«Попрыгун»

Георгий Ланской Попрыгун

Император: начало

Наверное, я сошел с ума…

Безумие ведь не приходит по расписанию, не стучит в дверь, расшаркиваясь, и сменяя свои растоптанные штиблеты унылого черного цвета на пушистые домашние тапки. Оно подкрадывается к вам по ночам, когда вы спите. Оно приходит днем, когда вы размешиваете в бокале свой чай и тоскливо глядите на осенний дождь за окном. Вы не подозреваете, что сходите с ума, когда что-то лопается в вашей голове.

Бамс!

У вас не отвалятся уши, не скривит набок нос, даже прыщ на лбу не выскочит. Но именно в этот момент, за вывеской вашего лица, на котором не произошло никаких изменений, что-то неукротимо портится, сворачиваясь в тугую спираль, которая лопается, подобно корабельному канату. Нитка за ниткой, связка за связкой…

Вы и не заметите, как упадете в темный колодец безумия. О, поначалу это будет выглядеть вполне обыденно. Разве что вы начнете мило беседовать сами с собой, хохотать над шутками невидимых собеседников и испуганно замолкать, когда мимо будет проходить недоуменно оглядывающий вас прохожий. Он ведь не знает, что вы умеете беседовать с эльфами, а гномы ежедневно чистят вам башмаки. Только это тайна! Тс-с-с-с!!!

Потом вам станет наплевать на то, что кто-то из прохожих может вас услышать. В конце концов, это личное дело. Ваше, гномов и эльфов. Уж вы-то (вы-то!!!) прекрасно понимаете, что убедить ваших близких в том, что в пеларгонии на подоконнике живет цветочная фея вам уже не удастся. Ваши близкие с паникой во взоре начинают шарахаться, когда вы обращаетесь к невидимым для них собеседникам. На их лицах ужас и брезгливое презрение. Вам крупно повезет, если они решат оставить вас дома, а не сдадут в ближайшую психушку. Уж там то, медбратья с пудовыми кулаками живо насуют вам полную задницу аминазина, щелбанами разгонят фей, отдубасят троллей и гномов, а нежных эльфов выкинут из окна. И это будет продолжаться каждый день, пока вы сами не превратитесь в вяло цветущую пеларгонию, практически не реагирующую на внешние раздражители.

Ужас!

Остерегайтесь больниц. Остерегайтесь милых улыбок врачей, которые почему-то верят, что вы Император. Они согласятся со всем, что вы им скажете: что вы Иван Грозный, Ленин или Наполеон Бонапарт. Назовитесь хоть редиской, хоть вяло цветущей гортензией, они согласятся с вами. Вы поверите, что они тоже видят гоблинов и вампиров, а они, мило улыбаясь под хрустальный звон колокольчиков цветочных фей, пригласят не менее мило улыбающихся кубообразных санитаров со спрятанными за спину шприцами в руках и милыми рубашками. С очень длинными рукавами.

И тогда вам конец.

Вам очень повезет, если в вашей палате не будет еще дюжины вопящих психов. Впрочем, одиночный карцер или лечение электрошоком вряд ли можно назвать везением.

Вы можете попытаться не пить таблетки, но вот беда, они, эти кубообразные санитары, всегда проверяют, проглотили вы заветные белые, розовые и красные кругляшки или выплюнули. И если вы решили их не пить, вас заставят проглотить лекарства силой, а если будете сопротивляться – сделают укол. Ну, а после всех этих процедур, вам будет глубоко наплевать, видите ли вы фей или вы просто гортензия с дрожащими лепестками.

Рано или поздно, вы перейдете в состояние растения. Потому что по большому счету сумасшествие не лечится. Его можно купировать, заморозить, затормозить, но вылечить практически невозможно. Вы проведете остаток своих дней в комнате, с очень белыми стенами. Возможно, оббитыми мягкой тканью. Вполне вероятно, что комната не будет настолько уютной, а вашими соседями будут еще несколько пеларгоний. Или кактусов. Или как вам угодно их назвать.

Кто-то из великих однажды сказал: «Не дай мне бог сойти с ума. Уж лучше посох и сума!»

Видимо, мне повезло не настолько.

Как иначе объяснить то, что я видел перед своими глазами?

* * *

Он сидел на спинке моей кровати, скрестив ноги по-турецки и глядя на меня с потрясающей безмятежностью. У меня же настроение было не настолько радужное. Ноги не держали, это уж точно. Я бухнулся на кровать, хватая ртом воздух. Он молчал, оглядывая меня с сочувствием и любопытством. И молчал. Я тоже молчал.

Вы бы поняли мою реакцию, если бы перед вами предстала ваша точная копия, одетая в такие же зеленые спортивные штаны с вытянутыми коленками, старую майку с надписью «Рибок» пошитой трудолюбивыми китайцами наспех. На майке отваливалась буква «Р», буква «К» давно отвалилась и прочитывалась только силуэтом двойного шва белых ниток. Точно так же как на моей майке. Я скосил глаза на свои штаны, который только что слегка облил чаем. На коленке моего двойника было точно такое же пятно. На лбу нахально торчал наливающийся краснотой прыщ, а под носом топорщились три волосинки. Когда я бреюсь, я, почему-то плохо захватываю участок под левой ноздрей, забывая сбривать ровно три волосинки. Впрочем, это неудивительно. В моей ванной нет зеркала. Точнее, оно есть, но оно вмуровано в ванной в стену по горизонтали на уровне моего пупка. Сидя на унитазе можно наслаждаться видом себя с выражением глубокой задумчивости на лице. Чтобы посмотреть на себя в зеркало при бритье, нужно согнуться в три погибели. Поэтому я всегда бреюсь вслепую. И у меня всегда это получается не бог весть как.

Мой двойник, похоже, страдал тем же самым. На подбородке были плохо выбритые участки. Я покосился в зеркало, висевшее на дверце плательного шкафа, подозревая, что моего двойника там не будет. Зеркало послушно отразило нас обоих.

Что за чертовщина?

Я неуверенно пошевелился и протянул руку к моему двойнику, уверенный, что он сейчас поступит так же. Но он сидел и улыбался, не делая ни одной попытки повторить моих движений.

Пальцы нащупали ткань майки, горячую кожу. Двойник пошевелился, я испуганно отдернул руку.

– Ну, что? – спросил он моим, слегка насмешливым голосом, – Нагляделся? Я могу перейти к делу? Или ты еще чуть-чуть поволнуешься?

– А ты кто? – глупо спросил я. Ну, согласитесь, спрашивать у самого себя, кем ты являешься не очень умно. Но другие вопросы в этот момент мне в голову не приходили.

– Я? – осведомился двойник и почесал коленку. Я сделал то же самое, поскольку коленка в этот же самый момент зачесалась и у меня. – Я – мечта. Радость. Кошмар. Обуза. Великое Счастье и Великая Беда. Я – удел, который выпадает немногим людям. Ты стал таким. Ты Избранник. Император.

– Бред какой-то, – фыркнул я, неожиданно развеселившись. – Я вот думаю, если сейчас вызову «скорую помощь» нас обоих заберут или только меня? И что скажет мой психиатр, когда увидит меня в стенах своего заведения?

– Не пори ерунды, – скривился двойник. – Во-первых, нет у тебя никакого психиатра. Во-вторых, я довольно легко докажу тебе, что ты в полном здравии.

Я покосился на часы. Дешевый китайский будильник ехидно улыбался стрелками, на которых было без десяти минут два. Ночи, естественно. Самое время для визитов поздних гостей. В голову услужливо полезли Шерлок Холмс и доктор Ватсон, которые как-то постановили, что ночь – время, когда силы зла действуют безраздельно. Я почувствовал, как волосы зашевелились на моей голове.

– Ты – Дьявол? – осведомился я.

Двойник фыркнул.

– Что за чушь лезет тебе в голову?

– А что я должен думать? – возмутился я. – Два часа ночи. На моей кровати сидит человек, который как две капли воды похож на мою собственную фотокарточку. И если я не свихнулся, как ты утверждаешь, то ты…

Двойник посмотрел на меня с плохо скрываемым одобрением.

– …ты – не человек, – закончил я. – Потому что человек не попал бы в мою квартиру незамеченным. Тут и спрятаться негде, а дверь я закрыл на задвижку.

Двойник трижды хлопнул в ладоши.

– Все верно. Я – не человек. И никогда им не был. Я, разумеется, могу придать себе облик любого существа, но наиболее близок мне вид хозяина. То есть тебя.

Я ошарашено смотрел на своего ночного гостя. Мелькнула свежая мысль, что я просто сплю, и мне снится кошмарный сон. Я робко ущипнул себя за бок. Боль была настоящая, двойник поморщился и потер бок. Я же с неудовольствием констатировал, что надежда улетучилась. Непонятное существо рядом со мной не вызывало чувства страха, агрессии и даже особой тревоги.

– Так кто ты? – робко спросил я. Двойник сморщился и еще раз потер бок.

– Между прочим, больно было… Хорошо, я все тебе объясню по порядку. Я прекрасно знаю, что ты за человек и понимаю, что тебе нужно объяснить популярно и доходчиво, а где можно будет прибегнуть к каким-то общим чертам. Итак, я – Мир.

– Это имя? – спросил я.

– Нет. Я – обычный мир. Не вселенная. Даже пока не совсем обитаемая планета. Что-то весьма среднее, непонятное и нестабильное. Я попрошу тебя не перебивать меня, а я все подробно расскажу доступным тебе языком.

Миры – субстанции неопределенные. Они рождаются ежесекундно и ежесекундно гибнут. Мы не совсем разумны и в вашем, человеческом понимании схожи, пожалуй, со своеобразными паразитами, которые не могут существовать без своего носителя. Так же, как паразитам, нам необходимо найти хозяина, присосаться к нему и поглощать его жизненные соки…

– Хорошенькая перспектива, – хмыкнул я.

– Еще какая. Но в отличие от паразитов, которые высасывают из носителя всю его силу, кровь, соки и вдобавок награждают кучей неприятных болезней, мы, Миры, даем своему хозяину огромную власть в собственных пределах. Нам это крайне необходимо и выгодно. Чем сильнее, умнее, могущественнее наш носитель, тем быстрее развивается Мир, его структура, население, культура, наука и техника. К сожалению, далеко не всем Мирам везет. Иногда они не успевают найти своего носителя и гибнут. Иногда носитель бывает, скажем так, ограничен своими потребностями. И тогда Мир, созданный таким носителем, обречен на жалкое существование.

– То есть?

– Буквально. Представь себе роскошный дворец, с фонтанами, садами, павлинами и сотней услужливых гурий, выполняющих любую прихоть Императора.

Я представил и хмыкнул. А что, очень даже неплохая жизнь!

– Вот-вот, – улыбнулся двойник. – райская жизнь, предел мечтаний. А теперь одна маленькая поправка. Стоит этот дворец в пустыне, или на скале посередине Мирового океана. И больше в этом мире нет ничего, только дворец, гурии и Император. Человек двести на целую планету, на которой ничего больше нет. Ни городов, ни лесов, ни рек. Пустота. И такие миры существуют и вынуждены вести подобное существование, потому что им просто не повезло с носителем. Я скажу тебе больше, таких миров очень много. Они остановились в своем развитии, потому что в свое время в развитии остановился их Император.

Эта картина понравилась мне гораздо меньше. Я сдвинул к переносице брови, а моя двойник удовлетворенно кивнул.

– Вот-вот. Безграничная власть и пародия на величие в лице дорвавшегося до власти фигляра. А мы, по сути, разумные существа, вынуждены подчиняться законам, которые нас уязвляют, и ничего не можем сделать.

– Почему бы тогда не сменить носителя? – разумно возразил я.

– Это, к сожалению, невозможно. Миры не меняют хозяев и не имеют возможности их выбирать самостоятельно. Право на собственный Мир определяется не нами. Если бы это было так, мы предпочитали бы подчиняться гениям, даже злым, даже одержимым, но гениям, потому что имели бы возможность определенного развития. Увы, но нашими хозяевами часто становятся люди ограниченные, глупые и жадные не до знаний и могущества, а до обычного чревоугодия. И тогда в своем развитии останавливается и Мир. Это похоже на ребенка-дауна, которого обучили простым действиям, с той разницей, что в нашем случае этот пресловутый ребенок-даун понимает собственную ущербность.

– Да, – протянул я, – печальная история. Но при чем тут я?

– При том, – веско ответил двойник. – Ты – Император. Мой Император, если быть точнее. Я твой Мир. Я – пуст. Наполни меня.

Я надолго замолчал, глядя поверх плеча двойника. Перспективы, которые открывались передо мной, были весьма заманчивыми, но в то же время что-то свербело у меня в висках, словно предостерегая: «Берегись!» Неясная тревога волнами то накатывала, то отступала, давая место слепым надеждам.

– Что это дает мне? – тихо спросил я. Двойник улыбнулся победоносной улыбкой.

– Безграничное могущество в пределах Мира. Ты – творец. В своем Мире ты – Бог. Можешь создавать, разделять и властвовать. Никто не сможет встать у тебя на пути.

– Что будет, если я откажусь? – еще тише спросил я. Но мой собеседник меня услышал и покачал головой.

– Ты не можешь отказаться, – ответил он. – Теперь от твоего согласия или несогласия ничего уже не зависит. Ты мой Император и останешься им навсегда. Даже если ты не хочешь что-то менять сейчас, рано или поздно ты передумаешь. У тебя впереди долгая, очень долгая жизнь, насыщенная самыми разными событиями: хорошими и плохими. И рано или поздно ты сам придешь в свой Мир, чтобы убежать от проблем, которые будут тяготить тебя здесь.

Мы замолчали. В моей голове что-то тикало, словно неразорвавшаяся бомба, готовая в любую секунду разнести моя череп изнутри, изрешетив осколками все вокруг. Я потер пальцами виски, с удивлением отметив, что руки у меня совершенно ледяные.

– Мне нужно подумать, – наконец ответил я. – В конце концов, такие известия человек получает не каждый день.

– Думай, – снисходительно пожал плечами двойник. – У тебя впереди целая вечность. Когда будешь готов – позови…

* * *

Я думал четыре дня. Вполне возможно, что думал бы дольше, но цепь необычных событий, произошедших со мной, ускорили перемены в обычной жизни. Как и предсказывал мой двойник, иногда плыть против течения становится невыносим трудно. Я никогда не был хорошим пловцом. Куча мелких и крупных неприятностей, свалившихся на меня, заставила меня ускорить принятие решения. И однажды вечером я, забившийся в угол собственной квартиры, нерешительно позвал своего двойника, втайне надеясь, что недавний разговор мне просто померещился. Надежда умерла в зародыше. Двойник появился мгновенно, сел напротив и радостно оскалился. Его зубы были отвратительно белыми, совсем не похожими на мои, а в еще недавно голубых глазах горело пламя.

– Я согласен, – выдохнул я.

– Я не сомневался, – кивнул двойник, протягивая мне руку. Рука была точной копией моей, даже заусенцы на пальцах с идеальной точностью повторяли те, что украшали мою руку. – Пойдем?

– Пойдем, – согласился я, бросая на свою квартиру прощальный взгляд. Мы сделали шаг вперед и очутились… в моей же квартире. Только чуть менее захламленной. Я ошалело осмотрелся по сторонам. Все было точно так же как в моем доме… Но я точно знал, что это не моя старая квартира, не моя дом и не мой прежний мир. Я подошел к окну. За ним был до боли знакомый пейзаж, красовавшийся за треснутым стеклом. Не знаю почему, но эта сверкающая трещина притягивала мое внимание, словно бриллиант, невесть почему валявшийся прямо на земле. Я смотрел на трещину в стекле и с каким-то неудовольствием подумал, что даже тут не в порядке. Подняв руку, я прикоснулся к этой зияющей стеклянной ране и повел вдоль трещины пальцем.

От указательного пальца вдруг пошло легкое тепло, а его кончик слабо засветился. Трещина почему-то начала полыхать странным фиолетовым светом, а ее рваные края стали сползаться друг к другу. Фиолетовый свет становился все слабее и слабее, а потом погас. Я оторопело уставился на стекло. Трещины как не бывало. Я обернулся на своего двойника. Тот стоял за спиной и одобрительно смотрел на меня. Его глаза горели ярким фиолетовым светом.

– Что это было? – слабым голосом спросил я. Двойник улыбнулся.

– Я же тебе говорил, что здесь для тебя возможно все. Не хочешь попробовать еще?

– Хочу, – выкрикнул я, но в ответственный момент мой голос дал петуха. Двойник засмеялся, а я откашлялся и произнес более уверенно:

– Хочу. С чего мне стоит начать?

Двойник подошел ко мне и сел у моих ног, глядя на меня снизу вверх с выражением величайшей признательности.

– Думаю, для начала мне стоит дать имя.

Я думал недолго.

– Мир, в котором я могу делать все, что хочу, где я повелитель и властелин может носить только одно имя. Мой мир будут называть Эдем…

Часть первая Медузы Сейвиллы

Гном теснил меня все сильнее и сильнее. Ему, низкорослому и коренастому, удавалось легче сохранять равновесие на скользких, покрытых слоем плесени, камнях. Да и своей секирой он орудовал умело. Впрочем, если быть объективным, он, в отличие от меня, отнюдь не стремился сохранить мне жизнь. Напротив, его целью было оттяпать мою буйную головушку в кратчайшие сроки. Мне же приходилось несладко. Во-первых, я вовсе не хотел убивать гнома, посему защищался, как мог своим коротким мечом. Во-вторых, я был выше гнома как минимум на голову, а в низких сводах пещеры то и дело попадались острые выступа, свисающие с потолка сталактиты, да и сами ходы были узкими, точно рыли их не гномы, а кроты. В-третьих, мне необходимо было любой ценой уберечь от повреждений ту добычу, что висела у меня за спиной в дорожном мешке.

– Отдай, подлый вор! – яростно прошипел гном, размахивая своим оружием у меня перед носом. Я не ответил, уворачиваясь от ударов. Поединок изрядно вымотал меня, а силы необходимо было беречь перед последним рывком. Гном гневно сверкал глазами из-под кустистых рыжих бровей. Огненная борода развевалась флагом, а из-под шлема торчали грязно-рыжие лохмы.

Звали гнома, естественно, Гимли. Когда он, застав меня в сокровищнице, грозно прорычал свое имя, я закатил глаза. Фантазия у Императора этого мира была явно никудышная. Это был уже четвертый Гимли, которого я встречал в своих путешествиях. Все они были разными, разного возраста и роста, с разными характерами, но практически все были рыжими, ворчливыми и скорыми на расправу. Последнее качество мне нравилось меньше всего. Гномы редко церемонятся с непрошенными гостями, а уж если его при этом еще и зовут Гимли – пиши пропало. Гномов я в принципе не любил, как, впрочем, и они меня. В девяти мирах именно короли гномов назначили награду за мою голову. Мне оставалось уповать только на общеизвестную жадность этих созданий, которые предпочитали не расплачиваться со своими кредиторами. Только поэтому меня пока никто не продал этим нечеловекам.

– Отдай! – взвыл Гимли и с нечеловеческой силой ударил по каменистой стене. Целился он, разумеется, в меня, но не попал, по причине сильного опьянения. В сокровищницу гном Гимли явился с бочонком эля под мышкой, пошатываясь и натыкаясь на предметы. Если бы выпитое так не ударило ему в голову, то моя точно уже валялась бы на земле или была бы насажена на кол.

Секира угодила в стену, и меня обдало крошевом мелких камушков. Я поскользнулся на липких камнях и упал навзничь. По лицу потекло что-то теплое. Я злобно выругался, а гном, ликуя, ринулся в атаку, надеясь, что зацепил меня сильнее, чем есть. Но излишняя торопливость его и подвела. Занесенная надо мной секира врезалась в низкий свод. Еще не понимая, что делает, гном рванул ее, но острое лезвие застряло где-то там, в щели между камнями. Гном поднатужился и рванул свое оружие изо всех сил.

Сверху что-то треснуло. Гимли поднял голову, и тут из каменистого потолка начали валиться валуны. Самый первый стукнул гнома по лбу. Гимли взвыл и рванулся с места, не выпуская секиру из рук, но она крепко застряла в потолке. Поминая всех святых, гном дернул ее. Каменный потолок не выдержал и начал разваливаться на куски. Гимли пытался закрыться руками, но камнепад был весьма внушителен. Спустя мгновение, гнома засыпало с ног до головы. Точнее сказать, голова осталась торчать над каменной кучей и не сказать, что очень уж пострадала. Разве что шлем пришел в полную негодность и напоминал скорее ржавую кастрюлю, надетую на голову впопыхах. Камешки все падали и падали прямо на голову гнома с жестяным стуком, точно горох в железную чашу. Но Гимли, надо отдать ему должное, даже не потерял сознания. Он морщился, кривил губы, но при этом злобно косился на меня, закрывая глаза только тогда, когда по шлему ударял более крупный камень.

Я поднялся и подобрал свалившийся со спины мешок. Медленно, с опаской я приближался к беспомощному гному, который явно подобрался и готовился дорого отдать свою жизнь.

– Ты живой? – осведомился я.

Гном выругался и плюнул в меня, но не попал, желтая струйка слюны потекла по его вымазанному и окровавленному подбородку.

– Давай, давай, – ехидно сказал он мне, – отруби мне голову. Пусть все узнают, что Гимли, из рода Двалина, бился, как лев и был убит предательски, когда не мог пошевелиться. Доблести тебе это не прибавит подлый вор, грязный колдун.

Я подошел ближе и пнул ногой ближайший камень. Или мне показалось, или камень действительно сдвинулся с места. Освободиться из подобной ловушки гному, привыкшему ковыряться в земле, особого труда не составит.

– Не собираюсь я тебя убивать, – ответил я. – Не нужна мне слава убийцы славного Гимли… Тем более из рода Двалина.

Я перешел на понятную гному речь, но, похоже, его это не убедило.

– Тогда вынь меня отсюда и дерись, как мужчина! – заорал гном. Сверху что-то заскрежетало, и о шлем Гимли стукнулся очередной камень. Гном наморщился и застонал.

– Извини, не могу. Ты очень сильный противник, даже когда пьян в стельку. А у меня есть дела. Так что достать тебя я не могу, некогда.

Я повернулся, чтобы уйти, но гном остановил меня.

– Послушай, – сказал он вкрадчивым голосом, – зачем тебе эта вещь? Ты знаешь, кому она принадлежала? Это реликвия, которую наш род бережет уже очень много лет. Хочешь, я выкуплю ее у тебя, если не сумел отнять в честном бою? Я дам тебе столько золота. Сколько она весит.

Я хотел было ответить, но тут заметил, как с легким стуком с левой стороны каменной кучи вниз катятся камни. Гном заговаривал мне зубы, а сам уже практически освободил правую руку.

– Извини, мне не подходит это предложение, – усмехнулся я, косясь на сотрясающуюся каменную кучу.

– Я дам тебе вдвое больше золота, – искушал меня Гимли. – Ты будешь очень богат. Сможешь накупить всяких колдовских штучек в Мордоре. Там любят колдунов. А ты сильный колдун, раз смог преодолеть все наши заклятия…

Теперь угрожающе зашевелились камушки с правой стороны. Я сделал шаг назад.

– Я не колдун, гном, – произнес я. – Я просто странник. А теперь мне надо идти дальше.

Я отвернулся и сделал пару шагов.

– Стой!!! – взвыл гном. Я остановился и обернулся.

– Окажи мне последнюю любезность, – миролюбиво произнес он.

– Какую?

Гном страдальчески закатил глазки, хитро блеснувшие в тусклом свете угасающих факелов.

– Стыдно признаться, но у меня сильно чешется нос. Не мог бы ты мне почесать его? Это ведь не займет много времени. И потом, ты идешь не в ту сторону. Там нет выхода из горы. Ты заблудишься.

– Думаю, что ты прекрасно справишься сам, а выход из горы мне и не нужен– усмехнулся я и направился вглубь коридора. Гном яростно и натужно заорал и метнул в меня камнем. Признаться, я ожидал такой пакости и был начеку, но он все-таки попал в меня. Глыба с острыми краями угодила мне в плечо с такой силой, что меня буквально швырнуло в сторону. Гном радостно захохотал и принялся выбираться из ловушки, расталкивая камни в стороны. Я с трудом поднялся с земли и побежал прочь, прихрамывая и пошатываясь. Мне нужно было совсем немного времени для того, чтобы убраться из этой пещеры раз и навсегда, а еще мне нужен был относительно ровный участок. Как назло, коридор все время то сужался, то расширялся. Висевшие на потолке сталактиты мешали мне все сильнее и сильнее. Позади грохотал гном. Он тоже не мог угнаться за мной, но с каждой минутой его рык становился все ближе и ближе.

Тут коридор неожиданно закончился глухой стеной. Я не ожидал этого и налетел на нее. Гном выл от счастья где то совсем рядом.

– Тебе не уйти, – орал он. – Там тупик! Сейчас я раскрою тебе башку!

– Это мы еще посмотрим, – проворчал я и повернулся к стене. Не бог весть какие условия, но в принципе сойдет. Я скинул на землю мешок, пошарил в нем и вынул баллончик с аэрозольной краской красного цвета. Отойдя на пару шагов от стены, я провел краской длинную полосу прямо на каменном полу. Факел в моей руке горел еще вполне прилично, но на всякий случай я достал из мешка дешевый фонарик, которым и пожертвовать было совсем не жаль.

Освещения, которое давали догорающий факел и фонарик, мне вполне хватило. Я отошел еще на пару шагов назад и сосредоточился. От красной черты на земле вверх пошло туманное белесое марево, которое рассеивалось с поразительной быстротой. Порыв горячего ветра рванулся ко мне навстречу. Я выдохнул. Теперь за красной чертой была вовсе не каменная стена, а моя комната, с бежевыми бумажными обоями и квадратом из текстурной штукатурки. Я улыбнулся и поднял с земли мешок.

– Ага! – заорал сзади гном, о котором я уже успел позабыть, – попался, ворюга!

Гном осекся, увидев за колыхающимся туманом отнюдь не камни и даже не насквозь знакомый мир Средиземья. Я повернулся к гному лицом и усмехнулся.

– Прощай, Гимли. Было очень приятно с тобой познакомиться. Не поминай лихом.

Я шагнул назад, пересекая красную черту. Гном взвыл и метнулся за мной, но я уже разорвал открытый портал, и он стремительно закрывался. И тогда Гимли метнул мне вдогонку секиру.

Я успел уклониться. Секира влетела в мою комнату и вонзилась в стену, уже привыкшую к атакам подобного рода. Портал закрылся под оглушительные ругательства Гимли, осознавшего, что желанная добыча от него ускользнула. Я с грохотом упал на пол, застонав от боли. Чертовы гномы всегда доставляли кучу хлопот. Но в случае удачи, цель оправдывала средства. И в данном случае удача была на моей стороне, несмотря на болевшее плечо и расцарапанное каменной крошкой лицо. В моем мешке лежала добыча, стоимость которой с лихвой окупила бы мне безбедную жизнь лет так на сорок. Я потянулся за мешком и вытряхнул из него все содержимое. Среди нужного мне в путешествиях барахла лежал увесистый сверток, перевязанный бечевкой. Я взял его в руки, и мной овладело беспокойство. Сверток был порван в одном месте, очевидно метким ударом секиры. Когда я бежал от Гимли по коридорам сокровищницы, он один раз довольно ощутимо ударил меня в спину. Раны я не ощутил, а вот теперь… Неужели вещь, за которой я и примчался в Средизмемье не в порядке? Я зарычал и начал нетерпеливо распаковывать сверток. А, распаковав, злобно выругался.

Внутри был топор. Боевой топор гнома Двалина. Вещь, безусловно, невероятно ценная, если не сказать, уникальная. Это был уже четвертый боевой топор Двалина, который попадал мне в руки. И все они, выполненные разными мастерами разных миров, были безупречными. Эти топоры делали искусные мастера, украшавшие рукоять золотом и драгоценными камнями. Я искал эти топоры везде, расспрашивая о них, где только можно. И вот, наконец, я нашел еще один. Только теперь выручить за него те же деньги, что и за прошлые находки у меня бы не получилось.

Топор был перерублен почти пополам и держался на честном слове. Массивная золотая рукоять была смята, с рваным краем и испорченными рубинами. Один разлетелся в кроваво-красную пыль, другой треснул и выпал. Я застонал и выронил топор из рук.

– Чертов Гимли, – проворчал я.

* * *

– Не хорошо, – веско сказал Анвар, покачивая в руках изуродованный топор. – Это совсем не то, что я хотел бы купить.

Я пожал плечами и пригубил кофе. Кофе в Турции готовили замечательно, с густой ароматной пенкой, терпкий и обжигающий. Такой кофе бывает только здесь, под жарким солнцем Анталии. Мясо тоже заслуживало внимания, но есть мне совсем не хотелось. Анвар тоже только отщипнул от своей порции, с вожделением ожидая, пока я распакую топор, но его интерес быстро угас, когда он увидел в каком состоянии это оружие.

– Прежде ты приносил лучшие экземпляры, – сокрушенно произнес Анвар. – А этот никуда не годится. Он… – Анвар попытался подобрать нужное слово, но только почмокал губами… – Он… изувечен.

Я снова пожал плечами.

– Это все-таки боевой топор, Анвар, – сказал я, поставив чашку на стол. – В том Средиземье, которое я посетил в последний раз, Двалин давно умер. А точнее сказать, погиб в бою. На топоре до сих пор есть его кровь. Так что это ничуть не снижает его стоимости.

Я нагло врал. Проверить мои слова у Анвара не было ни малейшей возможности. Он ведь не был скользящим, да и выхода на других скользящих у него не было. Однако расставаться с деньгами за сломанный топор Анвару не хотелось.

– Я дам тебе за него… пять тысяч, – наконец выдавил мой собеседник, глядя на топор с сожалением. Однако я даже ухом не повел. Даже испорченный топор стоил как минимум в пять раз дороже. А в глазах Анвара стояла алчность, вспыхнувшая после моего заявления, что топор выпал буквально из рук Двалина, умирающего в бою. Анвар уставился на меня, я же прихлебывал остывающий кофе.

– Чего молчишь? – не выдержал Анвар.

– Это даже не смешно, Анвар, – фыркнул я. – Особенно если учесть, что я едва не лишился головы, добывая его. И только из уважения к тебе я отдам его за… тридцать.

Анвар поперхнулся и закашлялся. Кофе, выстреливший из его рта, забрызгал белую скатерть и даже немного попал на меня. Я небрежно смахнул коричневые капельки с футболки и более тщательно протер топор.

– Ты просто грабишь меня! – приглушенно зашипел он. Кричать громче ему не позволяли немногочисленные посетители кафе, которые уже давно с интересом поглядывали в нашу сторону. Особое их внимание привлекал таинственный предмет, который Анвар разглядывал с невероятным интересом.

Я пожал плечами и начал заворачивать топор. Анвар перехватил мою руку.

– Семь тысяч, мое последнее слово.

Я криво усмехнулся и не ответил, продолжая запаковывать топор. Анвар не уступал и тянул его к себе.

– Десять, – прохрипел он. Я презрительно улыбнулся.

Анвар залпом выпил остывший кофе, поперхнулся гущей и вцепился в топор, который я уже готовился убрать в сумку. Торг продолжился. Анвар поднял свою ставку до пятнадцати тысяч, я опустил свою до двадцати семи. Спустя каких-то сорок минут я стал богаче на двадцать пять тысяч шуршащих зеленых купюр с милыми портретами американских президентов, а Анвар получил боевой топор Двалина, не в наилучшем состоянии, но все таки…

Я посидел в кафе еще пару минут после того, как толстый турок убрался восвояси, унося свою добычу. Охранник у дверей посмотрел на меня мутным взглядом. Еще два чернявых турецких мачо косились с недобрым блеском в глазах. Я предположил, что примерно минут через пять мне настойчиво предложат поделиться своим наваром. Сидящие за дальним столиком пышногрудые и страшноватые дамы сильно облегченного поведения на меня смотрели с не меньшим интересом. Одна из них переглянулась с недобрыми мачо и, после их легкого кивка отправилась в мою сторону. Я допил кофе и стал ждать развития событий.

– Hello, – поприветствовала меня дама, пытавшаяся скрыть свое славянское происхождение. – How do you do?

– Мое хаудуюду неплохо, а твое как?

– О, ты русский, – обрадовалась дама и без приглашения уселась за мой столик, – слава богу, а то я запарилась уже общаться с этим немцами. Угостишь меня выпивкой?

– Угощу, – кивнул я и щелкнул пальцами. Около меня материализовался официант.

– Даме раки, мне еще кофе, – велел я на неплохом английском. Официант меня понял и испарился. Дама довольно улыбнулась и подсела поближе.

– Ты давно в Анталии? – жеманно спросила она, закуривая сигарету.

– Полтора часа, – честно ответил я.

– Отдыхать или по делам?

– Как получится, – уклончиво ответил я, искоса поглядывая на притулившихся у дверей мачо. Путана откинула со лба прядь вытравленных до бела волос и выпустила из ноздрей красивое облачко дыма.

– Желаешь развлечься? – осведомилась она. Я улыбнулся, критически оглядывая дамочку, успевшую в свои тридцать пять – тридцать шесть лет изрядно располнеть, приобрести нездоровый цвет лица и варикоз на ногах. Если учесть, что я ее как минимум на десять лет моложе, предложение особо заманчивым не было. Впрочем, почему бы и нет? Мне было даже интересно, как меня будут грабить на этот раз. Скорее всего, по дороге в малину, где пышнотелая дама захочет ублажить меня.

– Можно, конечно, и развлечься, – ответил я. – А что у нас входит в культурную программу?

Путана улыбнулась, небрежно закинула ногу на ногу и вдруг заговорила сквозь зубы, не двигая губами.

– Видишь парочку у дверей? Не оглядывайся только… Тебя пасут. Как только мы выйдем, они на тебя нападут. Они видели, что Анвар с тобой расплатился.

– Спасибо, – тихо ответил я, имитируя самую вежливую улыбку, – я так и понял. Почему ты решила меня предупредить? Ведь они же твои хозяева.

– Козлы они, – спокойно ответила она. – Анвара они давно хотят поприжать, да ручонки коротки, а ты человек тут никому неизвестный, иностранец. В полицию, скорее всего не побежишь, раз у вас с Анваром дела какие-то. Никакого риска.

– Может тебе чем-нибудь помочь? – спросил я, подсаживаясь к ней поближе. – Я могу вывезти тебя из страны.

– Спасибо, – ухмыльнулась она, – да только куда мне ехать? В родную деревню? Я и делать то ничего не умею, только ноги раздвигать. И потом, нет мне назад дороги.

– Как тебя зовут хоть?

– Эльвира. Но это так, для клиентов. А по жизни я Таня. Что делать-то будешь? Они же тебя не выпустят.

– Выпустят, – успокоил ее я и незаметно сунул за подвязку двести долларов, – спасибо за предупреждение.

– Мы же русские, – улыбнулась она и встала из-за столика. Я подозвал официанта, расплатился с ним и направился к выходу. Эльвира-Таня проводила меня испуганным взглядом, а я, небрежно закинув рюкзак на плечи, вышел на улицу. Анталийский вечер встретил меня запахом моря и фруктов, к которому неприятными нотками примешивался заметный запах нечистот и тления. Где-то жалобно мяукала кошка. Уже в десятый раз я удивлялся тому, что на улицах города я постоянно вижу бездомных кошек и практически не вижу собак, разве что домашних, в красивых ошейниках или намордниках. Выгуливали их почему-то люди исключительно европейской внешности, на турков не похожие. Я даже как-то хотел спросить об этом Анвара, но передумал. Для себя я сделал вывод, что турки собак не любят, и перестал об этом задумываться.

Даже без предупреждения Тани-Эльвиры я заметил бы двух мужчин, притаившихся в подворотне. Они стояли в тени густого куста жасмина и шептались на своей тарабарщине. Увидев меня, они синхронно дернулись и потянули руки к поясам. Я шел прямо на них, не снижая скорости. Это их нисколько не смутило. И совершенно напрасно.

В шаге от них я остановился, бросив рюкзак под ноги, и насмешливо уставился на них. Все молчали. Впереди шелестело море, в старом городе грохотала ночная дискотека, слышались громкие голоса. По дороге проехала желтая полицейская машина, на минуту осветив нас всполохами своей мигалки. Напряжение нарастало. Я ждал первого удара.

Первым не выдержал более мелкий турок, с узкими, неприятными чертами лица и выпученными глазами. Выбросив вперед руку, в которой блеснуло тонкое лезвие, он ринулся на меня. Я легко уклонился от удара и, вывернув руку турка, забрал у него нож. Турок отлетел в сторону, спотыкаясь о собственные ноги. Я швырнул нож куда-то вниз, услышав, как он погрохотал по каменным ступеням очень крутой и неудобной лестницы, ведущей к набережной. Ушибленный турок поскуливал, прижимая к груди руку. Второй с атакой не спешил, недоуменно переводя взгляд с меня на своего неудачливого товарища.

– Чего стоим, кого ждем? – негромко осведомился я по-русски.

Турок слов не понял, но отреагировал правильно. Не мешкая, он бросился на меня с кулаками. Ножа он почему-то не достал. Видимо, решил оставить его на потом. Это было даже скучно. Возиться с ним совершенно не хотелось, а жажда развлечения за чужой счет прошла. Я с наслаждением пнул приблизившегося на расстояние удара турка в живот. Он хрюкнул и завалился в кусты.

– Аплодируем, аплодируем, кончили аплодировать, – подытожил я, раскланиваясь с пустотой. Анталия на аплодисменты была скупа. В отдаленном шорохе прибоя слышалась насмешка и немного сочувствия к поверженным врагам. Я скривился, поднял рюкзак с земли и начал спускаться по лесенке вниз, светя под ноги брелком-фонариком. Мне требовалось всего лишь чуть-чуть свободного пространства с глухой стеной впереди и отсутствие посторонних глаз для открытия портала к себе домой. Внизу я обогнул шумную толпу отдыхающих туристов у бара без имени и пошел по узкой улочке вниз, разыскивая место без окон и свидетелей. Такое нашлось быстро. На безлюдной улочке я начертил вынутым из кармана мелком полосу прямо на брусчатке, сосредоточился и сделал шаг вперед, в знакомый уют собственного дома. На этот раз беспокоиться о тылах не было необходимости, но я все-таки оглянулся и злобно выругался.

Хлипкий турок, у которого я отнял нож, стоял прямо позади меня, с совершенно очумелым видом наблюдая, как моя фигура растворяется в глухом сумраке.

* * *

Проснулся я от звонка. Сотовый гнусавым голоском долдонил одну и ту же фразу: «Если ты трубку не возьмешь, я всем расскажу, что ты разбойник и вор, и свой телефон не купил, а спер!» Мелодию я скачал недавно, считая, что она наиболее подходит к моей нынешней профессии. Теперь вот пришлось расплачиваться за собственное легкомыслие. Нет чтобы поставить себе в качестве звонка соловьиную трель. Хотя бы просыпался бы под приятные звуки. Просыпаться принудительно я не любил. В каждом таком пробуждении мерещилась опасность. Будь это кто-то другой, я выключил бы телефон и поспал еще часок. Но гнусавый голосок был поставлен на группу «Скользящие». Значит это важно.

Скользящие редко дружат между собой. Мы – редкая индивидуальность, живущая вне пространства и часто вне времени. Мы можем прокалывать пространства и времена, путешествуя в мирах так, как обычный человек пересекает на самолете континенты.

Нам не нужны самолеты. Нам не нужны визы и паспорта и часто не нужны деньги. Все, что требуется для перемещения – потянуть на себя тот мир, который необходим в данное время. Мы можем сжимать пространства в знакомых мирах. Вот почему я, живущий в центральной части матушки России во мгновение ока общаюсь с Анваром, живущим в Турции. Мне не страшна таможня. Любой скользящий, умеющий перемещаться в мирах, утащит с собой столько груза, сколько сможет.

Нас немного. Скользящим становится примерно каждый пятидесятитысячный. Почему – неизвестно. Кто-то мне рассказывал, что знающие люди из числа ученых пытались разгадать этот феномен, но оставили эти бесплодные попытки. У нас нет ничего общего: ни схожих генов, ни одинаковых расовых составляющих, даже характеры у всех разные, хотя скользящий по своей природе должен быть авантюристом. Впрочем, даже самые спокойные и флегматичные из нас рано или поздно становятся на скользкую дорожку авантюр. Иметь возможность видеть другие миры, дано не каждому. И это затягивает, как наркотик, как секс, как самые нехорошие и запретные привычки.

Мы не любим друг друга. Хотя миров бесконечное множество, мы предпочитаем не общаться с себе подобными и практически не дружим. Мы конкуренты во многих случаях, к счастью, не всегда.

Миры не пускают к себе всех подряд. Только теоретически скользящий может попадать в любые пространства и измерения. Часто он о них просто не знает. Имея в активе несколько развитых и интересных миров, скользящий не станет рассказывать о них на всех углах только потому, что мы все-таки люди, и нам присуща алчность. Мы часто занимаемся контрабандой для других. Мы таскаем бриллианты и изумруды, золото и изысканные яства для мирских божков, не позволяя кому-то перехватывать наши контракты.

Самая большая удача – выполнение контракта для Императора. Император распоряжается тем или иным миром и может помимо совершенно царского вознаграждения одарить чем-нибудь еще, вроде некоторых паранормальных возможностей, часто помогающих в других мирах, где на это нет ограничений. Впрочем, Императоры редко снисходят до нас. Им хватает собственного величия. Многие и вовсе не знают о нашем существовании. Слишком уж заняты они собственным величием, чтобы снисходить на простых смертных. Даже таких необычных как скользящие.

Телефон надрывался. Я свесился с кровати и взял его в руку. Пластмассовое тельце вибрировало. На дисплее высветилось хмурое лицо Борегара. Черт…

– Слушаю, – вежливо сказал я. Борегар был одним из самых удачливых скользящих, одним из самых сильных и уже дважды лишал меня выгодных клиентов, обходя на повороте. Да и миров он знал не в пример больше меня.

– Я тебя разбудил? – осведомился он, даже не думая поприветствовать. Впрочем, я и не ожидал.

– Да, я отсыпался, – ответил я. – Чем обязан такой честью, Бо?

– Есть дело, не терпящее отлагательств. Возможно, я обеспечу тебе прекрасный контракт.

Я подскочил на кровати. Борегар никогда не делился заказами. Если ему приходилось использовать в своих эскападах помощников, он предпочитал иметь дело с тренированными наемниками Земли или других миров. Иметь дело со скользящими он не любил. Изменить своим принципам было не в его привычках.

– Что-то серьезное?

– Более чем. Тебе приходилось работать в команде, Артем?

Я не ответил, Борегар сделал это за меня.

– Не приходилось. Впрочем, я тоже не люблю иметь дело с такими как мы, но это явно не тот случай.

– Кто в команде? – спросил я. В конце концов, Борегар не самый плохой вариант. Есть среди скользящих те, кому дорогу перешел я…

– Все, кого я смогу собрать, – ответил Борегар с вселенским холодом в голосе. Несмотря на оторопелость от подобного предложения, я не преминул отметить про себя, что Борегар мог бы и не разговаривать со мной подобным тоном. Впрочем, в этом он был весь. Презрение и высокомерие ко всем вокруг – вот основные качества, которые он не только не скрывал, но даже подчеркивал. Странное дело, но именно это притягивало к нему очень многих людей, до колик в желудке старавшихся получить хотя бы искру его расположения.

– Время и место встречи, – лаконично осведомился я.

– Перекресток. В полночь, – кратко информировал Борегар и отключился, даже не подумав попрощаться.

– Хам, – констатировал я и, бросив телефон на кровать, зарылся под одеяло. Времени до полуночи было еще полно, и я надеялся отоспаться. Однако сон не шел. В голову лезли преимущественно посторонние мысли, о том, какие выгоды я обрету от подобного контракта. Будущее рисовалось в весьма радужных тонах. Я даже начал дремать, как тут меня словно подбросило.

Если Борегар обратился за помощью к скользящим, значит ситуация нешуточная. И думать нужно не о причитающихся мне бонусах, а о том, как остаться в живых в ходе выполнения этого задания. После таких мыслей мне как-то сразу поплохело. Не то, чтобы я боялся, но рисковать понапрасну я не любил.

«…Все, кого я могу собрать». Странная фраза. Похоже, Борегар сам толком не знал к кому обратиться с подобной просьбой. Здесь, безусловно, играло роль отношение других скользящих к Бо, но у меня создавалось впечатление, что дело отнюдь не в этом. Мало кто из нас мог отказаться от выгодного контракта, да еще (я был в этом уверен!) предлагаемого Императором какого-либо мира. Значит, дело было в чем-то еще. Я почувствовал крайнюю необходимость обсудить сложившуюся ситуацию с кем-либо еще. И тут телефон снова завопил гнусавым голосом. Я посмотрел на дисплей. Там высветилось серьезное лицо Сони.

– Слушаю, – сурово ответил я, но потом не выдержал и рассмеялся. – Хочешь, я угадаю, зачем ты звонишь?

– Ты уже в курсе? – осведомилась Соня, забыв поздороваться.

– Не совсем. Кроме расплывчатого предложения Борегара у меня ничего нет. Ты знаешь больше?

– Нет. Но у меня родились интересные мысли на этот счет. Давай обсудим?

Я кивнул, хотя Соня не могла меня видеть, а потом торопливо согласился.

– Давай. У тебя или у меня?

– Давай у меня. Насколько я знаю, у тебя как всегда нечего есть, а я тут отбивную в духовку поставила, – лукаво ответила Соня и добавила уже совсем другим тоном, – как чувствовала…

Соня была одной из немногих скользящих, к кому я относился хорошо. И даже более, чем хорошо. Она никогда не переходила мне дорогу, несмотря на весьма внушительные возможности. Соня обладала довольно редким талантом скользящих – она могла вести за собой людей, то, чего, к примеру, не умел делать я. Поэтому Соня преимущественно занималась экскурсиями в другие миры. У нее был вполне легальный бизнес – собственная туристическая фирма, в которой помимо обыденных туров в Турцию, Египет и Таиланд можно было заказать экстремальный тур в глухую тайгу, пустыню или тундру. Или еще что покруче. Соня прекрасно ориентировалась в мирах, где не прекращались войны и отправляла туда желающих выбросить адреналин. Наемники в этих мирах снабжали путешественников-экстрималов оружием, продовольствием, указывали маршрут, а потом Соня ждала их в условленной точке. Не все возвращались из этих путешествий живыми, но Соню эти мелочи уже не волновали. В своих контрактах она оговаривала пункт о возможном невозвращении.

Пообещав, что прибуду к ней через полчаса, я соскочил с кровати. К Соне хотелось прибыть во всеоружии. Я побежал в душ, побрился, мурлыкая под нос какую-то привязавшуюся мелодию, потом вытащил из гардероба более-менее приличные штаны и рубашку. Одежду еще предстояло выгладить, что я и сделал в неплохом темпе. Получилось так себе, гладить я никогда не умел и не любил, но вид у меня был вполне приличным. Спрыснув себя одеколоном, я ринулся к стенке, где на полу была прочерчена мелом дорожка. Выдохнув, я потянул на себя тропиночку в один из любимых миров, куда я сбегал отдыхать душой. Мир, в котором почти не было людей, цветущий осколок мироздания с всегда прекрасной погодой. Я шагнул через черту, не замыкая за собой портал. В конце концов, в этом мире мне требовалось пробыть всего минуту.

Я оказался в прекрасном саду с клумбами строгих геометрических форм. Здесь всегда ярко светило солнце, щебетали птицы и благоухали цветы. К одной из клумб я и направился. Собственно, именно для этого я сюда и пришел. На клумбе красовались розы всех оттенков лазури. Я выбрал ярко-голубую розу, срезал ее с куста и аккуратно обернул в прихваченную из дома бумагу. Куст судорожно вздрогнул, а на месте срезанного стебля тут же стали появляться листочки. Спустя всего несколько секунд на месте срезанной розы распустилась новая, только она была чуть-чуть бледнее своей сестры. Я взглянул на куст и вздохнул. Слишком много цветков было более светлого оттенка. С одной стороны клумбы розовые кусты были почти белыми, с бледно-голубым оттенком внутри. Сколько раз их уже срывали? Мне в очередной раз стало неловко.

Я отвернулся и шагнул в марево портала. Попасть в дом к Соне не составляло особого труда. Однако я вышел из зыбкого туманного ничто на лужайке, у сложенного шезлонга. У бассейна на нагретой солнцем кафельной плитке лежал кот невероятного персикового цвета, лениво наблюдавший за порхающими бабочками. На открывшийся портал он отреагировал лишь презрительным взглядом и нервным дерганием хвоста. Животные чувствуют открывающиеся портал гораздо лучше людей, и часто ни за какие коврижки не отваживаются пересекать заветную черту. Я подошел ближе к коту и погладил по голове.

– Привет, Самсон, – вежливо произнес я. Кот, естественно, не ответил. Только хвостом дернул еще сильнее. Как-то не очень он ко мне благоволил. Впрочем, Соня утверждала обратное. По ее мнению, я был немногим, к кому кот относился весьма терпимо. Борегара он, к примеру, на дух не выносил.

– Соня! – крикнул я. Искать по дому или саду было бесполезно. В доме Сони не закрываются сразу четыре портала в осколочные миры, причем в каждом разная погода. Как она умудряется поддерживать их в таком состоянии – непонятно. Процедура эта очень энергоемкая, но Соне все было нипочем. Один портал вел к морю. Там, на золотом песке мы периодически отдыхали небольшими группками посвященных. Второй вел в хвойный лес, где, по словам Сони, прогуливались гномы – не те, свирепые создания, от которых мне приходилось убегать в прошлый раз, а вполне мирные рудокопы, почти мультяшные. Этот мир создал ребенок, который так никогда и не вырос. Третий портал вел в горы, а четвертый открывал путь в заснеженную равнину. Не знаю, для чего Соне был нужен этот вечно холодный неуютный мирок, но однажды именно там она хранила труп погибшего в экспедиции туриста до тех пор, пока его не забрали родственники.

– Я тут, – послышался голос Сони, а через секунду я увидел ее, спускающуюся со ступенек крыльца. – Мясо почти готово. Это мне? – кивнула она, указывая на розу в моей руке.

– Тебе, – ответил я и протянул ей цветок. Соня развернула бумагу и улыбнулась.

– Здорово, – восхитилась она. – Покажешь место, где их выращивают?

– Покажу. Но это не для туристов. Мирок почти заброшен. Сколько раз я там бывал, никогда не видел ни одного человека. Пусть так и будет. Не хотелось бы, чтобы его испоганили.

– Не бойся, я никого туда не поведу. Если я правильно поняла, ты там только отдыхаешь?

Я кивнул.

– Там ничего особенного нет. Цветы, леса, луга. Никаких построек, кроме садовых беседок. Там даже переночевать особенно негде, разве что в искусственных гротах. Идиллия.

– Ну да, – романтически протянула Соня, – птички, травка и забавные зверушки. У каждого из нас есть пара таких миров, где царит спокойствие. А как он называется?

– Идиллия, – повторил я и пояснил. – Так он и называется. Мир-мечта для ботаников, где никогда не увядают цветы.

– Почти Эдем, – констатировала Соня. Я покачал головой. На Эдем это не походило.

Эдем был мечтой любого скользящего. Точнее сказать Эдем-362. Императоры по скудности фантазии часто называли свои миры такими именами и большинство из них ничего особенного не представляли. В них было все – райское изобилие, пресловутый змей на яблоне (только в паре миров более продвинутые императоры сажали змеюку на прототип инжира). В паре Эдемов ходить можно было только нагишом. Еще несколько представляли собой своеобразные бордели, где можно было все. И верхом неприличия в таких мирах было не вкусить запретного плода. Отбиваться от похотливых самцов и самок там приходилось чуть ли не кулаками. Я таких миров не любил, а вот Соня регулярно отправляла туда экскурсии, из которых далеко не все спешили вернуться.

Эдем-362 был другим миром. Миром, где исполнялись все желания. Мечта для любого человека, не говоря уже о скользящем. Однако он просуществовал всего несколько дней, а потом закрылся. Не исчез, а именно закрылся от скользящих. Причин тому никто не знал, однако немногие счастливчики, сумевшие там побывать, приобретали невероятные способности. Ни я, ни Соня, ни даже Борегар в Эдеме-362 не были. А пара знакомых скользящих, побывавших там, недавно исчезли в мирах и до сих пор не вернулись.

Соня потянула носом и спросила:

– Пойдем в дом или будем есть на свежем воздухе?

– Я бы предпочел дом, – произнес я. – С меня уже довольно свежего воздуха, еды на полу или холодных камнях и комаров на закуску. Хочу комфорта: мягких кресел, хрустальных бокалов и столовых приборов.

– Где пребывал? – осведомилась Соня, беря меня под руку.

– В очередном Средиземье, – объяснил я. – Искал топор Двалина.

– Нашел?

– Нашел. Но мне его сломали по дороге. Не так много я за него получил.

Стол Соня накрыла в гостиной, памятуя о моем желании отдохнуть в комфорте. Мою розу она водрузила в узкую вазочку в самый центр стола. Мясо пленительно благоухало. Я почувствовал зверский голод, но желание рвать мясо зубами я себе подавил как истинный джентльмен. А что поделать? Привычка обедать у кострищ, где мясо жарится на самодельном вертеле, въелась мне под кожу. Соня смотрела на меня с плохо скрываемой усмешкой. Ей мои мучения были вполне понятны.

– Мяса много, так что особенно не торопись, – предупредила она иронично. – Кстати, у меня есть заказчик на твое Средиземье. Очень уж он хочет побиться на стороне сил добра против Мордора. Правда, орудовать мечом он не умеет совершенно, луком тоже. Никчемный из него будет воин.

– Угу, – невнятно пробурчал я по причине набитого рта. – Первый же гном изрубит его в капусту. А почему на мое? У тебя на Средиземье нет выходов?

– Моя фантазия как-то плохо работает на ирреальные миры. Мне это нужно увидеть самой, чтобы понять и потянуть на себя ниточку. А я это понимаю с трудом. Поэтому все мои миры они очень уж…

– Современны? – подсказал я.

– Вроде того. Слишком уж они отвечают моему внутреннему состоянию.

Мы ненадолго замолчали, набивая желудки приятно хрустевшим мясом. Мне почему-то вспомнилось последнее Средиземье. Какая-то безрадостная атмосфера царила в этом мире. Казалось бы, Мордор остался без своего повелителя. Жители страны должны были зажить долго и счастливо, однако этого как раз не происходило. В воздухе витала какая-то угроза, исходившая не от темной башни со всевидящим оком Повелителя тьмы. Жители были встревожены, много говорили о конце света, уповали на спасительное Братство кольца, Гендальфа, Фродо, Арагорна. Однако, судя по слухам, те ничего не могли поделать с надвигающейся на мир паникой. Где уж тут уместиться Соне с присущей ей прагматикой.

– Как ты думаешь, что от нас нужно Бо? – спросил я Соню. – Ты говорила, что у тебя есть какие то мысли на это счет.

– Не знаю, – задумчиво произнесла Соня. – Вертится у меня в голове какой-то клубок непонятный, вот только ухватить его я за ниточку и размотать не могу. Для того и позвала. Пораскинем мозгами, может быть, вдвоем придумаем что-нибудь.

– А подождать, пока он не расскажет сам не проще?

– Проще. Но кто сказал, что лучше. Я не доверяю Борегару. Никогда не доверяла и никогда его не любила. Кто знает, каких козырей он прячет в рукаве? Не думаю, что если ему представится возможность надуть нас, он не воспользуется ею.

Я кивнул. Подобный исход был вполне в духе Борегара. Мы будем таскать каштаны из огня для него, а он махом сгребет все и оставит нас с носом. И мы даже не узнаем, на кого он работал.

– Зачем ему понадобились скользящие? – размышляла вслух Соня. – Я уже думала об этом и мне кажется, что суть лежит в мирах, до которых Борегар не в состоянии дотянуться, ну прямо как я до миров Средиземья. Ему что-то нужно там, куда мы можем попасть, а он нет.

– Сомнительно, – покачал головой я. – Когда я спросил его, кто в команде, он ясно дал понять, что собирает всех, кого возможно. Для похода в недоступный мир он предпочел бы действовать более осмотрительно, не устраивая сборищ на Перекрестке. Здесь явно что-то не то.

– А если у него просто нет времени? – не сдавалась Соня. – Например, срочный заказ, который он никак не может упустить? От Императора какого-нибудь могущественного мира, к примеру.

– Тоже сомнительно. Информация подобного рода, доступная для всех скользящих станет для Бо очень опасной. Кто-нибудь сможет узнать, от кого исходит этот заказ и тогда любой из нас перехватит этот заказ, если Император не привязан к Бо слишком сильно. Слишком много миров, готовых пустить к себе скользящего, слишком мало мест, открытых для кого-то одного. Вроде Эдема…

Соня посмотрела на меня мутным взглядом и вскочила с места.

– Неужели он получил заказ из Эдема?

Признаться, мне, когда я разглагольствовал о Борегаре и его возможном заказе, мысль об Эдеме в голову не пришла. Я остановился на полуфразе и глубоко задумался.

– Блин…

Мысль о том, что Борегар станет единственным представителем скользящих, получившим неограниченные возможности из самого желанного для нас мира, заставила нас приуныть. Я машинально наполнил наши бокалы винцом приятного вишневого цвета и отхлебнул.

– Давай не зацикливаться на этой возможности, – мрачно произнесла Соня. – Еще не факт, что он был в Эдеме.

– Не факт, – эхом повторил я, – но вот увидишь, именно так и будет. Этому мерзавцу всегда везло на хорошие миры.

– Ну, положим, не только везло, – возразила Соня. – О двух хороших мирах я ему выболтала сама и потеряла пару-тройку клиентов. К счастью, Бо не умеет перетаскивать в миры живые существа, так что монополия на этот счет по-прежнему у меня. От контрабанды я почти отказалась, так что пусть он подавится.

– Я тоже ему рассказал о нескольких мирах, – вздохнул я. – И он сразу этим воспользовался. Умеет, сволочь, втереться в доверие…

– Ну, и кто же нам виноват? – горько усмехнулась Соня. – Скользящий скользящему – волк.

– Утешает только то, что тогда я был наивным неопытным юношей, – фыркнул я.

– То еще утешение, – пожала плечами Соня. – Теперь обойти Бо в этих мирах будет тяжело. Ты пытался?

– Пытался. Два раза даже получилось. Но с огромными затратами и кучей проблем.

Соня вздохнула, меланхолично качнула вином в бокале и поставила хрустальный сосуд на стол. Издав еще один душераздирающий вздох, она ткнула вилкой в кусочек мяса и отправила его в рот.

– Хорошо, – подытожил я. – Предположим, что Борегар побывал не в Эдеме. Что ему нужно от нас?

– Информация, – пожала плечами Соня. – Он вполне может искать нечто в мирах, в которых никогда не был, а мы бывали.

– Либо какой-то нужный ему предмет из этих миров, – дополнил я.

– Либо какого-то человека из этих миров, – добавила Соня. – Гения, способного создать что-то невероятное. Он вполне мог услышать что-то о нем. Тогда объясняется, почему ему нужна я.

– А зачем ему нужны все остальные? – не сдавался я. – К примеру, я? Я вести людей за собой не могу.

– Ты можешь выносить предметы, причем столько, сколько поднимешь, – возразила Соня. – Вспомни, сколько из нас этого лишены.

Я кивнул. Среди скользящих были такие, кого мы называли призраками. Они могли пересекать границы миров лишь тенью, невидимой для окружающих и сами оставались только наблюдателями, не имея возможности ничего взять, чтобы как-то заработать. Толку от этого таланта было немного. Многие из призраков просто сходили с ума, не имея возможности доказать другим и себе в первую очередь, что они действительно перемещаются во времени и пространстве. Впрочем, некоторые из них вполне успешно находил применение своему дару. Я знал двоих, которые работали на внутреннюю разведку стран.

– Если предмет достаточно велик, ему потребуется помощь нескольких скользящих, – озвучила Соня мои мысли вслух.

– А призраки пригодятся, чтобы найти этот предмет, – заметил я, подняв к небу указательный палец. Соня одобрительно посмотрела на меня и протянула ко мне бокал. Мы чокнулись вполне довольные собой.

– Это даже не обязательно Эдем, – заметила Соня повеселевшим голосом. – Мало ли где могут быть эти предметы, люди или просто информация.

– Хорошо, – кивнул я. – Есть еще варианты?

Соня задумалась. Я тоже.

– Не на войну же он нас ведет? – с сомнением протянул я. – Ты пойдешь на войну за правое дело?

Соня отрицательно покачала головой.

– Есть масса миров, которые я полюбила, но чтобы идти за них воевать? Я не настолько патриотична. Своя рубашка ближе к телу. А ты?

– Не знаю. Смотря какое это будет дело. Мне очень близка твоя политика невмешательства. И потом, мы просто не имеем на это права. Представляешь, как армия скользящих, вооруженная разрывными снарядами, влезает в мир, где обитают первобытные люди? У скольких из них останется шанс выжить? Добавь сюда наши особые способности. Я видел тебя в бою, ты опасная женщина.

Соня довольно улыбнулась. Многие из скользящих, становясь на скользкую дорожку перемещений, рано или поздно обзаводятся скрытым арсеналом оружия, изучают боевые искусства в разных мирах, приобретают себе телохранителей самых причудливых форм. У Борегара в виде телохранителей пара псов, сильно смахивающих на крупных доберманов. Псы следуют за ним из мира в мир, всегда готовы к атаке и практически неуязвимы. Соня на телохранителей полагаться не стала, а может, не смогла. Зато она буквально из воздуха достает целую кучу колющих-режущих предметов, от сабли, до крутящихся на длинной палке ножей самого устрашающего вида. Этот режущий винт в бою распарывает противника в мелкие лоскуты. Как-то мне пришлось увидеть этот бой…

У меня способности были попроще. В одном из миров я выпросил у Императора подарок. В нужную минуту острые как бритва когти, длиной почти с палец, вырастают на моих пальцах и так же легко прячутся обратно. Действие это крайне неприятное для моего организма, но все-таки довольно терпимое. В кулачном бою против меня лучше не становиться. Именно мне Борегар обязан длинному шраму на подбородке. После этого случая у него появились собаки…

– Что еще он может предложить нам? – спросил я. Соня пожала плечами.

– Не знаю. Голова совсем пустая. Все, с чем нам приходится иметь дело, Борегар может достать и без нас.

Мы замолчали, а потом Соня неуверенно произнесла:

– Мне кажется, нам нужно заключить соглашение. Если Борегар попытается нас обмануть, мы объединим усилия против него.

– Разумно, – согласился я. – И тогда, переиграв его, мы честно разделим приз поровну, если такая возможность представится.

– Очень оптимистично, – фыркнула Соня и протянула руку. – Я согласна.

Мы обменялись рукопожатиями. День близился к вечеру. Нам предстояла встреча с неизвестной задачей, но мы не особенно переживали. Видимо потому, что сами не представляли, с чем нам придется столкнуться. А возможный обман Борегара нас и вовсе не беспокоил. Теперь нас было двое.

* * *

Не люблю я Перекрестка. Впрочем, мало кто из скользящих испытывает к этому непонятному куску мироздания с приязнью. Именно здесь ощущаешь себя бесполезной букашкой, созданной на потеху великим.

Перекресток – странный мир. Даже не мир, и даже не его осколок. Большой участок относительно ровной поверхности, висящей в пустоте. Как-то в экспериментальных целях один из скользящих (кажется Безумный Эрик) подошел к краю Перекрестка и сиганул вниз. Больше его никто и никогда не видел.

Перекресток – мир парадоксальный. Здесь не действуют ничьи законы. Это место для собраний Императоров и оно было таким всегда. Всегда сюда из всех концов галактики слетались (см. сбегались, съезжались) Императоры разных миров. Здесь, несмотря на их кажущуюся беззащитность, они были так же неуязвимы. И они это знали, но все равно побаивались. Поэтому прибывали в Перекресток всегда в окружении мрачных телохранителей и, окруженные ими, диктовали скользящим свои условия в обмен на великие блага. Теоретически сход Императоров проходил каждую неделю, практически же далеко не все являлись сюда. Разве что те, кто по собственному скудоумию не мог построить собственный мир и предпочитал красть идеи у других. Скользящие именно здесь получали большую часть своих контрактов, надеясь не только на щедрое вознаграждение, но и на определенные данные, которыми их мог наградить Император. Впрочем, Императорам законы писаны не были. Внутри своего мира они могли делать все, что хотели. Поэтому часто скользящие, выполнив свою часть обязательств, оставались с носом. Делиться властью Императоры почему-то не желали. Меня, к примеру, обманывали четыре раза. Соне везло больше.

Из предосторожности, мы явились в Перекресток порознь, каждый своим путем. К моему удивлению, народу было невероятно много. Я украдкой огляделся по сторонам. Скользящие с застывшими лицами что-то обсуждали вполголоса, замолкая, когда я приближался к той или иной группке. Я понял, что они точно так же не в курсе, что происходит, но на что-то надеются.

Императоры как обычно находились поодаль от группок скользящих. Каждый прибывал в Перекресток в свойственной ему манере. Первым мне бросился одиноко стоящий золотой трон Императора мира Ацилута – Суонга Ми. Мужчина средних лет в пошлой красной парче и золотой короне, сдвинутой на одно ухо, мрачно смотрел на толпу скользящих. На секунду наши взгляды встретились, и он презрительно оттопырил нижнюю губу. Я отвернулся. Именно Суонг Ми первым обманул меня, когда я выполнял для него весьма неприятный контракт по шпионажу. Суонга окружали многочисленные слуги, два пажа обмахивали своего господина опахалами из павлиньих перьев. Полуобнаженные девушки смотрели на своего повелителя с плохо скрываемой скукой. Одна даже тихо зевнула. Зевок был с закрытым ртом, но, тем не менее, заметный. К Суонгу Ми подходили редко. Он преимущественно обманывал и своих обещаний не сдерживал. А слухи в нашей среде распространялись быстро.

Император Асиа Майкл Кейн, напротив, пользовался среди скользящих большой популярностью. Этот бывший американец входил в десятку самых щедрых Императоров миров, но, к сожалению, предпочитал работать только с определенными людьми, в число которых я не входил. Впрочем, злорадно припомнил я, Борегар тоже. Кейн сидел в простом креслице и всегда прибывал в Перекресток один.

Окруженная толпой из своих телохранителей на желтом ковре по-китайски сидела Императрица Вивиан. Имя, насколько мне было известно, было таким же фальшивым, как волосы, фигура, зубы и цвета глаз Императрицы. Вивиан была глуповата. Просто удивительно, что она смогла довести свой мир до ума. Впрочем, в ее мире Бриа в основном преобладали какие-то товарно-рыночные отношения. Даже спектакли в театрах Бриа были посвящены жажде наживы. Впрочем, платила Вивиан неплохо, вот только с особыми дарами в ее мире было туговато.

Отдельно стоящих Императоров, среди которых было всего две женщины и (на мое удивление) один ребенок лет десяти, я не знал. Они что-то обсуждали, причем ребенок принимал в беседе наиболее оживленное участие, а взрослые его внимательно слушали и согласно кивали. Подойти к ним не представлялось возможности из-за двойного оцепления целой армии наемников. Один из них преградил мне дорогу алебардой, и я убрался восвояси. В толпе мелькнула фигура Сони, ожесточено пробиравшуюся в первые ряды. Она заметила меня и чуть заметно кивнула, а потом махнула подбородком в сторону. Я понял ее и отошел вместе с ней подальше от любопытных ушей.

– Видела Бо? – спросил я.

– Видела. Он долго торчал в той группке Императоров, которые вот-вот подерутся, – Соня махнула рукой в сторону ожесточено споривших людей.

– Это где какой-то шкет командует? – осведомился я.

– Он не шкет. Ему уже лет пятьдесят, если не больше. Он создатель самых прекрасных детских миров, что я когда либо видела. Именно к нему уходят дети со всей земли, когда получают такую возможность. Он выглядит ребенком, но он отнюдь не ребенок. Просто он не хочет взрослеть.

Я кивнул. Продолжать обсуждение не хотелось, тем более, что группка Императоров, обсуждавшая какие-то темы, вдруг синхронно двинулась к одинок стоявшему постаменту. Туда же двинулся неизвестно откуда взявшийся Борегар. За ним молчаливыми тенями скользили два огромных пса.

– Друзья мои, – писклявым дискантом начал Император детской наружности, – Мы собрались здесь по весьма неприятному поводу.

Шум в толпе стих. Все подобрались поближе, хотя голос было прекрасно слышно в любом уголке Перекрестка. Соня встала рядом и сжала меня за руку. Ее ладонь была холодна, как лед.

– Все мы прекрасно жили до сего момента, – продолжил ребенок. – Мы создавали свои миры с приемлемыми для нас законами мироздания. И пускали в них всех, кто отвечал нашим требованиям. Миры и их создания подчинялись Императорам. По нашему желанию мы создавали и уничтожали города и страны, материки и острова. Миры эволюционировали под нашим взором. В своих владениях мы были всесильны. Но теперь ситуация изменилась.

Толпа скользящих всколыхнулась и настороженно повела ушами. Самое интересное было впереди. Ребенок замолчал и сделал шаг назад. На его место вышла красивая женщина с длинными светло-голубыми волосами.

– Я Императрица Ивон. Мой мир назывался Элегант. Я создавала его на протяжении семи столетий. В нем все было прекрасно. Пока не пришло это существо…

Ивон задохнулась, на ее глазах выступили слезы.

– Мой мир почти разрушен. Я не понимаю, что происходит. Какая-то сила извне, не подчиняющаяся моим повелениям, за несколько дней разрушила все. Все мои попытки сопротивляться потерпели крах. В настоящее время мне осталось только несколько крохотных островов и императорский дворец. Мой мир обезлюдел. Моя растительность погибает. Я почти ничего не могу создавать и чувствую себя так, как будто кто-то пьет их меня кровь. На каждое сотворенное мною действие идет разрушительная волна противодействия в десятки раз превышающая мою силу. Я вынуждена прекратить сопротивляться, чтобы сохранить остатки своего мира…

Ивон замолчала и опустила голову. Сделав шаг назад, она скрылась за спиной высокого мужчины с внешностью эльфа. Лицо его показалось мне знакомым, но вспомнить, где я его видел, я так и не смог.

– Я Император Элроуд, повелитель Серого Средиземья. Мне почти нечего добавить к вышесказанному. Мой мир был разрушен за несколько дней до того, как погиб Элегант. Все было точно так же. Сперва законы моего мира отказывались мне подчиняться, потом на каждую мою попытку исправить разрушающие Средиземье темные чары шла неукротимая волна еще больших разрушений. Вся разница между моим погибшим миром и Элегантом, что я не сделал выводов из происходящего, пока не стало слишком поздно. Я не сумел вовремя остановиться, чтобы сохранить хотя бы жалкие остатки того, что имею, как это сделала Императрица Ивон. Моего мира больше не существует.

Оттеснив в сторону Элроуда, вперед вышел грузный мужчина, которого я с трудом бы принял за Императора. И, как выяснилось, я не ошибся.

– Я Роберт, скользящий. Несколько лет назад я попал в прекрасный мир под названием Орион…

Мужчина поперхнулся, судорожно сглотнул и продолжил после короткой паузы.

– Я встретил там женщину. Императрицу Анну… Мы были счастливы вместе, пока не пришло оно…

Толпа внимала, уже зная ответ. Скользящий, выступающий от имени Императора вряд ли будет говорить по пустякам.

– Анна погибла, спасая наш мир. Мои дети мертвы. Я уцелел один. К сожалению, мои дети не унаследовали мои способности скользящего. Моих сил не хватило, чтобы увести с собой хоть одного члена моей семьи… Лучше бы я умер вместе с ними…

– Оказывается, Императоры не всесильны даже в своих мирах, – пробормотала Соня. – Они погибают, когда умирает их мир.

Для меня это тоже было дикостью. И то, что Император может погибнуть насильственной (скорее всего насильственной) смертью, и то, что сторонняя сила может вмешаться в передел их территорий. Для нас правила игры были всегда одинаковы. Никто прежде не слышал о том, чтобы мир вот так странно гибнул.

Соня сказала эту сакраментальную фразу в пространство, однако сделала это недостаточно тихо. Стоящий перед ней паренек лет шестнадцати на вид, низкорослый и щупленький, обернулся и впился в Соню заинтересованным взглядом. Я посмотрел на него. Прежде мы никогда не встречались. Вряд ли он стал скользящим давно, уж очень юным был его возраст. Я невольно вспомнил себя в его возрасте. Тогда я уже сходил в пару миров, потянув на себя их цепкие щупальца. Но это были всего лишь обзорные экскурсии, я и понятие не имел ни о других скользящих, ни об Императорах, ни о Перекрестке с его незыблемыми законами. А вот он уже знает обо всем. И здесь явно не впервые.

Я поднял глаза и перехватил колючий взгляд Борегара. Он смотрел на меня с брезгливой миной, никоим образом мной не заслуженной. Впрочем, я никогда другой гримасы и не удостаивался. Исключением стали две наши встречи. Первая, когда он, прикинувший овцой, выведал у меня пути к паре миров (тогда он просто излучал благодуший и простоту). Вторая, когда я впал в буйство, получив отказ Императора расплатиться со мной. Именно после той встречи, когда мои когти оставили Борегару этот рваный шрам, на его лице всего на пару мгновений возник страх.

Борегар шагнул вперед, оттеснив рыдающего толстяка. Мы подобрались. Все, что мы слышали до сих пор – цветочки. Ягодки начнутся сейчас, это мы с Соней поняли сразу, переглянувшись с одинаковым выражением лиц.

– Подобные явления происходили как минимум в тридцати мирах, – начал Борегар невозмутимым голосом. – В девяти Императоры гибли. В других практически полностью были лишены своей силы. В двух мирах спастись удалось только Императорам, благодаря помощи скользящих…

Соня округлила глаза и завертела головой. Ей явно хотелось улицезреть своего конкурента.

– Когда нам стало известно о происходящем, – столь же бесстрастно продолжил Борегар, – мы стали проводить расследование. Привлекали лучших специалистов разных миров. К сожалению, нам особо нечем было оперировать. Но впоследствии мы выяснили одну деталь.

Ряды скользящих сдвинулись. Мы подошли ближе. То, что должен был сказать Борегар, наверняка было очень важным.

– Мы имеем дело не с чем-то стихийным, – громогласно объявил Борегар. – То, что вторгается в наши миры – живой организм, стопроцентно разумный, тонко чувствующий наши слабые места. На него не действуют никакие известные нам методы. То, что называется магией Императоров для него пустой звук. Более того, как вы уже поняли, на каждое действие от неизвестного Император получает зеркальное противодействие. А вам хорошо известно, что отражающая, то бишь, зеркальная магия, увеличивает силу удара ровно в два раза.

– Если я правильно понял, – вмешался я, – существо умеет пользоваться зеркальной магией?

– Да, – бесстрастно подтвердил Борегар.

– Но она не действует повсеместно, – возразил я. – Есть ряд миров, где магия вообще не действует. То есть, эти миры защищены от вмешательства этого…

– Мы называем его Попрыгун, – вмешался Борегар.

– …этого Попрыгуна?

– Нет, – отрицательно покачал головой Борегар. – Среди погибших миров было двенадцать техногенных, с развитой инженерией, в которых не действовала магия. И, тем не менее, они были уничтожены.

– Каким образом? – спросил стоявший перед нами худенький паренек.

– Там это принимало различные формы. Удар метеорита, цунами, наводнения… В одном из миров взорвалось солнце, планету сорвало с орбиты… В одном из миров случилось массовое таяние ледников, города просто утонули, причем все это случилось в считанные часы. Выживших считанные единицы. Но и они обречены.

– Позвольте высказать одну крамольную мысль, – вмешалась в разговор седая старушка самого безобидного облика. Казалось, она сейчас достанет вязание и спицы, мирно усядется в уголок и будет тихо рассказывать сказки.

– Пожалуйста, – любезно кивнул Борегар.

– Магия отражения – штука сложная, доступная не каждому. А если говорить точнее – ею пользуются лишь императоры, да и то не все. Так не за взбесившимся Императором ли вы предлагаете нам отправиться?

– Разве я сказал, что мы куда-то отправляемся? – высокомерно поднял брови Борегар.

– Ой, да бросьте, – отмахнулась старушка. – И без того ясно, что вы нам предложите.

Борегар нервно дернул плечом.

– Нам всем пришла в голову такая мысль, – милостиво ответил он. – Однако это невозможно. Во-первых, взбесившийся Император не в силах контролировать ситуацию ни в чьем другом мире, кроме своего. Во-вторых, ни один Император не может путешествовать между мирами свободно. Единственное место, куда он может прибыть без усилий вне своего мира – это Перекресток. В-третьих, в Перекрестке есть своеобразная … гм… перепись Императоров. Мы можем узнать, сколько миров сейчас существует, сколько Императоров находятся в добром здравии, а сколько неожиданно погибло. Это скучная статистика, поверьте мне, но она точно указывает, что все Императоры, даже не бывавшие прежде в Перекрестке, находятся там, где им и положено быть.

– Включая Императора Эдема? – нервно спросила старушка.

– Включая Императора Эдема. Он находится у себя дома, прибыть сюда не пожелал. Да и вообще он игнорирует наши предложения уже много лет. Но, тем не менее, он на месте. Из этого следует вывод, что Попрыгун – это не Император какого-либо мира.

– Но путешествовать между мирами можно при помощи скользящего, – влезла в разговор Соня. Стоящие вокруг согласно закивали, недобро косясь на нее. – Я знаю, что таких умельцев немного, но не допускаете ли вы мысль, что Попрыгуна ведет за собой скользящий?

– Об этом мы тоже думали, – важно протянул Борегар. – Но и эта теория потерпела фиаско. Учета скользящих, как вы понимаете, нет. Мы не можем выяснить, где находится тот или иной из нас. И чисто теоретически это было бы возможно, если бы не особые свойства императоров.

– Когда Попрыгун вторгался в наш мир, – твердо произнесла Ивон, – мы все чувствовали появление чужака. Так мы чувствуем любое инородное тело, будь то летящий на нас метеор или прибывший скользящий. Мы всегда знаем, когда к нам прибывает гость, просто не каждый раз отвлекаемся на него.

Признаться, подобное было для нас откровением. Выходит, все то время, которое мы тратили на поиски Императора, они запросто могли выйти на связь с нами? Я перехватил недовольный взгляд Сони. Стоявший передо мной худенький паренек скривился и пробормотал что-то нелицеприятное. Ивон вдруг слабо улыбнулась.

– Я знаю, что это вам не по нутру. Но, поверьте нам, у каждого из нас свои секреты, которыми мы не готовы делиться с другими императорами. Каждый из нас строит свой мир сам. Это уже политика, а не игрушка. Правила придуманы не нами, и мы должны их соблюдать. И потом, мы ведь развиваемся. Встречаясь тут, мы не раз всерьез обсуждали взаимовыгодное сотрудничество. Правда, все это могло осуществиться лишь теоретически. Ведь выхода в другие миры у нас нет, там мы становимся простыми смертными. А этого никому не хочется. Но мы думали над тем, как развить наши внешние отношения. Над этим думаю наши ученые. Мы считали это фантастикой, но… – Ивон вытерла слезинку, – но прежде мы считали так же невозможным и внешнее уничтожение наших миров. А это вдруг осуществилось…

Ивон отошла и спряталась за широкой спиной Борегара. Он выглядел решительным, но почему-то в глазах плескалось смятение и что-то прежде мне незнакомое, похожее на страх. И, тем не менее, когда он заговорил, его голос звучал твердо, а весь внешний облик был внушительным.

– То, о чем сейчас нас хотя попросить Императоры – разведка. Мы должны выяснить, с чем имеем дело. Возможно, существо, уничтожающее миры, все же не сверхъестественный божок, а вполне плотское создание, которое можно уничтожить. Но пока мы должны его хотя бы просто найти. Императоры, прибывшие сюда, гарантируют любому скользящему, участвовавшему в операции, любые блага, которые он от них попросит.

– Почему бы не предоставить их авансом? – спросил темнокожий гигант позади меня. – Ведь неизвестно, с чем мы будем иметь дело. Кое-какие способности нам бы пригодились.

– Нет, – решительно отверг притязания темнокожего скользящего Император-карапуз. – Потому что нет никакой гарантии, что скользящий не удерет вместе с полученными возможностями в другой мир, который ничего не знает о соглашении. Мы составили документ, как говорится, юридически точный, подписанный всеми присутствующими здесь Императорами. В случае успеха операции вы получите все, что пожелаете. В противном случае останетесь при своем.

После этих слов толпа скользящих пришла в волнение. Мы с Соней тихо вздохнули. Да, было бы неплохо получить кое-какие способности заранее, но Императоры всегда были скупы на дары, позволявшие нам приблизится к небожителям.

– Поиски Попрыгуна могут быть опасными, – перекрывая шум толпы выкрикнул карапуз, наделенный большими возможностями, – но и награда будет соответствующей…

Лучше бы он этого не говорил. Соня ткнула меня локтем в бок и махнула головой назад, мол, оглянись. Я так и поступил, увидев как один за одним испаряются скользящие. Ряды заметно поредели. Авантюры авантюрами, но рисковать жизнью неизвестно за что никому не хотелось. Борегар тоже это заметил и презрительно ухмыльнулся.

– Нам нужно сформировать команду, – начал Борегар, – а лучше несколько, но это в идеале. Пока я вижу массу сложностей с тем, как это сделать. Нам нужны скользящие, не ограниченные посещением только одного-двух миров…

Толпа кивнула и еще сильнее поредела.

– Подождите, – воскликнул Борегар вдогонку уходящим прочь, – даже если вы не принимаете участия в поисках Попрыгуна, вы можете узнать что-то, либо наткнуться на него случайно. И тогда вы немедленно должны прибыть в Перекресток и сообщить об этом смотрящему. Он будет всегда здесь…

Наличие в Перекрестке смотрящего для нас было новостью, правда, в свете последних событий уже не ошеломляющей. Кто бы мог подумать? Лично я считал Перекресток необитаемым. Хотя… Кто-то же ведет эту так называемую статистику…

– Мы прекрасно понимаем, что наше предложение не всем подойдет, – мягко сказал Император-ребенок, – и поэтому никого не неволим. Вы можете закончить свои дела и прибыть сюда через два дня, если считаете, что подобная миссия для вас возможна. Если нет – нам будет очень жаль, но мы постараемся обойтись без вас.

– Иными словами, те, кто не участвует, не рассчитывайте на блага от нас, – пробурчала Соня себе под нос. – Дешевый шантаж.

– Если учесть, что они и так не слишком готовы одарить чем-то, кроме злата-серебра, большинству скользящих это никакого ущерба не принесет, – вполголоса добавил я. Молодой парень передо мной с любопытством обернулся и одобрительно хмыкнул.

Мы подождали еще, но больше ни императоры, ни Борегар ничего интересного не сказали. Более того, Борегар высокомерно откланялся и испарился вместе со своими собаками. Мы с Соней синхронно пожали плечами.

– Обсудим? – предложила она.

– Только не здесь. Давай к тебе, тем более, что у тебя там порталы в осколочные миры. Там и обсудим.

Соня кивнула, взяла меня за руку, зажмурилась, и сделала шаг вперед. Увлекаемый ею, я пулей вылетел сквозь свернутое пространство, ощутив легкую тошноту и головокружение. Уши мгновенно заложило, я раскрыл рот и часто задышал. Все-таки когда ты проделываешь это самостоятельно, ощущения не в пример приятнее. Лично у меня переход из одного мира в другой никаких болезненных ощущений не вызывает.

Оказавшись на месте, я понял, почему переход был столь болезненным. Соня скакнула через два мира сразу, появившись под руку со мной на пустынном золотом пляже, который простирался до самого горизонта. Она не стала тратить время на то, чтобы перевести дух у себя дома хотя бы пару минут и сразу же шагнула в открытый портал, увлекая меня за собой. Я позавидовал: делать подобные фокусы я не научился, да и вряд ли бы мне это было по силам. Соня, выпустив мою руку, сразу же принялась раздеваться и швырять одежду на песок. Выскользнув из тяжелой куртки и брюк, она осталась в весьма соблазнительных трусиках. Что до лифчика, то их Соня принципиально не носила. Она припустилась к воде со всех ног и, вбежав в воду почти по пояс, нырнула. Я, разбросав одежду как попало, последовал за ней. После душной и затхлой атмосферы Перекрестка горячий песок и золотое солнце как нельзя кстати лечат душу и тело.

Море было теплым и… мертвым. Сколько раз я здесь не был, ни разу не находил тут ни морских звезд, ни крабов, никогда не видел рыбы. Над нами никогда не летали птицы, не жужжали насекомые. Может быть, именно поэтому в этом кажущемся рае мы никогда не проводили слишком много времени. Он был неживым и напоминал пластиковую колбу с понатыканными пальмами, травами, а солнце горело как вечная лампочка, яркая и безжизненная. Бултыхаясь на волнах, как медуза, я вдруг подумал: а бывает ли здесь ночь?

Внезапно этот идиллический мирок показался мне отвратительным. Впервые в жизни я понял, как ужасны осколочные миры, с застывшим временем, застывшей жизнью… Миры, где никогда не садиться мертвое солнце, солнце, которое погасло уже много тысячелетий назад, но мы об этом не узнаем при нашей жизни. Здесь всегда идеально-теплое море, песок не ранит вас осколками скал, но, тем не менее, вы ощущаете, что отсюда ушло, что-то важное, что-то живое. И тогда море, ласково качающее вас на своих волнах, становится опасным, как маслянистая мазутная лужа, песок – всего лишь пепел сгоревших трупов, а пряный воздух насыщен смертельной радиацией.

Я рывками погреб к берегу, где уже отдыхала на песке Соня. Она лежала на животе, подставляя солнцу узкую спину, на которой еще не промокли соленые капли. Я бухнулся рядом.

