«Байки у костра»

Валерий Гундоров Байки у костра

10:04

Поход оказался даже удачнее, чем он мог предположить. Дикие Территории тем и привлекательны, что при удачном раскладе можно хабара поднять неслабо, а при неудачном… Ну, финал при неудачном раскладе — он по всей Зоне нерадостен. Или — на корм местной живности, или — зомбером пустоглазым по Зоне шляться.

Виталий «Закон» не первый год топтал Зону, считаясь уже не просто опытным сталкером, а заслуженно войдя в ранг ветерана Зоны, элиты свободного сталкерства. Походы с напарниками-сталкерами за хабаром в разные части Зоны, перестрелки с наемниками и мародерами, охоты на мутантов и практические исследования аномалий добавили опыта, шрамов на шкуре и рассудительности, за которую, а так же за жизненный принцип «чтобы все по правде, чтобы все по закону», он и получил свою кличку.

В этот рейд он направился без напарников. Новичков брать не хотелось, а старых, проверенных напарников, как назло, в Баре не было. Между тем, деньги были нужны, снаряжение поизносилось, ни о каких дальних рейдах с таким снаряжением не могло быть и речи. Кроме того, настало время «собирать урожай». Опытные сталкеры знают, что артефакты просто так, из ниоткуда, не появляются. Артефакты рождаются аномалиями. Некоторые предметы, попав в аномалии, раздавленные ими, практически уничтоженные, приобретают вторую жизнь, подаренную Зоной. Словно моллюск-перламутренница, накладывающий на попавшую между створок песчинку слой за слоем и рождающий драгоценность-жемчужину, аномалия так же накручивает слой за слоем, давит, спрессовывает, переставляет атомы, рвет, сминает и спекает атомарные решетки — и, в итоге, рождает артефакт с удивительными, не от мира сего, свойствами. Зная такие места, сталкеры периодически их проверяют. Предпринимавшиеся попытки наладить «выпекание» артефактов путем забрасывания в аномалии различных предметов, проще говоря — всего, что под руку подвернется — к положительным результатам не привели. А вброшенный двумя новичками в «трамплин» моток проволоки, на обратном вылете из «трамплина» порезавший горе-испытателей на чипсы, прекратил все эксперименты в области производства артефактов. Вот и приходиться сталкерам по старинке ходить «по-грибы», шифруя в своих ПДА самые «грибные» места.

Едва первые лучи солнца разукрасили розовым закрай горизонта, он мягким кошачьим шагом прокрался к пролому в стене кирпичного двухэтажного здания, через которое уходила тропа, соединяющая через Дикие Территории Бар, с обосновавшимися на нем долговцами и свободными сталкерами, и Янтарь, где расположилась лаборатория ученых. По этой тропе сталкеры таскали свой хабар — артефакты, тушки отстрелянных мутантов, найденные в Зоне вещи — на продажу ученым, с тем, чтобы потом возвратиться с вырученными деньгами в Бар, где пытались найти звонким монетам достойное применение. Естественно, что такую денежную тропу не могли обойти своим внимание любители поживиться за чужой счет — бандиты и мародеры. Да и наемники, оказавшись на мели, тоже нередко выходили поохотиться на тропу за чужим хабаром. Когда Зона расширялась, то наглухо запечатала вход в здание аномалиями. Однако, люди, не долго думая, пробили кирпичные стены. Это место полюбилось любителями легкой наживы для организации засад, обойти здание стороной было невозможно.

Пуля из снайперской винтовки перевела сон часового из временной категории в постоянную. Глушитель загасил звук выстрела, не позволив подельникам убитого бандита заподозрить неладное. И неладное, двумя горячими медными шмелями, задавило в зачатке пытавшиеся родиться в груди вскрики напарников убитого.

— Кто за хабаром к нам придет, тот по наглой харе получит. — Виталий сплюнул, отстегнул магазин автоматической винтовки, добавил недостающие патроны, щелчком вогнал магазин на место и поставил оружие на предохранитель. Осмотр трупов добавил к его арсеналу пистолет Макарова, обрез двустволки 12 калибра, потертый и, видимо, сменивший не одного владельца, автомат Калашникова со складным прикладом, патроны к стволам, пару банок консерв. Виталий взял вещмешок одного из бандитов и переложил туда трофеи, отложив из общей кучи консервы и патроны к обрезу, подходившие к его помповику — «Чейзеру». Патроны заводской закатки, снаряженные крупной картечью, 70-миллиметровые, отправились в общую компанию к имевшимся у него магнумовским 76-миллиметровым с усиленным зарядом. Закон усмехнулся, его патронами бандит воспользоваться бы не смог. Вещмешок с трофеями — в кустики у стены, в ПДА — отметку, тела оттащить с прохода, чтобы не привлекать на тропу местное зверье — и через полчаса можно продолжать путь.

Обход «грибных» мест оказался на редкость удачным. Вещмешок пополнился десятком различных артефактов, некоторые, как, например, «лунный свет» — очень ценные и стоящие немалых денег. Кроме «лунного света» Закон нашел и убрал в мешок пару «батареек». У этого артефакта, с виду напоминавшего комок спекшихся медных проводов, имелась одна странная особенность — «батарейка» являлась «черной дырой» для электричества, подключи «батарейку» к тяговой подстанции — и все электричество уйдет в нее, как вода в песок. Ученые в лабораториях на Янтаре и на Большой земле несколько лет безрезультатно билось над решением этой загадки. Практичные сталкеры, подметив эту особенность, стали использовать «батарейки» для прохода аномалий «электра», поражающих неосторожно приблизившихся электрическими разрядами.

Совершив обход всех известных ему в том районе «грибных» мест и набив вещмешок, что называется, под завязку, Виталий повернул к Бару. Остановившись, он на некоторое время замер, прислушиваясь.

— Что то больно уж все гладко идет. Ох, не к добру. — проворчал сталкер, поправляя лямку вещмешка.

«Дикие Территории» недаром заслужили свое название. В бытность, до Зоны, это был небольшой железнодорожный сортировочный узел с складами, пакгаузами, мостовыми кранами, локомотивным депо и прочими сопутствующими строениями. Зона катком прошлась по территории бывшей сортировки. Оборвав высоковольтные провода и вбив их в землю, широко рассыпав «электру» по всем закоулкам, навечно затормозив на путях локомотивы и товарные вагоны, дав в глядящих на мир пустыми глазницами окон и темнеющих пустыми проемами дверей станционных зданиях приют своим детям. Комнаты, в которых железнодорожники пили чай и резались в домино, заселили новые постояльцы — кровососы, химеры, слепые псы.

Виталий огляделся и решительно двинулся по рельсам в сторону прохода, решив не рисковать плутанием между зданиями, из которых в любой момент могло появиться нечто, жаждущее вцепиться в его горло. Проход по открытой местности представлялся более предпочтительным, искрящаяся по путям «электра» оставляла возможность прохода, тем более, что теперь в арсенале у него имелось, вместе с двумя найденными сегодня, четыре «батарейки». Подойдя к аномалии вплотную, Закон снял вещмешок, достал из него «батарейки», открепил смотанный в кольцо капроновый шнур в палец толщиной. Извлеченный нож отмахнул два метровых отрезка шнура, петли на концах шнуров плотно обвили «батарейки». Собранная конструкция с виду напоминала «бола» — оружие индейцев, но имела совершенно другие цели. Привязанный к середине отрезка шнур только усилил сходство.

Лай выметнувшейся из прохода между зданиями стаи резанул, как зазубренным стеклом, по нервам, заставив Виталия вздрогнуть. Семь слепых псов, чутко поводя носами, промчались по рельсам до замерших на путях вагонов, и, учуяв его след, резко остановились. Поводя из стороны в сторону безглазыми мордами псы начали ловить ветер, пытаясь определить местонахождение жертвы. Лай сменился глухим рычанием, слюна побежала по желтоватым оскаленным клыкам. Сталкер заторопился, вскинул лямки вещмешка на плечо, и, взяв в каждую руку по «батарейке», связанные между собой отрезком шнура с привязанной посредине длинной веревкой, аккуратно вбросил их в «электру». Аномалия гулко ударила, разряды с шипением прошили воздух, зазмеившиеся синие молнии ударили в артефакты, чтобы потом беззвучно в них исчезнуть. Забросив за спину автоматическую винтовку, Закон схватил в руки вторую связку «батареек» и быстро шагнул в очищенное артефактами от электрических разрядов пространство. Вторая связка полетела дальше, резкий разряд ударил по барабанным перепонкам, на мгновение оглушая, запах озона, шипение уходящих в «батарейки» молний — все это заняло краткий миг, и Виталий шагнул в образовавшийся коридор, заканчивающийся у стены кирпичного пакгауза. Повернувшись спиной к стене, он быстро перебросил автоматическую винтовку со спины на грудь и ухватился за прицепленную на поясе веревку, другим концом привязанную за связку артефактов. Достать закрепленный за спиной дробовик он уже не успевал.

Стая по разрядам «электры» и запаху определила местонахождение жертвы. Вожак коротко взлаял, и семь псов метнулись в направлении человека. Виталий быстро начал выбирать веревку, «батарейки» легли у его ног, сверху кольцами упал брошенный шнур. Первая синяя змейка хищно скользнула над поверхностью земли, огибая передние лапы вожака, вторая, опережая хлопок выстрела, ударила в собачий корпус. Запах озона смешался с запахом крови. Стая обезумела. Собаки, не обращая внимания на треск разрядов, рванули вперед, чтобы вцепиться клыками в источник ненавистного запаха. Разряды слились в сияние, от их грохота закладывало уши. Две самые злобные псины, пройдя по трупам товарок, принявших на себя разряды «электры», сумели выпрыгнуть на безопасный, образованный «батарейками» островок. Хлопнул выстрел, и тяжелая пуля отбросила одну из собак обратно, электрический разряд довершил начатое пулей. Второй пес прыгнул и вцепился зубами в ткань сталкерского комбеза. Выстрелы трепали собачье тело, пули, разбрызгивая фонтанчики крови, прошивали его одна за другой, но пес, вцепившийся мертвой хваткой, челюстей не разжимал.

Сталкер ножом разжал собачьи челюсти и освободил закушенный комбез. Усиленная ткань выдержала натиск собачьих зубов. Виталий перезарядил винтовку, достал из-за спины и перевесил на шею «Чейзер», «провесил» обратную дорогу и вышел за пределы аномалии. Сматывая капроновый шнур, сталкер оглядел всю панораму битвы.

— Звиздец! Маугли отдыхает! — отчего то ему на память пришел виденный в детстве мультфильм про мальчика по имени Маугли и его расправу с рыжими псами. Обрезав в качестве трофея хвост вожака, Закон, по здравому размышлению, за хвостами остальных собак не полез, хотя за них, а тем более за снятые шкуры, можно было выручить неплохие деньги.

— Хватит счастье испытывать, — приняв такое решение сталкер двинулся дальше в сторону пролома.

Осторожно, держа «Чейзер» наизготовку, он приближался к зданию, поминутно останавливаясь, прислушиваясь и оглядываясь. Пройдя через открытую площадку пакгауза и держа на прицеле распахнутые ворота гаража напротив, Виталий спрыгнул на асфальт. Миновав короткой перебежкой простреливаемое из глубины гаража пространство, он приблизился к пролому в стене и замер прислушиваясь. Царапание коготков по металлу и тонкое повизгивание на мгновение наполнило его ужасом и холодком продернуло по спине.

— Крысы в коридоре!

Мутировавшие крысы почти полностью лишились шерсти, а взамен приобрели ороговевшую кожу, бритвенной остроты зубы и чрезвычайно злобный и агрессивный характер. Одиночная крыса особой угрозы не представляла, так как убить ее можно было пинком ноги. Но стая крыс, подобно пираньям, уничтожала все живое на своем пути, их острые зубы в мгновенье прогрызали ткань самого защищенного комбеза.

Нарастающий из противоположного конца коридора вой и лай липкими руками страха сжали сердце сталкера.

— Бля! Только не это! Гон!

Иногда на мутантов зоны нападало непонятное состояние, и они, сбившись в стаи, словно цунами прокатывали по Зоне, не оставляя после себя ничего живого. В период гона в совместные стаи сбивались даже те зверюги, которые обычно друг на друга охотился. Об этом рассказывали немногие выжившие сталкеры, успевшие перед началом гона взобраться куда-нибудь повыше. Рассказывали про одного сталкера, который сутки провисел на столбе, пережидая проходивший рядом гон.

Виталий лихорадочно огляделся в поисках укрытия. Забежать в здание и пробежать до пожарной лестницы, ведущей на второй этаж, он уже не успевал. Взгляд его упал на стоящий рядом двадцатитонный контейнер, неизвестно кем, каким образом и для каких целей притащенный к зданию. Не раздумывая ни секунды, он метнулся внутрь контейнера и вжался в дальний угол.

В наступившей на мгновенье тишине, словно к кадре старой немой хроники, он увидел промелькнувшее мимо тело псевдособаки. Все вокруг замерло, и в этом безмолвии неправдоподобно громко пискнул «Навигатор».

10:00.

«Время пить херши».

Звук «навигатора» словно послужил детонатором, первыми, наполнив контейнер писком, визгом и царапанием коготков, появилась стайка крыс. Оглушительно рявкнул «Чейзер», смертоносное облако картечи вынесло крыс из контейнера. Второй выстрел дробовика отбросил сунувшихся в контейнер собак к выходу, на некоторое мгновение создав там пробку, куда немедля отправилась картечь третьего заряда. Оставшиеся три заряда Закон выпустил не целясь в плотный вал нападавших. Пустой дробовик сброшен под ноги, автоматическая винтовка от бедра выплевывала пули в сторону нападавших, кровосос, сунувшийся в битву, был расстрелян пятью выстрелами в упор. Эти пять патронов были последними в магазине. Твари били всем телом, пытаясь свалить с ног, Виталий только плотнее вжимался спиной в стенку контейнера и, отмахиваясь прикладом, пытался вставить новый магазин. И снова глухо плевала винтовка, рычали, визжали и скулили враги. Опустошенную бельгийку Закон, не заботясь об оптике, отбросил в сторону, где она мягко упала на трупы врагов. Оставшегося псевдопса и слепого кобеля Виталик добил выстрелами из пистолета, пули 45 калибра, выпущенные в упор из «компакта», отбросили от сталкера слепого пса и обездвижили заскулившего псевдопса. Тварь он добил окончательно ножом. Сталкер замер, осознавая внезапно наступившую тишину. Потом быстро убрал нож, подхватил автоматическую винтовку, сменил магазин, передернул затвор, облизнул пересохшие губы и посмотрел на часы «навигатора».

10:04.

— Агу-агу, уа! С днем рождения, сталкер!

Артефакт.

— А все таки, накоплю я на свой домик в деревне. И — ни тебе радиации, ни тебе монстров разных. Представляешь? Садик яблоневый посажу, и вишню. А при доме веранду открытую сделаю, а на ней кресло поставлю. Так, чтобы — сел вечером в кресло с рюмочкой чая — и все тебе видно — и сад, и деревья, и улицу.

Сталкер раскатал спальный мешок, сел на него и стал расслаблять шнуровку высоких армейских ботинок. Второй, с головой укрытый одеялом, лежал чуть поодаль от костра, у стены. Сам костер горел в коридоре заброшенного здания, коридор одним концом выходил на лестницу, со второй — заканчивался небольшой комнатой с выбитым окном, с наружной стороны здания находившимся на уровне второго этажа. Это давало возможность с одной стороны — спокойно развести костер и переночевать, не привлекая особого внимания, а с другой — в случае опасности выпрыгнуть из окна с противоположной от входа стороны здания. Открытый костер ночью в Темной Долине было равносильно приглашению для всех желающих — «Вот он я! Убейте меня, пожалуйста, ограбьте или съешьте».

— Нет, это сама Зона нам, наверно, такой подарок послала, ну, с тем жмуриком, у которого в ПДА наколку на вход в лабораторию и тайники взяли, — сталкер продолжал раскладываться, готовясь ко сну.

— Вот сейчас поспим, — а утром дальше пойдем, на Янтарь, к ученым. Я знаю, где у них там лагерь. Нам только Дикие Территории проскочить потихоньку, не нарваться, а там уже — рукой подать. Нет, ну ты представь, это ж сколько там еще в этой лаборатории хабара осталось. Ну, да ладно, жаба — она сталкера губит. Если что — потом еще придти можно будет. Правда, зверья-нечисти там тоже хватает, да и аномалий… Но, кто не рискует — без хабара ходит. Ничего, прорвемся. Нам бы с тобой только до Янтаря… Ничего, дойдем, и сам дойду, и тебя дотащу….

Сталкеры только сегодня выбрались, даже, правильнее сказать, выползли, из подвалов бывшей секретной лаборатории, расположенной в Темной Долине. И, не имея сил двигаться дальше, разбили походный бивак этажом выше выхода из подвала.

— Нет, ты представь, — обратился сталкер к своему молчаливому спутнику, — это ж на сколько хабар-то потянет? «Пленка» — она, зараза, дорогая… Нам бы только дойти…

Он, укладываясь поудобнее, подтянул к себе автомат, проверил, опущен ли предохранитель, проверил обрез охотничьего ружья, спрятанный за спиной в складках спальника и заряженный крупной картечью, и закрыл глаза…

— А еще пару ульев, чтобы по весне — пчелы… «Пленка» — она дорогая…, — сонно пробормотал сталкер, забываясь чутким сном осторожного зверя.

«Пленкой» называли редкий артефакт с удивительными свойствами — правильно нанесенная на поверхность комбеза или обувь она делала вещь и ее владельца невосприимчивым к агрессивной среде. Сталкера, в обработанном «пленкой» комбезе, можно было, без ущерба для здоровья, опустить в «царскую водку» (смесь концентрированной серной и соляной кислоты, разъедающей даже золото). За кусок «пленки», величиной с ладонь, можно было смело выменять любой из легендарных артефактов — «Золотую рыбку» или «Лунный свет», или получить их эквивалент в звонкой монете у любого из торговцев. К тому же «пленка» обладала еще одним удивительным свойством — ее невозможно было порвать или разрезать. При небольшом проколе или порезе края «пленки» сходились практически моментально, вновь образуя единое целое, как сходятся края масляного пятна на воде от брошенного в середину камня. Только ученые на Янтаре, да еще в крупных институтах на Большой Земле, умели работать с «пленкой», обрабатывая ее лазером на своих установках.

Первый луч рассветного солнца осторожно, словно опытный сталкер на незнакомой тропе, прошелся по дальней стене коридора и лег на полу, разгораясь дневным светом в проеме двери. Сталкер открыл глаза и замер, прислушиваясь к окружающей тишине. Вяло потрескивали угли в костре, откуда то доносился одинокий лай слепого пса. Сталкер сел, обулся, зашнуровал высокие голенища ботинок. Встал, притопнул ногами и начал собирать вещи. Потом деловито загасил костер, одел рюкзак, перебросил автомат и подошел к лежащему у стены.

— Ну что, братан, переночевали — двигаться пора. Может, по рассветному успеем самые опасные места проскочить. Эх, братан, братан…

С этими словами сталкер откинул одеяло с лежащего человека. Толстый кокон радужной «пленки» покрывал его всего, с головы до пят, бликами перекрывая искаженное мукой удушья лицо с открытым ртом.

Гы-Гы.

Серая пелена сумерек мягко, постепенно темнея, затягивала Кордон. Реже ухали «комариные плеши» — чернобыльские кабаны перестали выбивать из своей жесткой, не уступающей дикобразу, щетины паразитов, пробегая сквозь небольшие аномалии, и укладывались на ночную спячку. Прохладный ветерок доносил обрывки чего-то бравурно-музыкального со стороны военного городка, заставляя слепых псов вскидывать голову и тревожно нюхать воздух. Сгущающиеся сумерки на какое-то время позволили отсветам пламени выхватить из темноты контуры одноэтажных домов, но потом, поправленный умелой рукой, костер спрятался в темноту, прикрываясь стенами домов и бортами обрезанной металлической бочки.

— Давай, давай быстрей, пока не видит, — громким шепотом сквозь с трудом сдерживаемый смех прошептал молодой темноволосый парень, держащий в руках две железные кружки, другому, такому же молодому, одетому в такую же энцефалитку, разливающему из полулитровой бутылки водку в протянутые кружки.

— Да погоди, щас, — слив из бутылки в подставленную сбоку кружку остатки, он поставил ее на землю, бутылка покачнулась, упала, поднявшийся язык пламени осветил надпись «Казаки» на этикетке, но разливавший на упавшую бутылку внимание уже не обратил, а зацепил столовой ложкой из стоящей рядом пол-литровой банки и быстро помешал ею в одной из кружек. — Готово.

— Эй, Санек, айда быстрее, налито! Водка стынет! — пятеро, сидящих у костра, едва сдерживая довольные улыбки, переглядывались, держащий в руках две кружки продолжал негромко выкрикивать в темноту.

Подошедший, стандартно одетый в новую брезентовую энцефалитку с накинутым капюшоном, синие джинсы и высокие полувоенные ботинки, вертел в руках новенький ПМ, неуклюже пытаясь, в подражание героям вестернов, провернуть его на указательном пальце.

— Ствол убери, Блин Иствуд. — прозвучало из темноты от стены одного из расположенных рядом домов, где расположился опытный сталкер, считавшийся неофициальным наставником молодняка. — Не хватало, чтоб ты еще кого тут пристрелил с дури то, ковбоец хренов. На предохранителе хоть стоит?

Подошедший быстро кивнул и торопливо убрал пистолет в карман куртки.

— Гы, Санек, влетело те от Волка? На вот, лучше, держи, чем с пистолем то баловаться, — в руки, только что державшие ПМ, всунули кружку и кусок намазанного чем-то сверху батона. — Ну чё, сталкеры, вздрогнули?

Санек лихо опрокинул содержимое кружки в себя, поперхнулся, закашлялся, попытался тыльной стороной ладони удержать жидкость во рту, но та, сначала мелкими брызгами вместе с кашлем, а потом широким ручьем по подбородку, ринулась на землю.

— Эээ! Пить не умеешь!

— Закусывай давай, бутерброд в руке!

Санек, вняв совету, быстро откусил кусок бутерброда, жевнул пару раз, задохнулся, широко открыл рот, выплевывая полупрожеванный кусок, и, бросив бутерброд и кружку на землю, метнулся в темноту между домов. От питьевой цистерны послышались звуки льющейся воды.

— Гы-гы-гы!!! Га-га-га!!! — доносилось довольное ржание молодых глоток от костра. — Как он!…словно рыба…ртом — ап-ап, а глазами — луп-луп! Гы-гы-гы!

— Тоже мне, петросяны, шутку учудили, — снова донесся голос из темноты, — продукты только зря перевели, да человека обидели.

— Так шутка же, Волк. Шутим мы. А Санек — свой парень, — отозвался подавший «забодяженную» кружку парень, — он сам мне вчера шнурки на ботинках завязал, так я спросонья чуть не грохнулся.

— Вот только и умеете, что шнурки связывать, да продукты переводить. Как прижмет вас потом Зона — сразу вспомните и водочку разлитую, и хлебушек, на баловство выброшенный. И горчички в Зоне хрен увидите. Если только — в Баре. А вот скажи мне — Волк поудобнее повернулся на своем обустроенном в сторонке от костра лежаке, АКСУ, пристроившийся возле ноги стволом вверх, качнул пламегасителем, — появись в это время в лагере кабан, или стая слепышей — далеко бы ты от них убежал, с перевязанными шнурками?

— А чего мне от него бегать то? Я его сразу с обреза! — хорохористо воскликнул молодой собеседник Волка.

— А сейчас где твой обрез? — почти ласковым голосом спросил Волк

Молодой посмотрел по сторонам и пристыжено замолчал. Его обрез, так же, как и оружие остальных, сидящих у костра, лежал в комнате одного из домов. При себе парни имели только ПээМы.

— Так что, и сами вы еще пока дуралеи, и шутки у вас дурацкие. — Волк, довольный тем, что так просто подловил спорщика, хохотнул.

— Можно подумать, у кого то они не дурацкие, — встрял в разговор вернувшийся из темноты Санек.

— Да были люди, шутили — так шутили — улыбнулся, вспомнив что-то свое, Волк.

— Так расскажи!

— Действительно, Волк, расскажи, — нестройным хором присоединились к просьбе Санька сидящие у костры.

— Ну, ладно, болт с вами, слушайте. Как уже знаете — в Зону много народа идет, кто от себя бежит, кто от людей, кто от закона, кто то за романтикой сюда прется, а кто просто — приключений на пятую точку ищет. И большинство идет в Зону через наш лагерь. Потому, как незнаючи — в Зону соваться нечего, ни один опытный сталкер новичка-однодневку в Зону не поведет. Если только не жук какой. Вот и вы, так же как и прочие все тут пооботретесь, а потом уж в Зону пойдете. Мужики здоровые, молодые — вот вас всех в шутки и тянет от безделья. Особенно если дожди зарядят, или слепыши молодняк учиться охоте выведут. Тогда — вообще делать нечего, только по лагерю слоняться, водку пить, да за костром присматривать.

Вот и собрались разок здесь, в лагере, несколько новичков, да Витя Винт подтянулся. Он, хоть и не новичок тогда уже был, но и особо опытным то тоже не назовешь. Хоть на дальние рейды еще тогда не ходил, но дорогу от Бара до Кордона за полгода уже хорошо освоил.

Были в лагере в тот момент два друга-новичка — Юра и Максим. Вот с ними-то Винт и перехлестнулся. Дожди как раз зарядили, всю округу раскиселило, народу заняться нечем было, вот и предложил Витек этим двоим развлечений у вояк в городке пошукать. Провел их ночью через минное поле, тропинки тем, кто поопытнее, известные, обошли они часть с обратной стороны, Винт пробрался к казарме, да и в раму уцелевшего окна, к стеклу, иголку загнал, а в иголке — нитка вздетая. А в окно с противоположной стороны — еще одну иголку с ниткой и привязанной картошкой. И — в кустики. И давай они по-очереди наяривать — то канифолью, и откуда только взяли, по натянутой нитке повозят, игла по стеклу дребезжит, то за вторую нитку тянут — картошка в окно стучит. Да еще подвывают потихоньку. Вояки всполошились, кричат — «Вампир! Кровосос! Свети!», а какой «Свети», если все прожекторы в сторону Зоны повернуты. А без свету идти боятся, и палить в ту сторону боязно — потому как Зоны в той стороне уже нет и за пальбу огрести можно, инструкции, опять же, у них.

Пока вояки прожектора повернули — они нитки оборвали и по темноте вдоль забора да КПП прошли. Подождали, пока все военные в кусты кровососа ловить полезут — труп то кровососий больших денег стоит, а если за живого — так вообще ученые денжищев кучу отвалят, — и зашли на КПП. На втором этаже вояки оборону держат, прожекторами светят, а на первом — никого. Достал Винт копыто кабанье, вымазал его в закуске, на столе разложенной, да где мог — копытом наследил. Даже по их книгам-журналам копытом перемазанным прошелся, типа — кабан грамотный попался, их писанину читал — перелистывал. И нарулили они быстренько оттуда, но по дороге канистру двадцатилитровую и бутылку водки прихватили. Вышли, как генералы прошлись по асфальту мимо минного поля до кустов, нырнули в кусты — и в лагерь.

А весь лагерь полночи еще наблюдал, как военные сначала кровососа по кустам ловили-матерились, а потом от отцов-командиров за кабана-грамотея, что все их секреты прочитал, огребали. И все это с Витиными комментариями, да под водочку. От души повеселились.

А в канистре не бензин и не спирт оказались. Краска. Зеленая, военная. Думали, куда ее девать — Сидорович покупать отказался, не воякам же назад нести.

Вы же сейчас все продвинутые, с компьютеров чаще читаете, чем с листов бумажных. Детки двадцать первого века. Уж не знаю, кому из них в голову эта идея пришла, Винту неугомонному, наверное. Только, пошарились ребятки по окрестным домам, нашли старую сеть рыбачью, починили ее и устроили сафари «а-ля Гринпис». Как? Да просто. Там дальше по асфальту, если в сторону железнодорожного моста идти, ну, где блокпост, туннель небольшой есть. Так они один конец туннеля сетью перегородили, а с другого давай живность загонять. Загнали несколько слепых псов, и у каждого на боку «ЙА СЦОБАЧКО» написали зеленой краской из канистры. А потом их отпустили. С тех пор, кстати, Макса с Юркой «Собачниками» прозвали.

Только этого им мало показалось, они в эту сеть кабана чернобыльского загнать умудрились. И его надписали — «ЙА КОБАНЧЕГ» — по обоим бортам. Правда, кабаняка-то им сетку напрочь порвал. На этом их сафари и закончилось. Винт очень за сетку расстроился, говорит — «Я, мол, хотел еще пару бандюгов в нее загнать, и надписать «ЙА ПОЦАНЧЕГ».

А то еще — приметил Витя один «трамплин», который в сторону блокпоста срабатывает. Нашли они где-то в домах халат женский, цветастый. В ту пору как раз возле фермы стайку плотей постреляли. Взяли они одну плоть, что поменьше, напялили на нее этот халат, прикрепили здоровенный пук пакли, подтащили к «трамплину», воякам на блокпосту свистнули — и забросили эту «куклу» в трамплин. Вояки на свист, как слепышы, сразу стойку сделали. Глядь — а на них из кустов БАБА летит. А Винт с Собачниками, пока вояки челюсти с асфальта поднимали да глаза протирали, по-быстрому из кустов слиняли. Пока по кустам палить не начали.

Вот вам и «Гы-гы». Вот так сталкеры шутят. А вы — шнурки запутать….

Дитя Монолита.

Бар в Зоне — это место, где можно не только поесть, выпить и прикупить продукты и снаряжение. Тут же происходит обмен и торговля хабаром и новостями, в баре заключают сделки и расплачиваются по ним. Бармен — не только человек, наливающий водки в стакан, он же и торговец хабаром и снарягой, и банкир, и кладезь самой новой информации и самых последних новостей. И если в римской империи все дороги вели в Рим, то в Зоне все дороги ведут в Бар.

В баре не очень много желторотых новичков-однодневок, единицы. Только те, кто сумели попасть в компанию более опытных сталкеров, идущих с Кордона. Новичкам не пройти самостоятельно блокпосты, перекрытые военными, Свалку, кишащую бандитами, стаями собак и других не менее опасных тварей, помеченную язвами аномалий, поджидающих неосторожных и неопытных. Попав в бар, на охраняемую Долгом территорию, новички, как правило, подолгу не решаются отправляться в самостоятельные рейды в еще более опасные районы, слушают рассказы более опытных сталкеров и «мотают на ус» их правдоподобные, и не очень, байки. Или просятся в Долг.

Более опытные сталкеры тоже не минуют захода в бар по возвращению из дальних и не очень рейдов. Все дороги идут в бар. Где можно спокойно, не озираясь ежесекундно по сторонам, поесть и выпить свои законно заработанные двести грамм — хочешь — за раз, хочешь — растягивая это удовольствие на несколько приемов, попутно общаясь с другими ветеранами Зоны, или рассказывая истории раскрывшим рот новичкам.

Выпитая сотка обожгла глотку, провалилась куда-то вниз, жаром затопила желудок, выдавив тяжелый засевший с утра голодный ком и невольный стон удовольствия. Желудок возмущенно квакнул, требуя чего-нибудь более существенного, горечь во рту так же требовала перебить ее чем-то не таким убийственным. Отправленный вслед за жидкостью кусок мяса примирил организм с беспардонным посягательством на печень.

Сталкер-одиночка Леший пришел в бар ближе к вечеру, выйдя к посту долговцев со стороны Армейских складов. Он ходил под Радар, ходка оказалась довольно удачной, в перестрелке с двумя монолитовцами Зона приняла его сторону, повернувшись к монолитовцам спиной. «Абакан» не подвел, позволив своему хозяину вогнать по паре пуль в тела врагов, в итоге Леший стал счастливым обладателем пары потрепанных штурмовых винтовок, двух «волкеров» и небольшого запаса патронов и перевязочных средств. А в его рюкзаке в сохранности остались собранные во время ходки артефакты. Трофеи и арты, сданные бармену, давали возможность спокойных нескольких дней на базе, неторопливой подготовки к новой ходке, возможность выговорить недельное одиночество и, возможно, подыскать хорошего напарника. А сейчас он просто наслаждался выпитым и неторопливой едой.

Двое новичков, выделяющиеся среди присутствующих новыми энцефалитками и широко раскрытыми глазами, стояли в углу бара, обхватив ладонями кружки с чаем и разглядывали сталкеров. Столько ветеранов за раз они видели впервые. На Кордон ветераны забредали нечасто, держались от новичков в стороне, быстро решали свои дела с Сидоровичем, торговавшим на Кордоне в подвале нехитрым снаряжением, рассчитанным в основном на новичков. Иногда немного задерживались, подлечивали раны, общались в основном с Волком, неофициальной молодяковской «нянькой», а подлечив раны — уходили.

Остановив свои взгляды на Лешем, после минутного перепихивания локтями, новички несмело подошли к его столику.

— Извините, можно к вам присесть?

— А, сталкерята! Присаживайтесь, — Леший обрадовано кивнул потенциальным собеседникам.

— Простите, как?

— Сталкерята! — весело глядя в недоумевающие лица парней заулыбался Леший, — Раньше были октябрята, ну, да вы не застали, а у нас тут, стало быть, сталкерята. До сталкеров еще пока не дотягиваете, а раз до бара дошли — и желторотиками уже не назовешь. Зовут то как?

— Юра и Максим, — представился за себя и товарища один из сталкерят, немного осмелевший от добродушного обращения сталкера.

— А в Зоне, значит, вам имен еще не подобрали, — утвердительно кивнул Леший, продолжая расправляться с содержимым тарелки.

— Нет, ну почему же. «Собачниками» зовут.

— Это вы что-ли с Витькой Винтом слепышей на Кордоне сеткой ловили? — сталкер, разулыбавшись рассказанной недавно забавной истории, оторвался от тарелки, с удовольствием разглядывая сидевших рядом с ним парней. Хорошие шутки и их исполнителей сталкеры всегда любили. — Вы, слышь чего, парни, подойдите сейчас к бармену, возьмите бутылочку и себе порубать чего. Скажите ему — пусть на Лешего, на меня то есть, запишет. Сюда вас Винт довел что ли?

— Да. А сам потом в ходку на Янтарь с другими пошел. Нас не взяли, сказали — рано еще.

— Правильно сказали, через Дикие Территории вам с такой снарягой не пройти. Ну идите, идите, да потом мне про эту вашу «охоту» расскажите.

Выпитая под плотную закуску водка развязала языки, видя, что их рассказ привел Лешего в добродушное расположение, «собачники» сами осмелели и начали задавать вопросы.

