«1972»

1972 (fb2) - 1972 968K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Евгений Владимирович Щепетнов

Евгений Щепетнов 1972

Пролог

– Карпов отказался вернуться и угрожает выдать американцам какие-то сведения, касающиеся высшего руководства СССР – в том случае, если повторится попытка захвата. Или его попытаются ликвидировать. В последнем случае, как он сказал, имеется рукопись, в которой он рассказал о руководителях нашей страны и о ее будущем. После смерти Карпова рукопись будет обнародована. Хранится она у адвоката. Далее: Карпов сообщил, что в случае репрессий по отношению к нему и его друзьям он сделает то же самое, что и при попытках его убрать. Поделится информацией с американцами. И не только американцами.

– И кто эти самые друзья? Вы это выяснили?

– Да, товарищ генеральный секретарь. Выяснили. Собственно, друзей у него немного. Это бывшая его сожительница, это бывший руководитель стрелковой секции, в которой Карпов тренировался, и это главный редактор издательства Махров, который собственно и вывел Карпова в люди. Все эти люди под наблюдением – кроме одного, руководителя спортивной секции, который внезапно уволился со своего места и уехал в неизвестном направлении. Местонахождение его нам не известно.

– Еще что-то?

– Да, товарищ генеральный секретарь… Карпов требует, чтобы к нему приехала его любовница, можно сказать сожительница Нина Константиновна Мелькишева. Она сейчас работает в том же издательстве, что и Махров. Карпов сказал, что ему нужен секретарь, вот пускай, он требует, она к нему и приедет.

– Что ты можешь сказать по поводу провала операции? И вообще – как ты собираешься действовать дальше? Нам не нужно, чтобы Карпов свободно разгуливал по вражеским странам и лил на нас всяческую грязь! Вы просчитали последствия акции ликвидации?

– Да, товарищ генеральный секретарь. Наши аналитики просчитали несколько вариантов развития событий. По первому варианту – Карпов блефует. Нет у него никакой рукописи, да и что он может написать? Он фантаст, и кто ему поверит? Если его ликвидировать, конечно, поднимется шум. На нашу страну выльют цистерны грязи. Будут применены санкции, и ущерб будет очень велик. Но в конце концов все стихнет, не такая уж он и большая величина, этот Карпов. Просто очень популярный, известный писатель.

– Просто! Все у тебя просто, Юра! Шум будет такой, что от дерьма не успеем очиститься, как новое прилетит! Надо было сразу его убирать, до того, как он поднимется настолько высоко! А теперь что делать? Ну, что ты предлагаешь делать?

– Его можно убрать так, что никто не заподозрит, что это сделали мы. Но надо ли это нам?

– То есть? Как это не надо?! Где-то во вражеском государстве бродит человек, который может нанести нашей стране огромный вред. И мы зависим от того, скажет он им что-то, или нет! И ты говоришь – надо ли это?! Как тебя понимать?

– Леонид Ильич… а может оставить его в покое? В письмах он рассказал все, что знал – о предателях, о будущем страны – с его точки зрения, конечно. О том, как избежать этого самого будущего. Фактически, он рассказал все, что было возможно. Основные вехи, основные факторы развития – все указано в письмах. И зачем тогда нам он сам? Если только как свидетель… Он нам фактически не нужен!

– Я не верю ему. Из будущего он, или нет, но есть мнение, что этот человек заражен идеями разрушения социализма. Он как вирус, который пытается проникнуть в тело здорового организма и отравить его своим ядом. Повторюсь, в очередной раз: скорее всего это агент влияния, который пытается нас разобщить, внести сомнения в наши дружные ряды. Он должен быть или под контролем, или его нужно ликвидировать. Что касается его любовницы – вы с ней работали?

– Работали. Она готова. Насколько готова – я не знаю, но готова.

– Она может его ликвидировать?

– Вряд ли. Даже не вряд ли – нет, не может. Но информировать нас согласилась.

– Мотивация?

– Опасность для ее мужчины, необходимость его оберегать. Любовь к стране.

– А что насчет второго варианта? Второго варианта ликвидации?

– Второй вариант это тот, в котором у Карпова на самом деле имеется пресловутая рукопись. Мы предположили, что в ней может содержаться, и пришли к выводу: там может быть описана личная жизнь руководителей страны, не более того. И эта информация не может быть такой уж катастрофической. По большому счету те, кому надо знать, все это знают.

– И про мою дочь, да? Про ее похождения? То-то и оно… знают, да помалкивают. А этот… раззвонит на весь мир!

– Тогда что будем делать, Леонид Ильич? Ликвидируем Карпова, или все-таки воздержимся от акции? Как скажете – так и сделаем.

– Как скажете, как скажете… я подумаю, Юра. Не нужно пороть горячку. Время у нас еще есть – Карпов будет теперь сидеть в Америке не один и не два месяца. Вы его напугали, так что все теперь не просто так. А эта самая любовница пускай едет. По результатам ее докладов и сделаем выводы. Пускай наблюдает, слушает, записывает. Ну и передает нашим людям.

– Как поступим с главным редактором Махровым? С ним что делать?

– Вы взяли с него подписку? Обязали сообщать о контактах с Карповым?

– Конечно, Леонид Ильич.

– Ну, вот и достаточно. Не трогайте его. Пусть работает. По большому счету он ничего не сделал, кроме как напечатал книги Карпова. Так пусть печатает и дальше – под нашим контролем. А того, пропавшего друга Карпова – ищите. Что значит, неизвестно где он?! Даже смешно! Он вообще – кто такой?

– Военный пенсионер, награжден орденами. Принимал участие в нескольких воинских операциях, в том числе и во Вьетнаме. Специалист по стрельбе, специалист по рукопашному бою. Инструктор по этим дисциплинам. После выхода на пенсию жил тихо, незаметно. Установленное за ним наблюдение в конце концов было снято. Что такое у него случилось, что пенсионер решил исчезнуть – неизвестно. Может решил принять схиму и уйти в монастырь – и такое возможно. Кстати, монастыри проверяются. Его пока не нашли.

Молчание. И через минуту тяжелый голос Брежнева:

– Можешь идти, Юра. Каждую неделю отчет по Карпову мне на стол. Плохо работаешь, очень плохо! Вот стихи у тебя получается писать гораздо лучше! Может тебе в стихоплеты податься? Ладно, ладно, шучу – иди.

Андропов повернулся и вышел из кабинета. Грудь жгло обидой, злостью и досадой, но он не позволял себе проявить эти чувства. Его, Андропова, как мальчишку! Как какого-то щенка! Нет – все-таки правильно, что он послушался Шелепина. Пора, пора…

Глава 1

Я припарковал кадиллак на размеченной белыми линиями площадке возле аэропорта имени Кеннеди. Машин было много, но место я нашел почти сразу – то ли повезло, то ли в этом времени этих самых машин не столько, сколько в 2018 году. Что-то я «пробок» пока не видел, хотя… где я мог их видеть? В Москве? Так в Москве 1971 года машин наверное меньше, чем в одном районе Саратова 2018 года. В Нью-Йорке? Ну да, тут машин полным-полно, все-таки автомобильная страна! Да и машины у них – настоящие сараи на колесах. В смысле размера, конечно. Но вот как-то не заметил «пробок», и все тут. Может потому, что по большому счету я по Нью-Йорку-то и не ходил? И уж тем более – не ездил. Сижу себе в своем доме в городе Монклер штата Нью-Айленд, и наслаждаюсь жизнью. До Манхеттена от моего дома – всего двадцать километров по автобану. Вжжик! И ты уже в «бурливом горниле». Вжжик! И ты опять в тишине, покое, и пофиг тебе этот грязный Нью-Йорк.

Мне позвонили через три дня после моей разборки с группой гэбэшников, которые хотели меня похитить и отправить в Союз – после того, как я отказался вернуться самостоятельно. Возвращаться сейчас для меня смерти подобно – засунут в золотую клетку, и будут выжимать из меня сведения о будущем, о 2018 годе, из которого я и рухнул сюда, в 1971 год. Вернее – не в 1971, а в 1970 год – в этом времени и в этом мире я живу уже больше года. За этот год много чего произошло, и самое главное – я сделал все возможное, чтобы сохранить Советский Союз, а для того подготовил и разослал письма с информацией о будущем тем, кто как я считал – может повлиять на судьбу страну в сторону улучшения.

Увы, пока что никакого видимого эффекта от моих усилий я не увидел, кроме одного – меня вычислили (не надо считать КГБ идиотами!), и решили взять под жесткий контроль. А как еще лучше взять под контроль – кроме как посадив объект контроля в тесную клетку? А я вот не хочу жить в клетке, даже и в золотой – даже если ее украсят драгоценными камнями. Я свободы хочу! Потому вынужден жить в чужой, можно даже сказать вражеской стране. В США. Благо что денег у меня теперь – куры не клюют. Я миллионер, и эти деньги заработал честным трудом – писательским трудом. Мои книги расходятся бешеными тиражами, и в этом году я наверное самый «тиражный», самый востребованный автор не только Союза и США, но и всего мира.

Итак, мне позвонили, и вежливый, приятный мужской голос на чистом русском языке сообщил, что я могу встретить мою Ниночку в аэропорте имени Кеннеди, назвал номер рейса и время прибытия. Потом вежливо попрощался и… все. В общем-то все.

Я с минуту сидел неподвижно, держа в руке гудящую трубку телефона. Почему-то меня так это потрясло, как если бы из-за угла врезали по башке пятикилограммовым мешком с древесным углем для шашлыка. Вот стоишь такой – черный весь, в угольной пыли, вокруг валяются кусочки угля, обрывки упаковки, а ты и думаешь: к чему бы это все было? И почему именно углем? Почему не врезали электрическим самокатом?

В общем – в голове кутерьма, вокруг непонятки, а я весь в белом несусь с горы на этом самом самокате, и куда меня вывезет тропинка – ни фига не ведаю. Главное – не свалиться в пропасть справа и слева от меня, а там уж куда приведет, туда приведет.

В приезд Ниночки я не верил. Так, на всякий случай наехал на «фейсов», вернее – «кровавую гэбню», выдвинул требования всякие-разные, ну и забил на это самое дело. Хорошо, если они Махрова с Ниночкой не репрессируют – да и слава богу. А уж чтобы ее выпустили ко мне… это вообще из области фантастики. Хотя… есть объяснение и этому факту. Но потом. Все – потом! Главное – она приезжает!

На следующий день я собрался и под возражения Пабло, который обязательно хотел ехать со мной, погрузился в свой белый кадиллак. «Босс, прости, но ты спятил! Тебя только что хотели похитить, а ты едешь один! Я только-только приличную работу получил, и ты меня ее хочешь лишить?! Ты жестокий и бессердечный человек! Я попрошу Лауру чтобы она положила в пирожок жареного лука! Это моя месть тебе!»

У Пабло странный юмор. Он шутит с абсолютно каменным лицом, и шутки его распознает не всякий. Само собой – никакого жареного лука в пирожки его жена Лаура, она же моя повариха и прислуга – не положит, зная, как я ненавижу жареный лук. Что касается работы – я уже сделал так, через нотариуса, что Пабло и его жена будут получать зарплату, пока живут в моем доме и за ним ухаживают. Это было сделать совсем не сложно, хотя и не очень просто. Как узнать, что они ухаживают за домом, если меня не будет рядом? Пришлось в договоре описывать, что именно они должны делать и что в результате должно получиться. Я составлял договор – писать по-английски я умею, хотя и довольно-таки безграмотно. Говорю я уже как завзятый американец, или скорее англичанин (американцы гнусавят и окончания слов размазывают, как англичанин после выпитых трех литров пива), но вот с письменным английским у меня пока что не очень.

Ну так ничего страшного – какие наши годы? Теперь по состоянию организма мне не больше тридцати пяти лет, хотя по паспорту – пятьдесят один. В этом времени, в этом мире я вдруг начал катастрофически молодеть, и теперь выгляжу так, как в свои тридцать пять. У меня даже седина начала пропадать, хотя я седой уже с тридцати лет. Генетика такая, рано начал седеть.

Почему «катастрофически» молодеть? Да потому, что никто не поверит, глядя на мое фото в паспорте, что я – это я! Седой мужик на фото и нынешний плечистый худощавый молодой мужчина – как объяснить пограничникам и всяческого рода и вида ментам, что я вдруг начал молодеть и становлюсь моложе с каждым днем? Так и в дурдом могут отправить…

А еще, меня постоянно посещает мысль – а СКОЛЬКО я еще буду молодеть? А если скоро превращусь в ребенка? В младенца?! Что тогда мне делать?! Как жить? Единственная надежда на то, что процесс омоложения замедлится, когда я достигну пика своего физического развития. То есть – когда физически мне будет лет двадцать пять.

Почему именно этот возраст? И что будет, когда я достигну уровня развития этого возраста? Не начну ли я снова стареть? А вот не знаю. Есть у меня одна теорийка… ну такая, за уши притянутая… В общем, Провидение (да как хошь его назови – Мироздание, Бог, Аллах, Вицли-Пуцли!) забросило меня в это время для определенной задачи – Стать Агентом Влияния этого мира. То есть, я своими действиями, своей жизнью, своим поведением должен делать нечто такое, что повлияет на жизнь всего человечества. Ну как камешек, который срывает камнепад, или как снежок, который обрушивает снежную лавину. Зачем? И почему именно я? Да я-то откуда знаю! Так звезды легли! Может чтобы предотвратить уничтожение человечества! А может наоборот – очистить Землю от этой плесени по имени «человек». Но скорее все-таки первое, иначе Провидение не позволило бы мне спасти столько людей. Хотя… гадать можно много, трудно и пространно, только результат будет один – «пшик»!

Вспоминается сразу фантастически роман Айзека Азимова «Конец Вечности». По сюжету, существует некая организация, которая управляет цивилизацией людей, находясь вне их времени. Эта организация время от времени выпускает в мир неких оперативников, осуществляющих так называемое «Минимальное Необходимое Вмешательство», сокращенно МНВ, после которого судьба мира идет по новому пути. Ну это что-то вроде «И грянул гром» Бредбери – там тоже такое описано. Раздавил бабочку в Юрском периоде – и вот тебе вместо демократии фашистский строй государства. Но у Бредбери это случайно, а у Азимова – группа аналитиков-вычислителей вначале делает сложные расчеты, вычисляя, какое и где вмешательство нужно сделать, а потом уже в мир идет оперативник и совершает МНВ.

К примеру: некий ученый изобрел топливо для космических кораблей, в результате чего человечество стало летать к звездам. Из одного из полетов на Землю был занесен смертоносный вирус, и половина Земли вымерло. Что надо сделать? А всего лишь проколоть колесо у машины ученого, чтобы тот опоздал на собеседование в научный институт, где он и совершил свое открытие, воспользовавшись ресурсами и информацией, предоставленной ему научным сообществом этого заведения. И как результат – космические корабли никуда не полетели. И не было вируса.

Или другой пример – его как и первого нет в книге Азимова, это уже мои домыслы, пришло в голову, когда начал думать над проблемой. Итак, к примеру: человек изобрел эликсир бессмертия. Люди перестали болеть, умирать, их практически невозможно стало убить. Не брали болезни, отрастали руки и ноги, даже мозг, и тот, восстанавливался в кратчайшие сроки. Хорошо? Хорошо! Вот только на Земле невозможно стало жить. Людей стало так много, что они заполонили всю Землю, все материки, спустились под воду, и все равно – еды не хватало, ресурсы истощились, и люди… ну да, они стали резать друг друга и есть. Питаться человечиной. Погрязли в беспрерывных войнах, в каннибализме, в борьбе за каждый свободный клочок Земли.

Что делать? Спрятать ботинки ученого. Он опоздал на работу, нахамил начальнику, его уволили, он запил, по-пьянке попал под машину и стал инвалидом, которому каждый день требуется укол обезболивающего чтобы хотя бы немного поспать. Жалко ученого, да. Но люди не стали бессмертными, и угроза перенаселения отодвинулась на тысячи лет вперед. Если не навсегда.

Вот так и я – что-то, или кто-то помимо моей воли закинули меня в прошлое, надеясь, что я совершу нужные им действия. МНВ. И я их совершил. Или еще совершу. Увы, помимо своей воли, не зная конечной цели моего заброса. Играют меня втемную, швырнув в этот мир как гранату.

Нет, ну а что еще я могу сказать по этому поводу? Ну, вот так случилось – я оказался в 1970-м году, голый и босый, без порток и средств к существованию. Теперь – я известный советский писатель-фантаст, живу в городе Монклер штата Нью-Джерси и думаю, как мне изменить мир к лучшему, а точнее – мою несчастную Родину, Советский Союз, распавшийся по вине хапуг и мерзавцев. И каковы побочные последствия моего перемещения во времени и пространстве, как это произошло – я не знаю, и знать не могу.

И это нормально. Вот, например, кто знает, откуда взялся мир? Кто создал Землю и все сущее? Ну да, да… верующим легче. Они просто верят, и все тут! А ученые начинают нести свою чушь про теорию Большого взрыва, про всякие там протоматерии, никак и ничем не объясняя – а кто же создал эту протоматерию из которой Большой взрыв выбросил в том числе и нашу Землю – будто медведь из кишечника после зимней спячки.

Вот так и я – ни черта не знаю, кроме одного: есть такие вещи, задумываться над которым можно, но познать – никогда и ты это прекрасно знаешь. Умный человек не заморачивается над такими вещами, просто живет, а глупый, да еще и пишущий фантастические сказки – думает, голову ломает, теории строит. Дурак, да… нет бы верить, что все создано на седьмой день богом, которому просто стало скучно.

Кстати, не люблю ни упоротых фанатиков религии, ни упоротых атеистов. Первые вредят религии своим безумным фанатизмом и тупой, не рассуждающей верой в догмы, вторые молятся на свой атеизм, кончая от того, что цепляют верующих в бесконечных религиозно-антирелигиозных сетевых срачах. И самое смешное, что ни те, ни другие, не могут доказать ни отсутствия бога, ни его наличие.

Какова моя позиция? Верю я, или нет? Да кому какое дело, верующий я, или не верующий? И только себе могу сознаться: я как в том анекдоте про Абрамчика в советской школе: «Учительница обществоведения поставила на стол икону, и в доказательство того, что бога нет и с детьми ничего не случится (молния не ударит и падучая не жахнет), предложила школьникам подходить к иконе по очереди и плевать в лицо Христу. Все дети подходили и плевали, а вот Абрамчик не пошел, и не стал плевать. И тогда возмущенная учительница спросила: „Перельман, а ты почему не присоединился к другим детям?“ На что Абрамчик ответил: „Марь Иванна, зачем я это таки-буду делать? Если бога нет – зачем мне плевать в эту картинку? Это же бессмысленно! А если он есть – зачем мне портить с ним отношения?!“»

Вот так и я – а вдруг ТАМ что-то есть? Ведь никто не доказал обратного! А раз не доказали – почему я буду отрекаться от Веры? Кто-то ведь все вокруг меня создал?

Но да ладно – мои отношения с религией – это мои отношения. Я вообще по меркам Союза практически либерал. Воинствующий коммунист никогда бы не позволил Пабло устроить в одной из комнат гостевого дома в моем поместье что-то вроде часовни. Ребята, Пабло и Лаура, очень сильно верят, что и немудрено – они из Латинской Америки, а там к вере относятся в высшей степени серьезно. Двухтысячные годы приучили меня к терпимости, ох, как приучили! До тошноты. Но иногда эта терпимость все-таки полезна. Ну как в этом случае, к примеру.

Рейс, на котором прилетела Ниночка был единственным, прилетающим из Союза. Я тоже летел этим рейсом – пару месяцев назад. Комфортабельный самолет, вжик! И ты уже в Америке. День полета с промежуточной посадкой, никаких проблем. Интересно, кто оплатил Ниночке билет на этот самолет? Контора? Они, кто же еще.

Я нашел терминал, из которого должна была выйти Ниночка, и стал дожидаться, когда пассажиров пропустят через таможенный контроль. Вообще, в этом времени особых проблем ни с таможней, ни с визовым контролем нет совсем никаких. Эдакая аэропортовая невинность. Это потом – рентгенаппараты, досмотры с раздеванием до трусов, металлоискатели и часовые очереди на пропуске пассажиров. Сейчас – стойки с пограничниками, пара вопросов, а то и без них – хлопок печати по странице паспорта, и вот – ты в великой стране, которая ждет и надеется, когда в нее съедется всякая шваль. Ибо своих придурков не хватает, надо собрать их со всего мира.

Ну да, злой я. Но и справедливый. Только совсем уж несведущий человек не знает, что Штаты населены потомками тех, кому не было места в своей стране – беженцы всех мастей, начиная с отъявленных бандитов и бродяг, и заканчивая авантюристами, мечтавшими разбогатеть в стране, в которой пока что не действуют никакие человеческие законы. Надо только перестрелять коренных жителей этой страны – и заживешь, как и не снилось тебе в самых лучших твоих снах. И перестреляли. Вот только не зажили.

Нет, ну так-то кое-кто и зажил как мечтал – но совсем не все. Основная масса жителей США бьется за существование и не мечтает о белых кадиллаках и яхтах. Впрочем, не они одни. Не надо идеализировать ни один политический строй. И уж точно не может служить идеалом эта страна, паразитирующая на печатном станке. Я все-таки уверен, что если все будет идти так, как в 2018 году – США в конце концов лопнет, как грязный мыльный пузырь. Можно говорить, что это произойдет не скоро, что до тех пор все остальные передохнут («Пока толстый сохнет – тонкий сдохнет!»), но то, что это произойдет, не сомневается почти никто – кроме совсем уж упертых «онолитегов».

Ниночку я заметил не сразу. Он затерялась в толпе – шла между здоровенным толстым мужиком, за пузом которого наверное могли бы спрятаться две Ниночки, и пожилой дамой в шляпке с вуалью, выглядевшей сущим пережитком прошлого в своем старомодном пальто и кружевах.

Выглядела Ниночка так… по-советски, что я даже улыбнулся – вот же нарядятся, хоть стой, хоть падай! Под пальто цвета запекшейся крови кримпленовый костюм – помню, такой был у мамы. Модно, чего уж! Или не костюм, а платье… в общем – жуткая сиреневая штука с имитацией клапанов над несуществующими карманами. «Жуть и мраки!» – как говорил мой друг детства Яшка.

На ногах – туфли «прощай молодость» на широком пятисантиметровом каблуке. Ох уж эти советские моды семидесятых годов! С одной стороны – вроде как и мимимишное, ретро, «мамино», а с другой – уродство уродское! Вот кстати, Зина, моя бывшая подруга – умеет одеваться так, что ее одежда и обувь на все времена. Прошла бы по городу в 2018 году – скорее всего никто бы и не заметил, что она одета как-то не так. В чем дело – даже и не знаю. Хотя… а может и знаю – она ведь отоваривается со спецскладов, и выбирает все самое элегантное, самое красивое – без оглядки на последний писк моды. А вкус у Зины практически безупречный. Все-таки доктор медицины, профессор, преподаватель мединститута! Впрочем – можно быть профессором и совершенно не имея вкуса на одежду и обувь. Одно другому не мешает.

Профессор, профессор… почему не профессорша? Или профессорша – жена профессора? Глупо как-то звучит. Не по-русски. «Продавщица». «Врачиха». Мда… профессиональная деформация, чего уж там.

Ниночка меня не заметила, медленно дошла до круга, на котором должны были вскорости объявиться разнообразные чемоданы и чемоданишки, и застыла, глядя перед собой в пространство. Лицо грустное, даже какое-то бледное. Может, заболела? Чего она так переживает? Ведь это Великое Приключение для любой советской девушки! Приехать в Америку – да много ли советских людей могут похвастаться таким Мега-Приключением?! А тут…

– Попалась! – я подошел сзади и обнял Нину за плечи. Девушку вздрогнула, шарахнулась, а потом обмякла в моих руках:

– Ох… напугал-то как! Ну нельзя же так подкрадываться! Я думала, ты меня не встретишь… расстроилась.

Ах вон оно что… не заметила меня в толпе встречающих, и переживала. Ну что же… ничего страшного. Скоро я тебя развеселю! И сам развеселюсь… У меня от предвкушения «веселья» аж дрожит все внутри! Соскучился я по Ниночке… не сказал бы, что я ее люблю до потери пульса, но что-то в душе есть – привязанность, дружеские нотки, ну и желание – это уж само собой. Ниночка не может не вызывать желания – ее даже эта дурацкая одежда с не менее дурацкими башмаками и шляпкой не испортили. Красавица потрясающая! Кстати, не менее красивая, чем Лаура. Только у той красота какая-то… опасная, яркая, жгучая, как… как… у ведьмы! Таких на кострах сжигали в средневековье, чтобы не наводили морок на мужиков. У Ниночки красота домашняя, нежная, уютная. Какая лучше? Эта самая красота? Да кто знает – какая лучше, мне лично – Ниночкина. Пабло вот предпочитает красоту Лауры – он и сам как хищник, опасный, как леопард. На каждую женщину есть свой мужчина, который полюбит и будет носить на руках. Если поднимет, конечно.

Я чмокнул Ниночку в губы, она прижалась ко мне, и я почувствовал… в общем – почувствовал. Домой! Хочу – домой! Хмм… вдруг обнаружил, что при слове «дом» в голове всплывает образ моего поместья в городке Монклер. И мне стало досадно. Быстро я как-то привык к чужой земле! Уже видишь ли и дом на ней мне видится родным домом! Не нравится мне это…

– Это твоя машина?! – Ниночка натурально вытаращила глаза, глядя на великолепие моего белоснежного «сарая» – Вот это да! Ничего себе! А как называется?

– Называется – машина! – хохотнул я, и открыл багажник – Кадиллак это. Садись!

– А можно… открыть верх? – Ниночка неловко устроилась на сиденье и потянула ремень, пристраивая его в крпеление – Я никогда не ездила в машине с открытым верхом!

– Кабриолет называется! – важно сообщил я, чувствуя себя миссионером, просвещающим темного индейца о происхождении мира. И нажал кнопку открывания верха.

Я обожаю кабриолеты. Я это понял, когда в первый раз проехался в автомобиле с открытым верхом. Если кто-то думает, что на скорости из машины с открытым верхом сразу же выдувает все, что находится в салоне, включая водителя и пассажира – он жестоко ошибается. Лобовое стекло и боковые стекла, поднятые вверх, направляют поток встречного воздуха так, что он едва касается волос тех, кто сидит на передних сиденьях, завихряясь сзади, на уровне багажника. И… кайф! Это кайф! Над тобой – небо! Ветер целует тебя в макушку, а тяжелая машина, шелестя мягкими шинами вспарывает пространство, ракетой проносясь по гладкому, как стол автобану!

– Класс! – Ниночка заливается смехом, придерживая свою глупую шляпку, а я улыбаюсь и жму на педаль, подливая в ненастную глотку мощной машины все новые и новые порции животворящего бензина.

При въезде в Монклер скорость пришлось сбросить, соответственно дорожным знакам, и в городок мы въехали медленно и важно, вплыв в него, как некое подобие сухопутного крейсера. Эх, и здоровенная все-таки машинюга! Зверь, а не машина! Тихо сопит могучий движок, в салоне пахнет кожей и деревом. Эти машины делают из хороших материалов, это не одноразовые поделки двухтысячных годов – покатался и выбросил.

Погода стоит теплая на удивление – конец сентября, практически октябрь, а температура – почти как в конце августа прохладным днем. Впрочем, это и не удивительно – все-таки сказывается близость океана, возле которого климат помягче, чем в глубине материка. А если еще на ходу включить «печку» на полную мощность, да обдув в колени – сидишь, будто возле камина! Проверено! В том числе и сегодня.

Я свернул к обочине и остановился, не глуша движок. Нажал кнопку закрытия верха, дождался, когда штыри войдут в замок крепления на рамке лобового стекла, защелкнул рычаги, повернул ключ зажигания. Двигатель замолк, и я посмотрел на Ниночку, которая сидела молча и смотрела на меня.

– Ты здесь живешь? – удивленно спросила она, показывая на двухэтажный дом напротив, очень похожий на одну из «сталинок» – А мне сказали, ты живешь в своем доме!

– Кто сказал? – быстро спросил я.

– Махров говорил. И эти… комитетчики говорили.

– А еще что они тебе говорили?

– Ну… что тебе нужен секретарь, и ты хочешь, чтобы я приехала к тебе. Что ты сейчас успешный писатель, и…

– Ну? Что еще?

– Что я должна уговорить тебя вернуться в Союз.

– Я почему-то так и думал. Пойдем в магазин, надо тебя переодеть. Купим тебе кое-какой одежонки.

– Я что, плохо одета? Не модно? Я столько денег вывалила за это барахло, и ты говоришь, что я плохо одета?!

– Для Союза – вполне нормально. А здесь ты будешь как белая ворона (зачем говорить, что просто мне не нравится эта кислотная хрень?). Купим тебе что-нибудь попроще и помоднее.

Я закрыл машину, и мы пошли в магазин, над которым была прикреплена вывеска «Одежда и обувь Уильямс». Обычные стеклянные витрины с выставленными в них манекенами, мужскими и женскими, взирающими на мир со своими обычными улыбками наблюдателей из иного мира. Не люблю манекены, и никогда не любил, особенно после того, как начитался Крапивина с его фантастическими романами. Ну тот роман, где манекены гонятся за мальчишкой, и спасается он только тем, что бросает в этих чудовищ-терминаторов теннисный мячик, подаренный ему другом. (если не ошибаюсь – девчонкой) Мячик пробивал манекены навылет и они умирали. Брр… Кинговское «Оно» отдыхает!

– Хай! – молодая женщина лет двадцати пяти-тридцати вышла к нам откуда-то из глубины магазина – Что желают мистер и миссис?

– Мисс – усмехнулся я – Хай! Хотелось бы одеть мисс. Неброско, но модно и хорошо. На каждый день, и на выход в общество. Сумеем?

– Конечно, сумеем! – воодушевилась девушка, и тут же слегка увяла, осмотрев меня с ног до головы. Видимо, я ее не вдохновил. Не очень презентабельно выгляжу! Джинсы, джинсовая куртка, кожаные полусапожки – реднек, да и только.

– Уверены, что сумеете? – засомневался я – Все-таки не Манхеттен.

– Манхеттен! – фыркнула девушка – да у нас вещи гораздо более модные, чем на Манхеттене! По крайней мере – не хуже, чем там! Вы знаете, кто у нас тут, в Монклере живет?! Миллионеры! Даже русский писатель есть! Слышали про таинственного русского писателя? Колдуна? Который голыми руками убил двадцать человек гангстеров? Вот тут, в Монклере живет! На окраине, в доме Поплавски!

– А кто такой Поплавски? – спросил я, стараясь не расхохотаться, что удавалось мне с большим трудом. Нина же стояла удивленно хлопая ресницами, а когда услышала про искорененную мной преступность в количестве двух десятков человек – вообще выпала в осадок. У нее глаза сделались по плошке, хотя казалось – куда им стать еще больше? И так уже – «и расплескались на пол-лица светлых глаз твоих синие лужицы».

– Вы не знаете, сэр? Поплавски держал у нас ювелирный магазин, а потом решил уехать в Канаду, к родне. Дом он тут построил, так этот дом долго не могли продать – очень дорогой, кирпичный. Поляки любят кирпичные дома, вот и построил так, как любит. А продать не мог! А русский взял, и купил! Говорят, он сбежал от своего правительства – его хотели сжечь!

– Сжечь?! – искренне удивился я – Зачем сжечь, если он писатель?! Почему – сжечь?!

– Потому, что в России так принято! – с видом знатока важно кивнула продавщица – Вот написал писатель что-то такое, что не понравилось их правителям-коммунистам, его арестовали, приговорили, собрали все книги и сожгли! А писателя живьем сжигают – на костре из его книг! Такой обычай! Да, да, мисс, не смейтесь! Я точно знаю – сжигают! Привязывают к большой железной палке и вертят над костром! Мне человек рассказывал, которому верить можно – все так и есть! Ну так вот этот писатель убежал из своей страны и стал жить здесь. Дом отремонтировал – теперь этот дом блестит как елочная игрушка! А сам писатель отшельник – никуда не выходит, если только на машине куда-то выезжает, но окна всегда закрыты. А за продуктами ездит его прислуга – привратник Педро или его жена Лаура. Только к ним и подойти страшно – Педро весь в татуировках. Настоящий бандит! Как глянет – аж мороз по коже! А Лаура красавица – как с картинки. Вот! Вот такой у нас знаменитый город! А вы проездом или живете тут?

– Живу тут – я улыбнулся и предложил – давайте все-таки вернемся к тому, зачем мы сюда пришли. Мне нужно одеть мою девушку – начиная с нижнего белья и заканчивая… в общем – с ног до головы. И не стесняйтесь что-то предлагать. Деньги не имеют значения.

Продавщица просто просияла! Слова «деньги не имеют значения» действуют на продавцов просто-таки магически. Особенно на американцев, которые прекрасно знают, что деньги имеют значение, и ох, какое значение!

Мне тут же предложили посидеть на кожаном диване возле аквариума с морскими рыбами (Хороший, кстати, аквариум! Интересно, кто им занимается? Не продавщица же), попить кофе, пока они с Ниночкой занимаются подбором одежды. От кофе я отказался (задрали этим кофе – везде: Кофе! Кофе! Кофе! Нафиг кофе! Чай! И лучше – зеленый! С лимоном! Тьфу на ваш кофе!)

Заняло это дело около полутора часов. Но скучно не было. Каждый наряд, который надевали на Ниночку, она мне демонстрировала как на подиуме, прохаживаясь мимо меня походкой манекенщицы.

Примерно половину нарядов я забраковал – оставил только самые элегантные, без намеков на «кислотность», присущую нарядам современных модниц. Из вызывающих облачений оставил только короткие шортики с топиками – ну не могу с собой ничего поделать! Девушка в коротких шортиках и топике, обтягивающемгрудь вызывает у меня вполне естественное для мужчины желание… хмм… желание. Вот.

Обувь на «манной каше» и на широченных «копытах» отверг сразу и бесповоротно, предложив подавщице предлагать или туфли на «шпильках», или вообще без каблуков. Нет, моды 70-х не для меня.

Можно упрекнуть меня в том, что вообще-то эту одежду будет носить Ниночка, а не я, и какое мне дело, что она носит? Но я не буду говорить о том, что вообще-то это барахло оплачиваю своими деньгами. И не буду говорить о том, что считаю «кислотные» моды 70-х верхом безвкусицы и глупости. Не буду по одной простой причине – кислотная мода не для богатых. Это выбор бедняков, которые желают выглядеть ярко и вычурно, желают, чтобы их все-таки заметили. Богатые люди одеваются элегантно и как ни странно – стиль их одежды не так уж и сильно меняется. Ну… если строго к этому делу не подходить. Вечернее платье – оно всегда вечернее платье, и никогда не бывает «кислотного» цвета. Смокинг – он всегда смокинг. Ну и так далее.

Я лично вообще предпочитаю стиль «а-ля Хемингуэй»: джинсы, свитер. Ну – или клетчатая рубашка. Даже представить не могу себя в смокинге, и уж тем более во фраке. Солдафон, что еще сказать.

К самому завершению нашего дефиле появилась еще одна продавщица, скорее всего куда-то отходившая по делам. Эта была постарше, дама лет сорока пяти – холеная, хорошо одетая. Она поздоровалась с нами, спросила у «нашей» продавщицы, почему та повесила на двери табличку «Закрыто», и с первых слов поняв, что именно происходит, стала помогать подбирать искомое барахло.

Наконец мы утонули в пакетах и коробках, и я решил – хватит. Хорошего понемножку! А то у Ниночки от счастья совсем голова кругом пойдет. Спятит, проще сказать.

– Я могу расплатиться чеком? – спросил я, не очень ожидая, что мне позволят это сделать. Ну кто я такой для них? Мужик в джинсе, реднек реднеком! А вдруг мои чеки не обеспечены? А я усядусь в свой кабриолет, и… вжжжик! Ищи-свищи!

– Конечно, сэр Карпофф! (продавщица, которая нас встретила – придушенно охнула) Конечно! Никаких проблем! Заходите еще! И вот что – я хозяйка магазина, и сделаю вам скидку десять процентов. Можно я вывешу плакатик, что известный писатель Карпофф покупает одежду в этом магазине?

– Почему бы и нет? – ухмыльнулся я – Можете даже мою фотографию повесить. Автограф дать?

– Конечно! Сейчас! Сейчас!

Женщина убежала куда-то в дальний угол, видимо там был ее кабинет, а молодая продавщица, стоявшая рядом и не спускавшая глаз с меня и Ниночки, упавшим голосом сказала:

– Вот это вы меня разыграли, сэр Карпофф! А я-то распинаюсь, рассказываю вам про ваш дом! Ну и шутник же вы! И хоть бы словом показали, что вы, это вы! Сэр Карпофф, а можно… я вас поцелую?

Я смешался, не зная, что сказать – уж очень неожиданно! Потом поглядел на Ниночку, взгляд которой блуждал где-то в астрале, собрался отказаться, но продавщица шагнула ко мне, подпрыгнула и чмокнула в щеку:

– Теперь все подружки обзавидуются! Я с самим Карпофф целовалась!

И уже обращаясь к Ниночке, странным, вроде как тоскующим голосом сказала:

– Мисс, вы такая счастливая! Вы подруга самого Карпофф! Господи, как я вам завидую! Я бы для него… я бы для него… все бы сделала для него! (и внимательно посмотрела на меня – понял ли?)

Ниночка удивленно воззрилась на девушку, будто только сейчас ее заметила, поняла, что ей было сказано, и щеки Нины вдруг покрылись румянцем (к моему вящему удовольствию и смеху – не разучилась краснеть!). Но справилась с собой – улыбнулась и пожала плечами, ничего по этому поводу не говоря. Мол, что вышло, то вышло, о чем еще говорить?