– Здесь бывает ночь? – спросил я. Соня подняла голову и посмотрела на меня, прищурившись, как кошка.

– Что?

– Ночь здесь бывает?

Соня пожала плечами.

– Честно говоря, никогда об этом не задумывалась. Меня, как раз, устраивает то, что здесь всегда день, хорошая погода, теплое море и полное безлюдье. А что?

– Ничего, – буркнул я и тоже лег на живот, положив голову на скрещенные руки.

– Ты какой-то странный, – пожаловалась Соня. – Думаешь о предложении Борегара?

– Да, – солгал я. – Все не идет оно у меня из головы. Мне кажется, что он темнит.

– Борегар всегда темнит, – равнодушно сказала Соня. – Теперь, когда мы представляем, с чем имеем дело, ничто не мешает нам самим попытать счастья в обход Борегара. Если Попрыгун засветится в известных нам мирах, мы попробуем его вычислить.

– Как ты думаешь, что он из себя представляет?

– Понятия не имею, – серьезно сказала Соня, приподнимаясь, отчего ее великолепная грудь, припорошенная песком, вызывающе предстала передо мной. Я смущенно отвел глаза. – Я уже думала об этом. Я лично уверена, что это не одно существо, а два. Никто не может путешествовать в мирах, кроме скользящего, но скользящий не наделен никакой властью, способной повлиять на целый мир. Тем более, что во многих мирах наши способности утрачиваются. Ты, к примеру, везде можешь обороняться при помощи когтей?

– Нет, – подумав, сказал я. – В Ацилуте и Бриа я бессилен и могу полагаться только на приемы самообороны, ну или на то оружие, что распространено в этих мирах.

– У меня та же самая история, – вздохнула Соня. – Я ничего не могу поделать в том же самом Ацилуте. Может быть, где-то еще, но я стараюсь не попадать в миры, где не могу за себя постоять. А Ацилут я не люблю и редко там бываю.

– А ты не пробовала себя в Перекрестке? – неожиданно спросил я.

– Пробовала. Все действует великолепно. А у тебя?

– То же самое. Интересно, эти правила действуют на всех?

Соня нахмурилась и снова перекатилась на живот, скрыв от меня свои прелести.

– Над этим стоит подумать, – произнесла она, сдувая с рук прилипший песок. – Ацилут ведь не под угрозой, я верно поняла? Может быть, у погибших миров было что-то общее? Почему их смогли уничтожить? Потому что они не были защищены своими Императорами. А Суонг Ми помешан на безопасности. Может быть, поэтому в Ацилуте и не действуют ни наши примочки, ни агрессия извне, в частности от Попрыгуна?

– Надо поговорить об этом с пострадавшими Императорами.

– Да, это верная мысль. Меня, кстати, очень занимает, кто тот скользящий, который помогал эвакуировать людей из пострадавших миров. Потому что это явно не я, и мне про это ничего не известно. Не Борегар же, у него таких способностей нет.

– Этот скользящий по крайней мере уже знал, что происходит, – задумчиво сказал я. – Или, хотя бы предполагал. И нас не предупредил. Мы хоть и не любим друг друга, но в большинстве своем связь поддерживаем, хотя бы на уровне смс-сообщений.

– Ну, он мог кому-то и сообщить, тому же Борегару, – возразила Соня, – а Бо решил воспользоваться случаем, чтобы возвыситься над всеми. Он до сих пор лелеет надежду собрать некий профсоюз скользящих и стричь его по своему усмотрению. Поэтому Борегару известно то, что не известно нам.

– Ты думаешь, он не все нам сказал?

– Я просто уверена в этом.

– Знаешь, – вдруг спохватился я, – мне непонятна одна вещь. И это очень важно.

– Что именно? – заинтересовалась Соня.

– А каким образом мы вообще должны искать эти гибнущие миры? Ведь их тысячи, гораздо больше, чем скользящих, и далеко не все открыты для нас. Во всяком случае, ты без меня не найдешь Средиземье, я без тебя не попаду в Амазонию или Титаний. А есть миры, куда вообще не ступала нога скользящего. И вдруг в этот самый момент гибнут именно они. А как мы об этом узнаем?

– Действительно, – наморщила лоб Соня. – В контексте сказанного было бы логично не собирать нас в команду, а, напротив, разослать лазутчиками во все миры для наблюдения. А Бо явно сколачивает команду. Помнишь, он сказал, что те скользящий, чьи возможности ограничиваются одним – двумя мирами могут отдыхать в песочницах. Ему нужны те, кто может прыгать без особых ограничений. У тебя есть ограничения?

– Не знаю, – пожал плечами я. – Во всяком случае, прежде мне не приходилось совершать безрезультатных скольжений. Конечно, я не могу попасть туда, где ни разу не был, но в целом, если мне показать дорогу, я смогу вернуться в этот мир.

– У меня то же самое, – энергично кивнула Соня. – И у Борегара точно. А ведь нас таких очень немного. Знаешь, над этим нужно подумать.

– Ты хочешь согласиться?

– Знаешь, в такой ситуации мне кажется, неуместно отсиживаться, прикинувшись ветошью. Если погублены уже больше тридцати миров, неизвестно чем кончится дело. Вполне возможно, что Попрыгун доберется и до тех мест, которые мне дороги, а то и до нашей матушки Земли. Я решила попробовать. В конце концов, мне не впервой попадать в разные переделки, а уж защитить себя я сумею. И потом, никто с нас, вроде бы не требует присяги на верность? Мы свободные люди, всегда сможем уйти, если условия окажутся нам не по плечу. А ты? Будешь участвовать?

– Буду, – кивнул я. – При условии, что нас не заставят ничем клясться и присягать на верность Борегару. К тому же я не прочь получить награду. А если уж быть совсем откровенным, я бы очень хотел утереть Бо нос.

Соня поежилась и недовольно посмотрела на небо.

– Пойдем в дом, – предложила она, – пока я не подгорела со всех сторон. Знаешь, меня терзают смутные сомнения, что Борегар будет претендовать на должность нашего военачальника и знаменосца. И меня это откровенно не радует.

– Знаменосец всегда должен идти впереди, – заметил я, поднимаясь с песка и отряхивая налипшие на кожу песчинки.

– Вот поэтому и не радует, – хмуро сказала Соня, натягивая майку. – Борегар не из тех людей, что пойдет в штыковую на баррикады.

* * *

Не знаю, как другие скользящие, а лично я провел оставшиеся полтора дня в размышлениях. Предложение Борегара было странным и, если будет позволено сравнение, захватывающим. Не знаю, почему, но ни малейшей опасности я не чувствовал. Наверное, потому что нам, скользящим, ежедневно приходилось сталкиваться с самыми разными опасностями. Лично я, помимо разгневанных гномов, нажил себе массу врагов во всех Средиземьях, где когда-либо бывал. До сих пор как страшный сон я вспоминаю, как улепетывал от черных всадников Мордора. Тот ледяной ужас, охвативший меня при встрече с ними, до сих пор не дает спать по ночам. Приблизительно через год я со своей очередной пассией отправился в кинотеатр на «Властелина колец». На середине фильма я выбежал из зала, расплескивая кока-колу и разбрасывая поп-корн. И совсем не потому, что создатели картины были так убедительны. Нет, в их глазах черные всадники были всего лишь людьми в черных балахонах. В действительности это было ужасно. Всадники Мордора были Тьмой во всех проявлениях этого слова. Человеческий разум и психика не могут воспринять тот кошмар, что несло с собой это первобытное зло.

Они были черными. Это было единственное, что удалось воспроизвести создателям фильма. Однако по сути они не были существами даже из призрачной плоти. У всадников не было четких граней. Они не мчались вдогонку за своей жертвой, они текли за ней как смешанная с ртутью нефть. И соприкасаясь с ними умирало все живое. Когда они проносились мимо, следом неслось марево из угольно-черных хлопьев. Я побежал в числе последних и отнюдь не потому, что в моей груди билось храброе сердце. Я испугался так, как не боялся никогда в жизни. Ноги приросли к земле, рот застыл в немом крике. А потом, когда эта черная река приблизилась ко мне настолько, что я ощутил на лице прикосновения ледяного дыхания тьмы, я побежал, сбрасывая на ходу добычу. Мне не пришлось проводить на земле черту для перехода в мой мир. Я воспользовался береговой линией и прыгнул в свою квартиру с такой силой, что едва не разбил о стену лоб. Черная рука с дымящимся призрачным мечом летела за мной, оскаленное ненавистью смоляное лицо с черными провалами рта и глаз уже готовилось впиться вою глотку, когда я, перепуганный, захлопнул портал, как мышеловку, отсекая чудовищу путь к себе. Зияющая пасть портала разрубила всадника пополам. Голова, часть туловища и рука с зажатым мечом рухнули на пол. Полумертвый монстр даже в агонии пытался дотянуться до меня, но не сумел. Я забился в угол и, тяжело дыша, смотрел, как отслаиваются отвратительные чешуйки кожи, схожие с майскими жуками, с его горящего ненавистью лица и скрюченной в мертвой хватке руке. Черные хлопья летели вверх, не повинуясь закону притяжения, и истаивали, не достигнув потолка. Не прошло и четверти часа, как черный всадник исчез без следа, однако я просидел в углу не меньше часа.

За брошенным рюкзаком я вернулся только через два дня, даже не надеясь его обнаружить. Однако он лежал на том самом месте, где я его скинул, и ни единая душа не поинтересовалась, что там внутри. Хотя, если верить своим глазам, в окрестностях вряд ли остался хоть кто-то, способный интересоваться моей добычей. Зеленые холмы Хоббитании были отравлены черными всадниками, поля осквернены. Что творилось в норах хоббитов, я выяснять не стал, проклиная себя за трусость. Но это была не моя война. Неписанный закон Скользящего гласил: мы не имеем права вмешиваться в жизнь других миров. Правда, это правило повсеместно нарушали и скользящие, и императоры, нанимавшие нас для щекотливых дел…

Я вернулся домой, бросив в угол рюкзак, а потом пошел и напился. Это был мой второй поход в Средиземье, и второй добытый топор Двалина. Именно за него я потребовал двойную цену от Анвара. Мне было тошно и противно, словно я предал Средиземье, которое никогда не было моим, и более того, никогда мне не нравилось. После того, как Анвар заплатил мне, я снова напился, позвонил Соне, и, заливаясь горючими слезами, стенал в трубку о моей непутевой жизни. Соня примчалась сразу же, выдернула меня с пляжа Средиземного моря в душное марево российской провинции. Отхлестав меня по щекам, Соня, не церемонясь, сунула меня головой в ванну с водой, а потом долго нравоучительно вещала, что это был не мой мир, вмешиваться и вершить там свою справедливость я не имел никакого права. Я отфыркивался и мотал головой, как лошадь, а потом, вытирая голову полотенцем, коварно предложил Соне выпить. После недолгих колебаний, Соня согласилась, и я снова напился, но уже в более теплой компании. В результате, мне стало плохо. Половину ночи я провел в компании унитаза. Соня заснула на моей кровати. А утром, мрачная и взъерошенная, она, непрерывно паля сигарету за сигаретой, призналась, что в своих страданиях я не одинок.

– Думаешь, другим легче? – горько усмехнулась она. – У меня как-то был заказ на очередную войнушку. Я отправляла туда шестнадцать человек. Не выжил ни один… Я не спала неделю, ревела белугой, похудела на девять килограмм и поклялась, что больше никогда… Но потом научилась, привыкла… И ты знаешь, в том, чтобы быть первостатейной сукой есть свои преимущества. Когда другие страдают, тебе не больно.

– И что? – зло поинтересовался я. – Нравится быть сукой?

Соня скривилась.

– А что делать? Отказаться от того, что имеешь? Ты знаешь, сколько мне было лет, когда я впервые проскользила в другой мир? Четыре года! А когда мне было девять, я попала в такое жуткое место, что не чаяла вернуться живой. Поневоле станешь сукой. Но в глубине души я не такая. Я нормальная, обычная девчонка с рядом причуд и умением скакать из мира в мир. И мне, как и всем на свете, хочется простого человеческого счастья.

Глаза Сони горели, как у кошки. Я прочитал в них понятный каждому мужчине призыв. Потом был жар скомканных влажных простыней, горячее дыхание, всхлипы и стоны, захлестываемые ожидаемым экстазом, которому не помешали ни обильное возлияние накануне, ни первое смущение, ни страх, что ничего у нас не получится.

Ничего и не получилось.

Нет, секс был бесподобным. Но после того, как страсти улеглись, я в кои то веки почувствовал себя неловко. Соня курила, сидя на постели, повернувшись ко мне спиной. Я чувствовал, что ей не хочется со мной разговаривать. Я, путаясь в джинсах, которые натянул прямо на голое тело, трусливо сбежал на кухню под предлогом приготовления кофе. Когда я вернулся в комнату с двумя чашками, Сони уже не было, и только в воздухе отчетливо витал запах озона, верный признак недавно открывшегося портала.

После этого мы виделись с Соней несколько раз, сознательно делая вид, что между нами ничего не произошло. И вот сейчас, на пляже… была ли эта сцена интимной? Не знаю. Но Соня смущала меня, смущала слишком сильно для постороннего человека, к которому я не испытывал никаких эмоций.

Предложение Борегара меня тоже тревожило, но не настолько, чтобы не ввязаться во всю эту авантюру. Если честно, никакого шанса на успех я не видел, поскольку совершенно не представлял, каким образом мы будем искать в сотнях тысяч миров неизвестно что или неизвестно кого. Ну просто «Пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю, что»! Но внутри меня уже разгоралось жаркое пламя азарта. Мне до смерти хотелось обскакать Борегара. Мои шансы на успех были ничуть не меньше, чем у него, при условии, что он не прячет туза в рукаве. А вот насчет того, что Борегар будет вести честную игру, я был совсем не уверен.

* * *

К началу сборища я едва не опоздал. Долго возился дома с собранным рюкзаком, то вынимая из него вещи, то складывая вновь. Поскольку я не имел никакого представления, что мне потребуется в моем новом путешествии, все оборудование казалось мне то необходимым, то совершенно лишним. Единственными составляющими моего багажа, которые никогда не менялись, были фонарик, баллончик с красой, мел и черный маркер.

Каждый скользящий проникает в новый мир по-своему. Мне, к примеру, требуется какая-нибудь черта на земле, необязательно ровная, но какая-нибудь определенная граница. Подойдет, что угодно: трещина в скале, береговая линия, валяющаяся на земле ветка, стык бетонной или асфальтовой плитки. Но часто возникают ситуации, когда такой линии нет. Или поверхность слишком ровная, или, к примеру, уйти в свой мир нужно из поросшей травой степи или леса, в котором, как на грех, нет ни одного поваленного ствола. Или же уходить приходится в темноте, когда разглядеть что-то на поверхности невозможно. И тогда я рисую черту чем придется: краской, маркером или мелом, подсвечивая ее фонариком по мере возможности. Фонарик, кстати, не во всех мирах работает. Вот в последнем Средиземье он функционировал нормально, а в предыдущем не включился совсем. А бывают миры, когда оборудование меняется на что-то иное, и это мне совсем не нравится. Как-то мой фонарик превратился в свечку, а баллончик с краской – в глиняный горшок с вонючим варевом.

Соня для перехода в иные миры просто закрывает глаза, а когда открывает, то видит нужную ей картину. Есть, правда, одно условие – она не может этого делать в полной темноте. Нужен хотя бы отдаленный источник света, хотя бы луна или звезды, чтобы видеть хоть чуть-чуть.

Пара знакомых скользящих используют тени и зеркала, но это не совсем удобно, особенно зеркала, которые иной раз проблематично встретить, разве что с собой всегда таскать. Каким методом пользуется Борегар для меня тайна до сих пор.

К моему удивлению, в Перекресток прибыло не более двухсот скользящих. Они стояли разобщенными кучками, негромко переговаривались и нерешительно озирались по сторонам. Судя по всему, к походу они были готовы, вот только неужели мы все бросимся на поиски вот такой разношерстной толпой?

Соня в черном комбинезоне, с надвинутым на глаза козырьком бейсболки стояла поодаль, в компании с той самой говорливой старушкой, задававшей накануне массу вопросов, с молоденьким пареньком, которого я приметил еще в прошлый раз и Роббера, вдовца погибшей императрицы Ориона. Роббер был мрачен, старушка ехидно ухмылялась, парнишка не мог устоять на месте и все время скалился. Соня хранила стоическое молчание и озиралась по сторонам. Я подошел к ним, поздоровался с Соней и старушкой, а парню и Робберу пожал руки.

– Где Борегар? – осведомился я.

– Вон он, – неопределенно махнула рукой куда-то за мою спину старушка. – И судя по всему, будет большой скандал. Борегар слишком много на себя решил взять.

В ответ на мой недоумевающий взгляд, Соня вздохнула и пожала плечами.

– Все как мы и предполагали. Борегар берет руководство на себя. У него что-то есть против Попрыгуна, но делиться этим он не намерен. Ходят слухи, что отряд разведчиков должен присягнуть ему на верность.

– Интересно, кто будут эти идиоты? – фыркнула старушка. Роббер покосился на нее и горестно вздохнул. Я понимал его: все-таки жена погибла, дети… Но встать под знамена Борегара? Нет уж, увольте…

– За что вы так его не любите? – спросил паренек. Соня скривилась и отвернулась в сторону, явно не желая отвечать. Я тоже был не склонен к откровениям. За всех ответила старушка.

– Познакомишься с ним поближе – поймешь. И очень советую не делиться с ним своими находками.

Я присвистнул, Соня заинтересованно повернулась к старушке.

– Он и вас на чем-то нагрел? – спросила Соня. Старушка кивнула и растянула губы в ядовитой усмешке, от которой сразу стала похожей на улыбающуюся кобру.

– Один из самых прекрасных миров…. Выгодную сделку с Императором… Я столько лет угробила на всхаживание и унавоживание, а тут явился Борегар и одним махом собрал урожай, подлец. А ведь прямо соловьем пел…

Старушка неожиданно лихо выругалась, как заправский матрос. Мы пришли в полный восторг. Настолько точно Борегару еще никто не давал столь исчерпывающей характеристики. Паренек покраснел так, что кончики ушей засветились, словно лампочки. Соня рассмеялась, я тоже. Даже Роббер грустно улыбнулся.

Тут из толпы показался Борегар, сопровождаемый своими псами. Следом за ним шла Императрица Ивон и карапуз, ставший императором лучшего детского мира. Я подумал, что было бы неплохо узнать, как его зовут, а то неудобно… Скользящий притихли и навострили уши. На всех лицах было напряженное внимание.

– Благодарю всех, что пришли, – надменно выпалил Борегар, тон которого явно говорил нечто прямо противоположное. – Сегодня часть из нас отправится на поиски Попрыгуна. Возможно, нас будет довольно много. Хочу сразу предупредить, не все из нас могут преодолеть барьеры разных миров. Еще раз повторюсь: нам нужны скользящие, для которых нет никаких ограничений…

Все молчали. Я осторожно огляделся по сторонам. Неужели здесь было столько скользящих, готовых путешествовать во всех мирах? Впрочем, почему бы и нет? Я же могу? И Соня может.

– Специально для проверки ваших возможностей здесь появился портал, созданный руками нескольких императоров, – зычно объявил Борегар и протянул руку куда-то в сторону. Все синхронно повернули головы. Справа от нас действительно крутилось, завиваясь в спираль мутное марево портала. – Портал не ведет никуда, но всем нужно пройти сквозь него, чтобы выяснить ваши возможности. Те из вас, кто не сможет пройти сквозь портал, в экспедиции участвовать не будет…

– Надо же, какие слова, – негромко процедила сквозь зубы старушка, – экспедиция… Ну просто коллективное собрание полярников перед походов в Арктику… Тоже мне, лейтенант Шмидт нашелся…

Борегар скользнул по толпе ясным взором и, не дождавшись вопросов, продолжил.

– Те из вас, кто пройдет сквозь портал, окажется в команде, которая даст клятву в том, что приложит все усилия для поисков Попрыгуна, и не будет заниматься ничем другим. Попытка покинуть команду будет расценена как предательство. Предавший команду раз и навсегда будет отлучен от возможности попадать в подписавшие соглашение о союзничестве миров.

Толпа скользящих заволновалась. В толпе послышались недовольные шепотки, а когда Борегар произнес свои последний слова, шепот перерос в шквал возмущения.

– Командовать операцией буду я. Все члены команды обязаны подчиняться мне беспрекословно.

Голос Борегара заглушили гневные голоса. Подчиняться ему явно никому не хотелось. Я увидел, как толпа начала редеть. Скользящие покидали Перекресток. Мне тоже захотелось уйти, но я решил выслушать все до конца. Пока были только кнуты, где же пряники?

– Теперь о приятном, – невозмутимо произнес Борегар. – Члены команды по окончании миссии получают регалии от императоров, подписавших соглашение, любые их просьбы, лежащий в рамках возможных, будут выполнены. Всего соглашение подписали двадцать четыре тысячи, семьсот одиннадцать миров…

Скользящие замолчали. Ради такого куша стоило и рискнуть. Но прыгать под дудку Борегара…

– Что скажешь? – прошептала Соня.

– Не знаю, – тихо ответил я. – Жирный кусок в случае успеха. Но я почему-то совсем не уверен, что мы его получим. И что, интересно, получит Борегар? Сомневаюсь, что условия для всех и для него идентичны. В любом случае, подчиняться ему я не согласен. Если это будет обязательным условием, от которого невозможно будет отвертеться, я, пожалуй, откажусь. Мне и так неплохо живется.

– Ну, делить шкуру неубитого медведя рано, – пожала плечами Соня. – Нужно еще портал пройти. Не факт, что у нас это получится.

Видимо, такие мысли обуревали всех скользящих, поскольку на приглашающий знак Борегара пройти к порталу, не отреагировал никто. Император-карапуз нервно сосал палец, Ивон была бледна, как смерть.

– Каким образом мы будем искать этого Попрыгуна, – раздался вдруг в толпе зычный мужской голос.

– Это секретная информация, – немедленно отреагировал Борегар. – Она станет известной только членам команды.

– Чем Борегар удостоен такой чести, руководить всеми нами? – спросил тот же мужчина. Я вытянул шею, стараясь разглядеть его в толпе, но так и не смог.

– Это тоже секретная информация, – отрезал Борегар.

– Я разговариваю не с тобой, Борегар, – надменно ответил невидимый мне мужчина. – Заранее прошу прощения у Императрицы Ивон и Императора Ману, но у нас есть основания не доверять Борегару, уже не раз проявившему себя по отношению к своим коллегам с самой худшей стороны. Поэтому я и спрашиваю: почему Борегар должен быть нашим руководителем?

Борегар дернул губой и что-то хотел сказать, но Ивон его остановила, выйдя вперед и промолвив устало и обреченно.

– Скользящий Борегар первым предложил нам свою помощь. У нас не было оснований не доверять ему. В поисках Попрыгуна его помощь будет неоценима. Борегар был искусственно наделен особенной способностью. К сожалению, наделить этим же кого-либо еще мы больше не сможем. Поэтому мы и решили, что в данной ситуации Борегар должен руководить походом.

– Прошу еще раз прощения, – язвительно продолжил мужчина. – Но Борегар преследует прежде всего защиту собственных интересов, нежели заботится о ком-то еще. Я думаю, что со мной никто не будет спорить?

Вокруг раздались возгласы одобрения, а я мельком подумал, что Борегар успел насолить очень и очень многим.

– В связи с этим я не поручусь, что в самый ответственный момент наш руководитель предпочтет заниматься своими делами. Мы хорошо знаем Борегара и убеждены, что его не остановят никакие клятвы.

У Борегара нервно дрожала щека. Губы были белого цвета, а глаза метали молнии. Он с ненавистью смотрел на кого-то в толпе и очень хотел прервать его, но почему-то не решался. Наконец он выступил вперед, но карапуз, которого, как выяснилось, звали Император Ману, оборвал его еще не начавшуюся речь.

– Мы готовы обсудить возможные компромиссы. Но обсуждать их мы будем только с командой.

– Жлобье, – тихо сказала Соня. – Все-таки Императоры – скотские натуры. Обладают такой мощью и ничем не желают поделиться.

– Ты бы желала? – изумился я.

Соня пожала плечами.

– Если бы стояла перед выбором – поделиться могуществом или умереть, я бы поделилась. А вот у них другое мнение.

– Ну, милая моя, – вмешалась в наш разговор старушка, – это уже называется политика. И не важно, что государства эти, скорее всего никогда не пересекутся друг с другом. Ты вспомни из своей истории: хоть одно государство вашей страны помогало кому-нибудь безвозмездно? Вспомни, к примеру, Вторую мировую войну. Когда англичане изобрели пенициллин, советы умоляли дать им образцы лекарства, но англичане отказали, потому как еще сами не решили, поддерживать Гитлера или Сталина. Когда же советы вывели свой штамм пенициллина, они точно так же отказали англичанам, готовых сотрудничать с СССР.

– Так им и надо, – мстительно покосившись на Борегара, прошипела Соня.

– Но позвольте, – запротестовал я, – это были государства, живущий в одной плоскости, одном времени и на одной планете. Миры, в которых бываем мы, совсем другое дело.

– Как сказать, – загадочно покачала головой старуха. – Где-то хорошо развита инфраструктура, стоят небоскребы, люди гоняют на машинах, а иногда даже по небу летают, как птицы. А где-то до сих пор скребут землю мотыгой, никто не отменяет феодализм, а то и абсолютную монархию. Тебе бы понравилось, если бы ты создал шикарный техногенный мир, корпел над ним не один год, а потом бы узнал, что некие скользящие разведали все, что могли и передали все сведения другому императору? А он создал такой же мир, точную копию, или и вовсе, додумался до чего-то такого, до чего не дошел своим умом ты.

– Да какая разница? – возмутилась Соня.

– Не скажи, – возразил я. – Каждому присуще чувство собственичества. Что мое, то мое! Тебе вот недавно не понравилось, что другой скользящий помогал выводить из гибнущих миров людей. Мне не нравится, когда Борегар или кто-то еще влезает в открытые мною миры. Это мое, я нашел это первым.

– Ну, то, что Борегар нам всем мешает жизнь, это дело понятное, – пожала плечами Соня. – А вот с такой постановкой вопроса о сотрудничестве между мирами я не согласна. Но ваша точка зрения мне, по крайней мере, понятна.

– Мне непонятно другое, – сквозь зубы процедил я. – Борегар, как нам уже известно по горькому опыту, скользящий без ограничений. Почему же он из кожи вон лезет, чтобы заполучить контракты в уже открытых мирах? Ведь есть сотни других, в которых никто никогда не был.

Соня снова пожала плечами и, судя по сдвинутым бровям, задумалась, зато старушка махнула рукой.

– Тоже мне загадка. У Борегара фантазия на троечку, а чутья и подавно нет. Он не может потянуть на себя ниточку открытого мира, если ему предварительно не показать дорогу туда. Я вообще удивлена, как он смог стать скользящим без ограничений. Зато подлючести ему не занимать.

– Как же тогда он договорился с Императорами? – удивился я.

Старушка только развела руками в знак полного своего неведения. Впрочем, я не стал заострять на этом много внимания, потому что ряды скользящих оживились. Судя по подбадриваемым возгласам Борегара и Ивон, скользящий ринулись на штурм портала. Мы, не сговариваясь, подошли поближе.

Первым в портал шагнул сам Борегар. На миг он исчез, а потом появился с другой стороны, целый и невредимый, картинно раскланиваясь с окружающими. Аплодисментов он не дождался, но некий порог недоверия к мутному зеркалу портала был преодолен. После недолгой паузы, к порталу шагнул мускулистый атлет с восточным разрезом глаз и выкрашенными в белый цвет волосами. Он сделал шаг вперед и исчез в белесом мареве. Секунду ничего не происходило, а потом с пушечной силой мужчины вышвырнуло из портала с той же стороны, с которой он туда вошел. Пролетев несколько метров, мужчина приземлился прямо на головы скользящих, подминая их под собой. Со стороны сметенной, словно кегли, кучки людей, послышались стоны и приглушенные проклятия.

– Вот дерьмо, – выругалась старушка.

– Минус один, – констатировал Роббер. – Интересно, сколько будет таких?

Меня это тоже заинтересовало. После полета неизвестного мне скользящего энтузиазм остальных заметно поубавился. На портал искоса поглядывали, но бросаться в искрящуюся полынью никому не хотелось. Наконец из толпы вышла коренастая женщина в штанах цвета хаки и черной куртке, застегнутой до самого подбородка. Она мгновение колебалась, а потом прыгнула внутрь портала. Секунду не происходило ничего, а потом женщину точно так же вышвырнуло наружу, и она вторично сбила кое-как поднявшихся скользящих. Снова послышались вопли и стоны, чуть более яростные и эмоциональные. Интерес к порталу заметно подувял.

Третьим на штурм ринулся молодой парень совершенно дикого вида, в кожаной куртке и штанах, увешанный цепями и медальонами. Он разбежался и… даже не влетел в портал. Со стороны казалось, что парень со всей дури налетел на каменную стену. Охая, парень поднялся, потирая разбитый лоб и, под сдерживаемые усмешки, пошел прочь, бормоча себе под нос что-то неразборчивое. Борегар ехидно ухмылялся.

Следующий претендент, седой мужчина небольшого роста, был уже более осторожен. Он не стал прыгать в портал с разбегу, а осторожно шагнул туда и исчез. Через секунду его вышвырнуло с той же самой силой. На этот раз скользящие предусмотрительно разбежались, так что приземляться страдальцу пришлось на гладкую поверхность Перекрестка.

– Угол падения не равен углу отражения, – пробормотала старушка. – Любопытно. Выходит, не важно с какой скоростью ты входишь в этот портал, поскольку вышвыривает тебя одинаково сильно.

В толпе скользящих послышались невнятные возгласы, из которых стало понятно, что, мол, им поставили невыполнимые условия, возможно, что-то нахимичил Борегар. Тот пожал плечами и снова прошел сквозь портал, но на этот раз в обратном направлении. На толпу это никакого действия не произвело. Борегар на обвинения не реагировал и презрительно усмехался до того момента, как к порталу не вышел высокий темнокожий мужчина, как минимум на голову превосходящий Борегара. Сидевшие неподалеку псы Борегара заволновались, один даже оскалился, а сам Бо смотрел на приближающегося мужчину со странной смесью страха и высокомерия на лице. Его глаза горели непонятной надеждой. Видимо, Бо очень не хотелось, чтобы новый претендент прошел на другую сторону портала.

Мужчина что-то негромко сказал Борегару. Тот ответил сквозь зубы, яростно сверкнув глазами. Мужчина негромко рассмеялся и шагнул в портал. Мы затаили дыхание. Через секунду мужчина показался на другой стороне искрящегося небытия. Секунды две стояла оглушительная тишина, а потом скользящие испустили восторженный рев. Мужчина поднял вверх обе руки и что-то выкрикнул.

– Ну-ка я попробую, – сказал Роббер и с неожиданным проворством бросился к порталу. Он прыгнул в него головой вперед, вытянув руки, словно в воду. Мы с Соней схватили друг друга за руки. Через секунду Роббер вылетел с другой стороны портала, упав на живот, как лягушка. Он поднялся со стоном, а потом, потрясая от восторга руками, начал прыгать на одном месте, издавая нечеловеческие рыки. Скользящие, воодушевленные успехом, бросились на штурм портала. Однако одного за другим их подстерегала неудача. Особенно эффектна была прыгнувшая в портал парочка из двух мужчин, крепко сцепившихся за руки. Обоих вышвырнуло с такой силой, что они едва не вылетели за пределы Перекрестка. Часть испытавших судьбу скользящих покидала Перекресток, другие оставались, чтобы посмотреть на неудачи коллег.

– Попробуем? – спросила Соня. Я кивнул. Это было уже интересно. Соня ринулась было вперед, но я остановил ее и пошел первым.

Мутная гладь открытого портала была совсем рядом, переливаясь бликами, словно зыбь на воде. Сквозь нее я видел Перекресток, стоявших на другой стороне Борегара, Роббера и незнакомого мне темнокожего мужчину. Но эта мутноватая зыбь была совсем не такой, с которой мне уже приходилось сталкиваться прежде при переходе из мира в мир. Она не была абсолютно прозрачной, более того, то и дело видимость пропадала совсем. Фигуры Бо и стоявших рядом с ним скользящих, расплывались, пропадая из виду совершенно, а то вдруг начинали двоиться и троиться. Иногда то сверху, то снизу меня манили какие-то лица, чьи-то руки призывно махали мне и грозили пальцами, мол, не смей, но все они были странными, словно лишенными каких-то индивидуальных черт, как гипсовые маски на фасадах зданий. Задержав дыхание, я отважно шагнул сквозь тонкую пленку чужого портала.

Ощущения были совсем другими. Пройти сквозь обычный портал не представляет никаких трудностей. Даже люди, не обладающие способностями скользящего, проходят порталы без проблем, ведомые теми, кто умеет это делать, и не испытывают никаких особо неприятных ощущений. Так, легкое покалывание, заложенные уши, резкая перемена температуры, ощущаемая даже не кожей, а чем-то подкожным, иногда небольшое удушье и головокружение, проходящее через пару минут. Здесь же было что-то принципиально другое. Во-первых, ощущение полного безвременья. Я не мог понять, сколько секунд, минут или часов я провел внутри. Во-вторых, полная дезориентация. Хотя я и смотрел прямо перед собой, мне казалось, что со всех сторон меня окружает липкая серая мгла. Охватившая меня паника была плохим союзником, но мне показалось, что я застряну тут навсегда. Я уже даже мечтал о том, чтобы меня вышвырнуло прочь, чтобы избавиться от этого мерзкого ощущения полного и безысходного вакуумного одиночества, как вдруг оказался на твердой земле, рядом с Борегаром и еще двумя счастливчиками.

– Поздравляю, – сказал темнокожий мужчина и протянул мне руку. Роббер похлопал меня по плечу. Я кивнул им, и, тяжело дыша, уселся прямо на неестественно гладкую землю.

– Тяжело? – участливо спросил Роббер.

– Неприятно, – скривился я. – Никогда не испытывал ничего подобного.

– Да уж, – согласился Роббер. – Гадкое ощущение. Атмосфера паники и отчаяния. Интересно, сколько еще народу к нам присоединиться? Я смотрю, везет не всем…

В этот самый момент поверхность портала вздыбилась и к нашим ногам упала Соня. Она тяжело дышала и нервно озиралась по сторонам.

– Господи, это какой-то кошмар, – пожаловалась она, с трудом поднимаясь с земли, опершись на руку темнокожего мужчины. Видимо, ей проход обошелся легче, потому как я был не в состоянии даже подняться. Наплевав на любопытные взгляды со всех сторон, я развалился прямо на земле, раскинув в стороны руки и ноги. Борегар ядовито ухмыльнулся, но поспешно отвернулся, увидев, как на моей руке растут когти. Довольно долго ничего не происходило. Мы не разговаривали, потому что сил поддерживать беседу просто не было. Сквозь мутное марево портала мы видели, как снова и снова к нам пытаются прорваться другие скользящие, но им не везет. На какой-то миг они исчезали из виду, а потом вылетали наружу, как пробки и шампанского. Я уже было подумал, что на поиски мы отправимся впятером. В этот момент поверхность портала снова вздыбилась и пропустила того самого молоденького парня, стоящего рядом с нами. Он шатался, как пьяный, а потом рухнул на землю.

– Это просто ураган какой-то, – восхищенно произнес он и закрыл глаза, совершенно обессилевший.

– Много там еще желающих? – нервно спросил Борегар. Ему никто не ответил, потому что в этот момент из портала появилась беседовавшая с нами старушка. Она охнула и начала заваливаться на бок. Темнокожий мужчина поддержал ее. Старушка бросила на него благодарный взгляд, Борегару достался взгляд, исполненный ярости.

– Чего вы туда такого намешали? – гневно выдохнула старушка. – Это же уму не постижимо! Никогда еще не попадала в такую ситуацию.

– А чего вы хотели? – презрительно осведомился Борегар. – Чтобы Попрыгун сам сдался на вашу милость, предварительно разбросав на вашем пути лепестки роз? Если верить тому, что я видел в Элеганте, нам предстоит встретиться с чем-то непонятным. Никто не вынесет вам ключи от города. Более того, в ряде миров нам будут не очень-то и рады. Соглашение действует не на все миры. Так что лучше быть готовым к самым разным ситуациям, чем сдаться перед лицом противника…

– Сколько патетики, – иронично хмыкнул темнокожий мужчина. – Ладно, пока у нас есть время, может быть, мы познакомимся? Кстати, там еще много народу?

– Не очень, – ответила старушка. – Я шла в числе последних. Ну, и раз уж мы решили перейти на «ты», меня зовут Беата. Я из Польши, долго жила в Лодзи.

– Я Кевин, – кивнул в ответ темнокожий. – Лос-Анджелес, Калифорния.

– Соня, – слабым голосом произнесла Соня. – Омск, Россия.

– Роббер, – мрачно произнес Роббер. – Орион…

«Любопытно, – подумал я. – Роббер пока единственный, кто не сказал, откуда он, предпочтя назвать местом жительства уже не существующий мир.» Повернувшись к присутствующим, я представился:

– Артем, Омск, Россия.

– Вы с Соней живете в одном городе? – удивился паренек.

– Ну да. И даже не очень далеко друг от друга. А ты?

Паренек рассмеялся.

– Я Кристиан, Париж, Франция. Из моего окна не видна Эйфелева башня, если кто поинтересуется.

– Все-таки быть скользящим, это замечательно, – дружелюбно вымолвила Беата. – Представляете, на скольких языках мы бы пытались объясниться друг с другом, если бы не прыгали из мира в мир?

Беата была права. Скользящий, попадая в новый мир, автоматически начинает общаться на том языке, который принят там, причем так бойко, что его могут принять за местного жителя, если, конечно, там не обитают синерылые четырехглазые монстры. Я долго удивлялся такому казусу, а потом перестал, вспомним, что мне и иностранные языки давались невероятно легко еще до того, как я стал скользить не только в разные миры, но и просто в разные страны на родной земле. С Анваром, к примеру, мы общались на турецком…

Борегар смотрел на нас с гримасой снисхождения. Мы, заболтавшись, совсем позабыли про него, а потом как-то неожиданно вспомнили, причем одновременно и повернули к нему головы.

– Думаю, мне представляться не надо, – высокомерно сказал он.

– Да уж, – буркнула Соня. – Кто не знает Борегара…

Мы ждали еще довольно долго, но больше к нам никто так и не вышел. Борегар снова скользнул в портал и показался на другой его стороне, мы же его попросту обошли. Толпа скользящих, потиравших многочисленные ссадины и ушибы, уставилась на нас с завистью и враждебностью.

– Как видите, – громогласно провозгласил Борегар, – команда сформирована. Прошу вас, в случае обнаружения в каком-либо из ваших знакомых миров стихийных бед и разрушений прибыть в Перекресток и сообщить об этом привратнику. Он всегда здесь, вам достаточно будет его позвать…

– Тому, кто обнаружит Попрыгуна, будут оказаны положенные почести, – добавила Ивон изрядно погрустневшим скользящим. Борегар скривился и метнул на Императрицу гневный взгляд, но та и ухом не повела. В общем, ее политика была правильной. На Попрыгуна мог наткнуться любой скользящий, не входящий в команду, а мы бы об этом и не узнали. Любопытно, в чем вообще заключались наши функции. Лично мне больше нравилось предложение Сони, распределиться по мирам и поискать их разрушителя, но в этом методе были свои пробелы. Попрыгун мог обнаружиться в мире, нам неизвестном, и где тогда его искать?

Впрочем, как его будет искать наша команда, мне тоже было неизвестно.

Вдохновленные напутствием Ивон, скользящие медленно растворились. Мы подождали еще несколько минут, потом собрали свои вещи и подошли к все еще клубящемуся порталу.

– Настало время сообщить вам все детали, – писклявым дискантом начал Император Ману. – Но для начала вы должны принести нам клятву верности.

– Никаких клятв, – отрезал Кевин. – Мы не нанимаемся к вам в рабство. Каждый из нас заинтересован в успехе, но, может быть, эта ноша окажется непосильной. Среди нас пожилая леди и совсем юный парень, почти ребенок. И, как я уже сказал, нам не нравится перспектива подчиняться Борегару.

– Куда вы денетесь, – фыркнул Борегар вполголоса. Кевин его услышал и резко развернулся в его сторону. За считанные мгновения его и без того темная голова потемнела еще больше, лицо вытянулось вперед как у волка, обнажив оскаленные клыки с сочившейся слюной пасти, а глаза из темно-карих превратились в оранжевые. Из горла того, что еще пару мгновений назад было простым темнокожим мужчиной, вырвался глухой рык с нечленораздельными трубными словами:

– Еще о-удно-у сло-уо-уво-у, и я тебя-у разарв-оу!

Псы Борегара ощетинились и приняли боевую стойку, оскалив нешуточные пасти. Борегар, совершенно зеленый, стоял, стараясь унять нервную дрожь. Мне это представление даже понравилось, за исключением нового вида Кевина. Впрочем, Кевин недолго пребывал в своем устрашающем обличие и почти мгновенно вернул себе прежний облик. Вот только глаза еще с полминуты горели нестерпимым оранжевым огнем.

– Да он метаморф, – шепнула мне на ухо Соня. – Как тебе это нравится?

– Пока не очень, – шепотом ответил я. – Впрочем, еще неизвестно, что нам приготовили милая старушка, пацан и Роббер. Я никогда не имел с ними дел и до сего момента не знал…

Ивон и Ману решительно выступили вперед.

– Кевин, вы вполне разумно объяснили свое нежелание подчиняться Борегару, – успокаивающе произнесла Ивон. – И ваше состояние понятно, особенно в ходе вашей застарелой вражды. Но, дело в том, что кроме Борегара найти Попрыгуна будет некому. Мы, императоры погибающих миров, наделили его особой способностью – чувствовать погибающие миры. К сожалению, мы не можем гарантировать, что вместе с этими мирами он сможет почувствовать, где находится Попрыгун, но хотя бы вектор поисков будет задан.

– Я согласен с тем, что Борегар может быть своеобразным проводником, – хмуро кивнул Кевин, – но почему мы должны ему подчиняться? Борегар – игрок-одиночка, с весьма сомнительными моральными качествами. Я не доверяю ему. Кроме того, я гораздо больше подхожу в качестве руководителя операции, как бывший морской пехотинец…

– Ну вот, сейчас нас будут резать, и делить, как пирог с яблоками, – ядовито фыркнула Беата. Борегар ее отлично расслышал.

– Вот, – торжествующе воскликнул он. – Нормальные люди не станут доверять какому-то волку-переростку, не умеющего себя контролировать при полной луне!

Глаза Кевина снова вспыхнули оранжевым огнем, но Соня резко встала между ними и повернулась к Ивон.

– Ваше величество, я тоже не в восторге от того, чтобы подчиняться Борегару. Не знаю, могу ли я довериться Кевину в качестве командира, но я бы предпочла рискнуть. Я не знаю Кевина, но очень хорошо представляю, кто такой Борегар, который в любой момент бросит нас на произвол судьбы, особенно, если ему будет известно больше, чем нам. В такой ситуации какие-либо клятвы – неприемлемое условие.

– Но вам нужен руководитель, – пропищал Ману. – Вам предстоит скользить не один раз, возможно – принимать участие в битвах. А это невозможно без общего руководства.

– Вы же говорили, что наша задача – разведка, – наморщилась Беата.

– Да, но возможно вы сможете обнаружить Попрыгуна и тогда, в случае необходимости, вы сможете привести на бой Императоров, – возразил Ману. – тем более, что в вашей группе сразу два скользящих, имеющих возможность вести за собой людей.

Соня подпрыгнула.

– А кто второй?

– Я, – хладнокровно ответила Беата. – И отвечая на ваш невысказанный вопрос, это я помогла некоторым Императорам вырваться из разрушенных миров.

– Вечер перестает быть томным, – пробормотал я. Соня метнула на меня гневный взгляд, но ничего не сказала. Предчувствия же, охватившие меня, были самыми мрачными. У нас есть противоборствующие Кевин и Борегар, явно ненавидящие друг друга. Теперь вот еще неизвестно, как поладят Соня и Беата. Ну и темные лошадки в лице Кристиана и Роббера. Ах да, есть еще всеобщая неприязнь к нашему компасу – то бишь Борегару, которого недолюбливают все, может быть за исключением наивного и неопытного Кристиана.

– Что думаете вы, Артем? – обратилась ко мне Ивон.

– Не знаю, – пожал я плечами. – Я тоже по натуре одиночка и плясать под чью-либо дудку не привык. Но в данной ситуации никакого выхода не вижу. Теоретически, нам действительно нужен руководитель. Практически – неизвестно куда нас забросят поиски Попрыгуна. Я хорошо ориентируюсь в одних мирах, Соня в других, Беата в третьих и так далее. Где логика? Назначим руководителем Борегара или Кевина и окажемся в мирах, где их нога прежде не ступала. И что толку от их руководства, если они будут шарахаться от гигантских гусениц Малабада, которых можно использовать как тягловую силу и средство передвижения, и будут умиляться над ядовитыми пушистиками Вермеры?

– Что вы хотите сказать? – дернула бровями Ивон.

– Я хочу сказать, что мы должны обсуждать нашу стратегию все вместе, а не слепо подчиняться приказам руководителя. Возможно в определенных мирах, где мы никогда не были, будет логично переложить управление на Кевина, как на более опытного в подготовке. Но не следует забывать, что среди нас – немолодая женщина и совсем юный парень, которые отнюдь не солдаты спецназа и могут не выдержать марш-бросков по пересеченной местности.

– Ты о себе заботься, а уж о себе я подумаю сама, – ласково сказала Беата. Кристиан и вовсе надулся и демонстративно повернулся в другую сторону.

– Я согласен с Артемом, – произнес молчавший до сего момента Роббер. – Нам нужно подстраиваться под ситуацию. И говорить о каком-то руководстве не следует. В конце концов, что это даст нам? Наша цель нам известна. Все скользкие моменты мы сможем обсудить. Лично я не стану очертя голову бросаться на врага, только потому что мне так приказали. Я сам по себе, и подчиняться без необходимости не собираюсь.

– Какая замечательная компания подобралась, – ехидно заметила Беата. – Я прямо так и вижу все радости нашего совместного вояжа.

– А тебя никто и не заставляет отправляться с нами, – ядовито произнесла Соня. Беата ответила улыбочкой хорошо воспитанной кобры и ткнула в сторону портала.

– Ошибаешься, деточка. Я думаю, что после прохода этой штуки у нас нет особого выбора, ведь так?

Последняя фраза Беаты заставила меня похолодеть. Что это такое она имела в виду? Соня мгновенно ощетинилась. Я почувствовал, как призывно зачесались кончики пальцев. Глаза Кевина снова начали наливаться апельсиновым цветом. По губам Борегара скользнула тонкая улыбка. Но больше всего мне не понравилось, как переглянулись Ивон и Ману.

– Как вы узнали? – выдохнула Ивон.

– Я старая женщина, которая видела жизнь во всех ее проявлениях, – устало улыбнулась Беата. – Вам нужны были гарантии, что мы не разбежимся после первой же неудачи. Вот вы и придумали вот такую штуку, как этот портал. Он наверняка каким-то образом действует на нас, позволяя вам нас контролировать.

Хруст костей заставил меня обернуться. Кевин начал меняться весь. Его лицо было ужасным, но еще более ужасной была его наливающаяся мускулатурой фигура. Псы Борегара лаяли, как сумасшедшие.

– И еще одна маленькая деталь, – продолжила Беата. – Деталь, из-за которой я никогда не подчинюсь ничьим указаниям, если посчитаю их неразумными. На Борегара этот портал не оказывает никакого влияния, ведь так?

Кевин, рыча, двинулся к Борегару. Тот, с сизыми от страха щеками, пятился назад.

– Откуда вы узнали? – тихо повторила Ивон, но вместо Беаты ответил Кристиан.

– А я понял! Мы все после прохода сквозь портал были как выжатый лимон, а Борегар на наших глазах прошел туда-сюда как минимум три раза и чувствовал себя превосходно!

– Вот именно, – подтвердила Беата. – А еще я хорошо знаю Борегара. Он никогда бы не пошел на что-то подобное, ставящее его в один ряд со всеми. Не знаю, как вы это устроили, но факт налицо.

Отчаянный вой собак заставил нас обернуться. Припавшие к земле псы Борегара были готовы к битве с нависавшим над Бо Кевином. Борегар трусливо поскуливал и закрывался руками.

– Кевин, вернись к нам! – крикнула Соня. Кевин не отреагировал, продолжая лязгать челюстями.

– Чем нам грозит проход через портал в случае нашего отказа от выполнения задания? – спросил я.

– Для вас будут закрыты все миры, – тихо ответила Ивон. – Кроме того, Императоры отнимут те ваши способности, которыми вы были наделены. Вы же знаете, что мы можем это сделать…

– С-сука, – прошипела Соня, в руке которой неизвестно откуда показалась сабля. Впрочем, Соня быстро взяла себя в руки, лезвие втянулось в узкий рукав, а вот как там поместился эфес сабли, я не понял, хотя долго приглядывался.

– У нас нет иного выбора, – твердо произнес Ману. – Вы бы наверняка отказались после первого же серьезного столкновения с Попрыгуном или сопутствующему ему бедствиями. И мы остались бы с ним один на один. Нам нужны были гарантии.

– Значит, тестирование на возможность скольжения было лишь отвлекающим маневром? – усмехнулся Роббер. – Такая своеобразная замануха? А вы лишь хотели нас всех повязать клятвой?

– Ничего подобного, – возразил Ману. – Мы действительно искали самых достойных скользящих, у которых нет никаких ограничений. Вы видите, как вас оказалось мало? Мы предполагали подобную ситуацию, потому что знаем вас всех наперечет. И когда мы поделились своими сведениями, то оказалось, что пригодных для такой работы скользящих всего пять человек. Появление Кристиана и Роббера в этих рядах было приятным сюрпризом. И если бы вы отказались, нам не на кого было надеяться.

– Беата, – тихо спросила Ивон, – вы же с самого начала поняли, что все будет не так гладко. Почему же вы пошли на это? Почему не предупредил остальных?

– Потому что я все равно бы не отказалась, – улыбнулась Беата. – Когда рушится мир, не время думать о собственном спокойствии. Нужно спасать то, что еще можно спасти.

– Моя жена и мои дети погибли, – угрюмо произнес Роббер. – Я знаю, как гибнет то, что ты любишь. И я бы тоже не отказался, без всяких клятв.

Кевин, с хрустом и влажным чавканьем придавал себе прежнюю форму. Борегар, сжавшийся в комок и прятавшийся за своими грозными псами, был жалок. Потный Кевин сдернул с себя изорванную майку и бросил ее на землю.

– И это ничтожество вы собирались поставить командовать нами? – ухмыльнулся он. Ивон опустила глаза. Ману тоже выглядел смущенным.

– Без Борегара вам все равно не обойтись, – тихо произнесла Ивон. – Мы разрываем отдельный договор с ним как не состоятельный. Теперь все будут в равных условиях.

– Какой еще договор? – встрепенулась Соня. Ивон вздохнула.

– Борегар, как руководитель группы, должен был сам решить, кого стоит оделить дарами в случае успеха. Он же мог решить, кто не заслужил ничего. Он должен был являться сюда на доклад ежедневно. Но теперь мы готовы выслушивать любого из вас.

– Вот ведь вонючка, – презрительно посмотрев на Борегара, произнесла Соня.

– А вы не можете наделить кого-нибудь из нас таким же даром? – осведомился Роббер.

– Увы, нет, – отрицательно покачал головой Ману. – На это способны были лишь несколько императоров уже почти погибших миров. Нам же, чьи империи пока нетронуты, подобное не по силам. А у них таких возможностей больше нет. Все остатки былого могущества были вложены в Борегара и вот этот портал.

– Ладно, – махнула рукой Беата. – Время идет. Тащите сюда этого урода, пусть говорит, куда нам следует скользить. Я так поняла, что мы должны докладывать обо всем произошедшем?

– И желательно ежедневно. Если же будет происходить что-то срочное, сигнал доложен поступать немедленно, – пояснил Ману.

Борегар, растерявший свою былую значимость, подошел к нам, бросая на Кевина злобные взгляды. Тот был совершенно невозмутим.

– Куда мы идем? – спросил Роббер.

– Не знаю, – раздраженно ответил Борегар. – Думаешь, я знаю названия всех миров? Я могу лишь почувствовать. А там, как получится.

Мы, подхватив свою поклажу, выстроились напротив портала, куда напряженно смотрел Борегар. Все молчали, стараясь не мешать ему. Борегар старался изо всех сил. Псы у его ног тяжело дышали и нервно оглядывались на Кевина. Наконец в туманной дымке портала, вместо уже знакомой части Перекрестка, появилось что-то новое, с сочной зеленой листвой и звездным небом. Борегар что-то пробормотал и сделал шаг вперед. Видение немедленно растворилось. Мы тяжело вздохнули.

Соня, закрывшая на мгновение глаза, исчезла первой. Я провел мелом черту на гладкой земле Перекрестка. Когда я поднимался, то увидел, как неслышно растворился Кристиан. Роббер стоял, уставившись в зеркало. Как скользили Беата и Кевин я увидеть не успел, потому что сам сделал шаг вперед.

* * *

У каждого скользящего – свои часы. Прыгая из пространства в пространство, из мира в мир, мы пересекаем не только сжатые под прессом вселенского разума расстояния, но и тысячи часовых поясов. Я никогда над этим сильно не задумывался, пока однажды не проскользил в Средиземье утром во вторник, а вернулся в пятницу, хотя был уверен, что провел в Средиземье всего полтора дня. Прыжки у всех разные, не знаю почему. До сего момента мне это было безразлично, но теперь семь скользящих должны были прибыть в заданное место, и сделать это одновременно получилось не у всех.

В новом для меня мире царила ночь, влажная и наполненная шорохами. Я дал бы голову на отсечение, что нахожусь в тропиках. В небе висела розовая долька луны, увенчанная гарниром из неизвестных созвездий. Позади меня висела еще одна луна, окруженная кольцом метеоров. Небо с одной стороны, кою я посчитал востоком, уже начинало светлеть. Под ногами шумела мокрая трава, а воздух был наполнен ароматами цветов, незнакомыми и чарующими.

Я стоял где-то на опушке леса, причем опушке явно искусственного происхождения. На ней валялся срезанный комель дерева, уже поросшего лианами и чем-то вроде грибов с острыми зонтиками шляпок. Из земли торчало еще несколько пней. На одном из них, у небольшого костерка сидела Соня и что-то сосредоточенно жевала. Рядом облизывались собаки Борегара. Самого Бо видно не было. По полянке небрежно вышагивал Кристиан. Он первым заметил меня и помахал рукой. Собаки настороженно повели ушами, но потом отвернулись, с захватывающим интересом изучая бутерброд Сони.

– Давно сидите? – поинтересовался я. Кристиан помотал головой.

– Я где-то с полчаса, а Соня…

Соня бросила остаток бутерброда собакам и встала, вытирая руки о штаны.

– Я тут всю ночь. Когда я здесь оказалась, уже темнело. Однако вы долго добираетесь. Думаю, для экономии времени нам с Беатой лучше будет вести группу. Уж больно все вразнобой происходит…

Что-то слабо сверкнуло, словно кусок стекла, и на полянке появился Роббер. Он недоуменно огляделся вокруг.

– Уже ночь? – удивился он.

– Вы бы еще дольше собирались, – раздраженно произнесла Соня, – я бы тут уже мхом поросла.

– Где Борегар? – спросил я.

– Ушел за дровами, – ответил Кристиан. – Мы решили, что костерок привлечет ваше внимание, если вы вдруг высадитесь не там.

– Костер может привлечь внимание тех, кто питается такими как мы, – хмуро сказал Роббер. – Хищников всяких… тигров, львов…

– Ни одни хищник к огню не подойдет, – горячо возразил Кристиан. – Это каждому школьнику известно!

– Это у нас, – парировал Роббер. – А тут неизвестно еще… Кстати, есть догадки, где мы находимся? Кто-нибудь бывал тут раньше?

Кристиан пожал плечами, Соня отрицательно покачала головой. Я повторил ее жест. Мы могли быть где угодно. Планеты огромны, мы могли быть в уже знакомом нам мире, но в той местности, где не бывали раньше. Роббер огляделся по сторонам, потом вздохнул и уставился на небо.

– Две луны, – задумчиво произнес он. – Что-то я слышал о мире с двумя лунами…

– Здесь три луны, – возразила Соня. – Одна уже зашла. Она была на небе вместе с тутошним солнцем. Кстати, оно голубоватое. Кто слышал про голубое солнце?

– Голубое солнце на Радамане, – влез Кристиан, – но это явно не Радаман. Там холодно, насколько я знаю, не говоря о том, что луна одна.

– Никогда не слышал про Радаман, – сказал я. – Что за мир? Как там?

– Да так себе, – скривился Кристиан. – Снег, скалы, горные львы и что-то вроде коз. Людей мало, в основном живут племенами. Строй первобытный. С императором повидаться не довелось, но если учесть, что я скользил по всей планете, там везде так – степь, горы, реки и очень много снега. Весна короткая, лето еще короче. Не знаю, как там люди живут, там почти нет растительности. На меня смотрели равнодушно и ничуть не удивились. Им, похоже, по фигу все. Какой-то забытый богом мирок…

Беата появилась неслышно, я просто моргнул, и она оказалась прямо у костра на пенечке, усевшись на нем с удобствами.

– Где мы? – спросила она.

– Не знаем, – нестройным хором ответили мы. Беата вздохнула и завертела головой. Потом уставилась на небо.

– Похоже на Сейвиллу, – сказала она. – Там в небе висит похожая штука. Но не поручусь. Я такое видела в паре миров.

– Здесь солнце голубое, – добавила Соня.

– Голубое? Точно Сейвилла, – отмахнулась Беата. – Да уж, подфартило нам… Терпеть не могу тут бывать…

– Что за Сейвилла? – поинтересовался Роббер. – Чем тебе она так не угодила?

– Вполне симпатичный мирок, – ненатурально бодрым голоском пропищала Беата, – для любителей войнушек и мясорубок. Все довольно современно, города, страны… только вот процентов восемьдесят суши покрыто джунглями. А в джунглях – партизаны. Предводитель повстанческого движения до ужаса похож на Кастро, только зовут его Филипп. Повстанцы, между прочим, на всей планете подчиняются только ему. Железная дисциплина, показательные расстрелы… все, как у больших…

– Против кого они выступают? – нахмурившись, произнес Роббер.

– Да против всех, – пожала плечами Беата. – Им повод только дай. На моей памяти большие восстания случались из-за загрязнения окружающей среды и вырубки джунглей. Я, хоть и люблю природу, но считаю, что эти леса следовало бы немного проредить. Говорят, бывает, что повстанцы как раз напротив становятся на сторону промышленников, вырубающих джунгли. Филипп не совсем адекватен, по-моему, ему нравится воевать. Я отсюда столько народу вывела…

– Ты тут в розыск не объявлена? – хохотнул Роббер.

– За мою голову тут даже награда была объявлена, – скромно потупилась Беата. – Правда, это было лет пятнадцать назад, а по тутошним меркам даже и не знаю… Могло и лет сорок пройти.

Из тьмы вышел Кевин, с которого сползало что-то черное, сильно смахивающее на нефть. Впрочем, на траве, освещенной бликами слабого огонька, не оставалось никаких следов. Собаки Борегара нервно задергали ушами, одна даже слегка наморщила нос, словно приготовившись рычать.

– Где мы? – спросил он. – Куда делся Борегар?

– Борегар ищет дрова, а мы на Сейвилле, – ответил я. – Кстати, Соня высказала дельное предложение: они с Беатой могут нас вести в следующий раз, чтобы мы не прибывали к месту назначения вразнобой.

Трава зашуршала. Мы обернулись в ту сторону, псы настороженно задергали носом, но тут же успокоились. Я увидел бредущего Борегара, который прижимал к себе что-то скрюченное.

– Надеюсь, что это вообще будет первое и последнее совместное мероприятие, – буркнул Кевин, кивнув в сторону возвращающегося с охапкой каких-то сучьев Борегара. – Мне не нравится компания этого недоноска. Так что за Сейвилла?

– Мне тоже не нравится твое общество, Кевин, – ровным голосом произнес Борегар, бросив сучья на землю. – Так что вы там говорили о том, где мы?

Пока Беата вводила Кевина и Борегара в курс дела, мы с Роббером наломали влажных деревяшек и с легким сомнением сунули их в костер. Сырое дерево горело плохо, но искать сухие дрова никому не хотелось. От костерка поплыл приятный аромат чего-то пряного. Мы, не сговариваясь, подвинулись поближе, усаживаясь на землю. Усталость после напряженного дня начала сказываться на нас. Я оперся спиной о поваленный ствол и вытянул к костру, который неожиданно сильно разгорелся, слегка распухшие ноги. У меня всегда опухают ноги после прыжков, к счастью, длится это недолго. Пара часов отдыха, и я снова как огурец. Рядом пристроился Роббер. Кристиан уже дремал, подложив под голову рюкзак. Соня опустила голову и, похоже, спала. Да и у меня глаза слипались.

Разрушила идиллию Беата. Она вдруг повела носом, а потом, прервав разговор с Кевином и Борегаром, уставилась на костер, выругавшись так, что разбудила нас всех. Беата подбежала к костру и ногами расшвыряла головешки в разные стороны. Удивленный такой реакцией, я поначалу подумал, что к нам приближаются враги, и соскочил с места, удивившись, что ноги подкашиваются в коленях, а голова тяжелая и дурная, как с перепоя. Роббер вскочил с места и тут же рухнул. Потом снова попытался встать, что получилось у него с большим трудом. Соня стояла, широко расставив ноги и мотая головой, как отгоняющая мух стреноженная лошадь. Кристиан встал довольно легко, но потом его начало кренить в сторону. Он не удержался на ногах и уселся на поваленный ствол.

– Что за хрень? – выругалась Соня. Ее голос тянулся на гласных, она не могла сфокусировать взгляд ни на ком из нас. Беата подняла валявшуюся на земле палку.

– Борегар, – ласково спросила она, – ты в курсе, что ты только что бросил в костер?

Борегар отрицательно помотал головой и подошел ближе, рассматривая палку. Потом пожал плечами.

– Деревяшка как деревяшка, – ответил он. – Мне некогда было их сортировать, да и темно. А что такое?

– Это дурман-дерево, – пояснила Беата. – Местные устраивают засады на зверей, разжигая костры из таких вот деревяшек. Все живое, что надышится этим дымом, засыпает как минимум на сутки. А если постоянно вдыхать этот дым в течение дня, можно и не проснуться. Видала я таких, вечно спящих. Между прочим, когда будете передвигаться по джунглям, не хватайтесь за листву, не жрите плоды, не спросив предварительно у меня, и цветы старайтесь тоже не нюхать. Есть тут такие растения, которые плюются ядовитыми иголками, а потом пожирают трупы. И они довольно красивы, что-то вроде орхидей. Так что увидите прекрасные соцветия, не спешите нарвать букетик.

Говоря это, Беата почему-то смотрела на нас с Соней. Мы лишь коротко кивнули, причем Соня отвернулась. Кевин нахмурился.

– Да, эти цветочки – опасная штука, – буркнул Кристиан.

– О чем ты еще нам забыла сообщить? – ядовито спросил Кевин.

– Ушами не хлопайте, – резко ответила Беата. – Сейвилла – опасный мир. Я тут тоже не великий специалист, не все знаю, не все помню.

– Что нам сейчас делать? – уныло спросила Соня. – Мы на Сейвилле, направления не знаем, да и вообще, тут Попрыгун или нет, нам неизвестно. Борегар, ты что-нибудь чувствуешь?

Борегар пожал плечами и неуверенно огляделся по сторонам.

– Я не могу сформулировать свои ощущения, – с легким раздражением произнес он. – Поначалу мне показалось, что здесь он был, но потом покинул Сейвиллу, а сейчас я почти уверен, что Попрыгун все еще тут.

– Где конкретно? – осведомился Кевин сочащимся ядом голосом. – В какую сторону нам направляться?

– Да откуда я знаю? – окрысился Борегар. – Я не могу определить, здесь он или нет, а ты просишь показать, куда идти.

– И какой тогда от тебя толк? – фыркнул Кевин.

– Мальчики, не ссорьтесь, – примиряющее произнесла Беата.

– Боюсь, Кевин прав, – вздохнул Роббер. – Мы неизвестно где, неизвестно зачем и у нас нет никаких ориентиров. Где гарантия, что Попрыгун в этом мире?

– И что будем делать? – спросил Кристиан, похоже, ни на минуту не потерявший оптимизма. Он вообще весь светился, как лампочка, несмотря на еще действующий угар от дурман-дерева.

– Предлагаю лечь спать, – сказала Беата. – В темноте мы явно ничего не найдем. До рассвета всего часа четыре. Потом можно поискать местных жителей и расспросить их относительно наличествующих катаклизмов. Я лично тоже не представляю, как в такой ситуации мы будем кого-то разыскивать. Утро вечера мудренее.

Не дожидаясь нашего согласия, Беата вытащила из своего объемного рюкзака надувной матрасик, ловко надула его и легла подальше от еще тлеющих головешек дурман-дерева, накрывшись чем-то вроде москитной сетки, образовавшей целый шатер. Мы с Соней тупо смотрели на нее, а потом синхронно двинулись к своему скарбу. Соня, разложившая свое спальное место, опасливо посмотрела на траву.

– А змеи тут есть? – нервно осведомилась она.

– А как же! – радостно ответила Беата. – Кишмя кишат. Но сюда они не сунутся. Тут земля хорошая, чувствуешь? Как мелкий речной песочек… Они таких мест избегают, уж не знаю почему.

Слова Беаты Соню ничуть не успокоили. Она вынула из рюкзака тонкую лохматую веревку и разложила ее на земле, образовывая круг.

– Это что? – спросил любопытный Кристиан.

– Веревка специальная, – пробурчала Соня. – По слухам, змея не пересекает ее. Не знаю, насколько это достоверно, но пока я ее использовала, ни одна змея ко мне близко не подползла.

– Нужно выставить дежурства, – решительно сказал Кевин. – Сколько до рассвета, Беата? Четыре часа? Отлично. Значит, первые два часа караулю я, потом меня сменит Роббер, ну а Борегар даст нам всем выспаться.

– Вот еще, – скривился Борегар. – Я не собираюсь никого караулить. У меня собаки есть, они ко мне никого не подпустят.

– Я сказал, будешь караулить, – с нажимом повторил Кевин. – Будешь умничать, караулить станешь каждую ночь. Роббер, если этот гад не захочет вставать, толкни меня, я ему устрою сладкую жизнь…

Борегар что-то пробурчал, но возражать не решился. Роббер хмуро кивнул и начал раскладывать на траве что-то темное. Кристиан уже спал, свернувшись калачиком на толстом коврике. Мы развалились на импровизированных постелях, и, кажется, мгновенно заснули.

* * *

Пробуждение было крайне неприятным. Носок тяжелого армейского ботинка ударил меня прямо под ребра. Я взвыл и взвился с места, но мне прямо в лицо уткнулся холодный ствол чего-то сильно смахивающего на хорошо мне знакомый УЗИ. Я поднял голову и осторожно огляделся.

Надо мной стоял высокий коренастый мужчина с заросшим до самых глаз лицом. На толстых, обветренных губах гуляла неприятная улыбка. Глаза закрывали круглые темные очки, а в уголке губ дымилась сигара. Облачен мужчина был в пятнистый комбинезон, в котором преобладали буро-зеленые тона. На ногах – тяжелые шнурованные ботинки на толстой подошве, на носке которых были странные белесые бугорки, напоминающие грибы. Но в целом у мужчины был какой-то ярмарочно-лубочный облик, как на революционных плакатах, где художники изображали хунту.

Соня стояла рядом на коленях, заложив руки за голову, но испуганной не выглядела. Лицо ее было мрачным, но не более того. Лично за нее я не волновался, когда, повинуясь гортанному вскрику мужчины, встал на колени и поднял руки. Мускулы Сони были напряжены, она была готова в один момент вскочить с места, и горе тому, кто попадется ей на пути. Я скосил глаза в сторону.

У Кристиана было испуганное лицо, причем настолько, что ужас на почти детской физиономии казался комичным. В глазах плясали бесенята. Кристиан, рот которого плаксиво кривился, вдруг подмигнул мне. Роббер был хмур, но спокоен. Беата единственная из нас стояла и презрительно улыбалась. Ее жиденькие седые волосы развевались на ветру, хотя я голову бы дал на отсечение, что никакого ветра не было. Кевин с непроницаемой физиономией смотрел прямо на меня, и в его глазах тлели оранжевые точки. А Борегар… Борегара не было видно, как и его псов. И это мне не понравилось. Всех нас держали на мушке мужчины разной степени бородатости, как один похожие на Фиделя Кастро.

– Кто вы такие? – резко спросил мужчина, державший меня на прицеле.

– Мы – грибники, заблудились в лесу, – уныло сказал Роббер. За столь находчивый ответ его наградили ударом приклада по шее. Роббер крякнул и повалился в траву лицом вниз.

– Когда я спрашиваю, надо отвечать, – ехидно произнес мужчина с сигарой. У меня начали чесаться пальцы. Я вопросительно посмотрел на Беату, но та чуть заметно отрицательно покачала головой. Меня так и распирало от желания полоснуть когтями по физиономии нашего мучителя, но я сдержался. Открыть портал, прыгнуть туда и все. Любопытно, что любой из нас мог исчезнуть из поля зрения этих вояк за секунду, но почему-то никто даже не пытался это сделать. Никто, кроме Борегара. Его на поляне не было. Нигде не валялось его бездыханное тело, не было и собак, которые просто не дали бы никому подойти к хозяину. Это значило только одно – Борегар ушел с поляны сам, бросив нас на произвол судьбы.

– А не много ли чести, чтобы мы перед тобой отчитывались, Жером? – ядовито спросила Беата. – Или я так изменилась, что ты не желаешь меня признавать?

Мужчина недоуменно обернулся и посмотрел на Беату, недовольно поморщившись. Он смотрел на нее долго, сморщив лоб, отчего стал похож на задумавшуюся гориллу, а потом сигара выпала из его рта на землю.

– Ведьма, – прошипел он и поднял автомат. Беата лишь безмятежно улыбнулась и развела руками, и в этот момент Жерома сбило с ног бесшумной волной ветра. Удар бы настолько силен, что вместе с Жеромом от земли оторвало меня и Соню, но нас задело значительно слабее. Мы взмыли в воздух, приземлившись готовыми к бою. Присевшая Соня держала в руках два угрожающе вращающихся вертолетными лопастями ножей на длинных шестах, мои пальцы горели, с них текла кровь. Но каждый из них был увенчан костяным когтем, распарывающем внутренности противника. Как-то я на спор почистил когтями яблоко, хотя это было жутко неудобно.

Хуже всех пришлось тем, кто держал на мушке Кевина. Я не успел заметить, как он преобразился. Просто метнулась темная тень, которую солдаты даже не могли взять на прицел. Беспорядочная пальба могла оказать нам плохую услугу, посему мы ринулись в атаку. Соня скакала в безумном волчке, перемещаясь в пространстве с ошеломляющей быстротой. Насколько мне было понятно, она в мгновение ока создает сотни крохотных порталов и прыгает из одного в другой, поэтому в нее и никак не могут попасть. Против меня с обнаженным мачете стоял здоровяк, только что бросивший на землю разряженный автомат. Краем глаза я увидел, как поднимается с земли и трясет головой Роббер, одежда которого трещит под наливающимися мускулами. Один из солдатиков подбежал к нему сзади и уперевшись стволом в затылок Роббера, завизжал:

– Всем стоять! Иначе я вышибу ему мозги!

Затем последовал неловкий щелчок, всхлип. Автомат солдата вырвался у него из рук и, перевернувшись, уставился ему в лицо немигающим черным зрачком. Позади солдата стоял Кристиан с белым, как мел, лицом и дымящимися пальцами. Беата улыбалась, как Мона Лиза. Кажется, в нее стреляли, но никакого вреда пули ей не причиняли.

Здоровяк с мачете прыгнул на меня, но моя скорость заметно превосходила его. Я поднырнул ему под руку и распорол когтями сухожилие на ноге. Он неловко взмахнул руками и упал на одно колено, упираясь на руку. Его глаза злобно горели. Второй рукой он махал перед собой, стараясь достать меня острием мачете, но я стоял гораздо дальше.

Мы все могли бы расправиться с солдатами, но не сделали этого. Силы были чересчур неравными, и мы это понимали. Со стонами и проклятиями наши противники падали в траву. Соня, мечущаяся как вихрь, остановилась, с трудом переводя дыхание. Ее лицо было бледным, под глазами темные круги. Я не удивлялся. Помимо битвы она тратила свои силы на открытие порталов. От нее отползал поскуливающий от ужаса солдат, чья одежда была изрезана в лапшу. Кровь ручьями текла на траву, но все нанесенные раны были поверхностными. Мой противник был ранен гораздо сильнее, вряд ли бы он смог когда-нибудь нормально ходить. Роббер с рычанием ударил в лицо солдата, автомат которого все еще висел в воздухе, и солдат улетел с поляны, словно им выстрелили из пушки. Кевин с суставным хрустом придавал себе прежнюю форму, на что солдаты смотрели с ужасом. Даже нам это зрелище было неприятным. Соня поморщилась, упуская свое оружие. Я подошел к ней поближе. Кристиан опустил руки и сел на траву. Висевший в воздухе автомат упал на землю с металлическим лязгом. Беата продолжала улыбаться.

– Где Борегар? – спросил Кристиан, тяжело дыша. – Они его убили?

– Черта с два! – прорычал Кевин, оранжевые глаза которого тухли, как умирающая лампа накаливания. – Этот подлец наверняка нас бросил тут, а сам сбежал на доклад. А, может, и совсем сбежал. Роббер, ты разбудил его?

– Да, – кивнул Роббер. – Он без разговора встал и вроде бы собрался сторожить. Я сразу уснул.

– Миленько, – хмыкнула Соня. – И что нам теперь делать? Возвращаться? Куда нам идти, кого искать? Без Борегара наше путешествие бессмысленно.

– Ну, вообще-то он нам не сильно и помог, – меланхолично пожала плечами Беата. – Где искать Попрыгуна он не знал. Указал только мир. А толку от этого немного. Здесь, я думаю, нам могут помочь местные. Уж они-то в курсе, что происходит в их владениях…

Беата кивнула в сторону. Там со стоном корчился на земле поверженный Жером. Из его рта текла пена. Беата загадочно улыбнулась, но ее глаза были усталыми. Она одобрительно посмотрела на Кристиана.

– Ты тоже телекинетик? – спросила она. Тот гордо кивнул. Беата потрепала его по плечу и пошла к поскуливавшему Жерому, пытавшемуся отползти подальше.

– Очень мило, – пробурчала Соня. – У Беаты как минимум два дара от императоров. Она может вести за собой людей, она телекинетик… Интересно, что она еще прячет в рукаве?

– По крайней мере мы знаем, что теперь представляют из себя Роббер и Кристиан, – шепнул я. – Кристиан тоже телекинетик, а Роббер – что-то вроде метаморфа, как Кевин, только он просто наливается мускулами, не превращаясь при этом в волка.

– Меня терзают смутные сомнения, что это не последний сюрприз в этом путешествии, – апатично произнесла Соня и устало села на землю. Ее лицо посерело от усталости. Я не успел заметить, как куда-то пропали ее ножи.

– У тебя руки в крови, – безжизненным голосом сказала она. – Надо ее остановить.

– Пустяки, – отмахнулся я, – это от когтей. Раны сейчас затянутся.

Я уселся рядом с Соней, протянувшей мне платок. Вытирая руки, я поморщился от боли. Все-таки это действо было крайне неприятным и болезненным. Не знаю, какие чувства испытывали при преобразованиях все остальные, но вряд ли им везло больше, чем мне. Вон Кристиан вырвал при помощи телекинеза автомат у солдата и едва не свалился от напряжения. Кевин после каждого превращения тяжело дышит, как будто в одиночку разгрузил целый состав, да еще потеет, как ломовая лошадь. Роббер сидит совершенно зеленого цвета, того и гляди стошнит, а Беата…

А Беата особо усталой не выглядела. Да, побледнела, даже губы обескровели, но в ее возрасте от подобного напряжения впору свалиться без чувств, а она ничего, держится, и даже скачет по полянке как юный поросеночек. Это показалось мне несколько странным. Да и злополучный портал она прошла без особого напряжения, успев заметить, что тот был с начинкой… Заметила, в отличие от всех нас… Мне очень хотелось подумать об этом, но в голове гудело, как в набате. В этой ситуации хотелось только одного – лечь и поспать. Вот только условия не располагали для отдыха. Прыгнуть в свою квартиру, отдохнуть, а потом вернуться? Не пойдет. Времени мало, вдруг в этот самый момент гибнет очередной мир. А тут еще эти нестабильные временные потоки… Кто его знает, когда я снова выпрыгну тут? Наши ждать не будут… Или будут?

Беата подошла к Жерому вплотную и нависла над ним. Тот даже вскрикнул от страха, что совершенно не пристало взрослому мужику, который теоретически должен был подобно всем бравым коммандос плевать смерти в лицо. Я мельком подумал, что Беата успела тут чем-то сильно прославиться, раз от нее шарахались доблестные солдаты, как от чумной.

– Ну, что? – ласково поинтересовалась Беата. – Допрыгался? И чего бы тебе было не выеживаться и не поговорить с доброй, старой боевой подругой по-человечески?

– Ты – проклятая ведьма, – дрожащим голосом произнес Жерар. – Я плюю тебе в лицо. Давай, делай свое черное дело. Ты увидишь, как умирают настоящие мужчины!..

– И этот туда же, – недовольно фыркнула Соня, – сплошной треп и выпендреж.

Беата бросила на нее косой взгляд, но, видимо, согласившись с Соней, продолжила в прежнем тоне.

– Ты дурака-то не валяй, – скривилась она. – Тоже мне, вояки, не смогли повязать шесть человек, из которых две бабы и один пацан. Взяли нас тепленьких, сонными, и справиться не смогли. О каком героизме ты мне говоришь?

– Это все твои ведьмовские чары, – истерично выкрикнул Жерар. – Ты привела сюда своих демонов нам на погибель, когда наши устои и так на грани краха!.. А, нет, я понял! Это все твоих рук дело!

Жерар даже подскочил с места, готовый вцепиться Беате в горло, но невидимая сила вдавила его в землю.

– Так, – ледяным голосом произнесла Беата. – с этого момента поподробнее. Хочешь верь, хочешь нет, но я пришла сюда для того, чтобы разобраться, отчего гибнет ваш мир. И зла мы никому не желали.

– Да, – плаксиво протянул Жерар. – Вы перебили всех моих людей, и ты еще смеешь утверждать, что пришли с миром? Я ненавижу вас, отродья тьмы, будьте вы прокляты во веки веков…

– Капец котенку, – прокомментировала Соня, а Беата повернулась к Кевину.

– Жертвы есть? – спросила она. Кевин отрицательно покачал головой.

– Лично я никого не убил, хотя очень хотелось, да и сейчас хочется, но этого человека здесь нет.

– Соня, Артем?

Мы синхронно покачали головами. На вопросительный взгляд Беаты Кристиан и Роббер тоже отрицательно помотали головами.

– Ну, вот видишь, – укоризненно покачала головой Беата. – твои люди живы. Сказать, что они в добром здравии, я не могу, но вы солдаты, в конце концов. А теперь говори, что у вас тут такое происходит?

– Ничего я тебе не скажу, – буркнул Жерар. – Можешь меня пытать.

– Вашему миру нужна помощь, – раздраженно выдохнула Беата. – Возможно, помочь смогу я. Или то, что ты не хочешь мне сказать, представляет собой военную тайну?

– Я тебе ничего не скажу, – монотонно, но с какой то истерической интонацией, повторил Жерар. – если хочешь, можешь все узнать у Филиппа.

– Филипп здесь? – излишне быстро спросила Беата.

– Да, – автоматически ответил Жерар, а потом, спохватившись, гордо поднял голову, – но я никогда не скажу тебе, куда нужно идти.

– Да больно надо нам тебя спрашивать, – неожиданно фыркнул Кевин. – Я по вашим следам найду дорогу.

Судя по тоскливому взгляду Жерара, брошенному на Кевина, он нисколько в этом не сомневался.

– Вы террористы, – трагично объявил он. – Я разгадал ваш замысел. Вы хотите погубить нашего предводителя и ввергнуть мир в хаос. Но моя жертва не станет напрасной. Я не выдам вам ни одного пароля. Вы не сможете пройти мимо постов, подорветесь на минных полях. И тогда знамя нашей победы взвеется гордо над головами революционно настроенных масс, которые скинут гнет со своих натруженных плеч, и тогда….

Голос Жерара истерически зазвенел, но Беата отвесила ему оплеуху. Жерар захлебнулся и замолчал, но взгляд его черных глаз отражал скрытое в них безумие.

– Что будем делать? – хмуро спросил Роббер. – Ждать, пока этот идиот оклемается и поведет нас к твоему приятелю Филиппу или же попробуем найти его самостоятельно?

– Да черт его знает, – досадливо отмахнулась Беата. – Ждать придется долгонько, судя по всему. А от них явно не дождешься вразумительного ответа. Может быть, здесь поблизости и есть деревни или даже город, но куда идти я не знаю. Кевин, ты ничего подобного не чувствуешь?

Кевин выразительно пожал плечами.

– Ты преувеличиваешь мои способности. Поблизости нет ни одного населенного пункта, насколько я могу судить, но я и ошибиться могу.

– Есть город, вон там, – неожиданно сказал Кристиан и махнул рукой куда-то в глухие джунгли. – Но очень далеко. К тому же его отрезает от нас какой-то водоем, возможно река. А люди тут неподалеку, вон там. Больше я ничего сказать не могу.

Кристиан ткнул пальцем на восток, где уже начало подниматься солнце, окрашивающее небо в пронзительный синий цвет. Мы повернули голову и уставились на джунгли, верхушки деревьев которых уже начинали светиться призрачным голубым светом.

– Они оттуда и вышли, – задумчиво сказал Кевин, втягивая воздух своим широким носом. В его глазах чуть-чуть блеснул оранжевый уголек. – И там правда есть люди, в паре миль. Дымом пахнет. И машинным маслом.

– Чего раньше не сказал, когда мы тут на ночлег останавливались? – спросила Соня. Кевин укоризненно посмотрел на нее.

– Я в человеческом состоянии не обладаю таким острым нюхом. Да и понадеялся на псов Борегара. А не следовало, как видим…

– Так мы идем или нет? – нетерпеливо спросил Кристиан. – Уже светает, пока дойдем до леса, совсем рассветет. Думаю, что не заблудимся.

Роббер искоса посмотрел на него.

– Компас? – задал он непонятный вопрос. Кристиан кивнул. Соня недоумевающе сдвинула брови.

– Вы о чем?

– У этого парня есть такой дар, как компас, – пояснил Роббер, поднимая с земли свой рюкзак. – Хорошая штука для ориентирования в незнакомых мирах. На определенное расстояние чувствуешь, что у тебя впереди. Мы все им так или иначе наделены, но когда ты получаешь «компас» искусственно, твои чувства обостряются в сотни раз. Полезный талант.

Кристиан немедленно раздулся от гордости. Мы с Соней переглянулись.

– Вот и еще один талант в нашей тесной компании, – хмыкнула она. – Все интереснее, с каждой минутой, а ведь мы еще только начали.

– Ты-то все козыри из рукавов достала? – рассмеялся я. Соня слегка зарделась и отвела глаза. – Ну вот то-то. Ты как минимум вооружена до зубов и умеешь создавать несколько порталов одновременно. Я ничего не забыл? Ах да, еще ты можешь вести за собой людей.

Соня не ответила и пошла за своими вещами. Я тоже собрался в короткие сроки, поглядывая на совершенно деморализованных солдат, осторожно отползавших в джунгли. Только Жерар лежал на прежнем месте, вращая налитыми кровью глазами и морщась от боли. Беата высилась над ним, как палач над жертвой.

– Беата, мы уходим, – скомандовал Кевин. Беата окинула Жерара прощальным взглядом и пошла на восток, по слегка притоптанной траве, не озаботившись тем, чтобы забрать свой багаж. Роббер недовольно крякнул, но подхватил увесистую сумку Беаты и пошел следом. Мы с Соней догнали хмурую Беату, которая была явно чем-то озабочена.

– Он всегда такой был? – спросила Соня, кивнув на одинокую фигурку под раскидистой пальмой. Беата отрицательно покачала головой.

– В том-то и дело, что нет. Жерар всегда был крутым воякой, с головой на плечах. Он прошел через такие передряги, что диву даешься. Оттого и удивительно его теперешнее состояние. Конечно, когда я его знала, он был гораздо моложе, но у него всегда были стальные нервы.

– Крышу у него точно снесло далеко и надолго, – прокомментировал я.

– Вот и я думаю: что же тут такое происходит, если он из мужика превратился в истерическую размазню? И мне не нравится Сейвилла теперь, очень не нравится…

Беата ускорила шаг. Нам ничего не оставалось, как последовать за ней. Кевин шел впереди, настороженно озираясь по сторонам, замыкал процессию нагруженный сверх меры Роббер, который волок не только свою поклажу, но и сумку Беаты, ворча под нос что-то нелицеприятное.

У кромки джунглей Беата остановила нас, забрала у слегка запыхавшегося Роббера свою сумку и сказала:

– Дальше я иду первой, только говорите мне куда. Ничего не трогайте, ни к чему не прикасайтесь. Обходите желтые цветы с четырьмя лепестками и красными пестиками, они стреляют ядовитыми шипами. Не пейте из ручьев, в них может водиться такая пакостная рыбка, которая потом застревает в горле и селится в носоглотке, и вытащить ее можно лишь хирургическим методом, да и то не всегда. На привалах, если такие последуют, нужно держаться подальше от водоемов. В них водятся крокодилы. А они, если вам неизвестно, умеют бегать на короткие дистанции едва ли не быстрее лошади. Если за вами побежит крокодил, единственное спасение резко свернуть в сторону, потому что крокодилы не умеют поворачивать. Смотрите, куда наступаете, здесь водятся змеи. Осторожнее с поваленными деревьями, змеи часто прячутся под ними. Разрывайте паутину на пусти палками, а не руками, здесь водятся ядовитые пауки, яд которых смертельней яда кобры.