Постепенно житейские вопросы иссякли, но коварная водка и недельное одиночество сделали свое дело, Лешего, в присутствии двух внимательных собеседников, ловящих каждое его слово, прорвало на разговор.

— Вот сейчас с Радара возвратился. Вам туда еще рано. Туда не всякий опытный отважится, долговцы — и те не суются. Обосновались в том районе монолитовцы отмороженные. Монолитовцы? Да Монолиту они поклоняются, поэтому их так и зовут. Есть, говорят, в центре Зоны Монолит. Можно сказать — сердце Зоны. Что это такое — в точности вам никто не скажет, захотите сами узнать — или монолитовцами станете, или трупами. Говорят, что выбросы — это дыхание Монолита. И ведь что интересно, выброс — он все уничтожает, будь то хоть сталкер, хоть мутант или еще тварюга какая, а этим сектантам — хоть бы хны. Говорят, что Монолит их сердца забирает, а внутрь осколок камня вкладывает. Только брехня все это. Сколько я тех монолитчиков пострелял, а некоторые и под гранату попадали — кровь, как у всех, и никаких камней внутри. А вот насчет того, что у них коллективный разум, как у муравьев — может и не врут. Как ты не старайся из потихоньку отстрелить — все равно остальные подтягиваются так, будто про тебя им уже кто-то рассказал. Поэтому — отстрелил монолитовца — хватай с него стволы, если быстро это сделать сможешь — и беги оттуда. Даже если с винта с глушителем единичного снял — все равно.

Рассказчик прервался, разлил на полпальца по подставленной посуде, подождал, пока все выпьют и закусят, после чего продолжил.

— Еще говорят, что все аномалии возле Монолита образуются, а их потом выбросами по всей Зоне разбрасывает. Но это все сказки. Аномалии — они сами образуются, а после выброса некоторые, конечно, появляются, но в основном большинство старых остается. Просто возле Монолита этих аномалий — немеряно. Да нет конечно, не был я сам там. Только вот сам подумай — если оттуда выброс идет, то что там еще кроме аномалий быть может? К тому же, нету спутниковых фоток Монолита, всё таким же серым пятном перекрыто, как на окраинах Зоны аномалии отражаются. А вот артефактов там, судя по всему — за неделю на «Камазе» не вывезешь. А то и на двух. Нет, ну ты сам подумай — арты — они в аномалиях образуются. И чем мощнее аномалия — тем сильнее артефакт. В ту сторону идешь — аномалии — слона за секунду изжарят, или выжмут, как бабкину тряпку. И артефакты соответственные. А собирать их там никто не собирает, монолитовцам они не больно нужны. Вот и прикинь сам, сколько их там с начала Зоны могло набраться. И каких.

Разгорячившийся от выпитого и разговора Леший задел рукавом стоящую на столе посуду, звон стаканов послужил сигналом к разливанию очередной порции.

— А еще говорят, что иногда выбросом около Монолита сталкивает несколько мощных артефактов, и тогда появляется новый артефакт. «Дитя Монолита». Он такой же, как и его родитель, ничем не отличается, словно отколовшийся осколок. Народится — и начинает к Монолиту притягиваться. И «папка» его к себе тянет. И не быстро, а медленно так. И когда подтянет — Зона еще увеличивается. А если найти такое «дитя» и при себе таскать — то не будет больше в Зоне для тебя закрытых мест, будет Зона тебя как часть себя воспринимать. Сможешь через любые аномалии проходить, сам контролерами управлять сможешь и хоть у кровососа в логове ночевать. От людей сможешь невидимкой становиться, как это кровососы делают, короче — все свои тайны с этим камешком Зона тебе откроет. Что ты говоришь? Найти бы? — Леший криво усмехнулся и замолчал. Взял в руку бутылку, вылил остатки в свою посудину, выпил.

— Бесплатный сыр, Юрок, он бывает только в мышеловке. А Зона — всем мышеловкам мышеловка. В ней даже для второй мышки сыр не бесплатный. Говорят, что если возьмешь «Дитя Монолита», то не будет тебе уже дороги на Большую Землю. Никуда уже ни уехать, ни скрыться не сможешь. Повсюду тебя Зона найдет. И придет за тобой и за камешком. За своим дитём, «Дитем Монолита». Набрать артефактов и камешек выбросить? Да уже не сможешь, я ж вам говорю — Зона — всем мышеловкам мышеловка. Выбрасывай — не выбрасывай….

Леший взял пустую бутылку со стола, посмотрел на свет и составил под стол.

— Макс, не в службу, а в дружбу, сходи, возьми еще «казачёнка» у бармена, пусть на меня запишет. Еще посидим. Я вам лучше что повеселей расскажу, про снорков на Диких Территориях, да про зомбей на Янтаре…

Красная Книга. Хомо вампирус.

— Да-да. Именно, э-э… Отшельник. Их нужно проводить. Это члены франкфуртского отделения Гринпис. И их заключение нам крайне необходимо. Их слово окончательное, если не решающее, в вопросе выделения грантов. Поэтому вы должны оказать им всемерное содействие. Покажите им, где живут кровососы, в каких условиях…

— Да в замечательных условиях они живут, э-э… профессор. Вот только я за безбашенность наших немецких друзей башки подставлять не хочу. Даже за деньги. Даже за неплохие деньги. Кровосос, если дотянется, комбез сталкерский за два удара в клочья рвет. А завалить его — три рожка бронебоек АКаэМовских в упор выпустить надо. Желательно в морду, под щупальца, если в затылок не получилось. А вы мне, профессор, предлагаете самому голову под эти самые щупальца засунуть. Ежели вам брылей кровососьих надо — так и скажите. Я их вам натаскаю. Только буду их с уже мертвых срезать, а отстреливать монстряков перед этим стану с безопасного расстояния.

На последнее предложение о щупальцах и об отстреле упырей профессор Сахаров отреагировал как то странно. Начал подавать мне знаки говорить потише, озирался, оглядывался. А потом трагическим полушепотом предложил мне больше не упоминать о щупальцах, по крайней мере — пока не уедут его немецкие коллеги. Но те брыли, которые я ему принес на продажу, он конечно же возьмет. И то, что нарезано с других мутантов — тоже.

Расторговались мы с профессором неплохо. За принесенные запчасти от монстров перепал мне неплохой костюмчик, которыми ученые охрану своих экспедиций снабжают, практически новый. Что самое главное — не рваный и не дырявый. Видимо, предыдущий хозяин костюмчика загнулся от более естественных причин, нежели пуля или клыки какого-нибудь монстра. А за новую натовку и цинк бронебойных патронов к ней Сахаров меня почти уговорил сводить этих чудиков немецких на кровососов посмотреть. Я для блезира еще поломался и сумел выторговать еще кусок «пленки». Причем на условиях стопроцентной предоплаты и с условием обработки половиной «пленки» нового комбеза. Не знаю, откуда «ботаники» эту пленку берут, только есть у них запасец, и, судя по всему, неплохой. И работать с этим артефактом они сильно наловчились, пожалуй что даже получше, чем ученые на Большой Земле.

На следующее утро на подходе к бункеру-лаборатории останавливает меня долговец. Прямо в воротах. И давай выспрашивать про пароль, куда и к кому иду, зачем иду, чего несу.

— А вот скажи мне, о доблестный воин, страж яйцеголовых, для какого индейского барабана тебе знать, куда я иду, к кому и чего несу? Но отвечу я тебе, о вопрошающий! Пока иду прямо в бункер, ежели пошлешь — пойду по адресу мелкими шажками, а ты быстренько отправишься вслед за мной, как только светило местной науки настучит твоему командованию, куда ты проводника отправил. Так что, отзынь, не засти. А в шмотках моих я и жене в лучшие годы ковыряться не разрешал.

Долговец осознал и отошел. Прохожу в бункер, а там Сахаров с Кругловым двух бюргеров обхаживают, чаем-водкой поют, с чайниками-рюмками туда-сюда снуют. Меня увидели, разгалделись — что куры в курятнике. Сахаров между нами мечется, представляет друг другу — «Герры немцы, это ваш …э-э… проводник …э-э.. герр Отшельник. Герр Отшельник, это …э-э… герр Гюнтер и герр … э-э… Питер». Мне сразу вспомнилось — «Алиса, это пудинг. Пудинг, это Алиса». Чуть было не ляпнул — «А хотите я вам отрежу. По кусочку». Вовремя тормознулся, представляю, как у них фэйсы повытягивало бы.

Для начала наши немецкие друзья возжелали побывать в месте обитания семейства кровососов и понаблюдать его поведение в естественной среде. Я на это только молча на профессора посмотрел. Сахаров сразу стал распинаться про невозможность такого действа ввиду его опасения за драгоценные жизни европейских представителей. Немцы расхрабрились, начали доказывать свою готовность пожертвовать всем, чем только можно во имя науки. Мол, они просто капитаны Куки и подайте им сюда туземцев, которые их кушать станут. Хотел было я их уже к немецкой матушке послать с ихними затеями, вернуть Сахарову «натовку» и отправиться восвояси, но тут Круглов вмешался. Быстренько дойчам разложил про основные демократические ценности, про то, как они их в Зоне пачками насаждают и пытаются всю Зону переделать на европейский лад, потому что из Европы Зону тоже можно сделать, но лучше из Зоны Европу. И что местное правительство было бы готово даже парад сексменьшинств с участием западных политиков и демократов провести, только придется всех завозить, потому как в Зоне ни тех, ни других, ни третьих. Я к нему присоединился:

— Я! Я! — говорю, — Натюрлих! И штрассе у нас есть, ровное, асфальтированное, прямо от Кордона и до самой Припяти. Еще можно туда же поборников демократии из России и Украины пригласить вместе с ихими пи.. э-э.. половоотклонившимися. Самолично приду на такой парад посмотреть, и всех знакомых позову.

А Круглов продолжает, что, присоединяясь к мнению западных коллег, так же считает кровососов представителями класса «хомо вампирус» и, соблюдая незыблемость демократических ценностей, не может пойти на грубое вмешательство в их личную жизнь и вторгнуться без спроса в их жилище. Поэтому он предлагает понаблюдать со стороны. Немчики немного подскисли, но потом, скрепя сердце, согласились.

Вот тут встал вопрос — а куда вести делегацию юных натуралистов? Сахаров начал предлагать Армейские склады.

— Профессор, — говорю, — а Воронин согласиться своих бойцов туда посылать? Лукаш, если вы попросите, своих, конечно, даст. Только Воронин обидится. То, что «Долг» со «Свободой» — как кошка с собакой даже снорки знают. А оно вам надо? К тому же в том районе то зверье от Припяти прет, то фанатики шарятся. Да и выискивать кровососа по деревне — удовольствия мало. Того гляди — зажмут где-нибудь между домов.

— Я предлагаю идти в Темную Долину. Там, говорят, в одном из зданий кровосос обитает. — Круглов внимательно посмотрел на меня, потом обвел взглядом всех присутствующих. — И застава долговцев там рядом.

— Там бандюки еще ближе. У вас информация, конечно, хорошая, но неполная. Там одна из баз бандюков по соседству. Мне что-то в войнушку играться с ними неохота. Я проводником быть согласился, а не Рэмбой. Если вам повоевать — то наемников наймите, простите за каламбур, или долговцев. И, что-то, доктор, я не помню, чтобы в списках экспедиции была ваша фамилия. Мне двух импортных ботаников хватит. Не хватало еще с толпой бегающих за бабочками идти. И вообще, толком объясните, что они с кровососом делать хотят?

Нет, я конечно всякого от этих умников ожидал, но такого… Дойчи спелись с юсовцами, и их больные головушки озаботились супер-пупер мыслью — что кровосос — это какая-то там загибулина на ветвях цивилизации, что кровососов надо изучать и сберегать, потому что загибулина эта — переходный период от чего то к чему то. Короче, как обычно — вот изучим — и всем будет щасье. И главная цель этой экспедиции — изучить и описать кровососов для последующего занесения в Красную Книгу, а так же попытаться вступить с ними в контакт.

— Знаешь что, профессор? Умникам этим кровососа я покажу, только в контакт с ним сами пускай вступают. А то у меня с кровососами антагонизьма какая-то. А им, если охота — вэлкам во всю спину. Надеюсь, ко мне не будет претензий, если я их по частям из этой экспедиции принесу?

Сахаров раскудахтался, руками взмахивает «как так, как так!». На мои объяснения, что кровососов я хочу видеть не в Красной Книге с запретом на отстрел, а в той, где истребленные животные записаны он внимания не обратил, ему эти паганели нужны были обратно живыми, здоровыми и в хорошем расположении духа. Чтобы грантов дали. Да побольше.

— Профессор, у вас с военными ведь дружба? — дождался уклончиво-утвердительного ответа и продолжил. — Тогда на Агропром пойдем. Там в подземелье такая тварюга водилась. Предупредите их чтобы нас не трогали. У этих последователей Брема клаустрофобии нет?

Гюнтер с Питером заверили, что ради кровососа они в реактор голяком готовы, не то что в какие то подземелья. Сахаров пообещал немедленно с вояками связаться. Круглов проникся и от участия в экспедиции отказался. Немчики по-русски немного лопотали, я самые основные слова — «хальт» — типа «всем стоять», «хенде хох» — «ничего руками не трогать» и «варум» — «для какого болта вы это трогали?» или «а на кой болт это надо?» — знал, так что проблем с переводом и общением быть не должно. Не на пресс-конференцию идем, чего там больно разговаривать? Выходить решили сразу, не затягивая. Выброс прошел недавно, следующий ожидался не раньше, чем через неделю. Как раз времени хватит сходить к Агропрому, а то и назад вернуться.

От Янтаря до Бара нас сопровождал долговский квад. Так и пошли — в центре я в свежеприобретенном костюмчике неприметного нежно-болотного цвета, пока еще отливающем радужкой «пленки», да два гринписовца в ярких оранжевых новых научных комбезах. А вокруг нас неравномерным треугольником — один слева сбоку, один перед нами, один справа сзади — долговцы в своих черно-красных костюмах, четвертый метров на пятьдесят вперед ушел. Всегда бы так по Зоне ходить! Солнышко пригревает, ветра нет, «намордники» у всех отстегнуты, долговцы снаряжение немцев на себе тащат. Гюнтер, маленький, кругленький, ростом меня пониже, мордочка с розовыми щечками, лысинкой и очечками — слева от меня семенит. Справа Питер — с угрюмым выражением худощавого лица и нависшими бровями, его плечо где то как раз на уровне моих глаз получается. И при этом рыжий и с конопушками. Штепсель и Тарапунька баварского розлива. Идем — даже в ногу затопали.

Дойчлан солдатен, унтер официрен Трам пам парарам, трам парарарам!

Ну, непроизвольно получилось. Только немчики от меня шарахнулись, как чёрт от ладана. Долговцы идут, посмеиваются. Так до Бара и дотопали.

На Баре оставил я всю эту экспедицию возле долговского штаба, а сам к бармену заглянул, арендованной сундук перетряс. Немного выложил, немного взял — вообщем, как обычно перед походом. С барменом парой слов перекинулся, с народом пообщался. Потом к экспедиции вернулся.

— Сегодня тут ночуем. Пока на Агропром дорогу после выброса проверят. Проверять уже ушли. Так что, завтра с утра и тронемся. Герр Гюнтер, герр Питер — вы тут ночуйте, в штабе у долговцев, Сахаров с Ворониным на этот счет договорились. А у меня своя лёжка тут есть. Выходим с утра, так что водку с долговцами пить не советую.

Достал ПДА — время сверить. Они увидели — разулыбались, свои ПДАшки достали, супертонкие, навороченные. Тыкают в них пальцами, щерятся. А я в ответ ухмыляюсь. У моего ПДА вид может быть и неказистый и вместо закладки в книгу его использовать вряд ли получиться, только корпус у него на заказ в одной российской фирме изготовлен, из припрега — высокопрочного пластика, корпусок этот кувалдой не разобьешь. А начинку в него умельцы местные напихивали, сочетав несочетаемое, как это только наши Кулибины делать умеют.

Утром, в сопровождении трех квадов и нескольких свободных сталкеров, которым было просто по пути, мы выдвинулись к Свалке. Немцы доброго совета не послушали, и всю дорогу до блокпоста сожалели, что лучше бы они умерли вчера, когда начали пить с долговцами. Один из квадов оставался на блокпосту, два оставшихся, возглавляемых бывалыми сталкерами с такими характерными долговскими кличками Регул и Сержант, шли с нами. Сопровождающие квады мне понравились, по оружию, экипировке, поведению видно — не первый год Зону топчут. Новую «натовку» я убрал в загашник, не рискнув идти на подобное мероприятие с непристреляным стволом. «Винторез» на кровососах уже опробован, максимум пяти выстрелов кровососу обычно бывает достаточно, чтобы осознать преимущество тяжелой пули перед когтями. Прихваченный мною в качестве трофея в одном из рейдов, ствол уже продолжительное время служил мне верой и правдой. В паре с 9-мм «гадюкой» он составлял самый оптимальный комплект для охоты на такого опасного противника, как двухсоткилограммовый кровосос, способного фантастически быстро передвигаться, становиться невидимым и убивать двумя-тремя ударами когтистой лапы.

Сведения о вновь образовавшихся аномалиях на всей дороге от Свалки да строений Агропрома мне на ПДА сбросили, я с долговскими их сверил — довольно подробная картинка получилась. Дорога оказалась практически чистая. Квад впереди топал, квад сзади, немчики в середине плелись. Когда бандюки сунулись — мне их пришлось на асфальт ронять. Они упали и замерли. Я было подумал — подстрелили. Оба за голову ухватились и стонут. Бандитам хватило пары выстрелов из подствольников чтобы осознать, что фигурки в оранжевых комбезах не такая уж легкая добыча, и фигурки в черно-красных комбезах могут это очень убедительно подтвердить. Немного найдется дураков, готовых перехлестнуться с двумя квадами сразу, поэтому бандиты быстренько ретировались в поисках более легкой добычи. А я объявил привал и буквально силой заставил отнекивающихся Гюнтера и Питера выпить по сто пятьдесят граммов водки, экспроприированной из фляги одного из сопровождавших нас долговцев.

— А вот нечего было их с вечера накачивать, так что флягу давай сюда.- Долговец после этих слов резко замолчал и покорно отдал флягу. Видать, я прямо в точку попал. — Поди, учили их вчера по-сталкерски пить? Чем думали то? Это ж не вы, у их натура тонкая, европейская, к пивку да коктейликам привычная. Хоть «казаками», не «реактором» надеюсь поили?

«Реактором» называли самопальную дешевую водку из разведенного водой спирта. Технического спирта, разведенного технической водой. Поговаривали, что эту смесь хотели использовать для опрыскивания открытых территорий для уничтожения слепых псов, кровососов и прочей живности, но отказались из-за постоянного присутствия на опрысканных территориях толп сталкеров и чернобыльских кабанов.

Следующая остановка была уже возле входа в подземелье. Переговорив с долговцами определили — один квад, под руководством Регула, остается на поверхности охранять вход, второй под руководством Сержанта спускается под землю и контролирует вход изнутри. Потом идем мы с гринписовцами и аппаратурой.

Группа Сержанта ушла под землю, оставшийся квад, под ласковые матюки Регула, грамотно занял круговую оборону. Минут через сорок нам дали снизу сигнал — чисто. Ежеминутно поминая их немецкую мать стал я загонять развеселившихся после «похмельных» горе-ученых. Гюнтер начал требовать продолжения банкета, вдвоем с Питером они «уговорили» экспроприированную у долговца флягу, после чего все-таки решили идти к кровососам. Аппаратуру пришлось тащить мне. Большую часть оставили на поверхности, нести я согласился только камеру и еще пару каких-то приборов. Хмельные немцы по дороге начали строить планы знакомства и общения с кровососом, мне оставалось только кивать и поддакивать.

С Сержантом, старшим второго квада, определились как и до какого времени нас ждать. В случае истечения контрольного времени квад, сообщив на поверхность, должен был идти на наши розыски. ПДА под землей нормально не работало, сигнал спутника был очень слабым, если моя ПДА и местные переделки долговцев еще что-то через раз принимали, то супернавороченные немцев просто тихо загнулись. Поэтому с Сержантом мы условились о системе световых сигналов. И гринписовцам, и долговцам я объяснил, что идем только втроем, а то бойцы буханием берцев всех кровососов в округе разгонят. Да и вообще боялся, что долговцы, в силу своего не особо специфичного отношения к монстрякам, вместо вечера интернациональной встречи монстры-немцы устроят кулинарный праздник фаршированного свинцом кровососа. Насколько у меня получилось сделать выводы — командование не озаботилось поставить квады в известность о цели экспедиции, просто отдав приказ на сопровождение.

— Сержант, только сразу палить не начинайте. Немцы — они тупые, с бодуна, — тут я посмотрел на веселящихся гринписовцев, которые, перемигиваясь налобными фонариками на манер светомузыки, пытались дуэтом исполнить некое подобие немецкой песенки. — Вернее, уже не с бодуна. Как видишь — все намного хуже. Они уже кривые. Думаю — будем назад возвращаться — нас издалека слышно будет. Хотя, ты прав, это Зона, загадывать ничего нельзя. Только не хотелось бы от своего же охранения напоследок маслину в лобешник словить, какой то это неправильный хэппи энд будет. Слушай, а Сержант — это звание, должность или фамилия? В Долге при поступлении такие погоняла присваивают? Это вместо погонов?

В ответ выслушал пожелания и указание направления, куда я могу …э-э.. идти со своими вопросами. Вместо этого решил, забрав немцев, двигаться в туннели. Сержант скептически посмотрел на «двух веселых гусей» и предложил перенести поход на попозже.

— Да я бы вообще с Янтаря не уходил. Или из бара. Но — не колебёт, оплочено… Так что — янки,.. тьфу ты, дойчи, дойчи — гоу хоум ту номо вампирус. Слышь, Сержант, мож забить мне на Зону — рвануть на Большую Землю и в переводчики податься?

Перехватил «Винторез» поудобнее, и двинулись мы втроем вглубь тоннелей. Отошли немного — тьма обступила, хоть глаз коли. Только три пятна от наших налобных фонарей по стенам пляшут. Ботаники сразу притихли, и, по моему, даже немного протрезвели. Я им знаком показал, остановились. Перевесил на них ихнюю аппаратуру, объяснил жестами, чтобы за мною след в след шли, и потопали дальше. Подсвечиваю под ноги, иду потихоньку, тишину слушаю. Эти два слона сзади пыхтят, когда Гюнтер мне второй раз на пятки наступил я не выдержал, развернулся и ствол «винтореза» ему в лобешник упер. Он все правильно понял, сразу и без слов, нервно сглотнул и мелко-мелко закивал. Я надел «намодник», проследил, чтобы эти два гуся лапчатых сделали тоже самое, знаком показал двигаться дальше.

Обходя бурлящие лужицы «студня», прошли мы до конца прямого тоннеля, заканчивающегося загогулиной и дверью, ведущей к винтовой лестнице, опускающейся на второй подземный уровень. Спуск с лестницы прошел практически благополучно — я шел первым, Питер последним, Гюнтер большую часть дороги шел посередине, но на последнем витке ступеней с грохотом покатился мимо меня вниз, угодил аккурат между широко расставленных прутьев перил и шлепнулся прямо перед лужей «студня». Я спустился по лестнице, достал из сумочки на поясе болтик, жестом остановил Питера, кинувшегося поднимать неудачливого собрата, и бросил в «студень» перед ними болтик. Ядовитое шипение уничтожаемого аномалией болта было слышно даже в закрытых комбезах. Судя по тому, как бюргеры шарахнулись от лужицы — их проняло и впечатлило. Во время скоростного спуска Гюнтер раздолбал один из навешанных на него приборов, который немедленно был отправлен в «студень», а процесс его уничтожения аномалией заснят Питером на камеру. Знал бы, что их такие вещи интересуют — возле Бара устроил бы им «аномальную» экскурсию, не таскаясь по подземельям Агропрома.

Когда эти Эйзенштейны с Тарантинами вдоволь наизгалялись над несчастными остатками аппаратуры двинулись мы дальше. Перед небольшой дверкой практически в конце тоннеля я остановился, убрал «винторез», достал «гадюку», свинтил с неё глушитель, снял с предохранителя и передернул затвор. Потом осторожно заглянул за дверь, дав знак немцам оставаться на месте, шагнул внутрь комнаты, по виду — бывшей элеваторной, с трубами, вентилями, брошенными и поржавевшими инструментами, и пальнул два раза из «гадюки» в дальний темный угол, куда не доставал свет налобного фонарика. Грохот выстрелов разорвал гнетущую тишину подземелья, волной прокатился по туннелям, и тишина вновь вступила в свои права. Еще немного подождав и для очистки совести послушав, я вернулся к ботаникам. Пальцами правой руки изобразил перед лицом шевелящиеся щупальца, потом показал на дверь , потом на Питера, показал ему палец — «первый», Гюнтеру два пальца — «второй». Сам подвинулся, освобождая им дорогу, убрал «гадюку» и снял с плеча «винторез».

Питер осторожно двинулся к двери, замер в нерешительности, но, подталкиваемый сзади Гюнтером, пригнув голову, сунулся в дверной проем. Глухой утробный рев прокатился под сводами тоннелей, гринписовцы на мгновенье оцепенели. Темная фигура появилась прямо перед Питером, застывшем в дверном проеме. Гюнтер заверещал так, что было слышно через шлемофоны двух комбезов — его собственного, закрывающего орало, и моего. Я с удовольствием впечатал приклад «винтореза» ему в затылок.

Взрыв РГД-5 перетряхнул тишину подземелья, «гадюка» с грохотом расплевала две обоймы. Удовлетворенный результатом я оглядел лежащие тела, снял намордник и отправился в обратную дорогу, к кваду Сержанта.

На подходе к входу я немного потопал, постучал по трубам, короче — пошумел, привлекая внимание. Потом помигал фонарем ранее обговоренное число раз, дождался ответных вспышек и подошел.

— Что у вас там за войнушка? — Сержант встревожено смотрел на меня, — И где ботаники?

— Они хотели кровососа — они получили кровососа. Дай пару бойцов, гансиков сюда притранспортировать надо. Один я их сюда не выпру, откормленные больно.

— Сам с тобой пойду, только наверх сообщу, — Сержант подозвал к себе бойца и начал вполголоса отдавать ему распоряжения.

— Слышь, командир, некогда ждать пока у тебя боец наверх сбегает. А ПДАшка тут даже у меня толком не берет, с «разеровской» начинкой и прибамбасами. Отсылай его и пошли. Мне Сахаров гринписовцев по запчастям приносить не велел, только полным комплектом.

— Да угомонись ты, сталкер. Мы же не американская армия, которая без туалетной бумаги воевать не станет. Все просто, как апельсин. Веревку видишь? — долговец указал на свисающий из отверстия люка шнур с привязанной пустой консервной банкой.

— Я вижу, что вы тушенку тут без меня жрали, пока некоторые в поте лица работают, понимаешь. И что это за перпертуймобиль? — увиденная конструкция меня не впечатлила.

— Телефон это, деревня! — заулыбался Сержант.

— Ой, вот не надо джаза! Чукча телефону знает. Телефон — он маленький и сотовый. А вот эта фиговина телефон напоминает так же, как я — телеграфный столб. Если такой, как в детстве из спичечных коробков или двух консервных банок делали, то веревочка должна через дырочку в днище баночки протягиваться, а не за крышку привязываться. И веревочка должна быть свободной, а не захлестнутой вокруг лестницы.

— Ну, тогда телеграф. А банка — это звонок. А столб телеграфный ты один в один напоминаешь. По материалу изготовления, — долговцы довольно заржали.

— Ну звони давай в свою мотороллу. Да пошли уже, хватит ржать, — долгая болтовня в мои планы не входила, нужно было забирать немчиков и делать отсюда ноги.

Боец-долговец обмотал ладонь веревкой, подергал, подождал, потом стал подергивать шнур короткими рывками.

— Морзянка что ли? — я посмотрел на Сержанта.

— Ну. А ты чего ожидал? Интернета с оптоволоконной связью?

— Я ж те сказал — чукча телефону знает. А это телеграф. Ладно, заканчивай быстрее, идти пора.

Выслушав доклад бойца Сержант отдал распоряжение, двое оставались около входа, мы с ним, прихватив здоровенного долговца по кличке Петя-Паровоз, двинулись за потерянной экспедицией.

— Петя, а ты мультик про крокодила Гену смотрел?

Петя искоса посмотрел на меня, ожидая подвоха, и буркнул:

— Это где еще про Чебурашку и старушку Шапокляк? Ну, в детстве смотрел.

— Вот и чудненько, долго объяснять не надо будет. Петь, давай я понесу твой автомат, Сержант — твой рюкзак, а ты понесешь нас с Сержантом? Мы так быстрее дойдем.

Сержант хрюкнул, потом согнал улыбку с лица и велел Паровозу не обращать внимания на всяких балаболов, а следить за обстановкой.

Вышли мы к месту проведения фестиваля дружбы с кровососами. Два тела в оранжевых комбезах лежали на полу. Комбезы на спине прочеркивали параллельные разрезы, в районе пятой точки куски комбеза были просто выдраны. Поперек белеющих полужопок прошлись красными полосами кончики когтей.

— Ничего себе! Первый раз такое вижу! Это чего это с ними делали? — Сержант ошарашено смотрел на гринписовцев. — Это их точно кровосос так уделал? Обоих насмерть что ли?

— Нет, ну,.. пациэнт скорее жив, чем мертв. Сомлели просто хлопчики. И очухиваться категорически не хотят. Кровосос их помял маленько. Зверушка тут за углом лежит, отхватив количество свинца, не совместимое с жизнедеятельностью организма. — я, сама скромность, как заправский гид-экскурсовод провел долговцев по местам своей боевой славы.

— Что-то как то странно их кровосос подрал,.. — Сержант подозрительно посмотрел на меня.

— Тут понимаешь, какое дело, — я запнулся, пытаясь сообразить, как лучше объяснить, — вас толком друг другу не представили. Это — представители организации «Гринпис». Они сюда приехали подружиться с кровососами, записать их в Красную Книгу, и ваще напредоставлять им всяких-разных правов. Вот и целью этой экспедиции было подружение с кровососом. Тока он их, видать, слегка приватно понял, ну, дикая скотинка, европейским обхождениям не научена. Мож, из-за оранжевых комбезов за самок их принял?

— Так они гомики что ли? — взревел Сержант, скидывая предохранитель и направляя ствол автомата на валяющихся в отключке гансов.

Я едва успел вцепиться в ствол и отвести его в сторону.

— Стой, стой, стой!!! Непосредственно акта не было! Так что не факт, что ботаники — гомики. К тому же, я Сахарову их живыми назад вернуть обещал. Так что, забираем их отсюда, тащим к ботаникам — и пусть там сами между собой разбираются. Тебе Воронин приказал их охранять? Вот и охраняй, а не устраивай тут суд Линча. Нет, Сержант, с такими как ты нас никогда в дерьмократическую Европу не возьмут. И не видать нам ихних благ вместе с америкосовскими культурными ценностями. А так хочется гамбургер с колой в Припяти прикупить!

Сержант утихомирился, четко и внятно объяснил, где и в каком виде он видел Гринпис, ихних гомиков, все европейское сообщество с пиндосовским вкупе, ихние гамбургеры и Воронина с такими заданиями. После чего категорически отказался нести немцев, все еще находившихся в состоянии грогги. Я на камеру Питера заснял всю панораму вместе с мертвым кровососом, в назидание потомкам, после чего флегматично на все это взирающему и что-то жующему Паровозу была дана команда на транспортировку тел. Здоровяк-долговец невозмутимо закинул за спину автомат, подхватил под одну руку Гюнтера, под другую — Питера, и неторопливо тронулся к выходу. Ноги Гюнтера болтались, не доставая пары сантиметров до земли, Питера — волочились по бетонному полу. Кровожадный Сержант предложил тащить их за ноги до самого Бара.

— Да у них шлемофоны попадают, — я усмехнулся, представив себе эту картину.

— Ни чё, гвоздиками прибьем. А по лестнице пару раз протащим, для проверки. Чтобы убедиться, что шлемофоны держаться.

По дороге, видимо от тряски и задевания разными частями тела стен и косяков, Питер пришел в себя, и Паровоз дальше потащил одного только Гюнтера. А я нежно прихватил Питера под локоток и сопровождал его, как старушку через улицу. Гринписовец смотрел вокруг ошалевшими глазами, смутно осознавая, где он находится и восклицал «О, Майн Гот!» при каждом ощупывании головы и пятой точки. Шедший сзади Сержант что-то бубнил себе под нос и периодически начинал плеваться.

Долговцы потихоньку скалились и вполголоса переговаривались, поглядывая на «членов европейской научной экспедиции». Гюнтера привели в чувство, обоим вкололи антидепрессанты из армейских аптечек, после чего первая совместная зоно-европейская научная экспедиция по изучению кровососов поднялась на поверхность.

Стоящие на охране входа долговцы во главе с Регулом в наше отсутствие развлекали себя отстрелом всего мимо проходящего и пробегающего. На тот момент в их коллекции присутствовало пяток бандитов, переоценивших свои силы, стайка слепышей и один псевдопес. Долговцы оставались верны своим постулатам, методично уничтожая Зону во всех ее проявлениях.

— А вороны где? Прямо явно их тут для коллекции не хватает.

— Да пусть себе летают. Они вроде не мутанты. — Регул довольно улыбнулся. — А что у вас там произошло? Что с этими то случилось? Чего у них задницы голые?

— Да кровосос их маленько помял. Комбезы вот подрал им. Еще легко, можно сказать, отделались. Обделались, можно сказать, легким испугом. Нет, кровососа добивать спускаться не надо, он мертвый уже. — Объяснение, конечно, не совсем подробное, но до Бара хватит. Это в Баре, в баре, тот же Регул может зажать где-нибудь между столиков, и не отпустит, пока не получит полного и всеобъемлющего объяснения. И будет его добиваться ласково и неназойливо потыкивая по рёбрам. А на задании лишнего любопытствовать не будут, только минимально необходимая информация.

Из спальника Питера выдрал я подкладку, разорвал её по длине на две полосы. А потом этими полосами немцев обвязали. Долговцы им раны обработали, поорали болезные маленько, окрестных ворон поразогнали. Зато, на радость долговцам, на их крики из-за ближайшего холмика псевдопес выскочил. И сразу принял участие в игре «попади в псевдопса, а если не попал сразу из автомата, то кто больше раз стрельнет из подствольника». Короче, от псины такие мелкие клочки остались — карусель позавидует. Пока бойцы резвились, я намотал полоски на немцев на манер подгузников, специально оставленный длинный конец протянул по спине и концы завязал на шее. Вид получился — оранжевые мачо в памперсах и в майке — это со спины. А спереди — те же мачо, только в памперсах и шейном платке. Пока бойцы обсуждали внешний вид горе-ученых и особенности охоты на псевдопсов из подствольного гранатомета, я подошел к Регулу.

