрал кольца, серьги, браслеты, колье, запонки, цепи, часы на общую сумму семь тысяч кредитов.

Владельцы магазина также сообщили, что похититель сломал сейф, в котором хранились самые дорогие вещи. Он согнул стальную дверцу, толщиной десять сантиметров, и вырвал сейф из стены. Стоимость драгоценностей, находящихся в сейфе, владельцы не уточнили.

Это третье ограбление ювелирного магазина за прошедший месяц. Все три совершены имплантами-стандартниками.

«Комсомольская правда»

N 37, июль 2099 г.

СТАНДАРТНЫЙ НАБОР:

ТОЛЬКО ПРАВДА И НИЧЕГО КРОМЕ ПРАВДЫ

Со времен изобретения электричества, наука развивается с невообразимой скоростью. Человек додумался до спутниковых телевизоров, компьютеров, GPS-навигации, IP-телефонии, нано-роботов, космических челноков, а теперь взялся переделывать сам себя.

С развитием технологии имплантации, робототехники и микроэлектроники, стало возможным вживить человеку искусственные почки, сердце, легкие, заменить конечность более совершенным аналогом, подарить человеку новую жизнь.

В последние годы особенным спросом пользуется так называемый «стандартный набор» — совокупность имплантов, позволяющих усовершенствовать человеческое тело, приблизить его к идеальному механизму. Это увеличенная мускульная сила, выносливое сердце и легкие, абсолютный контроль над телом.

Увы, идеалы нынче дороги. Очень дороги. Однако некоторые решаются на сложнейшую операцию. Так кто они, импланты? И чего хотят?

Обычно «стандартный набор» устанавливают себе молодые люди, решившие заработать собственным телом. Они идут в Школу подготовки охраны (подробнее об этом заведении в нашем следующем выпуске), где проходят специальное обучение. Подавляющее большинство имплантов уходит в охрану после шести месяцев подготовки, а подающие надежды продолжают курс, длящийся в совокупности три года. Именно из таких упорных молодых людей выходят телохранители, военные и работники специальных правительственных служб.

Скажем прямо: соотношение первых и последних примерно двадцать к одному. Это значит, что лишь один имплант из двадцати находит применение своей силе и выносливости, оставшиеся работают вышибалами, охранниками или пытаются заработать на жизнь иными, менее законными мерами.

На страницах нашей газеты мы не раз рассказывали о погромах, ограблениях и драках, устроенных имплантами-стандартниками. Они пользуются собственной силой и, похоже, забыли, что законы писаны для всех, что перед законом мы все равны!

Тем не менее импланты грабят, убивают и насилуют. По статистике, преступность среди людей со стандартным набором в три раза превышает преступность среди обычных людей. Не повод ли это задуматься? До каких пор мы намерены терпеть беспредел?

Не лучше ли забирать всех имплантов в армию, где они будут служить стране? Или они настолько глупы, что годятся только для того, чтобы «урезонивать» чересчур разгулявшихся посетителей баров?

«Российская газета»

N 28, июль 2099 г.

ЧИТАТЕЛЬ, ЗНАКОМЬСЯ: «ЧИТАТЕЛЬ»

Помню, когда впервые услышал о «читателе», не поверил. Неужели отныне каждый желающий может вживить в мозг специальный имплантат и беспрепятственно проникать в голову окружающих? Так оно и есть, дорогие друзья, среди нас бродят люди, подслушивающие наши мысли. Невидимыми ворами они проникают в наше сознание и крадут самое дорогое, что у нас есть — самих себя. Больше нет секретов, нет тайн, нет паролей, нет обмана. А ведь анонимность мыслей — один из краеугольных камней всей человеческой цивилизации!

Каков простор для мошенничества! Для воровства! Для шантажа! Мы бы дорого заплатили, лишь бы наши самые сокровенные мысли остались при нас. Изменяющий жене муж отдал бы многое, лишь бы сохранить свой секрет в тайне. Преступник, совершивший преступление и ожидающий суда, пожертвовал бы самым дорогим, лишь бы никто не подглядывал в его мысли. Политический деятель заплатил бы достаточно, чтобы избиратели никогда не увидели его истинное лицо, а иностранная разведка продала бы душу, лишь бы выведать наши секреты.

Имплантаты, позволяющие читать мысли, т. н. «читатели», предоставляют огромный простор для фантазии и приобрели широкую популярность среди богатых и сильных мира сего. Простым смертным эта «игрушка» недоступна из-за своей дороговизны. Может, это и к лучшему, импланты с «читателями» в мозге не разгуливают по улицам, им не интересы мысли мелких букашек, к коим они относят нас с вами, дорогие друзья. У них свои интересы: бизнес и политика, где они могут натворить столько бед, что последний мировой финансовый кризис покажется цветочками.

К счастью, практически одновременно с изобретением «читателей», появились «античиты» — устройства, испускающие волны, которые затрудняют, а иногда и вовсе блокируют работу «читателей». Это достаточно громоздкие агрегаты, они сложны в изготовлении и настройке и стоят как самолет. Увы, эта игрушка тоже не для простых смертных, но она позволяет защитить государственные секреты.

«Читатели» и «античиты» — две стороны одной медали. Так зачем же их придумали? Не лучше ли отказаться от использования «читателей», чтобы не тратиться на «античиты»? Нет, дорогие мои. «Читатели», при всей своей опасности, позволяют нам чувствовать себя уверенно. «Читатели» защищают нас от терроризма и от агентов секретных служб соседних стран, предупреждают военные конфликты и используются в разведке. «Читатели» стоят на службе интересов страны.

Если вы террорист, вы не сможете спрятать свои мысли в аэропорту, на крупных железнодорожных станциях и портах, а также в учреждениях с повышенной секретностью, таких как государственный архив, здания правительства, научные лаборатории и т. д.

Может быть со временем технология станет дешевле, и мы сможем вживить себе имплантат, чтобы узнать, что на самом деле думают о нас наши соседи, или приобрести «античит», дабы навсегда обезопасить свои мысли от постороннего вторжения. Но это когда-нибудь потом, а сейчас будьте готовы к «прослушке».

«Понедельник»

N 812, июль 2099 г.

* * *

Звезда мировой величины, на которую теперь работал Алекс, являлся счастливым обладателем четырех загородных домов, но в последнее время Кайл предпочитал резиденцию «L&P» — «Longevity and Prosperity», что переводится, как «Долголетие и благоденствие». Прогуливаясь по территории вместе с Борисом Игнатьевичем, Тропинин начал понимать, почему Кайл выбрал для своей виллы такое название: жить здесь хотелось долго и дорого.

Площадью поместье не уступало самому большому спортивному стадиону мира, и это если не считать примыкающего к придомовой территории сада, поля для гольфа, искусственного озера, величиной с олимпийский бассейн, парка для прогулок и оранжереи, куда звезда мировой величины любил водить подружек.

Всюду красота, роскошь и последние достижения технического прогресса. «L&P» по праву считалось богатейшим поместьем города, а это не последнее звание. Город был огромным, да к тому же являлся экологической столицей страны. Наверное, поэтому знаменитости слетались сюда стаями.

— Территория охраняется очень строго, — Голицын неспеша шел по тропинке между клумбами, негромко постукивая по брусчатке металлическим наконечником черной трости. — Если присмотришься, а тебе с твоим зрением это труда не составит, сможешь найти камеры. Они работают в режиме «День и ночь», автоматически подстраиваются под освещение и включаются по сигналам датчиков движения.

Алекс пригляделся и нашел небольшую камеру на ветке платана. Камера шевельнулась, провожая их взглядом объектива.

— Естественно, все происходящее записывается на пульте охраны. Он здесь, метрах в семистах от оранжереи. Охват камерами стопроцентный, ни один уголок поместья не остался «в тени». Запись и слежка ведутся круглосуточно.

— Значит, проникновение на территорию исключено?

— Не совсем, — улыбнулся Голицын. — Совершенства не бывает. В «L&P» можно проникнуть, например, с воздуха — за небом никто не следит, или при неполадках в системе. Конечно, я постарался ее продублировать… второй пульт охраны находится в северной части поместья, недалеко от озера, но кто знает, что может случиться. Поэтому, я и настоял на живой охране. Тем более, в последнее время Кайл начал получать угрозы.

— Звездам всегда угрожают разные психи, а для охраны могли бы просто завести собак.

От запаха цветущих роз у Алекса начал чесаться нос, заболела голова, желудок напомнил о наступлении обеда, и к тому же молодой человек до сих пор не понял, чем конкретно он будет заниматься.

— Поясню несколько моментов, — Борис Игнатьевич указал на беседку, предлагая расположиться на скамье. — Первое. Мне нужна идеальная служба охраны. Просто так нанять людей я не могу, требуется их серьезная проверка. Сам понимаешь, звезду какого уровня мне доверили охранять.

Тропинин кивнул.

— Второе. Самостоятельно проверить охранников я мог бы и сам, но эффекта, боюсь, не будет.

— Почему?

— Я не смогу ходить за ними целыми днями и подслушивать мысли. Один раз — еще куда ни шло, но кто знает, вдруг, охрану решат перекупить, или в нее изначально затесался какой-нибудь камикадзе.

— Значит, ходить за охраной и читать их мысли придется мне?

— В общем-то, да.

— А откуда вы знаете, что мне можно доверять?

— Друг мой, — улыбнулся Голицын, — чтобы это понять, не нужно читать третий слой, достаточно прислушаться ко второму. Ты никогда не станешь предателем. Ты неисправимый мечтатель и идеалист. Такими, как ты, пользуются. Уж извини. А вы и рады стараться. За собственные идеалы.

Тропинин почувствовал, как его щеки начали гореть.

— Третий аргумент, — невозмутимо продолжил Борис Игнатьевич, — я не вечен. Пора подыскивать себе достойную замену.

— Но почему я? Неужели только потому, что поставил себе «читатель»?

— Не только.

Голицын замер, словно прислушивался к чему-то, а потом поднялся и поманил Алекса в кусты.

— Хочешь познакомиться со своим нанимателем?

Тропинин пожал плечами. Кайла чуть ли не ежедневно показывали то в новостях, где тот делал объявления об очередном турне или новом фильме, то в сводках происшествий.

— Я имел в виду, вживую, — улыбнулся Голицын.

— А почему я должен знакомиться с ним из кустов?

— Сам увидишь.

Борис Игнатьевич дернул Алекса за рукав, и тот подчинился. Они заняли наблюдательную позицию между кустами акации. К счастью, растение уже отцвело, а стручки, в которые превратились цветы, совсем не пахли.

Как только Тропинин увидел Кайла, сразу понял, что Голицын правильно сделал, посоветовав скрыться от глаз звезды мировой величины. Мужчина был пьян, к тому же был не один — на его плече висела полуобнаженная девушка. Прелести красотки прикрывала только короткая белая юбка в складку, какие обычно носят теннисистки, а длинные светлые волосы не смогли полностью скрыть пышную грудь.

Алекс смотрел на парочку, не отрываясь.

Кайл — высокий темноволосый красавец, по праву носящий звание «секс-символа всех времен и народов» — был одет в светлые брюки и легкую рубашку. Одной рукой мужчина обнимал девушку за талию, в другой держал недопитую бутылку коньяка. Светловолосая красавица что-то игриво шептала мировой звезде на ухо и хихикала, а Кайл раскатисто смеялся.

Парочка дошла до оранжереи и скрылась внутри.

— Там тоже камеры? — поинтересовался Алекс.

— Нет, — ухмыльнулся Голицын. — Там — нет. Незачем. Насмотрелся? Пойдем дальше.

Борис Игнатьевич рассказывал об устройстве охранной системы особняка, перечислял работников, отвечающих за безопасность звезды мировой величины, объяснял сменность и порядок дежурств, а также основные обязанности служащих поместья, но Алекс слушал важную информацию лишь в пол-уха. У него из головы не шла пышногрудая блондинка. Кайл, как и положено Звезде, мог соблазнить любую красавицу. Еще ни одна супер-модель, актриса или победительница конкурса красоты не смогла отказаться от того, чтобы погостить пару дней в шикарном особняке Кайла.

— Этот браслет всегда носи на руке. Здесь передатчик, чтобы можно было определить твое местонахождения, а также сотовая связь. Список кодовых имен принесу вечером, а твой номер: Белка — 8313.

Тропинин повертел в руках браслет и вопросительно поднял брови.

— Говорят, они блокируют «читатель». А если вы хотите, чтобы я следил за охраной…

— Ничего они не блокируют, — поморщился «граф». — Досужие выдумки. И вода не блокирует, и стальная проволока, и никакие ткани. Девяносто девять целых и девять в периоде процентов населения земли ничего о «читателях» не знают: ни технических характеристик, ни того, как именно они работают, вот и придумывают разные способы, чтобы защитить собственные мысли. А защититься можно только с помощью «античита», такого, как в особняке. И то, в зависимости от радиуса действия.

Алекс браслет на запястье.

— Давай еще об одном договоримся, — Голицын подозрительно посмотрел на Алекса. — В «L&P», как и в других особняках Кайла стоит «античит», действует он в радиусе дома, исключая западное крыло. Никогда, ни при каких обстоятельствах ты не должен читать мысли нанимателя. Понял? Даже первый слой. Никогда.

— Хорошо.

Борис Игнатьевич удовлетворенно кивнул.

— Ну, тогда осмотрись здесь, а я делами займусь. Через час жду тебя в синей столовой. Пора обедать.

СПРОСИШЬ У ГОРНИЧНЫХ.

Тропинин улыбнулся. Он не успел задать вопрос о том, где находится синяя столовая, «граф» опередил «ученика» и ответил мысленно.

Голицын удалился, и Алекс, за неимением планов и определенного направления движения, пошел дальше по дорожке.

Территория поместья была просто огромной, и чтобы обойти ее понадобился бы не один день. Когда Тропинину надоела однообразная смена клумб с розами, летними георгинами, ирисами, лилиями и всевозможными орхидными, он перешел на бег. Дорожка из брусчатки плавно перетекла в грунтовую, обогнула озеро и раздвоилась: левая половина уводила в прогулочный парк, а вторая вела обратно к поместью. Алекс выбрал вторую.

Еще издали молодой человек увидел, как из оранжереи тенью выскользнула блондинка и побежала в сторону поместья. Кайл наверняка все еще находился среди цветов. Тропинин, отчасти повинуясь любопытству, а отчасти стараясь убить время, которое осталось до обеда, направился к оранжерее.

По пути он заметил несколько камер, оживших при его приближении, и внутренне содрогнулся от осознания того, что теперь за каждым его шагом будут следить. Оказывается, находиться под наблюдением не такое уж приятное дело. Сложно не сойти с ума, когда каждое твое движение видят и записывают. У Алекса моментально возникло внутреннее напряжение, словно он готовился в любой момент сорваться с места и установить мировой рекорд по бегу на короткие дистанции.

«И какой дурак добровольно установил здесь всю эту аппаратуру? Здесь же негде спрятаться, негде уединиться!»

«Дурак» тем временем действительно находился в оранжерее — Алекс услышал, как звезда выругался, споткнувшись о садовый инвентарь. Тропинин спрятался за деревом. Точнее сказать, помня о камерах, Алекс сделал вид, будто просто решил постоять в тени толстого старого вяза, опершись спиной о ствол. Он находился достаточно далеко, чтобы Кайл не заметил его, даже если его взгляд случайно скользнет в сторону вяза, но достаточно близко, чтобы почувствовать запах виски.

Видимо, сегодня у секс-символа не было съемок. Мужчина вышел из оранжереи и сел прямо на траву. Посидел с минуту и лег на спину, положив руки за голову.

Алекс прищурился. Ему стало любопытно, о чем думает Кайл: вспоминает произошедшее в оранжерее пятью минутами раньше, мечтает о новой порции виски или повторяет роль?

Настроиться на мысли звезды получилось не сразу, а когда получилось, Алекс разочаровано вздохнул — Кайл читал стихотворение. Наверняка из новой роли, потому что никто и никогда не подумал бы, что «секс-символ всех времен и народов» любит поэзию.

…Я ПОЦЕЛУЮ НЕЖНО УШИ ТВОИ И ГУБЫ,

И ОКЕАН БЕЗБРЕЖНОЙ СТРАСТИ МЕНЯ ПОГУБИТ.

ЛОКОН ТВОЙ БЕЛОКУРЫЙ В ПАМЯТЬ СЕБЕ ОСТАВЛЮ…

АЛЕКС!

Тропинин дернулся от неожиданности, обернулся и получил сильный удар в челюсть.

Голицын не зря служил в охране, драться он умел, даже несмотря на кажущуюся слабость и щуплость тела. Кулак оказался точен и сокрушителен.

Алекс схватился за разбитую губу.

— Никогда! Никогда не слушай его мысли! Понял?!

Борис Игнатьевич был в бешенстве. Тропинин даже отступил от «графа». Он не подозревал, что в тощей груди могут кипеть подобные страсти. Ноздри Голицына раздулись, губы раздвинулись в некотором подобии оскала, глаза прищурились и горели огнем. Алекс подумал, будь во взгляде материальная сила, он давно превратился бы в пепел.

— Простите.

Алекс сознавал свою вину. Он нарушил обещание, да к тому же читать мысли нанимателя действительно нехорошо.

— Никогда, Алекс. Ты понимаешь значение этого слова? Никогда не читай его мысли. Это неправильно. А ты должен научиться отличать правильное от неправильного, хорошее от плохого, иначе тебе никогда не достичь своей цели. Еще один промах, и ты потеряешь работу.

Тропинин опустил глаза. Ему стало стыдно. Но не оттого, что он прочел дурацкое стихотворение, которое про себя бормотал звезда мировой величины, но оттого, что нарушил собственное обещание и в какой-то мере подвел, разочаровал «графа».

Борис Игнатьевич добровольно согласился стать его учителем, пообещал научить тому, чему он никогда не научился бы в «Школе подготовки охраны», а он, вместо того, чтобы уважительно следовать наставлениям Голицына, легко и просто, не думая о последствиях, нарушил первое же свое обещание.

— Простите, Борис Игнатьевич. Это больше не повторится.

Голицын не ответил. Вместо этого подошел к Алексу и дотронулся рукой до его подбородка.

— Надеюсь, мое кольцо не оставит шрама. Приведи себя в порядок и приходи в синюю столовую. Стол уже накрыт.

* * *

В последние несколько дней Борис Игнатьевич часто улыбался, Судьба вняла его угрозам и послала встречу с человеком, которого он безуспешно искал уже полгода.

Тропинин Голицыну нравился. Молодой человек не только обладал незаурядными способностями, но и был кристально чист, как может быть чист только незамутненный предрассудками разум ребенка. Работать с таким материалом одно удовольствие. Пока Алекс не готов сменить его на посту начальника службы безопасности, но Борис Игнатьевич не сомневался, что сумеет вылепить идеального охранника, идеального телохранителя, человека внимательного, осторожного и предусмотрительного.

— Первое, чему ты должен научиться, друг мой, — это думать.

Для «уроков» начальник службы безопасности выбрал синюю столовую. Причин тому несколько. Во-первых, она находилась в западном крыле особняка и не попадала по действие «античита», во-вторых, синий цвет успокаивал, в-третьих, в столовую часто заходила прислуга — то перекусить, то навести порядок, а то и просто полюбопытствовать, чем Голицын занимается с новичком. На чтении мысли служащих Борис Игнатьевич и планировал тренировать своего подопечного.

«Граф» традиционно занимал синее кресло у окна, а Тропинина сажал напротив, с таким расчетом, чтобы Алекс оказался освещен заглядывающим в комнату солнцем, а сам Голицын оставался в тени. Так молодой человек не мог бы угадать эмоции учителя по лицу — не для того Голицын тренировал парня читать мысли.

— Первый слой мыслей можно назвать мыслями только условно, скорее это внутренняя речь, — объяснял «граф». — Все, что человек проговаривает про себя, относится к первому слою. При этом совершенно не обязательно, чтобы шевелились губы. Это самый легкодоступный слой, самый громкий, если можно так выразиться, и самый четкий. Мысли первого слоя человек обычно осознает и контролирует. Это то, о чем мы думаем сознательно. Как следствие, этим «мыслям» доверять можно только условно. Если человек захочет тебя обмануть, делать это он будет на первом слое.

Илья Борисович видел, что Алекс внимательно его слушает, и улыбнулся.

— Пример приведу самый простой: представь домохозяйку, которая составляет список покупок на неделю. Она запаслась листком бумаги и ручкой, и сидит в кухне, в попытках ничего не упустить. Первым пунктом она записывает картофель, вторым сливочное масло, третьим спички, и пока пишет, внутренне проговаривает список покупок. Это и есть первый слой. Понятно?

Тропинин молча кивнул.

— Второй слой прочитать сложнее, он спрятан «глубже» первого и осознается лишь наполовину, следовательно, только наполовину поддается контролю и ему, в отличие от первого слоя, уже можно верить. Хотя бы наполовину. Возвращаясь к примеру с домохозяйкой, вторым слоем будет являться, такие мысли: «Не уродился в этом году картофель, жук пожрал» или «Муки не забыть купить, пирог испечь». В то время как первый слой проговаривает первый пункт списка, второй слой успевает подумать о чем угодно. Можно назвать этот слой ассоциативным, это то, о чем человек по-настоящему думает. Будь моя воля, я обозначил бы этот слой как первый, а первый — как нулевой, или даже как псевдослой. Кстати, те самые песни, которые иногда целый день звучат в голове, занимают именно второй слой, поэтому избавиться от них очень сложно.

— А третий? Если то, о чем человек думает, находится на втором слое, что же на третьем?

— А на третьем, друг мой, то, что постоянно сидит в твоей голове, не дает покоя сердцу и разуму, но практически не осознается. Это так называемые «дальние мысли» — мечтания, стремления, цели, задачи, которые ты перед собой поставил. Делится же память на кратковременную и долговременную. С мыслями то же самое. Третий слой — это своеобразный фон, которому отчасти подчинены мысли второго слоя. Я имею в виду ту часть, которую человек не может контролировать.

— И вы видите этот фон?

— Очень смутно, — улыбнулся Голицын. — Очень смутно. Но дело не в слабости моих способностей, третий слой самый «смазанный», самый невнятный. У некоторых людей и второй слой бывает сложно разобрать, а уж третий — работа для профессионалов. Твоя задача: как можно быстрее овладеть чтением третьего слоя. Тренироваться начнем завтра, а сегодня я позволю себе дать еще один совет: не читай всех подряд. Ты должен научиться распознавать людей, чьи мысли могут отличаться от того, что написано на их лице.

Борис Игнатьевич погладил золотой набалдашник своей трости и замолчал. В комнату вошел Александр — его личный шофер. Сорокалетний мужчина был немым от рождения, но с Голицыным легко находил общий язык. Хозяин бесцеремонно вторгался в мысли подчиненного и передавал приказы не словами, а образами, однако никогда не позволял себе лишнего. Александр отвечал Голицыну уважением и бескомпромиссной преданностью.

— Попробуй прочитать его первый слой, — улыбнулся Алексу «граф».

Тропинин, конечно, ничего не услышит, но Борис Игнатьевич хотел проконтролировать процесс.

Алекс прищурился, как делал всегда, когда пытался «расслышать» чужие мысли, потом расслабился. Потом снова прищурился. Лицо его выражало крайнюю степень сосредоточенности и медленно краснело от бесплодности попыток. Сам же Голицын прекрасно видел второй слой мыслей шофера. Немой Александр передавал хозяину изображение черного «Мерседеса» и часов, которые висели над камином большой гостиной. Пора уезжать.

— Достаточно, Алекс, — Голицын кивнул Александру, и тот послушно вышел. — Сегодня можешь быть свободен, продолжим завтра. Пока же можешь почитать слуг. Но сильно не напрягайся, а то ты становишься похожим на близорукого парня, который изо всех сил пытается рассмотреть вдалеке что-то мелкое.

— Я могу покинуть поместье?

— Зачем? — Борис Игнатьевич на секунду заглянул в голову подопечного и улыбнулся. — А… Можешь. Только выпиши пропуск.

Все-таки он не ошибся в этом парне.

* * *

В голове Тропинина вертелись слова, которые произнес Голицын. Это вторая фраза, прочно засевшая в голове Алекса. Первая принадлежала отцу, а вторая — учителю, что ставило Бориса Игнатьевича на одну доску с самым умным человеком, которого Тропинин когда-либо встречал в своей жизни.

«Главное выбрать не короткую дорогу, а правильную».

Алекс не сомневался, он выбрал правильную дорогу. Не самую короткую, но она обязательно приведет его к цели. А мечтал Алекс об одном: чтобы люди, будь то «отбросы», «естественные» или сами «импланты», относились к обладателям чипов как к людям: человечно, по-доброму, и не стремились видеть в обладателях усовершенствованных органов или конечностей киборгов, недолюдей, способных на убийство и, более того, замышляющих его.

Добиться этого было бы легче, если бы Алекс был знаменит, как Кайл. Да какой там, «как Кайл», ему бы хотя бы половину, хотя бы десятую часть известности звезды мировой величины… Тогда, выступая по телевидению, имея доступ к средствам массовой информации он смог бы доказать, что импланты не такие уж плохие, и в их сердцах живет не стремление к разрушению или власти над другими людьми, а желание жить. Просто жить. Может быть, чуть лучше, чем они жили до операции. Пропагандой или на собственном примере звезда Тропинин показал бы миру, что импланты не преступники, а помощники.

Увы, у Алекса не было славы Кайла, не было даже сотой, тысячной доли этой славы и никакие его выступления по телевидению не имели бы нужного эффекта. Для достижения своей цели, Тропинину следовало свернуть с прямой дороги и, прежде всего, выполнить иную задачу: стать человеком, которому поверят. Стать знаменитым. А добиться этого можно лишь одним путем: стать суперменом, героем из комиксов, который помогает людям. Супермен-имплант — это то, что нужно, чтобы люди перестали верить чепухе, которую пишут про имплантов газеты.

В армии прославиться проще, но раз уж Судьба не дала такого шанса, придется идти иным путем.

Дождавшись, пока Голицын уедет, Алекс отправился к себе. В гигантском двухэтажном особняке, где с непривычки можно легко заблудиться, Тропинину выделили целую комнату. Небольшая, но очень уютная, она сразу понравилась Алексу. Здесь стояли кровать и шкаф для одежды, имелась ванная комната и небольшое помещение с силовыми тренажерами. Там не хватало только беговой дорожки, но молодой человек справедливо рассудил, что пробежки можно совершать и на свежем воздухе, благо придомовая территория это позволяла.

В новый дом личных вещей Тропинин взял немного: смену белья, две пары носков, спортивный костюм, пару футболок, летние брюки и старую фотографию отца. Остальное планировалось приобрести на первую зарплату.

Алекс задумался. Он искал яркую, бросающуюся в глаза вещь. Шить костюм супермена глупо, однако выделиться из толпы необходимо, чтобы люди, которым он поможет, запомнили не только его бугристые мускулы, но и какую-то отличительную черту. Будь Тропинин рыжим, как Илья, подобная проблема перед ним не стояла бы — волосы, это не косые глаза — сразу бросаются в глаза.

Молодой человек перевернул чемодан с вещами и вывалил его содержимое на кровать.

— Отлично! — на дне чемодана лежала красная бандана. — Не шедевр, но вполне подойдет: достаточно броская и запоминающаяся деталь, и простая. Не хочу выглядеть клоуном.

Тропинин повязал бандану на голову, вышел к воротам, выписал пропуск у охраны и отправился совершать подвиги.

Поместье звезды мировой величины располагалось в ста пятидесяти километрах от города, и Алексу, чтобы добраться до места назначения, пришлось потратить целый час на поиски транспорта, а потом трястись в вагоне переполненной пригородной электрички.

В половине третьего ночи он, наконец, приехал на место.

Город Алекс знал с детства, как-никак прожил здесь всю сознательную жизнь и облазил его от Верхних холмов до Приречья еще пацаном. Любимым районом был район Садов. Он располагался на окраине и представлял собой практически пригородную зону: одноэтажные домики с небольшим садом или огородом. Будучи мальчишкой, Алекс, можно сказать, жил в этом районе: весной наслаждался свежестью и красотой садов, летом дышал чистым воздухом и нырял в пруду, а осенью, как и другие ребятишки из небогатых семей, воровал яблоки.

Сейчас в том районе Алекса никто не ждал — яблоки он перестал воровать, когда пошел в школу, а преступность в Садах практически отсутствовала — взять с фермеров, кроме тех же самых яблок, было нечего.

Для первого патруля Тропинин выбрал район развлечений. На узких улочках, рядом с казино или игральными залами частенько грабили и дрались.

Алекс справедливо рассудил, что его помощь здесь окажется востребованной. Лучше, конечно, спасать не подвыпившего игрока в карты, а беззащитную женщину, но выбирать не приходилось — Алекс не обладал способностями супермена из комиксов попадать в нужное место в нужное время. При его появлении не начинались драки, пожары и ограбления, его появления вообще никто не замечал.

Тропинин шел сначала по одной улочке, потом по другой, выбирая самые грязные закоулки, заглядывал в тупики, держался поближе к борделям, кабакам, пивным, дискотекам, ночным кинотеатрам, парковкам, но пока все было тихо, если не считать ругательств и пьяных песен редких прохожих.

Небо отливало тьмой и грустью. Звезд видно не было, разглядеть их мешал оранжевый свет фонарей и рекламные щиты. В их свете улочки казались призрачными змеями. Знакомые днем, в темноте ночи они, казалось, изменили свое направление, и кто знает, где заканчивались теперь.

К пяти утра Алекс устал, проголодался и слегка замерз. Ночь выдалась прохладной и влажной, а мелкий, едва заметный, моросящий дождь, хотя и не смог промочить спортивный костюм, сделал ткань холодной и неприятной на ощупь.

Свернув за очередной темный угол, Тропинин неожиданно нашел то, что искал.

— На тебе, сволочь! Получай! Гад!

Рядом с мусорным контейнером под тускло мерцающим фонарем здоровый мужик избивал субтильного типа в грязном плаще.

— Еще раз сюда придешь, замордую до смерти!

Здоровяк лихо работал кулаками. Его комплекция выдавала в нем человека, искусственно увеличившего силу мускулов. Бедняга, которого он избивал, лежал на земле, кое-как прикрывая лицо руками, согнувшись пополам, защищая живот, и стонал.

Не раздумывая, Тропинин бросился на импланта. Левым кулаком в солнечное сплетение, правым — в висок.

Здоровяк, не ожидавший нападения, охнул, отшатнулся и привалился спиной к фонарю. Алекс наклонился к пострадавшему:

— С вами все в порядке? Встать можете?

Мужчина в плаще застонал, а здоровяк неожиданно расхохотался:

— Шпон? Ты?

Алекс догадался, кто перед ним. На этого человека он напал второй раз, и второй раз пытался защитить от его кулаков невинную жертву.

— Банан?

Здоровяк смеялся громко, от души и под конец даже начал икать.

— Ну ты и придурок! Нет, ну вы видели?! Ну и придурок!

— Вставайте.

Алекс, не обращая внимания на старого знакомого, помог человеку подняться. Похлопал его по бокам, определяя, нет ли серьезных повреждений, но мужчина опасливо попятился от Тропинина и пустился бежать. Судя по всему, пострадавший пострадал не так уж и сильно.

Белозерцев тем временем продолжал смеяться.

Алекс недоумевающе посмотрел на здоровяка, а потом прищурился.

НЕТ, НУ КАКОЙ ЖЕ ПРИДУРОК! ШПОН. ДЕБИЛ, — звучало в голове Банана. — ИДИОТ, КАКИХ ПОИСКАТЬ.

— Ты хоть знаешь, кого отпустил, — спросил имплант, когда сумел справиться со смехом.

— Какая разница? Ты мутузил беднягу, как грушу! Удивлюсь, если не сломал ему чего-нибудь.

— Если сломал, так ему и надо. Тот тип — самый наглый уродливый сукин сын во вселенной. Придет, закажет бокал пива и думает, что ему можно наших девчонок обижать! Ну, авось, больше тут не появится, я все же неплохо его припугнул.

Банан сплюнул и кивнул куда-то в сторону.

Тропинин посмотрел туда, куда указывал здоровяк, и ему стало стыдно. Метрах в тридцати от того места, где они стояли, находился небольшой двухэтажный домик с ажурным балконом и колоннами перед входом. Прямо между колоннами висела вывеска — яркая, мерцающая красными и желтыми огнями надпись: «Эротический бар ЗАЖИГАЛКА». Банан работал там охранником и не просто так избивал прохожего, а исполнял свои служебные обязанности.

Алексу стало стыдно. Не из-за того, что он помог человеку… какой-никакой, а тот тип в плаще все же человек, и мог серьезно пострадать от кулачищ Банана… а из-за того, что выглядел круглым идиотом.

Банан прав: какой из него герой, если он не может отличить добряка от плохиша? Сначала нужно научиться разбираться в людях и оценивать ситуацию, не лезть на рожон, и смотреть, кто прав, а кто виноват. А вообще, лучше больше ни в какие драки не вмешиваться. Дождаться ограбления, пожара, нападения на женщину… ситуации, где ошибиться невозможно.

— Эх, шпон, хреново ты мысли читаешь. Знал бы, что у этого урода в голове делается, помог бы мне. Герой! — Банан подошел к Алексу и положил левую руку на его плечо. — Я тебе по-доброму говорю: еще раз попадешься на моем пути, будешь стонать громче любой девицы в порнухе. А это тебе за те два раза, что меня ударил. У меня, понимаешь, безнаказанным остаться нельзя.

Тропинин не успел отреагировать — Банан замахнулся и с силой ударил его в переносицу.

Мир потемнел, яркая вывеска бара «Зажигалка» поблекла, а потом и вовсе погасла.

четыре месяца назад

Когда Алекс пришел в себя после операции, он увидел улыбающегося гладко выбритого мужчину в белом халате поверх белой водолазки. Его лысина сверкала в свете люминесцентных ламп, словно натертое воском яблоко, серые глаза смотрели внимательно, но по-доброму.

— Жив?

«Жив», — хотел ответить Алекс, но не смог — рот его оказался заклеен пластырем.

— Не пугайся, это я заклеил, — улыбнулся мужчина. — Чтобы немного тебя потренировать. Я физиотерапевт. Буду помогать тебе освоиться с, так сказать, новыми возможностями организма. Первое время будет тяжело и больно, готовься. А пока постарайся не шевелиться.

Тропинин моргнул, сообщая, что понял инструкции.

— Меня зовут Иван Иванович, — представился врач. — А как твое имя? Алекс. Очень приятно. Да, я тоже имплант, но, так сказать, не по своей воле. Точнее, если бы не необходимость тренировать таких, как ты, никогда бы не воткнул себе в мозг железку. Не пугайся, это я утрирую. Конечно, чип не железный, но, так сказать, все равно инородный объект.

Разговаривать с физиотерапевтом с заклеенным пластырем ртом — это нечто. Сначала Алекс немного испугался, а потом привык и счел подобный способ общения очень удобным. Если бы имплантаты, позволяющие читать мысли, были у каждого человека, постепенно необходимость в языке как органе артикуляции, отпала бы, голосовые связки через несколько поколений атрофировались, люди общались бы мыслями, непосредственно «влезая» в голову друг друга. Кто знает, может, недопонимания стало бы меньше?

Тропинин поднял руку, чтобы отклеить пластырь, но вдруг почувствовал сильную судорогу, словно сквозь его тело пропустили миллион вольт…

— Больно? Терпи, казак. Это, так сказать, цветочки. Слава Богу, я никогда подобного не испытывал. Несколько раз у меня сводило ногу, так вот мне рассказывали, это похоже на послеоперационные боли, только в десять раз слабее. Подобное моментами у тебя будет возникать сразу во всем теле, все мышцы по швам трещать будут. Это называется рост. Рост мышечной массы и увеличение силы. Не представляю, каково тебе: две сложнейшие операции за один раз… Понятное дело, хотел побыстрее со всем закончить, да и череп дважды вскрывать не пришлось. И все же это ужасно тяжело: сразу приспособиться и к «читателю» и к имплантату силы.

Совершив невероятное усилие, Алекс сорвал с губ клейкую ленту и изо всех сил сжал губы, чтобы не закричать.

— Привыкай. Месяц минимум будешь мучиться, а как сухожилия в ход пойдут…

Доктор приготовился уходить, но перед дверью внезапно остановился:

— Сочувствую твоему горю. И ты правильно поступил. Твой отец гордился бы тобой.

Тропинин, хоть почти ничего не соображал от боли, через силу улыбнулся и кивнул. Да, отец гордился бы выбором, который сделал его сын.

Через неделю Алекс немного привык к приступам боли и научился самостоятельно вставать с кровати. Иван Иванович пригласил пациента в сад, и молодой человек с удовольствием принял приглашение.

Весна еще только начиналась, и в воздухе чувствовался легкий морозец, но Алекс стремился скорее покинуть белые стены и увидеть над собой не люминесцентные больничные лампы, а грязно-голубое небо, пахнущее талым снегом.

Больничный сад не самое веселое место в мире: ровные широкие дорожки, по которым без проблем проедет инвалидная коляска, фонари в виде больших «Чупа-чупсов», лавочки через каждые десять метров, черные стволы лип, серо-зеленые тополя и бледные, едва ли не бледнее талого снега, лица прогуливающихся пациентов.

Иван Иванович на их фоне выглядел настоящим здоровяком, а вот Алекс подозревал, что он сам больше похож на призрак, нежели живого человека. Боль была просто невыносимой. Она не давала ему закончить обед, не вылив на себя компот или тарелку щей, не давала заснуть и не просыпаться до утра, не давала сосредоточиться на чтении или просмотре телевизора — в любой момент времени Тропинин ждал ее появления, и с каждым разом она казалась ему все более агрессивной и всеобъемлющей. И боль, и ожидание выматывали, и порой молодому человеку казалось, что он никогда не войдет в норму.

— Это пройдет, — успокоил Иван Иванович. — Ты начал делать упражнения, которые я тебе показал?

— Начал.

Алекс вспомнил, как тяжело ему далась обычная утренняя зарядка, простейшие упражнения, которые он выполнял раньше, не задумываясь. Оказывается, даже чтобы просто поднять руки, нужно приложить неимоверные усилия.

— Каждое упражнение рассчитано на определенную группу мышц. Не пропускай ни одно, и через недельку за обедом сможешь обходиться без слюнявчика.

Алекс покраснел.

— Тут нечего стыдиться, — врач похлопал себя по бокам — водолазка и тонкий медицинский халат не лучшая одежда для ранней весны, — тело привыкает к новым условиям. Ты учишься быть сверхчеловеком.

— А как же… — Алекс дотронулся до головы, где под защитой костей черепа находился другой имплантат.

— Чтением мыслей займемся в последнюю очередь.

— Почему? Ведь сейчас я все равно не могу тренироваться в спортзале в полную силу. Самое время.

— Потому, — Иван Иванович посмотрел на наручные часы. — В обязанности клиники входит поставить тебя на ноги, но не научить пользоваться имплантатами. Краткий инструктаж — максимум, на который ты можешь рассчитывать. Официально. А неофициально я, конечно, тебе помогу. Так же, как помогал многим до тебя. Но главное — мускульная сила. Поэтому, сначала займешься силовыми упражнениями. А чтобы не считал, будто сидишь без дела, вот тебе задание. Видишь котельную? Бегом до нее и обратно. Только не в полную силу, так, легкая пробежка. Понял?

Алекс кивнул.

— Ну, чего сидишь? Пошел!

В спортивном зале клиники было все: штанги, гири, эллиптические и силовые тренажеры, степпер, велосипед, перекладины и кольца, но полноценная тренировка получалась редко. Состояние инвентаря оставляло желать лучшего, к тому же в зале вечно толпились желающие покрутить педали, пару раз толкнуть штангу или пройтись по движущейся ленте бегущей дорожки. Алекс не мог долго выдерживать ожидающие взгляды больных, и уступал тренажеры, хотя чувствовал, что если не будет твердо придерживаться графика тренировок, ко времени выписки из клиники не сумеет восстановиться до конца.

Первые дни Тропинин тренировался под наблюдением врача. Иван Иванович давал инструкции, подстраховывал, чтобы Алекс ненароком не уронил гири себе на ноги, если внезапно начнется приступ боли, и дозировал нагрузки. Позднее, когда приступы стали не такими частыми, физиотерапевт отлучался к другим больным, и Алекс оставался наедине со своим новым телом.

Приспособиться к нему оказалось не так просто, как хотелось бы. Порой молодой человек чувствовал себя, словно в скафандре, мышцы росли, и научиться командовать ими было нелегко.

Помимо болей Алекс страдал от голода. Временами ему казалось, будто желудок внутри начинает есть сам себя, а когда покончит с собой, желудочные соки станут разъедать соседние органы. Сначала за обедом Тропинин брал двойные порции, затем тройные, а потом накладывал на тарелки целые горы, а тарелки ставил на два больших подноса, и подумывал, не приспособить ли для собственных надобностей медицинскую тележку, на которой медсестры обычно развозят лекарства.

— А чего ты хотел? — развел руками Иван Иванович, когда Алекс поинтересовался у врача причинами своего зверского аппетита. — Мышцы растут, а из чего мышечная масса берется? Из продуктов, так сказать. Чем быстрее рост, тем больше калорий нужно. Ты на белки упирай, так сказать, качеством бери, а не количеством. И тренируйся больше, чтобы пища не в жир, а в мускулы уходила.

— Мне теперь всю жизнь мучится?

— Зачем же всю жизнь? Через пару месяцев рост закончится, боли в прошлое уйдут, тогда и станешь почти таким, как прежде. Главное тогда, не забудь сократить рацион. И тренируйся, тренируйся!

И Алекс тренировался. Большую часть времени проводил в спортзале: тягал гири, толкал штангу, работал на тренажерах и часами топтал беговую дорожку, пока ему не начинало казаться, что еще пару минут, и дорожка провалится сквозь пол.

Со временем боли действительно исчезли, и старая одежда больше на Тропинина не налезала. Менялось и отражение в зеркале, и эти изменения молодому человеку нравились: сквозь зеркальную поверхность на него смотрел сильный, крепкий, мускулистый парень. Такого обязательно примут в «Школу подготовки охраны».

— На многое не рассчитывай, — омрачил его радость врач. — Успехи у тебя, так скажем, выше средних, а в «Школу» принимают только самых лучших, тех, кто подает большие надежды.

— А вы, случайно, не знаете, каковы критерии отбора?

— Подозреваю, Карл и сам не определился с этими критериями. Действует интуитивно, я так и не вычислил закономерность, кто из моих подопечных ему подходит, а кто нет. И насчет тебя никаких предположений строить не берусь.

Алекс помрачнел. Выходит, стандартный набор не гарантирует ему обучение в «Школе».

— Не переживай, — Иван Иванович ободряюще похлопал молодого человека по плечу. — У тебя ведь кое-что помимо основного набора имеется. Завтра я научу тебя пользоваться «читателем», а пока пробегись еще километров пятьдесят и выспись хорошенько.

С первым у Алекса проблем не возникло, а второе, можно сказать, не удалось. Полночи молодой человек ворочался в постели, пытаясь представить, какими окажутся уроки по чтению мыслей, и заснул лишь под утро.

— Ну, я так и знал, — Иван Иванович улыбнулся, когда увидел не выспавшуюся физиономию Тропинина. — Примерно такого эффекта я и добивался. Уставший мозг более восприимчив к воздействию. Готов?

Алекс кивнул.

— Тогда пошли в сад.

Даже с приходом весны больничный сад не превратился в райское местечко. Все, буквально все там было пропитано грустью, немощностью и болезнью, даже зазеленевшие тополя казались дряхлыми стариками, опирающимися на трости, даже грачи, прилетевшие слишком рано, выглядели больными и умирающими. Алекс, как и многие другие пациенты, которым врачи разрешили самостоятельно передвигаться, часто гулял на свежем воздухе, потому что в саду все равно луче, чем в безликих пустостенных палатах.

— Садись, — Иван Иванович выбрал лавочку в самом центре больничного сада. — Скажи мне, сколько человек ты здесь видишь?

— Пять, — сосчитал Тропинин, — не учитывая нас.

— Я могу прочитать мысли лишь у троих из них.

— Почему? — поднял брови Алекс. — Я думал…

— Думал это легко? Нет, не легко. Я вживил себе имплантат, когда они только появились. Это сейчас вы можете читать второй слой, а тогда и первый был большим достижением, однако кое-что я могу считать и со второго слоя. Даже если у тебя поначалу ничего не будет получаться, это не значит, что тебе поставили плохой чип, просто нужно больше тренироваться. Имплантат — это лишь помощник, так сказать, преобразователь, который улавливает волны мозга других людей, усиливает и позволяет тебе «услышать их», распознать, прочитать… Чипы — это нечто вроде модемов, только работают с другими сигналами. А основная нагрузка все равно ложится на головной мозг.

Алекс слушал внимательно, стараясь не упустить ничего важного, но ничего важного Иван Иванович не сказал.

— Вон, видишь ту девочку? Как думаешь, о чем она может думать?

Тропинин посмотрел на девчушку, лет десяти, которая сидела на соседней лавочке. Взгляд ее был грустным, она теребила подол своего красного пальто и всхлипывала.

— Не знаю. Может, домой хочет?

— Верно. Она скучает по маме. А теперь расслабься, посмотри на девочку, попытайся дотянуться до нее рукой, но рукой не шевели.

Тропинин старательно выполнил инструкции.

— Чувствуешь что-нибудь?

— Нет.

— Тянись к ней сильнее, словно в волосах у нее сидит жук, и ты хочешь его снять так, чтобы девочка не заметила и не испугалась. И расслабься.

— Легко сказать: напрягись и расслабься одновременно.

— Не болтай.

Алекс чувствовал себя глупо. Сидеть на лавочке с лысым дядечкой и изо всех сил таращиться на маленькую девочку, пытаясь мысленно снять с ее головы воображаемого жука…

К МАМЕ ХОЧУ. СКОРЕЕ БЫ УЖЕ ОБЕД, ПОТОМ ТИХИЙ ЧАС, ПОТОМ ЧАСЫ ДЛЯ ПОСЕЩЕНИЙ…

Алекс вздрогнул и едва не свалился со скамейки.

— Получилось? Уже? Надо же… значит, способности у тебя посильнее моих будут.

Девочка в красном пальто медленно поднялась со скамьи и отправилась вглубь сада.

— Это действительно ее мысли?

Иван Иванович кивнул.

— Попробуй теперь того старика. Я до него так и не достучался. Или у него маразм и он ни о чем не думает, или думает, но слишком «тихо».

Тропинин повернулся к пожилому мужчине в инвалидной коляске и попытался настроиться, как делал с девочкой.

— Да не смотри ты так! — рассмеялся вдруг врач. — Честное слово, словно на унитазе сидишь! Глаза вывалятся! Ты лучше щурься. Эффект тот же, зато выглядит куда приличнее. Путь думают, будто у тебя близорукость.

Алекс смутился и последовал совету Ивана Ивановича, а через три минуты напряжения ему стало ясно, что у него тоже не получается прочесть мысли мужчины.

— Ну, главное, ты понял, как это делается, — физиотерапевт поднялся с лавочки. — Больше на этом поприще я ничем тебе помочь не смогу. Тренируйся, развивай способности.

Сказать, что молодой человек был разочарован, значит, не сказать ничего. Один единственный урок, и тот больше похож на дружеский совет, нежели руководство. Он ожидал чего-то большего, чего-то, что позволит ему читать людей с такой легкостью, словно их мысли — заголовки газет.

— Не обижайся, Алекс, — врач напоследок оглянулся. — Ты больше не нуждаешься в моей опеке. Программу свою выполняешь, мускулы растут как надо, а с мыслями справишься самостоятельно, ведь ты с первого же раза сумел прочесть первый слой, а я нужен другим пациентам.

Тропинин кивнул. Да, такие люди, как Иван Иванович всегда кому-нибудь нужны.

— Спасибо.

— Не за что.

Врач удалился, и Алекс остался наедине с сбой.

С телом у него теперь полный порядок, а с чтением мыслей как-нибудь разберется. Главное, поступить в «Школу». Неужели действительно простого стандартного набора недостаточно? Неужели, если он не понравится директору, придется отодвинуть исполнение мечты на второй план и работать вышибалой в ночном клубе? Нет, этого Алекс допустить не мог. Не для того он пошел на операции, не для того истратил отцовское наследство. Он должен поступить в «Школу», должен научиться всему, что там преподают, и попасть в армию. Или в правительственную охрану. Судьба обязательно улыбнется ему! Он поступит в «Школу» и пройдет полный курс обучения.

— Я научусь, — решил Тропинин. — Во что бы то ни стало научусь. Если не стану лучшим, стану уникальным. Уникумом. И тогда меня точно примут.

Оставшееся до выписки из клиники время пролетело быстро, и вот Алекс стоял перед воротами. Шаг, и начнется новая жизнь. Какая? Стоило ли тратить деньги на имплантаты? Не проще ли было вложить капитал в ценные бумаги и жить на проценты?

— Уходишь?

Тропинин обернулся и увидел своего физиотерапевта.

— Ухожу.

Иван Иванович улыбался, но улыбка казалась грустной.

ВСЕГДА ТАК. ТОЛЬКО БЫ СДЕРЖАТЬСЯ. СИЛЬНЫЙ СТАЛ.

Алекс покраснел.

— Прочел? — врач тоже смутился. — Не всегда чужие мысли читать полезно, иногда можно узнать неприятные вещи.

— Например, что вы переживаете за каждого своего пациента.

— Переживаю. Такой уж я человек.

Тропинин кивнул. Сумка с вещами стояла у ног, он наклонился, чтобы поднять ее, но передумал:

— Вы ведь не все мне рассказали про «читатель»?

Иван Иванович опустил глаза.

— Все. Ты, главное, тренируйся. И в Школе свои умения не афишируй. Атмосфера там строгая, серьезная, к конкурентам относятся с опаской… поостерегись.

Алекс кивнул и взял сумку.

УДАЧИ ТЕБЕ.

— Спасибо. И вам.

Алекс пожал протянутую руку и вышел за ворота клиники.

* * *

Когда Алекс пришел в себя после сокрушительного удара Банана, увидел щербатого улыбающегося небритого мужчину в грязном бушлате непонятного цвета. Он не смотрел на молодого человека, он ощупывал его карманы в поисках наживы.

— А ну, отойди от него! — послышался откуда-то слева гневный мужской голос.

Алекс поморщился — голова взорвалась вспышкой боли. Перед глазами закружились алые вихри, в ушах зашумело, будто он находился на несущемся со скоростью звука авиалайнере.

— Пшел отсюда! — снова произнес невидимый незнакомец.

Бомж в бушлате хлюпнул носом, затравленно оглянулся, но занятие свое не оставил.

Из носа Алекса текла кровь, в глазах двоилось. У него, как оказалось, не было возможности прогнать воришку — голова закружилась даже оттого, что он просто поднял руку.

— Отойди от него, кому сказано!

Бомж вскрикнул — кто-то, кого Тропинин не видел, ударил его палкой по спине.

— Вали, сказал!

Воришка отбежал в сторону. Судя по его расстроенной физиономии, добраться до кошелька он не успел.

— Ты как?

В поле зрения Алекса возникла другая физиономия: такая же небритая, как у типа, пытавшегося оставить его без средств к существованию, только этот человек смотрел не затравленно и жадно, а сочувственно. Он был одет в черные резиновые сапоги, широкие штаны и грязную рубашку, поверх которой повязан грубый темно-синий рабочий фартук дворника, а палка, которой он ударил бомжа, оказалась метлой.

— Встать можешь? Давай помогу.

Дворник протянул Алексу руку, но тут же одернул ее и снял грязные рабочие перчатки.

Рука ангела-спасителя оказалась теплой, но грубой от мозолей. Алекс, пошатываясь, встал.

— На вот, вытрись.

Как по волшебству в руках дворника появился носовой платок — чистый, аккуратно сложенный, словно его извлекли не из кармана фартука, а из кармана смокинга или фрака. Не хватало только запаха духов.

— Спасибо, — Алекс приложил платок к носу. — Вы мне очень помогли.

— Да уж. Если б не я, не видать тебе денег. Домой добраться сумеешь?

— Угу, — Тропинин поморщился, пытаясь сосредоточиться и прогнать красные круги перед глазами. — Спасибо вам большое.

— Да пустяки.

— Нет, не пустяки. В наше время мало кто кому помогает. Как вас зовут?

— Дворник я. Федор.

— Алекс.

— Ну, будем знакомы.

— Где вы живете?

Алекс задал вопрос и почувствовал, как напрягся его спаситель.

— Хотел платок вам вернуть…

— Оставь себе, — Федор удобнее перехватил метлу, словно собирался снова использовать ее как оружие. — У меня еще есть.

— Я не хотел вас обидеть или испугать.

— Ты ведь имплант? Стандартный набор?

Тропинин кивнул.

ВОТ ВЛИП. СЕЙЧАС КАК ДАСТ… А У МЕНЯ ДОЧКА… ЮЛЕНЬКА НЕ ВЫЖИВЕТ ОДНА. МАЛА СЛИШКОМ.

Алексу стало больно, но болела не переносица, куда ударил Банан (надо еще проверить, не сломал ли он ему нос), а душа. Оттого, что хорошие люди не доверяют хорошим людям и даже за помощь не ждут награды, а прощаются с жизнью. Репутация у имплантов была еще та…

Тропинин достал из кармана спортивного костюма бумажник и вытащил деньги.

— Держите, Федор. Не подумайте плохого, просто… кроме денег мне больше нечем вас отблагодарить. Да и платок… если не говорите, где живете, позвольте мне хотя бы так отплатить вам за доброту.

Дворник отшатнулся от Алекса, словно тот протягивал ему не деньги, а гранату с выдернутой чекой, секунды две молча смотрел на молодого человека, а потом побежал.

— Федор! — Тропинин рванул было следом, но голова снова словно взорвалась, окрестности приобрели подозрительный красный оттенок, и Алекс остановился, опершись о фонарный столб, тот самый, о который некоторое количество времени назад опирался Банан.

Вот тебе и подвиги. Быть суперменом не так легко, как кажется. А все из-за того, что он не разобрался в ситуации и людях. Ни когда Банан избивал распускавшего руки клиента, ни сейчас, когда нечаянно обидел хорошего человека. Ведь хорошего человека легко обидеть. Особенно деньгами.

— Значит, пока не научусь читать второй слой, никаких подвигов, — решил Алекс. — Не хочу больше чувствовать себя неудачником. Подвиги должны быть подвигами, а не пародией.

ИМПЛАНТЫ-УБИЙЦЫ

9 июля двое имплантов-стандартников совершили разбойное нападение в казино. Убито девять человек, из игорного заведения вынесена огромная сумма денег: двадцать тысяч кредитов. Похитители объявлены в розыск.

11 июля по городу прокатилась волна ограблений автомобилей. Двое (возможно трое) имплантов проникли на платные парковки возле торговых центров (ТРЦ «Кенгуру», ТРЦ «Звезда», ТРЦ «Миллениум») и выломали у 48 автомобилей передние дверцы с целью похищения оставленных в салонах вещей. Сумма ущерба не уточняется. Владельцы автомобилей в шоке.

12 июля произошло покушение на мэра города. Кортеж из трех автомобилей и пяти мотоциклов следовал из области в центр. На протяжении всего маршрута «зеленую улицу» автоколонне обеспечивали отряды сотрудников ДПС, но даже они не могли предугадать, что кортеж будет остановлен. В 10.45 дорогу черному «BMW» мэра преградил имплант. Мужчина вырвал из земли опору уличного освещения и, держа ее навесу, встал посреди трассы. Мужчина сшиб железобетонным столбом трех мотоциклистов, двое из которых скончались до приезда скорой, вырвал дверцу бронированного автомобиля и тяжело ранил одного из телохранителей мэра. Нападение удалось остановить только при помощи автоматического оружия. Три выстрела в грудь оборвали жизнь преступника.

26 июля в торгово-развлекательном центре «Планета» произошла драка с участием импланта-стандартника. Четыре человека в тяжелом состоянии доставлены в больницу. Зачинщик арестован.

Нам не хватит газетной полосы, чтобы перечислять происшествия последнего месяца, виновны в которых импланты, вживившие себе «стандартный набор». Их слишком много и они чувствуют свою безнаказанность. По данным социологов уровень преступности со времени установки первых имплантатов, вырос в три раза! Не пора ли задуматься? Доколе мы будем терпеть анархию?

Общество разделилось на классы по признаку наличия/отсутствия имплантатов, но если вы думаете, что меньшинство — это импланты, вы ошибаетесь. Количественные показатели не причем! Меньшинство — обычные люди, терроризируемые бездушными машинами для убийств, ибо именно обычные люди страдают от произвола доминирующего класса. Задумаемся: не настанет ли время, когда импланты не просто станут совершать разбойные нападения, но и захватят власть? Что будет, если они объединятся?

«Понедельник»

N 816, июль 2099 г.

УБИЙЦЫ ИМПЛАНТОВ

На пустыре возле заброшенной стройки по улице Краснознаменной было обнаружено массовое захоронение. Пять тел мужчин-имплантов, кое-как заброшенных землей, привлекли внимание птиц и бродячих собак. На подозрительную активность животных обратили внимание бдительные дворники.

— Подхожу, а там лежат. Руки, ноги отдельно. И воняет как на погоревшем мясокомбинате. Тухлятиной. Едва не вырвало, — рассказывает дворник дома N 17 по ул. Краснознаменной Семенова А.С. — Крови, благо, почти не было, видать, зарезали, бедняг, где-то в другом месте, а к нам притащили, да свалили. Я долго не разглядывала, сразу в милицию побежала.

Приехавшие на место происшествия сотрудники правоохранительных органов, оцепили район. Всего было обнаружено пять тел, все погибшие были имплантами. Причина смерти: колото-резаные раны, большая кровопотеря.

Жители близлежащих домов уверены, что в их районе объявилась банда, охотящаяся на имплантов-стандартников. В минувшие выходные Семенова А.С. стала свидетельницей неудачного нападения на человека, вживившего себе «стандартный набор».

— Вышла вечером мести, гляжу, а возле гаражей драка. Подкралась тихонько, чтобы не увидали, смотрю, а там импланта бьют. Семеро против одного. Он весь такой из себя огромный, ручищами машет, ногами брыкается, а эти, что клопы, на него прыгают. Кажись, ножи при них были. Но тот все равно сбежал, хоть они его и сильно порезали. Лежит, небось, теперь в больничке. Или дома раны зализывает.

Уважаемые читатели, если вы стали свидетелем подобных действий, сообщите в нашу редакцию по телефону 8-800-222-10-22-10-10 (звонок бесплатный). Мы хотим знать, кто они, эти семеро смелых? Убийцы или защитники слабых? Неужели на наших улицах появляются супермены, способные защитить город от нашествия киборгов?

«Аргументы и факты»

N 29, июль 2099 г.

ЗАЩИТИ СВОИ МЫСЛИ

В адрес нашей газеты часто приходят письма с вопросами о том, как защитить мысли от незаконного вторжения. Наши корреспонденты переадресовали этот вопрос известному нейрохирургу Евгению Михайловичу Сеченову, который работает с имплантатами, в том числе и с т. н. «читателями». Полное интервью появится в следующем выпуске «Российской газеты», а пока представляем вашему вниманию краткий курс по защите от имплантов-читателей. Рецептов несколько, вы вольны выбирать любой.

1. Бытует мнение, что работе «читателей» может мешать излучение личных мини-фейсов (браслетов связи). Сигналы, которые подают браслеты на спутники, блокируют излучения мозга и значительно сокращают дистанцию, на которой ваши мысли могут быть прочитаны.

2. Работе «читателей» может помешать низкочастотная вибрация, такая, какая доносится из колонок вашей аудио-системы при прослушивании рок-концертов. Чем ниже частота, тем больше вероятность защитить ваши мысли.

3. При непосредственном контакте с имплантами-читателями помогает простой счет про себя. Мысленно считайте от одного до бесконечности, это собьет «читатель» с толку и блокирует имплантат.

4. По непроверенным данным «читатели» не работают, если человек, мысли которого нужно прочесть, находится под водой. Это связано с амплитудой колебаний окружающей среды. Чем быстрее течение, тем меньше шансов, что ваши мысли подслушают.

5. Высоковольтные линии электропередач являются отличным блокиратором «читателей». Если вы находитесь вблизи ЛЭП, ваши мысли подслушать невозможно.

6. Широко распространено мнение о том, что волны мозга может защитить обычная никелированная кастрюля, надетая на голову. Еще большим эффектом обладает редкий в нынешнее время металлический дуршлаг.

7. Также помогает пение. Пойте про себя, и никто не узнает, о чем вы думаете на самом деле.

8. Некоторые продукты обладают свойствами «глушить» сигнал мозга. Это миндаль, виноград, соевые концентраты и кумыс.

9. Пирамиды из горного хрусталя, носимые на шее, имеют свойство накапливать энергию, что может помешать «читателям» проникнуть туда, куда не следует.

10. И последнее. Синтетические волокна особого плетения защитят ваши мысли. Кепки из «ан-й-аста» фирмы «Фейк» обеспечат конфиденциальность ваших мыслей (на правах рекламы).

P.S. Редакция газеты не гарантирует стопроцентную защиту ваших мыслей при использовании вышеописанных методик.

«Российская газета»

N 29, июль 2099 г.

* * *

Голицын не ошибся в Алексе. Молодой человек оказался способным учеником и быстро постигал науки рукопашного боя, стрельбы из автоматического оружия, драки на ножах и всего того, что так необходимо телохранителю vip-персоны. Борис Игнатьевич часто присутствовал на тренировках и воочию убеждался: Тропинин идеально ему подходит.

У начальника службы безопасности было много забот: подготовка переездов, охрана периметра съемочной площадки, обеспечение безопасности Кайла везде, куда бы тот ни направился, будь то боулинг-клуб или частная вечеринка в соседнем поместье. И это не считая ежедневных обязанностей по охране территории всех четырех особняков секс-символа всех времен и народов. Однако Голицын выкраивал время, чтобы лично позаниматься с Алексом.

Сегодня он решил отвезти молодого человека в особое место, туда, где проще всего тренироваться чтению мыслей первого слоя.

Ради такого дела Борис Игнатьевич пожертвовал смокингом и облачился в костюм от «Мауриссио». Конечно, даже в этом костюме он будет выделяться из толпы, но надеть что-то скромнее он не мог физически.

— Куда едем? — вместо привычного спортивного костюма Алекс надел джинсы и белую водолазку и теперь вопросительно смотрел на учителя, словно спрашивал не только о цели поездки, но и об уместности собственной одежды.

Голицын кивнул, одобряя наряд молодого человека, и ответил:

— В публичную библиотеку.

Тропинин недоверчиво поднял брови, но Борис Игнатьевич не стал повторять. Через полчаса Алекс убедится в серьезности ответа.

Черный «Мерседес» практически летел над дорогой.

НЕ ГОНИ, — посоветовал Голицын, и Александр послушно сбавил скорость.

— Особняк не лучшее место для тренировок, — объяснил Борис Игнатьевич. — Все люди знакомые, а горничные думают только о том, как бы побыстрее покончить со своими обязанностями и умчаться в город на свидание.

— Я пытался читать повара.

— И как успехи?

— Выудил из его головы секретный рецепт его знаменитого соуса.

— Равные доли карри и винного уксуса, — улыбнулся Голицын. — Ты делаешь успехи, друг мой.

Несмотря на то, что шофер сбросил скорость, до библиотеки они добрались не за полчаса, а за семнадцать минут.

— Когда-нибудь мы попадем в аварию, — улыбнулся Борис Игнатьевич Александру и послал картинку искореженного автомобиля.

Александр покачал головой и ответил изображением ангела.

— Мой ангел-хранитель бывает, засыпает, — парировал Голицын. — Но я знаю, ты превосходный водитель. Можешь отдохнуть часок. Выходи, Алекс.

В костюме Голицын чувствовал себя неловко — не хватало успокаивающего блеска шелка на лацканах и перстня с черным обсидианом, который пришлось оставить дома, потому что он не подходил к цвету пиджака. Тем не менее Борис Игнатьевич и в публичном месте оставался «графом».

Библиотека располагалась в двухэтажном особняке князей Мещерских и выглядела соответствующе: узкие высокие окна, богатый лепниной фасад, широкая лестница с покрытыми мраморной крошкой ступенями и балкончики, на которых уместился бы только один человек, и то, если бы стоял неподвижно

Голицын вздохнул. На его вкус, все здания в городе должны выглядеть именно так, а не блестеть голыми безликими боками, отражая окрестный пейзаж. Чрезмерное увлечение человечества небоскребами и вообще строительством, привело к тому, что ради скорости люди отказались от украшений, заменив мозаику и барельефы бетонными плитами и зеркальными панелями

Борис Игнатьевич поманил молодого человека, и первым вошел в обитель знаний.

Внутри от особняка князей Мещерских не осталось ничего, кроме высоких потолков и узких окон. Современное, сверкающее хромом и натертым паркетом помещение напоминало зал ожидания в аэропорту или школу. Никаких украшений, все подчинено принципу простоты и понятности: таблички, указатели, карты-схемы, контрастные цвета, яркое освещение и мигающие светодиоды по краю ступенек.

Голицын уже бывал здесь, поэтому провел Алекса сразу на второй этаж.

У автомата выдачи книг образовалась небольшая очередь — какой-то мальчуган заказал редкий экземпляр энциклопедии восемнадцатого века, и автомат, пока роботы искали нужный том, показывал на дисплее фотографии общественных деятелей прошлого столетия.

— Возьмешь книгу, приходи.

Голицын выбрал стол в самом дальнем углу читального зала. Народа было немного, но охотники за редкими экземплярами с появлением Интернета не вымерли, как это случилось с динозаврами, а лишь вольготнее разместились в частично освободившейся нише. Теперь в библиотеки приходили только ценители первоизданий и книгоманы.

Тропинин принес довольно увесистый том сочинений Дидро.

— Не ожидал, — признался Голицын. — Но читать тебе все равно не придется. По крайней мере, не книги. Точнее, вовсе не эту. Будешь тренироваться читать мысли читающих людей. Как я тебе уже говорил, первый слой самый четкий и громкий, уловить его можно всегда и у всех, кроме младенцев, которые не умеют говорить. Но и у них есть первый слой, только выражается он не словами, а образами.

Борис Игнатьевич оглянулся в поисках первой «жертвы».

— Вон тот молодой человек с хвостиком подойдет. И читает он довольно интересную статейку. Смотри на него, сосредоточься и прислушайся.

— Он слишком далеко сидит.

Голицын снисходительно улыбнулся.

— Если ты думаешь, что не сможешь его услышать, ты ошибаешься. «Громкость» мыслей не зависит от расстояния. Как бы далеко ты ни находился от объекта наблюдений, его мысли будут звучать так же, как если бы он сидел рядом с тобой.

— Значит, прямо сейчас я могу прочесть мысли любого человека в городе?

— Нет, конечно. Я сказал, что от расстояния не зависит «громкость», а вот четкость как раз зависит. И чем дальше человек, тем расплывчатее его сигнал. Имплантат может игнорировать некоторые помехи и исправлять кое-какие погрешности, но его возможности не безграничны. Как только сигнал становится слишком запутанным, он пропадает, чип игнорирует его, словно человек ни о чем не думает. Поэтому ты либо слышишь мысли, либо нет, но слышишь громко и отчетливо.

— А на каком расстоянии максимально может находиться человек, чтобы я его слышал?

— По-разному. Не думай об этом. Если в поле зрения, значит, точно прочтешь. Давай уже, сосредоточься на том парне.

Тропинин последовал совету учителя.

НАПРЯЧЬСЯ… РАСЛАБИТЬСЯ… ТАК. ХОРОШО. ДОТЯНУТЬСЯ, СЛОВНО У НЕГО В ВОЛОСАХ ЖУК…

Голицын улыбнулся.

— Техника у тебя интересная, но сложная. Много лишнего. Просто мысленно построй между собой и тем парнем трубку, типа капельницы, но больше диаметром. И не щурься так. Старайся смотреть как обычно.

Молодой человек кивнул.

…НА ЗЕЛЕНОГРАДСКОЙ ТРОЕ ОХРАННИКОВ-ИМПЛАНТОВ ИЗБИЛИ ПРОХОЖЕГО. ОХРАНИКИ НЕ ПРИМЕНЯЛИ ОРУЖИЯ, НО ЧЕЛОВЕК СКОНЧАЛСЯ, НЕ ПРИХОДЯ В СОЗНАНИЕ, ПО ДОРОГЕ В БОЛЬНИЦУ. ПРИЧИНЫ ПРОИСШЕСТВИЯ ВЫЯСНЯЕТСЯ. ТРОИМ МОЛОДЧИКОМ ИНКРЕМИНИРУЕТСЯ НЕПРЕДНАМЕРЕННОЕ УБИЙСТВО.

— Слышу, — Алекс обеспокоено обернулся на Голицына.

— Продолжай.

В ПОДЪЕЗДЕ ЖИЛОГО ДОМА НОМЕР ТРИ ПО УЛИЦЕ НЕКРАСОВА ОБНАРУЖЕН ОБЕЗОБРАЖЕННЫЙ ТРУП ПОЖИЛОГО ЧЕЛОВЕКА. ПО СЛОВАМ РОДСТВЕННИКОВ ПОГИБШЕГО, МУЖЧИНА ПРИНАДЛЕЖАЛ К ТАК НАЗЫВАЕМЫМ ИМПЛАНТАМ. В ЕГО ТЕЛЕ НАХОДИЛСЯ СТИМУЛЯТОР СЕРДЦА, ИСКУССТВЕННАЯ ПОЧКА, А ТАКЖЕ УСТРОЙСТВО, УЛУЧШАЮЩЕЕ КООРДИНАЦИЮ ДВИЖЕНИЙ. ИМПЛАНТАТЫ БЫЛИ ИЗВЛЕЧЕНЫ ИЗ ТЕЛА ПОГИБШЕГО И УНИЧТОЖЕНЫ. ОБЛОМКИ ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ ДВУХ ИМПЛАНТАТОВ ОБНАРУЖЕНЫ РЯДОМ С ТЕЛОМ.

— Какую газету он читает? — спросил Алекс.

— Новости недельной давности. Парень — корреспондент, пытается вести собственное расследование о причинах вражды между имплантами и остальным населением. Попробуй прочесть вон ту блондинку, — Голицын указал на высокую даму в белом парике. — У нее тоже газета, но она не ищет статьи о таких, как ты. Как мы.

Пока Алекс сосредотачивался, Борис Игнатьевич снова вернулся к парню хвостиком и уже сам стал читать его мысли, не опосредованно через Тропинина, а влезая на второй слой.

ЗА ПОСЛЕДНИЙ МЕСЯЦ ЭТО УЖЕ ТРЕТЬЕ НАПАДЕНИЕ НА ПОЧВЕ ИМПЛАНТАТОВ. ЧТО ИМ НАДО? ЧЕГО ХОТЯТ ДОБИТЬСЯ? РАЗВЕ НЕ ПОНИМАЮТ, МИР И ТАК НА НИТОЧКЕ ДЕРЖИТСЯ, НА ПАУТИНКЕ, КОТОРАЯ РАЗОРВЕТСЯ ОТ МАЛЕЙШЕГО КОЛЫХАНИЯ ВОЗДУХА?!

НАШИ ТОЖЕ ХОРОШИ, ВИДЕЛ Я ТОТ ТРУП. НИКАКИЕ ЭТО НЕ ИМПЛАНТАТЫ РЯДОМ ВАЛЯЛИСЬ, А ЗАЖИГАЛКА РАЗДАВЛЕННАЯ, А ОНИ УЖЕ СКАНДАЛ РАЗДУЛИ…

ИМПЛАНТЫ ТОЖЕ УМОМ НЕ БЛЕЩУТ. ЗНАЮТ ВЕДЬ, НА НИХ И ТАК ВСЕ КОСО СМОТРЯТ, ТАК НЕТ, НАДО ВТРОЕМ НА МУЖИКА НАПАСТЬ. ИНТЕРЕСНО, ИХ И ПРАВДА БЫЛО ТРОЕ? ЭХ, ХОРОШО БЫ С РЕБЯТАМИ ИЗ СКОРОЙ ПОБЕСЕДОВАТЬ.

Парень поднялся, отнес газеты к автомату и вышел из читального зала.

Голицын обернулся к Алексу.

— Как успехи?

— Хорошо. А блондинка не газету читала, а научную статью какого-то помешанного. Честное слово, ничего не понял из того, о чем он пишет.

— Вот и ладно. Раз у тебя получается, можешь еще немного посидеть, а я поеду. Кстати, тренироваться лучше именно в людных местах, где народ скучает и читает: в библиотеках, метро, на вокзалах в зале ожидания, в транспорте…

— Я понял.

— Молодец. При усиленных тренировках через пару дней ко второму слою перейдем. Там сложнее немного, но ты парень способный, справишься

— Спасибо, Борис Игнатьевич.

— Да не за что. Учись.

Голицын покинул библиотеку. Ему нужно подготовиться к завтрашнему мероприятию: Кайл устраивает грандиозную вечеринку в честь дня рождения, и начальнику охраны предстояло учесть миллион мелочей, на которые его подчиненные, конечно, внимания не обратят.

«Граф» сел в «Мерседес». В голове немого водителя возник неопределенный вопрос и карикатурное лицо Тропинина.

— Неплохо, Александр. Мальчик учится. Да, он то, что нам нужно. Несомненно. Поехали.

* * *

Когда Борис Игнатьевич вышел, Алекс сдал книгу и тоже покинул библиотеку. Тренировка в закрытом помещении с людьми, которые читают неинтересные, а местами непонятные тексты, не доставляла молодому человеку удовольствия. Ему хотелось читать мысли людей, а не книги посредством мыслей.

Он отправился в парк.

Прогулка позволит развеяться и познакомиться с интересными людьми. Конечно, теперь под знакомством с людьми Алекс подразумевал знакомство, прежде всего, с их мыслями.

Погода располагала к прогулкам, и парк оказался наполненным детским смехом, озабоченными разговорами мамаш и молчаливыми молодыми людьми в спортивных костюмах, совершающими пробежку.

ЕЩЕ ДЕСЯТЬ МИНУТ, И ДОМОЙ, ЧТОБЫ ВИКА НЕ РУГАЛАСЬ. НЕ ЗАБЫТЬ ЗАВТРА КУПИТЬ ЕЙ ПОДАРОК ОТ МИШКИ, ИНАЧЕ ЗАПИЛИТ. И ЧТО НА НЕЕ НАШЛО? ПОДУМАЕШЬ, ИМПЛАНТ. ОН ХОРОШИЙ ПАРЕНЬ, ЖЕЛЕЗКА В БАШКЕ, НЕ ДЕЛАЕТ ЕГО РОБОТОМ. ОН БЕЗ ТОЙ ЖЕЛЕЗКИ ДАВНО БЫ НА ТОМ СВЕТЕ БЫЛ.

Мысли принадлежали лысому парню с наушниками. Музыку он, казалось, совсем не слышал, даже не подпевал, полностью погрузившись в размышления о Вике и таинственном друге-импланте. Похоже, мир сошел с ума. Все помешались на имплантатах.

Чтобы отвлечься, Алекс попытался прочесть мысли маленькой девочки. Малышка играла в песочнице — строила из песка куличики и украшала их головками ромашек.

ХОРОШО БЫТЬ ПОВАРОМ. МОЖНО ПЕЧЬ ТОРТЫ И ЕСТЬ. И ПИРОЖНЫЕ, И МОРОЖЕНОЕ, И ВКУСНОЕ РАЗНОЕ. ЖАЛЬ, ДЯДЯ ЖЕНЯ БОЛЬШЕ НЕ ПЕЧЕТ ПИРОГИ.

БОЖЕ, НЕУЖЕЛИ ОН ДЕЙСТВИТЕЛЬНО СДЕЛАЕТ ЭТО? НЕТ! Я НЕ ХОЧУ УМИРАТЬ! БОЖЕ!

Алекс вздрогнул и оглянулся в поисках человека, который звал на помощь. Голос был женским, но ни одна из гуляющих мамаш не производила впечатления испуганной или взволнованной. Они все так же сидели на лавочках, изредка окрикивая детей, и никто не собирался умирать.

НЕ ТРОГАЙ МЕНЯ, ГРЯЗНОЕ ЧУДОВИЩЕ! УБЕРИ РУКУ! БОЖЕ, У НЕГО НОЖ!

Тропинин помнил, что «громкость» сигнала не зависит от расстояния, но знал, что женщина, чей голос взывал о помощи, не должна находиться слишком далеко, иначе деревья помешали бы «читателю» ее услышать. Алекс бросился вперед по дорожке, но не успел пробежать даже десяти метров, как остановился и нагнулся — сделал вид, будто у него развязался шнурок.

Впереди на одной из многочисленных скамеек сидела молодая женщина. Она была одета в белое короткое, но свободное платье и белую шляпку с широкими полями. На ее коленях лежала раскрытая книга, а рядом сидел мужчина — высокий, мускулистый, одетый в джинсы и спортивную серую майку. Его правая рука находилась за спиной женщины, а левая лежала на ее колене, и смотрел он исключительно в вырез белого платья. Поза женщины казалась напряженной, она опустила глаза в книгу, но Алекс разглядел подозрительный блеск — слезы!

АЙ! БОЛЬНО!

Женщина сжалась в комок и, словно подчиняясь приказу, захлопнула книгу и встала. Мужчина тоже поднялся со скамьи, взял даму под руку и галантно указал ей направление движения.

Не раздумывая, Тропинин бросился на мужчину: подскочил сзади, схватил за шею и резко рванул. Незнакомец потерял равновесие и опрокинулся на асфальт. Женщина завизжала и… изо всей силы швырнула в Алекса книгу, которую держала в руках.

— Помогите! — закричала она. — Помогите! Имплант! — и бросилась к упавшему мужчине.

Тропинин открыл рот и на всякий случай отступил на два шага назад. Мужчина тем временем сел и обхватил голову руками. Видимо, он здорово ударился затылком о брусчатку дорожки, потому что не торопился встать, зато обернулся.

И ВЕЗЕТ МНЕ НА ЭТИХ УРОДОВ! ЭТОМУ-ТО ЧЕГО ПОНАДОБИЛОСЬ? ГРАБИТЬ, ВРОДЕ, НЕ СОБИРАЕТСЯ…

— Мишенька, с тобой все в порядке?

— Нормально.

КНИГУ НЕЛЬЗЯ НОРМАЛЬНО ПОЧИТАТЬ. СМОТРИТ. ИМПЛАНТЫ ЧЕРТОВЫ! ВСЕХ ПЕРЕСТРЕЛЯЛА БЫ!

Алекс покраснел. Произошла ошибка, и мускулистый мужик вовсе не собирался силой увести женщину.

— С тобой все в порядке? — дама в белом немного успокоилась, видя, что имплант не собирается нападать, склонилась над пострадавшим.

— Эй, ты чего?! — к Тропинину подошли трое подростков — не имплантов, но достаточно сильных, чтобы хотя бы поставить импланту синяк под глазом.

— Простите! — пробормотал Алекс и уже громче добавил: — Я не хотел! Я думал, он к вам пристает!

Алекс отступил под натиском трех молодых людей и бросился бежать, потому что «Мишенька» к этому времени уже поднялся и, покачиваясь, шагнул в его сторону.

«Вот так. Идиот несчастный. Она книгу читала, а я-то подумал, это ее мысли! И к этому здоровенному в мозги заглянуть не догадался сразу. Идиот. Надо думать, прежде чем делать! Сам же говорил, эмоции необходимо отодвинуть на задний план, чтобы трезво оценить ситуацию, и вот, такой прокол! Хорошо еще этот Миша несильно ударился. Идиот! Надо же быть таким идиотом!»

Так проклиная собственную глупость и торопливость, Алекс добежал до автобусной остановки, сел в электричку и поехал обратно в поместье.

«Никаких подвигов. Никаких. Пока не научусь всему как следует. Чтобы не краснеть и не калечить невинных людей. Тоже мне, супермен! Уникум! Тупица, а не уникум! Уникальный тупица!»

Глава 2 Звезда мировой величины

Второй месяц Кайл жил в резиденции «Longevity and Prosperity». Вообще-то он не любил однообразие и предпочитал менять место жительства так же часто, как рубашки, но на этом настоял начальник службы безопасности, а Голицыну Кайл доверял даже больше, чем себе.

Второй месяц актер получал по почте странные посылки. Точнее, посылки, адресованные «Кайлу лично в руки, будь ты проклят, мерзавец», получал Борис Игнатьевич, но именно эти посылки стали причиной «затворничества» Кайла в «L&P».

Посылки всегда были одинаковыми: черная картонная коробка в форме гроба, а внутри популярная детская игрушка кукла Lolly: голая и измазанная чем-то липким и красным. Кайл дважды видел кукол в гробу, но они не произвели на него впечатления, а вот Голицын напротив, насторожился и буквально запер своего звездного нанимателя в загородной резиденции.

Поместье как нельзя лучше подходило для обороны. Практически неприступное оно было окружено высоким забором, сотней видеокамер и охранялась десятками охранников в бронежилетах под широкими цветастыми гавайскими рубашками.

Кайлу подобные меры безопасности казались чрезмерными, но Голицын резонно заметил, что лучше перестраховаться. Может, отправитель посылок обычный сумасшедший, которые толпами ходят за знаменитостями, выпрашивая автограф, кусок рукава или мочку уха любимца, а может, это настоящий зверь — опасный и непредсказуемый.

В любом случае, Кайл оказался практически заперт в поместье и, следуя советам Бориса Игнатьевича, покидал его только на время съемок, где из-за обилия охраны чувствовал себя таким же пленником, как дома.

— Эй, кто-нибудь! Принесите мне чаю!

С самого утра у Кайла было отвратительное настроение.

Проснувшись, он не обнаружил на кофейном столике свежего ананаса, сок которого, как полагал суперзвезда, способствовал омоложению организма. Погода не радовала солнцем и теплом, небо затянуло тучами, вот-вот должен начаться мелкий противный моросящий дождь, а бледной коже Кайла требовался солнечный свет, иначе она приобретала оттенок сырого картофеля, становилась землистой и уже не походила на кожу молодого тридцати двух летнего красавца. Третьей причиной отвратительного настроения явилось отражение в зеркале.

Кайл практически прижался носом к стеклу и постарался не дышать, чтобы зеркало не запотело. Волосы, обычно черные и блестящие, уложенные лучшим стилистом страны, топорщились в разные стороны — перед сном он забыл надеть сеточку, и это еще больше расстроило молодого мужчину. Глаза, в лучшие дни сверкающие ярче аметиста в кольце Голицына, сейчас казались просто черными дырами. Нос… на носу появилось подозрительное красное пятнышко. Не подвел только подбородок — небритый, зато волевой и упрямый, такой, какой нравится женщинам.

За спиной раздался негромкий стук.

— Да!

Дверь открылась, чьи-то крадущиеся шаги приблизились к столику у окна, послышался звук льющейся воды, и не вовремя покрасневший нос кинозвезды почувствовал фруктовый аромат.

Мужчина не обернулся, чтобы поблагодарить слугу, он даже не поинтересовался, кто именно принес чай, только поморщился — его отвлекли от важного занятия.

Когда шаги стихли, и едва слышно скрипнула закрывающаяся дверь, Кайл оторвался от зеркала и сел за столик. Здесь все было, как он любил: крепкий черный чай с добавлением фруктов, вазочка элитного печенья «ЛяБемО'ль», веточка корицы для аромата, идеально белые и отглаженные льняные салфетки с фамильной монограммой, свежая газета и карточка с тисненым профилем Кайла и напоминанием дел на сегодня.

Сначала актер отпил из чашки, а потом бросил беглый взгляд на карточку:

11.40 — видеоинтервью для журнала «Люди века»

13.00 — ознакомительная поездка в «Школу подготовки охраны»

18.30 — встреча с представителями «Компани индастрис» по поводу рекламы нового фильма

20.00 — Голицын Б.И.

21.30 — Анастасия Стасюк

— Интервью. До чего же ненавижу этих умников из прессы! Ладно, потерплю, это для дела. Так. Поездку в «Школу» отложим, нет настроения. С «Компани индастрис» пусть Голицын разговаривает, заодно доложит о результатах, когда придет. А кто такая Анастасия Стасюк?

Кайл снова отпил из чашки и занюхал фруктовый аромат корицей.

У него было много женщин, а лучше сказать, у него были сотни женщин: Анны, Марии, Натальи, Берты, Моники, Катерины… все одинаково красивые, длинноногие, пышногрудые и яркоглазые. Одинаково жеманные, хихикающие над всеми его даже самыми плоскими и неудачными шутками, готовые в любой момент снять одежду и вознести своего кумира к облакам. И появление неизвестной Стасюк, осмелившейся без предварительной договоренности записаться на прием, вызвало лишь раздражение.

— Ладно, так и быть, если меня не слишком утомит Голицын, посмотрю на эту Анастасию. Интересно, что ей надо?

Кайл поморщился. Он не любил сюрпризы, а тем более сюрпризы, связанные с женщинами. Пару лет назад он убедился, что от женщин не стоит ждать ничего хорошего, кроме, разумеется, секса. Секс — это хорошо. Женщины — плохо, они слишком непредсказуемы, капризны и взбалмошны. Увы, секс без женщин существовать не может. По крайней мере, для Кайла.

Допив чай, актер наскоро привел себя в порядок, надел легкие брюки и белую шелковую рубашку, сбрызнул дорогими духами виски и спустился к завтраку.

Первый этаж поместья оказался необычно, для столь раннего часа, оживлен. В большой гостиной суетились незнакомые Кайлу люди. Бородатый мужчина неопределенного возраста в джинсах и кожаном жилете поверх синей рубашки устанавливал осветительные приборы, женщина в короткой до неприличия юбке и топике, сшитом из куска ткани вряд ли больше носового платка, сидела на диване.

— Левее, Олег, еще левее.

Третий человек — высокий худощавый мужчина с рыжими кудрями до плеч — колдовал над видеокамерой на треноге. Полуобнаженная женщина с ярко накрашенными губами поминутно отбрасывала со лба светлую челку, обращаясь то к оператору, то к осветителю:

— Если он сядет здесь, нос будет отбрасывать некрасивую тень.

— Ты учти, он немного выше тебя.

— Все равно свет падает под неправильным углом. Мне лучше подвинуться еще левее.

— Тогда выйдешь из кадра.

— Поверни немного камеру.

Кайл поморщился и с невозмутимым видом прошествовал мимо журналистов.

— Кайл, мы уже готовы!

— А я нет. К тому же до назначенного времени еще полчаса. А я не завтракал.

Мужчина проследовал на кухню. Обычно он завтракал именно в гостиной, но раз там сегодня занято, придется обойтись просторной и светлой, но холодной и пустой кухней. Вот тебе и еще один повод не любить журналистов. Но, к сожалению, слава и журналисты ходят, взявшись за руки. Разлучить парочку невозможно без неприятных последствий для первой. А этого Кайл допустить не мог.

Есть не хотелось. Суперзвезда бросил взгляд на накрытый стол с яичницей и гренками, заглянул в холодильник, немного постоял у окна, глядя на серые и мокрые, похожие на старые половые тряпки, тучи, и вздохнул. Стоять в холодном пустом помещении ничем не лучше беседы с журналистами. Отделаться от второго он не мог, поэтому предпочел избавиться хотя бы от первого. Раз уж пропал аппетит, пусть пропадает и все остальное.

Кайл вышел в гостиную. Журналисты снова засуетились. Кудрявый включил видеокамеру, осветитель напрягся в ожидании, когда интервьюер опустится на диван, а полуобнаженная дамочка, почмокав ярко накрашенными губами, широко улыбнулась. Кайлу показалось, еще немного, и он сможет увидеть ее гланды. Он опустился на диван и дал себе слово быть равнодушным и сонным. А эти пусть прыгают.

— Скажите, — дамочка и правда была готова прыгать, а точнее, выпрыгнуть из остатков одежды, — а это правда, что в новом фильме вы будете играть импланта?

Кайл лениво кивнул:

— Вас это смущает?

— Нет, нет, — торопливо закачала головой репортерша, — вы ведь и сами имплант?..

Кайл был имплантом, но он проигнорировал этот вопрос. Причин тому несколько. Во-первых, каждой звезде положено иметь за душой пару-тройку скелетов в шкафу, тайн, сюрпризов, которые будут возбуждать в публике интерес к его персоне, а когда популярность пойдет на спад, раскрытие секрета послужит хорошим катализатором и хотя бы на время вернет былую славу. Во-вторых, Кайл знал, как относятся к имплантам, и не хотел, чтобы на его славу легла хотя бы микрочастица этого негатива. Он был Супер: суперзвездой, суперлюбовником, супермужчиной, суперактером, супервсечтоугодно, и не желал думать, что всему этому он обязан пластической хирургии и имплантатам в собственном организме.

Дама в топике удобнее устроилась на диване и кивнула оператору, и тот включил камеру.

— Добрый вечер, дорогие читатели журнала «Люди века». С вами я, Анастасия Стасюк. Мне выпал счастливый случай сидеть на одном диване с Кайлом, задавать ему вопросы и наслаждаться его мужественным профилем и сексуальным голосом.

Кайл ответил на эту белиберду широченной улыбкой, а про себя подумал, что сегодня в 21.30 у него образовалось свободное время. Женщин Кайл видел насквозь. Порой, для составления предварительного мнения о человеке, ему хватало пары минут, и мнение это обычно оказывалось верным. Вот и сейчас, увидев одежду Анастасии, броский макияж, понаблюдав за ее движениями, мимикой и услышав голос, он понял, что ни за какие гонорары не будет вечером встречаться с Анастасией — пронырливой журналисткой, вульгарной и самовлюбленной дурой.

— Расскажите о вашем последнем фильме.

— Вы слишком рано ставите на мне крест, — Кайл развел руками, приглашая зрителей посмеяться. — Ни о каком «последнем фильме» речь не идет. Напротив, я бы назвал эту картину первой в длинной череде продолжений и аналогов. Трехмерное пространство, эффект присутствия, ароморяд. Это будет лучший фильм, который когда-либо выходил на большом экране.

Анастасия захихикала:

— А вы самоуверенны.

— Иначе и быть не может, дорогуша. Я — супер, и у меня все супер.

— Так что же это за фильм?

— Я только скажу предварительное название, и вы все поймете: «Командор».

— Боже! Неужели вы будете играть этого легендарного человека?!

Кайл кивнул. Он остался удовлетворен эффектом от сказанного.

— Командор — незаурядная личность, герой и первопроходец, можно сказать. Первый имплант-охранник…

— Не нужно, — звезда поморщился, — все и без вас знают, кто такой Командор. Однако я не собираюсь оставлять зрителей без сюрприза. Я привнесу в этот образ новые черты. Это будет не совсем тот Командор, о котором написано в энциклопедиях.

Журналистка оживилась, но Кайл замолчал. Он ждал, когда дамочка начнет прыгать.

— Расскажите читателям журнала «Люди века» о съемках. Я слышала, они будут проходить прямо в городе?

— Да. Частично в городе, в моей киностудии «МегаСтар», а частично в «Школе подготовки охраны» и некоторых других местах, о которых сейчас говорить не следует.

— Ах! «Школа подготовки охраны»! Дорогие читатели, это то самое место, где Командор учился владеть своим телом. Кайл, вы уже видели испытательный полигон?

— Пока нет. До конца съемок еще месяц, я успею туда наведаться, а пока мы снимаем в студии. Без ложной скромности скажу, это будет настоящая бомба. Она взорвет умы обывателей и заставит по-новому посмотреть на имплантов.

— Замечательная новость. Еще один вопрос: в «Матрице» вас видели с юной блондинкой. Кто она? Ходят слухи, что девочке еще нет и восемнадцати.

Кайл, улыбаясь, демонстративно посмотрел на часы.

— К сожалению, у меня назначена еще одна встреча.

— Последний вопрос!

— Меня еще лет пятьдесят будут мучить вопросами, и уж не знаю, к счастью ли… ваш вопрос будет далеко не последним, так что вынужден попрощаться.

Кайл подмигнул в объектив и вышел в сад.

В гостиной разберутся без него, а ему нужно хотя бы чуть-чуть подышать свежим воздухом, пусть даже на улице так и не закончился мелкий противный холодный дождь.

* * *

Как всегда пунктуальный Борис Игнатьевич Голицын явился на встречу с нанимателем ровно в назначенное время — в восемь часов вечера. Кайл, казалось, его не ждал — сидел на вращающемся табурете за роялем малой гостиной и наигрывал «Собачий вальс».

Начальник службы безопасности молча сел на диван, поставил рядом трость, а на подушку положил небольшой сверток, обернутый черным полиэтиленом.

— Как прошла встреча с «Компании индастрис»? — не оборачиваясь, спросил Кайл.

— Неплохо.

— Неплохо? — «Собачий вальс» стих. — Они должны были вилять хвостиками, как собачонки, и чуть ли не писаться от восторга оттого, что их выбрали для рекламы моего фильма.

Голицын едва заметно улыбнулся.

— Они предложили выгодные условия, друг мой. Черновик контракта секретарь принесет завтра.

Кайл повернулся на табурете и указал глазами на сверток:

— Что это?

— Очередная посылка. Хотите полюбопытствовать?

