«Боевой Космос»

Йэн Дуглас Боевой Космос (Трилогия «Наследство» — 2)

Пролог

15 августа 2148 года, Межзвездный разведчик «Крылья Изиды», Система Сириуса, 15:50 по бортовому времени

Младший капрал морской пехоты США/ОФР Линнли Коллинз парила в несказанно прекрасном пространстве ноуменальной проекции.

Изображение, поступающее с носовых камер «Крыльев Изиды», воссоздавало вокруг нее панораму открытого космоса, космоса, подсвеченного голубовато-серебристо-белыми маяками двух соседних звезд: мерцающего Сириуса А и его крошечного брата, белого карлика, Сириуса Б.

Система Сириуса была полна космической пыли и обломков, именно пыль и создавала эти изумительные сгустки серебристо-голубовато-белого мерцающего света. В ноуменальной проекции ясно виднелось жесткое излучение, иссушающее небо жаром бледно-фиолетовой фоновой подсветки.

Ноуменальный космос подобен бледному и невыразительному описанию подлинного чуда. Если феномен — это нечто, происходящее в окружающем нас мире, в той совокупности событий и случайностей, а также твердых тел, по которым можно постучать, чтобы не сглазить, и которую люди с радостью готовы именовать реальностью, то ноумен — это нечто, происходящее в сознании человека.

Мысль, размышление, отчетливый зрительный образ, воображение — вот в чем состоит суть ноумена. С помощью соответствующих наносоединений, формирующих устойчивые связи в мозге, и нейронного доступа к памяти с помощью вживленной в определенные участки мозолистого тела мозга микросхемы, а также с помощью наращивания на ключевые нервные пучки многочисленных нанослоев и двадцати граммов других аппаратных средств, через сенсорный ввод информации человек может принимать данные компьютера или искусственного интеллекта. При этом он становится естественным сенсорным интерфейсом, получая информацию не через компьютерный монитор или настенный экран, а прямо в свое сознание в виде зрительных и слуховых образов.

Таким образом, в действительности младший капрал Линнли Коллинз не парила в открытом космосе, купаясь в неистово ярком свете Сириуса А. Наружные камеры и другие датчики на корпусе межзвездного разведчика «Крылья Изиды» доставляли поток данных, текущих через систему связи корабля прямо в ее мозг. Небо вокруг нее было спокойно и непередаваемо прекрасно: полосы пыли и газа, сверкающего в актиническом свете Сириуса. Сириус А находился довольно далеко, так что она даже не видела его диска, и все же он был настолько ярок, что в умело смягченной иллюзии ноуменального восприятия почти невозможно было смотреть прямо на звезду.

Сириус В, находившийся на несколько сотен миллионов километров ближе, излучал горячий свет, освещая звездные обломки с вкраплениями голубого, серебристого, фиолетового и ослепительно яркого белого. Белый карлик, сжавшаяся до размеров Земли звезда, настолько плотная, что чайная ложка ее вещества равна массе огромной горы, Сириус В очень мал и даже с этого сравнительно небольшого расстояния кажется слепящей искрой в светящемся облаке пыли.

Но Линнли было не до любования живописной панорамой звезд. Напротив двух блестящих солнечных радуг — и ярко освещаемое ими — медленно плыло колесо.

Находящееся на расстоянии десяти километров от «Крыльев Изиды» почти двадцатикилометровое в диаметре колесо, явно сознательно сотворенный чьим-то разумом и полый внутри артефакт напоминал обручальное кольцо. При оптическом увеличении его внешняя поверхность оказалась черной, покрытой трещинами и разломами, что могло свидетельствовать о том, что колесо построено из астероидных обломков. Его гладкая, как будто отполированная внутренняя поверхность, с геометрическими фигурами и линиями, то здесь, то там вспыхивающими и светящимися, словно продуманно упорядоченные звезды, указывала на использование энергии и возможность существования жизни. Гравитометрические данные, однако, сбивали с толку. На их основании колесо должно иметь невероятно большую плотность, словно в загадочный обруч явно искусственного происхождения была втиснута масса больших размеров планеты.

На самом деле никаких планет в системе Сириус не было. Сириус А — слишком горячая и яркая звезда, чтобы рядом с ним могла находиться пригодная для жизни планета, наподобие Земли, и слишком молодая для того, чтобы, даже если бы подобный мир и существовал, там успела бы развиться жизнь. Прежде Сириус В был почти столь же ярок, как и его старший брат, но затем сбросил часть своей массы и сжался до своего теперешнего размера. Подавляемое магнитными экранами «Крыльев Изиды» фоновое излучение изжарило бы любую незащищенную форму жизни всего за несколько секунд. Кто бы ни сотворил это сооружение, он прибыл сюда из какого-то другого места, далекого от Земли.

Зачем? Каково назначение этого кольца?

И кто построил его здесь, в резком и смертельно ярком свете солнц звездной системы Сириус?

Невидимый, но присутствующий рядом с ней в ноумене сержант Пол Уотсон тоже наблюдал за кольцом и задавался теми же вопросами, что и она. Пол был ее случайным любовником во время полета на корабле или скорее другом, спасшим ее от одиночества. От «Крыльев Изиды» до ее возлюбленного, тоже морского пехотинца Джона Гарроуэя, расстояние было больше, чем до Земли. И хотя Пол нравился Линили, ей очень захотелось, чтобы сейчас рядом с ней вместо него находился бы Джон.

— Боже! — внезапно произнес Пол, и его голос громко прозвучал в ее голове.

— Что?

— Смотри! Там в центре. Ты должна увеличить…

Он привлек ее внимание к центру массивного колеса, телепатически подавая команду сфокусировать на нем поле зрения. Да, теперь и она увидела это нечто, медленно выплывающее из центра загадочного артефакта. Исходя из установленного диаметра колеса, объект должен быть по крайней мере пару километров в длину, острым, как игла, и мерцающим в холодном свете звезд, словно чистое золото.

— Что… что это? — спросила она.

— Корабль! — мысленно ответил ей Пол. — Само собой разумеется, космический корабль!

— Почему само собой разумеется? — удивилась Линнли. — Мы не знаем, кто они. Или каковы они. Мы ничего не можем считать само собой разумеющимся!

— Ерунда, — мысленно ответил Пол. — Это — корабль. Потому что колесо — это нечто вроде огромного анклава или космической станции. Полагаю, сейчас мы познакомимся с друзьями Берозуса.

Друзья Берозуса. Фраза, от которой ее бросило сначала в жар, а потом в холод.

Межзвездный разведчик «Крылья Изиды» прилетел в систему Сириуса, находящуюся в 8,6 световых лет от дома, и поэтому подобная ставка в игре оставляла крайне мало шансов на победу. Берозус был вавилонским историком, жившим приблизительно за три столетия до нашей эры. Сохранились лишь немногочисленные фрагменты его писем, но из них стала известна история об Оаннесе, земноводном существе, которое вышло то ли из вод Персидского залива, то ли из Красного моря — по этому поводу существует путаница — и научило обитавших в том регионе первобытных людей земледелию, математике, медицине и астрологии. Берозус утверждал, что Оаннес не бог, а одно из множества существ, которых он назвал полудемонами, или тварями, обладавшими человеческим разумом, но не людьми. Он назвал их греческим словом «annedoti», то есть «омерзительные», так как у них, по преданию, были тела и хвосты рыб и человеческие головы и конечности.

Этот рассказ, подобно множеству других фрагментов забытой или почти забытой истории — от Кецалькоатля до Трои и иберийских медных рудников бронзового века на Озере Верхнем, от описанного в «Ведах» ядерного холокоста до потерянной Атлантиды, — долгое время считали мифом. Однако открытия космической археологии двадцать первого и двадцать второго веков на Луне, Марсе и Европе раз и навсегда продемонстрировали, что множество подобных мифов были частью забытой истории.

Своим подъемом человеческая цивилизации была обязана совсем не тому, с чем его долгое время связывали.

«Annedotti» Берозуса ассоциировались со звездой Сириус, легенда утверждала, что они прибыли оттуда. Номмо из мифов племени дагонов в Мали, согласно легенде, также прилетели из звездной системы Сириуса, которую дагоны описали в мельчайших подробностях. Сказания дагонов были полны таких убедительных исторических подробностей, что еще в двадцатом столетии некоторые ученые полагали, что сказания Номмо могли представлять собой воспоминания о первой встрече первобытных людей с инопланетянами.

Единственная проблема заключалась в том, что у Сириуса не могло быть планет.

«Крылья Изиды» покинули орбиту Земли в конце 2138 года. Этому космическому кораблю потребовалось почти десять лег, чтобы достичь цели. Для 245 членов экипажа, 30 из которых — морские пехотинцы Подразделения Корабельной Безопасности, релятивистский эффект сократил десять лет полета до четырех, но они даже не почувствовали, как прошло это время, так как пребывали в состоянии киберсна, призванного экономить пищу, воздух и прочее. Пробужденные от киберсна при приближении к Сириусу, большинство мужчин и женщин еще не приступили к исполнению служебных обязанностей и сейчас находились в ноумене, подсоединившись к системе связи корабля, наблюдая… и удивляясь.

— Надеюсь, они ничем не угрожают нам, — произнесла Линнли. — На «Крыльях Изиды» нет приличного спасательного корабля!

— Конечно, не угрожают! — согласился с ней Пол. — Во всех легендах о богах с Сириуса подчеркивалось, что они проявляли дружелюбие, учили людей выращивать зерновые культуры, лечить болезни, заниматься ремеслами. Они выйдут лишь для того, чтобы поприветствовать нас!

Сигнал корабельной тревоги прозвучал в их головах. «Внимание! Внимание! — произносил голос Искусственного Интеллекта Подразделения Корабельной Безопасности. — Всем на боевые позиции! Всем — на свои боевые позиции!»

«Всего-навсего обычная предосторожность», — подумала она. Здесь, на расстоянии почти девяти световых лет от знакомого и понятого мира Земли, необходимо было проявлять удвоенную осторожность.

— О боже, надеюсь, что ты прав, Пол! — воскликнула Линнли. — Но кем бы ни были эти создания, они, должно быть, очень стары, а старики, как кто-то когда-то сказал, часто безумно ревнуют к молодежи. И еще… Охотники Рассвета, ты не забыл о них?

Она почувствовала его прикосновение в ноумене.

— Нет. Это — потомки Оаннеса, и они хотят увидеть, что свершили их наследники. Все будет хорошо. Вот увидишь.

— Проклятие, — проговорила Линнли. — Хотелось бы верить, что ты прав.

Она начала отсоединяться от ноумена. Боевые позиции морских пехотинцев находились в хвостовой части корабля, где, в полной экипировке и вооружении, они подготовились отразить нападение на корабль или развернуть на планете свои лэндеры «Дракон», чтобы дать решительный отпор врагу. Но здесь не было никаких планет, а золотой корабль пока что не предпринял никаких враждебных действий, разве не так?

«Всего-навсего обычная предосторожность… Всего-навсего обычная предосторожность…»

Неожиданно что-то заставило ее усомниться в собственных мыслях и еще раз посмотреть на приближающийся золотой корабль.

А затем она почувствовала, как ее душа и разум покидают тело…

…и закричала…

Глава 1

27 октября 2159, Всемирная Сеть Новостей NNN, 07:05 по Тихоокеанскому времени

Изображение: Пронзительно ревя посадочными плазменными двигателями, с вечернего неба медленно спускается черная громада Трансатмосферного Транспорта (ТАТ), поднимая клубы пара, подсвеченные наземными прожекторами.

…и о других сегодняшних новостях. Морские пехотинцы Первого МЗЭП МП США/ОФР- Первого Межзвездного Экспедиционного Подразделения морской пехоты Соединенных Штатов Америки/Объединенной Федеральной Республики — сегодня рано утром вернулись на Землю, приземлившись на космодроме морской пехоты в Твентинайн Палмз, Калифорния. Первый МЗЭП МП покинул Землю двадцать один год назад для того, чтобы отстоять интересы человечества на планете Иштар, находящейся в звездной системе Ллаланд 21185. [Мысленное нажатие на выделенные ссылки для получения более подробной информации.]

Изображение: Огромные грузовые контейнеры, каждый по двадцать метров длиной и массой по сто тонн, руками с гидроприводом перегружаются из брюха приземлившегося ТАТ на грузовые суда на воздушной подушке. Морские пехотинцы в полной боевой экипировке охраняют периметр.

Более тысячи мужчин и женщин, морские пехотинцы подразделения, еще пребывали в киберсне на борту вернувшего их с Иштара европейского межзвездного транспорта «Жюль Верн», миссия которого продолжалась десять лет. Они сразу же были доставлены в отделение реабилитации киберсна космодрома Твентинайн Палмз. [Мысленное нажатие на выделенные ссылки для получения более подробной информации.]

Изображение: Сменяющие друг друга кадры боев морских пехотинцев в полном боевом снаряжении на планете Иштар — тяжелое, хмурое, зеленоватое небо и огромный шар газового гиганта, Мардука, на орбите которого вращается Иштар. В отдалении, над фиолетово-черной растительностью возвышается ступенчатая пирамида. На переднем плане видны другие здания, грубые строения из кирпича-сырца.

Кадры боев: морские пехотинцы, целящиеся в невидимых врагов.

Новые кадры боев: морские пехотинцы, сдерживающие вал наступающих гуманоидов, размахивающих копьями и знаменами. В зеленом небе барражируют боевые самолеты морпехов типа «Оса».

Согласно сообщениям информационных агентств, на Иштаре шли жестокие бои, и Первый МЗЭП МП понес тяжелые потери. Стало известно, что населяющие Иштар инопланетяне Аханну держат у себя в рабстве множество людей, потомков тех, кого они десять тысяч лет назад, будучи высокоразвитой империей, увезли с Земли. [Мысленное нажатие на выделенные ссылки для получения более подробной информации.]

Изображение: Кадры первобытных Аханну, с копьями и в грубо изготовленных доспехах. Гуманоиды с продолговатыми, увенчанными гребнем головами, зеленой или коричневой кожей, покрытой чешуей, и с горизонтальным разрезом огромных золотых глаз.

Кадры нескольких богато одетых Аханну, очевидно, беседующих с большой группой морских пехотинцев, одного из которых плавающий информационный знак идентифицирует как полковника Рэмси. Морские пехотинцы, возвышающиеся над крошечными инопланетянами, которые кажутся покорными и испуганными.

Титры: Подписание мирного договора между ОФР и вождями Аханну, 30 июня, 2148.

Первобытные Аханну, больше не располагающие передовыми технологиями своих предков, сдались морским пехотинцам после двух дней жестоких боев. Согласно сообщениям информационных агентств, Командир Первого МЗЭП МП, полковник Томас Джей Рэмси, заключил с Аханну соглашение, предоставляющее свободу населяющим Иштар людям. [Мысленное нажатие на выделенные ссылки для получения более подробной информации.]

Изображение: Теперь репортаж ведется с Земли, где бурлит многотысячная, запрудившая улицы разгневанная толпа, вскидывающая вверх кулаки и транспаранты, скандирующая и распевающая лозунги. Женщина в изящном зеленом плаще неистово кричит в сетевую камеру: «Аханну — боги! Ведь они пришли в наш мир тысячи лет назад и принесли с собой основы цивилизации: сельское хозяйство, медицину, письменность! Аханну — потомки Анов. Мы должны поклоняться им, а не уничтожать их!

Титры: Прямой эфир: Демонстрация членов Анистской Церкви Возвращающихся Богов, Портленд, штат Мэн.

«Реакция на возвращение морских пехотинцев была неоднозначной. Множество групп возражают против вмешательства ОФР в дела звездной системы Ллаланд, которая теперь подпадает под контроль альянса Европейский союз — Бразилия — ОФР. Многочисленные религиозные группировки здесь, на Земле, протестуют против того, что многими называется силовым вмешательством в дела Аханну. Существуют и другие страны, не согласные с политикой ОФР в отношении Иштар». [Мысленное нажатие на выделенные ссылки для получения более подробной информации.]

Изображение: Еще одна демонстрация, на этот раз скорее всего мусульман. На заднем плане виднеется мечеть. Имам говорит в сетевую камеру на арабском языке, который переводится искусственным интеллектом в прямом эфире. Эти так называемые древние боги — демоны, нарушающие заповеди Аллаха, да будет благословенно имя его во веки веков! Какие бы то ни было контакты с ними — грех!

Титры: «Имам Селим ибн Али Сейид, из Каира, Королевство Аллаха, сегодня утром».

Изображение: Новая толпа, множество развевающихся американских флагов. На бросающемся в глаза плакате на переднем плане надпись: ЧЕЛОВЕЧЕСТВО, ОБЪЕДИНЯЙСЯ! Человек с безумным взглядом кричит в сетевую камеру: Аны порабощали людей! Они устроили на нашей планете колонию и забирали людей, чтобы те стали рабами на других планетах! На них нужно сбросить атомную бомбу! Объясните мне, ради Бога, какого черта мы подписываем договоры с этими чудовищами? Они — демоны! Уничтожьте их! Уничтожьте их всех!

Титры: «Преподобный Рональде Каррера, Церковь Человечества, Ла-Паса, Байа, сегодняшнее утро».

«Тем временем продолжает расти напряженность в отношениях между ОФР и альянсом Мексика — Бразилия — Евросоюз по вопросу Ацтланской независимости. Президент Де Чэнси объявил…»

* * *

Отделение реабилитации киберсна, Командного центра Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния, 09:20 по Тихоокеанскому времени

Младший капрал Джон Гарроуэй, боец морской пехоты США/ОФР, приходил в сознание. Из глубокой пустоты в его мозге постепенно всплывали разрозненные обрывки снов. Сны о падении, о пламени, о сражении и смерти в ночи, бездонной пропасти между звездами.

Гарроуэй вдохнул и ощутил страшную нехватку воздуха, словно из его тела выкачали воздух. Он пробовал вдохнуть глубже, и его грудь резко сжала вспышка раскаленной добела боли.

Он тонул.

Гарроуэй пробовал продохнуть сквозь завесу сна и почувствовал, что его тело забилось в конвульсиях в пароксизмах кашля и рвоты. Его носоглотку, рот и трахею забивал вязкий гель. Казалось, будто гигантская рука давила ему на грудь; другая приближалась к горлу. Черт побери, он не мог даже вздохнуть…

Затем, наконец, приступ резкого кашля очистил легкие от слизистого геля, и он в первый раз жадно и глубоко вдохнул. Потом второй раз, третий. Боль и удушье постепенно отступили.

«Что-то не так со зрением», — подумал Гарроуэй. Он видел… бледный, обморочно-зеленый, режущий глаза свет и ничего, кроме гладкой, похожей на пластмассу поверхности в нескольких сантиметрах от лица. На мгновение его охватила боязнь замкнутого пространства, и дыхание снова стало резким, судорожным и болезненным.

Что-то впилось в руку у локтя. Роботизированная рука инжектора отошла, исчезнув в боковом отсеке.

— Лежите неподвижно и глубоко дышите, — прозвучал у него в голове бесполый и бесплотный голос. — Не пытайтесь покинуть ячейку. Бригада врачей-реаниматологов подойдет к вам через минуту.

По мере того как отступали боль и удушье, к Гарроуэю стала возвращаться память. Он уже был здесь прежде. Он находился в трубе для киберсна и снова пробуждался после долгих лет киберсна. Голос в голове исходил из его собственных мозговых имплантатов, и это означало, что они управляли его пробуждением.

Он не спал. С ним все в порядке…

Гель, только что целиком заполнявший узкую трубу и защищавший, помимо прочего, от пролежней, а также обеспечивавший подвод кислорода и самовосстановление клеток на наноуровне, теперь сливался в пластмассовую емкость пониже спины. Гарроуэй жадно и сосредоточенно глотал сладкий воздух, не обращая внимания на зловоние, скопившееся в отсеке размером с гроб лет за десять, если не больше. Пустой, впалый живот грозил взбунтоваться. Он пробовал сосредоточиться на воспоминаниях.

Он помнил… да… помнил.

Помнил пролет шаттла над поверхностью планеты Иштар и посадку на борт транспорта Европейского союза «Жюль Верн». Помнил, как ему приказали снять с себя всю одежду и вместе с личными вещами сдать клерку, как он лег на металлический лист, покрытый лишь тонким пластиковым матрацем, как женщина заговорила с ним по-французски, когда, размывая очертания мира, в кровь устремилась первая инъекция.

Иштар. Он был на Иштаре. А сейчас… где сейчас? Он должен находиться на Земле.

Земля!

Мысль вызвала прилив энергии, и, попытавшись сесть, он больно ударился головой о пластмассовую поверхность трубы для киберсна.

Земля!..

Или… возможно, одна из станций Лагранжа. Гравитация как на Земле, но, возможно, из-за вращения большой космической станции. Он все еще мог находиться на корабле ЕС.

О боже, нет. Ему больше не хотелось об этом даже думать. Только бы это была Земля!

Один конец его ячейки для киберсна, как раз со стороны головы, с шипением растворился, и поддон, на котором он лежал, выполз наружу. Два морских пехотинца в форме обслуживающего персонала поглядели на него сверху вниз.

— Как тебя зовут, приятель? — спросил один из них.

— Гарроуэй, — машинально ответил он. — Джон. Младший капрал, служебный номер 19283-336-6959.

— Вот и хорошо, — произнес второй, глядя на монитор пульта. — Он под контролем.

— Как себя чувствуешь?

— Немного не по себе, — признался он и попробовал сосредоточиться на собственном теле. Ощущения были… странные… Незнакомые. — Кажется, я голоден.

— Неудивительно, после десяти лет сна, имея лишь гель в животе. Скоро сможешь поесть.

— Десять лет? А какой… какой сейчас год?

— Добро пожаловать в 2159 год, морпех.

Гарроуэй приподнял руки, повертел ими, глядя на них почти с любопытством. Они были еще влажными от распадающегося геля. 2159-й?

— Не чуди, старик, — произнес второй морской пехотинец. — Ты в полном порядке. Наногель не давал расти даже волосам и ногтям.

— Да. Только чувствую себя… как-то странно. Где мы?

— Отделение реабилитации киберсна Командного центра Корпуса Межзвездной морской пехоты, — произнес морской пехотинец с пультом. — Твентинайн Палмз.

— Тогда я дома.

Второй морской пехотинец засмеялся.

— Не делай скоропалительных выводов, путешественник во времени. Твоя программа будет обнулена.

— Что?

— Просто полежи минутку, парень. Не пытайся сесть. Если затошнит — блюй на палубу. Не думай об этом. Когда почувствуешь, что готов, садись… но потихоньку, усек? И не делай резких движений. Твоему телу нужно время, чтобы восстановиться после киберсна. Когда почувствуешь, что можешь ходить, ступай в душ, помойся и распишись в получении вещей.

Гарроуэй уже сидел на поддоне, раскачивая ногами.

— Я готов, — сказал он.

— Одевайся, — сказал морской пехотинец. Они уже обходили ряды, открывая соседние капсулы. Когда открылся люк и поддон выехал вперед, Гарроуэй увидел медленно выползающий из капсулы торс капрала Вомицки, залитый зеленым наногелем.

— Как тебя зовут, приятель? — спросил один из реаниматоров.

— Вомицки, Тимоти. Младший капрал, служебный номер 15521-119

— Он под контролем.

— Добро пожаловать в 2159 год, морпех.

Процедура продолжалась.

В другом месте круглого, освещенного флуоресцентным светом отсека, другая бригада реаниматологов работала с выходящими из киберсна мужчинами и женщинами, которых в одной лишь этой комнате было немало. Некоторые из них, обнаженные и в вязком геле, уже стояли или шли к дверям с надписью «ДУШЕВЫЕ», но большинство все еще оставалось на своих поддонах.

— Эй, парни! — подал голос Вомицки. — Мы выжили, а?

— Думаю, выжили.

— Как думаешь, сколько выжило?

Живот скрутило узлом.

— Откуда мне знать. Поживем — увидим.

Процент умерших — своего рода лотерея, и морские пехотинцы держали пари, сколько человек умрет, не выйдя из киберсна.

Сколько ребят выжило тогда?

Голова закружилась, и его вырвало прямо на палубу, а желудок освободился от изрядного количества пенистого наногеля.

Лишь через довольно продолжительное время живот отпустило, и Гарроуэй начал собираться с мыслями. Твентинайн Палмз. Место, где его погрузили в киберсон перед тем, как, словно какой-нибудь багаж, поднять на борт межзвездного транспорта «Дерна». Казалось, все происходило год назад или что-то около того… но никак не двадцать лет.

Гарроуэя предупредили, что его имплантату необходимо пройти небольшую наладку. Благодаря релятивистскому эффекту и киберсну, он несколько оторвался от остальной части вселенной.

Он мысленно активировал свой имплантат.

— Связь. Вопрос. Обновление местных новостей.

Он ждал, когда перед мысленным взором замелькает вереница образов, но вместо этого красная вспышка предупредила о том, что непосредственный доступ запрещен.

— Все коммуникации были ограничены, — произнес голос в голове. — Вам сообщат, когда можно будет вызывать базы данных или загружать информацию.

Какой-то маленький плоский робот деловито убирал с палубы его блевотину.

Да, подумал он, добро пожаловать домой, черт возьми…

* * *

Командный центр Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния 17:50 по Тихоокеанскому времени

— Зачем? — произнес полковник Томас Джексон Рэмси, занимая место за столом переговоров. — Зачем вся эта сверхсекретность? У моих людей есть вопросы, и они совершенно оправданно интересуются событиями на Земле, на которую только что вернулись. Но мы, кажется, находимся в карантине.

— Карантин — самое подходящее слово, полковник, — ответил генерал Ричард Фосс. — Нынешнее положение вещей требует постепенного вхождения возвращающегося личного состава в обычную жизнь. Вы прекрасно знаете, что за двадцать лет многое изменилось.

— Насколько?

— Нынешняя политическая ситуация… очень своеобразна.

— Как обычно. Черт побери, что происходит?

— Европейский союз признал независимость государства Ацтлан, наряду с Мексикой, Бразилией и Квебеком. На всех американских военных базах объявлена готовность номер один. Границы закрыты. С минуты на минуту может разразиться война.

— Черт. — Рэмси нахмурился. — Домой нас доставил корабль Европейского союза.

— Кризис обострился год назад, как раз тогда, когда вы начали замедление, за половину светового года. Женева признала независимость Ацтлана, по крайней мере в принципе, и предложила свои услуги в качестве посредника на переговорах. В некоторых кругах существовала обеспокоенность… что вы и ваши люди могли стать заложниками, если бы и в самом деле вспыхнула война.

Рэмси кивнул. Ацтланский кризис назревал вот уже много лет, еще до того, как «Дерна» отправилась на Иштар, и решение проблемы при помощи силы было всего-навсего вопросом времени. «Ацтлантисты» претендовали на земли юго-западных штатов Федеративной Республики Северной Америки, земли, которые были аннексированы у Мексики во время войн 1848-го и 2042 годов. А так как эти земли включали в себя некоторые из штатов Объединенной Федеративной Республики и самые густонаселенные районы южных штатов Калифорния, Аризона, Нью-Мексико, Техас, Байа, Сонора, Синалоа и Чиуауа, то Вашингтон категорически отказался вести переговоры.

К сожалению, на мировой арене оказалось множество игроков, включая Китай и Европейский союз, которые хотели бы видеть ОФР раздробленной, и отделение 8 из 62 штатов Федеративной Республики, конечно, вполне их устраивало.

— Было достигнуто урегулирование, — продолжал генерал Фосс. — Наш ИскИн провел переговоры с их ИскИном, и в Пасифике прошли встречи на высшем уровне. Обстановка немного стабилизировалась.

Но две недели назад, когда вы еще находились за орбитой Сатурна, «ацтлантисты» сумели пронести миниатюрную атомную бомбу в административное здание в Сакраменто. Тысяча двести убитых. Центр города стерт с лица земли. С этого момента, полковник, как вы легко можете себе представить, поднялась волна неприязни ко всему испаноязычному населению. Три дня назад в результате массовых беспорядков в Нью-Чикаго и в Нью-Йорке погибло несколько сот человек и ранено больше тысячи.

— Все это, однако, не объясняет, почему мои люди отрезаны от внешнего мира, сэр.

Фосс надолго замолчал. Его взгляд стал рассеянным. Рэмси терпеливо ждал ответа. Возможно, собеседник с кем-то разговаривал через имплантат или загружал важную информацию.

— Полковник, — наконец произнес Фосс, — в администрации есть люди, которые предлагали запретить МЗЭП МП-1 возвращаться на Землю.

— Что?

Фосс предостерегающе поднял руку.

— На Иштаре вы сотрудничали с ЕС, — сказал Фосс. — Вы проделали изящный трюк, который выбивает почву из-под ног «Пан-Терры». Кое-кто подвергает сомнению вашу верность, полковник, и верность ваших морских пехотинцев.

Рэмси вскочил.

— Кто?! — вскричал он.

— Успокойтесь, полковник.

— Я не успокоюсь, сэр. Кто обвиняет моих людей в измене?

— Сядьте, полковник! — Пока Рэмси нехотя садился, Фосс сложил руки на столе и продолжил: — Вы знаете, как распространяются слухи, полковник. И насколько они могут быть зловредны. Слухи живут своей собственной жизнью и иногда наносят страшный ущерб.

— Это не ответ на вопрос, генерал. — Рэмси был в бешенстве. — Если я изменил родине в воине с Иштаром, отдайте меня под трибунал. Но виноват — я, а не мои люди!

— Никто не говорит о военном трибунале, полковник. Во всяком случае, пока. Вы действительно превысили свои полномочия, верно, но были… э-э-э… некоторые смягчающие обстоятельства.

— Например, тот факт, что приказы мне посылали на расстояние восемь целых три десятых световых года? А если нужно предпринять какие-нибудь действия незамедлительно?

— Хорошо, согласен. Однако ваша миссия требовала, чтобы вы поддерживали представителей «Пан-Терры» и защищали их интересы.

— Которые, как выяснилось, занимались «освобождением» людей из рабства Аханну, чтобы потом отправить их на Землю в качестве контрактных рабочих. В то же самое рабство.

— Не в рабство, полковник…

— Неужели? А как же это сейчас называется?

— Освободительное переселение.

— Ерунда, сэр. Аханну создали сэг-ура десятью тысячами лет селекции и адаптации к местным условиям. Сэг-ура — название потомков людей, депортированных с Земли тысячи лет назад и перевезенных в другие миры империи Аханну. «Пан-Терра» планировала возвращать их на Землю в капсулах для киберсна, обучать и продавать как «прислугу». Не зная Земли и человеческой культуры, имели ли они шанс на подлинную свободу?

— Вы приняли определенные политические решения, полковник. — Он мрачно, с натяжкой усмехнулся. — Вы понимаете, что теперь они называют это «Миром Рэмси»?

— Да, сэр. Мы помогли сэг-ура в создании независимого государства, которое сможет отстаивать интересы людей, живущих на Иштаре.

— В задачу морских пехотинцев не входило участие в местной политике.

— Нет, сэр. Если не учитывать, что Аханну сдались. Земля находилась в восьми с половиной световых годах, а бразильско-европейская военная экспедиция должна была появиться только через пять месяцев. Вы думаете, что они постарались бы обеспечить безопасность сэг-ура?

— Наверно, нет. Тем более что они также связаны с «Пан-Террой». — Фосс кашлянул. — Точка, полковник. Принимая те решения, которые вы приняли, вы действительно превысили свои полномочия. Но я вас вызвал не поэтому.

Рэмси старался совладать с собой.

— Слушаю, сэр.

— Широко распространено подозрение, что на Иштаре МЗЭП МП-1 сотрудничал с Евросоюзом.

— Согласен. Сотрудничал. Согласно приказам.

— Конечно. И выступая посредниками при достижении того соглашения с туземцами и создавая то государство сэг-ура, как бы оно ни назвалось…

— «Думу-гир Калам», сэр.

— Не важно. Вы действительно связали Евросоюзу руки. Он уже не мог просто аннулировать соглашения, которые вы выработали и подписали, дома это не прошло бы без инцидентов и весьма скверной прессы.

— Значит, договор соблюдается?

— В течение десяти лет, с тех пор как вы уехали, полковник, да. Что касается будущего? Кто знает? Сейчас ЕС отправил на Иштар дипломатическую миссию.

— Таким образом, они по крайней мере играют по правилам.

— Пока. Но меня беспокоит то, что происходит здесь, на этой планете. На Земле. Несомненно, и в правительстве, и среди обывателей есть люди, считающие, что вы так или иначе сотрудничали с Евросоюзом на Иштар. И они знают, что Евросоюз вернул вас на Землю на борту одного из своих транспортов.

— Да, так и было. Что лучше, чем оставить нас там, с ними.

— Полковник, принято решение вернуть МЗЭП МП-1 на Землю. Теперь зашита интересов ОФР на Иштаре — дело армии. Профессиональная армия, представленная Первой Специальной Группой Межзвездных Операций, сопровождала бразильско-европейскую объединенную экспедицию. Однако здесь это породило у нас серьезные проблемы.

— Генерал, мои люди не изменники, — процедил Рэмси. — Вы не имеете права изолировать их без справедливого судебного разбирательства.

Фосс вздохнул.

— Полковник, речь не только об измене. Вы должны это понимать. Аханну — самая большая религиозная сенсация, так как именно они изгнали Адама и Еву из рая. Некоторые думают, что они — боги или потомки богов и что мы должны им поклоняться.

— Психи.

— Другие считают, что они демоны, и полагают, что с ними вообще нельзя вступать в какие бы то ни было политические или торговые контакты. Кто-то думает, что они — слабые и низкорослые первобытные существа, а здоровые негодяи-морпехи посланы, чтобы устроить геноцид, пользуясь своим превосходством в сфере высоких технологий. Некоторые полагают, что они — шаблонные пучеглазые монстры, жаждущие земных женщин, рабовладельцы, которых надо наказать. Папесса утверждает, что Аханну необходимо запретить держать рабов. Антипапа говорит, что нам нужно видеть в Аханну друзей и уважать их традиции. И так до бесконечности.

— Короче, полковник, вы и ваши люди возвратились на Землю в довольно щекотливый момент. Вы не можете стоять вне политической и религиозной розни. Едва сойдя с корабля, вы сразу же угодили в зыбучие пески.

— Генерал, если вы ищете козла отпущения, то можете выбрать на эту роль меня. Я буду сопротивляться, но вы вправе пробовать. Но обвинять моих людей — чудовищная несправедливость.

— Полковник, их никто не обвиняет. Так же, как и вас. Но я должен удостовериться, что вы поняли всю сложность вашего здешнего положения.

— Понял, сэр. Будьте уверены.

— У нас новая ситуация, которая требует особых, так сказать, талантов воинов МЗЭП МП-1.

— Новое задание, генерал? Его собеседник кивнул.

— Новое задание.

— Где?

— На Сириусе. Восемь и шесть десятых световых лет. Самая яркая звезда в вечернем небе Земли.

Рэмси заинтересовался.

— «Крылья Изиды», сэр? Они что-то нашли?

— Подключайтесь, полковник, и я сообщу вам то, что нам известно.

Рэмси закрыл глаза и ощутил знакомую внутреннюю дрожь, когда в него, загружаясь через нейронную связь, начали поступать данные.

Изображение: В космическом пространстве плывет исполинское обручальное кольцо. В отдалении ослепительно сияющей радугой сквозь прозрачные облака рассеянного света сверкают две звезды.

— Эти изображения сразу же по получении были переданы нам при помощи лазера, — сказал Фосс. — Они пришли два года назад. Звезда слева — Сириус А. Вторая — Сириус В, белый карлик. И колесо…

Изображение: сетевая камера увеличивает изображение, крупно показывая объект. Данные о размерах и массах прокручиваются сбоку от изображения. Объект огромен, двадцать километров в диаметре, а масса у него, как у небольшой звезды. Удивительна плотность его вещества — более 6 х 10^18 граммов на кубический сантиметр.

— Объект искусственного происхождения?

Фосс кивнул.

— Что это? Космическая станция? Некий огромный анклав?

— Нет. По крайней мере… мы так не считаем.

— Если посмотреть на плотность… — проговорил, исследуя данные, Рэмси. — Это невозможно.

— Учитывая сделанные «Крыльями Изиды» гравитометрические измерения, возможно, — ответил Фосс.

— Нейтронное вещество? Сжавшаяся материя?

— Его плотность не так высока. Большая часть этого объекта фактически полая. У нас есть предположения. Думаю, это кольцо — своего рода ускоритель частиц, наподобие суперколлайдера диаметром сотни километров в лунном море Влажности.

— Хорошо…

— Теперь вообразите, что вместо крутящихся внутри субатомных частиц, этот гигантский трек — крошечные черные дыры. И они движутся на скорости близкой к скорости света.

— Черные дыры? Боже, почему?

— Самая вероятная гипотеза заключается в том, что перед нами вывернутая наизнанку Машина Типлера.

— Что?

— Вот данные.

Франк Типлер был известным физиком конца двадцать первого столетия. Помимо всего прочего он предложил механизм для путешествия в космосе — скачок, позволяющий стремительно преодолевать огромные расстояния космического пространства. Его схема заключалась в создании длинного, сто километров длиной и десять километров шириной, цилиндра из нейтронного, сверхплотного вещества, сходного с нейтронной звездой. Вращая его со скоростью две тысячи оборотов в секунду, можно добиться перемещения поверхности со скоростью равной половине скорости света. Теоретически, согласно Типлеру, вращающаяся масса искривляла бы пространство и время с обеих сторон своей поверхности. Следуя тщательно выверенным курсом вокруг вращающегося цилиндра, пилот звездолета смог бы очень быстро преодолевать расстояние во многие световые годы… и так же быстро возвращаться.

Конечно, все это лишь чисто теоретические выкладки. Никто всерьез не ожидал, что кому-то когда-нибудь удастся сжать вещество до плотности нейтронных звезд, чтобы сделать некое подобие машины времени.

Но кто-то каким-то образом все-таки смог это сделать.

— Итак, это машина времени? — поинтересовался Рэмси, немного осмыслив загруженную информацию.

— Пространство и время. Помните, эквивалентность пространства-времени? Мы думаем, что это, должно быть, один из нескольких одинаковых транспортировочных проходов, созданных в различных звездных системах. Вы влетаете в одни ворота и вылетаете через другие. Мы не знаем, используют ли они вообще компонент путешествия во времени, все говорит о том, что нет. Но они могут послать причинно-следственные связи к черту и посылают, если надо. Теперь смотрите…

Изображение: Проход появляется под другим углом, на фоне тумана звездной системы Сириуса. В середине, чуть сбоку от центра, возникает нечто. Сначала там ничего нет; затем появляется некий золотистый объект, представляющийся крошечным по сравнению с огромным колесом. Изображение увеличивается, чтобы можно было лучше рассмотреть объект. Объект похож на космический корабль — тонкая игла с утолщающейся хвостовой частью золотистого оттенка. Данные показывают, что этот объект в длину более двух километров.

Глядя, как корабль быстро увеличивается в размерах, Рэмси почувствовал легкое покалывание в висках. Казалось, будто камера, наезжая на него, внезапно ускорилась…

Изображение пропало во взрыве белого шума и сплошного телевизионного «снега».

На мгновение Рэмси закрыл глаза.

— Что ж, — медленно произнес он. — Налицо первый контакт с высокотехнологичной цивилизацией. Кто они?

— Этого мы не знаем, — ответил Фосс.

— Что случилось с «Крыльями Изиды»? — глухо проговорил Рэмси.

— И этого мы тоже не знаем. Что бы ни случилось, это, несомненно, произошло десять лет назад, в то время когда вы еще находились на Иштаре. Нам не остается ничего другого, как предположить, что «Крылья Изиды» погибли, так как за два года, прошедших после того, как мы получили эти изображения, от них не поступило никаких известий. Может быть, это стало результатом несчастного случая или…

— Или действий противника. Неужели это Охотники Рассвета? — Сердце Рэмси забилось быстрее, по спине пробежал холодок.

— Этого мы тоже не знаем. Но надеемся, что вам и вашим людям удастся все разузнать.

— Хм. Вы не верите в легкие задания, сэр?

— Это морская пехота, сынок, — сказал Фосс. — Единственное легкое задание — то, которое уже выполнено.

Глава 2

27 октября 2159, Казармы карантина Командного центра Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния 18:25 по Тихоокеанскому времени

— Что это за дурь такая, ребята? — спросил младший капрал Роджер Иглтон. — Ты что-нибудь знаешь?

— Не, — промычал Гарроуэй, прожевывая стейк с сыром. — Думаешь, мне что-нибудь сообщают?

— Ты — морпех не из простых, — ответила Кэт Винтон.

— Пусть так. Думаешь, из этого следует, что мне скажут, что происходит?

— Не знаю. Скажешь, с твоей фамилией вербовщики за тобой не охотились?

— Ну да, — добавил капрал Билл Брайен. — Сам знаешь, они умеют запудрить мозги рекламой. «Стань морпехом США! Отправляйся в экзотические страны! Познакомься с новыми, необычными культурами! Повстречайся с интересными людьми! Уничтожь их!»

— Ура-а-а…

Сидя за длинным обеденным столом, только что из душа, одетые в новенькую, с иголочки форму, они впервые за десять лет ели. Стол ломился от обилия вкуснейшей еды, и теперь, по прошествии некоторого времени после того, как их желудки полностью избавились от остатков этого проклятого консервирующего геля, они чувствовали голод. В подобных обстоятельствах даже походный паек — три в одном — сошел бы за пишу богов.

— А вы, сержант? — спросила Кэт сидящего в конце стола великана, старшего сержанта Ричарда «Ключа» Дюнна, исполняющего обязанности взводного сержанта и ответственного за связь взвода со всем вышестоящим начальством. — А вам они говорят, что происходит?

— Ничего, — сказал Дюнн. — Только сидеть тихо и все такое.

— Хуже нет, чем ждать и догонять, — сказал Гарроуэй. — Старая песня современной морской пехоты.

— Черт бы побрал все это дерьмо! — выругался сержант Уэсс Хьюстон. — Так повелось еще с той поры, когда Саргон Великий был рядовым 1-го класса.

Гарроуэй ел, правда, без особого аппетита. Подначка Кэт относительно знаменитого предка застала его врасплох. Его прадед «Пески Марса» Гарроуэй, несгибаемый морпех Старого Корпуса, провел своих людей изнурительным маршем по долинам Марса во время войны ООН 2042 года, чтобы захватить вражескую базу. Его имя стало одной из легенд Корпуса и было навсегда вписано в его анналы рядом с именам Дэна Дэйли, Смедли Батлера и Чести Пуллера. Проходя церемонию посвящения, он специально взял себе девичью фамилию матери, Гарроуэй, надеясь, что отблеск этого славного имени коснется и его.

Став морпехом, он часто испытывал желание все переиграть заново. Офицеры и сержанты относились к нему требовательнее, чем к другим, а все остальные полагали, что благодаря своей фамилии он и в ус не дует.

В действительности в Корпусе начисто отсутствовал фаворитизм — во всяком случае, вплоть до звания полковника ему ничего подобного обнаружить не удалось.

— Есть неплохая новость, — сказал Дюнн. — Скорее всего будет произведено повышение на основании объективного времени службы. Хоть что-то.

Из-за обеденного стола раздались восторженные аплодисменты, свист и крики «ура». Это была хорошая новость.

Во время службы для получения следующего звания требовалось сдать экзамен название, но еще более важным критерием был объективный срок службы. Новобранцем, прямо из тренировочного лагеря, Гарроуэй взошел на борт «Дерны» в звании рядового 1-го класса. Миссия в звездной системе Ллаланд 21185 продолжалась десять лет объективного времени, хотя релятивистский эффект сократил его до четырех лет бортового времени.

Производство в младшие капралы произошло в значительной степени автоматически. Прослужив шесть месяцев, Гарроуэй получил капральский шеврон, служа на Иштаре.

Он провел около года на Иштаре, прежде чем взойти на борт» Жюля Верна» и вновь погрузиться в киберсон для возвращения домой. Для получения следующего звания капрала требовался год службы младшим капралом и сдача экзамена. Затем, получив следующее звание, он мог бы стать военнослужащим сержантского состава, унтер-офицером с большими полномочиями и более ответственными служебными функциями.

И вот сейчас… десять или четыре субъективных года спустя… Технически у него была выслуга в звании. Но что у него отсутствовало — так это опыт.

В его земном возрасте, в двадцать один год, неудобно быть морпехом в звании всего-навсего младшего капрала. Если бы Гарроуэй не полетел к звездам, если бы остался дома и все бы шло гладко, то он уже стал бы сержантом, а к настоящему моменту и старшим сержантом.

Ходили слухи, что руководство рассматривало возможность поощрения всех мужчин и женщин, участвовавших в операции «Дух человечества», с присвоением каждому очередного звания и выплатой специальных боевых. Говорят, для загрузки разработана особая учебная сессия, чтобы внедрить в сознание навыки и знания, необходимые для исполнения обязанностей в новых званиях.

Конечно, в таком случае у них на руках оказался бы целый взвод сержантов артиллерии. Гарроуэй задавался вопросом: а что они сделают с подразделениями, где окажется переизбыток кадров командного состава?

— И еще кое-какие новости, — продолжал сержант Дюнн, — хотя за их достоверность я ручаться не могу. Короче нам собираются предложить новое задание.

За столом воцарилась тишина. Все были потрясены.

— Другое задание? — спросил Кэт. — Где?

Дюнн пожал плечами.

— Я только что поговорил с главным специалистом по реабилитации. Ему известно лишь то, что нас продержат здесь некоторое время, возможно, с целью предложить добровольцам новый полет за пределы Солнечной системы.

Снова за пределы Солнечной системы? Размышляя об этом, Гарроуэй не волновался. Но он только что вернулся домой и его многое пугало. Хотелось бы посмотреть, как все изменилось на Земле за прошедшие двадцать лет. И конечно отыскать отца, если он еще жив, и убить ублюдка.

Так или иначе, обычный порядок и на флоте, и в морской пехоте предусматривал ротацию личного состава между морем и берегом или между орбитальными или звездными станциями и службой на Земле.

— Это для добровольцев, я вас правильно понял, сержант? — спросил он.

— Полагаю, что так, — сказал Дюнн. — Если в Корпусе ничего не изменилось за последние двадцать лет.

— С другой стороны, — проговорил Хьюстон глубокомысленно, — нас, холостяков, всего раз-два и обчелся. Вы не думаете, что в Корпусе не хватает людей?

— Верно, — согласился капрал Реджи Лобовски. — Возможно, просто больше некого послать.

— Вопрос в том, — произнесла Кэт, — куда послать? Что вы думаете, сержант?

— Не знаю. Слишком много вариантов.

Гарроуэй уже подключился к Сети взвода, послав поисковый запрос. Сколько полетов за пределами Солнечной системы проходит прямо сейчас?

Вариантов оказалось не так уж и много. Морпехи принимали участие в нескольких археологических экспедициях за пределами Солнечной системы, но большинство из них было отозвано из-за недостатка финансовых средств. Полет к Хирону, что в Альфе Центавра А, два года назад был назначен во второй раз после десятилетней приостановки, и «Диего Васкес» с космическими археологами, планетологами и морскими пехотинцами на борту теперь должен находиться в пути, чтобы возобновить исследование этого пустынного мира мертвых городов, но на Кали (Росс-154) и Топ/61 в созвездии Лебедя А — работы не возобновлены. Морские пехотинцы находились на Рианноне (Эпсилон Эридана) и Посейдоне (Тау Кита), лежащих в руинах мирах, очевидно, возрождающихся недавно прибывшими Строителями.

Еще одно отделение — на борту «Духа Открытия», звездолета-исследователя глубокого космоса, в настоящее время летит к 70-й Змееносца, другое — на «Крыльях Изиды» к Сириусу. Сердце Гарроуэя сжалось, когда он подумал о Линнли, получившей назначение на «Крылья». Он задавался вопросом, где она теперь. На пути домой? Скорее всего да. Хотелось бы надеяться.

Что еще? Станции на Янусе, на Гекате и на Эпоне. В этих пустынных мирах не было морских пехотинцев, но в случае возникновения проблем туда могли направить многочисленную межзвездную военную экспедицию.

— Спорим, на Рианнон, — произнесла капрал Анна Гарсия. — Я слышала, что руины Строителей там еще обширнее, чем на Хироне, и Европейский союз рад был бы выхватить это сокровище у нас из-под носа.

— Нет, — сказал Лобовски. — Скорее на Хирон. Правда, неглупо? Я имею в виду, что там у нас база, мы нароем там всякого крутого дерьма и смоемся, когда кончатся денежки. А сейчас мы пошлем туда еще одну экспедицию. Там либо какое-то сверхсекретное дерьмо, но боссы об этом помалкивают, либо Европейский союз собирается захватить эти места. А Федеральное правительство хочет, чтобы морские пехотинцы отправились туда.

— Чушь! — засмеялся Вомицки. — Знаете, что я думаю?

— Без понятия.

— Я думаю, что они пошлют нас назад на Иштар. Разве не так принято поступать в Корпусе? Пошлют нас туда сражаться с «лягушками», отправят назад сразу же после того, как мы вернулись. Обычный прием, рутинный, так сказать, процесс.

— Да ладно, хватит. Довольно. Не надо сочинять.

Гарроуэй не знал, что думать. Альфа Центавра… Эпсилон Эридана… Тау Кита… Сириус… Куда именно?

Замечание сержанта Хьюстона о холостяках — прямо в точку. Корпус всегда посылал к звездам личный состав, состоящий исключительно из холостяков, а еще лучше из тех мужчин и женщин, у кого на Земле вообще нет… никого из близких. Просто потому, что межзвездные путешествия занимают много лет; благодаря релятивистскому эффекту и киберсну морпех за время путешествия может состариться на несколько месяцев, в то время как дома его жена или родители станут старше на десятилетие или два. Военная служба всегда требовала от семьи жертв, но релятивистский эффект добавил целый клубок проблем.

Как найти морских пехотинцев, у которых дома нет никого из близких?

— Я подписываюсь еще на один круиз, — сказал Вомицки.

— А я нет! — сказал Хьюстон. — Я потратил шесть субъективных лет — и двадцать шесть объективных. Мое время вышло, и сейчас морской котик намеревается стать бывшим морским котиком.

— Дурак, нет такого понятия как бывший морпех, — добродушно пробурчал Дюнн. — Морпехи бывшими не бывают. Те, кто в Корпусе — в Корпусе навсегда!

— Да, — вставила Кэт. — Тебя получают навечно, в полном комплекте. Разве ты не читал набранные мелким шрифтом абзацы контракта?

— Так или иначе, сержант, — сказал Лобовски, — они могут оставить выбор. Просто прикажут: «Прыгай!», а ты: «Так точно, сэр, и на какую высоту?»

— Нет, они не пошлют нас, ничего не сказав. Они не могут так поступить, — сказал капрал Мэтт Кавако. — Это противозаконно.

— Закон, — медленно проговорил Дюнн, — это то, что приказывает начальство. Они захотят, чтобы мы пролетели пятнадцать световых лет и замочили где-то там каких-то насекомообразных туземцев, и мы так сделаем.

— Аминь, — сказал Кэт.

— Победить или умереть, — добавил Гарроуэй.

Он задавался вопросом, дадут ли им по крайней мере отпуск, прежде чем снова отправят в полет?

За ним числился старый должок, надо рассчитаться с отцом, а то еще лет через двадцать, возможно, будет слишком поздно.

* * *

Комната виртуальной конференц-связи 12 Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния 19:04 по Тихоокеанскому времени

— Полковник Рэмси? Спасибо за выход в ноумен для этой встречи. Я знаю, что у вас поздно… и вы, должно быть, устали после продолжительного полета.

Остальные присутствующие в ноуменальном космосе засмеялись.

— К вашим услугам, генерал, — отозвался Рэмси. — Не так поздно для меня, как для некоторых из вас.

Что касается физической действительности, Рэмси лежал в глубоком шезлонге в маленькой комнате за кабинетом Фосса. Однако в своем сознании он стоял — если можно так сказать, так как под его ногами не было никакой опоры — в космическом пространстве около Сириуса, окруженный иллюзией светящегося газа и пыли. Сириусы А и В были маленькими блестящими точками у его ног. Перед ним, чуть выше головы, висело загадочное Колесо.

— Дамы и господа, — произнес председательствующий, — эта встреча дает начало операции «Космическая битва». Естественно, эта информация засекречена. Пароль — «Семь апельсинов».

Рядом с ним стоял генерал Фосс. Председательствовал генерал-майор Фрэнклин Кинси, человек с труднопроизносимой должностью главком США КММП, главнокомандующий Корпуса Межзвездной морской пехоты США/ОФР, штаб-квартира которой находится в Куантико, Вирджиния. Также присутствовали: бригадный генерал Гаррет Томачек, начальник космического транспорта Межзвездной морской пехоты; бригадный генерал Корнелл Доминик, представитель КММП в Объединенном комитете начальников штабов; и полковник Джинджер Ковалевски, старший технический советник КММП. Были и двое гражданских лиц, доктор Джеймс Рейерсон из Федеральной Разведывательной Службы Космической Археологии, или ФРСКА, и Фрэнклин Т. Шугарт из Федерального консультативного президентского совета. Все остальные мужчины и женщины — сотрудники, помощники, советники, кто в форме, кто в штатском — парили неподалеку.

Их смоделированные компьютером образы полукругом висели в космосе, глядя на огромное Колесо. Межзвездный разведчик «Крылья Изиды» — длинный, узкий модуль из жилых и грузовых отсеков, закрытых широким, в форме шляпки гриба, колпаком водного бака, одновременно служившим и рабочим телом, и защитой от летящих на околосветовых скоростях смертоносных радиоактивных микрочастиц, казалось, дрейфовал по направлению к искусственному объекту. Возвышающиеся в центре защитного колпака тормозные двигатели межзвездного транспорта были развернуты таким образом, чтобы обезопасить жилые отсеки, скрыв их в тени защитного колпака.

— Это компьютерное моделирование подлета корабля? — поинтересовался Доминик. — Или реальность?

— Фактически это реконструкция, которую создали на базе данных, переданных полудюжиной автоматических исследовательских зондов, развернутых при входе «Крыльев Изиды» в систему Сириуса, — сказала Ковалевски. — Да, это имитационное моделирование, но оно основано на непосредственно полученных данных, а не на экстраполяции.

— Это реальность, Корни, — рассмеялась Томачек. — Насколько нам вообще дано понять, что такое реальность.

— Отсюда появляются пришельцы, — указал Кинси. Появилась золотая игла инопланетного космического корабля. Даже при сильном оптическом увеличении казалось, что она возникает из пустоты, но пробежавшая по звездному фону внутри кольца рябь заставляла предположить искривление пространства внутри Колеса.

— Мы почти уверены, что кольцо служит своего рода искусственным пространственно-временным проходом, — сказала Ковалевски, — соединяющим две отдаленные друг от друга точки космического пространства. Гравиметрия свидетельствует о том, что сквозь просвет колеса ускоряются черные дыры, мощно искривляя пространство и время.

Игла чуть-чуть изменила курс, словно бы устремляясь к «Крыльям Изиды». Все наблюдали, как она ускорялась в полной тишине, увеличиваясь, становясь поистине огромной. В последний миг инопланетный корабль, казалось, вспыхнул, а затем исчез. Исчезло и все остальное: звезды, Колесо, инопланетный корабль, «Крылья Изиды». Наблюдатели повисли в абсолютной темноте.

Воцарилась мертвая тишина, затем вновь появились дрейфующая к межзвездному проходу «Изида» и мерцающие в отдалении Сириусы А и В.

— Итак, откуда прилетели эти парни? — осведомился Доминик.

— Невозможно определить, — ответила Ковалевски.

— А мы можем использовать этот проход? — спросил Фосс.

— Опять-таки неизвестно, хотя его физические свойства предполагают, что ответ на этот вопрос положительный. Корабль мог бы пройти прямо через него, как нитка сквозь игольное ушко. Но столь же вероятно, что, как предположили некоторые ученые, это — нечто вроде машины Типлера, и тогда нам нужно очень точно проложить курс, особый курс через проход. Однако проблема состоит в том, что мы не можем узнать ни сам этот курс, ни как его нам прокладывать.

— Так как же нам понять принцип действия этой проклятой штуковины? — спросил Кинси. — Методом проб и ошибок?

— По сути дела, да, — ответила Ковалевски. — Можно попробовать послать разведывательные зонды в проход и зафиксировать результаты. Одно плохо — вернуться не так просто, как пройти по своим же следам. Для возвращения через проход может потребоваться прокладка совершенно иного курса.

На несколько мгновений все стихло и погрузилось во мрак. Затем перед глазами наблюдателей в очередной раз началось повторение уже виденной ранее сцены: на «Крылья Изиды» нападает огромный корабль пришельцев.

Но действительно имело ли место нападение?

— Не видно, что «Крылья Изиды» уничтожены, — заметил Фосс. — Похоже, к окончанию трансляции пришельцы находятся на расстоянии приблизительно пятисот метров. Может быть, инопланетяне взяли «Крылья Изиды» на абордаж?

— Вполне возможно, — сказала Томачек. — Для подобного гигантского монстра «Крылья Изиды» — всего-навсего маленькая спасательная шлюпка.

— Налицо тот факт, что с тех пор «Крылья Изиды» больше на связь не выходили, поэтому предполагается, что корабль уничтожен, — сказал Рейерсон. — Как минимум наших людей насильно удерживают. Это уж точно недружественная акция.

— Что возвращает нас к вопросу на миллиард долларов, — произнес Кинси. — Кто эти парни? Может, они — Охотники Рассвета?

Вопрос надолго повис в реальном пространстве конференции. В течение двух прошедших столетий космические археологи обнаружили руины, оставленные различными группами пришельцев, прилетевших из-за пределов Солнечной системы. Строители воздвигли впечатляющие сооружения на Марсе и на земной Луне. Они обжили Марс, быстро воссоздав в этом засушливом мире мелководные моря и подобающую атмосферу, они же, очевидно, и оставили свой след в геноме примата, которого позже назовут homo erectus. Все это произошло примерно полмиллиона лет назад.

Аханну, так же известные в мифологии, как Аны, являлись к древним шумерам гораздо позже. Это еще одна внеземная цивилизация, правда, не такая развитая, как богоподобные Строители. Аханну колонизировали Землю, поработив часть человечества примерно десять тысяч лет назад. Они научили своих рабов математике, сельскому хозяйству, медицине, письменности, металлургии, и те поклонялись им как настоящим богам.

Боги, однако, оказались беспомощны перед нападением других инопланетян, которых они называли Охотниками Рассвета.

Об Охотниках почти ничего не было известно. Экспедиция на Европу в 2067 году обнаружила огромный военный корабль-робот «Певец», попавший в ловушку покрытого льдом океана одной из лун Юпитера, единственный на сегодняшний день обнаруженный реликт цивилизации Охотников. Почти столетние напряженные исследования практически не принесли ничего нового.

Известно, что полмиллиона лет назад Охотники Рассвета уничтожили Строителей на Земле, Марсе и Луне, а также их колонии в нескольких соседних звездных системах. По-видимому, именно они пятьсот тысячелетий спустя разрушили и империю Анов, хотя эту идею ученые все еще продолжают горячо обсуждать. Восемь или десять тысяч лет назад кто-то направил на Землю большие астероиды, но, истребив колонии Анов, оставил в живых несколько человек, подобрав остатки цивилизации и устремившись дальше. Они также разрушили колонии во многих других мирах; колонию Аханну на Иштар Охотники пропустили, очевидно, потому что в том мире жизнь была почти невозможна — газовый гигант очень далек от обитаемой зоны своей звездной системы. Неужели Охотники, истребившие Аханну, и есть те самые существа, которые уничтожили Строителей? Землянам казалось почти невероятным, что цивилизация могла сохраниться в течение полумиллиона лет, и все же звенья, связывающие два этих геноцида, были обнаружены как на Луне, так и в океане Европы. А если эта цивилизация и сегодня все еще существует где-то среди звезд?

Когда разведчики добрались до поверхности его ледяной тюрьмы, «Певец» издал мощный сигнал. Хотя этот сигнал уже преодолел расстояние в девяносто световых лет, сегодня он все еще продолжает свое странствие среди звезд. Возможно, существа, разрушившие цивилизации Аханну и Строителей, живы и узнали — или очень скоро узнают — о существовании человечества.

Именно эта возможность, как бы ничтожно мала она ни была, не давала спокойно спать по ночам людям, призванным защищать Землю. Основной причиной финансирования космической археологии несколькими правительствами Земли была надежда на успех в раскрытии тайны Охотников Рассвета: откуда они прибыли и каковы они на самом деле. Факты свидетельствовали о том, что время от времени эти существа покидали свой мир, чтобы уничтожить всех возможных конкурентов на галактической арене.

А если так, если Охотники Рассвета все еще существуют, то Земле угрожает страшная опасность.

— Очевидно, — сказал Доминик после продолжительной паузы, — кое-что надо выяснить. Если загадочное Колесо Сириуса — объект, созданный Охотниками, или их база, или проход для возвращения домой, мы должны это знать. И именно поэтому мы санкционируем проведение операции «Боевой космос».

Термин боевой космос был относительно новым для морских пехотинцев понятием, хотя и с очень давними корнями. Еще в двадцатом столетии бой понимался как контроль над полем битвы, которое включало в себя ландшафт, подходы к позициям противника и воздушное пространство над зоной боевых действий. Достаточно было контролировать все эти факторы тактическими средствами ведения огня, применением живой силы и передислокацией, и командующий мог считать, что доминирует на поле битвы.

Современный бой значительно усложнился по сравнению с временами Старого Корпуса. Космос — полностью трехмерная среда, и контроль над подходами к полю битвы, принимая во внимания все возможности удара из космоса, должен осуществляться намного жестче, чем прежний обязательный учет воздушных налетов на авианосец в море или обстрел из-за гор. Наступление МЗЭП-1 на Иштар велось транспортами отряда, подошедшими с противоположной стороны планеты и выскользнувшими из-за горизонта.

В огромном Кольце, плавающем в необъятном пустом пространстве космоса, Рэмси искал возможные подходы и задавался вопросом, как они смогут приблизиться к подобной цели.

Задача представлялась не из легких.

— Полковник Рэмси, — продолжал Доминик, — по мнению Объединенного комитета начальников штабов, именно ваша группа лучше всего подходит для выполнения данной миссии. У вас есть опыт штурма укреплений армии инопланетян, организации боевых действий на Иштаре, а также опыт развертывания войск в среде инопланетян. Ваша группа превосходно зарекомендовала себя на Иштаре. Более того, пара-тройка ваших холостяков уже дала согласие.

— Сэр, — произнес Рэмси, — при всем уважении… это добровольная миссия? Или вы нам приказываете?

— Что ж, само собой разумеется, возможность высказать личные пожелания будет предоставлена каждому морпеху, — сказала одна из помощниц Кинси в звании полковника. На электронной идентификационной бирке на ее груди Рэмси прочел имя — «ЧЕНГ». Рэмси мысленно запросил более подробную информацию, и в его сознании открылось окно с ее досье, листая которое, он узнал, что полковник Ченг — специалист по социальной психологии.

— Простите, полковник Ченг, — сказал Рэмси, — но Корпус не означает произвол. Я хочу знать, собираетесь ли вы снова посылать на смерть этих мальчишек и девчонок, даже не выслушав их мнения. Эти люди отважно сражались за свою страну и за Корпус. Их мнение должно быть учтено.

— Я полагаю, полковник Ченг имеет в виду, что мы выслушаем все, что захотят сказать ваши люди, — сказал ему Фрэнклин Шугарт. — Те, кто пожелает остаться на Земле, смогут это сделать, после… соответствующей переподготовки.

— Соответствующей переподготовки, — повторил Рэмси. Фраза ему не понравилась. — Что это означает?

— Полковник, за двадцать лет Земля изменилась, — произнес в ответ Шугарт. — И вы даже не представляете, насколько сильно. Культура. Язык. Политика. Религия.

— Двадцать лет — не слишком большой срок.

— Не так? Вы отсутствовали долго. А мы жили здесь. Я про вас не глифить нас в нашем стат N-состоянии, пока у вас нет ДЛеК гамма-чанна.

Рэмси мысленно проверил соединение с ноуменом и увидел, что Шугарт на своих последних словах отключил функцию последовательного перевода.

— Что ж, пусть немного изменился наш язык. Мы сможем научиться. Ведь здешние люди смогли.

— Да, но постепенно, — заметил Шугарт, восстанавливая функцию перевода.

— Верно, — добавил Кинси. — Нам, на войне, не дано осознать все это. Взять, к примеру, меня. Прошло тридцать восемь лет с тех пор, как в системе Ллаланд началась операция «Дух человечества». С тех пор произошли разительные перемены, но постепенно, шаг за шагом я к ним приспособился, как и все остальные. Все, кроме морских пехотинцев МЗЭП-1.

— Полковник, правда в том, — проговорила Ченг, — что ваши люди не подготовлены к жизни в обществе. Они наверняка не найдут себя, и у них возникнут… ну, в общем, проблемы с законом. Это несправедливо по отношению к ним. Это несправедливо по отношению к гражданскому населению.

В старом-престаром анекдоте о киберсне морских пехотинцев говорилось, как их держат замороженными в стеклянных колбах с табличками: «РАЗБИТЬ В СЛУЧАЕ ВОЙНЫ». Морские пехотинцы — солдаты, возможно, лучшие солдаты на планете; в мирное же время их подготовка может стать фактором риска или даже подорвать безопасность планеты.

И все же подобное отношение несправедливо.

— Значит, вы держите их в заключении? — спросил Рэмси. Он почувствовал, как краснеет от негодования. — Изолируете, а затем отсылаете куда подальше? Какое дерьмо вы на нас вешаете?

— Полковник Рэмси, — повысил голос Шугарт. — Спокойнее, пожалуйста. Никого не собираются изолировать, как вы выразились. Но нам необходимы определенные меры предосторожности. Для их же собственной пользы, а также для защиты гражданского населения.

— А что касается их немедленной отправки на новое задание, — заметила Томачек, — то почему бы нам не подождать и не посмотреть, что именно предпочтут они сами? — Ее ноуменальное изображение пожало плечами. — Не имея семей, с учетом того, что Земля так сильно изменилась, они и в самом деле могут предпочесть еще одну космическую экспедицию.

— Господа… дамы, — произнес Рэмси, — вы просите, чтобы они пожертвовали еще двадцатью годами жизни ради сомнительного удовольствия схватки с Охотниками Рассвета. Это уж слишком!

— Слишком для морских пехотинцев? — проговорил Шугарт с неприятной улыбкой. — Не знал, что такое возможно.

— Они пойдут как добровольцы, — ответил ему Рэмси, — или не пойдут вовсе. — Он считал, что его люди достойны как минимум этого.

— Тут я вынужден согласиться, мистер Шугарт, — сказал Кинси. — Они — морские пехотинцы, люди, а не шахматные фигуры.

— Я полагаю, что и вы, и полковник не совсем меня понимаете, — произнес Шугарт. — Это прямой приказ президента. Высшие органы Федеральной Республики обладают приоритетом в вопросах защиты национальных интересов.

Видимо, подумал Рэмси, это как раз один из аспектов современной политики, которые понять невозможно. Здесь становится все сложнее и сложнее с каждым десятилетием. Резкий рост старых Соединенных Штатов Америки одновременно с крахом Канады, войнами с ООН и Мексикой в прошлом столетии — все это привело к присоединению к континентальным Соединенным Штатам огромных новых территорий. Для того чтобы управлять этими территориями и подготовить их для признания в качестве новых государств, и была создана Объединенная Федеральная Республика Америки, стоящая над Соединенными Штатами.

Таким образом, с формальной точки зрения подразделение носит название Корпус морских пехотинцев ОФР. Но традиции в Корпусе живучи. Большинство морпехов продолжали считать себя морскими пехотинцами Соединенных Штатов, и ни один «кожаный загривок» не сдаст это звание без боя. И хотя президент Соединенных Штатов одновременно является президентом Федеративной Республики, эти два поста не объединены, а юридически именно Объединенная Федеративная Республика в настоящее время имела приоритет в подобных вопросах… во имя эффективности управления.

Ни о чем ином, кроме эффективности, бюрократы, казалось, никогда не заботились.

Рэмси не нравились те изменения, которые шли полным ходом перед отправкой МЗМП на Иштар, а теперь солидно подкрепились новым Федеральным Капитолием, построенным в Нью-Чикаго. Он чувствовал себя почти как защитник прав отдельных штатов, поскольку Федеральное правительство изменило простую систему власти, сформировавшуюся во времена гражданской войны.

В результате Политическая ситуация стала крайне запутанной и чреватой для Корпуса неприятностями.

— Мы можем поощрить добровольцев, — предложил Кинси. — Разумеется, это лучше, чем просто приказать им «кругом, шагом марш в будущее».

— Возможно, _ сказал Шугарт, — Федеральный Консультативный Совет разрешит руководству морской пехоты и американскому Конгрессу принимать подобные решения. Но мистер Рэмси и его люди отправятся на Сириус. Так или иначе.

Рэмси задавался вопросом, а имели ли Соединенные Штаты Америки хоть какое-то значение. За что и за кого сейчас предлагали сражаться Корпусу?

Глава 3

5 ноября 2159, «Звездные обломки» Башня-микроград Рафаэль, 486 этаж, Восточный Лос-Анджелес, Калифорния 20:28 часов по Тихоокеанскому времени

Магнитолет системы общественного транспорта доставил их на посадочную площадку небоскреба, расположенную на высоте почти пятисот этажей над горящими огнями распростертого внизу Большого Лос-Анджелеса. Гарроуэй, Анна Гарсия, Роджер Иглтон, Реджи Лобовски, Тим Вомицки и Кэт Винтон в новой, с иголочки, парадной форме, ступили на площадку. Сильный порыв холодного ветра с океана обдал Гарроуэя, и он запахнул форменный плащ. Легким взмахом новенькой кредитки Иглтон заплатил за проезд.

— Старик, ты уверен, что нам сюда? — спросила его Кэт.

— Я дал адрес искусственному интеллекту летчика, — ответил Гарроуэй. — Значит, это — здесь.

Перед ними предстала изящная череда изогнутых стен и полукуполов фасада одного из современнейших небоскребов Большого Лос-Анджелеса. Обширную посадочную площадку обрамляли висячие сады, оформленные в строгом стиле садово-паркового искусства. Поодаль в ночи горели огни еще нескольких небоскребов, отдельных аркологий, каждый приблизительно в пять километров высотой и каждый как отдельный небольшой город.

— Этот, под названием Рафаэль, — нашептывал Гарроуэю голос мозгового имплантата, — построен десять лет назад, 950 этажей, высота 3,8 километра. В нем, в его просторных роскошных апартаментах, проживает 15000 человек, а также располагаются сотни универмагов, ресторанов, специализированных магазинов, внутренних парков и площадей… чего там только нет. Люди могут прожить в Рафаэле или другом подобном микрограде всю жизнь, ни разу не выйдя за его пределы.

Гарроуэю подобная жизнь представлялась пресной, едва ли достойной называться жизнью. Впрочем, на вкус и цвет…

— Эй, даже если мы не туда попали, стоило хоть ненадолго вырваться с базы, — сказала Анна Гарсия. — Уж и не думала, что нам позволят выйти.

— Даже не представлял себе, — сказал Вомицки, — сколько будет волокиты с заполнением всех этих виртуальных анкет. Они, верно, считают, что мы так и жаждем провезти контрабандой древние высокотехнологичные изделия или что-то в этом роде.

— Посмотри, — воскликнул Иглтон, толкнув Гарроуэя локтем. — Ты только посмотри!

Навстречу им, сияя светом, шла женщина. Почти нагая — просвечивающиеся сквозь ее кожу сияющие наноимплантаты постоянно меняли цвет, переливаясь от темного ультрамарина до изумрудно-зеленного. Виден был даже аккуратно подстриженный нежный треугольник лобка; он загорался то ярко-желтым, то оранжевым, то красным, то золотым, то снова желтым, что прекрасно контрастировало с более глубоким, идущим изнутри сиянием бедер и живота. Лицо и волосы скрывал серебряный шлем без забрала. По голове великолепным переливающимся каскадом зеленого и янтарного поднимались струйки оптических нитей, а затем изливались вниз.

— Старик, ты не говорил нам, что нужно одеться как на прием, — прошептала Гарроуэю Анна.

— Джонни! — воскликнула женщина. — Я рада, что ты вернулся!

— Гм. Теган?

— А кто же еще?

Гарроуэй смущенно улыбнулся.

— Прости. Не узнал тебя… гм… в таком наряде. Спасибо, что пригласила нас сюда сегодня вечером.

— Эй, никаких проб. — Холода она, казалось, не замечала. — Первый класс, правда? Эти что, твои головорезы?

Он заморгал. Теган говорила очень быстро, пересыпая речь незнакомыми словами.

— Ну, да. М-м… это мои друзья, те, о которых я тебе говорил. Это — капрал Кэт Винтон, это — капрал…

— Брось называть паспортные данные, — сказала Теган, махнув светящейся рукой. — Оставь их для ноуменов.

— Прошу прощения?

— Ты думал, я забыла имена, не так ли? — засмеялась она. — Дед, ты устарел!

— «Дед» значит то, что я думаю? — спросила Анна.

— «Предок»? — вполголоса ответил Иглтон. — «Дедушка»? Это мое предположение.

— Старик, ты понимаешь хоть что-то из этого? — спросила его шепотом Кэт, пока они шли за женщиной к входу в здание.

— Ну, да, слово здесь, слово там.

— Джонни? — захихикал Иглтон.

— Это мое имя на гражданке, — сказал он. — Джон Гарроуэй Эстебан. Но Эстебана я отбросил в день посвящения, а Джона лишился в учебном лагере.

Что общего у него осталось с Теган? Он связался с ней по Сети, как только им сообщили, что запрет на связь снят, и казалось, она была рада получить от него весточку. Пригласила его, а также тех, кого он хотел взять с собой… Они подошли к старшему сержанту Дюнну и после нескольких часов изнурительной бюрократической волокиты с анкетами получили паспорта. У Гарроуэя сложилось впечатление, что на высшем уровне с запросами возникли сложности, но в детали он вникать не стал. Главное, что на несколько драгоценных часов им удалось вырваться на волю.

— Слушай, а кто эта Теган? — поинтересовался Анна.

Он пожал плечами.

— Подруга. Я встретил ее в Хермисилло несколько лет назад. Я имею в виду, за несколько лет до того, как вступил в морскую пехоту. Она там проводила зимние каникулы на курорте.

— Просто подруга? — спросил Вомицки.

— Ладно, не просто. Больше, чем просто подруга. — Все это происходило до того, как он начал встречаться с Линнли.

— У меня для тебя новость. Теперь она для тебя слишком стара, сынок, — сказал Лобовски. — «Устарела», верно?

— Гм, по-моему, она довольно хорошо сохранилась, — проговорил Иглтон, устремив взгляд на сияющий зад Теган, так как она шла впереди, ведя их к цели.

— Да, — сказал Вомицки. — Почти так же хорошо, как и мы.

Гарроуэй кивнул. Объективно-субъективная разница во времени вызывала привыкание. Киберсон не останавливал старение полностью, но кардинально замедлял все физические процессы с коэффициентом приблизительно пять к одному. А это вместе с эффектом замедления времени означало, что Гарроуэй и его товарищи морпехи биологически состарились меньше чем на год, в то время как Теган — на двадцать.

Конечно, анагетические методы лечения становились на Земле все распространеннее и дешевле. На базе Гарроуэй уже встречал людей, которым было больше ста лет, а выглядели они не старше, чем на пятьдесят. Возможно, когда-нибудь благодаря наномедицинской профилактике возраст вообще перестанет иметь значение.

Но между тем все это могло сбить с толку. Когда он покинул Землю, Теган была на год моложе его.

Внезапно за коридором открылась большая, почти круглая комната со сходящим вниз к середине полом, расположенными по стенам на различных уровнях нишами и балконами. Теплое, приглушенное освещение рубинового цвета делало стены и потолки трудноразличимыми, придавая всему изысканные, чувственно изгибающиеся очертания. Казалось, все сделано из подвижного красного света, так что разглядеть, где заканчивались твердые стены или пол, было невозможно.

А какая толпа!

Шестеро морских пехотинцев замерли, рассматривая окружающих во все глаза и комично приоткрыв рты. В комнате собралось не меньше сотни гостей. Они стояли, сидели или лежали в неуклюжих позах на беспорядочно разбросанных, казалось, выраставших из пола диванах. Многие мужчины и женщины были обнажены или полуобнажены, вместе с тем на большинстве были браслеты и сложные высокотехнологичные шлемы, полностью скрывавшие лица, а их кожа светилась изнутри. Не раздетые — наряженные самым дичайшим образом. Гарроуэй задавался вопросом, а проводится ли здесь конкурс на самый сложный и сногсшибательный костюм?

— Это твой дом? — спросила у женщины Кэт.

— Что? Ты смеешься? Конечно, нет, это — сенсотека! Называется «Звездные обломки», и это — часть микрограда. Часть его сервиса, понимаешь?

— Снимете плащи? — задал вопрос блестящий, обтекаемой формы робот, проплывая над полом. Гарроуэй и все остальные сняли плащи, накинув их на услужливо подставленные бесчисленные руки робота. — А одежду, дамы и господа?

— Простите? — спросил Вомицки.

— В чужой монастырь, дружок, со своим уставом не ходят, — произнес Гарроуэй, указывая на толпу.

— Спасибо, я лучше останусь в форме, — проговорила Кэт.

Гарроуэй решил поступить точно так же.

— С нами все в порядке, — сказал он парящему роботу. Тот, казалось, что-то неодобрительно прожужжал, но тут же растворился в пелене красного тумана. Появление в общественных местах в обнаженном виде уже давно было узаконено в большинстве южных и западных штатов, а на борту корабля у мужчин и женщин не так уж много возможностей хоть что-то друг от друга скрыть. Так что проблема заключалась не в самой наготе.

Здесь было нечто другое. Гости не полностью обнажены, но всячески разукрашены: внутренней наноподсветкой, различными устройствами, которые, казалось, вырастали прямо из кожи, и многочисленными ювелирными украшениями. Странно, но Гарроуэй подумал, что голый и обнаженный — не одно и то же. Раздевшись в этой веселой компании, шестеро морских пехотинцев выглядели бы как ощипанные цыплята, по крайней мере их сине-красно-белая парадная форма служила им неким украшением.

— Вам нужно вот что, деды, — произнесла, возвращаясь к ним, Теган и протянула пару изящно украшенных и тонких шлемов. Крылатый ангел в шлеме с фиолетовыми флуоресцентными татуировками и красавец в коротком бальном наряде семнадцатого столетия вручили еще четыре.

— Для чего они? — поинтересовался Лобовски, нерешительно вертя в руках один из них.

— Вы никогда не надевали техношлемы? — смеясь, спросил ангел.

— Натягивайте! — приказал им парень в бальном наряде. — Смелее! Вам сейчас быстренько вставит!

Гарроуэй неуверенно надел протянутый ему шлем. Сквозь непрозрачное забрало невозможно было ничего разглядеть. Он ощутил приятное покалывание в затылке и висках.

А затем…

Все вокруг взорвалось цветом и светом, в голове зажурчало множество голосов. Он снова обрел способность видеть, несмотря на непрозрачное забрало. Шлем получал всю информацию из окружающего мира и каким-то образом передавал ее прямо на его мозговой имплантат. Зрение стало острее, четче, на него обрушилась целая лавина ранее невиданных деталей.

Похоже на подключение к тактической сети во время боя, только глубоко внутри появилось нечто странное, очень глубокое и очень чувственное. Мгновение спустя он понял, что это удовольствие.

— Как ощущения? — спросила Теган, и ее голос проникал в его сознание словно струящийся шелк. — Мило?

— Интересно…

На это вполне можно подсесть. Он был не против ощущения удовольствия как такового. Но дело в том, что все эти радостные ощущения возникали и исчезали, появлялись, вспыхивали и гасли без какой бы то ни было мысли, толчка или воли с его стороны.

Такое чувство, словно его наноимплантат завладел всеми его ощущениями. Оглядевшись, он увидел, насколько привлекательнее стали тела окружающих людей. Мужчины казались привлекательнее, мускулистее, спортивнее, женщины — изящнее, их лица красивее, груди полнее и округлее. Мужчина в бальном платье превратился в прекрасную женщину, чей наряд заблистал вспышками синего и серебряного. Многие гости вообще обернулись диковинными существами; с подиума неподалеку на них смотрел горящий зелено-золотой лев с орлиными крыльями. Другие обрели еще более диковинные зооморфные очертания, стали ангелами, демонами или сразу и тем, и другим, и третьим. Реальны ли они? Или это иллюзия? Или и то, и другое? Кто-то постоянно трансформировался прямо у него на глазах.

Он стал слышать голоса, которые не мог услышать прежде, и невозможно было понять, слышал ли он реальные звуки или взаимный обмен мыслями.

— О, уверена, что фальшивка белее, правда!..

— Итак, она говорила «нет», а я — «да», а потом она снова — «нет», а потом…

— Ты слышал цитру Чоллин и Вашти?..

— Ну, мы с Рэн и Сильвой оттянулись. Может — позже, а…

— Меня достала эта новая религия, Галанинизм, и я подумал, правда, а почему она не может быть такой же, как Церковь Внимательных Звезд?..

— Зачем они приперлись? Фашисты…

Обрывок последнего разговора особенно выделялся своей грубостью. Гарроуэй пробовал сосредоточиться на нем и разобрал еще несколько слов.

— Ах, знаешь, эти армейские всегда прутся туда, куда их не просят…

— Эй, ты слышал? — громко поинтересовался Иглтон.

— Не обращай внимания, Родж, — ответил ему Гарроуэй. — Мы здесь в гостях.

— Кроме того, — рассудительно добавила Кэт, — они, очевидно, говорят о ком-то другом. Мы же не армия.

Гарроуэй сделал несколько осторожных шагов, нащупывая пол под ногами. Словно во сне, подумалось ему, где все оборачивается не тем, чем кажется.

— Сюда, — мысленно позвал его кто-то. — Прими, дед.

Ему в ладонь вложили серебристо-черный металлический шарик. Внимательно рассматривая и крутя его в руке, он пытался понять, что это такое и для чего предназначено, как вдруг шарик открылся. Гарроуэй ощутил сильный аромат лаванды и корицы. И… чего-то еще. Вдыхая его, он чувствовал, как волна приятного тепла из горла и легких устремляется вниз к пальцам ног, а затем по позвоночнику поднимается до самой макушки. Шлем подхватил ощущения, обострил и исказил их, вернув легким дрожанием чувств.

— Это законно? — поинтересовался Лобовски.

— Смешной вопрос, — прозвучал в его сознании чувственный женский голос.

— Это нумнум, мадам?

Гарроуэй пробовал сосредоточиться на этой мысли, но не мог.

— Что, черт возьми, случилось с полом? — спросил Иглтон.

Хороший вопрос. Когда Гарроуэй смотрел вниз, вместо пола под ногами плясали вращающиеся радужные круги из светящихся точек. С каждым нетвердым шагом рябь мерцающего цвета ширилась, сплетаясь в завораживающее колебание подвижного цветного муара светящихся точек.

И голоса… Нечто подобное происходило и со всеми голосами, звучащими в комнате. Гарроуэй больше не различал реальные голоса и голоса в своей голове. Слух обострился до предела, но слова и предложения, казалось, сплетались в несвязное, но все же значащее целое. Фоном всего этого была… музыка? Не совсем. Нечто вроде ритмичной пульсации или трепета, только глубже, некая внутренняя, хотя и неоформившаяся музыка.

Это было интересно. Несколько пар занимались любовью на круглом диване, стоявшем у стены затонувшей комнаты. Глядя на них, Гарроуэй начал физически чувствовать то, что испытывали они… прикосновения и ласки, теплые, влажные, скользящие движения. Он понял, что шлемы каким-то образом давали возможность всем находящимся в комнате разделять всепоглощающий обобщенный чувственный образ эмоций и ощущений.

Коктейль обостренных ощущений также возымел на него явный физиологический эффект. Гарроуэй ощутил знакомое напряжение в паху и непреодолимое желание.

Кроме того, его чувства странно смешивались, сливаясь друг с другом, трансформируясь. Отвернувшись от любовников, нарочно, чтобы сосредоточиться на чем-то другом, он пробовал подключиться к своему имплантату и загрузить в него происходящее, но не смог получить доступ к системе. В этот момент Гарроуэй по-настоящему встревожился.

— Что здесь, черт возьми, происходит? — услышал он свой голос, доносящийся словно откуда-то издалека.

«Что за проблемы, дедуля? — перед ним, на расстоянии вытянутой руки, парила женщина. Как она тут очутилась? — Не врубаешься? Голова не болит?» Ее чувственный голос лился прямо в его сознание.

Гарроуэй не знал, в чем дело, в шарике или шлеме — или в них обоих, — но почувствовал как будто слияние всех своих ощущений. Он видел звук, слышал цвет, чувствовал на вкус прикосновение ног к невидимому полу и формы к коже. Речь обвивала его, ласкала как живое существо, а не просто звук.

«Твой заг сказал, что ты телесно побывал на другой планете, — продолжал женский голос в его сознании. — Как там на самом деле?»