— Слышь, командир, вы трофеи обдирать будете?

— Бандюков мы уже ошманали. Если ствол нужен — дешево отдадим. Только у них ничего путного не было. Калаши-раскладушки да ПээМы. — Регул указал на сброшенное кучкой трофейное оружие. — Если надо — выбирай.

— Нужны мне такие стволы как рыбе зонтик. Шкуры с собак драть будете?

— А чего там драть то?- Регул в голос засмеялся, стоявшие рядом бойцы, слышавшие разговор, заржали — жеребцы в конюшне позавидуют. — Если чего тебе с них надо — зубы там на амулеты или еще чего — забирай по быстрому. Только не борзей, сталкер, мы тут экспедицию сопровождаем, а не тебя на охоте. Дорогу до Бара сам знаешь. Если что — ученых сами уведем, а ты можешь тут оставаться, шкурки снимать. Только смотри, чтобы с тебя самого шкуру не содрали.

Осмотр собачьих тушек разъяснил причину веселости квада. Шкуры только на дуршлаги годились, так качественно пёсики были уработаны. Посрезал я с собак хвосты — все равно на Янтарь идти, ученым сдам, да с псевдопса хвост срезал — бармену загоню, на обед с ужином хватит. На меня в Долге пайка не выписана, самому о пропитании заботиться надо.

До блокпоста на Свалке дошли без эксцессов. Сержант только меня озаботил — шел в сторонке мрачнее тучи, ни с кем не разговаривал, с Регулом парой фраз перекинулся — и все. Я, на всякий случай, между ним и гринписовцами вклинился. А те шагали, как куклы заводные. Так их приплющило.

Подходим к блокпосту — а там шум, стрельба. Сержант Регулу крикнул что-то типа что теперь его очередь повоевать и со своим квадом сорвался. Оставшиеся привычно заняли оборону, оранжевокомбинезонных бесцеремонно уронили в какую то ямку. Регул подсел ко мне.

— Объясняй давай, бродяга, что там произошло? Эти там точно только кровососа видели? Идут — как контролером зомбированные.

— Слышь, командир, я тебе не медик. Но это называется, по-моему, посттравматическим шоком, вызванным сильным нервным стрессом, происходящем на фоне сильного абстинентного синдрома. Сами их водовкой накачали.

— Ты, сталкер, мне зубы не заговаривай, — Регул ухмыльнулся, — их не водка драла, их кровосос драл. Только как то странно он их драл. С жопы в основном. Он обычно в горло метит и в голову.

— Ну а от меня то ты чего хочешь? У кровососа и спрашивай! Он животина хитрая, его не обманешь. Кто чем думает — того туда и бьёт. — По выражению лица долговца было видно, что объяснение его не удовлетворило. Только, на мой взгляд, нельзя было ему рассказывать про все, что в подземелье происходило. Ботаников мне живыми Сахарову сдать надо. Без шальных пуль. — Куда дотянулся, там и рвал комбез.

— А Сержант чего какой? Будто тушенки просроченной наелся. Молчит, не разговаривает. А?

— Командир, ну чего ты ко мне привязался? У Сержанта и спрашивай! — я уже начал слегка заводиться. Врать не хотелось, но долговец со своими расспросами не отставал. — Он же расстроенный, а не я! Я, как видишь, просто безмерно счастлив находиться посреди открытого поля на лоне матушки-природы в такой расчудесной молчаливой компании, наслаждаясь окрестной пасторалью и чудными звуками певчих птиц на фоне лучей заходящего солнца. Сержант, может, просто расстроился, что без него кровососа завалили.

На мое счастье, вернулся квад Сержанта, оказалось — гон от Темной долины выскочил на блокпост, а вслед за ним бандиты попытались к Бару прорваться. Вообщем, обыденная ситуация. К моему удивлению, Сержант свой квад оставил на усиление блокпоста, а сам вместе с нами отправился в Бар.

Пока немцам в штабе оказывали квалифицированную медицинскую помощь и подыскивали комбезы на замену, я присел около входа на улице и связался с Сахаровым. Объяснил ему всю ситуацию, рассказал, что европейская научная экспедиция подверглась нападению кровососа и в настоящий момент находится в сильнейшем стрессовом состоянии. Высказал мысль о нецелесообразности их транспортировки на Янтарь. И вообще — что им лучше вернуться в свой Франкфурт или как его там. А если от них чего надо на Янтарь доставить — так я все равно завтра-послезавтра подойду.

В это время перебинтованных, уколотых и напоенных водкой ученых, держащих под мышками свернутые драные оранжевые комбезы повели мимо меня из штаба на склад к Петренко — переодеваться. А в штаб зашел Сержант.

Я раньше думал, что у долговцев в штабе звукоизоляция хорошая. Ошибался. В принципе, ничего нового я не услышал, все те же фразы, что и в подземелье, про то, что долговцы должны своим делом заниматься, а не всяких гомиков по Зоне прогуливать. Стандартный военно-боцманский репертуар. За исключением пары описаний поз из Камасутры, в которых Воронину, ученым и европейскому сообществу предлагалось поуестествляться. И, как я понял, в Зоне одним свободным сталкером стало больше.

Гюнтера и Питера оставили в штабе. Я им объяснил, что вся их экспедиция, вернее, последствия встречи с кровососом, засняты на камеру, а кровососа, к моему величайшему сожалению, пришлось убить, чтобы спасти их драгоценные жизни. Они по этому поводу особо возражать не стали, потрясли мне руку, покивали «Данке, данке шён» — и ушли рассматривать заснятое на камеру. А я в бар отправился, за псевдопсячий хвост договорился с барменом на ужин и завтрак, с народом пообщался. Там как раз Игрек из рейда пришел, притащил какой-то новый артефакт. Так до ночи всем баром пытались разгадать, что с ним делать можно и к чему приспособить. Единственное свойство, которое сумели определить — то, что эта немного фонящая фиговина, брошенная в стакан, водку превращает в воду. Народ расстроился, сразу посыпались предложения выкинуть его подальше. Игреку стали дружно сочувствовать — мол, если бы наоборот — то больше и по Зоне мотаться не надо, сиди — камешек в вёдра макай. А можно и на Большую Землю было бы податься. А так только в диверсанты идти. Конкурентам водку портить.

К вечеру следующего дня я сидел в бункере на Янтаре и пил с Кругловым чай. Он мне рассказал, что немцы уже добрались до своего гринписа, и, на удивление, сразу же решили вопрос с грантом. Правда, почему то не на цели изучения и дружбы с кровососами, а на сугубо медицинские по изучению ихних брылей в свете применения в современной медицине. В Красную Книгу их решили не вносить, наоборот, дали дополнительный грант на разработку средств для их уничтожения. Так что Сахаров, донельзя довольный, умчался бумаги оформлять. Напоследок мне предложили переночевать в бункере, в гостевой комнатке.

— Нет, спасибо. К сталкерам в лагерь пойду, за дорогу. Слушай, тут еще половина куска «пленки» моей с прошлого раза осталась, ну, когда мне комбез обрабатывали… Вернешь?

— Конечно верну. Только не половину, целый отдам. Сахаров велел. И просил передать, что всегда будет рад тебя видеть. Так что, заходи, не стесняйся.

— Ой, я завсегда такой стеснительный! Прямо по полчаса стою и краснею, прежде чем ручку поверну.

Выйдя из бункера я огляделся. Неожиданно беззвучно из-за сложенных бетонных блоков поднялась и шагнула ко мне фигура в длинном кожаном плаще, матово блеснул ствол. Рука дернулась за оружием и тут же я ее опустил.

— Леший! Чёрт ты лесной! Ты как-нибудь по нормальному подходить к людям научишься? Так ведь и кондратий прихватить может. Или пальнут в тебя.

— Ну, чать я смотрю, как к кому подходить. Ну чё, как оно там?

— Нормально все. Не остались ботаники без буржуйских денюжек. Проняло гансиков. Можешь дальше безбоязненно кровососов отстреливать. Вот, держи, — и я шлепнул в протянутую из широкого рукава плаща руку «пленку». — Тут даже больше, чем обещал. Так что можешь не только комбез, но и плащ свой замечательный обработать.

— А чем тебе мой плащ не нравиться? — пробурчал Леший, пряча артефакт в карман, — Вон, немчура сразу купилась, за кровососа в нем приняли.

— За бандюка тебя в нем кто-нибудь примет. Особенно если к людям так тихо подходить будешь. И завалят. — Я усмехнулся. Завалить Лешего — это кому то придется постараться. Он не только умел гукать по лешачьи и подражать голосу любой твари Зоны, но еще мог беззвучно передвигаться, появляясь и пропадая в самых неожиданных местах. Все это с лихвой компенсировало не самые его лучшие снайперские качества. — Ты вот мне скажи — ты зачем и, главное, для чего немцам портки на заднице продрал? Мы ж только немного им комбезы попортить собирались? На мальчиков что ли потянуло?

— Тю на тебя! Я просто вот чего подумал — ежели гансы нормальные мужики — то по гроб жизни обидятся, что на них с заду кто-то покушался. А если ненормальные, ну, эти… — то разобидятся, что им там все когтями разодрали. А что, вроде сработало… — Леший смущенно шмыгнул носом.

— Еще как сработало! Они еще денег на отстрел кровососов дали! Вот только с Сержантом нехорошо получилось. Он с Ворониным из-за всего этого разругался, из Долга ушел…

— Да нормально все получилось. Это мы с тобой знаем, что да как. И что кровососа этого еще третьего дня мы завалили, когда от выброса на Агропроме прятались. Сержант не пропадет, зато он теперь никому ничё не должен, — Леший хохотнул собственной шутке. — А может и взаправду немчикам нужно было настоящего кровососа показать?

— Ага! Либо он бы нас всех порвал, либо их, либо я у них на глазах «хомо вампируса» завалил бы. По любому — ботаники без гранта, мы с тобой в пролете, я — ваще под крест уйти мог. Так что — без вариантов. А ты, кстати, им чем комбезы драл и задницы корябал? Очень натурально поручилось, и видно, что не ножом. А то я боялся, что долговцы вкурят…

— А вот.. — Леший из кармана плаща вытащил складной нож и отщелкнул здоровенное, похожее на коготь, кривое шило, которым прокалывают толстый брезент или парусину.

— А-а! Ну что, к сталкерам в лагерь пойдем, или в Бар двинем? — две фигуры неторопливо двинулись к темнеющему в сумерках проему распахнутых ворот.

Крысиные шкурки.

Странная это была компания, неподходящая, с первого взгляда, друг к другу, собранная, казалось, с бору по сосенке. В лагерь молодняка, притулившийся под самым боком у военной части, пришли они порознь, с интервалом в несколько дней, и позвала их Зона по-разному, разные струны души резонансом откликнулись на ее неслышимый зов.

Юрик — невысокий, худощавый, вихрастый парнишка, которому — одень кругляшки-очки — и вылитый Шурик из «Кавказской пленницы». К тому же — неисправимый двадцатисемилетний романтик и паталогический, абсолютный с большой буквы, неудачник, как поначалу посчитали многие. За его непревзойденное умение собрать все ямы и кочки на ровном месте к нему быстро приклеилась кличка «Везунчик». Про таких еще говорят, что и на родной сестре трепак поймает.

Вторым был низенький, пухленький, кругленький, подвижный словно ртуть молодой человек по имени Вадик, гордо именовавший себя «Центурионом» и не желающим откликаться ни на какие другие обращения. Хотя за глаза все называли его «Пончиком».

И третий — почти двухметровый Петя «Паровоз», получивший свою кличку за габариты, однонаправленность в спорах, непробиваемую лобовую броню, постоянную привычку курить, особенно чужие, и способность долго разгоняться и медленно тормозить. Его характерная особенность — сначала бить, а потом думать и подсказала ему дорогу с Большой Земли в Зону.

Много людей приходит в Зону, разных людей, и, казалось бы, ничем они не должны были выделиться из общей массы, ан нет — Зона — кому мать, кому сестра, кому тетка, а им спервоначалу мачехой оказалась. И все вроде нормально, приняли их сталкеры, да вот только потом непонятки начались. Начали в лагере у мужиков вещи пропадать, да нычки дербаниться. Оно, конечно, и раньше бывало — то кабан нычку вскроет и разорит, то псы слепые или съестное, или артефакт какой учуют и в тайнике полазают. Они почему-то на некоторые артефакты реагируют — то ли жрут их, то ли со злости грызут. А бывает, что кто и на чужой тайник наткнется. Тут уж от человека зависит — кто вычистит нычку, кто не тронет, а кто возьмет безделицу малую, да в тайник свою какую безделицу кинет — мол, не зевай, сталкер, о твоем тайничке ленивый только не знает.

Опасное это дело — чужие тайники зорить, за «крысу»-вора прослыть можно, со всеми вытекающими, или прилетающими. А что может прилететь — сами понимаете. В Зоне принцип какой — Бог создал людей разными, Кольт слегка уровнял их шансы, а Калашников всех привел к одному знаменателю. Другое дело, если кто сам тебе про нычку расскажет и попользоваться разрешит, или с ПДА жмурика инфу про тайник снимешь. Тогда — считай, наследник. А уж если с упокоенного зомбера или снорка, не к ночи будут помянуты, — если у них, конечно, ПДА до этого момента доживет, то взять такой тайник сама Зона велела.

Вот и призадумались мужички, атмосферка сгустилась — выброс позавидует, а «электра» или «карусель» от зависти свернуться-скукожаться . Оно и понятно — проснись-ка утром без хабара, за которым неделю по Зоне лазил, или без снаряги, что за хабаром идти приготовил. Стали сталкеры друг к другу присматриваться, друг за другом приглядывать — и заметили — эти трое то вместе кучкуются, то порознь куда-то уходят. И нет проблем у них со снарягой, жратвой и патронами. И к Сидоровичу чаще других ныряют, ночью в основном. Хотели было сталкеры их допросить с пристрастием, да потом посидели вечерочком у костерка, водочкой думу полирнули — и решили. А порешили они вот что: оно как известно — не пойман — не вор, но и дальше так оставлять негоже. Поэтому позвали следующим вечером всех троих к костру и подписали на ходку на Свалку, к Бесу, за крысиными шкурками. Мол, покупатели за ними вот-вот прибыть должны, а сходить за ними некому — кто только пришел, оклематься, мол, надо, а кто и сходил бы, да снаряги нет. А они втроем, да и снаряга в полном комплекте, а за это в долю их возьмут, на треть стоимости. Да и репутацию среди бывалых им, мол, пора зарабатывать. Все верно мужички рассудили-придумали, у этих то глазенки разгорелись, подписались сходу, даже Паша «Паровоз» не особо долго раскочегаривался. А там — Зона рассудит, а в лагере хуже не будет.

И в эту же ночь троица ушла. Вернее, ушли они скорым шагом по сумеркам, чтобы до моста порушенного железнодорожного до ночи успеть добраться. Под мостом тем вояки блок-пост установили, никого просто так не пропускали, да и сейчас не пропускают, но за денюжку, водочку или артефакт можно пройти. Однако, ребятки не стали с ними договариваться, то ли пожадничали, то ли удалью решили друг перед другом похвастаться — отсиделись в кустах за старой автобусной остановкой дотемна, да по темноте и рванули скорым шагом через насыпь поверх моста. И все бы ничего, но ведь с ними Юрка «Везунчик» шел. Может он камень спнул, может выронил чего — но прилетел этот подарок аккурат на шлемофон стоящего под мостом военного. А военные — сами знаете, они стреляют сначала, а потом документы спрашивают. Короче, полосонул вояка из своего калаша по широкой дуге, да на мост с криком «Окружай!» ломанулся. Как вдруг из кустов им ответные гостинцы полетели. Оказалось — за ребятками бандюки след в след шли. То ли за мостом их прижучить хотели, то ли не знали про них, шли по своим делам. И пока вояки бандюков по кустам шугали — наша троица со всех ног припустилась кратчайшим путем к заброшенной ферме. Хоть и новички — а ума хватило, кустами пробрались, мимо «карусели», да «плеши комариной». На ферме подстрелили пару «мясных колобков» — ученые их «псевдоплотью» называют, хотя, какая же она «псевдо». Плоть как плоть, сало як сало. Хавроньи ж были, Зона их так надула. Даже есть можно, если припрет, а на Большой Земле — вообще деликатес. Только про съедобные качества подстреленной животины троица не знала, а посему перекусили чем у кого было, дождались рассвета да и двинули дальше. Прошли по дороге аккурат до старого блок-поста, слепых псов выстрелами отогнали, стая, на их счастье, небольшая была, не стала их гнать, ушла. Химеру-псевдопса подранили и, пятясь и отстреливаясь, ушли. Химера — хоть и подраненная, а все равно — догнала бы и порвала, да Паровоз РГДешкой в нее швырнул. Пока она кругами бегала, в себя приходила — они и ушли. А уж за старым КПП до стоянки Беса — рукой подать. Пришли они к нему — так, мол, и так, говорят, за крысиными шкурками прислали, давай, мол, да мы назад пойдем. Посмотрел на них Бес и говорит: «Если б они у меня на руках были, или я уйти за ними смог — на фига б вы были нужны. Прогуляйтесь-ка через Свалку, тут за ней, рядышком, есть стоянка старая. Там сундук найдете. В сундуке — шкурки крысиные. Возьмете их и принесете мне. Я с ними обратно еще весточку отправлю. Да больше ничего там не трогайте, места те заповедные».

Отправилась троица по маршруту, что Бес указал, аномалий там и не было, спокойно дошли до старой стоянки. Глядь — артефакты валяются, много, переливаются, подманивают, мол — что смотришь, сталкер, подходи, бери. Побежал к артефактам Центурион-Пончик, бежит, торопиться, кричит: «Я, мое, я первый увидел, мой хабар!». Приняла его «птичья карусель» — и расплескала мелкими брызгами по окрестностям. Стоят Везунчик и Паровоз, рукавами Центуриона с лица вытирают.

Пошарили они по стоянке, нашли старый сундук — военный металлический ящик, часто используемый сталкерами для хранения стояночных припасов, глядь — а в ящике пусто. Тут то они и поняли, что не просто так их за шкурками крысиными послали. И что теперь им по возвращению могут сказать, что товарища они убили, а шкурки припрятали. И решили они не возвращаться, дальше в Зону идти. Так и отправились.

Волк покрутил в ладони помятую алюминиевую кружку, коротко выдохнул и опрокинул ее содержимое в рот. Глаза его на мгновенье затуманились, а потом прищурились, разъедаемые дымкой «курятины», используемой в качестве закуски.

— Так а кто ж из них «крысой» то, вором был? — сидевший напротив Волка сталкер изогнулся, чтобы пламя костра не закрывало лицо рассказчика.

— А никто. Крысу мы позже поймали. И в «птичью карусель» спустили. Чтобы другим неповадно было. Он за месяц до них пришел и начал потихоньку дальние нычки потрошить, под зверье маскировался — распотрошит нычку — и приманку для кабана или псов оставляет, чтобы на них думали. А как эти трое появились, да деньжата у них показались — вот тут то он и распоясался. Верно, гаденыш, рассчитал, что на них подумают. — Волк докурил и щелчком левой руки отправил окурок в костер. Правая привычно лежала на АКСУ, положенном рядом прикладом на землю, стволом — на правое колено.

— А что с Везунчиком и Паровозом стало? — спросил молодой русоволосый сталкер в новенькой энцефалитке.

— А ни че не стало. Паровоз, говорят, дошел до Бара и в «Долг» подался, ну да ему там самое место, там таких любят. Везунчик, вроде, так и бродит свободным сталкером.

— Центуриона-Пончика жалко. Вроде как ни за что пропал мужик — подал голос разливающий по кружкам сталкер.

— А чего его жалеть? Ему ж сказали — ничего не трогай. Через свою жадность и попал. Зона — она жадных быстро прибирает. Это на Большой Земле губят водка, бабы и лень, а в Зоне — жаба, лень, да мечты про бабу.

— А откуда ж они тогда денег то взяли? Склад артефактов что ли нашли? Интересно б узнать где таким хабаром разжиться можно, — снова подал голос русоволосый в новой энцефалитке.

— Вот ведь народ! Хоть кол им на голове теши. Ты им про жизнь, про аномалии — а они тебе про хабар…. Кабанов они для Сидоровича промышляли. За это он им и платил. — Волк сплюнул, выпил из кружки налитое, поморщился, подхватил протянутый бутерброд с колбасой, откусил, прожевал, скривился — А колбасу и батоны хреновые нынче стали делать… Да и водку не лучше…

Кукла.

Зачистка деревни подходила к концу. Трупы «зачищенных» кровососов стаскивали к околице деревни, чтобы потом облить бензином и сжечь, вырезав предварительно ротовые щупальца, используемые на Большой Земле для создания лекарств нового поколения и потому стоящих немалых денег. Макс — командир группы «свободовцев», руководивший зачисткой деревни, взмахом руки подозвал к себе двух бойцов — Севу «Свистопляса» и Серегу «Каталу», показал им на пару отдельно стоящих на отшибе деревни домов, даже не домов — остатков стен без крыши и завалившимися внутрь дома стропилами, коротко приказал — «Проверьте».

— Командир, да чё там будет? — привычно заныл Катала, не любящий утруждать себя лишними движениями, — Зачистили все качественно, все подвалы и чердаки проверили, вон они — упырюги, рядком лежат. Кто там в развалинах может спрятаться? У упырюг от запаха крови башню сносит, уже давно выскочили бы.

— Все поняли, командир! Ща все сделаем, — бодро отозвался Свистопляс, утягивая недопонявшего такого энтузиазма дружка из-под строгого взгляда командира.

— Ты чего, Кат, тупой? — Свистопляс продолжал тянуть за рукав свободовского комбеза не особо упирающегося товарища по дороге в сторону разбитых домов — Если там и есть кровосос — то подраненный, сам говоришь — здоровый уже давно бы выскочил. Нам на пару завалить его — раз плюнуть. Брыли с него посрезаем, остальным скажем — мол, для острастки стреляли, что нет там никого. А трупешник гранатой подорвем. Брыли барыге одному мутному за «шышки» загоним, есть у меня такой знакомец, иногда дела с ним имею, не сдаст.

Упоминание о «шышках» стало для Каталы последней каплей, перевесившей чашу весов в сторону предложения Свистопляса. Он свободил рукав из цепких пальцев приятеля, перехватил поудобнее штурмовую винтовку, и оба свободовца двинулись в сторону разрушенных домов, обсуждая достоинства и недостатки различных «шышек».

После образования Зоны вооруженная группа под руководством бывшего офицера Лукаша сумела не только захватить, но и удержать территорию бывшей воинской части мотострелкового батальона. Сплотившаяся в результате кровопролитных боев с людьми и порождениями Зоны группировка взяла себе название «Свобода», стала активно вербовать в свои ряды новых членов, со временем взяла под контроль прилегающие к бывшей воинской части территории и стала составлять достойную конкуренцию группировке «Долг».

Расхождение во взглядах на судьбу Зоны являлись основным камнем преткновения между группировками, порой перетекающими в вооруженные стычки между самыми рьяными поборниками своей точки зрения. Должане считали, что Зону необходимо заблокировать и выжечь эту язву каленым железом, свободовцы, в свою очередь, предлагали сделать Зону открытой для всех — «Умные не полезут, а дураков не жалко» — и исследовать уникальные возможности, существ и артефакты, даваемые Зоной для последующего осчастливливания человечества. Раздражало должан и то отсутствие дисциплины и видимое раздолбайство, которым бравировали свободовцы. Лукаш и прочие командиры «Свободы» жестко требовали с подчиненных во время проведения операций и несения службы, но абсолютно отпускали поводья управления в «личное время».

Не доходя метров тридцати до точки зачистки, свободовцы прекратили разговоры, разошлись, и, контролируя чутко настороженными стволами штурмовых винтовок развалины, поочередно стали огибать дома по дуге, внимательно вглядываясь в пространство между заваленных стропил, разбитые оконные и дверные проемы, бреши в стенах. Обойдя на противоположную сторону, Свистопляс, не выпуская из поля зрения оба дома, махнул Катале в сторону окраинных развалин.

Катала двигался осторожными шагами, оглядывая пространство перед собой сквозь прицел автоматической винтовки, указательный палец лежал на спусковом крючке, готовый в любой момент отправить смертоносную очередь в появившегося врага.

Развалины отозвались пощелкиванием универсального детектора, вместившего в себя счетчик Гейгера и определитель различного рода аномалий. Судя по потрескиванию без посторонних писков и шумов — радиация без присутствия аномалий. Катала поморщился — долго в развалинах находиться было нельзя, иначе потом придется использовать дорогой антирад — препарат, выводящий радиацию, водкой такую дозу нужно будет пару месяцев выводить. «Зараза Свистопляс. Сам бы и шел» — мелькнула мысль, вытесненная шорохом за стропилами за остатком стены высотой до пояса слева от Каталы. На мгновение бросило в холодный пот и перехлестнуло дыхание, кровь глухо толкнулась в висках, ствол винтовки дернулся влево, не успевая за накатившим желанием «Успеть!».

Еще один кусок штукатурки отделился от обломка стены и с шорохом упал вниз. Катала облегченно перевел дух и расслабил палец на курке.

Выйдя из развалин первого дома, Катала движением руки показал Свистоплясу — «чисто», взял на прицел следующие развалины и замер. Свистопляс переместился дальше по дуге, увеличивая угол обзора таким образом, чтобы можно было просматривать не обследованные развалины с трех сторон. Замер, давая знак Катале двигаться дальше. Неожиданно Сева осознал, что именно он заметил на открывшейся взгляду площадке за домом. Куски человеческих тел, оторванные конечности, окровавленные обрывки одежды. А Катала уже входил в развалины.

Второй дом подвергся не столь значительным разрушениям. Сохранились остатки двух комнат и часть крыши над ними, хотя стены дома с двух сторон практически полностью исчезли. Создавалось впечатление, что от дома, словно от куска торта, кто то откусил треть. Катала аккуратно заглянул в дверь, готовый в любой момент отпрянуть и огрызнуться огнем автоматической винтовки. Комната с остатками разбитой мебели по разным углам была пуста.

Вторая комната, судя по сохранившимся остаткам обоев и рисункам на стене, когда то была детской. Катала протиснулся в дверь, стараясь охватить одновременно взглядом все углы. Пустота комнаты успокоила, он подошел к выбитому окну, высунулся, помахал рукой Свистоплясу, подавая знак, что все «чисто» и можно расслабиться. На миг кольнуло сожаление, что кровососа все-таки не оказалось, и не удастся теперь разжиться пакетом «шышек» у знакомого Свистоплясу барыге. Но, с другой стороны — упырь — животина опасная, и чем там еще могло кончиться дело — только Зона знает.

Лежащий около стены под окном предмет, на который он едва не наступил, привлек его внимание. Катала нагнулся, поднял его из тени и рассмотрел. В руках у него была кукла. Прислонив винтовку к стене, Катала, держа куклу на ладонях, развернулся к льющемуся из оконного проема свету. Сердце на мгновенье защемило, засвербило в носу и запершило в горле. Обыкновенная тряпичная кукла, одетая, судя по сохранившемуся рисунку, в некогда серо-голубое с белыми полосками клеточек платье, с лица которой попадающие в разбитое окно капли почти смыли нарисованные глаза и рот. Почти такую же куклу Серегина младшая сестра укладывала спать в игрушечную кроватку, накрывая одеялом из отцовского носового платка, пела ей колыбельные и ругалась на Серегу, что его солдаты и танки, двигающиеся в другом углу комнаты, разбудят ее куколку. Шаркающие шаги за спиной заставили его оторваться от воспоминаний и повернуться…

Контролер вынул из ослабевших пальцев необычный артефакт, похожий на маленького человечка и аккуратно положил его на место, на пол, под окном. Он давно уже использовал странные свойства воздействия этого артефакта на своих жертв — взяв артефакт в руки дичь на какое то время впадала в прострацию, позволяя контролеру подойти на расстояние прямого взгляда.

Наперекосяк.

Продолжение «Простых правил дуэли».

Денек что-то с утра не задался. Именно НЕ ЗАДАЛСЯ — по-другому и не назовешь. Казалось бы — достал, можно сказать, на халяву, новенький экзоскелет, дурацкая дуэль обернулась, в итоге, нечто средним между комедией и самодеятельной постановкой деревенского театра в бывшем свинарнике, переделанном в клуб, все живые и местами довольные. А вот с утра что то пошло наперекосяк. Для начала — на оптике «Абакана» обнаружилась трещина, с прицелом теперь можно было сделать две вещи — просто выкинуть, или впарить задурно какому-нибудь новичку. Обычно я предпочитаю не таскать с собой лишнего груза, а отдельно взятая оптика к «Калашам» позволяет на порядок повысить «производительность» любого трофейного автомата, главное, чтобы направляющие были не сбиты. Конечно, по-хорошему, автомат под оптику надо пристреливать, но, если по-быстрому, и так сойдет.

Но основным ударом ниже ватерлинии стала пугающая пустота одного из моих тайников. Тайников у любого сталкера много, чуть что-то «сверх лимита» появилось — в нычку. И чем ценнее «сверхлимитированное», тем изощреннее тайник. Этот тайник я оборудовал прямо возле одного из долговских постов, под защитой, так сказать, что само по себе говорило о ценности его содержимого. Не помогло. Тайник опустел, лишив меня возможности затариться патронами для новенького «Винтореза» и прочей необходимой снарягой, делающей дальние рейды если не комфортабельными, то, по крайней мере, существенно их приближающими к этому состоянию. Без патронов и прочего с собою вместо «Винтореза» на «прогулку» можно было взять с таким же успехом обрезок трубы или швабру из «Сталкера», если таковую удастся там найти и утянуть у Бармена.

Кстати о баре. Война войной, обед — по распорядку.

Спускаюсь по ступенькам вниз, взмахом руки и кивком приветствую Васю-охранника, пропуская мимо ушей его «Проходи, не задерживайся». Прохожу, прохожу, не бубни, Вася. Кивок Гарику. Чего-то даже подначивать его неохота, делая вид диверсантовского проникновения в охраняемую подсобку и вызывая предсказуемую реакцию типа «Вали отсюда, сталкер». Киваю бармену, молча тыкаю в строчку меню, написанного, что удивительно, не как обычно — мелком на досочке, а ручкой на листе бумаги. Бармен делает что-то свое, но откладывает в сторону тряпку и приносит тарелку, сбоку кладет ложку, молча отходит.

Что-то есть перехотелось. Стою, ковыряю ложкой в тарелке.

— Слышь, Бармен, а никто артов на продажу не приносил? Или, может, ценой интересовался на «Золотую рыбку», там, «Душу», или еще на какой из серьезных?

Ответ Бармена радости мне не добавил — на продажу никто ничего не приносил, «золотой рыбкой» и еще несколькими серьезными артефактами интересовались как обычно — с целью купить.

Делать нечего, чего про прошлогодний снег вспоминать. Надо за хабаром идти, не голый же ведь остался. Вопрос — куда идти. Реальнее всего — в Темную долину. Зверье там, конечно, есть, и двуногого хватает, вот только знаю я там пару мест, где можно хабаром разжиться. Хорошо б еще напарника стоящего найти.

— Бармен, а что-то народу у тебя как то маловато. Всех волной смыло? Вон, смотрю, и полы еще мокрые! Пойду-ка я к долговцам наведаюсь.

Проводив взглядом вышедшего Отшельника, Гарик повернулся к Бармену:

— Что-то Отшельник сегодня какой-то…. Ну…Бельмондо…

Бармен, убирая нетронутую тарелку, задумчиво посмотрел на дверь.

Все таки, при определенных условиях, с долговцами можно иметь дело. Заглянул я к Петренко — есть такой долговец, оружием приторговывает, — и таки выцыганил у него лишнюю обойму к «Винторезу». За какую то вшивую «каплю». И он, и я ей цену прекрасно знали, но, видать, понял он, что мне край, потому и скинул цену.

Пяток обойм к снайперке, десяток — к пистолету, тридцать ружейных патронов с крупной картечью — не фонтан, конечно, но для небольшой прогулки достаточно. Собрал остальные шмутки-манатки — и двинул на Свалку. Пока шел — стая слепышей кинулась. Только — не первый год замужем. В экзе, конечно, не побегаешь, но и собачкам с ходу ее прокусить не под силу. Поэтому — подпустил поближе — и картечью в упор. Парочку подстрелил, остальные поняли, что немного другие у меня планы, чем к ним на ужин, и разбежались. Хвосты с них посрезал — и дальше пошел.

Прихожу на блокпост долговский, с которого недавно с Гариком дуэлиться уходили, а эти обормоты ржать давай, вспоминают, какими мы оттуда возвратились. Потом экзоскелет мой новый давай осматривать-ощупывать.

— Э-э, — говорю, — Ну хватит меня щупать, чать не девка. И из-за спины отойди. Открутить то ничего не открутишь, а вот во всю спину гадость какую нацарапать — ума хватит.

Долговцам этим много что ли надо — опять ржать принялись и варианты надписи обсуждать.

— Прицел для калаша — спрашиваю, — никому не надо? Недорого отдам.

А сам прицел уже в руках держу. Повелись, что дети малые. «Мне дай! Мне дай!» Ну, дал. Схватил один, в прицел глянул — вскрикнул и отпрянул. Заржал, второму в руки сует, тот тоже глянул, и тоже отпрянул. Я в прицеле глаз нарисовал — смотришь — а на тебя в упор такое буркало смотрит. Ты, говорят, зачем, раздолбай, такую вещь испоганил? Объяснил я им про прицел, что долбанул его, и теперь им — хочешь — гвозди забивай, хочешь — в … ухе ковыряйся — толку одинаково. Сторговал им же хвосты за антирад — и пошел себе в «Темную долину».

Выхожу через проход, осмотрелся — вроде все тихо. А дело уже к вечеру. Думаю, пора на ночлег становиться. Выбрал местечко поукромней между валунами, костерок развел, еду достал, разложил.

Вот в чем недостаток одиночки — так это в том, что ты один. Только я за еду принялся — как с боку характерное такое — клац. Дернулся я было за пистолет ухватиться да в тень под камешек закатиться — а мне с другого бока голосок ласково так советует — не дергаться нихера и ковырялки на виду держать. И, для большей убедительности, опять — клац-клац. Вышло трое недобрых молодцев — и давай со мной вещами делиться. В смысле — мои вещи на себя примерять. Из экзоскелета меня попросили. И один из них давай его на себя напяливать. А второй оттащил мой рюкзачек в сторонку — и потрошит его. Нашел оптический прицел, прицепил сразу на свой «калаш», стоит, радуется. Третий меня на прицеле держит, «гадюку» в упор наставил и смотрит. А я стою себе, в штанишках да в свитерке, на ногах — чулки специальные, вкладыши, для экзоскелета. Это в экзе в них хорошо, а на земле — как в носках стоишь.