Голицын развернул полиэтилен, и суперзвезда увидел небольшой гроб, сделанный из плотного картона и кое-как выкрашенный черной краской. Борис Игнатьевич осторожно открыл крышку. Внутри обнаружилась голая кукла с длинными светлыми волосами.

— Если бы ее не измазали кровью, я наверняка оставил бы ее себе, как сувенир.

— Зря иронизируете, — Голицын закрыл гробик. — Дело чрезвычайно серьезное. Вам угрожает опасность. Это уже восьмая кукла.

— И что? Что он мне сделает? Я и так заперт здесь, как павлин в зоопарке. Только журналисты и приходят. А мне нужно бывать на людях, в обществе! Через месяц заканчиваются съемки «Командора»! А до этого мне нужно встретиться с кучей людей и побывать в «Школе»!

Кайл встал с табурета и взволнованно заходил по комнате.

— Вы думаете, какие-то куклы в томатном соусе смогут помешать мне жить так, как я привык?!

Голицын слушал возмущенные восклицания нанимателя с непроницаемым лицом.

— Делайте что хотите, но я намерен вернуться к нормальной жизни. Слышите?

— Да. Теперь можно.

Кайл замер.

— Правда? Я действительно могу выходить из дома?

Голицын кивнул.

— Помните молодого человека, которого я вам показывал на прошлой неделе?

— Косого?

— М… да. Но со зрением у него проблем нет. Так, недостаток внешности. Для телохранителя это несущественно.

— Вы взяли его телохранителем? Но у меня с десяток телохранителей!

— Этот человек особенный.

— Я в курсе, что он имплант. И даже могу предположить, какие именно возможности у него есть: стандартный набор. Это невооруженным взглядом видно. По мускулатуре.

— Помимо стандартного набора у него есть еще один чип, — Голицын выразительно посмотрел на нанимателя, — такой же, как у меня и у вас…

— Что?! Не может быть!

Кайл снова забегал по комнате, но теперь он не просто возбужденно ходил туда-сюда, а махал руками, словно пытался взлететь, брызгал слюной, почти кричал:

— Как вы могли! Как вы могли?! Нет, это невозможно! И он живет здесь уже неделю… Борис Игнатьевич, умоляю! Это ведь неправда?! Скажите, что он не может читать мысли!

Голицын кивнул.

— А… как же… как же я?! — Кайл стал похож на обиженного ребенка. — Как же я?! Как же мои мысли?!

— Не волнуйтесь, у меня все под контролем.

— Под контролем? Он может читать мои мысли! Мои! Мысли! То, что я думаю! То, что я делаю! Он ведь все узнает!

— Не узнает, — Борис Игнатьевич похлопал ладонью по дивану, приглашая Кайла успокоиться и присесть. — Вы мне верите? Я ведь тоже умею читать мысли: все, даже самые тайные и мрачные. А разве я когда-нибудь подводил вас?

— Нет. Не подводили.

— И он не подведет. Сначала не захочет подводить меня, а потом, когда привыкнет считать вас не просто работодателем, но практически другом, и вас. И никогда не узнает то, что ему знать не положено. К тому же в «L&P» вы под надежной охраной «античита».

Кайл выдохнул и опустился на табурет возле рояля.

— Как вы можете гарантировать мою неприкосновенность?

— Не забывайте, друг мой, я и его мысли читаю, знаю все, о чем он думает, мечтает, к чему стремится. Алекс порядочный человек, и я уверен в нем, как в самом себе. Конечно, пока он нуждается в некоторой опеке и руководстве, но вскоре он сможет избавить вас от половины телохранителей за ненужностью, а когда-нибудь заменит и меня.

— Вы… собираетесь уйти?

— Нет, — улыбнулся Голицын. Ему стало приятно оттого, что наниматель так его ценит и не хочет терять. — Но когда-нибудь придет и мой черед.

Борис Игнатьевич, нарушая собственное негласно установленное правило, никогда не вмешиваться в ход мыслей Кайла, послал ему картинку: одинокую могилу с деревянным потрескавшимся крестом.

Кайл сглотнул и ответил другой картинкой: гранитным памятником величиной с небольшого слона.

Голицын снова растроганно улыбнулся, но тут же вернулся к непосредственным обязанностям:

— За Алексом я слежу. Не волнуйтесь ни о чем, лучше подумайте о положительных сторонах ситуации: благодаря ему вы снова сможете бывать, где хотите.

Кайл кивнул.

— Если вы читали его мысли… Что он обо мне думает?

— Считает вас засранцем.

— Вот видите, он меня насквозь видит. Я не могу ему доверять!

— Можете.

— Ладно. Не будем об этом. Но пока он учится, постарайтесь, чтобы наши траектории не пересекались.

— Я передам ему ваше пожелание, друг мой.

Голицын поднялся, взял трость, полиэтиленовый сверток и направился к выходу.

— Чуть не забыл, — обернулся он на пороге. — Как вы просили, я организовал встречу с директором «Школы подготовки охраны». Он будет ждать вас завтра. Постарайтесь больше не откладывать встречу. Съемки заканчиваются через месяц, а вам нужно снять в «Школе» с десяток эпизодов.

* * *

«Школа» Кайлу сразу не понравилась: убогое обшарпанное здание, покрытое противной зеленой, словно незрелые помидоры, эмалью. Кайл ненавидел зеленый, этот цвет напоминал ему желудочный сок, отчего во рту мгновенно образовывался нехороший привкус, словно его недавно тошнило.

Директор «Школы» Кайлу тоже не понравился — слишком вертлявый, цепкий и чересчур назойливый. Толстяк в клетчатом костюме назвался Карлом, и это вызвало еще большую антипатию со стороны суперзвезды. Карл не был похож на Карла, скорее ему подошло бы имя Жорж. Глаза директора выдавали наличие незаурядного ума, а процветающий бизнес — хитрость и деловую хватку.

Перед приездом Кайла в «Школу» прибыли охранники. Они проверили помещения, оцепили периметр и обеспечив шефу максимальный уровень безопасности. Но Голицын все равно настоял на сопровождении. Семеро дюжих ребят в цветастых гавайских рубашках приехали вместе с звездой мировой величины, не исключено, что кто-то из них раньше учился в этой самой «Школе». Сам Борис Игнатьевич остался дома, решил тренировать новичка, того самого косоглазого Алекса, который в скором времени станет личным телохранителем Кайла.

Актер вышел из машины и приготовился скучать.

— Обратите внимание на статую, — посоветовал Карл после пятиминутной восторженной речи, суть которой сводилась к четырем словам «ваш приезд — большая честь». — Это Командор.

Кайл бросил мимолетный взгляд на мраморный постамент, на котором возвышалась мускулистая фигура до такой степени загаженная птицами, что невозможно угадать черты лица.

— Вы бы его помыли.

Карл улыбнулся.

— Это бесполезно. Чистым он стоит ровно неделю, а потом заново обрастает… гм, лишними подробностями. Впрочем, если вам интересно взглянуть на лицо легендарного импланта, в моем личном кабинете есть его небольшой бюст. Прошу.

Карл сделал приглашающий жест, и двери, словно угадав желание хозяина, раскрылись. Двое телохранителей вошли первыми, хотя с той стороны наизготовку стоял чуть ли не полк охранников из штата Бориса Игнатьевича.

Внутри «Школа» оказалась такой же невзрачной, как и снаружи.

— Когда здесь последний раз делали ремонт? — поморщился актер.

— Года три назад, — Карл шел чуть впереди гостя, показывая дорогу, — возможно, к зиме подновим ступени и потолки в спортзалах.

— Не понимаю, почему ваша Школа выглядит столь непрезентабельно? Это же одно из популярнейших тренировочных и реабилитационных учреждений в мире.

— Вы сами ответили на свой вопрос: именно потому, что Школа популярна.

— Если бы я был имплантом и ничего о ней не слышал, никогда бы не пришел в такое убогое место.

— Эта убогость кажущаяся. Мы не считаем нужным тратиться на излишества. Диваны в холле? Кому они нужны? Ученикам рассиживаться некогда, а для посетителей у меня есть отдельный кабинет. Изысканные шелка на окнах или дорогой паркет? Зачем? Здесь не театр. Это грубое место и оно должно выглядеть грубым.

— Я это запомню, — кивнул Кайл. — А картины? — он остановился около одного из изображений имплантов, — странный какой-то, сплошные мускулы, а лица нет.

— Это для особого эффекта, — толстяк потянул звезду дальше по коридору. — Вы лучше на нашу галерею талантов посмотрите. Это у нас так называемая доска почета.

Талантами оказались бритые мужчины разного возраста, но все, как импланты на картинах холла, мускулистые и поджарые. Кайл немного разбирался в фотографиях и сумел оценить работу настоящего мастера, однако ни один из фотоснимков не произвел должного впечатления. «Таланты» казались одинаковыми, словно гантели, в ярких майках и все, как один, натянуто улыбались.

— Я хочу увидеть полигон.

Кайл откровенно скучал и даже не пытался это скрывать, хотя видел, как Карл старается заинтересовать кинозвезду своей «Школой».

— Но там сейчас занятия…

— Вот и посмотрю. Именно для этого я и приехал. Хочу знать, чем вы тут занимаетесь, как живут ваши импланты.

Старший из телохранителей сделал знак, и охрана перегруппировалась, часть имплантов отправилась вперед, чтобы проверить безопасность пути.

Карл провел гостя и оставшихся трех охранников к лифту, они спустились на подземный уровень и прошли к подъемнику. Спустя двадцать секунд мужчины оказались в наблюдательном пункте. Кайл, не спрашивая разрешения, опустился в гостевое кресло, охранники разместились по периметру стен, а Карл присел на металлический табурет за пультом управления.

Перед Кайлом расстилалась невообразимо большая площадь, окруженная высоким бетонным забором. На площади, или лучше назвать это место стадионом, лежал «инвентарь».

— Как видите, у нас несколько специфические игрушки, — в голосе Карла сквозила гордость, — особенно интересен «Боинг-737». В две тысячи двенадцатом году он…

— Меня не интересует история самолетов, Карл. Лучше скажите, что делают ученики.

С высоты приблизительно десяти метров мужчина мог видеть только пятерых учеников, остальных скрывали горы мусора — старинные чугунные радиаторы, мотки проволоки, гири, арматура, автомобильные запчасти, сами автомобили, а так же другой транспорт, как наземный, так водный и воздушный. Вдалеке Кайл разглядел даже вагон поезда, хотя он не был уверен в том, что это именно поезд, может быть просто огромная цистерна или контейнер.

Двое имплантов перебрасывались гирями, один из всех сил дубасил кулаками стиральную машинку, отчего по полигону должно быть разносились гулкие звуки. Еще двое просто дрались. Не по-настоящему, а ради тренировки. Удары были отработаны, мужчины действовали ловко и быстро, судя по всему, ни один из них не получил травмы.

— Я покажу вам самое интересное, — толстяк дотронулся до экрана, заставив его включиться. — Хотите посмотреть на соревнования бегунов?

— Тут есть беговые дорожки?

— Да.

— Нет, мне это не интересно. Лучше, покажите силовые упражнения.

— Ну, — Карл чуть помедлил, а потом повернул и увеличил картинку полигона, — мы можем посмотреть, что делает Банан, то есть Владислав Белозерцев. Иногда он бросает машины.

— Вы имеете в виду автомобили?

— Да. Есть у него любимый — черная «Волга» в которой когда-то ездил сам…

— Карл, я уже говорил, меня не интересует история этого хлама. Где ваш Банан?

Экран несколько секунд мелькал, показывая разные части полигона, а потом замер. В центре находился невысокий бритый имплант лет двадцати шести. Парень был одет лишь в обтягивающие синие шорты и такого же цвета майку, на ногах — кроссовки. Он держал над головой крыло того самого «Боинга», о котором порывался рассказать директор «Школы».

— К сожалению, мой лучший ученик в больнице. До сих пор не оправился после драки. Он мог поднять кабину самолета.

— Правда? И кто же побил эдакого силача?

Карл молча кивнул на экран.

Банан что-то крикнул и отбросил крыло в сторону.

— Впечатляет. Сколько вы за него хотите?

— Э-э-э, понимаете, он не продается.

— Не понял.

— Я бы с радостью отдал его вам, но Белозерцев уже не мой ученик. Он окончил курс, его выкупили за вполне приличную сумму и теперь он работает в баре, а сюда приходит для тренировок. За дополнительную плату, разумеется.

— Так купите его обратно. Разве вы не договоритесь с его нанимателем?

— Такого прецедента в моей практике еще не случалось.

— Значит, этот будет первым.

— Придется не только возвращать всю стоимость, но и улаживать конфликт…

Кайл поморщился — этот человек не упустит своей выгоды. Но Банан ему понравился. Понравился бритый затылок, понравилась сила, мощь и неуловимая аура злости, окружающая этого молодого человека. И звезда решил не торговаться:

— Я выкуплю его у вас или у нынешнего владельца. Решайте. Если решите этот вопрос к вечеру, покрою неустойку и заплачу вдвое больше, чем вы получили за этого красавца до меня.

Карл сглотнул и быстро набрал на пульте команду.

— Сей момент. Бридж? Немедленно свяжись с паханом «Зажигалки». Я выкупаю у них Белозерцева. Заплачу любую сумму.

Кайл удовлетворенно кивнул и снова уставился на Банана.

Обычно слуг и исполнителей желаний звезды нанимали домоправители, а охранников — Голицын. Кайлу ни разу не представилась возможность устроить «кастинг», ни один даже самый жалкий дворник не попал в поместья по желанию звезды, однако некоторые по его тому желанию были уволены. А Кайлу так хотелось хоть раз кого-нибудь нанять самому, кого-то, кто понравится лично ему, а не домоправителям или начальнику службы безопасности. Конечно, мужчина не сомневался, что домоправители берут в услужение лучших, но слишком уж это попахивало диктатурой, а ее Кайл ненавидел. Конечно, если сам не являлся инициатором.

Дополнительным побуждающим толчком к «покупке» нового охранника, стало вчерашнее заявление Бориса Игнатьевича: новый телохранитель-имплант может читать чужие мысли. Эта новость потрясла Кайла, но еще больше его удивили и разозлили упрямство и нежелание начальника службы безопасности избавиться от потенциально опасного человека. Кайл был возмущен до такой степени, что даже не смог толком объяснить причины. Впрочем, Голицын и без объяснений все понимал — Борис Игнатьевич тоже умел читать мысли, а значит, знал, что скрывает его наниматель, и не мог не понимать серьезность угрозы.

Однако Голицын не послушался, и теперь Кайл хотел отомстить. Пусть это мелко, зато восстановится униженное достоинство и самолюбие. Он покажет Голицыну! Он сам может решать свои проблемы и никакой псих, отправляющий дурацких кукол, ему не страшен. С таким телохранителем, как Банан, к нему не рискнет подойти ни один сумасшедший.

Звезда прямо засветился от удовольствия, представив физиономию «графа». Пусть за Кайлом и будет ходить косой чтец мыслей, зато за самим Алексом будет, словно привязанный, следовать человек-гора. И Банан при малейшем подозрении актера о том, что его мысли прочли, так отделает импланта-телепата, что тот пробудет в больнице много дольше, чем человек, умеющий поднимать нос самолета.

Кайл повеселел. Он подождал, пока директор «Школы» дал последние инструкции относительно Белозерцева, и попросил:

— Ну, расскажите мне, что за история вышла с Командором. Только кратко.

— В двух словах, — пообещал толстяк. — Командор был обычным парнем со средними способностями, пришел в «Школу» одним из первых и сразу заявил, что хочет изменить мир.

Кайл фыркнул.

— Каким же образом?

— Командор мечтал бороться с преступностью. Хотел стать полицейским, лучшим полицейским. Но его не приняли потому, что не знали, как относиться к имплантам, и не были уверены в том, что он не перестреляет людей, если ему выдадут табельное оружие. Тогда, он пришел ко мне и стал тренироваться. Поговаривали, будто по ночам он уходил в город, искал места преступлений, наказывал обидчиков слабых, возвращал хозяевам украденное, предотвращал ограбления, в общем, геройствовал. А то, что про Командора писали газеты — полнейшая чушь.

— А его прославленный подвиг — правда?

— Не скажу точно, но, думаю, да, правда. Командор — особенный мужчина, с гипертрофированным чувством справедливости. Он вполне мог убить десяток человек голыми руками, если эти десять угрожали взорвать детский сад. Но он был в здравом уме, и у него не наблюдалось суицидальных наклонностей.

— Значит, все-таки, герой? Спасатель?

— Однозначно. Он показал, что имплантаты силы, выносливости… — стандартный набор, как это сейчас называется, — не делают человека безмозглым и агрессивным, но, увы, его пример был первым и единственным. Ублюдков гораздо больше и они в сто крат активнее. Здесь нужно нечто посильнее супермена-одиночки. Вы сделали правильный выбор: показать Командора и его подвиги в кино, это все равно, что выпустить на улицу сотню подобных ему. Массовое сознание можно изменить только средствами массовой информации. После вашего фильма люди обязательно задумаются и пересмотрят отношение к имплантам.

Кайл усмехнулся.

— Обязательно пересмотрят. Спасибо за информацию, — он дал знак, и охрана вошла в лифт. — Надеюсь, вечером Банан будет у меня в «Longevity and Prosperity». Полагаю, вы знаете, где это.

Карл кивнул.

— Можете на меня положиться.

— Благодарю за сотрудничество. Я упомяну ваше имя в титрах.

КОМАНДОР — ИСТОРИЯ ОДНОГО ГЕРОЯ

Современное общество уже не такое, как сто лет назад, и даже не такое, как пятьдесят лет назад. С появлением имплантов все изменилось. Кардинально. Стало возможным поднимать неимоверные тяжести, бежать с небывалой скоростью, преодолевать огромные расстояния, жить лучше, жить полнее и богаче, Жить с большой буквы.

Счастливчик тот, кто имеет достаточно денег для совершенствования собственного тела, перед ним открываются новые возможности, новые дороги к полной, настоящей, насыщенной событиями жизни. К сожалению, в последнее время мы слышим об имплантах только плохое, а ведь это обычные люди, такие же, как мы с вами! Искусственное сердце или увеличенная мускульная сила не делает нас роботами! Признаемся, если бы имплантаты стоили в пять, в десять, в сто раз дешевле, разве мы не поддались бы искушению установить себе «читатель» или стандартный набор? И разве от этого превратились бы в киборгов?

Нет. Как не превратился в киборга Командор — человек легенда, первый имплант, вжививший себе «стандартный набор», первый имплант, которым можно и нужно гордиться.

Его история банальна и проста. Гранин Станислав Аркадьевич (настоящее имя героя) родился в обеспеченной семье, учился в школе, и очень любил спорт. Станислав увлекался кулачными боями, футболом, плаванием, легкой атлетикой, и после школы поступил в университет на отделение физической культуры и спорта. Уже тогда он мечтал поступить на службу в полицию.

Когда появились первые имплантаты, Гранину исполнилось двадцать восемь лет. К тому времени погибла в автокатастрофе его мать, а отец умер от сердечного приступа и оставил сыну приличное наследство. Станислав потратил большую часть денег на установку набора имплантатов, которые увеличили его мускульную силу, выносливость, координацию, тот набор, что позже назвали «стандартным».

Зачем юноша пошел на безумный риск и сделал операцию? Ради обогащения? Нет, он и без этого был достаточно богат. Ради славы? Он не жаждал внимания и прятался от прессы, когда прославился. Тогда почему? В его жизни не было обесчещенной возлюбленной или ограбленного магазинчика родителей, за которые он хотел бы отомстить, не было столкновений с преступным миром кроме тех случаев, когда он смотрел вечерние выпуски новостей. Станислав просто хотел изменить мир к лучшему, хотел бороться с преступностью, защищать слабых, стоять на страже справедливости.

Увы, юношеские мечты разбились. Чиновники от полиции, не зная, как реагировать на импланта, раз за разом откладывали его дело, и Гранин понял, что должен действовать самостоятельно. Он взял на себя обязанности по защите общества и в одиночку патрулировал самые опасные районы. Именно тогда Станислав превратился в Командора.

Благодаря друзьям, ему удалось получить ГСП — государственный сигнализатор происшествий — прибор, при помощи которого Командор прослушивал разговоры полицейского управления и службы МЧС. Нередко он первым оказывался на месте происшествия и полиции, по приезду на место, оставалось только развести руками.

Послужной список Командора велик. В общей сложности он спас 53 человека (в том числе 18 из горящих зданий), предотвратил ограбление пяти магазинов, помог задержать двух насильников, девятерых грабителей и одного убийцу. Подвигов достаточно для целого взвода супер-героев.

Если бы все импланты-стандартники стояли на страже справедливости, преступность в нашей стране исчезла бы. Возможно, государство задумается над тем, чтобы увеличить заработную плату полицейским, установившим себе «стандартный набор»? Потому что сейчас заманить имплантов на столь опасную, сложную и низкооплачиваемую работу не представляется возможным.

Есть и другой вариант: вживить стандартный набор всем желающим полицейским… но эта мера может не пополнить штатный состав полиции, а сократить его. Импланты со стандартным набором, работающие вышибалами в барах, охранниками у бизнесменов или даже тренерами в спортклубах, получают едва ли не в десять раз больше среднего полицейского чина.

Впрочем, редакция газеты не берет на себя ответственность за решение этих проблем, лишь обращает внимание на то, что нужно предоставить имплантам выбор, поле для деятельности, занять их чем-то действительно нужным и важным.

Берите пример с Командора!

«Понедельник»

N 826, июль 2099 г.

РАЗБОРКИ В БРОНКСЕ

Новый международный аэропорт «Бронкс», открытый в ноябре прошлого года, похоже, приобретает репутацию самого скандального аэропорта в стране. В прошлых выпусках нашей газеты мы рассказывали о драке на открытии «Бронкса» (см. N 718, ноябрь 2255 г.), о путанице на терминалах (см. N 726, ноябрь 2255 г.), о задержке рейсов в связи с несвоевременным подогревом взлетно-посадочных полос (см. N 18, январь 2255 г) и об ошибке диспетчера, отправившего самолет на запасной аэродром (см. N 29, февраль 2255 г.). Сегодня утром в «Бронксе» произошел скандал.

Все вы знаете о «читателях» — имплантатах, позволяющих прослушивать мысли окружающих людей — и о том, какой вред они могут нанести экономике и политике страны, если секретная информация попадет в руки иностранной разведки. С целью борьбы со шпионами, вооруженными «читателями», во всех аэропортах страны (а также на крупных железнодорожных узлах, государственных и приравненных по уровню секретности к таковым учреждениях) установлены рентгенографические аппараты, которые позволяют обнаружить «читатели». Без простой процедуры ренгенографии прибывших из-за рубежа, из аэропорта не выпустят. Это-то и послужило поводом для скандала.

Высокопоставленный чиновник из Италии отказался проходить процедуру рентгенографии.

— В нашей стране, — позже объяснил он журналистам, — в целях государственной безопасности тоже введены проверки заграничных гостей на наличие «читателя», но мы используем не такие варварские и опасные для здоровья методы! Рентгеновское излучение может вызывать рак!

Рентгеновское излучение действительно может привести к негативным последствиям для здоровья, но не в случае с аппаратурой в аэропортах. Дозы рентгеновского излучения столь малы, что можно без опаски летать за границу хоть каждую неделю (прим. редакции).

— В нашей стране, — продолжил итальянец, — процедура проверки не обязательна. Если вы не желаете ее проходить, вам просто не выдадут пропуск, и вы не сможете попасть в некоторые учреждения. Если вы не являетесь дипломатическим работником или шпионом, и вам не нужен допуск в специализированные учреждения, такие как правительственные комиссии, банки, министерства и прочее, вы можете игнорировать проверку. И никто не станет вас хватать за шиворот, запирать в душном помещении без окон и угрожать распилить череп.

Конечно гость нашей страны немного преувеличил, но ему действительно пришлось провести ночь в камере предварительного заключения аэропорта. Бдительные стражи порядка не выпустили человека из здания без проверки.

— Это произвол! — заявил на пресс-конференции итальянец. — Они все-таки просветили мне голову! Без моего согласия! Это недопустимо! Я подаю в суд!

Чиновник отказался покидать аэропорт и вернулся в Италию.

История не закончилась, и она, к сожалению, не единственная.

«Комсомольская правда»

N 39, июль 2099 г.

* * *

До начала закрытой для журналистов грандиозной вечеринки по случаю дня рождения суперзвезды мирового масштаба оставалось менее десяти минут. Кайл стоял на балконе второго этажа своего поместья и рассматривал гостей, собравшихся на площадке радом с бассейном.

Там накрыли длинные столы, чуть поодаль установили сцену с живым оркестром и огородили площадку для танцев. Кусты, деревья, дорожки и арки украсили белыми лилиями и белыми воздушными шарами. Официанты в передниках суетились, разнося холодные закуски и вина, едва не сталкиваясь с приглашенными, извиняясь и незаметно растворяясь в толпе. Атмосфера была непринужденной, но в воздухе зависло ожидание — гости ждали выхода именинника.

Кайл увидел Кристину — девушку, которая играет главную женскую роль в «Командоре». Прелестница сегодня казалась еще красивее обычного: голубое облегающее платье выгодно подчеркивало высокую грудь и округлые бедра, а изящный сапфировый гарнитур делал ее похожей на сказочную фею из страны «Красивые и богатые».

Пожалуй, девушка была единственной среди приглашенных, кому Кайл мог улыбнуться искренне. А рядом с ней стоял претендент на получение самой фальшивой улыбки на свете — господин в белом — человек, которого суперзвезда ненавидел всей душой, всем сердцем, всеми внутренностями, человек, от которого за километр несло дорогим одеколоном и подлостью, и от которого Кайл зависел теми же внутренностями, которыми его ненавидел. Евгений Михайлович Сеченов — гениальный нейрохирург и личный врач актера.

Чтобы не видеть сухопарого доктора, Кайл отвел взгляд от Кристины. Про себя он отметил, что на вечеринку явились все, кого он приглашал лично, а тех, кто получил приглашение от его секретаря, не сосчитал бы и звездочет. Среди лично приглашенных числились четыре супермодели, три директора трех киностудий города, пара банкиров, полный совет директоров крупнейшего в стране автомобильного завода, конкуренты по кинобизнесу (звезды несколько меньшей величины, чем сам Кайл), отец, каким-то образом все еще стоящий на ногах, двоюродная тетя, дама страшная и в смысле внешности, и в смысле деятельности (тетушка держала бюро ритуальных услуг), а также друзья и знакомые, которых, в силу их полезности для бизнеса, не пригласить лично было нельзя.

С балкона Кайл сделал знак дирижеру оркестра. Заиграла легкая веселая музыка. Праздник начался.

Актер спустился гостям и принял первые поздравления. Он ходил между людьми, пожимая руки, целуя дам в сантиметре от напудренных щек, деланно смеясь шуткам, похлопывая по плечу мужчин. Он ненавидел подобные мероприятия, но, как знаток своего дела, умело это скрывал. Сегодня он выглядел довольным жизнью радушным хозяином праздника. Он был супер, и все у него было супер.

— Кайл! Поздравляю от души!

От столов с закусками к мужчине спешила Анастасия Стасюк. В одной руке она держала сумочку, а в другой полупустой бокал с шампанским.

«Как она сюда попала? Журналистам вход воспрещен», — успел подумать Кайл, но разительная перемена, произошедшая с женщиной со времени их последней встречи, произвела на звезду куда большее впечатление, чем-то, что Анастасия сумела достать приглашение на закрытую вечеринку.

Сегодня журналистка оделась приличнее, нежели в день, когда брала у звезды интервью. Абсолютно прямое длинное белое платье с блестками начиналось от самой шеи и заканчивалось у щиколоток. Единственной вольностью была открытая спина и разрезы до середины бедер.

Кайл умел ценить женскую красоту и удивился, что женщина может быть такой разной: когда необходимо — распутной, а когда захочется — легким облачком, невинностью с которым может сравниться ангел.

Макияж Анастасии тоже был в порядке: скромный, неброский, идеально подходящий к наряду и атмосфере, словно с женщиной поработал хороший стилист.

Кайл улыбнулся.

— Спасибо. Вы очаровательны.

Журналистка игриво улыбнулась и положила руки на бедра.

— Нравится? Сама шила.

— Не может быть! Я думал, это, по меньшей мере, «Дольче и Габбана».

— Благодарю за похвалу моего скромного таланта, — Настасья взмахнула ресницами, — но в «Людях века» платят не настолько много. Кстати, давай перейдем на «ты», официальный тон разделяет.

Женщина приблизилась к Кайлу вплотную, на миг замерла, а потом взяла звезду под локоть:

— Не возражаешь, если на сегодня твоей дамой сердца стану я?

— Не возражаю.

КРАСАВЕЦ. ЧТО НИ ГОВОРИ, НИ ОДИН МУЖИК С НИМ СРАВНИТЬСЯ НЕ СМОЖЕТ.

Кайл усмехнулся. Как бы он ни относился к нейрохирургу Сеченову, благодаря именно его стараниям он имеет возможности, которые делают его исключительность еще значительнее. Благодаря имплантатам в своем теле он не только обладал отличной памятью, но и мог читать мысли других людей и практически не старел. По крайней мере он так и не нашел отличий между собственными фотографиями прошлого месяца и пятилетней давности.

АХ, КАКИЕ МУСКУЛЫ… ДА, НАВЕРНЯКА НЕ ИМПЛАНТ, ПО КРАЙНЕЙ МЕРЕ, В ЕГО ТЕЛЕ НЕТ СТАНДАРТНОГО НАБОРА, ИНАЧЕ ОН ПОХОДИЛ БЫ НЕ НА АНТИЧНУЮ СТАТУЮ, А НА ГИПЕРТРОФИРОВАННОГО ПОЖИРАТЕЛЯ СТЕРОИДОВ.

Кайл привел даму на танцплощадку и кивнул дирижеру. Оркестр моментально сменил темп, сад заполнила тягучая мелодия блюза.

— Потанцуем?

Не дожидаясь ответа, левой рукой Кайл обхватил партнершу за талию и рывком прижал к себе.

Анастасия улыбалась, и звезде не нужно было читать ее мысли, чтобы понять, о чем она думает.

— Ты такой…

— Я знаю.

Блюз успокаивал и одновременно настраивал на романтическое настроение.

— Что дарят звездам? — спросила женщина, приникнув к уху Кайла.

— Все то, что никогда не пригодится, но является знаком престижа и богатства.

— Например?

— Бриллиантовые запонки. Получаю их третий год подряд, но не ношу. Еще вазы эпохи Мин, серебряные горшки, салфетницы от Тиффани, которые стоят как подержанный Кадиллак, а однажды мне подарили мертвого мексиканского тушкана в золоченой клетке.

Журналистка смотрела заинтересованно.

— Враги?

— Нет. Он просто сдох, пока я добрался до его коробки. От голода, надо полагать.

Анастасия засмеялась.

ОБЯЗАТЕЛЬНО ИСПОЛЬЗУЮ ЭТО В СТАТЬЕ. И НАЗОВУ «ЗВЕЗДЫ НЕ ПОДАРКИ — ЗВЕЗДНЫЕ ПОДАРКИ». ТРУДНО ЖЕ ТЕБЕ УГОДИТЬ.

Кайл едва заметно нахмурился. Теперь его рука держала журналистку за талию не нежно, а крепко и властно.

— Может, покажешь свои подарки?

— Ну, — Кайл замялся, словно раздумывая, — если ты обещаешь не писать об этом в своем журнале…

— Обещаю.

ДА УЖ КОНЕЧНО. ЖАЛЬ, СФОТОГРАФИРОВАТЬ НЕ УДАСТСЯ.

— Тогда тебе придется уйти. Я не хочу, чтобы об этом узнал еще какой-нибудь журналист. Мне ни к чему новые сплетни. Уйди так, чтобы все видели, а потом приходи к восточным воротам. Я отведу тебя в самую шикарную комнату, которую ты никогда не забудешь.

* * *

Проводив Анастасию до ворот, Кайл вернулся к гостям и произнес несколько тостов за здоровье, долголетие и богатство собравшихся, станцевал танец с незнакомой длинноногой брюнеткой в зеленом, побродил между гостей и исчез.

Он был в ярости. Эта сучка оказалась не такой уж дурнушкой с плохим вкусом, как звезда подумал, когда увидел ее в первый раз. Зато его вывод о ней, как о подлой, жаждущей скандала журналистке, оказался верным. Если бы не «читатель», сидела бы сейчас эта дамочка в гостиной и распаковывала подарки вместе с лопухом-Кайлом, а он смотрел бы ей в рот и думал о том, как затащить в постель. После того, как своим зорким взглядом Анастасия отметила бы все могущие пригодиться для дутой статьи детали, они занялись бы любовью, а на следующий день у суперзвезды все было бы не супер — глупые статейки, как бы глупо это ни звучало, портили Кайлу настроение.

— Ну подожди, ты мне за все ответишь.

В спальне мужчина сменил официальный костюм на джинсы и футболку, положил в карман большой шелковый цветастый платок и бросил под язык подушечку «Орбит». Теперь он готов к встрече.

Восточные ворота служили запасным выходом и открывались только изнутри, реагируя на отпечаток пальца владельца поместья, управляющего и самого Голицына. Проникнуть через них в поместье иным путем не представлялось возможным. Несмотря на это, из почти параноидальных соображений безопасности Борис Игнатьевич установил видеокамеру и напротив этих редко открывающихся дверей. Запись начиналась автоматически, как только поступал сигнал от сработавшего датчика движения.

Камера располагалась на ветке старого вяза. Садовники тщательно следили за камерами, срезая закрывающие обзор листья и ветки.

Чтобы добраться до камеры, оставаясь незамеченным, Кайл подошел к дереву с противоположной стороны. Он попадет в объектив других видеокамер, но главное — отключить эту.

Подпрыгнув, звезда схватился за сук, легко подтянулся, перекинул ногу через ветку и взобрался на дерево. Прикрепить к объективу зеленый лист вяза при помощи жвачки не составило труда. Больше восточные ворота никто не видел.

— Кайл, ты там? — донесся из-за двери негромкий женский голос.

Звезда спрыгнул с дерева, приложил к сканеру большой палец правой руки, и ворота открылась.

Журналистка выглядела смущенной, словно девочка на первом свидании, однако мысли ее были мыслями развратной стервы.

Кайл сгреб Анастасию в объятья и принялся истово целовать. Журналистка не растерялась, обхватила ногами бедра мужчины и обвила руками шею.

— А как же подарки? — спросила она, тяжело дыша.

— Позже.

Не переставая целовать теплую, гладкую, пахнущую лавандой женскую кожу, Кайл вытащил из кармана платок.

— Это еще зачем?

— Сюрприз.

Мужчина поставил Анастасию на землю и завязал ей глаза, однако платок сложил таким образом, чтобы свободный угол нижнюю часть лица журналистки. Камеры не должны запечатлеть Стасюк. Пусть будет просто женщина. Одна из многих. Совсем не обязательно журналистка.

Снова подхватив Настю на руки, Кайл понес свою добычу в оранжерею. Там, среди цветов было его убежище.

ЧЕМ ЗДЕСЬ ВОНЯЕТ? НЕУЖЕЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ, ЛЕЖА НА КУЧЕ УДОБРЕНИЙ?

Анастасия сорвала с лица платок.

— А ты еще не поняла, сладенькая?

Кайл практически бросил женщину на мягкую землю между рядов орхидей, опустился рядом на колени и грубо рванул ее белое платье. Тонкая материя затрещала.

— Что ты делаешь?!

Анастасия попыталась оттолкнуть мужчину. Звезда с легкостью погасил пыл ее движений, навалившись всем телом.

— Кричи громче, сладенькая, авось услышат. Если кто-то нечаянно забредет в этот угол сада, утомленный вечеринкой и халявной выпивкой.

— Отпусти! Ты делаешь мне больно!

Женщина извивалась, но Кайл держал крепко. Одной рукой он зажимал горло журналистки, другой срывал с нее остатки одежды.

— Мы поиграем с тобой в игру. Ты притворишься плохой девочкой, а я буду твоим строгим папочкой.

Мужчина не сдерживал себя, он целовал все, до чего мог дотянуться, не отпуская шею Анастасии, вторая его рука потянулась к джинсам.

— Отпусти! — журналистка не могла кричать, она могла только хрипеть, прилагая все силы, чтобы через сдавливаемое горло проходило хоть немного воздуха. — На помощь!

— Лучше не дергайся, сладенькая, иначе папочка сделает тебе больно.

— Не трогай меня, подонок!

— Вот ты как заговорила!

Перед глазами Кайла потемнело. Ненависть, смешавшись с возбуждением, захлестнула мужчину, и он практически не контролировал себя. В его голове молоточки выстукивали только одну фразу: ты за все поплатишься.

Спустив джинсы и трусы, Кайл блаженно вдохнул — ему нравилось ощущение власти. Он упивался им, оттягивая момент, когда перейдет к активным действиям.

— Отпусти! — прохрипела Настя и попыталась лягнуть звезду.

В ответ мужчина только улыбнулся и навалился на женщину.

— Помогите! Кто-нибудь!

Ритмика движений не успокаивала, напротив, с каждой секундой Кайл злился все больше и больше.

ПОДОНОК. ВСЕ НАПИШУ, ВО ВСЕХ ПОДРОБНОСТЯХ. БОЖЕ! МНЕ БОЛЬНО! В КРАСКАХ. И КАРЬЕРЕ ТВОЕЙ КОНЕЦ. АЙ! ООООХ!

Кайл читал мысли Анастасии и злился еще больше. Он не сумел кончить, отстранился, щурясь и морщась от ненависти и отвращения.

— Какая же ты дрянь.

— Помогите! — журналистка воспользовалась тем, что ее горло освободилась, и закричала. Крик получился негромким, но может, ей повезет?

— Заткнись! — Кайл размахнулся и ударил женщину по лицу. — Заткнись!

Рука окрасилась красным — удар получился слишком сильным, напомаженные губы стали еще ярче от хлынувшей крови.

Анастасия завизжала, и Кайл поспешно зажал ее рот ладонью. Он давил изо всех сил, чтобы ни один звук не вылетел из поганого рта, ни одно порочащее его слово. Второй рукой он давил на шею. Долго, яростно, от души, словно каждая толика силы по капле выдавливала из его мозга демона — жуткое чудовище, способное только разрушать. И убивать.

Журналистка сопротивлялась достаточно долго, но и ее силы иссякли, спустя три или четыре минуты она перестала дышать.

Кайл вытер руки о белую материю платья, отчего к ладоням прилипли блестки. Кое-как отряхнувшись, звезда оделся и поднялся. Посмотрел сверху вниз на распростертое возле ног тело и плюнул.

— Ненавижу вас: подлых, двуличных, задирающих подол лишь бы получить свой кусок пирога.

Он едва сдержался, чтобы не пнуть тело, хотя ему до жути хотелось, чтобы женщина еще дышала, чтобы избить ее до смерти, чтобы причинить как можно больше боли, подпитываясь ее черными мыслями и собственными демонами.

Увы, сучка уже была мертва. Кайлу ничего не оставалось, как покинуть оранжерею, но прежде чем выйти, он нажал на браслете связи код Голицына:

— Борис Игнатьевич, у меня тут снова ЧП. Приберитесь, пожалуйста.

* * *

Голицын ненавидел подобные вызовы. Он был начальником службы безопасности, и главной его обязанностью являлась именно охрана звезды, а не уборка отходов его бурной жизнедеятельности. Однако Голицын понимал, что заниматься подобной уборкой кроме него некому, более того, если бы этим занялся кто-то другой, не было бы никакой всемирной славы, супергероя, человека из комиксов, а был бы обычный подонок. И так как Кайл находился не в тюрьме, а на шикарной вечеринке по случаю собственного дня рождения, можно с уверенностью сказать: одним из главных достоинств Бориса Игнатьевича считалось умение притворяться слепым, глухим и немым.

Голицын не обижался на Кайла — зарплату ему платили исправно, да такую, что за время, которое «граф» работал на суперзвезду, давно обеспечил безбедное будущее своим детям, если бы, конечно, у Бориса Игнатьевича были дети. Но все же злился.

Кайлу сходило с рук такое… о чем без содрогания думать было нельзя. И Голицын, правильный и принципиальный, подчиняется ему! К тому же эта история с Бананом…

В отместку за наем Борисом Игнатьевичем импланта с «читателем», актер самостоятельно выкупил в «Школе» громилу, и заявил, что тот будет одним из его личных телохранителей. Голицын пытался объяснить, что Белозерцев по прозвищу Банан не годится в телохранители. Он самодовольный, ненадежный, вспыльчивый, к тому же прошел неполный курс обучения в «Школе». На все возражения Кайл ответил одной фразой: «Он будет на меня работать». Тогда Голицын сдался, но поставил условие: Банан не будет входить в штат охраны. Пусть Белозерцев занимается гардеробом Кайла, разбором писем, отвечает на звонки, выполняет мелкие поручения нанимателя, но он не должен путаться под ногами, в противном случае Голицын не отвечает за безопасность звезды. Кайл условие не принял, и теперь у Голицына появилась еще один повод для головной боли: обучить Белозерцева всему необходимому или держать его подальше от звезды, когда предстоит куда-либо ехать.

Борис Игнатьевич злился, но утешал собственное уязвленное самолюбие соблюдением личных принципов. Борис Игнатьевич не мог сдать Кайла в полицию, потому что все еще работал на него. И уйти не мог, потому что до сих пор не подготовил собственную замену. Глупо, конечно, но идти против принципов, значит, предать самого себя. К тому же в жизни все происходит не так, как мы планируем, поэтому нечего обижаться, что приходится исправлять ситуацию незаконно. «Граф» и сам не чурался уклонений от налогов, да и со счетами любил побаловаться, отчего в конце месяца у него образовывалась переплата. Но эти нарушения — сущая мелочь по сравнению с проделками Кайла. Однако, возвращаясь к сказанному, кто из нас без греха?

Рассуждая таким образом, Голицын, получив вызов от нанимателя, обычно мысленно тяжело вздыхал, внешне оставаясь абсолютно спокойным, и отправлялся «на уборку».

Нынешнюю жертву Борис Игнатьевич узнал. Это была та самая девица из журнала «Люди века», которая энное время назад брала у знаменитости интервью. Но как она попала в оранжерею? Голицын видел, как девушка покинула поместье, и не заметил ее возвращения.

Объяснение было только одно: Кайл додумался позаботиться о собственном алиби, а позже помог журналистке очутиться на территории «L&P», открыв восточные ворота.

Женщина лежала на спине. Нижняя часть лица испачкана кровью, на шее все еще виднелся отпечаток мужской ладони. Обнаженное тело не поражало красотой, но было вполне привлекательным, особенно, если представить его в белом платье с блестками, которое теперь превратилось в измазанные кровью тряпки.

Среди орхидей журналистка выглядела как завядший, отживший свое бутон, который упал на землю стараниями чересчур сильного ветра. Голицын прикрыл тело женщины шелковыми остатками платья. Не для того, чтобы скрыть наготу, а чтобы не забыть важную улику.

После этого Борис Игнатьевич запер оранжерею. Позже он придет сюда с большим мешком для удобрений. Ночью «удобрения» увезут за город и, в зависимости от ситуации, их либо сожгут на каком-нибудь пустыре, либо выбросят в реку. Об уничтожении улик позаботится или огонь, или вода, а пока предстояло подчистить в других местах.

На посту номер один не спали. Охранники — два бравых парня в потных майках — резались в карты. При виде Голицына, они вытянулись по стойке «смирно», словно рядовые перед генералом армии.

— Есть что-нибудь интересное? — поинтересовался Борис Игнатьевич, разглядывая красные физиономии.

— Нет.

Парни, видя благодушное и спокойное лицо босса, расслабились и снова опустились на протертый долгими часами сидения диван.

— Ну, продолжайте. Мне надо кое-что посмотреть, — кивнул Голицын и направился к панели управления.

Охранники не удивились. Приход нанимателя не был чем-то необычным, «граф» частенько баловал подчиненных своим светлым присутствием, поэтому, нимало не стесняясь, парни вернулись к прерванному занятию.

— Семерка.

— Чурбан, я же тебе намекнул, у меня валет.

— Сам чурбан. У меня еще король в запасе.

— А туза в рукаве нет случайно?

На пространстве, размером со средний туалет в среднем кинотеатре размещалось так много оборудования, что помещение казалось не наблюдательным пунктом охраны, а командным центром космодрома. Левую от двери стену занимали экраны — восемь больших плазменных панелей, каждая из которых одновременно могла показывать картинки сразу с шестнадцати камер, но большую часть времени мониторы работали в режиме «два на два» или даже «пятьдесят на пятьдесят». Прислуга перемещалась по одним и тем же проторенным дорожкам, Кайл редко выходил из собственного кабинета, поэтому изо дня в день камеры показывали практически одно и то же.

Сегодняшний вечер оказался исключением. Верхний ряд мониторов работал на пределе возможностей, а нижний уступал лишь немногим, выдавая не шестнадцать, а двенадцать изображений.

На улице стемнело, в саду включилась иллюминация, танцплощадка осветилась сотней маленьких, но ярких фонариков. Народ веселился. Три камеры фиксировали разговоры у столов, две — плескающихся в бассейне подвыпивших мужчин, еще две — оркестр. Голицын нашел в толпе Кайла. Звезда беседовал с блондинкой в облегающем голубом платье. Девушка смеялась, и хотя камеры не передавали звуков, Борис Игнатьевич мог в любой момент включить микрофон и «подслушать» тембр ее голоса.

Сам актер не смеялся, но выглядел вполне довольным жизнью и по уши влюбленным. Все то время, что Борис Игнатьевич наблюдал за парочкой, Кайл ни на миг не отвел от юной блондинки взгляда.

Как у него это получалось, Голицын предпочитал не задумываться. Он пытался рассмотреть — не осталось ли на одежде суперзвезды следов крови. Но все было чистым, видимо, мужчина успел переодеться.

Начальник службы безопасности оглянулся на картежников, убедился, что те не обращают на него внимания, и нашел двенадцатую камеру, которая снимала восточные ворота. Судя по данным компьютера, в последний раз она включалась около полутора часов назад. Голицын разделил ближайший к себе монитор на шестнадцать частей, и вывел запись на экран.

Камера начала запись в момент, когда датчики зафиксировали движение. Секунд пять ничего не происходило, потом на мониторе возникла черная тень — чья-то рука оказалась слишком близко от видеоглазка. Рука прикрепила на объектив какую-то странную непрозрачную субстанцию, спустя еще две секунды, изображение превратилось в темную область. Камера работала, но ничего не «видела».

Голицын с облегчением выдохнул — его наниматель додумался закрыть камеру, и возвращение Анастасии Стасюк в поместье осталось незамеченным. Но вот догадался ли актер таким же образом поступить с двадцать второй, двадцать восьмой и семидесятой видеокамерами? Ведь именно они провожали взглядом каждого, кто решится прогуляться от восточных ворот до оранжереи.

Борис Игнатьевич набрал на пульте нужные команды, и картинки сменили сразу три монитора. Увы, Кайл не догадался «ослепить» видеоглазки, зато он додумался закрыть лицо женщины ярким платком.

— Нет, друг мой, так не пойдет, — едва слышно произнес начальник службы безопасности и нажал несколько кнопок. — Это надо зачистить. Обязательно.

Через пару секунд в компьютере не осталось ни одного бита информации о внеплановом посещении мисс Стасюк поместья Кайла. Теперь то же самое нужно сделать на втором посту охраны, а потом избавиться от следов на земле, капель крови в оранжерее, если таковые найдутся, случайно выпавших волос и тому подобного. Ко времени, когда газеты заявят о пропаже журналистки в «Longevity and Prosperity» все будет идеально чисто.

— Ну, парни, не скучайте тут, и внимательнее смотрите на мониторы, — посоветовал Голицын перед уходом. — Народ на вечеринке уже изрядно пьян, могут возникнуть разные неприятные инциденты. Блюдите.

— Будем, — дружно ответили охранники.

Борис Игнатьевич кивнул и вышел.

* * *

Вечеринка получилась скучной и не такой грандиозной, как предполагал Кайл. Возможно, для размаха не хватило еще пары тысячи человек, а может, присутствия прессы. В любом случае звезда решил в следующем году организовать праздник не в поместье, а в специально снятом для этого павильоне, с таким расчетом, чтобы там хватило место не для трех, а для десяти тысяч гостей. А вот прессе, как и прежде, вход будет воспрещен. Однако он подумает над тем, чтобы нанять фотографа, который «тайно» будет снимать все происходящее. Тогда отснятый материал можно отсортировать и разместить в прессе от якобы шпиона, незаконно проникшего на закрытую территорию. Скандал? Скандал. Слава? Слава. Хвастовство масштабами и зависть? Однозначно. И это хорошо.

Кайл лежал в темноте на своей широкой кровати, положив руки под голову, и смотрел в потолок. По белой гладкой коже потолка ползли темные тени — это деревья в саду тянули к окнам руки-ветви, шуршали листьями, словно угрожали разбить стекло и ворваться в комнату зеленой удушающей массой.

Мужчина закрыл глаза. Спать не хотелось. В голове до сих пор вертелись картинки с праздника, звучали голоса, звон хрусталя, ноздри щекотал терпкий приторный запах сладкого красного вина.

Мелькание пятен перед глазами превратилось в туман, который постепенно сформировался в некое подобие лица Кристины. Девушка плавно превратилась в выпускающего толстую струю дыма Сеченова, а потом в кричащий рот Анастасии Стасюк.

Кайл резко открыл глаза. Он не хотел видеть это лицо. Никогда. Журналистка мертва и не имеет права врываться в его жизнь, она должна остаться в царстве вечного мрака, как и все остальные.

Тени листьев на потолке шевельнулись, превратившись в нечто такое, чему Кайл предпочел не придумывать названия. Образ Насти вновь пробудил в его душе злость и ненависть. Он родился эгоистом и хотел, чтобы все было так, как хочет он. Внеплановый репортаж с закрытой вечеринки к таковым желаниям не относился, поэтому Кайл избавил мир от подробностей содержания подарочных коробок и личного недовольства гостями и праздником в целом.

Анастасия больше никому ничего не скажет.

Кайл улыбнулся, вспомнив, какой беспомощной казалась женщина, когда он срывал с нее платье, когда зажимал ей рот. Ему нравились подобные моменты, потому, что ему нравилась власть. Не скрытые проявления могущества денег, а именно такая: сильная, разрушающая, реальная, ощутимая, способная напрямую воздействовать на человека.

Он богат, могуч, умеет читать мысли, знает всю грязную подноготную каждого, с кем когда-либо общался, и ощущал себя властелином мира. Кайл творил то, что хотел. По одному его слову строились воздушные замки и разрушались песчаные города, по одному намеку человек навсегда исчезал с кинематографического небосклона, по одному шевелению пальца у его ног оказывались красивейшие девушки мира.

Все было в его силах: возвеличить, растоптать, унизить, обласкать, обанкротить… но самое приятное из всего: непосредственное воздействие на тело человека. Причинить боль, довести до слез, заставить кричать и молить о помощи или снисхождении — вот что такое настоящее могущество и настоящее наслаждение.

Кайл познал это, когда ему исполнилось двадцать три. Он получил первого «Оскара» за роль второго плана и понял, что ему светит великое будущее. Не понимала этого только Катя — молодая симпатичная актриса театра драмы. Кайл подходил к ней и так, и этак, играл то безумно влюбленного шекспировского Ромео, то дикаря, ослепленного необузданной страстью. Не помогало ничего. Гордячка даже не смотрела в его сторону, а если и смотрела, то в ее взгляде читались лишь усталость и равнодушный вопрос: «когда же ты от меня отстанешь?». И это выводило Кайла из себя.

Катя действительно нравилась ему: высокая, стройная, с правильными чертами лица, она была бы среднестатистической красавицей, однако ее поведение, мимика, то, как девушка двигалась, все говорило о собственном достоинстве и чем-то неземном. Екатерина жила в своем мире, мало обращая внимания на окружающих, и считала людей декорациями к собственной жизни. А Кайл не желал быть декорацией, он хотел быть королем, действующим, властвующим, настоящим. Порой ему хотелось подскочить к Кате, схватить девушку за плечи и как следует потрясти, чтобы только она перестала смотреть в никуда.

Оживала Катерина только на сцене. Пока Кайла еще не узнавали на улицах, он ходил в театр, как на работу. Тайком наблюдал за репетициями и не забывал после каждого спектакля дарить королеве цветы. Но, несмотря на все старания молодого человека, Катя оставалась все такой же недоступной. И Кайл не выдержал.

Осенью темнело рано. В тот вечер небо заволокло тучами, над городом повисла тяжелая серая пелена, небо сыпало противной изморосью. Город превратился в призрак в мокром черном дождевом плаще, даже фонари светили неуверенно, будто готовились в любой момент навсегда погаснуть.

Кайл не любил дождь, но ничто не могло помешать ему совершить задуманное. Он не готовился, но представлял все так, словно уже не раз проделывал это.

Катерина жила в одном квартале от театра и никогда не пользовалась общественным транспортом: расстояние от ее дома до автобусной остановки было лишь немногим меньше расстояния от ее дома до работы. Кайл знал это и частенько провожал королеву до подъезда. Катя молча терпела его присутствие, а может, просто не замечала, что в двух шагах позади нее идет мрачный властелин мира.

Тот вечер ничем не отличался от остальных вечеров, за исключением мелкого моросящего колючего дождя. Кайл стоял возле колонны, подпирающей широкий козырек театра, и смотрел на часы. Репетиция закончилась, и Катя вот-вот должна появиться в дверях.

Девушка вышла на улицу, даже не заметив туч, луж и дождя. Она шла размеренно, не торопясь, словно шагала не по мокрой мостовой, а по тропинке в сказочном лесу, где ярко светит солнце, растут волшебные цветы, а зайчики и белочки говорят человечески языком.

— Катя! — окликнул Кайл и, как обычно, не получил ответа. — Подожди!

Он догнал королеву и взял ее под руку. Девушка вяло освободилась, но шагов не ускорила. Кайл молча шагал рядом. Он больше не предпринимал попыток дотронуться до королевы, он ждал, когда они дойдут до поворота и окажутся во дворе ее дома.

Двор образовывали стены десятиэтажки, которую по странной прихоти архитектора построили в форме буквы «П». Фонари возле подъездов горели, но их желтый свет не мог осветить весь двор, поэтому тут и там жили угольно-черные тени.

Кайл досконально знал двор и выбрал подходящее место: между двумя старыми заброшенными деревянными сараями лежали автомобильные покрышки. Дырявые и никому не нужные они мокли под дождем, по меньшей мере, год. Среди них жили самые черные из теней — от сараев до Катиного подъезда было около пятидесяти метров, а два ближайших фонаря уже месяц ждали прихода электриков.

Когда они поравнялись с сараями, Кайл схватил девушку за руку и резко дернул. От неожиданности Катерина едва не потеряла равновесие. Молодой человек мгновенно зажал ей рот, чтобы королева не закричала, и потащил к покрышкам.

Девушка вырывалась, брыкалась, даже пыталась укусить ладонь Кайла, но он держал крепко. Это единственный шанс покорить гордячку.

Он повалил ее на покрышки, сорвал с шеи девушки шарф и затолкал в рот пленницы прежде, чем она успела набрать в легкие воздух для крика.

— Заткнись, — он ударил ее по лицу. — Заткнись, и все закончится быстро. Не заставляй меня ломать тебе пальцы.

Девушка не желала сдаваться, однако силы были неравными. Кайл навалился на королеву, практически перекрыв ей доступ кислорода, а когда сопротивление немного ослабло, стащил с нее колготки и трусики…

Возбуждение от осознания обладания высокомерной гордячкой было так велико, что все кончилось и правда быстро. Кайл выдохнул.

Внезапно девушка резко толкнула насильника. Молодой человек не ожидал нападения, отлетел в темноту, сильно ударившись головой о дощатую стену сарая. Катерина, не теряя ни секунды, побежала к подъезду.

— Черт!

Кайл вскочил и бросился следом, но девушка уже подбежала к железной двери и приложила к сканеру ладонь. Автомат пискнул, щелкнул замок, и Катерина скрылась в подъезде.

Когда Кайл добежал до двери, она уже закрылась.

— Черт, — выругался он, ударив кулаком по железной поверхности. — Черт!

На следующий день в театре Катя не появилась. Кайл ухмыльнулся, когда узнал об этом, но когда она не пришла и на следующий день, и через неделю, поинтересовался у одного из актеров, куда пропала девушка.

— Катя больше не придет, — ответили ему, — она покончила с собой. Повесилась.

Кайл встал с кровати и подошел к окну. Если прижаться к стеклу носом и как можно сильнее скосить глаза налево, можно увидеть, как слуги разбирают сцену и уносят столы. Утром от вечернего пиршества не останется и следа, как не оставили следа в сердце Кайла три тысячи приглашенных. А вот девушка Катя, которую он иногда вспоминал, оставила после себя огромную незаживающую рану.

Королева осталась королевой, поступив так, как сочла нужным, сделав то, чего Кайл вовсе не хотел. Она пошла против его воли. Если бы в то время у него был «читатель», он сумел бы задержать девушку и не позволил свершиться непоправимому. Он сам задушил бы ее, чтобы она навсегда осталась его собственностью.

Именно тогда, в двадцать три года Кайл решил обязательно сделать операцию и поставить все имплантаты, которые станут доступны, ведь без чтения чужих мыслей быть властелином мира гораздо сложнее. Имплантаты должны помочь ему получить максимальную власть. И теперь, спустя десять лет он понимал, что все сделал правильно. И тогда, и теперь. И ему не страшны никакие куклы, измазанные кровью. Голицын знает свое дело, ни один живой человек не в курсе, что суперзвезда, супергерой, супервсечтоугодно пользуется имплантатами, чтобы наслаждаться властью, насиловать и убивать.

* * *

Алекс наблюдал за вечеринкой по случаю дня рождения Кайла из дома. Он хотел лечь спать пораньше, но ему помешала музыка, тогда молодой человек решил посмотреть, как веселятся богачи. Из окна его комнаты сцена не просматривалась, и Тропинин вышел в коридор, поднялся по лестнице для прислуги на второй этаж и прошел в западное крыло в одну из многочисленных спален для гостей. Свет включать не стал, просто встал у окна и раздвинул занавески.

Прикинув приблизительное количество собравшихся, Алекс понял, что гостей набралось чуть ли не в десять раза больше, чем учащихся в «Школе подготовки охраны». И, конечно, исключительно сливки общества: самые известные, знаменитые и богатые люди экологической столицы страны.

Знакомых богачей у Алекса не было, но он все же узнал двоих: полную даму в зеленом брючном костюме и пожилого сухопарого джентльмена с сигарой. Дама приходилась Кайлу родственницей и владела крупнейшим в городе, а то и во всей стране, похоронным агентством. Она часто выступала по телевидению, где не просто рекламировала свой салон, но и вела весьма популярную в народе передачу «Прямым текстом», в которой знаменитости рассуждали о жизни и смерти. Сухопарый джентльмен тоже был знаком Алексу только потому, что часто появлялся на экранах. Это был крупнейший в стране нейрохирург, специалист по имплантатам Евгений Михайлович Сеченов.

Остальных гостей Алекс никогда не видел, а если когда-то и видел, то не узнал.

Он нашел в толпе Кайла. Звезда, как и полагалось, находился в центре внимания: принимал поздравления, показушно целовался с женщинами, от души тряс руки мужчин и не переставал улыбаться. Алекс поморщился. Почему Голицын запретил ему читать мысли Кайла? Вряд ли в глубинах подсознания звезды таится нечто отличное от «ах какая у нее попка» или «я — супер, и у меня все супер».

Впрочем, Алекса не интересовали мысли звездного засранца. Ну о чем может думать человек, зацикленный на собственной популярности? Только о самом себе, и вряд ли то, что Кайл сам думает про себя, сильно отличается от написанного в хвалебных статейках газет и журналов. Единственное, что было бы интересно узнать, так это подробности фильма, в котором Кайл играл главную роль, и который вот уже три месяца будоражит умы общественности. Название и сюжет держались в строгом секрете, но все, кто был связан со съемками и хоть раз давал интервью, заявляли, что это будет настоящая бомба. Режиссер так и сказал: «У вас сорвет крышу. И у вас. И у вас тоже. У всех. Вы будете по-новому смотреть на мир и, наконец, оторвете задницы от дивана и станете что-то делать».

Благодаря недавнему видеоинтервью Кайла для журнала «Люди века», завеса тайны приоткрылась, новый фильм суперзвезды будет посвящен Командору — легендарному человеку, первому импланту-охраннику, настоящему герою, которому Алекс всегда старался подражать. Ему очень хотелось узнать подробности, ведь снять про такого человека фильм, значит, обеспечить бешеную популярность исполнителю главной роли и собрать рекордную кассу. Но главное, снять кино о Командоре, значит сделать шаг к тому, чтобы люди стали принимать имплантов такими, какие они есть, а не считать их тупыми злобными тварями.

За это, за положительные последствия для имплантов, Алекс был готов простить Кайлу и высокомерность, и самовлюбленность, и вечеринку, которая помешала его сну.

Громкая музыка напомнила Тропинину еще одну ночь, когда он долго не мог заснуть — перед самым поступлением в «Школу подготовки охраны». Соседи праздновали очередной день граненого стакана, и Алекс долго лежал в темноте, пытаясь отрешиться от волнения и бухающих басов за стеной. А вот в ночь после поступления, уснул сразу, даже несмотря на продолжение праздника. Тогда он в последний раз ночевал в своей квартире. Сказалось облегчение оттого, что директор не поставил на новоиспеченном импланте крест, позволил бесплатно пройти шестимесячный курс обучения и при высоких оценках на выпускных испытаниях, остаться еще на два с половиной года.

Тропинин и сейчас не понимал, почему его приняли, ведь в отличие от имплантата силы, наличие у человека «читателя» невооруженным взглядом определить нельзя, а Алекс о читателе никому не говорил. Видимо, Карл обладал особым чутьем, и в конечном итоге не ошибся — на Алексе он заработал приличную сумму денег.

— Не спится, шпон?

Алекс вздрогнул. Он не слышал, как Банан вошел в комнату. С тех пор, как его приняли на работу, не проходило и дня, чтобы силач не задевал Алекса.

— Может, хватит меня так называть? Я уже давно не новичок и к «Школе» никакого отношения больше не имею.

— Для меня, — хмыкнул Банан, — ты всегда шпоном будешь, даже если когда-нибудь станешь моим начальником. Понял?

Алекс понял. Он понял, что Банан ревнует и завидует тому, что новичок устроился на работу раньше него, да к тому же получил место, от которого не отказался бы ни один человек. Место престижное, высокооплачиваемое и дающее отличные рекомендации для будущих нанимателей. Шутка ли, быть личным телохранителем суперзвезды.

Алекс пожал плечами и снова отвернулся к окну. Банан встал рядом.

— Ишь, вытанцовывают, того и гляди, из платьев выскочат. Глянь вон на ту, в красном. Классная баба.

Банан думал о женщинах. Тропинин сморщился от отвращения — мысли у Белозерцева оказались такими же плоскими, как его физиономия.

— Банан, тебе чего-то надо?

— Мне много чего надо. И первое, чтобы ты называл меня не кличкой, а по имени-отчеству. Я для тебя Владислав Сергеевич. Понял?

Алекс усмехнулся.

— Для меня ты всегда будешь Бананом. Особенно если я когда-нибудь стану твоим начальником.

Силач осклабился:

— Шутник типа? А ты знаешь, почему меня так прозвали? Уж не потому, что бананы люблю. Я однажды одного шпона вроде тебя очистил. Как банан. Ну, то есть шкурку снял. Кожу. Схватил и от ключиц рванул. Слышал бы ты, как он орал. Да чего, ты и сам можешь на ком-нибудь потренироваться. Силы хватит. Только хватит ли смелости? Мне хватило.

Алекса едва не вывернуло, когда он представил картинку. Неужели Банан говорит правду? Молодой человек пристально посмотрел на силача и прищурился.

Я БЫ И ТЕБЯ ОЧИСТИЛ. ТОЛЬКО ПОВОД ДАЙ. НО ВЕДЬ ГОЛИЦЫН ПОТОМ ШЕЮ СВЕРНЕТ. ЦЕННЫЙ КАДР, БЛИН.

— Чего замолчал-то? Мысли мои читаешь?

— Шел бы ты отсюда…

— Да я, собственно, не пугать тебя приходил, а на красоток поглазеть, но раз ты у нас такой нервный…

Банан нарочито медленно отвернулся, явно ожидая, что Алекс его остановит, но Алекс и не подумал окликать силача. У него не было с этим человеком ничего общего, кроме принадлежности к имплантам. Он отвернулся к окну.

На танцплощадке царило оживление. Кайл куда-то исчез, и в центре внимания оказалась молодая симпатичная блондинка в голубом платье. Она исполняла сложный танец, извиваясь, словно змея, и в то же время стояла на одном месте. Облегающее платье и правда делало ее похожей на змейку, на волшебную змейку из сказки Гофмана. Движения девушки были плавными и сексуальными и заворожили не только Алекса, но и всех мужчин, и даже некоторых женщин.

Мысленно Алекс потянулся к красавице в голубом, но услышать ее мысли не получилось.

— Надо больше тренироваться, — решил он и махнул рукой. — Все равно она одна из них, наверняка такая же заносчивая и высокомерная гордячка.

Он еще немного постоял у окна, а когда танец закончился, отправился к себе. Он попытается уснуть даже несмотря на музыку. Может, громкие звуки прогонят из его головы яркую картинку, в центре которой ухмыляющийся Банан срывает с незнакомца кожу.

ИМПЛАНТАМ В СПОРТЕ НЕ МЕСТО!

На чемпионате мира по легкой атлетике разразился скандал. Мировой рекорд, установленный американцем Керком Джонсоном в марафоне в прошлом году, побил кениец Ника Мгени. Он прошел дистанцию на двадцать минут быстрее своего ближайшего преследователя. Отрыв произошел на последних километрах, зрители приветствовали Ника овациями, изнуренному долгой ходьбой спортсмену хватило сил взять у зрителей государственный флаг и закончить дистанцию под черно-красно-зеленым знаменем Кении.

Увы, кенийцы недолго праздновали победу. К уже привычной для спортсменов проверке на допинг с недавнего времени прибавилась проверка на наличие в теле имплантатов. Как и допинг-контроль, она не обязательна и может коснуться любого спортсмена. Сегодня под такую проверку попал Ника Мгени.

Увы всем любителям спорта! Ника оказался имплантом. В его организме обнаружились имплантаты, увеличивающие выносливость и скорость реакции. Новый мировой рекорд упразднен, кенийцы в трауре, а Ника Мгени навсегда дисквалифицирован.

Имплантам в спорте не место! Спорт — это преодоление препятствий, торжество духа и тела! В спорте нет места искусственности, нет места допингу и нет места имплантатам. Мировые и Олимпийские рекорды — это рекорды человека, а не киборга!

Во что превратятся спортивные достижения, если легкоатлеты станут искусственно повышать свои силы? Справедливо ли засчитывать новые рекорды, если старые поставлены людьми, у которых не было имплантатов? А если в будущем появятся новые, более совершенные имплантаты, которые позволят бегать еще быстрее, поднимать еще большую тяжесть, прыгать еще выше? Появятся новые рекорды, и спорт станет соревнованием не людей, но технологий.

Наша газета призывает мировую общественность внимательнее отнестись к проблеме имплантов в спорте и во избежание инцидентов подобных сегодняшнему проводить обязательные проверки спортсменов перед стартами.

«Спорт сегодня»

N 60, август 2099 г.

ЭТО БОМБА!

— такое заявление сделал Н.С. Брахман — режиссер нового фильма, в котором Кайл сыграет Командора (статью о нем см. в N 7, август 2099 г.) — первого импланта-охранника, задавшего моду на «стандартный набор».

— Вы все посмотрите на имплантов с другими глазами!

Редакция нашего журнала брала у Кайла видеоинтервью, и именно нам первым он сообщил о том, кого будет играть. К сожалению, звезда отказался рассказать об идее фильма.

— Тайна должна остаться тайной до самого последнего момента. Не будет тайны, не будет сюрприза; а если не будет сюрприза, фильм не произведет на зрителя того впечатления, какое должен», — объяснил Кайл.

Режиссер Брахман также воздержался от комментариев, сказав лишь, что фильм «поразит зрителей в самое сердце».

Наши корреспонденты пытались выяснить подробности у работников киностудии «МегаСтар», но тайна «Командора» хранится лучше государственной. Похоже, картина окажется действительно бомбой.

Зная биографию Командора, нетрудно предположить, что в центре повествования будет находиться становление героя. Как из обычного паренька, пусть и обеспеченного, но не избалованного богатством, получился герой-одиночка, спасший более пятидесяти жизней. Нам наверняка покажут в подробностях самые яркие страницы биографии Станислава Гранина. Сценаристам есть, где развернуться, спецэффекты окажутся просто ошеломительными.

Беря во внимание опыт и профессионализм режиссера Н.С.Брахмана, можем смело заявить: фильм потрясет наше воображение и действительно заставит посмотреть на имплантов другими глазами. Это не тупые и опасные киборги, это обычные люди, такие же, как мы с вами. Может быть, именно эта кинокартина заставит нас относиться к имплантам, как к равным, не презирать, не опасаться, а уважать. Не акцентировать внимание на преступлениях (среди обычных людей преступников ничуть не меньше, чем среди имплантов), а поощрять и поддерживать талантливых и стремящихся помочь.

Может быть «Командор» послужит примером для многих имплантов, и они тоже решат встать на путь защиты закона и порядка, а мы с вами будем гордиться знакомством с ними. СМИ перестанут раздувать скандалы на пустом месте, и в сводках происшествий появятся заголовки «Неизвестный имплант снова спас жизнь!».

Съемки «Командора» завершатся через полтора месяца, и выйдут на экраны в январе следующего года.

Ждем! И верим в то, что отношение общества к имплантам изменится в лучшую сторону!

Журнал «Люди века»

N 8, август 2099 г.

* * *

Съемочный день получился сумбурным и суматошным и начался с опоздания. Кайл проснулся позже обычного, а когда понял, что давно должен находиться на съемочной площадке, не бросился к машине, а неторопливо позавтракал и неспеша собрался. Без него все равно не начнут.

Съемки — ответственный и сложный процесс с участием огромного количества людей: актеров, режиссеров, операторов, техников, гримеров, распорядителей площадки и прочая прочая. Порядок и рациональное распределение времени являются едва ли не главной составляющей этого процесса. Кайл подобной системе не подчинялся, более того, он везде диктовал свои условия, не выполнить которые, значит потерять гениального актера. Первым требованием была личная переработка сценария и определение порядка съемки сцен, а вторым — полусвободный график, то есть как раз официальное разрешение опаздывать.

«Командора» снимали на лучшей из трех киностудий города — «МегаСтар». Большое трехэтажное здание с высокими потолками и сотней помещений от чердака до подвалов принадлежало Кайлу. Здесь располагались не только огромные пустые комнаты, которые по желанию режиссера превращались то в зал ресторана, то в камбуз космического корабля, но и множество служебных помещений: от хранилищ аппаратуры, до мини-лаборатории по изготовлению запахов.

Ароморяд — важное составляющее современного кинематографа, без него невозможно добиться полного эффекта присутствия. Между студиями шла негласная борьба за изобретение натуральных запахов, способных быстро улетучиваться и уступать место другим. В подвальных помещениях «МегаСтар» стояли сотни герметичных контейнеров с разнообразными химикатами, это было единственное место, которое Кайл никогда не посещал.

Помимо лучшей киностудии, для съемок фильма Кайл задействовал и лучшего режиссера — Н.С.Брахмана. Правда, и тому диктовал свои условия. Появившись на съемочной площадке в обед, Кайл, улыбаясь, кивнул собравшимся, и молча проследовал в гримерную.

Режиссер, низкий толстячок в шортах, красной рубашке и сандалиях на босу ногу, конечно, не мог промолчать, но его гневную реплику актер проигнорировал. Кайл здесь хозяин, он вообще хозяин всего, поэтому счел ниже своего достоинства обращать внимание на бурчание того, кому за это бурчание платят.

Гримерша Лина, крепкая высокая девушка с лошадиным лицом и деревенскими манерами, уже ждала его.

— Раздевайтесь, — произнесла она и сглотнула.

Про себя Кайл называл Лину крольчихой. Деревенщина была просто помешана на сексе, и это несмотря на то, что третий год являлась замужней женщиной. Однажды она просто набросилась на Кайла, порвала рубашку, стоимостью превышающую размер ее годового жалования, и прорычала:

— Возьми меня немедленно!

Кайл послушался, хотя совокупление не доставило ему никакого удовольствия. Лина могла только брать, ничего не отдавая взамен, да если честно, суперзвезде от деревенщины ничего и не было нужно. Просто в конце, когда они изможденные лежали на этом самом полу, Кайл изо всех сил ударил женщину по щеке.

— Никогда, — прошипел он, — никогда не смей рвать мои вещи.

И теперь каждый раз Лина с жадностью ждала, когда звезда разденется, и лелеяла надежду на повторение безумства.

Кайл стянул с себя рубашку, бросил ее на диван, расстегнул ремень и поймал полный вожделения взгляд гримерши. Нарочито медленно стащил с себя брюки и потянулся к трусам. Дразняще провел пальцами по резинке, но снимать не стал.

— Чего стоишь? Где костюм?

Лина, внимательно следившая за каждым движением Кайла, вздрогнула и бросилась к шкафу.

Костюм был сделан из особого материала — эластичного и прочного, структурой напоминающего мышцы человека, и окрашен под слегка загорелую человеческую кожу. Он облегал тело Кайла так плотно, что тому казалось, будто бугристые плечи и грудь сталевара — свои, родные, не выращенные искусственно, а потом и болью приобретенные в спортзале.

— Чего смотришь?

Лина снова вздрогнула и отвернулась. Кайл подошел к большому зеркалу и повернулся кругом. Он был хорош со всех сторон, со всех сторон все было супер. Даже зад казался более мускулистым. Сколько раз Кайл видел себя в этом наряде, но никогда не упускал случая полюбоваться снова. Костюмеры поработали на славу.

— Эй, не спи! Работать! Работать!

Звезда опустился в кресло и закрыл глаза, предоставив Лине возможность заняться собственным лицом. Но приступить к макияжу девушка не успела — в гримерную, едва слышно постучав, вошел худой низенький сутулый мужчина в широченных брюках и клетчатой рубашке.

— Мне бы вопросик выяснить, — промямлил он.

Кайл видел этого типа на площадке, но ни разу не поинтересовался его ролью в съемочном процессе.

— Вы кто?

— Э-э-э, Потапов. Сценарист.

— И что у вас за вопросик?

— Э-э-э, ознакомившись с вашими правками, прочитав предложения и изменения, я бы хотел уточнить один моментик…

— Не тяните.

— М-м-м, понимаете, от моего сценария мало что осталось. Мы с вами, так сказать, расходимся в ключевых моментах, а в частности, в видении главного героя.

Кайл понял, к чему клонит этот мямля.

— Командор — человек чрезвычайно сложного характера, — продолжил сценарист. — Первый имплант, вжививший себе чипы, совокупность которых позже назвали «стандартным набором», человек, боровшийся за справедливость и против насилия. Он хотел установить в обществе порядки добра и не раз ссылался на божественные заповеди.

— И сам же их нарушал. Уважаемый Попов…

— Потапов.

— Без разницы. Мне глубоко наплевать на то, что вы думаете о Командоре. Главный герой моего фильма — сильный и умный человек и, как вы совершенно справедливо отметили, со сложным характером. Но он не слащавый и мечтательный нытик, который бродит в потемках в поисках приключений. Командор — уверенный в себе мужчина, первый имплант-охранник, человек, знающий, чего хочет. А хочет он навести порядок, избавить мир от подонков и ублюдков, и меры, которые он предпринимает, вполне оправданные.

— Но вы же делаете из него убийцу!

— А кто он, по-вашему? Герой? Командор антигерой! Это новое слово в кинематографе. Он убивает и убивает жестоко, но его преступления полностью оправданы.

— Вы неправы.

— Это мой фильм, — рявкнул Кайл. — А если вам не нравится, я могу не упоминать вашу фамилию в титрах.

— Да уж пожалуйста, — сценарист сморщился еще больше. — Не хочу быть создателем беспринципного убийцы.

Кайл закрыл глаза и приказал Лине:

— Работай.

Он слышал тихий звук закрывшейся за Потаповым двери.

Командор будет убийцей. Это его, Кайла, выбор, а значит, выбор человечества.

Мужчина почувствовал прикосновения к коже лица ваты, смоченной очищающим раствором, потом его нос уловил терпкий смородиновый аромат пудры. Это особая пудра, сделанная на заказ специально для Кайла. Он расслабился. У него был примерно час, чтобы немного вздремнуть.

Когда Лина закончила с гримом, актер, наконец, появился на съемочной площадке.

Пользуясь своим правом определять последовательность сцен в съемках, Кайл предложил начало фильма отложить напоследок. Ему не хотелось ехать в больницу, а начало фильма по сценарию полагалось снимать в больничном антураже: Командор принимает решение вживить имплантаты, беседует с врачами и восстанавливается после операции.

Режиссер не пожелал тратиться на специфическое оборудование для создания «больницы» в съемочном павильоне и договорился с самим Сеченовым, чтобы тот позволил труппе работать «на натуре». Взамен пообещал нейрохирургу роль главного врача и приличный гонорар. Подобное решение окажется полезным для фильма: съемки во всемирно известной клинике с одним из лучших хирургов страны — отличная реклама.

Участие в съемочном процессе Сеченова стало второй причиной отложить съемки в больнице как можно ближе к концу съемок. Кайл не желал лишний раз встречаться с нейрохирургом, к тому же мужчине не терпелось опробовать костюм с искусственными мышцами, было любопытно узнать, как он выглядел и чувствовал себя, если бы вживил имплантат силы. В сценах с Сеченовым ему пришлось бы быть собой — мускулистым, но вовсе не имплантом-охранником. Увы, время работы в больнице неумолимо приближалось — до конца съемок оставался месяц.

Кайл смотрелся в костюме импланта отлично, но чувствовал себя неловко, словно в скафандре. Лишние «мышцы» мешались.

— Сегодня делаем сцену пятьдесят девять, — прокричал режиссер в рупор. — Шевелитесь! Шевелитесь! И так уже кучу времени потеряли!

Кайлу принесли сценарий, чтобы тот мог освежить в памяти упомянутую сцену.

Пока рабочие заканчивали монтаж декораций, актер присел на стул и открыл сценарий. Он не знал, что за сцена значится под номером пятьдесят девять, мало того, он не учил сценарий. Это было его тайной. Суперзвезда не тратил время на зубрежку — благодаря имплантату в голове, Кайл обладал уникальной памятью и запоминал с одного прочтения текст практически любой длины.

Однажды он решил проверить, какова максимальная вместимость его памяти, и выбрал для проверки толстый роман «Сны и разочарования» популярной писательницы Марии Милтон. Он читал, пока не заснул, а когда проснулся, обнаружил, что может легко воспроизвести любой отрывок из двухсот с лишним страниц, прочитанных накануне. Больше экспериментов над собой Кайл не ставил, и ничего не учил. Сценарий он запоминал, еще когда только читал текст, перед тем, как решить: давать согласие на съемки или отказаться. В его голове жили сотни персонажей и десятки сценариев, каждый из которых он мог процитировать с любого места.

На съемках Кайл лишь пролистывал текст, чтобы уточнить, какие сцены значатся под какими номерами.

Сцена пятьдесят девять, как и еще три сцены, снималась в павильоне, превращенном в шикарный ресторан. Декораторы постарались, зал получился очень красивым. Кайл даже решил после выхода фильма в прокат открыть собственный ресторан, а за основу дизайна взять находки декораторов. Да и будущим посетителям будет приятно посидеть в точной копии обстановки, где Командор признавался в любви Стеле.

Стелу играла Кристина. Кайл внутренне задрожал оттого, что сегодня он на законных основаниях будет целовать эту девушку.

Красавица была в красном: изящное маленькое платье, короткие алые перчатки, лаковая сумочка, стоимостью в триста кредитов, шляпка и туфли. И скромные по виду, но бешенные по сумме, колье и браслет из белого золота с бриллиантами.

— Все готово? На сцену! — рявкнул режиссер. — Начинаем!

* * *

Ресторан был полон народу. За столиками сидели богато одетые люди, среди черного бархата и золота сновали официанты, разнося гостям заказы. Командор полгода копил деньги, чтобы привести Стелу в это место. Сегодня особенный день, поэтому все должно быть сказочно.

Увы, кроме намеченного предложения, им предстояло расставание. Но пока Стела об этом не знала. Она смотрела на спутника влюбленными глазами и улыбалась.

— Я должен сказать тебе еще кое-что. Не слишком приятное, — признался Командор. — Последние месяцы выдались очень тяжелыми. Мне нужно уйти. Спрятаться. Скрыться. Не знаю, сколько времени займет уничтожение оставшейся части банды, но ради твоей же безопасности я должен покинуть город.

— Тебе обязательно уезжать? — в глазах Стелы застыли слезы.

— Я должен, — Командор закрыл рукой нежную девичью ладонь. — Но я вернусь, сладенькая. Я обещаю.

— Стоп! — рявкнул Брахман. — Кайл! Какая, на хрен, «сладенькая»?! Возьми другой эпитет. Милая, любимая! Какую-нибудь сентиментальщину, но не это отвратительное слово!

Кайл разозлился. Именно после слов «я обещаю» должен был идти поцелуй. Кристина ждала, а он просто разрывался на части, от желания ощутить вкус ее губной помады.

— Ладно, не ори.

Он не стал спорить с режиссером. В конце концов, ему и так пошли на уступки, позволив изменить сценарий, и оттягивать момент поцелуя из-за какого-то слова не стоило.

— Камера!

— Сцена пятьдесят девять, дубль два.

— Я должен сказать тебе еще кое-что. Не слишком приятное, — признался Командор. — Последние месяцы выдались очень тяжелыми. Мне нужно уйти. Спрятаться. Скрыться. Не знаю, сколько времени займет уничтожение оставшейся части банды, но ради твоей же безопасности я должен покинуть город.

— Тебе обязательно уезжать? — в глазах Стелы застыли слезы.

— Я должен, — Командор закрыл рукой нежную девичью ладонь. — Но я вернусь, милая. Я обещаю.

Он привстал, наклонившись над столом, нашел губами губы Стелы и страстно поцеловал.

— Стоп! Кайл, черт тебя дери! Ты должен быть нежным! Нежным, ты слышишь! А не набрасываться на нее, словно голодный на кусок бекона.

ПОЛНОСТЬЮ СОГЛАСНА. ТАК ОН МНЕ ВЕСЬ МАКИЯЖ ИСПОРТИТ.

— Ладно, понял.

Сначала Кайл хотел запороть как минимум четыре дубля, но теперь решил обойтись одним ляпом — Кристина беспокоилась о макияже, а он не хотел, чтобы что-то испортило ее к нему хорошее отношение.

— Сцена пятьдесят девять, дубль три.

— Я должен сказать тебе еще кое-что. Не слишком приятное, — признался Командор. — Последние месяцы выдались очень тяжелыми. Мне нужно уйти. Спрятаться. Скрыться. Не знаю, сколько времени займет уничтожение оставшейся части банды, но ради твоей же безопасности я должен покинуть город.

— Тебе обязательно уезжать? — в глазах Стелы застыли слезы.

— Я должен, — Командор закрыл рукой нежную девичью ладонь. — Но я вернусь, милая. Я обещаю.

Он привстал, наклонившись над столом, нашел губами губы Стелы и осторожно поцеловал.

— Стоп! Снято!

Кайл довольно откинулся на стуле, едва не свалив на себя блюдо с жареным лососем. К Кристине подбежала миловидная девушка-гример и стала поправлять молодой многообещающей звездочке макияж. Лина же выйти не спешила, а Кайлу требовалось запудрить начавший блестеть от жара осветительных приборов нос.

Смешно подняв брови, как бы говоря Кристине нечто вроде «ох уж эта обслуга», мужчина направился к себе в гримерную.

Первое, что он увидел, лежащую на полу Лину. Юбка ее была задрана до пояса, нижнее белье валялось рядом. Она стонала и извивалась, а между ног держала какую-то тряпку. Только прищурившись, Кайл разглядел, что это не тряпка, а его рубашка, в которой он приехал на съемки.

Кайл ничего не сказал. Молча взял с туалетного столика пудру и вышел.

Режиссер пил кофе.

— Сергей Николаевич, я хороший актер?

— Отличный, — толстяк едва успел проглотить кофе. — Просто отличный. Чего тебе надо?

— Ты прозорлив. Мне нужен новый гример. А эту дуру, — Кайл кивнул в сторону гримерной, — уволь без объяснений. И пусть возместит стоимость рубашки и моральный ущерб. Она поймет.

— Ладно. Это мелочи. Сделаем. Давай, повторим сто шестнадцатую сцену. Отработаем пожар в ресторане. А по-настоящему поджигать будем уже завтра.

Кайл кивнул. Все это дело техники: прочитать текст, представить, что ты суперкрутой мэн, смело ворваться в горящий ресторан и спасти пятерых, вынеся их на собственных мускулистых плечах.

Что ни говори, Кайл был замечательным актером.

Закончили только в половине одиннадцатого вечера.

— С тобой очень приятно работать, — улыбнулась Кристина, прежде чем уйти в свою гримерную.

— И с тобой. Ты удивительная женщина, — Кайл наклонился и галантно поцеловал тонкие пальцы.

Девушка кивнула и благодарно улыбнулась.

— До встречи, сладенькая.

— До завтра, Кайл.

* * *

Вечером Кайл пребывал в прекрасном расположении духа. Все происходило именно так, как ему и хотелось: съемки шли своим чередом, Кристина относится к нему доброжелательно, он добьется того, что она окажется в его постели, и даже история с исчезновением Анастасии Стасюк не нашла поддержки в средствах желтой массовой информации. Журналистку, конечно, хватились, но слухи о пропаже женщины недолго муссировались в прессе, не такой уж важной птицей она была, чтобы долго сокрушаться о ее пропаже.

Когда Кайл решил искупаться в бассейне, солнце уже скрылось за горизонтом, а небо стало непроницаемо-черным от туч, даже Луна не могла пробиться сквозь чернильную пелену.

Сад освещался высокими коваными фонарями. Свет был неярким, мягким и приятным, и хотя он не мог полностью выгнать мрак из сада, у бассейна было достаточно светло. Отчасти потому, что фонари отражались от воды, а отчасти потому, что по кромке бассейна с мощным прожектором бегал охранник, которого Кайл купил в «Школе подготовки охраны».

Владислав Сергеевич Белозерцев смотрелся смешно, Кайл фыркнул, едва не наглотавшись воды, и перевернулся на спину. На лице здоровенного бугая читалось искреннее беспокойство.

КАК БЫ КОНЬКИ НЕ ОТБРОСИЛ. НАДО БЫЛО ОТЦА СЛУШАТЬСЯ. ЭХ! ЧЕГО ЖЕ Я ПЛАВАТЬ-ТО НЕ НАУЧИЛСЯ?! СЛУЧИСЬ ЧЕГО, НЕ ВЫТАЩУ ВЕДЬ ЕГО — САМ РЯДЫШКОМ ЗАХЛЕБНУСЬ. ОХ, ЛИШЬ БЫ НЕ ПОТОНУЛ!

Кайл засмеялся. Забота Белозерцева походила на заботу квочки, которая беспокоится, все ли цыплята вылупились из яиц. С другой же стороны, Банан волновался только за собственную шкуру и деньги. Бугаю было плевать, что Кайл, в случае несчастного случая, перестанет существовать как личность, как человек. Банану требовалось, чтобы Кайл не перестал существовать как наниматель, зарплатоплательщик и человек, работой на которого можно похвастаться в будущем.

Актер откровенно веселился, читая мысли импланта. Белозерцев так похож на него самого!

— Подай халат, — приказал он, отсмеявшись.

Банан протянул Кайлу руку, предлагая помощь по извлечению тела суперзвезды из опасного бассейна, но мужчина помощью не воспользовался.

— Принеси лучше почту.

Имплант поспешно удалился, а Кайл неспешно вытерся, набросил на плечи халат, благо ночь, хотя и была непроглядно темной, радовала теплом, и отправился к особняку.

Почтой обычно занимался Голицын, но сегодня он отсутствовал — уехал к какому-то родственнику, который вот-вот должен отправиться на тот свет, поэтому Кайл решил воспользоваться случаем и узнать, что же на самом деле о нем думают его поклонники.

Корреспонденции оказалось очень много — несколько десятков писем, пачка телеграмм, два свертка и большая коробка. Содержимое посылок наверняка тщательно обнюхали собаки и залапали охранники — Голицын полагал, что таким образом сумеет обезопасить нанимателя от бомб, вирусов и других неприятностей.

«Мало ли психов? — спрашивал Борис Игнатьевич, поглаживая черный обсидиан перстня. — Пришлют сибирскую язву, разбирайся потом. А так пусть собачка понюхает, да ребята посмотрят. Если что, первый удар по ним пройдет».

«Первый удар» обычно длился три дня. Именно с такой отсрочкой Кайл получал свою корреспонденцию, да и то не всю. Его не интересовали наивные любовные признания сопливых девчонок, украшенные розовыми сердечками, были безразличны слова похвалы от дам в возрасте, и уж тем более были индифферентны угрозы и возмущенные обещания отправить его на тот свет. Однако кое-какие письма и посылки он все же открывал.

Сегодня Кайла привлекла большая черная коробка. Небрежно перевязанная голубой лентой (вероятно, ребята из службы безопасности не умели красиво завязывать банты и после того, как обстоятельно проверили содержимое посылки завязали бант кое-как), она выделялась своей чернотой, словно обещала удивить и напугать содержимым.

Прямо под голубой лентой к крышке был приклеен небольшой конверт. Суперзвезда знал, какая записка вложена в него: «Кайлу лично в руки, будь ты проклят, мерзавец». Он не стал открывать его, а сразу распаковал коробку.

В коробке, как и прежде, находился гроб — черный, с крестом из серебряной фольги на крышке. Кайл улыбнулся. Псих был в своем репертуаре и снова прислал измазанную кровью пластмассовую девочку.

Кайл едва не рассмеялся, представив, как удивился бы псих, если бы знал, что его посылки доставляют звезде не страх и отвращение, а минуты искреннего веселья.

Он открыл «гроб».

В гробу на красном бархате лежала очередная кукла — голая, измазанная кровью. Только это была не девочка. Это был мальчик.

Часть 2 Могу, но не хочу

Глава 1 Священник

— Кто знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть вместе, пусть говорит сейчас или не говорит никогда.

Стандартная фраза из арсенала католического священника, совершающего обряд бракосочетания. За свою жизнь отец Арсений произносил ее не меньше тысячи раз, и всегда она являлась простой формальностью, но сегодня священник чувствовал: произойдет нечто из ряда вон выходящее. С самого утра его мучило нехорошее предчувствие. От Бога оно или от Диавола, неизвестно, но отец Арсений привык доверять этому «внутреннему голосу», вещающему о неприятностях, ибо если неприятность может случиться, она обязательно случается.

Внешне, между тем, все было спокойно. Жених — высокий темноволосый красавец в строгом сером костюме и бутоном розы в петлице — нервничал не больше других женихов. Невеста — маленькая хрупкая блондинка, в своем излишне пышном платье похожая на безе, — едва заметно хмурила бровки, ей явно не терпелось покинуть церковь и начать веселиться. Собор, носящий имя Четырнадцати святых помощников, тоже ничем не отличался от того, каким он был вчера, неделю, месяц, пятьдесят лет назад: торжественный, с высоким потолком, который подпирали изящные колонны, большими узкими витражами и старым, не работающим органом.

Тем не менее плохое предчувствие никуда не исчезло.

«Кто знает причину, по которой этот мужчина и эта женщина не могут быть вместе, пусть говорит сейчас или не говорит никогда».

Отец Арсений держал положенную паузу. Прежде чем продолжить, у него было несколько мгновений, чтобы осмотреть собравшихся, может статься, один из гостей задумал какую-нибудь пакость? Но и с гостями на первый взгляд было все в порядке. Максимус, помогавший отцу Арсению вести церемонию, как обычно рассадил родственников невесты по левую сторону центрального прохода, а родственников жениха — по правую. После церемонии толпа смешается, но в церкви, а тем более во время церемонии, лишние разговоры ни к чему.

Публика собралась небогатая, отец Арсений не заметил бриллиантовых зажимов для галстуков и сапфировых ожерелий, однако ради торжественного события нарядились все празднично. У женщин преобладали зауженные платья с декольте и крохотные шляпки, которые походили на заколки, нежели головные уборы, у мужчин особой популярностью пользовались черные наглаженные костюмы и стоячие воротнички.

Вроде, все, как обычно.

Отец Арсений уже хотел произнести следующую фразу, но не успел.

— Я знаю!

Восклицание раздалось со стороны родственников невесты. Отец Арсений моментально напрягся. Кажется, начинаются неприятности. Может, они будут не такими уж и большими? Что может сказать этот плюгавый молодой человек, семнадцати или девятнадцати лет от роду?

— Я знаю! — громко повторил юноша и вскочил со скамьи. — Виктор имплант!

Со стороны родственников невесты донесся возмущенный шепоток, со стороны родственников жениха зашикали.