Забавнее всего, что этот обращающийся к нему голос, выделяясь среди других, одновременно как бы сливался со всеми другим голосами во всех прочих разговорах. Словно это был и голос отдельного человека, и голос толпы.

— Что значит… «заг»?

— Ты знаешь — «загрузка»! Из твоего имплантата.

Женщина смотрела на него сияющими, как сине-белые звезды, глазами. Кто она? Не Теган… Другая, ее он прежде не видел. Он почувствовал ее руку на своем плече. Она прекрасна, божественное творение лучезарного света.

— И как? Что скажешь? Ты действительно был на другой планете?

— М-м… да. На Иштаре.

— Иштар… неужели? Какое совпадение! Я тоже! — Перед мысленным взором Гарроуэя промелькнули Иштар, с огромным, вспухшим Мардуком в зеленом небе; туземцы, похожие на бесхвостых, прямоходящих ящериц с огромными золотистыми глазами; ступенчатые пирамиды Нового Шумера, странно напоминающие постройки древних майя в Центральной Америке; неясные очертания устрашающего кургана, названного Кракатау; клаустрофобическая теснота необъятных городов, состоящих из хижин с грязными стенами; черно-фиолетовые джунгли.

— Подождите. Как это — и вы там были? — Эта светящаяся женщина — не морпех, не ученая. Ее не было ни на борту «Жюля Верна», ни на других кораблях, возвратившихся с Иштара, начиная с первой миссии, открывшей планету тридцать лет назад.

— Конечно, нет! В имитаторе, понял? Большинство здесь совершали полет к Эпсилону Эридана прямо на прошлой неделе!

— А, имитатор… — Что ж, понятно. С помощью хорошего программного обеспечения, искусственного интеллекта и приличных сенсорных данных выбранного объекта, напрямую загруженных в мозговой имплантат, можно почти по-настоящему побывать на дне океана, прогуляться по марсианским пустыням или исследовать джунгли далекого Иштара.

— Ну да, — отозвалась женщина. Казалось, она рассердилась. — Слушай, зачем лететь на самом деле? Нужно так много времени. В нумнуме намного лучше. Зачем посылать массу? Пошлите одну лишь информацию, правда?

Он сообразил, что нумнум — искаженный ноумен. Шлем, очевидно, позволял каждому не только читать чужие мысли, но и переживать эмоции и ощущения других людей.

Женщина, видимо, уловила его удивление.

— Разве твои армейские боссы не кормят тебя нумеруемом? — спросила она.

— Нет… не армия… — Он не мог сформулировать. Трудно говорить. — Морская пехота…

— Одно и то же, — пожала плечами она.

— Нет, черт возьми, нет. Это важно. Морская пехота.

Что они с ним делают? Подняв руки, он нащупал шлем и снял его.

Буйство фальшивых цветов и ощущений тотчас схлынуло. Светящаяся красотка превратилась в обыкновенную женщину, немного располневшую и обрюзгшую, несмотря на несколько десятилетий усиленной анагатической нанотерапии. На ней были лишь сандалии, драгоценности и серебряный шлем. Без световых спецэффектов Гарроуэй мог хорошо ее разглядеть, и хотя видны были только губы и волосы, он решил, что под шлемом она отнюдь не красавица. Впрочем, такой она ему нравилась даже больше.

Но незнакомка уже отвернулась, потеряв к нему интерес.

Где его друзья? Забавно. Он думал, что они все еще рядом с ним, но их уже поглотила толпа.

Гарроуэй надел шлем, надеясь найти своих. Его снова поразил взрыв цветов и мыслей, но теперь он смог совладать с ним и вычислить, где остальные.

«Тебе говорю, ползи отсюда! Прочь!» Чьи это мысли? Анны? Похоже. Он пробовал найти ее в толпе.

А! Вот она — в парадной форме идет по комнате в сопровождении нескольких мужчин и женщин в шлемах.

— И кто тебя суда пригласил, крошка? — произнес один из мужчин. Разговор приобретал явно неприятный оборот.

— Эй, я уже сказала, отвали! — громко произнесла Анна. — Я не хочу неприятностей.

— У тебя уже неприятности, дамочка, — сказала ей одна из женщин. — Мы не любим, когда тут шастают такие.

— Эй, эй! — подал голос Гарроуэй, пробираясь сквозь небольшую толпу, собравшуюся вокруг Анны. — Что, черт возьми, все это значит?

Раздражительный мужчина в украшенном серебром и золотом шлеме, напоминающем голову дракона, повернулся, уставив на них забрало.

— Эта маленькая латина думала, что сможет незаметно пробраться на нашу вечеринку. Кто ты такой, черт тебя возьми?

— Я — американский морпех, как и она. И я точно знаю, что она никакая не латина.

— Ее заг утверждает, что ее фамилия Гарсия, — сказала женщина. — Латиноамериканка?

— И что? Моя фамилия Эстебан, — произнес Гарроуэй. — И я родился в Соноре. У вас с этим проблемы?

— Да, у нас проблемы. Вы, детки, сеете смуту. Вы — революционеры и нарушители спокойствия, каждый из вас! — Женщина потянулась вперед и вцепилась Анне в лацканы мундира.

В мгновение ока Анна блокировала захват и, вывернув ей руку, отпустила, так что женщина с криком повалилась на колени. Один из мужчин приблизился, чтобы вмешаться, но Гарроуэй вырубил его резким, коротким ударом ноги по коленной чашечке. Резко повернувшись, он занял оборону рядом с Анной. Толпа вскипела негодованием, но не решалась подойти ближе.

— Валите отсюда! — сказал мужчина.

— Да, — согласился другой. — Вас никто не желает здесь видеть! Кругом! Марш!

Гарроуэй озирался, отыскивая взглядом остальных. Через толпу уже пробирались, сбрасывая шлемы, Кэт и Родж. А вот и Тим с Реджи. Хорошо. Победить или умереть…

На мгновение он задался вопросом, не навлекут ли они на себя неприятности, ввязавшись в драку с гражданскими. «Сделай их! Они сами начали!.. »

Неожиданно Гарроуэя оглушил резкий, шипящий звук, подавив сознание и мысли. Пошатнувшись, он поднес руки к ушам, тщетно пытаясь заглушить причиняющий боль шум. Со зрением тоже стало что-то не так, перед глазами запрыгали разноцветные точки и пятнышки света.

Сбой имплантата? Это почти невозможно, но кто знает, как повлияли гражданские техношлемы на его военно-морскую систему.

— Что здесь творится?.. — услышал он голос Иглтона. С другими морпехами происходило то же самое. Явный сбой в результате действий противника.

Но кто противник? Окружающие их гражданские? Маловероятно.

Сквозь помехи прорвался холодный бесполый голос.

«Вы нарушаете запрограммированные эксплуатационные параметры. Враждебные мысли и/или действия против гражданского населения не разрешаются. Прекратите немедленно!»

— Гм? Кто это?

«С вами говорит социальный контролер искусственного интеллекта, в настоящее время размещенный в вашем мозгу. Враждебная мысль и/или действие против гражданского населения не разрешаются. Прекратите немедленно!»

— Какой такой искусственный интеллект?! — взревел Вомицки. — Что происходит?

Пронзительное шипение становилось еще громче. Гарроуэй упал на колени. Анна Гарсия без чувств рухнула рядом.

Мгновение спустя он тоже потерял сознание…

* * *

Полицейский участок, камера 915 Восточный Лос-Анджелес Калифорния 23:12 часов по Тихоокеанскому времени

Этого следовало ожидать, думал капитан Мартин Уорхерст. Особенно по возвращении из столь продолжительного и столь опасного полета, как полет в систему Ллаланд 21185. Ребятам необходимо отдохнуть и немного выпустить пар. Его люди отважно сражались на Иштаре; они заслужили небольшой отдых.

Но отдых слишком часто оборачивается драками, наркотиками или связан с вынужденными ограничениями дееспособности на наноуровне и дебошами в гражданских учреждениях.

Охрана провела его по извилистому коридору к одной из множества камер участка, пустых комнат, отгороженных толстыми прозрачными барьерами. В этой находилось двадцать или тридцать человек с лицами, выражающими все оттенки чувств от удивления до безысходности. Но четверо, сразу узнав его, немедленно вскочили.

— Капитан Уорхерст!

— Как вы, мальчики?

— Немного мутит, сэр, — сказал Гарроуэй.

— Ясно, — добавил Вомицки.

— Сэр, вы должны вытащить нас отсюда. Эти гражданские — просто психи!

— Что случилось?

Гарроуэй помотал головой.

— Не знаю, сэр. На той вечеринке, где мы были, стало жарко. И еще голос в моей голове говорил мне, что я нарушаю закон. А потом мы отключились.

Уорхерст понимающе кивнул.

— Социальный контролер.

— Да, но что это, сэр? — спросил Иглтон. — Я никому не давал разрешения вмешиваются в мою связь!

— Это часть подписанного вами при выходе с базы контракта. Читали пункт против агрессивного поведения?

— Да, — сказал Лобовски, наклоняясь к прозрачной загородке. Пластмасса была в несколько сантиметров толщиной, но система связи позволяла им общаться. — Это чтобы не вляпаться в неприятности. Мы поняли: «Никаких проблем. Мы не ищем неприятностей».

— А вы читали, что там написано мелким шрифтом?

— Какой мелкий шрифт? — спросил Вомицки. — Это же загрузка.

— Славно. Вас должны были поставить в известность, что вам дали проглотить нанопилюли 5-го класса.

— Вы хотите сказать, что нам дали выпить какие-то препараты? — спросил Гарроуэй. — Я ничего не слышал об этих нанопилюлях.

— М-м. Хорошо, мы проверим это позже.

— Что за нанопилюли, сэр? — спросил Вомицки.

— Краткосрочного действия, самораспадающиеся. Образуют комплекс с вашими имплантатами и создают примитивный временный искусственный интеллект, действующий подобно сторожевому псу. Если вы ведете себя неподобающим образом, он вас вырубает.

— М-да, пока мы были на Иштаре, тут кое-что изменилось, — произнес Уорхерст. — Руководство озабочено тем, как мы ведем себя в общественных местах.

— Поэтому они пичкают нас психотропными нанопилюлями? — с горечью произнес Гарроуэй. — Отличная демонстрация уважения наших гражданских прав, сэр.

— Как я уже сказал, кое-что изменилось.

— С нами были две женщины, сэр, — сказал Гарроуэй. — Винтон и Гарсия.

— Их пошел вызволять старший сержант Дюнн, а я, Гарроуэй, за вами.

— Спасибо, сэр.

— Не благодарите меня. Вам предъявят обвинение в нарушении общественного порядка.

— Но сэр, они сами начали.

— Прекратите, Гарроуэй. Как мальчишка. Часть моего соглашения с властями — перед выходом в общество вы примете пилюли. Ясно?

— Да, сэр. Ясно. — Он запнулся. — Сэр? — Да?

— Прежде чем прислать сюда, вас тоже заставляли принять эти психотропные средства?

Уорхерст усмехнулся.

— А вы как думаете?

— Не знаю, сэр. Вы — офицер и джентльмен и все такое.

— Мне пришлось принять их, сынок. Никаких исключений. Даже если бы сюда приехал сам командующий корпусом морской пехоты, его бы тоже заставили принять их. Не думаю, что они доверяют «собакам дьявола» без привязи.

— Так точно, сэр.

— Не волнуйтесь. Вещество распадется и выйдет из организма в течение сорока восьми часов.

— Я очень рад слышать это, сэр.

— Открой, — прорычал Уорхерст охраннику.

Охранник нажал кнопку пульта на ремне, и прозрачная стена плавно поехала в сторону. Гарроуэй, Вомицки, Лобовски и Иглтон вышли из камеры.

Морские пехотинцы были одеты в яркие, цвета лайма, тюремные робы для отличия от гражданских в участке.

— Сэр, наша форма… — начал Вомицки.

— Знаю. При входе мне сказали.

— Сэр, нас ограбили!

Согласно протоколу, с которым он ознакомился, приехав сюда, когда охрана прибыла в «Звездные обломки», то обнаружила всех шестерых морских пехотинцев без сознания и голых. В этом не было ничего необычного, и охрана микрограда передала их в полицию Восточного Лос-Анджелеса без всяких комментариев. Морские пехотинцы пришли в сознание час спустя в полицейском лазарете, настаивая на том, что кто-то на вечеринке украл все их вещи, включая кредитные карты.

Карты полиция уже заблокировала. Что касается формы, то не очень-то просто ее отыскать. Уорхерст покачал головой. Зачем, черт возьми, гражданским парадная форма морских пехотинцев? В качестве костюмов для бала-маскарада?

Или это всего-навсего чья-то неумная шутка.

Охранники провели их обратно в приемное помещение, где служащий подал панель дисплея для снятия отпечатка большого пальца Уорхерста.

— Приложите сюда большой палец, сэр. И сюда.

— Я прикажу, чтобы кто-нибудь позже вернул тюремные робы.

— Не беспокойтесь, — ответил грузный полицейский сержант. — Это одежда одноразового пользования.

— Хорошо. Ребята должны расписаться за какие-нибудь изъятые при задержании вещи?

— Нет, сэр, их доставили голыми. — Сержант ухмыльнулся. — Ха, неужели морпехи и в самом деле любят вечеринки?

— Сержант, морских пехотинцев ограбили. По этому факту я составлю рапорт.

Сержант пожал мощными плечами.

— Как угодно. Может, в следующий раз ваши мальчики и девочки не будут заявляться туда, куда их не просят, ясно?

— Да, — отрывисто ответил Уорхерст. — Ясно.

Его предупреждали. За двадцать лет их отсутствия многое изменилось.

Но кое-что не изменилось вообще.

Глава 4

7 ноября 2159, Тренировочный лагерь Военно-морского флота/морской пехоты Фра Мауро, Лунное море Дождей, 09:20 часов по Гринвичу

Санитар морской пехоты второго класса Филипп К. Ли пытался бежать, но не мог. Ноги стали тяжелыми, как камни, превратив его в небольшой космический корабль на малой высоте. Он с трудом регулировал направление своего движения.

Наверху, в полуосвещенном полуночном небе парила немыслимо красивая Земля, сиявшая лучезарным светом; солнце едва виднелось из-за горизонта. Тени, отбрасываемые им и облаками пыли, тянулись на много метров по плоской и бесплодной пустыне.

— Черт, тормози! — услышал он в наушниках шлема. — Ты что, собираешься выйти на орбиту?

Его шаги вздымали клубы серой порошкообразной пыли. Ли попробовал остановиться, потерял равновесие и упал. Мгновение он лежал, слушая звук собственного дыхания. Индикатор под забралом шлема показал данные о работе и скафандра, и организма. Частота сердечных сокращений и дыхания увеличена, но в остальном все в порядке. Бронированный скафандр, созданный для защиты от агрессивной внешней среды, не поврежден.

Это хорошо, поскольку в противном случае его ждали бы большие неприятности.

Ли неуклюже попробовал перевернуться, что было непросто в скафандре с толстой броней марки VII, похожем на космический корабль. Очень сложно координировать движения при полете в этой чертовой штуке.

— Ли, ты идиот!

— Простите, комендор-сержант, — произнес он. — Меня немного засосало.

— Тебя засосала среда, морпех, — прорычал голос в шлемофонах, — и ты труп. Двигайся медленно. Аккуратно. Методично. Думай, что делаешь и зачем.

Отлично, он знал, что делал. Он попробовал добраться до морпеха в скафандре, растянувшегося в пыли в восьмидесяти метрах перед ним. А зачем?

А затем, что он — санитар морской пехоты. И именно в помощи раненым состоит главная задача санитара, даже если это приближенные к реальности учения, а не настоящий бой.

Он осторожно поднялся и на неустойчивых ногах начал продвигаться вперед снова, на сей раз осмотрительнее. При лунной гравитации вес его тела в бронированном скафандре вместе с оборудованием составлял менее 24 килограммов, и это означало, что любое движение в любом направлении, остановка или поворот потребуют необычайной сноровки. Он много раз проделывал все это на тренажере, но впервые в скафандре в условиях реального вакуума.

Цель трудноразличима. Скафандр морпеха словно хамелеон менял окраску в соответствии с освещением, цветом и очертаниями окружающей среды, позволяя удивительным образом сливаться с ней. Правда, в сложной среде, такой как город или лес, результат обычно не столь хорош, но здесь пейзаж предельно прост: абсолютно черное небо и серая порошкообразная пыль. В подобных условиях Ли вообще не мог видеть цель самостоятельно; индикатор шлема, срабатывая от ретранслятора скафандра, набрасывал яркую зеленую сетку визирных нитей на забрало, отмечая положение цели.

На Земле или в окружающей среде наподобие земной последовательность медицинских операций предельно ясна: восстановление дыхания, остановка сильного кровотечения, противошоковая терапия… И только затем решение таких менее значительных проблем, как закрепление сломанных костей. Или перевязка ран. Последовательность его действий определялась по традиционной схеме: дыхательные пути, дыхание, кровообращение. Сначала установить открытые дыхательные пути, затем восстановить дыхание и наконец остановить кровотечение и провести терапию против шока, вызванного потерей крови и ранением.

Подобная последовательность действий сохранялась также и в космосе, но здесь все обстояло намного сложнее. Первой проблемой становилась герметичность скафандра — чем больше отверстие в вакуумном бронированном скафандре морпеха, тем стремительнее потеря воздуха. В космическом бою санитар также должен уметь по возможности быстро починить скафандр. Исправность космического скафандра жизненно важна для сохранения жизни самого морпеха.

Вакуумный бронированный скафандр марки VIII снабжен достаточно развитым искусственным интеллектом, способным перекрыть отверстие и предотвратить падение давления. Губчатый внутренний слой многослойной брони, сделанный из пластмассы с «памятью», специально разработанной для того, чтобы уплотняться на теле человека в месте утечки, служит своеобразным барьером дальнейшей потери воздуха. Тем не менее, иногда полное перекрытие отверстия просто невозможно. Как сейчас, например. Скафандр сформировал изоляцию вокруг отверстия, чтобы поддержать внутреннее давление, но импульс лазера пробил отверстие в грудной полости и левом легком морпеха Воздух из мелких бронхов проникал в грудину и, как результат, состояние, называемое пневмотораксом — смешанный с кровью воздух через проколотый скафандр пузырьками улетал далеко в космос. По мере оттока воздуха состояние менялось на противоположное пневмотораксу — вакуум в грудной клетке с тяжелой травмой легочных тканей.

Внезапно ситуация резко ухудшилась. Как только Ли дотронулся до бронированного скафандра, замерзший сгусток крови и воды, закрывавший рану, неожиданно оторвался, и из раны вырвалась струя красного пара. Ли немедленно понял свою ошибку. Когда он изменил положение моряка, и почти закрытая сгустками замерзшей крови рана из тени попала на прямой солнечный свет, температура на поверхности брони возле раны поднялась с приблизительно минус 80 градусов по Цельсию почти до температуры кипения. Ледяной сгусток испарился в считанные секунды, вторично открыв и рану, и частично закрытое отверстие в броне.

Прежде всего надо перекрыть утечку. Сунув руку в закрепленный на правом бедре контейнер, Ли вытащил заряженный уплотнителем пистолет, прижал дуло к отверстию и нажал на спусковой крючок. Серая липкая субстанция, быстроотвердевающий полимер, обильно сдобренный запрограммированными наночастицами, прыснула на отверстие и на рану, почти сразу же превращаясь сначала в пластичную глиноподобную массу, затем окончательно затвердевая. Он вновь проверил данные скафандра морпеха. Внутреннее давление низкое, но стабильное.

Но у парня все еще продолжалось обильное внутреннее кровотечение в полость грудной клетки, и его сердце трепетало в мерцательной аритмии. Пациент был на грани смерти.

Ли достал другой инструмент, зонд Фрелиха, и резко вонзил иглу в броню чуть выше сердца. Кончик зонда располагался в нанофутляре, который буквально проскальзывал между молекулами вакуумной брони человека, затем сквозь его кожу, мускулы и кости, проникая в грудную клетку пациента и обеспечивая при этом почти стопроцентную воздухонепроницаемость. Оставив иглу на месте, он сделал инъекцию, затем приложил считывающее устройство. Оно загрузило в имплантат ноуменальное изображение красной, пульсирующей массы — бьющегося сердца — и позволило точнее расположить наконечник иглы прямо в синусном узле — над правым предсердием. Легче… легче… есть!

Теперь Ли мог запрограммировать зонд, направляя серию молниеносных слабых электрошоков прямо в синусный узел, упорядочивая ритм. Он наблюдал за показаниями прибора, пока компьютер зонда продолжал посылать электрические импульсы в сердце пациента. Фибрилляция прекратилась, пульс замедлился и хотя оставался быстрым, но все же приемлемым — 112 ударов в минуту.

Дыхание пациента по-прежнему было затрудненным. Ли не мог сказать точно, но подозревал, что что-то случилось с левым легким. Конечно, оно страшно повреждено в результате ранения и вакуумной травмы. Рана уже закрыта, и лучшее, что теперь мог сделать для пациента Ли, это эвакуировать его.

— Соловей! Соловей! — вышел он на связь. — Горная Лиса-Один! Требуется эвакуация раненого в критическом состоянии. Раненый перенес тяжелое внутреннее вакуумное ранение. Утечка скафандра перекрыта, и рана стабильна. Кардиомонитор установлен и работает. Конец связи!

Мгновение спустя в его имплантате раздался голос:

— Горная Лиса, вас понял. Это — Альфа-Три-Один, прибываю в ваше расположение, расчетное время прибытия — два точка пять. Готовьте раненого к погрузке и передайте данные скафандра. Конец связи.

— Мы готовы к вылету. Загружаю данные в компьютер.

Ли проверил другие раны, осуществив мониторинг сердца и важнейших органов раненого, и ввел систему команд, которая фиксировала положение человека в скафандре во избежание дальнейших повреждений. Состояние раненого продолжало ухудшаться, и Л и подумал, что неправильно поставил диагноз и неправильно действовал.

Раненый умирал.

Две с половиной минуты спустя легкое завихрение лунной пыли обозначило прибытие «Альфа 3/1», универсального боевого транспорта, переделанного в медицинский. Формой напоминающий луковицу, а всем обликом насекомое, он опустился на лунный реголит на веретенообразных ногах. Пара человек в скафандрах сошли с грузовой палубы и трусцой побежали к Ли и раненому.

Ли отступил, когда они стали присоединять провода к броне. Он уже просматривал информацию о другом раненом. Сканеры его скафандра выдавали данные о следующей цели, азимут один-один-семь, дальность два километра…

— Отставить, Ли! — произнес голос комендор-сержанта Экхарта. — Учение закончено.

— Но, комендор-сержант…

— Отставить! Садитесь в транспорт и возвращайтесь домой!

— Слушаюсь, комендор-сержант, — отозвался он. Голос Экхарта действовал на него угнетающе. Он посмотрел через плечо одного из морпехов и увидел прощальное мигание красной надписи на дисплее: «РАНЕНЫЙ УМЕР».

Проклятие, что он упустил? Он выполнял все процедуры по списку.

Ли сел в универсальный транспорт 40, обычно называемый «средний жук» или для краткости просто «жук». Пассажирский отсек был чуть больше открытой люльки на поперечных балках, с небольшим пространством для ног. Два морских пехотинца привязали раненого к носилкам, закрепленным снаружи по левому борту, не подключив, как обычно, к аппаратам по поддержанию жизни и мониторам, контролирующим состояние больного. Учение было закончено.

Конечно, на самом деле раненый не умер, потому что и не был живым человеком в традиционном смысле этого слова. Он представлял собой высокотехнологичную куклу или, Другими словами, довольно сложного робота, с очень высоким встроенным искусственным интеллектом, позволяющим ему реалистично моделировать широкий диапазон боевых ранений, повреждений, травм, различных болезней и Даже потенциально летальных состояний, как, например, вызванную тяжелой болезнью рвоту, а вслед за тем удушье в герметичном шлеме. Его называли «Страдалец Майк»; он и его братья помогли обучить многих санитаров военно-морского флота. В действительности он не мог умереть от пневмоторакса, потому что не был живым изначально, но оттого, как Ли лечил его, зависела мечта первого отправиться в космос вместе с морскими пехотинцами.

Стартовые плазменные двигатели универсального транспорта 40 выпустили невидимые в лунном вакууме реактивные струи. Из-под брюха «жука» взметнулась пыль, когда маленький уродец-транспорт взмыл в чернильно-черное небо. После ускорения стартовые двигатели выключаются, и «жук» на высоте в сотни метров по тщательно рассчитанной суборбитальной траектории проплывает над испещренным кратерами и покрытым пылью лунным ландшафтом.

Во время полета Ли все время думал о своих попытках спасти последнего раненого. Он знал, что должен был крайне осторожно двигать раненого. Оставь он рану в тени, держа ее в зоне температур ниже точки замерзания, ему, возможно, удалось бы избежать сильных повреждений легких пациента. Впрочем, его легкие и без того уже были повреждены пневмотораксом. Проклятие, что же он сделал не так?

Несколько минут спустя «жук» опустился в пыльной пустыне Фра Мауро. Перед ними в ярком свете раннего утреннего солнца предстала лунная военно-морская база, мачты ее антенн, купола и цилиндры куонсетских ангаров, отбрасывающие на поверхность Луны длинные тени.

База «Фра Мауро» с прилегающим космодромом была построена полтора столетия назад как база Организации Объединенных Наций. Захваченная у Организации Объединенных Наций американскими морскими пехотинцами во время войны 2042 года, она была преобразована в объединенную лунную базу военно-морского флота и морской пехоты США. В настоящий момент она состояла из более сотни жилых отсеков и складских модулей, сгруппированных около посадочной площадки космодрома, расположенной под поверхностью. Здесь же находилась горящая огнями ступенчатая пирамида военно-морского госпиталя. Вспомогательный купол над посадочной площадкой в госпитале был уже открыт, чтобы принять «жука», который в такой же полной тишине совершил еще пару маневров при заходе на посадку.

Двадцать минут спустя Ли, сняв с себя бронированный скафандр, но по-прежнему оставаясь в одеваемой под скафандр форме с теплопередающими шлангами и шунтами нанотерапии, дотронулся ладонью до панели доступа на двери с табличкой «КОМЕНДОР-СЕРЖАНТ ЭКХАРТ».

— Войдите! — прозвучало в сознании Ли через его имплантат, и дверь распахнулась.

Комната была маленькой и с хорошо продуманным интерьером, как любое производственное помещение в старой части здания. Стол и два стула занимали почти все пространство. Хотя большая часть перегородок была отдана под съемные панели для хранения информации, на них все еще оставалось место для голографических портретов президента Коннорса и командующего Маршака, а также заключенной в рамку фотографии транспорта 90 на низкой орбите, с великолепной кривой линией горизонта Земли под его сверкающим корпусом.

— Комендор-сержант, санитар второго класса Ли по вашему приказанию явился.

— Вольно. — Экхарт указал на стул. — Я не офицер, и все эти дерьмовые формальности не нужны. Понял?

— М-м… конечно, комендор-сержант. Понял. — Ли сел на предложенный стул. Что это — прелюдия к выговору? Или к тому, что его выгонят из программы?

— Расслабься, сынок, — сказал Экхарт. — И зови меня просто Ком.

— Хорошо, Ком. М-м, послушайте. Я обдумал свои действия по лечению того последнего раненого и вижу, что пошло не так, как надо. Мне не нужно было помещать рану на солнечный свет.

Экхарт только махнул рукой.

— Все прошло нормально, сынок. И твой экзамен по выполнению учебного задания будет проведен позже, вместе с остальной частью класса. А сейчас я хочу рассмотреть твой рапорт на включение в межзвездную экспедицию.

Ли прошиб озноб, холодный, как тень на лунной поверхности.

— Есть какие-то проблемы?

— На самом деле, нет. Только я думаю, что тебе не мешало бы проверить голову. Что, черт возьми, ты и вправду хочешь отправиться за пределы Солнечной системы?

Ли глубоко вдохнул, задержал дыхание, а потом выдохнул. Как отвечать на подобный вопрос?

— Ком… Я просто хочу и… и все. А если я мечтал о космосе с детства? «Вступи во Флот и увидишь звезды!».

— Ты и так в космосе. Напоминаю на тот случай, если еще не заметил. Большинство детей, мечтающих о космосе, никогда не добираются не то что до Луны, но даже околоземной орбиты. И ты это знаешь. — Экхарт подался вперед, сжав перед собой руки на рабочем столе. — Ты добился этого! Ты в космосе. Почему ты так стремишься к Большому Прыжку?

— Я не назвал бы Луну космосом, Ком. — Ли указал наверх. — Я имею в виду, что Земля все тут же, рядом, в пределах видимости.

— Всегда есть вакансии на Марсе. Или на Европе. Или во флотском космическом патруле. Я хочу знать, почему ты хочешь лететь на другую звезду, черт побери. Именно в этом твоя мечта, угадал?

Ли вздохнул.

— Да, Ком, правда.

— Ты хочешь завербоваться в экспедицию, которая может продлиться двадцать-тридцать лет. Ты вернешься домой, став старше, возможно, всего на четыре года, и полностью разойдешься во времени со всеми остальными. Все, кого ты знал, состарятся на тридцать лет. Твой имплантат безнадежно устареет. Ты перестанешь понимать язык землян. Черт, культура может показаться тебе куда более чуждой, чем все, с чем ты столкнешься в космосе. Ты больше не сможешь ни с кем сойтись.

— Ком, здесь, на Земле, у меня действительно никого и ничего нет, я имею в виду ничего, кроме Корпуса.

— Ага. — Взгляд Экхарта приобрел отсутствующее выражение — он изучал некую внутреннюю загрузку данных. — Здесь говорится, что ты только что развелся.

— Так точно, Ком.

— Что случилось?

Ли пожал плечами.

— Мои жена и муж вместе подали на развод. Я пришел домой из последнего полета и обнаружил, что дома установлены новые замки, которые больше не распознают отпечаток моей ладони. Позже я узнал, что они подали на развод несколькими месяцами ранее, но я пока не получил бумаг об официальном расторжении брака.

— А причина развода? Они сказали тебе почему?

— «Непримиримые разногласия», но что, черт возьми, это значит?

— Проблемы из-за службы?

— Да, наверно. Я знаю, что Нэнс никогда не нравились мои продолжительные командировки. Египет. Сибирь. Они длились по шесть месяцев, все это время я находился на низкой околоземной орбите. Но она, черт возьми, могла хотя бы дождаться меня, могла хотя бы поговорить со мной! Десять лет брака, это не шутка! Они как в черную дыру ухнули. Теперь я знаю, что Крис — слизняк, двуличный, помешанный на трахе тип — без ума от мелодрамы и звука собственного голоса. Я не знаю, как он убедил Нэнс, но… я… я думал, что у нас действительно есть что-то. Что-то стабильное.

— Ясно. Итак, ты решил, что ничего стабильного нет, и подумал, что двадцать или около того лет за пределами Солнечной системы позволят тебе сбежать от твоих проблем. Или… ты делаешь это из мести? Вернешься старше на четыре года, когда твои супруги и все прочие близкие тебе люди состарятся на двадцать лет?

— А смысл? Мы все еще будем мужиками хоть куда. Но скорее всего я и впрямь хочу сбежать от всего этого.

— Значит, я все правильно понял, черт тебя побери. Хочешь сбежать ото всех, кого знал на Земле, порвать все родственные связи, покончить со всем, что дорого? Но, знаешь, от себя не сбежишь.

— Я и не бегу от себя. Если и бегу, то от них.

— Знаешь, сынок, я слышу подобную историю не впервые. Может быть, в тысячный раз. Ты не первый несчастный кретин, превратившийся в консервированное дерьмо благодаря своим обожаемым супругам или зуботычине от тех, в кого он верил и кому доверял. А это ранит, причем сильно. Но я также знаю, что боль остается здесь. — Он указал на грудь Ли. — То, от чего ты хочешь сбежать, все равно остается с тобой. Сынок, можешь бежать на Андромеду, а боль все равно остается в тебе. Вопрос в том, стоит ли это потери всего, что тебе дорого на Земле?

— Ком, — сказал Ли, — у меня все будет в Корпусе. Даже на Андромеде. Победить или умереть!

— Ура, ура, — проговорил Экхарт, но как-то вяло, без энтузиазма. — Сынок, мой долг предупредить тебя, чтобы ты держался от всего этого подальше.

— Зачем?

— Чтобы помешать тебе испортить себе жизнь.

— Хорошо, мой рапорт у вас, Ком. Все, что вам нужно — это приложить свой рапорт с отказом. Это так же ясно, как то самое консервированное дерьмо.

— Я по-прежнему могу так поступить, Ли, если тебе не удастся меня переубедить. Но должен сказать, проблема в том, что нам срочно нужны добровольцы для межзвездной экспедиции. Очень нужны. Вскоре намечается большая, очень большая экспедиция. И ваш класс, честно говоря, все, что у нас есть. Только трое из класса в тридцать восемь человек совершенно не имеют родных, и всего семеро — холостяки. У всех остальных есть семьи и близкие родственники.

— Позвольте мне сказать напрямик. Вам нужен санитар для межзвездной экспедиции, но вы пытаетесь нас отговорить, несмотря на то, что мы хотим пойти добровольцами? Почему? Это же бессмыслица.

Экхарт вздохнул.

— Сынок, это — морская пехота. Здесь не все и не всегда имеет смысл. Я подпишу твой рапорт, если ты сможешь убедить меня, что не совершаешь самую большую ошибку в своей молодой несчастной жизни.

— Я… понял…

И он убедит. Сердце забилось в груди. Экхарт всего-навсего давал ему шанс отступить.

Да! Он летел к звездам…

— Я не уверен, что вы хотите это услышать, Ком. Я хочу лететь. У меня нет никого, кто держал бы меня на Земле. Вы сказали о культуре, которая здесь сильно изменится к тому времени, когда я вернусь, и что это станет источником неприятностей. Знаете что? Я никогда ни с кем по-настоящему не сходился. Кроме того единственного раза, когда завербовался на Флот. А если через двадцать лет мне удастся сильнее полюбить то, что я обнаружу здесь, и я научусь сходиться с людьми лучше, чем теперь?

Экхарт кивнул.

— Да. Да, кажется, я действительно понимаю. Скажи мне еще кое-что. Почему ты стал санитаром?

— Почему? Хорошо, я отвечу. Когда я завербовался, то сначала хотел когда-нибудь продолжить образование и стать врачом. Я полагал, что знания, полученные в Школе Корпуса, помогут мне. Понимаете, что я имею в виду? Плюс то, что мой отец был морпехом. Он рассказывал мне об особых отношениях между морскими пехотинцами и их санитарами. Я всегда интересовался биологией, физиологией и тому подобным, и в школе у меня были способности к этому. Всего-навсего правильный жизненный выбор.

Черт побери, он хотел пойти в Космическую морскую пехоту. Стать санитаром военно-морского госпиталя то же самое, что быть армейским санитаром в морской пехоте или на флоте. Участие в межзвездной экспедиции — еще один Шаг в том же направлении.

Сто или двести лет тому назад эквивалентом участия в сегодняшней межзвездной экспедиции была служба в Корпусе морской пехоты. Корпус включал в себя докторов и санитаров Военно-морского флота, которые отправлялись на задание вместе с морскими пехотинцами, вместе с ними сидели в кораблях, вместе с ними причаливали к берегу, вместе с ними вступали в бой с врагом. Эта служба имела давние славные традиции, восходящие как минимум к помощникам капитана по медсанчасти, которые вместе с морскими пехотинцами участвовали в береговых операциях на Тихом океане во время Второй мировой войны, а возможно даже, к простым помощникам хирурга на парусных судах девятнадцатого века.

Он написал рапорт на участие в межзвездной экспедиции почти два месяца назад, сразу после завершения шестимесячной экспедиции на низкой околоземной орбите.

Сразу после того, как произошел развод.

Черт побери, с Землей все хреново. Он хотел полететь к звездам.

— Ком, Флот… ну, в общем, если я лечу в межзвездную экспедицию вместе с морскими пехотинцами, то они станут моей семьей. За прошедшие четыре года с тех пор, как завербовался, я участвовал в заграничных и орбитальных экспедициях. Пришло время лететь к звездам. Я хочу к звездам. Я всегда хотел сделать карьеру во флоте.

Экхарт усмехнулся.

— Хочешь стать кадровым офицером?

— Да, кадровым офицером. В этом моя жизнь.

— Правительство может заявить, что твоя жизнь принадлежит ему.

— Пускай. Но поскольку у меня и вправду есть свобода выбора, то именно так я и хотел бы распорядиться собственной жизнью. «Вступи во флот и увидишь звезды!» Верно? Итак, почему бы мне не полететь к звездам, действительно не увидеть новые миры?

— Что скажешь насчет Сириуса, сынок?

— Сириус? Я думал, что там нет никаких планет?

Экхарт усмехнулся.

— Нет. Но есть… кое-что другое. Объект искусственного происхождения. Космическая среда обитания. В присланной мне информации не слишком много сказано, но кое-что есть. Короче, туда посылают целый МЗЭП МП. И им нужны санитары. Несколько санитаров. Существует объект искусственного происхождения. Возможно, памятник одной из древних цивилизаций, которые обитали в этой части галактики тысячи лет назад. Или, может быть, нечто и в самом деле особенное… нечто оставленное Строителями приблизительно в то же самое время, когда человек прямоходящий находился в процессе перехода к человеку разумному.

— Сириус прекрасен, Ком. Пусть там нет планет, но ведь есть шанс увидеть высокотехнологичный объект искусственного происхождения, оставленный исчезнувшими, совершавшими межзвездные полеты цивилизациями, верно? И независимо от того, что это за штука, она должна быть чертовски большой, если туда посылают целый МЗЭП. в котором, по слухам, более тысячи мужчин и женщин. Что, черт возьми, там обнаружили?

— Увидишь.

— Так, значит, я лечу?

Экхарт усмехнулся.

— Летишь, док.

Я лечу к Сириусу! Я лечу к другой звезде!..

Он почти не слышал того, что Экхарт говорил дальше.

— Ты продолжишь обучение здесь до конца месяца. После этого вы, ты и другие санитары из вашего класса, добровольцы, прошедшие отбор для участия в межзвездной экспедиции, получите диплом и назначение. И позволь мне лишь сказать, док… рад приветствовать тебя на борту!

— Спасибо, Ком! Значит, вы тоже летите?

— Да. Сейчас руководство усиленно ищет холостяков и пары. — Он усмехнулся. — Думаю, я им нужен, чтобы присматривать за вами!

— Похоже на правду, Ком.

— Теперь держись на экзамене. Нам хочется услышать от тебя во всех подробностях, что именно ты сделал неправильно во время последнего полевого учения!

— Так точно, комендор-сержант!

— Возможно, надо было использовать термическую пленку — Он усмехнулся. — Капитан-лейтенант Харт собирается поговорить с тобой обо всем этом!

Ли заморгал. Он даже не подумал об этом. Термические пленки — неотъемлемая часть полевого комплекта каждого санитара, лист полиэтилен-терифталата, похожего на алюминиевую фольгу с одной стороны и на уголь — с другой. Она могла отражать солнечный свет или поглощать его, а с черной стороны имелся дополнительный слой углерода, предельно уменьшавшего силу трения.

Но в тот момент Ли даже не подумал о том, что солнечный свет разморозил струп на ране, а потом стало уже слишком поздно.

Но сейчас все это уже не имело никакого значения.

Я лечу к Сириусу…

* * *

Штаб роты «Альфа» Корпуса Межзвездной морской пехоты, Твентинайн Палмз, Калифорния, 15:35 часов по Тихоокеанскому времени

— Смирно!

Гарроуэй и пять его товарищей-морпехов, одетые в новенькую зеленую форму, вытянулись по стойке «смирно». Они стояли в кабинете капитана Уорхерста. Теплый солнечный свет пустыни, проникающий сквозь прозрачный плафон, придавал некоторый уют спартанской обстановке кабинета. Их привел сюда старший сержант Дюнн; сам Уорхерст сидел за низким рабочим столом и при помощи наручного проектора загружал информацию в свой ноумен.

Его взгляд снова обрел сосредоточенное выражение, когда он огляделся.

— Старший сержант?

— Да, сэр! — выпалил Дюнн. — Капралы Гарсия, Лобовски, Винтон, старшие капралы Вомицки, Гарроуэй и Иглтон прибыли для доклада о наказании во внесудебном порядке, сэр!

— Очень хорошо, старший сержант. — Уорхерст сложил руки на груди и смотрел на шестерых морпехов, изучая каждого из них по очереди. — Вы согласны с внесудебным наказанием? У вас есть возможность потребовать официального суда военного трибунала, во время которого вам было бы предоставлено право на юридическое представительство.

— Сэр, — сказал Гарроуэй. Все заранее согласились с тем, что он будет их представителем. В конце концов они были приглашены на вечеринку его подругой. — Мы все согласны с внесудебным наказанием.

— Очень хорошо. Тогда все пройдет быстро и просто. — Он откинулся на спинку вращающегося стула. — Что, черт возьми, за юношеский кретинизм — затеять драку, едва сойдя на берег? Вы представляете себе всю деликатность отношений между морскими пехотинцами и гражданскими, сложившихся здесь в настоящий момент?

— Так точно, сэр, — ответил Гарроуэй.

— А что скажут остальные? Прежде чем покинуть базу, все ли из вас получили в качестве загрузки информацию о происходящих волнениях? Вам известно о том, как следует себя вести, чтобы не уронить достоинство представителей Корпуса морской пехоты во время пребывания на берегу?

Все закивали, кто-то пробормотал:

— Так точно, сэр.

— Я не расслышал.

— Так точно, сэр!!!

— Именно сейчас, дамы и господа, морские пехотинцы не могут позволить себе даже малейших столкновений с гражданским населением. Одно дело — попойка в баре в центре Сан-Диего. Но устроить погром в микрограде в богатом районе Восточного Лос-Анджелеса — это уже чересчур.

Пока Уорхерст говорил, Гарроуэй задавался вопросом, что их ждет. Капитан сказал, что на них уже завели дело, когда взял их на поруки, забрав из того полицейского участка. «Капитанское внесудебное наказание» — старая традиция флота и морпехов, средство наказания за небольшие нарушения. Его, как правило, называли «мачтой капитана» — от старинной практики проведения подобных слушаний перед мачтой парусного судна прямо в море.

Но когда Уорхерст сказал, что они предстанут «перед капитаном», морпехи не поняли, что этим «капитаном» будет сам Уорхерст. Капитан Уорхерст должен выяснить, что же на самом деле произошло той ночью…

— Увольнительная, как вы все уже много раз слышали с того момента, как завербовались в Корпус, есть привилегия, а не право. Я знаю, что это была первая увольнительная за несколько субъективных лет, но это не оправдание! Вы слышите меня?

— Так точно, сэр!

— Что же произошло?

— Сэр, — начал Гарроуэй, — прежде всего мы ничего не громили. Кроме того, они сами первые начали…

— Дурацкое оправдание, морпех. Все так говорят, но это тухлая отговорка.

— Но Анну схватили… Я имею в виду, капрала Гарсия. Все, что она сделала, это освободилась от захвата. Какой-то парень кинулся на нее, и я его ударил… как мне показалось, не слишком сильно.

— Не слишком сильно? Применение контактных приемов боевых искусств не слишком-то деликатная тактика. Вы сломали ему коленную чашечку и порвали несколько сухожилий. В медицинском заключении сказано, что ранение не серьезное. Пострадавший снова сможет ходить через несколько дней наномедицинского лечения. Но вам, морпехи, крупно повезло, что он не выдвинул обвинения. Вы меня понимаете?

— Так точно, сэр.

— Вы говорите, что первыми начали они?

— Именно, сэр.

— Расскажите, как все происходило.

— Хорошо… Они называли Гарсия латиной.

— Начните сначала. Во-первых, Гарроуэй, что вы делали на частной вечеринке?

Он начал рассказывать обо всем, что произошло в тот вечер, начав со своего звонка Теган и того, как она пригласила его на сенсотеку. Что это такое, название места или вечеринки, он не знал.

Уорхерст слушал, время от времени задавая уточняющие вопросы, чтобы уяснить картину произошедшего во всех подробностях. Когда Гарроуэй закончил, Уорхерст снова откинулся назад на стуле.

— Очень хорошо. Все объяснимо, учитывая шок от встречи с чужой культурой. Но это не может послужить оправданием нападения на гражданских лиц, даже если вы считали, что действуете в рамках самообороны. Лобовски, Вомицки, Винтон, Иглтон. Я снимаю с вас все обвинения. Вы пошли на помощь своим товарищам, но никого не били и не нападали на гражданских лиц. Данные загрузки ваших имплантатов это подтверждают. Гражданским властям будут направлены рапорты с моей рекомендацией не выдвигать против вас никаких обвинений.

— Гарсия, вы ударили гражданского, но и показания Гарроуэя, и данные вашего имплантата свидетельствуют о том, что вы действовали в пределах допустимой самообороны. На вас налагается запрет на увольнение из расположения части сроком на четырнадцать дней. Гарроуэй. Ваши показания и отчет загрузки показывают, что вы ударили гражданского по колену, нанеся ему тяжкие телесные повреждения. Ясно, что вы поступили так, потому что поняли, что он намеревался напасть на вашего товарища-морпеха. В следующий раз, когда окажетесь в подобной ситуации, рекомендую действовать деликатнее, вместо того, чтобы применять тактику контактных единоборств. Запрет на увольнение из расположения части сроком тридцать дней и штраф в размере пятисот новых долларов, который будет вычитаться из вашего жалованья равными долями в течение следующих пяти месяцев. Отчет об этом судебном разбирательстве будет передан гражданским властям, имеющим соответствующую юрисдикцию в этом деле. Если будут поданы новые гражданские иски, то против вас будут выдвинуты новые обвинения, но мне дали понять, что данное дисциплинарное слушание дела должно его закрыть. Ясно? У кого-то из вас есть вопросы относительно моего решения?

Ни у кого никаких вопросов не было.

— Очень хорошо. Все свободны.

Запрет на увольнение из расположения части сроком тридцать дней и пятьсот новых долларов? Гарроуэй немного подумал и решил, что ничего страшного не произошло. Конечно, он не сможет больше общаться с гражданскими, но подобное наказание не очень его задело.

Задевала моральная сторона дела. Его оскорбили, на него самого и его друзей напали. Хуже того, проклятый наноконтролер вырубил их, сделав совершенно беспомощными.

Хорошо хоть не оштрафовали за утрату формы. Она недорогая, из местной синтетической шерсти, и ворам особенно не разжиться, но они наверняка долго потешались над ними.

Гарроуэй припомнил разговоры на той вечеринке и то, как трудно ему было просто понять, о чем шла речь. Конечно, в его имплантате наверняка есть программы синхронного перевода, которыми можно было воспользоваться, но еще непонятнее, чем язык, ему показались отношения, которые он там наблюдал.

Все это сбивало с толку, снижая удовольствие от возвращения. Дома он себя еще не почувствовал.

Глава 5

10 ноября 2159, Казармы роты «Альфа» Командного центра Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния, 14:20 по Тихоокеанскому времени

— Итак, морские пехотинцы, внимание!

Гарроуэй оторвал взгляд от своей полуразобранной лазерной винтовки LR-2120, лежащей на столе перед ним, чтобы услышать то, что скажет старший сержант Дюнн. Шум разговоров быстро затих.

— Господа и дамы, — продолжил Дюнн, — прежде всего… с праздником вас, черт побери!

Его слова потонули в радостных криках «ура» и стуке кулаков по столам. Десятое ноября — день создания Корпуса американских морских пехотинцев. В этот день в 1775 году Конгресс принял постановление, положившее начало празднику, отмечаемому ныне морпехами на всей Земле и далеко за ее пределами.

— Празднества начинаются сегодня в девятнадцать ноль-ноль в общественной столовой. Будут пирог, мороженое и прочие вкусности. — Дюнн выждал, пока уляжется новая волна ликования. — Потише, ребята. Теперь к делу. Ожидание закончено. Нерги отправляются на войну.

Последние слова вызвали глухой ропот негодования. Нерги — новое боевое прозвище морских пехотинцев, еще одно в длинном списке их военных прозвищ, данных как врагами, так и друзьями — «собаки дьявола», «кожаные загривки», «морские котики». Слово «Нерг» или, возможно, «Нергал» — происходит от выражения древнешумерского или анского языка — nir-gal-te, «отважный в бою». Они получили это прозвище на Иштаре от воинов Аханну в Войне Сорок четвертого сразу же после завершения упорных боев и заключения Мира Рэмси.

— А теперь, — продолжал Дюнн, — действительно хорошие новости. Принято решение о поощрении всего личного состава, принимавшего участие в боевых действиях на Иштаре. Вы все получаете автоматическое повышение на одно звание. Личному составу, получившему звание сержанта и выше, придется подождать, чтобы сдать экзамен на новое звание, но время службы в предыдущем звании зачтено.

Снова раздались приветственные возгласы и аплодисменты. Гарроуэй усмехнулся. Он только что стал капралом. Славно!

— Доступна новая загрузка, — продолжал Дюнн, — код — «Белая Звезда один-один». Пожалуйста, откройте ее и посмотрите.

Гарроуэй мысленно ввел кодовую фразу и тотчас же оказался в ноумене…

Изображение: усыпанное звездами черное небо, газовые облака, две ярко светящиеся блестящие точки — звезды и крупная загадочная структура в форме кольца — по всей видимости, огромного…

— Наша цель — кольцо, — продолжал Дюнн, его голос звучал в их сознании, пока они изучили конструкцию, созданную инопланетянами. — Объект расположен в звездной системе Сириус, 8, 6 световых лет от Земли. Мы полагаем, что это пространственно-временной проход, устройство, плавающее в открытом космосе, которое позволяет осуществлять мгновенные межзвездные перелеты. Эти световые узоры по внутреннему ободу могут означать, что конструкция обитаема. Кто обитатели, мы не знаем.

Сириус. Гарроуэю показалось, будто его ударили в солнечное сплетение. Линнли!

Рота морпехов в полной тишине наблюдала, как золотая игла, появившаяся из кольца, стремительно приближается… затем изображение внезапно исчезло.

— Эти картинки были переданы десять лет назад с межзвездного разведчика «Крылья Изиды», — продолжал голос Дюнна. Взрыв помех сменился новым изображением кольца. — Мы не знаем, что случилось с «Крыльями Изиды», но вынуждены предположить, что корабль разрушен. От него нет вестей с тех пор, как были получены эти изображения.

«Крылья Изиды» с экипажем, состоящим в том числе из морских пехотинцев, имели на борту несколько искусственных интеллектов. У нас почти не осталось надежды на то, что кто-то из команды выбрался оттуда целым и невредимым — хотя, возможно, они по-прежнему живы. В любом случае нельзя оставлять морских пехотинцев на произвол судьбы. Таким образом, МЗЭП МП-1 готов отправиться к системе Сириуса. Оказавшись там, мы еще раз проведем разведку района и оценим ситуацию. Попытаемся вступить в контакт с теми, кто управляет этим проходом, кто бы они ни были. В случае необходимости организуем абордажную команду, войдем в объект и спасем оставшихся в живых людей, если таковые вообще имеются. Будем удерживать плацдарм, обеспечивая безопасность для группы ученых, которая произведет оценку угрозы со стороны этого инопланетного сооружения.

Сообщение было встречено глубоким молчанием. Вопросов возникло слишком много. Насколько велико это Колесо? Как предполагается проникнуть внутрь? Позвонить во входную дверь? Какова защита объекта? Как, черт возьми, морские пехотинцы составят план сражения, не зная даже, какова биологическая природа врага?

Но самый жгучий из всех вопросов, остающихся без ответа, — вопрос о судьбе Линнли.

По субъективному времени фактического бодрствования и без учета ускорения времени при скорости света прошло меньше года с тех пор, как он видел ее в последний раз. Это было как раз перед тем, как Гарроуэй вошел в киберсон для полета на Иштар. Он тосковал без нее. Линнли представала в его воображении настолько живо, словно все произошло лишь вчера. Осознать, что с тех пор прошло одиннадцать лет, не говоря уж о том, что могло случиться на Сириусе, казалось совершенно невозможным.

Неужели она погибла одиннадцать лет назад? Он никак не мог себе этого представить.

Изображения Сириуса постепенно исчезали.

— Вопросы? — отрывисто произнес Дюнн.

— Скажите, комендор-сержант, что будет, если мы не захотим лететь? — спросил сержант Хьюстон.

— Как вы сказали?

— Что, если мы не захотим лететь? У меня шесть субъективных лет, двадцать шесть объективных. Я внес свою лепту. Хочу уйти.

— Эта миссия не только для добровольцев, — медленно ответил Дюнн. — Руководство рассматривает ее как обычное задание, но с двумя исключениями.

Первое — если вам осталось меньше года до увольнения в запас, вы можете попросить увольнения. С учетом того, что шесть месяцев вашего ожидаемого субъективного времени службы в этой экспедиции будет равно одному году, вы можете сделать выбор и уйти раньше.

Второе — будет создана специальная комиссия для рассмотрения особых случаев. Каждый, у кого в связи с предстоящей экспедицией возникнут особые обстоятельства или проблемы, может заявить о них членам комиссии. Мне дали понять, что будут рассмотрены все обоснованные просьбы.

Однако я попросил бы, чтобы вы хорошенько подумали перед тем, как принять решение остаться на Земле. Здесь теперь все сильно изменилось по сравнению с тем, к чему мы с вами привыкли. Если решите остаться, вам будет оказана психологическая помощь, включая специальное программирование вашего имплантата, чтобы помочь вам адаптироваться к здешней жизни.

И снова по казарме прокатился глухой ропот. Лишь сейчас все наконец услышали о защитной программе, вырубившей шестерых морпехов накануне в микрограде в Восточном Лос-Анджелесе, и эта новость никому не понравилась.

— Я не знаю, как решите вы, — добавил Дюнн, — но я, черт возьми, собираюсь лететь!

— Мы с вами, Ком! — выкрикнул капрал Брайан, впервые назвав Дюнна его новым званием.

— Мне также поручено сообщить, — продолжал Дюнн, — что те из вас, кто остается в МЗЭП, получат дополнительные повышения в званиях после возвращения. Также им выплачивается повышенное денежное довольствие. Короче — пятидесятипроцентная надбавка к вашей обычной зарплате, сверх того боевые, доплата за риск, оплата вахт и командировочные за пребывание в космосе.

А это, подумал Гарроуэй, составит кругленькую сумму. Он быстро подсчитал в уме. Да, весьма неплохую… Как у капрала с выслугой более трех субъективных лет, его оклад составлял 1724, 80 новых долларов в месяц. Пятьдесят процентов от этой суммы — дополнительно 862 новых долларов в месяц плюс доплаты. То есть плюс доплата за риск, командировочные за длительное пребывание в космосе, оплата вахт и боевые…

Он даже мысленно присвистнул и спросил себя, не превращают ли такие деньги морских пехотинцев в современных наемников, оснащенных высокотехнологичным оружием.

— Ком, имеется в виду объективное или субъективное время? — спросил кто-то.

— Да, ком! — добавил со смехом другой морпех. — Это действительно разные вещи!

— Только субъективное время, точно так же как и ваша базовая зарплата. — В ответ прозвучали разочарованные возгласы. — Как же! — добавил Дюнн. — Просто ужасно, что правительство не платит вам за то время, что вы проспали в киберсне! Они не платят вам за время, которое не сжимается, пока вы летите!

— Еще вопросы будут? — Больше вопросов не было. — Свободны, — сказал Дюнн, выходя и давая возможность морским пехотинцам обсудить новости.

Еще недавно сержант, а теперь старший сержант Хьюстон и капрал, а ныне сержант Мэгг Кавако чувствовали, что приказ всем морским пехотинцам лететь к Сириусу без отбора добровольцев — неправильный. Большинство, однако, нарисованная перспектива вдохновила, отчасти благодаря дополнительной оплате, но в основном из-за явного отчуждения, которое многие из них почувствовали к новой земной жизни. Те немногие, кто получил увольнительные в прошедшие несколько дней, возвратились с не слишком-то веселыми новостями и о планете, и о ее обитателях. Проклятие, Дюнн прав. Северная Америка изменилась далеко не в лучшую сторону.

Многие из местных обычаев, о которых не упомянул Дюнн, морские пехотинцы постоянно обсуждали в своей компании в течение нескольких прошедших дней.

Но не только изменившийся язык, странные новые религии и философия или постоянно мелькавшие в разговорах словечки «нумнум», «вставить» или «торчать» оставались для них непонятными. Когда же все это началось?

Еще одной проблемой была политика. Голоса, призывающие к расчленению страны, звучали громче, чем когда бы то ни было. «Ацтлантисты» требовали независимости еще задолго до того, как Гарроуэй появился на свет, но теперь в некоторых латиноамериканских трущобах Лос-Анджелеса, а также в пограничных районах Южной Калифорнии, Аризоны, Нью-Мексико и Техаса бурная полемика уступила место открытой войне. По мере того как канадские зимы становились все суровее, все более усиливалось и противостояние с квебекцами-франкофонами. Их притязания на запад штата Пенсильвания и долины штата Огайо были еще менее обоснованными, чем притязания «ацтлантистов», так в этом случае речь шла не о Соединенных Штатах Америки, а о Британской империи, которая захватила эти территории еще в войнах с французами и индейцами. Однако и это будоражило общественное мнение и часто становилось центром внимания СМИ.

Стало больше правил и инструкций. В большинстве штатов полицейские теперь имели право арестовать и преследовать по суду людей за нарушение того или иного закона о гражданстве. Запрещались любые формы поведения, которые могли бы нарушить общественный порядок и общественную нравственность. Это очень напоминало статьи Кодекса Военного Правосудия о нарушении общественного порядка и дисциплины, поэтому некоторые морские пехотинцы считали, что Америка превратилась в настоящее полицейское государство. Все чаще преступников приговаривали не к тюремному заключению, а оставляли на свободе со специально запрограммированными наночастицами, введенными им в кровоток. Этот «сторожевой пес» оценивал их поведение по определенным параметрам и мог наказывать, вплоть до смерти в случае нарушения. Так поступала полиция и государственные чиновники.

Это было страшно.

Были и другие проблемы, возникшие не по вине человека. Климат ухудшился, причем намного, по сравнению со временем, когда Гарроуэй оставил Землю двадцать один год назад. Уровень океана повысился, в солнечном свете стало больше ультрафиолета, ураганы сделались сильнее и опаснее. Столица, город Вашингтон, округ Колумбия, такие прибрежные города, как Лос-Анджелес, Майами, Новый Орлеан — теперь защищались высокими мощными дамбами и по крайней мере частично покрывались прозрачными куполами, чтобы препятствовать излишку ультрафиолетового излучения. Несмотря на все эти меры, в обществе шла серьезная дискуссия о том, чтобы оставить исторические центры этих городов и воссоздать их во внутренних районах страны. Некоторые приморские города, благодаря своему расположению, не могли быть полностью защищены; в серьезной опасности оказались Нью-Йорк, Сан-Франциско и Сиэтл.

Серьезно осложнилась ситуация с Манхэттеном — дамба и купол давали лишь частичную защиту. Пятнадцатью годами ранее над побережьем в устье Гудзона и Ист-Ривер пронесся ураган Тревор, причинивший ущерб, измеряемый десятками миллиардов новых долларов. В следующем году штат Нью-Джерси несмотря на бурные протесты наконец переместил статую Свободы на высокое искусственное основание, чтобы ее медный корпус не разрушился окончательно.

Большинство форм рака теперь поддавались излечению благодаря различным наномедицинским методам. Никто больше не выходил на солнечный свет без нанотехнологических насадок на глаза и кожу! Несмотря на это, на профилактику и лечение рака кожи американцев ежегодно уходили многие миллиарды новых долларов.

Продолжающееся ухудшение климата планеты, похоже, стремительно ускорялось. Температура в экваториальных зонах постоянно повышалась, заставляя местное население мигрировать на север и юг, но в основном на север. По всему земному шару шло великое переселение экваториальных народов, поскольку органы местной власти перестали существовать и жители целых поселений превратились в мигрантов.

В казармах упорно циркулировали слухи о том, что основные усилия по поиску древней технологии инопланетян в межзвездном пространстве теперь сосредоточены на изучении вопроса, как управлять климатом в планетарном масштабе.

Но возможно ли вообще решение столь смелой задачи?

И ко всему прочему — религии. Все эти новые религии. Множество новых религий, появлявшихся, казалось, чуть ли не каждую неделю. Большинство из них были связаны с богами или демонами Анов. Любое новое открытие космической археологии на Земле, Луне, Марсе или в другом месте Вселенной порождало все новые способы разделить человечество во имя веры, мира и духовного братства.

В уже существующих сектах продолжались расколы, иногда яростные. В католическом мире Папесса и Антипапа продолжали постоянные нападки друг на друга по проблемам Анов и использования наномедицинских технологий. Большинство баптистов верило, что Аны — демоны; несколько новых баптистских сект, однако, не согласились с тем, что Аны — падшие ангелы, как Люцифер, или с тем, что Люцифер так или иначе создал их.

Даже в собственной вере Гарроуэя, викканской, самой спокойной из всех когда-либо существовавших конфессий, появились удивительные новые ветви и ответвления, не соглашавшиеся между собой по таким острым проблемам, как божественное происхождение Анов или использование нанотехнологий или магии.

И наконец, войны. Все новые и новые войны повсюду. Любой морпех сорока четырех лет, уходя со службы и оставаясь на Земле — даже если он не демобилизовался раньше, — оказывался востребован. Резкое потепление климата вызвало многочисленные конфликты между жителями северных и экваториальных районов за обладание более пригодными для жизни широтами. Принятие законов против миграции привело к открытой войне и кровавой резне на границах. Только за прошедшие тридцать лет морские пехотинцы участвовали в столкновениях в Мексике и Египте, Сибири и приморском Китае и еще дюжине стран, сражаясь с войсками Царства Аллаха, Китайской Гегемонии, Европейской Федерации, украинских националистов, мексиканцев, квебекцев-франкофонов, бразильцев, колумбийцев и сил панафриканской Империи. Большой джихад 2147 года теперь называли Пятой мировой войной. Уже шел разговор о приближении Шестой мировой войны, так как в результате миграции населения широко распространялись голод и болезни, а крах национальных экономик заставлял отчаявшихся людей идти на все ради выживания.

Темные силы войны, голода и смерти наступали по всему миру, и казалось, что даже морские пехотинцы США/ОФР больше не могут их сдержать.

Земля стала почти таким же страшным и странным местом, как Иштар… и даже худшим. Сириус просто не мог оказаться хуже Земли.

Гарроуэй был готов лететь. Он хотел лететь, так как все те, кого он знал — его братья и сестры, морские пехотинцы, — тоже собрались в экспедицию, во всяком случае, большинство из них. Теперь удерживало только одно: он не рассчитался с отцом.

— Ну как, старик? — спросила Кэт Винтон, прерывая его черные мысли. — Что уставился вдаль?

Гарроуэй замигал, затем посмотрел на нее.

— Привет, Кэт.

— Привет! В чем дело? Отчего такой странный взгляд?

— Прости. Я чувствую себя… не в своей тарелке.

— Знаю, твоя девушка была на борту «Крыльев Изиды», ты мне говорил. Сочувствую…

Он кивнул и бросил взгляд мимо нее на других морских пехотинцев, находившихся в казарме. Эмоции переполняли его, грозя вырваться наружу.

— Спасибо, Кэт. Я все еще не могу поверить, что она мертва. — Пытаясь сдержать чувства, Гарроуэй снова посмотрел на свою полуразобранную лазерную винтовку. Он уже почистил оптический прицел и заменил микросхему таймера и плату со схемой, так как диагностическая проверка показала, что оружие неработоспособно. Оставалось только собрать винтовку — задача для морпеха несложная, он мог сделать это буквально с закрытыми глазами.

— Может быть, она не погибла. Мы же спасли морских пехотинцев и ученых на Иштаре после того, как они скрывались в горах в течение десяти лет, ведь так?

— Я почти уверен, — ответил Гарроуэй, на мгновение сосредоточившись на сборке ствола, — что надежды практически нет.

— Но это не так. Ты же видел те загрузки.

— Да. — Он вставил последнюю деталь, рукоятку, со звонким щелчком вставшую на место. Затем отложил собранную винтовку в сторону. — Безнадежно — не то слово. Если мы все это время не получили от них вестей, я не думаю, что мы когда-либо их получим.

Она пододвинулась к нему и коснулась его плеча.

— Старик, я тебе сочувствую.

Странно было говорить об этом с Кэт. Линнли была его возлюбленной и они обсуждали свадьбу еще до того, как он на борту «Дерны» отправился на Иштар. Да, Кэт стала его боевой подругой… его любовницей уже на Иштаре… но без романтического подтекста или серьезных планов на будущее. Когда все, с кем ты общаешься — твои товарищи-морпехи, такое становится обычаем. Хотя инструкции запрещали сексуальные связи между срочнослужащими, на практике и офицеры, и сержанты смотрели на это сквозь пальцы, потому что подобные отношения пышным цветом цвели среди военнослужащих младшего командного звена.

В конце концов, морские пехотинцы — всего-навсего люди, даже если им подчас и не хотелось в этом признаваться.

— Что ж, тогда по крайней мере мы сможем полететь туда и надрать задницы тем, кто это сделал, — сказал Гарроуэй.

— Если у них есть задницы, которые можно надрать, — отозвалась Кэт и легонько потрепала его по щеке. — Что еще ты задумал?

Она слишком хорошо его знала.

— Я рассказывал тебе об отце? — «Черт побери, неподходящее место для подобного разговора, слишком много вокруг свидетелей», — подумал Гарроуэй.

— Да. — Кэт окинула взглядом переполненные казармы, затем посмотрела на Гарроуэя и, казалось, прочла его мысли. — Старик, может, выйдем? — Она качнула головой в сторону двери. — У нас есть еще немного свободного времени, и я хочу тебе кое-что показать. На улице.

— Отлично.

Он поставил собранную LR-2120 в оружейную стойку к сорока семи остальным лазерным винтовкам и пошел за девушкой по лестнице. На выходе они отметились у скучающего сержанта, а затем через парадный вход вышли прямо на улицу, где в глаза ударил ослепительный солнечный свет. День был в самом разгаре, и Гарроуэй чувствовал, как защипало кожу на незащищенных участках, поскольку вживленные в нее наночастицы стали реагировать на ультрафиолет. Яркость света уменьшилась до комфортного уровня — сработало встроенное в глаза затемнение.

Солнечный свет вдруг настоятельно напомнил Гарроуэю недавнюю болтовню в казарме об ухудшении климата Земли. Конечно, религии различались между собой, но согласно викканским верованиям, сама по себе Земля — живая богиня Гея в материальной оболочке. Так утверждала выдвинутая двумя столетиями ранее теория единства духа материи Лавлока. Видеть Землю в ее современном состоянии было просто-напросто больно. Что застанет Гарроуэй здесь, вернись он лет через двадцать? На что будет похожа планета после его возвращения?

Неужели она умирает, и не в том ли состоит его долг, чтобы остаться с ней и пробовать чем-нибудь помочь?

Но что мог сделать один человек, чтобы остановить надвигающуюся экологическую смерть планеты?

— Куда ты, черт возьми, меня ведешь? — спросил он У Кэт, спускаясь вслед за ней по ступеням крыльца.

— Я всего-навсего хотела найти место, где мы могли бы поговорить, — ответила она. — Может, найдем какой-нибудь пустой лэндер.

Напротив ослепительно белого здания казармы вдоль плаца выстроились в линию многочисленные транспортные средства. Большие ангары по их обслуживанию и аэродромная башня располагались по периметру.

Транспортные средства — лэндеры и транспортеры — предназначались для высадки личного состава. Главным образом это были «Уорхаммеры» М 990, или «молоты войны», названные так за тупые, в форме полумесяца носы, похожие на рабочую часть двуглавого молотка. В них были установлены турели с плазменным оружием.

Основной бронированный корпус транспорта за носовой секцией был уродлив, как деформированный кирпич. И хотя летали они пусть и не слишком изящно, зато успешно доставляли морпехов с орбиты, прямо из брюха трансатмосферного транспорта «Дракон». У них имелось отличное вооружение. Помимо плазменных пушек они были оснащены точечной лазерной защитой, а также электромагнитной пушкой турельного типа под носом и в кормовой части. Каждый «Уорхаммер» рассчитан на два отделения по двадцать человек плюс оружие и снаряжение. Гарроуэй и его спутница пошли по асфальтированной дорожке к ближайшему «Уорхаммеру». Кэт коснулась панели доступа. Крышка люка открылась, пропуская их в грузовой отсек.

— Здесь намного просторнее, чем в старых лэндерах, — сказал Гарроуэй, залезая внутрь и держась рукой за окрашенный в белый цвет верх корпуса. — Жаль, что их не было у нас на Иштаре.

— Да, в Корпусе всегда придумывают все новые и новые усовершенствования, — откликнулась Кэт. — Новые, современные способы убийства. В общем, я подумала, что здесь нам не помешают.

— Решила, что я собирался что-то скрыть?

— Нет, но я не хотела, чтобы тебе кто-нибудь помешал излить душу. Давай, старик, выкладывай. Ты действительно хочешь убить отца?

Гарроуэй вздохнул.

— Убить? Думаю, нет. Я не хотел бы сесть в тюрьму. Или быть приговоренным к ношению наночастиц «сторожевого пса». Второе, думаю, похуже, чем мы можем себе представить.

— Твоя мать сама вернулась к нему, ты же это знаешь. В некотором смысле она тоже виновата.

— Несправедливо так говорить.

— Жизнь вообще несправедлива. Мне жаль женщин, которых избивают, и больно слышать о том, что они возвращаются к своим мучителям, надеясь, что смогут их изменить, или просто потому, что не знают, куда деваться. Я понимаю, что должна помочь им, но чем?

— Похоже, ты принимаешь все это очень близко к сердцу.

— Да. Из-за сестры. Третий муж забил ее до смерти. Первые два тоже ее безжалостно истязали.

— Сочувствую.

Кэт пожала плечами.

— Я слышала, что этого ублюдка недавно освободили от наночастиц, и теперь он здесь, в Детройте. Надеюсь, ему страшно. Мне очень, очень хочется на это надеяться. Но я не собираюсь убивать его.

— Моего отца так и не поймали, — сказал Гарроуэй. — Наверняка укрывается у «ацтлантистов». В свое время он им сочувствовал.

— Да, только когда это было. Лет двадцать назад? Теперь он — совершенно другой человек. Не думаю, что стал лучше. Я даже не говорю, что этот ублюдок не заслуживает смерти. Но тебя слишком долго не было на Земле, чтобы врубиться во все это. — Кэт усмехнулась. — Даже если для тебя прошел всего-навсего год.

— Черт побери, Кэт. Он убил мою мать!

— Ладно, ты отыщешь его, найдешь, где бы он ни скрывался. И что сделаешь?

— Не знаю, но хочу засадить пулю ему в башку или разбить его коленные чашечки, сделав навсегда калекой.

— Калекой, благодаря наномедицине, он не останется. Смотри, как подлечили того засранца, которого ты ударил ногой. Да как ты все это осуществишь, когда «сторожевой пес» все время следит за твоими мыслями?

Глаза Гарроуэя загорелись. Он с трудом перевел дыхание.

— Очнешься в тюрьме, с обвинением в покушении на убийство. И это будет далеко не «капитанская мачта». Ты предстанешь перед гражданским судьей. Постыдная развязка. Тюрьма или того хуже. Думаешь, месть или попытка мести и в самом деле того стоит?

Из глаз его вдруг хлынули слезы. Из горла вырвался вначале сдавленный стон, а затем плач. Он не плакал так с тех пор, как жил дома с мучителем-отцом и матерью, запуганной побоями мужа.

Прошло довольно много времени, прежде чем Гарроуэй успокоился в теплых объятиях Кэт. Откидная багажная полка грузового отсека стала ложем любви, толстый рулон пены — матрацем. Их ласки были мучительными и жадными. Наконец они слились в одно целое. Пот, скользя по влажной коже разгоряченных тел, впитывался в матрац. С выключенным кондиционером в «Уорхаммере» было нестерпимо жарко, но это не имело для них никакого значения.

Вдыхая тонкий аромат ее волос, смешивающийся с запахами пота, секса и машинного масла, Гарроуэй мысленно справился со своими внутренними часами.

— Нам надо возвращаться, — прошептал он.

— Я знаю. Это было… чудесно. Спасибо тебе.

— Спасибо тебе, — сказал он.

— Что же ты собираешься делать? Уйти из Корпуса и пробовать выследить отца? Отсидеть срок в тюрьме? — В слабо проникающем из кабины «Уорхаммера» свете он увидел, как Кэт криво усмехнулась. — Или полетишь со мной к звездам?

— Это несправедливо.

— Согласна. Но вопрос задан.

Он слегка отстранился от нее.

— Конечно, ты права. Нет, я ничего не смогу сделать этому ублюдку. Самая лучшая месть — жить своей собственной жизнью. И черт с ним.

— Верно! — кивнула Кэт. — Он свое получит!

Гарроуэй пожал плечами.

— Корпус — мой дом, — сказал он. — Ты и другие морпехи — часть меня, моя семья. Но я также…

— Что также?

— Я думал о том, как люди искалечили Землю. Климат. Окружающая среда. Не знаю, имею ли я право бежать и оставлять мою планету.

— Я не викканка, — сказала Кэт. — Ты сам должен ответить на свои вопросы о Богине. Но в силах ли ты что-нибудь изменить?

— Что ж, простой ответ — да, если каждый сделает свою часть дела.

— Но что ты можешь сделать?

— Здесь — ничего. Я не могу отомстить за мать. Не могу восстановить окружающую среду. Черт, я даже не чувствую себя здесь дома. Земля стала мне… чужой. Понимаешь?

— Понимаю, потому что и сама в таком положении, морпех.

— Я мог бы сказать, что собираюсь лететь к Сириусу, чтобы найти Линнли и остальных, но знаю, что не могу сказать даже этого. Она мертва. И с этим я тоже ничего не могу поделать.

— Значит?..

— Значит, да. Я лечу с вами. Не спасать Линнли, а потому что вы — часть моей жизни.

Кэт привлекала его к себе, и они снова занялись любовью.

Глава 6

5 декабря 2159, Комната виртуальной конференц-связи 8 Корпуса Межзвездной морской пехоты Твентинайн Палмз, Калифорния, 09:15 по Тихоокеанскому времени

Полковник Рэмси парил в ноумене, глядя на приближающуюся громаду космолета, затмевающую сияющее солнце. Изображение передавалось с борта одного из космических доков L-4. Серпик Земли висел в отдалении, на погруженной в ночь стороне голубой планеты отдельными звездочками мерцали города.

Появление ноуменальной конференц-связи, подумал Рэмси неожиданно, прикончит давно обреченную техногенную цивилизацию. Когда любое начальство может созвать собрание в любое время, отовсюду собирая в ноумен представителей на Земле или в околоземном пространстве, когда встречи, брифинги и виртуальные конференции никого не удивляют, уже кажется, что по-иному и быть не может.

Насколько спокойнее, думал он, была безмятежная эра перед созданием ноумена, когда руководителям приходилось обходиться своими силами, без постоянного участия в совещаниях.

Адмирал Дон Д. Харрис первоначально созвал брифинг для проверки хода подготовки операции «Боевой космос». Однако к нему присоединились и другие заинтересованные липа, включая членов Конгресса и Федерального Консультативною Совета. В результате все это не превратилось в подобие цирка.

Рэмси и в самом деле с нетерпением ждал полета на Сириус, но только потому, что там он мог получить свободу действий.

Его виртуальный образ, в полной парадной форме, один из сотни других, пребывал в ноумене в почти полумиллионе километров от Земли, на базе L-4 «Лагранж», где Федеративная Республика держала множество важнейших средств по освоению открытого космоса. Сам корабль, межзвездный транспорт морской пехоты «Чапультепек», недавно построенный и запущенный Консорциумом Судостроения «Лунное гало» на базе L-1, теперь следовал в порт приписки — на военную базу на высокой околоземной орбите L-4. Судно медленно приближалось, становясь все больше, разрастаясь до угрожающих размеров черного гриба 622 метра длиной. В тени массивного купола реактора и рабочего тела огромной емкости скрывались три жилых модуля. В течение долгого полета модули, создавая искусственную гравитацию, вращались вокруг оси судна, оставаясь в тени рабочего тела, защищенные им от смертельного потока радиации, разгоняющего корабль почти до скорости света. Три высокотемпературных радиатора, каждый метр толщиной, а также жилые блоки в кормовой части делали судно похожим скорее не на наконечник стрелы, а на широкий пологий купол. Его чисто функциональная форма создавала впечатление невообразимой скорости и мощи.

Рэмси наблюдал за тем, как громада автоматизированными рывками тормозит для предстоящей стыковки с базой на высокой околоземной орбите. Скоро инспекционные команды приступят к заключительной проверке и перепроверке, чтобы официально сертифицировать сдачу «Чапультепека» в эксплуатацию. Лучше бы он был готов, подумалось ему. Как минимум пять адмиралов, три генерала и два члена Конгресса, один из них отставной морпех, руководили процедурой ввода в эксплуатацию и запуска «Чапультепека». Найти неисправность именно сейчас и отправить корабль обратно в орбитальный док было бы не слишком-то приятно.

Кроме того, «Чапультепеку» предстояло совершить очень важную миссию, которая стартует приблизительно через три месяца.

— Я хотел бы знать, — раздался в сознании Рэмси командный голос, — насколько это судно способно противостоять угрозе наподобие той, что мы видели в трансляциях сделанных на Сириусе записей. Если та золотистая штука — военный корабль Охотников Рассвета, то, вероятно, придется признать, что нам столь же далеко до них в техническом отношении, как Аханну до нас.

Говорившим был Фрэнк Шугарт из Президентского Федерального Консультативного Совета. Он выступал от имени небольшого отряда гражданских чиновников и политических деятелей, которые вышли для этого брифинга в ноумен, а также Говарда Слэттерби, директора Совета Национальной Безопасности, и трех членов Конгресса, представляющих различные его комитеты, принимавшие живейшее участие в этом проекте. В самом деле настоящий цирк.

— Сэр, будет не одно судно, — заметил адмирал Харрис, одетый в ослепительно белую парадную форму. Харрис в настоящее время физически пребывал в L-4, и поэтому его ответ последовал почти незамедлительно, с самой незначительной задержкой. — Операция «Боевой космос» задумана как первое настоящее развертывание межзвездного флота.

Иллюстрируя мысль Харриса, картинка изменилась, демонстрируя вращающиеся изображения семи кораблей, похожих друг на друга, с огромными топливными резервуарами в форме шляпки гриба, центральными осями вращения, черенками радиаторов. Отличала их длина: у фрегата «Бесстрашный» она составляла 85 метров, у «Чапультепека» — 622. У всех кораблей было по три вращающихся автоматизированных жилых отсека, скрытых за топливными резервуарами.

— Боевая группа будет состоять из «Чапультепека»; судов снабжения «Альтаир», «Мизар» и «Процион»; авианесущих фрегатов «Бесстрашный» и «Храбрый»; авианосца «Рейнджер» и линкора «Нью-Чикаго». Кроме того, на «Рейнджере» будут развернуты две штурмовых космических эскадрильи «Морских ос» и новых космических истребителей «Звездные ястребы». Я думаю, мы можем быть уверенными, что наши военные силы дадут отпор любому противнику, с которым могут столкнуться на Сириусе.

— Даже Охотникам Рассвета, адмирал? — задала вопрос конгрессмен Алиса Дюран из комитета по контролю готовности Вооруженных сил. — Мне говорили, что Охотники Рассвета могут быть представителями цивилизации, возраст которой составляет по меньшей мере полмиллиона лет. Участвовать в военном конфликте с такой цивилизацией для нас сродни самоубийству!

— Нет, госпожа Дюран, — возразил генерал-майор Марк Колби. — Ни одна цивилизация не смогла бы просуществовать полмиллиона лет!

— Некоторые из нас полагают, что такое возможно, — сказал Шугарт. — Если верна гипотеза о выживании хищников, то космическая культура могла бы стать метастабильной, не имеющей внешних угроз и обладающей большим пространством для того, чтобы стравливать, так сказать, внутреннее давление. — В ноумене появились данные, льющиеся каскадом в коллективное сознание группы, представляющие результаты расчетов тысяч моделей роста, развития и взаимодействия цивилизаций. На схеме галактики красными точками были показаны гипотетические цивилизации, возникающие, расширяющие свой ареал, превращая его в обширные межзвездные сети. По мере того как счетчик отщелкивал столетия, возникшие сети сталкивались с другими, боролись, а затем исчезали. Одна из звездных империй захватывала галактический центр, поддерживая империю в устойчивом состоянии в течение многих тысяч лет. Иногда одна из сетей, кажется, замирала на месте, оставаясь устойчивой и намного дольше. — Компьютерные модели допускают, что подобная цивилизация могла бы просуществовать миллионы и даже сотни миллионов лет.

— Сэр, ваши компьютерные модели — славные штуки, но они меня не волнуют, — сказал Колби Шугарту. — Да и вся гипотеза о выживании хищников говорит нам о том, что выжившие должны быть крайне отвратительны. Все эти милые и светлые передовые цивилизации отнюдь не мирное дерьмо, как утверждают религиозные фанатики.

Рэмси был знаком с теорией выживания хищников, даже много раз читал по ней лекции. По существу это следствие парадокса Ферми, научного и философского утверждения, согласно которому даже при невозможности превзойти скорость света одна-единственная космическая культура все равно способна колонизировать всю галактику в течение нескольких сотен тысяч лет. Учитывая, что возраст галактики — восемь миллиардов лет, она могла быть колонизирована уже много раз.

В то время, когда в середине двадцатого столетия был выдвинут парадокс Ферми, космос представлялся невероятно мирным и пустым, без признаков каких-либо форм разумной жизни среди звезд, за исключением жителей самой Земли. Если идеи относительно формирования планет и цепкости жизни верны, то к тому времени галактика должна была бы изобиловать цивилизациями. И перед лицом всего этого космического спокойствия возникал парадоксальный вопрос: «Где, черт возьми, все?»

Гипотеза о выживании хищников утверждала, что, говоря языком дарвинистов, единственно возможная стратегия выживания любой интеллектуальной формы жизни состоит в устранении всех возможных конкурентов. Если в какой-то момент в истории галактической цивилизаций некие формы жизни эволюционировали благодаря этой стратегии и смогли путешествовать к звездам, то они и далее могли бы руководствоваться той же стратегией, находя и уничтожая цивилизации существ, которые потенциально могли бы составить им конкуренцию.

Спустя два столетия на Земле, Луне, Марсе, Европе и во многих соседних звездных системах были найдены многочисленные доказательства существования цивилизаций, способных совершать межзвездные путешествия. Однако все следы материальных культур пришельцев представляли собой чаще всего древние мертвые руины. Так было до тех пор, пока в конечном счете на Иштаре не были обнаружены Аханну. И Аханну заговорили об Охотниках Рассвета, которые низвели их цивилизацию до уровня каменного века, обратив ее вспять, к варварству.

А теперь возник некто еще в системе Сириуса. Некто, обладающий передовой технологией и чертовски быстрой реакцией.

Неужели Охотники Рассвета уцелели в течение приблизительно десяти тысяч лет, считая с момента краха звездной империя Анов?

Но все усложнялось и приобретало более зловещий оборот. Ведь в свое время существовали и Строители, совершавшая полеты к звездам цивилизация, жившая полмиллиона лет назад и уничтоженная, очевидно, крайне агрессивными загадочными силами.

Были ли этими враждебными силами Охотники Рассвета? Или это были их предшественники, использовавшие ту же самую стратегию выживания?

Несмотря на апломб Колби, некоторые представители власти полагали, что Охотники и были цивилизацией, которая уничтожила сначала Строителей, а затем, полмиллиона лет спустя, и Анов. В обоих случаях имел место одинаковый образ действий — перевод астероидов на новые траектории движения и разрушение с их помощью всех цивилизованных планет. И причина, по-видимому, была та же самая.

Но была ли той же самой цивилизация? Рэмси полагал, что это жизненно важный вопрос. Дюран считала иначе: лучше не ссориться с тем, кто находится на галактической сцене в течение полумиллиона лет, а то и дольше. В настоящий момент подобная цивилизация с точки зрения человечества вполне может оказаться почти богоподобной, способной уничтожить новоявленное человечество так же просто, как человек — прихлопнуть муху. Лучшее, на что могла бы надеяться Земля, это остаться незамеченной.

Но такое больше невозможно. Если золотистое судно было построено Охотниками Рассвета, то человечество, так сказать, огромными пылающими письменами объявило инопланетянам о своем присутствии.

Теперь данные моделирования сменили знакомые кадры, переданные из системы Сириус. Кольцо пространственно-временного прохода четко вырисовывалось на фоне звездной ночи. Из центра кольца снова появился золотистый корабль. Он стремительно двинулся к «Крыльям Изиды», на мгновение возникли помехи, и кадры пошли сначала.

— А не поздно ли бежать и скрываться? — спросил бригадный генерал Корнелл Доминик. Казалось, представитель КММП в Объединенном комитете начальников штабов прочитал мысли Рэмси. — Они столкнулись с нашим исследовательским судном в звездной системе Сириуса и уничтожили или захватили его. Теперь они могут очень хорошо представлять, откуда прибыли «Крылья Изиды». Черт, к этому времени их флот мог бы быть здесь, если бы они проникли через врата Сириуса. Охотники связались бы с домом, а затем пошли по следу «Крыльев Изиды» почти со скоростью света. Конечно, мы должны обеспечить военное присутствие в пространственно-временном проходе пусть только для того, чтобы отслеживать там ситуацию.