Тут первый, что костюмчик мой примерять начал, показывает, мол — чулочки сымай. Сел я на землю, вкладыши-сапожки с ноги стягиваю. Этот, что на прицеле меня держал, расслабился, ствол опустил, тоже в сторону рюкзачка моего стал поглядывать. Я приподнялся, чулочки бандитику в руки кинул — и тут же ножичек подхватил, которым тушенку открывал, да хлеб резал — как ел я, так он на земле на тряпице лежать остался. Ножичек у меня хороший, златоустовский. Ему что хлебушек, что злодея резать — все едино. Вдарил горе-сторожу плечом в корпус на подъеме, ножичком по шее добавил — он кровушкой своей и захлебнулся. Да неудачно маленько вдарил — «гадюка» в сторону отлетела, не успел я ее подхватить. Делать нечего, пришлось ноги как есть уносить. Второй, который с «Калашниковым», автомат вскинул, да пока соображал, кто из прицела на него смотрит — я в кусты да в темноту нырнуть успел. Правильно, нечего не глядя чужие вещи на свое оружие цеплять. Ну а третий так и стоял в полуодетом экзоскелете с моими чулками в руках.

Я, как в кусты запрыгнул — пошумел и сразу залег. Босиком больно то не разбежишься. Поэтому выпущенная очередь выше меня прошла. Лежу, прикидываю — что дальше делать. С одним ножом много не навоюешь. Одно радует — ПДА при мне осталось. Я, когда экзоскелет снимал — на пояс его автоматически перецепил. Как в том анекдоте — привычка, выработанная годами. И бандюки на это внимание не обратили, потому что все так делают. Так что, аномалии мне не особо страшны — есть в ПДА простейший детектор. Жаль, мой навороченный детектор с экзоскелетом остался.

Рукава со свитера посрезал, на ноги одел — как в носках получилось. И по-быстренькому из кустов в сторону Свалки выбираться начал. Пока живность на выстрелы не подоспела, посмотреть — в кого попали. Как оказалось — вовремя. Только отошел — слепыши запёрхали. А потом и «дружки» мои постреливать по ним начали, псина завизжала — попали. Стая врассыпную кинулась от выстрелов, а я — на дерево. Так и ночь коротали — я на дереве, а песики вокруг бегали. Запах, видать, чуяли, а вот где я — толком понять не могли.

Поутру, как светать начало, понял я, что из белок надо в зайцы переквалифицироваться. Пока на дереве не подстрелили. Спрыгнул на землю — и давай бог ноги. Повезло. Не кинулись сразу собачки, а как заволновались да носиться по округе начали — снова бандюки стрелять стали. Да еще труп в смысле жратвы пёсикам покоя не давал — кровь то они за версту чуют. Так что, я им как бы без надобности оказался.

Рванул я до поста долговского, а там уж и до Бара рукой подать. Захожу в бар, весь такой живописный — Гарик с вторым охранником аж челюсти пороняли. Подхожу к стойке, хлопаю по ней ладонью и говорю выглянувшему бармену: — Вертай назад костюмчик мой антисобачий. Соскучился я по нему.

Бармен меня увидел — ахнул, пакет с костюмом сразу же принес, но — с условием — костюм на улице одевать.

А снарягу свою с экзоскелетом я в тот же день отбил. Одолжил у Бармена в счет будущих трофеев старенький Калашников — и отбил. Не успели бандюки с хабаром моим уйти далеко. Там их собачкам и оставил.

Один выстрел.

Ани пазнакомились на танцах и он увел иё в кусты пасматреть катенка каторый ей сказал жывет в кустах. Ана сагласилась сматреть на катенка и ани пашли в кусты. В кустах он не стал ей гаварить пра катенка а начал сразу к ней грязно приставать путем хватания за задницу двумя руками за грудь. Ана только громко начала станать и прасила паказать ей катенка и что ищщо ей нада домой а то мама будит иё ругать. А он только продолжел к ней приставать хватаясь двумя руками за грудь и зализая руками под иё юпку а патом начил снимать с ниё эту юпку вместе с платьем….

Млин, опять обдолбанные свободовцы графоманствуют на посту, поди еще передёргивает, вместо того, чтобы службу нести. И куда только Лукаш смотрит? С такими бойцами Череп доберется до его шкуры в два счета.

Снес эротическую бредятину и продолжил просмотр сообщений. Опачки! Вот оно. «Все готово». И подпись — (8=. Все понятно, краткость — сестра таланта. Подхватил винторез и пошел на исходную.

В оптике прицела показалась часть головы. Далековато. Хоть винторез и убойная машинка, но — далековато. СВД бы сейчас. Этот на вышке тоже не с детским совочком стоит, в момент мне «диалог снайперов» устроит. Попробую чуть ближе подойти, авось не заметит.

Медленно, не отрывая глаза от прицела, перемещаюсь ближе, ногой ощупывая землю впереди себя. Стоп. Вот так нормально. Еще бы ты, родной полшага вправо сделал. Вот так, ай, молодец!, ай, умница! Задержал дыхание и плавно потянул курок.

В оптику видно, как пуля мотнула голову, тело мешком осело на площадку смотровой вышки. Дело сделано. Теперь можно возвращаться к работодателю, получить заработанное и валить отсюда подальше.

…выпущенная ранним утром пуля оборвала жизнь молодого часового-снайпера «Свободы», разом разрушила хрупкое перемирие и послужила началом нового затяжного вооруженного конфликта между группировками «Долг» и «Свобода», сделав территорию Армейских складов малопроходимой для одиночных свободных сталкеров.

Песенка.

Бар встретил меня привычным шумом посетителей и неожиданной, пугающей пустотой за стойкой. Отсутствие на привычном месте бармена, лениво протирающего грязной тряпкой очередную кружку, или меланхолично взирающего в подвешенный под потолком телевизор, на экране которого мелькают картинки древнего боевика с заюзанного диска без названия, само по себе вызывает легкое недоумение. Отсутствие оного в течение доброй пары минут при полном зале народа — легкий ступор и отчетливый жом в районе выше пяток в ожидании нового локального катаклизма. А вот непоявление бармена после дружеского поколачивания кулаком по стойке, сопровождаемого мелодичным и не очень позвякиванием посуды — ощутимую панику и желание оказаться по ту сторону Кордона. Когда же на призывное: «Ау! Твою за ногу…» никто не откликнулся…

Я осмотрел зал — нет, лица все знакомые, никто не дергается, все и всё как обычно. А потом на охранника взглянул. А вот он на меня — нет. Потому как в дверном проеме, ведущем в подсобку, вовсе даже не скучающая физиономия торчала, а противоположные ей филейные части тела. Голова что-то увлеченно разглядывала в недрах подсобки, и на внешне раздражители в виде меня, проскальзывающего мимо, не реагировала. Вернее, среагировала, но поздно. Я был уже в подсобке.

Картина, открывшаяся моему взору, что называется, животрепетала. Дядюшка Офф, исполняющий роль бармена в этом балагане, грубо манкировал своими обязанностями, сидя за столом в подсобке, положив подбородок на скрещенные на столе руки и уставив не видящий ничего вокруг взгляд в монитор старенького ноутбука. Его знаменитый фартук сиротливо висел на ручке двери, ведущей к барной стойке.

Пару месяцев назад, истомленные чередой зимних и весенних праздников, хроническим, в связи с этим, безденежьем, большим количеством пооткрывавшихся к праздникам забегаловок и барчиков, сталкеры резко снизили количество баропосещений в день. Хозяева питейных заведений прибегали к самым различным ухищрениям и уловкам, пытаясь заманить клиента к себе. Все было бесполезно. Народ не шел. Неожиданно пронесся слух, что «100 рентген» пригласили на работу официанку, и та будет обслуживать чуть ли не топлес. Такого ажиотажа Зона не видела давно. Женщина в Зоне, да тем более в баре, топлес…. Очередь желающих попасть в бар растянулась аж до дальнего долговского блокпоста. Ветераны быстро обозначили — всякий входящий в бар может заказать рюмку, выпить ее и быстро уйти, чтобы не задерживать очередь и дать возможность обслужиться остальным. Старожилы могут выпить по две. Жаждущая зрелищ и переминающаяся с ноги на ногу очередь быстро согласилась. В ожидании открытия сталкеры начали спорить, а потом и делать ставки на то, что рыжая, брюнетка или блондинка, и на размер бюста. Особой популярностью пользовались лоты «рыжая с третьим» и «блондинка с четвертым».

Первые из счастливцев, выходившие из бара с обалдевшей физиономией и глупой улыбкой на лице, только добавили масла в огонь. Ставки моментально взлетели втрое, официантка стала «ню» с пятым, начали раздаваться крамольные крики, что ветеранам тоже по одной, быстро сменившиеся уверениями, что это продиктовано исключительно заботой об их бесценном здоровье. К слову сказать, старожилов в очереди было не особо и много, в основном они порядок в толпе поддерживали. Некоторые выходившие из бара тут же шли и вставали в хвост очереди, другие обосновывались поодаль. Практически никто из прошедших бар не ушел, все кучковались рядом, выказывая намерение еще раз зайти и обслужиться, подстегивая тем самым нетерпеливое желание очереди. Когда к обеду основная толпа побывала внутри, и начали выходить последние из «первозаходников», то тут, то там стали раздаваться смешки, местами перерастающие в дружный, до слез, хохот. Ветераны, неторопливо оттерев от входа толпу новичков, проследовали в бар. За стойкой их встречал приветливо улыбающийся Дядюшка Офф, одетый в новый фартук. На фартуке, туго обхватывающем его не самую худосочную фигуру, была изображена фигура девушки в мини-бикини. В полумраке бара, освещаемой несколькими маломощными «вечными лампочками», создавалось впечатление, что за стойкой действительно стоит девушка в купальнике и с головою Дядюшки Оффа. Правда, его «Ну что, заказывать будешь или пеньком стоять останешься?» с добавлением боцманского сленга мгновенно рассеивало всякую иллюзию.

С тех пор фартук, названый «убийцей конкурентов», периодически появлялся за стойкой, веселя толпу сталкеров воспоминаниями и вызывая у пришлых новичков недоумение и восторженный смех. И, сиротливо висящий на дверной ручке, он невольно вызывал ассоциацию со спущенным «Веселым Роджером» флибустьерского фрегата.

Дядюшка Офф, не обращая на меня внимания, протянул вперед руку, потыкал пальцем по клавиатуре, вернул ее на место и вновь тяжело уронил подбородок на руки. Я сдвинулся таким образом, чтобы видеть из-за его головы монитор, охранник тоже сдвинулся, и теперь сопел где-то у меня над ухом. По экрану пошла заставка известного гала-концерта-конкурса, или еще какой-то международной попсовой лабуды, слащавый напомаженный диктор и нафуфыренная фифа с неплохими декольте спереди и сзади объявили выходящего на сцену претендента, вернее претендентку. Дива Дивная и группа «У-Дивительные девчата». Из маломощных встроенных динамиков ноута полилась забойненькая музычка, оператор сделал наезд на певичку, показывая зрителям довольно таки симпатичную мордашку и не менее симпатичные округлости, едва прикрытые кусочками ткани, должными изображать одежду. Остальные «У-Дивительные девчата» изобилывали не менее привлекательными мордашками и округлостями и не более строгими одеждами.

Ты прислал любви мне знак Этот чудный артефакт Это «рыбка золотая» Я желанье загадаю!

О как! Я замер с открытым ртом, пытаясь переварить услышанный куплет. У кого-то на Большой Земле, видимо, начались сезонные обострения, причем массовые. Знакомо, проходили. Вскорости опять надо ждать наплыва новичков, искателей «чудного артефакта» и «знака любви» для красивых молоденьких дурочек. А потом пошел припев, и девчонки начали кружиться и изгибаться на сцене своими выпуклостями и вогнутостями. Надо признаться, смотрелось красиво даже на маленьком экранчике ноута. Представляю, что там в зрительном зале с мужиками творилось. Но тут я вслушался в слова припева:

«Рыбку золотую» на ладошку положу Потихоньку шепотом желание скажу.

И еще какие-то «ля-ля-ля» минут на пять. Девчонки, вместе с Дивой, продолжали красиво изгибаться на сцене, умудряясь при этом не вывалиться из своих шнурочков, и провоцируя окружающих ожиданием этого момента. Мама дорогая, какой же идиот им это придумал! Если положить на ладонь это жёстко фонящее всеми разновидностями радиоактивных лучей, не спорю, с виду обалденно красивое, порождение Зоны, то через час будет одно желание — унять зуд в нестерпимо чешущейся ладони. Я видел людей, в буквальном смысле до кости расчесывающих руки, после того как голыми ладонями подержали «золотую рыбку». И со слезами молящих через неделю отрезать им руки, с которых пластами сходило мясо, отслаиваясь от костей. И жалобно смотрящих через месяц, с лейкемией, саркомой Коши и злокачественными опухолями всех слизистых.

А девчонки продолжали беззаботно распевать в свете юпитеров и софитов, под восторженный рев мужских глоток из зала.

Мой любимый, дорогой Знаю — будешь только мой! Так я сталкера люблю От желанья вся горю!

И снова этот дурацкий припев про «золотую рыбку» на ладони. Минут на пять. С кружением по сцене и вышибанием остатка мозгов у всех видящих это действо мужиков. Потом клип закончился. Неожиданно громко вздохнул над ухом охранник, и гулко сглотнул. Кажется, все это время он не дышал. Дядюшка Офф среагировал на звук, перевел на нас свой затуманенный взор и сфокусировал его на мне.

— У тебя «золотая рыбка» есть?

— А-фи-геть! И это вместо «Здрасти. Как дела? Может голодный?»

— Здрасти. Как дела? Отшельник, у тебя «золотая рыбка» есть? — взор Дядюшки Оффа несколько прояснился. Охранник, заметив начавшиеся в шефе видоизменения, быстренько ретировался на свое место, краем уха прислушиваясь к беседе.

— Про голодного забыл спросить. Но, не утруждайся, так отвечу. Да, голодный. Да, очень. Да, буду все. И чай. Нету если чая — кофе. Если кофе в зернах, тогда чай не надо.

— Я тебя про «рыбку» спросил, — жалобно пробасил бармен, вызывая стойкое сомнение в своей психической адекватности.

— Надо — найдем, — начал я, но тут же был прерван восторженным воплем

— Надо, Отшел, надо!

— Слушай, Офф, нафига тебе «рыбка»? Ты ее, надеюсь, на ладошку класть и желание загадывать не собираешься?

— Да я что, больной?! Девчонкам пошлю, с запиской, мол, от почитателя, Дядюшки Оффа, сюда их приглашу, может, приедут, тут попоют… — бармен радостно улыбался, выдавая на-гора свои мечты и фантазии. Охранник зависливо на него поглядел.

— Ты сбрендил окончательно, старый!!! Ты госпиталь имени матери Терезы открыть решил, или тебе новая война группировок нужна? — тут я уже не выдержал, и с повышенных тонов перешел практически на крик, но, глядя на ошеломленного бармена, убавил громкость голоса.

— Почему госпиталь? Почему война группировок? — непонимающе переспросил он.

— Ну ты же слышал их рецепт обращения с этим артом. Положить на ладошку и желание загадать. Пришлешь ты им «рыбку», а они возьмут, да так и сделаю с дури да по незнанию. И что ты будешь делать с десятком безруких, лысых, больных уродин? А если им хватит ума за арт руками не хвататься, а припереться сюда — взгляни на свой фартук, и вспомни, какая толпа припёрлась его разглядывать. И еще вспомни, из-за какой мелочи началась та, первая война группировок.

— Да, тут ты на все сто прав. — Дядюшка Офф поскреб затылок. — Эх, а идея все-таки хорошая была. Ну, я про на девчонок посмотреть, песенки их послушать. Так чего ты там про еду говорил?

— Сам туда езжай, да посмотри. Да ладно, ладно, сам выйду, не надо меня так то уж настойчиво выпроваживать. — Я неторопливо направился к выходу, подгоняемый ласковыми напутствиями бармена, не терпящим присутствия посторонних при процессе приготовления им пищи. Хотя, конечно, всегда хотелось посмотреть, из чего готовиться то, что впоследствии выдается за еду.

— Ступай, ступай уже, касатик, растудыт твою в карусель. Нечего тебе тута делать, видишь, фартук уже одеваю, специально для тебя, болезный, сейчас блюда готовить стану. А ехать то туда — это ж эгеге как дорого, — неожиданно вздохнул Дядюшка Офф. — А то может быть и съездил бы.

И тут у меня в голове словно тумблер какой перемкнуло.

— Стоп. А тут, в Зоне, этот клип кто-нибудь видел? Или может эту песню слышал?

— Не, это вряд ли, — протянул бармен, — я его только под утро скачал, и то — случаем наткнулся. Тем более — это пересылка с записи была, я «ловилкой» поймал, Мегавольт недавно программку хитрую мне поставил.

— Ну, если Мегавольт ставил, тогда у тебя есть шанс съездить на концерт к этим дамочкам. Только — умоляю, «рыбку» им в подарок не таскай. Лучше «химерины слезы» или «карусельные сапфиры» подари, они не фонят.

Местный хакер-программист Мегавольт был известен тем, что любил писать свои программы, и взламывать чужие. Поговаривают, что на Большой Земле его разыскивали все мало-мальски стоящие спецслужбы всех мало-мальски стоящих стран, и несколько служб безопасности нескольких крупных банков, в чьих базах данных он покопался. Программы собственного сочинения он иногда ставил на различные электронные прибамбасы своих знакомых, и, как правило, редко повторялся. У меня самого был перепрошитый и перезалитый им ПДА. Так что, не удивлюсь, если с его программой бармен умудрился на старенький ноут с дешевой житомирской тарелкой, скачать через спутник запись из монтажерской студии.

— Слушай сюда, Дядюшка Офф. Как ты думаешь, сколько будет стоить эта долбанная «золотая рыбка» после такой пиар-акции? Задумался? А я тебе скажу — столько, сколько мы назначим. — Захвату здоровенной лапищи, потащившей меня обратно внутрь помещений, подальше от лишних ушей, я не противился.

— Мы? — добродушно, словно немного голодный гризли, проворковал бармен.

— А ты как думал! — несколько преувеличенно громко возмутился я. — Я ему тему на блюдце с голубой каемочкой, а он мне «от винта» показывает. Или вместе тему мутим, или — пилите, Шура, гири, они золотые. Сами эту заморочку прокачаем, а ты у нас в друзьях-конкурентах походишь. Мы ведь арты и через Сержанта, и через Сидоровича скинуть можем.

Упоминание о Сидоровиче, старом друге-конкуренте, с которым у бармена давно шла холодная война из разряда «кто круче», стало последней каплей.

— Химера тебя задери, шантажист. Не Отшельник ты, а шельма, какой свет не видывал. Так что это ты там про «мы» говорил? «Мы» — это в смысле ты да я?

— Ты, да я, да мы с тобой. Нет, Дядюшка, придется еще пару человек в компанию прихватить. С Сержантом, опять же, договориться. — Я уселся на предложенный стул, бармен, облаченный в свой развратный фартук, притащил пару кастрюлек и шваркнул их на стол передо мной. — Спасибочки тебе, благодетель, не дал с голодухи опухнуть. Так вот, «рыбка» — арт редкий. Его сейчас в Зоне на руках штук семь-восемь, не больше. Почём он сейчас перекупам на Большую Землю уходит?

Бармен замялся, но потом назвал цену. Я ошалело откинулся на стуле.

— И ты еще после этого жалуешься, что тебе к Диве на концерт съездить не на что?

— Ишь ты, какой деловой, — озлился Офф, — а суммы откатов тебе назвать? А цены на чистую еду, на патроны, на воду? Или ты думаешь — так просто тут за стойкой стоять? Типа — стой себе спокойно, деньги лопатой загребай, да артефакты по-дешевке скупай. Вы же, дуроломы, всякую хрень из Зоны тащите. Я себе иной раз антирадов колю, как будто не в баре стою, а возле четвертого энергоблока прогуливаюсь.

— Ну все, все, успокойся. Был неправ, погорячился. — Я примиряющее поднял вверх открытые ладони. — Короче, при правильном раскладе сможешь к цене ноль подрисовать. А закупочную тут просто на пару тысяч поднимем.

— Ноль подрисовать? А не больно круто? — засомневался бармен.

— Нет, нормально. — Успокоил я его. — Сам прикидывай — если даже ты, старый жук, стал у меня этот арт спрашивать, посмотрев клип на ноуте, то прикинь, что сейчас на Большой Земле начнется. Их скупать будут за любые деньги. До этого, сам знаешь, их только ботаники брали, потому как толку с них, кроме разнообразной радиоактивности, никакого. И на Большой Земле их сейчас — парочка в «курчатовке», пяток у американцев, еще по одной в разных там французских-английских универах. И все. Те своих «рыбок» ни под каким соусом не продадут, они им для науки нужны. И охрана там хорошая. Значит, куда богатеньким буратинам бечь? Правильно, к перекупам. А перекупам при хорошем заказе куда? Правильно, в Зону, к тебе, к Сержанту, к Сидоровичу, ну, к другим еще там. А вот теперь картина маслом — все «рыбки» в руках одной теплой компании. И тогда что сможет сделать теплая компания? Абсолютно верно — назвать СВОЮ цену.

— Вот же пройдоха. Хорошо, что ты в конкурентах у меня не ходишь, — добродушно улыбаясь, бармен прошелся к стоящему в углу комнаты старому шкафу, позвенел вынутой из кармана связкой ключей, открыл дверку и возвратился обратно к столу с ручной мельничкой и пачкой кофе в зернах. — Так как ты себе эту теплую компанию представляешь?

— Ты, я, еще пара сталкеров из ветеранов. В равных долях. — Тонкий запах перемалываемых зерен поплыл по комнате, вплетаясь во все остальные запахи и отодвигая их на второй план. В предвкушении еще более сильного запаха свежесвареного кофе рот наполнился слюной, я непроизвольно сглотнул, а воображение уже подсовывало услужливо запах-вопоминание пузырящейся коричневой пенки. — Мы эти арты по сталкерам ищем-скупаем, за тобой — финансирование и сбыт перекупам.

— Фифти-фифти. Пятьдесят процентов на меня, пятьдесят на всех вас. Все это за вычетом накладных. А там хоть всю Зону можешь к себе в компаньоны взять. — В умении торговаться мне до Дядюшки Оффа было — как тушкану до топотуна (прим. — топотун — он же псевдогигант). А тот неторопливо продолжал крутить ручку мельнички, ожидая моего крайнего слова.

— Я так понимаю — без моего «да» кофеек мне не обломится?

— Ты неправильно понимаешь. Без твоего «да» кофеек тебе вообще обломится. По полной и надолго. — Бармен приветливо улыбнулся, показав все тридцать два, или сколько их там, у акул капитализма, зуба.

— Под влиянием жесточайшего шантажа вынужден согласиться. Только, по моим «рыбкам» мы с тобой тет-а-тет решаем. Прямо сейчас. Чего ты так на меня изумляешься? У меня их две штуки. — Всетаки приятно последнее слово за собой оставить. Дядюшка Офф с удвоенной энергией закрутил ручку кофемолотильного аппарата.

После пары кружек ароматного кофе я, сытый и довольный, вышел в зал. Народ за столиками и возле стойки переговаривался между собой, не обращая на меня особого внимания, охранник молча посторонился, пропуская в зал. В углу, в компании с бутылкой «Казаков» стоял Вова Спорщик. Он то мне и был нужен. Пару дней назад Вова вернулся из очередной ходки, вернулся, что называется «по ноздри», большую часть хабара скинул, и теперь пропивал вырученные деньги, но несколько артов оставил. Как он сам сказал — «на похмел и под новую ходку». Среди них, если он прошлый раз не наболтал, была и «золотая рыбка».

— Вова, привет! Ты «рыбку» еще не скинул? — я решил сразу брать быка за рога. Пока Спорщик еще мог адекватно оценивать окружающую обстановку.

— А! Здорово, бродяга! — обрадовался новому собеседнику Спорщик. И сразу же сделал попытку перевести меня в категорию собутыльников. — Отшел, дружбан, давай с тобой выпьем! Бармен! Дай еще один стакан! И еще одну, нет две флакошки «казачат»!

— Стой, стой, стой! Вова, я ж не пью. Ты мне про «рыбку» скажи

Рыбка плавает в томате Рыбке в банке хорошо! Только я едрёна матерь Счастья в жизни не нашел!

Отшельник, для тебя — любой стих. Если тока щаз-з вспомню. Ну мы с тобой щаз-з выпьем — и я сразу вспомню. — Спорщик пьяно покачнулся, но успел ухватиться за полку стойки. — И рыбков на закуску возьмем. В томате. А то я уже всех съел. И в масле, и в томате. Во, смотри…

Спорщик показал рукава сталкерского комбеза, измазанного один в томате, второй — в масляных пятнах, потом пьяно повел рукой, сметая на пол пустые и полупустые жестянки рыбных консерв. Охранник на шум посмотрел неодобрительно, явно не Спорщик будет остатки рыбы с пола убирать. Но — клиент прав, пока платит. А этот сталкер пока платит.

— Вова, не надо на меня вешаться. Ты мне «золотую рыбку» продашь? Я тебе на штуку от торгашей цену подниму. Мне «рыбка» нужна.

Взгляд Спорщика на мгновение прояснился, он перестал качаться и внимательно на меня посмотрел.

— На штуку?

Я кивнул. Он задумался, но потом внезапно в лице проскользнуло что то такое, как у пятилетнего мальчишки, удачно утащившего с кухни прямо из под носа родителей банку варенья или кило конфет.

— Нет! Мы с тобой сейчас поспорим — кто кого перепьет. Если я тебя — то ты мне деньги, а я тебе артефакт, а если ты меня — то я тебе артефакт, а ты мне деньги.

Думаю, не надо объяснять, откуда у Вовы взялось прозвище? Спорщик, довольно улыбаясь, ждал моего ответа. Однако, дилемка нарисовалась. Алкоголя я не употребляю принципиально, а поступаться принципами ради денег — тоже не в моих принципах.

— То есть — если я перепиваю тебя — то ты мне артефакт, а я тебе деньги. А если ты меня, то все равно — ты мне артефакт, а я тебе деньги. Я правильно понял?

— Нет! — замотал головой Спорщик, — если я тебя, то ты мне деньги, а я тебе артефакт.

— А! Ну, такая расстановка многое меняет. А пить то зачем?

Вова Спорщик посмотрел на меня укоризненно-недоуменно, как на не дошедшего до горшка первоклассника.

— Пить — нужно!

— Ладно, Володь, ты пока водочки заказывай с закуской, а я пойду рефери найду, или себе замену. — Вариант с заменой был достаточно неплох, найти сталкера, желающего выпить на халяву, в баре труда не составляло.

— Не-е-ет, замены не надо, — Спорщик растекся своей двухметровой стокилограммовой тушкой по столешнице и пьяно погрозил мне указательным пальцем, — мы же с тобой спорим, поэтому рефери ищи, а замены не надо.

В глубине зала, за столиком, боком ко мне, сидел старый знакомый, Игрек, в компании с незнакомым мне сталкером. К их столику я и направился.

— По здорову, бродяги!

— О! Отшельник! Присаживайся. Знакомься, это Жека, кличут Тормом, иногда Тормозом, но он не тормоз. Хоть он об этом постоянно уверяет. Присаживайся давай. Как сам? — Игрек, сталкер-ветеран, в промежутках между ходками постоянно ошивался в баре. Правда, промежутки эти были весьма короткие. Сталкеры, владеющие снайперскими винтовками и умеющие из них стрелять, ценились весьма высоко, часто и охотно приглашались в групповые ходки и рейды. Так что, Игрек со своей «плеткой» без работы и на голодном пайке не сидел.

— Игрек, тут вот какое дело… Помниться ты камешек находил, который из водки воду делает?

— Ну, было дело. — Снайпер подозрительно на меня покосился. — Поподкалывать меня решил? Может, уйметесь уже?

— Не, все всерьез. У тебя этот камушек где?

— Камушек у меня в кармане. Я его к ботаникам на Янтарь таскал, они его посмотрели. Теперь он не фонит. Там дрянь радиоактивная просто на него налипла, они почистили. Это хорошая новость. Только других свойств, кроме как превращать водку в воду они не нашли, хоть и уполовинили его почти на треть. Это плохая новость. Тебе он для чего? — Сталкер поднял банку пива, стукнул о край банки Жеки, отхлебнул и внимательно на меня посмотрел.

— Тогда у меня к тебе две темы для серьезного разговора. — Я, в свою очередь, внимательно посмотрел на Игрека, потом перевел взгляд на Торма, безмятежно прихлебывающего из банки. Игрек проследил мой взгляд, кивнул и сказал:

— На все сто.

— Тогда слушайте. Ожидается сильное увеличение спроса на «золотую рыбку». Я предлагаю вам войти в долю. Цель — скупить всех имеющихся на руках «рыбок» и поставить перекупам свою цену. Дядюшка Офф в теме. Собственно, он и будет перекупам цену выставлять и финансировать операцию-кооперацию. Нам нужно только обеспечить наличие отсутствия этих артов в свободной продаже. — Судя по тому, что обе пивные банки укоренились на столе, тема моих собеседников заинтересовала. — Теперь вопрос второй. У Вовы Спорщика, стоящего в углу, есть «рыбка». Но, чтобы ее выловить, нужен твой, Игрек, камушек, и рефери.

— Вова опять спорит? — понимающе кивнул снайпер.

— Вы хотите забрать артефакт у пьяного? — подозрительно уточнил Жека. — Вам не кажется, что это слегка… как бы это сказать…

— Нет. — Перебил я его. — Мы с Вовой Спорщиком поспорили, кто кого перепьет. Вернее, это он поспорил. Мнение остальных его уже не интересует. Если выигрывает он — то получает деньги, а я арт. Если выигрываю я — то получаю арт, а он получает деньги.

Торм непонимающе уставился на меня, потом, словно ища поддержки и объяснений всему этому сплошному недоразумению, перевел взгляд на Игрека, невозмутимо прихлебывавшего из банки.

— Вова потому и Спорщик, что спорить любит по поводу и без повода. А Отшельник спиртного не пьет. Вот и получается, то, что получается. Держи камень. — Игрек выложил на стол небольшой, размером с грецкий орех, камешек молочного цвета.

— Вот я тормоз! — хлопнул себя ладонью по лбу Жека. — Получается, что вы у него что так, что так камень покупаете. Приношу извинения за возникшие недоразумения.

— Стихами заговорил. Ты, часом, не поэт? — переспросил я, зажимая камушек в левой руке. — Реферем пойдешь?

— Пойду, — бодро кивнул Жека. — А что делать надо?

— Реферить, чего же еще рефери делают, — хохотнул Игрек, — Тормоз, не тормози, просто сиди с умным видом, наливай, и сам с Вовой не пей. Перепить его может только человек с его же комплекцией, или такой же бездонной глоткой.

Следующие полтора часа своего драгоценного времени я убил на «перепивание» Спорщика. Брошенный в кружку камешек исправно превращал водку в воду, правда, оставался сильный сивушный привкус, Жека добросовестно заглядывал к нам в кружки и набулькивал из бутылки, Спорщик веселился вовсю, радуясь неожиданно образовавшейся возле него компании и громко восхищался собственной мудростью, однако, учитывая выпитое ранее, вскоре спекся и кулем осел в угол, что-то бормоча себе под нос и пуская пузыри. Как было условлено в начале спора, он сообщил рефери, где находится артефакт. В нагрудный карман Спорщику Торм сунул записку, в которой сообщалось, что свои деньги за проигранный спор он может забрать у бармена. Свинцовый контейнер с «золотой рыбкой» Спорщика, спустя час, так же оказался у Дядюшки Оффа, в качестве первого взноса «теплой компании».

Спустя еще час, мы втроем стояли около входа в бар, на улице, под свинцовым вечерним небом, пронизанном красными прожилками заходящего солнца. Я вернул Игреку камешек, посоветовав не выкидывать такую полезную вещь. После этого обменялись новостями о местонахождении остальных известных «рыбок». Игрек с Тормом решили прогуляться на Свалку, где, по слухам, в развалинах обосновалась небольшая банда гопников, недавно облегчивших возвращавшегося на Кордон сталкера на «золотую рыбку» и еще пару артефактов. Я собрался дойти в бар к Сержанту, вернее, как он сам его обычно именовал, в трактир, и, при наличии у него «рыбок», либо выкупить, либо договориться о соблюдении статуса-кво и прочего нейтралитета в намечающейся сделке века.

— Тебе дальше нельзя. Чего стоишь, сталкер? Проходи давай. — Стоящий на «калитке» молодой долговец — само воплощение идеального часового — сурово, как ему казалось, смотрел на меня. Новенький комбез с фирменными эмблемами конкурировал в незасиженностью мухами с пахнущим ружейной смазкой на два метра окрест «Абаканом».

— Ой, дяденька, а Регул дома? Он гулять выйдет?

— Нет его, в рейде он, — ошарашено ответил ожидавшей любой другой, только не такой реакции, долговец.

— Ой, а можно я тогда к дяденьке Сержанту схожу, лимонаду у него куплю и в туалете пописаю? — Потом я быстро сжал руками ширинку комбеза, подогнул колени, и, притопывая ногами, продолжил канючить. — Нет, сначала пописаю, а потом лимонада куплю. Ну можноможноможно, дядечка?

— Можно, — ответил в конец ошарашенный таким неадекватным поведением «калиточный», и подвинулся, пропуская меня. Я не стал дожидаться повторного приглашения, и на полусогнутых рванул мимо него, по выложенной бетонными плитами тропинке вправо от поста, в направлении трактира Сержанта. Через пару шагов перешел на обычный шаг и обернулся, долговец продолжал смотреть мне вслед.

— Сам дурак! — выкрикнул я ему, показал язык и попытался вприпрыжку поскакать по тропинке, тут же запнулся о выступивший край плитки, чудом не навернулся, сплюнул и вновь перешел на обычный шаг. Весь оставшийся до входа в трактир путь в десяток метров я слышал хохот стоящих в карауле с «вратарем» долговцев.