— А ты мог бы и сказать! — юноша ткнул пальцем прямо в жениха. — Не пара ты ей!

— Не пара! — молодого человека поддержала пышная дама в ярко-желтом платье и такой же шляпке. — Отойди от нее! Святой отец, церемония отменяется.

— Ничего не отменяется! — невеста развернулась к гостям и топнула ножкой.

— Он тебя не достоин! — выпалила дама в желтом. — Сама видела, как лапал в подворотне смазливую официанточку. Чего молчишь? — обратилась она к жениху. — Признавайся!

— Мне не в чем признаваться. Это вы против меня козни стоите.

Со стороны жениха поднялись несколько мужчин.

— Сядь на место, старуха, дай святому отцу продолжить.

— Да какая я тебе старуха?! Хам!

— Дура!

— Ах так!

Женщина сорвала с головы шляпку и ловко швырнула ее в соперника. Тот успел увернуться, но со своего места поднялся еще один мужчина — здоровенный бугай в которого попал ярко-желтый головной убор.

— А ну сядь на место! — приказал он женщине.

— Все импланты уроды и хамы!

— Мама, достаточно! Не порть мне свадьбу!

— Витя, бросай эту дуру! Она вся в мамашу!

Отец Арсений не успел сообразить, что к чему, как родственники жениха и невесты перемешались. Дама в желтом колотила сумочкой даму в зеленом. Здоровенный бугай повалил на пол молодого человека, затеявшего этот бедлам, джентльмен в смокинге охаживал тростью другого джентльмена. В проходе образовалась давка.

Невеста бросила букет и рванула на защиту чести рода, жених немного задержался у алтаря, а потом махнул рукой и пошел растаскивать дерущихся.

— Братья и сестры! — наконец опомнился Арсений. — Послушайте! Послушайте! Нужно быть терпимее! Вы в доме Господа!

Он говорил так громко, как только мог, но перекричать шум дерущихся гостей ему было не под силу.

— Остановитесь! Не забывайте, где находитесь! Будьте терпимее друг к другу!

* * *

Предчувствие, которое не оставляло Арсения перед злополучной свадьбой, с тех пор частенько появлялось у святого отца. Но если в тот день он не мог объяснить причины странного предугадывания неприятностей, теперь эти причины были видны даже полуслепому умственно отсталому.

Отец Арсений критически осмотрел себя в зеркало. Зеркала отелей, где он останавливался, не отличались большим размером и чистотой, но священник не нуждался в «подробностях». Он смотрел, ровно ли стоит белый воротничок черной сутаны, аккуратно ли причесаны волосы, не испачкалась ли одежда, и проходят ли синяки на лице.

Сегодня преподобный Арсений выглядел хорошо, так хорошо, как только мог выглядеть священник, длительное путешествие которого подходит к концу. Следующим утром он покинет городок и вернется домой, в церковь Четырнадцати святых помощников, а пока ему предстоит прочесть еще одну лекцию.

Удовлетворенно хмыкнув, святой отец перекрестился, взял под мышку толстую кожаную папку с текстами проповедей, духовной литературой и листовками и вышел на улицу.

Городок, в котором он остановился, был небольшим, однако имел собственный приход, две библиотеки и филиал столичного университета. Именно туда отец Арсений и направлялся. Он мог добраться до учебного заведения на автобусе, но предпочел подышать воздухом и обдумать слова, которые будет произносить перед ученой аудиторией. Ему предстояла встреча со студентами, тема которой звучала так: «Проблемы современного общества и людская нетерпимость». Отцу Арсению предстояло найти слова, которые встретят отклик в душах молодых людей и заставят задуматься, а возможно, окажутся действенными настолько, что вынудят их изменить мировоззрение. На последнее священник не рассчитывал, но надеялся.

Солнце давно миновало высшую точку небосклона, но жара не спала. Пыльная, покрытая гравием тропа проходила рядом с широкой гравийной дорогой, мимо бедных, но аккуратных домиков, в окнах которых иногда появлялись озабоченные лица их обитателей. Изредка по дороге проезжали автомобили, и тогда святой отец вынужденно останавливался, пытаясь отдышаться, и ждал, пока поднятая транспортом пыль немного осядет.

Ничего необычного в окружающем пейзаже не наблюдалось, однако отец Арсений предчувствовал неприятности. Он представлял, что может случиться, и мысленно готовился к этому. В конце концов, его избивали не реже, чем раз в неделю. Иногда ограничивались парой тумаков, а иногда, ему приходилось спасаться бегством.

Здание университета было старым и пыльным, совсем как дорога. Построили его, судя по табличке рядом с дверью, сто двадцать лет назад, и вероятно с тех пор не ремонтировали, однако выглядело оно внушительно.

Священник оценил высоту, и присвистнул. Четыре этажа возвышались как минимум на двадцать метров. Выкрашенная темно-серой краской бугристая поверхность стен кое-где пошла трещинами, но ощущение монументальности это не испортило. Стекла покрывало свето- и теплорегулирующая пленка, над дверью висел глазок видеокамеры, вместо ручки сверкала белизной панель ограниченного доступа.

Отец Арсений достал из внешнего кармана портфеля клочок бумаги, где записал номер аудитории, пошевелил губами, запоминая маршрут, и приложил ладонь к сканеру. Секунды три ничего не происходило — система ограниченного доступа оказалась такой же старой, как само здание, а потом компьютер нашел отца Арсения в базе приглашенных.

— Добро пожаловать, — произнес механический голос. — Вас уже ждут.

Дверь открылась, и отец Арсений вошел в просторный холл. Аудитория с символическим номером 66 «б» находилась на третьем этаже. Лифт не работал, и священник изрядно вспотел, пока преодолел все пролеты и добрался до второго поворота направо в западном крыле. Прежде, чем открыть нужную дверь, отец Арсений перекрестился, глубоко вздохнул и мысленно прочел короткую молитву об укреплении духа.

Кабинет 66 «б» наверняка был не самым большим в университете, но все же в нем без проблем разместилось около трехсот человек. Кафедру установили таким образом, чтобы лектора видели даже сони с последних рядов. Отец Арсений прошел к кафедре, положил на нее портфель и вытащил бумаги.

— Здравствуйте, дети мои, — священник старался говорить четко и громко, чтобы перекрыть пронесшийся по аудитории шепоток. — Я пришел к вам с миром и добром.

Отцу Арсению едва ли не ежедневно приходилось выступать с проповедями, но если обычно он пытался донести слово Божие до людей в храме, то теперь он находился «на мирской территории». Разница ощущалась, она витала под потолком, грозя всей тяжестью рухнуть на голову священнику. Его больше не защищала святость места, не хранили обычаи сидеть в церкви тихо и смирно, опустив глаза в пол или взирая на распятие над алтарем, отца Арсения больше не защищал дом Божий и установленные в нем правила. Сейчас он находился на территории свободы, на территории, где толпа не чуралась перебить святого отца вопросом, смешком или даже замечанием, где его слово не было истиной в последней инстанции, где его слова можно поставить под сомнение.

Длинные лавки в своем большинстве занимали студенты первых курсов. Они отличались от выпускников особым блеском глаз и некоторой развязностью. С возрастом обычно это проходило, но пока бурлит молодая кровь, пока гормоны властвуют над разумом, пока тело подчиняется порыву сердца, а не велению мозга, молодые люди больше походят на неуравновешенных и вспыльчивых болельщиков футбольного матча, а не на серьезных, занятых наукой, юношей и девушек.

— Я пришел к вам, чтобы поговорить о проблемах нынешнего общества.

Отец Арсений предчувствовал превращение лекции в диалог, но рассчитывал, что ему удастся удержать дискуссию в рамках корректного спора, а вопросы, которые он намерен поднять, не превратят кабинет 66 «б» в стадион.

— И какие же проблемы у нашего общества, святой отец? — спросил мужской голос откуда-то справа.

Отец Арсений повернул голову, но не чтобы посмотреть, кто задал вопрос, а чтобы не казаться невежливым, все равно он не знал, кто из молодых людей его перебил.

— Сейчас человечество переживает не лучший период. Вы, как умные и любознательные люди, конечно, смотрите новости, читаете газеты, наблюдаете за происходящим на улицах… сложно не заметить, что общество разделилась на три класса. Эти классы искусственные, с намеренно преувеличенной значимостью. Они влияют на поведение и общение людей и не просто отрицательно, но убийственно. И что самое страшное, в появлении этого разделения виноват сам человек. Буквально вчера мне попалась отвратительная по своей сути статья в «Новости недели». В ней рассказывается, как журналист стал свидетелем массовой драки, которая закончилась смертью двух молодых людей и девушки. Все трое были имплантами.

Аудитория оживилась. Молодые люди догадались, к чему клонит отец Арсений, и тот же голос, что ранее задал священнику вопрос, спросил снова:

— А вы до конца ту статью прочитали? Знаете, в чем обвиняются те импланты?

— Я пришел сюда не для того, чтобы кого-то защищать или обвинять.

— А для чего?

— Призвать к смирению. Слишком много нетерпимости, ненависти, злобы и зависти скопилось в наших сердцах, а это очень нехорошо. Это разрушает нас и вредит, прежде всего, нашим душам, а не телам тех, кого мы ненавидим. Будьте терпимее к другим так же, как вы терпимы к себе, к своим слабостям и недостаткам, прощайте недругов ваших, искренне, от сердца, не таите внутри себя злобу и ненависть. Очиститесь от скверны недоброжелательности, любите друг друга и принимайте людей такими, какие они есть, независимо от того, к какому искусственно созданному классу они принадлежат.

— А вы, святой отец, имплант?

Арсений кожей ощутил тяжесть повисшей в аудитории тишины.

— Нет. Я не имплант.

— А хотели бы им стать?

Священник смиренно опустил глаза, готовясь к самому важному.

— Нет. Не хотел бы. Но не считайте это официальной точкой зрения церкви, это мое мнение как обычного человека.

— А какова позиция духовенства?

Вопрос был сложным, и ответить на него правдиво и не бросить тень на католическую церковь, отец Арсений не мог. Он оказался не готов объяснить позицию святых отцов, не раскрывая всех карт, не принося в жертву авторитет церкви и не обманывая, поэтому священник постарался уйти от ответа.

— Господь создал нас одинаковыми, но дал возможность творить, заниматься наукой, искусством, всем тем, что может сделать нашу жизнь лучше. А вот каким образом мы воспользуемся этими благами, зависит только от нас. Кто-то может встать на дорожку, протоптанную копытами, а кто-то, на широкую тропу добра и света. Только от человека зависит, чему будут служить его изобретения — благоденствию или разрушению.

— Бла-бла-бла и ничего конкретного!

На сей раз, человек, сказавший фразу вслух, поднялся со своего места. Им оказался невысокий плечистый парень с татуировкой над левой бровью. Что именно молодой человек решил увековечить на своем лице, отец Арсений не разглядел, зато нутром почувствовал: ничего хорошего от татуированного ждать не приходится.

— Чего же вы, святой отец, сразу не сказали, Бог, мол, не хочет, чтобы вы пользовались имплантатами? Не потому ли, что именно этого Он и хочет? Не потому ли, что вы, и сами не знаете, чего хотите, зато уговариваете терпимее относиться к имплантам?! А вы знаете, какие это люди?

— Сядь, Саша, — темноволосая девушка с короткой стрижкой, сидящая на первом ряду, обернулась к татуированному. — Мы знаем, что случилось с твоим братом. Он сам нарвался.

— Заткнись, дура! Ты ничего не знаешь!

— Тише, дети мои. Что случилось с твоим братом, Александр?

— Его до полусмерти избил имплант. Охранник со стандартным набором, безмозглый качок, изуродовавший свое тело ради мускулов и высокооплачиваемой работы!

— Твой брат сам виноват! — вмешалась девушка.

— Заткнись, я сказал! — Саша повысил голос. — Он, святой отец, просто хотел немного развлечься, а тому бугаю хрен знает чего померещилось. Он избил его! Брат три месяца не мог встать с постели! Три месяца! А импланту ничего за это не было.

— А ты скажи святому отцу, за что его избили, Саша. Братец твой официантку пытался изнасиловать!

— Не защищай эту сучку!

— Тише, дети мои! — отец Арсений вновь был вынужден вмешаться. — Я не собираюсь никого осуждать. Вы сами видите из примера этого молодого человека, что наше общество опускается на дно. В нашем обществе насилие порождает насилие, а законы слабы и беспомощны. Пострадавших сторон здесь не одна, и даже не две, а три: это не только официантка и избитый несостоявшийся насильник, но и охранник, который вместо того, чтобы жить в процветающем и терпимом обществе вынужден кулаками зарабатывать себе на хлеб.

— Вот, — взвизгнул татуированный, — он его защищает! Он защищает имплантов!

— Я никого не защищаю, Александр. Я стараюсь соблюдать нейтралитет. Я лишь хочу, чтобы наше общество стало чуть лучше!

Татуированый не слушал. Он вскочил на парту, перепрыгнул через сидящих впереди, на один ряд приблизившись к кафедре.

— А ну, расступитесь!

Спустя несколько секунд он уже стоял рядом с отцом Арсением.

— У нас другая философия! — воинственно крикнул он. — Импланты не должны жить! Что будет, если однажды они взбунтуются? Разве мы сможем противостоять тупой силе, если преимущество полностью на ее стороне? Разве мы сможем остановить такую мощь? Разве победим в войне против тех, кто сильнее, быстрее, зорче, выносливее и тех, кто читает наши мысли?! Никогда!

Пламенную речь оратора поддержали несколько голосов.

— Вот вы, святой отец, говорите о равенстве перед Господом, но тогда почему одним позволено все, а другим ничего? Почему я, или Ольга, или Женька Сухоруков не можем прямо сейчас получить имплантаты? Потому что нам это запрещено! Запрещено теми, кто установил неимоверно высокие цены на эти «безделушки». Плоды научного прогресса доступны лишь избранным! А я не могу спасти даже собственного брата, которому теперь требуется новая почка!

Аудитория загудела. Отец Арсений понял, что если не остановит оратора, лекция прервется, превратится в базар, в стихийный митинг, тот самый спортивный стадион во время футбольного матча, которого он так боялся.

— Я призываю вас к тишине, дети мои! Давайте вместе подумаем, что мы можем сделать. И ответ уже есть! Чтобы сделать общество лучше, давайте начнем с себя! Давайте избавимся от ненависти, поспешности и поверхностности суждений, давайте будем терпимее!

— Терпимее к тем, кто называет нас «отбросами» за то, что у нас не хватает денег на вживление имплантатов?!

Теперь уже шумели все. Одни требовали выселения имплантов за черту города, другие хотели насильно отобрать чипы у всех, кто успел вживить их в свой организм, третьи хотели, чтобы имплантаты были бесплатно установлены всем желающим.

— Нужно снова уравнять людей в правах! Не хочу считаться «отбросом общества»!

— Посадить всех имплантов за решетку!

— Лучше в зоопарк, а нормальные люди пусть приходят на них смотреть, как на диких зверей.

— Не нужны нам никакие имплантаты! Мы и без них можем добиться всего, чего пожелаем!

— Это тебе не нужны, а мне даже очень!

— Вот поэтому ты и относишься к «отбросам», а я к «естественным».

Началась драка.

К Александру подбежал еще один молодой человек — невысокий бритый парень с серьгой в правом ухе, он тоже выкрикивал какие-то лозунги, а татуированный вдруг громко спросил:

— И вы, святой отец, так и не ответили на мой вопрос. Как же Церковь относится к имплантам? Разве она не осуждают тех, кто идет против воли Бога, искусственно совершенствуя то, что было им дано от рождения? Разве Церковь поддерживает тех, кто хочет захватить власть над миром? И вы смеете говорить о терпимости! Церковь давно куплена!

Отец Арсений не успел ответить. Его нехорошее предчувствие, подтвержденное нехорошим номером аудитории, где он сейчас находился, оправдалось.

Саша, замахнувшись, от души ударил его по лицу.

— Подставляйте вторую щеку, отец! Ибо ложь в устах священника — величайшее зло.

* * *

— Надеюсь, вы понимаете, святой отец, недопустимость драки в церкви?

Отец Арсений приехал на собрание, посвященное событиям на недавней свадьбе, готовый к самому худшему. Ему нечем было оправдаться. Он опустил голову и тихо ответил:

— Понимаю. Я должен был предотвратить… я виноват.

Он стоял в трех метрах от длинного стола, за которым расположились приходские настоятели соседних приходов и сам епископ Семион. Священники походили один на другого не только черными сутанами, но и лицами: все, как один гладко выбритые, толстощекие, сосредоточенные и хмурые, будто это они, а не отец Арсений, стояли сейчас перед собранием.

Епископ Семион тоже хмурился. Одной рукой он то и дело поправлял ворот фиолетовой сутаны, другая нервно барабанила пальцами по столешнице. Прежде, чем огласить решение о наказании, он захотел задать несколько вопросов.

— Почему вы не вмешались сразу, как только вас перебили?

— Меня не перебили. Я задал вопрос, и на этот вопрос ответил один из родственников невесты.

— Это был не ответ, — епископа Семиона посвятили в некоторые подробности драки, и он имел собственное мнение насчет произошедшего на злополучной свадьбе, — это вызов, ибо высказанное тем человеком мнение было призвано не открыть правду, а заклеймить жениха.

Отец Арсений промолчал, потому что все было именно так, а он не сообразил, не успел вмешаться, а когда стал призывать к порядку, оказалось поздно.

— Разве вы, отец Арсений, не понимаете, что драки, а тем более на почве неравенства обычных людей и имплантов, недопустимы?

— Понимаю. Подобное больше не повторится.

— Но это может повториться в другой церкви, — обеспокоено произнес отец Викентий — полный мужчина, лет сорока, сидящий по правую руку от епископа. — Пришло время серьезных решений, и драка в церкви отца Арсения лишь предлог. Пора принять меры, пока они еще могут привести к положительному эффекту.

— Согласен с отцом Викентием, — подал голос отец Жан. — Нужно действовать, потому как, боюсь, происшествие в церкви отца Арсения, первое, но не последнее. Лично слышал, как в моем приходе кое-кто отказался от посещения храма только потому, что ему приходится сидеть на одной скамье с имплантом. До драки, слава Тебе, Господи, не дошло, однако она может начаться в любой момент, стоит только какому-нибудь умнику последовать примеру того молодого человека, который прилюдно обвинил жениха во вживлении чипов.

— Разумные речи, — епископ медленно кивнул. — Может, у вас есть предложения, отец Викентий?

— Меры нужны радикальные, но просто осуществимые и желательно с минимумом вложений. Предлагаю запретить имплантам доступ в церковь.

— Позвольте! — со своего места поднялся отец Олег, сидевший по левую руку от епископа. — Это как, запретить? Они же люди! Как мы! Не стали же они порождением Диавола только из-за инородных предметов в теле.

— Может, они и люди, — парировал отец Викентий, но пока в обществе не научатся относиться к ним, как к людям, следует запретить им вход в религиозные учреждения. Во избежание скандалов и недовольства.

— Так именно скандалов и недовольства вы и добьетесь, — отец Олег взмахнул рукавом. — Какими окажутся последствия вашего предложения? По сути это равносильно отлучению от церкви! А с какой стати? Разве вам судить этих людей?

— Господь всех людей создал по образу и подобию Своему, — парировал отец Викентий. — И те, кто вживляют себе богоненавистные чипы, идут против Господа. Тело таково, каким нам дал Создатель. Мы не вправе увеличивать силу и читать чужие мысли, если этого не дано от рождения.

— Вы хотите сказать, заниматься тяжелой атлетикой для увеличения силы тоже нехорошо?

— Не передергивайте. Мы говорим не о возможностях, которые Господь дал каждому из нас, а о том, что нельзя превращать себя в полуробота.

— А как быть с теми, кому имплантаты помогают жить? Сколько людей ходит с помощью роботизированных ног? Или дышат искусственными легкими?

— Не так уж много, уверяю вас, — отец Викентий смерил отца Олега холодным взглядом. — А вы, пожалуйста, сядьте. Негоже возвышаться над епископом.

Отец Олег опустился на стул и замолчал, а отец Викентий напротив, стал говорить с еще большей убежденностью:

— Импланты — это отнюдь не простые несчастные люди, которые вживили себе чипы для спасения жизни. Они занимаются богомерзкими делами, и даже продление жизни идет вразрез с планами Божьими, а значит, должно осуждаться церковью. Те же, кто имплантирует себе не просто искусственный желудок или сердце, а так называемый стандартный набор, а также те, кто грешит против Господа нашего, возвышаясь за счет чтения мыслей братьев своих и сестер, должны быть наказаны. Ведь большая часть имплантов — богатые люди! А имплантаты только усиливают социальное неравенство, обостряя и так очень напряженную ситуацию.

— Вы хотите отлучить от церкви сильных мира сего? Политиков? Артистов? Бизнесменов? Банкиров? Сделать церковь прибежищем нищих?

— Об этом я не подумал, — отец Викентий смешался, но тут же нашел выход: — мы можем выстроить для имплантов отдельные церкви.

— Отдельные церкви? И тем самым мы не сократим, а усилим существующий разрыв.

Об отце Арсении, кажется, забыли. Священники спорили, размахивая руками и потрясая кулаками, даже епископ включился в разговор, осадив одного слишком уж разбушевавшегося святого отца.

Арсений наблюдал за этим безобразием молча, а потом нарочито громко кашлянул. Священники замолчали, предоставляя слово виновнику сегодняшнего спора, и святой отец не замедлил этим воспользоваться:

— Разве вы не видите, что раскололось не только общество? Не только миряне грешны нетерпимостью, но и мы с вами незаметно разделились на два лагеря. Одни считают имплантов чуть ли не посланниками Диавола, другие оправдывают их, как только могут. Какой пример мы можем подать пастве, если и в наших рядах нет согласия? Очнитесь! Посмотрите друг на друга! Отец Олег полностью прав: нельзя сейчас принимать столь кардинальные решения. Церковь не должна использовать давление и насилие, она должна убеждать, приводить примеры, уговаривать, ссылаться на Слово Божие, взывать к самым искренним, к самым добрым чувствам! И уж тем более не должна прогонять из своего лона якобы неугодных. Мы открыты всем, кто готов принять учение Христа: белых, синих, зеленых, имплантов, «естественных», всех, кто разделяет наше учение!

Епископ Сименон степенно кивнул.

— Вы правы, отец Арсений. Вот вам и поручим исполнить сие благое дело. Не станем бросаться в крайности и запрещать кому бы то ни было посещать церковные службы, будем действовать аккуратнее. Отправляйтесь-ка в путешествие, пообщайтесь с паствой, так сказать, лично. Загляните в общественные учреждения, проведите лекции, семинары, в общем, возлагаю на вас роль сеятеля семян терпимости и всепрощения. Надеюсь, почву вы найдете благодатную. А пока вы будете в отъезде, за вашим приходом присмотрит отец Викентий.

Отец Арсений склонил голову.

— Приведите дела в порядок, и отправляйтесь на следующей неделе. Сроку вам — два месяца.

НЕ ДАЙ СЕБЯ ИСКАЛЕЧИТЬ!

Человеческой природе всегда была присуща склонность к соперничеству: за женщину, за лучшие жилищные условия, за место на парковке… и как следствие — зависть к тем, кто достиг лучших результатов, приобрел более дорогой автомобиль, устроился на лучшую должность. Зависть порождает соперничество, но она же и объединяет. Так человечество разделяется на группы и классы. Причины разделения всегда были самые глупые: то цвет кожи, то уровень доходов, а то наличие в теле железок. Последнее — бич современного общества.

Люди! Одумайтесь! На кого вы смотрите?! На кого равняетесь?! Имплантаты — не повод для зависти! Одни вживляют в свое тело чипы, чтобы подправить здоровье (им завидовать глупо, они изначально больны физически), другие хотят сделать из себя киборга (они изначально больны умственно). Кому завидовать?

Разве человек в здравом уме станет подвергаться сложнейшей и опаснейшей операции ради того, чтобы нарастить мускулы и хорошо смотреться на пляже? Ложиться под нож хирурга равносильно попытке суицида! По статистике процент успешных операций среди мужчин, решивших вживить себе «стандартный набор», не превышает 68 %. 20 % операций заканчиваются инвалидностью, оставшиеся 12 % — смертью. Иными словами, один человек из десяти умирает, два доживают свой век в инвалидной коляске, счастливый билет вытягивают в лучшем случае семь человек.

Вы согласились бы рискнуть здоровьем при таких шансах? Отдали бы все свои сбережения и квартиру ради «стандартного набора»?

Вот, что говорит главный врач Городской клинической больницы им. С.П.Боткина Аркадий Трофимович Ульянов:

— Медицина действительно сделала огромный скачок вперед, но люди торопят события. Я не могу понять ажиотажа, который подняли вокруг имплантатов. Это же серьезнейшее хирургическое вмешательство с кучей побочных эффектов!

Начнем с наркоза. Он вреден сам по себе, и чем сложнее операция, тем дольше человек пребывает под действием наркоза. Установка стандартного набора занимает не меньше четырех часов, при условии, что с чипами работают опытные врачи. Далее, сама операция. Для установки имплантата, увеличивающего мышечную силу, требуется около сотни разрезов. И пусть мы действуем не скальпелем, а новейшими лазерными ножами, свести риск к нулю невозможно. Шрамы остаются, и для их удаления приходится делать пластику. И это не говоря уже о негативных последствиях для здоровья! Иммунитет снижается, человек чаще болеет, повышается риск сердечнососудистых заболеваний и заболеваний опорно-двигательного аппарата.

Тело и мозг человека подвергаются огромной опасности и большому шоку. Послеоперационный период занимает несколько месяцев, а приспособление к новым возможностям — до года. Вы можете выбросить из жизни целый год, просто чтобы привыкнуть к собственному телу. И все это ради чего? Ради новой жизни? А вы знаете, что продолжительность жизни имплантов на тридцать процентов короче средней?

Нет, я хоть и делаю операции по вживлению имплантатов, всеми силами стараюсь отговорить пациентов от необдуманных поступков. Операция — огромный риск, подвергаться ему лишь из прихоти неразумно и опасно. Подумайте над этим, когда в следующий раз вам захочется сказать: «вот бы мне такой имплантат!»

«Медицина сегодня»

N 8, август, 2099 г.

КОМАНДОР ВОЗВРАЩАЕТСЯ!

Кажется, известие о том, что С.Н.Брахман снимает фильм о Командоре с Кайлом в главной роли, положительно повлияло на общество. Командор возвращается в наши ряды! Второй день мы получаем известия о неизвестном импланте со стандартным набором, который появляется в самых разных местах и вмешивается в драки.

Вы сейчас представили озлобленного на весь мир громилу, крушащего кулачищами черепа противников? Выбросьте эту картинку из головы! Имплант-стандартник разнимает драки, помогает поймать зачинщиков и уже спас от ограбления девушку и пожилую даму.

Полиция хочет объявить неизвестному герою благодарность, но имплант не хочет представляться, он скрывается с мест происшествия, как только урегулирует проблему. Неизвестно ни его имя, ни адрес, а особые приметы… имплант со стандартным набором. Этим все сказано.

Дорогой друг! Если вы узнали себя, свяжитесь с редакцией газеты по телефону 2449-545-32-32. Мы ждем вашего звонка! Город должен знать своих героев в лицо!

«Городская среда»

N 30, август, 2099 г.

* * *

Отец Арсений вспомнил, как ему было обидно за то, что его отправляют «в ссылку». Настоятель прихода не простой служитель, которого словно собаку можно прогнать на улицу, однако с епископом не поспоришь, да и «наказание» за то, что он допустил драку в церкви, считалось вполне сносным и совсем не выглядело наказанием — всего-то требовалось поездить по городам и поселкам, и провести лекции.

Священник перекрестился, поднялся с колен и со вздохом подошел к зеркалу. Сейчас у него возникла необходимость в больших и чистых отражательных поверхностях, способных во всей красе показать синяк под правым глазом, который он получил от буйного студента. Увы, небольшое зеркало над раковиной в ванной комнате, как и предположительно все зеркала в отеле, было основательно засижено мухами, и полной картины отец Арсений не увидел. Но и того, что он смог разглядеть, оказалось достаточно для констатации простого факта: с таким синяком проповедовать он не может. По возвращении домой ему придется просить отца Викентия задержаться в церкви Четырнадцати святых помощников, дабы спасти положение, негоже святому отцу появляться на проповеди с эдаким синячищем.

— Пора возвращаться домой.

Святой отец аккуратно сложил в дорожную сумку Библию, зубную щетку, расческу и ту одежду, которую успел вытащить тремя днями ранее, когда въехал в номер, и вышел в коридор.

Отель представлял собой маленькую четырехэтажную забегаловку с примитивными электронными замками без лифта, поэтому, чтобы покинуть гостиницу, святому отцу предстояло преодолеть три лестничных пролета. Лестница была скользкой, ступени зачем-то покрыли глянцевым материалом, внешне напоминающим гранит, однако ровным, гладким, без единой шероховатости, за которую могла бы зацепиться подошва ботинок священника. Отец Арсений переложил сумку в левую руку, а правой взялся за перилла и стал осторожно спускаться.

Снизу доносились голоса. Первый он узнал — владелец отеля, исполняющий по совместительству обязанности регистратора постояльцев, не выговаривал букву «р». Второй голос принадлежал молодому мужчине.

— Че? Да я тебя насквозь вижу! — возмущался незнакомец. — Импланта пускать не хочешь, сволочуга!

— П'гек'гатите, молодой человек. Я же ясно вы'газился: мест нет. Нет у нас мест.

— А еще чего у тебя нет? Совести? Да я такой же человек, как ты! Ничем не хуже, а кое-чем даже получше. Боишься, постояльцев распугаю? А не приходило в голову, что я нормальный человек? Не уголовник, не изгой, не педофил!

— Я ясно вы'газился. Отель пе'геполнен.

До отца Арсения донесся глухой удар, словно кто-то изо всех сил стукнул кулаком по стойке.

— Черт с тобой. Провались ты со своим отелем! Суда на тебя нет!

Хлопнула дверь.

Священник преодолел еще один пролет и вышел к регистратуре.

Незнакомец ушел, владельца отеля так же не было видно. Отец Арсений покосился на стойку и присел на стоящий в углу диванчик. Владельца следовало дождаться и отдать электронный ключ. Большие, но дешевые пластиковые часы над входом показывали четверть одиннадцатого.

Спустя пятнадцать минут священник задумался, не оставить ли ключи от номера на стойке, но совесть не позволяла уйти просто так. Он должен рассчитаться за последнюю ночь и предупредить, что в душе проблемы с краном холодной воды. Отец Арсений переменил позу и в томительном ожидании уставился на часы.

Когда минутная стрелка приблизилась к цифре десять, священник поднялся и подошел к стойке. Ключи положил на видное место, рядом насыпал горсть монет. Следовало решить последний вопрос — как сообщить о поломке крана. Отец Арсений повертел головой в поисках бумаги и ручки, но письменных принадлежностей не обнаружил.

Оглянувшись, словно опасаясь, что его застанут за кражей или преступлением, он обошел стойку и зашел на территорию владельца отеля — там, в углу стоял поцарапанный письменный стол, на котором стоял небольшой компьютер с программой регистрации постояльцев. В ящиках стола наверняка найдется и бумага, и ручка.

Едва отец Арсений очутился за стойкой, сердце его тревожно екнуло, дернувшись к подбородку. Владелец отеля — среднего телосложения лысый мужчина в потертых джинсах и белой футболке с надписью на спине «Правила тут устанавливаю я» — лежал на полу лицом вниз.

Священник бросился к нему, но понял, что ничем помочь не сможет. Крови не было, однако мужчина не дышал. Отец Арсений просидел в одном помещении с ним больше получаса, и тот не издал ни звука.

Священник подбежал к стене рядом с выходом, схватил трубку висевшего там видеотелефона и набрал службу экстренной помощи. На экране показалось сонное лицо женщины-оператора.

— Наш разговор записывается, — предупредила она. — Слушаю вас.

— Я нашел мертвого человека, — выпалил отец Арсений.

— Ваши координаты определятся через полминуты. Для ускорения процесса нажмите зеленую кнопку с надписью «ПИП» — передача идентификационных параметров.

Священник выполнил инструкцию и попросил:

— Приезжайте скорее. Мне… не по себе.

— Высылаю патруль. Ждите, — все так же сонно произнесла оператор и отключилась.

Отец Арсений выключил видеофон и вздрогнул — за спиной прозвенели колокольчики, свидетельствующие о приходе посетителя. Священник обернулся и увидел невысокого крепкого мужчину примерно тридцати лет со стриженными по последней моде рыжими волосами и татуировкой в виде черепа на правом бицепсе. Комплекция незнакомца выдавала в нем импланта со стандартным набором.

«Только нового посетителя сейчас и не хватало».

Отец Арсений легонько тронул вошедшего за плечо, переключая его внимание на себя, и вопрошающе на него посмотрел:

— Чем могу помочь?

— А где этот, лысый?

— Простите?

— Ну, лысый. Начальник. Я заходил минут десять назад…

Отец Арсений замер. В его голове молнией промелькнуло все, что он услышал, пока спускался по лестнице — наверняка это тот самый мужчина, которому владелец отказал в регистрации. Вспомнил священник и глухой удар…

Сейчас он не мог осмотреть тело и проверить, нет ли на черепе покойного владельца гостиницы вмятины и не сломана ли шея, но в сердце закралось подозрение, что этот рыжеволосый мужчина имеет непосредственное отношение к случившемуся.

— Он вышел, — выдавил из себя отец Арсений и мысленно попросил у Господа прощения за невольную ложь.

Он и сам не знал, зачем солгал. Может, из страха, что рыжий имплант немедленно набросится на него, а может потому, что убийцу следовало задержать до приезда полиции.

— Я вместо него, — отец Арсений снова мысленно обратился к Богу за прощением лжи этой и всей последующей. — Он обещал вернуться минут через пятнадцать. Посидите на диване.

— Нет, спасибо, я позже зайду, — крепыш посмотрел на отца Арсения с подозрением, особенно долго задержавшись взглядом на белом воротничке. — Вы, правда, священник? Тогда вот скажите, правильно ли меня тот сволочуга за дверь выставил? Я ведь не убийца какой-нибудь, обычный человек. Только сильный, — имплант согнул руку в локте, демонстрируя мускулы размером с голову святого отца. — Правильно?

Отец Арсений сглотнул, но быстро взял себя в руки:

— Нельзя судить человека по внешности. Да и по поступкам иногда тоже судить нельзя. В обществе множество предрассудков, и не его вина, что он им поддался.

— Это вы про кого?

— Ни про кого, — смешался отец Арсений. — Просто говорю, наше общество…

— Да оно всегда отстойным было ваше общество. Зависть везде, да подлость. Ну и фиг. Я сам себе общество.

Мужчина развернулся и направился к выходу.

— Подождите! — священник предпринял еще одну попытку задержать рыжего. — Я хочу вам помочь! У меня есть очень хорошая книга. Точнее, это не книга, так, брошюрка, но там замечательно написано о сегодняшнем обществе, — отец Арсений подошел к дивану, рядом с которым оставил дорожную сумку и расстегнул замок. — Импланты — проблема современности. Люди просто не знают, как реагировать, как относиться, — священник вытащил из сумки небольшую, размером с тетрадь, глянцевую брошюру и протянул ее мужчине. — Несомненно, правительству стоит уделять больше внимания отношениям между… м-м-м, общественными прослойками, а пока этим занимается только церковь. Я имею в виду просветительскую работу. В этой книжечке вы найдете…

Отцу Арсению стало стыдно. Сейчас он трепал языком, ссылаясь на Церковь и используя свою сутану, только с одной целью: задержать подозреваемого в убийстве. Священник говорил неискренне, не хотел помочь человеку, с которым вел беседу, напротив, хотел, чтобы его задержала полиция для выяснения обстоятельств произошедшего.

Вдали послышался вой сирены. Отец Арсений напрягся и незаметно посмотрел на мужчину. Тот ничем не выдал беспокойства, возможно, не догадывался, что священник подозревает его в убийстве, а может, просто не боялся и готовился уйти в любой момент.

— Спасибо, святой отец, — крепыш свернул брошюрку трубочкой и направился к двери.

— А как же… владелец отеля?

— Я завтра приду.

Хлопнула дверь. Отец Арсений больше ничего не мог сделать. Без сомнений имплант не появится здесь ни завтра, ни послезавтра, ни через месяц. Впрочем, священник сможет описать его внешность и составить приличный фоторобот, к тому же имплантов не так уж и много, и полиция наверняка быстро его найдет, даже если тот сейчас исчезнет.

Отец Арсений вышел на улицу. Полиция уже припарковала сине-белый «Порше» у соседнего дома, и из автомобиля вышли двое: высокий толстяк, жующий жвачку, и не менее высокая и не менее толстая дама. Они были очень похожи друг на друга не только комплекцией, но и цветом волос, а одинаковые форменные рубашки делали их практически близнецами.

Имплант, как ни странно, шел не торопясь. Конечно, куда ему торопится, если никто не знает, что он сделал.

— Задержите этого мужчину! — крикнул отец Арсений. — Он убийца!

Крепыш с татуировкой оглянулся, увидел, что палец священника направлен в его сторону, и побежал. Полицейские бросились следом.

— Стоять! — крикнул толстяк.

В его руке непонятно откуда возник пистолет-парализатор.

Пьюу!

Рыжий замер на бегу и, подчиняясь силе инерции, свалился на асфальт, проехав по нему животом около метра.

Отец Арсений перекрестился и поблагодарил Бога за скорое решение дела.

* * *

Отцу Арсению не удалось уехать из городка. Импланта арестовали, тело хозяина отеля увезли в морг, а священника попросили задержаться на несколько дней, до тех пор, пока не будет проведена проверка по факту покушения на убийство. Ценный свидетель согласился, но гостиницу все-таки сменил — поселился в центральном отеле, где цены были выше, а зеркала чище.

Священник долго ворочался на мягком матрасе, вдыхая запах свежего постельного белья, и пытался уснуть. Светящийся циферблат часов на прикроватной тумбочке сначала показывал 22:32, потом 23:10, а затем и вовсе 01:46. Отец Арсений понял, что вряд ли уснет, поэтому встал с кровати, прочел краткую молитву и подошел к окну.

Улица, на которую выходили окна номера, была пуста. В обе стороны, насколько позволяло увидеть окно, тянулась неширокая двухполосная дорога, вдоль которой стояли фонари, светившие тусклым оранжевым светом. Ни машин, ни пешеходов не наблюдалось. Городок спал. Ярко светилась лишь вывеска ночного клуба, но и там, судя по отсутствию звуков, никого не было.

Отец Арсений прижался лбом к холодному стеклу и скосил глаза к переносице. Говорят, если утомить глаза, обязательно захочется спать. Спустя несколько минут глаза действительно устали, но спать так и не захотелось. Священник снова вздохнул. Что-то определенно не давало ему покоя, и с этим следовало разобраться, иначе бессонной окажется не только эта ночь, но и следующая.

Чем же вызвана тревога?

Припомнив события предыдущего дня, священник вздохнул. Вроде бы, он все сделал правильно, ему не в чем было упрекнуть себя, разве что во лжи, но ложь была ложью исключительно во благо. Разве такое не заслуживает прощения?

Святой отец тряхнул головой и вернулся в кровать. Одеяло еще хранило тепло его тела, но от этого почему-то стало неуютно, словно ложишься туда, где лежал кто-то посторонний.

«Интересно, зачем убийца вернулся на место преступления? Зачем рыжий крепыш пришел в отель? Хотел ограбить? Но что красть в таком убогом месте? Обчистить карманы хозяина? Тело можно было обыскать в первое свое посещение…»

Отец Арсений перевернулся на другой бок.

«Зачем вообще убийцы возвращаются на место преступления? Лишний раз посмотреть на жертву? Но ведь имплант на труп даже не взглянул… Хотя, это наверняка оттого, что он боялся посторонних, то есть меня».

Священник подскочил, едва не свалившись с кровати.

— Ну конечно! Как же я не понял! Старый осел!

Святой отец спрыгнул с кровати, схватил сутану, сунул ноги в ботинки, не удосужившись даже как следует их зашнуровать, и бросился к выходу.

«Торопиться, скорее, скорее!»

Центральная гостиница, к счастью, была оборудована лифтом, где отец Арсений и оделся. Пригладив волосы рукой, он бросился к регистратуре и выпалил:

— Где здесь ближайшее отделение полиции?

Сонный регистратор — молодой прыщавый паренек — вытаращил на священника глаза.

— В чем дело?

— Ни в чем. В вашем отеле все в порядке.

— Тогда зачем вам полиция?

— Надо, — отец Арсений отвечал коротко, почти грубо. Он сердился на себя за то, что сразу не догадался: рыжий имплант никого не убивал.

— У нас только один полицейский участок. Как выйдете, свернете налево, пройдете два квартала, снова свернете налево и там увидите.

— Спасибо.

Отец Арсений выбежал из гостиницы и помчался по темной улице. Если бы кто-нибудь увидел его, обязательно перекрестился бы, уж очень странной была картинка: священник бежит по ночной улице. Он практически сливался с темнотой, резко выделялся только белый не застегнутый воротничок сутаны, голова и незагорелые ноги, выглядывающие из-под одежды — отец Арсений не удосужился надеть даже носки.

— Тупой осел! — ругал он себя, стараясь не сбить дыхание. — Глупый старый осел!

Имплант не мог быть убийцей. Именно это не давало отцу Арсению заснуть: подсознательная уверенность в невиновности человека, которого священник отправил в тюрьму.

Если бы мужчина с татуировкой действительно убил владельца отеля, то, естественно, знал бы, что за регистрационной стойкой лежит труп. Вернувшись на место преступления и застав там священника, он, безусловно, понял бы, что отец Арсений солгал, когда сказал, что владелец отеля отлучился. А почему священник солгал? Потому что видел труп и подозревал его, импланта, в убийстве. Соответственно, у крепыша не осталось бы выбора, как покончить со случайным свидетелем, но вместо этого он выслушал достаточно длинную и путаную речь отца Арсения, поблагодарил за брошюру и не отреагировал на приближение полицию, а побежал только когда услышал крик, просто потому, что испугался. Да и какой имплант не испугался бы?

— Старый глупый осел! Нет, хуже! Много хуже!

Отец Арсений уже несколько лет читал лекции о нетерпимости и предвзятом отношении к имплантам. А оказалось, он сам относится к той категории людей, против которой выступает с лекциями. Он поддался влиянию общества, обвинил человека в убийстве только по тому, что тот имплант, оценил человека по внешности, а не по душевным качествам. А ведь мужчина никак не мог оказаться убийцей! Не бывает у убийц мягкого взгляда и горечи в словах. Крепыш просто был обижен на человека, не желавшего сдавать комнату импланту, а теперь наверняка еще и на него, на священника.

Отец Арсений пробежал два квартала, свернул налево и, как и говорил паренек из регистратуры отеля, увидел полицейский участок: двухэтажное здание с небольшой парковкой, на которой, мигая красными лампочками сигнализации, в два ряда выстроились восемь сине-белых «Пежо».

— Нужно обязательно дать новые показания! И попросить у него прощения!

Отец Арсений немного отдышался и открыл дверь полицейского участка.

* * *

Из явки в полицейский участок Кайл сделал целое представление. Он не упускал случая лишний раз появиться на публике, махнуть в камеру ручкой, возвести глаза к небу, словно устало спрашивая Всевышнего, за что его, знаменитость вселенских масштабов, снова преследуют камеры и фотоаппараты. Хотя частенько он сам и являлся инициатором подобных преследований.

Вот и сейчас он вышел из своего белого лимузина, пару секунд постоял рядом, дабы фотографы успели запечатлеть его перед полицейским участком, и поправил красный платок на шее. В белом костюме от «Армани» Кайл выглядел истинным щеголем, тусовщиком, балагуром, человеком несерьезным и совершенно не опасным.

Пару дней назад в поместье «L&P» приходил офицер полиции. Голицын проводил посетителя к Кайлу.

— Чем могу? — холодно поинтересовался суперзвезда.

Представитель правоохранительных органов оказался совсем молодым, почти мальчишкой. Худой и невзрачный, он явно робел в шикарной черно-серебряной гостиной знаменитости, а на Кайла и вовсе смотрел с обожанием.

— Я не отниму много времени, — юноша сглотнул. — Вы знакомы с Анастасией Стасюк?

— Журналистка? Да, знаком. Эффектная женщина. Брала у меня интервью.

— Когда вы в последний раз ее видели?

Голицын, стоящий чуть в стороне от полицейского, едва заметно качнул головой, но Кайл не нуждался в инструкциях.

— Почему вы спрашиваете?

— Она пропала.

Кайл нахмурился.

— И вы пришли допрашивать меня? Вы, подозреваете меня в похищении? Меня? Убирайтесь из моего дома!

— Вы не ответили на мой вопрос.

— И не отвечу.

— Тогда вам придется явиться в полицейский участок.

— Вот и отлично. Явлюсь. Буду с начальством разговаривать, а не с каким-то… — Кайл сморщился.

Молодой человек в полицейской форме покраснел и направился к выходу.

— Зря, — одними губами произнес Борис Игнатьевич.

— Ничего не зря, — Кайл был уверен в себе. — Я сумею сыграть на этом.

И он сумел.

Со всех сторон щелкали вспышки фотоаппаратов, к лицу знаменитости тянулись мохнатые сардельки микрофонов, но звезда проигнорировал журналистов и с невозмутимым видом направился к участку.

Его сопровождали трое: суховатый старичок в черном смокинге, с тростью и огромным перстнем с черным обсидианом и двое телохранителей — плечистые парни-импланты, один из которых страдал косоглазием.

Перед Кайлом открыли дверь. Уже знакомый звезде молодой человек проводил его до кабинета начальника.

— Не понимаю, — сказал Кайл, сев на стул напротив стола полицейского и положив одну ногу на другую, — зачем меня вызвали?

— Чтобы допросить, конечно.

Начальник оказался пожилым седоволосым полицейским. Верхняя пуговица форменной рубашки была расстегнута, черный галстук лежал рядом на столе. Серые глаза смотрели холодно и равнодушно, да и поза офицера говорила «я хочу скорее покончить с ненужными формальностями». Кайл напротив не планировал быстрого решения дела, он намеревался провести в участке не менее часа, чтобы журналисты, которых в здание участка не пустили, устали ждать. Тогда оскорбленная в лучших чувствах звезда поведает всему миру о том, как полиция обидела его в его же доме, и какой он честный и порядочный гражданин, сам явился в участок, чтобы ответить на вопросы и там целый час страдал от допросов и подозрений.

— Допрашивайте.

Кайл откровенно зевал, пока секретарь, каштанововолосая красотка с невнятной из-за плохо скроенной полицейской формы фигурой, записывала его данные.

Кабинет был большим, но захламленным: повсюду валялись бумаги, вырезки из газет, мятые обертки вчерашних сандвичей. Металлические шкафы пестрели магнитами, которые удерживали записки. Кайл даже прочел одну из них: «Разор. кладб. при церкви 14 св. пом.». В углу между шкафом и окном, выходящим на глухую кирпичную стену, стоял двухметровый флаг Российской Федерации.

Подготовка к допросу заняла двенадцать минут.

— При каких обстоятельствах вы познакомились с Анастасией Стасюк?

— Она брала у меня видеоинтервью для журнала «Люди века», — неторопливо рассказывал Кайл. — Знаете такой журнал? В тот день ко мне приехали трое: эта самая Стасюк и двое мужчин с видеокамерой и осветительными приборами. Они снимали меня на пленку для короткого ролика, который позже разместили в интернете, а то, что в видеоролик не вошло, превратилось в статью. Та статья меня, честно говоря, не вдохновила, и я решил больше никогда не давать интервью для журнала, приславшего непрофессионалов.

— И чем же вам не понравилась статья?

— Длиной. Она оказалась чересчур короткой.

Кайл заметил, как дернулись уголки рта офицера. Он и сам едва сдержал ухмылку. Полицейский явно считал сидящего напротив него мужчину недалеким самовлюбленным болваном, и Кайлу это было только на руку.

— И вы больше никогда не встречались с Анастасией Стасюк?

В вопросе содержался подвох. Кайл знал это, потому, что читал газеты. Отправляясь на вечеринку, журналистка предупредила друзей о том, куда едет, и пообещала представить письменный отчет со дня рождения мега-звезды. Мало того, поклялась обязательно добыть какую-нибудь секретную или скандальную информацию.

Обо всем этом подробно написал «Люди века» через неделю после того, как Анастасия Стасюк исчезла, к тому же на вечеринке по случаю дня рождения Кайла ее видели чуть ли не три тысячи человек. Лгать о том, что журналистка не появлялась в поместье, значит навлечь беду, и Кайл сказал правду. Точнее, полуправду.

— Ну почему же. Я видел ее еще один раз, мы даже немного поговорили. На моем дне рождения. Меня очень интересовал вопрос, как она достала приглашение. Вечеринка была закрытой, и я не приглашал ни одного журналиста — мне хотелось провести торжественный день в узком кругу друзей.

— И как она достала приглашение?

— Анастасия ушла от ответа, а позже покинула поместье.

— Откуда вы это знаете? Вы за ней наблюдали?

Кайл расхохотался.

— Вы серьезно? Чтобы я наблюдал за какой-то журналисткой?! Я поинтересовался об этом у охраны. После того, как ко мне приходил ваш сотрудник, не слишком, между прочим, вежливый и умный. Мои парни вспомнили девушку, и сказали, что она ушла еще до полуночи. Если интересно, можете допросить еще и их.

— Допросим, — кивнул офицер. — А вы сами не видели, как она ушла?

— Нет. У меня, знаете ли, масса дел поважнее какой-то журналистки. Кстати, можете сами проверить записи с видеокамер у ворот, та запись наверняка еще не уничтожена, и вы своими глазами сможете убедиться, что Стасюк покинула поместье.

— Отлично. Тогда не буду вас больше задерживать.

Кайл посмотрел на часы. С момента, когда он вошел в полицейский участок, прошло двадцать пять минут. Так быстро он отсюда не уйдет.

Голицын понял его без слов и первым покинул кабинет начальника. Когда его покинул и Кайл, в коридоре уже выстроилась организованная очередь из желающих получить автограф звезды.

— Где я могу обосноваться? — улыбнулся мужчина. — Для доблестных хранителей правопорядка, так уж и быть, не пожалею пары лишних минут.

Кайл не торопился. У каждого спрашивал имя и писал на салфетках, бумажках, чужих книжках и семейных фотографиях стандартное пожелание бодрости, удачи и «нескончаемого фонтана серебряных монет» — коронную фразу из его последнего фильма, которая приводила поклонников в восторг.

Телохранители-импланты зорко следили за полицейскими. У некоторых поклонников творчества Кайла к поясу была пристегнута кобура и, судя по тяжести, не пустая. Но, конечно, никому из полицейских и в голову не могло придти использовать служебное оружие по назначению — за этим четко следили Голицын и Алекс — косоглазый телохранитель, протеже Бориса Игнатьевича.

Время пролетело незаметно. После раздачи автографов Кайл пожелал подробнее осмотреть полицейский участок, и ему незамедлительно организовали небольшую экскурсию. Когда путешествие по кабинетам и коридорам и осмотр камер предварительного заключения подошел к концу, время, назначенное Кайлом для выхода из участка, прошло.

— Спасибо, — пожал он руки особо активным полицейским, — за сопровождение. В январе приглашаю вас всех на премьеру моего нового фильма.

На улице его ждала толпа журналистов. Пора разыгрывать новую роль. Кайл был к этому готов.

* * *

Полицейский участок поразил отца Арсения бедностью и убогостью, хотя когда это государственным служащим платили большие деньги и заботились об условиях их труда? Миновав узкий коридорчик с потрескавшейся от времени светло-коричневой штукатуркой на стенах, священник оказался лицом к лицу с дежурным. Капитан, как и сам участок, производил впечатление бедности и ветхости.

— Скажите, это к вам сегодня привезли мужчину по подозрению в убийстве?

— К нам, конечно. Куда ж еще. Сидит, лбом в стенку стучит.

— А с начальником можно поговорить?

— Зачем?

— Понимаете, я свидетель. Это я оговорил беднягу, а он не виноват! Я уверен, он никого не убивал.

— Гм. Вы показания давали? В любом случае, это вам с начальником надо говорить, а он сейчас дома. Спит. И вы идите спать, святой отец.

Священник умоляюще посмотрел на дежурного:

— Можно мне поговорить с задержанным?

— Отчего ж нет. Ступайте. Прямо по коридору, потом направо.

Отец Арсений поблагодарил полицейского и направился к камерам предварительного заключения. Рыжеволосый мужчина сидел в боксе с решеткой вместо передней стены. Голову он обхватил руками и так сильно ее сжимал, что череп на правом бицепсе растянулся в страшной гримасе.

— Сможете ли вы простить меня? — отец Арсений подошел к решетке, взялся руками за прутья и прижался головой к холодному металлу.

Крепыш посмотрел на посетителя и снова опустил голову.

— Совесть замучила, святой отец?

— Замучила. По глупости и слабости духа напраслину на вас возвел. Простите меня. Я расскажу полиции, что вы никого не убивали и что я, старый глупый осел, сделал поспешные выводы.

— А вы действительно думали, будто я убийца? Да я и не знал, что он умер, думал, правда, вышел куда. Все понял, только когда меня в участок привезли.

Отец Арсений почувствовал, как к щекам приливает тепло.

— Простите меня. В проповедях учу людей добру, прощению, терпимости, а сам… Диаволу поддался. Когда спускался по лестнице, слышал ваш разговор, потом стук или удар, а после звук захлопнувшейся двери. Сначала подумал, вы сгоряча по стойке кулаком ударили, а уж когда вас увидел…

Священник покраснел еще больше, но ничего говорить не пришлось, имплант кивнул и согнул руку в локте, демонстрируя мускулы.

— Прощаю вас, святой отец. Хоть сами ошибку совершили, но людям хорошие вещи растолковываете. Нужное дело делаете. Пусть люди знают, нельзя человека по внешности судить. Они думают, сила есть, ума не надо, а вот не работает это больше. Силу можно купить. За большие деньги, но все же можно. И совершенно не обязательно, что купит дурак. Умные, они на то и умные, и почему бы им еще и сильными не быть.

Отцу Арсению ничего не оставалось, как согласиться.

— Я посижу тут с вами, подожду, когда кто-нибудь из главных придет? Все равно не усну.

— Посидите. Меня, кстати, Ильей зовут.

— Отец Арсений. Я за вас, Илья, обязательно помолюсь. Только бы сегодня все получилось.

ВОЛНЕНИЯ В ЦЕНТРЕ

Сегодня в двенадцать часов на площади Свободы образовался стихийный митинг. Представители молодежной организации «Дорогу молодым» развернули транспаранты с лозунгами «Импланты — лишний повод для дискриминации», «Импланты = люди!», «Вернем обществу здоровье!». Молодежь пропагандировала доброе отношение к имплантам, призывала не отвергать тех, кто отличается от нас наличием в теле чипов.

Через двадцать минут к митингующим присоединилось еще тридцать человек, а спустя полтора часа их насчитывалось уже около сотни. Молодые люди прошли по улице Михалкова, парализовав движение, и остановились около здания Администрации. Митингующие пытались привлечь к проблеме имплантов властей, заявляя, что разделение на «имплантов», «естественных» и «отбросов» самая настоящая дискриминация, причем придерживались той позиции, что пострадавшая сторона именно импланты, которым не дают спокойно жить.

Власти на собравшихся не отреагировали, к митингующим не вышел ни один представитель, зато появился отряд полиции, который окружил собравшихся плотным кольцом. Зачинщики задержаны для выяснения обстоятельств, остальные разошлись по домам. А проблема осталась.

Это не первый митинг в защиту прав человека и далеко не последний. Пока люди не изменят отношения к имплантам, пока не научатся уважать друг друга, на улицах будут происходить беспорядки. Первым шагом к их устранению может стать либо создание общественной организации по просветительской работе, либо законодательные акты, регулирующие отношения между прослойками общества.

«Понедельник»

N 851, август 2099 г.

* * *

— Наконец-то дома!

Отец Арсений стоял перед церковью Четырнадцати святых помощников и смотрел на витражи в окнах. Яркое солнце делало стекла прозрачнее, а краски сочнее, отчего казалось, будто белоснежные одеяния святых едва заметно колышутся на ветру, а нимбы над головами сверкают настоящим золотом.

Несмотря на радость от возвращения домой, в душе отца Арсения царило беспокойство, и священник и сам не мог бы сказать, отчего так сильно и тревожно бьется его сердце.

Свою миссию святой отец выполнил: проповедовал, распространял информацию, нес добро. История с рыжим Ильей тоже закончилась благополучно: отец Арсений дождался начальника полиции, как мог, объяснил ему ситуацию, и парня выпустили под подписку о невыезде. А спустя буквально несколько часов, ему позвонил сам Илья и сказал, что результаты вскрытия однозначно доказали его невиновность. Владелец отеля умер естественной смертью — от сердечного приступа, и с импланта сняли все обвинения и даже принесли официальные извинения.

И все же что-то не давало святому отцу успокоиться. Он перекрестился и вошел в церковь через заднюю дверь. Месса подходила к концу. Осторожно, чтобы не привлекать к себе внимания прихожан, он прошел к сакристии и закрыл за собой дверь.

Сакристия была достаточно просторной и вмещала десяток стеллажей со священными сосудами, шкафы с облачениями богослужителей и религиозными книгами. Отец Арсений устроился на стуле у окна, чтобы привести мысли в порядок. Он надеялся, что отец Викентий, любезно согласившийся проводить службы в церкви Четырнадцати святых помощников во время отсутствия отца Арсения, согласится задержаться здесь еще на пару дней, пока синяк под глазом настоятеля храма не заживет до такой степени, чтобы можно было запудривать его с наибольшим эффектом.

— С приездом! — в дверях появился отец Викентий.

За два месяца он ощутимо поправился, а улыбка делала и без того широкое лицо еще круглее.

— Спасибо.

— Неужели подрались? — поинтересовался священник, указав взглядом на синяк на лице отца Арсения.

— Ни в коем случае. Производственная травма, скажем так. А здесь? Обошлось без драк, надеюсь?

— Без драк обошлось, — отец Викентий помрачнел и поманил собеседника к выходу, — зато кое-что посерьезнее случилось. Газеты не читали?

Отец Арсений качнул головой. Его сердце на миг замерло. Кажется, у него проснулся дар предвидения, ведь несколько минут назад он стоял перед входом, томимый нехорошим предчувствием. И вот на тебе. Неужели кого-то убили?

Отец Арсений поднялся со стула и поспешил за отцом Викентием. Темным коридором они прошли к внутренним помещениям и покинули церковь, воспользовавшись запасным выходом. Через задний дворик мимо прихрамовых построек и яблоневого сада они прошли к церковному кладбищу.

Кладбище было небольшим и светлым. Аккуратно подстриженная трава окружала одинаковые темно-серые гранитные памятники с лаконичными надписями. Могил было не больше пятидесяти, они хранили тела настоятелей храма и знаменитых людей, пожелавших упокоиться рядом с церковью Четырнадцати святых помощников.

Это тихое место дарило душевное спокойствие отцу Арсению. Ему нравилось приходить сюда в свободное время, на кладбище лучше думалось, потому что могилы молча напоминали о краткости бытия и иной, лучшей жизни, которая ждет впереди.

Священник подозревал, что определенное настроение также создавали и памятники — одинаковые, безликие, символизирующие равенство людей перед Богом. На этом когда-то давно настояли основатели храма, и это было лучшим их решением (помимо, конечно, строительства самой церкви), иначе со временем кладбище превратилось бы в выставку монументальных скульптур, а это неправильно. Будь ты настоятель церкви или знаменитый режиссер, там, на небе преимущества перед другими исчезнут, ибо ценность имеют только душевные качества.

Отец Викентий вел отца Арсения в западную часть кладбища, где располагались новые могилы. Одна из могил выделялась свежим ярко-зеленым травяным покрытием, будто похороны были совсем недавно, однако отец Арсений сам проводил погребальный обряд незадолго перед тем, как уехать два месяца тому назад.

Отец Викентий остановился около ярко-зеленого прямоугольника травы и перекрестился:

— Чрезвычайное происшествие, отец Арсений. И на этот раз ничьей вины нет. Разрыли могилу. Ночью. И надругались над телом.

— Спаси и помилуй. Кто?

— Если б я знал. Привлекли полицию, но ничего определенного пока не знаем.

— Как это случилось?

Отец Викентий сложил пухлые руки на внушительном животе и кашлянул.

— Утром я как обычно обходил территорию и увидел, что могила разрыта. Дерн содрали и отбросили в сторону, повсюду лежали комья земли. Я подошел ближе и заглянул в яму. Гроб был открыт, а у покойного отсутствовала голова. Ужасная картина.

Отцу Арсению стало холодно, возможно, похолодало на улице, а, скорее всего, это ему просто показалось — слишком уж страшную историю рассказал ему отец Викентий.

— Голова? Безумие. Кому могла понадобиться голова мертвого человека?

— Это не просто голова. У покойного стоял «читатель мыслей». Человек был имплантом. Чип развлекал его при жизни, но не дал покоя после смерти. Случился страшный скандал. Только позавчера немного улеглось, и новость с первых страниц газет переместилась на вторые. Жару добавило еще и то, что покойный при жизни считался видным политическим деятелем.

Отец Арсений помнил похороны. Вдова покойного — молодая брюнетка в черном обтягивающем платье, едва прикрывающем бедра, не казалась расстроенной смертью мужа, а вот сын, мальчуган лет семи, плакал не переставая.

— Думаете, это связано с политикой?

Отец Викентий пожал плечами.

— Кто знает? Не нам об этом судить. Газеты настаивали на двух версиях: политической, как вы сами догадались, и, как бы это сказать…

— Говорите прямо.

— Это первый подобный случай, однако газетчики считают, будто в городе появился маньяк. Скорее всего, это человек из числа так называемых «отбросов», жаждущий поставить себе несколько чипов. За невозможностью получить их честным путем, он разрывает могилы и вырезает имплантаты у покойников.

Отец Арсений снова перекрестился.

— Будем надеяться, это просто какой-нибудь сумасшедший, а случай так и останется первым и единственным.

— Будем надеяться.

Мужчины помолчали, а потом направились обратно к церкви.

— Отец Викентий, вы намерены уехать? — поинтересовался отец Арсений.

— Честно говоря, собирался. Но понимаю, вам будет неловко проповедовать с эдаким синяком. Я задержусь на пару дней, чтобы верующие не отвлекались от мыслей о Господе на ваш внешний вид.

— Спасибо. Я и сам хотел просить вас об одолжении.

Отец Викентий кивнул.

— К тому же завтра должны приехать из полиции с результатами экспертизы. Возможно, они что-нибудь узнали о личности вандала.

Отец Арсений вздохнул. В последнее время неприятности просто ходят за ним по пятам, словно он магнит, притягивающий все отрицательное. Оставалось надеяться, что ничего экстраординарного в ближайшее время не случится, а вандала поймают и накажут по всей строгости закона.

* * *

Отец Арсений перекрестил воздух перед собой. Гроб медленно опустился в могилу, едва слышно скрипнули шарниры механизмов. На кладбище царила тишина. Сто двадцать человек, которые пришли почтить память усопшего, хранили скорбное молчание.

Увы, без скандала снова не обошлось.

Синяк под глазом отца Арсения практически прошел, но отец Викентий задержался в церкви Четырнадцати святых помощников еще на неделю. К тому времени выяснилось, что история с осквернением могилы является загадкой без ответа. Настоятелю храма посоветовали завести сторожевую собаку или нанять пару охранников, во избежание повторения подобных случаев.

Отец Арсений прислушался к совету и приобрел щенка немецкой овчарки. Джем оказался добрым и ласковым, и священник сомневался, что пес сможет задержать вандала, если таковой еще появится на территории церкви, однако отпугнуть незваного гостя ему вполне под силу — за три недели щенок заметно подрос и в скором времени превратится в настоящего сторожа.

Джем привязался к отцу Арсению и всюду следовал за ним, даже во время похорон тихонько лежал у ног священника, изредка поднимая голову, словно вопрошая, когда закончится сие малоприятное и тоскливое действо и начнется обед. Отец Арсений тоже хотел быстрее закончить мероприятие, но народ не спешил расходиться, а виной тому был скандал и журналисты.

Люди отошли от могилы и столпились вокруг высокого сухопарого человека с сигарой. Он оказался единственным среди собравшихся, кто облачился в белый костюм и белую шляпу с шелковой лентой. К его лицу тянулись микрофоны и руки с диктофонами в режиме записи. Торжественная тишина прервалась вопросами, возгласами и выкриками журналистов:

— Евгений Михайлович, вы намеренно пришли на эти похороны?

Сухопарый джентльмен важно кивнул:

— Это мой долг не только как поклонника творчества Блэйна, но и как его лечащего врача.

— Вы были поклонником покойного? Вам нравилось, как он пел?

— Я же уже сказал. Именно из-за личной симпатии я с радостью согласился помочь, когда он обратился в мою клинику.

— Говорят, покойный хотел вживить себе не только искусственное сердце, но и «читатель».

— Ерунда, — Евгений Михайлович выпустил изо рта толстую струю дыма и мгновение помедлил с ответом, наблюдая, как дым растворяется в воздухе, уносясь к небу. — Не верьте слухам. Блэйн действительно нуждался в замене сердца, а о чтении мыслей даже не думал.

— Но однажды он сам оговорился, что будет ставить имплантаты. Во множественном числе.

— Вы верите сплетням больше чем человеку, который собственными руками делал Блэйну операцию?

Отец Арсений потрепал Джема по загривку.

— Пошли, дружок. Нам не нужно слушать этих врунишек.

Священник неодобрительно относился к прессе, потому что на собственном опыте убедился: какое бы интервью не давали, журналисты извратят слова интервьюера самым невыгодным для него образом. Сейчас происходило то же самое.

Пожилой джентльмен в белом — лучший в стране, а возможно и во всем мире, нейрохирург — Евгений Михайлович Сеченов. Человек с безупречной репутацией и высокими моральными принципами, он был единственным в этой толпе, кому отец Арсений симпатизировал. Но сейчас священник предпочел бы, чтобы знаменитость воздержалась от посещения похорон. Журналисты все равно найдут в словах Сеченова фразу, отталкиваясь от которой можно раздуть скандал.

— Тогда скажите, наконец, правду, — спросил один из репортеров, — Блэйн действительно умер из-за врачебной ошибки?

Над кладбищем снова воцарилась тишина. Ответа на главный вопрос ждали все, в том числе и родственники покойного. Даже отец Арсений, собравшийся уходить, на минуту задержался. Вопрос смерти знаменитого певца был довольно щекотливым.

— Блэйн лег в мою клинику для спасения собственной жизни — у певца с детства болело сердце, — пояснил Сеченов. — Несколько месяцев назад ситуация осложнилась и потребовалось срочно заменить сердце донорским органом или имплантатом. Живую ткань быстро достать не удалось, поэтому пришлось обратиться за помощью ко мне. После тщательного обследования Блэйна я пришел к выводу, что можно не только заменить больное сердце искусственным аналогом, но и полностью вернуть Блэйну здоровье.

— Операция, прошла успешно?

— Да, однако Блэйн умер, гм, не приходя в сознание.

— Так это действительно врачебная ошибка?

Сеченов не спешил отвечать на вопрос. Он снова выпустил в небо струю дыма, держа эффектную паузу. Отчего и почему умер знаменитый певец, не знал никто, однако родственники покойного заявили, что в смерти знаменитого певца виноваты врачи. Теперь пришло время обнародовать результаты экспертизы.

— Можно сказать, это была врачебная ошибка, — кивнул доктор Сеченов.

Журналисты засуетились, толпа заволновалась, начались разговоры, к лицу Евгения Михайловича потянулись новые микрофоны. Сеченов успокаивающе улыбнулся и поднял руку:

— Так сказать можно, если считать медбратьев, гм, врачами.

Толпа снова заволновалась, но Евгений Михайлович умел держать внимание на собственной персоне. Он кашлянул, и продолжил:

— Официальное заключение экспертов будет на следующей неделе, но я выяснил, что случилось. Элементарный человеческий фактор. Ошибка. Грубая, непростительная, смертельная…

Толпа затаила дыхание.

— Один из медбратьев перепутал препарат и ввел Блэйну, гм, смертельное, учитывая его состояние, лекарство. Что полезно одним, вредно для других.

Сеченов взял в рот сигару и замолчал, а журналисты, напротив, оживились и стали одновременно задавать десятки вопросов:

— Как зовут того медбрата?

— Он окончил медицинский институт?

— Как давно он у вас работает?

— Вы его уволили?

— Грозит ли ему тюремный срок?

— Как вы относитесь к безалаберности медицинских работников?

— Как трактуется его поступок? Как непреднамеренное убийство?

Нейрохирург не стал успокаивать толпу, просто покачал головой, поднял ладонь, показывая, что интервью закончено, и поспешил к автомобилю. Отец Арсений тоже решил покинуть кладбище. Увы, журналисты, поняв, что от Сеченова больше ничего не добьются, ринулись к священнику.

— Святой отец, каково ваше мнение по поводу недавнего разграбления могилы?

— Вы завели собаку, чтобы охранять кладбище?

— Не слишком ли собака молода? Может, вам лучше было взять бультерьера?

— Как насчет охранников-имплантов?

Священник закрылся от журналистов рукавом и поспешил прочь.

А КАК У НИХ?

Проблема разделения общества на классы не только проблема России, но и всего мира, но решается она по-разному.

В Японии ставить «читатель» считается дурным тоном, древние культурные традиции не позволяют подслушивать чужие разговоры, то же теперь относится и к чужим мыслям. У нас человеку с «читателем» завидуют, его опасаются и обходят стороной, в Японии же таких людей считают недостойными, с теми немногими, кто вживил себе «читатель», японцы не здороваются, не приглашают в гости и не поддерживают отношений, не забывая, однако, о вежливости.

Людей со стандартным набором из толпы не выделяют, как не выделяют из толпы чересчур толстых, чересчур маленьких или косоглазых. Физические особенности тела не являются для японцев поводом относиться к человеку иначе, чем ко всем остальным. Однако «стандартников» не пускают в спорт, и единственным достойным местом для людей со стандартным набором, считается армия, где существуют целые подразделения имплантов.

Американцы создали из имплантов не проблему, а культуру. Люди со стандартным набором возведены в ранг бодибилдеров, они демонстрируют свое тело и силу на специальных соревнованиях, снимаются в рекламных компаниях и фильмах. К «читателям» относятся ровно, в США людей, способных читать чужие мысли, больше всего в мире, спустя пару десятков лет «читатели» станут такой же обычной вещью, как инфобраслеты, автомобили или интернет.

Педантичные немцы устанавливают себе чипы, улучшающие зрение, слух, координацию, выносливость, полностью игнорируя стандартный набор. «Читатели» пользуются популярностью, но учет людей, вжививших себе подобные чипы, ведется очень строго. Их ограничивают в допуске в некоторые заведения и правительственные структуры, а в большинстве общественных организаций установлены «античиты».

К слову об учете. В России, с появлением имплантатов, пытались вести учет тех, кто установил себе «читатели», но именно «пытались». Единая база периодически пополнялась новыми данными, но говорить о том, что в нее вошли сто процентов имплантов, нельзя.

Во-первых, в нашей стране нет законодательной базы, и вопрос о законности такого учета открыт до сих пор. Кому будут доступны базы? Не нарушает ли внесение людей в подобный перечень их права?

Во-вторых, молчание врачей можно купить, и уж если у вас достаточно денег для вживления «читателя» и вы не хотите, чтобы об операции узнали, заплатите, и можете спать спокойно.

В-третьих, не совсем понятно для кого ведется подобный учет. Для государственных структур? Тогда почему в интернете время от времени появляются уточненные и дополненные списки людей с «читателями»? Не будет ли правильнее сначала победить пиратство и научиться защищать электронные данные?

Хуже, чем в России, с имплантами дела обстоят только в развивающихся странах, там, где операции по вживлению чипов проводят подпольно. Там же появляются первые поддельные чипы, которые в скором времени разойдутся по всему миру.

Как всегда бывает с новыми технологиями, кто-то наживается, а кто-то страдает. Если вы решили установить себе имплантат, тысячу раз подумайте! А нам нужно брать пример с западных коллег, где имплантация — серьезное медицинское вмешательство, а не приравненная к пластической хирургии операция.

«Вестник недели»

N 41, август 2099 г.

* * *

Ночью отец Арсений спал просто ужасно. Ему снился высокий мужчина в черном клеенчатом плаще с большой лопатой. Он по пояс находился в могиле и ритмично орудовал инструментом, отбрасывая землю в сторону. Луна ярко освещала ночное кладбище и самого священника, который стоял рядом с работающим незнакомцем, не в силах пошевелиться или крикнуть. Комья земли падали под ноги священнослужителю, попадали на сутану, взлетали все выше, по мере того, как осквернитель могил уходил все глубже, грозили залепить рот, глаза…

Отец Арсений проснулся, глотая воздух, словно тонущий человек, чья голова в последний раз показалась на поверхности моря.

Часы показывали половину второго.

Священник перекрестился и перевернулся на другой бок, но понял, что уже не заснет. Сердце выстукивало тревожно, набатом отдаваясь в ушах, на душе было неспокойно. Самое лучшее сейчас успокоиться, включить свет, найти какую-нибудь хорошую книгу из жизни святых и почитать, сидя в кресле, накрывшись теплым пледом. Уютный свет, успокаивающий текст и тепло быстро погрузят тело в полудрему, и тогда можно будет вернуться в кровать и не бояться незнакомца с лопатой.

Отец Арсений потянулся к выключателю, но передумал, взгляд его остановился на оконном проеме, сквозь который виднелся двор и западная стена церковной библиотеки. Безлунная ночь не казалась темной — тусклый свет звезд давал достаточно света, чтобы, гуляя в полумраке, не наткнуться на здание или столб. Священник распахнул окно и вдохнул свежий теплый воздух. Что ж, ночная прогулка неплохая идея. Легкий ветерок остудит горящий лоб и рассеет тревогу, словно сигаретный дым.

Набросив на плечи халат, отец Арсений вышел во двор и блаженно вздохнул. Ветер и правда был живительным, а звезды казались серебряными вишнями на черном блюде.

— Какую же красоту Ты создал, Господи!

Глаза священника защипало от невозможности обнять небо, приложиться лбом даже к самой маленькой звездочке, отдать душу сейчас же, сию минуту, только бы не расставаться с чудесным зрелищем. Отец Арсений очень любил ночное небо, но ему нечасто доводилось видеть звезды — мешал свет фонарей или Луна. Сегодняшняя ночь будто специально создана для любования небом. Для пущей красоты не хватало только Млечного пути.

Отец Арсений, улыбаясь, пошел по вымощенной камнем дорожке, которая вела к библиотеке, проходила между служебными постройками, огибала небольшой яблоневый сад, доходила до кладбища и поворачивала обратно к церкви.

Несмотря на поздний час и темноту, тишины не было: где-то вдали ухала сова, шелестели листья деревьев, ночные насекомые, а возможно, даже ежи, занимались своими делами у корней яблонь в саду. Хорошо Джем, набегавшись днем, крепко спал в своей конуре, иначе он услышал бы шаги святого отца и присоединился к прогулке, носился бы вокруг, прыгая и повизгивая от радости, привнося суету и нарушая покой волшебной ночи.

Глаза священника уже привыкли к темноте, и он уверенно, хоть и неторопливо ступал по каменной дорожке, наслаждаясь чудесной прогулкой. Пройдя несколько метров, отец Арсений заметил, что дорожка впереди обрывается — на сером каменистом полотне словно образовался черный провал. Больше всего это походило на то, будто кто-то большой и волшебный огромным ластиком стер небольшой участок дорожки. Такого эффекта можно добиться только одним способом: если бросить на дорожку что-то черное или забросать серые камни землей.

Отец Арсений невольно ускорил шаги и прищурился, пытаясь рассмотреть, что могли бросить на дорожке. Мешок с мусором? Груду досок, оставшихся после ремонта сарая?

Подойдя ближе, священник понял, в чем дело. Сердце его тревожно забилось, и он бросился вперед.

— Джем, мальчик, что с тобой!

Собака не пошевелилась.

Священник опустился перед немецкой овчаркой на колени и осторожно поднял голову Джема. Животное было вялым, ни один мускул не отреагировал на прикосновение. Отец Арсений обеспокоено ощупал собаку и наткнулся на какой-то инородный предмет — из заднего левого бедра торчал дротик. Мужчина осторожно выдернул его и приблизил к глазам.

Он уже видел такие. Подобным оружием пользовались полицейские, когда хотели остановить преступника. Дротик снабжен маленькой капсулой, в которой находится сильно действующий парализатор, способный на бегу остановить взрослого мужчину. Как он подействует на собаку, неизвестно, но пока Джем дышал, хотя и не мог пошевелиться.

Отец Арсений разрывался между желанием немедленно заняться овчаркой и выяснить, кому принадлежит дротик. На территории храма посторонние, и они явно не хотели, чтобы собака им помешала.

— Жди меня, мальчик, я вернусь.

Священник свернул с дорожки и направился к прихрамовым постройкам. Оглядываясь и прислушиваясь к ночным шорохам, он обошел вокруг баню, склад, подсобные помещения, но никого не увидел. Либо преступник уже скрылся, либо находился в самом храме или на кладбище.

Отец Арсений пожалел, что не надел сутану, в ней он оказался бы невидим в темноте, за исключением лица и кистей рук, а в белом халате он походил на привидение, которое не заметит только слепой.

Возвращаться, чтобы переодеться или вызывать полицию, времени не было, сначала нужно узнать, тут ли еще злоумышленник.

Церковь Четырнадцати святых помощников никогда не грабили, хотя там было что взять: старинные иконы, золотые подсвечники, предметы церковной утвари, сделанные из драгоценных металлов, и это не считая сокровищ сакристии: шитых золотом одеяний, крестиков, цепочек и колец, и главное, большого креста с крупным рубином и россыпью аметистов. За это добро можно получить большие деньги.

Отец Арсений двигался как можно быстрее, но старался оставаться незаметным и постоянно оглядывался.

К его облегчению, церковные двери никто не взламывал. Обойдя храм со всех сторон, священник направился в последнее место, где еще мог находиться преступник: на кладбище.

Сердце в его груди замирало, но он спешил.

Чтобы ускорить шаги, отец Арсений приподнял полы халата и сосредоточился на том, чтобы не наступить в темноте на какой-нибудь сучок и не споткнуться о нечаянно оброненный садовый инвентарь.

Священник выскочил к кладбищу и замер.

Черный силуэт как раз отбросил лопату и вытирал со лба пот. Заметив отца Арсения, незнакомец быстро нагнулся и подобрал что-то с земли. Священник хотел отступить на шаг назад, но не успел — в грудь впился маленький дротик парализатора.

— Ааха! — отец Арсений кулем повалился на траву.

Незнакомец отбросил пистолет в сторону и спрыгнул в яму.

Священник лежал на боку и все видел, но не мог пошевелиться, мышцы превратились в кисель, было невозможно сжать руку в кулак, не было сил даже для нормального вдоха, чтобы позвать на помощь. Он мог двигать только глазами.

«Старый глупый осел», — мысленно обругал себя отец Арсений, но сделать ничего не мог. Ему оставалось ждать, когда закончится действие парализатора или когда вандал, совершив свое черное дело, не решит избавиться от свидетеля.

Из могилы донеслись глухие стуки. Отец Арсений представил, как незнакомец пытается открыть гроб, и закрыл глаза, стараясь отрешиться от страшных звуков. Картина представилась жуткая.

Через пару минут стук прекратился, но преступник не спешил появляться на поверхности. Священник запретил себе думать о том, что происходит сейчас на дне могилы, но яркие картинки одна за другой представали перед мысленным взором отца Арсения. Он представлял, как злоумышленник разрезает саван покойника, как вскрывает брюшную полость, морщась от резкого тошнотворного запаха, и вытаскивает легкие или почки…

Желудок отца Арсения снова дернулся к небу, священнику с трудом удалось удержать его на месте.

Незнакомец между тем закончил свои дела. На поверхности появилась его голова. Мужчина подтянулся и вылез из могилы, постоял немного, глядя на результаты своей деятельности, и стал собирать инструменты.

Отец Арсений наблюдал за ним. Незнакомец хорошо подготовился к походу. На нем был удобный джинсовый костюм черного или темно-синего цвета, в стороне лежала вместительная спортивная сумка, куда вандал бросил лопату, предварительно стряхнув с нее остатки земли. Отойдя чуть в сторону, мужчина подобрал парализатор и засунул его за пояс, потом присел на корточки рядом с кучей земли, и священник услышал звон железа. Это были либо столярные, либо медицинские инструменты, а может, и то и другое.

Инструменты мужчина также бросил в сумку, застегнул молнию и поднялся.

Отец Арсений затаил дыхание.

Вандал взял в правую руку что-то длинное и узкое, а в левую что-то небольшое, вроде камня величиной чуть больше человеческого кулака.

— Не вовремя вы, святой отец, подышать вышли.

Отец Арсений захрипел от страха. Когда мужчина подошел ближе, священник увидел, что в правой руке вандал держит нож, а в левой был вовсе не камень.

Охотник за внутренностями держал в руке нечто очень похожее на человеческое сердце.

Глава 2 Доктор Зло

Вручение премии Ласкера происходило во втором по величине зале Нью-Йорка. Атмосфера царила торжественная, но не напряженная, потому что большинство собравшихся знали, кому именно достанется награда.

Зал представлял собой огромное круглое пространство с высоким потолком, затянутым черным бархатом. Тяжелая старинная хрустальная люстра в центре давала яркий, но не резкий свет, рассеивая блики по всему помещению. На сцене возвышалась трибуна, на которой стояли микрофон, графин с минералкой и стакан. Слева от сцены располагался живой оркестр, который наигрывал легкую ненавязчивую музыку, справа — почетное жюри, выполняющее, скорее, номинальную функцию. Гости сидели за круглыми столиками, уставленными легкими закусками и украшенными цветами.

Стол Евгения Михайловича Сеченова располагался прямо напротив сцены. Как одно из главных действующих лиц Сеченов надел строгий черный костюм с бабочкой, лакированные остроносые ботинки, а седые волосы тщательно уложил и залил лаком. Пока ведущий говорил вступительное слово, его пальцы нервно барабанили по белой скатерти, но не потому, что он волновался за исход голосования, а потому, что в помещении запрещено курить. Сигары лежали во внутреннем кармане пиджака, но использовать их по назначению возможности не было.

Медицинская премия Ласкера присуждается с середины двадцатого века и является одной из самых престижных после Нобелевской премии. Хоть ее размер и не велик, она ценится прежде всего тем, что считается как бы ступенькой к Нобелевской премии, так как большинство нобелевских лауреатов после премии Ласкера обязательно получали и самую высокую награду в области медицины.

— А теперь настало время объявить итоги, — по-английски произнес ведущий — темноволосый мужчина лет пятидесяти в дорогом темно-синем костюме.

Под аплодисменты он показал публике три белых запечатанных конверта.

— Здесь имена трех лауреатов, и первый из них, — ведущий вскрыл один из конвертов, — Майкл Джеймс Страуб!

Аплодисменты усилились. Из-за соседнего с Сеченовым столика поднялся высокий тощий брюнет в сером костюме с белой розой в петлице. Мужчина поклонился во все стороны, немного постоял, дабы фотографы успели запечатлеть для потомков миг славы, и опустился на стул.

Евгений Михайлович не аплодировал. Не хотел. Не считал Страуба достойным аплодисментов. Невелика птица. Майкл оказывался номинантом на эту премию восемь лет подряд, но все это время его обходили более талантливые врачи. Теперь настал и его час. Сеченов подозревал, что оргкомитету просто было неловко оставить Страуба за бортом в девятый раз. И вот человек, всю жизнь работавший с вирусами, получил, наконец, свою награду.

Ведущий между тем распечатал второй конверт.

— Ли Сяу Дай!

На сей раз, Сеченов зааплодировал вместе с залом. Китаец был талантливым врачом, он разработал новую методику лечения злокачественных опухолей, благодаря которой рак перешел из разряда неизлечимых болезней в категорию поддающихся лечению. Смертность при злокачественных опухолях снизилась чуть ли не втрое.

Ли Сяу Дай улыбался, кланяясь фотографам, теребя в левой руке бумажку с речью. Евгений Михайлович улыбнулся — коварный китаец хорошо подготовился к церемонии.

— Евгений Михайлович Сеченов!

Услышав свое имя, мужчина поднялся, широко улыбнулся в объективы фотоаппаратов и быстро вернулся в исходное положение. В отличие от многих, он не гнался за славой, она сама преследовала его, он просто не мешал, позволял звездной пыли сыпаться на его макушку и плечи, не стряхивал, но и не старался сохранить каждую крошку.

— А теперь предоставим слово нашим лауреатам.

Первым на сцену поднялся Майкл Джеймс Страуб.

Евгений Михайлович сдержал зевок, наблюдая, как брюнет дрожащими руками раскладывает на кафедре листы с речью. Сеченов надеялся, что изъявления благодарности и заверения в искренней радости и обещания впредь работать еще усерднее не займут много времени, но внутренне приготовился слушать, точнее, пропускать мимо сознания, длинную-предлинную речь.

— Хочу поблагодарить организаторов и членов комитета, э-э-э, за оказанную мне честь, — начал Майкл Джемйс. — Я безумно рад, э-э-э, что мне выпала возможность, э-э-э, что я получил эту награду…

Страуб волновался, это видели все: его руки дрожали, голос то и дело срывался, мужчина покашливал, стараясь привести горло в порядок, и поправлял розу в петлице. Сеченову было безразлично волнение «соперника» так же, как безразлична его речь и его работа в области вирусологии. Евгений Михайлович ждал собственного выхода на сцену, потому что после этого, наконец, можно будет покинуть зал, закурить и отправиться в гостиницу. Хорошенько выспаться перед завтрашним суматошным днем, и смыть, наконец с волос лак, от которого жутко чешется макушка.

К счастью, выступление Страуба заняло не слишком много времени, и на сцену поднялся китаец. Ли Сяу Дай в отличие от предшественника, казался спокойным и уверенным в себе, хотя, возможно, эти качества присущи всем китайцам. Аккуратный доктор Дай бегло прочел по бумажке благодарственную речь, раскланялся и спустился в зал. Настала очередь Евгения Михайловича.

За свою жизнь русский нейрохирург побывал на стольких знатных приемах, что был спокойнее даже выступавшего перед ним китайца. Он не написал речь и не готовил ее устно, просто взял бокал шампанского и поднялся на сцену.

— Друзья, — произнес Сеченов, глядя в зал, — не буду утомлять вас бесполезными речами, как это делали мои предшественники. Давайте лучше поднимем бокалы за медицину и людей, которые ежедневно спасают десятки жизней. За тех, кто беззаветно отдается работе, рискуя собственным здоровьем, и, не жалея сил, трудится на благо всего мира. За тех, чьими стараниями медицина не просто идет вперед, а летит на крыльях, которые подарили ей прогресс и новые технологии. Гм. За всех нас, господа!

Зал наградил русского нейрохирурга аплодисментами втрое интенсивнее тех, которыми награждали двух предыдущих ораторов.

— Раз уж у нас тут сложилась не совсем формальная обстановка, — подошел к Сеченову ведущий, — может, вы ответите на пару вопросов? Уж очень любопытна проблема, которой вы занимаетесь.

Евгений Михайлович улыбнулся.

— Ни в коем случае. Давайте не будем превращать приятный и легкий вечер, гм, в лекцию. А о своей работе я обязательно расскажу. Завтра. Приглашаю всех желающих в актовый зал Большой консерватории в десять утра.

Сеченов подмигнул публике и спустился к столику.

Аплодисменты не стихли даже тогда, когда мужчина вышел в вестибюль и направился к выходу.

* * *

К этому выступлению, в отличие от торжественной речи по поводу получения одной из самых престижных медицинских премий, Сеченов готовился. Не потому, что премия ничего для него не значила, а потому что он считал работу важнее любых наград. Премия — это всего лишь символ, дань уважения, которую отдает человечество гениальному нейрохирургу, а лекция — работа, относиться к которой безответственно нормальному человеку невозможно.

В портфеле из натуральной змеиной кожи лежали распечатки текстов-подсказок, раздаточный демонстрационный материал, мини-проектор, флэшка с фотографиями и образцы имплантатов.

Актовый зал консерватории казался больше того, где проходило награждение премией Ласкера. Декораторы создали отличную иллюзию, выкрасив стены аудитории белой краской, и нарисовав плавные кривые линии. Стулья для оркестрантов со сцены убрали, оставив лишь черный рояль и барабанную установку.

Зрителей собралось предостаточно. Организаторам пришлось принести дополнительные стулья, и все равно у задней стены стояла небольшая толпа желающих побывать на лекции знаменитого русского нейрохирурга. Здесь находились люди разного возраста: и молодежь, и мужчины постарше, и две пожилые дамы в вязаных жилетках, и даже несколько ребятишек. Лекция была открытой, приглашались все желающие, поэтому аудитория подобралась «разношерстная».

Евгений Михайлович улыбнулся собравшимся и установил на принесенный для него стол проектор.

— Гм, полагаю, все знают, чем я занимаюсь?

Аудитория засмеялась.

— Тогда перейдем к главному.

Проектор негромко загудел, и на стене над роялем появилось первое изображение: два атлета на голубом фоне. Тот, что находился слева, хвастливо демонстрировал мускулистые ноги, подтянутый живот, красивые сильные плечи и накачанные руки. Тот, что справа явно увлекался стероидами: он был на целую голову ниже стоящего рядом мужчины и по меньшей мере вдвое шире в плечах. Мускулы его были гипертрофированы до такой степени, что казалось, если он согнет руку, они лопнут, как перезревший арбуз.

— Как вы думаете, кто из этих двоих мой пациент?

— Правый — имплант! — раздались уверенные выкрики.

Сеченов снова улыбнулся.

— Верно. Этот человек искусственно увеличил мускульную силу. Смотрится он, гм, не слишком эстетично, но мужчина, несомненно, стал полезным членом общества, можно сказать, получил второй шанс и теперь празднует день операции как день рождения. Имплантаты — лучшее, что на сегодняшний день смогла изобрести медицина для совершенствования человеческого тела.

Евгений Михайлович сменил кадр

На следующем снимке фотограф запечатлел толпу, простых людей, переходящих улицу: мужчин, женщин, детей, стариков разных национальностей и положения в обществе.

— Любой из них может быть имплантом, — произнес Сеченов. — У кого-то установлена искусственная почка, кто-то получил шанс ходить на двух ногах, пусть даже одна из них, гм, является сложным механизмом, у кого-то есть возможность читать чужие мысли…

Евгений Михайлович достал из сумки и показал слушателям небольшую синюю бархатную коробочку.

— Я сейчас пущу это по рядам, только обещайте вернуть. Здесь находится чип, очищающий кровь. Заменяет переливание. Ценная вещичка. Пожалуйста, не уроните.

Пока собравшиеся рассматривали чип, нейрохирург вывел на экран несколько схем.

— Разработка чипов велась давно и, в принципе, не такое это уж и сложное дело, изобрести миниатюрного робота медицинского назначения. Главная сложность заключалась, гм, в глубоком исследовании организма человека. Не на уровне органов и тканей, а практически на молекулярном уровне. Мы должны были настолько хорошо знать, как функционирует тело, чтобы уметь контролировать метаболизм, по крайней мере, в теории. Прорыв произошел, когда люди открыли новые методы исследования тела человека, и теперь у вас в руках сложное устройство, заменяющее агрегат, который когда-то занимал полкомнаты. Конечно, до нанотехнологий мы пока не доросли, но, думаю, еще при моей жизни появятся первые экземпляры.

Сеченов сменил графики и продолжил:

— Рассказать обо всем я сегодня не успею, да и не успел бы даже за неделю или месяц, поэтому хочу узнать, что вам наиболее интересно: принципы действия имплантатов, их устройство, подробности вживления или консультация по поводу установки того или иного чипа для желающих превратиться в импланта?

— Механизм действия!

— Принципы работы!

— Операция! — доносились выкрики с разных сторон.

Чтобы вернуть аудиторию в состояние покоя Евгений Михайлович поднял ладонь.

— Хорошо. Гм, расскажу то, что сам считаю самым интересным. Начну, пожалуй, с чтения мыслей. К сожалению, соответствующего чипа у меня сейчас нет. Он слишком дорогой, чтобы таскать его с собой в портфеле, к тому же требует деликатного обращения, а мы еще не изобрели имплантатов, позволяющих человеку оторваться от земли и летать, а не ходить, подпрыгивая на каждом шагу.

Зал засмеялся. Сеченов и сам улыбнулся, представив, как выглядел бы парящим в воздухе вверх ногами, бережно прижимающим к груди синюю бархатную коробку.

— Механизм чтения мыслей достаточно сложен. Для подключения имплантатов к головному мозгу хирургам приходится проводить в операционной полдня без перерыва на обед, туалет и футбольный матч. Пациентам тоже, гм, несладко. Представьте, каково беднягам полдня лежать со вскрытым черепом, пока в их сером веществе копаются врачи, разрезая, вживляя инородный объект. Первый чип изобрел доктор Ли Хоу из Токийского медицинского центра в Японии.