— Генерал, нам слишком многое неизвестно, — сказал Шугарт. — Что с «Крыльями Изиды»? Они уничтожены или захвачены в плен? Если они уничтожены, то Охотники, если это они, не смогли выяснить происхождение корабля. Или, как вы говорите, Охотники направили флот через Врата и вот уже десять лет летят к Земле. Если это так, то посылать семь кораблей к Сириусу не только нерационально, но и безрассудно. Ведь в этом случае все имеющиеся в наличии военные корабли нам нужны здесь, чтобы защитить Землю от подобного нападения.

— Господин Шугарт… — начал Харрис.

— Но если существует хоть малейший шанс, что нам все же удастся остаться незамеченными этими монстрами-психопатами, — продолжал Шугарт, игнорируя попытку адмирала его перебить, — то тогда им стоит воспользоваться. Мы не можем надеяться на успех в военном противостоянии с цивилизацией, технологии которой обгоняют наши на тысячу, а может быть, и пятьсот тысяч лет!

— Но в том-то и дело, господин Шугарт, — вмешалась полковник Джинджер Ковалевски, старший технический советник КММП. — Остаться незамеченными невозможно, даже если бы нам этого и хотелось. — По ее ментальной команде появилась карта звездного неба с изображением Солнца, окруженного скоплением звезд, протянувшихся на несколько световых столетий. От Солнца расходилась фиолетовая сфера, охватывая сотни соседних звездных систем. — «Певец» послал свой сигнал девяносто лет назад. Вот насколько далеко он ушел за это время — на девяносто световых лет.

Вторая сфера, на этот раз красная, накладывалась на первую, а затем превосходила ее…

— Свет от двигателей наших первых межзвездных судов, — продолжала Ковалевски, — с характерной длиной волны, указывающей на реакцию антивещества, отправился более столетия назад и теоретически мог быть обнаружен на галактическом расстоянии как источник аномального гамма-излучения любой достаточно развитой в технологическом отношении цивилизацией.

Третья сфера, исходящая от Солнца, поглощая первые две и покрывая объем в четыре раза больший, чем первые две, охватывала бесчисленное количество звезд.

— Радио и телевизионные сигналы, — добавила Ковалевски. — несомненное доказательство существования разумной жизни и технологии, впервые ушли с Земли более двухсот лет назад. Мы полагаем, что теперь этот фронт начальной волны достиг примерно трех-четырех тысяч звезд.

— Двести лет назад, господин Шугарт, — закончила она, — мы стали звонить во все двери, объявляя о нашем присутствии! Если Охотники там и все еще слушают радиоэфир, то они услышат нас. Весьма возможно, что уже слышат!

— Но нам также неизвестно, сколько у нас остается времени, — вступил в разговор Доминик. — Возможно, ближайшая база Охотников находится в тысяче световых лет от нас, и мы вылетаем за восемь столетий до того, как они нас услышат. Или они услышали нас сто лет назад и все еще спорят, пытаясь решить, что с нами делать.

— Предложенные нашим искусственным интеллектом культурные модели говорят, что старые цивилизация склонны принимать решения, действовать и реагировать очень медленно, очень обдуманно, — заметила Ковалевски.

— Вот это другой разговор! — усмехнулся Колби. — Возможно, нам и не следует о них волноваться. Но мне нужно больше, чем просто догадки о продолжительности жизни цивилизации, чтобы я согласился с сумасшедшим предположением, будто некие космические негодяи, на полмиллиона лет опережающие нас в техническом отношении, хотят нашей гибели.

— Генерал Колби, — сказала конгрессмен Дюран, — какая разница — полмиллиона лет или десять тысяч лет. Наша технология обгоняла Аханну на три или четыре столетия, и тысяча морских пехотинцев вынудила несколько миллионов из них принять мир на наших условиях всего за несколько дней.

«Если бы все было так просто», — подумал Рэмси.

— Моя уважаемая коллега права, — сказал конгрессмен Уэйн Р. Реардон из комитета по военным ассигнованиям. — Я полагаю, что было бы лучше дружить с этими созданиями, чем воевать.

Рэмси мысленно попросил слова. Обычно на брифингах с высоким руководством и политическими деятелями самое мудрое — промолчать, но идиотизм обсуждения с каждой минутой становился все нестерпимее.

— Полковник Рэмси, — сказал адмирал Харрис. — Каковы ваши соображения?

— Спасибо, адмирал, — спокойно поблагодарил Рэмси. — Уважаемые госпожа Дюран, господин Реардон, вы кое-что упускаете. Воюем мы с ними или заключаем мир, у нас нет выбора. Основные принципы военной стратегии требуют, чтобы мы встретились с ними как можно дальше от Земли.

— Полковник, как вы можете говорить о принципах стратегии в подобном случае? — неприязненно осведомилась Дюран. — Эта ситуация беспрецедентна! Мы не знаем, против чего мы выступаем!

— Отчасти верно, госпожа конгрессмен. Отчасти верно. Мы не знаем, против кого выступаем и каковы потенциальные возможности Охотников Рассвета. Однако мы можем проанализировать ситуацию в свете предыдущего военного опыта. Если проход работает так, как мы думаем, то он представляет собой стратегическую горловину.

— Извините… какую горловину?

— Место, которое враг должен контролировать, если ему нужно послать против нас боевые силы. Представьте пролив на Земле, наподобие Гибралтара, во времена старинных океанских флотов. Любой, кто желал управлять Западным полушарием Земли, должен был контролировать этот проход, чтобы не дать врагу выхода в Атлантику.

— Не учите меня, полковник. Космос сделал ненужными океанский флот и проливы.

— Если Охотники или другие потенциальные враги вынуждены проходить через эти Врата, то они — стратегически важная позиция. Лишите их контроля над ней, и мы в безопасности. Не сделаете этого, и они нанесут нам удар, когда и где захотят.

— А если Охотники уже в пути? — спросил Реардон.

Рэмси пожал плечами.

— Тогда мы уже проиграли. Нас могут отбросить на десять тысяч лет назад. Земля будет разбомблена метеоритами, и мы вернемся в каменный век.

— Тогда не нужно посылать корабли к Сириусу, нам придется защищаться здесь.

— Сэр, если наш противник способен развернуть такие суда, как корабль «Певец» на Европе, то даже все военные корабли Земли не смогут остановить хотя бы один из них. Мы не только можем послать восемь кораблей, чтобы исследовать Врата возле Сириуса. Мы просто обязаны это сделать.

— Скажите мне, полковник, — заговорила Дюран. — Если вы доберетесь туда, возьмете под контроль Врата, а затем столкнетесь с чем-то вроде «Певца», что вы сделаете? Что вы сможете сделать?

— Прежде всего мы предупредим Землю. Охотники могут обладать технологиями, позволяющими путешествовать быстрее скорости света, которые делают пространственно-временные проходы излишними. Если нет, то им потребуется как минимум девять-десять лет для полета от Сириуса до Земли, точно так же, как и нам. Поскольку мы пока не можем использовать коммуникационные технологии Строителей, чтобы вести переговоры в реальном времени между флотом и Землей, остается шанс, что мы найдем во вратах Сириуса один из их межзвездных коммуникаторов, который даст возможность мгновенной связи с Марсом. Если это так, то мы получим более восьми лет для подготовки к возможному нападению инопланетян.

— А что будет в худшем случае? Мы можем разрушить врата Сириуса.

— Мой Бог, — сказал Реардон. — Как? Они же огромны!

— Все, что мы пока знаем об этих Вратах, — сказала им Ковалевски, — указывает на то, что они очень надежны. Однако мы полагаем, что силы, их составляющие — пара движущихся по орбите черных дыр, — ничего исключительного собой не представляют. Разрушение движения по орбите черных дыр скорее всего разорвет Врата на части. Конечно, нам не удастся узнать это наверняка, пока мы туда не доберемся. Тем не менее представляется более чем вероятным, что достаточно большая термоядерная боеголовка или боеголовка антивещества нарушит равновесие сил в кольце в достаточной мере, чтобы трюк удался.

Желание высказаться выразил Джон Ноулс. Он был заместителем государственного секретаря по космическим военным действиям в государственном департаменте, а также занимал незавидный пост уполномоченного по связям между межзвездными операциями ОФР и операциями и правительствами других стран.

— Ситуация имеет и другой аспект, — начал он. — Правительства некоторых стран проявили интерес к этой операции. Европейский союз и Китайская Гегемония неоднократно указывали на то, что наши действия во вратах Сириуса могут иметь очень серьезное значение и для других народов Земли. ЕС, в частности, предлагает, чтобы мы включили группу европейских военных кораблей для участия в операции «Боевой космос».

— Черт с ними, — сказал Харрис.

— От их помощи нельзя отказываться, — возразил Ноулс. — Помните, что они послали вспомогательные силы на Иштар двадцать лет назад.

— Да, послали после того, как наши морские пехотинцы разгромили Аханну и заключили с ними мирный договор. Кому они нужны?

— В любом случае без них не обойтись, — сказал Ноулс. — Нам стало известно, что ЕС и китайцы готовят собственную межзвездную экспедицию. Было бы лучше, если бы мы включили их силы в состав экспедиции и заранее согласовали общие планы и цели.

— Да, — бросил Доминик. — И предоставим им возможность использовать нас. Они боятся, что мы обнаружим некую действительно полезную древнюю технологию в этих вратах Сириуса и хотят удостовериться, что получают свою долю.

— Что ж, это справедливо… — начал Реардон.

— Нет, простите, нет! Мы рискуем, мы платим по счетам, а потом приходит кто-то и претендует на то, что мы находим? Мы воевали с ООН. Воевали сто лет назад, чтобы доказать наше несогласие с таким раскладом.

— Так или иначе, — добавил генерал Колби, — они настаивают на сохранении независимости в вопросах принятия оперативных решений. Позвольте мне спросить. Когда французы побеждали в военном кризисе?

— Генерал Колби, пожалуйста! — сказала Дюран. — Приберегите ваш фанатизм для других случаев.

— Марк, эта дискуссия бессмысленна, — добавил Доминик. — Если ЕС и китайцы хотят лететь следом за нами, у нас не так много возможностей им в этом воспрепятствовать. Но мы можем настоять, чтобы наши люди и космические корабли оставались под нашим контролем. Любое другое предложение я отвергаю.

— Генерал Колби, мы понимаем вашу позицию, — заметил Реардон. — И принимаем ее во внимание. Но основной вопрос этой встречи стоит так: следует ли нам вообще проводить операцию «Боевой космос». Риск, как было сказано, очень велик.

Рэмси снова попросил слово.

— Вы что-то хотите сказать, полковник Рэмси? — осведомился Харрис.

— Я считаю, дамы и господа, что бездействие намного опаснее спешки. Главная задача американских морских пехотинцев на всем протяжении их истории состояла в том, чтобы первыми принять бой, защищая интересы национальной безопасности, и отодвинуть угрозу как можно дальше от наших берегов. Я, со своей стороны, предпочитаю сражаться с Охотниками Рассвета на Сириусе, а не в Южной Калифорнии. Хочу верить, что большинство из вас испытывают те же самые чувства. Но есть и нечто другое, абсолютно необходимое для безопасности Земли. Это знание о том, кто же именно наш враг.

— Но нам ничего не известно об этих… существах, — вставила Дюран.

«Точно. Именно поэтому МЗЭП МП-1 и должен лететь к Сириусу, — мысленно вмешался в разговор Рэмси. — Пожалуй, лучше всех сформулировал этот принцип Сунь Цзы. Он сказал, что если вы знаете себя, но не знаете своего врага, победа обеспечена вам наполовину. Знаете своего врага, но не себя, победа опять-таки обеспечена вам наполовину. Но если вы знаете и себя, и врага, то победа обеспечена вам всегда. Так говорил Сунь Цзы. Дамы и господа, мы знаем наших морских пехотинцев, знаем, на что они способны. Теперь мы должны кое-что узнать о враге. И именно поэтому мы посылаем МЗЭП МП-1».

— Но как вы сможете что-нибудь узнать о нашем враге, если ваш флот будет уничтожен в первые минуты столкновения? — спросил Реардон. — Как?

— Морские пехотинцы превратили разведку в истинное искусство. Сейчас мы формируем две специальные разведроты в составе МЗЭП МП. И еще у нас есть Кассий.

— Кассий? Кто это? — спросила Дюран.

— Часть нашего командного состава, компьютерная сеть из людей и ИскИна, которая включают элементы команды МЗЭП МП. Кассий! Почему бы тебе не представиться?

В ноумене, привлекая внимание к центру искусственного интеллекта, загорелась яркая звезда.

— Здравствуйте, — произнес низкий мелодичный голос. — Я — Кассий.

— Что особенного в этом искусственном интеллекте? — поинтересовалась Дюран.

— Госпожа конгрессмен, с одной стороны — мой опыт, — ответил голос Кассия. — А при выполнении разведывательных задач моя способность создавать копии самого себя в рамках соответствующих технических средств.

— Копии? — спросила Дюран. — Что вы имеете в виду?

— Кассий — компьютерная программа, — пояснил Рэмси. — Очень сложная, но все равно программа. И как любая программа, она может дублировать себя, чтобы у нас было две таких программы… или сто… короче, столько, сколько нам понадобится.

— Да, но зачем?

— Полковник, думаю, что я смогу ответить на этот вопрос, — сказал Кассий. — Госпожа конгрессмен, в военной операции, такой как операция «Боевой космос», самое ценное — личный состав, сами морские пехотинцы, которые получают боевые задачи и выполняют их. Сириус находится на расстоянии 8, 6 световых лет от Земли. Если морпех убит или серьезно ранен, он выбывает из боя, и его или ее некем заменить. Однако пока есть достаточно мощные аппаратные средства и такой искусственный интеллект, как я, можно изготавливать копии меня фактически в любом количестве. Я могу, например, загрузить свою копию прямо в оборудованный соответствующим образом истребитель «Звездный ястреб». Эта копия могла бы пилотировать истребитель в непосредственной близости от прохода Сириуса, чтобы осуществить необходимые измерения или разведку его оборонительных сооружений, орудийных башен и тому подобного. В случае гибели «Звездного ястреба» и моей копии не пострадает ни один человек.

— Кассий, как вы при этом будете себя чувствовать? — спросил генерал Колби. — Я имею в виду, ваша копия для вас — нечто чужое, не так ли? Как бы живая, если я правильно выражаюсь?

— Копия полностью идентична оригиналу в момент создания, но затем, само собой разумеется, копия начинает обретать свои собственные воспоминания и накапливает иной, собственный опыт. В остальном, что касается копии, она такая же, как оригинал, со всеми воспоминаниями оригинала до момента разделения. А поскольку, сэр, ИскИн осознает себя как живое существо, то копия, несомненно, настолько же живая, как и оригинал.

— И вы не стали бы возражать, если бы ее послали на выполнение задания, фактически означающее самоубийство? — спросил Реардон.

— Я или моя копия не рассматривали бы это как самоубийство, госпожа конгрессмен. В вооруженных силах разработаны такого рода ИскИны, которые способны исполнять приказы, естественно заботясь о самосохранении как средстве выполнения отданного приказа, но в то же время не слишком беспокоясь о собственном выживании. Если именно это вы имеете в виду, то мы не испытываем страха так, как его чувствуют люди.

— Понимаю.

— Мы планируем использовать множество копий Кассия во время проведения этой операции, — пояснил адмирал Харрис. — Если нам понадобится вступить в контакт с существами, контролирующими врата Сириуса, то сделать это вполне сможет Кассий или один из его клонов.

— Важно помнить, — добавила Ковалевски, — что Кассий и подобные ему программы обладают по сравнению с людьми множеством преимуществ в выполнении подобных задач. У них нет страха смерти. Они имеют прямой доступ ко всем электронным данным, хранящимся в компьютерной сети миссии. Время их реакции на команду измеряется миллисекундами. Если понадобится, искусственный интеллект легко сможет общаться на древнешумерском или каком-то другом редком языке из имеющихся в базе данных. И при необходимости находиться в прямом контакте с руководителями экспедиции и личным составом посредством ноумена.

— В таком случае, зачем вообще посылать людей? — поинтересовался Реардон.

— Существуют сферы, в которых люди превосходят искусственный интеллект, — усмехнулся Рэмси. — Правда, их мало и становится все меньше. Мы более гибки или, другими словами, можем думать вне запрограммированных параметров. Мы лучше реагируем на неожиданные ситуации. Люди могут полагаться на интуицию, ИскИн не может. Мы можем руководствоваться не только логикой, но и принимать нестандартные решения. ИскИн на это не способен. Черт возьми, наконец мы умеем шутить, а ИскИн — нет. Во всяком случае, пока.

— А какое отношение шутки имеют к командованию экспедицией? — осведомился Реардон.

Рэмси вздохнул. Неужели эти люди родились таким непрошибаемыми? Или стали такими?

— Юмор, сэр, требует таких чисто человеческих черт, как сочувствие, удивление, способность различать двусмысленность. Дело в том, что люди и ИскИны просто мыслят по-разному. Способность к осмыслению проблемы не одним, а двумя различными способами дает намного больше шансов на ее решение. Поэтому лучший подход к ситуациям подобного рода — сочетание человека и искусственного интеллекта, при котором можно использовать сильные стороны обеих частей уравнения — искусственного интеллекта и человеческого разума. Именно так мы планируем действовать во время этой экспедиции.

— Я действительно люблю работать с людьми, — добавил Кассий. — Кажется, у них всегда есть чему поучиться.

— Я все еще думаю, — сказала Дюран, — о возможности загрузки в машины миллионов копий искусственного интеллекта. Это могло бы сделать излишним применение солдат и морских пехотинцев.

— Сомневаюсь, что такое когда-нибудь произойдет, госпожа конгрессмен, — ответил Рэмси. — Искусственный интеллект всегда остается инструментом, чем-то таким, что мы используем ради достижения поставленной цели и выполнения миссии. Кассий, например, электронный компонент нашей команды, работающий вместе со мной и личным составом моего подразделения. Идея состоит в установлении дружбы с машинным интеллектом, а не конкуренции. Мы сотрудничаем, причем очень успешно.

— Может быть, полковник, — сказала Дюран, — но все, что нам известно об интеллекте, машинном или человеческом, заставляет меня сомневаться в невозможности такой перспективы. Кассий и ему подобные со временем смогут нас заменить.

— Да, госпожа конгрессмен, теоретически это возможно, — согласился Кассий. — Надеюсь, подобного не произойдет. Воистину, Вселенная без человека или с управляемыми им извне ИскИнами была бы очень скучна.

Рэмси потребовалось немало времени, чтобы понять, что Кассий пошутил.

Глава 7

11 декабря 2159, Отделение В первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4, 14:38 часов по Гринвичу

Санитар второго класса Филипп Ли сидел почти в полной темноте, с обеих сторон зажатый морпехами в вакуумных бронированных скафандрах. Свет исходил только от огоньков индикации на лобовом стекле забрала его шлема, а также шлемов других морских пехотинцев. Этот колеблющийся свет позволял видеть скрытые шлемами лица и, когда люди поворачивали головы, отбрасывал пробегающие по всему переполненному отсеку причудливые тени.

Индикация на лобовом стекле забрала продолжала выдавать привычные данные о герметичности скафандра, вентиляции, системе конфиденциальности, а также графические изображения текущего положения транспорта в виде точки на курсе его движения. Единственным, что он мог слышать, был шум дыхания и пульсация крови в ушах.

И ради этого я вызвался добровольцем? — спрашивал себя Ли.

Беззвучный толчок резкого ускорения отбросил его влево.

Теперь пилот должен выйти на цель. Интересно, с какой скоростью они летят? Оказалось, восемьдесят метров в секунду.

Транспорт СТУ-ЗОО, маленький, без особых удобств уродец, самые невинные прозвища которого — «летающий гроб», «канализационная труба» или «ловушка». Тупой и удлиненный, в форме хот-дога восемнадцати метров в длину и двух с половиной метров в ширину. Достаточно просторный, чтобы в нем, согласно техническим требованиям, могли в два ряда плотно разместиться двадцать морских пехотинцев — полвзвода. С обоих концов располагались двигатели реактивной системы управления и топливные баки, придававшие транспорту забавный вид, за что он получил еще одно нелестное прозвище. Доставляли его на больших космических кораблях, как и всю другую тяжелую военную технику. Первоначально эти транспорты предназначались для переброски грузов с одного крупного корабля на другой, но морские пехотинцы сразу разглядели их потенциал и чаще всего использовали пристыковке и посадке на маневрах.

Кто-то похлопал Ли по правому плечу. Это был условный знак — сосед хочет ему что-то сказать. В отсеке поддерживалось радиомолчание, но соединительные кабели делали возможным голосовое общение между морпехами в скафандрах. Удобнее и никаких радиоволн, которые мог бы перехватить противник.

Сосед Ли вставил разъем кабеля в гнездо его шлема. Нужно обладать кошачьим зрением, решил Л и, чтобы видеть что-то в этой практически неосвещенной канализационной трубе.

— Как ты, док? — Это был голос сидящего слева от него командира взвода комендор-сержанта Дюнна.

— Все хорошо, ком, — ответил Л и. — Несколько ушибов не в счет, верно?

— Ничего не поделаешь, док. Ты только пристегнись потуже. Когда пойдем на посадку, делай, как я, понимаешь? Ослабляй ремни одновременно со мной и держись за меня. И не забывай группироваться и гасить толчок. Пусть скафандр гасит удар.

— Группироваться и гасить. Понял.

Ли увеличил на индикации забрала график, показывающий путь «летающего гроба» к цели. Оставалось пройти тридцать семь километров на скорости приблизительно 80 метров в секунду… До посадки чуть больше семи минут. Он говорил себе, что это — всего-навсего пробный прогон. Учения.

Только бы все прошло штатно.

И все же приятно осознавать, что Дюнн присматривает за ним. Никогда Ли не чувствовал такого единения с этими париями, как теперь. Санитар заботится о морпехах взвода, а морпехи о нем.

Разведка боем и абордаж — рядовая задача для морских пехотинцев с конца двадцатого столетия, когда они начали высаживаться на базах подозреваемых в терроризме или вражеских судах в открытом море. Возможно, эта практика восходила к морским пехотинцам Континентального Флота, действовавшим двумя столетиями ранее. Морпехи, размещенные на борту американских кораблей в роли охраны, судовой полиции и снайперов, присоединялись к абордажным командам, высаживающимся на вражеские суда во время боевых действий на море.

Во время войны с ООН 2042 года морские пехотинцы высадились на старой международной космической станции, точнее, на орбитальном комплексе ООН. То, что им предстоит проделать на Сириусе, напоминает разведку боем и абордаж. Хотя, конечно, есть и отличия.

Конечно, никто не знал, какие придется использовать методы. И пока они не достигли Сириуса, никто не знает, как проверить различные автоматизированные комплексы, а также клонов искусственного интеллекта в обстановке, приближенной к боевой. Ясно, что роту «Альфа» готовили в качестве разведроты МЗЭП МП. Значит, если понадобится осуществить разведку боем и взятие на абордаж, именно они должны это сделать.

Пять минут.

Ли сожалел, что не может ни с кем поговорить, поговорить на самом деле, а не просто слушать болтовню кома, цель которой — поднимать боевой дух. Радиомолчание дает возможность практиковать этот маневр без общения между собой и приказов сверху. Никто не знал наверняка, какими окажутся оборонительные сооружения Сириуса, но считалось, что враг может засечь их подлет независимо от того, используют они радиоэфир или нет. Тогда зачем все это нужно?

Считается, что самое сложное — ждать. Теперь Ли понял, насколько верна эта простая истина.

Три минуты.

* * *

Отделение А, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев, База Лагранж Б-4, 14:40 часов по Гринвичу

Капрал Гарроуэй — он был утвержден в новом звании неделю назад — сидел почти в полной темноте вместе с девятнадцатью другими морскими пехотинцами, набившимися как бронированные сардины в тесную жестянку. Он участвовал в этой тренировке уже много раз и рассматривал ее как абсолютно бесполезное занятие.

Морские пехотинцы МЗЭП стартовали с Земли по взводу или по два одновременно в течение нескольких прошедших недель, вылетая с базы в Южной Калифорнии. Руководство все еще разбиралось со штатным расписанием. Очевидно, МЗЭП МП-1 подлежал полной реорганизации, что отчасти было связано с тем боевым опытом, который морпехи приобрели на Иштаре.

Например, бесспорной была признана необходимость разведроты. Обычно личный состав разведроты проходил специальный изнурительный курс обучения, однако начальство приняло решение набрать весь личный состав разведроты МЗЭП МП из числа тех мужчин и женщин, которые участвовали в боях на Иштаре. До известной степени это имело смысл, хотя Гарроуэю казалось предпочтительнее возложить на себя эту особую честь после прохождения базового разведкурса в Литтл-Крике или Коронадо. Ему сказали, что он может загрузить в свою память все, что ему необходимо знать. Он был достаточно опытным морпехом, чтобы понимать — подобная загрузка на самом деле всего лишь куча дерьма.

Однако когда его спросили, хочет ли он пойти добровольцем в разведроту, Гарроуэй согласился. Это означало более высокие боевые и более интересное обучение, по крайней мере он так полагал. Тем не менее пока все шло по-старому. Быстрей! Быстрей! Жди!

По крайней мере так было до сегодняшнего дня.

Сильный удар потряс палубу. Гарроуэй покачнулся. Транспорт начал торможение. Летчик снижал скорость таким образом, чтобы морские пехотинцы не разбились при посадке на скорости восемьдесят метров в секунду. Индикация на лобовом стекле забрала показывала сброс скорости на подходе до пяти метров в секунду.

Желтый свет вспыхнул в передней части грузового отсека. Все двадцать человек в бронированных скафандрах встали и выстроились в две шеренги, лицом друг к другу. Естественно, гравитация в этих условиях равнялась нулю, за исключением кратких моментов ускорения или замедления транспорта. Сознание Гарроуэя продолжало твердить, что он сам и все остальные висят вниз головой. В такие моменты кружилась голова и к горлу внезапно подступала тошнота; транспорт только что повернулся на девяносто градусов. Теперь они заходили на посадку. Брюхо транспорта зависло над целью.

Створки люка начали открываться…

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4, 14:40 часов по Гринвичу

Когда Ли увидел, как открываются створки люка грузового отсека, у него перехватило дыхание. Цель была, казалось, прямо над ними, насколько направление вообще имело какое-либо значение при нулевой гравитации. Она была огромна, намного больше, чем он ожидал, — обширный белый диск с каким-то аппаратом в центре.

Все морпехи сунули руки в перчатки с крагами. Ли попытался адаптироваться к происходящему. Он приближался к цели, распростершись на животе, стараясь не думать, что она висит над головой, грозя упасть и раздавить его.

С того момента, как сознанию Ли удалось подобным образом сориентироваться, его перестало мутить. И все же он ощущал нарастающее волнение. Пошли! Пошли! Вперед!

Таймер на индикации забрала отсчитывал последние секунды.

В следующее мгновение палуба уплыла из-под ног. Транспорт остался далеко позади и девятнадцать морских пехотинцев и один санитар неподвижно зависли над прежним местом.

Так вот на что это похоже. Сознанием Ли понимал, что транспорт только что снова резко замедлился и замер над целью, а морские пехотинцы просто продолжили полет со скоростью пять метров в секунду.

Осторожно, чтобы не начали кувыркаться другие морские пехотинцы, Ли отпустил руки. Отделение превратилось в стайку летящих отдельно друг от друга людей, головой вперед устремившихся к стремительно увеличивающемуся в размерах белому диску. На мгновение страх сжал желудок и горло. Он падал. Летящий рядом Дюнн одобрительно кивнул и показал большой палец. Паника немного отступила.

Он посмотрел назад. Транспорт с его топливными баками и двигателями, размещенными с обеих сторон, стремительно уносился прочь все так же брюхом вниз. Над ним повис полуосвещенный диск Земли, волнующе прекрасная гамма различных оттенков белого и лазурно-голубого цветов. Слева от него восхитительно ярким светом сияло солнце.

Он вновь посмотрел вперед, по направлению падения. Из инструктажа Ли знал, что диск — рабочее тело реактора корабля, который должен стать его домом на следующие двадцать лет, — это межзвездный транспорт «Чапультепек», имеющий более ста метров в ширину. Плавно изогнутая поверхность резервуара обеспечивала сравнительно просторную и безопасную цель для проведения учений. Единственная сложность — обширное пространство в самом центре, где над плавным изгибом поверхности возвышался двадцатиметровый серый купол. Ли знал, что это временный шит, надстроенный над соплом двигателя реактивной системы управления «Чапультепек» для сброса околосветовой скорости в последний год полета корабля. Обычно сопло переднего двигателя реактивной системы управления торчало из резервуара реактора, как ствол огромной пушки. Диаметр его отверстия превышал три метра и походил на зияющую утробу, которая легко могла поглотить несколько морских пехотинцев, если бы им не повезло в нее упасть.

Сейчас морские пехотинцы снимали оружие и пристегивали его к разъемам скафандра. Предварительный инструктаж был исчерпывающе ясным: никакого заряженного оружия при высадке. Плазменные пистолеты и лазерные винтовки отсоединены от блоков питания; базуки не заряжены. Слишком велика опасность трагедии при групповой выброске взвода морских пехотинцев с заряженным оружием.

Однако смысл заключался именно в маневрах в этой среде с оружием, полной выкладкой и магазинами. Сам Ли был вооружен небольшим пониженной мощности лазерным карабином 2132 «Солнечный зайчик», который не требовал массивного рюкзака, как лазерная винтовка 2120, но он оставил его пристегнутым к рюкзаку скафандра. Старинные конвенции, предписывающие медицинскому персоналу идти в бой без оружия, давно не соблюдались, но главной миссией флотского санитара по-прежнему оставалось оказание первой медицинской помощи, а не уничтожение врага.

Пять метров в секунду. Он вообще не чувствовал, что летит, но цель медленно приближалась. Морские пехотинцы сгруппировались, прижав колени к груди и переворачиваясь, чтобы опуститься вперед ногами, а не головой. Л и последовал их примеру. Индикация на забрале шлема показывала пятьдесят метров… сорок… тридцать…

Отделение А

Первого взвода роты «Альфа» Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4 14:41 часов по Гринвичу

Вдруг все пошло не так. Транспорт перевернулся, чтобы зайти на цель брюхом и, согласно графику, открыть люк грузового отсека. Но когда для резкого сброса скорости сработали двигатели реактивной системы управления на носу и корме, палуба внезапно выскользнула из-под ног Гарроуэя. Он столкнулся с другими морпехами, затем сильно ударился о створку люка грузового отсека, и боль пронзила правую руку. Гарроуэй огляделся, пытаясь понять, где он, но полностью потерял ориентацию.

Проклятие, он кувыркался. В поле зрения проплыл транспорт… затем широкий, белый круг цели… затем снова грузовой транспорт, но теперь уже сильно уменьшившийся в размерах. Небо было заполнено кувыркающимися фигурами; осечка транспорта рассеяла отделение по всему небу.

Скверно, очень скверно.

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев, База Лагранж L-4, 14:42 часа по Гринвичу

Скверно…

Через несколько секунд Ли снова утратил ориентацию; теперь то ли он падал на бесконечную белую поверхность, то ли эта поверхность стремительно неслась навстречу ему — Мысленной командой он включил магниты и согнул колени, пробуя смягчить контакт.

Он почувствовал сильный удар, когда подошвы коснулись белой, немного выпуклой поверхности. Группируйся и гаси…

Группироваться означало стать настолько гибким, насколько это возможно. Гасить — значит ослабить удар, чтобы остановиться. Ли крепко ударился, ощутив это всем телом с головы до пят, распластавшись на бетоне резервуара. Он растянулся, позволив магнитам на ладонях рукавиц зацепиться за белую поверхность. Их керамический композиционный материал был разработан специально для охлаждения во время выброски. В керамику встроены сверхпроводниковые кабели; при полете на высоких скоростях они преобразовывали окружающий магнитный поток в мощное магнитное поле, которое отталкивало заряженные частицы межзвездного водорода и гелия. Магниты на ладонях прилепились к поверхности, и он подтянулся, чтобы магниты на коленях и ботинках также сцепились с поверхностью.

Все. Он в безопасности. Ли неожиданно подумал о том, что его могло далеко отбросить после посадки.

Большинству морских пехотинцев также удалось закрепиться. Он увидел, что некоторые из них неправильно сгруппировались и теперь, размахивая руками и ногами, уплывали обратно в космос. Другие морпехи выбросили спасательные тросы своим незадачливым товарищам, давая возможность ухватиться за них и подтянуться к резервуару реактора.

Согласно третьему закону Ньютона, действие равно противодействию, но при нулевой гравитации это приводит к самым немыслимым последствиям. Некоторые из морпехов, пытаясь спасти товарищей, стали тащить их к себе, но, недостаточно хорошо закрепившись сами, начинали сползать к тем, кому пытались помочь. Некоторое время вокруг царил хаос, затем порядок все же взял верх.

«Хамелеоны» бронированных скафандров морпехов уже начали реагировать на изменение окружающей среды, сменив цвет с черного на более сложный. Ниже талии они стали белыми, а сверху остались черными, с причудливо очерченной границей между ними. Конечно, не слишком хорошая маскировка, но она размывала контуры и затрудняла врагу возможность увидеть их.

Похоже, отделению «В» ничто не угрожало. Большинство из двадцати морских пехотинцев, хотя и не совсем организованно, все же попали в яблочко посадочной зоны в шесть тысяч квадратных метров между краем резервуара реактора и закрытыми экраном дюзами переднего реактивного двигателя. Однако отделение А сильно рассеялось, а некоторые морпехи все еще парили в космосе. Многие или вообще пролетели мимо резервуара, или попали на его резкое скругление, где зацепиться было не за что, и теперь скользили по корпусу огромного транспорта.

Маленькая флотилия грузовых бункеров, скутеров и даже «Морских ос» с помощью радиомаяков опознавания цели пыталась вернуть сбившихся с пути, поймав их и отбуксировав в безопасное место. Гораздо сложней дело обстояло на краю, где люди медленно сползали вниз и никак не могли забраться наверх.

— Хорошо! — раздался голос но командному каналу. Это был лейтенант Джеф Гансен, новый командир первого взвода. — Обеспечьте радиомолчание! Подтягивайте всех остальных. Пошевеливайтесь! Быстрее!

* * *

Отделение А, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4, 14:43 часа по Гринвичу

Гарроуэй жалел, что бронированные скафандры не оборудованы двигателями реактивного управления. И обучение работе с ними, и сами двигатели слишком дороги, поэтому кто-то из высоких военных чинов счел их приобретение нецелесообразным. Кроме того, морские пехотинцы должны следовать уставу, а не носиться со свистом по небу, наподобие легендарного героя комиксов Бака Роджерса.

Он осторожно попытался замедлить кувырок, раскинув ноги и отставив здоровую руку, но снова закрутился, как фигурист, прижимающий руки к телу, чтобы ускорить вращение. Он отводил то одну, то другую ногу, но от этого лишь начинал кувыркаться по еще более замысловатой траектории.

По крайней мере не похоже, что он уже пролетел мимо цели, как некоторые другие. Хорошо, что флот расположил эскадрилью грузовых и других малых кораблей вокруг транспорта. Теперь в течение нескольких последующих часов им придется заниматься поиском потерявшихся морских пехотинцев.

Гарроуэй услышал приказ прервать радиомолчание, но не ответил. Его бронированный скафандр оборудован ретранслятором радиолокационного опознавания цели; теперь его отслеживали. Если он действительно пролетел мимо резервуара, то его скоро подберут и доставят в безопасное место.

Он проверил данные индикации на забрале и понял, что летел быстрее, чем надо. Еще когда в транзитном транспорте все пошло не так, он получил дополнительное ускорение в несколько метров в секунду. Но хуже всего было то, что белый круг резервуара «Чапультепека» оказался переполненным. Он видел, что сначала его достигло отделение В, затем часть отделения А. Судя по всему, приблизительно тридцать морских пехотинцев рассеялись по всему куполу, а еще десять продолжали лететь.

Гарроуэй падал очень быстро и спрашивал себя, должен ли он кого-то предупредить… но о чем? Помогите, я лечу слишком быстро, пожалуйста, ловите меня! Он решил сосредоточиться на том, чтобы погасить скорость. Если бы его так не крутило, если бы он так сильно не повредил руку…

Прямо перед ним какой-то морпех, приземлявшийся на белую поверхность резервуара, слишком сильно ударился о нее и, кувыркаясь, отлетел в сторону. Следя за траекторией его полета, Гарроуэй почти не сомневался, что они вот-вот столкнутся. Что, черт возьми, делает этот парень? Он, казалось, возился с чем-то маленьким, но Гарроуэй не мог разобрать с чем, так как тот всего на мгновение оказался в поле его зрения.

В шлеме раздался сигнал тревоги, предупреждающий о столкновении. Хорошо. Может быть, столкнувшись, они погасят скорость друг друга и повиснут, ожидая, когда их подберут. Не слишком красиво, но…

Что за черт!

Морпех выхватил 15-миллиметровый кольт, крепко держа его обеими руками, так как продолжал крутиться, и…

Они врезались друг в друга. Удар был сильный и оглушительный. Слева на забрале вспыхнула яркая белая звездочка.

— Проклятие!

Затем забрало стало покрываться льдом, и он услышал высокий пронзительный звук, с которым наружу стремительно вырывался воздух. Уши тотчас заложило.

Не время ругаться, надо экономить быстро выходящий воздух, чтобы позвать на помощь. Нажав кнопку на груди, он активировал аварийный передатчик скафандра.

— Помогите! Помогите! Разгерметизация скафандра! В меня стреляли!

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Учебный лагерь морских пехотинцев База Лагранж L-4, 14:43 часов по Гринвичу

— Рота «Альфа», отделение В. — Индикация на забрале Ли идентифицировала вызов как голос капитана Уорхерста, командира роты, наблюдавшего за учением с борта «Чапультепека». — Лейтенант Гарсия! У нас проблема!

— Да, сэр. Что, черт возьми, случилось с отделением?

— Сбой двигателя транспорта. Отделение рассеяно!

Ли с нарастающей тревогой слушал краткие реплики по радио. Дело принимало серьезный оборот. Неожиданно он услышал чей-то призыв о помощи и сообщение о разгерметизации скафандра.

— Санитара! Быстро! — кричал другой голос по радиоканалу взвода. — Санитара!

Искусственный интеллект его шлема скоррелировал запрос с маяком вакуумного бронированного скафандра, обозначив его местоположение в виде мигающего курсора па индикации забрала.

Ли не побежал, чтобы не утратить магнитное сцепление и не свалиться. Вместо этого он встал на четвереньки и пополз, удерживаясь за керамическую поверхность резервуара как минимум двумя магнитами. Когда он подполз ближе к краю, мигающий курсор приблизился, четко показав фигуру в скафандре, свободно парящую над резервуаром. Попавший в беду морпех, похоже, мог шевелить только одной рукой. Траектория его полета проходила мимо резервуара и вела в открытый космос.

Проклятие. Уже два пострадавших. Курсор раздвоился, указывая на две плавающие фигуры, которые, разлетаясь в разные стороны, кувыркались приблизительно в двенадцати метрах от края резервуара.

У Ли не было с собой страховочного фала. Организаторы этого небольшого учения решили, что для страховки достаточно иметь наготове грузовые транспорты и другие малые корабли. Однако, видя раненых, Ли не мог ждать, надеясь, что кто-то подберет их. Он должен сам лететь к ним.

Индикация забрала идентифицировала источник сигнала о серьезном повреждении скафандра. Ли осторожно сел на корточки, мысленной командой отключил магниты, затем оттолкнулся ногами и полетел в космос. Вскоре выяснилось, что оттолкнулся он немного сильнее, чем следовало. Ли врезался в пострадавшего, и их обоих тут же закрутило. Сфокусировав взгляд на скафандре морпеха, он старался не смотреть на головокружительно быстро завертевшиеся звезды, Землю, Солнце и транспорт. Ли смотрел на человека, находящегося перед ним, на забрало его шлема, треснувшее, словно от выстрела. Он видел, как сквозь крошечное отверстие быстро выходит воздух — замерзающая на лету тонкая струйка водяного пара, пляшущее облачком размером с большой палец. Отверстие было крошечным, но забрало могло расколоться в любой момент.

К счастью, отремонтировать его несложно. У каждого морпеха во внешнем кармане скафандра находится тюбик наноизоляции. Морпех по фамилии Гарроуэй, о чем свидетельствовала сделанная по трафарету надпись на шлеме, видимо, повредил руку и не мог дотянуться до кармана. Ли вытащил тюбик из своего комплекта, снял колпачок и выдавил содержимое прямо на сломанное забрало.

Прозрачный гель быстро растекся по прозрачной изогнутой поверхности, под воздействием вакуума превращаясь в эластичную воздухонепроницаемую массу ярко-оранжевого цвета. Ли вставил разъем переговорного устройства в гнездо шлема Гарроуэя.

— Гарроуэй? Ты меня слышишь?

— Да. Все в порядке.

— Я устранил утечку на забрале. Гель выдержит, пока мы не доставим тебя на борт корабля. Еще что-то не так?

— Моя рука… правая рука. Мне трудно ею пошевелить.

— Повредил руку?

— Да.

Ли изучил данные скафандра Гарроуэя, присоединив к нему специальное устройство.

— Ты больше не теряешь воздух.

— Я думаю, что повредил его, столкнувшись с тем парнем.

Ли послал закодированную мысленную команду скафандру Гарроуэя, и положение его правой руки зафиксировалось.

— Я обездвижил руку. На всякий случай. Что-нибудь еще?

— Нет. Только… небольшой шок.

— Давление в твоем скафандре стабилизировалось на девяти с небольшим фунтах на квадратный дюйм. Я собираюсь оставить его на этом уровне, чтобы не разгерметизировать забрало, идет?

— Идет. Мм… как тебя зовут?

— Санитар второго класса Ли. Санитарный взвод.

— Большое спасибо, док.

— Не стоит. Только держись крепко, не паникуй, и мы вернем тебя на корабль.

— Понял.

Ли огляделся, пытаясь обнаружить другого травмированного морпеха.

— Взвод «Танго-Оскар»! — обратился он по радиоканалу взвода, используя позывные штаба учений, наблюдающего за операцией. — Докладывает санитар второго класса Ли. Рядом со мной Гарроуэй, состояние стабильное. Можете сообщить мне о другом несчастном случае?

— Ли, говорит Уорхерст. У нас еще один несчастный случай. Оставайтесь на месте. «Метла» уже летит за вами.

— Понял, сэр. Спасибо.

— Не стоит. Молодец.

— Спасибо, сэр! — Он ухватился за бронированный скафандр Гарроуэя, глядя на звезды, медленно описывающие вокруг него широкий круг. Ось вращения сместилась, так что теперь Ли больше не мог видеть ни Землю, ни транспорт. Солнце яркими короткими вспышками освещало забрало приблизительно каждые десять секунд, и он примерно представлял себе скорость их вращения. Кроме этого никаких иных ориентиров не было. Возможно, они с Гарроуэем плыли в межзвездном пространстве.

Несколько минут спустя они увидели морпеха на «метле», быстро сбросившего скорость, чтобы подлететь к кувыркающейся парочке. «Метла» — длинная узкая труба с рядом сидений и маленькими ракетными двигателями с обоих концов, дешевое и полезное космическое транспортное средство для работы вблизи орбитальных станций и других космических аппаратов. Морпех потянулся и схватил Ли за руку, тот вскарабкался на борт «метлы» вместе с Гарроуэем.

Полет к «Чапультепеку» прошел в молчании. Когда критическая ситуация миновала, Ли вместо того, чтобы просто расслабиться, снова начал обдумывать случившееся. Что, черт возьми, произошло? В шлеме Гарроуэя зияло пулевое отверстие, но пули, слава Богу, не было, она, должно быть, отскочила рикошетом и улетела в космос. Но у морских пехотинцев не должно быть с собой заряженного оружия.

Фактически вся операция пошла псу под хвост из-за непродуманного планирования. Высадка взвода в сорок человек на большую плоскую поверхность закончилась тем, что половину из них разметало в стороны. Для того чтобы не ждать, пока их подберут, морские пехотинцы должны иметь личные устройства для маневрирования.

Но какими будут последствия этой неудачи?

Глава 8

12 декабря 2159, Кабинет Рэмси «Чапультепек», 08:39 часов по Гринвичу (бортового времени)

— Итак? — спросил Рэмси. — Что получилось не так, как надо?

— Сработал закон подлости, полковник, — ответил Уорхерст. Они находились в кабинете Рэмси, где больше не господствовала нулевая гравитация. Жилые модули «Чапультепека» накануне вечером начали вращение, создавая земную гравитацию. — Все, что могло пойти не так, пошло не так. И затем случилось и кое-что еще.

— У меня имеется рапорт, касающийся транспорта, — сказал Рэмси. — В трубопроводе хладагента взорвалась бракованная прокладка, он залил монтажную плату и замерз. Затем в самый неподходящий момент произошло короткое замыкание на шине одного из боковых реактивных двигателей управления. Как вы говорите, сработал закон подлости. Но меня больше интересует человеческий фактор.

— Сэр, все это в моем рапорте. Отправлен вчера поздно вечером. Сержант Уэс Хьюстон запаниковал, когда увидел, что падает мимо корабля, и попробовал использовать пистолет как ракету, чтобы вернуться назад.

— Черт побери, что вы говорите?! Что он делал в космосе с заряженным оружием? Все оружие должно было быть разряжено и поставлено на предохранитель.

— Кажется, старший сержант Хьюстон сумел снять и зарядить свое оружие на лету.

— Кувыркаясь в свободном падении? — Рэмси поджал губы. — Завидное самообладание.

— Сэр, я вот что думаю. Подозреваю, у него бы получилось, не столкнись он с Гарроуэем как раз в тот момент, когда собрался выстрелить. Считаю, выстрел произошел случайно.

— С Гарроуэем все в порядке?

— Да, сэр. Броня прекрасно отразила бы пулю, если бы та не попала в забрало. Его счастье, что пуля пробила всего-навсего крошечное отверстие. Руку он повредил при столкновении и поэтому не мог достать наноизоляцию. Доктор Ли добрался до него вовремя.

— Рука в порядке?

— Ли говорит, что это всего-навсего синяк. Небольшой вывих. На пару дней Гарроуэй освобожден от службы.

— Прекрасно. — Рэмси поставил локти на стол и сложил вместе кончики пальцев. — Вопрос в том, что вы собираетесь с этим делать?

— Простите, сэр, вы о ком?

— Я о Хьюстоне.

Уорхерст кивнул.

— Формально он нарушил приказ.

— Формально?

— Сэр, им было приказано разрядить оружие. Никто не говорил, что они не имеют права заряжать его в свободном падении.

— Походит на уловку адвокатов корпуса морской пехоты.

— Или, в данном эпизоде, космических адвокатов. На всякий случай я запер его в казарме. — Уорхерст засмеялся. — Как будто он смог бы еще куда-нибудь выйти!

— Вижу, вы планируете провести «капитанскую мачту» в отношении Хьюстона в пятницу.

— Именно, сэр.

— Только «мачту»? Не суд военного трибунала?

— Да, полковник, я знаю, что это было серьезное нарушение устава. Уверен, мы можем наказать его по всей строгости закона. Но я использую свои полномочия и не стану передавать дело в трибунал. Черт возьми, ведь Хьюстон попытался работать головой. Он проявил инициативу, надеясь решить проблему крайним способом. Просто на сей раз у него не получилось, вот и все.

Рэмси вздохнул.

— Я склонен с вами согласиться, капитан. Однако мы должны дать ребятам понять серьезность ситуации. Приказы необходимо исполнять.

— Согласен, сэр. Конечно, проблема может быть решена.

— Да? Как же?

— Старший сержант Хьюстон очень хотел уволиться. У него шесть субъективных лет службы. И еще четыре в качестве добровольца по контракту, но это легко можно было бы уладить, потому что его объективный срок службы двадцать шесть лет. В свете сложившихся обстоятельств, мы могли бы предоставить ему право выбора: согласиться на понижение в звании или уйти. ОШР.

— Оптимизация Штатного Расписания. Неплохо, а остальные правильно это поймут?

— Думаю, да, сэр. Морские пехотинцы МЗЭП — это закрытый клуб, намного более закрытый, чем другие подразделения флота, в которых я служил. У них нет или почти нет связей с гражданским миром, у многих из них вообще нет семей. Таким образом. Корпус и в самом деле семья, многодетная семья. Кроме того, они считают себя лучшими… точнее, лучшими из лучших.

— Они и есть лучшие из лучших.

— Верно, сэр. Что касается понижения в звании, то это не пустяк. Но понижение в звании до уровня гражданского… это для них кое-что значит, сэр. Я думаю, что все остальные поймут как надо.

— Думаете, что Хьюстон воспользуется возможностью выбора, если вы ее ему предоставите?

— Не знаю, сэр. Хьюстон — хороший морпех. Но он громогласно заявлял о своем желании уйти, буквально всем уши прожужжал. Будет интересно посмотреть, как он поведет себя дальше.

— Тогда, капитан, я предоставляю решать вам.

— Спасибо, сэр. Можно еще один вопрос? — Да?

— Насчет того, что мы собираемся с этим делать… Нам нужны индивидуальные устройства для маневрирования.

— Они не предусмотрены бюджетными ассигнованиями. И вы прекрасно знаете об этом.

— Да, сэр, но это же чушь, и вы тоже об этом знаете. Бардак во время вчерашних учений прекрасное тому подтверждение. Мы должны приобрести личные устройства для маневрирования. Сколько стоит полностью оснащенный бронированный скафандр «Марк VIII»? Около трех четвертей миллиона новых долларов? Индивидуальное устройство для маневрирования с полным комплектом средств аппаратного управления контроля и программного обеспечения для связи с имплантатом морпеха обошлось бы дополнительно… примерно в десять процентов от этой суммы, так? Мне это представляется вполне обоснованной инвестицией хотя бы для того, чтобы еще надежнее защитить такой дорогой бронированный скафандр.

— Мы с вами это понимаем. Но некоторые люди, ответственные за военные ассигнования в Вашингтоне, ничего не хотят понимать. — Рэмси печально покачал головой. — Между нами говоря, думаю, они боятся впустую потраченных боеприпасов.

— Потраченных впустую боеприпасов?

— Классический пример неправильной бюджетной политики двадцатого столетия. Армия сопротивлялась принятию на вооружение полностью автоматического оружия, несмотря на его явное превосходство в бою, потому что часть начальства в Пентагоне полагала, что тем самым они поощряют солдат впустую тратить боеприпасы. — Он сдержанно улыбнулся. — Черт, за столетие до этого военное ведомство выпустило подробный доклад против оружия с заряженным магазином, которое могло многократно стрелять без перезарядки. Сам Линкольн вынужден был проталкивать заявку на многозарядные карабины Спенсера после того, как получил возможность лично испытать один из них на лужайке за Белым домом. — Уорхерст замигал. — Мой Бог! Вы говорите, что они боятся того, как именно морские пехотинцы будут их использовать, если они будут выпущены?

— По существу, да. Используя их, они могут попасть в неприятные ситуации, заигравшись в Бака Роджерса.

— Вы знаете, сэр, я предпочитаю устроить нескольким морским пехотинцам разнос за обжимания в скафандрах с устройствами для маневрирования, чем терять их, потому что они пролетели мимо цели при высадке с транспорта. Черт побери, мы не можем каждый раз использовать малые суда и «метлы», чтобы собрать тех, кто пролетит мимо пространственно-временного прохода. Что случится, если человек в бронированном скафандре приплывет мимо самого Кольца и попадет в его центр?

— Можно предположить, что он окажется… где-то в другом месте. Очень далеко от Сириуса.

— И не сможет возвратиться. Полковник, это недопустимо.

— Согласен, капитан. Я работаю над этим. Генерал Доминик также занимается этим вопросом. Может быть, результат будет. А может быть, и нет.

— Если результат будет, то нам потребуется время, чтобы научиться обращению с устройствами для маневрирования.

— Я знаю. К разговору о времени на обучение… вам нужно провести космические стрельбы.

— Какие?

— Возможно, мы и не получим устройства для маневрирования, но у нас будет новая лазерная винтовка. LR-2158-А1. Никакого ранца. Никаких кабелей. Только запасная батарея, которую вы вставляете в винтовку, а затем выбрасываете, произведя около пятисот выстрелов.

— Великолепно.

— Мы — первые, кто их получит. Командиры рот ответственны за их выдачу личному составу и обучение обращению с ними.

— Согласен, сэр.

— Генерал Рэмси! — произнес голос из пустоты над столом. Уорхерст узнал голос Кассия. Он обратил внимание на слово «генерал», но промолчал. Значит, полковник получил свою звезду! Превосходно. Он действительно заслужил ее.

— Слушаю, Кассий.

— Самое подходящее время, чтобы проинформировать его о гражданской составляющей экспедиции.

Уорхерст поднял бровь.

— Гражданской составляющей? — Вот же дерьмо! Опять!

Рэмси вздохнул.

— Боюсь, что так.

— «Пан-Терра»?

Рэмси кивнул.

— У них лучший отдел космической археологии.

— М-м. У них должно быть также самое сильное лобби в Вашингтоне. А еще есть нахальство, чтобы требовать участия в экспедиции на Иштар. Руководитель экспедиции Кинг был у них на содержании. «Пан-Терра», как оказалось, не столько интересовалась поиском древних технологий, сколько вывозом на Землю как можно большего количества сэг-ура. То есть людей, потомков тех, кого некогда вывезли на Иштар, и по крайней мере в течение шести тысяч лет держали в рабстве. Очевидно, «Пан-Терра» обнаружила большой спрос на них в качестве прислуги для богачей, которые не желают больше довольствоваться обычными домашними роботами.

Другими словами, самое типичное рабство.

— Нам говорят, что в случившемся на Иштаре виноваты несколько человек, работавших самостоятельно, без разрешения со стороны вышестоящих инстанций. Мне сообщили, что с ситуацией разобрались.

Уорхерст вздохнул.

— Итак, с кем же нам нянчиться на этот раз? Доктором Хансоном?

— Нет. Главным космическим археологом будет доктор Пол Франц. У него два помощника. Представителем «Пан-Терры» будет Синтия Лаймон. Они уже подписали соглашения в том смысле, что обязуются выполнять мои приказы и приказы межзвездного командования. Они даже не мигнут без нашего разрешения.

— Возможно, сэр. Но они — гражданские.

— Капитан, мы работаем на гражданское правительство. Помните об этом.

— Помню, сэр.

— И еще одно. — Он подошел к столу.

— Да, сэр?

Рэмси вручил ему папку.

— Поздравляю, майор. Только что подписано ваше повышение.

Уорхерст взял папку, открыл, взглянул на ее содержимое.

— Спасибо, сэр! — Он знал, что представлен на новое звание — у него достаточно субъективного времени выслуги, — но поскольку был назначен командиром роты «Альфа», то полагал, что вопрос о присвоении нового звания будет отложен. Командир роты почти всегда был капитаном.

— Не благодарите меня, — сказал ему Рэмси. — Все это лишь добавит лишних двадцать килограммов к вашему ранцу. Я по-прежнему хотел бы видеть вас командиром роты «Альфа». Мне нужен ваш опыт на этом посту. Но я также хочу, чтобы вы поработали с подполковником Мэйтландом, старшим помощником командира батальона. — Он усмехнулся. — Двойные обязанности за чуть большую зарплату и в четыре раз больше головной боли.

— Большое спасибо, сэр.

Уорхерст улыбнулся.

— Не стоит. Я всего-навсего гонец, доставивший радостную весть. Кстати, меня тоже повысили в звании. — Он усмехнулся.

— Я услышал, что Кассий назвал вас «генералом». Поздравляю!

Рэмси кивнул.

— Кажется, им хотелось, чтобы всем командовал генерал, несмотря на то что по численному составу МЗЭП немногим больше батальона. Думаю, их волнует, что всем заправляют младшие офицеры, лишенные мудрости людей, наделенных более высокими полномочиями.

Согласно текущему штатному расписанию, десять человек составляли отделение из трех огневых расчетов плюс комендор-сержант. Из четырех отделений формировался взвод, разбитый на два отделения, А и В, во главе с лейтенантом. Четыре взвода и штабные офицеры образовывали роту под командованием капитана, состоящую в общей сложности приблизительно из 175 морских пехотинцев.

Четыре роты и штабные офицеры обычно составляли батальон под началом майора или подполковника, а два батальона и штат командования формировали полк, насчитывающий в общей сложности приблизительно тысячу пятьсот морских пехотинцев под командованием полковника.

Однако Межзвездное Экспедиционное Подразделение морской пехоты предусматривалось как полностью автономное пехотное соединение, способное действовать самостоятельно, без чьей-либо поддержки. В окрестностях другой звезды получать подкрепление и пополнение практически невозможно. Поэтому Подразделение было организовано как единый усиленный батальон, состоящий из пяти рот боевых пехотных подразделений, или БПП, космических боевых подразделений (КБП) и группы поддержки и обслуживания (ГПУ) МЗЭП. КБП включал эскадрильи ТАТов, или трансатмосферных транспортных средств, которые использовались для доставки войск с орбиты на поверхность планеты и обратно, и транзитных транспортов.

Всего МЗЭП-1 насчитывал приблизительно одну тысячу двести мужчин и женщин. Полковник — нет, поправился Уорхерст, генерал Рэмси — будет командовать всеми силами, включая БПП, КБП и ГПУ. Подполковник Говард Мэйтланд возглавит БПП, названный первым батальоном, в то время как он, Уорхерст, примет на себя обязанности командира роты «Альфа» первого батальона и помощника командира батальона БПП.

Наличие офицеров, имеющих два поста в служебной иерархии, довольно распространенная практика. Нехватка места на межзвездном транспорте ограничивала штат штабных офицеров или другого персонала. Старая аксиома, согласно которой каждый и швец, и жнец, и на дуде игрец, более чем верна в отношении Корпуса.

Именно поэтому Уорхерсту не нравилось присутствие на борту гражданских лиц. Ему хотелось верить, что Норрис был паршивой овцой, что «Пан-Терра» в той экспедиции действовала строго в соответствии с законом, но еще сильнее ему хотелось, чтобы вместо Франца и Лаймон и двух их помощников полетели бы другие морские пехотинцы.

Но Рэмси отметил, что морские пехотинцы работают на правительство, гражданское правительство. Он точно знал, что большая часть личного состава МЗЭП-1 прежде всего хочет узнать, что случилось с «Крыльями Изиды» и ее экипажем. Морские пехотинцы никогда не бросали своих. Он знал, что основные вопросы, интересовавшие Вашингтон, глобальнее — выживание всего человечества. Уничтожены ли «Крылья Изиды» Охотниками Рассвета? Кем построен пространственно-временной переход Сириуса, Охотниками или какой-то другой древней цивилизацией космических путешественников? Угрожали ли они Земле? И есть ли в системе Сириус что-нибудь такое, что будет полезно для человечества, вроде артефактов древней высокой технологии?

Именно поэтому вместе с ними летели гражданские, занимая места четырех морских пехотинцев.

Уорхерст решил, что морским пехотинцам необходима программа обучения, способная дать им необходимые навыки для раскопок участков космической археологии и поиска технологий. Эти навыки могли стать основой новых специальностей, наряду с обслуживанием электроники, пилотированием транспортов и многих других.

Но они по-прежнему и прежде всего оставались морскими стрелками.

* * *

Ют, «Чапультепек», 14:44 часа по Гринвичу (бортовое время)

По давнишней традиции кормовая надстройка на борту любого военно-морское судна называется ютом, и это место отводится командиром для проведения официальных мероприятий, здесь же несет вахту дежурный по кораблю. У древних греков и католиков там находился алтарь, посвященный небесным покровителям судна, перед которым проводились религиозные церемонии.

Две с половиной тысячи лет спустя ют оставался местом проведения ритуалов. Военнослужащие, входящие на борт, должны отдать честь корабельному знамени, а затем попросить у дежурного по кораблю разрешения подняться на борт.

Однако на космическом корабле, когда тот пребывал в состоянии невесомости, в ритуал вынужденно вносились определенные коррективы. Прибытие на борт корабля по-прежнему оставалось церемонией, хотя подчас и менее торжественной.

Лейтенант флота Эрик Уолтэр Бойс был дежурным по кораблю. Обутый в тапки на липучках — туфли в невесомости запрещены, даже в парадной форме одежды, предусмотренной, например, для несения вахты в качестве дежурного офицера. Лейтенант флота головой вперед вплыл через открытый люк. Держась по стойке «смирно», он отдал честь американскому флагу, нарисованному на переборке в кормовой части юта, затем, повернувшись вполоборота, отдал честь Бойсу.

— Войти на борт разрешаю, сэр.

Бойс тоже отдал честь. Официально личный состав морской пехоты не отдавал друг другу честь внутри корабля, исключение представлял только ют.

— Прошу. Приложите ладонь сюда.

Морской пехотинец приложил ладонь к экрану устройства доступа, как это предложил сделать Бойс. На экране станции опознания высветились имя человека, звание и другие идентификационные данные.

— Лейтенант Гансен, приветствую вас на борту. Вы командир подразделения «Альфа»/1/1?

— Благодарю вас, сэр. Точно так.

— Подключайтесь к корабельному радиогиду. Голос проведет вас к вашей каюте.

— Хорошо. М-м… послушайте. Мне поручили нянчиться с гражданскими. За мной идут особые гости. — Он протянул Бойсу карту данных. — Четверо гражданских из корпоративной команды.

Бойс вставил карту в считывающее устройство и просмотрел идентификационные данные.

— Франц. Кастелло. Валле. Лаймон. Очень хорошо. Ведите их на борт.

— У них еще нет навыков пребывания на космическом корабле, сэр. Может быть, лучше позвать других сопровождающих, чтобы помочь им взойти на борт.

Бойс усмехнулся.

— Я позову несколько человек, они помогут.

Бойс вплыл в открытый люк, чтобы позвать двух срочников Федеральной Национальной гвардии находящихся Дальше по коридору, который уходил внутрь «Чапультепека».

— Райт, Хинг! Проводите их!

— Так точно, сэр! — ответил голос из глубины длинного стыковочного туннеля шаттла. — Пошли!

Прошло несколько секунд. Из люка, прижав колени к груди и обхватив руками ноги, появилась женщина. В этом положении ее удерживали легкие широкие ремни безопасности. Бойс подстраховал ее с ловкостью опытного космонавта, прервав полет в невесомости.

— Как вас зовут? — спросил Бойс.

— Синтия Лаймон. Ответственная за связи с вооруженными силами «Пан-Терры».

— Приветствую вас на борту нашего корабля, мадам.

Бойс повернулся, затем подтолкнул ее, направив в открытый проход, под прямым углом ведущий к люку входа. Он возвратился как раз вовремя, чтобы успеть подхватить следующего пассажира, пожилого мужчину.

— Я протестую против подобного обращения! Это неслыханно!

— Простите, сэр, — сказал Бойс. — Как вас зовут?

— Доктор Пол Рандольф Франц! Вытащите меня из этой ловушки!

— Минуту, сэр, — сказал Бойс, направив его в проход вслед за Синтией Лаймон. Следующим пассажиром, вплывшим на борт, был доктор Витторрио Кастелло и последним доктор Мари Валле. Считалось, что страховка с помощью ремня безопасности помогает избежать травм тем, кто плохо знаком с невесомостью. Л ишь Франц возмутился, заявив, что для него это унизительно.

— Я должен пойти найти хорошего доктора и помочь ему устроиться в каюте, — сказал Бойс. — И по возможности успокоить.

— Удачи, лейтенант. Ему это не понравилось.

— Знаете что? Мне плевать, сэр. — Он отдал честь.

На борт начали прибывать первые из служащих срочной службы Федеральной Национальной гвардии. Они прошли непродолжительную подготовку в невесомости и поэтому обходились без ремней безопасности, однако из-за неловкости то и дело врезались в переборки.

И Бойс только успевал поворачиваться, помогая им.

«Интересная будет экспедиция», — подумал он.

* * *

Кабинет Уорхерста «Чапультепек», 17:25 часов по Гринвичу (корабельное время)

В кабинет вошел Чалкер, помощник по работе с личным составом.

— Майор, здесь старший сержант Хьюстон. Он хочет вас видеть, сэр.

— Пусть пройдет.

Хьюстон вошел через люк. Ординарец вышел, закрыв за собой дверь.

— Вы хотели меня видеть, старший сержант?

— Да, сэр. Спасибо, что уделили мне время.

— Короче.

— Да, да, сэр. М-м… Я понимаю… Я имею в виду… сплетни…

— Выкладывайте, старший сержант.

— Сэр, я хочу остаться в Корпусе.

Уорхерст был поражен.

— Да? Я думал, что вы ждете возможности поскорее уйти из Корпуса.

— Я передумал, сэр.

Уорхерст откинулся назад в кресле.

— Вольно, Хьюстон. Расскажите поподробнее.

— Хорошо, я слышал, что во время «мачты» мне собираются предоставить выбор, понижение в звании или отставку.

Уорхерст подумал, что контрразведка у срочнослужащих морских пехотинцев поставлена на удивление хорошо. Они, казалось, узнавали, что должно произойти даже раньше, чем руководство принимало решение.

— Старший сержант, едва ли стоит заблаговременно обсуждать «мачту» с вашим командиром.

— Нет, сэр. Я только… Я только хотел, чтобы вы все заранее знали. Это сбережет время и нервы, сэр.

— Понимаю. — Уорхерст поднял на него взгляд. Всего на мгновение. Хьюстон был хорошим морпехом, ветераном Иштара. Он не хотел терять его. — Что заставило вас передумать?

— Земля, сэр. Сумасшедшее место.

Уорхерст улыбнулся.

— В этом нет ничего нового.

— Нет, я имею в виду, что там действительно сошли с ума. Вы знаете, я использовал местную Сеть, чтобы связаться с глобальной Сетью.

— Продолжайте.

— Сэр, похоже, что для Земли я — чужой. Я не понимаю тамошних шуток. Я не понимаю политики. Видео и сенсорные кинофильмы тоже оставляют меня равнодушным. Я не понимаю сюжетов и основных сюжетных линий, если они там есть. И люди, особенно гражданские, смотрят на меня, словно я наркоман.

— Сержант, вы просто долгое время находились вне господствующих культурных тенденций. Вы обязательно адаптируетесь.

— Возможно. Но я не думаю, что хотел бы стать одним из них. По крайней мере здесь я знаю, что почем.

— Что ж, понимаю вашу проблему. Мне адаптироваться было бы не легче. Но я — кадровый офицер.

— Сэр, я начинаю думать так же и о себе. — Хьюстон замялся. — Сэр, можно задать вам вопрос?

— Задавайте.

— Сэр, что произойдет, когда вы уйдете? Когда вам придется уйти? В последнее время я об этом много думал, и это пугает меня.

Уорхерст покачал головой.

— Не знаю, сержант. И думаю, что никто из нас не знает.

— Похоже, мы летим в будущее без права на возвращение. Каждый раз, когда мы возвращаемся, становится все непонятнее, все хуже. Я лишь задаюсь вопросом, чем это все закончится, понимаете?

— Будет интересно посмотреть, как все пойдет. — Уорхерст встал из-за стола, подошел к нише с установленной там кофеваркой и палил себе чашку кофе. Кабинет был крошечный, чуть больше шкафа одержимого манией величия, и для размещения такой роскоши, как кофейный автомат, пришлось проявить воистину творческий подход. — Кофе не желаете, старший сержант?

— Нет, сэр. Спасибо, сэр.

Майор взял кофе и возвратился к столу.

— Уэс, скажите мне кое-что.

— Что именно, сэр?

— Как вам наше пополнение, наши новички? Мне кажется, они находятся почти в том же положении, что мы, входя в чужую культуру. Те из нас, кто был на Иштаре, отстали па двадцать лет… или скорее они опередили нас на двадцать лет. Вы говорили с ними?

— С некоторыми. Большинство парней и девушек держатся особняком от срочнослужащих Федеральной Национальной гвардии, пока те не принимают их взглядов, если вы понимаете то, что я имею в виду, сэр. Но идет и общение. Корабль забит под завязку, и этого не избежать.

— Есть какие-нибудь проблемы?

— Ни одной достойной упоминания, сэр. Конечно, срочнослужащие Федеральной Национальной гвардии — представители современной культуры Земли, но они прошли учебный лагерь. Это многое меняет. Они говорят на том же языке, что и мы с вами.

— Значит, они говорят «люк» вместо «двери». Я задавался вопросом, были ли проблемы в общении.

— Небольшие, сэр. Но мы учимся у них, а они учатся у нас. — Хьюстон усмехнулся. — Например, есть новое слово, которое означает увольняться или получать новое назначение. «Валить». «Давайте вал отсюда».

— Вал?

— Да, сэр. Один из парней говорит, что он думает, что это — от испанского слова. Vamanos.

— Может быть. Заимствования из испанского языка проникли в американский разговорный язык задолго до сегодняшнего дня. Еще несколько столетий назад было словечко vamoose. С тем же самым значением.

— Никогда не слышал, сэр.

— Для этого, сержант, нужно быть поклонником вестернов двадцатого столетия.

— Чего двадцатого столетия, сэр?

— Не имеет значения. Не важно. — Майор отпил глоток кофе. — Очень хорошо, старший сержант. Я займусь подготовкой ваших отчетов. Вам еще предстоит выдержать «мачту» в эту пятницу.

— Так точно, сэр.

— Свободны.

— Да, да, сэр! И… и спасибо, сэр. Как будто я снова дома. Снова дома. После ухода Хьюстона Уорхерст еще долго размышлял об этих словах.

* * *

Кабинет Рэмси «Чапультепек», 21:12 часов по Гринвичу (бортовое время)

Команда созвать специальную ноуменальную конференцию поступила, когда Рэмси находился в Сети, изучая список того, что необходимо доставить на борт — пишу, боеприпасы и другие расходуемые материалы для МЗЭП, требуемые для внушительного числа людей в более чем восьми световых годах от дома. Он услышал вызов и увидел, как в поле его зрения возник некий объект. Это был бригадный генерал Корнелл Доминик, представитель КММП в Объединенном комитете начальников штабов. Неужели уже, спросил он себя, поудобнее устроившись в глубоком кресле и мысленно настроившись на прием.

— Здравствуйте, генерал, — произнес Доминик. Он предстал перед мысленным взором Рэмси в своей обычной парадной армейской форме, расшитой галунами, со множеством медалей за дюжину боевых операций и войн в минувшие тридцать лет. — Поздравляю со звездой.

— Спасибо, генерал. Чем могу быть полезен? — Вряд ли Объединенный комитет начальников штабов собрался только для того, чтобы поздравлять с повышением.

— Генерал, дело не просто в поздравлении. Произошло небольшое изменение в структуре командования операции «Боевой космос».

Услышав это, Рэмси едва подавил дрожь. Люди из Вашингтона все еще продолжали перекраивать структуру МЗЭП МП, и подобные приказы давно его не удивляли. Но что такого они сделали, что потребовалось личное участие Доминика?

— Не волнуйтесь, Том. Вас не заменяют в качестве командира МЗЭП МП. Но командование всей экспедицией — а также ответственность — будут возложены на высшее руководство. Есть мнение, что несправедливо обременять вас и командованием МЗЭП МП, и стратегическим руководством всей миссией.

— Генерал, вы не думаете, что подобные решения не принимают в последний момент?

— Том, решение исходит непосредственно от Объединенного комитета начальников штабов. Если хотите, можете уйти прямо сейчас. Но если остаетесь, то как командующий МЗЭП МП, а не как командующий экспедицией.

Рэмси смирился с этим. В экспедиции на Иштар он был командиром морских пехотинцев, в то время как общее командование всей миссией осуществлял генерал Кинг. Это имело смысл, несмотря на неудачный результат лично для Кинга. Но на сей раз ему сказали, что он будет исполнять двойные обязанности, командуя морским пехотинцами и одновременно руководя всей операцией вместе с адмиралом Доном Харрисом.

— Генерал, если вас не устраивает…

— Дело вообще не в этом, — перебил его Доминик. — Вы не должны рассматривать это как критику в ваш адрес. Скажем так, имеются… некие политические соображения.

— Политические соображения… Какие именно политические соображения?

— Объединенный комитет начальников штабов и президент заинтересованы в успехе данной операции, поскольку ее провал может отразиться на всей нашей планете. Есть мнение, что концентрация огромной ответственности в руках одного человека будет ошибкой.

— Понимаю. И кто же этот счастливчик?

— Я.

Рэмси был поражен. Доминик не был представителем Военно-Морского флота. Он был представителем армии. Кроме того, он занимал весьма влиятельную должность по связи Космического Корпуса с Объединенным комитетом начальников штабов. Почему же ему захотелось возглавить экспедицию на Сириус продолжительностью в двадцать лет?

— Боже, генерал, почему! Почему именно вы?

— Том, я сам просил об этом. В Объединенном комитете начальников штабов есть мнение, что у меня имеется опыт работы в КММП. Что касается того, почему я лично просил об этом, то… в общем, это личное.

— М-м. Но вы — армейский офицер. Оставив в стороне личные мотивы, зачем армейскому офицеру возглавлять орду в тысячу двести «кожаных загривков»? Это же садизм… или, может, мазохизм.

— Как я уже сказал, существуют политические аспекты. Мой начальник штаба — полковник Хэлен Альбо, американские Космические Силы. В этой операции будут представлены все рода войск.

Так вот в чем дело. Прочие рода войск всеми правдами и неправдами боролись за часть бюджетного пирога, напуганные тем, что их обойдут, желая удостовериться, что они получат признание и награды в виде военных ассигнований, которые сулило участие в столь крупной экспедиции.

— Генерал, по моему мнению, в этой операции нам не требуется много командиров. Мне нужно больше исполнителей.

— Ясно. Изменение структуры командования сделает операцию более эффективной, что будет эквивалентно по крайней мере дополнительной роте. Так говорят наши ИскИны.

— Конечно, и вы старший по званию… — Доминик также имел одну звезду, как и Рэмси, но был бригадным генералом… Сколько? Уже пять лет.

— Я тоже повышен в звании. Теперь я — генерал — майор Доминик.

— Понятно. — Он действительно понял. Если ему предложили вторую звезду как стимул, чтобы лететь на Сириус, что ж… это мощный стимул. Но Рэмси задавался вопросом, что еще стояло за последней перестановкой.

— Генерал, это все, что я должен был вам сообщить, — резко сказал Доминик. — Конец связи.

И Рэмси снова остался один в кабинете.

Он чувствовал беспокойство. Он ничего не имел ни против армии, ни против Доминика лично. Но «Боевой космос» был задуман как объединенная операция Военно-Морского флота и Морской пехоты. Введение в нее офицеров других служб, вплоть до штабных, было ошибкой. Поручать командование миссией офицеру пусть и квалифицированному и опытному, но не имеющему опыта непосредственного командования совместными операциями Военно-Морского флота и Морской пехоты было ошибкой.

В войне победа достается тому, кто совершил меньше ошибок.

Он надеялся, что МЗЭП МП сможет пережить эти ошибки и что операция еще не провалена окончательно.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

с 13 декабря 2159 по 28 марта 2169. Экспедиционный корпус по изучению проблемы «Изиды» на пути к Сириусу

В течение следующих трех недель все приготовления для отправки МЗЭП в поход были закончены. Теперь экспедиционный корпус по изучению проблемы «Изиды» в составе восьми судов под командой адмирала Харриса был готов к отправке.

Из соображений безопасности баки «Чапультепека» и «Рейнджера» уже заправили антивеществом на заводе базы L-4 «Везувий», однако заправка других кораблей все еще продолжалась по мере того, как они подходили на удобное расстояние к другим судам и населенным районам базы Лагранж. Почти сто тонн антивещества, удерживаемые магнитным полем и герметичными питающими контейнерами, были с огромными предосторожностями доставлены к каждому из ожидающих отправки кораблей флота и погружены на борт.

Привод Кемпера позволяет кораблям развивать околосветовую скорость. Работая на стандартном синтезе дейтерия, который в перегретом виде становится подходящим рабочим телом, резервуар воды размером с городское водохранилище, располагающийся в шляпке гриба каждого корабля, превращался в горячую звездную плазму, создающую тягу для приведения корабля в движение. Антивещество при помощи магнитного поля могло быть введено в воду в тот момент, когда она нагревалась в камере сгорания реактивного двигателя. Резко увеличив рабочую температуру, оно в десять раз повышало потенциал реактивного двигателя.

В результате приводом Кемпера можно управлять намного эффективнее, экономно расходуя доступное рабочее тело, давая кораблю возможность ускоряться в течение года и затем почти восемь лет осуществлять полет с околосветовой скоростью, а потом, в конце полета, еще в течение года замедляться.

Последние новобранцы, восполнившие потери личного состава на Иштаре, влились в ряды морских пехотинцев только после Рождества. На борту «Чапультепека» морские пехотинцы справили праздник, устроив вечеринки, ноуменальные экскурсии в Сети и установив искусственные рождественские елки. В более чем ограниченном пространстве корабля шло тесное праздничное общение. Техники погружали морских пехотинцев в киберсон с такой скоростью, на которую только были способны. Рота «Альфа» пропустила праздник, так как все 175 человек уже благополучно спали в своих капсулах киберсна. Процессы их жизнедеятельности сводились почти к нулю, медленно насыщающий тела наногель замедлял метаболизм и даже процессы старения.

Последняя группа, взошедшая на борт «Чапультепека» на следующий день после Нового года, состояла из командующего экспедицией генерал-майора Доминика, полковника Aльбо и еще пяти штабных офицеров, которые быстро приняли руководство всей экспедицией. Состоялась краткая церемония передачи командования. Оба генерала были слишком заняты заключительными приготовлениями к запуску, чтобы соблюдать тонкости ритуала.

Поздно вечером 4 января по бортовому времени обе группы командования также погрузились в киберсон. Адмирал Харрис и его офицеры продолжали бодрствовать, как и весь личный состав Военно-Морского флота. Они не входили в киберсон до границ Солнечной системы и даже за ее пределами.

Шли последние часы перед запуском… затем потянулись минуты. Прекратилось вращение жилых отсеков, вызывающее искусственную гравитацию, сами отсеки скрылись за резервуарами в форме шляпки гриба. Прошли заключительные этапы проверки, проведенные людьми и ИскИнами.

Точно по расписанию 5 января в 12:00 по Гринвичу были запущены все как один главные двигатели флотилии, состоящей из восьми космических кораблей. Реактивное ускорение без добавления антивещества продолжалось в течение всего пяти минут, но тяга оказались достаточной, чтобы вывести корабли на траектории, удалившие их один за другим на расстояние в полмиллиона километров от Земли.

Теперь, летя со скоростью 12 километров в секунду, второй космической скоростью, они ускорились во второй раз. Затем, в свободном космическом пространстве между Землей и Луной, из-за опасности повреждения другого космического корабля или орбитальной станции реактивной струей своих работающих на антивеществе двигателей, они перестроились, приняв форму розетки, чтобы ни одно судно даже случайно не попало в высокорадиоактивный след другого. Только после этого, приблизительно в трех миллионах километров от Земли, на полную мощность были запущены приводы Кемпера, сообщившие почти полную силу ускорения.

Их зажигание продолжалось большую часть года.

24 октября 2160 года экспедиционный корпус находился почти в половине светового года от Земли и шел со скоростью примерно несколько процентов от скорости света. В этот момент релятивистские эффекты резко замедлили ход времени, но на борту кораблей люди уже погрузились в сон, и никто не смог этого заметить.

Двигатели были выключены, и флотилия продолжала полет по инерции. Управляемые опытными ИскИнами, встроенными в системы корабля, суда вновь развернули свои жилые отсеки, начав их вращение, способствующее созданию искусственной гравитации. Даже в киберсне людям требовалась сила тяготения приблизительно в 1/2 чтобы за время долгого пути не атрофировались мускулы.

На Земле прошло еще восемь месяцев. 15 июня 2161 года Ацтлантистский вопрос прорвался подобно гнойнику. Страсти накалились и вылились в открытую гражданскую войну, когда Сонора, Синалоа, Южная Калифорния и Чиуауа объявили о своем выходе из состава Федеративной Республики.

Исход противостояния определился с самого начала. Аризона, Нью-Мексико, Техас и Байа не смогли присоединиться к восстанию, хотя и участвовали в генеральных сражениях в Ла-Пасе и Хьюстоне. Члены Мексиканского Конгресса, возможно, помня результаты нескольких предыдущих войн с могучим северным соседом, в последний момент проголосовали за нейтралитет Мексики, и восстание «ацтлантистов» было обречено.

Федеральные войска, гарнизоны которых продолжали нести службу в потенциально опасных районах, отреагировали моментально и стали безжалостно подавлять возникающие на местах вспышки недовольства. Многие кварталы Лос-Анджелеса были разрушены, поскольку третья армия генерала Мура прорвалась в город, уже наводненный беженцами с севера, как англосаксами, так и латиноамериканцами. 23 июня первый дивизион морской пехоты высадился на берег в Оушенсайде, Дель Маре и Лайелле и три дня спустя в сражении при Эль-Кахоне разбил Ацтлантистскую «Армию независимости» генерала Риверы. Первый дивизион морской пехоты подтвердил свою воинскую славу, сохранив Сан-Диего, его порт и военные объекты для Федеративной Республики.

После сражения при Масатлане 12 июля Вторая Американская Гражданская война перешла в фазу длительных партизанских действий.

Но ко 2 сентября она разрослась, приняв международный характер. В конце августа при входе в Калифорнийский залив Федеральные военно-морские автоматизированные подводные поисковые устройства обнаружили и заставили всплыть французскую грузовую подводную лодку «Олерон». Европейский союз отрицал свою причастность, но стало ясно, что французы занимаются поставками «ацтлантистам» оружия и роботов-убийц, а среди оружия, изъятого на «Олероне», оказалась дюжина боеголовок антивещества К-40, более 50 килотонн каждая.

Несколько дней спустя Вашингтон объявил войну Франции, особо выделив эту страну из всех остальных государств ЕС.

Европейский Союз почти сразу же раскололся. Италия, Испания, Турция и Украина присоединились к французам, а другие европейские государства сохранили нейтралитет. Квебек, возможно, помня свой последний военный конфликт с Соединенными Штатами за столетие до этого, также выбирал нейтралитет. Китайская Гегемония соблюдала Хайнаньскую декларацию, соглашение о взаимной обороне, подписанное с ЕС десятилетием раньше, которое китайцы теперь пожелали интерпретировать как обращенное к одной лишь Франции. Сообщение об объявлении ими войны произошло в виде запуска из космоса почти двухсот ракет с боеголовками, начиненными антивеществом. Большая их часть была перехвачена Силами Федеральной Космической противоракетной обороны, но разрушение центров таких городов, как Портсмут, Новый Орлеан и Атланта ознаменовало начало куда более страшного и далеко идущего военного конфликта.

Началась Шестая мировая война.

Однако ничто произошедшее на Земле не могло коснуться островков жизни экспедиционного корпуса по изучению проблемы «Крыльев Изиды». Если они и могли увидеть Солнце, то всего лишь как самую яркую звезду в небе. Но даже это было невозможно, так как на той скорости, с которой неслась флотилия, небо превратилось в нечто странное. Все звезды слились в плотную полосу пылающего тумана.

Шло время… Прошли недели ускорения на борту космических кораблей, и для людей миновало девять полных лет. В течение этих девяти лет Шестую мировую войну выиграла Объединенная Федеральная Республика. 12 апреля 2165 года было подписано Мадридское мирное соглашение. И Европейский союз, и Китайская Гегемония были разрушены как единые государства, на их месте возникло великое множество крошечных, экономически слабых, но независимых государств. Мадридское мирное соглашение предусматривало восстановление единого европейского правительства, но пройдут долгие годы, прежде чем эта мечта воплотится в жизнь. Тем временем Китай распался в результате собственной гражданской войны. После разрушения Пекина в 2164 году о независимости объявили Южный Китай и Тибет. Гуанчжоу примкнул к американцам, тогда как Лхаса осталась нейтральной. Однако все больше стран по всей планете вовлекались в конфликт. По Земле прокатилась глобальная волна разрушения, так как государства пытались свести друг с другом старые счеты. Беженцы неутомимо пересекали границы, болезни и голод стирали с лица Земли целые районы. Ускорялось разрушение и без того уже хрупкой и сильно поврежденной экосистемы. Позднейшие оценки определяли число военных потерь в пятьсот миллионов человек; количество Умерших от последовавшего голода и болезней было, вероятно, в шесть раз выше, хотя мало-мальски точная оценка представлялась невозможной.

Страшно пострадала Северная Америка, хотя благодаря Действиям Федеральной Космической противоракетной обороны, сбившей множество боеголовок биологических бомб и нанооружия, национальная инфраструктура более или менее сохранилась. Ее технологическая база пострадала не сильно или по крайней мере не так сильно, как могла бы. Однако пришлось понести определенные социальные издержки. В то время как инженеры после взрыва антивещества принялись восстанавливать из обломков Вашингтон, округ Колумбия, прекратила свое существование Федеральная Республика, в силу обстоятельств за время военных действий превратившаяся в неприкрытую военную диктатуру.