Покупки нам до машины донести помогли. Не тяжело, но слишком много пакетов, да и дверцу открывать неудобно. И багажник. Да, пакеты загрузил в багажник и место еще осталось. Это не машина, это какая-то шаланда!

Ниночка тут же порскнула на сиденье, а когда я сел за руль, грустно сказала:

– Ты знаешь, я когда сюда ехала, думала – одета, как с картинки. Пусть знают, что советские не щи лаптем хлебают! И мы понимаем, как надо одеваться! А теперь чувствую себя… неловко. Мне кажется, что все на меня смотрят и говорят: смотри, какая смешная девушка! Вон что на себя напялила! И откуда такие берутся?! Из глубинки, наверное!

– А ты наплюй! – рассеянно посоветовал я, занятый совсем другими мыслями – Меньше обращай внимание на условности. Кстати, если чем и отличаются от нас американцы, что сразу бросается в глаза – им плевать на то, во что они одеты. Лишь бы было удобно. А страшное барахло, которое рекламируют в модных журналах – это для особо продвинутых. Ну типа как у нас – стиляги. Так не одевайся смешно, как стиляги, и все будет нормально!

До окраины, где стоял мой дом, мы добрались за пять минут. Машин мало, людей не особо много, о пробках тут и не ведают. Тем более что это место для миллионеров.

Да, тут нет ни бедняков, ни тем более чернокожих. Даже если чернокожие богаты. Это в двухтысячных черные будут селиться где угодно, лишь бы денег хватало, и не дай бог соседи скажут, что им не нравится соседство с черным рэпером, бывшим бандитом (или не бывшим) – их заплюют в газетах, карьера рухнет в глубокую пропасть. Плоды толерантности, ага. Здесь пока еще такого нет. Черные не селятся в кварталах белых богачей. И не потому, что это официально запрещено и ку-клукс-клан начнет жечь у их дома кресты (хотя в принципе и такое возможно), просто потому, что жить в поселке, где тебя не принимают, можно сказать ненавидят – это не всякому под силу. А скорее всего – никому. Каждый должен жить там, где ему комфортнее, там, где общество состоит из таких, как он сам. Это аксиома.

Кстати, мне никогда не нравились охраняемые поселки, в которых в двухтысячных начали селиться всех рангов и калибров нувориши, нахапавшие денег при разграблении государственного имущества, стыдливо именуемого приватизацией. Более бесстыжих, более наглых и снобских тварей представить на самом деле невозможно, и когда эти твари еще объединяются в определенных местах, в поселках – получается что-то вроде кубла змей. Они ревниво следят за тем, какую новую машину купил сосед, какое платье и драгоценности одела соседка, и люто завидуют, поливая соседей у них за спиной грязью и помоями.

Помню в новостях 2018 года прошла информация о скандале и судебных делах в охраняемом поселке одного из «нефтяных» сибирских городов, где поселились те, кто плотно уселся задницей на нефтяные и газовые трубы, волей судьбы и беспредельной наглостью захватив себе один из небольших «краников», приделанных к большой нефтяной Трубе, питающей новую Россию. Ну, так вот: каким-то образом в этот поселок попала пара семей преподавателей университета. И случилось так, что местные нувориши стали сживать их со свету, пакостя всеми возможными способами, начиная от принятых на общем собрании финансовых вливаний в поселок, которые преподаватели не могли потянуть (денег-то таких нет), и заканчивая перекрытием им въезда в поселок и отрезанием коммуникаций.

Я оставляю в стороне то, как и зачем эти самые преподаватели втиснулись в поселок с «дерьмоэлитой», ну вот попали туда, и все тут. Знаю одно – ничем хорошим все это не закончится. Или они продадут за копейки свои дома и оттуда уйдут, или вообще бросят свою недвижимость, не в силах ее продать (кому нужно заселяться в такой гадюшник-поселок?!). Или какой-нибудь из отчаявшихся преподов возьмет и перестреляет обидчиков из своей «сайги». Впрочем – последний вариант скорее всего не пройдет. Слабенький народ, интеллигенция!

За глухим забором моей резиденции не видно ничего на территории поместья – от слова «совсем». Поляки, хоть мы их и шибко не любим – близки нам по менталитету. Возвести гигантский кирпичный забор, «штобы ни одна сволочь!» – это по-нашему. Американцы, те все больше строят дома на крохотных участках, и никакого забора – газончик, и больше ничего. В плане безопасности – абсолютный ноль, особенно учитывая тот факт, что стены и перегородки не то что простреливаются навылет даже из легкого стрелкового оружия, их даже кулаком можно пробить. Если, конечно, не жаль этого самого кулака. А вот мой дом из «калашникова» не расчехвостишь, три кирпича толщины – это вам… не это! И кирпич керамический, красный, а не всякая там чушь из прессованного песка и известки. Хороший дом. Дорогой дом. В какие деньги он мне обошелся вместе с его ремонтом и переделкой – лучше промолчу.

Кстати, насчет денег – я насчет них как-то и не «парюсь». Денег у меня полно, как говорится – куры не клюют. После того, как заключил договор напрямую с издательством Страуса, деньги на мой счет текут рекой. Мою серию «Нед», переведенную на английский язык, издают и переиздают. Мой первый роман из серии «Гарри Голдмен» не успевает сойти с ленты, как его хватают книготорговцы и отправляют на встречу с читателями, среди которых просто началась истерия «гарримании». Я читал газеты, в которых описывали, как люди дрались в магазине из-за последней книги «Гарри Голдмена», как у женщины стало плохо с сердцем, когда кто-то выхватил у нее из-под руки последний экземпляр моей книги.

Честно сказать – сам не понимаю, как такое случилось. Нет, не инфаркт несчастной женщины – вот эта самая истерия по моим книгам. Нет, ну так-то я просчитывал ситуацию, знал, что мои книги будут популярны – если они популярны в СССР, почему им не быть популярными и в США? Хотя и не факт… Но чтобы вот ТАК?! Чтобы как на концертах Пресли – кидались трусиками и лифчиками?! Условно, конечно, хотя… судя по поведению сегодняшней продавщицы…

В общем – я богат, и буду еще богаче. Гораздо богаче. Во-первых, я умудрился вывезти из Союза редкие старинные драгоценности, например – бриллиантовый орден Андрея Первозванного. И сдал эти драгоценности на аукцион Кристи. В ноябре их выставят на торги. И это принесет мне как минимум десяток миллионов долларов.

А еще – моего «Гарри» будут экранизировать. Впрочем – как и «Неда». По «Неду» договоренности достигнуты и уже актеры подобраны. Скоро, кстати, я посмотрю, что за актеров подобрали. В том числе посмотрю и на тех, которых я подбирал сам. На роль Неда – Стивена Сигала. Он сейчас молод, интересно будет на него посмотреть…

А вот по «Гарри»… по «Гарри» я встречался с руководством «Уолт Дисней», с самим ее директором. По большому счету все условия мы уже заранее оговорили со Страусом, который выступал в качестве моего агента, но как это было уже не раз, потребовался лично я – руководству «Уолт Дисней Компани» нужно было посмотреть на меня и определить, стоит ли делать фильм по моей книге.

Вот до сих пор не могу понять – какого черта смотреть на МЕНЯ?! Ты что, не можешь прочитать, или хотя бы просмотреть материал, по которому собираешься ставить картину? Ну ЧТО такого можно увидеть во мне, чего разглядеть, чтобы стало ясно – да, это та книга, или тот фильм, который будет пользоваться спросом?! Загадка! Однако – что есть, то есть.

Заехал за мной Рон, который уже и не секретарь мне, но как бы так «по-привычке» решает мои дела. То, что он связан со спецслужбами США я понял с первого дня нашего общения. Что впрочем никак не повлияло на наши отношения – которых, по большому счету, не было и быть не могло. Вот с Пабло у нас что-то вроде дружбы – пока осторожной, недоверчивой, но дружбы. С Роном – просто деловые отношения, как если бы мы работали в одном офисе и делали одно дело – вполне доброжелательно относясь друг к другу. Честности ради могу сказать, что Рон пытался перейти границу «офисного приятельства» – приглашал меня в гости, звал выпивать и говорить по душам. Но я мягко и неуклонно пресекал эти попытки. Почему? Потому, что я не верю Рону. Он меня уже подставлял – дважды. Один раз подставил на соревнованиях по рестлингу, вынудив помимо моей воли участвовать в представлении, и второй раз, самое главное – устроил встречу с представителями американской спецслужбы, вынудившей меня взять у них деньги за сотрудничество. Иначе бы мне просто не дали жить и работать в США. Те явно засняли факт передачи на пленку, и теперь спокойно могут меня шантажировать, требуя… чего-то. Чего именно – я пока не знаю. К секретам не допущен, в КГБ не работаю. И не «секретный» инженер. Сдается, завербовали меня так, на всякий случай, впрок. Всегда хорошо иметь в загашнике вербовку какой-нибудь большой «звезды», мало ли зачем это пригодится? Опять же – можно сказать, что ты провел вербовку русского писателя, так чем это плохо? Палочку в ведомости можно поставить! Ей-ей наша спецура и американская в этом плане мало чем отличается. Показушники и «палочная» система.

Глава великой компании «Уолт Дисней» ждал нас в своем кабинете, и даже вышел навстречу, демонстрируя свое величайшее уважение к такому большому писателю, как я. Впрочем – «даже» здесь неуместно. Американцы за редким исключением ради дела будут пожимать руки, изображать радость от встречи даже если перед ними будет стоять Сатана. Это потом они протрут руки спиртом и скажут, какой отвратительный гавнюк к ним приходил, но сейчас, во время переговоров – друг и брат, и никак иначе.

Мы расселись вокруг столика в углу огромного кабинета под какими-то экзотическими растениями, и я вдруг с ностальгией вспомнил уголок кабинета Махрова, то, как мы с ним пикировались, обсуждая наши дела, и у меня защемило сердце – а ведь навлек я на него неприятности! Обещал, что никаких проблем не будет, а ведь будут, точно будут! Или я не знаю наших спецслужб. Ты поручался за человека? Ты писал на него характеристику, обещал, что он вернется в страну? Вот и огребай теперь за свои обещания! Следующий раз будешь умнее и научишься разбираться в людях! Если он будет, это следующий раз.

Нет, Махрова не расстреляют и не станут поджаривать над костром, как это предположили бы простые американцы. Ему просто прижмут карьеру. Дальше главного редактора издательства он теперь никуда не двинется, и хорошо, если вообще удержится на своем редакторстве.

Жив буду – я ему компенсирую принесенные проблемы. Если бы не он – я бы не добился таких результатов. Я бы не выехал в Штаты и не заработал таких денег.

Кстати, свалить бы отсюда, из Штатов… куда-нибудь на Корфу! Туда, где жили Дарреллы, туда, где рай на Земле. Вот закончу с фильмами, с книгами серии «Гарри», может и рвану на Корфу. Кто мне мешает?

А сейчас там хорошо… Даррелл в 1956 году издал свою книгу «Моя семья и другие звери», после чего на Корфу начался туристический бум, но пока что туристов не такое количество, как стало потом, в 2018 году. Сейчас на острове сравнительно тихо и спокойно. И… очень хорошо.

Рою Диснею 41 год. Он родился в 1930 году и возглавил компанию после смерти своего отца и можно сказать – недавно, четыре года назад. Я читал про него, и знаю о нем достаточно, чтобы понимать, с кем вообще-то говорю. Рой начинал с помощника режиссера в этой же компании, и знает работу лучше, чем кто-либо здесь работающий. А может и вообще – лучше всех служащих кинокомпаний Голливуда. Он один из немногих, кто сумел удержать компанию от крупных провалов, Рой чувствует, что надо делать и требует, чтобы продукция, выданная компанией, была только самого высшего качества.

Еще я помню, что Рой страстный поклонник парусного спорта, яхтсмен, но увы – в этом отношении мне лично похвастаться нечем. Моряк из меня никакой. Максимум, о чем я могу поговорить – это о моторных лодках и катерах, ведь мое детство прошло на Волге и я прекрасно знаю эту тему. Даже своя лодка была – «Казанка2М» с мотором «Ямаха-40 Эндуро». Замечательная, редкая лодка, сделанная по финским лекалам и держащая волну до 80 сантиметров высотой. Ее чертежи фактически украли у финнов, и они через суд заставили СССР прекратить выпуск этой лодки. И очень жаль – «Казанка-2М» лодка класса река-море, а таких у нас практически не выпускали.

А вообще – мне всегда нравились яхты. Парусные яхты! Представляю, как должно быть хорошо – свист ветра в снастях, плеск волн, и нос яхты, вспарывающий прозрачную морскую воду! Ей-ей когда-нибудь научусь управляться с парусами и куплю себе яхту!

Рой Дисней мягкий, интеллигентный человек, что в обществе кинодеятелей можно сказать редкое явление. Эти акулы кинобизнеса отличаются бессовестностью и наглостью, смешанными с презрением к хорошим манерам и всему человечеству. Этот человек совсем другой. Но что он хочет от меня? Ведь он в Нью-Йорк приехал ради встречи со мной, а на минуточку – штаб-квартира «Уолт Дисней» находится в Бербанке, округ Лос-Анджелес! Рою пришлось лететь сюда на самолете несколько часов!

Начал разговор Страус, который пришел сюда со своей неизменной серкретаршей Пегги Миллер, которую не знающие люди принимали за его жену. Да и немудрено – где Страус, там и Пегги, где Пегги – там и Страус. Пегги не раз прозрачно, едва не впрямую предлагала мне с ней переспать (явно с разрешения Страуса – вот такие у них нравы, да!). Но я мягко и неуклонно ускользал из ее раскрывшихся объятий. К черту их перекрестное опыление! Ладно еще со Сьюзен переспать, без женщины трудно жить молодому здоровому мужику, но чтобы еще и Пегги? И чтобы Страус радостно наблюдал за нашими «упражнениями»… тьфу.

Но и Сьюзен меня уже достала. После того, как она стала предлагать пригласить в нашу постель еще какую-нибудь парочку или мужика поздоровее и погрубее – типа моего Пабло – мне резко расхотелось с ней кувыркаться. Не потому, что я такой весь из себя «облико моралес», хотя свою женщину точно никому не отдам – просто существует шанс чего-нибудь подцепить от любвеобильной Сьюзен, и ладно бы какой-нибудь «гусарский насморк» – ВИЧ появился не вдруг, и не в 90-е годы. И сдохнуть от СПИДа мне никак не улыбается.

– Итак, господа, познакомьтесь – это Майкл Карпофф, по книгам которого предполагается снять сериал, а это Рой Дисней, великий глава компании «Уолт Дисней». Майкл, чтобы не было лишних вопросов, и чтобы не отнимать время ни у тебя, ни у Роя – все вы очень занятые люди – сразу поясню: мы пришли к некому предварительному соглашению, в котором учтены все твои пожелания. Но прежде чем подписать договор, Рой хочет поговорить с тобой, выяснить твои намерения, и вообще – познакомиться с тобой гораздо плотнее. Ради этого он оставил свои дела и прилетел в Нью-Йорк. Итак, Рой, вот тебе автор – давай, доставай из него информацию!

Рой усмехнулся, и его некрасивое лицо стало даже симпатичным. Странное дело – улыбка почти всегда делает человека красивее, чем он есть на самом деле. Почему так – я не знаю. Но видел, и не раз, как некрасивые женщины становились вполне себе миленькими, стоило им начать улыбаться. Особенно, если перед этим ты выпил и не был с женщиной не менее месяца…

– Если быть совсем откровенным, в Нью-Йорк я прилетел не только ради встречи с Майклом – глаза Роя смеялись – Тут у меня кое-какие финансовые дела. Но почему нельзя совместить несколько дел? Майкл, я предлагаю отбросить условности и говорить как два давних, хороших приятеля. Это ускорило бы дело. Итак, Майкл, сколько книг из этой серии ты собираешься написать?

– Семь. Семь книг. И… приквелы. Если захочу.

– То есть? – Рой улыбнулся – Как это: «если захочу»?

– Герои надоедают. Серию можно тянуть и дольше – десять, двадцать, тридцать книг! Но после седьмой-восьмой книги начинаешь ненавидеть героя. Тебе надоедает этот сюжет и тебе хочется чего-то нового, свежего. Потому – я не знаю, смогу ли написать еще и приквелы. Я уже знаю, чем закончится седьмая книга моего «Гарри», так что… пока на седьмой книге все завершится.

– Майкл, ты уверен в успехе твоих последующих книг по этой серии? И как ты думаешь, фильм будет иметь успех? И еще – кого ты видишь режиссером своего фильма?

– Начну с последнего вопроса. Лукас. Я хочу Лукаса! Я думаю – он сможет. Даже не так – я уверен, что Лукас сможет. И вообще – вы присмотритесь к нему. У него великое будущее.

– Я слышал, что ты что-то вроде колдуна-предсказателя – усмехнулся Рой – Волшебник! Ты правда можешь предсказывать будущее?

– Иногда – тоже улыбнулся я – Только тем, кто мне интересен. Друзьям.

– Вот как? – Дисней откровенно забавлялся – Надеюсь, ты держишь меня в числе своих друзей. Можешь предсказать мне мое будущее? Например – сколько я проживу? Когда умру, и от чего?

Я серьезно смотрел в глаза этому человеку, с лица которого медленно сползла улыбка, и думал о том – стоит ли ему что-то рассказывать? Самим своим рассказом я изменю будущее, и оно уже не будет тем, которое я знаю. Впрочем – а ради чего я сюда послан? Не для того ли, чтобы менять будущее? Вот только вопрос в том – будет ли это МНВ правильным? Ведь каков главный принцип врача? «Не навреди!»

– Рой, а ты в самом деле хочешь знать, когда умрешь? И от чего? Представь – я тебе сказал, и ты знаешь. Не будешь ли ты потом каждый день считать оставшиеся до смерти дни? Не сойдешь ли от этого с ума?

– Ты серьезно? – криво ухмыльнулся Рой – ты говоришь серьезно? Ты можешь предсказать мне дату смерти?

– Могу – пожал плечами я, продолжая глядеть в глаза Диснею – Но не хочу. Это было бы с моей стороны слишком жестоко.

Рой вдруг захохотал, вытирая глаза запястьем, смеялся секунд двадцать, потом извинился за свою несдержанность и сокрушенно помотал головой:

– Да, Майкл, ты умеешь заинтриговать! А раз ты все знаешь, скажи, что сейчас беспокоит меня больше всего в жизни?

– Работа, конечно – без паузы ответил я – Ты скучаешь. Вначале ты был рад встать во главе компании, считал, что тут же ее подымешь на самый верх, но потом убедился, что с тем коллективом, который сложился в компании, сделать это очень трудно, а может и невозможно. Вот только уволить их ты пока что никак не решаешься. Ведь эти люди проработали в компании много, очень много лет. А еще – кое-кто из них твои родственники…

Рой смотрел на меня широко раскрыв глаза, а когда я закончил – недоверчиво помотал головой:

– У тебя шпион в нашей компании? Где ты раскопал эту информацию?

– Я же колдун, Рой! – теперь рассмеялся я, косясь на Страуса. Похоже, что происходящее Страусу нравится. Точно, нравится – он мне даже незаметно подмигнул, мол, действуй в том же духе.

– Рой, я тебе гарантирую – ты не пожалеешь, что с нами связался! – вмешался Страус, наклонился вперед и посмотрел в глаза собеседнику – Это будет суперхит! Мы заработаем на нем огромные деньги! А компания будет обеспечена на годы вперед! Поднимется выше всех!

– Ты случайно не увлекаешься парусным спортом? – внезапно спросил Рой, не обратив внимания на слова Страуса – Я слышал, ты стрелок и боец, даже в боях рестлинга участвовал?

– В рестлингге – случайно – ответил я, досадливо морщаясь и покосившись на Страуса – да, стрелок и боец. Парусным спортом… нет, увы… никогда не занимался. Но мечтаю об этом! Вот разбогатею с вашей помощью, куплю себе большую океанскую яхту и буду на ней ходить по морям, под парусами! Это моя мечта.

– Вот как? Хорошая мечта! – Рой открыто улыбнулся, кивнул – У меня есть очень хорошая яхта. Не хочешь как-нибудь приехать, прокатиться со мной вдоль побережья?

– Почему бы и нет? Когда скажешь! – я довольно кивнул. Идея и правда мне понравилась – покататься на яхте мне хотелось. Только вот наверное не сезон…

– Октябрь – самый лучший месяц для прогулок. Тепло, солнце – я тебе позвоню, приезжай в гости. Можешь прихватить какую-нибудь подружку. Или один приезжай. Я тебе покажу, что такое настоящая яхта!

– Буду ждать звонка – улыбнулся я.

– Хорошо. Но вернемся к нашим делам. Итак, Майкл, я готов подписать договор, при одном условии.

– Каком? – я сразу насторожился.

– Ты сыграешь в этом фильме Сириуса Блэка.

Бам! Как подушкой по башке! Вот этого только мне не хватало! Страус! Точно – это он!

– Роджер, твоя работа? – укоризненно помотал я головой – Откуда Рой знает про Блэка?

– Ну… моя! – не смутился Страус, довольный, как свинья нашедшая грязную лужу – Почему бы и нет?! Писатель, который сыграл роль в фильме, сделанном по его книге – да что может быть лучшей рекламой?! Тем более что ты похож на своего героя как две капли воды! Тебе и денег заплатят! Сколько дашь ему за роль в фильме, Рой?

– Пятьсот тысяч – усмехнулся Рой – Очень достойная оплата! Ведь мы еще не знаем, как Майкл сможет сыграть. Соглашайся, Майкл. Ты убьешь одним выстрелом двух фазанов – и книгу экранизируем, и денег на актерстве заработаешь. Разве ты не хочешь стать актером?

– Честно сказать, и президентом США тоже никогда не думал становиться – искренне признался я – как и актером. И не знаю, что у меня получится. Потому – вы рискуете.

– Да не очень-то и рискуем – «успокоил» Рой – Если ты совсем уж бездарь в актерской игре – заменим на профессионального актера. А если у тебя есть хоть какая-то искра актерского таланта – хороший режиссер раздует ее до пламени, и глядишь – станешь настоящим актером! А если фильм пойдет в прокате… если ты сыграешь как следует… сумма гонорара может быть увеличена.

– Я согласен. Но только потом не тычьте меня мордой в стол, мол, актер из тебя как из дерьма пуля! Сделаю все что смогу.

– Вот и хорошо – мягко сказал Дисней, и встав из кресла, протянул мне руку – Я рад знакомству. Ты интересный человек, Майкл. Думаю, у нас все получится.

– ЭТО твой дом?! – Нина смотрела сквозь открытые ворота на мое двухэтажное чудо открыв рот, от чего ее пухлые губки выглядели невероятно соблазнительно. Так и захотелось впиться в них, прижаться всем телом к ее телу, и…

Вчера позвонил Сьюзен и сообщил, что наши сексуальные игрища закончились. Что приезжает моя девушка, и… ну, понятно. Сьюзен отреагировала на удивление спокойно, без ругани и упреков. Но в своем репертуаре. Сообщила, что надеется – мы с ней остались друзьями. А еще – если нам понадобится в постели третья – она готова к нам присоединиться. Я даже едва не хихикнул – с трудом сдержался. Эту женщину не переделать!

– Это тот… бандит? – Ниночка смотрела на Пабло, который вдруг вырядился как настоящий мачо – только сомбреро не хватает. Видать решил встретить подругу босса так сказать во всеоружии.

– Он не бандит, Нина – фыркнул я – Он бывший боксер. А вон его жена Лаура… правда, красивая?

– Ух ты… какая она красавица! Она красивее меня! – последнее Ниночка произнесла упавшим голосом, и покосилась на меня, будто подозревая в связи с этой красоткой. Дурочка! У меня с самой юности есть одно важное «табу»: девушки, жены друзей неприкосновенны! Я даже в мыслях не позволяю себе думать о той же Лауре, как о сексуальном объекте. Только жена друга, только моя работница – и никак иначе.

– Хай, Нина! – почти без акцента сказал Пабло и губы его (ух ты!) раздвинулись в улыбке – Ты такая же красивая, как моя жена!

Я захохотал, и Ниночка с Пабло недоуменно уставились на меня. А я давился смехом, и только секунд через двадцать смог остановиться и сказать:

– Ниночка, это самый лучший, самый крутой комплимент, который Пабло может сказать женщине! «Ты красивая, как моя жена!» И на моей памяти он впервые такое сказал!

Ниночка тоже засмеялась, и голос ее походил на колокольчик – звонкий, красивый… Прибежала Лаура – она вначале трясла руку Ниночки, потом не выдержала и бросилась ей на шею:

– Наконец-то! А то босс тут в одиночестве звереет от тоски! Мужчине обязательно нужна рядом женщина, иначе он становится зверем!

Мы вытащили наши покупки из машины и понесли в дом. А потом был праздничный ужин, и мы вчетвером сидели в гостиной – ели, смеялись, что-то рассказывали. Лаура изображала, как я учил ее готовить борщ, Пабло рассказал, как он сажал какие– то редкие цветы в зимнем саду (теплицу мы сделали за беседкой), и что они должны расцвести к новому году.

И мне было хорошо. Давно не было так хорошо! Жаль, что хорошее никогда не бывает навсегда.

Глава 2

– Вот так… держи крепче… огонь!

– Ха! А ты думала – как в кино? Пиу-пиу? Это я тебе еще сорок пятый калибр не дал. Тот ствол у тебя просто бы из рук улетел. Сильно ушиблась? Ну… дай, поцелую. Ну вот, легче стало?

– Легче – Ниночка улыбнулась и осторожно потрогала припухшую губу – Он лягается, как лошадь!

– А вот крепче надо было держать, я же тебе показывал! И вот так – в полуприседе. Тогда твое тело образует с пистолетом единое целое и амортизирует отдачу.

– А почему ты так не стреляешь? Ты просто вскидываешь, и бах! И всегда попадаешь!

– Это называется «интуитивная стрельба» и достигается многократными, тысячекратными повторениями. Я не целюсь, я указываю стволом на цель, и мой мозг производит вычисления, определяя расстояние, траекторию полета пули, учитывая мощность заряда, побочные факторы вроде ветра, дождя, температуры воздуха и даже степени изношенности ствола оружия.

– Это как так?! Как такое возможно?! Это фантастика какая-то!

– Ничего фантастического. Просто опыт, умение, интуиция. Именно потому и называется «интуитивная» стрельба. То есть мне не нужно принимать какие-то позы, делать что-то особенное, чтобы попасть в цель. Я вижу цель и отправляю в нее пулю, а мой мозг как вычислительная машина делает все возможное для того чтобы я попал. Ну, вот представь – ты берешь камень и бросаешь его в цель. Просто ведь, да – взяла камень, подняла его, замахнулась, метнула. И попала. А ты осознаешь, сколько при этом ты сделала вычислений? Рассчитала расстояние, взвесила на руке снаряд, отправила его в цель по дуге, рассчитав так, чтобы ему не помешало земное притяжение. И тогда чем отличается стрельба от метания камня? Да по большому счету – ничем. Я тебе показывал, как я метаю ножи?

– Ты метаешь ножи? – Ниночка почему-то сильно удивилась.

– Метать-то их может каждый – усмехнулся я – но метать так, чтобы они попадали в цель и вонзались, вот это гораздо сложнее. Ну так вот, метаю ножи я очень недурно. Все, что можно метнуть, все, что втыкается в цель – для меня не проблема. И тут принцип тот же – ты бросаешь, мозг контролирует, направляет. Метнула нож двадцать тысяч раз – вот ты уже и попадаешь куда надо.

Ниночка потрогала револьвер, который лежал перед ней на столе, повернулась ко мне, покусала губу и чужим, глухим голосом сказала:

– Они хотели, чтобы я тебя убила.

– Но ты отказалась – равнодушно пожал плечами я – И тогда они ограничились тем, что ты будешь постоянно их информировать: что я делаю, где бываю, о чем говорю. Так?

– Так – Ниночка всхлипнула – Иначе бы они меня не выпустили! Я дала подписку!

– Что они тебе про меня рассказали?

– Что… что ты не хочешь возвращаться домой. Что тебя завербовали американские спецслужбы, но если ты вернешься – тебя простят и все забудут. Что я должна сделать все, чтобы ты вернулся в Союз.

– А чем обосновали мое убийство?

– Сказали, что если не будет успехов, что если я увижу, что ты работаешь против родины – я должна тебя убить. Но я сразу сказала что делать этого не буду.

– А они что?

– Ты знаешь, самое интересное, что… ничего. Они будто ждали такого ответа. Даже не удивились. Взяли с меня кучу подписок, а еще сказали, что если я не буду сотрудничать, маме будет очень плохо. Ее выгонят с работы. А может даже и посадят – за пособничество предателям родины.

– Каким предателям, черт подери?! Что за глупости?

– Раз я не хочу сотрудничать, значит автоматически становлюсь предателем родины. А мама мне помогает. Вот и…

– Чушь собачья! Это не 37-й год. Тебя просто пугнули.

Мы помолчали, а потом я спросил, в общем-то уже зная ответ:

– Ты ведь могла меня убить. Например – сейчас. Выстрелила мне в затылок, и все. Никаких проблем. Случайный выстрел. Такое бывает. Тебя бы выслали, на родине наградили, может даже квартиру бы дали. Новую. Это легко – подняла ствол, нажала на спуск, и… все. Не думала об этом?

– Кем ты меня считаешь? – губы Ниночки прыгали, она едва выговаривала слова – Ведь я люблю тебя! Может ты и правда запутался в чем-то, может ты не понимаешь что делаешь, но я все равно буду с тобой!

– Чтобы освещать мою деятельность? – криво усмехнулся я.

– Иначе меня просто бы не выпустили. А я должна была быть рядом с тобой.

– Зачем?

– Я же сказала – я люблю тебя! И я на все бы пошла, чтобы быть рядом с тобой! А эти все подписки… чушь собачья! Не буду я ничего писать! И звонить им не буду! Пошли они к чертовой матери! Ты бы знал, сколько они у меня крови выпили! Спрашивали, спрашивали, спрашивали… да все с подковыркой, все эдак с хитрецой – мол, скрываешь! Дошли до того, что начали узнавать, как мы с тобой… ну… в постели! Я не выдержала и матом их! Я матом не ругаюсь, а тут… сама не знаю, как вырвалось – обложила их как грузчик. Они были очень удивлены. Думала – побьют меня. Но не били. Только грозились.

Ниночка вдруг засмеялась, не выдержал и я – хохотнул. Потом прижал ее к себе, и так мы стояли с минуту – не двигаясь, ничего не говоря.

Люблю ли я ее? Не знаю. Наверное – нет. Желание обладать ей – да, на высшем уровне. Да и можно ли ее не хотеть? Эту спортивную стройняшку, эту мимимишную куколку, мечту любого мужчины за сорок! В свои двадцать лет она выглядит максимум шестнадцатилетней, а при своей некоторой наивности, внутри у нее, как оказалось, проходит стальной стержень! Сломать – можно. Согнуть – нет.

Обычная русская девчонка. Такие ползали перед окопами, собирая раненых, каждую секунду рискуя своей жизнью, такие часами лежали на нейтральной полосе, выцеливая вражеского снайпера. На таких женщинах и стоит, держится вся Россия.

Наверное, это нехорошо – жить с девушкой зная, что у нас с ней нет никакого будущего. Что я скорее всего на ней не женюсь. Ведь я уже женат. Есть у меня жена, любимая жена – там, в прошлом-будущем, в 2018 году. Я так-то совсем не против двоеженства и всяких там гаремов (одна стирает, другая готовит, третья любит), но… не могу этого объяснить. Знаю, с Ниночкой мы все равно расстанемся. Будет у нее своя жизнь, молодой парень, который ее полюбит и которого полюбит она, но пока что вот так: ослепляющая страсть, желание, сравнимое со сходом лавины, и покой, когда теплое, гладкое, желанное сопит тебе в подмышку, и постоянно хочется ее погладить как кошечку, прильнувшую к твоему боку.

Я уже давно вывел для себя формулу, которая помогает мне в жизни: жить нужно одним днем. Кто-то может понять это неправильно, но вот как я это понимаю: живи сейчас. Не потом, когда ты заработаешь денег и уж тогда-то заживешь! Не потом, когда ты накопишь еще больше денег, и купишь ну совсем замечательную машину, а пока поездишь на этой, сортире на колесах. Нет. Так нельзя. Радуйся каждому дню – у тебя есть что надеть, обуться, крыша над головой, родня, друзья – радуйся! Живи! У тебя есть ВСЕ, что тебе нужно! А ведь «завтра» может и не быть…

Ну да, у кого-то там яхты по 20 метров длиной. Личные самолеты. Куча денег. Только вот в могилу они их с собой не заберут. Сдохнут они так же, как и ты, а может и гораздо хуже – ведь болезни не разбирают. Даже миллиардер, который сменил десяток сердец все равно помер, не оставив после себя никакой хорошей памяти – только зло и проклятия.

Но да речь не о том. Кто-то может спросить – а зачем этот идиот вытащил в США свою подружку, которую не очень-то и любит, если уж так пристрастно подойти к этому вопросу. И это притом, что черные банды точат на меня зубы, спецслужбы наворачивают вокруг меня круги – так зачем мне здесь Ниночка?

И я бы ответил: а ты хорошо подумал? Ты подумал о том, как она будет жить в СССР с клеймом подружки «врага народа»? Да, сейчас не 37-й год. Но это ничего не отменяет – затаскают, уволят со службы, карьеры не будет никакой. Она ЗАМАРАНА общением со мной. То же самое Махров – но с ним все сложнее. Ну так вот: Ниночка. Какое-то время «кровавая гэбня» будет уверена, что Ниночка истово и продуктивно «барабанит», рассказывая обо мне все подробности, вплоть до интимных (А чего стесняться? Советский человек не должен стесняться условностей! Работа – есть работа!). Потом, конечно, ее раскусят и потребуют вернуться. Только вот тут уже будет выбор: возвращаться, или нет. Деньги-то мне на что, если я на них не могу устроить жизнь своих друзей? И своих подруг. Я ведь своих на войне не бросаю. Кстати – и не своих – тоже. Своего всегда вытащу, буду бороться за него до последнего. Врага – добью. И это нормально, это война. Вечная война! И я с нее не уходил.

А пословица дебильная. Кто ее придумал, я не знаю, но вы только вдумайтесь в смысл этого идиотизма: «Русские своих на войне не бросают!». А НЕ своих бросать можно? Ну то есть – Федька мне друг, я его не брошу. И с Васькой вчера из консервной банки спирт разведенный пили – это свой. А вон тот, из третьего взвода – нах он мне нужен? Он же не свой!

Если бы люди почаще вдумывались в свои слова, в мире точно поуменьшилось бы глупости.

Почему я не вытащил сюда Зину? Во-первых, потому, что она бы просто-напросто не поехала. Помню, как мы с ней расстались – по ее, между прочим, инициативе. Я не знаю, что послужило причиной такого ее решения, причин может быть много, но факт есть факт – мне дали пендаля под зад и полетел я с крыльца, как несчастный котенок, попавшийся под ногу пьяному хозяину. Но и не в обиде дело. Если бы знал, что ей угрожает опасность – я бы вытащил ее любой ценой. Шантажировал бы наши «органы», интриговал, но увез сюда. Даже против ее воли. Уж нашел бы способ, как это сделать.

Только вот ей ничегошеньки не угрожает. Зина – профессор медицины, ученый (ученая?) с мировым именем! Это она сделала так, что моя память уподобилась интернету, из которого я могу вытащить все виденное и прочитанное мной за всю мою жизнь. Это она разработала методики по лечению психики больных людей, и эти методики используют светила медицины во всех странах – от Африки до Австралии. У нее научные работы опубликованы на десяти языках мира! Или больше, чем на десяти.

В общем – на нее как сядешь, так и слезешь. Шум будет до небес. Потому ее трогать побоятся. Так, пожурят слегка, допросят – только ей на это плевать. Зина боевая баба, войну прошла, под бомбами оперировала, ранена и награждена. Что ей какие-то там гэбэшники?! Я ее хорошо знаю – она бесстрашна, как коза, взбирающаяся на скалу. И умна, как… как доктор наук, профессор медицины!

Махрова сюда вытащить? А зачем? Он тут зачахнет. Дома у него любимое дело, издательство, которое он поднял до самых что ни на есть высот (не без моей помощи, между прочим!). План он выполняет и перевыполняет, а то, что какой-то там пригретый им писатель отказывается по свистку органов возвращаться на родину – так он-то причем? Вы с писателя и спросите. Махров его заставлял остаться на чужбине? Нет! Ну и отвалите. Леха Махров тоже – как сядешь на него, так и слезешь. Вернее – скатишься кувырком.

В общем, если кому и могли принести неприятности мои зарубежные экзерсисы, так это Ниночке. Вот я ее и вытащил. Тем более, что очень этого хотел чисто по-мужски – трудно долго жить без подруги. Не вечно же со Сьюзен или Пегги устраивать секс-марафоны…

А еще был и некий прагматичный интерес совсем даже в другом плане: через Ниночку я косвенно могут понять, какой именно интерес ко мне у наших родных спецслужб, почуять, чем все это пахнет. И теперь четко вижу – пахнет здоровенной подгнившей кучей дерьма. Вот зачем они пытались заставить Ниночку меня уконтропупить? Типа – уговаривали ее! Ведь ясно было, что она на это дело не годится – и не обучена, и морально не подготовлена, и просто – она совсем другой человек! Не способна она вот так подойти к своему товарищу, своему любовнику и воткнуть ему отравленную иглу в какое-нибудь укромное место!