– Господи, – простонала Соня, – а хоть что-то позитивное в этом мире есть?

– Есть, – кивнула Беата. – Хорошо бы встретить серные озера.

– Что в них хорошего? – удивилась Соня.

– Ну, дорогая моя, серные озера, во-первых, очень полезны для моего радикулита, а во-вторых, в серных озерах нужно купаться как минимум раз в неделю, обитая тут, чтобы смыть с тела грибки и плесень. Да, чуть не забыла. Если вам не так дорога ваша одежда и снаряжение, то, покидая этот мир, ее лучше оставить здесь или по прибытию к себе сжечь. Дома нужно мыться пару дней хозяйственным мылом, в идеале принимать соленые ванны. Так что потом милости прошу ко мне в гости, у меня отлажен портал к Мертвому морю.

– Это так необходимо? – скривился Кевин.

– В принципе, этого можно и не делать, – невозмутимо ответила Беата. – Но через неделю пребывания тут на одежде начинают расти грибы, а тело покрывается такой противной фиолетовой сыпью. Ну, а уже потом в местах повышенного потоотделения тоже начинают расти грибы-паразиты. Все очень чешется и зудит…

Соня содрогнулась и осмотрела свои руки. Точно так же поступили Кристиан и Роббер. Кевин лишь фыркнул и решительно пошел в джунгли, разрубая позаимствованным у солдат мачете густые лианы.

Беата шла впереди, время от времени оборачиваясь на Кристиана и Кевина, которые то рукой, то подбородком указывали ей направление. Разговаривать не хотелось. Джунгли не были немы. То тут, то там из кустов и с веток деревьев вспархивали разноцветные птицы, поражавшие своей красотой, назойливо зудели над ушами местные насекомые, которые мгновенно искусали нас до крови. От комаров не отмахивались лишь Кристиан, Беата и Кевин, который на глазах изменился. Его фигура стала чуть более коренастой, а все тело покрыла густая шерсть. Беата и Кристиан, видимо, поставили какой то слабенький щит, потому что насекомые от него отскакивали, падая на землю, и снова взлетая. Приблизившись к Кристиану, я услышал легкий неприятный гул, который издает динамо-машина: электрический и то нарастающий, то затихающий, но постоянный, и не прерывающийся ни на миг. Роббер чертыхался, хлопая себя по лицу и шее, с его лысины обильно тек пот. Соня молчала, отмахиваясь от кровопийц сорванной веткой. Где-то наверху кто-то зарычал, отрывисто и резко, а потом рев перетек в протяжное мяуканье и унылый вой.

– Это ягуар? – спросила Соня.

– Что-то вроде того, – не останавливаясь, кивнула Беата. – Здесь его называют «блайди».

– И что это значит? – осведомился я.

– Саблезубый, – любезно сообщила Беата, усмехнувшись.

– Очаровательно, – пробурчала Соня, в руке которой тоже появилось мачете.

Узкая тропинка, по которой мы шли, сузилась еще больше. От нее в разные стороны пошли лучики тропинок, едва заметных, которые, не смотри мы специально, ни за что бы не разглядели в вечном сумраке раскидистых крон. Беата остановилась и вопросительно посмотрела на Кристиана. Тот уверенно ткнул пальцем в прежнем направлении. Однако Беата не торопилась идти. Она с сомнением смотрела вперед. Мы уставились туда же, не понимая, почему она не решается сделать ни шагу.

– Это оно? – вдруг спросила Соня. Беата кивнула и что-то прошипела сквозь зубы. Я поначалу не понял, что такое там увидели наши дамы. Вроде тропинка как тропинка, ничего особенного, даже довольно привлекательная, по сравнению с другими, заросшая густыми лианами с душистыми и яркими крупными желтыми цветами…

Желтыми цветами?

Цветы вели себя странно. Они колыхались словно от легкого ветерка, но ветра не было. Однако соцветия поворачивались в нашем направлении, осторожно и почти синхронно, словно передавая друг другу новость: здесь жертва, здесь пища… На земле подергивались узловатые лианы, которые тихой сапой ползли в нашем направлении. Одно из самых ближних соцветий вдруг плюнуло в нас чем-то красным, свистнувших в воздухе, как стрела. Беата стояла самой первой и не будь у нее выставлена защита, цветочный дротик угодил бы ей точно в лицо. Но коротенький красноватый шип врезался в невидимую стену и упал к ногам Беаты. Цветы заволновались и даже слегка зашипели.

– Вот они, красавицы, – прошептал Кристиан.

– Лично я туда не пойду, – процедила сквозь зубы Соня. – Давайте обойдем эту пакость. В жизни ничего подобного не видела. Не хватало еще, чтобы меня съел какой-то кактус…

Кевин шагнул в сторону и рубанул мачете закрывающий дорогу колючий кустарник. Получилось неважно. Колючий куст поддавался плохо, да и состоял он из такого количества тоненьких скрюченных ветвей, что прорубаться через них пришлось бы до самого вечера.

– Тут тоже тропинка, – позвал нас Кристиан, – и, похоже, она огибает это место. Насколько мне видно отсюда, там желтых цветов нет. И люди уже где-то близко…

Мы подошли ближе. То, что Кристиан назвал тропинкой, было похоже просто на дыру в зарослях. Тут и там были видны следы мачете. Однако выбирать не приходилось, да и желтых цветов действительно там не было. Мы переглянулись и, не сговариваясь, пошли в узкую прореху в зеленой стене, сопровождаемые шипением плотоядных цветов, упустивших свою добычу.

На этот раз первым шел Кристиан, за ним Кевин, третьей Беата. Та выглядела недовольной, и все время озиралась по сторонам, вздрагивая от каждого шороха. Ее нервозность передалась и нам. В конце концов Роббер не выдержал и, тронув ее за плечо, спросил.

– Ты чего дергаешься?

– Не знаю, – медленно произнесла Беата, внимательно оглядывая окрестности. – Мы на тропе, которую кто-то протоптал, обходя этот плотоядный гербарий. И все это было бы логичным, за исключением одного…

– Чего? – нетерпеливо спросил Роббер, подпрыгивая на месте.

– Кто же тогда ходит через поляну с цветами? – негромко спросила Беата. – Вы же видели – там тропа шире и протоптана не в пример лучше. Об особенностях этих цветов все знают, какой идиот станет там ходить? А тут тропинка, не особенно сильно скрытая в джунглях, неопытный парень увидел ее в два счета… Вам не кажется, что это сильно смахивает на ловушку?

И в этот момент откуда-то сверху на нас полетели сети.

Пророческие речи Беаты попали в точку. Мы действительно угодили в засаду, но это как-то не очень сильно нас напугало. Беаты и Кристиана сети даже не коснулись, болтаясь вокруг них словно на стеклянном пузыре, что позволило им беспрепятственно уклониться от метательных снарядов. Электрический гул вокруг фигур Кристиана и Беаты стал гораздо гуще, их волосы вздыбились кверху, что придавало им весьма комичный вид. Соня, которую накрыло сетью, исчезла вместе с ней, появившись чуть поодаль уже без сети. Роббер с проклятиями выпутывался из своей, что получалось у него неплохо, Кевин же сеть просто разорвал, вылезая из нее уже черным чудовищем с оскаленными клыками. Я тоже отделался довольно легко, поскольку сетью меня накрыло самую малость, поскольку она зацепилась за куст, так что я без проблем разрезал когтями этот бредень и вылез наружу. Мы, ощетинившись всем своим оружием, встали в круговую оборону, готовые к атаке неприятеля.

В этот самый момент джунгли ожили. Сотни разноцветных кустов вдруг приобрели человеческий облик и, нацелив на нас свое оружие, неслышными тенями стали брать нас в клещи. Мои руки приятно чесались в предвкушении очередной битвы, но на этот раз нам повезло меньше.

Снова полетели сети, но на этот раз их пускали прицельно из странных сетеметов, похожих на базуки средних размеров. И сети на этот раз были другими, тяжелыми, с металлическими грузилами по краям. Они мгновенно сбили нас с ног. Стоять остались только Кристиан и Беата, которых сети вновь не смогли даже коснуться. Солдаты в маскировочных комбинезонах, бежали к нам, стараясь не допустить, чтобы мы снова выпутались из тугих уз. Лично у меня это не получалось. Я все пилил и пилил толстые веревки сетей, а они все не поддавались. Рядом возился Кевин, поодаль матерно ругался Роббер. К отлетевшей в сторону Соне уже подбежали солдаты, направившие на нее стволы, как вдруг Соня провалилась сквозь землю вместе с сетью. Однако на этот раз солдаты успели схватить за пресловутый невод и вытянуть Соню из портала.

– Не сопротивляйтесь, – крикнула Беата. – В конце концов, мы к ним и шли.

Предложение мне не понравилось, поскольку придти к повстанцам мы хотели без конвоя и уж точно не спеленатыми с головы до ног. Но, поскольку выбраться из сетей в короткие сроки я был не в состоянии, я предпочел послушаться. Ситуация пока не была безнадежной. И Беата, и Кристиан были невредимы и свободны, явно готовые постоять и за себя, и за нас. Кевин рычал и медленно возвращал себе человеческий облик. Соня, почти невидимая под толстым слоем сетей, неподвижно лежала на земле. Роббер злобно что-то бурчал себе под нос. Солдаты подбежали к нам и направили на нас короткоствольные автоматы. Меня, вертевшего головой во все стороны, кто-то вновь ощутимо пнул по многострадальным ребрам тяжелым армейским ботинком. Я взвыл, с трудом подавив в себе желание проткнуть обидчика когтями. Впрочем, это было бы весьма затруднительно, так как дотянуться до него я бы так и не смог. Меж тем солдаты подтягивались со всех сторон и явно чего-то ждали, общаясь преимущественно знаками и короткими отрывистыми словами. Беата что-то негромко говорила одному из солдат, спокойно и вполне миролюбиво, но в голосе, как бы ей не хотелось это скрыть, звенела тонкая струнка тревоги.

Наконец, меня подняли и сдернули сеть. Внимательно оглядев мои руки, мне сковали их за спиной холодными наручниками и, натянув на глаза повязку, невежливо ткнули в спину дулом автомата. Не знаю, что они собирались сделать с Беатой и Кристианом, поскольку так и не смогли к ним прикоснуться. Однако по отрывистым возгласам моих спутников, оказавшихся в одинаковом со мной положении, я понял, что и Беата, и Кристиан идут вместе с нами. Я не сразу понял смысл обрывочных слов, сказанных Беатой, но потом догадался, что ей пригрозили убить всех нас, если она и Кристиан не отправятся вместе со всеми, натянув на головы непрозрачные мешки.

Идти пришлось довольно долго, однако я был уверен, что мы специально блуждаем по джунглям и ходим по одному и тому же месту. Как верно заметил Роббер, мы все в той или иной степени наделены способностью ориентироваться в пространстве, точно выходя к той или иной цели. И сейчас нас явно пытались запутать. На последнем участке пути я уже точно был уверен, что мы вышли на финишную прямую. Все изменилось, звуки, запахи и тактильные ощущения. Запахло машинным маслом, бензином и готовящейся на прогорклом масле едой. Под ногами попадались какие-то предметы явно не растительного происхождения, позвякивали гильзы, пару раз я наступал на скомканную бумагу. Да, мы безусловно приближались к лагерю.

При нашем появлении многоголосный гул мгновенно смолк. Всей кожей я ощутил враждебную атмосферу вокруг и был готов к чему угодно, включая линчевание. Но никто не спешил бросаться на нас. Десятки людей вокруг просто стояли и смотрели на нас. Никто не говорил, никто не смеялся. Тишина была вязкой, как кисель, напряженной и опасной, словно насыщенной взрывоопасным газом. Казалось, малейшая искра превратит это застывшее марево недружелюбия в огненную стену, испепеляющую все, что окажется рядом. Нас грубо втолкнули куда-то, где звуки джунглей слегка померкли, приглушенные легкой завесой и, судя по всему, оставили одних. Пахло подгнившими фруктами и чем-то еще, тухлым и неприятным.

– Здесь только мы, – негромко сказал Кевин. – Думаю, можно снять повязки.

Видимо, он так и сделал, поскольку почти сразу сказал:

– Все в порядке, мы одни.

Я оперся головой о стену, зацепился за какой-то крюк и сдернув с головы черный мешок, прищурившись огляделся по сторонам. Мы находились в большой, просторной палатке из брезента, в которой громоздились ящики с фруктами и какими-то листьями. Все, за исключением Беаты и Кристиана были в наручниках. У Роббера была рассечена бровь, из раны медленно капала кровь. Соня лишилась своей кепки армейского образца и сосредоточенно освобождалась от наручников. Кевин и Кристиан были спокойны, Кристиан даже с любопытством оглядывал ящики на предмет поживиться чем-нибудь. Беата, сдвинув брови, нервно озиралась по сторонам. Кевин, у которого на миг вспыхнули глаза, напряг мускулы и бросил в сторону лязгнувшие наручники, разорванные, словно бумажные. Соня освободилась от своих, и подошла ко мне. Через пару мгновений я уже растирал ладони, а Соня освобождала Роббера.

– Ну, и что у нас по плану? – невозмутимо спросил Кристиан, откусывая от сочного желтого плода, смахивающего на грушу, но чуть более вытянутой формы. – Роббер, лови, это очень вкусно…

– Дальше мы ждем Филиппа, – ответила Беата. – Между прочим, плод, который ты ешь, вызывает легкое опьянение, а слегка забродивший и подгнивший способен свалить с ног не хуже бутылки крепкого алкоголя. Так что я бы на твоем месте воздержалась.

– А мне без разницы, – невозмутимо парировал Кристиан и снова откусил от плода изрядный кус.

– Напиться, это как раз то, что необходимо в нашем положении, – раздраженно парировала Соня. – Наше предприятие обрастает какими-то неприятностями, едва успев начаться. Лично я предпочла бы, чтобы ситуация прояснилась как можно скорее, иначе плевать мне на все – сбегу домой и пусть с меня снимают всю ответственность.

Кевин подошел к ящикам и стал придирчиво ковыряться в груде плодов.

– Беата, что тут можно есть без последствий? – спросил он. Беата подошла ближе и уверенно ткнула в связку бананов.

– Вот, бананы можно. Они такие же, как наши. Потом еще вот это…

Пока Беата отбирала фрукты, я прокрался к выходу из палатки и осторожно отогнул полог. Снаружи, насколько было видно из-за спины охранявшего нас солдата, нервно перемещались одетые в пятнистые комбинезоны люди обоего пола. Напротив нашей стояла пятнистая палатка с белым флагом, увенчанным красным крестом, вполне понятной мне символикой. То, что творилось около палатки, было ужасным.

На траве, на носилках, на складных кроватях лежали десятки раненых. Вокруг тучами клубились полчища мух и кровососущих насекомых. Медицинская сестра в грязном халате поверх комбинезона, устало обмахивала тела людей веером из листьев пальм. Девушка была довольно молода и вполне миловидна, несмотря на кровавые пятна на уже давно переставшем быть белым халате. Раненый, над которым она склонилась на мгновение, бессильно опустил вниз обугленную культю. Прожженный на боку комбинезон прилип к телу, сквозь дыры было видна покрытая кровавыми пузырями плоть. Его лицо было черным от запекшейся крови, глазница зияла кровавым провалом. Медсестра оттянула верхнее веко раненого, отложила в сторону веник из листьев и, вытащив из кармана миниатюрный фонарик, посветила в оставшийся глаз мужчине. Спустя мгновение, она убрала фонарик в карман и привычным движением, с горькой ухмылкой, неприятно искривившей ее лицо, накрыла тело простыней. На мгновение она подняла голову, и наши взгляды скрестились, как клинки. Лицо девушки застыло, словно она увидела врага. Она что-то резко крикнула охраннику, и тот мгновенно показался передо мной, заслонив обзор. Ствол его автомата был направлен мне в голову. Я поднял вверх ладони и отошел вглубь палатки, опустив полог.

– Лично мне тут сидеть надоело, – раздраженно сказал Роббер, бросив недобрый взгляд на Беату. – Не люблю быть пленником, не люблю непонятных вещей и не люблю подчиняться тому, чего можно было бы избежать.

– Так кто тебя держит? – флегматично пожала плечами Беата, рассеяно оглядывая со всех сторон нечто похожее на апельсин. – Ты можешь уйти отсюда в любой момент.

– Не надо так с нами, – холодно произнес Кристиан. – Ты самая опытная из нас, в пределах Сейвиллы. Но это не дает тебе права разговаривать с нами, как с быдлом. Пока Роббер, по моему скромному мнению, прав. Мы послушались тебя и влипли в историю. И то, что мы тут находимся, так это только потому, что ты считаешь это правильным.

– Я еще раз повторяю, – надменно сказала Беата, – что никого не задерживаю рядом с собой. Я делаю то, что считаю, как вы верно изволили заметить, юноша, правильным. Если вы не согласны – скатертью дорога! Я не привыкла скользить в компании, поэтому отвечать за ваши действия я не собираюсь.

– Хорошо начинаем, – фыркнула Соня. – Первый же мир, и мы уже ссоримся. А если Сейвилла – это только начало? Как ты будешь реагировать в мирах, где никогда не была?

Беата презрительно улыбнулась и не ответила. Ее явно не волновало ничего из происходящего. Она целиком сосредоточилась на фрукте, который чистила с величайшим старанием.

– Давайте все-таки не будем ссориться, – примиряющее произнес я. – Беата лучше нас ориентируется на Сейвилле, она выработала определенную стратегию. Если она окажется неправа, мы покинем Сейвиллу и вернемся в Перекресток. Там вполне может оказаться Борегар. От него мы узнаем, куда нам скользить дальше.

– Если мы успеем уйти, – буркнул Роббер. – Мы вполне могли бы пообщаться и с мирными гражданами. Подумаешь, небольшой марш-бросок по пересеченной местности…

– До ближайшего поселения тут довольно далеко, – едко прокомментировала Беата, – а ты не очень блещешь физической подготовкой. Мы шли бы по непролазным джунглям дня три, я же решила наши проблемы за часы. Чем вы недовольны?

Роббер явно хотел высказаться, и наверняка бы веско разъяснил Беате, чем он недоволен, но не успел. Снаружи послышался шум: голоса, перемешанные с ревом автомобильного мотора. Мы поднялись с земляного пола и приготовились к встрече.

– Кто-то идет, – негромко произнес Кевин, в глазах которого снова вспыхнули оранжевые точки. Едва он произнес эти слова, как в палатку ввалились двое автоматчиков, взявших нас на прицел. Следом за ними бравым молодецким шагом вошел пожилой мужчина в краповом берете, с окладистой седоватой бородой, глаза которого скрывали круглые солнечные очки. Я снова почувствовал, как чешутся мои пальцы, откуда едва ли не против воли лезли когти. В воздухе запахло озоном. Я увидел как волосы Кристиана поднялись вверх. Неприятный электрический гул пронзил полную тишину палатки, оттеняя тяжелое дыхание, а озоновые волны разметали по углам тяжелые запахи пота и подгнивающих фруктов.

Тишина начинала давить на уши. Мужчина, не отрываясь, смотрел на нас, мы на него. За двумя овальными темными стеклами творилось все, что угодно, от распоряжения помиловать, до приказа казнить. Напряжение нарастало. Гул усиливался. Волосы Кристиана стали искрить. Кожа Кевина медленно покрывалась курчавыми волосами. Соня и Роббер не двигались, но оба были готовы к немедленной атаке. Я готов был дать голову на отсечение, что впереди Сони уже колыхался портал, прикрывающий ее как щитом. Автоматчики застыли соляными глыбами. Их лица были словно вытесанными из камня.

– Здравствуй, Филипп, – негромко произнесла Беата.

– Приветствую тебя, колдунья, – так же негромко, отчетливо выговаривая каждую букву, произнес комманданте. – Что ты делаешь здесь?

– Пришла узнать, что у вас происходит, – ответила Беата. – Мне сказали, что Сейвилла погибает. Мы должны понять, что здесь творится.

– Я все вам расскажу, – кивнул Филипп и, как мне показалось, внимательно оглядел нас. – Попроси своих людей, а особенно этого мальчика с дымящейся головой, не делать ничего такого, что бы повредило всем нам.

По мановению руки Филиппа, автоматчики опустили оружие, и вышли из палатки. Мы слегка расслабились. У Кевина потухли глаза, взбудораженные светлые волосы Кристиана улеглись на место. Соня и Роббер тоже изменили позу, однако я увидел, что портал перед Соней не только не закрылся, но даже расширился, отсекая Филиппа и Беату от всех нас. Видимо, Соня решила не рисковать, хотя ей наверняка это было тяжело.

– Идемте, – махнул рукой Филипп. – Вы наверняка голодны, да и я не прочь подкрепиться. У нас тут рядом небольшое серное озерцо, вам будет полезно искупаться в нем. А мои люди пока приведут в порядок вашу одежду.

– Боже, – закатила глаза Беата, – серные озера Сейвиллы… Я мечтала о них уже много лет…

– Ты не слишком изменилась, – тихо, с каким-то трагичным придыханием сказал Филипп. – А вот я постарел…

Беата взяла Филиппа под руку и, черт побери, положила голову ему на плечо. Мы переглянулись. Эту парочку определенно связывали более чем дружеские отношения. Интересно, почему тогда Жерар определенно не радовался встрече с Беатой, если его командир просто дышал оптимизмом?

Маленькое почти круглое озерцо напоминало скорее внушительную лужу. Маслянистая поверхность свинцово-серой воды время от времени вздыбливалась жирными пузырями, лопавшимися с противным бульканьем. Берег был пустынен и гол. На нем не росло ни травинки на довольно приличном расстоянии. И только через несколько метров начиналась резкая граница травы и кустарников, словно начерченных циркулем. От исторгающей пар воды шел резкий неприятный запах.

Девушка с сильно обожженным лицом и черной повязкой на правом глазу тихо положила стопку стареньких простыней на грубо сделанный настил из бревен и так же неслышно удалилась. Беата первой шагнула к берегу и, подхватив простыню, скрылась за навесом из синтетической ткани цвета хаки. Спустя несколько минут, она, небрежно бросив свою одежду в стоящую поодаль большую плетеную корзину, смело шагнула в свинцовую жижу, взвизгнув от удовольствия. Беата несколько раз окунулась с головой, а потом уселась на дно так, что из воды торчала только голова. На ее лице было написано блаженство. Мы тупо смотрели на нее пару минут, а потом, не сговариваясь, начали раздеваться. Соня спряталась за навесом, мы же, воспользовавшись тем, что среди нас не осталось женщин, а Беата деликатно отвернулась в другую сторону, побросали одежду в корзину и плюхнулись в воду. Соня присоединилась к нам самой последней, выплыв из-за навеса. Поначалу ее лицо, так же как и лица каждого из нас были сморщены от неприятного запаха, но вскоре серная вонь не казалась нам такой уж отвратительной. Горячая вода творила чудеса. Я почувствовал, как уставшие мышцы расслабляются, из них уходит противная дрожь напряжения. Все тело как будто пребывало в невесомости. Мне вдруг померещилось, что я словно змея скинул старую кожу, как надоевший затасканный чулок, чтобы предстать перед всеми обновленный и готовый к подвигам, совсем как питон Каа в старом мультфильме про Маугли.

– Да, – с блаженством промурчал Кристиан, – серные озера – это вещь, ради которой Сейвилле простишь все остальное…

Я усмехнулся. Филипп, совершенно голый, подтащил к нам импровизированный столик из большого, обломанного по краям листа пенопласта, на котором стоял стеклянный чайник с поломанной ручкой и чашки. Разливая приятно пахнущий напиток, Филипп небрежно уселся на дно рядом с Беатой, поглядывавшей на него с умилением.

– Так что случилось на Сейвилле? – спросил Кевин, осторожно пригубив напиток из дымящейся чашки. Уголки губ Филиппа опустились вниз, лоб пересекла изломанная морщина, мгновенно сделавшая его старше на несколько лет.

– Это началось всего несколько месяцев назад, в сезон дождей, – нехотя начал рассказывать он. – Мы тогда вели освободительную борьбу против промышленного гиганта, затеявшего строительство дамбы на реке. Он собирался построить электростанцию, но это бы очень плохо отразилось на экологии края и здоровье людей. Место действительно было неудачное. Для строительства он выбрал холмистую возвышенность, где река делает крюк. Это место давно обходят стороной.

– Почему? – спросил Кристиан.

– Наши джунгли – не место для прогулок и строительства, – снисходительно объяснил Филипп. – Здесь много таких мест, куда лучше бы человеку не соваться. Опасное это занятие. А уж место, которое выбрали для дамбы и подавно. Там произрастает ложная розовая ванильная орхидея gomunkulus vanilla planifolia…

– Так вы из Гринписа? – презрительно фыркнула Соня.

– Не знаю, что такое «Гринпис», – ядовито ответил Филипп, но, судя по вашему тону, вряд ли что-то хорошее.

– Соня имела в виду, что вы из защитников природы, – примиряющее пояснил я.

– Нет, молодые люди, мы не из Гринписа, – после секундной паузы ответил Филипп. – И защищаем мы не красивые цветочки, а людей. Вы наверняка знаете, что орхидея – обычный паразит? Орхидеи жили еще в меловой период, так что они гораздо древнее человека. Ложная ванильная орхидея – отнюдь не изысканное украшение, который следует приносить домой. Это безжалостный хищник, убивающий любых теплокровных животных. Вы уже видели желтую охотничью орхидею по дороге сюда. Она тоже плотоядна и способна охотиться на все движущееся. Но ложная ванильная орхидея гораздо опаснее. Ее споры впитываются в человеческую кожу, кровь, волосы и потом этот цветок начинает расти уже внутри вас. И от нее не спастись серными ваннами или операцией. За сутки орхидея убьет любое существо, но первое время это будет незаметно, пока жертва не удалится подальше от места ее произрастания, заражая всех вокруг. И тогда от нее нет спасения. Человек, хотя бы прикоснувшийся к этому цветку, обречен. Его нужно убить до того, как он взорвется изнутри и рассыплет тысячи спор вокруг, а тело сжечь или засыпать солью.

– Да, это растеньице очень опасно, – задумчиво произнес Кристиан.

– Веселенькая картинка, – хмыкнула Соня.

– Вот именно, – кивнул Филипп. – А теперь представьте, что целые заросли этого цветочка расположены на месте строительства дамбы. Заражение началось почти сразу, строительство повлияло на то, что споры попали в воду и разнесли их вниз по течению… Мы поначалу требовали, чтобы строительство прикрыли, потом перешли к решительным действиям: устроили несколько террористических актов, взорвали уже построенную часть плотины…

– А кто вообще финансировал строительство? – невинным голоском осведомилась Беата. Филипп смешался и не нашелся, что ответить. Судя по его вильнувшему взгляду, строительство дамбы тоже финансировал он. Я вспомнил слова Беаты, что здесь оппозиция борется то за одну сторону, то за другую, и все без какого-либо смысла, ради самой борьбы. Так что вполне возможно, что строительство было затеяно как очередное средство влияния на власть.

– Мы отправились туда ночью, – смущенно откашлявшись, промямлил Филипп. – Уже были заложены новые бомбы. Мы отошли на безопасное расстояние и готовы были взорвать их, как вдруг увидели это. Поначалу мы подумали, что произошел взрыв, но потом сообразили, что произошло нечто другое…

Мы подобрались, приготовившись слушать. Филипп нервно хлебнул из свой чашки. Напиток потек по бороде, скатываясь каплями в тяжелую мрачную воду.

– Поначалу была просто вспышка света, яркая и резкая, как молния. Мы даже присели, думали, что сейчас громыхнет так, что мы попадаем. Но звука не было. Не было вообще ничего слышно, только шепот слегка притихших джунглей. А потом мы услышали крики, ужасные крики. Так может кричать только объятый смертельным ужасом человек. Там на стройке жили в бараках и трейлерах рабочие. Они кричали, хрипели, звали на помощь, а потом их вопли стали замирать. Все это время сияние над строительной площадкой не угасало, переливаясь всеми цветами. Мы были напуганы так, что от страха бросились бежать, потому что никогда не сталкивались прежде с чем-либо подобным. Я не стеснялся бежать вместе со всеми, потому что думал – это ядерный взрыв. Но взрыва не было. Мы все удирали и удирали, оглядываясь на негаснущее зарево.

Через два дня мы отважились придти туда и увидели выжженную проплешину на месте строительства. Там сгорело до праха все: растения, строения, люди. Даже камни обратились в пепел. И что было самое ужасное, что все это на первый взгляд сохраняло свою форму. Я с содроганием вспоминаю эти воздетые к небу в тщетной попытке защититься обугленные руки людей. Стоило прикоснуться к ним – и они рассыпались.

– Похоже на атомную бомбу, – тихо заметил Роббер. Филипп кивнул.

– Да, но все счетчики молчали. Радиации там не было ни на йоту. Мы так ничего и не поняли. Взятые на анализ образцы тоже ничем нам не помогли. Мы так и не поняли, что это было. Какой-то странный источник тепла. А спустя два дня из деревни неподалеку прибежал полупомешанный человек и с вытаращенными глазами рассказал, что на них напали летучие медузы. Мы поехали туда и увидели такую же картину на месте деревни. Сгорело все: люди, домашний скот, строения… Земля проваливалась под ногами по колено в пепел. На месте серного озерца – пустая воронка. Мы слонялись по окрестным поселкам и везде видели одно и то же – выжженные или брошенные в панике деревни, обугленные тела, рассыпавшиеся в прах дома, и никак не могли втолковать, о каких летучих медузах говорил этот человек. Расспросить его мы не смогли. Он умер в тот же вечер от разрыва сердца. И, наконец, однажды ночью, мы увидели их.

Это начиналось так же, как у той злополучной дамбы. Яркая вспышка, людские вопли… мы были неподалеку и смогли рассмотреть, как все было. Зарево поднялось до самых небес. Люди метались внутри него как перепуганные муравьи, падали на землю и затихали. Но эта вспышка света не была однородной. Постоянный источник был на земле – какая-то шевелящаяся отвратительная масса с красным слепящим зерном внутри. И из нее вылезали неоновые твари. Они были небольшими и светились, как глубоководные рыбы. Спустя весьма непродолжительное время они поднимались в воздух и, испуская яркий свет, действительно были похожи на летающих медуз. Черт побери, это было даже красиво! Медузы подлетали к людям, выстреливали светящими щупальцами, и все начинало… не гореть, нет… тлеть, как бумага на остывающих углях, как мокрая спичка, чиркнутая о коробок – мгновенно и изнутри…

Мы молча переглянулись. Ни один из нас не слышал ни о чем подобном. Кевин пожал плечами, Соня покачала головой. Кристиан с жадным любопытством вглядывался в лицо Филиппа, Роббер безучастно смотрел вниз. Беата хмурилась и смотрела на нас. Филипп тоже переводил взгляд с лица на лицо, потом тяжело вздохнул.

– Это продолжалось довольно долго, пока кто-то из моих солдат, видимо, самый нервный, не спустил курок в ближайшую медузу. Она рухнула вниз, как горящий метеорит. Так мы поняли, что их можно убить. Но в этот самый момент все остальные медузы ринулись на нас. Я успел увидеть, что из этого мерзкого гнезда на земле стали вылезать полчища этих тварей, гораздо больше, чем до этого, и они быстрее взмывали в воздух, неуверенно, натыкаясь друг на друга. Они успели взять нас в круг, из которого мы вырывались с боем. Иного моих людей погибло, другие были покалечены. Но мы выстояли. Мы ждали, что твари последуют за нами, но этого не произошло.

– Они не удаляются далеко от гнезда? – предположил Кевин.

– Вот именно, – кивнул Филипп. – Мы ждали нападения днем, но его так и не последовало. Зато ночью была уничтожена еще одна деревня. Мы стали рыскать по лесам и находить эти гнезда. Днем они выглядели как круглые древесные наросты, как покрытые корой страусиные яйца, валяющиеся под ногами. Мы сжигали их, но их становилось все больше. Нападения на людей происходили все чаще. Однажды мы нашли целый выводок этих яиц и взорвали его ко всем чертям, опасаясь, что твари выскочат наружу, но этого не произошло. И тогда мы поняли, что они бессильны днем, их время ночь. Мы даже обрадовались, а потом узнали, что сразу после нашей последней операции медузы уничтожили целый город… Вот тогда я призадумался. Пошел к своим аналитикам, они загрузили свои компьютеры и выдали неприятный ответ – чем больше мы сопротивляемся, тем больше тварей на нас нападает. Вы понимаете? Число их нападений растет в геометрической прогрессии.

– Роббер, – сказал я, – ты не сказал нам, как погибал Орион. Там было что-то подобное?

Роббер нехотя помотал головой, вызвав расходящиеся в стороны круги.

– Ничего похожего. Там была серия тектонических сдвигов. Материки стали неожиданно опускаться на дно океана. Поначалу утонули небольшие острова, потом дело дошло и до материков. Это было ужасно. Анна тоже старалась воспрепятствовать этому, но стоило ей что-либо сделать, как следовала новая волна. Она поднимала со дна один остров, тут же тонули пять, поднимала пять – тонули двадцать. Я говорил ей, что нужно делать что-то другое, но она не могла не помочь людям…

Слезинка скатилась с круглого лица Роббера и упала в воду. Воцарилось неловкое молчание, которое прервал Филипп.

– Я не понимаю… Как женщина могла поднимать острова? И где находится этот Орион? Что вообще происходит?

Беата принялась объяснять Филиппу суть нашей миссии. Я перехватил рассеянный взгляд Сони, которая пожала плечами и, не стесняясь нас более, пошла к берегу, сопровождаемая жадными взглядами Кевина и Кристиана, да и мы с Филиппом смотрели на ее голую спину с удовольствием. Безучастным был только Роббер, тупо уставившийся на свое расплывающееся отражение.

На берегу, где мы валялись на настиле, ожидая пока нам принесут выстиранную в серной воде одежду, Беата, потягиваясь, как старая кошка, сказала:

– Ради этих озер сюда следовало вернуться… Мы должны посмотреть на этих тварей, Филипп. И чем скорее, тем лучше.

– Никаких проблем, – кивнул Филипп. – Утром двинемся в поход. Я заметил еще одну особенность. Медузы идут строго на юг.

– А что там, на юге, – спросил Кристиан.

– Города, – ответил Филипп.

Ночью я почти не спал, ворочаясь с боку на бок, прислушиваясь к ровному дыханию своих соратников. Из дальнего угла палатки слышалось сопение Кристиана и громогласный храп Роббера. Соня дышала ровно, но ее дыхание не было глубоким, как у спящего. Скорее всего, она тоже не спала, хотя практически ни разу не сменила позу. Кевин неподвижно лежал лицом вниз, его дыхание было каменным. Беата ночевала в палатке Филиппа и, похоже, совсем неплохо проводила время, несмотря на свой возраст.

В прорезанное окно, сквозь москитную сетку заглядывала розоватая луна, или, может ее здесь звали по-другому. У меня не было времени спросить об этом, да и, честно говоря, совершенно не хотелось знать название этого небесного светила. Луна и луна, ничего особенного, разве что свет неприлично-розовый, раздражающий и пошловатый.

Мы ночевали уже совсем в другой палатке. Та, в которой нас держали вначале, была своеобразным складом. В новой было комфортней, не ощущался гнилостный запах порченных фруктов, да и вообще, она была гораздо больше, снабжена складными кроватями и грубоватыми тумбочками. Москиты долго донимали нас своим писком над ушами, пока та самая девушка, что ухаживала за раненными, не зажгла у входа связку тонких прутиков. Сладковатый дымок выкурил надоедливых насекомых из палатки.

Девушка положила на ближайшую тумбочку стопку постельного белья и, бросив на меня внимательный взгляд темных, как ночь, глаз, неслышно удалилась. Стоявший рядом со мной Кевин ткнул меня кулаком в бок. Я вышел следом за девушкой, сопровождаемый недовольным взглядом Сони, но незнакомки уже и след простыл. И вот сейчас, лежа без сна в относительной тишине окружающих джунглей, время от времени прерываемой ревом мотора, криком обезьян и рыком хищников, я думал о ней.

Разбудили нас рано, едва только ярко-синее солнце окрасило макушке деревьев призрачным светом. Солнце поднималось стремительно, входя в зенит, бледнея с каждой минутой. Пока мы с неохотой вылезали из нагревшихся постелей и выходили умываться к вонючему озерцу, солнце было уже высоко.

За завтраком к нам присоединилась Беата, Филипп и еще несколько дюжих мужчин, глядевших на нас со скрытой неприязнью. Вместе с ними за стол села давешняя незнакомка, сменившая свой халат на армейский комбинезон и черную кепку. Она села напротив меня, время от времени отрывая взгляд от железной миски и бросая на меня торопливые взгляды. Еду подавала девушка, которую мы видели у озера. Вблизи ее обожженное лицо было еще страшнее. Я смущенно отводил глаза в сторону, когда она оказывалась рядом со мной. Мои маневры, наверное, выглядели глупо и даже оскорбительно, поскольку девушка, ставившая передо мной блюдо с мясом, перехватила мой взгляд и залилась краской возмущения и стыда. Она швырнула на стол приборы и спешно удалилась.

– Это ее медузы так разукрасили, – негромко сказала незнакомка из больницы. – Анжелина жила неподалеку от плотины. Когда медузы напали на их деревню, она и еще двое селян смогли вырваться и сбежать, но, как видишь, не совсем удачно. Эти раны разрастаются, как раковая опухоль, если их не обработать. Ее друзьям повезло меньше, сожжено было больше половины кожи, и все они умерли мучительной смертью.

– Меня зовут Артем, – сказал я и протянул ей руку через стол.

– Лючия, – ответила она и слабо улыбнулась. – У тебя несвойственный местному загар, это даже странно. В вас всех видны чужаки, особенно в том темнокожем гиганте. У нас здесь нет людей совсем черного цвета.

– Не говори ему об этом, – прошептал я. – Темнокожие очень самолюбивы, особенно когда дело касается их расы.

– Я все слышу, – громко предупредил Кевин, сидящий на другом конце стола. Лючия бросила на него испуганный взгляд.

– Как это возможно? – спросила она.

– А он не человек, – ехидно вставила Соня. – Мы тут все, собственно, не совсем люди.

Лючия перевела взгляд с Сони на меня.

– И ты? – спросила она. Вместо ответа я поднял руку, откуда выстрелили пять острых когтей. Лючия вздрогнула, сидящий рядом с ней бородатый мужчина с проклятием свалился со скамейки и, схватившись за автомат, подпрыгнул к столу, изрыгая ругательства. Филипп поднял руку, успокаивая горе-вояку, но у того были совершенно бешеные глаза. Он не видел приказа командира.

Взгляд его был ужасен.

Я напрягся, отчетливо понимая, что от летящей в грудь или голову пули меня ничего не спасет. «Ну что же, это профессиональный риск», – сказал как-то Безумный Эрик, глядя на пронзенное стрелой тело Руфуса, скользящего, отправившегося с нами в Средиземье. Руфуса убили орки, от которых мы улепетывали два дня, но так и не смогли уйти, поскольку с нами была целая компания, которую мы никак не могли бросить. И вот теперь на меня направлено дуло автомата обалдевшего от страха безумца с налитыми кровью глазами.

– Хосе! – грозно рыкнул Филипп. Но тот даже ухом не повел. Из уголка его губ потекла тонкая струйка слюны. В зрачках пульсировала бездна. И спустя мгновение Хосе нажал на курок.

Пороховую гарь снесло мощным ударом озона. За долю секунды я успел заметить, как соскочил с места Кристиан, и как в руках Хосе распустилось искореженным цветком дуло автомата. А потом завязанное в узел оружие полетело в одну сторону, а Хосе, с дымящейся одеждой, в другую.

Перелетевший через всю опушку Хосе плюхнулся в озеро. Секунду на поляне было тихо, а потом бойцы Филиппа с ревом соскочили с мест, хватаясь за ножи и автоматы. Тяжело дышавший Кристиан, опрокинул скамейку и, сделав назад два неверных шага, упал на колени. Кевин с ревом взвился в воздух, орошая землю клочьями одежды и каплями собственной крови. Метаморфоза в столь быстром темпе далась ему нелегко. Соня ощетинилась двумя кружащимися винтами ножей, я выставил вперед когти. Позади нас, прикрывая обессиленного Кристиана, наливался клубками мускулов Роббер.

– Филипп, Филипп! – пронзительно закричала Беата. – Останови своих людей, мы же поубиваем друг друга!

Я обернулся на Беату. Она походила на ведьму. Ее слегка оторвало от земли. Суча в воздухе тоненькими ножками, она раскинула руки в стороны. С пальцев стекали голубоватые молнии.

– Назад, все назад! – орал Филипп, не отваживаясь соваться на линию огня. – Бросить оружие!

Приказ отца командира бойцы почему то выполнять не спешили, с ужасом поглядывая на оскаленную морду Кевина, с клыков которого бежала перемешанная с кровью слюна. Мы не двигались с места, только Кристиан, шатаясь, поднялся на ноги и подобно Беате раскинул руки в стороны. В воздух он не поднялся, но между пальцами тоже заискрило.

Лючия, стоявшая ближе всех к нам, первой опустила пистолет и сунула его в висевшую на поясе кобуру. Следом за ней коренастый бородач неохотно опустил мачете. Лючия с вызовом посмотрела на меня. Я втянул когти и расслабился. Соня тоже избавилась от своего оружия, но я видел, как перед ней колышется марево открытого портала, куда она могла в любой момент затянуть всю нашу группу.

Последними пакт доброй воли выполнили Кевин и Беата. Как только бойцы Филиппа с недовольным бурчанием определили свои автоматы за спину, а пистолеты и ножи в кобуры и чехлы, Кевин медленно начал преображаться в человека. Беата, синяя от напряжения, опустилась на землю и обессилено рухнула на скамейку. На другом берегу люди вытаскивали из озера незадачливого Хосе, который страшно ругался, клялся, что непременно отомстит, и даже ударил в лицо одного из своих благодетелей, тащивших его из воды.

– У нас одна миссия, – прорычал Кевин, в глазах которого еще тлели оранжевые точки. – Мы вам не враги, но это не значит, что мы дадим себя в обиду.

На поляне стало тихо. Мы застыли друг напротив друга, с лицами, на которых отчетливо читалось недоверие и страх. Я решил, что, поскольку с меня это все началось, вышел вперед, и протянул руку Лючие. Она посмотрела на нее с плохо скрываемым страхом, но потом, гордо вздернув подбородок, протянула мне ладонь. Мы обменялись рукопожатиями под одобрительными взглядами моих соратников. Только Соня смотрела хмуро и недовольно, слегка поморщившись, как будто ей сделали больно. Коренастый бородач сделал шаг вперед и протянул руку Кевину. Тот пожал ее и даже улыбнулся зловещей, недоброй улыбкой, но бородача это ничуть не смутило.

– Ребята, – крикнул он, – если все наши союзники будут такими, мы избавимся от медуз в два счета!

«Очень в этом сомневаюсь», – подумал я в то время, как люди на поляне радостно кричали и прыгали на месте. Только Хосе, на ходу выжимая мокрую одежду, шел по круглому берегу и бурчал себе под нос что-то нечленораздельное.

Стычка, разумеется, не могла не отразиться на нашем отбытии. Мы безнадежно задержались, да и позавтракать толком не успели, но дожидаться, пока нам подадут второй завтрак (в пылу стычки мы перевернули столы, и вся еда оказалась на грязной земле) было уже некогда. Суетящиеся женщины побросали в машины дополнительные сухпайки. Мы расселись по джипам в компании с вояками Филиппа. Мне одновременно повезло и не повезло. Вместе со мной в машине оказались Лючия, Соня и, к моему вящему неудовольствию, Хосе, всю дорогу бросавшему на меня злобные взгляды. К счастью дорога была ухабистая, поэтому Хосе цедил свои проклятия себе под нос, стараясь не разжимать зубов, чтобы не прикусить язык. Хорошо еще, что сидел он рядом с водителем и на нас оборачивался редко. Я же то и дело оборачивался на Лючию, да и она, собственно, не отворачивалась. Соня то и дело пренебрежительно фыркала. Происходящее ей активно не нравилось, но мне было все равно. Ехать рядом с Лючией было очень приятно. Изгибы ее тела были волнующими даже под мешковатым камуфляжем, не очень шедшим ее фигуре. Под ее беглыми взглядами я почему-то краснел и чувствовал себя первоклассником на первой школьной линейке, испуганным до тяжелого комка в желудке, с букетом чахлых гладиолусов, с аккуратной обидной стрижкой, открывающей оттопыренные уши.

Машины остановились у берега реки, где уже поджидали два катера, в которых копошились люди в пятнистых комбинезонах. Один из них подбежал к Филиппу и что-то зашептал ему, косясь на нас перепуганным взглядом. Филипп помрачнел, махнул рукой, и вся компания начала спешно грузиться на катера.

– Что случилось? – быстро спросила Беата.

– Мы не можем связаться с Санта-Эсмеральдой, – нервно ответил Филипп. – Это последнее селение вниз по течению. Дальше в пятидесяти милях находится Куатиба – город с населением в пятьдесят тысяч. А дальше…

– Сейвилла, – пролепетала побледневшая Беата. – Столица…

– Над Санта-Эсмеральдой ночью полыхало зарево, – ни на кого не глядя сказал Филипп. – Не думаю, что мы найдем кого-нибудь живым.

Мы переглянулись и, не сказав ни слова, вскарабкались на катера. Всеобщая нервозность передалась и нам. Я перехватил встревоженный взгляд Сони. Кристиан, все еще бледноватый, нервно облизывал пересохшие губы. Беата хмурила тонкие бесцветные брови и глядела на зеленоватую воду перед собой. Мы мчались на огромной скорости по вяло текущей реке, сминая широкие листья местных кувшинок и лотосов. Вспугнутые крокодилы, чьи плоские морды на четверть торчали из воды, ныряли вглубь или спешно ретировались в разные стороны, отчаянно виляя своими гривастыми хвостами. Мы еще не доехали до места назначения, как я почувствовал скрывающуюся за этими зелеными побегами беду и боль.

Первое селение, которое мы пролетели на бешеной скорости, я даже не успел как следует разглядеть. Но обугленные стены домов, странные человекообразные статуи из чего-то черного и копошащегося, как рой насекомых, явно говорили, что здесь произошла трагедия. Мы мчались дальше на юг, по пути то и дело натыкаясь на обугленные останки поселков. Чем дальше мы продвигались, тем тревожнее было у меня на душе.

К Санта-Эсмеральде мы подъехали, когда солнце уже начало клониться к западу, наливаясь синевой, как зреющая слива. Хосе, сидевший на корме, копошился в рюкзаках и что-то бормотал себе под нос, то и дело оборачиваясь на нас. Лицо его было просто перекошено от злости.

– Зачем его берут с собой? – тихо спросил я у Лючии. – он ведь совершенно ненормальный…

– Хосе – лучший подрывник, – холодно ответила Лючия. – Бывает, что гнезда медуз растут на небольших участках целыми гроздьями: на земле, деревьях, домах… Их проще и безопаснее взорвать, чем сжигать или расстреливать каждую в отдельности. Ну, а безумным он был не всегда. Хосе потерял в одном из сражений с медузами свою жену и старшего сына. Это произошло у него на глазах. С тех пор он бросается на все, чего не понимает. А вы слишком… не наши… чтобы относиться к вам с доверием. Не обижайся на него и постарайся понять.

– Он меня вообще-то чуть не убил, – напомнил я.

– Ну, не убил же, – пожала плечами Лючия. – Я тоже испугалась и за пистолет схватилась. Мы тут все пуганые. Сейвилла катится в пропасть, и мы вместе с ней. Нам всем очень страшно. Каждый раз, отправляясь на вылазку, я мысленно прощаюсь со всеми. Думаю, что каждый понимает, что мы все обречены, и никто нам не поможет. Мне страшно, но я иду и борюсь, потому что не могу покорно ждать смерти. И вовсе не потому, что такая храбрая… Я была бы рада всего этого не видеть. Это так страшно, когда тебе в госпиталь привозят все новых и новых раненых, и они умирают у тебя на руках, с воплями и проклятиями. А ты пытаешься облегчить им страдания, понимая в душе, что скоро наступит конец всему, и бежать некуда…

– А ты бы хотела? – тихо спросил я, придвигаясь к ней ближе. Жар ее тела опалил меня, как солнечный ожог. Лючия посмотрела мне прямо в глаза, и эта чернильная бездна мгновенно вскружила мне голову.

– Очень, – просто ответила она.

– Я не знаю, сможем ли мы помочь вам, – быстро ответил я. – Потому что мы тоже не всесильны. Мы просто люди с некоторыми способностями, не более того. Но даже если мы проиграем, мы сможем уйти и забрать тебя с собой. Есть масса миров, где ты будешь чувствовать себя в безопасности. Я могу даже увести тебя к себе, туда, где вообще ничего по настоящему страшного не происходит.

– Ты можешь это сделать? – прошептала Лючия так тихо, что я понял ее вопрос только по движению губ. Я смутился.

– Вообще-то нет. Я не могу вести за собой людей, но это может Соня и Беата.

Лючия улыбнулась уголками губ.

– Не думаю, что Соня будет в восторге от того, что я последую за вами.

– Ты плохо думаешь о ней, – возразил я. – К тому же, тащить за собой людей ее призвание. Это довольно редкий дар…

– При чем тут призвание? – усмехнулась Лючия. – Она так явно ревнует тебя ко мне, что это видно невооруженным глазом.

– Глупости, – фыркнул я и покосился на Соню. Та сидела спиной к нам, чтобы не видеть этого безобразия. Лючия усмехнулась, но ее улыбка была жалкой.

– Если ты сможешь забрать меня, я пойду за тобой на край света, – твердо сказала она, но ее слова почему-то прозвучали тревожным колоколом. В этот самый момент мне показалось, что Лючия вновь заранее прощается и со мной, и со всем ее гибнущим миром. Мне вдруг стало холодно, как будто к спине прижался сатана, вырвавшийся из адовых застенок.

В Санта-Эсмеральде нас встретила тишина. Едва носы катеров ткнулись в заиленный берег, как мы поняли – здесь никого нет. Нас окружала жуткая вонь горелого мяса, паленой шерсти и чего-то еще, кислого и мерзкого. Хижины стояли как-то странно, покосившись на один бок, все в черных дырах, словно в них палили из пушек. На земле, среди разбросанных в паническом беспорядке вещей, утвари, оружии и инструментах застыли черные фигуры, еще недавно бывшие людьми. Слабый ветерок обдувал эти статуи, и они рассыпались, уносясь пеплом и сажей, разметавшись по земле черными полосами. Над селом полчищами носились в поисках пропитания привлеченные чудовищной вонью жирные мухи, но поживиться им было нечем. Все живое вокруг было сожжено дотла.

Резкие клокочущие звуки заставили нас вздрогнуть. Бойцы вскинули свои оружия, но тут же отвернулись. Картина, представшая перед нашими взорами, была не столь уж привлекательна, чтобы любоваться ею.

Кристиана тошнило прямо на землю. Он опирался на пальму, отвернувшись от лежащей на земле черной фигурки, прижимавшей к груди обгоревшую куклу. Оплавленное пластмассовое личико расплылось гротескной маской и выглядело более зловещим, чем рассыпающийся в прах труп ребенка. В этой зловещей тишине, где даже птицы молчали, а деревья словно боялись шевелить листьями, было что-то опасное, словно рядом притаился наблюдающий за нами хищник.

– Сюда! – вдруг крикнул кто-то из бойцов, скрытый от нас кустарником. Мы бросились на зов, и оторопело остановились, налетев на мужчину, указывавшего пальцем куда-то в сторону.

На земле, как шляпки грибов торчали какие то странные штуки, размером с футбольный мяч, не похожие ни на что, виденное мною раньше. Это были какие-то клубки из толстых белых щупалец, свитых небрежным клубком. Щупальца казалось, не имеющие ни начала, ни конца, словно свернутая неаппетитная спагеттина опоясывали красную слабо мерцающую сердцевину, в которой, как будто тлели раскаленные угольки. Клубков на земле было около десятка, и все они дергались в нервном истерическом припадке, то вспухая, то опадая, как тесто.

– Это гнезда? – хрипло спросил Роббер. Филипп кивнул.

– Видели что-то подобное раньше? – спросил он. Мы единодушно покачали головами.

– Хосе! – крикнул Филипп. Хосе, припадая на одну ногу, быстро вытащил из своего рюкзака несколько шашек тротила и, сунув в них пластиковый взрыватель, на цыпочках направился к полянке с гнездами. При его приближении щупальца гнезд стали сокращаться и вздыматься гораздо быстрее, словно стараясь схватить непрошенного гостя. Из сердцевины осторожно полезли какие-то тонкие яркие нити, но Хосе недолго задерживался рядом с опасной находкой. Бросив взрывчатку в самый центр гнездовья, он забежал за пальму и, махнув нам рукой, надавил на кнопку. Мы едва успели пригнуться, как раздался мощный взрыв. Тут же по ушам ударил отвратительный сиплый визг. Мы единодушно зажали руками уши. Я потряс головой и посмотрел на полянку. Гнезда горели, трепыхаясь, словно стараясь отползти от опасности, но к счастью, ног у них не было. Щупальца раскрутились, как сломанные пружинки, болтаясь в воздухе. Пламя безжалостно сжирало эти кривоватые нити. Они плавились, как пластмасса, роняя на землю огненные капли. Истерический визг становился все тише, пока не смолк совсем.

– Гадость какая, – брезгливо передернув плечами, сказала Беата, убирая от ушей руки. – А медузы? Они точно появляются только ночью?

– Точно, – мрачно ответил Филипп. – Во всяком случае, до сегодняшнего дня было именно так.

Кристиан с бледно-зеленым лицом, подошел ближе к останкам гнезд и уставился на них странным взглядом. Кевин подошел к нему.

– Что-то чувствуешь? – спросил Кевин. Кристиан отрицательно помотал головой.

– Нет, – ответил он. – Думаю… Помните, нам говорили, что каждый раз после попыток противостоять Попрыгуну, воздействие на миры увеличивалось в несколько раз? Может быть, то, что сейчас мы уничтожили … сколько? Двенадцать гнезд? Так вот, что если сила противодействия возрастет пропорционально сожженным гнездам и убитым медузам?

– Ради Бога, о чем говорит этот парень? – перепугался Филипп.

– Этот парень говорит о том, что, возможно, в вашем случае бороться – значит обрекать себя на самоубийство, – угрюмо пояснил Роббер. – Чем больше вы сопротивляетесь, тем быстрее вас истребят. Я другому удивляюсь: почему во все не вмешивается Император Сейвиллы? Неужели он не знает, что творится в его мире?

– Может и вмешивается, откуда нам знать? – пожала плечами Соня. – Мы – здесь. Где Император, нам не известно. Он, кстати, может быть уже мертвым, если учитывать, что в других мирах Императоры гибли. Он мог сам уйти в Перекресток. Или его кто-нибудь вывел отсюда. Здешний Император мог понять, что не может бороться, и предпочел ретироваться.

– Я не понимаю, о чем вы говорите, – предупредил Филипп, – но все это вместе взятое мне не нравится.

Соня отмахнулась от Филиппа, как от надоевшей мухи. Беата отвела его в сторону и принялась что-то тихо втолковывать. Я же, ощутив неприятный холодок по спине, повернулся к Кристиану.

– Ты хочешь сказать, что чем больше здесь уничтожают этих медуз, тем больше их появляется и нападает на людей?

Кристиан пожал плечами.

– По-моему, это очевидно. Если верить Филиппу, то все именно так и происходило. Они впервые столкнулись с медузами у стоящейся плотины. Там погибло не так уж много людей. Потом они научились убивать этих тварей – и тварей стало только больше. Сопоставьте это с тем, что мы уже знаем. Все императоры в один голос утверждали, что пытались противостоять нашествия, и чем больше усилий они предпринимали, тем быстрее гибли их миры.

– Но ведь здесь все не так, – возразил Роббер. – Орион погиб полностью. Он был разбит на несколько осколочных мирков после смерти Анны, а потом и они прекратили свое существование. Здесь гибнут только люди и кое-какой домашний скот. Джунгли стоят нетронутыми, в них кишмя кишит живность.

Кристиан снова пожал плечами.

– Мы, в общем-то, не в курсе, как происходило дело в других мирах. Нам это не объяснили. Единственное, что мы успели узнать – везде все происходило по-разному. Здесь погибают только люди, все остальное остается в прежнем виде. Я не могу объяснить почему.

– Кристиан прав, – задумчиво произнес Кевин. – Если задуматься, то причиной происходящего истребления может быть все, что угодно. Например, отмеченное Соней отсутствие действий Императора. Он либо погиб, либо не вмешивается в процесс. Или же подобное разрушение Сейвиллы происходит именно из-за ее состояния. Беата говорила, что добрая часть планеты – джунгли. Здесь постоянно борются за чистоту экологии, то идут против нее. Так что уничтожение мира приняло тут подобную форму. Медузы уничтожат людей, а мир останется для животных. И эволюция будет отброшена еще на тысячелетия. Мир опустеет, хотя внешне будет не поврежден. И кому он таким будет нужен?

– Интересно, сколько лет Сейвилле? – задумчиво спросила Соня. – Я удивляюсь здешней партизанской войне с мнимым врагом и этими попытками сохранить природу в естественном состоянии. Мне кажется, что Сейвилла неприлично молода, а император – бывший гринписовец.

– Не мешало бы его найти, – пробурчал Роббер. – Он может знать то, чего не знаем мы. Это помогло бы нам в поисках Попрыгуна.

– Где его найдешь? – вяло отмахнулась Соня и побрела прочь от сожженных гнезд, над которыми мы все стояли. Мы, бросив полные омерзения взгляды на еще трепыхающиеся обугленные головешки, пошли за Соней.

Дождаться ночи мы решили на берегу, неподалеку от мертвой Санты-Эсмеральды. Часть воинов Филиппа, который ходил с опустошенным лицом в сопровождении мелко семенящей Беаты, рассыпались по берегу в разведывательных целях. В лагере остались только мы, Лючия, Хосе и два бугая, сопровождавших Филиппа, как дрессированные гориллы. Заросшие черными бородами лица только усиливали это сходство. Остальные разбрелись по джунглям, появляясь, то тут, то там с многозначительными лицами. Лючия разогревала ужин из сухих пайков. Соня неподвижно глядела в костер. Кристиан подбрасывал туда сухие веточки и чего-то насвистывал себе под нос. Роббер лежал на земле навзничь и наблюдал за перемещениями трех лун, которые уже отчетливо проявились в темнеющем небе. Кевин же неподвижно стоял у кромки воды, засунув руки в карманы, глядя на уже плохо различимый противоположный берег. Когда он повернулся, в его зрачках горели уже знакомые оранжевые искры.

– Не советовал бы вам наедаться, – странно-безжизненным тоном произнес он. – С тяжелыми желудками будет тяжело бегать. А мне кажется, что побегать нам сегодня придется…

– Ты что-то чувствуешь? – быстро спросила Соня.

– Не знаю, – странно растягивая слова, ответил Кевин и снова повернулся к противоположному берегу. – Маятно мне как-то, неспокойно… А я привык доверять таким ощущениям.

Лючия бросила на меня встревоженный взгляд. Я едва заметно успокаивающе кивнул ей и подошел к Соне.

– Соня, – тихо произнес я. – У меня к тебе будет одна просьба личного плана…

– Хочешь выдернуть отсюда свою чернявую подружку? – с неожиданной злостью осведомилась она.

– Зачем ты так? – прошептал я. – Я сделал бы это сам, но не смогу, а она… Она боится.

Соня бросила на Лючию косой взгляд и махнула рукой.

– Ладно уж… Только следи за ней сам, я нянчиться с этой Карменситой не намерена. Сам сообразишь, когда нужно будет подвести ее ко мне.

– Не хотелось бы прерывать вашу дискуссию, – вмешался неожиданно подошедший Роббер, который еще мгновение назад лежал поодаль на песке, – но нам нужно кое-что обсудить. Причем, желательно без посторонних ушей.

Мы насторожились и, быстро переглянувшись, отошли поближе к воде, где уже стоял Кевин. Заинтересовавшись нашими маневрами, к нам двинулась Беата, Соня махнула рукой Кристиану.

– Что происходит? – прошипела Беата, когда мы собрались все вместе. – Филипп итак на нас смотрит волком. Что вы задумали?

– Ничего особенного, – тихо ответил Роббер. – Я просто хочу узнать: что мы будем делать, если медузы окажутся нам не по зубам?

– Уходим, – не задумываясь, ответила Соня.

– А куда? – резонно поинтересовался Роббер. – Бросаемся врассыпную или все прыгаем в Перекресток?

– В Перекресток прыгать сразу нельзя, – отмела предложение Беата. – Ты прав, неизвестно с чем мы имеем дело. Нужно прыгать в уже известные нам осколочные миры, закрывая за собой порталы. Осколочных миров не жалко. Кто знает, может быть, медузы способны следовать за нами.

– Значит мы должны улепетывать врассыпную, – подытожил Кристиан. – Я хотел было предложить, чтобы ты и Соня вели нас. Ну, там, сами понимаете, разница во времени и все такое… Но, пожалуй, ты права, так будет безопаснее.

– А что делать с ними? – хмуро спросила Соня. – Если мы не сможем справиться с медузами… а я подозреваю, что мы не справимся.

– Скольких ты сможешь увести с собой? – нервно спросила Беата. Соня выразительно пожала плечами.

– Ну, троих-четверых за раз. Пять с большим трудом и при тщательно выбранном маршруте, без спешки. Но это в идеале. Мы же не знаем, какие тут будут условия. Если придется уходить в спешке, я утащу за собой пару человек, причем одно место уже занято…

Соня демонстративно скосила глаза на Лючию, которая прислушивалась к нашим разговорам, не решаясь подойти ближе.

– Я смогу увести с собой при тех же условиях человек десять-пятнадцать, – задумчиво произнесла Беата. – А нас гораздо больше. А еще лагерь повстанцев… или как там они себя называют…

– Еще и города есть, – зло прошипел Роббер. – А там тысячи людей. Мы оставим их умирать?

– А что ты предлагаешь? – почти выкрикнула Беата. – Ты сможешь вытащить отсюда хоть одного человека? Нет? Вот и молчи! Мы с Соней уведем всех, кого сможем, но мы не всемогущи! Мне очень жаль, что так случилось с твоей женой, но я не могу совершить невозможного. Как-нибудь на досуге я расскажу тебе, сколько сил нужно потратить, чтобы увести за собой хоть одного человека…

– Прекратите, – прервал Кевин. – Беата права. Мы не сможем спасти всех.

– А их? – нервно повторила Соня. – Что делать с ними?

Мы одновременно обернулись. Солдаты, как то стихийно вернувшиеся в лагерь во главе с Филиппом, не слонялись по берегу, не готовили оружие, а смотрели на нас немигающими взорами. У многих в глазах была тревога, у других страх. Хосе смотрел с откровенной враждебностью. Но на некоторых лицах явно горела нешуточная надежда. Лючия уставилась на меня светящимися глазами, не двигаясь, словно статуя, хотя ее просто колотило от волнения.

– Надо им сказать, – тусклым, безжизненным голосом произнесла Беата.

– Кто скажет? – так же невыразительно осведомилась Соня, не проявляя ни малейшего энтузиазма.

– Я скажу, – махнула рукой Беата и побрела к взволнованным солдатам, странно горбясь, сразу постарев на несколько лет. Мы молчали, глядя как Беата, опустив голову, что-то бубнит себе под нос. Филипп мрачнел все больше и больше, отрицательно качая головой. Беата, прижав руки к груди, взволнованно объясняла ему, что мы не боги и возможно решить проблему не сможем. До нас долетали только отдельные слова, но нам этого хватало, чтобы, не отрываясь наблюдать за этой сценой. Только Кевин, зябко ежась, то и дело оборачивался на противоположный берег, зорко оглядывая его светящимися глазами.

Наконец Беата, раздраженно махнув рукой, пошла к нам, увязая в песке. Лицо ее было злым, лоб перерезала глубокая морщина.

– Они не хотят, представляете? – возмущенно прошипела она. – Филипп говорит, что они – солдаты и лучше падут за свою родину, чем побегут от врага, пусть даже непонятного и смертельно опасного. А солдаты побоялись ему возразить. Он бы расстрелял за такие изменнические речи без суда и следствия. Чертов фанатик…

Кевин снова перевел глаза на реку.

– Мы, по крайней мере, предложили им, – сказал он. – Давайте успокоимся и подождем. У меня такое чувство, что сегодняшняя ночка будет очень жаркой.

– Мне тоже так кажется, – нервно сказал Кристиан. – Я поначалу думал, что просто Кевин на меня так действует, и я просто перенервничал, но сейчас мне как-то не по себе… Мурашки бегают, и с той стороны как будто идет что-то опасное и голодное… И чем темнее становится, тем это чувство усиливается…

– Может, все-таки нервишки? – усомнился Роббер. – Я ничего такого не чувствую.

– И я, – мотнула головой Соня. Беата подошла к Кевину и уставилась на противоположный берег. Она долго не шевелилась, и даже, кажется, не моргала.

– Они правы, – сказала она и как-то странно посмотрела на Кристиана. – Оттуда действительно идет что-то страшное. Кристиан немедленно выкатил грудь, всем своим видом показывая, мол, я же говорил…

Ночь надвигалась стремительно. Мы сидели у слабого костерка на валявшемся у воды бревне и молчали, то и дело отмахиваясь от кровососущей мошкары. Разговор не клеился. Лючия присела рядом и неподвижно смотрела на остывающие угли. И хотя она старалась не показывать виду, от нее веяло лихорадочным волнением и страхом. Я осторожно сжал ее узкую маленькую ладонь, и Лючия дернулась, как от электрического удара.

– Вы правда можете перемещаться из мира в мир? – тихо спросила она. Я кивнул. – И много миров ты видел?

– Много, – ответил я. – Ты знаешь, они все такие разные, и каждый прекрасен по-своему. Я потом тебе покажу одно замечательное место. Там тихо, спокойно, вокруг цветы, а на клумбах цветут синие розы. Там никогда ничего не происходит. Идеальное место для романтических свиданий.

– Ты знаешь, – вдруг сказала Лючия, – я тут внезапно поняла, что у меня никогда не было романтических свиданий. Вся эта бесконечная война, засады, перестрелки, взрывы… Я так устала от всего этого. Может быть, медузы пришли к нам в наказание за то, как мы живем?

– Я не знаю, – мягко сказал я. – Понимаешь, ваш мир кто-то придумал, придумал именно таким. Я не знаю, почему. Но думаю, что ваш образ жизни не играет никакой роли в том, что сейчас происходит. Наш мир, откуда вышли все Императоры, тоже не идеален. Там много всякого, оттого и ваши миры такие. Если бы речь шла только о том, что какой-то мир, например Сейвилла, должен быть уничтожен только потому, что здесь не прекращается гражданская война, я бы очень удивился. Я видел миры и пострашнее. Однако они существуют и, похоже, внешние беды их не коснулись.

– За что же тогда это все нам? – прошептала Лючия.

– Не знаю. Мы впервые имеем дело с чем-то подобным и еще не знаем методов борьбы.

– Я не хочу больше бороться, – прошептала Лючия. – Я устала, я не могу…

Я хотел было успокоить ее, сказать, что все образуется, и даже при самом тяжелом стечении обстоятельство, она не окажется в опасности. И еще мне было очень нужно увидеть ее лицо, слабо освещенное тлеющими угольками. Несмотря на косые взгляды бойцов Филиппа, я потянулся к Лючие. И в этот самый момент мое желание сбылось. Ее прекрасное лицо вдруг вынырнуло из мрака, как призрак. Вот только почему-то осветившие лик отблески были зелеными, мгновенно превратившие Лючию в ведьму. Мы одновременно подняли головы вверх. Над нами ослепительной изумрудной звездой светила ракета, медленно опускающаяся на противоположный берег.

– Тревога!!! – заорал Филипп. – К оружию, быстрее, быстрее! Медузы идут! Медузы наступают!!!

Мы повскакивали с мест, и уже через мгновение были готовы к бою. Бойцы Филиппа уже не обращали внимания на искрившиеся фигуры Кристиана и Беаты, ни на мощные глыбы фигур Кевина и Роббера, ни на вооруженную винторезами Соню, ни на мои торчащие когти, сочащиеся моей же кровью. Наступал враг, более опасный, чем мы все вместе взятые.

Сперва мы услышали рокот. Это на всех парах спешил к берегу катер разведчиков, отправленный к другому берегу. А потом мы увидели их.

Это действительно было красиво. Сотни светящихся неоновых созданий выплывали из джунглей в каком то неторопливом безумстве. Они действительно походили на некие глубоководные существа, переливающиеся всеми цветами спектра. Они действительно походили на медуз или какие-то фантастические грибы с сотнями сучащих туда-сюда ножек. Светящиеся шляпки то и дело меняли цвет с глубокого розового до почти фиолетового, с желтого до синего. По канту шляпок бегали неоновые огоньки, словно на рекламных щитах известных и не скупящихся на пиар фирм. И только когда до меня донеслось стрекотание пулемета, я внезапно понял, что кажущаяся медлительность медуз – обман зрения. И они летят к нам.

Пулемет на катере захлебывался беспорядочными очередями. Мы не могли разглядеть, что там твориться, поскольку видели только огонь прожектора и жальце огня, выплевывающее искры трассирующих пуль. Но мы видели медуз, которые мчались следом за катером и догоняли, догоняли на этой такой широкой и бурной реке. Катер сносило течением, несмотря на все усилия штурмана добраться до нас.

– Они догоняют, догоняют! – закричала Лючия. И она была права. Хосе бесновался на берегу и вонзал в землю что-то длинное, увенчанное слабо мигающими красными лампочками. Соня подскочила к Филиппу, уже поднявшему руку и готовому дать отмашку двум солдатам, нацелившим на катер гранатометы.

– Сколько их на катере? – заорала она. – Сколько их?

– Двое, – прокричал Филипп и снова поднял руку, но Соня схватила его за локоть.

– Погоди, погоди хотя бы минуту! – крикнула она и побежала к берегу, срывая на ходу куртку.

– У нас нет этой минутки! – выкрикнул Филипп, глаза которого светились неприятным фанатичным блеском, однако его открытый рот так больше и не издал ни одного звука, когда он увидел, как разбежавшаяся Соня у самого берега вдруг провалилась в возникшую из ниоткуда дыру. Мы на мгновение превратились в соляные столбы. А затем в какие то доли мига практически одновременно затих пулемет, выпустивший вертикально вверх короткую очередь, из колыхающегося мутного марева кубарем вылетела мокрая насквозь Соня с ошалевшими от ужаса солдатами, а медузы злобным осиным роем накинулись на резко изменивший курс катер.

– Огонь! – воскликнул Филипп. Солдаты нажали на гашетки, и две оскалившиеся огнем дымные полосы вырвались из гранатометов и врезались в катер. Яркая вспышка разметала в стороны осколки катера, утонувшего в черном дыму. Часть медуз, вплотную приблизившиеся к обреченному судну были взорваны, других отбросило взрывной волной, и они как призраки вознеслись в небо, вращаясь там в безумном хороводе. Однако их все еще было много, а из черного леса выплывали все новые и новые светящиеся точки. Пауза, данная нам, была слишком короткой. Через пару мгновений вся эта светящаяся армада ринулась на нас.

– Огонь, огонь! – надрывался Филипп, и его солдаты стреляли. Роббер тащил прочь от берега обессилевшую Соню, которая едва передвигала ногами. Солдатик, паливший в медуз из закрепленного на корме нашего катера пулемета, вдруг выругался и начал отчаянно дергать заевшее в пазах оружие. Он в панике, мешая самому себе, все пытался развернуть дуло к светящейся смерти, но у него ничего не выходило. Кевин, удивительно грациозный в своем мрачном облике, на четвереньках одним прыжком, оказался на борту корабля, и, отшвырнув солдата, выломал пулемет из кормы.

– Уходим, уходим! – нечленораздельно зарычал он. – Их слишком много!

Мы только этого и ждали, но удирать пешком было затруднительно. Медузы легко догнали быстрый катер, а уж настигнуть пеших людей для них и вовсе не составило бы никакого труда. Хосе, оскалившись, поднял руку с зажатым в ней взрывателем, но тут же в нерешительности осмотрелся по сторонам. Мы все еще были в зоне поражения. В пылу азарта он нашпиговал взрывчаткой весь берег и нажми он кнопку сейчас, мы все взлетели бы на воздух.

– Мы не успеем убежать, – закричала Лючия. – Их надо задержать хотя бы на пару минут…

Беата, бледная и светящаяся почти так же как медузы, шагнула назад к берегу, но ее остановил Кристиан.

– Нет, – крикнул он. – Ты нужна там. Ты сможешь увести людей, я этого сделать не могу, а Соня совсем ослабела! Я попробую задержать их насколько смогу, а потом Хосе взорвет берег!

– Не нужно жертвовать собой! – воскликнул я. – Мы должны уйти все!

– Я не собираюсь жертвовать, – упрямо мотнул головой Кристиан. – Я прыгну сразу же, как только почувствую, что не могу их больше удерживать. Бегите, черт побери, они уже совсем близко! Хосе, будь готов взорвать тут все!

Кевин, отшвырнув пустой пулемет, рывком развернул к себе Хосе и прорычал ему в лицо, брызгая кровавой слюной.

– Только попробуй нажать кнопку до того, как он уйдет, я лично порву тебя на куски!

– Да бегите же! – взвизгнул Кристиан, лицо которого мгновенно стало серым. Его волосы затрещали и взмыли вверх. Он выставил вперед руки, и в этот момент воздух вздрогнул. Почти невидимая волна пошла прочь от нас к берегу, куда летели полчища светящихся миражей, несущих смерть. Мы побежали прочь.

Кевин забросил на одно плечо задыхающуюся Беату, на втором у него покоился гранатомет. Роббер тащил за собой Соню, которая слишком медленно приходила в себя, впрочем, быстрый бег по джунглям этому не способствовал. Хорошо еще, что удирали мы по просеке, по старой, заросшей дороге, слабо освещенной неоновыми отблесками на боках медуз. Отбежав на сотню метров, я обернулся и увидел странную картину.

Полчище медуз достигло берега и, словно натолкнувшись на невидимую стену, завязли в ней. Прямо перед ними стоял Кристиан, облитый потоками электрических молний, позади него чернела фигурка Хосе, с поднятой вверх рукой. Мы остановились, чтобы перевести дух.

– Я слышу его, – прошептала Беата. – Я его слышу…

И в этот момент мы услышали его все, как будто стояли рядом с Кристианом, плечо к плечу.

«Я не могу больше», – донесся до нас его прерывающийся голос. Мы увидели, как кренится его фигурка, как он опускается сначала на одно колено, потом на оба, все еще вздымая над собой руки. А потом он как-то безжизненно махнул рукой и исчез, провалившись в портал. Невидимая стена рухнула, и медузы бросились к нам.

– Давай, Хосе! – заорал Кевин. То ли Хосе услышал рык Кевина, то ли сам сообразил, но в эту самую минуту огненный столб вознесся к небесам, унося с собой все, поглотив и медуз, и несчастного Хосе, сгинувшего в пламени. Взрыв был настолько силен, что нас посбивало с ног, как кегли.

– О, господи, – простонала Лючия.

Сверху падали вырванные с корнями пальмы, градом сыпались кокосы и еще какие-то фрукты. Стена дыма черной тучей неслась на нас. Мы бросились прочь, отбегая все дальше. Ветер относил дым в другую сторону. Потревоженные взрывом и стрельбой джунгли затихли. Мы остановились, чтобы оглядеться еще раз.

– Мы остановили их? – спросила Лючия. Яркое пламя горящих деревьев померкло из-за черного чадящего марева. И в этот самый момент из клубов дыма на нас вылетели слепящие огни медуз.

– Дьявол! – заорал Филипп и выпустил в них длинную очередь из своего автомата. Пара ослепительных призраков со странным треском, упали вниз, словно сбитые головешки, искря и шипя, но остальные, стремительно бросились врассыпную, атакуя нас со всех сторон. Их движения были одновременно стремительными и плавно-завораживающими, словно они хотели очаровать нас своим блеском. Мы бросились прочь, отстреливаясь на ходу, поминутно спотыкаясь о сучья и корни. Дорога была ужасной, мы то и дело шлепали по лужам, почти в полной темноте. Путь нам освещали только адское пламя отшумевшего взрыва и фонари летящих за нами медуз, но мы торопились убраться подальше от этого света, не сулившего нам ничего хорошего.

Двое из бойцов, несмотря на грозные вопли Филиппа, отчаянно вращая обезумевшими глазами, бросились прочь с дороги прямо в джунгли, причем в разные стороны. От группы медуз тут же отделились несколько особей и бросились следом, вроде бы не особенно торопясь. Но мы не успели даже толком опомниться, как практически одновременно с двух сторон услышали отчаянные крики, перешедшие в визг и хрипы, а потом увидели яркие вспышки.

– В… джунгли…. Нельзя… – задыхаясь, прошептала Лючия, выпустив длинную очередь из своего узи в ближайшую медузу. – Нет шансов…

Я и сам это понял. И самое скверное, что никто из нас в этой ситуации не мог помочь. Соня все еще еле дышала, Беате требовалось время, да и не смогла бы она утащить за собой всех бойцов, а мы не только не располагали никакими особыми дарованиями, вроде огненных шаров, коими так любят швыряться все супергерои, у нас даже огнестрельного оружия не было. Ну, почти ни у кого. Кевин, сбросив Беату на землю, прицелился в медуз из своего гранатомета.

– Нет! – бросился к нему какой-то солдат. – ты не попадешь!..

Зря, конечно, он это сделал. Кевин выстрелил, и обратной волной подскочившему солдату обожгло лицо. Он дико взвыл и упал на землю, закрывая окровавленное лицо руками. Ракета, выпущенная из гранатомета Кевина, попала в дерево и взорвалась, сметя волной и осколками несколько светящихся призраков, но их все еще было очень много. Солдаты палили в них, подбадривая себя матерными криками, и медузы падали, падали, как подбитые самолеты, пока поблизости не осталось ни одной.

– Отходим, отходим, – выл Филипп, у которого кончились патроны в автомате. Он еще несколько раз нервно нажал на курок, а потом, швырнув его в сторону, вынул из кобуры пистолет. Лицо Филиппа было бледным, губы синими. Он хватался рукой за сердце. Мы на минуту остановились, переводя дух, глядя как к нам, издалека приближается новая армия смертельных светлячков.

– Нам не уйти, – уныло констатировала Соня. В темноте ее лицо выглядело демоническим. – Пешком, по джунглям… Они даже катера догоняют…

– Мы встретим их тут, – задыхаясь, произнес Филипп. – И перебьем всех до единой. Вы же видите, они не бессмертны… Ваш парень не вернется помочь нам?

– Вряд ли, – покачала головой Беата. – Это очень… болезненная процедура, ставить такой мощный блок… И еще надо учитывать разные временные потоки. Даже если Кристиан восстановится в кратчайшие сроки, он может прибыть сюда через час, через два… Или даже не сюда, а на ту самую поляну, где мы появились впервые…

– Команданте, – вмешался один из солдат, угрюмый громила с длинным Т-образным шрамом на щеке, – у нас мало патронов…

– Значит, мы умрем, как настоящие герои, – отрезал Филипп, в глазах которого снова вспыхнул видимый даже в темноте фанатичный огонек. Я повернулся к Лючие, чтобы сказать ей, мол, не все придерживаются такой точки зрения, как вдруг ее лицо исказилось ужасом, а потом нас ослепил яркий свет. Мы совсем забыли про тех медуз, что отделились от основной группы и последовали за нашими струсившими сотоварищами.

– Дьявол! – заорала Соня, в руках которой мгновенно появились два винтореза. Она молниеносно махнула одним из них, рассекая подлетевшую к ней медузу на две части. Тварь упала на землю с шипением, а Соня с проклятием бросила оплавившийся винторез на землю. И в этот самый момент медузы набросились на нас.

Порхающая в воздухе прекрасная тварь вонзила свои щупальца в стоявшего рядом солдата, который еще пытался стрелять. В этот же самый момент он осветился изнутри и, не переставая кричать, вспыхнул, как свечка. За пару секунд он превратился в обугленную статую. Медуза, выпустив его из своих смертельных объятий, вспыхнула ярче и величественно поплыла к нам. Лючия выпустила в нее два последних патрона, и тварь упала к нашим ногам. Мы отскочили в сторону, безоружные, шаря взглядами по земле в поисках автоматов. То, что происходило вокруг, напоминало ад.

Солдаты отчаянно отстреливались. Кевин, выглядевший как дьявол, тоже палил по сторонам из чьего-то автомата. Беата, накрытая светящимся куполом, сдерживала трех или четырех небольших медуз, которые словно влипли в мед подобно мухам. Соня довольно метко швырялась ножами, но в целом дела наши шли не блестяще. В суматохе я не видел Роббера и Филиппа. Прямо напротив меня сразу шесть или семь медуз атаковали небольшую группу солдат, у которых, по-видимому, тоже не было патронов. Спустя мгновения они уже горели, застывая в странных позах людей, прикрывающих головы от ядерного взрыва.

– К черту героизм! – заорал откуда-то из-за кустов Роббер. – Соня, Беата, открывайте порталы, будем уходить!

– Нет! – громко крикнул Филипп, скрытый кустарником. – Мы должны противостоять тварям!

– Вот и оставайся! – злобно взвизгнула Соня. – Будешь прикрывать наш отход!

– Мы не можем открыть порталы прямо тут, – крикнула Беата. – Они могут последовать за нами. Нам нужно отойти в сторону!

Яркая вспышка, и солдат, бежавший к Беате, превратился в столб пламени, мгновенно потухшего, а напавшая на него медуза, ярко вспыхнула и как будто увеличилась в размере. Со всех сторон к нам летели все новые и новые твари.

– Они нас окружают, окружают! – орал Роббер. – Соня, Беата, вперед, за мной! Откроете порталы, выведем людей сколько сможем, нас итак уже мало! Я прикрою!

Не дожидаясь ответа, Роббер, мощный как гора, ринулся дальше по тропинке, огрызаясь короткими очередями из зажатых в обеих руках автоматов.

– Стоять! – с сумасшедшим надрывом в голосе завопил Филипп. – Я буду судить вас, как дезертиров!

Роббер даже не подумал остановиться. И тогда Филипп, нехорошо оскалившись, навел пистолет на его широкую спину.

– Не смей! – крикнул я. Грохнул выстрел и Роббер, споткнувшись, упал. Что-то серебристое просвистело в воздухе, и Филипп, взвыв от боли, упал на землю с ножом в руке. Соня, бросившая нож, кинулась за Роббером. Кевин, мгновенно появившийся рядом с Филиппом, отшвырнул его в сторону в тот момент, когда комманданте уже был готов поднять пистолет здоровой рукой.

– Беата, беги за Соней, – зарычал Кевин. – Артем, Лючия, скорее, скорее… Все за мной!

Медузы летели и летели. От их света мы могли видеть каждую травинку впереди. Я тащил за собой оглядывавшуюся Лючию и с радостью увидел, как с земли, тряся головой, поднялся Роббер и вприпрыжку понесся вперед, оставляя нас далеко позади. Угнаться за ним было тяжело. Джунгли внезапно кончились, и мы вылетели на опушку. Позади два солдата с перепуганными лицами тащили на себе Филиппа, чертыхающегося и проклинающего трусость незваных гостей и собственной армии. Роббер скрылся в густых зарослях. Мы, уже готовые ринуться следом, вдруг остановились, оглушенные его воплем. Оттолкнув цеплявшуюся за меня Лючию, я бросился вслед за Кевином. Раздвинув широкие листья какого-то растения, я увидел страшную картину.

Роббер корчился на земле на небольшой полянке. Казалось, он хочет измениться до нормального состояния, но ему что-то мешает. Под его кожей ходили мощные клубки мускулов, но… Что-то было не так. Под его кожей, казалось ползают змеи или крупные черви, заставлявшие его корчиться.

– Что с ним? – воскликнул я и бросился к Робберу, но в этот момент мощная рука Кевина рванула меня за плечо назад. – Что?! – злобно выкрикнул я.

Кевин ткнул рукой в сторону ближайших деревьев. Я бы не понял сразу, что он имеет в виду, но слабый свет трех лун Сейвиллы высветил одновременно ужасную и прекрасную картину. Вся поляна заросла розовыми, слабо шевелящимися цветами, которые тянули к Робберу шишколапые кривые лианы с острыми шипами. Мои ноздри уловили сильный запах ванили.

– Розовая орхидея, – прошептал я.

– Надо его вытащить! – завизжала Беата и уже сделала было шаг вперед, но Лючия схватила ее за руку.

– Нет, нельзя. Вы все заразитесь! Я не понимаю, почему с ним это происходит так быстро, но он уже не жилец…

В этот момент Роббер издал истошный вопль. Его тело выгнулось в дугу так, что мы думали его позвоночник хрустнет. А потом тело забилось в судорогах. Крики превратились в гортанное захлебывающееся клокотание, и тело Роббера обмякло. С влажным хрустом из его глазниц выстрелили не то корни, не то побеги, но Роббер на это уже не отреагировал.

– Боже мой, – прошептала Беата и испуганно обернулась. На нас неслась световая волна, в которой уже почти невозможно было выделить каких-то отдельных особей. Отставшие солдаты, тащившие Филиппа, бросили своего командира и улепетывали прочь со всех ног совсем в другую сторону от нас. Филипп поднялся на колени и, тряся головой, воздел руки к небу, точно призывая его в свидетели, и свет тут же поглотил его. Мы еще успели увидеть короткую красную вспышку, а потом слепящая волна бросилась к нам.