Сеченов сменил слайд, и на стене появилось изображение молодого человека в очках. Он был совсем юным и не походил ни на доктора, ни на японца вообще.

— Это точно он? Вы не перепутали фотографию? — выкрикнули из зала.

— Не перепутал. А вам советую ознакомиться с биографией доктора Хоу. Гениальный молодой человек. В десять лет окончил среднюю школу и поступил в университет, доктором медицины стал в девятнадцать с половиной… Гм, ну, не будем отвлекаться. Как я уже сказал, механизм чтения мыслей достаточно сложен. До сих пор некоторые из нас не верят, что читать мыли других людей возможно, со своими бы разобраться… так вот, уверяю вас, это очень даже возможно. Да вы и сами с легкостью сможете привести примеры из собственной жизни, когда знали, что вам ответят близкие люди на то или иное предложение. Знали, разрешат ли вам задержаться на прогулке, знали, какими словами вас встретит супруга, если вы явитесь домой в нетрезвом виде или от вас будет пахнуть чужим парфюмом.

— Вот именно, доктор, — снова раздался голос из зала, — чтобы читать мысли нужно хорошо знать человека.

— Спасибо за комментарий, — Сеченов улыбнулся, — тем самым вы признали, что чтение мыслей все-таки не сказка.

Зал засмеялся. Евгений Михайлович подождал, пока вернется тишина, и продолжил:

— Мысли, гм, — это особые электрические сигналы головного мозга. Именно их улавливают и усиливают имплантаты, а уж расшифровывает эти сигналы мозг сам, так, словно это ваши же собственные мысли. Именно над тем, как поймать чужие мозговые волны, и работал доктор Ли Хоу.

— А как имплант узнает, чьи мысли читает? Ведь получается, мозг имплантов ежесекундно слышит мысли десятков людей вокруг него? Значит, «читателю мыслей» нежелательно находится в толпе, чтобы не сойти с ума от какофонии в собственной голове?

— Вы, гм, несколько неточно изобразили ситуацию. Для того чтобы прочесть мысли человека, надо на нем сосредоточиться, сконцентрироваться. Это не так легко, как кажется со стороны. Хотя, некоторые умельцы умудряются каким-то образом настраиваться сразу на нескольких человек и даже мысленно посылать друг другу картинки.

Сеченов по инерции потянулся к внутреннему карману пиджака, где лежал серебряный портсигар, потом опомнился и вздохнул. Он достал из портфеля еще одну синюю коробку, размерами чуть больше первой, и извлек из нее запутавшийся клубок тонкой проволоки с ярко-синими пластинками.

— Обратимся к другим темам. Это один из самых распространенных имплантатов. Третий по сложности вживления. Кто скажет, для чего он нужен?

Слушатели молчали.

— Никаких догадок? Это устройство позволит превратить любого из вас в одного из самых сильных людей планеты. Чипы прикрепляются к мышцам, а эта, гм, «проволока» служит проводником между самими имплантатами и головным мозгом. Она сделана из специального материала, сравнимого по свойствам с оптоволокном, и проводит электрические импульсы, можно сказать, мгновенно. Мы называем ее информационной лентой.

— Неужели такие чипы присоединяются к каждой мышце? — спросила молодая девушка в белой блузке в красный горошек.

— Именно так, юная леди. Но не волнуйтесь, на теле вашего молодого человека, если он решится на операцию, не останется ни единого шрама. Надрезы мы делаем по всему телу, но используем лазер, а не скальпель.

— Какова общая длина нитей?

— Достаточно, — улыбнулся Сеченов, — чтобы хирург порядком устал, протаскивая их под кожей по всему телу. Но труднее, конечно, работать с головным мозгом.

— А какие чипы имплантировать сложнее всего?

— Те, которые предназначены для чтения мыслей, об этом я вам только что рассказывал. На втором месте те, гм, что призваны поддерживать в рабочем состоянии сердце. А это, — Евгений Михайлович вытянул из клубка одну нить, — это просто нудно.

По аудитории снова прокатилась волна смеха.

— Где-то у меня здесь подборка фотографий с одной из операций…

Нейрохирург склонился над проектором, нажал несколько кнопок и вывел на стену изображение каталогов.

— Слабонервных, беременных и детей до тринадцати попрошу на две минуты закрыть глаза.

Выбрав нужную папку, он увеличил картинку. На первом слайде крупным планом был показан обнаженный мужской торс с сотней ранок. Врач в шапочке, повязке и пластиковых очках склонился над одной из них и вставлял миниатюрный чип. На втором слайде фотограф запечатлел момент протаскивания под кожей информационной ленты. Третью фотографию обесцветили для снижения эффекта от картинки: вскрытый череп и обнаженный головной мозг.

— Такие фотографии любого от операции отговорят, — произнес мужской голос с задних рядов. — Да и ваш рассказ тоже, скорее, антиреклама.

— А никто и не говорит, что это легко. Знаете, как мучаются те, кто хочет стать сильнее?

— Мучаются?

Евгений Михайлович недобро улыбнулся.

— У вас когда-нибудь сводило ногу? Помните ощущения? Очень больно и неприятно, не правда ли? Но эта боль быстро проходит, а представьте, что сигналы SOS в ваш мозг посылает каждая мышца тела, и это длится не десять-двадцать секунд, а несколько часов. Боль заполняет ваше сознание, гм, вы не можете сосредоточиться ни на чем, кроме собственных ощущений, вам становится безразличен окружающий мир, и вы можете думать только о том, какой вы идиот, что согласились на такую муку. Вы молите Бога об избавлении, а врача об очередной дозе морфина.

— Такое ощущение, — произнесли из зала, — что вы отговариваете нас устанавливать имплантаты.

— Не отговариваю, но считаю подобные операции излишеством.

— Вот это да! Ведущий нейрохирург, специалист по имплантатам, и вдруг сам против своей работы.

— Я не против, — Сеченов выключил проектор и стал собирать бумаги обратно в портфель. — Но считаю, человек хорош и в том виде, каким его родила мать. Конечно, заменить больную щитовидную железу здоровой, правильное решение, но подвергаться мучениям из-за того, что тебе захотелось, м-м-м, узнать мысли соседа… глупо. Очень глупо. Ведь это, дорогие мои друзья, ничего не дает. Ровным счетом. Никакого преимущества.

— Как это не дает?! Читать чужие мысли — это так здорово!

— Да неужели? — Евгений Михайлович прищурился и осмотрел зал. — Гм, я не собираюсь читать вам лекцию еще и по психологии, но подумайте вот над чем. Из чего складывается наше отношение к людям? Из того, что они говорят, как поступают и как сами относятся к нам. Не растеряете ли вы всех друзей, когда получите возможность читать их мысли? Человек — существо, устроенное чрезвычайно сложно. Мы реагируем на окружающее посредством эмоций и не всегда умеем их сдерживать, а уж мысли не сдерживаем никогда.

— Вы считаете, в глубине души любой человек плохо думает о любом другом человеке?

— Абсолютно верно. Причем не исключая даже родственников. А иногда особенно родственников.

— А вы сами поставили бы себе имплантат?

— Никакой и никогда, — Сеченову захотелось поскорее выйти на улицу и закурить. — Я не скрывал это, и скрывать не собираюсь, однако мое призвание — помогать людям, и никто из тех, кто обратится ко мне за помощью, без помощи не останется. А теперь позвольте поблагодарить вас за приятную беседу и откланяться. Через полчаса у меня самолет. Будете в России, добро пожаловать в мою клинику.

Зал дружно аплодировал, пока Сеченов собирал вещи, и проводил знаменитого нейрохирурга просто оглушительными овациями. Евгений Михайлович махнул на прощание рукой, и вышел на улицу.

Никто из тех, кто обратится к нему за помощью, без помощи не останется.

ДИСПУТЫ В ДУМЕ

В интернете снова появился список людей, установивших «читатели». Среди неизвестных имен сотен бизнесменов можно найти знакомые фамилии политиков, деятелей культуры и искусства. Список провисел в открытом доступе полтора часа, и за это время его успели скачать несколько тысяч пользователей. Информация постепенно расползается, никто не гарантирует, что обновленные списки не появятся через полгода, и мы не узнаем о новых имплантах.

Правомерно ли размещать подобные списки в сети интернет, до сих пор большой вопрос. С другой стороны, правомерно ли скрывать подобные списки? Импланты с «читателями» нарушают тайну частной жизни, узнают коммерческие тайны, не говоря уже о государственных. Устанавливать всюду «античиты» накладно, к тому же радиус их действия ограничен.

Не пора ли ввести закон, запрещающий вживлять подобные чипы? Таким вопросам задались депутаты Государственной Думы. Заседание длилось шесть часов, но к единому мнению народные избранники не пришли.

Сторонники запрета «читателей» помимо нарушения тайн личной жизни и разглашения государственных секретов, ссылались на извращенные представления людей об имплантах. Общество разделилось, участились стычки, вырос уровень преступности, атмосфера в стране приближается к точке кипения, за которой может последовать взрыв. Чтобы свести к минимуму недовольство, нужно запретить вживлять чипы, позволяющие читать мысли, или ужесточить контроль их установки. «Читатели» должны быть разрешены только государственным служащим и сотрудникам правоохранительных органов.

Противники запретов возражали. Их позиция такова: «читатели» должны быть доступны широким слоям населения, именно их недоступность для 99 % жителей страны нагнетает обстановку, а не существование оных. Нельзя запрещать людям пользоваться достижениями медицины, запреты приведут лишь к новым забастовкам.

Если запретить «читатели», то как быть с теми, кто их уже установил? Принудить к еще одной операции? Выслать из страны? Запретить доступ в общественные организации? Пометить их инфобраслеты особым сигналом, который будет оповещать окружающих об опасности, исходящей от их владельцев? Все это грубо нарушает права человека и не приведет ни к чему хорошему. Но оставлять все, как есть, нельзя. Остается устанавливать «античиты» и вести пропаганду среди населения, чтобы «читатели» не вживляли даже те, кто имеет такую возможность.

Никто из депутатов не решился запретить людям калечить себя, и диспуты продолжатся. Решить проблему имплантов и «читателей» в ближайшее время не получится. Но кто знает, не найдется ли какой-нибудь человек, который подскажет, как поступить правильно? Как не нарушить ничьи права и вывести людей из социального тупика?

«Российская газета»

N 30, август 2099 г.

* * *

Знаменитая клиника доктора Сеченова была рассчитана на сорок пациентов. Это обстоятельство нервировало тех, кто месяцами ждал очереди, чтобы попасть на прием к знаменитому нейрохирургу, и радовало этих же самых людей, когда они, наконец, занимали одну из палат, по убранству и уровню обслуживания сопоставимую с высококлассным отелем.

Когда Евгений Михайлович строил больницу, поставил на первое место удобство и комфорт, пожертвовав количеством пациентов, и до сих пор считал это решение верным. Все равно люди, которые ложились в его клинику, хотели, чтобы операцию проводил Сеченов лично, а он не мог одновременно находиться в пяти операционных или работать двадцать четыре часа в сутки.

Через полгода после завершения строительства клиники, открылся второй блок, который служил реабилитационным центром. Когда пациент переставал нуждаться в контроле со стороны нейрохирурга, и его состояние приближалось к норме, человека переводили в новый корпус, где с ним занимались физиотерапевты, адаптируя новое тело к жизни, а на его место помещали нового пациента. Второй корпус сделали таким же богатым и удобным, как первый, и обслуживание там так же не уступало лучшим европейским клиникам.

Очередь желающих попасть на прием к Сеченову, состояла в основном из богатых людей. Однако раз в полгода Евгений Михайлович обязательно проводил две или три бесплатные операции нуждающимся. Сеченов всегда сам определял категорию больных, которым он сможет оказать помощь, и это всегда были операции по замене больных органов. Установка имплантатов, увеличивающих силу, выносливость или позволяющих читать мысли, осуществлялась исключительно за деньги. Исключений из собственных правил нейрохирург не допускал.

Сегодня Евгений Михайлович пришел на работу на полтора часа позже обычного: вместо операций он запланировал деловую встречу с будущим пациентом — известным певцом Блэйном.

Молодой человек обладал чудесным голосом и пел о природе, времени, надежде и свободе, не опускаясь до слащавых и лживых песенных любовных признаний, чем заслужил уважение не только женщин, но и мужчин. Евгений Михайлович согласился на встречу с радостью и даже предложил певцу безвозмездную помощь, но Блэйн отказался, сославшись на то, что прежде ему нужно лично пообщаться с нейрохирургом.

Сеченов сидел за столом в своем кабинете и с любопытством смотрел на молодого человека. В жизни, как это часто бывает, Блэйн выглядел ниже, чем на экране, и несколько худее. На нем был черный блестящий кожаный пиджак и обтягивающие брюки. Ботинки и густо намазанные гелем черные волосы блестели в тон. Сеченов меньше всего ожидал увидеть певца в таком наряде, это был не его стиль, да к тому же черный цвет делал и без того бледную кожу еще бледнее.

Популярность Блэйна только начинала набирать обороты и слава о нем пока не вырвалась за пределы России, но Евгений Михайлович не сомневался, что следующий альбом певца обязательно будет транслироваться по всем европейским радиостанциям.

Тем не менее Блйэн не производил впечатления знаменитого человека, в нем не было высокомерия и самовлюбленности, присущих другим звездам сцены и экрана. Молодой человек был скромным и добрым, и Сеченову это нравилось.

— Рад знакомству, — Евгений Михайлович вышел из-за стола и пожал протянутую руку. — Присаживайтесь.

Блэйн опустился на кожаный диван, Сеченов сел рядом. Он не хотел, чтобы между ним и молодым человеком непреодолимой преградой встал письменный стол, напротив, постарался создать доверительную, почти домашнюю атмосферу, для чего придвинул к певцу столик с чаем и печеньем.

— Спасибо, ничего не нужно. Не хочу, чтобы мой визит отнял у вас лишнее время.

— Об этом не беспокойтесь, — улыбнулся Евгений Михайлович, но тут же посерьезнел. — Гм, у вас проблемы с сердцем?

— Да. С самого детства с ним мучаюсь. Несколько месяцев назад стало совсем плохо, думал вообще умру…

— Не волнуйтесь, Блэйн, я смогу спасти вашу жизнь. В конце концов, я, можно сказать, заинтересованное лицо. Как поклонник вашего творчества.

Молодой человек едва заметно улыбнулся.

— Взаимно. Поэтому я и обратился именно к вам. Вы не просто хорошо делаете свою работу, вы творите чудеса.

Сеченов склонил голову, как бы соглашаясь со сказанным.

— Гм, сначала мы сделаем анализы и определим, сколько времени у нас в запасе, а потом назначим день операции.

— Мне очень неловко оттого, что я воспользовался своими связями и практически ворвался к вам. Без приглашения, нарушая график операций.

— Это неважно. Случай экстренный, откладывать нельзя.

Блэйн вздохнул. Евгению Михайловичу показалось, что молодой человек сказал еще не все, но торопить гостя не спешил. Певец подвинул к себе чай и взял из вазочки печенье, неуверенно откусил и, как показалось врачу, виновато посмотрел на часы.

— У меня к вам еще одна просьба…

Сеченов кивнул. Кажется, он понял, о чем попросит его знаменитость:

— Не волнуйтесь. Подробности операции, равно как и ваше заболевание, останутся в тайне. Да и само пребывание в клинике можно сделать тайным.

— Спасибо, — Блэйн кивнул, — но я не об этом хотел вас просить, вернее, не только об этом. Я хочу вживить еще один чип, — певец запнулся, а потом выпалил: — Доктор, научите меня читать мысли.

* * *

Позже Евгений Михайлович не раз вспоминал тот разговор, и при этом его рука всегда автоматически искала сигару.

Он разочаровался в Блэйне.

Чувства, нахлынувшие на Сеченова, когда он услышал просьбу певца о вживлении «читателя мыслей», можно сравнить с хрупкой фарфоровой чашкой, которую неловкая рука столкнула с полки. Чашка пару секунд кувыркалась в воздухе, а потом мгновенно превратилась в пыль.

Евгений Михайлович наполнил легкие дымом. Перед операцией стоит собраться, но сегодня почему-то он слишком много думал о прошлом.

Хотя Сеченов и являлся ведущим нейрохирургом страны и одним из самых известных врачей, работающих с «читателями» и имплантатами увеличения мускульной силы, он не понимал тех, кто стремится изуродовать свое тело. Не понимал и ненавидел.

Человек слаб. Слаб и глуп. Тянется к славе, силе, могуществу, власти, а сам калечит себя: тело и душу, губит человечность в угоду тем преимуществам, которые дают чипы. Будь его воля, Сеченов уничтожил бы технологию. Люди не должны пользоваться изобретениями дьявола, эта извилистая дорожка, вдоль которой растут ягоды наслаждений, ведет прямиком в ад.

Евгений Михайлович распахнул окно своего кабинета и снова затянулся.

Десять лет назад он и помыслить не мог, что дело, которому отдал всю жизнь, станет приносить ему столько боли. Десять лет назад он верил в медицину и искренне считал, что чипы сделают людей счастливыми, но глубоко разочаровался. Именно из-за его профессии, именно из-за технологии и этих самых чертовых чипов умер человек, которого он любил больше жизни.

десять лет назад

— Зачем тебе это, Олесь?

Евгений вопросительно смотрел на сидящего напротив него человека и держал его тонкую холодную руку в своих ладонях, стараясь согреть. Олесь — молодой мужчина лет тридцати — хмурился и прятал взгляд.

Они сидели в полупустом летнем кафе, где кроме них находилась только официантка, но той не было дела до странной парочки в одинаковых длинных серых плащах. Она выполнила свою работу, подала кофе, и теперь, подперев щеку ладонью, смотрела в окно.

Дождь за окнами уныло выстукивал шифрованное послание, от чего на душе у подающего надежды хирурга Евгения Сеченова было тоскливо, а сердце билось в истерике, в предчувствии чего-то нехорошего.

— Ну как ты не понимаешь? — Олесь отнял руку и достал из внутреннего кармана серебряный портсигар. — Кто я сейчас? Никто, человек без имени, без судьбы, пустое место. А так не должно быть! Каждый должен приносить пользу! Не должно быть лишних людей, которые живут ради того, чтобы не умереть раньше положенного срока. Каждый должен что-то дать обществу, стране, да просто окружающим людям!

— Ты несправедлив к себе. Ты не бесполезен, ты очень много даешь… мне.

— Тебе? А что тебе надо? Ты полезный член общества, можно сказать, стоишь на вершине мира. Медицина — лучшее, чем может заниматься человек, она спасает людям жизнь. Что может быть полезнее? Через пару лет ты войдешь в медицинскую элиту, откроешь собственную клинику, станешь уважаемым нейрохирургом, к которому будут выстраиваться очереди, а я так и останусь никем. Недоучкой-художником, неудавшимся музыкантом, никчемным поэтом.

Олесь открыл портсигар, достал сигару, отрезал кончик, закурил и выпустил струю дыма под стол.

— Ты просто еще не нашел своего призвания. Разносторонне развитые люди часто пробуют себя в разных видах деятельности. Вот и у тебя то же самое. Ты просто пока не нашел себя.

— Нашел, — Олесь взмахнул рукой, едва не уронив чашку с кофе на пол, — нашел! Я взвесил все варианты, оценил риски и уверен, что это мое. Помнишь, как мне нравилось заниматься ай-ки-до? У меня ведь получалось! Действительно получалось!

— До тех пор, пока ты не сломал руку, — мрачно заметил Сеченов.

— Вот именно. Сломал, потому что был слабым, а теперь стану сильным, снова займусь боевыми искусствами и буду лучшим в своем деле. Помоги мне!

Евгений вздохнул. Он не знал, какими словами отговорить молодого человека от глупости, однако хотел много ему сказать. Только вот будут ли его слушать?

— В каком деле, Олесь? Вживишь ты себе имплантат, позанимаешься пару месяцев и поймешь, что это тоже не твое. Но будет поздно, ты не вернешься к тому, что имеешь сейчас, никогда не будешь прежним!

— Я и не хочу быть прежним, а ты… ты сомневаешься во мне?! Ты в меня не веришь?!

— Гм, я слишком хорошо тебя знаю.

— Ты в меня не веришь, — Олесь резко поднялся, и чашка все-таки упала на пол. — Но я все равно сделаю эту операцию. Обойдусь и без твоей помощи!

* * *

Вечером они все же помирились.

Евгений пришел домой около десяти вечера — в самом конце смены его попросили подменить хирурга и сделать экстренную операцию по замене сердечных клапанов. Сеченов не мог отказать, но когда пришел домой, Олеся еще не было.

Врач пожарил бекон, яичницу, сварил сосиски, взбил молочный коктейль и, в ожидании молодого человека, успел дважды все подогреть.

Олесь явился в первом часу ночи. Молча повесил мокрый плащ на вешалку, разулся и, ни слова не говоря, прошел в ванную.

Евгений подошел к двери и стал слушать, как течет вода.

— Я приготовил тебе ужин.

Напор воды уменьшился.

— Где ты был? Я беспокоился.

Вода перестала шуметь, и Сеченов отступил на шаг назад, чтобы открывшаяся дверь не ударила его по лбу. Олесь улыбался. Во рту его дымилась сигара.

— Правда беспокоился?

Евгений не счел нужным повторять свои слова, он вытащил изо рта молодого человека сигару и отправился на кухню. Там он аккуратно переломил табачное изделие пополам и выбросил в ведро.

— Бросай курить.

Олесь не обиделся. Он подошел к мужчине и обнял его со спины за талию, прижавшись щекой к лопатке.

— Не брошу. Это единственное, что действительно мое, понимаешь? Единственное, что выделяет меня из толпы, что отличает от других таких же бесполезных людишек.

— Но скоро это изменится?

— Да. Скоро. Я уже договорился с клиникой Баранова. Операция через месяц.

Сеченову много хотелось сказать Олесю, но он не сумеет отговорить сумасброда от его очередной безумной затеи. Оставалось только верить, что молодой человек не разочаруется в собственном теле и найдет приличную работу. «Лучший в своем деле» — это не призвание, и на жизнь этим не заработаешь.

Евгений получал достаточно, и они жили, как короли, но если Олесь когда-нибудь захочет самостоятельности, Сеченову хотелось бы, чтобы он жил в нормальных условиях и не бедствовал.

— Я не буду тебя отговаривать, — произнес Евгений.

— А поддерживать? Будешь?

— Гм, как я могу не поддержать человека, которого люблю? — Сеченов осторожно освободился от объятий и повернулся к молодому человеку. — Только обещай мне, что когда станешь лучшим в своем деле, выбросишь к чертям эти проклятые сигары.

* * *

Операция по вживлению имплантата, позволяющего нарастить мышечную массу, занимала не менее шести часов. С момента, когда Олеся увезли в операционную, прошло около четырех, но Евгений нервничал. Он бродил по выложенному белым кафелем больничному коридору клиники Баранова и проклинал себя за глупость и упрямство. Он должен был взяться за это дело, должен был лично провести операцию, проконтролировать, чтобы с Олесем ничего не случилось, а сейчас ему ничего не оставалось, кроме как мерить шагами коридор, пытаясь протоптать дорожку и пробуравить взглядом безликие кафельные плитки.

Сейчас тело молодого человека уже наверняка нашпиговали чипами и опутали информационными лентами. Первое время их можно будет нащупать под кожей, но когда мышцы начнут увеличиваться в объеме, ничто, кроме внешнего вида самого Олеся, не скажет, что он имплант.

В эти минуты наверняка началась самая сложная часть операции: молодому человеку вскроют череп, чтобы нейрохирург мог «подсоединить» информационные ленты к соответствующим отделам головного мозга. Это самая рискованная стадия, малейшая ошибка врача грозит пациенту не просто деформированными мышцами и болями, но и инвалидностью, а то и смертью.

Евгений дошел до конца коридора, развернулся и увидел, как дверь в операционный блок открылась. Он ускорил шаги и почти подбежал к двери, когда из нее вышла юная медсестра в светло-зеленом операционном халате. Она сняла повязку с лица и спросила:

— Вы родственник?

Сеченов мгновенно вспотел.

— Друг. С ним… все в порядке?

— Сожалею, но у молодого человека не выдержало сердце. Мы сделали все возможное, но спасти его не смогли…

Евгению стало холодно. Он обхватил ладонями локти, поднял плечи и съежился. Казалось, белые кафельные стены стали источать холод, нагонять морозный воздух прямо в легкие, откуда он растекался по телу, грозя вот-вот заморозить сердце.

Сеченов отвернулся от медсестры, даже не дослушав ее извинений и оправданий. Не нужны ему никакие сочувственные слова. Они бесполезны и недейственны, и ни капли не успокаивают. Его ничто не сможет успокоить.

Мужчина вышел на балкон и посмотрел на небо. Серое, затянутое тучами, оно оплакивало смерть молодого мечтателя, а вот в глазах Евгения слез не было. Он находился в ступоре, будто попал в десенсибилизационную камеру, где умирают все ощущения, остаются жить лишь мысли.

Худшие предчувствия Сеченова оправдались, и теперь он винил себя. В том, что не сумел настоять на своем и отговорить Олеся от глупой затеи, в том, что сам не взялся за операцию, не проконтролировал, не сберег, не спас…

Неожиданно правая рука мужчины нащупала под пиджаком какую-то выпуклость, что-то прямоугольное и твердое. Он расстегнул пуговицы и вытащил из внутреннего кармана серебряный портсигар Олеся. Не о чем ни думая, Сеченов раскрыл его, вытащил сигару, ножницы, отрезал кончик и похлопал себя по карманам в поисках зажигалки. Чья-то волосатая рука протянула ему зажигалку, он взял ее, даже не поблагодарив стоящего за спиной человека, и закурил.

Это единственное, что осталось от Олеся. Терпкий аромат дорогих сигар и жгучее чувство в сердце. Что-то такое, чему Сеченов подберет название лишь спустя долгих три года. А именно: ненависть к себе, ненависть к своей работе, к имплантатам и людям, стремящимся быть не такими, как все.

* * *

Евгений Михайлович докурил сигару, разогнал рукой дым вместе с картинами прошлого и закрыл окно. Пора мыть руки. Сегодня у него две операции: вечером ему предстоит заняться пересадкой сердца, а сейчас в операционной анестезиологи давали наркоз пожилому банкиру, который на старости лет захотел научиться читать мысли. Ему, видите ли, стало интересно, что о нем думают родственники. Старик намеревался изменить завещание, но сомневался, в чью пользу его следует менять, поэтому решил пойти на крайние меры.

Банкир был очень богат и заплатил за операцию в три раза больше положенного, лишь бы не стоять в очереди. Сеченов ненавидел людей, считающих, что все в мире можно купить за деньги, но согласился. Потому что знал, чем закончится операция.

Знакомыми коридорами он прошел в операционный блок. Облачился в халат, надел бахилы и шапочку, и встал к раковине. Из небольшого зеркала на него смотрел усталый пожилой джентльмен с грустным взглядом и безжизненным лицом. Возможно, ему стоило отпустить бороду или хотя бы усы, но Олесь никогда не любил растительность на лице, и Евгений Михайлович даже спустя десять лет со смерти мужчины, не желая нарушать традицию, брился каждое утро.

Тщательно вымыв руки и подождав, пока медсестра наденет на него перчатки и повязку, закрывающую нос и рот, Сеченов вошел в операционную.

Лампы дневного света были рассредоточены по потолку и не давали теней, отчего находящиеся в помещении люди казались призраками, правда не белыми, а зелеными и вполне ощутимыми. Зеленый оказался преобладающим цветом в операционной. Зелеными были стены, одежда врачей (помощника, который по совместительству являлся еще и анестезиологом, и медсестры), простыня, которой накрыли пациента, огромный светильник над операционным столом и ящички с инструментами.

Этот цвет Евгения Михайловича успокаивал, но в то же время напоминал о другой операционной, в которой ему довелось побывать десять лет назад. Тогда на столе лежал Олесь. Голова его была обрита, как была обрита голова пожилого банкира, который сейчас лежал на операционном столе лицом вниз. На какое-то краткое мгновение перед глазами Сеченова возникло улыбающееся лицо молодого человека, но тут же исчезло.

Евгений Михайлович по привычке потянулся к внутреннему карману пиджака, где всегда лежал портсигар, но быстро опомнился и подошел к операционному столу.

— Приступим, — произнес он коротко.

Операция началась.

Пациент ничего не чувствовал и не видел: ни шланга, с помощью которого его присоединили к специальному аппарату, ни экрана над операционным столом, показывающим ход операции, ни рук, ловко орудующих электрическим лобзиком.

Нейрохирург действовал механически, не особенно задумываясь о последовательности действий. Хирургическое вмешательство было сложным, но когда на твоем счету не десятки, а сотни подобных операций, в конце концов перестаешь задумываться о том, чтобы скальпель резал ровно, чтобы лезвие пилы не задело головной мозг… Все делалось на автомате, единственное, что по-настоящему волновало Сеченова, это время. Сегодня Евгений Михайлович должен управиться быстрее обычного.

Он обернулся к своему заместителю, который сегодня присутствовал в операционной лишь для оказания помощи в экстренном случае, и мотнул головой:

— Если у тебя срочное дело, можешь идти, Анечка мне поможет.

Заместитель — высокий худощавый мужчина лет тридцати восьми — сидел на табурете в углу и, в ожидании, когда потребуется его помощь, перекладывал инструменты. Предложение явно показалось ему привлекательным, но уходить он не спешил.

— Это не по правилам.

— Я же знаю, — одними глазами улыбнулся Сеченов, — что у вас сегодня годовщина. Ступай, купи жене, гм, цветов, сделай сюрприз. Она ведь не ждет тебя раньше восьми?

— А как же сердечник?

— Об этом не беспокойся, я уже договорился о замене. И этого старикана из наркоза выведу.

Мужчина несколько минут колебался, а потом поднялся с табурета.

— Спасибо, Евгений Михайлович. За мной должок.

— Разумеется, — усмехнулся врач и обратился к медсестре, — можете отдохнуть, сейчас начнется исключительно моя работа.

Они остались в операционной вдвоем: Сеченов и медсестра. Лежащего на операционном столе банкира Михаил Евгеньевич в расчет не брал, все равно тот ничем не может ему помешать и вскоре действительно превратится в пустое место, перестанет быть человеком.

Евгений Михайлович действовал аккуратно, но решительно, лазер резал уверенно, без сомнений, хоть и не там, где положено при подобных операциях. Врач не опасался, что кто-то заметит, как он убивает больного. Знающий человек покинул операционную и теперь ехал домой праздновать годовщину собственной свадьбы, а женщина-помощница, хотя раньше и присутствовала на подобных операциях, знала не больше, чем полагается хирургической медсестре.

— Ток, — попросил Евгений Михайлович.

Женщина подала врачу небольшой черный ящичек, от которого шли два толстых провода с тупыми иглами на концах. Этот прибор в оригинале предназначался для определения функционального назначения разных отделов головного мозга путем их временного отключения. Подобным инструментом пользовались, например, при удалении опухоли головного мозга, но Сеченов приспособил его для более эффективного подсоединения имплантатов, чем заслужил признательность и уважение коллег по медицинскому цеху.

В применении аппарата не было ничего необычного, поэтому медсестра, промокнув лоб хирурга, отошла в сторону.

Осциллограф негромко пикал, в такт с ритмичными кривыми, которые рисовал на зеленом экране, в большой стеклянной трубе бесшумно опускалась и поднималась «гармошка», показывая частоту и глубину дыхания пациента. Все шло просто замечательно.

Михаил Евгеньевич сосредоточился.

«Немного вправо… чуть глубже… еще немного…»

Микроразряды поочередно отключили дыхание и сердцебиение. Осциллограф запищал. Медсестра встрепенулась и бросилась к Сеченову.

Евгений Михайлович помогал женщине реанимировать больного, хотя знал, что никакие массажи сердца и дефибрилляторы не помогут. Банкир отправился к праотцам.

— Время смерти: четырнадцать часов сорок четыре минуты, — констатировал Сеченов и снял с лица повязку.

Одним имплантом на земле стало меньше.

В ПОЛКУ ИНВАЛИДОВ ПРИБЫЛО

По официальным данным Министерства здравоохранения, с появлением имплантатов число инвалидов снизилось. Люди, получавшие ранее инвалидность в связи, сегодня ведут совершенно нормальный образ жизни. Искусственные сердца, почки, конечности функционируют порой лучше живых, для таких людей открылись новые возможности! Увы, наше общество до сих пор относится к людям с искусственными конечностями, как к инвалидам, и это обидно. Прежде всего, самим имплантам. Поэтому многие предпочитают умалчивать о своих проблемах, не рассказывают об искусственных органах друзьям и знакомым, а иногда и скрывать пребывание в клинике, лишь бы не попасть в категорию «имплант» или «инвалид», лишь бы к ним относились по-прежнему.

В четверг в клинике М.Н.Баранова произошла авария: вышел из строя сервер, оставив больничные корпуса без связи на несколько часов. После восстановления работоспособности компьютерной сети, выяснилось, что базу данных, содержащих список имплантов, взломали. В пятницу база появилась в интернете.

Злоумышленники не только вывесили списки прооперированных людей, но и указали конкретные заболевания каждого, а также виды и типы имплантатов, которые те получили. Теперь любой может выйти в сеть и посмотреть, нет ли в списке имплантов соседей и знакомых. Пусть пострадавшие люди не имеют физических отклонений, им придется столкнуться с самой большой трудностью: новой адаптацией в обществе. В полку инвалидов прибыло!

«Рабочий полдень»

N67, август 2099 г.

* * *

Утром Кайл проснулся раньше обычного. Объяснялось это, а также приснившийся ему плохой сон, одной простой фразой: он знал, что будет написано в карточке дневного расписания. И точно, едва Кайлу принесли завтрак, он бросился к подносу и взял в руки белый прямоугольник.

10.15 — Сеченов Е.М.;

по окончании — съемки;

18.00 — посещение благотворительного аукциона;

21.00 — прямая интернет-линия с поклонниками.

Кайл швырнул карточку и отодвинул поднос с такой силой, что чашка опрокинулась, отчего терпкий аромат кофе усилился раза в три. Он ненавидел обязанность ежегодно приезжать в клинику Сеченова на обследование. Ненавидел потому, что, во-первых, ненавидел самого Сеченова, а во-вторых, терпеть не мог быть обязанным. Он сам себе хозяин, сам себе господин, а иметь над головой дамоклов меч с крупной надписью: «Раз в год тебе необходимо явиться на обследование» значит ограничить себя в свободе, подчиняясь требованию перекраивать расписание.

Личный секретарь актера знал о ненависти Кайла к клинике и ко всему с ней связанному, поэтому откладывал посещение до последнего — до конца лета, когда заканчиваются отпуска. Период, когда можно записаться на повторный прием, ограничен, дабы не мешать графику операций. В этом году Кайл хотел отложить визит к Сеченову до осени, ссылаясь на то, что «Командор» требует его постоянного присутствия, но из-за графика клиники был вынужден явиться на прием именно сейчас.

Настроение у Кайла испортилось. День не удался. Пожалуй, он отложит остальные дела, чтобы не портить своим дурным расположением духа прямую линию с поклонниками и показушный аукцион.

Кайл подумал, и разорвал карточку на две половины. Первую, с надписью «Сеченов» и «съемки», положил в карман, а вторую, с благотворительным аукционом и интернет-линией бросил в лужицу кофе. С этим он разберется завтра, а пока ему предстояло нацепить на лицо нейтральную улыбку и отправиться в клинику.

Евгений Михайлович, как всегда, принял Кайла в личном кабинете. Посещение мегазвездой клиники было строго засекречено, иначе почитатели таланта сразу догадались бы, что их любимец — имплант. Кайлу подобная «слава» претила, к тому же он всеми силами старался скрыть свое умение читать чужие мысли. Имплантат в его голове работал исправно, снабжая актера неоценимой по значимости информацией, вот и теперь пожимая теплую, но сухую руку доктора, он слышал все, что тот думает.

— Раздевайтесь.

В голове доктора Сеченова не было ничего, кроме монотонного:

ТРИСТА ТРИДЦАТЬ ДВА, ТРИСТА ТРИДЦАТЬ ЧЕТЫРЕ, ТРИСТРА ТРИДЦАТЬ ШЕСТЬ…

Врач сам устанавливал Кайлу имплантат, поэтому предпочел скрыть мысли, вывесив на первый слой, словно на витрину магазина, большой счетчик. Судя по бесперебойности и монотонности, Евгений Михайлович отлично умел контролировать первый слой. Второй поддавался контролю хуже, но Кайл не слышал его — для этого нужно было сосредоточиться, а сейчас это было затруднительно.

Актер сел на стул рядом со специальным аппаратом. Сеченов посветил в глаза пациента специальным фонариком.

— Ничего не беспокоит? Жалобы есть?

На все вопросы доктора Кайл отрицательно промычал.

С «ЧИТАТЕЛЕМ» ПРОБЛЕМЫ БЫЛИ?

— Нет.

Кайл улыбнулся. На пару секунд он почувствовал свое превосходство над Сеченовым. Свой вопрос Евгений Михайлович задал мысленно, зная, что актер сможет его уловить, но сам услышать мысленный ответ пациента не мог. Кайл не понимал почему, но Евгений Михайлович отказывался установить себе имплантат, а ведь это могло помочь тому в работе — мысли пациента скажут больше, чем слова, не к каждому ощущению можно подобрать определение и не каждое состояние можно описать парой фраз. Но врач был ярым противником имплантатов, как бы странно это ни звучало.

ВСЕ В ПОРЯДКЕ.

— Я могу идти на компьютерную томографию?

— Медсестра проводит вас. И я хотел бы, чтобы вам провели еще и электронейромиографию.

— У меня что-то не так?

— Не волнуйтесь, это обычная мера предосторожности. Раннее предупреждение разных неприятных последствий. Вживленные имплантаты находятся слишком близко к двигательным зонам

Кайл кивнул. Оставшиеся процедуры пройдут не так быстро, как хотелось бы, зато неприятная встреча с Сеченовым осталась позади. Как только он выйдет из его кабинета, может с чистой совестью забыть о его самодовольном лице ровно на год.

— Да, Кайл, — окликнул Евгений Михайлович актера, когда тот уже подходил к двери. — У меня к вам просьба.

Кайл не смог сдержать брезгливой гримасы, но Сеченов сделал вид, будто ничего не заметил.

— Как проходят съемки «Командора»?

— Чудесно, — звезде не терпелось покинуть ненавистный кабинет, но доктор явно что-то замыслил, уж очень подозрительно прищурил глаза.

ШЕСТЬСОТ ВОСЕМЬ, ШЕСТЬСОТ ДЕСЯТЬ, ШЕСТЬСОТ ДВЕНАДЦАТЬ…

— Какая у вас просьба? — Кайл нахмурился. Ему не понравилось, что Сеченов так хорошо скрывает первый слой. Если бы не это, актер сумел бы прочесть просьбу до того, как Евгений Михайлович озвучит ее и, следовательно, успел бы подготовить ответ.

Нейрохирург молча передал Кайлу толстый журнал регистрации.

— Посмотрите на график операций.

— Зачем?

— Я не могу допустить его срыва. От срока операций зависят жизни людей. Ведь я не просто потакаю прихотям богачей, желающих стать имплантами, но и спасаю жизни. И это, между прочим, моя основная работа.

— Что вы хотите этим сказать?

— Если вы не начнете съемки на следующей неделе и не уложитесь в десять дней, я не смогу помочь вам и предоставить в пользование съемочной группе клинику, да и сам участвовать в съемках не смогу.

«Сволочь», — это все, что мог подумать Кайл.

Участие в съемах знаменитого нейрохирурга — огромный плюс для кинокартины, ведь Сеченов при всем своем нежелании быть звездой, именно звездой и являлся. И не просто знаменитостью среди медиков, Евгения Михайловича знали и любили простые обыватели. Из-за того, что он воплощает в жизнь мечты тех, кто хочет стать имплантами, или из-за благотворительных операций, не столь важно, главное, этот человек мог диктовать, и уже диктовал, собственные условия.

Самое ужасное заключалось в том, что Кайл ничего не мог сделать. Он не мог заменить Сеченова актером, не мог упустить возможность снять фильм в настоящей клинике, не мог лишиться значительной части прибыли, которую обеспечит нейрохирург, поэтому ничего не сказал, лишь кивнул и вышел за дверь. Поводов для ненависти стало на один больше.

* * *

Алекс Тропинин уже бывал в «МегаСтар», но никогда еще съемочная площадка не располагалась в таком необычном и неудобном месте.

Слава клиники доктора Сеченова гремела по всей стране, однако строители не рассчитывали, что здесь когда-нибудь будут снимать фильм. В кабинете главного врача, где должен был сниматься первый эпизод, оказалось так мало места, что кроме операторов там уместились только два осветителя с приборами и режиссер. Даже личные телохранители суперзвезды вынужденно стояли в коридоре, закрывая дверь широкими плечами. Кайл был недоволен этим фактом и попросил нейрохирурга подыскать помещение попросторнее, а пока они направились в операционную.

Операционная оказалась еще меньше кабинета, но этой комнате аналогов не было, поэтому пришлось приспосабливаться. Из операционной в коридор временно вынести «лишние» шкафы и холодильник с лекарствами, оставив лишь операционный стол, огромный агрегат, контролирующий жизнедеятельность организма пациента, два металлических столика на колесах, где на стеклянной поверхности в строгом порядке разложили инструменты, и стеллаж с имплантатами на заднем плане.

Одну из камер установили в центре, чтобы в кадр попадала общая картина, вторая, мобильная, под чутким руководством оператора ездила вокруг операционного стола. Еще две мини-камеры работали в автоматическом режиме, обеспечивая дублирование и эффект 3D.

Толстячок режиссер в красной клетчатой рубашке, шортах и неизменных сандалиях на босу ногу сидел в плетеном кресле и скептически щурился. По обе стороны от него стояли помощница и сценарист Потапов. Сам Кайл уже разделся и сидел на операционном столе спиной к зрителям. Алекс и Банан стояли в дверях.

— Поехали, — скомандовала Брахман.

— Сцена восемь, дубль один, — помощница режиссера захлопнула хлопушку, и начались съемки.

Командор, которого играл Кайл, сгорбившись, сидел спиной к зрителям, Сеченов стоял рядом с ним.

— Таких операций сделали не так уж много, — негромко произнес врач. — Риск достаточно велик, чтобы не волноваться, но я все же прошу вас по возможности успокоиться.

— Я спокоен.

Прикрывая чресла зеленой простыней, Командор опустился на операционный стол. К нему тот час подошла медсестра и сделала вид, что ставит капельницу. Все это время вокруг актеров кружила камера номер два.

— Сейчас вы уснете, а когда проснетесь, станете другим человеком.

— Да, доктор, — Командор слабо улыбнулся, — отныне все будет по-другому.

— Стоп! — выкрикнул Брахман.

Алекс аж подскочил от резкого и громкого голоса режиссера.

— Кайл! Сколько раз тебе говорить: давай по тексту! Как там?..

Сценарист, которого Тропинин видел только со спины, закивал и зашелестел страницами сценария.

— Э-э-э, нашел: командор улыбается и твердо произносит: «Нет, доктор. Я не стану другим человеком, изменится лишь мое тело, а сердце останется таким же горячим».

— Вот. Давай заново!

Алекс заметил, как поморщился его наниматель, а Банан негромко фыркнул и прокомментировал:

— По-моему, вариант Кайла лучше этой сопливой ерунды. Командор действительно изменится после операции. Как я.

— Ты не понял, — прошептал Алекс, — режиссер говорит не о внешних изменениях, а о внутреннем постоянстве. Вот ты, например, как был тугодумом, так и остался. Только мускулы нарастил.

— Да я тебе!..

— Эй, охрана! А ну цыц! А то выгоню! — крикнул режиссер и снова обернулся к Кайлу и доктору Сеченову. — Готовы? Начали!

Алекс почувствовал, как Банан ударил его локтем в бок, но промолчал. Чувства Белозерцева — примитив по сравнению с происходящим на съемочной площадке.

Благодаря тренировкам и советам начальника службы безопасности Кайла Голицына, Алекс без труда читал первый слой и работал над вторым. Как говорил Борис Игнатьевич, этот слой поддается контролю лишь отчасти и если не раскрывает душу, то хотя бы приподнимает занавеску, за которой скрывается большая тайна, поэтому, чтобы узнать человека если не на сто процентов, а хотя бы на семьдесят, нужно обязательно научиться читать второй слой. И Алекс учился. За этой занавеской подчас скрывались такие картины, видения и мечтания, что представления Алекса о людях претерпевали значительные изменения.

Первый урок звучал категорично: нельзя оценивать человека по внешности и словам, которые он произносит. В девяноста процентах случаев люди оказывались полной противоположностью маске, которую надевали, выходя на улицу. Даже второму слою можно доверять лишь условно. Чтобы полностью узнать человека, чтобы узнать, какой он, нужно уметь читать третий слой. Это доступно лишь избранным, вроде Голицына, но Алекс знал, придет время, и он присоединится к этой группе. А пока ему доставляло большое удовольствие наблюдать за людьми, мысленно посмеиваясь над их маленькими секретами.

Брахман раздраженно барабанил пальцами по ручке кресла. Как и сценариста, Алекс видел режиссера только со спины, но догадался, что мужчина не слишком доволен происходящим. По мнению Алекса, Кайл играл превосходно, куда-то исчезла его привычная надменность и высокомерие, в жестах появилась жесткость и отрывистость, актер полностью перевоплотился в Командора, но режиссеру, конечно, виднее.

ЧЕРТ ТЕБЯ ПОДЕРИ, КАЙЛ, НЕУЖЕЛИ ТАК СЛОЖНО ПЕРЕНЕСТИ СЪЕМКИ? ТЕБЕ БЫ ДОКТОР НЕ ОТКАЗАЛ… ЭХ! СЕЙЧАС САМОЕ ВРЕМЯ ДЛЯ НАТУРЫ, А ПОЗЖЕ МОГУТ НАЧАТЬСЯ ДОЖДИ, И ПОЛИГОН В «ШКОЛЕ ПОДГОТОВКИ ОХРАНЫ» КАК НАЗЛО ОТКРЫТЫЙ…

Алекс прищурился, сосредотачиваясь на начинающем лысеть затылке Брахмана. Он хотел заглянуть на второй слой, узнать тайны, скрывающиеся под оболочкой строгого и напыщенного профессионала.

Второй слой режиссера частично состоял из изображений и был более смутным, чем первый. Первое, на что обратил внимание Алекс, это цвет или, как называл его Голицын, внутренний фон. Это главная составляющая второго слоя, способная дать общее представление о человеке. У добрых и отзывчивых людей внутренний фон обычно представлял собой палитру теплых тонов: желтый, коричневый, красный, палевый, у скрытных, обиженных, таящих злобу — холодных: синий, фиолетовый, серый, темно-зеленый.

Однако по внутреннему фону судить о человеке преждевременно. Даже у самого доброго из людей цвет второго слоя может оказаться синим, ведь на фон влияет не только общий жизненный настрой человека, но и сиюминутное настроение: радость, горе и даже испуг.

Внутренний фон режиссера отливал сиренево-лиловым, и Алекс понял, почему — голова толстяка была занята вовсе не съемками, точнее, не только съемками.

КАК ОНА МОГЛА… КАК МОГЛА… ПРЕДАТЕЛЬСТВА НЕ ПРОЩУ. НИ ЗА ЧТО И НИКОГДА. НЕ ПРОЩУ. ГАДИНА. СТЕРВА.

Картинки, сопровождающие эти мысли, запечатлели смутные фигуры мужчины и женщины, испуганно застывшие, застигнутые за самым интимным процессом на свете.

Тропинин порадовался, что не рассмотрел подробностей, и поспешил переключить внимание на кого-нибудь другого.

Банан отпадал, мысли силача и так были известны, Кайл тоже, по причинам уже более серьезным: Борис Игнатьевич строго-настрого запретил своему подопечному использовать нанимателя как тренировочную базу, более того, просил вообще никогда не читать мысли звезды и однажды пригрозил увольнением. Хотя Алекс за время своей работы на Кайла ни разу не проник в его мысли, догадывался, что в голове заносчивого красавца наверняка есть нечто такое, что Голицын старается скрыть. Сам начальник службы безопасности, конечно, в курсе того, что творится в мыслях его нанимателя, а вот Алексу читать Кайла не полагалось.

Алекс не расстраивался. Что бы ни скрывал Кайл, рано или поздно это выйдет наружу, к тому же, тайна звезды не может быть слишком ужасной, иначе Голицын предпринял бы какие-то меры — Борис Игнатьевич был человеком справедливым и уважал законы. И Алекс вернулся к другим людям в операционной.

Мысли операторов занимал процесс съемки. Мужчина, контролирующий неподвижную камеру, зевал и мечтал о скорейшем окончании рабочего дня, второй оператор, плавно перемещающийся по операционной, мысленно ругал режиссера за тесноту и неподходящие условия работы.

А вот мысли доктора Сеченова заставили Алекса задуматься. На первом слое шел бесконечный счет. Тропинин наверное десять минут слышал в голове приятный негромкий голос знаменитого нейрохирурга:

… ТЫСЯЧА СТО ВОСЕМНАДЦАТЬ, ТЫСЯЧА СТО ДВАДЦАТЬ, ТЫСЯЧА СТО ДВАДЦАТЬ ДВА…

С чем это связано, для Алекса осталось загадкой. Может, таким образом Сеченов успокаивал себя, ведь не каждый день тебе приходится сниматься в кино, а тем более с такой знаменитостью, как Кайл? А может, это просто особенность психики доктора. Бывают же люди, которые по дороге на работу считают ворон, трещины на асфальте, зеленые автомобили или минуты, проведенные в пробках. Наверное, у Сеченова то же самое — неконтролируемый автоматический счет секунд. Правда, существовал еще один вариант: кто-то из присутствующих имел «читатель», доктор об этом знал и скрывал первый слой намеренно.

Догадками делу не поможешь, и Алекс попытался выйти на второй слой мыслей знаменитого врача.

Голову Тропинина заполнило серо-зеленое марево без каких-либо определенных образов и внятных предложений, однако ему вдруг стало нестерпимо больно и грустно, словно он узнал о смерти близкого друга или любимого человека. Сеченов хранил внутри обиду на мир, на судьбу и даже на самого себя, оттого, что не смог спасти кого-то очень дорогого.

Алекс мысленно посочувствовал доктору и вопреки собственным неписанным правилам не вмешиваться в ход мыслей посторонних, послал доктору огромную порцию радости, столько, сколько сумел собрать внутренних сил.

Молодой человек не знал, примет ли Сеченов его послание, ведь нейрохирург не был имплантом, однако надеялся, что его усилия хоть немного осветлят угрюмый серо-зеленый внутренний фон доктора.

Сеченов действительно что-то почувствовал. Алекс заметил, как он удивленно замер, уставившись на Кайла.

— Стоп! Доктор! Не спите! — крикнул режиссер.

Серо-зеленый фон второго слоя действительно немного посветлел, а вот счет, который Сеченов вел на первом слое, даже не прервался.

ТЫСЯЧА ТРИСТА СЕМЬДЕСЯТ, ТЫСЯЧА ТРИСТА СЕМЬДЕСЯТ ДВА…

Алекс качнул головой. Доктор оказался любопытным субъектом — таинственным и непонятным, но узнать его хорошенько не получилось, Сеченов словно выставил внутри себя непроницаемый щит. С таким Тропинин еще не сталкивался.

Он отвлекся от доктора и переключил внимание на последнего интересного человека в комнате — сценариста. Даже сидя в кресле господин Потапов сутулился. Судя по тому, что он практически не шевелился, человек заснул или находился в состоянии близком к этому, однако в мыслях его царила неразбериха. Первый слой походил на кипящий суп, где на поверхность выплывает то картофелина, то капуста, то кружочек лука.

ВСЕ ПОГИБЛО. СЕМЬ МЕСЯЦЕВ РАБОТЫ ПСУ ПОД ХВОСТ. НИКТО НЕ ПОНИМАЕТ… ДО ЧЕГО Ж КОМАНДОРА ЖАЛКО… И СЕБЯ. ЕЩЕ БОЛЬШЕ. МОЖЕТ, К ДРУГИМ ОБРАТИТЬСЯ? А ТОЛКУ? ПРОТИВ КАЙЛА НИКТО НЕ ПОЙДЕТ, ЕСЛИ ОН ВЗЯЛСЯ ИГРАТЬ В ФИЛЬМЕ, ВТОРОЙ ПО ТОМУ ЖЕ СЮЖЕТУ СНИМАТЬ НИКТО НЕ ВОЗЬМЕТСЯ… ОДНОГО В ТОЛК НЕ ВОЗЬМУ, ПОЧЕМУ КАЙЛ ТАК ИЗУРОДОВАЛ СЦЕНАРИЙ? НЕУЖЕЛИ НЕ ПОНИМАЕТ, КОМАНДОР — ДОБРЫЙ, ПОРЯДОЧНЫЙ, ЧЕСТНЫЙ БОРЕЦ ЗА СПРАВЕДЛИВОСТЬ, А НЕ УБИЙЦА, ПРИКРЫВАЮЩИЙСЯ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫМИ МОТИВАМИ… ЧТО С ФИЛЬМОМ БУДЕТ?!

Алекс заглянул на второй слой мыслей сценариста, но и там были сплошные вопросы.

УЙТИ ИЛИ ОСТАТЬСЯ? ПОДПИСЫВАТЬСЯ ЛИ ПОД ЭТИМ СКАНДАЛОМ? ВЕДЬ СКАНДАЛ БУДЕТ. КАК ТОЛЬКО ФИЛЬМ НА ЭКРАНЫ ВЫЙДЕТ… НЕ НАЧНУТСЯ ЛИ БЕСПОРЯДКИ? ОБРАЗ КОМАНДОРА СПЛОШЬ ПОЛОЖИТЕЛЬНЫЙ, А ЕГО ПРЕВРАТЯТ В МОНСТРА… В УБИЙЦУ… ЭТО УДАР ПО ВСЕМ ИМПЛАНТАМ.

Тропинин перевел взгляд на Кайла. Великий актер самозабвенно изображал из себя Командора, и теперь Алекс понимал, что Командор у Кайла будет иным, не настоящим, не героем, а убийцей…

Не эту ли тайну охранял Голицын, когда запретил Алексу читать мысли нанимателя?

Мысленно Тропинин потянулся к голове Кайла… и отпрянул. Он не мог подвести Бориса Игнатьевича. Даже если Кайл решил испоганить образ народного героя и внести вклад в разрушение и так находящегося на грани беспорядков и хаоса общества, Алекс не станет читать его мысли, он обещал. А помешать планам Кайла можно и другим способом… стоит только этот способ найти. И только если ничего не получится, он заглянет в голову нанимателя. Потеряет работу, но заглянет.

ПИРАТСТВУ БОЙ

С появлением на рынке новой продукции, обязательно находятся люди, которые хотят получить кусок от чужого пирога, не имея на то ни малейшего права. Они подделывают электроприборы известных марок, косметику, продукты питания, детские игрушки, организуя подпольные производства, и выплескивают на рынок потоки некачественных товаров. Имя им — пираты.

Но современным пиратам чайников, утюгов и домашних кинотеатров мало. Они подделывают дорогостоящие детали самолетов и имплантаты. Да-да, вы все поняли правильно! На черном рынке появились подделки имплантатов. И, к сожалению, есть первые жертвы.

29-летний житель Нижнего Новгорода Антон О. приобрел стандартный набор и лег в клинику для его вживления. Врачи не распознали подделку и сделали молодому человеку операцию. Проблемы начались на этапе восстановления. Боли, сопровождающие увеличение мышечной массы и растяжение сухожилий, были такой силы, что молодой человек едва не впал в кому. Антону кололи обезболивающее и отодвинули процесс восстановления на три недели. Но несчастного нижегородца ждало еще одно испытание: роста мышечной массы не произошло.

Спустя месяц ожесточенных тренировок вес Антона увеличился лишь на двадцать килограмм. Нейрохирурги списали все на ошибку «в подсоединении» имплантата к головному мозгу и провели повторную операцию. Долгие три недели ничего не происходило, а потом мышцы начали расти. Увы, только в определенных местах. Увеличился бицепс на левой руке, трицепс на правой, мускулы шеи, правое плечо, правая стопа, мышцы спины с левой стороны… Антон превратился в урода.

Рассказывает нейрохирург Ф.М.Осипов, главный врач неврологического отделения Нижегородского института травматологии и ортопедии:

— Неравномерный рост мышц при равномерной нагрузке может означать только одно: некачественный имплантат. Скорее всего, имеет место нарушение проводимости так называемой информационной ленты, которая отвечает за проведение нервных импульсов от мышц к головному мозгу и обратно. Делать Антону третью операцию опасно, скорее всего, ему придется приспосабливаться к новому телу. Это второй подобный случай в моей практике. Молодому человеку еще повезло, первый пациент, получивший некачественный имплантат, умер через полтора месяца после его вживления. Дабы избежать неприятностей, заказывайте оригинальные имплантаты и только у тех производителей, чья продукция хорошо зарекомендовала себя на рынке. Не введитесь на провокации, не экономьте на собственном здоровье!

К этим словам присоединяется и наша газета. Если вам необходим имплантат, или вы решили увеличить силу мышц, не жалейте денег! Здоровье дороже!

«Медицинский вестник»

N 100, август 2099 г.

* * *

Сеченов никогда не считал свои поступки неправильными, и не думал о себе, как о злом человеке. Что есть зло? Нечто приносящее вред. А он никому вреда не причинял, по крайней мере, по собственному желанию, наоборот, старался помочь людям обрести здоровье и стать счастливыми. Его работа заключалась в том, чтобы спасать людям жизнь. Разве это зло?

В свои шестьдесят два года он спас тысячи жизней, пересадив кому сердце, кому почки, кому легкие, заменив внутренние органы имплантатами. Евгению Михайловичу было чем гордиться, он понимал это точно так же, как члены медицинского сообщества, его пациенты и вообще все люди, которые когда-либо слышали о его успехах, и никогда не зазнавался.

Сеченов старался реже появляться на телевидении и в газетах, и неохотно давал интервью, но изредка удовлетворял любопытство прессы, чтобы жадные до скандала журналисты не плодили слухов. Однако журналисты и сами частенько наведывались в клинику, привлеченные очередным чудом, которое совершил Евгений Михайлович. Это нейрохирургу не нравилось, он опасался, что какой-нибудь пронырливый грамотей узнает, что Сеченов проделывает с некоторыми пациентами.

Если он и вспоминал первого убитого им импланта, то редко, чаще в его голове всплывал последний отправившийся на небеса по его воле — певец Блэйн.

Подающий надежды молодой человек обладал очень красивым, чистым и сильным голосом и пел замечательные песни. Ни у кого не было и тени сомнения в том, что он станет знаменитостью статусом ничуть не ниже Кайла, но только Сеченов знал, что Блэйн не доживет до дня триумфа.

Как только певец сообщил Евгению Михайловичу о желании не просто заменить больное сердце здоровым, но поставить «читатель», Сеченов разочаровался в певце. Молодой человек напомнил ему Олеся — своей красотой, миловидностью и добрым нравом, и тем горше было разочарование нейрохирурга. Конечно, Блэйн — это не Олесь, но разве в этом дело? Молодой человек сознательно подвергал себя опасности дополнительной, лишней по сути, операции в погоне за призрачными преимуществами, которые не принесут ему ничего, кроме разочарования.

Сейчас, когда после похорон Блэйна прошел почти месяц, Евгений Михайлович начал терзаться сомнениями, правильно ли поступил? Может, не стоило убивать певца? Может, своим талантом он искупил бы вину перед обществом? Ведь желание возвыситься над другими — вина или даже грех. Но скорее всего Блэйн стал бы мелочным и злым человеком, узнав, что о нем, его таланте и карьере думают самые близкие люди, друзья и деловые партнеры.

Евгений Михайлович вконец измучил себя этими вопросами и серьезно подумывал о том, не обратиться ли к священникам и не исповедаться ли… но понимал, что исповедь не принесет ему облегчения. Прошлое изменить нельзя, как нельзя выловить из речки свою тень.

Сеченов стоял в ванной и смотрел в большое настенное зеркало.

В нем отражался грустный и усталый человек с тусклыми серыми, почти прозрачными глазами, худым изможденным лицом, с опущенными уголками рта, обвислыми щеками. Даже подбородок выглядел озабоченным.

— Где я ошибся? — спросил своего двойника Сеченов.

ТЫ ЕГО УБИЛ, — мысленно ответило отражение.

— Я спас его от разочарования, крушения надежд, потери веры в людей и себя… я спас его от самого страшного.

ТЫ ЕГО УБИЛ.

— Он был жалок в своем желании возвыситься, и сам не знал, чего хотел.

ОН ЖЕЛАЛ ЗНАТЬ, ЧТО О НЕМ ДУМАЮТ ДРУГИЕ.

— Он хотел использовать эти знания во вред другим.

СЕБЕ НА ПОЛЬЗУ.

— Значит, другим во вред. Они все одинаковые…

КАК КАЙЛ.

— Да, как он. Жаль, что я пожалел его.

СЧАСТЬЕ, ЧТО ТЫ ЕГО НЕ ТРОНУЛ.

— И кем он стал? Чудовищем в миниатюре, пахнущим дорогими духами, улыбающимся и пожимающим руки тем, кого потом сам же и утопит. Такие, как Кайл, не должны размножаться. Не нужно было доктору Ли Хоу работать над «читателем». Блэйн все равно покончил бы с собой и попал в ад. А я отправил его прямо на небеса.

БЛЭЙН НЕ СОВЕРШИЛ БЫ САМОУБИЙСТВО. ВЕДЬ КАЙЛ ДО СИХ ПОР ЖИВ.

— Кайл засранец, а душа Блэйна нежная и хрупкая, она не пережила бы предательства.

ТЫ УБИЙЦА.

— Я помогаю людям. А тех, кого отправляю на тот свет, с лихвой компенсирую жизнями, которые спасаю. Моя лотерея — вот мое искупление.

Сеченов закрыл глаза, включил кран и умылся ледяной водой. Конечно, она не поможет изгнать из памяти последний день жизни Блэйна, но хоть немного освежит и заставит заткнуться внутренний голос. Евгений Михайлович не хотел, чтобы из-за каких-то глупых мыслей его жизнь пошла под откос. Ведь если в душе нет гармонии, если ты не умеешь жить в мире с самим собой, жизнь превращается в пытку.

* * *

Операция прошла успешно. Евгений Михайлович бросил последний взгляд на лицо Блйэна, его обритую голову, которую медсестра тщательно бинтовала, и вышел из операционной.

Он выполнил свою работу добросовестно и аккуратно, так, как если бы на операционном столе лежал его собственный ребенок. Но певцу все равно не суждено насладиться жизнью и новыми возможностями сердечного имплантата и «читателя».

Сеченов выпил кофе, постоял на балконе, выкурил две сигары и дождался вечера. А потом вернулся в операционный блок и вошел в реанимацию.

В реанимации, несмотря на ярко-красное предзакатное солнце за окном, было темно. Тяжелые шторы закрывали окно, не позволяя свету мешать тяжелому сну отходящего от наркоза пациента.

Нянечка дремала на стуле, опершись локтем на тумбочку с лекарствами, аппаратура, контролирующая жизнедеятельность, тихонько пикала в такт сердечному ритму. Молодой человек неподвижно лежал на кровати, сливаясь с простыней из-за бинтов на голове. Евгений Михайлович тронул женщину за плечо, указал глазами на певца Блэйна, и тихо спросил:

— Как он?

— Ничего. Выпил полстакана воды и снова заснул.

Сеченов подошел к пациенту и накрыл его лоб ладонью.

— Температуру мерили?

— Мерила. Час назад.

— Гм, принесите, пожалуйста, термометр, мне кажется, у него жар.

Сеченов повернулся к Блэйну, отгородившись от посторонних взглядов собственной спиной. Он слышал, как нянечка выдвинула ящик тумбочки, как чем-то шелестела, как негромко выругалась, наткнувшись в темноте на что-то острое, и ухмыльнулся.

Блэйн спал. Простыня на его груди равномерно вздымалась и опадала, глазные яблоки под закрытыми веками были неподвижны, организм получил большой стресс и теперь спешно восстанавливал силы, не тратясь на сновидения.

Из кармана халата Евгений Михайлович достал небольшую капсулу. Приложил ее к запястью певца и нажал. Тонкая игла проникла в вену и впрыснула содержимое капсулы в кровь. Через полчаса яд разложится на составляющие, одно из которых, при соединении с обезболивающим, превратится в другое не менее сильнодействующее лекарство. Врач, который сделает укол, совершит грубейшую ошибку — «перепутает препараты» и убьет пациента безобидным обезболивающим.

— Вот, нашла.

Нянечка подошла к Сеченову, и тот подвинулся, чтобы женщина могла добраться до единственного не забинтованного уха Блэйна. Трубочка вошла в ухо молодого человека, миниатюрный прибор негромко пискнул, и на дисплее появились светящиеся цифры.

— Нет, температура в норме.

— Значит, мне просто показалось. Спасибо. Если что, сразу зовите.

Евгений Михайлович вышел из темного помещения реанимации и отправился в свой кабинет. Он дождется, пока подействует лекарство, а потом отметит еще одну смерть никчемного человека.

* * *

Хоть Сеченов и сторонился журналистов, они сами находили его. Евгений Михайлович считался слишком ценным человеком, и деятельность его носила такой характер, что не воспользоваться моментом и не устроить из очередного превращения политика или актера в импланта грандиозную шумиху было нельзя.

Сам нейрохирург старался держаться в тени, но его имя не сходило с газетных и журнальных страниц, а уж осветить лотерею Сеченова было святым делом даже для самой завалящей из желтых газетенок.

Каждые полгода Евгений Михайлович устраивал лотерею: выбирал троих счастливчиков из числа тех, кто не имел возможности оплатить операцию, и спасал им жизнь. Конечно, ни о какой установке дополнительных имплантатов речь не шла. Во-первых, для Сеченова это являлось искуплением грехов, и новым убийствам на бесплатных операциях места не было. Второй причиной того, что «бесплатникам» не доставались имплантаты силы и прочие необязательные, но приятные гаджеты, была дороговизна последних. А третьей, самой главной и всеми силами пропагандируемой причиной, была бесполезность «читателя» и прочих штучек. Замена сердца, удаление опухоли головного мозга, восстановление отсутствующей или нерабочей конечности гораздо важнее «суперсилы». Это единственное, чем Евгений Михайлович с удовольствием делился с журналистами.

Вначале, когда так называемая лотерея только зародилась и не успела превратиться в постоянно действующую, все происходило очень просто и скромно. Сеченов определялся с типом операций, доставал соответствующие имплантаты, объявлял о своем решении газетам, чей тираж составлял более миллиона экземпляров, и повторял на сайте собственной клиники, а также в «Вестнике медицины». Потом случайным образом выбирал трех человек из числа подавших заявки и объявлял имена счастливчиков.

Позднее, когда Евгений Михайлович стал знаменитым, средства массовой информации решили сделать из лотереи настоящее шоу.

Сначала нейрохирург отказался от телевизионной трансляции, а потом махнул на журналистов рукой. Дело важнее. Если с помощью телевидения о его благотворительной акции узнает больше нуждающихся, он будет только рад. Впрочем Евгений Михайлович не преминул поставить ряд условий: лотерея не должна превратиться в шоу, должна идти в лучшее эфирное время и транслироваться по всем центральным каналам. Сеченов не желал озолотить какую-то одну телекомпанию, он хотел донести информацию до максимально возможного числа зрителей.

Лотерея доктора Сеченова состояла из двух частей: первая определяла вид операции: пересадка сердца, замена почек искусственными аналогами, или удаление опухолей головного мозга. После этого людям давался месяц, чтобы в специальном почтовом ящике оставить заявку. Евгений Михайлович требовал немного: на обычном листе разборчиво написать имя, фамилию, отчество пациента, возраст, контактные данные и кратко указать диагноз.

С электронным ящиком он не связывался, иначе его завалили бы нежелательными сообщениями, к тому же врач хотел гарантии, что счастливчик доберется до его клиники и нейрохирургу не придется выбирать другого человека, который также может оказаться иногородним или даже иностранцем. Евгений Михайлович проводил отбор из тех, кто лично или через знакомых в городе опустил бумажку с именем в почтовый ящик.

Во второй части шоу определялись три победителя. С этим тоже проблем не возникало: из огромного крутящегося барабана с заявками Сеченов по очереди вытаскивал листы и в прямом эфире звонил победителям, дабы убедиться, что за анкетой стоит реальный нуждающийся в помощи человек, а не шутник, решивший ради смеха опустить в почтовый ящик Евгения Михайловича анкету своего здорового друга.

— Добро пожаловать на очередной розыгрыш жизней! — пошутил ведущий — яро-рыжий клоун в белом костюме с огромными оранжевыми помпонами вместо пуговиц.

Сеченов поморщился. Он не понимал, почему его «шоу» должен вести именно клоун, ведь вопрос, решаемый здесь, очень серьезный — вопрос здоровья, вопрос жизни и смерти. Организаторы же придерживались иной точки зрения:

— Вы, Евгений Михайлович, свою задачу выполняете: оповещаете людей о возможности бесплатных операций, а мы выполняем свою задачу: обеспечиваем высокий рейтинг. Клоун призван немного развлечь публику, чтобы ваша лотерея не превратилась в розыгрыш «Спортлото» — не стала скучной и неинтересной. Программу должны досмотреть до конца.

— Ее и так смотрят до конца, — возражал Сеченов. — А вы неоправданно увеличиваете эфирное время этим клоуном и рекламной паузой. Лотерея — минутное дело, а вы превращаете ее в целое шоу.

— Вам же лучше. Меньше риска, что заинтересованные люди не пропустят ничего важного.

Сеченов махал рукой, позволяя организаторам делать все, что им вздумается, и тихо стоял в сторонке.

Сейчас Евгений Михайлович ждал за кулисами, пока клоун закончит кривляться и предоставит ему слово.

Студию оформили в карикатурно-больничном стиле: белые стены с нарисованными дверями и надписями: «ЛОР», «Окулист», «Терапевт», картонные силуэты врачей в белых шапочках с яркими малиновыми крестами и медсестер с огромной грудью и в халатах, едва прикрывающих сексапильные попки.

В центре студии стояли два белых кресла: одно мягкое, обитое натуральной кожей, второе — врачебное, наподобие кресел в стоматологических клиниках — с подлокотниками, подголовником и подставкой для ног.

Между креслами стоял огромный «барабан» — вырезанный из пластика круг с нанесенными символами. Сейчас он был закрыт простыней, но когда придет время определить тип операций, которые будет проводить Сеченов, простыню снимут.

На свои шоу, равно как и на другие общественные мероприятия, Евгений Михайлович надевал белый костюм и белые лакированные ботинки. Он не боялся быть немодным и носил то, что нравилось, ведь главное не то, что человек носит, а то, что этот человек делает. А Сеченов делал доброе дело. По крайней мере, сейчас.

Клоун между тем закончил кувыркаться и театрально выставил руку, представляя главного героя лотереи.

— Внимание! Барабанная дробь! Пришла пора показать зрителям нашего доброго доктора Айболита! Евгений Михайлович Сеченов!

Трубачи, казалось, выдохнули в свои инструменты рекордный объем воздуха, от звука фанфар у хирурга едва не заложило уши.

Следуя сценарию, Сеченов вышел на сцену. Клоун его сопровождал.

— Присаживайтесь, — предложил оранжевый, указывая на врачебное кресло. — Ой, нет! Вы же доктор! Это мое место.

Клоун ненатурально засмеялся и плюхнулся в зубоврачебное кресло, Сеченов опустился в кожаное.

— Доктор, у меня болит нога, вы справитесь с этим? — клоун вытянул в сторону Евгения Михайловича ногу в огромном оранжевом ботинке.

— Справлюсь.

По сценарию Евгению Михайловичу полагалось улыбнуться, но он не смог. Его тошнило от рыжего уродца с обезьяньими манерами. Хирург отвернулся к камере и, нарушая задуманный порядок, произнес:

— Мы не будем больше тянуть с самым главным и отправим клоуна в отставку. Гм, медсестра-клоунесса, которая должна выйти через минуту, нам тоже ни к чему. В конце концов, вы смотрите эту передачу не ради развлечения. Предлагаю сразу перейти к барабану.

Клоун только и сумел, что открыть рот и подавиться всеми своими сценарными шутками.

Передача шла в прямом эфире, помешать Евгению Михайловичу не смогут. Те, кто по каким-то причинам пропустят «шоу», увидят результат лотереи в завтрашних газетах и на личном сайте Сеченова, поэтому мужчина уверенно подошел к «барабану» и сдернул с него простыню.

Тут нейрохирурга поджидал сюрприз.

Организаторы каждый раз придумывали что-то новое. Полгода назад на барабан наклеили первые буквы названий болезней и операций, а большое электронное табло на правой стене содержало расшифровку. Год назад это были разноцветные цифры, а список висел на левой стороне и выглядел не как электронное табло, а как школьное расписание, написанное мелом на черной грифельной доске.

Сейчас же «барабан» представлял собой карикатуру на организм человека. Сектора вместо букв, цифр или иных условных обозначений содержали уродливые картинки легких, печени, сердца, головного мозга и прочих органов, некоторые из которых даже Евгений Михайлович не решился бы определить со сто процентной вероятностью. Слева от «барабана» располагалась большая пластмассовая красная стрелка. Ее закрепили, и Сеченову предлагалось вращать сам «барабан».

Евгений Михайлович вздохнул, глядя на все это безобразие, и крутанул пластмассовое колесо. Больше ему ничего не оставалось. Расшифровывать все изображения бессмысленно, а с картинкой, на которую укажет стрелка, он разберется.

Оркестр, опомнившись от шока, вызванного неожиданным отклонением главного действующего лица от сценария, заиграл «Полет шмеля» Римского-Корсакова. Напряженная, но быстрая и волнующая мелодия вполне подходила к ситуации, и Сеченов немного расслабился.

«Барабан» замедлил ход и остановился. В секторе, который остановился напротив красной стрелки, была изображена отрезанная человеческая нога.

«Хорошо, хоть кровь нарисовать не додумались», — подумал Евгений Михайлович и повернулся к камере:

— Итак, в течение следующего месяца я жду ваших заявок, гм, по восстановлению конечностей. Переломы, вывихи, смещение суставов, просьба, не заявлять. Меня интересуют сложные и дорогостоящие операции, например, замена стопы искусственным аналогом, или восстановление чувствительности всего, что находится ниже таза. Ампутированные ступни, пальцы, атрофированные мышцы, гм, приветствуются. Доброго вам здоровья.

С этими словами Евгений Михайлович покинул студию.

Даже если после его выходки от его «шоу» откажутся все телевизионщики, он переживет — обратится к газетам и глянцевым журналам, которые с большим удовольствием пойдут на все, лишь бы повысить собственные продажи. Он найдет способы оповестить людей о той помощи, которую может им оказать, но не позволит превращать лотерею в клоунаду. Человеческая жизнь и здоровье — не те вещи, которыми можно шутить.

* * *

После съемок первой части лотереи вместо того, чтобы отправиться домой, Евгений Михайлович направился на работу. Он расстроился из-за сегодняшнего прямого эфира. Организаторы не должны были превращать серьезное мероприятие в клоунаду. Он правильно сделал, расставив все по своим местам. А теперь ему нужно успокоиться, и он отправился туда, где сделать это легче всего: в клинику.

Дома Евгения Михайловича никто не ждет. На плите стоят холодные слипшиеся вчерашние макароны, телевизор как обычно завалит рекламой, а электронный почтовый ящик спамом. Кровать будет пытаться согреть хозяина, и доктор, в конце концов, отчается, и нальет горячий чай. У него никого не было, даже собаки, ведь за ней нужно ухаживать, а он не смог бы о ней позаботиться, точно так, как не смог позаботиться о самом дорогом сердцу человеке.

В клинике все иначе, не как дома, теплее и приятнее. Хотя врачи уже разошлись по домам, и в реанимации остался только дежурный хирург и нянечка, там было много уютнее, чем в пустом и холодном доме, царило ощущение тепла, значимости, небезразличия и веры. Веры в то, что он, как человек, еще не потерян окончательно.

Евгений Михайлович, махнув рукой охраннику, въехал в ворота, оставил свой ярко-желтый «Форд» в гараже и неспешно прошелся по саду к главному входу. Вечерний ветер овевал прохладой, пахло зеленью и яблоками. Сеченов попытался улыбнуться, но получилось плохо.

Он проскользнул мимо дежурного на первом этаже, жестом показав, что ничего экстренного не случилось, и отправился в свой кабинет. Поднялся по лестнице на второй этаж, прижался к стене, пропуская необъятных размеров нянечку с тележкой, на которой огромным стогом лежало постельное белье, принюхался к аромату стирального порошка и, наконец, улыбнулся.

Все не так уж и плохо.

До сих пор ни один человек не догадался, почему среди тех, кто желает научиться читать чужие мысли или стать самым сильным, такая высокая смертность. А все оттого, что Евгений Михайлович дорожит собственной репутацией и свободой и каждый раз придумывает новый план действий. С Блэйном он поступил смело, решив отправить певца на тот свет прямо в больнице. В остальном он действовал очень осторожно и изобретательно: давал медленно действующий яд вместо лекарств на послеоперационных приемах или назначал особые процедуры, результатом которых становились паралич и скоропостижная смерть.

Все не так уж и плохо.

Если не считать неожиданно проснувшегося чувства сомнения в правильности собственных поступков.

Сеченов подошел к двери кабинета, достал из кармана электронную карточку ключа и замер. Дверь была приоткрыта. Но он не мог оставить ее не запертой! На двери стоял автоматический доводчик, отчего дверь захлопывалась сама собой. Замок тоже закрывался автоматически, как только два датчика, установленные один на дверном косяке, другой на самой двери, контактировали друг с другом. Дверь просто не могла оказаться открытой. Если только кто-то не проник в кабинет и не сломал доводчик.

Сеченов прислушался. Из-за двери в дальнем конце коридора, где располагался небольшой тренажерный зал, доносилось негромкое бормотание приемника, но больше никаких звуков не было.

Евгений Михайлович дважды хлопнул в ладоши, включая свет, и вошел.

Он ожидал увидеть все, что угодно: валяющиеся на полу карты пациентов, разбитые стекла, может быть даже труп одной из медсестер в центре персидского коврового покрытия… но не увидел ничего. В кабинете, казалось, не изменилась ни одна деталь, даже статуэтка из белого золота в форме сердца, подаренная ему сотрудниками клиники на прошлый день рождения, стояла нетронутой, словно никто и не заходил в кабинет знаменитого нейрохирурга, пока он проводил лотерею в прямом эфире.

Сеченов оглянулся на дверь. Доводчик все-таки сломан, уродливой ножкой кузнечика торчал он, вырванный из косяка, хотя должен был соединять косяк и дверь. Пожалуй, это было единственной уликой, говорящей о том, что в кабинете побывали посторонние.

Евгений Михайлович бросился к столу. Там, в верхнем ящике тумбочки под слоем справок и выписок из медицинских карт, лежали пять тысяч кредитов — бешеная сумма, которую он не успел спрятать в сейф.

Сеченов рванул ручку, не заботясь о том, что на ней могли остаться отпечатки пальцев грабителя, и засунул руку под слой бумаг… деньги были на месте. Все пять тысяч.

— Чего же тогда тебе могло понадобиться?

Хирург медленно опустился в кресло и вздохнул. Взгляд его упал на сейф в дальнем углу справа от двери. Неприглядный с виду, он хранил внутри то, без чего Сеченов не смог бы работать — имплантаты для операций на ближайший месяц: усилитель сердечного ритма, «читатель», щитовидная железа, имплантат силы, «супер-память»… всего одиннадцать чипов общей стоимостью более ста тысяч кредитов.

Так же медленно, как садился, Евгений Михайлович поднялся, подошел к сейфу и присел рядом. То, чего он не заметил при входе в комнату, сейчас просто бросалось в глаза своей вопиющей неправильностью и невозможностью: толстые стальные петли сейфа были распилены, а сама дверца была снята и стояла, аккуратно прислонившись к тому, что раньше надежно охраняла.

Сеченов двумя руками отодвинул тяжелую стальную дверь сейфа и заглянул внутрь.

Внутри, как и следовало ожидать, было пусто.

ДОРОГАЯ РЕДАКЦИЯ

«Здравствуй, дорогая редакция. Меня зовут Тихомирова Анна Ивановна. Мне 34 года, я живу в городе Мичуринск Тамбовской области. У меня муж и трое детей: Сашенька (12 лет), Аленка (8 лет) и Николай (4 года). Я работаю учителем в средней школе, муж — тракторист. Живем дружно, хотя и небогато. Есть хозяйство, три порося, десяток кур и буренка.

Все было хорошо, пока Коленька не заболел. Врачи определили у него мелкоклеточный рак легких. Моему сыну проводят лечение, но это агрессивный рак, и без удаления опухолей шансов у Коленьки мало. Единственное, что может помочь, так это новые легкие, пока метостазы еще не распространились по телу.

Достать орган, тем более для четырехлетнего ребенка, в нашем городе практически нереально, остается надеяться на чудо имплантологии. Врачи вызвались помочь, но денег на операцию у нас нет.

Обращаемся в вашу газету с просьбой о помощи! Добрые люди! Не откажите! Моему сыночку нужна операция! Перечислите, кто сколько может! Да благословит вас Господь»!

Подобных криков о помощи мы получаем десятки. Имплантаты слишком дорогое удовольствие для многих людей, а для некоторых равноценны жизни. Хотя медицина и сделала огромный шаг вперед, новые технологии все еще очень дороги для обывателей. Неизвестно, сколько пройдет времени, когда любой нуждающийся сможет получить необходимый искусственный орган.

С сегодняшнего номера мы будем публиковать письма с просьбами о помощи. Не оставайтесь равнодушными! За этими письмами реальные человеческие жизни.

Расчетный счет для перечисления средств на лечение маленького Коли Тихомирова: 64184304560000001453, Мичуринское отделение банка «Капитал-финанс».

«Понедельник»

N 823, август 2099 г.

Часть 3 Хочу, но не могу

Глава 1 Дворник

Жизнь Федора Сомова проходила в сумраке, и тьма была везде: на улице, в доме, в сердце… она сопровождала Федора куда бы тот ни пошел, обнимала липкими черными руками, закрывала глаза, просачивалась в мозг, шептала на ухо мерзости, призывая к действиям. Сомов пытался не слушать, не видеть, предпочитал игнорировать тьму, но ничего изменить не мог. Сумрак был его единственным спутником.

Полумрак на улице был потому, что Сомов работал дворником, и его деятельность начиналась тогда, когда остальные горожане мирно спали в своих кроватях. Он вставал в половине третьего ночи, наспех бросал в рот бутерброд или выпивал растворенный в стакане «Быстро-суп», и отправлялся на уборку территории. Днем он предпочитал не появляться на улице, а когда выходить все же приходилось, старался обернуться как можно быстрее.

Полумрак в доме был обусловлен бедностью. Федор жил в подвале трехэтажного ЖЭКа. Помещение было достаточно большим, но большую его часть занимали трубы, а два окошка, находящиеся чуть выше уровня земли, называл «окнами» только сам Федор, настоящее их назначение состояло в проветривании подвального помещения.

Чтобы в «окна» не влезали бродячие кошки и собаки, Федор закрыл их. Долго выбирал между ватным утеплителем и полиэтиленовой пленкой, но остановился на последней: летом свет важнее тепла. Единственная лампочка, которую ему удалось подключить, тайно протянув провод, подсоединившись к электросети ЖЭКа, светила тускло, но большего Сомов позволить себе не мог — если чиновники заметят «утечку» электричества, он не сможет оплатить электрификацию подвала и останется в полной темноте.

Но страшнее темноты улицы и «дома» — полумрак в сердце.

Федор был беден. Он находился практически на грани, балансировал между существованием и абсолютным мраком смерти сколько себя помнил, и сколько себя помнил, ничего не мог изменить. Он искал работу, брался за самые тяжелые и грязные задания, был готов на все, что угодно, лишь бы выбраться из ямы нищеты и отчаяния, но все тщетно.

К сорока трем годам он накопил триста семьдесят два кредита. Этого хватило бы, чтобы снять небольшую комнатку в общежитии, но Сомов откладывал трату этих денег на другое, более важное дело.

— Спи, спи, моя девочка.

В темноте подвала Федор нечаянно ударился коленом об алюминиевую трубу, отчего помещение наполнилось гулким гудящим звуком. Вот девочка и проснулась.

Сомов постоял с минуту неподвижно, прислушиваясь к звукам, а когда глаза привыкли к темноте, тихо прошел в противоположный угол «комнаты». Там на трех старых матрасах, уложенных друг на друга, лежала его дочь — хрупкое шестилетнее дитя.

— Я на работу, — прошептал Федор, целуя дочь в горячий лоб. — Спи.

Девочка вздохнула и отвернулась к стене.

Стараясь не шуметь, Федор наспех оделся. Надел брюки, резиновые сапоги, черную рубашку, и грубый темно-синий рабочий фартук. Инструменты — метлы, ведра, грабли, лопаты, металлический лом для колки льда — стояли в углу рядом с дверью. Взяв метлу и ведро, Сомов выбрался из подвала. У входа он перекрестился и привычно пробормотал:

— Господи, сделай так, чтобы она дожила до моего возвращения!

— Где тебя черти носят?! Снова проспал?

Федор вжал голову в плечи и зажмурился.

— Уже пять минут тебя тут караулю. Работать надоело? Так я быстро тебе замену найду!

— Простите. Я не нарочно.

— Я тебе не девочка под дверью стоять! Может, мне еще тебе личный будильник подарить? Чтобы больше не опаздывал! А то так накостыляю, неделю кровью харкать будешь!

Судя по тому, что громкость голоса несколько уменьшилась, гроза миновала, и Федор открыл глаза. Напротив него стоял лысый мужик в потертом вельветовом костюме и кепке набекрень. Михалыч, заведующий ЖЭКа, изредка инспектировал подчиненных, ругая всех подряд независимо от степени их вины.

— Ну, чего вылупился? Топай работать! Я за тебя улицы мести не буду. И контейнеры проверь, может, где сдох кто. Воняет.

Федор кивнул.

— Погодь. Зарплата задерживается на неделю, так что не ныть.

— Но…

— Не ныть, я сказал! Когда деньги придут, тогда заплачу. Иди работай, жопа с метлой. И чтобы к утру тут все блестело. И не воняло.

Михалыч удалился, а Федор перехватил метлу в правую руку и отправился на свой участок. Электронное табло над ЖЭКом показывало без трех минут пять, но это не имело значения. Михалыч отчитал бы его, даже если он пришел на работу на час раньше.

* * *

Участок, за который отвечал Сомов, находился в районе развлечений и среди дворников имел славу худшего участка в городе. Во-первых, он был большим: включал три улицы и небольшую площадь. Во-вторых, в его центре находился ночной эротический клуб «Зажигалка», а это значило не только горы мусора, но и пьяные песни каждую ночь, мордобои и кровопролитие раз в неделю, а то и чаще. В-третьих, дворников там не любили. Не считали за людей и пакостили. Жестоко и глупо.

Около ночного клуба Сомов убирался в последний момент, после того, как приводил в порядок три прилегающие улочки и перед тем, как отправиться домой. Когда он только устроился дворником, по неопытности решил заканчивать с самым неприятным в первую очередь, не откладывая напоследок. Увы, ничего хорошего из правильного и умного на первый взгляд решения не получилось. После того, как Федор приводил в порядок другие места, он возвращался к клубу и неизменно обнаруживал, что мусорные бачки снова перевернуты, фонарь измазали чем-то белым и липким, забор повалили, а единственную лавочку разобрали на доски.

Через неделю мучений дворник выработал оптимальный маршрут уборки и окончательно переместил территорию рядом с «Зажигалкой» в конец списка.

— Эй, мужик, закурить не найдется? — спросили откуда-то слева.

— Не курю, — буркнул дворник.

Федор старался как можно меньше общаться с незнакомцами, потому что ничего хорошего от них в своей жизни он не видел. Дважды ему ломали нос, один раз ребро, три раза выкручивали руку, а количество синяков и оскорблений давно перестало учитываться, ибо они стали практически нормой. Ни дня не проходило, чтобы кто-нибудь не назвал Федора грязным мусорщиком. А он не мусорщик, он дворник. Добрый и честный мужик. Хоть и действительно не слишком чистый.

— Может, спички есть?

— Нету.

Сомов зыркнул на вопрошающего. В темноте ночи все прохожие казались злыми и агрессивными, даже этот на первый взгляд хлипкий бомжонок в грязном бушлате. Федор ускорил шаг, и ночной клуб скрылся за поворотом.

Первым делом дворник вытаскивал контейнеры, чтобы настоящие мусорщики, которые приезжали в шестом часу, успели забрать отходы жизнедеятельности на свалку. Единственные рукавицы давно порвались и пропитались неповторимым ароматом мусора, но Михалыч не горел желанием снабжать дворников инвентарем, и каждый выкручивался, как мог. Сомов надел рукавицы и принялся за работу.

Контейнеры были тяжелыми и грязными. Большинство металлических хранилищ отходов имели дыру в боку или в днище, отчего после вывоза мусора на асфальте оставались либо лужи вонючей жижи, либо картофельные очистки, либо и то и другое. Уборка следов уборки тоже входила в обязанности Федора.

Второй по важности обязанностью считалось наведение порядка на улице: следовало подмести асфальт, подстричь ветви разросшегося кустарника, собрать пустые бутылки, которые молодежь любит оставлять вдоль дороги, раз в год полагалось красить скамейки и качели на детских площадках, а каждую весну белить деревья и столбы.

Несмотря на неприглядность работы, Федор старался выполнять ее тщательно и аккуратно, так, чтобы потом не было стыдно, и чтобы при очередной проверке единственным поводом для крика начальника оказался неухоженный вид самого дворника.

Хотя Сомов старался следить за собой, выглядеть не как «мусорщик» у него не получалось. Щетина отрастала слишком быстро, денег на стирку одежды хватало только если стирать раз в две или три недели, а от специфического запаха избавиться не получалось вовсе.

Закончив с уборкой улиц, Федор направился к «Зажигалке» — небольшому двухэтажному домику с балконом и колоннами перед входом. Между колоннами висела яркая неоновая вывеска «Эротический бар ЗАЖИГАЛКА». Света от этой вывески хватало, на освещение лишь малой части полукруглой площади. Вторым относительно светлым местом на площади был фонарь. Он находился метрах в двадцати от здания, но и он светил лишь «себе под нос», освещая зеленый мусорный бачок, доверху заполненный пустыми пивными банками и окурками.

Сегодня под фонарем лежал человек.

Сомов поставил ведро, но метлу на всякий случай прихватил с собой. Издали он не разглядел, что за человек лежит рядом с мусорным баком, может, просто пьяница, а может, очередной забияка, которого бдительная охрана выставила из бара за агрессивное поведение.

Приблизившись на пару метров, Сомов прищурился. Он определенно видел на голове лежащего на асфальте незнакомца что-то красное. Кровь?

Когда Федор был уже готов отложить метлу и броситься человеку на помощь, его опередили — из-за угла вынырнул еще один мужчина и направился к лежащему.

«Ну и ладно, — подумал Сомов, — без меня разберутся». Однако никуда не ушел. Ему хотелось знать, жив ли пострадавший, или придется вызывать неотложку. Но незнакомец вовсе не собирался помогать пострадавшему. Как только он подошел к фонарю, хищно оскалился щербатым ртом, опустился на колени, закатал рукава грязного бушлата и стал обыскивать беднягу.

— А ну, отойди от него!

Федор передумал расставаться с метлой, наоборот, удобнее перехватил ручку, чтобы при случае ею можно было обороняться, и направился к бомжу.

Пострадавший оказался молодом парнем в спортивном костюме. На голове его оказалась не кровь, а всего лишь красная бандана, а вот нос действительно был разбит. Подробностей Федор не рассмотрел, потому что был возмущен действиями незнакомца. Да как этот уродец может думать о наживе, когда человеку плохо?! Парень, кажется, пришел в сознание, по крайней мере, он попытался поднять руку, но тут же сморщился от боли и обмяк. Может, у него сотрясение мозга или перелом…

— Пшел отсюда!

На выкрик Сомова бомж не обратил никакого внимания, хотя нет, обратил — стал еще активнее шарить по телу пострадавшего, разыскивая деньги.

— Отойди от него, кому сказано! — Федор подскочил к ворюге и ударил его метлой по спине. — Вали, сказал!

До бомжа, наконец, дошло, что на сей раз поживиться не получится, и он отбежал в сторону, так и не успев добраться до вожделенной добычи.

Дворник склонился над парнем и озабоченно спросил:

— Ты как? Встать можешь? Давай помогу.

Федор протянул незнакомцу руку, но тут же одернул, вспомнив, что так и не снял рабочие перчатки.

Парень кивнул и воспользовался помощью. Рука его оказалась сильной, а сам он необыкновенно тяжелым. Сомов залез под фартук и вытащил из кармана штанов носовой платок.

— На вот, вытрись.

— Спасибо, — незнакомец приложил платок к носу и поморщился, — вы мне очень помогли.

— Да уж. Если б не я, не видать тебе денег. Домой добраться сумеешь?