Кстати, иглу она мне отдала – сразу же после того, как мы остались одни. Интересная такая игла – в колпачке. Царапнул ей – и как минимум паралич обеспечен. Ну а если воткнул – то все, кранты! Какой-то биологический яд, разрушающийся в теле жертвы за считанные минуты. Но при этом успевающий лишить жертву всяческих надежд на дальнейшее пребывание в этом мире. Остановка дыхания, сердца, паралич конечностей – весь приятный набор последствий этого укола. «Зачетный» яд, точно! И кто там говорит, что предки были неизобретательны и не умели устранять противников? Умели только ледорубами бошки проламывать? Вот вам пример – яд, который не оставляет следов! (Ниночка рассказала – ей популярно объяснили)

Нет, так-то я читал о подобных ядах, но думал что они появились только в двухтысячных годах, но чтобы в в 1971 году? Хотя… из глубин головы тут же всплывает: «рицин». Точно, болгарского писателя диссидента Маркова грохнули совсем недавно – в конце шестидесятых годов. Зонтиком прохожий кольнул, вот и нет диссидента. Нет человека – нет проблемы.

Кстати, это не Сталин сказал. Это фраза из «Дети Арбата». Сталин ее никогда не говорил.

Понаприписывали Усатому столько, что аж завидно – надо же таким эпическим злодеем выставить человека, самый злодейский из Злодеев! Как Иван Грозный, якобы убивший своего несчастного сына, помершего по дороге в монастырь, ибо был сильно болен. Ну да, как обычно – «англичанка гадит». Как только у нас на Руси появляется «царь», которого можно назвать великим, так и столько на него дерьма выливает просвещенная Европа, что он просто тонет под слоем нечистот, брошенных в него леди и джентльменами. И правильно! Я их понимаю! Зачем им великий русский лидер?! Зачем им Сталин, Грозный или Путин? Им нужен бесхребетник-болтун вроде Горбачева, или самовлюбленный алкаш вроде Ельцина, при которых так удобно грабить погрязшую в нищете Россию.

Помню я 90-е, ничего не забыл! Тогда – чуть не сорвался и не начал отстреливать гадов! Только мысль о том, что жена с дочкой без меня будут страдать – вот что остановило. Все равно бы меня вычислили и убили. Даже вхлам разрушенные, разогнанные мразью Бакатиным спецслужбы все еще работали и дело свое знали. Не все в них занимались только крышеванием и грабежами предпринимателей. Были люди и идейные.

Впрочем, сейчас не о том. Сейчас вот об этой девчонке, которая похоже что не понимает, что она здесь вообще делает. Здесь – это у меня дома, в США, город Монклер, поместье Майкл Карпофф.

Итак, мысль у меня сразу возникла вот какая: Ниночка – это предупреждение. Вроде черной метки. Мол, это последний раз мы тебе говорим – не вернешься – будешь убит. Типа передали мне приветик через Ниночку. Потому и про яд ей рассказали – про действие его, и все такое.

Да, и оставался кро-о-охотный шанс на то, что Ниночка вдруг спятит и все-таки меня убьет. Но он настолько низок, что не отличается от ноля. Но спецслужбы не упускают никаких возможностей, никаких шансов.

Кстати – я на них не в обиде. Делают свое дело, то, что им приказали делать. Иногда тупо делают, иногда виртуозно, но что точно они не делают – не занимаются крышеванием бизнеса и отмыванием денег. Ну нет пока что такого в «клятом Союзе»! Не воруют! А если и воруют – то могут так загреметь… по-максимуму загреметь.

Я ничуть не идеализирую так называемый «совок», но порядок в нем все-таки был. Это при Путине в России навели кое-какой порядок, начались посадки особо наглых воров, бандитов, а было… просто вспоминать жутко. И казалось, это пакость никогда не закончится. А ведь закончилось! Как-то незаметно все эти «бригады» перекочевали кто в тюрьмы, кто в больнички, а кто и на кладбища, в могилки. И кто это сделал? Да они же и сделали – «кровавая гэбня», вечно руганная и клятая. Перестреляли и пересажали. Да я и сам к этому руку приложил. Десятка два авторитетов на мне висят. Не сам, по службе, конечно, но… висят. Но тсс! Сие тайна великая есть! Для обывателей. Ну и для тех, кто не посвящен.

Мысль научить Ниночку стрелять появилась у меня как-то сразу – после первой же долгой и жаркой ночи. Утром, когда я чистил зубы и стоял под струями в душе, в голову стукнуло – а почему бы и нет? Пусть учится стрелять! Рукопашный боец из нее аховый – при ее сорока пяти килограммах она может свалить такого как я только ударом в пах, и то, если я буду спать, или прыгнув мне на голову с двадцатого этажа. А вот ствол – это да! Как там сказано? «Бог сделал сильными и слабыми, и только полковник Кольт их уравнял их шансы»? Как-то так, в вариантах. Этот мне нравится больше.

Ну, так вот: пусть Ниночка умеет стрелять. И не просто умеет стрелять, а я сделаю из нее телохранителя, который прикроет мне спину, пока буду принимать поздравления от благодарных читателей – каждый раз ожидая выстрела или удара ножом. Два глаза хорошо, четыре – лучше. Что? Лучше муха с ее фасеточными глазами? Лучше. Но перебор.

Кстати, стреляет Ниночка хорошо. Есть у нее чутье на расстояние, есть глазомер – не надо забывать, что она все-таки спортсменка, гимнастка, а для гимнастки мастерское владение своим телом есть жизненно необходимое условие. Чуть промажешь, чуть не дотянешь – и готов тяжелый перелом, ушиб внутренних органов. А можно и вообще шею сломать. Так что рефлексы у Ниночки на высоте и ничуть не притупились за то время, которое прошло с момента ухода ее из большого спорта. Ну… мне так кажется.

Вот только оружие ей нужно под стать комплекции. Всякие там кольты сорок пятого калибра а также ручные пулеметы будут смотреться в ее ласковых ручках в высшей степени презабавно. Потому – для нее будет «вальтер ППК». Компактный, очень похожий на «макаров», только изящнее и легче – точно под ее руку. Калибр 7.65 – вполне достойно. На 25 метров пробивает три доски 20 мм толщиной. А мощнее и не надо. Это оружие скрытого ношения для обычных граждан – не для спецназа или киллеров. Тут огневой контакт будет максимум на 7-10 метров, можно сказать в упор. И бронежилет пробивать не придется – не настала эпоха бронежилетов скрытого ношения. Да и не скрытого – тоже. Семь патронов магазине, восьмой в стволе – вполне прилично. Восемь человек можно свалить. А когда патроны закончатся – нажал кнопочку вверху на щечке рукояти, магазин – бах! И уже валяется на полу. И ты вставляешь новый магазин. Секунда! И пистолет готов к стрельбе. Хорошо!

У «макарова» ты должен долго и мучительно выщелкивать магазин из рукояти, поддевая тугую защелку на тыльнике. Потом выдергиваешь магазин и вставляешь новый. Ну и сам пистолет тяжелее, массивнее, и менее эргономичен. Нет, ну так-то я лично если бы выбор стоял– «вальтер» или «макаров» – взял бы «макаров». 9 мэ-мэ все-таки, и прицельная дальность 50 метров против 25 вальтеровских, но этот пистолет для Нины, так что без вариантов.

– Итак, моя дорогая, ты убедилась – полицейский «смит и вессон» не для тебя. А тогда попробуй вот этот!

Я достал коробку с «вальтером», раскрыл ее, достал пистолет, и вставив в него уже заполненный магазин, передернул затвор, загоняя патрон в патронник. Затем опустил флажок, блокируя выстрел предохранителем и подал ствол Ниночке.

– Смотри, нравится?

Ниночка осторожно взяла пистолет в руку, погладила другой и уважительно сказала:

– Красивый! И в руку ложится хорошо! А тот (она указала на полицейский револьвер) какой-то грубый, неудобный. А этот женский! Прямо для меня!

– Для тебя и есть. Это «Вальтер ППК», есть «вальтер ПП», тот побольше, для полицейских был сделан, а этот вроде как для гражданских, оружие самообороны. Хотя при достаточном умении из него можно спокойно перестрелять кучу народа. Смотри сюда: вот тут флажок, поднимаешь его вверх. Красную точку видишь? Это значит, что пистолет готов к стрельбе. Проверь наличие патрона в патроннике. Чуть оттяни затвор назад… ага, вот так – видишь патрон? Замечательно. Пистолет уже на взводе – курок сзади. Если бы он был не сзади – просто при первом выстреле пришлось бы посильнее нажимать на спуск, чтобы взвести курок, а потом его взводит отдача при выстреле. Потому он и называется самовзводным, этот пистолет. Кстати, спуск у него очень легкий. Становись сюда. Мишень на пятнадцати метрах, дальше тебе не нужно. Целься всегда в грудь. Не в голову – в грудь! Голова маленькая, в нее труднее попасть. Опять же – человек башкой вертит, дергает, а грудь широкая и стоит на месте, а в ней, между прочим, есть очень даже замечательные цели – сердце, легкие, сосуды всякие. А если ты дернешь за спуск и пуля пойдет выше – попадет в горло, или в голову. Если клюнешь стволом – засадишь в живот или пах, что тоже совсем не дурно. Потому стреляй только в грудь и только двоечкой. То есть – как можно быстрее второй выстрел в одну и ту же цель. Смотри!

Я взял из рук Ниночки пистолет, и почти не целясь выпустил две пули в грудную мишень. Нажал кнопку, с жужжанием электродвигателя мишень подъехала к столу.

– Смотри – пули легли кучно, практически в середине груди. То есть – в сердце. И этот тип уже покойник.

Я взял карандаш, обвел дырки в мишени, отправил мишень на исходную, повернулся к Ниночке, и замер, оборвав свою лекцию на полуслове. Подруга стояла и смотрела на меня со странным, каким-то чужим выражением лица. Чуть ли не с отвращением.

– Эй, Нинок, ты чего? – я отложил пистолет на стол, подошел, легонько встряхнул девушку за плечи – ты чего такая? Что случилось?

– Ты так легко говорил об убийствах! Ты будто наслаждался, говоря о том, как пули будут рвать тела людей! Разве так можно?! Это же люди!

Опа-па! Как все запущено! Ну что же, начнем ликбез.

– Нина, ты читала о войне? Читала, конечно. Про зверства фашистов, да? Как ты думаешь, заслуживали они смерти?

– Ну да… но это же фашисты! А фашистов давно нет! Советская армия всех их перебила! А тогда в кого ты собираешься стрелять?

– По поводу того, что перебили всех фашистов – вопрос очень даже спорный. Толпы их удрали в Южную Америку и преспокойно живут себе и радуются жизни. Есть даже версия, что жив и сам Гитлер – подбросил вместо себя двойника и живет в южных краях. Но речь не о том. Кроме фашистов-немцев была еще куча предателей, которые зверствовали гораздо круче, чем даже сами немцы. Например – украинские националисты. Их зверствам поражались даже немцы, которые поставили жестокость на поток. Например, молодогвардейцев пытали и убивали именно они, украинские националисты, а никакие не немцы – знала об этом? Уверен – нет. Советская власть не хочет заострять внимание на этом паскудном факте.

Ты наверное не знаешь, что недавно арестовали и скоро будут судить некую Антонину Гинзбург, она же Макарова, предательницу которая скрывалась с самой войны? У нее была кличка Тонька-пулеметчица. Знаешь, почему? Не знаешь. А я тебе расскажу. Ее взяли в плен на фронте, она попала в окружение и долго скиталась по лесам, пока немцы ее не поймали. А поймав – предложили стать палачом. Расстреливать партизан, и вообще местных жителей, заложников. Дали пулемет «максим». Вот из него она и расстреливала. А потом чистила пулемет и шла в казарму, где пила шнапс и кувыркалась с немцами. Докувыркалась, что подцепила кучу венерических болезней, и ее отправили в немецкий тыл, в госпиталь. А тут уже и войне конец. Она затерялась в послевоенной суматохе, вышла замуж за фронтовика и жила себе поживала, даже на собрания пионеров ходила. Рассказывала, как побеждала фашистов. Ветеранка.

– И как же ее поймали? – сдавленным голосом спросила Ниночка – Эту тварь?

– Не знаю – равнодушно ответил я, который уж точно знал, как именно ее поймали. Еще бы не знать – если это я ее сдал, подробно описав и преступления гадины, и то, где она сейчас проживает.

– КГБ как-то ее вычислил. Только не спрашивай, откуда я об этом знаю. Знаю, да и все тут!

Ее поймали бы через семь лет. Совершенно случайно. Тоньке просто не повезло – она столкнулась с одним из тех, кто видел ее на расстрелах. И еще больше не повезло в том, что мужик оказался глазастым, и увидел в этой пожилой респектабельной женщине тварь по кличке Тонька-пулеметчица.

Ее расстреляли. И она почему-то до последнего была уверена, что не расстреляют. Не верила. Ведь в злом Мордоре-Союзе женщин в то время практически не расстреливали. Думала, отсидит срок, выйдет, и будет жить на пенсию, как все обычные люди. Ан не вышло.

– Она успела расстрелять более полутора тысяч человек – закончил я свой рассказ – А теперь хочу тебя спросить: ты поняла, зачем я это тебе рассказал?

– Ты хотел до меня довести, что не все люди заслуживают жизни? – Ниночка пожала плечами – Ну так я это всегда знала! Фашисты, предатели всякие, негодяи!

– Вот. Ты соображаешь. Неглупая девочка. А теперь представь, что некто хочет нас с тобой убить. Тебя убить. Меня убить. Просто потому, что считает – нам жить не надо. Ну вот так он решил. Как ты поступишь? Позволишь ему убить себя? Позволишь, чтобы меня пристрелили на твоих глазах? Лауру с Пабло?

– Да кто нас тут будет убивать?! – фыркнул Нина – тут такая деревня, такая тишь, благодать – это просто смешно думать, что кто-то соберется на нас нападать! Ты же писатель с мировым именем, тебя на руках носят, пылинки сдувают – и кто-то решит тебя убить?! Да ладно… не поверю!

– Кто такой Кеннеди – знаешь? – фыркнул я – Как ты думаешь, кто из нас известнее? Ниночка, в мире невероятное количество идиотов, которые мечтают прославиться хотя бы тем, что убьют какую-то знаменитость. И я не собираюсь так просто сдаваться. И вот еще что… не хочу тебя пугать, но… ты слышала, что мне пришлось убить нескольких уличных бандитов? Ты думаешь, это все досужие домыслы? Домыслы, но не все. Я убил пятерых бандитов из банды чернокожих. И насколько мне стало известно – они строят планы, как бы это мне нагадить. Убить меня, тебя, всех моих людей. Потому каждый из тех, кто находится в этом доме должен быть вооружен и соответственно – хорошо владеть своим оружием. Выносить его за пределы дома мы пока не можем, лицензии на ношение у нас нет, но пользоваться на территории поместья, пресекая попытки проникновения – это запросто. Говоришь, я с удовольстием говорю о том, какие повреждения наносят врагу мои пули? Да не с удовольствием, я тебе что, маньяк, что ли?! Я говорю о человеческом теле так, как говорил бы бронебойщик о танке врага – куда надо попасть, чтобы тот прекратил двигаться и загорелся! Я не вижу во враге человека! Для меня он – цель. И ничто иное. И ты должна забыть, что перед тобой человек. Если вспомнишь, если хоть на секунду тормознешься – погубишь и меня, и себя. Вспомни, что я тебе говорил о бандеровцах! Они отрубали ноги топорами молодогвардейцам. Они выкалывали им глаза, насиловали девушек. Об этом тоже мало говорят, но так было. И часть изувеченных ребят сбросили в шахту живыми. И те умирали в шахте еще несколько дней. Тихо, тихо, не надо плакать! Просто когда ты стреляешь – вспоминай этих ребят. Представляй, что перед тобой враг. Перед тобой эти самые бандеровцы, которые не заслуживают жизни. А если придется стрелять в женщину – а в банде полно и женщин – вспоминай Тоньку-пулеметчицу. И то, как она расстреливала наших людей из «максима».

Я помолчал, вытер слезы с глаз Ниночки, и продолжил:

– Запомни, война не прекращалась. Война вечна. Просто она принимает разные формы. Война – Зло, а Зло существует до тех пор, пока в мире есть Добро. Зло принимает разные формы – Тоньки-пулеметчицы, нелюдей-бандеровцев, чернокожих бандитов, которые на улицах городов продают наркотики, торгуют маленькими девочками, отдавая их взрослым извращенцам, грабят, убивают, насилуют. Чем они лучше тех же бандеровцев? И мы не должны думать о том, что они тоже люди, запомни это.

– Запомню… – Нина медленно кивнула, взяла в руки «вальтер». Потом вскинула его выстрелила – двумя «двоечками», как это делал я. Положила пистолет, посмотрела на результаты. Они были достаточно печальны. В силуэте – только две пули, еще две по бокам, в «молоке». Но все-таки это был результат.

– Ну что же… для начала вполне неплохо! – бодро заявил я, пододвигая Нине пачку патронов – Набивай магазин, и… все заново. Через неделю ты будешь муху влет бить! Ну если не муху… то в дом точно попадешь!

Ниночка, хихикнула и ткнула меня кулачком в бок. Больно, между прочим, ткнула. И я задумался – а почему это я вдруг решил, что она не сможет завалить мужика приемом рукопашного боя? Она, спортсменка! Ведь главное в этом не масса, главное – резкость удара и точность попадания. Тем более если использовать особо грязные приемы, коих я знаю очень даже приличное количество – начиная от тычков пальцем в глаз, и заканчивая ударом в пах. А если ей еще и дать нож… в том числе и метательный… ооо… девочка, я из тебя ниндзя сделаю! Кстати – почему бы и нет? В жизни пригодится. В телохранительницы к какой-нибудь важной мадам устроиться – раз плюнуть. Идет мадам-звезда, а рядом с ней эдакая пигалица. И тут – Злодей! И хочет злодей усиленно домогаться комиссарского… хмм… звездного тела. И вдруг – облом! Маленький Полярный Лис в виде бывшей гимнастки! С пистолетом в одной руке и ножом в другой! И нет у Злодея никаких шансов, кроме одного – оставить свои гениталии печально лежать на асфальте. Забавно? Забавно!

– Я научу тебя драться. И не просто драться, а так, чтобы – наповал. В том числе и с ножом. Ты не против?

– Чтобы уничтожать в мире Зло? – Ниночка усмехнулась, подвинула к себе пачку патронов и начала набивать магазин – Никогда не думала, что буду стрелять, резать ножиком и этот самый ножик кидать! Миш, у меня такое ощущение, будто все вокруг нереально. Америка, этот дом, и…ты. Все нереально. Может я психически больная, лежу где-нибудь в палате и мне колют уколы? И все вокруг меня – галлюцинация? Ай! Ай-яй! Синяк же будет! С ума сошел?!

Нина сердито потерла правую грудь, которую я нещадно ущипнул, и недовольно помотала головой:

– И это может быть галлюцинацией! И это!

– Еще ущипнуть? Или чего… поосновательнее?

– Нет! У меня и так все болит! Дооснователился сегодня ночью! Ну нельзя же в твоем преклонном возрасте быть таким активным! Ненормальный старикашка!

Я от неожиданности замер, и потом двинулся вперед, вытянув руки и многообещающе сообщая голосом Вия:

– Поднимите мне веки! Вот она! Мерзавка! Щас я тебя поимею прямо тут, на столе! На «вальтере» надругаюсь! Чтобы тебе стыдно было! Негодяйка!

Крепкое тело Ниночки извивалось, прижатое к моей груди, она хихикала и повизгивала, и я вдруг так возбудился, что рука сама собой потянулась к молнии джинсов. Ее джинсов. Потянул…

И тут за спиной послышался осторожный кашель:

– Кхе-кхе… Босс, прости, что прерываю тренировку с Найна… но дело не терпит отлагательства.

Я выпустил Ниночку, та смущенно зардевшись дернула молнию вверх, отвернувшись от Пабло, а я досадливо поморщившись обернулся к своему управляющему, больше всего жалея о том, что вовремя не запер дверь. Ужасно хотелось отмахнуться от Пабло, закрыть эту самую дверь, содрать с Ниночки все, до нитки, и полчаса посвятить сексу в антисанитарных условиях. Почему-то такой секс даже слаще, чем обычный, в семейной постели со всеми удобствами.

Был у меня один сослуживец, уже в годах, майор. Так вот он говаривал: «Знаешь, вот прижмешь свою бабу в чужом огороде – и такое удовольствие вдруг испытаешь! Как если бы чужую бабу трахнул!» Что-то в этом есть, некая сермяжная, она же посконная правда. Замечал такое – очень возбуждаешься приласкав супругу в чужом, неродном так сказать месте, и сама она ведет себя по-другому. Хмм… будто с чужим мужиком. Глупо, но может и женщины испытывают такое же чувство, когда муж ласкает ее в чужом огороде? Глаза закроет, и представляет, как ее… хмм… Нет, лучше об этом не думать. И спрашивать об этом не надо. Все равно же соврет. Только дурак или дура в подобных случаях скажут тебе правду.

– Я буду тренироваться, хорошо? – вопросительно посмотрела она на меня, говоря по-русски – Я буду тебя защищать. Никто не посмеет на тебя напасть, я всех убью! И буду стрелять не хуже тебя! И ножиком резать! И… и… в общем – я научусь! Мы им еще покажем!

– Конечно, покажем! – ухмыльнулся я, и не удержавшись, добавил – они его вида не перенесут!

Ниночка хихикнула, сказала, что я испорченный старикашка, и продолжая ухмыляться я пошел к выходу, где мне ждал Пабло. Просто так он меня беспокоить бы не стал, это точно. А пока шел, задумался – а что он имел в виду, говоря, что помешал нашей с Ниночкой тренировке? В чем мы с ней тренировались? Двусмысленно как-то звучит. Но кстати – точно в стиле этого мрачного шутника. Хрен поймешь – то ли шутит, то ли всерьез говорит.

– Босс, там феды приехали. Я этих гадов носом чую! Не представились, попросили позвать тебя. Я сказал, что сейчас сообщу тебе, но не знаю, хочешь ли ты с ними встретиться. Будь осторожен! Это такие гады, что просто слов у меня других нет! Если что – у нас с Лаурой стволы наготове.

Кстати, Лауру тоже подучили стрелять, и стреляла она вполне неплохо – из револьвера 38 калибра, который я купил специально для нее. Короткоствольный кольт-бульдог. Вид у него отвратный, я такие не люблю, но если звездануть из него в упор – эффект будет не хуже, чем если бы лошадь копытом лягнула.

Кстати, «федов», как их называет Пабло, я ждал уже давно. Ну не могли они не приехать! Тем более после попытки моих же соотечественников меня похитить. Следят, шакалы шелудивые! Да ну и пусть. Какой там главный принцип айкидо? Нужно пустить силу противника себе во благо и тем его победить. Перефразирую, конечно, но смысл по-моему ясен. Итак, поборемся!

– Сколько их?

– У ворот – трое. Сколько еще в машине сидят – не знаю.

– Машину не пускай. Троих тоже не пускай – только двоих. Скажи – распоряжение босса. Сделай физиономию поглупее, таращи глаза и повторяй: «Масса сказал два человек! Ничего не знай!»

– Не прокатит. Про «масса» – Пабло покосился на меня – Вот если бы я был черный, да и то…

– Да что хочешь делай, но чтобы сюда вошли только двое. Только не калечь, нам еще с федами проблем не хватало. В гостиную их.

Пабло кивнул и пружинистым шагом пошел к воротам, а я отправился в гостиную – как был, в джинсах, клетчатой рубашке, кроссовках. Кстати, мне долго пришлось себя приучать не разуваться на пороге и не переобуваться в домашние тапочки. Американцы все-таки хорошенькие такие свинтусы – в чем на улице ходят, в том и по паркету шастают. Но раз уж я оказался здесь, в этом американском кубле – надо принимать их правила. Ну в самом деле – не будешь же каждый раз требовать от гостей, чтобы они надевали тапки? И не от гостей – тоже. Лаура с Пабло постоянно перемещаются из сада в дом и наоборот. Они бы конечно меня поняли, когда бы я рассказал им о русских обычаях, но… В общем – ходим по дому как американцы. Типа свинячим.

Справедливости ради надо сказать, что грязи как таковой в дом мы не таскаем – дорожки выложены плиткой, а где не плитка – там щебенка из габбро. Или газончик, больше похожий на плотный зеленый ковер. Пачкаться по большому счету-то и негде. Если только Пабло, который ковыряется в клумбах и сажает всякие невидали пачкается, но у него для того рабочие резиновые сапоги, оставляемые им в небольшой «бендешке» у гостевого дома где живут они с Лаурой.

Проходя мимо кухни, где священнодействовала Лаура, втянул носом вкусный мясной дух и даже сглотнул слюни. Нет, хорошо, что мощная вытяжка на улицу! А то вот так сиди, и целыми днями слюнямиистекай! А как работать? В такой-то атмосфере? Опять же – можно и язву желудка получить. Запросто, между прочим! Врачи еще в моем времени заметили, что если под офисом (рядом с офисом) находится какой-то «пахучий» пункт питания, запахи от которого проникают на рабочее место, то работники на этом самом месте начинают истекать слюной, и соответственно их мозг готовится к приему пищи, усиленно выделяя желудочный сок. А если пища не поступает в этот самый момент – что тогда делает желудочный сок, в миру слабый раствор соляной кислоты? Правильно! Он разъедает стенки желудка. Вот так и образуются язвы.

Интересно, что она там готовит? Иногда я сам заказываю, что-нибудь из русской кухни, которой я же ее и научил – готовить всегда умел и даже любил. А иногда она сама – что-нибудь из латиноамериканской кухни, острой и жгучей, как напалм. Для меня делает не очень острые блюда, хотя я и люблю острое – просто те латиносы, которые не могли есть свои жгучие штуки вымерли как динозавры, оставив вместо себя племя людей, кажется способных без вреда для здоровья есть раскаленное железо. Нет, до их уровня продвинутости я еще не дотянулся.

В гостиной горел камин, и его приятное тепло распространялось на всю комнату. Я сел в кресло сбоку от каминного зева, нащупал спрятанный в кресле «кольт 1911» и расслабился, вытянув ноги и прикрыв глаза. Идиллическая, наверное, картина – хозяин дома, эдакий новый Хемингуэй – сидит себе, и обдумывает свои будущие гениальные нетленки.

Кстати сказать, к Хемингуэю я всегда относился неоднозначно. С одной стороны – я его бесконечно уважаю. Бурной жизни этого человека хватило бы на несколько, а то и на несколько десятков человеческих жизней. Он загонял себя туда, откуда могли выбраться совсем немногие счастливчики – например, в ту же самую Испанию, где он сидел в осажденном фашистами Мадриде и писал о том, что видел вокруг. Во второй мировой войне – он возглавил отряд из двухсот партизан и воевал с немецкими фашистами. Как можно не уважать такого человека?

А с другой стороны – в конце жизни он сделался нелюдимым, неприятным человеком, алкоголиком и психопатом, практически уничтожившим свою жизнь и самого себя. Ему все время казалось, что за ним подсматривают, его подслушивают, что везде стоят «жучки» подслушки и за ним постоянно ходят шпики. Само собой, ничем хорошим эта гиперпаранойя закончиться не могла. Он застрелился из любимого ружья.

Я не люблю самоубийц, каким бы мотивом не был вызван их акт. Только одно может оправдать самоубийство – страх выдать тайну, раскрытие которой повлечет за собой многочисленные людские потери. Никто не может устоять против пыток. НИКТО. Сломать можно любого человека – как бывший военный я знаю это лучше многих. Но если у человека все хорошо? Если он любим читателями всего мира? Богат, живет в благословенных краях у теплого моря? ЗАЧЕМ?! Увечные, больные, нищие – живут, борются, радуются жизни – не имея поместья на берегу моря, не имея морского катера и кругленькой суммы на банковском счету. А ты зачем это сделал?! ТРУС! Трус, и больше никто.

Кто-то скажет: «Ишь, развоевался! Пинает мертвого льва! А ты бы сам попробовал!». А я пробовал. И ранен был. И отбивался гранатами, когда казалось – все, жизнь кончилась и осталось только подороже продать свою жизнь. И когда остался один патрон в с «Стечкине» – ждал, когда «дух» подойдет поближе чтобы зарезать его и уже потом застрелиться. Но не позволял себе расслабиться и растечься, как медуза. Мужчиной надо быть! Что бы с тобой не случилось в жизни. Мужчиной!

Занятый этими мыслями я не сразу услышал, как открылась дверь с хорошо смазанными петлями. Я вообще терпеть не могу скрипучие двери, потому Пабло прошелся по всему дому и тщательно промазал эти самые петли.

– Босс, вот эти люди, которые хотели с тобой увидеться. Цели посещения мне не сообщили, сказали, что ты их знаешь. Я буду за дверью, босс!

– Не надо, Пабло – кивнул я, вглядываясь в пришельцев – Иди, занимайся своими делами. Если что – я сам разберусь.

Пабло молча кивнул и вышел, уже из-за спин гостей подав мне знак: «я наготове!», и я остался сидеть перед двумя молча стоявшими и взиравшими на меня «гостями».

– Строго тут у вас! – подал голос старший, тот, с которым меня некогда свел Рон, и который выдал мне десять тысяч долларов, символизирующих тридцать серебряников, полученных за продажу родины.

– Ну а вы как думали? – усмехнулся я – вдруг найдутся желающие добраться до писательского тела. Надо же обеспечить себе безопасность! Так что вас привело ко мне? Присаживайтесь (я указал на кресла передо мной, у столика). Грейтесь. Сегодня мерзкая погода, не правда ли?

Погода и правда испортилась – два дня лил дождь – холодный, чуть ли не со снегом. Я смеялся, говоря Ниночке, что это она привезла с собой непогоду. В это время где-нибудь в Саратове или Москве – голые деревья, обитые ледяным ветром, прохожие, торопливо перебегающие улицу под защитой хрупких зонтиков, и вскорости – мокрый снег, «украшающий» размокшие комья грязи на обочинах дорог. Здесь климат все-таки потеплее, и такое похолодание не очень типично для побережья океана. Только у камина сейчас и сидеть, слушать, как потрескивают поленья, облизываемые огнем.

– Мы знаем, что вы едва избежали похищения, организованного советскими спецслужбами. И мы бы хотели, чтобы вы в ближайшее время выступили на пресс-конференции, разоблачив агрессивные действия советов – старший не стал заниматься петтингом, а сразу приступил к делу. Возжелал так сказать сходу овладеть писательским телом – прямо– таки не снимая лыж.

– Да с чего вы взяли, что имело место какое-то там похищение?! – вполне натурально удивился я – какое такое похищение? Ко мне постоянно прорываются всевозможного вида папарацци, и мы с ними успешно боремся. Вот, в общем-то, и все! Какое похищение? Я не буду лгать журналистам!

– Вы, вероятно, недопонимаете, в каком находитесь положении – вкрадчиво, глядя мне в глаза негромко сказал старший этой парочки – Вы находитесь в США только потому, что мы вам это позволяем! Вы дали подписку о сотрудничестве, получили деньги, а теперь идете на попятную?! Вы вообще осознаете, что с вами может быть, если мы примемся за вас как следует?

– Осознаю – пожал я плечами – Мне придется уехать. Например – во Францию. Или в Аргентину. Или в Австралию. Или еще куда-нибудь. Там я соберу пресс-конференцию, где на весь мир заявлю, что вы, используя методы шантажа заставляете меня говорить неправду. Что вы обманным путем дали мне денег, сказав, что это помощь государства США такому известному писателю как я. И кстати – никакой подписки я не давал. Я всего лишь согласился сотрудничать с вами, если это не нанесет ущерба моей стране. Мне будет жаль уезжать из страны, которая, как я думал, станет моей второй родиной. Но я уеду. Вряд ли вы устроите шоу, удерживая писателя с мировым именем, создав скандал всемирного масштаба. За меня тут же вступится соцлагерь, поливая вас дерьмом, и я как герой, не сдавшийся империалистам, вернусь домой, где буду жить в достатке, почете и уважении. А вы вместо меня получите дырку от пончика, а еще – скандал, после которого ваша карьера может резко пойти вниз. Вам это надо? Сегодня вы – те, кто якобы завербовал известного писателя, завтра – те, кто обгадил операцию, тупо, неуклюже надавив на него и не дав ничего взамен. Парни, вы что решили, перед вами сидит наивный крейзи? Или наркоман – которого вот так легко взяли за воротник и поволокли куда вам нужно? На меня завязаны проекты стоимостью в десятки миллионов долларов. Две кинокомпании, обладающие гигантским влиянием в стране. Издательство не из последних, которое будет биться за меня со всей яростью безумного берсерка – ибо я приношу им просто сумасшедший доход! Общественное мнение страны меня боготворит – я таинственный колдун, писатель, у которого не менее десятка фанклубов! И вы пытаетесь меня втравить в дурацкую историю с дерьмовой пресс-конференцией? Да вы в своем уме?! Ну что вы таращитесь, будто увидели явление Христа народу? Соображать же надо, что вы делаете! Бить из пушки главного калибра линкора по воробьям – это так вас учили работать?!

Ладно. Хватит, пожалуй. Лица такие, как если бы этих парней положили в грязь, а сверху еще и помочились. Надо что-то кинуть им в утешение. Так сказать… приласкать. Ну не зверь же я, в конце-то концов.

– Господа! – сказал я как можно радушнее – Давайте мы начнем с ноля. Я не хочу с вами ссориться – зачем мне лишние хлопоты? Но и вы поймите, заниматься всяческими глупостями на уровне завербованного нищего инженера – это ниже моего достоинства. Давайте просто поговорим – не для протокола. Что вас заставило пойти на такой опрометчивый шаг? Давайте я предположу – какой-нибудь совершенно тупой начальник, которого давно уже пора гнать пинком под зад, идиот, занявший свой пост по протекции папеньки, прислал вас ко мне, требуя нажать на меня с тем, чтобы получить сиюминутный, и замечу – сомнительный результат. Ну скажете вы, что злые советы хотели вытащить меня на родину, и что?! Я вообще-то советский гражданин, так что они могли потребовать, чтобы я вернулся. Другое дело, что пока я этого не могу сделать – у меня, повторюсь, огромные, многомиллионные проекты в кинобизнесе, и эти проекты принесут кучу денег всем, кто ими занимается. И как человек ответственный – я не могу подвести доверившихся мне людей.

Я помолчал секунды три, и продолжил:

– Давайте, так: вы не занимаетесь чушью вроде той, что сегодня мне предложили, а я в свою очередь буду лоялен вашей стране. Одно то, что я выбрал для проживания США – поднимает статус этой страны. Прославляет ее.

– И Советский Союз – тоже! – мрачно заметил старший из «гостей».

– И Советский Союз – тоже – пожал я плечами – Интересно, а как вы хотели? Я родился в России, как я могу ее не прославлять? Не сам социалистический строй, нет! У меня к нему много претензий. Я прославляю именно Россию – родину мою. Ее леса, ее горы, ее замечательных людей! Правители приходят и уходят, но люди-то остаются! Я русский, понимаете? И это никуда не денется! А настоящий русский никогда не будет лить дерьмо на свою страну! И расквасит морду любому, кто будет это делать! А те кто льет помои на родину – это не русские. Это космополиты. А теперь, если вы снимете ваши микрофоны, мы сможем поговорить более откровенно.

– У нас нет никаких микрофонов! – живо отозвался второй, все время молчащий собеседник – чего вы придумали, сэр?!

– Мне что, позвать Пабло, чтобы он вас обыскал? Вы хотите поговорить как следует, или же будете нести эту чушь? Снимете – не пожалеете. Гарантирую!

Мужчины переглянулись, потом нехотя расстегнули пиджаки, рубашки, и морщась оторвали с груди пришлепнутые чем-то вроде скотча провода. Достали коробочки передатчиков, щелкнули выключателями. Я сделал приглашающий жест, «гости» дали коробочки мне и я убедился, что те выключены. Древние, какпирамиды системы передачи звука. В машине сидит слухач и пишет на здоровенный катушечный магнитофон, чтобы потом в тишине кабинетов разобрать каждое мое слово по маленькой буковке. Я в кино такое видел, и думаю, что это соответствует действительности.

– Итак, мистер Карпофф, что вы хотели нам рассказать?

Я помолчал, как бы нагнетая атмосферу, а внешне – будто собираясь с мыслями, а потом и начал:

– Вы слышали, что меня иногда называют колдуном. Чушь, конечно. Никакой я не колдун. Я сам придумываю сказки про колдунов. Но то, что я вам сейчас скажу – должно остаться между нами и не должно выйти дальше тесного круга людей. И еще – за это я потребую от вас кое-какие услуги. Вполне посильные, для вас практически ничтожные. Выполнить их для вас, таких влиятельных, таких сильных – не представляет никакого труда.

Лица «гостей» просто-таки лучились любопытством. Мне даже стало смешно – как дети, право слово! Тоже мне… спецслужбы. Должны сидеть с каменными лицами, изображать статуи, а они чуть с места не вскакивают!

– Итак, суть вот в чем – некоторым образом я провидец (переглянулись). Нет, не подумайте лишнего – мои сведения отрывочны, но иногда – четкие и ясные. И я не могу вызвать их по собственной воле. Вот сижу я, работаю, или обедаю – к примеру, и вдруг в голову – бац! Пришла информация. Какая? Да всякая. Часто – дурацкая. Например – вдруг привидится женская попка в странных трусиках, ничего собственно не прикрывающих. (переглянулись, ухмыльнулись). Или автомобиль – странный, прижавшийся к земле так, что непонятно как он может ехать. И значок на нем странный – вроде как итальянский. Ладно бы я видел курсы акций или что-то такое – да ни черта! Не разбогатеешь на моих видениях. Ну, так вот – иногда я вижу такое, о чем могу сказать… только вам, к примеру. И вы сделаете на этом карьеру. Маньяки-убийцы. Я знаю кто такой этот маньяк убийца, когда он начал или начнет убивать. (скепсис на лицах, разочарование). На годы вперед. Через два, три, пять лет. Хотите верьте, хотите – нет.