На ее месте, как феникс из пепла, снова возникли Соединенные Штаты Америки. Их столица по крайней мере временно расположилась в Колумбусе.

Экспедиционному корпусу по изучению проблемы «Крыльев Изиды» все эти события, а также их последствия оставались неизвестными. 12 сентября 2169 года ИскИны управления флотом начали торможение. Теперь жилые отсеки вращались в кормовой части каждого корабля, чтобы не попасть в реактивную струю двигателя.

Это хитрое техническое приспособление часто использовалось во время длительного космического перелета. На околосветовой скорости пассажиры и команда должны быть скрыты в тени резервуара корабля в форме широкой шляпки гриба. В фазе ускорения расходовалась примерно четверть всей воды, но оставшейся хватало, чтобы поглотить и рассеять поступающую корпускулярную высокоэнергетическую радиацию оторвавшихся от хвоста ядер атомов водорода и гелия, которые представляли серьезную угрозу.

Во время предыдущих полетов к звездам корабли в начале фазы замедления полета совершали поворот на 180 градусов. В этом случае команда и пассажиры подставлялись под рассеянный след хвоста смертельного потока радиации, идущей с кормы. Для защиты от ее пагубного воздействия применялась сложная система экранов в виде заполненных водой аварийных баков. Эта система тем не менее не устраивала инженеров. Взаимодействие с ядрами, испускаемыми двигателями, вело к образованию разрушительного потенциала ряда мощных взрывоопасных веществ. В случае взрыва аварийных баков люди сгорали.

Учитывая это, в производство была запущена новая система, впервые примененная на «Крыльях Изиды». Плазменный трубопровод двигателя теперь простирался по всей длине центральной оси, проходя сквозь топливный резервуар-

Переналаженный двигатель в настоящий момент был полностью модифицирован. Раскаленная звездная плазма, ускоренная магнитным полем, отправлялась по центральной оси к корме. Конечно, это означало, что у начальства возникала новая головная боль. Ему приходилось думать о том, как оградить жилые отсеки от лавины высокорадиоактивной плазмы, струящейся всего в нескольких метрах от них по центральной оси судна. Но эту проблему удалось решить, используя часть той же энергии для создания мощного магнитного щита в районе жилых отсеков. Теперь судну не приходилось совершать поворот на 180 градусов, и топливный резервуар продолжал ограждать спящих людей.

По крайней мере именно так это выглядело в теории.

На практике все было не так просто, потому что при этом требовалось применение сложных корабельных инженерных систем и электроники, которые в любой момент могли выйти из строя. Тем не менее проектировщики космических кораблей надеялись, что данная модернизация поднимет процент выживших среди спящих морских пехотинцев. В первые две недели марта 2170 года флотилия вошла в окрестности Сириуса. Теперь, замедлившись всего до нескольких километров в секунду, корабли развернулись своими изрядно изношенными за время десятилетнего полета защитными топливными резервуарами к слепящему маяку Сириуса, бросающего яркий бело-голубой свет в наполненный звездной пылью космос.

23 февраля ИскИны ВМС пробудили от киберсна команды кораблей. 12 марта проснулись генерал Доминик и его штаб, а также личный состав БПП на грузовом корабле.

И «Чапультепек», и грузовой корабль «Рейнджер» выпустили в космос облачко беспилотных разведывательных зондов, 20 тысяч беспилотных разведзондов AR-7 «Аргус» и беспилотных самолетов-роботов для замеров ультрафиолетового излучения. В это время флот все еще находился почти в восьмидесяти парсеках от цели. Летя намного быстрее, чем космические корабли, кибернетические разведчики устремились внутрь звездной системы, измеряя, слушая, наблюдая, делая записи, разыскивая любую информацию, которая могла бы представлять интерес для Доминика, Харриса и их штаба. Местонахождение пространственно-временного прохода было определено, и экспедиционный корпус по изучению проблемы «Изиды» начал к нему приближаться.

28 марта начали будить морских пехотинцев.

* * *

29 марта 2170, Вторая палуба, жилой отсек 1, «Чапультепек», 15000000 километров от пространственно-временных врат Сириуса 15:22 часа по бортовому времени

Гарроуэй мучительно пришел в сознание, чувствуя, что задыхается от заполняющего легкие наногеля, который поддерживал в нем жизнь на протяжении полета. В первые мгновения, охваченный клаустрофобией, он отчаянно пытался понять, где находится и что с ним случилось. Попробовав вдохнуть, он ощутил жгучую боль в легких и чуть меньшую боль в пустом желудке, а также отвратительную вонь внутри узкого цилиндра. Немного ныла рука.

Пневматическое устройство откинуло крышку в сторону.

— Лежите неподвижно и глубоко дышите, — произнес знакомый бесполый голос. — Не пытайтесь покинуть вашу ячейку. Бригада врачей подойдет к вам через мгновение.

Я выжил, подумал Гарроуэй. Снова…

Он лежит голый на поддоне в мягко освещенной герметичной канистре. С него стекает гель, и над его головой резко открывается люк. Резкий свет бьет в глаза, когда поддон выезжает в холодную пустоту отсека. Над ним, проверяя показания приборов, расширение зрачка, дыхание, склоняются какие-то фигуры.

— Парень, ты как? — спросила его одна из фигур. — Как тебя зовут?

— Гарроуэй, Джон. Капрал, номер 19283-33-…

_ Реагирует…

— Эй, Гарроуэй? Помните меня?

Он скосил глаза и прищурился от резкого света. Два лица вырисовывались над ним.

— Вы! — проговорил он, узнавая человека. — Доктор… мм… Ли, кажется?

— Я.

— Санитар, спасший мне жизнь пару недель назад.

— Точно. Только это было не пару недель назад. Добро пожаловать в 2170 год, морпех.

— Что вы здесь делаете?

— Меня разбудили раньше, чтобы я помог вытащить вас, парни, из холодильника.

— Значит… Мы сделали это! Отлично. Мы на Сириусе?

— Да. Уже поступила загрузка, и вы сможете получить к ней доступ, когда захотите. Вы уже знаете, что делать. Прежде всего успокойтесь. Когда немного окрепнете, медленно садитесь. Душ и раздевалка в другом конце отсека. Можете взять себе чего-нибудь поесть.

Голод скрутил живот.

— Не откажусь бросить что-нибудь в рот.

— Хорошо. Я подойду к вам позже, морпех.

Ли и его спутник пошли к следующему контейнеру для киберсна.

Закрыв глаза, Гарроуэй мысленно подключился к корабельной Сети и стал загружать в себя поток информации. Все восемь кораблей долетели благополучно. Пространственно-временной проход оказался на расстоянии пятнадцати миллионов километров от кораблей, но люди уже могли получать изображения, переданные отдаленными разведчиками. Гарроуэй просмотрел несколько из них, прежде чем остановился на снимке, сделанном под углом к Воротам так, что они представали на нем в виде сильно приплюснутого эллипса. Увеличив изображение, он смог разглядеть мелкие детали конструкции, в том числе и святящиеся точки, похоже на освещенные окна многоквартирного дома.

Конечно, Колесо казалось обитаемым. Однако пока не было никаких признаков того, что приближающаяся флотилия землян замечена. Реакции на их прибытие пока не последовало. Это немного сбивало с толку.

Силы возвращались, и Гарроуэй почувствовал страшный голод. Отключив связь, он медленно сел, свесив ноги с края поддона. Множество морских пехотинцев уже сидели, ходили или продолжали лежать на поддонах для киберсна. Тем временем техники и санитары продолжали обход, возвращая к жизни все еще запертых в контейнерах мужчин и женщин.

— Чертовы инженеры…

Он повернулся на шум, который исходил от крепкого, волосатого морпеха, лежащего у него за спиной.

— Бакстер? Что случилось? В чем проблема?

В ответ младший капрал Клейтон Бакстер нахмурился, словно это была его ошибка.

— Проклятые корабельные инженеры, запороли такое пари!

— В чем дело?

— Они запороли такое пари! Согласно онлайновой статистике, на сей раз мы потеряли всего-навсего двух морских пехотинцев в киберсне! Я лишился двадцати пяти долларов!

Через минуту Гарроуэй понял логику Бакстера. Пассажиры межзвездных полетов часто держали пари, желая угадать, сколько человек из их числа не проснется от киберсна в конце полета. Раньше этот показатель мог достигать двадцати процентов, хотя обычно потери составляли всего два или три процента. Если умерли всего лишь два морских пехотинца, то есть около одной десятой процента, значит, новый метод торможения сработал. Они достигли Сириуса, благополучно замедлившись до планетарных скоростей, и понесли ничтожный урон. Очевидно, ученые, которые сочли, что жертвы вызваны потоком излучения во время разворота, оказались правы и, устранив проблему, смогли улучшить результат.

Неужели Бакстер на это жаловался! Гарроуэй пожал плечами. Клей Бакстер был одним из тех морских пехотинцев, которых иногда называли «скала»: большая сила и выносливость, но недостаток сообразительности. Младший капрал любил предсказуемость, и любые перемены давали ему повод поворчать.

— Знаешь, Бакстер, вероятно, это сделали исключительно, чтобы тебя позлить.

— Я знаю, приятель. Гребаные ублюдки не могут оставить все как есть…

Гарроуэй вошел под душ сразу вслед за Кэт и рядовой Алиссон Вайс.

— Доброе утро, старик! — приветствовала его Кэт. — Хорошо спал?

— М-м. Как убитый.

Гарроуэй смотрел на двух женщин, привлекательных и совершенно голых, и задавался вопросом, не добавили ли власти предержащие в наногель что-то такое, что блокирует либидо. Он не чувствовал ни малейшего возбуждения.

Конечно, сейчас они были не такими уж соблазнительными, волосы слиплись от влажной пены, а тела воняли почти так же ужасно, как и его собственное. Бесспорно, отчасти виновато и слишком близкое общение — во взводе с общим душем для тайн места не остается.

Но главное, физический голод заглушал любой другой. О боги, ему срочно нужно что-нибудь поесть!

Позже, вымывшись, одевшись и поев, он с дюжиной других морских пехотинцев сидел в отсеке роты «Альфа».

— Итак, это большой обруч, верно? — заметил рядовой Ренди Тремкисс, с закрытыми глазами рассматривавший изображение, поступающее из корабельной Сети. Перекусив, морпехи принялись изучать снимки, сделанные разведзондами возле пространственно-временного прохода с различных ракурсов. — Совсем не похоже на большую коровью лепешку.

— Говори нормально, Тремкисс, — предупредил Дюнн. — ты не у себя в Канзасе.

— М-м, да. Хорошо, ком. — Тремкисс был одним из новобранцев МЗЭП. Если у старослужащих после возвращения возникали проблемы с культурой и языком Северной Америки, то у новобранцев то же самое случалось, когда они пытались сблизиться со своими товарищами-морпехами на борту «Чапультепека». Разница заключалась только в специфике.

— В вашем имплантате имеются специальные фильтры, — добавил Дюнн. — Используйте их, раз они есть.

Гарроуэй не любил эту часть программного обеспечения, представлявшуюся ему своего рода контролем над мыслями. Фактически фильтр подавлял определенные слова в сознании говорящего, когда тот собирался их произнести, и предлагал приемлемые синонимы. Подсказке можно было не следовать, но привкус контроля за поведением оставался. Нечто подобное их заставляли использовать, когда они получили увольнительную и отправились в микроград Восточного Лос-Анджелеса.

— Какая, к черту, разница, ком? — спросил он. — Мы все поняли, что сказал Кисси.

— Возможно. Но в моем взводе, если ты — морпех, ты говоришь как морпех. Поняли?

— Так точно, ком. Понял.

— Врубайтесь, старики, — вставил сержант Уэс Хьюстон. Он отпил глоток кофе из черной кружки, украшенной эмблемой морской пехоты США — земным шаром и якорем. — Что, если Кисси сказанет так, что у гражданского в бою рука дрогнет? Недоразумение может стоить жизни.

Гарроуэй посмотрел на сержанта Хьюстона и кивнул.

— Понимаю, сержант. Только иногда я задаюсь вопросом, а вы знаете, где проходит грань? Между личной свободой и нуждами коллектива?

— Личная свобода? — воскликнул младший капрал Бак-стер. — Что, черт возьми, это значит?

— Используйте ваши языковые фильтры, старики, — сказала ему со смехом Алиссон Вайс. — Я вас не понимаю!

— Эй, я не возражаю, — сказал Тремкисс, пожав плечами. — Вы, парни, сохраняете старые словечки, я — новые. Когда приезжаешь в Гуанчжоу, говори по-китайски или вал.

— Опять, Кисси? — зарычал Дюнн.

— М-м… Когда ты в Китае, говори на китайском языке или проваливай?

— Уже лучше. — Он усмехнулся. — Рядовой, вы ведь не хотите, чтобы вас приняли за гражданское лицо?

— Аминь! — засмеялась Алиссон.

— Итак, каков план? — спросил Иглтон, меняя тему разговора. — Как мы намереваемся захватить эти чертовы Врата?

— Разумеется, подойдем к парадной двери и постучимся, — произнес Хьюстон и постучал по столу. — Есть кто дома? Это морские пехотинцы Межзвездного Подразделения!

— Если нам позволят подойти так близко, — сказал Вомицки. — Парни, как вы думаете, насколько велика эта гребаная штуковина?

— Двадцать километров в диаметре, — сказал Гарроуэй. — Ее масса в несколько раз больше массы Земли.

— Говорят, большая часть массы концентрируется в нескольких черных дырах, — указывала Кэт. — Согласно полученным сведениям, эта штука — всего-навсего большое кольцо ускорителя. Фактически жилая зона размером немногим больше маленького города.

— Понятно, — сказал рядовой первого класса Винсет Ардмор. Он был еще одним новичком во взводе, провел шесть субъективных месяцев в учебном лагере, и ему исполнилось Двадцать пять — больше, чем обычному рядовому. — А сколько оборонительных батарей может развернуть маленький город? Я-то рассчитывал, что им будет достаточно одного хорошего пинка. — Он замолчал и качнул головой. — Жаль. Надеюсь, что начальство знает, что делает.

— Эй, не парься, Арди, — усмехнулся Вомицки. — Когда это начальство знало, что, черт возьми, оно делает?

Засмеялись все, кроме Гарроуэя.

Он изучал один из сделанных издалека снимков пространственно-временного прохода. Огромное загадочное кольцо. На Иштар существовало множество неизвестных артефактов, включая полую гору, заполненную приборами какой-то древней технологии, и огромную пушку. Тогда никто не знал, с чем там придется столкнуться.

Но все же здесь ситуация выглядела похуже. Аны — первобытные создания, несмотря на доставшиеся им по наследству различные виды оружия, изготовленные на основе высоких технологий, и суперкомпьютер, помогающий связать всех лидеров Аханну в единую командную сеть. Эти же существа, учитывая размер сооружения и использование в нем черных дыр, на голову выше человека в технологическом отношении. Вероятно, они опережают нас на многие тысячи лет так же, как и мы опережаем Иштар.

Смириться с этой неприятной мыслью было нелегко.

Глава 10

30 марта 2170, Космический истребитель «Звездный ястреб» Кассий А-2, На подлете к Звездным вратам Сириуса 19:35 часов по бортовому времени

Собственно говоря, Кассий не был настоящим пилотом «Звездного ястреба», он сам являлся «Звездным ястребом».

С чисто формальной точки зрения, это был даже не Кассий, а клон Кассия, загруженный из базы данных «Чапультепека». Оригинал — если это слово уместно в мире искусственных интеллектов — оставался частью локальной сети командования МЗЭП. В целях идентификации теперь он именовался КС 1289, серия С-4, модель 8 1–2, где I обозначало порядковый номер клона. Сам он являлся резидентной программой в тесных рамках управляемой компьютером Сети А-2.

Строго говоря, с точки зрения человека с его представлениями о трехмерном и обитаемом пространстве, это скорее не стесненность, а ограниченность. Кассий 1–2 становился Резидентной программой не в Сети, состоящей из сотен тысяч индивидуальных процессоров на борту «Чапультепека», начиная от компьютера управления плазменными высокоточными пушками МЗЭП до главного навигационного компьютера, а в пределах «пространства», ограниченного лишь 714 компьютерными процессорами и сетевыми узлами. Лишь лазерная связь соединяла его с исходным Кассием и «Чапультепеком», но продолжая получать поток данных из «родительской» программы, он действовал обособленно и изолированно.

«Звездный ястреб», небольшое, имеющее форму бумеранга транспортное средство со специальным покрытием, делающим его незаметным для радаров, предназначался для полетов на границе земной атмосферы. Обычно его пилотировал человек. Но он мог лететь и как самолет-робот. Хорошая автоматизированная лошадка, на которой скачет клон искусственного интеллекта. Удобно ли клону? Его мнения на этот счет никто не спрашивал.

Время шло, замедляясь до режима реального. Кассий провел большую часть предшествующих субъективных четырех лет в режиме замедления. Время работы его интеллекта замедлялось с коэффициентом почти 105: 1, чтобы долгие бессодержательные месяцы межзвездного путешествия прошли за период, сходный с четырьмя человеческими днями. В противном случае ни один интеллект, даже созданный на базе соединений углерода или кремния, не смог бы пережить царящей вокруг абсолютной пустоты и скуки. Кассий слишком хорошо помнил мрачный пример инопланетного искусственного интеллекта, найденного в запертом льдом океане Европы. Полмиллиона лет неподвижной изоляции превратили его в законченного безумца. Ни одному интеллекту не шли на пользу ни длительная изоляция, ни скука, хотя, конечно, понятие «длительности» весьма относительно. Для существа, способного обрабатывать данные гораздо быстрее человека, даже один день мог тянуться мучительно скучно, словно годы во льдах.

Но сейчас его восприятие хода времени было приближено к человеческому прежде всего для того, чтобы, ведя наблюдение в полете дальностью 150 тысяч километров с флагмана «Чапультепек», он мог напрямую общаться с командованием экспедиции. В настоящий момент Кассий находился в 107 километрах от цели и приближался к ней со скоростью два километра в секунду. Вместе с ним, на расстоянии пяти километров и под его непосредственным управлением, летели две дюжины автоматических разведчиков АГС. 7 «Аргус», беспилотных аппаратов одноразового использования, благодаря которым и Кассий, и командование на борту «Чапультепека» получали стереоскопическую картину происходящего.

— У нас по-прежнему все чисто, — шептал голос в его сознании. — Подлетаем ближе. — Команда сопровождалась передачей данных, описывающих оптимальное направление подлета.

Голос, поступавший по лучу лазерной связи, принадлежал Исходному Кассию, находящемуся на командном пункте «Чапультепека».

— Понятно. Выполняем. — Он свернул свой интерфейс для передачи сигналов управления и ощутил толчок, когда двигатели реактивного управления изменили курс всего на полградуса и ускорили его до 2, 75 километра в секунду. Четыре «Аргуса» также скорректировали курс и скорость, слегка разлетевшись в стороны и производя различные ускорения. Один из одноразовых зондов разогнался почти до восьми километров в секунду. Он должен был подойти к цели через двенадцать секунд и замедлил свое восприятие времени в два раза. Если с разведчиком что-то произойдет, зонд хотел это увидеть, причем во всех подробностях.

Он расширил окно в своей области зрительного восприятия, показывая точку зрения зонда-разведчика. Цель, кольцо, была наклонена под острым углом и представала в виде сильно вытянутого эллипса. Кольцо медленно росло… росло… и росло до тех пор, пока его изображению в области зрительного восприятия перестало требоваться увеличение. Кассий открыл второе окно, чтобы показать крупным планом Детали, и еще одно, чтобы охватить инопланетную конструкцию в целом. Теперь сканеры «Аргуса» собирали каскад данных, и Кассий 1–2 передавал каждый бит Исходному Кассию с такой скоростью, с какой массив данных в резко изгибающемся гравитационном градиенте проходил на мощных магнитных полях через инфракрасные участки.

— До цели двенадцать целых семь десятых километра, — сообщил разведывательный зонд и исчез во внезапной беззвучной вспышке яркого света.

— Исследование боевых позиций, — произнес голос Исходного Кассия. — Оценка вооружения.

— Неизвестно, — последовал ответ. — Обратное рассеивание радиации составляет 511 килоэлектрон-вольт, что сопоставимо с аннигиляцией позитрона.

Он выждал время запаздывания в две с половиной секунды, пока проходила его передача, после чего по лазерному лучу поступил ответ флота: «Согласны. Продолжите подход».

Еще два «Аргуса» приближаются к цели. Аннигиляция позитрона определенно означала, что цель использовала в качестве оружия позитроны антивещества, положительно заряженные частицы противоположные отрицательно заряженным электронам. Конечно, и морские пехотинцы использовали боеголовки антивещества, но у чужаков технология создания и производства выстрела позитронным лучом значительно опережала современную земную военную.

На скорости пять километров в секунду к цели приближаются еще два «Аргуса». И тоже исчезают на расстоянии двенадцати целых семь десятых километра. На сей раз Кассий 1–2 попал в спектр позитронных лучей, направленных от поверхности цели.

Кассий 1–2 замедлил скорость, но продолжил подлет.

* * *

Боевой командный пункт «Чапультепек», 19:36 часов по бортовому времени

Боевой командный пункт «Чапультепека» представлял собой тесный отсек, загроможденный коммуникационными станциями и мониторами, расположенный ради экономии места в жестко закрепленном по центральной оси корабля модуле, фактически внутри топливного бака. Невесомость позволяла работающим внутри людям использовать весь трехмерный объем помещения, а не двухмерную палубу.

Однако этого пространства едва хватало для адмирала Харриса и личного состава оперативной группы, потому что большую его часть занимали члены командного штаба Рэмси. Хотя получаемые данные появлялись на плоских экранах мониторов, большинство рассматривало их ноуменально, через окна, открытые в мозговых имплантатах. Если бы еще кто-то, а именно присутствующие ноуменально Доминик, штаб его командования и четверо гражданских, оказались в том же пространстве физически, возникла бы невообразимая давка. Даже при наличии всего восьми членов личного состава Военно-Морского флота и пяти командиров морских пехотинцев МЗЭП никто не мог пошевелиться, не задев чей-то локоть или иную часть тела.

В то время как Рэмси и его штаб делили тесное пространство командного отсека с адмиралом Харрисом и его людьми, остальные пребывали на ноуменальной связи. Доминик и его штаб — с борта флагманского судна флотилии «Рейнджер», гражданские — из своих кают в жилом модуле «Чапультепека». Присутствовало также и командование других пилотируемых космических кораблей.

На всех плоских экранах и во всех ноуменальных проекциях в сознании каждого из людей шла одна и та же, разделенная на две части картинка: пространственно-временной проход крупным планом с двух точек зрения, и окно вставки в верхнем левом углу экрана с изображением всего Кольца. Данные, переданные Кассием 1–2, поступали с борта двух разведчиков «Аргус», в настоящий момент находящихся всего в нескольких километрах от цели.

Затем все три окна внезапно вспыхнули белым «снегом» визуальных помех и тут же погасли. Вновь появилось изображение с Кассия 1–2 «Звездного ястреба»: увеличенная картинка загадочного кольца пространственно-временного прохода.

— Что ж, — произнес генерал Доминик. — Я бы сказал, неопровержимое доказательство. Эта штука населена, и ее обитатели, несомненно, враждебны.

— Такое противодействие сильно затрудняет нашу работу, — заметил адмирал Харрис.

— Похоже, это лучи антивещества, — сказал Рэмси. — У наших людей нет шансов.

— Но ведь должен же быть способ подойти к нему ближе, — подала голос майор Андерсон Ричи. Она была начальником штаба Рэмси в командовании МЗЭП, жесткая, очень деловая женщина, отказавшаяся от звания подполковника и должности в штабе генерала Кинси ради того, чтобы остаться в МЗЭП. — Нам известно, что «Голдис» благополучно проник туда.

«Голдис» — условное название, данное огромному кораблю за его корпус, сияющий как полированное золото, — появился из Кольца и разрушил или поглотил «Крылья Изиды». Предполагалось, что «Голдис» принадлежал создателям или по крайней мере современным хозяевам пространственно-временного прохода, но так ли это, наверняка никто знать не мог. Здесь им приходилось работать почти в полном информационном вакууме, и первая попытка хотя бы немного заполнить этот вакуум была встречена позитронными лучами.

— Очевидно, у нас нет кодов радиолокационной системы опознавания самолетов и кораблей типа «свой/чужой», — сказал полковник Франк Хантер, армейский офицер, член командования Доминика. — Придется совершить быстрый прорыв, предусматривающий большие потери.

— Это неприемлемо, полковник, — ответил Рэмси. — Мои морские пехотинцы не махди.

Раньше в Царстве Аллаха на Земле, возглавляемом лигой правительств, власть концентрировалась вокруг человека, утверждавшего, что он мессия. Начиная с войны в Египте в 2138 году, морские пехотинцы словом «махди» называли фанатиков в войсках мессии, тех, кто использовал тактику «человеческих волн» в жесточайших сражениях от Каира до Киргизстана.

— Генерал, мы не для того прошли восемь с половиной световых лет, чтобы держаться в стороне и просто наблюдать, — сказал ему Доминик.

— Могу я высказать свое мнение? — произнес голос Кассия в их ментальных ноуменальных проекциях. Фактически Кассий был шестым членом штаба Рэмси, не являясь морпехом и даже человеком.

— Конечно, Кассий, — сказал Рэмси. — Что вы думаете на этот счет?

— Все три зонда были уничтожены на самом подлете к цели, ровно в 12763,8 метра от нее. Это, несомненно, свидетельствует о том, что лучевое оружие, начиненное антивеществом, управляется автоматически.

— И что?! — взревел Доминик. — Это говорит лишь о том, что мы должны передать правильный код входа. А у нас его нет.

— Не обязательно, генерал, — отозвался Кассий. — Мы можем проверить систему защиты от метеоритов. Возможно, мы просто приближаемся на слишком большой скорости.

— Неужели? — произнес Доминик. — Хотите сказать, если наши люди войдут достаточно медленно, то оборона пространственно-временной прохода их не увидит?

— Возможно, — продолжал голос искусственного интеллекта. — Предлагаю проверить.

Час спустя у них были доказательства того, что предложение Исходного Кассия оказалось верным. Кассий 1–2 один за другим направил еще восемь «Аргусов» к кольцу пространственно-временного прохода, и первые семь один за другим были сожжены высокоточными позитронными лучами. Восьмой, на скорости всего семи метров в секунду, проскользнул роковую отметку и фактически пролетел по всей ширине Кольца на высоте менее трех метров.

Никакой реакции — по крайней мере когда «Аргус» проплывал мимо внутреннего края Кольца — не последовало.

Затем бортовая аппаратура неожиданно зафиксировала чрезвычайно мощное поле тяготения, и небольшой робот был мгновенно погребен в центральном проходе Кольца.

Он исчез, словно огромная невидимая рука сдернула его с неба. Никакого взрыва, никакой вспышки позитронных лучей, он просто… исчез.

— Бесспорно, это свидетельствует о том, что перед нами транспортное устройство, — заметила Рисия Андерсон. — Вы влетаете в центр Кольца и исчезаете. Как вы думаете, зонд мог появиться где-то на другой звезде?

— Пока, полковник, ясно одно — в настоящий момент сигналы от него к нам не поступают, — доложила техник командного центра, сержант Ваня Барнс. — Зонд или разорван в клочки, или оказался где-то в другом месте.

— По крайней мере теперь мы получаем вполне приличные данные, — отметил Рэмси. Он заглянул в пару вспомогательных окон, одновременно транслировавших потоки данных с семи зондов.

— У меня не хватает приличных слов, — покачала головой Барнс. — Эти показатели гравитации далеки от обычных. На внешней поверхности кольца нормальная гравитация, приблизительно одна десятая Но внутри совершенно невероятные флуктуации. Я пока не могу сделать никаких выводов из этих данных.

— Защита, — предложила доктор Мари Балле. — Боже, а что, если у них есть средства защиты от гравитации?!

Балле была экспертом доктора Франца по космической археологии, и Рэмси услышал в ее голосе волнение. Еще бы! Заниматься сто лет археологией и вдруг увидеть невероятные технологии будущего, дающие возможность путешествовать со скоростью выше скорости света!

— Мы знаем, что возможен контроль над гравитацией в крупном масштабе, — вставил голос доктора Франца. — Мы видели это. Мы только не знаем, как это делается.

Рэмси кивнул. Десять лет до прибытия на борт «Чапультепека» Франц возглавлял научную экспедицию на Европе, руководя колонией ученых и космических археологов, занятых изучением обломков «Певца».

В 2067 году «Певец», огромный кибернетический корабль Охотников, попал в ледяную ловушку и провел полмиллиона лет в глубинах океана Европы. Скорее всего причиной катастрофы стал отказ антигравитационной защиты, из-за чего ему не удалось вырваться из ледяного склепа, но то, как эта хитрая штука работает, оставалось загадкой. После столетия интенсивных исследований скованных льдом развалин корабля у ученых накопилось больше вопросов, чем ответов относительно того, как корабль размером с город мог перемещать свою невероятную массу без двигателей управления или других силовых установок.

— Не сомневаюсь, что в их арсенале еще множество уловок, — констатировал Доминик. — Техническое превосходство не на нашей стороне.

— Генерал, мы знали это и раньше, — заметил Рэмси. — Если они управляются с черными дырами, создавая систему скоростных межзвездных полетов, то, несомненно, технологически опережают нас.

— Мы должны больше узнать об этой штуке. Я начинаю задаваться вопросом, не пилотируемая ли она. Может быть, она полностью автоматизирована.

— Разрешаю Кассию высадку на берег, — сказал Рэмси.

Мысленный приказ он уже отдал, но военный этикет требовал получения разрешения командующего экспедиции, хотя следующий шаг и был очевиден.

— «Высадка на берег», генерал? — спросил Франц. — На несколько световых лет вокруг здесь нет ни одного берега.

— Сила привычки, доктор, — усмехнулся Рэмси. — На Земле перед приземлением мы послали бы на берег группу спецназа или роботов. То же самое будет и здесь, даже если «берег» стальной.

Им был нужен кто-то, кто находился бы в месте высадки с целью подстраховки, и никто не подходил для этой цели лучше, чем искусственный интеллект одноразового использования.

* * *

Космический истребитель «Звездный ястреб» Кассий А-2, На подлете к звездным вратам Сириуса 21:15 часов по бортовому времени

Кассий 1–2 совершил заключительный заход на цель на самом малом ходу, дрейфуя на скорости почти полметра в секунду. Возможно, только скоростью определялось, будет ли на самом деле приближающийся космический корабль сожжен лучами антивещества. Впрочем, это могло зависеть также от комбинации скорости и массы. «Звездный ястреб» был массивнее разведзонда «Аргус».

Со стороны конструкции пока не было замечено никакой реакции. Осторожно, аккуратными толчками маневровых двигателей, Кассий приближал истребитель все ближе и ближе к цели, пока не оказался от нее на расстоянии менее пяти метров.

— Замеряю гравитационное поле: одна целая тридцать девять g, — сообщил он, озвучивая данные, автоматически поступающие на командный пункт. — Я без проблем удерживаюсь над поверхностью.

Действительно поверхностная гравитация в этом районе была невелика. Кассий 1–2 начал развертывать беспилотные самолеты МДПБ (Микродатчики Поля Битвы), ловко маневрируя «Звездным ястребом» для их максимального рассредоточения. Каждый датчик, сфера всего-навсего десять миллиметров в диаметре, должен был собирать данные о теплоте, электромагнитных сигналах и даже колебаниях, происходящих внутри Кольца. Запущенные из специальных распределительных устройств «Звездного ястреба», они успевали рассеяться на нескольких квадратных километрах поверхности Кольца прежде, чем низкая гравитация вынуждала их опуститься.

В Сеть начало поступать ошеломляющее изобилие новых данных, и Кассий 1–2 превратился в своего рода приемник и одновременно передатчик. Через него информация поступала руководству Флота для последующего анализа.

* * *

Серийный транзитный транспорт-1 «Чапультепек», 21:42 часа по бортовому времени

В полном облачении с оружием на изготовку морские пехотинцы уже много часов ждали в крошечном, освещенном красным светом отсеке. Настрой был самый что ни на есть боевой. Гарроуэй втиснулся между девятнадцатью другими морскими пехотинцами. Они сидели плечом к плечу, и их бронированные колени разделяло меньше метра.

Невесомость еще больше усугубляла ситуацию. Транзитные транспорты изначально не предусматривали особого комфорта, но отличались эффективностью, компактностью и чудовищной нехваткой излишеств. Вынужденная неподвижность сильно утомляла, сковывая спину, плечи и ноги. Капли пота сбегали из-под ободка наушников и крошечными струйками стекали внутри его боевого шлема.

Когда-нибудь проектировщик военных аппаратных средств придумает боевой костюм, который сможет почесать своего обладателя там, где у него зачесалось, но до той счастливой поры оставалось только ждать.

Говорят, нет ничего хуже, чем догонять и ждать. Гарроуэй был полностью с этим согласен. Пятьдесят два часа назад он спал, точнее говоря, пребывал в коме киберсна, не ведая ни забот, ни тревог, не испытывая каких-либо неудобств, Даже не видя снов, кроме отдельных расплывчатых образов, скорее смутных ощущений, нежели воспоминаний. И вот… Жаль, что неизвестно, что происходит. Взвод был отключен от Сети, куда поступают данные от разведчиков, исследующих пространственно-временной проход. Сделали это без каких-либо объяснений, хотя Гарроуэй предполагал, что причин несколько. С одной стороны, если с роботов-разведчиков идет большой поток информации, необходимо обеспечить высокую пропускную способность каналов связи. С Другой стороны, он по опыту знал, что если не обладаешь всей полнотой информации, то пустые размышления могут легко завести в тупик. Бойцам главное знать, как им следует действовать, а не строить фантастические предположения на основе неполных данных, чтобы впасть потом в панику.

Кроме того, сказал он себе с кривой ухмылкой, возможно, так даже спокойнее, потому что если бы они знали все, то многие просто испугались бы и уже не смогли выполнить задание.

Иногда счастье заключается в неведении.

Но, как бы то ни было, ожидание не становилось от этого легче.

По крайней мере на сей раз в отсеке не поддерживалось радиомолчание, и время от времени по каналу взвода «Альфа» шли короткие разговоры. Однако большинство морских пехотинцев сидели тихо, думая каждый о своем.

Томительное ожидание…

— Торопитесь и ждите, торопитесь и ждите! — произнес чей-то голос. На индикации забрала Гарроуэя всплыло имя: рядовой первого класса Стефан Архипов, один из новичков взвода. — Хм, это и есть гребаные морские пехотинцы?

Гарроуэй, как и другие, никакие отреагировал на эти слова. Реплика походила на попытку любой ценой с кем-то заговорить, начать беседу просто для того, чтобы снять накопившееся напряжение.

— Эй, капрал! — не сдавался Архипов. Гарроуэй не сразу понял, что обращаются к нему. — Говорят, вы были на Иштаре.

Когда все в скафандрах, трудно сразу понять, что говорят именно с тобой и кто именно говорит, но фамилия и звание четко выделялись на черном фоне шлема сидящего напротив него человека.

— Был, — лаконично подтвердил Гарроуэй.

— Да? И как схватка с Аханну?

— Не развлечение.

Повисло неловкое молчание.

— Капрал?

— Да?

— Зачем нас засунули в эту канализационную трубу? Я слышал, будто разведку в пространственно-временном проходе собирались проводить с помощью роботов. Ведь нас не собираются использовать для захвата этой штуки?

— Когда мне скажут, я вам сообщу, — коротко ответил

Гарроуэй.

— Сынок, мы находимся в транспорте для того, чтобы осуществить вторжение, — сказал сержант Кавако. — Разве ты не слышал?

— Нет, сержант. Почему?

— Инструкция, — отозвалась капрал Винтон. — Когда флот вышел на боевые позиции, мы должны находиться здесь. Это — наше место в бою.

— Да, но почему?

— Сынок, разве ты не слышал? — повысил голос Кавако. — Этот транспорт — наша чертова спасательная шлюпка.

— Точно, — подтвердил сержант Хьюстон. — Если что-нибудь случится с кораблем, нас катапультируют прежде, чем корабль взлетит на воздух.

— Это идея, — сказал Кавако. — И только между нами, мне не хочется заживо сгореть в транспорте, не имея возможности выбраться из него и оказать сопротивление врагу.

— Сгореть… заживо?

— Точно! Думаю, если плохие парни используют против нас ядерную бомбу, все произойдет очень быстро, по слухам, они уже сожгли лазерами некоторые из наших роботов-разведчиков. Или, возможно, нас просто разгерметизируют. Ведь специалисты говорят, что если на борт ворвется пламя в тысячу или около того градусов по Цельсию, то весь пластик жилого отсека мгновенно испарится. Конечно, если выпустить воздух, огонь погаснет. Но это вряд ли поможет оставшимся в живых, верно?

— Несомненно, — произнес Хьюстон. — Итак, сынок, нам оказывают услугу, согласен? Мы успеем сбежать, а командование остается и сгорит вместе с кораблем.

— Точно, — хихикнул Кавако. — Только нам это не поможет. Представьте себе — мы здесь в открытом космосе, на Расстоянии восьми с половиной световых лет от дома, а наше единственное транспортное средство, на котором можно вернуться на Землю… погибло.

— А сколько воздуха в каждой из этих штуковин? — поинтересовался рядовой первого класса Тремкисс. Гарроуэй заметил, что разговор быстро превращался в спор старослужащих и новичков.

— Достаточно, чтобы продержаться… Уэс как думаешь? Может хватить на сорок восемь часов, включая тот, что в наших скафандрах? По крайней мере голодная смерть нам не грозит.

— Если нас спасут, — согласился Хьюстон.

— Классно, парни! — произнес рядовой первого класса Лорен Гейслер. Он тоже был новичком во взводе и наряду с сержантом Кавако входил в боевой расчет Гарроуэя, состоящий из трех человек. — Пока можете шутить!

— А кто шутит? — спросил Кавако. — Здесь мы на грани жизни и смерти. Нам ничего не известно о нашем противнике. У нас нет стратегического запаса и клонов. Наш единственный шанс вернуться домой — это «Чапультепек». А в двух автоматических транспортах не хватит жизнеобеспечения для долговременного поддержания жизни более тысячи человек даже в киберсне. Господа, мы тонем в дерьме и вычерпываем его нашими шлемами.

— Разве нам действительно ничего не известно о враге? — спросил Тремкисс. — Я слышал, что они вроде Анов, только с космическими кораблями.

— Страшно подумать, — проговорил Гарроуэй, помимо воли включаясь в разговор. — Они нанесли нам существенный урон копьями. Не уверен, что хотел бы встретиться с их космическими кораблями.

— Суть в том, — сказал Кавако, наклоняясь вперед, — что плохие парни могут явиться и забрать нас для допроса. Но, может быть, и нет. Возможно, часть флотилии выживет, но у них не хватит места, воздуха и пищи, чтобы взять нас на борт.

— А «Рейнджер»? — спросил Хьюстон.

— Нет. Он не предназначен для киберсна. Там недостаточно «труб». Для этого нужен наш корабль.

— Да. Правильно.

Я слышал, — вставил санитар второго класса Филипп Ли, — что если повредят наш корабль, то всех выживших морских пехотинцев возьмут на борт «Рейнджера». Девять из десяти войдут в конвертеры для киберсна, чтобы предоставить остальным пищу и воду. Сначала попросят вызваться добровольцев, затем искусственный интеллект командования выберет остальных. Поймите, без киберсна выжить во время десятилетнего возвращения домой будет трудно.

Услышав это, несколько морпехов, включая Гарроуэя, засмеялись. Конечно, то было всего-навсего добродушное подтрунивание над единственным представителем флота, приписанным к взводу морпехов, но санитар, похоже, и сам знал цену шутки.

— Оставьте бедных новичков в покое, — вмешалась капрал Винтон. — У них и так хватает причин для волнений, помимо мыслей о людоедстве!

Гарроуэй заметил, что женщины взвода не стали вместе с другими смеяться над Ли. Может, положили на парня глаз? Или в них заговорил материнский инстинкт?

Вообще-то если задуматься, то в замечании о людоедстве тоже прозвучала некая доля садизма. Архипов, Тремкисс и приблизительно полдюжины других новичков во взводе и так, наверное, напуганы.

— Но зачем нас посадили в эти штуковины, если это не имеет значения? — спросил Архипов. Гарроуэю в его голосе послышались страх и возмущение, приправленные нервозностью.

— Будем сражаться, если заявятся плохие парни, пожелавшие нас захватить, — сказал ему Хьюстон. — Мы — морские пехотинцы. Это наша работа, правильно?

— Будем драться! Угробим столько ублюдков, сколько сможем!

— Ура! — воскликнул Кавако. К нему присоединялось еще с полдюжины голосов.

— Итак, если нас бросят в бой в следующие несколько часов и если «Чапультепек» погибнет и мы окажемся в открытом космосе совершенно одни… Вы готовы уничтожить любого, кто захватит нас в плен и возьмет на борт? Я слушал, что плохие парни — настоящие монстры, ростом по три метра и с шестью глазами, а на сладкое с удовольствием едят выпускников вербовочного пункта новобранцев морской пехоты Пэррис-Айленд.

— Это плохо? — спросил Гарроуэй.

— Ужасно! — Кавако отрывисто засмеялся. — Эй, эти твари уже захватили «Крылья Изиды» и слопали экипаж и пассажиров на завтрак!

Гарроуэй любил пошутить — не говоря уже о традиционном подтрунивании над новобранцами, — но последнее замечание резануло слух, заставив погрузиться в собственные мысли. Он собирался жениться на одной из пассажирок «Крыльев Изиды», и беспокойство за ее судьбу изводило его с тех пор, как корабль пропал.

И в самом деле, есть ли хотя бы малейший шанс, что она выжила, находясь в плену у инопланетян в течение двадцати лет?

Такой вариант представлялся невероятным, и он предпочел бы, чтобы Линнли умерла, мгновенно и безболезненно, а не страдала в плену.

— Ну-ка, прекратить болтовню! — приказал комендор-сержант Дюнн. — А если бы вы оказались на их месте?

Вновь воцарилась тишина.

— Гарроуэй, ты как? — Это был Дюнн. — Все в порядке, сынок?

— Так точно, комендор-сержант. Все хорошо.

— Ну и ладно. Не зацикливайся на этом, договорились?

— Так точно, комендор-сержант.

Дюнн, разумеется, знал о Линнли. Гарроуэй часто рассказывал о ней в течение нескольких предыдущих месяцев субъективного времени. Его тронула забота сержанта о душевном покое подчиненных.

А может, это и не забота, а поддержание порядка. Дюнн отвечает за моральный дух бойцов первого взвода роты «Альфа». Вероятно, прямо сейчас он переключился на кого-то другого, чтобы подбодрить и его.

Гарроуэй ощутил сильный толчок и понял, что они ускоряются.

— Ого! — раздался голос Хьюстона. — Вот оно!

Через мгновение невесомость возвратилась. «Чапультепек», должно быть, выполнил лишь некую незначительную корректировку курса.

Гарроуэй пожалел, что он не знает о происходящем снаружи.

* * *

Космический истребитель «Звездный ястреб» Кассий А-2, На подлете к звездным вратам Сириуса 21:55 часов по бортовому времени

Кассий, осторожно пилотирующий «Звездный ястреб» над поверхностью огромной конструкции внеземного происхождения, продолжал получать и передавать данные из обширной сети устройств МДПБ.

— Данные с инфракрасных и магнитных сканеров говорят о наличии люков или входов на поверхности. Координаты семь-семь, в окружности пятьдесят пять метров. Возможно наличие сети проходов под внешней конструкцией корпуса, — сообщил он. — Вибрационные данные помогут вчерне нарисовать сейсмологическую карту внутренней структуры Колеса.

Разумеется, от флота никакого ответа на это не последовало. Однако мгновение спустя приказ от Исходного Кассия Дошел по тонкому лучу лазерной связи.

— Приказываем получить пробы поверхности конструкции.

— Очень хорошо. Никакой явной реакции на мое присутствие. Однако получение проб может быть рассмотрено как нападение.

— Приказ подтверждаем. Флот берет на себя всю ответственность за последствия.

Клон Кассия мог видеть движения судов флота, идущих на изрядном расстоянии друг друга. Военные корабли поменьше, отвлекая силы противника, потихоньку подлетали к цели и занимали позицию между нею и «Рейнджером», «Чапультепеком» и еще двумя другими транспортами.

— Я готов, — доложил он. — Собираюсь выполнять спектроскопические исследования материала поверхностности.

Поверхность походила на темный, изрытый выбоинами металл, но чтобы узнать его состав, нужно было растопить его лазером и получить соответствующие спектроскопические данные. Опасность состояла в том, что попытка взять пробу корпуса даже на глубине приблизительно один сантиметр могла быть интерпретирована обитателями Колеса как нападение.

— А теперь — огонь!

Носовой лазер «Звездного ястреба» заработал в импульсном режиме восемьсот мегаватт. Клубы испаряющегося металла устремились в космос, и Кассий начал передавать данные анализа. Он ожидал, что поверхность будет состоять из экзотических элементов, возможно, неизвестных строительных материалов, ведь быстрое вращение должно создавать невероятно большое давление во всей конструкции.

Железо и никель. В необычной смеси присутствовали также и другие элементы, включая следы марганца, титана, углерода и кобальта. Однако поверхность объекта на девяносто семь процентов состояла из железа и никеля, как в типичном железном астероиде.

Датчики движения Кассия обнаружили входной люк на расстоянии семидесяти метров. Электромагнитные мониторы ИскИна уловили стремительный рост магнитных полей. Он запустил маневровый двигатель «Звездного ястреба» за несколько секунд до включения основного двигателя. Спектр радиоволн взорвался статическим электричеством, и мощный магнитный импульс насквозь прошил корпус «Звездного ястреба».

Луч антивещества попал в маневровый двигатель «Звездного ястреба», расплавив его в считанные наносекунды. Вторичная радиация, отраженная от реактивной струи, каскадом обрушилась на корпус космического истребителя. Звезды в бешеном водовороте смешались с черной громадой пространственно-временного прохода. Истребитель вошел в штопор. Кассий пробовал поочередно запустить маневровые двигатели, вычисляя каждое ускорение, чтобы выйти из штопора.

И это ему почти удалось…

* * *

Боевой командный пункт «Чапультепек», 21:56 часов по бортовому времени

— Генерал, «Звездный ястреб» погиб, — сообщила Андерсон. — Но мой клон, похоже, вошел в пространственно-временной проход, — добавил Кассий. — Я больше не получаю от негаданных.

Рэмси удивленно моргнул. Кассий казался почти грустным. Но ИскИны не могут чувствовать. Это просто программный эффект. А если?.. Может, разработчик программы кое-что добавил, чтобы Кассий был больше похож на человека?

— Из Колеса к нам приближаются чужие корабли! — резко проговорил адмирал Харрис.

— Боже! — непроизвольно вырвалось у Рэмси. На экранах и в его сознании пространственно-временной проход как будто испускал частицы, каждая из которых была космическим кораблем инопланетной цивилизации.

— Полагаю, — добавил Харрис, — мы можем констатировать, что наш флот атакуют.

Глава 11

30 марта 2170, Боевой командный пункт «Чапультепек», 21:57 часов по бортовому времени

— Адмирал Харрис, — сказал Доминик, — предлагаю развернуть флот в боевой порядок.

— Мы уже развернуты насколько возможно. Все, кроме истребителей.

Несколько часов назад Харрис приказал двум фрегатам, «Бесстрашному» и «Храброму», выдвинуться перед главной боевой группой. Теперь они шли в авангарде, создавая внешнюю линию обороны.

— Генерал Рэмси? Что там с вашими истребителями? Рэмси мысленно переключился на аэрокосмический канал морской пехоты.

— Полковник Нолан? Пожалуйста, доложите ситуацию. Чарльз Нолан, командующий космических боевых подразделений (КБП) — двух эскадрилий военно-морских истребителей (ЭВМИ), размещенных на борту авианосца «Рейнджер», — не заставил себя долго ждать.

— Генерал, ЭВМИ-5 находится в «готовности пять», — ответил его голос по командной сети. ЭВМИ-5 состояла из шестнадцати военно-морских истребителей «Звездный ястреб» и группы космических истребителей, неофициально называемых «Рыжие хвосты». «Готовность пять» означала, что они готовы к запуску и стартуют через пять минут. Когда приблизительно три часа назад флот перестроился в боевые порядки, пилоты забрались в кабины и подключили все приборы.

— Генерал Доминик, мы можем запустить одну эскадрилью через пять минут, — сказал ему Рэмси. — Вторую я хотел бы держать в резерве для оперативной поддержки.

— Я закончил полное исследование объектов, летящих к нам из пространственно-временного прохода, — сообщил Кассий. — Двести семь объектов массой меньше пятидесяти килограммов, похоже, неспособных к самостоятельному ускорению. Это могут быть автоматизированные разведчики или датчики поля боя, вроде нашего «Аргуса». Еще двенадцать — значительно больше по размерам. Они, видимо, могут маневрировать независимо. Вероятно, это космические корабли, скорее всего пилотируемые. Способны представлять существенную угрозу нашей боевой группе.

— Спасибо, Кассий, — сказал Доминик. — Дамы, господа… Я думаю, что пришло время запускать истребители. Генерал Рэмси, как вы считаете?

— Согласен, генерал. Чем дальше от себя мы их остановим, тем лучше.

— Согласен. Скажите полковнику Нолану, что он может начинать запуск.

— Да, да, генерал. Начинается обратный предстартовый отсчет — пять минут.

— Военные никогда не перестанут меня удивлять, — прорычал доктор Франц. — Вы не понимаете, что так вы все уничтожите.

— Должен заметить, доктор Франц — ответил Рэмси, — начали первыми они. Уничтожение нескольких разведчиков и нашего «Звездного ястреба» — отнюдь не дружественная акция.

— Но мы не знаем, как они нас воспринимают, — настаивал Франц. — Они могли просто отреагировать на взятие «Звездным ястребом» проб поверхности пространственно-временного прохода!

— Может быть, и так, — вставил Доминик. — Тем не менее прямо сейчас на нас летит множество инопланетных объектов. На относительной скорости почти шесть километров в секунду. Они могут оказаться ракетами. Или истребителями. Одному дьяволу известно, кто они такие. Допускаю, что эти парни — мирные и дружелюбные создания, но пока нам о них ничего не известно, наша обязанность — защитить боевую группу.

«Если мы сможем защитить ее», — добавил про себя Рэмси.

* * *

Космический истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три» Пусковой отсек 1 «Рейнджера» 21:58 часов по бортовому времени

Капитан Грег Александер, позывные «Лучший», во время предстартового отсчета мысленно просматривал все необходимые данные. «Коготь-Три», разогретый, в полной боевой готовности, был готов к запуску.

Он сидел почти в полной темноте, освещаемый лишь зеленым светом индикаторов приборной панели. В кабине истребителя не было фонаря для физического обзора; чтобы видеть то, что происходит вокруг, пилот полагался на прямую подачу данных на свой интерфейс. Однако сейчас все равно ничего видно не было. «Коготь-Три» покоился в пусковом отсеке, свернув рули управления полетом вдоль фюзеляжа.

— Хорошо, истребители, — произнес голос по командному каналу эскадрильи. Это был майор Лукас Готье, командир пятой военно-морской космической эскадрильи. — Запуск через пять минут.

— Говорит «Коготь-Девять», сколько еще ждать? — проворчала лейтенант Мария Оливейро. — Похоже, моя задница успела прирасти к сиденью.

— Эй, шкипер! — произнес Александер. — Кто наш противник?

— Увидишь сам. Авком сейчас включает подачу тактических данных. — Авкомом называли авиационное командование, штабную оперативную группу всех космических операций авианосца.

Доступ к подаче тактических данных означал, что теперь они могут видеть происходящее за пределами своих черных как смоль пусковых отсеков. Александер мысленно подключился к Сети, и непрозрачные стены постепенно растворились. Он как будто парил в глубинах космоса.

Увиденная им картинка была скорее смоделированной, чем реальной. Несколько «Аргусов» и большое количество МДПБ все еще работали в непосредственной близости от пространственно-временного прохода. С потерей клона Кассия эти устройства потеряли связь с флотом, но «Аргусы» были достаточно мощны, чтобы создать новую сеть передачи данных, выбрать кибернетический разведчик в качестве ретранслятора и продолжить передачу. Тактические компьютеры МЗЭП на борту «Чапультепека» проанализировали полученные сведения и создали картину того, что вероятнее всего там происходило, одновременно показывая процент погрешности результата.

Александер нахмурился, увидев, как из пространственно-временного прохода внезапно вылетела флотилия космических кораблей странной формы. Казалось, они были замаскированы под элементы конструкции Колеса. Спеша вырваться на простор, они явили изумительное разнообразие форм и размеров, от треугольников, меньше «Звездного ястреба» и даже меньше «Морской осы», до достигавших размеров жилого здания боевых вертолетов фрегата флота. Черные корпуса, абсолютно черные. Их обтекаемые, по-видимому, органического происхождения очертания наводили на мысль о передовой технологии. Даже вооруженному техническими средствами человеческому глазу было трудно уследить за ними.

Изображение было неважного качества, оно постоянно искажалось различными помехами, резко контрастируя с идеальной резкостью звезд и светлых пылевых облаков фона.

— Достоверность шестьдесят пять процентов? — спросил Александер по каналу связи эскадрильи. — Почему, черт возьми, просто не сказать, что мы ничего не знаем? Ни что они такое, ни из чего сделаны.

— Прекратите, «Лучший»! — ответил Готье. — Готовьтесь к ускорению.

Они находились в невесомости. Подобно «Чапультепеку», «Рейнджер» был оснащен вращающимися для создания искусственной гравитации жилыми отсеками. Однако пусковые отсеки располагались вдоль центральной оси в длинной хвостовой части параллельно корпусу авианосца. Более ранние модели космических авианосцев имели вращающиеся пусковые отсеки, предназначенные для того, чтобы «выбрасывать» истребитель наружу, используя гравитацию вращения, но усовершенствования технологии плазменных двигателей позволили применять более эффективный способ — мгновенно направлять магнитный импульс плазменного двигателя в пусковые отсеки. Несколькими часами ранее «Рейнджер» совершил соответствующий маневр, развернувшись таким образом, чтобы жерла пусковых отсеков были устремлены прямо на пространственно-временной проход, который в настоящий момент находился на расстоянии в сто тысяч километров.

Шли минуты, необходимые термоядерному реактору «Рейнджера» для создания достаточной для запуска мощности. Есть два момента, которые ненавидит и боится каждый летчик во время проведения авианосцем любой космической операции. Сейчас как раз наступал одни из них.

Одна минута. «Ты — корабль. Корабль — ты… »

Александер пытался расслабиться, повторяя старинную мантру.

Много лет назад в морской и военно-морской авиации пилоты говорили о «связи» со своим истребителем во время полета, словно самолеты были продолжением их тел. Сейчас на современных «Осах» и «Звездных ястребах» это гораздо больше соответствовало истине, чем когда бы то ни было. Его мозговой имплантат «Старбрайт» 8780 А-12К IBM-Toshiba, разработанный для летчиков со специализированной гиперматрицей и прямой связью с управляющим интерфейсом авионики, намного больше и сложнее стандартного военного имплантата, внедренного в кору головного мозга большинства морских пехотинцев. С помощью гнезд прямого ввода на запястьях, лодыжках, за ушами, а также с обеих сторон позвоночника летчик физически подключался к компьютеру истребителя, который становился частью его нервной системы.

Приспособление, абсолютно необходимое для истребителя в современном бою. Включенный в режим полета, «Старбрайт» 8780 усиливал способности человеческого мозга и сокращал биологическое время реакции. По правде говоря, только благодаря этому люди все еще продолжали пилотировать боевые самолеты; ведь роботы намного быстрее, легче, маневреннее. Им не нужно устанавливать системы жизнеобеспечения, они выдерживали сильные перегрузки, не испытывали страха, боли, не теряли сознания, не скучали, им не хотелось справить естественные потребности. Единственным преимуществом пилота истребителя в бою оставалось его мышление. Но даже оно подвергалось критике сторонниками ведения боя с помощью систем искусственного интеллекта.

Грег Александер всегда мечтал о полетах в космос. Столетие назад его прадед был космическим археологом в экспедиции морских пехотинцев, высадившихся на Марс во время войны с ООН, а мать перед замужеством работала ксенобиологом на базе «Кадмас» на Европе. Грег поступил на службу в морскую пехоту прямо после колледжа и продолжил обучение в Военно-морской академии США в Аннаполисе. У него была еще одна страсть — желание летать. Узнав, что он сможет участвовать в космических экспедициях в такие экзотические миры, как Марс и спутники Юпитера, или даже направиться к другим звездам, Александер немедленно решил получить профессию космического пилота. Его направили в Учебный центр Военно-морской космической истребительной авиации на мысе Аргайо, в Калифорнии.

Он с радостью ухватился за возможность отправиться добровольцем в экспедицию за пределы Солнечной системы. Конечно, принять подобное решение помог тот факт, что его родители уже умерли, а помолвка с Линой была недавно расторгнута. Александер был одинок — ни мужа, ни жены, ни родителей, ни даже близких друзей, кроме 5-й эскадрильи «Рыжих хвостов».

Десять секунд.

Попытка расслабиться, как всегда, не удалась.

— ЭВМИ-5, все системы в норме, — объявил голос Авкома. — Вы стартуете через пять… четыре… три… два… один…

Он так и не услышал слова «старт», поскольку в этот момент на грудь словно обрушилась гигантская рука, вдавившая его в заполненные жидкостью ячейки кресла с силой более четырнадцати Обычно предельная перегрузка, которую может вынести человек, не потеряв сознания, составляет семь-десять g, но комбинация из технологий мозговых имплантатов, конструкции кресла и скафандра пилота помогали уменьшить прилив крови к мозгу и хотя бы удержать летчика в сознании. Момент вылета из длинной черной трубы с крошечным отверстием на конце казался ему бесконечно долгим. Дышать стало невозможно. Невыносимая, постоянно нарастающая тяжесть крушила ребра…

Две секунды спустя его «Звездный ястреб», приведенный в движение мощным магнитным импульсом, обычно используемым для выброса на околосветовой скорости раскаленной добела плазмы, вылетел из пускового отсека со скоростью почти триста метров в секунду. Однако магнитное поле продолжало действовать и за пределами трубы, сообщая ускорение в течение еще 1, 7 секунды.

Затем он погрузился в блаженную тишину свободного падения, летя со скоростью более полукилометра в секунду, но тут искусственный интеллект истребителя снова запустил главный двигатель, и Александера опять вжало в кресло. Только теперь перегрузка была слабее и равнялась примерно пяти

Управляемые бортовыми компьютерами шестнадцать «Звездных ястребов» в течение десяти секунд испытывали перегрузку в пять g, ускоряясь еще на пятьсот метров в секунду.

После этого плазменный реактивный самолет «Звездный ястреб» отключил двигатель, и сила ускорения исчезла. Грег Александер снова оказался в невесомости.

— Эх! — закричал он по каналу связи эскадрильи, потому что всегда испытывал ликование, пережив очередной запуск с высокой перегрузкой. — Какой напор!

— «Лучший», вас понял! — ответила «Зиппа», лейтенант Андреа Тьери из «Когтя-Пять». — Мой живот все еще находится в пусковом отсеке!

— Осторожнее! — сказал Готье, находящийся в «Когте-Шесть». — Оставайтесь в боевой готовности! Мы идем в наступление. Отстрелите баки запуска.

Каждый «Звездный ястреб» стартовал с наполненным водой баком реактора, который снабжал двигатель топливом для начального ускорения. Теперь, после ускорения с перегрузкой в пять g, баки опустели и дальше лишь мешали бы совершать боевые маневры. Александер мысленно вызвал изображение истребителя. Его пустой топливный бак кувыркался в космосе, отстреленный несильным взрывом. При удачном стечении обстоятельств датчики дальнего действия противника могли принять его за еще один истребитель. Бак был достаточно большой.

Разобраться в открывавшейся перед ними тактической картине было по-прежнему непросто. Похоже, на них и на корабли флота, следующие за ними от пространственно-временного прохода, мчалось облако каких-то обломков. Однако Констанция, бортовой ИскИн Александера, показала, что несколько обломков ускорялись самостоятельно. Что бы ни находилось перед ними, это — не простые обломки.

— Конни! — обратился он к ИскИну своего истребителя. — Черт возьми, что это за штуковины?

— Начальные разведданные предполагают наличие двенадцати космических кораблей, — неторопливо ответил женский голос искусственного интеллекта. — Двести семь — автономные зонды, или, возможно, приманки, или оружейные платформы.

— Космические корабли? Каковы же системы их двигателей?

— Неизвестно. Они, похоже, ускоряются неким мощным магнитным полем, но индуцируемым аппаратом самостоятельно, а не из пускового отсека, как у нас. Кажется, в системе их двигателей имеется какой-то безреакционный двигатель.

— Класс! — произнес Александер по каналу связи эскадрильи. — Плохие парни используют волшебный двигатель! Они действительно чертовски продвинуты в техническом отношении!

Возможность того, что военная техника инопланетян превосходит ту, что имелась в наличии у морских пехотинцев, стала темой обсуждений в кубриках на борту «Рейнджера» с того момента, как пилоты «Рыжих хвостов» пробудились от киберсна.

— Тем не менее ничто не указывает на то, что они смогут получить перед нами преимущество, осуществляя более сложные маневры, — произнес капитан Айвор Мэтьюз, пилотировавший «Коготь-Один». — Благодарите Будду за малые благословения!

В отличие оттого, что изображается в целом ряде голливудских военных и научно-фантастических эпопей и онлайн-играх, у боя в космосе мало общего с боем в планетарной атмосфере. В атмосфере истребители могут использовать крылья и рули управления, чтобы выполнять крены, повороты, петли, бочки и тому подобное. В космосе безраздельно царят законы Исаака Ньютона; однажды получивший ускорение истребитель летел по инерции, пока на него не начинала воздействовать какая-нибудь внешняя сила. «Звездный ястреб» Александера мог запустить маневровые двигатели, чтобы скорректировать курс — влево или вправо, вниз или вверх, — но они были слишком маломощны, чтобы кардинально изменить скорость полета и общее направление движения.

Он мог осуществить поворот на 180 градусов и замедление, лишь используя гравитационное поле какой-либо планеты и запустив свой главный двигатель, но по существу мало чем отличался от пули.

Но это была зубастая пуля. Человек в кабине космического истребителя не просто налетал на шестерку врага, блестяще выполняя петли или другие маневры, но и стрелял из орудия различных систем.

Вражеские космические корабли — или чем бы эти объекты ни были на самом деле — растянулись по всему пространству ноумена Грега Александера, все еще очень далекие, но увеличенные оптикой его «Звездного ястреба» для того, чтобы их можно было лучше разглядеть.

Александер проверил скорость и курс, мерцающие цифры и символы в углу своего экрана. Цели находились в ста тысячах километрах и приближались со скоростью четыре километра в секунду. Земной флот двигался навстречу им со скоростью приблизительно два километра в секунду, а «Звездный ястреб» Александера, находящийся в стадии разгона, добавил к этой скорости еще километр в секунду.

Простая математика. Эти две эскадрильи — «Рыжие хвосты» и стартовавшие из пространственно-временного прохода инопланетные аппараты сближались со скоростью семь километров в секунду. Не меняя курса или скорости, две группы встретятся через три часа пятьдесят восемь минут.

Но в зоне обстрела они окажутся, возможно, на сорок- пятьдесят минут раньше.

Значит, теперь оставалось самое трудное… ждать…

* * *

Боевой командный пункт «Чапультепек», 22:45 часов по бортовому времени

— Я действительно ненавижу ждать, — произнес генерал Доминик.

— Законы физики нам не обойти, — заметил Рэмси.

— Нам не обойти! — прорычал Доминик. — О них нам ничего не известно.

— Генерал, у них нет ничего сверхъестественного, — возразила ему Рисия Андерсон. — За исключением этого безреактивного ускорения в момент старта. И это лишь короткое мгновение. У них могут быть те же ограничения мощности, что и у нас.

«Всякая передовая технология неотличима от волшебства». Так гласил афоризм, принадлежащий популярному писателю-фантасту, жившему двумя столетиями ранее. Все в этом противостоянии зависело от того, насколько технологически передовым окажется оружие, двигатели и энергетические установки инопланетян, насколько они будут мощнее или эффективнее по сравнению с тем, что находилось в распоряжении боевой группы МЗЭП. Произошедшие столкновения уже продемонстрировали превосходство технологии инопланетян: лучевое оружие антивещества и магнитные двигатели, однако в них не было ничего такого, что можно было бы расценить как волшебство.

Так или иначе, но, как говорится, еще не вечер. Не исключено, что инопланетяне скрывают свои истинные возможности. Впрочем, степень неосведомленности относительно технологических возможностей друг друга у двух цивилизаций была примерно одинаковой.

— Ближайший инопланетный аппарат в пределах зоны прицельного обстрела фрегатов «Бесстрашный» и «Храбрый», — сообщил адмирал Харрис. — Генерал Доминик, вы разрешаете открыть огонь из дальнобойных орудий?

Доминик колебался. Пока боевая группа получила приказ открывать только ответный огонь.

— Давайте еще некоторое время воздержимся, — сказал он. — Пусть ЭВМИ-5 подойдет ближе.

— Согласен, сэр, — ответил Харрис. — С вашего разрешения, я хочу немного придержать фрегаты. Могу я не уводить их слишком далеко вперед от огня поддержки «Нью-Чикаго»?

— Адмирал, ведите флот, как вы считаете нужным, — последовал краткий ответ.

За прошедшие сорок пять минут истребители приближались к вражескому флоту на два километра в секунду быстрее, чем остальной флот. Полчаса назад они миновали два фрегата, «Бесстрашный» и «Храбрый», которые теперь находились в нескольких тысячах километрах перед остальными подразделениями МЗЭП и сейчас были приблизительно в трех тысячах километров от них.

В этот момент вражеские космические корабли располагались в восьмидесяти тысячах километрах от «Чапультепека» и «Рейнджера» и в семидесяти пяти тысячах километрах от военно-морских истребителей. Это расстояние продолжало сокращаться со скоростью семь километров в секунду.

Рэмси сосредоточился на ноуменальном изображении флота. Харрис создавал эшелонированную оборону — впереди истребители, за ними два легких фрегата, далее линейный крейсер «Нью-Чикаго» и наконец «Рейнджер», «Чапультепек», а также три транспорта. Это позволило прощупать силы инопланетян, сохраняя гибкую круговую оборону.

По крайней мере такой был замысел. Но учитывая возможности инопланетян и то, что их намерения оставались неизвестными, могли какой бы то ни было план предусмотреть все возможные варианты?

«Ни один план сражения не выдерживает столкновения с врагом», — утверждала старинная военная мудрость. Два фрегата, развернув грибоподобные шляпки топливных резервуаров, запустили передние двигатели управления и стали резко замедляться. Харрис тормозил их, чтобы не дать слишком оторваться от основной боевой группы.

В следующее мгновение самый большой из летящих навстречу летательных аппаратов инопланетян открыл огонь.

Взрыв белого шума на мгновение затмил ноуменальное изображение, так как мощный электромагнитный импульс вызвал временное исчезновение сигнала от выживших разведзондов «Аргус». Позитронный луч был нацелен прямо на Фрегат «Храбрый». Вспышка, разлетающееся облако пара и обломков… но фрегат, видимо, всего-навсего получил повреждения.

Рэмси пожалел, что не может лучше разглядеть происходящее. Противник ударил еще раз, а затем «Бесстрашный» и «Храбрый» открыли огонь из лазерных и электромагнитных пушек.

После этого сражение приняло стремительный и трудный для человеческого понимания характер…

* * *

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь- Три» 75 ООО километров от врат Сириуса 22:46 часов по бортовому времени

— Что, черт возьми, это было? — закричал Александер. На мгновение подача электронных данных прервалась взрывом белого шума и исчезновением изображения, затем что-то как будто взорвалось прямо у него в черепе. Боли не было, но ориентацию он потерял.

— В нас стреляют! — крикнул в ответ Готье. — Все живы?

В углу ноуменального экрана в сознании Александера стали постепенно всплывать позывные. Взрыв, который был похож на мощный сфокусированный позитронный луч, прошил строй летящих на приличном расстоянии друг от друга истребителей, но ни в кого не попал.

Готье вышел на командный канал связи.

— Командный пункт «Рейнджера»! Командный пункт «Рейнджера»! Говорит «Коготь-Один»! Нас обстреливают! Разрешите открыть огонь! Повторяю, разрешите открыть огонь!

— «Коготь-Один», «Коготь-Один» — это «Рейнджер»! Открыть огонь! Я повторяю, открыть огонь!

— Говорит командный пункт. Вас понял. Даю добро, «Рыжие хвосты»! Вы слышали, что сказала леди. Начинайте качание и подключайте СУБ.

«Качание» — фактически единственный боевой маневр, который истребители могли использовать в этом виде боя, применив боковые двигатели. Они раскачивались назад и вперед под разным углом, не смещаясь с исходного направления движения. Истребители все еще находились в восьмидесяти тысячах километров от приближающихся инопланетных судов. Это вело к задержке в 26 секунд между тем, что видели вражеские стрелки, и тем, где фактически находились в тот момент истребители. Даже если враг начал обстрел из лазерного оружия, абсолютное время запаздывания составляло больше полсекунды, а пучок частиц, распространяющийся на скорости значительно меньшей, чем скорость света, запаздывал еще сильнее. В этом случае было невозможно точно определить, где фактически находится цель и каково направление ее движения. Особенно если цель столь же мала, как истребитель «Звездный ястреб».

Конечно, по мере сближения боевых групп, запаздывание сошло бы на нет. Плохо, что энергетические возможности истребителей ограничены, а топлива должно было еще хватить, чтобы замедлиться, развернуться и вернуться к «Рейнджеру».

— Противник довольно далеко, — сказал Александер. — Не думаю, что СУ сработает на таком расстоянии.

СУ или СУБ — Сеть Управления Боем, экспертная система искусственного интеллекта, программа частично резидентная в каждом самолете и работающая только тогда, когда истребители связаны друг с другом лазерной сетью коммуникации. Эффективная, но ограниченная пространственно, она способна идентифицировать и сопровождать множество Целей и координировать между собой разнообразные системы оружия и платформы.

— Мы делаем все, что можем. Пробуйте объединить ядерные реакторы.

В зависимости от характера полета истребители «Звездный ястреб» могли оснащаться различными видами оружия. Для операций вне атмосферы подходили лазеры, так как для них не нужно использовать термоядерное топливо, и при запуске они не уменьшают скорость истребителей, как ракеты или плазменное оружие. Мощность лазеров была ограничена размером термоядерной мощности двигательных установок истребителей, но все же они обладали значительной тепловой мощностью. Используя СУБ, каждый истребитель эскадрильи мог объединить всю мощь лазеров в общий лазерный пучок, что в военном деле известно как умножение мощности.

Александер смотрел, как в ноумене перед его мысленным взором проносились зеленые точки — так его имплантат отмечал ближайшие и самые крупные из вражеских космических кораблей. Один из них, летящий к Сириусу-Два, внезапно вспыхнул, пораженный графически обозначенным пучком частиц, запущенных «Храбрым».

— Мальчики и девочки, вступаем в бой! — сказал Готье. — Прицел — Сириус-Два.

Александер сосредоточил внимание на графическом символе Сириус-Два, наибольшем из находящихся перед ними объектов. Его увеличенное изображение представляло собой черный как уголь уродливый блок со скругленными углами и приглаженными органическими формами. СУ оценила ее массу в двенадцать тысяч тонн, то есть более половины веса одного из боевых тяжеловооруженных вертолетов, базирующихся на фрегатах боевой группы МЗЭП.

Он увеличил изображение. Плазменная молния с «Бесстрашного» ударила в ту часть вражеского судна, которую можно было назвать носом, взметнув во все стороны прозрачное облако обломков. СУ выбрала для прицеливания корму, хорошо различимую в облаке обломков, которое могло бы отклонить или рассеять лазерный луч. Его мысленная команда «огонь» была принята СУ и передана всем летчикам эскадрильи.

Невидимые человеческим глазом в космическом вакууме лазерные лучи СУ изобразила в виде сверкающих нитей зеленого света, сходящихся в одной точке. Нестерпимо яркая белая вспышка озарила космос, и из цели вырвалось облако расплавленного металла.

— Получи, ублюдок! — ликующе воскликнул лейтенант Оукс в «Когте-Двенадцать». — Мы его продырявили!

— Они даже не пытаются уклониться, — заметила «Зиппа».

— И их огонь почему-то не координируется, — добавил Готье. — Это может дать нам тактическое преимущество.

Вжавшись в кресло, Александер принялся ментально увеличивать изображение, прицеливаясь и меняя курс истребителя, чтобы точнее произвести выстрел. СУ три раза концентрировала совместный лазерный выстрел эскадрильи на определенных точках того же вражеского судна. Неприятельский аппарат не уклонялся от лазера — или скорее лазер точно попадал туда, где цель оказывалась через полсекунды.

С другой стороны, если бы цель не была поражена, это не вызывало бы новых облаков расплавленного металла и обломков, которые сопровождали каждое попадание в цель. Эти облака в соответствии с законами Ньютона продолжали перемещаться вслед за космическим кораблем, отражая и рассеивая лазерный луч. Это означало, что на неудачу обречены все попытки попасть в поврежденную зону и продолжать вести по ней сконцентрированный огонь, способный пробить даже самую мощную броню.

А если это делается преднамеренно? Если это — антилазерная защита, возникающая прямо у них на глазах? Как бы то ни было, долго думать было некогда. События сменялись с невообразимой быстротой. Четыре вражеских аппарата произвели залп. Череп Александера снова взорвался шипящей реактивной струей белого шума. Один луч попал «Когтю-Двенадцать» прямо в нос, и «Звездный ястреб» поглотила вспышка взрыва. Другой выстрел, сопровождаемый подобным пиротехническим эффектом, попал в один из пустых баков истребителя.

Другие два луча сошлись на расстоянии в две тысячи километров позади «Бесстрашного». Подбитый боевой вертолет, кувыркающийся в центре растущей спирали блестящих обломков, исчез во внезапной вспышке света, на мгновение затмившей сияние двойных звезд Сириуса А и В.

Истребители усилили разброс огня, целясь в еще не подбитые летательные аппараты врага. Две цели были поражены почти мгновенно, одна за другой.

К этому времени снаряды электромагнитной пушки, ранее запущенные с боевых вертолетов, попали в цель. Полукилограммовые, разогнанные магнитным полем снаряды не представляли опасности для массивного фрегата, но по крайней мере один из них угодил во вражеский аппарат среднего размера массой пять тысяч тонн и смял его, как картонную игрушку. В бой вступили батареи тяжелых плазменных пушек «Нью-Чикаго», и вражеские аппараты начали взрываться один за другим.

Остальные летательные аппараты противника внезапно сконцентрировали огонь на истребителях. За восемь секунд «Коготь-Семь», «Тринадцать» и «Шестнадцать» были обстреляны позитронными лучами, но всем истребителям удалось уклониться, нырнув под линию вражеского огня. Александер бросал самолет вверх и влево. Пучок заряженных частиц у правого борта взорвался статическим разрядом в электронной подаче данных.

Чуть поближе, подумал он, и я мог бы поджариться насмерть.

Внезапно вражеские летательные аппараты прекратили огонь. Оставшиеся продолжали мчаться по направлению к флоту МЗЭП, но были уже не способны к самостоятельному ускорению. Одни из них полетели кувырком, другие разваливались на части. Однако «Бесстрашный» и «Нью-Чикаго» продолжали стрелять.

Через несколько секунд небо очистилось.

Оставшиеся в нем «Рыжие хвосты» стали разворачиваться на 180 градусов и замедляться для возвращения на борт «Рейнджера».

Глава 12

31 марта 2170, Боевой командный пункт «Чапультепек», 16:15 часов по бортовому времени

— Истребители возвращаются, — сказала Рисия Андерсон.

— Хорошо, — ответил Рэмси, не отрывая взгляда от письменного стола. — Думаю, нам повезло.

— Ти Джей, ты выглядишь не слишком-то счастливым.

Удивившись, он поднял на нее глаза. Его заместительница только что назвала его Ти Джей — первыми буквами имени — в тот момент, когда они остались наедине и не находились при исполнении служебных обязанностей. Может, она просто попыталась прорваться сквозь его броню, чтобы он обратил на нее внимание? Трудно сказать. Рисия была не просто лучшей сотрудницей из всех, кого он когда-либо знал. Она была его другом, доверенным лицом и любовницей.

Безусловно, последнее было опасно. Неформальные отношения — восхитительное старинное понятие — в Корпусе не поощрялись, но сексуальные отношения между мужчинами и женщинами, служащими на изолированных станциях и иногда в течение многих лет не видящими Земли, воспринималось спокойно. Опасность исходила лишь от отношений, в которых высокопоставленный офицер, используя свою власть, принуждал к сексу подчиненного или подчиненную. Либо, наоборот, подчиненный или подчиненная использовали секс, чтобы манипулировать старшим по званию офицером.

Рэмси и Андерсон знали об этих опасностях и нередко их обсуждали. Они даже придумали специальный код, слова, призванные послужить сигналом:

— Не торопись! Мы на работе. Тут что-то не так.

По прошествии почти двух лет субъективного времени никому из них так и не пришлось произнести эти слова. Но фамильярно назвав его Ти Джеем при исполнении служебных обязанностей, она как бы выразила обеспокоенность.

— Есть проблемы?

— Проблемы? Нет, вроде нет. Только ты выглядишь… озабоченным. «Рыжими хвостами». Полетом. Не уверена, но мне кажется…

Рэмси вздохнул, откинувшись на спинку кресла.

— Озабочен работой, — произнес он. — Озабочен командованием. И еще меня беспокоит нехватка достоверной информации. На самом деле мы сражаемся, оставаясь в полном неведении. Мы ничего не знаем о нашем враге.

— Хорошо. Что мы можем с этим поделать? — Она обошла вокруг его стола и встала рядом. — Что будем делать с проблемами?

Он хотел притянуть ее к себе и усадить на колени, но в любой момент мог войти ординарец. Все в МЗЭП знали, что они с Рисией спали вместе, но на людях Рэмси никогда не выходил за рамки профессиональных отношений. Это было одним из его главных правил.

— Проблему недостатка информации мы решаем так, как решали всегда — пытаемся собрать нужные сведения. Мы получили неплохой материал от разведзондов, а Кассий 1–3 уже в пути. Но все же я хотел бы знать о противнике больше.

Она положила руку ему на плечо и стала нежно массировать.

— А тот факт, что они используют дерьмовую тактику?

— Тактика действительно дерьмовая. Неумная. Никаких качаний или попыток маневра. Как будто у них не было никакого плана. Может быть, они нас все-таки перехитрили?

— Ты не думаешь, что вчерашнее нападение было рассчитанным маневром? Разве они не могли предпринять попытку убедить нас в том, что мы уже победили?

— Может быть, и так. Черт побери, мы ничего не знаем об их психологии. О том, как они мыслят. Вчера, наблюдая, как они ведут сражение, я все время задавался вопросом: а не были ли мы свидетелями автоматизированной реакции? Не стоял ли за всем этим искусственный интеллект не слишком высокого уровня?

— Мне это тоже приходило в голову. Перед нами могла оказаться обычная дежурная компьютерная программа. Или же это существа с опытом военных операций, отличным от нашего.

— Все может быть, — согласился Рэмси, — и поэтому не стоит даже пытаться в этом разобраться. Нам нужно больше информации.

— Верно. И мы делаем все, что только в наших силах, чтобы ее получить. Что тебя еще беспокоит? Ты что-то говорил о командовании?

— Доминик.

Она кивнула.

— Ты заметил?

— Конечно. Во время сражения он не командовал, а подчинялся другим. И все время колебался.

Конечно, любой хороший командир прислушивается к мнению своих подчиненных. Но Рэмси был поражен тем, что он про себя назвал замешательством. Доминик все время обращался к Рэмси и адмиралу Харрису за советом, словно искал их одобрения.

Его все еще беспокоил тот факт, что Доминик был армейским генералом из числа командования объединенной Межзвездной военно-морской операции и операции морской пехоты. Ни его подготовка, ни боевой опыт не соответствовали требованиям, необходимым для ведения войны в новых условиях.

Такая неподготовленность может стоить многих человеческих жизней.

— Что же мы можем сделать с нашим милым генералом? — спросила Рисия.

— Ничего, если он не вытворит чего-нибудь из ряда вон выходящее, и нам не придется применять приказ Три-Пять. И еще я никак не могу понять, что происходит.

Приказ Три-Пять — разговорное название раздела последней редакции военных инструкций для командования, обстоятельно разъясняющих формальные обстоятельства, не просто позволяющие, но и требующие от младших офицеров вынудить высокопоставленного офицера выйти из состава командования без предъявления ему обвинений в измене, болезни или безумии.

— Ти Джей, да что ты говоришь! — сказала ему Рисия. — Мы делаем все, что только возможно, и третьего не дано, мы лишь должны продолжать поступать так, как поступали раньше.

Рэмси улыбнулся.

— Да, конечно, но нам надо быть начеку.

— А могут ли морские пехотинцы вести себя иначе?

— Нет. Но я перечитываю Сунь Цзы.

— Какое именно из высказываний Сунь Цзы? У него их много.

— О знании врага и о знании себя.

Знаменитый трактат «Искусство войны» Сунь Цзы по-прежнему оставался настольной книгой всех офицеров, несмотря на то, что был написан две тысячи шестьсот лет назад. Третья глава заканчивалась классическим афоризмом: «Тот, кто знает врага и знает себя, не окажется в опасности и в ста сражениях. Тот, кто не знает врага, но знает себя, будет то побеждать, то проигрывать. Тот, кто не знает ни врага, ни себя, неизбежно будет разбит в каждом сражении».

— Мы не понимаем врага, — кивнула Рисия. — Шансы пятьдесят на пятьдесят — не так уж плохо.

— Только не на расстоянии почти девяти световых лет от лома. Кроме того, меня больше всего волнует, что мы не знаем самих себя.

— Я согласна, нужно продолжать работу над усовершенствованием структуры высшего командования, — сказала она ему. — Это непросто. Но мы же морские пехотинцы. Мы умеем приспосабливаться. Умеем импровизировать. Умеем побеждать. Аминь.

— Ура!

На этот раз в старом боевом кличе Корпуса не было слышно ни энергии, ни энтузиазма.

— Знаешь, — продолжала она, — сейчас мы действительно находимся в довольно неплохой форме. Моральный дух на высоком уровне. Большинство наших людей рады, что мы так легко бьем врага.

— Хм… Я воздержусь от ликования до тех пор, пока мы не возьмем цель.

— И какое же значение слова «взять» мы используем сегодня? — с улыбкой спросила она.

Рэмси улыбнулся, поняв ее намек на старинную шутку, возникшую на флоте лет двести назад. В общении четырех родов вооруженных сил часто возникали разногласия, потому что различалось понимание некоторых наиболее употребительных слов. Характерным примером тому служило слово «взять».

Прикажите армии взять здание, и она оккупирует его. Прикажите военно-морскому флоту взять здание, и он войдет, выключит везде свет и закроет двери.

Прикажите взять здание морским пехотинцам, и они атакуют его, используя вертикальный охват и бронированные машины десанта. Займут все здание, очистят все этажи и помещения, организуют круговую оборону с перекрестным огнем и опорными пунктами артиллерийской поддержки, с телеметрическими датчиками, автоматическими летательными аппаратами наблюдения, а по внешнему оборонительному периметру выставят патрули, снабженные спутниковыми каналами связи для вызова подкрепления с моря и воздуха, артиллерии и танков. После этого они готовы к рукопашному бою.

Прикажите взять здание военно-космическим силам, и они заключат арендный договор на три года с правом последующего выкупа.

— Разумеется, значение в понимании морской пехоты, — ответил он. — Мы не собираемся брать Колесо в аренду. Мы хотим захватить его.

Колесо. Именно так морские пехотинцы начали называть это огромное, внушающее страх сооружение, парящее в космосе прямо перед боевой группой. Таким образом они пытались низвести инопланетную громадину до нормальных человеческих пропорций. «Создавшие столь грандиозное сооружение, — думал Рэмси, — могут прихлопнуть нас как мух. Но где же, черт возьми, их мухобойка?»

* * *

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три», На подходе к «Рейнджеру», 16:35 часов по бортовому времени

«Звездный ястреб» выдавил из баков последние капли горючего.

Александер подумал про себя, что второй наихудший момент любой операции космического авианосца — возвращение. Ускорение при запуске сожрало почти все горючее, поэтому пустые топливные баки были отстреляны. Но после замедления в конце полета и после нового ускорения, необходимого для того, чтобы возвратиться к своим, у космических истребителей обычно оставалось слишком мало ядерного топлива, которое уходило на заключительное замедление. По этой причине топливные баки часто оказывались сухими. Именно поэтому «Звездных ястребов» часто называли ядерными бумажными змеями. Их система маневрирования и та легкость, с которой они откликались на малейший мысленный приказ пилота, слишком быстро сжигали все топливо, и самолет начинал плыть по течению, ожидая спасительного толчка от беспилотного летательного аппарата, который потянет его назад, как бумажного змея на длинной веревке.