Федору стало жалко парня. Мало того, что у него были проблемы с глазами — правый смотрел на фонарь, а левый прямо в лицо дворника, — так его еще и избили, и попытались ограбить.

— Угу. Спасибо вам большое.

— Да пустяки.

— Нет, не пустяки. В наше время мало кто кому помогает. Как вас зовут?

— Дворник я. Федор.

— Алекс.

— Ну, будем знакомы.

— Где вы живете?

Сомов, который уже расслабился, убедившись, что Алекс не желает ему зла, напрягся. Зачем незнакомцу знать его адрес? Что он хочет сделать? Что замыслил? Впервые окинув фигуру незнакомца взглядом, Федор понял, что перед ним имплант. Видимо, пришел в «Зажигалку» в поисках работы, но получил только неприятности и теперь ищет, на ком бы отыграться.

— Хотел платок вам вернуть…

— Оставь себе, — Федор удобнее перехватил метлу, словно снова собирался использовать ее как оружие. — У меня еще есть.

— Я не хотел вас обидеть или испугать.

— Ты ведь имплант? Стандартный набор?

Парень кивнул. Сердце Сомова ухнуло вниз к желудку и, похоже, там и осталось.

«Вот влип. Сейчас как даст… а у меня дочка… Юленька не выживет одна. Мала слишком», — подумал Федор и незаметно отставил правую ногу назад, чтобы иметь опору и отодвинуться от опасного типа хотя бы на шаг.

Тип между тем полез в карман.

«Кастет, — промелькнуло в голове, — впрочем, какая разница. Даже если просто кулаком… сотрясение, а то и прямиком на тот свет».

Алекс между тем вытащил из кармана бумажник, а из него извлек несколько бумажек.

— Держите, Федор. Не подумайте плохого, просто… кроме денег мне больше нечем вас отблагодарить. Да и платок… если не говорите, где живете, позвольте мне хотя бы так отплатить вам за доброту.

«Отвлекает, гад!»

Дворник отшатнулся от Алекса, словно тот протягивал ему не деньги, а гранату с выдернутой чекой, секунды две молча смотрел на молодого человека, а потом побежал.

— Федор! — донеслось вслед, но Сомов не остановился, наоборот, отшвырнул метлу, которая мешала бежать.

Завернув за угол, он нырнул в подъезд, выбежал через заднюю дверь, свернул в небольшой дворик и спрятался за гаражами. Он посидит здесь. За ведром и метлой вернется позже, когда будет уверен, что имплант убрался восвояси. К тому же он так и не успел навести порядок у «Зажигалки», а это значит, Михалыч снова будет недоволен.

«Неудачный день».

Сомов прислонился спиной к холодной металлической стене гаража и закрыл глаза.

* * *

День действительно выдался неудачным, даже больше — катастрофическим. Когда Федор вернулся на рабочее место, перед эротическим баром его уже ждали.

— Федька! Где шляешься?! — завопил Михалыч. — Это что за свинство?! Я тебе за что деньги плачу, чтобы ты прохлаждался?!

Сомов знал, оправдываться перед начальником ЖЭКа за случившееся бесполезно, проще подождать, пока у того закончатся силы и сядет голос, но Федору все же стало не по себе. На сей раз, Михалыч сильно разозлился.

— Посмотри на эту помойку! Грязь, мусор, бардак, вонища! Меня владельцы «Зажигалки» за это на суку вздернут! Быстро убрался! Чтобы ни единой бумажки! А потом проваливай к чертовой матери!

Федор открыл рот и выдохнул:

— Вы… меня увольняете?

— Не увольняю! Вышвыриваю вон! Выкидываю! Пинком под тощий зад! И выходного пособия можешь не ждать!

— Но… у меня же дочь…

— Плевать мне на твоего выродка! Чтобы вылизал тут все до блеска и перед хозяином бара извинился!

Этого уже Федор стерпеть не смог. Его могли оскорблять, унижать, бить, плевать в лицо, но никто не смеет называть его доченьку, его дорогую Юленьку выродком.

— Заткнись, — прошипел он.

— Чево?!

— Заткнись! — заорал Сомов. — Не смей так говорить о моей дочери! Ты грязный бессердечный бюрократ! Свинья на подносе! Разожрался за счет таких трудяг, как я! Сам здесь все вылизывай!

Федор бросил метлу и ведро перед бывшим начальником и отправился домой.

Он остался без работы.

«Подонок, — вертелось в голове бывшего дворника. — Сволочуга. И зарплату, небось, зажмет».

Деньги Сомову были нужны, очень нужны, и то, что Михалыч не заплатит за отработанные дни, настоящая катастрофа. Можно, конечно, воспользоваться накопленными сбережениями, но эти деньги — неприкосновенный запас и, увы, в ближайшее время пополнения его не ожидалось.

В подвальном помещении ЖЭКа, где жил Федор, горел свет. Это было добрым знаком. Сомов улыбнулся, трижды стукнул перед тем, как войти, и открыл дверь.

— Папа!

К Федору на шею бросилась белокурая девочка лет шести в полинявшей от времени розовой ночной рубашке. Она была очень худой, ножки и ручки едва толще запястья Сомова, личико осунувшееся, но темно-синие глаза ее улыбались.

— Стой-стой! — запротестовал мужчина. — Не видишь, какой я грязный?

— И плохо пахнешь, — девочка отстранилась, но встала на цыпочки, подождала, пока мужчина нагнется, и звонко чмокнула его в небритую щеку. — Вымойся.

Ванной как таковой в подвале не было, ее заменяла самодельная душевая — отгороженное плотной непрозрачной пленкой пространство с «душем», который представлял собой два связанных друг с другом шланга. Один из них вел к трубе отопления, другой к трубе с холодной водой.

Федор взял сменную одежду — просторную рубашку (относительно чистую и не слишком мятую), старые темно-синие брюки и пиджак с заплатами на локтях, положил все рядом с душевой кабинкой и нырнул внутрь. Вымыться после трудового дня — одно из немногих удовольствий, доступных Сомову, но сегодня долго находиться в душе он не мог, ему предстояло сделать слишком многое, прежде чем наслаждаться маленькими радостями жизни.

Мужчина быстро вытерся и оделся.

— Ты куда-то уходишь? — спросила девочка. Она успела снова лечь в кровать и теперь смотрела на одежду отца с подозрением. — И тебе совсем не хочется спать?

— Хочется, — Федор подошел к дочери и присел рядом. — И спать хочется, и есть, но больше всего хочется, чтобы ты выздоровела. Поэтому мне просто необходимо уйти.

— Зачем?

Сомов вздохнул. Он не хотел говорить дочери, что лишился работы, не хотел ее расстраивать и волновать. Девочке и так приходится несладко — сидеть целыми днями в подвале, выходить на улицу лишь на пару часов под присмотром отца, знать, что каждый прожитый день приближает неизбежное…

— Спи, Юленька. Когда вернусь, принесу тебе вкусненькое.

— Вкусненькое? Обещаешь?!

— Обещаю.

— А что?

— Это сюрприз. А теперь спи.

Федор поцеловал дочь и накрыл ее одеялом. Он решил подождать, пока она заснет, а потом уже уходить. Он не любил прощаний, потому что знал — когда вернется, может не застать дочь в живых.

У девочки было больное сердце. Знакомый врач, обследовав ребенка, настаивал на необходимости срочной пересадки донорского органа или искусственного имплантата, но деньги на операцию Федор не скопил бы и за две жизни. Осознание, что он ничего не может сделать для спасения жизни собственного ребенка, отравляло его существование. Он чувствовал огромную вину перед Юленькой за то, что не может позаботиться о ней, как должно, а отведенные девочке годы она вынуждена жить в темном подвале, и из игрушек у нее только сломанная деревянная собачка без лапы и кукла со стершимися чертами лица.

Сомов старался изо всех сил, но заработать пятьсот кредитов на операцию было выше его сил. Дождаться донорского сердца нереально, а искусственный имплантат обойдется еще в семьсот, а то и в тысячу кредитов.

Федор понимал, что девочка рано или поздно угаснет, она и так уже редко встает с постели и практически не смеется. Однако на самом деле смеяться и радоваться было и нечему.

Сомов отдал бы все за возможность помочь дочери, если не продлить ее жизнь, то хотя бы сделать так, чтобы девочке было, где жить, чтобы она не стыдилась своего старенького платья и поношенных сандалий, и чтобы она никогда не слышала в свой адрес «подвальная девочка» и «дочь мусорщика».

Юленька, наконец, заснула. Федор вздохнул, осторожно поцеловал ребенка и вышел на улицу. Глаза щипало. В кармане осталось полкредита. Этого не хватит на завтрак и обещанный сюрприз, но Сомов поклялся сделать все возможное и невозможное, и купить дочери пирожное.

* * *

Федор знал, где можно быстро найти работу — в порту. Там, если повезет, можно устроиться грузчиком не на один день, а на неделю или на месяц. При очень большом везении можно получить постоянную работу, но для этого надо знать хотя бы одного бригадира, чтобы тот замолвил за тебя словечко перед начальством.

Город был большим, третьим по величине в стране, и располагался на слиянии двух рек, поэтому порт оказался одним из самых оживленных мест. Капитаны подавляющего большинства кораблей предпочитали не тратиться на портовые краны и погрузчики, потому что за пользование загрязняющей окружающую среду техникой взимался огромный налог — город считался экологической столицей страны и стремился сохранить этот статус. Поэтому владельцы кораблей предпочитали дешевую экологически чистую приходящую рабочую силу, и каждое утро порт наполнялся людьми.

Как сообщалось по телевидению, уровень безработицы в городе не превышал средних показателей по стране, однако Федор подозревал, что цифра сильно занижена. Когда он приходил в порт, казалось, там собиралось все мужское население города. Высокие, низкие, толстые, тонкие, наглые, скромные, горластые и тихие мужчины, юноши, пожилые люди, одетые в простые широкие штаны и холщовые рубашки, бродили между ящиками в поисках работы и бросали завистливые взгляды на суетящихся счастливчиков, занятых разгрузкой судов.

Работа в порту была чище работы дворника, но заметно тяжелее. Приходилось таскать тридцатикилограммовые тюки, сгружать на берег крупный рогатый скот, двигать ящики и контейнеры, и все это в бешеном темпе, чтобы успеть разгрузить или загрузить корабль к его отплытию.

Федор бродил между рядами контейнеров, деревянных и металлических ящиков и прислушивался. Он слышал мычание коров, блеяние овец, крики чаек, гудки пароходов, лязг, скрежет металла, равномерные удары чего-то гулкого и железного и целую какофонию брани, ругани и криков. Наконец, Сомов услышал то, что хотел — тонкий, но звонкий звук колокольчика — где-то рядом требовался человек.

Мужчина прибавил шаг, свернул за очередной контейнер, поднырнул под лодку, которую на плечах тащили два здоровенных амбала, и вышел на небольшую площадь. Если, конечно, относительно большое пространство между контейнерами можно назвать площадью.

В углу «площади» стоял большой деревянный ящик, за которым, словно за столом, сидел толстощекий мужчина в сером рабочем костюме и черном жилете. В левой руке он держал колокольчик, а правой придерживал бумаги на «столе», чтобы случайный порыв ветра не разнес их по всему порту.

— Нужны грузчики! Три человека! — кричал он и тряс колокольчик.

Вокруг мужчины тут же образовалась небольшая толпа, Федор рванул к «столу», но протиснуться к самому ящику не успел.

— Два кредита за пять часов! — крикнул толстощекий. — Работа тяжелая, одноразовая! Нужны помощники!

Сомов чувствовал, как толпа растет. В спину уперся чей-то острый локоть, на ногу наступили, рядом с собственным ухом он чувствовал чье-то смрадное дыхание. Толпа поднимала руки и выкрикивала фамилии.

— Пьяных не беру! — сообщил наниматель. — Больных, худых, низкорослых, раненых, без конечностей, с блохами, вшами и другими паразитами тоже. Лучше уходите сразу, все равно всех буду проверять!

Локоть, упиравшийся в спину Сомова, внезапно исчез, да и желающих получить работу заметно поубавилось. Если заказчик предъявляет подобные требования, нежелательных лиц все равно попросят удалиться.

Федор не подходил ни под одну из вышеназванных категорий, поэтому никуда не ушел, а напротив, пробился-таки к импровизированному столу.

— Сомов! — завопил он, перекрикивая соседей.

Толстощекий подозрительно осмотрел Федора с ног до головы.

— Паспорт в залог есть?

— Да.

— А ну, дыхни.

Сомов дыхнул.

— Согни руку в локте.

Федор послушался. Толстяк пощупал мышцы, поморщился и вздохнул:

— Ладно, записываю.

Сомов радостно улыбнулся, но тут свет померк перед его глазами, и он потерял сознание.

* * *

Очнулся Федор оттого, что кто-то плеснул ему на голову воду. Хотя нет, судя по запаху, это было пиво, причем самого низкого качества, какое даже Сомов в силу своей бедности, покупать брезговал.

Первым порывом Федора было вскочить, но в голову словно кол вбили, так сильно она болела. Мужчина медленно поднял руку и пощупал затылок — так и есть — здоровая шишка. Кто-то в толпе, позавидовав тому, что Сомова взяли на работу, ударил его чем-то тяжелым. Устранил конкурента, называется.

Федор мысленно выругался и осторожно сел.

Он находился в баре «Пьяный кот» — одной из трех припортовых забегаловок, славившихся отвратительным пойлом и ежедневными драками. Примерно год назад, до того, как Сомову посчастливилось устроиться дворником, он работал здесь посудомойкой и досконально изучил заведение. Правда, бывать по эту сторону прилавка ему не приходилось.

— Вставай, мужик.

Федор поднял глаза и увидел худую руку, которую ему протягивал невысокий субтильный субъект неопределенного возраста в черном плаще.

— Спасибо.

Сомов воспользовался помощью, потому что самостоятельно встать не смог бы. Голова кружилась, в глазах мельтешили красно-оранжевые круги, все расплывалось, словно он смотрел на мир сквозь чужие очки.

— Ты, вроде, не здешний, — субъект сунул руки в карманы плаща и наклонил голову на бок, отчего стал похож на ворона, решившего заглянуть в окно квартиры. Сходство придавали черные, словно уголь, растрепанные волосы.

— Здешний.

— Я имею в виду бар.

— А, это… да.

— По тебе заметно. Завсегдатаев «Пьяного кота» с первого взгляда узнаешь. Вот я и подошел к тебе. Думаю, вроде мужик нормальный…

Незнакомец оказался словоохотливым малым, однако от его слов у Федора только сильнее болела голова.

— Сколько времени? — прервал он бесконечный поток рассуждений.

— Половина второго.

— Сколько?!

Федор похолодел. Неужели он провалялся в отключке полдня? Первой мыслью мужчины стала мысль о дочери: он никогда не уходил так надолго, не предупредив. Девочка наверняка волнуется, а это для нее вредно. И с какой же силой его ударили, что он потерял сознание так надолго? А вдруг у него сотрясение головного мозга или что-то еще серьезнее?

И снова мысли Сомова вернулись к дочери, о ней он волновался больше, чем о себе. Шестилетняя девочка не сумеет выжить, если он умрет или станет инвалидом.

— Извини, я пойду, меня ждут.

— Жена?

— Дочь.

Сомов повернулся к двери и на минутку зажмурился, чтобы мир перед глазами перестал качаться. Незнакомец между тем положил руку на его плечо и негромко произнес:

— Работа нужна?

Федор соображал с трудом. Только сейчас он вспомнил, что так и не заработал денег и не сможет угостить дочь обещанной сладостью.

От этой мысли у него заболела не только голова, но и сердце. Не может он вернуться домой с пустыми руками. Полкредита в кармане хватит только на самую простую еду, а утром ему все равно придется идти в порт.

Ситуация критическая. Сможет ли он завтра работать? Не ухудшится ли его состояние? А сегодня? Сможет ли он работать сегодня?

Сомов подумал отказаться от предложения — все равно сейчас он ничего сделать не сможет. Ему нужно отдохнуть и выспаться, немного придти в себя, чтобы утром если не чувствовать себя хорошо, то хотя бы выглядеть не слишком больным. Он сунул руку в карман, как спасительную соломинку ища полкредита, но нащупал только пустоту. Его не только ударили по голове, но и ограбили.

Оба вопроса отпали сами собой. Чтобы ни случилось завтра, сегодня Федору нечем накормить дочь, если только не взять полкредита из неприкосновенного запаса. Это решило все сомнения. Что бы ни предложил незнакомец, это выход.

— Мне нужна работа.

— Вот и ладненько. Давай за столик что ли сядем, а то на нас уже смотрят…

Свободных столиков в «Пьяном коте» оказалось предостаточно. Большинство посетителей сидели у стойки, несколько человек лежали вдоль прохода, распевая песни, и лишь трое заняли крайний к выходу стол, словно готовились убежать, не заплатив за выпивку. Но это у них вряд ли получилось бы — охранник «Пьяного кота» был трезв, силен и быстр. Пусть он и не являлся имплантом, но однозначно мог справиться с любым из посетителей.

Незнакомец повел Федора к самому дальнему столику, крикнув бармену, чтобы им принесли пиво.

— Спасибо, я не буду, — ответил Сомов.

Бывшему дворнику было нечем расплатиться, да и в любом случае он не стал бы тратить деньги на пиво, тем более такое отвратительное.

— Я заплачу, — хмыкнул субтильный и расстегнул плащ. Под плащом оказался толстый вязаный серый свитер. — Пиво для конспирации. Что бы внимания не привлекать. Да и столики тут только клиентам предоставляются, а я как-то не в восторге от знакомства с их вышибалой.

Федор поморщился. От болтовни незнакомца голова болела все сильнее и сильнее.

— Что за работа? — перебил он.

— Не слишком сложная. Мешки таскать не придется, но если возникнут неприятности, некоторая физическая сила потребуется.

Бармен принес две пол литровые кружки пива, и в нос Федору шибанул резкий кислый запах. Пиво пахло чем угодно, только не солодом.

— Работа временная, — предупредил незнакомец. Он тоже не стал пить, однако подвинул одну из кружек к себе. — Даже больше скажу, одноразовая, на несколько часов, но за эти часы щедро заплачу.

— Щедро это сколько?

— Тридцать кредитов.

— Сколько?

Голова у Сомова закружилась. Это в пятнадцать раз больше того, что он заработал бы в порту тяжелейшим трудом. Эти деньги помогут Федору продержаться, пока он ищет нормальную работу, более того, он сможет купить дочери не только пирожное, но и новое платье, и останется немного денег на приобретение приличного костюма и ботинок, а это поможет найти более высокооплачиваемую работу, и тогда он, возможно, успеет накопить денег на операцию…

Незнакомец не улыбался, но в его глазах Сомов увидел нечто такое, что заставило его насторожиться. В голове снова возникло два вопроса. Первый: не обманывает ли его этот человек? Действительно заплатит деньги, или это просто приманка для наивного дурачка? Второй вопрос был серьезнее: если незнакомец не шутит, что же он попросит сделать за такую сумму? Кого-нибудь убить?

— Что за работа? — спросил Федор и не узнал собственного голоса.

— Работа серьезная, — незнакомец наклонился ближе к столу, призывая Сомова сделать то же самое. — Противозаконная. Сам понимаешь, такая сумма…

Федор выдохнул.

— Не волнуйся, — шепнул наниматель. — Убивать никого не придется. Инструкции получишь в конце недели. Если согласен, приходи сюда через три дня в это же время. А чтобы не возникли сомнения в серьезности моих намерений, вот тебе задаток.

Рука мужчины нырнула под стол и спустя пару секунд вновь возникла в поле зрения Федора. Она опустилась на столешницу, прикрыв ладонью заляпанные жиром доски, а когда исчезла, перед Сомовым появилось три блестящих серебром кружочка.

Незнакомец между тем поднялся и, не попрощавшись, ушел к стойке, чтобы расплатиться. Отдав бармену деньги, так же молча покинул «Пьяного кота», оставив Федора наедине с двумя нетронутыми кружками пива и тремя кредитами.

* * *

— Папа! — девочка бросилась к отцу на шею. — Папа!

Сомов подхватил девочку и прижал к себе.

— Прости, малышка, я задержался.

— Я так волновалась!

Глаза у Юленьки покраснели от слез, веки слегка опухли, но Федор обрадовался, что в остальном с девочкой все в порядке. Он осторожно опустил дочь на пол и подобрал упавший пакет.

— У меня для тебя сюрприз.

Ребенок всхлипнул и заплакал.

— Ну что ты, что ты. У меня все хорошо. Я принес тебе пирог. Вишневый. Не плачь. — Федор был вынужден снова положить пакет на пол и обнять девочку. — Не плачь.

— Что ты сделал, чтобы его купить? У тебя вся шея сзади в крови.

— Это не кровь, это краска. Да, краска. Я красил стены.

— В красный цвет?

— Ага. Представляешь, какой красивый дом получился! Красный, яркий, как вишни. Будешь пирог?

— Буду.

Мужчина отпустил девочку и принялся извлекать из пакета покупки.

— Хлеб, сыр, масло, — перечисляла девочка. — Ух ты! Колбаса!

— И рыба. Ты ведь любишь рыбу? Завтра сделаем рыбную запеканку.

— И яйца!

— Надеюсь, не разбились, — Федор выкладывал продукты на стол у одного из отверстий, заменяющих окна. — Нет, вроде бы целы.

— Мы теперь богачи! — засмеялась девочка.

— А вот и пирог!

Глядя на радостное лицо дочери, Сомов перестал сомневаться в том, правильно ли поступил, забрав задаток. С одной стороны он, конечно, не должен был забирать деньги, но с другой у него просто не было выбора. К тому же, если бы те три кредита не взял он, их забрали бы завсегдатаи бара, потому что незнакомец ушел, даже не повернувшись проверить, что стало с его деньгами.

Между тем Сомов сомневался, что согласится на предложенную ему работу. Пока он не связал себя обязательствами с незнакомцем в плаще, ведь ему предложили только подумать, и деньги — залог серьезности намерений нанимателя, а не покупка согласия. Федор не знал характера работы, и то, на какие жертвы придется пойти, чтобы потом получить обещанное, однако понимал, что ничего хорошего ему не предложат.

В углу подвала стояла маленькая электрическая плитка. Федор поставил сковородку, положил немного масла и стал ждать, когда можно будет поджарить яичницу с колбасой.

«Тридцать кредитов не такие уж большие деньги, чтобы заставить меня, например, ограбить банк, ведь я никогда ничего подобного не делал, и пробовать — большой риск. Никакие тридцать кредитов не спасут меня от тюрьмы, если я попадусь. А Юленька не выживет одна, — думал Сомов. — С другой стороны, если задание окажется несложным, например, что-то куда-то перевести или передать, я, пожалуй, соглашусь. В конце концов, если я окажусь нечаянным соучастником торговли наркотиками или оружием, это не моя вина и не моя забота. Пусть государство задумается о том, почему его граждане идут на преступления».

Сковорода нагрелась, масло зашипело и растаяло, Федор разбил четыре яйца, тонко нарезал колбасу, положил поверх яиц и накрыл все крышкой.

— Ты бы еще хлебушка туда покрошил.

— Проголодалась?

Федору снова стало стыдно за свое опоздание, но он утешил себя тем, что сегодня все-таки счастливый день. Он легко отделался, получив шишку, хотя мог остаться без костюма, плюс ко всему украденные деньги возвратились в шестикратном размере, и он не только смог купить дочери вишневый пирог, но и устроил целый пир.

Яичница получилась очень вкусной. Сомов улыбался, обжигаясь горячей пищей, и смотрел, как ест его девочка. На минуту Федору даже показалось, что жизнь налаживается. Завтра он отправится в порт на разгрузку, а в пятницу обязательно сходит к незнакомцу в плаще. Соглашаться на его предложение, или нет, будет видно, когда он получит полное представление о работе, а пока не стоило забивать этим голову. Впереди ждет ароматный чай и вишневый пирог.

НЕ ВВЕДИ НАС ВО ИСКУШЕНИЕ

Уровень преступность возрос. Этот факт давно никто не скрывает, но причины данного явления рассматриваются однобоко. Общество во всем винит имплантов, а на самом деле нужно винить имплантаты!

1. Люди, вживившие себе стандартный набор, становятся агрессивнее, у них снижается чувство ответственности за свои поступки и появляется уверенность в безнаказанности, хотя закону все равно, имплант ты или нет, и полиция сажает в тюрьмы одинаково охотно и «стандартников» и простых граждан.

Потратив огромные деньги на чипы и операцию, импланты ждут, что они превратятся в идеальных работников, которым сразу предложат высокооплачиваемую работу, а на деле найти приличную работу имплантам-стандартникам не так уж и просто. Да и люди относятся к имплантам, скажем мягко, не однозначно. Вот и идут импланты на преступления.

2. Люди, имеющие потребность, но не имеющие возможности вживить имплантат — вторая группа, входящая в зону риска. Дороговизна искусственных органов и жизненная необходимость их получения толкают людей на преступления. Когда на кону собственная жизнь или жизнь близких, законы становятся неважны.

3. Третья категория, попадающая в группу риска по преступлениям, это активные молодые люди с однозначной жизненной позицией: импланты = угроза. Они не просто открыто выступают против «стандартников», но становятся инициаторами избиений имплантов и виновниками массовых беспорядков.

Статистику количества преступлений по вышеописанным трем группам никто не подсчитывал, но можно не сомневаться, что цифры будут приблизительно одинаковыми. Импланты, «отбросы» и «естественные» не просто стараются выжить и хотят жить лучше, но являются крайними полюсами и не могут находиться вне противостояния. Общество разделилось на классы, и в том, что начинается классовая борьба, нет ничего удивительного.

«Комсомольская правда»

N 39, июль 2099 г.

ИМПЛАНТЫ НА СТРАЖЕ РОДИНЫ

Представьте, что на страже государственных границ будут стоять не только новейшие технологии, но и импланты — люди-горы, сверхвыносливые, супербыстрые, отлично слышащие и видящие. Представьте роту таких солдат. Батальон. Полк. И они не только охраняют границу, но и составляют костяк армии. И полиции. Это великая сила! А используется она для того, чтобы вышвыривать из баров подвыпивших дебоширов.

Куда смотрит президент и правительство? Пора, давно пора использовать имплантов по прямому назначению, так, как это делают в соседних странах! И не нужно ссылаться на дороговизну имплантатов, они окупятся, как только имплантов призовут на службу. Возможен и второй вариант: вживлять имплантаты всем желающим, уже находящимся на службе.

Почему мы все думаем только о собственном обогащении и выгоде? Почему не думаем о государстве, которое нуждается в сильной армии? Пройдет три года, пять, десять лет, и в армиях тех же Англии, Германии, США не останется ни одного человека без чипов, сбудутся предсказания фантастов, в которых армия не знает усталости и обладает сверхчеловеческими способностями.

Роботы, киборги — чрезвычайно дорогое удовольствие, и идеального солдата до сих пор не изобрели. Но почему бы не воспользоваться имплантатами для совершенствования человеческого тела? Именно этим путем следует идти, чтобы создать непобедимую армию и сильную, действительно стоящую на страже закона полицию.

Если мы хотим сохранить независимость, если мы хотим, чтобы нашу страну уважали, нам необходима армия, по силам сопоставимая с армиями соседей. Что мы сможем противопоставить батальону имплантов, если у нас проходят службу восемнадцатилетние парни, не способные подтянуться десять раз подряд? На чьей стороне окажется перевес? Это не футбольная сборная, которая в случае проигрыша ничего, кроме авторитета, не теряет, это страна, это люди, нуждающиеся в защите. Надо ли напоминать, к чему приводит «проигрыш» целой страны?

Нужно проводить реформу армии, призывать на службу имплантов, устанавливать чипы тем, кто желает служить Родине, предлагать контрактную службу и операции всем желающим. Необходимо создать достойные условия для имплантов, проводить обучение, увеличить сроки службы, нужен целый комплекс мер по созданию новой конкурентоспособной боевой армии. В противном случае Россию ждет неопределенное будущее.

«Городская среда»

N 30, август, 2099 г.

* * *

В пятницу в «Пьяном коте» был заметно многолюднее. Федор открыл дверь и нечаянно стукнул ею по широкой спине высокого лысого крепыша с явно бандитской физиономией.

— Простите, — буркнул Сомов и просочился внутрь бара, мысленно поблагодарив всевышнего за то, что крепыш проигнорировал невольного обидчика.

Незнакомца в плаще он увидел не сразу: в воздухе висело плотное облако табачного дыма. Толпа народа и плохое освещение тоже не способствовали быстрым поискам, к тому же «работодатель» снова выбрал один из самых дальних столиков.

— Пришел, — улыбнулся он, подвигая Сомову кружку пива. — Я рад.

— Мой приход не означает согласия на любую работу.

— Подробности нужны. Понимаю. Но уверен, ты согласишься.

Сомов сел за стол и наклонился к собеседнику, показывая, что готов слушать. Незнакомец, однако, не торопился переходить к главному.

— Как потратил мои деньги? Нет, не отвечай, сам угадаю: купил еды. Чего-нибудь особенно вкусного, на что раньше тратиться было жаль. Не каждый же день неизвестные подкидывают тебе халявный заработок, правда?

Сомов не ответил, да незнакомец и не нуждался в подтверждении своих слов, он вообще не обращал никакого внимания на собеседника — сидел, смотрел поверх его плеча и размышлял вслух:

— Интересно, а на что ты потратишь тридцать кредитов? Здесь уже есть, где развернуться фантазии. Можно купить не только еду, но и одежду и даже некоторое время пожить в съемной квартире… человеком себя почувствовать… Может, удастся нормальную работу найти, если суметь пустить нанимателю пыль в глаза, показав, что ты не просто бомж с улицы, а хотя и не богатый, но приличный член общества.

— Может, мне уйти? — Федору надоело слушать, как сидящий напротив него мужчина разыгрывает из себя благодетеля и пытается представить себя на месте нищего.

— Не кипятись, — незнакомец хмыкнул. — Спешка ни к чему хорошему не приводит. И в деле, которое хочу тебе поручить, тоже.

Это уже ближе к теме, Сомов кивнул.

— Что мне нужно сделать?

— Работа не такая сложная, как может показаться на первый взгляд, но и не такая простая, как на второй. Тебе нужно будет кое-что достать для меня.

«Наркотики, — подумал Федор. — Так я и знал. Этот типчик вылитый наркоман с галлюцинациями».

Мужчина между тем нагнулся под стол, а когда распрямился, положил рядом со стаканами пива небольшой желтый пластиковый пакет.

— Здесь все, что тебе понадобится: адрес, кое-какое снаряжение и инструкции. Время выбрано идеально, тебе никто не помешает. Все случится в следующую пятницу в семь часов вечера. Но до этого от тебя потребуется взять напрокат мусоровоз. У тебя ведь есть знакомые в этом… бизнесе?

Федор кивнул. Примерно год он работал дворником, до этого мыл посуду в «Пьяном коте», искал работу в порту, а еще раньше водил огромную оранжевую машину, которая забирает мусор.

— Я буду изображать мусорщика?

— Именно. Эта маскировка поможет тебе миновать охрану и войти в здание. От провожатых, если таковые найдутся, тебе придется отделаться самостоятельно. Ты должен будешь подняться на второй этаж и, не привлекая лишнего внимания, зайти в одну из комнат. Там много всего странного, но ты лучше ничего не трогай, чтобы не оставлять лишних отпечатков. Твоя цель — небольшой металлический сейф в дальнем углу. Вскроешь его и принесешь содержимое. Все, что там лежит.

Мысли в голове Федора вертелись, словно в огромной центрифуге. Ему придется кого-то ограбить. Сейф наверняка хранит в себе нечто ценное, и его содержимое очень интересует этого странного типа, в своем черном плаще похожего на грустного растрепанного ворона.

— Почему ты решил, что я соглашусь? — Федор отодвинул от себя пакет и приготовился взять направление на выход.

— Ты в безвыходном положении.

— Тридцать кредитов меня не спасут.

— Знаю. Сейчас мы подошли к самому важному.

Незнакомец расстегнул пуговицы плаща и вытащил из внутреннего кармана небольшой, примерно с кулак взрослого мужчины, бумажный сверток. Аккуратно развернул бумагу и показал Сомову странный прибор: полупрозрачный контейнер неправильной формы из мягкого пластика. Внутри виднелись мембраны, трубки, миниатюрные моторчики и еще куча всего, чему у Федора не нашлось названий.

— Это искусственное сердце, — сказал незнакомец. — Я отдам его тебе, если ты согласишься на мое предложение.

«Искусственное сердце».

Как только Сомов услышал эти слова, едва не остановилось его собственное, настоящее сердце. Неужели он не ослышался? Неужели глаза его не обманывают, и он действительно видит имплантат, способный спасти жизнь его дочери? Неужели ему так повезло? Это просто невероятно. Невозможно. Нереально.

В один момент мир перевернулся, будто Федор сидел на американских горках, и его сиденье на самой вершине мертвой петли оторвалось от креплений, и он со страшной скоростью летит вниз и вот-вот врежется в землю.

«Не могу поверить».

— Это… правда?

Он задал вопрос и тут же понял, что это самая настоящая правда. Незнакомец не шутил, он был серьезен и даже немного грустен. Но как такое может быть?

Федор зажмурился, чтобы не расплакаться прямо тут, в «Пьяном коте» перед всеми, кто здесь находился.

«Не может быть».

Незнакомец между тем аккуратно завернул пластиковое сердце в бумагу и убрал обратно во внутренний карман плаща.

Лишившись зрительного подкрепления, мозг Федора стал сомневаться в полученной информации, слишком уж невероятным было везение. Это как если бы он выиграл миллион кредитов — сумму, которой хватило бы не только на роскошную жизнь его внуков и правнуков, но и на снабжение армии страны самыми последними новинками боевой техники.

Такая возможность предоставляется раз в жизни, и то далеко не всем.

Сейчас Федор понимал, что согласится на любую работу, даже на ограбление банка. И на убийство. Будет сомневаться, мучиться угрызениями совести, но убьет. Ради спасения дочери он пойдет на все. В буквальном смысле. Ему нужно это пластиковое сердце. Даже больше, чем воздух.

Теперь, когда проблема выбора, соглашаться на предложение незнакомца или не соглашаться, отпала сама собой, появились другие проблемы. Сможет ли он выполнить то, что от него требуется? Ведь он никогда не крал, у него нет опыта в воровстве, нет опыта в обмане, в тайном проникновении в чужие жилища, во вскрытии сейфов… А если он и справится, не обманет ли его незнакомец, действительно ли отдаст имплантат или предпочтет отделаться от свидетеля, придушив его в темном переулке?

Федор тряхнул головой, пытаясь избавиться от сомнений. Над вторым вопросом он будет думать когда выполнит задание. Он получит имплантат. Если не добром, так силой. И еще неизвестно, кто кого поймает в темном переулке.

Сомов подвинул к себе желтый пакет. Он хоть и казался объемным, но тяжелым не был.

— Кого придется грабить?

— Неважно. Это двухэтажное здание, довольно старое. Выполняет, можно сказать, общественную функцию, в том смысле, что оно не жилое, а народа внутри немного. Если будешь следовать инструкциям, проблем не будет.

— Как я открою сейф?

— Не волнуйся об этом, в папке ты найдешь волшебную штучку, которая поможет открыть дверь любого сейфа. Никто не ждет незваных гостей.

— А что в сейфе?

— А вот это, — хищно оскалился незнакомец, — тебе знать не положено. Просто принеси мне содержимое, что бы там ни лежало.

Федор кивнул.

— Я все сделаю.

— Не забудь: в семь часов. Остальные инструкции внутри пакета.

Незнакомец поднялся, бросил на стол несколько мелких монет за пиво, и вышел на улицу.

* * *

Ночью Федор так и не смог заснуть. Он ворочался, пыхтел, сопел, стараясь однако не разбудить дочь, считал до миллиона, но так и не сумел отправиться в царство Морфея. Слишком многое случилось за прошедший день, слишком серьезные изменения произойдут с Сомовым в ближайшее время и слишком о многом нужно подумать.

Спасение дочери сейчас казалось ближе, чем когда бы то ни было. Оно, спасение, больше не представлялось Федору чем-то неосуществимым. Казалось, судьба сжалилась над ним, предоставив возможность хоть как-то повлиять на ситуацию, сделать что-то, что поможет его маленькой Юленьке выжить.

Если незнакомец не обманет и действительно подарит ему имплантат и тридцать кредитов, как было обещано изначально, ему останется достать всего сотню. Сто кредитов — это сумма, накопить которую вполне реально. Федор будет работать день и ночь, станет таскать ящики, не будет упускать ни единой возможности получить хотя бы полкредита. Он будет голодать, питаться отбросами, покупая еду исключительно для дочери, будет аккуратнее носить одежду, станет внимательнее смотреть под ноги в поисках случайно оброненной монеты… Сто кредитов — это реальный шанс спасти дочь, ведь накопить их гораздо легче, чем тысячу.

Второе, что не давало Федору заснуть, это мысли о предстоящем ограблении.

Кого придется грабить и что находится в том самом сейфе? По словам незнакомца, здание не слишком хорошо охраняют, значит, оно не может быть банком. Какое другое «общественное» здание имело шанс заинтересовать грабителя? Школа? Институт? Библиотека? Больница? Может, это действительно больница, а в сейфе находятся наркотические препараты?

Это похоже на правду, хотя то самое двухэтажное здание вполне могло оказаться и каким-нибудь заводом, выпускающим суперсекретное программное обеспечение или иное дорогостоящее оборудование. В любом случае, прежде чем идти на ограбление, нужно приехать на место и узнать, с чем ему придется иметь дело.

Федор отчаялся. Часы показывали уже половину шестого утра, а он даже не задремал. Мужчина поднялся и тихо прокрался к трубам, за которыми спрятал желтый пластиковый пакет незнакомца. Юленька спала, и он хотел посмотреть на вещи.

Свет включать не стал, вместо этого прошел к одному из «окон» и вытащил из него полиэтиленовую пленку, чтобы впустить немного больше света.

Первое, на что наткнулась рука Федора, когда он, стараясь не шуршать пластиком, залез в пакет, были самые обычные матерчатые перчатки с синими резиновыми вкраплениями на ладонях. Такие перчатки используют дачники и рабочие в процессе рытья траншей под трубы. Безразмерные перчатки подходили любому человеку, поэтому Сомов, примерив их, потерял к ним всякий интерес. И так понятно, что перчатки предназначены не для работы в саду, а для того, чтобы не оставлять отпечатки пальцев.

Вторым из пакета Федор извлек белый комбинезон из очень тонкой, почти бумажной материи. По рукавам и отворотам брюк шли широкие синие полосы, на груди был нарисован сине-зеленый ромб с буквами «БОТ», такая же эмблема украшала спину, правда под ней шла расшифровка аббревиатуры: «Безопасные отходы — наша забота».

Далее на свет показались отвертка, перочинный нож, молоток, долото, странная трубочка, размером с карандаш, и пластиковая карточка удостоверения.

Инструменты, надо полагать, предназначались для взлома кабинета и того самого сейфа, а удостоверение являлось неотъемлемой частью легенды. Отныне Сомова зовут Роджер Дж. Кларенс, и он мелкая сошка — всего лишь один из трех тысяч работников «БОТа» по всей стране.

Федор слышал про эту организацию. Являясь полугосударственной структурой, она заботилась об экологии, взвалив на свои плечи проблему реализации и утилизации особо опасных отходов: сложных химических соединений, некоторых видов лекарств и наркотиков, электроники с ртутными составляющими, всего радиоактивного и плохо разлагающегося. Единственное, с чем не связывалась организация, ядерные отходы — эту нишу занимала другая, уже коммерческая структура, и пускать на свою территорию чужаков она не хотела.

Сомов качнул головой. Значит, ему предстоит грабить все-таки завод. Или организацию, имеющую подобные опасные отходы. Но все равно он должен побывать на месте и сориентироваться, чтобы не растеряться, когда придет время действовать.

Последней из пакета показалась инструкция: три мелко исписанные странички с самыми разными замечаниями. Так как Федор уже имел некоторое представление о задании, он лишь мельком просмотрел инструкции, удостоверившись, что все понял правильно. Сегодня у него было много дел: следовало наведаться по указанному адресу и договориться со Стаськой насчет мусоровоза.

* * *

С мусоровозом проблем не возникло. Стаська — давняя знакомая, хорошая баба, хоть и пьющая. За два кредита она позволила Федору в пятницу взять мусоровоз напрокат, при условии, что он не разобьет машину и вернет ее к началу рабочего дня, точнее, утра.

Сомов дал слово и отбыл, не ожидая, что после конторы соседнего ЖЭКа окажется сначала в больнице, а потом в церкви.

Федор еще раз сверил адрес на бумажке и вывеску на металлических воротах. Ошибки быть не могло, Сомов находился там, где хотел, и там, где меньше всего ожидал: перед входом в клинику известного на весь мир доктора Сеченова.

— Черт возьми! — Федор запустил обе пятерни в волосы. — Черт возьми!

Сомов был добрым и высоконравственным человеком. Несмотря на тяжелое положение, в котором он оказался, Федор никогда ничего не крал и очень мучился сознанием того, что придется… нет, не нарушить закон (законы пишут люди), а пойти против совести. И тем горше ему осознавать, что ради спасения дочери он пойдет на любые жертвы. Даже на грабеж клиники — единственного места в мире, где спасают человеческие жизни.

Он будет мучиться угрызениями совести, нервничать, думать над тем, можно ли было найти другой выход, но, конечно, сделает то, для чего предназначено содержимое желтого пластикового пакета.

— Черт возьми!

Он проклинал типа в черном плаще. Лучше бы он выбрал своей мишенью какой-нибудь безликий банк или музей. И стыдился того, что, несмотря на все мучения, рассматривал клинику не как здание, где помогают людям, а как бастион, который предстоит взять.

Ворота металлические, не слишком высокие, но без единого выступа, перелезть через такие под силу человеку-пауку, но никак не дворнику, никогда не занимавшемуся альпинизмом.

Рядом с воротами — пост охраны. Будка с окнами на все четыре стороны. Охраннику помогала видеокамера. Как сумел заметить Федор, единственная. Если держаться к ней спиной или боком, она не заснимет его лица, и он сумеет остаться неузнанным. При условии, конечно, что будет вести себя естественно и охранник не станет подозрительно его разглядывать.

Сквозь окна будки Сомов рассмотрел дорогу, которая вела от ворот к главному входу больницы. Где-то в середине она разделялась на две: одна дорога подходила к крыльцу, вторая огибала дом и наверняка заканчивалась у гаража. Мусорных баков видно не было, но они ему и не понадобятся — работа Федора — особенный мусор, который хранят не на улице, а в кладовой, упакованным в специальные контейнеры.

Само здание больницы было двухэтажным и достаточно широким. Правое крыло тянулось метров на тридцать, а левое под прямым углом уходило куда-то вглубь сада и терялось среди яблонь. Впрочем, левое крыло Федору и не понадобится. Нужный ему кабинет располагается в правом крыле и, возможно, сейчас он смотрит именно на те окна…

Сомов отошел в сторону. Задерживаться перед воротами нельзя — охранник может заметить его, и если в пятницу будет его смена, узнать в сотруднике «БОТа» любопытного мужичка бомжового вида.

Федор медленно побрел по улице.

Несмотря на твердость, с которой он согласился на ограбление, на сердце было неспокойно. Мужчина даже не мог найти слов и описать свое состояние. Воры наверняка ничего подобного не чувствуют, а он не был вором, но собирается украсть. И не просто как Робин Гуд ограбить одного нечестного богача ради помощи десяткам нуждающихся, но напротив — ограбить Робина Гуда, доктора Айболита, человека, всю жизнь посвятившего служению медицине и помощи больным и страждущим ради неизвестно кого.

— Прости меня, Господи, — прошептал Сомов. — Прости.

Он вдруг почувствовал настоятельную необходимость исповедаться, поговорить с батюшкой, который не будет его осуждать, но поймет и, может быть, подскажет правильную дорогу… хотя Федор знал, что с выбранного пути уже не свернет.

Сомов редко ходил в церковь, за последние три года был там два или три раза, но каждое посещение приносило ему облегчение. Грустные лики икон смотрели, казалось, прямо в душу и успокаивали, прощали, запах ладана приятно кружил голову и очищал сознание от посторонних, второстепенных мыслей, а монотонное бормотание батюшки изгоняло из сердца все тревоги. Сегодня, однако, Федору не нужна проповедь, он чувствовал потребность если не исповедаться, то хотя бы получить совет, поговорить с кем-то, кто знает о справедливости больше, чем он сам.

— Нет, я не могу, — Сомов не заметил, как произнес эти слова вслух. — Не могу пойти к батюшке и сказать, что собираюсь ограбить клинику. Не смогу посмотреть в его лицо и увидеть осуждающий взгляд.

Сомов внезапно остановился. Он находился в двухстах метрах от католического собора Четырнадцати святых помощников. Это знак. Если он не сможет исповедаться перед православным священником, он сделает это перед католическим. Там, в церкви есть специальное помещение — исповедальня. Ему не придется смотреть в глаза святому отцу, и никто не увидит его лица.

Федор перекрестился.

— Богу все равно, какая церковь, ведь Он один на всех. Он поймет. Я знаю.

* * *

На следующий день после похорон Блэйна с первых страниц газет в небо пускало толстую струю дыма серьезно-равнодушное лицо доктора Сеченова. Как и подозревал отец Арсений, журналисты все же раздули скандал из обычного по сути интервью. Однозначное заявление Евгения Михайловича об ошибке медбрата, превратилось в двусмысленный намек на некомпетентность всего персонала больницы. Будь на месте Евгения Михайловича отец Арсений, он незамедлительно подал бы на журналистов в суд. Но мирские дела не касались священника, пока не затрагивали интересы человеческой души или не посягали на свободу религиозных убеждений.

Спустя некоторое время журналисты забыли о докторе Сеченове, сосредоточившись на отце Арсении. После того, как могилу и тело Блэйна осквернили, а самого священника едва не отправили на тот свет, не проходило и дня, чтобы пресса не публиковала очередную едкую статейку или полицейский отчет о расследовании. Святой отец недолго сокрушался по этому поводу, у него и без этого много дел. Сейчас, к примеру, предстояло приготовиться к таинству исповеди.

В сакристии поверх сутаны на плечи священник надел амикт — белый льняной прямоугольник с крестом.

— Возложи, о Господь, шлем спасения на голову мою, дабы мог я противостоять нападениям Диавола.

Поверх амикта надел альбу — длинное белое одеяние, и подпоясал ее веревкой.

— Обели меня, О Господь, и очисть сердце мое; дабы, обеленный в Крови Агнца, мог я заслужить награду вечную. Препояшь меня, о Господь, вервием чистоты, и погаси в сердце моем пламя вожделения, дабы добродетели воздержания и целомудрия пребывали во мне.

Завершили наряд манипул и стола — широкие полосы ткани, вышитые крестами, первый из которых отец Арсений перевесил через левую руку, а второй надел на шею. Соответствующие молитвы завершили обряд облачения, и отец Арсений отправился в главное помещение храма.

Перед исповедальней уже стояли несколько человек. Священник поздоровался с верующими и скрылся в кабинке.

Исповедальня напоминала отцу Арсению бабушкин платяной шкаф, который служил отличным укрытием, когда в детстве он с друзьями играл в прятки. В бабушкином шкафу было душно и темно и пахло лавандовыми духами; повсюду висела одежда, ее прикосновения к лицу было мягким и ласковым. В исповедальне тоже было душно и темно и приятно пахло миртом, не хватало только одежды, зато имелось небольшое окошко, выходящее в соседнюю кабинку. Окошко занавешивали непрозрачной тканью, чтобы священник не мог видеть лица человека, совершающего исповедь.

Отец Арсений считал этот кусок ткани бессмысленным изобретением, ведь в любом случае — видит священник лицо исповедующегося, или нет — ему запрещено разглашать тайну исповеди. Но традиция предписывала закрывать окошко исповедальни ставнями или занавешивать шторой ради успокоения прихожан.

Совершив все положенные молитвы, отец Арсений обратил лицо к занавеске. В соседней кабинке уже кто-то сидел.

— Прости меня, отец, ибо грешен я. Не был на исповеди шесть месяцев.

Стандартное начало. Голос был грустным, но приятным, священник не узнал человека, видимо, мужчина принадлежал другому приходу или недавно переехал. Судя по всему, незнакомцу в соседней кабинке не более сорока лет, хотя голос после достижения человеком половой зрелости со временем практически не меняется.

— Каюсь в неискренности, подозрительности и злых умыслах.

— Начните с неискренности.

— Грешен, святой отец. Не могу избавиться от этой привычки и вряд ли когда-нибудь от нее не избавлюсь. Я не доверяю людям, никогда не доверял. И вам не доверяю, потому что слишком подозрителен по природе.

— Вам не нужно мне доверять. Вы говорите не со мной, а с Господом, я лишь безмолвный проводник.

— Безмолвный?

— То, что услышали мои уши в исповедальне, никогда не сорвется с языка.

— Я понял.

Отец Арсений услышал тяжелый вздох.

— И все же я не могу быть полностью искренним. Таким меня воспитала жизнь. Я не доверяю никому, даже людям, которым помог и от которых мог бы ожидать только добра. А может, правильно делаю, что не доверяю? Может, и нет в жизни ни благодарности, ни доброты, ни справедливости? Взять хотя бы того парня… его сильно избили, он лежал на улице, недалеко от клуба «Зажигалка», хотя, откуда вам, святой отец, знать этот клуб. Молодой человек был без сознания, а его карманы проверял нищий, решивший поживиться на чужом горе. Понимаете? Я прогнал вора, помог парню подняться, а он, вместо простого человеческого «спасибо», предложил денег. Словно я и не человек вовсе, а мусор, ничтожество, мразь, падальщик, будто я помог ему не из лучших побуждений, а из выгоды! Он даже напасть на меня хотел… Знали бы вы, святой отец, как это обидно, когда тебя считают… отбросами общества. Я никогда не видел доброты и благодарности. Может, их нет?

— Можете не сомневаться, сын мой: есть и доброта, и благодарность, и еще сотня прекрасных и искренних чувств. А тот молодой человек наверняка не хотел вас обидеть.

— Не хотел? Тогда почему мне не повезло встретиться в своей жизни с благодарностью? С добротой? Я видел лишь равнодушие, презрение, ненависть, злобу, агрессию. Все плохое, что есть в человеке, рано или поздно выливалось на меня. А я ни в чем не виноват!

Кажется, до отца Арсения начало доходить, что хочет сказать незнакомец.

— Вы имплант? — осторожно спросил он.

— Нет! Но в сто крат лучше быть имплантом-охранником, которых все боятся, чем принадлежать к группе, которую все ненавидят. Жизнь моя сложилась не слишком удачно, но я не жалуюсь и не прошу у Господа такой мелочи, как деньги. То есть, раньше никогда не просил. Но сейчас у меня слишком тяжелое положение, я практически в отчаянии. Мне нужны деньги, святой отец.

Отец Арсений вздохнул. Мужчина за ширмой, оказывается, принадлежал не к имплантам, а входил в так называемую группу «отбросов» — людей, жаждущих нашпиговать свое тело чипами, но не имеющими для этого необходимых средств. Священник не раз сталкивался с такими людьми и они не вызывали в его сердце ничего, кроме сочувствия.

— Боритесь с собой, сын мой. Господь создал нас по образу и подобию Своему. Незачем нам совершенствовать то, что совершенно изначально. И не молитесь о благосостоянии. Деньги — пустой звук. Не беспокойте Господа такой мелочью.

— Мне не нужно благосостояние, мне нужны деньги.

— На имплантат?

— Именно. У меня умирает дочь. Ей срочно нужна трансплантация сердца, а у меня нет возможности помочь ей. Я могу лишь смотреть, как моя девочка с каждым днем становится все слабее и слабее. Не помогают ни лекарства, которые я могу ей купить, ни молитвы.

Отцу Арсению стало стыдно. Он снова подумал плохо о человеке, который этого не заслуживает, снова совершил ошибку, сделав поспешные выводы, точно так же, как это произошло с рыжеволосым Ильей в отеле городка, куда он приехал для чтения проповедей.

— Верьте в Господа, сын мой. Он не оставляет детей Своих без помощи.

— Я не вижу никакой помощи, отец. Моя девочка уже с трудом передвигается, придет время и она ослабеет до такой степени, что не сможет подняться с кровати… Мы живем вдвоем, о ней некому позаботиться, кроме меня.

— Молитесь о помощи, сын мой. И я помолюсь. Пусть Господь дарует вам уверенность в силах и мудрость, чтобы найти достойный выход из сложившейся ситуации.

— Достойный выход? Именно это меня и тревожит. Помните, я говорил вам о злом умысле? У меня только один путь. Я уже встал на него и не могу повернуть назад. Я уже совершил непростительный поступок, святой отец. Мне стыдно, но я действительно думаю, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Мне нужно спасти дочь!

— Какой поступок, сын мой?

— Простите, отец, я не могу вам рассказать.

— Тогда зачем вы пришли на исповедь? Вы должны искренне раскаяться в своих грехах, иметь чистосердечное намерение не совершать впредь небогоугодных поступков и более того, изменить взгляд на самого себя, на других, на Бога, перенести центр своей жизни на Святую Троицу. Я не могу отпустить вам грехи, если у вас нет раскаяния и твердого намерения следовать путем Господа.

— Тогда я зря пришел к вам. Простите.

Отец Арсений перекрестился, услышав негромкий стук захлопнувшейся за незнакомцем дверцы исповедальни. Священник не смог помочь этому человеку обрести уверенность в себе, укрепить веру в Господа и отвернуться от греха. Святому отцу оставалось надеяться, что мужчина солгал насчет непростительного поступка и того, что теперь у него нет возможности свернуть на дорогу добра и справедливости.

Священник зевнул, в ожидании следующего прихожанина, и замер. Ему вдруг вспомнился разговор с отцом Викентием, а также ночь, когда на его глазах злоумышленник разорил могилу известного певца.

Провести параллель не составило труда. Неужели газетчики правы, и в городе появился маньяк, разрывающий могилы для того, чтобы вырезать у покойника орган с имплантатом? Неужели тот самый незнакомец, который минутой ранее покинул соседнюю кабинку и есть тот самый маньяк?

Отец Арсений перекрестился и забормотал «Отче наш».

— И не введи во искушение, да избави от лукавого!

Именно этого священник хотел сейчас больше всего: избавиться от морока и искушения считать мужчину, пытающегося спасти дочь, тем самым человеком, который сначала отрезал у покойного голову с дорогостоящим имплантатом, а потом осквернил еще одну могилу, украв искусственное сердце.

В последнее время отец Арсений слишком часто думал о людях хуже, чем они того заслуживают, судил по внешности или косвенным данным, сплетням, не заботясь о выяснении истины, то есть поступал не как священник, а как простой смертный, не достойный носить сутану.

— Не введи нас во искушение, — снова пробормотал отец Арсений. — Не может этот человек оказаться вандалом. Не способна его душа на такую мерзость, ибо стремится он к добру и жаждал помощи, а я снова проявил слабость духа и характера. Не позволяй мне, Господи, грешить на него.

В то время как губы отца Арсения произносили слова этой нехитрой молитвы, мозг лихорадочно вспоминал все подробности разговора, стараясь определить, действительно ли мужчина хотел найти в церкви успокоение из-за того, что разрыл могилу, или просто жаждал духовной помощи.

Как ни старался священник, мысли его упорно возвращались к двум фразам. Первую произносил густой бас отца Викентия: «У покойного стоял «читатель мыслей». Человек был имплантом. Чип помогал ему жить, но не дал покоя после смерти». Вторую — негромкий баритон незнакомца: «Я уже совершил непростительный поступок, святой отец. Мне стыдно, но я действительно думаю, что это единственный выход из сложившейся ситуации. Мне нужно спасти дочь!»

Выводы были слишком очевидны, чтобы их игнорировать: продав «читатель мыслей», незнакомец получит деньги для спасения дочери, а сердечный имплантат — веское тому доказательство.

Оставалось радоваться тому, что ни одна могила больше не пострадает — незнакомец получил то, что хотел.

ОТБРОСЫ ОБЩЕСТВА

В пятницу на кольцевой автодороге огромной фуре, везущей запасные части для холодильников, преградил путь мужчина. Водитель остановился и принялся сигналить, но упрямец стоял посреди дороги и не желал уходить. Водитель взял биту, которую он возил с собой исключительно в целях самообороны, спрыгнул на асфальт и тут же получил сильный удар электрическим током. Неизвестный между тем залез в кабину и вытащил из бардачка деньги и ценности на общую сумму сто тридцать кредитов.

К счастью, напарник водителя проснулся и схватил похитителя. Злоумышленник признался, что деньги ему нужны на «читатель».

— У меня есть план по завоеванию мира, — заявил нарушитель спокойствия.

В настоящий момент он пребывает в изоляторе и ожидает медицинского освидетельствования.

Народ в буквальном смысле сходит с ума на почве имплантатов. Это далеко не первое и отнюдь не последнее преступление, совершенное людьми, принадлежащее к так называемым «отбросам» — мечтающим или нуждающимся в имплантатах, но не имеющим возможности их получить.

Преступность среди этой категории лиц возросла. Люди не гнушаются карманными кражами, грабят стоянки, вскрывают автомобили на незащищенных электропарковках, проникают в частные владения. К счастью (ли?), большинство из них не профессиональные воры-взломщики, поэтому обычно их задерживают по горячим следам. Но преступников меньше не становится.

Вчера нам стало известно еще об одном человеке, жаждущем денег на имплантат для больного сына. Он попытался ограбить инкассаторскую машину, но был задержан.

Дороговизна и недоступность необходимого для выживания, в нашем случае, имплантатов, всегда вела к их незаконному приобретению или незаконному приобретению денег для их покупки, потому что жизнь ценнее свободы. До тех пор, пока медицина не станет бесплатной, мы будем наблюдать сотни, тысячи подобных случаев и в конце концов пострадаем и сами: либо нам понадобиться имплантат, либо станем жертвами людей, готовых пойти на преступление ради имплантата.

«Рабочий полдень»

N67, август 2099 г.

* * *

С тех пор, как Алекс прочитал мысли сценариста Потапова, он не находил себе места. Как мог Кайл изменить сценарий фильма?! Как он может хотеть представить Командора не героем, а убийцей?! Тропинин отказывался в это верить, и отчаянно желал убедиться, что это неправда, однако прочесть сценарий по понятным причинам не мог. Коричневая папка с распечатанным текстом хранилась в комнате работодателя, куда не имел права входить никто, кроме Голицына, горничной и личного парикмахера. Обращаться с просьбой к суперзвезде телохранитель права не имел, да если бы и обратился, однозначно получил бы отказ. Кайл берег сценарий от посторонних, опасаясь, что бомба разорвется раньше времени. Кража в планы Алекса не вписывалась. Оставалось единственное средство, и то запрещенное.

Тропинин так ни разу и не заглянул в мысли нанимателя, хотя ему хотелось этого все больше и больше.

Изначально Кайл казался Алексу пустышкой, слюнтяем, везунчиком с кучей денег, взбалмошным обормотом, несерьезным и не опасным, сейчас же его мнение претерпело некоторые изменения. Суперзвезда был не так прост, как казалось на первый взгляд. Он являлся идеальным кандидатом в противники, которого вечно недооценивают. Возможно, это связано с тем образом, который создали фильмы и средства массовой информации. На экране Кайл чаще всего представал в образе героев-любовников, сексуальных, отважных, спасающих дам от всевозможных опасностей, но не слишком умным.

На деле же все было практически наоборот. Никаких женщин Кайл никогда не спасал, разве только от одиночества, и не больше, чем на пару недель. Зато с легкостью просчитывал выгодные варианты поведения, сделок, интервью и выпуска фильмов, словно суперзвезда обладал врожденным чутьем на потребности общества. Однако Алекс никогда бы не поверил, что обществу необходим не герой, а убийца.

— Собирайся, через пять минут выезжаешь.

Алекс, до этого времени задумчиво смотревший в потолок, лежа на кровати в своей комнате, вскочил.

— Куда ехать? Съемочный день закончен, в планах Кайла только покер да коньяк.

Голицын, а именно он мог в любое время суток заглянуть в комнату Тропинина, улыбнулся.

— Не только. Он едет в ресторан. Оденься соответствующе.

— Сегодня очередь Банана.

— Белозерцев неважно себя чувствует, к тому же я хотел бы, чтобы сопровождающим был именно ты.

— Почему?

Борис Игнатьевич не ответил, лишь выразительно посмотрел на настенные часы.

Алекс поспешно надел синюю рубашку и «парадный костюм»: простой темно-серый пиджак и брюки в тонкую полоску, повязал на шею полосатый серо-синий галстук и обулся.

«Парадный костюм» Тропинину не нравился, в нем он походил на бухгалтера и чувствовал себя скованно — не хватало размаха для рук, а в брюках было не так удобно, как в джинсах. Однако носить подобную одежду входило в его обязанности, Борис Игнатьевич считал, что это самая лучшая маскировка, в серо-синем он выглядит… никем. Пустым местом. Это полезно и для работы Алекса, и для работы Кайла. Никто не должен отвлекать внимание журналистов от звездной персоны, особенно его телохранители.

Сегодня вечером для поездки Кайл выбрал ярко-красный кабриолет, марку которого Алекс не знал и никогда раньше не видел, зато слышал, что за эту машину звезда заплатил очень дорого.

Тропинин опустился на заднее сиденье и улыбнулся. Кабриолет покидал гараж крайне редко, Кайл явно хотел произвести впечатление на спутницу. Вероятно, это не просто очередная моделька с длинными ногами и огромными влажными глазами, а настоящая принцесса.

— Поехали, — приказал Кайл шоферу, едва сев в машину.

Алекс не стал спрашивать, в какой именно ресторан они едут. Его дело — следовать за нанимателем, куда бы тот ни собрался, и обеспечивать безопасность, а место назначения являлось второстепенным фактором. К тому же в ресторане наверняка уже находились десяток охранников, которые прочесали периметр и очистили помещение от нежелательных или подозрительных лиц.

— Останови здесь, — внезапно приказал Кайл. — Ты, — обратился он к Алексу. — Выбери самый большой букет. Нет, лучше возьми роз. Все, что у них там есть. Сколько бы ни было.

— Гм, я не могу.

— Это еще почему?

— Я должен находиться там, где вы. Я ваш телохранитель и не имею права отпускать вас или самовольно отлучаться.

— Ладно, тогда ты сходи, — обратился Кайл к шоферу.

Алекс ожидал, что Кайл рассердится на него за отказ и неповиновение, но звезда сегодня, пребывал в прекрасном настроении, он даже насвистывал что-то себе под нос. Судя по приготовлениям, он ожидал не только приятный вечер, но и страстную ночь.

Шофер вернулся быстро, и путешествие продолжилось.

Тропинин держал на коленях охапку ярко-розовых роз. Видимо, девушка действительно настоящая принцесса — никому и никогда ранее Кайл не дарил такого огромного букета.

Кабриолет остановился около самого шикарного заведения города «Golden Live» — пятизвездочного ресторана с казино, боулингом и элитным гольф-клубом, в котором Кайл, являлся почетным членом.

— Цветы не забудь.

Алекс вышел из машины, пытаясь разглядеть за розами мостовую и не растянуться, и кое-как открыл перед нанимателем дверь. Охранники действительно были на месте. Несмотря на то, что сегодня Кайл решил обойтись минимумом сопровождающих, а в заведение пускают только пропускам, и каждое движение записывается на видеокамеры, их встретили. Кайл недовольно поморщился и прошел в холл. Алекс следовал за нанимателем, ведь несмотря на охрану, только Алекс сумеет заметить опасность на стадии зародыша.

Услужливый метрдотель проводил их к дальнему столику, отодвинув перед Кайлом стул, а Тропинину кивнул на соседний стол, располагавшийся метрах в пяти. В «Golden Live» существовала жесткая дискриминация клиентов по деньгам. Бедняков типа Алекса не подпускали даже к входу пятизвездочного клуба, а перед денежными мешками вроде Кайла расшаркивались, едва не распластовываясь по натертому до блеска мраморному полу.

Розы сложили в корзину и поставили рядом со столиком киноактера на специальный стульчик.

Девушка, которую ждал Кайл, и правда оказалась принцессой: высокая, стройная, гибкая, воздушная, в длинном сиреневом платье с довольно глубоким декольте, она напоминала диснеевскую Спящую Красавицу. Такие же светлые волосы, выразительные голубые глаза, маленькие ушки и красивые руки с тонкими пальцами. Тропинин с большим трудом узнал в прекрасном видении Кристину — исполнительницу главной женской роли в фильме «Командор». В кино девушка практически все время носила мужскую одежду и появлялась перед зрителями в платье только однажды — в сцене прощания с Командором.

Кайл поднялся навстречу прекрасному видению, и Алекс хотел подняться тоже, но передумал. По инструкции ему следовало быть невидимкой, а значит, не привлекать к себе ничье внимание, в том числе, а может и в первую очередь, внимание очаровательной дамы.

— Здравствуй, сладенькая, — улыбнулся Кайл и поцеловал девушку в щеку. — Присаживайся.

К несчастью, прелестнице предназначался стул, стоящий к Тропинину вполоборота, и Алекс оказался лишен возможности любоваться лицом девушки, однако ему вполне хватило и ее профиля: тонкого прямого носа, розовых губ, плавной линии груди…

Алексу было интересно, что может быть общего у звездного засранца и самой прекрасной женщины в мире. Он не слышал, о чем говорили голубки, хотя честно прислушивался, поэтому ему оставалось лишь наблюдать за жестами и мимикой, а также читать мысли Кристины.

Почему-то эта идея не доставила Тропинину удовольствия, ему казалось чуть ли не кощунством вторгаться во внутренний мир девушки. Однако он решил воспользоваться служебным положением. Кто знает, что замышляет красавица, не прячется ли в ее корсете нож…

Оправдания были смехотворными, ведь если Кристина захотела бы, она могла убить Кайла на съемочной площадке. Однако молодой человек не мог не проверить красавицу. Алекс покраснел и мысленно обругал собственное любопытство, постыдившись притворства перед самим собой, и прищурился, сосредоточившись на светлых волосах девушки.

СЕЙЧАС? НЕТ, ЛУЧШЕ ДОЖДАТЬСЯ ПОДХОДЯЩЕГО МОМЕНТА. НО, БОЖЕ, КАК ЖЕ КОЛЕТ! ЧЕРТ МЕНЯ ДЕРНУЛ НАДЕТЬ ЭТОТ БЮСТГАЛЬТЕР. НАДО СРОЧНО УЙТИ В ТУАЛЕТ И ПОПРАВИТЬ ЭТУ УЖАСНУЮ БРЕТЕЛЬКУ.

Теперь Алекс покраснел еще сильнее, дав сто очков вперед корзине с розами. Нет, больше он не будет читать ее мысли, лучше попробовать понаблюдать за жестами и мимикой, они подчас дают не меньше информации, чем первый слой, и при умелой интерпретации им вполне можно доверять.

Поза девушки говорила о скромности. Тропинин не заметил, чтобы Кристина заигрывала с Кайлом, более того, она вела себя хотя и раскованно, но так, словно перед ней сидел не привлекательный мужчина, а отец или старший брат. А вот Кайл напротив, старался произвести на партнершу по фильму впечатление. Он то и дело поправлял галстук, учтиво заглядывал в глаза, ухаживал, подливая в высокий бокал белое вино, придвигал ближе салфетки, дважды словно случайно дотронулся до руки Кристины, но все тщетно. Девушке были приятны ухаживания, но Кайлу на сей раз придется спать одному.

Из-за этого открытия актриса понравилась Алексу еще больше. Он тихо вздохнул от невозможности даже заговорить с девушкой, и отвернулся. Пора заняться тем, для чего он и пришел в «Golden Live».

В ресторане было немноголюдно. За столиком, находящимся ближе всего к двери, сидела пожилая пара: тучный джентльмен повязал белую льняную салфетку на манер детского слюнявчика, и громко хлюпая, ел суп. Его спутница — не менее тучная дама в темно-синем платье — тоже что-то жевала, промокая рот кружевным платочком.

ЖАЛЬ, ОНА ТАКОЙ СУП НЕ УМЕЕТ ГОТОВИТЬ. ЖЕРАР ТОЛЬКО СПРАВЛЯЕТСЯ. НАДО БЫ «РИТЭЙЛ» ПРОДАТЬ ЗАВТРА ПАРУ ТЫСЯЧ, НЕЧЕГО ИХ ЗРЯ ДЕРЖАТЬ, А «БЛОБЕКС-ГАЗ» НАОБОРОТ КУПИТЬ, СКОЛЬКО ВЫСТАВЯТ.

Мужчина оказался бизнесменом, причем, судя по тому, что он приходит ужинать в подобное место ради вкусного супа, довольно успешным. Дама, несомненно, являлась его женой. Тропинин не стал слушать ее первый слой, заглянул сразу на второй. Ее внутренний фон переливался красным и серым. Женщина беспокоилась о сыне, который куда-то уехал, а больше ее ничего не интересовало.

Неподалеку от тучной пары сидел одинокий молодой человек с рыжими волосами и рыжими бровями и ресницами. Пиджак он снял и повесил на спинку стула, оставшись в бледно-серой рубашке и темно-сером жилете. Он нервно барабанил пальцами по столу в ожидании либо заказа, либо спутницы, и не спускал глаз с Кайла.

ВОТ В ТАКИХ ОБЫЧНО ОНИ И ВЛЮБЛЯЮТСЯ. ЧЕРНОГЛАЗЫЙ КРАСАВЕЦ С ВЗГЛЯДОМ, КАК У ДЕМОНА, В КОТОРОМ НЕТ НИЧЕГО, КРОМЕ ОБЕЩАНИЯ РАЙСКОГО БЛАЖЕНСТВА. А КОЛИ РЫЖИЙ, ЗНАЧИТ, МОЖНО И НЕ ПРИХОДИТЬ.

Опасности этот молодой человек не представлял. Он хоть и злился на опаздывающую партнершу и испытывал к Кайлу антипатию за его красоту, но не собирался нападать. На втором слое его мыслей преобладал серо-зеленый цвет тоски и психологической усталости.

Просканировав подобным образом трех подружек в возрасте, компанию банкиров, отмечающих удачную сделку, юных влюбленных, от мыслей которых Тропинин покраснел еще больше, чем от мыслей Кристины, и официантов, Алекс убедился, что спокойствию и безопасности Кайла ничто не угрожает.

Ужин ему не предложили, и молодой человек просто сидел за столиком, перебирая пальцами салфетку. Краем глаза он наблюдал за Кристиной, не осмеливаясь больше просматривать ее мысли, но основное внимание сосредоточил на последнем упражнении, которое показал ему Голицын.

Борис Игнатьевич не скрывал, что доволен успехами воспитанника, однако считал, что Тропинину не хватает тренировок, хотя Алекс тренировался все свободное время. Но читать мысли слуг, гостей и немногих журналистов, которых Кайл допускал в поместье, было жутко скучно.

Слуги в своем большинстве считали Кайла придирчивым и капризным, мечтали об увеличении зарплаты и отпуске на Мальдивах. Женщины, которых звезда приглашал в «L&P», надеялись сделать карьеру, считая, что если сумеют удивить Кайла в постели, их звездный час станет реальностью. Журналисты все как один хотели только одного: скандала, и заискивающе улыбались хозяину, стараясь выудить из него пикантные подробности очередной вечеринки, фильма, мероприятия по сбору средств на благотворительные цели и прочее.

Тропинин с закрытыми глазами мог сказать, кто о чем думает в поместье и на съемочной площадке, и не прилагал особых усилий для проникновения на третий слой. Борис Игнатьевич ругался, но предложить достойного кандидата на роль подопытного кролика не мог — знал, что самыми интересными для Алекса были мысли его нанимателя, и разрешения на «опыты» не давал. Поэтому однажды научил молодого человека новому трюку, который обязательно пригодится, когда Кайл окажется в людном месте.

Алекс перестал косить в сторону Кристины и закрыл глаза. Сосредоточился на точке в воздухе, находящейся в сантиметре от переносицы, потом резко расширил сознание. К его мозгу мгновенно устремились импульсы от всех людей, находящихся в ресторане. Это сравнимо с тем, как вор выкачивает из бензобака чужой машины бензин — стоит немного напрячься, и отрицательное давление заставит горючую жидкость бежать по трубке. С мыслями происходило то же самое.

Тропинин зажмурился еще крепче и сосредоточился уже на том, чтобы отделить одни мысли от других. Получалось у него пока плоховато, но то, что он «услышал», заставило его сердце колотиться в десять раз быстрее обычного:

НАДО ПОПРОСИТЬ У ЖЕРАРА РЕЦЕПТ, ТОЛЬКО НЕ ДАСТ ВЕДЬ… МАШКЕ КУПЛЮ ТУ БРОШКУ, НА КОТОРУЮ ОНА СМОТРЕЛА. ПУСТЬ НЕ В МОЕМ ВКУСЕ, ЗАТО ЕЙ НРАВИТСЯ… УБЬЮ МЕРЗАВЦА, ЕСЛИ УЗНАЮ, ЧТО ИЗМЕНИЛ. ПУТЬ ТОЛЬКО ПОПРОБУЕТ! БЕЗ СПРАВКИ К СЕБЕ НЕ ПОДПУЩУ… ДОЖДУСЬ, КОГДА ОНА В ТУАЛЕТ ВЫЙДЕТ, ВЫЙДЕТ ВЕДЬ, ТОГДА И ПОДОЙДУ… ГРУДЬ МАЛОВАТА, НО, ВРОДЕ, УПРУГАЯ, НЕ ВИСИТ, КАК У НЕКОТОРЫХ… МНЕ БЫ ТАКИЕ СЕРЬГИ. НАВЕРНЯКА ПО ТРИ КАРАТА В КАЖДОЙ… ЭТОТ, СПЯЩИЙ, ТЕЛОХРАНИТЕЛЬ ЧТО ЛИ? ГЛАВНОЕ, БЫСТРО, ОН НЕ УСПЕЕТ СРЕАГИРОВАТЬ. ЗАТО ПОТОМ ПРО МЕНЯ НАПИШУТ В ГАЗЕТАХ: УБИЙЦА СУПЕРЗВЕЗДЫ. ВСЮ ЖИЗНЬ МНЕ ПОЛОМАЛ, СВОЛОЧЬ!

В ресторане кто-то планировал убийство.

* * *

Исповедь не принесла Федору желанного облегчения. Даже за занавеской исповедальни он не смог признаться в том, что собирается сделать, ограничился лишь намеками, уповая на то, что Господь поймет его и так. Господь, может, и понял, а вот священник не стал играть доброго дядюшку и настоящего психотерапевта, а едва ли не пригрозил карами небесными, отказался отпускать грехи и принимать исповедь. Сомов покинул церковь Четырнадцати святых помощников с грустью и решимостью завершить начатое.

Следуя инструкции из желтого пластикового пакета, в пятницу Федор подъехал к больнице доктора Сеченова без четверти семь. К этому времени Евгений Михайлович уже находился в студии, готовясь к прямому эфиру своей благотворительной лотереи. Врачи разошлись по домам, и в клинике остались только санитарки, дежурные медсестры и сами больные.

Сомов припарковал мусоровоз так, чтобы его бок был виден охраннику в будке, а номерной знак остался спрятан в тени, и подошел к воротам.

— Я из «БОТа», — произнес он в микрофон.

— Удостоверение.

Федор вытащил из нагрудного кармана белого фирменного комбинезона пластиковую карточку и показал камере.

— Вы, вроде, по субботам всегда приезжаете, — засомневался охранник.

— Напарник заболел, — сымпровизировал Сомов, старательно отворачивая от камеры лицо. — А я завтра не успею, своих клиентов полно.

— Ясно. Постой, я сейчас провожатого для тебя найду, раз ты тут никогда не был.

Сомов мысленно выругался. Только он подумал, что неплохо справился с ложью, как стало ясно, что этой самой ложью он загнал себя в ловушку. Только провожатого ему и не хватало.

— Не стоит. Миха мне все объяснил. Прямо по вестибюлю, лестница слева, второй этаж, третья дверь направо.

— Ну ладно. Иди.

Федор облегченно выдохнул.

Металлические ворота бесшумно разъехались в сторону, и Сомов не без внутренней дрожи ступил на асфальтовую дорожку. В левой руке он держал белый пластиковый контейнер, который, как объяснялось в инструкции, всегда носят с собой служащие «БОТа». Только, в отличие от Сомова, хранят там не инструменты для вскрытия дверей и сейфа, а перчатки и специальный упаковочный материал.

Миновав вестибюль, за стойкой которого усталая медсестра читала детектив в мягкой обложке, Федор поднялся по лестнице на второй этаж. Там было пусто. Мужчина надел перчатки и свернул в правое крыло.

Третья дверь справа действительно оказалась кладовой, Сомов заглянул туда и сделал мысленную заметку после окончания миссии не забыть забрать отходы, хранящиеся в двух небольших металлических бачках.

Сомов не стал рассматривать бачки, потому что времени у него очень мало. Если он задержится, сюда поднимется охранник, или какая-нибудь медсестричка. Например, та, что сидит в приемной.

Федор прикрыл дверь кладовой и отправился в глубь коридора. Нужный ему кабинет располагался практически в самом конце.

Выглядела дверь тяжелой, наверное, ее сделали из настоящей древесины, а не просто обили фанерой каркас. Сомов положил пакет на пол и тихонько постучал по двери в разных местах. Вышибить ее ему точно не хватило бы силы, он только наделал бы лишнего шума, к тому же она открывалась не внутрь кабинета, а наружу. Придется действовать тише и аккуратнее.

Замок в двери был электронным: небольшая коробка стального цвета мигала красным огоньком, ожидая, пока в щель будет вставлен пластиковый ключ. Федор покопался в пакете в поисках подходящего инструмента, и вытащил на свет небольшую трубочку, размером с карандаш. Приложив ее вертикально к щели, Сомов нажал кнопку и стал ждать результата.

В инструкции написано, что это устройство поможет ему открыть электронный замок, если таковой будет присутствовать, а вот с обыкновенным, механическим, ему пришлось бы возиться самому. Сомов понятия не имел, как действует «карандаш», но это приспособление наверняка украли у полиции или у военных.

Красный огонек на металлической оболочке замка сменился зеленым. Не теряя ни секунды, словно боясь, что не успеет войти, Федор с силой рванул дверь на себя. Сверху раздался негромкий щелчок, дверь пошла легче.

Мужчина поднял с пола контейнер, вошел в кабинет, закрыл дверь, прислонился к косяку спиной и закрыл глаза. Сердце его трепыхалось, словно у птички, пойманной в силки, дыхание сбилось, будто он только что поставил мировой рекорд в беге на сто метров, а в голове молоточками стучала мысль: «Только бы все получилось».

Сомов посмотрел наверх и увидел доводчик — приспособление, позволяющее двери самостоятельно закрываться. От усилия Федора доводчик вышел из пазов и сломанной веткой торчал над головой. Мужчина вздохнул, но трогать его не стал: о том, что в помещении побывал вор, узнают и без вышедшего из строя доводчика. Сомов осмотрелся.

Комната была просторной и светлой. В интерьере преобладали белые и теплые светло-коричневые тона. Большое окно занавешено легким тюлем, который делал помещение уютным и домашним.

Слева от входа стоял большой письменный стол, на котором аккуратными стопками лежали карточки пациентов, бумаги и стояла блестящая статуэтка в форме сердце из серебра или даже белого золота. За столом возвышалось черное кожаное кресло, рядом — два шкафа с книгами.

Справа от входа располагались кресла для посетителей, небольшой столик с кофеваркой и вазочкой конфет, фикус в огромной кадке и сейф. Вот с ним, в отличие от двери, придется повозиться — выглядел сейф внушительно. Несмотря на небольшие размеры, было заметно, что стенки его не просто толстые, а непробиваемые; петли литые, не поддающиеся ножовке, замок электрический, с кодом, подобрать который просто нереально. А сам сейф приварен к металлической решетке стены, так что вытащить его не смог бы и имплант.

Если бы у Федора не было специального «волшебного» приспособления, он никогда не смог бы открыть сейф. Никакое долото, молоток, дрель или кувалда не заставили бы сейф открыться. Этот стальной красавец могли одолеть только тротил или динамит, при условии, что содержимое самого сейфа вам не интересно — сейф погиб бы, защищая собственные внутренности. И все же управа на него была.

Сомов заучил инструкцию и мог по памяти рассказать ее и указать, сколько в ней абзацев, где стоят запятые и какие слова переносятся на следующую строчку.

Нужные ему сведения содержали три последних абзаца. Наниматель позаботился о том, чтобы сражение с сейфом закончилось победой, поэтому описал действие «волшебного» предмета по пунктам.

Федор достал из пластикового контейнера нечто, больше всего напоминающее миниатюрный огнемет размером в две ладони. Весил «огнемет» не больше килограмма, но обладал необычайной мощностью и выпускал из сопла не струю огня, а тонкий лазерный луч.

Сомов старался не думать, откуда незнакомец мог взять эту штуковину, он просто нацелил ее на петли, зажмурился и нажал кнопку.

В нос ему ударил тяжелый запах сталеплавильного завода. Лет пять назад Федор заработал там аж пятьдесят кредитов, три четверти которых нашли свое пристанище в тайнике с неприкосновенным запасом. Сомов открыл глаза и понял, что режет не там, взял правее, стараясь вести луч медленно и аккуратно.

Спустя пять минут обе петли были перерезаны. Бывший дворник поддел дверь отверткой и навалился. Дверь, лишившаяся двух опор из трех (если считать замок опорой), не смогла защитить целостность сейфа, и с тяжелым грохотом упала на пол.

Федор замер, прислушиваясь. Если его кто-то услышал, нужно действовать быстро. Он побросал инструменты обратно в контейнер и заглянул в сейф.

Содержимое металлического монстра разочаровало его. Федор ожидал увидеть слитки золота, ценные бумаги или наркотики, хотя они, вроде, должны храниться в холодильнике, а обнаружил только какие-то синие бархатные коробочки, наподобие тех, что продаются в ювелирных отделах. Мужчина аккуратно сложил их в желтый пакет, памятуя о том, что с ними нужно обращаться с максимальной осторожностью, как было указано в инструкции, но не выдержал и открыл одну. И тут же пожалел.

Едва коробочка распахнулась, из нее тонкой змейкой полезли полупрозрачные провода со странными синими штучками на концах. Федор испугался и принялся запихивать проводки обратно. На эти манипуляции он потратил больше времени, чем на все остальное.

Пора уходить.

Перед дверью Сомов обернулся проверить, ничего ли он не забыл, и вышел. Впереди его ждала кладовая с отходами и краткое прощание с охранником.

* * *

Алекс открыл глаза и осторожно оглядел помещение ресторана «Golden Live», пытаясь определить, кому из присутствующих принадлежит мысль об убийстве Кайла. Мысли были женскими, но кому именно они принадлежали?

Выяснить это можно только одним путем: поочередно сосредоточиться на мыслях каждой представительницы прекрасной половины человечества и проникнуть на второй слой. Это займет много времени, но нужно успеть, пока Кристина не ушла в дамскую комнату.

«Кто здесь самый подозрительный?» — подумал Тропинин, но ничего необычного разглядеть ему не удалось. Три подружки все так же весело болтали, поднимая один тост за другим, тучная спутница тучного джентльмена вздыхала, ожидая, пока ее спутник закончит восхищаться кулинарными талантами повара Жерара, симпатичная официантка томно вздыхала, глядя на Кайла, но ее интересовала не кровь, а, скорее, мясо. Точнее, тело.

И тут Алекс заметил еще одну женщину — темноволосую даму, лет тридцати в свободном малиновом платье с блестками и полупрозрачной черной накидке. Она сидела напротив того самого рыжего молодого человека, который думал, будто женщины предпочитают брюнетов, и хмурилась. Тропинин сосредоточился на незнакомке, стараясь проникнуть сразу на второй слой ее мыслей. То, что он почувствовал, заставило его сильно задуматься.

Внутренний фон брюнетки оказался чернее ее волос, кое-где проскакивали алые всполохи ненависти и стальные полосы собранности и расчета. Присутствовало на втором слое что-то еще, какой-то странный буро-зеленый оттенок, которому Тропинин не мог подобрать названия. Дама была настроена серьезно. Предстояло остановить ее, не привлекая лишнего внимания и не отрывая Кайла от беседы с Кристиной.

Алекс горько улыбнулся. Вот тебе и работа телохранителя: оберегать звездного засранца от обиженной женщины. Где перестрелки? Драки? Погони? Где настоящая опасность? Неужели ему целый год придется провести в ресторанах и на съемочной площадке? Нет, Тропинин, конечно не жаловался, но отсутствие опасности — это не то, чего он ожидал от профессии телохранителя.

Из-за своего столика поднялась Кристина. Очаровательно улыбнулась, взяла с соседнего стула сумочку и отправилась в сторону туалетов.

ПОРА, — пронеслось в голове брюнетки

Алекс бросил взгляд на женщину в малиновом. Она что-то сказала спутнику, встала со стула, взяла со столика маленькую малиновую сумочку и направилась к Кайлу. Тропинин преградил ей дорогу.

— Можно вас на секундочку?

Он взял женщину под руку настойчиво, но не сильно. Он не хотел причинять ей боль.

— В чем дело? — брюнетка говорила тихо.

ВОТ И КОНЕЦ МОИМ ПОДВИГАМ.

— Мне нужно с вами поговорить. Пройдемся?

Тропинин не ждал ответа. С тех пор, как он вычислил, кто из женщин ресторана хочет причинить нанимателю вред, ни на мгновение не выпускал из поля зрения первый слой мыслей незнакомки. Любые ее действия не были бы для него сюрпризом, но женщина не собиралась сопротивляться. Она опустила глаза и отправилась к туалетам.

Они остановились в небольшом тамбуре между мужской и дамской комнатами. Там в полумраке рядом с пальмой в деревянной кадке размером с хорошую бочку, и состоялся разговор.

— Что у вас в сумочке?

ДОГАДАЛСЯ.

Брюнетка опустила глаза.

— Пожалуйста, ответьте.

Женщина медленно расстегнула сумку и достала оттуда перочинный нож. Рукоятка была такой маленькой, что полностью скрывалась в ладони, но нож был непростым. В верхней части металлического корпуса виднелась кнопка автоматического выбрасывания лезвия.

— Что вы хотели сделать?

Брюнетка не ответила, но на втором слое, куда не замедлил заглянуть Алекс, возникло искаженное болью лицо Кайла, из горла которого торчал нож.

Брюнетка нажала кнопку. Лезвие с едва слышным щелчком вышло наружу.

— Что он вам сделал?

— Он… — в глазах женщины показались слезы. — Он…

ОН ИЗНАСИЛОВАЛ МЕНЯ

Алекс опустил глаза.

ИЗНАСИЛОВАЛ, ПОТОМУ ЧТО Я НЕ ХОТЕЛА ЛОЖИТЬСЯ С НИМ В ПОСТЕЛЬ.

Тропинин взял из рук женщины ножик и сложил лезвие.

— Он того не стоит, поверьте.

Из женского туалета вышла Кристина. Она посмотрела на Алекса, но сейчас Тропинину меньше всего хотелось встречаться с девушкой взглядом. Кайл способен причинить ей зло, и он сделает все, чтобы помешать звезде. Пусть даже для этого ему придется нарушить слово, данное Борису Игнатьевичу, и прочесть мысли звезды.

Брюнетка промокнула глаза платочком и отправилась обратно в зал, Алекс последовал за ней. Больше женщина не представляла для Кайла угрозы, она собиралась немедленно покинуть ресторан и пообещала себе больше никогда не ходить в места, где может случайно столкнуться с кинозвездой.

Тропинин вернулся за свой столик вовремя — Кристина собралась уезжать, и в ее планы явно не входило посещение отеля или особняка «Longevity and Prosperity».

* * *

Спустя три дня после ограбления клиники доктора Сеченова Федор сидел в коридоре городской больницы номер тринадцать перед кабинетом кардиолога в ожидании своей очереди. Он уже был здесь однажды, лет пять или шесть назад, но если тогда он испытывал отчаяние, страх и горечь, то теперь в сердце жила надежда и вера в то, что отныне все будет хорошо.

На его коленях лежала картонная коробка, в которой находилась самая большая драгоценность на свете — жизнь его дочери.

Незнакомец в плаще сдержал слово и повел себя как джентльмен, если, конечно, данное определение применимо к заказчику ограбления. При очередной встрече в «Пьяном коте», он молча взял у Сомова желтый пластиковый пакет, доверху набитый синими бархатными коробочками с непонятными приспособлениями, и подвинул почтовую бело-голубую коробку для бандеролей. Внутри Федор обнаружил обещанные тридцать кредитов и искусственное сердце.

Он знал, что больше никогда не встретит своего благодетеля, но мысленно просил Господа простить того за все, что бы он ни задумал. Для себя же Федор просил милости поскорее скопить оставшиеся сто кредитов. Он уже нашел кое-какую работу, но этого недостаточно, предстояло хорошенько потрудиться, чтобы добыть нужную сумму честным трудом. Воровать Сомов больше не хотел и уповал на помощь Бога в праведном деле.

Кроме бывшего дворника в коридоре городской больницы сидело еще трое: две пенсионерки, жарко обсуждавшие перипетии мыльной оперы, и молодой человек в очках с черной оправой. От него пахло валокордином и валерьянкой.

Дверь в кабинет кардиолога открылась, и оттуда вышел необъятных размеров мужчина, страдающий отдышкой.

— Следующий, — прохрипел он и тяжело вздохнул.

Мысленно Сомов пожелал всем четверым скорейшего выздоровления и вошел в кабинет.

— Здравствуй, Федор. Давно тебя не видел.

Сомов пожал крепкую руку мужчины в белом халате.

— Есть новости?

— Есть.

— Тогда присаживайся. Люсенька, можешь пока чайку попить в процедурной.

Медсестра улыбнулась, кивнула и скрылась в смежном с кабинетом помещении.

Кабинет врача был небольшим, бедноватым и холодным. А вот врач напротив так и пыхал жаром: полный, краснощекий, красноносый, с блестящими улыбающимися глазами и пухлыми губами. Подбородок врача скрывался в шее, словно чего-то стыдился, зато лоб был широким и открытым.

С Анатолием Игоревичем Федор знаком с детства, они вместе росли, воровали яблоки, играли и влюблялись. Дорожки, конечно, разбежались, но старые друзья на то и друзья, чтобы по прошествии лет не забывать товарищей. После долгого перерыва Сомов нашел его, когда захотел показать Юленьку врачу — девочка стала жаловаться на боли в груди, плохо ела и часто плакала.

По старой дружбе Анатолий обследовал девочку бесплатно, поставил диагноз, посочувствовав другу, но больше помочь ничем не смог. Малышке была нужна трансплантация сердца, а это требовало больших денежных затрат.

Тогда Федор и представить не мог, что когда-нибудь придет в этот кабинет не с траурной вестью, а с надеждой.

Сомов, не говоря ни слова, положил перед другом коробку с искусственным сердцем.

— За сколько ты сможешь установить это?

— Что тут? Неужели имплантат?! Боже! Неужели… где ты его достал?!

— Неважно, — Федор улыбался. — Главное, это может спасти мою дочь.

Анатолий осторожно вытащил искусственное сердце и бережно положил на ладонь, приблизив ее почти к самому носу.

— Ну, ты даешь! Великовато, конечно, для шестилетнего ребенка, но за неимением лучшего… Вот уж никогда не думал, что ты принесешь мне такую штуку. Нет, правда, где ты ее достал?

Сомов улыбался.

— Я скопил четыреста два кредита, осталось всего девяносто восемь. Я сумею достать эти деньги, возможно даже до конца года, но не знаю, — Федор осекся, — не уверен, что Юленька дотянет до декабря. Если бы ты согласился провести операцию в кредит… если хочешь, я напишу тебе расписку, паспорт в залог оставлю… Дочь — единственное, ради чего мне стоит жить. Помоги мне! Пожалуйста!

— О чем речь, Федор, — улыбнулся врач, — конечно помогу. Я даже могу взять с тебя расписку не на девяносто восемь кредитов, а на половину суммы. Считай это моим тебе подарком.

— Ты мой спаситель! — Сомов едва удержался от того, чтобы свалиться со стула и бухнуться перед благодетелем на колени. — Я все для тебя сделаю! Только скажи!

— Ладно, — кардиолог все еще рассматривал пластиковое сердце, поворачивая его под разными углами. — И все же, где ты его достал?

— Все расскажу, — пообещал Федор. — Только ты помоги! Помоги спасти мою дочь!

Анатолий нахмурился, глаза его превратились в щелочки, рот стал не толще иголки, свободной рукой он залез в ящик стола и извлек оттуда большую, с суповую тарелку, лупу.

— Что-то не так?

Федор похолодел.

Анатолий положил имплантат на стол, придвинул лампу, включил ее и принялся рассматривать пластиковое сердце через лупу. Кардиолог молчал, но лицо его говорило о многом.

Сомов молился. Больше всего в жизни он хотел сейчас услышать, что имплантат исправен и подойдет для шестилетней девочки. Кровь, казалось, остановилась в его сосудах, Федор начал задыхаться, и испытывал такой страх, какой не испытывал даже тогда, когда услышал страшный диагноз дочери.