– И кого же из маньяков вы можете нам дать, чтобы мы могли проверить ваши слова, мистер Карпофф? – голос скучный, точно, разочарованы.

– Блокнот есть? Записывайте: Хьюстон. Дин Аллен Коррл. Электрик на местном предприятии. Он гомосексуалист. Его любовники двое подростков – Дэвид Брукс и Элмер Хенли. Корлл с 1970-го года с помощью своих любовников заманивает подростков в свою квартиру, а потом жертв насилует, живьем режет на части и убивает. Сколько он убил за это время – не знаю. Но до 1974 года он убьет около тридцати подростков. Если взять его любовников, нажать – они легко сознаются в содеянном. Кроме того – трупы в сарае. Больше пока что вам ничего не скажу. Пока не проверите.

– Проверим. А что вы хотите от нас?

– В первую очередь – разрешение на скрытое ношение оружия хотя бы в штатах Нью-Джерси и Нью-Йорк. А лучше – по всей стране. Для меня, для моей девушки, для моего управляющего и его жены.

– Ух ты! – усмехнулся второй «гость» – вот это у вас запросы! Так просто – разрешение, и все тут! Что, ждете нападение черной банды? Или собираетесь отбиваться от своих советских друзей?

– И черных, и советских – какая разница, от кого? У моей подруги рабочая виза. У меня – тоже. Лаура и Пабло граждане США. В чем проблема? Нам нужно защищать свою жизнь – так почему бы не получить разрешение на ношение? Что, спасенные от маньяка американцы не стоят каких-то там бумажек?

– Я записал ваш рассказ – скучно, со вздохом сообщил собеседник – Мы его проверим. А теперь можем поговорить – например, по несостоявшемуся похищению. Как вы видите, мы ничего не записываем, так что это просто беседа. И я хочу спросить – почему они собирались вас похитить? И почему вы отказались вернуться в Союз? Вам там что-то угрожает? И тогда последует вполне логичный вопрос – если вам в Союзе что-то угрожает, почему вы не хотите получить статус политического беженца, и стать гражданином США? Ведь мы вам уже предлагали это сделать, но вы отказываетесь. Какова причина?

– Я не могу без родины. Я хочу жить так, чтобы можно было свободно перемещаться по миру – в том числе иметь возможность приехать и к себе на родину. Если я сделаю то, что вы предлагаете – дорога домой будет мне закрыта. Кроме того, я подведу людей, которые меня сюда отправили, рассчитывая на мою порядочность. Их будут ждать неприятности. Кроме того, и я это озвучивал уже не раз – я считаю грязным, непорядочным делом плевать в свою родину. Какая бы она ни была, и какие бы ошибки не допускала. Теперь о том, почему я не возвращаюсь на родину – ну тысячу раз же сказал – дела у меня тут! Деньги я зарабатываю, и такие, что многим и не снилось! Вот вы бы убежали от ручья, по берегам которого валяются золотые самородки?! Да что же тут непонятного-то! А эти наши тупые спецслужбы – им плевать на все! Вот решили они, что я должен приехать именно сейчас – и я должен бросить все и нестись по первому зову! А раз не хочу бежать по первому зову – значит, я предатель, значит преступник, и меня надо хватать и тащить! Ну не идиоты ли? У вас что, тоже такие глупости творят? Впрочем – творят, иначе вы бы не притащили свои задницы ко мне, предлагая абсолютно тупые сценарии развития событий. Все вы, работники спецслужб, похожи друг на друга. Какой-то идиот примет тупое решение, а вы только салютуете: Будет сделано! И едете, вытаращив глаза куда вам ехать-то и не хотелось. Кстати, кофе вас напоить? А то как-то неудобно. Я все-таки русский, а русские без угощения никого не отпускают – даже если это гости незваные.

– Нет, благодарю вас, сэр Карпофф! – гости поднялись, кивнули мне и направились на выход – Мы передадим ваши слова руководству.

– Аппаратуру свою заберите! – кивнул я на столик, где лежали микрофоны – Надеюсь, вы правильно воспримете то, что сегодня услышали.

Через неделю Ниночка стреляла не хуже, чем среднего уровня стрелок-пистолетчик. Она целыми днями пропадала в тире, выходя только к обеду-ужину, приходила пропахшая пороховой гарью и с мелко дрожащими руками. Попробуй, постреляй день-деньской, и не так руки задрожат!

Как я и думал, ее спортивное прошлое очень помогло в тренировках. Великолепная координация, развитая интуиция, тренированные, сильные мышцы – и вот искомый результат. При таком упорстве через месяц-другой она станет настоящим снайпером, как герой из повести «Выстрел», который из своего пистолета искоренял мушиное племя, расстреливая мух на стене в дальнем конце комнаты.

Другой вопрос – сможет ли она выстрелить в человека? Мишени – это одно дело, а вот убить врага… Дай бог, чтобы нам никогда не пришлось это проверить.

Там же, в подвале, находился стенд для метания ножей. Я показал ей, как это нужно делать, и Ниночка с упорством маньяка то стреляла, то метала ножи, то… колотила боксерский мешок, висящий в углу зала. Пабло даже как-то очень уважительно сказал, что моей Найна он бы не хотел попасть под горячую руку. И что такая девчонка уж точно не пропала бы на улицах Нью-Йорка.

Он называл ее «Найна» – на свой манер, вернее – в английской транскрипции. Мы не возражали – какая по большому счету разница? Оба – и Лаура и Пабло – относились к Ниночке с огромным уважением. Вначале потому, что она являлась моей женщиной, а потом – просто потому, что Нина на самом деле очень милая, хорошая девочка, которую невозможно не любить.

Я сразу предупредил Нину, чтобы она не особо панибратствовала – что ни говори, но Пабло и Лаура наши слуги и я плачу им жалованье. Но Ниночка только неопределенно пожала плечами и сказала, что не собирается с ними обниматься-целоваться, но и щелкать пальцами крича: «Эй, чилавээк!» – точно отказывается. Пусть будет, как будет, а там она уже приспособится.

В общем, скоро она уже болтала с Лаурой, научая ее новым русским блюдам (Ниночка хорошо готовила, спасибо ее маме), они весело хихикали каким-то своим женским секретом, и сразу было ясно, Ниночка влилась в наш маленький коллектив настолько естественно, как будто так и было задумано.

Появился Стив – его не было с неделю, а когда приехал и увидел Ниночку – вытаращил глаза:

– Матерь божья! Я думал, что больше не встречу такой красивой девушки, как Лаура! Да где вы их выкапываете, парни?! Где мне найти такую же?!

На что Пабло важно сказал, что грядки, из которых достали девушек находятся далеко, и Стиву туда никак уже не дотянуться.

А когда Стив увидел, как Ниночка расправляется с мишенями – только клочья летят – недоверчиво помотал головой и сказал, что теперь понимает, почему Советы победили во Второй мировой войне. Если даже девчонки так яростно и умело палят по врагу – разве же противник сможет устоять против такой ярости?

После того, как я ему сказал, что буду учить Ниночку рукопашному и ножевому бою (вернее уже начал учить) – Стив совсем обалдел. Стал смотреть на Ниночку как на какую-то валькирию, и похоже что в нее влюбился. Его глаза сделались масляными, как у кота после вкусной еды, и я замечал, как он украдкой посматривает на мою подругу во время ужина, думая, что я этого не вижу.

И мне вдруг стало немного грустно. Вот не могу я полюбить Ниночку так, как свою жену. Не могу, да и все тут! Однолюб я, и ничего с этим не поделаешь.

А ее, моей жены, пока еще и в проекте нет. И будет ли? Я ведь меняю историю, я Агент Влияния. Родятся те, кого не было в моем мире, в моем времени, и не родятся те, кто остался в моей памяти. Ведь это время не мое не в том смысле, что я из будущего, а они из прошлого. Не мое оно потому, что весь этот мир не мой. Похожий, как две капли воды, но не мой. Параллельный мир, и я его усиленно изменяю.

А потом Стив мне рассказал, что же я такого натворил своими МНВ. А натворил я вот что: того седого типуса, который был очень недоволен моими успехами в стрельбе и рукопашном бое – отправили на пенсию, со всеми возможными и положенными почестями. Как и все верхушку полицейского управления. Номинально – по выслуге и невозможности вести активную деятельность по причине преклонного возраста, а на самом деле – из-за развала работы «на земле». Это профессиональный сленг – так говорят наши, российские опера: «на земле». То есть – на улицах городов. Не в кабинетах.

Наверх выдвинулись достаточно молодые, активные, «резкие» мужики, которые начали крушить систему с грацией носорогов. И катализатором процесса послужил я, как маленький камешек, увлекший за собой целую лавину.

В отставку ушел мэр Нью-Йорка, не выдержав давления критики, и его место теперь занимал заместитель – тоже достаточно молодой, выходец из прокуратуры. До выборов.

«Мою» теорию разбитых окон взяли на вооружение совершенно официально, и теперь на всех инструктажах в полицейских участках всех копов нещадно дрючат, требуя арестов, требуя не пропускать ни одного, самого малейшего правонарушения. Камеры полны задержанными, суды работают едва ли не круглосуточно, пропуская через себя вереницы всевозможных нарушителей закона, начиная от хулиганов, разбивших то самое пресловутое окно, и заканчивая ворами и грабителями всех мастей.

А еще – тут уже явно мое прямое влияние, копам дан негласный приказ при малейшем неповиновении, при подозрении на угрозу жизни и здоровью полицейского – открывать огонь на поражение. А проще говоря – валить шпану на месте. Безжалостно искоренять.

Само собой, это все не осталось без внимания либеральных газет, которые тут же обвинили полицию в беспричинной жестокости, на что полицейское управление выдало целую подборку примеров того, как уличная преступность расправлялась с законопослушными гражданами Нью-Йорка. И это все с фото, с рассказами плачущих родственников жертв (по ТВ), с пугающими прогнозами на будущее. Кстати – на удивление грамотно сработали, явно под руководством своего, полицейского пиар-агентства.

Упоминалось и мое имя – главным образом в связи с «Теорией разбитых окон». Второе ее название было «Теория Карпофф».

Честно сказать, я не следил за всей этой кутерьмой, потому все рассказанное Стивом явилось для меня откровением. Телевизор я не смотрел – там показывали такую откровенную дрянь, что даже российские каналы 2018 года в сравнении с этой американской теле-лабудой казались верхом ума и интеллигентности. Газеты не читал – а что мне там особо читать? Собирать заметки про себя, любимого? Никогда не был особо тщеславным. А уж чтобы завести папочку, в которой хранятся заметки обо мне – от одной этой мысли меня разбирает нервный смех.

Вся моя жизнь сосредоточилась в этом доме – стол с пишущей машинкой, тир со спортзалом, Ниночка под боком, мой садик, Лаура с Пабло. Ну и нечастые контакты с издательством – Страусу сейчас по большому счету не до меня, он бегает и проталкивает экранизации моих книг, а еще – издает и переиздает то, что я ему регулярно передаю из рук в руки в виде толстенькой папочки с бумагами. Кстати, делаю я это всегда в присутствии Лауры и Пабло – как свидетелей. Мало ли что… моя рукопись стоит огромных денег. Таких денег, о которых в этом мире могут мечтать только единицы.

А еще Страус дает мне расписку в получении рукописи, в которой указывается краткий синопсис романа с перечислением персонажей и его название. Деньги есть деньги. Я конечно советский человек, можно сказать бессребреник, но вовсе не святой и не дурак. Сейчас моя рукопись стоит десятки миллионов долларов. Нынешних миллионов – а значит, умножай на десять.

В общем, рассказ Стива был очень интересен. Особенно после того, как я узнал – сколько задержанных копами преступников мечтают свернуть башку, прострелить пузо, ткнуть ножом в бок и произвести еще много, очень много деяний, среди которых желание поиметь автора «Теории разбитых окон» было самым можно сказать неопасным. Хотя и обидным.

Придется теперь приезжая в Нью-Йорк маскироваться капюшоном и низко надвинутой шапкой. И уж точно не открывать верх кабриолета. Хотя какой, к черту, кабриолет с открытым верхом – в такую поганую погоду? Брр… какой промозглый холод на улице! Да и в Нью-Йорке я бываю совсем нечасто.

Глава 3

У меня такое ощущение, как если бы я шел по минному полю. Нет, не шел – полз. В руках тонкий, сделанный из упругой антенны щуп, с одного края загнутый и обмотанный алюминиевой проволокой, замотанный изолентой. Этот щуп медленно, осторожно погружается во влажную землю, покрытую листьями, нападавшими с деревьев и пожухлой травой. Едва слышный звук удара о твердое – и вот она, эта коробочка, которая так и ждет, чтобы оторвать мне ступню или осколком прошибить башку.

А из кустов за мной может следить снайпер, и моя спина мокра от пота – то ли видит, то ли нет, то ли выстрелит, то ли нет. Доползу? Выживу?

А куда я ползу? Зачем? Наверное, глупый вопрос. Каждое живое существо хочет жить. И не просто жить, а хорошо жить – так, как оно представляет себе это самое «хорошо». Так вот что для меня – «хорошо»? Надо разобраться. По большому счету мне много-то и не надо – я люблю вкусную еду, но равнодушен к особым кулинарным изыскам, стоящим огромных денег. Мне кажется глупым переводить деньги в дерьмо через посредство кулинарии.

Красивый, удобный дом? Да, я всегда такой хотел. Как этот, американский дом. Вот только находится он НЕ ТАМ. Взять бы его, да и перенести туда, на родину. Поставить у какой-нибудь тихой речки, и чтобы простор – далеко-далеко… холмы, поля, перелески. Чтобы спокойно ходить за грибами, не ожидая каждую секунду, что тебе воткнут в спину нож или прострелят затылок. Чтобы меня знали просто как соседа, а не как писателя с мировым именем, миллионера и вскорости – киноактера.

Деньги? Ну а что мне деньги? У меня их много, даже слишком много. Притом, что запросы у меня не ахти какие… Нет, я не собираюсь раздавать эти деньги нищим. Я заработал эти деньги, честно, без распила государственного бюджета и грабежа банков. И я не жадный, но почему я должен отказаться от страховочной подушки в виде десятка миллионов долларов, если за деньги можно купить все – даже здоровье и жизнь?

Конечно, это непривычное ощущение, когда ты не думаешь о деньгах. Ну просто не думаешь – и все тут! Не рассчитываешь бюджет, считая, хватит ли тебе оплатить газ, электричество, купить зимние ботинки и новые шины для твоей старенькой машинки. Накопились счета – Пабло принес, показал, я выписал чек. Все, вопрос закрыт.

Я могу позволить себе всякие глупости, вроде арсенала оружия в подвале. У меня теперь там этих игрушек – десятка четыре, а то и больше. Просто не считал. Патроны – цинками! Стрелять – не перестрелять! И я стреляю, каждый день, оттачивая мастерство, а параллельно обучая Ниночку, которая вдруг фанатично взялась за ученичество и если будет ТАК тренироваться – вскорости превзойдет учителя.

Смеюсь, конечно – это я ей так говорю, что превзойдет. На самом деле, чтобы выйти на мой уровень ей нужно несколько лет упорных тренировок, да не просто тренировок, а полевых тренировок, когда ты лежишь на сырой земле в маскхалате «Леший» и уже много часов не двигаешь ни ногами, ни руками. Ожидая одного-единственного мига, когда нужно нажать на спусковой крючок. Или стоишь на колене, выцеливая противника, а вокруг цвиркают и чмокают пули, пролетающие мимо или вонзающиеся в землю рядом с тобой. Стрелять в тире – это легко, это просто, это комфортно. Стрелять на войне… это совсем другое дело.

Два часа в день – рукопашный бой. Учу мою валькирию, зачем – и сам не знаю. Ощущение такое, что это нам (ей) когда-нибудь пригодится.

Кстати, я бы и вообще каждую девушку учил приемам самообороны. Может тогда и преступлений было бы меньше? Грабежей-изнасилований? Научить их работать с коротким ножом, не подпадающим под графу «холодное оружие», и пусть себе чикают всяких там тупых маньяков!

Кстати, оказалось – Лаура неплохо управляется с ножом. Не так, как учу Ниночку работать ножом я – совсем по-другому, в эдакой латиноамериканской манере уличной поножовщины, но умеет! И реакция у нее великолепная!

Вначале я удивился, а потом понял: совершенство тела это не просто так. Это не для красоты. Красоту видим мы, люди разумные, они же гомо сапиенсы. А вот для Природы красота это совсем другое. Кто у нас самый быстрый, самый красивый, самый опасный? Тигры. Леопарды. Гепарды и пантеры. Кто скажет, что они некрасивы – пусть первый бросит в меня камень. Так вот: красота означает и высшую функциональность. То есть, в красивом и здоровом теле человека имеются: хорошо развитые, крепкие мышцы, здоровые сосуды, исправно снабжающие эти самые мышцы здоровой кровью, и самое главное – великолепно развитая система передачи сигналов от мозга к тем самым мышцам. Система, которая проводит сигналы чуточку быстрее, чем у нормального человека. А что это значит? Значит это, что красивый человек имеет более высокий индекс выживаемости, так как он быстрее, сильнее, выносливее обычного человека!

Кто-то скажет, что эта теория завиральная, что множество некрасивых людей побеждали многих красавцев – но это будут слова неразумных, недалеких людей. Я ведь беру среднестатистического, усредненного представителя гомо сапиенс, и в ряду этих «усредненных» красивые люди имеют больше шансов выжить, чем всяческие «почти уродцы».

Как и у всех правил – здесь имеются исключения, и о них мы сейчас не говорим. Говорим о том, что я видел в своей жизни, и о том, что вижу сейчас, когда две очень красивые, спортивные девушки выдают такие результаты, на которые не могут рассчитывать большинство обычных девчонок.

Это Пабло меня просил научить его жену стрелять как положено, сказал, что если нужно – он будет оплачивать мне уроки. Жизнь сложна, и он хочет, чтобы даже если его не будет рядом – Лаура смогла бы дать отпор любому агрессору.

Само собой, я посмеялся – он, видите ли, будет оплачивать уроки миллионеру! Ну не глупо ли? Ну да, Лаура пожжет моих патронов – ну так и что? Уменя их хватает. «У короля – много!» Зато, если что – она будет встречать врага, который полезет в мое поместье хорошенькими залпами из своего «вальтера» (я купил ей такой же, как Ниночке) и полицейского кольта (он почему-то ей понравился, сказала, что внушает уважение).

Пабло тоже приходил пострелять, но у него тяга больше к монструозным дробовикам, при выстреле выпускающих сразу облако картечин чуть не с ноготь размером, так что точечная стрельба из короткостволов его не особенно увлекает. Хотя стреляет он очень недурно – примерно как армейский сержант морской пехоты. И без всяких там латиносовских выкрутасов с задиранием пистолета выше головы для особо злостного устрашения противника. Просто целится, нажимает на спуск и попадает. Как и положено.

Его я рукопашному бою не учил, а вот Ниночку и Лауру – каждый день. И честно сказать, получилось очень даже удобно – девушки были примерно одного роста, одной комплекции, так что прекрасно могли спарринговаться друг с другом и отрабатывать приемы – со мной им это сделать было довольно затруднительно. Хотя и я практически каждый день ставил их в спарринг со мной – по одной, или сразу обоих.

Что ни говори, но сотня килограммов моего веса против их сорока пяти, это большое преимущество в мою сторону. Ну не худенький я, да – хоть и скинул десяток килограммов. Качаюсь каждый день, чего уж там. Иначе зачем было покупать тренажеры?

Почему Пабло рукопашке не учу? Ученого учить – только портить. Он великолепный боксер от бога. Нокаутер. Я попробовал побоксировать с ним по правилам бокса, без всяких там подлых приемчиков – бросков, тычком, ударов в пах и выдавливания глаз – и едва не заработал нокаут. Не надо пытаться драться с профессиональным боксером по его правилам – точно проиграешь. Надо валить его исподтишка. И лучше – ножом.

Метание ножей у нас превратилось в нечто подобное спортивному соревнованию. Вернее не у нас, а у девчонок и Пабло. Со мной они сравнятся еще не скоро. Ребята метали ножи с обоих рук, всеми способами, которые я им показал, иногда попадали, но в основном – снаряды шли мимо цели. Не так просто метать ножи, как это думает обыватель. Мозг, руки надо учить, надо заставлять их рассчитывать силу и траекторию броска. Надо чтобы все делалось на уровне подсознания – шлепок по рукояти ножа, взмах – и вот он уже торчит в глотке «цели».

Вообще-то я считаю, что искусство метания ножей в настоящее время является чистой экзотикой и просто тренировкой координации тела. Не более того. Спортом. Почему? Да потому что практической ценности это умение по большому счету и не имеет.

Можно спросить – а сам-то какого черта этим занимался? Да вот так… романтичным был идиотом, думал – пригодится. Научился, так больше и не разучишься. Опять же, говорю – спорт! Ну интересно мне метать ножи, да и все тут.

Только вот в реальном бою это искусство практически бесполезно – если только ты не собрался подрезать соседа по даче. Вот представить – ты крадешься к посту с часовым, собираясь метнуть в него нож. Так метнуть, чтобы враг не издал ни звука – иначе всей группе конец. И как ты это сделаешь? Когда он одет в бронежилет? Или в толстый бушлат? Или в шинель – которая тоже прекрасный щит, не позволяющий ножу войти в тело глубоко? В горло метнуть? А ты попади в это самое горло, «шнайпер» хренов. Или в глаз (Млять развелось фейковых сибирских охотников, якобы бьющих белку в глаз одной дробиной. Сказочники херовы!). Насмотрятся дурных кинокартин, и мечтают…

Ладно, ты такой шустрый, такой умелый – метнул нож в горло часовому, а тот вдруг взял, да и… повернулся, пока нож летит! И ты промазал. Шум! Гам! Пулеметики строчат, тела твоего домогаются! Нездоровая суета одним словом. Или двумя. Матерными.

А ведь надо было всего-навсего сделать один выстрел из «Вала». Либо «Винтореза». Да просто из пистоля с «глушителем», он же ПБС! И не успеет чувак повернуться – мозги веером полетят. И тогда зачем умение метать ножи?

Честно сказать – сам не знаю. Ни разу мне не пригодилось это умение. Но это как лопата для снега и грязи, как хайджек, который ты кладешь в багажник. Годами будешь возить, но стоит один раз забыть – и точно застрял. И нет у тебя лопаты и хайджека, чтобы откопаться и поддомкратиться. Так пусть тогда будет мой «хайджек» всегда в моем багажнике.

А вот ножевой бой – это очень важно. Вооруженный ножом боец реально страшен. Чушь эти все приемы против человека с ножом. Они действенны только против пьяного лоха, бытовушника, у которого крыша поехала и он решил почикать всех бесов, которых встретит по дороге – начиная с соседа, отказавшего дать на пузырь, и заканчивая участковым – редкостной сволочью, уже несколько раз увозившего на кичу. Профи, владеющего ножевым боем, взять голыми руками может один из сотни, и то – не без потери крови. Без ущерба тут никак не обойдется. Такого бойца с ножом только пристрелить.

Вот потому я метание ножей оставил девчонкам как веселый спорт, зато ножевой бой преподавал серьезно, можно даже сказать – истово.

Конечно, Ниночка занималась больше – Лаура вообще-то моя прислуга, кухарка и все такое, времени у нее гораздо меньше, но спарринговались они тренировочными ножами очень даже неплохо. Через две недели после начала тренировок только воздух свистел, так резко они махали своими «клинками». Молодцы девки, быстрые и опасные, как кобры.

Зачем я учу Ниночку всему этому делу? Неужели всерьез рассчитываю укрыться за ее спиной во время нападения?

Нет, конечно. Но чем-то ее нужно занять? Ну не будет же она целыми днями валяться на диване? А так – и спорт, и новые умения, и мне развитие, вспоминаю старые навыки, да и в жизни пригодится. Пусть думает, что мне без нее не обойтись. Осмысленность существования, цель в жизни – великое дело.

Заклятые друзья «феды» появились у меня через две недели после того посещения, когда я выдал им адресок американского маньяка. Я знаю всех маньяков – не только СССР, но и США. Всех, о которых читал или слышал. Интересовался этим делом, пытался понять – откуда взялись такие твари? Как эти нелюди вообще могут жить, и зачем им жить?

В Союзе их сейчас искореняет Аносов – если только его еще не «хлопнули» тамошние опера. Что ни говори, а розыск Союза работать умеет. Жалко мужика, но… он сам выбрал судьбу. Будь я в Союзе – продолжал бы отстреливать гадов, как сделал это со Сливко и Чикатило. Проблема только в том, что будущие маньяки теперь еще дети и подростки, преступлениями которых являются пока что только убийства котов и собак. Я бы и за такое их убил, но… пусть это сделает Аносов. У меня более масштабная задача, я это чувствую.

Кстати, опять к задаче – а не является ли моей задачей предотвращение чего-нибудь вроде ядерной войны? В наше время США честно сказать просто охренели в своем стремлении подчинить весь мир. Игнорирование международных организаций вроде ООН, действия только с позиции силы – и это притом, что госдолг США давно перешагнул за шесть с половиной триллионов долларов. Так что тогда остается США? Маленькая победоносная ядерная война?

Кто-то скажет, что этот вариант нереален, что в ядерной войне победителей не будет и сразу вспомнит жалостливый рассказ Бредбери «Будет ласковый дождь». Так вот, насчет отсутствия победителей в ядерной войне и невозможности использовать освободившиеся от людей пространства – чушь собачья. Ученые много лет наблюдали за тем, как живется-можется на территории вокруг Чернобыльской АЭС, там, где фактически смоделировалась небольшая ядерная война. Так вот – великолепно там живется, если только забыть про увеличенный радиационный фон. Полные зверями леса (даже медведи и волки вернулись), реки и озера, кишащие от рыбы (жуткие чернобыльские сомы, ростом больше двух метров, которые кишат в Припяти и охотятся на живность, неосторожно подошедшую к воде – есть ролики в Ютубе, сам это видел). И люди там живут – потихоньку пробрались в Зону, и живут себе в своих домах, или в домах, которые захватили. Эдакие отшельники-сталкеры. Никакой тебе выжженной земли, никакой пустыни.

Так вот все – ученые, военные – связанные с ядерным вооружением прекрасно знают о такой ситуации. Это обывателю рассказывают о том, как страшна ядерная война и как после нее никто не будет жить. А раз вояки знают, что все будет не так уж и плохо – они вполне могут решиться нажать заветную красную кнопку. И вот – может я здесь не только, и не столько чтобы предотвратить распад СССР, но еще и для того, чтобы как-то изменить США? Сделать это государство менее агрессивным, более договороспособным?

Как я могу это сделать? Да хотя бы и написанием правильной, доброй книжки, в которой образ русского не будет представлен бесом в шапке-ушанке, мечтающим выпустить кишки из честного трудяги-американца. В моей книге русские и американские маги будут бороться со всемирным Злом в лице Воланда, будут бороться фактически с Сатаной, и побеждать, помогая друг другу. Я внедрю в головы американцем мысль, что с русскими надо дружить, что мы хорошие, правильные парни! Я разрушу дебильные голливудские стереотипы, эту пропагандистскую грязь, выставляющую русских исчадьями ада, которые только и мечтают уничтожить «цивилизованный мир» и потому их надо искоренить – всех, до последнего человека.

Странно, конечно – я еще там, в своем 2018 году замечал: мы не любим государство США, но очень по-доброму относимся к его жителям. Ну вот как так получается? «Кирдык твоей Америке!» – и все тут. А людей жалко. Людей-то хороших там не меньше, чем у нас! Тот же Пабло с Лаурой – чем они плохи? Или Стив? Им плевать на то, что говорят про русских, им плевать на пропаганду. Хотя да, знаю – случись война с Россией, и пойдут они на фронт нас убивать… и ничего с этим не поделаешь. Вот наверное для того я и здесь – чтобы не случилось, чтобы люди не убивали друг друга по воле мерзких кровожадных политиков. Наверное, так. По крайней мере – я так хочу думать.

Итак, представители федералов вновь появились в моем поместье. Вернее – представитель. Тот самый старший группы, который записывал мои слова и строил кислую морду, долженствующую означать недовольство моим гнусным поведением. «Сказочник! Ишь, напридумал! Маньяков всяких!»

Теперь он был тих и даже грустен. Куда-то делся тот апломб и напор, с которым он впервые появился в этом доме. Видимо, что-то где-то изменилось. Вот только что именно и где?

– Приветствую вас, господин Карпофф! – кивнул он мне, когда я вошел в гостиную.

Я подошел к нему и протянул руку, чтобы рукопожатием так сказать перейти на новый уровень общения. Дал по сусалам, а потом «кинул косточку» – подружился. Всегда лучше слабенькая «дружба», чем яркая и сочная неприязнь. Люди должны дружить, а не собачиться. Жизни ведь так коротка! Увы, понимаешь это только к концу пятого десятка прожитых лет.

– Привет, сэр… – я выждал паузу, и человек меня понял:

– Зовите меня Джек. Да, это мое настоящее имя. Я ваш куратор, и теперь постоянно буду с вами работать.

– Звучит несколько угрожающе – куратор! – ухмыльнулся я – И в чем же вы будете меня курировать? Джек…

– Во всем – не смутился собеседник – Какие бы ни были проблемы, вы можете ко мне обратиться. Вот мой контактный телефон. Когда меня нет на месте, скажете, что эта информация для Джека Уоррена, и представитесь – хотя и это не обязательно. Это ваш личный телефон для связи. Изложите проблему, а мы будет ее решать по мере возможности. А возможности у нас, как вы понимаете, достаточно велики. И как подтверждение – вот, возьмите.

Он положил на столик четыре карточки, запаянные в прозрачный пластик. На них были фотографии – я узнал и себя, и Нину, и Пабло с Лаурой. Лицензии на ношение «ручного оружия» на территории США.

– А вот и еще подарок! – Джек достал из папки, которую принес собой две зеленые карточки с гербом США и положил передо мной. Знаменитые грин-кард, за которые некогда некоторые представители нашего бывшего советского народа готовы были душу продать!

Я никогда не держал такие в руках, но видел, знаю, как они выглядят. Только вот я же не просил! Не потребуют ли теперь у меня мою бессмертную душу в обмен на эти «сокровища»?

– И чем обязан за все эти подарки? – осторожно осведомился я – что за них потребуете?

– Не потребуем, а попросим – улыбнулся мужчина – Вы сказали, что у вас бывают некие… прозрения. Вот мы и просим время от времени делиться с нами этими прозрениями. Про маньяков… или еще про что-то интересное.

– Что, нашли? – посерьезнел я – скольких он успел убить?

– Нашли пока семь трупов – веселость слетела с лица Джека. Да, веселого тут было меньше, чем нисколько – Там, где вы, Майкл, нам указали. В сарае. Стул, на котором он разделывал жертв – весь в засохшей крови. Ну и так далее. Само собой, честь поимки маньяка взяло на себя наше ведомство. В газетах пока нет, но скоро будет. Вас светить не собираемся – по понятным причинам. Мне кажется, вам и так уже хватит беспокойства – когда подъехали к вашему поместью, видели, как ваш привратник выбрасывает за ворота человека, очень похожего на репортера. А представляете, что будет, если рассказать еще и о том, что вы находите маньяков? Прозреваете будущее? Что тут начнется?

– Вот только без угроз! – криво усмехнулся я – не вздумайте где-нибудь это сказать! Впрочем, я все равно откажусь.

Я посмотрел на грудь собеседника, и тот понимающе кивнул:

– Запись не ведется. Только беседа один на один. Вы слишком ценный сотрудник, чтобы не предусмотреть меры безопасности.

Сотрудник! Ах ты ж… Ну да… а кто я для него? Внештатный сотрудник, получающий вознаграждение за свои услуги. И деньгами, как в самом начале, и услугами – как сейчас, когда мне выдали и лицензии, и виды на жительство. Кстати – очень серьезные, дорогого стоящие услуги. Теперь, к примеру, я могу официально работать на территории США – то есть, открывать свое дело, или наняться к кому-то еще, без уведомления эмиграционной службы. Фактически грин-кард приравнивает иностранца к гражданину США, единственное, что не сможет владелец грин-кард, так это голосовать. И вот еще – при серьезном уголовном преступлении грин-кард могут изъять. Гражданство же не изымут никогда.

Кстати, через пять лет проживания по грин-кард можно подавать на гражданство. И если кто-то думает, что получить грин-кард так запросто и не стоит никакого труда – он жестоко ошибается. Даже тот, кто выиграл грин-кард по лотерее, может отправиться домой ни с чем после собеседования в американском посольстве – рожа не понравилась, и вали в свой Урюпинск! Фигу тебе, а не грин-кард.

– Чтобы выдать вам лицензии на скрытое ношение оружия на территории США, нам волей-неволей пришлось оформить грин-кард. Так что если вы думаете, что это сделано специально, чтобы таким образом слегка на вас нажать и принудить к тому, чтобы вы приняли гражданство США как политический беженец – вы ошибаетесь. Просто вы просили вам помочь – мы помогли. А чтобы помочь, пришлось поступить именно таким способом – законным способом.

Ну да, ну да… я такой наивный русский писатель – жизни не знаю! Втирай, втирай мне в уши эту мутотень, а я буду слушать и улыбаться. Спецслужбы – синоним вруны, лжецы, коварные рыцари плаща и кинжала. Верить вам – себя не уважать.

Но да ладно. Плевать. Результат очень хороший, и теперь можно будет не бояться выходить на улицу имея при себе оружие. А то я с некоторых пор стал чувствовать себя голым, выезжая в сторону Большого Яблока. Уж больно много людей спят и видят, как бы это продырявить мое многострадальное тело. Нож с собой брал, но он не особо уберегает от толпы с огнестрелами. Может пора телохранителей нанимать?

– Майкл… вы позволите называть вас по имени? (я кивнул). Майкл, можно вопрос? Личного характера… (киваю) Скажите, а как так получается, что вы вдруг стали молодеть?

Оп-па! А вот этого не ожидал. Сейчас – не ожидал. Думал, продержусь подольше…

– А с чего вы это взяли? Ну… что я молодею?

– Майкл… у нас есть ваши фото годовой давности, и двухгодовой давности. Мы сравнили. Так что с вами происходит? У вас почти пропала седина, и вы не выглядите на пятьдесят лет. Как так случилось? Можете как-то это объяснить?

– Нет. Не могу. Я ничего не помню – откуда я, и кто я. Сто раз это повторял. И уж тем более не могу вам ответить на вопрос – что со мной происходит. Да, что-то происходит. Или, скорее, происходило – потому что мое омоложение застыло на уровне тридцати лет. Может я ударился головой – и так получилось. Может заполучил какой-то вирус. Только факт есть факт – я стал выглядеть моложе.

– Вы позволите взять у вас кровь на анализ? Сделать обследование?

– Чтобы вы мне что-нибудь закачали? Нет уж! Обойдетесь! – фыркнул я, и собеседник укоризненно помотал головой:

– Вы так плохо о нас думаете! Это все советская пропаганда! А на самом деле…

– Вы белые и пушистые, ну как полярный лис песец, правда? – невозмутимо закончил я фразу и собеседник не выдержал, улыбнулся и не стал ничего говорить.

– Я вам приготовил очередного маньяка – перевел я стрелки беседы – Записывать будете? Итак, Генри Ли Лукас и его напарник Оттис Тул. Лукас за время своей деятельности убьет около шестисот человек. Точнее сказать не могу. В 1970 году его выпустили из психиатрической лечебницы, вернее – выгнали насильно, и через два часа после этого он убил человека. Если вы его сейчас не возьмете – погибнут много людей. Увы, я не знаю, где его искать. Он вместе со своим подельником колесит по дорогам, подбирает попутчиков, затем их насилуют, убивают, снова насилуют… а потом едят. Да, они каннибалы. Оба гомосексуалисты, познакомились в баре для гомосексуалистов в Сент-Луисе. Сейчас они едут на юг на грузовике-цистерне, водителя которого убили вскоре после знакомства. Когда доедут – по дороге будет убито больше девяносто человек. Вот все, что могу сказать. Еще добавлю, что не все маньяки, о которых мне вдруг стало известно, уже начали убивать. Мне видятся и те, что начнут свои убийства через два, три, четыре года. И не спрашивайте, откуда я это знаю. Просто ЗНАЮ, и… все тут. Чтобы не было лишних вопросов: я сижу, и вдруг в голове у меня всплывает имя. И то, что это «имя» совершило. Божественное озарение, или виноват сатана – не знаю. Знаю только, что мои сведения абсолютно верны. Проверяйте.

– Проверим – серьезно кивнул Джек и поднялся со своего места. Спасибо. Если что-то еще вспомните – позвоните, хорошо? А я, если позволите, буду вас иногда навещать. По телефону сведения лучше не передавать.

– Подождите! – остановил я Джека. Если он Джек, конечно.

– Джек, я вам сейчас дам адрес одной… женщины, если ее можно так назвать. Эту тварь обязательно нужно остановить. Обязательно! Делайте что хотите, но заберите у нее детей!

Собеседник удивленно поднял брови, достал блокнот и приготовился писать.

– Итак, пишите: Калифорния, Сакраменто. Тереза Норр. У нее пятеро детей – два мальчика, и три девочки. Девочек она страшно истязает – бьет, тушит о них сигареты, а когда те подрастут – начнет издеваться по-настоящему. Одну заставит заниматься проституцией, а потом запрет в комнате и уморит жаждой и голодом до смерти. В другую выстрелит из пистолета и будет доставать пулю, вырезать из тела без обезболивания. Нестерильными инструментами заразит дочь гепатитом, после чего та сойдет с ума. И тогда Тереза скажет что в девочку вселился дьявол и прикажет другим детям отвести ее в лес и сжечь живьем. Что они и сделают. Заберите у нее детей, спасите их.

Джек смотрел на меня круглыми от удивления глазами, но все записал и вопросов не задал. Коротко попрощался и уехал, пообещав навестить сразу, как только его служба разберется с моей информацией.