– Беата, давай! – крикнула Соня.

– Я попробую их удержать! – крикнула Беата, поднимая руки, но Соня схватила ее за ладонь.

– Ты не справишься со всеми, у нас пять солдат, которых нужно перетащить, я вымотана, и гарантирую только одного, максимум двух. Без геройства, Беата, Филипп мертв!

Беата мельком глянула на слепящую прореху в джунглях, откуда уже вылетали отдельные твари, поначалу ринувшиеся за двумя солдатами. Те бежали, не тратя время даже на крики, сбрасывая на ходу обмундирование и отшвыривая ненужное оружие. Но другие, вылетев с тропинки, где погиб Филипп, полетели к нам, приближаясь с курьерской скоростью. Соня и Беата одновременно открыли два портала. Беата схватила за руки двоих солдат, третий намертво вцепился в ее плечи, и сделала шаг вперед. Зыбкое зеркало портала вспучилось и захлебнулось. Беата и ее группа исчезла. Кевин махнул нам рукой и словно рассыпался в воздухе. Соня, подхватила за руки Лючию и до смерти перепуганного молоденького солдата и потащила их за собой, но утащить их за собой не получилось. Соня как будто налетела на невидимую стену.

– Что? – испугался я.

– Я не вижу, я не вижу, – истерически завопила Соня. – Я не знаю, куда идти. Я без сил! Иди сюда, ты меня поведешь!

Я подлетел к ней. Медузы были уже рядом. Справа отчаянно завопили на одной ноте два мужских голоса, захлебнувшись криком.

– Нужно место, где мы были оба! – крикнула Соня, с ужасом оглядываясь назад. – Куда скользим?

– Перекресток?

– Нельзя! Перекресток нельзя подвергать опасности!

– Тогда пляж! – крикнул я. – Твой пляж! Это осколочный мир!

– Веди нас скорее, – закричала Соня, потому что медузы были уже в трех шагах. Никогда прежде мне не приходилось соображать с такой скоростью. Я встал впереди Сони и, прочертив носком ботинка полосу на влажной земле, представил ее заброшенный мирок с жарким солнцем и теплым морем. И солнечный день гостеприимно раскрыл мне свои объятия. Я сделал шаг вперед, Соня последовала за мной, и я тут же услышал страшный крик. Я обернулся.

Позади Лючии сверкала неоновая тварь, надвигаясь на девушку своей гигантской шляпкой. Крик Лючии превратился в хрип. Ее волосы вспыхнули, а затем она превратилась в большой костер. На мгновение ее глаза остановились на мне, а затем ее тело почернело. Соня в ужасе выдернула свою руку из рассыпающегося пепла, в который превратилась девушка. Висевший на другой руке Сони паренек подвывал от ужаса.

– Закрывай, закрывай! – крикнул я Соне, когда мы вывалились на золотой песок. Соня успела отреагировать вовремя. Портал захлопнулся, отсекая медузам дорогу в никому не нужный мирок. Я упал навзничь, колотя песок кулаком, как капризный ребенок, задыхаясь от боли и бессильной злости. Соня неподвижно стояла за моей спиной какое-то время, а потом, на ходу раздеваясь, пошла в море.

Покачиваясь как сомнамбула, я пошел к воде, даже не пытаясь скинуть с себя одежду. Море лениво плескало мне в лицо теплые, как суп волны. Я вошел в воду по грудь, а потом нырнул, загребая с отчаянием, догоняя Соню, распластавшуюся на воде, как морская звезда.

Не знаю, сколько мы плавали. В этот раз волны этого мертвого моря меня радовали. И даже хорошо, что в них не было никакой живности, потому что я сошел бы с ума, увидев в воде хотя бы одну медузу, морскую и почти не опасную.

Мы поплыли к берегу одновременно, не сговариваясь, и даже не смотря друг на друга. На подкорке сознания вертелась мысль, что Соня тоже переживает смерть Лючии, но почему-то я не мог ей об этом сказать, словно обвиняя ее в смерти несчастной девушки, поверившей мне. Выходя из воды, я успел подумать, что нужно ведь еще позаботиться о парне, которого мы вытащили из Сейвиллы с таким риском для жизни. Его нужно было куда-то пристроить.

Парень сидел на берегу в странной позе лотоса, отвернувшись от моря. Я подошел к нему и присел рядом, с ужасом уставившись в его лицо.

Парень косо смотрел в землю стеклянным взором, с его губ тонкой стройкой текла слюна, а пальцы конвульсивно подергивались. Все его тело сотрясала мелкая дрожь.

– Что с ним? – тихо спросила Соня.

– Мне кажется, он сошел с ума, – ответил я.

Часть вторая Сумерки Авалона

– Это просто какой-то кошмар, – пролепетала Ивон и устало потерла виски пальцами. Мы молчали. Собственно, разговаривать было уже бессмысленно. Рассказав все, что произошло на Сейвилле, мы выдохлись, и теперь угрюмо смотрели в пол. Разве что Кевин злобно поглядывал на развалившегося в кресле поодаль от нас Борегара, псы которого настороженно смотрели в нашу сторону. Разговаривать с Бо никому не хотелось. Только Кевин в момент нашего появления в Перекрестке, сгреб Борегара за шкирку и пообещал придушить за предательство. Борегар впоследствии лишь брезгливо ухмылялся, но смотрел с плохо скрываемым испугом и откровенно враждебно.

Из Императоров на совете присутствовали всего трое: Ивон, карапуз Ману и обладающий совершенно эльфийской внешностью незнакомый мне Фрэй. Их лица были угрюмы, зубы стиснуты. Ивон даже расплакалась, когда я и Соня рассказали о гибели Лючии и сумасшествии парня, оставшегося безымянным. Фрэй часто и судорожно дышал, и только Ману, которому еще не пришлось пережить гибель своего мира, был более спокоен и рассудителен.

– Беата, – спросил он, – вы можете организовать нам встречу с людьми, которых вы вытащили из Сейвиллы?

– Если это вам что-нибудь даст, – пожала она плечами. – Для них переход в другой мир и гибель Сейвиллы стали слишком сильным потрясением. Двое при разговоре начинают биться в припадке, один вообще не разговаривает.

– Почему ты сказала – гибель? – вскинулся Кристиан, все еще болезненно бледный, с синими пальцами и запавшими глазами. – Разве медузы уничтожили мир?

– Я вернулась туда почти сразу, – апатично ответила Беата. – Хотела спасти еще кого-нибудь, но, увы… На месте лагеря Филиппа выжженное пепелище. Я отправилась дальше, в города – тоже самое. Ночь, когда мы удирали, была для Сейвиллы последней. Планета обезлюдела.

– Не было ли это следствием нашего туда прибытия? – спросила Соня. – Ну, вы понимаете, эдакий катализатор…

Ману встал и, бросив быстрый взгляд на Борегара, ответил писклявым дискантом.

– Мы связались с Борегаром как только вы прибыли на Сейвиллу, и он сообщил нам, что в момент вашего визита Попрыгуна на Сейвилле не было, но он, возможно, появился следом за вами. Мы срочно вызвали Борегара, чтобы посоветоваться, а потом он попросту не смог вас найти…

Мы с Кевином переглянулись, одновременно придя к мнению, что Борегар, скорее всего, и не пытался нас искать. Борегар этот взгляд заметил и поджал губы.

– В таком случае, – резко сказала Беата, – ситуация гораздо серьезнее, чем мы предполагали. Мы уже поняли, что чем сильнее противодействие, направленное против Попрыгуна, тем быстрее он разрушает миры. Но мы думали, что это противостояние работает только в отношениях между одним Императором и Попрыгуном, внутри конкретного мира. А на деле оказалось, что это не так.

– То есть? – не поняла Ивон.

– Ну, это же очевидно. Вы, императоры погибших миров, объединились против него, наделили Борегара особыми способностями, собрали отряд разведчиков из скользящих и отправили их на войну. Вы полагали, что если ваши миры уничтожены, связь с Попрыгуном прервалась. А он по-прежнему вас контролирует. И как только вы что-либо предпринимаете, его действия зеркально и многократно приумножено сводят на нет все усилия императоров.

Воцарилась полная тишина, а затем Фрэй, до того момента почти не проронивший ни слова, медленно произнес:

– Это мне совсем не нравится.

– А уж нам-то как не нравится, – парировала Беата. – Мы уже потеряли Роббера. Да, безусловно, по глупости, но от этого не легче.

– А не повиляло ли на столь скорое уничтожение Сейвиллы то, что мы пользовались там своими способностями? – вдруг спросила Соня. – И Беата, и Кристиан удерживали медуз барьером, я пользовалась порталами и оружием… Может быть, именно то, что медузы встретили нового, не похожего на прежних, врага, они и стали действовать скорее?

– Возможно, – кивнул Фрэй. – Тогда я попросил бы вас по мере возможности не пользоваться вашими способностями внутри очередного мира, чтобы не провоцировать…

Договорить эльф не успел. Его слова потонули в возмущенных восклицаниях со всех сторон.

– Хотите отправить нас на верную смерть? – прошипел Кевин, в глазах которого вспыхнули уже знакомые оранжевые огоньки. – Вы уже обманули нас с этим порталом, хотите теперь сделать нас беспомощными, как котята?

– Никто из нас на это не пойдет, – вторил ему Кристиан. – Да если бы не наши способности, мы и не вернулись бы с Сейвиллы. Раз вы такие умные, отправляйтесь на разведку самостоятельно. Думаю, что Соня с Беатой с удовольствием вам в этом помогут…

– Вот именно, с удовольствием, – мрачно подтвердила Соня, Беата же предусмотрительно промолчала.

– Мы не имеем в виду ничего такого, – нервно пролепетал Фрэй. – Просто… не могли бы по мере возможности… не пользоваться своими способностями?

– Мы и так не пользуемся ими без нужды, – холодно возразила Беата. – Это каждый раз колоссальная ломка всего организма, сопровождаемая серьезными нагрузками и иногда мучительной болью. Вы посмотрите на Кристиана! Он до сих пор синюшного цвета.

Все перевели взгляд на Кристиана. Он смутился и покраснел, отводя глаза в сторону.

– Если бы мы были так могущественны, как вы считаете, – нервно продолжила Беата, – мы без труда перетащили бы в безопасные места всех людей. И я считаю, что Императоры должны в данное время не скупиться на дары скользящим. Хотя бы для группы разведчиков.

– Об этом не может быть и речи, – возразил Ману. – Мы только что выяснили, что Попрыгун реагирует на каждое наше действие.

– Ну, скажем, мы не выяснили, а предположили, – вкрадчиво встрял Кристиан, а Кевин пренебрежительно махнул рукой.

– Как всегда, – фыркнул он. – По-моему, вы просто не хотите делиться своим могуществом.

– Это нормальная мера предосторожности в данной ситуации, – нервно и почти зло сказала Ивон. – А если наши предположения верны? Если Попрыгун действительно связан с нами каким-либо образом? И как только мы наделим вас очередным даром, Попрыгун придет в следующий мир? Мы не можем этого допустить.

– Давайте не будем ссориться, – миролюбиво предложил Борегар. – Мы… э-э-э… вовсе не требуем никаких новых способностей для себя…

– Помолчал бы вообще, – напустилась на Борегара Беата. – Ты под шумок сбежал с места событий, ничем нам не помог, а сейчас разглагольствуешь о том, что нам надо, а чего не надо.

– В любом случае вы не будете больше ничем наделены, – надменно сказала Ивон. – Вы наняты на определенную операцию за обозначенную цену. Вы согласились. Разговор о торге неуместен.

– Да ну вас к черту! – вспыхнул я. – Вы умолчали о том, что этот поганый портал не оставляет нам выбора, не хотите пересмотреть условия договора, как будто мы стараемся только для себя! Речь идет о спасении сотен жизней, вы же думаете только о том, как бы кто-нибудь не отнял ваше могущество!

Беата вдруг нервно вздрогнула и нахмурилась. Потом тряхнула головой, словно отгоняя наваждение.

– Ладно, – резко сказала она. – Договор следует пересмотреть. Мы рисковали, но, в общем-то, справились. Роббер погиб из-за нелепой случайности, коих в наших делах немало. Сейчас речь не об этом. Нужно узнать, где сейчас Попрыгун. Надеюсь, Борегар все еще может это сделать?

Последние слова Беата произнесла с невероятным ехидством, словно сомневаясь в компетенции Борегара. Тот лишь коротко кивнул, но губы искривила тонкая презрительная усмешка.

– Мы в свою очередь поговорим с лучшими аналитиками наших миров, – пропищал Ману, и я невольно усмехнулся. Какие, интересно, аналитики могут быть в его мире? Белоснежка и семь гномов? Так и вижу, как очередная Василиса Прекрасная смотрит в волшебное зеркальце или тарелку, по которой катится наливное яблочко… Ману мою усмешку увидел и вспыхнул, злобно сжав губы.

– Да, мы поговорим с нашими аналитиками и попробуем понять, что происходит в гибнущих мирах на основе ваших данных и имеющейся информации, – повторил он.

– А мне кажется, что вы все-таки что-то от нас скрываете, – недоверчиво произнесла Соня.

Ману и Ивон переглянулись, а Фрэй равнодушно покачал головой.

– Ничего такого, что могло бы вам помочь.

– Хорошо бы выяснить, когда все это началось и сопоставить с имеющейся у вас информацией, – предложил я. – Вы же общаетесь в Перекрестке с другими Императорами, в том числе и с теми, кто уже лишился своих миров, но остался жив. Расспросите скользящих. Возможно, имелся какой-то толчок, какое-то событие, которое выглядело вполне мирным или совсем незначительным, но именно оно и послужило катализатором…

– Что бы мы без вас делали, – язвительно фыркнул Ману. – Как же мы сразу не догадались! Да мы давно уже систематизируем всю информацию, но пока успехов нет.

Ладно, – махнул рукой Кевин. – Чего зря время терять? Куда нам идти на этот раз?

Борегар встал. Его псы черными тенями скользнули следом за ним, недоверчиво поводя ушами. Ивон смотрела на нас безучастно, только в уголках глазах блестела слезинка. Ману, напротив, был оживлен и заинтересован, и даже соскочил с места, чтобы увидеть хотя бы краешек мира, в который нам предстояло отправиться. Фрэй не двинулся с места, но провожал нас с плохо скрываемым миксом надежды и отчаяния.

– Беата, Соня, – негромко сказал я, – ведите нас. Мы не должны снова оказаться там в разное время.

Беата коротко кивнула и подошла к Борегару. Соня же с неожиданной злобой оглянулась на Императоров, а потом присоединилась к Борегару и Беате. Я, Кевин и Кристиан встали рядом с ними, отодвинув нетерпеливого Ману, который все старался что-то разглядеть из-за наших спин.

Портал, открытый Борегаром, выглядел неприветливым. Там было темно. В небе светились звезды, а воздух был сухим и пыльным. Беата положила руку на плечо Борегара, а Кевин и Кристиан опустили свои ладони ей на плечи. Соня взяла меня за руку и тоже вцепилась в Борегара. Мы выдохнули и одновременно сделали шаг вперед. Мир закружился вокруг нас, в лицо ударил сухой и колючий ветер, а потом все исчезло.

* * *

Оторвав руки от Беаты, Кевин вдруг изо всей силы ударил Борегара в лицо. Не ожидавший нападения Бо отлетел на несколько метров с глухим стоном. Черные псы с глухим рычанием кинулись на защиту хозяина и одновременно бросились на Кевина. Кевин, за долю секунду принявший свое сумеречное обличие, поймал их в прыжке и стукнул друг о друга. Псы с визгом упали на землю, но через миг снова вскочили и, рыча, на подгибающихся лапах, снова пошли на Кевина. Он, расшвыряв собак в стороны, на четвереньках кинулся на Борегара. Тот взвизгнул и выставил вперед зажатую в трясущейся руке какую-то трубку. Раздался негромкий хлопок. Непонятная липка масса зеленого цвета впилась в плечо Кевина. Тот зарычал и смахнул ее с себя, а потом взвыл от боли, вытирая когтистые ладони о землю.

Зеленая клякса не земле дымилась, с шипением пожирая траву. На плече у Кевина зияла окровавленная дымящаяся проплешина. От ладоней тоже шел дым. В воздухе запахло паленой шерстью.

– Только этого нам не хватало! – простонала Соня. Борегар, с искривленным лицом снова поднял свою трубку и навел ее на Кевина.

– Ну, уж нет, – прошипел Кристиан и махнул рукой. Трубка вылетела у Борегара из рук и исчезла в темноте за его спиной. Кевин радостно оскалился и прыгнул на Борегара… и тут же налетел на невидимую стену.

– Кристиан! – взвыл он.

– Это не я! – воскликнул Кристиан и оглянулся на Беату, которая даже бровью не повела.

– Хотите драться – деритесь как мужчины, – холодно посоветовала она. – Без ваших штучек с оружием, собаками и метаморфозами.

– С радостью, – сказал Кевин и стремительно уменьшился в размере. Шерсть втянулась в его тело, а когти в пальцы. – Я его голыми руками задушу.

Преграда между Кевином и Борегаром упала. Бо противно взвизгнул и закрылся рукой. Кевин, угрожающе разведя руки в стороны, шел на него.

– Да прекратите вы оба, – взмолилась Соня. – Нашли время…

– Ничего страшного, – ухмыльнулся я, а Беата согласно кивнула головой. – Борегару это даже полезно.

Кевин, невзирая на слабые попытки Борегара защититься, схватил его за грудки и поднял вверх. Борегар пищал и, задыхаясь, смешно дрыгал ногами, стараясь позвать псов непослушными трясущимися губами.

– Если ты еще раз попробуешь выкинуть какой-нибудь финт, я лично тебя задушу, – угрожающе прошипел Кевин, и с силой швырнул Борегара прочь от себя. С глухим криком Борегар улетел в темноту. Спустя мгновение до нас донесся звук глухого удара и стон. Кевин расхохотался и махнул рукой.

– Как дети малые, – вздохнула Соня и пошла к своему рюкзаку. – Думаю, нам стоит переночевать здесь. Что за невезуха. Второе общее скольжение и снова попадаем в ночь. Кто знает, где мы находимся?

Мы одновременно задрали головы к небу. Созвездия ни о чем нам не говорили. Мы нашли даже Большую Медведицу, рядом с которой почему-то был Южный крест и Орион. А вот Полярной звезды не было, как и Луны. Но в целом все было вполне обыденно, если бы не красный треугольник кометы, неподвижно застывший на одном месте.

– Борегар! – позвала Беата. – Хватит уже там умирать. Иди сюда и скажи – где мы находимся?

– Да откуда я знаю? – послышался его недовольный, прерывающийся от ярости голос. – Я не могу в темноте понять, куда меня занесло… О, дьявол… Этот ублюдок кажется выбил мне зуб…

– Жаль, что шею не свернул, – невинно вздохнула Беата и поежилась. – Холодно тут… Кристиан, есть поблизости города?

Кристиан, ковырявшийся в своем рюкзаке и бормотавший себе под нос что-то нечленораздельное, поднял голову.

– А?.. А, города… Минуточку…

Он поднялся и опустил голову вниз, словно стараясь разглядеть что-то у себя под ногами.

– Да, тут неподалеку город. И люди тут недалеко… И что-то еще…

– Что еще? – вскинулся Борегар. Кристиан наморщил нос и потряс головой.

– Не могу понять. Что-то одновременно и чужое и очень знакомое… Не пойму…

– Ну, а Попрыгун-то здесь? – повернулся я к Борегару. Тот тоже замер, только в отличие от Кристиана задрал голову кверху и раскинул руки в стороны, чем сразу напомнил мне огородное пугало.

– Да, черт побери, он здесь! – прошипел Борегар. Собаки, опасливо оглядывавшиеся на Кевина, начали скулить.

– Ты можешь определить давно он тут, или нет? – спросила Беата. Борегар глубоко вдохнул и еще немного постоял неподвижно.

– Нет, я не знаю, – наконец ответил он с сожалением. – Но могу сказать наверняка, что с его приходом что-то изменилось. Что-то сдвинулось… И мне как-то не по себе от этого места.

– Так где мы? – нетерпеливо спросила Соня. – Неужели ни у кого нет никаких мыслей?

Ответом ей было молчание. Все выглядело довольно обыденным и вполне земным. Впрочем, в кромешной тьме тяжело было найти хоть какие-то точки соприкосновения.

– Единственное, что я могу сказать, – неуверенно произнес Кристиан, – это хорошо развитый мир. Техногенный.

– Откуда ты знаешь? – спросил я.

– Я чувствую машины, – просто ответил Кристиан. – И дома в городах построены из искусственного камня – скорее всего бетона. В неразвитых мирах ощущения совсем другие. Здесь давно живут люди, и этот мир старый, он давно развивается. Он такой же древний, как наша Земля… Но что-то тут есть неправильное.

– Что? – вскинулся я.

– Я не знаю. Но это – нечто неверное, такого у нас не бывает.

– Давайте спать, – раздраженно предложил Борегар. – Утром мы все обсудим, может быть, какие-либо факты выявим. Чего гадать в кромешной тьме?

– Согласен, – кивнул Кевин и выразительно посмотрел на Борегара. – Только караулить будем по двое, во избежание инцидентов…

Борегар сжал губы, но ничего не сказал. Мы переглянулись: никому не хотелось попасть в пару к Борегару. Кевин увидел наши ухмылки и оскалил зубы.

– Значит так: первая пара – я и Борегар. Вторая – Соня и Кристиан. Третьи будут Артем и Беата.

– Мы с Соней лучше, – возразил я. Кевин покачал головой.

– Нет уж. Вы тут начнете еще целоваться, и прошляпите все царствие небесное. Ты будешь дежурить с Беатой. Она, как я заметил, рано встает, а ты парень крепкий.

– Хорошо, – обреченно согласился я. – Будем целоваться с Беатой….

Сопровождаемый двусмысленным хмыканьем, я залез в спальный мешок, лежащий рядом с Сониным, и даже успел пожалеть, что мы не развели костер. Огонек как бы защищал нас от враждебного мира. Но вокруг не было ничего подходящего, что можно было бы использовать в качестве топлива. Только камни и трава… А потом я уснул.

Спал я плохо. Несмотря на многолетнюю привычку спать в любых условиях и в любую погоду, на этот раз мне что-то не давало покоя. Я спал и не спал. В своих видениях я видел то летящий на меня топор Двалина, то пылающие щупальца медуз Сейвиллы. А когда Лючия с горящими волосами и обугливающимся лицом схватила меня за руку, я вскрикнул и проснулся.

Надо мной склонилось тревожное лицо Беаты. Рядом ворочалась Соня, закутываясь в свой мешок, как куколка в кокон. Кристиан уже безмятежно сопел, заснув мгновенно, как маленький ребенок. Удостоверившись, что я проснулся, Беата, накинувшая на себя какое-то полотнище, села на землю и задумчиво уставилась в небо. Я неохотно вылез из мешка и отошел в сторонку, чтобы избавиться от излишней жидкости. Когда я вернулся, то снова залез в мешок и сел рядом с Беатой.

– Кошмары снились? – сочувственно спросила она. Я вскинулся было, чтобы резко ответить ей, а потом коротко кивнул.

– Она? – спросила Беата, и в голосе ее было больше утверждения, чем вопроса. Я снова кивнул.

– Понимаю, – задумчиво протянула Беата. – Мне тоже снился Филипп. Я ведь говорила ему, что его игры в революцию до добра не доведут. Нелепая смерть. Мы ведь могли его спасти.

– Да, – глухо сказал я. – И ее мы тоже могли спасти.

– Как же так получилось, что Соня не смогла вытащить двоих? – спросила Беата, и в голосе ее послышался металл. Мне не хотелось распространяться на эту тему, поэтому я коротко сказал, что она не смогла увидеть мир, поэтому шла за мной, таща на себе парня и Лючию. Беата скептически хмыкнула.

– Зная возможности Сони, мне сложно предположить, что она так легко выдохлась. Я за этой девочкой давно наблюдаю. Ты уверен, что она не смогла вытащить твою девушку? Может, просто не захотела?

– Ты в своем уме? – возмутился я, чуть не крикнув ей это в лицо. – Медузы были у нас под самым носом. Соня могла погибнуть вместе с Лючией. К чему ей этот риск, если она могла спокойно уйти.

– Мужчины иногда бывают удивительно глупы, – с неким сожалением ответила Беата. – Да к чему ей было тащить на себе соперницу? Она давно влюблена в тебя и не скрывает этого, а ты пригрел на груди девчонку из параллельного мира.

– Глупости! – решительно ответил я, чувствуя в груди противный холодок. – Я не хочу, чтобы ты думала о ней плохо.

– Да ничего я не думаю, – отмахнулась Беата. – Просто так вполне могло быть, и я даже не могу ее за это осуждать, если это правда. Очень бы не хотелось… Да и кто я такая, чтобы судить других…

Голос Беаты был горьким. Она украдкой смахнула набежавшую слезу и уставилась в ночь. Я понимал, что она думает о Филиппе, мне же было не по себе от ее слов. Я оглянулся на спящую Соню.

– Беата, а почему Жером шарахался от тебя? – спросил я. – Что такого вы не поделили, если он был готов умереть, но не подпустить тебя к Филиппу?

Беата повернулась ко мне и слабо усмехнулась.

– Да нет в этой истории ничего таинственного. Жером такой же фанатик, как и Филипп, даже еще хлеще. У Филиппа хоть какие-то проблески разума были, а Жером думал спинным мозгом, да и того было кот наплакал. Любая женщина рядом с Филиппом воспринималась им как потенциальная угроза революционному движению. Ну, а когда выяснилось, что я – не совсем обычный в общепризнанном понимании человек, то я сразу стала врагом номер один. Я же могла увести Филиппа с собой, и тогда вся их борьба сдулась бы сама собой. Представляешь, Жером лично чистил Филиппу сапоги! Да он бы ему ноги целовал, если бы Филипп позволил.

– Филипп не был Императором? – спросил я. Беата рассмеялась.

– Что ты, конечно нет. Разве ты не понял, кто Император Сейвиллы?

Я отрицательно покачал головой.

– Молодежь… – с сожалением протянула Беата. – Это же первое, что следует просить – умение определять, Император перед тобой или нет. Сейвиллой правил Хосе!

Я вытаращил глаза и открыл рот. Вид у меня, по всей вероятности, был невероятно глупый, поскольку Беата довольно рассмеялась.

– Как – Хосе? Недотепа Хосе? Взрывник Хосе? – ошалело повторял я.

– Вот именно, – подтвердила Беата. – Тот самый взрывник Хосе, погибший во время атаки медуз.

– Беата, ты сошла с ума, – возразил я. – Император не может погибнуть в своем мире. Он там царь и бог. А Хосе был обычным полусумасшедшим взрывником…

– Я впервые встретила Хосе лет двадцать назад, – возразила Беата. – Он всегда был с Филиппом. Тот доверял ему, как себе. Так вот, за двадцать лет Хосе всего лишь сбрил усы – вот и все изменения. Он не постарел, не поседел, не растолстел… Он остался прежним.

– Ты же не была на Сейвилле постоянно, – не сдавался я. – Могла позабыть, как выглядит Хосе. Да это мог быть его сын. Его назвали в честь отца, и он пошел по его стопам.

– Не забывай, что в отличие от тебя я умею определять, кто передо мной – Император или простой смертный, – отмела мои доводы Беата. – Хосе – Император Сейвиллы. Я знала об этом с самого начала.

– Почему же нам не сказала? – обиженно протянул я. – У меня такое в голове не укладывается… мы же могли что-то сделать вместе с ним…

– Ты забыл об одной вещи – напомнила Беата. – У Хосе погибла семья. Не знаю, насколько сильно она была ему дорога, а может, у него с самого начала были какие-то психические отклонения, но после смерти жены и детей, он совсем с катушек съехал. Именно об этом мы разговаривали с Филиппом. Он просил Хосе остановить медуз, но тот словно не слышал его. Не использовал свое могущество, полагался только на взрывчатку, и, между прочим, правильно сделал. Если бы он сам пытался остановить вторжение, Сейвилла пала бы еще раньше.

– Ты знала и молчала, – сурово произнес я. – А ведь его следовало спасать в первую очередь. И ты ничего не сказала Императорам…

– А смысл? – резонно возразила Беата. – Хосе как источник информации нам бы не помог однозначно. Ты же видел – он совсем с катушек слетел. А после его смерти Сейвилла обречена в любом случае. Скоро она превратится в осколочный мирок. Что касается того, что я ни словом не обмолвилась… Я просто почти никому не верю. Не доверяю я императорам. Они много козырей прячут в рукавах, но с нами делиться не хотят. Да и нашей честной компании я тоже не верю. Борегар – подлец, это всем известно. Он нас всех продаст за лишние тридцать сребреников. Кевин амбициозен и агрессивен, да и то, что он метаморф знаешь ли…. Нет у меня доверия к оборотням. Когда-нибудь я расскажу тебе историю о восстании метаморфов на Авалоне-16… Соня… Не дает мне покоя эта история с Лючией. Ну, и, наконец, Кристиан…

– А что Кристиан?

– Да ничего. Кроме того, что этот мальчик – темная лошадка. Ты его знаешь? Кто его раньше видел?

– Ты что, знаешь всех скользящих? – ядовито парировал я.

– Нет, но я знаю всех, кто может что-то выходящее за общие рамки. Не один-два таланта, а что-то глобальное, как, скажем Сонино умение тащить за собой людей. Это очень редкий талант. И уж я точно знаю всех, кто может скользить без ограничений. А его вижу впервые.

– Ну и что? – пожал я плечами. – Не попал парень в поле твоего зрения. Он же пацан совсем.

– Слишком уж он могущественен для мальчишки, – с сомнением протянула Беата. – Как он держал этот барьер против медуз. Я знаю, что это такое, поверь мне. Это тяжело. А он продержался минут семь, да еще смог после этого создать портал и выскользнуть. Этот парень еще себя покажет.

– Почему же ты доверилась мне? – с любопытством осведомился я. – Или я вне подозрений?

– Да какие там подозрения, – отмахнулась Беата. – Ты хоть знаешь, что о тебе говорят? Ты же в глазах скользящих – благородный рыцарь. Поэтому тебя и обманывают постоянно. Не можешь ты в человеке заподозрить мерзавца, даже если у того на лбу это каленым железом написано. Тебя ведь не только Борегар облапошил. Сколько миров ты подарил другим скользящим, не подсчитывал?

– Да ну тебя, – смутился я. – Блаженного какого-то сделали из меня.

– А ты и есть блаженный, – улыбнулась Беата. – Точнее был. Я ведь за тобой давно наблюдаю, слухами земля полнится. Выходка Борегара тебя ожесточила, и ты перестал играть в благотворительность, замкнулся и перестал дружить со скользящими. Разве что с Соней продолжаешь общаться.

Мне не хотелось отвечать на это. Я поежился, потом встал и, сбросив спальный мешок, сделал несколько резких гимнастических упражнений, чтобы согреться. Беата смотрела на меня снисходительно. Ее лицо сливалась с серостью окружающей нас. Внезапно странная мысль пришла ко мне в голову. Я стремительно повернулся к Беате.

– Сколько сейчас времени?

Беата выразительно пожала плечами.

– Откуда я знаю, сколько времени здесь? Мои часы показывают пять тридцать утра… А что?

– А то, что мы дежурим последними. По идее уже должно светать, а ты видишь хоть где-нибудь солнце?

Беата резко поднялась. Она поняла меня с полуслова и завертела головой.

– Ни малейшего проблеска, – медленно протянула она. – А мы тут уже почти шесть часов… И когда прибыли, было уже темно. Что бы это значило?

– Не знаю, – тревожно ответил я. – Не нравится мне этот мрак.

– Может быть, тут в сутках не двадцать четыре часа, – предположила Беата. – Или что-то вроде полярной ночи.

Я попрыгал на мечте и отрицательно покачал головой.

– Я не чувствую изменений в гравитации. Эта планета такая же, как Земля. Да и большинство планет не отличаются. Мало кому нравится жить на меньших и тем более, больших планетах, ощущения не те. И время там почти везде идет одинаково. И потом, даже если бы эта планета вращалась медленнее Земли, мы бы это поняли. Мы же перед скольжением внутренне приноравливаемся к времени и пространству. А мы ничего не почувствовали.

– Значит полярная ночь какая-нибудь? – повторила Беата. – Хотя здесь же не полюс… Но если у нас есть белые ночи, то почему здесь не быть… черным дням…

– Возможно, – растягивая слова, произнес я, уставившись в небе на одно место, которое поначалу не заметил, а потом указал на него Беате. – А может быть что-то иное – затмение, например…

Беата тоже посмотрела наверх. В кромешной тьме, усеянной мириадами звезд, висело круглое черное тело, поначалу совершенно не бросающееся в глаза. Только один его краешек был слабо освещен, но эта линия была тонкой, как волосок.

– Но это же не может быть солнце, – возмутилась Беата. – При затмении видна эта… как там ее… солнечная корона. А эта штука в небе, скорее всего какой-то спутник, вроде Луны.

– Я тоже так думаю, – согласился я. – Но ведь Луну мы иногда и днем видим, верно? А тут ночь, Луна должна по идее быть освещена солнечными лучами, а она темная. Ее что-то закрыло, возможно, эта планета…

– А что тогда закрыло от солнца нас? – с тревогой в голосе спросила Беата. Я не успел ей ответить. Дремавшие собаки Борегара вдруг одновременно подняли головы и зарычали. Борегар мгновенно вскочил с места. Следом поднялся Кевин, и только Соня и Кристиан продолжали спать.

– Что такое с твоими чертовыми псами? – раздраженно прошипел Кевин. Борегар пожал плечами и начал вглядываться в темноту. Беата подняла руку вверх, и ее ладонь ярко засветилась, отбрасывая тьму назад. Две черные тени метнулись прочь от света. Мы встрепенулись и повернулись в сторону к невидимому во мраке врагу. И в этот момент позади нас что-то негромко хлопнуло. Тонкий свист прорезал зловещую тишину.

Беата вскрикнула, и мы снова погрузились во тьму. Я обернулся к ней. Угасающее сияние из ее ладони на миг осветило ее безмерно удивленное лицо и черно-алое пятно на груди, а потом лицо Беаты исказила гримаса боли. Она прижала тускло-светящиеся пальцы к груди и медленно опустилась за землю, словно от невероятной усталости. Через мгновение сияние потускнело еще сильнее, а потом и вовсе погасло.

– Уходим!!! – взвизгнул Борегар. От спального мешка Сони вверх полетели перья, и она выпрыгнула из распоротой материи, как Валькирия, вооруженная до зубов. Кристиан запутался в своем спальном мешке. И в тот момент, когда Борегар уже готов был прыгнуть в открывшийся портал, вокруг нас возникли черные тени. Я и Кевин одновременно бросились в атаку. Не знаю, каковы были успехи у Кевина, я слышал только его рык перед превращением, но мои потуги успехом не увенчались. Меня сшибла с ног неведомая сила, а сильные руки уложили меня на землю лицом вниз. В носу что-то противно хрустнуло и, кажется, из него потекла кровь. Я попробовал вырваться, но мне здорово врезали по голове, да так сильно, что я очень даже здорово представил себе, что чувствует колокол во время удара языка. Мне сделалось как-то нехорошо и сладко. Я слышал визг собак Борегара и крики Сони, и все хотел подняться, но что-то тяжелое вновь и вновь врезалось в мою голову. А потом мне стало все равно.

* * *

Мы сидели на земле, связанные и избитые. Кевин выглядел совершенно изможденным. Ему, видимо, досталось больше всех. У Сони с разбитой губы текла тонкая струйка крови, а один глаз медленно заплывал. Борегар выглядел совершенно невредимым, чему я, собственно, и не удивился. Он только всхлипывал и неотрывно смотрел вперед. Я скосил глаза.

Стоявшая где-то позади нас автомашина, чей рокот действовал мне на нервы, освещала фарами полянку, на которой мы остановились. Посреди нее лежали трупы собак Борегара. А чуть дальше скрючившееся тело Беаты с остекленевшими глазами, смотревшими вниз, словно она пыталась что-то рассмотреть на песчаной почве. Несколько человек рылось в наших вещах, жадно пожирая нехитрый провиант.

Впрочем, людьми я их назвать поторопился. Когда один из них резко повернулся ко мне, видимо, почувствовав мой взгляд, я вздрогнул. В кромешной тьме его глаза светились оранжевым огнем, точно таким же, как у Кевина. Я пригляделся. Фары давали слишком мало света, но все же достаточно для того, чтобы увидеть поросшие густой шерстью тела и странно искривленные в другую сторону ноги. Существо на миг оскалилось в ужасной улыбке, продемонстрировав мне два ряда акульих клыков.

Кто-то шел в нашу сторону из темноты. Походка приближавшегося была невероятно плавной и грациозной, но в ней было так мало человеческого. Так двигается готовый к броску волк, маскирующий под ленивой небрежностью готовность к прыжку. Вначале я увидел лишь слабые контуры фигуры. Потом свет фар отразил два светящихся глаза. Приблизившийся к нам мужчина (пожалуй, его можно было бы назвать мужчиной, если бы не длинные, зачесанные назад волосы, даже на вид казавшиеся жесткими, открывавшие остроконечные уши, желтые волчьи глаза и узловатые пальцы с когтями, на вздыбившихся мускулами ручищах) смотрел на нас неотрывно, немигающим взором. Он подошел вплотную и уставился на нас сверху вниз. От его чрезмерно большого тела пахло мокрой шерстью и собачьим салом. Широкие ноздри все время шевелились, словно пытаясь по запаху понять, с кем он имел дело. Потом он обернулся и окинул взором поляну.

– Что у вас? – произнес он странным, не то каркающим, не то рычащим голосом, словно гортань не повиновалась ему. От группы мародерствующих отделился один тип с крайне несимпатичной вытянутой вперед мордой гиены.

– П-пять… пять человек… Чужие… С-самка мертва, мы убили ее, к-когда она с-светила… Мертвая с-самка. Мож-жно с-съесть…

Вожак снов осмотрел поляну, потом, перешагнув через псов, пошел по периметру, внимательно глядя на наши разбросанные пожитки. Его ноздри непрерывно двигались. Потом он ткнул вниз кривым когтистым пальцем.

– Шесть. Здесь был еще один. Искать!

Часть мародеров бросилась врассыпную. Только тут я понял, что среди нас нет Кристиана.

– Где Кристиан? – тихо спросил я.

– Не знаю, – сплюнув на землю кровью, ответил Кевин. – Кажется, успел смыться.

Наши перешептывания не ускользнули от вожака. Он мгновенно развернулся и мгновенно пересек поляну. Подойдя к нам ближе, он рывком схватил меня за одежду и поднял вверх. Его ноздри расширились. Он жадно обнюхивал меня, совсем как собака.

– Странно, – сказал он, – ты человек. Но не совсем человек… В тебе есть что-то от зверя…

Вожак повернул меня спиной и вцепился в мои стиснутые кулаки.

– А, – удовлетворенно произнес он, – вот оно… В тебе много от человека, слишком много, но и звериное нутро не утаить…

Швырнув меня на землю с такой силой, что я взвыл, вторично приземлившись на сломанный нос, вожак направился к Кевину и вплотную приблизил свое лицо к лицу нашего темнокожего друга.

– А вот ты – совсем другое дело. В тебе человеческого столько же, сколько в нас. Ты – избранный, волк, но, тем не менее, чужак. От тебя странно пахнет, ты странно выглядишь, и дружишь с теми, кого мы считаем едой…

Кевин что-то прорычал, я не разобрал слов, но вожак захвативших нас в плен, рассмеялся. Видимо, его уши были более чуткими. Смех был странным: булькающим и клокочущим, словно смеявшийся еле сдерживал не то кашель, не то рычание.

– Как бы тебе не нравились эти людишки, ты пойдешь с нами и будешь таким как мы во имя Темной Луны. Впрочем, ты можешь отказаться. Тогда тебя ждет арена гладиаторов для таких же отбросов, решивших спасти эту никчемную планету и мерзких, подлых и гадких созданий. Таких, что сейчас валяются рядом с тобой…

Кевин глухо зарычал, но вожак уже не обращал на него внимания. Он рывком поднял с земли Борегара и сморщил нос.

– А вот это чистое мясо, – рассмеялся он. – Сегодня у нас будет обед как минимум из двух блюд! Старушка на первое, мужчина на второе…

Борегар испуганно пискнул. Вожак расхохотался и поднял его кверху, чтобы все вокруг могли насладиться лицезрением перепуганного и беспомощного Борегара, зажатого в мощных лапах оборотня. Банда метаморфов вокруг разразилась радостными улюлюканьями. Кевин попытался встать, но веревки связывали его надежно, и он только беспомощно повалился на землю под радостное гоготание со всех сторон. Глухие влажные удары донеслись до моего слуха. Я обернулся. Рослый мужчина со спутанной гривой дредов деловито разделывал тело Беаты. Небольшой топор с влажным чавканьем врезался в ее тонкую шею, отчего забрызганная кровью голова дергалась, как у марионетки. Меня замутило. Я едва успел отвернуться, как меня вывернуло наизнанку. Я поднял голову только в тот момент, когда до меня донесся радостный вопль. Обернувшись в сторону кричавших, я увидел здоровяка, который держал в руках отрубленную голову Беаты.

Вожак отбросил Борегара в сторону и двинулся к Соне, которая смотрела на него сверкающими от ярости глазами. Ее он точно так же поднял вверх и принюхался, а потом оглушительно взвыл:

– Братья, да на десерт у нас будет сочная девчонка!

Я яростно рванулся с места, пользуясь тем, что у меня, в отличие от лежащего кулем на земле Кевина, были связаны только руки, и кинулся на вожака. Тот, удерживая Соню в одной руке, второй изо всех сил ударил меня в грудь. Я перелетел через охающего Борегара и упал навзничь. Но страх за Соню заставил меня вскочить снова… Точнее, попытаться вскочить, потому что на меня рухнул пытавшийся подняться Борегар. Я еле-еле спихнул его с себя и неуклюже завозился на земле. Вязкая тупая боль в груди словно сковывала мои движения. Когда секундный шок от удара прошел, мне сделалось невыразимо плохо. Я с трудом поднял голову и увидел, что руки Сони за спиной уже не связаны. И в одной из них зажат нож.

– Да, сладенькое мяско на десерт, – промяукал вожак с какой-то неожиданной кошачьей нежностью в интонации, словно перед ним была любящая хозяйка с тарелкой сливок. Он потянул Соню к себе и лизнул ее в лицо. И в этот самый момент Соня вонзила нож ему под ребро.

Вожак оглушительно взвыл и с силой отбросил Соню прочь. Соня, описав в воздухе красивую дугу и перелетев через нас, упала на землю и провалилась в нее, как в воду. В воздухе запахло озоном, а я облегченно вздохнул. Соне удалось уйти.

Вожак с воплем выдернул из груди нож, швырнув его на землю. Из зияющей раны по его одежде стекала черная кровь. Со всех сторон с огромной скоростью к нам бежали оборотни. Куда ни кинь взор, всюду были видны оскаленные пасти и сверкающие оранжевые глаза. Меня пнули в живот, ударили по голове так, что звезды рухнули с неба, а в ушах зашумело.

– Грузите их в машину, – донеся до меня как из-за толстого слоя ваты смазанный яростью голос вожака. – И не забудьте мясо…

Потом я почти потерял сознание. Дорогу помнил плохо. Каждый раз, когда я открывал глаза, я видел борт кузова машины и истекающее кровью тело Беаты, голова которой была привязана к бедру патлатого оборотня, плотоядно ухмыляющегося мне каждый раз, когда я открывал глаза. Багровая лужа крови на дне грузовика все текла и текла ко мне. Одежда уже была пропитана кровью. Мне до смерти хотелось бросить все и всех и сбежать в свой знакомый мир, но я не мог этого сделать по техническим причинам. За спиной стонал избитый Борегар, я слышал дыхание Кевина – тяжелое, с гортанными хрипами, а потом снова погружался в спасительное забытье.

Мне снилась клумба из голубых роз. Только цветы уже завяли и осыпались. Скрученные листья выглядели так, словно их опалило огнем. В жухлых бутонах, потерявших свою синеву, копошились отвратительные жуки. Они с жутким хрустом объедали бутоны и, не удерживаясь на ветках, падали вниз с громким стуком, как созревшие яблоки. Ветер резво нес по земле осыпавшуюся листву, а в небе, всегда безоблачном и наполненном глубокой синевой, неслись тяжелые багровые облака. Я обошел куст, который рассыпался у меня на глазах, сбрасывая листву.

Лючия сидела прямо на земле, подтянув колени к подбородку и обхватив ноги руками. Я видел только ее макушку. Тело Лючии сотрясала мелкая дрожь, словно она замерзла. Я подошел ближе и положил руку ей на голову.

Лючия медленно повернулась ко мне, и я отпрянул от ужаса. Левая часть ее лица отсутствовала. Вместо нее зияла черная обугленная рана, в которой шевелились жирные слизняки. Скользкие твари с отвратительным шипением падали вниз и уже на земле угрожающе растопыривали свои клешни, щелкая ими, перебирая многочисленными мерзкими ножками с сухим хрустом. Лючия застонала и подняла голову вверх. На ее шее черной пропастью разверзлась кровавая рана, из которой полезли черви, а потом голова девушки отвалилась и покатилась по земле, съеживаясь и источая желтый гной. Все происходило в жуткой тишине, прерываемой только шипением личинок, сучивших по сухой траве колючими лапками. Оторвавшаяся от тела голова Лючии подкатилась ко мне и, уставившись на меня пустыми гноящимися глазницами, вдруг испустила звериный вопль…

Я не сразу понял, что лежу с открытыми глазами. Моргнув несколько раз, я испугался, что ослеп. Вокруг царил полный мрак. И только потом, приглядевшись, я увидел слабый голубоватый отблеск где-то наверху. Крохотное зарешеченное окно, смахивающее скорее на бойницу, давало слишком мало света, чтобы понять, где я нахожусь. Я со стоном поднялся с места. Что-то звякнуло, неподалеку кто-то завозился. Я вдруг понял, что мне что-то мешает, не сразу сообразив, что стылое холодное кольцо на моей ноге – кандалы, приковывающие меня к стене. Нащупав на полу цепь и исследовав ее длину, я усмехнулся. Цепь меня не остановит, если я захочу уйти в свой мир. Портал разрубит любой предмет, оживленный или нет. Проблема вот только в том, что уйти я не могу…

В темноте что-то снова шевельнулось. Я услышал тихое дыхание притаившегося человека. Когти тихо вылезли из моих пальцев. Скрывавшийся во тьме мог быть кем угодно, мне совсем не улыбалось встретиться с очередным оборотнем.

– Кто здесь? – тихо спросил я. – Кевин? Борегар?

Тишина, и только сухое дыхание, с хрипами простуженного человека в ответ. Я постоял, а потом сделал несколько шагов в направлении человека, искренне жалея, что не вижу в темноте. Это умение мне бы очень пригодилось. Цепь на ноге натянулась, я остановился, выставив руки перед собой.

– Кто здесь? – требовательно повторил я. – Отвечайте!

– Твоих друзей тут нет, – прошелестел из темноты надтреснутый старческий голос.

– Вы кто? – тихо спросил я.

– Никто, – ответил неизвестный. – Когда-то я был простым человеком, а сейчас я просто мясо для них…

За стеной что-то бухнуло, а потом до меня донесся слабый голос Кевина.

– Артем, ты здесь?

– Да, Кевин. Ты как там? – ответил я, бросившись в сторону источника звука. Где-то сверху в стене была какая-то брешь, может вентиляция, может, просто от времени стена треснула, но оттуда слова Кевина доносились более отчетливо. Я врезался в деревянные нары, вскарабкался на них и приложил ухо к стене.

– Да неважно, – ответил Кевин и закашлялся. – Я прикован к стене.

– Ты не можешь порвать цепи?

После недолгой паузы, Кевин устало ответил:

– Нет, я уже пытался несколько раз. Они слишком крепкие. Когда я пытаюсь преобразиться, они впиваются в мое тело, рвут мышцы и ломают кости.

– А скользить ты не можешь?

– Не могу, пока меня что-то держит. Я в отличие от тебя не могу таскать с собой различные предметы…

Тут я вспомнил, что Кевин действительно в обоих наших скольжениях был абсолютно без личных вещей, спального мешка, небольшого запаса продовольствия, фонарика… Он был скользящим без ограничений, но в то же время не мог тащить с собой ничего. Наверняка даже одежда была для него проблемой. Вот почему он всегда был очень просто одет.

– Очень плохо, – с сожалением протянул я. – Борегар с тобой?

– Нет, этого говнюка нет. Он наверняка снова сбежал.

– Ну, это лучше, чем гнить в тюрьме неизвестно где, – логично парировал я. – Я бы тоже сбежал, да вот не могу.

– Ты тоже прикован?

– Да, но это для меня как раз не проблема, – вздохнул я. – Я не могу открыть портал, здесь слишком темно.

– Плохо, – согласился со мной Кевин. – Но у тебя, по крайней мере, есть шанс.

– Соня на свободе, – ободряюще произнес я, – и Кристиан тоже. Возможно, сбежал Борегар. Это увеличивает наши шансы.

– Я тебя умоляю, – саркастически фыркнул Кевин. – На кого нам надеяться? На Борегара? Он никогда не придет к нам на помощь, если вообще жив. И потом, нас увезли от места нашей стоянки. Даже если Кристиан и Соня вернуться, где они будут нас искать?

Скрывавшийся в темноте пошевелился, уронив на пол что-то железное, возможно, алюминиевую миску или кружку. Кевин тут же насторожился.

– Ты не один в камере?

– Да, тут есть кто-то еще, – покосившись в угол, ответил я.

– Будь осторожнее, – предостерег Кевин. – Не поворачивайся к нему спиной. Мало ли что…

Кевин завозился за стеной, а потом неуверенно произнес.

– Я его чувствую. И это – человек.

– Как же мне повезло, – проворчал я и слез с нар. Человек во тьме снова пошевелился.

– Вы с вашим другом метаморфы? – робко спросил он.

– В некотором виде, – неуверенно ответил я. – Только мы не отсюда.

– Не разговаривай с ним, – предостерег Кевин. – Мы не можем никому верить.

– Как же я тогда узнаю, что происходит? – возразил я. – Мы ведь не в курсе даже, где находимся.

Кевин пробурчал нечто нечленораздельное, но вмешиваться не стал. Из темного угла послышалось фырканье.

– Меня боятся метаморфы, смех да и только, скажи кому – не поверят. Вам следует бояться не меня, уважаемые…

Тихий смешок вывел меня из себя. Скрипнув зубами, я постарался сдержаться.

– Как вас зовут? – почти вежливо осведомился я.

– Адам. Как первого человека в этом мире, – скрипучим голосом ответил мужчина. Лично мне его ответ понравился. Стало быть здесь как минимум знают, что такое христианство и, может быть, не приносят в жертву иноверцев и гостей из других миров.

– Как называется это место? – задал я следующий вопрос. Что-то снова лязгнуло, а потом старческий голос с легким удивлением ответил:

– Это Авалон. Неужели вы не знаете этого?

– Откуда нам знать? – проворчал за стеной Кевин. – Сказали же тебе, мы из другого мира. Или ты полагаешь, что такое невозможно, старик?

– Нет, в свете последних событий я допускаю все, – грустно ответил голос, а я повернулся к стене.

– Почему ты назвал его стариком?

– Потому что он стар, – невозмутимо ответил Кевин. – Я чувствую это по запаху.

– Ваш друг прав, – невыразительно и тускло ответил голос. – Я действительно уже довольно стар, но это не значит, что я готов умереть вот так…

– Что вы имели в виду, говоря о последних событиях? – быстро спросил я. – Мы ведь ничего не знаем о том, что происходит здесь.

Адам долго молчал. Тишину нарушал только звон цепей, которые он, судя по звуку, перебирал в руках звено за звеном.

– Я очень мало знаю о том, что произошло в Авалоне, – неохотно начал он. – Впрочем, никто не знает больше. Делались какие-то предположения, которые отметались, как фантастические, потом выдвигались новые. Все началось месяца три назад. Сначала газеты сообщили о невероятном космическом явлении, как парад планет. Странно, но до этого ни один астроном ни о чем подобном не догадывался. Говорят, что изменилась какая-то траектория орбит… Я в этом ничего не понимаю. Все в один голос твердили, что это невозможно, но, тем не менее, так и случилось. Говорят, что этому поначалу даже радовались, мол, такое событие случается раз в сто тысяч лет, а то и реже. Только потом поводов для радости не осталось.

Что случилось с планетами, мы не знаем, но после того, как их орбиты изменились, у нас настала ночь. Поначалу она длилась трое суток, потом пятеро, потом неделю… Дни сокращались все быстрее и быстрее. Последний день, что я видел, длился всего двенадцать минут, а потом землю снова покрыла тьма. Говорили, что скоро мы вообще не увидим света. Началась паника, люди сметали с полок продукты, одежду. Стало заметно холоднее… Города наводнили мародеры… Но это было еще только самое начало. А потом пришли они.

– Метаморфы? – спросил я.

– Метаморфы. Правительство решило воспользоваться ситуацией, ввело военное положение. Продукты стали отпускать по карточкам. Правительство строило фантастические планы, как вывести планету из тени других планет, но на всякий случай решили на всем экономить. Ситуация за короткий срок накалилась до предела. У нас тут большая часть энергии – ветряная и солнечная, а с тех пор, как солнца не стало, остальные источники энергии резко подорожали. Правительство собрало всю провизию на складах, которые охраняла армия. Метаморфы напали на эти склады и уничтожили их. Им, в отличие от нас, продукты были не нужны…

– Почему? – холодея, спросил я.

– Потому что они едят нас, – со странным истерическим надрывом ответил старик. – Ты ведь тоже метаморф, как и твой друг. Вам нужна белковая пища для бесконечных преобразований… сырое мясо… Или это не так?

– Не так, – резко обрубил его я. – Мы совсем другие, и в плоти не нуждаемся.

Старик саркастически фыркнул.

– Может быть, ты, но не твой друг.

– Давай ближе к делу, дедуля, – ласково попросил я. – Метаморфы-то взялись откуда? Или на вашей планете это обычное явление?

– Не совсем, – осторожно произнес старик, растягивая слова на гласных. Мне казалось, что он вот-вот разрыдается.

– А конкретнее?

Старик замолчал и долго кряхтел, звеня цепью, а потом все же продолжил.

– Метаморфы были выведены искусственно. Ну, на случай войны, или еще каких действий. Их тщательно охраняли, дрессировали… Нам всегда говорили, что они безвредны, особенно в дневное время. Во время новолуния их крепко запирали…

– Полнолуния, – поправил за стеной Кевин.

– Новолуния, – упрямо повторил старик. – Когда солнце полностью закрывало луну, метаморфы становились буйными. Но нас это не волновало, ведь их приступы проходили быстро. Но потом ночи стали такими длинными, луна темной, и в один прекрасный день метаморфы выбрались из своих тюрем, устроив нам кровавую баню. Это происходит по всей планете. Они крушат наши дома, уничтожают провизию, но что самое страшное, они убивают и пожирают людей. И с каждым днем их все больше и больше. Они уже живут в наших домах, спят в наших постелях и жрут плоть наших близких.

– Откуда же они берутся? – спросил я, вспомнив виденные до сего момента ужастики. – Их укус заразен?

– Нет, – ответил старик. – Но существует сыворотка. Введенная человеку, она превращает его в метаморфа, и процесс этот недолог.

– Погоди, погоди, – прогудел за стеной Кевин, – из кого делали прежних метаморфов? Из людей?

– Нет, из животных, – ответил Адам.

– И животные сообразили делать себе подобных? Что за чушь ты несешь?

– Я и не говорил, что это стали делать животные… В общем, кто-то из ученых, работающих над созданием метаморфов, решил, что единственный способ пережить времена тьмы, это уподобиться зверю, создать новую расу. К сожалению, у него нашлось немало последователей, да и сыворотки оказалось немало. Теперь метаморфы не только решают, кто пойдет на ужин, но и кто станет им подобным.

– Что-то не выглядели они излишне умными, – с сомнением протянул я.

– Они деградируют, – пробубнил за стеной Кевин. – Когда ты находишься в шкуре зверя, самое страшное в ней остаться навеки. Это очень большой соблазн. Далеко не каждый захочет возвращаться в прежнее человеческое состояние. Плюс дополнительные возможности организма. Ты лучше бегаешь, прыгаешь, хватаешь. Тебя переполняет пьянящее чувство свободы. А все то, что тебя волновало раньше: честь, совесть, стыд, любовь… все это становится ненужным, как аппендикс…

В голосе Кевина вдруг послышалась тоска и еле сдерживаемая одержимая страсть, словно его терзал лютый голод, а он пытался рассказать, каких яств он бы отведал, если бы смог. Мне стало очень неуютно от сознания, что все это время рядом с нами ходил зверь.

– Вам известно что-нибудь об Императоре Авалона? – быстро спросил я, стараясь отвлечь Кевина от мрачных мыслей.

– Императоре? – удивился старик. – На Авалоне сотни государств, император которого вас интересует?

– Нас интересует Император Авалона, – раздраженно сказал я. – Тот, кто создал этот мир.

– Наш мир создал бог, – с рассудительной укоризной ответил Адам. – Он же наказывает нас за наши грехи… И терпеть нам всем уже совсем недолго.

– Вы полагаете, что метаморфы истребят вас?

– Нет, я не этого боюсь. Метаморфы, хоть и противны создателю, все же твари божьи, отвернувшиеся от бога в момент страха. Мы будем наказаны им все: и люди, и метаморфы… И кара неминуема. Мы все умрем.

– Почему? – тихо спросил я, опасаясь услышать что-то ужасное. И мои ожидания оправдались.

– Потому что через два дня в Авалон врежется комета, – просто ответил Адам.

* * *

Признаться, я ожидал чего-то подобного. Но все равно опешил и несколько минут молчал, впав в полную прострацию. Мне совсем не улыбалось просидеть тут еще два дня, когда тот красный треугольник, что мы видели в небе, превратится в пылающий красный шар и врежется в землю, превратив ее в кучу осколков. Несмотря на весь свой опыт скольжения в неведомые миры, все происходящее казалось мне чем-то невероятным и пугающим. На меня охотились, за мной гнались, стреляли из луков, арбалетов и огнестрельного оружия всех мастей, швыряли копья и кухонную утварь. Однажды мне разбили лоб детским горшком. Но никогда прежде мне не приходилось попадать в апокалипсические обстоятельства, где от моей ловкости и храбрости ничего не зависело. Никогда прежде мне не приходилось быть заложником в темнице, откуда я не мог уйти. Потому что даже в самом темном зиндане было хоть чуть-чуть света и я, нацарапав на земле линию, мог пересечь ее и уйти. А здесь я сидел в кромешной тьме, не видя даже собственной руки.

За стеной кашлянул Кевин, и это вернуло меня к действительности.

– Кевин, ты слышал? – спросил я.

– А как же, – проворчал тот. – Веселенькая перспектива. Эти сведения точные?

Адам снова забренчал цепями, перебирая, по всей вероятности, звенья.

– Об этом объявили наши ученые. Даже предположительное место падения кометы известно. Люди в панике бежали с насиженных мест, только все это бесполезно. Мы все умрем…

В надрывном голосе Адама слышалась тоска и нотки приближающейся истерики.

– Что-то мы не заметили паники среди метаморфов, – с сомнением произнес Кевин.

– Да они ничего не понимают, – буркнул старик. – Вы же сами сказали – их инстинкты изменились. Им все равно, что планета через пару дней разлетится на куски.

– Может, и не будет никакой катастрофы, – усомнился я. – Ваши ученые могли ошибиться. Оборотни, насколько мне известно, чрезвычайно чувствительны к разного рода природным катаклизмам – они же наполовину звери. Вот Кевин – метаморф, но он же не чувствует ничего похожего на приближение кометы. Два дня – крайне малый срок и уже наверняка изменились бы какие-нибудь магнитные поля или…

– Замолчи, Артем, – резко приказал Кевин.

– Что случилось? – испугался я.

– Сюда идут, – прошипел Кевин. За стеной что-то прошуршало, послышался странный скрип, которым сопровождалась каждая метаморфоза Кевина, а потом приглушенный вскрик боли и проклятия. Я отошел в сторону, залез на нары и приготовился к нападению.

Я услышал их раньше, чем увидел. Во-первых, потому что видеть было особо нечего. В двери лязгнул замок, а потом в комнату вошли несколько человек, как я для удобства назвал метаморфов. Впрочем, они стояли на двух ногах, а когда один из них направил на меня яркий луч фонарика, я, зажмурившись, убедился, что от звериного в них немного. Луч, ослепив меня, ушел в сторону, осветив противоположный угол мой клетушки, где под нарами, скорчившись, сидел Адам.

– Возьмите этого, – приказал хриплый властный голос. Темные силуэта ринулись к старику, который отчаянно завизжал и попытался заползти еще дальше под нары, но укрыться там было негде. Двое громадных мужчин выдернули Адама из-под лавки, как молодую редиску и потащили к выходу, но тут Адам взвыл еще громче. Цепь, которой он был прикован за ногу, все еще держала его. Мужчины нечленораздельно начали выяснять, у кого должен быть ключ от кандалов, щелкая зубами, как взбесившиеся волки, но к консенсусу так и не пришли. И тогда один из них в мгновение ока, под скрежет суставов и влажные всхлипывания наливающихся мускулов, стал коренастым и мохнатым. Адам снова завизжал, и в этот момент чудовище, в которое превратился один из мужчин, перекусило Адаму ногу. Фонтан крови ударил в грязную стену. Несколько капель, видимо, попали на стекло фонарика, поскольку свет в камере стал наполовину красным. Адам уже не визжал, он хрипел. Его вытаращенные глаза вращались в безумии. Палачи выволокли свою жертву наружу, оставив на полу кровавую дорожку. Отчетливо видимую дорожку. Ровную линию.

Я не двинулся с места. Камера была слишком большой, луч фонарика, который держал в руке оставшийся мужчина, теперь смотрел не в пол, а на меня. Даже если бы метаморф не успел бы остановить меня, я не успел бы добежать до этой черты по весьма тривиальной причине. Длина цепи не позволила бы мне того сделать.

– Кто вы такие? – спросил мужчина, лица которого я не видел, но по голосу определил, что этот тот же самый метаморф, который захватил нас на поляне.

– Тебе не понять, – ответил я, настороженно наблюдая за каждым его движением. В темноте его глаза светились как угольки. Слова он произносил с некоторыми затруднениями, словно подбирать каждое ему было тяжело.

– Я и не понимаю. От тебя пахнет человеком, но ты не человек. У тебя есть когти. Твой друг пахнет волком, но на него не действует темная луна. От вас обоих пахнет не так, как должно. Вы чужие здесь. Так кто вы?

Я промолчал. В сырой и душной камере пахло потом, шерстью и свежей кровью. Этот запах, видимо, не давал покоя моему собеседнику, потому что он нервно дергался и шумно втягивал воздух носом. Удушливое амбре не давало покоя и мне, но совсем по другой причине. Мне было душно, я вообще с трудом переношу духоту и плохо вентилируемые замкнутые пространства в одиночестве. Это еще не клаустрофобия, но что-то близкое к этому. Ощетинившись, я замер у стены, ожидая нападения каждый миг.

Но мой гость, а точнее, мой тюремщик не спешил нападать. Он просто смотрел на меня, и в его позе не было ничего угрожающего. Казалось, он о чем-то глубоко задумался, а про меня просто позабыл. Я же, напрягая глаза, высматривал на темном полу хотя бы что-то похожее на более-менее ровную линию, чтобы вырваться из этого каменного мешка.

– Ты не человек. Во всяком случае, не отсюда, – с расстановкой, внушительно чеканя каждое слово и странно всхрапывая на согласных, заявил мужчина. – Ты по-другому пахнешь, у тебя есть когти. Ты не можешь стоять рядом с примитивными существами. Твой друг – волк. Но в вас много человеческого. Вы не можете быть пищей, но вы и не волки. Я не знаю, что с вами делать.

– Как насчет того, чтобы нас отпустить? – предложил я. – Мы уйдем тихо, никто не пострадает…

Грубый клокочущий смех был мне ответом.

– Ты думаешь, что справишься с кем-то из нас? Ты всерьез полагаешь, что твои кошачьи ноготки смогут повредить мне или кому-то из моей стаи?

Его голос стал громоподобным, он заполнил собой все пространство камеры. В нем прозвучало фанатичное безумие, с волчьим воем и каким-то кошачьим мяуканьем, которое слышат все, оказавшиеся рядом с двумя котами, выясняющими отношения.

– Мы почти боги. Мы неуязвимы. Наши раны затягиваются почти сразу, нас невозможно убить. Мы подчинили эту планету себе после всего, что с нами делали жалкие людишки многие годы! Мы жрали падаль и лизали им сапоги за мимолетную ласку. Они думали, что нас можно почесать за ухом, и мы свалимся в экстазе, подставляя им беззащитное пузо! А теперь все изменилось! Мы – хозяева Авалона. Все, что раньше принадлежало людям, наше! Мы спим в их постелях и имеем их сучек! Мы рвем их на части и жрем, а они прячутся, потому что у них не такая горячая кровь! Они как крысы живут в канализации, а мы ходим по их головам и ловим, ловим, и жрем, жрем…. Мы будем делать все, что хотим! Стая может справиться со всеми, кто встанет на ее пути! Стая может…

– Замечательно, – прервал я затянувшийся монолог. – А что стая может сделать с той красной штукой, что летит на вас с небес?

Вопреки моим опасениям, мужчина не разразился хохотом, не сказал, что мол, им наплевать, и что все выдумки о комете – нелепая чушь. Он неуверенно потер широкой когтистой ладонью лоб и мотнул головой, отчего сотни его косичек взметнулись вверх.

– Да… комета… – устало сказал он. – Она приближается. Нам стало так… неспокойно. Волки совсем не спят, грызутся… Она сидит у нас в головах вот здесь… – мужчина ткнул себя в левый висок. – …И каждый день она все больше и больше.

– Послушай, – осторожно произнес я. – Что, если я тебе скажу, что мы пришли сюда из-за кометы.

Говорить это было опасно, я сразу это понял. Глаза мужчины вспыхнули ярче. Он угрожающе пошевелился и даже слегка накренился вперед. Я услышал легкий скрип суставов, готовых к трансформации.

– Что ты хочешь сказать? – прошипел он.

– Где-то в Авалоне есть существо, на которое мы охотимся, – быстро сказал я. – Мы называем его Попрыгун. Он приходит в разные миры и уничтожает их. Каждый раз это выглядит по-разному. В вашем мире он использовал комету и затмение.

– Я тебя не понимаю, – предупредил мужчина.

– Ничего страшного, мы тоже толком не понимаем, – успокоил его я. – Слушай главное: в этом мире где-то ходит чужак, не похожий на вас. Все, чего он хочет, уничтожить ваш мир.

С логикой в уже с трудом ворочавшихся мозгах метаморфа явно уже было не все в порядке. Он долго обдумывал эту информацию, а потом с интересом уставился на меня.

– Вы не похожи на нас и это вы пришли неизвестно откуда. Значит, комету на вас наслали вы.

Я вздохнул.

– Если бы это были мы, зачем мне тебе об этом говорить?

Метаморф задумался.

– Не знаю, – медленно сказал он. – Вы, люди, очень хитрые…

– Ты же сам частично человек, – опрометчиво напомнил я. – Вы захватили нас спящими. Так чем ты отличаешься от нас?

Метаморф мгновенно насупился. Ледяным тоном он отмел все мои попытки подружиться.

– Стая не поймет, если я отпущу вас. Стая не поймет, если вы станете мясом, но пускать вас в стаю нельзя, вы чужие. Мы можем сделать тебя и твоего друга таким же, как мы. Но вы чужие и возможно это вы прислали к нам комету. Поэтому все решит битва. Если вы будете достойны того, чтобы мы приняли вас в стаю, мы сделаем это. Битва начнется послезавтра вечером…

Говоря это, он махнул своей гривой и направился к дверям. За стеной послышался приглушенный стон и треск костей. Я рванулся к метаморфу, стараясь успеть пересечь кровавую полосу на полу, пока видел ее. Передо мной уже колыхнулось мутное зеркало портала, но тут свет погас и я, рванувшись вперед, растянулся на полу камеры, удерживаемый цепью.

– Ты еще здесь? – послышался из-за стены голос Кевина.

– Да, – кряхтя, ответил я, с проклятием поднимаясь с пола.

– Что так?

– Не успел. Ты так и не смог вырваться из цепей?

Кевин выругался.

– Я не знаю, из чего эти цепи, но, похоже, именно ими сдерживали метаморфов. Этот металл мне неизвестен. Он тяжелый и прочный. Кандалы не сковывают моих движений, пока я не пытаюсь перемениться. Он впивается в кожу и кусается, как кислота.

– Что будем делать? – уныло спросил я.

– Отдыхать, – раздраженно ответил Кевин и зазвенел цепью. – Если я не ошибаюсь, нам придется драться, причем неизвестно с кем. Поэтому советую тебе отдохнуть.

– Я не собираюсь ни с кем драться, – парировал я. – Ты что, не слышал, что битва назначена на послезавтра. Адам сказал, что через два дня на Авалон рухнет комета. Так что нам надо смываться отсюда в очень быстром темпе. Мы не найдем тут ни Попрыгуна, ни Императора, если тот вообще жив.

– Я бы рад, да вот не получается, – издевательски фыркнул Кевин. – И судя по всему, у тебя тоже. Поэтому советую тебе хотя бы выспаться. Тем более, что тебя так здорово врезали по голове…

– Я попробую вырваться, когда нас поведут на битву, – предупредил я. – И тебе советую.

– Спасибо, – серьезно ответил Кевин, но в его голосе слышалась издевка. – Только что ты будешь делать, если эти гладиаторские бои будут проходить в темноте? И что делать мне, если меня выведут драться, закованным в цепи?

Эта мысль мне в голову не приходила. Я невольно задумался, а чтобы думать было удобнее, забрался на нары и лег на спину, положив руки за голову. Под носом было мокро. Я вытер его рукой и принюхался. Судя по запаху, на пальцах была кровь. Да и в груди саднило, возможно, мне сломали ребро, а то и два. Пообещав себе, что если выберусь из этой передряги живым, сразу же отправлюсь в один из маленьких мирков, который мы между собой называли Аптека, хотя Император называл его Сирилл. Здесь лечились все скользящие, попадавшие в передряги. Здесь в считанные часы заживали самые страшные раны, срастались кости, излечивались самые страшные заболевания. Сирилл поднимал на ноги всех, поэтому сюда частенько Соня приводила своих клиентов лечиться.

При мысли о Соне мне стало еще хуже. Где она сейчас? Мне хотелось надеяться, что, провалившись в портал, она отправилась в безопасное место, а не переместилась куда-нибудь на соседний холм, чтобы понаблюдать за нами, чтобы вмешаться и помочь. И куда делись Кристиан и Борегар? Кристиана с нами не было, а Борегар мог и ускользнуть из камеры, если был жив и имел такую возможность. И Беата…

При мысли о погибшей Беате мне стало совсем плохо. Эта острая на язык старушка мне очень нравилась. Она внушала доверие, и она была (это страшное слово «была»)… как бы это правильно выразиться… порядочной. Такое понятие для скользящих было крайне редким. Мы – одиночки. Каждый из нас блюдет исключительно свои интересы. Мы не думаем о других, за редким исключением. Я подумал со стыдом, что никто из нас не вернулся на Сейвиллу и не попытался спасти еще кого-нибудь… впрочем, это могла бы сделать только Соня. Но даже если бы такая возможность была у каждого, никто бы этого не сделал. А Беата вернулась. И погибла здесь, стоя в строю, как стойкий оловянный солдатик, готовая вновь броситься на выручку или в атаку.

Я свернулся в клубочек на жестких нарах и закрыл глаза. Пока было время, нужно было отдохнуть, чтобы завтра с новыми силами попытаться вырваться из этого негостеприимного мирка со зловещей кометой над головой.

* * *

Последующий день ничего интересного в мою жизнь не принес. Я проснулся, не сразу сообразив, где нахожусь. Несмотря на то, что спать пришлось на холодных деревяшках, в сырой камере с почти полным отсутствием вентиляции и цепью на ноге, я продрых, как убитый.

Весь день я занимался тем, что пытался сбежать. Что я только не делал. Пытался обмануть самого себя и представить край нар границей портала, рисовал пальцем на полу воображаемую линию и даже помочился на пол с той же целью – все было бесполезно. В кромешной тьме портал не открывался. В довершенстве моих неприятностей стал волчий голод и жажда. Есть нам не давали. Воды в камере тоже не было. Я постучал в стену Кевину и спросил его о наличии в его апартаментах такой роскоши, как водопровод, но получил отрицательный ответ. Кевин тоже сидел голодный и злой, и все старался порвать цепь или хотя бы вырвать ее из стены. Я обшарил все свои многочисленные карманы в поисках чего-либо полезного, но весь мой улов составила завалявшаяся в угол кармана мятная карамелька. Метаморфы постарались на славу. В карманах не было больше ничего: ни зажигалки, ни ножа, ни охотничьих спичек, ни набора крючков и отмычек, частенько выручавших меня. Нащупав в опоясывавшим ногу металлическом запястье замочную скважину, я долго ковырял ее когтем, но успехом похвастаться так и не смог. Даже часы с меня сорвали, так что я мог лишь по ощущениям своего организма определить, когда наступил вечер, а за ним ночь.

С Кевином мы почти не разговаривали. Его положение на данный момент было куда более плачевным, чем мое. Меня не остановило бы ничего, если метаморфы хотя бы на миг зажгут свет. Но когда я думал о том, что сбегу при первой же возможности, передо мной вставало лицо Беаты, с остекленевшими глазами, с укором смотрящее на меня. И мне было стыдно. Чувство стыда забивало даже голод и жажду, когда я, скрючившись, лежал на нарах, отгоняя от себя невеселые мысли.

Утро следующего дня началось для меня со странного шума. Это был то ли вой, то ли стон, сопровождаемый к тому же глухими стуками. Звуки доносились со стороны камеры Кевина. В кромешной тьме я, со страхом, прислушивался к этой какофонии, представляя, как Кевин мечется по камере и, сходя с ума, бьется головой о стены.

– Кевин, что с тобой? – встревожено спросил я, задушив в себе желание спросить как это принято в американских боевиках: «Ты в порядке». Кевин ответил не сразу, а потом глухо, с надрывными стонами прошелестел.

– Старик был прав, он был прав…

– Что ты имеешь в виду? – холодея, спросил я, подозревая самое худшее.

– Эта чертова комета…. Разве ты не чувствуешь? – простонал Кевин. – Она уже подлетает…

Я прислушался к своим ощущениям. То ли мой желудок сковала паника и голод, то ли я действительно ощутил в животе нечто похожее на свинцового ежа, беспокойно ворочавшегося там.

– Черт побери! – выругался я. – Сколько у нас есть времени?

– Не знаю… Несколько часов. Когда же они поведут нас драться?..

Видимо, ощущения Кевина были более обострены, чем мои, потому что я, кроме гнетущего беспокойства и неприятного кома в животе ничего не чувствовал. Он же за стеной сходил с ума, как животные перед землетрясением. Не силах вырваться из черной ямы, Кевин выл и действительно бился головой о стены. Этот шум сводил меня с ума. Паника Кевина передалась и мне, поэтому я с удвоенными усилиями пытался открыть портал. Однако в подобных ситуациях спешка и страх плохой помощник. Однажды я, убегая от минотавроподобного монстра где-то за задворках Вселенной в панике пролетел мимо своего мира в кишащую упырями и червеобразными монстрами клоаку, из которой почти не чаял вырваться. И кстати, по той же причине – там было темно.

Только когда я сломал коготь о замок, я успокоился. Хотя когти у меня без проблем вырастают заново, операция эта очень болезненная, а потеря когтя вообще для организма большой стресс. Я постоянно восполняю потерю кальция, который теряет организм. И хотя одаривший меня сим даром Император уверял, что никаких последствий для организма не будет, я на себе ощущал, как он ошибается. Впрочем, таковы были все подарки императоров. Уверен, что Кевин и Роббер неспроста налегали на белковую пищу.

Ближе к вечеру безумие Кевина достигло критической точки. Он уже не бросался на стены, а тихо, почти беззвучно подвывал, как умирающий зверь. Это было даже хуже его криков. Я лежал на нарах, зажав ладонями уши, отчего не сразу услышал приближающийся к дверям шум. Поняв, что мне не послышалось, я привстал. Кевин за стеной тоже затих.

– Ты слышишь? – спросил я.

– Слышу, – невнятно ответил Кевин. – Кажется, началось…

В его камеру ввалились раньше, чем в мою. Я услышал рычание, звуки борьбы и сдавленные проклятия. Громкий топот бегущих по коридору возвестил о том, что Кевина куда-то уволокли метаморфы. А затем заскрежетал засов в моей двери.

– Пришло время боя, – пробулькал от дверей клокочущий голос моего знакомого метаморфа. Ему было явно тяжело строить длинные предложения. Сегодня его речь была еще невнятнее, чем накануне. – Сейчас тебя отстегнут от стены. Побежишь – получишь плетей. Попытаешься напасть – получишь плетей. Будешь скулить – получишь плетей. Таков закон!

Я не ответил. Мне вовсе не улыбалось быть избитым. Поэтому я совершенно спокойно дал отцепить себя от стены. Цепь с моей ноги так и не сняли, превратив ее в поводок. Получив толчок в спину, я направился в сторону коридора и тут же взвыл от боли. Кто-то за спиной ударил меня по спине кнутом.

– Бегом! – прошипел голос моего мучителя, и я побежал. Шансов на создание портала не было никаких. В коридоре было почти так же темно, как и в камере. Освещение было зыбким и колыхающимся, поскольку электричества в узком коридоре не было. Освещавшие коридор факелы нещадно чадили и еле-еле тлели. Впрочем, будь у меня чуточку больше времени, я сумел бы уйти и при таком свете, даже с балластом в виде цепи и держащего ее метаморфе. Отсекать хвосты и закрывать порталы для скользящего – дело привычное. Цепь бы разрубило, возможно, вместе с конечностью держащего ее, а метаморф в лучшем случае мог остаться в свое мире. В худшем – лишиться руки или и вовсе быть разрубленным пополам… Бывали инциденты. Или мог навсегда застрянуть в Безвременьи – серой мгле, окружающей миры и пространства. Вот только времени на эксперименты не было. Приходилось бежать за широкоплечим мужчиной с лохматым ежиком на голове, из которого торчали длинные волчьи уши, оканчивающиеся почему-то рысиными кончиками, да еще уворачиваться от ударов хлыста бегущего позади.

Меня оглушил рев толпы, ударивший по ушам, словно набат, после того, как меня впихнули в узкую длинную комнату, напоминавшую скорее крысиную нору. Тяжело дышавший Кевин уже стоял там, неподалеку от длинной поилки с мутной водой. Несколько человек, коих в комнате было более двадцати, жадно пили из нее воду: кто-то наклонившись к этой жиже вплотную, кто-то зачерпывая ее руками. Мне дико хотелось пить, и я тоже пошел к поилке, но Кевин, наступивший мне на цепь, остановил меня.

– Не пей, – предупредил он.

– Почему? – удивился я, алчно наблюдая, как пьют другие люди, гремя сковывающими их лодыжки цепями.

– В воде что-то есть, – мрачно ответил Кевин. – Не знаю, что, но явно химического происхождения. И мне не понравились запахи эти добавок. Они опасны.

– Ты уверен? – с сомнением спросил я.

– Уверен. Я тоже хочу пить, но лучше еще потерплю…

Я бросил взгляд на цепи, которые до сих пор сковывали и его, и меня. Кевин тоже посмотрел вниз, на свои ноги, потом на мои, криво усмехнулся.

– Ну да, я все еще в цепях и не могу уйти. А почему ты все еще тут?

– Потому что ты не можешь уйти, – коротко ответил я. – И хочу тебе помочь.

– Напрасно, – грубо ответил Кевин. – Вряд ли ты сможешь позаботиться обо мне, а у меня еще одна головная боль – как не подставить тебя под удар…

– Хватит болтать, – оборвал его я. – Ты хотя бы представляешь, что нас ждет?

– Что-то вроде гладиаторских боев, – нахмурился Кевин. – Там, за стеной толпа, если верить звукам. И это не люди. Я чувствую их запах.

– С кем же нам предстоит биться? – нервно спросил я. Вместо ответа Кевин дернул подбородком, предлагая мне обернуться.

Люди больше не лакали воду из поилки и, тяжело дыша, смотрели друг на друга. Их глаза были недобрыми. На лицах ходили желваки, а на губах пузырилась пена.

– Их отравили? – с тревогой спросил я.

– Не похоже, – мотнул головой Кевин. – Это какой-то возбудитель. Я чувствую приток адреналина в их крови. Они становятся агрессивными. Эффект этого снадобья почти мгновенен. И, как мне кажется, если они не найдут выхода этой энергии в ближайшее время, то погибнут…

В этот момент рослый мужчина в рваном синем комбинезоне, сильно смахивающем на обмундирование рабочего телефонной станции, без всякого предупреждения и предлога, вцепился в горло толстому парню в майке и черных брюках. Тот не остался в долгу и впился большими пальцами в глаза обидчика. Катаясь по полу, мужчины царапались, кусались и лупили друг друга кулаками. Другие, вместо того, чтобы попытаться разнять их, испуганно жались к стенкам, но в то же время их словно притягивал запах крови, и они по шакальи, с кошачьими огоньками в расширенных зрачках, подбирались к месту битвы. Их вытянувшиеся лица были одержимыми манящими запахами. Они уже не обращали внимания на то, что их пальцы непроизвольно сжимаются, а рты искривляются в зверином оскале. На превратившиеся в звериные рыла лицах было одно и то же выражение: жажды крови, смешанное со страхом, как у предвкушающего укол наркомана.

Железные двери со скрипом распахнулись и в комнату ворвались вооруженные нагайками метаморфы. Они нещадно стегали нас, выгоняя наружу. Пропитавшая все поры агрессивность узников дала о себе знать. Закованные в кандалы люди бросались на своих тюремщиков, но шансы были неравны. Метаморфы сбивали их с ног, и гнали, гнали вперед как скот. Мы с Кевином без особых усилия уворачивались от ударов, поскольку на рожон не лезли, стараясь сохранить как можно больше сил. Впереди ревела толпа. Ее монотонный гул с редкими резкими выкриками бил по ушам, заставляя разрастаться в груди чувству опасности.

Нас выволокли на огромную арену, в центре которой стояла высоченная пирамида, сильно смахивающая на египетские. Пирамида тоже была сложена из высоких, в человеческий рост каменных блоков. Разница была в том, что от углов ее основания вверх к вершине тянулись спиралевидные лестницы, с вполне привычными по размеру ступенями. Нас быстро поделили на четыре группы. К счастью, мы с Кевином оказались вместе. Стоя внизу, мы озирались по сторонам, награждая друг друга злобными взглядами. Лестницы вились вверх, пересекаясь и перекручиваясь в причудливом хаосе, в котором невозможно было найти какую-то логику. Причем начинались лестницы отнюдь не у основания пирамиды, а гораздо выше.

– Меня терзают смутные сомнения, – медленно произнес я. – Думаю, что нас заставят бежать вверх.

– Лишь бы цепи сняли, – тихо ответил Кевин.

– Что-то я сильно сомневаюсь, что они это сделают, – проворчал я.

В динамике что-то прохрипело, а потом каркающий голос, заглушая шум на трибунах, провозгласил:

– Сегодня одному из людей представится возможность стать одним из нас! Для этого вы должны подняться на самый верх пирамиды. Там, в стеклянной колбе, находится ключ, подходящий ко всем замкам кандалов. Тот из вас, кто первым спустится вниз, получит волшебный эликсир.

Толпа возбужденно притихла, предвкушая финальную фразу. И она не заставила себя ждать.

– Правила гонки таковы: никаких правил! Время пошло!!!

– Держись за мной, – выкрикнул Кевин и, расшвыряв в один момент всех, находящихся рядом, ринулся к каменным глыбам. Я задержался всего на секунду, чтобы обмотать ногу волочащейся цепью. Затем вприпрыжку кинулся за Кевином. Кто-то особо проворный попытался схватить меня за ногу, но я полоснул его по руке выросшими когтями. Позади послышался рев боли и ярости: «Метаморф, он метаморф!», но мне некогда было разубеждать их в этом. Подстегиваемые страхом и нашпигованные возбудителем люди уже оправились от первоначального шока и резво карабкались за нами, стараясь добраться до лестницы.

Кевин прыгал по каменным блокам, как кенгуру. Несмотря на балласт в виде цепи, мешавший ему поменять облик, он явно сохранил какие-то способности, поскольку преодолевал препятствия одним махом. Мне было гораздо тяжелее. До нижних ступеней лестницы, змеей опоясывавшей пирамиду, было всего десять или двенадцать блоков, но я выдохся уже на четвертом. Утешало то, что у моих соперников дела шли тоже не блестяще. Однако, они не очень отстали. Прямо за мной карабкался мужчина со зверским выражением лица и безумным взором. Я вяло подумал, что их, в отличие от нас с Кевином, поддерживает то адреналиновое варево, кое они вкусили незадолго до начала состязания. Лично меня бы устроило и последнее место, поскольку выигрывать мне было необязательно. Здесь хватало и ровных вертикальных линий, которые могли послужить мне перед скольжением, и яркого света. Но я не мог бросить беспомощного Кевина здесь, в этом гибнущем мире.

Кевин уже почти добрался до края лестницы, чему я искренне порадовался, как вдруг позади раздались истошные визги:

– Прыгуны, они выпустили прыгунов!!! – орал кто-то тоненьким, срывающимся от ужаса голосом. Я чуть не сорвался с очередного валуна, поскольку прыгуны ассоциировались у меня с Попрыгуном, и я даже слегка притормозил, чтобы увидеть их. Увиденное повергло меня в шок.