Сейчас, когда ее спасение так близко, все должно быть хорошо. Просто обязано! Пожалуйста!

Наконец Анатолий отложил лупу и внимательно посмотрел на друга.

— Похоже, его вырезали у мертвого человека. Прости, Федор, я не смогу тебе помочь. Это сердце уже никогда не будет биться.

БАСТИОНЫ С КРАСНЫМИ КРЕСТАМИ

С сегодняшнего дня усилены меры по охране больниц, госпиталей, научно-исследовательских институтов и других учреждений, имеющих отношение к медицине. Поводом для ужесточения мер контроля доступа стало недавнее ограбление клиники Евгения Михайловича Сеченова.

Произошло это циничное и чудовищное по своей сути событие в районе семи часов вечера в пятницу, когда гениальный нейрохирург в прямом эфире спасал человеческие жизни, а точнее подготавливал для этого почву: проводил первый этап известной всей России лотереи, на которой определял вид недуга для планирования благотворительных операций.

Неизвестный злоумышленник, переодевшись сотрудником «БОТа» проник на территорию больницы, вскрыл кабинет главного врача, взломал сейф и похитил имплантаты. Пострадали десять человек, нуждающиеся в помощи, график операций сорван, десятки жизней под угрозой! И все это вина одного-единственного человека.

Скорее всего, похититель принадлежит к «отбросам», людям, жаждущим нашпиговать свое тело имплантатами, но не исключено, что похищенные чипы уйдут на черный рынок.

До пятницы никто и подумать не мог, что можно украсть имплантаты едва ли не из операционной. Отныне это невозможно. Меры, предпринятые Министерством здравоохранения, по истине беспрецедентны. К охранникам, телекамерам, инфра-красным визорам и сигнализации добавились бронированные двери и пятиступенчатая система опознавания. Проникнуть в помещения, где хранятся имплантаты, отныне может только хирург и его помощники.

Надеемся, принятых мер хватит, чтобы похищение из клиники Сеченова стало первым и последним ограблением медицинского учреждения.

«Понедельник»

N 823, август 2099 г.

Глава 2 Человек без имени

Имя, конечно, у него было, в том смысле, что при его рождении мать вписала в метрику несколько букв, а вот настоящего имени не было. Как можно считать именем вот это: ZW6YHH? Конечно, это эпатажно и отлично подходит для заковыристой подписи, но жить с таким «именем» необыкновенно сложно. В этом ZW6YHH убедился уже в школе, где ребята звали его просто «Шестерка», а в армии… лучше не вспоминать, чего он натерпелся в армии из-за своего имени. ZW6YHH не шестерка и не хотел становиться ею только потому, что его сумасбродной матери нравились неординарные поступки. Увы, из-за природных особенностей организма ответить обидчикам он не мог — ZW6YHH всегда был худым и слабым.

— Ну погоди, — зло шептал он в след Сержанту, сплевывая кровь. — Вы все у меня получите! Все! Вот стану знаменитым и сильным, будете драться за то, кому мои ботинки целовать. А я всех вас уничтожу. И начну с тебя!

ZW6YHH понимал, чтобы воплотить мечту в жизнь, нужно стать кем-то. Кем-то, о ком никто не подумает: «Он всего лишь шестерка», кем-то, о ком будут говорить с уважением, кому станут завидовать, от кого будут зависеть всеми потрохами. Но чтобы стать этим значимым кем-то, нужны либо большие деньги, либо широкие связи, либо и то и другое сразу. К сожалению, у ZW6YHH не было ничего, кроме злости, непомерных амбиций и богатого воображения. И он нашел третий путь. Сложный, но ведущий к цели.

Он захотел стать первым человеком, установившим себе все существующие имплантаты. Это дало бы множество преимуществ: ZW6YHH получил бы огромную физическую силу, которой ему всегда недоставало, научился бы читать мысли, бегать быстрее олимпийского чемпиона, видеть дальше орла, и вообще он превратился бы в сверхчеловека с пониженным порогом боли, быстрой реакцией, сверхпродуктивной памятью и чрезвычайной выносливостью. Тогда ему открылись бы миллионы дорог, каждая из которых ведет к славе и могуществу.

Оставалось самое малое: достать имплантаты и деньги на операции. И кое-что для этого ZW6YHH уже делал.

* * *

— Давай, выходи быстрее, — едва слышно шептал ZW6YHH, изо всех сил вглядываясь в темноту.

Зимой солнце садится рано, и ко времени, когда открываются питейные заведения и ночные клубы, на улице становится темно, словно в запаянной консервной банке.

Этот вечер отличался особой мрачностью: ночное небо занавесили иссиня-черные тучи, с минуту на минуту должен был начаться снег или даже буран. ZW6YHH поднял плечи и спрятал нос в воротник черного плаща. Он стоял на самом ветру — на углу дома номер шесть по улице Краснодонцев, и ждал. В правой руке он держал молоток, в кулаке левой сжимал платок, пропитанный хлороформом.

Место выбрано идеально. Дом номер шесть был крайним к оврагу. Угол, за которым прятался ZW6YHH, от окон соседней многоэтажки закрывал старый деревянный полусгоревший сарайчик, ближайший фонарь не горел, как не горели окна первого этажа. Мужчина практически полностью сливался с темнотой, на виду оставались только глаза и лоб, остальное пряталось в поднятом воротнике.

Неподалеку от ZW6YHH рядом с сараем на земле лежала спортивная сумка. Внутри своего часа дожидались большой черный полиэтиленовый мешок, резиновые перчатки, фонарик с запасными батарейками и три ножа: большой, поменьше, и совсем маленький, не больше перочинного.

— Черт, да выходи ты уже!

Начался мелкий противный снег. Пальцы ног ZW6YHH перестали чувствовать холод. Ботинки были слишком тонкими и не защищали от снега. Руки тоже начали замерзать, но больше всего доставалось глазам. Они слезились от ветра, но продолжали натужно вглядываться в темноту, чтобы не упустить момент, когда дверь подъезда откроется, и наружу выйдет…

Дверь открылась. ZW6YHH напрягся, правая рука сильнее стиснула молоток, левая напротив разжалась, расправляя скомканную тряпку.

Силуэт человека, вышедшего из подъезда, выглядел внушительно: среднего роста, но широкоплечий и плотный, словно гипертрофированная карикатура атлета. Мужчина сунул руку в карман полупальто, и через пару секунд зажегся огонек зажигалки, осветив квадратную гладко выбритую физиономию с узкими глазами-щелочками и приплюснутым носом. Незнакомец затянулся и посмотрел на небо, словно оценивая, успеет ли он добраться до места назначения до того, как начнется пурга.

ZW6YHH стоял в пяти метрах от мужчины, готовый двинуться, как только крепыш перенесет вес тела с одной ноги на другую.

— М-да, — буркнул незнакомец и поежился. Он не торопился выйти из под козырька подъезда, будто предчувствовал беду.

— Давай же! — шепнул ZW6YHH.

Мужчина полагал, что еще минута, и он просто примерзнет к стене.

Наконец незнакомец сунул руки в карманы и шагнул за порог.

ZW6YHH задержал дыхание и пошел следом. Быстро, почти бегом преодолев пять метров, он догнал незнакомца, занес руку с молотком над головой и, собрав все силы, опустил орудие на ничем не прикрытую макушку.

— Твою мать! — охнул крепыш, хватаясь рукой за голову.

Тело его медленно оседало на заснеженный асфальт. Он полуобернулся к противнику, а ZW6YHH уже готовил тряпку с хлороформом. От того места, куда падал незнакомец, до сарая было не больше трех метров, ZW6YHH не сомневался, что сумеет дотащить бесчувственное тело до угла, а там…

— Твою мать!

Крепыш сел на снег, но падать, не собирался. ZW6YHH замахнулся снова, но не успел. Мужчина с силой лягнул обидчика.

— Аххх! — ZW6YHH согнулся пополам, уронил и платок с хлороформом, и молоток, думая лишь о том, что шипованые ботинки незнакомца если не сломали голень, то наверняка сделали в кости трещину, а кожу содрали до крови.

— Получи, гад! — мужчина снова лягнул напавшего, попав теперь в руку.

ZW6YHH тщетно пытался преодолеть боль и добраться до молотка. Удары оказались слишком сильными. Он повалился на землю и тихо завыл. Незнакомец напротив немного оправился от сокрушительного, как думал ZW6YHH, удара молотком. Шатаясь, он поднялся, подошел к обидчику и изо всех сил пнул его в бок.

— Н-на тебе! Получи, скотина!

ZW6YHH не мог кричать, он лишь тихонько подвывал, катаясь по мокрой мостовой, старательно закрывая лицо руками, съежившись, согнувшись, спрятав живот между прижатыми к груди ногами и головой. А мужчина не унимался, бил его поочередно то ботинком, то чугунным кулаком, куда ни попадя.

— Поганец! Н-на тебе! Получи, сволочуга!

— Ы-ы-ы…

— Черт, как же больно! Сволочь! Н-на!

ZW6YHH зажмурился. Гневные выкрики незнакомца долетали до его сознания с трудом и казались искаженными, словно эхо. Хрустели кости, стонали мышцы, тело вопило о помощи, а ZW6YHH не мог даже дышать.

«Надо было бить острым концом», — последнее, о чем он подумал, прежде чем потерять сознание.

* * *

«В череде невезений обязательно появится просвет», — так говорила его мать, но он никогда ей не верил. До сих пор ZW6YHH хронически не везло, а теперь, кажется, слова матери начинали сбываться. Первым большим везением стала встреча с Маргаритой, а вторым, то, что он выжил после того, как его избили.

ZW6YHH очнулся в грязном и темном месте, пахнущем сыростью и старыми носками. Его подобрали бомжи. Вместо того чтобы ограбить бессознательное тело, мужчину оттащили в подвал и закидали тряпками. Так, в тепле и вони, он и пришел в себя. Все болело, словно он побывал в мясорубке, мысли путались, глаза слезились, а левый, которому досталось больше всего, заплыл и практически ничего не видел.

Не в силах подняться, ZW6YHH лежал на старых газетах и проклинал тот день, когда решил, что справится с имплантом-охранником.

Да-да, незнакомец, который его избил, был именно имплантом.

ZW6YHH видел только один путь достичь мечты, путь нечестный и грязный. Мужчина разработал многоступенчатый план, общими звеньями в котором были выслеживание имплантов, их обезвреживание, убийство и вскрытие. И первым в списке числился имплантат силы.

Целую неделю ZW6YHH шатался по барам и казино, рассматривая охранников. К счастью, определить наличие в теле человека имплантата, увеличивающего мышечную силу, несложно, стоит только посмотреть на него, и сразу становится понятно, побывал человек под ножом хирурга, или накачал мускулатуру в спортзале.

К сожалению, охранники-импланты встречались редко. Заработная плата у них была в разы выше обычных вышибал, потому что работали эти ребята эффективнее прочих, один их вид заставлял дебоширов крепко задуматься перед тем, как начинать бучу. К тому же сама операция по установке имплантата силы стоила достаточно дорого. Мало мужчин, имеющих нужную сумму, соглашались расстаться с ней ради операции и ради того, чтобы потом работать телохранителем, вышибалой, охранником или сопровождающим грузов. На подобное решались лишь юнцы, которым деньги достались по наследству от родителей и которые понимали, что надолго этой суммы не хватит.

Имплантат силы был своего рода инвестицией в собственное тело и собственное будущее. Если, конечно, твоя мечта — работать в сфере охраны. Может быть в будущем правительство предоставит имплантам возможность вступать в ряды вооруженных сил и полиции, а пока импланты-стандартники охраняли банки, склады и работали вышибалами.

К концу недели ZW6YHH нашел трех подходящих мужчин, еще две недели потратил на слежку. Он ходил за ними от дома до работы, запоминая маршрут и выискивая укромные места, куда можно будет оттащить труп.

Первый имплант жил на окраине города, до места работы добирался на автобусе, и у него не было родственников. Неудобство состояло в том, что дом его находился прямо напротив автобусной остановки, где постоянно кто-то ждал транспорт. ZW6YHH разрывался между двумя оставшимися мужчинами. Один из них проживал в многоквартирном доме, стоящем на краю оврага, рядом с которым удобно располагался полусгоревший заброшенный сарай. Другой имплант жил в не столь удобном месте, однако его путь пролегал через автомобильную свалку, где посетители были так же редки, как катера на подводных крыльях.

До последнего момента ZW6YHH думал заняться тем, кто каждый вечер ходит через свалку, однако судьба решила иначе: перед самым нападением, к дому охранника приехал грузовик и забрал мебель — человек переехал и на работе больше не появлялся.

Тут бы ZW6YHH задуматься и отказаться от дальнейших действий, но отмена планов означала отказ от мечты, а это недопустимо. И вот теперь он лежал на газетах, прикрытый вонючей кучей тряпья, изо всех сил стискивая зубы, стараясь не стонать.

— Очухался?

Голос был хриплый и грубый, а его обладатель находился где-то рядом. ZW6YHH с трудом повернул голову, стараясь рассмотреть что-либо в полумраке, и увидел лохматую голову.

— На вот, хлебни. Лекарства.

В поле зрения появилась бутылка. Сильная и грубая рука приподняла голову ZW6YHH и поднесла к его рту горлышко. Мужчина сделал глоток и закашлялся — в бутылке оказалось самое отвратительное пойло из всех, что он пробовал. В голову моментально ударило, желудок свернулся, сопротивляясь огненной жидкости, и дернулся кверху. От резкого сокращения мышц тело взорвалось болью, и ZW6YHH потерял сознание.

Следующие недели показались ему чередой бесконечной боли и вони, причем все это щедро разбавлялось доброй порцией спиртного и странной на вкус каши из чего-то полужидкого и горячего, пахнущего не то молоком, не то прогорклым мясом.

Постепенно ZW6YHH пришел в себя настолько, что смог выбраться из подвала. Было позднее утро, неяркий свет, усиленный снежным покровом, ослепил его, и он минуту стоял, щурясь, фыркая, словно пес, ловя ртом холодные белые звездочки.

Все кончено. Мечта разбита так же, как его тело.

Глаза защипало. ZW6YHH вытер их рукавом свитера, который за длительное время пребывания хозяина в подвале, пропитался запахом гнили, и выругался. Он не может просто так сдаться! Не может! Не имеет права!

Мозг упрямо твердил, что нужно придумать новый план по добыче имплантатов, такой, который не даст осечки. Безупречный. Идеальный. И простой. Видимо, ZW6YHH чего-то не рассчитал, раз все пошло настолько плохо.

— Чего вылез? Замерзнешь, — раздался над ухом знакомый хриплый голос.

ZW6YHH обернулся и увидел своего соседа по подвалу — бородатого мужика неопределенного возраста в черном бушлате с синими заплатами на рукавах. Вид у него был самый что ни на есть бомжовый, и пахло от него соответствующе.

— Заходи обратно, я пожрать принес.

ZW6YHH дернулся, чтобы вернуться в тепло, но передумал. После глотка свежего воздуха было невыносимо по доброй воле возвратиться в душное и вонючее помещение. Он качнулся, а потом побрел в сторону шоссе.

— Эй! Погодь! — хриплый догнал мужчину и протянул ему свой бушлат. — Из автобуса тебя все равно выгонят, сам понимаешь, — он хлюпнул носом, — а так хоть не замерзнешь.

ZW6YHH молча принял подношение и, хотя ему ужасно не хотелось надевать бушлат, послушался своего спасителя. Сил, чтобы поблагодарить, у него было мало, но бомж понял и без слов.

— Да ладно. Ты главное это, верни потом.

* * *

Выздоравливал ZW6YHH долго и натужно. Вероятно, имплант все-таки сломал ему ребра, потому что каждый шаг и каждый глубокий вздох отдавал болью, однако мужчина знал, что выздоровеет. Не может он просто так умереть, не воплотив мечту в жизнь. Он станет самым могущественным человеком в мире, самым влиятельным и самым злым. И в первую очередь он разделается с Сержантом. И с этим имплантом. Обязательно.

Словно раненный волк ZW6YHH лежал в своей съемной однокомнатной квартире, зализывая раны и выползая на улицу только по необходимости. Иногда он включал новости, но чаще сидел за ноутбуком, выискивая в интернете информацию о нужных ему людях.

Первым в списке значился Кайл. Вот на кого нужно ориентироваться: богатый, знаменитый, известный шести из каждых десяти людей на планете. Его популярность была для ZW6YHH той планкой, к которой следует стремиться, но не для того, чтобы, достигнув, остановиться, а подняться еще выше, перепрыгнуть эту планку, перелететь, чтобы ZW6YHH знали не шесть, а семь, или даже восемь человек из каждого десятка.

Но интересовался ZW6YHH Кайлом не только из-за его популярности. Насчет суперзвезды у мужчины были свои планы. Очень скоро актер понадобится ему, а точнее, понадобится не сам актер, а то, что он может дать. Вот для того, чтобы разработать четкий план, ZW6YHH и выискивал во всемирной паутине нужные ему материалы: распорядок дня Кайла, привычки, данные об обслуге и охране, планы поместий и личных домов.

Второй фигурой, интересовавшей ZW6YHH чуть ли не больше Кайла, был доктор Сеченов. Только известность нейрохирурга тут не при чем. У мужчины были большие надежды на Евгения Михайловича, связанные со второй частью плана: именно Сеченов должен будет превратить его в супер-человека. И никто ниже статусом знаменитого русского нейрохирурга не достоин воплотить мечты ZW6YHH в жизнь.

С экрана ноутбука смотрели десятки лиц. В силу своей известности и «звездности», и Кайл, и доктор Сеченов чаще оказывались запечатленными в шикарных костюмах на важных мероприятиях, нежели на съемочной площадке или в больнице.

Евгений Михайлович предпочитал белый лен и благотворительные акции, а Кайл — яркий шелк и аукционы с выставками. Самому ZW6YHH больше импонировали костюмы актера, однако он уже прикинул, что когда прославится, будет, как и Сеченов, носить только белые, но очень дорогие вещи. Костюм будет неброским, но элегантным. В конце концов, за него будет говорить его имя и лицо, а не одежда.

Пока же ни от лица, ни, тем более, от имени, ничего хорошего ZW6YHH не приобрел Лицо, похоже, было создано для получения зуботычин, а имя служило отличным поводом для насмешек и унижений. Но скоро это изменится.

ZW6YHH выключил ноутбук и подошел к платяному шкафу. Там, в темной глубине лежали его сокровища — то, что он украл со склада Сержанта. На первый взгляд кража была мелкой местью, хотя за исчезновение некоторых особо ценных вещей Сержант и получил хорошую взбучку, но на деле это являлось подготовкой. ZW6YHH не знал, что конкретно ему может пригодиться, поэтому украл с военного склада целый набор.

В его шкафу в картонной коробке от микроволновой печи лежали: три гранаты, пистолет-парализатор с набором ампул, электрошокер, десяток дымовых шашек, очки ночного видения, килограмм пятьдесят стальных пластин для бронежилета, пистолет-пулемет Heckler-Koch и две воистину волшебные штучки. Первая, формой и размером напоминающая карандаш, позволяла взламывать электронные замки. Не бог весть что, конечно, но может пригодиться, если придется проникать, например, в номер отеля, где остановился Кайл. Вторая представляла собой миниатюрный огнемет, однако изрыгала из себя не огонь, а тонкий лазерный луч.

ZW6YHH взял в руки парализатор, и на него нахлынули воспоминания.

— Лечь! Встать! Лечь! Встать! Сто отжиманий, шоха?!

ZW6YHH дрожал. Ночь выдалась холодной и промозглой, он лежал на земле в луже грязи одетый лишь в трусы и кирзовые сапоги, и мышцы ныли от напряжения. Сержант отыгрывался на нем за неудачные стрельбы и за свое плохое настроение.

— Сто отжиманий, я сказал!

ZW6YHH пытался, но от усталости уже ничего не мог.

— Что, шоха, дохлый совсем? — Сержант поднял воротник шинели, подошел к новобранцу вплотную и пнул того сапогом. — Давай! Сто отжиманий!

— Я не могу.

— Чево?

— Не могу.

ZW6YHH медленно поднялся. Ноги, казалось, совсем его не держали. Этой ночью он пробежал восемь кругов, трижды преодолел двухкилометровую полосу препятствий, подтягивался на перекладине, лишь немногим не дотянув до ста раз (хотя его обычным пределом была цифра двадцать), и окончательно выдохся. И вот под конец издевательств он валялся в грязи, пытаясь отжаться, и уже ничего не мог.

Сержант посмотрел на свои ноги и выругался.

— Шоха, приведи мои сапоги в порядок.

ZW6YHH уже смирился с тем, что его называют «шохой» — производным от «шестерки»; ругательства также его не трогали, он находился на грани, когда от унижений человек перестает быть человеком и не только теряет собственное достоинство, но и не сознает себя личностью.

Новобранец посмотрел на сапоги Сержанта, покрытые толстым слоем грязи.

— Ну, чего ждешь? Чисти давай!

— Чем? — тихо спросил ZW6YHH.

— Чем хочешь. Хоть трусами. А не хочешь трусами, так языком.

Сержант выставил вперед правую ногу и довольно усмехнулся.

ZW6YHH опустился на четвереньки, секунд пять смотрел на сапог Сержанта, а потом схватил руками за щиколотку и резко рванул на себя.

Мучитель потерял равновесие и со всего маху шлепнулся спиной в грязь.

— Ах ты…

Договорить Сержант не успел. Новобранец повалился на него, удерживая на земле, и стал душить. Молча и сосредоточенно.

— Слезь с меня, гаденыш! — прохрипел Сержант.

ZW6YHH не ответил. Мужчины катались по холодным лужам. Сержант был сильнее, но неожиданное нападение выбило его из колеи, к тому же тяжелая, пропитавшаяся водой шинель мешала двигаться. Преимущество оказалось на стороне новобранца. Но вдруг…

— Хы-ы-ы…

ZW6YHH застыл, пораженный уколом, и почувствовал, что тело больше не желает его слушаться. Мышцы сначала застыли в мгновенной судороге, а потом расслабились.

Сержант стряхнул с себя молодого человека и поднялся. С него капала вода, форменные брюки и шинель были похожи на одежду мусорщика, но никак не на военную форму. Сержант положил пистолет-парализатор обратно в карман, мрачно тряхнул руками, и с пальцев слетели комочки грязи. Потом подошел к безвольно лежащему ZW6YHH.

— Ну все, шоха. Прощайся с жизнью.

ZW6YHH тряхнул головой, отгоняя видение. Он не хотел вспоминать, как его избивали. Сержант сломал ему два пальца на левой руке, правую ключицу, разбил в кровь лицо, а тело так обработал сапогами, что ZW6YHH пролежал в госпитале почти два месяца.

— Всем отомщу, — зло прошептал ZW6YHH, убирая парализатор обратно в коробку. — Особенно тебе, Сержант. И кража со склада тебе цветочками покажется.

* * *

Пожалуй, это было третье главное везение в его жизни.

У ZW6YHH никогда не водилось лишних денег, однако когда выздоровел, он счел необходимым потратить некоторую часть запасов и отблагодарить своего спасителя. Он закупил в ближайшем магазине целый пакет продуктов и отправился в подвал к бомжу.

В ярком солнечном весеннем свете подвал показался ему еще ужаснее, чем в воспоминаниях, а запах просто невыносимым, однако он, не дрогнув, стукнул в небольшую дверцу под лестницей. Послышался шорох, тяжелые шаги и ругательства. Дверь, скрипнув, открылась, и перед глазами ZW6YHH появился тот самый бородатый бомж, что спас его от смерти после того, как мужчину едва не убил имплант-охранник.

— А, ты! Заходи. Бушлат принес?

Чтобы не удариться головой о косяк, ZW6YHH пригнулся и вошел.

За три с лишним месяца в подвале ничего не изменилось: обвалившаяся штукатурка, кое-где подтекающие трубы, кучи газет, грязные тряпки, пластиковые бутылки, мусор и даже его «спальное место», только теперь, судя по валяющейся рядом паре ботинок, там спал сам хозяин.

Сесть было некуда, но ZW6YHH это не смутило. Он подошел к единственному в помещении окну и поставил пакет с продуктами на подоконник.

— Это тебе за беспокойство. Тут еда и немного одежды. И вот, — ZW6YHH вытащил из джинсов несколько бумажек и протянул бомжу. — Этого хватит, чтобы купить обувь и костюм какой-нибудь. А там, глядишь, и работу нормальную найдешь. Бушлат, уж извини, я выбросил.

— Спаситель! — мужчина как-то странно хрюкнул, и ZW6YHH понял, что тот вот-вот расплачется. — Истинный спаситель! Бог тебя ко мне послал.

— Скорее наоборот — тебя ко мне. Если б не ты, не стоял бы я тут сейчас.

— А я денег не получил бы. Золотое у тебя сердце, мужик. Кстать, как тебя кличут-то?

ZW6YHH не стал отвечать на этот вопрос, только махнул рукой и хмыкнул:

— Свечку тебе что ли за меня ставить? Мужик, и мужик.

— Ну лады. А я Сизый.

— Удачи тебе, Сизый.

— Погодь. Не хочешь со мной рюмочку лекарства?

— Нет. И тебе не советую. Ничего хорошего от водки не бывает.

— Да я чуток. Чтоб забыться.

— А тебе теперь нечего забываться. Умойся, побрейся, купи костюм и на биржу труда ступай. Может, поставят на учет. Или в порт топай, там рабочие руки всегда в цене.

— В порту сила нужна, а куда мне.

— Ну, выход всегда найдется. Главное захотеть.

— Эт-точно. В мусорщики подамся. Федька говорит, платят неплохо, да работа непыльная. А к запаху, сам понимаешь, мне не привыкать. А ты, мужик, истинно с золотым сердцем. Не имплант случаем?

Сизый засмеялся шутке. Улыбнулся и ZW6YHH.

— Нет. Но хотелось бы. Только денег на имплантаты не достать.

— Ага. Федьке вот сердце нужно. Дочь у него помирает, а он сделать ничего не может. Тоже хороший мужик. Как ты. Он бы за сердце собственные кишки продал. Только вот не берет никто.

— Своим трудом на имплантаты не заработаешь. Так своему Федьке и передай. Если не готов на преступление, так пусть с дочерью прощается.

— А ты, — хрюкнул Сизый, — не за имплантатом случаем охотился, когда Цезарю по башке долбанул?

ZW6YHH похолодел. Неужели его действия настолько очевидны, что даже этот несчастный бомж разгадал его намерения?

— Не боись, я никому ни словечка. Только вот зря ты с охранниками связываешься. Силой их не возьмешь.

— Это я уже понял, — буркнул ZW6YHH.

— Тут хитрость нужна. А вообще, коли тебе имплантат позарез нужен, нечего людей убивать. Можно прямо у мертвеца взять. Если не забоишься.

— У мертвеца?

— Ага. Труп на кладбище какой-нибудь раскопай, да пошарь, нет ли чего там внутри. Мерзкое дело, но может сработать.

ZW6YHH собрался уходить. Разговор и так затронул опасные темы, и еще неизвестно, о чем зайдет речь дальше.

— Бывай, Сизый.

— И тебе всего.

Когда ZW6YHH вышел из подвала, голова его закружилась. От внезапной свежести воздуха и перспектив. Ведь Сизый прав! Совершенно не обязательно убивать людей, чтобы извлечь из их тел имплантаты, можно делать то же самое с уже мертвым телом!

«Над этим надо серьезно подумать».

ZW6YHH рассмеялся. Впервые с тех пор, как его избил охранник-имплант, впервые с тех пор, как он подумал, что его мечты никогда не осуществятся. У него будет второй шанс! Будет!

* * *

Четвертое большое везение ZW6YHH считал даже не везением, а настоящим подарком судьбы.

В его душе царили спокойствие и уверенность в положительном исходе задуманного. Подобных чувств он никогда прежде не испытывал, может быть потому, что сейчас его план был идеален. Лучшего придумать невозможно. Минимум риска, максимум отдачи. ZW6YHH не сомневался, что получит желаемое.

Несколько дней он бродил по кладбищам. Мероприятие не слишком приятное, но ZW6YHH не испытывал ничего, кроме удовлетворения и нетерпения. В его сердце не было грусти, страха или стыда, он просто ходил между могил, всматриваясь в памятники, читая надписи, вычисляя, кто из захороненных может оказаться имплантом.

Это походило на покупку в большом супермаркете, где на бесчисленных полках лежали упаковки с сухими завтраками. Одни — с изюмом, другие — с восемью злаками, третьи — с пониженным содержанием сахара; только и труда, что выбрать подходящий. И ZW6YHH выбирал.

Следовало учитывать несколько важных моментов: во-первых, ему подходила не каждая могила, это должно быть богатое захоронение с большим гранитным или мраморным памятником и золотой гравировкой, или даже скульптурой покойного, или чем-то подобным. Только богатый человек может оказаться обладателем имплантата. Во-вторых, большое значение имела дата смерти. Лучше, если покойник будет «свежим», но ни в коем случае не прошлогодним. Месяцев пять или шесть максимум, хотя и это, наверное, уже много. ZW6YHH припомнил все, что вычитал о трупном окоченении и разложении в интернете, и решил в крайнем случае воспользоваться не ножом, а электрическим лобзиком.

Третий момент, о котором не следовало забывать, была безопасность. Желательно, чтобы ночами кладбище не охраняли, или охранник оказался ленивым пьяницей. Договариваться с работниками погоста себе дороже и в плане денег, и в плане сохранения тайны. Действовать нужно в одиночку и никак иначе.

В черте города расположились пять больших кладбищ и семь церквей с погостами. У церквей хоронили мало и редко, поэтому ZW6YHH сосредоточился на городских кладбищах. Он бродил по узким дорожкам с блокнотом в руках и наушниками радио, настроенными на местную радиостанцию. Монотонное бормотание диктора приятно разбавляло кладбищенскую тишину.

Мужчина подошел к большому памятнику, на котором был изображен портрет толстяка в строгом костюме и галстуке. Дата смерти — прошлый месяц. ZW6YHH критически осмотрел могилу, уставленную корзинами искусственных цветов, кованую ограду и чугунную скамью, и сделал в блокноте пометку. Покойник — потенциальный имплант. Судя по комплекции и физиономии, либо сердечник, либо носитель искусственных почек, плюс ко всему не следует исключать самого дорогостоящего удовольствия — «читателя мыслей».

Мимо прошли две женщины в черных платках. ZW6YHH испугался, что они могут оказаться родственницами покойника, на которого он обратил внимание, и поспешил шагнуть в сторону к соседней могиле.

Там вместо памятника стоял деревянный крест, выкрашенный темно-коричневой краской. Дата смерти — начало весны. ZW6YHH не обратил бы на эту могилу внимания, если бы не венок с черной лентой и белой надписью: «Самому сильному мужчине планеты. Любим. Помним. Скорбим». Этот покойник запросто мог оказаться имплантом со стандартным набором.

ZW6YHH сделал в блокноте еще одну пометку и замер, прислушиваясь к сообщению по радио:

— … демократической партии, депутат Государственной Думы Станислав Иванович Соболев этой ночью скончался в первой городской больнице. Как сообщают родственники, Станислав Иванович неважно себя чувствовал и жаловался на сердце, однако общественность подозревает, что депутат добровольно решил уйти из жизни. После того, как покойный установил себе так называемый «читатель» — имплантат, позволяющий улавливать и расшифровывать мозговые волны людей, — он потерял покой и аппетит…

ZW6YHH знал Соболева. Депутат активно выступал по телевидению, частенько употреблял в речи нецензурные выражения, потрясал кулаками и плевался, ратуя за непонятные права и свободу слова.

Из своей операции политик сделал целое шоу. Разве что не пустил медицинское вмешательство в прямом эфире, зато везде, где смог, опубликовал жутковатые снимки распиленных костей собственного черепа и открытого мозга. Мужчина во всеуслышание заявлял, что с помощью имплантата наведет порядок в партии и во всей Государственной Думе. Этим он нажил себе море врагов, однако попользоваться приобретенным даром всласть, не получилось.

— …врачи отказываются давать официальное подтверждение версии самоубийства, однако истинную причину объявлять тоже не торопятся. Прощание с покойным произойдет в пятницу в католическом соборе Четырнадцати святых помощников. Погребение, согласно последней воле Станислава Ивановича, состоится там же.

ZW6YHH едва не подпрыгнул от радости. Сердце забилось, а потом внезапно успокоилось, вернувшись к привычному ритму. Вот он, его шанс. Готовенький имплант. Свежий и только что сделанный. Известно все: имя, место, время. Приходи, и бери. И ZW6YHH обязательно возьмет.

ПО ГЕРОЮ И НАГРАДА

19 июля на улице Тургенева произошел пожар, загорелось последнее деревянное здание города — особняк Усольцевых-Пряничниковых. Этот памятник архитектуры, построенный в девятнадцатом веке, в прошлом году отдали городскому архиву, там располагалось хранилище родословных и книги записей актов гражданского состояния (за 1935 — 2038 гг.).

По заключению специалистов, возгорание произошло из-за короткого замыкания. Пожарная сигнализация сработала, но система автоматического пожаротушения не включилась. Замыкание повредило проводку. В том числе и проводку блокировки дверей. Восемь человек, находившиеся на тот момент в архиве, оказались запертыми в горящем помещении.

К счастью, не перевелись на Руси богатыри. Самсонов Олег Павлович, 32-летний охранник банка «Юристревел-компанис», возвращался с работы и увидел вырывающиеся из одного из окон языки пламени. Не побоявшись рискнуть собственной жизнью, мужчина выломал тяжелую бронированную дверь, вбежал в архив и вынес на плечах потерявших сознание людей.

— Трижды возвращался, — признался нашему корреспонденту Олег Павлович. — Мог бы сразу всех унести, благо сил предостаточно, но ведь это люди, не мешки с картошкой. Хорошо, вовремя успел, они только дыма наглотались, никто не умер.

Это счастье! Восемь чудом спасшихся жителей нашего города, будут праздновать 19 июля как второй день рождения. Начальница архива Архипова Зинаида Ильинична пообещала каждую неделю в течение года ставить в храме свечи за здравие Олега:

— Он ведь меня из огня вытащил. Я ему каждой своей теперешней секундочкой жизни обязана! Дай Бог ему здоровьичка! Имплант, а какой хороший человек!

Администрация города приняла решение наградить Самсонова орденом «Доблесть и мужество», а также присвоить звание почетного гражданина города. Олег Павлович — первый имплант-стандартник, удостоившийся подобной чести.

Слава спасителю! Слава Человеку! Слава настоящему герою!

«Комсомольская правда»

N 37, июль 2099 г.

«ЧИТАТЕЛЯМ» ЗАПРЕТЯТ ПОКИДАТЬ ПРЕДЕЛЫ СТРАНЫ

Что может быть лучше отпуска где-нибудь за границей? Новые страны, неизвестные места, незнакомые люди, интересные обычаи, приключения и сервис по высшему уровню. Увы, в скором времени мы можем лишиться этого удовольствия, точнее, те из нас, кто установил себе «читатель».

— Мы не знаем, что делать со своими имплантами, способными читать чужие мысли, — признаются представители посольства Бельгии, Германии, Австрии и Швеции, — а нужно еще следить и за иностранцами.

В настоящий момент члены Большой Дюжины обсуждают вопрос закрытия границ для лиц с «читателем». Ничего еще не решено, но даже если они примут подобное решение, оно ни в коей мере не будет носить постоянного характера. Это временная мера, призванная защитить государственные секреты, и будет действовать до тех пор, пока представители соседних государств не разработают программу контроля отслеживания передвижения «читателей» и предупреждения утечки информации.

Основная сложность состоит в том, что имплантат, позволяющий читать мысли, нарушает свободы человека, в то же время, запрет на передвижение, который собирается установить Большая Дюжина, также нарушает права человека, но теперь имплантов. По сути, на весах лежат две категории граждан: обычные люди и «читатели». Главам государств предстоит отдать предпочтение одной из них в ущерб другой.

Скорее всего, Большая Дюжина встанет на сторону обычных людей. Защитить права большинства важнее, к тому же запрет на выезд за рубеж для «читателей» станет временным.

«Рабочий полдень»

N67, август 2099 г.

* * *

— Квартирка у тебя просто класс по сравнению с комнатой, где приходится жить мне.

ZW6YHH лежал на кровати, заложив руки за голову, и наблюдал, как невысокая стройная девушка с длинными вьющимися черными волосами бродит по комнате. На ней не было никакой одежды, и она высматривала на полу среди кучи рубашек, носков и брюк собственное белье.

— А, вот, нашла.

— Рита-Рита, не преувеличивай. Дом у тебя просто шикарный, а значит, в нем все должно быть шикарно, в том числе и помещения для слуг. А здесь… убожество. Только самое необходимое и никакой роскоши.

Вместо ответа девушка сморщила курносый носик, и лицо ее исказила презрительная гримаска.

— Дом и правда шикарный, как и все в поместье. Кроме комнат для слуг. Хозяин считает, что обслуживающий персонал должен выглядеть с иголочки, но жить может практически в бараках.

— Не преувеличивай.

— Кайл такой жадный… и чем больше у него денег, тем хуже он становится. Ненавижу его.

ZW6YHH приподнялся на локте, наблюдая, как Маргарита одевается.

— Он к тебе приставал?

— Ко мне? Фи. Это выше его достоинства. Он бросает на меня такие взгляды…, но явно предпочел бы, чтобы это я к нему приставала, а он снисходительно разрешил бы мне сделать ему приятно. Не дождется! Ну, чего лежишь? Вставай!

— А может, ты вернешься в кровать?

— Мне некогда. К обеду я должна быть в поместье, а у нас еще куча дел.

Мужчина нехотя поднялся с кровати, обернул бедра простынею и подошел к письменному столу, на котором стояли включенный ноутбук и лазерный принтер. Девушка между тем подняла с пола большую ярко-красную лаковую сумку и достала оттуда куклу «Lolly». Пластиковая игрушка была очень красивой: со светлыми кудряшками, ярко-синими глазами, пухлыми щечками и нарядным платьем принцессы. Эта кукла — вершина мечтаний сотен тысяч девочек по всему миру.

Маргарита сняла с игрушки платье и растрепала искусственные локоны.

— Коробку достал?

— Угу.

— Тогда садись и печатай.

ZW6YHH улыбнулся и сел за стол. Окошко текстового редактора светилось белым, но через минуту на нем появятся первые слова, от которых, если бы компьютер понимал их значение, экран монитора посерел бы.

— Кайлу лично в руки, — продиктовала девушка. — Будь ты проклят, мерзавец!

— Повторяешься.

— Пусть он знает, что посылки приходят от одного и того же человека. Пусть думает, будто где-то рядом бродит псих, желающий ему смерти. Кайлу полезно понервничать. Может, немного спеси с него и сойдет.

Мужчина отправил документ на печать и обернулся к Маргарите. Девушка сосредоточенно мазала куклу ярко-красной губной помадой.

— Взяла бы лучше кетчуп.

— Кетчуп был в прошлый раз. А помада больше на кровь похожа, ты не находишь?

ZW6YHH не ответил. Он задумчиво смотрел на Маргариту, размышляя о том, как ему повезло.

— На месте Кайла я бы сильно задумался. Все эти куклы в «крови», коробки в форме гробов… А ты не думаешь, что он просто увеличит штат охранников?

— Он уже это сделал. Это значит, ему неприятны мои посылочки. Он боится и нервничает. А мне только того и надо. Чтобы понервничал, мерзавец! А то ходит павлином, кичится, обещает, что его новый фильм станет самым прибыльным предприятием последнего столетия, задирает нос, да смотрит на всех, будто на букашек, а мы за ним дерьмо должны убирать. И платит гроши.

— И как сильно ты его напугала? Сколько новых охранников он взял?

— Двоих телохранителей. Оба здоровенные тупые импланты. А один к тому же косой. Будут теперь всюду за ним ходить. Шкафы безмозглые.

— Он лично их выбирал?

— Кайл? Он о таких вещах и не думает даже. В поместье Голицын этим делом заправляет. Страшный человек. Глянет, и сердце в пятки упадет. Словно насквозь видит. Я с ним стараюсь не встречаться. Поместье хорошо охраняется, посторонние туда не проникнут. Там по периметру видеокамеры, а в саду два наблюдательных пункта. Раньше они по очереди дежурили, а теперь оба включились. Из-за чрезвычайного положения, надо думать. Так что охранников там всегда полно. Правда, Кайл настоял, чтобы они в своих будках сидели и не шлялись по «L&P». Ему, видите ли, их рожи видеть противно.

— А тебе, значит, не только за себя обидно?

Рита не ответила, но по ее взгляду ZW6YHH понял, что девушка обижена вовсе не низкой зарплатой и не плохим отношением звезды к охране. У нее были личные счеты с Кайлом. Но о причинах лучше не расспрашивать. Вместо этого нужно воспользоваться ситуацией. Пока ZW6YHH не знал, как лучше это сделать, но он обязательно придумает. Ему повезло встретить служанку самого богатого человека в городе (если не в стране), и он обязательно найдет способ получить часть его богатства наличными. И тогда для исполнения мечты останется только добыть имплантаты.

* * *

На прощание с депутатом Станиславом Ивановичем Соболевым, а тем более на его похороны ZW6YHH не пошел, зато заглянул на кладбище церкви Четырнадцати святых помощников на следующий день после того, как политик упокоился в земле. И не столько для того, чтобы полюбопытствовать, сколько для разведки обстановки.

Прицерковная территория была достаточно обширной и, что странно, ZW6YHH не встретил ни единого охранника. Видимо, служители церкви уповали на тех самых четырнадцать святых помощников, в честь которых назван собор.

Архитектурные изыски ZW6YHH не интересовали, он едва обратил внимание на красоту и величие церкви, зато хорошенько рассмотрел забор, обойдя территорию по периметру. Забор был высоким, но перелезть через него не составит никакого труда — кованные металлические прутья изогнуты в сложном узоре, забраться по такому смог бы даже одноногий.

ZW6YHH нашел отличное место для проникновения: с запада забор примыкал к городскому парку, а со стороны церкви — к яблоневому саду. В темноте среди деревьев его не заметят даже те, кто случайно пройдет мимо.

По всей территории храма шла вымощенная камнем дорожка, ее ширины едва хватило бы, чтобы на ней разошлись два священника, и выполняла она скорее декоративную функцию. Тут и там в траве виднелись вытоптанные тропинки, соединяющие сарай, баню, здание библиотеки и еще пять или шесть небольших строений. То, что надо для игры в прятки.

ZW6YHH погулял по территории церкви и зашел на кладбище. Оно располагалось в северо-западной части храмовых владений и представляло собой довольно большой участок земли, засеянный газонной травой. Идеально ровная поверхность была заставлена одинаковыми темно-серыми гранитными памятниками с краткими надписями. Мужчина насчитал около полусотни могил, рядом с каждой стояла вкопанная в землю вазочка с нарциссом. ZW6YHH терпеть не мог нарциссы, но смотрелось все довольно трогательно.

Обследовав кладбище и определив, какие инструменты могут ему понадобиться, он отправился домой, чтобы подготовиться к вылазке.

* * *

ZW6YHH перекинул сумку с инструментами через забор, затем, опираясь на изогнутые кованые узоры, перелез на территорию церкви. Ночью прицерковная территория оказалась неожиданно хорошо освещена, по крайней мере, та часть, что непосредственно прилегала к собору. Вдоль мощеной камнем дорожки стояли фонари, однако они не горели, а может быть, автоматически выключались в полночь.

ZW6YHH оттащил сумку под одну из яблонь и крадучись обошел территорию. Хорошо, что он сообразил надеть черный спортивный костюм и перчатки, иначе его могли заметить — завернув за угол библиотеки, мужчина едва не наткнулся на тучного лысоватого священника в длинной черной рясе. Замерев, он подождал, пока служитель церкви войдет в одну из построек, выполняющую, видимо, роль жилого корпуса, а потом направился к кладбищу.

Нужная могила находилась в западной части церковных владений недалеко от забора. ZW6YHH порадовался, что днем разведал обстановку и запомнил ее местоположение — цветы, которые принесли родственники и близкие покойного, уже убрали, дабы не нарушать скорбной целостности картины. От крикливого политика на земле осталось лишь сухое констатирующее напоминание: имя, фамилия и даты рождения и смерти.

ZW6YHH хмыкнул, нагнулся и вытащил из вазочки нарцисс. С каким-то странным наслаждением понюхал противный горьковатый запах и отбросил цветок в сторону. Пришла пора браться за работу.

Мужчина принес сумку с инструментами к могиле и вытащил оттуда лопату. Первым делом отбросить дерн, затем углубиться в еще рыхлую землю.

Работалось на удивление легко. В предвкушении скорого исполнения мечты, даже руки, не привыкшие к тяжелому физическому труду, не чувствовали ни усталости, ни боли. Лопата равномерно погружалась в землю, раз за разом выбрасывая на ровно подстриженный кладбищенский газон черные кучки. ZW6YHH потерял счет времени, практически попав под гипноз часовой точности собственных движений, и вздрогнул, когда лопата уперлась в деревянную крышку гроба.

Только теперь мужчина позволил себе перерыв. Он вылез из могилы и растянулся на траве, глядя на звезды.

Ночное небо смотрело вниз миллионами глаз миллионов демонов. Если бы ZW6YHH верил в Бога, обязательно перекрестился бы, но он лишь зевнул, прикрыв рот испачканной землей перчаткой.

Передохнув, он снова спустился в могилу, предварительно бросив туда сумку с инструментами.

Он закрепил фонарик в земляной стене таким образом, чтобы луч света был направлен точно на то место, где лопата стукнулась о дерево. ZW6YHH не боялся того, что его могут «засечь» — священники чересчур полагались на святых, и наверняка спали беспробудным сном. Тусклый свет в дальнем углу сада уж точно никого не потревожит.

Гроб оказался большим и тяжелым. Католики вообще предпочитают тяжелые гробы, особенно богатые католики. Политик, судя по весу лакированной крышки, был очень богат. ZW6YHH едва не надорвался, пока открывал гроб, однако порадовался, что последнее прибежище депутата не оснастили замками, только защелками.

Запах был еще тот. Мужчина закашлялся, и его едва не стошнило. Необыкновенным усилием воли ZW6YHH вернул желудок на положенное тому место, поднял ворот спортивного костюма, пытаясь спрятать нос, поклявшись себе дышать только ртом, и склонился над трупом.

Выглядел покойный неплохо, только глаза ввалились, да щеки казались не такими пухлыми, как при жизни. ZW6YHH вытащил из сумки электрический лобзик, и принялся за работу. Ему предстояло отделить голову от тела, и чем быстрее, тем лучше.

* * *

В доме, где жил ZW6YHH, царили строгие порядки относительно тишины. Жильцы не должны издавать звуков, способных вырваться за пределы их квартир сквозь стены, двери или окна, чтобы не мешать другим соседям. ZW6YHH любил тишину и сам строго придерживался всех правил: не слушал музыку, не смотрел телевизор, не включал радио, не стучал, не пылесосил, носил мягкие тапочки и накрепко закрывал двери и окна.

Люди, живущие в соседних с ZW6YHH квартирах, считали его тихим сумасшедшим и не обращали на него внимания. А ему это было только на руку. Пока он разрешал им не здороваться, обходить его по широкой дуге, делать вид, будто его не замечают, и прекращать шумные разговоры и смех при его появлении. Позже, когда ZW6YHH добьется своей цели, он забудет о косых взглядах. А соседей уничтожит. Чтобы никто не смог припомнить, каким он был раньше. А пока пускай смеются. Ведь известная поговорка гласит: хорошо смеется тот, кто смеется последний. А последним будет смеяться именно он, и посмеется от души.

Но сегодня днем ZW6YHH нарушил правила.

К препарированию мужчина подготовился тщательно: застелил обеденный стол плотной непрозрачной клеенкой и разложил инструменты. Справа лежало то, что понадобится в первую очередь: перчатки, кухонный нож, долото, молоток и электролобзик; слева расположились второстепенные вещи, которые могли и не понадобиться, но присутствие которых внушало ZW6YHH уверенность в положительном исходе дела: полиэтиленовые пакеты для мусора, салфетки, дрель, щипцы, маникюрные ножницы и лупа.

В центр стола, как какую-нибудь вазу с цветами, мужчина положил голову. Отступил на шаг, чтобы полюбоваться эффектным зрелищем, а потом отправился в ванную комнату, где висело единственное в квартире зеркало.

Картинка, которую показало зеркало, была чуть менее эффектной, чем отрезанная голова, но все равно впечатляла. Больше всего ZW6YHH походил на Франкенштейна, который только что очнулся и с недоумением и злобой рассматривает своего создателя, но было в его взгляде и кое-что от графа Дракулы, а именно: предвкушение аппетитного ужина и обещание смерти. Если, конечно, Франкенштейн и граф когда-либо в своей жизни носили белые медицинские халаты.

За отсутствием медицинской шапочки, ZW6YHH повязал волосы клетчатым шерстяным шарфом. Шарф немного колол кожу лба, но зато давно не стриженные черные волосы гарантированно не будут лезть в глаза. Большая часть лица, точнее, все, что находилось ниже глаз, закрыта марлевой повязкой, под которую мужчина подложил сложенный вчетверо носовой платок. Это не столько мера предосторожности от заражения особо опасными трупными микробами, сколько защита от запаха.

— Ты псих, — сказал он своему отражению. А потом засмеялся. — Нет, брат, я не псих. Я вполне нормальный хитрожопый предусмотрительный и везучий сукин сын.

ZW6YHH подмигнул зеркалу и вернулся на кухню.

— Приступим.

Хирургическое вмешательство, которому подвергся политик, произошло около полугода назад, поэтому шов на его голове успел зарубцеваться, а волосы даже пару раз подвергались стрижке, и ZW6YHH боялся, что могли срастись и кости черепа.

Мужчина разрезал кожу головы по кругу, но стащить скальп не получилось, пришлось вырезать отдельные лоскутки, чтобы открыть кости. Ему повезло — крышка черепа держалась только на металлических скобах, расположенных вдоль всего распила. Скобы плотно прилегали к кости, и подцепить их хотя бы даже плоскогубцами не представлялось возможным.

Тишину, наверное, впервые с того момента, как ZW6YHH снял квартиру, нарушил резкий и противный звук электролобзика, вгрызающегося в металлические скобы.

Мужчина старался действовать как можно аккуратнее, он не знал точно, где именно располагается имплантат, позволяющий читать мысли — на поверхности или в глубине мозга, не знал, какого размера чип и что он вообще из себя представляет. Судя по сложности его действия, это мог оказаться пластиковый контейнер, величиной с кулак, но, учитывая развитие микроэлектроники, скорее всего ZW6YHH придется потрудиться, чтобы найти «читатель мыслей» среди извилин.

Наконец, распилена последняя скобка. Мужчина отложил лобзик в сторону и взял долото. Осторожно поддел черепную крышку… и замер.

Только сейчас он сообразил, как ему повезло. Головного мозга в черепе могло не оказаться, ведь по радио передавали, будто политик, чья голова сейчас лежала на столе перед ZW6YHH, не просто умер от сердечного приступа, но, возможно, покончил с собой. А при самоубийстве или подозрении на самоубийство или даже просто по желанию родственников врачи могли сделать вскрытие. При полном анализе из тела умершего извлекаются не только внутренние органы брюшной полости, но и головной мозг. А после исследований искромсанное серое вещество частенько помещают не в череп, а зашивают в животе вместе с другими органами. Это ZW6YHH тоже вычитал в интернете, но вспомнил только теперь.

— Значит, все у меня получится, — констатировал ZW6YHH, глядя на серо-буро-коричневую субстанцию. — Осталось совсем немного: найти имплантат.

«Совсем немного» растянулось по времени на три четверти часа. Сначала ZW6YHH действовал осторожно, срезая скальпелем один тонкий слой мозговой ткани за другим, потом стал делать более глубокие разрезы, но чипа так и не обнаружил.

— Черт, неужели он настолько крохотный, что придется все это еще и в лупу рассматривать?

ZW6YHH был на грани того, чтобы сдаться, когда при очередном надрезе показалось нечто странное — тонкая полупрозрачная нить. Мужчина удивился, как это он ее заметил, и стал осторожно расчищать пространство, убирая щипчиками лишние куски головного мозга.

Имплантат представлял собой смесь нитей и крохотных, размером с ноготок младенца, странных приспособлений. При внешней гладкости, они умудрялись держаться за ткань так крепко, что мужчине пришлось принести из ванной комнаты лезвие, и воспользоваться им.

Когда с черновой работой было покончено, ZW6YHH взял имплантат в руку и внимательно его рассмотрел. На сей раз он вооружился лупой, чтобы убедиться, что ни одна нить не оказалась поврежденной, и из головного мозга покойного извлечены все «запчасти».

— Кажется, теперь порядок. Осталось придумать, как достать остальные чипы, а уж потом воспользоваться знакомством с Маргаритой.

ZW6YHH удовлетворенно улыбнулся и мечтательно посмотрел на куски мертвой плоти, разбросанные по всему столу.

— Судьба продолжает мне улыбаться.

* * *

Похоже, ZW6YHH действительно переквалифицировался из неудачников в везунчики. В последнее время ему удавалось буквально все. Совершенно неожиданно в его голове родился план по добыче недостающих имплантатов, а Судьба снова доказала мужчине, что отныне она не повернется к нему спиной.

В то утро ZW6YHH проснулся, когда на улице еще только светало. Накануне он специально завел будильник на половину четвертого с таким расчетом, чтобы уйти как можно дальше от дома и разбросать по контейнерам разных домов небольшие черные мешочки. Числом их было ровно тринадцать. ZW6YHH думал, что это принесет ему удачу, и никто не будет заглядывать в мусор. Он рассчитал все очень точно, он избавится от останков головы депутата перед тем, как дворники погрузят мусор в специальные машины, которые увезут его на свалку.

Мужчина накрепко перемотал мешочки скотчем, чтобы ни одна молекула смрадного трупного запаха не вылетела наружу, и сложил их в спортивную сумку, предварительно выгрузив из нее инструменты. С избавлением от улик проблем возникнуть не должно.

ZW6YHH вышел на улицу и пешком направился в сторону трущоб. Общественный транспорт еще не ходил, а вызывать такси опасно. Людей на улице не было, и прогулка оказалась практически приятной. ZW6YHH шел, не придерживаясь никакой схемы, сворачивая в первые попавшиеся подворотни, заходя в тупики, чертыхаясь и оставляя на память о себе черный полиэтиленовый сверток. Следовало разбросать «улики» на как можно большей площади, чтобы в случае обнаружения человеческих останков у полиции не сложилась цепочка, ведущая от «пункта А» к дому преступника.

Когда в сумке осталось два пакета, в голову пришла здравая мысль: зачем ограничиваться трущобами, если можно еще больше запутать возможных преследователей, оставив пару «подарков» в мусорных баках богатых домов или общественных учреждений? ZW6YHH сменил направление движения и через полчаса вышел к главному проспекту.

Народ постепенно просыпался, появились первые еще пустые троллейбусы, включились светофоры, загалдели птицы. ZW6YHH перешел через дорогу, присматриваясь к самым красивым и большим частным домам, и делал вид, что очень спешит. Только так можно остаться незамеченным.

Наш век — самый торопливый из прошедших. И дело не только в том, что сначала люди ходили пешком, а с изобретением колеса пересели на автомобили, а в темпе самой жизни. Требовалось быстро что-то купить, продать, составить договор, заключить сделку, успеть до обеда, до истечения срока годности, до повышения цен… люди стали ходить все быстрее, внимательно смотря под ноги и не оглядываясь по сторонам. Перестало хватать времени даже на извинения, если кто-то кого-то нечаянно толкнет плечом.

Люди превратились в тараканов, которые вечно спешат, потому что боятся: при первой же остановке некто большой и страшный раздавит их домашним тапком с резиновой подошвой. И если ты неторопливо идешь по широкой улице или проспекту, тебя обязательно запомнят, потому что если ты не торопишься, значит, у тебя нет общественных обязательств и ты социально опасен, а в твоей голове наверняка зреет террористический акт.

Подобная «слава» ZW6YHH не прельщала, поэтому он шел очень быстро, рассчитывая, что если заметит подходящий дом, обязательно вернется.

Двенадцатый пакет мужчина бросил в контейнер публичной библиотеки. Какой мусор мог быть у подобного заведения, ZW6YHH не знал, но мусорщики вряд ли заглянут в контейнер перед тем, как вывалить его содержимое в нутро мусоросборника.

Тринадцатый пакет был особенным. Он был больше остальных, потому что там лежали не куски головного мозга в нарезке, а останки головы — лицевая часть и отпиленная крышка черепа. Этот мешок — заключительный аккорд, и его следовало положить в особое место.

Мимо проехал ярко-оранжевый мусоровоз. ZW6YHH не обратил бы на него внимания, если бы не эмблема: сине-зеленый ромб с буквами «БОТ». Мужчина знал, что обозначают эти буквы — «Безопасные отходы — наша забота». Девиз компании, занимающейся утилизацией и переработкой особых отходов: медицинских, химических и прочих, способных сильно загрязнить окружающую среду.

ZW6YHH проследил за машиной и с удивлением увидел, что она остановилась метрах в ста впереди него рядом с длинным двухэтажным зданием, окруженным небольшим садом. Слева от ворот высилась будка охраны, а на въезд была нацелена видеокамера.

К тому времени, как ZW6YHH подошел ближе, из кабины вышел человек — высокий бритый парень, лет двадцати восьми в джинсах и белой водолазке. Левой рукой он пытался включить сигнализацию, правой — расправить что-то белое, похожее на непрозрачную пленку.

— Черт тебя дери! Еп-твою-мать!

Парень с раздражением сунул брелок с ключами в карман джинсов и стал действовать двумя руками. Белый полиэтилен разворачивался плохо, незнакомец злился, ругался и все больше краснел. Спустя полминуты наблюдений ZW6YHH понял, что полиэтилен был ни чем иным как специальным комбинезоном, который обязаны носить все работники «БОТа». Но парень, видимо, вчера хорошо отдохнул, потому что сегодня его руки отказывались двигаться, а глаза слипались, горе-работник проспал и не успел привести себя в порядок.

Устав бороться с белым облачением и исчерпав весь запас ругательств, парень швырнул рабочий комбинезон и шагнул к воротам.

— Эй! Открой мне! — крикнул он в переговорное устройство.

— Ты же вчера должен был приехать, — донесся оттуда металлический голос.

— Не успел. Давай быстрее, пока начальство не обнаружило отсутствие вашего барахла на нашем складе.

— Ладно, только тише там. Пациенты еще спят.

— Хорошо.

— Тебя проводить?

— Я че, дороги не знаю? Прямо по вестибюлю, через левую лестницу на второй этаж, третья дверь направо.

— Ну давай. Только быстро.

Ворота открылись, и парень вошел на территорию. ZW6YHH подошел ближе, держась у самой стены, стараясь не попасть в объектив видеокамеры, и бросил взгляд на вывеску: «Клиника Е.М.Сеченова» — значилось там.

Сердце мужчины дрогнуло. Ни о чем не думая и больше не скрываясь, он быстрым шагом проследовал мимо ворот, сделав вид, будто очень спешит, и ему нет никакого дела до больницы. Приблизился к ярко-оранжевой машине и остановился. Натужно хлопая по карманам, словно в поисках сигарет, он осторожно посмотрел по сторонам, убеждаясь в отсутствии свидетелей, и резко нагнулся.

Белый комбинезон «БОТов» оказался вовсе не полиэтиленовым, но очень тонким и легким. ZW6YHH быстро сложил его и сунул в карман.

— Прямо по вестибюлю через левую лестницу, второй этаж, третья дверь направо, — пробормотал он, ускоряя шаг. — Похоже, мне действительно везет.

* * *

Подобный вариант ZW6YHH во внимание не брал. Может, потому что не додумался, а может потому, что подсознательно знал: без вмешательства Судьбы затея обязательно провалится. А он не готов ставить на кон свою мечту в угоду более легкому, но более опасному пути. Поэтому ограбление хранилища имплантатов, коим являлась клиника всемирно известного доктора Сеченова, никогда не рассматривалась им даже как альтернативный вариант. Но сейчас вмешалась Судьба, и отказаться от подобного подарка было бы безумием.

Долгое время ZW6YHH напряженно следил за деятельностью нейрохирурга по телевидению, скупал все газеты и журналы, в которых упоминалось имя Евгения Михайловича, а также просмотрел все, что касалось врача, в интернете. Интерес мужчины к знаменитому хирургу объяснялся тем, что именно его ZW6YHH выбрал своим личным лечащим врачом, который поможет ему стать самым известным и влиятельным человеком в мире. Ведь не может же будущая суперзвезда пользоваться услугами второсортного врача. У ZW6YHH все должно быть самое лучшее, поэтому он и выбрал именно Сеченова.

Благодаря длительному наблюдению, ZW6YHH знал о докторе и его клинике практически все: от его знаменитой лотереи до строгого принципа не устанавливать во время бесплатных операций имплантаты типа «читателя мыслей». Если бы не последнее обстоятельство, ZW6YHH ограничился бы добычей имплантатов, а так ему пришлось размышлять не над одной, а над двумя проблемами: как и где достать имплантаты, и каким образом получить деньги на операции. Но он справится. Особенно теперь, когда Судьба сделала ему настоящий подарок.

Пока у ZW6YHH не было конкретного плана проникновения на территорию клиники, но мужчина знал, что мозг обязательно выручит его, подкинув подходящую идею. Увы, пока его размышлениям помешали. И помешали очень грубо.

— Федька! Где шляешься?! — раздался справа громкий возмущенный мужской голос. — Это что за свинство?! Я тебе за что деньги плачу, чтобы ты прохлаждался?

ZW6YHH повернул голову на крик и увидел двух мужчин. Один из них был одет в нелепый синий костюм из грубой материи, второй и вовсе походил на человека без определенного места жительства, только в руках он держал метлу и ведро. Первый, очевидно, являлся начальником второго, и от души отчитывал подчиненного, а второй стоял, опустив голову, и безропотно выслушивал возмущенные крики.

— Посмотри на эту помойку! Грязь, мусор, бардак, вонища! Меня владельцы «Зажигалки» за это на суку вздернут! Быстро убрался! Чтобы ни единой бумажки! А потом проваливай к чертовой матери!

— Вы… меня увольняете?

— Не увольняю! Вышвыриваю вон! Выкидываю! Пинком под тощий зад! И выходного пособия можешь не ждать!

— Но… у меня же дочь…

— Плевать мне на твоего выродка! Чтобы вылизал тут все до блеска и перед хозяином бара извинился!

ZW6YHH вздрогнул. Неужели этот дворник и есть тот самый Федя, о котором рассказывал Сизый? Тот самый мусорщик, готовый продать кишки за имплантат сердца? Нет, таких совпадений в жизни не бывает!

Федор между тем неуловимо изменился: выпрямился, гордо понял голову и свернул глазами, полными ненависти.

— Заткнись, — прошипел он.

— Чево?!

— Заткнись! — заорал дворник. — Не смей так говорить о моей дочери! Ты грязный бессердечный бюрократ! Свинья на подносе! Разожрался за счет таких трудяг, как я! Сам здесь все вылизывай!

Федор бросил метлу и ведро перед бывшим начальником и гордо удалился.

Некоторое время ZW6YHH смотрел ему вслед, а потом опустил в мусорный контейнер тринадцатый мешок и отправился домой.

ИМПЛАНТЫ НА СТРАЖЕ ПОРЯДКА

Вчера стараниями спецслужб был предотвращен теракт.

На страже порядка и безопасности страны стоят новейшие технологии, отважные полицейские и опытные работники спецслужб. В последнее время к ним присоединились импланты, люди, искусственно улучшившие возможности своего тела. На службе в особых подразделениях по охране государственной тайны и безопасности находятся не только «стандартники», но и «читатели». Именно стараниями последних удалось предотвратить подрыв метрополитена.

Нам сообщили, что одним из сотрудников тайного подразделения полиции были прочитаны мысли некоего Михаила (имя изменено), который связывался по инфобраслету с товарищем. Михаил оказался одним из десяти исполнителей готовящегося террористического акта. Организация под названием «Свободные радикалы» планировала взорвать Московскую, Ленинскую и Западную станции метрополитена, а также заложить взрывные устройства под эскалаторами.

Подозреваемого задержали и допросили. В данный момент следствие занимается сбором улик, т. к. прочитанные мысли не являются основанием для задержания. Проверяются связи террориста, а также его инфобраслет. Официальных обвинений пока не предъявлено, но следствие не сомневается, что Михаила ждет пожизненное заключение.

По сообщениям официальных источников, это третий крупный предотвращенный теракт.

Подозреваем, что в спецслужбах страны давно числятся десятки, если не сотни «стандартников» и «читателей», а слухи о том, что имплантов не берут в органы правопорядка, пущены самими органами правопорядка в интересах защиты государственной тайны.

Мы можем спать спокойно. «Читатели» первыми узнают о готовящихся преступлениях, а импланты-охранники сумеют их предотвратить.

Журнал «Люди века»

N 8, август 2099 г.

* * *

Говорят, преступников тянет на место преступления. ZW6YHH себя преступником не считал, и в том, что сделал с телом депутата, преступления не видел, однако какая-то сила тянула его обратно на кладбище при католической церкви Четырнадцати святых помощников. Чтобы оттянуть момент прибытия, мужчина шел неторопливо. На сей раз он не боялся привлечь к себе внимание, к тому же ему нужно было серьезно поразмыслить над предстоящей операцией с кодовым названием «СДС» — сейф доктора Сеченова.

План готов, не хватало всего одной, но существенной детали.

В одном из интервью доктор Сеченов подробно рассказывал будущим пациентам о процессе подготовки к операции. На первом этапе проводилось всесторонне обследование организма, при котором определялись не только стандартные для предстоящего хирургического вмешательства показатели организма, но и специальные, как то размер имплантата. Результаты обследования оправлялись в Швейцарию или Японию на специализированные заводы, где имплантат изготовлялся с учетом особенностей тела конкретного пациента. Конечно, в первую очередь это касалось искусственных внутренних органов, ситуация с «читателем мыслей» и имплантатом, увеличивающим мускульную силу, гораздо проще, так как единственным изменяемым параметром в этих «игрушках» была длина информационных лент, тех самых полупрозрачных нитей, соединяющих части имплантатов с органами человеческого тела.

С завода-изготовителя имплантаты поступали в клинику доктора Сеченова и хранились в его личном кабинете. Обычно это были целые партии из десяти или даже двадцати имплантатов для ближайших операций, и, судя по словам Евгения Михайловича, охраняли их не слишком хорошо, ограничиваясь охраной территории самой клиники. Следовательно, для кражи чипов требовалось только одно: получить возможность беспрепятственно войти на территорию больницы и так же беспрепятственно ее покинуть.

Тут-то и вступал в игру Федор.

ZW6YHH не сомневался, что дворник сможет достать мусоровоз, прикрепить на него эмблему «БОТа», надеть белый комбинезон и навешать на уши охране клиники лапши о заболевшем сменщике. Вскрытие кабинета и сейфа — дело техники, с которым при соответствующей мотивации и с помощью «волшебных штучек» со склада Сержанта справится любой.

Однако имелся один неучтенный фактор, та самая существенная деталь, без которой надежная система так и останется не до конца продуманным планом. Не хватало мотивации.

Судя по тому, как о Феде отзывался Сизый, и той сцене с начальником, которой ZW6YHH был свидетелем, Федор — типичный образчик честного трудяги, который ни за какие земные блага не пойдет на преступление, которому одна только мысль о краже покажется кощунственной. В пользу подобного вывода говорило то, что дворник до сих пор не пошел на преступление даже ради того, чтобы накопить денег на операцию дочери. А это для Федора было самым важным делом в жизни, не зря же Сизый обмолвился, что за сердце Федя собственные кишки продал бы.

Тем не менее дворник продолжал оставаться дворником и не превратился в грабителя-рецидивиста, а значит, деньгами на кражу Федю не подобьешь. Федору требовалась более серьезные побудительные мотивы.

ZW6YHH продумал сотни вариантов, однако кроме тридцати кредитов предложить ему Федору было нечего. Тридцать кредитов, конечно, солидная сумма, но вряд ли дворник ими соблазнится. Чтобы заполучить его в помощники, требовалось нечто большее.

Увы, времени с каждым днем оставалось все меньше и меньше. Приближалась очередная благотворительная лотерея, призом которой служила установка нуждающимся искусственных органов. Значит, через месяц сейф доктора Сеченова будет набит не «читателями мыслей», а пластиковыми почками или легкими. Искусственные органы ZW6YHH не нужны, зато нужны дворнику…

В задумчивости мужчина едва не прошел мимо храма Четырнадцати святых помощников, куда направлялся, однако вовремя остановился и в удивлении замер.

Сегодня церковь, а также прилегающая к ней территория были заполнена народом. ZW6YHH даже не удалось пройти за ограду, так плотно стояли люди. На лицах некоторых читалась скорбь или грусть, но большинство глаз блестели отнюдь не страданием, а любопытством. Видимо, хоронили какую-то знаменитость.

— Кого хоронят? — тихо поинтересовался ZW6YHH у ближайшего к нему мужчины.

— Ты разве, не слышал? Блэйна!

— Того самого? А почему на католическом кладбище?

— А кто его знает. Говорят, у него мать католичка, вот под ее влиянием…

ZW6YHH кивнул и отодвинулся в сторону, пытаясь подняться на цыпочки, силясь разглядеть церемонию за широкими плечами и спинами. Увы, он ничего не увидел, зато его уши уловили довольно громкое, но невнятное бормотание священника. Видимо, гроб с покойником уже опустили на дно могилы и теперь готовились засыпать землей.

— И ведь не побоялся, — ухмыльнулся мужчина, к которому ZW6YHH обращался с вопросом. — Знал ведь, небось, что тут могилу раскопали и у покойного голову отрезали. Хотя, может, он завещание давно написал, еще до того случая.

— Голову отрезали? — повернулся к мужчине сосед слева. — Кто?

— А хрен его знает. Не поймали вандала. Только размер его ног известен, да примерная комплекция. Улик мало. Ну, ничего, теперь отец Арсений собачку завел. Она хоть и маловата, но шум поднять сможет, если вор снова на кладбище сунется. А там, глядишь, и охрану наймет, если это с церковными правилами не расходится.

— Да чепуха, — вмешалась толстая дама в черной шляпке с вуалью. — Это единичный случай, ничего подобного больше не случится.

— Ничего вы не понимаете! Политик тот, Соболев, имплантом был и мысли читал. И Блэйн тоже имплант. Вот и делайте выводы!

— Сами вы ничего не понимаете! «Читатель мыслей» может, кому-то и понадобился, а кому нужно искусственное сердце Блэйна?

ZW6YHH вздрогнул.

Искусственное сердце! Вот тебе и мотивация для Федора! Вот тебе и готовая цепочка, которая накрепко привяжет к нему человека с мусоровозом!

ZW6YHH тихонько отошел от спорящих и отправился домой. Он, конечно, подождет пару дней, пока общественность успокоится и священники церкви Четырнадцати святых помощников ослабят бдительность, а потом снова вернется на кладбище. Только теперь придется учесть новые факторы: возможных свидетелей и собаку.

* * *

Бывали моменты, когда Кайл жалел, что может читать чужие мысли и обладает уникальной памятью. Сейчас был как раз один из таких моментов. Он хотел забыть о последнем разговоре с Кристиной, но слова девушки звучали в его голове вопреки его желанию. Память навечно запечатлела грустный и немного смущенный взгляд голубых глаз, завиток светлых волос, натянутую улыбку и прижатую к груди руку. Девушка держала сумочку, но казалось, она старается защититься, закрыться от Кайла и отойти как можно дальше.

Кайл ходил по своей комнате. Резко. Нервно. Впечатывая шаги, словно в его несчастьях виновато ковровое покрытие. Актеру было очень больно, в его сердце впивали когти отчаяние и злость. Несмотря на богатство, шикарные внешние данные, популярность и известность, он не смог заинтересовать Кристину до такой степени, чтобы она отдалась ему.

В последнюю их встречу девушка выглядела настоящей принцессой. Молочную бледность кожи оттеняло бледно-голубое платье, облегающий лиф подчеркивал красоту груди, открытые плечи соблазняли и манили, а забранные в сложную прическу волосы открывали взору аккуратные уши и нежную беззащитную шею.

На сей раз, Кайл пригласил актрису не в ресторан, а в более романтическое место — он арендовал целый планетарий, выложив приличную сумму, чтобы техники обеспечили на выпуклом куполе закат, кометы, неопознанные летающие объекты, а чуть позже ночное небо с тысячью светящихся звезд. Зал планетария освободили от кресел, поставив у одной из стен большую кушетку для двоих. Рядом с кушеткой стоял столик с холодным шампанским и легкой закуской. В центре зала высился аппарат, создающий картину звездного неба. Где-то под потолком находилась будка механика, управлявшего сложным агрегатом на расстоянии. Он включил программу и удалился, предоставив Кайлу полную свободу действий

— Как красиво!

Кристина присела на кушетку и подняла глаза к потолку. Розовые всполохи купола смешивались с фиолетовым, желтым и оранжевым, создавая непередаваемую красоту.

Кайл едва видел закат, куда более интересной ему казалась Кристина. Ее обнаженные плечи, ключицы, верхняя часть груди, все, что скрывалось под платьем… Это зрелище он не променял бы на миллион закатов.

— Шампанское?

Зал наполнялся негромкой приятной мелодией, но она не мешала любоваться чудесным зрелищем, а напротив, создавала соответствующую атмосферу.

Кайл подал Кристине бокал.

— За самую чудесную ночь в моей жизни.

Прозвучало несколько двусмысленно, но именно такого эффекта Кайл и добивался. Еще ни с одной женщиной он не был так нежен и ласков, и ни с одной женщиной не был в платонических отношениях так долго.

Девушка двусмысленности фразы не заметила, но позже Кайл подумал, что она все-таки знала о его намерениях, но почему-то не отказала в свидании, хотя и не собиралась делать эту ночь самой чудесной в жизни Кайла.

Бокалы издали мелодичный звон.

— Ты прекрасна.

Закат плавно уступал место ночи. Очень вовремя по небу пролетел метеор.

— Загадывай желание, — шепнул актер прямо в розовое ушко. — И я постараюсь его исполнить.

Девушка повернула к Кайлу голову и склонила ее на бок, словно оценивала сидящего рядом с ней мужчину.

— Мне кажется, ты переигрываешь.

— Ничего подобного. Разве тебе не нравится небо?

Планетарий постепенно погружался в темноту.

— Нравится, но…

— Не устраивает компания?

Кайл произнес это голосом обиженного маленького мальчика. На такой тон женщины обычно реагируют однозначно: принимаются убеждать в обратном и подтверждать слова делом: гладить, целовать… Но Кристина лишь вздохнула.

— Мне грустно, что ты ждешь от меня того, чего я дать не могу. Извини. Не стоило мне приходить. Мы всего лишь друзья и партнеры по фильму, и, наверное, это я виновата, что ты расценил какие-то мои поступки как поощрение к действию, но у меня и в мыслях подобного не было! Поверь!

Суперзвезда напрягся. Единственное, что сейчас шло по сценарию — вспышки звездочек и восход огромной серебряной луны, в свете которой кожа Кристины казалась еще бледнее. Кайл осторожно дотронулся до руки девушки и поспешно шепнул:

— Я ничего не жду от тебя, напротив, хочу дать тебе, подарить… волшебство.

Кристина поднялась с кушетки и прижала к груди сумочку.

— Извини, Кайл. Давай останемся друзьями.

— Но…

— До завтра.

Самая чудесная ночь в жизни превратилась в картонную пародию на саму себя. Кайл сидел на кушетке в пустом планетарии под дурацкими никому не нужными звездами. Он ничего не мог сделать.

— Черт тебя дери! Ты еще за это поплатишься!

Кайл с силой швырнул бокал в стену. Звук бьющегося стекла ничем не напоминал хрустальный звон, но, как и он, навсегда остался в памяти суперзвезды.

— Ты еще за это поплатишься!

Кайл бродил по комнате, впечатывая шаги в мягкое напольное покрытие. Воспоминания не отпускали его и были такими свежими, будто он вернулся из планетария полчаса назад.

— Еще ни одна женщина не отказала мне. Ни одна. Все они готовы сделать все, что я скажу, лишь бы я обратил на них внимание. А эта…

Звезда выдохнул, пытаясь успокоиться, но на самом деле он не желал успокаиваться. Он накручивал себя, вспоминая, как Кристина не стала опровергать предположение мужчины о том, что ей не нравится его компания.

— Сучка. Ты еще у меня получишь! Ты будешь моей, хочешь, или не хочешь. Я сломаю тебя! Раздавлю! Уничтожу!

В дверь неожиданно постучали.

— Я занят! — крикнул Кайл, продолжая усиленно топтать невидимых врагов, распластавшихся на напольном покрытии.

Стук повторился.

— Я же сказал, я занят! Кто там еще?!

В комнату заглянула бритая физиономия его личного телохранителя. Не того, которого он выбрал себе в Школе подготовки охраны, а второго, которого привел Голицын. Один глаз парня смотрел на Кайла, а второй в сторону окна, что не добавляло импланту приятности.

— Вас срочно хочет видеть Борис Игнатьевич.

— Подождет.

— Дело чрезвычайное.

Кайл едва не сплюнул прямо на пол. Ну какое у Голицына может быть срочное дело? Только очередная неприятность. Актер едва сдержался, чтобы не подбежать к телохранителю, ударить того кулаком в косящий в сторону окна глаз, и выгнать из комнаты. Но сдержался и даже попытался немного успокоиться. Мешало обеспокоенное и грустное лицо Кристины, которое упрямо не хотело исчезать из его мыслей. Оно хмурило тонкие брови, отчего на лбу образовывалась милая морщинка, которая делала девушку еще привлекательнее.

Кайл с силой рассек кулаком воздух. Имплант скрылся за дверью, но не ушел — звезда не слышал удаляющихся шагов, он вообще не слышал никаких шагов. Парень явно стоял за дверью и прислушивался, или просто ожидал, пока хозяин соизволит выйти.

— Только тебя мне не хватало, — буркнул Кайл и на всякий случай дал мысленный приказ:

УБИРАЙСЯ ИЗ МОИХ МЫСЛЕЙ, ГОВНЮК!

Хотя, конечно, косоглазый не мог прочесть его мыслей. Во-первых, комната Кайла находилась под защитой «античита», а во-вторых, Борис Игнатьевич уверил, что парень жутко честный и невозможно порядочный. Сейчас в последнее звезда верил, иначе молодой человек давно выдал бы себя — в голове Кайла творилось такое, отчего даже у Голицына поднялась бы температура.

Кайл резко хлопнул перед собой в ладоши. Громкий звук должен помочь ему отвлечься от мыслей о девушке, но уловка не сработала. Оставался последний проверенный метод, и Кайл не замедлил им воспользоваться. Злость и ненависть исчезнут, переродятся в уверенность и решимость.

Звезда снова хлопнул в ладоши и стал повторять про себя стихотворение, которое написал когда-то давно. В тот вечер, когда девушка из театрального училища, которую он изнасиловал, настоящая королева и настоящая красавица покончила с собой. Только эти четыре незамысловатые строчки помогали ему укротить гнев, потому что в стихотворных словах была некая магия, ритм и четкость, и… обещание.

«Я ПОЦЕЛУЮ НЕЖНО УШИ ТВОИ И ГУБЫ,

И ОКЕАН БЕЗБРЕЖНОЙ СТРАСТИ МЕНЯ ПОГУБИТ.

ЛОКОН ТВОЙ БЕЛОКУРЫЙ В ПАМЯТЬ СЕБЕ ОСТАВЛЮ,

НУ А ТЕБЯ, БОГИНЯ, Я НА ТОТ СВЕТ ОТПРАВЛЮ».

Больше ни одна женщина не скроется от него. Он не позволит им оставаться королевами: неприступными, холодными и равнодушными, он сам решит, жить им или умереть. И насчет Кристины все уже решено.

Казнить. Нельзя помиловать.

«Командор» будет ее последним фильмом. К счастью, со Стелой осталось снять всего два небольших эпизода, и тогда…

Кайл тихо подкрался к двери и резко ее распахнул. Он надеялся попасть импланту по лбу или по носу, чтобы тот не привыкал торчать под его дверью и подслушивать, но не попал. Косоглазый телохранитель молча стоял рядом с дверью, прислонившись массивной спиной к стене.

На секунду, когда их глаза встретились, Кайл подумал, что поспешил с выводами насчет честности и порядочности охранника. Несмотря на косоглазие, Алекс смотрел на нанимателя с немым укором и чем-то, что звезда назвал бы презрением. Но, несомненно, все это Кайлу только показалось. Он захлопнул за собой дверь комнаты и кивнул.

— Ну, и где твой Голицын?

* * *

ZW6YHH никогда не бывал в порту. По набережной гулял неоднократно, наблюдал за причаливающими кораблями и толчеей обслуживающего персонала, но на территорию самого порта не заходил. Сейчас он с некоторым беспокойством и удивлением бродил по закоулкам, образованным контейнерами и ящиками, все больше и больше погружаясь в атмосферу всеобщей суеты, сутолоки и спешки.

Порт произвел на мужчину отталкивающее впечатление. Больше всего ему не понравились сами люди: оборванцы были отвратительно грубыми и постоянно кричали. На спинах их лежали тюки и мешки, которые делали их неуклюжими и неповоротливыми. Натыкаясь друг на друга, они ругались и требовали уступить дорогу. Иногда доходило до драк, которые, впрочем, быстро прекращались, потому что главным эти люди считали работу, вернее, заработок.

Запах порта привел ZW6YHH в ужас. В порту пахло жуткой смесью крепкого мужского пота, свежевыпотрошеной рыбы, дегтя, машинного масла и чего-то кислого, прогорклого, протухшего и заплесневелого. ZW6YHH старался дышать ртом, но сделать так, чтобы тошнотворный запах не достигал чувствительных рецепторов в носу, не мог.

Добровольно в этот ад ZW6YHH никогда бы не пошел, но его привело сюда важное дело: слежка. Уже полчаса он, как привязанный, ходил за мужчиной, одетым в темно-синие линялые брюки и пиджак с заплатами на локтях. Дворник, точнее, уже бывший дворник, Федор пришел в порт в поисках работы.

Федя бродил по порту, казалось, бесцельно, наугад сворачивая то за один угол, то за другой, огибая горы мешков и тюков, обходя носильщиков, торговцев рыболовными снастями и таких же, как он, безработных. ZW6YHH следовал за ним. Он не особенно скрывался, заметить слежку в толчее практически невозможно, тем более, бывший дворник ни разу не обернулся. А между тем ZW6YHH оказался довольно заметной фигурой в том плане, что его джинсы и толстовка были чище одежды любого рабочего, а ботинки совершенно не подходили для ходьбы по песчаной насыпи.

Тем не менее нельзя сказать, что ZW6YHH не подготовился к предстоящему. В кармане его джинсов лежали три жертвенных кредита — своеобразный задаток, наживка, которая позволит поймать рыбку на крючок, а подмышкой он держал увесистый прямоугольный сверток. Под грубой упаковочной бумагой находилась толстая книга. Конечно, без упаковки нести ее было бы удобнее, но книга в порту — это нонсенс. Тогда ZW6YHH мгновенно привлек бы всеобщее внимание, ибо среди оборванцев и нищих в своих джинсах и с книжкой под мышкой ZW6YHH выглядел бы настоящим интеллигентом. А интеллигентам в порту не место.

ZW6YHH шел за Федей и размышлял о внезапной полосе удач. За последние полгода жизнь стала иной. В воздухе неуловимый, как тонкий аромат духов, витал запах успеха. Судьба не переставала улыбаться мужчине, словно влюбилась в его целеустремленность, и он пользовался этим. Одно удачное мероприятие следовало за другим, преодолевались все препятствия, словно его вела невидимая рука. Даже в таком безнадежном, казалось бы, деле, как вторичное осквернение могилы на прицерковном кладбище, ему сильно повезло.

Мужчина улыбнулся, вспоминая, как тщательно готовился ко второму походу в церковь Четырнадцати святых помощников. А ведь тогда ему пришлось учитывать усиленную бдительность священнослужителей и собаку — самую большую помеху для ночного грабителя.

Сначала ZW6YHH хотел прикормить животное, чтобы пес привык к его присутствию на территории храма, но потом передумал. Он не знал, как собака поведет себя, если он явится ночью и станет копать кладбищенскую землю. От пса следовало избавиться.

И тут ему снова повезло. Вместо того чтобы взять из шкафа Heckler-Koch и застрелить псину, или воспользоваться ножом и вымазаться в собачьей крови, ему в голову пришла отличная идея — взять с собой парализатор Сержанта, так что он пришел на кладбище хорошо подготовленным.

Судьба не уставала улыбаться. Территорию церкви не охраняли. С собакой ZW6YHH справился быстро и нужную могилу тоже нашел сразу. Памятуя о предыдущем опыте, мужчина надел перчатки потолще, а лопату приобрел с более острым краем. Ритм движений тоже претерпел некоторые изменения, что позволило справиться с работой чуть ли не в два раза быстрее.

Гроб Блэйна был богаче гроба политика и оснащен замками. Прежде чем взламывать замки, ZW6YHH решил передохнуть. Он вылез на поверхность, отбросил лопату в сторону и вытер рукавом лоб.

Неожиданно его внимание привлекло какое-то движение. Прямо напротив него с круглыми от ужаса и удивления глазами висело приведение. Моргнув, ZW6YHH понял, что приведение совсем не приведение, а незнакомец в белом халате. Не теряя ни секунды, мужчина нагнулся к сумке и поднял пистолет с парализатором.

Пьюу!

Глаза приведения округлились еще больше, и с негромким вздохом священник (а кто же еще мог бродить по прицерковной территории ночью?) повалился на траву.

ZW6YHH понял, что времени осталось очень мало. Если священник просто дышал свежим воздухом, прохаживаясь по саду, и случайно на него наткнулся, его исчезновение вряд ли кто заметит: мало ли, задержался человек на улице, гуляет. А вот если святой отец ходил по саду не один…

Отдых пришлось отменить. ZW6YHH отбросил парализатор в сторону и вытащил из сумки долото, топор, молоток и два больших ножа. За «пленника» можно не беспокоиться: действия препарата хватит на несколько часов, и вещество, заряженное в дротик, было достаточно сильным, чтобы не только обездвижить, но и в буквальном смысле лишить дара речи.

ZW6YHH спрыгнул в яму.

Ловко орудуя молотком, он сбил замки и откинул крышку гроба. Блэйн никогда не нравился ZW6YHH и сейчас он улыбнулся, глядя на мертвое ничего не выражающее лицо. Хороший костюм, который даже в тусклом свете фонарика, закрепленного в земляной стенке над гробом, выглядел богато, было жаль оставлять его в могиле, но носить одежду покойника ZW6YHH не собирался. Поэтому мужчина, не колеблясь, расстегнул пиджак мертвеца и разрезал рубашку.

И снова Судьба послала ZW6YHH одну из своих лучезарных улыбок. Тело певца не подвергали вскрытию, хотя на груди явственно виднелся длинный, размером с ладонь, не успевший затянуться шрам. Из сводок новостей ZW6YHH знал, что Блэйна оперировал доктор Сеченов, и хирург точно знал причину смерти. Ставить под сомнение слова всемирно известного врача не стал никто, поэтому молодого человека просто обмыли и опустили в гроб.

Ножом ZW6YHH поддел нити. Резкое движение, и шов разошелся. Острое лезвие разрезало все, что успело срастись. Грудина была распилена, а затем скреплена металлическими скобами. Мужчина пожалел, что не взял с собой хотя бы плоскогубцы, поэтому решил воспользоваться долотом и молотком. Получилось не очень, но спустя минуту стараний первая скобка лопнула.

Когда ZW6YHH удалось развести в сторону распиленные части грудины вместе с ребрами, его глазам предстало то, что он так долго искал. Искусственное сердце выглядело совсем не так, как он себе представлял. Оно было полупрозрачным и больше всего напоминало наполненный водой презерватив.

ZW6YHH не старался действовать аккуратно и сохранить все полупрозрачные нити, которыми имплантат крепился к мышцам и венам, напротив, он обрезал все таким образом, чтобы оставить только полупрозрачную камеру. Времени на аккуратность не было, да и не собирался он спасать дочь Федора. Если врачи захотят помочь ребенку, обеспечат искусственное сердце новыми «связующими нитями», а нет, значит не его в том вина.

Мужчина подбросил сердце, чтобы оно приземлилось на край могилы, и вылез на поверхность.

Сверху Блэйн выглядел просто ужасно. Священник наверняка уже догадался, зачем ZW6YHH пришел ночью на кладбище, но зрелище, которое его ожидает, безусловно, повергнет святого отца его в шок. Мужчине и самому было неприятно смотреть на следы своей работы. Фонарик, который ZW6YHH так и не удосужился забрать, светил на вскрытое тело, и даже в таком тусклом свете были видны все жуткие подробности случившегося.

ZW6YHH начал собирать вещи. Стряхнул с лопаты приставшие комья земли, бросил в сумку молоток, долото, парализатор и застегнул на замок. Наклонившись, поднял с земли сердце и нож.

Священник лежал в том же положении, какое приняло его тело в момент падения. Несомненно, он имел возможность наблюдать за ZW6YHH, и теперь мужчина решал, что делать с невольным свидетелем. Убить? Оставить как есть? Все равно он вряд ли разглядел его лицо, а убийство станет лишним поводом для серьезного расследования. Мужчина постоял рядом со священником, а потом направился к забору.

ZW6YHH вздрогнул, сообразив, что Федор, за которым он следовал по порту вот уже полчаса, неожиданно прибавил шагу, словно получил мысленный приказ или в невообразимом шуме услышал условный сигнал. ZW6YHH не ожидал ускорения и едва не потерял бывшего дворника из виду.

Федя свернул за контейнер, поднырнул под лодку, которую на плечах тащили два здоровенных амбала, и вышел на относительно большое свободное пространство. Только сейчас ZW6YHH услышал тонкий противный звук металлического колокольчика.

Между контейнерами в углу стоял большой деревянный ящик, за которым сидел толстяк в сером рабочем костюме и черном жилете. Именно его стараниями по порту разносился отвратительный звон — толстяк изо всех сил тряс колокольчик, одновременно придерживая разложенные на ящике бумаги.

— Нужны грузчики! Три человека!

Федор успел одним из первых. ZW6YHH с некоторым удивлением наблюдал за тем, как вокруг ящика образовывалась толпа. Он рванул ближе, расталкивая работяг, стараясь приблизиться к бывшему дворнику как можно ближе.

— Два кредита за пять часов! Работа тяжелая, одноразовая! Нужны помощники!

— Конев! — крикнул кто-то прямо над ухом ZW6YHH.

— Трищенко!

— Архипов!

Толпа росла, постепенно уплотняясь. ZW6YHH сделал последний рывок и оказался прямо за спиной дворника. Сзади напирали. Мужчина изо всех сил старался сохранить между собой и впереди стоящим дистанцию, но получалось плохо, пришлось упереться локтем в спину Федора.

— Пьяных не беру! — сообщил толстяк в жилете. — Больных, худых, низкорослых, раненых, без конечностей, с блохами, вшами и другими паразитами тоже. Лучше уходите сразу, все равно всех буду проверять!

Толпа возмущенно взревела, но толстый только громче зазвонил в колокольчик. ZW6YHH выдохнул, почувствовав, что дышать стало легче — часть людей разочаровано отошли в сторону, оставшиеся почувствовали себя свободнее. ZW6YHH спиной отодвинул стоящего позади мужчину, освобождая пространство прямо перед собой, очень вовремя Федя решил продвинуться вперед к самому столу, предоставил своему невидимому сопровождающему простор для действий.

— Сомов! — выкрикнул Федор, пытаясь заглушить соседей.

Толстощекий подозрительно осмотрел бывшего дворника с ног до головы.

— Паспорт в залог есть?

— Да.

— А ну, дыхни.

Дворник дыхнул.

— Согни руку в локте.

Федор послушался. Толстяк пощупал мышцы, поморщился и вздохнул:

— Ладно, записываю.

ZW6YHH поднял книгу над головой и изо всех сил опустил ее на макушку бывшего дворника.

Дальше все было делом техники. Толпа, обрадованная тем, что один из конкурентов устранен, радостно взревела. Люди снова стали выкрикивать свои фамилии, напирая на импровизированный стол. ZW6YHH оставалось только выбраться из толпы и оттащить бесчувственное тело Феди в сторону.

На всякий случай он проверил карман, не успели ли вытащить его три кредита, а потом пощупал у бывшего дворника пульс. Все было в порядке. Оставалось разыграть небольшой спектакль с обещанием хорошей работы и небольшой подачкой. Это должно сработать.

Мужчина удовлетворенно потер руки. На него и его «товарища» не обращали внимания, в центре события был толстяк в жителе, подбирающий чернорабочих. ZW6YHH выдохнул и потащил Федора к ближайшему бару.

СЛАВСКИЙ ЛЮБИТ НАСТОЯЩИХ ГЕРОЕВ

— Герои должны быть настоящими, а не искусственно нарастившими мускулатуру имбецилами, — заявил на пресс-конференции скандально известный писатель Феофан Александрович Славский. — Моя новая книга именно об этом.