Полумрак трактира освещали все те же «вечные лампочки», они же «светлячки». Это обыкновенные электрические лампочки, способные светить без видимого внешнего источника энергии. Накал спирали в них не такой яркий, как в нормальных, подключенных в сеть, где то приблизительно ватт на 30-40, что вполне достаточно для освещения помещений типа бара, трактира или обжитого подвала. Находить такие занятные артефакты стали при обследовании брошенных домов, подвалов, бункеров и бомбоубежищ. Причем, причину образования столь занятного феномена объяснить так и не смогли. Иногда сталкерам попадались целые длинные коридоры, освещенные «светлячками». Правда, этот феномен за пределами Зоны переставал работать, и, как было замечено, при удалении от центра Зоны накал спирали падал. При этом «вечные лампочки» были достаточно хрупки, резкий толчок заставлял спираль осыпаться тонким серебристым порошком, а колба изнутри моментально чернела. Некоторые лампочки могли светить сами по себе, а некоторые обязательно требовали патрона и куска провода, в противном случае спираль сразу осыпалась. Поэтому, предпочитая не рисковать не часто встречающимися и пользующимися постоянным спросом артефактами, при их нахождении лампочки срезали вместе со всеми причиндалами и проводами. Бывалых сталкеров нисколько не удивляли прикрученные к гвоздям в стене или натянутой под потолком проволоке, светящиеся лампочки.

Сержант, повернувшись спиной к входу, стоя на деревянном ящике и вытянувшись во весь свой немалый рост, аккуратно прикручивал «вечную лампочку» на куске обрезиненного провода к проволоке, протянутой над стойкой. Провод и проволока скручиваться не хотели, с потолка, подобно снежинкам, на голову и потрепанный долговский комбез сыпалась побелка, трактирщик отворачивал лицо и вполголоса матерился. Наконец, упрямство человека пересилило, Сержант удовлетворенно крякнул и начал обхлопывать плечи, стряхивая кусочки побелки.

— А когда раскаленное олово стало капать мне за шиворот… — начал было я, трактирщик резко и плавно соскочил с ящика и оказался прямо передо мной.

— Ну кто бы это еще мог быть! Здорово, бродяга! — Сержант, улыбаясь, протянул мне ладонь, я по ней хлопнул, и тут же увернулся от шутливого тычка левой в бок.

— Ты, смотрю, иллюминацию тут налаживаешь. Елку разобрал, или, наоборот, к Новому Году готовиться начинаешь? Как бизнес?

— Да какой тут бизнес. — Сержант разочарованно взмахнул рукой. — С утра пара человек, вон, так и сидят. И те — долговцы, просто поесть зашли. Народ вымер что ли?

— А чего ты хотел с таким «калиточным»? — и я тут же, гнусавя и шепелявя, передразнил стоявшего на посту долговца, — «Тебе дальше нельзя. Чего стоишь, сталкер? Проходи давай.»

— Ах они химерины дети! Снорки недоделанные! — Сержант сорвался с места в карьер и рванул на выход. В течение последующих пяти минут я наслаждался немыслимыми тирадами и оборотами русского языка. Узнал много нового о генеалогическом древе «воротника» и всех стоящих на посту вместе с ним лоботрясов, кажется, пару раз услышал звук пендаля, и, как завершение, фразу о недопустимости ограничения, во избежание, частного, особенно его трактирного, бизнеса в литературной обработке Сержанта.

Вернувшись, распалившийся Сержант ещё добрый десяток минут сыпал угрозами в адрес долговцев в общем, и Воронина с Петренко в частности, в основном в том ключе, что только бестолковые командиры могут выставлять таких бестолковых часовых. Сидевшие в зале долговцы сочли за лучшее потихоньку выскользнуть из трактира. Только пара зашедших новичков вновь вернули ему спокойствие и выражение задумчивости на лицо.

— Разговор у меня к тебе есть. Тет-а-тетный, на пачку дензнаков, толщиной в шмат сала, который ты утром себе на бутерброд кладешь…

— Не болтай, таких толстых пачек не бывает, — довольно заулыбался трактирщик, — Говори, какую фигню опять там придумал.

— Почему сразу — фигню? — сделал попытку обидеться я.

— Да потому что ты вечно фигню какую-нибудь придумаешь. Или вляпаешься в фигню какую-нибудь. И как до сих пор бошку на плечах таскаешь? Непонятно.

— Так и твоими стараниями тоже я в эти фигни вляпываюсь, — не замедлил я подвздеть Сержанта, намекая на парочку ранее сосватанных с его легкой руки заданий. — Тут такая штука… Короче, я хочу цены на «золотые рыбки» для перекупов задрать, тем более вроде на них повышение спроса ожидается. Дядюшка Офф согласился мне в этой теме помочь. Теперь я «рыбок» скупаю. Ты как? Ну, чтоб у нас с тобой накладок не возникло.

— А задирайте, — неожиданно легко согласился трактирщик. — Так и знал, что с очередной бредовой идеей. Я сам с вами свариваться не буду, ты же знаешь, я эту радиоактивную дрянь не люблю. У меня сейчас их три штуки на руках. Продавать не буду. Хочешь — за химеру отдам.

— И кто-то мне еще потом говорит, что я умудряюсь во всякую фигню вляпаться, и что идеи у меня бредовые. А это не фигня бредовая — химеру отлавливать? — слегка ошарашено ответил я.

— Сори, уточнюсь. За голову химеры. Коллекционер один с Большой Земли заказал. Хочет над камином, типа, повесить. Можно за деньги, — и Сержант назвал сумму оплаты.

— Погоди, я восемнадцать раз подумаю, а потом скажу. Если мне «рыбок» не продаешь — другим, надеюсь, тоже не продашь?

— Нет. Слово даю. — Слову экс-долговца можно было верить без малейших колебаний. Собственно, предложение было как раз в духе торговца с долговской закваской. Сержант предпочитал не продавать за пределы Зоны артефактов, делая исключение только для ученых, зато охотно поставлял всем желающим туши и части монстров, и платил за них, соответственно, дороже всех прочих торговцев. — И могу тебя заверить — ни один артефакт, который долговцы найдут, из Зоны, без моего ведома, не уйдет. И сейчас не уходят.

В общем-то, примерно на это я и рассчитывал, когда шел к Сержанту в трактир. Вот только отстрел химеры в мои планы не входил. Впрочем, даже без этих трех артов, главное дело я сделал — договорился с Сержантом и наглухо перекрыл для перекупов выход по «рыбкам» на долговский канал.

На входном контроле стояла уже другая смена, которая сделала вид, что не замечает мимо проходящего меня, но, едва отойдя на пару шагов, я услышал за спиной хохотки часовых. Уже, видать, рассказали…

Выщербленные бетонные ступеньки круто уходили вниз и заканчивались маленьким пятачком перед массивной железной дверью с глухими скрытыми петлями и прорезями-бойницами в поржавевшем металлическом полотне. На условный стук дверь, скрипнув, приотворилась, и я проскользнул в образовавшуюся щель. Война группировок хорошо учит осторожности. Десяток «вечных лампочек» освещало пространство бывшего бомбоубежища, давным-давно отвоеванного группой свободных сталкеров у Зоны и других претендентов. В дальнем углу, отгороженный дощатой дверью, закрытой на блестящий никелированный замок размером со спичечный коробок, находилось то, что я мог называть своим домом. Во времена первой войны группировок, находясь в составе группы свободных сталкеров, занявших этот подвал, мы компанией в несколько человек выгородили себе маленький закуток, в уголке, возле одного из воздуховодов. И оборудовали еще один запасной выход — разветвляющийся на два рукава лаз, позволяющий вылезти по разные стороны рядом стоящего здания. Состав жителей комнатушки уменьшался и сменялся, сейчас ключи от замка имели я и Винт.

Повесив замок с вставленным в личинку ключом на вкрученный специально для этого в косяк крючок, я задвинул задвижку внутренней щеколды, способной единственно — зафиксировать дверь от самопроизвольного раскрывания. Оба «светлячка» в комнатушке горели исправно. Судя по засохшей хлебной корке, лежащей на столе — Витя Винт опять подался на поиски приключенческих разнообразий для своей пятой точки, и «домой» дня три-четыре как не заглядывал. Жаль, я на него рассчитывал. Хотя, может еще и успеет подойти.

Неторопливо размышляя, я снял комбез, оставшись в одном нательном белье, и повесил его на вбитый в стену дюбель. Потом положил ПДА в пределах досягаемости руки, уселся на угол лежака возле стола, сдвинул засохшую корку, расстелил тряпицу и принялся чистить автомат. Дощатые стены, создавая иллюзию отдельной комнаты, от звуков, однако, абсолютно не изолировали.

— … и вот, значится, я, значится, всех снорков поубивал, а тут на меня топотун выскакивает. Я его, значится, с подствольника — тыдыщ, а ему, гаду, значится, пофиг. Я ему «лимонку» под ноги — хабах, значится, «лимонка» — быдыщ, а он, значится, все равно на меня прет. А тут еще, значится, химера сзади меня ка-а-ак зарычит — и кинулась. Я, значится, на землю упал, она, значится, надо мной пролетела и в контролера врубилась…

— Какого контролера? Топотун же был?

— Ну я и говорю — топотун. Я по ним обоим из подствольника — бабах…

— Да когда ж ты перезарядиться то успел?

— Вот ты, Арагорн, доколебался! Пока лежал — и перезарядился. Так мне дальше рассказывать, или нет?

— Да ладно, я ничего. Ври дальше, оно у тебя забавно выходит…

— Ну так вот, а химера с топотуном….

И тут меня прострелило. Возвращаясь мимо Рыжего Леса, я видел, как топотун химеру по кустам гонял. Уступая химере в скорости, топотун своим визгом может обездвижить любого. Из-за того, что они топают, когда визжат, словно капризные дети в магазине возле витрины с игрушками, псевдогигантов и зовут топотунами. Или топтунами, это уж кому как угодно будет. Если того топотуна химера разозлила или поранила — то он ее по-любому достанет. Этим он на носорога похож. И перебъет химере хребет. Если он ей на голову не наступил — то у меня есть шанс заполучить химеру для трактирщика.

Подхватив ПДА, я рванул к выходу, отодвинув задвижку щеколды и едва не сорвав с петель дверь. Пробежав по бомбоубежищу и уже отодвигая тяжелую дверь, я услышал сзади гул голосов и клацание затворов. Выскочив на свежий воздух, я метнулся к ближайшему световому пятну и начал набирать на капэкашке запрос. Пыхтя, из подвала выбежал сталкер в полузастегнутом комбезе с автоматом в руке, и подбежал ко мне.

— Что случилось?

— Да ничего, бабушке забыл спокойной ночи пожелать, — ответил я, продолжая набивать текст и не поднимая головы.

— Вот дурной! Всех перебаламутил! Бабушке он… тьфу… — сталкер сплюнул, и отправился обратно в бомбоубежище. — Отбой тревоге! Он бабушке написать забыл!

На запрос откликнулись Айрон и Леший, находящиеся в районе Рыжего Леса, но порознь друг от друга. Им я и предложил поутру, объединив усилия, посмотреть химерину голову в кустах, но так, чтобы не оставить там свои. И назвал цену, которую за эту голову можно получить, если она в приличном состоянии, и сгодиться для чучела. Цена их вдохновила, в ответ мне было прислано, что поутру они встретятся, и, если в кустах найдется тушка химеры, а при химере — годная к использованию голова, то они вместе с этой мечтой чучельника немедленно прибудут в Бар. То, что за ночь труп химеры может обглодать зверье, я не боялся. Позариться на это мясо может только чернобыльский кабан, а их в окрестностях Рыжего Леса не особо много водится, это вотчина слепышей и чернобыльских псов.

Возвращаясь через лежбище сталкеров к месту постоянной на эту ночь дислокации, я услышал много нового про придурков, бегающих ночью на улицу в кальсонах писать эсэмэски бабушкам. Поднятые со своих мест сталкеры перегыгыкивались как котики на берегу Баренцова моря из передачи про природу.

Утро началось с сюрпризов из разряда подарков. Направившись в сторону Армейских Складов для разговора со Скрягой, основным торговцем и каптерщиком, по совместительству, группировки Свобода, что называется «не отходя от кассы», а если быть точным — не уходя далеко от Бара, я наткнулся на искомое. А вернее на то, что спокойно заменяло разговор со Скрягой. Это искомое в две глотки храпело за остовом разбитого грузовика, прямо возле стены крайнего к асфальтовой ленте здания. Комбез с разного рода вставками и прибамбасами позволял издалека идентифицировать одно из тел как Диму Тюнинга. Вторым оказался тоже Дима, по прозвищу Котяра. Оба — из Свободы. Две пустые бутылки из-под водки наглядно говорили о причине их падения и отключения от связи с внешним миром.

— Здорово, Димки-невидимки! Что, водка позвала в дорогу? Долговцам пошли морды бить, да асфальт кончился?

— А, здароффф…- Тюнинг на мгновение приоткрыл глаза, и, не докончив фразы, отключился.

— Это кто? Кто тут? — Котяра поднял круглое, заспанное лицо и сквозь щелочки заплывших глаз попытался меня рассмотреть. Потом сел, энергично потер ладонями лоб и щеки, кончиками пальцев потрогал запухшие глаза, посмотрел на меня и расплылся в довольной улыбке, которой позавидовал бы его чеширский тезка. — Хочу домой, в Японию! Здорово, Отшельник!

— И снова здорово. Вы чего тут делаете, болезные?

— Так у нас это, водка вчера кончилась. И у Скряги кончилась. Вот мы и пошли к Дядюшке Оффу, за водкой. Да что-то устали по дороге, и присели отдохнуть. Видать, задремали маленько. — Котяра, потягиваясь, раскинул руки, выгнул спину, распрямляющаяся левая нога зацепила жалобно звякнувшие бутылки. Он резко замер, и задумчиво уставился на них. — Или мы дошли, и уже обратно устали? Димка, мы вчера до Дядюшки дошли или нет?

Тюнинг что-то невнятно пробормотал в ответ, повернулся на бок и свернулся калачиком. Котяру такое невнимание со стороны товарища сильно задело, и он резко повернулся в сторону соратника, с намерением хорошенько его потормошить, но тут же охнул, ухватился за голову и жалобно попросил:

— Отшельник, дай водички, а?

Я отстегнул флягу и протянул страдальцу. Котяра, запрокинув голову, сделал несколько больших глотков, и удовлетворенно закряхтел. Потом навалился на товарища, и аккуратно, тонкой струйкой полил ему водой из фляжки на ухо. Тюнинг, ошалело мотая головой, резко сел, сбрасывая с себя Котяру, а потом набросился на него, пытаясь подмять под себя.

— Борьба нанайских мальчиков! Цирк уехал, клоуны остались, вы продолжайте, я сейчас зрителей подгоню.

Тюнинг отнял флягу, приложился, протянул ее Котяре, потом мне, потом обратно Котяре, в итоге приложился еще раз, и, крепко вцепившись в нее руками, уставился на меня.

— Я как сюда попал?

— Тюнинг, ты это у меня спрашиваешь? Вон, у Котяры спроси.

Свободовец послушно повернулся и спросил:

— Я как сюда попал?

Котяра задумчиво уставился на него и ответил, почесывая нос:

— Дим, а я думал, что ты лучше знаешь…

Через пять минут, опустошив флягу, и вернув мне пустую баклажку, друзья рассказывали, что вчера отмечали день рожденья Повара, сначала водка кончилась у именинника, потом на кухне, потом она отчего то закончилась у Скряги. И тогда они вдвоем, не удовлетворенные подобной перспективой окончания вечера, пошли устраивать продолжение банкета в бар к Дядюшке Оффу. Сначала они хотели идти в трактир к Сержанту, но побоялись не пройти фэйсконтроль на входе, потому, что были немного выпимши, и от них пахло водкой. В отношении момента — когда они устали и присели отдохнуть — до захода в бар, или после — друзья во мнениях разошлись. Период нахождения в баре ни один из них не помнил, но и то, откуда взялись две пустые посудины — внятно они объяснить не могли.

— А это вам зачем? — спросил я, кивнув на торчащий из кабины грузовика ствол ручного пулемета. Котяра недоуменно посмотрел на ствол, потом на Тюнинга, тот невозмутимо пояснил:

— Это я на всякий случай прихватил. Вдруг слепыш набежит, или тушкан выскочит…

— Ну да, ну да, не прожить в деревне без нагана…. Димки, разговор есть серьезный…

Через полчаса мы обо всем договорились. В случае появления «золотых рыбок» у Скряги, или у свободовцев вообще, Тюнинг их забирает или выкупает, как «крайне необходимый артефакт для тюнингования и модернизации экзоскелетов, комбезов и оружия». Прошедшие через руки Тюнинга вещи ценились очень высоко, а Скряге приносили постоянный и немалый доход. Поэтому за появление бесконтрольных «золотых рыбок» со стороны свободовцев можно было не волноваться. Попутно я договорился о переделке пары стволов для себя по умеренной цене.

Друзья, прихватив пулемет, отправились обратно на базу, я решил сходить в бар позавтракать, заодно доложиться Дядюшке Оффу о проделанной титанической работе, и, под эту марку, попробовать раскрутить его на кружечку свежесваренного кофе.

С утра посещаемость бара стремилась к нулю, поэтому я, сделав Дядюшке заказ, расположился за свободным столиком на понравившемся мне месте. Немного погодя трактирщик принес завтрак и сам присел на свободное место рядом. Шкрябая алюминиевой ложкой по эмалированной миске, я обстоятельно доложился о проделанной работе, опустив, ради вящего эффекта, некоторые детали. Дядюшка Офф, довольно покачивая головой, огладил руками фартук, и принес себе баночку пива, заявив, что под хорошие новости можно и такие траты себе позволить. Пискнула моя капэкашка, я положил орудие труда на край тарелки, и проверил поступившее сообщение. Айрон и Леший встретились, обшарили указанные мною кусты, и нашли труп химеры. Топотун практически размозжил и втер в землю среднюю часть ее туловища, но верхняя часть, по уверению Лешего, прекрасно подходила для изготовления чучела. Поэтому они сейчас изготовят носилки, и после обеда, или ближе к вечеру, планируют подойти вместе с трофеем на Росток, в бар. В ответ я им направил предложение по приходу встретиться не в баре, а в разбитой водонапорной башне. Не переставая ковать железо, я сообщил бармену о возможном приобретении трех «рыбок», и назвал ему сумму стоимости головы химеры как сумму оплаты за артефакты. И под эту новость немедленно потребовал себе кружку кофе, сваренного, а не растворимого. Он вздохнул, но согласился, и с названной суммой оплаты, и с необходимостью готовить кофе. Ворча что-то об аферистах с большой дороги и о своем добром сердце, Дядюшка Офф отправился на скрытую в недрах подсобки кухню готовить мой кофе. Я, тем временем, набрал запрос Игреку, и сразу же получил ответ, что они с Тормом на подходе.

Пискнула капэкашка. Айрон спрашивал, что делать с тушей псевдогиганта. Химера все таки успела его полосануть перед смертью, и теперь топотун валялся недалеко от убитого им врага. В ответ я ему настучал сообщение, что если хочет — может взять ее себе. В качестве брелока на ключи. В ответ пришел лыбящийся смайл, и второй, показывающий… ну, скажем так, язык.

Бармен принес кофе, и я отключился от окружающей действительности, наслаждаясь запахом и вкусом сваренного напитка. От приятных размышлений меня отвлек шум возле входной двери. Игрек и Торм волоком затаскивали в бар металлический ящик.

— Здорово, компаньоны! Чего приволокли?

— Привет! И вот, пока некоторые несознательные личности тут кофей хлещут и халву с шербетом трескают за обе щёки, мы, бедные труженики села… — патетически, вздев правую руку вверх начал Игрек, но я его перебил.

— Это где это ты халву с шербетом увидел, труженик ни к селу, ни к городу?

— А что, нету? — переспросил Игрек, и посмотрел на бармена. — Ну, пожрать то хоть есть чего? А то кушать хоцца-а…

— Чего приволокли? — пробурчал Дядюшка Офф, направляясь от моего стола, мимо присевшего на ящик Торма и стоящего рядом с ним Игрека, в подсобку.

— «Рыбку», мы же за ней ходили, — ответил Жека, вскакивая с ящика и откидывая крышку. Ящик был доверху забит обрезками и разнокалиберными кусками свинца.

— А где «рыбка» то? — остановившись, спросил бармен. — Только металлолом какой-то вижу. Вы б еще банок консервных насобирали.

— Так в середине она, в свинце. Она же, зараза, фонит, — Торм захлопнул крышку ящика. — Вот мы ее в свинец и засунули. Умаялись свинец в ящик набирать.

— А прямо в земле форму сделать, этот же свинец в консервной банке, или прям в этом же ящике, на костре, наплавить и контейнерок по-быстрому отлить — не судьба? — я громко отхлебнул из кружки остывающий кофе.

— Вот я тормоз! — воскликнул Жека, и привычным уже жестом хлопнул себя ладонью по лбу.

— Да уж, что-то сразу не допёрли, — Игрек смущенно взъерошил рукой взмокшие под капюшоном кобеза волосы. — Так куда это теперь тащить?

— Идемте за мной, сейчас в нормальный контейнер переложу, а ящик потом на улицу вытащите, и в закуточке припаркуете. Глядишь, еще сгодится, — хозяйственно распорядился Дядюшка Офф, и направился в подсобку, задавая направление. Сталкеры, шкрябая по полу, затащили вслед за ним ящик.

Совместными усилиями всех присутствующих артефакт перегрузили в спецконтейнер, ящик с обрубками свинца, пыхтя, вытащили на улицу и поставили в уголок, образованный зданием и примыкающим забором, влегкую переругались, вспомнили «Джентельменов удачи», батарею и «редиску», и, в итоге, уселись всё за тем же столиком в баре. Я ненавязчиво попытался подтолкнуть к бармену свою кофейную кружку, намекая на повтор, но Дядюшка Офф мои тщетные поползновения проигнорировал, принес Игреку и Торму тарелки с едой, открытую бутылку «Казаков», и поставил на всех один чайник с чаем. Привлеченные манипуляциями с ящиком, в бар начали подтягиваться сталкеры, и бармену пришлось вернуться на свое рабочее место. Хитрый Дядюшка навесил на ящик замок, и теперь, подергав крышку и обуреваемые жаждой знаний о содержимом, любопытные потянулись в бар, в надежде выяснить — что происходит. И тут же попадали в цепкие лапы торговца, сразу предлагавшего «покупать или отваливать».

— Ну, и что у вас там было? Где «рыбку» нашли? — конечно, надо было дать сначала поесть, но любопытство меня надирало, да и самим «грузчикам» не терпелось рассказать о приключении.

— Короче, пришли мы на Свалку, блокпост прошли, и по дороге в сторону Кордона двинули, — Игрек отложил ложку, и из принесенной барменом бутылки набулькал себе и Торму в кружки. — Там остановка есть, ну, где на противоположной стороне ангар, а рядом с ней дерево высокое. Я на дерево с «плеткой» полез, а Жека внизу остался. Так пока я наверху обустраивался, этот чудик переоделся в энцефалитку и джинсу, ну, как новички на Кордоне таскаться любят. Давай, Жека, вздрогнули.

Игрек ткнул краем кружки в кружку Торма, выпил и принялся закусывать. Жека повторил его манипуляции, закусил, потом пробубнил с набитым ртом:

— Я для достоверности.

— Вот. — Выдохнул, прожевав, Игрек. — А потом Жека пошел по тропиночке, между холмов. Там ближе к перелеску, ну, где холмы заканчиваются и «карусель» здоровенная, избушка на курьих ножках, и пять гопников. Все, как тот сталкер рассказывал. Смотрю — Жеку подзывают и разговоры с ним разговаривать начинают. А я в оптику отслеживаю.

— А чего ты как далеко сел? Обязательно на дерево лезть было? С холма, там, что, совсем никак? — я посмотрел на Игрека. — Игорь, а если бы не успел?

— Не учи отца, и баста, — усмехнулся снайпер. — Будешь ты мне еще рассказывать, как снайперские засады ставить. Во-первых — вечерело, солнце уже садилось. На дереве — оно у меня за спиной, ничего не бликует, да и костер всех подсвечивает. С моей оптикой на СВДэшке — так мне ближе даже неудобно будет. К тому же винтовка без глушителя, ближе сесть — после первого же выстрела вычислят.

— Понял, молчу. Дальше рассказывай, — поняв, что кофе от бармена мне уже не перепадет, я налил себе чаю.

— Смотрю, Жека карманы выворачивает.

— Они сразу начали: «бабло, атефакты есть?». — Торм оторвался от тарелки, и принялся пояснять, не выпуская ложки из рук. — А я в карман «золотую гайку» положил, им отдаю, они сначала схватили, потом рассмотрели и мне вернули обратно.

«Золотые гайки», «золотые болты» — это одна из шуток Зоны. Словно неудачливый алхимик, экспериментировавший с философским камнем, Зона поменяла структуру некоторых металлических предметов. Перекроив атомарные решетки, Зона превратила обычный металл во что-то похожее на пирит, «обманку». И стали болты и гайки «золотыми». Поговаривают, что кто-то видел «золотой» бульдозер, а кто-то — «золотые» рельсы, уходящие в туннель. Новички довольно часто покупаются на эту обманку, полагая, что нашли всамделишное золото. До сих пор ходит шутка про двух новичков, протащивших сквозь стаю кабанов на Кордон к Сидоровичу на продажу «золотой» газовый баллон, долго возмущавшихся, что у них его не хотят покупать, а потом тащивших его назад, потому что им сказали, что это баллон Черного Сталкера, и он за ним придет.

— А потом смотрю — они перед Жекой артефакты раскладывать начинают. — Игрек достал сигареты, покосился на бармена и закурил. При большом скоплении народа, в баре Дядюшка Офф курить не разрешал, выгонял на улицу.

— Так я просто спросил, что такое артефакты и как они выглядят. Они и начали показывать. Я ж им места начал называть, где такие лежат. Вот они и стали всё подряд вытаскивать. И записывать, где что лежит. Потом мы с ними еще за жизнь поговорили…

— А потом ты им ноги прострелил, — мстительно добавил Игрек.

— А чего они мои стихи гамном назвали? — вскинулся Торм. — Тоже мне, критики нашлись.

— Так это когда ты руками размахивал перед ними — это ты стихи им читал? — посмеиваясь, уточнил снайпер. — А я думал — колдуешь, или мне маячишь. Он, короче, помахал руками, потом откуда-то пистолет вытащил, и давай им по коленкам шмалять. Одного, правда, мне пришлось угомонить. Совсем.

— Дальше, я так понимаю, вы просто забрали арты, и ушли. Это не Бондора, случаем, ребятки были? — ввязываться в лобовое столкновение с Бондором, главарем одной из самых крупных банд Зоны, мне очень бы не хотелось. Тем более, как мне только что дали понять — четверо бандитов осталось в живых.

— Нет, скорее — сами по себе, новичков на Свалке пощипать. Бондоровских по повадкам и снаряжению сразу отличить можно. Тем более — Жеку они за новичка приняли, а меня не видели. — Игрек был спокоен, а его чутью в таких вопросах я доверял.

— Они все равно долго не протянут, — вклинился в разговор Торм.

— Ты же им, вроде, пару аптечек и бинты оставил? — Снайпер посмотрел удивленно, потом усмехнулся, — Или, кто твои стихи ругает — долго не живет?

— Да не в том дело, — отмахнулся Жека. — Они арты без контейнеров таскали, чуть ли не в коробках из-под обуви. И «рыбку» тоже. И уже чесаться начали. Пока мы разговаривали — все время чесались.

— Ага, а тут ты еще им кровопускание из-за своих стихов устроил…

— Пожалуй, Жека, я тебя не буду просить стихов почитать. Ибо — может быть чревато. — Я рассмеялся. — Сами дозы не хватанули?

Приятели заверили, что сами с головой дружат, с артами, особенно с «золотой рыбкой», обращались очень аккуратно. Пришлось, правда, повозиться с набивкой ящика свинцом, но свинца в Зоне, в том числе и на Свалке — что грязи.

Услышавший про артефакты Дядюшка Офф немедленно оказался рядом, и сразу же выкупил все трофеи по самой выгодной, как он сказал, цене.

— Жека, фиг с ними, с ногами. Прочитай что-нибудь, а? Из своего.

Сталкер внимательно посмотрел на меня, ожидая, вероятно, какого-то подвоха, а потом негромко начал читать, отбивая ритм ладонью на колене. После первой же пары строф гул голосов за соседними столиками стих, на кого-то шикнули, и в тишине бара звучал только голос поэта.

И вновь, откровеньем, черемухи снег, Каштаны свечами в цвету. И ошеломленный, стоит человек, Над речкой на ветхом мосту. Улыбка блуждает, украсив лицо, Мелодия плещет внутри. Вокруг — красота бесконечным кольцом. Вкушай, наслаждайся, смотри! И он наслаждается, он упоен, Он счастлив находкой своей. И носится в небе с шальным вороньем, И дышит простором полей. И вместе с речушкою, он в берегах Играет журчащей водой, И ветер струится в его волосах. Вокруг — красота и покой! Впервые открыв это чудо себе, Он с толку немножечко сбит. И так благодарен за это судьбе, Внутри все, ликуя, кричит! И с высоты своих детских годов, Он непониманьем объят: Ну как же он раньше не видел его? Весны, расцветающий сад! И что-то еще. Что — никак не поймет. Отпустит и вцепится вновь… А это как терпкий, и сладостный мед, Впервые случится любовь. Начало. Двенадцать. Не тридцать. Не век. Пройдет не одну он версту. Счастливый и юный стоит человек, Над речкой, на ветхом мосту! (*)

Прозвучала последняя фраза, кто-то за соседним столиком неуверенно захлопал.

— Я бы на твоем месте им обе ноги прострелил. — Жека посмотрел на меня, но я говорил совершенно серьезно.

— Знал бы — я бы им еще и руки попростреливал, — мстительно добавил Игрек. — Читай еще.

От соседних столиков донесся гул одобрительных голосов. Дядюшка Офф сходил в подсобку, вернулся, поставил на стол две банки пива и молча, облокотившись о стойку, замер в ожидании продолжения.

— Ладно, — Торм вскрыл пиво, отхлебнул глоток, вернул банку на стол, и продолжил.

Пыль из-под ног. Жара… Шаг за порог — это было вчера. Ну а сейчас — только дальняя даль, И ничего в этой жизни не жаль. Забыть! Всех и себя… Пыль из-под ног летит клубя. Шаг за порог — это было вчера. Ну а сейчас: гитара, дорога, жара. Из фляжки глоток — и вперед. Дорога тебе — никогда не соврет. Не нужно отныне совсем ничего! И только шаги, есть вершина всего… Всего, по чуть-чуть с утра. Список: гитара, дорога, жара! И где-то в пути, в тени- кратковременный сон. Город, менты и, конечно же, шмон. Всех и себя — навсегда забыть! Чехол потихоньку гитарный открыть.. И гриф по привычке бережно сжать И что-то тебе сыграть и сказать. О том, как достала жара, Что шаг за порог- это было вчера. Или лет сто, а может быть двести назад Ты хочешь еще? Я ужасно рад! (*)

Завибрировавший на поясе ПДА сообщил, что мне пора идти на встречу с Айроном и Лешим. Осторожно поднявшись, я с сожалением покинул бар.

Разбитая водокачка отбрасывала на асфальт длинную тень, в этой прохладной полосе и расположились два перемазанных донельзя сталкера. Рядом с ними, на самодельных носилках, лежал обвернутый перемазанной кровью плащ-палаткой сверток.

— Здоровеньки булы! Как дошли? — Я поздоровался за руку с обоими.

— И вам не хворать! Привет, Отшел! Запарились мы эту бошку тащить! — Айрон откинул край плащ-палатки. Мертвыми глазами на меня смотрел один из самых опасных хищников Зоны.

— Я ее водкой облил, чтоб не стухла, — добавил Леший.

— И не жалко водки было?

— А чего ее жалеть, — хрипло рассмеялся сталкер. — Тем более, если за нее заплатят столько, сколько ты обещал, то мы с Айроном и себя обольем.

— Ладно, чего турусы разводить! Потащили ее Сержанту сдавать. Мне с какой стороны браться?

— Ты, Отшельник, не лезь, перепачкаешься. Мы тут сами уже дотащим. Веди давай, да постовых отшугивай. — Леший кивнул Айрону, и они слаженно взялись за рукояти носилок.

На посту стоял вчерашний долговец. Увидев меня, он отвернулся в сторону, сделав вид, что ничего интереснее ворон в небе в своей жизни никогда не видел. Дернувшись было в сторону носилок, и увидев, что я останавливаюсь и оборачиваюсь, он вновь вернулся к пересчету пернатых.

— И как долго ты его дрессировал? — пропыхтел, проходя мимо меня, Леший.

— Их Сержант дрессирует. Ставь тут, возле входа, сейчас я его позову.

Сталкеры облегченно опустили носилки, и сами присели рядом на корточки. Я зашел в трактир.

Сержант обслужил очередного клиента, и повернулся ко мне.

— Привет. Поесть?

— Ты химеру вчера хотел. Не передумал?

— Да иди ты! Болтаешь, поди? Или розыгрыш очередной? — Трактирщик недоверчиво на меня посмотрел.

— Почему — болтаешь? Выйди, посмотри. Возле входа лежит. Свежеубиенная химера. Вернее, голова. Формалина, сам понимаешь, не было, водкой залили. Так что, поторопись, а то стухнет и завоняет.

Сержант подхватил со стойки тряпку, и, вытирая на ходу руки, двинулся к выходу, я пошел вслед за ним. Выйдя, он поздоровался и выжидательно уставился на сверток на носилках. Айрон откинул край плащ-палатки.

— Ух ты! И кто ее? — с восхищением в голосе спросил трактирщик.

— Мы, кто ж еще? — я протиснулся между Сержантом и носилками и незаметно сделал знак молчать.

— Мы пахали, мы косили, а потом мы молотили. Кто-то молотил цепом, а ты, Отшельник, языком, — усмехнулся Сержант, и уважительно посмотрел на сталкеров. — Сильны, бродяги! Погодите, я сейчас.

Трактирщик скрылся внутри помещения, а я подмигнул товарищам:

— Вот так и рождаются легенды…

Вышедший Сержант сунул мне в руки пачку денег, подхватил сверток, и, широко расставляя ноги, потащил его в трактир.

— Держите, ваше, — я передал деньги Лешему, и рванулся за трактирщиком, — Сержант, мы не так договоривались, ты мне «рыбок» обещал.

Тот остановился в дверях, и, отставив на вытянутых руках сверток, с которого густыми тягучими каплями капала кровь, повернулся к нам.

— «Рыбок», Отшельник, идем, я тебе так отдам. А это того стоит.

Леший поймал меня за рукав, на глаз отделил третью часть, и, приговаривая — «на троих, значит на троих, нечего тут придумывать, держи, а мы мыться и отдыхать пошли» — сунул мне в руки деньги, после чего они с Айроном, приветливо взмахнув на прощание, ушли. Я пошел в трактир.