С четырех сторон, насколько хватало моего взора, к пирамиде лягушачьими прыжками неслись странные твари, обросшие черной шерстью. На их заросших рыбьих рылах вращались в разные стороны хамелеоньи глаза, а в оскаленных пастях сверкали нешуточные клыки. Некоторые особенно проворные уже оказались у подножья пирамиды.

Один не особенно резвый пленник вдруг сорвался с камня и полетел на землю. Не успел он с громким стоном рухнуть вниз, как две твари подскочили к нему и в мгновение ока разорвали несчастного на куски, сопровождая свой пир утробным воем и влажным чавканьем. Это зрелище быстро придало всем бодрости. С удвоенным рвением, подвывая от ужаса, отталкивая друг друга, перепуганные люди бросились наверх. Теперь всякие остатки человеческих чувств, наверняка еще бывших на корке подсознания, улетучились перед лицом смертельной опасности. На моих глазах на параллельной дорожке, почти у самой грани пирамиды, невысокий худой парень изо всех сил пнул бегущую за ним женщину в лицо. С отчаянным криком, она полетела вниз, но ее вопль мгновенно смолк после того, как она, перевернувшись в воздухе, с сухом хрустом ударилась о краеугольный выступ. Тело женщины ни разу не содрогнулось, когда прыгуны с клокотанием начали рвать ее на части.

– К черту деликатность, – проворчал я и рванул наверх, пообещав себе, что как только опасность будет неминуема, скользну в привычный мир, оставив Кевина выпутываться самому.

Кевин, тяжело дыша, уже стоял у подножья кривой лестницы, и выжидающе смотрел на меня. Лично у меня уже почти не было сил. Впереди было еще два ряда камней, но я настолько устал, что не мог даже поднять ни рук, ни ног. Кевин, размотав цепь на ноге, бросил ее конец мне.

– Хватайся! – приказал он, смотря на что-то позади меня. – Нет времени!

Чтобы дотянуться до цепи, мне потребовалось поистине героическое усилие, чтобы взобраться на очередной ряд камней, так как цепь была коротковата, и дотянуться до нее я не мог. И в тот момент, как я почти ухватил цепь рукой, Кевин предостерегающе поднял руку, а на меня что-то обрушилось. Не думая, я развернулся и вонзил когти левой руки в напавшего на меня. Мне показалось, что прыгун в агонии вонзит в меня свои клыки, но я ошибся.

Это был не прыгун, а тот самый мужчина со зверским взглядом. Только теперь в его глазах была боль и растерянность, а рот искривился в плаксивой гримасе. Он нагнал меня и хотел воспользоваться цепью Кевина в качестве лестницы, а может, и сдернуть конкурента вниз. Его руки безвольно соскользнули с моей одежды, а потом он грузно покатился вниз, на радость прыгунам, которые бодро скакали по камням, нагоняя измученных людей.

– Хватайся, – взвыл Кевин. Я послушно схватился за цепь, и Кевин выдернул меня вверх, как спелую редиску. В этот же самый миг небольшой камень попал мне прямо в затылок. Оказавшись наверху, я позволил себе отдышаться буквально несколько секунд. Прижав на миг ладонь к голове я отнял ее и без всякого удивления увидел кровь на пальцах. На два ряда ниже сидела тощая баба с перекошенным от злости лицом. Судя по зажатому в ее руке валуну, она явно намеревалась бросить его в нас.

– Бежим, некогда с ней разбираться, – потянул меня за рукав Кевин и почему-то посмотрел вверх, но не на вершину пирамиду, а в сторону. Я повернул голову туда и похолодел. Там, озаряя черное небо красным светом, сиял зловещий огненный шар. Однако шар не был одинок в черном небе. Рядом с ним к земле летели еще несколько объектов, гораздо меньшего размера, но светившиеся куда ярче. Видимо, это были обломки кометы, а я еще из школьной программы помнил, что кометы летят хвостом вперед. И значит эти объекты гораздо ближе ее самой…

– О, господи, – простонал я и побежал за Кевином по ступенькам, стараясь не отставать, что было весьма проблематично. Кевин мчался вперед, как лось в горящем лесу, перепрыгивая через две, а то и три ступеньки. Казалось, что цепь, которую он снова обмотал вокруг ноги, ему ничуть не мешала, в то время как моя постоянно разматывалась и цеплялась за все выступы. В конце концов, я закинул ее на шею и стал придерживать одной рукой. Бежать подобным образом было очень неудобно, но несколько легче, так как нагрузка от тяжелой железки распределилась между шеей и ногой, причем на шею нагрузка была больше. Дважды я падал и вставал, шатаясь, как пьяный. Позади слышались влажные шлепки и приглушенные вопли и мольбы о пощаде. Однажды, обернувшись, я успел заметить, как на камнях у подножья лестницы мелькнула приземистая черная тень. Прыгуны уже добрались до ступенек и были готовы ринуться за нами в погоню. Но пока их что-то отвлекало.

Мы успели пробежать два поворота вокруг пирамиды, прежде чем натолкнулись на очередное препятствие. Теоретически, можно было не бежать по ступеням и карабкаться между лестницами по камням, но мы быстро отказались от этого плана. В отличии от египетских пирамид каждый следующий виток пирамид Авалона был выше и круче предыдущего, а разбивающие ее на части лестницы увеличивали этот диссонанс, поэтому чем выше была пирамида, тем хаотичнее становилась ее постройка. Так что, карабкаясь вверх между лестницами, мы бы не сэкономили время, а, напротив, потеряли его, да и прыгуны догнали бы нас в два счета. И только лестницы были выложены в идеальном порядке, если считать порядком их витиеватое переплетение между собой. Однажды мы даже натолкнулись на развилку, и хотя примыкающая к нашему пути лестница была выше, Кевин отрицательно помотал головой, как стреноженная лошадь и потащил меня за собой. Позже я убедился, что он оказался прав. Та лестница была с невероятно вытянутой синусоидой, опускавшаяся то вниз, то поднимавшаяся резко вверх. Наш путь равномерно спиралью поднимался вверх под углом в двадцать-двадцать пять градусов, так что в этом нам повезло. Правда, наша тропа была гораздо длиннее трех остальных, пересекаясь с ними бесконечное количество раз, что нас едва не сгубило.

Мы собирались сделать минутную передышку на очередном ребре пирамиды и действительно остановились. Но вовсе не потому, что смогли передохнуть. Именно на этой грани, на крохотной площадке, скрытый выступающим камнем, сидел толстый парень в черной майке, не принадлежащий к нашей группе. Я сразу узнал его. Это он ввязался в драку у поилки в ответ на провокацию убитого мною мужчины. У парня не было одного глаза, щеки были расцарапаны, через всю грудь шел рваный кровоточащий порез. Видимо, он бежал по более короткой дороге, а может, все же сократил дорогу, перелезая между лестницами. Обогнать нас по нашей он никак не могу, так как, во-первых, не принадлежал к нашей группе, а во-вторых, мы, расшвыряв остальных, действительно вырвались вперед. К сожалению, мы не сразу заметили его. Он же, напротив, явно нас поджидал, поскольку тут же вылетел навстречу и кинулся на Кевина, замахнувшись зажатым в руке камнем.

Удар пришелся Кевину в плечо, хотя парень целился в голову. Тем не менее, Кевину этого хватило, чтобы отлететь назад и упасть прямо на меня. Узкая лестница не давала возможности для маневра. Я упал на спину с громким проклятием. Парень со сверкающим от ненависти взглядом единственного глаза прыгнул на Кевина, но тот, не вставая, одним прыжком как в китайских боевиках, ловко дрыгнул ногами и оказался в полной боевой готовности. Его громадная ручища перехватила занесенную руку с камнем противника, и в следующий момент мужчины заплясали в смертельном танце. Я вскочил на ноги, готовый помочь Кевину, но никак не мог обойти его, чтобы подобраться к противнику и достать его своими когтями, рискуя свалится вниз. К моему удивлению, Кевин, которого я считал силачом, не мог справиться со своим противником. Тот был просто одержимым и, вырываясь, действовал и дрался как загнанный зверь.

Мое внимание было отвлечено дерущимися, поэтому я не очень то смотрел за спину. Вдруг до моего уха донесся странный звук, как будто кто-то пнул камешек. Я обернулся как раз вовремя, чтобы увернуться от летящего мне в голову булыжника. Нас догнала та самая женщина, что еще ранее разбила мне затылок камнем. Булыжник угодил в спину Кевину, но тот лишь что-то прорычал, бегло обернувшись назад. Теперь у каждого из нас был свой противник.

Женщина была, на мой взгляд, так же одержима, как и парень, но, либо более осторожна, либо боязлива. В вырезе ее разорванной блузки виднелась чахлая грудь, болтавшаяся как уши спаниеля, причем одна грудь торчала снаружи, но ее хозяйку это ничуть не заботило. Расширенные до предела зрачки женщины неотрывно смотрели на меня, и ее, казалось, ничуть не пугало то, что я давно ощетинился когтями и совершенно не был готов пропустить ее вперед. Она, держась на почтительном расстоянии от меня, по-змеиному припадала к земле, и казалось, что вот-вот из ее перекошенного рта вылезет раздвоенный язык. Ее руки все шарили и шарили по земле, в поисках подходящего камня, но ей не везло, и попадалась только мелкие обломки камней. Она жадно хватала их, а потом разочарованно выпускала из рук. Мне надоела эта комедия и, решив ее напугать, я резко бросился вперед.

Она действительно отпрянула, но отступить успела буквально на шаг. Я не успел даже предостерегающе крикнуть, как возникшая за ее спиной лохматая тварь прыгнула ей на спину и с первого раза откусила женщине голову. Фонтан крови брызнул из разорванной артерии, окатив меня с головы до ног. Обезглавленное тело, на спине которого сидел прыгун, упало навзничь, а из горла на камни потекла кровавая река. Я попятился. Прыгун заурчал не то от удовольствия, не то еще по какой-то причине, работая мощными челюстями как жернов. За спиной все так же топтался Кевин, хрипевший от натуги, да повизгивал не желавший сдаться парень. Я сделал еще один шаг назад, споткнувшись о камень. Этот звук привлек внимание прыгуна и тот, угрожающе заворчал, следя одним вращающимся глазом за мной, а другим – за дерущейся парочкой. Услышав этот звук, Кевин и толстый парень замерли. Я снова сделал шаг назад, и тогда уже оба глаза лохматого чудовища уставились на меня тяжелым гипнотическим взглядом.

– Не шевелись, – прошелестел позади меня голос Кевина. – Он реагирует на движение. Замри, и он тебя потеряет.

Кевин, видимо, оказался прав. Я застыл в очень неудобной позе, наступив на валявшийся валун одной ногой. Прыгун, по всей вероятности, так же как наши лягушки, был способен отличать от неживого только движущиеся объекты. Атакуя женщину, шарившую по земле в поисках камней, он не заметил меня, неподвижно выставившего перед собой когти. И теперь, когда я замер, прыгун вдруг растерянно начал вращать обоими глазами в разные стороны, потом сделал несколько неуверенных движений и издал жалобный стон, в котором было разочарование. Возможно, он бы удалился дальше, или бы проскакал мимо нас, но к несчастью меня подвела неустойчивая поза и влажный от крови камень. Моя нога соскользнула с него с легким шелестом, но для прыгуна этого было достаточно. И хотя я снова замер, моего почти незаметного движения хватило для атаки. К несчастью для чудовища, ему снова пришлось действовать вслепую, так как в его глазах я вновь слился с пейзажем. Прыгун прыгнул на меня, несколько не рассчитав свои силы. В результате он промахнулся и в тот момент, когда он перелетал через меня, я, присев, вонзил когти ему в брюхо.

Далее для меня все происходило как в замедленном кино. Издавший рык боли и ярости прыгун, обдав меня черной кровью, рухнул прямо на спину Кевина. Удар был невероятно силен. Кевина и его противника смело с ног, и они покатились к краю лестницы. Оба мужчины отчаянно балансировали на краю ступеней, и в этот момент раненый монстр бросился на толстого парня. То ли рана была серьезной, то ли чудовище попросту не рассчитало силу прыжка, но он вновь промахнулся, точнее, почти промахнулся и лишь сбил с ног парня. Но ему этого было достаточно. Парень потерял равновесие и свалился с лестницы вниз, вслед за кувыркающимся по каменным блокам прыгуном. Однако в последний момент он успел схватить Кевина за руку. Тот тоже покачнулся и опасно накренился над пропастью. Свались он вниз, сила инерции размазала бы его по камням. Не осознавая, что делаю, я сдернул с шеи цепь и как лассо захлестнул им Кевина за туловище, хотя, клянусь, прежде мне никогда не удавался этот фокус. Кевин упал вниз, успев зацепиться руками за каменную глыбу. Меня рвануло и потащило вперед, хотя я изо всех сил упирался ногами, но удержать двух взрослых мужчин мне было не под силу, хотя один из них и пытался держаться сам. У самого края я уперся ногами в выступ, отчетливо осознавая, что если Кевин сейчас не предпримет что-либо, мы втроем покатимся вниз. В этот месте пирамиды под нами не было никакой опоры, на которую можно было встать. В тот момент я как раз упирался ногами в каменный порожек, образовавшийся прямо над входом в пирамиду. Под нами была пустота высотой в пару десятков метров. Вцепившийся в ногу Кевина парень отчаянно визжал и пытался карабкаться вверх, разрывая на моем друге одежду.

– Стряхни его, – заорал я. – Я сейчас упаду!

Мне не было видно, что сделал Кевин, но, судя по его нервным резким движениям и по тому, что мне внезапно стало легче, он действительно стряхнул с себя вцепившегося парня. Удивительно, но тот падал вниз беззвучно, прекратив орать в тот момент, когда Кевин вырвался из его объятий. Может быть, мне это просто показалось, а, может быть, в момент падения у него остановилось сердце. Не знаю. Я услышал только глухой звук падения. Меня затошнило, от напряжения закружилась голова, и затряслись ноги. Я не помог Кевину забраться обратно, да он в этом и не нуждался. Мы пару минут бессильно сидели на камнях, а потом, шатаясь, как пьяные, побрели наверх, не в силах перейти на бег. До вершины было еще далеко.

Где-то на полпути к вершине нам попался еще один бегун. Он сидел, привалившись к камню, смотря со страхом и ненавистью, как мы проходим мимо него. Мужчина в лохмотьях, оставшихся от дорогого белого костюма, заскулил и попытался последовать за нами, явно ожидая нападения, но быстро отказался от этой затеи, когда я выразительно погрозил ему когтистым пальцем. Впрочем, ждать от него подвоха не приходилось. Мужчина был ранен и истекал кровью. Ему чисто физически не хватило бы сил преследовать нас.

Мы уже видели вершину, до которой оставалось каких-то два-три витка лестницы, как вдруг Кевин остановился. Надо признать, что последние шаги дались нам нелегко. Мы уже не бежали, а брели, с трудом волоча ноги, таща за собой тяжелые цепи. И в тот момент, когда до цели было всего около получаса ходу, Кевин резко встал на месте.

– Что такое? – насторожился я. Вместо ответа Кевин ткнул пальцев вниз. Я повернулся, проследив за его рукой.

У подножья пирамиды черным горохом врассыпную разбегались прыгуны. Они сломя голову неслись в разные стороны, сбивая друг друга, топча упавших, издавая при этом странные шипяще-квакающие звуки. На трибунах царил хаос, насколько я мог разглядеть в неверном свете прожекторов. Сотни метаморфов носились туда-сюда, потеряв интерес к шоу на пирамиде. Где-то вдалеке в небо взвились какие-то летательные аппараты, вроде дельтапланов или небольших самолетов.

– Что происходит? – испуганно спросил я, с трудом подавив в себе желание прям сейчас покинуть негостеприимный Авалон.

– Не знаю, – нервно ответил Кевин, – но происходящее мне не нравится еще больше. Давай-ка прибавим скорости, тем более, что тут уже недалеко…

Мы стояли как раз у очередной грани пирамиды, практически на повороте лестницы. Остроконечная глыба заслоняла от нас все на свете. Сказав последнюю фразу, Кевин повернул за угол и застыл. Я ткнулся в его широкую спину и поначалу не понял причину очередной остановки, слегка удивившись, что вижу его лицо очень отчетливо. И только потом догадался поднять глаза вверх.

На нас летел огненный шар величиной с хороший шкаф, и он был совсем близко. Мы непроизвольно пригнулись. Плюющаяся огнем булава с треском просвистела над нашими головами и, оставив за собой широкий дымный след, с пушечным грохотом врезалась в одну из трибун. Мощный удар сотряс пирамиду. Мне даже показалось, что камни подпрыгнули вверх, а потом сложились заново, как в детском конструкторе. Вверх взметнулся столб пыли, сквозь который просвечивали языки пламени. Проследив за падением метеорита, мы повернулись и одновременно уставились на небо.

С неба падали огненные стрелы, как будто боги обиделись на нас. Десятки метеоров разных размеров мчались к земле с ужасающим воем и грохотом. Земля стонала под их ударами. Но это были еще цветочки. Главная ягодка еще только приближалась к нам, но она уже заслонила собой половину горизонта. Яркий красный свет бил по глазам.

– Уходи! – заорал Кевин и побежал к вершине. Но я не послушался. Опасность придала мне сил, и я помчался следом. Мало ли что ждет нас там, наверху. Ему вполне может понадобиться моя помощь. Я смогу уйти, я успею… Я уходил под свистом пуль и стрел, я уворачивался от копий и летящих топоров, я отсекал погоню… Я смогу уйти, а Кевин, если не сбросит с себя цепей, навсегда останется тут, и его конец будет бесславен. Мне снова вспомнились слова Безумного Эрика о профессиональном риске.

«Нет уж, – скрипнув зубами, подумал я, – мы потеряли тут Беату, я не позволю Кевину погибнуть в этом проклятом мире!»

Мы бежали вверх по теперь уже ярко освещенной лестнице, глядя больше вверх, чем на дорогу перед собой. Я почти не отставал от Кевина. Метаморфы внизу разбегались, прыгунов вообще не было видно. Краем глаза я видел, что вверх больше никто не бежит. Люди, падая и запинаясь в цепях, в ужасе спускаются вниз. Вот кто-то сорвался со ступеней и полетел вниз, разбиваясь об острые камни, но это никого не волновало. Всеми овладела паника. Вниз, вниз… подальше от этого ужаса!.. В небе кружили четыре самолетика, которые явно неохотно слушались перепуганных пилотов. Вдруг один из них резко вильнул в сторону в крутом вираже, но все его усилия оказались тщетными. Прямо в него врезался очередной болид, и самолетик с громким хлопком взорвался в небе, осыпав землю огненным дождем из горящего пластика и плоти метаморфа. Следующий метеорит врезался прямо в пирамиду, к счастью, зацепив ее лишь краешком. Однако этого хватило, чтобы рухнули колонны, завалив в нее вход, куда устремились сотни пытающихся спастись людей и метаморфов, ставших друзьями перед лицом новой опасности. Возможно, кому-то удалось спастись, но я уже не смотрел вниз. Опасность поджидала нас сверху.

На вершине пирамиды нас ожидал сюрприз. Там стоял держащий руки за спиной метаморф, чью истинную сущность выдавали лишь волчьи глаза, Больше ничего нечеловеческого в его облике не было. К тому моменту все лестницы сплелись в самом верху в одну, так что если бы у нас были конкуренты, мы неминуемо встретились бы наверху, на маленькой площадке, где негде даже развернуться. И если бы встреча состоялась, исход ее мог быть самым плачевным, так как тут не было возможностей для маневра. Все свободное пространство занимали высокие черные глыбы правильной четырехугольной формы, да стеклянный стол с лежащим на ней ключом.

Метаморф дернул бровями, увидев нас вдвоем. Казалось, его волнует только это, а летящая на Авалон комета, разрывающие землю метеориты – это так, семечки…

– Ключ достанется только одному из вас! – громко предупредил он. – Исход гонки решит поединок. Вы должны в бою выяснить, кто из вас достоин получить награду!

– Я не претендую, – быстро сказал я. – Отдай ключ ему, он выиграл гонку.

Метаморф одарил меня колючим взглядом из-под кустистых бровей.

– Вы не пили воду? Поэтому добежали вдвоем, не убив друг друга…Как же вы смогли опередить остальных?

– Отдай ключ, – миролюбиво попросил Кевин, в глазах которого слегка блеснул оранжевый уголек.

– Это не по правилам, – отрезал метаморф.

– Да плевать на твои правила! – взорвался Кевин. – Он не претендует на награду, ясно? Значит, ключ мой! И потом, от твоих правил не останется ничего через пару часов. Посмотри наверх, если не веришь мне! Мы все обречены.

– Тогда зачем тебе ключ? – кротко осведомился метаморф, и в его взгляде мне почудилось что-то дикое. Однако Кевина не так-то просто было сбить с толку.

– Может, я хочу умереть свободным? Ты допускаешь такой вариант?

– А он? – ткнул в меня пальцем метаморф.

– А я не претендую, – повторил я.

Метаморф задумался, а потом согласно кивнул.

– Хорошо, – повернулся он к Кевину. – Раз он не претендует, ты заслужил ключ и право быть таким же избранным, как и мы.

– Далась мне ваша награда, – проворчал Кевин и потянулся за ключом, искоса поглядывая на неподвижно стоящего метаморфа. Тот не сделал попытки помещать ему, но в его глазах снова вспыхнуло что-то вроде издевки. Кевин взял ключ и, опустившись на одно колено, снял с себя цепь. Я надеялся, что он передаст ключ мне, но, увы, это действо явно имело одноразовый эффект. Ключ, повернувшись в замке, разомкнул кандалы Кевина, но там же и остался. Кевин несколько раз попытался выдернуть его из замочной скважины, но его усилия успехом не увенчались. Я вздохнул. Придется рубить цепь порталом, ну, а уж с ноги снимать другими подручными средствами…

– Значит, ты пожалел своего приятеля? – иронично осведомился метаморф. – и не захотел решить его или свою судьбу в честном поединке?

– Что ты можешь знать о чести? – рявкнул Кевин, к которому явно возвращалась прежняя сила. – Мы прошли с ним столько всего, что я скорее руку себе отрублю, чем убью его!

– Ты передумаешь, – уверенно возразил метаморф. – Как только станешь таким же, как мы.

– Я никогда не стану таким же, как вы, – горячо возразил Кевин. – Потому что вас уже нет.

– Ты уверен? – ядовито поинтересовался метаморф. – Мы пережили уже столько, что какая-то несчастная комета ничего не изменит.

– Пойдем, Артем, – подтолкнул меня Кевин, поворачиваясь к метаморфу спиной. – Чего с ним разговаривать?

– Берегись! – заорал я, увидев, как тот поднимает руку. Кевин резко повернулся, но метаморф уже выстрелил из длинноствольного пистолета странной формы со стеклянным стволом. Раздался негромкий хлопок и под лопатку Кевина вонзился шприц с жидкостью зеленоватого цвета. Кевин взвыл, а я подбежал к нему и выдернул шприц из его тела, но больше половины жидкости уже попало Кевину в кровь.

– Что ты сделал, сволочь, что ты сделал?!! – прорычал Кевин, мгновенно превращаясь из человека в монстра. Метаморф, припав на четвереньки, повторил его действия, и уже через секунду на крохотной площадке было два чудовища.

– Теперь… ты… один… из нас…, – прокаркал метаморф. – Ты… избранный…

Кевин лишь глухо рыкнул, кружа по площадке, в поисках уязвимого места противника. Но тот, сильно смахивающий на крупную гиену, не уступал моему другу ни в размерах, ни в ловкости. Челюсти обоих противников щелкали на опасном расстоянии друг от друга. Красное зарево в небесах освещало эту куртину не хуже солнца. Метаморфы рычали, махали перед носом друг друга когтистыми лапами, но ни один не решался броситься в атаку.

Кевин не выдержал первым. Он бросился вперед и тут же получил когтистой лапой по морде, однако это его не остановило. Мне вдруг показалось даже, что он стал гораздо крупнее, чем раньше, и его соперник по сравнению с ним – просто Моська рядом со слоном. Рыча и брызгая слюной, Кевин подмял под себя противника и впился клыками в его горло. И тут я увидел, что это не игра освещения и не мои фантазии. Кевин действительно стал гораздо крупнее, мускулистее, да и сама его природа стала другой. Прежде, преображаясь в сумеречный облик, он представлял собой скверный микс из гориллы и волка. Теперь же к его чертам добавилось что-то кошачье, чего не было раньше. У меня по коже пробежал холодок. Что же было такое в этой микстуре?

– Кевин! – заорал я. – Нам пора уходить!

Монстр оторвал свою окровавленную морду от поверженного противника, бьющегося в предсмертной агонии и зарычал на меня. Я попятился, а Кевин задрал голову вверх и завыл, ликующе и страстно. Этот вой не был похож ни на что слышанное мною ранее. Это не было ни волчьим воем, ни кошачьим визгом. Скорее это напоминало рев медведей, грозный и уведомляющий: я – хозяин! Кевин опустил голову и уставился на меня острым враждебным взглядом, в котором не было даже тени узнавания. «Если он сделает хотя бы одно движение, я его брошу и сбегу», – подумал я, сделав еще шаг назад. Прямо передо мной была прекрасная ровная линия – стыки каменных плит. Я выдохнул и сосредоточился. Воздух заволокло запахом озона и портал приветливо отворил мне свои врата. Мне было достаточно сделать один шаг.

Монстр потряс головой, словно отгоняя назойливое насекомое, а потом по щенячьи заскулил и начал тереть громадными лапами морду. Я ждал, готовый в один момент захлопнуть за собой дверь между мирами.

Наконец, Кевин поднял голову, и я увидел его вполне человеческое лицо, только глаза все еще светились, как тлеющие угольки.

– Артем? – неуверенно произнес он.

– Что произошло с тобой? – спросил я, не решаясь подойти к нему ближе. – Ты был на себя не похож…

– Эта дрянь, которую мне тут вкололи… Она делает из людей метаморфов… – ответил Кевин со стоном поднимаясь на ноги. Его кости хрустели, суставы вправлялись на свои места, а густая шерсть стремительно втягивалась в кожу.

– Это я уже понял, – нервно ответил я, глядя, как мимо нас пролетает очередной метеорит.

– Но я уже был метаморфом, и явно не таким как они, – прокряхтел Кевин, в глазах которого, наконец то потухли огоньки. – Я не знаю, что со мной произошло. Какой-то странный сдвиг… Я совершенно себя не ощущал…

Кевин обернулся, уставившись на еще содрогающееся тело метаморфа.

– Я его убил? – спросил он. Я кивнул. – Надо же, ничего не помню. Как я выглядел?

– Ужасно, – коротко ответил я. – Только давай обсудим это позже и где-нибудь в другом месте. Давай убираться отсюда.

Кевин кивнул. Я уже готов был сделать шаг вперед, как вдруг до меня долетел его слабый стон. Я повернул голову.

Портал перед Кевином был явно нестабилен, это было заметно с первого взгляда. Он то открывался, то резко захлопывался, каждый раз смещаясь в пространстве и, наверняка, во времени. Бросаться в такой портал было бы самоубийством, и Кевин это понимал. Но у него ничего не получалось. Более того, он снова начал меняться. Кожа на руках и торсе вздулась, из нее опять полезла шерсть. Правда, более никаких существенных изменений не происходило. Лицо не вытягивалось, суставы не изгибали ноги в другую сторону, а из пальцев не лезли когти. Кевин тряс головой и бормотал себе под нос:

– Не могу… не могу…

Только этого мне не хватало! Теперь, когда ему ничего не мешает уйти, он не может открыть портал!

– Кевин! – крикнул я. Он повернулся ко мне, оскалив зубы и сверкая оранжевыми глазами. – Сейчас я подойду к тебе и открою портал в Перекресток. Может быть, тебе будет легче сразу уйти туда?

Кевин кивнул. Я не мог вести его за собой, но мог указать дорогу, это было гораздо проще, чем открывать портал самому. Я закрыл свой портал и даже сделал к Кевину пару шагов. И именно в этот момент в самый центр пирамиды врезался метеорит.

Плиты под ногами подпрыгнули вверх. До меня долетел единодушный вопль людей, успевших укрыться внутри пирамиды. Мы замерли, широко расставив ноги. Какой-то миг ничего не происходило, а потом я почувствовал, что пирамида трясется. Черные столбы, окружавшие площадку, начали валиться друг на друга как домино. Прямо под моей ногой появилась трещина, расползающаяся в разные стороны, словно клубок испуганных змей. И эти черные змейки все утолщались и утолщались. И тут я почувствовал, что плиты подо мной начинают оседать.

Кевин взвился в воздух и в один миг превратился в чудовище. Его вид был ужасен. Он подлетел ко мне, и я невольно закрылся когтистой рукой, готовый ударить его туда, где по моим предположениям под толщей мускулов билось его сердце.

– Садись! – прорычал он. Меня не пришлось долго уговаривать. Я взлетел на его спину как заправский жокей, закинув цепь ему на грудь и вцепившись в нее, а он ринулся вниз, минуя лестницу, прыгая с камня на камень, напрямую, каждый раз балансируя на лезвии ножа. Лично у меня не хватило сил даже смотреть опасности в лицо. Я зажмурился сразу и только по толчкам определял, где мы бежим, а где прыгаем через пропасть. Только спустя пару мгновений, когда толчки стали более ритмичными и короткими я, сопровождаемый канонадой грохота, осмелился открыть глаза и обернуться.

Пирамида рушилась прямо за нами, оседая внутрь себя. Вниз летели ее обломки, каждый из которых мог превратить нас в лепешку, но Кевин с его удивительной прытью ловко уходил от опасности. Если путь наверх занял у нас несколько часов, то вниз мы слетели за полминуты. У Кевина хватило сил и ума убраться подальше от пирамиды, поближе к стене, где еще виднелась сметенная с петель дверь в наши казематы. Пирамида рухнула, погребая под своими останками и людей, и метаморфов. Тут я сполз со спины Кевина, а он рухнул на землю, удивительно медленно трансформируясь в человека. Остатки его одежды были порваны в клочья, так что он остался совсем голым, но его в тот момент это совершенно не беспокоило. Несколько секунд он лежал на земле, тяжело дыша, а потом поднялся, шатаясь, как пьяный и попытался снова открыть портал. Но на этот раз его сил не хватило даже на попытку.

– Давай вместе! – крикнул я и открыл свой вход в Перекресток. – Смотри, куда нам надо!

Но Кевин, даже видя путь, не мог преодолеть барьер. Он сделал несколько бесплодных попыток, а потом упал на землю, в ярости колотя землю.

– Уходи! – с неожиданной злобой рявкнул он. – Оставь меня! Ни к чему еще тебе гибнуть на этой проклятой планете!

– Отдохни! – крикнул я в ответ, потому что за грохотом падающих болидов различить наши слова было проблематично. – Отдохни пару минут, а потом мы снова попробуем!

– Ты не понимаешь! Я не могу пройти! – завыл Кевин. – Убирайся отсюда! Эта штука скоро размажет нас!

Очередной метеорит врезался в остатки несчастной пирамиды, подняв вверх столб пыли. Ураганный ветер от удара засыпал нас мелкими осколками и песком. Кашляя и чихая, мы, спотыкаясь, убрались за стену, туда, где, минуя длинный коридор можно было снова попасть в наши камеры. Здесь было темно, но мне уже не требовалось яркого света. Я пальцем нарисовал на песке линию и открыл портал.

– Кевин, – взмолился я. – Вот Перекресток. Попробуй еще!

Кевин встал и уставился в открывшееся чрево портала. Потом сделал неуверенный шаг… и уперся в стену. Еще раз – и снова ноль. Еще… Еще…

– Я не могу, – прошептал он, опускаясь на землю. – Я разучился…

– Не может такого быть! – рявкнул я. – А ну, вставай! Давай вместе!

Но Кевин только устало отмахнулся и, привалившись к стене, закрыл глаза. Его посеревшее лицо было обреченно-спокойным. Я сел рядом и заплакал от злости, косясь на мутное марево открытого портала. Грохот стоял ужасающий. И сквозь этот грохот я услышал собачий лай.

– Ты слышишь? – равнодушно спросил Кевин. – Тут где-то собаки заперты. Надо бы их выпустить… Хотя зачем? Нам все равно крышка…

– Погоди, – неуверенно сказал я, поднимаясь, и размазывая по грязному лицу слезы. – Этот звук идет оттуда… Из Перекрестка….

В этот самый момент из портала прыгнула собака, а за ней и вторая. Я ничего не понимал. Это были псы Борегара, живые и здоровые, хотя их убили у нас на глазах! Следом за собаками в портале показались смазанные фигуры Борегара, Сони и Кристиана. Они на выдохе вывалились в Авалон и бросились к нам.

– О, Господи, – выдохнул я, – никогда бы не подумал, что буду так радоваться при виде Борегара!

Борегар лишь царственно кивнул и высунулся наружу, но тут же отпрянул, вытирая лицо от летевшего песка.

– Что тут, черт побери, происходит? – крикнул он, но я отмахнулся от него.

– Соня, нужно вытащить Кевина, – крикнул я. – Он тут временно недееспособен. Веди его, и уходим отсюда как можно скорее!

– Погоди, – схватил меня за руку Кристиан, – что тут произошло?

– Некогда объяснять! – крикнул я. Но Кристиан не отпускал мою руку.

– Что там? – настойчиво спросил он.

– Комета! А теперь ноги в руки и в портал!

Соню уговаривать не пришлось. Она схватила Кевина под руку, не обращая внимания на его наготу и, создав свой портал, втолкнула в него Кевина и исчезла сама. Портал мгновенно закрылся, так что я не знал, куда они отправились, но это явно была не Земля и не Перекресток, а также не осколочный мирок, с вечно хорошей погодой и мертвым морем. Борегар, с проклятиями колотя себя по пыльной одежде, тоже создал портал и исчез в нем вместе со своими псами. Кристиана же тянуло посмотреть, что происходит снаружи, и он кинулся к дыре в стене. Он высунулся наружу и тут же с ужасом отпрянул, рванув по коридору со всех сил. Разбежавшись, он, подняв руки над головой, прыгнул в открывшийся в полу портал, как пловец, крикнув мне на бегу:

– Уходи! Она падает!

Меня не надо было уговаривать. Я открыл портал в маленький мирок с голой степью и проскользил туда, успев услышать страшный грохот и ощутить, как подо мной вздыбился пол. Теряя сознание, я инстинктивно захлопнул портал, рухнув на сухую траву.

Последнее, что я увидел в Авалоне была яркая красная вспышка.

Часть третья Крах Средиземья

– Дело серьезнее, чем мы думали, – мрачно произнес Ману, и его детский лобик прорезала взрослая морщина. Ивон хранила молчание и лишь тревожно оборачивалась на нашего третьего оппонента. Император-эльф по имени Фрэй отсутствовал. На его месте сидел седовласый старичок с лицом умудренного опытом китайского болванчика. Разрез глаз это сравнение вполне оправдывал.

После краха Авалона я отлеживался несколько дней, запершись в квартире, игнорируя многочисленные вызовы Борегара. Даже Соня, пробуравившая дырку в стене и явившаяся из портала в тот момент, когда я, в стельку пьяный элегантно блевал в унитаз, не смогла растормошить меня и вывести из вялой апатии. Мне уже ничего не хотелось: ни путешествий, ни наград, ни почестей. Перед глазами стояла рушащаяся пирамида, хищная пасть прыгуна, визжащие и разбегающиеся метаморфы и Кевин, задравший вверх хищную морду и воющий на луну. Точнее, на комету. И красная вспышка в финале, несущая смерть…

Я выполз из своей берлоги, мрачный и подавленный, с помятым лицом и в грязных джинсах. На мне была единственная чистая майка, сверху старая джинсовая куртка с дырой на левом локте, в руке пакет с пивом, на застиранном лице темные очки, совершенно неуместные в промозглое дождливое утро. На улице было пусто. Редкие прохожие короткими перебежками неслись к автобусной остановке, или прятались от стылого мелкого дождика в магазин, глазея сквозь стекло витрин на странного парня, сидевшего на мокрой скамейке с банкой пива в руках.

Мне было холодно. Мне было мокро и как-то неуютно. Нет ничего романтичного в том, чтобы торчать под дождем, пусть даже и в июне, на улице, задрав голову к серому небу. На стекла дымчатых очков падали капли, и я вздрагивал каждый раз, но не опускал голову и не снимал очки. Возвращаться в квартиру не хотелось, пусть даже там сухо, относительно тепло, а если будет холоднее, можно будет закрыть окна и включить электрокамин. В моей квартире их два. Один греет, второй создает иллюзию горящего пламени. Я не люблю чугунных радиаторов и очень радо тому, что прямо за моим окном стоит уличный фонарь. Он позволяет мне не зажигать в квартире электричество.

Проходящий мимо милиционер долго с сомнениям смотрел на меня, а потом, нерешительно козырнув, попросил документы. Я протянул ему банку с пивом, которую тот по инерции взял, а потом, махнув рукой, удалился по аллейке, так и не посмотрев на паспорт. Представляю, как бы он удивился, если бы я внезапно растворился в воздухе в сквозную дыру, откуда бы хлестали солнечные лучи.

Моя куртка насквозь промокла, но я стоически сидел и пил пиво, которое, в общем-то, не любил. Но в этот день мне хотелось некоего мазохизма. Что может быть хуже нелюбимого холодного напитка, если любишь обжигающий кофе, мерзкой погоды, в то время как ты любишь солнце, и сырой одежды, если ты предпочитаешь безудержный секс с полным отсутствием оной? Мне хотелось секса, но в этот самый момент даже мысль о нем была противна. Мне хотелось есть, но при мысли о еде, желудок выворачивало наизнанку. Все, что в тот момент принимал мой организм, был алкоголь. Я с кривой усмешкой подумал, что было бы неплохо покурить травки, но я, прекрасно знающий где можно достать клыки дракона и боевые топоры гномов, не имел ни малейшего представления, где в родном городе продают наркотики. Можно было бы скользнуть в Анталию к моему другу Анвару, который радушно предоставил бы мне и кров, и диван с кальяном, и безмятежно снующих туда-сюда наложниц, и любые наркотики на выбор… Но сама мысль о перемещении повергала меня в ужас. Так что я оставался на мокрой скамейке, пил ненавистное пиво и пребывал в состоянии полной прострации. Наверное, я бы просидел под дождем целый день, потом ночь, пока бы не закончилось пиво, пока вода с одежды не пролилась на землю сплошным потопом, пока я не околел бы от холода… Не знаю, что должно было произойти… Возможно, я просидел бы на скамейке до момента пока все эти составляющие на сойдутся в одной точке.

Холодный собачий нос ткнулся мне в руку. Я опустил голову от свинцового неба и увидел перед собой крупного черного пса, сильно смахивающего на добермана. Пес склонил голову набок и смотрел на меня с настороженным вниманием. Поодаль стоял второй пес, как две капли воды похожий на своего сородича. А еще дальше, облаченный в черный кожаный плащ до самых пят, возвышался Борегар, с кривой усмешкой на лице.

– Тебя нелегко найти, – изрек он, излишне четко проговаривая согласные. – Соня сказала, что ты хандришь…

Борегар окинул критическим взором забитую пивными банками урну.

– …Если это, конечно, можно назвать хандрой…

– Чего тебе надо? – недовольно спросил я.

– Ничего, – пожал плечами Бо. – От тебя – ни-че-го! Все, что мне нужно, я получу без твоего участия. Но, как бы то ни было, мы команда. И нам пора возвращаться в строй.

Я не ответил. В строй мне не хотелось. Мне хотелось домой, встать под горячий душ и замереть на диване под шерстяным пледом, слушая, как в окна барабанит дождь. Борегар, безучастно ожидавший моей реакции, так и не дождался ничего и, с тяжелым вздохом уселся на спинку скамейки, брезгливо подобрав полы плаща. Псы смотрели на все это действо, нервно прижимая уши. Один пес не выдержал и отряхнулся, мотая лобастой головой во все стороны так, что брызги летели фейерверком.

– Еще три мира погибло за последние сутки, – брюзгливо сказал Борегар, обращаясь в пространство. Два Императора мертвы, один успел сбежать в Перекресток.

– Надо же, – равнодушно сказал я и швырнул пустую банку в урну на противоположном конце аллейки. Легкая банка к моему вящему удивлению, покрутившись по краю урны, рухнула вниз, так что мне не пришлось вставать и подбирать ее.

– Мы получаем сигналы от других скользящих, – бесстрастно продолжил Борегар. – Нападению Попрыгуна подверглись как минимум еще восемнадцать миров. Дела там идут паршиво, многие на краю гибели.

– Какая разница? – пожал я плечами. – Мы все равно не знаем, что он из себя представляет и как с ним бороться. Роббер погиб, Беата мертва. Сколько еще мы должны посетить миров, чтобы нас всех перебили?

Я откупорил следующую банку с пивом и уже поднес было ко рту, как Борегар перехватил мою руку. Псы сразу же насторожились, один даже глухо зарычал, как разогревающийся моторчик.

– А что, если у нас есть кое-какие наметки? Что если скольжение в следующий мир все прояснит? – тихо произнес Борегар, буравя меня взглядом своих пронзительно-серых глаз. Я осторожно высвободил руку и уставился на Борегара.

– Ты что-то знаешь?

Борегар не ответил и уставился в промозглую даль, решив проигнорировать мой вопрос. Не дождавшись ответа, я демонстративно пожал плечами и сделал глоток из банки. Борегар скосил на меня глаза и поморщился.

– Хватит жрать. Нам через час нужно быть в Перекрестке в полном здравии.

– Вам надо, вот вы и дуйте, – обиделся я. – Лично мне ничего не надо. И мне глубоко по фигу, что мои способности может кто-то отнять. После всего увиденного на Сейвилле и Авалоне, у меня нет ни малейшего желания скользить.

– Мы ведь договорились, – веско, с нажимом произнес Борегар. – И ты дал свое согласие.

– Я – хозяин своего слова, – ответил я и, глядя на расплывающиеся уголки губ на почти торжествующем лице Борегара, добавил, – слово дал, слово обратно взял.

Борегар возмущенно вспыхнул, а потом вдруг его плечи поникли.

– Ну, как хочешь. Мы, во всяком случае, придем. Кевин, которому изрядно досталось, Кристиан, я и… Соня.

Я не ответил и опустил голову, словно стараясь разглядеть в банке с пивом золотую рыбку или драгоценный жемчуг. Псы нетерпеливо переступили с ноги на ногу. Борегар еще какое-то время сидел рядом, с фальшивым укором глядя мне на макушку, но я стоически молчал. Не выдержав, Борегар встал и демонстративно посмотрел на часы.

– Через час в Перекрестке встреча. Мы будем надеяться, что ты придешь.

В воздухе запахло озоном. Похоже, Борегару было наплевать, какое впечатление он произведен на редких прохожих, если вдруг растворится в воздухе вместе со своими чертовыми псами. А я не собирался ему препятствовать. Воздух вздыбился и пошел кругами, как от брошенного в воду камня. Борегар уже хотел было шагнуть в портал, но я окликнул его.

– Бо, откуда взялись собаки? Они же погибли на Авалоне.

Борегар с удивлением посмотрел на псов, а потом снисходительно усмехнулся.

– Ах, это… Так этих собак нельзя убить совсем. Пока жив я, живы и они. Это как твои когти. Их можно ломать, но они снова растут.

– Да, но это чертовским больно, – возразил я.

– Им тоже больно, – пожал плечами Борегар. – Они каждый раз умирают по настоящему.

Псы вдруг сорвались с места и одним прыжком пересекли грань мутного марева портала. Борегар, все еще смотревший на меня, тоже сделал шаг назад и исчез. Портал захлопнулся, как львиная пасть. Для пущего эффекта не хватало грома и молний.

Я встал и бросил банку с недопитым пивом в урну, на этот раз промахнувшись. Пришлось подниматься со скамейки и отправлять ее по назначению. Банка, прощально булькнув с веселым бряцаньем лат поверженного рыцаря исчезла в железном жерле урны. Подумав, я швырнул туда же пакет с еще двумя банками. Тупо уставившись в урну, я пытался собрать разбегающиеся как тараканы мысли. Но получалось это плохо. И только думы о Соне, оставленной мною, пульсировали внутри черепа, как нарыв. Кто-то осторожно тронул меня за рукав.

Я повернулся. Позади стояла старушка в красном пальто, смешной вязаной беретке с большим детским помпоном и дрожащей мокрой болонкой на поводке. Животное тряслось, как в припадке, умоляюще глядя на свою хозяйку, мол, бросай все, пошли домой. Но старушка не обращала на нее внимания.

– Молодой человек, – обратилась она ко мне скрипучим и дребезжащим голосом, – а кто был этот мужчина, который сейчас растворился в воздухе?

Я повернулся туда, где только что зияла сквозная рана портала. Воздух все еще был словно после грозы. Старушка снова дернула меня за мокрый рукав.

– Кто это был? – настойчиво повторила она.

– Дьявол-искуситель, – просто ответил я.

* * *

Я появился в Перекрестке, когда наша поредевшая команда уже собралась и рассказывала о перипетиях последнего путешествия. Соня, с осунувшимся грустным лицом, сидела на земле и в разговор не вмешивалась, вертя в руках нож. Весь твердый покров Перекрестка перед ней был истыкан лезвием. Кристиан, не потерявший ни на йоту своего любопытства, открыв рот, выслушивал Борегара. Кевин в черной одежде, прятавший глаза за темными очками, выглядел нервным. Борегар, элегантный, словно на светском рауте, лениво растягивая слова, вещал о трудностях скольжения в Авалон.

Слушателей вновь было трое. Седовласый китаец с длинными белыми волосами, собранными в замысловатый узел, коего я видел впервые в жизни, Ивон и Ману. Только китаец сохранял невозмутимое выражение на лице. Ивон была грустна и расстроена, а Ману откровенно мрачен. Я кивнул им и уселся на скамейку, притащенную неизвестно откуда неизвестно кем. В Перекрестке предметов меблировки не было. Желающие посидеть (как правило, Императоры) приносили ее с собой. Так что скамейка для скользящих была чем-то вроде благосклонного взгляда короля в сторону придворных шутов. На скамейке сидел только Кристиан. Соня, как я уже отметил, сидела на земле, а Кевин и Борегар, на которого лениво смотрели его псы, стояли.

– …Несомненным успехом нашего предприятия было спасение императора Лю Ци, которого обнаружили мы с Соней и вытащили его из гибнущего мира, – надменно разглагольствовал Борегар. – После мы спасли наших товарищей, которые не смогли сбежать из ловушки…

Борегар бросил презрительный взгляд на нас с Кевином. Я выставил вперед средний палец, Кевин фыркнул и отвернулся.

– …я считаю, что нас должны наделить и другими способностями. Наши путешествия становятся все опаснее. Мы потеряли Роббера, в Авалоне погибла Беата, самая опытная скользящая из нас…

– Нет, – веско возразил Ману. – Пока мы не видим никаких результатов вашей деятельности. Мы не можем проследить, насколько эффективно вы работаете в гибнущих мирах. Нет гарантий, что вы вообще хоть что-то делаете…

Лицо Борегара налилось краской.

– Вам мало того, что мертвы уже двое из нас? – ядовито осведомился он.

– Мы не видели трупов, – парировал Ману. – И потом, по вашим же рассказам, Роббера убило растение, Беату – метаморфы. Это могло произойти в любом из миров, куда вы отправляетесь ежедневно. Попрыгун к этому отношения не имеет. С какой стати мы должны платить вам за невыполненную работу.

– В нашу работу входило понятие разведки, – злобно сказал Борегар. – Анализ ситуации в наши контракты вписан не был. Как мы могли найти Попрыгуна, если не уверены в факте его существования. Что он вообще такое? Он может быть чем угодно: животным, растением, человеком. Он может быть микробом или вирусом. Может быть, его нет вообще?

– Попрыгун не микроб, – вдруг тихо произнес Лю Ци. – Я могу твердо сказать, что это человек. Или то, что хочет казаться человеком…

Такого заявления мы не ожидали и одновременно вытаращились на Императора погибшего Авалона.

– Откуда вы знаете? – неприязненно осведомился Борегар.

– Я говорил с ним, – просто ответил Лю Ци. – Знаете, мы, Императоры, очень тонко чувствуем, как в наши миры вторгается нечто извне. Так я чувствовал визиты скользящих. Какое-то время я даже наблюдал за ними, иногда мягко, но доходчиво объясняя им, что они гости и должны вести себя прилично в доме хозяина. Иногда я был им не рад и изгонял навсегда. Но потом, я перестал следить за скользящими. Они были, как жуки, садящиеся на ветви вишни: иногда больно жалили и губили цветы, иногда лишь садились отдыхать и летели дальше. Но и те и другие не могли принести дереву вред. А потом пришло оно. То, что вы называете Попрыгун. Это существо было как раковая опухоль. Я почувствовал, как оно вторгается в мой мир, поражая все его органы и попирая действующие законы.

Лю Ци замолчал. И только ветер трепал его волосы, хотя я готов был поклясться, что никакого ветра нет. Да и откуда ему было взяться в Перекрестке, затхлом и унылом, где никогда ничего не менялось?

– Когда это было? – нетерпеливо спросил Борегар.

– Около года назад, – равнодушно ответил Лю Ци. На его желтом восковом лице не отобразилось ни единой эмоции, хотя мы просто подпрыгнули.

– Как – около года? – встрепенулась Ивон. – Разрушение Авалона шло около года? И вы молчали?

– Думаю, Авалон первым подвергся атаке Попрыгуна, – сказал Лю Ци. – Это создание практиковалось на мне, жаля змеей в уязвимые места. Но поначалу мне удавалось обезвреживать эти укусы. Пока Попрыгун не стал слишком сильным. Вы знаете, что такое таэквондо?

Мы кивнули.

– В этой борьбе главное – обратить силу противника против него самого. Именно это и научился делать Попрыгун. То, что поначалу действовало на него, обращалось против меня. Чем сильнее было давление с моей стороны, тем сильнее был его противовес. Я нашел его и попытался узнать, что он хочет.

– Вы его видели? – нетерпеливо выпалила Соня. – Как он выглядит? Он вообще имеет человеческий облик?

– У него множество лиц, – невозмутимо ответил Лю Ци. – Впервые он предстал передо мной могучим воином в серебряных доспехах. Но он уклонился от боя и исчез, не ответив на мои вопросы. Затем я увидел его в виде прекрасной девы. Но и она не ответила мне на вопрос…

– Сейчас мы услышим четырнадцатичасовую китайскую интерпретацию песни «Я спросил у ясеня…», – пробормотала под нос Соня. Борегар, видимо, пришел к тому же мнению, поскольку нетерпеливо прервал императора Авалона.

– Давайте будем экономить время друг друга. В конце концов, это многоликое существо ответило, чего оно хочет от миров?

– В конце концов, я встретил его в образе белокурого юноши. И он ответил мне на этот вопрос, – меланхолично произнес Лю Ци.

– И чего он хотел? – подпрыгнул Ману.

– Уничтожить нас, – последовал равнодушный ответ. Мы долго ждали продолжения, но Лю Ци, вытащивший из широкого рукава трубочку, закурил и попыхивая дымком, преспокойно уставился в темное беззвездное небо.

– И все? – не выдержал Борегар.

– И все, – кивнул Лю Ци. – После этого он сразу же исчез.

– До чего ценные сведения, – возмущенно фыркнула Соня, пользуясь тем, что с Императором поверженного мира можно особо не церемониться. – Мы и без него об этом знали.

– Так я и не утверждал, что чем-то вам помогу, – пожал плечами Лю Ци. – Авалон погиб. Я благодарен вам, Соня, что вы вовремя нашли меня и убедили покинуть мой мир. И я буду благодарен вам, когда вы переправите меня в Китай.

– Никакой пользы от этого разговора нет, – раздраженно бросил Кевин. – Незачем было нас собирать.

– Вы обязались! – взвился с места Ману, чей голос сорвался до поросячьего визга. – Мы примем меры в случае отказа!

– Я просто умираю от страха, – саркастически рассмеялся Кевин. – Чем вы можете мне повредить? Авалон изуродовал меня. Не знаю, что мне такое вкололи, но я теперь самостоятельно не могу скользить ни в один из миров. Что вы можете у меня отнять? Способность становится зверем? Да я буду рад по уши избавиться от этого «дара».

Кевин сорвал очки, и я увидел, что его глаза светятся, как электрические лампочки. Ману невольно закрылся рукой. Кожа Кевина пошла буграми, он сглотнул и с большим трудом остановил превращение, обессиленным рухнув на землю.

– Он себя плохо контролирует. После Авалона мутация становится неконтролируемой, – шепнула мне Соня. Кевин повернулся к нам и улыбнулся. Никогда прежде я не видел у него столь жалкой улыбки.

– Кевин прав, – выдавил из себя Борегар, которому стоило явных усилий согласиться со своим вечным противником. – Мы очень рассчитывали на эту беседу и ваше понимание. Однако не нашли ни того, ни другого. К сожалению, император Лю Ци ничем нам не помог. Как выглядит Попрыгун, мы не знаем, единственное, что смогли понять – он многолик. В такой ситуации его поиски становятся затруднительными…

– Погодите, – прервал я. – Скажите, Император, вы упомянули, что Попрыгун – по крайней мере кажется человеком. Он не принимал облика животных или чего-то еще?

– Никогда, – бесстрастно ответил Лю Ци.

– Значит, этот облик ему, по крайней мере близок, – задумчиво произнес я. – Еще вопрос: он чаще принимал облик мужчины или женщины?

– Мужчины, – уверенно ответил Лю Ци и добавил уже с некоторым сомнением, – Я бы сказал, что сущность у него – мужская.

– Но он же принимал и женский облик, – возразила Соня. – Почему вы так уверены в этом?

– Когда я смотрю на красивый хвост павлина, я знаю, что это самец, – презрительно ответил Лю Ци. – Как бы красиво он не выглядел. Мужчина всегда красивее женщины. Ее предназначение – продолжение рода.

– Я не согласна, – возразила уязвленная Соня, покрасневшая как рак.

– И, тем не менее, против природы не возразишь, – с поклоном, улыбнулся Лю Ци. – Попрыгун – мужчина, кем бы он не прикидывался. В этом я готов поклясться.

– Но твердой уверенности у вас нет? – гнула свою линию Соня. Лю Ци развел руками, отчего широкие рукава упали на пол.

– Как я могу быть в этом уверен? Еще несколько месяцев назад мне казалось, что все в моем мире незыблемо, как гранитная скала. Но крохотный ручеек сперва продолбил в скале брешь, а потом обрушил ее…

– Как много красивых и бессмысленных слов, – раздраженно буркнул Кевин. Кристиан вообще за все время не проронил ни слова, заметно помрачнев. Ссутулившись, он молча разглядывал собственные ноги, как будто ничего интереснее этого зрелища не мог найти. Соня свирепо смотрела то на Императоров, то оглядывалась на нас, словно пытаясь найти среди нас поддержку.

– Есть еще кое-что, – с деланным нежеланием произнес Борегар, вынимая из рукава последний козырь. – После того, что я вам сообщу, вы просто обязаны наделить нас другими способностями.

– Что же это? – высокомерно осведомилась Ивон.

– Попрыгун теперь не просто губит миры. Он следует за нами, – мрачно сказал Борегар.

Теперь подпрыгнули не только мы, но и Императоры. Ивон позеленела, Ману схватился за сердце. Только Лю Ци не шелохнулся. Однако ярко вспыхнувшие глаза под клочковатыми седыми бровями вспыхнули злыми огоньками.

– То есть как – за вами? – грозно спросила Ивон. Борегар даже не почесался. Это раньше гнев Императрицы Ивон мог вызвать серьезные последствия, вплоть до запрета посещения Элеганта. Теперь, когда ее мир пал, от Императрицы осталась только женщина. Как, интересно, она приходит в Перекресток? Не сидит же она тут вечно?..

– Прибывая на Сейвиллу и в Авалон, я чувствовал, что Попрыгун отсутствует в этих мирах. А потом он появлялся неизвестно откуда. Я почти уверен – он за нами следит. И поэтому нам необходимы иные средства обороны, – нудно гнул свою линию Бо. – Вы же видите, мы подвергаемся опасности, когда…

– Замолчите, – истерически взвизгнул Ману. – Это вы! Вы во всем виноваты! Вы привели его к нам!

Ману соскочил со своего кресла, позабыв, что его коротенькие ножки не достают до земли. Спешка не довела его до добра. Поскользнувшись, он рухнул на живот, изрыгая совсем не детские проклятия. Однако, довольно споро он оказался на ногах. От императора детского мирка веяло грозой. Лично я был уверен, что он прямо сейчас обрушит на нас громы и молнии, но Борегар не шелохнулся, хотя это явно было опасно. Ману на данный момент был единственным Императором, не лишившимся своего мира, и, соответственно, не потерявший свой власти. И хотя в Перекрестке не действовали законы других миров, Ману наверняка мог бы размазать Борегара вместе со всеми нами. Борегар это знал и стоял незыблемо, как скала.

– Хочу обратить ваше внимание, что за то время, что мы пребывали на Сейвилле и Авалоне подверглись нападению еще несколько миров, где нас не было и в помине, – презрительно произнес Борегар. – На языке юристов это называется алиби.

– Откуда нам знать, что вас там не было? – прошипел Ману. – Вы можете за считанные мгновения перемещаться в сотни миров. Так что это еще не факт…

– Мы не можем перемещаться в сотни миров, – запальчиво возразила Соня. – Особенно группой. У каждого из нас свои возможности и способности. Поэтому мы всегда прибываем туда в разное время…

– Это как раз доказывает вашу возможную вину, а не невиновность, – сурово произнесла Ивон. – Вы вполне можете работать в связке с Попрыгуном.

– Тем более, что только вы, дорогая Соня, можете вести за собой людей, – ехидно добавил Ману. – Была еще Беата, но она, как вы утверждаете, погибла на Авалоне.

Соня открыла рот и беспомощно огляделась. Признаться, такая мысль лишь поначалу показалась мне абсурдной, но потом я подумал, что это вполне возможно. Но только не Соня… Видимо, Кевину пришла в голову та же мысль, поскольку он решительно выдвинулся вперед.

– Ну, нет, – рявкнул он. – Это невозможно. Если бы мы перемещались вместе с Попрыгуном, мы бы его увидели. Соня не имеет к этому отношения! Она не могла при этом проскользить в еще несколько миров, потому что была с нами!

– Если вы могли его увидеть, – фыркнул Ману. – И вы вполне можете быть в одной связке… К тому же вы сами рассказали, что когда на вас напали метаморфы, Соне удалось сбежать…

– Боюсь расстроить вас, господин Ману, – вдруг вкрадчиво вмешался Лю Ци. – Но в данном случае я могу реабилитировать госпожу Соню. Она действительно обладает редким даром вести за собой людей. Но к Попрыгуну, к счастью, эта прекрасная девушка никакого отношения не имеет.

– Почему? – высокомерно осведомился Ману, которому явно нравилась эта версия.

– Потому что она должна была побывать в Авалоне прежде, чтобы привести его за собой. Хотя бы раз, – с ироничной улыбкой ответил Ману. – Я стал стар с годами и забывчив, но ее я бы запомнил. Соня никогда не посещала Авалон до последних событий.

– Вы уверены? – разочаровано протянул Ману.

– Абсолютно. Я мог проигнорировать скользящего-мужчину, но скользящую я всегда держал в поле зрения. Да не так много их и было… Если искать возможного сообщника Попрыгуна, я бы посоветовал вам обратить внимание на другого человека…

– О ком он говорит? – заволновалась Соня. Ивон открыла рот, чтобы задать этот же вопрос, но я опередил ее.

– Он говорит о Беате.

Соня покрутила пальцем у виска, Кевин покачал головой. Кристиан поднял голову, и, с тяжелым вздохом снова опустил ее. Борегар посмотрел на меня как на ненормального.

– Что? – зло спросил я. – Это не я, это он так думает. И я знаю почему. Во-первых, Беата могла привести с собой хоть армию, а не только Попрыгуна. А во-вторых, Беата бывала в Авалоне. Она сама мне говорила, упомянув о восстании метаморфов. Ваш мир назывался Авалон-16? – полуутвердительно осведомился я. Лю Ци кивнул.

– Многие называют свой мир Авалоном, – с сожалением произнес он. – И я не был исключением. Я ведь долго жил в Англии, зачитывался историями о короле Артуре… И когда ко мне пришел мой мир, я назвал его Авалоном. Откуда мне было знать, что Авалонов на тот момент уже пятнадцать? Запретов нет, называй мир как хочешь… Для удобства скользящие стали называть его Авалон-16.

– Беата бывала у вас? – спросил я. – Она женщина, вы не могли ее забыть.

– Бывала-бывала, – часто закивал головой Лю Ци. – И неоднократно. Мне не нравились ее манеры, и нравилась фигура. Мы были молоды тогда… Это от меня Беата получила способность к телекинезу.

– Но она не узнала Авалон, – возразил Кевин.

– Было темно, – пожал я плечами. – По такому небу я тоже бы не определил свое местонахождение… Такая чехарда из созвездий, да еще эта комета.

– Значит, Попрыгуна привела Беата, – задумчиво произнес Ману. – И она, к его несчастью, погибла на Авалоне. Что ж, для нас это хорошо. Попрыгун не получит возможности погубить еще несколько миров.

– А по-моему, ваши утверждения высосаны из пальца, – возразила Соня. – То, что Беата ранее была на Авалоне и теоретически могла привести с собой Попрыгуна, не доказывают, что она то делала.

– Но она бывала и на Сейвилле, – напомнила Ивон. – Как видите, слишком много доводов против нее. Ее гибель на Авалоне оказалась случайностью.

– Вот только Беата никак не могла привести Попрыгуна еще в три мира, – усмехнулся Борегар. – Я имею в виду те три мира, что погибли, пока мы были в плену. Если вы не помните, на тот момент она уже была мертва.

– Она могла сделать это раньше, – отмахнулся Ману. – Во всяком случае, теперь опасность миновала…

– А как же миры, подвергшиеся нападению? – возмутилась Соня.

– Мне очень жаль их, – равнодушно произнес явно повеселевший Ману, – но мы ничем им помочь не можем. К тому же, вполне возможно, что Попрыгун застрянет в одном из них навсегда. Ведь его больше некому вести за собой.

Ивон тоже злорадно улыбнулась, а потом, спохватившись, что ей уже ничто не поможет восстановить Элегант, сдвинула брови.

– По-моему, вы уже все решили, – возмутился Кевин. – По-вашему, Беата крысятничала, провожая Попрыгуна в миры? Но ведь этому нет ни одного доказательства. Против нее говорит только ее визиты на Сейвиллу и Авалон и способность таскать за собой кого угодно. Но мы-то никого не видели! Бред какой-то.

– Не бывает таких совпадений, – усмехнулся Ману.

– Совпадения бывают еще не такие, – огрызнулась Соня, а Борегар, осененный какой-то мыслью, выступил вперед.

– Но в таком случае мы выполнили свою миссию, – обрадовано заявил он. – Все в порядке. Попрыгун заперт в гибнущем мире, Беата мертва. Мы вправе получить свою награду.

– Козел, – тихо прошипела Соня. Борегар предпочел этого не услышать. Однако его слова явно не понравились Императорам. Ивон и Ману переглянулись и одновременно дернули бровями, словно близнецы.

– Награду? – ледяным голосом осведомилась Ивон. – Простите, а за что? Разве вы поймали Попрыгуна? Выяснили, что он из себя представляет? Он все еще рушит миры, так что говорить о вознаграждении сейчас – преждевременно.

– Речь не шла о том, что мы поймаем Попрыгуна, – высокомерно парировал Борегар. – Мы договаривались о разведке до полного выполнения миссии. Вы только что решили, что во всем виновата Беата, и, поскольку наши путешествия заканчиваются, мы свою задачу выполнили.

Ману и Ивон нахмурились. Лю Ци безмятежно курил, пуская облачка вверх. Мы напряженно ждали ответа Императоров.

– Признаться, мы поторопились со своим решением, – с фальшивой серьезностью произнес Ману. – Роль Беаты в этом запутанном деле представляется весьма туманной…

Соня фыркнула. Ману неодобрительно покосился на нее, но продолжал вдохновенно вещать:

– …и поэтому вам крайне необходимо отправиться в тот мир, где заперт Попрыгун. Вполне возможно, вам удастся увидеть его и, по возможности обезвредить. По крайней мере, мы сможем убедиться точно, что из этого мира он не вырвется.

– Меня терзают смутные сомнения, – шепнул я Кристиану. – Кажется, они просто не хотят нам платить.

Кристиан горестно вздохнул и зябко передернул плечами. Он вообще выглядел каким-то потерянным, растеряв на середине разговора все свое позитивное любопытство. Съежившись на скамейке, он не вмешивался в разговор. Весь его вид явно говорил, как он сожалеет, что ввязался в эту авантюру. Борегар позеленел от злости и хотел было что-то возразить, но Ивон резко поднялась с места и решительно заявила:

– Да будет так. Вы отправляетесь в мир, где остался Попрыгун, и попробуете выяснить все возможное. По окончании вашей экспедиции мы решим, выполнена ли ваша миссия или нет.

Ивон, сопровождаемая Ману, растворилась в воздухе, чем повергла нас в несказанное изумление. Лю Ци тоже поднялся с места и подошел к Соне.

– Мне крайне неловко вас просить в тот момент, когда вы так расстроены, но мне хотелось бы отправиться на родину прямо сейчас. Авалон погиб, поэтому мне нет необходимости более задерживаться здесь…

Соня, разгоряченная и злая, отрешенно кивнула. Лю Ци одарил нас на прощание печальной улыбкой, взял Соню за руку и они оба растворились в воздухе. Борегар едва успел крикнуть им вдогонку, чтобы Соня скорее возвращалась, поскольку нам еще требовалось подготовиться к путешествию в очередной обреченный мир.

– Выходит, даже являясь Императорами погибших миров, они обладают определенным могуществом, – медленно произнес я.

– Ты о чем? – не понял Кристиан.

– Ивон и Ману ушли вместе. Интересно, куда? Ивон идти некуда, Элегант разрушен.

– Ты забываешь, что все мы с одной планеты, – нервно рассмеялся Кристиан. – Это очень просто объясняется. Они ушли туда, где родились. Это же очевидно. Ману и Ивон – французы, и наверняка из одного города.

– С чего ты взял?

– Ну, так ведь я француз. Миры дают возможность нам понимать друг друга, куда бы мы не попали, но я слышу знакомые интонации в их голосах. Ивон и Ману родились во Франции. Туда они и ушли скорее всего.

– Почему тогда Лю Ци сам не ушел на родину, а попросил Соню его сопровождать? – удивился я.

– Понятия не имею, – с неожиданной злобой выдохнул Кристиан. – Откуда мне знать, что задумал этот старый змей?

– Чего это ты так его невзлюбил? – удивился я.

– Да уж больно он противный, – раздраженно ответил Кристиан. – Тоже мне, Великий Дракон! Толку-то от его слов и действий…

– Лю Ци мог попросту забыть дорогу домой, – равнодушно сказал Кевин. – Есть сотни Императоров, которые так давно живут в своих мирах, что уже не помнят, откуда они. Ну, да бог с ним. Мне гораздо меньше нравится это, я надеюсь, последнее скольжение.

– Ты действительно веришь, что во всем виновата Беата?

– Не знаю. Это, по крайней мере, выглядит логично. Беата была и на Сейвилле и в Авалоне. И действительно имела возможность протащить с собой кого угодно.

– Не думаю, что это была Беата, – усмехнулся Борегар. – Я на сто процентов уверен, что она тут совершенно не при чем.

– Почему? – спросил я.

– Я думаю, что Попрыгун не нуждается в помощи скользящих, – ответил Борегар. – Он перемещается самостоятельно, причем довольно хаотично. На момент смерти Беаты, Попрыгун появлялся в одиннадцати мирах. И везде нес разрушение.

– И ты молчал? – возмутился я. – Почему ты позволил им обвинить Беату?

– Странный вопрос, – саркастически фыркнул Кевин. – Для того, чтобы получить награду, разумеется…

– Разумеется, – ядовито согласился Борегар. – Много вы понимаете, идейные вы наши…

Борегар отошел в сторону и уселся в одно из брошенных Императорами кресел. Когда он снова повернулся к нам, его лоб перерезали резкие горизонтальные морщины, а черты лица заострились. Глаза Борегара смотрели тускло, голос был глухим и мертвым, как из давно забытого заброшенного склепа.

– Я думаю, что мы никогда никого не найдем. Нас попросту обманули. Поманили вкусным пряником, не показав кнут. И теперь мы будем вынуждены скользить из мира в мир, пока все не погибнем.

– У меня те же ощущения, – добавил Кристиан. – Два мира, две смерти. Кто умрет на этот раз? Нас никогда не отпустят…

– Лично я готов рискнуть, – заявил я. – К черту их подарки. Неизвестно еще, что станет с их угрозами. Лишить нас способностей могут только те Императоры, которые ими же и наделили. Моих благодетелей на совете не было. Я даже не знаю, живы ли они теперь. Но даже если у меня отнимут способность скользить между мирами, я по-прежнему смогу прыгать из города в город на нашей доброй старой матушке-Земле. Это отнять у нас невозможно. Ну и что? Будем перевозить контрабанду, шпионить, пойдем работать фотографами. Делов-то…

– Если только Попрыгун не доберется в итоге и до Земли, – хмуро сказал Борегар.

Об этом я, признаться, не подумал и сконфуженно замолчал.

– Да ну, – вяло махнул рукой Кристиан. – Не идиот же он, в конце концов? И потом, уничтожить Землю ему не под силу. Земля – единственная твердь в бесконечных параллельных мирах. Они все – ее детища и спутники: Сейвилла, Эдем, Авалон, Элегант…Каждый из них отражает ту сущность, которую хотел бы видеть в нем его император. Уничтожь Землю – и не останется ничего.

– Не факт, – возразил Кевин. – Откуда нам об этом знать? Это только теория. И у меня, кстати, есть одна, касаемая Попрыгуна.

– Какая? – встрепенулся Борегар. Кевин бросил на него косой взгляд.

– Пока мы тут одни, скажу… Я думаю, что Попрыгун – Император.

– Невозможно, – возразил Кристиан. – Императоры, во-первых, не имеют никакой силы не в своих мирах. Даже в нейтральном Перекрестке они что-то могут, что-то нет. А во-вторых, они не могут скользить, как мы…

– Мальчик, – снисходительно пропел Кевин, – кто тебе сказал, что это так? Ты знаешь все возможности Императоров? Ты же был в нескольких мирах и прекрасно осведомлен о том, какие они разные. Все зависит от развития самого Императора, его внутреннего мира. У кого-то он примитивный, у кого-то чрезвычайно богатый. Императоры не делятся с нами своим могуществом. Так почему бы кому-то из них не научиться скользить между мирами? Пусть даже при помощи одного из нас? Что если уничтожая чужие миры Попрыгун-Император тем самым накапливает мощь своего? Что если он задумал сделать свой мир единственной возможной реальностью, уничтожив даже Землю?

– Я скажу, что в этом случае он просто больной на всю голову, – медленно произнес я. Идея Кевина была не так уж и плоха. Кевин выразительно развел руками.

– А кто сказал, что он здоровый? Он уничтожает миры, убивает людей. Как-то это не вяжется с поведением нормального человека.

– Может, он и не человек, – возразил Кристиан. – Мало ли что сказал этот малохольный китаец.

– Будем исходить из того, что он – человек, – внес поправку Кевин. – Сумасшедший ублюдок, решивший стать Богом.

– Что делать нам? – уныло спросил Борегар, растерявший всю свою надменность. – Бросить все? Лично я с удовольствием бы так и поступил.

– Мы и не сомневаемся, – ехидно прокомментировал Кевин. – У тебя большой опыт по части умывания рук…

– Прекратите, – резко оборвал я. – Я считаю, что мы должны попробовать еще раз. В память о Беате. Мы должны попытаться обелить ее имя… Или удостовериться, что она каким-то образом была причастна к действиям Попрыгуна.

– Ты правда так думаешь? – изумился Кристиан.

– Ничего я не думаю, – грубо оборвал его я. – Но не могу скинуть эту возможность со счетов. Мне больше импонирует версия Бо, что Попрыгун имеет возможность перемещаться самостоятельно, но кто его знает…

– Тогда как мы поступим? – деловито осведомился Кристиан. Борегар не ответил, меланхолично глядя в пространство. Кевин пожал плечами, пряча хищный оранжевый отблеск в глазах, отчетливо видный даже сквозь темные стекла.

– Дождемся Соню, – предложил я. – Потом соберемся и отправимся в очередной мир. В последний раз. А потом как карта ляжет.

– Только давайте не сегодня? – взмолился Кристиан. – У меня накопилась куча дел. Завтра, хорошо?

Проинструктировав изрядно подзадержавшуюся Соню, мы договорились встретиться завтра с утра в Перекрестке в полной готовности и разошлись по домам. Соня явно хотела мне что-то сказать, но так и не решилась. Махнув рукой, она растворилась в воздухе. Я же, явившись домой, улегся в горячую ванну и застыл в анабиозе, лениво прокручивая состоявшийся разговор. Была в нем какая-то фраза, а, возможно, какое-то действие, реакция на что-то, показавшаяся мне неестественной… И только когда в мое горло полилась вода, я встрепенулся, откашливаясь и чихая. Оказалось, я заснул в собственной ванной, чудом не захлебнувшись. При том количестве выпитого накануне, это было вполне возможно.

В Перекрестке не бывает непогоды. Здесь не идут дожди и снег, но небо этого странного мира всегда серое, неприветливое, как поздней осенью. Здесь всегда прохладно и затхло, как в могиле. Ранним утром мы едва ли не одновременно шагнули навстречу друг другу из разверзшихся порталов, хмуро кивая, не тратя время даже на приветствия. Борегар сосредоточенно уставился в пространство и вскоре мы увидели не самый веселый пейзаж – поросшие сухой травой холмы и далекую горную гряду. Здесь, по крайней мере, светило солнце, но наши нервы были до того напряжены, что мы, еще не ступив на эту землю, почуяли беду. Соня положила руки Борегару на плечи, а мы вцепились в нее и одновременно сделали шаг вперед.

Новый мир встретил нас осенью и резким горным ветром. Заснеженные шапки неприветливых скал были ближе, чем мы думали. Воздух был прозрачным и свежим. Поблизости не было ни души.

– А здесь красиво, – хриплым голосом сказала Соня. – Надо же, какие горы… Может, какой-нибудь курорт горнолыжный есть? Как в Швейцарии…

– Ну, это точно не Швейцария, – рассмеялся Кристиан. – Внизу, за лесом есть поселок, маленький и примитивно развитый. Ни одной машины. Зато лошади есть. Города довольно далеко… за горами. Интересно, у них есть название?

– Есть, – медленно кивнул я, озираясь по сторонам. – Это горы Мории. Мы в Средиземье, господа-скользящие.

* * *

Мглистый хребет был довольно далеко, однако спутать его очертания с каким-то другими было невозможно. Прямо передо мной, кутаясь в облаках, подпирал небеса пик Багровый Рог. Не столь высокие собратья пика – Серебряный и Тусклый рядом с Багровым Рогом смотрелись куда как скромнее. В какую бы вариацию Толкиенистского Средиземья я бы не попадал, горы Мории всегда были незыблемы. Как впрочем, и Хоббитания и источник вечных неприятностей этого мира – Мордор. Мне случалось побывать в Средиземье, где Мордор был повержен, а Темный Властелин Саурон давно забыт и поминаем лишь в детских страшилках. В других вариациях Средиземья несчастные хоббиты все несли и несли кольцо всевластия к огненной пучине. Однажды я даже попал в Средиземье, где почему-то правил изрядно раздобревший Смеягорл. Он привычно назвал меня «моя прелес-с-сть», побрякивая жирными пальцами, похожими на сардельки. Каждый палец был увенчан кольцом, как две капли воды похожим на кольцо всевластия. В каждом из этих миров мне приходилось отправляться в Морию и искать там топор Двалина для Анвара. Незыблемая Мория была другой в каждом мире… Одинаковыми были лишь ворота в нее, которые я проходил без труда, опасливо озираясь на озерцо с черной водой неподалеку. Именно там, под антрацитовыми волнами извивалась щупальцами водяная смерть. Все Средиземья уже путались в моей голове: их ведь было так много. Но этот мир я не перепутал бы ни с каким другим. Это было то самое последнее Средиземье, где я едва не попался рыжему гному Гимли, изуродовавшего мой трофей.

– Так ты тут бывал? – с любопытством спросила Соня. – Это и есть Средиземье?

– Одно из них, – проворчал я, увидев, каким неподдельным интересом блеснули глаза Борегара. Можно поставить на этом мире крест. Борегар быстро приберет его к рукам… Если Попрыгун не сделает этого раньше.

– Надо же, – разочаровано протянула Соня. – А я, признаться, рассчитывала встретить здесь малюток-хоббитов…

– Может, и встретишь, – равнодушно ответил я, оглядываясь по сторонам. – Хоббиты – это не суслики, где попало не водятся.

– Куда нам надо идти? – буркнул Кевин. Я вновь пожал плечами.

– Хоббитания, если вы непременно хотите полазить по круглым норкам, осталась далеко позади. Теоретически где-то на юге находятся владения Тома Бомбадила, могильники, знаменитый трактир «Гарцующий пони»… Но это в книжке и в некоторых других Средиземьях. Здесь между Хоббитанией и Морией ничего примечательного нет. Если пройти через вон тот лес и перебраться через речушку, можно оказаться в эльфийском замке Элронда…

– Прикольно, – шмыгнул носом Кристиан, а потом, недоуменно уставившись в том направлении, повернулся ко мне, – но ведь там никого нет…

– Правильно, – невозмутимо ответил я. – В этом Средиземье замок Элронда давно разрушен. Искать там нечего. На редкость унылое место. Говорят, что эльфы давно ушли из этих мест. Я, во всяком случае, не видел ни одного.

– И куда нам идти? – зябко передернула плечами Соня. – Как-то мы странно скользим. Куда бы ни прибыли – дальше места стоянки еще ни разу не ушли. Может быть, изменим традицию?

– Мы прибывали ночью, а здесь день. Так что мы за оставшиеся часы можем отмахать несколько километров. Или миль, не помню, что тут у них в ходу, – предложил я. – Главное знать, в каком направлении нам двигаться.

– Что ты предлагаешь? – спросил Кристиан.

– Ничего. Если бы нам нужно было остановиться на ночлег, я предложил бы вернуться в Хоббитанию. Хоббиты охотно пустили бы нас переночевать, они действительно довольно дружелюбны и веселы. Правда, до Хоббитании довольно далеко. Если мы пойдем пешком, уложимся дня за четыре, с полной выкладкой. Если бы нам нужны были сокровища Мории, мы пошли бы прямо через долину Черноречья и миновав Зеркальное озеро и речку Серебрянку подошли бы прямо к воротам.

– А через Морию правда можно выйти к Мордору? – с жадным любопытством поинтересовался Кристиан.

– Хороший вопрос, – улыбнулся я. – Честно говоря – не знаю. Я никогда не ходил в Мордор. Услышанного о нем было вполне достаточно, чтобы обходить этот райончик стороной.

– Орки здесь есть? – деловито поинтересовалась Соня. – А то огненное чучело с хлыстом?

– Не попадались, – невозмутимо ответил я. – Я не ставил себе цели выведать все секреты Средиземья. Я же тут … так сказать… мародерствовал понемногу.

– Возвращаюсь к теме вопроса, – нервно прервал нас Кевин. – Куда нам идти?

– Мы ищем Попрыгуна, а не ближайший населенный пункт, – пожал я плечами. – Он может быть где угодно. С другой стороны, ближайшее место, где нам могут ответить на ряд вопросов – Мория. Но я бы на это особенно не рассчитывал. Меня там не любят, да и вас примут неласково. Гномы вообще не жалуют людей, тем более явившихся к ним без приглашения.

– Борегар, – резко спросил Кевин, – Попрыгун хотя бы здесь?

Борегар бросил на Кевина злобный взгляд и так же неприязненно ответил.

– Здесь он. Куда ему деваться…

– Интересно, имеет ли Беата к нему какое-то отношение? – задумчиво протянул Кристиан. – Может быть, Попрыгун действительно заперт тут и не сможет больше никуда переместиться?

– Я бы на это не особенно рассчитывал, – надменно ответил Борегар.

– Ты хотя бы знаешь, в каком направлении нам двигаться? – спросила Соня. Борегар раскинул руки в стороны и задрал голову к небесам, исполняя функцию антенны, а потом неуверенно ткнул в сторону гор.

– Кажется, нам туда.

– Замечательно, – фыркнул я. – Лично меня там и похоронят.

– Нам точно нужно идти через Морию? – забеспокоилась Соня. – Обогнуть ее никак нельзя?

– Что ты, – отмахнулся я. – Эти горы тянутся на тысячи километров. И потом, если нам предстоит пересечь Мглистый хребет, это можно сделать либо через Морию, либо через Багровые ворота в Белых горах, а это высоко и не слишком комфортно, учитывая нашу летнюю экипировку.

– Мы можем проскользить насквозь, – предложила Соня. – Если ты нам покажешь конечную точку…

– Я никогда не был на той стороне гор, – возразил я. – Как я покажу вам то, чего не видел сам? И потом, Борегар лишь указал нам направление. Я правильно понял, Борегар? – возвысил я голос. – Попрыгун может ждать нас и в Мории?

– Несомненно, – ответил Бо, но в его голосе мне послышалась издевка, на которую я предпочел не обратить внимания.

– И что мы получим, перепрыгнув через Мглистый хребет? – спросил я. – Если в итоге может оказаться, что Попрыгун внутри гор – в пещерах?

– Мы сможем сузить радиус поисков, – ответил Кевин.

– У меня есть предложение, – вступил Кристиан. – Соня была действительно права: мы ни разу не уходили от стоянки и в обоих случаях нас сразу же прихватывали то коммандос Филиппа, то метаморфы. Я бы не сбрасывал со счетов версию, что Попрыгун – Император, ну, или действует с ним в одной связке. Обратите внимание, что нас сразу же находили. Лю Ци и другие Императоры подтверждают, что они чувствуют проникновение извне. Что если мы, проскользив в какое-либо место, автоматически становимся мишенью? Лично я не хочу рисковать и предлагаю убраться отсюда пешком как можно дальше, пусть даже поближе к воротам в Морию. Мне кажется, что императоры где-то правы. Пользуясь своими возможностями, мы привлекаем к себе внимание Попрыгуна. И это именно он отправляет к нам своих приспешников…

– Которых потом безжалостно губит? – подхватила Соня.

– А кто его знает, что у него в голове? – возразил Кристиан. – Он может направлять к нам солдат каким-нибудь способом, неизвестным нам. Вряд ли он является к ним лично, в горностаевой мантии и тычет в нас пальцем – мол, схватите их. Они могут и не ведать, что действуют по его прихоти. Метаморфы случайно учуяли наш запах… солдаты Филиппа поймали радиосигнал. Это может быть что угодно. Нам повезло, на этот раз мы попали в светлое время суток. Так давайте отойдем от места скольжения хотя бы на несколько километров.

– Парень дело говорит, – согласилась Соня. – Хорошо, давайте отсюда уйдем. Тем более, что место уж больно открытое. Впереди холмы, за которыми мы можем хотя бы укрыться на первое время.

– Идем к Мории? – недовольно спросил я.

– Пока да, – сказал Борегар. – Ты тут бывал, веди нас. Я подскажу, если направление изменится…

Голос Борегара был каким-то неуверенным. Он озирался по сторонам, то и дело глубоко вдыхая и закрывая глаза. Потом он начал вертеть головой с удвоенным рвением, чем заставлял нервничать не только нас, но и собственных псов. Наконец, я не выдержал.

– Чего ты дергаешься?

– Не понимаю, – недовольно произнес Борегар. – Он … как бы это правильно выразиться… нестабилен.

– То есть? – дернула бровями Соня. – Не стоит на одном месте? Скользит?

– И это тоже. Но… Не в этом дело. Раньше у него был… как бы … четкий сигнал. А сейчас его нет. Я чувствую его сразу в нескольких направлениях: далеко и совсем рядом.

Мы остановились. Перспектива идти сразу в нескольких направлениях нас не вдохновляла. Борегар что-то забормотал себе под нос, а потом уселся на землю по-турецки и застыл. Мы молча смотрели на него. Псы замерли рядом истуканами, вывалив розовые языки и изредка шевеля острыми ушами, отгоняя насекомых. Кристиан бросил свой рюкзак на землю и уселся рядом с Борегаром, жуя сорванную травинку. Соня, недовольно поморщившись, тоже села на землю. Я последовал их примеру. Только Кевин остался стоять на ногах, нервно покусывая губу. Именно он и не выдержал первым.

– Ну, что? Чего сидим? – грубо спросил он. Я пожал плечами и вполне миролюбиво ответил.

– Борегар не знает, куда идти. Попрыгун находится сразу в нескольких направлениях.

– Толку от Борегара нет никакого, – отрезал Кевин. – Предлагаю снова произвести разведку на местности. Дойдем до ближайшего городка или деревеньки и там выспросим население о том, что тут происходит… Вот мой план…

– И чем это нам поможет? – скептически хмыкнул я. – Мы уже дважды пытались сделать именно так. Чем все закончилось, помнишь? Это, во-первых. А во-вторых, ближайший населенный пункт здесь – это Мория. Только я сильно сомневаюсь, что ее обитатели будут излишне разговорчивы. Я вообще считаю, что идти в Морию нецелесообразно. Для точной информации в идеале нам помогли бы люди. Значит, нужно идти в Гондор, но это совсем в другую сторону и довольно далеко.

– Борегар, – зычно обратился Кевин, – со стороны Мории идет какой-нибудь позыв от Попрыгуна?

Борегар на миг вышел из транса, а потом неуверенно кивнул.

– Значит, идем в Морию, – постановил Кевин.