Я проводил собеседника, и невольно усмехнулся – «по телефону не передавать»! Прослушка стоит, точно. Впрочем – ничуть не удивляюсь, я это и так знал наверняка. Есть определенные признаки, доказывающие, что телефон стоит на прослушке. Семидесятые годы – сейчас еще не научились «прятать хвосты» как в двухтысячные. Несовершенна аппаратура.

Ниночка в это время была в тире и с истовостью маньячки уничтожала очередную мишень, паля в нее попеременно то с левой, то с правой руки. Я сам ее учил – нужно уметь стрелять с обеих рук, вдруг получишь ранение в одну из рук? Оставаться безоружными – это не для нас.

– Радость моя, ты уже с ума сошла с этой стрельбой! – я хлопнул по заду набивавшую магазин девчонку, и та громко взвизгнула:

– Ой! Ну вот как ты, такой медведь, подкрадываешься без единого звука?! Я чуть не обмочилась от страху! А если бы пальнула в тебя? Со страху-то? Больше не делай так! Тьфу на тебя! Тьфу!

– Не плюй на грин-карту, пригодится пепси-колы напиться! – голосом сказочника сообщил я и подал Ниночке зеленый прямоугольник – Теперь ты можешь находиться на территории США сколько угодно долго. А вот это – лицензия на скрытое ношение оружия на территории этого государства. Так что теперь мы с тобой можем совершенно официально положить стволы в карман и пойти гулять по улице. Понятно?

– Это как так? – Нина замерла с карточками в руках – Миш, ты… правда завербован спецслужбами США? Мне не врали в КГБ?

Вот я всегда знал, что она совсем не дурочка, при эдаком внешнем облике миленькой старшеклассницы. Сразу ухватила суть проблемы. Ну что же, буду изворачиваться… как смогу. Сочинять свою легенду. Впрочем – а почему легенду? Как там сказано? «В дезинформации должно быть не менее семидесяти процентов правды, чтобы она прошла» У меня будет больше семидесяти процентов.

– Нет, не завербован. Но я оказал им кое-какие услуги, которые никак не навредили Советскому Союзу. Я помог спецслужбам США вычислить и найти убийц-маньяков, повинных в смерти многих мирных людей. За то мне и оказали услугу – выдали лицензии на ношение оружия. Но чтобы сделать эти лицензии, нужно, чтобы у нас было гражданство США или вид на жительство. От гражданства я отказался, потому что не хочу иметь проблем на родине, согласился только на грин-кард. Ну вот как-то так. Удовлетворена?

– Удовлетворена – медленно ответила Нина, глядя в мои абсолютно честные, как у младенца – глаза. А что она еще может сказать? «Ты – подлец, продался врагу!»? Так, что ли? Да и правда все то, что я рассказал… просто кое о чем умолчал. Но это уже совсем другая история.

– Приветствую! – лохматый мужчина пожал мне руку, и рукопожатие его было в меру крепким, и совсем не вялым. Режиссеру нельзя быть вялым – он же не наследник папиного капитала, какой-нибудь мажорик. Режиссер – это волк, злобный волчара, который должен справиться со всей своей стаей, которую в миру называют «съемочная группа».

Актеры – это существа капризные, непредсказуемые, скандальные и самовлюбленные. Править ими нужно железной рукой, жестко пресекая любые попытки узурпировать власть режиссера. Царя и бога съемочной площадки.

– Привет, Стэнли! – улыбнулся я – Какими судьбами? Что привело ко мне?

– Что привело? – задумчиво протянул Кубрик – да вот… хочу, чтобы ты посмотрел на тех, кого ты пожелал видеть в числе актеров фильма. И основное – посмотри на главного героя. Будущего главного героя. Ты должен утвердить, или забраковать его – так мне сказал глава Уорнер Бразерс. Вот я и привез этих парней. Одного вытащили из Японии – и это стоило большущих усилий. Другого – еле перехватили, собирался в свой Гонконг улететь. Третий… ну, в общем – и третьего привез. Итак: Брюс Ли, Бенни Уркидес, и Стивен Сигал. Как ты и хотел.

Кубрик махнул рукой, и дверь черного блестящего фургона-минивена GMC открылась, выпуская на белый свет своих пассажиров.

Первым появился Бенни Уркидес. Очень молод – ему сейчас девятнадцать лет, но единоборствами занимается с самого детства. Семейка у него была еще та – мамаша рестлер (или рестлерша?), папаша боксер. Кем мог стать Бенни, в последствии прозванный Реактивным? Наверное, пекарем. Или учителем физики? Пока что он занимается бесконтактными видами единоборств, но скоро одним из первых начнет проводить в США контактные бои и добьется большого успеха. Рожа у него довольно-таки неприятная, отталкивающая (на мой взгляд, конечно), вот пусть и сыграет парня, который предаст Неда. Низкорослый, очень быстрый, спортивный – он нам точно пригодится.

А еще Уркидес будет заниматься постановкой боевых сцен – в будущем. Но почему бы ему не начать сейчас?

Брюса Ли я не знаю на какую роль поставить. Но упустить ТАКОГО бойца – это было бы просто глупо. Найдем ему место.

Ну и главный герой – Нед. То бишь – Стивен Сигал. Если покажется не готовым для этой роли – без колебаний его отброшу в сторону. Я не раз, и не два анализировал игру Сигала в тех фильмах с его участием, которые я видел. Не скажу, чтобы Сигал по игре был равен Джеку Николсону, но играет он вполне добротно, и хороший режиссер сделает из его игры конфетку. Ведь по большому счету особых изысков от него и не требуется. Основное в фильме – это интрига, боевые сцены, колдовские чудеса и приключения героев. Особый психологизм и не нужен! Дай красоту, дай фонтан яркой сказки, и все получится! Надеюсь – получится…

Сигал выглядел таким, каким я его видел на старых снимках – лохматый, с эдакими глупыми бакенбардами по скулам. Видимо – для солидности, потому что выглядел он моложе своих девятнадцати лет. Высокий – тот же Уркидес и Брюс Ли были ему едва в подбородок макушкой. Высоченный, выше меня! И худой. Я-то помню его уже заматеревшим, можно сказать эдакой живой легендой, памятником. Хотя… помню и старые фильмы, где он еще шустрый и тощий. И в этих фильмах он очень крут. Реально крут – на пике физической формы.

– Парни, знакомьтесь – это Майкл Карпофф, русский писатель по роману которого и будет сниматься фильм. Это он настоял, чтобы вас пригласили. Как я уже вам говорил – прежде чем утвердить вас на роли, вы должны поговорить с Майклом. У нас уже было такое, что он отказывался от кандидатуры актера, посмотрев на него вблизи. Итак, знакомимся!

Я обошел претендентов и каждому пожал руку. Крепкие парни, ничего не скажешь. Пожатие твердое, рука как из дерева.

Странное ощущение – вот я стою сейчас и жму руку Брюсу Ли! Тому самому, знаменитому, легенде кунг-фу! А это Сигал – тот самый, да! И нет у меня к ним никакого особого… хмм… почтения, что ли? Молоденькие ребята, ничего из себя внешне не представляющие. Они еще никто, и звать их – Никак!

– Ну что, парни, пойдем, поговорим? – предложил я, и мы пошли к дому. Впереди – я и Стэнли, почему-то ухмылявшийся в свою неопрятную бороду завзятого интеллигента, сзади – молчаливые, и какие-то потерянные трое претендентов.

Забавно – когда я сказал Ниночке, что к нам должны приехать Брюс Ли и Стивен Сигал, она лишь пожала плечами – кто такие? Неинтересно. Она таких имен и не слышала. А скажи любой девчонке из двухтысячных, что к нам приедут эдакие легенды кино – да она бросит все и прибежит сюда вприпрыжку! Нина же предпочла стрельбу и отработку боя с тенью в нашем спортзале. Даже немного досадно – черт подери, знала бы она, кого сегодня ко мне привезли! Иэхх… даже не с кем сравнить по нынешнему времени. Я здешних актеров и не особенно-то помню.

Мы расселись в креслах и на диванах в гостиной, и Кубрик поощряющее махнул рукой, опять же – с какой-то демонической кривой усмешкой, мол, давай, общайся, раз ты этого хотел! Выясняй – подходит тебе актер, или нет! Ты же типа… того, знаток хренов!

Может Кубрик думал немного иначе, но я все-таки уверен – суть его настроя именно такова. С первых минут надо построить всех – начиная со съемочной группы и заканчивая автором романа, по которому написан сценарий. И тогда все будет в порядке.

– Вам рассказали, о чем фильм? Вы читали сценарий? – спросил я, обведя взглядом всех троих.

– Ну так… вкратце! – первым ответил Брюс – Пока плохо представляю, зачем я нужен в этом фильме.

– Я тоже – откликнулся Сигал, пожимая плечами – Я, и на главную роль?! Да я никогда не играл в кино! Что от меня толку?!

– А я рад! – откликнулся Уркидес – Спасибо, что пригласили. И роль интересная, я читал. Очень бы хотелось поучаствовать в постановке боевых сцен. Кто у вас будет ими заниматься?

– Пока не решили – откликнулся Кубрик – Может ты и займешься?

– В общем, так… – прервал я разговор с режиссером – Ребята, вам предоставляется возможность стать звездами Голливуда. А еще – продемонстрировать свои умения, как специалистов по единоборствам. Стивен, ты мечтаешь открыть свое додзе в Штатах – неужели ты упустишь возможность прорекламировать себя, как бойца и тренера? То же самое Брюс – ты изобрел Джит Кун До – «Путь опережающего кулака», и ты упустишь возможность показать, чего ты стоишь? Уедешь в Гонконг, и будешь сниматься в дурацких дешевых фильмах-кунгфу? Не уцепишься за шанс? Никогда в это не поверю, ты же не дурак! А что касается Бенни – ты мечтаешь ставить трюки, ставить боевые сцены. И прекрасно понимаешь, что такой эпичный фильм – для тебя не просто шанс, для тебя это выигрыш в лотерею. Уверен, вы знаете – роман имеет большой успех. И все ждут фильма – надеются, что он скоро выйдет на экраны (Кубрик пожал плечами, мол – не от меня зависит). И это будет блокбастер, в котором вы прославитесь. Но только в том случае, если сумеете как следует сыграть свои роли. Кстати, Стэнли, а на роль девушки главного героя кого-нибудь уже нашли?

– Ищем! – поморщился режиссер – Не так все просто. Нужна спортивная, крепкая девица, выглядящая очень молодо, но при этом совершеннолетняя – нам ни к чему проблемы с законом. Будем искать. А пока станем снимать те сцены, что без нее. Бюджет фильма уже выделен – на первую серию, осталось утвердить актеров, и вперед, на съемки!

Мы снова уселись по своим местам, и в комнате повисло слегка тягостное молчание. С чего начать? О чем говорить с этими людьми?

Хмм… о чем еще, кроме как о фильме? О книге? И первым делом посмотреть на Сигала – что он может.

– Стивен – попросил я – встань, пожалуйста. Вот так. А теперь пройдись по комнате. Ты должен изобразить из себя молодого паренька семнадцати лет, который живет в селении на положении раба. Пасет скот, работает по дому – нищий, оборванный, полуголодный. Хорошо, что ты такой худой – ты будешь соответствовать образу. Итак, пошел! Тебя никто не любит, ты всего опасаешься, и твоя единственная подружка – пастушья собака. Давай!

Сигал встал, слегка втянул голову в плечи и пошел, искоса поглядывая по сторонам, будто ожидая удара, подвоха. И тогда я снял кроссовок и запустил его в спину Стивена!

Тот конечно не ожидал такого но реакция у него сработала на-раз. Он буквально вынул кроссовок из воздуха видимо даже не успев понять, что делает и замер, неловко держа в руках «снаряд» и поглядывая на меня.

– Нет! – резко сказал я – запомни, никаких подобных штучек до определенного момента! Ты должен был принять «камень» в спину, выгнуться от боли и побрести дальше! Запомни – ты раб! У тебя никаких прав, одни обязанности! И вот еще что – хорошо, что у тебя длинные волосы, но от этих твоих бакенбардов срочно избавиться. Во-первых, выглядят они глупо. Во-вторых, у раба не может быть бакенбардов. А еще… Стэнли, нельзя ли его волосы перекрасить в русый цвет? Фактически он будет изображать одного из викингов того мира, арда, которые с набегами налетают на побережье этой страны. Проведем аналогию – арды, это викинги, местные жители – что-то вроде британцев. Британцы ненавидят викингов за то, что те грабят их селения. И как они будут относиться к ребенку из ненавистного племени викингов? Понимаете? И неплохо было бы его волосы выпрямить… если, конечно, он их не завил чтобы были кудрявыми. И еще – Стивен, срочно избавляйся от твоей итальянской живости. Северные народы говорят медленно, внушительно, и кажутся сонными. Пока не взорвутся, как граната! Понимаешь?

– Перекрасить – не проблема – задумчиво кивнул Стэнли Кубрик – Только надо ли? Разве среди викингов все были русоволосыми? Я видел множество шведов, датчан и других северных наций черных, как уголь.

– Ага… ты еще какого-нибудь чернокожего возьми на роль викинга! – ухмыльнулся я, вспоминая чернокожую Анну Каренину и Маннергейма – продукт кинопроизводства долбанных толерастов. До какого идиотизма в этом направлении можно дойти – показали толерантные двухтысячные годы.

Народ в комнате дружно захохотал – наивняки! То ли еще будет.

– А теперь, Стивен, пробуем совсем противоположное – снова обратился я к Сигалу – Ты случайно надел на голову ритуальный золотой шлем, в котором была заключена сущность древнего демонолога, главы очень, очень древней и запретной секты убийц, владевших не только искусством вызывать демонов, поселяя их в различные предметы, но и обладавших знанием о ныне забытых, смертоносных боевых искусствах. В том числе и с помощью мечей и всяких таких опасных штуковин. Итак, после вселения, черный маг, демонолог время от времени подчиняет сознание своего носителя. Еще раз: это великий маг, глава секты, члены которой умрут по одному его знаку. Страшный человек и невероятно ловкий и умелый боец. Стивен, попробуй изобразить!

Сигал неуверенно сделал несколько шагов сутулясь, как и раньше, потом спина его распрямилась, лицо сделалось надменным и холодным. Глаза – чуть прищурились, будто их владелец собирался нанести кому-то смертельный удар. Походка мягкая, пружинистая, как у волка, или у тигра. Хорошо! Очень хорошо!

– Похоже, что тебя сильно недооценивали – вырвалось у меня прежде чем я сообразил, что нахожусь не там и не в том времени. И прикусил язык.

– Кто недооценивал? – недоуменно спросил Сигал, и я тут же попытался «замазать» оплошность:

– Окружающие. В тебе пропадает замечательный актер! Ты умеешь преображаться. Хороший режиссер (я кивнул на Кубрика) сделает из тебя гениального актера, уверен.

Кубрик усмехнулся и пожал плечами. Не знаю, что это могло означать – что сделает? Или что НЕ сделает? Но уточнять не стал. Меня Сигал в главной роли моего романа вполне устроил. Впрочем – надо и еще кое-что проверить…

– Тут еще вот какой момент… – начал я задумчиво, оглядев претендентов с ног до головы – Я хочу посмотреть, что вы можете в плане единоборств. Я слышал о вас, но вживую так сказать не видел (На экране – не считается. Мало ли какие трюки там поставили). Насколько помню, у Стивена уже есть дан в айкидо? Или еще нет? Опыт уличных драк, занятия карате. Брюс свою систему разработал. Бенни с трех лет выступает на ринге, но… он бесконтактник. Мне очень хочется вас протестировать.

– А как ты это проделаешь? – усмехнулся не проронивший ни слова за всю встречу Брюс Ли – Посмотришь, как мы прыгаем по площадке? Или предложишь устроить спарринг между собой?

Я слегка рассердился. В свое время слышал два противоположных мнения о характере Брюса Ли – одни говорили, что он очень мягкий, воспитанный человек, другие – что он заносчив и «звездлив». Вот только пока он никакая не звезда. Он отличный спортсмен, дорогостоящий тренер, и никакой актер. В голосе Брюса слышалась насмешка, и это определенно. Он не принимал меня всерьез.

– Брюс… у меня есть шлемы. Ну так, на всякий случай. Чтобы нос не сломать – нам с тобой еще сниматься в кино, зачем нам кривые носы? Предлагаю легкий спарринг – один-два раунда по три минуты. Тогда все будет ясно. Бой – контактный. Судят Стивен и Бенни.

– Майкл, ты шутишь? – брови Брюса Ли поползли вверх – Или я чего-то не знаю? К сведению – я мастер. Черный пояс. И ты хочешь со мной устроить контактный бой?

– Насколько я слышал – Кубрик пожал плечами – Майкл специалист по единоборствам. И этим летом голыми руками убил нескольких бандитов на улицах Нью-Йорка. Замечу – не послал в нокаут, не отбился – убил. Так что все не так уж и просто… Майкл, ты хочешь покалечить своих актеров, которых ты же и пригласил?

– Я постараюсь их не калечить – нарочито серьезно ответил я, ничуть не уверенный в том, что смогу это проделать. Особенно – с Брюсом Ли. Уж больно у него репутация серьезная… крутой парень уже сейчас!

Жаль, что прожил недолго… может предупредить его? Подсказать, чтобы берег себя? Ладно – потом, по ходу дела посмотрим, что за человек. А то и рисковать не стоит. Если человек дерьмовый – пусть все идет, как идет.

Увы, очень часто киношные роли и те, кто их исполняет совершенно не соответствуют друг другу по внутреннему содержанию. Нехороший, скандальный, подлый человек может великолепно сыграть настоящего героя, и наоборот – очень хороший, добрый, порядочный актер сыграет какого-нибудь подонка. И все обыватели будут думать, что актер именно тот по своей сути человек, которого он играл.

Помню, как читал об актерах из «Семнадцати мгновений весны». Так вот там была актриса, которая великолепно сыграла эсэсовку, мучившую младенца радистки. Так когда награждали актеров за хорошо сыгранные роли – ей награды не досталось. Как это – наградить эсэсовку?! С ума сошли?!

Или вот еще пример: актер Смирнов, который сыграл подонка Полипова в сериале «Вечный зов». Полипов у него получился таким сочным, таким выпуклым… что его истово ненавидела вся страна. И как результат – Смирнову одному их немногих после выхода этого фильма (отличного фильма!) не дали государственную награду. Разве ж можно награждать такого подонка?!

Смешно, ага… только вот ни хрена ничего не изменилось. Люди умней не стали. Я лично постоянно сталкивался с тем фактом, что писателя ассоциируют с главным героем его книги. Ну да, да – писатель всегда вкладывает в главного героя частичку своей личности – особенно, если рассказ ведется от первого лица. Но чтобы повторить один в один?! Это же ведь просто глупо! Так и хотелось всегда сказать: «Люди, вы что, ополоумели?! Это же ПРИДУМАННЫЙ персонаж! Я сказочник! Я сочиняю сказки! И мои персонажи сложены из множества и множества личностей, которых я повстречал на жизненном пути. В то числе и из ВАС!».

Но это бесполезно. Не поймут. Все равно не поймут.

– Ты хочешь сделать это здесь? – Брюс недоверчиво окинул взглядом гостиную, полную дорогой кожаной мебели – Нет, ну можно и здесь, если сдвинуть мебель, и…

– Нет! – оборвал я его рассуждения – пойдем в подвал. Там у меня оборудован спортивный зал. Там же можно переодеться в тренировочную одежду – у меня есть запас чистой тренировочной одежды, которую иногда используют мои друзья, желающие поспарринговаться со мной или между собой.

Да – Стив, например. Или Пабло. Или пара-тройка инструкторов полицейского управления, которым я давал уроки – так, неофициально, потому что обещал. Сейчас они заняты в развернутой компании по моей «Теории разбитых окон», но как только накал ослабнет – снова сюда придут. Да и пусть – мне нужны спарринг-партнеры, ну не с Ниночкой же и Лаурой спарринговаться? Или Пабло лоу-киками гонять. Фиг ему, а не бой по боксерским правилам.

Я поднялся из кресла, за мной встали и все остальные, и мы вереницей пошли из комнаты туда, где вы широком проеме виднелась лестница, ведущая в полуподвал. Спустившись по этой самой лестнице я толкнул массивную, обитую звуконепроницаемым материалом дверь и едва не схватился за голову – такой дикий визг ударил мне в уши! Хорошо сделали звукоизоляцию, с расчетом на тир – даже такой ультразвук, какой сейчас ударил мне по мозгам, и то не проник через толстенные створки.

Девушки лупили друг друга с истовостью маньячек. Обе одеты в специальные защитные костюмы – шлемы, нагрудники, в широких штанах – наголенники. Прикрыты и предплечья – ну не ходить же в синяках от запястьев до плеч?

– Иии! – удары сыпались со скоростью пулемета, и я невольно помотал головой, ухмыльнувшись скептической ухмылкой – ну какого черта? Это не бой, а разборка между двумя девками из-за парня на пьяной вечеринке!

– Стоять! – рявкнул я – Разошлись!

Девушки тут же отпрянули друг от друга и медленно стянули шлемы, открыв миру невыразимо прекрасные лица – раскрасневшиеся и потные.

– Господа! Представляю вам мою подругу Нину и жену моего управляющего Пабло – Лауру. Девушки обучаются единоборствам, и вот – немного увлеклись. Все, дорогуши, освобождайте пространство. Сейчас ваш старенький хозяин будет гонять этих молодых пареньков. «Молодые пареньки» ухмыльнулись, а девчонки радостно захихикали – старенький! Нашли старенького! (Это уже Ниночка пробормотала).

– Парни, переодеться можно вот там. Там же подобрать себе костюм по размеру. На Стивена я вряд ли найду точно по размеру, все будет коротковато, но ничего, так даже лучше – не запутается в штанинах (Улыбки, слава богу эти парни еще не успели зазвездиться. Впрочем – пока еще и не с чего.)

– Стой! Майкл, стой! – Кубрик указал пальцем на девчонок, которые уже сдернули с себя тренировочные «латы» и и теперь укладывали их в ящики для одежды. Полотняная одежда, промокшая от пота облепила их фигурки и выглядели девчонки очень даже соблазнительно – вкупе с их ангельскими, невероятно красивыми личиками – Вот они! Вот кого я искал, с ног сбился!

– Кого искал? – я осмотрел потных, улыбающихся девушек и вдруг мне в голову стукнуло – Да не может быть! Ты что, хочешь…

– Да, да! – перебил меня Кубрик, яростно всплеснув руками – Посмотри на них! Это же твои типажи! Ты как будто нарочно писал под них! Одна – Сандра! Другая…

– Я понял! – перебил теперь уже я и про себя обратился к тому, кто все это устроил: «Бог ты, или Аллах, или Всемирный Банк Информации – не знаю, как тебя звать, ты чего творишь?! Шутки у тебя еще… те!» И мне вдруг послышался где-то далеко-далеко громовой издевательский хохот. Понимаю, чего уж там… сам умею шутить! Только возможностей шутить по-крупному у меня не в пример меньше.

– Потом поговорим – кивнул я, и обращаясь к ничего не понимавшим, но прислушивавшимся к разговору девушкам, предложил – Девчонки, мы тут сейчас с парнями немного поскачем по рингу, если хотите – оставайтесь. Будете сторонними зрителями. А не хотите – идите мыться и приготовьте нам что-нибудь перекусить – бутерброды, кофе-чай.

«Девчонки» тут же объявили, что на приготовление кофе-чая у них уйдет максимум пятнадцать минут, и что выгнать их из зала я смогу только если они будут в бессознательном состоянии. То есть – вынести. Потому я махнул рукой и предложил моим гостям:

– Выбирайте тренировочную одежду по размеру – переодеться можете вон там, за ширмой.

Я поставил ширму специально для тех случаев, когда ко мне в зал придут чужие люди – например, те же полицейские. Конечно копы народ совершенно не стеснительный – в общей своей массе, но мало ли как оно бывает… может кто-то и застесняется снять штаны при своих товарищах. У всех свои причуды. Например, я некогда с определенным недоверием узнал, что ежели с чеченца прилюдно снять штаны и оголить задницу – он пойдет, и повесится. Но прежде скорее всего попытается застрелить обидчика. Это такая обида, которую нельзя смыть даже кровью. Уж не знаю, правда это или нет – само собой, проверить такое не довелось (этого мне еще не хватало – заголять «духов» на базарной площади), но судя по всему, что я видел в Чечне – вполне может соответствовать действительности.

Кстати сказать, я никогда не испытывал эдакой шипучей ненависти к чеченцам. Именно чеченцам, а не чеченам – они ужасно не любят, когда их называют чеченами. Как в лермонтовской «Колыбельной»: «По камням струится Терек, Плещет мутный вал; Злой чечен ползет на берег, Точит свой кинжал;» Так вот: я их убивал, они убивали меня. Была война. Я уважаю сильных бойцов, они уважают сильных бойцов, а когда все закончилось, я не стал ненавидеть чеченцев, как народ. Все-таки советский человек, чего уж тут поделаешь. Полезут на меня – убью. Будут дружиться, если человек хороший – почему бы и нет, подружимся. Вот только нож буду держать наготове… так, на всякий случай. Уж больно они непредсказуемы – как медведь, который сейчас лижет тебя в щеку от большой и неизбывной любви, а через минуту откусывает твою руку, которой ты протянул ему лакомство.

Но сейчас не о том. Парни подобрали себе кимоно – не без помощи девушек, которые разбирались в ящичках как Ландау в физике. То есть – абсолютно. Даже на Сигала нашелся комплект, пришедшийся ему впору и совсем не стесняющий движений.

Я тоже переоделся – пока они возились за ширмой. Честно сказать, за время своей службы в армии я совсем отвык чего-либо стесняться в своем теле – особенно после того, как побывал на лечении после ранения. Когда ты едва можешь приподнять свою тяжеленную, освинцованную руку, тебе совершенно пофиг, кто заправляет в «утку» твое «хозяйство». Главное – не намочить простынь под собой, убогим.

– Ну, кто будет первым? – спросил я, натягивая шлем, уберегающий нос и зубы – Брюс, с тебя начнем? Может все-таки наденешь шлем? А вы, парни? Не боитесь, что дедушка выбьет вам зуб или сломает нос?

– Дедушка! – фыркнул Уркидес – да тебе лет тридцать, не больше! Набиваешь цену?

– Майклу пятьдесят лет – ухмыльнулся Кубрик, вольготно устраиваясь на стуле у стены рядом с девушками – Это зафиксировано документами. Так что вполне может быть и дедушкой. И если вы не знали – Майкл не помнит, кто он такой и откуда взялся. Два года назад его нашли на дороге голого, без одежды и документов. И без памяти. Потому будьте осторожнее с этим писателем. По слухам – он колдун из параллельного мира, владеет магией и умеет предсказывать будущее. Вот так!

Мои собеседники вытаращили глаза от удивления, девушки довольно улыбались, а Кубрик откровенно наслаждался ситуацией – его это все явно забавляло. Насколько я помню из его жизни, он вообще всегда был парнем шебутным – и посмеяться, и пошутить. И вот сейчас это все для него было эдакой великолепной шуткой.

– Не бойтесь – успокоил я моих спарринг-партнеров – Не колдун я. Врут они все. Но если я вас прокляну – понос у вас не прекратится минимум неделю! Учтите это.

Девчонки захохотали, Кубрик тоже, парни же как-то странно забегали глазами. Что, стали сомневаться, можно ли со мной иметь дело? Ничего, пускай слегка напрягутся. А то ишь, страх потеряли! Будем искать!

– Я первый – Брюс вышел в центр ринга-ковра, и начал разминаться, исполняя какую-то «ката». Выглядело это очень красиво. Очень. Быстрый парень! Невероятно быстрый! «Резкий», как у нас говорят.

Я тоже слегка размялся, не хочется потом кривиться, когда встаешь или поднимаешь руку – резким движением устроить себе микроразрыв мышц или растяжение – раз плюнуть. Надо разогреваться перед спаррингом – это тебе не реальный бой в «зеленке», когда ты вскакиваешь после часового лежания и вступаешь в бой без разогрева и всякого такого. Там тебе пофиг разрывы мышц и всякая такая латата. Вот разрыв гранаты – это серьезно. А остальное заживет через пару-тройку дней.

С удовольствием в очередной раз отметил, что нахожусь в прекрасной физической форме – мышцы, суставы – все работало великолепно, как хорошо смазанный механизм. Кровь бежала по сосудам, душа пела – вперед! И будь что будет! Брюс Ли? Посмотрим, что это за Брюс Ли! (Привет, мой любимый Верещагин! «Мне за державу обидно…»)

Я вышел на середину ковра, Брюс поклонился мне, я ему – практически одновременно, но он чуть раньше. А потом мы встали в стойки. Брюс в свою, известную всему миру по его боевикам (припрыгивает, руки двигаются, порхают – нечто боксерское). Я же стоял в обычной боксерской стойке – левую ногу чуть вперед, правая рука прикрывает подбородок, левая у скулы. Ну а локоть закрывает солнечное сплетение – глухая оборона, так можно сказать. Все-таки это ведь сам Брюс Ли! Смертоносный, могучий, быстрый, как кошка!

Рраз! – нога Брюс выстрелила как если бы кто-то нажал на спусковой крючок, и я не успел ее захватить. Только лишь отбил левой рукой.

Два! – еще удар, ура маваши гери – я блокировал правой рукой. И понеслось! Удары сыпались один за другим, и я едва успевал их блокировать в опасной близости от своей головы. И вот что заметил – «понтуется». Машет своими быстрыми ножками-ручками, норовя попасть в голову, выключить меня как можно быстрее и… красивее. Все это я видел в фильмах – кстати, довольно-таки дурацких фильмах, бои в которых были поставлены пафосно и глупо. Чего только стоит бой с негром – длинным, худым и ужасно медлительным. Представленным как эдакий суперубийца-кунгфуист. Если он и был суперубийцей – то лишь для тараканов и муравьев. Черный ленивец.

Удары сыпались, я их отбивал, блокировал, уворачивался, разрывал дистанцию и… смотрел, впитывал, прикидывал уровень противника. Нет, парень, ты хорош, ты красив, но ты не боец в том понимании, как это понимаю я. Если бы я столько времени возился с противником – меня бы давно убили. Троечка – за старание. А за эффективность – кол!

И пора заканчивать с этим делом – люди ведь ждут. Вон, Стивен смотрит, ждет своей очереди. Да и Бенни хочет попробовать – пальцы в кулаки сжал, ухмыляется. Переживает! За кого только? Мечтают увидеть, как накостыляют мне, самоуверенному наглецу?

Кстати, и того же Брюс угадывается извечная привычка каратеистов и кунгфуистов бить «не всерьез». Они играют в бой. Они изображают бой. Но не бьются по-настоящему. Не хотят убить противника, втоптать его в грязь. Оно и понятно – ты преподаешь свои знания за триста баксов в час – и что, ты будешь бить своего ученика по-настоящему? Да никогда! А значит, ты привык не давать воли своим рукам и ногам – только балет, только красивые прыжки и ужимки.

Тут же я получил несколько встречных ударов, принятых мной на блокирующие руки, но отпрыгнуть Брюс не успел – видимо он не ожидал от меня такой прыти, и такого «тупого» напора. Я вошел в клинч и сходу, пока он не опомнился – врезал головой в лицо – раз, два, три! Сильно врезал, как положено! А когда Брюс поплыл (он не вырубился, но впал в состояние «грогги»), подбил его ноги, швырнул на ковер, удерживая правую руку, и когда Брюс приземлился лицом вниз – все так же удерживая руку противника изобразил добивание ударом ноги в шею у затылка. Если бы это был настоящий бой – я точно сломал бы ему шею.

– Браво! – коротко прокомментировал Кубрик и несколько раз хлопнул в ладоши. Девчонки радостно взвизгнули, зааплодировали, как в театре, и я нахмурившись мотнул головой – не надо. Еще обидится… а он мне нужен.

– Ты очень быстрый – кивнул Брюс, когда я протянув руку помог ему встать с ковра – Я не ожидал, что ты такой быстрый при твоих габаритах. И это было моей ошибкой.

– Не только это было твоей ошибкой – усмехнулся я – ты понял причину проигрыша? Только ли мои габариты ввели тебя в заблуждение? Парни, вам со стороны виднее – что сейчас было? Стивен, ты должен был понять!

– Он – играл. Ты – собирался его убить – глубокомысленно, после небольшой паузы ответил Сигал – Знаете, я всегда говорил, что искусство единоборства не должно быть элитным, самодостаточным, оно должно быть прикладным. То есть – если ты владеешь каким-то видом единоборств – ты вооружен. Как пистолетом, как ножом. Иначе это просто танцы.

Брюс слегка поджал губы – я видел, что ему неприятно. Ведь он когда-то начинал именно как танцор… он некогда выиграл чемпионат Гонконга по «ча-ча-ча». Скорее всего, Сигал этого не знал, но получилось, что ударил очень даже больно.

– Я собираюсь создать свой стиль в айкидо – и он будет направлен на то, чтобы не просто помешать противнику нанести тебе ущерб, но в основном на то, чтобы нанести ущерб нападающему на тебя врагу. Мое додзе будет обучать именно этому.

– Хорошо – кивнул я – Теперь я скажу. Брюс, ты очень быстр. Ты феноменально быстр. Но все твои движения, все твои приемы рассчитаны на то, чтобы «сделать красиво». Ты на самом деле играешь, показываешь красоту своего стиля, но ты не хочешь меня убивать. Это действенно против уличных хулиганов, против неподготовленных людей, но против таких, как я – никогда. Хорошо для кино – и мы это используем. Но в настоящем, смертельном бою… Правильно понял Стивен – вначале я заставил тебя раскрыться, показать все, что ты умеешь, оценил твои возможности. А потом увидел, что могу просто взять тебя в охапку, как медведь, и переломать тебе кости. Что и проделал. Вот например – зачем ты бьешь ногой в голову, когда рукой это сделать быстрее? Чтобы показать красивое движение? Ногами – не выше пояса, и только так. Я не собираюсь тебя поучать – ты мастер в своем стиле. Но я профессионал в своем деле – я умею убивать. Эффективно, без лишних движений, некрасиво, грязно, но наверняка. Понимаешь, да?

– Я понимаю… – Брюс медленно кивнул головой. У него заплывал глаз и распухла щека. Я его не щадил, когда бил. Ведь предупреждал – надень защитный шлем! Но он в своей гордыне считал, что никто не может превзойти его в бою, и вот – поплатился. Ну что же… за уроки нужно платить! Иногда триста долларов в час, а иногда – разбитой мордой. Ты запомнишь мой урок, точно.

– Бенни, пойдем! – махнул я Урикидесу, и тот радостно выпрыгнул на середину ковра, размахивая руками, ногами, перемещаясь, как взбесившаяся мартышка с невероятной скоростью и неутомимостью. Как там его звали? «Электрический»? Нет – «Реактивный»! С трех лет выступает на ринге, между прочим. Не хухры-мухры!

С ним пришлось повозиться – он упорно не давал себя поймать в клинч, уворачиваясь, подобно той же мартышке. Тогда я плюнул на это дело и пошел на него войной, щедро раздавая лоу-кики и подлавливая на встречном ударе. Наконец я его все-таки взял в захват и нормально придушил, прижав горло правой рукой. Вырваться он не смог, хотя и пытался – лягался, норовил въехать локтем в живот и всякие такие пакости. Но я к ним был готов, а еще – у меня достаточно крепкий пресс (зря что ли истязал себя в упражнениях), так что пробить его он не смог.

Зрители зааплодировали, даже Брюс, сидевший с грустным выражением лица несколько раз хлопнул в ладоши. Да, знаменитый Брюс Ли был очень грустен, и скорее всего не потому, что половина лица его распухла раза в два против нормы. Тяжело воспринимать крушение своих иллюзий. Спецназ против балеруна – вот что такое наш с ним сегодняшний бой.

И вот теперь самый интересный для меня бой. Сигал. Хотя… бой с человеком-легендой Брюсом Ли – разве он не был для меня интересен? Это же легенда! Настоящая легенда! И как всегда бывает – действительность оказалась гораздо прозаичнее и проще.

Разочарован ли я? Да, немного разочарован. Хотя это и глупо. Что он должен был – метать огонь? Летать по воздуху? Совершать немыслимые кульбиты, как киношные ниндзя? Встретились два бойца – один, признанный мастер единоборств, обучающий лохов красивым танцам-кунгфу, и вояка, которого обучали эффективным способам убийства людей голыми руками по системе, которая собрала все лучшее, все самое опасное, что было в мире. Пятьдесят лет – это ведь не просто слова. Это время. И много чего поменялось за это самое время. И не надо присваивать мне титул «Капитан Очевидность» – просто человек не может осознать разрыва в пятьдесят лет, пока не столкнется с этим самолично. Пока не сравнит.

Стивен для меня оказался самым сложным противником. Я уже как-то привык, что почти все мои соперники или ниже меня ростом, или равны. Он был выше меня. Ненамного, но выше. То есть – руки его немного длиннее, и значит, достать меня он может с более дальней дистанции. А значит – мне нужно входить в ближний бой и не дать Сигалу поймать меня на захват. В противном случае – полечу, как птичка в южные края, только зачирикаю.

Трижды он меня подловил, и я освободился только с помощью контрприемов, которых он не знал. И наконец, я его поймал – банальным боксерским апперкотом в солнечное сплетение, а потом обозначил удар коленом в лицо (ну не ломать же герою моего фильма нос и челюсть!), сбил с ног, схватил за голову и «свернул» ему шею. Все, бой закончился.

Кстати сказать, тут снова была та же история, как некогда в секции рукопашного боя, где тренировались наши опера, и с инструкторами копов – мне было трудно биться с противником потому, что я боялся его искалечить. Слишком специфичны и опасны мои приемы рукопашного боя. И не для общего сведения.