Сержант стоял у входа в подсобку, куда сразу меня и подозвал.

— Ну, ты меня и удивил, Отшельник. А чего ты, говоришь, с «рыбками» сделать хочешь?

Тут я ему уже все подробно рассказал. И про песенку, и про слова ее дурацкие, и про в момент слетевшую крышу Дядюшки Оффа, и про то, что сейчас на волне этого бума из Зоны начнут тащить один из самых опасных артефактов.

— Вот я и прикинул. Тащить все равно будут. Поэтому самый простой выход — задрать на него цену. И нам навар, и покупателей на него резко поубавиться. А те, кто купит, уже не будут, за такие бабки, его направо-налево раздаривать девчонкам для загадывания желаний. Опять же, если какой из этих буржуев от «рыбки» загнется — я, лично, плакать не стану.

— Определенный резон в твоих словах есть. Только я вам посоветую к цене не ноль, а два ноля добавить. Кому надо — и по такой цене возьмут. — Сержант открыл подсобку, и поочередно вынес и поставил на пол передо мной три керамо-свинцовых контейнера, размером с пятилитровый бидон каждый. — Вот, держи, как и обещал.

— А это у тебя там что такое? — в глубине кладовки стояла шеренга желтых роботов-бочонков из «Звездных войн».

— Это? — повернулся трактирщик, — Это контейнеры специальные, ученым на Янтарь для лаборатории аппаратуру доставляли. В них ее в «вертушке» перевозили. Сгрузили тут, на базе, а дальше все уже так унесли. Вертолет к Янтарю пройти не мог. Вот и стоят. Там система подвесок хитрая, от тряски.

— А контейнер свинцовый с артом туда влезет?

— Легко. Смотри. — Сержант выкатил желтый бочонок с выдавленными на крышке буквами «GSC», открутил барашки, и показал бочонок изнутри. Керамо-свинцовый контейнер помещался туда свободно.

— Я все у тебя забираю, — денежные купюры, полученные за голову химеры, перекочевали обратно к трактирщику.

— Зачем только они тебе? — спросил он, убирая купюры. — Морока одна только с ними. Громоздкие, неудобные.

— Это будет подарочная упаковка для «золотых рыбок». Она то и будет стоить этот самый лишний ноль.

В течение получаса контейнеры с «рыбками» и желтые бочонки ватагой молодых сталкеров, практически за чечевичную похлебку, а если быть точным — за пять банок консерв и два литра водки, были доставлены из трактира в бар. Идея про лишний ноль за подарочную упаковку сразу всем пришлась по душе. И до поздней ночи мы с Игреком, Тормом и отряженным для этого дела охранником, модернизировали бочонки, забивая свинцом пространство между внутренними стенками и вставленными внутрь керамо-свинцовыми контейнерами, и нанося через трафарет васильки радиации на крышку и боковые стенки.

Когда мы, донельзя уставшие, зашли с улицы, где и происходил процесс модернизации, в бар, Дядюшка Офф, раскладывая нам по тарелкам поздний ужин, сообщил, что ночью будет голосование, и, по мнению критиков, Дива с «У-Дивительными девчатами» со своей новой песней имеет все шансы попасть в десятку, а то и в тройку финалистов. И, что первая десятка будет участвовать в заключительном гала-концерте с трансляцией на везде, куда только можно, и диск с этим десятком будет немедленно выпущен миллионным тиражом. Кроме того, все радиокомпании так же включат эту десятку в свои хит-парады. Так что, спать мы уходили, уже чувствуя себя Рокфеллерами.

Солнце поднялось уже достаточно высоко, когда я вышел из «дома» и направился в бар. Организм требовал завтрака, а душа — результатов конкурса. Внутри помещения было практически пусто. Дядюшка Офф выложил перед собой горку охотничьих патронов и заменял в них утиную дробь на картечь. На его физиономии можно было молоко сквашивать. Он высыпал дробинки из очередного патрона в ладонь, и по одной стал их меланхолично бросать в стоявшую в полуметре от него кружку. Дробинки весело громыхали по стенкам, и это раздражало.

— Что в десятку не вошли? Доброе утро.

— Да какое оно доброе! — запричитал бармен. — Вон, лишенец этот, подсубботил, так подсубботил! Глаза б мои его не видели! Хакер, тоже мне, выискался на мою голову! Кулибин недоделанный!

Дядюшка Офф широко размахнулся, и очередную дробину кинул не в кружку, а в сидящего в темном углу Мегавольта. Тот закрылся рукой, и дробина звонко щелкнула по рукаву комбеза.

— Я мир от катастрофы спас! — выкрикнул программист.

— Что ты спас?! Что ты спас?! Ты меня по-миру пустил, пьянь подзаборная! Уйди, говорю, чтоб глаза мои тебя больше не видели! — и Дядюшка Офф запустил еще одну дробину, впрочем, с таким же успехом.

Как, немного успокоившись, рассказал Дядюшка Офф, ночью в бар заявился Мегавольт. В дугу. Или немного теплый, как откомментировал сам виновник торжества. Бармен принял его и обогрел, то есть — ободрал как липку, заставил спустить всю наличность и продал испорченную водку и не менее испорченное пиво, после которых наутро болит голова. Дядюшка, радея за результаты общего дела, и испытывая тягу к сверхприбылям и неосновательному обогащению, спросил у Мегавольта, может ли он откорректировать результаты идущего голосования, на что тот заявил, что «да как два пальца об асфальт, не Пентагон, и не такое взламывали». Обрадованный бармен отвел Мега к ноутбуку, и выставил ему еще пива. Когда Дядюшка через пару часов вновь заглянул в подсобку, то увидел мирно спящего хакера, левой рукой обнимавшего ноут, а правой крепко держащего пустую жестянку из-под пива. Когда же, наконец, бармен сумел отнять ноутбук и посмотреть рейтинг, то ужаснулся и принялся поднимать Мегавольта, угрожать и упрашивать сделать правильно, или хотя бы вернуть как было. На что, еле ворочая языком, Мег ответил, что, как настоящий сталкер, он просто обязан спасти мир от ядерной катастрофы. Хакер вмешался в результаты голосования, и уронил песню про «золотую рыбку» на предпоследнее место.

— Вообще-то, я уронил ее на последнее, но, пока заснул, ее немного подняли, — шмыгнув носом, смущенно заявил программист.

— Ну и что так расстраиваться, Дядюшка Офф? — поспешил я утешить расстроенного бармена. — Ну, цену на один только ноль поднимем.

— Да кому твои «рыбки» без рекламы нужны? — махнул рукою Дядюшка Офф. — Я вот чего думаю — кому и про какой артефакт песенку заказать, чтобы, ну, вот так же…

Подарок на 8 марта.

Птицы весело запели, С крыши капает капель! Из носу текут сопели, Скоро, скоро женский день!

С чувством продекламировал молодой сталкер, вытянув руку с раскрытой вверх ладонью.

— Нескладушки-неладушки, Кот. И причем тут сопели твои? И женский день? Для чего ты все в одну кашу слепил?

— Хоббит, ну чего ты все бурчишь? Ну, может и не все совсем складно, ну так все по правде. Вон тебе птички, вон тебе солнышко, вон тебе капель, а в жилетку я тебе высморкаться могу, если хочешь. А на календаре — 7 марта, завтра женский день. Ты мне скажи — ты со мной за подарком идешь?

— Класс! Тебе уже вороны — птички. И поют. Вот скажешь почему «Хоббит», тогда пойду.

— Так вчера вся Зона твои ноги волосатые видела, поэтому и «Хоббит», — заливисто рассмеялся сталкер.

— Обалдеть! Они же коротышки были, а я тебя только на голову почти выше! — изумленно ответил второй.

— Главное — это волосатые ноги! Может ты хоббит-переросток? Так ты со мной за подарком идешь или нет? — Кот нетерпеливо перетоптался с ноги на ногу.

— Да уболтал, черт языкастый, пошли. А куда идти то?

— Да я покажу, ты за мной иди! — и молодой сталкер нетерпеливым быстрым шагом сорвался с места. Второй, постарше, поправил лямку рюкзака и двинул вслед за ним.

Первый, Костя по прозвищу Кот, находился в Зоне больше двух лет, и, не смотря на свой молодой возраст, успел побывать во многих переделках. Неугомонный характер постоянно толкал его на поиски новых приключений. Второй, Дмитрий, в Зоне обретался менее года, только на днях получил кличку «Хоббит», прилепленную все тем же шебутным Котом, с которым последнее время сдружился, и сделался его напарником по приключениям и похождениям. Не смотря на почти десятилетнюю разницу в возрасте, Дмитрий слушался Костю как старшего.

Их полуторачасовая прогулка завершилась на подходе к одному из полуразрушенных зданий, которыми изобилует Зона. Кот сделал знак остановиться, и достал из кармана пустую гильзу. Хоббит послушно замер за его спиной, наблюдая за манипуляциями товарища, при этом не забывая посматривать по сторонам. А тот широко размахнулся и бросил вперед сверкающий латунный цилиндрик. Огненный столб рванулся с гулом из просвета между бетонных плит.

— Работает!, — удовлетворенно констатировал Кот. — Ищи давай в округе. Только провешивать не забывай, «жарка» расползтись могла.

— Кого искать? — недоуменно переспросил Хоббит.

— Вот дурья башка! Цветы ищи! Мы что с тобой — на 8 марта без цветов пойдем?

— Откуда цветы? Какие? Март же, холодно! Кот, хорош прикалываться! Артефакт что ли какой? Если «Каменный цветок» — так его же не возле «жарки» искать надо. — Хоббит никак не мог понять, чего от него хочет товарищ.

— Дим, вот смотри — «жарка» реагирует на все, что в нее попадает. И нагревает плиты. Парник получается. Цветы обыкновенные, только маленькие. Типа первоцветов или подснежников. Тут теплее, поэтому тут должны быть. Не артефакты, а обыкновенные цветочки. Подарок будет просто замечательный. А артефактов тут любых надарить и без нас смогут. Поэтому — ищи цветочки.- Терпеливо, словно маленькому разъяснил Кот напарнику. И медленно двинутся по дуге вдоль развалин, бросая перед собою гаечку на веревочке и вытягивая ее назад. Хоббит посмотрел, вздохнул, достал такую же «удочку», и двинулся в другую сторону.

Часовой поиск облагоденствовал сталкеров букетиком из пяти цветков, шестой решили не брать, седьмого не нашли, и недорогим, нередко встречающимся около «жарки» артефактом «капля». Артефакту Хоббит обрадовался даже больше, чем найденным цветочкам, его совместно было решено пустить на пропой и отмечание праздника.

Ранним утром 8 марта, при подходе к лаборатории ученых, находившейся на Янтаре, их тормознули трое гопников. На стандартный вопрос «бабло, артефакты есть?» Кот показал бумажный кулек, из которого торчали кончики зеленых стебельков, и сообщил, что только вот это, подарок на 8 марта. После чего гопники, перекидываясь сальными шуточками и гогоча, ушли. Хоббит удивленно смотрел на Кота.

— Кость, а чего это они так спокойно свалили? Даже шмонать нас не стали.

— Так им Бондор на британский флаг порвет, если узнает, что они нас с подарком тормознули. Сами, наверное, оттуда же идут.

— Откуда — оттуда? — переспросил Хоббит.

— Дойдем — сам увидишь. — посмеиваясь ответил Кот.

На гулкие удары в металлическую дверь реакция последовала минуты через три. Клацнули электромагниты, и, с ядовитым шипением пневмоприводов, дверь, противно скрипя петлями, отворилась. Они зашли в камеру переходника, вторая дверь весело распахнулась только после того, как лязгнули замки первой. К ним вышел молодой парень в белом халате, поздоровался и вопросительно замер, пережидая паузу.

— Вот, — сказал Кот, и протянул парню бумажный кулек.

— Что это? — спросил молодой ученый, машинально принимая кулек и начиная его медленно разворачивать.

— Цветы, — ответил Кот.

— Кому цветы, зачем? — удивленно переспросил парень.

— Тебе… ну в смысле вам… ну… это, восьмое марта же, вот и цветы вам тут вот с Хоббитом принесли, эти, как их, подарошники, в смысле, подснежники… — начал путаясь и сбиваясь объяснять Кот. Хоббит и ученый недоуменно смотрели на него.

— Кот, ты чё… — громким шепотом начал было Хоббит, как его прервал громкий голос.

— Берите, Александр Иванович, берите! Сегодня же восьмое марта, сталкеры весь день сегодня будут подарки таскать, вы уж не обижайте людей, берите. Сейчас вон трое весьма колоритных персонажей «Золотую рыбку» притащили, я так понимаю — от Бондора, или от Борова. А эти вишь чего — цветов где то нашли, — улыбающийся Сахаров, руководитель лаборатории, вышел в прихожую и поздоровался с пришедшими.

— Профессор, ну вы это, как говориться, поздравления там, и все такое разное… А мы это, пойдем… Хоббит, айда на выход! Профессор, еще раз наши поздравления! — и Кот, зацепив приятеля за руку, потянул его к выходу.

Вечером, разливая полученную у бармена за «каплю» водку, Хоббит принялся расспрашивать.

— Не, Кот, ты толком скажи. Я уже понял, что не профессору эти цветочки были. Ну а взаправду этих лаборанток видел кто, или нет? Или это байки очередные?

— Хоббит, я с тебя удивляюсь! Даже если тебе скажут что видели — не верь. Пока сам не увидишь. Но то, что они там есть — это я тебе точно говорю! Иначе бы и народ не говорил, и Сахаров бы подарки не брал. В Зоне женщин нет, больно ревнивая она дама — Зона. Только в лаборатории женщины в Зоне и могут быть, потому как там вроде и не Зона. И вот теперь представь — отдал Сахаров наш подарок молодым симпатичным лаборанткам — знаешь, как они цветам обрадуются! Вот за это давай и выпьем, чтобы женщины всегда радовались, а 8 марта — вдвойне!

Пока часы двенадцать бьют…

Плоховато в Зоне с праздниками. Народ слишком разный, чтобы праздники совпадали. Кроме одного — Рождество, плавно переходящее в Новый Год и возвращающееся обратно в Рождество. Этот праздник отмечают все.

Зимы, как таковой, в Зоне нет. Не любит Зона белые одежды. Не прельщает ее наряд невесты. А то белое, что выпадает в Зоне вместо снега, скорее — саван смерти. Любой сталкер, даже новичок с месячным опытом знает — если черный или даже желтый снег падает — идти можно. Комбез проверь, чтобы без разрывов и порезов, противогаз на лицо — и иди. А вот если падает белый … Забейся в дальний угол, сиди и не дергайся, пока Зона сама ветрами эту радость свою белую по щелям не разгонит.

Следуя старой, привезенной еще из с Большой Земли, традиции скинулись сталкеры в общий котел — и заказали ель. Конечно, можно было притащить деревце и с Черного Леса — но кому нужно в комнате желто-зеленое фонящее радиацией чудовище? Поэтому заказана была ель на Большой Земле. И доставлена чуть ли не с почетом на Кордон — вояки тоже люди, особенно за хорошие деньги. И уже оттуда почетным сталкерским караулом — в бар. Живность, словно понимая тщетность попыток нападения, даже не совалась. Бандюки получили такой отпор, что раны зализывать им до конца следующего года придется. А возможно — одной бандой меньше стало. Почетный караул состоял сплошь из ветеранов-сталкеров, экипировку имел соответствующую, да еще был усилен квадом Долга из опытных.

Ель поставили в баре. В центре помещения, сдвинув по углам столы и стулья. Украшали — как в старинном детском мультфильме — всеми игрушками, что на чердаке нашлись и с силу собственной фантазии. «На чердаке нашлись» разнокалиберные гильзы, начищенные до блеска и развешенные на ниточках по веткам. Бармен пожертвовал стационарный фильтрующий элемент, из обкладки которого выдрали фольгу и нарезали блестящих звездочек и снежинок. Заказать елочных игрушек на Большой Земле не догадался ни один сталкер…

Максим окинул взглядом зеленую красавицу. Хороша! Запах оттаявшей смолистой хвои щекотал ноздри и возвращал в детство. Закрываешь глаза — и представляешь: запах елки, запах мандаринов, смех мамы, голос папы, хлопанье открывающегося шампанского, шипение пузырьков лимонада, наливаемого в бокал детям. Шум голосов рядом вырвал из воспоминаний. Отметившие окончание «наряжательных» работ парой стограммовок сталкеры теперь спорили, кого нарядить Дед Морозом, или Санта Клаусом — кому как будет угодно его называть.

— Бармена давайте! И пусть из мешка всем наливает!

— Не-не! Давайте кровососа поймаем. Нарядим — и будем всю ночь вокруг елочки бегать! То за ним, то от него!

— Тогда уж лучше контролера. Он всех заставит вокруг елочки хороводы водить.

И чего спорят? Все равно в итоге пойдут просить Данилу — здоровенного стодвадцатикилограммового мужика с звучным басом и кличкой «Дед Мороз» — до прихода в Зону у бывшего байкера Данилы была шикарная борода, оставленная им на Кордоне после первой же попытки надевания противогаза.

Макс еще раз осмотрел ель. Чего-то в ней все равно не хватало. Он обошел деревце по кругу, внимательно оглядывая сверху донизу, и, поняв, начал собираться. Как говорит пословица: сталкеру собраться — только подпоясаться.

Переход до входа в подземную лабораторию в Темной Долине много времени не занял. Знакомую, хоженую-перехоженую Свалку проскочил на одном дыхании. Выпадавший недавно белый снег заставил все живое попрятаться по щелям и норам. Ветер прогнал впереди Макса поземочную полосу колючих снежинок, способных острыми гранями прорезать даже шкуру чернобыльского кабана и растаять в теплом порезе кислотной капелькой, разъедающей и шкуру и плоть.

На входе в здание пришлось немного повоевать — Максим расстрелял обосновавшуюся тут стаю слепых псов. Позиция на бетонных плитах, лежащих недалеко от входа в здание, дала возможность расстрелять стаю слепышей, не позволяя им даже приблизиться к стрелку.

Осторожно спускаясь по лестнице, Максим заметил скозь просветы лестничного пролета темную фигуру кровососа, склонившуюся над трупом слепыша. Короткая очередь в голову прервала трапезу твари, положив едока рядом с едой.

Проход по подземной лаборатории особо сложным ему не показался. Пара небольших мутировавших крыс была расстреляна двумя точными короткими очередями. Пройдя по длинному коридору в конец, сталкер зашел в небольшую комнату — бывшую лабораторию. Замеченная им в предыдущие посещения вещь все так же лежала в шкафчике. Сняв с плеч рюкзак, Максим аккуратно переложил в него из шкафчика предмет, являвшийся целью его похода.

Только обостренная интуиция, шестое чувство, постоянно помогающее сталкерам обходить ловушки Зоны, спасла на этот раз Макса. Неподвижная фигура контролера в дальнем конце коридора сливалась с темным фоном стены. Сталкер скорее почувствовал его, чем увидел. И быстро нырнул обратно в комнату, вжавшись в угол спиной. Сердце бешено колотилось, норовя выпрыгнуть через горло из груди. Теперь ему была понятна пустота коридоров подземной лаборатории.

В висках зашумело, контуры шкафчика у стены напротив начали расплываться и терять свои очертания — контролер искал свою жертву. Максим полез за пазуху и достал нательный серебрянный крестик, висевший на гайтане на груди — единственная вещь, сохранившаяся у него с самого прихода в Зону. Сунув крестик в рот, этой же рукою, уже начавшей терять чувствительность, сталкер отцепил от пояса РГД-5. Комната поплыла перед глазами, струйка крови из правой ноздри стала прокладывать дорожку через щетину в уголок рта.

«Выйти в коридор. Надо выйти в коридор.» — мысль словно тяжелая гиря билась в мозгах. Макс хотел сообщить — «Я иду», — но какой то предмет во рту мешал языку шевелиться, упираясь в язык и в небо. Осознание привкуса серебра и крови во рту на миг прояснило сознание. Крестик во рту. А в руке граната.

Кольцо полетело на пол, граната, рикошетом отскакивая от стены коридора и пола, покатилась в сторону контролера. Грохнувший взрыв ударил в барабанные перепонки, но в висках шуметь перестало, контуры комнаты стали обретать прежнюю четкость.

Максим не успел перевести дух. В висках зашумело, комната снова поплыла перед глазами. Рука бесцельно прошлась вдоль пояса — гранат больше не было.

«Отче наш, иже еси..», — пронеслись в мозгу слова полузабытой молитвы, сталкер побольнее придавил языком к нёбу крестик, положил палец на спусковой крючок «Абакана» и шагнул в коридор…

Новогодняя вечеринка в баре набирала обороты. Дед Мороз уже даже сумел собрать хоровод из десятка самых развеселившихся сталкеров, которые, под дружный хохот присутствующих в баре, взявшись за руки завершали второй круг вокруг праздничной елки.

— Ничего! Сейчас еще немного — вы у меня и стишки читать будете, и «маленькой елочке» споете, — довольно пробасил на весь бар Данила, одетый в тулуп, некогда «позаимствованный» у военных, отодвинул в сторону ватную бороду и, звякнув стаканом о стакан бармена, опрокинул его содержимое в рот.

Звуки курантов из радиоприемника вызвали довольный рев сталкерских глоток и звякание бутылок о стаканы. Распахнулась входная дверь, фигура в замызганном сталкерском комбинезоне ввалилась в бар, на мгновение прервав все разговоры.

Вошедший молча прошел, взял стул и, подтащив его к елке, взгромоздился на него, потянувшись руками к вершинке. Когда он устало спрыгнул со стула, крики присутствующих и хлопки сталкерских ладоней заглушили удары часов по радио, отсчитывающих последние секунды уходящего года.

На вершине ели красовалась принесенная Максимом деформированная в виде куполка с раздутыми стенками стеклянная колба, окрашенная в серебристо-золотистые радужные цвета, мягко переливающиеся в свете комнатных ламп.

Поход в Припять…

Открыл глаза. Лежу, гляжу в потолок. Что то я сегодня делать хотел? И почему будильник молчит?

Звяканье посуды на кухне оборвало вялотекущий поток размышлений. Суббота сегодня. Жена дома, на кухне, завтрак готовит, будильник с вечера не заводил. Вспомнил, что хотел сделать. К чему готовился уже больше недели. Теперь нужно еще как то этот вопрос с женой разрулить…

— Жена моя, мать моих детей, по добру — по здорову ль с утра? Чем жрать-потчивать будем? — не смотря на встречную улыбку попытка втихаря спереть блинчик с тарелки была жестко пресечена на корню. Мне в краткой и доходчивой форме было разъяснено, что на блинчики, утренний поцелуй и прочие радости жизни я могу расчитывать только после побрития морды лица и общего его умытия. Ладно, мы пойдем другим путем…

— У тебя нет желания с утра по рыночкам-магазинчикам прошвырнуться? Я там хабара принес, денюжки тебе дам…

— У меня есть желание детям комнату доделать, пока они в выходные у бабушки. А денюжку давай. Хабар-то хороший?

Ответ, конечно, обламывал. Я то было надеялся — поведется, деньги возьмет и по магазинам свалит. А я тем временем… Не судьба… Так что, новенький «Винторез» в тайничке пока подождет…

— Хабар жирный. И деньга хорошая. Была. — под налоговоинспекторским взглядом достаю и выкладываю на стол деньги. Однако, свое положительное влияние они все-таки оказывают. Жена начинает выстраивать свои планы в отношении полученных в руки финансов и корректировать уже с утра надуманные в отношении моей персоны.

— А ты чего хотел делать?

— Ну, теперь уже комнату детям, а потом хотел по-быстренькому в Припять смотаться…- лучше, на мой взгляд, сразу честно признаться. Во избежание в дальнейшем… — Но могу и сразу — в Припять…

— Ну уж нет. Сначало — ремонт. Пока дети у бабушки и мы оба дома. Тем более — дождь за окном. Куда в такую погоду,.. только ремонт и делать. А то ты, как обычно, пропадешь, мы так ремонт никогда не доделаем.

Логика железобетонная, аргументы — убийственные. С женой спорить — лучше за руку с кровососом поздороваться. Сдался я на милость вечного победителя…

Пока раскладывал инструменты — вспоминал, в каком тайнике что лежит. Патронов к «Винторезу» вроде бы хватало, вот только как поступить с найденными гранатами к подствольнику? Брать их с собою или нет? С одной стороны десяток гранат — вещь ценная, да и легче они, чем «лимонки» и эРГэДэшки, запульнуть, опять же, их дальше можно. Когда есть из чего. А вот когда нет — то вопрос о целесообразности их нахождения в рюкзаке и возникает. Думаю, а сам потихоньку с ремонтом ковыряюсь. Потихоньку-помаленьку стеночки подшпаклевал, инструмент сполоснул, убрал. А дождь за окном все не перестает. Моросит себе полегонечку.

— Давай, — говорю, — окошко сразу покрашу. Форточки откроем — до вечера как раз протянет все запахи.

Моя тоже за окно посмотрела, прикинула что-то своё. — Малюй, — говорит. А сама на кухню ушла.

Снаружи окно мне красить не надо, оно там другой краской еще месяц назад прокрашено было, в тон остальных окон дома, чтобы, как говориться, гармонии общей не нарушать. А вот изнутри — чем хочу, тем и крашу. Пока красочку разводил, пока филеровочной кисточкой вдоль стекол проходил — маршрут в голове прикидывал. Так, чтобы зайти мне спокойненько мимо всех там праздношатоющихся-перестреливающихся. Вспоминал, кого в прошлый раз там видел и кто где себе делянку облюбовал. Со свободовцами и долговцами у меня нормально, а вот вояки и фанатики крови много могут попортить. Бандюков в Припяти вроде не видал никто. Говорят — можно там на снорков нарваться, да слепыши бегают. Ну, эти везде бегают. Трусоваты они — стаю разогнать парой выстрелов можно. Контролеров и кровососов вроде не наблюдается. Хотя — почему в Припяти нет кровососов — загадка. Казалось бы — им там самое место. Куча подвалов, пустых подъездов, квартир. Видать, переизбыток самого страшного хищника Зоны — хомо сапиенса вооруженного — свое дело делает. А прогуляться в Припять хотел я за артефактиком редким одним, «Ночная звезда» называется. Мне то самому он без надобности. Зато знаю, кому нужен.

Размышляю так себе потихонечку, а сам окошечко тем временем докрашиваю. Тут жена в комнату заходит:

— Идем, поешь. А то опять будешь голодный ходить.

— Сейчас, — отвечаю. А сам думаю, с чего бы мне голодному то ходить. Колбаса есть, хлеб есть… Но, с другой стороны, правильно позвала. Пока по Припяти буду идти — супом меня никто не накормит. Некогда мне будет, с супом то…

Пока обедали — жена по магазинам собираться стала. Денежки хабарные покоя не дают, их же потратить надо, чем быстрее — тем лучше. И так удивительно, что у неё терпения на столько долго хватило. Да, тем более, дождь за окном перестал вроде. Собирается, и мне последнии инструкции дает.

— Окно докрась, кисточки сразу промой хорошенько и в воду замочи. А то я тебя знаю — только я за порог, так ты сразу в свою Припять наладишься. А нам еще три окошка красить. Вот только попробуй мне кисточки засушить — домой не пущу. И кошку в дом смотри не запусти. Она вся в хозяина глупая, сразу на подоконник покрашенный прыгнет. Сам ее потом оттуда отдирать будешь.

Хотел я, конечно, парировать, что кошка — тоже баба, но, по здравому размышлению, решил помолчать. Себе дороже. С женщинами спорить — что с контролером в гляделки играть. Одних не переспоришь, второго не пересмотришь. Дождался пока благоверная за порог, подоконник быстренько докрасил, кисточки в банку с водой сунул — и к компьютеру.

Продуктовая машина.

Сержант, ты чего? Я может на себе эту вашу тушенку на дальний блокпост попру? Открывай давай! Или старшого позови!

Худощавый, поджарый мужчина лет тридцати пяти до половины высунулся из окна грузовика, уткнувшегося радиатором в железные ворота. Зажатые в левой руке бумаги описывали плавные круги перед лицом начинающего краснеть от злости сержанта.

— Не положено! — сержант перетоптался с ноги на ногу и поудобнее ухватил цевье автомата. За его спиной, отгороженное серыми железными воротами и забором с колючей проволокой наверху, уходила лента асфальта, разделяя пополам территорию военного городка, состоящего из одноэтажной казармы с разбитой крышей, нескольких вышек для часовых, разбросанных по территории и дающих возможность простреливать все обозримое пространство, да пары кирпичных двухэтажных вышек КПП.

— Чего тебе не положено?! Жрать тебе не положено?! Это точно, таких кормить — только добро переводить. Зови, тебе говорят, старшего!

— Что у вас там за шум? — от одноэтажного здания, расположенного внутри двора, к воротам подошел молодой военный, коротко козырнул и представился,-

— Лейтенант Марченко. Чего шумим, куда рвемся?

— Ой, господин лейтенант! Я продукты привез, а вот этот ваш охламон меня не пропускает. А у меня вот наряд, и путевка, и накладные! — Мужчина выскользнул из кабины и начал совать в руки лейтенанта ворох бумаг, которыми перед этим размахивал перед лицом сержанта. — А вы говорите, Марченко? А меня невеста ваша просила посылочку передать!

Ловко извлеченный из кабины пакет вслед за бумагами перекочевал в руки лейтенанта. И, хотя у всех лейтенантов, отправленных в эту богом проклятую дыру сразу после окончания училища, в течении проведенного здесь года была единственная невеста — Евдокия Кулакова, пакет был принят без возражений.

— Чего она мне там прислала? — лейтенант не глядя сунул бумаги обратно в руки водителя и принялся ощупывать пакет.

— Сказала, еды, водочки, сигарет. Господин лейтенант, мне бы ехать уже, а то господин майор ждет, да и мне бы засветло вернуться. А то ведь сами знаете — майор Кузнецов — он у вас строгий, обоим влетит.

— Пропусти. — лейтенант махнул рукой и повернулся в сторону казармы, расположенной справа от ворот и зияющей выбитыми окнами. Потом остановился и махнул рукой в сторону бетонных блоков, перегораживающих дорогу, проходящую между кирпичными двухэтажными смотровыми вышками КПП, — Блоки слева аккуратненько объедешь, никто их для тебя растаскивать не будет. И дальше по дороге осторожней, дорога идет прямо до блокпоста, майора там найдешь, он тебе документы и подпишет. С дороги не вздумай сворачивать никуда, зверье разное вдоль дороги шалит, и четырехлапое, и двуногое, да и мины кое-где поставлены. Наши ящики возле блоков сгрузи, я сейчас дам команду, солдаты сами уберут. Да пошевеливайся давай, нечего тут глаза мозолить, еще нагоняя мне от начальства за тебя не хватало.

Закончив тираду, лейтенант поудобнее перехватил пакет и повернулся в сторону казармы, но потом, резонно предположив, что непосредственное начальство сегодня так же будет занято дегустацией привезенных продуктов, изменил траекторию движения, перешел через дорогу и зашел внутрь вышки, стоящей слева от бетонных блоков. В правой вышке находился «матюгальник» и круглосуточно дежурили радисты-сверхсрочники, поэтому «накрывать поляну», по мнению лейтенанта Марченко, там было не с руки.

Грузовик проехал в ворота и остановился возле бетонных блоков, перегораживающих дорогу.

— Слышь, сержант, ты не обижайся. Мне просто про здешние места таких ужасов нарассказывали, вот и дергаюсь, засветло все хочу успеть. Вот, держи.

Выпрыгнувший из машины мужчина протянул характерно звякнувшую тряпичную сумку.

— Да ладно. — Боец перекинул автомат через плечо и протянулся к сумке. — Слушай, а что у тебя с руками?

Черная кожа обрезанных перчаток на руках водителя резко контрастировала с розовой в белых прожилках шрамов, уходящих под манжеты куртки, кожей рук.

— Да припалился малеха, двигатель у машины загорелся, тушил — чем под руку подвернется. А про какое это еще начальство лейтенант говорил? Тут же вроде всего начальства — ваш майор.

Подобревшего в предвкушении халявной выпивки сержанта потянуло поговорить с оказавшимся не таким уж и жадным водилой.

— Да притащились тут с утра, в штатском какие-то, шуму навели. Говорят, какие-то важные документы приволокли, всех застроили, три часа мозги парили, а сами этот чемодан с этими «важными» документами в казарме бросили и смотались. Уроды штатские. Вечно ни поспать ни пожрать со своими закидонами не дадут. Тут и так ни днем, ни ночью нет покоя — то зверье, то бандюки, то гражданские через блокпосты лезут,- сержант припрятал сумку в ближайших кустах и подошел вплотную к мужчине, открывающему задний борт грузовика.

— Нет, я бы тут точно не остался. И как вы это все терпите? Хорошо, что я сейчас разгружусь и уеду. Ящики сбросить поможешь? — водитель ловко запрыгнул в кузов и оттуда внимательно посмотрел на сержанта.

— Помогу, подавай давай.

Через несколько анекдотов, перекур и рассказ про местное зверье, разгрузка была закончена, борт закрыт, машина аккуратно объехала блоки и поехала по дороге. Серая лента асфальте поднималась на пригорок и бежала вдаль, оставляя по бокам минные поля по обеим сторонам, ржавые кузова машин и развалины домов, жутковатого вида развалины, пригодные для декораций среднекассового фильма ужасов, навсегда пустую автобусную остановку, и упиралась в развалины железнодорожного моста, украшенного порванной посередине гирляндой железнодорожного состава. Именно здесь, в самом узком месте, подобном перемычке в песочных часах, находился единственный безопасный проход, взятый, не без выгоды для некоторых, военными под свой контроль. Сержант посмотрел машине вслед, дождался, пока она скроется за пригорком, забрал из кустиков сумку и пошел обратно к воротам.

Как только пригорок скрыл грузовик из вида, машина тут же свернула влево, на неприметную грунтовую дорогу. Медленно проехав мимо покосившихся щербатых заборов, огораживающих такие же разваливающиеся домишки, машина остановилась около костра, горевшего в пустой металлической бочке. Небольшой поселок из десятка одноэтажных домов дал приют людям, позволяя им укрыться от зверья и взглядов военных, не любивших присутствия посторонних на контролируемой территории. Сидевшие у костра люди, в большинстве своем одетые в куртки-энцефалитки, замолчали, внимательно разглядывая самостоятельно передвигающееся чудо техники, что в здешних местах, полных ржавеющих остовов, было редкостью, и ее водителя. Один из них, одетый в камуфляжную форму, отделился от сидящих у костра, встал к стене дома, сразу попадая в «слепую зону» водителя, взял автомат наизготовку.

— Волк, ты чего там прячешься? — Радостно улыбаясь, водитель выпрыгнул из кабины и обошел машину.