– Почему? – попытался воспротивиться я.

– Потому что мы хотя бы знаем, в каком направлении нужно идти, – отрезал Кевин.

* * *

До гор мы засветло не добрались. Идти по холмам было тяжело, а тропинки к Мории мы не нашли. Теоретически она должна была существовать, ведь именно по ней я в прошлый раз и попал в королевство Двалина. Однако отыскать ее было делом нелегким. Потратив кучу времени на бесплодные попытки, отказавшись от умения Кристиана искать дорогу, мы пошли напрямик через холмы. И если поначалу наша процессия двигалась довольно споро, то ближе к вечеру мы стали сдавать и спотыкаться. Горы находились в предательской близости, словно на расстоянии вытянутой руки, однако мы все шли и шли, а они были так же далеко. Даже псы Борегара тяжело дышали, раздувая лоснящиеся бока и вывалив языки, с надеждой поглядывая на хозяина, мол, пора бы и честь знать. Соня робко предложила использовать мини-порталы, чтобы добраться до гор еще сегодня, но мы отказались. Из всех нас хорошо это могла делать только она, но кто знает, чем обернулось бы это умение? Решив на всякий случай не рисковать, мы шли к горам пешком. Так что, уткнувшись в водную гладь неширокой речушки, мы облегченно вздохнули.

– Ты знаешь, где мы? – с надеждой спросила Соня.

– Кажется, да, – с легким сомнением ответил я. – Это Сираннона, или как ее еще называют, Привратница. Река идет прямо от ворот Мории. Так что нам нужно будет идти вдоль русла и все будет хорошо.

Борегар сделал пару шагов, споткнулся о камень и растянулся навзничь прямо в куст чертополоха. До нас донеслись его приглушенные проклятия.

– Боюсь, идти сейчас не самая лучшая мысль, – хмыкнул Кевин, глядя как Борегар раздраженно отряхивает от прилипших колючек свой роскошный костюм. – Мы уже и так на ногах не стоим. Предлагаю заночевать тут, если, конечно, это не слишком опасно.

– Из двух зол, я предпочел бы даже стены Мории, – с сомнением ответил я. – Там полно пещер, в которых можно отсидеться в относительной безопасности. А тут… Не забывайте, что сюда мы попали по милости Попрыгуна. Кто знает, от чего гибнет этот мир? Тут и без Попрыгуна масса сюрпризов может произойти с одиноким путником.

– Чего можно опасаться конкретно в этом месте Средиземья? – настойчиво осведомился Кевин. Сквозь темные стекла очков, которые он не снял даже в сгущающихся сумерках, проступили две яркие оранжевые точки.

– Да мало ли… – пожал я плечами. – Волколаков, например. Я видел одного или двух в прошлый раз. Неприятные твари. Орки могут шастать, хотя я ни одного не видел здесь. Ну, и гномы тоже не подарочек, но с этим нам предстоит разобраться внутри Мории. Да и вообще, ту может оказаться кто угодно, разбойники, гондорцы, странствующие маги… У нас здесь нет друзей и доверять тутошним обитателям я бы не советовал.

– Тогда остаемся тут, – решил Кевин. – Дежурить будем по двое, как в прошлый раз…

– Нас же пятеро, – напомнил Кристиан.

– Предлагаю дежурить только мужчинам, – высказался я, но Соня решительно покачала головой.

– Я вам не девочка с косичками и вполне способна постоять и за себя, и за вас.

– Можем кинуть жребий, – с тайной надеждой предложил Борегар, полагая, что один шанс из пяти продрыхнуть всю ночь весьма неплохо, но Кевин хмуро покачал головой.

– Первыми будут дежурить Борегар и Кристиан, потом я, последними Артем и Соня. А пока давайте соберем хвороста для костра.

Возражать явно раздраженному и злому Кевину никто не стал, хотя Борегара явно не прельщала перспектива первому заступать на вахту. В сгущавшихся сумерках найти сухие сучья было тяжело. У берега реки росло ничтожно малое количество деревьев. Но нам повезло. Кевин, удалившийся довольно далеко от стоянки, скоро приволок обломанное у корней сухое деревцо. Соня извлекла из своего арсенала топорик, коим мы и порубили суковатый ствол, и, наконец, улеглись спать.

Я проснулся от кошмара задолго до своей вахты. Мне снова приснилась Лючия, но на этот раз она, свирепая, как Валькирия, рубила Сониным топориком тело Беаты. Голова старушки тряслась на тоненькой ниточке и подмигивала мне страшным залитым кровью глазом. Я закричал и проснулся.

Вокруг было тихо, стало быть, кричал я во мне. Соня свернулась внутри своего спального мешка и посапывала. Рядом, вытянув ноги к тлеющему костерку, спал Кристиан. Борегара с обеих сторон подпирали его псы, недовольно покосившиеся на меня, когда я вставал. Кевин сидел на обрубленном со всех сторон стволе дерева. Я отошел в сторону по малой нужде, а потом направился к нему, потирая озябшие плечи.

– Чего не спишь? – негромко спросил Кевин, не оборачиваясь. – До твоей вахты еще час.

– Да что-то не спится, – пожал я плечами и уселся рядом. – Если хочешь, ложись, я подежурю.

– Не стоит, – усмехнулся Кевин. – Не нужно быть благородным сверх меры, Артем. Я ведь толком не поблагодарил тебя за свое спасение?

– Скажи «спасибо», и мы будем в расчете, – хмуро сказал я.

– Нет. Не будем. И ты это прекрасно знаешь. Ты один не бросил меня на Авалоне, хотя мог уйти как Соня, Кристиан или этот… – Кевин презрительно покосился на спящего Борегара. – А ты остался.

Я не ответил. Собственно, сказать мне было нечего. Неловкая пауза затягивалась. Мы сидели и смотрели на темную воду, в которой весело блестели лунные блики. Тихое журчание успокаивало мои истрепанные нервы. В воздухе зудели комары и мошки, потревоженные дымом нашего костра, по счастью, защищавшего нас от их укусов.

– Давно хотел с тобой поговорить, – негромко сказал Кевин, – да все как-то случая не предоставлялось. Тебе ничего не кажется странным в нашем путешествии?

– Ты о чем? – спросил я.

– Да я все о том же. Императоры обвиняли в произошедшем Беату. А мне кажется, что она тут совершенно не при чем.

– Я никогда не думал, что в связке с Попрыгуном работала Беата, – горячо ответил я. Кевин кивнул.

– Беата никогда на такое бы не пошла, я слишком хорошо ее знал. Но есть тот, кто не остановился бы ни перед чем, чтобы стать могущественнее.

– Ты о ком? – не понял я.

– Разве непонятно? – удивился Кевин. – Я говорю о Борегаре.

Я рассмеялся.

– Кевин, я понимаю, что ты его терпеть не можешь, но возводить напраслину на него зачем? Борегар не имеет к Попрыгуну никакого отношения.

– А с чего ты взял? – парировал Кевин. – Назови хотя бы пару причин, почему это не он?

– Да хотя бы потому, что он не может вести за собой, – ответил я. – Вот одна из таких причин. И потом, именно Борегар может его чувствовать, его наделили такими способностями Императоры.

– Не факт, что ему вообще были нужные эти способности, – парировал Кевин. – Он мог чувствовать Попрыгуна и без этого, если работает с ним в одной связке. А Императоры об этом попросту не знали. Зачем ему это афишировать. Он водит нас последовательно по мирам, которым суждено погибнуть, но почувствовать, где Попрыгун почему-то не в состоянии. Тебе не кажется это странным? Безошибочно выбрать из тысяч миров именно гибнущий, с учетом того, что никогда там не бывал, и не знать, где искать врага… Своеобразная способность… И, по большом счету, совершенно не нужная. Разве на Сейвилле или Авалоне способности Борегара как-то себя проявили? Мы шли наугад, расспрашивали местных жителей. С этим можно было справиться и без Борегара. Да и вообще, вся эта акция по спасению миров была организована как-то странно, хаотично, наспех… Что мешало оповестить всех Императоров об опасности? Почему в Перекресток прибыли избранные? Любой из попавших в беду Императоров мог пригласить нас. Однако была создана … как это…

– Инициативная группа, – подсказал я.

– Вот-вот. Смоделировали этот портал, будь он неладен, нас заставили пройти сквозь него. Зачем? Для устрашения? Мне кажется, что причины не настолько очевидны. Что если это поводок, позволяющий манипулировать нами? Мы, скользящие, не подчиняемся правилам других миров. Нас нельзя запугать, потому что нельзя удержать.

– Что ты хочешь сказать? – похолодел я.

– Ты меня понял. Что если нет никакого Попрыгуна? Что если миры гибнут сами по себе, ведь такое и раньше бывало. Борегар может просто вести нас по этому проклятому маршруту, чтобы приручить нас, надеть строгий ошейник. А потом Императоры будут поднимать обруч выше и выше, и щелкать кнутом. И вот мы, связанные печатью портала, выполняем то, что они хотят.

– Глупости какие то! – фыркнул я, но в глубине души уже поселился червячок сомнения.

– Найди хоть один довод против, – предложил Кевин. Я помолчал и растерянно покачал головой.

– Мне кажется, Императоры хотели приручить как можно больше скользящих, – продолжал Кевин. – Им ведь давно не нравится, что мы посещаем миры, в которых нам не место. Но пройти портал смогли только мы семеро – скользящие без категорий. И теперь мы у них на крючке. Захотят – вызовут по делу, захотят – отнимут все способности. Захотят – убьют, пусть не сами, но с помощью других скользящих… Думаю, что при желании нас можно отследить и в нашем мире, и во всех возможных параллельностях.

– Исходя из твоей логики, не факт, что те скользящие, что не смогли пройти портал насквозь, не несут на себе этой отметки, – заметил я.

– Вот именно, – кивнул Кевин. – Нет, тут явно что-то не так.

Мы замолчали и снова уставились на реку. В свете предположений Кевина, наше положение могло оказаться незавидным. Возразить на его слова мне и правда было нечем. Предположения Кевина выглядели не большим безумством, чем все произошедшее с нами за последние дни.

– Есть кое что еще, – медленно произнес Кевин. – Ты сказал… И я тут подумал, что эта история с порталом может иметь еще кое-какую подоплеку. Роббер погиб на Сейвилле, Беата – на Авалоне. Думаю, что в Средиземье тоже должен кто-то умереть. И, скорее всего, ты.

– Почему я? – изумленно вскинул я брови вверх.

– Ты лучше нас всех знаешь этот мир, поскольку был тут раньше. Роббер умер, потому что надо было с кого-то начинать. Думаю, что на Сейвилле должны были погибнуть Роббер или Кристиан, как самые неопытные из нас. На Авалоне выбор пал на Беату – она бывала там раньше и могла сообразить, что к чему. Средиземье – твой мир. Думаю тебе надо здесь поберечься, а еще лучше – бежать без оглядки.

– Не понимаю, – потряс я головой.

– Артем, мы ходим по мирам, где кто-то из нас был раньше. Это уже третий мир по счету. Если тут зреет какой-либо заговор извне, ты, как скользящий бывавший в Средиземье прежде, можешь увидеть какие-то несуразности. А если увидишь, сможешь об этом рассказать. Может быть, уничтожение этих миров неслучайно? Может быть, Попрыгун – это оружие, а Императоры погибших миров чем-то насолили нашей инициативной группе? Мы же ничего не знаем, нас тыкают носом как слепых котят в миску с молоком. Кто знает, не захотел ли наш подлый друг Борегар под шумок избавиться от самых сильных, чтобы самому быть единственным скользящим без категорий? Вот и водит он нас по тем мирам, которые удобны ему.

– Борегар не бывал тут прежде, – решительно заявил я. – У тебя мания преследования началась. Ты уже сам себе противоречишь. То Борегар во всем виноват, то Императоры. То ты считаешь, что Попрыгун – оружие, то – что его вовсе не существует.

– Я всего лишь выдвигаю версии, – пожал могучими плечами Кевин. – И потом, я не говорил, что Борегар был тут раньше. Мог и не бывать, как и в других мирах. А мог и поприсутствовать. Помнишь, что говорил Лю Ци? Императоры всегда чувствуют, что в их мир проник посторонний, скользящий или Попрыгун, но не все сразу бегут выяснять, кто это. Лю Ци реагировал только на женщин, на мужчин не обращал внимания. Борегар мог сто раз побывать на Авалоне и уйти незамеченным. То же самое и со Средиземьем…

– Иди спать, Кевин, – невежливо прервал его я. – Твое время уже вышло, отдохни.

Кевин упрямо мотнул головой.

– Подумай об этом, – повторил он.

– Я подумаю, – с нажимом, согласился я. – А ты иди, поспи и разбуди Соню. Наша очередь караулить.

Кевин посмотрел на меня с сожалением, а потом, раздраженно махнув рукой, пошел к спящей Соне. Она подскочила на месте. Видимо, пробуждение было не слишком приятным, или Кевин не слишком церемонился. Однако Соня послушно встала и, поежившись, пошла в сторону ближайших кустов. Кевин, воспользовавшись тем, что подруга уступила ему нагретое место, улегся рядом с сопящим Кристианом. Я поворошил палкой остывающие угольки костра, бросил туда новую охапку хвороста и снова повернулся к воде. Соня, кутаясь в куртку, села рядом, прижавшись ко мне теплым боком. После разговора с Кевином, продолжать диалог с Соней мне не хотелось. Мне показалось, что она задремала, и я не хотел ее беспокоить. Черные волны мирно журчали, с неба подмигивала луна, шелестела листва, чирикали цикады.

– Не люблю я такие миры, – вдруг сказала Соня вполголоса. От неожиданности я вздрогнул, до того четко прозвучали ее слова, точно она и не дремала пару минут назад в своем спальнике.

– Почему? – глупо спросил я.

– Всегда казалось, что в них есть что-то фальшивое.

– По мне, так все Средиземья были вполне реальны, – пожал я плечами, с неохотой вспомнив, как Гимли запустил в меня секирой.

– Не знаю, не знаю, – задумчиво протянула Соня. – Средиземье когда-то придумал Толкиен, который, кстати, не был императором. А они потом стали подражать ему и создавать свои миры, подобные тому, что когда-то прочитали или увидели в кино. Была я как-то в одном из таких мирков, помнишь, ты водил меня туда? Мы даже встретили Фродо – словно сошедшего с афиши голливудского фильма, одно лицо. И все окрестности выглядели убогими декорациями…

– По большому счету все миры – заимствованы из разных источников, – вздохнул я. – Взять, к примеру, Авалон. Лю Ци – китаец, а мир был скорее европейский, с развитой субкультурой и четкими религиозными взглядами, причем там в ходу было христианство, а не только буддизм.

– Лю Ци не мешал своему миру развиваться, – возразила Соня. – Он там жил достаточно давно. Да, его мир был техногенным, даже где-то превосходящим наш, ведь мы опытов с метаморфами не проводим, но это уже частности. А есть Императоры, которые искусственно тормозят развитие цивилизации в их мирах. Зачем им самолеты и телевизоры. Им и так хорошо, наблюдать как крестьяне мотыжат землю каменными орудиями труда. Где-то еще железо не умеют делать, где-то маги пуляют друг в друга файерболами… Не люблю я таких мест, это все неправильно.

– Может, поэтому у тебя такой спрос на экскурсии в подобные миры? – усмехнулся я.

– Может быть, – с сожалением, кивнула Соня. – Людям не нужна реальность. Они ею накушались и дома. Им драконов подавай, гоблинов и меч-кладенец в руку.

Я не ответил. Что тут можно было сказать? Соня абсолютно права. Когда-то от этой реальности сбежал я сам, обнаружив в себе способности скользящего. Этот дар нельзя получить по наследству, нельзя купить или выменять. Скользящими, как героями, не рождаются, а становятся. Во всяком случае, я таким стал еще в детстве. И потом вся моя дальнейшая жизнь превратилась в сладкую муку – знать, что ты не похож на других и скрывать это.

– Запомни, мальчик, – говорил мне Безумный Эрик, первый скользящий, которого я встретил на своем пути, – толпа – это зверь. Никому не говори, кто ты. Людям все время будет нужно от тебя, чтобы ты дал им то, чего они не могут. Но поскольку ты не бог, рано или поздно ты им этого дать не сможешь. И тогда тебе конец. От толпы не спрячешься.

– Как же вы тогда живете? – с любопытством осведомился я, полагая, что мне никакая опасность не угрожает.

– В одиночестве, – пожал плечами Эрик. – Одиночество – удел скользящего. Никому не говори, кто ты, даже родным. Не думай, что родители не выдадут твою тайну. У них есть сестры, братья, другие дети, близкие подруги… рано или поздно секрет выплывет наружу. Если это произойдет – беги без оглядки. Толпа – это хищник с бешеной слюной. Она заразит тебя своей болезнью, и ты погибнешь…

Слова разоткровеничевшегося Эрика показались мне забавными, и я не внял им сразу. Но позже я понял, что тогда подвыпивший Эрик был прав. Я рос, и с каждым днем мне было все сложнее жить в мире, где существовали правила, которые так легко было игнорировать в иных пространствах. Я стал плохо учиться, потом вообще бросил школу, не слушая увещеваний моих родителей, честных и воспитанных еще при социализме работяг, упорно думающих, что надо жить как все. Мне была ненавистна мысль, что я проживу «как все», вытачивая втулки на заводе и мечтая скопить денег на поездку в Анапу… Да я за день мог побывать и в Анапе, и на побережье Тихого океана, постоять на вершине Эвереста и в самом центре пустыни Сахары. Но и это был еще не предел. Я скользил и скользил, навстречу мирам, протягивающим мне свои липкие щупальца. И однажды я проболтался.

Серьезный разговор, состоявшийся на кухне, поначалу не убедил родителей в правдивости моих слов. И тогда я доказал им, что могу очень многое. Мама едва не свалилась с сердечным приступом, отец нервно курил, глядя, как я растворяюсь в воздухе. Потом они привыкли. А потом рассказали о моих талантах гостям, наверное, из чувства гордости. Конечно, гости им не поверили. Родители попросили меня показать, что я могу, но я отшутился. Тем не менее, слух пошел, добравшись однажды до каких-то серьезных людей.

Однажды я вернулся домой, застав там двух неприветливых братков, скрутивших меня и попытавшихся утащить в неизвестном направлении. Участь им, честно говоря, выпала незавидная. Они вцепились в меня, и не пожелали отпустить, когда я открыл портал и шагнул в него. Где-то в Средиземье, я с чертыханьем отцепил вцепившиеся мне в предплечья мертвые пальцы рук, отрубленных порталом. Иногда я слышу этот истошный визг двух взрослых мужиков, из ампутированных конечностей которых вырывается фонтан крови…

В следующий раз я был осторожнее. Квартира была опечатана, правда меня это не остановило. Брезгливо обойдя бурое пятно на ковре, я пошатался по нашим нехитрым хоромам и убедился, что родителей нет. Все их вещи, документы находились на своих привычных местах. У меня создалось впечатление, что их уволокли прямо в домашней одежде. Я снова сбежал, долго шатался по улицам, просмотрел местные газеты, но не нашел в них никакого упоминания о том, что произошло у меня дома. Я возвращался в квартиру каждый день, пока однажды не увидел на столе конверт. Неизвестное лицо приглашало меня на встречу. Терять мне было нечего, и я пошел.

В старинном особняке, где помещался офис некоей загадочной фирмы с громким названием «Аргус», меня встретил неулыбчивый мужчина, сообщивший, что знает обо мне все, и если я не буду выполнять их требования, получу своих родителей разрезанными на куски. В доказательство мне продемонстрировали видеозапись, как высокий громила с челюстью питекантропа бьет по лицу моего интеллигентного отца, а мама кричит в углу, удерживаемая вторым ублюдком. Я сразу согласился помогать. Первым и единственным их задание было проникнуть в контору конкурентов и похитить какие-то важные документы.

– Я говорил тебе, чтобы ты не распускал язык, – рявкнул на меня Эрик, к которому я прилетел со своей проблемой. Я понуро опустил голову, дожидаясь, пока он не выкричится. Эрик долго брызгал слюной, а потом, натянул куртку и махнул мне рукой:

– Пошли за мной.

Мы проскользили в какое-то дивное, как мне показалось на тот момент, место, где в уютном доме у моря нас встретила неулыбчивая девушка моих лет с гривой светлых волос, стянутых в длинный хвост. Так я познакомился с Соней. Кроме Сони нас сопровождал присоединившийся позже датчанин Генрих, улыбчивый толстяк лет сорока. У Генриха были очень скромные способности скользящего. Он не мог перемещаться куда-либо вне нашего мира и всегда с завистью слушал наши рассказы об иных мирах. Однако Генрих мог, не сходя с места, путешествовать по земле, оставаясь незамеченным. Умел он и разыскивать людей. Ему не потребовалось много времени, чтобы найти моих родителей, запертых в подвале того же офиса. Видя конечную цель, мы втроем отправились на штурм здания.

– Это дело чести, – хмуро сказал Эрик, чей внешний облик уже мало походил на человеческий. Из его головы вверх вытянулись два витых козлиных рога. – Нас слишком мало. И если скользящих будут заставлять делать то, чего мы не хотим, травить и убивать, нас останется еще меньше. В таких ситуациях мы не церемонимся. Вам приходилось раньше убивать?

Соня кивнула с деланным безразличием, я тоже, вспомним отрубленные руки громил в моей квартире и еще одного человека в мире, названия которого я не успел даже узнать. Тогда я уже получил свое средство защиты. И когда тот человек захотел меня ограбить… Словом, я не люблю вспоминать этот случай…

Эрик ворвался в подвал как вихрь. Соня, направляемая Генрихом, заблаговременно открыла туда портал, и мы рванулись вперед, снося все на своем пути. Впрочем, особых преград и не было. Это в крутых боевиках заложников, скованных цепями, обматывают взрывчаткой, да еще нервные охранники снуют туда-сюда по мрачному подвалу с решетками на окнах. В жизни все оказалось гораздо прозаичнее. В подвале сидел всего один охранник, тупой верзила, пытавшийся разгадать кроссворд в женском журнале. На его лице даже сохранилось удивленно-недоуменное выражение при виде нас, явившихся прямо из стены – выражение, застывшее на лице навсегда, после того как рога Эрика пропороли его насквозь. Мне сделалось плохо при виде этой картины, но я сдержался, и даже сумел заставить себя отцепить от пояса мертвого стража связку ключей.

При виде таких спасителей, родители в ужасе забились в угол камеры, наотрез отказавшись покидать ее. Их пришлось убеждать не менее пяти минут, после чего Соня вывела всех нас, отправив прямо к себе домой. Она жила в Омске, где впоследствии обосновались и мы, навсегда бросив родной город. Я запретил родителям общаться с родственниками, мотивируя это риском. Впрочем, они были так напуганы, что согласились с моими доводами без возражений. Я тоже взялся за ум, поступил в институт и с грехом пополам его закончил. Тяги к учению у меня так и не проснулось, но Эрик был прав тогда, в последнем разговоре со мной.

– Ты должен жить для всех привычной жизнью, – бубнил он, опрокидывая в рот рюмку за рюмкой. – Подстраивайся под окружающий мир хамелеоном. И всегда будь настороже. В мире слишком много людей знает о нас. И не все, как ты уже понял, настроены благодушно. Да и наша скользящая братия… – Эрик махнул рукой. – Гнилой это народец. Не каждый придет тебе на помощь в трудную минуту.

– Но мы ведь всегда можем уйти? – глупо спросил я, тоже изрядно пьяный. – Куда угодно, пусть даже в осколочный мирок, или в любую из возможных вселенных. Уйти сами и забрать с собой родных, обезопасив себя со всех сторон. Попросить скользящего, умеющего вести за собой…

– Можем, – кивнул Эрик, и его голова качнулась как у марионетки: вверх-вниз, вверх-вниз. – Но мало кто так поступает. Когда в твоих руках возможность безграничных перемещений, никто не захочет сидеть взаперти. Ты можешь спрятать своих родных где угодно, в любом из миров, но это не гарантирует их безопасности. И потом, согласятся ли они сами на такую жизнь?

– Но… – промямлил я.

– Вот что я тебе скажу, мальчик, – назидательно сказал Эрик, придвигаясь ко мне так близко, что я вдохнул в себя кислый запах, исходящий из его рта, – заруби себе на носу, что никто из скользящих в здравом уме не переселится с нашей старой доброй земли в иной мир.

– Почему?

– Потому что Земля – самое безопасное место для всех нас, ну, кроме разве что Перекрестка, но там жить невозможно. Здесь нет Императоров, здесь не действуют никакие законы, искусственно созданные в иных мирах. Земля предсказуема и спокойна. Тут, как ты уже понял, тоже хватает проблем, но все они решаемы. Слейся с Землей, прими ее правила – и ты будешь жить очень хорошо. В иных мирах есть масса исключений из правил. Они опасны и нестабильны в своей непредсказуемости. Там есть маги, которые увидят в тебе чужого. Там есть нелюди, которые почуют в тебе чужого. Там правят Императоры, готовые уничтожить чужого. Там ты совсем один, как пешка, играющая на чужом поле против сильных фигур.

– Иногда я думаю, как мы несчастны, – задумчиво, что бывает со мной когда я сильно напиваюсь, произнес я. – Мы все время берем взаймы. Шарим по чужим мирам, впитываем их, как губки, и все это тайком, наспех, как воры.

– Да, тут ты прав, – согласился Эрик. – Но я не могу сказать, что мы несчастнее Императоров. Да, мы не можем создавать своих миров, но мы можем видеть чужие, а они заперты в одном, не имея возможности перемещаться, как мы. Запомни это и не завидуй им. У тебя большие возможности, мальчик. Немногие с тобой смогут встать на одну доску.

– Доска обычно ведет за борт, – пьяно икнул я. – А там большой бульк, пузыри и акулы.

Эрик рассмеялся, и дальше мы говорили уже на другие темы. С того дня я видел его пару раз мельком на собраниях в Перекрестке, а потом прошел слух, что он, решив провести эксперимент, шагнул с края площадки Перекрестка вниз и пропал навсегда. И сейчас я вдруг вспомнил наш разговор. Да, Императоры не более счастливы нас, живущих в их мирах украдкой. Мы отвечаем только за себя, им же приходится спасать всех своих граждан.

– Мне почему-то здесь совсем не нравится, – тревожно сказала Соня, выдернув меня в реальность. – Какое-то неприятное чувство, будто за мной наблюдают…

– Кому тут за нами наблюдать? – отмахнулся я. – Сейчас накрутишь себя, потом будешь из-за ерунды психовать.

– Будто у меня нет повода психовать, – раздраженно ответила Соня. – Думаешь, я не понимаю, что вы меня подозреваете?

– Глупости! – резко возразил я.

– Ничего не глупости. Слышала я в Авалоне, как вы с Беатой шептались…

– Ничего подобного!

– Да ладно, – вяло отмахнулась Соня. – Не оправдывайся. Ты ведь меня защищал. Я не спала, и каждое слово мне в уши врезалось, хоть вы и старались не шуметь. Кристиан рядом ворочался, по-моему, тоже все слышал. Меня ведь и правда можно было заподозрить. Я действительно умею вести за собой людей и там, на Сейвилле могла спасти Лючию…

Я уже открыл рот, но Соня не дала мне задать вопрос.

– Я не могла ее спасти, что бы там Беата не подозревала, – мрачно произнесла она. – Но в одном эта старая ведьма была права: я действительно ревновала. Глупо как-то…

Я сидел с открытым ртом, не зная, что сказать. Прежде девушки еще не признавались мне в любви. Да еще в таких обстоятельствах…

– Я ведь и правда давным-давно в тебя влюбилась, – просто сказала Соня. – Ты ведь этого даже не замечал, правда? Я столько раз ловила на себе твои взгляды и как дура надеялась, что вот сейчас… вот сию минуту… Но ты все молчал, как истукан. И я перестала надеяться, решила, он просто меня хочет… как все… Было как-то больно и обидно, но я смогла это пережить. Мы остались друзьями, виделись редко… А на Сейвилле появилась она…

Соня сглотнула и кажется, вытерла слезинку. Я боялся к ней повернуться и посмотреть.

– Я ее сразу возненавидела, – продолжила она. – Мне была невыносима мысль, что ты пожираешь ее взглядом. А потом ты попросил меня увести ее в безопасное место. Я очень хотела ее бросить там, среди медуз. И наверняка сделала бы это, если бы меня попросил кто-то другой. Но это был ты, благородный рыцарь, скользящий с наивными глазами… И я решила: будь что будет… Но я не смогла.

Я осторожно прикоснулся к ее плечу. Через минуту Соня уже рыдала у меня на груди.

– Я знала, я чувствовала, – всхлипывала она, – что сознательно или бессознательно ты обвиняешь меня… И я ведь хотела, хотела, чтобы она там умерла… Я уже стольких в жизни убила, что одним больше, одним меньше… А ее не смогла спасти. Глупо как… мелодрама, прости господи… А Беата меня подозревала…

– Беата всех подозревала, – попытался успокоить ее я. – Так что не переживай, ты в хорошей компании.

– Не всех, – криво усмехнулась Соня. – Я же слышала. Тебя она из списка возможных предателей вычеркнула. Впрочем, я тоже так думаю. Тебе эта роль не по плечу. Слишком уж ты честный.

– Ты тоже думаешь, что предатель среди нас?

Соня помолчала, а потом неохотно произнесла.

– Мне кажется, что это Борегар.

– Ты не одинока в своем мнении, – криво усмехнулся я.

– Просто это логично, – рассудительно заметила Соня. – Борегар все знал о нас, мы же о нем толком не знали ничего. И еще мне кажется странной столь иррациональная ненависть, питаемая к нему Кевином. Что-то такое было в их прошлом.

Где-то сбоку отчетливо хрустнула ветка. Псы Борегара одновременно подняли головы и зарычали. Почти мгновенно мне на плечо легла тяжелая рука Кевина.

– Потом договорите, – тихо сказал он, и в слабом свете восходящего солнца его глаза горели нестерпимым оранжевым огнем. – Кажется, у нас гости.

* * *

Собаки не прекращали рычать. Кристиан и Борегар проснулись и настороженно смотрели в темноту, пытаясь разглядеть что-либо на фоне наливающегося голубым востока. Псы Борегара уже вытянулись в струнку, готовые броситься на обидчика, да и у Кристиана волосы торчали в разные стороны, изгибаясь под разными углами. Между ними то и дело пробегали голубоватые молнии. Соня не шевелилась, только пальцы в ее руке ловко крутили нож. А мои пальцы чесались… Что впрочем, неудивительно…

Ветка снова хрустнула. В костре треснули угольки, и вверх взвился огонек, осветив приближающуюся к нам фигуру. При виде ее мы невольно перевели дух.

К нам шла девочка, самая обычная девочка в грязном платьице цыганского покроя, осторожно переступающая по холодным валунам босыми ногами. В одной руке она довольно бесцеремонно держала тряпочную куклу, голова которой волочилась по земле. Из-под спутанной гривы черных волос было тяжело разглядеть ее лицо, чумазое и худое. И только громадные блюдца-глаза смотрели на нас без всякой тревоги или любопытства.

– Боже мой, откуда здесь ребенок? – прошептала Соня и невольно сделала шаг к девочке. Кристиан тоже расслабился, перестав искрить. Да и мне полегчало.

Девчушка грациозно шла по мокрым валунам, и в ее походке не было ни капли подростковой неуклюжести. Она шагала, как балерина, мягко, и в то же время точно ставя ноги на скользкие камни. Пышные юбки шуршали в такт ее движениям. Кукла истерически болтала набитой ватой головой, ударяясь о камни. Веревочные косички мотались в воздухе, как бешеные. Казалось, куклу такой способ передвижения очень забавляет.

На полпути к костру девочка застыла и настороженно уставилась на собак. Псы Борегара не переставали ворчать, всем своим видом показывая, как им не нравится непрошенная гостья.

– Не бойся, детка, – ласково сказала Соня. – Они не обидят тебя.

– Вот и первый местный житель, – негромко произнес Кристиан. – Может быть, от нее мы сможем что-нибудь узнать?

– Да ей лет шесть-семь, – презрительно возразил Борегар. – Что она может сказать нам? Скорее уж в ее таборе нам раскроют глаза на этот мир. Только где ее табор? Она наверняка заблудилась…

– Деточка, ты голодная? – участливо спросила Соня и двинулась к ребенку. – А где твои папа и мама?

Соня сделал еще пару шагов, когда Кевин схватил ее за руку. От неожиданности мы все вздрогнули. Псы предупреждающе рыкнули. Девочка посмотрела на собак с неожиданной злобой, сверкнув глазенками.

– Что? – недоуменно произнесла Соня.

– Стой на месте, – холодно ответил Кевин. – Не подходи к ней.

– Почему?

– Потому что это не человек…

Лицо девочки вдруг исказила плаксивая гримаса. Она начала тереть грязным кулачком совершенно сухие глаза и подвывать на одной ноте. Соня неуверенно оглянулась на нее, и девочка тут же протянула к ней руки, хныкая, как третьесортная актриса. Глаза у ребенка при этом оставались холодными и настороженными. Псы рычали, нервно переступая с ноги на ногу, оглядываясь на хозяина. Борегар тоже насторожился и неуверенно посмотрел на выдвинувшегося вперед Кевина, зорко следившего за каждым движением девочки.

– Да брось ты, Кевин, – скривилась Соня. – И кто же это по-твоему?

– Рыбак рыбака видит издалека, – криво усмехнулся Кевин, в глазах которого светилось рыжее пламя. – Это оборотень, такой же как я.

Девочка отшвырнула куклу в сторону и, припав на четвереньки, зашипела на Кевина, как загнанная в угол крыса. На исказившемся личике не осталось ничего человеческого. Исказившиеся черты лица придали девочке демонический облик. Суставы с хрустом принимали другую форму, изгибаясь под неестественными углами. Кожа на лице мгновенно огрубела и превратилась в плотную броню чешуи и шерсти, а нос вытянулся вперед, обнажив торчащие как у рептилии острые зубы. Существо, мгновенно выскользнув из платья, с отвратительным шипением сигануло в сторону и, вскарабкавшись на крутой склон берега, начало щелкать и скрежетать, как саранча-переросток. Припадая на передние конечности, существо смотрело на нас сверху вниз, злобно шипя и подпрыгивая на месте.

– Это еще что такое? – гневно спросил Борегар, поворачиваясь ко мне. Я пожал плечами.

– Впервые тут такое вижу…

Меня прервал многоголосный вой. Существо, с обезьяньей ловкостью скакавшее по берегу, задрало морду к небу и радостно завыло.

– А вот это проблема, – сказал я, растопыривая в стороны когти.

– Кто это? – испуганно спросил Бо.

– Волколаки, – ответил я. – Дело труба, кажется… Надо уходить, если нет других предложений.

– Будем драться, – возбужденно ответил Кевин, под кожей которого уже ходили тугие клубки мускулов. Его суставы так же хрустели, как у той, кого мы считали ребенком, а глаза полыхали горящими угольками.

– Ты с ума сошел, – возразил Борегар, – Не наше это дело – с волколаками какими-то драться…

Кевин его уже не слушал. Он уже обрастал густой черной шерстью, а с вытянутой оскалившейся акульими клыками морды, текла слюна. Спустя мгновение перед нами стоял жуткий монстр, в котором было очень мало от нашего прежнего Кевина даже в его сумеречном обличии. Он стал гораздо больше, шире в плечах и сильнее походить на волка.

– О, Боже, – простонала Соня. Кевин повернул к ней клыкастую пасть и рыкнул так, что мы невольно попятились. Оттолкнувшись от земли, Кевин в два прыжка оказался на отвесном крае берега, мгновенно подмяв под себя верещавшую в смертельном ужасе тварь. Одно мгновение, и его мощные челюсти сомкнулись на горле мнимого ребенка. Раздался хруст. Существо повисло в пасти Кевина, как тряпка, мгновенно обмякнув, а из разодранной артерии хлынул фонтан крови. Приближающийся вой изменил тональность. Теперь в нем слышался хрип ярости.

– Уходить надо! – заорал Борегар и мгновенно создал портал. Мы с Соней переглянулись и единодушно бросились наверх к Кевину, следом побежал Кристиан. Карабкаться по крутому глинистому склону было тяжело, но мы, сопя и чертыхаясь, упрямо лезли вверх.

– Вы идиоты, – визжал снизу Борегар, – вас там всех поубивают!

Оказавшись наверху, мы, к своему сожалению, поняли, что на этот раз Борегар, пожалуй, прав. На нас неслась буро-серая река, яростно шипящая, излучающая животный гнев. В этой клокочущей массе было трудно выделить отдельных особей. И самое страшное было то, что нас ожидал даже не бой. Стая волколаков просто смела бы нас с обрыва вниз, растоптав в один миг. Кевин вышел вперед, вздыбив шерсть на лоснящемся загривке, и глухо зарычал. Когти на его мощных лапах скребли землю, мускулы были напряжены, а челюсти время от времени с лязганьем захлопывались с силой стального капкана. Кевин был страшен. Лично у меня не было ни малейшего желания вставать на его пути сейчас и убеждать уйти в безопасное место. Впрочем, скорее всего никому из нас этого бы и не удалось сделать. Грудь Кевина раздувалась, как кузнечные меха, он предвкушал битву и, по-видимому, от разумного существа в нем мало что осталось. Животные инстинкты довлели над беднягой, заставляя повиноваться их требованиям. А требовали они крови…

– Этот подонок нас все-таки бросил, – злобно окрысилась Соня, оглянувшись назад.

– Черт с ним, – отмахнулся я, едва увернувшись от ножей винтореза, как всегда появившихся в руках Сони в нужный момент. – Все равно от него нет никакого толку в ближнем бою. Была надежда на собак, но раз он ушел…

– Их так много, – нервно дернул плечами Кристиан. – Нам со всеми на справиться…

– Я буду держать портал позади себя, – громко, явно для того, чтобы услышал Кевин, сказала Соня. – Если ситуация станет критической, я утащу вас за собой.

Мы с Кристианом кивнули, судорожно сглотнув. Кевин даже ухом не повел. Не знаю, слышал ли он вообще слова Сони. Его глаза заворожено наблюдали за приближающейся армадой. Клыкастые пасти были уже совсем близко. Я чувствовал смрадное дыхание волколаков, запах их прелой шерсти и кожного сала, и стиснул зубы, приготовившись драться.

Две широкие огненные полосы вырвались из-за наших спин и врезались в почти монолитную стену тварей. Столб огня, взвившийся до небес, разметал визжащих от боли волколаков в разные стороны. Мы даже присели от неожиданности. Лично я был готов увидеть за нашими спинами кого угодно, включая Гендальфа, решившего помочь нам. Но позади, с сизым от напряжения лицом, стоял Борегар и тряс дымящимися ладонями. Рукава его одежды обуглились почти до локтей. Борегар, шипя от боли, махнул рукой, и нас едва не смела целая армия псов. Отчаянно лающие псы, каждый из которых немногим уступал в размере пони, бросились в атаку на волколаков, оставив в качестве охраны Бо уже привычных нам крупных доберманов. Борегар упал на колени и свернулся клубочком, воя от боли. Но нам некогда было приводить его в норму. Выпущенное Борегаром пламя врезалось лишь в самый центр переднего фланга волколаков, ослепив и опалив часть их. Лишь несколько особей превратились в дымящиеся факелы, и с визгом катались по земле, нагнетая панику на часть волколаков. Но бегущие справа и слева твари совершенно не пострадали от огненного удара Борегара и неслись нам, скаля зубы на гиеноподобных головах.

Кевин, издав оглушительный рык, бросился вперед, опережая псов, приведенных Борегаром. Мы с боевыми кличами кинулись следом, причем Кристиан несся впереди нас с Соней, опережая нас на два корпуса, что было весьма неожиданным для его весьма щуплого телосложения. Он бежал, выставив руки перед собой, как будто собирался протаранить невидимую стену. Я не успел даже удивиться этому весьма безрассудному поступку, поскольку в руках Кристиана не было никакого оружия. Однако спустя какие то пару минут, когда мы едва ли не врезались в толпу волколаков, я понял, что голые руки Кристиана опаснее моих когтей и Сониного оружия.

Чудом прорвавшиеся через цепь псов волколаки бросились к Кристиану, несущемуся на них с отчаянным криком. Столь легкая добыча не могла не привлечь их внимания. Трое волколаков первыми ринулись к Кристиану и вдруг отчаянно завизжали, попытавшись повернуть назад. Однако сделать это они не успели. Невидимый щит, который толкал перед собой Кристиан, в мгновение ока раздавил клыкастых тварей. Это было ужасное зрелище. Три плоских блина багрового цвета, в клочьях шерсти – все, что осталось от волколаков. Даже кости были растерты в пыль. Кристиан даже не остановился. Спотыкаясь о трупы собак, он пробежал прямо по кровавой луже, разбрызгивая черные капли, ни на секунду не опуская рук.

Вжи-и-у! Соня махнула своим устрашающим винторезом, и голова подлетевшего к нам сбоку волколака отлетела в сторону. Прямо передо мной появилась оскалившаяся пасть громадной твари с мордой гиены. Не дожидаясь, когда она перекусит мне позвоночник, я вонзил когти ей в горло. Волколак рухнул навзничь, сбив меня с ног и подмяв под себя. Мы несколько раз перевернулись в воздухе, ударяясь о камни и трупы псов, а потом я оказался под мертвым чудовищем. К счастью, оно не слишком сильно придавило меня и, оттолкнув волколака, я вскочил на ноги.

Сильный удар снова сбил меня с ног. Очередное чудовище оказалось у меня на груди, пригвоздив когтистыми лапами к земле. Я зашипел от боли и завозил по траве руками, стараясь вырваться. Пасть волколака растянулась в довольной ухмылке. Он обнажил свои клыки, приготовившись вонзить их мне в горло, и тут ему на спину прыгнула собака из своры Борегара. Чудовище взвизгнуло и завалилось на бок, вцепившись в холку нового врага. Я воспользовался моментом и, подскочив с места, погрузил когти в вязкое брюхо монстра. С отчаянным воплем волколак отшвырнул в сторону раненного пса, и попытался добраться до меня, но я был начеку и полоснул монстра по горлу. Волколак дернулся еще пару раз и затих. Раненый пес скулил, стараясь отползти подальше. Я обернулся.

Дела наши шли не так скверно, как представлялось вначале. Армада псов Борегара рассеяла волколаков и отчаянно билась с ними, нападая на каждого по три-четыре собаки. Соня и Кристиан стояли бок о бок. Рядом с ними скалили пасти несколько собак, нехорошо поглядывавших на волколаков. Соня швыряла ножи и топорики, возникающие и исчезающие в ее руках, словно у заправской фокусницы, Кристиан, опустившийся на одно колено, мотал головой, но все еще держал перед собой руки. В воздухе перед ним извивалось несколько волколаков, визжащих и дергающихся, как в эпилептическом припадке. Причина была не только в том, что они вдруг оказались в невесомости. Раздался негромкий хлопок, и траву оросила черная кровь раздавленных оборотней. Кристиан рухнул на землю лицом вниз. От его волос шел дым. Я бросился к ним, попутно ища глазами Борегара и Кевина.

Борегар все еще корчился на берегу, прижимая к груди руки, покрытые волдырями. Рычащие псы были ему надежными защитниками. А вот Кевин был довольно далеко. Его громадная туша расшвыривала в сторону массивных волколаков, казавшихся рядом с ним хилыми и мелкими. Скорость, с которой Кевин расправлялся с превосходящими его по количеству противниками, была просто поразительной и… устрашающей. Это был уже не оборотень. На берегу реки действовала машина для убийств. Немногие из волколаков могли противостоять его натиску. Большинство из них, трусливо поджимая хвосты, отступали, скалясь и подвывая. Некоторые, улицезрев нас, предпочли напасть на более, по их мнению, слабую добычу.

– Боже, – простонала Соня, глядя, как на нас бегут еще восемь монстров. Я лишь судорожно сглотнул и посмотрел на валяющегося в беспамятстве Кристиана.

– Боюсь, он нам не помощник, – глухо сказал я. Соня лишь бегло глянула на парня и взмахнула в воздухе своими винторезами. Но даже по этому боевому движению было видно, как она устала. Я чувствовал себя не лучше. Колени тряслись, с когтей стекала черная кровь волколаков, смешиваясь с моей. Кевин был далеко, немногочисленные псы все еще пытались биться против оборотней. Те собаки, что стояли рядом с нами, выглядели не лучшим образом. И хотя их глаза все еще горели боевым настроем, бока псов тяжело вздымались, на них зияли глубокие раны. Борегар тоже выбыл из борьбы, и ему, кстати, явно пришлось хуже нас всех. Если волколаки, по какой то причине предпочтут напасть на Бо, мы вряд ли мы сможем его защитить. Мы даже добежать до него не успеем, как от его тела останутся жалкие клочки и лоскутки.

Псы первыми бросились в атаку. Двух из них волколаки растерзали за считанные мгновения. Оставшиеся три собаки напали на одного из монстров сообща. Но шесть монстров бежали к нам, не снижая скорости. Соня не стала дожидаться развязки и метнула в переднего волколака боевой топорик. Оборотень отскочил в сторону и врезался в своего сородича, тот огрызнулся и яростно вцепился в горло обидчику. Пара волколаков сбилась с четкого шага и покатилась по земле, яростно терзая друг друга. Соня метнула второй топорик и оцарапала гривастую башку еще одного волколака. Тот зашипел и притормозил. Швырять ножи или топоры было слишком поздно. Пора было переходить к ближнему бою.

Вновь возникшие винторезы в руках Сони вспороли грудную клетку клыкастому чудовищу. Вспахав землю своим телом, чудовище забилось в агонии у наших ног. Следующего монстра встретил я четким ударом обеих рук в глаза. Сила инерции уже мертвого зверя снова сбила меня с ног. Мои когти с влажным чавканьем вышли из окровавленных глазниц волколака в тот момент, когда я красивой дугой перелетел через Кристиана и рухнул на землю в нескольких метрах от него. Боль от удара о твердую поверхность на мгновение парализовала меня. Соня осталась одна против троих волколаков, взявших ее в кольцо.

Самый крупный зверь не выдержал первым и ринулся на Соню, лицо которой было искажено нехорошей ухмылкой. Я поначалу не понял, почему вижу его, словно в прозрачном водоеме, но когда монстр наполовину растворился в воздухе, я все понял. Соня открыла мини-портал и сразу же захлопнула его, как только в него прыгнул волколак. После негромкого хлопка фонтан крови выплеснулся прямо Соне в лицо. Закрывшийся портал разрубил волколака пополам.

Соня отступила на шаг и закрыла лицо рукой, стараясь стереть жирную кровь и внутренности с лица. Отскочившие на некоторое расстояние волколаки воспользовались этим и прыгнули на нее. Я закричал и, с трудом вскочив, на ватных ногах, побежал к Соне. В последний момент Соня пригнулась, одновременно создавая портал, но нырнуть туда уже не успела. Один из волколаков с визгом пролетел мимо нее, сотрясая в воздухе гривастой башкой. Портал отрезал ему ухо и частично скальпировал его, обнажив мозг. Но второй монстр был более точен и сбил Соню с ног. Подмяв девушку под себя, волколак отчаянно старался добраться до ее горла, раздирая когтистыми лапами тело Сони. Она кричала, удерживая окровавленными руками его оскаленную пасть. Я подбежал к ним и вонзил когти в его черно-рыжий бок. Волколак взвыл от боли и, отпустив Соню, повернулся к новому противнику. К несчастью, когти моей левой руки вонзились зверю в кость. Я успел выдернуть правую руку, но в данной позиции, отбиваться ею было чертовски неудобно. Клыки волколака впились в мою руку. Я заорал, и вслепую стал бить его правой рукой куда придется. С тонким щелчком когти на моей левой руке сломались. Зверь дернул своей башкой, встряхивая мною как тряпичной куклой, валявшейся где-то на берегу. Кость в моей руке хрустнула. Ослепленный болью, я бил зверя в морду, понимая, что сейчас мне придет конец.

Бледная Соня, залитая кровью с ног до головы, возникла из-за спины зверя, как Немизида. Вихрь от раскрученных ножей винтореза раздул ее волосы, и хватка монстра ослабела. Фонтан крови взвился вверх из рассеченной шеи чудовища. А потом раздался странный треск и свист, который слышит каждый лесоруб, когда его бензопила врезается в дерево. Я упал на землю, корчась от боли. Лапы монстра разъехались в разные стороны, и он плавно опустился в лужу собственной крови. Чудовище было обезглавлено. Его голова покоилась на черной траве, все еще сжимая в зубах мою руку.

Соня с тихим стоном упала на колени, выпустив оружие из рук. Я попытался вынуть руку из сковавших ее тисками челюстей мертвой головы волколака, но быстро понял тщетность своих усилий. Проще было отрубить руку, чем сделать это. К тому же действовать только правой рукой было неудобно, а левая мало того, что была зажата, так еще и сломана. Пальцев я, во всяком случае, не чувствовал, а адская боль буквально парализовывала меня при каждом движении. Не знаю, кому из нас было хуже: мне или Соне, истекавшей кровью. Мне было очень больно.

Скальпированный волколак стоял поодаль и с нехорошим интересом поглядывал в нашу сторону. Горевшими злыми зелеными огоньками глаза хищника с неотрывным вниманием следили за каждым нашим движением. За ним мягко крались еще два зверя, подравшиеся ранее между собой. А буквально в двух шагах над неподвижным телом Кристиана стоял еще один хищник, которого Соня слегка задела брошенным топориком. Я с отчаянием обернулся. Борегар без сознания лежал на земле, и никакая сила не могла сдвинуть с места его псов-телохранителей. Где-то далеко пара псов терзала поверженного монстра. Кевин на всех парах летел к нам, но он тоже был чертовски далеко и при всем желании не смог бы помешать кровавой расправе над нами. Соня едва могла сидеть от потери крови, я почти беспомощен, с недействующей левой рукой, обремененной балластом… И потерявший сознание Кристиан, которым вот-вот пообедает волколак. Зверь приблизился к Кристиану всего на один шаг и склонился над парнем. Оскалившаяся пасть щелкнула зубами.

Яркая вспышка ослепила меня на секунду. Нависший над Кристианом зверь с отчаянным визгом улетел вверх, кувыркаясь в воздухе, как пущенное из пушки ядро. Кристиан, приподнявшийся на локтях, снова упал на землю. На мгновение припавшие к земле волколаки, ринулись на нас. Первым летел оскальпированный зверь, ронявший на землю капли крови и кусочки костей черепа. Я поднял когтистую руку, трясущуюся как в припадке. Соня слепо водила перед собой вяло вращающимся винторезом, не видя противника из-за спутанных прядей волос, вымоченных в черной крови. Зверь оттолкнулся от земли и прыгнул.

Что-то просвистело в воздухе. Волколак, не долетев до цели, рухнул между мной и Соней. Упавшее на бок чудовище конвульсивно дернуло лапами и затихло, вывалив синий язык из разверзшейся пасти. В его боку торчала стрела. Я обернулся. К нам со стороны скал бежали какие-то люди. В воздухе просвистели стрелы. Одна из них вонзилась в ляжку одного из оставшихся волколаков. Коротко взвыв, он ринулся наутек. Его сородич, после короткой паузы поспешил следом. Однако далеко убежать монстрам не удалось, поскольку впереди их ждал зверь куда более опасный, чем они. Черная глыба мышц, шерсти и оскаленных клыков в лице преобразившегося Кевина не дала волколакам ни единого шанса. Мне показалось, что он стал еще больше. Одним ударом мощной лапы Кевин переломил хребет переднему волколаку. Его товарищ резко затормозил и попытался скрыться, но сила инерции сбила его с ног, и он покатился прямо Кевину в пасть. Мощные челюсти нашего товарища сомкнулись на его горле. Добив волколака с перебитым позвоночником, Кевин, тяжело дыша, уставился на нас. Его оранжевые глаза выражали торжество и жажду крови. Тяжелая стрела вонзилась в землю прямо у его лапы. Я резко обернулся назад.

В неверном свете восходящего солнца я увидел четверых людей: рослого мужчину с обнаженным мечом, коренастого карлика, ребенка и высокого тонконогого мужчину с длинными, откинутыми назад волосами, держащего в руках натянутый лук.

– Нет! – хрипло крикнул я. – Не стреляйте в него. Он наш! Он с нами!

Лучник застыл, но опускать оружие не торопился. Рослый мужчина побежал к валявшемуся на берегу Борегару. Псы мгновенно ощетинились и он остановился в нерешительности. Коренастый карлик помчался к Соне, а ребенок к Кристиану. Я повернулся к Кевину.

– Пожалуйста, – прошептал я. – Все позади. Возвращайся…

Кевин не пошевелился. И только в глазах мелькнуло что-то вроде понимания. Собаки нехотя отошли от Борегара, позволив мужчине взять его на руки и отнести ближе к нам. Все это время псы бегали вокруг хозяина и нервно заглядывали ему в лицо, словно ожидая, что он очнется и велит растерзать осмелившегося потревожить его гиганта. Рядом стонала и плакала от боли Соня. Ребенок помогал с трудом поднявшемуся Кристиану удержаться на ногах. Лучник бесстрастно взирал на Кевина. Наконец, Кевин нехотя отошел в сторону. До меня донесся сухой треск перестраивающегося организма и сдавленный рык боли. Лучник опустил оружие и подошел ближе.

– Мы едва не опоздали, – хмуро проговорил он смутно знакомым голосом, вынимая кинжал и просовывая его в пасть отрубленной головы волколака. – Я даже не мог предположить, что Попрыгун доберется и до моего мира…

Я сжал зубы от боли и зажмурился. Лучник ловко разжал мертвые челюсти и освободил мою руку. Охая, я поднялся и тогда смог посмотреть моему спасителю в лицо.

Передо мной стоял Император Фрэй, которого не было на последнем совете. Он хмуро оглядывал окрестности, а потом внимательно посмотрел на мою болтавшуюся плетью руку.

– Вам всем нужна помощь. Я вылечу всех скользящих, но мне для этого потребуется время. Друзья! – зычно крикнул он в утренние сумерки, – люди серьезно пострадали, им нужна помощь. Давайте отнесем их ближе к воде!

Появившийся из-за моей спины Кевин молча отстранил ребенка и поднял безжизненное тело Кристиана на руки. Следуя за несущим Борегара гигантом, Кевин бросил на меня взгляд и я невольно содрогнулся.

Зрачки Кевина все еще светились злым оранжевым огнем. В них бешеной круговертью горела жажда крови и злость.

Фрэй отошел к Соне и легко поднял ее. Бесполезный в данную минуту винторез с металлическим звяканьем вывалился из ее безвольной руки. Я пошатнулся, и ко мне тут же подскочил коренастый карлик, хвативший меня за здоровое плечо. Я поблагодарил и сделал шаг вперед, но сильная рука вдруг ухватила меня и развернула лицом к лицу к рыжебородому гному с хитрыми щелочками глаз, мгновенно округлившихся до размеров монеты.

– Это ты, подлый вор? – с удивлением, перемешанным со жгучей ненавистью, спросил он. Я невольно отшатнулся.

Передо мной стоял мой старый знакомый – гном Гимли, коего я еще совсем недавно лишил главного сокровища Мории – реликтового топора Двалина.

* * *

Под корнями огромного вывороченного дерева наша сильно расширившаяся армия расположилась даже с относительным комфортом. Правда, первые пару часов нам было не до знакомства. Процесс восстановления организма шел мучительно. Если в небольшом мирке, который все скользящие использовали как больницу, раны заживали без каких бы то ни было проблем, здесь ничего приятного в этом не было. Руку мне ломали уже трижды. Приходя в Аптечку, я выбирал унылое место на пляже у небольшого озера, ложился на травку и почти мгновенно засыпал. Проснувшись, я ощущал невероятный прилив сил, конечности функционировали, словно их не дробили в порошок колеса телег, не ломал рослый орк, не разбивал удар меча рыцаря. Дважды я, оказавшись в своей квартире, ходил на рентген, и усталый и злой доктор искренне не понимал, о каком переломе я веду речь.

Врачевать нас в Средиземье стал Фрэй, властью, данной императорам. Вот только способы он выбрал что ни на есть неудачные. Настолько повернутого на идее своего мира императора я еще не встречал. Возможно, он просто побоялся использовать свое могущество, чтобы не привлекать внимания Попрыгуна, но мне больше импонировала мысль, что, по его мнению, все должно быть по правилам. Фрэй долго бормотал какие-то заклинания на эльфийском наречии, которое я понимал через пень колоду. Потом он наложил мне шину из довольно кривых палок, обмотав предварительно руку какими-то листьями, и в довершенстве посыпал серебристым порошком из узкого флакончика, что висел у него на поясе. Изорванную кожу Сони Фрэй тоже прикрыл листьями, посыпал порошком. Накладывать шины он, к счастью, не стал, просто укрыв ее шерстяным одеялом из вьюка, привязанного к седлу лошади. Я не успел заметить, откуда взялся этот тощий коротконогий конек, зато перехватил недовольный взгляд Сони. Она скривилась, глядя на хлопочущего вокруг нас Фрэя, и закатила глаза. Бьюсь о заклад, она подумала о том же, о чем и я, вспоминая Аптечку-выручалку.

Больше всех повезло Кристиану. Ему достался только флакон с бодрящим напитком эльфов, от которого парень долго откашливался и украдкой плевал в сторонку. Обожженные пуки Борегара Фрэй намазал какой-то вонючей мазью, от которой немедленно расчихались собаки Бо. Кевин от помощи отказался и просто молча сидел у костра, настороженно глядя на новоприбывших. Оранжевые искры в его глазах так и не погасли. Да и на лице, заметно вытянувшемся вперед, не пропали густые, свисающие вниз жесткие бакенбарды пепельно-черного цвета.

Гном Гимли сидел ближе всех ко мне и периодически бросался испепеляющими взглядами. Его грузная коренастая туша удивительно ловко перемещалась по периметру, исполненная какой-то непонятной неуклюжей грацией. Гимли напоминал мне медведя, ленивого, сытого и вместе с тем опасного. Вот только масть подкачала. Впрочем, доводилось мне видать и рыжих медведей. За спиной Гимли торчала секира. Вспомнив, как ловко Гимли ими бросается, я поежился.

У костра, помешивая в котелке какое-то варево, отдающее рыбным запахом, сидел хоббит, которого мы поначалу приняли за ребенка. Когда встало солнце, я увидел, что лоб «ребенка» перерезает не одна морщина, а коренастые мохнатые ноги слишком массивны и сильны для подростка. Рядом с Соней сидел статный мужчина с обветренным лицом и длинными русыми волосами. Он, как и Гимли был закован в доспехи, вооружен длинным мечом, а на поясе висел кинжал устрашающих размеров. Мужчина бросал на кутавшуюся в одеяло Соню томные взгляды, значение которых было трудно не понять. От столь пристального внимания Соня зарделась и смущенно опускала глаза. Учитывая, что всего пару часов назад Соня признавалась мне в любви, такой поворот событий для моей скромной персоны был, мягко говоря, неприятен. Время шло, а никто так и не начинал разговора, отделываясь короткими рублеными фразами. Учитывая, что мы все-таки находились тут не по доброй воле и отнюдь не на отдыхе, я взял бразды правления в свои руки.

– Как вы узнали, что мы отправились в Средиземье? – резко спросил я. – За нами следили или же вы прибыли сюда до нашего скольжения?

Новая компания единодушно вздрогнула. Хоббит с перепугу уронил ложку в похлебку и, шипя от раздражения, стал вытаскивать ее голыми руками, дуя на обожженные пальцы. Гимли зыркнул глазами и что-то нечленораздельно пробурчал себе под нос. Судя по интонациям, он явно пожелал мне сдохнуть. Рослый красавец тоже одарил меня недовольным взглядом и слегка отодвинулся от Сони. Фрэй, заканчивающий перевязку Борегара, выронил из рук склянку с мазью, а потом, завязав последний узел на домотканых повязках, повернулся ко мне.

– Мы уже несколько дней рыщем по Средиземью, – хмуро ответил он. – На совете я не признавался, что проблемы начались и у меня. Мой мир относительно молод, ему нет еще сотни лет, и я, признаться, поначалу подумал, что воскресло древнее Зло. Когда в Средиземье начались странные события, я погрешил на Мордор. Во всяком случае, все беды снова пришли оттуда.

– Вы подумали, что Саурон вновь ожил? – быстро спросил я.

– Ну да. Зло было побеждено много лет назад. Фродо бросил кольцо в недра Огненной горы, где оно благополучно расплавилось. Саурон пал, а Средиземье вздохнуло спокойно. И вот несколько дней назад здесь снова стало что-то происходить.

– Что конкретно?

– Над Мордором вновь сгустилась тьма, оживляя старые проклятия. Орки и тролли, недобитые в Великой битве стали разбойничать на дорогах и нападать на мирных граждан. Однажды они дошли даже до Гондора. Армия разбила их, но и гондорцев пало в том бою немало. Удивляло, что орки были не только хорошо вооружены, но и тщательно вымуштрованы. Ими грамотно руководили, как в те времена, когда армия повиновалась Саруману…

– И кто в этом виноват? – ядовито поинтересовалась Соня. – Создали мир по образу и подобию книжки Толкиена, родили героев и антигероев, даже имена им дали соответствующие. А потом захотели посмотреть, как это будет в натуре, дойдет ли Братство кольца до Мордора и сколько их падет по дороге.

– Выбирайте выражения, милочка, – гневно ответил Фрэй. – Вы говорите с Императором этого мира.

– Да мне плевать, – яростно окрысилась Соня. – Всем было бы проще, если бы вы купили компьютер и диск с игрой и моделировали ситуацию там. А это не игра! Все они, – Соня ткнула пальцем в сторону спутников Фрэя, – живые создания, люди и не совсем. Они дышат, чувствуют, страдают. Вы же посылаете их умирать только потому что начитались дурацких книжонок!

Соня распалилась настолько, что у нее из-под одеяла непроизвольно стали появляться и падать на землю ножи, топорики и другое холодное оружие. Она взяла себя в руки только когда прямо из одеяла, пропоров его насквозь, вылезла здоровенная алебарда. Соня нервно заморгала глазами и стиснула зубы так, что по лицу заходили желваки. На этом все закончилось. Соня съежилась под одеялом и холодно произнесла:

– Не мое, конечно, это дело, указывать создателю на огрехи его детища, но думаю, что жители Средиземья не обрадовались бы, узнав, что вся их жизнь расписана по определенному плану.

– По-вашему, лучше было бы пустить тут все на самотек? – ядовито поинтересовался Фрэй. – А если бы Саурон победил? Это пришлось бы исправлять годами!

– А не надо было создавать Саурона и ему подобным, – парировала Соня. – Вы родили существо, наделили его могуществом, равном которому нет в Средиземье, а потом швырнули на шахматную доску второстепенные фигуры, чтобы понаблюдать, как пешки будут биться с ферзем.

– Не вам меня учить! – вскипел Фрэй.

– А я вас и не учу, – фыркнула Соня. – Дурака учить, что мертвого лечить. Я давно задумывалась, за что вы получаете такую власть? Почему вы становитесь Императорами? И не могу найти ни одного ответа. Добро бы вы все поголовно были гениальными. Но ведь гениев среди императоров нет! Сколько я таких повидала… Скромные середнячки, есть умницы, но гениев нет! Оттого вы и отправляете нас шпионить в другие миры, чтобы подсмотреть там что-то, собезьянничать и применить у себя.

Фрэй подскочил и подпер руками бока. Его светлые волосы раздуло ветром, а голубые глаза потемнели. Небосвод над его головой мгновенно потемнел, а прямо над макушкой образовалась черная туча, пышущая молниями. Демонстрация собственного величия была впечатляющей, но мы не отреагировали. Кристиан, с его дымящейся макушкой и искрящимися волосами выглядел не менее эффектно. Так что все эти визуальные эффекты на нас никакого впечатления не произвели. Кевин зевнул, Соня презрительно смотрела на Императора снизу вверх, Кристиан равнодушно ковырял в носу.

– Давайте все же вернемся к теме нашего разговора, – примирительно сказал я. – Фрэй, скажите, что странного вы обнаружили в Средиземье после вашего прибытия?

Фрэю было тяжело перестроиться сразу. Он еще пару минут нервно сопел, яростно глядя на Соню, но понемногу начал успокаиваться. Туча над его головой поблекла и рассосалась, оставив после себя лишь легкое облачко. Фрэй щелкнул пальцами и перед нами оказался растерзанный труп девочки-оборотня.

– Вот, – процедил он сквозь зубы. – Появились вот такие… Я их не создавал и не имею ни малейшего понятия, что это такое. Это не одиночный продукт какого-то колдуна. Их много. Эти крошки ходят по деревням, заходят в города, выманивают путников и, если не в состоянии справиться с добычей самостоятельно, зовут на помощь волколаков.

– Про них ничего не известно?

– Практически ничего, кроме того, что они – выходцы Изенгарда.

– Но ведь там Саруман создавал своих уруков, – с сомнением спросил я. – Или я ошибаюсь?

– Не ошибаешься, – проворчал Гимли.

– Действительно, Саруман именно в Изенгарде проводил свои эксперименты, но вот к этим существам он никакого отношения не имеет, – подтвердил Фрэй.

– Почему? – спросила Соня, подрастерявшая свой боевой задор перед лицом конкретики.

– Потому что Саруман мертв, – ответил я вместо Императора. – Его должны были убить, не так ли?

Фрэй кивнул, а Соня снова презрительно ухмыльнулась.

– Ах да, по сценарию…

Фрэй решил не обижаться, однако брови его выразительно зашевелились.

– Потом снова появились Сауроновские приспешники – черные всадники, – глухо сказал он. – Только теперь они не искали кольцо. Назгулы убивали всех, кто попадался на их пути.

– Не понимаю, – тряхнул я головой. – Вы хотите сказать, что назгулы носятся по окрестностям и рубят всех, кто попадется им под руку? Бессистемно?

Фрэй вдруг тряхнул головой и сдвинул брови. Как видно, такая мысль ему в голову не приходила. Соня снова закатила глаза. Я был с ней согласен – да, не гении становились Императорами.

– А ведь они что-то ищут, – подумав, сказал Фрэй. – Или кого-то. Они в основном появляются по маршруту Фродо – от Хоббитании до Мордора…

– Послушайте, – вмешался Кристиан, – вы же Император! Ну и развейте вы их по ветру, в конце концов. Нам хлопот меньше будет. Какая разница, кого они ищут.

– Это не по правилам, – холодно возразил Фрэй. – Ни одни муж не может умертвить назгула…

Все выразительно посмотрели на Соню. Она фыркнула и демонстративно пожала плечами.

– Я не против, но, думается, из любого правила можно сделать исключение. Назгулов создавали вы, вы и можете их уничтожить. Кристиан прав, лишние сложности нам ни к чему. А если я все правильно помню, убивать их весьма проблематично. Сейчас, когда Средиземье находится в опасности, глупо следовать правилам.

– Боюсь, что есть определенная проблема, – вкрадчиво возразил Император. – Не я создал этих назгулов. И ликвидировать их тоже я не могу.

Вот это заявление нам очень не понравилось.

– Вы пробовали? – грубо спросил Борегар.

– Пробовал. Через два дня их стало ровно в два раза больше.

Мы переглянулись. Похожие симптомы… Выходит, появление назгулов связано с Попрыгуном.

– Возможно, мы нашли хотя бы тех, кто угрожает Средиземью, – радостно потер руками Борегар и тут же сморщился от боли. Видимо, ожоги еще не зажили.

– Погоди, – прервал я его ужимки. – А эти девочки-оборотни?

– Тоже, – глухо сказал рослый красавец. – Убиваешь одну девочку, на смену приходят две. И что характерно, они идут именно туда, где была убита их предшественница. Только в отличие от назгулов, на местах остаются их трупы.

Радость Борегара померкла.

– Что-то подсказывает мне, что назгулами и девочками-оборотнями дело не ограничилось, – уныло произнес он. – Что еще тут появилось нового?

– Черные эльфы, – со вздохом сказал Фрэй. – Только настоящий эльф… ну, или я можем отличить их от подлинных эльфов. Они выглядят точно так же, так же говорят, ловко стреляют из луков, владеют волшбой. Но нутро у них хищное. И они убивают настоящих.

– У нас появились лже-хоббиты, – пропищал самый маленький спутник Фрэя. – Они пришли в Хоббитанию и… – хоббит всхлипнул. – Они селятся в наших норах. Мы поначалу верили им, но они не могут перечислить свою родословную даже до третьего колена…

Мы улыбнулись, такими забавными нам показались проблемы хоббитов, но наши ухмылки вывели малыша из себя.

– Вам это кажется забавным? А вы знаете, что они очень быстро роют норы? Они копают ходы к соседям, а зубы у них, как у крыс, острые и их очень много. Вы думаете, они просто живут у нас и пируют, забыв рассказать о своей родне? Они убивают нас по ночам! Копают тоннели, появляются в спальнях хозяев и пьют их кровь! И они очень хорошо видят в темноте.

Улыбки смело с наших лиц.

– Что-то это очень напоминает мне Горлума, – с сомнением сказал я. Хоббит помотал головой.

– Нет, они совсем не такие, как Горлум. Они такие же, как мы, толстенькие, розовощекие, с мохнатыми ногами. Только приглядевшись, можно увидеть разницу. У всех мертвый рыбий взгляд. И они не любят солнца.

– Хоббиты-вампиры? – удивилась Соня. Фрэй отрицательно покачал головой.

– Нет, точнее не совсем. Они не то, чтобы боятся солнца, просто не любят его. Могут выйти наружу в полдень, и ничего им не делается. Но в основном, они гуляют по вечерам. Мы пробовали их убивать…

– И что? – с жадным любопытством спросил Кристиан.

– И ничего. Они умирают. А потом приходят новые, – всхлипнул хоббит.

– Зачем же вы их пускаете в деревню? – возмутился Борегар.

– Никто их не пускает, – вяло отмахнулся хоббит. – Недавно мы извели целый выводок – мужа, жену и сынишку. Мы мирный народ, только Фродо и Бильбо были не такими. Но уж коль припечет нас лиходейство, готовы как один выйти на защиту. Забежали мы в их нору, после того, как загрызли ночью Люка Штруделя со всей семьей. Мы по новому тоннелю и поняли, откуда гости явились. Вооружились мы топорами, вилами, да кольями, ворвались к ним в нору и вспороли всем животы. Трупы воронам кинули на растерзание. Только следующим вечером из заколоченной норы новые хоббиты вышли: ласковые, веселые. А глаза у всех тухлые.

Хоббит всхлипнул.

– Их было шесть? – тихо спросил Борегар.

– Шесть, – кивнул хоббит. – Ровно вдвое больше. Муж с женой, две дочери и два сына. Мы побоялись их трогать сразу. Они до сих пор живут в Хоббитании. Во всяком случае, жили до того момента, пока господин Фрэй не позвал нас в дозор.

– Итак, – подытожил я. – У нас есть лже-люди, лже-эльфы, лже-хоббиты… А что случилось в Мории? Там появились лже-гномы?

Гимли бросил на меня ненавидящий взгляд.

– Нет, – хмуро ответил он. – Никаких фальшивых гномов в Мории не появилось…

Судя по тону, в королевстве гномов тоже ничего хорошего не происходило, однако Гимли не спешил этим делиться с нами. Учитывая природную скрытность гномов, а также то, что мы находились буквально в двух шагах от входа в Морию, причины были вполне понятны.

– Скажи им, Гимли, – негромко произнес Фрэй. Гимли искоса оглядел нас глазами-буравчиками, а потом тихо сказал.

– Барлог не был сражен Гендальфом. Мы все думали, что он мертв, но неделю назад мы снова видели его. Гномы в ужасе покинули нижние пещеры. Боюсь, нам придется покинуть наше королевство из-за возвращения Великого Лиха Дарина. Он стал еще больше, и еще злее.

– Очень мило, саркастически хмыкнул Борегар. – Если я не ошибаюсь, Барлога не так-то просто остановить. Гендальфу это сделать удалось. Но среди нас его нет. Кстати, ваше величество, почему в вашем… м-м-м… братстве отсутствуют волшебники? И не пора ли вам представить ваших спутников?

– Ах, да, – спохватился Фрэй. – Я как-то упустил это из виду. Перед вами великий воин королевства гномов – Гимли. Малыша хоббита зовут Оддо Боббер, он внучатый семиюродный племянник Фродо, коего вы, конечно же, хорошо знаете. Ну, а нашего могучего богатыря зовут Родомир, он выходец из самого знатного рода гондорских князей.

Богатырь приосанился и бросил на Соню нежный взгляд. Гимли почесал нос, а Оддо нерешительно улыбнулся.

– Эти добрые господа прибыли к нам на помощь, – продолжил Фрэй, указывая на нас. – Мы называем их скользящими. Они могут путешествовать между мирами, видеть очень многие вещи…

– И воровать их, – подсказал Гимли и гневно ткнул в мою сторону секирой. – Этого мерзавца я тут уже видел. Именно он пару недель назад умыкнул из сокровищницы нашу главную реликвию.

Все повернулись в мою сторону. Фрэй сдвинул брови, а я покраснел, но решил не сдаваться.

– Ну и что? – с вызовом ответил я Гимли. – Мы все тут мародерствуем понемногу. Так что ты можешь не пытаться меня смутить. Если наши предположения хотя бы на половину окажутся верны, от Средиземья не останется вообще ничего, в том числе и топора Двалина. Так что я сделал доброе дело, спасая его.

– Вор всегда вор, – крякнул Гимли. – И совести у него ни на грош.

– Не будем ссориться, – на этот раз примиряющее произнес Фрэй. – Гимли, этих людей мы попросили помочь нам. Вы же знаете, какая беда нам грозит. Это будет пострашнее Мордора и Саурона. Те хотели поработить нас, Попрыгун попросту уничтожит Средиземье.

– Видать, совсем плохи ваши дела, раз на помощь вы зовете жуликов и бродяг, – не унимался Гимли.

– Мы можем и уйти, – пожал плечами Кевин. – Мы уже потеряли двоих товарищей, так и не приблизившись к разгадке. Вы сами видели, как мы рисковали, придя сюда. Так что, если его величество Фрэй отпустит нас, мы с удовольствием покинем Средиземье и больше не вернемся.

– Ты может и не вернешься, – не унимался Гимли, снова ткнув в мою сторону секирой, – а вот он – запросто. И тогда наша сокровищница опять лишится какой-нибудь ценной вещи…

– Если к тому времени сокровищница еще будет существовать, – ядовито улыбнулся я.

– Сам не понимаю, что мешает мне свернуть ему шею прямо сейчас, – фыркнул Гимли. – Кто поручится, что не он всему виной? Если бы он не тронул топор Двалина, к нам, возможно, беда бы и не пришла…

– Гимли! – прикрикнул Фрэй.

– А что я сказал? – возмутился Гимли. – Ты сам говорил, что Попрыгун явился в Средиземье вместе с ними. Значит, он до этого должен был послать сюда разведчика. А из них всех я видел только этого молодчика…

– Новая версия, – фыркнул Кристиан.

Его смешок атмосферы не разрядил. Все уставились на меня. Во взорах моих спутниках были и подозрение, и любопытство. Под перекрестным огнем острых, как клинки, взглядов, мне стало неуютно.

– Ну, и чего уставились? – невежливо осведомился я. – Ничего красивее не видели? Вы уже во все смертные грехи решили мне приписать? Или вы забыли, что совсем недавно дружно топили Беату?

– Беату? – удивился Фрэй. – При чем тут Беата?

Я вздохнул и кратко ввел императора в курс дела. Судя по его помрачневшему лицу, его в известность так и не поставили.

– Я не знаю, была ли в моем мире Беата, – раздосадовано произнес он. – Я давно перестал следить за посещениями скользящих, потому и пропустил приход Попрыгуна.

– Все они одна шайка, – проворчал Гимли.

– Или ты заткнешься, или выкручивайтесь сами, – прошипела Соня. – Мне до смерти надоело подвергать свою жизнь опасности, да еще при этом слушать чье-то нытье. Кристиан прав: у вас нет никакого объяснения происходящему. Вам удобно обвинить в произошедшем кого-то из нас. А что если все проще и хуже? Где доказательства того, что Попрыгун вообще имеет к скользящим какое-то отношение? Он может перемещаться сам по себе. Сейчас Беата умерла, из скользящих только я могу вести за собой людей. Но мы переместились группой одновременно, и, как видите, Попрыгуна среди нас не было…

– Был, – глухо сказал Фрэй.

Соня осеклась и недоумевающе посмотрела на Императора.

– Что вы хотите сказать? – нервно спросила она.

– То, что вы слышали. Попрыгун пришел сюда вместе с вами.

* * *

Мы просидели на берегу реки весь день, восстанавливая свои силы. То ли силы Фрэя были не такими мощными, то ли он и вправду опасался вмешательства Попрыгуна, но наши раны заживали медленно. Никто не беспокоил нас. Не мешали девочки-оборотни, не прибегали волколаки, не тревожили и другие обитатели Средиземья, настоящие или имитирующие настоящих. Мы были рады этой неожиданной передышке. Хотя, если честно, мне больше всего хотелось скользнуть в Аптечку, подлечиться, а потом вернуться домой и проспать пару суток. Скачки по гибнущим мирам не слишком хорошо отражаются на психике. Мы все нервничали и мечтали только об одном: чтобы Средиземье оказалось последним миром, где мы искали неуловимого Попрыгуна.

Сообщение Фрэя ошарашило нас, но мы быстро пришли в себя от первоначального шока и даже не оглядывались украдкой друг на друга, поскольку Фрэй быстро прояснил ситуацию. Понятнее она не стала, но, по крайней мере, подозревать было некого.

– По ощущениям, Попрыгун как болезнь, – негромко вещал Фрэй. Костер горел, в котелке булькала вторая порция рыбной похлебки, которая очень отдаленно напоминала уху. Малыш Оддо был знатным кулинаром. Из самых простецких продуктов он умудрился приготовить нечто совершенно потрясающее. Вдохновленный нашими похвалами, Оддо наловил рыбы и принялся за дело. Соня попыталась ему помочь, но потом, скривившись от боли, улеглась на прежнее место. Родомир занял место у ее изголовья и трепетно старался предугадать каждое ее желание. Соня кривилась от боли, но, по-моему, больше притворялась. Всеобщее внимание ей явно льстило.

– Я даже не заметил, как все это началось, – говорил Фрэй. – Знаете, когда вы простужаетесь, то ведь тоже не сразу понимаете, что больны. Ну, промочили ноги, посидели на сквозняке, что тут такого. Вы и думать уже про это забыли, а к вечеру вдруг суставы начинает ломить, температура поднимается… Попрыгун пришел в Средиземье давно. Я даже не могу сказать, когда это все началось. Но он или был слаб, или осматривался, а может, вообще не мог ничего сделать. Но этот злостный вирус начал подтачивать весь организм. И когда я понял, что он здесь, было уже слишком поздно… На момент моего осознания, что Попрыгун губит Средиземье, я уже знал, что он такое и потому не предпринимал никаких попыток воспрепятствовать ему. Поэтому Средиземье до сих пор еще существует.

– Сколько времени, по-вашему, Попрыгун уже здесь? – невежливо перебил Борегар.

– Года два. Но до сего момента он ничего не предпринимал. Не было явных симптомов, – ответил Император. – Примерно четыре года назад Саурон был повержен, а в Средиземье воцарился мир. Когда я впервые понял, что в моем мире что-то не так, то списал это все на отголоски старой войны. Поймите, здесь много могущественных колдунов, каждый из них создает… как бы это правильно сказать… возмущения. И я все это чувствую. Ведь лишь единицы знают о наличии Императора. Каждый мнит себя едва ли не создателем. А на самом деле это не так…

– Как поистине трагично, – хмыкнул Кевин.

– Словом, когда началась эта катавасия с гибнущими мирами, я прислушался к себе и понял, что происходит здесь. Поначалу я пробовал разобраться своими силами, но у меня ничего не получилось. Я могу увидеть любого пришельца, но не его. Попрыгун прячется от меня. Он нестабилен, он словно ветер. Попробуйте поймать ветер!.. Я стал отслеживать места его наиболее частого появления и понял – он любит Мордор. Там, на развалах владений Саурона Попрыгун чувствует себя лучше всего. Он появлялся на протяжении всего маршрута Фродо и Братства кольца. Но Мордор… О, да, он любит бывать там. Однако меня смущали его визиты в Средиземье. Он появлялся на считанные минуты, а потом исчезал, оставив после себя брешь в моей обороне. Но я не мог его обнаружить. Все мои усилия были тщетными. Я прибывал туда, где он был минутой, мгновением ранее, но он успевал ускользнуть.

Я стал отслеживать всех прибывающих в Средиземье, закрыв путь всем, кто не бывал тут раньше. Именно тогда здесь появился Артем, охотящийся за реликвиями гномов…

Я даже бровью не повел. Гимли исподлобья глянул на меня, покачал головой, но промолчал.

…однако его появление не вызвало никаких перемен, – продолжил Фрэй. – Спустя несколько дней, в Средиземье начались печальные события, о которых мы уже рассказали. Все эти твари словно насмехались над нами. Мы не могли понять, откуда они берутся. Я решил остаться в моем мире и попытаться его спасти. И вот здесь появились вы.

Я сразу же понял, что Попрыгун прибыл вместе с вами. Мы оказались рядом и бросились сюда, но снова опоздали. Он, к сожалению, снова ускользнул от нас. Однако, я могу с уверенностью сказать – на этот раз Попрыгуна привели вы.

– Браво, – саркастически хмыкнул Кевин, зрачки которого вновь полыхнули рыжим пламенем. – Вы все-таки не упускаете шанс повесить на нас всех собак?

– Попрыгун явно следует за вами, – снисходительно пояснил Фрэй. – Кажется, я понял принцип его перемещений. Он явно умеет скользить, подобно любому из вас, но ведь ни для кого не секрет, что перемещаться за кем-то из скользящих проще, чем пробовать сделать это самому. Примерно так действует Соня, когда ведет за собой людей. Без нее они явно не смогут переместиться в иной мир. Так ведет в новый мир скользящего любой из вас, с той разницей, что вы перемещаетесь сами, не отнимая у проводника силы – просто видите, куда нужно идти. Думаю, что Попрыгун действует примерно так же, с той разницей, что он прячется от вас. Вы же, вольно или невольно, тащите его за собой, как репей. В новом для себя мире он отцепляется, и действует по своему усмотрению.

– Говорил я, что все из-за них, – проворчал Гимли.

– В этом что-то есть, – с сомнением произнес Кристиан и повернулся к Борегару. – Помните, Борегар говорил, что чувствует его присутствие и на Сейвилле и на Авалоне. Ты всегда чувствовал его рядом?

– Всегда, – подтвердил Борегар. – Только ни разу не мог понять, куда он девается. Каждый раз он как-то рассеивался по всему миру. Было… как бы вам объяснить… несколько наиболее теплых точек, куда мы шли. Но каждый раз мы не успевали достигнуть их, как нас прихватывали то солдаты, то метаморфы.

– Чего ж ты молчал? – накинулся на Борегара Кевин. Тот лишь пожал плечами.

– Когда мне было говорить? На Сейвилле я вас потерял и действовал на свой страх и риск. Но найти Попрыгуна не смог, как, впрочем, и в Авалоне. Впрочем, в Авалоне Попрыгун был крайне недолго…

– Да мы все там были недолго, – пробурчал Кевин. – От Авалона теперь одни воспоминания остались.

– Погодите, – прервал я их пререкания. – Вы говорите, что Попрыгун, возможно, скользит вместе с нами. А откуда он вообще знает, куда мы пойдем? Ведь мы идем в те миры, где он уже успел напакостить. И еще: мы уходим из гибнущих миров врассыпную, минуя пару осколочных миров, закрывая за собой ходы. Как же он потом нас выслеживает?

– Есть у меня одна мысль, – заметил Борегар. – Я вам сказал, что всегда вижу несколько мест его возможного пребывания. Так что я не исключаю возможности того, что он может быть в нескольких местах одновременно.

– То есть он следит за всеми нами сразу? – уточнил я. – Все равно не сходится. Мы же идем туда, где он уже был. Ты ведь чувствуешь его присутствие в том или ином мире? Как это объяснить?

– Не знаю, – смутился Борегар. – Ты прав, чушь это какая-то…

– Нет, в этом что-то есть, – покачал головой я. – Просто над этим следует подумать.

– Как можно находиться сразу в нескольких местах? – возразил Кристиан. – По-моему, это бред!

– Почему? – усмехнулся я. – Ты оцениваешь Попрыгуна, считая его человеком. Но мы ведь до сих пор не имеем никаких доказательств, что это так. Мы знаем, по словам Лю Ци, что он может казаться человеком. Но не факт, что так и есть. Кто его знает, что он такое. Поэтому не следует сбрасывать со счетов версию, что он может быть сразу в нескольких местах.

– Так не бывает, – возразил Кристиан.

– Почему не бывает? – удивился я. – Ты уже в стольких мирах побывал, где полно всяческих чудес, и утверждаешь, что нельзя существовать в разных ипостасях, да еще в нескольких мирах? Ты же можешь механически делать какую-то работу, и при этом думать совсем о другом…

Соня вдруг присвистнула и нервно подскочила на месте.

– А ведь это вполне возможно! – воскликнула она.

– Что именно? – не понял Борегар.

– Да все очень просто! – пояснила она и соскочила с места, не в силах сдерживать свое нетерпение. – Артем сейчас сказал одну очень умную вещь. А слова Фрэя и Лю Ци эту теорию подтверждают. Они оба сказали, что вторжение Попрыгуна в их миры началось давно, но активные действия случились только что. А еще Фрэй сказал, что по его ощущениям Попрыгун подобен болезни.

– Ну и что? – скривился Борегар. – Ты не могла бы говорить яснее?