– Не ожидал! – морщась улыбнулся Сигал, продышавшись и поднимаясь с ковра – ты выглядишь опасным парнем, но чтобы настолько… Я бы с удовольствием взял у тебя уроки борьбы, если это возможно. Буду искренне благодарен, мастер!

Он поклонился мне, сложив руки перед грудью, и его примеру последовали остальные мои противники. А мне было приятно и немного стыдно. Почему стыдно? Ну не привык я к таким пафосным выражениям почтения к моей скромной личности. Хотя и понимал – восток, дело тонкое. Там все на этом настояно – на востоке связка учитель-ученик это больше, чем тренер и его ученики в спортивной секции России.

– Ну что же… подумаю – кивнул я моим ученикам… будущим ученикам. А потом предложил принять душ (девушки дадут и полотенца, и все, что нужно). А после посидеть на столом – будем пить чай и кофе, есть печенья и бутерброды, ну и само собой – обсуждать наш будущий фильм.

Глава 4

Я не разбираюсь в примочках от синяков, но вот Лаура, как оказалось, разбирается в них великолепно. И в синяках, и в примочках. Гордый человек-легенда Брюс Ли тут же был взят в оборот, обмазан какой-то дрянью, и сидел теперь сверкая одним не закрывшимся от кровоподтека глазом.

А я предупреждал! Эта сакраментальная фраза так и просилась на язык, так и лезла из меня вместе с нервным смешком. Мда… вот глупый я человек! Сам порицал тех, кто ассоциирует киношного героя и его актера-исполнителя, и на вот тебе – попался! Брюс на экране и Брюс в жизни – два разных человека. На экране – это всепобеждающий терминатор. В жизни – обычный мастер спорта на наши дрожжи, а по «йихнему» – обладатель черного пояса. А как известно – на каждый хитрый черный пояс есть спецназовец с винтом. Нужно уважать противника. Нельзя насмехаться над ним, даже если тебе кажется, что ты самый великий в мире боец. «Не говори, что силен – встретишь более сильного!» – так говорится в старом советском мультике.

– Стэнли, а нельзя ли пригласить в фильм еще кое-кого? Я как-то сразу о них не подумал, но они нам здорово пригодятся. После подготовки, конечно. У них есть фактура, но нет умения в единоборствах. Но гарантирую – ты не пожалеешь, что их пригласил!

Я взял быка за рога, или скорее Кубрика за бороду сразу, как только мы уселись за стол. Он и рта раскрыть не успел, наблюдая за тем, как Лаура разливает чай и кофе по чашкам – как я на него «напал». Я пил зеленый чай с лимоном, Нина тоже чай, только черный, остальные по всегдашней американской привычке – кофе. На столе – пирожки, печенье, варенье из малины и клубники, сдобные булочки. Нормальный такой перекус после физических упражнений – сладкое быстро восстанавливает силы, снимая усталость. Я всегда на тренировке пил и пью что-нибудь сладкое. Да и во фляжке всегда у меня был холодный сладкий чай – лучшее средство против усталости.

– И кто эти люди? – насторожился Кубрик, отводя взгляд от мордашки Лауры, а больше – от ее задницы. С трудом отводя. И я его понимаю – неподготовленному человеку воспринимать таких как Лаура очень сложно. Эдакая Медуза Горгона во всем ее великолепии! Только без волос в виде кучи шипящих змей. Согласно легендам, лицо Медузы было невероятно прекрасным, просто-таки демонически прекрасным. Что, впрочем, не уберегло ее от этого чертова Персея. Прилетел, налетел, башку отрубил – изверг.

– Первый – это некий Арнольд Шварценеггер. Победитель конкурса «Мистер Олимпия». Он уже снялся в одном фильме – довольно-таки дурацком. Про Геркулеса, спустившегося в Нью-Йорк. Фильм идиотский, но сама фактура Арнольда очень хороша. Если не видел – погляди, это нечто эпичное! Мускулы – ого-го!

– Я видел! – вдруг вмешался Уркидес – Он очень, очень хорош!

– Только медлительный – усмехнулся я – Зато обаятельный. Ребята (я кивнул головой на Сигала, Брюса и Уркидеса) его поднатаскают, научат как мечом махать – будет эпичный герой. Повторюсь – ты не пожалеешь, у него большое будущее. Очень большое.

– А кто второй? – сделав скептичное выражение лица спросил Кубрик, явно не в восторге от моих заявок – И кстати, кого играть этому… как его там? Арнольду!

– Сам решишь – кого. Он ростом такой как я, только пошире. Может, например, Харалда сыграть. А еще – есть некий Рудгер Хауэр. Это молодой актер, он пару лет назад снялся в сериале «Флорис». Ты его найдешь по картотеке актеров. Так вот – это будущая звезда экрана, не хуже, чем эти парни (я кивнул на Сигала и Брюс Ли). Вообще, парни, я вам честно скажу – я его рассматривал на роль Неда. Но потом отказался – по одной простой причине. Актер, играющий Неда должен виртуозно владеть единоборствами, в том числе и холодным оружием многих видов. Рудгер в этом деле совершенно не смыслит. А так – он был бы идеальной кандидатурой – моего роста, худой, постарше, чем положено быть Неду – но загримировать, сделать из него молодого парня – запросто. Он светловолосый и черты лица настоящего викинга. Рудгер голландец. Ему можно было бы сыграть брата Неда – арда-викинга, с которым он потом будет сражаться. Мне кажется, что они со Стивеном даже похожи. Только Стивен черноволосый, а Рудгер совсем русый. Ах да! Про одного парня забыл… а зря! Его очень неплохо было бы задействовать! Это Карлос Рэй Норрис, или как его прозвали в армии – Чак Норрис. Он чемпион мира по карате в полутяжелом весе. Мастер, открывший несколько школ карате.

– Я знаю его – снова вмешался Уркидес – Он контактник, мы с ним не встречались в поединке, но он очень крут. И парень хороший.

– Именно так – подтвердил я – Крутой парень, и притом мужик тихий, спокойный, деловой. Для него есть роль мастера единоборств в школе, в которой оказался Нед. Впрочем – сам решишь, где его задействовать. Но возьми его, у парня великое будущее! Опять же – не пожалеешь!

– Я тебя уже боюсь – криво усмехнулся Кубрик – ты может и правда колдун? Знаешь будущее? Можешь предсказать нашу судьбу?

– А что, может предскажешь? – Уркидес весело усмехнулся – Майкл, ну давай! Расскажи нам, как мы будем жить и когда умрем! А мы проверим – как оно все получится!

– А ты на самом деле хочешь знать, когда умрешь? – спокойно и грустно спросил я – Я вот не хочу. Представь, что ты живешь, зная, в какой день, какого года умрешь. Ты видишь, как приближается твой срок и ничего, совсем ничего не можешь с этим поделать! Ну совсем ничего! Нет, парни, я такого не сделаю. Сам себе потом не прощу. А будущее… будущее я вам могу предсказать. На ближайшие пятьдесят лет, к примеру. Только не воспринимайте мое предсказание как догму – одно то, что я вам это самое будущее предскажу, изменит его, и возможно – совершенно кардинально.

– Это как так? – это опять неугомонный Бенни, он же Реактивный – Будущее предопределено! Как можно его изменить, если тебе его предсказали?

– Как? – я быстро взглянул на Брюса, хмурого и будто отсутствующего в этой комнате – Ну вот, к примеру, возьмем Брюса (Брюс едва заметно вздрогнул и вскинул на меня удивленный взгляд). Брюс, не против, если я тебе кое-что предскажу?

– Ну… не против. Хотя я в предсказания и не верю – Брюс криво из-за опухшего лица улыбнулся – Давай, предсказывай.

– Итак, Брюс… после того, как ты снимешься в этом фильме – станешь невероятно популярным. Тебя все будут знать, все будут узнавать. Ты станешь постановщиком трюков в фильмах с кунг-фу, и эти фильмы будут иметь большой успех. Но если ты уедешь в Гонконг, как ты хотел – умрешь через три года от отека мозга. Тебе нельзя ехать в Гонконг – даже появляться там. И не пей таблеток от головной боли. Никаких! Кстати, сегодня ты делал то, что делать было нельзя – бил ногами выше пояса. Ты хотел сделать меня красиво – чтобы это видел режиссер, чтобы это видели красивые девушки. И только к концу поединка перешел к тому стилю боя, который ты собственно и придумал. Но было уже поздно. В фильмах ты будешь делать красиво. Но в жизни больше так не делай. И еще вот что – берегись своих земляков-китайцев. На тебя обозлятся все мастера единоборств, выходцы из Китая. Ты сейчас думаешь, что являешься самым сильным мастером единоборств в мире. Но заверяю тебя – есть такие мастера, для которых ты как ребенок. И эти мастера владеют древними искусствами, о которых ты возможно только слышал. Тебя могут наказать за профанацию древних искусств, за раскрытие их тайн западным людям. Проще говоря – тебя просто убьют. Если хочешь жить – держись Голливуда и как можно дальше отстранись от своих соплеменников. И тогда, возможно, ты проживешь долго и счастливо. Будешь богат, востребован, успешен. Откроешь сеть школ, где твои ученики будут учить всех желающих твоему Джит Кун До. Вероятно, ты уже знаешь, что тобой недоволен и твой учитель Ип Ман. Опасайся и его – тоже.

– А мне! Мне предскажи! – Бенни едва не подпрыгивал на месте – Майкл, мне!

– Брюс, ты меня понял? – не обращая внимания на Бенни спросил я – Очень хочется, чтобы ты выжил. Ты уникальный человек, великий мастер, и надо, чтобы ты жил. Еще раз, запомни – никаких болеутоляющих таблеток, и вообще – регулярно проходи обследование у врачей. Не принимай никаких съестных подарков – там может быть яд. Не общайся с соплеменниками – тебя могут убить в технике «отсроченной смерти», ты знаешь, что это такое, или чем-то подобным. И еще – от того, жив ты, или нет – зависит жизнь твоего сына. Большего я тебе не скажу. Не вижу. Переплетения судеб путаются, меняются…

Я помолчал. Молчали и мои собеседники, ошеломленные моей речью. И я продолжил:

– Бенни, у тебя все будет хорошо. Ты будешь известен после фильма, как суперзвезда. Откроешь сеть школ единоборств, проживешь до глубокой старости – если не сорвешься в какую-нибудь авантюру, если станешь беречь здоровье. Ты будешь выигрывать чемпионаты – и скоро откажешься от бесконтактного вида карате. Займешься кикбоксингом, и очень в нем преуспеешь. Не загордись! А то прокляну, и все потеряешь! (я хохотнул, но лицо Уркидеса вытянулось) Шучу я, черт подери! Все будет хорошо, только зря не рискуй. Ладно. Стивен, тебе сказать?

– Ну… да! – Сигал прошелестел мягко и вежливо, и я даже усмехнулся. Он очень похож на своего киношного персонажа. На всех своих персонажей. Мягкий разговор, шелестящий голос, спокойное, умиротворенное выражение лица. Он уже проникся философией айкидо, и сдерживает эмоции. А придется слегка раскрепоститься! Но это уже пусть режиссер думает, как из него достать эти самые эмоции.

– Ты будешь богат и очень известен. Ты снимешься во многих фильмах, продвигая в жизнь свое айкидо, которое ты сделаешь прикладным, можно сказать уличным. И за это получишь один из своих данов. Ты будешь большим мастером, у тебя будет много данов. Смерти твоей я не вижу.

Я хотел сказать, что он будет приезжать в Россию, что Сигал получит еще и российское гражданство… но вовремя осекся. Меня тут же бы спросили – как это «российское»? А почему не гражданство СССР? Куда тогда делся СССР и все такое прочее. И зачем мне это?

Показалось, или нет – но на мои слова, что я не вижу смерти Сигала, тот незаметно перевел дух. То-то же! А то – «когда я умру?»! Кстати, насчет Брюса – а может я и зря ему сказал? Но очень уж хотелось, чтобы он жил… даже сам не знаю – почему. Мне он кажется приличным парнем, заслуживающим жить. Если есть возможность спасти хорошего человека – почему бы этого не сделать? Хоть немного, но добра в мире будет все-таки больше, если я его спасу. Хотя скорее всего он не услышит меня в своей неизбывной гордыне. Слишком Брюс гордый, чтобы поверить какому-то там… писаке-фантасту. Но будь что будет – я сделал все, что смог.

– А мне? Мне предскажешь? – Кубрик широко, но как-то напряженно улыбался – Всем предсказал, а меня забыл!

– Тебе? – я уставился на Кубрика неподвижным тяжелым взглядом, прикидывая, как рассказать ему, но и… не рассказать. И под моим взглядом шумный, яростный режиссер вдруг как-то сник, потух и слегка побелел – Хорошо, слушай. Ты будешь великим режиссером, одним из самых известных режиссеров этого века. Одним из самых влиятельных режиссеров. И начнется твой взлет после этого фильма. Он тебя просто вытолкнет наверх – если ты сумеешь снять его как следует: ярко, сочно, фантастично. Ты снимешь несколько картин, которые тебя прославят, но которые тебя и погубят. Твоя тяга к провокации, к эпатированию публики, к скандалу, поставит тебя на грань отрешения от кинобизнеса. Твои фильмы будут запрещать, ты пожалеешь, что их снял, хотя они и будут успешными в коммерческом плане. Тебя будут долбать, клевать – все, кому не лень. И за «Лолиту», которую ты снимешь, и за «Заводной апельсин», который ты снял. Будут угрожать убийством тебе и твоей семье – стоит фильму выйти в прокат. В конце концов, тебе так истреплют сердце, что оно не выдержит. Тебе нужно срочно предпринять все средства, чтобы укрепить свое сердце, чтобы поберечь его от разрыва. Иначе ты долго не проживешь. А ты гениальный режиссер, и можешь создать много замечательных фильмов. Дату смерти я тебе не скажу. Уже говорил – почему. Береги себя, Стэнли, ты нужен миру!

Все молчали минуты две, не меньше – даже двигаться перестали. Ошеломленные, напуганные. Лаура выглядывала из-за угла, и глаза ее таращились, будто вместо меня она увидела посланника небес – то ли ангела света, то ли ангела смерти. Ниночка вообще застыла с открытым ртом – вот так открыла ротик, чтобы положить туда печенье, да и застыла. Только глаза по плошке – ну вот смешно, право-слово!

Режиссер уже не улыбался, смотрел на меня печально и… может мне показалось, но у него в глаза реально плескался страх. Он меня боялся! Как боятся чего-то странного, неизвестного – например, странного жука ползущего по стене над головой. Или хищную птицу, вырвавшую у тебя из руки надкусанный гамбургер и едва не распоровшую щеку. Странное всегда вызывает страх – не зря когда-то колдунов просто сжигали…

– Чего приуныли? – нарочито-весело сказал я – Будущее в ваших руках! Зная будущее – можно его изменить! Хотите поменять злую судьбу – меняйте ее на добрую! Вот и все! Займитесь своим здоровьем, берегите себя – и все будет отлично! Будущее не предопределено, запомните это. Вы МОЖЕТЕ его изменить! Лаура, детка, смени нам чайник, он совсем остыл. Принеси погорячее.

Лаура первая вышла из ступора, за ней все остальные – будто бы их кто-то разморозил. Заулыбались, замотали своими тугодумными башками – небось сейчас ругают себя за то, что поверили мистификатору. Ну что же… пусть будет так, как оно будет. Повторюсь – я сделал все что мог, и пусть другой сделает лучше меня.

– Итак, Стэнли, когда мы разобрались с прогнозами и всяческими ужастиками (я нарочито усмехнулся, мол – хотите верьте, хотите – нет), может тогда поговоришь с нашими девушками? Лаура, ты подойди – с тобой тоже хотят поговорить!

Лаура вынырнула из кухни держа в руке чайник, поставила его на стол, на подставку, замерла, с ожиданием глядя на меня.

– Присядь. Сэр Кубрик хочет поговорить с тобой и с Ниной. Итак, Стэнли, давай. А мы с ребятами пока попьем горячего, а то за разговорами горло пересохло.

Я приподнялся и по очереди налил из чайника трем парням, которые сидели глубоко задумавшись и почти не обращая внимания на происходящее. И я их понимаю. Интересно, как бы я сам отреагировал, если бы кто-то вдруг начал грузить меня информацией о моем будущем. Может на смех поднял, а может бы и задумался… А скорее всего – и то, и другое. Вот как они сейчас.

– Я предлагаю вам сняться в кино! – сходу грохнул Кубрик, и девушки замерли. Ниночка даже не успела донести до рта чашку с чаем, Лаура – просто окаменела.

– Одна из вас сыграет влюбленную в главного героя девушку, другая – его жену. Я искал таких как вы – красивых, спортивных. Девушка главного персонажа владеет единоборствами – скорее всего это будете вы, мисс (он указал на Ниночку). А вы, мисс, будете женой героя, будущей королевой.

Тишина. А потом вдруг… смех! Ясный такой, звонкий – это Ниночка смеялась и ни как не могла остановиться. То ли истерика, то ли еще чего… но хохотала от души. И приговаривала по-русски:

– В кино! Меня! В Голливуде! Ой, не могу! Это же… ой, я сейчас упаду!

– Ты чего? – спросил я тоже по-русски, но Ниночка только бормотала и хохотала, заливаясь слезами.

Кстати, я вдруг обратил внимание насколько мало косметики она использует. Практически не использует – по крайней мере, пока находится здесь, дома… Вот и сейчас – слезы текут, а по щекам нет темных разводов. Или может тушь такая, несмываемая? Хотя вроде бы в 1971 году ее еще не изобрели. Впрочем – а что я знаю о женской туши? Да практически ничего! Кроме того, что она бывает импортная – хорошая, и российская – плохая. А еще – смываемая и несмываемая. Мало? Так тушь для ресниц никогда не входила в круг моих интересов – даже тогда, когда я начал писать книги. Мои герои обычно попадали туда, где нет туши для ресниц – плохо это, или хорошо.

– Да меня в детстве дразнили! – успокоившись, но еще тяжело дыша наконец-то выдавила из себя Ниночка – Говорили, что я вся из себя такая воображала, ну вылитая голливудская звезда! И что я себе много чего возомнила, что мне никогда не быть кинозвездой, и не видать Голливуда. И видишь – вот оно как повернулось! И вообще – у меня истерика… не обращай внимания.

Я улыбнулся и перевел все, что она сказала Кубрику. Тот хохотнул, а успокоившись, спросил:

– Это надо понимать, что она согласна?

– Ты согласна сниматься, радость моя? – «перевел» я Ниночке, которая говорила на английском не хуже меня.

– Как скажешь… – потупила глаза Ниночка – Запретишь, значит, не буду сниматься. Скажешь, что это тебе нужно – значит, так нужно.

– Она согласна – усмехнулся я, и обратился уже к Лауре, оцепеневшей на своем стуле – А ты как? Согласна, или тебе надо спросить у Пабло?

– Я сейчас! Я пойду спрошу! – Лаура вскочила со стула – Можно?

– Давай сюда Пабло – приказал я – Пусть пообщается с мистером Кубриком.

Лауру как ветром сдуло. Мы стали пить из своих фарфоровых кружек, переговариваясь ни о чем и обо все сразу, пока не появился Пабло, успевший переодеться «к столу». На нем были простые полотняные брюки и яркая рубашка с короткими рукавами, обнажающая мускулистые, перевитые венами руки, поражающие резко очерченными мышцами, а еще – густой сетью татуировок, вызывающих воспоминания о японских якудза. Тяжелый взгляд темных глаз, резко очерченные скулы, нос, видавший виды и слегка попорченный тяжелыми ударами перчаток соперников. Волосы Пабло носил связанными в «хвост» на затылке, и они были такими черными, что казалось – отливали синевой.

– Приветствую вас, мистеры! – Пабло обвел взглядом собрание «благородных донов», и «доны» насторожились, как настораживаются собаки после того, как в полукилометре от них звучит тихий волчий вой. Да, Пабло был настоящим волчарой, и я бы никогда не подумал – если бы не знал его раньше – что в нем скрывается бездна любви и верности. Вот тот случай, когда содержимое совсем не соответствует внешности. Кстати – ни Стэнли, ни тем более трое других моих гостей никогда не видели Пабло без рабочей одежды, только лишь в «робе», закрывающей его с ног до головы. Под капюшоном и лица-то как следует не разглядишь, а уж фигуру…

– О господи! Какой типаж! – услышал я шепот Кубрика и усмехнулся.

– Пабло, присядь с нами. Вот, мистер Кубрик предлагает твоей жене сниматься в фильме по моей книге. Ты не будешь против? Без твоего позволения Лаура отказывается дать согласие – спросил я, пока Лаура ставила перед Педро чашку и наливала туда кофе – Как ты относишься к такому предложению?

– Только если я буду рядом с ней – отрезал Пабло, глядя мне в глаза немигающим взглядом – Я слышал что Голливуд плохое место для молодых красивых девушек. Там много соблазнов. Лаура хорошая, правильная жена, но лучше, чтобы я был рядом. И еще, вопрос – ей придется сниматься… голой?

Я едва не закашлялся, но сдержал порыв. Посмотрел на улыбающегося Кубрика, не говорившего ни слова, и все-таки ответил:

– Я не знаю, Пабло. Возможно что и придется. В сценарии есть сцены, по которым королева, которую будет играть Лаура занимается сексом с главным героем. Кстати, познакомься – это Стивен Сигал, именно он будет играть главную роль в фильме.

Сигал привстал, кивнул. Пабло кивнул в ответ, обведя претендента на роль взглядом с ног до головы. Вернее от пояса до головы – тот ведь сидел за столом напротив, так что…

Подумалось – интересно, если выставить Сигала против Пабло, кто выиграет? Боксер-профессионал с нокаутирующим ударом, или же мастер айкидо? Почему-то мне кажется, что Пабло нокаутирует Стивена уже через две минуты. Айкидо это конечно красиво и действенно против всяких там хулиганов (что Сигал и доказывал в кино не раз, и не два), но вот против такого бойца как Пабло…

– Я надеюсь, что все будет понарошку… в сцене секса – Пабло невозмутимо отхлебнул из своей чайной чашки, а Кубрик поперхнулся и с минуту откашливался, вытирая рот и нос полотняной салфеткой, которую Лаура заранее заботливо положила возле каждого из гостей на столе.

– Да вы что, мистер Пабло?! – Кубрик наконец-то отплевался, и недоверчиво посмотрел на собеседника – вы на самом деле считаете, что во всех интимных сценах актеры трахаются по-настоящему?! Господи, да мы бы тогда имели столько судебных исков, что кинокомпании разорились бы к чертовой матери!

– Пабло, перестань! – я укоризненно помотал головой – Стэнли, успокойтесь, он так шутит.

Пабло вдруг подмигнул левым глазом и продолжил пить кофе, откусывая от печенья – очень аккуратно, умудряясь не ронять крошек.

Все начали хохотать – и первым захохотал Кубрик. Улыбался даже опухший Брюс, хотя улыбаться ему было явно не очень-то легко. Больно, ага! Но радуйся, что я тебе челюсть не сломал. Или зубы не выбил. Или вообще – шею не свернул. «Не говори, что силен – встретишь более сильного!»

– Итак – прервал я всеобщее веселье – Пабло, что насчет Лауры? Только серьезно, без твоих шуточек. И не изображай из себя сельского тугодума. Пабло у нас очень начитанный, образованный парень, так что не верьте его попыткам изобразить из себя латинского реднека.

– Вот взял, и разоблачил, босс! – ухмыльнулся Пабло – А ведь всегда выгоднее, когда тебя считают глупее, чем ты есть на самом деле. Ладно, ладно, босс, серьезно. Я сразу вам ответ не дам – у нас с Лаурой договорные обязательства с моим боссом (он уважительно поклонился в мою сторону), и будучи людьми ответственными и верными, мы не можем так просто взять, и заняться своими делами. Мы обсудим с боссом наши дела, и тогда дадим ответ. Если это будет не поздно.

– Нет, не поздно! К съемкам мы приступим месяца через два, так что время еще есть. Но я очень надеюсь, что Лаура примет мое предложение. Кстати, Пабло, может, и вы примете участие в съемках? Я думаю, мы найдем вам место в фильме. У меня уже есть кое-какие задумки по поводу вас.

– Мы это обсудим – с моей женой и боссом (он снова поклонился мне). Ответ дадим в ближайшее время. В любом случае – спасибо за лестное предложение.

Мы посидели еще с полчаса, потом гости засобирались, погрузились в свой наглухо тонированный микроавтобус (Как оказалось, там все это время сидел водитель, вернее – лежал. Дрых без задних ног, не обращая внимания на холод и дождь на улице – как наверное умеют только водители), и наконец-то уехали, оставив нас думать над будущим. Чем мы и занялись, вернувшись в дом и снова усевшись за стол.

– Итак, Ниночка – ты не против съемок, как я уже понял. С тобой все ясно. Будешь голливудской звездой, выйдешь замуж за миллиардера и меня забудешь. Ладно, ладно… не маши руками! Шучу. Почти. Пабло, как нам быть с тобой и Лаурой? Ты ведь понимаешь, что это ваш шанс? Подожди, ничего не говори. Я тебе расскажу одну… ну… почти что притчу. Один очень умный и дельный еврей мне сказал: «Миша, у каждого человека в жизни бывают несколько шансов. Надо только понять, что это твой шанс и уцепиться за него. Но не все понимают, и не все цепляются. В том и беда человека». Там вот я хочу тебе сказать сразу – это ваш шанс. И я не собираюсь его у вас отнимать. Вы станете известны, заработаете большие деньги. Возможно – очень большие деньги, о который никогда не могли бы и мечтать. Станете богаты. НО! Как и всегда бывает – где большие деньги, там и большие проблемы. Это станет испытанием вашей любви. Ты верно сказал, Пабло – Голливуд, это страна соблазнов. Достаточно ли ваша любовь крепка, чтобы вы могли спокойно отправиться в Голливуд? Достаточно ли вы любите друг друга, чтобы ваш брак не развалился в самом его начале? Мне думается – вас ждет успех. Но я не знаю, сможете ли вы его пережить вместе. А теперь говори, Пабло.

– Мы голодали. Мы хватались за любую работу. Родители Лауры помогали нам, как могли – голос Пабло был глух, он смотрел в пространство и в уголках его губ пролегли жесткие складки – Я был готов пойти на преступление, потому что видел, как страдает моя любимая. И только мое слово, данное ей удерживало меня от… плохого. Она сказала, что если я сделаю это, мы больше не будем вместе. Моя Лаура всегда держит слово. Я ей верю. А потом появился ты, босс, и наша жизнь пошла в гору. Ты поверил нам. Ты принял нас как друзей, как родню, как равных. И мы не просто тебе благодарны, мы готовы драться за тебя, как за самих себя, как за свою родню. Ты не такой как все, ты другой. Ты будто из другого мира (я закусил губу – оп-па!). мы знаем, что ты нас не предашь, и хочешь нам только добра. И потому – мы с Лаурой уже приняли решение – будет так, как ты скажешь. Мы верим, что ты и правда колдун, и провидишь будущее. Говори, что нам делать, и мы сделаем, как ты скажешь.

Молчание. Три пары глаз уставились на меня, и я под взглядами едва не поежился. Эх, ребята, ребята… какой из меня, к черту, провидец?! Если бы я знал, как там будет, впереди! Творю что-то, а что получится – хрен его знает! Может на счастье людям, а может и на беду. Кто это предскажет? А вы смотрите на меня, как на Мессию… глупенькие, глупенькие дети!

– Пабло… – начал я и замер, подбирая слова – Я же сказал: это ваш шанс. И останавливать вас я не буду. Не имею права. Вы решите сами. Одно скажу – упускать этот шанс нельзя. Единственное, о чем попрошу – найдите себе замену перед тем, как поедете на съемки. Мне нужна кухарка, нужен управляющий, нужен садовник, нужна охрана. Я уже слегка избаловался, отвык от холостяцкого образа жизни, не хочется самому себе готовить и самому стирать свои носки. Как только подготовите – вы свободны. Единственное, о чем попрошу еще – не оставляйте заботу о поместье. Если мне придется уехать – ты, Пабло, должен будешь следить, что тут происходит, контролировать работу персонала. Подумай над этим.

Шхххх! Волна проскочила мимо моей руки, коснувшись кончиков пальцев, и с шумом пролетела вдоль борта яхты. Ветер забирался под рубаху, швырял в меня горстями брызг, и мне хотелось смеяться, хохотать, как ребенку! Хорошо! Ох, как хорошо!

Рой увидел мое счастливое лицо, ухмыльнулся, сделал жест «окей!». Я кивнулголовой, а потом запрокинулся назад на скамье вдоль борта и стал смотреть в чистейшее, будто нарочно для меня омытое небесным мойщиком небо. Здорово! Нет, я обязательно когда-нибудь куплю себе яхту, и это будет настоящая яхта – вот такая. Парусная. Чтобы тишина, чтобы шелест волны за бортом, чтобы свист ветра в снастях!

– Ты как? – спросил я Нину, которая сидела рядом и выглядела честно говоря… не очень. Ее слегка укачало когда мы вышли в открытое море. У берега волны практически не было, так что Нина веселилась и была в восторге, но как отошли подальше – началась качка и Ниночку все-таки прихватило.

Меня, как ни странно, морская болезнь не брала – что было еще одним аргументом за то, чтобы купить себя яхту. Большую, океанскую, чтобы на ней хоть вокруг света! Но одновременно, чтобы я мог управлять ей в одиночку – вот как сейчас это делает Рой Дисней.

Он позвонил вечером, в тот день, когда меня посетил Кубрик «со товарищи». Я как раз уселся ваять нетленку, и тут – звонок. Телефон я приказал установить близко к рабочему столу – не бегать же каждый раз снимать трубку – Ниночка была на кухне, о чем-то там толковала с Лаурой, с которой они за время знакомства сильно сдружились, так что поднимать трубку пришлось мне самому. Что честно говоря делать не люблю – повадились звонить репортеры со своими предложениями дать интервью, ответить на вопрос и тому подобная латата. И где только номер телефона берут! Я ведь раскошелился и взял себе «секретный» номер, которого нет в телефонном справочнике. Хорошо бы разобраться с телефонной компанией – какого черта, кто из ее персонала продает налево сведения о клиентах?! Все руки не доходили.

Обычно трубку брали или Ниночка, или Лаура, и быстренько спроваживали ненужных мне собеседников. А если собеседник нужный – тогда просили меня снять трубку аппарата на письменном столе. Секретарствовали, в общем.

Голос в трубке показался знакомым, но я не сразу понял – кто это. Но виду не подал. Богатые, известные люди любят, чтобы узнавали сразу – типа ждали их звонка и надеялись. Я не надеялся, что Рой Эдвард Дисней мне позвонит, как обещал. Но он позвонил. Честь ему и хвала. Мне нравятся обязательные люди, и сам стараюсь никогда не нарушать данного слова. Зависит от обстоятельств, конечно, но 99.9 процента моих обещаний я выполнял. Кроме того обещания, что дал жене два года назад – «Скоро буду дома, через полчаса». Кстати, когда куда-то едешь (я давно заметил) категорически воспрещается указывать точное время прибытия. Не надо дразнить судьбу, она этого очень не любит.

– Хэлло… могу я услышать Майкла Карпофф?

– Хэлло… слушаю вас.

– Это Рой. Рой Дисней.

– Рой! – я постарался вложить в слова максимум приязни – Я сразу вас узнал! Ждал, ждал звонка. Рад вас слышать!

– И я рад вас слышать. Я обещал, что приглашу вас… кстати – мы ведь договорились, что будем без официоза. Так вот – я приглашал тебя на свою яхту, походить вдоль побережья. Как, желание поболтаться на волнах не исчезло?

– Хмм… нет, с удовольствием. Можно, я возьму с собой мою подругу?

– Конечно, можно. Итак, тогда в аэропорте Кеннеди тебя и твою подругу будут ждать билеты на рейс до Лос-Анджелеса. Там вас встретит мой человек и отвезет в Ньюпорт-Бич, в мой особняк. Я живу в нем тогда, когда приезжаю заниматься яхтингом. Погода стоит отличная – температура воздуха двадцать пять градусов. Солнце, шторма не ожидается, так что нам предстоит хорошая поездка. Все за мой счет – это уж само собой. Пообщаемся – ты меня очень заинтересовал, как личность, хотелось бы с тобой больше познакомиться, поговорить обо всем. Мне кажется, это будет взаимно интересно. Итак, ты едешь?

– Конечно, еду!

– Хорошо. Рейс в десять утра, билеты будут тебя ждать в кассе. До встречи.

– До встречи.

Рой положил трубку, а я задумавшись так и сидел с трубкой в руке, почесывая ей правый висок. Затем опомнился и пошел к Ниночке – сообщить, чтобы она срочно собирала барахло – завтра мы уезжаем на море. Вернее, если уж быть точным – на океан.

Ну а потом была суматоха, крики о том, что нет достойного купальника (вернее – никакого нет), сборы чемоданов и разговор с Пабло, которого пришлось убеждать, что брать с собой в полет пистолет и нож будет не очень правильно. Договорились, что он сопроводит меня до самой «проходной» в аэропорте, а когда я полечу назад – так же меня и встретит.

Полет был довольно-таки долгим – почти четыре тысячи километров, это вам не до булочной долететь. Кстати, комфорт был несравним с комфортом нашего «Аэрофлота» – в нашем самолете, в котором я летел в Нью-Йорк, все было гораздо круче и современнее. Или даже так – наши обогнали время. Здесь же все было проще и зауряднее, хотя летели мы (само собой разумеется) бизнес-классом.

В Лос-Анджелесе нас ждал молодой мужчина, одетый в приличный костюм и даже с галстуком – он стоял с плакатом, на котором было выведено крупно и красиво: «Майкл Карпов». Именно Карпов, а не Карпофф, как почему-то всегда пишут американцы. Но – Майкл. Нет у них буквы «х», чего уж тут поделаешь. Впрочем – все условности и тлен. Как ни назови – я останусь Михаилом Карповым до самой своей смерти.

Мужчина представился Джеком О.Коннелли, схватил наши чемоданы и мы пошли к лимузину, ожидавшему нас у выхода из аэропорта. Через пять минут мы неслись по обычной американской трассе, «украшенной» многочисленными рекламными щитами.

Ехали минут сорок, может чуть больше. Кожаные диваны лимузина очень удобны, Джек предложил нам шампанского, от которого мы отказались в пользу апельсинового сока – натурального, свежевыжатого (тут же Джек добыл его из свежих апельсинов пожужжав машинкой отжима). За рулем сидел водитель в таком же костюме, как и у Джека – ну может чуть попроще – и чувствовалось, что Дисней не испытывает никакой нужды в финансовых средствах. Проще говоря – от всего окружающего так несло деньгами, что это вызывало аллергию и потому хотелось чихнуть. Ну не привык я вращаться в высшем обществе! И не люблю эту всю публику… И роскошь мне чужда.

Ниночка тоже была слегка не в себе. Отвечала невпопад, задумывалась, не отвечая на вопрос по нескольку секунд, затем спохватывалась, что-то говорила и снова уходила в себя. Я старался внешне не показать моего состояния. Мол, для меня это все привычно и просто – я же известный всему миру писатель!

Вилла была в том же духе – вымощенная розовым плитняком земля, газоны, пальмы, цветники, идеально ухоженные стены огромного дома, построенного с претензиями на сказочность – башенки, как у крепости из какого-нибудь диснеевского мультика, а сами стены стилизованы под грубую крепостную стену. Ничего не могу сказать – невероятно красиво. Но такого как я солдафона и «колхозника» – просто пугает.

Вот оно, «лицо капитала»! Здесь живет один из тех людей, которые на самом деле владеют Америкой. Кстати, насколько помню – а я все помню, до последней строчки из Википедии – Рой Эдвард Дисней умер миллирдером. Но также помню, что начал он в компании своих дяди и отца с самых низов, это можно сказать «не настоящий» мажор. Впрочем, и это нормально – нельзя судить по человеку – раз он богат, значит богатство само пало ему в руки и он палец о палец не ударил, чтобы его получить. Или сохранить. Тот же Трамп, хоть и был наследником богатого папаши, но за свою жизнь шесть раз (!!!) доходил до банкротства. И все-таки поднялся. И обошел всех – даже стал президентом США. К нему можно относиться всяко, но отрицать наличие у него ума, проницательности и предпринимательского таланта – просто глупо.

Рой встретил нас у первой ступени лестницы, ведущей на террасу. Одет он был просто – джемпер, свободные брюки, туфли тонкой кожи – совсем невидные, но их цену я бы не хотел знать. Скорее всего – жаба задушит.

Дисней улыбался, и я снова поразился тому, насколько улыбка меняет людей. Рой был некрасив, но когда улыбался, он будто озарялся внутренним светом. В нем был и стальной стержень (я это знал из его биографии), и кипело пламя паровозной топки, разогревающей пар в машине, толкающей паровоз вперед и вперед. Это очень энергичный человек, даже если он выглядит слегка сонным и вялым. Кстати, самые сильные мастера рукопашки, которых я знал, тоже выглядели очень спокойными, даже вялыми. Но беда тому, кто посчитал их такими, какими они выглядели.

Защитная окраска? Вполне может быть. Выглядеть как можно более безобидным, чтобы в долю секунды взорваться наподобие разрыва гранаты.

– Рад, очень рад! Майкл, представь меня своей девушке!

– Это Нина, моя подруга – подвел я Ниночку к Рою – Она стесняется, так что не обращай на ее зажатость особого внимания. Нина никак не привыкнет к жизни в Штатах – она только недавно приехала из Союза, и ей все вокруг кажется странным. Впрочем – как и мне. Я и сам все никак не могу привыкнуть к мысли, что нахожусь в Америке!

Рой широко улыбнулся, обнажив белые зубы, непременный атрибут богатых людей (Только бедняки ходят с гнилыми, черными зубами. Или богатые идиоты).