«Простые люди» — так называется новый философский трактат Ф.А.Славского, вышедший в издательстве «Hei-Fei». Он повествует о простых героях: дворниках, поварах, пожарных, футболистах, ежедневно ставящих личные рекорды, старающиеся на благо общества. Параллелью с этим проходит нить имплантов — «тупого быдла, увеличившего мускулы, но не догадавшегося нарастить мозг».

Феофан Александрович как всегда не стесняется в выражениях. Он клеймит позором «идиотов, выложивших бешеные деньги за никому не нужные железки».

— Быть охранником почетно только если ты сам добился этой работы, — заявляет Славский. — В противном случае это ступенька на дно. Силачи должны носить тяжести, это вьючные животные, вот пусть и идут в порт на разгрузку.

Книга «Простые люди» вызвала необычайный ажиотаж. Сто тысяч экземпляров смели с прилавков в первый же день продажи, издательство готовит экстренную допечатку в еще сто тысяч.

Славский не стесняется открыто высказать свою точку зрения:

— Я против имплантатов, против стандартного набора. Человек не должен унижать себя, вставляя чипы, не должен превращаться в киборга и лишаться остатков мозга. А вот «читатель» я бы сам поставил себе с большим удовольствием. Пожалуй, так и поступлю, ведь гонорар за «Простые люди» мне это позволит. Хочу лично убедиться в подлости людей, прочесть все их грязные мысли и написать новую книгу. На массовое сознание нужно действовать средствами массовой информации. Не помню, кто это сказал, но сказал верно.

Ознакомившись с «шедвером», наша редакция высказала единодушное мнение: на массовое сознание действительно нужно воздействовать средствами массовой информации, но книга Феофана Славского породит в умах людей ненависть и неприязнь к имплантам, подтолкнет к противостоянию и насилию. Разве это стоит нескольких тысяч кредитов гонорара? Разве людям нужен еще один повод для ненависти?

Остается надеяться, что картина «Командор», съемки которой в настоящее время подходят к концу, исправит положение и перевесит чашу весов в пользу взаимного уважения. Имплантами нужно гордиться, их не нужно бояться или презирать. Они такие же, как и мы с вами! Только в их жизни чуть-чуть больше места для подвига.

«Литературное обозрение»

N 8, август 2099 г.

* * *

Маргарита устраивала его как любовница, но по-настоящему ZW6YHH ее не любил. Он вообще в своей жизни никого не любил. Просто не считал кого бы то ни было достойным этого высокого чувства. В том числе и себя.

ZW6YHH не являлся образцом идеального человека или идеального мужа, и находил в себе несколько крупных недостатков, о которых старался не думать. Однако мужчина понимал, что другие люди ничем не лучше него и у каждого за душой найдется пара грешков, за которые дьявол с удовольствием всадит в их сердца свое копье.

Не была исключением и Маргарита. Мужчине не нравились ее легкомысленность и глупость, однако эти качества компенсировались мстительностью, изобретательностью и умением хорошо одеваться. ZW6YHH считал Риту подходящей для удовлетворения половых потребностей, а когда узнал, где она работает, только уверился в правильности своего выбора. Он получил не только любовницу, но и ключ к исполнению мечты, а именно, к осуществлению второй части своего грандиозного плана.

Дворник Федор порученную работу выполнил прекрасно: проник в клинику и вынес оттуда самое ценное: набор имплантатов. ZW6YHH без сожаления расстался с тридцатью кредитами и сердцем покойника, получив взамен целое состояние. Теперь его мечта была близка к осуществлению, как никогда раньше.

Судя по тому, что достал ему Федя, ZW6YHH получил все, за исключением «читателя». Но мужчина не отчаивался, он надеялся, что ему поможет имплантат, который он с такой тщательностью выковыривал из мозга умершего политика. Чип наверняка остался в рабочем состоянии и, если Судьба все так же продолжит улыбаться, отлично послужит новому хозяину. Если же «читатель» окажется поврежденным, ZW6YHH сумеет приобрести новый, потому что теперь пришла пора сделать еще один шаг по направлению к мечте, а именно, достать деньги. И в этом ему поможет Маргарита.

— Зачем ты мне позвонил?

Маргарита, как всегда, была одета элегантно и броско. Сегодня она предпочла темно-синее платье с широким белым поясом и ожерельем из крупных искусственных жемчужин, синие короткие перчатки, белые туфли и белую шляпу. Портил целостность образа только коричневый пакет в ее руках.

— Проходи.

ZW6YHH посторонился, пропуская девушку в квартиру, и вопросительно поднял брови.

— Принесла, — поморщилась Рита. — Только зачем тебе это?

Белые туфельки остались у порога, и девушка проследовала в единственную комнату своего любовника.

ZW6YHH как обычно указал гостье на кровать, а сам взял из ее рук пакет.

— Ты просто молодец.

В пакете лежали небольшие, размером с визитку, карточки, на каждой из которых было нанесено тиснение в форме мужского профиля.

— Прям барон, — улыбнулся ZW6YHH, рассматривая профиль.

— Знал бы, каких трудов стоило их достать!

— Представляю. Но твои старания окупятся сторицей. А это мой вклад.

ZW6YHH нагнулся и вытащил из-под стола коробку, длиной около полуметра.

— Сцена первая, явление второе, действующие лица те же.

— Это подарок? Я люблю подарки. Что там? Цветы? — Рита сморщила носик. — Нет, слишком просто. Да и не стал бы ты делать такую тайну из простого букета. Может… платье? Или нижнее белье от «Лореан»? Или, может, золото?

— Холодно.

— Тогда сдаюсь.

Девушка явно обиделась, перечислив все, о чем мечтала, и, разочаровавшись оттого, что ничего из этого не получит. Но ZW6YHH был уверен, что девушке понравится его подарок. Он протянул ей сверток и улыбнулся.

— Это подарок не тебе, а твоему нанимателю.

— Кайлу? — Маргарита открыла подарок и вопросительно посмотрела на мужчину. — Издеваешься?

В коробке лежала кукла. Кудрявый морячок в сине-белой полосатой тельняшке, черных брючках, черных башмачках и белой бескозырке с двумя ленточками.

— Разденешь его, обольешь красной краской и подложишь так же, как делала с «Lolly».

— Зачем?

— Кукла-девочка это не угроза. А нашего морячка он посчитает именно таковой.

— И что?

— И то.

ZW6YHH начал злиться. Его план, продуманный до самой последней запятой, не подлежал изменению и разглашению.

Наверное впервые с момента знакомства с Ритой, девушка стала раздражать мужчину своей несообразительностью, но показывать это было нельзя. Ему повезло, что Маргарита достаточно глупа и не догадывается о том, как ее используют. Будь она немного умнее, сразу сообразила бы, что любовник задумал нечто нехорошее и не горит желанием посвящать ее в свои планы. Слишком уж подозрительными для наблюдательных и умных глаз были действия ZW6YHH и его якобы бескорыстное желание помочь.

ZW6YHH не хотел, чтобы девушка догадалась об истинном значении его действий, поэтому поспешил объяснить свою позицию, не особенно, впрочем, стараясь выдумать версию поправдоподобнее.

— Когда Кайл получит нашего морячка, он подумает, что ему угрожают, понимаешь? Ему непосредственно. Окровавленная кукла-мальчик в гробу — прямая угроза. Пока твои куклы только нагоняли на него зевоту, сама же говорила, а теперь он испугается по-настоящему. Разве ты не этого хочешь?

— Этого.

— Тогда действуй. А я займусь второй частью спектакля.

Маргарита поднялась с кровати и неуверенно повела плечом.

— Почему ты мне помогаешь? Ты ведь с Кайлом не знаком и совсем его не знаешь.

— Я знаю его. По твоим словам. И этого достаточно, чтобы понять, какой он мерзкий сукин сын. Немного подшутить над ним будет нелишним.

Девушка улыбнулась и облегченно, как показалось ZW6YHH, выдохнула.

— Хорошо. Если это всего лишь шутка, я подложу ему эту куклу.

— Конечно шутка. Мы же не собираемся его убивать! Нам совершенно не нужно, чтобы ты осталась без работы.

Маргарита окончательно успокоилась и поцеловала мужчину.

— Тогда до завтра! Я расскажу, каким было его лицо в момент получения нашего презента. А карточки, которые ты просил?

— Всего лишь небольшое дополнение к нашей безобидной шутке. Ты ведь сумеешь незаметно подменить карточку на подносе?

— Да. Иногда я сама ношу ему завтрак.

— Вот и отлично. А теперь ступай. Не хочу, чтобы тебя хватились. Я оставлю карточки у тебя в почтовом ящике.

Девушка снова поцеловала ZW6YHH и покинула квартиру.

Мужчина еще некоторое время стоял неподвижно, а потом сел за стол и включил ноутбук. Карточка с тисненым профилем лежала перед его глазами. С минуту мужчина смотрел на нее, а потом открыл текстовый редактор и напечатал:

«10.30 — открытие главной городской библиотеки

12.00 — съемки

22.30 — смерть».

Часть 4 Улыбка судьбы

Глава 1 Цель одна, а дорог много

Утром Борис Игнатьевич Голицын проснулся необычно рано — часы не показывали и шести часов, причем пробуждение оказалось не слишком приятным. Из сна мужчину вырвало непонятно откуда взявшееся чувство тревоги, неопределенное, но сильное и яркое. Что-то должно было случиться.

Начальник службы безопасности встал, привел себя в порядок и решил сделать небольшой обход.

Несмотря на то, что хозяин поместья «Longevity and Prosperity» просыпался не раньше девяти, дом уже начал оживать. По кухне пока еще сонно бродили поварихи, в саду подметал дорожки садовник, у бассейна хозяйничал чистильщик, сачком вылавливающий попавшие в воду листья. С виду все было как обычно: спокойно и тихо, и ничто не предвещало беды.

Борис Игнатьевич нахмурился и направился к воротам. Там на посту дежурил один из охранников.

— Доброе утро!

— Доброе.

Парень не спал, хотя Голицын видел, как покраснели белки глаз охранника и как тот едва сдерживает зевоту.

— Вторую ночь не сплю, — пожаловался тот. — Напарник заболел.

— А подменить некому?

— А кому охота с этой будке сидеть?

— Я с этим разберусь, — пообещал Голицын. — А ты молодец. Жди премию в конце месяца.

Охранник улыбнулся.

— Вот спасибо! Приятно, когда твои старания ценят.

Голицын кивнул. Он придерживался позиции «довольный работник работает лучше», поэтому щедро платил за старания и рвение. Соответственно, рассчитывал на добросовестное отношение к служебным обязанностям, а, следовательно, безопасность Кайла будет обеспечена наилучшим образом.

Сделав мысленную пометку самому разобраться с графиком дежурства на воротах при въезде в поместье, Борис Игнатьевич направился к постам охраны. Сначала заглянул на тот, что находился ближе к дому.

Небольшое помещение с плоскими мониторами, на которые выводились изображения с камер видеонаблюдения, этим утром работало в штатном режиме. Двое наблюдателей со скучающими физиономиями дремали перед экранами.

— Неужели не видели, как я иду?

— Видели, Борис Игнатьевич. И даже успели прибраться.

Голицын улыбнулся, увидев следы «уборки». Окурки были собраны в стопку на лист бумаги, потому что пепельница оказалась переполнена, журналы неаккуратной кучей свалены на кресло, из-под которого торчал блестящий бок алюминиевой банки. Борис Игнатьевич не поленился и вытащил банку на свет.

— И много пива выпили?

— Мы вообще не пили, — охранники выпучили глаза. — С прошлой смены осталась, честное слово.

— Проверю.

Начальник службы охраны бросил банку в мусорную корзину и вышел.

На втором посту было немного чище, но царила та же самая сонная атмосфера. Никаких предвестников бури не наблюдалось. Сделав на всякий случай охране внушение насчет усиления бдительности, Борис Игнатьевич вернулся в дом.

Результатами проверки Голицын остался удовлетворен, но тревожное чувство, несмотря на то, что ничего подозрительного он не обнаружил, не проходило. Борис Игнатьевич не привык пренебрегать собственными предчувствиями, однако он уже сделал все возможное, и ему ничего не оставалось, как только взять свежую газету и устроиться в гостиной, в ожидании, когда проснется Кайл. Разговор непосредственно с объектом охраны был самым последним, что еще мог сделать Голицын, в попытке избавиться от чувства тревоги.

— Я не понял, это шутка такая? — раздался возмущенный вопль со второго этажа. — Это шутка?! Кто мне ЭТО объяснит?!

Борис Игнатьевич моментально вскочил и бросился к лестнице. Там, наверху стоял его наниматель: босой, в черных трусах, взъерошенный и с красным лицом. Он потрясал кулаком, в котором была зажата какая-то бумажка, и кричал на все поместье.

— Что случилось?

Голицын оказался радом с Кайлом меньше, чем через пять секунд.

— Вот, полюбуйтесь! У меня прямо черная полоса началась! Сначала кукла, потом эта с….самодовольная Кристина, а теперь еще и такой подарочек!

Кайл находился на грани истерического срыва. Борис Игнатьевич взял из его рук бумажку и похолодел. Утренние нехорошие предчувствия его не обманули.

Бумажка была не просто бумажкой, а карточкой с распорядком дел и напоминанием важных встреч предстоящего дня. Кайл ввел эти карточки после того, как однажды, напившись на вечеринке, забыл о важном интервью для одного из крупнейших глянцевых журналов страны, и вместо лица на обложке получил скандальную заметку о собственной неблагонадежности и нездоровом образе жизни. С тех пор каждое утро личный секретарь клал на поднос с утренним кофе «напоминалку» с кратким перечнем дел.

На сегодняшней карточке помимо записей о съемках и обязательном присутствии на открытии после капитального ремонта городской публичной библиотеки, была маленькая приписка:

«22.30 — смерть»

— Ну?! И что вы мне на это скажете?! Хороша шутка, да?! — Кайл набрал в грудь побольше воздуха и заорал: — Кто бы это ни сделал, уволю! Уволю! Слышишь! Уволю! В порошок сотру!

Голицын молча потянул Кайла за руку в его комнату. Суперзвезда послушно последовал за своим ангелом-хранителем и, когда они остались одни, спросил:

— Вы ведь вычислите его? И я лично его выгоню! Он больше никогда и нигде работы не найдет! Шуточки!

— Спокойно, Кайл, — Борис Игнатьевич был серьезен и сосредоточен. — Не кричите. Лучше одевайтесь. Уедете с шофером как обычно, но после съемок здесь не появляйтесь.

— Почему?

— Я советую вам на время переместиться в другой ваш дом на проспекте Свободы. К вашему приезду я успею все там подготовить.

— Но зачем мне переезжать?

— Это может быть не шутка. Вы же сами сказали, началась полоса неудач, а у меня сегодня было очень нехорошее предчувствие.

— А мне теперь из-за этого вашего предчувствия бросать поместье? На потеху тому, кто подложил эту записочку? Все же знают, что я собирался жить здесь до весны, а то и до следующего лета.

— Вот именно. Все знают. Это не просто записочка. Это прямая угроза. Непосредственная угроза вашему здоровью и вашей жизни. Вспомните, почему мы сюда переехали из дома на Зеленодольской? Потому что какой-то ненормальный стал присылать вам кукол в гробу.

— Но переезд проблемы не решил. Он и тут нас нашел!

— Нашел. И перешел в наступление. Сначала маньяк, если это действительно маньяк, присылал кукол-девочек, а теперь тактика изменилась: в последнем «гробу» лежал пластиковый мальчик, а теперь вот еще эта записка. Причем, заметьте, напечатана она не на обычном листке, а на вашей личной тисненой бумаге. Знаете, о чем это говорит?

— У маньяка здесь свой человек?

— Вполне возможно, он и сам работает на вас. Поэтому я настоятельно рекомендую после съемок ехать прямо на проспект Свободы. И никому ничего не говорите. Пусть все в поместье думают, будто записка вас не напугала и не насторожила.

— Вы хотите…

— Я много чего хочу, но в данный момент я мечтаю, чтобы вы послушались меня.

— Хорошо, — Кайл кивнул. — А вы позаботьтесь об этом сумасшедшем. Может, он и вправду появится к половине одиннадцатого вечера?

— Я на это очень надеюсь.

Борис Игнатьевич оставил Кайла наедине с мыслями, а сам отправился на повторный инструктаж охраны. В связи с чрезвычайным положением следовало усилить бдительность, хотя он подозревал, что маньяк, кем бы он ни был, уже в поместье.

* * *

Федор не находил себе места. После визита в клинику к другу детства и после новости, которую тот ему сообщил, силы его покинули. Мир перевернулся, день окончательно уступил место ночи и солнце надежды, показавшее было из-за горизонта покатый бок, передумало подниматься, так и оставшись призраком несбывшейся мечты.

Он не сможет спасти свою дочь. Теперь Сомов понимал это с отчетливостью и неотвратимостью приговоренного к казни, последнюю апелляцию которого рассматривать отказались. Искусственное сердце, настоящий подарок судьбы, который он с таким трудом и риском добывал, оказалось изъятым у трупа, оно никогда не будет биться. Судьба забрала обратно свой подарок.

В груди Сомова боролись сразу несколько чувств. Одним из них было сожаление, что Федор не узнал ни номера телефона похожего на ворона незнакомца в плаще, ни адреса, по которому его можно найти, ни даже имени. Он не сомневался, что мужчина больше не появится в его районе, а искать человека в десятимиллионном городе, имея на руках лишь словесный портрет, дело неблагодарное. Из-за этого Федор ругал себя последними словами, обзывая дураком и идиотом, проклинал собственную непредусмотрительность и доверчивость, но сделать ничего не мог.

Отныне в его душе навек поселилась темнота. Время, отведенное Юленьке, неумолимо подходило к концу. Мужчина не знал, сколько еще протянет его дочь: месяц, три месяца, полгода… Раньше он надеялся на чудо и собственные силы, а теперь, когда спасение казалось таким близким, вера и надежда умерли, и от этого было еще больнее.

Федор не говорил дочери об имплантате, откладывал радостную новость на тот момент, когда Анатолий подтвердит, что сможет провести операцию и назначит день. Теперь получалось, что радостной новости не будет, и Сомов пытался успокоить себя хотя бы тем, что ему не придется разочаровывать дочь и подвергать ее больное сердце дополнительному испытанию. Хотя ему самому было очень плохо.

Помимо угнетенного состояния появилась физическая слабость, и Федор стал всерьез опасаться, что не сможет работать, а этого допустить нельзя. Если уж его дочери предстоит умереть, нужно сделать все, чтобы ее последние дни на земле оказались радостными и счастливыми. Сам же он радоваться не мог, и единственное, что хотел знать, в чем его вина. За что Бог так жестоко наказал его, подарив чудесную дочь и заставив смотреть на ее страдание и медленную смерть.

Сомов стоял перед воротами храма Четырнадцати святых помощников и не решался войти.

Церковь подавляла величием и не дарила успокоения, но Федор не нуждался ни в успокоении, ни в надежде, он хотел просить у Господа силу и мужество, чтобы не плакать перед дочерью, чтобы не опустить руки в последний момент и пройти уготованный ему путь до самого конца. А дальше…

Жизнь без дочери не представлялось Федору возможной. В свое время он похоронил жену, а теперь мог лишиться последней радости в жизни, последней ниточки, удерживающей его в этом несправедливом и жестоком мире лжи и обмана. Для себя он давно все решил: если… то есть… как только Юленька отправится на небеса, он последует за ней. Задержится на несколько дней, чтобы как подобает похоронить ее, и прыгнет с моста.

Что делать с деньгами он так и не решил. Четыреста два кредита не хватит ни на операцию, ни на имплантат, не говоря уже о том и другом вместе. Поэтому Федор серьезно подумывал, не потратить ли накопления и не порадовать ли дочь нормальной жизнью в нормальной квартире? Но надолго этих денег не хватит, а накопить оставшуюся для проведения операции сумму практически невозможно. Если учитывать, сколько времени он копил то, что у него было, Юленька не дождется операции, а он останется с хотя и большими, но ненужными деньгами.

Правда, существовал еще один выход, ведь выход всегда остается, пусть даже не самый приятный: пойти на ограбление. Некоторый опыт проникновения в чужие жилища у Федора уже имелся, оставалось только выбрать подходящий объект и нанести визит. Останавливали Сомова два соображения: отсутствие необходимых инструментов и чувство презрения к самому себе. Полезные и «волшебные» приспособления он вернул проходимцу в плаще, а достать подобные вещи было негде, следовательно, придется изобретать другие способы вскрытия квартирных замков и сейфов. К тому же Федор презирал себя за то, что совесть не позволит ему переступить черту и спасти дочь.

Федор стоял перед дилеммой и не знал, как ее решить. Преступный путь — это не его дорожка. Редко когда сердце и здравый смысл человека сходятся во мнениях, но сейчас именно такой случай. Если кража не удастся, если он попадется и сядет в тюрьму или его застрелят при проникновении в частный дом, Юленька останется одна, и тогда именно Федор будет виноват в ее преждевременной гибели — девочка не выживет без отцовской опеки. А вероятность удачного ограбления с учетом всех негативных моментов, вряд ли больше десяти процентов.

Вот Федор и стоял перед воротами церкви Четырнадцати святых помощников, не надеясь на помощь, только мысленно прося Господа дать ему сил справиться с ситуацией и не навредить дочери. Уже не помочь. Просто не навредить.

— С вами все в порядке?

Откуда-то сбоку к Сомову подошел священник — невысокий полноватый мужчина с гладко выбритым подбородком. Он был одет в черную рясу, а в руках держал небольшую толстенькую книжку с крестом на обложке.

— Да, спасибо, — буркнул Федор и отвернулся.

Меньше всего ему хотелось общаться с представителями духовенства, а тем более, католического христианства. В его памяти был еще свеж эпизод из его жизни, когда он отправился на исповедь в этот самый храм и святой отец отказался отпускать его грехи. Сомов обиделся на католичество за несправедливость, а на христианство за то, что исповедаться можно только глядя в глаза батюшки. Поэтому сейчас ему не хотелось разговаривать ни с кем, кто носит сутану.

К несчастью, священник оказался настойчивым.

— Я вижу, вас что-то мучает, сын мой. Не хотите облегчить душу?

— Исповедаться? Ну уж нет, спасибо. Однажды я пытался, но мне отказали в этом удовольствии.

— Отказали в исповеди? — брови священника удивленно поползли вверх по лбу. — Почему?

— Я, видите ли, якобы не раскаялся в содеянном. Но я не мог раскаяться! Разве так не бывает?

— Бывает. К сожалению.

— Вы, святой отец, всех под одну гребенку стрижете: нагрешил, будь добр раскайся, а ведь иногда плохой поступок можно и не считать грехом. Если, например, совершается ради благого дела.

Сомов не ожидал от себя, что станет разговаривать со святым отцом и обвинять того в том, что он, возможно, и не совершал. В церкви наверняка работал не один священник, имеющий право исповедовать, поэтому Федор сейчас делал то, в чем упрекал своего оппонента: считал всех представителей церкви одинаковыми.

— Не стремитесь оправдаться, сын мой. Если вы не раскаялись в том, что совершили, значит, ваша просьба о прощении неискренняя и до Господа не дойдет.

— Да не собирался я прощения просить.

— Вам нужен совет, — догадался святой отец. — Тогда, может, пройдемся? Я вижу, вас что-то гложет, а самостоятельно найти решение проблемы вы не можете.

— Откуда вы знаете?

— Иначе вы не пришли бы в церковь. Бог, если так можно выразиться, последнее средство, к которому прибегают люди, когда отчаиваются. Последнее, что им остается — надеяться на чудо.

— Я не надеюсь на чудо, и Господь вряд ли мне поможет.

— А вы верьте.

Священник мягко взял Сомова под руку и тихонько потянул за собой на прицерковную территорию. Федор не хотел идти, но пошел. И так и не понял, почему.

Они шли по мощеной камнем дорожке, ширины которой едва хватало для них двоих, и говорили. Точнее, говорил в большинстве своем священник, а Сомов рассеянно его слушал и рассматривал служебные постройки.

— Господь помогает тем, кто к Нему обращается. Главное, не терять веру и искренне молиться. Если проблема разрешима в принципе, она обязательно разрешится, а иногда происходят настоящие чудеса, просто нужно в них верить и ждать.

— Ждать. Я всю жизнь чего-то жду.

— Может, вы поделитесь со мной своей проблемой?

Федор качнул головой. Он уже пожалел, что поддержал разговор, нужно было сразу развернуться и уйти, а сейчас просто так отвернуться от священника и бросить его здесь, было бы невежливым. Пока Сомов раздумывал, как бы дать святому отцу понять, что он не намерен продолжать этот разговор, дорожка свернула и уперлась в кладбище.

Одинаковые безликие могильные камни ровными рядами выстроились на аккуратно подстриженном газоне, словно они означали не места упокоения людей, а исполняли роль украшений. Если не присматриваться к надписям, можно подумать, будто это не погост, а своеобразный японский сад камней или даже подобие новомодной скульптурной композиции — ничто не напоминало о людях, лежащих под дерном. О том, что это все же место скорби, говорили лишь белые нарциссы во вкопанных рядом с каждым памятником вазочках.

По спине Сомова пробежал холодок. Вдруг он почувствовал себя растерянным и разбитым, словно стоял не перед могилами незнакомцев, а пред могилой жены, перед могилой дочери. Это нехороший знак. Зря он согласился на эту прогулку.

Федор сделал порыв, чтобы уйти, но священник неожиданно крепко взял его за локоть.

— У вас кто-то умирает? Жена? Сын?

— Дочь, — Сомов замер, а потом ослаб, опустил плечи, изо всех сил сдерживаясь, чтобы не расплакаться. — Ей нужен донорский орган. Сердце. А денег у меня нет. А у нее нет времени.

— Да, ждать донорского органа очень долго. Вы не думали об имплантате?

— Думал. Но нужную сумму мне пришлось бы копить пару веков.

— Сколько лет вашей дочери?

— Шесть.

— Малышка.

— Да. Жалко ее, понимаете? Юленька — вся моя жизнь! Я ради нее на преступление пошел, но, видимо, Господь не одобрил такой путь.

— И не мог одобрить.

— И что делать? Неужели Он хочет забрать ее к Себе?

— Может, и хочет.

— Но я не хочу отдавать дочь!

— Как вас зовут, сын мой?

Федор не хотел отвечать, но потом махнул рукой. Все равно этот священник ничем ему не поможет и не помешает.

— Федор.

— А я отец Арсений. Вы ведь не католик?

— Как вы догадались?

— Так, предчувствие. Но это ничего. Вам нужно научиться смирению. И вере в чудо. Если вам будет плохо, если захочется с кем-нибудь поговорить, приходите, я сумею помочь.

— Мне иная помощь нужна, отец Арсений. И вы вряд ли ее окажете.

— Тогда надейтесь на Господа. Он не бросает детей Своих. Молитесь.

Сомов кивнул. Разговор подошел к концу. Облегчения, которое так хотел дать ему отец Арсений, Федор не получил, напротив, вид кладбища настроил его на самые черные из самых пессимистических мыслей. Кивнув священнику на прощание, он пошел по дорожке к выходу. А молиться он все же будет. Больше ему ничего не остается.

* * *

Голицын недолго раздумывал над тем, стоит ли ему уезжать с Кайлом в дом на проспекте Свободы. В конце концов, у актера были телохранители, а со способностью Алекса читать чужие мысли и распознавать угрозу на стадии зарождения, Кайлу ничто не угрожает. Поэтому Борис Игнатьевич остался в «Longevity and Prosperity». Таким образом начальник службы охраны не только усыпил бдительность человека, приславшую карточку со словом «смерть», сделав вид, будто ничего особенного не случилось, и его угрозы всерьез никто не воспринял, но и получил свободу действий. Голицын знал, что преступник где-то в доме, и поставил перед собой цель найти его.

Борис Игнатьевич лично отключил «античит» и направился в кухню. Он хотел поговорить с человеком, который отвечал за всю прислугу в доме. Дудин Артем Васильевич был, если можно так выразиться, начальником отдела кадров и занимался подбором персонала. Он лично беседовал с каждым кандидатом на должность садовника или горничной, делая пометки в особой записной книжке. Голицын знал об этой привычке Дудина и хотел не только взглянуть на записи, но и лично поговорить с Артемом о благонадежности обслуживающего персонала поместья.

Дудин был высоким плечистым мужчиной с короткой стрижкой и квадратным подбородком, он любил носить ковбойские сапоги, широкие джинсы и рубашку навыпуск. На первый взгляд он казался грубым и глуповатым, но на самом деле был тонким и душевным человеком, отлично чувствовал людей и умел быть строгим. Он не допустил бы до работы человека, склонного к насилию, но кто знает, не сошел ли с ума какой-нибудь шофер или садовник уже в поместье?

— Артем, мне нужен пофамильный список всех работников «L&P». И, желательно, с домашними адресами. А еще я хочу с тобой поговорить.

Дудин кивнул и отложил в сторону какой-то график, которым занимался, пока его не отвлек начальник службы безопасности.

— Что-то случилось?

— Пока нет, но может, — Голицын указал в сторону сада, — пройдемся.

Лето подходило к концу, в саду витали ароматы астр, бархоток, роз и сотен других цветов. Больше всего Борису Игнатьевичу нравился уголок у бассейна, где садовники посадили летние георгины. Сейчас оранжево-желто-красные цветы распустились, превратив дорожку в тропинку волшебной страны из детской книжки. Однако сегодня любоваться природой Голицыну было некогда. Он сканировал мысли Дудина, хотя, конечно, не верил, что Артем стал бы подбрасывать Кайлу кукол, измазанных кетчупом и писать глупые карточки.

ЧТО-ТО СЛУЧИЛОСЬ, ИНАЧЕ НЕ ВЫЗВАЛ БЫ. СЕРЬЕЗНОЕ. И КАЙЛ КАКОЙ-ТО НЕРВНЫЙ УТРОМ БЫЛ. СПРОСИТЬ? НЕ ОБЪЯСНИТ ВЕДЬ. ГЛАЗАМИ ЗЫРКНЕТ И РАЗГОВОР НА ДРУГУЮ ТЕМУ ПЕРЕВЕДЕТ. А ТО И ВОВСЕ СКАЖЕТ: «НЕ ТВОЕ СОБАЧЬЕ ДЕЛО».

Голицын кивнул самому себе. Как он и подозревал, Артем оказался не в курсе ситуации. Тем не менее рассказывать о проблеме он действительно не собирался. Может, и не сказал бы «не твое собачье дело», но Дудин и без него все понял бы.

— Утром я проводил проверку охранников. Хотя и набирал всех ребят сам, со временем они подзабыли о своих обязанностях. В частности, на одном посту я обнаружил пустую пивную банку. Вы знаете, что это означает?

УВОЛЬНЕНИЕ, КОНЕЧНО. КАК ТОЛЬКО УЗНАЕТ, КТО ТУ БАНКУ ВЫПИЛ, ТОЧНО ВЫГОНИТ.

— Так вот. Это навело меня на одну мысль: если уж мои ребята не всегда дисциплинированы, может, и среди других работников поместья найдутся не слишком, гм, благонадежные люди.

— Если кто-то и пьет, я ни разу не видел. И пьяным никого не заставал.

— Я не только о пьянстве, друг мой. По роду службы меня больше всего интересует безопасность Кайла, поэтому расскажите, кто какие вредные привычки имеет, не замечали ли вы нервных срывов, или, может, кто-то недоволен условиями труда?

ДА ПОЛНО ТАКИХ, НО УХОДИТЬ НИКТО НЕ СОБИРАЕТСЯ. ПЛАТЯТ НЕПЛОХО, А С ОСТАЛЬНЫМ СМИРЯЮТСЯ.

— Я знаю, — продолжил Борис Игнатьевич, — Кайл не лучший образчик хозяина. Не каждый пожелал бы иметь над собой босса, который считает себя, гм, пупом земли. Мягко говоря.

Дудин едва заметно улыбнулся. Улыбнулся и Голицын. Он мог говорить с Артемом практически в открытую, потому что социально они стояли на одном уровне и понимали друг друга как никто другой. Единственное, что ставило между ними преграду: в поместье, в этом государстве в миниатюре, Борис Игнатьевич исполнял роль командующего армией, а Дудин представлял власть светскую.

— Власов в последнее время очень нервный.

— Кто такой?

— Первый помощник главного повара. Но, подозреваю, причина с поместьем и Кайлом не связана.

— Подозреваете или знаете?

— Уверен.

— Проверю. Кто-то еще?

— Да нет, вроде. Хотя, горничная на прошлой неделе жаловалась, что наниматель пытался… ну, вы понимаете.

ТРАХНУТЬ ОН ЕЕ ЗАХОТЕЛ. МОРДАШКА СИМПАТИЧНАЯ, А БАБЫ НОРМАЛЬНОЙ У НЕГО ДАВНО НЕ БЫЛО. А ДУРОЧКА ЕМУ ОТКАЗАЛА И РАЗОБИДЕЛАСЬ.

— Как зовут?

— Наташа Рузанова.

— Она сегодня дежурит?

— Да. Сейчас наверняка в прачечной. Она белье меняет и за полотенцами следит.

— Хорошо. С ней я тоже поговорю. А других людей нет? Более, гм, опасных.

ЗНАЧИТ, ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЧТО-ТО СЕРЬЕЗНОЕ. ЧТО ЖЕ СЛУЧИЛОСЬ? НЕУЖЕЛИ ИЗ-ЗА УТРЕННЕЙ ИСТЕРИКИ КАЙЛА? СНОВА ПРИСЛАЛИ КУКЛУ?

— Знаете, сходу так ничего не могу сказать. Нет у меня подчиненных, способных на подобные поступки.

— Какие поступки?

— Неадекватные.

— Хорошо. Спасибо, Артем, вы свободны.

Голицын понял, что зря рассчитывал на помощь Дудина. Ничего конкретного он не выяснил и ему все-таки придется идти самым длинным из возможных путей: пообщаться с каждым сотрудником поместья лично и выяснить, о чем думают эти люди. Причем сделать это нужно как можно быстрее, пока условный сумасшедший не понял, что Кайл в поместье больше не вернется, и не убежал.

* * *

К этому мероприятию ZW6YHH готовился основательнее, чем к прошлым, потому что оно было последним в череде действий, которые приведут его к богатству, славе и власти. ZW6YHH готовился получить деньги на операцию.

План получился до смешного простым, но на продумывание деталей ушло столько сил и времени, что, казалось, он сработает, что бы ни случилось. Мужчина предусмотрел все внештатные ситуации, какие только смог придумать, но без помощника, конечно, не обошлось. На его роль прекрасно подходила Маргарита. Полной картины она не знала и вообще не знала ничего из задуманного любовником, поэтому даже если попадется, ничего лишнего не скажет.

Девушка считала, что миссия, которую на нее возложил ZW6YHH, служит единственной цели: окончательно напугать Кайла и таким образом отомстить за его отношение к служанкам. Ей и в голову не могло придти, что ZW6YHH хочет использовать ее, более того, Маргарита не сомневалась, что выполнение ее части задания и есть весь план. Любовник останется дома, а утром со смехом выслушает занимательную историю «большого переполоха».

ZW6YHH ждал у третьей секции забора с северо-восточной стороны поместья. Это место он выбрал не случайно. С этой стороны забор ближе всего подходил к дому и, хоть и был оборудован с внутренней стороны видеокамерой, послужит удобным выходом и входом. А о камере позаботится Маргарита.

Девушка и не подозревала, что ее действия послужат прикрытием для ограбления века.

ZW6YHH усмехнулся, представив, как исполнительная служанка в это самое время приходит на работу. Вот она переодевается в своей комнате, снимает привычную яркую одежду, туфли на шпильке, переобувается в мягкие тапочки, превращаясь в мышь в бледно-розовом форменном платье и белом фартучке. Вот мило болтает с подружками, а вот идет исполнять служебные обязанности.

Мужчина достал из нагрудного кармана темно-синей джинсовки сотовый телефон и довольно сощурился, убедившись, что время его выступления постепенно приближается.

Сейчас Маргарита наверняка уже улучила момент и отправилась в гараж. Но не через главный вход с улицы, а через дверь кладовой. В левой руке девушки пустое ведро, в которое обычно наливают воду, когда моют пол, а в кармане передника — шланг и сотовый телефон. Она действует осторожно, неслышно спускается по деревянной лестнице, проходит мимо банок с консервированными овощами… ZW6YHH даже сглотнул, представив на многочисленных полках пузатые трехлитровые емкости с соленьями, вареньями и маринадами.

К этому времени Маргарита уже подошла к задней двери и тихо, стараясь не шуметь, открыла ее. В гараже наверняка горит лампочка, а если и нет, девушка посветит сотовым телефоном. Для того, что ей предстоит сделать, много света не потребуется, а вот верхнее освещение включать нельзя — его будет видно с улицы, где уже ощутимо стемнело.

ZW6YHH снова вытащил телефон. Теперь, чтобы увидеть который час, ему пришлось включить подсветку. Минуты текли, словно ртуть, медленно и неповоротливо, однако все же текли.

Сейчас Маргарита уже открыла отделение бензобака, открутила крышку и вытащила из кармана шланг. Трубка узкая и достаточно длинная. Вдох, и едко пахнущая жидкость тонкой струйкой наполняет ведро. Много не надо, достаточно половины ведра.

Когда с этим покончено, девушка так же тихо, как спускалась, поднимается по лестнице, а там, уже не скрываясь, отправляется в кухню.

Все начнется именно там.

Неожиданно вечерняя тишина наполнилась резким противным звуком сработавшей пожарной сигнализации. ZW6YHH вздрогнул. Видимо, Маргарита справилась быстрее, чем он думал.

— Пожар! — закричал визгливый женский голос. — Горим! Спасите!

Мужчина поднял голову, но дыма не увидел.

— Значит, еще рано, — решил он.

От места, где он стоял, до дома, а точнее, до крыла, где располагалась кухня, было не более тридцати метров. Преодолеть это расстояние несложно, нужно только дождаться, пока дым из раскрытых окон (о том, чтобы окна оказались открытыми, позаботиться Маргарита) закроет глазок видеокамеры.

— Горим!

— Пожар!

К женским крикам добавились мужские, и все это под аккомпанемент воя охранной сигнализации. ZW6YHH потер руки. Видимо, Кайл так сильно насолил Маргарите, что она не послушала его совета о половине ведра, и слила бензин из всех автомобилей звезды, разлив его не только по кухне, но и по другим помещениям первого этажа.

ZW6YHH чихнул. Пока он представлял красочную картину всеобщей суматохи, дым проник через забор и уже наверняка закрыл обзор охране. В это же самое время зазвонил телефон. На дисплее высветилось «Рита».

— Алло.

— Ты даже не представляешь, какой здесь хаос! Жаль только, Кайл не вернулся. А я сижу в сторонке и хихикаю. Этой сволочи вряд ли понравится, что кто-то поджег его поместье. А ты чем занимаешься?

— Ничем, — ZW6YHH нарочито зевнул. — Новости смотрю. Сейчас спать лягу. Приятно тебе повеселиться.

— Ага.

Мужчина нажал «отбой», размахнулся и с силой швырнул телефон через дорогу. Утром его найдет какой-нибудь «счастливчик», а ему предстоит сделать главное.

ZW6YHH поставил ногу на упор — каменное украшение ограды, подтянулся, перевалился через забор и очутился в саду. Дыма было не слишком много, но достаточно, чтобы скрыть его от глазка видеокамеры, да и на улице стемнело, можно было обойтись вообще без дыма — вряд ли кто-то разглядел бы его лицо, но ZW6YHH не хотел рисковать. На первых порах ему требовались абсолютное инкогнито и полная незаметность, чтобы беспрепятственно проникнуть в само поместье. Никто не должен помешать его плану. Инфракрасные визоры засекут его появление, но сейчас все сосредоточены на пожаре, и если охрана и будет поглядывать на камеры, но уж явно не на ближайшие к источнику возгорания.

Короткая пробежка от забора, и мужчина приник к стене здания. Прижимаясь всем телом, он быстро пошел вбок. Там за углом находилась служебная дверь, которая, по словам Маргариты, никогда не закрывалась на замок.

План особняка ZW6YHH знал наизусть — в интернете, несмотря на все сопротивления службы безопасности Кайла, можно было найти практически все: от любимой марки зубной щетки звезды, до номера личного инфобраслета, который, впрочем, постоянно меняли. Планы особняка тоже имелись. Схематичные и приблизительные, собранные от разных источников: журналистов, обслуживающего персонала и гостей «L&P», но достоверные.

ZW6YHH двигался быстро. Войдя в дверь, он закашлялся от дыма, но сориентировался: впереди слева располагалась узкая служебная лестница. Мужчина взбежал по ней на второй этаж, уверенный, что служанки успели спуститься вниз и выскочить на улицу, и свернул в неширокий коридор, который заканчивался мини-гостиной и спальней Кайла. Именно туда ZW6YHH и направлялся.

Как он и ожидал, комната суперзвезды была чересчур… все: чересчур шелковой, чересчур золотой, чересчур богатой, чересчур чистой и аккуратной. Само собой, поддерживали идеальную чистоту горничные. ZW6YHH заглянул в ящик письменного стола и только уверился в правоте своей догадки: помимо бумаг в ящике лежали обертки двух конфет, содержимое рассыпавшейся точилки для карандашей, несколько таблеток без упаковки, ножницы и куча карточек — сам Кайл чистоту не любил, и поддерживать ее не умел, а заглядывать в стол горничным запрещал.

Мужчина с любопытством просмотрел карточки с мужским профилем, но своей, текст которой лично набирал на домашнем ноутбуке и печатал на принтере, не увидел. Видимо, начальник службы безопасности забрал ее для снятия отпечатков пальцев.

ZW6YHH едва не рассмеялся собственной ловкости: действовал он в перчатках, и единственные отпечатки, которые могли обнаружиться на плотном листе бумаги, принадлежали Кайлу, мужчине не хотелось, чтобы кто-то вышел на Маргариту. Ему не было жаль девушку — она отработанный вариант и при случае от нее лучше избавиться, — но через нее могли выйти на него, а этого допустить нельзя.

ZW6YHH бросил карточки обратно в стол и осмотрелся. Пришло время осуществить мечту.

Мужчина не знал наверняка, как выглядит то, что он ищет, однако узнает, если найдет. Это должна быть внушительная по толщине папка или даже целая книга, а может, просто не скрепленные друг с другом листы бумаги, неважно. Главное — содержимое…

Взгляд ZW6YHH упал на прикроватную тумбочку. Изящная, темно-золотая под цвет шикарного покрывала на кровати, она служила подставкой под ночник, и в то же время содержала в своих внутренностях два выдвижных ящика.

То, что он искал, лежало в верхнем.

— Вот так, — мужчина вытащил из тумбочки увесистую папку и сунул ее под мышку. — А теперь по домам. Смотреть новости.

ZW6YHH рассмеялся и выглянул в коридор.

* * *

Голицын сразу понял, что это поджог. На месте происшествия он оказался одним из первых. Сначала сработала пожарная сигнализация, мгновением позже, горничная, заметившая в окне кухни языки пламени, подняла крик, а спустя еще несколько секунд Борис Игнатьевич уже находился на месте, благо до этого он прохаживался по саду, прислушиваясь к мыслям охранников, и далеко бежать не пришлось.

— Пожар! — визжала горничная.

К дому тут же подбежали двое охранников. Вместо того чтобы спокойно оценить ситуацию и начать действовать, мужчины поддержали женские крики басовитыми «Горим!».

Из парадной двери поместья выскочил Артем, за ним следовала взволнованная краснощекая повариха в домашнем халате и тапочках, следом бежал полуголый дворецкий, который очень не во время решил принять ванну.

Вечерние сумерки освещались желтым и оранжевым. Полыхало довольно сильно. С улицы сквозь окна было видно, что огонь захватил не только кухню, но и прилегающую к ней гостиную, коридор, упиравшийся в прихожую для слуг, запасной выход и, возможно, еще несколько помещений в глубине дома. Огонь горел интенсивно, пламя поднималось почти до середины стены, пахло паленым и… бензином.

— Вы двое, — Борис Игнатьевич схватил охранников за руки и заставил их остановиться. — Закрыть окна, вызвать пожарных. Потом бегом за водой и тушить. Вы, — Голицын посмотрел на дворецкого, приведите сюда всех, кого найдете.

На визжащих женщин рассчитывать не приходилось, утешать и успокаивать их времени тоже не было. Голицын поспешил войти в особняк, пока туда еще можно войти через главный вход. Он хотел удостовериться, что в «L&P» никого не осталось.

— Есть кто-нибудь? — кричал он, поочередно заглядывая в комнаты.

Охранники отключили сирену пожарной сигнализации, но и того времени, что она работала, должно было хватить, чтобы встревожить всех обитателей дома и разбудить тех, кто заснул. Мужчина между тем лично хотел убедиться, что никто впопыхах не споткнулся и не сломал ногу и не лежит беспомощный, ожидая, когда огонь перекинется на вторую половину особняка. Пожарных уже вызвали, но через какое время они окажутся здесь, неизвестно, а огонь разгорелся не на шутку.

«Старый дурак, — думал между тем Борис Игнатьевич. — Всех опросил, со всеми поговорил и никого не вычислил. Ну, и кто этот поджигатель? Пожар однозначно дело рук того же человека, кто подбрасывал кукол и разозлил Кайла запиской с угрозой. По стилю на женщину не очень похоже, да и со всеми служанками побеседовал, даже с той Наташей, про которую Игнат говорил. Увольняться она действительно хотела, но передумала — слишком хорошо платят. И кто это?»

Голицын заглядывал то в одну, то в другую комнату, но в доме, к счастью, уже никого не было. Оставалось проверить второй этаж.

«Кого я пропустил? Старею. На пенсию пора. Охранников проверил, а тех, кого не проверил, на работе нет. Могли ли они придти в поместье не в свою смену? Нет, в любом случае я бы прочел их мысли. Значит, это человек не из охраны. Может, служанка, работающая во вторую смену? Нет, это не должна быть женщина. Какая истеричка станет поджигать дом? Хотя… Нет. Не может быть. Бензин, безусловно, взяли из бензобаков машин, иначе охранники доложили бы, что кто-то пронес в «L&P» канистру. А какой бабе в голову придет сунуть шланг в бензобак? Все слишком хорошо продумано, даже окна открыты для притока кислорода к огню. Это точно не женщина. Однако признаться, поджог — неплохой способ отомстить. Нет. Все равно не верю. Так мстить за то, что красавец мужчина обратил на тебя внимание… Или я ничего не смыслю в женщинах, или поджигатель действительно мужчина».

Борис Игнатьевич завернул за угол и замер. Из двери комнаты Кайла выглядывала чья-то физиономия. Голицын бросился к двери, но мужчина уже скрылся в комнате.

С разбегу Борис Игнатьевич врезался в дверь, но та открылась лишь на ширину ладони. К обратной стороне двери злоумышленник привалил тяжелое кресло. Голицын надавил, навалившись на дверь всем телом. Зазор расширился еще на десять сантиметров. Последний рывок… и начальник службы безопасности уже протискивался в проем.

Если не считать сдвинутого кресла, в комнате Кайла все было на своих местах. По крайней мере, на полу не валялись вещи, да и дверцы шкафа, письменного стола и прикроватной тумбочки оставались закрытыми. Но преступника в комнате не было. И Голицын знал, почему ему удалось скрыться — окна комнаты распахнуты, а второй этаж не являлся особым препятствием для сумасшедшего поджигателя.

Борис Игнатьевич приблизил к губам инфобраслет и вызвал охранников:

— Макар, пятая камера. Человека туда, срочно. Лучше двух.

Голицын подбежал к окну и как раз успел увидеть, как невысокий черноволосый мужчина в темно-синих джинсах и куртке перелезает через забор. Прямо под окнами виднелась растоптанная клумба с голубой гортензией.

Злоумышленник скрылся.

Борис Игнатьевич тяжело вздохнул и отправился вниз по лестнице, пока пламя не перекинулось на это крыло особняка и не помешало ему выйти на улицу.

У входа тем временем собралась целая толпа: служащие поместья и охрана. Никто ничего не делал, все просто стояли и смотрели на огонь. Женщины всхлипывали, мужчины молчали.

ВОТ ОН ПОРАДУЕТСЯ, КОГДА УЗНАЕТ. ТАК ЕМУ, СВОЛОЧУГЕ, И НАДО.

Голицын вздрогнул и оглянулся. Мысль, которую он поймал, принадлежала женщине, но вокруг стояло так много служанок, что сходу определить хозяйку мысли не удалось. Борис Игнатьевич сосредоточился.

НАДЕЮСЬ, ОГОНЬ И ДО ЕГО КОМНАТЫ ДОБЕРЕТСЯ. НАДО БЫЛО ОТТУДА И НАЧАТЬ, НО ЗАМЕТИЛИ БЫ. А ТАК… МОЕТ ГОРНИЧНАЯ ПОЛЫ, И МОЕТ. ЧЕГО НА НЕЕ СМОТРЕТЬ. В КАМЕРУ ЖЕ НЕ ВИДНО, ЧТО В ВЕДРЕ НЕ ВОДА, А БЕНЗИН. И НИКТО НЕ ДОГАДАЕТСЯ.

Круг подозреваемых немного сузился. Голицын отбросил поварих и помощницу садовника, пытаясь припомнить список, который дал ему Игнат, и снова «прислушался».

НЕПЛОХО ПРИДУМАЛ. Я БЫ НЕ ДОГАДАЛАСЬ. ГОРИ, МИЛЫЙ, ГОРИ! ПУСТЬ ТЕБЕ ТАКЖЕ ПЛОХО БУДЕТ, КАК МНЕ БЫЛО, КОГДА ТЫ МЕНЯ В ОРАНЖЕРЕЮ ЗАТАЩИЛ.

«Вот старый пень, это все-таки женщина. Но у нее есть помощник мужчина. Ну, и кто она?»

Голицын начал двигаться. Он медленно перемещался от одной горничной к другой, словно громкость мыслей зависела от расстояния, и вглядывался в лица. Он пытался запомнить голос, чтобы отключиться от общего фона и проверить каждую женщину отдельно.

ГОСПОДИ, ГОРЕ-ТО КАКОЕ! НАДЕЮСЬ, ДОМ НЕ ПОЛНОСТЬЮ СГОРИТ, И НАС НЕ УВОЛЯТ!

Эти мысли принадлежали старшей горничной — полноватой даме с большой коричневой родинкой у левого крыла носа. Она причитала вместе со всеми, но, пожалуй, чуть громче остальных.

НАОХРАНЯЛИ, ТВОЮ МАТЬ. КТО ЖЕ ПОДЖОГ? БЕНЗИНОМ ВОНЯЛО, ХОТЬ СВЯТЫХ ВЫНОСИ. А ЭТИМ ХОТЬ БЫ ХНЫ. ДУЮТ СВОЕ ПИВО, ДА В КАРТЫ РЕЖУТСЯ. Я Б НА МЕСТЕ КАЙЛА РАЗОГНАЛА ЭТИХ РАБОТНИЧКОВ К ЧЕРТОВОЙ МАТЕРИ… ДА, ТЕПЕРЬ И РАЗГОНЯТ. МОЖЕТ, И НАС ЗАОДНО. КАК ПОДОЗРЕВАЕМЫХ. НАБЕРУТ НОВЫЙ ШТАТ…

Эти слова вертелись в голове самой молоденькой и самой подозрительной девушки — ее Голицын не допрашивал, в то время она уехала с каким-то срочным поручением, а вернулась прямо перед пожаром. Но теперь Борису Игнатьевичу стало понятно, что девочка ни при чем, и он переключился на вторую горничную, которая появилась только под вечер.

Это была эффектная брюнетка в бледно-розовом форменном платье и белом переднике. Всполохи огня высвечивали в темноте ее лицо. Девушка зачарованно смотрела на огонь, обхватив руками локти.

МОЖЕТ, ОН МНЕ ПРЕДЛОЖЕНИЕ СДЕЛАЕТ? ХОТЯ ВРЯД ЛИ. УГРЮМЫЙ И НЕЛЮДИМЫЙ… ЖИТЬ С ТАКИМ НЕ ОЧЕНЬ. И НЕ СЛИШКОМ БОГАТ. А С ДРУГОЙ СТОРОНЫ, ОБЕСПЕЧИТЬ МЕНЯ СМОЖЕТ… НАДО ЕМУ НАМЕКНУТЬ. ЗАВТРА. И РАССКАЗАТЬ ПРО БОЛЬШОЙ ПЕРЕПОЛОХ. ПУСТЬ ПОРАДУЕТСЯ.

Голицын мягко взял девушку под руку. Та вздрогнула.

— Как его зовут? — спросил он.

— Кого?

— Мужчину, который подсказал тебе устроить пожар.

Девушка рванула руку, но Борис Игнатьевич держал крепко.

— Лучше признайся.

— Я ни в чем не виновата!

— Ну конечно. Мысли твои, милая, для меня как заголовки газет. Как его зовут?

ИГОРЬ

— Ничего не знаю!

— Игорь, значит. Он здесь работает?

— Я ничего не знаю! Отпустите меня!

Девушка была напугана и еле сдерживала слезы, но Голицын не намеревался отпускать преступницу.

— Где он живет? Куклы тоже его идея? Говори! — он тряхнул девушку, и та, наконец, расплакалась.

— Ничего не знаю, — всхлипывала она. — Это не я!

КАК ОН ДОГАДАЛСЯ? НЕУЖЕЛИ ИМПЛАНТ? НЕДАРОМ КАЙЛ ТАК ИМ ДОРОЖИТ И ПРЯМО В РОТ СМОТРИТ. ОЙ… НЕУЖЕЛИ ОН И СЕЙЧАС МОИ МЫСЛИ ЧИТАЕТ?

— Читаю, милая. И тебе придется все мне рассказать. Если, конечно, не хочешь всю вину на себя взять.

НУ УЖ НЕТ!

— Вот и я так думаю. Рассказывай. Кто он такой? Где живет? Где работает? Все, что про него знаешь.

— Я почти ничего не знаю. Только имя и адрес.

МНЕНИЕ БОЛЬШИНСТВА

На этой неделе Социологический комитет при Российской Академии Наук представил подробный отчет о некоторых проведенных исследованиях. Результаты опросов оказались интересными и, с разрешения Соцкома, мы публикуем их на наших страницах.

1. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к людям с искусственными конечностями и искусственными внутренними органами?

а) Отношусь спокойно, как к другим. Ничем не выделяю. — 19 %

б) Отношусь как к инвалидом. Жалею — 43 %

в) Отношусь настороженно. Не знаю, что от них ожидать — 38 %

2. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к людям с «читателем»?

а) Не обращаю внимания на такие мелочи. Мне скрывать нечего, вот кому есть что скрывать, пусть и боится — 4 %

б) В общем, спокойно, но сторонюсь, стараюсь не общаться, ведь они читают мои мысли — 33 %

в) «Читатели» нужно запретить, люди должны иметь приблизительно одинаковые возможности, в конце концов, это просто опасно — 44 %

г) Все они либо шпионы соседних государств, либо сотрудники спецслужб. Простым людям чужие мысли не интересны — 7 %

д) Считаю их опасными для общества, их нужно изолировать — 12 %

3. Как бы вы охарактеризовали свое отношение к имплантам со стандартным набором?

а) Обычные ребята, решившие заработать с помощью силы — 45 %

б) Больные люди, не понимающие, что уродуют собственное тело, их нужно пожалеть — 12 %

в) Опасные и агрессивные люди, их нужно сторониться — 17 %

г) Киборги без чувств и эмоций, от них нужно ждать только плохого — 16 %

4. К какой категории людей вы бы отнесли себя?

а) В моем теле есть хотя бы один имплантат — 29 %

б) Не хочу становиться имплантом, и никому не советую) — 17 %

в) Если бы имплантаты были дешевле, с удовольствием поставил бы себе какой-нибудь «гаджет» — 30 %

г) Имплантат необходим мне, чтобы поправить здоровье — 24 %

Как мы видим, общество не пришло к единому мнению по поводу имплантов-охранников и «читателей», однако многие признают, что имплантаты — великолепное изобретение. Они помогают поправить здоровье и сделать жизнь лучше. Так почему же каждый третий считает имплантов-стандартников агрессивными киборгами?

«Российская газета»

N 30, август 2099 г.

* * *

Утром Алекс Тропинин проснулся рано, как всегда просыпался, когда ночевал «не дома». За время работы в «Longevity and Prosperity» он привык считать это поместье домом и теперь немного нервничал, находясь в новой обстановке. Позавчера после съемок Кайл неожиданно отправился не в «L&P», а на проспект Свободы, заявив, что ему хочется сменить обстановку и некоторое время пожить в другом месте.

Новый дом Тропинину не понравился. По площади он не уступал прежнему поместью, однако казался маленьким, потому что уходил не в ширину, а в высоту. Четыре этажа делали его похожим на гигантский шкаф для одежды. Вычурный, обильно украшенный лепниной, он меньше всего, как казалось Алексу, подходил для Кайла. Такие дома характерны скорее для западной Европы и европейских старушек, которые в свободное от болтовни по телефону время, занимаются расследованием преступлений, но не для современного вечно спешащего человека.

Кайлу, казалось, дом тоже не слишком нравился, однако актер твердо заявил, что намерен провести на проспекте Свободы неделю или даже две. Алекс понятия не имел, с чем связана подобная перемена настроения, и был вынужден смириться с решением нанимателя. В конце концов, это его работа: находиться радом с Кайлом вне зависимости от того, где тот живет. А теперь, когда стало известно, что в поместье произошел пожар, возвращение туда откладывается на несколько месяцев, если не на полгода.

Проснувшись, Алекс сделал зарядку и отправился на кухню выпить чай, съесть бутерброд, поговорить с поварихой и узнать последние новости. Звезда мировой величины тем временем благополучно посапывал в своей спальне на четвертом этаже.

— И чего его черти принесли, — жаловалась Тропинину кухарка — худощавая пожилая женщина с седыми волосами. — Сидел за городом, как хорошо было, а то позавчера Голицын прибежал распоряжений надавал и исчез. А нам работай. И не просто работай, а полностью выложись, последнюю каплю крови из себя высоси и им на блюдечке подай. А вечером и САМ заявился. Поднялся на этаж, дверью хлопнул и не выходил, будто мы перед ним в чем-то провинились.

— А разве, — Алекс оторвался от бутерброда, — Голицын перед Кайлом приезжал?

— Приезжал. Велел все тут подготовить и вымыть. Мол, звездочке нашей место жительства сменить захотелось.

Тропинин задумался. Вообще-то ничего удивительного в том, что перед приездом Кайла прислугу дома на проспекте Свободы предупредили о прибытии хозяина, не было. Странно только, что этим занялся Борис Игнатьевич лично, и не просто позвонил по телефону, а приехал. Видимо, у Кайла возникли какие-то проблемы, уж очень этот переезд походил на бегство. Наниматель не взял с собой даже сменную одежду, просто приехал, и остался жить.

— Ты бери еще колбасы-то. Не стесняйся. А то ничего не останется. Кайл-то плохо ест: фигуру бережет, а может, нервничает, зато шофер, немой который, только так трескает. Будто не баранку целыми днями крутит, а корабли в порту разгружает.

Тропинин улыбнулся. Женщина нравилась ему, она была доброй, хоть и немного ворчливой, и, несмотря на свои слова, любила Кайла всем сердцем — сама бегала в магазин покупать его любимый сорт сыра, украшала поднос с завтраком свежей розой и тайком вздыхала, что «наша звездочка» ничего не ест.

— На вот еще новости почитай. Звездочка наша снова на первых полосах. Я без очков плохо вижу, что там написано, ты уж, будь любезен, вслух прочти. А фотография хорошая. Большая. Глянь, как улыбается.

Алекс дожевал бутерброд, вытер руки о салфетку и взял газету. На первой странице нарочито широко улыбалось лицо его нанимателя.

— Приоткрываем завесу тайны «Командора», — прочел Тропинин броский заголовок.

— Это его новый фильм? — поинтересовалась кухарка. — Слышала. Так он, вроде, все в большом секрете держит, с чего вдруг интервью решил дать и секреты раскрыть? Давай, читай статью-то.

— Рекламный трюк, наверное.

Алекс как никто другой знал позицию Кайла относительно его нового фильма. «Командор» должен стать мегашедевром, затмить все блокбастеры прошлых лет, принести небывалую прибыль и коренным образом изменить отношение людей к Командору в частности и имплантам вообще. Поэтому сценарий, а также все, что с ним связано, считался величайшим секретом современности.

Возможно, эта газета всего лишь хитрый рекламный ход, ведь Кайл обожал привлекать к своей персоне внимание, но заголовок подсказывал Тропинину, что его наниматель не являлся инициатором появления подозрительной газетной статьи. Алекс перевернул страницу и стал читать:

— Имя Кайла (настоящее имя: Родионов Александр Олегович) знают все. И ни для кого не является секретом, что это лучший актер современности. Каждый его фильм — настоящий подарок поклонникам кинематографа. «Я супер и у меня все супер» — эти слова не только жизненный девиз звезды, но и констатация факта: все, что дает Кайл зрителям — высшего качества, вспомнить хотя бы такие его фильмы как «Звездный посланник», «Экспериментатор», «В небе серо-фиолетовом», «Мозговыверт» и другие. Не является исключением и широко разрекламированный фильм с предварительным названием «Командор», работа над которым подходит к концу.

В прошлых номерах мы публиковали интервью с исполнителем главной роли Кайлом и главным режиссером (Брахман Н.С.), в котором оба они заявили, что никакие секреты фильма раскрывать не намерены. И вот теперь мы рады представить вам отрывок из сценария «Командора».

— Вот шельмец, а говорил, тайна-тайна. А вот на тебе. Кой-чего журналюгам наболтал. И когда только успел?

Алекс пожал плечами. Отрывок из сценария был, похоже, не набран на компьютере, а отсканирован с листа. Если присмотреться, можно заметить чьи-то пометки. Видимо, редакция газеты сильно спешила выпустить номер, и пренебрегла «украшательствами», поместив на вторую страницу не слишком четкое изображение отсканированного листа сценария. Конечно, поклонники и любители сплетен сумеют прочесть, но Тропинина это навело на какую-то еще не до конца сформировавшуюся мысль. Алекс приблизил газету к глазам и принялся читать:

— «Командор входит в комнату. Рудольф сидит за столом, отвернувшись к окну. Из-за спинки кожаного офисного кресла виден только его начинающий лысеть затылок и рука, лежащая на подлокотнике. Пальцы нервно подрагивают.

На заднем плане звучит «Сюита N 4» — медленная с неуловимым чувством тревоги.

Крупный план лица Командора. Он спокоен и сосредоточен, только в глазах горит холодный огонь мести.

Командор: Я пришел.

Рудольф медленно поворачивается в кресле. Он тоже спокоен. Волнение выдают лишь барабанящие по подлокотнику пальцы.

Командор: Ты готов?

Рудольф: Я ничего не сделал.

Командор: Ты виновен.

Рудольф: Это ты так считаешь. Она сама хотела.

Командор медленно делает шаг по направлению к креслу. На лице Рудольфа отображается ужас. Он тянется к ящику стола, где лежит револьвер. Командор внезапно ускоряется и в один огромный прыжок оказывается на столе.

«Сюита N 4» резко сменяется на «Song of death[1]».

Крупный план лица Командора: искаженный в гримасе ненависти рот, горящие глаза

Рудольф в панике. Он отталкивается от стола и откатывается к окну. Пытается встать, но Командор уже схватил его за шею и начинает душить.

Рудольф (хрипит): Я не виноват! Она сама хотела!

Командор: Как же! Хотела! Это уже не первая девушка, которую ты…

Командор на мгновение опускает руки, спрыгивает со стола и оказывается позади кресла.

Рудольф пытается встать, чтобы убежать, но не успевает — Командор хватает его за голову обеими руками и сильно сжимает.

Рудольф задыхается, он не оправился от силы рук, которые с такой ненавистью сдавливали его шею, что практически лишили его возможности говорить.

На глазах Рудольфа слезы, белки покрылись красными прожилками. Лицо тоже покраснело.

Музыка достигает пика тревожности.

Рудольф (из последних сил): мы уже три месяца как любовники.

Мгновение спустя, с последними словами Рудольфа Командор делает резкое движение и сворачивает тому шею.

Крупный план лица Командора: на нем поочередно отображаются понимание, сожаление и решимость.

Четким шагом он выходит из комнаты.

Общий план кабинета. В кресле — бездыханное тело Рудольфа. Он сидит, как обычно, откинувшись на спинку кожаного кресла, положив руки на подлокотники. Только вместо лица — начинающий лысеть затылок».

Следующий отрывок, возможно, появится к концу недели. Следите на нашими выпусками».

— Хороший фильм выйдет, — кухарка вздохнула и посмотрела на часы. — Батюшки! Он уж наверно встал, а я сижу! Чай! Быстренько!

Женщина занялась приготовлением завтрака для суперзвезды, а у Тропинина аппетит внезапно исчез. До сегодняшнего дня, после того, как он прочитал мысли сценариста Потапова, Алекс сомневался, что Кайл переписал сценарий и превратил героя в убийцу, он не был уверен, что правильно понял мысли сценариста. Прочесть мысли нанимателя он не мог, как не мог и лично прочесть сценарий, который актер держал в своей комнате. Но теперь, когда в газете опубликовали отрывок из сценария, худшие подозрения Тропинина оправдались. Кайл действительно хочет сделать первого импланта-охранника мстительным сумасшедшим убийцей.

Кухарка унесла поднос с завтраком Кайлу, и Тропинин остался в кухне один.

Он представлял, каким ударом по обществу станет фильм, сколько вызовет разговоров, пересудов, споров. Импланты мгновенно превратятся в неконтролируемых свое поведение убийц, в агрессивных и очень опасных для общества сумасшедших. Отношение к имплантам и сейчас нельзя назвать благожелательным, а при выходе на экраны «Командора»… Алекс всерьез опасался, что это будет толчком если не к гражданской войне, то к серьезной дискриминации, массовым беспорядкам, дракам и даже убийствам, ведь «сумасшедшие импланты» вот они, рядом!

Кайла нужно остановить. Любым способом. Фильм не должен выйти на экраны!

Тропинин припомнил, что о том же самом волновался и сценарист Потапов. Может, стоит намекнуть ему, чтобы он обратился со своим сценарием к другой киностудии? Это не выход, да и вряд ли сработает — сценарист наверняка связан каким-нибудь договором, или права на сценарий принадлежат киностудии… не зря ведь вокруг этого фильма развели столько тайн.

Алекс бросил взгляд на фотографию в газете, потом на последнюю строчку редакторской статьи и задумался.

Возможно, у него появился неизвестный помощник. Очень уж все это походило на то, что сценарий у Кайла просто-напросто украли, и теперь по частям собираются разместить его в газетах. Если это так, нужно нанести еще один удар, чтобы съемки фильма остановились. Удар серьезный, по главному герою, точнее, человеку, играющему роль Командора. По Кайлу. И ради того, чтобы помешать выходу фильма, Тропинин был готов нарушить собственное обещание, пойти против совести и Голицына, и вторгнуться во внутренний мир суперзвезды. Он сделает все ради того, чтобы имплантов не превратили в чудовищ.

восемь месяцев назад

В этом году природа расщедрилась на сказочно-красивую зиму. Днем температура не опускалась ниже десяти-двенадцати градусов, солнце выглядывало из-за облаков чаще обычного, а с неба практически каждый вечер сыпались крупные, со старинную пятирублевую монету, хлопья снега.

Алекс любил зиму, особенно такую: красивую, одевающую деревья в снежные шубы, дарящую стойкое ощущение волшебства, чуда, грядущего счастья, но в последние недели он не обращал на снег никакого внимания. У него умирал отец.

Уже привычной дорогой Тропинин пробежался между двадцать вторым и двадцать четвертым домом по Скрипичной улице, свернул на Кожевенную, не глядя по сторонам, перешел однополосную дорогу и поднял воротник, чтобы защитить шею от холодного ветра.

Последние сто метров по прямой — дорожку из обледенелой брусчатки, ведущую прямо к больнице — Алекс преодолевал медленным шагом. Что-то мешало пересечь пространство быстро, не вглядываясь в подробности окружающего пейзажа, словно воздух здесь был гуще и тяжелее, отчего для размеренных обычных движений приходилось прикладывать двойные усилия.

Территория прямо перед больницей не принадлежала никому. Раньше тут был городской парк, но молодежи не нравилось гулять здесь — шуметь не разрешалось, а атмосфера тишины наполнялась неуловимым ощущением отчаяния, и посиделки на лавочках под больничными фонарями быстро исчерпали себя. Тем не менее это была не совсем больничная территория, ибо официально к клинике отношения не имела, однако постепенно превращалась именно в таковую.

Алекс поднял глаза и нашел третий этаж. Отсчитал пятые окна слева и вздохнул. Парк наполнился ощущением не только отчаяния, но и обреченности. Там за холодным стеклом лежал его отец.

Тропинин боялся входить в стеклянные двери больницы, сквозь заляпанную поверхность которых не было видно даже холла. Боялся надевать белый халат, пахнущий дешевым стиральным порошком и безысходностью, подниматься по лестнице, каждая ступенька которой приближала к неизбежному… Но каждый вечер Алекс проделывал все эти действия, чтобы только еще раз поговорить с отцом.

Не был исключением и этот вечер.

Молодой человек открыл дверь палаты и замер. В первый момент ему показалось, что отец не дождался его, но мужчина открыл глаза.

— Пришел? И не надоело на мои мучения смотреть? Умру ведь все равно.

— Не говори так.

Алекс придвинул к кровати отца стул и сел.

Неяркая лампочка под потолком давала мало света, но и его хватило, чтобы Тропинин-младший ужаснулся тому, как изменился его отец. Только сейчас молодой человек заметил морщины на лбу и около рта, синяки под ввалившимися глазами и чрезмерно заострившийся нос. Волосы на левом виске так и не выросли, а шрам оставшийся после операции, был похож на жирного червя. Именно из-за этого «червя» с отцом и произошло такое…

— Как дела на работе?

— Ничего нового.

— Пораньше сегодня отпросился?

Алекс кивнул.

— Ну и правильно. А то мне совсем плохо. Может, и до утра не дотяну, а мне хотелось поговорить с тобой об одной очень важной вещи.

В горле Тропинина-младшего образовался тугой комок, который никак не хотел проглатываться.

— Не переживай. И долго обо мне не плачь. Нехорошо тратить жизнь на траур.

— Отец…

— И похороны… попроще.

Мужчина сморщился и отвернулся. Алекс тоже отвернулся. Ему было тяжело смотреть на мучения отца, а помочь он ничем не мог.

— Жизнь сложная штука, — произнес мужчина через пару минут. — Она пинает тебя, как только может, ставит подножки, подставляет под летящий на голову кирпич, а ты выбираешься из всего этого, пытаясь выжить. У некоторых получается, но только единицам жизнь доставляет удовольствие. Остальные выживают. Вот и я выживал бы…

— Если бы ты знал, как я жалею, что предложил тебе операцию! — воскликнул молодой человек, и в голосе его зазвучали слезы.

— Нет, я не в том смысле, Алекс. Не вини себя. Все случилось так, как должно было случиться. Ты правильно сделал. В конце концов, ты же мой сын…

— Но если бы я не договорился с врачами, если бы не настоял на операции, ты бы…

— Не умирал сейчас? Алекс, Алекс. Сколько я должен повторять, что благодарен тебе за подаренную возможность не остаться навсегда немым. Я счастлив, что могу говорить с тобой сейчас. Если бы не имплантат в моем мозге, я бы сошел с ума. Человеку под конец жизни и так приходится нелегко, а если он внезапно теряет глаза, конечность или, как я, способность говорить, он чувствует себя не только немощным и беспомощным, но и ненужным. Обузой. А я никогда не хотел быть обузой. Может, если бы не твоя помощь, я бы давно покончил с собой. Тяжело быть инвалидом, да к тому же немым.

— Не говори так.

— Буду. Ты должен знать: я не только ни в чем тебя не виню, но и благодарен за те полгода, которые прожил практически как нормальный человек. И знаешь, наверное, это судьба такая. Меня не будет. Только немного позже. Ты не убил меня, Алекс, а продлил мою жизнь на чудесные шесть месяцев.

Алекс изо всех сил сдерживался, но чувствовал, что не сможет больше скрывать слезы. Тропинин-старший протянул ему руку и крепко пожал.

— Но я не об этом с тобой хотел поговорить. Я знаю, ты ищешь парней, которые меня избили. Не ищи. Они получат свое либо от Господа, либо от государства, а может, от обоих сразу. Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности из-за меня. Считай это моим последним желанием. Обещай прекратить поиски. Имплантов и до меня не слишком любили, и то, что я попал под руку этим типам, не твоя вина.

Мужчина облизал пересохшие губы и продолжил:

— Я хочу, чтобы свое наследство ты потратил с умом. Денег там достаточно, чтобы сделать что-то значимое, начать новую жизнь или исполнить мечту, но знаю вас, молодежь. Не хочу, чтобы кредиты, которые я копил всю жизнь, постепенно истаяли. Вложи их в дело. Прибыльное или не очень… в любое. Рискни. Господь на твоей стороне, Он поможет. И всегда. Всегда, Алекс. Всегда жертвуй малым ради большего. Всегда.

— Обещаю, — тихо произнес Алекс. — Я запомню твои слова, отец. Ты не будешь разочарован. Я всем докажу, что импланты — не плохие и не опасны для общества. Я сам стану имплантом, чтобы доказать это.

Молодой человек почувствовал, что рука отца расслабилась, стала мягкой и безвольной. В палате похолодало и даже свет от лампочки, кажется, стал еще более тусклым. Тропинин-младший больше не был Тропининым-младшим, он превратился просто в Тропинина. Единственного.

* * *

Сеченов нервничал. Он ходил по коридору телестудии, заложив руки за спину, и винил себя за непредусмотрительность.

Милиция ничего определенного не сказала. Проведя осмотр его кабинета, они не обнаружили отпечатков пальцев, зато выяснили, каким образом злоумышленник проник на территорию клиники.

Охранник у ворот вспомнил человека, который приехал на мусоровозе. Тот представился сотрудником «БОТа», но подозрительным не показался: наклейка на машине присутствовала, а сам мужчина был одет в белый форменный комбинезон с синим ромбом, да и удостоверение имелось. Охранник пропустил человека на территорию больницы и тот, забрав оставленные для него контейнеры, уехал. Позже, когда выяснилось, что кабинет главного врача клиники взломан, и из сейфа украдены ценные имплантаты общей стоимостью чуть более ста тысяч кредитов, милиция связалась с дирекцией «Безопасных отходов». Конечно, никакие сотрудники организации в клинику Сеченова в тот день не приезжали.

Фоторобот, составленный охранником, получился похожим одновременно на доктора Сеченова, престарелого Майкла Джексона и самого охранника. Евгений Михайлович опасался, что подобное изображение имело мало общего с реальным человеком, взломавшим его сейф, но сделать ничего не мог, оставалось только бессильно вздыхать.

В связи с тем, что имплантаты, предназначенные для ближайших операций, исчезли, в графике образовался приличный перерыв, который нужно было чем-то заполнить. Единственная хорошая новость состояла в том, что отсрочка запланированных операций не являлась смертельной — пациенты ближайшего месяца не нуждались в срочных заменах жизненно важных органов. Так уж получилось, почти все они хотели установить имплантаты силы, усилители реакции и скорости, выносливости, супер-зрения и супер-слуха. Все это могло подождать еще месяц, пока на заводе не изготовят дубликаты, а вору, между тем, достался неплохой набор. Для полного комплекта не хватало только «читателя».

— Евгений Михайлович, ваш выход.

Мысли Сеченова прервал помощник режиссера. Сегодня главный врач клиники участвовал в популярном ток-шоу «Прямым текстом», он хотел использовать эту возможность, чтобы обратиться к похитителю. Конечно, надежда на то, что вор вернет украденное, невелика, но попытаться стоило.

Евгений Михайлович вышел под свет софитов, сопровождаемый громкими аплодисментами зрителей.

Декорации студии были выполнены в раздражающих ярко-красных тонах. Красными были и кресла для гостей, и папка в руках ведущей — дородной женщины в белой юбке до колен и объемистом пиджаке. Сеченов поморщился. Ведущая совершенно не умела носить светлое — блузку подобрала слишком темную, а туфли чересчур яркие, к тому же в белом женщина казалась огромным бесформенным комком сахарной ваты, какие продают в фойе цирка или в зоопарках. Но этой даме зрители прощали все — она приходилась двоюродной теткой Кайлу, владела бюро ритуальных услуг и устраивала в своей передаче целые баталии, которые обеспечивали приличный рейтинг.

Евгений Михайлович поправил брюки своего белого льняного костюма, и сел в красное кресло. По правую руку от него уже сидел гость — тучный священник в черной рясе с белым стоячим воротничком, что выдавало в нем служителя католической церкви. Лицо его было гладко выбрито, в глазах читалась усталость. Кресло слева пока пустовало.

Ведущая знаком прекратила аплодисменты и, сверившись с текстом в папочке, произнесла:

— Последний гость нашей программы, представитель православной церкви настоятель мужского монастыря святых Петра и Павла, отец Иоанн.

Под такие же громкие аплодисменты, которыми вышколенная аудитория студии встретила Сеченова, на сцену вышел еще один священник. Он, как и первый, был одет в черное, но без белого воротника на рясе, вместо него на шее висел большой, размером с мужскую ладонь, серебряный крест. Выражение лица батюшки Сеченов уловить не смог — мешала темная густая аккуратно подстриженная борода, однако в глазах читалась та же усталость, что и у католического священника.

Когда аплодисменты стихли, ведущая заговорила:

— Темой нашей необычной встречи являются имплантаты и импланты. В последнее время этот вопрос остро обсуждается в средствах массовой информации. С развитием медицины стало модно вживлять себе разные приспособления, позволяющие не только спасти жизнь, но и облегчить ее. Святой отец, — обратилась дорожная тетка к сидящему справа от Сеченова католическому священнику, — скажите, как ваша церковь относится к имплантам.

Святой отец кашлянул и подался вперед.

— Мы не считаем это богоугодным делом. Человек создан по образу и подобию Божьему, и не должен устанавливать себе всякие гаджеты и становиться выше Создателя.

— Как это не богоугодное дело? — вмешался отец Иоанн. — Вы хотите сказать, человек не должен заменять больное сердце искусственным?

— Вы не поняли, — парировал католик. — В данный момент я говорил о тех имплантатах, которые делают человека сильнее, чем ему положено по природе, а также о так называемых «читателях». Или вы, батюшка, будете упорствовать, что подобные игрушки угодны Господу?

— Не буду, — кивнул православный священник и дотронулся до креста. — Тут я вам возражать не стану. Однако относительно искусственного сердца я с вами в корне не согласен.

— А я по этому поводу ничего и не сказал. Сердце, изъятое у донора, кажется мне большим грехом, чем электрический аналог.

Священники дружно закивали. Сеченов безучастно наблюдал за происходящим. Он видел, как вытянулось лицо ведущей, которая надеялась, что священнослужители начнут жаркий спор, а может быть, даже драку. Дама была разочарована и попыталась подбросить в тлеющий огонь пару сухих поленьев:

— А как вы относитесь к тому, что те самые импланты, которым искусственно продлили жизнь, совершают преступления? Ведь грабежи, убийства, насилие не были запланированы богом. Человек должен был умереть, а ему вдруг подарили лишнее десятилетие и он использует его во вред обществу.

— Не путайте, — произнес отец Иоанн. — Все, что есть на земле, Господом запланировано. По Его велению изобрели имплантаты сердца или легких, значит, и установка их дело богоугодное. А деяния, о которых вы говорите, также могут оказаться в ведении Господа, и совсем не обязательно, это будут преступления, может, это будут добрые и милосердные дела.

— Не совсем с вами согласен, — включился в разговор святой отец, — тем не менее, суть верна. А вы, дочь моя, слишком плохо думаете о людях.

— А вы слишком хорошо, — оживилась ведущая. — По статистике преступлений, совершенных имплантами, больше, чем совершенных обычными людьми. Значит, среди имплантов больше преступников. Следовательно, они опасны для общества.

— Давайте не будем ставить на людях клеймо, — кашлянул католический священник. — Склонность к преступлениям не зависит от того, является человек имплантом, или нет. Факторов здесь множество, и не мне о них говорить, а профессиональным психологам и социологам.

— Давайте разберемся еще и в том, что толкает имплантов на преступление, — поддакнул отец Иоанн. — Не наша ли нетерпимость? К тому же, сами знаете, большая часть имплантов — так называемые «импланты-охранники» — люди, использующие силу в профессиональных интересах…

— Не поэтому ли так возросла преступность? — громко, перекрикивая батюшку, спросила ведущая. — Не следует ли нам принять какие-то меры и запретить проводить подобные операции? Не станет ли пророческим фильм «Мертвый рассвет»?

Сеченов заскучал. Свет в зале выключили, с потолка спустился огромный плазменный экран, на котором замелькали кадры ужастика. Евгений Михайлович слышал об этом фильме. Режиссер в самых жутких подробностях описал, как импланты превращаются в зомби и убивают обычных людей. Подобной ерунде могли поверить только неграмотные бабули, но никак не здравомыслящие умные люди. Увы, Сеченов понимал, что последних, как раз меньшинство.

После того, как зомби-имплант перегрыз зубами горло очередной жертвы, фильм выключили, и студия снова наполнилась светом. Евгений Михайлович решил высказаться.

— Фильм, — произнес он, — глупая и абсолютно ничего под собой не имеющая, гм, фантастика. Импланты — такие же люди, как вы или я. Как вы выражаетесь «железка» в их теле, конечно, накладывает некоторый отпечаток на личность, но человек таков, каким его создала природа, воспитали родители и общество. Если нет в человеке злости и жестокости, оттого, что в его мозг вживили чип, они не появятся. Мы еще не доросли до понимания сути работы психики и не можем менять характер человека, его сущность. И вообще, проблема имплантов, как мы ее имеем, полностью надумана. Я не понимаю, почему люди всполошились из-за того, что кто-то стал сильнее, ловчее, быстрее или получил новое здоровое легкое.

— Правильно, — поддержал Сеченова святой отец. — Католическая церковь, уверен, так же, как и христианская, терпимо относится к имплантам и всех призывают к тому же.

Сидящие в зале зрители подняли руки, Сеченов увидел десяток желающих высказаться, и ведущая не замедлила дать им слово. Сначала она подошла к пожилой матроне в ярко-малиновой кофте. Зрительница взяла из рук женщины в белом микрофон и буквально вцепилась в него пухлыми пальцами.

— Лжете! И как только вам не стыдно! — громко и возмущенно начала она. — Давеча сама в церкви батюшку спрашивала про имплантов, и он сказал, что любые механизмы противоестественны! Дьявольские игрушки это! Только грешники идут на подобные операции! Сами себя губят! От жадности или выгоды ради!

— Наверное, вы его не так поняли, — негромко произнес отец Иоанн.

— Все я так поняла! А вы постыдились бы! В церквях одно заявляете, по телевизору другое.

Ведущая практически силой вырвала из рук возмущенной дамочки микрофон.

— Отвечайте, батюшка.

Евгений Михайлович с удивлением заметил, что отец Иоанн покраснел. Смутился и святой отец, сидящий по правую руку от Сеченова. Они переглянулись, словно обменявшись мысленными сообщениями, и снова обратили взгляды в зал.

— Возможно, — произнес католик, — вы общались с представителем другой точки зрения.

— Значит, — громко вмешалась ведущая, — среди церковников тоже нет согласия по этому вопросу! Собственно, мы и собрались здесь для того, чтобы понять, что делать и как жить дальше.

— Жить со смирением в сердце и терпимостью, — взял слово батюшка.

— Без злобы, зависти и подавляя гнев, — присоединился святой отец.

— Жить надо по совести, — подвел итог Евгений Михайлович.

Ведущая уже набрала в грудь воздуха для очередного громогласного заявления, но Сеченов не дал ей продолжить, поднял руку и произнес:

— Гм, пользуясь случаем, хочу объявить, что в моей клинике произошло ограбление. Похищены ценные имплантаты. Обращаюсь к вору, если он нас слышит. Прошу, верните похищенное…

Договорить Сеченову не дали. В зале вновь взметнулись десятки рук, и ведущая, даже не дослушав приглашенного гостя, дала микрофон одному из зрителей.

— Я вот хочу какую проблему затронуть, — на сей раз слово получил пожилой мужчина с внешностью профессора математики: худощавый, правильный, строгий, в очках. — Раз уж в церквях раскол, клиники грабят ради наживы, может, нам отделить всех имплантов? Поселить на необитаемый остров?..

После этих слов в студии поднялся невообразимый шум. Зрители больше не молчали, выкрикивали слова одобрения или порицания, кричала ведущая, стараясь хоть немного заглушить толпу, не предпринимая, однако, серьезных попыток урегулировать ситуацию, даже священники поднялись с кресел, чтобы сделать свои слова более значимыми.

Евгений Михайлович понял, что ведущая шоу «Прямым текстом» именно этого и добивалась: шума, скандала, галдежа и неразберихи. Она и не пыталась разобраться в проблеме, главной ее целью было столкновение сторон.

Сеченову в подобном зверинце делать нечего. Он поднялся со своего ярко-красного кресла и отправился за кулисы. В конце концов, у него много других дела, следовало подумать, чем занять ближайшие пару месяцев. До благотворительных операций оставалось достаточно времени, а новые имплантаты для ожидающих своей очереди, привезти не успеют. Оставалось уйти либо в отпуск, либо на покой. И о последнем Евгений Михайлович задумывался все чаще.

КАЗНИТЬ НЕЛЬЗЯ ПОМИЛОВАТЬ

Прения в Государственной Думе по поводу возможного запрета на имплантаты в целом и «читатели» в частности так и не пришли к логическому завершению. Депутаты не решились ввести какие-либо ограничения, однако все признают, что необходимо принимать меры.

Что-ибо запретить в нашей стране всегда было проблематично, а с нынешним уровнем развития пиратства, и вовсе невозможно. Если ограничить количество операций по вживлению «читателей», их будут делать без контроля соответствующих органов. На рынке уже сейчас появились «серые» «читатели», а при введении запрета они найдут еще большую поддержку, чем имеют сейчас.

Необходимо, во-первых, урегулировать вопрос с учетом и контролем «читателей». Люди, установившие себе этот имплантат, должны получить особый статус, который будет не только давать некие видимые преимущества, но и накладывать дополнительные обязательства.

Во-вторых, обсуждается вопрос ограничения на перемещения «читателей» внутри страны. Это ограничение, при его введение, будет носить временный характер, до тех пор, пока не решится вопрос с оснащением «античитами» всех закрытых государственных учреждений. Вопрос с выездом «читателей» за границу находится в ведомстве тех стран, которые «читатель» захочет посетить. Но уже сейчас известно, что страны Большой Дюжины намерены временно перекрыть границы для «читателей», дабы создать меры по обеспечению государственной безопасности и сохранению государственной и коммерческой тайны.

Третья проблема относится к так называемым «стандартникам» — имплантам со «стандартным набором». В настоящее время решается вопрос о поддержании общественного порядка; рассмотрении проблемы трудоустройства «стандартников» и создания для них специализированных отделений в учебных заведениях, по окончании которых они могли бы поступить на службу в армию или полицию. Говорить о создании особых подразделений или военизированных структур, полностью укомплектованных имплантами, пока рано, но первый шаг на этом пути уже сделан. Россия не отстанет от западных коллег в гонке вооружений.

Еще одна проблема — пресловутый учет. Здесь тоже нужно решить массу проблем: от правомерности вести какой-либо учет, до того, кто именно должен этим заниматься и какие органы будут отслеживать предоставление всех данных. Степень доступности и открытости подобных сведений тоже находится под вопросом. Во всемирной паутине периодически появляются списки имплантов, изъятые из вскрытых сетей клиник, но быстро исчезают. С таким видом «оповещения» нужно бороться.

Эти и другие вопросы, касающиеся имплантов, будут рассматриваться в Государственной Думе, но речь идет не о неделях, а о месяцах, поэтому не стоит ждать резких перемен в ближайшее время.

«Русский вестник»

N 8, август 2099 г.

* * *

ЭТО НЕВОЗМОЖНО. НЕРЕАЛЬНО. ТАК НЕ БЫВАЕТ! ТАК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ СО МНОЙ! Я СУПЕР, И У МЕНЯ ВСЕ ДОЛЖНО БЫТЬ СУПЕР!

Кайл ходил по своей комнате в доме на проспекте Свободы. Как и несколько дней назад он был раздражен, разочарован и разозлен, только теперь в этом виновата не Кристина, не желавшая разделить с ним ложе, а неизвестный, посмевший поджечь его поместье и украсть самое ценное, что в нем на тот момент находилось — сценарий «Командора».

Комната казалась актеру слишком тесной, к тому же в дверях стоял Голицын, который наверняка прислушивался к его мыслям, от чего Кайлу делалось еще больше не по себе — в этом доме «античита» не было.

— Я виноват, — Голицын вздохнул. — Это полностью моя вина. Признаюсь и прошу справедливого наказания.

— А толку?! — Кайл отмахнулся от начальника службы безопасности, словно от надоедливого лесного комара. — Что теперь делать? Вы сможете вычислить этого ублюдка?

Голицын едва заметно качнул головой.

— Я разговаривал с горничной. Ей помогал мужчина по имени Игорь. Вернее, это она ему помогала, сама того не подозревая.

— Это как?

— Она хотела просто отомстить. За то, что…

ВЫ ЕЕ ДОМОГАЛИСЬ

— … ей показалось, будто вы относитесь к ней и другим служанкам не так, как следовало бы относиться порядочному человеку.

Кайл фыркнул, прочитав мысли Голицына.

— Дура. Увольте ее. Но прежде допросите хорошенько.

— Уже сделано. Она ничего не знала о краже сценария. Ее просто использовали, поэтому вытащить из ее головы я не смог ничего, кроме смутного портрета худощавого темноволосого мужчины. Не уверен, что смогу опознать его. Адрес, где горничная встречалась с вором, оказался съемной квартирой, никаких документов у владельца, конечно, нет, он брал наличными и был доволен своевременной оплатой, внешность не запомнил, так как квартирант заплатил за год вперед. Теперь там никто не живет. Мужчина не появлялся на квартире с того самого вечера, когда поджег «L&P».

— Оно и понятно.

Кайл подошел к столику рядом с окном и взял мятый конверт.

— Требуют выкуп? — поинтересовался Голицын.

— Да. Десять тысяч кредитов.

— Каким образом доставлен конверт?

— Самым банальным. Его подсунули в щель ворот. Наружная камера засняла мужчину в черном плаще, но его лицо было закрыто капюшоном.

— И, конечно, его никто не остановил.

Актер кивнул.

НЕ УСПЕЛИ. НИКТО НЕ ОЖИДАЛ ТАКОЙ НАГЛОСТИ.

Кайл протянул Борису Игнатьевичу конверт. Актер заучил его содержание наизусть, как и все, что ему доводилось прочесть хотя бы раз. Как любую книгу. Как украденный сценарий.

«10 тысяч, если не хочешь читать продолжение сценария со страниц газет. Завтра в полдень. Номер счета…»

ЕГО МОЖНО ВЫЧИСЛИТЬ ПО НОМЕРУ СЧЕТА?

Голицын прочел мысли нанимателя и качнул головой.

— Наверняка он позаботился об этом. Это электронный кошелек. А в последних версиях для удобства клиентов какой-то умник изобрел мгновенную переадресацию на любой другой кошелек. И так до бесконечности. Триллион операций в секунду. Нам никогда его не выследить.

— Неужели он создал триллион кошельков?

— Достаточно двух или трех. Чтобы проследить цепочку потребуется несколько лет.

НЕУЖЕЛИ МНЕ ПРИДЕТСЯ ЗАПЛАТИТЬ ЕМУ?

— Вероятно. Если хотите получить сценарий обратно.

— Да не нужен мне этот проклятый сценарий! — Кайл сорвался. — Я знаю его до последней запятой! Мне нужно, чтобы его перестали печатать в газетах! Сегодня я видел три желтые газетенки с разными страницами! Понимаете? Он ведет масштабную войну!

— Тогда вам лучше заплатить. Десять тысяч не такие уж большие деньги.

— Не большие?! Огромные! Этой суммы хватит на покупку небольшого острова с особняком и штатом прислуги!

— Для вас небольшие, — уточнил Голицын.

Тут Кайл был вынужден согласиться. Десять тысяч кредитов — это действительно была не та сумма, за которую стоило бороться. Если фильм выйдет в прокат, он заработает в десять, а то и двадцать раз больше, а если потеряет сценарий, не только будет жалеть о неполученной прибыли, но и понесет убытки в размере того, что уже затратил на съемки и рекламу. Это его фильм, его сценарий и его выручка, и терять все это из-за каких-то десяти тысяч было бы неразумно.

— Черт с ним. Перечисляйте.

Голицын кивнул и молча удалился.

Актер подошел к столу и изо всей силы ударил по нему кулаком. Впервые в жизни его так унизили, и он ничего не может сделать, чтобы отомстить.

* * *

ZW6YHH с любопытством оглядывал кабинет главного врача. Он не был здесь ни разу, но хорошо представлял, что могло тут находиться. Стены выкрашены светлой краской, отчего большое помещение казалось еще больше, мягкие кресла и легкие занавески делали комнату уютной и теплой. Стол был таким же большим, как в воображении ZW6YHH, на стенах, как и полагалось, висела непонятная медицинская схема, в углу стоял большой цветок (насколько мужчина разбирался в комнатных растениях, это какая-то разновидность циперуса). За кадкой угадывались очертания сейфа. Нейрохирург сидел за столом.