— Паленый!?! Вот так новость! Живой, бродяга! А говорили — того…

— Выкарабкался. Оно конечно, сталкеров в рай без очереди пропускают ©, да на меня, видать, билетов не хватило. А ты все с молодняком? Какие тут у вас новости? — руки собеседников перехлестнулись в крепком рукопожатии.

— Выдра того… Ушел в Зону и …

— Земля ему пухом. Дальше в Зону, ближе к небу…(*), — Паленый помрачнел, широкую улыбку за ниточки стянуло в уголки рта. — Сидорович все так же, в бункере сидит?

— Конечно, как крот, носа на поверхность не показывает. Ты к нему?

— Ну. Машину разгрузить поможете?

— Не вопрос. Чего привез то? — Волк взмахом руки подозвал сидевших у костра.

— Болты, гайки, водку, тушенку, вообщем, всего понемногу, что для жизни надо. Вон те дальние ящики берите, — указав ящики в кузове, которые нужно сгрузить, Паленый прошел по тропинке за дома, спустился по ступеням спрятанного за домами бункера вниз и толкнул железную дверь.

В бункере располагался магазин, он же клуб по интересам, он же приемный пункт артефактов и всего того, что сможет притащить из Зоны сталкер. Сталкерами, с легкого пера писателей Стругацких, стали называть отчаянных людей, которые на свой страх и риск, в одиночку и небольшими группами, стали исследовать загадочную, а зачастую и смертельно опасную, территорию, образовавшуюся после выбросов на Чернобыльской АЭС, и таскать оттуда разные диковины, названные артефактами. Заведовал этим заведением бессменный Сидорович, про которого злые языки поговаривали, что залез он в этот бункер еще до первой аварии, сразу как от батьки Махно ушел.

— Сидорыч, живой?

— О-о-о! Паленый! Сколько лет, сколько зим! Значит, раньше ты мне артефакты, а я тебе продукты, а теперь наоборот? — грузный Сидорович приподнялся со стула и через прилавок протянул правую руку. — Все привез, что я заказывал?

— Все, Волк с ребятами разгружают.

— Про Выдру слышал? — Сидорович сочувственно посмотрел на Паленого. Тот молча кивнул головой.

— Да-а, судьба. С Зоной ведь так: с хабаром вернулся — чудо, живой вернулся — удача, патрульная пуля мимо — везенье, а все остальное — судьба…(*). — Сидорович вздохнул и достал из-под стола бутылку водки. — Помянем?

— Я потом. Мне еще на блокпосты ехать. Давай о деле — есть заказы на артефакты «Медуза», «Каменный цветок» — этих возьмут много. Медики готовы скупить все «ломти мяса». Есть покупатели на «вспышку» и «кристальную колючку»…

— «Вспышку» и «кристальную колючку» в окрестностях не найти.

— Так ты договорись с Барменом. Вы же в приятелях вроде ходите. Сталкерам тему закинь. Народ на Большой Земле неплохие деньги готов платить за вещицы из Зоны. И мутанта на вкус хочет попробовать. Раньше бабы мутоновые шубы хотели, а теперь мутантовые. А если сумеем с вояками договориться, то и экскурсии организовать можно. Да много чего — народ на Большой Земле на Зоне помешался. С вояками договорено, к вам лезть особо не будут, майор все так же денежку любит. Товар я буду привозить и забирать сам. А про Призрака слышал что-нибудь? — Паленый облокотился о стойку, которую в незапамятные времена Сидорович соорудил самолично, перегородив поперек подвал, и которая, с тех пор, являлась предметом его гордости.

— Нет. Как ушел он тогда — с тех пор ни слуха, ни духа. Через пару деньков приезжай, артефакты будут, и с Барменом я свяжусь. А пока вот — пара «медуз». — Над поверхностью стойки плавно заколыхались два серо-коричневых парашютика, извлеченные Сидоровичем из тумбы стола.

— Вот так прямо и хранишь их в открытую? Не боишься?

— А кого бояться-то? Вояки то сюда если и придут — то за водкой, у меня ж тут винная монополия, а с мародерами я дел не имею. Да и потом, хоть здесь еще и не Зона, но уже и не Большая Земля. Так, предбанник-беззаконник.- Сидорович усмехнулся.

— Ладно, ушел я. До встречи. — Паленый аккуратно завел ладони под колыхающиеся парашютики, казалось, что они не касаются кожи перчаток, стараясь то взлететь, то вновь опускаясь для нового пражка. — Да, вот еще. У вояк в военном городке чемоданчик какой-то очень интересный образовался. Вроде — в казарме под охраной держат.

Гулко хлопнула железная дверь, и через какое-то время взревел двигатель грузовика.

— Слушай, Волк, а кто это? — глядя на машину, медленно двигающуюся задним ходом в направлении асфальтированной дороги, спросил один из молодых, одетых в энцефалитку, парней.

— Это Паленый. Сталкер. Был сталкер, — поправился Волк, — Он, у него тогда еще другая кличка была, вместе с Выдрой на Янтарь пошел, им Призрак весточку прислал. Да по дороге они в «жарку» вляпались. Паленый первым шел, а когда жахнуло — Выдра то отпрыгнуть успел, а самого его сильно зацепило. Так Выдра хабар бросил и его через всю Зону на себе пер. Одежду потом местами вместе с кожей срезали. С тех пор — Паленый. Думали — не выживет. Но на Большую Землю вовремя отправили, как видишь — там врачи подлатали. Да, говорят, у него еще пара каких-то артефактов, для здоровья полезных, была, вроде — Доктор подарил. Вот так. Пожевала его Зона, да выплюнула. А он — видишь — и в Зону не ходок, и от Зоны уйти не может. Это только поначалу думают — «Я пришел в Зону», а на самом деле — Зона пришла в тебя. А вот захочет ли она тебя потом отпустить — это только ей решать. А вы, дуралеи, насмотритесь кина американского — и лезете куда попало. Романтики им подавай, адреналина им не хватает. Зона-то такого адреналина дать может, что замучишься его горстями из портков вытряхивать. Ты им про аномалии, как в них не вляпаться да живым остаться, а они тебе про хабар. Долдонишь им, долдонишь — а они все свое. Эх!

Волк устало махнул рукой и, повернувшись, направился к костру той обманчиво-неторопливой походкой, которой умеют ходить только матерые звери.

Простые правила дуэли.

Денек, вроде, с утра задался. Справил я заказ, еще артов по дороге подсобрал, когда по Дикой Территории шел. И до Бара дошел практически спокойно — Виталя «Закон» впереди, как оказалось, шел, так он, сталкерюга, умудрился гон перестрелять. Так что, до Бара прошли с ним вместе, единичных тварей постреливая. А возле бара «Сталкер» расстались — я пошел заказ сдавать, а он по своим делам отправился. Спустился в бар — а там знакомого народу — невпроворот. Как водится, поздоровался чинно так со всеми — и к Бармену. Здравствуй, мол, иксплататор-батюшка, прими заказик свой, намеднесь заказанный. Да удели насчет пожрать толику малую от щедрот своих. И рюкзачок свой пихаю ему в белы рученьки.

Принял барыга рюкзачок, отнес его в кладовые свои безразмерные, да одарил меня блюдом серебряным с картофаном с мясом потушенным. Хлынула тут у меня слюна непроизвольная, а сок желудочный аж через ноздри едва не пошел — третьи сутки толком не жрамши, на сухарях, да тушенке. А милостивец, чтоб ему на кристальную колючку сесть, ложечки золотенькой не донес до меня, запамятовал поди, за трудами своими многоскорбными. Уж молил я его, просил — хоть серебряную принести — не услышал, кормилец, видать, голосом я ослаб. Ушел к себе, хабарок принесенный разбирать. Понял я, что это надолго. Горловинка у мешочка узелком хитрым затянута, что незнаючи — проще перерезать, чем развязать. Но это только сохранности хабара ради, а вовсе не чтоб прекраснодушного Бармена позлить. А хабар в рюкзачке — загляденье, вещица-небылица, правда — на дне самом. А сверху барахлишко всякое, по дороге поднятое — «капельки», да «шарики огненные», да хвостов собачьих под десяток наберется, но не псевдопсячих, а со слепышей срезанных. А уж как красиво уложенных — за один тянешь — и остальные достаются. Потому как — веревочкой связаны, опять же — чтобы не потерялись.

ВорочАется тут кормилец яхонтовый, я его про одежку новую, взамен моей старенькой, потрепанной, спрашиваю, экзоскелетиком именуемой, и обещанной на продажу прочим сталкерам не быть выставленной. Потому как денжищев немерянных, за заказ принесенный обещанных, должно хватить уже на справу новую. А Бармен подходит, улыбается, ложку-самоедку фартуком своим шелковым вытирает, да передо мной кладет. А потом молвит так ласково, мол, лопай — не обляпайся, добрый молодец. А не хочешь ли водочки, грит, выпить холодненькой. И все это ласково-ласково, словно дитятке родному, несмышленому. Видать, развязал узелок хитренький, хвостики с камушками повытряхнул, и нашел таки диво дивное. Взял я ложечку-самоедочку в рученьки, попротер о комбезик свой старенький, в семи ключевых водах вымытый, чтобы ни пылиночки на ней не осталося. И начал пищу вкушать из тарелочки, Барменом заботливым принесенной. А на вопрос его так ответствовал — не обессудь, говорю, кормилец, да не хочется мне водочки гидролизной, «прощай, печень» называемой. Мне б пивка, говорю, толику малую, только где ж его в Зоне взять то. Просветлел аж лицом бАрмен опытный, а вот тут, говорит, удружу я тебе. И кивает вышибале-прислужнику, мол выкатывай бочку дубовую, да не просто абы какую, а такую, чтоб с пивом, да с «Хенесси».

Вот тут я реально, надо сказать, обалдел. 10-тилитровая баклага «Хенесси» стояла прямо передо мной, словно все феи мира вместе с Дед Морозом и Санта-Клаусом решили, что мой день рожденья сегодня и скинулись мне на подарок. И тут Гарик — дуболом Барменовский — косяк мочит — берет — и краник из бочонка выкручивает, а на его место какую-то трубку клистирную вставляет. Я Гарику негромко так говорю — ты, мил человек, крантик-то на место вверни, а эту трубку, мол, ну, короче, сам знаешь, куда пристрой, я ж не буду с нее со сталкерами пить, словно снорк какой через гофру. Да, видать, больно смачно сказал. Пока пивасиком восхищался — вернулся Бармен — и с Гариком они меня в два ствола в оборот взяли. Слово за слово — короче, доразговаривались мы до сталкерской дуэли с Гариком. А в судьи-секунданты Ygrekа назначили.

Забились дуэлиться на Свалку идти. Кто не знает, что такое сталкерская дуэль — поясняю — скидываешь с себя всю снарягу, оставляешь оружие и детекторы, и кидают твою ПДА-шку-«навигатор» с какого-нибудь холмика ночью в темноту. Нож, правда, остается, по мелочи всякое-разное, хочешь — можешь артефакт какой с собой прихватить, да только их редко кто с собой берет — проку мало, а так, если что, хоть друзья-сталкеры помянут. Разве, что «кристалл» от радиации прицепить, да и то… Комбез — в каком ходишь, хоть в экзоскелете, ночью без детекторов — разницы нет, аномалиям и зверью все равно. Только проку в экзоскелете на дуэли мало — не разбежишься особо. А вот фонарь и ночник отключается. Чтоб преимущества ни у кого не было. Включаешь «потеряшку» — электронный брелок поиска «навигатора», что направление на ПДА показывает, или как маяк работать может — и вперед. Нашел свой «навигатор», вернулся назад — победил. Вот и все правила.

Вышел я из бара, злость во мне кипит, ах ты, думаю, крапивное семя, как за редким артом плюхать туда, не знаю куда — так Отшельник, а как до расчета дело — так ствол в лоб. Ну, думаю, устрою я и тебе, и дуболому твоему, крысы норные. По Зоне ночью бродить — не в теплом баре сидеть, тем более дуэлиться. А потом остыл маленько. Ну, накроется Гарик — и что? Тут хоть знаешь, как на шуточки реагирует, да и привык уже к роже его, в баре постоянно торчащей. Ладно, думаю, война план покажет. Место названо, место известное. Аномалий не больно много, а вот слепыши стаей бегают. Лишь бы псевдопса с ними в стае не была, а от слепышей, при хорошем раскладе, можно попробовать и ножом отмахаться.

Пришел вечером, как темнеть начало, к бару — а народ уже ждет. Не стали тянуть кота за хвост — сразу и пошли. За блокпост долговский втроем уже ушли — я, Ygrek и Гарик. Отошли за блокпост, там мы с Гариком все светляки на комбезах обесточили и «навигаторы» Ygrekу отдали. Вздохнул Ygrek, и зафигачил в темноту наши «навигашки».

Пошли мы вначале с Гариком рядом, а как отошли маленько — так я его под руку толкнул, а когда он повернулся — кинул в руки ему пару клубочков веревочных. Прихватил я с собою гаечек, правилами не запрещается. Почему именно гаечек? А к ним веревочку привязывать удобнее. Кидаешь впереди себя гаечку, вытягиваешь назад за веревочку — и идешь потихонечку. Только веревочку на руку наматывать нельзя — влетит гаечка в аномалию — или затянет, или руку оторвет. Можно, конечно, гаечкой и в зверюгу спящую попасть, а они этого страсть как не любят, не тут уж что-то одно выбирать…

Гарик, смотрю, разобрался, тоже начал гаечку кидать. И я кидаю, а другую руку на ноже держу. Так и идем с ним потихонечку, на «потеряшки» периодически посматривая, вроде — параллельными курсами, но расходимся в разные стороны. И все бы ничего, да темень — глаз коли, в некоторых местах пришлось буквально на четвереньках, а где и на пузе проползать. Однако — в итоге нашел я свой «навигатор». Возвращаюсь назад — а самого думка про Гарика гложет — вроде, тихо все, а ну как в «птичью карусель» попал. Решил пройтись потихоньку за ним, присмотреть издалека. Иду, а сам думаю — нет, все равно мой сегодня день, место то «собачье», а ни одного пса. Короче, не дуэль, а так — ночной променад получился.

Тут на моем ПДА точка вспыхнула. Ну вот, думаю, и Гарик свой «навигатор» нашел. И тут слепыши неподалеку взвыли, залаяли, нож достал, присел, ну, думаю, вот и конец везению. Ан нет, промчались мимо меня на расстоянии вытянутой руки — и не кинулись.

Короче, подождал я, когда Гарик поближе подойдет — и немного вперед него на блокпост зашел. Вроде, как я все равно круче. На ПДА отсигналило, и я еще рукой помахал, чтобы не пальнул кто сдури. Захожу — а народ от меня шарахается, как от зомби чесоточного. Гарик заходит — и от него тоже народ шарахаться начинает. Сняли мы с ним намордники — и все поняли. Вы на свиноферме когда-нибудь были? Так вот, если все дерьмо, что за месяц на свиноферме копиться, в одно место свалить — мы получим то место, где стадо плотей сутки паслось. И в таком месте не то, что собаки с их тонким нюхом — зомби с контролером часу не выдержат. Только мы с Гариком свои «навигаторы» в «намордниках» искали, потому и не почуяли. А Бармену, видать, долговцы с блокпоста рассказали, где плоти паслись. Вот он мне за шуточки мои и отомстил.

Ну, ладно, я то понятно, почему, а вот Гарика то за что?

А экзоскелетик мне Бармен проспорил. По праву дуэли с него стрясу. Как бы ему еще мой костюмчик пахучий продать?

***

Как мы с Гариком обратно возвращались — это отдельная песня, для нас — грустная, для остальных — развеселая, что дальше некуда. Идем мы с ним, значит, посередь дороги, намордники назад напялили, друг на друга не смотрим — то ли плакать, то ли смеяться, а впереди и сзади нас толпа идет — и ржет. Правда, когда ветерком от нас захлестнет — смеяться перестают. Прокашляются, прочихаются — они ж без респираторов, идут — впечатлениями обмениваются, — отплюются, и по новой ржать давай, что твои жеребцы стоялые.

Зашли мы, значица, в ангар, а долговец, что там на посту стоит, сразу орать нам давай: «Проходите, сталкеры, не задерживайтесь!» — и к выбитому окошку, к свежему воздуху поближе. А у меня в том ангаре заначка небольшая есть — увел, грешным делом, у долговцев пару пузырей водяры — на посту пить не положено. Хотел было потом вернуть, да тут уж не до этого. Форсмажор, ети его… Поманил Гарика за собой, водочку достал, нечего, говорю, изумляться — оттираться давай. Он мигом сообразил — хоть и здоровая рама, а с мозгами, мигом нашел в ангаре какую то ветошку — и начали мы дерьмо плотье водкой с комбезов оттирать. Оттереть то оттерли, а вот запах стал — словно пьяная плоть обделалась. А народ за нами в ангар не суётся, на свежем воздухе стоит, долговец-бедолага, на окне висит, оборался уже свое «проходи, не задерживайся», а пост покинуть не может, потому как у них в Долге — ДИСЦИПЛИНА! Почистились мы — я ветошку то свою к стеночке амбара отправил — крикуну на память, смотрю — и Гарик свою туда же определил, видать, всех уже этот мозгоклюй достал. Думаю — а Гарик то ни чё, с юморком мужик.

Спускаемся в бар, ну, думаю, петросян доморощенный, ща я те все выскажу, Гарик сзади топает, на пятки наступает, открываю с маху дверь — и остолбенел. Картина маслом — бочонок с пивом, рядом кружки-стаканы. СТЕКЛЯННЫЕ! ЧИСТЫЕ! А в центре великолепия — новый экзоскелет. С ленточкой. И открыткой. Типа — хэпибесдайтую. Я глаза зажмурил, тут Гарик мне в спину с размаха влетел — открыл я глазоньки поневоле. Нет, все на месте. И пиво, и стаканы, и костюм. А народ уже сзади толпиться, близко то не подходят — не переться ж им бар в намордниках, пить в них неудобно, кричат — «проходи, не задерживай!». От долговца заразились что ли?

А бармен, зараза, стоит за стойкой, смеется, нос демонстративно зажимает и на бочонок с костюмом кивает — мол, твое, забирай. Гарику кивнул на подсобку — тот переодеваться убежал. Молча. Я б на его месте поорал часа два, как дурной потерпевший, а уж только потом бы переодеваться пошел. А этот ни че — раз, и уже чистенький-переодетый стоит.

Ну, думаю, и мне переодеться не помешает. Хватит уже народ до желудочных коликов доводить. А то стоят — ни есть, ни пить не могут. Кого смех давит, кого от запаха с души воротит. Прихватил новенький экзоскелет, сталкерам махнул на боченок, мол, самообслуживание, помоги нам, хочешь пива — налей сам, и к выходу, переодеваться.

А возле дверей Ygrek меня тормозит — «Я, говорит, Отшельник, ничего против вас с Гариком не имею, но, как секундант, сказать должен. Дуэль то не окончена. Правила сам знаешь — победитель может быть только один. Ну так что, дуэль продолжать будем, или…»

— Или, — говорю, — Ygrek, или, — да как гаркну на весь бар — Гарик, прими извинения официальные за слово грубое, по запалу ляпнутое.

— Ну что ж, — Ygrek отвечает, — с Гариком и барменом вы краями разошлись. А вот штрафного сталкерам проставишься, и за днюху тоже.

Днюха то моя в рейде прошла, пока за хабаром ходил, я уж и забыть успел про нее.

— Бармен, — кричу, — сколько «казачат» за костюм антисобачий дашь?.

Рыболовы.

Глухо бухнула железная дверь бункера, и окружающая обстановка мелкими мурашками немедленно заползла за шиворот, пробежала по спине и неприятным холодком осела в груди. Вышедший из уютного и защищенного тепла сталкер зябко передернул плечами, поправил на плече ремень АК-103, похожего по виду на распространенный в Зоне «Абакан», но под старый добрый патрон 7,62, кончиками пальцев коснулся планки предохранителя на кожухе, проверяя ее положение, левой рукой поправил лямку небольшого вещмешка, висящего за спиной. Солнце слабо пробивалось сквозь белесый туман, постоянно царящий на болотах Янтаря. Иногда сильным ветрам удавалось сорвать эту туманную пелену, но эти же ветра несли с собой, как правило, радиоактивную пыль, поэтому туман все же был предпочтительнее для прогулок. Неуютный однообразный окружающий пейзаж иных чувств, кроме качественной депрессии, вызвать не мог. Сталкер постоял, осмотрелся, сверился с показаниями универсального детектора, висящего на поясе, и отстегнул «забрало» защитного комбеза. После чего осторожно приблизился к воротам железного, опоясывающего научную базу, забора.

Приспустив наголовник, молодой мужчина прислушался к окружающим звукам, серые глаза внимательно осматривали окрестность, правая рука легла на автомат, готовая сдернуть его в любую секунду при первом же подозрительном шорохе, большой палец по хозяйски расположился на предохранителе, готовый мгновенно перекинуть его из стопорящего в положение автоматической стрельбы. Болота Янтаря были любимым местом обитания снорков, довольно часто тут появлялись и зомби. Но снорки были хозяевами этих мест, легко загоняя в болотистые топи плотей, слепых псов и прочую живность, мгновенно переходящую на их охотничьих территориях в разряд дичи. При этом разницы между четвероногими и двуногими они не делали, и сталкеры так же входили в их обеденный рацион. Что удивительно, на зомби снорки нападали редко, только будучи очень голодными. Несколько раз снорки затаивались в засаде около ворот на базу, поджидая недосягаемых из-за железных дверей и толстого бетона людей. Внутрь периметра они не совались, выказывая зачатки или остатки разума, словно помня о бойницах и камерах наружного наблюдения, позволяющих отслеживать и отстреливать сунувшихся на территорию из укрытия.

Удовлетворенный тишиной, сталкер осторожно вышел из ворот. Наголовник он одевать не стал — встроенные в комбез микрофоны и мембраны не могли в полной мере передать всю звуковую гамму, а в условиях такой плохой из-за постоянного тумана видимости слух и полнота звукового восприятия играли первостепенную роль. Он уже поднялся по насыпи из котловины, где располагалась база, на дорогу, где туман был значительно реже, когда со стороны кирпичных строений расположенных неподалеку зданий раздался звук выстрела охотничьего ружья. Сталкер быстро отступил к ближайшему кусту, присел и замер, взяв автомат наизготовку и отщелкнув вниз планку предохранителя. В критической ситуации любой, тесно общающийся с автоматом, передергивает затвор, досылая патрон в патронник, при этом часто забывая снять его с предохранителя, и теряет на этом драгоценные секунды. Буро-зеленая ткань комбеза сливалась с темной зеленью куста, не позволяя выделить из общей цветовой гаммы фигуру человека, черный пластик и вороненая сталь автомата так же не демаскировали затаившегося человека. Раздавшийся вскоре повторный выстрел и рев снорка заставили прячущегося сталкера убрать руку со спускового крючка и снять с пояса ПДА-навигатор. Активировав «запрос-ответ», он дождался сообщения и удивленно присвистнул.

— Винт, тебя каким ветром сюда занесло? — ПДАашка выдала сообщение о присутствии поблизости старого знакомого. Третий выстрел поднял сталкера на ноги, и он быстро и уверенно, внимательно отслеживая окружающий пейзаж, двинулся в сторону выстрелов. Коротко клацнул затвор, досылая патрон в патронник. Винт — не первогодок, по пустякам палить не будет.

Предупреждающе запищал детектор, предупреждая о наличии впереди аномалии. Обойдя «пищащее» место по широкой дуге, чтобы не терять время на «провешивание» дороги, сталкер осторожно приблизился к покореженным металлическим воротам, за которыми виднелась территория бывшего завода. Диоды детектора еле вспыхивали зеленым в такт ленивым потрескиваниям, отзываясь на раскинувшуюся в стороне аномалию. По счастью, вход она не запечатала, и не пришлось искать места, позволяющего при среднем росте перемахнуть трехметровый кирпичный забор, опоясывающий территорию бывшего завода. Посмотрев на «ведьмины космы», или «жгучий пух», как его называли ученые, сталкер натянул на голову шлемофон комбеза, однако тонированного «забрала» одевать не стал. И, немного пригнувшись, скользнул под белесыми, похожими на гигантский ковыль, прядями.

Снова ударил выстрел и знакомый голос выдал замысловатую тираду.

— А, чтоб тебя перевернуло и об землю шмякнуло, сволочь гадская… — резкий свист заставил расположившегося на остатках конструкции козлового крана сталкера прервать словоизлияния на полуслове и резко развернуться стволом в сторону нового, не предусмотренного программой, звука.

— Винт, палить не вздумай! Это Отшельник!

— Отзвонись! А откуда ты знаешь, что это я? — сидящий на высоте Винт пытался не особо высовываясь, сверху, рассмотреть кричавшего.

— Ну ты выдал! Мобилу вырубай, инкогнИто фигов! На, лови! — Карманый персональный комп сидящего на кране пискнул, выкидывая запрос-опознование.

— О! И вправду Отшельник! Ты один там?

— Нет, блин, с хором Пятницкого и сборной по футболу. Тебе кого еще надо? — прокричал снизу Отшельник, выходя из-за угла здания.

— Ну, я думал, может ты с Лешим, или с Лысым, или еще с кем… Ты это, не мельтеши там, сюда давай залезай. Ай-ай-ай, не стреляй, не стреляй собачку, — заорал Винт, видя вскинутый в сторону высунувшей из кустиков морды слепой собаки автомат Отшельника, — Это наша собачка, она за нас, она моя!!!

— Она моя, он мой, оно моё. Ё-маё, Винт, чего ты тут опять затеял?! — Отшельник, закинув автомат за спину, ловко забрался по металлическим прутьям лесенки наверх и протянул пятерню Винту, — Здорово, бродяга!

— И тебе не хворать! Да вот, охочусь, панимаешь…

— Чего то как то не очень файно у тебя выходит, бабахи я слышал, а вот дичи не наблюдаю. Или ты песика на снорков натаскиваешь? — Отшельник взглянул в сторону скулящего внизу слепого пса. — И как, получается? А чего он не убегает? Неужто приручил? А скулит все время чего?

— Да куда же он убежит, я же его привязал. А скулит — так у него задние лапы перебиты…

— Так ты по нему что ли тут тренируешься, ворошиловский стрелок? — Отшельник зашелся в хохоте, брезентовый ремень соскользнул с плеча, автомат звякнул о металлический поручень, и повис, зацепившись мушкой за пруток ограждения. — Не, Винт, всякого я от тебя ожидал, но такого… Тебе консервных банок что ли мало? Пошто, аспид, животину тиранишь? Давай я добью, или сам спустись да добей…

— Ты сначала послушай, а потом уж ржать начинай, ржун, блин! — Винт обиженно засопел, — Я тут на снорков охочусь.

— А собака тебе нафига? — непонимающе уставился на него Отшельник.

— Ты сюда поднимался — головой о перекладинки не стукался? Манок это. Псина скулит, снорки за ней лезут. А я их сверху отстрелить пытаюсь.

— Винт, а где дичь то тогда? Ты же раза три уже стрелял, а чего-то я еще никого не вижу подстреленного, кроме этой собачки.

— Вот ты достал! Ты сейчас вообще куда и откуда?

— От ботаников иду, хабара малёха сдал, маслят к машинке прикупил,- Отшельник любовно похлопал по висящему на плече автомату, — еще там разного по мелочи. Представляешь, засада? 5,45 патронов полно, а 7,62 для калаша хрен найдешь. У ученых заказывал. Дорогие, заразы. А на Большой Земле — без проблем, даже в охотничьих магазинах, говорят, продаются.

— Так может мне подсобишь, если не сильно занят? Хабар пополам.

— Так а в чем суть?

— В песок, — Винт усмехнулся.

— Чего «в песок»? — не понял Отшельник.

— В песок ссуть, — обрадованно засмеялся сталкер, довольный, что удалось подловить остряка на такую детскую шутку, и откровенно наслаждаясь реакцией Отшельника. — А дело в следующем. Я тебе с самого начала расскажу, а ты только со своими вопросами и подколами потом. Лады? — дождавшись кивка, Винт продолжил. — Я тут как то хабар Круглову скидывал, и он мне тему для размышления кинул. Очень им хочется снорка живого заполучить, и они за это заплатить готовы неслабо. А сегодня утром иду я себе в сторону бункера, глядь — пес ползет, задние лапы перебиты, скулит. Я сперва добить хотел, да шкуру снять. А потом сообразил — если на кран залезть, а его внизу привязать, то на скулеж снорки обязательно приползут. И тут можно снорка аккуратненько подранить, и к ученым оттащить. У меня как раз десяток жаканов есть. Да только я из своей помповухи им по рукам-ногам попасть никак не могу, верткие они, гады ползучие. А с твоего калаша как раз можно…

Звонко щелкнула о металл конструкции пуля, на мгновение опередив звук выстрела. Невнятно мычащая, одетая в лохмотья некогда сталкерского комбеза, человеческая фигура раскоординированной походкой двигалась в их сторону по растрескавшейся асфальтовой дорожке из глубины территории завода. Отшельник сорвал с плеча и вскинул автомат, передергивая затвор. Зеленоватое тельце патрона отлетело вбок, весело кувыркаясь и на мгновение отвлекая внимания сталкера. Винту этого секундного замешательства хватило, чтобы вскинуть «мосберг» и выстрелить. Тяжелая свинцовая слива ударила зомби в верхнюю часть корпуса, опрокидывая на асфальт, выбитый из рук пистолет дребезжа отлетел в сторону.

— Ну, и кто стрелять не умеет? — задиристо спросил Винт.

— Да умеешь, умеешь. Винтнету Сын Инчучундры… У тебя в ушах не звенит?

— Нет. А должно? — Винт, оглядывая окружающую территорию в поисках новых целей и не опуская ствола мизинцем левой рули залез под щлемофон комбеза и энергично поковырял в ухе.

— Говорят, что когда контролер поблизости, то сперва в ухах звенеть начинает, — Отшельник перегнулся через поручни, что-то высматривая внизу. — Витек, не видал куда патронка отлетела? Передернул по-привычке, а патрон в стволе был.

— Дался он тебе. Давай снорка заловим — ведро патронков себе купишь. Я себе Стечкина прикупить хочу. Хорошая машинка, главное компактная, в комплекте с помпой — в самый раз по Зоне шариться.

— Не, ведро патронов — это пуда на два потянет. Куда я с ними таскаться буду? Только отстреливать лучше не надо. Не факт, что по конечностям ему попадем. Тут оптику надо и глушитель. А чего ты с собой ничего такого не прихватил?

— Да говорю же, случайно все получилось, — Винт сплюнул вниз,- я же и не собирался. Так бы конечно прихватил. А еще лучше сеточку бы у ученых попросил, хотя бы волейбольную. Я на Кордоне как то сеточкой собачек ловил.

— Да наслышан я о той истории, — Отшельник усмехнулся, — а вот нафига ты вояк тогда докалебывал — так и не понял.

— Делать просто нечего было. Дожди еще зарядили.

Сталкеры уселись на выщербленный дощатый настил и свесили ноги. Слабо поскуливал внизу слепой пес, шебуршался неподалеку в кустах снорк, у которого инстинкт и остатки разума пока еще брали верх над чувством голода. Винт достал из кармана сигарету и закурил, привычно пряча огонек в кулаке и пуская дым низом, чтобы тот не захлестывал не некурящего товарища. Отшельник, уперевшись налобником шлемофона в поручень, пытался высмотреть внизу снорка.

— Эх, сеточку бы сейчас…- вздохнул Винт, прерывая установившееся почти идиллическое молчание. — Слушай, у меня шнур толстый есть, крепкий, то ли капроновый, то ли нейлоновый. Но выдержать должен. Может заарканить попробуем?

— Да болта с два чего получиться. Там кусты, и арматура из земли торчит. Ни заарканить, ни петлю разложить. Обязательно зацепится.

Сталкеры снова примолкли. Неожиданно Отшельник толкнул товарища локтем в бок.

— Вон, на стене цеха, щит пожарный видишь?

— Вижу. И чего там? Ведро что ли? — Винт вгляделся в пожарный, некогда красный, а теперь ободранный, со следами старых пулевых отверстий деревянный щит, на котором сиротливо болтался прострелянный в нескольких местах конус пожарного ведра.

— Да нет же, над ведром! Багор обломанный видишь? — над конусом действительно висел небольшой багор, насаженный на обломок деревянного черенка. — Прямую пичку загнем, и можно как кошкой, или как блесной снорка зацепить попробовать. И без выстрелов, опять же. А то он вон зашугался, не подходит.

— Так а как привяжем то? Там дырки нет, — засомневался Винт, — да и снорк к блесне этой не подойдет, зашугается.

— А мы туда колбасу насадим, у меня есть. А дырку вот, дыроколом пробьем, — Отшельник похлопал ладонью по автомату, — это же 7,62, со ста метров рельсу прошибает, ему этот багорик — как картон.

— Ну, рельсу со ста метров — это ты брешешь, — отозвался, поднимаясь на ноги, Винт, — но попробуем, хуже один фиг не будет.

Одиночный выстрел АК-103 действительно пробил аккуратную дыру, одновременно выбив труху полусгнившего деревянного черена. Пичку Винт загнул, получившиеся жала крюков слегка выгнул вбок, на манер рыболовных, «для лучшей подсечности». Отломав и насадив два куска колбасы, сталкеры с крана закинули снасть к кустам. Вскоре заинтересовавшийся снорк высунулся из кустов и сунулся к наживке. Винт начал осторожно вытягивать веревку, заставляя снорка подойти ближе. Мутант осторожничал, словно чуял спрятанные в кусках колбасы железные крюки.

— Будешь подсекать — губу ему не порви, — прошептал Отшельник, выцеливая снорка через прорезь прицела и пытаясь зафиксировать мушку на конечности.

— Да пошел ты… — отозвался сквозь зубы Винт.

В это время громко заскулил и забился, почуя так близко врага, слепой пес, про которого сталкеры за всеми приготовлениями слегка успели подзабыть. Снорк немедленно переместился на несколько метров вперед и припал к земле, приготовившись к атаке. Собачий скулеж, казалось, выбил из него все остатки осторожности. Винт со всей силы рванул веревку на себя, крюк впился снорку в ляжку. Мутант взревел и дернулся в сторону. И тогда Винт намотал веревку на руку и спрыгнул вниз, оказавшаяся перекинутой через балку веревка потащила снорка в сторону сталкеров.

— Витек, тебе давно говорили, что ты зашибленный на всю голову? — Отшельник просовывал обломок трубы между связанных конечностей монстра. — Ты зачем вниз сиганул?

— Ну так это… гада этого поймать… он мне с утра все нервы вымотал. А ты зачем?