– Я понимаю. Мир акул капитализма, мир денег! Увы, господа… я не типичный представитель капиталистов. Все, что мы заработали – это результат нашего труда. Мой дядя, мой отец – они работали не покладая рук. Когда они сделали первый фильм, им пришлось сбежать от кредиторов. Полностью разорились. Кинобизнес такая штука… это как лотерея – ты вложил деньги, а получишь ли результат – неизвестно. Или как рулетка – ставишь на цифру, а выпадет ли она… Но мы еще поговорим об этом. Я рад, что ты, Майкл, решился ко мне приехать. И привез в мой дом такой прекрасный цветок! Нина (он хоть и с акцентом, но повторил мое произношение ее имени, не Найна, а именно Нина), вам никто еще не предлагал сниматься в кино?

Ниночка вдруг прыснула, и засмеялась ее прекрасным звонким голоском. Быстро взяла себя в руки и ответила, все еще улыбаясь:

– Вы будете смеяться, сэр Дисней, но только вчера мне предложили роль в фильме по книге моего… друга (она посмотрела на меня). Я согласилась. Буду играть подругу главного героя.

– О! – Рой закивал головой – А кто режиссер?

– Кубрик. Стэнли Кубрик – ответил уже я – Очень хороший режиссер, я настоял, чтобы его пригласили.

– Да, Стэнли отличный режиссер – подтвердил Дисней – А почему ты не захотел, чтобы наш с тобой фильм снимал он?

– Лукас ничуть не хуже. Он справится, знаю.

– Ты очень много знаешь – улыбнулся Дисней – Но об этом мы с тобой еще поговорим. Очень интересно! Про тебя ходят такие слухи, что я сам уже готов поверить…

– Слухи? – насторожился я – что за слухи?!

– Давай поговорим об этом за ужином? Ну что мы стоим на улице… и твоя девушка уже устала стоять! Ах да, простите мне мою невежливость – поздравляю с первой ролью! Главное, начать, а потом уж дело пойдет! Может я присутствую при рождении новой суперзвезды, а, Майкл? Ты уж упомяни потом, что я первый поздравил Нину с ее ролью, после которой она стала мегазвездой!

Ниночка мило покраснела и была очень, очень хороша. Я даже залюбовался. Была в ней эдакая чистота и непосредственность, которая бывает только у девушек, воспитанных в строгих нравах и на хороших, добрых книгах. Увы, в моем 2018 году эта чистота и непорочность уже потеряна. По крайней мере – в городах. Может где-нибудь только на дальнем севере, в тайге сохранились прежние нравы? Впрочем, я не собираюсь идеализировать «хруст французской булки» – время идет, люди меняются. И это нормально. Но и… слегка печально.

Красивая вилла. Как с картинки в гламурных журналах. Где же еще жить миллионеру? И тем пуще – миллиардеру. Описывать ее «нутро» просто глупо. Чистота, порядок, элегантность и простота богатства. Никакой «плюшевой безвкусицы» и золоченой лепнины с ангелочками на потолочных фресках, которые так любили новые русские нувориши.

Помню, прочитал в 2018 году статью о том, как эти самые новые русские никак не могут продать свои вычурные, и порядком уже обветшалые дворцы. Жить в этих дворцах невозможно (с ума сойдешь в этой золотой безвкусице!), отопить их – целое состояние, поддерживать в целости – еще дороже, чем отапливать, а планировка такая дурацкая, что архитекторы хватаются за голову – КТО придумал этот идиотизм? Само собой – сам хозяин. Это он хотел – «БАХАТО»!

Нас отвели в предназначенную нам комнату – женщина лет сорока в форме служанки и со смешным «кокошником» на голове, живо напомнившем мне о советских образцово-показательных столовых. Чемоданы тащил мужчина слуга, и я почему-то не испытывал никакого неудобства по этому поводу. В конце концов – он за это деньги получает. А не хотел бы таскать чужие чемоданы – сюда бы и не устроился. Значит, его все устраивает. А к тому же я наверное начал привыкать к роли богача.

– Я не могу поверить! – негромко выдохнула Ниночка, когда дверь за слугами закрылась, и мы с ней остались наедине – Только вчера я таскала чай в номера Дома творчества, а сегодня… сегодня вот ЭТО! Сон! Это – сон!

– Вчера, положим, ты пихалась и пиналась с Лаурой, завывая, как злобная кошка, потом сидела за столом с одним из величайших режиссеров столетия, а ночью стонала так, что наверное слышали Лаура и Пабло! – резонно заметил я.

– Ну положим Лаура стонет ничуть не тише, чем я! – фыркнула Нина – не надо делать из меня какую-то ненормальную! И вообще, я узнавала – это нормальная реакция на секс! И вообще – речь совсем не о том! Ну вот зачем ты сразу все переводишь в шутку?

– А ты точнее давай информацию. Просто я редактирую то, что ты говоришь. Не забывай, кем я работаю.

– Да уж не забываю – улыбнулась Ниночка, шагнув к двери сбоку от входной двери – Ой! Ты посмотри! Ты посмотри, какая ванна! Это не ванна, а целый пруд! Я хочу в ванну! Хочу, хочу, хочу! И ты со мной! Я хочу с тобой в ванну! Раздевайся!

Да, ванна была шикарна и слегка даже пугала. Она могла вместить не двоих, и даже не троих – десяток желающих совершить омовение! Интересно, что они делают в таких ваннах? Может, занимаются свальным грехом?

Я озвучил это предположение Ниночке, и она тут же предложила проверить – так ли хорошо в этой ванне заниматься грехом. Выяснили – хорошо заниматься. Только доверху наливать не надо – волны идут, и грозят выплеснуться залить пол. Если не сдерживать движения, конечно. Но сдерживать не хотелось. Ну вот нигде нет в мире совершенства!

Спокойно вытерлись, я побрился, причесался. Ниночка тоже привела себя в порядок и посушилась каким-то древним (по моим меркам!) феном, найденным возле огромного настенного зеркала. Через полтора часа мы были готовы к выходу – как заранее и планировалось.

Служанка зашла за нами ровно в семь часов вечера – аккуратно постучала в дверь, и услышав позволение войти открыла дверь и с легким поклоном сообщила, что мистер Дисней ждет нас к ужину – если мы уже готовы. И чтобы не заботились об официозе – мы будем втроем, так что достаточно одеться так, как нам удобно. Мы были готовы, одеты удобно, и через минуту шагали по натертому блестящему паркету мимо красивых светильников, мягким светом освещавшим наш путь в гостиную, или банкетный зал – даже не знаю, как назвать это помещение.

Играла тихая музыка, исходящая от автоматического проигрывателя, стоявшего в углу, горел камин, хотя температура была не ниже двадцати градусов, с океана дул легкий ветерок – раздвижные двери были открыты. Стол, на столе столовые приборы тонкого фарфора, слуга с полотенцем на руке, одетый так, как официант в дорогом стильном ресторане, и вот – сам хозяин – одет и доброжелателен как и тогда, когда встретил нас возле своего дома. Приятный человек, ей-ей. По крайней мере – по первому впечатлению.

Затем был ужин. Вкусный ужин. Крабы, лангусты, черепаховый суп – все то, что мы не едим в обычной жизни просто потому, что в Волге лангусты не водятся (не путать с вульгарными раками), а в Москва-реке нет крабов. И на склады какого-нибудь «Дальстроя» мы допуска не имеем. Весь дефицит, судя по анекдотам – именно там. Ну и в «Березке».

Выпили и шампанского – немного, бутылку на троих. Впрочем – немного, это для меня и Роя, а Ниночка сразу захмелела, осоловела и стала клевать носом. Заметив это, Рой предложил поводить ее в спальню, на что Ниночка не очень-то и протестовала – служанка повела ее из гостиной, явно присматривая за тем, чтобы моя подруга не врезалась в стену и не свалилась на повороте. Ох, уж эти женщины… всего-то треть бутылки шампанского! Хотя скорее она опьянела от обилия впечатлений, обрушившихся на нее потоком ниагарского водопада.

Мы с Роем сидели возле камина в кресле, молчали, и потихоньку потягивали белое полусладкое вино. Грех признаваться, но я не очень люблю сухое вино – кислятину, вяжущую во рту. Куда вкуснее сладковатое, настоящее виноградное вино – без какого-либо крепления.

Как оказалось, Рой тоже любит полусладкое, так что мы с ним сошлись и в этом вопросе.

– Майкл… – начал разговор Рой, глядя в языки пламени, облизывающие дубовые поленья – скажи, только честно, между нами… ты правда можешь предсказывать будущее?

Вот оно, началось. Скорее всего, это и есть то, ради чего Рой пригласил меня к себе. Стало даже немного смешно – вот и началась моя карьера провидца!

– Могу – не стал скрывать я – Только не все. И не для всех. Я не могу гадать по фотографии, не могу читать мысли и не могу летать по воздуху без использования самолета. То есть – на метле. И метлы у меня нет.

– Хорошо, что ты не летаешь на метле – серьезно заметил Рой, и глаза его блеснули усмешкой – На метлах должны летать только женщины, и то – такие красивые, как твоя девушка. И лучше, чтобы они летали обнаженными! Тогда жизнь джентльменов обретет новые оттенки.

– Пятьдесят оттенков серого – не выдержал, хмыкнул я – ты хочешь у меня что-то спросить, Рой? О своем будущем? Но я сказал тебе – не хочу сообщать тебе дату твоей смерти!

– А дату смерти моего отца? – неожиданно спросил Рой – Он долго проживет?

Я помолчал, раздумывая – надо ли? Потом вздохнул, пожал плечами:

– Нет, не долго. Он умрет через два месяца, от инсульта. Мне жаль, Рой. Он только что ушел со своего поста, оставив вместо себя тебя. И надеется, что ты поднимешь кинокомпанию до былой славы.

Мы молчали минут пять. Я смотрел в огонь, чувствовал запах океана и мне было хорошо. Вдруг подумалось – а почему бы и мне не купить такую же виллу? На берегу океана! Где всегда тепло! Где не надо выходить на мороз, и где всегда растут цветы! Что мне с того Нью-Йорка?! Да пошел он к черту, этот грязный город! Вот так и надо жить, у теплого океана, чтобы за окном, у причала – яхта! Чтобы пальмы и запах цветов! Надо будет это обдумать.

– От чего я умру, Майкл? Не надо даты, просто – от чего? От старости? Кем я буду в старости? Нищим неудачником? Богатым человеком? Будет жить наша компания, или нет? Расскажешь?

– Многого от меня требуешь – усмехнулся я – я расскажу, но только обещай, что никому не скажешь, ладно? Не хочу, чтобы ко мне стояла очередь знаменитостей, отнимала у меня время вопросами – как дальше жить и что с ними будет.

Я подмигнул Рою, но он серьезно кивнул:

– Не скажу, обещаю. Расскажи о будущем. Что будет с кино, например! Что будет с компанией! И вообще – что будет с миром! Мы не погибнем в войне? Люди одумаются?

– Одумаются ли люди? – криво усмехнулся я – Нет, не одумаются. Они так и останутся жадными ублюдками, сволочами, которые хотя заграбастать все больше и больше, не думая о последствиях и думая только о том, как набить свой карман. Не все люди такие, конечно, но те, кто правит миром – именно такие. И они сделают все, чтобы развязать страшную войну, которая убьет человечество. Нет, нет – войны не будет! Мир не раз будет подходить к черте, но никто не решится нажать кнопку. Даже США, которые превратятся с мирового жандарма. Единственный, кто будет удерживать США от того, чтобы они начали войну – это будет Россия. Да, да – именно Россия, полуголодная, но сильная духом и своим совершенным оружием, лучшим в мире. Она не даст миру сгореть в огне атомной войны.

Я помолчал, не глядя на замершего Диснея, и через минуту продолжил:

– Ты умрешь от рака. Почти день в день со своим отцом. Через много лет после его смерти. Впереди у тебя долгая жизнь. Уже на склоне лет ты разведешься с нынешней женой и женишься на молодой женщине, связанной с парусным спортом. Ты будешь богат, войдешь в число четырехсот богатейших людей США. Но чтобы стать миллиардером, тебе придется как следует побороться за жизнь компании. Тебе придется быть умным и безжалостным. Тебе придется уволить Рона Миллера и Майкла Айснера – иначе тебе компанию не сохранить. Миллер попытается расчленить компанию, продать активы, и если ты его не остановишь – компании конец. Айснер будет снимать один провальный фильм за другим и едва не пустит компанию по ветру. Мне продолжать?

– Продолжай! – лицо Роя было белым, как полотно, а глаза широко раскрыты. Он верил, и был просто потрясен тем, что я ему говорил. А я говорил правду. Я ЗНАЛ, что это будет. Я все знал, как та Кассандра, которой никто не верил. Увы, люди хотят верить только хорошему. Но не правде. Но я не могу тебе соврать. Не могу, и все тут!

– Держи при себе Лукаса. У него будет своя компания, но ты все равно держи его при себе. У него великое будущее, и он сделает такие фильмы, которые обогатят твою компанию. А еще – он создаст студию мультипликации, которая принесет огромные деньги. Запомни имя: Боб Айгер. Он возглавит компанию в 2005 году, и это гениальный менеджер, который приведет компанию к дальнейшему процветанию.

Я снова замолчал, и видимо надолго, уйдя в свои мысли, потому что Рой первым подал голос:

– А дальше? Что будет с кино? Что будет нравиться людям?

– Людям? – криво и зло усмехнулся я – Кино будет тупеть. Оно будет все больше и больше тупым, и это замкнутый круг – кино для тупых отупляет людей, тупые люди требуют все больше и больше тупых фильмов. Огромным успехом будут пользоваться фильмы по комиксам, состоящие сплошь из одних специальных эффектов и с абсолютно глупым сюжетом. Люди будут ходить в кинотеатры смотреть на эти трюки, не задумываясь о том, что сюжет глуп, и что они, смотря эти фильмы, превращаются в абсолютных ослов, чавкающих попкорном и хлюпающих своей дурацкой колой. Фильмы – это не круто. Круто – это телевизионные сериалы, которые кроме спецэффектов, стоящих десятки миллионов долларов, будут иметь еще и мало-мальски дельный сценарий, от которого не тянет поблевать. Хорошие мультфильмы – да, их будут смотреть. Хотя рисованные мультфильмы уступят место мультфильмам, сделанным компьютерной графикой. Сейчас ты не знаешь, что это такое. Но вспомнишь, когда придет время. Запомни название: «Студия Пиксар». Это очень важно. Это детище Лукаса. Больше я тебе об этом ничего не скажу.

Помолчал, секунд через пять добавил:

– Еще есть вопросы? В принципе, я тебе все рассказал. Или почти все. Ах да! Забыл! Ты получишь почетную докторскую степень за вклад в парусный спорт. Добьешься нескольких рекордов на однокорпусной яхте. Ну вот теперь – все. Все, что я мог тебе сказать.

– Пройдет время, и я с тоской буду ждать каждого декабря… потому что этот декабрь может оказаться последним в моей жизни – грустно сказал Рой – Да, Майкл, ты был прав: лучше не знать даты своей смерти. Скажи, а можно как-то уберечь отца от инсульта?

– Рой… ты же взрослый человек – пожал я плечами – само собой, уберечь от инсульта можно. И будущее, о котором предупредили, можно изменить. Если ты ничего не сделаешь, отец умрет в декабре этого года, двадцатого числа. Если постараешься его уберечь – он проживет еще достаточно длительное время. Какое именно – я не знаю, потому что имею информацию только о настоящем, не измененном мире. Только не спрашивай – откуда я эту самую информацию имею! Имею, да и все тут! Итак, как уберечь от инсульта твоего отца: если он курит – срочно бросить. Если у него лишний вес – срочно вес убавить. Но самое главное – снизить давление крови, а еще – не волноваться, вести спокойный, размеренный образ жизни. Много гулять, двигаться, усилить физическую активность – в разумных пределах. Ну и само собой – никакого алкоголя, поднимающего давление. Сумеешь добиться, чтобы он все эти условия исполнял – будет жить. Не сумеешь… сам понимаешь. Только я вот что тебе скажу – люди не слушают предостережений. Они всегда считают себе умнее других и не хотят верить в плохие прогнозы – вспомни ту же Кассандру. Ты скажешь ему, что он должен отказаться от своих вредных привычек, а он скажет тебе, что лучше умрет, чем лишит себя большинства удовольствий этой жизни. И… умрет. Мне очень жаль, Рой. Так и будет, или я не знаю людей.

– Так и будет… – эхом откликнулся Рой – Но я попробую. Я все равно попробую! Это же мой отец! Неужели я не смогу его убедить изменить образ жизни?!

Я промолчал. А что тут можно сказать? Только то, что уже было сказано.

– Кто ты, Майкл? Ты можешь мне сказать, я никому не скажу. Клянусь! Неужели ты и правда… колдун? Ну, тот… из твоей книги?

– Господи, Рой! Ну ты чего в самом деле?! Это же сказка! Которая, кстати, принесет вашей компании миллиарды! Обещаю – вы просто озолотитесь на этом сериале! А я… о себе я уже рассказывал – ничего не помню. Совсем ничего. Но колдовать я не умею!

– Тогда ты пришелец из будущего. В противном случае ты не мог бы знать то, что мне рассказал. И это объясняет многое. Но тсс! Я никому не скажу, не бойся! И спасибо тебе за информацию. Значит, мы не зря работаем, значит, наши усилия не бесполезны. Я расскажу об этом отцу – пусть порадуется. Нет, нет – про тебя ничего не скажу! Придумаю что-нибудь… например, про тайную лабораторию НАСА, которая держит толпу экстрасенсов.

– Почему НАСА? – усмехнулся я – они же вроде только космосом занимаются?

– Вот и привезли с Луны зеленых человечков! А те предсказывают будущее! Хе хе хе…

Мы снова замолчали. За окном тем временем стало совсем темно. Языки пламени метались в зеве камина, блики отраженного от зеркального пола света падали на стены, на мебель… Плед, принесенный слугой укрывал мои ноги и грудь. Вино давно допито и больше не хочется.

Зря, наверное, я все это наговорил. А может и не зря. Мне нравится эта кинокомпания, которая снимает для детей. Которая высоко держит планку и не позволяет себе скатиться до откровенной дряни, до тупых фильмов, позорящих тех, кто их изготовил. А там… будь, что будет. Кстати, лихо он меня вычислил: «пришелец из будущего», вот и все. Кстати, если смог вычислить он – смогут вычислить и спецслужбы. Но куда мне было деваться? Я сейчас как перышко на ветру – несет меня порывами бриза туда, куда ветер пожелает. И все, что я могу – это зацепиться за ветку дерева и побыть в покое хотя бы минуту. И кстати – это отвратительно. Чувствуешь себя такой… песчинкой, таким ничтожеством в этом огромном мире! Никогда не был истово верующим, потому и не мог понять, что чувствуют те, кто считают себя рабами Бога. А вот сейчас почувствовал. Бесконечность, невероятная бесконечность – и я, такой маленький, такой ничтожный перед этой гигантской силой, которая может сдуть меня в небытие за долю секунды. Нет, в безверии есть все-таки свои хорошие стороны. По крайней мере ты считаешь, что сам управляешь своей судьбой.

– Майкл… – голос Роя был глуховатым, как будто он говорил в бочку – А почему ты рассказал мне все то, что рассказал? Почему ты мне доверился?

– Наверное, опьянел от твоего вина – усмехнулся я – А иначе, зачем?

– Нет, серьезно… почему? Ты меня видишь второй раз в жизни, и так рискуешь? Ты понимаешь, что будет, если о твоих способностях узнает весь мир? Вот я не выдержу, и расскажу… жене. По секрету. А она по-секрету подружкам. И пошло по миру! Зачем тебе это надо? Я хочу понять.

– Ты будешь смеяться, но я только что об этом думал – признался я – зачем? Если тот же инсульт грозит твоему отцу – вряд ли можно что-либо изменить за оставшиеся два месяца. Стенки сосудов уже истончены, хрупки, они все равно не выдержат – через два месяца, или позже на год, но не выдержат. Прости меня за прямоту. И тебя я не смогу спасти от рака, хотя мне ты очень симпатичен как человек. Мне нравятся мягкие, воспитанные люди, которые при этом придерживаются принципов и имеют внутри себя стальной стержень. Такие как ты.

– Спасибо, Майкл – в темноте послышался смешок – Не знал, что я такой.

– Такой, такой… – тоже со смешком заверил я – А что касается твоей компании… она должна жить. Это правильная компания. Вы должны воспитывать детей, делать так, чтобы из них вырастали хорошие взрослые. Вы умножаете в мире количества добра, вы делаете фильмы, которые несут правильный посыл и рассказывают, что такое Зло, и что такое Добро. Вы делаете хорошее дело, и при этом умудряетесь зарабатывать деньги. И мне хотелось вам помочь. Хотя по большому счету – особой помощи я и не оказал. Ведь все сказанное мной БУДЕТ, и подъем компании с твоей помощью, и при управлении Бобом Айгером, и сеть Диснейлендов по всему миру, которые будут приносить до двадцати процентов дохода вашей компании. Главное, и ты этому порукой, вы не снизите планку и не станете клепать абсолютную дрянь в погоне за большими деньгами – чем займутся большинство кинокомпаний. И не ударитесь в политику, вылепливая из дерьма и палок фильмы о злых русских, которых убивают бравые американские вояки. Вы останетесь… хмм… добрым цирком, который веселит детей и взрослых, делает позитив в этом злом, черном мире. Потому я тебе все это рассказал, надеясь на то, что хоть как-нибудь тебе помог в твоей работе. Сумбурно, но сдается – ты понял.

– Я понял тебя, Майкл. Знаешь, фильм по твоему роману – это мой проект. Я рискую. Кое-кто в правлении компании был против – ну как же, какой-то там русский! Мало ли, что книга имеет успех, ну и что?! Американский зритель не станет смотреть о каких-то там колдунах! Ты сам знаешь, какое предубеждение в нашей стране против русских. Вспомнить только Карибский кризис… Но наша компания всегда сотрудничала с Россией. Ваши режиссеры приезжали к нам в тридцатые годы, учились у нас мультипликации, общались с моим дядей. Мы уважали и уважаем Россию, вне зависимости от того, какой политический строй там существует. И так будет всегда – пока я жив. А что касается нашего с тобой фильма – уверен, его ждет великое будущее! Я тебе верю. И предвкушаю, как буду тыкать в лицо тем, кто не верил в проект высокими рейтингами этой кинокартины! Хе хе хе…

Помолчали. Потом Рой снова заговорил:

– Майкл, можешь еще дать прогноз? На что ориентироваться, что будут смотреть люди в будущем? Клянусь чем хочешь – никому не скажу!

– Держи Лукаса. Не отпускай его от себя! Он создаст космическую сагу, которая будет называться «Звездные войны». Купи его студию «Лукасфильм». Не отпускай его от себя! Это будет второй по сборам сериал – после моего. Вы будете питаться доходами от этого сериала десятки лет после его выхода. «Звездные войны» переживут даже самого Лукаса! А теперь о неприятном. Для меня неприятном. Я терпеть не могу комиксы. Считаю их отупляющими людей поделками для тупых. Но вот что тебе скажу: если хочешь заработать миллиарды для своей компании – выкупи все права на комиксы серии «Марвел». Вернее – купите компанию «Марвел». Всю эту тупую факинговую дерьмовую задницу под названием «Марвел». Мне противно это признавать, но на фильмах по комиксам «Марвел» будут заработаны огромные деньги. Прошу тебя – сделай их не такими тупыми! Зритель будет жрать этот Марвел как свинья гнилую картошку! Твоя задача сделать так, чтобы планка не опустилась, чтобы даже Марвел можно было смотреть умным людям и не блевать. Хотя большинству людей – чем тупее фильм, тем лучше. Ну что тебе еще сказать… будущее – за телевидением. Оно будет цветным, ярким, люди будут смотреть фильмы дома, на огромных телеэкранах. Обязательно нужен свой канал, а может и не один. Будет и объемное кино, в трех проекциях – подумай и над этим. Кстати, фильмы Три Дэ, то есть Три Дименшенс – высота, ширина глубина – оживят интерес к кинотеатрам, упавший после развития телевидения. Объемное кино уже есть, его нужно только развивать. Повторюсь – не забудь про студию «Пиксар» – она станет выпускать мультфильмы, сделанные на компьютерах. Это сейчас компьютеры огромные шкафы с невероятно маленькой памятью. В будущем компьютер мощностью в сотни раз больше, чем целый зал нынешних компьютерных монстров будет умещаться в размерах сигаретной пачки. И захватят весь мир! Тот, кто разработает программное обеспечение к этим компьютерам – невероятно разбогатеет. Все, что связано с компьютерами принесет баснословные прибыли. Вот тебе, кстати, еще одно направление работы – почему бы компании Уолт Дисней не стать еще и компьютерным гигантом? Запомни имена: Кент Томпсон, Уэйт Рэтклифф, Хэл Лашли, Джордж Тейт. Найди их, следи за ними. Это будущие разработчики программного обеспечения компьютеров. Еще имя: Билл Гейтс. Его запомни обязательно. Когда-то он станет самым богатым человеком Земли, организовав компанию «Майкрософт» и создав программу «Окна» для миллионов и миллионов компьютеров. Если ты сумеешь привлечь его к себе… ну ты меня понимаешь.

– Подожди! – Рой встрепенулся, встал, куда-то пошел. Вернулся с блокнотом и авторучкой (или карандашом?) – Я запишу. У меня память не такая, как у тебя. Повтори, пожалуйста, имена, и что с ними связано.

Я повторил, и продолжил:

– Стив Джобс. Запомни это имя. Кстати, он будет связан со студией «Пиксар». Он ее купит у Лукаса. Если только не купишь ее ты. Но ты должен привлечь Джобса к работе в студии – без него она ничего не стоит. Технологии производства мультфильмов на компьютерах он никому не отдаст. Джобс неприятный человек, но технический и управленческий гений. Почему-то гении нередко бывают отвратительными в жизни людьми – это уже какая-то аксиома… Безумие и гениальность ходят рядом. Кстати, к сведению – огромные деньги будут делаться на компьютерных играх, фактически мультипликационных фильмах, героями которых станет управлять игрок. Мир захлестнет игромания, и будет это по мотивам книг и фильмов. Кстати – не зря я потребовал, чтобы в договор был заложен тот странный пока что для вас пункт, по которому я получаю долю дохода в том числе и от использования моей идеи, моего романа в любых играх.

– Потрясающе! – выдохнул Рой – Ты сейчас дал мне такую стратегическую информацию, использовав которую можно стать не просто миллиардером… хмм… триллионером! Не знаю даже, как это назвать! И ничего за это не спросил?

– Ну… если у тебя есть совесть, есть ты порядочный человек… пять процентов с дохода меня устроит! – я хохотнул, но Рой меня не поддержал:

– Я подумаю над твоим предложением. Если чего-то я в своей жизни и усвоил, это то, что за все в ней надо платить. Иначе… иначе карма будет плохая. Можно еще вопрос, Майкл… скажи, где и как меня похоронят?

Я помолчал, раздумывая, стоит ли говорить, но потом решился:

– Ты умрешь в больнице Ньюпорт-Бич. Тебя кремируют, и твой прах развеют над океаном в районе гавани.

– Да, я так бы и хотел – грустно заметил Рой – Вот только как можно позже. Спасибо, Майкл!

Мы посидели еще с полчаса, говоря обо всем и ни о чем конкретно. Потом Рой поднялся и предложил мне пойти отдыхать. Завтра с утра выйдем в море, надо отдохнуть. Затем он крепко пожал мне руку и я пошел в свою комнату.

Ниночка давно спала, разметавшись по широченной постели так, что короткая кружевная сорочка задралась до самой груди. Чем я и воспользовался – при полном непротивлении своей подруги в самом начале, и активной поддержке моих действий в дальнейшем. В общем – уснули мы через час, усталые и очень довольные друг другом. Нам было очень хорошо.

Глава 5

Мы были в гостях у Роя Диснея три дня. На четвертый – отправились домой. У него были дела, да и я не просто так деньги получаю – надо ваять нетленку, никто за меня ее не напишет. Да и вообще – «ни дня без строчки» это не просто слова, это моя жизнь.

Вообще-то вот так вдуматься – зачем мне это надо? Стать богаче? Так я уже богат, и мог бы жить на одни проценты. Или, например, накупить каких-нибудь дельных акций и жить на дивиденды. Зачем мне писать, истязая свой мозг днями и ночами, сутками напролет? Именно сутками, потому что если кто-то думает, будто писатель работает только тогда, когда стучит по клавишам печатной машинки или компьютера – он жестоко ошибается. Работа идет ВСЕГДА – когда писатель сидит за обедом, или прыгает перед боксерским мешком, выбивая из него пыль, или палит по мишени. И даже в постели, когда… в общем – работа мозга не прекращается никогда, и на сюжет будущей книги может повлиять что угодно – от вкусного пирожка с мясом и травами, до увиденного на телеэкране самого что ни на есть тупого фильма.

Например, к написанию одной из моих книг меня толкнул увиденный на экране рассказ психиатра о своем пациенте, который будто бы видит вокруг себя кучу различных существ, витающих в воздухе и присасывающихся к людям. И тогда мне подумалось: а какого черта? А вдруг он и в самом деле все это видит?! А мы вот не видим! И страдаем от болезней, приписывая их вирусам и бактериям, а на самом деле из нас выкачивает жизненную энергию некое энергетическое образование, передающее высосанную из нас жизнь своему хозяину. И так родилась одна из самых первых моих книг – «Блуждающие тени». Особого успеха она не имела, но в общем-то народу понравилась.

У фантаста, у настоящего фантаста – в голове всегда блуждает как минимум пяток сюжетов, достойных воплощения в книгах. Я как-то раз дал себе зарок записывать эти самые сюжеты – впрок, но так и не занялся таковым делом. Ну и забудешь какой-то сюжет, так на его место придут два новых, еще более интересных!

Забавно, но частенько читатели считают, будто обладают некой суперидеей, суперсюжетом, стоящим невероятных денег. Я лично получал письма, в которых мне сообщалось, что автор письма может продать мне ну просто отпадный сюжет, который сделает меня мультимиллионером. Надо всего лишь перечислить ему пятнадцать миллионов рублей, и тогда все будет замечательно. И у меня, который станет равным богам Олимпа, и у него, в деревне Гадюкино, где как известно всегда идут дожди.

Увы для несчастного селянина – писатели и свои-то сюжеты не могут освоить, не хватает ни времени, ни желания (когда-то ведь и жить нужно! Ну не сутками же беспрерывно писать книги?!), а уж чтобы его дурацкие сюжеты воплощать в жизнь – это надо жить тысячу лет, а то и больше.

В общем, даже когда я сидел на яхте Роя и ветер бросал мне в лицо брызги соленой воды – в моем мозгу шла работа над сюжетом книги, который отличался от известного всему миру (в будущем!) Гарри Поттера. Мир моего Гарри был более проработанным, более логичным и более сбалансированным. И как я уже убедился – изменения сюжета никак не повлияли на популярность книги. Хотя нет – повлияли, но… в лучшую сторону. Популярность книги зашкаливала. Она била рекорды продаж.

Кстати – я бы и Толкиена переписал. Честно скажу – меня бесит нелогичность «Властелина колец». Только не буду переписывать. Нравится читателю жрать всякую чушь – кто против? Но свои книги я пишу максимально логично – насколько могу. А уж читателю судить – получается, или нет. Нормальному читателю.

Незаметно прошел октябрь и половина ноября. Снега так и не было. Моросил холодный дождь, поливающий мой газон, который я не мудрствуя лукаво купил у фирмы, занимающейся озеленением – тогда, когда занимался благоустройством дома. Газон после сеансов дождеполива замечательно прижился и выглядел так, как выглядит английский газон. А как известно английский газон выглядит английским газоном после того, как его стригли минимум триста лет. Умеют американцы ускорять события, этого у них не отнимешь.

У меня прибавилось работников. Теперь на меня работали еще Серхио Нуньес и Амалия Нуньес. Родители Лауры.

Кстати, эти самые родители были моложе меня. Серхио сорока пяти лет от роду, Амалия и того моложе – ей сорок два года. Странно, но почему-то мне родители Лауры представлялись эдакими убеленными сединами пожилыми людьми, мне и в голову не приходило, что это могут быть вполне себе крепкие, и даже можно сказать– молодые люди. Ну да, мне с моим полтинником лет все мои ровесники и уж тем более те, кто моложе представляются молодыми людьми. Ну не признавать же себя стариком? Впрочем – какой, к черту, из меня старик? Теперь-то… До старика мне расти и расти! Пока что я застыл на уровне тридцатилетнего, или чуть моложе. Что будет дальше – не знаю.

Серхио и Амалия появились у меня в доме после нашего разговора с Пабло и Лаурой, и после моей просьбы к ним найти себе замену. Само собой, они не нашли ничего лучшего, как уговорить родителей Лауры работать в моем поместье. Ну да, мне придется платить зарплату еще и им – до тех пор, пока Пабло и Лаура не покинут мой дом и не отправятся на съемки фильма – но честно сказать для меня эти деньги были сущей ерундой. Гроши, право слово. Амалия работала в пекарне, кондитером – выпекала булочки, сооружала пирожные и торты. Работа довольно-таки тяжелая – вставать рано утром, месить, взбивать – и это при патологической жадности итальянца, хозяина булочной-кондитерской, который не собирался покупать всякие там новые миксеры и тестомешалки взамен постоянно ломающихся старых. Приходилось месить и взбивать – и вручную.

Как ни странно, Амалия толстой не была, хотя пекарей и кондитеров все представляют эдакими пышками в человеческом обличии. Она была бы копией Лауры, если бы лицо ее было бы таким же красивым. Но тут получилось так, что гены ее мужа – здоровенного корявого латиноса с натруженными, перевитыми венами руками – соединились с ее, Амалии, генами, и выдали вот такое чудо, названное после рождения Лаурой Нуньес, ныне – Лаурой Родригес. Так бывает – у простых, не очень красивых людей рождается настоящее чудо красоты. Почему так бывает – спросите у Природы.

Серхио работал водителем-экспедитором-грузчиком, развозил молочные продукты по магазинам, получая из с базы где-то на окраине Нью-Йорка.

Когда я с ними встретился – пара мне понравилась. Говорили они со мной без подобострастия, но и без хамства. Нормальные рабочие люди, которые всю жизнь бились за то, чтобы хоть как-то сводить концы с концами. Помогали дочери с зятем, когда те попали в черную полосу жизни. Нормальная семья, на каких и держится весь белый свет – и каких большинство у всех народов и народностей. Работяги – большего и не скажешь.

Жалованье я им положил такое же, какое они получали на прежней работе, и это было более чем щедрое предложение, так как в сравнении с их обязанностями прежде, нынешняя работа была для них просто раем, детскими играми.

Кстати, Серхио тоже очень неплохо стрелял – у него на родине не умеющие стрелять долго не живут. По крайней мере, так он объяснял свои умения пользоваться как дробовиком, так и нарезным оружием всяческого вида. Ну а я не углублялся в его прошлое – захочет, так сам расскажет. А не захочет… что изменят мои знания? Главное, люди порядочные и дельные, так что пускай работают. Мой бюджет сдюжит зарплату и нескольких сотен подобных работников. Деньги текут рекой, книги допечатываются – чего мне особо жаться?

Кстати – я всерьез задумался – а не купить ли мне виллу в Ньюпорт-бич? Где-нибудь рядом с Роем Диснеем! Уж больно мне понравились те места. И яхту можно было бы купить… Кстати – скоро, после нового года, начнутся съемки – мне так и так придется ехать в Лос-Анджелес, а точнее – в Голливуд.

Я даже заранее узнал, во что обойдется мне приобретение такой виллы. Получалось – примерно полтора миллиона долларов. По нынешним временам – очень дорого. Если на деньги 2018 года – это пятнадцать миллионов баксов. Инфляция, однако.

Будет свой причал, будет океан… почему бы и нет? Но это уже после того, как разберусь со здешними делами. Пока что мне хватает и моего нынешнего дома – уютного и теплого (спасибо поляку, для себя видать строил, не для продажи).

Какие у меня дела? Ну, например, через день после того, как я приехал от Диснея, ко мне заявились все три моих гостя – Сигал, Брюс Ли и Уркидес, и мы две недели упорно, ежедневно по нескольку часов тренировались. А еще – отрабатывали сцены-боевки из будущего фильма. Одно дело – реальный бой, и совсем другое – эффектные красивые трюки.

Сигал, конечно, был очень хорош и подходил для этой роли лучше, кто либо другой. Он привозил с собой мечи, и показывал, как будет выглядеть настоящий бой на мечах. И это было красиво. А еще – учил владеть мечом того же Уркидеса, ранее никогда не бравшего в руки эти самые железки.

Брюс Ли тоже был неплох во владении холодным оружием, но сравниться в этом с Сигалом все-таки не мог. Не зря Стивену давали его даны, это точно.

Вечером и ночью я писал книгу – быстро писал, текст шел на удивление хорошо. И получался качественным, я это чувствовал. Так бывает – редактируешь главу, вчитываешься, и вдруг понимаешь – да, получилось! Как будто кто-то водит моей рукой – текст идет как по конвейеру, слово за словом, предложение за предложением. И даже почти без «очепяток» – приноровился уже печатать на машинке, жестко контролирую себя. Это ведь не на ноутбуке печатать, когда можешь вернуться и поправить текст. Здесь каждая опечатка стоит тебе немалых усилий и потери времени. Пока замажешь, пока по замазанному впечатаешь или впишешь нужное. А если совсем уж лажанулся – придется перепечатывать лист заново, а это ведь какой геморрой! Словами не описать! Нужно заново зарядить «бутерброд» из трех листов и двух копирок, и понеслось все с самого начала. Хорошо хоть что ТАК я лажаю уже очень нечасто.