– Могла бы. Что если Попрыгун побывал не в каких-то конкретных мирах, которые потом начал разрушать, а абсолютно во всех? Миров много, их тысячи, но это все равно какое-то определенное число…

Соня сбилась, и, задрав голову к небесам, медленно и вдумчиво продолжила:

– Представьте вселенную не сотнями, не тысячами миров, а единым существом, предположим, человеком. У человека есть множество органов, но кое-какие составляющие общие для всех: кожа, нервы, кровь… особенно кровь. И вот в эту кровь вторгается что-то чужеродное, скажем, вирус. Он неактивен до определенного времени и может годами дремать, не тревожа человека, позволяя ему думать, что тот абсолютно здоров. А потом приходит время разрушения… ну, не знаю… Заканчивается инкубационный период, человек случайно попадает под радиоактивное излучение, в его жизни происходит трагический случай, переворачивающий его нервную систему. И тогда вирус начинает свою разрушительную работу. Кровь разносит вирус по всему организму, он попадает в сердце, мозг, и человек умирает.

– Между прочим, не так уж глупо, – задумчиво произнес Фрэй. – Это вполне возможно и может объяснить многие вещи. Хотя все-таки многие вопросы спорны. Борегар наделен способностью чувствовать Попрыгуна. Почему же он идет в определенный мир, если заражены абсолютно все?

– А кто вам сказал, что он идет в определенный мир? – запальчиво возразила Соня. – Если заражены все миры, можно идти куда угодно и все равно попасть в яблочко.

– Если следовать твоей теории, – произнес Кевин, – в организме Вселенной должны быть два важных органа: мозг и сердце. Что отвечает им в нашей ситуации?

– Перекресток, – тихо ответил Кристиан. – И Земля.

Мы замолчали, переваривая услышанное. Верить в это не хотелось. Если версия Сони верна, Попрыгун захотел невозможного.

– Не подходит, – возразил Фрэй, помолчав. – Вы оказываетесь там, где беда уже переросла из анабиоза в катастрофу. Тысячи миров продолжают жить спокойно. И ваша теория не объясняет, почему Попрыгун следует за вами?

– Может быть, ему действительно легче идти за кем-то, чем скользить в одиночку, – пробурчала Соня и села на место. От ее энтузиазма не осталось ни следа. – Кстати, было бы неплохо спросить Борегара, чувствует ли он призыв из одного мира или же сразу из нескольких.

Поскольку это интересовало всех, мы повернулись к Борегару. Он пожал плечами.

– Было бы нечестно скрывать, что сигналы идут из нескольких миров сразу. Я просто выбираю наиболее сильный и близкий.

– Почему же вы раньше нам об этом не сказали? – возмутился Фрэй. Борегар снова пожал плечами и не ответил. Вместо него это сделал Кевин.

– Хотел подороже продать эту информацию, – презрительно фыркнул он. Борегар не ответил, лишь криво усмехнулся. Кевин же повернулся к Фрэю.

– Меня тут посетила одна мысль, когда Соня распиналась насчет рассмотрения вселенной в виде организма. Возможно, она права, насчет активизации Попрыгуна в тех мирах, где были осуществлены какие-либо неправильные действия.

– То есть? – спросил Император.

– Авалон стал местом проведения генетических опытов. Там создавали метаморфов в большом количестве. В итоге это вполне могло стать катализатором раздражения. Метаморфы взбунтовались и захватили власть. Но пока все это происходило, Попрыгун устроил затмение, а впоследствии и удар кометы. На Сейвилле Филипп то и дело устраивал какие-то заварушки, оберегая природу или наоборот, губя ее, причем исключительно в качестве развлечения. Природа в лице Попрыгуна ответила приходом в мир медуз… Я понимаю, что все это притянуто за уши, но мне кажется, что в этом что-то есть. Что-нибудь подобное происходило тут?

– Ничего, – излишне быстро сказал Фрэй и столь же быстро добавил, – во всяком случаем, мне ничего об этом неизвестно.

– Ну, на нет и суда нет, – преувеличено бодро произнес Борегар, столь же явно не поверивший словам Императора. – Давайте решать проблемы по мере их поступления. Не знаю, как вы, а я чувствую себя уже сносно и могу продолжить путь.

– Кстати, чем это ты угостил волколаков? – спросил я. – Скрывал такой талант… А он нам мог здорово пригодиться.

– Ну да, конечно, – возмутился Борегар. – Это «Поцелуй дракона». Выпросил на свою беду в одном экзотическом месте. Кто ж знал, что после применения кожа на руках почти обугливается. Так что применять его мне лишний раз не хочется. Да и силы он выбирает почти все, без остатка.

– Лично я уже пришла в норму, – заявила Соня, осторожно заглядывая под повязку из бинтов и листьев. – Хорошая штука, правда, очень кусачая. Что за растение? Его нельзя культивировать где-нибудь еще?

– Нет, оно растет только тут, – усмехнулся Фрэй. – Тут еще и особая эльфийская магия, не забывайте. Артем, ты как себя чувствуешь?

– Нормально, – ответил я. – Рука почти не болит. Только когти на ней не растут.

– Это тоже пройдет, – успокоил Фрэй. – Сейчас нам нужно решить, куда идти дальше. Кратчайший проход в Мордор идет через Морию. Но там опасно. Горы можно обойти, но это займет несколько дней.

– Имеет ли смысл идти в Мордор? – спросил Кевин. – Там ли Попрыгун вообще?

– Даже если его там нет, скорее всего в Мордоре его логово, – возразил Фрэй. – Там он бывает наиболее часто. Если мы не найдем его самого, то возможно, хоть что-то обнаружим, что поможет нам выйти на его след.

– Ковры-самолеты тут, конечно же, не водятся? – невинно спросила Соня, которой не улыбалось ни спускаться в подземелья, ни идти пешком на громадные расстояния.

– Я опасаюсь использовать магию, чтобы не привлекать к себе внимание, – серьезно сказал Фрэй, а потом, подумав, добавил: – Кроме того, это не по правилам.

– Никто и не сомневается, – пробурчал Кристиан.

* * *

Собирались мы впопыхах. Подойдя к своему багажу, я с удивлением присвистнул.

– Что? – спросила Соня, подойдя ближе. Я ткнул пальцем вниз.

Рюкзак отсутсвовал. На его месте лежал мешок из грубой холстины. Не в силах сдержать нетерпение, я привычно легко развязал поддавшийся узел, словно сам затягивал его пару часов назад. Вытряхнув вещи на землю, я вздохнул.

Баллончика с краской не было. Вместо него из мешка выкатился туго перевязанный глиняный горшочек, с выпачканными чем-то красным боками. Следом за горшочком плюхнулась кисточка, изрядно потрепанная и вымазанная той же краской. Компас пропал совсем, зато появилась какая-то вытянутая железка, вроде той, с помощью которой лозоведы ищут воду. Ножи были на месте, но не мои, привычные и удобные, а какие то новые, устрашающей формы, даже на вид острые, как бритва. Вместо припасенного сухого пайка – что-то завернутое в небеленую холстину, на которой выступили жирные пятна. Вместо спального мешка я нашел два свернутых одеяла.

Удалившаяся проверить свою поклажу Соня вернулась с зеленым от злости лицом.

– Какого черта происходит? – возмутилась она. – Ты не сказал, что в этом месте все меняется согласно внутренним правилам.

– В прошлый раз тут ничего не менялось, – отбивался я. – Я был полностью экипирован по меркам нашего времени.

– Идиотизм какой-то! – возмущалась Соня. – И что дальше? На мне появится беленькое платьице?

– Фиг его знает, – дипломатично пожал я плечами. – Может быть и появится. Раньше, во всяком случае, ничего подобного не происходило.

Слушавший нашу перепалку Кристиан, копавшийся в мешке, который еще недавно был его рюкзаком, подошел к нам, хихикая и протягивая что-то маленькое. Для веселья был не самый приятный момент, но мы все же посмотрели, что он держал в руке. На ладони Кристиана была маленькая шкатулка, не больше спичечного коробка.

– Что это? – раздраженно спросила Соня.

– Не поверите, но это мой плеер, – рассмеялся Кристиан. – Вот смотрите.

Кристиан открыл крышечку. Внутри шкатулки закружилась тоненькая фигурка не то феи, не то эльфа, выполненная из блестящего красноватого металла, слишком яркого для золота. Из нутра шкатулки послышалась тоненькая пищащая мелодия. Мы с Соней недоуменно переглянулись.

– Это же Рамштайн? – недоверчиво произнесла Соня. Кристиан хихикнул и захлопнул крышечку.

– У меня в плеере стоял случайный выбор мелодии. Интересно, что будет дальше?

Он снова открыл крышку. Фея монотонно закрутилась под известный хит Милен Фармер. Звучание было паршивеньким. Что-то внутри шкатулки крутило крохотный валик, бьющий по миниатюрным колокольчикам. Мелодия от этого не выигрывала. Семь нот звучали тоскливо, впрочем, творчество французской дивы никогда не отличалось оптимизмом. Кристиан пожал плечами и захлопнул шкатулку. Надоедливый звон смолк.

– Интересно, как в этом исполнении звучит какой-нибудь ремикс, – поинтересовался я. – Там же сплошная умца-умца. Будут в один и тот же колокольчик бить?

– Не знаю, – улыбнулся Кристиан. – Только слушать это сил моих нет. Ни на Авалоне, ни на Сейвилле ничего подобного не происходило.

– Думаю, потому, что там никто не был так озабочен правилами, – философски заметил я, показывая глазами на хмурого Фрэя. – Не может быть в его мире подобных вещей, вот он и расстарался, чтобы и мы изменились.

– Если он это сделал сознательно, и если действия Императоров действительно привлекают Попрыгуна, он нас подставил, – недовольно сказала Соня. Я невольно поежился.

– Давайте убираться отсюда. Скоро вечер. Лично я предпочту коротать время в пещерах Мории, чем на открытом месте. Мало ли кто сюда может заявиться.

– Далеко ли до входа? – спросил подошедший Борегар. Собиравший свои вещи Гимли, зыркнул на меня недобрым взглядом и вмешался в разговор.

– Ворота разрушены. Их разломала тварь мертвого озера. Однако сквозь Морийскую стену есть еще один проход. Он открылся после обвала. Именно так к нам попадают всякие проходимцы. Но он расположен чуть дальше. Нужно будет пройти по ущелью и там, в одной из пещер есть узкий проход к тоннелям Мории.

– Да, я попадал туда именно так, – подтвердил я, стараясь не обращать внимания на колкости Гимли. – Хотя, конечно, через ворота было бы удобнее… Почему же гномы не восстановили их?

– Потому что не хватает умельцев, – грубо ответил Гимли. – И не твоего ума это дело. Таких как ты даже пароль не остановит…

– Ну, разумеется, – фыркнул я вполголоса, повернувшись к Соне и Кристиану. – пароль то придумал Толкиен, а тут все должно быть по его правилам. Любой, кто читал книжку, без труда назовет пароль и войдет в Морию званным гостем.

– На лошади по ущелью не пройти, – заметил Кевин. – Да и в пещерах коню делать нечего. Надо его оставить тут. Надеюсь, он найдет дорогу домой?

– Старина Билл вернется в «Гарцующий пони», – с сожалением протянул Оддо и сунул лошади горбушку хлеба, кою тот с удовольствием сжевал. – Он опытный путешественник, любого волколака обгонит…

Голос Оддо задрожал. Мне же происходящее напомнило дешевую мелодраму. Соня тоже чуть слышно фыркнула, но высказываться не стала и, подхвати свой рюкзак, пошла вдоль русла реки следом за тронувшимися в путь Гимли и Фрэем. Родомир, догнавший Соню, забрал у нее багаж, на что она ответила милостивой улыбкой. Видевший это Кристиан хитро усмехнулся и подмигнул мне. Я не отреагировал и пошел следом.

До замурованных обвалом ворот Мории действительно было недалеко, однако путь в них был закрыт. Следовало перейти вброд мертвое озеро и выйти к ущелью, до которого было довольно далеко. В горах темнело быстро, а мы потеряли кучу времени, врачуя раны. Поминутно оглядываясь на уже коснувшееся кончиков гор солнце, я с неудовольствием понял, что нам снова предстоит переночевать неизвестно где.

Тухлые воды мертвого озера были неподвижны. Памятуя, кто скрывается в этой мутной жиже, я опасливо шагнул в воду, растопырив когти на правой руке. На левой когти так и не выросли до нужных размеров. Они удлинились всего на пару сантиметров и были бесполезно мягкими. Мне требовалось много кальция, но здесь взять его было негде. Да и рука, как бы я ни крепился, в норму не пришла даже после усилий Фрэя. Впрочем, он по моему скромному мнению, не очень то и старался. Гимли шагнул в воду следом за мной, обнажив секиру. Родомир хотел было взять на руки еще и Соню, однако ему пришлось ограничиться ее вещами. Перехватив моя взгляд, Соня мгновенно вооружилась саблей весьма впечатляющих размеров. Придавленный тяжестью пожиток Родомир сопел и осторожно шел по воде, как ледокол. Последним шел Кевин, давно снявший свои темные очки. В сгущающемся сумраке его глаза светились огнями преисподней. Я с дрожью отметил, что он снова начинает преображаться и, как мне показалось, делает это уже не столь осознанно. В темноте ему явно было комфортнее. Оддо и Борегар нервно озирались по сторонам. Борегар брезгливо передвигал ногами в темной воде, словно кот, волею судьбы форсирующий лужу. Даже его псы выглядели подавленными и в воду лезли с неохотой. Мы старались передвигаться как можно тише, вслушиваясь во тьму.

Где-то позади, довольно близко послышалось конское ржание. Оддо невольно дернулся в этом направлении, с шумом подняв волну.

– Это малыш Билл! – воскликнул он. Однако не успел он закончить, как к одному голосу лошади присоединились еще несколько. Ржание коней было неестественным. В нем слышалась истерическая злоба, не присущая здоровым животным.

– Это не малыш Билл, – прошипел Родомир. – Это кони назгулов! Они преследуют нас! Ходу, ходу!

Подавая нам пример, Родомир с шумом кинулся вперед, подняв кучу брызг. Однако, стоило ему сделать всего несколько шагов, как он за это поплатился.

Черное нечто, напоминающее краба, но с более длинными клешнями-пальцами вылетело из воды с кошачьей ловкостью и вцепилось Родомиру в лицо, одновременно обвивая ему шею длинным хвостом, заканчивающимся плоским рыбьим плавником. Не ожидавший удара Родомир, увлекаемый тяжестью барахла, навзничь рухнул в воду. Мутные воды вскипели. К нам потянулись длинные дорожки волн, то и дело оскаливающиеся маленькими лягушачьими глазами, тут же скрывающимися под водой. Родомир отчаянно бил руками по воде, не в силах подняться. Фрэй и Гимли бросились на помощь. Борегар не оборачиваясь, бежал по воде к берегу. За ним неслись его псы. Оддо, трясущийся как основный лист, спиной вперед шел к берегу, выставив перед собой казавшийся игрушечным меч. Соня, увидев, что я вооружен лишь наполовину, сунула мне невесть откуда взявшийся нож. Через мгновение, сабля в ее руках растворилась в воздухе, уступив место привычным винторезам. Кристиан медленно отходил к берегу, причем он шел по песчаному дну. Вода перед ним расступалась, как перед библейским персонажем, имени которого я в эту минуту не мог припомнить. Оскаленная пасть Кевина на миг мелькнула в брызгах воды, поднимаемых Родомиром.

Императору и гному, наконец, удалось вырвать из пучины Родомира, к лицу которого жирной пиявкой приклеилось невиданное чудовище. Они волоком потащили его к берегу. В этот самый момент из воды выпрыгнули еще три черных сгустка. Растопырив свои клешни, двое вцепилось в ноги Гимли, один попал на спину Фрэю, но, не удержавшись на мифриловой кольчуге, соскользнул вниз. Гимли рухнул в воду лицом вниз, уронив Родомира. Но мне некогда было смотреть, чем кончится дело.

Они прыгнули одновременно, на мгновение черной тучей закрыв небо. Нас с Соней, к счастью, слегка прикрывал щит, удерживаемый Кристианом, на которого пришлась большая часть удара. Парень покачнулся, но выстоял, небрежно тряхнув плечом. Повисшие в воздухе монстры с мерзким шипением полетели обратно в воду. На меня летели двое или трое черных уродцев, размером с крупную кошку. Я ударил одновременно ножом и когтями. Нож встретил в воздухе пустоту. Хищное создание тоже промахнулось, с шумом плюхнувшись в воду за моим плечом, а вот когти моей руки вонзились в жирную чавкающую холодную плоть. Справа от меня вертелся смерч, в который превратилась Соня. Ошметки плоти уродцев летели во все стороны.

Отчаянный вопль заставил меня обернуться, чтобы я увидел всплеск воды на месте где только что стоял Оддо. Мы с Кристианом бросились туда. Что-то холодное вцепилось мне в ногу и дернуло. Я вслепую ударил это ножом. Ощущение сдавленности исчезло. Соня бежала к берегу, автоматически отбиваясь от выпрыгивающих из воды чудовищ. Мы с Кристианом подбежали к месту исчезновения Оддо, не решаясь сунуть руки в воду. Кристиан вдруг стукнул себя кулаком по голове и снова выставил щит. Горячая волна едва не сбила меня с ног. Вода оказалась более податливой к щиту и отступила. На проступившем дне озера лежал Оддо, уже не сопротивлявшийся облепившим его с ног до головы тварям. Я начал рубить их на куски, а потом взвалил хоббита на плечо.

– Прикрывай нас! – заорал я Кристиану. Тот кивнул и молча подошел ближе. На его лице выступила испарина, а глаза провалились. Из-за тяжести нагрузки нам пришлось идти медленно и я, озираясь по сторонам, видел, что щит слабеет, а вода подступает к нам со всех сторон все ближе. До берега, на котором сгруппировались уже все мои попутчики, оставалось всего несколько шагов.

– Прости, – прошелестел Кристиан. Вода снова захлестнула мои ноги, а Кристиан рухнул прямо в воду. Я ринулся вперед и буквально швырнул Оддо в толпу, повернувшись к Кристиану.

– Да помогите же мне! – заорал я. Соня дернулась было вперед, но ее мощным толчком отпихнул Кевин, огромный и страшный и буквально одним прыжком пересек расстояние до нас. Я нащупал в воде руку Кристиана и потянул ее вверх. И в этот самый момент черные щупальца вцепились мне в горло. Я рухнул в воду, вслепую полоснув тварь по жидкому тельцу. Хватка ослабла. Отфыркиваясь и отплевываясь, я вынырнул из воды, увидев, как мечется в воде Кевин, атакованный монстрами с трех сторон. Кристиан, шатаясь, поднялся на ноги и сделал шаг к берегу.

Что-то длинное, черное и мощное вдруг змеей ринулось к нам. Кристиан, неловко всплеснув руками, исчез под водой. Соня закричала, указывая на что-то вдалеке. Да я и сам видел хищное рыло с выпученными глазами, в котором зияли острые треугольные зубы. Длинное щупальце, ухватившее Кристиана, волокло его как раз к этой оскалившейся пасти. Я вылетел на берег со скоростью торпеды. Спустя мгновение там же оказался и Кевин. Последняя выпрыгнувшая за ним тварь была разрублена топором Гимли.

– Да сделай же что-нибудь, – орала Соня, тормоша Фрэя. – Он же погибнет!

– Я не могу в это вмешиваться, – лепетал Фрэй, разом потерявший весь свой задор. – Это будет неправильно…

Соня отшвырнула Императора в сторону и толкнула к кромке берега Борегара.

– Давай! Сожги это чучело!

– Я могу попасть в Кристиана! – возразил он.

– Лучше ты попадешь в него, чем его сожрет эта тварь. Давай!!!

Борегар бросил сомневающийся взгляд на чудовище, в щупальцах которого извивался кричавший Кристиан и после недолгого колебания шагнул к берегу. Однако именно этой короткой паузы чудовищу хватило, чтобы погрузиться в воду, словно оно почуяло угрозу. Колыхающееся щупальце еще с пару секунд поколотило о водную гладь нашим спутником, а затем утащило его вниз с шумным всплеском. Захлебнувшийся крик смолк.

– Ты сволочь! – заорала Соня, поворачиваясь к Фрэю. – Ты же мог его спасти, урод!

– Мы будем помнить о его храбрости, – с пафосом произнес Фрэй. – О нем сложат легенды, которые будут веками пересказывать все живущие в Средиземье, и он…

Соня изо всех сил ударила Императора в лицо. Фрэй отлетел в сторону с громким криком. Надо отдать ему должное, он быстро оправился от удара и подскочил вверх, шипя, как рассерженный кот.

– Как ты посмела, дрянь! – заорал он. – Ты подняла руку на Императора! Ты знаешь, что я сейчас с тобой сделаю?

– Ничего ты не сделаешь, – сурово сказал я, вставая рядом с Соней, выставив когти. Борегар стоял за нашими спинами, не шевелясь. Только его собаки настороженно смотрели на императора, готовые броситься в бой. Кевин в своем волчьем облике лишь чуть-чуть приподнял верхнюю губу, обнажив передние зубы.

– Пошел ты, – злобно выпалила Соня в лицо Фрэю. – И пошло твое Средиземье куда подальше! Я ухожу прямо сейчас. Мне плевать, кто его уничтожит: ты или Попрыгун! Мне плевать на все договоры, я не нанималась быть пушечным мясом! Гори оно все огнем!

Грохот, раздавшийся после слов Сони, заставил нас невольно присесть. Мы обернулись. Мощный взрыв поднял вверх толщу воды. С неба падали какие-то ошметки чего-то непонятного. Черных монстров, смахивающих на каракатиц, расшвыряло во все стороны. Липкая черная слизь оросила берег, усыпанный кусками шевелящихся черных щупалец с бежевыми присосками и отвратительными крючковатыми волосками.

– Смотрите, – вдруг прокричал Гимли, ткнув топором куда-то в сторону. Мы повернулись в указанном направлении и увидели человеческую фигурку, на четвереньках вылезающую из воды. Я и Гимли бросились к нему.

Кристиан, в разорванной одежде, покрытый рваными ранами, сомнабулически мотал головой и открывал рот, как вытащенная на берег рыба. С его светлых волос стекала бурая жижа. Его взгляд был безумным. Кристиан явно не понимал, что с ним происходит, отчего его колотило крупная дрожь.

– Чего стоишь, хватай и тащи его прочь от берега! – прошипел Гимли и схватил Кристиана за плечо. Яркая вспышка озарила берег. Гимли с воплем улетел в воду, откуда показался спустя пару мгновений, весь покрытый мерзкой жирной тиной.

– Меня как будто молния ударила! – заорал он. Я поостерегся прикасаться к Кристиану. Даже невооруженным глазом были видны искры между его пальцами. Лошадиное ржание послышалось где-то совсем близко. Это обстоятельство придало мне бодрости.

– Кристиан! – гаркнул я ему в ухо. – Очнись! Нам надо уходить! Назгулы идут! Назгулы близко!

Кристиан поднял голову и посмотрел мне в глаза. Его зрачки были похожи на две угольно-черные точки в холодных голубых льдинках. Губы посинели и тряслись, а лицо, насколько позволяли рассмотреть грязные потеки, было синюшне-белым. Паника, застывшая на лице была очевидной, но потом Кристиан моргнул, и наваждение исчезло. Его губы некрасиво искривились, словно он готовился зарыдать, но вместо этого он поднялся и с трудом поковылял к берегу, где столпились наши ошеломленные спутники. Ругающийся Гимли бежал за нами, припадая на одну ногу.

– Как он? – подскочила к нам Соня.

– Нормально, – буркнул я. – Давайте уходить, назгулы вроде бы на подходе.

– Нормально? После того как его сожрала эта тварь? – недоверчиво спросил Фрэй, но я не слушал его, отодвинув в сторону, как какой-то ненужный предмет. Родомир стоял спиной ко мне, склонив голову. Рядом находились Борегар и Кевин, со страшным, нечеловеческим лицом. Я с неудовольствием подумал, что эта вакцина, впрыснутая ему на Авалоне, не пошла на пользу. После каждого превращения он становится все меньше и меньше похожим на человека.

Оддо с разинутым окровавленным ртом и выпученными глазами лежал на земле с совершенно синим лицом. Его горло пересекала узкая багровая полоса, щеки были расцарапаны. Рядом с ним валялись четыре мертвых уродца, черного цвета, со скрюченными щупальцами, сжатыми в предсмертной судороге.

– Бедный малыш, – хрипло сказал Родомир. – Он был хорошим товарищем…

– Он мертв? – глупо спросил я, хотя и сам это видел. Нельзя быть живым, когда у тебя такое жуткое лицо, и ты не реагируешь на насекомых, садящихся прямо на твои раскрытые глаза.

– Он захлебнулся, – грубо сказал Борегар. – Да еще эта пакость его душила. Что это вообще такое?

– Боюсь, детки того монстра, что едва не сожрала Кристиана, – ответил я, бросив беглый взгляд на Родомира. – Ты как?

– Ничего, – кивнул головой воин, – они вовремя оторвали урода с моей шеи.

– Как?

– Посыпали его солью, он и отвалился, – буркнул Гимли. – Чего мы стоим? Ждем назгулов? Фрэй!

– Ничего, мы успеем уйти, – невозмутимо произнес Император, опускаясь на колени перед мертвым хоббитом. – Часть пути им придется пройти пешком.

– Не думаю, что их это надолго задержит, – раздраженно сказал Борегар. – Соня права, это не наш мир, не наша война и мы умываем руки.

Фрэй, склонившийся над Оддо, резко повернулся к нам. Его глаза вдруг вспыхнули ярким белым светом.

– Вы хотите бросить нас? – грозно воскликнул он.

– Мы доходчиво вам это объявили, – пожал плечами Борегар. Мы встали рядом с ним, впервые в жизни испытав нечто вроде сродства с этим неприятным человеком. К чему было продолжать эту игру, если выиграть в нее так же фантастично, как просто вернуться домой живыми?

– Я не позволю вам! – гневно воскликнул Фрэй, и небо над его головой снова потемнело.

– Да чего с ним разговаривать? – отмахнулась Соня и открыла портал. Взяв под руку Кевина, Соня сделала шаг вперед и врезалась в невидимую стену. Недоуменно глядя на клубящийся воздух, Соня отпустила Кевина и снова сделала шаг вперед с тем же результатом. Портал помаячил в воздухе и исчез. И только тогда Соня догадалась оглянуться.

Фрэй довольно потирал руки, с которых стекал белый огонь.

– Я же сказал, что вы останетесь здесь, – ехидно произнес он.

* * *

Кевин бросился в атаку первым. За ним я и пришедшая в себя Соня. Однако никакой пользы это не принесло. Мы одновременно увязли в ставшем невероятно вязким воздухе и застыли, как влипшие в мед мухи. Борегар пощелкал пальцами, и готовые прыгнуть на Императора псы застыли на месте. Кристиан вообще не предпринял попытки подняться, видно, не до того ему было. Гимли и опешивший Родомир оторопело смотрели на нас.

Фрэй очень неприятно рассмеялся.

– Здесь все подчиняется моим законам, дорогие мои! И вы будете делать то, что я сказал. А именно: вы пойдете в Мордор, в логово Саурона, где, по всей видимости, обитает наш старый знакомец Попрыгун. И пока вы не окажетесь там, уйти из Средиземья не сможете. Сроку вам до завтрашнего дня. С вами итак чересчур любезничали, а ведь вы – Фрэй бросил на меня выразительный взгляд, – этого явно не заслужили.

– Но до Мордора идти несколько дней, – нерешительно вставил Гимли. – Мы не успеем…

Фрэй поднял на руки тело маленького хоббита с безвольно болтающейся головой.

– Успеете, – жестко сказал он. – Ты не представляешь, на что способны эти люди. Так что я желаю вам удачи, потому что в противном случае, вы погибнете вместе со Средиземьем.

– Скотина, – прошипел Кристиан, и его тут же подняло и ударило о землю с такой силой, что он на мгновение потерял сознание.

– Не забывайте, кто перед вами, – грозно рявкнул Фрэй. Лично мне хотелось плюнуть в эту напыщенную физиономию, но вот беда, я даже рот раскрыть не мог, завязнув в липкой пакости. Не знаю, что ощущали мои товарищи по несчастью, я видел перед собой только застывшую фигуру метаморфа Кевина, но лишь со спины. Соня вообще была где то сбоку, я лишь крем глаза видел ее тень. Впрочем, вряд ли они были настолько благодарны Императору за свое положение. Фрэй бережно завернул в плащ тело Оддо, только вот выражение лица его мне не понравилось. Было в нем что-то неприятное, алчное и нездоровое, словно он собирался надругаться над трупом.

– Я должен похоронить нашего товарища, – ровным и каким-то сладким голосом, словно вожделеющая чашку сливок кошка, промурлыкал Фрэй. – Встретимся в Мордоре.

Мы рухнули на землю, тяжело дыша, злые и жаждущие крови конкретного человека, однако мстить было некому. Фрэй растворился в воздухе. Мы бы с удовольствием обсудили сложившуюся ситуацию, особенно учитывая тот факт, что из всех нас себя более-менее прилично чувствовали лишь Гимли и Борегар. Я, Кевин и Соня синхронно изрыгали недавний обед, Родомир до сих пор отходил после нападения озерных тварей, а Кристиан, побывавший в пасти чудовища еще и от Фрэя получил изрядную оплеуху. Вот только времени на передышку у нас не было. Злое лошадиное ржание было совсем рядом. Назгулы подступали с завидной скоростью, и связываться с ними сейчас не было ни малейшего желания.

– Далеко до пещеры? – хрипло спросил Борегар, нервно оглядываясь на тропу у озера, на которой в любой момент могли показаться черные всадники.

– Если бегом, то минут десять, – ответил я и скривился. Вот чего мне не хотелось, так это бежать.

– Пошли, – скомандовал Кевин жутким лающим голосом и, подхватив Кристиана, бодрым шагом направился к скалам. Кристиан охал, ему тяжело было успевать за метаморфом, так что большую часть пути Кевину пришлось волочь парня на себе. Соня с сомнением посмотрела на свой мешок.

– Оставь, – сказал я. – Ноги бы унести.

Мы бросились следом, по возможности избавляясь от своих вещей. Тащить на себе лишний балласт не было желаний, учитывая, что у нас был всего один день. Подумав об этом, я ощутил какую-то неправильность. Но поразмыслить как следует не было времени. Поэтому я бросился следом за Соней, Борегаром и Кевином, волокущим Кристиана. Замыкали шествие Гимли и Родомир.

Тропы к расщелине не было, и без того трудному шествию мешали валуны, скатившиеся вниз после недавнего оползня. Пробираться между ними, наступая на камни разной величины, было опасно, учитывая, что мы торопились. Вместе с камнями на горном склоне валялись вывороченные деревья, которые смело камнепадом. Нам приходилось перебираться сквозь поваленные стволы, цепляющиеся друг за друга скрюченными корнями, похожими на старческие руки. Идти было тяжело. Кристиан спотыкался и падал, если бы не помощь Кевина, вряд ли он поднялся бы. Псы Борегара тоже передвигались с большим трудом, а потом вообще исчезли из вида, предпочитая какую-то свою дорогу. Оставшийся без поддержки Бо отчаянно трусил, мгновенно растеряв свою недавнюю отвагу. Соня, хмурая и сосредоточенная то и дело прорубала себе путь топорами, входившими в дерево, как в масло. Родомир отставал. Идущий перед ним Гимли ругался сквозь зубы. Гном предпочитал идти под землей, хотя, по моему скромному мнению, местами тропы Мории были ничуть не лучше.

Что-то свистнуло в воздухе. Я инстинктивно нагнулся, успев уловить, как над плечом пролетело что-то тонкое и длинное. Почти сразу я услышал громкий стон и проклятия. Родомир упал на землю и, шипя от боли и злости, вырывал торчавшую в ноге стрелу. Я вскинул голову. Со скал, прыгая как кенгуру, на нас надвигалась орда орков.

– Черт! – воскликнула Соня и повернулась ко мне. – Где эта чертова расщелина?

– Еще далеко, – прохрипел я, пригибаясь. Над головой звонко тренькнуло, и к моим ногам посыпались осколки расщепившегося о камень древка. – Мы не дойдем, нас перебьют тут, как кроликов.

– Я все еще могу создавать мини-порталы, – объявила Соня, прячась за камнями рядом со мной. – В пределах этого мира. Мне нужно только знать, куда идти. Ты помнишь дорогу?

– От нее мало что осталось, – сказал я. – После обвала все так изменилось. Нужно добежать хотя бы до вон того прохода, – я ткнул пальцем в каменную арку, до которой тоже было довольно далеко. – Похоже, за ней тропа в более-менее приличном состоянии, и местность не изменилась. Если там все в порядке, дорогу я найду.

Кевин подтащил к нам Кристиана и злобно уставился на орков, которые не скрывали своего охотничьего азарта, перекрикиваясь громкими гортанными голосами. Гимли помог Родомиру забраться нам за спины. Я мельком глянул на гондорца. Его дела были неважны. Похоже, стрела попала в кость, раздробив ее. Родомир морщился от боли, стиснув зубы до крошева. Идти он явно не мог.

– План таков, – быстро сказал я. – Если добежим до арки, я смогу показать дорогу к расщелине. Соня сможет создать портал и перетащить туда раненых. А там мы уже отобьемся и от орков и от назгулов, если они последуют за нами.

– Нужно, чтобы нас прикрыли, – стиснув зубы, сказала Соня. – Хотя бы на несколько минут. Фрэй многое у меня отобрал. Я бы выстроила мини-портал до арки и перетащила туда раненых, а потом уже к пещере, но чувствую, меня не хватит на два рывка с таким количеством людей. Поэтому до арки мы должны добежать.

– Я останусь, – то ли прорычал, то ли пролаял Кевин.

– Я тоже, – тихо добавил Родомир.

– Не дури, – возмутилась Соня. – Мы должны вытащить тебя и Кристиана.

– Кристиана понесет Гимли, – со слабой улыбкой возразил Родомир. – Это единственный вариант. Борегар не дотащит меня, нас убьют. Только Гимли еще в состоянии пронести на себе человека. Вы с Артемом нужны там.

Соня хотела возразить, но я остановил ее.

– Делаем так, как сказал Родомир. Он и Кевин остаются тут, мы бежим к арке, затем я показываю дорогу, ты перебрасываешь в расщелину Гимли и Кристиана. Мы оставляем их там, а сами возвращаемся за Кевином и Родомиром.

– Это самоубийство, – пробурчал Борегар.

– Надо было предвидеть это, прежде чем собирать нас на поиски Попрыгуна, – огрызнулся я. – Ты не можешь снова вызвать сюда армию псов?

Борегар покачал головой и отвернулся.

– Тогда придерживаемся плана, – скомандовал я и высунулся из-за камня. Тут же засвистели стрелы. – Кевин, тебе придется взять огонь на себя и отвлечь их. Бежим на счет «три».

Гимли взвалил на плечи Кристиана, который, похоже, вообще не понимал, что происходит. Кевин присел, мы услышали знакомый треск разрываемой ткани и хруст меняющих форму составов. Бледный Родомир вынул меч. Его обветренное лицо было суровым, но в то же время на нем застыла какая-то необъяснимая печаль. Я невольно поежился, отчетливо понимая, что мы оставляем этого человека умирать. Борегар смотрел куда-то за мою спину. Его губы тряслись, а зрачки сузились до размеров угольного ушка. Я обернулся и взглянул на то, что еще недавно было Кевином.

Передо мной стояло чудовище. Последняя метаморфоза превратила нашего друга в доселе невиданное существо. Он стал еще больше и теперь размерами был сравним с очень крупным белым медведем. На морде злобно светились уже не оранжевые, а ярко желтые глаза, почему-то с вертикальным кошачьим зрачком, чего раньше не было. Да и в облике и позе появилось что-то от пумы или пантеры. Даже шерсть, покрывавшая тело Кевина изменилась. От жесткого волчьего ворса ничего не осталось. Теперь это было что-то лоснящееся и блестящее, словно плотно сжатые иглы дикобраза. Монстр в упор смотрел на меня недобрым взглядом, в котором не было ничего от нашего друга. Нос чудовища слегка сморщился, и горячая капля слюны свесилась с оскаленных треугольных акульих клыков.

– Давай, Кевин, – твердо сказал я. Существо не пошевелилось, все так же странно глядя на меня.

– Давай, Кевин, – громче повторил я, указывая на приближающихся орков. – Порви их!

Монстр мягко перепрыгнул через меня и, стоя на валуне, грозно зарычал. Мы невольно вздрогнули, потому что в этом рыке не было ничего даже отдаленно знакомого нам по прежним мирам. Это была дикая смесь волка, кошки, гиены, вперемешку с ревом медведя и рычанием тигра. Дикая какофония звуков не могла извергнуться из одного горла, но нам пришлось поверить в очевидный факт. Существо, в которое превратился Кевин, нельзя было идентифицировать и причислить хотя бы к какому-либо виду. Орки ответили нестройным лаем, в котором был воинский клич, страх и истерика, а потом обрушили на нашего друга рой стрел, однако Кевин был чрезмерно проворен и мгновенно прыгнул на скалу, наметив себе первую жертву.

– О, господи, – простонала Соня, когда менее чем через секунду до нас долетел захлебывающийся предсмертный вопль орка.

– Раз! – заорал я. – Два! Три!!!

И мы побежали. Борегар летел первым, впереди неслись два пса. Желание Борегара оказаться как можно дальше от опасного места было понятным, но опрометчивым, поскольку ни он, ни мы не знали, что ждет нас за поворотом. А там вполне могла быть засада. За Борегаром грузно бежал Гимли, с болтающимся на его спине бесчувственным Кристианом. Его спину прикрывали мы с Соней. Но оркам было не до нас. Черное блестящее чудовище неуловимой тенью носилось по склонам, сметая все на своем пути. Соня беспокойно озиралась на притаившегося за камнем Родомира, оставшегося в одиночестве.

Гимли споткнулся и упал, придавив собой громко застонавшего Кристиана. Мы с Соней бросились их поднимать, понимая, что на Борегара надежды мало. До сквозной дыры в нависающей над дорогой скалы было уже рукой подать. Борегар бежал вперед, даже не думая обернуться. Зато обернулись мы, вновь взвалив Кристиана на плечи Гимли. Соня подхватила выпавшую секиру гнома и уже хотела было отдать оружие не желавшему расставаться с ним гному, как вдруг замерла, глядя назад.

Орки исчезли. Кевина тоже не было видно, возможно он преследовал их, а возможно мы просто не видели их за выступами скал. А Родомир был виден как на ладони. Он уже не прятался за камнями, а стоял спиной к нам, высоко подняв меч. Мы с ужасом увидели, как его обступают фигуры в черных балахонах.

Даже на таком расстоянии было отчетливо видно, что в этих мрачных противниках нет ничего человеческого. От них веяло могильным холодом и ледяным ветром. И если бы черное могло светиться, то это был именно такой свет – свет мертвой черной звезды, ядовитое дыхание ядерного гриба, пепел низвергающегося вулкана и кромешный мрак преисподней. Существа лишь отдаленно напоминавшие людей уверенно шли на Родомира, держа в скрытых длинными рукавами конечностях длинные кривые мечи.

– Назгулы, – прошептала Соня.

Это не походило на поединок. Это была казнь, расправа, все, что угодно, но только не честный бой один на один. Назгулы без единого звука одновременно бросились на нашего спутника. Родомир парировал мечом удары двух мечей назгулов, кинжалом удержал меч третьего, но назгулов было семеро. Оставшиеся без всяких колебаний вонзили мечи в тело гондорца.

Соня сдавлено вскрикнула. Мечи назгулов снова поднялись и снова опустились, терзая плоть грузно оседавшего на землю Родомира. Последним отчаянным усилием гондорец махнул своим мечом и вонзил его в грудь ближайшего черного всадника. Тот зашипел и без всяких видимых усилий вырвал клинок из своего призрачного тела. Родомир упал на землю. И хотя мы были уже довольно далеко, нам не нужно было объяснять, что наш товарищ мертв. Черные фигуры пару мгновений смотрели на тело поверженного Родомира у своих ног, а потом синхронно повернулись к нам. Соня вдруг сделала шаг вперед.

– Ты что? – испугался я.

– Их не убить мужчине, – процедила она сквозь зубы. Взмах рук – и Соня вновь держала два винтореза, вращающихся в устрашающем вихре.

– Не сейчас, – твердо сказал я. – Мы должны увести Кристиана и, черт с ним, Борегара.

Соня выждала несколько секунда, а потом, нехотя признав мою правоту, бросилась прочь к арке, где уже поджидал запыхавшийся Борегар. Назгулы стройным рядом бежали к нам, но их движения были куда более проворными. Тяжело дышавшие собаки жадно лакали воду из лужи, образовавшейся из вытекающего из скалы ручейка. Борегар с мокрым, синим от напряжения лицом, стоял, опираясь спиной о камни. Гимли, мокрый от пота аккуратно положил Кристиана на землю.

– Куда дальше? – выдохнула Соня, нервно оборачиваясь на приближающихся назгулов. Я сунул голову под стекающуюся струю и постарался припомнить все, что видел в этом мире совсем недавно.

Портал замерцал передо мной почти мгновенно. Соня, положившая мне руку на плечо, часто моргала глазами, всматриваясь в картинку. Убедившись, что она ухватила образ места и держит его, я кивнул Гимли и Борегару. Гимли подхватил Кристиана на руки и встал перед Соней.

– Идите следом, – скомандовала она и шагнула вперед, втолкнув в портал упирающегося Гимли. Псы Борегара прыгнули внутрь колыхающегося марева раньше него самого. Перед тем как сделать шаг вперед, я обернулся. Назгулы были уже совсем близко, но мы не дали возможности догнать нас. Как только я пересек призрачную черту, портал закрылся, а мы стояли у трещины в скале, в которую с большим трудом мог протиснуться взрослый человек.

– За мной, – хмуро приказал Гимли, сунув Кристиана Борегару, который принял тело без особого восторга. Они пошли вглубь пещеры, мы с Соней остались на месте.

– Чего вы ждете? – раздался изнутри усиленный эхом недовольный бас Гимли.

– Мы должны вернуться, – твердо сказал я. – Там Кевин и… Родомир.

– Родомир мертв, и вы ему не поможете, – возразил Гимли. – Что до вашего дружка-оборотня, то лично я предпочитаю держаться от него подальше. Сдается мне, он немногим безопаснее волколака.

* * *

Что бы там ни говорил Гимли, бросать Кевина на растерзание оркам я не собирался. Соня колебалась и нервно кусала губы.

– Ты идешь? – спросил я. Соня промолчала и, задумавшись на мгновение, решительно кивнула. Борегар закатил глаза.

– Идиоты, вас же там порубят на куски! – воскликнул он.

– Не факт, – возразил я и направился к выходу из пещеры. Гимли покачал головой и, подхватив секиру, направился следом.

– А ты куда? – полюбопытствовал я.

– Не гоже вам одним идти, – грубо сказал он и попытался отодвинуть меня в сторону, но я стоял крепко.

– Ты не пойдешь.

– Что? – удивился гном и сдвинул рыжие, как тараканы, брови у переносицы. Я покачал головой.

– Что слышал. Ты остаешься. Охраняешь раненого и… – тут я презрительно ухмыльнулся, – и Борегара. Мы с Соней будем использовать наши способы перемещения, но если с нами пойдешь ты, Соне придется вести тебя за собой, а это отнимает силы. Вдвоем нам будет проще.

– Неужели ты думаешь справиться с назгулами? – раздраженно спросил Гимли. – Они не по зубам тебе, да и она не в состоянии одна порешить всех темных всадников…

– Да, да, – скучно повторил я, – знаем, слышали, что ни одному мужу не под силу справиться с ними, а для женщины их слишком много. Мы и не собираемся с ними биться. Мы всего лишь приведем сюда Кевина. Что бы ты о нем ни говорил, но мы не бросаем друзей в беде и…

– Хватит болтать, – оборвал меня гном. – Идите скорее. Ты прав. Тут тоже не безопасно. Сколько орков проникло в Морию, одному каменному небу известно. Не бойтесь за своих друзей, я не дам их в обиду. И возвращайтесь поскорее…

– Идем, – тронула меня за плечо Соня. – Скользим сразу на то же место, откуда уходили?

– Давай-ка к озеру, – предложил я. – Туда, где погиб Оддо. Вряд ли они остались там. Зайдем к ним в тыл.

Соня кивнула. Я поискал глазами какую-нибудь ровную черту. За нее сошла длинная трещина в полу, кою я выбрал в качестве отправной точки. Мы взялись за руки, одновременно нащупывая вязкие щупальца портала. Реальность скрючилась, вздыбилась и выплеснулась наружу, стоило нам сделать всего один шаг. Я обернулся, закрывая портал, ведущий в темные подземелья Мории, успев увидеть легкое изумление на лице Гимли. Я усмехнулся: гном никак не мог привыкнуть к тому, что я ускользаю у него прямо перед носом.

Орков у озера не было. Однако окровавленные лохмотья, оставшиеся от одного из них явно говорили о том, что наш друг тут побывал. Мы огляделись по сторонам, стараясь не слишком сильно шуметь. Солнце уже почти скрылось за горами, тягучая прохлада остывающих камней вытягивала тепло из нас. Соня поежилась, да и мне было не слишком жарко. Кипучая энергия, переполнявшая нас еще несколько минут назад, была почти без остатка высосана порталом. Я чувствовал голод, особенно хотелось шоколада и мяса, отличную отбивную с корочкой, и пару апельсинов.

– Интересно, – задумчиво произнесла Соня, – орки сперли наши вещи или они так и лежат на берегу?

– Да, было бы неплохо, – вздохнул я. – У меня там кое-какая еда была.

– У меня тоже. И от одеяльца я бы не отказалась, если придется ночевать в Мории…

– Тише, – прошептал я, потому что мне почудился звук осыпающихся камней. Мы замерли и прислушались. Наверху, запутавшись в острых верхушках скал, выл ветер. Озеро лениво плескалось вонючими волнами. Если не считать исключительно природных звуков, тишина стояла полная.

– Показалось? – спросила Соня.

– Бог его знает, – пожал я плечами. – Ты бы ножичек какой достала на всякий пожарный…

– Это мы запросто, – усмехнулась она и махнула рукой. Устрашающих размеров клинок вырос из ее руки.

– Всегда хотел спросить, где ты их прячешь? – хитро ухмыльнулся я. Соня потупила глазки в притворном смущении. – А количество твоего оружия ограничено?

– Только моим воображением.

– Какая прелесть, – усмехнулся я.

На месте нашей стоянки не было ни души. Мешки были выпотрошены, растерзаны, горшочек, который оказался на месте баллончика с краской, был разбит оземь, оставив на камнях ярко-красную кляксу. Посредине красовалась зловонная куча испражнений, устроенная прямо на одеяле Борегара. Мы брезгливо порылись в куче пожиток, отбирая те, которые не испоганили орки. Еды, заботливо завернутой в холстины, не было. Прожорливые уроды либо сожрали, либо утащили ее с собой. Я нашел целый мешок, куда сложил два слегка испачканных одеяла. Соня неслышно подошла ко мне и встала за спиной.

– Что у тебя? – спросила она. Голос ее был нервным и напряженным.

– Ничего особенного. Пара одеял и кое-какое барахло. Ты не нашла чего-нибудь поесть?

– Нет, это твари сожрали все, что нашли.

– Чего дергаешься?

– Да чувство такое, будто кто-то в спину смотрит. Пошли отсюда, а?

Мне тоже было не по себе. Шальная стрела, выпущенная в спину, выскочивший из-за камня орк могут здорово подпортить шкуру, которой итак досталось. Я взвалил мешок на спину. Соня тоже сунула под мышку какой-то узел. Озираясь по сторонам, мы двинулись к пещере.

Место, где мы скрывались от орков сидя за камнями, было завалено трупами. Часть из них были разорваны в клочья, к чему явно приложил зубы и когти Кевин. Несколько застывших фигур уродливых созданий были явно убиты оружием: мечом или саблей, и к этому Кевин вряд ли имел отношение. Даже в сгущающейся темноте я увидел, как посерело лицо Сони, когда мы увидели труп Родомира. Гондорец лежал навзничь, уставившись остекленевшими глазами в небо. Соня без тени сомнений развернула узел, оказавшийся серым плащом Фрэя, и накрыла тело рыцаря. Плащ императора был коротковат. Соне пришлось подтянуть его, чтобы он накрыл лицо с застывшими бездонно-синими глазами.

– Пойдем, – сказал я, поднимая несколько камней с земли. Потерев их в руках, я бросил камни обратно на землю.

– Ты что делаешь? – спросила Соня. – Нервничаешь?

– Дорогу помечаю, – пояснил я. – Не знаю, где сейчас Кевин, но если что, думаю, он сможет найти нас по запаху. Вряд ли мы сможем позволить себе роскошь дожидаться его. Он не сможет выйти отсюда один, его способность к перемещениям практически утрачена. Если ты его не выведешь, он останется тут.

– Он дичает, – вздохнула Соня. – И это очевидно. Боюсь, что его дикие инстинкты возьмут верх, и тогда он будет заперт в шкуре зверя навсегда.

– Идем, – повторил я. – Нет времени рассуждать. Попробуем пройти пешком до самой пещеры, тут недалеко, минут через десять придем.

Мы прошли еще немного, поднимая и бросая камни на землю, чтобы оставить четкий след. О том, что наш запах могут унюхать и орки, не хотелось думать. В конце концов, мы вполне могли переместиться при помощи порталов, сбив их со следа. А вот Кевин мог потерять нас навсегда, и тогда его участь была незавидна. В том, что мы остановим Попрыгуна, мы справедливо сомневались. Слишком уж он был могущественен. Кевин рисковал остаться в гибнущем мире. Малодушная мысль, что ради товарища-метаморфа никто из нас не останется умирать в Средиземье, прокралась мне в голову. Я постарался не думать об этом, но мысли упрямо лезли в мозг, заполняя пространство. От этого становилось только хуже.

Из-за остроугольного камня посыпалась мелкая галька. Идущая позади Соня налетела на меня и замерла. Мы с ужасом увидели, как навстречу нам выходит фигура в черном плаще. Назгул пока не видел нас. Он спустился со склона и повернулся в сторону пещеры, дергая головой, словно в припадке. Припав к земле, он по-звериному втянул воздух, выслеживая добычу. О способностях этих существо я был наслышан, но сейчас воочию видел их вблизи. Назгул без сомнения учуял запах из пещеры, которая отсюда была видна, как на ладони. Я не знал, почему он был один, где были его спутники, но подозревал, что он, несомненно, позовет их на подмогу, как только нападет на след. Не осознавая, что делаю, я запустил оставшимся в руке булыжником прямо в назгула.

Удар камня сбил капюшон с головы существа, и я с ужасом увидел, что под черной тканью нет ничего, кроме сгустка кромешной тьмы, из которого на нас с ненавистью взирали два белых, лишенных зрачков глаза. Без тени сомнения Назгул поднял меч и шагнул ко мне, словно не видел моей руки с растопыренными когтями. Я бросил мешок на землю, с содроганием вспомнив, что даже более опытный воин Родомир был сражен назгулами, а единственный способ избавиться от него – затащить и бросить в безвременье между мирами не пройдет, потому что проклятый Фрэй лишил нас этой возможности. Оставалось только использовать внутренние порталы и выманить назгула подальше от пещеры, чтобы потом сбежать. Источающий серый дым клинок чудовищного создания был уже рядом, и я приготовился к молниеносному скольжению, отчетливо понимая, что против этого противника, да еще практически без оружия, мои шансы равны нулю. Кроме того, нужно было каким-то образом утащить с собой и Соню.

Скрытая мною Соня, вдруг выступила вперед, держа в руках бешено вращающиеся винторезы. Ветер растрепал ее светлые волосы. В полумраке лицо Сони выглядело демонически-прекрасным. Весь ее облик говорил о непоколебимой решимости.

– Отойди, – процедила она сквозь зубы. Вращающиеся ножи на длинных рукоятях, были почти не видны, только серебристые лопасти образовывали смертоносный светящийся круг, издавая низкий звук. Треугольные глаза назгула окрасились красным, и, хотя в них не было ничего живого, мне показалось, что я вижу легкую неуверенность в себе и страх. Беззвучно подняв дымящийся меч, назгул ринулся в атаку.

Соня легко отбила удар. Винторезы скрестились с мечом и заклинили клинок в своих цепких объятиях. Назгул отчаянно пытался вырвать клинок, что получалось плохо. Однако монстр был сильнее Сони и попросту тащил ее за собой. Ноги девушки скользили по камням, лицо было напряженным, а со лба стекали капли пота. И хотя я знал, что вряд ли смогу всерьез повредить назгулу, я бросился вперед, вонзив когти туда, где по моим представлениям должно быть сердце. Назгул взвыл и, удерживая зажатый меч одной рукой, второй двинул меня по ребрам так, что я перелетел через высокий камень и свалился с другой стороны. И хотя мне было чертовски больно, я встал, кривясь, и держась за бок.

Соня отступала, отбиваясь одним винторезом, второй – скрученный узлом, валялся на земле. Я схватил камень и, крикнув, чтобы привлечь внимание, швырнул его в назгула. Камень пролетел мимо, но монстр обернулся на мой крик и, почти не целясь, бросил в мою сторону что-то длинное. Я нырнул за камни, услышав тонкий свист. Сверху посыпались мелкие камушки. Подняв глаза, я увидел торчавший между камней кинжал. Схватив его, я зашипел и выронил оружие из рук. Этот клинок явно не предназначался для чужой руки. Прикосновения к нему были мучительны, словно ты хватал раскаленную кочергу. Соня держалась неважно и дважды едва не пропустила удар. Я сдернул с себя куртку, оторвал подкладку и, обернув ею рукоять кинжала, бросился в бой с яростным ревом.

Назгул сбил Соню с ног. Винторез вылетел из ее руки. Назгул пнул его ногой и повернулся к новому противнику. В этот момент в руках Сони появилась сабля. Без излишних колебаний, она рубанула лезвием по темному сгустку, бывшему на месте шеи монстра.

Назгул выронил меч. Схватившись за шею, он словно пытался остановить порыв холодного ветра, рванувшего из зияющего отверстия. Шипящий звук вдруг заполнил пространство вокруг нас, словно рядом продырявили воздушный шар. Земля вздыбилась, уронив нас словно кегли, а стоявший в эпицентре этого толчка назгул вдруг стал съеживаться, втягиваясь внутрь себя, рассыпаясь в черную труху и прах. Вырвавшийся вверх поток воздуха на мгновение разметал в ночном небе сгустившиеся облака, показав непривычные нашему взору созвездия. Мы валялись на земле и тяжело дышали.

– Капец котенку, – констатировала Соня.

– Ты чего вылезла? – обрушился я на нее. – Я собирался выманить его подальше и сбежать, а ты полезла в драку.

– И что бы ты ему сделал, кабы не удалось затащить его в портал? – иронично осведомилась Соня. – Он мог за тобой и не последовать. И потом, я же знала, что мужчина его не убьет.

– У нас и без того полно потерь, чтобы лезть на рожон, – сурово сказал я. – Не хватало еще тебя потерять!

– А ты бы огорчился? – лукаво спросила Соня. – Сам то чего в него стал камнями швырять?

– За тебя, дуру, боялся, – вскричал я. Соня смущенно улыбнулась и опустила глаза. Отшвырнув кинжал в сторону, я шагнул к ней и, подняв рукой ее подбородок, впился в губы жадным поцелуем.

Вселенная брызнула тысячами искр, когда мы, побросав оружие в сторону, упали в пышные заросли вереска. И не было больше ничего: ни таинственного Попрыгуна, ни назгулов, ни даже наших товарищей, нетерпеливо ожидавших нашего возвращения. Только прерывистый шепот, только жаркое дыхание и глухие стоны в нарастающем бешеном ритме. Под насмешливым ликом желтой луны мы плавились в экстазе, забыв об опасности, боли и смерти, словно не умирали еще несколько часов назад, словно не бросали бездыханные тела своих спутников. И мир замер, сосредоточившись на крохотном участке скал, у подножья которых рос пышный вереск, из которого не то по преданию, не то по слухам, можно было варить тягучий медовый напиток, рецепт которого – тайна за семью печатями. Когда-то давно бог, за согласие вереска расти на каменистых холмах, наградил это неприхотливое растение редкой выносливостью, непритязательностью и невероятным очарованием. И сейчас, под ликом любопытной луны мы вдыхали пряный аромат цветов, смешанный с запахом разгоряченной кожи…

Никто никуда не спешил. Пальцы исследовали каждую ложбинку на теле, губы целовали каждый старый шрам, глаза в почти кромешной тьме видели лишь силуэты. А насмешливая Вселенная превращала свои владения в стекло, застывающее и ломающееся под прикосновениями пальцев, возвращая на пару мгновений реальность, чтобы потом снова безжалостное отобрать. И только темнота, скрывавшая страсть, перешедшую в экстаз, была всему свидетелем…

Соня лежала сверху, и в кромешной тьме надо мной сияла ее улыбка. Ее растрепанные волосы щекотали мне лицо, а тонкие пальцы, более привыкшие к клинкам, гладили мои щеки.

– Ты меня оцарапал, – прошептала она.

– Я нечаянно, – покаянно произнес я, – все время старался действовать только левой рукой, где нет когтей…

– Ты меня и левой оцарапал, – ответила Соня, и по голосу я слышал, что она все еще улыбается. – И теперь у меня будут новые шрамы от любви, но уже не на сердце…

– Как это – левой? – удивился я и вытянул вверх руку, закрыв ею луну. Привычный зуд на кончиках пальцев и тупая боль возвестили меня о нормальном росте когтей. Вытянув их на нужную длину, я мгновение полюбовался ими в тусклом свете, а потом втянул обратно.

– Все в порядке? – тревожно спросила Соня.

– Более чем, – успокоил ее я. – Все снова функционирует в лучшем виде. Даже как-то странно…

– Ничего странного, – тихо ответила она и, навалившись на меня, поцеловала куда-то в висок. – Это все гормоны… адреналин…

– …Любовь, – подсказал я, целуя ее. – Ты чертовски неромантична…

Соня рассмеялась и высвободилась.

– Надо идти, – с сожалением констатировала она. – Проскользим прямо отсюда? Мне кажется, нет смысла искать Кевина. Если он будет нас искать по запаху, то непременно найдет…

В ее голосе уверенности не слышалось. Я молча кивнул. Скорее всего, Кевин мертв, и его труп валяется где-нибудь в ущелье. Орков было слишком много. К тому же здесь еще и назгулы прогуливались. Не факт, что Кевин не столкнулся с ними. В сумеречном обличии он вряд ли соизмерял степень опасности этих противников. И если он ввязался с ними в бой… Мне не хотелось даже думать об его исходе.

Я поискал глазами какую-нибудь ровную линию на земле, которая могла послужить отправной точкой, но ее не было. И тогда я собрал несколько мелких камней, выложив короткую дорожку на земле. Камни было плохо видно, но все же света луны было достаточно, чтобы вызвать портал. Соня тоже сделала это без проблем, видимо, чертов Фрэй не возражал против наших перемещений внутри его проклятого мира. Оба портала вспучились озоновым всплеском и слились в один, словно слепившиеся мыльные пузыри. На другом конце портала Гимли, чертыхаясь, опустил свою секиру. Мы сделали шаг вперед, и портал закрылся за нами без всякого звука.

Кристиан, хорошо видимый в свете небольшого костерка, полулежа, смотрел на нас. Борегар, по бокам которого сидели застывшие псы, не высказал никакого удивления, при виде наших фигур. Его перемазанное копотью лицо было усталым, с печатью обреченности и покорности. Гимли, бросивший в жиденький огонь, несколько тоненьких веточек, был наиболее суровым.

– Где ваш дружок? – прошипел он.

– Мы его не нашли, – буркнула Соня и, вытащив из принесенного мешка одеяло, набросила его на благодарно улыбнувшегося Кристиана.

– Совсем не нашли? – спросил он. – Или…

– Совсем не нашли, – ответил я. – Ни трупа, ни следов… Ничего. Вы чего костер запалили, да еще рядом с выходом? Хотите, чтобы нас сцапали назгулы или орки?

– Да тут темно, как у орка в брюхе, – возмутился Гимли. – И холодно. А мальчонка ваш себя неважно чувствовал… Я в конце концов, вырос в Мории и сумею постоять за нас в этих лабиринтах…

– Ты хотя бы знаешь, куда нам идти? – прервал я этот напыщенный самодовольством монолог. Гимли, может быть, и рос тут, но мой внутренний голос подсказывал мне, что особенно полагаться на гнома не стоит. Гимли злобно покосился на меня и ткнул пальцем куда-то в темноту.

– Там – чертоги Двалина. Восточные ворота в другой стороне. Нам придется идти довольно долго.

– Путь можно сократить, – прервал я. – Я здесь бывал. И хотя не доходил до ворот, проскользить хотя бы до середины пути мы сумеем. Соня поведет тебя, мы же сделаем все сами. Если я не ошибаюсь, до первого яруса тут рукой подать, нужно только спуститься по лестнице, а потом пройти по коридору.

– Все верно, – нехотя признал гном. – Ты хорошо тут все выучил. Главное, не проворонить поворот к воротам, иначе мы уйдем прямо в Южное крыло. Коридор выведет нас прямо в Привратный покой, через который тянется Главный Тракт, соединяющий Восточные и Западные ворота. А там и до моста через Морийский ров рукой подать. Потом мы просто поднимемся вверх и выйдем в Черноречье.

– Так далеко я не ходил, – задумчиво произнес я. – И мост никогда не пересекал.

– А что тебе было там делать? – ехидно осведомился гном. – Все, что тебя интересовало, находится в покоях Двалина и Балина.

– А это огненное пугало мы тут не встретим? – недовольно осведомился Борегар. – Как его… Барлога?

– Барлог никогда не подходит близко к поверхности, – уверенно возразил Гимли, но я покачал головой.

– Я не был бы в этом так уверен. У озерной твари не было прежде этих милых деток, если я не ошибаюсь. После вмешательства Попрыгуна было бы непростительно с нашей стороны понадеяться на прежние повадки огненного демона. Так что я предлагаю покинуть Морию как можно скорее…

– А что дальше? – плаксиво спросил Борегар. – Ну, выйдем мы в это Черноречье, и что? Ты сам сказал, что дальше чертогов Мории не бывал. Кто потом покажет нам дорогу? Время идет, и до Мордора мы попросту не успеем добраться. И если этот мир тоже пропадет, мы погибнем вместе с ним.

– Хватит ныть, – прервал я его. – Давайте решать проблемы по мере их поступления. Главная наша цель – выйти из Мории с наименьшими для себя потерями. Мы уже лишились Оддо, Родомира и, возможно, Кевина. Про нашего бравого императора я вообще молчу. Слишком много для одного боя.

– Да, но что дальше? – продолжал допытываться Бо. – Кто поведет нас потом? Мы перемолвились словом с Гимли, он не знает дороги до Мордора.

– Как это? – изумилась Соня. – Разве не ты был в Братстве кольца и не ты участвовал в той экспедиции?

Гном смущенно поерзал.

– Ну, в общем-то, нет… Гимли – это родовое имя… А нашему роду как минимум восемь веков. И мальчиков было принято называть Гимли… У меня сорок двоюродных и троюродных братьев, из которых половина – Гимли…

– Кто тогда ходил в поход?

– Мой семиюродный брат, – нехотя сообщил гном. – Мы с ним вообще почти были незнакомы.

– Он жив? – спросил я. – В смысле, если он в Мории, имеет смысл найти его и попросить показать дорогу.

– Увы, он умер десять лет назад, – сокрушенно признался гном. – Боюсь, что никто из ныне живущих в Мордоре не был. Да там и делать нечего… Камни да пустошь…

– И тем не менее, Попрыгун облюбовал именно Мордор, – констатировал Борегар. – Возвращаясь к теме нашей беседы – кто станет нашим проводником? Трудно предположить, что нам встретится какой-нибудь Горлум, тем более, что нам нечего ему предложить. Ведь кольца то у нас нет…

– Да не переживайте вы, – пожал голос Кристиан. – А я на что? Я без проблем найду дорогу до Мордора. Вот только оклемаюсь немного. Мне бы пожевать чего, да на солнце погреться…

– С этим проблематично, – вздохнул я. – Поесть мы ничего не нашли, орки сожрали все подчистую, и на солнце мы выйдем не раньше чем через шесть-восемь часов, да и то при условии, если пойдем немедленно. Дорогу до моста мы сократим, я помню, как туда добраться, так что портал создам. А вот дальше придется ножками. А там, наверняка далеко. Ты как себя чувствуешь?

– Уже более-менее, – пожал плечами Кристиан. – Если не возражаете, я бы еще с полчаса отдохнул, а потом можно идти. Вы уверены, что не привели за собой назгулов?

– Там был только один назгул, – ответил я. – Соня убила его.

– Не может быть! – восхитился Гимли. – Такая маленькая девочка – и такая могучая воительница?

– Да, я такая, – скромно потупила глазки Соня. Гимли расплылся в восторженной ухмылке, а потом снова нахмурился.

– Но эти гады не ходят поодиночке. Там наверняка были и другие, просто вы их не увидели.

Соня наверняка покраснела, и я тоже, но в полумраке этого не было видно.

– Учитывая, сколько времени прошло после того, как мы расправились с назгулом и сколько уже сидим тут, они наверняка бы тут появились, – сказал я. И в этот самый момент в узкой трещине, заменившей нам вход, мелькнула черная тень. Я молниеносно взвился вверх, успев услышать рык псов Борегара. Соня подскочила на месте, ощетинившись двумя клинками сабель, Борегар попятился и махнул рукой, а Гимли, шагнул вперед, загораживая валяющегося Кристиана своей секирой.

На этот раз псы Борегара не стали дожидаться команды хозяина и первыми прыгнули на возникшее в проеме чудовище. Молниеносно двигающийся монстр, наплевав на закон всемирного тяготения, взвился вверх и пробежался по низкому каменному своду вниз головой. Скорость огромного существа, почти неразличимого во мраке, была впечатляющей. Однако я узнал его и даже успел предостерегающе крикнуть, но остановить прыгнувших вверх собак не успел. Прямо перед нами был Кевин, но в каком виде!

От прежнего сумеречного облика Кевина не осталось и следа. Он был огромен и уже не походил ни на волка, ни на гориллу. Перед нами было неизвестное существо, одновременно смахивающее на обросшую острыми иглами пантеру и гигантскую гиену. С мощных челюстей текла слюна, а оранжевые глаза смотрели на нас с нескрываемой злостью.

Взмывшая в воздух собака впилась в покрытую колючей шерстью ляжку Кевина. Тот взвыл и дрыгнул ногой, однако пес вцепился в плоть метаморфа как пиявка. Подскочивший второй пес тоже прыгнул, но промахнулся и опрометчиво зашел спереди. Прыгнув вновь, собака нацелилась в незащищенную глотку Кевина. Однако он не стал дожидаться новой атаки. Отцепившись от сталактитов, Кевин рухнул вниз, подмяв под себя коротко взвизгнувшую собаку. Удар когтистой лапы отбросил бьющегося в агонии пса в темноту.

– Бо, отзови пса! – крикнул я, однако через мгновение это уже не потребовалось, да я и сам увидел, что Кевин больше не принадлежит к числу наших друзей. Стряхнув с себя вторую собаку, Кевин с молниеносной быстротой перекусил ей шейные позвонки. Обмякший, как тряпка пес, покатился к нашим ногам. После этого злые оранжевее огоньки впились в лицо Борегара. Нос чудовища, в кое превратился Кевин, задрался вверх и сморщился, обнажая треугольные зубы, размером с ладонь.

– Вот дерьмо! – выругалась Соня и подняла сабли. Борегар попятился, Гимли выступил вперед, угрожающе размахивая секирой.

– Ты, дружок, не очень-то тут скалься, – прорычал он и тут же улетел в сторону, опрокинутый могучей лапой. Падая, Гимли врезался в растущий сталагмит, сломал его и исчез в темноте, погребенный под обломками. Кристиан ошалело смотрел на Кевина, даже не пытаясь как-то ему воспрепятствовать. Полуоткрытый от изумления рот явно говорил о его неспособности каким-либо образом действовать.

– Кевин, – попытался я воззвать к скрытому под сумеречным обликом разуму. – Приди в себя, это же мы…

Когтистая лапа просвистела в волоске от моей головы. Я отскочил в самый последний момент. Не успей я отреагировать, сейчас валялся бы на земле без лица. Привычная боль в пальцах сейчас была как нельзя кстати. Что-то зверское и дикое рванулось из меня наружу первобытным инстинктом. Растопырив когти, я бросился в атаку.

Земля и небо поменялись местами в один миг. Вспышка боли ослепила меня. Я даже не понял, что куда-то падаю. И только врезавшись в камни и пропахав носом по мелкому щебню, я сообразил – меня только что отшвырнули в сторону, как безвольную куклу. Выплюнув камешки и песок, набившиеся в рот, я помотал головой и с трудом встал на ноги.

Короткий вскрик, и Соня, закрывавшая грудью Борегара, улетела в сторону. Врезавшись спиной в стену, она рухнула на колени, скривившись от боли. Борегар отчаянно визжал, стараясь вжаться в щели, подобно насекомому. Его лицо выражало неописуемый ужас. Чудовищная фигура Кевина нависла над ним, а клыкастая пасть разверзлась смертельной бездной. Борегар, повизгивая, стал оседать, закрываясь руками. На мгновение его взгляд скрестился с моим и, отчетливо осознавая, что Кевину все равно, что за противник перед ним, я бросился вперед, вытянув когти перед собой.

Я не понял сам, как это произошло. Шансов победить здоровенного зверя у меня не было ни малейших. Но в момент моей атаки Кевин, очевидно услышавший шаги, вдруг резко повернулся в мою сторону…

Все мои десять пальцев, увенчанных острыми, как клинки, когтями, пропороли толстую кожу метаморфа. Что-то странно дергалось внутри этого мощного тела, из которого били фонтаны темно-вишневой крови. Пальцы, погруженные в плоть Кевина, ощущали биение его сердца, вдруг зашедшегося в бешеном ритме. И с каждым его толчком меня обдавало новым багровым фонтаном. Чудовище вдруг издало глухой стон и стало медленно оседать, не сводя с меня оранжевых глаз, которые стремительно тухли, наливаясь чернотой. Тяжесть тела повисшего на мне метаморфа придавила к земле. Я рухнул на колени, выдернув когти из тела умирающего Кевина. Новый поток крови хлынул прямо на мои колени теплым и страшным морем. Монстр грузно рухнул на бок, конвульсивно подергивая конечностями. Я на четвереньках, как краб отполз от умирающего метаморфа, чувствуя, что сейчас просто задохнусь в этом душном каменном мешке.

В этот момент Кевин закричал. Это был не крик, не рев, а что-то среднее между ними… Истошный вопль существа, понимающего, что вот-вот умрет… Вопль, закончившийся тихим поскуливанием и нечленораздельным воем. Я скорчился на камнях и заткнул уши. Но все мои попытки отгородиться от того, что мне казалось самым страшным в этом путешествии, ни к чему не привели. Я слышал его стоны, чувствовал боль, и мне было плохо, как никогда в жизни, потому что я отчетливо понимал, что это я, я убил его.

Я очнулся от прикосновения. Рядом на корточках сидела Соня и робко улыбалась, хотя по ее лицу текли слезы. Я поднял голову и посмотрел назад.

Обнаженное тело Кевина в его человеческом облике лежало поодаль. Из груди, с десятком ран, еще сочилась кровь, омывшая каменный пол пещеры. В слабом свете догорающего костерка я видел его лицо, неестественно спокойное, с застывшими черными глазами, без всякого намека на их звериную сущность. Борегар сидел на камнях, упорно отводя от меня глаза. Кристиан странно кривил губы, словно борясь с желанием заплакать, и даже Гимли был грустен. Оттолкнув руку Сони, я побежал к выходу из пещеры, не думая о том, что меня, возможно, встретят там назгулы или целая армия орков. Небо было скрыто тучами. Шел дождь и его капли падали на мое лицо, скрывая слезы.

* * *

Дорога сквозь Морийские чертоги была долгой, но мы ни разу не остановились. Похоронив Кевина внутри скалы, мы несколько минут молча смотрели на груду камней, под которыми покоилось тело нашего друга, а потом гуськом пошли следом за Гимли. Я существенно сократил дорогу до моста, создав мини-портал, куда проскользило все наше поредевшее братство. Гимли, впервые перенесший скольжение, особого удивления не выказал, и, поворчав всего пару минут, повел нас по длинным и узким коридорам. Мы шли, касаясь пальцами стен, даже не пытаясь завязать разговор. И лишь гулкое эхо от наших шагов было единственным звуком в темном безмолвии каменного мешка.

Мост через Моррийский ров был разрушен. Гномы пытались его восстановить, но то жалкое подобие, кое возникло на месте незыблемой твердыни, доверия нам не внушало. Деревянные леса держались на честном слове. Даже Гимли не стремился перебираться на другую сторону, выразительно поежившись.

– Делать нечего – скользим, – вздохнула Соня. – Признаться, я изрядно вымоталась и предпочла бы еще какое-то время пройтись, а не создавать порталы, но выбора нет. Другую сторону более-менее видно, так что не промахнемся. Гимли, готов?

Гном кивнул. Соня первой создала портал и, втолкнув в него Гимли, исчезла.

– Все в порядке! – донесся из темноты ее голос. Кристиан зябко охватил себя руками за плечи и словно ушел в пол. Борегар растворился в воздухе без лишних движений. Мне пришлось сложнее всех. На земле не было ничего, что могло послужить отправной чертой для создания портала. Я пошел вперед по мосту, напряженно вглядываясь в каменное полотно, стараясь разглядеть в нем хотя бы маломальскую трещину. Идти пришлось довольно долго. Долгожданная извилистая трещина была отчетливо видна. Я обрадовался и шагнул к ней. Привычная пелена портала взметнулась мне навстречу. Увидев сквозь тонкую пленку лица Сони, Кристиана и Гимли, я сделал первый шаг, и тут каменный пол с треском ушел вниз. Я с ужасом за какую-то долю секунды успел осознать, что падаю вместе с куском моста и созданным порталом, в который просто не успеваю войти. Отчаянным рывком я бросился в портал, который разваливался у меня на глазах, в отчаянной попытке вылететь наружу. Однако я уже не владел ситуацией. Создание порталов автоматически предполагает совмещение пространственных уровней, где бы те ни находились. Здесь же возникла та редкая ситуация, когда уровни оказались нестабильными. Проваливающийся пол сыграл свою роковую роль. Падая вместе с обломками моста вниз и отчаянно водя руками внутри портала, я с каким-то каменным спокойствием понял, что сейчас разобьюсь о скалы где-то очень глубоко внизу.

Чьи-то скользкие от пота пальцы вцепились в мою ладонь, впившись ногтями в кожу. Я дернулся и поднял голову, увидев сквозь рвущуюся дымку портала бледное лицо Кристиана. С невероятной для его сложения силой, он потянул меня вверх, выдергивая из липких щупалец межвременья. Я упал плашмя на землю, успев услышать далекий грохот обручившегося в пропасть моста.

– Вот дерьмо! – выругался я и повернулся к Кристиану. – Спасибо.

– Не за что, – выдохнул он. – Давайте выбираться наверх? Мне не по себе от этих камней.

– С удовольствием, – буркнул я. – Где тут выход?

– Вон там! – ткнул секирой Гимли куда-то в сторону. Приглядевшись, я действительно увидел каменные ступени, уходившие вертикально вверх. Там, в каменном своде сияли первые солнечные лучи. Борегар, не дожидаясь нас, уже направился к выходу, явно не интересуясь ничем более.

– Какой он все-таки противный, – вздохнул Кристиан и пошел следом за Бо. Гимли, бросив на меня косой взгляд, тоже направился к выходу. Соня подошла ближе и тронула за плечо.

– Идем?

– Да, – кивнул я, в последний раз посмотрев на темную пропасть. В голове мелькнула мысль, что я ведь ожидал визита Барлога, но огненный демон так и не вышел к нам. Впрочем, сожалеть об этом я не собирался. Средиземье и без того принесло нам кучу неприятностей.

Лестница была узкой, крутой, с обломанными краями ступеней, но вопреки опасениям, они не обрушились под нами. Утренние лучи солнца, еще слишком слабые, робко лизнули остывшую за ночь землю, которая принимала эту ежедневную ласку, как разомлевшая от сна красавица, вяло и томно. На поросшем густой травой пологом склоне горы мы упали на траву, слишком вымотанные, чтобы отойти подальше от выхода из Мории.

– Я бы отдохнул, – пролепетал Кристиан. Он и правда выглядел хуже всех нас, с синюшными губами и черными кругами под глазами. – А потом я найду дорогу в Мордор.

– Посидим тут с часок, а потом отправимся в путь, – мрачно предложил Борегар. – Хорошо бы костер развести, да тут нет топлива.

– Обойдемся без костра, – отмахнулась Соня. – Дым может привлечь внимание орков или тех же назгулов. Все равно на костре нечего приготовить. Хотя я сейчас съела бы целую лошадь.

Мы уселись прямо на траву, мрачные и нахохлившиеся, как замерзшие воробьи. Все мои мысли были об убитом мною Кевине. Украдкой я смотрел на свои пальцы, где под ногтями все еще виднелась заставшая корка чужой крови. Товарищи бросали на меня косые сочувственные взгляды, не решаясь ничего сказать. Однако их молчаливое участие было еще хуже, чем откровенные упреки. Наконец, я не выдержал.

– Что? – злобно спросил я. – Думаете, мне сейчас легко? Да мне тяжелее всех вас. Я мог погибнуть на Авалоне, но он тащил меня на себе. А здесь, когда у Кевина помутился рассудок, я убил его вот этими руками!

Я растопырил ладони, из пальцев которых с влажным чавканьем лезли когти. Гимли не шевельнулся, отводя взгляд в сторону. Борегар потряс головой, Кристиан отвернулся, и лишь Соня, придвинувшись ближе, положила руку мне на плечо, но я сбросил ее и упал лицом в траву. Все мое тело содрогали конвульсии. Уже давно я не впадал в истерию. Постоянные скольжения в чужих, часто неприветливых мирах, сделали меня жестче. Я перестал поддаваться сантиментам, почти перестал жалеть незнакомых мне людей и иных обителей параллельностей. Стараясь выжить, я убивал, и пару раз не спал ночами, переживая и трясясь от ужаса. Иногда я лишал жизни без всяких сантиментов, без содрогания чувствуя, как гаснет жизнь, пронзенная моими когтями. А вот сейчас, убив метаморфа… нет… пожалуй, все-таки человека, я расклеился. Наверное, что-то суровое, так старательно взращиваемое годами внутри моей оболочки, рухнуло карточным домиком, когда я пронзил сердце друга. И оттого, что сейчас уже ничего нельзя было изменить или исправить, становилось тяжко, словно в желудок упала раскаленная гиря, сжирающая внутренности ядовитыми парами.

– Не казни себя, – негромко произнесла Соня. – Кто знал, что так закончится? Кевин действительно не контролировал себя, и если бы не ты, он бы загрыз Борегара, а потом, возможно, всех нас.

– Соня права, – подтвердил Борегар. – Может быть, ты не поверишь, но я очень тебе благодарен. Хотя мы были врагами, я не желал Кевину смерти.

– Почему же вы так ненавидели друг друга? – вытерев слезу, буркнул я. – Здесь явно замешано что-то большее, нежели отнятые возможности параллельного мира.

Борегар поморщился и, выдержав паузу, неохотно сказал:

– У Кевина была жена. Она очень нравилась мне и… словом, я стал с ней встречаться. Алиса – так ее звали – вскоре ушла от Кевина ко мне.

– Так дело в женщине? – криво усмехнулась Соня. – Что-то я сильно сомневаюсь в хэппи-энде этого события. Наверняка было что-то еще.

Борегар снова сморщился, словно проглотил лимон.

– Я, честно говоря, не рассчитывал на какие-то длительные отношения с Алисой. Для меня это была легкая интрижка, в какой-то степени – месть, ведь Кевин был мне крайне неприятен и успел изрядно насолить. Я не мог даже предположить, что отношение Алисы ко мне было гораздо глубже и серьезнее…

– Она умерла? – грубо спросила Соня.

– Когда я бросил ее, Алиса покончила с собой, – ответил Борегар с деланным равнодушием. – Она вернулась к Кевину, прожила с ним несколько недель, а потом повесилась на детских качелях… Кевин утверждает, что она была беременна, и, скорее всего, ребенок был моим. По его словам, он очень любил Алису и был готов простить ей все, включая измену и чужого ребенка. Виновным в ее смерти он почитал меня и преследовал несколько лет, делая гадости то напрямую, то исподтишка. Дважды в серьезных драках, он был готов убить меня, но, к счастью, меня спасали собаки.

– Я думал, ты завел псов после стычки со мной, – сказал я. Борегар помотал головой.

– Уж извини, Артем, но ты никогда не тянул на серьезного соперника, хотя этим украшением, – Борегар ткнул себя в изуродованный подбородок, – я и обязан тебе. Нет, псы в основном защищали меня от Кевина. Вы же видели, что они никогда не подпускали его ко мне и всегда были настроены очень агрессивно, хотя ни на кого из вас больше не реагировали. Я его боялся. И мне очень не понравилось, что он стал одним из членов нашей команды.

– Ты всегда бросал нас в трудную минуту, – разозлился я. – Ты оставил нас на Сейвилле, а потом сбежал на Авалоне, что бы ты ни говорил! Ты надеялся, что Кевин там сдохнет, а, возможно, и все мы, но ничего не предпринимал!

– Не стану спорить, – презрительно усмехнулся Борегар. – Честно говоря, вы всегда были мне безразличны. Горстка спутников, помощников для достижения цели. А сейчас вы – груз на моих руках. Я бы давно бросил все это, если бы Фрэй не запер нас в этом паршивом мире.

– Чтоб ты сдох, – выпалила Соня, а я зловеще усмехнулся.

– Опрометчиво бросаться такими словами теперь, когда ты остался без телохранителей.

– Да какая теперь разница! – отмахнулся Борегар. – Неужели вы не понимаете, что никогда отсюда не выберетесь?

– Боюсь, он прав, – вздохнул Кристиан.

– Почему? – недоумевающе дернула бровями Соня. Кристиан лишь снисходительно ухмыльнулся.

– Неужели вы не поняли? Фрэй – и есть Попрыгун.

* * *

Казалось, что за время нашей экспедиции мы повидали все, и удивить нас было бы уже попросту нечем, но тут мы действительно были изумлены. Неожиданное заявление Кристиана было словно гром с ясного неба.

– С чего ты взял? – недоверчиво спросила Соня.

– Это просто логично, – пожал плечами Кристиан. – Подумайте сами, какой был смысл запирать нас здесь? Да еще ограничивать жесткими рамками, мол, вы должны найти Попрыгуна до конца следующего дня. Почему?

– И почему? – спросил я.

– Потому что он прекрасно знал – мы не доживем до конца дня. Средиземье обречено, Фрэй об этом знает. А откуда он может об этом знать, если он не Попрыгун?

– Он – Император, – возразила Соня. – Возможно, он чувствует угрозу и примерно ориентируется, когда будет разрушено Средиземье. Впрочем, то, что оно погибнет в ближайшие сутки, предположил ты. Пока особых моментов для тревоги нет.

– Он запер нас тут, чтобы мы не ушли и не выдали его, – упрямо возразил Кристиан. – Когда кто-либо из вас оказывался в ситуации, что Император не давал возможности скользящему выбраться из его мира? У меня такого никогда не было, даже в Эдеме…

Мы замерли. Борегар хотел что-то сказать, но подавился излишним количеством набранного воздуха и закашлялся. Соня невежливо постучала его по спине, а я повернулся к Кристиану.

– Ты был в Эдеме?

Кристиан кивнул.

– Был. Эдем был вообще первым миром, где я побывал. Откуда, вы думаете, я набрался стольким талантам? Если бы я знал, что он впоследствии закроется для визитов, я бы еще чего попросил…

– Каков он? – жадно спросил едва прокашлявшийся Борегар. – Что он из себя представляет?

– Да ничего особенного, – ответил Кристиан. – Мир как мир, современный, техногенный. Вот только людей в нем почти нет. Так вот, я без проблем уходил из Эдема и еще из полутора десятков миров, включая парочку весьма непривлекательных.

– В какой-то степени ты прав, – медленно протянул я. – Скажем, Ацилут, где правит Суонг Ми, весьма суров к новоприбывшим. Однако оттуда можно унести ноги без труда. Никто не блокирует порталы. Мне кажется, что это вообще не под силу императорам, заблокироваться от скользящих… Хотя, Эдем для нас уже давно закрыт…

– В него нельзя войти, а не выйти, – возразил Кристиан. – Как можно попасть туда, куда не знаешь дороги?

– Ты же туда дорогу знаешь, но он тебя не пускает, – заметила Соня. – Может, ты имеешь в виду какой-то другой Эдем? Ведь их более трехсот…

– Вряд ли какой то другой, – помотал головой Кристиан. – Но не суть. Вы были в гораздо большем количестве миров, чем я. Неужели вы хотя бы где-то испытывали сложности с возвращением в Перекресток или Землю?

Мы задумались и переглянулись. Действительно, никогда прежде нам не приходилось сталкиваться с блокировкой порталов со стороны императоров. Правда, Кевин утратил способность скользить, но это было скорее связано с его личным состоянием, мутацией, произошедшей вследствие вакцинации. Мы же не должны были испытывать никаких сложностей, к тому же внутри Средиземья создавать порталы было хотя и сложнее, и затратнее в плане собственных физических ресурсов, но возможно.

– Это притянуто за уши, – вдруг решительно возразил Борегар. – Ты построил целую теорию лишь на том, что нас заперли в Средиземье. Но мы не знаем возможностей Фрэя. Теоретически он мог это нам устроить, мы же просто не сталкивались с ситуациями, когда император объявлял скользящим войну.

– За сотни лет путешествий скользящих рано или поздно возникли бы конфликты с Императорами, – возразил Кристиан. – Однако никто ни о чем подобном не слышал. Кроме того, есть кое-что еще, о чем я вам не сказал.