Это означало, что теперь в конце полета возникала мертвая зона, и пилоту, как в старые недобрые времена управляемых вручную самолетов, приходилось полностью полагаться на людей и ИскИнов, управляющих магнитным полем авианосца.

То же мощное магнитное поле, направленное по центральной оси «Рейнджера», которое запустило самолет, теперь используется для его замедления, чтобы он мог мягко вплыть обратно в стартовый отсек.

Полностью положиться на то, что парни на том конце, сделают все правильно — непросто. К тому же они — представители флота, а не морские пехотинцы.

— «Коготь-Три», вы в восьмидесяти трех километрах, скорость возвращения одна целая одна десятая километра в секунду. Вверх на три и пять десятых километра в секунду, на левый борт — семь километров в секунду. Пожалуйста, скорректируйте ваш курс и снизьте поступательную скорость до семи целых пяти десятых километра в секунду.

Александер сверил эти данные с показаниями собственных приборов и согласился. «Рейнджер» все еще оставался яркой звездой, сияющей впереди.

— Авком, вас понял. Корректирую.

Сначала он мысленно запустил маневровый двигатель по левому борту, устраняя легкое отклонение влево. Затем дважды — задний маневровый двигатель. Его отклонение вверх относительно искусственного горизонта «Рейнджера», о котором говорил Авком, исчезло почти полностью. Но в этот Момент в его ноумене вспыхнули иконки предупреждения. Судя по всему, заключительный маневр окончательно опустошил его топливный бак.

— «Коготь-Три», ваша скорость все равно на одну десятую километра в секунду выше, а скорость возвращения выше на четыре десятых километра в секунду. Скорректируйте ее, пожалуйста.

— Авком, проверьте ваши приборы. Мои баки пусты.

— Вас понял, Третий.

— Лучше готовьтесь ловить меня.

— Морпех, откиньтесь на спинку кресла и расслабьтесь.

Мы вас поймаем.

Он только на это и надеялся, а поэтому сначала предпочел скорректировать курс, так как в противном случае экипажу «Рейнджера» будет сложно перехватить его, но он все еще шел слишком быстро. Торможение будет резким.

Когда «Звездный ястреб» проплыл мимо самого дальнего из беспилотных летательных аппаратов, Александер ощутил внезапный рывок своего истребителя вперед. На ноуменальном экране показатели скорости в метрах в секунду поползли вниз; он почувствовал растущее давление торможения, вырывающее провода системы, подключенные к плечам, груди и животу. Черт побери, надо было развернуть истребитель так, чтобы идти хвостом вперед, но он не хотел впустую тратить ни капли горючего.

Прямо по курсу перед ним возникла и пронеслась под брюхом его «Звездного ястреба» корма «Рейнджера». Пусковой отсек поглотил его…

… и Александера бросило в глубину отсека. Истребитель продолжал замедляться, поскольку поле авианосца гасило кинетическую энергию.

Александер не сразу понял, что снова оказался в невесомости. Мысленной командой он отключился от компьютера «Звездного ястреба», открыл глаза и увидел лишь черноту кабины. В ушах стоял звон, гулко стучало в груди сердце. В момент прекращения связи с истребителем всегда испытываешь мучительное одиночество, осознание, что ты всего лишь человек, лишившийся возможности свободного полета среди звезд.

Он ощутил вибрацию фюзеляжа, когда над головой щелкнул замок аварийного люка. Мгновение спустя люк открылся, и в кабину с шипением ворвался воздух и поток яркого света. К Александеру тут же потянулись руки, чтобы вытащить его из истребителя. Он отстегнул провода системы и попытался подняться, давая технику возможность отсоединить кабели от тела.

— Добро пожаловать, «Лучший»! Давай я вас достану. — Мастер-сержант Нэнси Рирсон, старший техник, отвечала за обслуживание «Звездного ястреба». Вместе с тем ее первейшая обязанность состояла в том, чтобы отсоединить пилота от космического истребителя.

— Нэн, мне чуть было не угодили в правый борт, — признался Александер. — После этого я по электронной сети получил несколько предупреждений об опасности с правого борта. Нестабильный материал. Может быть, что-то сгорело с этой стороны.

— Не беспокойтесь об этом, сэр. Мы скоро приведем все в порядок. Вы можете встать?

Он смог подтянуться над краем люка, затем ему помогли выбраться наружу. В полете Александер успевал забыть о своем физическом теле, сотворенном из плоти и крови, а не из углеродистых волокон и слоев пластика и титана. Внезапно он почувствовал слабость — отчаянно болели ноги, спина и плечи. Он проторчал в кабине почти десять часов, пища и вода поступали через два шланга в шлеме. Когда с головы сняли шлем, и скафандр разгерметизировался, пилот почувствовал резкий запах собственного тела. Скафандр снабжен специальной нанослоистой тканью, поглощающей выделения и устраняющей запахи, но двенадцать часов — слишком продолжительный период времени. От него просто воняло.

Если старший техник и ощутила запах, то из деликатности сделала вид, что ничего не заметила.

— Сэр, через шесть часов мы отремонтируем и полностью подготовим истребитель к полету, — доложила она. — Он будет готов к запуску.

— Так быстро?

Шесть часов — короткий срок для возвращения в строй после боевого вылета. Обычно на это уходит часов десять-двенадцать.

— Приказ, — ответила Рирсон. — Флот выдвигает вперед свои боевые порядки. Я думаю, что командование организует постоянное патрулирование, когда мы приблизимся к Колесу.

— Хорошо, — кивнул Александер. — Но сначала мне нужно немного прийти в себя.

Еда, душ и сон. Нет, не так. Душ, сон, затем еда.

Нет, не так, сон. Настоящий сон.

Электроника имплантата позволила летчикам погружаться в некий полусон, отключив обычный ментальный диалог. В случае тревоги они немедленно узнавали, что искусственный интеллект корабля решил их вызвать. Состояние, подобное глубокой медитации, успокаивающе воздействовало на пилотов. Во время долгого дрейфа к авианосцу Александер дважды использовал «время медитации», как его назвали пилоты.

Но «время медитации» не могло заменить настоящий сон. Оно лишь успокаивало сознание и не давало человеку, запечатанному в крошечный металлический гроб и со штепселями в позвоночнике, сойти с ума, но не удовлетворяло физические потребности тела, вынужденного слишком долго пребывать в неподвижности, в пространстве немногим большем, чем обычный бронированный скафандр. Кроме того, настоящий сон давал блаженное забвение, которое невозможно обрести за «время медитации».

Да, было бы не дурно три-четыре часа полежать в постели.

* * *

Штаб роты «Альфа» «Чапультепек», 17:50 часов по бортовому времени

Майор Уорхерст хотел бы поспать нормально, а не впадать урывками в жалкий электронный заменитель сна, именуемый «временем медитации». Зная, что ему необходимо снова быть в кабинете к 20:00 часам, он несколько часов назад попробовал уйти с работы пораньше и вернуться в жилой отсек.

Но не шел даже электронный сон, и он так и не смог отдохнуть. Мысль о том, что рота «Альфа» возвратится в транспорт для последующей атаки, каким-то образом мешала работать программе, призванной подавлять постоянно проносящиеся в голове мысли или, что еще хуже, вводила в состояние, подобное тревожному бессловесному трансу. Наконец он оставил все попытки и, окончательно пробудившись, оделся и отправился в штаб роты.

Как и предрекал генерал Рэмси, дел в должности командира роты и заместителя подполковника Мэйтланда у него оказалось невпроворот. Капрал Лэрри Чокер прилагал все усилия, чтобы помочь ему, но в конце концов Уорхерсту самому приходилось рассматривать и принимать решения по каждому вопросу, каждой жалобе, каждой проблеме как роты «Альфа», так и всего батальона.

Уорхерст не в первый раз задавал себе вопрос, почему так и не произошло экономии времени, обещанной еще двести лет назад с появлением компьютеров? Бумага, благодарение богу, в основном отошла в прошлое; безбумажный офис, обещанный компьютерной революцией, тоже стал реальностью, правда, лишь столетие спустя. Но рапорты по-прежнему регистрировались, заново воспроизводились на дисплее или в ноумене, и для вынесения резолюции требовалась авторизация либо личным мысленным нажатием на ссылку, либо с помощью авторизации отпечатка ладони. Вся эта мысленная военно-бюрократическая волокита съедала почти все рабочее время любого офицера и большинства военнослужащих сержантского состава.

Не сумев заснуть, он всегда брался за работу.

— Майор Уорхерст? — раздался в его сознании голос сержанта Вани Барнс, старшей военнослужащей сержантского состава в командовании МЗЭП.

— Да, Ваня, слушаю. — Если она обратилась к нему, значит, у нее есть какое-то дело. Он старался как можно меньше общаться с женщинами по вопросам, не касающимся службы.

— Я получила специальный запрос от доктора Франца, Мы решили, что командиры рот должны его увидеть.

— Хорошо. Присылайте.

— Слушаюсь. Безотлагательно требуется ваша резолюция.

Майор мысленно открыл файл. Он был большим, очень большим, и включал данные с ноуменального имплантата доктора Франца. Заголовок пугал тяжеловесностью: «Исследования Номмо и их связи с древней мифологией, дагонами Африки и звездой Сириус». Немного помедлив и слегка поколебавшись, Уорхерст наконец открыл имплантат.

Название файла было столь же тяжеловесным, как и его автор. Уорхерст встречал Франца всего пару раз и надеялся и впредь держаться от него подальше настолько, насколько это возможно, не нарушая приличий. По мнению Уорхерста, Пол Рандольф Франц был тщеславным, педантичным, нетерпеливым, высокомерным и слишком заносчивым человеком. Казалось, он считал каждого, кто не обладал таким же запасом академических знаний, неучем и смотрел на таких людей со снисходительностью, смешанной с презрением.

Он открыл файл, не зная, чего ожидать.

— Черт, снова это дерьмо…

Часть этого материала он уже видел в различных записках, но никогда в таких исчерпывающих подробностях. Франц, казалось, был фанатиком Оаннеса и проповедовал евангелие этой древней мифологии всем, кто готов был его слушать.

После открытий космической археологии прошлого столетия, сделанных на Луне, Марсе и на Европе, никто не сомневался в том, что внеземные цивилизации контактировали с древними людьми. Проблема состояла лишь в том, чтобы отделить зерна истины от плевел предположений, религии и явной фантазии в той бурной полемике, которую возбудили данные открытия.

Самый известный контакте инопланетянами произошел примерно девять-десять тысяч лет назад, когда высокоразвитая в технологическом отношении внеземная цивилизация Анов, стремясь расширить свое межзвездное присутствие до нескольких сотен звезд, создала на Земле колонии и обратила землян в рабство. Приблизительно в первом веке до нашей эры — точная дата все еще оставалась предметом дискуссий — Охотники Рассвета, или какая-то другая столь же кровожадная раса, преднамеренно сбросили на Землю несколько небольших астероидов. Возникшие приливные волны потопили колонии Анов, оставив лишь разрозненные племена внезапно осиротевшего человечества с оставшимися в его памяти мифами о затонувших континентах, погибших цивилизациях и Золотом веке, когда на Земле правили боги, на небесах велись войны, а также об Эдеме, из которого изгнано человечество.

Детали — как и непреложные факты — все еще скрывались во мраке доисторического периода. С полной уверенностью можно было утверждать только то, что миф о всемирном потопе, положившем конец Золотому веку, кочует из культуры в культуру по всему миру. По крайней мере обнаружение следов Анов на Луне и более древних развалин, оставленных расой Строителей на Марсе, раз и навсегда вывели эти легенды и безумные теории древних астронавтов в ранг признанных археологических фактов.

Но ряд легенд имел особый, уникальный характер, это были легенды об Оаннесе.

Согласно информации, предоставленной Уорхерсту перед полетом, экспедицию «Крыльев Изиды» отчасти послали к Сириусу для того, чтобы исследовать возможную роль обитателей этой звезды в предыстории человечества. Доктор Франц даже сумел прочитать немногочисленные сохранившиеся фрагменты вавилонской истории Берозуса, в которой описал странных существ, полудемонов или «животных с человеческим разумом», явившихся из вод Персидского залива и преподавших предкам вавилонян основы земледелия, математики, зодчества, правоведения и подаривших им письменность. Вождя этих существ звали Оаннес.

Предполетная информация включала в себя довольно скудные данные о центральноафриканском племени дагонов, живущих в Республике Мали. Эти примитивные люди, с которыми европейцы впервые вступили в контакт в 1931 году, сохранили в памяти невероятные мифы и предания о Сириусе. Согласно этим преданиям, информация об этой звезде поступила от земноводных чудовищ Номмо, богоподобных существ, которые прибыли на Землю с Сириуса.

Между двумя мифами было так много общего, что возник вопрос: а если Оаннес и был одним из Номмо? В пользу этого предположения говорили и отдельные религиозные культы Древнего Египта. По сей видимости, дагоны когда-то пришли на земли Мали из Египта. Сириус же играл очень важную роль в древнеегипетской мифологии и космологии.

Неужели дагоны действительно сумели во всей полноте донести до нас информацию о доисторическом контакте с инопланетянами, информацию, которая была потеряна и сохранилась на Земле лишь в виде туманных намеков и обрывков легенд?

Уорхерст открыл вступление к докладу. Его автор предлагал ознакомить всех морских пехотинцев МЗЭП-1 с содержащейся в ней информацией.

— Существует реальная возможность того, — говорил он, с самым серьезным видом глядя в камеру, — что морские пехотинцы могут стать первыми людьми, которые встретятся с потомками инопланетян, прибывших на Землю несколько тысяч лет назад. Не с Аханну, о которых мы так много слышали в последнее время, а с Номмо, богоподобными существами, совершенно другими и, возможно, более высокоразвитыми инопланетянами. Безусловно, необходимо, чтобы посланцы человечества что-то узнали о существах, с которыми они могут столкнуться, а не стремились уничтожать их. Уверяю вас, последнее стало бы бедствием истинно вселенского масштаба.

И так далее в том же духе. Через имплантат Уорхерст быстро просмотрел бумаги Франца — в академических кругах доклады все еще называли «бумагами», даже если физически никакой бумаги не было, — а затем пробежал глазами первый раздел, посвященный дагонам и их традициям.

В «бумагах» оказался действительно интересный материал, но много было педантизма и саморекламы. Франц потратил некоторое время на попытки опровергнуть утверждения о том, что сведения дагонов недостоверны из-за их контактов с европейцами. Особый акцент делался на обожествлении дагонами Сириуса, самой яркой звезды на земном небосводе, а также другого Сириуса, второй звезды, незримой и невероятно «тяжелой», как выражались дагоны, совершавшей полный оборот вокруг Сириуса по эллиптической орбите каждые пятьдесят лет.

Это напоминало примитивное, дилетантское описание белого карлика Сириуса В.

На первых порах, в начале 1800-х годов, существование Сириуса В было предсказано по гравитационному возмущению, а подтверждено оптическими наблюдениями лишь в 1862 году. Конечно, возможно, что западные миссионеры, проникнув в дебри Центральной Африки уже в девятнадцатом веке услышали рассказы об астрономии от местных жителей и сочинили несколько собственных мифов.

Возможно, но в данном случае маловероятно. Танцы и глиняная посуда дагонов, в которых выражались удивительные познания в астрономии, включая, между прочим, такие подробности, как спутники и кольца Сатурна, открытые Галилеем, а не только наличие невидимой звезды, вращающейся вокруг Сириуса. Тем самым дагоны на много столетий опередили даже западных астрономов, не знавших о существовании белых карликов. Церковные записи ясно свидетельствовали: дагоны не вступали в контакт с Западом до тех пор, пока в регионе в начале 1930-х годов не появились католические миссионеры, а к тому времени легенды о Сириусе и Номмо уже глубоко укоренились в туземной культуре.

Информация доктора Франца в основном представляла собой письменный текст, но файлы включали также множество его интервью, в разное время данных на эту тему, а также большой массив видеоматериалов, где он выступал перед камерой как в документальном фильме. Уорхерст также обнаружил интересную серию компьютерной графики, демонстрирующую некоторые идеи ученого относительно того, как в действительности могли бы выглядеть Номмо.

В соответствии с древними вавилонскими резными изображениями по камню, Номмо были бородатыми людьми, одетыми в некое подобие плащей, делавших их похожими на гигантских рыб, поскольку плащи были с колпаком в виде рыбьей головы и с хвостом. По словам самого Берозуса, переданным Александером Полихистором, «… телом существо напоминало… рыбу; и под головой рыбы имелась еще одна голова, а ниже ноги, наподобие человеческих, и хвост как у рыбы. Его голос был внятным, а язык членораздельным как у человека; и изображение его сохранилось до наших дней».

Графические материалы Франца включали снимки нескольких вавилонских рельефов, которые изображали людей, скрытых в теле рыб; к ним было трудно отнестись серьезно.

Гораздо убедительнее выглядело смоделированное с помощью компьютерной графики изображение существа, которое очень напоминало удлиненного дельфина с хвостовым плавником, как у кита. Лицо было почти человеческим, взгляд умный. Ноги с длинными перепончатыми пальцами поддерживали существо в вертикальном положении. Руки напоминали человеческие, но также могли служить ногами при ходьбе на четвереньках. Было предоставлено несколько красивых сцен. Существа плавали на прогретом солнцем морском мелководье, грациозные, как тюлени или выдры. На земле они выглядели более неуклюжими, и, казалось, им непросто передвигаться в условиях гравитации более высокой, чем та, к которой они привыкли.

Основной акцент Франц, похоже, делал на то, что существа, названные Номмо — это слово он переводил с языка дагонов как «наставник» или «опекун», — были земноводными и чувствовали себя гораздо лучше в воде, чем на суше. Он предполагал, что если на Сириусе обнаружатся космические корабли Номмо, то они скорее всего будут заполнены водой, по крайней мере частично. Может быть, Номмо дагонов и могли без труда дышать воздухом, однако все-таки предпочитали оставаться на мелководье.

Уорхерст поймал себя на том, что увлекся докладом. Действительно, как выглядели эти Номмо? Если они некое подобие людей-дельфинов, то не представляют для землян серьезной военной угрозы. Они едва ли могут принимать вертикальное положение, еще с большим трудом — держать оружие. И как, обитая преимущественно в воде, а не на суше, им удалось научиться пользоваться огнем и плавить металлы, освоить химическое производство, создать тяжелую промышленность и, в конечном счете, совершать полеты в космос?

Внимание Уорхерста привлек один из пунктов доклада. Одним из доказательств Франца того факта, что Номмо прибыли с Сириуса, является открытие в 1995 году третьей звезды в системе Сириус — в очередной раз благодаря измерению гравитационного возмущения в видимых элементах системы. Хотя Сириус С так и не был сфотографирован, он получил определение красного карлика с массой, составляющей пять процентов массы Солнца.

Конечно, теперь известно, что пространственно-временные врата Сириуса имеют массу, составляющую 0, 05 от массы Солнца, и являются причиной этих возмущений.

Согласно докладу Франца и другим источникам, дагоны всегда знали о Сириусе С, якобы той самой звезде, которую Номмо называли домом.

Следует ли из этого, что Номмо хотели сказать своим друзьям-людям о том, что они проникли через пространственно-временной проход, расположенный неподалеку от Сириуса В? Уорхерст знал, что звездную систему Сириус отличает юный возраст и высокий уровень радиации, исключающий возможность существования в ней обитаемых планет. Еще одна тайна Номмо.

Уорхерст отключился от потока данных и задумчиво откинулся на спинку кресла. Должен ли он рекомендовать всем морпехам в обязательном порядке ознакомиться с этой информацией? Он не собирался предлагать им загружать эти Данные, как того требовал Франц. Морские пехотинцы и без того получают достаточно информации через имплантаты, к тому же большую часть этих сведений им знать вовсе не обязательно.

Разумнее предоставить морпехам возможность доступа к этому материалу и его загрузки по требованию.

В американских вооруженных силах Уорхерста всегда привлекало уважение к личности военнослужащего независимо от звания. На протяжении всей истории человечества солдатам сотен государств и империй приказывали идти в бой, не говоря, с кем и за что они воюют.

Не таков американский солдат, причем еще со времен Американской революции. Во время первых национальных войн многие воинские подразделения выбирали своих офицеров и пользовались завидной независимостью, требуя от начальства, чтобы их информировали о боевых задачах, что причиняло немало хлопот их командирам.

Принципы эти оставались в силе и в отношении современных морских пехотинцев, несмотря на многочисленные шутки о том, что «морские котики» немы как рыбы. Они отлично исполняли приказы, но делали это много лучше и эффективнее, добиваясь поистине блестящих результатов, если командиры прямо и открыто говорили о том, что им предстоит сделать.

— Кассий!

— Слушаю вас, майор.

— Я хочу дать рекомендации относительно доклада доктора Франца. Он есть в твоей памяти?

— Конечно.

— Хорошо. Вот что я хочу предложить…

Глава 13

2 апреля 2170, Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Транспорт 1–2 На подлете к месту высадки, 12:20 часов по бортовому времени

На сей раз все оказалось по-другому.

Гарроуэй вновь сидел в полном боевом снаряжении, плечом к плечу и колено к колену с девятнадцатью другими морскими пехотинцами, ожидающими неизбежного. Они втиснулись сюда четырьмя часами раньше и с тех пор ждали.

Точно так же, когда они просидели все сражение в транспортах. Точно так же было в предпоследний раз, во время высадки для учений на базе L-4 на Земле.

Но на сей раз все оказалось по-другому. Два дня назад они не знали наверняка, что их ждет. Они даже не знали, что загадочный предполагаемый хозяин пространственно-временного прохода — враг, что он окажет сопротивление. Как и не представляли, с кем столкнутся в бою.

Теперь по крайней мере они знали, что война ведется с «гадами», которые оказывали отчаянное сопротивление. Все мужчины и женщины в транспорте знали, что сейчас они высаживаются в Колесе, и морские пехотинцы обязательно должны его захватить.

«Гады», — мысленно произнес Гарроуэй и улыбнулся. Все в роте только что просмотрели новый видеоматериал, который прибыл на днях. По крайней мере загрузили его и получили вероятное графические изображения врага. Кэт заявила, что инопланетные создания симпатичные, и это, конечно, вызвало взрыв веселья и насмешек. Реджи Лобовски назвал их «болотными гадами», по имени персонажей старой детской сказки, и это прозвище, сокращенное просто до «гадов», так к ним и прилипло.

После того как они увидели лицо врага, пусть даже предполагаемое, отношение морских пехотинцев к противнику сразу изменилось, причем изменения эти были неоднозначными. До этого момента «гады» оставались неназванными, безликими, чудовищными и давали пищу всевозможным страхам и кошмарам. По мере приближения к врагам морские пехотинцы все больше размышляли о том, действительно ли они и есть те самые таинственные Охотники Рассвета.

«Больше всего мы боимся того, чего не знаем», — подумал Гарроуэй.

Еще со времен Саргона Великого солдаты неизменно старались обезличить врага. Чурки, фрицы, боши, макаронники, лягушатники, япошки — тысячи других уничижительных прозвищ, призванных представить врага вещью, а не человеком. Возможно, «гады» из той же серии.

Казалось, смешное прозвище снимало с врага, которого ни один из морских пехотинцев пока еще не видел, покров тайны и страха.

Так или иначе, это помогало, учитывая, что рота «Альфа» уже сидела в своих транспортах, готовая вступить в бой с проклятыми «гадами».

— Заключительная проверка всех систем! — объявил комендор-сержант Дюнн. — Пять минут на заключительную проверку.

Пять минут. Транзитный транспорт CTV-ЗОО уже шел на снижение и медленно дрейфовал в пространстве со скоростью всего пять метров в секунду. Створки люка грузового отсека стали открываться, и на замерших в ожидании морских пехотинцев хлынул поток холодного звездного света. Гарроуэй откинулся назад, чтобы увидеть исполинское Колесо своими собственными глазами через открывающееся отверстие, а не через имплантат.

Сейчас транспорт 1–2 находился менее чем в полутора километрах от места высадки десанта и менее чем в десяти километрах от зоны высадки на черной, изрытой кратерами поверхности Колеса. Через открытые двери отсека можно было видеть одну треть дуги Колеса на фоне звездного неба. Горящие огни походили на окна, но никаких других признаков жизни или развертывающейся обороны не наблюдалось.

Он оторвал взгляд от космического пейзажа и занялся заключительной проверкой систем.

— Ура! — закричал кто-то по каналу ротной связи. — Смотрите, летчики! — Гарроуэй посмотрел вверх и увидел между Колесом и транспортами «Морских ос» с яркими черно-желтыми полосами. На поверхности Колеса замелькали сполохи белого света — это «Осы» начали обстрел с близкого расстояния.

— Отлично, ребята, — сказал Дюнн. — Вы все знаете, как и что надо делать. Все это вы уже не разделали раньше. Просто поступайте все как положено, не подставляйтесь врагу. Помните, чему вас учили. Плохие парни нас даже не заметят, учитывая всю эту суету.

Гарроуэй задался вопросом, действительно ли это так. Автоматизированная оборона Колеса, очевидно, не видела космический корабль землян, приближающийся к нему на скорости всего несколько метров в секунду. Однако если там были живые существа — «гады» или кто-то еще, — то они, конечно, не могли не заметить подхода роты морских пехотинцев, как бы медленно те ни двигались.

Еще больше беспокоило то, что в бою ни в чем нельзя быть уверенным, что-нибудь всегда может пойти не так, как надо. Он вспомнил учения на околоземной орбите на базе L-4, и как он едва не погиб, когда Хьюстон случайно выстрелил в него и чуть не раскроил ему шлем.

— Одна минута! Всем встать!

Гарроуэй встал, взял LR-2120 в правую руку, левой сцепился с морпехом, находившимся с другой стороны от него. Хотя они пребывали в состоянии невесомости, их подошвы были надежно прикреплены к скобам палубы.

Вспомнилась неудачная выброска десанта на базе L-3, во время которой морских пехотинцев разбросало во все стороны. «Лишь бы не произошло ничего подобного, — подумал он, — ни здесь, ни сейчас». Вокруг не было ни истребителей, ни транспортов, которые могли бы подобрать того, кто не попал в зону высадки и улетел в космос.

«Там всего-навсего «гады», — думал он, — саламандры-переростки, которые едва ли способны правильно держать оружие».

Он знал, что обманывает себя. Черт побери, им даже не известно, что это за «гады» и каковы их силы. Кроме того, не было никакой гарантии, что они действительно забавные и безобидные существа, какими представлены в видеофайлах в докладе доктора Франца.

— Тридцать секунд! Освободить ноги! Теперь держитесь! Все будет так же, как на учениях!

* * *

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три», На подлете к пространственно-временным вратам Сириуса 12:25 часов по бортовому времени

Отсюда, в десяти километрах от передней поверхности Колеса, капитан Александер мог прекрасно видеть полную панораму наступления. Прямо перед ним шестнадцать транспортов с восемью взводами рот «Альфа» и «Чарли» на борту — всего приблизительно 350 морских пехотинцев — медленно дрейфовали по направлению к широкой поверхности Колеса. Невидимые глазом, но отмеченные зеленым точки медленно плыли по экрану его ноумена. Шестнадцать «Ос» сновали взад и вперед всего в сотне метров над Колесом, ведя огонь из пушек и ракет.

Впереди шли «Осы» ЭВМИ-7, «Черные жнецы». «Звездные ястребы» ЭВМИ-5 шли за ними на расстоянии, подлетая к Колесу со скоростью пять метров в секунду и оставаясь в боевом резерве. Если «Осы» попадут в серьезную передрягу, им на выручку придут «Звездные ястребы».

Ответ врага оказался беспорядочным и замедленным. Инопланетяне открыли огонь из некоего подобия кратеров на поверхности Колеса. Александер надеялся, что шестнадцать подлетающих транспортов все еще остаются незамеченными, но вопреки предположениям огонь врага сосредоточился на «Морских осах» и на облачке беспилотных разведзондов-приманок, заполнивших восьмикилометровое пространство между Колесом и местом высадки десанта.

— «Ангел-Пять», «Ангел-Пять»! — произнес голос по сети лазерной связи, соединяющей ЭВМ И-5 с ЭВМ И-7 и боевым информационным центром корабля (БИЦК) на борту «Чапультепека». — Позитронная батарея, Ева Генри, три-три-девять! Дайте мне огневую поддержку!

— «Ангел-Восемь»! Ваша четверка! Они у меня справа!

— Вас понял! Я — слева!..

— «Лиса-Три»! «Лиса-Три»!

Каждый позитронный сполох сопровождался взрывом статических помех, поскольку мощный электромагнитный импульс, возникающий время от времени, ненадолго прерывал радиосвязь.

— Я — «Ангел-Один-Три», меня сильно обстреливают из юго-западного квадрата зоны высадки! Нам нужна огневая поддержка!

— «Ангел-Один-Три», БИЦК вас понял, — произнес другой голос. «Звездные стражи» — кодовое имя БИЦК на борту «Рейнджера». — Группа «Когти», это «Звездные стражи». Подлетите к цели и поддержите группу «Ангелы», сможете это сделать?

— «Звездные стражи», вас понял, — ответил майор Готье. — Ребята, это — наша задача. Подлетаем!

Александер мысленно щелкнул по иконке. Заработала плазма, и его тут же вдавило в кресло. Затем, направив истребитель в бой, он снова оказался в невесомости. В его ноумене сначала четко высветились изображения шестнадцати транспортов. Вскоре они выросли в размерах, затем промелькнули мимо и исчезли за кормой. Александер продолжал проверять поступающие данные. На полпути он мысленно прикажет своему «Звездному ястребу» замедлиться, а потом резко затормозить, рассчитывая подойти вплотную к поверхности Колеса по касательной на небольшой скорости. Тогда он смог бы маневрировать над зоной высадки с помощью коротких включений двигателей управления.

По крайней мере так их доставят назад на борт «Рейнджера».

Конечно, «ни один план сражения никогда не выдерживает столкновения с врагом… »

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Транспорт 1–2 На подлете к месту высадки, 12:26 часов по бортовому времени

Сработали, замедляя движение транспорта по направлению к Колесу, надфюзеляжные двигатели управления транспортом, и второе отделение роты «Альфа» устремилось через открытый люк в свободный полет на скорости пять метров в секунду. Гарроуэй зажмурился от внезапно ударившего в глаза резкого света двух солнц Сириуса. Лишь спустя несколько секунд поляризаторы забрала немного затемнили картину.

Бушевавшее вокруг сражение казалось невообразимо тихим. На расстоянии пяти километров от Колеса он видел беззвучно вспыхивающее яркое пламя. Гарроуэй не мог видеть позитронные лучи врага или лазерный огонь морских истребителей, но ощущал отдельные, бившие по глазам взрывы. Вспышки, должно быть, действительно были очень яркие, если пробивались через поляризованное забрало.

— Какого черта, они стреляют? — задавался вопросом он. — У нас лишь тридцать два истребителя.

Нет, меньше. Он слышал, что ЭВМИ-5 на днях потеряла в сражении целых четыре.

Тут он понял, что пространство между ним и Колесом должно быть заполнено приманками и беспилотными разведзондами. Множество целей.

«Надеюсь, целей достаточно много, что они не заметят нас», — подумал он, полагаясь на старинный принцип безопасности больших чисел.

Пара ярких звезд вылетела справа из-за спины Гарроуэя. Вспышки пронеслись мимо с неуловимой для глаза быстротой, так что он едва успел их заметить, но потом, снижаясь в направлении Колеса, они начали замедляться. Он понял, что замедление вызвано дальностью расстояния. Это были ракеты, выпущенные с одного из кораблей поддержки, который находился примерно в ста километрах или даже дальше. «Храбрый» и «Нью-Чикаго» вели беспрерывный интенсивный обстрел цели лазерами, ракетами и снарядами электромагнитных пушек.

Пара сгустков белого света вспыхнула на поверхности Колеса, достаточно яркие, чтобы на мгновение скрыть примерно четверть зоны высадки. «Гады», по всей видимости, попали под адский обстрел. Это странным образом успокаивало, хотя Гарроуэй понимал, что у морских пехотинцев нет возможности убедиться в эффективности огня.

Странно, но Гарроуэй не ощущал движения. Он отцепился от Иглтона, который находился слева от него, и увидел летевшую справа Анну Гарсию. Двадцать морских пехотинцев первого взвода отделения «Браво» медленно разлетались в стороны, но вокруг них не было никаких ориентиров, позволяющих понять, что они движутся. Транспорт внезапно выскользнул у них из-под ног.

Теперь впереди — «сверху» — было полностью видно Колесо, закрывающее большую часть другой стороны неба.

Они все еще находились в восьми километрах от поверхности Колеса. Отсюда зона высадки, обозначенная в ноумене зеленым прямоугольником, располагалась на круге Колеса приблизительно на семи часах. Цель была достаточно велика; ширина Колеса составляла километр или чуть более. Таким образом, перед ними простирался приблизительно миллион квадратных метров поверхности возможной высадки.

Тем не менее отсюда все это представлялось скорее невероятным. Гарроуэй вспомнил старое сравнение летчиков, заходивших на посадку на морские авианосцы несколько столетий назад. Посадка на палубу авианосца напоминала попытку приземлиться на почтовую марку посреди океана. Гарроуэй не знал, каков размер «почтовой марки», но сравнение наводило на мысль о чем-то крохотном и ненадежном, затерянном в необъятной пустоте. Как зона высадки роты «Альфа». Он проверил данные своего дозиметра, считав пару ярко горящих красных чисел в нижнем правом углу своего ноумена. Это беспокоило его не меньше, чем мысли о самом бое. Уровень фонового излучения в системе Сириуса был высоким, таким же высоким, как на Европе, вращающейся вокруг Юпитера как раз за пределами пояса Ван Аллена или даже выше. На Европе все действия человека были ограничены частями мира, защищенными от макрочастиц радиации самой луной, и все корабли и здания на поверхности защищены магнитными полями для отвода случайной радиации. Корабли эскадрона МЗЭП имеют подобную защиту, но человек в открытом космосе в вакуумном бронированном скафандре получал постоянную дозу сильной радиации, излучаемой расположенными поблизости двумя очень горячими звездами. Доза небольшая, но происходило накопление. Предел облучения морских пехотинцев составлял четыре часа. После этого они должны либо укрыться под защиту топливных баков на борту «Чапультепека», либо под защиту транспортов, либо в самих пространственно-временных Вратах, где, по-видимому, существовали обитаемые помещения, защищенные неизвестными средствами на базе высоких технологий.

При невысокой скорости полета, составляющей пять метров в секунду, они покроют оставшиеся восемь километров за двадцать шесть с половиной минут. Это оставит им три с половиной часа времени пребывания на поверхности.

Конечно, в бою двадцать шесть минут — целая вечность.

И во всей вселенной не было ничего, что они могли бы сделать в это время, кроме как ждать, смотреть и надеяться, что «гады» их не заметят.

* * *

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три» Пространственно-временные врата Сириуса Зона высадки, 12:45 часов по бортовому времени

После долгих минут полета Александер вывел свой «Звездный ястреб» над передней поверхностью Колеса, определяя местонахождение целей и обстреливая их огнем лазера и скорострельной пушки. Помимо стандартного переднего лазера «Звездного ястреба» мощностью 800 мегаватт, он использовал установленные на подвеске под правым крылом спаренные лазеры 2-К с импульсом МВт, а также 30-миллиметровую скорострельную пушку М-82 «Торхаммер», стрелявшую 280-граммовыми разрывными снарядами со скоростью десять выстрелов в секунду.

Несмотря на эффективность вооружения «Звездного ястреба», применяемого против пехоты на открытых пространствах или даже в стандартных бункерах и фортах, к сожалению, было трудно измерить его реальный эффект при атаке на Колесо.

К настоящему времени вся внешняя поверхность инопланетного сооружения и часть его внутренней конструкции были нанесены на карту датчиками, рассеянными повсеместно в районе боевых действий.

В ноумене Александера компьютерная графика изобразила стреляющие орудийные башни, теплоотводы, проходы и различные конструкции неизвестного назначения.

Особенно интересны были странной формы удлиненные купола наподобие башенок, стрелявшие позитронными лучами. В сознании Александера они были выделены ярко-красными треугольниками, причем все они испускали мощный магнитный поток.

— «Коготь-Шесть», это «Коготь-Три», — произнес он, заходя над краем зоны высадки в обширное центральное отверстие Колеса. — Вижу цель, сектор один пять. Нахожусь над ней.

— «Третий», вас понял. Опасайтесь толчков.

— Вас понял. — Сделав мысленный щелчок по гашетке, он произвел лазерный залп. Над целью вспыхнул яркий свет.

Его космический истребитель на мгновение завис над внутренним краем конструкции, затем вошел в пространство над центральным отверстием восемнадцатикилометрового Колеса. Внезапно у Александера скрутило живот; он понял, что пересек градиент силы тяжести, почувствовав при этом тот самый толчок, о котором его только что предупреждали. Шесть, мгновенно пронеслось в голове. «Звездный ястреб» резко стал падать, и пилот запустил подфюзеляжные двигатели малой тяги, чтобы компенсировать ускорение.

Все шло нормально, пока эскадрилья космических истребителей не приблизилась к Колесу. Весь пространственно-временной проход обладал массой малой звезды, около восьми процентов массы Солнца, с гравитационным полем ядра, равным приблизительно двенадцати g. Тем не менее его строители каким-то образом частично компенсировали ноле тяготения конструкции. С наружной стороны Колеса, где надеялись приземлиться морские пехотинцы, поверхностная гравитация составляла лишь немногим более одного g и как будто распространялась еще на несколько метров конструкции. Вход в область повышенной гравитации над центральным отверстием Колеса или прохождение границы между гравитацией в одно в и двенадцать g мог оказаться довольно жестким.

«Мы не знаем с чем, черт возьми, имеем дело», — подумал Александер, включая главный двигатель и с трудом поднимая самолет.

Внезапно в голове блеснул резкий сполох статического разряда, и двигатель заглох. Он продолжал падать, но теперь его плазменный двигатель больше не работал.

Паника сдавила горло. Продолжая ускоряться в свободном падении, «Звездный ястреб» погружался в пространственно-временные врата Сириуса.

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа», Над пространственно-временными вратами Сириуса, 12:46 часов по бортовому времени

Почти на месте…

Гарроуэй давно развернулся ногами «вниз», тем не менее он все еще находился в невесомости, и понятия «низ» не существовало. Однако теперь поверхность пространственно-временные Врата простиралась под его ногами, словно некий жуткий мертвый пейзаж, который стремительно приближался, чтобы принять его.

Рядом все еще продолжалось сражение — так же беззвучно, как и раньше. Переговоры по радио были единственным звуком, нарушавшим тишину, и лишь иногда прерывались резкими сполохами статических разрядов. Он узнал, что появились первые жертвы: сбит транспорт 2–2, к счастью, спустя несколько минут после того, как выбросил морских пехотинцев. Согласно сообщениям по каналу связи роты, погибли три морских пехотинца — Буш, Николсон и Брили, все из отделения А. По крайней мере они больше не выходили на связь.

С холодным ужасом Гарроуэй увидел, как справа от него истребитель «Звездный ястреб» полетел в пустоту отверстия пространственно-временного прохода, вошел в него… и исчез. Бедолаге не повезло.

Несколько предыдущих дней морские пехотинцы часто рассуждали о том, что произойдет, если они пролетят мимо обода Колеса и провалятся прямо в его отверстие? Куда они попадут?

Этого никто точно не знал, хотя теорий существовало великое множество. Все знали, что двумя днями ранее клон искусственного интеллекта МЗЭП провалился в отверстие и безвозвратно исчез. Ходили также бесчисленные слухи о том, что командование специально запустило внутрь Колеса серию разведзондов, надеясь на то, что хотя бы немногие из них вылетят с обратной стороны и принесут какие-нибудь данные.

Даже если и так, морским пехотинцам никто ни о каких результатах не сообщал.

Несколько минут Гарроуэй задавался вопросом, а не ошибся ли пилот военно-морского флота на борту транспорта 1–2. Ясно, что место его высадки находится в опасной близости к внутреннему краю Колеса. Теперь, преодолевая последнюю сотню метров, он понимал, что и не собирался это выяснять. Место высадки располагалось в добрых пятидесяти метрах или даже более от края. Облегчение, которое он испытал, избавило от страха и волнения. Я непременно сделаю это.

В настоящий момент этого довольно.

В голове звучал один вопрос: если пилот «Звездного ястреба» был жив, когда залетел в отверстие, что он видит сейчас перед собой?

* * *

Истребитель «Звездный ястреб» «Коготь-Три» Место неизвестно Время неизвестно

Сначала Александер понял, что ничего не видит.

Нет, не совсем. Он видел звезды, видел планету и отдельные объекты. Проблема скорее состояла в другом: осознать то, что он видит, и привести это к какому-то общему знаменателю. Понять что-то.

Однажды он узнал из файла по квантовой физике, что когда крошечная флотилия Колумба прибыла в Новый Свет, живущие на Багамах аборигены в буквальном смысле не увидели испанские корабли. Один из туземцев, знахарь или шаман племени, действительно заметил некую необычную рябь на воде вдали от берега и задумался над тем, что могло се вызывать. В течение нескольких дней он подходил к берегу и смотрел, уставившись на линию горизонта, изучая воду, стараясь хоть что-то разглядеть.

Наконец, как повествует история, он увидел три корабля, три «больших каноэ с белыми крыльями», сильно отличавшиеся от привычных индейских лодок. Он рассказал о них своим соплеменникам, и вскоре корабли иноземцев смогло увидеть и все племя.

Александер понятия не имел о том, насколько достоверна эта история. Она казалась слишком фантастической, чтобы быть правдой. В то же самое время квантовая физика давно установила, что «действительность» — весьма расплывчатое понятие, в большей степени определяющееся работой мозга, нежели внешними факторами. Если мозгу не за что уцепиться, чтобы упорядочить свои впечатления, то возможным результатом этого может стать частичная слепота.

Нечто подобное и происходило с ним сейчас. Он помнил, что видел звезды в этом странном, инопланетном обиталище, но ему было непросто разобраться в том, что именно его окружало. Что у него за спиной? Астероид, его поверхность, заваленная какими-то предметами, которые напоминали нечто органическое, а не созданное руками разумных существ. Искусственная луна или некая огромная космическая станция. Разверстое эллиптическое отверстие, через которое он только что появился, уходило далеко в глубь поверхности, демонстрируя бездонную утробу пространственно-временных Врат.

Впереди виднелась звезда, небольшая, кровавого оттенка, окутанная красной дымкой или туманом. Между ним и звездой, на фоне тумана четко вырисовывался черный диск планеты, обрамленный тонким бурым полумесяцем.

Слева от него пространство было почти пустым, являя собой черную бездну с редкими брызгами тусклых звезд или нечетких туманностей отдаленных галактик или шаровидных звездных скоплений. Вокруг царила пустота… кроме того места, откуда он только что появился.

Сгребите в одну кучу миллион солнц. Сожмите их на пространстве в двести световых лет в рыхлый звездный снежок. Именно это он и видел — сжатый, плотный звездный рой шаровидного скопления.

А направо и ниже…

Открывшаяся взгляду картина была странной. Миллиарды звезд громоздились друг на друга и светили так слабо и казались такими далекими, что представляли собой скорее некое тусклое синеватое сияние, а не красивую панораму звездного неба. Все это очень напоминало дорожку Млечного Пути в летнем небе, когда смотришь на нее, стоя возле дома в родном штате Монтана, или с корабля в открытом море.

Он знал, что если бы красная звезда перед ним не была скрыта облаком красного тумана, то он не смог бы ничего увидеть. Как бы то ни было, карликовая звезда излучала достаточно света, чтобы создать слабую исчезающую перспективу.

Он пробовал по-другому рассмотреть окружающее пространство. Кабина истребителя не была снабжена фонарем, и он мог видеть только то, что электроника истребителя отправляла на имплантат. Он говорил с Конни, ИскИном, глядя ее «глазами» на различные части электромагнитного спектра. С ее помощью он ретушировал свет местной звезды и таким образом мог видеть все более четко. Он просил Конни настроить яркость и контрастность, пробуя лучше понять то, что ему удалось разглядеть.

По прошествии десяти минут части мозаики начали вставать на свои места, главным образом потому, что он постепенно осознавал то, что видел. Александер ждал чего угодно, но только не этого.

Тусклое синее сияние действительно походило на Млечный Путь, который он помнил с детства. Но в отличие от существующего в виде рваной полосы поперек всего вечернего неба, этот Млечный Путь напоминал водоворот или спиральное облако урагана, видимое с низкой орбиты. Центральное ядро было столь же расплывчато, как и спиральные ветви, но несколько толще, плотнее и подсвечено красноватым или оранжевым светом. Пятна черного, красного, синего и других столь же смутных оттенков, словно пелена, скрывали и ядро, и спиральные ветви теснящихся к центру звезд.

Само ядро напоминало огромную, уплощенную сферу туманного света, мутную, как и спиральные ветви, и почти невидимую.

Разумеется, Александер и раньше видел фотографии спиральных галактик. И знал — ни один человек никогда еще этого не видел. Это была его собственная галактика. Млечный Путь, но только снаружи — или выше — ее ядра.

Узнать ее в таком тусклом изображении было трудно. Все фотографии, которые он видел, были результатами долгой выдержки, когда слабые фотоны фона могли накапливаться на пленке или других светочувствительных приборах в течение долгих часов, в то время как человеческая сетчатка воспринимала изображение моментально, без выдержки или времени для накопления.

Не менее странно было видеть так много деталей, несмотря на слабость света спиральной галактики. Они заполняли половину неба, подобно картине, видимой с самолета, совершающего крутой вираж. При этом они казались настолько близкими, что возникало ощущение, будто их можно коснуться рукой. Александер мог разобрать кажущиеся пустыми промежутки между обширными спиральными ветвями, полосы пыли и газа, слабое свечение огромной туманности.

В целом картина спиральной галактики представляла собой бледное скопление солнц на фоне готовой поглотить все головокружительной бездны абсолютного вакуума.

Александер никогда не считал себя религиозным.

Хотя и был когда-то. Его родители были членами Армии Спиритуалистов Христа, библейских фундаменталистов, которые верили в спасение благодатью, крещением Святого

Духа и в общение с возлюбленными усопшими. Как бы то ни было, но с тех пор, как ему исполнилось пятнадцать, Александер не присутствовал больше ни на каких религиозных службах. Армия Спиритуалистов Христа учила, что мир есть особое творение Бога, которому шесть тысяч лет; что инопланетяне — это демоны, посланные для духовного разрушения человечества, а звезды вечернего неба — своего рода иллюзия, сотворенная Создателем для того, чтобы явить миру Его славу. В некоторые части этой доктрины Александер так и не смог поверить — особенно в идею о том, что Бог прибег к своеобразному обману, чтобы управлять людьми — и в значительной степени утратил веру.

Но теперь в его душе зашевелилась давняя, проникнутая извечным страхом вера. Картина галактики, подобно лику Бога, слишком величественна, чтобы сразу воспринять ее.

Если Бог существовал, то Он был больше, намного больше, чем то существо, о котором говорил пастор в церкви Армии Спиритуалистов Христа.

— Боже мой… — только и смог произнести Александер еле слышным шепотом. — Боже мой…

* * *

Отделение В, Первого взвода роты «Альфа» Транспорт 1–2, Поверхность пространственно-временных врат Сириуса, 12:47 часов по бортовому времени

Осталось всего несколько метров.

Теперь огонь с Колеса, похоже, почти затих, хотя все еще оставалось неясным, была это стратегия врага или результат обстрела космическими истребителями и космическими кораблями. Гарроуэй подготовился к приземлению, крепко сжав лазерную винтовку и согнув колени, чтобы немного расслабиться. Поверхность Колеса стремительно мчалась навстречу.

Когда он стал проходить градиент силы тяжести от свободного падения до почти одного скрутило живот. Впрочем, У него не было времени, чтобы об этом думать. Секунду спустя он уже врезался в поверхность пространственно-временного прохода, сгибая колени и позволяя скафандру амортизировать удар.

И неуклюже рухнул на бок.

В отличие от учений на L-4 здесь можно было легко улететь назад в космос. Высадка на поверхность пространственно-временных Врат была похожа на приземление на твердую почву родной Земли.

Все это показалось ему сверхъестественным.

Поверхность, сильно изрытая неглубокими кратерами и в некоторых местах мягкая, как губка.

Горизонт, такой близкий, что можно по неосторожности зайти за край.

Со всех сторон от Гарроуэя с черного неба спускались морские пехотинцы, двигавшиеся сначала в свободном падении, затем начавшие ускоряться на последних нескольких метрах, входя в зону гравитации. Оба Сириуса, А и В, были скрыты конструкцией Колеса. Строго говоря, здесь уже была ночь; звезды светили удивительно ярко и казались невероятно красивыми. Раньше из-за двух соседних солнц он про сто не мог видеть их так хорошо.

Интересно, а где Солнце?

Впрочем, времени удивляться или бесцельно глазеть по сторонам не было. Посмотрев вверх, чтобы удостовериться, что он не мешает никому из летящих вниз морпехов, Гарроуэй получил азимут на место сбора своего отделения и тут же поспешил к нему. По крайней мере в него никто не стрелял. Пока что не стрелял.

Глава 14

2 апреля 2170, Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Пространственно-временные врата Сириуса, 12:48 часов по бортовому времени

Санитар 2-го класса Филипп Ли падал в пространственно-временные Врата, стараясь ни о чем не думать — расслабиться… колени согнуты… готов приземлиться и катиться…

Когда он проходил градиент гравитации, у него скрутило живот, затем он сильно ударился, но позволил своему скафандру смягчить удар. Он на поверхности.

— Санитар на берегу! — произнес он по каналу связи роты.

— Доктор, приветствую вас на поверхности, — отозвался Дюнн. — Мы планируем операцию «Берег» в этих координатах.

В ноумене Ли вспыхнула карта окружающего пространства.

— Пункт «Мемфис». Рота собирается по периметру… вот здесь.

— Понял. Я в пути. У вас есть что-нибудь для меня?

— Несколько подвернутых лодыжек, — ответил Дюнн. — Благодарение Богу, по крайней мере никто в нас не стреляет.

Дюнн дал ему первый комплект координат, участок назывался пункт «Мемфис» и находился приблизительно в пятистах метрах в том направлении. Ли медленно пошел, затем осторожно побежал трусцой. Ему не хотелось подвернуть лодыжку.

Странное сражение, думал он, но единственно подходящее для этого зловещего пейзажа из черных плит и кубов. «Осы» и «Звездные ястребы» продолжали кружить в усеянном звездами небе, поливая лазерным и орудийным огнем все, что хоть отдаленно угрожало морским пехотинцам.

На довольно приличном от них расстоянии вспыхнул яркий разрыв — наверное, залп одного из космических кораблей. Ли почувствовал, как твердь задрожала у него под ногами.

Прислушиваясь к тому, что доходило через радиосеть, он, конечно, ничего услышал и, запросив информацию по каналу связи батальона, определил местонахождение раненых. Оба находились в квадрате штаба операции под кодовым названием «Мемфис».

Именно там он и должен сейчас быть.

* * *

Штаб берегового плацдарма Пункт «Мемфис», Пространственно-временные врата Сириуса 12:57 часов по бортовому времени

Майор Уорхерст прыгал с третьим взводом роты «Чарли». Подразделение небольшое, пять человек по списку, остальной личный состав передан другим взводам для доукомплектования. Таким образом, в одном из транспортов осталось достаточно места для Уорхерста и его штаба, состоящего из трех человек. Они решили, что открытая местность в северо-восточном секторе зоны высадки отлично подходит для операции «Береговой плацдарм», ядра всей военно-морской операции в пространственно-временных Врат.

Конечно, в настоящее время вся операция «Береговой плацдарм» обеспечивалась всего-навсего четырьмя морпехами в вакуумных бронированных скафандрах, а также установленным на треноге сложным мультиполосным лазером связи ПСР, полевой связной радиостанции. Полевая связная радиостанция обеспечивала связь с «Чапультепеком» и «Рейнджером», также служа первичным местным узлом связи для Кассия и меньших ресурсов искусственного интеллекта батальона.

ПСР также позволяла Уорхерсту осуществлять общение в ноумене. Он сидел на «земле», прислонившись к одной из многочисленных, беспорядочно разбросанных, похожих на утесы плит, имея очень слабое представление об окружающей среде. Перед своим мысленным взором он и без того мог прекрасно видеть пространство зоны высадки, смоделированное компьютером во всех необходимых деталях. Зеленые точки отмечали положение каждого приземляющегося морпеха, командира взвода и сержанта отделения, к тому же все были обозначены по званиям и именам. Мысленным щелчком он мог обратиться к любому из них. Кассий контролировал весь радио- и лазерный трафик батальона, отслеживая всю сколько-нибудь важную в тактическом отношении информацию. Весь объем поступающих и исходящих от берегового плацдарма данных был крайне велик и превышал возможности любого человека. Именно здесь особенно ярко проявлялись способности ИскИнов.

С их помощью он мог видеть, что большинство морпехов обеих рот, «Альфа» и «Чарли», находились на поверхности пространственно-временных Врат. И отделение В первого взвода «Чарли», и отделения третьего взвода «Альфа» несколько рассеялись, опустившись почти в двух километрах от зоны высадки, но они по крайней мере попали на поверхность пространственно-временных Врат, не улетев в открытый космос. Оба отделения четвертого взвода «Альфа» все еще пребывали в состоянии свободного падения.

— «Стальной Берег», «Стальной Берег»! — произнес голос в голове Уорхерста, используя позывной операции «Берег». — Говорит «Альфа-Два». Видим неопознанное движение в секторе один-три-девять дельта! Это выглядит… да, похоже, что они выходят прямо из-под поверхности! «Стальной Берег», вы меня поняли?

— «Альфа-Два», «Стальной Берег» вас понял, — произнесла сержант Ваня Барнс. Ее временно прикомандировали к штабу командованием МЗЭП, и Уорхерст был очень доволен ей самой и ее работой.

— Предоставьте нам получаемое вами изображение, чтобы мы также могли посмотреть.

— «Стальной Берег», передаем.

Хотя второй взвод роты «Альфа» и отслеживался, там не было ни одного из датчиков поля боя или разведзондов, и командир роты «Альфа», лейтенант Гансен, забыл наладить подачу данных через датчики своего собственного подразделения.

Это была длинная полоса красных точек, ползущих в своеобразной долине между двумя возвышениями на поверхности исполинского сооружения. Интересно, почему они не отражались на сети датчиков? Их было видно только на экране местного ландшафта.

— «Альфа-Два», это «Элвис», — произнес Уорхерст, используя личный позывной. — У вас есть изображение?

— Так точно, сэр! Их около сотни!

— Мы можем получить изображение?

Проклятие. Уиттиер был рассеян и забывал вовремя использовать свою технику. Должно быть, парень напуган, впервые попав в бой и в первый раз оказавшись перед неизвестными инопланетными врагами. Уорхерст отметил про себя, что надо бы проследить за ним и его товарищами.

— Сожалею, сэр. У нас нет датчиков в том районе, но вы Можете получить довольно неплохое изображение через оптический магнитный канал высокого разрешения.

Картина, открывшаяся в сознании Уорхерста, была нечеткой и зернистой, прерываемой частыми взрывами статических разрядов и выпадением сигнала. Согласно верхней пометке, изображение передавалось с оптического устройства шлема младшего капрала Джанет Хиггинс из второго взвода роты «Альфа», которое снимало происходящее в сильном увеличении.

Было невозможно составить верное представление о величине объектов, их было просто не с чем сравнить. Также трудно было понять то, что он видел. Некие плоскодонные объекты, скользя, продвигались вперед над поверхностью Колеса, вероятно, используя магнитную левитацию. Все они представляли собой причудливое сочетание острых углов и плавно изогнутых органических форм, и среди них не было двух одинаковых. Однако каждый имел выпуклость фаллической формы, которая почти наверняка была неким оружием.

Точка съемки располагалась гораздо выше объектов; в ноумене он видел, что Хиггинс стоит на одной из похожих на утесы плит и смотрит в долину, через которую выплывали объекты.

— Хиггинс, — сказал Уорхерст по каналу командной связи. — Это — Уорхерст. Получаю вашу картинку.

Изображение в его воображении резко подскочило, затем снова сфокусировалось на приближающихся предметах.

— Так точно, сэр!

— Вольно, капрал. Каковы их размеры?

— Трудно сказать, сэр. Может быть, приблизительно в пять-шесть раз длиннее человека — метров двенадцать в длину и шесть в ширину. О массе ничего сказать не могу.

— Хорошо. Просто скажите мне, каково ваше впечатление?

— Сэр, их трудно разглядеть. Они кажутся черными на черном фоне. Похоже, они сделаны из того же материала, что и само Колесо. Прекрасная маскировка. Я получаю данные о высокоэнергетическом магнитном поле. Не знаю, какова причина — оружие или двигатели. И еще они быстрые. Летят по этой долине, как по магнитной монорельсовой дороге.

Уорхерст посмотрел на данные ее передачи.

— Вы пока в пассивном режиме, — сказал он.

— Так точно, сэр. Перехожу в активный.

— Нет! Подождите!

На его ноуменальном изображении загорелась новая информация… затем внезапно возникла вспышка, ослепительно яркая. За ней последовал статический разряд.

Цифры замигали, всплыло объявление с извинениями за срыв передачи. Зеленая точка на карте, отмечающая положение младшего капрала Хиггинс, исчезла.

— Проклятие! — громко воскликнул Уорхерст. — Проклятие! Проклятие!

— Что случилось, сэр? — спросила его Ваня Барнс.

Уорхерст не ответил. Черт побери, он действовал так же неаккуратно, как и лейтенант Гансен. Ошибка состояла в том, как он отдал приказ, а также в неверном истолковании его слов и слишком поспешных действиях. Пока морские пехотинцы использовали лишь пассивные датчики бронированных скафандров, они оставались невидимыми для врага. Хиггинс включила свои активные датчики, облив приближающиеся предметы светом низкоэнергетического лазера и радара.

Датчики врага, конечно, немедленно заметили ее в виде раскаленного добела пятна и среагировали поразительно быстро. Уорхерст обвинял себя в смерти Хиггинс, но сейчас он просто не мог позволить себе роскошь самобичевания.

— Уиттиер!

— Да, сэр!

— Возвратитесь в «Топика» и стройте батальон по периметру. Прикажите, чтобы ваши люди оставались в пассивном режиме, повторяю, в пассивном режиме. Они должны включить только пассивные датчики.

— Так точно, сэр!

— Давайте!

Гибель Хиггинс дала десантникам кое-что для понимания врага. Отражение лазерного луча предоставило большое Количество информации для Кассия и других батальонных ИскИнов, и теперь стало известно, что каждый из этих предметов был примерно шесть-десять метров в длину. Прикидка Хиггинс оказалась чуть-чуть завышена, но, в общем, верна.

Десанту противостояли подобия танков — бронированные, но в то же время очень мобильные чудовища. На каждом из них установлено по крайней мере одно тяжелое орудие, по косвенным данным, стреляющее частицами, а не античастицами. Казалось, взрыв, убивший Хиггинс, был коротким пульсом высокоэнергетических электронов, а не позитронов.

Хотя морских пехотинцев и обучали противостоять танкам, чаще всего их условным противником был если не устаревший, то несколько вышедший из употребления в современной войне вид оружия. Когда танки приблизительно за два с половиной столетия назад впервые появились на поле битвы, было разработано первое 50-миллиметровое противотанковое орудие. Гонка между танками и противотанковыми средствами в конечном итоге решилась в пользу легкого, портативного противотанкового орудия, размещенного на высокоманевренной авиации. Морпехи, вооруженные «Онагром» 3007, намного дешевле, легче, мобильнее и, кроме того, их можно выставить в большем количестве, чем заметные издалека тяжелые бронированные танки.

МЗЭП имел на вооружении пятьдесят «Онагров», половина из них новенькие, с пятью боевыми зарядами. Уорхерст жалел о том, что их не оказалось на несколько сотен больше. Помимо противотанковых «Онагров» у них было все, чтобы остановить инопланетных монстров: пакеты химвзрывчатки и компьютерная сеть связи, координирующая огонь лазерного или плазменного оружия.

— Внимание, командирам всех взводов! — сказал Уорхерст по выделенному каналу связи. — Перед нами подобие танковой колонны, идущей из квадрата один-три-девять дельта. Выдвинуть вперед расчеты бойцов с «Онаграми». Давайте посмотрим, удастся ли нам подбить их.

Когда командиры взводов отрапортовали о том, что поняли приказ, Уорхерст спросил себя, не упустил ли он чего. Черт побери, что еще мог придумать враг?

Уорхерста давно уже терзал кошмар. Каким образом инопланетяне управляют гравитацией? Как объяснить, что на поверхности Колеса сила тяготения составляет меньше одного g, в то время как в центре или над поверхностью гравитационное ускорение приближается к двенадцати? Что помешает им включить гравитацию, прижав весь МЗЭП к поверхности двенадцатикратным земным притяжением? Мы же тогда не сможем двигаться. Черт, мы даже не сможем остаться в сознании.

А если они, отключив гравитацию, сбросят всех землян в космос?

Все зависело от того, могут ли они включать и выключать гравитацию, как свет. Если управление гравитацией так или иначе является частью Кольца, каким-то образом встроенной в него, то морским пехотинцам наверняка ничего не угрожает. В противном случае они все — трупы. Просто трупы.

То, что враг не выключил гравитацию и не превратил их всех в бронированные блины, заставляло предположить, что он не владеет подобным волшебством. Противник не сделал ничего подобного и ранее, не стал мешать разведзондам или истребителям землян. А то, что морские пехотинцы были в состоянии перемещаться по поверхности Колеса, как обычно, свидетельствовало о том, что враг не может включать или выключать гравитационное поле.

Впрочем, и Уорхерст этого также не умел. Он постарался совладать с этими мыслями и попробовал сосредоточиться на более насущных проблемах.

Прежде всего необходимо создать периметр, в пределах которого мог работать расчет приземления. Те штуковины сильно напоминали танки, поэтому их можно подбить, используя обычное противотанковое орудие. Конечно, никаких гарантий победы нет. Нет никаких сомнений, что в любом сражении враг сможет вас удивить. А в этой операции Данная аксиома верна, как никогда. Фактически морские пехотинцы продолжали сражаться, почти ничего не зная о противнике. Им не было известно ни то, на что способен враг, Ни то, как именно лучше всего с ним сражаться.

Но они наверняка попробуют, не будь Чести Пуллер «псом Дьявола».

* * *

Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», 13:04 часа по бортовому времени

— Расчеты с «Онагром», вперед! — раздался резкий голос лейтенанта Джефа Гансена.

— Ребята, вы слышали! — подхватил комендор-сержант Дюнн. — Винита! Мортон! Тащите своих «диких ослов» сюда! Огневые расчеты! Прикройте их!

Гарроуэй вышел на возвышенность, своего рода черное металлическое плато два метра высотой с причудливыми склонами и необычными углами. Он и еще два члена его расчета, Кавако и Гейслер, должны прикрыть огнем сержанта Джефа Мортона и капрала Кэт Винтон.

«Дикие ослы» — шутка для посвященных. Изначально слово «онагр» обозначало дикого центральноазиатского осла, ныне вымершего. Затем древние римляне назвали этим именем осадную катапульту, так как, по преданию, ее выстрел напоминал мощный пинок осла. В конце двадцатого столетия Корпус морской пехоты США в экспериментальном порядке оснащался небольшими рельсовыми тележками с шестью безоткатными орудиями, также называемыми «Онагр».

В двадцать втором столетии то же название применили к М-30D7 — бронебойному ружью, стреляющему сплеча и обладающему убойной силой, подобной пинку осла. Оно немного походило на пусковую установку противотанковой ракеты двадцатого столетия «ТОУ», имевшей сложный прибор обнаружения цели и двуногую опору спереди. Морпех-стрелок упирался плечом в приклад, прижимал шлем к оптике или загружал изображение прямо из компьютера наведения. Затем мысленно щелкнул по иконке курка, один раз — для захвата цели, дважды — для того, чтобы произвести выстрел.

7-килограммовая ракета 1, 2 метра длиной была самонаводящимся высокоскоростным бронебойным снарядом с зарядом из обедненного урана, который при взрыве достигал температуры звездной плазмы, создавая реактивную струю, которая теоретически могла прожечь насквозь приблизительно метровую высокоплотную многослойную броню. На Земле лишь немногие армии применяли танки, этот вид вооружений использовался главным образом против бункеров и других мощных полевых укреплений, а также зданий, укрепленных ворот и низколетящих космических кораблей. Оно обладало эффективным диапазоном поражения до двенадцати километров, хотя стрелку нужно было или видеть цель, чтобы захватить ее, или получать данные от человека или от искусственного интеллекта с выдвинутого вперед наблюдательного пункта. Бортовой искусственный интеллект ракеты умел распознавать разнообразные цели, согласовывать траекторию полета с окружающим ландшафтом так, чтобы в конце полета взлетать над целью и поражать ее сверху, там, где броня, по-видимому, была наиболее уязвимой.

Пригнувшись, он карабкался по металлическому плато. Справа от него Кавако и Гейслер, впереди — сержант Мор-тон. Все они скрывались за низкой, слегка наклонной стеной. А перед ними…

— Мой Бог! — произнес Гейслер по командному каналу. — Посмотрите, вот они все!

Их было непросто разглядеть — плоские, угловатые фигуры, такие же черные, как и окружающий их металл, из которого они, казалось, вырастали. Дальномер шлема выстроил фигуры в углу дисплея. Самый близкий из врагов находился на расстоянии километра и приближался на скорости около десяти метров в секунду. Чем дольше он смотрел, тем больше видел приближающиеся черные фигуры. Вскоре стало казаться, что ими кишит весь горизонт Колеса.

— Есть цель! — закричал по каналу связи Мортон. — Захват! Огонь!

Двойная вспышка бесшумно вылетела из его ружья, первая при захвате цели, вторая при выстреле. Ракета пронеслась низко над местностью, отклоняясь назад и вперед, затем резко взмыла в небо и опустилась вниз. Взрыв также был почти не слышен, как и выстрел, он произошел главным образом внутри объекта, но Гарроуэй увидел, как из образовавшейся пробоины полетели огромные куски раскаленного оранжевого металла. Большая часть осколков вылетела за пределы области низкой гравитации и, продолжая пылать, устремилась в космос.

— Есть один! — закричала Кэт прерывающимся от волнения голосом.

Теперь с позиций морпехов полетели другие ракеты «Онагр», делая финальный взлет перед тем, как опуститься на цель и взорваться внутри, извергнув вверх сноп яркого света.

Кэт вынимала новую ракету из большого переносного ящика и вставляла ее в казенную часть, перезаряжая «Онагр» Мортона, похлопывая его сзади по шлему, как бы говоря, молодец, давай выбирай другую цель и посылай навстречу ей охотника-убийцу.

Гарроуэй с облегчением увидел, что «Онагр», несомненно, эффективен против танков «гадов». Была лишь одна проблема.

У врага было гораздо больше танков, чем противотанковых ракет у морских пехотинцев. Казалось, каждый новый танк идет прямо на Гарроуэя.

* * *

Пункт «Мемфис», Штаб берегового плацдарма Пространственно-временных врат Сириуса, 13:05 часов по бортовому времени

Майор Уорхерст изучал данные, поступающие с поля боя. «Онагры» успешно подбивали танки, уничтожив порядочное их количество. К сожалению, у морских пехотинцев был резко ограничен запас ракет. При таком раскладе через минуту-другую у них не останется боеприпасов, а вражеские танки продолжали прибывать.

Причем прибывали они быстро.

Если они не остановятся или не повернут назад, то будут на позициях его морских пехотинцев всего через две минуты.

— Полковник Нолан! — резко произнес он, глядя на поток красных точек, надвигающихся на периметр морпехов.

— Самое время для небольшой огневой поддержки.

— Генерал, мы здесь. ЭВМИ-7 готова. «Рыжие хвосты» зададут им жара.

— Отлично.

Но беспокойство осталось. Какие еще сюрпризы преподнесет им враг?

* * *

Отделение В, Первого взвода Роты «Альфа», 13:06 часов по бортовому времени

Гарроуэй прицелился в один из приближающихся «гадских» танков, напоминающих перевернутую тарелку, но с углами вместо плавных кривых линий, почти незаметную на фоне черного пейзажа. Объект находился в пределах досягаемости его 2020-го — менее чем в пятистах метров. Он мысленно передал приказ с мозгового имплантата на электронику шлема и на компьютер своего оружия. Тот прошел быстрее, чем из мозга поступал нейрохимический сигнал согнуть палец. Разумеется, никакой отдачи, никакого видимого луча, но он увидел вспышку попадания в цель в своем ноумене. Вражеский танк тотчас вильнул право, завертелся.

— Есть! — закричал Гарроуэй, скатываясь вниз. Инопланетная твердь заколебалась под ним, а из места, где он лежал секунду назад, вырвало трехметровый дымящийся обломок черного металла, поднятый беззвучным взрывом плазмы и осколков. Статический разряд прошел по системе связи.

— Гарроуэй! — заорал Кавако. — Ты живой?

— Да! Смотри! Эти штуки быстро реагируют! — Он кинул взгляд на другой танк. Насколько он понимал, импульс лазера даже не коснулся его. Однако он, несомненно, ощутил его и послал пучок частиц по лазерной дорожке.

— Ребята, пригнитесь! — приказал Дюнн по частоте роты. — Самолеты!

Он поглядел вверх, но увидел только звезды. Его не особенно беспокоила перспектива угодить под авианалет своих; летчиков вел продвинутый авиационный контроллер, согласующий их действия с войсками внизу, использующий лазерное наведение на цель или табло с обозначенными разными цветами группами своих и врагов. С помощью Авкома и компьютерной сети онлайновой связи летчики в истребителях могли видеть местоположение каждого морпеха точно так, как он мог видеть генерала Рэмси или лейтенанта Гансена. В настоящее время системы вооружения достаточно «умны», чтобы избежать огня своих товарищей, по крайней мере в основном.

Но «Звездные ястребы» и «Осы» несли адскую огневую мощь в своих оружейных подвесках, и всю эту чрезвычайно интенсивную огневую мощь они собирались обрушить на цели, расположенные менее чем в ста метрах от позиций морских пехотинцев. Представление обещало быть интересным.

Жутковатый пейзаж осветился белым светом, отбрасывающим острые мерцающие тени людей и рельефа. На несколько бесконечных секунд поляризация забрала шлема погрузила Гарроуэя в полную черноту, столь яркой была череда бесшумных взрывов. Сквозь вакуумный бронированный скафандр он вновь ощутил сотрясение и колебание тверди-все Колесо дрожало от бесчисленных разрывов.

«Боже, — подумал он, — что произойдет, если они пробьют основание до черных дыр, которые, говорят, вращаются вокруг ядра этой штуковины?»

Впрочем, с какой стати ему об этом волноваться? Если чему суждено случиться, оно все равно случится. Все, что мог он сейчас сделать, это лечь и ждать отбоя.

Взрывы затихли, затем снова усилились, так как истребители пошли на второй заход. Казалось, после подобного обстрела красных точек на его ноуменальной карте уже ничто не сможет пережить бомбардировку.

Взрывы затихли вновь, и забрало его шлема посветлело.

— «Альфа», все! — сказал Дюнн. — Отбой!

Гарроуэй поднял голову и испытал разочарование. Вражеские танки продолжали наступать. Теперь их стало намного меньше, чем прежде, и двигались они медленнее, так как им приходилось пробираться по поверхности, изрытой воронками от взрывов снарядов, ракет и бомб космических истребителей, но тем не менее они наступали. Похоже, космические истребители выбили треть, а возможно, даже половину нападавших.

Но к потоку присоединялись все новые танки, которые приближались к линии обороны морпехов. Казалось, они появляются прямо из-под поверхности Колеса.

Гарроуэй опасливо поежился, сжимая лазерную винтовку. Эти парни играют не по правилам. Согласно всем тактическим и историческим данным, загруженным через его имплантат, правильная тактика боя требовала поддержки танков пехотой. Ранее танки в бою могли быть смертельно опасны, но их необходимо было защищать от пехотинцев с противотанковым орудием. Таким образом, на поле битвы сложился исторический симбиоз между танками и пехотой поддержки.

Тем не менее защитники Колеса посылали вперед эти громадные, парящие над поверхностью танки без пехоты. Уж не потому ли, что машины настолько хороши, что не нуждается в поддержке пехоты? Или это просто проявление совершенно другой доктрины боя?

Узнать не представлялось возможным. Но Гарроуэй и его расчет должны защитить Кэт и Мортона от вражеской пехоты, в то время как те подбивали танки. Без идущей за танками вражеской пехоты и Гарроуэй, и Гейслер, и Кавако в значительной степени превращались в простые мишени.

* * *

Пункт «Мемфис», Штаб берегового плацдарма Пространственно-временных врат Сириуса, 13:06 часов по бортовому времени

Майор Уорхерст от расстройства стиснул зубы. Воздушный налет уничтожил по меньшей мере тридцать вражеских танков, но Кассий подсчитал, что там еще оставалось сорок три, кроме того, каждые несколько секунд продолжали подходить новые. Откуда они только берутся?

— Кассий, соедините меня с генералом, — сказал он. — Полный визуальный канал.

— Майор, канал открыт.

Перед собственным мысленным взором он парил над полем боя рядом с Рэмси, зная, что Рэмси, находящийся на борту «Чапультепека», видел ту же иллюзию происходящего, что и он. Плоские и угловатые танки скользили над искусственными долинами поверхности Колеса, наступая на линии обороны морпехов уже из трех точек.

— Генерал, я сильно сомневаюсь в том, что мы сможем сдержать вражеские танки, — сказал он. — Их бомбили космические истребители, а они все продолжают прибывать. Истребители ускоряются, направляясь обратно к «Рейнджеру», чтобы пополнить боекомплект и заправиться топливом. У них нет запасов, чтобы оставаться над зоной высадки. Наземные расчеты сообщают, что у них почти не осталось бронебойных ракет для «Онагров». Через несколько минут враг будет на наших позициях.

— Понятно, — сказал Рэмси. — Вам необходимо уходить с поверхности.

— Вы имеете в виду под поверхность, — сказал Уорхерст. — Сэр, мы работаем над этим.

Он знал, что Рэмси не отдавал приказа об эвакуации. Пока не отдавал. Ситуация развивалась так, что морские пехотинцы могли и не успеть эвакуироваться, если в этом возникнет необходимость, а такая необходимость рано или поздно возникнет.

— Позвольте посмотреть, — сказал Рэмси.

Уорхерст мысленно перенес Рэмси к центру морского периметра, к кратеру, который в настоящий момент служил штабом берегового плацдарма. Там на черной поверхности колеса стоял двойной купол, чья зыбкая внешняя оболочка по цвету сливалась с окружающей средой. Две виртуальные фигуры вплыли в его ярко освещенную внутренность, где шесть человек в бронированных скафандрах колдовали вокруг предмета, напоминающего опрокинутое на палубу стальное ведро.

— Джиотти! — позвал Уорхерст. — Что тут случилось?

Один из одетых в бронекостюм людей оглянулся, хотя в реальности, он, конечно, не мог видеть призраков двух старших офицеров.

— Майор, у нас тут проникновение, — сказал Джиотти. — Пока образцы из-под поверхности похожи на пригодную для дыхания атмосферу.

— Торопитесь. У нас проблемы снаружи.

— Так точно, сэр, — ответил Джиотти, продолжая работать.

Пузырь был портативной воздушной камерой, разработанной для разведывательных и штурмовых операций. Воздух накачивался между двойными стенами, и туго надутая камера становилась твердой; наноклей на палубе использовался для прикрепления камеры к поверхности того, во что морские пехотинцы хотели проникнуть. Обычно это был космический корабль или космическая станция, но в данном случае — сама поверхность Колеса. Затем инженеры могли проделать отверстие в корпусе, заполняя внутреннюю часть первого купола воздушного шлюза внешней атмосферой, а второй, меньший купол служил проходом из наружного вакуума к заполненной воздухом внутренней части.

Таков один из способов вторгнуться во вражеское транспортное средство, не опасаясь разгерметизации. Морские Пехотинцы нечасто пользовались камерой для проникновения на космический корабль противника, в основном для спасательных операций, когда экипаж судна был недееспособен или враги держали на борту заложников. В данном случае никто не знал, чего ожидать на Колесе, и потому было принято решение сохранить целостность конструкции в максимально возможной степени.

— Джиотти, сколько необходимо времени? — спросил Рэмси. — Сколько нужно ждать, чтобы получить полный доступ?

— Трудно сказать, генерал. Колесо в этом месте имеет толщину почти два метра. За семь минут мы просверлили двухмиллиметровую шахту при помощи комбинации лазерных и нанометодов. Для трехметровой шахты потребуется намного больше времени.

— Морпехи, у нас времени не больше, — сказал Уорхерст. — Сделайте это!

— Так точно, сэр.

Кажется, Уорхерст почти услышал невысказанное недовольство инженера. Не все подчиняется приказу, в частности, основные законы физики.

Морским пехотинцам на периметре придется отвоевать время для инженеров.

И это будет нелегкой задачей.

Глава 15

2 апреля 2170, Капрал Джон Гарроуэй, Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:07 часов по бортовому времени

— Они подходят! — раздался голос Дюнна. — Проверьте соединение с коммуникационной компьютерной сетью!

Дисплей шлема Гарроуэя показал соединение с Сетью управления боем. На одном из танков Колеса загорелся красный треугольник. Он навел лазерную винтовку, пока прицел не замер в треугольнике, затем отдал мысленную команду. В следующую секунду или две он лишь удерживал прицел в треугольнике, следя за движением цели. Вражеский танк находился в 150 метрах, и малейшее изменение курса отражалось на дисплее Гарроуэя.

Едва заметное усилие воли, и его LR-2120 выстрелила. Белая вспышка мгновенно стерла цель. Когда забрало шлема просветлело, Гарроуэй увидел, что на верху танка, который он только что держал на прицеле, образовалась пылающая оранжевая воронка. Танк закачался и, разбрасывая во все стороны обломки, зарылся носом в угольно-черную поверхность Колеса.

Одно из главных преимуществ коммуникационной компьютерной сети заключалось в способности координировать действия большого количества отдельных солдат так, чтобы в бою они сражались как один. В этот момент СУ (Сеть управления боем), то есть соединенные вместе искусственный интеллект и коммуникационная компьютерная сеть, выбирала с помощью целеуказателей в виде красных треугольников на индикаторах шлема или в ноумене морских пехотинцев те цели, которые представляли самую прямую и непосредственную угрозу.

Оружейная видеосистема фиксировала цель красной точкой. Как только все морские пехотинцы того или иного расчета наводили орудие на один и тот же треугольник, СУ производила залп.

LR-2120 обладала выходным сигналом импульсного типа в пятьдесят мегаватт за 0, 01 секунды, что при взрыве на цели высвобождало энергию в полмиллиона джоулей, эквивалентно детонации пятидесяти граммов химического взрывчатого вещества. СУ позволяла десяти морским пехотинцам одновременно стрелять по одной и той же цели, что в сумме было эквивалентно пятистам граммам взрывчатого вещества.

Вспыхнувшая красная стрелка в забрале Гарроуэя показала следующую цель в списке СУ. Он переместил прицел, нашел красный треугольник и захватил новую цель.

Преимущества коммуникационной компьютерной сети в бою были очевидны; менее очевидными представлялись ее недостатки. Главный из них состоял в том, что отдельные морские пехотинцы, сосредоточившись на цели, выбранной боевым искусственным интеллектом, поневоле вынуждены были пренебрегать другими потенциальными угрозами. Фактически морпехи должны были полностью довериться искусственному интеллекту, отказавшись в пользу программного обеспечения экспертной системы от возможности самим оценивать ситуацию и принимать решения. Если они не могли решить, какая цель важнее, или если возникала паника, когда морпехи не могли захватить цель в прицел в течение секунды или двух для того, чтобы успеть скоординировать множество захватов целей, вся система развалилась.

Но еще важнее была психологическая коллизия между машиной и человеком, который вынужденно подчинялся пусть и высокоинтеллектуальной, но все же компьютерной программе, по сути, превращавшей его в винтик огромного механизма. Проводившиеся на Земле учения продемонстрировали, что система существенно и крайне негативно влияет на моральный дух подразделения. Морские пехотинцы обычно заявляли, что те учения проходили под эгидой армии и космических войск и не представляли собою настоящие модели реального современного боя. С точки зрения Корпуса, один морпех легко мог погибнуть в бою; в то время как расчет, действуя совместно и в соответствии с машинным решением, управлял полем боя. Да, морские пехотинцы на протяжении многих столетий являлись, по сути, добровольными винтиками большой машины и весьма гордились этим фактом. Каждому морпеху Корпуса, который в космосе и на Земле сражался плечом к плечу со своими братьями и сестрами морскими пехотинцами, был присущ всем известный дух морского братства. Ура!

Гарроуэй прицелился, СУ выстрелила. Еще один танк закрутился, разбрасывая во все стороны яркие снопы раскаленных осколков.

Гарроуэй использовал коммуникационную компьютерную сеть лишь на учениях. Система была экспериментальная, и когда его послали на Иштар тридцать два года назад, и тем более когда он был всего-навсего рекрутом, их обучали работать на несколько иных боевых системах. Но его обучение, как и вся подготовка морпеха, делало упор на работу в команде, и поэтому ему было нетрудно изучить методику работы с коммуникационной компьютерной сетью.

Красная стрелка вспыхнула на дисплее его показа, и он навел винтовку на следующую цель СУ.

* * *

Штаб берегового плацдарма Участок «Мемфис», Пространственно-временных врат Сириуса, 13:08 часов по бортовому времени

— Думаю, мы их сдерживаем, — сказал Уорхерст. — С трудом, но сдерживаем.

— Или мне кажется, — спросил Рэмси, — или врагу и вправду недостает тактической изобретательности?

— Он не показал ничего, кроме самых примитивных решений и очень высокой скорости реакции. Эти танки, кажется, пытаются осуществить прорыв в трех местах периметра… здесь, здесь… и здесь. — Он мысленно указал на атакуемые сектора.

— Таким образом, коммуникационная компьютерная сеть превращает нашу пехоту в противотанковые расчеты.

— Сэр, в значительной степени это так и есть.

СУ, оценивая ситуацию вместе с Кассием, решила, что залпового огня восьми или десяти морских пехотинцев достаточно, чтобы подбить один танк. Этот черный металл легко справлялся со светом лазера одной LR-2120, очевидно, перераспределяя ее энергию по большому участку корпуса, в результате зона попадания едва нагревалась. Однако при кумулятивном попадании в небольшой участок и высвобождении пятисот мегаватт энергии буквально в доли секунды броня просто не выдерживала. Она резко нагревалась, а затем взрывалась, и силы такого взрыва хватало, чтобы уничтожить танк. Сейчас три отделения, то есть в совокупности приблизительно 50 морских пехотинцев, активно били врага, и СУ позволяла уничтожить пять вражеских танков одновременно. Простая математика подсказывала, что если так пойдет и дальше, то морские пехотинцы выиграют сражение через несколько минут.

К сожалению, в бою не всегда все бывает так просто.

Уорхерст слушал переговоры, ведущиеся по каналам ротной связи, то идущие ровным потоком, то прерываемые помехами статических разрядов, дикими выкриками сражающихся мужчин и женщин.

— Смотрите! «Гады» проникают в периметр!

— Огневая поддержка! Нам нужна поддержка от «Эха пять-ноль-три» для «Чарли один-один-девять»! Враги проникают в периметр! Их много! Повторяю, враги проникают в периметр!

— Мы горим! Горим! — Крики создавали ложное ощущение отстраненности, которое испытывал Уорхерст, глядя, как в его ноумене беспорядочно снуют цветные огоньки. Некоторые из них часто мигали: число раненых росло.

— Враг не может сконцентрировать огонь так, как это делает наша коммуникационная компьютерная сеть, — сказал Уорхерст Рэмси, — но целей больше, чем наши люди могут подбить. Враг сосредотачивается в этих трех пунктах.

— Майор, предлагаю перейти к плану «Браво».

— Уже переходим, сэр. Но для этого потребуется время.

По плану «Браво» морские пехотинцы тех соединений, на участках периметра которых враг не вел наступления, должны создавать второй, меньший периметр внутри первого, чтобы морские пехотинцы внешнего периметра отступили назад под прикрытие своих товарищей. Однако отступление перед лицом наступающего неприятеля — задача всегда непростая и крайне опасная.

Кроме того, элементарно не хватало времени…

— У нас неопознанные объекты, выходящие из низины! Бейте их! Бейте!

— Огневая поддержка! Срочно нужна огневая поддержка'

— Где наша космическая огневая поддержка?

— Внимание, морпехи! Покажем им! В бой!

— Танки! Много танков! Ребята, веселей!

* * *

Сержант Уэс Хьюстон Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действии «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса 13:08 часов по бортовому времени

Хьюстон, младший капрал Роджер Иглтон и рядовой первого класса Тремкисс составляли боевой расчет, отвечающий за сектор, названный участком боевых действий «Цинциннати». Район несколько возвышался, если подобное слово применимо к странному безжизненному искусственному ландшафту, над более пологой местностью вокруг «Мемфиса». Широкую и ровную, сходящую на «северо-восток» долину, пересекали горные хребты с плоскими вершинами и плато с почти покатыми склонами в направлении, условно именуемом командованием операции как «север».