— Чем могу помочь? — поинтересовался он.

Доктора Сеченова ZW6YHH видел по телевизору сотню раз и не меньше тысячи — на фотографиях в журналах и газетах, однако при личной встрече хирург произвел на мужчину особое впечатление. Он оказался гораздо выше, и от него так и веяло силой и уверенностью, неуловимым духом серьезности и доброты, словно напротив сидел не посторонний мужчина, а строгий и любящий отец.

— Сделайте меня супер-человеком.

ZW6YHH заметил, как поднялись брови Евгения Михайловича, но больше врач ничем не выдал своего удивления или недоумения. Он придвинул к себе блестящую статуэтку в форме сердца и машинально стал поглаживать ее основание.

— Я только что вернулся из Швейцарии, привез имплантаты и хотел бы, чтобы вы помогли мне.

— Какие именно имплантаты вы заказали?

— Разные: «читатель», усилитель силы, ну и еще несколько.

— Вы хотите установить сразу все?

ZW6YHH кивнул. Он наблюдал за выражением лица доктора, пытаясь угадать его настроение. Конечно, ни в какую Швейцарию он не ездил, более того, понятия не имел, какие именно имплантаты получил от дворника Федора, но об этом Сеченову знать совершенно необязательно. Тем не менее ему придется каким-то образом выяснить, что входит в его «набор» и чего в нем не хватает. В интернете он нашел описания лишь нескольких из них.

Евгений Михайлович оставил в покое статуэтку и взялся за ручку. Он стал что-то писать в блокноте.

— Вы в курсе, сколько стоят мои услуги?

— Да. Приблизительно.

— Очень хорошо. Я, скорее всего, смогу поставить вас вне очереди, в связи с… непредвиденными обстоятельствами.

Сеченов, безусловно, имел в виду ограбление, и так как он во всеуслышание заявил об этом в ток шоу «Прямым текстом», ZW6YHH решил, что понимающий кивок будет вполне уместен.

Сеченов вздохнул.

— Давайте тогда обговорим детали. Вы привезли с собой имплантаты?

Сердце ZW6YHH сжалось в предвкушении самого главного разговора в его жизни. Однако следовало построить беседу особым образом, так, чтобы нейрохирург не догадался о действительном положении дел.

Мужчина нагнулся и поднял с пола коробку, куда предусмотрительно сложил имплантаты. Три самых на его взгляд невзрачных он оставил дома, рассудив, что не следует предъявлять Сеченову полный набор, дабы не искушать судьбу. А если те чипы чего-то стоят и не являются специфическими, он выяснит это при разговоре.

— Интересно, — врач расставил перед собой девять коробочек, обшитых синим бархатом, — я не думал, что их так много.

По очереди Евгений Михайлович открыл коробки и внимательно их осмотрел.

— У вас проблемы с щитовидной железой?

— У меня? Хм, нет. У брата. А что, я захватил не ту коробку? Вот болван. Надо было подписать!

— Здесь должны быть инструкции.

— Да, верно, но брат, когда я привез эти штуковины, так обрадовался, что вытащил все почитать, а какую где брал, не запомнил. Я знаю только, что вот это, — ZW6YHH указал на запутанный клубок тонких полупрозрачных нитей, — усилитель силы, а это «читатель».

— Все верно. Эти два, — Евгений Михайлович указал на самые маленькие имплантаты, — вживляются в уши. Один помогает координации движений и равновесию, второй улучшает слух. Этот, — Сеченов кивнул на крайнюю коробочку справа, — так называемая «супер-память». Тот, что ближе к вам — для улучшения зрения, более четкого различения цветов и расширения цветового диапазона. Оставшиеся помогают мгновенно запомнить большой объем информации, открывают способности к иностранным языкам и математическому мышлению.

ZW6YHH кивал, словно давно все это знал, а когда Сеченов закончил, сделал вид, будто не хотел прерывать доктора вопросом, и спросил:

— Сколько времени займет установка всех имплантатов?

— Ну, для этого потребуется как минимум четыре операции, а может, и пять. Это зависит от выносливости вашего организма. Кстати, вам надо было включить сюда еще и имплантат выносливость. Я здесь его не вижу. Он самый запоминающийся, с серой информационной лентой. Вы не его случайно спутали с чипом для щитовидной железы?

— Его, — ZW6YHH уверенно кивнул.

Мужчина действительно оставил имплантат с серыми нитями дома, полагая, что он не несет особой смысловой нагрузки. А между тем выносливость ему не помешает.

— В таком случае, — Сеченов подвинул к гостю блокнот и постучал по нему не пишущим концом ручки, — вот конечная сумма за все операции.

ZW6YHH с некоторым страхом посмотрел на цифру. За сценарий у Кайла он запросил десять тысяч. Сумму приличную. Мужчина долго раздумывал над тем, какие цифры ему озвучить — он хотел, чтобы актер не сомневаясь расстался с деньгами, но одновременно, чтобы денег хватило на все безумно дорогие операции.

— Девять тысяч семьсот, — с облегчением выдохнул ZW6YHH.

— Понимаю, — Сеченов внимательно посмотрел на гостя, — деньги порядочные. Вы действительно хотите установить все чипы?

— Да.

Больше ZW6YHH ничего не боялся.

— Тогда примите небольшой совет. Операций, скорее всего, будет пять. Я напишу, какие имплантаты можно вживить за один раз, а вы решите, в какой последовательности хотите их устанавливать. Оплачивать будете не все операции сразу, а только ближайшую. Тогда в любой момент сможете остановиться и подумать, стоят ли ваши мучения преимуществ, которые дают чипы.

«Стоят», — подумал ZW6YHH, но вслух ничего не сказал, лишь согласно кивнул. В словах доктора было рациональное зерно, к тому же ему следует серьезно задуматься о том, не попросить ли у Кайла добавки. На операции ему хватит, но помимо того мужчине нужно будет как-то жить, причем хотелось жить хорошо, пусть и не на широкую ногу.

«Пожалуй, попрошу еще пяток. Где десять, там и пятнадцать. Он не откажет».

— Спасибо, доктор.

— Как надумаете, приходите, и мы обсудим детали. Только предварительно не забудьте записаться.

— Да, конечно. Спасибо еще раз.

ZW6YHH собрал драгоценные коробочки и направился к выходу. Судьба не отвернулась от него и за все годы невезения наградила столь щедро, что впору плакать от счастья. Но ZW6YHH не плакал. Он загадочно улыбался, представляя, что сделает, когда станет супер-человеком.

* * *

Отец Арсений молился. В его сердце снова поселилась неуверенность в правильности мыслей и поступков.

— Подскажи, Господи, — едва слышно шептал он, — где правильный выход? Куда идти? В какую дверь стучать? Сердце говорит одно, разум другое, и дверь неверия кажется такой заманчивой… Но не могу я открыть ее, ибо не ведаю истины. Подскажи, Господи! Наставь на путь истинный, укажи дорогу праведную! Подай знак, что я делаю все правильно!

— Вы можете пройти.

«Аминь».

От молитвы святого отца оторвала миловидная девушка в белом чепце, белом халате, белых чулочках и туфельках. Она сдержано улыбнулась, поправила выбившийся из-под шапочки белокурый локон и вышла из-за стойки администратора.

— Я вас провожу.

Отец Арсений не был в медицинских учреждениях более пяти лет. Здоровье его не подводило, а друзья не болели. По этому поводу священник вознес краткую мысленную благодарность Иисусу и четырнадцати святым помощникам, и отправился вслед за медсестрой.

«Может, я правильно решил придти сюда, — подумал он. — Вон, сестричка как на ангела похожа…»

Девушка между тем повела святого отца к лестнице.

«Наверх лестница, на второй этаж. Это тоже добрый знак. Может, и врач окажет услугу?»

Отец Арсений поймал себя на волнении. Пот капельками выступил на его гладком лбу и верхней губе, а ноги стали подозрительно мягкими.

Медсестра провела священника по коридору к самой дальней двери и, предварительно постучав, открыла перед отцом Арсением дверь.

Доктор Сеченов поднялся навстречу гостю, отчего святой отец почувствовал себя неуютно. Он пришел в неурочное время, да еще без записи, наверняка оторвал знаменитейшего нейрохирурга от какого-нибудь очень важного дела.

— Здравствуйте. Простите, что пришел к вам вот так, не предупредив…

— Ничего страшного. Присаживайтесь.

— Отец Арсений, — представился священник и опустился в мягкое кожаное кресло.

Комната, равно как и ее хозяин, отцу Арсению понравились. От обоих так и веяло теплом и светом, а всегда строгое на фотографиях лицо Евгения Михайловича сияло доброй полуулыбкой.

Сеченов разместился в соседнем кресле, таким образом, чтобы между ним и гостем не возвышался препятствием тяжелый письменный стол. Священник понял, что этим, сознательно, или бессознательно, Евгений Михайлович создал неофициальную атмосферу, дабы смущенный собственной бестактностью служитель церкви не смущался и не корил себя за нежданный визит. И отец Арсений был за это благодарен.

— Кажется, мы с вами встречались.

Хирург лукаво улыбнулся, а священник горестно махнул рукой. Они действительно виделись на съемках передачи «Прямым текстом». Только тогда отец Арсений так увлекся беседой, что едва обратил на Сеченова внимание.

Священнику было стыдно вспоминать произошедшее в студии — мирное и благожелательное начало беседы переросло в настоящую потасовку. Доктор правильно сделал, что ушел, а вот Арсений, как водится, не догадался. Не догадался оставить съемочную площадку и православный священник, который, безусловно, позже тоже об этом пожалел. Ведущая вместо того, чтобы вести спасительную беседу о недопустимости дискриминации имплантов, разожгла настоящий костер ненависти, колко комментируя самые неприглядные происшествия с участием людей с вживленными чипами, вставляя цитаты из скандально известной книги Славского «Простые люди».

Передача, которая по идее должна была подвести зрителей к определенному выводу: «Импланты нам не враги, они такие же люди, как мы», раздула споры, размыв истину, и оставила зрителя наедине с недоумением: «Так как же к ним относиться?».

Отец Арсений стыдился того, что оказался замешан в столь неприглядном действе и не сумел найти нужных слов, чтобы настоять на собственной точке зрения, рассказать о терпимости и прощении. Вновь, как и на той злополучной свадьбе, он не смог вмешаться и предупредить скандал.

Именно поэтому напоминание о встрече с доктором Сеченовым вызвало у священника горькую улыбку.

— Чем могу вам помочь? — спросил Сеченов.

— Тем же, что делаете обычно. Вы можете спасти еще одну жизнь.

Святому отцу было неловко за то, что он намерен произнести, но чувствовал бы себя еще хуже, если бы не произнес этих слов.

— Я прошу вас сделать бесплатную операцию маленькой девочке, которая нуждается в имплантате сердца. Я знаю, вы и так делаете бесплатные операции, и знаком с условиями, но случай чрезвычайный. Понимаю, сейчас у вас напряженная пора, вы не только делаете плановые операции, но и готовы объявить трех счастливчиков, которые победят в вашей лотерее. Знаю также, что в этом полугодии вы будете работать с искусственными конечностями, и сердце в эту категорию не попадает… но я очень прошу вас! Пожалуйста! Может, в вашем расписании найдется местечко для шестилетнего умирающего ребенка?

Отец Арсений, выговорившись, не смел поднять глаз и посмотреть на нейрохирурга. Он просил не за себя, но ужасно боялся услышать отказ. Слово «нет» в данном случае означало бы смертный приговор, но Сеченов не сказал «нет», он вообще ничем не выразил своих мыслей, вместо этого спросил:

— Чем она больна?

— Я не знаю. Но она вряд ли доживет до следующего года. Отца зовут Федор, а девочку Юленька. Уверен, он положит ее анкету в ваш почтовый ящик. Он все еще надеется на чудо! Проверьте! Не должно быть двух Юлий с отчеством Федоровна и одним и тем же заболеванием. А если и есть, можно будет узнать по возрасту!

Отец Арсений явственно слышал в своем голосе мольбу. Безусловно, слышал ее и доктор Сеченов.

— Гм. Сдается мне, святой отец, вы хотите устроить еще одну лотерею, подарить надежду нескольким десяткам, а то и сотням людей, а потом убить их разочарованием ради одной единственной девочки. Она ваша дочь?

— Что вы, — отец Арсений покраснел. Но в краску его вогнал не вопрос нейрохирурга, а его предположение. Он действительно хотел устроить лотерею — иным способом достучаться до Федора было невозможно. — Нет, конечно. Ее отец — Федор, я же сказал вам. Но эта девочка заслуживает жизни. И ее отец тоже. Он умрет, если девочки не станет.

Священник замолчал. Он вспомнил изможденное и бледное лицо мужчины, с которым повстречался однажды перед храмом, глухой, надломленный голос, отчаяние и немую мольбу во взгляде. Вспомнил их разговор и собственные подозрения.

Без сомнений, Федор уже приходил в его церковь, и священник даже мог сказать, когда именно: сразу после осквернения могилы певца Блэйна. Этот голос он узнал, потому что хорошо запомнил исповедь, а слова незнакомца только подтвердили догадку: именно Федор не получил отпущения грехов. Мужчина признался, что совершил проступок, грех, в котором не мог раскаяться, и отец Арсений подозревал, какой именно грех он совершил. Не сопоставить разрытую могилу и украденное искусственное сердце с болезнью дочери Федора было невозможно.

Отец Арсений выжидательно смотрел на Сеченова, но хирург задумался. Он замер, словно ушел в себя, и смотрел прямо на священника, но взгляд его был расфокусирован, словно доктор погрузился в транс. Священник решил не торопить хирурга с ответом, тем более, ему представилась последняя возможность все хорошенько обдумать.

Несмотря на явные совпадения, отец Арсений не хотел верить, что Федор и есть осквернитель могил. При их второй, случайной, встрече святой отец специально повел мужчину на кладбище и внимательно за ним наблюдал. Федор ничем не выразил волнения, беспокойства, нервозности, в его взгляде появилась только тоска, которую вызвал бы вид кладбища у отца смертельно больной дочери.

На сей раз, впервые в жизни, священник решил пойти против разума. Сердце подсказывало Арсению, что Федор — не тот человек, которого ищет полиция. Не смог бы он разорить могилу, а тем более, две. Скорее всего, под плохим поступком мужчина подразумевал связь с плохим человеком, настоящим осквернителем могил, это больше подходило для безутешного, но честного и порядочного человека.

Поэтому отец Арсений и решил придти к Сеченову и попросить того об услуге. Если хирург согласится, если все получится, будет спасена не одна жизнь, а две, и Федор вновь поверит в чудо. А Арсений вновь поверит в себя как в служителя церкви. Священник должен быть примером для мирян и помогать всем, чем только возможно, пусть даже прихожанин вовсе не католик, а православный христианин. Бог один, и Он не оставляет детей Своих.

Молчание затягивалось. Сердце Арсения замерло, из груди помимо воли вырвался вздох.

— Понимаю, — произнес он. — Имплантат и сама операция по его вживлению стоят очень дорого. Простите, что побеспокоил вас.

Отец Арсений поднялся. Что ж. Он сделал все, что мог. Видимо, все сделал неправильно. Видимо, Господь не хочет, чтобы девочке установили искусственное сердце, а значит, ее отец действительно тот самый расхититель могил…

— Я сделаю эту операцию, — неожиданно произнес Сеченов. — Только… нам надо подумать, каким образом найти этого Федора. Ваша мысль о лотерее мне не очень нравится.

Отец Арсений почувствовал, что в носу у него защипало, а глаза стали видеть окружающий мир нечетко, расплывчато, да и голос, когда он заговорил, оборвался…

— Спасибо. Вы добрый человек. Господь за это вам все грехи простит.

Сеченов грустно улыбнулся и указал отцу Арсению на кресло.

— Давайте лучше обсудим стратегию. А с имплантатом проблем не будет.

КОМУ И ЗАЧЕМ НУЖНЫ «ЧИТАТЕЛИ»?

Представьте, что у вас появилась возможность установить себе «читатель». Забудем о риске, связанном с хирургическим вмешательством, забудем о длительном периоде восстановления, и подумаем о том, нужен ли нам этот имплантат на самом деле?

Какие преимущества получает «читатель»? Способность заглядывать в голову к окружающим? Наслаждаться так называемой властью? Узнавать чужие секреты? Точно знать, что именно в вас думает ваш друг/супруг/ребенок?

А оно вам надо?

Чужая душа потемки — гласит народная мудрость. Человек — существо сложное, 99 % времени носит маску, зачастую даже не одну. Для одних он добрый и милый парень, для других — отважный головорез, для третьих — мягкий и безвольный. А внутри может таиться настоящий зверь. Истинную сущность человека не знает никто, подчас даже он сам.

Так зачем заглядывать в шкаф? Чтобы увидеть там скелет? Чтобы разочароваться в любимом и близком? Ведь разочарований в любом случае будет больше, чем радостных открытий. Истинная любовь может оказаться все лишь привычкой или похотью. Настоящая дружба — взаимовыгодным сотрудничеством, а казалось бы искренняя радость за достижения других — завистью. Слова и поступки людей разнятся, а мысли иногда не совпадают ни с первым, ни со вторым, так что если вздумаете заглянуть в голову соседа, вас ждет множество сюрпризов.

Ни для кого не секрет история депутата Государственной Думы С.И.Соболевым. Все мы помним, с каким бахвальством Станислав Иванович объявлял, что наведет порядок в правительстве и выведет всех на чистую воду. Но после операции по вживлению «читателя», он притих, отошел от дел и в конце концов тихо скончался в одиночестве в собственной квартире.

По неподтвержденным слухам, Соболев покончил с собой, и это наиболее вероятная версия, если учесть, с каким морем «негатива» пришлось ему столкнуться после операции. Не уготовано ли подобное и другим «читателям»? Не прокатится ли по стране волна самоубийств? Не станут ли эти имплантаты, после череды разочарований в себе и окружающих, вживлять себе только государственные служащие и только в целях охраны государства?

Бог не зря отказал человеку в возможности читать чужие мысли. Не нужно нам заглядывать в чужие души и копаться в чужом грязном белье. Ведь с появлением рентгена, способного просвечивать человеческое тело, никто не захотел приобрести себе эту установку. Пусть «читатели» постигнет та же судьба, пусть они используются только в интересах государственной безопасности.

«Понедельник»

N 823, август 2099 г.

Глава 2 Главное, выбрать не короткую дорогу, а правильную

Борис Игнатьевич сидел за столом в библиотеке, которая находилась на третьем этаже дома Кайла по проспекту Свободы, опершись руками о столешницу и закрыв лицо ладонями. В голове его бродили невеселые мысли. Если кто-нибудь прочитал бы второй слой, а то и заглянул на третий, то обязательно заметил бы, что оттенком мысли Голицына напоминали промокшую под дождем золу одинокого лесного костра. Да и чувствовал себя начальник службы охраны неважно: забытым, никому не нужным, разочарованным в самом себе.

«Стар я стал. Слишком стар, — с тоской думал он, — с элементарным заданием не справился. Стыдно».

Перед его глазами одна картинка сменяла другую, и каждая вызывала щемящее чувство горечи.

Вот он вскрыл первую посылку с куклой «Lolly». Голая, измазанная красной краской, она вызвала чувство отвращения и гадливости. И как он поступил? Вместо того чтобы насторожиться, пренебрег своими обязанностями, отдав приказ охране тщательнее следить за окружающим. А ему сразу следовало проверить всех людей, находящихся на территории владения Кайла.

Он задумался только при получении третьей куклы, но снова неверно оценил ситуацию. Не расследовал, действительно ли черные картонные гробы с игрушечными трупами приходят извне, даже не задумался о том, что кукол может подбрасывать кто-то из слуг. Поэтому предпринятая им мера, а именно «заточение» Кайла в «L&P», не возымела должного эффекта.

Увы, Голицын краснел, вспомнив, что именно предпринял, когда шестую «Lolly» доставили по новому адресу: распорядился установить дополнительные видеокамеры по периметру забора и ввел круглосуточное дежурство на дублирующем посту охраны. Естественно, этого оказалось недостаточно.

Правильное решение пришло к нему только при получении восьмой по счету посылки, что само по себе говорит о многом.

Борис Игнатьевич сильнее сжал голову руками.

«Стар. Слишком стар».

Он лично отправился в «Школу подготовки охраны», где Судьба свела его с нужным человеком. Имплант Алекс, помимо отличной физической подготовки, обладал важным преимуществом: в его мозг был вживлен «читатель». Именно это обстоятельство явилось ключевым в принятии решения. Тропинин поселился в поместье. Но и тут Голицын находил большой просчет: он так и не просканировал мысли служащих «L&P», и к тому же не объяснил ситуацию новому телохранителю. Может быть, Алекс подсказал бы старику верный путь, однако Борис Игнатьевич был слишком горд и уверен в себе, чтобы обращаться за помощью к мальчишке. Ему и в голову не могло придти, что он что-то упустил.

А вот Алекс напротив, показал себя с лучшей стороны. Благодаря тренировкам, теперь он готов сменить Голицына на его посту.

«Пора. А я — на пенсию. Тоже пора. Надо же быть таким идиотом! Надо же было превратиться в такого идиота!»

А как он вел себя при пожаре? Как самый распоследний дурак! Вытаращился на пламя, поперся проверять, остался ли кто-нибудь в здании, вместо того, чтобы послать на проверку одного из охранников и распорядиться об усилении бдительности на постах. Он мог бы догадаться, что поджог — всего лишь средство закрыть обзор камер видеонаблюдения. Ему нужно было связаться с постом, чтобы выяснить, какие из камер не показывают, и направить к ним пару-тройку человек. Тогда вора обязательно поймали бы.

«Старый дурак!»

Борису Игнатьевичу было горько сознавать, что он стал слишком стар не только для любовных утех, но и для работы, а еще горше делалось оттого, что слишком уж болезненным путем он это выяснил, слишком много ошибок совершил, и теперь Кайл должен выплатить похитителю десять тысяч кредитов. И кто знает, не является ли это началом, не попросит ли вор еще десять тысяч, и еще… О последнем Голицын не стал говорить нанимателю, но тот и без него понимал, как бывает: выплатив первую сумму, рискуешь выплатить и вторую, и третью.

Не добавляла во внутренний фон Бориса Игнатьевича ярких красок и безнаказанность преступника. Поймать его, имея на руках лишь расплывчатый портрет черноволосого мужчины, невозможно. Голицын проверил электронный кошелек, через который действовал вор, и подтвердил собственные опасения: вычислить конечный пункт местонахождения денег нельзя. Существовало единственное средство: обратиться во все банки с просьбой сообщить обо всех крупных поступлениях на расчетные счета клиентов, а потом проверить каждого. Но подобную информацию ни один банк разглашать не станет. Похоже, это идеальное преступление. Даже полиция здесь не поможет.

Оставался последний шанс поймать преступника, и его Голицын упускать не собирался. Если вор окажется жадным и захочет откусить от пирога кусок побольше, его обязательно поймают, уж Борис Игнатьевич об этом позаботится. Только бы подлец не остановился на достигнутом, только бы десяти тысяч ему действительно показалось мало!

Неважно, какой способ он выберет, но ему каким-то образом придется сообщить о новых требованиях. Если вор предпочтет лично подложить записку, его поймают. Телеграфная пересылка тоже исключена — в этой сфере у Голицына были свои люди, и они обязательно запомнят человека, отправляющего телеграмму.

Письменная форма исключается — вор не станет рисковать и отсылать письмо с требованием по почте, зная, что письмо легко может затеряться и не дойти до адресата. Электронные способы связи проверить еще проще — ай-пи адреса компьютеров уникальны и Голицыну не составит особого труда узнать, откуда именно отправили запрос. Тут уж вору действительно остается надеяться на собственную ловкость или ловкость помощника. А это — прямой путь в лапы начальника службы безопасности.

Однако в каждой безвыходной ситуации найдется маленькая лазеечка, которую пострадавшая сторона рискует не заметить, и Голицын уже нашел одну, и не исключал, что злоумышленник может найти и другую. Вор уйдет безнаказанным, если разместит просьбу о выкупе в газете вместе с очередным отрывком сценария. У газетчиков нет возможности и необходимости отслеживать отправителей почты и электронных писем.

«Старик. Беспомощный и глупый. Пора и честь знать. Уйду на покой. Как только разберусь с этим ловкачом… если разберусь. Может, и вправду признать поражение, передать дела Тропинину, и уехать?».

Голицын вздохнул. Деньги на спокойную одинокую старость он заработал, мало того, его состояния хватит как минимум двум поколениям. К Кайлу привязанности Борис Игнатьевич не испытывал, и его ничто не держало в сгоревшем поместье, а тем более здесь, на проспекте Свободы. Он мог уехать в любой момент. А теперь, когда ему на смену «подрос» Тропинин, мог уехать с чистой совестью: Кайл не останется без охраны. Единственное, что мешало начальнику службы безопасности суперзвезды оставить свой пост, это сознание некой неправильности. Чего-то такого, в чем Голицын не мог себе признаться.

В глубине души он был рад неудачам Кайла: один из его домов требует ремонта после пожара, сценарий «Командора» вот-вот напечатают в газете, у суперзвезды требуют денег, выход фильма грозит провалиться…

Голицын тщательно скрывал подобные мысли, прятал их на третий слой, подальше от Кайла, который мог читать первые два. Борис Игнатьевич не хотел, чтобы эта информация стала известна кому-то, кроме него, не хотел рассекречивать свою самую большую тайну: в глубине души начальник службы безопасности хотел, чтобы Кайл понес наказание за свое высокомерие, самоуверенность, эгоцентризм, хвастовство и небрежение к людям, а главное, за убийства и насилие. Хотел, чтобы Кайла посадили.

Может быть, поэтому Голицын в последнее время допускал столько ошибок? Может быть, подсознательно он хотел, чтобы Кайл так или иначе пострадал? У самого Бориса Игнатьевича на этот счет были строгие принципы: он не мог подвести нанимателя и не мог сам его наказать. Так неужели внутреннее «Я» Бориса Игнатьевича оказалось сильнее принципов и обмануло Голицына ради того, чтобы хотя бы попытаться восстановить справедливость? Не потому ли нанял на работу импланта-«читателя», чтобы тот выполнил за Голицына грязную работу: прочел мысли звездного засранца и отдал бы в руки правосудия? Ведь Борис Игнатьевич не мог не понимать, что нанимая на работу идеалиста. Это же настоящая бомба замедленного действия!

Борис Игнатьевич вздохнул и поднялся. Подошел к книжному шкафу, закрыл глаза и наугад вытащил одну из самых толстых книг. По словам его покойной бабки, чтобы получить ответ на любой вопрос, достаточно открыть книгу и наугад ткнуть пальцем в строчку. Предложение или абзац, на который укажет палец, и будет ответом, нужно лишь правильно его истолковать.

Не открывая глаз, Голицын раскрыл книгу где-то во второй трети, и черкнул ногтем указательного пальца по странице. Открыв глаза, он обнаружил очень мелкий текст, ему пришлось прищуриться и поднести книгу почти к самым глазам, чтобы прочесть:

— «И когда после пика наслаждение пойдет на спад, попробуйте совершить описанное в п. 7. Партнерша будет вам благодарна за доставленное удовольствие и еще не раз порадует новыми экспериментами».

Голицын нашел глазами пункт семь и покраснел.

— Тьфу.

Борис Игнатьевич захлопнул книгу. На темно-зеленой обложке крупными белыми буквами было написано: «Энциклопедия секса».

Ему никогда не удавались подобные пророчества. Только суеверные глупцы верят в то, что, открыв наугад книгу, можно узнать предостережение или совет своего Ангела-Хранителя. Может, у него и Ангела-Хранителя-то никогда не было? Иначе как расшифровать такое странное послание?

Начальник службы безопасности с некоторой долей негодования поставил книгу обратно на полку. У него будет время разобраться в себе, когда он уйдет на пенсию. Теперь это решено твердо. Он подождет, когда шантажист получит десять тысяч кредитов, и если новых требований не будет, с легким сердцем отправится на покой. А вместо него пусть с Кайлом разбирается Тропинин.

«Пусть с Кайлом разбирается Тропинин». Вот она, ключевая фраза. Значит, действительно…

Борис Игнатьевич улыбнулся новой мысли: неизвестно, сколько парень сможет держать слово и не вторгаться во внутренний мир нанимателя. А как только Алекс заглянет в голову Кайла…

На всякий случай начальник службы безопасности спрятал эту мысль поглубже, и отправился на ежедневную проверку охранников.

* * *

Осенью всегда оживленный порт и вовсе превращался в муравейник. В преддверии наступающей зимы и закрытия пароходства, к берегу причаливали все новые и новые суда, торопясь доставить товары до того, как реку затянет льдом и закроется выгодный и короткий путь в третью столицу.

Сегодня Федор провел на причалах три часа, прежде чем ему удалось наняться на разгрузку. Огромный корабль «Сиберия» привез ценный груз: шкурки норки, хорька, белых медведей и прочей живности из Северного питомника, где зверей разводили для получения меха.

Шкуры были упакованы в объемистые и очень тяжелые тюки, обернутые целлофаном и обвязанные бечевкой, как раз такие, чтобы с ними справился сильный мужчина. Капитан «Сиберии», как и большинство перевозчиков, предпочел нанять пару десятков дешевых носильщиков и не платить огромный налог за использование автоматического разгрузчика, а Федору только это и нужно.

Получив у начальника разгрузки ценные указания, сдав паспорт под залог, гарантируя таким образом, что не сбежит с грузом, Сомов получил первый тюк. С трудом взвалив его на плечи, мужчина подумал, что весит он никак не меньше полутонны, хотя, конечно, подобный вес был по плечу только имплантам.

— Туда тащи, — махнул рукой толстый начальник в кожаном фартуке.

И Федор потащил. Склонившись в поясном поклоне песочной насыпи порта, опустив голову и внимательно смотря под ноги, чтобы не споткнуться и не упасть вместе с тюком, он медленно брел вперед. Мужчина не смотрел по сторонам, только изредка проверял правильность направления движения, ему и так уступали дорогу.

Пот тек по спине Сомова нескончаемыми потоками, а ведь это только первый тюк из пары, а то и тройки десятков. Кредиты зарабатывались тяжело.

Та тридцатка, которую он получил от незнакомца в черном плаще, растаяла быстро. Ровно половину суммы Федор добавил к неприкосновенному запасу, а остальное истратил на еду и новое платье для Юленьки. В последнее время девочке стало немного лучше, и она даже пару раз выходила на улицу, чтобы подышать свежим воздухом. Сомов боялся радоваться — само по себе сердце девочки вновь здоровым не станет, а временное улучшение может оказаться предсмертным, ведь часто тяжелобольным людям перед уходом в иной мир становится лучше….

Сомов больше не заглядывал в будущее, надежды у него и у Юленьки не было.

С наступлением холодов он снимет квартиру и будет жить там с дочерью до тех пор, пока не закончатся деньги. А дальше… Юленька вряд ли увидит, что будет дальше.

Погрузившись в горькие мысли, мужчина упрямо тащил тюк к складу.

Внезапно Федор почувствовал толчок и тут же увидел начищенные дорогие ботинки и белые льняные брюки какого-то богача.

— О, простите, — извинился незнакомец.

Федор поднял голову и замер. Он узнал этого мужчину. Его лицо и белый костюм довольно часто украшали обложки глянцевых журналов. Нейрохирург был светским человеком и с удовольствием позировал перед камерами, не забывая рекламировать свою клинику.

Федор ошеломленно смотрел на Сеченова, забыв про тяжелый мешок с шкурами.

— Что-то не так? — поинтересовался хирург.

— Нет, простите, — Федор опустил глаза.

Тюк неожиданно сделался невыносимо тяжелым, Сомов понял, что не удержит его, и опустил груз на землю. Горестно вздохнул, оперся о него спиной и прикрыл глаза.

— Вам плохо? — участливо поинтересовался Сеченов.

— Нет, не беспокойтесь.

Федор не хотел открывать глаза, он мечтал, чтобы живое напоминание о невозможности спасения его дочери исчезло, чтобы хирург, который никогда не станет оперировать его ребенка, поскорее ушел туда, куда направлялся до нечаянного столкновения. Но Сеченов не спешил уходить, напротив, кашлянул, привлекая к себе внимание, и поинтересовался:

— Вы не знаете, где здесь больница?

— Здесь? В порту? — Федор с горькой усмешкой посмотрел на врача. — Здесь нет никакой больницы. Кому нужна больница для грузчиков? Уж понятное дело, никому. Больных здесь не держат. Если хотите, могу проводить вас до аптеки, только вот с этим тюком разберусь.

— Спасибо, мне нужна именно больница. Где-то здесь должна была быть больница для бедных.

— А, — Федор махнул рукой, — вы про старую клинику? Не работает она. Уже полгода, наверное. Больных всех повыписывали да попереводили, а здание снесли.

— Жаль. У меня договоренность с той клиникой об операции, а теперь вот, снова весь график псу под хвост, — нейрохирург достал из внутреннего кармана пиджака дорогой серебряный портсигар, вытащил толстую сигару, зажигалку, и затянулся. — Вы ведь в курсе, что мою клинику ограбили?

Федор кивнул, понадеявшись, что покраснел не слишком сильно.

— Украли все имплантаты для операций на ближайший месяц, так что свободного времени полно. Хотел пока с этой больницей разобраться… да и имплантат из Швейцарии пришел… Но, раз тут такие безобразия творятся, придется подыскать другого пациента. Эх, как же все не вовремя! И лотерея уже проведена, да и заболевание не подходит… А сердцу теперь пропадать.

— Сердцу?

— Да, — Сеченов выпустил в небо толстое кольцо дыма. — Маленькое такое, для ребенка. Шестилетнего.

Федор едва не задохнулся, а нейрохирург спокойно, словно говорил не о спасении чьей-то жизни, а сожалел об остывшем кофе, продолжал:

— Мальчонка в той клинике сердца дожидался. В критическом состоянии был. Донора так и не нашли — не каждый день, понимаете ли, шестилетние дети погибают, и не каждый родитель сердце своего умершего сына отдаст… Пришлось в Швейцарию обращаться, но имплантат уж больно долго делали. Не дождался пацаненок наверняка. Совсем плох был, когда я его осматривал. Ладно. А не подскажите, в какие больницы пациентов перевели? Может, там найдется ребенок, нуждающийся в сердце?

— Найдется! — Сомов сглотнул. — Но не в больнице. Дочь у меня умирает! Ей шесть и она очень больна. Сердцу, ведь, все равно, мальчик это или девочка?

— Все равно. Какой у вашей дочери диагноз?

— Сложный. Там по латыни написано, но справка у меня есть. От хорошего врача. Он сказал… Помогите мне, доктор! У меня есть четыреста кредитов… Понимаю, это очень мало, но… я готов всю жизнь на вас работать, только спасите мою девочку!

Сомов прижал руки к груди и уже был готов упасть на колени, но Сеченов положил руку на его плечо.

— Деньги — не проблема, операция благотворительная. Приводите дочь на прием. Адрес моей клиники знаете?

— Да кто ж не знает! Спасибо! Спасибо вам, доктор!

Мышцы ног Федора ослабли, из глаз покатились слезы. Он бухнулся на колени, не зная, куда деть руки, и уткнулся лбом в песок.

— Ну-ну, поднимитесь, — Сеченов легонько потянул Сомова за ворот рабочей куртки. — Не позорьтесь сами и не позорьте меня.

Но Федор словно не слышал. Сейчас он ничего не соображал, а в голове вертелась единственная мысль: «Моя девочка будет жить!»

Сеченов дотронулся до плеча мужчины и несильно толкнул:

— Поднимайтесь. Не заставляйте меня передумать.

Федор, словно ему под ноги плеснули кипятка, вскочил.

— Я жду вас с дочерью в среду, к десяти утра.

Сомов закивал. Его сердце просто не вмещало всей гаммы чувств, которые он испытывал. Были здесь и недоумение, и счастье, и надежда, и стыд. Недоумение из-за неожиданного подарка судьбы, в которые Федор никогда не верил, счастье и радость за дочь, которой подарят жизнь, надежда на полное выздоровление девочки и стыд за собственные поступки.

Он лично обворовал клинику доктора, который теперь будет делать операцию его дочери. Сеченов — истинный ангел, не зря все газеты и журналы пишут о нем только хорошее. А он, Сомов, просто подлец и негодяй. Потому, что обворовал больницу и потому что никому и никогда об этом не расскажет. Он нагло воспользуется ситуацией и примет помощь Сеченова, ведь вряд ли доктор станет делать операцию дочери вора. Пусть даже вор искренне раскаялся и готов искупить вину

Хирург отбросил недокуренную сигару в сторону и пошел к воротам, а Федор с поющим сердцем поднял тюк и практически побежал к складу. Ноша уже не казалась ему неподъемной.

Черную рясу, мелькнувшую за одним из контейнеров, он, конечно, не заметил, а о жуткой неправдоподобности истории нейрохирурга даже не задумался.

Вечером он устроит дочери праздник. У них снова появилась надежда!

* * *

ZW6YHH лежал на операционном столе и улыбался. Он пытался запомнить все ощущения, малейшее движение воздуха, чтобы в полной мере насладиться этим моментом.

Его обнаженное тело чувствовало прохладную поверхность жесткого операционного стола, обитого дерматином, и легкую практически невесомую ткань светло-зеленой простыни, которой прикрыли его наготу. Нос улавливал тонкий запах духов суетящейся рядом с ним медсестры, а уши слышали позвякивание металлических инструментов. Прямо над собой ZW6YHH видел большую круглую лампу с десятком светильников. Пока они не горели, чтобы не слепить глаза пациенту, но как только начнется операция, вспыхнут ярче рождественской елки.

— Вам удобно? — спросила медсестра, склонившись над мужчиной.

— Да, спасибо. А где доктор Сеченов?

— Он придет, как только я закончу свою работу. Я анестезиолог.

Девушка откинула край простыни и повернула руку пациента.

— Сейчас будет немного больно.

ZW6YHH почувствовал резкий запах спирта и едва не вздрогнул, когда холодная, практически ледяная вата несколькими уверенными движениями прошлась по его руке. Укола он не заметил.

— Уже все.

Мужчина повернул голову и увидел, что от его руки тянется прозрачная трубка капельницы.

— Скоро вы заснете.

Анестезиолог поправила маску на лице и отошла к столику с инструментами.

ZW6YHH повернул голову к лампе.

«Интересно, когда наркоз начнет действовать, лампа станет расплываться?»

Мужчина не боялся. Он вообще не испытывал никаких чувств, кроме нетерпения.

«Скорей бы уже очнуться после операции».

Первым в череде имплантаций был «читатель мыслей». Это самая сложная и дорогостоящая операция, требующая длительного периода восстановления, зато преимущества появятся сразу, как только ZW6YHH проснется. Вторым шел имплантат, увеличивающий мускульную силу, а после него прочие мелочи, типа супер-зрения, супер-слуха, супер-равновесия, выдержки, координации…

Он не станет слушать советов Евгения Михайловича, который объяснил, что пациент может отказаться от любой операции. Он выдержит все: любую боль, любые страдания, лишь бы воплотить в жинь свою мечту. Он слишком долго к этому шел и истратил слишком много душевных и физических сил, чтобы остановиться на середине. ZW6YHH станет новым человеком, первым в истории, установившим себе все существующие имплантаты.

«Теперь я буду супер. Первым делом вернусь в армию, доберусь-таки до Сержанта и очищу его склад. Не как в прошлый раз, а по-крупному. Все, что смогу, вытащу. И применю. Даже если там окажется атомная бомба. Особенно, если там окажется атомная бомба. Потом армию наберу. Небольшой отряд для начала, и захвачу правительство. Они все пожалеют…»

Додумать ZW6YHH не успел.

Лампа не расплылась. Она просто исчезла.

* * *

Евгений Михайлович Сеченов был не только отличным хирургом, но и довольно неплохим психологом. Например, он сходу мог определить, лжет человек, или говорит правду. Каким образом это получалось, Сеченов объяснить не сумел бы, но моментально замечал, как менялось поведение собеседника.

Человека, говорящего неправду, будто внезапно окружала вязкая паутина, и двигаться он начинал неуверенно, неловко, сдержанно, даже глазам было сложно смотреть вперед, они словно тонули, человек смотрел либо вниз, либо в сторону. А вот руки, напротив, тянулись кверху, ко рту, словно стремясь прикрыть ложь, произносимую голосовым аппаратом. Наверняка имелись и другие признаки, которые врач улавливал подсознательно, но ничего определенного о них сказать не мог, однако это не мешало ему понимать, разговаривает ли он с лжецом или его собеседник искренен.

Именно эта способность натолкнула Евгения Михайловича на одну мысль…

Сеченов стоял в предоперационном блоке уже одетый в бахилы, штаны, халат и шапочку, и мыл руки. Движения его были скупыми, четкими, доведенными до автоматизма.

Примерно месяц назад к нему пришел человек с просьбой провести ряд операций по вживлению целого комплекта имплантатов. К нему часто приходили состоятельные люди, желающие усовершенствовать свое тело, но этот пациент был особенный. Евгений Михайлович понял это, как только мужчина выложил на стол аж девять коробочек, обшитых синим бархатом.

Тот разговор Сеченов помнил практически дословно, потому что такой откровенной лжи, ему еще слышать не доводилось. И дело не только в сигналах, которые подавало тело собеседника, но и в общей логике.

Первое: сама история с поездкой в Швейцарию за имплантатами для себя и брата, выглядела подозрительно — Институт вел строгую отчетность всех изготовленных чипов, а никаких следов человека, заказавшего сразу десять имплантатов (если считать и щитовидку), Евгению Михайловичу обнаружить не удалось. Следовательно, дорогие устройства попали в руки незнакомца иным путем.

Второе: история с перепутавшимися инструкциями была чистой воды выдумкой — швейцарские специалисты снабжали каждый чип целой книжечкой, которая содержала не только краткое объяснение принципов работы имплантатов и технические характеристики, но и фотографии. А, следовательно, перепутать искусственную щитовидную железу с «супер-памятью» невозможно. Разве что, человек никогда и в глаза не видел никаких инструкций, и понятия не имел, какие имплантаты находятся у него в руках.

Третье: Евгений Михайлович никогда не пользовался инструкциями и выбрасывал их сразу, как только получал имплантаты. Инструкции он знал наизусть, а толстые книжечки занимали достаточно много места и никой пользы не приносили. И хотя из его сейфа пропали не семь, а десять чипов, вывод был очевиден: незнакомец принес Сеченову его же имплантаты, те, что некоторое время назад украли из сейфа клиники, те, из-за исчезновения которых пришлось целый месяц провести в безделье.

Евгений Михайлович закончил мыть руки и предоставил медсестре натянуть на них стерильные резиновые перчатки. Та же медсестра завершила облик готового к операции хирурга — закрыла его лицо повязкой.

Сеченов вошел в операционную.

Человек со странным именем ZW6YHH спал. Обнаженный он лежал на операционном столе, прикрытый лишь легкой простыней. Грудь его равномерно поднималась и опускалась, в такт с присоединенным к нему через шланг аппаратом, напоминающим меха кузнеца, глаза были закрыты, лицо расслаблено, голова обрита и намазана йодом. Рядом неторопливо перекладывали инструменты помощник хирурга и операционная сестра.

На столике в идеальном порядке были разложены инструменты и «гвоздь программы» — «читатель». Единственный чип, не имеющий никакого отношения к «коллекции Сеченова». Возможно, ZW6YHH выкрал его в другой клинике, впрочем, это лишь усугубляло ситуацию.

— Приступим.

Евгений Михайлович хрустнул пальцами и потянул руку за скальпелем. Сегодня ему предстоит работать с самым сложным органом — головным мозгом. Он будет очень стараться, как и всегда, чтобы пациент не пожалел о заплаченных деньгах и собственном решении изуродовать свое тело. Только вот пожалеть никто не успеет.

Хирург сделал надрез, и работа началась.

Сеченов действовал так же автоматически, как в предоперационном блоке, когда мыл руки. Ничего необычного не происходило: стандартная операция, каких он провел не один десяток, стандартный пациент, каких он прооперировал не одну сотню, стандартный будущий покойник.

Пила противно визжала, вгрызаясь в кости черепа, и эти звуки далеким эхом отдавались в голове самого врача. Евгений Михайлович уже все решил: ZW6YHH умрет при операции. Это будет неудачное хирургическое вмешательство, последнее в его практике, когда на операционном столе Сеченова скончается человек.

Евгений Михайлович выключил пилу, передал ее сестре, в обмен получил ложку-распатор и обнажил головной мозг. Дальше Сеченов будет работать самостоятельно.

Ассистент включил монитор и передал нейрохирургу видеокамеру на гибком тонком шланге, чтобы врач мог работать с самыми мельчайшими отделами мозга. Скальпель не должен сделать лишний надрез.

Ватным тампоном медсестра промокнула лоб знаменито нейрохирурга, и Евгений Михайлович стал творить.

Миниатюрный скальпель в сопровождении камеры погрузился в плотное серое вещество, и Сеченов обратил лицо к монитору. Ассистент и медсестра наблюдали за действиями гения, не забывая вовремя подавать тому нужные инструменты и части имплантата.

Через час глаза Евгения Михайловича под пластиковыми очками заслезились, шея затекла, в боку закололо. Ассистенту явно наскучило наблюдать за манипуляциями, и он опустил глаза, операционная сестра тоже утомилась. Она присутствовала, по меньшей мере, на пятидесяти операциях на головном мозге и отвлеклась еще раньше ассистента.

Сеченов получил полную свободу действий.

Ему потребовалось полминуты, чтобы добраться до дыхательного центра головного мозга. Уверенное движение, и аппарат, повторяющий каждый вдох пациента, замер. Тот час раздался тревожный писк.

— Он не дышит!

Медсестра всполошилась. Бросилась к аппарату, проверила, не перекрутился ли шланг и не выпал ли изо рта пациента загубник. Ассистент доктора Сеченова был абсолютно спокоен, если не считать выступившей на лбу испарины и расширившихся зрачков. Действовал он быстро и умело: проверил пульс на сонной артерии, посветил фонариком в глаза и принялся за реанимацию. Желаемого результата эта мера не принесла. Сердце остановилось.

— Дефибриллятор.

— Разряд!

Сердце трепыхнулось, но дыхание так и не появилось.

Евгений Михайлович равнодушно смотрел, как вора пытаются реанимировать. Может быть, потом его и упрекнут в бездействии, но он сумеет отстоять свое честное имя. Главное — человек на столе никогда больше ничего у него не украдет.

— Время смерти одиннадцать часов сорок три минуты.

Сеченов снял маску и отправился к выходу из операционной.

* * *

Кайл собирался на свидание. Стоя в коридоре, прислонившись спиной к косяку двери, ведущей в холл четвертого этажа, Алекс видел, как вертится перед зеркалом суперзвезда, поправляя то цветастый галстук, странным образом гармонировавший со стильным серо-синим костюмом, то прическу, приглаживая черные, аккуратно подстриженные волосы. Дверь в комнату Кайла была открыта, и тот, без сомнения, заметил плечистую фигуру Тропинина.

— Сегодня останешься дома, — приказал он.

— Но…

— Я возьму своего телохранителя.

Молодой человек мысленно вздохнул. Кайл до сих пор не привык к его обществу и при каждом удобном случае показывал, что Алекс лишь неудачное приобретение Голицына, а его настоящий телохранитель — здоровяк, которого звезда лично нашел в «Школе подготовки охраны» — Банан.

Алекс не спорил, он готовился к важному моменту — моменту, когда он вторгнется в мысли Кайла и, возможно, лишится работы, если об этом узнает суперзвезда.

Тропинин хотел знать, что творится внутри этого человека, действительно ли он решил выставить Командора убийцей, действительно ли понимает, к чему это приведет. Алекс надеялся, что нанимателя будет возможно уговорить вернуться к первоначальному варианту сценария — версии Потапова, однако надежда была слишком слабой — съемки практически закончены.

Молодой человек выбрал не самое подходящее время, но лучшего шанса у него не будет — звезда в любой момент может вернуться в «L&P» под надежную охрану «античита». Алекс еще не знал, что станет делать, если его худшие опасения оправдаются, но твердо решил помешать звезде превратить героя в преступника.

— Можно задать вам вопрос?

Кайл удивленно повернул голову в сторону наглого охранника, а потом улыбнулся.

— Валяй. У меня хорошее настроение, может, и отвечу.

— Вы действительно считаете Командора убийцей?

Задав вопрос, Тропинин мысленно потянулся к нанимателю.

ВОТ ДЕБИЛ!

— Конечно, — фыркнул Кайл. — Он и есть убийца. Не герой, каким его представляют биографы-маразматики и сентиментальные бабы-дуры, а самый настоящий убийца. Жесткий парень, пусть и ратующий за справедливость. Он спасал жизни, но это было не более чем прикрытие. Он хотел избавить мир от зла самым действенным способом — физическим уничтожением. Только абсолютный идиот этого не понимает.

Иного Алекс от актера и не ожидал: ни иных мыслей, ни иного ответа.

— Разве можно творить зло во имя добра?

Я И САМ ТАК ДЕЛАЮ.

— Можно. Слушай, иди уже. Скажи Банану, пусть готовится. И водителя предупреди. Не хочу опаздывать. Женщин, а тем более, красивых женщин, нельзя заставлять ждать.

Тропинин вздохнул. Кайл действительно хочет превратить Командора в убийцу. Это не шутка, не чей-то злой розыгрыш, это реальность. И с этим нужно что-то делать.

Спускаясь по лестнице, Алекс представлял, что начнется, когда фильм выйдет на экраны. Уже сейчас к имплантам общество разделилась на две группы: одни относятся к имплантам как к равным, а другие считают их опасными и непредсказуемыми животными. При массовом воздействии на сознание (ибо что есть кино, как не массовое воздействие на человека?), на улицах начнутся не просто междоусобные разборки, но настоящие войны. И в бой пойдут не только представители противоположных точек зрения, но и люди против имплантов.

Как остановить съемки? Возможно ли это сейчас, когда отснято уже девяносто девять процентов картины?

— Алекс!

Тропинин поздоровался с Голицыным, с которым не виделся со вчерашнего вечера.

— Я хочу, чтобы сегодня ты сопровождал Кайла. Я знаю, он тебе запретит…

— Уже запретил.

— Поезжай следом.

— Зачем? С ним же будет Банан, то есть Белозерцев, и он едет не куда-то, а на свидание.

— Это будет не свидание. — Борис Игнатьевич на мгновение прикрыл глаза. — Езжай, — приказал он. — Сегодня ты должен находиться при нем. Не дай ему…

СОВЕРШИТЬ НЕПОПРАВИМОЕ.

Тропинин вздрогнул. Он не читал мысли начальника службы безопасности, напротив, эти слова будто сами собой возникли в его голове.

— Ступай.

Алексу ничего не оставалось, как кивнуть.

ГЕРОЙ ИЛИ УБИЙЦА?

На киностудии «МегаСтар» заканчиваются съемки фильма «Командор» с Кайлом в главной роли. Актер, а также режиссер Н.С.Брахман не раз заявляли средствам массовой информации о строгой секретности, они не были намерены разглашать тайны сценария и игнорировали вопросы, ответы на которые могли дать хотя бы намек на перипетии сюжета или образ главного героя.

Между тем в нескольких газетах все же появились отрывки сценария «Командора». Они вызвали целую волну домыслов и недоумения.

Фильм столетия, как позиционирует его исполнитель главной роли Кайл, должен изменить мнение людей об имплантах-стандартниках. «Вы посмотрите на них с другой стороны», — обещал звезда. Однако судя по представленным отрывкам, ничего положительного в роли Командора нет. Это жестокий беспринципный убийца, пользующийся своей силой в угоду собственным фантазиям. Он спасает жизни, но, судя по всему, не это является его основной целью. Сложный и противоречивый характер Командора будет раскрыт с новой стороны. Герой превратится в антигероя, это бросит тень на всех имплантов. Неужели именно такого эффекта добиваются Кайл и Н.С.Брахман?

Помимо этого есть еще один вопрос: не являются ли «отрывки из сценария» подделкой? Может быть, это всего лишь хитрый рекламный трюк, ведь до выхода фильма осталось совсем немного.

Поживем увидим. Но надеемся, что страницы «сценария», появившиеся в печати, не более чем глупая шутка нечестного человека, решившего заработать на шумихе, поднятой вокруг «Командора», и фильм окажется светлым и позитивным. В нашем мире так не хватает добра!

«Афиша»

N 16, август 2099 г.

* * *

День выдался тяжелый.

Евгения Михайловича Сеченова уже неделю донимало предчувствие беды: на сердце было тревожно, постоянно сосало под ложечкой, попеременно бросало то в жар, то в холод, хирург вздрагивал от каждого резкого звука, и всюду мерещились знаки смерти. Сначала его подрезал белый «Лексус» со страшным номером «666», потом он едва не сбил священника, светофор мигал как-то нервно, а тучи напоминали то крест, то череп, а то и могильный холм. Сеченов не верил приметам и всегда считал себя здравомыслящим человеком, однако целую неделю сильно нервничал из-за всех этих предзнаменований.

Между тем дела шли как обычно. Пару дней назад Евгений Михайлович занимался формальностями, связанными с передачей дел своему приемнику. Пока он не собирался уходить на покой, но серьезно подумывал о том, что неплохо бы найти себе достойную смену. Возможно, через год или два Сеченов уступит свое место более молодому, смелому и умному человеку, а пока предстояло разобраться с некоторыми формальностями. Нейрохирург давно подумывал над этим, но все время откладывал в долгий ящик, а тут вдруг собрался, и разом покончил с этим делом. И старался не считать это еще одним предзнаменованием скорой смерти.

Несмотря на черные мысли, у Сеченова было, чему радоваться: как и предполагалось, смерть на операционном столе мужчины со странным именем ZW6YHH прошла незамеченной никем, кроме ассистента, операционной сестры и пары санитаров, отвозивших труп в городской морг. Ни родственники, ни знакомые не хватились человека, обворовавшего клинику, а в свидетельстве о смерти стояло официальное «остановка сердца». Наполеоновские планы мужчины, желавшего, чтобы хирург сделал из него супер-человека, умерли вместе со своим хозяином. Больше он никого не ограбит и вообще не сделает ничего плохого. И хорошего. Если от такого человека можно было ожидать добрых дел.

Вторым поводом для улыбки стала успешно проведенная операция по вживлению искусственного сердца. Сеченов считал это единственным по-настоящему добрым поступком в жизни. Он сам оплатил изготовление имплантата и прооперировал дочь дворника Федора бесплатно, тем самым, подарив надежду не только маленькой девочке, но и ее отцу.

— Вот, Олесь, — улыбнулся Евгений Михайлович отражению своих глаз в зеркале заднего вида, — и я на что-то гожусь. Может, таким образом мне и следовало поступать все эти годы?

— Куда прешь, придурок?! — донеслось до его ушей через открытое боковое стекло.

Сеченов торопливо вывернул руль, вернув ярко-желтый «Форд» на крайнюю правую полосу второго этажа автострады.

«Вот и еще два предзнаменования, — угрюмо подумал он. — Олеся некстати вспомнил, и едва с машиной не столкнулся».

Слева его обогнал черный «Опель». Водитель — гладко выбритый толстяк с красной физиономией показал ему средний палец.

— Сам козел! — угрюмо буркнул Сеченов, однако его услышали.

— Чего?!

«Опель» притормозил, поравнявшись с автомобилем хирурга. Толстяк-водитель, на секунду отвлекшись от дороги, потянулся к переднему сиденью. Миг, и во врача, прямо в открытое окно, влетела пластиковая бутылка с пивом. Бутылка сильно ударила Евгения Михайловича в глаз. Рефлекторно он дернулся, закрыл лицо руками, выпустив руль.

Ярко-желтый «Форд», шедший со скоростью около ста десяти километров в час, вильнул вправо, протаранил металлическое ограждение и полетел вниз.

«Падаю», — успел подумать Евгений Михайлович, и почувствовал, как переворачивается автомобиль.

Вспышка боли… и мир прекратил свое существование.

* * *

Тропинин ехал за белым лимузином Кайла, не слишком скрываясь. Его лицо и красный «Ауди» водителю были знакомы, поэтому шофер не подумал бы ничего плохого, а звезда не оборачивался и слежки не заметил.

Даже с расстояния в двадцать метров мысли нанимателя были слышны, будто тот сидел на соседнем сиденье. Водитель не думал ни о чем — мысленно он уже спал, и ругал пробки, мешающие скорее добраться до места назначения и действительно заснуть. А Кайл читал стихи:

Я ПОЦЕЛУЮ НЕЖНО УШИ ТВОИ И ГУБЫ,

И ОКЕАН БЕЗБРЕЖНОЙ СТРАСТИ МЕНЯ ПОГУБИТ.

ЛОКОН ТВОЙ БЕЛОКУРЫЙ В ПАМЯТЬ СЕБЕ ОСТАВЛЮ,

НУ А ТЕБЯ, БОГИНЯ, Я НА ТОТ СВЕТ ОТПРАВЛЮ.

НУ, МОЖЕТ, НЕ В ЭТОТ РАЗ, ТЫ МНЕ ДЛЯ СЪЕМОК НУЖНА, НО ТОЧНО ОТПРАВЛЮ.

Тропинин вздрогнул и лихорадочно шагнул на второй слой.

Там полыхало фиолетово-красным. Алекс аж вздрогнул от картинки, которую увидел: искаженное страхом женское лицо, разорванное белое платье в блестках, кусты и знакомые стекла оранжереи. Мысли, обличенные в слова, были не менее ужасными.

СЕГОДНЯ МЕНЯ ЖДЕТ ЛАКОМЫЙ КУСОЧЕК. ИЗВИНИТЕЛЬНЫЙ ВЕЧЕР. ХА. ТОЛЬКО ДУРА И МОГЛА ПОВЕРИТЬ В ТАКУЮ ЧУШЬ. НУ Я РАДИ НЕЕ ПОСТАРАЮСЬ. КРИСТИНА МЕНЯ НЕ БОИТСЯ. А ЗРЯ. БУДЕТ ЕЙ И РОЗЫ, И ДЕГУСТАЦИЯ НОВЫХ АРОМАТОВ ДЛЯ ФИЛЬМА, И УТВЕРЖДЕНИЕ ЗАПАХА ДУХОВ СТЕЛЫ.

Неожиданно наперерез машине Алекса выехал серебристый «BMW». Тропинин надавил на педаль тормоза и вывернул руль, пытаясь уйти от столкновения. Автомобили остановились.

Из «BMW», нагло ухмыляясь, вылез Банан.

— Че, шпон, следишь за боссом?

Тропинин чертыхнулся и вышел из машины.

— Я тебе чего говорил? Чтоб не вмешивался. Сказали тебе дома сидеть? Вот и сидел бы!

Алекс быстро переключился на мысли Белозерцева.

ПОЛУЧИ, СУКА!

И пригнулся.

Банан не успел воспротивиться инерции собственного удара, и его кулак впечатался в левое переднее стекло «Ауди». Стекло разбилось и окрасилось красным.

Тропинин отскочил от Белозерцева и встал за его спиной, так, чтобы успеть отреагировать на малейшее движение противника.

— Ты чего?

Банан не удостоил соперника ответом, развернулся и с размаху ударил кулаком в лицо. На сей раз Алексу повезло меньше — скула взорвалась болью. Он согнулся и отшатнулся в сторону.

УБЬЮ, СУКА.

Белозерцев бросился на Алекса, целил головой в грудь, но не попал — Тропинин увернулся, обхватил шею Банана рукой, а второй схватил за нос и сильно дернул.

— А!

— У тебя крыша поехала?

— Пусти, гад!

Белозерцев обхватил Алекса за талию, и они повалились на асфальт. Белозерцев старался освободить правую руку для удара, но Тропинин, который не переставая читал его мысли, обхватил Банана и не давал тому преимущества.

СЛЫШИШЬ МЕНЯ, СУЧОНОК? НУ СЛУШАЙ. ДАВНО ТЫ МЕНЯ ДОСТАВАЛ, С САМОГО НАЧАЛА. ВЫЛЕЗ, БЛ…, УНИКУМ. Я СИЛЬНЕЕ! Я ДОЛЖЕН БЫЛ БЫТЬ НА ТВОЕМ МЕСТЕ! Я!

— О чем ты?

На несколько секунд Алекс оказался придавлен к земле тяжелым телом и вместо вопроса у него получился невнятный хрип, но Белозерцев понял.

— Голицын на пенсию собрался, а ты вместо него будешь. Не знал, скажешь?

— Н-н-нет.

НЕ ВРИ! ВСЕ ТЫ ЗНАЛ! НАЧАЛЬНИЧЕК НАШЕЛСЯ! НЕ БЫВАТЬ ТЕБЕ МОИМ БОССОМ, ШПОН!

Тропинину удалось пнуть Банана, и тот на мгновение потерял контроль. Алекс перекатился и теперь сам прижал соперника к земле.

— Я, правда, не знал, — сказал он.

Размахнулся и с силой ударил Белозерцева по лицу.

Банан отключился. Алекс понял это по тому, что на первом слое здоровяка больше ничего не было.

Тропинин поднялся и отряхнул джинсы. Банана, не смотря ни на что, было жаль. Оставлять его так не хотелось, но Алексу нужно спешить. Белозерцев очнется через пару минут и сам разберется, что к чему.

Молодой человек посмотрел на порванный ворот измазанной кровью рубашки, потом отправился к автомобилю. Смахнул с водительского сиденья осколки и сел за руль

Хотя Банан и отвлек его, Алекс не забыл о мыслях нанимателя. Суперзвезда, гениальный актер и любимец женщин оказался насильником и убийцей. И сейчас Кайл ехал, чтобы совершить очередной непоправимый и непростительный поступок. Очередное преступление.

Алекс включил инфобраслет и набрал личный пароль, подключаясь к спутниковой системе. Идентификационной номер Кайла он знал, так что задать команду слежения не составила труда. Увы, звезда хорошо подготовился — оставил инфобраслет, по которому ему можно было отследить, дома. Пришлось искать другой выход. Тропинин подключился к базе данных Голицына и скачал оттуда идентификатор белого лимузина. Передатчик автомобиля Кайл отключить не догадался. Звезда направлялся к киностудии.

Алекс выругался и надавил на педаль газа. Похоже, сегодня он потеряет работу.

Кайл ехал в «МегаСтар». Один, если не брать во внимание шофера. Это о многом говорило, ведь обычно Голицын никуда не отпускал своего подопечного без отряда телохранителей, а другой отряд тем временем проверял безопасность места назначения. Сейчас все было иначе.

Звезда наплевал на правила, взяв с собой только Банана и шофера, а место прибытия в «зачистке» не нуждалось — «МегаСтар» была оснащена новейшей охранной системой, а на входе дежурили сторожа. Сегодня в киностудию Кайл пригласил Кристину. Якобы для того, чтобы извиниться и продемонстрировать запахи для ароморяда. На деле же…

Алекс выругался. Если бы он не был таким «правильным», давно бы залез в голову нанимателя. Но и Голицын тоже хорош. Знал ведь, чем занимается звездный засранец, и молчал. Ждал, пока грязную работу за него сделают другие.

— Черт!

Впереди «Ауди» Тропинина еле ехала грузовая «Газель». Алекс обогнал машину, и понял, что быстро добраться до места назначения не получится — впереди растянулась огромная автомобильная пробка, вероятно, где-то произошла авария.

Тропинин притормозил и свернул в ближайший тупичок. Стоять в пробке он не собирался.

Он вышел из «Ауди», закрыл автомобиль, посмотрел на номер дома, чтобы позже вернуться за транспортным средством, и побежал.

Так быстро Алекс не бегал даже в «Школе подготовки охраны», когда соревновался с рыжеволосым Ильей. Он несся, из-за свиста ветра в ушах едва слыша, что творится вокруг. Пробка закончилась только метров через восемьсот, и Тропинин мысленно похвалил себя за то, что не стал в ней стоять. Авария была серьезная: ярко-желтый «Форд» упал со второго этажа эстакады, протаранив ограждения, и лежал в центре дороги искореженный, похожий на перезревший сморщившийся лимон. Водитель, без сомнений, не выжил.

Алекс очень спешил. Дважды едва не сбил пешеходов, трижды, перебегая перекрестки, лишь чудом избежал столкновения с автомобилями и один раз был вынужден остановиться на железнодорожном переезде — пропускал скоростной поезд.

Наконец, впереди показались оплетенные плющом стены трехэтажной киностудии.

Тропинин подбежал к «МегаСтар» и увидел припаркованный за кованой оградой белый лимузин суперзвезды, рядом стоял серебристый «Лексус». Кристина приехала.

* * *

Киностудию охраняла автоматика. Над оградой, нацеленная на ворота, висела видеокамера, остальные расположились по периметру здания. В будке охраны за бронированными стеклами дремал скучающий охранник.

— Чего надо? — спросил он по громкой связи. — Частная территория.

— Я Алекс. Телохранитель Кайла, — представился Тропинин, надеясь, что охранник видел его с звездой в предыдущие приезды на съемочную площадку и запомнил.

— Какой ты к черту телохранитель, если босс уже десять минут как приехал? Топай отсюда, пока в полицию не позвонил.

Тропинин стиснул зубы.

На ограде висело небольшая табличка, на которой красными буквами блестело предупреждение: «ПОД НАПРЯЖЕНИЕМ». Лаконичная надпись, не сообщающая, однако, о силе тока. Алекс спешил, но уходить из жизни не торопился — не исключено, что к ограде подвели тысячу вольт. Тропинин оценивающе прикинул длину забора. Искать «уязвимое место» бессмысленно, нужен либо специальный пропуск, либо…

Высотой забор был не менее двух с половиной метров. Обычный человек не перепрыгнет, а вот имплант…

«Нужно попробовать, — решил Алекс. — Два метра в высоту прыгал, возможно, получится преодолеть и это препятствие. Времени на поиски другого входа нет».

— Ладно, я пошел, — произнес он в микрофон и направился прочь.

Ему требовалось место для разбега, а охранник пусть считает, будто выиграл этот небольшой спор.

Молодой человек отошел метров на тридцать, прищурился, разглядывая снова задремавшего охранника, напряг мышцы, собираясь с духом, и побежал.

«Давай, — приказал себе Тропинин. — Либо все, либо ничего».

Алекс оттолкнулся от земли и взлетел. В воздухе вытянулся и… едва не коснулся ограды. Но все же благополучно приземлился с той стороны.

Охранник смотрел на него, открыв рот.

Не теряя времени, Тропинин подбежал к будке и рванул дверь, вырвав ее с петлями.

— Извини, — быстро произнес он. — Ничего лишнего.

И отправил охранника в нокаут.

По-хорошему, мужчину надо связать, но Алекс спешил. Видеосистема уже засекла подозрительную активность, и если компьютер посчитает ее угрозой, включится сигнализация. Воя сирен не будет, просто периметр студии окружат полицейские машины, и тогда Тропинину придется плохо.

Молодой человек прислонил дверь к стене будки так, чтобы она не слишком бросалась в глаза, и направился к двери. К счастью, обмануть автоматику проще, чем человека. Его ифобраслет не годился для прохода через ворота, но во внутренней системе был зарегистрирован, двери беспрепятственно открылись. Может, компьютер сопоставит активность и приход «знакомого» человека и не станет связываться с полицейским управлением?

Алекс вбежал в вестибюль и огляделся. Куда Кайл мог увести Кристину? Если он задумал «извинительный вечер», то наверняка приготовил стол в одном из павильонов, скорее всего в том, который изображал ресторан. Декорации еще не разобрали, потому что планировали использовать их как фон для промо-фото. С другой стороны, Кайл мог сразу повести девушку в лабораторию запахов.

Тропинин бросился к лестнице, но ему наперерез спешили четверо охранников в серых форменных штанах и куртках. Один был вооружен резиновой дубинкой, в руках второго блестел электрошокер, третий и четвертый держали в руках парализаторы.

— Стоять! — рявкнул первый.

Алекс, естественно, даже не затормозил. Он схватил первого, закрываясь его телом, как щитом, перехватил удобнее и швырнул в стоящих за ним двоих с парализаторами. Охранники повалились друг на друга, словно кегли в кегельбане, раздался глухой звук удара — кто-то впечатался затылком в стену. Но тот, что держал в руках электрошокер, находился чуть в стороне и среагировал быстро.

Пьюу!

Тело Тропинина прошил разряд. Мышцы свела мгновенная судорога, ноги и руки задеревенели. Он вытянулся в струнку и рухнул на пол. Из груди к электрошокеру тянулись два тонких провода, а чужой палец не отпускал курок, вновь и вновь посылая в импланта разряды.

Упавшие охранники между тем подсчитывали потери: у одного оказалась разбита голова, второй, стискивая зубы, прижимал к груди поврежденную руку, а третий подняться не смог, подвели ноги.

— Киборг проклятый, — сплюнул бритый, который держал в руках электрошокер. — Макс, помощь нужна?

— Нет. Уже вызываю полицию. Придержи этого урода.

— Уж поджарю как следует, не сомневайся!

Алекс корчился на полу, беспомощно наблюдая, как бритый связывается с полицейским участком по инфобраслету. Что ж, может, это и к лучшему. Кайл, услышав сирены, испугается. Только вот вряд ли патруль приедет вовремя.

Заряд в электрошокере ослаб. Алекс почувствовал, что вновь обрел возможность двигаться. Неимоверным усилием он перевернулся на бок и ударил ногой в коленную чашечку мучителя.

— Ох!

— Минус один.

Тропинин вскочил и подлетел к не ожидавшей нападения троице. Удар в челюсть отправил в нокаут охранника со сломанной рукой.

Ногой в солнечное сплетение тому, у кого из затылка сочилась кровь.

Разворот, кулаком по запястью, и рука четвертого, вызывавшего полицию по инфобраслету, бессильно повисла.

— Минус четыре.

Алекс забрал парализаторы и с сомнением посмотрел на охранников:

— Вообще-то я не драться пришел, но вы можете помешать. Извините.

Пьюу! Пьюу! Пьюу!

Краткие выстрелы закончили дело — три тела бессильно повалились на пол. Четвертый, с выбитой коленной чашечкой, и так лежал.

Тропинин отбросил использованный парализатор, а второй зажал в руке. Вряд ли Кайл вооружен, но осторожность не помешает.

Алекс побежал к лестнице. В три огромных прыжка он преодолел пролет, затем второй и выбежал в полутемный коридор. При появлении человека, автоматика включила освещение, и Тропинин на мгновение замер. Он услышал сдавленный крик откуда-то справа.

Не теряя драгоценного времени, мужчина рванул ближайшую дверь, вырвав ее из петель. За дверью никого не было. Включившиеся лампы дневного света осветили складское помещение, полное контейнеров, бочек и бутылей с химикатами. Пахло отвратительно.

Алекс кашлянул и поспешил к следующей двери. За ней располагалась лаборатория с длинными столами, уставленными электронными микроскопами, пробирками и колбами с разноцветными жидкостями. В дальнем углу за стеклянной перегородкой находилась герметичная камера для испытаний ароматов, в воздухе чувствовалась смесь корицы, дорожной пыли и гари. Третья дверь вела в абсолютно пустое помещение, и лишь четвертая дверь привела Тропинина к цели.

Комната без окон являлась демонстрационной. В центре располагался плоский экран, на котором светилась надпись «ГРОЗА В ПУСТЫНЕ», перед экраном были расставлены кофейные столики, но вместо сервиза на них лежали респираторы с прозрачными трубками, свободный конец которых тянулся к стоящему перед экраном баллону.

Демонстрация ароматов, вероятно, действительно планировалась, но не сейчас. Сейчас возле противоположной двери стены на диване лежала Кристина. Рот ее был заклеен, руки шелковыми шарфами привязаны к декоративной решетке, тянущейся вдоль всей стены. На красавице остались только трусики, к которым уже тянулись руки Кайла. Девушка не плакала, но лицо ее выражало крайнюю степень испуга и презрения. Видимо, она сопротивлялась, потому что на щеке ее виднелся красный отпечаток мужской ладони, а лицо звезды было исцарапано.

— Ты?! Вон! — заорал Кайл.

Алекс отшвырнул ненужный парализатор. С этим клопом он справится и так. Он подскочил к дивану, отшвырнул нанимателя, словно игрушку, и потянулся к Кристине.

— С вами все в порядке? — спросил он, развязывая руки девушки.

На лице актрисы поочередно отразился испуг, радость и благодарность. Кристина даже попыталась улыбнуться, но с заклеенным широким скотчем ртом это было не так-то просто.

Кайл набросился на Алекса со спины, повис на нем и стал колотить его по затылку и шее. Тропинин отвлекся от девушки, стряхнул с себя бывшего босса, обернулся и отвесил тому хорошую затрещину.

— Это тебе за Кристину. А за остальных перед судом ответишь.

Кайл отлетел к столикам и повалился, уронив респиратор. В этот момент в коридоре раздались шаги, и в комнату ворвался Банан.

Он дико вращал глазами, а руки сжал в кулаки-дыньки так сильно, что побелели костяшки пальцев.

— Ах, ты, гаденыш! — зарычал Белозерцев. — На хозяина напал?!

Алекс повернулся, готовясь встретить неприятеля лицом к лицу, но тот с разбега врезался в живот. Алекс охнул и сел на диван. Под весом двух имплантов мебель сломалась, и Кристина с визгом отскочила в угол.

Банан, кажется, даже не заметил девушку, для него существовал только босс и конкурент, вздумавший поднять руку на хозяина. Алекс потянулся к мыслям Кайла и Белозерцева, но громила с такой силой его ударил, что наверняка не только сломал пару ребер, но и «подарил» сотрясение головного мозга.

Тропинин стряхнул с себя Банана, поднялся и замахнулся. От первого удара Белозерцев ушел, но на второй среагировать не успел — кулак Алекса угодил прямо в ухо, отчего Банан жалобно всхлипнул и едва не упал. Кайл, тем временем немного отошел от оплеухи, схватил с соседнего столика респиратор и прыгнул на плечи Тропинина. Он обвил трубку вокруг шеи молодого человека и стал душить.

Освободиться от Кайла труда не составила. Алекс разорвал трубку и стряхнул с себя бывшего босса. Отвлекшись, он получил сильный удар в бровь. Брызнула кровь.

Тропинин рыкнул и бросился на Банана.

— Стоять! — вдруг раздалось от двери.

От неожиданности Белозерцев замер, Алекс тоже обернулся.

В дверях стоял Голицын. Как всегда начальник службы безопасности выглядел настоящим графом: аккуратно причесан, одет в черный смокинг и черные лакированные туфли и, хотя было видно, что мужчина спешил, не забыл ни любимый перстень с черным обсидианом, ни трость. В правой руке «граф» держал пистолет-парализатор, который Алекс отшвырнул минутой ранее.

— Алекс, отойди от него.

Белозерцев хохотнул.

— Допрыгался, шпон! Кранты тебе теперь!

Тропинин поднялся, и в этот момент начальник службы безопасности выстрелил. В Банана. Имплант обмяк и стукнулся макушкой об пол.

Кайл опешил.

— Ты не в того стрелял! Косого выруби!

Голицын не ответил, лишь сверкнул глазами.

— Алекс, свяжи его, — Борис Игнатьевич кивнул в сторону актера

— Чего!?

Кайл попятился и уперся спиной в экран.

— Руки, — приказал Тропинин.

Звезда заскулил и протянул руки. Кристина подала Алексу шелковые шарфы, которыми была привязана к кровати. Девушка успела надеть платье, вернее, то, что от него осталось, и с ненавистью смотрела на мучителя.

Алекс заломил Кайлу руки за спину и крепко связал.

— Дернешься, вырублю, — предупредил он.

Кайл попятился, но бежать из комнаты было некуда: окна отсутствовали, а в дверях стоял Борис Игнатьевич.

Алекс увидел, как меняется выражение лица нанимателя: постепенно самоуверенность уходила, уступая место растерянности. Тропинин предположил, что мысленно Кайл и Голицын обмениваются информацией, но вмешиваться не стал — Борис Игнатьевич имел право на тайну, и если уж решил вести разговор с бывшим нанимателем при помощи мыслей, подслушивать не стоит.

Но разговор продлился недолго. Голицын подошел к Кайлу и изо всех сил ударил того кулаком в скулу. Звезда дернулся, из рассеченной перстнем щеки закапала кровь.

— Ты за это заплатишь, — зашипел он.

— Каждый получит по заслугам, — парировал Борис Игнатьевич.

— Вы ведь специально отправили меня сегодня сюда? — спросил Тропинин, вытирая кровь, сочащуюся из разбитой брови. — Знали, что рано или поздно я прочту его мысли.

Алекс не нуждался в ответе и не собирался читать мысли Голицына, если тот решит промолчать, но в его голове неожиданно возник знакомый голос:

А Я ВСЕ-ТАКИ В ТЕБЕ НЕ ОШИБСЯ, ДРУГ МОЙ. МНЕ СТЫДНО, ЧТО САМОМУ ОСТАНОВИТЬ ЕГО СИЛЕНОК НЕ ХВАТИЛО, НО ВСЕ К ЛУЧШЕМУ.

Тропинин обернулся к Кристине и подал ей с пола туфли.

— Спасибо, — улыбнулась девушка. — Если бы не ты…

Кристина подошла к Алексу вплотную, подняла руку и осторожно дотронулась до разбитой брови. Голова у Тропинина закружилась — от ласки прикосновения и тонкого цветочного аромата духов.

* * *

Голицын увел Кристину к машине, а Тропинин остался наедине с Кайлом. Бесчувственного Банана он в счет не брал, ведь тот ничем не может ему помешать.

— Теперь поговорим, — Алекс скрестил руки на груди и посмотрел на актера. — Я знаю, что ты хочешь сделать с фильмом и как ты изуродовал сценарий.

— Я ничего не уродовал, ты, амбал! Развяжи меня немедленно!

— Заткнись, — посоветовал Тропинин. — Или я тебя сам заткну. Слушай внимательно и отвечай на вопросы. Где пленки?

— Какие еще пленки?

— С фильмом. Мне нужны пленки с фильмом. Все копии, какие только есть.

— Зачем? — в голосе Кайла слышалась растерянность.

Тропинин нырнул на второй слой звезды, одновременно прослушивая первый.

— Хочу исправить несправедливость. Я уничтожу твоего «Командора».

Второй слой мыслей актера полыхнул алым.

ОН СПЯТИЛ. ОПАСНЫЙ СУМАСШЕДШИЙ.

— Где пленки?

— Не знаю.

В АППАРАТНОЙ, ГДЕ ЖЕ ЕЩЕ.

— Где аппаратная?

ТАК Я ТЕБЕ И СКАЗАЛ.

— Не знаю никакой аппаратной! Развяжи меня! Я тебе ничего не сделаю, честно! Мы мирно урегулируем, э-э-э конфликт…

— Где аппаратная? — повторил Алекс.

САМ ИЩИ, СВОЛОЧЬ. ТРЕТИЙ ЭТАЖ

— Спасибо.

НИЧЕГО. ОН ВСЕ РАВНО НЕ СМОЖЕТ УНИЧТОЖИТЬ ВСЕ. ТАМ НЕ ТОЛЬКО ПЛЕНКА, ТАМ МАТРИЦЫ С 3D-ЭФФЕКТАМИ, ЗВУКОВЫЕ ДОРОЖКИ, ДЕСЯТКИ КОПИЙ, НЕ ГОВОРЯ УЖЕ О ЗАПИСЯХ НА СЕРВЕРАХ.

— Все найду, — пообещал Алекс.

Кай в ответ криво усмехнулся.

Тропинин замахнулся, чтобы отправить звезду в нокаут, но передумал. Он взял со стола респиратор, отсоединил его от баллона, толкнул актера к стене и привязал его к декоративной решетке, к которой тот привязывал Кристину.

— Голицын сейчас придет, а меня можете не ждать. Я приеду в полицию позже и обязательно дам против тебя показания.

— Алекс! Давай договоримся!

Тропинин поежился. Кайл впервые назвал его по имени, и это не доставило молодому человеку удовольствия.

— Я дам тебе деньги. Много денег! Десять тысяч кредитов. Целое состояние! Ты ни в чем не будешь нуждаться, заживешь как король, будешь делать то, что захочешь! Или лучше, я дам тебе двадцать тысяч! Этого хватит, чтобы купить любую виллу в любой стране мира и до конца дней…

— Мне не нужны твои деньги, — прервал звезду Тропинин. — Лучше позаботься об адвокате.

— Скотина! — взорвался Кайл и дернулся. — Развяжи меня, поганый ублюдок!

Алекс не стал слушать, он вышел в коридор и направился к лестнице.

Аппаратная действительно находилась на третьем этаже и охранялась тяжелой металлической дверью со сканером сетчатки и голосовым кодом доступа.

Тропинин разбежался

Это было большое помещение, с пола до потолка заставленное непонятной аппаратурой, с десятками экранов и сотнями командных панелей и компьютерными блоками. Тропинин осмотрелся и покачал головой. Кажется, Кайл прав. Он не сможет уничтожить все копии. Неизвестно, сколько их и где именно они хранятся.

Алекс подошел к одному из блоков и изо всех сил пнул его. Железка прогнулась, изнутри послышался неприятный треск и хруст, будто переломился позвоночник, но этого явно было недостаточно. Электронные данные можно уничтожить, но также их можно и восстановить, а если Тропинин упустит хотя бы одну копию, найдутся умельцы, которые выпустят ее в интернет. Кайл сядет за решетку, и это послужит дополнительной рекламой. «Командор» выйдет в люди и все-таки сделает свое черное дело. Этого допустить нельзя.

Если бы у Алекса было время, он сломал бы все жесткие диски, методично уничтожая все, что находится в комнате, но времени не было. Охранники вызвали полицию, аппаратную, как и все здание, опечатают, и Тропинин вряд ли доведет задуманное до конца. Оставался только один способ разом избавиться от всех копий.

Стены тайны, которые выстроили вокруг «Командора» Кайл и режиссер Брахман, еще не рухнули, и сослужат хорошую службу.

Кайл так ревностно защищал неприкосновенность фильма, что параноидально хранил все яйца в одной корзине, рассчитывая, что удобнее и проще охранять одно место, чем два или три. Поэтому все, что касалось съемок, находилось на студии, а все снятые сцены — в этой комнате. Возможно, конечно, что где-то остались какие-то забракованные отрывки, но главное находилось именно здесь.

Алекс улыбнулся. Он знал, что делать.

Когда он спустился в лабораторию, Кайл все так же кричал и ругался. Заходить к бывшему боссу Тропинин не стал, вместо этого вошел в помещение, где хранились емкости с химикатами. Может, взрыва и не получится, но гореть будет хорошо, особенно, если смешать несколько ингредиентов.

«Вот и пригодится «супер-сила», — улыбнулся Тропинин.

Алекс взял наугад три контейнера, три канистры и бочонок, и понес их наверх. Там он, рассыпал содержимое по всей аппаратной, а жидкостью из канистры полил центральный компьютер. За три ходки он принес достаточно, чтобы ровным слоем покрыть пол и аппаратуру. В комнате повис тяжелый запах химикатов.

На достигнутом Тропинин не остановился. Он спустился в съемочный павильон, изображавший зал ресторана, сорвал с окон-экранов занавески и собрал со столов скатерти, салфетки и меню. Если химикаты загорятся не сразу, им поможет ткань и бумага.

Прежде чем подняться наверх, Алекс подошел к обездвиженным охранникам. Похоже, он впервые пожалел, что не курит. Три мужчины, в которых Тропинин выстрелил из парализатора, до сих пор не могли пошевелиться, а четвертый, с выбитой коленной чашечкой, успел куда-то уползти. Алекс опустился на колени и похлопал по форменным курткам мужчин. У второго в кармане нашлись сигареты и зажигалка.

— Я вынесу вас и вашего товарища на улицу, — пообещал Тропинин, и взбежал по лестнице.

В аппаратной он разбросал шторы и скатерти, а листы «меню» скомкал и сложил на одном из столов. Прежде чем щелкнуть зажигалкой, Алекс осмотрелся, проверяя, не упустил ли о чего-то важного, и замер. Кайл позаботился о сохранности ценностей — из подвесного потолка торчали спринклеры системы пожаротушения. Как только датчики уловят дым или отметят повышение температуры, спринклеры зальют помещение водой. Или, вероятнее, какой-нибудь противопожарной пеной, поглощающей кислород.

Систему нужно вывести из строя.

Ломать все спринклеры времени не было, поэтому Тропинин взобрался на стол и ударил кулаком по подвесному потолку. Пластик сломался. Молодой человек ударил еще два раза, схватился за металлоконструкции и подтянулся, заглядывая в запотолочное пространство. Трубы пожаротушения, отходящие от рассредоточенных по аппаратной спринклеров, соединялись в одну, которая вела в коридор и в свою очередь присоединялась к основному стволу.

Алекс спрыгнул на пол, вытащил в коридор один из столов, взобрался на него и сломал потолочный пластик. Все верно, труба из аппаратной соединялась с основной, от которой отростки уходили во все смежные помещения. Тропинин потянулся, чтобы вырвать трубу, но потом передумал. Вместо того чтобы сломать, он, подтянувшись на одной руке, второй рукой сплющил металлическую трубу, перекрыв приток в помещение жидкости. Теперь даже если датчики сработают, система не сможет потушить пожар.

Алекс вернулся в аппаратную.

Все готово.

Тропинин подошел к столу, где среди россыпи химикатов лежали скомканные листы киношного «меню», и щелкнул зажигалкой. Еще секунда, и огонек начнет поедать белую бумагу. Алекс подождет, пока огонь распространится, чтобы убедиться в работоспособности плана, потом спустится вниз, вынесет на улицу охранников и предупредит Голицына. Взрыва, наверное, не будет, но огонь уничтожит все, что должен, в этом Алекс не сомневался.

Огонек зажигалки горел ровно, уверенно, спокойно, словно в унисон со спокойствием и уверенностью, которые воцарились в душе Тропинина. Впервые за, казалось бы, миллион лет, которые прошли со времени превращения его в импланта, он ощущал подобное. Он собирался поступить правильно. Пожертвовать малым: работой, карьерой, зарплатой, ради большого, ради исправления несправедливости и ради того, чтобы люди никогда не увидели порочащий имплантов-стандартников фильм Кайла.

— Ты бы гордился мной, отец, — улыбнулся Алекс и приблизил огонек зажигалки к бумаге.

СЕНЦСАЦИЯ

Знаменитого киноактера Кайла (настоящее имя Родионов Александр Олегович) арестовали за насильственные действия по отношению к его партнерше по фильму «Командор» — Кристине Александэр. И это только первое обвинение, предъявленное звезде.

По неподтвержденным данным Кайла обвиняют в убийстве Анастасии Стасюк — корреспондентки журнала «Люди века». Напомним, что женщина исчезла сразу после дня рождения киноактера. Камеры наружного наблюдения зафиксировали, как Анастасия ушла домой, но один из охранников готов присягнуть, что слышал в оранжереи голос Стасюк уже после того, как та покинула поместье.

— Она могла вернуться через восточные ворота, — рассказывает очевидец. — После того, как в «L&P» приходила полиция, я проверил записи и обнаружил, что двенадцатая камера, снимавшая восточные ворота, некоторое время была выключена, или, что вероятнее, часть записи была стерта. То же самое случилось еще с тремя камерами, которые «ведут» всех, кто пойдет от восточных ворот до оранжереи. Части картинки не хватает. Кто-то стер данные, но я уверен, что при должном старании их можно восстановить.

Также охранник уверяет, что проверив ту самую злополучную двенадцатую камеру, обнаружил, что ее объектив кто-то залепил жвачкой.

— Тайный умысел налицо, — заявил охранник.

В настоящее время информация проверяется.

Глава службы безопасности — Голицын Борис Игнатьевич — скрылся в неизвестном направлении. Причастен ли он к исчезновении Анастасии Стасюк, неизвестно, однако он вместе с одним из охранников-имплантов, дал показания против Кайла по обвинению в сексуальном домогательстве к Кристине. Кайлу грозит тюремное заключение, однако из своего ареста звезда сделал целое шоу.

Привычка всюду и всегда следить, чтобы вокруг него было как можно больше фотографов и репортеров, так глубоко засела в его подсознании, что ему не испортило настроение даже осознание окончательности и бесповоротности произошедшего. Кайл картинно закатывал глаза, воздевал скованные наручниками руки к небу и специально поворачивался к объективам левой щекой. Скула была рассечена перстнем Голицына, красивую кожу кинозвезды вскоре украсит шрам.

Возможно, Кайл надеется откупиться, ведь сильным мира сего часто сходят с рук преступления, но мы берем под контроль это дело. Как бы ни был человек богат, он должен нести ответственность за свои поступки.

«Понедельник»

N 853, август 2099 г.

БЕСКОНЕЧНАЯ ИСТОРИЯ

Прения в Государственной Думе по поводу ограничения «читателей» и вступления в силу закона о контроле имплантов продолжаются. На рассмотрении сейчас находится законопроект, который позволит создать дополнительные рабочие места для имплантов со стандартным набором, а также принять таких людей в военные академии без экзаменов.

Также в Думе обсуждается вопрос финансирования проекта «Силовик», по которому всем желающим, прослужившим в рядах вооруженных сил или спец. службах более пяти лет, будут бесплатно проведены операции по установке стандартного набора. Это повысит боеспособность армии, а также привлечет к воинской службе молодых людей.

В данный момент депутаты совещаются по поводу сроков, которые обязаны отслужить импланты, получившие стандартный набор бесплатно. Озвучивается десять, пятнадцать и двадцать лет.

На предыдущем совещании лидерами фракции «Россия великая» было выдвинуто предложение об активном использовании «читателей» на благо государства. В частности, следует решить вопрос об использовании «читателей» наравне с детекторами лжи там, где это необходимо: в процессе расследования преступлений, в судах, при присягах, при избрании на выборные должности. Предложение было отклонено большинством голосов, но это только первое предложение, за которым последует второе и третье.

Похоже, общество постепенно смиряется с существованием имплантов. Будем надеяться, что когда придет в порядок законодательная база, мир вернется, и мы снова будем смотреть друг на друга, как на равных.

«Российская газета»

N 42, октябрь, 2099 г.

ВОССТАВШИЙ ИЗ ПЕПЛА

После пожара на киностудии «МегаСтар», уничтожившего практически полностью отснятую картину «Командор», и ареста Кайла, игравшего в этом фильме главную роль, студия «Мельница» выкупила права на экранизацию сценария и спешно взялась за съемки.

Название оставили прежнее: «Командор». Владельцы студии решили воспользоваться шумихой, которую Кайл поднял вокруг шедевра, и сообщали СМИ, что последний фильм падшей с актерского небосвода звезды, все-таки выйдет на экраны. Представители «Мельницы» также сообщили о том, что опубликованные в прошлом году в прессе отрывки из сценария, никакого отношения к фильму не имеют.

— Это чья-то злая шутка, — заявил в одном из интервью автор сценария О.С.Потапов. — Кто-то решил воспользоваться тем, что сценарий «Командора» берегли, как величайшую ценность, и продал прессе лакомый кусок. Вы же знаете желтые газеты, они купят что угодно и опубликуют любую грязь, лишь бы продать тираж. В тех якобы «отрывках из сценария» нет ни единого слова правды. Командор — герой, а не убийца.

Главную женскую роль исполнила Кристина Александэр. Девушка снималась в этой же роли в фильме Кайла и с удовольствием приняла приглашение «Мельницы».

На главную мужскую роль «Мельница» пригласила восходящую звезду кинематографа — Илью Краснова. Это первый имплант со стандартным набором, засветившийся на большом экране (статью о нем смотрите в нашем предыдущем номере N 12, март 2100 г). Он пришел на киностудию, окончив курсы телохранителей в «Школе подготовки охраны». Илья обладает незаурядным актерским талантом и сумеет привнести в образ Командора свежие нотки. Единственное, над чем пришлось поработать, так это над цветом волос. От природы Илья рыжий, гримеры перекрасили молодого человека в брюнета, однако от этого актер хуже играть не стал.

Премьера прошла с большим успехом, и в первые же выходные фильм собрал рекордную кассу. Экранный Командор получился настоящим героем.

Сценарист и режиссер выразили надежду, что после выхода фильма, отношение к имплантам изменится. Люди обязательно задумаются, и, даст Бог, больше не погибнет ни один невинный человек, установивший себе голосовой аппарат или искусственное легкое, «читатель» или стандартный набор.

Зрители аплодировали стоя. Аплодировали замечательной игре актеров и герою. Настоящему герою Командору.

«Российская газета»

N 44, ноябрь, 2099 г.

КОНЕЦ

Примечания

1

Song of death (англ.) — песня смерти

(обратно)

Оглавление

Часть 1 . Импланты

  Глава 1 . Уникум

  Глава 2 . Звезда мировой величины

Часть 2 . Могу, но не хочу

  Глава 1 . Священник

  Глава 2 . Доктор Зло

Часть 3 . Хочу, но не могу

  Глава 1 . Дворник

  Глава 2 . Человек без имени

Часть 4 . Улыбка судьбы

  Глава 1 . Цель одна, а дорог много

  Глава 2 . Главное, выбрать не короткую дорогу, а правильную . .

Реклама на сайте