– Что же? – высокомерно осведомился Борегар.

– Помните, на Авалоне я сказал, что чувствую что-то странное? Людей, города, и что-то странное?

– Да, – сказала Соня. – Но я думала, ты имеешь в виду метаморфов.

– Нет, метаморфы были созданиями Авалона. Я не могу выделять их из общей массы. Я чувствовал, что на Авалоне присутствует два Императора.

Мы снова замолчали. На этот раз пауза была более длительной и напряженной.

– Почему ты ничего не сказал? – возмутилась Соня.

– А когда я должен был это сделать? – парировал Кристиан. – Я сам недавно понял это, очутившись рядом с Фрэем тут, в Средиземье. На совете в Перекрестке у меня были лишь смутные подозрения, что Попрыгун – это император. Помните, мы ведь развивали эту тему? Кто еще может быть настолько могущественен, чтобы разрушить чужой мир, как не другой император?

– Зачем? – негромко спросила Соня. – Он что, сошел с ума?

Гимли, до сего момента не проронивший ни слова, вдруг начал нервно ерзать на месте и кряхтеть, бросая на нас быстрые взгляды.

– Говори уже, – скомандовал я. – Я же вижу, что тебе не терпится поведать нам увлекательную историю о вашем Императоре Фрэе.

– Да уж… – нервно промямлил Гимли, дергая себя за клочковатую рыжую бороду. – Послушал я вас… И сейчас вот думаю, что возможно, вы правы и Фрэй действительно сбрендил. Понимаете, когда начались неприятности Средиземья, мы снова вспомнили о Братстве кольца и решили попросить помощи у прославленных воинов. Но вот незадача, мы никого не смогли найти. Леголас и Фродо уплыли за море. Арагорн погиб в первом же бою с назгулами, что стало с Сэмом, Пином и Мэрри мы не знали, а Гимли, мой брат, давно умер. И тогда Фрэй предложил создать новое братство и идти в Мордор, чтобы бросить кольцо в огненную пропасть…

– Как – кольцо? – удивился я. – Ведь оно было расплавлено, когда в пропасть с лавой свалился Горлум? Во всяком случае, так должно быть по правилам, которым слепо следовал Фрэй.

– Так и было, – кивнул Гимли. – Но Фрэй откуда-то взял новое кольцо всевластия. Он сказал, что именно оно – проблема наших бед, и его надо уничтожить в недрах Мордора…

– Кольцо нес Оддо? – прервал я Гимли. Гном кивнул.

– Фрэй сказал, что хоббиты меньше всего подвержены разрушительному воздействию кольца.

– Гимли, – осторожно спросил я, – скажи, пожалуйста, ты не в курсе, когда появилось это новое кольцо? До проблем в Средиземье, или после того, как они начались?

Гном ненадолго задумался, а потом потряс головой.

– Фрэй никогда нам об этом не говорил. Просто собрал новое братство, велел нам следовать за ним в Мордор, чтобы утопить кольцо в лаве.

– Бред какой-то, – возмутился Борегар. – Откуда взялось новое кольцо?

– Ниоткуда, – медленно произнес я, стараясь обуздать мечущиеся внутри головы мысли. – Он создал его заново. Это и послужило толчком к разрушению Средиземья. Ему стало скучно, как тем туристам, которые приходят к Соне, заказать экстремальное турне. Саурон повержен, жизнь в Средиземье наладилась. Кому оно теперь интересно? Фрэю же требовался этот бесконечный квест: пойди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что. И тогда он создал то, без чего вся история не имеет смысла – новое кольцо всевластия. И тем самым нарушил заведенный в мире порядок. В Средиземье вновь появилось то, от чего вы избавились, одолев Саурона: орки, назгулы, озерная тварь, Барлог… Только все преувеличенное, раздутое, словом, присущее деятельности Попрыгуна.

– Но тогда Фрэй – это не Попрыгун, – возразила Соня. – Ведь его мир разрушается точно так же.

– А по-моему, одно другому не мешает, – вмешался Кристиан. – мы не знаем механизма этого разрушения. Возможно, уничтожая чужие миры, он как-то поддерживает свой. Возможно, мстит другим императорам. Артем высказал дельную мысль. Фрэй создал новое кольцо всевластия, нарушил баланс Средиземья и оно начало хиреть. Не в силах стабилизировать свой мир, он начал разрушать чужие.

– Каким образом? – возразил Борегар. – Его правила не могут действовать в других мирах.

– Я не знаю, – пожал плечами Кристиан. – Возможно, это штучки кольца. Кто знает, какими свойствами наделил его Фрэй. А вдруг оно может как-то влиять на другие миры?

– Или он дарил подобные кольца другим императорам, – вставила реплику Соня. – У них принято обмениваться подарками в Перекрестке. Помните, Саурон тоже раздавал кольца направо и налево, чтобы поработить потом земных королей и эльфов.

– Мы так до чего угодно договоримся, – фыркнул Борегар. – Предполагать можно все, что угодно. Только где гарантия, что наши домыслы стоят хотя бы грош?

– Так давай проверим? – азартно предложил Кристиан. – Скажи, где сейчас находится Попрыгун? Покажи направление. А я покажу, где находится Фрэй. На счет «три», чтобы никто не заподозрил другого в жульничестве.

Борегар презрительно фыркнул, но встал с травы. Кристиан тоже поднялся и подошел к нему вплотную. На лице парнишки играла лукавая улыбка.

– Раз, – скомандовала Соня, – два, три!

Кристиан и Борегар одновременно ткнули пальцами на север. При этом Бо недовольно поморщился, а Кристиан весело рассмеялся.

– Черт побери, – выругался Борегар.

– Что и требовалось доказать, – ухмыльнулся Кристиан.

– А что там, на востоке? – спросила Соня. Кристиан потупился и что-то забормотал себе под нос. Подняв голову, он объявил сырым и недружелюбным голосом:

– Там Мордор. Я чувствую…. Да, пожалуй…. Это что-то вроде вулкана, только он какой-то странный… Стабильный. Вулканы не бывают такими. Я вижу постоянный огненный поток, но не вижу его источника… Гора… и маленькая башня… И там находится Фрэй.

– Борегар? – вопросительно произнес я.

– Попрыгун в той стороне, – нехотя ответил Бо. – Это довольно далеко. Мы не преодолеем это расстояние даже за несколько дней, если не будем пользоваться порталами. Но нам точно туда.

– А если Фрэй не Попрыгун? – спросила Соня, зябко охватив плечи руками. – Что если мы ошибаемся?

– Мы в любом случае не выйдем отсюда, если он нам не позволит, – напомнил я. – Так что пойдем и вежливо попросим нас отпустить.

– А если он откажет?

– Тогда мы его убьем, – буднично ответил Кристиан. – Я не собираюсь гибнуть здесь. Думаю, что если Фрэй умрет, мы без труда уберемся отсюда. Если же нет… Нас тогда ничего не спасет. И мы останемся тут настолько, насколько позволит этот разваливающийся мир.

– Средиземью конец? – грустно спросил Гимли. Я подошел ближе и положил руку ему на плечо.

– Не хочется тебя обманывать, друг мой, но, скорее всего, да. Если ваш Император и есть Попрыгун, возможно, после его устранения вы будете жить спокойно. Возможно, что именно его смерть и разрушит ваш мир окончательно. Мы сделаем все, чтобы обойтись без кровопролития. Пойми, гном, мы просто хотим оказаться дома.

Гимли помолчал, а потом, вынув из голенища сапога небольшой, красивый кинжал, сунул его мне.

– Возьми на память.

– Что это значит? – не понял я.

– Я с вами не пойду. В Мордоре я не был, так что мои услуги в качестве проводника вам не пригодятся. Я пойду назад, в Морию и проведу с моими друзьями и семьей столько времени, сколько у нас осталось. Мы даже закатим пирушку, которая будет длиться, пока не закончится эль.

– Но… – хотел возразить я, а потом крепко пожал мозолистую руку гнома. – Прощай, друг, и прости за то, что украл вашу святыню.

– Жаль, что ты не взял побольше, – усмехнулся Гимли в густые усы, но улыбка его была горькой. – Тогда о гордом народе Мории осталась хотя бы память.

Прощание с Гимли было коротким. Он пожал руку Борегару, потрепал по плечу Кристиана и целомудренно чмокнул в щеку Соню. Махнув на прощание рукой, гном исчез под землей.

– Куда же он пойдет? – забеспокоилась Соня, глядя на скрывшуюся в расщелине коренастую фигуру гнома. – Ведь мост разрушен.

– Он не пропадет, – успокоил ее я. – Там наверняка есть еще пара ходов. Впрочем, это уже неважно. Если мы все-таки убьем императора, Средиземью конец, оно не сможет просуществовать без него.

– Почему? – удивился Кристиан. – Ведь осколочные мирки живут без правителей.

– Это не жизнь, а существование, – горько возразила Соня. – Осколочные миры необитаемы и постепенно разрушаются. Кто знает, не вмешался ли в их существование пару сотен лет назад вот такой же Попрыгун…

– Давайте уже отправимся, – нервно предложил Борегар. – Время идет, а ждать нас никто не будет.

Мы в последний раз оглянулись на расщелину, откуда еще слышался дробный перестук шагов ушедшего гнома. Я тяжело вздохнул, оглядев наше поредевшее войско. Так мы остались вчетвером.

* * *

Мордор встретил нас неприветливым серым небом, из которого накрапывал противный холодный дождик, колючий и надоедливый. Вопреки моим опасениям, дорогу до обиталища Фрэя мы нашли без особого труда. Кристиан, с его талантами, проложил нам верную тропочку. Увидев в туманном мареве портала покосившуюся башню, мы смело шагнули сквозь серое Межвременье.

Подбираться к башне вплотную при помощи порталов мы не рискнули. Император мог почувствовать наше приближение заблаговременно, и заблокировать и эти средства передвижения, а то и вовсе, закрыть портал в момент перехода. Тогда бы мы все гуртом остались в липком сером сумраке, где нет ни верха, ни низа, не говоря уже о возможности выбраться наружу. Серое небо давило свинцовым потолком, словно грозясь рухнуть нам на головы. С той стороны портала простиравшаяся перед нами равнина напоминала гладкое пепельно-серое зеркало. Однако, ступив на равнину, мы обнаружили, что она изрыта ямами и траншеями, словно сюда угодил залп зенитной батареи. Вывороченные камни, большие и маленькие, торчали из земли черными прыщами, оскалившиеся и неприветливые. Даже намека на дорогу или тропинку не было видно в этой хаотической мешанине рытвин и каменюк. Мы невольно поежились, когда холодный ветер едва ли не швырнул нас оземь. Где-то далеко у горизонта курилась гора, изредка плюющаяся огненными всполохами.

– И где мы находимся? – осведомилась Соня, вглядываясь вперед.

– Это Кирит-Горгор, – пояснил Кристиан и махнул рукой назад, – а там Черные ворота.

– Откуда ты знаешь? – удивилась Соня. – Ты же здесь никогда не был.

– Иногда я вижу название местности, – помявшись, ответил Кристиан. – Это называется так. А вон там Роковая гора. До нее, если брать в местных милях – что-то около пятидесяти.

– А их миля это сколько? – спросила Соня, но ее прервал Борегар.

– Разве нам туда?

– Да, в общем-то, нам туда и не надо, – пожал плечами Кристиан и ткнул пальцем в покосившуюся башню у незамеченной прежде дороги ведущей, видимо к Черным воротам. – Фрэй или, точнее сказать, Попрыгун, находится вон там.

– А почему не на горе? – удивилась Соня.

– А что ему там делать? – усмехнулся я. – Он ведь плавить кольцо в ее недрах не собирается.

– А что он собирается делать? – недоверчиво осведомилась Соня. – И потом, я начинаю сомневаться, что он и есть Попрыгун.

– О, господи, – простонал Кристиан. – Борегар, Попрыгун в башне?

Борегар покрутился на месте, а потом, вновь раскинув руки в стороны, утвердительно качнул головой.

– На этот раз я чувствую его отчетливо, – произнес он, но в его голосе не было победного триумфа, скорее страх. – Попрыгун совсем близко, и он точно в башне.

Глаза Сони потемнели. Она смело шагнула в сторону башни, но я остановил ее.

– Что? – зло спросила она.

– Ты хочешь пойти туда прямо вот так? – миролюбиво спросил я. – По открытой местности? Он встретит тебя салютом и отрядом юных наложников, которые будут бросать тебе под ноги лепестки роз.

– А что ты предлагаешь? – ядовито поинтересовалась она. – Ползти по-пластунски?

– Нормальные герои всегда идут в обход, – процитировал я слова из известной песенки. Соня стиснула зубы и отрицательно помотала головой с такой интенсивностью, что забранные в хвост волосы описали в воздухе мертвую петлю.

– С меня лично довольно! – прошипела она с нескрываемой злостью. – Попрыгун он или нет – меня не касается. Я хочу убраться отсюда. И мне глубоко безразлично, погибнет ли этот мир. Вот ни чуточки его не жалко. И если Фрэй не выпустит меня добровольно, я его голыми руками придушу.

– Откровенно говоря, я согласен с Соней, – кашлянув, заметил Борегар. – Наше путешествие действительно напоминает какой-то нелепый квест. Мы мечемся туда-сюда, а результата ни на грош. Мне откровенно надоело подчиняться милости императоров. Учитывая, что Попрыгун действительно находится в башне, я согласен, что он и Фрэй – одно лицо. Сомневаюсь, что они сидят там и пьют чай за неспешной беседой.

– А если Попрыгун пленил Фрэя? – спросил я. – И император там не по доброй воле? Что тогда?

– Там нет ни одного живого существа больше, – вмешался Кристиан. – Башня пуста.

– А мертвого?

– Что – мертвого? – не понял Кристиан.

– Ты сказал, что в башне нет никого живого. А мертвые там есть?

Кристиан оторопело смотрел на меня, словно не понимая сути вопроса, а потом, уставился в пол, словно стараясь высмотреть на камнях что-то интересное.

– Так далеко мои таланты не простираются, – раздраженно буркнул он. – Чувствовать мертвых я не умею. Но если вам интересно, то буквально в аре миль отсюда в нашу сторону идет что-то сильно смахивающее на отряд орков. И если мы будем стоять тут еще несколько минут, то окажемся отличной мишенью для них. Драться эти ребята умеют отлично, как мы убедились, а нас слишком мало, чтобы им противостоять. Да и стоит ли? Орки – дело Фрэя, Средиземья и его обитателей. Или вы забыли, что мы не должны были вмешиваться в войну?

– Тогда предлагаю закончить дискуссию, – решительно заявила Соня. – Артем прав в одном: подбираться к башне открыто мы не должны. Не хватает еще, чтобы Фрэй сбежал.

– А может, в этом есть смысл? – вдруг встрепенулся Борегар. – Если он сбежит, то, возможно, мы сможем открыть порталы.

– А давайте попробуем сейчас? – предложил я. – Может, у нас получится уйти без потерь? Ведь внутренние порталы работают. Давайте рискнем уйти хотя бы в Перекресток?

Мы встали в ряд, и каждый потянул на себя хорошо знакомую ниточку, ведущую в Перекресток. Я почувствовал знакомый позыв, однако появившаяся передо мной пленка портала была мутной и плотной. Удерживая ее, я оглянулся на своих товарищей. Точно такая же пленка колыхалась перед Соней. У Борегара дела шли еще хуже, портал был нестабилен и даже на одном месте не мог находиться. А вот портал Кристиана неожиданно на какой то миг показал нам привычную ровную гладь Перекрестка, внутри которого даже угадывалось какое-то шевеление.

– Держи его! – прошипел я. – Сейчас мы к тебе прицепимся.

Но прежде чем я успел коснуться плеча Кристиана, его портал тоже затянуло серой пеленой. Кристиан нервно дернулся и снова стал производить какие-то манипуляции, понятные ему одному, но ларчик так и не открылся. Потный от натуги парень отчаянно махал руками, но добился только того, что грязная простыня портала лопнула, словно мыльный пузырь. Обескураженный неудачей, Кристиан сел на камень, едва не плача от расстройства.

– Ну, ведь почти получилось! – всхлипнул он. Я взъерошил ему волосы.

– Не расстраивайся. У нас и того меньше получилось. Давайте убираться отсюда, пока сюда не добрались орки.

– Скоро стемнеет, – сказала Соня. – Нам нужно подобраться на такое расстояние к башне, чтобы в любой момент создать портал прямо до ее дверей, а в идеале – внутрь башни. Вот только никто из нас там не был, поэтому боюсь, это будет проблематично…

– Идемте, – нервно сказал Борегар. – А лучше – побежали, потому что я уже слышу железное бряцанье доспехов. Нам нужно удалиться с пути орков на максимальное расстояние, потому что мне совсем не нравится быть мишенью для их стрел.

– Да, – согласился я. – Побежали. Потому что мне тоже кое-что не нравится.

– Что? – спросил Борегар. Я ткнул пальцем в небо.

– Вот это.

Неподвижная пелена свинцовых туч вдруг пришла в движение. Тяжелое комковатое полотно стало скручиваться спиралью, центр которой находился как раз над башней. Создавалось впечатление, что башня притягивает к себе эту образовывающуюся воронку, втягивая ее в себя. Тучи темнели, сталкиваясь друг с другом, отчего их края вспыхивали яростной каймой зарниц. Но все это происходило в полной тишине, отчего становилось еще страшнее.

– Что происходит? – испугалась Соня.

– Что-то происходит! – вскипел Борегар. – давайте бегом к башне! Порталы, порталы!

Кристиан махнул рукой, и мы увидели колыхнувшийся круг открытого портала, в котором, сквозь пузырящуюся дымку, отчетливо виднелась башня, кренившаяся на бок. Нам не составило труда увидеть ту же картинку, после чего мы как пловцы в воду нырнули в портал, рухнув на живот с другой стороны. Земля ответила странным шелестом, скрипом и тонким писком. Упавшая Соня подскочила с нервным воплем и стала отчаянно стряхивать с себя что-то черное и маленькое, облепившее ее с головы до ног. Я опустил глаза и взвился вверх.

Вся земля была покрыта толстым слоем отвратительных, лоснящихся черным лаком хитиновых крыльев, жуков. Армада насекомых надвигалась к башенке, споро перебирая своими лапками, издающими странный скрежет и скрип. Рядом подпрыгнул Кристиан, разразился проклятиями Борегар. Жуки упорно надвигались на башенку, не обращая на нас никакого внимания. Колючие лапки царапали мои щеки, какое-то особо отчаянное насекомое впилось клешнями в палец, но в целом жуки не проявляли агрессивности, настойчиво пробираясь к одной им видимой цели.

Соня с визгом колотила себя по голове и одежде, сбивая жуков. Я бросился к ней на помощь. Кристиан и Борегар с остервенением давили жуков ногами. Хруст от ломающихся панцирей стоял такой, словно кто-то рассыпал пригоршню чипсов и запустил пробежаться по ним целую армию.

– Пожалуйста, снимите их с меня! – вопила Соня.

– Башня! – вторил ей Кристиан. – Они ползут в башню!

Со стороны все выглядело настоящим безумием. Четыре человека приплясывали вокруг башни в скверной пародии на ирландский рил, периодически колотя друг друга по разным частям тела. Это могло бы показаться забавным, если бы сторонний наблюдатель не обратил бы внимание на то, что покрытие под ногами скверных танцоров шевелится и течет к кривой башенке нефтяным потоком, распадающимся на отдельные островки и капли, а небо, заменяющее занавес спускается все ниже, клубящимся смерчем.

Ветер усиливался, швыряя нас на землю, в жуткие клубки суетящихся насекомых. Мы падали, снова отряхивая друг друга от жуков. Соня была близка к истерике. Кристиан, первым добравшийся до дверей башенки, рванул их на себя, но дощатые створки лишь скрипнули в ответ. Яркая молния расколола небо на две части, ударив прямо в крышу башни. Борегара снова сбил с ног ветер. Жуки уже не ползали по земле. Ветер подхватил их с земли и закружил в лихом ритме, и теперь вся эта глянцево-черная армада носилась вокруг башни, вовлеченная в водоворот, набиваясь нам в складки одежды и рот. Мы с трудом добрались до башни и стали долбиться в закрытую дверь, отчетливо сознавая, что ураганный ветер скоро поднимет нас вверх, как вырванные у людей зонтики.

На пару мгновений ветер вдруг стих, однако причина этому была объяснена тотчас же. Вокруг нас наливался какой-то светящийся пузырь, в центре которого стоял уставившийся на дверь Кристиан. От его волос снова шел дымок, а между пальцами бегали искристые молнии. Доски двери начали трещать и прогибаться.

– Скорее, – прошелестела Соня, нервно оглянувшись на пролетевшее мимо нас дерево, выдранное с корнем. Я с нарастающей паникой увидел, что теперь шевелиться начинают даже огромные валуны. Мимо что-то пронеслось с отчаянным воплем и исчезло в воздушном водовороте.

– Что это было? – спросил я, пригнувшись от неожиданности.

– Орк! – прокричал Борегар. – Вон они, кружатся…

Орки летели нестройным клином. Ветер нес их, словно громадные создания вообще ничего не весили. Кувыркающиеся фигуры пролетели мимо нас, описав крутую дугу, причем один из них в этом безумном танце успел увидеть нас и даже что-то крикнул, но ветер отнес его слова в сторону. Двери трещали все сильнее, от них полетели мелкие щепки, а медная обшивка стала плавиться, стекая и застывая на дверном полотне.

– Скорее! – истерически выкрикнула Соня. Пузырь, защищавший нас от ветра, лопнул, мощный поток воздуха сорвал с петель двери, и они смятым бумажным змеем внеслись внутрь башни. Ураган ударил по нам всей своей силой, но башня, которая уже начинала качаться и трещать по швам, слегка прикрывала нас от ветра, позволив забраться внутрь. Мы упали на пол, покрытый гнилой соломой, тяжело дыша и с ужасом глядя в проем на разбушевавшуюся стихию.

– Господи, да что же это такое? – пролепетал Борегар. Мы не успели ответить. На улице снова кто-то истошно завопил. В дверной проем влетела железная «кошка», впившаяся острыми крючками в плечо Борегара. Он с воплем отлетел к дверному проему, намертво вцепившись в него правой рукой. Левая, заливаемая кровью, болталась у него как плеть. Мы вскочили с мест и бросились на выручку вопящему Бо. Я и Кристиан вцепились ему в одежду, а Соня, в руке которой прямо из воздуха материализовалась сабля, рубанула по толстой веревке. Борегар упал на землю, воя от боли и в этот же момент в его лодыжку вцепилась чья-то отвратительная когтистая лапа, покрытая мерзкими бородавками. Борегара потащило наружу, но, к счастью, мы не успели отпустить его и, уперевшись ногами в проемы, затормозили его вылет из башни. Удерживать Бо было невероятно тяжело. Сам он нам ничем не помогал, панически извиваясь и стараясь вырвать ногу из хищной лапы, а тот, кто на нем висел, весил, наверное, целую тонну. Кровь из пробитого «кошкой» плеча хлестала ручьем, отчего руки скользили по коже Борегара, не давая возможности держать его как следует, а ураганный ветер вытягивал Бо из башни вместе с нами. Кристиан посинел от натуги, я, наверное, выглядел не лучше. Бледная Соня швыряла в кого-то невидимого нам ножами, но, видимо, из-за ветра никак не могла попасть. Борегар орал и брыкался, а изо рта его шла красная пена.

Окровавленная ладонь Борегара выскользнула из рук Кристиана, и Бо с воплем повис исключительно на мне. От резкого неожиданного рывка я едва не вылетел наружу, сбив Соню с ног. Соня от толчка, потеряла равновесие и повисла в воздухе, вцепившись пальцами в щербатый проем. Запинающийся и спотыкающийся о мусор Кристиан вцепился Соне в руку и с отчаянными воплями стал тащить ее внутрь. Тело Борегара как-то странно извивалось, и когда я с риском для жизни, выглянул на улицу, то увидел, как огромный орк карабкается по его телу, цепляясь за одежду. Соня с трудом влезла в башню и немедленно вцепилась в Борегара, сползающего в кружащуюся бездну. Кристиан высунулся наружу наполовину и протянул руку в сторону ползущего орка. За свистом ветра и всеобщим мельтешением мне были не видны его манипуляции, однако, судя по тому, как потемнели глаза Кристиана и посинели от напряжения губы, орка вряд ли ожидало что-то хорошее.

Негромкий взвизг, хлопок, и бойницу рядом с дверью забрызгало кровью и какой-то зеленоватой слизью. Держать Борегара сразу стало легче. Втроем, вы втянули Бо внутрь башенки. Он уже даже не подвывал и был в полуобморочном состоянии. Соня осторожно разрезала его куртку. Железные крючья пронзили Борегара насквозь, вытащить их без помощи опытного хирурга у нас не было шансов. Мы бы вырвали их с мясом, учитывая, что крюки были загнуты и увенчаны острыми пиками. Осматривающая рану Соня неловко прикоснулась к ней, Борегар вскрикнул и потерял сознание.

– Я не знаю, что с ним делать, – негромко произнесла Соня, и ее лоб прорезала глубокая морщина. – Боюсь, что мы не сможем ему ничем помочь.

– Что же делать? – испуганно вскинул голову Кристиан. – Вы посмотрите, что там творится…

На улице творилось нечто невообразимое. Небо, земля… все смешалось в хаотичном мелькании форм. Башенку сотрясали мощные удары ветра. Дощатый потолок трещал, с него сыпалась какая-то труха. В раскрытые двери выдувало скопившийся за годы мусор. От бойницы к дверям потянулась широкая трещина, разрастаясь на глазах в устрашающем темпе. Где-то наверху что-то загудело и ослепительно сверкнуло, на мгновение отбросив сумрак урагана, и даже до нас долетели пробившийся сквозь щели в досках яркие лучи. Бурю отмело в сторону, а ураган на миг застыл. Кружившиеся предметы с грохотом стали падать вниз. Наверху что-то угрожающе загрохотало. Мы бросились в сторону, успев оттащить Борегара под лестницу. Пробив потолок, прямо на то место, где мы сидели в полном изнеможении, рухнул здоровенный комель выдранного с корнями дерева.

– Да что же это такое? – простонал Кристиан. И в этот самый момент затихший было ураган, набросился на башню с новой силой. Ствол дерева задрожал, а потом его с силой рвануло наверх. Дерево без особого труда смело часть крыши и кусок стены. Кружащаяся воронка гигантского смерча, пожирая все на своем пути, приближалась к нам.

– Фрэй! Там Фрэй! – закричал Кристиан, указывая на лестницу. Я рискнул выбраться из-под ступенек, чтобы глянуть наверх. Там действительно маячила неясная фигура с развивающейся гривой белых волос и проделывала какие-то манипуляции.

– Черт побери, он управляет бурей! – заорал Кристиан. Мы одновременно встали и, без излишних колебаний медленно пошли вверх по ступенькам, прижимаясь к стене. Однако слабый голос Борегара остановил нас.

– Вы бросаете меня?

– Там Фрэй… или, скорее Попрыгун, – твердо сказала Соня. – Мы за тобой вернемся, как только разберемся с ним.

– Нет, вы не вернетесь! – плаксиво взвыл Борегар и сделал попытку подняться. – Я бы не вернулся. Я пойду с вами….

Убеждать его было некогда.

– Идем, – грубо сказал я. – Только умоляю, молчи. Не стонать, не ныть, не плакать. Вспугнешь. Он переместится в другой мир, а мы останемся тут. Сможешь подняться молча?

– Смогу, – пролепетал перепуганный перспективой остаться в этом разрушающемся мире Борегар. – Только не бросайте….

Лестница была крутой и неудобной. Вдобавок ураган расшатывал башню так, что все ступеньки ходили ходуном. Борегар замыкал нашу процессию, скрипя зубами от боли, однако даже стона не вырывалось из его рта, хотя вряд ли кто-то услышал бы его за бешеной какофонией ударов по башенке снаружи. Первым шел я, за мной Соня, следом Кристиан, от которого веяло озоном.

Фрэй стоял у окна в маленькой комнатке и простирал руки к кружащемуся смерчу. Гигантская воронка извивалась в такт его движениям. На полу у окна лежало высохшее тельце хоббита Оддо. В его руке была зажата разорванная цепочка. А вот кольца в ладони не было. Зато что-то блестело на руке Императора.

– Фрэй! – крикнул Кристиан. Император резко обернулся, а воронка за окном мгновенно перестала кружиться на одном месте и стремительным прыжком отклонилась влево, уносясь от башенки.

Выглядел Фрэй совершенно безумным. Его и без того худое лицо заострилось еще больше, глаза провалились внутрь, а темные круги под ним придавали ему демонический облик. Развевающиеся от ветра белые волосы и остроконечные эльфийские уши только усиливали этот образ. Губы Императора исказила злобная ухмылка, а раздувшийся от ветра плащ придал ему сходство с огромной летучей мышью. Как-то видел я таких в тропиках – белые пушистики с отвратительными наростами на носу, по ночам пьющий кровь у лошадей и коров. Да и людьми, в общем-то, не брезговавшими…

– Явились! – прошипел Фрэй, уставившийся куда-то сквозь меня. Нервным, и каким-то вороватым движением, император прикрыл кольцо костлявыми пальцами с длинными ногтями.

– Отдай кольцо! – крикнул Кристиан. Лицо Императора исказилось в гримасе ненависти.

– Оно мое! – завопил он. – А вы сейчас умрете! Но первым умрешь ты!

Костлявый палец ткнулся куда-то вбок, где, судя по голосу, стоял Кристиан. В белесых глазах Фрэя зажглись красноватые точки. Соня вскрикнула, я бросился вперед, но невидимая сила отшвырнула нас с Соней в сторону. Борегар, испуганно вжался в стену, глядя на замерших друг против друга Фрэя и Кристиана. Кристиан вытянув руки вперед, словно упирался в невидимую стену, идущую от Фрэя. Пальцы парня светились нестерпимым светом, а молнии стекали с них, словно вода и били в пол.

– Ты…. – прошипел Император. – Ты….

Неуправляемый смерч ударился о стену башни, и та с грохотом стала разваливаться. Пол треснул прямо между Императором и Кристианом, и начал расползаться в стороны. Фрэй вздрогнул и покачнулся на миг. И в этот момент Соня швырнула в Императора тяжелый кинжал.

Клинок попал Фрэю точно в грудь. Он нелепо взмахнул руками и рухнул навзничь. Пол проломился под его телом, и Фрэй полетел вниз. Но следить за его падением нам было некогда. Ураган сорвал с башни остатки крыши, и она унеслась прочь. Мы бросились вниз по лестнице, едва не затоптав нерасторопного Борегара. Прямо над нами зияла бездна.

Фрэй, залитый кровью, лежал на земляном полу, истекая кровью. Борегар, израсходовавший остаток сил на беготню по лестнице, сполз по стеночке и, тупо глядя вверх на разрушающий башню смерч спросил:

– Ну, и что теперь?

Я пошевелил пальцами и начертил когтем на полу ровную линию. Привычный позыв открывающегося портала стал для меня сказкой.

– Получилось? – недоверчиво выдохнула Соня и махнула рукой. Через мгновение портал заколыхался и перед ней.

– Борегар, – спросил я. – ты можешь уйти сам или попросить Соню проводить тебя?

Борегар осторожно пошевелился, и перед ним прямо на полу заколыхалась мутная белесая лужица.

– Я могу сам, – прошептал он. – Я ухожу в Сирил. Аптечка мне крайне необходима…

– Иди! – согласился я. Борегар перевалился через край лужицы и исчез в захлопнувшемся портале.

– Уходим! – скомандовала Соня. Кристиан согласно кивнул и провалился в пол. Соня тоже сделала шаг вперед. Я уже хотел было последовать за ней, как вдруг до меня долетел слабый шепот.

– Артем…

Я неловко повернулся. Фрэй был еще жив. Он сделал слабое движение рукой. Кольцо выкатилось из его ладони и замерло рядом, тусклое и неживое.

– Видишь… оно меня погубило… – с улыбкой мертвеца выдохнул Фрэй.

– Ты и сам наделал много бед, – холодно ответил я.

Лестница затрещала, а дощатый потолок, пробитый деревом, начал раскалываться и исчезать в ненасытном жерле.

– Извини, я ухожу, – сказал я и шагнул к порталу. Фрэй дернул пальцами.

– Иногда мы видим… только то, что… хотим видеть, – прошелестели его непослушные губы. – Нет… времени… объяснять… Понять, то… что видишь… это подвластно не каждому… Прими мой прощальный дар…

Меня опалило горячей волной. Император смотрел вверх мертвыми глазами. Потолок с грохотом развалился на куски, и страшная сила потянула меня вверх. Но в этот момент я уже был готов и скользнул в портал, оставив Средиземье умирать вместе со своим Императором.

Попрыгун

Умиротворяющая атмосфера Сирила делала свое дело. Этот мир мы посещали не по собственной воле, а мучимые суровой необходимостью. Больше получить квалифицированную помощь скользящему было негде. Именно поэтому остатки нашего войска отправились сюда, наплевав на прямое распоряжение Императоров спешно докладывать обо всем произошедшем. Впрочем, у меня, Сони и Кристиана такого желания не возникало, а Борегару, в плече которого застряли крючки «кошки» было не до фискальства.

Кристиан покинул Аптечку первым. Несмотря на недолгое пребывание в брюхе чудовища, он чувствовал себя неплохо. Соня покинула Сирил следом за Кристианом, шепнув мне, что ждет меня у себя дома. Борегар отправился на операцию, а я – к мертвому морю Сирила. Целебные свойства соленой воды не раз ставили меня на ноги. Окрестности моря были внешне необитаемы, несмотря на расставленные то тут, то там тенты и небольшие домики, в которых можно было найти ночлег и пропитание. Раньше я все пытался хотя бы раз увидеть невидимых горничных и медицинских работников Сирила, но эти попытки так ничем и не увенчались. Выйдя даже на пару минут, я находил свою постель застеленной чистым бельем, в крохотной ванной тюбики с многочисленными мазями и растираниями были наполнены до верха, а кухонька и санузел вылизаны до зеркального блеска. Прибыв в Сирил после краха Средиземья, я даже не пытался выслеживать персонал. Благостное отупение снизошло на меня, да и всеобщая атмосфера уюта и спокойствия располагала исключительно к отдыху. Так что я в основном, отсыпался, стараясь не думать ни о чем конкретном.

Однако мой отдых не был безоблачным. Назойливые мысли, которые я гнал от себя днем, возвращались ночью в кошмарах, от которых не было спасения. Каждую ночь я засыпал с надеждой не подскакивать в холодном поту. Однако даже таинственным образом появившиеся в ванной комнате капли с нарисованным спящим младенцем, ни прогулки по берегу моря, ни спокойное ничегонеделание не спасали меня от ужасов ночи. Провалявшись на пляже моря неделю, я прекратил борьбу за спокойствие и принялся размышлять, с непривычной для себя четкостью анализируя события последних дней.

Разрозненные кусочки головоломки вертелись в хаотичном движении, не желая складываться в нормальную картинку. Я с искренним удовольствием отказался бы ломать над ними голову, списав их на острые пики случайных совпадений. Однако натыкаться на эти совпадения мне приходилось слишком часто. В голове упорно клубились, налезая друг на друга самые разные воспоминания: откровения Беаты и ее подозрительность, ее неожиданное появление и на Сейвилле и в Авалоне, кольцо портала, сквозь которое прошли всего семь скользящих, ревность Сони и смерть Лючии, метаморфозы Кевина и его нелюбовь к Борегару, нежелание Императоров делиться знаниями и могуществом для победы над Попрыгуном, нахождение Кристиана в Эдеме и последний подарок погибшего Фрэя, так и не выбравшегося из западни… В общей куче вращались метаморфы Авалона, назгулы Средиземья и медузы Сейвиллы. Все это переплеталось в причудливом хаосе, в котором было совершенно невозможно найти кончик ниточки этого запутанного клубка…

Невозможно ли?

Сирил лечил не только мое истерзанное, избитое тело, но и мою тяжелую голову, хотя прежде я не наблюдал за собой такой четкости мысли. И с каждым днем отдельные обломки разбросанной по трем или даже более мирам становились на свое место. От происходящего в голове мне ничуть не становилось легче. Поэтому, как только боль в сломанном ребре исчезла даже в воспоминаниях, я отправился домой, в свою многострадальную квартирку, ожидая звонка от Борегара или Сони. Забив холодильник продуктами, я завалился на диван, оставшись наедине со своими мрачными мыслями.

Борегар позвонил мне спустя еще неделю и довольно нерадостным тоном предложил прибыть через час в Перекресток. Нашей счастливое избавление от проблемы Попрыгуна, почему-то его совсем не радовало.

– Ты знаешь что-то, чего не знаю я? – спросил я Борегара.

– Да ничего я не знаю, – раздраженно ответил он. – Просто предчувствие какое-то… нехорошее. Тухло мне на душе… Позвони Соне, а я Кристиану сообщу.

– Хорошо, ответил я и уже собрался вешать трубку, как Борегар вдруг сказал:

– Артем…

– Что?

– Ты… это… Поосторожнее сегодня.

Подобная забота от Борегара выглядела до такой степени странной, что я сел на диван, все еще удерживая тускло гудящую трубку у уха. Руки противно затряслись, а из сочащихся кровью пальцев непроизвольно полезли когти. Отшвырнув трубку и потерев поцарапанную когтем щеку, я соскочил с места и принялся метаться по комнате. Внутренний голос подсказывал мне, что настроение Борегара обосновано факторами, какими он не пожелал со мной поделиться. Схватив куртку, я открыл портал и скользнул к Соне.

Соня была дома и понуро сидела на террасе, прихлебывая горячий глинтвейн. Ее кот, покоившийся на коленях Сони, посмотрел на меня, как на врага, и нервно дернул хвостом. Роскошный рыжий мех животного показался мне менее ухоженным, словно кота тоже потрепало в параллельных мирах.

Соня слабо улыбнулась, бережно спустила кота на землю и подошла ко мне для приветствия, слегка прикоснувшись губами к щеке. Оставив меня одного, она удалилась в дом, и вернулась через пару минут с дымящейся кружкой в руках. Я уселся рядом на деревянную скамейку, развернул лежащий там плед и укрыл нас обоих. Горячий глинтвейн обжег горло. Я закашлялся и был удостоен еще одной слабой улыбки.

– Пора? – спросила Соня.

– Да, – откашлявшись, сказал я. – Сегодня нас ждут на совете. Пора раскрыть императорам все тайны.

– Боюсь, что всех тайн мы так и не сможем им сообщить, – мертвым голосом ответила Соня. – У меня сегодня почему-то странное настроение. Весь день вспоминаю старых друзей, родителей… а особенно часто – клиентов, которые так и не вернулись из своих вояжей.

Я легонько сжал ладонь Сони, но она даже не отреагировала на это прикосновение.

– Кот сегодня не сходит с рук, – пожаловалась она. – Проснулась от того, что он лизал меня в лицо, а ведь никогда раньше этого не делал. Почему-то сегодняшний визит в Перекресток мне кажется самым опасным из всех наших скольжений. Я боюсь, Артем… Почему мне кажется, что мы идем туда умирать?

– Перекресток безопасен, – успокаивающе произнес я. – А больше мы никуда не пойдем по приказу Императоров. Попрыгун мертв, нам ничего не угрожает…

– Ты ведь сам в это не веришь, – прервала Соня. – Знаешь, я думаю, что разгадала эту загадку. Не было никакого Попрыгуна. Ни-че-го! Императоры его выдумали. Им нужно было какое-то объяснение тому, что их миры погибали. Скорее всего, они сами были виновны в этом. Все эти миры… Господи боже… Да это же просто игрушки в их руках! Они возомнили себя богами, создавали миры за семь дней, а потом начинали играть в них, сталкивая небо и землю, чтобы посмотреть на фейерверк. И в какой то момент они заигрались…

– В этом нет смысла, – мягко возразил я.

– Нет, есть, – вскипела Соня. – Что мы знаем о природе Императоров? Ничего. Как они получают свое могущество? Как создают миры? И есть ли кто-то над ними? Почему они собираются в Перекрестке и кто создал Перекресток? Почему там не действуют ничьи законы, если Императоры могут прибывать туда беспрепятственно?

– Ты хочешь это узнать прямо сейчас? – с легким раздражением спросил я. – Нам через пару минут надо быть в Перекрестке. Отчего бы не задать эти вопросы там?

Соня сразу скисла.

– Ты прости меня, я и правда сегодня расклеилась, – покаянно объявила она. – Просто всякая чушь в голову лезет… Я через пару минут буду готова…

Сонины «пара минут» растянулись на добрых полчаса, так что в Перекресток мы безнадежно опаздывали. Только меня это ничуть не волновало. Мысль об ожидающих императорах почему-то разозлила меня. «Подождут, – с остервенением подумал я. – Не сдохнут.» Кот нервно выхаживал перед закрытой дверью, становился на задние лапы и тревожно мяукал, стараясь дотянуться до дверной ручки. Соня почему-то показалась с другой стороны дома, выйдя через черный ход. Натягивая перчатки, она бросила хмурый взгляд по сторонам, открыла дверь и ногой затолкала сопротивляющегося кота внутрь дома. Заперев дверь, Соня встала рядом со мной. До этой минуты мне очень хотелось поцеловать ее, но как только она встала плечом к плечу, все желание улетучилось. От Сони несло агрессивной решимостью, не имеющей ничего общего с нежной и уступчивой Лорелеи, отвечающей на мои ласки в Средиземье. Мутный пузырь портала возник перед ней. Не дожидаясь, пока я создам свой, Соня схватила меня за руку.

– Обещай мне, что возьмешь моего кота, если со мной что-нибудь случится, – нервно произнесла она.

Я открыл рот, чтобы возразить, но Соня не стала дожидаться и затащила меня в Перекресток.

* * *

На сей раз в Перекрестке было на удивление многолюдно. Правда, относилось это только к Императорам. Из скользящих на совете была лишь наша четверка, из которой только Кристиан светился радостью. Борегар был хмур, Соня напряжена, я подавлен, поскольку в голове крутились неприятные мысли. Мы только что завершили наш рассказ о последнем визите в Средиземье, оставив Императорам возможность самим поразмыслить над сложившейся ситуацией.

– Как видите, – закончил Борегар, – мы свою миссию выполнили. Крайне неприятно осознавать, что Попрыгуном оказался Император Фрэй, но факт есть факт.

– Вы ошибаетесь, – надменно произнесла Ивон. – Император не обладает способностями уничтожать чужие миры. Ему это не дано по определению.

– Да бросьте вы, – поморщился Кристиан. – Что вы знаете о природе сил Фрэя? Мы видели своими глазами, как он управлял этим смерчем, заставляя его разносить Средиземье на куски. Вы просто не хотите принять факт, что Попрыгуном оказался один из вас.

– Как вы тогда объясните факт разрушения Фрэем других миров? – ядовито пропищал Ману. – Он ведь туда попадал каким-то образом? И зачем он вообще это делал?

– Да он с катушек слетел, – беспечно отмахнулся Кристиан. – Несмотря на могущество, вы все-таки люди. Всемогущие, вечные, но природа то у вас человеческая. А осознать собственное сумасшествие может отнюдь не каждый. Фрэй сбрендил, возможно, потому, что создал это чертово кольцо, наделив его всеми возможностями кольца всевластия. Соня права. Фрэю бы лучше было поиграть в бога на компьютере. А тут игра стала реальностью.

– Это не объясняет, как он оказывался в мирах и почему мог уничтожать их, – возразила Ивон.

– А мы не договаривались объяснять это! – запальчиво парировал Кристиан. – Примите как факт, что его величество Фрэй обладал каким-то недоступным вам могуществом.

Ивон и Ману одновременно нахмурились. В ряду сидящих Императоров промелькнула легкая тень недовольства. Я бегло оглядел высоких гостей Перекрестка, выискивая знакомые лица. Лю Ци сидел почти последним, с легкой улыбкой на застывшем восковом лице. Суонг Ми, как всегда надменный, развалившись в кресле, презрительно смотрел на нас. Императрица Вивиан, развалившаяся на бархатных подушках, покуривала кальян, пуская вверх красивые кольца, а Майкл Кейн, облаченный в простенькие джинсы, потягивал пивко из зеленой жестяной банки. Больше знакомых я не увидел. Ленивое равнодушие Императоров меня не обмануло. Сквозь полуприкрытые веки я натыкался на колючие цепкие взгляды. Деланная флегматичность давалась повелителям миров неважно. Ману и Ивон так и вовсе практически не скрывали своего раздражения. Глаза Ивон горели яростью, Ману был более спокоен, но на его детском личике застыло неприятное выражение. Кривая улыбочка на тонких губах и резкие морщины на лбу превратили императора из розовощекого ребенка в злобного карлика. Мне на миг показалось, что сейчас за этими пухлыми губками сверкнут острые кривые зубки голодной акулы, готовой вцепиться в беззащитное горло зазевавшееся жертвы.

– Мне это не нравится, – шепнула Соня, склонившись к моему уху.

– Мне тоже, – ответил я. – С чего бы вдруг к нам тут такое внимание? Никогда больше трех Императоров на совет не приходило, а тут просто аншлаг какой-то собрали.

Удрученная Соня опустила голову. Борегар грыз ногти, а его псы, вновь явившиеся на зов хозяина, нервно поводили ушами и оглядывались на Бо. Только Кристиан, раздувшийся от осознания выполненной миссии, взирал на Императоров с ухмылкой. А мне было не по себе, поскольку мои подозрения в том, что история на этом не закончилась, лишь подтверждались в ходе этой беседы.

– Хорошо, – сказал вдруг Ману с какой-то подленькой ухмылкой. – Предположим, что Император Средиземья оказался Попрыгуном. Не будем вдаваться в подробности его сумасшествия. Вы, господин Кристиан, предположили, что причина уничтожения миров кроется в психическом расстройстве Фрэя, не так ли?

– Я этого не утверждал, – поспешно вымолвил Кристиан, внезапно дернувший бровями. До него, скорее всего, тоже дошло, что добром этот совет не кончится.

– Разумеется, разумеется, это всего лишь ваше предположение, – любезно кивнул Ману. – И мы даже не будем задумываться, почему Фрэй так возненавидел миры. Мы даже опустим тот непонятый нами вопрос, как он умудрялся перемещаться по Вселенной. Ваши замечания и наблюдения, поверьте, для нас бесценны. Однако ответьте мне еще на один вопрос: почему после смерти Фрэя миры продолжают погибать?

Соня нервно дернулась. В ее руке на миг появился и исчез небольшой нож. Борегар нахмурился, а у Кристиана от удивления отвалилась челюсть. Я единственный сохранил лицо, поскольку ожидал чего-то подобного.

– Молчите? – ядовито поинтересовался Ману.

– Возможно, механизм уничтожения миров был уже запущен, – откашлявшись, произнес Борегар. – Жив Фрэй, мертв ли, это уже не имело значения. Возможно, действия Попрыгуна действительно были схожи с болезнетворным вирусом. И теперь он как раковая опухоль пускает метастазы в мирах, которые успел заразить.

– Сколько же таких миров? – с интересом спросил Ману.

– Возможно, что все, – продолжил Борегар. – Мы не можем сказать, где он уже успел побывать. А сейчас этого и подавно не узнаешь.

– Очень удобная позиция, – кивнула Ивон. – Теперь и правда концы в воду. Только вот у нас есть контраргумент на все ваши доводы.

– Какой? – хмуро спросил Борегар. Ивон улыбнулась и ткнула пальцем в сторону каменного кольца, в котором когда-то зияло зеркало портала.

– Вот наш аргумент, – пояснила Императрица. – Как верно заметила ваша спутница Беата, это был непростой портал. В нем много чего понамешано. А сделали его мы по одной простой причине.

– То есть? Что вы хотите этим сказать? – не понял Борегар. Или сделал вид, что не понял. Лично мне все было ясно.

– Я хочу сказать, – мило улыбнулась Ивон, – что нам доподлинно известно: Фрэй не имел отношения к уничтожению миров. Попрыгун – один из вас.

* * *

Если бы в Перекрестке были мухи, мы услышали бы их жужжание – до такой степени стало тихо. Никто из нас не попытался встать, не разразился криками недовольства, гнева, страха. Наверное, мы были ошеломлены. Хотя…

Лично я ошеломлен не был. Ни капельки. Ни чуточки. Может быть потому, что прекрасно понимал, что сейчас происходит. В данной ситуации самым простым решением было сбежать. Но куда?

В обмен на блага Императоров, нас найдут где угодно. Императоры бессильны вне своих миров, но внутри них нам не спрятаться. Мы могли бы сбежать на Землю, единственную, кроме Перекрестка стабильную и нерушимую твердь, но ведь Императорам туда дорога не закрыта. За хорошие деньги нас найдут головорезы, да и среди моих коллег-скользящих будет немало таких, кто согласится избавить Вселенную от ее нежеланных обитателей. И еще я понимал – нам не дадут уйти, не стоит даже пытаться. Поэтому я сидел на месте, как послушный котенок, не пытаясь даже вытянуть когти.

– Вы сошли с ума, – хрипло сказал Борегар. Собаки встали с места и с легким рычанием уставились на Императоров, однако тех это нисколько не смутило.

– Нет, – очень неприятно рассмеялся Ману. – Не сошли. Когда началась эта заваруха с крушением миров, мы сразу заподозрили, что без скользящих тут не обошлось. А иначе никак не получалось. Ведь императору дается всего один мир, внутри которого он делает все, что угодно. Скользящему – вся Вселенная, но он может пользоваться лишь ограниченными возможностями, которые, впрочем, превышают все человеческие. И тогда мы сделали простой вывод – скользящий кому-то помогает. Он ведет за собой Попрыгуна. Собственно, уже на этой теории мы могли легко вычислить подозреваемого, поскольку у нас были всего две кандидатуры: Беата, и вы, дорогая Соня. Из всех скользящих только вы можете вести за собой людей.

Соня вскочила с места и стиснула кулаки.

– Сядьте, – с неожиданной жесткостью приказал Ману. Соня неохотно уселась на прежнее место. – Я еще не закончил. Мы хотели уничтожить вас обеих, но вы – скользящие без ограничений, слишком ценные фигуры, чтобы размениваться вами. К тому же мы сомневались, кто из вас приложил к этому руку: вы или Беата? И тогда мы придумали этот портал. Нам пришлось изрядно потрудиться, чтобы создать его здесь, в Перекрестке, где не действуют наши способности. Но, в конце концов, нам помог Хранитель…

Незаметный старичок в серой одежке поднялся с кособокой табуретки и поклонился.

– Хранитель – император Перекрестка, – продолжил Ману. – Он был тут всегда. Именно он приглашает – отнюдь не приказывает – нам прибыть в Перекресток для обсуждения важных вещей, касающихся всех. Именно к нему мы идем за советом. И когда мы поделились с Хранителем своими подозрениями, он предложил создать нам портал, позволяющий поставить на скользящих метку. Теперь мы могли не только выявить тех скользящих, что путешествовали по мирам без ограничений, но и тех, кто бывал в мирах так сказать нелегально. Кроме того, портал давал нам возможность контролировать скользящего. Узнай мы, что он совершил что-то неблаговидное, что могло реально повредить миру, мы смогли бы, связавшись с императорами через Перекресток, лишить скользящего всех его способностей. Мы ведь давно хотели создать что-то вроде полиции, но об этом позже… В данное время главной задачей было выследить скользящего, помогавшего Попрыгуну. Однако нас ожидали два сюрприза.

– Публика внимает, затаив дыхание, – презрительно фыркнула Соня. – Завязывали бы вы со спецэффектами и говорили прямо.

– А вы напрасно ерничаете, Соня, – строго произнесла Ивон. – Ваше положение очень серьезное.

– А я не намерена слушать этот бред дальше, – рявкнула Соня. – Думаете, я не понимаю, что от собственного бессилья вы решили повесить на нас всех собак? И если вы думаете, что я останусь тут, и позволю и дальше обвинять меня черт знает в чем, вы глубоко ошибаетесь!

– Вы останетесь! – прорычала Ивон. Я потянул Соню за рукав и махнул подбородком в сторону суховатого старичка, словно припорошенного пылью времен.

– Сядь, Соня. Он все равно не даст тебе уйти.

– Вы совершенно правы, – кивнул мне Хранитель. – Пока не решится вопрос с опознанием Попрыгуна, никто отсюда не уйдет.

Соня неохотно села, вся пылая от гнева, а в рядах сидевших императоров наметилось некоторое оживление. Фальшивую сонную одурь как ветром сдуло. Теперь в глазах императоров горел нешуточный огонек азарта охотника, увидевшего хвост юркнувшей в нору лисицы. Осталось только спустить с поводка гончих, роль которых с успехом выполняли Ману и Ивон. А там, за красными флажками в засаде сидел старичок в пыльной одежде, слившийся с ландшафтом, смертельно опасный и самый хитрый. Наши взгляды скрестились на одно мгновение, после чего я отчетливо осознал – нас загонят в яму, а потом забьют прикладами. А потом к нам спустится этот незаметный старикашка и лично перережет горло каждому.

– Могу я продолжить? – поинтересовался Ману. – Отлично. Так вот: к нашему удивлению, мы выяснили две вещи, которые не могли учесть. Во-первых, количество скользящих, отправившихся в Сейвиллу, Авалон и Средиземье в точности совпадало с ранее регламентируемым. С Сейвиллой у нас были сомнения, поскольку вы прибыли туда вразнобой, но, тем не менее, оказались там всемером, без лишнего, так сказать, балласта. В Авалоне вас было шестеро, и тоже без посторонних. В Средиземье вы отправились впятером. Однако мы уже знали – Попрыгун там. И тогда все встало на свои места – им должен был быть кто-то из вас, тогда это становилось логичным. Но кто? Тут-то мы и столкнулись со вторым, крайне неприятным сюрпризом. Попрыгун оказался малым не промах, и сумел разобраться в составляющих портала. Мы не понимаем, как ему это удалось, и что конкретно он сделал, но после того, как вы всемером прошли сквозь портал, мы не смогли вас различать. Каждый из вас воспринимался как нечто совершенно абстрактное. И вот тогда мы запутались окончательно. Один из вас – Попрыгун, но кто, мы не знали. Поначалу самой подозрительной была Беата, поскольку она не скрывала, что поняла природу портала. Да это и неудивительно, она была самой опытной из вас. Но Беата, по вашему утверждению, погибла на Авалоне. Кто же тогда? Взвесив все факты, мы поняли, кто является наиболее вероятным виновником всех наших бед…

Взгляды скользящих уперлись в Соню, которая побледнела, однако нашла в себе силы с вызовом посмотреть в глаза императоров. Я был уверен, что мне необходимо вмешаться в процесс прямо сейчас.

– Ход ваших рассуждений абсолютно понятен, – негромко сказал я, поднимаясь с места. – Поправляя здоровье в Сириле, я пришел к похожим выводам. Сопоставив все имеющиеся данные, я подумал, что не зря был последним, кто покидал Средиземье, получив прощальный подарок от Фрэя. Думаю, что вы и сами поняли, кто из нас, обладая завидным могуществом, мог уничтожать миры. Только я не понимаю, что послужило тому причиной. Скажи, зачем ты это делал, Кристиан?

* * *

Кристиан ответил не сразу. Казалось, он был ошеломлен моим заявлением, и на какой то миг даже потерял лицо. Сквозь привычную маску наивного восторженного юнца мелькнуло что-то чужеродное, злое и жестокое. Однако сталь в его глазах мгновенно исчезла. Кристиан фыркнул и выразительно постучал себя пальцем по лбу.

– У тебя там что, винтики разболтались? – осведомился он сочувственным тоном. – Вроде Аптечка лечит даже от умственных расстройств? Или ты так неудачно пошутил?

– Нет, – покачал я головой. – Это не шутки.

– Понятно… – Кристиан почесал себе нос и сморщился, подперев кулаком подбородок. – А, я понял, ты таким способом хочешь отвести подозрение от своей подружки!

– Соня тут не при чем, – ответил я. – Я бы тоже на тебя никогда не подумал, если бы не подарок Фрэя.

– Он тебе что-то подарил? – удивился Борегар.

– Подарил, только я не понял что. Фрэй наделил меня даром понимать. И теперь мне очень многое становится ясным. Конечно, все улики косвенные, так и мы вроде бы не на суде. Крохотные несоответствия образовывали довольно цельную картинку.

– Как интересно, – скучающим тоном произнес Кристиан. – Ну, так поведай нам о своих подозрениях. Бьюсь о заклад, они просто притянуты за уши…

– Хорошо, я расскажу, – согласился я и вышел вперед, встав лицом к Кристиану. – Собственно, первой, что с тобой, что-то не так заподозрила Беата. Но до ее откровений я дойду позже. Начну сразу с Сейвиллы. Когда мы сидели на складе, мы полезли в ящики за жратвой и спрашивали у Беаты, что там можно есть. Ты сунул фрукт Робберу и посоветовал его попробовать. Ты знал, что он съедобен.

– Тебе бы в сыщики идти, – рассмеялся Кристиан. – На шкурке банана сделал целый вывод.

– Нет, – покачал я головой. – Это был не банан. Я таких фруктов никогда не видел. Беата сказала, что они растут только на Сейвилле, и настойчиво всем рекомендовала. Дальше, ты подтвердил ее рассказ о полезности серных озер и согласился с Филиппом, что орхидея-убийца очень опасна. Ты сказал об этом как о чем-то само собой разумеющемся, стало быть, ты на Сейвилле уже бывал.

– Да я просто согласился, – пожал плечами Кристиан. – Может быть, ты забыл, что именно я потом спас вас от медуз?

– Нет, я не забыл. И в этом тоже крылся определенный подвох. Беата, по ее признанию, не смогла бы так долго блокировать подход медуз, хотя была сильным, очень сильным телекинетиком. Ты легко продержал медуз, а потом умудрился покинуть Сейвиллу, не пострадав и довольно безболезненно восстановив силы. Почему? Может быть, потому что медузы не стали нападать на своего создателя?

– Я просто более сильный телекинетик, чем Беата, – холодно отмел мои предположения Кристиан. – Впрочем, продолжай, это становится интересным.

– О твоей силе мы тоже поговорим, но позже. На Авалоне Беата поделилась своими подозрениями относительно тебя, удивившись, что она, зная всех мало-мальски сильных скользящих, ничего не знает о тебе. Ты для нее был загадкой.

– Она вообще-то всех подозревала, – уточнил Кристиан. Я поднял указательный палец вверх.

– Вот именно. Она подозревала всех, но говорили мы об этом тихо. Слышать нас могли только те, кто спал, или делал вид, что спит, совсем рядом от нас. А рядом были ты и Соня, и оба не спали. Соня подтвердила, что ты ворочался и подслушивал. Поняв, что Беата подозревает тебя, ты решил от нее избавиться.

– Ее вообще-то метаморфы убили, – сказал Кристиан, вот только в голосе его было слышно легкое раздражение.

– Метаморфы. Однако из всех нас они убили только ее. Ты – единственный, кто исчез сразу после нападения. Соня сбежала чуть позже, а Борегар…

– Я ускользнул, когда нас привезли в тюрьму, – бесстрастно уточнил Борегар.

– Вот именно, – продолжил я. – в застенках Авалона остались только я и Кевин. Не знаю, каким образом ты мог влиять на сознание метаморфов, но, думаю, как-то влиял, раз Беату убили на месте. Можно было бы заподозрить Соню, но император Лю Ци всегда был неравнодушен к женщинам-скользящим и никогда не пропускал визита прекрасных незнакомок. Соня же на Авалоне не появлялась, не так ли?

– Именно, – с безукоризненным поклоном подтвердил Лю Ци. – Госпожа Соня провожала меня в мой новый дом, так что я смог узнать ее получше. Со всей ответственностью заявляю: она никогда не была в моем мире до того печального дня.

– Таким образом, на свободе оставались всего двое: ты и Борегар, – продолжил я. – Борегар тоже мог быть Попрыгуном, ведь он исчезал в неизвестном направлении и на Сейвилле. Однако, думаю его величества Ивон и Ману подтвердят, что Борегар был тут, в Перекрестке, когда разрушались другие миры.

– А это вообще вилами по воде, – возразил Кристиан, и на его лице заиграла презрительная улыбка. – Именно Борегар указывал, куда нам нужно идти. Так что улики, скорее, указывают именно на него.

– Ты прав, – согласился я. – Борегар тоже мог быть весьма подозрительным. Если бы не Средиземье. Там я не был уже так беспечен, к тому же слова Кевина возбудили во мне некоторые подозрения. Он сказал, что в каждом мире умирает по одному скользящему, к тому же, как правило, те, кто уже там бывал. Я задумался над его словами. Кевин предположил, что в Средиземье должен буду умереть я.

– Но ты не умер, – констатировал Кристиан. – А меня даже гигантский червяк сожрал.

– Верно, но мы там все едва не умерли. Что до червяка, то, не думаю, что тебе реально угрожала какая-то опасность. Думаю, что ты мог управлять любыми тварями, которых создавал сам.

– Ну, уж эту тварину я точно сам не создавал! – выпалил Кристиан и вдруг осекся, оглядев нас враждебным взглядом. Соня тихо ойкнула, а Борегар слегка привстал со скамьи. Заинтересовавшиеся его поведением псы уставились на Кристиана, словно тот был внезапно появившимся на их территории котом. Я улыбнулся.

– Возможно, но, повторяю, тебе опасность, скорее всего бы и не угрожала. Ты мастерски изображал обмороки и слабость, пока мы тащили тебя прочь от опасности, однако в нужные моменты ты быстро мобилизировал свои способности. Когда волколак готов был броситься на тебя, ты просто раздавил его в порошок, а это как-то не вяжется со слабостью умирающего. Там же в Средиземье ты единственный смог вызвать портал до Перекрестка, хотя никому из нас это не удалось. Почему же это получилось у тебя? Ответ прост: законы Средиземья для тебя ничего не значили. Этот мир разрушал ты, и при случае, легко мог найти брешь, чтобы ускользнуть. На башне мы якобы видели, как Фрэй управляет ураганом, а на самом деле он пытался ему противостоять, и как только он перестал это делать, смерч понесся уничтожать мир. И, наконец, когда мы оказались лицом к лицу с Императором, он крикнул: «Ты!». Это было не восклицание человека, оскорбленного чьим-то присутствием или угрозами, как можно было подумать. Фрэй играл на своем поле и в тот момент понял: Попрыгун – это ты.

Кристиан не ответил. Он исподлобья смотрел на меня злобным взглядом, однако страха на его лице не было. Только закипающая ярость.

– А теперь вернемся к природе такого явления, как Попрыгун, – невозмутимо продолжил я. – Мне долго было непонятно, как скользящий смог получить такую власть. А Кристиан, безусловно скользящий, а не какой-то неподдающийся идентификации субъект. Я понял это, когда вспомнил, как ты проговорился о своем визите в Эдем.

– Эдем? – нервно заерзал Ману. – Вы имеете в виду…

– Да, тот самый Эдем, дающий любому неограниченные возможности, исполняющий все желания. Мир-Волшебная-палочка. Каким-то непостижимым образом Кристиан оказался в Эдеме и попросил там все, что захотел. Этим и объясняется неведение Беаты относительно нашего юного друга. Прежде Кристиан наверняка не был скользящим без ограничений, и вряд ли мог посещать другие миры. Но Эдем дал ему эту возможность. Парадоксальный мир, исполняющий желания, стал ключом к другим мирам.

– Погодите, – вмешалась Ивон. – Но император не может влиять на иные миры…

– Верно. Однако Кристиан императором не был. Он был скользящим. Поэтому на него эти законы не распространялись. Такое вот исключение из правил.

– Но… – беспомощно пролепетала Соня. – Зачем?

– Думаю, на этот вопрос нам должен ответить сам Кристиан. В конце концов, ты уже проболтался, так что ломать комедию не имеет смысла. Скажи, наконец, зачем ты уничтожал чужие миры?

Кристиан задумался лишь на пару секунда, а потом, небрежно махнув рукой, развалился на скамейке, облокотившись о ее деревянную спинку с невероятной вальяжностью.

– А, собственно… Чего уж тут скрывать… Да, ты почти все верно сказал. Я – Попрыгун. Все происходило именно так. Эдем стал в свое время для меня отправной точкой. Я почувствовал его зов, когда мне было шесть лет. И тогда я покинул свой дом, переселившись туда. Это было даже весело. Когда я хотел есть – появлялась еда, когда решил лечь спать – появлялась постель. Мир-мечта. Вот только людей там почти нет. Так я научился их создавать, пока не появился Император и не заявил, что это его прерогатива, велев мне убираться подобру-поздорову. Но я возвращался снова и снова, желая все больше и больше. Там я стал почти всемогущим. Что были для меня какие-то императоры, если никто из них не мог потягаться со мной? Я в пух и прах разносил чужие миры, правда начинать приходилось все-таки с осколочных, необитаемых… А потом меня посетила мысль: чем я хуже Императоров? Я создам свой мир, идеальный, возьму в него все самое лучшее. Но нужно, чтобы больше ничего подобного не было. Вы были правы: я заразил собой все существующие миры, это совсем несложно, как послать вирус по почте. А потом начал путешествовать, разглядывая и выбирая все, что нравилось.

– Почему ты убил Беату? Это ведь твоих рук дело? – спросил я.

– Моих, – улыбнулся Кристиан. Улыбка его была задорно-виноватой, мальчишеской, вот только внутри голубых глаз плескалась мутноватая водичка, плещущаяся нефтяными сгустками сумасшествия. – Эта старая ведьма стала что-то подозревать. Так что на Авалоне я действительно приказал метаморфам убрать ее.

– Каким образом?

– Ой, я вас умоляю, – поморщился Кристиан. – Они же примитивны, как питекантропы. Влиять на их мозги – проще простого. Учитывая, что именно я подбил их поднять восстание – так и вовсе просто.

– А Роббер и Кевин? – спросил я, чувствуя, как начинают чесаться мои пальцы. Кристиан презрительно фыркнул и махнул рукой.

– Ну, вот еще. К их смертям я никакого отношения не имею. Тут все решил случай. Хотя меня действительно грела мысль остаться единственным скользящим без ограничений. Но я их не убивал. Вы мне даже симпатичны, так что я всерьез подумывал взять вас на службу.

– Черта с два, – злобно выкрикнула Соня.

– Да я и сам передумал, – безмятежно улыбнулся Кристиан. – Кто знает, не существует ли где-то еще один Эдем? Я ведь не посетил и десятой доли существующих миров. Зачем мне конкуренция? А вдруг кто-то тоже станет всемогущим? Нет, дорогие мои, я свой кусок пирога никому не отдам.

– И что же ты намерен делать теперь? – спросил я. Пальцы свело судорогой, когти лезли из них против воли. Кристиан с усмешкой смотрел на мои руки.

– Теперь я собираюсь уничтожить Перекресток. О, ничего личного, мне совершенно нечего из него почерпнуть. Просто я хочу лишить наших дорогих Императоров возможности связываться друг с другом. Вместе вы, как ни крути, представляете определенную… ну… не угрозу, но все же беспокойство. Взять, хотя бы, этот портал, – Кристиан махнул рукой в сторону каменного кольца. – Идея была блестящей. Не заподозри я, что вы подготовили мне ловушку, наверняка затея пометить меня бы удалась.

– Как же ты все успевал? – мертвым голосом спросил Борегар. – Ведь ты всегда был рядом, а в этот момент умирали другие миры.

– Я почти никогда не сплю, – мило улыбаясь пояснил Кристиан. – И обличий у меня много. Если я соплю рядом с вами в спальном мешке, еще не факт, что в этот момент я не стираю с карты вселенной очередной мир. Знаете, как у меня это получилось? До Эдема я был скользящим-призраком. Я мог видеть миры, но никогда не быть там полноценно. Эдем позвал меня, когда я спал. И он дал мне возможность перемещаться физически, а не в виде бестелесной субстанции. Так что для меня путешествовать подобным образом – дело привычное, особенно, если телу нужно алиби в другой точке. Впрочем, довольно лирики. Поглядите на наших повелителей мирков. Куда теперь подевалась их ханжество? Смотрите, как они напуганы. Сейчас, глядя на меня, их величества понимают, что от меня нет спасения. И будь у них хоть крупица ума, они бросились бы в свои норы и поспешили захлопнуть дверцы, чтобы я не пришел сожрать их миры…

Кристиан очень неприятно рассмеялся, глядя, как императоры в панике покидают Перекресток, расталкивая друг друга. На ровной глади нелюбимого мною мира остался только старик в пыльной одежде, нервно озирающийся по сторонам. Торопливое бегство натолкнуло меня на свежую мысль.

– Зря они это сделали? – осведомился я. Кристиан захихикал. Нефтяная пленка безумия уже захлестнула зрачки до самого верха. Весь его вид был ужасен.

– Конечно, зря, – ответил он. – Я же сказал: опасность для меня они представляют все вместе. Поодиночке императоры мне не страшны. И сейчас я сделаю то, для чего сюда пришел.

– Перекресток ведь не единственное место, – торопливо возразил я. – Есть еще и Земля.

Кристиан замер, а потом довольно ухмыльнулся.

– А ты прав. Они могут собраться на Земле. Правда, для этого их нужно как следует организовать. Но ведь на свете нет ничего невозможного. Рано или поздно те из них, кто останется в живых, до этого додумаются. Поэтому я, пожалуй, уничтожу еще и Землю.

Кристиан расхохотался и поднял руки вверх, а потом резко опустил, словно ударил о землю невидимым сосудом. Раздался страшный треск. На идеально ровной поверхности Перекрестка образовалась дыра, разрастающаяся с невероятной быстротой. Брошенные в панике кресла императоров по очереди проваливались в серое безвременье, улетая туда со страшным свистом.

– Ты не сможешь уничтожить Землю, – прокричал я, стараясь заглушить ветер. Кристиан повернулся ко мне и снова рассмеялся.

– И кто же мне помешает? – спросил он, ткнув пальцем в мечущегося в панике Хранителя Перекрестка. – Он?

– Нет, – ответил я, бросившись вперед, вооруженный растопыренными когтями. – Тебя остановлю я!

* * *

Удар, мощный, словно в меня врезалась наковальня, сбил меня с ног и отшвырнул в сторону. Я задохнулся и, скорчившись в три погибели, начал откашливать сгустки вишневой крови. Кристиан расхохотался.

– А ты забавный, Артем. Возможно, если ты будешь себя хорошо вести, я оставлю тебя в качестве любимого домашнего зверька. А что? Посажу тебя в клетку, будешь бегать в колесе, как хомячок. Приятная перспектива встретить спокойную сытую старость!

Кристиан подошел ближе и, склонившись надо мной, погладил меня по голове. Это был очень удачный момент вонзить ему когти под ребро, жаль только что после той внушительной оплеухи, коей он меня наградил, все тело сковала всеобщая невозможность пошевелиться.

– Но ведь ты не будешь себя хорошо вести? – вкрадчиво спросил он. – Ведь так?

Я не ответил, только зашелся в мучительном приступе кашля, молясь, чтобы он не оглянулся назад, туда, где виднелись бегущие псы Борегара и несущаяся с двумя винторезами Соня. Я даже скосить туда глаза боялся, понимая, что шансов у них нет, но исступленно надеясь на удачу. Зияющая дыра в поверхности Перекрестка увеличивалась с оглушающим треском, лишаясь все более и более внушительных кусков. Хранитель метался возле его края, предпринимая безуспешные попытки остановить разрушение. Змеевидные трещины расползались по периметру, все ближе и ближе подбираясь к нам.

Собаки прыгнули одновременно… К несчастью, одна из них в последний момент споткнулась о вздыбившийся пол и промахнулась, другая же вцепилась Кристиану в руку и сбила его с ног. Однако праздновать победу не пришлось. Дико взвывший Кристиан с невероятной силой поднял пса в воздух и сломал бедному животному хребет о колено. Вторая собака бросилась на обидчика, не обращая внимания на визг агонизирующего сородича, но она даже долететь до Кристиана не смогла, врезавшись в невидимую стену. Отчаянный полувизг – полувсхлип, и животное разорвало на клочки. Кровь мелкой пылью окрасила поверхность Перекрестка, но на Кристиана и меня не попало ни капли. Волнующаяся черта невидимого силового поля не позволила проникнуть крови на запретную для нее территорию. Кристиан бросил яростный взгляд на пятящегося Борегара, который поднимал обе руки, дабы выпустить свой коронный «Поцелуй дракона».

Все произошло одновременно. Две огненные струи из кулаков Борегара врезались в стену несущегося на Бо силового поля. Пламя врезалось в стену, не причинив ей никакого вреда и, обтекая ее по краям, стало медленно отступать, оседая и съеживаясь. Борегар выл от боли, сотрясая в воздухе обожженными руками. Бегущая Соня провалилась одной ногой в зияющую трещину и, с трудом удержав равновесие, из последних сил швырнула в Кристиана винторез. Оружие, каким-то непостижимым образом пробило стену силового поля. Я судорожно дернулся, не веря в фантастическое везение.

Винторез замер в воздухе в волоске от груди Кристиана. Его губы исказились в яростной гримасе. Я с ужасом увидел, как оружие разворачивается стальными клинками в сторону Сони. Собрав последний силы, я пополз к Кристиану, но не успел.

– Нет, дорогая, со мной вам не сладить даже втроем! – захихикал Кристиан, а я закричал, увидев, как бешено вращающийся винторез со скоростью пушечного ядра полетел к Соне. Стальные клинки рассекли воздух и врезались прямо в грудь Соне. Ее отчаянный крик оглушил меня. Соня, зажимая руками фонтанирующую рану, неловко упала на бок и забилась в предсмертных судорогах. На другом краю разрастающейся пропасти неподвижно лежал Борегар, слабо трепыхающийся от боли в обожженных конечностях. Одежда на нем обуглилась и прилипла к телу. Кристиан перестал смеяться и повернулся ко мне, спиной к ползущим трещинам. Я встал, шатаясь, как пьяный.

– Ну, собственно, вот и все! – вполне дружелюбно сообщил он. – Перекресток будет уничтожен через пару минут. Я мог бы сказать: «Присягни мне на верность, и служи верой и правдой, тогда я пощажу тебя и сделаю верным слугой», но что-то мне подсказывает, что ничего хорошего из этой затеи бы не вышло. И потом, если честно, вы мне надоели. Боюсь, что ваше общество стало меня тяготить. Я не буду даже тебя убивать. Ты умрешь тут, уничтоженный вместе с Перекрестком. Ведь этот болван, – Кристиан махнул рукой в сторону мечущегося в панике Хранителя, – заблокировал всем скользящим выходы отсюда. И пока он не передумает, или не умрет, вы останетесь здесь. Возможно даже, вы успеете выбраться. Но мне на это наплевать. На меня, к счастью, эти законы не действуют и я…

Кристиан вдруг замолчал. На его лице появилось недоумение, а затем злость и плохо скрытый страх. Он смотрел на кого-то за моей спиной с такими испуганными глазами, что я не выдержал и обернулся.

Позади меня стоял парень. Обычный парень лет двадцати пяти, в синих джинсах, простецкой майке и небрежно зачесанными назад волосами. Его лицо было хмурым, а когда взгляд пришельца натолкнулся на мертвую Соню, незнакомец помрачнел еще больше.

– Не может быть, – прошептал Кристиан. – Ты никогда сюда не приходил…

– А надо было, – сурово сказал незнакомец. – Что же ты натворил, мальчишка?

Кристиан взвыл, и новая телекинетическая волна рванулась в сторону незнакомца, который безмятежно ожидал развязки. Силовая линия, не дойдя до пришельца всего пару шагов, исчезла, словно ее не было. Кристиан, испустив крик ярости, протянул скрюченную руку к второму винторезу, выпавшему из руки Сони и сделал повелительное движение рукой. Оружие затряслось, словно в ознобе, но не сдвинулась с места. Незнакомец усмехнулся, иронично подняв бровь.

– Довольно, – сказал он. – Больше у тебя нет твоих сил, что я так глупо тебе подарил.

Кристиан не ответил и махнул рукой. Мутное марево портала осталось непрозрачным. Он сделал несколько попыток создать новый портал, но все они были безуспешными. Расползающаяся у его ног пропасть застыла и прекратила свое разрушение. Кристиан беспомощно оглянулся по сторонам затравленным взглядом. А потом в панике посмотрел на меня.

– Помоги мне, – прошептал он. – Я просто хочу уйти.

– Конечно, – сказал я. – Уходи…

Я сделал резкий выпад и вонзил острые, как ножи когти в его безжалостное сердце. Кристиан задохнулся и попытался выдернуть клинки, но я держался крепко, потому что в этот момент мне уже некого было жалеть. Захлебывающийся кровью Кристиан стал медленно оседать, и я, вырвав когти из его груди, просто оттолкнул его мертвое тело прочь, в серую бездну Безвремения. Кристиан с воплем улетел в пропасть, которая затягивалась на глазах.

– Он тут много чего натворил, – произнес Император Эдема, отнявший силы того, кого мы считали своим товарищем. Но я его не слушал. На подгибающихся ногах я поспешил к Соне, тускло смотревшей в никуда застывшим мертвым взглядом. Император Эдема и подоспевший Хранитель смотрели на меня с сочувствием, видя, как я заливаюсь слезами, качая на руках мертвое тело моей любимой. Я повернулся к ним с отчаянной надеждой.

– Вы ведь создали мир, в котором исполняются все желания. Воскресите ее, ведь вы же можете!

Император покачал головой.

– Не могу. В Эдеме нет людей. Это то, что я так и не научился создавать. Его обитатели – бездушны и созданы для определенных целей. А ее душа, увы, уже далеко… Эдем не идеален, к сожалению, но я придумал его именно таким. И сейчас очень сожалею об этом, потому что мне пришлось заплатить за это слишком дорогой ценой – одиночеством, помноженным на вечность…

– Будьте вы прокляты с вашими правилами, мирами и вселенским могуществом, не годящимся ни для чего, – прошипел я, прижав Соню к груди. – Что такое ваше одиночество по сравнению с ее смертью? Она спасала всех вас. И спасла, отдав свою жизнь.

– Вы несправедливы к нам, Артем, – сурово сказал Хранитель.

– А вы к нам, – парировал я. – Впрочем, я не хочу с вами разговаривать, по крайней мере сейчас. Позвольте мне уйти и похоронить ее. Теперь, когда ее душа, как вы изящно выразились, далеко, я смогу унести ее с собой.

Хранитель переглянулся с Императором Эдема, оба синхронно пожали плечами, а Хранитель вяло махнул рукой. Борегар пошевелился и со стоном перевернулся на бок. А я, открыв портал прямо в дом Сони, сделал один шаг, неся ее на руках. И этот шаг был самым тяжелым в моей жизни.

Эпилог

Анталия прекрасно и в октябре. Я отсиживался на берегу моря уже пару месяцев, стараясь не вспоминать о недавно произошедших событиях. Море, солнце, фрукты, знойные туристки и путаны в дешевых барах, безмятежные пляски на многочисленных анимационных вечеринках, фейерверки и восточные базары… как же все это мне нравилось раньше. Сейчас из всех развлечений остались только бары и море. В барах я напивался мерзкой турецкой водкой, а у моря предпочитал страдать, воя на луну, как волк. Погода как нельзя кстати отвечала моим настроениям. В последние несколько дней на побережье Анталии налетели шторма. Я этому был даже рад. Казалось, что даже море скорбит вместе со мной.

Однажды вечером я вновь пришел в бар без имени в старом городе и уселся за дальний столик в углу. Услужливый бармен без разговоров пододвинул мне бокал с мутноватой белесой жидкостью, но я отрицательно покачал головой, велев ему наполнить новый и на этот раз не разбавлять водку водой по местной традиции. Турецкая раке и без того омерзительна на вкус, а уж в разбавленном виде и вовсе не лезет в горло человеку нашей закалки. Рядом кто-то с шумом опустился на высокий стул.

– Привет, красавчик, – весело сказала полная блондинка слегка потасканного вида. – Угостишь даму?

– Привет, Эльвира, – спокойно ответил я. – Угощу. Как поживаешь?

– Да какая я тебе нафиг Эльвира, – отмахнулась моя старая знакомая. – Танькой зови. Устала я прикидываться.

Я махнул бармену, который без лишних разговоров принес Тане-Эльвире бокал с пивом. Она сделала жадный глоток и удовлетворенно облокотилась на стойку.

– Уфф… Хорошо. За сегодня ты первый, кто угостил. Сезон заканчивается, туристы жадные, в номера никто не зовет… А ты тут по какому случаю? По работе снова или как?

– Или как, – неопределенно ответил я. – Таня-Эльвира внимательно посмотрела на меня.

– Горе заливаешь? Девушка, наверное бросила?

– Вроде того, – вяло ответил я.

– Я так и подумала, – заявила Таня-Эльвира и сделала еще один глоток. – Ну, это она зря сделала.

– Зря, – согласился я.

– А чего так? Уехала куда?

– Уехала, – кивнул я. – Далеко уехала. Не возвращаются оттуда.

Путана ойкнула и положила свою пухлую ручонку на мой локоть.

– Прости, пожалуйста. Я честно не хотела…

– Да ладно, – отмахнулся я. – Тебе то откуда было знать?

Таня-Эльвира задумчиво отхлебнула пиво. Я равнодушно оглядел зал. Сидевшая у противоположной стены троица мужчин самой бандитской наружности вдруг спешно сорвались с места и покинули зал, позабыв заплатить. Официант с криком кинулся за ними. Таня ухмыльнулась.

– Нагнал ты на них страху, – сказала она, кивнув на дверь.

– А кто это?

– Здрасьте-пожалуйста… Это ж те уроды, что на тебя напасть хотели еще по весне. Они потом тут таких ужасов рассказали, только им не поверил никто. Я разве что. Я ведь сразу смекнула, что ты – не простой человек.

– Ты не женщина, Татьяна, ты – рентген, – усмехнулся я.

– Ну, что есть, то есть, – невозмутимо согласилась она. – Тебя, кстати, тут уже пару дней мужик какой то ищет.

– Что за мужик? – равнодушно поинтересовался я. В конце концов, мне и правда пора было выходить из состояние вечного запоя и вновь начать шерстить миры в поисках артефактов неизвестного происхождения.

– Не знаю, я его раньше не видела. Скользкий такой типчик, – ответила путана. – Красавчик, сладенький весь из себя, не люблю таких. На морде шрам, да еще с доберманами везде таскается.

Я вздохнул. Борегару неймется. Он уже несколько раз пытался связаться со мной, но я в итоге выкинул телефон, раз и навсегда заблокировав связь с внешним миром.

– Знакомый твой? – спросила Таня-Эльвира.

– Знакомый, – вздохнул я. – Век бы его не видеть.

– Ну, с этим явно не получится, – прошептала она. – Он как раз в дверях стоит. Тебе помочь уйти? Я могу его отвлечь.

– Не стоит, – сказал я и сунул ей стодолларовую купюру. – Я уж сам с ним как-нибудь…

Борегар миновал официанта, усиленно втирающего, что вход с собаками запрещен. Моя знакомая, сунув деньги в лифчик, спешно освободила стул и испарилась. Борегар, брезгливо протерев стул кружевным платочком, уселся рядом и потребовал кофе.

– Что нового в мире? – небрежно осведомился я.

– Стабильности не хватает, – невозмутимо ответил Борегар в тон мне.

Я кивнул и надолго погрузился в свой бокал с водкой. Борегар смотрел на меня с плохо скрываемым отвращением.

– Зачем пожаловал? – грубо спросил я.

– А ты в состоянии меня выслушать? – иронично осведомился он.

– А ты попробуй, – предложил я. – Глядишь повезет.

Борегар отхлебнул кофе, почмокал губами, оценивая вкус, а потом, словно решившись броситься в холодную воду, повернулся ко мне.

– Недавние события заставили императоров пересмотреть свои правила. Скользящие, как выяснилось, могут представлять определенную угрозу. Кристиан – не единственный из нас, одержимый жаждой власти.

– Я понимаю, – усмехнулся я. – Ты вот, к примеру, тоже не эталон…

– Прекрати. Не до шуток. В общем, решили на совете, что нам нужна полиция. Несколько человек из числа скользящих будут отлавливать нарушителей. Ну, и новый свод правил придуман для скользящих. Это уже вызвало кривотолки и агрессивные выпады с обеих сторон.

– Я то здесь при чем?

– При том, – веско сказал Борегар. – Мы с тобой на данное время единственные скользящие без ограничений. Конечно, такие есть еще, но мы их пока не знаем. Императоры предложили нам возглавить отряд охотников.

– Я тебя как облупленного знаю, – усмехнулся я. – Так что подозреваю, что есть какой-то подвох. Ну же, Борегар, раскрой свои карты. В прошлый раз твоя таинственность ни к чему хорошему не привела. Может, сейчас не будешь темнить?

Борегар помялся, а потом махнул рукой.

– В конце концов, мы обезвредили Попрыгуна. И нам обещана награда. И мы в любой момент можем ее получить. Императоры держат свое слово. Вот только есть тут одна загвоздка. Императоры отказываются награждать нас раздельно. Мы должны придти туда вместе.

– Так ты остался на бобах? – рассмеялся я, впервые за два месяца почувствовав прилив хорошего настроения.

– Это не смешно, – насупился Борегар.

– Как сказать… – улыбнулся я и поднялся со стула, сунув под стакан купюру. – Я бы с удовольствием тебе помог, Бо, но у меня сейчас куча дел. Мне нужно домой, забрать от соседей кота, а потом я побегу искать очередной Средиземье, ведь желающих получить вооружение Двалина не убавилось.

– Вывозить из миров ценные артефакты и все, что не может принадлежать Земле теперь строго запрещено, – крикнул Борегар мне вслед. Я рассмеялся и погрозил ему когтистым пальцем.

– А вы поймайте меня, если сможете! – сказал я напоследок и смело шагнул в возникший на глазах у изумленной публики портал.

Оглавление

Император: начало

Часть первая . Медузы Сейвиллы

Часть вторая . Сумерки Авалона

Часть третья . Крах Средиземья

Попрыгун

Эпилог

Реклама на сайте