Эта самая нижняя точка долины стала местом, откуда двигалась одна из танковых колонн защитников Колеса. Всего несколько секунд назад на дисплее его шлема выплыли две дюжины изображений и символов, и расчет занимался тем, что поочередно нацеливался на них с помощью коммуникационной компьютерной сети.

Затем «Звездные ястребы» устремились вниз, в долину, обрушив на оставшихся нападающих плазменный огонь и взрывчатые вещества, превращая все в искореженные груды мертвого металла, ярко пылавшие в инфракрасном свете.

Но передышка была коротка. Появилось еще пять парящих черных монстров. Хьюстон не знал, уцелевшие ли это танки из тех двадцати четырех или новые. Они вместе с другими морпехами нацелились в ближайший, давая возможность СУ со смертельной точностью направлять прицельный огонь.

Одно из преимуществ системы коммуникационной компьютерной сети заключалось в том, что каждый танк подбивали восемью-десятью сходящимися импульсами лазерного луча, идущими по крайней мере с трех направлений. Защитникам Колеса, судя по всему, не удавалось координировать ведение огня так, как это делали морские пехотинцы. Они выбирали в качестве цели только одну из групп морпехов.

СУ произвела залп, и морпехи немедленно отошли назад и вправо, чтобы уклониться от вражеского ответного огня.

Уловка почти сработала и на сей раз. Хьюстон даже не ждал результатов последнего залпа; проявлять подобное любопытство значило напрашиваться на неприятности. Он успел сделать не более трех шагов, когда его наушники взорвались сполохом статического разряда. Казалось, огромная кувалда ударила по левой ноге сбоку, отбросив его вниз.

— Горим! — закричал Тремкисс по радиорелейной линии. — Мы горим!

Хьюстон не чувствовал тела ниже пояса и не мог двигаться.

— Я ранен! — Его радио взорвалось последними помехами статического разряда и замолкло, погружая в непроницаемую оболочку гробовой тишины.

Затем он ощутил боль, нестерпимую, жгучую боль; казалось, будто бок прижигают раскаленным добела железом. Последним, что он услышал, был собственный крик.

Крика Тремкисса он уже не слышал:

— Санитар! Сюда! Морпех ранен!

Санитар второго класса Филипп Ли Отделение В Первого взвода Роты «Альфа»

Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса 13:08 часов по бортовому времени

— Мы горим! Горим!

— Я ранен!

— Санитар! Санитар! Морпех ранен!

Санитар второго класса Ли слышал призыв о помощи, поступивший из «Цинциннати», зоны его ответственности, и направился прямо туда. Когда он сразу после высадки прибыл на сборный пункт «Мемфис», то разместился в тылу боевых порядков роты «Альфа» на периметре, готовясь прийти на помощь туда, где будет нужен.

В роте «Альфа» было пять санитаров.

Старший санитар, Маттингли, оставался при штабе операции, в то время как остальные четверо распределились по взводам. Ли был назначен в роту «Альфа», хотя формально он не состоял в ее штате. Согласно штатному расписанию, санитары находились в подчинении офицера медицинской службы батальона, капитана Говарда, который наблюдал за ходом операции из своего кабинета, расположенного в госпитале на борту «Рейнджера».

Тем не менее Ли воспринимал морских пехотинцев роты «Альфа» как своих, особенно когда они оказывались в беде. Это были его морские пехотинцы, а он был их санитаром — и к черту всякие штатные расписания.

Он шел широкими шагами, пригнувшись, хотя никто, кажется, в него не стрелял. И тем не менее осторожность не помешает. Совсем недавно в боевом секторе роты «Альфа» было довольно жарко, если судить по переговорам в эфире. Однако на дисплее шлема он не видел ни одного символа, изображающего защитников Колеса. Но он не входил в основную сеть данных сражения, потому что должен был сосредоточиться на своих непосредственных обязанностях, а не слушать доносившуюся с поля боя болтовню.

В пути он загружал данные из СОТР — сети оценки тяжести ранения, части программного обеспечение ИскИна. На базе информации, полученной от скафандров, сеть классифицировала ранение сержанта Хьюстона как ранение первого класса, а рану рядового первого класса Тремкисса — третьего. Третий класс означал, что отсутствовала прямая опасность для жизни раненого; системы его скафандра справлялись с ранением, по крайней мере в настоящий момент.

Ранение первого класса представляло угрозу для жизни и требовало оказания срочной медицинской помощи. Именно так СОТР обозначила состояние Хьюстона.

Ли знал, что несколько морских пехотинцев на высоте стреляли по находившимся внизу целям. Один раз в небе слева от него появилась яркая вспышка света, сопровождаемая сполохом статических радиопомех, но никаких других признаков перестрелки он не видел.

— Хьюстон! — позвал он по сети. — Хьюстон, это — док Ли! Ты меня слышишь?

Ответа не последовало. Или Хьюстон был без сознания, или его устройство связи повреждено.

Последние тридцать метров он шел по сигналу радиомаяка вакуумного бронированного скафандра Хьюстона.

Если морпех маскировался, применяя функцию скафандра «хамелеон», его почти невозможно заметить, но в данном случае маяк действовал как сигнал радиолокационной системы опознавания типа «свой — чужой». Л и подобрался к раненому достаточно близко, чтобы можно было разглядеть едва заметное шевеление в глубине длинного, узкою кратера.

Он там! Похожий на воронку от разрыва кратер располагался неподалеку от одного из невысоких, угловатых плато и был примерно полметра глубиной. Хьюстон лежал на краю кратера; находившийся рядом с ним Тремкисс слабо помахал рукой.

— Тремкисс, вижу вас! — произнес он. — Не шевелитесь!

— Док, я ранен! — сказал Тремкисс. Его голос звучал глухо, словно издалека. — И еще сержант. Он… он…

— Рядовой, держитесь! Я иду к вам!

Вскоре Ли опустился рядом с двумя морскими пехотинцами. «Боже, помоги мне!» — подумал он. Левая нога Хьюстона представляла собой кровавое месиво. Скафандр разорван, наружу торчат окровавленная плоть и белая кость. Все это покрывала застывшая в безвоздушном пространстве ледяная корка кровавых пузырьков. Ужасная картина замерзай раны. Связь отсутствовала, но раненый, очевидно, был в сознании и страдал от нестерпимой боли.

Кратер все еще пылал в видимом диапазоне светового спектра, часть его ярко светилась в инфракрасном. Скатившись в неглубокий кратер, Ли присел над Хьюстоном, присоединившись к коммутатору его шлема, чтобы поговорить с ним.

В наушниках шлема тотчас раздался пронзительный крик.

— Хьюстон! Хьюстон, ты слышишь меня?

В ответ раздались лишь леденящие кровь крики раненого.

* * *

Инженерное отделение, Участок боевых действии «Мемфис» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:10 часов по бортовому времени

Старший сержант Эрнест Джиотти стоял еще с пятью инженерами, глядя, как проходческий нанокомбайн медленно вгрызается в поверхность Колеса. Буровое устройство помещалось внутри накачанной воздухом оболочки и представляло собой приземистый, толстый алюминиево-серый пончик полметра высотой и три метра в диаметре, с полым ядром и стенками пятьдесят сантиметров толщиной. Снизу устройство являло собой кипящую, бурлящую массу из триллионов наномашин, каждая чуть больше эритроцита человеческого организма и способная к захвату небольшой частицы любого инертного материала, с которым она входила в соприкосновение и преобразовывала в новую наномашину.

Сначала процесс бурения шел медленно, по мере появления все большего числа новых наночастиц, проходка ускорялась. Необходимое для проходки время зависело от плотности и толщины внешнего корпуса Колеса в этом месте.

Джиотти считывал данные с дисплея своего шлема. Пока за четыре минуты бурения пройден сто тридцать один сантиметр. Испытательный керн указал, что толщина здесь — 4, 85 метра. При таком темпе процесс займет еще два с половиной часа. К счастью, это время можно сократить за счет ускорения. Но у Джиотти пока не хватало данных, чтобы определить, насколько крутой может быть кривая графика ускорения.

Черт побери. Было бы быстрее, если бы летчики или бойцы флота бомбили это место до тех пор, пока не образовался кратер пять метров глубиной… правда, неизвестно каким образом все это могло сказаться на Колесе и особенно на тех черных дырах, которые предположительно вращались в глубинах этой штуковины. Идея заключалась в том, чтобы по возможности захватить Колесо нетронутым.

— Давайте введем еще немного энерготранспортеров. — предложил Джиотти. — Примерно десять процентов.

— Да, добавим десять процентов, — произнес капрал Московии, стоящий по другую сторону диска. Энерготранспортеры — специальные наномашины, преобразовывающие материю основания в энергию, сохраняющие ее и передающие в трубу на механизм, который создает основные буровые наномашины. Усиление потока энергии увеличило бы производительность проходки, но, конечно, в разумных пределах. Если процесс чрезмерно ускорить, то проходческий комбайн захлестнет слишком большое количество буровых наномашин. Или же он остановится из-за избытка переносящих энергию наночастиц и недостатка буровых наномашин.

Соблюдение баланса между двумя этими факторами и являлось частью обширной технической загрузки, которую получили все инженеры за неделю перед вылетом с Земли. Было известно, что уравнения для расчетов созданы на Земле с использованием данных испытаний земных материалов, однако в действительности никто не знал, насколько они оправдают себя при работе на сооружении, созданном инопланетной цивилизацией на звезде, которая располагалась на расстоянии почти девять световых лет от дома.

— Джиотти! — прозвучал голос Уорхерста. — Сколько еще нужно времени?

Черт возьми. Джиотти изучил свои данные, экстраполировал кривую увеличения производительности бурения и получил двадцать пять минут. Неплохо, но это еще не все

Затем он добавил пятьдесят процентов и округлил, чтобы вышло наверняка.

— Сэр, потребуется еще сорок пять минут, — ответил он. — И это — ОГП.

ОГП — очень грубая прикидка. Однако точнее он сказать не мог.

* * *

Участок боевых действии «Мемфис», Штаб берегового плацдарма Пространственно-временных врат Сириуса, 13:10 часов по бортовому времени

«Сорок пять чертовых минут»…

А как сдерживать вражеские силы все это время? Враги уже прорвали периметр в двух местах. Множество танков подбиты огнем «Онагр», авиацией и наконец коммуникационной компьютерной сетью, за счет согласованного ведения огня членами расчетов из лазерных винтовок. Второй периметр формировался внутри первого, но ничто не говорило о том, что на сей раз морпехам повезет больше и они остановят инопланетных монстров.

Самым мучительным для Уорхерста было ясное и четкое осознание того, что он сделал все, что мог — развернул войска наилучшим образом, принял все возможные меры, но всего этого оказалось недостаточно. Теперь ему не оставалось ничего другого, как верить в стойкость и боеспособность своих морских пехотинцев.

— Генерал Рэмси, — сказал он по командному каналу связи. — Говорит Уорхерст. Они замыкают периметр в «Милуоки» и «Цинциннати».

— Вижу. Какова ваша оценка?

— Проблема еще не решена.

В декабре 1942 года на атолле Уэйк подразделение, состоящее из 449 американских морских пехотинцев, сдерживало многократно превосходящие японские части в течение двух недель. Когда на остров высадилось спецподразделение японцев в две тысячи человек и начался штурм, последняя радиограмма обороняющегося гарнизона гласила: «Враг на острове. Проблема еще не решена».

Уорхерст чувствовал себя почти как майор Джеймс Деверо на атолле Уэйк в те последние роковые часы. Что вы сделаете, когда ничего уже нельзя сделать, а враг стоит возле самого порога?

— Понял, — ответил Рэмси. — Только не забывайте о том, что Деверо уложил восемьсот вражеских солдат, уничтожил двадцать один самолет и четыре военных корабля прежде, чем погиб. Сделайте все, что в ваших силах, и дайте морпехам сделать все, на что они способны.

Генерал как будто прочитал его мысли.

— Так точно. — Он не просил об эвакуации. Рэмси сам подогнал транспорты для погрузки, если будет принято решение, что им нужно выбираться с Колеса. Тем не менее это — решение Рэмси, не его собственное.

Вражеское наступление замедлилось. Уже было уничтожено немало танков защитников Колеса, новые продолжали прибывать из другого места, но медленно.

Возможно, если бы им удалось уничтожать их в достаточно большом количестве и достаточно быстро…

* * *

Санитар второго класса Филипп Ли Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действии «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:10 часов по бортовому времени

Лежа рядом с пациентом, Ли вынул из сумки зонд Фрелиха и воткнул его иглу в плечо морпеха прямо через броню там, где та была относительно тонка. Игла прошла легко.

Затем он вытащил устройство, позволяя серебряному наконечнику иглы самому загерметизироваться при помощи окружающего его полиламинатного материала. На наконечнике замигал зеленый свет, и Ли почувствовал работу канала связи, передающего данные через его имплантат. Он выбрал четвертый уровень программирования и мысленным щелчком произвел инъекцию.

Хьюстон продолжал кричать, и единственное, что Ли мог для него сделать, это попытаться успокоить его. Проклятие, жаль, что это не «Страдалец Майк», а человек. И не просто человек, а один из тех парней, с которыми он сидел за общим столом и вел задушевные беседы. Парень страдал от сильнейшей боли.

Морпех кричал еще несколько секунд, после чего постепенно затих. Четвертый уровень программирования был настолько сильным, что с его помощью он мог проделать это, не вырубая сознание парня, и он не хотел использовать крайние меры, пока не убедился, что это не убьет Хьюстона. Через зонд Фрелиха вводился нанодин, который быстро разносится по телу кровотоком, отыскивая нервные узлы, пребывавшие в непрерывном возбуждении и спазме от сильнейшей боли. Он гасил возбуждение, где бы оно ни находились — вблизи ран или прямо в мозге. Тело человека как будто замирало, но его сознание должно было оставаться ясным и не замутненным болью.

Поскольку нанодин уже подействовал, Ли стал оперирован» ногу, используя лучевой скальпель, чтобы удалить осколки брони, частицы плоти и кости.

Скальпель — не совсем верное название. Это самый большой инструмент из полевого медицинского набора, напоминающий скорее охотничий нож, а не хирургический инструмент. Когда он срезал отмороженные куски плоти, из раны, пузырясь, вновь пошла кровь и белые кристаллы замороженного водного пара.

Он помнил учения в Лунном море Имбриум, и то, как по его недосмотру солнечный свет растопил замерший кровяной сгусток, который частично закрывал моделируемое ранение «Страдальца Майка». Но подобная ситуация здесь повториться не могла. Оба солнца Сириуса находились с другой стороны Колеса, тут царила ночь, к тому же с подобного расстояния они все равно не могли нагреть поверхность выше температуры замерзания.

В любом случае повреждения брони и ранение были слишком обширны, чтобы беспокоиться об отрывающихся струпьях. Смесь из воздуха и крови, вскипая, поднималась от раны непрерывным потоком, превращаясь в сверкающие кристаллы, едва соприкоснувшись с вакуумом.

В бронированном скафандре морской пехоты были установлены диафрагмы гильотин на коленях и локтях; идея заключалась в том, что при серьезном ранении конечностей их отсекали одним резким ударом, который минимизировал потерю крови и разгерметизацию. Была также пластиковая прокладка с внутренней памятью, которая плотно прилегала к телу пациента. Однако взрыв, ранивший Хьюстона, сильно повредил большую часть левой ноги и пах, причинив сильный ожог. Пострадал также и правый бок. Повреждения скафандра и тела были слишком обширны для того, чтобы автономные системы скафандра могли предотвратить медленную, но устойчивую потерю и давления воздуха и крови. Вакуумные бронированные скафандры «Марк VIII» хороши, но даже они не могли творить чудеса. Для этого нужен врач. Самой серьезной проблемой в настоящее время было кровотечение из бедренной артерии, главного кровеносного сосуда, глубоко в теле отходящего от аорты, идущего через пах вниз в ногу. Хьюстон может истечь кровью до смерти за несколько секунд, если Ли не удастся остановить кровотечение.

Времени на размышление не было. Ли скальпелем срезал последние поврежденные куски брони и плоти, ввел прибор и начал прижигание. Из-за обилия крови он стал вслепую орудовать плоской лопастью, затем нажал спусковой механизм.

Ему приходилось делать все ощупью и по наитию. Слишком много крови и льда, чтобы видеть то, что он делает. Когда лопасть раскалилась докрасна, кровотечение сначала замедлилось, затем прекратилось совсем. Ли продолжил прижигать все открытые кровеносные сосуды, до которых ему удавалось дотянуться.

Дерзкая мысль вертелась в голове, когда он работал. Вспомнились уроки по истории медицины. Французский хирург Амбруаз Паре, первым начавший проводить ампутации на поле боя, в 1572 году применил для остановки крови перевязки вместо прижигания раскаленным железом. Спустя семьсот лет военно-полевая хирургия совершила полный цикл в своем развитии. В бронированных рукавицах, когда рана к тому же скрыта гейзером замерзающего пара, применение кровоостанавливающих зажимов или же зашивание ран либо затруднительно, либо просто невозможно. В этой среде раскаленное железо останавливает кровотечение намного эффективнее, чем другие, более цивилизованные меры.

Но чтобы состояние Хьюстона стабилизировалось, потребуется еще несколько минут.

Оперируя, Ли продолжал говорить с раненым.

— Хьюстон! Хьюстон, ты слышишь меня? Не молчи! Послушай меня!

— Что… что это?

Он слышал дыхание морпеха, быстрое и поверхностное. Его кровяное давление было на опасно низком уровне, пульс частый и мерцающий.

— Хьюстон! Не спи! Это — я, док! Мы тебя отсюда вытащим.

— Док? Что… случилось?

Канал связи показал, что давление в скафандре морпеха быстро снижалось. Остановив кровотечение, Ли приложил к открытой культе щедрую порцию наногеля. Воздух просачивался также и из той части скафандра, что закрывала туловище, там, где броня и плоть спеклись вместе под воздействием высокотемпературной реактивной струи. Здесь Ли оставалось лишь ввести через зонд Фрелиха еще некоторое количество нанопрепаратов, запрограммированных для лечения ожогов, и покрыть все наногелем.

Только теперь он смог заняться рядовым Тремкиссом.

У этого морпеха отсутствовала правая нога ниже колена, она была аккуратно ампутирована гильотиной его скафандра.

— Тремкисс, ты как? — спросил он. — Что-нибудь болит?

— Нет, сэр.

— Я не «сэр», — сказал Ли, давая освященный веками ответ старшин флота и военнослужащих сержантского состава морской пехоты. — Я работаю ради жизни. Позволь подсоединить разъем.

Память скафандра показала, что Тремкисс был поражен плазменной реактивной струей и потерял ногу. Гильотина предотвратила катастрофическое падение давления; встроенная в скафандр система первой помощи впрыснула нанодин в рану. Никакой потери крови, никакой боли, но Тремкисс был на грани физического и нервного срыва; в настоящий момент он еле сдерживался.

— Как думаешь, сынок, ты сможешь двигаться?

— Я не знаю. Я… не думаю.

— Держись. Мы вытащим вас обоих отсюда.

Следующим шагом, бесспорно, была эвакуация обоих пациентов, причем незамедлительная.

— «Мемфис», это «Майк один». — Позывной означал принадлежность к роте «Альфа», медицинскому персоналу первого взвода. — У меня двое раненых, повторяю, двое раненых в центре «Цинциннати». Номер один обширный ожог, травма и потеря крови. Скафандр включен, раны стабильны. Монитор включен. Номеру два помощь оказана скафандром, передвигаться самостоятельно не может. Нуждаемся в срочной эвакуации.

— «Майк один», говорит «Мемфис»! — прозвучал резкий ответ. — Эвакуация невозможна. Повторяю, эвакуация невозможна.

Вот же дерьмо! Ли знал, что в МЗЭП не было никаких эвакуационных медицинских транспортов или других космических мобильных транспортных средств, способных эвакуировать раненых. Но по крайней мере могли бы послать нескольких парней с носилками.

Ли осмотрелся, оценивая ситуацию.

В следующее мгновение он понял, что их здесь не трое.

Четвертым было создание, похожее на огромную перевернутую тарелку диаметром три метра, парящую над поверхностью Колеса всего в тридцати метрах от него.

Если эта курносая уродина — некое оружие, то оно было нацелено прямо на них.

Глава 16

2 апреля 2170, Санитар второго класса Филипп Ли Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:11 часов по бортовому времени

Ли замер, уставившись на парящую в космическом пространстве боевую машину. Единственным его оружием был облегченный лазерный карабин LR-2132. Он не следил за эфиром, но знал, по слухам, что против танков эффективны только ракеты «Онагр», и почти не сомневался — его небольшой «Солнечный зайчик» будет этой громадине, что слону дробина.

Но ничего другого у него было. Он не заметил оружия Хьюстона или Тремкисса, а сейчас у него просто нет времени на поиски.

Почему же оно не стреляет?

— Кто-нибудь в «Альфе Один»! — крикнул он дрожащим голосом. — Эй, кто-нибудь! Это — док Ли! У меня проблема!

— Вижу вас на карте, док, — немедленно отозвался Дюнн. — Что у вас?

— Двое раненых и вражеский летающий танк на расстоянии тридцати метров! Он просто парит там! Не стреляет…

— Док, ложитесь и замрите! — крикнул Дюнн. — Вам уже идут на помощь!

Металлический монстр внезапно поплыл вперед.

Дальше Ли действовал по обстановке. Его задача состояла в том, чтобы защитить двух раненых, а сделать это он мог только одним способом: попробовать отвлечь эту штуку, возможно, увести ее подальше, пока не подойдет подкрепление.

Поднявшись на ноги, он секунду постоял неподвижно, затем выпрыгнул из кратера влево, как можно дальше от Хьюстона и Тремкисса. Вражеская машина повернулась, держа санитара на прицеле. Ли сорвал с плеча карабин. Он не целился — выстрелил навскидку, а затем метнулся еще дальше влево. Вероятно, Ли спасло только то, что он был очень близко к вражеской боевой машине, настолько близко, что малейшее его движение заставляло ее совершать большой разворот, чтобы удерживать цель. Как только раздался выстрел, он упал и откатился в сторону. В наушниках взревел статический разряд, и он почувствовал, как рядом с ним, словно покалывая булавками, прокатилась жаркая волна. Пронеслась и исчезла столь же внезапно, как и возникла.

Ли вытащил карабин из-под живота во второй раз, надеясь, что у инопланетного танка может обнаружиться уязвимое место.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действии «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:11 часов по бортовому времени

Гарроуэй и два других бойца его расчета отчаянно сражались за свою жизнь.

Они пробирались по вершине длинного, узкого плато, своеобразного горного хребта или широкой стены, идущей поперек поверхности Колеса, держа курс на сигнал маяков скафандров Хьюстона и Тремкисса. Они все еще находились по крайней мере в ста метрах от раненых, когда два массивных транспортных средства «гадов» отделились от черной массы в низине плато и начали перемещаться вверх, двигаясь прямо на них.

— Цели! — крикнул Кавако. — Бери их на мушку, СУ!

Гарроуэй, Кавако и Гейслер прицелились, давая возможность СУ захватить ближайшую цель в крест визирных нитей. Он установил красную точку прицела во внутренней части треугольника, удержал ее, затем СУ произвела выстрел из его орудия.

После вспышки возникло облако горячих обломков, но вражеское транспортное средство продолжало идти вперед. Выстрел даже не задержал монстра.

Все трое кинулись влево и спрятались за вершину возвышенности. Пучок частиц ответного выстрела врага пролетел прямо над ними, вызвав сильные статические помехи.

— Господи! — заорал Гейслер по ротному каналу связи. — Что делает док?

Отсюда, с вершины горного хребта Гарроуэй мог видеть всю длинную, сужающуюся и спускающуюся вправо наклонную долину на расстоянии ста метров. Маяки радиолокационной системы опознавания типа «свой — чужой» отметили зелеными точками трех морских пехотинцев; две из них мигали, указывая, что те ранены. Компьютерная сеть опознавала раненых: Хьюстон и Тремкисс. Третьим был док Ли.

Красным обозначался третий вражеский танк, находящийся в семидесяти метрах от расположения Гарроуэя и в тридцати метрах от санитара и двух раненых морских пехотинцев. Танк двигался по направлению к ним, разворачиваясь, чтобы пустить в ход оружие. Гарроуэй прижал к плечу винтовку и прицелился.

«СООБЩЕНИЕ КОМПЬЮТЕРНОЙ СЕТИ СВЯЗИ: ЦЕЛЬ НИЗКОПРИОРИТЕТНАЯ», — загорелась красная надпись поперек дисплея забрала Гарроуэя, и винтовка не захватила цель.

— Недостаточно огневой мощи для успешного поражения выбранной цели, — произнес в наушниках женский голос. — Смените цель. — На его дисплее появился светящийся указатель, показывая, где находится более приоритетная цель. Он знал, что два других вражеских танка находятся намного ближе и представляют непосредственную угрозу его огневому расчету. Но иногда стоит не обращать внимания на компьютерную сеть и действовать самому.

— СУ! Сменить приоритеты огня! — закричал он по ротному каналу связи. — Повторяю, сменить приоритеты огня!

Вспыхнувшие предупреждения исчезли. Гарроуэй выстрелил в заднюю броню дальней боевой машины, правда, без видимого эффекта.

— Компьютерная сеть! — вызвал Кавако. — «Фокстрот Альфа», протокол отмены один! Снова согласуйте огонь!

Пока Гарроуэй производил пятидесятикратное увеличение изображения, красный треугольник вновь покорно появился на корме цели. Гарроуэй установил крест визирных линий на цель, и спустя мгновение СУ произвела выстрел из его оружия. Однако он продолжал удерживать прицел винтовки на цели, давая СУ возможность стрелять снова и снова, с такой скоростью, на которую только способна винтовка.

Танки защитников Колеса, большинство которых имело форму перевернутых блюдец, похоже, были бронированы одинаково со всех сторон в отличие от тех, с которыми морские пехотинцы сражались на протяжении последней пары столетий в более привычных войнах. Очевидно, морских пехотинцев не хватало для достаточно мощного залпа в одно место корпуса цели, чтобы пробить броню и таким образом уничтожить танк, поэтому Кавако приказал СУ удерживать цель и продолжать вести огонь, пытаясь сравнять огневую мощь трех морских пехотинцев с силой восьми.

Обычно подобная тактика менее эффективна, чем один единственный залп восьми или большего числа морских пехотинцев. В конце концов, цель скрылась в облаке пара и обломков, рассеивающих и отражающих лазерные лучи и тем самым создающих эффективную антилазерную защиту.

И это все, на что в данный момент были способны трое морских пехотинцев. Гарроуэй удерживал свою винтовку на цели, пока мог, несмотря на ее движение и туман испаряющегося металла.

* * *

Санитар второго класса Филипп Ли Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:11 часов по бортовому времени

Ли раз за разом стрелял из облегченного карабина в башню парящего монстра, понимая, что это абсолютно безрезультатно. Он не мог сказать, удалось ли ему попасть в жерло пушки, и было ли оно и в самом деле уязвимым местом. Боевая машина приблизилась на расстояние десяти метров и продолжала двигаться вперед…

Внезапно, как по волшебству, она остановилась, на мгновение приподнялась, затем закрутилась на месте, повернувшись на все сто восемьдесят градусов и показав заднюю броню. И там, у обода башни танка, Ли увидел глубокую рваную пробоину, которая пылала бледно-красным в видимом диапазоне и ярко-желтым в инфракрасном.

Танк скорее всего подбит. Если нет, то почему он остановился? Этого Ли не знал, но стал стрелять из карабина в пробоину. Он прицелился и почти горизонтально начал выпускать в пробоину танка заряд лазерных лучей за зарядом. Так как танк продолжал уползать, он встал и побежал, продолжая стрелять, прижимая карабин к плечу, пока компьютер оружия не высветил предупреждение на дисплее забрала: «Батарея истощилась».

Ли бросил бесполезный карабин в отступающую боевую машину. По крайней мере теперь Ли и его раненым ничто не угрожало.

— Давайте, ребята! — сказал он, возвращаясь к кратеру, на дне которого все так же лежали Тремкисс и Хьюстон. Он знал, что Хьюстон не может его слышать, но это не имело значения. — Сматываем отсюда!

Сзади, под шлемом вакуумного бронированного скафандра, имелось кольцо, используемое для того, чтобы хранить его вертикально в складском стеллаже или подвешивать во время техобслуживания. В ранце также находилась толстая плетеная веревка карбонового волокна, применяемая как страховочный трос во время операций в невесомости. Он вытянул три метра веревки из ранца Тремкисса, отрезал ее скальпелем, привязал один конец к кольцу скафандра Тремкисса, а другой к кольцу на скафандре Хьюстона. Поднявшись, Ли перекинул веревку поперек туловища и, наклонившись, пошел вперед.

Один человек вместе с броней весит более 140 килограммов. Поверхностная гравитация в этой части Колеса составляла приблизительно 0, 9 таким образом, Ли пытался тянуть вес более чем в 250 килограммов, или четверть тонны.

С огромным трудом сделал шаг, затем еще, но ноги скользили по поверхности Колеса, и он включил магниты на ботинках для улучшения сцепления. Напрягая все силы, сделал еще шаг, потянул и, задыхаясь, застыл на месте. Пот заливал забрано, ноги дрожали от напряжения. Не получается…

Думай, черт побери, думай!

Термическая пленка. Он подумай о том, что упустил, но смог вспомнить только те злополучные учения в Лунном море несколько лет назад. В его резюме по результатам тех учений во всех возможных подробностях описываюсь надлежащее использование флотской термической пленки.

Сбросив импровизированную упряжь, он вынул из сумки пакет размером с бумажник, сорвал обертку и развернул. Материал мог не только отражать тепло и свет, но и поглощать их. Его черная сторона с покрытием в виде кристаллической решетки углерода почти не обладала трением, по крайней мере до тех пор, пока слой не стирался.

Он пробовал перекатить Хьюстона на одеяло, но вынужден был остановиться, когда обнаружил, что немного наноклея, которым он обрабатывал ногу морпеха, приклеило ее к поверхности Колеса.

Черт, вот досада!

С помощью нанотехнологического растворителя он всего за минуту освободил ногу, не вскрывая ни скафандр, ни рану еще раз. Затем затащил Хьюстона вместе с Тремкиссом на разложенный прямоугольник фольги. После этого на ней, а отчасти прямо поверх товарища расположился Тремкисс.

Одеяло действительно было рассчитано только на одного, но Тремкисс устроился довольно компактно, крепко уцепившись за броню Хьюстона.

Снова развернувшись и впрягшись в импровизированную упряжь Ли наклонился вперед и потянул. Первый шаг… второй… затем третий…

Двое раненых морских пехотинцев по-прежнему весили четверть тонны, но теперь, когда Ли потянул их, они сдвинулись с места. Медленно, с трудом, но они двигались.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:12 часов по бортовому времени

Подбитый танк отступил от дока Ли и раненых морских пехотинцев, но теперь поднимался вверх по склону к Гарроуэю и его огневому расчету. Хуже того, те два танка, на которые им указывала коммуникационная компьютерная сеть и на которые они не обратили внимания, стремясь помочь Ли, теперь почти перевалили через горный хребет

Они шли вверх рядом, наклонив брюхо параллельно склону, показывая Гарроуэю гладкое, черное днище. Может, броня там действительно тоньше?

— СУ! Согласуй наш огонь!

И снова ИскИн соединил оружие огневого расчета, Гарроуэй прицелился в красный треугольник на брюхе монстра справа, проклиная все на свете и затаив дыхание в ожидании того мгновения, когда к сети подключатся другие морпехи…

Затем СУ произвела одновременный выстрел из его и восьми других винтовок. Броня на днище механических чудовищ оказалась тоньше, и из пробоины вырвалась струя пара и облако раскаленных осколков, которые накрыли Гарроуэя.

Подбитая боевая машина внезапно неровно осела на поверхность, а пушка бессмысленно устремилась жерлом в небо. Ее близнец продолжал скользить по отрогу горного хребта. Его пушка, опускаясь, целилась в трех рассеянных реактивной струей взрыва морских пехотинцев.

Перевернувшись на живот, Гарроуэй направил на танк свою лазерную винтовку.

— СУ! Захват цели!

— Недостаточная огневая мощь, чтобы успешно поразить выбранную цель, — совершенно бесстрастно ответил голос СУ. — Рекомендую оторваться от противника, чтобы избежать вражеского огня…

— Черт побери! — рявкнул Гарроуэй. Вскочив на ноги, он схватил винтовку и бросился вперед, к движущейся на него машине. Он находился уже настолько близко к металлическому чудищу, что оно не успело направить на него свою пушку и пустить ее в ход. Гарроуэй прыгнул, раскинув руки, и приземлился на верхушке изогнутой поверхности танка. Машина сначала зашаталась под весом Гарроуэя, затем замерла и начала стремительно крутиться на месте, словно пытаясь сбросить незваного наездника. Гарроуэй, хватаясь за многочисленные изгибы и выступы поверхности, подтянулся, втащил наверх ноги, затем полез в ранец за блоком СТХ-5.

СТХ-5 — химически усиленное взрывчатое вещество, мощнейший заряд в пакете размером с книгу. Он приводился в действие нажатием на одну из двух специальных пластин. Первая пластина придавала пакету выпуклую форму с обоймой в виде шотландского меча, в которой содержалось семьдесят шариков обедненного урана. После мысленного нажатия на взрыватель, шарики разлетались подобно шрапнели. При нажатии на вторую пластину, пакет обретал вогнутую форму, создавая при взрыве реактивную струю, прожигающую броню раскаленной добела плазмой.

Гарроуэй нажал вторую пластину, перевесился через край и приставил заряд к днищу. Пока он держал пакет в руках, точки подключения линии связи на его перчатке находились в контакте с пакетом СТХ. Он мог получить доступ к его незамысловатым средствам управления через собственный имплантат. Мысленным приказом он выпустил наноклей на опорную плиту, приваривая пакет к броне. Второй мысленный приказ запустил пятисекундный обратный отсчет. Гарроуэй скатился с вертящегося танка, с глухим стуком ударившись о поверхность Колеса. Падение едва не вытрясло из него душу. Гарроуэй почувствовал, как по телу волной пошли мурашки, когда прямо над ним проплыла вражеская боевая машина.

Он покатился вперед, пробуя выбраться из-под нее. Машина ускорилась, повернулась, устремляясь на Гейслера, который находился немного дальше и поэтому представлял собой более удобную мишень.

Бесшумный взрыв СТХ ярким великолепием расцвел перед незащищенными глазами. Кумулятивная реактивная струя из-под днища танка вырвалась вверх гейзером белого света. Взрывная волна разрыва под брюхом танка отшвырнула Гарроуэя в сторону, одновременно подбросив, перевернув, а затем опустив массивную машину.

Хотя технология магнитной левитации позволяла танку парить над поверхностью Колеса, в том случае, если он переворачивался, она не срабатывала. Боевую машину бросило на неровную поверхность вверх брюхом. Остался лишь третий танк защитников Колеса, тот, что наезжал на Ли и Раненых морских пехотинцев. Гарроуэй схватил лазерную винтовку и поспешил назад к Кавако и Гейслеру. Упав на живот, прицелился в надвигающегося металлического монстра. Проклятие, он двигался слишком быстро!

— СУ! Согласуйте наш огонь! — закричал Кавако.

— Недостаточная огневая мощь, чтобы успешно поразить выбранную цель, — ответила СУ. — Рекомендую оторваться от преследования, чтобы избежать вражеского огня…

На этот раз танк был слишком далеко, чтобы пытаться остановить его пакетом СТХ. Бронемашина выстрелила, и молния частиц ударила в твердый металлический склон прямо под позицией Гарроуэя. Реактивная струя выбила его с края хребта, снова отбросив вниз. Оглушенный, он попробовал встать, пытаясь найти лазерную винтовку, которую невольно выпустил из рук во время взрыва. Гейслер и Кавако тоже лежали. Бронированный танк достиг горного хребта, поворачиваясь, чтобы прицелиться еще раз. Гарроуэй напрягся, готовясь к самому худшему…

Вражеская машина, находящаяся на расстоянии всего десять метров, внезапно исчезла в беззвучной вспышке яркого белого пламени. Вся передняя часть машины был снесена, а обломки разлетелись во все стороны.

Гарроуэй встал, не веря в то, что только что произошло. Как?..

— Вперед, морпехи! — раздался голос Кэт по взводному каналу связи.

— Прекратите таращить глаза! Уходим! Быстро! — произнес сержант Мортон, появившийся из-за обломков вражеской бронированной машины, которую уничтожил Гарроуэй. Мортон просто положил свой «Онагр» на обломки и прямой наводкой послал семикилограммовую ракету в последний неприятельский танк.

— Это была моя последняя ракета, — произнес Мортон. — Отходим к внутреннему периметру!

— Постой секунду, — остановил его Гарроуэй. — У нас там люди.

Он указал вниз по склону и налево. Там, на расстоянии ста метров. Ли, похоже, неплохо проводил время, таща по поверхности Колеса па ярком серебристом одеяле два тела в бронированных скафандрах.

— Давайте поможем им, — сказал Кавако. — Морские пехотинцы своих в беде не бросают!

* * *

Санитар второго класса Филипп Ли Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:14 часов по бортовому времени

Это его люди, и он не бросит их.

Медленно, с большим трудом Ли делал шаг за шагом, таща двух морпехов в бронированных скафандрах к своим. Термической пленки не хватало, и ботинки Хьюстона волочились по поверхности Колеса. Но по крайней мере это позволяло ему тянуть раненых, словно по льду.

Но все же это был не лед. К тому моменту, когда он преодолел тридцать метров, лишенная трения поверхность листа начала стираться, и движение замедлилось. Тащить стало тяжелее, он наклонялся ниже, но черная нижняя сторона одеяла утрачивала свою былую скользкую поверхность.

Проклятие. Сколько еще идти? Дисплей шлема подробно показал участок боевых действий «Цинциннати». Все отступили к внутреннему периметру, который формировался вокруг «Мемфиса». Зеленые точки отмечали морпехов, которые почти в полном составе собрались вокруг второго периметра, а он остался здесь один, и надо пройти не меньше километра, чтобы достичь расположения штаба. И лишь четыре, нет, пять морских пехотинцев находились где-то поблизости. Он посмотрел вверх и замер. Не ожидал, что так близко. Первыми до него добрались Кэт Винтон и Джеф Нортон. Они ухватились за веревку и помогли ему тащить раненых. Спустя мгновение подошли Гейслер, Гарроуэй и Кавако.

— Молодец, док! — сказал ему Кавако. — Мы заберем их. Они сбросили с него веревку, и усталый Ли сел. Ноги его сильно дрожали.

— Беремся за углы! — сказал Гарроуэй. Он, кажется, потерял винтовку, а это серьезная провинность для морпеха. Схватив один угол одеяла из фольги, он поднял его… и едва не упал, когда тот выскользнул из рук, словно вода.

— Надо перевернуть, — подсказал ему Ли. Кристаллическая решетка по краям поверхности одеяла была достаточно прочна, чтобы удержать вес, но браться следовало за серебряную сторону. Мгновение спустя Гарроуэй, Кавако, Винита и Мортон взяли одеяло за углы и потащили двух раненых морпехов к своим позициям. Ли и Гейслер, каждый со своей стороны, схватились за середину, пробуя взять часть веса. Груз был тяжел, и сначала они двигались медленно, но вскоре приноровились.

Хорошо, что защитники Колеса прекратили наступление. На экранах дисплеев больше не было красных точек. Вражеские машины больше не выходили из низины.

Десять минут спустя подразделение из двенадцати морпехов встретило их, предоставив вооруженный эскорт для сопровождения раненых. Морские пехотинцы умеют позаботиться о собственной безопасности.

* * *

Штаб берегового плацдарма, Участок боевых действий «Мемфис» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:40 часов по бортовому времени

— Наступление, похоже, прекращается, — сказал Уорхерст Рэмси. — По крайней мере пока.

— Молодец, — произнес Рэмси по каналу связи. В его голосе слышалось облегчение. — Вы просто молодец.

— Не я, генерал. Но я передам ваши слова парням и девушкам, сделавшим это.

— Передайте. Каковы потери?

— На данный момент… — Через имплантат он получил и передал последние цифры потерь из командной сети. — Тридцать семь убитых и пятнадцать раненых.

— Четырнадцать процентов.

— Могло быть хуже. Намного хуже.

— Понял.

Удивительно, что так много раненых. Бой в безвоздушном пространстве очень жесток. Несмотря на передовые технологии скафандров, даже незначительная рана часто становится смертельной.

— Скажите мне еще кое-что. Согласно нашим данным, враг не отступал. Вы выбили всех «гадов»? Уничтожили неприятеля на все сто процентов?

— Сэр, подобное просто невозможно. В общей сложности мы насчитали девяносто семь вражеских танков. Мы подбили все, что прорвались в участки «Милуоки» и «Цинциннати». Была еще одна колонна, которая наступала на участок «Толедо». Мы уничтожили приблизительно десять из этих машин прежде, чем они достигли наших линий обороны. По нашим прикидкам, это составляет тридцать процентов вражеской колонны. Генерал, я готов спорить на что угодно, но остальная их часть снова скрылась под поверхностью. Никакого отступления. Они просто… исчезли.

— Майор, это не внушает мне доверия. Вы удостоверились в том, что они зарылись под поверхность Колеса?

— Так точно, сэр. — Он не добавил слова «конечно». Генерал терпеть не мог, когда старшие офицеры в зоне военных действий пользовались недостоверной информацией, и заставлял их проверять любую возможность.

— Мне докладывали солдаты боевых расчетов, видевшие все это собственными глазами. Думаю, что «гады» не строят свои танки. Я полагаю, что они их выращивают.

— Выращивают?

— Так точно, сэр. Или делают что-то наподобие этого.

— Майор, тогда вы и ваши люди уже должны быть трупами. Что вы думаете по этому поводу?

— Ничего, сэр. Слишком мало информации, чтобы предполагать что-либо. Однако мои морпехи осмотрели множество подбитых танков. Посмотрите…

Он загрузил видеоданные с датчиков шлема одного из своих разведчиков. В ноумене открылось изображение одного из вражеских транспортных средств, половина его передней части отсутствовала, открыв взгляду интерьер.

Внутри подбитого танка не было ни внутреннего отсека, ни места для экипажа. Только непонятного назначения серебристые механизмы и блоки, которые были вставлены в черный как уголь металл. К тому же металл имел губчатую структуру, словно его заполняли пузырьки жидкости, которые распределялись неравномерно, концентрируясь вокруг крупных газовых пор.

— Ни один не похож на другой, — объяснил Уорхерст, — но компоненты у всех одинаковы. Двигатель системы магнитной левитации, силовая установка, пушка ускорителя частиц. И разветвленная система электроники, которая, вероятно, служит как для обеспечения связи, так и для управления.

— Вы хотите сказать, что это — роботы?

— Так точно, сэр. Ими дистанционно управляют откуда-то из недр Колеса. Мне хотелось бы, чтобы Кассий посмотрел на эти штуковины и сказал свое мнение.

— Не возражаю.

— Наше предположение заключается в том, что «гады» берут заранее изготовленные компоненты, например двигатели, и используют некий вариант нанотехнологии. Обволакивают всю эту начинку материалом поверхности Колеса. Что называется, дешево и сердито.

— Наподобие тех, которые ушли?

— Или их снова поглотила поверхность — двигатели, пушки, короче, все. Или они прошли сквозь поверхность в подземные области Колеса. Там могут находиться аэродинамические трубы или своего рода система коммуникаций.

Рэмси хмыкнул.

— Почему с помощью подобной технологии они не вырастили несколько сотен подобных штуковин из поверхности Колеса в середине вашего периметра?

— Не знаю, сэр. Остается радоваться тому, что они этого не сделали. Могу я высказать свое предположение? Изготовленные компоненты располагаются в отдаленных друг от друга местах, разбросанных по всему Колесу. Они наращивают оболочку вокруг внутренних частей механизма, затем скорее всего собирают готовые танки в большие группы, колонны, которые и посылают на нас.

— Да, но если эти штуки могут пройти прямо сквозь твердый поверхностный сплав железа и никеля, то их можно собрать внизу и заставить внезапно всплыть в участке «Мемфис».

— Генерал, нам почти ничего не известно об инопланетной технологии. То, что они этого не сделали, позволяет думать, что они не могут сделать все, что угодно, за что я лишь благодарю судьбу.

— Понятно, майор. Понятно.

Уорхерст знал лишь одно — высадка удалась. Из почти сотни танков морские пехотинцы подбили по меньшей мере шестьдесят. Но если бы уцелевшие прорвались в периметр плотной колонной, а не рассеянными парами или тройками, то потери морпехов были бы намного выше четырнадцати процентов.

— Генерал, когда нам ждать подкрепления?

— Сейчас мы загружаем свежие силы в транспорты. «Бесстрашный» и «Нью-Чикаго» уже в пути, выходят на позиции Для оказания близкой огневой поддержки, если она понадобится. На подход потребуется десять часов, а истребители прибудут через пять.

— Все понятно, сэр.

— Вы сможете продержаться до их прибытия?

— Думаю, да, генерал. Мы израсходовали большую часть Наличного боезапаса «Онагр». Однако некоторые из наших Морских пехотинцев научились уничтожать вражеские танки, используя методы ближнего боя. Мы сможем… — Уорхерст исчез. Вспыхнувший в его ноумене свет сигнализировал о получении важного сообщения по другому каналу. — Генерал, простите. Срочное сообщение.

— Соединяйтесь.

Он переключил каналы в сознании.

— Говорите!

— Майор, это вы? Сэр, это Джиотти. Полагаю, вам необходимо это знать. Мы почти заканчиваем проходку шахты под поверхность. Остается пять минут.

Уорхерст проверил свои внутренние часы. Техническая группа оценила продолжительность работ в сорок пять минут, а потребовалось лишь тридцать пять. Черт, они снова взяли время с запасом.

— Отлично! — Он снова переключил каналы. — Генерал! Это была моя техническая команда. Они почти заканчивают проходку шахты под поверхность Колеса. Я должен издать приказ о развертывании разведроты.

— Держите меня в курсе.

— Так точно, сэр!

Военные аналитики подождут. Прямо сейчас развернется новое сражение.

Но на этот раз бой врагу навяжут морские пехотинцы.

Внутри Колеса.

Глава 17

2 апреля 2170, Капрал Джон Гарроуэй Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Участок боевых действий «Цинциннати» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:50 часов по бортовому времени

— Разведрота, первый взвод! По местам, мальчики и девочки! Отправляемся!

То, что Дюнн назвал их разведротой, а не ротой «Альфа», заставило Гарроуэя предположить, что им предстоит нечто особенное. Некогда, очень давно, «Альфа» была разведротой МЗЭП, и это означало, что они пойдут внутрь Колеса первыми.

Он только что побывал в гуще деловой активности, царящей в районе штаба, на участке «Мемфис», передал Хьюстона и Тремкисса главному санитару Маттингли и трем Другим ротным санитарам. Рядом со штабом организовали полевой госпиталь для подготовки раненых к эвакуации на военно-санитарных транспортах. Вокруг них морские пехотинцы деловито возводили оборонительные сооружения, создавая новый, внутренний защитный периметр с радиусом менее двухсот метров, окружающий участок «Мемфис».

Морские пехотинцы заканчивали установку пушек RW-42. Это были двуствольные близнецы импульсного лазера, орудия со скорострельностью десять выстрелов в секунду, которые устанавливаются на трехметровых башнях и дистанционно управляются ИскИном коммуникационной компьютерной сети. Для установки и настройки этих пушек требуется время, поэтому их не использовали в первом сражении. В будущем они могут значительно усилить огневую мощь десанта.

Но и во всей этой суматохе установить местоположение любого морпеха не так уж трудно. Гарроуэй использовал устройство опознавания личности на дисплее своего забрала, чтобы найти комендор-сержанта Дюнна.

Тот находился неподалеку, в гуще устремившихся к нему со всех сторон морпехов роты «Альфа».

— Сержант! — позвал Гарроуэй.

— Что?

— Капрал Гарроуэй по вашему приказанию прибыл. Потерял оружие.

Дюнн повернулся и взял LR-2120 с небольших оружейных козел неподалеку.

— Морпех, я заставляю тебя с ней спать, — пригрозил он. По традиции, новички в учебном лагере, потерявшие оружие во время учений, были обязаны брать его с собой в кровать. Слова «моя винтовка» стали святыми для всех морпехов и подчеркивали особые отношения между морпехом и его оружием. Дюнн уже протянул было Гарроуэю винтовку, но остановился:

— Постой. Умеешь обращаться с РС-90?

— Конечно, — ответил Гарроуэй. Каждый морпех в роте в совершенстве владел всеми модификациями L-4.

— Тогда возьми это. — Вместо лазерной винтовки он подал ему РС-90, большее, более длинное, более тяжелое оружие, связанное кабелем с батареей в ранце.

— Обращайся с ним аккуратно и экономь боезапас. Возможно, нас ждет непосредственный боевой контакт с врагом-

— Так точно, комендор-сержант!

— Смотри не потеряй.

Гарроуэй взял оружие, проверил заряд и батарею, подключился к компьютеру для быстрой диагностики. Согласно появившимся на экране личным данным, оружие принадлежало сержанту Граффу из роты «Чарли».

Он его не знал и не стал спрашивать, что с ним случилось.

РС-90 — автоматическое плазменное орудие огневой поддержки расчета, длиной 1, 2 метра и весом 10, 3 килограмма. Батарея и зарядное устройство весили еще 14 килограммов 100 граммов, стрельба велась сантиметровыми патронами из сплава железа, свинца и ртути, которые ускорялись при помощи мощной волны электромагнитной энергии и преобразовывались в пули раскаленной добела плазмы размером с большой палец. Орудие обладало скорострельностью приблизительно четыреста выстрелов в минуту, однако в вакууме, даже с установленными лопастями радиатора, скорострельность сокращалась до 150 выстрелов в минуту, и во избежание перегрева требовалась частая замена ствола.

Морские пехотинцы назвали его «громом», но чаще «свиньей».

— Ура! — произнес Гарроуэй, когда диагностика показала, что орудие включено и находится в оптимальном состоянии.

— Винтон! — резко произнес Дюнн. — Архипов! Берете «свиней».

— Так точно, комендор-сержант!

— Вы трое идете со мной, Деком и Лобовски.

Потрясающая новость. Одно плазменное орудие выдавалось на команду из трех морпехов, включающую двух стрелков прикрытия с автоматическим оружием в качестве помощника стрелка и корректировщика огня. Обычно одна «свинья» полагалась расчету из двенадцати человек. Но и старший сержант Юджин Дек, и Редж Лобовски также были стрелками «свиньи». Наличие двух «громов» в одном расчете совершенно необычно; наличие трех — просто неслыханно.

— Там у нас не будет ресурсов коммуникационной компьютерной сети для согласования огня, — объяснил Дюнн, словно прочтя мысли Гарроуэя. — Я хочу сосредоточить на минимальном пространстве столько огневой мощи, сколько возможно. Только не перекрывайте друг другу зону обстрела. Поняли?

— Так точно, сэр.

— Теперь берите. У морпехов назначено свидание с «гадами», и мы не хотим опоздать. — Гарроуэй взял оружие.

* * *

Инженерное отделение Участок боевых действий «Мемфис» Пространственно-временных врат Сириуса, 13:52 часа по бортовому времени

Старший сержант Эрнест Джиотти наблюдал за обозначившимся трехметровым отверстием шахты. Нанопроходчик исчез в отверстии Кольца. Используя имплантат, Джиотти тщательно контролировал спуск проходчика. Теперь, в считанных сантиметрах у края, он приказал устройству остановиться.

— Сэр, проходка приостановлена, — доложил он Уорхерсту. — Готовы завершить по вашему приказу.

— Подождите, — сказал Уорхерст. — Как идет герметизация?

Джиотти проверил данные. Воздух просачивался в пузырь. За прошедшие полчаса рабочее пространство постепенно наполнялось через разведочную скважину, и в настоящий момент давление составляло почти 9 фунтов на квадратный дюйм. Через шлем он даже мог слышать звуки работ, ведущихся в палатке.

— У нас давление 8, 8 фунта на квадратный дюйм, — сказал он. — Давление внутри Колеса приблизительно 11, 5. Температура 23 градуса по Цельсию. Состав атмосферы… кислород, азот…

— Вас понял, — четко ответил Уорхерст. — Разведрота, готовьтесь к входу в воздушную камеру.

— Так точно, сэр!

Внутренний люк воздушной камеры с шипением открылся, и морпехи в броне ступили внутрь пузыря. Их скафандры быстро приняли черно-серую окраску, сливаясь с интерьером малого купола воздушной камеры. Один из них закрыл за собой люк. Через несколько минут люк открылся снова, внутрь вошли еще четыре морских пехотинца. Размеры шлюза позволяли находиться в нем одновременно только четверым, поэтому требовалось время, чтобы ввести взвод из сорока человек.

Идентификационное обозначение на одном из первых морпехов — лейтенант Гансен, командир взвода.

— Лейтенант Гансен?

— Что? — Лейтенант казался напряженным, даже испуганным.

— Просто интересно. У «гадов» было немало времени, чтобы точно узнать, что мы тут мастерим и куда собираемся прорываться.

— Вы думаете, что я не знаю это, старший сержант?

— Нет, сэр.

— Все это пустая болтовня. Пустая болтовня.

Джиотти слегка отодвинулся от Гансена. Парень явно нервничал, и Джиотти не хотелось попасть под горячую руку.

По мере того как морские пехотинцы проходили внутрь, первые восемь человек окружили трехметровое отверстие, стоя в полной боевой готовности. Еще восемь морских пехотинцев стояли на внешнем кругу, держа товарищей за стропы скафандров, свободно свисавших и лежавших на палубе. Двое из первой восьмерки держали РС-90 дулом вверх; остальные — LR-2120 в одной руке, а тали — в другой.

Все больше морских пехотинцев, прошедших через шлюз, занимали позиции в ожидании спуска.

— Парни, не сбивайтесь в кучу, иначе всего одна граната прикончит нас всех, — пошутил один из морпехов, а другой сказал что-то о том, что дышать надо по очереди, но в основном все тихо ждали.

— Майор Уорхерст, — сказал Гансен после того, как вошла последняя четверка морских пехотинцев, — мы готовы.

— Очень хорошо, лейтенант, — ответил Уорхерст. — Старший сержант Джиотти! Начинайте!

Джиотти дал мысленную команду, и нанопроходчик снова заработал на полную мощность. Приближался волнующий момент, и внезапно центральная часть «пончика» исчезла, провалившись в шахту. Заключительная порция воздуха проникла внутрь, уравнивая давление и сопровождаясь подъемом клубов пыли в восходящем потоке.

— Гранаты! — рявкнул Гансен. В яму бросили полдюжины гранат М-780, которые взорвались спустя считанные секунды, сопровождаемые яркими вспышками. Если кто-то или что-то ждало их там, то этот маневр должен был отвлечь внимание, дав морпехам драгоценную секунду или две.

Затем в яму запустили разведзонд «Аргус», приспособленный для действий в атмосфере. Поддон чуть больше метра в диаметре, на котором разместились силовая установка, топливный бак и очень сложный набор датчиков. Все это спустилось вниз при помощи пронзительно шипящих двигателей, чтобы передавать характеристики среды как в оптическом, так и в инфракрасном диапазонах.

Когда «Аргус» не встретил неприятельского огня, Уорхерст дал заключительный приказ.

— Лейтенант Гансен, разворачивайте своих морпехов!

— Вперед! — приказал Гансен. — Пошли!

Восемь морских пехотинцев на внутреннем круге откинулись назад, подтягивая стропы, затем отступили и как один шагнули в темноту.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Отделение В Первого взвода Роты «Альфа», Пролом в Колесо, Пространственно-временных врат Сириуса, 14:25 часов по бортовому времени

Гарроуэй спускался в шахту одним из первых с закрепленным сбоку на броне РС-90.

Темный в обычном оптическом диапазоне, в инфракрасном туннель выглядел темно-зеленым. Огромное пространство, пещера почти четыре метра высотой и шесть шириной, со скругленными стенами и водой, капающей с потолка. Первое, что пришло Гарроуэю в голову, — он угодил в брюхо некоего зверя. Не самое приятное впечатление.

В ноумене он получал видеоизображение с разведзонда «Аргус». Картинка была довольно низкого разрешения, но давала достаточно информации, чтобы сориентироваться сразу же после достижения дна.

Через мгновение он уже стоял вместе с семью морскими пехотинцами. Спина к спине они образовывали круг. С одной стороны находились Винтон и Архипов из его расчета; Лобовски, Бакстер и Вайс — с другой; Дюнн и Вомицки дополняли расчеты в качестве связистов.

Зонд «Аргус» полетел по туннелю в направлении, условно обозначенном «север», и уже исчез в темноте. Со своего пульта в воздушной камере находившийся на поверхности Гансен дал команду включить бортовые огни, осветившие сам зонд и часть окружающего его туннеля.

Затем круг морпехов немного расширился за счет еще восьми спустившихся морских пехотинцев. Дюнн приказал первой восьмерке перестроиться в две колонны по четыре и идти на север вслед за медленно дрейфующим «Аргусом». Вторая восьмерка немедленно заняла оборонительные позиции, обратившись лицом на юг. Они защищали вход на всякий случай, если он понадобится как выход.

Вода была уже по колено и постепенно становилась все глубже.

— Уф! — пробормотала идущая за Гарроуэем Кэт Вин-тон. — Как ты считаешь, это их канализация?

— Кэт, я не знаю, — ответил Лобовски, идущий справа от Гарроуэя. — Даже если и так, то мы по крайней мере не чувствуем запаха.

— Возможно, это система охлаждения электростанции, — предположил Архипов.

— Морпехи, хватит болтать! — резко произнес Дюнн. — Лобовски! Вайс! Бакстер! По местам!

— Так точно, сэр!

Лобовски и два стрелка прикрытия отделились от остальных и прошли на несколько метров вперед. Проверили глубину воды и вернулись. Вода была им уже по пояс.

— Плохо, сэр! — сказал младший капрал Вайс. — Если станет еще глубже, нам придется плыть!

— Сэр! — обратился к Дюнну Гарроуэй.

— Что?

— Если станет еще глубже… из 2120-го невозможно стрелять под водой.

Он тревожно посмотрел на черную воду. «Свиньи» должны работать хорошо и в воде, по крайней мере на небольшом расстоянии. Высокоскоростной плазменный импульс может двигаться и в жидкости. Трение и охлаждение замедлят его, но он сохранит убойную силу как минимум на несколько сотен метров.

Однако лазерные вспышки — лишь импульсы света, а вода полностью рассеивает и поглощает свет на расстоянии всего нескольких метров. Сине-зеленые лазерные лучи, испускаемые на длинах волны 500–540 миллимикрон, лучше всего распространяются в воде, но LR-2120 производит красные волны длиной 640 миллимикронов, которые предпочтительнее в воздухе, потому что красный свет не так легко рассеивается в атмосфере, как более короткие волны.

Впрочем, вода препятствует и работе систем связи. И это плохо.

В свете прожекторов поверхность воды выглядела как-то странно. Ее мутила частая мелкая рябь, словно от вибрации, проникающей сквозь стены туннеля.

И неудивительно. Данные об окружающей гравитации колебались между 9, 132 и 9, 133 g, с небольшими изменениями, которые, вероятно, были связаны с вращением миниатюрных черных дыр у них под ногами.

Морпехи просто не знали того, что их ждет, и от этого каждый шаг вперед таил в себе опасность.

— Сэр! — закричал Бакстер. — В воде что-то есть!

— Успокойся, морпех. Что это?

— Я не знаю! Я почувствовал, что оно ударило меня… там! Там! — Он прицелился из лазерной винтовки и выстрелил. Во влажном воздухе вспышки казались слабыми красными огоньками.

— Бакстер! — крикнул Дюнн. — Отставить стрельбу! Подождите, у вас тоже будет цель!

— Простите, сэр.

— Тем не менее он прав, — заметил Вайс. — Здесь могут быть акулы.

— Акулы? — засмеялся Вомицки. — Невероятно!

— Ты понял, что я имею в виду.

— Да, — сказал Гарроуэй. — Помните те файлы, что мы получили от гражданских? Если Сириус населен «гадами», или Номмо, несколько тысяч лет назад посетившими Землю, то они должны быть земноводным, правда? И жить в воде.

— Что же они плавают вокруг нас, прямо здесь? — спросил Вайс. — Не по душе мне это.

— Черт, — добавил Лобовски, описывая над неспокойной поверхностью воды широкие дуги дулом своей «свиньи». — Теперь мы сражаемся с чертовыми головастиками!

— Мы не знаем, с чем мы сражаемся, — напомнил Дюнн. — Просто будьте начеку!

Восемь морских пехотинцев отступили, почувствовав уверенность, если не безопасность, в близости своих товарищей. Они видели, как «Аргус» пролетел на двадцать пять метров вперед, как замер в полуметре над водой, и его реактивные двигатели замутили ее темную поверхность. Резкий свист отражался от голых стен туннеля. И тут между зондом и морскими пехотинцами над водой появилось нечто — длинное создание, поверхность которого переливалась в ярком свете огней «Аргуса».

— Черт побери! — воскликнул Бакстер. — Что это?

— Всем держаться вместе! — приказал Дюнн. — Я на связи с командованием.

— Мы не можем сражаться с тем, чего не видим, — прохрипел Вомицки. — Что, черт возьми, мы здесь делаем?

— Возможно, — медленно проговорил Гарроуэй, — мы вступаем в контакт с инопланетной расой.

— Прямо сейчас, — сказал Лобовски, — единственный контакт, который я хочу установить — это контакт с моей «свиньей».

Теперь пода доходила Гарроуэю почти до пояса.

— Держитесь! — произнес он. — Я собираюсь кое-что попробовать.

— Что? — спросил Дюнн.

— Опустить голову под воду. Не волнуйтесь. Я сразу же вынырну.

— Вомицки! Держите его за захват на броне. И тяните наверх, если что не так.

— Так точно, сэр!

Поддерживаемый Вомицки, Гарроуэй скользнул вперед головой под поверхность воды. Она была чернильно-черной, и его инфракрасные сканеры не показали ничего опасного. Мысленным приказом он включил огни бронекостюма, и темнота сменилась молочно-серым жемчужным сиянием с плавающими в нем ярко освещенными темными пятнышками. Внешние микрофоны скафандра собирали целую вселенную звуков, однако она состояла из резких щелчков и щебета, которые напомнили звуки, издаваемые обитающими на Земле дельфинами.

Неужели это Номмо? «Его голос, как и его речь, четкий и внятный, как у человека», — так по крайней мере говорилось в одном из фрагментов истории Берозуса. Если эти щелчки и были осмысленными, то явно не походили на человеческий язык.

Глаза его почти ничего не видели. Видимость не превысила один метр, даже когда он попробовал немного приглушить яркость освещения. Но… здесь что-то двигалось. Гарроуэй успел заметить лишь смутный абрис, отбрасывающий неясные длинные и извилистые тени в колеблющемся свете. Он попробовал выхватить РС-90, чтобы взять нечто на прицел, но оно исчезло прежде, чем он смог протащить тяжелое оружие в воде.

Еще одно движение, на сей раз слева. Повернувшись, несмотря на жесткий захват Вомицки, Гарроуэй успел разглядеть на расстоянии всего одного метра нечто вроде угловатого лица. Два огромных, как у рыбы глаза, зеленые, на фоне ороговевшей черной кожи и плавно скругленная, удлиненная голова. Он наблюдал все это лишь мгновение, а затем существо исчезло, слегка дрогнув всем телом. Гарроуэй подумал, что видел тело, как у угря или змеи. Или, возможно, это было щупальце. Главное, что он запомнил, это глаза.

Гарроуэй встал на ноги, и над поверхностью показался его шлем. Вода каскадом полилась с плеч.

— Я видел, — сказал он. — Оно здесь. — Гарроуэй загрузил в Сеть изображение, зарегистрированное датчиками бронекостюма. Кассий и другой ИскИн смогут извлечь больше информации из краткого визуального наблюдения, чем он смог понять при непродолжительном зрительном контакте. Известно, что человеческий мозг ненадежен, когда необходимо оценить нечто не имеющее аналогов. Электронный ИскИн труднее ввести в заблуждение.

— Как водичка? — поинтересовалась Кэт.

— Мне жаль, что у этих скафандров нет гидролокаторов, — ответил он. — Ничего не видно. Но думаю, Лобовски прав. Мы сражаемся с гигантскими головастиками. То, что я видел, должно быть, особь из молодняка Номмо.

Его била дрожь. Стресс, не сравнимый с боем на поверхности. Там по крайней мере он сражался с врагом, которого мог видеть, с врагом, который отмечен на боевых картах, в инфракрасном диапазоне и компьютерной сети. Он вошел в туннель, думая, что их ожидает то же самое и еще возможность перевести борьбу на территорию врага.

Но здесь, стоя по пояс в воде, в туннеле, подозрительно напоминавшем инопланетный коллектор, он не мог видеть врага, не мог вступить с ним в бой.

Если же тот, кого он увидел под водой, был врагом, то он тоже мог заметить его.

Что-то сильно ударило по левой ноге.

— Держите его! — закричал он. Поверхность воды всколыхнулась, словно под ней проплыло что-то большое… очень большое.

— Мне кажется…

Нечто огромное обвило его колени и потянуло под черную воду.

* * *

Майор Уорхерст, Штаб берегового плацдарма Участок, боевых действии «Мемфис» Пространственно-временных врат Сириуса, 14:42 часа по бортовому времени

— Человек внизу! — раздался голос комендор-сержанта Дюнна по коммуникационной сети. — У нас человек внизу!

— Гарроуэй, — прошептала Кэт Винтон.

— Лейтенант, отступайте! — приказал Уорхерст по командному каналу связи.

— Так точно, сэр! — резко ответил Гансен. — Морпехи, вы слышали? Отступаем!

— Нет! — сказал Дюнн. — Нет, сэр! Мы потеряли человека, Гарроуэй только что исчез под водой! Мы не уйдем без него.

Уорхерст открыл личный канал связи с Дюнном. Он мог видеть все через датчики на бронекостюме Дюнна: сужающийся туннель, отражения огней на черных и слезящихся стенах и колеблющейся воде, морских пехотинцев по пояс в воде; ощетинившиеся стволы, ищущие цель.

— Сержант, я прекрасно понимаю вас, — сказал он. — Но у нас есть целый МЗЭП, чтобы обдумать ситуацию. В данный момент вы являетесь идеальными мишенями для врага.

— Со всем уважением к вам, сэр, заявляю, что мы не позволим этим ублюдкам захватить нашего товарища, не оказав им сопротивления. Думаю, нам стоит забросать их гранатами.

Уорхерст задумался.

— А его вы не убьете?

— Если он еще жив, — мрачно ответил Дюнн, — это наверняка встряхнет его. Убить вряд ли убьет, если мы не бросим гранаты слишком низко.

Предложение имело смысл. Морские пехотинцы надежно закованы в броню; у того существа, которое видел Гарроуэй, насколько они знали, брони не было. Гранаты создадут под водой смертельную ударную волну. Похоже на то, как раньше глушили рыбу динамитом, или сбрасывали глубинные бомбы на вражескую подводную лодку.

— Очень хорошо, — сказал Уорхерст. — Давайте! — Он перешел на командный канал связи. — Лейтенант Гансен!

— Да, сэр! Слушаю!

— Попробуйте забросать подводных тварей гранатами. Посмотрим, удастся ли вам заставить их всплыть на поверхность.

— Так точно, сэр! Попробуем!

«Плохо дело», — подумал Уорхерст, отключаясь от Гансена. Тот находился на грани паники. Уорхерст слышал напряжение в его голосе, а медицинские датчики показывали пульс 136, частое поверхностное дыхание и резкий скачок Уровня адреналина. Если Гансен сломается, можно легко потерять весь взвод. Сейчас только Дюнн сможет спасти Разведчиков.

И мудрый командир решил довериться своим сержантам.

Глазами Дюнна он наблюдал затем, как сам Дюнн, Вин-тон, Вомицки, Бакстер и Вайс вытащили гранаты М.780, поставили взрыватели наизготовку и бросили их в воду широким полукругом перед собой. Они угодили между морпехами и разведзондом «Аргус», парящим над маслянистой поверхностью. Взрывы прогремели одновременно через секунду, взметнув в туннеле гейзеры воды и отразившись от стен, сдетонировав в замкнутом пространстве и оглушив морских пехотинцев.

"Боже!" — подумал Уорхерст. — "Надеюсь, мы не перебьем сами себя».

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Пространственно-временные врата Сириуса, 14:42 часа по бортовому времени

Кем бы ни было схватившее его существо, оно отличалось огромной силой и проворством. Только Гарроуэй стоял по пояс в воде, глядя, как всколыхнулась ее поверхность, словно под ней что-то двигалось, и вот уже нечто напоминающее толстую змею обвило его колени и потянуло вниз. Он упал в воду лицом вверх, и мгновение спустя его уже тащили куда-то вперед ногами сквозь непроглядную черноту.

Справа к скафандру все еще был прикреплен РС-90, но Гарроуэй не видел цели, да и не хотел стрелять вслепую. Лучше подождать, когда появится объект.

Затем раздались взрывы, страшная череда взрывов, от которых заложило уши, а во рту появился привкус крови. То, что тянуло его под воду, ослабило хватку, но прежде чем Гарроуэй вновь ощутил ноги и сумел прийти в себя, его снова схватили и потащили дальше.

Огни скафандра освещали воду вокруг него, но единственное, что он мог видеть, было ярко освещенное темное пятно, непрерывно движущееся перед забралом шлема. Он чувствовал, что опускается, словно пол туннеля резко пошел вниз или внезапно открылся вход в большее, затопленное водой пространство.

Он знал, что радио и лазерная связь здесь не действуют, и не мог дать знать своим, что все еще жив. Впрочем, у него оставалось другое средство.

Капрал резко повернул РС-90, целя в то, что плыло перед ним. Плазменные сполохи осветили стремительно несущийся поток воды; каждый выстрел сопровождался пронзительным свистом и глухим раскатом грома.

Затем то, что держало Гарроуэя, отпустило, и он почувствовал, что опускается на дно. Броня морпехов тяжела и не обладает даже нейтральной плавучестью.

Он шел на дно, как кирпич.

Глава 18

2 апреля 2170, «Звездный ястреб» «Коготь Три», Неизвестное пространство, Неизвестное время

Александер знал, что пространство и время — две стороны одной медали. Он улетел в космос настолько далеко, что время, не важно, земное или бортовое, не имело уже никакого значения.

Тем не менее его внутренние часы и часы «Звездного ястреба» отсчитали более двух часов с тех пор, как он попал через Ворота сюда, в этот чертов ад, где бы тот ни находился.

А находился он, безусловно, за пределами галактики, хотя разум все еще не мог смириться с тем, что видели глаза. Эта спиральная размытость звездного света, от которой он не мог оторвать взгляд… Все было настолько красиво…

Жить осталось недолго. Он знал, что воздуха и запаса энергии в его корабле хватит… на сколько? Еще на двадцать часов плюс то, что в кабине. Еще день он сможет свободно дышать. Л после этого…

Самое отвратительное в данной ситуации состояло в том, что выхода из нее не было. Его истребитель мертв — реактивные двигатели не работали, а энергии хватит лишь для того, чтобы согреваться еще в течение нескольких часов. Пространственно-временные Врата, в которые он влетел, теперь находились на расстоянии пятидесяти километров, и оно постоянно увеличивалось. Ему ни за что не возвратиться назад.

Когда он увидел еще один «Звездный ястреб», то подумал, что это галлюцинация.

Но нет, это был «Звездный ястреб»… особая модель… Черт, это был «Звездный ястреб» с искусственным интеллектом на борту, его послали на разведку.

Александер выпрямился настолько резко, что ударился шлемом о бронированный потолок кабины. Если и он, и корабль-разведчик оказались в том же самом месте, то это объясняло принцип работы пространственно-временных Врат. Вся прежняя информация относительно них сводилась к тому, что никто ничего не знал. И вот выясняется, что Врата — всего лишь дверь, ведущая в один из пунктов назначения.

Второй истребитель стремительно приближался. Проклятие, видно, что он тоже подбит в сражении — металл по левому борту наполовину расплавлен. Конечно, повреждены маневровые реактивные двигатели и, возможно, серьезно.

Но это по крайней мере давало ему шанс побороться за жизнь. «Лучший» еще не погиб.

А с появлением искусственного интеллекта он больше не был одинок.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Пространственно-временные врата Сириуса, 14:49 часов по бортовому времени

Он никогда еще не испытывал такого одиночества.

В учебном лагере, целую вечность тому назад, ему первым делом удалили имплантат. Он прибыл в Корпус с высококачественным имплантатом, оснащенным диалоговым набором иконок, эмоциональным устройством ввода, надежным программным модулем, намного превосходившим все, что было у других детей в его школьной сети. Лишенный этого внутричерепного электронного оборудования связи, он чувствовал себя голым и беспомощным, и этим его состоянием, само собой разумеется, пользовались натаскивавшие его в лагере инструкторы.

Он учился жить без всего этого, получив главный урок, который вынес из учебного лагеря. Даже с бронекостюмом Марк I, не оборудованным интерактивной системой и без высокотехнологичных устройств, без мгновенного доступа к спутниковым сетям и библиотекам данных, без установления прямой электронной связи с компьютером, человек оставался невероятно сложной машиной.

Позже, во время обучения, он получил стандартный имплантат, но уже знал, что может действовать и без электронного оборудования.

Учеба не прошла зря. Его имплантат связан с электронной средой на разнообразных длинах электромагнитных волн, от сверхнизких до сверхвысоких, через широкополосную сеть и мазер, а также через инфракрасный и оптический лазеры. Но ни одна из них, включая даже самые низкие частоты, не может проникнуть ни через воду, ни через металлические сооружения Колеса, чтобы соединить его с другими морскими пехотинцами. Он был абсолютно автономен.

Гарроуэй находился на дне — оно было под ногами, — но каждый шаг вздымал густые клубы ила. Единственный источник света — лампы на шлеме и на ранце, последние светили над плечами. Видимость при самой сильной интенсивности освещения была как в центре сильной снежной бури в белой пустыне. Уменьшив интенсивность света, он мог видеть на два или три метра вперед, но вода с каждым шагом становилось чернильно-черной. Сотни загадочных земноводных существ могут находиться всего в нескольких метрах от него, и он никогда их не увидит. Передвигался он, как водолаз в тяжелом костюме два или три столетия назад. Наклониться вперед он мог лишь с большим трудом. Гарроуэй выбрал направление движения согласно показаниям ИскИна скафандра, и оно должно было привести его к взводу. Дно, как ему показалось, немного пошло вверх, хотя проверить это было почти невозможно. Единственным реальным индикатором глубины оставалось давление, которое составляло 1, 34 атмосферы. Учитывая, что атмосферное давление над поверхностью воды составляло 11, 5 фунта на квадратный дюйм, или 0, 78 атмосферы, а поверхностная гравитация в среднем равнялась 0, 9 в, глубина была 8 метров. По крайней мере таковы были показания компьютера скафандра и имплантата.

Теперь скафандр показывал давление в 15, 2 фунта на квадратный дюйм; эти единицы измерении, фунты на квадратный дюйм, все еще широко использовались в Корпусе. Он задавался вопросом: а не будет ли скафандр раздавлен толщей воды, если зайти глубже? Об этом ему еще никто никогда не говорил. Гарроуэй предполагал, что проектировщики скафандра не рассчитывали использовать его в качестве водолазного костюма в зоне высокого давления, а лишь в условиях атмосферного давления, подобного земному, либо в космическом вакууме.

Капрал продолжал идти, и с каждым шагом давление уменьшалось. Значит, направление правильное.

Искусственный интеллект скафандра мог отслеживать все движения во всех направлениях. К сожалению, костюм не был оборудован гидролокатором, но миниатюрные видеокамеры контролировали окружающее пространство, а искусственный интеллект отличал движение воды, вызванное его шагами, от тех, что обозначали потенциальную угрозу. Даже сейчас он видел на небольшом экране дисплея, что происходит у него за спиной. Гарроуэй испытывал неприятный зуд между лопаток, постоянно ожидая, что один из земноводных монстров приблизится сзади.

Кто же все-таки схватил его? Этого он так и не увидел, а просмотр записанных камерой изображений лишь сбивал с толку. Невозможно понять, что именно перед ним — то ли щупальце, то ли большая змея с блестящей головой, настороженным взглядом зеленых глаз величиной с кулак и неясной прорехой, возможно, ртом с ровными и острыми как иглы зубами.

Главным во всем этом было слово «возможно». Он просто не мог проанализировать случившееся, отчасти из-за плохой видимости, отчасти оттого, что не знал, с чем можно бы сравнить увиденное.

Одно Гарроуэй знал точно: ему не хотелось, чтобы подводный «гад» оказался у него за спиной.

Еще шаг вперед и вверх. Это внушало надежду. Гарроуэй продолжал идти.

* * *

Штаб берегового плацдарма, Участок боевых действий «Мемфис» Пространственно-временных врат Сириуса, 14:50 часов по бортовому времени

— Сэр! — раздался голос Гансена по командному каналу связи. — Сэр, вы должны прибыть сюда.

— Зачем?

— Думаю, мы только что захватили «гада».

— Сейчас буду.

— Майор Уорхерст? — Говоривший был гражданским лицом, доктором Францем. — Я и мои люди непременно должны быть здесь!

Уорхерст покачал головой.

— Мы не можем ждать ваших людей, — сказал он. — Вы все еще находитесь на расстоянии двух часов лета.

«Бесстрашный» и «Нью-Чикаго» были всего в сотне километров от Колеса. «Чапультепек», «Рейнджер» и комиссия специалистов оставались на расстоянии в несколько тысяч километров. Если бы защитники Колеса решили снова обстрелять флот, то лучше потерять небольшой крейсер или боевой вертолет, чем целый авианосец или флотский транспорт.

— Но мы здесь именно для этого! — прозвучал голос Синтии Лаймон, представительницы «Пан-Терры». — Мы уполномочены установить первый контакт!

Уорхерсту захотелось ответить ей резко, но он сдержался. Они находились там, а он — здесь, и ему решать, что делать.

— Я хочу сказать, что первый контакт уже установлен, — заявил он. — Предлагаю вам обсудить все с генералом Рэмси. — Уорхерст отключился, а затем приказал Кассию не отвечать на вопросы, поступающие от гражданских. Сейчас он нуждался в них меньше всего.

Уорхерст уже вошел в шлюзовую камеру. К этому времени все тридцать морских пехотинцев первого взвода роты «Альфа» уже спустились в шахту в центре воздушной камеры, а два отделения второго взвода прикрывали их. Еще два отделения находились в туннеле. Ему помогли приладить стропы и спуститься в туннель, затем придали двух морпехов в качестве телохранителей.

Майор подумал, что телохранители вряд ли смогут помочь, если враг решит захватить его в плен.

Вода была около полуметра глубиной, не больше, но пол туннеля, казалось, шел вниз по направлению, произвольно названному «север», и к тому моменту, когда он подошел к Гансену и небольшой группе других морских пехотинцев в ста метрах от входа, вода поднялась до пояса. К этому времени весь первый взвод «Альфа» был в сборе, образовав вокруг командира периметр в форме подковы.

— Итак, господа, — сказал он. — Что у нас здесь?

Санитар второго класса Ли присел в воде рядом с огромным рыхлым телом.

— Сэр, он без сознания, — сказал он. — Гранаты оглушили его, и он всплыл на поверхность.

— Их трое, сэр, — добавил Гансен. — Но двое других мертвы.

— Дайте мне посмотреть.

Он уже видел в ноумене изображения инопланетянина, полученные в тот момент, когда санитар Ли брал анализы.

Особь была велика. Мощное, сплющенное, как у земного угря, мускулистое тело почти четыре метра длиной. При свете прожекторов определить цвет тела было трудно, но оно, казалось, отливало серо-зеленым. Кожа не чешуйчатая, скорее эластичная, как у дельфина, но с маслянистым блеском. Посередине, вернее, по обе стороны, находилась пара лап, наподобие коротких рук с когтями и массивными перепонками. На животе складка, которая, возможно, скрывала гениталии или органы выделительной системы. Две длинные, без плеч, сочлененные с верхней частью тела руки с широкими, перепончатыми шестипалыми кистями. Прижатые к бокам существа, они словно увеличивали обтекаемость тела.

Но самым интересным была голова инопланетного существа. Во время плавания крупный удлиненный череп, запрокидываясь назад, становился как бы продолжением спины. Однако шея позволяла существу держать голову, как и человеку; возможно, тварь могла балансировать на хвосте, словно змея, подняв верхнюю часть тела. На груди — жаберные щели, и лишь их быстрое колыхание под водой показывало, что существо все еще живо.

«Лицо» — удлиненное, резко очерченное, заключенное в панцирь черного хитина или натуральную броню. Броня покрывала голову, верх туловища до жаберных щелей и то место, где полагалось быть плечам. У твари было две пары глаз. Одна пара — плоские и большие, величиной с человеческий кулак — располагалась в глазницах в верхней части головы, посаженные наподобие рыбьих. Они скорее всего вращались, что, должно быть, обеспечивало амфибиям стереоскопическое зрение. Глаза представляли собой сплошной зрачок, и сетчатка отражала мир, окрашивая его в темно-зеленые тона. Под глазами располагалась пара длинных вертикальных разрезов, которые могли быть ноздрями, вторичными жаберными щелями или чем-то совершенно иным. Еще ниже находилась вторая пара глаз, маленьких, черных, глубоко посаженных, устремленных только вперед. В нижней части «лица», на резко очерченной, покрытой хитиновой броней челюсти открытой раной зиял рот, полный острых как иглы зубов длиною в дюйм. Уорхерст не сомневался — перед ним одно из существ, названных африканскими дагонами Номмо.

«Тело животного в целом походило на рыбье, — говорилось в описании Берозуса, содержавшемся в докладе Франца, — и имело вторую голову, а также ноги наподобие человеческих, в дополнение к рыбьему хвосту». Голова была лишь одна, но две пары глаз на «лице», что было в два раза длиннее, чем у человека, создавали впечатление двух лиц. Уорхерст представил, насколько легенды могли исказить реальное описание существа.

В истории Берозуса Номмо назывались «разумными животными». Существо, находившееся в воде перед Уорхерстом, казалось, не имело никаких признаков интеллекта. На правой стороне его гладкого черепа располагалось некое серебристо-черное устройство, присоединенное к коже или, возможно, к кости под ней. Оно было плоским и овальным по форме, с выпуклым символом в виде полумесяца. Но что это — технологическое устройство или обычное украшение?

— Что это? — указал он.

— Сэр, мы пока не знаем наверняка, — ответил Дюнн. — Доктор говорит, что это может быть микросхемой, но у нас не было времени проверить его предположение.

Так. Некое устройство для связи с другими представителями своего вида или, возможно, для кибернетической поддержки, вроде имплантатов морских пехотинцев. Любопытно. Существо перед ним было в высшей степени приспособлено к жизни под водой. Как им удалось достичь успехов в металлургии и радиосвязи, в компьютерах и кибернетике? Морские пехотинцы знали далеко не все, и поэтому, пока они не узнают об амфибиях больше, действовать следовало очень осторожно.

— Скажите, доктор, — спросил он, — насколько серьезно ранение?

— Сэр, мне жаль, но я не могу сказать вам точно, — ответил Ли. Используя маленький ручной сканер, он провел им вверх и вниз вдоль головы и туловища инопланетного существа. Прибор позволял обнаружить сломанные кости или внутреннее кровотечение и контролировать основные жизненные показатели.

— Никаких явных переломов или кровоизлияний, но нормален ли пульс с частотой 21 удар в минуту? А температура тела 32 градуса по Цельсию? Я не могу определить начало или конец мозговых волн, не могу дать стимулятор или сделать наноинъекцию. Единственное, что в моих силах, — держать жаберные щели в воде, чтобы существо имело возможность дышать и надеяться на лучшее.

— Доктор, приложите все усилия. Нам нужно заполучить пленного живым.

— Слушаюсь, сэр. Как нам его держать?

— Что вы имеете в виду?

— Сэр, он чертовски силен, — вставил Дюнн. — Вы только посмотрите на мускулатуру на его хвосте. Если он пожелает уйти, мы мало что сможем сделать, чтобы помешать ему.

Уорхерст на мгновение задумался.

— Используйте стропы. — Хотя они не намного толще лески, но сделаны из моноволокна длинноцепочечных молекул, сплетенных друг с другом и обладающих пределом прочности более одной тонны. — Свяжите руки и грудь.

— Вы только отступите, если он начнет метаться, — предупредил Дюнн. — Думаю, что Гарроуэя сбили с ног одним сильным ударом хвоста и потянули вниз.

— Известно что-нибудь о нем? — спросил Уорхерст.

— Возможно, только это, сэр.

В ноумене Уорхерста открылось окно, показав сцену, снятую видеокамерой шлема Кэт Винтон несколько минут назад. Он увидел уходящий вперед туннель, частично освещенный огнями «Аргуса». Стену пещеры вдали внезапно осветил троекратный сполох, словно три стремительных вспышки света, сопровождающиеся отдаленным шумом приглушенных взрывов.