— Я прыгал с середины лестницы, и на снорка. А ты с верхотуры и на бетон. А если бы крюк вырвало?

— Ну так не вырвало же…- ответил Винт, взваливая конец трубы себе на плечо. — Теперь Стечкина себе куплю…

— А я — маузер. «Астру». Такой, как у революционных матросов, которые Зимний штурмовали, — отозвался Отшельник. И переспросил напарника через довольно длительную паузу, — ну, ты чего молчишь? Тоже маузер решил?

— Да нет, — отозвался Винт, — просто вспоминаю, как такие чудики одним словом называются… Для него же патронов не найдешь… — потом не вытерпел, и переспросил, — А для чего тебе маузер?

— Ну… так просто… всегда хотел из маузера пострелять.

***

— Ох, и горазд же ты заливать, Отшельник, — усмехнулся Игрек, подбрасывая в костерок небольшую деревяшку. — Снорка они на крючок поймали, рыболовы…

— Чего сразу «заливать»? — обиженно протянул рассказчик. — Вот, смотри.

Из развязанной горловины вещмешка в руках Отшельника торчала деревянная коробка, из-под откинутой крышки которой выглядывала рубчатая рукоять легендарного маузера.

Сталкерская дуэль.

— Идет, значит, долговец по Зоне, а навстречу ему контролер со снорком на поводке…

— Да задолбал ты уже весь вечер хохмить! Все трындишь и трындишь. Модератора на тебя нету…

— Кого-кого?

— Модератора.

— Это еще кто?

— Это почище контролера будет. Контролер что — может зацепить, а можешь и выкрутиться. А этот — увидит тебя и все… Ходить то ты, может, и будешь, а вот говорить — уже нет. Причем — никогда. Посмотрит на слепого пса — тот и лаять разучиться… А что ж ты за сталкер такой, если этого не знаешь? Только трепаться и умеешь. Тебе б такая встреча не помешала…

— Тебе бы не помешала, чтоб за базаром следил. Козел, мля…

— Что ты сказал?!?

— Да что слышал!

Двое, сидевшие по разные стороны костра, одновременно вскочили на ноги, подхватывая автоматы.

— А ну стоять! — команда прозвучала, как удар бичом, клацнувший пистолетный затвор добавил ей убедительности. Спорщики одновременно повернулись на голос и замерли, провожая взглядами срез глушителя, плавно перемещающийся от одной цели к другой. Казалось, пистолет сам выискивает, в чью переносицу клюнуть мягким медным клювом, и лишь ждет неосторожного шевеления. — Стволы на землю, медленно!

— Закон, да он первый начал! — осмелился подать реплику шутивший весь вечер сталкер по прозвищу Сеня-Дантист. Правда, с врачебной специальностью его связывало только умение заговаривать зубы.

— Я сказал — стволы на землю! Медленно! И поторапливаемся! — Виталик «Закон», как и всякий опытный сталкер, не первый год топчущий Зону, отдыхавший не прямо у огня, а чуть поодаль, в тени, начал раздражаться, пистолет в его руке как бы самостоятельно принялся быстрее перебегать от одной переносицы к другой. Оба спорщика, скорее шестым чувством, так часто помогающим сталкерам избегать хитрых неприметных с первого взгляда аномалий, почувствовали это раздражение, накапливающуюся в пистолете злобу, готовую в любой момент выплюнуться сквозь глушитель, одновременно опустили автоматы на землю, и, развернув в стороны ладони, повернулись, выставляя их напоказ.

— А теперь оба отошли вот сюда, — кивок пистолета указал направление, — и сели на землю.

Спорщики безропотно выполнили команду. Фима «Гвоздь», получивший прозвище за свой высокий рост, острые черты лица и общую худобу, снова попытался обратиться к «миротворцу»:

— Ну, послушай, Закон, чего ты, в самом деле! Ну, пристрелил бы я этого сопляка. Дело то житейское. А то достал он, который вечер флудит и флудит.

— Это еще кто кого пристрелил бы! — вскинулся на такое заявление Дантист.

— Я, по-моему, слова еще никому не давал. Вы, салаги, месяцев по восемь всего Зону топчите…

— Уже год скоро, — буркну Фима, искоса взглянув на Дантиста.

— ТАК вы точно до года не дотяните. Вы что удумали? Ночью, посреди армейских складов пальбу устроить? На большее ума не хватило, дуэлянты, мать вашу… Слева долговцы, справа свободовцы, прямо — не наемники, так бандиты, вокруг — зверье. Да тут кашляни погромче — на кашель из гранатомета кто-нибудь жахнет, все зверье в округе на выстрелы прикормлено, сразу сбежится. Мне вас за такую дурь с глушака сейчас положить — слова в упрек потом никто не скажет. Ну а уж если вы действительно дуэль устроить собрались — то давайте, я вам сталкеровскую дуэль устрою, — ствол успокоился и опустился вниз, готовый, тем не менее, в любую секунду подняться со скоростью атакующей кобры. Виталя «Закон», одетый в ловко подогнанный, потертый той потертостью, которая сразу позволяет отличить ветерана Зоны от новичка, комбез стоял перед ними, плавно перекачиваясь с ноги на ногу, в знаменитой иствудовской «ковбойской» стойке, так знакомой по вестернам, и позволяющей вести как прицельный огонь, так и неприцельный, от бедра.

— А у нас только автоматы да ПээМы, все без глушаков, — Сеня зачарованно продолжал смотреть на этот так удививший его своим неожиданным появлением и самостоятельным поведением пистолет в руках Закона.

— Ага, сейчас вам дуэльные пистолеты с глушителями принесут, предложат — «Господа, сходитесь!». На скольких шагах стреляться изволите? — глядя на недоуменные лица сталкеров Закон продолжил. — Вот, только с секундантами незадача, я, в силу определенных обстоятельств, не могу, может контролера с кровососом пригласим? Дантесы, мля… У вас ПДА с «потеряшкой»?

Оба будущих дуэлянта синхронно кивнули. «Потеряшкой» называли маленький электронный брелок, указывающий в радиусе от 50 до 500 метров, в зависимости от модели, место нахождение своего ПДА. Такую незаменимую, на случай потери, вещь обычно имел каждый уважающий себя сталкер.

— Тогда даем сюда ПДА, «потеряшки» включаем — и погнали. Детекторы оставляем здесь. Глядишь — еще кому сгодятся.

— Так, а в чем весь смысл то? — Гвоздь недоуменно оглядел Закона и Дантиста. Сеня-Дантист, судя по невпечатленному взгляду, тоже не особо осознавал всю эпичность предложенного действа.

— Да все просто, как арбуз. Сейчас я забираю ваши ПДА, детекторы и оружие вы оставляете здесь, мы вместе поднимаемся на этот холмик и я бросаю ПДА с холма вон туда, — Виталий рукой показал направление предполагаемого броска, — а вы идете и вовсю квестуете свои навигашки. Кто назад с ПДА пришел, тот и победил.

— Да там же аномалий — что грязи! И деревня заброшенная рядом! Там же кровососы стаями бродят! — Дантист на мгновение даже дар речи потерял.

— Так в том то весь и смысл!

Гвоздь и Дантист ошарашено замолчали. Перспектива выбросить в ночь ПДА, а потом еще идти искать их в темень, без оружия и детекторов аномалий, пришлась обоим как обухом по голове, или серпом по молоту. Да предложи сталкеру, идущему по Зоне, на выбор — потерять руку или ПДА — любой предпочтет остаться с ПДА. И тем самым сохранить голову и хабар. В ПДА у сталкера хранятся карты всех исследованных территорий, инфа о тайниках с хабаром и действующих аномалиях, навороченный ПДА — миниатюрный сталкерский компьютер, подсоединенный на спутник, и друзей покажет, и про врагов пропищит. Да и вообще — идти без него по Зоне — проще сразу глаза завязать. Или застрелиться.

— Слышь, Дантист, ты это, ну, извини меня, что ли. Чего то разгорячился я не по делу. — Гвоздь, не вставая, протянул правую руку сидящему рядом несостоявшемуся сопернику.

— Да не вопрос. Ты меня тоже извини. Меня просто по темноте в разговор пробивает. С детства это. И темноты, вроде, давно уже отучился бояться, а в разговор все равно пробивает.

Когда «пол-литра перемирия» была допита, Дантист все-таки задал мучающий его весь вечер вопрос.

— Закон, а Закон, а если бы оба пришли — тогда как?

— Да такого еще никогда не бывало. Вот, что оба не приходили — такого сколько угодно. А чтобы оба пришли — ни разу. Зона — она, брат, быстро рассудит, и без права на кассацию и апелляцию.

— Нет, ну а если бы — тогда как?

— А никак, — широко зевнув, ответил укладывающийся поудобнее Виталий. — Еще бы раз швырнул. Подальше.

Убить конролёра.

Ласковое июньское солнце грело асфальт, нежными пальцами лучей перебирало молодую листву тополей, заставляя их пахнуть резче. Запах тополиной смолы дурманил головы, пылинки танцевали в золотистых столбах солнечного света. Лето вступало в свои права.

— Слушай, ну не могу я сегодня. Давай завтра пойдем? — молодого человека, одетого в летние светлые брюки и рубаху с коротким рукавом, можно было бы принять за сумашедшего — идет по улице и сам с собой громко разговаривает — если бы не черная пластиковая «насадка» на правом ухе. — Нет, ну что ты сразу — Костя, Костя! Я с детства Костя. Но сегодня в Зону не могу… Дела у меня домашние. Лично-семейные. Ну, любовь, и нечего тут ржать. Да, уже домашние. Не все же с вами, оболтусами по Зоне мотаться, пора и о семье подумать. В смысле её создания. Да знаю я этот ваш «еще разочек ненадолго». Давай завтра пойдем. Я, кстати, СВД надыбал, как раз и опробуем. Ну вот и договорились. Ладно, бывай. Чистой тропы тебе, сталкер!

Костя отключил мобильный телефон и свернул к киоску. Редкие прохожие на его реплики не обратили внимания, давно уже привыкли и к одиночкам, разговаривающим вслух на улице, и к разговорам и репликам парней, называющих себя «сталкерами».

Протянув в окошечко деньги, он забрал четыре поданные бутылки пива, сложил их охапкой на сгибе левой руки, и, убирая правой полученную сдачу в карман, повернулся в сторону дома. Взгляд остановился на небольшой толпе, окружившей стоящий на газоне рядом с тротуаром столик с установленным на нем прозрачным пластиковым барабаном и разноцветными коробками. В центре толпы, за столиком, стоял неопределенного возраста мужчина с изуродованным ожогами лицом , одетый в светло синие джинсы и клетчатую рубаху с длинными рукавами. Из левого рукава рубахи свешивался конец грязного замызганного бинта. Костя замер. В СВЕТЛО СИНИЕ ДЖИНСЫ И КЛЕТЧАТУЮ РУБАХУ С ТОРЧАЩИМ ИЗ РУКАВА БИНТОМ. Верхняя бутылка медленно соскользнула вниз и с глухим хлопком разбилась об асфальт. Контролер начал медленно поворачивать голову. Костя прижал к себе плотнее оставшиеся бутылки и юркнул за киоск.

До дома — рукой подать. Остается вопрос — как перейти открытое пространство не попадаясь на глаза контролеру. И тут же резануло — скоро должна прийти Аленка. Она про эту тварь ничего не знает и пойдет напрямик. Мысль заработала лихорадочно. Это в Зоне нет проблем с оружием. А дома — только официально зарегистрированный ИЖ-18 — одностволка, однозарядка. Правда, калибр подходящий, двенадцатый. И кроме «утиных» патронов — пачка жаканов и пачка картечи.

Костя, прижимая бутылки к груди, кинулся в обратную сторону, оставляя между собой и контролером киоск в качестве прикрытия. По широкой дуге, прячась за зазеленевшими молодыми листиками кустами, добежал до своего подъезда и распахнул дверь. На полу площадки между лестничными пролетами расплывалось маслянистое пятно. Не раздумывая долго он ухватил пивную бутылку за горлышко и швырнул в центр пятна. Бутылка разбилась с негромким хлопком, шипящее пиво закрыло пятно, пивной запах начал распространяться по подъезду. Перепрыгнув через блестящие бутылочные осколки, Костя, перемахивая через две ступеньки, побежал к квартирной двери.

Руки тряслись, ключ никак не хотел попадать в замочную скважину. Костя глубоко вздохнул, пробкой о пробку второй бутылки открыл пиво, полную поставил на пол перед дверью, из открытой сделал несколько больших жадных глотков. Спокойно вставил ключ и открыл дверь.

На то, чтобы достать и собрать ружьё ушли считанные минуты. Он на мгновение замер, соображая — куда положить две пачки патронов, потом быстро прошел в коридор, снял висевшую на самом дальнем крючке одежду, сбросил все эти зимние пуховики и осенние куртки на пол. На крючке осталась висеть походная ветровка. Петелька закрутилась вокруг крючка, куртка никак не хотела сниматься. Костя нетерпеливо рванул, материя жалобно затрещала — и ветровка оказалась у него в руках.

В правый карман куртки он положил пачку картечных патронов, вскрытую пачку жаканов — в левый. Один жакан отправился в ствол. Запихивая на бегу охотничий нож за пояс брюк, Костя бросился в подъезд.

Контролёр стоял на прежнем месте, в окружении толпы. Зомбированные люди стояли спокойно, не делая попыток убежать. Не добегая метров сорока, Костя спрятался за дерево, опустился на колено и осторожно выглянул. Контролер стоял к нему спиной вполоборота. Не рискуя приближаться ближе, Костя попытался успокоить дыхание, прицелился в спину контролера и выстрелил. Целиться в голову из одноствольного охотничьего ружья, снабженного только неким подобием мушки, он не решился. Одностволка громыхнула, тяжелая свинцовая пуля вдребезги разнесла пластиковый барабан и разбросала разноцветные коробки. Толпа бросилась врассыпную, контролер начал медленно поворачиваться. Костя спрятался за дерево и, разломив ружьё, принялся его перезаряжать.

***

Из оперативной сводки:

«02.06.200* года в 11:32 на ул. Свердлова гражданином *** Константином Михайловичем, ранее не судимым, было совершено вооруженное нападение с применением зарегистрированного на его имя охотничьего оружия ИЖ-18 12 калибра на устроителя незаконной уличной лотереи гражданина Н-ва Евгения Петровича, инвалида II группы. От полученных ранений Н-нов скончался до прибытия скорой помощи. ** К.М. задержан. Материал передан в прокуратуру Н-ского района».

Утиные истории.

— Нет, мне не наливай, лучше в-о-он ту мисочку подвинь, — сталкер подтянул к себе металлическую миску, в которую было вывалено две банки консервированных ананасов, порезанных колечками. Подцепив колечко кончиком ножа он аккуратно потянул его через открытое пространство стола, чуть подворачивая ломтик на ноже, чтобы капли не упали на стол, или, того паче, на его буро-зеленый комбез. Всхлюпнув губами, осторожно подхватил колечко губами, помогая кончиком ножа запихнул его в рот, вытягивая подбородок над столом, чтобы липкие желтовато-прозрачные капли не запачкали ворота комбеза.

— Не, Отшельник, ты это, не бурей! Куда фрукты утащил? — сидевший напротив сталкер потянулся к миске, нож звонко хлопнул боковиной лезвия по протянутой к миске руке, оставив широкий липкий след.

— Это не фрукты, Леший, это плоды.

— Чего плоды?

— Ананасы — это плоды. Ананасов. Так что, болт тебе намасленный, водку пей. — Кончик ножа зацепил еще одно колечко. — Ты не угадал, и поэтому твой приз уходит зрителю. Вы пьете, я смотрю. И поэтому ананасы — мне.

— Да по мне хоть ягоды, — пробурчал недовольно Леший и, облизнув с руки липкий след, напустился на двоих хохотавших рядом за столом сталкеров, — ну чего ржете, разливайте давайте!

Бар жил своей обычной жизнью. Сидевшая за отдельным столом четверка сталкеров ничем не выделялась из общей массы посетителей бара. Разве что, чуть более богатое убранство стола, среди которого присутствовала миска с консервированными ананасами и три банки пива, говорило о том, что сталкеры гуляли. Ананасы и пиво в Зоне гости редкие и дорогие. Водка, в изобилии уставившая стол, добавляла, что сталкеры гуляют по поводу и не шуточно.

Стаканы звякнули, водка опрокинулась в раскрытые рты, закусили ананасами, подхватив их пальцами из миски. Отшельник грустно посмотрел на сидящих за столом.

— Плоти вы неумытые, господа сталкеры, практически кабаны чернобыльские. Грязными пальцами из общей миски благородный плод трескаете. Сначала ковырялись ими незнамо где, а потом лезете…

— Ну, где мы ими ковырялись — мы знаем. А вот ты то сам сначала ножичком этим людёв режешь, кишки им выпускаешь, а потом с него ананасы лопаешь, — сидящий справа от Отшельника сталкер тоже достал нож и подцепил на него ананасный ломтик.

— Я им людей резал. И не кишки выпускал, а аккуратненько — по горлу или в сердечко. И вытирал потом его и об комбезы ихние, и об земличку. А вот ты, Винт, своим зомбяков резал. И не вытирал потом, — Отшельник кончиком своего ножа скинул ананасное колечко со второго ножа обратно в миску. Ножи со скрежетом скрестились, Винт пытался достать кончиком ножа ананас, Отшельник своим ножом его не пускал. Леший быстро перетянул миску к себе.

— Ну вы еще все опрокиньте! Раздолбаи, нашли место ножами махать. Уберите их что ли! Лысый, ты чего молчишь? Они же сейчас тут всю водку опрокинут! И ананасы! — Леший пододвинул к себе открытую бутылку «Казаков».

— Водку ладно. А вот если пиво пороняют — я из них прямо тут снорков наделаю, — Лысый, четвертый сталкер, сидевший за столом, сгреб к себе пивные банки. — Витёк, хватит что-ли фехтоваться. Пиво прольешь. Отшельнику то на наше пиво до болта…

— Пиво — это довод. Практически святое. — Винт отдернул свой нож и убрал его в ножны. — Ишшо по одной наливай!

— Тум-турум-турум-турум! — Отшельник отсалютовал ножом, подняв его клинком вверх, а потом другой рукой ловко выхватил миску с ананасами у Лешего из под носа.

После очередной пропущенной порции «Казаков», Леший, слизывая с пальцев ананасовый сироп, спросил у Винта

— Витёк, так про ходку так и не рассказали. С чего гуляете то? И чего с мужиками случилось?

— Это вон пусть Отшельник тебе расскажет. А то он под шумок сейчас все ананасы стрескает, — Винт снова достал нож и принялся вылавливать колечко из миски.

Отшельник упер лезвие ножа в столешницу, указательным пальцем оперся на торец рукояти, большим и безымянным начал медленно прокручивать нож вдоль оси. Из-под кончика ножа показалась мелкая стружка.

— Ну, как вы помните, неделю назад ушли мы отсюда вчетвером — я, Винт, Гена Аферист и Ведмежуть. На Янтарь пошли. Дальней тропой, в обход Диких Территорий. Хорошо так прогулялись. Выброс прошел неслабый перед этим. Артефактов путных богато было. Их и собирали. Зомбей немного погоняли, этот вон герой, — кивнул на Винта, — одного зомбяка ножом уделал. Потому что с одним ножом до кустиков отправился. Ладно еще не снорк или кровосос оказался. Ему, видите ли, неудобно с оружием до кустиков. Вот и пришлось ножом размахивать.

— Ну так завалил же, — Винт довольно ухмыльнулся и демонстративно облизал лезвие. Лысый, глядя на это, поморщился, Лешего передернуло. Отшельник с Винтом, глядя на их реакцию, переглянулись и захохотали. Просмеявшись, Отшельник продолжил.

— Набрали хабара богато и отправились обратно к бару. Арты в мешки поскидали, тяжеловато получилось, ну да мы особо то и не торопились, шли не спеша, с оглядкой, хотя особо и не опасались — вчетвером все-таки. Ну чем не долговский квад! Так и добрались до Диких Территорий. Вышли к вечеру, решили переночевать, есть там местечко тихое, как жарку пройдешь — не доходя до высотки закуток, он закрытый, вагончик там стоит, если что от дождя укрыться есть где. Костерок опять же незаметно со стороны. Там на ночлег и встали. Винта вон, как самого молодого, послали хабар прибрать, всегда на ночлеге его чуть в сторонке от лежбища прятали. Чтобы если что — от костра отбежать, пусть там ищут, а самим хабар спокойно забрать, даже если потом. Забрал Витёк мешки и ушел. А мы пожрать готовить начали, да на ночлег определяться.

Там нас и взяли тепленькими. Расслабились. Шаги слышали, да думали — Винт возвращается. Даже дернуться не успели. Наемники это были. Стволы у нас позабирали и увели по-быстрому оттуда. Опытные. Поняли по вещам, что не трое нас, а больше. Поэтому и увели. Отвели в сторонку, к воротам локомотивного депо. Есть там закуток. И тут к нам старшой ихний вышел. Дональдом назвался. И морда у него противная такая, глаза пучеглазые, губы тонкие, трубочкой вытянутые, подбородок скошенный, нос как будто прищепкой приплющивали. Я сначала подумал — лягушку рожа его мне напоминает, а как он заговорил — понял — Дональд Дак из мультика америкосовского, голос такой же скрипучий, противный. Оказалось, что так его полностью то и называли.

Начал он нас за хабар спрашивать. Мы дурака включили, еще надеялись — может обойдется, отпустят. Да только потом поняли, что не обойдется, что лучше бы сразу трепыхаться начали. Приказал этот утконос Ведмежутя, как самого здорового, на земле разложить. Растянули его на манер пятиконечной звезды. И Дональд этот самолично издеваться над ним стал, ножом по кусочкам пластать. А нас с Аферистом смотреть заставили. А у самого аж губенки трясутся, да глаза, как у судака, белые стали. Я, как глаза да губенки его трясущиеся увидел — так и понял, что не отпустит он нас. Даже если хабар весь отдадим. Все равно запытает. Потому как на роже у него «садюга» большими буквами написано. И кайф он от чужих мучений ловит. Наемники, что нас держали, гоготали, да советы подкидывали. Видать, он под себя садюг подбирал. Они все кайф от пыток ловили. Ведмежуть уже охрип орать, а этим весело. Их пятеро было — по двое нас держали, а Дональд пытал. Костерок, твари, потом разожгли. Дональд разошелся, даже про хабар спрашивать перестал — просто резал по кусочкам в свое удовольствие.

Много я чего нового про пытки узнал, и про то, чего человек вынести может. Этот урод Ведмежутю руки костылями железнодорожными к земле прибил, потом глаз ножом вынул, наклонился к нему и противно так шепчет, громко так шепчет, чтобы и нам слышно было, что он ему сейчас мозг через глазницу высосет. Ведмежуть прохрипел ему, через что пусть высасывает. Видать, смерти уже мужику захотелось. У Дональда башню разом сорвало, психопат, одним словом, он ножом Ведмежутя в фарш просто превратил. Потом вскочил, к Аферисту кинулся, и давай они его втроем на землю раскладывать. Да не справляются, Аферист сопротивляться начал. Мотает их, они его никак уронить не могут. Тогда один из державшей меня пары к ним на подмогу кинулся, а второй сгибом руки мне горло зажал. Я вперед подался, он со мной, я сразу же назад откинулся и провернулся к нему лицом к лицу. Обхватил руками, лбом в лицо ему ударил и упал вместе с ним на землю.

Пока держали меня — я рельсы сзади видел. Вот на них то и постарался гада этого определить. Аккурат затылком и приложил. Перекувыркнул его потом на себя — вдруг кто из дружков его по нам пальнет, — и начал пистолет из кобуры выдирать. А кобура новомодная какая то, пистолет не идет ни в какую. В разгрузке у него нож нащупал, как потом оказалось — мой нож и был, да по горлу его полосонул. А тут из темноты очередь ударила. Слышу — Винт кричит — «Аферист, падай!», а тот вроде как и не слышит. Тут наемники опомнились, стрелять начали, Афериста сразу зацепило, упал он. Винт сразу же с длинной очереди всех стоявших и положил. Дональд, выверт кошачий, один на землю упасть успел. А потом, как Винт обойму начал менять, к нему с ножом, которым Ведмежутя пытал, и рванул. Тут и я ему навстречу подорвался. Он, пока палачествовал, рукава закатал и комбез до пупа расстегнул. Вот прямо в это расстегнутое я его и ударил ножом. Как потом оказалось — сразу в сердце попал. А то бы и он меня мог ножом то… Аферист живой еще был, мы его до блокпоста долговского дотащили, а там он уже и Богу душу отдал. Возле поста и схоронили, и крест поставили. А Ведмежутя там, на Диких Территориях схоронили, будка там кирпичная неподалеку, вот за ней и положили. Крест тоже поставили. Пусть там спокойно лежит. Наемников этих хоронить не стали — зверье похоронит. Вот такие утиные истории. Ну, чего примолкли? Наливай, помянем мужиков. Пусть земля им пухом будет.

Леший начал разливать по стаканам, Винт снова облизал лезвие, и, перехватив брезгливый взгляд Лысого, широко улыбнулся.

— Да другой это нож, другой! Я тот нож в шестом наемнике оставил. Он у них сторожем в ихне лагере оставался. Когда за мужиками пошел — наткнулся. Пока подкрадывался, пока барахтались с ним — я ему в грудину нож засадил, а выдернуть не мог. В кость попало. Так лезвие и обломилось. А этот нож у них в вещах нашел, новый совсем, даже не точенный ни разу. Ладно, сталкеры, вздрогнули. Живым — живое, мертвым — помин. Пусть земля им будет пухом.

Багровеющее солнце укрывалось черными тучами, поднявшийся ветер пыльными клубами закрыл землю, спрятав свежие кресты, трупы людей и животных. Прокатившийся выброс словно ластиком смел все бренное и не имеющее, по его мнению, права на жизнь, с поверхности, перевернув новый, чистый лист жизни Зоны.

Хучи-кучи мэн.

— И наплевать, что я небритый, что в грязи мой левый шуз… — немузыкально пропел одетый в сталкерский комбез мужчина лет тридцати. При этом он, опасно свесившись с обломка бетонной плиты, некогда служившей балконом, пытался рассмотреть по возможности большее пространство, перекрытое от взгляда этой плитой второго этажа. Метнувшееся от стены под балконом тело псевдособаки заставило его отшатнуться назад.

— Тварюга проклятая, — прошипел он, усаживаясь на пороге дверного проема. Пару минут назад пара псевдопсов загнала его на этот балкончик, заставив бросить внизу обед, рюкзак с снаряжением и оружие. Удачно подвернувшиеся железные костыли, вбитые в стену, позволили сохранить собственную шкуру, взлетев со скоростью кота на этот злополучный балкончик. Комната за его спиной была завалена упавшими плитами верхнего этажа, разваливающаяся стена не давала возможности куда либо переползти или перелезть с этого одиночно торчащего обломка плиты.

— Сегодня я напьюся в совершеннейший блюз,.. — проорал он, отстегивая от пояса булькнувшую армейскую фляжку. Открутил крышку, глотнул, зажмурился, втягивая со свистом носом воздух. Во фляжке был разведенный спирт, вода и закуска остались внизу, на потраву собакам.

Устроив ревизию карманам, сталкер посмотрел на обойму к ПээМу, горсть болтов и гаек, зажигалку и начатую пачку сигарет. На поясе висели ПДА и кобура с пистолетом, нож в ножнах на левом бедре, фляга с разведенным спиртом в руках — вот и все снаряжение.

Человек еще раз отхлебнул из фляги, повесил ее на пояс, поднялся на ноги и зашел в комнату, насколько позволяло ограниченное плитами пространство. Пробраться меж ними не смог бы и тушкан.

— А кто и для чего костыли в стену тогда колотил? Думай, Колёк, думай, — задумчиво пробормотал сталкер, подбирая пяток каменных обломков размером с кулак. Шагнув на балкон, он быстро бросил камни в псевдособак, заставляя их отпрыгнуть от рюкзака и начать с злобным хрипом носиться вдоль стены.

Получасовой тщательный осмотр завала, перемежаемый периодическим швырянием камней и мусора в псевдособак, принес свои результаты. В узком пространстве между стеной и одной из плит лежал вклиненный металлический ящик. Габариты ящика предполагали какое угодно содержимое — вплоть до пары АКМ и цинка патронов к ним. Сталкер обрадовано стянул флягу с пояса, хакнул и сделал пару глотков.

В противостоянии нож — ящик наметилась боевая ничья. Кончик ножа оставлял на поверхности борозды и вмятины, однако прорубить металла не мог. Из-под плиты ящик извлекаться так же не желал, ладони соскальзывали с его гладких боков. Николай внимательно осмотрел поверхность плиты и стену. Длинные царапины говорили о том, что ящик в щель впихнули уже после того, как плиты упали внутрь комнаты. Это внушало надежду на то, что ящик все-таки удастся извлечь.

Сталкер достал сигарету, закурил и вышел на обломок балкона. Псевдопсы не ушли. Разорвав в клочья его рюкзак и разметав по площадке все его снаряжение, они сидели, почесываясь, не сводя с балкончика злющих глаз. Николай поискал взглядом автомат и зло матюкнулся — хитрые бестии, словно зная опасность, угрожающую им от этой железки, утащили его на дальний край площадки. О том, чтобы спуститься и забрать оружие, или попытаться найти пистолетные патроны, лежащие в рюкзаке, не могло быть и речи.

Вернувшись в комнату, он продолжил попытки извлечь ящик из узкой щели. Ладони продолжали срываться с гладких боков, нож по прежнему не мог пробить металлической стенки. Сталкер достал ПМ, примерил его на ладони, взглянул на ящик — и убрал ПМ обратно в кобуру. Выстрел в стенку ящика мог привести к детонации содержимого. Попытки отодвинуть верхний край плиты от стены так же не принесли положительного результата. Устало ругнувшись, он вышел на балкончик и уселся на край плиты, свесив ноги вниз. Собаки среагировали мгновенно, метнувшись вдоль стены к его ногам, он испуганно дернулся поджать ноги, но псы явно не доставали, и Николай хрипло рассмеялся.

— А вот хрен вам, а не пряников, — показав псевдопсам дулю, Колёк приложился к фляге, глотнул, закашлялся, и тут его взгляд упал на полутораметровый обломок трубы, лежащий прямо под балконом. Решение пришло мгновенно.

Следующий час он просидел на балконе на виду у псов, но зверюги сразу же вскидывались, как только он начинал шевелиться. Еще час он развлекался, подбадривая их беготню громкими криками, размахиванием руками и швырянием всего того, что можно было кинуть. Колек выбросил даже болты и гайки, оставив в карманах только пяток, на крайний случай. Собаки продолжали носиться как угорелые, не показывая и признаков усталости.

— Да что у вас там, аккумуляторы под хвостом что ли? — Николай в отчаянии сплюнул, псевдособаки вновь, злобно хрипя, промчались под балконом вдоль стены.

Хлебнув, для храбрости, еще пару глотков из фляги, сталкер достал ПМ и прицепил его карабином за ушко рукояти к шнуру. Зажав пистолет в руке он начал осторожно спускаться с балкона по вколоченным в стену костылям. Псевдопсы, видя, что добыча сама спускается к ним, кинулись нарезать широкие круги, пытаясь вспрыгнуть на стену и ухватить зубами.

Дождавшись, когда твари умчались набирать очередной разгон, Николай спрыгнул на землю, схватил обрезок трубы и зашвырнул его в проем бывшей балконной двери на втором этаже. Железяка влетела вовнутрь, загрохотала, и осталась в комнатке. Сталкер метнулся к стене.

Приближающееся хрипение заставило его резко обернуться, вскидывая пистолет. Глухо бухнул ПМ, дергая руку, но ни первый, ни последующие выстрелы цели не достигли. Хитрые бестии, словно рассчитав траекторию полета пуль, изменили направление движения, обдав сталкера вонью и жаром тел и уйдя на очередной заход.

Адреналин прибавил сил, Николай взлетел по костылям, словно обезьяна в зоопарке по прутьям клетки, пистолет на шнуре колотился о стену, зубы преследователей бессильно лязгнули где-то сзади.

— А вот хрен вам, а не пряников! — проорал он, задыхаясь, сопроводив свои слова интернациональным жестом.

Труба лежала сразу за порогом. Колек сел на пол и начал дико, истерично хохотать. Последний раз такая истерика случалась с ним, когда, призываясь в армию, пьяный, он, следуя с командой из призывного пункта, умудрился заблудиться на вокзале в Сызрани. Просмеявшись, он вытер ладонью невольно выступившие слезы, снял с пояса фляжку и отхлебнул. Теперь, используя обрезок трубы, можно было попробовать извлечь ящик из завала.

Квад Долга, под утро, завершая ночное патрулирование, на открытой волне получил сигнал «Мэй Дей». Судя по сообщению — сигнал «SOS» исходил от свободного нейтрального сталкера, попавшего в передрягу где-то неподалеку от пути прохождения их маршрута. Командир жестом указал направление, и квад, привычно контролируя окружающую обстановку, выдвинулся на помощь бедолаге.

Невдалеке замаячили развалины некогда трехэтажного жилого дома. Неожиданно утреннюю тишины разорвало разухабистое пение, пьяный голос немузыкально, но громко выводил: — «А я хучи-кучи, а я хучи-кучи Мэн

Перекати мое поле, мама, а я пьяный совсем!»

Последовавший вслед за этим звон разбитого стекла сменился рычанием псевдособак и повтором — «А я хучи-кучи…».

Две выметнувшиеся со стороны дома черные тени были встречены автоматным огнем четырех стволов. Подошедшие к дому долговцы увидели пьяного мужчину в сталкерском комбезе, стоящего на обломке балконной плиты второго этажа, держащего в руке открытую бутылку водки и горланящего «Хучи-кучи Мэн».

Увидев подошедших, Колек поднял над головой бутылку водки и призывно замахал свободной рукой:

— Мужики! Залезай ко мне! У меня тут целый ящик этого добра!

Все книги серии «STALKER», фанфики, первые главы, анонсы, новости: -kniga.ucoz.com

(*) стихи Евгения Горбунова

(обратно)

(*) — Стругацкие «Пикник на обочине»

(обратно)

Оглавление

10:04

Артефакт.

Гы-Гы.

Дитя Монолита.

Красная Книга. Хомо вампирус.

Крысиные шкурки.

Кукла.

Наперекосяк.

Один выстрел.

Песенка.

Подарок на 8 марта.

Пока часы двенадцать бьют…

Поход в Припять…

Продуктовая машина.

Простые правила дуэли.

Рыболовы.

Сталкерская дуэль.

Убить конролёра.

Утиные истории.

Хучи-кучи мэн.

Реклама на сайте