— И что это было?

— Майор, я думаю, это была «свинья». Три выстрела, один за другим, из-под поверхности. Это было либо довольно далеко, либо очень слабо, или и то, и другое вместе. Сэр, мы полагаем, возможно, он стрелял, чтобы сообщить нам, что все еще жив.

— Понимаю. Что мы можем сделать?

— Я послал туда Вомицки, Винтом и Вайса, — ответил Гансен. — Только там глубоко, потому что пол продолжает снижаться. Если придется действовать, полностью погрузившись в воду, не думаю, что нам удастся что-то сделать.

— Хорошо. Боюсь, вы правы. — Он смотрел на существо, трепещущее в воде у его ног. — Если он жив, мы сможем наладить контакт. Возможно, эти пойдут на обмен пленными.

Конечно, шансы невелики, учитывая, что они даже не знают, смогут ли поговорить… с этими… С Номмо.

Но ничего другого им не оставалось. Если Берозус прав, люди имели контакты с Номмо по крайней мере несколько тысяч лет назад.

И сейчас морские пехотинцы снова установят контакт, должны установить, хотя бы для того, чтобы вернуть из плена своего товарища.

* * *

Капрал Кэт Винтом, Туннели пространственно-временных врат Сириуса, 14:55 часов по бортовому времени

Кэт стояла по пояс в черной воде, отчаянно всматриваясь во тьму, пытаясь хотя бы найти малейший след Гарроуэя. Вспышки «свиньи» отразились от потолка туннеля в том направлении несколько минут назад. Неужели это был сигнал? Крик о помощи? Или он сражался за жизнь где-то там, в глубинах?

— Эй, Кэт! — позвал Вайс. — Давай назад. — Да, — добавил Вомицки. — Ты ничем не сможешь помочь ему там!

Только сейчас Кэт поняла, что ушла метров на десять вперед и оторвалась от своих товарищей.

— Черт побери! — от всего сердца выругалась она. Они с Гарроуэем сблизились с тех пор, как стали любовниками на Иштаре. Казалось, прошла целая вечность. Но они не просто любовники. Гарроуэй такой же морпех, как и она.

— Винтон! — позвал лейтенант Гансен. — Вайс и Вомицки! Возвращайтесь к периметру взвода. Я не хочу потерять еще кого-нибудь!

— Сэр, мы не можем позволить им захватывать наших! — сказала Кэт.

— Морпехи, осторожнее! — крикнул Дюнн. — Движение и инфракрасные следы в три-пять-один!

Кэт повернулась, оказавшись немного к западу от направления «север». Там что-то происходило, возможно, метрах в ста дальше по туннелю. «Аргус» видел все лучше, и она переключилась на подачу визуальных данных зонда. Сначала показалось, что она видит Гарроуэя, и сердце тревожно замерло… но, нет, шлем другой, слишком большой, слишком длинный и вроде бы без забрала.

Неизвестный, кто бы он ни был, определенно носил броню, черный цвет которой делал его почти невидимым на фоне черных металлических переборок и чернильно-черной воды. Он также нес оружие в руках, которые были длиннее и мощнее человеческих. Его инфракрасное изображение оставалось бледным, почти невидимым. «Аргусу» только потому удалось его уловить, что температура воды и воздуха в туннеле были довольно невысоки, приблизительно 8 градусов по Цельсию, и бронированная фигура оставляла слабый тепловой след.

Но больше всего Кэт поразило, что бронированная фигура идет. Казалось, она слегка горбится, не привыкнув двигаться прямо, но при этом определенно шагает.

Все это промелькнуло в сознании Кэт за секунду или две. В следующий момент струя раскаленной добела плазмы, прошив воду, разорвалась на поверхности неистовым гейзером пара и брызг всего в нескольких метрах от периметра.

Еще одна струя прошла с условного «востока», прямо из стены туннеля. Морпехи тотчас ответили огнем из «свиней» и лазерных винтовок, создавая заграждение из взрывов на воде.

— Получайте, ублюдки! — крикнул Лобовски. «Хамелеон» его бронекостюма над поверхностью воды в свете вспышек PG переливался от черного до белого. Еще один сполох плазмы разорвался прямо над периметром, и Бакстер, как марионетка, у которой оборвали нити, с криком упал в воду. Лобовски повернулся вправо, послав поток белого огня в темноту, из которой раздались выстрелы.

— У нас раненый! — закричал Дюнн. — Эй, санитар! Скорее сюда!

— Я здесь, сержант! — ответил Ли.

Кэт увеличила контрастность на дисплее забрала, используя функцию изменения масштаба изображения, чтобы вести прицельный огонь по врагу, но картина оставалась размытой. Враг, похоже, опускался под воду, а затем выныривал на поверхность лишь для того, чтобы выстрелить по периметру. Нужно постараться засечь противника и снять его прежде, чем он успеет выстрелить. Кэт увидела водоворот на расстоянии восьмидесяти метров и прицелилась в него. Через секунду над поверхностью появилась гладкая броня одного из продолговатых шлемов, а затем плечи существа и труба метра два длиной, должно быть, оружие. Кэт выстрелила, и цель исчезла в мощном всплеске воды и пара.

Она попала во врага, но не могла с уверенностью сказать, ранила его или убила.

Что это было? Вспыхивал и загорался свет плазменного орудия Лобовски, каждый его выстрел сопровождался всплеском статических и радиопомех. Прохладный, влажный воздух в туннеле начал густеть. Пар и брызги заполнили его дымкой прозрачного тумана. Лазерные вспышки морских пехотинцев стали хорошо видны — алые зарницы, на мгновение освещающие туман. Пока дымка недостаточно плотна, чтобы снизить эффективность лазерного орудия, но скоро положение изменится.

Теперь вражеский плазменный огонь шел с трех направлений — «север», «восток» и «запад», охватывая периметр в форме подковы. Лобовски и два первых стрелка отделения находились в центре, около них два офицера. Они стояли во весь рост, чтобы иметь полный обзор во всех трех направлениях над головами других морских пехотинцев. Остальные присели, и из воды торчали лишь их шлемы и плечи.

Вслед за мощным статическим разрядом внезапно прекратилась подача данных с разведзонда «Аргус».

— Проклятие! Они сбили «Аргус»! — сказал кто-то.

Несмотря на это, Кэт продолжала стрелять — компьютер ее скафандра идентифицировал тепловые следы врага. Тем не менее определить их становилось все труднее, так как воздух начал сильно нагреваться от выстрелов.

Противник явно хотел смять периметр. Кэт видела уже полдюжины врагов, пробирающихся в воде, из которой торчали лишь их шлемы. Она активировала базуку и стала забрасывать наступающих гранатами.

«Ремингтон» М.12 — пусковая установка для гранат с ракетным двигателем, расположенным под стволом LR-2120. Морпехи называли ее «колотушка». Она стреляла, между прочим, 20-миллиметровыми бризантными гранатами, хотя и менее мощными, чем М. 870, но все же обладающими очень мощным зарядом. Взрывы нарушили строй наступающих, и несколько шлемов исчезли.

Тем не менее враг продолжал наступать. Проклятие, откуда они только берутся?

— Второй взвод! — приказал Гансен. — Сюда!

— Второй взвод, выдвинуться на поддержку «Альфы» Один, — поправил его Уорхерст. — Третий взвод, обеспечить безопасность туннеля с «юга».

Нечто огромное двигалось в воде с «северо-востока», всего на расстоянии в пятьдесят метров. Кэт увидела лишь проблеск широкого, мускулистого хвоста.

— Осторожнее! — предупредила она. — Они под водой!

— Вайс! Винтон! Донегол! Веласкес! — позвал Дюнн. — Огонь из подствольных гранатометов! Стреляйте вслепую, расстояние тридцать-пятьдесят метров!

Кэт наводила орудие через ноуменальный дисплей, мысленным приказом программируя взрывы гранат так, чтобы они произошли спустя одну секунду после удара о воду и не ближе чем в тридцати метрах от нее. М. 12 обладали самонаведением на цель, но лучшее, что возможно сделать, не видя целей, — создать заграждение из взрывов на обширном пространстве.

Кэт нацелилась туда, где, как она только что видела, нечто всколыхнуло воду, и выстрелила. Три быстрых сильных удара отдались в плечо, так как она выпустила сразу целую очередь из трех гранат. Три взрыва подняли гейзеры на воде. Раз, два, три. Она почувствовала, как заколебалась твердь под ногами.

— Добавьте туда еще немного М. 870! — приказал Дюнн. — Вомицки! Томлинсон!

— Так точно, сэр, мы оглушим их глубинными бомбами! — крикнул в ответ Вомицки. В туннель полетели гранаты М. 780, шлепнувшиеся в воду и взорвавшиеся мгновение спустя. Кэт встряхнуло, но она нагнулась и продолжила стрелять по всему, что только могла разглядеть перед собой, переходя с коротких выстрелов М. 12 на лазер и обратно.

Капрал Джеф Монро из первого отделения первого взвода неожиданно выпрямился во весь рост, чтобы взять на мушку быстро движущуюся цель, и в этот момент верхушка его шлема скрылась в разрыве белого пламени и осколков. Он упал. Макушка Монро просто испарилась, выжженная плазменной струей. Невозможно сказать, попадали морские пехотинцы хоть в кого-нибудь, но они продолжали вести заградительный огонь из подствольных гранатометов, стрелять из лазерных винтовок и трех РС-90.

Внезапно ответный огонь стих, и все цели исчезли.

— Прекратить огонь! — приказал Гансен. — Прекратить огонь!

Морские пехотинцы застыли на месте, глядя на воду и всматриваясь в плывущий над нею туман, освещенный огнями скафандров.

Согласно часам имплантата Кэт, перестрелка длилась двадцать три секунды.

— Что за черт! — воскликнул Вайс. — У них были ноги!

— Они двух видов, — сказал Дюнн. — Пловцы, как тот, что мы захватили. И какой-то еще.

— Говорили, что они — амфибии, вроде бы как лягушки, правильно? — произнес Кавако. — Значит, у нас есть головастики и большие взрослые лягушки. «Гады» и «ходоки».

— Вы думаете, взрослые расстроены из-за того, что мы захватили одного из их детенышей? — спросил Алисон Вайс.

— Дети не должны участвовать в боевых действиях, — грозно проговорил Лобовски, — им следует держаться подальше от перестрелки!

Кэт смотрела на захваченного инопланетянина, который по-прежнему без сознания покачивался у поверхности воды в центре периметра. Существо было настолько… чужим…

— Возможно, у них другие представления о войне, чем у нас, — заметила она.

— Если у них есть родительские чувства, — сказал Дюнн, — мы сможем это использовать. Заставить их заговорить.

— Возможно, — сказал Уорхерст. — Но сейчас мы не знаем, что они чувствуют. Видимо это нечто такое, что людям понять просто невозможно.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Нижние туннели Пространственно-временных врат Сириуса, 14:55 часов по бортовому времени

Под его ногами явно находился ряд лежащих друг на друге платформ, которые, словно широкие плоские ступени, вели все выше и выше до тех пор, пока шлем не показался над поверхностью воды.

Он осторожно огляделся. Это не тот широкий туннель, в котором его захватил Номмо. Это было маленькое, тесное помещение с низким потолком, которого он легко мог коснуться. Давление воздуха здесь равнялось 1, 17 атмосферы, по-прежнему вполовину выше, чем в верхнем туннеле. Значит, эта воздушная яма как минимум на пять метров ниже того уровня, на котором морские пехотинцы вошли в Колесо.

— Рота «Альфа»! — произнес он по каналу роты. — Рота «Альфа», говорит Гарроуэй! Вы меня слышите?

Никакого ответа. Не то что он ожидал его, учитывая, какая толща стали и воды находится между ним и его товарищами. С растущим разочарованием вглядывался он в черноту наверху. Мало того, что этот барьер блокировал попытки радиосвязи с другими морпехами, он также означал, что Гарроуэй заблудился. Даже если бы он точно знал, в каком направлении находятся товарищи, он все равно не смог бы выйти к ним. Часть пути вниз он проделал в воде, и теперь при всем желании не смог бы найти путь назад. Он попал в ловушку в трехмерном лабиринте и не мог сообразить, как подняться на верхний уровень туннеля.

Однако логика подсказывала, что если давление воздуха в этой пещере или яме выше, чем давление на месте их проникновения, то нужно возвратиться к исходному пункту и уже там начать искать дорогу назад. Если она, конечно, существует.

На расстоянии десяти метров от него что-то шевельнулось.

Гарроуэй повернулся, наводя ствол PG-90 на проблеск в тени. В оптическом диапазоне было черно, а в инфракрасном на темном фоне виднелась лишь нечеткая светло-зеленая клякса. Палец сжал курок, но в последний момент Гарроуэй сдержался. Кто бы там ни был, ему не угрожали. Наблюдали, да, но открытой угрозы не было. Черт, с помощью лучевого оружия с антивеществом они могли изжарить его без всяких проблем и сто раз.

Вопрос стоял так: почему они этого не сделали?

— Кто там? — спросил Гарроуэй, используя громкую связь скафандра. Он знал, что они не поймут английский, но, возможно, услышат его голос и сообразят, что он хочет поговорить.

Из тени черной ниши прямо на него вышла тень. Требовалось время, чтобы хоть что-то разглядеть в царящем в помещении мраке. Несмотря на подсветку огнями скафандра, определить, что именно перед ним, было невозможно.

Прежде всего оно было черным, черным, как скафандры морпехов в открытом космосе. Но он все же разглядел, что у существа две ноги, две длинные руки, и что держится оно прямо, как человек.

Точнее, почти прямо. Туловище несколько выступало вперед, уравновешиваемое чем-то наподобие короткого хвоста. Голова очень большая и без шеи, вырастающая прямо из тела. Гарроуэй безуспешно пытался разглядеть черты лица на гладкой изогнутой поверхности того, что должно было быть головой существа, прежде чем понял, что то, на что он смотрит, являет собой некий передовой в технологическом отношении шлем. Нечто шло прямо на него, держа, как стало теперь отчетливо видно, тяжелое оружие.

И оружие это было нацелено Гарроуэю прямо в голову.

Глава 19

2 апреля 2170, Капрал Джон Гарроуэй Нижние туннели Пространственно-временных врат Сириуса, 14:58 часов по бортовому времени

Закованная в броню фигура продолжала приближаться, пока не оказалась на расстоянии пяти метров от Гарроуэя. Капрал держал ее на мушке PG-90, поскольку она продолжала приближаться, но что-то заставило его не стрелять. Если его хотели убить, то это безопаснее сделать из тени. Почему существо Вышло на яркий свет огней скафандра Гарроуэя?

Вскоре оно остановилось, выпрямив туловище и используя короткий толстый хвост в качестве третьей опоры. Человек и инопланетянин долго и пристально смотрели друг на друга. Белый пар, как туман, шел из боковых клапанов скафандра инопланетного существа. Затем медленно, очень неспешно существо стало поднимать дуло оружия, пока не направило его вверх, на потолок.

— Габа дадру, — сказало оно стальным низким голосом. — Имъхару да сетак ни ихгал.

— Мне очень жаль, приятель, — ответил Гарроуэй. — но я не понимаю, что ты говоришь.

Оружие инопланетянина имело сзади нечто вроде пистолетной рукоятки и ручку для переноски посреди ствола. Очень осторожно, отворачивая дуло в сторону, чтобы оно нечаянно не указало на Гарроуэя, существо стало опускать оружие и положило его на черную металлическую палубу. Поворачиваясь, чтобы снова встать перед ним, оно подняло обе руки, ладонями наружу, демонстрируя шесть пальцев на каждой.

Оно явно показывало, что у него нет оружия. Это внушало надежду на мирное общение.

Двое долго смотрели друг на друга. По крайней мере Гарроуэй предполагал, что инопланетянин смотрит на него и изучает, и он тоже изучал его.

Медленно, не делая резких движений, капрал повернул PG-90 таким образом, чтобы ствол смотрел вверх и закрепил его в таком положении. Открепление оружия было сложным процессом, который мог быть неправильно истолкован. С оружием, нацеленным вверх, он поднял руки, показывая ладони.

— Смотри! В моих руках ничего нет.

— Инки нагал. Нам иритру.

— Правильно. Что бы ты ни говорил, друг.

Ясно было одно. Перед ним находилось не то похожее на угря, с глазами как у рыбы существо, с которыми он столкнулся в воде. Оно было меньше, должно было быть меньше, не более трех метров, считая хвост. Руки длиннее и массивнее. Возможно, это иллюзия, созданная бронекостюмом, но существо имело плечи.

Действительно ли оно и есть Номмо? Или Номмо — это угри, водные существа?

Согласно информации доктора Франца, Номмо, посетившие Землю тысячи лет назад, были земноводным и могли иметь примерно такой же жизненный цикл, как и лягушки. Тогда длиннохвостые угри могли быть подростками. Ерунда. Получалось, что дети больше, чем родители, но, возможно, они каким-то образом отбрасывали хвост?

И было еще нечто такое, над чем стоило задуматься. Номмо, посетившие Землю и, возможно, породившие древнешумерскую цивилизацию, были представителями расы, способной совершать межзвездные перелеты, преодолевшей многие световые годы, чтобы преподать примитивным людям математику и сельское хозяйство, астрономию и металлургию, даровать письменность. Как, черт возьми, рыбы смогли добиться успехов в обработке металлов? Для этого прежде всего необходимы огонь и знание того, что нагревание определенных руд металлов приводит к образованию горячей жидкости, которую можно залить в форму в земле, чтобы создать те или иные инструменты. Гарроуэй готов был признать, что подводная цивилизация могла научиться использованию высокой температуры вулканов или подводных потоков лавы в различных целях и, таким образом, неплохо узнать химию. Однако он не мог представить, как существо, похожее на земного дельфина, сумело овладеть огнем или плавлением металлов.

Или астрономия. Кто из подводных обитателей мог хотя бы приблизительно знать о звездах или мечтать о полетах в космос?

Но стоящее перед ним существо, судя по бронекостюму, относилось к технологически развитой расе. И возможно, представители его вида построили Колесо, которое впечатляло своими размерами и сложностью сооружения.

Не позволяя себе быстрых движений, он указал на инопланетянина.

— Номмо? — спросил он.

Существо тут же подскочило, словно его ударили палкой.

* * *

Майор Мартин Уорхерст, Первый взвод роты «Альфа», Верхние туннели, Пространственно-временных врат Сириуса, 15:04 часа по бортовому времени

Уорхерст смотрел, как морские пехотинцы связывают захваченного Номмо, создавая своего рода упряжь с четырьмя концами из плетеных строп. Один морпех держал конец каждой веревки, и если бы существо пришло в себя, они смогли бы удержать его.

Он надеялся на это.

Майор открыл частный канал.

— Генерал Рэмси? Это Уорхерст.

— Да, Мартин?

Уорхерст смутился. Он подумал, что Рэмси впервые называл его по имени. Это, возможно, свидетельствовало о его волнении, ведь он находился далеко, на борту «Чапультепека».

— Сэр, вы получаете картинку?

— Да. Картинка очень четкая.

— Вы думаете, что мы должны пригласить сюда доктора Франца и его людей? Они — эксперты, и когда эта тварь придет в себя…

— Я уже пригласил их, сынок. Они на связи.

— Действительно, майор, — добавил Франц. — Вы нас отключили от канала связи, и мы пошли к генералу Доминику. Он направил нас к генералу Рэмси со специальным приказом, чтобы мы проконсультировали вас!

Уорхерст смутился. Полностью сосредоточившись на высадке и сражении за береговой плацдарм, он фактически забыл о главнокомандующем, генерал-майоре Доминике и его людях. До сих пор это была операция флота и морпехов, как она первоначально и разрабатывалась.

Однако захват пленного все изменил.

— Итак, вы доставите пленного Номмо на «Чапультепек»? — спросил Франц. — Или нам прибыть к вам?

— Доктор, не горячитесь, — предостерег Рэмси. — В директивах миссии очень четко оговорено, что вы и ваш штат должны находиться в безопасности. Береговой плацдарм Колеса пока еще не безопасен. И вам придется работать в командном центре на борту транспорта.

— Ерунда! Я непременно должен быть там!

— Доктор, скажите мне, — сказал Рэмси, очевидно, пытаясь отвлечь своего собеседника прежде, чем его враждебность перерастет в истерику, — вы сможете поговорить с Номмо?

— Что? Надеюсь. Думаю, да. Я изучил и шумерский язык, и основной диалект Анов, который, оказывается, очень близок к шумерскому языку и никак не связан с другими древними языками Плодородного Полумесяца. Понимаете, теперь мы полагаем, что это и был язык Анов, которые колонизировали тот край девять или десять тысяч лет назад. Если Номмо прибыли позже, скажем, в начале шумерской эры, семь-восемь тысяч лет назад, то они, возможно, общались с местными жителями на том же языке либо потому, что уже имели с ними торговые отношения, либо потому, что они смогли изучить главный человеческий язык и…

— Да, да, — сказал Рэмси. — Важно, чтобы мы могли расспросить нашего пленного, когда он придет в себя. Если он, конечно, придет в себя.

— Генерал, я не думаю, что с этим возникнут проблемы, — сказал Уорхерст. Он сделал шаг назад. Номмо, очевидно, только что пришел в сознание. Его великолепный, переливающийся всеми цветами радуги хвост внезапно свернулся кольцом, затем развернулся, сбив двух морских пехотинцев и заставив других отступить назад на несколько шагов. Пленник корчился и боролся так, что вода вскипела. Из нее, над самым высоким из морпехов вырос массивный торс.

— Осторожнее! — закричал Дюнн. — Черт! Держите крепче!

Два морских пехотинца, все еще державшие концы строп, связывающих Номмо, отклонились назад и натянули их. Два сбитых с ног морпеха поднялись и, вновь ухватившись за свои концы веревки, помогли товарищам. Вскоре существо ослабило сопротивление. Метнувшись еще несколько раз, оно опустилось в воду и легло там, глядя немигающим взглядом двух пар глаз. Жаберные щели судорожно подергивались.

— Кассий? — спросил Уорхерст. — Ты можешь поговорить с ним?

— Я попытался получить доступ к Номмо через устройство на его голове. Похоже, это прибор системы связи, — ответил ИскИн. — Контакт возможен, но потребует времени.

— Сколько?

— Майор, это неизвестно. Работа.

Уорхерст впился взглядом в инопланетное существо. Сейчас жизнь одного из его людей зависела от того, насколько быстро морские пехотинцы смогут поговорить с этим существом.

Возможно, от этого зависел и успех всей миссии.

Он не любил задержек, вызванных факторами, которые не мог контролировать.

— Майор?

Это был Гансен.

— Что?

— Комендор-сержант Дюнн предлагает, чтобы мы разошлись веером по этой части туннеля. Здесь, в открытом месте, мы — легкая добыча. Он думает, что нам нужно попробовать найти туннели, из которых выходили Номмо, и заминировать их или устроить засады.

— Лейтенант, а что вы думаете?

— Я думаю, что это хорошая идея.

— Приступайте к выполнению. Но охраняйте периметр, пока мы не решим, что делать с нашим гостем.

— Так точно, сэр! — произнес Гансен и начал отдавать необходимые приказания.

«Парень молодец, — подумал майор, — все схватывает на лету и быстро делает верные выводы. Самое главное — готов прислушиваться к своим сержантам».

С этого момента он начал отдавать собственные приказы. Направить сюда роту «Браво» и тяжелое вооружение и вызвать Рэмси. Морские пехотинцы выходили из пассивной обороны. Пришло время самим навязать бой врагу.

* * *

Генерал-майор Корнем Доминик, Командный пункт Флагманского корабля «Рейнджер», 15:04 часа по бортовому времени

— Генерал, и кто же, — нежно проворковала женщина, — командует этой экспедицией?

Доминик застонал. Он вел подобные дебаты и прежде, особенно после пробуждения от киберсна и вхождения в систему Сириуса.

Генерал медленно открыл глаза. Он лежал на своей кушетке, в углу Оперативного Центра, находившегося на борту авианосца «Рейнджер». Полковник Хэлен Альбо обеспокоен но посмотрела на него.

— Генерал, с вами все в порядке?

— Да, полковник, все нормально.

— Вы застонали, и, похоже, вам было больно. Может, вызвать врача?

— Нет, — резко ответил Доминик.

Он огляделся. Четыре других члена его штаба, за исключением Хэлен, также располагались на кушетках, подсоединившись к обширной коммуникационной системе, связывавшей экипаж корабля и личный состав экспедиции.

— Сэр…

— Я же сказал, что со мной все в порядке, — оборвал он ее. — У меня небольшие проблемы… по работе. — Он закрыл глаза, отключая каналы Альбо и членов своего штаба, и вновь попытался расслабиться, переключившись на свой индивидуальный командный канал связи.

Открыто было полдюжины каналов, шла отдельная подача данных с командного пункта адмирала Харриса и от клона Рэмси с поверхности Колеса. В своем ноумене Доминик находился внутри круглой арены, окруженной мониторами и линиями связи, компьютерной подачей и выборкой данных. Он сам с помощью сложного программного обеспечения искусственного интеллекта создал это ноуменальное пространство. Оно было эффективным и удобным… по крайней мере обычно.

К сожалению, представитель «Пан-Терры», Синтия Лаймон, все еще находилась там. Ее изображение ожидало генерала, паря возле его стула.

Она ему сильно не нравилась.

— Вы слышите меня? — раздраженно спросила женщина. Лаймон отличалась неприятной чертой характера, навязчивостью, однако его особенно раздражала приторная сладость ее голоса. Люди считали это легкостью в общении и серьезно ошибались.

Доминик был не склонен недооценивать ее.

— Я слышу вас. Вам, как и мне, известно, что такое субординация. Я являюсь единоличным главным руководителем операции «Боевой космос». Я непосредственно отвечаю за ход операции перед Межзвездной Инициативной Группой Операций на Земле и Объединенным комитетом начальников штабов. Адмирал Харрис командует флотом в окрестностях Сириуса, а генерал Рэмси — морскими пехотинцами. Именно Рэмси осуществляет полное командование всеми операциями на Колесе и в ближнем космосе по крайней мере до тех пор, пока береговой плацдарм формально не объявлен безопасной зоной. До того времени принятие всех тактических решений находятся в его ведении. И до того времени вы и я, госпожа Лаймон, находимся здесь не более как в качестве консультантов. Если я не ошибаюсь, вы подписали соответствующий документ перед началом этой экспедиции.

— Корнелл, будьте благоразумны, — воззвала к нему Лаймон. — Я читала устав и знаю его не хуже, чем вы. Да, я действительно обещала быть послушной девочкой и не совать нос в дела вооруженных сил. Но здесь возникли новые обстоятельства, которые выходят за рамки компетенции военных. Одно из них — общая директива номер один.

— Общая директива номер один не имеет отношения к сложившейся здесь ситуации.

— Неужели? — сладким голоском спросила она. — И когда же она будет применяться? После того, как мы перебьем всех Номмо? После того, как превратим Колесо в облако радиоактивных обломков? Неужели тогда?

Общая директива номер один детально описывала действия военных во время столкновения с высокоразвитой инопланетной цивилизацией или с представителями ее искусственного интеллекта вне атмосферы Земли. Подобное некогда случилось на Иштаре. Ранее то же самое произошло при обнаружении «Певца», космического корабля, затертого во льдах океана Европы. В обоих случаях результат первого контакта был не слишком удовлетворителен. Аны напали и уничтожили первое торговое представительство человечества, тогда как искусственный интеллект «Певца» совершенно обезумел после полумиллиона лет, которые провел в ледяной ловушке.

Документ был частью базы данных каждого ИскИна МЗЭП и загружался в компьютер каждому офицеру по прямому приказу Объединенного комитета начальников штабов. Он должен стать библией, в точном соответствии с которой будет осуществлен первый контакт с любой новой разумной цивилизацией, обнаруженной в глубинах космоса.

Но, по мнению Доминика, документ имел и серьезные недостатки, хотя он сам был причастен к его составлению, Директива одновременно пыталась гарантировать, что первый контакт в любом случае будет мирным, и заявляла о готовности защитить Землю от ожидаемых последствий столкновения с Охотниками Рассвета и обеспечить человечеству, главным образом «Пан-Терре», исключительный доступ к передовым инопланетным технологиям.

— Общая директива номер один, — сказал он, — является руководством для установления мирных отношений с инопланетной цивилизацией. В данном случае именно инопланетяне начали в нас стрелять. Надеюсь, вы помните об этом?

— Статья номер пять, — невозмутимо ответила его собеседница, — однозначно определяет, что необходимо предпринять все возможные усилия для установления мира, даже когда военные действия уже начались. В статье номер семь сказано, что необходимо всеми возможными способами сохранять технологическую инфраструктуру любой инопланетной цивилизации. Под это определение подпадают города, базы, космические корабли; они должны сохраняться в целости и сохранности для последующего исследования компетентными специалистами.

— На самом деле в статье сказано «по мере возможности», — напомнил Доминик. — А не «всеми возможными способами». Кроме того, в зоне боевых действий именно военный командующий несет окончательную ответственность при определении того, что означают слова "по мере возможности".

Генерал не стал добавлять, что получил приказ разрушить пространственно-временные врата Сириуса с помощью ядерного устройства, если сочтет это необходимым, чтобы перекрыть доступ Охотникам Рассвета к Земле.

Другого выхода не было. Земля находилась в десяти годах путешествия на космическом корабле. На таком расстоянии требовалось семнадцать лет для двухстороннего обмена лазерными или радиосообщениями. Последнее слово при принятии решений на месте об изучении или уничтожении Колеса принадлежало ему. На нем лежала огромная ответственность, и он относился к ней очень серьезно.

— Корнелл, — произнесла она.

Черт побери, он ненавидел, когда эта женщина обращалась к нему по имени, словно они друзья или любовники.

— Только подумайте, как может окупиться эта миссия. Мгновенная межзвездная связь со сверхсветовой скоростью, контроль над гравитацией, да бог знает что еще. Мы можем получить все это, если поступим правильно.

— Да, но если мы напортачим, госпожа Лаймон, — возразил Доминик, — то получим кровожадных Охотников Рассвета в восьми световых годах от Земли! Я с большой радостью сложил бы с себя огромную ответственность по обеспечению безопасности нашей цивилизации!

Лаймон печально вздохнула.

— Почему же вы тогда вызвались командовать этой экспедицией? Не самый умный ход в вашей карьере.

— Это, — сердито произнес генерал, — не ваше дело.

— Тут вы неправы, Корнелл. Все, что связано с этой экспедицией, — мое дело. — Изображение Лаймон склонило голову набок и улыбнулось. — Я прихожу к выводу, что вас заставила это сделать ваша жена.

Чертова баба! Корнелл Доминик являлся членом одного из древнейших и знатнейших семейств в Вашингтоне. Семья Кэбот — клан, состоявший из восемнадцати мужчин и пятнадцати женщин, все богаты, обладают мощными политическими и общественными связями. Они отказали ему в доверии за год до операции «Боевой космос» в значительной степени потому, что он стал в семье источником политических неприятностей. Похоже, семья Кэбот поддерживала и аннексию Мексики, тогда как лично он склонялся к позиции Свободных Социальных Изоляционистов, что означало предоставление независимости Мексике и введение ограничений на деятельность международных организаций. Таких, как «Пан-Терра». Когда его взгляды стали известны из одного интервью, он стал обузой для семьи и его общественные позиции значительно ослабли. Отступные при разводе были щедрыми, но утрата общественного влияния казалась невыносимой…

— Что? — резко отозвался он. — Это также не ваше дело!

— Генерал Доминик. Вы буквально стоите на перепутье истории. Если вы заключите мир с Номмо, по которому «Пан — Терра» получит доступ к суперсовременным технологиям, которые, как мы знаем, скрыты в этих пространственно-временных Вратах, то возвратитесь на Землю гораздо богаче и могущественнее, чем только можете себе представить. Позор вашего развода будет тут же забыт. Вы породнитесь и с Кэботами, и с любой другой знатной семьей. У вас будут деньги, имя, связи. Вам удастся достичь любых политических или общественных целей, какие только можно себе представить. Если, не дай бог, миссия потерпит неудачу, если лично вы позволите разрушить эту надежду, то войдете в историю как изоляционист, который позорно запаниковал и лишил Землю контакта с другими расами.

— Или меня будут помнить как человека, который спас Землю, — заметил Доминик. — Вы подумали об этом? Человечество не может противостоять Охотникам Рассвета.

— Если они существуют.

— Возможно, что нет. Но не забывайте, кто-то уничтожил «Крылья Изиды». Эти создания были враждебны к людям и обладали невероятной мощью. Я разрушу пространственно-временные Врата, если увижу, что это единственный способ обеспечить безопасность Земли. Я стану спасителем нашей планеты.

— Вы никогда не станете им после того, что в таком случае сделает с вами отдел по связям с общественностью «Пан-Терры», — ответила Синтия Лаймон.

— Идите вы… знаете куда… с вашими угрозами.

— Уже иду, Корнелл. И я никому не угрожаю. Лишь напоминаю вам, у кого в руках реальная власть. На Земле, разумеется, у глобального Корпуса, но здесь она находится в наших руках. И мы с вами сотрудники. На наших плечах лежит ответственность за будущее человечества! Я просто хочу убедиться, что вы об этом не забыли.

— Поверьте мне, — сказан Доминик, — я только об этом и думаю. — И он нарочито грубо прервал ноуменальную связь и возвратился в реальный мир командного отсека. В любом случае в настоящий момент нить событий находилась не в его и даже не в ее руках. Они находилась в бронированных руках мужчин и женщин, морпехов, находящихся в Колесе.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Нижние туннели Пространственно-временных врат Сириуса, 15:01 часа по бортовому времени

— Номмо? — снова спросил Гарроуэй.

— Н'ма! — ответило стоящее перед ним существо и коснулось своей груди рукой. Голос его напоминал грохот, схожим с разрядом статических помех.

«Номмо», «Н'ма». Достаточно близко. И было в языке инопланетянина нечто, не то что знакомое, но… словно он уже когда-то слышал этот язык или другой, очень похожий на него. Интонацией и отчетливым слогоделением он очень напоминал язык Анов.

Гарроуэй — не великий лингвист. На Иштаре морские пехотинцы через свои имплантаты имели связь с языковой базой данных, которая позволяла им переводить то, что говорили Аны, и объясняться с ними. Кстати, морпехи имели доступ к той же самой базе данных и здесь, на тот случай, если обитатели Колеса говорили или на языке Анов, или на древнешумерском, которые, по-видимому, являлись родственными языками.

Но насколько он помнил, слово «номмо» происходило из языка дагонов, племени первобытных людей Сахары, которые сохранили историю прибытия Номмо в своих мифах. Согласно информации Франца, слово должно было означать нечто вроде «опекун» или «наставник».

Или пришельцы с далеких звезд, которые приземлились где-то в Плодородном Полумесяце, назвали себя «Н'ма», и люди позже присвоили слову такое значение?

Без доступа к базе данных Гарроуэй не мог поговорить с существом на шумерско-анском пиджине, на котором он общался на Иштаре. Правда, он помнил несколько слов из того языка. Одно из них было «ki», шумерское название «Земли». Он помнил его, потому что ему сказали, что слово «geos», как часть слова «геология», например, происходило от греческого слова «ge», в котором произносилось твердое но которое первоначально произошло от шумерского «ki».

Черт побери, а какое было слово шумерского языка и языка Аханну для обозначения человека?

«Адаму». Как Адам, мифический первый человек из Книги Бытия. Слово, как его учили, фактически являлось своего рода сленговым шумерским словечком, означающим «с покрытой головой». Очевидно, лишенные волос Аны назвали так своих рабов-людей. И лишь много позже игра слов соединит название «Адам» с еврейским adhamah, обозначающим «землю», утверждая веру в то, что Бог Книги Бытия вылепил первого человека из грязи.

Коснувшись собственной груди, он сказал:

— Адаму. — Затем, указывая туда, откуда он прибыл, добавил: — Ки. Адаму. Ки.

Он сожалел, что он не может вспомнить больше, что у него нет электронной связи с лингвистической базой данных. Он вспоминал лишь обрывки слов. Было шумерское слово, нечто наподобие «лу-у» или «лу-лу», которое также должно означать «человек», но он не решился его использовать. Буквально оно обозначало нечто наподобие «рабочий» или «раб» и восходило к тому длительному периоду времени, когда инопланетные колонисты использовали жителей Земли в качестве рабов.

Гарроуэй подумал, что сообщать стоящему перед ним существу, что он раб, не лучший способ произвести хорошее впечатление.

Черт побери, как вообще возможно произвести впечатление на кого-то, кто не говорит на твоем языке и никак не причастен к твоей культуре?

— Н'ма, — снова прогрохотала амфибия, показывая себя. Затем существо указало на Гарроуэя: — Ки-а-д'хамму. Сугах ни-гал-лу.

Хорошо, для начала пусть будет так. Гарроуэй вспомнил другую фразу… прозвище, которым местные наградили морских пехотинцев после завершения битвы за Иштаре. Он коснулся своей груди.

— Нир-гдл-ме-а, — сказал он, надеясь, что все произносит правильно. Насколько он помнил, фраза означала одно и то же и на диалекте Анов, и на древнешумерском, а именно «уважаемый в сражении». Никакого вреда от демонстрации позиции силы во время ведения переговоров он не видел.

Но неожиданно существо оказалось не одно. Еще три твари вышли из тени, держа перед собой оружие, направленное прямо на Гарроуэя. «Что же такого я сказал?» — спросил он сам себя… и вновь наставил дуло РС-90 горизонтально.

Ситуация представлялась безвыходной. Он задавался вопросом, сколько это еще будет продолжаться, прежде чем они испепелят его?

— Дагах ни-мир-гала! — произнес первый Номмо, а затем раздались резкие гортанные звуки. Трое вновь прибывших остановились. Оружие дрогнуло в их руках, и они тоже начали издавать булькающие, гортанные звуки.

Гарроуэй не сразу понял, что они говорят на языке, совсем не похожем по интонации и характеру на звуки шумерской речи. Казалось, там вообще не было слов, а если они и были, то Гарроуэй не мог их различить.

По крайней мере никто не наставлял на него оружие. Он огляделся по сторонам, задаваясь вопросом, сможет ли убежать. Спор становился все жарче.

Нет, не сюда. Одна из амфибий неподвижно стояла на глубине у него за спиной, ее темные глаза блестели в огнях брони Гарроуэя. Казалось, они просто смотрели…

Внезапно гортанные звуки смолкли. Первый Номмо повернулся, чтобы встать перед Гарроуэем, вытянув вперед левую руку.

— Гах нам-едах! — сказало существо, и Гарроуэй расслышал в его голосе резкость. Что это? Гнев? Нетерпение? Но резкий помахивающий жест шестью пальцами сомнений не оставлял. Он приказывал ему следовать за ними, причем быстро.

Гарроуэй был в нерешительности. Неужели они приказывают ему сдаваться? Или все-таки последует продолжение? Второй раз инопланетяне просить не станут. Они могли сжечь его дотла прямо на месте или просто захватить в плен. Черт, они могли расстрелять его из тени прежде, чем он понял, что к чему.

Существо обеими руками нажало на какую-то пластину или кнопку в основании шлема. С резким шипением выпустив облачко пара, большой шлем разошелся в продольном направлении, отделяясь от остального бронированного скафандра. Номмо снял шлем с плеч, обнажив голову.

Гарроуэй увидел, что его лицо очень похоже на длинное лицо амфибий. Но на нем не было огромных, величиной с кулак, верхних глаз. Все четыре глаза были маленькими, глубоко посаженными и черными как уголь. Ясно, что эти парни — близкие родственники захвативших его амфибий, но он просто не мог сказать, каково их родство, как у взрослого и молодого… или как у шимпанзе и человека.

— Гах нам-едах! — снова произнесло существо.

— Хорошо, — сказал Гарроуэй. Выбор был не из приятных. Он мог оказать сопротивление, чтобы не попасть в плен, и открыть огонь. Если он так и сделает, то его почти наверняка убьют или собьют с ног и все равно захватят в плен. Другой вариант — довериться этим сверхъестественным и инопланетным существам, в частности, тому, кто снял шлем, и последовать за ним.

Очень медленно, опасаясь делать резкие движения, он отстегнул PG-90, держа его дуло подальше от Номмо. Щелчок, и оружие разряжено. Он опустил его на черный металл под ногами, выпрямился и поднял руки ладонями вперед, растопырив пальцы — точно так же на его глазах некогда проделал первый Номмо.

— Я сдаюсь, — сказал он.

Морпехи никогда не сдаются. Но иногда следует проявлять гибкость.

Глава 20

Капрал Кэт Винтон Рота «Альфа», первый взвод, Верхние туннели Пространственно-временных врат Сириуса, 15:23 по бортовому времени

Кэт прекрасно знала, что такое командная иерархия. Капралы не отправляются прямиком к командиру батальона, чтобы высказывать свои безумные предположения, как и не сообщают о том, что им предстоит выполнить.

Признаться, она в тот момент даже не подумала о командной цепочке. Под началом майора Уорхeрста она служила на Иштаре и готова была выполнять его приказы не задумываясь о том, какими могут быть их возможные последствия. Semper Fi.

— Майор Уорхерст! Сэр!

— В чем дело, капрал?

Живи Кэт пару столетий назад, ей даже в голову не пришло бы обратиться к батальонному командиру или получить доступ к каналу связи высшего руководства. Однако МЗЭП был сверху донизу нашпигован электроникой для обеспечения связи на всех уровнях.

Более того, доступ к майору Уорхерсту в данный момент был свободен, а беспокоивший ее вопрос не терпел промедления.

— Сэр, если есть возможность отбить Гарроуэя, пойдя на Уступки инопланетянам, то мне кажется, это нужно сделать, сэр!

— Капрал! — неожиданно рявкнул Гансен. — Отключаю вас от линии!

— Все нормально, лейтенант! — успокоил его Уорхерст. — Я и сам об этом много думал.

— Им нужен пленник, в котором так нуждается наш флот, сэр!

— Я прекрасно это понимаю.

Инопланетянин явно насторожился, статично замерев в воде. Его жабры ритмично подергивались, а странные немигающие глаза спокойно и бесстрастно наблюдали за каждым движением окружавших его землян. Четверо морпехов крепко схватили амфибию за стропы, которыми ее связали. Еще двое стояли неподалеку, держа инопланетянина под прицелом винтовок LR-2120.

— Что ты на это скажешь, Гансен? — спросил майор.

— Затрудняюсь с ответом, сэр. Черт возьми, шанс у нас, конечно, есть. Если мы отпустим этого красавца, то он вернется к своим товарищам и расскажет им, какие простофили эти морпехи. Вообще-то дело оказалось сложнее, чем мы думали. Если появляется возможность избежать вражды и попытаться поговорить с этим… народцем… то мы должны воспользоваться ею, сэр.

Кэт услышала, как майор Уорхерст удрученно вздохнул.

— Согласен. К сожалению, все не так просто. Подождите секунду.

Кэт поймала себя на том, что невольно затаила дыхание.

* * *

Генерал Т. Дж. Рэмси, Командный центр Корпуса Межзвездной морской пехоты, Межзвездный транспорт «Чапультепек» США/ОФР, 15:25 по бортовому времени

— Ни в коем случае, генерал Рэмси! Это абсолютно исключено! Ни хрена подобного!

— Следите за нашим ноуменальным лексиконом, генерал, — любезно парировал Рэмси вспышку гнева Доминика. — Здесь находятся дамы.

— А что такого он сказал? — удивился доктор Франц.

Несмотря на гнев, Лаймон не смогла удержаться от смеха.

— Это непристойность, доктор. Наши морпехи ужасно старомодны.

Рэмси задумался. До сих пор гражданские лица из МЗЭП проявляли крайне скудные свидетельства лингвистических и культурных отличий, накопившихся за долгие годы в отношениях между морпехами и всем остальным человечеством. Однако в своем гневе Синтия Лаймон, похоже, возвратилась к этому типичному и откровенно враждебному образу мыслей. Просто восхитительно…

Но не совсем уместно.

— Генерал, я не исключаю, что нам предоставлена редкая, дарованная Богом возможность установить мирные отношения с Номмо. Выражаю свое согласие с оценкой майора Уорхерста. Нам следует отпустить пленника и посмотреть, что из этого выйдет.

Последнее высказывание вызвало новую волну негодования. Рэмси горестно вздохнул, чувствуя, что голова его раскалывается от нестерпимого шума. Конференция, как всегда, проводилась в ноумене. В ней участвовали все четыре гражданских советника, генерал Доминик со своим штабом, адмирал Харрис со своим штабом, а также старшие офицеры самого Рэмси. Черт побери, как же больно, когда все кричат одновременно!

Кассий выдавал визуальную картинку происходящего. Перед его мысленным взором представали участники совещания, сидевшие за огромным круглым столом в окружении испещренного звездами космического пространства. Колесо, видимое под непривычным углом, висело прямо над головами собравшихся. «Интересно, — подумал Рэмси, — уж не преднамеренное ли это проявление человеческой психологии? Неужели Кассий на это способен?» Исполинская масса инопланетного сооружения, повисшего в космосе прямо над людьми, казалось, представляла собой вечное напоминание об опасности. Это был своего рода гигантский дамоклов меч шириной двадцать километров.

— Прошу всех успокоиться! — вступил в разговор адмирал Харрис. — Иначе мы так и будем топтаться на одном месте. Генерал Рэмси, я вынужден согласиться с генералом Домиником. До тех пор, пока мы будем держать нашего пленника в туннелях, его жизнь остается под угрозой. Мы можем потерять его, если Номмо снова атакуют нас.

Рэмси вспомнилась старая шутка о том, как военные по-разному дают определение слову «угроза», и с трудом заставил себя сдержать улыбку.

— Должен напомнить вам, генерал, — произнес Доминик, обращаясь к Рэмси, — что военная операция и сбор разведывательных сведений через военнопленных и прочие подобные средства имеют в этом отношении огромную важность. Вы ведь не забыли об этом?

— Нет, генерал, не забыл. Не стоит напоминать мне прописные истины. Мне понятно истинное положение вещей. Я прекрасно знаю о том, что наша разведка до сих пор так и не добилась каких-либо значимых результатов. Мы прибыли сюда на семи космических кораблях с тысячью двумястами морпехами на борту. Нам сказали, что главная наша задача — охранять это сооружение, как будто это всего лишь огромный космический корабль или обычная орбитальная база! Но когда мы прибыли сюда, выяснилось, что это место совершенно необитаемо и прекрасно защищено. Насколько мне известно, внутри этой махины находится целый инопланетный мир, хотя, признаться, мы его так и не видели, если не считать очистных сооружений.

— Генерал Рэмси! — перебил его Доминик, стараясь не выпускать из-под контроля ход разговора. — Дело не в недоработках нашей разведки! Меня более всего огорчает то, что вы пытаетесь списать военные неудачи на неудовлетворительную работу нашей разведки. В данный момент у нас появился шанс исправить прошлые ошибки, должным образом допросив пленника. Предлагаю незамедлительно воспользоваться этим.

Рэмси еле сдержался, чтобы не высказать напрямик все, что думает по этому поводу. Он был не на шутку рассержен, однако понимал, что его возражения ни к чему не приведут, а потому ограничился тем, что перевел дух.

— Я считаю, генерал, что сейчас необходимо реально посмотреть на сложившуюся ситуацию. Тысяча двести морпехов физически не смогут покорить этот незнакомый мир. Им не по силам захватить город, о котором абсолютно ничего не известно. Мы ничего не знаем — ни его точного расположения, ни численности населения, ни технологических ресурсов!

— Это не мир, генерал, — вступила в разговор Синтия Лаймон. — И не город. Это огромное сооружение и называть его городом — большое преувеличение. Жаль, что вы этого не понимаете.

— Повторю еще раз, генерал, — произнес Доминик. — Мы сможем дополнить наши скудные разведданные, если просто допросим нашего пленника.

— А вы как считаете, доктор Франц? — поинтересовался Рэмси. — Вы заявляли о том, что способны научить их говорить. Но разве можно понять язык, имея в распоряжении только одного пленного, причем такого, который не склонен вступать с нами в контакт.

— Понимаете, это очень трудно…

— Кассий!

— Слушаю, генерал! — Казалось, ровный голос ИскИна исходит откуда-то сверху, и его источник находится прямо над столом.

— Что удалось узнать из коммуникационного «железа» нашего пленника?

— Ничего конкретного, генерал, кроме сведений самого общего характера. На пленнике имеется некое сложное коммуникационное устройство, а в мозгу — имплантат, в технологическом отношении представляющийся похожим на имплантаты людей. Однако это лишь мнимое сходство. Мне пока не удается подключиться к программному обеспечению инопланетянина. Для этого понадобится время.

— Вот видите, дамы и господа, — произнес Рэмси, обращаясь к коллегам. — Мы попытаемся допросить нашего пленника, языка и технологической оснащенности которого не знаем. Одновременно с этим мы предпримем попытку хотя бы немного прощупать Колесо, о котором нам практически ничего не известно. Мы уже понесли потери — погибло около пятидесяти человек. И это за три с половиной часа. Сколько еще людей отдадут свои жизни, прежде чем мы поймем, что совершаем трагическую ошибку?

— Генерал… — начал адмирал Харрис.

— Или нам лучше воспользоваться подвернувшейся возможностью и добровольно принести нашего человека в жертву, чтобы понять, удастся ли добиться взаимопонимания с Номмо?

— Мне все понятно, — заявила Синтия Лаймон. — Передо мной морпех, который не желает сражаться!

— Вы не правы, мисс Лаймон, и сами прекрасно это понимаете. Главное — не бой ради боя, а возможность получить доступ к Колесу. Если нам, морпехам, придется сражаться, то мы будет сражаться разумно!

— Искренне ценю вашу позицию, генерал, — отозвался Доминик, — но подобные решения следует принимать после обсуждения его с гражданскими властями, а не с одними только военными.

— Гражданскими властями? — возмутился Рэмси. — С какими такими гражданскими властями? Опомнитесь! Земля находится от нас на расстоянии восьми световых лет!

— Именно поэтому, напоминаю вам, здесь и находятся ее представители, генерал, — с нескрываемой язвительной интонацией ответила Синтия Лаймон. — Военные осуществляют политику Земли. Гражданские власти ее определяют. Все должно происходить именно в такой последовательности.

— Это верно в том, что касается политики. Но ведь не правительство отдает морпехам приказы, где и как десантироваться. Правительство определяет политику, но не стратегию и тактику.

— Не теряйте благоразумия, генерал, — парировала Синтия. — Для Земли наш пленник является бесценной находкой. Ведь он, возможно, обладает секретами важнейших технологий, о которых мы всегда могли только мечтать.

В сознании Рэмси открылось боковое окно. Это слегка напугало его, потому что он не высказывал такого пожелания. Как оказалось, открылся индивидуальный канал связи с Синтией Лаймон.

— Нам очень нужен этот пленник, генерал Рэмси! — прозвучал ее ментальный голос. — Возможное сотрудничество с инопланетянами может оказаться очень выгодным и для вас лично. Речь идет об огромных суммах, буквально миллиардах новых долларов. Если вы разумно поведете себя…

— Убирайтесь прочь из моего сознания, сударыня! — Рэмси резко захлопнул ноуменальное окно. Черт побери, как же ей удалось выяснить протоколы его имплантата?

— Мне не хотелось бы, чтобы вы восприняли это как приказ, генерал, — произнес по главному каналу связи Доминик. Он не слышал короткого разговора Рэмси с Синтией. — Но на меня возложено общее командование экспедицией, и поэтому я обязан определять общую стратегию. Вы должны приказать вашим людям вернуться из туннеля и привести с собой пленника.

Рэмси задумался. Если он откажется выполнять приказ, то его обвинят в неповиновении начальству. В таком случае неизбежен арест и суд трибунала. Руководство морпехами перейдет скорее всего к Доминику.

Иного выбора не было, но Рэмси знал, что у него все равно остается одно преимущество. В бою ситуация постоянно меняется и идет вразрез с заранее спланированным ходом действий. В данный момент ему нужно было время. Причем в достаточном количестве, чтобы ситуация разрешилась сама собой тем или иным способом.

— Хорошо, генерал, — согласился он. — Я отдам все необходимые приказы. Однако я делаю это под давлением и открыто выражаю свое несогласие.

— Ваше несогласие будет зафиксировано.

— Находящиеся в туннеле боевые группы по-прежнему противостоят силам противника, — добавил Рэмси. В техническом смысле это была правда даже несмотря на то, что последняя атака Номмо захлебнулась. — Им нужно время, чтобы перегруппироваться и отойти к выходу.

— Он вводит нас в заблуждение! — резко оборвала его Лаймон.

— Нет, мисс, — возразил ей полковник Майтланд. — Генерал Рэмси абсолютно прав. Отступление перед лицом врага — один из самых изощренных военных маневров и, пожалуй, самый опасный.

Рэмси почувствовал некоторое облегчение. Говард Майтлланд был из тех людей, кто говорит редко, но метко, и всегда вовремя.

— Мы, отступим так, как полагается, — добавил Рэмси. — Я не стану бесцельно рисковать жизнями подчиненных.

«Но это еще не все», — подумал он.

* * *

Майор Уорхерст, Рота «Альфа», первый взвод, Верхние туннели Пространственно-временных врат Сириуса, 15:32 по бортовому времени

Эвакуировать пленного и отступить к выходу из туннеля — со всеми предосторожностями, чтобы не понести потерь личного состава — и подготовиться к эвакуации на поверхность. Не тот приказ, который майор выполнял бы с удовольствием. Один из его бойцов по-прежнему считался пропавшим без вести, а он уже отправил двадцать морпехов вперед прощупывать туннели, где отряд подвергся нападению противника.

— Черт побери! — выругался он.

Больше всего его возмущало обилие всевозможных начальников. Он не винил Рэмси — генерал прекрасно знает правила игры и делает для морпехов все, что только в его силах. Майор догадывался, что тут дело совсем в другом — в Доминике и гражданских.

От таких приказов добра ожидать не приходится.

— Майор Уорхерст! У меня предложение, — раздался бесплотный голос ИскИна.

— Слушаю, Кассий! В чем дело? — удивленно спросил майор. ИскИн был доступен для справок в любое время суток, однако сам он крайне редко предлагал поделиться своими соображениями с людьми. Кассий отличался сообразительностью, был не чужд самоанализа, однако пределы его творческой инициативы были крайне ограничены, по крайней мере в человеческом понимании.

— Инопланетному пленнику, несомненно, требуются для жизнеобеспечения вода и воздух, — сообщил Кассий. — Если он лишится их, то может погибнуть.

Уорхерст удивленно моргнул.

— Мне кажется, что для осуществления плана потребуется аварийный мешок. Один из больших мешков должен вместить нашего друга. По крайней мере, он сгодится для этой цели, прежде чем вы погрузите его на борт транспорта.

Аварийный мешок являлся частью стандартного снаряжения для экипажей транспортов и большей части других космических транспортных средств. Сделанный из пластика, он отличался высокой прочностью и был незаменим в безвоздушном пространстве. Член экипажа космического транспорта или орбитальной станции мог забраться в такой мешок, плотно закупорив его и сохранив внутри достаточный запас воздуха. Затем товарищи, одетые в скафандры, без труда перевозили его в безопасное место. Размеры мешков были самые разные. В самых больших могли поместиться четыре взрослых человека. Такой мешок вполне подошел бы и для четырехметрового инопланетянина.

— Верно. Но нашему пленнику наверняка нужна вода. Согласно медицинским анализам, у него, кроме жабр, имеются еще и легкие. Но они, видимо, давно атрофировались. Мною замечено, что существо начинает задыхаться, когда его жабры даже на минуту оказываются над поверхностью воды и подвергаются воздействию воздуха.

— Можно залить мешок водой…

— Мы ничего не знаем о том, сможет ли он дышать внутри мешка в условиях невесомости. Вода превратится в массу маленьких шариков, и пленник начнет задыхаться. Мы также не знаем, как он психологически воспримет транспортировку в мешке в условиях микрогравитации. Кроме того, неясно, сколько понадобится морпехов, чтобы поместить существо в аварийный мешок, если оно вдруг заупрямится.

Уорхерст улыбнулся.

— Знаешь, Кассий, мне кажется, что ты сэкономил нам немного времени.

— Кроме того, майор, я утверждаю, что вывоз пленника из туннелей является прямым нарушением Статьи IV Иерусалимских соглашений и Общего приказа № I.

Согласно Общему приказу № 1 перевозка инопланетян из естественной среды обитания, подвергающая их жизнь опасности, считалась преступлением, за которое виновникам грозил военно-полевой суд. Стокгольмское соглашение, иногда именуемое «протоколами цивилизованной войны», являлось заменой старой, двухсотлетней давности Женевской конвенции, по которой жестокое обращение с военнопленными приравнивалось к преступлению.

— Согласен. Ты уже обсудил это с генералом Рэмси?

— Нет, не обсудил. Но я оставил ему сообщение. Генерал Рэмси в настоящее время участвует в совещании с генералом Домиником и представителями гражданских властей. Он в частном порядке признался мне, что ему нужно выиграть время для морпехов, находящихся внутри Колеса. И вот мое предложение.

— Отлично сделано, — похвалил Кассия майор. — Ты молодец. Возможно, мы еще сумеем достойно выпутаться из нашей дерьмовой ситуации.

Этого, разумеется, гарантировать не мог никто. И общий приказ № 1, и статьи Стокгольмского соглашения были для военных скорее руководящими указаниями, чем абсолютным законом. Поскольку расстояние до Земли составляло восемь световых лет, иначе и быть не могло.

Однако из этих правил следовало, что с майора Уорхерста строго спросят за то, что он тянул время и не торопился выполнять приказ начальства. Любой неверный шаг, любая ошибка в обращении с инопланетянином были чреваты серьезными последствиями. В аварийном мешке с ним может случиться все что угодно, допустим, сердечный приступ… если у него, конечно, есть сердце.

Если Уорхерст и подчинился приказу, то лишь потому, что рассчитывал спасти капрала Гарроуэя. Ради этого он был готов согласиться и на переговоры с Номмо.

Самое скверное заключалось в том, что инопланетянин продолжал хранить молчание.

Чем больше майор думал об этом, тем яснее становилась суть происходящего. Он приблизился к пленнику, внимательно наблюдавшему за ним двумя парами странных немигающих глаз. Уорхерст снял с себя кинжал, протянул руку вперед и принялся надрезать стропы, опутывавшие пленного Номмо.

— Что вы делаете, сэр? — испуганно спросил удерживавший пленника в неподвижном состоянии морпех.

Стропы, стягивавшие торс и конечности инопланетянина, тут же обвисли.

— Все в порядке, — произнес Уорхерст. — Отпусти его. Если мы будем и дальше держать его здесь, он умрет.

Последнюю фразу майор произнес исключительно для того, чтобы ее зафиксировали записывающие устройства шлема. Он только что осмелился не подчиниться прямому приказу начальства и теперь рискует попасть за это под трибунал — на этот счет у него не было никаких сомнений. Поэтому нужно хотя бы как-то подстраховаться, засвидетельствовав, таким образом, свою лояльность.

Номмо не сразу отреагировал на данную ему свободу движений и лишь какое-то мгновение спустя скорчился в воде и потер конечности.

— Ступай, Г'ван! — приказал Уорхерст. — Нет смысла удерживать тебя в этом месте. Кроме того, здесь становится опасно.

Номмо немного помешкал, затем нырнул и рывком ушел в глубину. Майор Уорхерст успел лишь заметить, как над поверхностью воды мелькнул хвост инопланетянина.

Интересно, что он скажет своим соплеменникам? Что морпехи не такие уж чудовища, как могли показаться сначала? Или что они доверчивые простофили и настало время нанести им сокрушительный удар?

— Спасибо, сэр! — растроганно произнесла капрал Вин-тон.

— Не надо благодарить меня, капрал. Не все наши люди в восторге от этого приказа, — ответил майор, решив, что теперь вся ответственность за дальнейший ход событий легла на его плечи.

— «Коллектор-Один»! «Коллектор-Один»! Отзовитесь! — прозвучал новый голос, выкликнувший позывные отряда морпехов, находившихся в туннеле. — Я «Сьерра Папа-Девять»! У нас тут огневой контакт с врагом!

Майор посмотрел на тактический экран. «Сьерра Папа-Девять» был одним из двенадцати патрулей, равных по численности взводу и двигавшихся по меньшим туннелям, ответвлявшимся от главного коридора.

— «Коллектор-Один»! Говорит «Сьерра Папа-Девять»! Боевой контакт с противником! Нас обстреливают!..

В следующее мгновение начали поступать подобные сообщения от остальных патрулей. Не слишком дружественный ответ на освобождение пленника. На экране появилась схема туннелей, переданная через имплантат майора. Стало ясно, что в туннелях, окружающих группу «Коллектор-Один», идут стычки с противником.

Эвакуация откладывалась на неопределенный срок.

Прежде чем думать об отступлении, нужно одолеть врага.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Пространственно-временные врата Сириуса, 16:12 по бортовому времени

Первая часть его путешествия прошла под водой. Гарроуэй не сопротивлялся, разрешив одному из огромных существ тащить его за собой в неведомые глубины. Они так часто поворачивали то влево, то вправо, ныряли и всплывали, что капрал — хотя инерционный навигатор его скафандра продолжал работать — утратил представление о своем местоположении.

Ясно было одно. Дом внутри Колеса, в котором обитали Номмо, огромен и имеет чрезвычайно сложное устройство. В одном месте они вынырнули из темноты и оказались в каком-то освещенном пространстве, где сами перемычки туннелей испускали холодное зеленоватое свечение. Повсюду виднелись угловатые, массивные предметы странной формы, напоминающие транспортные средства. Примерно такие же атаковали морпехов на поверхности, правда, те, что предстали сейчас перед взглядом капрала, напоминали простые движущиеся механизмы, нескончаемым потоком прокладывающие путь через наполненные водой туннели, наподобие красных телец крови, двигающихся по капиллярам человеческого организма.

Немного дальше туннель переходил в огромное, наполненное водой и ярко освещенное помещение. В нем бесчисленными рядами громоздились одна на другой титанических размеров машины. Казалось, будто все они каким-то образом выросли из структурного основания Колеса и имели близкую к пирамидальной форму. Они как будто ощетинивались башенками, шпилями и угловатыми конструкциями, выросшими из их боков и напоминавшими черный металлический лес. Гарроуэй попытался догадаться о назначении этих машин. Генераторы энергии? Очистители воды? Или устройства, имеющие отношение к телепортатору Колеса? Ему ничего не оставалось, как только гадать. Гарроуэй старался приглядываться ко всему, надеясь на то, что компьютер скафандра надежно зафиксирует увиденное, и у специалистов будет возможность изучить все внимательнее и с большим толком.

Если, разумеется, это случится. Он не стал хвататься за плазменный пистолет, предпочтя пойти на контакт с инопланетянами. Однако откуда ему знать, как Номмо оценили это действие? Скорее всего они считают его пленником. Если свобода человека ограничена, когда он может уйти, куда пожелает, то он, разумеется, пленник. Что же касается возможного отношения к нему Номмо, то в их глазах он, вероятно, желанная добыча, почетный трофей. Или жертва, которую они собрались принести своим богам. Или обеденное лакомство.

Гарроуэй задумался над возможным выходом из создавшегося положения. Главная задача — связаться со своими. Будучи морпехом, он обязан первым делом попытаться вырваться из плена. Однако будет лучше рассмотреть ситуацию под другим углом. Чем больше он узнает о тех, кто населяет Колесо, тем лучше.

Все сведения подобного рода нужно передать по цепочке высшему командованию морской пехоты.

Наконец капрал и его сопровождающие вынырнули на поверхность. Дно показалось Гарроуэю достаточно ровным и твердым, и вскоре он почувствовал, что может спокойно встать на ноги. Выпрямившись, он понял, что плечи и голова возвышаются над поверхностью воды. Перед ним открылась захватывающая дух панорама.

Гарроуэю показалось, что перед ним простирается город… именно показалось, потому что он понимал — это не город в привычном смысле. Из стен туннеля вырастали асимметричные исполинские глыбы черного металла. Над широкими проливами причудливыми дугами вздымались мосты или нечто похожее на мосты. Циклопических размеров своды гигантской пещеры были изрезаны бесчисленными одинаковыми щелями, каждая размером с футбольное поле, и через них струился удивительно яркий, чистый бело-голубой свет.

«По всей видимости, это та часть Колеса, которая обращена к Сириусу», — подумал Гарроуэй. Скафандр сообщил, что свет безвреден, поскольку скорее всего фильтруется каким-то образом от ультрафиолета и жесткого излучения, типичных для голого света Сириуса А, смертельно опасных для людей. Номмо, похоже, нисколько от него не страдали. Увидев Гарроуэя, на нависших над водой балконах, мостах и дорожках тут же собралось огромное количество инопланетян, которых, в отличие от гадов, капрал мысленно назвал Прямоходящими. Яркий свет их нисколько не смущал.

Водоплавающие Номмо передали капрала четырем вооруженным Прямоходящим. Те взяли пленника в каре и повели по широкой дорожке, которая, отдаляясь от кромки воды, становилась с каждым метром все круче и круче. Зеваки безмолвно наблюдали за землянином, который тем не менее ощущал повисшее в воздухе напряжение.

Как знать, может, они просто наблюдают за тем, как их соплеменники конвоируют пленного.

Капралу было интересно увидеть Номмо без скафандров. Вооруженные инопланетяне — таких он немало видел в гуще толпы — казались неуклюжими и относительно медлительными. Остальные были обнажены или имели на себе лишь то, что могло быть украшением или переговорным устройством. Они двигались плавно и грациозно, и Гарроуэй решил, что в их походке есть что-то чарующее. У них была гладкая кожа, внешне похожая на резину, совсем как у земных дельфинов. Цвет ее менялся между оттенками зеленого, черного и коричневого.

Представший перед взглядом Гарроуэя город был городом каналов. Водные пути располагались повсеместно, и все здания либо нависали над водой, либо вырастали из нее. Капрал с удивлением отметил про себя, что нигде не видно Детей — везде только молчаливые взрослые, с любопытством наблюдающие за представителем инопланетной расы.

«Что же это за место, — подумал Гарроуэй. — Город, огромный завод или военная база?»

Он никак не мог представить, как живут эти странные создания и чем занимаются.

Сопровождавший капрала эскорт подвел его к зданию-скале, выросшему прямо из верхней части стены гигантской пещеры, под самыми ее сводами, неподалеку от светящихся «окон», выглядывающих в космическое пространство. Они прошли через освещенные коридоры и поднялись вверх по пандусу в какую-то комнату.

Помещение показалось Гарроуэю необычным, хотя он сам не мог понять почему. Оно было восьмиугольным, с неровными стенами и наклонным потолком. Капрал решил, что его ощущения вызваны именно необычной перспективой помещения. Мебели — по крайней мере узнаваемых столов и диванов — не было, однако имелись предметы подобного назначения, рассчитанные на анатомию Номмо. Кресла и диваны имели широкие отверстия для короткого хвоста и были наклонены под таким углом, чтобы сидящий мог наклоняться вперед, сохраняя то же положение тела, что и при ходьбе.

Судя по всему, хозяева не ожидали, что им придется принимать гостя-инопланетянина.

— Ну и что дальше? — спросил он и обернулся. Его эскорт куда-то исчез, а дверь, видимо, бесшумно закрылась. Капрал понял, что по-прежнему остается пленником. Камеру ему предоставили уютную, просторную и ярко освещенную, но все равно постарались сделать все, чтобы он не смог убежать из города.

Впрочем, если бы они поменялись ролями, то он, Гарроуэй, тоже вряд ли бы допустил, чтобы какой-нибудь Номмо сбежал от него и принялся расхаживать по столице США.

Капрал решил ознакомиться сданными о состоянии окружающей обстановки. Датчики скафандра сообщали, что состав атмосферы пригоден для дыхания. Кислорода в здешнем воздухе оказалось 14 процентов. Вместе с низким атмосферным давлением это означало, что совершать марафонский забег здесь крайне тяжело, однако дышать все-таки можно. Содержание азота было высоким — 84 процента, но выполнение работе большой затратой энергии или глубоководное ныряние будет в таких условиях весьма проблематичным. Температура оказалась низкой — всего девять градусов по Цельсию.

Оставалось и еще кое-что, о чем скафандр «Марк VIII» не смог сказать своему владельцу ничего определенного: возможность воздействия местной микрофлоры на человеческий организм.

Местные микробы могли оказаться смертоносными для людей просто потому, что люди никогда не подвергались их воздействию. Хотя, по мнению доктора Франца, такое воздействие все-таки могло иметь место, но очень давно, несколько тысячелетий назад, когда Номмо встретились с древним шумерами. Логика подсказывала, что микроорганизмы, сосуществующие с одним биологическим видом, способны пагубно сказаться на здоровье особей другого вида. Однако люди очень долго общались с Анами Иштара, и никаких серьезных проблем до сих пор не возникло.

— Ну и черт с ними! — решительно произнес Гарроуэй. Оставаться в скафандре долго было ужасно неудобно. Повернув защелки, он отсоединил шлем и снял его с головы.

Как он и предполагал, воздух в помещении оказался холодным. В ноздри сразу ударил резкий рыбный запах. Гарроуэй сморщил нос, но, сделав несколько вдохов, почувствовал, что перестает замечать «аромат». Он поставил шлем на стол и снял перчатки. Под броней десантного костюма находился комбинезон со специальными наноконвертерными резервуарами, предназначенными для сбора урины, экскрементов и пота. Гарроуэй решил пока не разоблачаться полностью. Лучше подождать того момента, когда намерения его «гостеприимных» хозяев станут чуточку яснее.

Свет в комнате неожиданно сделался тусклым. Капрал поднял голову вверх, затем повернулся к стене, находившейся напротив двери. На ней появился огромный, до самого потолка, экран. Когда он сделал шаг в его направлении, на нем проступило изображение.

Неплохо. Значит, с враждебными действиями они решили повременить. Очевидно, захотели пообщаться и сделали первый шаг навстречу. Изображение оказалось не трехмерным, но отличалось сочными красками и чрезвычайно высокой четкостью. Смотреть на экран было все равно что смотреть на реальное событие, разворачивающееся прямо перед зрителем. Капрал с самого начал понял, что запись была, по всей видимости, сделана на Земле шесть или даже больше тысяч лет назад.

Перед взглядом Гарроуэя предстала деревня, точнее, человеческое поселение, состоящее из примитивных строений из бревен, крытых связками тростника. Люди были почти полностью обнажены, если не считать набедренных повязок из шкур убитых животных. Головы мужчин лишены волос. У многих на лице и туловище синеватые татуировки. Местность ровная и заболоченная. Неподалеку видна серо-голубая поверхность воды. На медно-красном фоне неба ярко сияет солнце.

Люди собрались вокруг пришельцев, которые, видимо, только что вышли из воды. Гарроуэй понял, что видит один из первых контактов землян и Номмо. Франц оказался прав, это событие произошло у вод современного Аравийского моря. Это место позднее получило название Плодородного Полумесяца Месопотамии.

Пришельцев было трое, не считая того, кто производил съемку. Хотя не исключено, что снимать могло какое-нибудь самостоятельное технологическое устройство. Номмо были водными существами и находились в воде возле самого берега. Их прямые тела медленно и размеренно двигались взад-вперед, вытянутые лица инопланетян находились на том же уровне, что и лица испуганных землян. Нижняя часть туловищ погружена в воду, ярко поблескивающую в лучах жаркого солнца.

Один из Номмо, очевидно, говорил о чем-то с землянином, скорее всего старейшиной поселения. Об этом свидетельствовали особенно изощренные татуировки на лбу и груди последнего. Пришелец поднял черную руку и вытянул вперед палец.

— Ас, — отчетливо произнес он. Затем вытянул второй палец. — Мина. — Затем третий. — Пэс.

Не оставалось никаких сомнений в том, что инопланетяне преподавали землянам первый рок арифметики.

До слуха Гарроуэя донесся отчетливо прозвучавший на заднем фоне комментарий — приглушенные булькающие звуки. Он не сразу понял, что слышит два языка — землян и пришельцев. Номмо обучали людей легко произносимому языку, который мог оказаться… неужели шумерским? Параллельный текст, если это был он, звучал совсем по-другому и был не похож на земные языки.

Испытав неожиданное воодушевление, Гарроуэй оглядел пустую комнату и поднял голову к потолку. Затем вытянул палец и произнес:

— Ас! — За первым последовал второй палец. — Мина! — Третий. — Пэс!

Так начался первый для Гарроуэя урок обучения языку пришельцев.

Глава 21

Капрал Джон Гарроуэй, Пространственно-временные врата Сириуса, 09:15 по бортовому времени

Если верить имплантату, шел второй день его заточения. Он — пленник, по-другому и не скажешь. Плен длится вот уже сорок первый час. Правда, отсутствие свободы воспринимать Гарроуэем не слишком тягостно. Он оставался во все той же восьмиугольной комнате и продолжал смотреть видеозаписи, рассказывавшие о давней экспедиции Номмо на Землю. У него на глазах происходило развитие человеческой цивилизации. Номмо предложили ему еду — нечто похожее на сырую рыбу и еще что-то вроде водорослей. Тестеры бронекостюма проанализировали пищу и не признали в ней ничего вредного для человеческого организма. Гарроуэй съел все, сдобрив тюремный паек кусочками пищевых добавок из комплекта аварийного питания, находившегося в том же «Марк VIII» — на тот случай, если в инопланетной еде не хватает витаминов или аминокислот.

Он уже снял бронекостюм, но до сих пор не знал, что именно в камере исполняет роль унитаза. Правда, некое подобие умывальника с постоянно текущей пресной водой позволило ему при помощи банной губки обтереть тело. Несмотря на то, что бронекостюм избавлял от пота, Гарроуэю отчаянно хотелось принять душ. Наблюдая рассвет человеческой цивилизации, сам он в данный момент ощущал себя не слишком цивилизованным человеком. Амфибиям душ не нужен — они и так все время находились в воде, — а вот Гарроуэя сильно смущало, что он явственно ощущает запашок собственного давно не мытого тела. Он продолжал справлять физиологические нужды при помощи специального устройства бронекостюма и надеялся, что узнает, как пользоваться соответствующим оборудованием инопланетян раньше, чем возникнет необходимость перезарядить наноконвертер.

И все же временное затруднение было пустяком. Он очень многому научился, просматривая видеозаписи, повествовавшие о том, как Номмо учили его далеких предков основам земледелия, скотоводства, началам медицины и наук. Его особенно заинтересовал тот факт, что земляне, которых он видел на экране, судя по всему, пережили какую-то ужасную катастрофу.

Что же ему показывали — старые документальные записи или превосходного качества новейшую компьютерную графику? Этого он сказать не мог и поэтому решил, что главное в другом — он получил возможность видеть четкие изображения Анов, колонизировавших Землю до прибытия туда Номмо.

Он видел, как приземляются космические корабли Анов, как из них выходят вооруженные до зубов пришельцы. Видел, как они безжалостно истребляют практически беззащитных людей эпохи каменного века, как берут их в плен и сотнями заталкивают в загоны. Видел, как люди-рабы строят для своих новых хозяев циклопических размеров зиккураты и гигантские стены. Видел, как жрецы приносят живых людей в жертву своим богам, чтобы добиться их благосклонности.

Перед его взглядом представали Аны, ставшие живыми богами — безволосые рептилии с золотистыми глазами, правившие рабами из дворцов-зиккуратов, наказывавшие мятежные поселения молниями, ударявшими в них с небесных высот, принимавшие жертвенных животных и людей в качестве пиши.

Зверства пришельцев вызывали омерзение.

Сколько же продолжалось рабство? Исходя из просмотренного, Гарроуэй не мог этого понять. Века — вне всякого сомнения… вполне возможно, что и целые тысячелетия. Капрал обратил внимание на то, что с ходом времени все больше и больше людей, особенно те из них, которые становились жрецами или вождями племен, стали брить головы и покрывать тела татуировками, очевидно, подражая своим богам.

Адаму, черноголовые люди, изо всех сил пытались быть похожими на своих безволосых владык-рептилий.

Вдоль водных магистралей стали расти города — в Месопотамии, в Азии, в обеих Америках. Под присмотром Анов насильственно создавалась строгая общественная иерархия: наверху властители и жрецы, ниже — воины, еще ниже- касты городских жителей. На самой нижней ступени социальной лестницы находились самые обездоленные — дикие, необузданные жители равнин, которым не нашлось места в городах. Божества, судя по всему, правили Землей, разделив ее на феоды, часто затевавшие друге другом войны или просто кровавые игры. На глазах Гарроуэя армии землян сходились в безжалостных схватках, за которыми равнодушно взирали с плавающих в небесной выси платформ их боги.

Затем на Землю прибыли Охотники Рассвета.

Гарроуэй предположил, что на экране появились изображения именно Охотников, которых он никогда не видел. Ему доводилось видеть лишь их космические корабли — огромные, неподвластные действию гравитации сооружения, — а также каменные громады размером с гору, которые бомбардировали беззащитную планету. Колонии Анов был и уничтожены, превращены в пыль в результате прямых попаданий или затоплены морскими волнами высотой в милю. Позднее корабли Охотников медленно вознеслись к земным небесам и при этом выжгли огнем и Анов, и людей, тщетно пытавшихся спасти свою жизнь.

В конечном итоге Охотники покинули Землю.

Прошло время. Оставшиеся в живых люди появились из-под обломков камней, вышли из лесов в самых разных местах планеты и попытались воссоздать цивилизацию, которой их лишили пришельцы.

Зачем им это было нужно? Выжившие во всепланетной катастрофе люди обрели свободу. Но зачем же возвращать эмблему собственного рабства?

Гарроуэй не мог понять сопровождавший видеокадры комментарий. О его содержании оставалось лишь догадываться. Для его далеких предков Аны были богами. Они сформировали из землян правящую верхушку, состоявшую из правителей и жрецов, которым не хотелось расставаться с былой властью над соплеменниками. Возможно, большая часть этих людей происходила не из числа бывших горожан, которым посчастливилось остаться в живых, а из среды тех дикарей, что обитали за пределами царств, основанных инопланетянами. Их, по всей видимости, манили блага цивилизации, но они не могли понять истинной жестокости чужеземных богов. В любом случае определенные аспекты владычества Анов сохранились или были воссозданы заново.

Пожалуй, величайшим проклятием Анов была созданная ими религия и монолитное государство.

Прошло еще какое-то время. Причем довольно долгое, подумал Гарроуэй, хотя по изображению было очень трудно определить конкретный срок. Выжившие после кошмарной катастрофы люди продолжали влачить жалкое существование в условиях эры неолита на берегах морей и рек, занимаясь земледелием и изготавливая простейшие орудия труда из камня, кости и дерева, а также примитивные гончарные изделия.

А затем на Землю прилетели Номмо.

Именно кадры их появления и видел Гарроуэй в начале, когда в восьмигранной комнате впервые зажегся видеоэкран — Номмо, выходящие из воды и обучающие землян основам цивилизации.

Спасители цивилизации? Получается, инопланетяне хотели, чтобы он поверил именно в это; именно это они пытались донести до его сознания. Скорее всего то, что он видел, было самой настоящей пропагандой. Но тогда не стоит удивляться желанию Номмо представить себя в самом выгодном свете.

Первый эпизод, в котором объяснялись азы арифметики, был не уроком арифметики, а уроком иностранного языка. Языка, который стал языком Древнего Шумера. В этом была определенная логика: наличие числительных указывало на существование счета.

Через два дня Гарроуэй знал уже порядочно шумерских слов. У него не было возможности связаться с центральной базой данных, но имплантат исправно помогал запоминать их.

Всего несколько часов назад он вступил в непосредственное общение с теми, кто взял его в плен.

— Гар-ро-уэй! — пророкотал из динамиков, установленных где-то под потолком, гортанный голос на корявом древнешумерском языке. — Важно помириться, твой народ и мой.

— Важно, — согласился капрал. — Твой народ, мой народ, говорить скоро.

— Твой народ, мой народ, говорить сейчас.

Гарроуэй задумался. Что имеет в виду незримый голос под словом «сейчас», предлагая мирные переговоры? Неужели переговоры уже начались? Этого Гарроуэй так и не понял, потому что его познания в грамматике шумерского языка были слишком скудны, и лингвистических тонкостей он пока не улавливал. Он уже собрался заново сформулировать вопрос, чтобы прояснить ситуацию, когда снова зазвучал все тот же невидимый голос.

— Гар-ро-уэй! Удивление.

— Простите? Я не понял, — проговорил по-английски капрал и торопливо добавил на шумерском. — Та-ам?

Неожиданно дверь камеры открылась, и на пороге появился майор Уорхерст.

— Сэр! — Гарроуэй поспешил встать на ноги. — В чем… Что случилось?

— Я до смерти устал, пытаясь вытащить тебя из этой клетки, Гарроуэй, — с усмешкой сказал Уорхерст. — По правде говоря, мне было достаточно и того, что в свое время случилось в Восточном Лос-Анджелесе. Похоже, ты засиделся тут, капрал.

— Так точно, сэр. — Гарроуэй посмотрел на мундир Уорхерста и увидел на его воротнике майорские знаки отличия. — Вы пришли без бронекостюма, сэр. Похоже, вам удалось договориться с Номмо о перемирии.

— Верно, капрал. За это нужно отчасти поблагодарить тебя. Видно, Номмо сделались более сговорчивыми после того, как ты согласился пойти с ними на контакт и убедил в том, что с нами стоит спокойно поговорить.

— Это больше походило на капитуляцию, сэр, — признался Гарроуэй и состроил недовольную гримасу. — Гордиться тут нечем, сэр.

— Мы сделали то, что должны были сделать. Сохранили жизнь нашим ребятам, это — самое главное.

Из-за двери донесся какой-то шум. В следующее мгновение в комнату ворвались морпехи — Кэт Винтон и Тим Вомицки.

— Ты жив, Гарроуэй! Молодчина!

Майор тактично сделал шаг в сторону, позволив Кэт заключить Гарроуэя в объятия.

— Мне понадобилось сопровождение, — едва ли не извиняющимся тоном объяснил Уорхерст. — Эти двое ни за что не разрешили бы мне одному отправиться к тебе, капрал.

— Рад видеть вас снова, ребята, — произнес Гарроуэй, высвободившись наконец из объятий Кэт.

— Послушай, — сказал Вомицки, хлопнув его по плечу, — ты разве забыл — морпехи своих в беде не бросают.

— Semper Fi.

— Хватит ребята, поболтаете потом, — вмешался в разговор Уорхерст. — Нам нужно срочно вернуться на «Дендеру».

— «Дендеру»? — переспросил Гарроуэй. — Что это?

— Наша новая база, — пояснил Вомицки. — Там намного лучше, чем на борту «Пекера»! Можно свободно дышать!

— На обратном пути мы тебе все о ней расскажем, — пообещал Уорхерст. — Захватишь свое оружие и двинем дальше.

«Дендера». Сначала Гарроуэй подумал, что это слово инопланетного происхождения, но ему разъяснили, что название предложил доктор Франц. Древние египтяне, считавшие звезду Сириус душой богини Исиды, в свое время построили множество храмов, сориентированных на гелиакический восход Сириуса, то есть тот день в году, когда Сириус появляется на небе одновременно с Солнцем. Наиболее выдающимся из этих храмов считался храм Исиды Гатор в Дендере, деревушке на западном берегу Нила, неподалеку от Луксора.

Морпехи одобрили такое предложение, когда кто-то заметил, что это название имеет самое непосредственное отношение к кровавым событиям 2138 года. Тогда группировка морской пехоты была направлена в Египет для защиты ряда исторических памятников от местных фундаменталистов. Уорхерст, в ту пору капитан, сражался со своим отрядом под Гизой. Другие отряды защищали археологические площадки на берегу Нила. Среди них была и Дендера. Много столетий назад там нашли древнюю карту звездного неба. Кроме того, имелось немало и других свидетельств посещения Дендеры гостями из космоса. Рота «Чарли», численный состав которой равнялся одной трети второй дивизии морской пехоты, два дня принимала участие в тяжелых боях с противником и сумела спасти храм от религиозных фанатиков, вознамерившихся взорвать его.

Так база получила название египетской деревушки.

«Дендера» располагалась в огромном открытом помещении. Снаружи в него был прорыт проход — на этот раз с разрешения местных жителей, — в котором соорудили стыковочный шлюз, где шаттлы выгрузили содержимое грузового корабля-робота «Альтаир». В считанные часы был возведен город, в котором разместились жилые дома, рассчитанные примерно на тысячу мужчин и женщин, ремонтные мастерские, склады, автопарки, помещения для отдыха и столовые.

Номмо продемонстрировали завораживающий аспект своей технологии, в буквальном смысле вырасти» здание штаба из самих Ворот. Этот фокус, как оказалось, был выполнен при помощи нанотехнологического устройства, впрыснутого в металл с целью изменения атомных связей внутри железоникелевой основы на квантовом уровне. Бесчисленное множество плавающих боевых машин, с которыми морпехи столкнулись два дня назад, соорудили из готовых систем вооружения и силовых установок. Это было сделано всего за несколько секунд, и единственным ограничением такого чуда техники являлось число внутренних компонентов.

Как оказалось, данное открытие чрезвычайно обрадовало людей из «Пан-Терры». Нанотехнологии применялись землянами уже около ста лет, однако процесс обеспечивал только смешивание сырья и выращивание конечного продукта в форме-изложнице. Технология Номмо отличалась высокой скоростью, чистотой и фантастической, сказочной мощью. При применении на Земле она принесла бы «Пан-Терре» баснословные доходы.

Однако морпехов мало интересовали финансовые интересы «Пан-Терры», гораздо больше их волновали вопросы собственной безопасности. Они чувствовали, что Номмо сильно встревожены тем, что Охотники Рассвета могли обнаружить присутствие землян вблизи Ворот Сириуса. Если их опасения оправдаются, то никакой нанотехнологической магии во всей вселенной не хватит для того, чтобы спасти морпехов… и Землю. Уорхерст рассказал Гарроуэю, что совсем недавно состоялось совещание землян и Высшего Совета, группы старейшин Номмо, близких к правительственным кругам инопланетян.

— По крайней мере по этому вопросу было достигнуто полное взаимопонимание, — сообщил майор, когда они оказались у входа на базу. Встретившиеся им морпехи радостно приветствовали капрала, искренне радуясь его благополучному возвращению. — Чем большим объемом информации мы обменяемся с Номмо, тем лучше и для нас, и для них. Похоже, капрал, к твоему возвращению уже успели сформировать специальный комитет.

— Мы всем сообщили, что Гарроуэй жив и здоров, — радостно ухмыляясь, ответил Вомицки. — Думаю, торжественная вечеринка будет кстати, верно я говорю, сэр?

— Даже если бы я и был против, вас это все равно вряд ли бы остановило, — ответил Уорхерст. — Кстати, Гарроуэй, ИскИн 8–2 собирается поговорить с тобой и занести в базу данных все, что ты узнал, находясь в плену. Но можешь не торопиться. У тебя в запасе сутки. Я сумею объяснить парням из разведки, почему ты не сразу отправился к ним.

— Благодарю вас, сэр!

— Предлагаю сначала поесть, затем отдохнуть. И ради бога, прими наконец душ и переоденься в новую форму. Иначе рискуешь остаться на вечеринке в одиночестве.

— Есть, сэр!

— Действуй.

Когда майор оставил его и зашагал к штабу, Гарроуэя окружили другие морпехи.

— Привет, старик! — поздоровался с ним Роджер Иглтон. — Добро пожаловать домой!

— Рада тебя видеть, — сказала Анна Гарсия. — Мы уж думали, что никогда тебя не увидим.

— Господи! — с наигранным отвращением поморщился Лобовски. — В чем это тебя вываляли, капрал?

Гарроуэй наклонил голову и понюхал собственное плечо.

— Черт! Пожалуй, майор был прав. Нужно принять душ, ведь в таком виде на вечеринку идти нельзя.

— Верно. Послушай, Винтон, отведи морпеха в казарму и проследи, чтобы он хорошенько помылся, — вступил в разговор комендор-сержант Дюнн. — Напоминаю, вечеринка назначена на три ноль-ноль. Усек?

— Так точно, комендор-сержант! — с улыбкой ответил Гарроуэй.

— Тогда поскорее уматывай отсюда, капрал! Выполняй приказание!

— Насколько я понимаю, все сейчас улаживают дела с Номмо? — спросил Гарроуэй у Кэт, когда они направились к казарме роты «Альфа».

— Угадал. Мы тут взяли одного в плен, но майор Уорхерст отпустил его. Бои все равно продолжались, во всяком случае огонь прекратили не сразу. Потом Номмо по радиосвязи обратились к нам через Кассия на языке древних шумеров.

— Круто.

— Еще не слышал этот прикол? Мы думали, что водные Номмо — это детеныши. Все оказалось иначе. Прямоходящие, те, которые воюют и строят, — их молодняк. Крупные амфибии — взрослые особи, мыслители и вожди. — Кэт покачала головой. — Нам еще столько всего предстоит узнать!

— Понял, — отозвался капрал и на мгновение задумался. — Так что там майор говорил о предстоящей заварушке? Неужели Земле на самом деле угрожает опасность?

— Нам не обо всем рассказывают, — призналась Кэт. — Ты сам это знаешь. Одно могу сказать точно — назревают серьезные события.

— Правда? Какие же, по-твоему?

— Начнем с того, что ходит слух… Помнишь ИскИна, которого мы отправили во Врата пару дней назад?

— Помню, — кивнул Гарроуэй.

— Так вот, говорят, он вернулся, и начальство не очень-то довольно тем, что он выяснил.

Слова Кэт заставили Гарроуэя задуматься. Однако, войдя в казарму, он выбросил все тревожные думы из головы. Кэт составила ему компанию в душе, шагнув вместе с ним под струи горячей воды.

Чуть позже они устроились на койке Кэт, убедившись в том, что казарма роты «Альфа» ближайшую пару часов точно будет пуста. Лобовски и Гарсия пообещали, что займут пост на входе и никому не позволят потревожить парочку.

На короткое время Гарроуэю удалось выбросить из головы Номмо, боевые действия и контакты инопланетян с далекими предками землян, погрузившись в забытье самого приятного и самого древнего человеческого контакта.

* * *

Генерал Т. Дж. Рэмси Конференц-зал Пространственно-временных врат Сириуса, 15:30 по бортовому времени

Рэмси подумал, что это первое реальное совещание за довольно долгий срок. Он попытался вспомнить, когда они собирались «вживую» в последний раз, но так и не смог. Ноуменальные совещания намного удобнее физических. Любая мыслимая информация доставляется мгновенно, и ею тут же могут воспользоваться все присутствующие. Для этого не нужно никуда ехать, все неприятности, связанные с дорогой, исключаются. То, что началось пару столетий назад в виде телеконференций, в конечном итоге превратилось в средство виртуального общения людей в управляемом компьютером ноумене собственного сознания.

Технология вживленных в мозг людей имплантатов не позволяла напрямую связываться с компьютерами Номмо, во всяком случае, пока. Благодаря шумерскому языку обе группы получили возможность общаться в радиоэфире, однако такая сложная форма отнимала слишком много времени.

Боевой флот землян подошел к Воротам Сириуса достаточно близко, и большая часть штабных работников — ВМС, морской пехоты, высшего командования и гражданского правительства — были доставлены на транспортах в помещение, подготовленное для них в одном из недавно выращенных Номмо зданий. Место, выбранное в качестве конференц-зала, представляло собой огромную комнату, расположенную сразу под гигантской пещерой, которую определили под базу «Дендера». Там поставили стол и привезенные с «Альтаира» кресла — для землян, а также бассейн, предназначенный для инопланетян, точнее, для их старейшин. С одной стороны стола установили пятиметровый плоский экран. Это было сделано для того, чтобы Номмо, не имевшие доступа к ноуменальной реальности землян, могли видеть карты и видеозаписи.

«Как это не походит на состоявшуюся восемь тысячелетий назад первую встречу людей и Номмо», — подумал генерал Рэмси. Четырнадцать мужчин и женщин сели с трех сторон за стол напротив трех огромных четырехглазых существ, похожих на змей с руками, которые устроились в бассейне. На совещании незримо присутствовал и Кассий, взявший на себя роль переводчика. Номмо будут говорить на шумерском — языке, которому они научились много тысячелетий назад. Кассий будет переводить их слова на английский, адресуясь непосредственно к имплантатам людей. Речь землян ИскИн будет переводить на язык древних шумеров и передавать по радио на коммуникационные устройства, имплантированные каждой Номмо.

Каждой. Рэмси до сих пор еще не привык правильно воспринимать половую принадлежность инопланетян. Согласно данным медицинского отдела землян, мужские особи Номмо были внутренними паразитами, обитавшими в подобии гениталий женских особей. Самки производили на свет метровой длины младенцев, похожих на крупных саламандр. Детеныши вползали на берег, где их подбирали и помещали в так называемое Сообщество Молодых, и они становились Прямоходящими, то есть достигали сухопутной фазы жизни. Детство длилось довольно долго — правда, понятие времени, характерное для Номмо, земляне воспринимали еще плохо, — но, по мнению доктора Франца, оно могло продолжаться около пятидесяти лет.

Молодняк, как выяснилось, занимался строительством. В ранней истории цивилизации Номмо, десятки тысяч лет назад, именно обитавшие на суше молодые особи научились пользоваться огнем и плавить металлы и в конечном итоге совершили полеты в космос.

Раса Номмо продолжала оплакивать это решение, которое они называли Смертельный Поворот. Если бы они не начали исследование окружавшего их космического пространства, то никогда, наверное, не встретились бы с Охотниками Рассвета.

Приблизительно двадцать тысяч лет назад, задолго до встречи с обитателями далекой Земли, Номмо узнали о существовании Охотников Рассвета — точнее, Охотники обнаружили их. Родная планета амфибий и сотни освоенных ими планет были разрушены в результате мощных бомбардировок астероидами, предпринятыми Охотниками.

По крайней мере это удалось выяснить землянам из неформального общения со старейшинами Номмо. Пока шел обмен информацией, Рэмси надеялся, что людям удастся многое узнать о прошлом своих собеседников.

— Все зависит от того, как функционируют Ворота, — неожиданно заговорила Мари Валле, гражданский ксенотехник. — Если я правильно понимаю наших собеседников, то пространство внутри Кольца в буквальном смысле находится одновременно в двух местах.

— Да, да, — пророкотал низкий голос в головах землян. Кассий переводил слова амфибий, старясь передать тембр и интонации их басовитых и абсолютно неженских голосов. — То же пространство, два места.

Как оказалось, в шумерском языке отсутствовали слова, означающие научные и технические понятия. В этом не было ничего удивительного — большая часть словарного запаса сформировалась в давние времена, когда древние шумеры ничего не знали ни о космических кораблях, ни о звездных воротах, ни о квантовой физике. Прочие слова были заимствованы из языка обитателей планеты Иштар, которые, несмотря на то, что обладали компьютерами, именовавшимися словом «абзу», утратили большую часть технологии собственного, связанного с межзвездными полетами прошлого.

Такие понятия, как «муль-ка», что переводилось буквально как «звездные врата», были очень просты — «муль» означало «звезда», «ка» — «врата». Космический корабль Номмо называли «иуль-ма-гур», поскольку древние шумеры словом «ма-гур» называли большую лодку.

А как же такие слова, как «энергия»? Или «атом»? Или «световой год»?

Однако главная сложность состояла в том, что шумерский не был родным языком амфибий. Одному богу известно, что происходило при переводе с шумерского на язык Номмо такого сочетания звуков, как «ус-у-су-вс-му», что приняло вид следующего словосочетания — «длина-свет-через-один-год».

— Если мы правильно поняли суть этой технологии, — продолжила Мари Балле, — то врата Сириуса… э-э-э… я бы употребила такое слово, как «настроены», на то, чтобы накладываться на другие такие же ворота, расположенные в каком-то другом месте галактики. Как утверждают наши собеседники, по всей галактике разбросаны миллионы таких Врат. В подобное трудно поверить, но это могут быть следы, оставленные Строителями полмиллиона лет назад. Не исключено, впрочем, что это сооружения, созданные какой-то другой, еще более ранней цивилизацией. Если нам удастся отрегулировать одни Врата, то любой космический корабль сможет перенестись в другие Врата, независимо оттого, на каком расстоянии они находятся друг от друга.

— В настоящее время регулировка врат Сириуса контролируется совершающей межзвездные полеты цивилизацией, которую Номмо именуют Гуль или Ксуль. Нам неизвестно, как они сами себя называют. Ксуль — шумерское слово, которое переводится как «зло» или, возможно, «злобные разрушители».

— Охотники Рассвета, — произнес Доминик.

— Этого мы не знаем, — возразила Синтия Лаймон. — По крайней мере утверждать наверняка не можем.

— Верно, — согласилась Рисия Андерсон. — Это может быть любая другая цивилизация космических странников-психопатов, вознамерившихся уничтожать любую другую расу при помощи астероидных бомбардировок.

Синтия Лаймон оставила ее слова без внимания.

— Очевидно, — продолжала она, — нам следует предпринять все необходимые меры, чтобы взять Врата под контроль. Только так мы сможем решить все наши проблемы.

— Проще сказать, чем сделать, — возразила Мари Валле. — Приближающиеся к Вратам космические корабли ксулов могут настроить их для телепортации на нужное им расстояние, использовав для этого радио- или лазерные коды. Насколько мы знаем, подобным образом может поступить любой корабль, который обладает соответствующими кодами. Мы тоже можем научиться этому, потому что такие коды есть у Номмо. Однако мы не в состоянии помешать ксулам приблизиться к Вратам, не уничтожив полностью сами Врата.

— В таком случае мы уничтожим Врата, — вступил в разговор Рэмси. — В нашем арсенале имеются мощные аннигиляционные бомбы. — Он пытливо посмотрел Синтии в глаза. — У нас есть приказ. Если мы не сделаем это, Земля окажется под угрозой гибели.

— Мы еще не знаем, существует ли подобная угроза, — возразил ему генерал Доминик.

— Кроме того, — добавил доктор Франц, — ворота Сириуса обитаемы. Нужно помнить об этом. Мы не вправе посягать на жизнь тамошних жителей.

Рэмси посмотрела на Номмо, молча слушавших разговор землян. Интересно, о чем они сейчас думают?

— Верно. Однако нам необходимо во что бы то ни стало найти способ привести Врата в негодность, не нанеся ущерба окружающей среде и местным жителям.

— Это может оказаться очень сложной задачей, генерал, — ответила Мари Валле. — Принцип действия Ворот предположительно основан на определенных квантовых искажениях, порожденных двумя вращающимися черными дырами, которые находятся внутри Врат. Но они также являются источником гравитационного экранирования, защищающим обитаемые места и системы жизнеобеспечения Номмо. При отсутствии Врат можно подключить эти системы к синтезирующим фабрикам, питающим отдельные вспомогательные системы. Тем не менее мы ничего не сможем сделать с гравитационным экранированием. Номмо утверждают, что не обладают технологиями, способными контролировать гравитацию.

— А как же эти летающие танки? — спросил адмирал Харрис.

— Это «маг-лев». Используют Врата, чтобы выработать мощное местное магнитное поле для своих силовых установок. Устаревшая технология. Вот уже два столетия мы сами можем делать нечто подобное — рельсовые пушки, поезда «маг-лев».

— Честно говоря, — продолжила Мари, — боюсь, что Номмо в технологическом отношении не слишком нас обогнали.

— Что!? — удивленно воскликнула Синтия. — Быть этого не может! Мы считаем, что… — она не договорила.

— Мы многого лишились, — перевел Кассий слова одного из Номмо. — Многое потеряли. Ксулы причинили нам много вреда.

Рэмси отметил про себя, что позднее нужно будет более подробно поговорить об этом с Номмо. Из того, что они рассказали землянам о своей цивилизации, следовало, что сотни, если не тысячи их колоний разбросаны по всей галактике, вдали от оживленных межзвездных трасс, где можно ускользнуть от внимания ксулов. Сколько именно подобных планет-колоний сохранилось, Номмо точно не знали. Группа их соплеменников на Сириусе насчитывала около десяти тысяч особей, как взрослых, так и юных. Это были остатки многочисленной колонии, подвергшейся нападению ксулов — если Рэмси понял старейшин правильно — менее двух тысяч лет назад. Не исключено, что им удалось сохранить некоторые разновидности высоких технологий, вроде нано-фокусов по выращиванию металлов, межзвездных коммуникационных устройств и мощного космического оружия.

— Величайшая опасность, — продолжила Балле, — состоит в том, что ксулы или по меньшей мере один их космический корабль могут заинтересоваться тем, что здесь происходит. Если они снова появятся в этом месте — как это случилось десять лет назад, когда ксулы обрушили мощь своего оружия на Иштар, — то скоро обнаружат и Землю. В местном космическом пространстве они без труда заметят избыток электромагнитного излучения, свидетельствующий о близости нашей цивилизации. И если у Номмо нет кораблей, развивающих сверхсветовую скорость, то у ксулов они наверняка имеются. Они непременно воспользуются Вратами, чтобы срезать путь. Когда они появятся здесь, а это, скорее всего произойдет достаточно скоро, то буквально через несколько дней приблизятся к Земле.

— Но откуда они узнают, где мы находимся? — спросил Доминик.

— Чтобы ответить на это вопрос, стоит посмотреть на экран. Пусть Кассий расскажет.

На плоском экране, установленном на столе, появилась новая картинка. Одновременно с этим ИскИн создал для людей и ноуменальное изображение. Рэмси предпочел сосредоточить внимание именно на нем, а не на телевизоре — меньше риск пропустить что-нибудь важное.

Он почувствовал, что парит в космосе. Потребовалось лишь короткое мгновение, чтобы понять, что именно предстало перед его взглядом. Это было безбрежное смазанное пятно звездного света — вид на галактику со стороны. Изображение медленно вращалось, и Рэмси вскоре увидел новые, с трудом различимые предметы… планету, красную звезду-карлик, величественное шаровидное созвездие и что-то вроде астероида или небольшой луны, пронзенное исполинской дырой или пещерой. Рэмси понял, что ему напомнили о Фобосе и расположенном на нем кратере Стикни. Дыра казалась бездонной. Это были звездные врата, прорубленные в боку приличных размеров астероида.

— Вот что я увидел. Точнее, не я, а мой клон, — пояснил Кассий. — А сейчас более важное изображение.

Появилось новое изображение — плохо различимая планета, красноватый полумесяц, расположенный рядом со сморщенным красным солнцем. Внутри этого полумесяца — там, где не должно ничего находиться, — светилась звезда. Кассий увеличил изображение, взяв звезду крупным планом.

В следующее мгновение Рэмси понял, что перед ним золотистый космический корабль в форме иглы, который он уже видел раньше. Именно такой корабль появился в свое время во вратах Сириуса и уничтожил «Изиду».

— Кусль-муль-ма-гур, — пророкотал один из Номмо.

— Космический корабль ксулов, — перевел Кассий. — Они наверняка знают о нашем присутствии.

Глава 22

Генерал Т. Дж. Рэмси, Конференц-зал Пространственно-временных врат Сириуса, 15:40 по бортовому времени

— Меня, можно сказать, спас один из морпехов, — сообщил Кассий. — Капитан Грег Александер с боем ворвался в звездные врата через четыре дня после того, как я — точнее, Кассий 1–2 — подвергся изменениям.

— Подожди секунду, — остановила его Хэлен Альбо, начальник штаба генерала Доминика. — Я не поняла тебя. Так ты тот самый Кассий? Или другой? Кто из вас клон?

— Я — и тот, и другой, — спокойно ответил ИскИн. — Когда меня загрузили в Сеть «Звездного ястреба», Кассий-клон обрел отдельное сознание, пережив ряд других событий и обретя память своих собратьев, оставшихся дома. Когда я — то есть он — вернулся, его снова загрузили в компьютерную сеть МЗЭПа, где его индивидуальные воспоминания стали моими. Я — это он.

— Понятно. Я задала глупый вопрос. Прости.

— Вовсе нет. Английский язык не вполне годится для понимания различий такого рода.

— Как сильно был поврежден твой «Звездный ястреб»? — спросил Рэмси.

— Маневровые ракетные двигатели малой тяги функционировали прилично, и благодаря этому мне удалось выйти из штопора. Однако главный привод был поврежден, и я потерял почти полностью всю мою реактивную массу. Я решил маневрировать и посадить «Ястреб» примерно в пятидесяти километрах от входа в Звездные врата с той стороны", а затем произвести осмотр местности.

— Отмечу ради ясности, — произнесла Рисия Андерсон, — что мы назвали звездные врата Вратами Скопления. Мы точно не знаем, с каким количеством различных шаровых звездных скоплений имеем дело, но название кажется нам вполне подходящим. Эти Врата и красный карлик, вращающийся на их орбите, предположительно находятся на расстоянии нескольких сотен световых лет от самого Скопления. Продолжай, Кассий. Извини, что перебила.

— Через восемьдесят три часа после моего преображения во Вратах появился капитан Александер. Его «Звездный ястреб» был сильно поврежден и не мог маневрировать. К счастью, мы с ним сумели пролететь через Врата по сходным траекториям и оказались в общем пространстве. Мне удалось выйти на рандеву с ним. Все это было снято видеокамерами одного из дистанционных разведывательных зондов, которые я выбросил в том районе.

Перед глазами собравшихся за столом переговоров людей и Номмо возникли кадры записи, сделанной дистанционными зондами. Поврежденный космический истребитель «Звездный ястреб» медленно парил возле своего аналога, поврежденного гораздо сильнее. На фоне звездного космического пространства появилась человеческая фигура в скафандре, выбравшаяся из вдребезги разбитого корабля. Человек принялся рассматривать разрушенные плазменным залпом реактивные двигатели малой тяги левого борта.

— К счастью, его «Звездный ястреб» еще не успел лишиться реактивной массы. Мой главный привод был серьезно поврежден, но тем не менее поддавался ремонту. Капитан Александер сумел починить привод левого борта, заменив расплавившуюся плату KR-1509 точно такой же, снятой с его «Ястреба». Ремонт позволил мне изменить курс и вернуться домой через Врата.

— Почему же капитан Александер не отправился вместе с тобой? — пожелал узнать доктор Франц.

— На моем «Ястребе» не было ни модуля жизнеобеспечения, ни места для пассажира. Весь кокпит был занят электронной аппаратурой, предназначенной для дублирования Кассия.

— Значит, капитан Александер все еще дрейфует в открытом пространстве неподалеку от Врат Скопления, — заключил Рэмси. — У него есть запасы пищи, воздуха и топлива? На сколько их хватит?

— В настоящее время, — ответил Кассий, — пять целых три десятых часа назад, его топливные элементы накопили энергии еще на четырнадцать часов. Он убрал из кокпита запас воздуха, чтобы выйти в открытый космос и отремонтировать наружные повреждения «Звездного ястреба». Полагаю, что его скафандр подключен к корабельным резервуарам, так что воздуха ему должно хватить еще на двадцать часов.

— Значит, у нас остается примерно четырнадцать часов, чтобы спасти его.

— Если его еще не схватили ксулы, — произнес адмирал Харрис.

— Ты сказал, что ксулы могут знать о нашем присутствии, — обратился к Кассию Доминик. — Чем это вызвано?

— Вообще-то мы не заметили ничего такого, что свидетельствовало бы о том, что корабли ксулов засекли нас, — ответил ИскИн. — Наши корабли очень малы и обходятся незначительным количеством энергии. Однако нам следует исходить из того, что им известно о Вратах и том, как они функционируют.

— Когда «Изида» впервые приблизилась к вратам Сириуса, — сказал Харрис, — с ее борта были выпущены через Врата несколько дистанционных зондов. Мы считаем, что корабль ксулов мог узнать о присутствии «Изиды», поскольку зонды оказались по ту сторону Врат. Если это так, то им наверняка известно о двух наших «Ястребах».

— И они, возможно, уже находятся на пути к нам, — добавил Рэмси. — По крайней мере мы должны исходить из такой вероятности.

— Тогда возникает вопрос, — проговорил Доминик. — Что мы можем сделать?

— Я бы приготовил к бою всю планетарную оборонительную артиллерийскую батарею, — ответил Харрис. — Нужно собрать воедино все, что способно уничтожить это ксулское чудище.

Номмо принялись о чем-то переговариваться на своем языке, затем задали Кассию вопрос. Тот перевел его с шумерского языка на английский.

— Что такое «планетарная оборонительная артиллерия»?

— Все, что способно уничтожить корабль ксулов, — мрачно ответил Харрис. — Рельсовые пушки. Плазменное оружие. Ракеты с ядерными боеголовками или боеголовками с антивеществом. На борту «Нью-Чикаго» находится приличных размеров лучевая пушка с вертикальной наводкой. Но, насколько нам известно, корабль ксулов настолько прочен, что нам потребуется одновременный залп трех или четырех таких орудий, чтобы уничтожить его наверняка.

— У вас есть такие орудия на ваших кораблях? — спросила одна из Номмо.

Вслед за ней высказалась и другая ее соплеменница:

— Когда вы использовали такое оружие против того, что по-вашему называется Колесом, нам пришлось обороняться.

— О чем вы, черт побери, говорите? — запротестовал Доминик. — Вы первыми начали стрелять в нас.

— Возможно, они имеют в виду наше лазерное зондирование, — предположила Мари Балле.

— Нет, каждый из ваших кораблей обладает… — Кассий не договорил и следующую часть фразы произнес уже своим нормальным голосом: — Слова Номмо буквально означают «огромный-огонь-двигаться-лук». Однако мне кажется, что они имеют в виду некую разновидность большого энергетического орудия.

— Нечто такое, что стреляет энергией, а не стрелами? — спросила Валле. — Это имеет смысл.

— Нет, — возразил Харрис. — Не имеет. «Нью-Чикаго» — наш единственный корабль, оснащенный подобным орудием. На других установлены лишь рельсовые пушки с вертикальной наводкой. Но они вряд ли смогут нанести реальный урон кораблю ксулов.

— Нет, нет, — продолжала стоять на своем одна из особей Номмо. — Ваши корабли. Большое оружие. Как вы сказали раньше… «с вертикальной наводкой».

— Пожалуй, она права, — согласился Рэмси. — Мне кажется, она имеет в виду приводы Кемпера!

Его слова вызвали ужас у присутствующих.

— Что вы такое говорите, генерал?! — потребовал ответа Доминик.

— Прошу вас задуматься над моими словами. Все наши корабли по сути своей — огромные ускорители частиц. Привод Кемпера использует магнитные поля для разгона реактивной массы скорости света и выброса ее в пространство… либо вперед, либо назад в зависимости от того, ускоряется корабль или, наоборот, тормозит. При этом возникает раскаленная плазма. Все вы прекрасно знаете, как мы стараемся не повредить какую-нибудь обитаемую планету или орбитальную станцию, совершая на них высадку. Однако когда мы сбрасывали скорость в системе Сириуса, то, по всей видимости, со стороны могло показаться, будто мы стреляем из плазменных пушек.

Дальнейшие расспросы подтвердили правоту Рэмси. У Номмо действительно имелись корабли, работавшие на магнитном приводе, то есть в них не было ничего даже отдаленно похожего на мощные и смертоносные ускорители привода Кемпера. Прибытие морпехов Номмо расценили как нападение. Они предпочли спрятаться, применив свою обычную стратегию, практикуемую при появлении кораблей ксулов. К несчастью, Кассий 1–2 привел в действие квантовый усилитель, который амфибии восприняли как прямое нападение. Только после этого они нанесли удар по землянам.

— Так вы предлагаете использовать наши корабли как оружие? — спросил Харрис.

— Именно это я и предлагаю. И чем скорее мы выведем их на боевые позиции, тем лучше. Нам нужно также отправить через Врата еще один зонд, чтобы поскорее выяснить обстановку на той стороне. — Рэмси теперь говорил очень быстро, как будто пытаясь догнать собственные мысли. — Наша самая неотложная проблема на данный момент — это ксулский корабль, приближающийся к вратам Скопления. Если он окажется возле нас, нам придется уничтожить его. Но в любом случае, независимо от того, влетит он во Врата или нет, мы обязательно уничтожим врата Скопления.

— Почему же именно врата Скопления? — поинтересовался Доминик.

— Потому что ксулам известно, как устанавливаются коды, известно, что врата Скопления ведут к вратам Сириуса. А это означает, что они могут в любую минуту влететь в них и обнаружить Землю. Если мы можем уничтожить врата Скопления, то… Позвольте мне задать вопрос нашим друзьям Номмо. Какова вероятность того, что ксулы узнают, какие Врата из тысяч подобных Врат — наши?

Номмо посовещались и ответили:

— Нам трудно ответить на этот вопрос. Но мы надеемся спастись. Ксулов очень много и они рассеяны по всей галактике и даже далеко за ее пределами. Но ведь существует также и много других разных планет и звездных систем. Вы правы, когда говорите, что сейчас ваше самое главное связующее звено с этой системой — и вашей Землей — это то, что ведет из врат Скопления. Уничтожьте эти врата и ксулский корабль, который охраняет их, и тогда мы сможем остаться незамеченными.

— В таком случае, дамы и господа, а также уважаемые Номмо, — улыбнувшись, произнес Рэмси, — я предлагаю следующее…

Генерал Доминик Личные апартаменты Авианосец «Рейнджер» 17:50 по бортовому времени

Доминик постарался побыстрее вернуться в крошечную комнатушку, считавшуюся его апартаментами на борту авианосца, а войдя, закрыл дверь изнутри и заблокировал все коммуникационные узлы имплантата. Кому это пришло в голову назначить Рэмси начальником экспедиционного корпуса? Этот чертов морпех не человек, а настоящее стихийное бедствие! Рэмси невозможно остановить, как невозможно направить его неукротимую энергию в нормальное русло. Он ни на шаг не отступит в сторону от дороги к намеченной цели. А что касается Синтии Лаймон…

Выйти с ним на связь сможет только Хэлен Альбо. Только она и никто другой. У нее есть короткий список лиц, с которыми он, возможно, захочет пообщаться.

Имя Синтии Лаймон в этом списке отсутствовало. Причем намеренно. Эта несносная стерва доводила Доминика до белого каления своими неуемными требованиями. Особенно требованиями дать ей доступ к его каналу связи в любое время суток, а также сместить Рэмси и взять под командование весь МЗЭП. Генерал уже начал подумывать о том, что миллиарды новых долларов, которые, как она говорила, ждут его на Земле, явно не стоят ее постоянного нытья.

Он заметил, что Синтия совсем недавно попыталась выйти с ним на связь. Когда он закрыл глаза и вошел в ноумен, на краю виртуального изображения вспыхнул световой сигнал, и появились буквы, складывавшиеся в ее имя.

Хочет связаться с ним? Пусть попробует.

Может быть, Синтия об этом и не знает, но он все еще на ее стороне, и его деятельность соответствует ее интересам. В данный момент самое важное — захватить здесь что-нибудь ценное и забрать с собой на Землю. Они уже получили доступ к нанотехнологиям амфибий и это само по себе уже немало. Было бы, разумеется, лучше, если бы это была технология, при помощи которой можно управлять звездными вратами, приводами космических кораблей ксулов или их оружием. Если он сумеет разжиться чем-то подобным, то наверняка сможет сам обеспечить себе безбедное будущее.

Проблема состояла в том, что все эти возможные открытия — коды звездных врат, привод космического корабля или усовершенствованное оружие — таились внутри ксулского корабля. А генерал Рэмси задумал устроить ловушку, чтобы уничтожить корабль ксулов.

Нужно что-то сделать, чтобы помешать этому, причем очень быстро. О том, чтобы сместить Рэмси с должности не может быть и речи. Рэмси — крепкий орешек, да и морпехи вряд ли станут подчиняться новому начальнику с такой же преданностью.

Черт бы побрал этого Рэмси и его тупоголовых десантников. Они хороши для того, чтобы разрушать, но абсолютно беспомощны, когда нужно что-то сохранить. Нужно каким-то образом захватить корабль ксулов и избежать его уничтожения.

Доминик активировал свой имплантат и вышел на связь с Рэмси.

* * *

Генерал Рэмси, Боевой командный центр, Транспортер морской пехоты «Чапультепек», 17:55 по бортовому времени

Рэмси тоже вернулся на борт космического корабля, чтобы оттуда координировать разгрузку транспортеров и вооружения. Когда Доминик вышел на связь, Рэмси находился в ноумене — проводил совещание со старшими офицерами штаба морской пехоты и ВМС.

— Я, честно говоря, сомневаюсь в правильности использования грузовых кораблей-роботов в качестве ракет, — признался адмирал Харрис. — У нас нет времени, так что мы вряд ли успеем с разгрузкой. С другой стороны, нельзя же просто так выбросить треть припасов нашей экспедиции!

— А мне кажется, можно, адмирал, — ответил Рэмси. — Планируя экспедицию, мы не рассчитывали, что найдем здесь пищу и воду.

— Не согласен с вами, — вступил в разговор капитан Луи Ховард, батальонный врач. — Нам не выжить, питаясь исключительно пищей Номмо. Ее биохимический состав отличается от аналогичного состава нашей пищи.

Рэмси уже ознакомился с заключением по этому вопросу. Некоторые молекулы, необходимые для нормальной жизнедеятельности людей, оказались несимметричны, но входили в состав веществ, известных землянам под названием изомеров. Сахар — основной источник энергии, получаемой людьми из пищи, именуется «правым сахаром» или «декстрозой». Левый сахар, в отличие от него, проходит через пищеварительную систему человека без расщепления. То же самое и с аминокислотами. Людям нужны правые аминокислоты, получаемые из продуктов питания; левые изомеры никакой пользы человеческому организму не приносят.

Дело в том, что биохимия Номмо основана на левом сахаре и левых аминокислотах. Это означает, что их пища достаточно приятна на вкус, но в энергетическом отношении практически бесполезна для людей. Если человек будет ею долго питаться, то в конечном итоге умрет от истощения.

Рэмси вспомнились строки из письменных трудов Берозуса: «В дневное время это создание общалось с людьми, но в то время года не принимало никакой пищи. И подарило оно людям понимание грамоты и наук и всяких разновидностей искусства».

Слова «не принимало никакой пищи» были несомненным свидетельством того, что организм инопланетных благодетелей землян имел иной биохимический состав. Аны были настолько ближе к землянам в своей биохимии, что могли есть ту же самую пищу, что и люди. И действительно, люди, которые находились на Иштаре в составе торговой миссии и пережили катастрофу, сумели сохранить жизнь, питаясь в течение десяти лет местной пищей. Когда Аны колонизировали Землю, они столетиями принимали пищу в виде злаков и мяса животных, приносимых им в жертву. Как уже было сказано, с Номмо дело обстояло совсем другим образом.

«Впрочем, — подумал Рэмси, — отличия не настолько уж и радикальны».

— Насколько мне известно, продовольствия нам должно хватить, — сказал он. — Доктор Ховард, я попрошу вас уточнить количество продуктов питания, которыми мы располагаем. Мы можем взять на борт некоторое количество пищи Номмо, но проблему с аминокислотами это все равно не решит.

— В принципе такой вариант не исключается, — высказал свое мнение корабельный врач.

— И потом, не забывайте, что пища нам будет нужна не все то время, которое мы будем находиться в космосе близ Сириуса. На обратном пути мы погрузимся в киберсон.

— Но даже в киберсне, — с нажимом произнес Ховард, — человеческий организм продолжает заменять износившиеся клетки и ткани новыми. Даже в этом случае нам понадобятся пища и аминокислоты, особенно последнее. Ведь аминокислоты помогают нам строить жизненно важный белок. Вот поэтому мы и берем с собой соответствующие пищевые добавки. Но в целом должен признать, что вы правы.

— Если возникнет необходимость, мы сократим порции, — добавил Рэмси.

— Но мы ведь собрались уничтожить корабль ксулов одним из наших космических кораблей, — сказал Харрис. — Дороговато использовать его в роли бомбы, вам не кажется?

— А разве мы сможем измерить деньгами опасность, если они заметят Землю? — вопросом на вопрос ответил Рэмси и на мгновение замолчал, услышав, что с ним на связь выходит Доминик. — Подождите секунду, — сказал он. — Мне нужно ответить на звонок.

Черт побери. Они с Харрисом и другими начальниками никогда ничего не скрывали от Доминика. Ну, почти не скрывали. Но если Доминик успел узнать о том, что в предстоящем сражении обойдутся без него, то наверняка устроит скандал.

— Слушаю вас, генерал. Я как раз собирался выйти с вами на связь.

— Неужели? О чем же вы хотели сообщить мне?

— Мы тут собрались обменяться мнениями о предстоящей атаке на корабль ксулов.

— Отлично. У меня тоже есть кое-какие соображения на этот счет. Хотел задать вам один вопрос, генерал. Мы можем разработать план захвата этого корабля, а не его разрушения?

Вопрос удивил Рэмси. К счастью, в ноумене не видно выражение его лица.

— Генерал Доминик, такой постановки вопроса я просто не ожидал.

— Выслушайте меня…

— Неужели ваше предложение имеет некое отношение к «Пан-Терре»? — требовательно спросил Рэмси. — Насколько мне известно, Синтия Лаймон спит и видит, как бы раздобыть суперсовременные технологии инопланетян. Но, скажите, вы хотя бы представляете себе, что…

— Прибыль, безусловно, важна, генерал. Но вам стоит задуматься и еще кое о чем. Что, если на борту этого корабля находятся пленные? Пленные земляне?

Слова Доминика мгновенно заставили Рэмси задуматься. Такая возможность на совещаниях пока не рассматривалась, но сам он думал об этом постоянно.

— Генерал, это маловероятно.

— Почему же? Судя по имеющимся в нашем распоряжении снимкам, корабль ксулов просто проглотил «Изиду». Возможно, ее экипаж все еще находится в плену у инопланетян. Нужно позаботиться об их спасении. Вы же сами все время повторяете, что морпехи своих в беде не бросают.

Удивление Рэмси сменилось негодованием. Доминик использовал запрещенный прием, спекулируя на давнем кодексе чести морпехов, тем самым пытаясь манипулировать им, а он не любил когда кто-то пытался это делать.

— Генерал, хочу напомнить, что это произошло в августе 2148 года, почти двадцать лет назад. Велики ли шансы на то, что этим людям удалось остаться в живых?

— Понятия не имею, генерал. Готов выслушать ваши предположения.

— Ничего не могу сказать на этот счет. Да и никто этого точно не знает.

— В нашей документации имеются показания свидетелей о том, что выжить никому не удалось. Никто из экипажа «Крыльев Изиды» так и не спасся.

— В системе Сириуса никто не спасся, — уточнил Рэмси. — Зачем ксулам держать та к долго в плену 245 человек?

— Кто же это может знать? Они же инопланетяне, черт их побери. Все может быть.

— Нельзя исключать и того, что ксулы окажутся плюшевыми мишками, которые капитулируют сразу, как только мы откроем по ним огонь. Однако я готов принимать ставки на любой поворот событий. Считаю, что они скорее всего избавились от пленников: высадили на той планете, о которой сообщил нам Кассий, или вывезли в какую-нибудь другую, далекую звездную систему. Мы также точно не знаем, этот ли ксулский корабль напал на «Крылья Изиды». У нас нет никаких оснований считать, что наши люди находятся на борту именно этого корабля.

— И мы не имеем абсолютно никаких оснований решительно отрицать такую возможность.

Рэмси вздохнул. Победить в подобном споре невозможно. Конечно, отчасти Доминик прав. Морпехи прибыли сюда по ряду причин — исследовать врата Сириуса или, если они угрожают Земле, уничтожить их; узнать больше о событиях, которые привели к захвату или уничтожению «Крыльев Изиды»; и спасти тех членов экипажа «Изиды», которым посчастливилось спастись.

Однако все это сильно усложнялось тем, какой из приказов считать наиглавнейшим. По всей видимости, самым важным приоритетом была безопасность Земли. Голубую планету Солнечной системы населяли пятьдесят с лишним миллиардов людей и жизнь 245 членов экипажа «Крыльев Изиды» не шла ни в какое сравнение с жизнями всего остального человечества. Приказы, отдаваемые руководством МЗЭПа в этом отношении, были наиболее специфическими. Безопасность Земли — самое главное. Если события сложатся таким образом, что ради спасения родной планеты Рэмси будет вынужден уничтожить звездные врата Сириуса вместе с Десятью тысячами обитающих там Номмо, то он без колебания сделает это.

Только вот рассчитывать на личную безопасность или безопасность космического корабля в таком случае не приходилось. Необходимо найти такое решение, которое гарантировало бы наименьшие потери.

Он на мгновение задумался. Они уже обсудили несколько планов. Может быть, действительно использовать грузовой корабль с боеголовками, начиненными антивеществом? Но как это скажется на них самих? Действовать следует наверняка.

— Генерал! — наконец произнес он. — Самое главное для нас — безопасность Земли. Вы это знаете. Но, возможно, у нас есть какой-нибудь жизнеспособный план, который по крайней мере позволит нам узнать о судьбе «Крыльев Изиды».

— Именно это я и пытаюсь выяснить, генерал, — ответил Доминик.

«Черт бы тебя побрал, ублюдок, — подумал Рэмси. — Ты не о людях думаешь, а о том, как бы побыстрее захватить компьютерную сеть ксулского корабля».

Но даже такой подход к данному вопросу юридически был оправдан. Если в результате операции «Боевой космос» удастся привезти на Землю новые технологии, которые позволят людям каким-то образом в будущем противостоять агрессии ксулов — допустим, межзвездный привод, почему бы и нет? — то в таком случае оправдан любой риск.

Если, разумеется, такой риск не ставит на карту существование миллиардов людей.

— Мне кажется, генерал, что вам стоит присоединиться к нашему обсуждению, — сказал Рэмси и переключился на другой канал связи. — Я вернулся. Предлагаю использовать грузовой корабль с боеголовками антивещества. Генерал Доминик выдвинул дельные предложения на этот счет. Насколько я понимаю, для этого нам понадобится старый добрый корабль морской пехоты…

* * *

Капрал Гарроуэй, Десантный транспорт, Звездные врата Сириуса, 23:45 по бортовому времени

Гарроуэй снова оказался в тесном, как консервная банка, транспорте вместе с отрядом морпехов, состоящим из двадцати человек. Снова ожидание… ожидание… ожидание…

— Сколько нас тут собираются держать? — недовольно проворчал Вомицки.

— Столько, сколько нужно, Вомицки, — ответил Доминик. — Так что закрой рот и помалкивай!

Беспокойство, охватившее морпехов, усиливалось с каждой минутой. Они загрузились в тесный транспорт четыре часа назад. Четырехчасовое ожидание — это, разумеется, не четыре часа путешествия. Время шло, а они по-прежнему парили в космическом пространстве на высоте десяти километров над Колесом.

По крайней мере им так сказали. Как обычно, они были лишены какой-либо визуальной информации о том, что происходит за пределами транспортера.

— Вы до смерти устанете любоваться красотами космоса, — объяснил морпехам Дюнн. — Начнете вести себя как какие-нибудь бестолковые туристы, и чем тогда все это может кончиться?

— Разведывательный зонд еще не вернулся, — прозвучал голос майора Уорхерста. — Ему полагалось вернуться двадцать минут назад. Из этого напрашивается вывод, что боя нам не миновать.

Гарроуэй сделал глубокий вдох. Ему было приятно осознавать, что майор находится с ними на связи и слышит их. Это означало, что батальонный командир беспокоится за своих подчиненных.

Если он встревожен, то дела обстоят самым серьезным образом.

* * *

Генерал Рэмси, Боевой командный центр, Транспортер морской пехоты «Чапультепек», 23:45 по бортовому времени

Рэмси отлично понимал, что происходит. Он парил в ноуменальном космосе в двадцати километрах от Колеса. Космические корабли МЗЭП находились на прежних местах и располагались вокруг центральной части Колеса на достаточно большом расстоянии. Таким образом, они находились вне досягаемости участка с необычной гравитацией, существовавшего внутри центрального входа во Врата. При этом корабли расположились так, что их приводы не были нацелены друг на друга. Однако все главные ракетные двигатели приводов были направлены прямо на центр Колеса.

В морской пехоте была в ходу старая поговорка, что морпехи всегда ухитряются сделать из меньшего большее. Согласно существующим ограничениям МЗЭП-1 не разрешалось брать с собой в поход артиллерию, и поэтому на службу призвали семь остальных судов флота.

Наблюдать за тем, как меняется план боевой операции, занятие не самое приятное. За последние несколько дней Рэмси привык видеть висящее в космическом пространстве Колесо, похожее на исполинское обручальное кольцо из черного металла, однако истинное представление о его размерах получил только сейчас.

«Чапультепек» был самым крупным космическим кораблем флота. Его длина составляла 622 метра. «Рейнджер» был на самую малость короче — 604 метра, но имел более массивный купол реактивной массы. Длина трех транспортов-роботов, более массивных и неуклюжих, равнялась 570 метрам, а «Нью-Чикаго» 510 метрам. Но даже маленький «Бесстрашный» имел длину, в три раза превышающую длину футбольного поля, то есть был больше старых авианосцев, состоявших на вооружении водных ВМС США два века назад.

Фактически они являлись самыми крупными в истории пилотируемыми транспортными средствами, способными передвигаться при помощи своих силовых установок. Однако на фоке Колеса даже «Чапультепек» казался чем-то вроде детской металлической игрушки. Врата Сириуса имели в диаметре около двадцати километров, что было почти в сорок раз больше длины «Чапультепека». С большого расстояния межзвездный транспорт морской пехоты казался просто крошечным и совершенно безобидным.

Минута сменяла минуту. Сколько же еще придется ждать?

Черт побери, в любом случае все должно было произойти гораздо быстрее. Более сорока минут назад во Врата влетел истребитель «Звездный ястреб». Предполагалось, что он вылетит из врат Скопления, на десять минут сбросит скорость, фиксируя при этом местоположение корабля ксулов, и соберет всю прочую тактическую информацию, затем снова наберет скорость и через те же Врата возвратится к людям с полученными сведениями.

«Звездный ястреб» должен был вернуться полчаса назад. Сам по себе факт его опоздания тоже являлся своего рода информацией и поводом для размышлений. С ним, разумеется, могло случиться все что угодно, однако скорее всего приблизившийся к Вратам корабль ксулов заметил истребитель землян и без каких-либо усилий взял его в плен.

Согласно данным, поступившим от Номмо, ксулы располагали некой разновидностью защитной системы типа магнитного поля, позволявшей им оставаться неуязвимыми в боевых действиях с применением радиоактивных лучей. Правда, перед одновременным залпом семи земных кораблей вражеский звездолет вряд ли устоит. По крайней мере в это хочется верить. Тем не менее предугадать исход будущего боя было невозможно, потому что люди знали о противнике далеко не все.

Рэмси очень хотелось, чтобы разведывательный корабль вернулся целым и невредимым. Ожидание подобно смерти. Черт побери! Сколько еще придется ждать? Генерал проверил время по хронометру имплантата. Уже наступила полночь. Впрочем, кто обращает сейчас внимание на такие мелочи…

Может, стоит попытаться еще раз запустить новый разведывательный зонд?

В следующее мгновение из Врат появилось нечто.

Все произошло быстро, очень быстро для того, чтобы люди успели отреагировать. Корабль ксулов, похожий на гигантскую, покрытую асимметричными выпуклостями иглу, вынырнул из небытия чуть в стороне от центра Колеса. Секунду спустя он настолько вырос в размерах, что увидеть его полностью уже не представлялось возможным.

Человеческий глаз и человеческая реакция не были первой линией обороны. СУ — компьютерная сеть боевого командования, связывавшая корабли с руководством МЗЭП — вместе с Кассием в качестве тактического компонента, отреагировала с типичной для искусственного интеллекта скоростью и эффективностью, скорректировав прицел семи земных кораблей и одновременный залп семи потоков раскаленной плазмы по инопланетному звездолету.

Корабль ксулов наконец полностью вылетел из Врат, очевидно, уже больше ничего не опасаясь…

Глава 23

5 апреля 2170 года, Генерал Рэмси, Боевой командный центр, Транспортер морской пехоты «Чапультепек», 00:07 по бортовому времени

Огонь в ночи.

Семь перекрестных лучей плазмы, летевших почти со скоростью света, были невидимы в безвоздушном пространстве космоса, но когда они коснулись защитного электромагнитного поля ксулского корабля, возникла яркая вспышка голубого и фиолетового излучения. Казалось, по золотистой поверхности инопланетного звездолета прошла рябь голубого света. В отдельных местах она как будто треснула и почернела под гигантской волной высокоэнергетичных частиц.

Корабли землян тут же обрушили на цель немалую мощь своего оружия. «Бесстрашный» и «Нью-Чикаго» открыли огонь из рельсовых пушек, обрушив на врага высокоскоростной залп снарядов.

Рэмси не оставалось ничего другого, как безучастно наблюдать за ходом бомбардировки, не имея возможности активно участвовать в ней. Откуда-то издалека до его слуха донеслись обрывки переговоров, ведущихся на космических кораблях ВМС — на капитанском мостике и в артиллерийских расчетах. Однако ходом операции управляли не люди, а ИскИны — СУ и Кассий.

Теперь все зависело от того, удастся ли приводам Кемпера пробить электромагнитную защиту ксулского звездолета, причем сделать это за считанные секунды. Если Охотники Рассвета ответят огнем, то бой закончится, едва успев начаться. С точки зрения людей, военные технологии ксулов могли оказаться чистым волшебством. Землянам оставалось лишь уповать на то, что инопланетяне не смогут открыть огонь, не убрав защитный экран, а этот экран будет оставаться на месте до тех пор, пока земные корабли продолжают обстрел.

Это было бы вполне логично. Однако логика в подобных обстоятельствах часто не срабатывает. Даже Номмо практически ничего не знали о военных технологиях ксулов и особенностях их звездолетов.

Открыв огонь, семь кораблей землян начали отдаляться от цели, движимые отдачей собственных двигателей. «Бесстрашный» и «Нью-Чикаго» ускорились сильнее остальных, поскольку продолжали поливать ксулский корабль залпами рельсовых пушек.

Того, что случилось с «Нью-Чикаго», не ожидал никто. Он погиб прямо на глазах людей. Сначала развалился на части похожий на гриб резервуар массы реакции, а в следующую секунду, когда его привод еще работал, передний ракетный двигатель малой тяги взорвался, разрушенные хранилища антивещества соприкоснулись с веществом, и на их месте тут же возникла яркая, как солнце, вспышка, породившая мощный выброс радиоактивного излучения.

Рэмси, чувствуя собственную беспомощность, обхватил себя руками. «Нью-Чикаго» пал жертвой врага, видимо, потому, что именно с его борта на корабль ксулов обрушивались самые мощные залпы высокоскоростных снарядов, выпускаемых из рельсовых пушек. Вполне возможно, что следующими жертвами могут стать самые крупные из атакующих кораблей — «Чапультепек» и «Рейнджер».

В трех местах на корпусе звездолета Охотников Рассвета голубое свечение лазерных лучей превратилось в миниатюрные, ослепительно яркие солнца, как будто вгрызающиеся в металлическую обшивку корпуса.

Корабль ксулов прямо на глазах начал сбрасывать скорость…

Черт побери. Когда же удастся уничтожить его? Шесть космических кораблей землян продолжали поливать двухкилометровое металлическое чудовище потоками плазмы, а маленький «Бесстрашный» безостановочно бомбардировал его залпами рельсовых пушек, как будто нисколько не испугался гибели своего собрата «Нью-Чикаго».

«Черт побери, нам следовало запастись бомбами с антивеществом!» — подумал Рэмси. Если снарядам рельсовых пушек удается пробить защиту ксулов, то пятисотметровые ракеты с антивеществом непременно разрушат корпус вражеского корабля и сдетонируют внутри его корпуса.

Голубые огни на поверхности ксулского корабля погасли, и на какое-то мгновение махина оказалась беззащитной.

Все шесть боевых кораблей ВМС одновременно прекратили ускорение, следуя команде, отданной СУ, и на пару секунд лишились возможности продолжать огонь. Все они выскользнули из внутреннего пространства Колеса, двигаясь со скоростью несколько сот метров в секунду.

Корабль Охотников Рассвета завис в полной неподвижности относительно звездных врат. Его золотистый корпус почернел в нескольких местах и излучал бешеные потоки радиации в других.

Рэмси с удивлением отметил про себя, что бой длился всего семь секунд.

— Судя по всему, цель нейтрализована, — сообщил Кассий, и Рэмси позволил себе облегченно вздохнуть. Они победили. Победили ксулов.

— Отправляйте морпехов, — ограничился он короткой фразой.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Десантный транспорт, Пространственно-временные врата Сириуса, 00:08 по бортовому времени

— Получен приказ, — сообщил Уорхерст истомившимся в ожидании морпехам. — Высаживаемся на вражеский корабль.

— А от него что-нибудь осталось? — полюбопытствовал Архипов.

— Это не твоя забота, парень, — осадил его Дюнн. — Ты лучше береги голову и действуй согласно указаниям ИскИна.

— Слушаюсь, комендор-сержант!

Гарроуэй неожиданно ощутил сильный толчок. Транспорт пришел в движение.

— Высадка через шесть минут! — объявил Дюнн. — Всем приготовиться!

Гарроуэй проверил предохранитель своего РС-90 и инжектора массы, убедился в исправности блока питания и диагностического устройства. Все в порядке. В условиях нулевой гравитации оружие ничего не весило, однако все еще обладало десятикилограммовой массой.

— Отлично, парни. А теперь слушаем меня! — произнес Дюнн. — Как сообщает ИскИн, нам предстоит произвести сложную высадку. Поверхность вражеского корабля сильно искорежена, кроме того, вокруг него парит масса обломков с зазубренными краями, так что берегите себя. Транспорт подойдет к нему, насколько это удастся. Как только створчатые дверки откроются, мы с Кавако забьем абордажные крючья в корпус корабля или в какой-нибудь крупный обломок — во что удастся. Вы цепляетесь за канат и подтягиваетесь к цели. Двигаетесь осторожно, но все равно двигаетесь. Мы не знаем, что ожидает нас там, и не знаем, чем они вооружены. Опасайтесь зазубренных краев обломков корпуса. Они достаточно остры и способны раскроить ваши бронекостюмы на стыках туловища и конечностей. Будьте предельно осторожны, отдельные участки вражеского корабля могут быть еще очень горячими.

Задание будет коротким и простым. Входим в чужой корабль и проверяем, есть ли там живые. Если сможем кого-нибудь взять в плен, то это будет прекрасно, но излишнего героизма проявлять не надо. Еще раз повторяю — мы ничего не знаем о них и о том, на что они способны. Врубились?

— Так точно, комендор-сержант! — рявкнули хором восемнадцать глоток.

— Обеспечиваем безопасность нашей цели — или той ее части, которую сможем взять под контроль — и ждем прибытия гражданских. Попытаемся также установить связь нашего ИскИна с компьютерной сетью ксулов, если, конечно, нам это удастся.

Никого не подпускайте к себе сзади, следите за товарищами, ведите огонь только в случае крайней необходимости. Если эти засранцы полезут на рожон, надерите им задницу! Врубились?

— Так точно, комендор-сержант!

— Ур-ра!

— Ур-ра!

До слуха Гарроуэя донесся новый звук, похожий на стук камешков по жестяной крыше. Грузовой отсек транспорта находился в безвоздушном пространстве и поэтому звук передавался через корпус. Капрал чувствовал его подошвами ног. Он не сразу понял, что это был стук металлических обломков, попадавшихся им на пути.

— Осталось две минуты, морпехи! Готовимся!

Гарроуэй был готов.

* * *

Генерал Рэмси, Боевой командный центр, Транспортер морской пехоты «Чапультепек», 00:12 по бортовому времени

Рэмси наблюдал за тем, как четыре транспорта приблизились к кораблю ксулов с четырех разных сторон. Ему пришлось осветить их в своем ноумене. Морпехи находились в транспортах серии CTV-ЗОО длиной 18 метров, казавшихся крошечными на фоне гигантского корабля противника. Разница в размерах навела на мысль о том, насколько опасной может оказаться попытка проникнуть в звездолет Охотников Рассвета. Восемьдесят морпехов против двухкилометровой громадины.

— Генерал, — неожиданно раздался голос Кассия, — я обнаружил источник рентгеновских лучей в инопланетном корабле.

— Рентгеновских лучей? Почему? Откуда они взялись?

— Не знаю. Я засек источник, который, предположительно, является силовой установкой ксулского корабля. Похоже, что ее работа усиливается, правда, очень медленно.

Рэмси задумался над услышанным. Это может быть и неведомое оружие, которое Охотники Рассвета готовят к бою. Или, что не исключено, экипаж корабля пытается снова завести двигатели или включить реактор. Или выгорает поврежденная силовая установка. Причин могло быть множество, и узнать истину не представлялось возможным.

Рэмси мысленно «кликнул» устройством, увеличивавшим изображение, и увидел транспорт, медленно плывущий среди бесчисленных обломков. Затем транспорт приблизился к огромной дыре, зиявшей в боку подбитого ксулского звездолета, и буквально сунул в нее свой тупой нос.

Створчатые дверки распахнулись…

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Транспорт 1–2, Пространственно-временные врата Сириуса, 00:10 по бортовому времени

— Три, два, один!..

Гарроуэй почувствовал толчок и, услышав неприятный шум, понял, что транспорт начинает тормозить. Вверху распахнулись створчатые двери, оттолкнув в сторону обломки, плававшие в космическом пространстве прямо над транспортом.

В грузовой отсек транспорта хлынул резкий свет. В центре Колеса был хорошо различим Сириус А — невыносимо яркий, отражавшийся от золотистой поверхности ксулского корабля, вокруг которого парили бесчисленные металлические обломки, напоминая снежную метель. С того места, где находился Гарроуэй, ему хорошо были видны бок инопланетного корабля, похожего на исполинскую золотую гору, и черная дыра с зазубренными краями, в которой находилась носовая часть транспорта.

Кавако и Дюнн встали на краю отсека. Затем обнялись и нацелили куда-то вперед стволы абордажных пистолетов. Тонкие тросы в мгновение ока размотались, увлекаемые улетевшими вперед зарядами с нанолипучкой, которая вонзится в то место, куда попадет. Кавако и Дюнн крепко дернули тросы, проверяя их прочность, после чего присоединили концы к краю люка грузового отсека.

— Вперед, ребята! — приказал Дюнн. Стоявший первым в ряду Иглтон закрепил на тросе пристегнутый к бронекостюму карабин и принялся выбираться наружу. За ним пошла Гарсия. Затем Архипов.

За Архиповым, чувствуя, как мешает ему громоздкий РС-90, последовал Гарроуэй.

Тесное пространство транспорта осталось позади, и капрал оказался в бескрайнем пространстве космоса. Во время высадки на Колесо, состоявшейся два дня назад, единственным, что он видел в космосе кроме звезд, были редкие огоньки далеких космических истребителей и бронекостюмов других морпехов. Тогда он почувствовал себя удивительно одиноким, однако небо вокруг было всего лишь небом, а тренировочный выход в космос обычным, рутинным делом.

На этот раз космос не был пустынным. Транспорт находился под Гарроуэем, а бок корабля Охотников Рассвета исполинской горой высился прямо над ним. Позади осталось Колесо, поражавшее воображение своими циклопическими размерами.

Все вместе это создавало удивительный эффект, и со стороны Гарроуэй и его товарищи в громоздких бронекостюмах смотрелись как муравьи, упрямо карабкающиеся к камню высотой с жилой дом.

«Хватит философствовать! — резко оборвал он себя. — Сосредоточься на задаче!»

Сжимая плазменный пистолет в правой руке и стараясь двигаться не слишком быстро, чтобы не натолкнуться головой на ползущего впереди товарища, он левой подтягивался по тросу вверх. Усилием воли капрал заставил себя сосредоточить взгляд на ногах Архипова, маячивших всего в нескольких метрах над ним, возле пробоины, зиявшей в боку ксулского корабля. Он видел длинные тени, отбрасываемые морпехами на корпус транспорта. Слева от него сиял Сириус. Его свет был настолько ярок, что слепил даже через фильтры шлема. Гарроуэй знал, что под прямыми лучами Сириуса А человек может прожить совсем недолго, не более получаса, но этого времени с лихвой хватит на то, чтобы пробраться в корабль ксулов и вернуться обратно. На всякий случай капрал постоянно проверял показания дозиметра своего бронекостюма. Мимо него постоянно проплывали обломки металла, одни черные, другие зеркально-серебристые. Некоторые из них, самые маленькие камешки, звонко ударялись о шлем.

Он увидел, как Иглтон отстегнул карабин от троса и нырнул в дыру. За ним в черном провале исчезли Гарсия и Архипов.

Настала его очередь. Прыжок в тень казался немного пугающим, и Гарроуэй машинально зажмурился.

Открыв глаза, он увидел, что находится в огромном помещении. Пробоина в стене была почти полностью закрыта носовой частью транспорта. Та часть внутреннего пространства, которая освещалась прожектором бронекостюма и отраженным светом Сириуса, просачивавшимся снаружи, была почти сферической, с расположенной по периметру массой обугленных и покореженных устройств непонятного назначения, скорее всего стойками с аппаратурой или какими-то механизмами.

Гарроуэй левой рукой отстегнул карабин и взял на изготовку плазменный пистолет. Оттолкнувшись от ближайшей переборки, он вплыл внутрь помещения и тут же ударился об обломок палубы. В следующую секунду капрал приземлился на пол и повел стволом во все стороны, готовый в любое мгновение открыть огонь по затаившемуся в темноте врагу.

За ним последовали остальные морпехи. Сначала Гомес, затем Лебовски с плазменным пистолетом. Третий PG-90 был у Дика, четвертый — у Ву из роты «Браво». Кэт Винтон, Томлисон, Вомицки, Гейслер, Мортон, Вайс, Донегал. За ними — ротный санитар Ли, Делаге и Сомдал. Группу замыкали Кавако и Дюнн, готовые вернуть обратно любого морпеха, который мог нечаянно передумать совершать невозможное. Двадцать мужчин и женщин, верные друзья, боевые товарищи, братья по оружию. Гарроуэй не слишком хорошо знал всех новичков, однако уже успел побывать вместе ними в опасных ситуациях и заглянуть смерти в лицо. Они стали ему почти родственниками, нет, даже ближе, чем родственниками.

Неожиданно раздался пронзительный крик боли. Кого-то, видимо, ранили.

— У нас раненый! — крикнула Люсия Васкес. — Санитар! Сюда!

В следующее мгновение воцарился настоящий хаос. Томми Томлисон медленно вылетел в космос. В боку у него зияла дыра, из которой красной спиралью брызгала кровь. Доктор Ли, оттолкнувшись от переборки, поспешно нырнул вслед за ним. Оказавшись в открытом космосе, он натолкнулся на раненого, быстро схватил его за бронекостюм и потащил обратно.

Гарроуэй не успел заметить врага невооруженным глазом, но оптические приборы сработали вовремя и тут же высветили с полдесятка движущихся горячих точек на расстоянии примерно двадцати метров вверху, в боковой части пробоины.

— Противник! — взревел капрал. — Огонь!

Стремительно приведя в действие свой PG-90, Гарроуэй выпустил в темноту заряд раскаленной плазмы. Его тут же отбросило назад — плазменный заряд, в отличие от лазерного, имеет нешуточную массу, — но он удержал оружие в руках, зацепился ногой за обломок покореженного металла и продолжил огонь.

Фокус заключался в том, чтобы не упасть от очередной отдачи. Пока ты крепко держишься за что-то, можно спокойно вести бой даже в условиях гравитации ниже одного Капрал немного сместил прицел, следуя за крестом визирных нитей ружейной оптики, проецирующейся на поверхность забрала, совмещая его с одной из раскаленных движущихся точек, которые мерцали в темноте. Интересно, где находится цель — на открытом пространстве или прячется за какой-нибудь переборкой? Угадать было трудно, и он, отказавшись от дальнейших раздумий, послал еще один заряд плазмы в темноту, взметнув облако металлических обломков.

Он увидел, как взорвался бронекостюм Дика. Голова морпеха превратилась в бело-фиолетовый огненный шар. Руки, туловище и РС-90 разлетелись в разные стороны брызгами крови и ошметками мяса. Гарроуэй понял, что главными жертвами врагов становятся бойцы с плазменным оружием, поскольку они представляют большую опасность, чем десантники с простыми лазерными винтовками. Это не имело значения. Ничего не имело значения, кроме безжалостного вала огня, который поможет его товарищам без дальнейших потерь пробиться к цели.

Кусок палубы, за который цеплялся Гарроуэй, неожиданно сделался ярко-фиолетовым и резко содрогнулся. Что-то сильно ударило в левый бок. Он продолжал вести огонь, даже когда обнаружил, что потерял опору и завис над полом. Каждый новый залп отбрасывал его назад, все дальше и дальше от цели. Возвратиться на прежнее место было невозможно — обломок металла, за который он до этого цеплялся, раскалился добела, поскольку в него ударили залпы трех плазменных пистолетов и десятка винтовок LR-2120. Выстрелами из М-12 и RPG морпехи буквально изрешетили окружающее пространство, свалив переборку и подняв вверх тучу острых осколков.

— Прекратить огонь! За мной! — рявкнул Дюнн и устремился в направлении цели — туда, где находились ксулы.

Было крайне наивно предполагать, что морпехи услышат его приказ и перестанут стрелять, чтобы случайно не попасть друг в друга, однако залпы высокоэнергетического оружия сами собой прекратились, и морпехи устремились за комендор-сержантом. Гарроуэй последовал их примеру.

Обугленный коридор уперся в похожее на пещеру помещение. Вражеских снайперов здесь не оказалось, лишь груды парящих над полом обломков. Одна половина морпехов осталась охранять вход, вторая цепью двинулась дальше, в глубь ксулского корабля.

В следующее мгновение они сошлись в рукопашной с его экипажем. Враг выскакивал из-за переборок со всех сторон. Ксулы оказались двухметровыми созданиями с вытянутыми и гладкими фигурами, напоминавшими абстрактные скульптуры. У них были гибкие, как хлысты, конечности, похожие на щупальца, и сверкающие красные кристаллы, которые вполне могли быть глазами. Или объективами видеокамер.

Гарроуэй уложил наповал одно такое создание рукояткой плазменного пистолета и добил выстрелом. Одна половина туловища взорвалась облаком белого пара, остальное разлетелось во все стороны, явив взгляду мешанину оплавленного пластика, кабелей и электрических цепей.

— Стрелять осторожно! Смотрите не попадите друг в друга! — рявкнул Кавако. Черт побери! Применять заряды PG-90 в условиях такого тесного пространства было слишком опасно — они не пощадят ни своих, ни чужих. Однако морпехи имели с собой и другое оружие — 15-миллиметровые дробовики М-2149А1. Именно такой штукой Гарроуэю чуть не раскроили забрало шлема во время учений на Земле, на L-4. Те, кто смог быстро расчехлить оружие, открыли огонь. Остальные воспользовались лазерами. Для существ со столь высокой технологией, в рукопашной ксулы оказались никудышными воинами. Пули морпехов пронзали их тонкую, как бумага, броню. Лазерные залпы без усилий выжигали их красные «глаза» и легко плавили сложную электронную начинку. Если это были доспехи инопланетян, то они не заслуживали доброго слова. Если это были роботы, то они явно не предназначались для боя.

Через пять секунд проход был открыт, а все враги мертвы. Пройдя метров пятьдесят, морпехи оказались в помещении, которое вполне могло быть чем-то вроде командного пункта. Там не было экранов, консолей или подобного оборудования, однако несколько «абстрактных скульптур» торчало из ниш в переборке. По всей видимости, они не заметили появления морпехов. Или же были мертвы, погибли при бомбардировке корабля?

Сказать что-то наверняка было невозможно. Морпехи всадили по несколько зарядов в каждого ксула, после чего выставили в комнате охранение.

— «Элвис», это «Один-один»! — отрапортовал Дюнн. — Мы находимся в каком-то помещении, похожем на центр управления. Вокруг повышенная электронная чувствительность. Доступ к корабельному компьютеру может находиться здесь.

— «Один-один», вас понял! Оставайтесь на месте! Держите оборону!

В следующее мгновение морпехи повернулись, чтобы заблокировать другой вход в помещение, но в комнате стали появляться их товарищи из подразделения лейтенанта Гансена роты «Альфа».

Прошло полчаса. Противник не появлялся, перестрелка больше не возобновлялась.

Только после этого с «Рейнджера» на корабль ксулов стали прибывать гражданские.

* * *

Генерал Рэмси, Боевой командный центр, Транспортер морской пехоты «Чапультепек», 00:42 по бортовому времени

— Генерал, источник радиоактивного излучения усиливается, — сообщил Кассий. Хотя ИскИны не способны выражать истинно человеческие эмоции, генералу показалось, что он распознал в бесплотном голосе легкую тревогу.

— Понятно. У тебя есть соображения на это счет?

— Излучение типично для небольшой черной дыры, поглощающей материю со скоростью несколько сот килограммов в минуту. Я не могу подтвердить это показаниями гравитационной массы или иными способами. Однако представляется вероятным, что некий компонент ксулского корабля использовал или вырабатывал микроскопические черные дыры, и одна из них дала утечку.

Рэмси кивнул. Он и сам пришел к подобному предположению. То, что случилось с «Нью-Чикаго», наводило на мысль о гравитационном коллапсе. Вполне возможно, что оружие Охотников Рассвета могло проделать крошечную черную дыру, которая и всосала «Нью-Чикаго». Да и сами звездные врата обладали парой черных дыр. Если пространственно-временной проход — дело рук ксулов, то они наверняка владеют и технологией создания гравитационного коллапса. Если микроскопическая черная дыра, с какой-то целью используемая ксулами в системе вооружения или силовой установке корабля, действительно дала утечку во время боя, то в данную минуту она пожирает переборки, палубу и металлический корпус, втягивая материю в жуткий вихрь всепоглощающего хаоса. Рентгеновские лучи в таком случае были чем-то вроде предсмертных криков материи, падающей в бездонную яму небытия.

— Сколько времени у нас остается?

— Точно не знаю, генерал. Если полагаться на скорость увеличения потока рентгеновских лучей, то в нашем распоряжении остается примерно час. Затем скорость коллапса может увеличиться до катастрофической величины.

— Понял, — ответил Рэмси и переключился на канал командной связи. — Доктор Франц? У вас всего полчаса.

— Этого недостаточно, черт побери! — ругнулся доктор Франц.

— Именно столько времени имеется в нашем распоряжении. У нас есть все основания считать, что небольшая черная дыра сейчас пожирает хвостовую часть ксулского корабля. Нам нужно поскорее убираться отсюда. Я хочу, чтобы морпехи эвакуировались раньше, чем случится непоправимое.

— Понятно.

Рэмси снова вернулся к каналу связи с Кассием.

— Кассий! Новые сведения есть?

— Пока нет, генерал, — ответил ИскИн. — Доктор Франц и Мари Bалле подсоединили реле для контроля над схемами внутри безопасного для людей помещения на борту ксулского корабля. Я сейчас считываю модели электронной активности. В большинстве своем они чрезвычайно сложны и разнообразны.

— Отлично, но, скажи, ты можешь связаться с их гребаным компьютером?

— Могу, генерал, но для этого потребуется время. — Кассий сделал паузу. — Имеется одно обнадеживающее свидетельство. Кодировка кажется мне очень похожей на кодировку, обнаруженную на «Певце» девяносто лет назад. Как и на «Певце», здесь применяется троичный код, и я постепенно кое-что начинаю понимать. Я действую на основании предположения о том, что два кода имеют много общего, и пытаюсь расшифровать их.

— Отлично, продолжай действовать в этом направлении. — «Певец» был кораблем Охотников Рассвета, созданным пятьсот миллионов лет назад и угодившим в океан Европы. Искусственный интеллект по имени Чести Пуллер, прямой линейный предок Кассия, сумел состыковаться с программным обеспечением инопланетного звездолета и получить много ценной информации.

Если Кассию удастся расшифровать программу ксулского корабля, то люди получат первое реальное доказательство того, что ксулы и Охотники Рассвета — одна и та же раса. Если выяснится, что Охотники выжили в течение последнего полумиллиона лет и передали свои технологии наследникам, то угроза, нависшая над земной цивилизацией, обретает самые явственные очертания.

«Одна эта информация стоила жертв, понесенных землянами при штурме и захвате инопланетного звездолета», — подумал Рэмси.

* * *

Кассий. Космическое пространство Сириуса 00:45 по корабельному времени

Странность…

Девяносто лет назад искусственный интеллект Корпуса морской пехоты по имени Чести попытался подвергнуть анализу коллективное машинное сознание инопланетного происхождения и вошел с ним в кратковременный и фрагментарный контакт. Чести, разумеется, сохранил в памяти все полученные сведения. Они поступили в базу данных МЗЭП, в недрах которого впоследствии был создан Кассий. Инопланетяне называли себя Искателями Жизни, и их коллективный разум являл собой смешанную гармонию мысли и сознания, которая переводилась как песнь, зовущая в пустоту.

Певец…

Кассий услышал эту песню чужих мыслей и почти понял ее содержание. Он бессознательно чувствовал… нечто такое… однако расшифровать ее язык не мог, потому что за полмиллиона лет в нем произошли сильные изменения.

Но он видел зрительные образы или видеозаписи далеких миров, затерянных на задворках галактики.

Кассий увидел галактику, снятую со стороны, возможно, оттуда, где находится Космос Скопления. Он ощущал ее не только взглядом, но и другими органами чувств, невероятно разнообразными, непонятными и неподвластными человеческому разуму. Кассий впитывал в себя свет четырехсот миллиардов солнц, ощущал глубокий медленный пульс гравитационных волн, исходящих от Ядра, блеск гамма-излучения, исходящего из глубин сверхновых звезд, жидкого горячего супа нейтрино, незаметно пронизывающего и планеты, и безвоздушное пространство.

После сдвига перспективы он оказался в глубине самого галактического ядра, пылевой туманности, вздымающейся ввысь подобно грозовому фронту, высвеченному красно-оранжевым сиянием звезд, среди сотен старых солнц, стиснутых в объеме одного кубического парсека. Газовые облака массой сто миллионов солнц окружали бескрайний центральный район, почти начисто лишенный звезд и пыли, где были замечены странные объекты, которые земные астрономы много веков назад назвали созвездием Стрельца. Магнитные бури, подобно морскому шторму, отлетали от него во все стороны на расстояние многих сотен световых лет. Спиральные диски ионизированного газа и умирающая материя… сотни нейтронных звезд… радио- и гамма-излучение…

Самое удивительное заключалось в том, что в этом море жесткой радиации Кассий уловил слабые признаки жизни.

Или, точнее, разума. Охотники Рассвета, кем бы они ни были, скорее всего находились именно там.

В следующее мгновение Кассий переместился в другую сторону и, оказавшись в спиральном рукаве галактики, принялся с интересом разглядывать зелено-голубой мир. Он увидел свет городских огней, свидетельствовавших о высокоразвитой цивилизации.

Кассий почувствовал, как корабль ксулов двинулся вперед, и увидел взрыв солнца, висевшего над этим новым миром, ослепительную вспышку сверхновой, волны жара, обрушившиеся на ночное полушарие планеты, рвущийся, как ветхая ткань, покров атмосферы, смерть прекрасных городов.

По всей видимости, Охотники Рассвета уже больше не ограничивались одной лишь астероидной бомбардировкой, найдя мир, который мог стать для них серьезной угрозой.

Кассий загрузил все в свою память, снова попытавшись приоткрыть завесу непонимания, которая все еще отделяла его от коллективного сознания чужой расы. Это был машинный разум или, возможно, некое сочетание механического и органического интеллекта. Неужели киборги? Или некий искусственный разум?

Даже если это и так, какая разница?

А затем Кассий услышал крик и по тембру узнал звучание человеческой мысли, мысли, разрываемой агонией нестерпимой боли.

Кассий безучастно, как и надлежит искусственному интеллекту, продолжил запись.

* * *

Капрал Джон Гарроуэй, Пространственно-временные врата Сириуса, 01:15 по бортовому времени

— Слушай меня, морпехи! — раздался голос Гансена. — Уходим отсюда!

— Мы уходим, сэр, — отозвался Дюнн. — Вы слышали, ребята, что вам сказано? Уходим! Быстро!

Гарроэуй в последний раз бросил взгляд на каюту инопланетного звездолета, с трудом подавив содрогание. Если это лицо врага, то оно оказалось фантастически безобразным. Хорошо, что им приказали уходить отсюда.

— Что за спешка? — спросил он, двигаясь по туннелю в первое помещение. Морпехи принялись пристегиваться карабинами к тросу и один за другим спускаться вниз, к транспортеру. Три другие группы также эвакуировались на свои транспорты, спускаясь вниз из других точек ксулского корабля.

— Говорят, что на борту корабля произошла утечка черной дыры, — ответил Дюнн. — Если это действительно так, то нам нужно как можно скорее убираться отсюда!

— Понял, — отозвался Гарроуэй.

Выбравшись наружу и оказавшись в ярком свете Сириуса, он с грустью подумал, что надежда наткнуться в какой-нибудь каюте ксулского корабля на экипаж «Крыльев Изиды» не оправдалась.

А ведь ему так хотелось отыскать здесь Линнли, живую и здоровую!

Поисковые группы морпехов обшарили большую часть ксулского корабля, тогда как гражданские осматривали центр управления. Как выяснилось, открытые части корабля оказались очень малы по сравнению с огромными размерами корабельного корпуса. Фактически на золотистом звездолете обнаружилось совсем мало помещений. Если пленники-земляне находились в одном из отсеков, разрушенных бомбардировкой, то надеяться было уже не на что.

Капралу не оставалось ничего другого, как признать, что Линнли и ее товарищи давно мертвы, и случилось это двадцать два года назад.

В какой-то момент он испытал невыразимое одиночество. Гарроуэй еще никогда, даже тогда, когда тонул в глубинах внутреннего моря Колеса, не чувствовал себя таким опустошенным, утратившим всякую связь со временем.

Теперь его ждет десятилетнее возвращение на Землю. Узнает ли он там кого-нибудь, когда вернется?

— Черт побери! — ругнулся капрал. Не стоит искушать судьбу — он возвращается домой, в отличие от других морпехов, которым уже никогда больше не увидеть родины.

Гарроуэй заскочил в транспортер, нашел свободное место и сел. На этот раз в грузовом отсеке было не так тесно, как по пути к кораблю ксулов. Томлисона и Дика больше нет. Их тела — в случае с Диком, то, что осталось от него — лежали в ящиках, которые доставят на борт «Пекера».

Морпехи никогда не бросают своих убитых.

Нет, он не одинок. Одиночества не будет до тех пор, пока он остается морпехом. Транспортер отплыл от ксулского корабля, расчищая парящие вокруг обломки, после чего набрал скорость и устремился к «Чапультепеку». На этот раз все морпехи получили возможность увидеть через кормовые видеокамеры ксулский звездолет. Ухватившись за возможность отрешиться от черных мыслей, Гарроуэй открыл обзорное окно, чтобы рассмотреть уменьшающуюся в размерах золотистую громаду инопланетного звездолета. Было видно, что на кормовой части вражеского корабля что-то происходит. Казалось, будто она разваливается, точнее, раздавливается чьей-то незримой исполинской рукой.

Происходило это невероятно быстро. Ксулский корабль, должно быть, обрел небольшую остаточную скорость и как будто медленно двигался в направлении центра врат Сириуса. Он продолжал сжиматься и с каждой секундой делался все меньше и меньше…

А потом исчез.

— Ур-ра! — радостно взревели морпехи.

Гарроуэй по-прежнему испытывал невыразимую усталость и опустошенность, однако он нашел в себе силы, чтобы присоединиться к хору голосов своих товарищей:

— Ур-ра!

Эпилог

5 апреля 2170 года, Капрал Гарроуэй, Космическое пространство Скопления, 12:55 по бортовому времени

Сколько же времени он проспал? Этого Гарроуэй припомнить никак не мог. Прошло, пожалуй, не меньше двенадцати часов с того момента, как они вступили в бой с вражеским кораблем.

Прошло три часа с тех пор, как он оказался здесь.

Капрал стоял на пыльной скале, окруженной безвоздушным пространством, и горизонт лежал так близко от него, что он мог дотянуться до него рукой. Небо над головой было восхитительно красиво. Это его люди называли Космосом Скопления, находившимся на расстоянии примерно 30 тысяч световых лет от Земли. Половину неба заливал тусклый звездный свет родной галактики землян — Млечного Пути. Гарроуэй не сразу понял, что видит, потому что реальность имела мало общего со статичными фотографиями, которые он видел в книгах или на компьютерном экране. Слабый голубоватый свет спиральных рукавов. Более теплое красноватое свечение в самом центре с размытым, похожим на звезду ядром. Полосы газа и пыли, радужные цвета туманностей…

Находившееся за его спиной шаровое скопление звезд в шестнадцать раз превышало площадь видимой с Земли Луны и было достаточно ярким, чтобы отбрасывать тени. Местная планета и ее спутник-карлик в данный момент укрылись за близкой и четко очерченной линией горизонта. Пыльная скала, на которой стоял Гарроуэй, была двадцатикилометровым планетоидом с пробуренными звездными вратами, несколько отличавшимися от своего аналога на Сириусе, возможно, созданными на основе совершенно другой технологии.

Этих отличий Гарроуэй не знал, да и не хотел знать. Он добровольно вызвался совершить полет сюда вместе с отрядом прикрытия, сопровождавшим группу инженеров. Планетоид внимательно осмотрели и, не обнаружив живых существ, установили пару бомб с антивеществом, которые превратят его в груду мельчайших обломков. Где-то в другом месте истребители типа «Звездный ястреб» обнаружили такой же истребитель морской пехоты, упавший во время сражения, и уже отбуксировали его через Врата. Говорили, что пилот в очень плохом состоянии, однако жить будет. Чего нельзя было сказать о некоторых морпехах.

— Эй, старик! — неожиданно раздался знакомый голос. — С тобой все в порядке?

Кэт.

— Угу, — ответил Гарроуэй. — Я просто задумался.

Кэт подошла и встала рядом.

— Ты все время о чем-то думаешь. Это вредно.

— Ты слышала об экипаже «Изиды»?

— Слышала.

Экипаж «Крыльев Изиды», как выяснилось, погиб двадцать два года назад. Так во всяком случае говорилось в официальных сводках. Дюнн, покопавшись в батальонной базе данных, узнал кое-что и поделился новостями со своими подчиненными, в том числе и Гарроуэем.

Технология ксулов по-прежнему оставалась тайной для людей. К ней относились как к некой разновидности волшебства. Однако Кассию удалось уловить отдельные человеческие голоса в какофонии мыслей в базе данных ксулского корабля, которую он успел скачать за несколько минут до уничтожения инопланетного звездолета. Никто не понял, как ему посчастливилось сделать это, однако выяснилось, что неким необъяснимым образом голоса и мысли 245 землян, в числе которых была и Линнли, были загружены в коллективный разум группы ксулов. Возможно, их попытались допросить. Возможно, инопланетяне хотели получить информацию о Земле и ее обитателях.

Вряд ли им удалось бы выяснить что-то ценное, потому что, если полученная Кассием информация соответствовала действительности, люди были морально и физически сломлены, а потом буквально разъяты на атомы для того, что сохранить не их материальную оболочку, а только мысли.

Разум — это главным образом информационные блоки. Электрические разряды. Поток ионов и равновесия. Информация. А информация, составлявшая суть сознания Линнли Коллинз, была информацией, скачанной из ее тела, разрываемого агонией мучительной боли. Ксулы загрузили ее истерзанный разум в свои компьютеры, в которых он хранился в течение последних двадцати двух лет.

К великому счастью для Линнли, ее сознание — или то, что осталось от него, — перешло в стадию безумия и блаженного неведения сразу после того, как было скачано в компьютер инопланетян.

Еще большее благо состояло в том, что пытка навсегда прекратилась, когда корабль ксулов был уничтожен.

Гарроуэй никогда не верил в христианскую или исламскую модель мироустройства, утверждавших, что справедливый и праведный Бог обрекает человеческие души на вечные муки по той причине, что люди имели несчастье родиться не в той стране и исповедовать не ту религию. Именно по этой причине он уже давно избрал для себя более терпимую и менее догматическую викканскую веру.

Ксулы, обладавшие богоподобным могуществом, подвергли двести сорок пять человек безжалостному испытанию, устроив для них подобие ада.

У Гарроуэя никак не укладывалось в голове, как разумное существо, каким бы развращенным оно ни было, каким бы злобным оно ни являлось в любом смысле этого слова, могло подвергнуть другое мыслящее существо таким мучениям.

Неужели они не отдавали себе отчета в том, что делают? Скаттлбат высказал предположение, что ксулы — это машины. Машины, стремящиеся уничтожать любые формы разумной жизни, способные представить для них угрозу.

— Извини, старик, — произнесла Кэт. Гарроуэю показалось, будто она читает его мысли.

Может, так оно и было на самом деле.

— Мы возвращаемся туда, — сказал он и указал в направлении спирального рукава галактики. — Мы вернемся туда и уничтожим этих… тварей.

— Верно. Им от нас никуда не деться. Semper Fi.

— Semper Fi.

— Послушайте, морпехи! — позвал голос комендор-сержанта Дюнна. — Заряды уже установлены. Давайте-ка поторапливайтесь, если не хотите застрять в этой дыре!

Гарроуэй бросил последний взгляд на галактику. Отсюда, с поверхности планетоида, она казалась невыносимо холодной, пустынной и враждебной.

После того как морпехи уйдут, заряды антивещества уничтожат Врата. Даже если ксулы вернутся в эту звездную систему, они не узнают, откуда прибыли те, кто осмелился бросить вызов их могуществу, и возле которого из четырехсот миллиардов солнц они обитают.

Если морпехам повезет, они выиграют для человечества немного времени для того, чтобы обезопасить себя… хотя бы сотню лет. Не очень много, но все равно достаточно.

Неизвестно, какое будущее ожидает землян и галактику, но независимо от этого морпехи позаботятся о нем. Так будет всегда.

Semper Fi.

Оглавление

.

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

ИНТЕРЛЮДИЯ

Глава 10

Глава 11

Глава 12

Глава 13

Глава 14

Глава 15

Глава 16

Глава 17

Глава 18

Глава 19

Глава 20

Глава 21

Глава 22

Глава 23

Эпилог

Реклама на сайте