Вообще, у меня возникла одна хорошая мысль – а если нанять машинистку и потом читать ей с листа, исправляя черновик по ходу прочтения? Ну вот напечатал я черновик, налажал в нем, наделал «очепяток» и даже грамматических и синтаксических ошибок, ну и черт с ним! Беру лист и диктую с него грамотной, дельной машинистке! А она уже сходу правит мои вирши! Хорошо? Хорошо!

Только вот где в Штатах взять машинистку печатающую на русском языке, да еще чтобы по ходу дела редактировала. Утопия, ей-ей. Ниночка умеет печатать, но печатает чуть ли не медленнее меня. А если будет еще и править… Нет, придется работать так, как уже работаю.

Ежедневные тренировки, да еще и с такими без преувеличения великими мастерами как ни странно работе не мешали. Скорее – наоборот. Физические упражнения помогают в умственной работе, я уверен в этом. Активизируют работу мозга.

Вспоминаю «ментовские» сериалы – как главный герой мастерски расправляется со злодеями, любо-дорого смотреть! Падают, как кегли супостаты, только ноги мелькают. И самое интересное – герой никогда и нигде не тренируется. А зачем ему? Он и так – «бывший десантник», «бывший спецназовец», бывший… в общем – был героем всех побивающим, и нет никому дела, что после этого прошло уже лет десять. Или двадцать. И это притом, что стоит хотя бы на месяц бросить посещать спортзал – падают показатели, набирается жирок, уходят мышцы. Организм человека хитрая скотина – если ты не упражняешь свои мышцы, так зачем они организму? Зачем их кормить, тратить ресурсы? Мышцы надо убирать. Съесть их! И набрать жира – жир, это стратегический запас. Вдруг жизнь так переменится, что снова понадобятся мышцы? И чем их тогда кормить? Вот жир и пригодится! А еще – ведь у людей бывают голодные дни и даже годы – это вбито в мозг с самого рождения, это в генах гомо сапиенса. Потому – запасайся на «черный день»! Жри и жирей!

Сейчас я в отличной форме – как тогда, когда из меня делали «бойца невидимого фронта» со специализацией «снайпер». И было так: снайпер ты, или не снайпер, но обязан делать то же самое, что и все остальные. Кто там у пиндосов крутые? «Морские котики»? Тюлени они, а не котики против наших бойцов. Уверен. Боятся они нас, и не зря боятся.

Тренировались и наши девчонки – вполне успешно. С начала тренировок они очень сильно прогрессировали. Сейчас я был уверен, что ни один обычный, не особо тренированный мужчина весом даже в два раза больше каждой из них не смог бы их одолеть в рукопашном поединке. Быстрые, верткие, сильные – не завидую тому, что попытается на них напасть. Ежедневные тренировки вместе со мной и мастерами рукопашного боя сделали из них на самом деле умелых бойцов, не каких-то там киношных балерунов.

Кстати, на этих тренировках отрабатывали и те сцены, которые будут сняты в нашем фильме. И думаю, это будет очень, очень красиво! Ниночка с мечом в руках просто великолепна! Сам Сигал сказал, что Нина легко учится и у нее превосходное чувство равновесия и дистанции. Сцены ее дуэли с женщинами ардов, другие боевые сцены будут великолепны.

Вот так незаметно я и дотащился я до 16 ноября, дня моего рождения. Так у меня в паспорте стояло – 16 ноября. Когда делали паспорт после психбольницы, я изобразил, что не знаю даты моего рождения и назвал вроде как «случайное» число. Но на самом деле самое что ни на есть настоящее. Да, я родился 16 ноября.

Праздновать день рождения не хотелось. Честно сказать, после сорока лет дни рождения становятся уже не веселыми праздниками, а чем-то вроде венков, что вешают на придорожных столбах. Как сказано в песне ранее мной любимого «ДДТ»: «На дорожных столбах венки – как маяки прожитых лет». К пятидесяти годам это начинаешь чувствовать особенно остро.

Почему «ранее любимого» ДДТ? Просто потому, что писатели, музыканты, артисты и актеры, вся эта творческая «интеллигенция» иногда вдруг едет своей не такой уж и мудрой крышей. «Тихо шифером шурша, едет крыша не спеша». Ну вот к примеру – слушал, я слушал Гребенщикова с его «Аквариумом», сильно уважал и все такое прочее. Он заматерел на народной любви, «приподнялся», насосался денег, стал эдаким бронзовым статуем… и «поехал крышей». Стал вещать о всехней любви ко всем без исключения, и на фоне своего вещания поехал в Одессу и начал обниматься с Саакашвили, махровым русофобом и вообще редкостной тварью, которой нормальный человек не то что руки не подаст – он просто обязан ему плюнуть в морду. Или врезать в оную.

Или вот тот же самый Шевчук. Вроде все нормально с ним было, пока он про Петербург писал песни, про осень и все такое прочее. Но решил удариться в политику, вдруг поддержал майданутых, и пошло-поехало… спятил, в общем музыкант. Хороший был музыкант – раньше.

Я не раз слышал, как некоторые говорили о том, что надо вроде как разделять творчество человека и самого этого человека. Чушь собачья! Это такая чушь, что просто в голове не укладывается – ну как можно разделить того же поэта-песенника, или писателя с его творчеством?! Этот самый песенник сочиняет песни, которые идут во вред моей стране, моей родине. Пользуется своей популярностью, чтобы обгадить мою страну. То же самое и писатель – как можно отделить Акунина, он же Чхартишвили, отделить от его сочинений? Каждый из них вкладывает произведение частичку самого себя, своих мировоззрений, своих политических взглядов. Он пропагандирует свои взгляды всеми возможными способами, и что, я должен забыть о его взглядах? О его ненависти к к моему народу, ко мне?

Если утрировать, чтобы было понятно и тем, кто не совсем все понимает – вот есть некий человек. Немного не в себе человек – любит он наделать кучу на лестничной площадке, а потом этим самым дерьмом ее обмазать. Картинку нарисовать. Творчество, так сказать. Человек он хороший – творчество только его нам не нравится. Воняет! И как мы должны отделять этого человека от его «творчества»?

Я стер все записи Гребенщикова, что у меня были. Даже те, которые мог переслушивать много раз – «Поезд в огне», «В саду», «Темная ночь». Теперь я его просто не переношу – за то, что он убил эти песни. За то, что это ОН их пел. Опоганил.

То же самое о Шевчуке. Убил он настоящего Шевчука. Та тварь, что заняла место НАШЕГО Шевчука – Чужой. И пусть он потом каялся, говорил, что неправильно все понял, и его неправильно поняли, ошибался – а уже поздно. Поезд ушел. Чужой ты, Шевчук. Гад ты.

День рождения мне все-таки пришлось устроить. Страус, Сьюзен, Рон Говард, Стив Мартин. Ну и мы с Ниночкой. Пабло и Лаура сидеть с нами за одним столом отказались, сказали, что это было бы не очень правильно. И что они потом отдельно со мной отпразднуют – всей семьей.

Вообще-то это было правильно. Страус – потомственный аристократ, и глупо сажать прислугу с ним за один стол. Это для меня Лаура и Пабло если и не члены семьи, то друзьями я их могу назвать точно. Конечно, я мог бы настоять, усадить их за наш стол, но… ребята чувствовали бы себя не в своей тарелке. Так что настаивать не стал.

Кстати – Стив тоже отказался сидеть за столом вместе со Страусом, объяснив это тем, что если его друг Пабло не сидит за столом, то и он тоже не сядет. Так и пришлось – шестнадцатого праздновать одной компанией, семнадцатого – другой.

В принципе – неплохо посидели и во вторник, со Страусом, и в среду – близкой компашкой. Со Страусом – можно сказать деловая встреча – он мне рассказал, как идут дела с продажей моих книг (проблем не было никаких, зеленые бумажки водопадом лились в наши карманы), ну а с друзьями – было просто весело.

Страус подарил мне золотой знак совершенно фантазийной формы – с рубинами и изумрудами. Эдакий крест с рубином в центре, и с цифрами по его лучам: 1000000. Как он пояснил, это должно было означать то, что мои тиражи уже перевалили за один миллион экземпляров изданных книг. Что издательство решило таким образом отметить самого тиражного автора в истории их издательства.

Носить этот знак я не собирался, на стену вешать, как это делают музыканты со своими регалиями – тоже, но вообще-то мне было приятно. Почему бы и нет? Пусть будет… на память!

Сьюзен подарила меч. Да, да – самый настоящий меч! Здоровенную железяку с меня ростом – рыцарский меч! То ли реплика, то ли настоящий рыцарский – я так и не понял. Сьюзен утверждала, что настоящий, но верить ей совершенно не стоило. Она всегда любила если не приврать, то преувеличить – точно. Писательница, однако! Но так-то меч мне понравился, я вообще всегда испытывал тягу к холодному оружию. Видимо сказывались казацкие корни. Шашка, карабин – это мое, это мне по душе.

Рон подарил индейский томагавк, сообщив, что в его жилах течет немного индейской крови, а русские это почти индейцы, так что мне обязательно нужен томагавк, чтобы породниться с краснокожими. Я так и не понял, почему это русские почти индейцы, но томагавк принял с удовольствием, решив испытать его в самое ближайшее время на моих мишенях для метания ножей. Само собой, это была реплика от настоящих индейских топориков, но штука красивая (в узорах и все такое) и хорошо лежащая в руке.

Уже в самом конце наших посиделок Страус вдруг встал с бокалом шампанского и сообщил, что поздравляет Майкла, то бишь меня с тем, что меня приглашают на программу «Сегодня вечером» 27 декабря, и не просто на программу, а на рождественскую можно сказать передачу. Праздничную.

Радостного в этой новости было гораздо меньше, чем от поимки какого-нибудь давно мучившего комара и его мучительной казни. Я терпеть не могу такие вот рекламные мероприятия, я же не американец, всеми фибрами своей души мечтающий попасть на экран ТВ. Но при этом прекрасно понимаю, что это такое – попасть на шоу, вероятно самое популярное шоу Штатов этого времени. Кстати – и самое «долгоиграющее» шоу. Оно выходило тридцать лет подряд – каждый день. Вел его Джонни Карсон, бывший артист, а если быть точным – иллюзионист. Я читал и об этом шоу, и о Карсоне, когда писал одну из моих книг. Просто встретил упоминание о рекорде длительности выхода шоу на экраны, и заинтересовался. А потом узнал, что выходящее на экраны нашего телевидения отвратное шоу «Вечерний Ургант» не что иное, как калька с этого самого «Сегодня вечером». Только гораздо отвратней – по крайней мере, на мой субъективный взгляд. И все это из-за неприятного мне Урганта, которого я считаю самодовольным, напыщенным и пошлым индюком. Честно сказать – видеть не могу его рожу!

Джонни Карсон мне кажется более разумным и не таким пошлым. Но может – это только кажется. Честно сказать, я не смотрю американские телепрограммы по причине их абсолютной тупости – опять же, с моей субъективной точки зрения. А значит, не видел и шоу Джонни Карсона. Почему тогда я думаю, что его шоу менее отвратно, чем шоу Урганта? Да потому, что отвратнее, чем шоу с Ургантом на мой взгляд быть не может. Все, чего ни коснутся наши телевизионщики в двухтысячных годах превращается в абсолютное дерьмо. В 2018 году телевидение настолько выродилось, что многие люди совершенно перестали его смотреть. Даже обсуждать прилюдно какие-то телевизионные передачи сделалось моветоном, как если бы обсуждали какие-либо извращения и пороки.

Приглашал я на день рождения и моих троих протеже, с которыми проводил ежедневные тренировки с обсуждением трюков, которые они должны были сделать на экране. Все трое извинились, но прийти не согласились – по разным, вполне объективным причинам которые они озвучили. Впрочем – я не особо по этому поводу распереживался, все-таки день рождения это такой день, который хочется встретить с теми, кто тебе ближе всего. А устраивать из этого что-то вроде корпоратива мне совершенно не хочется.

Кто-нибудь может спросить, а как тогда Страус сюда попал? Или Рон? Но тут дело совсем другое. Страус можно сказать мой очень важный деловой партнер, а еще – он сам вспомнил о моем дне рождения и сообщил, что даже если я буду сопротивляться, отстреливаясь из всех моих винтовок и пистолетов, он прорвется в мой дом и меня все-таки поздравит. А так же сообщит мне кое-что важное – но только за пиршественным столом! И куда было от него деваться?

Зато на второй день (ассоциации со свадьбой… хе хе) мы посидели очень хорошо. Родители Лауры вначале стеснялись, но потом оттаяли, и все было просто замечательно.

Как оказалось – у матери Лауры очень даже приличный голос, а еще – она играет на гитаре, на мой взгляд – вполне профессионально. Так что были латиноамериканские песни и очень дружеская атмосфера. У меня даже прошла депрессия, которая чем ближе к дню рождения, тем более грызет мою мятущуюся душу. Жаль, не было Зины и не было Махрова. Первые друзья, которые завелись у меня в этом мире.

Кстати сказать, Махров все-таки поздравил меня с днем рождения. Звонок раздался ровно в семь часов утра шестнадцатого числа. Если честно – я спал. Ночью работал до трех часов, так что с чистой совестью дрых без задних ног, благо что спальня моя звукоизолирована не хуже чем кабинет. Ниночка уже встала, так что в спальне я был один. Звонка я не слышал, так как телефон на ночь выдергивал из розетки – чтобы всякие уроды из желтых и не очень газет не тревожили сон классика мировой фантастики. А еще – рекламные агенты, желающие впарить мне тухлые акции подыхающих предприятий. Увы, но это в США было в порядке вещей – как и у нас в 2018 году. Звонили, предлагали выгодно распорядиться моими средствами и все такое прочее. И понимаю, что у людей работа такая, что на кусок хлеба зарабатывают, а все-таки поубивал бы! На втором месте для меня после коучей и коллекторов. Мерзкие профессии.

Телефон включила Ниночка – она прибежала в спальню, воткнула вилку в розетку и довольно-таки бесцеремонно меня растолкала. Я хотел злобно послать ее нахрен, кинуть в нее тапком (спросонок, невыспавшийся – я очень нехорош), но она храбро выдержала мою почти матерную тираду о тупых курицах, мешающих добрым людям почивать, и сообщила, что это звонит мой друг Махров, и чтобы я взял поскорее трубку, ибо звонок из Москвы в Нью-Джерси это мне не хухры-мухры, а стоит офигенских денег.

Ну да, стоит… хотя Махров скорее всего звонит не за свои деньги, а за государственные. И этих самых государственных денег я заработал ему выше крыши. На несколько издательств хватит.

– Привет, бродяга! – услышал я до неприличия бодрый голос Махрова (у него сейчас вечер, детское время) – Все дрыхнешь?! Свою днюху проспишь!

– Не просплю – буркнул я, делая на собой усилие и продирая глаза – Работал ночью много. Ты же знаешь мой график работы.

– Знаю! Кстати, твоя новая книга – это просто отпад! Мы не успеваем печатать! Сразу в трех типографиях, и не хватает! На мелованной бумаге, с классными иллюстрациями! Увидишь – обалдеешь! Все уходит влет! Это правда – колдовство какое-то!

– И ты про колдовство… – вздохнул я – Меня уже задолбали этим колдовством!

– Читал, читал про тебя! Хе хе хе… ты такие вещи там творишь – тут вой стоит! Наши товарищи сам-знаешь-откуда волосы на заднице рвут! Но ты все-таки держишься прилично и не поганишь свою страну. Наоборот – прославляешь имя советского писателя! Так что пока к тебе никаких претензий. Запретов на печать нет, книги идут вне очереди, даже скандал был – кое-кто из маститых жалобы начали писать. Мол, отодвигаем маститых советских писателей, одного только Карпова издаем, а у этого самого Карпова мелкобуржуазная душонка! Сознавайся, у тебя мелкобуржуазная душонка?

– Крупнобуржуазная! – фыркнул я, и Махров нарочито-грустно сказал:

– Я так и знал! Буржуй ты проклятый! Ну что же, буржуй, желаю тебе всего самого, самого лучшего! Пусть твоя золотая задница и дальше несет золотые яйца для нашего издательства! Да не оскудеет задница золотой гусыни!

– Тьфу на тебя! – ласково ответил я другу – Вот приеду, получишь ты у меня! Ухо отгрызу!

– И нечего запугивать! Впрочем – не страшно. Ты еще не скоро приедешь, насколько я слышал. Фильмы снимаешь? И мне кое-кто сказал, что ты вроде как в одном из фильмов сняться задумал? Поздравляю, скоро ты будешь не только великим писателем-фантастом, но еще и великим актером! Ох, как тут народ визжит… ты бы знал! Завидуют – просто писк стоит! Сам знаешь, что такое наше писательское сообщество. Это просто кубло какое-то, гадюшник! Написали пару книжонок о победе соцсоревнования над мелкобуржуазным сознанием, и давай ездить по заводам, кормиться и денежку на халяву снимать! Бездари чертовы! Нет бы написать что-то дельное, что народу понравится – а они: «уводит народ не на дорогу, ведущую к светлому будущему – коммунизму, а непонятно куда!» Это про тебя, если что. Читал я кое-какие вирши… даже в газетах были. Латунские у нас не переводятся, ты ведь знаешь. Ну а так – все на удивление тихо. Соберешься приехать – скорее всего, все будет нормально. Кстати, ты теперь легальный миллионер! У тебя на счету скопилось столько, что аж дух захватывает! Я сказал в бухгалтерии, чтобы под угрозой увольнения не смели никому вякнуть от твоих доходах. Так что знай – ты теперь в шоколаде, да не просто в шоколаде – а слоев в десять в этой самой коричневой субстанции.

– Звучит как-то двусмысленно и многообещающе – вздохнул я – а откуда столько накапало?

– А ты про французов забыл? И про немцев? Они и Неда запустили, и Звереныша! Хотят и Гарри запустить, но у нас нет на него прав. Сказал, чтобы обращались к тебе. Думаю, на днях на тебя выйдут. Или после нового года. В рождественские каникулы все отдыхают. Ну ладно, заговорил я тебя, да и денежки капают. Итак – ждем от тебя новую книгу Гарри, а еще – с днем рождения! Живи долго и счастливо!

– Напомнило, Лех: «Сухарей не надо, ты иголок шли. А чтоб не заржавели – в сало их воткни».

– Во-во! Шли! Побольше шли! Ты какую пишешь? Вторую? Или третью?

– Третью начал. Пишу, да к съемкам готовлюсь. Кстати, слышал? Ниночка будет в кино сниматься, и в главной женской роли!

– Да уж я не слышал ли! Она как только трубку сняла, так тут же мне и сообщила! Так вопила, я думал – оглохну! Поздравь ее еще раз от меня. Эх, ребята, ну какие же вы молодцы! С ноля – и вот так подняться! Ты небось там уже и долларовый миллионер? Не надумал остаться в Штатах насовсем?

Мне показалось, или нет – голос Махрова стал напряженным. Слегка напряженным, но… вот так. Знает, что его слушают, точно.

– С чего я вдруг останусь? Не останусь, я же сто раз уже говорил. С кино разберусь, и тогда приеду. Куда я без родины? Да и людей подвести не могу, тебя, например. Ты же за меня поручался, когда я уезжал. Так чт о приеду обязательно. А пока – я тут что-то вроде посла доброй воли, рассказываю людям, какая хорошая советская страна, какие молодцы советские люди, и лучше советского человека быть не может! Серьезно, без шуток – делаю, что могу для своей страны. И побольше, чем наши дипломаты делаю. Или по крайней мере не меньше.

– Это хорошо. Это правильно! – Махров явственно облегченно вздохнул – Держись там, в мире чистогана! И здоровье береги. Ты нам нужен! Кто еще будет нести нам золотые…

– Убью! – перебил я тираду Махрова, и тот радостно захихикал – Ну все, Лех… пока!

– Стой! А чего не спрашиваешь про Зину? – вдруг перебил он меня – Зина-то родила! Мальчик у тебя! Поздравляю!

Я замолчал. Меня будто подушкой по башке врезали. Нет, ну само собой Зина должна была когда-то родить, раз беременная ходила, но это самое событие как-то отодвинулось от меня на неопределенное время. Ну как бывает со сценой в книге: ты пишешь, пишешь, а потом рраз! И тебя оторвали на какие-то домашние дела. И вот в голове у тебя картинка: герои твоей книги стоят, застыли – с поднятыми в беге или шаге ногами, с открытыми ртами, застывшими во время разговора. Облака встали на месте, солнце остановилось. Нужно снова запускать проектор в голове – и тогда герои опять заживут своей жизнью, так и не заметив, что эта самая жизнь останавливалась на несколько часов. Вот так и с Зиной – я отодвинул от себя мысли о ней. Отодвинул все, что касалось этой женщины, так жестоко выбросившей меня из своей жизни. Отодвинул и мысли о моем ребенке, которого она вынашивала. И вдруг… бах! Получите! И распишитесь…

– Как она его назвала? – голос мой был чужим. Я его не узнавал. Ощущение такое, будто я – это не я, и все окружающее мне только снится. Странно так… у меня теперь есть сын. В этом мире – сын!

– Мишей. Он назвала его Мишей!

В голове звенело, в ушах колокольчики… и кровь – она бьется в сосудах, распирает голову, бухает, как барабан. У меня – сын!

– Миша, ты слышишь меня? Миша! – только сейчас я осознал, что голос в трубке уже с минуту пытается до меня докричаться. И тогда я медленно, очень медленно ответил:

– Да, я слышу тебя…

– Миш, он сказала, чтобы я тебе передал – все остается прежним. Но если ты захочешь увидеть ребенка – она препятствовать этому не будет.

– Она сама тебе позвонила?

– Нет, Миш… это я позвонил… – голос Махрова сделался грустным – Хотел тебя порадовать на день рождения. Порадовал?

– Порадовал – безжизненно сказал я, и Махров, спеша завершить тягостный разговор бодро отрапортовал:

– Ну вот и замечательно! Я сказал, что хотел, и между прочим – наши переговоры денег стоят! Так что прости, закругляюсь. Да и поздно уже, засиделся я на работе. У нас ведь ночь. Давай, еще раз тебя с днюхой, и жду в Москву! А мне еще отписываться за перерасход средств на переговоры. Привет Ниночке! Бывай!

Я не успел ничего сказать – трубка загудела, голос Махрова исчез. А я постоял несколько секунд молча, а потом буркнул:

– Зайди. Я же знаю, что ты подслушивала.

В трубке щелкнуло, а через полминуты в дверях спальни появилась виноватая мордашка Ниночки:

– Прости, я не хотела…

– Хотела! – перебил я ее – Теперь ты знаешь, у меня есть сын. И я его никогда не оставлю. Что бы там себе не напридумала его мать.

– А зачем ты мне это говоришь? – Нина долгим взглядом посмотрела мне в глаза.

– Просто, чтобы ты знала – пожал я плечами, и вдруг подумал – а правда, зачем я это ей говорю? Она и так все слышала. А что такого еще я ей могу сказать? То, что мой ребенок мне дороже чем она? Это было бы жестоко. Да и глупо. И кроме того, сейчас, именно в этот день разбирать наши с ней отношение – это вообще маразм. Способ испортить настроение себе и всем окружающим. А настроение у меня и так не на высоте.

– Прости… я сам не знаю, что говорю. Не выспался, котелок не варит. Я посплю еще, ладно?

– Поспи – кивнула Ниночка и улыбнулась – мы с Лаурой и ее матерью готовим к празднику. Я хочу сделать салат оливье и селедку под шубой – интересно, американцы будут их есть? Я бы еще и холодец сварила, но найти здесь хорошие говяжьи ноги – проблема! Да и скорее всего они не будут это есть.

– Ты бы лучше сходила вместе с Лаурой в ресторан, и заказали все, что душеньке угодно, и не придумывала бы всякую ерунду. Нет, ну так-то я и оливье поем, и селедку, но… лучше планируй это на завтра. А сегодня – шагайте в ресторан и оплатите доставку и официанта, который все наладит. Сегодня можно сказать – служебный обед. С друзьями завтра посидим. Поняла?

– Поняла – Ниночка пожала плечами – Как скажешь… босс!

Так все и вышло. Хорошо, когда у тебя есть деньги, а под боком вполне приличный ресторан, где готовят и морепродукты (я их обожаю), и обычное сочное мясо. Картошку жарили на месте – терпеть не могу гретую, черт знает сколько времени лежащую на кухне. Нет – ну так-то на войне я ем все, вплоть до ящериц и змей, но в своем доме, сейчас, я же не на войне. Потому могу себе позволить и лангустов, и креветок, и мидии с устрицами. Вот только живых устриц я есть отказываюсь. Пусть жарят или варят. Я живое и хихикающее не ем. (Шекли. «Где не ступала нога человека»).

Шампанское? Французское, конечно! Гулять, так гулять! «Вдову Клико»? А давайте-ка ее сюда! Кстати – ничего особенного. Раньше не пробовал, вот теперь попробовал. Шипучка, как шипучка. Только стоит бешеных денег. Я бы лучше «Советское полусладкое» употребил – и дешево, и сердито.

А вот виски у них хорошее, ничего не могу сказать. Шотландское, конечно. И стоит недорого! (сравнительно).

А пиво американское вообще-то очень слабенькое. Не умеют они варить хорошего пива – суррогат, да и все тут. Наше жигулевское (если его не разбавили – «три ведра воды на емкость и ни одна комиссия не докажет!») ничуть не хуже, а сдается мне – и получше. Патриотизм во мне говорит? Пивной? Да черта с два! Я за свою жизнь столько этого самого пива выпил – море разливанное. «Опыт – сын ошибок трудных».

Допивали на следующий день. В первый день пили не очень много, а набрал я этой дряни несколько ящиков. Зачем? И сам не знаю. Русская привычка – в подвале должны стоять ящики с консервами, мешки с крупами и мукой, и само собой – пару ящиков водки или коньяка. Ну так… на всякий случай. Вдруг апокалипсис, а мы не готовы?!

Консервы и крупы обычно или съедаются хозяевами, заменяясь новыми запасами, или благополучно протухают, попутно питая еще и многочисленные полчища мышей и крыс.

В общем – в моих генах заложено это самое хомячество, прорывающее иногда в самый неожиданный момент жизни. Ничего особо нового – ТАМ, в той моей, прежней жизни, в моем амбаре все это имелось. Как и запас патронов для двух моих ружей. Но пасаран! Зомби не пройдут! Всех завалим! Переживем апокалипсис!

Второй день был веселее, хотя подарки не в пример дешевле, чем те, что я получил вчера. Вернее – подарок. Зато забавный. Хотя я сразу предупредил моих работников, что мне абсолютно не нужно никаких подарков, они все равно сложились и купили мне этот самый подарок, вызвавший у меня невольную улыбку. «Кольт 1911» с перламутровыми накладками на рукояти и позолотой по всей стальной поверхности. Эдакое произведение латинского ювелирного дела – мечта любого колумбийского наркоторговца. В коробке, на красном бархате – чудо, а не пистолет! Еле сдержался, чтобы не расхохотаться. На затворе надпись – с одной стороны по-русски, с другой по-испански. По-русски надпись гласила: «Братану Мише от друзей». Ниночка тоже хихикнула, прочитав эту надпись, но пояснять честнОй компании ничего не стала – как впрочем и я. Когда осторожно поинтересовался, кто же этот кудесник, что сделал надпись по-русски – оказалось, что Пабло с Лаурой специально ездили на Брайтон-Бич, где нашли ювелира, разговаривающего по-русски, и сумели ему втолковать, что должно быть написано на стволе. По-испански они просто написали на бумажке, ну а русский перевод… вот он, налицо. Братан, ага! Хе хе… Увидеть бы этого ювелира из Маленькой Одессы и поговорить с ним по-свойски!

Впрочем – даже забавно. Пусть будет как есть. Похоже, что этот еврей с Брайтон-Бич обладает неплохим чувством юмора.

Мы сидели, выпивали, потом танцевали. Рассказывали истории из своей жизни, смеялись – в общем, как ни странно, моя обычная «деньрожденная» депрессия отступила, оставив на своем месте лишь радость и тепло хорошей компании.

В конце концов, я все-таки хорошенько набрался, чего не было со мной уже достаточно давно – с тех пор, как я переживая разрыв с Зинаидой вылакал целую бутылку виски. Впрочем – в этот раз было не так уж и плохо. Утром я был уже как огурчик. Ну… почти – как огурчик.

Кстати, насчет оливье и шубы – как ни странно, «моим» латиносам русское угощение понравилось. Они сочли его необычным и довольно-таки вкусным. И совершенно искренне – фальш я бы заметил. Помню ролик с ютуба в инете, где американцы строили рожи, пробуя эти самые блюда. Идиоты… привыкли к своим дурацким гамбургерам, вот и строят рожи на все блюда, отличающиеся от их скудного стандарта. Но ведь по большому счету латиносы и не настоящие пиндосы. Они вышли из своих фавел, сумели перебраться в «Страну Великих Возможностей» и вовсе не привыкли копаться в еде. Что бог послал на обед, то и едят. Ведь в другой раз обеда может и не быть…

В общем, праздник наш как ни странно – удался. А про то, что у меня родился сын я никому не сказал. И Ниночку предупредил, чтобы не говорила. Почему? А сам не знаю – почему. Почувствовал, что так будет правильно. Это похоже на то, как родители до последнего не показывают ребенка чужим людям – ну… типа чтобы не сглазили. Чушь, конечно, мракобесие, но что-то в этом все-таки есть. Хуже-то не будет!

Рокфеллер-центр. Ну вот нисколько не изменился с 2018 года! Хмм… или наоборот? В 2018 году ничуть не отличается от себя, того, что сейчас, в 1971 году? Да какая, к черту, разница! Как стоял небоскреб, так он и стоит, и для американцев он что-то вроде нашего Кремля, тем более что как и в Кремле, тут устанавливают главную елку страны.

Отличие только в том, что наша елка стоит на Соборной площади Кремля, в окружении древних церквей, а главная елка Америки – в окружении самых мощных в Америке финансовых учреждений. Ну тут уж чего… все ясно! У кого какой бог, тому богу и молится.

А вообще – тоже красиво. Везде огоньки, везде переливающаяся неоновая реклама – все светится, сияет, и настраивает на праздничный лад. И музыка играет. И как ни странно – мне эта музыка нравится, хотя слушать рождественские песни лучше было тогда, когда я плохо понимал, или вообще не понимал – о чем там поется. «Джингл беллс… джингл беллс…» – это лучше, чем: «Звенят колокольчики, а я хотел прокатиться в открытых санях. Но ко мне посадили мисс Фанни Бэй. Лошадка была заморенной, тощей, и потому мы застряли в сугробе – О! А пару дней назад я вышел из дома, а все покрыто снегом. И я поскользнулся и свалился. А мимо проезжал господин в открытых санях, и он рассмеялся, увидев как я упал! Как хорошо ехать в открытых санях, и никто вас не догонит!» Красивая песня, правда? Куда там «Черному ворону», или «Степь да степь кругом». Сплошной позитив – «Я брякнулся на землю, а господин надо мной хохотал». Вот, кстати, вся соль американских шуток в комедиях – почему-то все их шутки крутятся вокруг задницы. «Тащи сюда свою задницу», «тебе оторвет задницу» – и все такое прочее. Злобствую? Ну не без этого. Так то ж от чистого сердца!

Как я оказался в Рокфеллер-центре? Да ничего такого магического. В этом небоскребе находится штаб-квартира телекомпании NBC, и соответственно – их основные студии, в одной из которых я сегодня и буду маячить своим помолодевшим лицом. Неприлично помолодевшим. Мне даже пришлось отпустить трехдневную щетину, старившую меня лет на десять – иначе совсем уж подозрительно. Не тяну я на пятидесятидвухлетнего мужика, мятого и клятого жизнью.

Отвез меня в Рокфеллер-центр Пабло, который пошел со мной и наверх, в телекомпанию. На вопрос встретившего меня сотрудника телекомпании я ответил, что это мой телохранитель, ограждающий меня от назойливых папарацци и всяческих сумасшедших. Тут, кстати, был пропускной режим, и нам пришлось вначале звонить по телефону, вызывая сопровождающего, и тот в свою очередь выписал на нас пропуска, и только потом мы вошли в здание офисного центра.

Внутри Рокфеллер-центр ничем не поразил – центр, как центр. Коридоры, офисы, праздничная суета – у телевизионщиков сейчас самая горячая пора. Нужно выкинуть на экраны как можно больше развлекательных передач, и засунуть в них как можно больше рекламы.

И вот – студия. Меня попросили зайти в гримерную, где усадили перед зеркалом и стали быстро, умело подметать кисточками лоб, уши, щеки. Уж не знаю, что они там такое делали – по-моему, мое лицо после всех их манипуляций ничуть не изменилось. Лицо, как лицо – тридцатилетний мужчина с трехдневной щетиной, если что и выделяется, так это старый шрам у правой брови, «подарок» с Кавказа. Его никак маскировать не стали, что меня немного удивило – а зачем тогда грим? Впрочем – гример тут же пояснил, что именно они делают – при свете софитов лицо начинает блестеть, а после нанесения грима – остается матовым. Хоть я все равно так и не понял – что плохого в блестящем лице.

Студия снова вызвала чувство дежавю – хоть я и не смотрю молодого Урганта, но волей-неволей иногда попадаю на него, включая «ящик» в поисках чего-нибудь интересного. Вернее – попадал. Так вот – студия «Сегодня вечером» совершеннейшая копия ургантовской студии! Вернее – наоборот, урганты скопировали американскую студию один в один. Стол, за которым сидит ведущий, и несколько кресел рядом – в них располагаются приглашенные на передачу гости.

Кто из гостей будет вместе со мной мне не сказали – мол, будет сюрприз. Очень интересные люди. И это известие меня слегка напрягло. Если так можно выразиться. А если точнее, я пребываю в состоянии перманентного раздражения. Меня раздражает все – гримерная, гримерование, коридор, по которому бегают люди, я сам, которого все раздражает и неизвестность, которая меня ждет. Кого эти многомудрые притащили в студию?! Может отказаться к чертовой матери?! Сейчас сидел бы у себя дома, смотрел на падающие за окном редкие снежинки, на деревья, колышущие голыми, омытыми дождем ветвями, и стучал по клавишам моей верной машинки, к которой никогда бы больше не прикоснулся – получи я самый дохлый компьютер и самый простенький принтер. Ох, как же мне не хватает моего верного ноутбука!

Но раз уж приехал сюда – хандру долой. Миллионы американских зрителей не должны меня увидеть таким – злобным, хмурым русским, который только и смотрит, как бы кому разбить морду. По мне судят о том, какие они, эти русские. Точно ли они злобные орки, мечтающие разрушить весь мир, или на них все-таки вылили слишком много незаслуженной грязи? Я ведь агент влияния, нельзя забывать об этом ни на минуту.

Я стоял рядом с администратором, который рулил процессом за сценой, и ждал, когда меня пригласят в студию. Администраторов тут похоже что был не один, и это нормально – шоу делают десятки людей, каждый занят своими, четко отграниченными обязанностями. Этот вот был «выпускающим» администратором. Не знаю, как он называется на самом деле, но именно так я понял его обязанности: сделать так, чтобы каждый из приглашенных знаменитостей выглядел так, как нужно, и подать его под свет софитов в «товарном» виде в нужное время.

И вот мы стоим за толстой занавесью, перекрывающей проход в студию и слушаем, что там происходит. Вернее – слушаю я, администратор же прислушивается к тому, что ему говорят голоса в здоровенных наушниках, сидящих на его голове. Наконец, когда я уже устал прислушиваться и задумался чему-то своему (Думал о сюжете книги, а параллельно – о моем сыне. А еще – об устрицах, которые почему-то едят сырыми. И о… многом, что лезло в голову) – администратор прервал мои размышления:

– Проходите, сэр! Садитесь в свободное кресло, и… не волнуйтесь. Будьте естественным, и… не скучным. Удачи!

Он легонько коснулся моего плеча, и я шагнул за занавесь, немного щурясь от обрушившегося на меня потока света.

– И в гостях у нас таинственная личность, русский колдун, писатель – Майкл Карпофф! Поприветствуем его, господа!

И меня начали приветствовать. Не знаю, кто там так хлопал, но хлопали активно и громко – запись, скорее всего. Ну как дебильный закадровый смех в тех местах, в которых смеяться будет только идиот. Впрочем – может я и ошибаюсь, массовку-то никто не отменял, и человек двадцать хлопающих в ладоши создадут вполне приемлемый «шум толпы».

Не скажу, чтобы я шел на негнущихся ногах, как на эшафоте. Пока ждал – перегорел, и внутри меня плясал огонек эдакой лихой злости: «Ну что же, вы меня хотели?! Так получите!». Будь что будет, как говорили наши предки: «Не корову же проигрываю!».

Взгляд фокусировался на том, на что меня запрограммировали – пустое кресло. Вот я туда и уселся – рядом с двумя мужчинами, лиц которых я не разглядел. Честно сказать, мне и неинтересно – что это за люди. Ну люди, как люди, только один черный, другой белый. Черный сидел с краю, белый ближе ко мне. Я как раз между белым и столом ведущего.

– Приветствую тебя, Майкл! Очень рад видеть тебя в нашей студии! – перекрывая «Калинку-малинку» заявил ведущий, на котором был надет отвратительный клетчатый пиджак. Я бы такой пиджак надел только при угрозе расстрела, или замерзая где-нибудь в тайге – если бы не было ничего другого. Впрочем – это его личное дело, выглядеть клоуном, или нет.

Ведущий мне не понравился. Эдакий живчик, который сыплет шуточками и фонтанирует ему только смешным хумором. Но скорее всего я ошибаюсь – если бы этот фонтан искрометного хумора нравился бы только ему самому – вряд ли передача продержалась бы тридцать лет. Значит – чем-то цепляет своих зрителей. Правильно сказал один сценарист еще в 2018 году: «Фильм должен быть как можно тупее, и только тогда зритель пойдет в кинотеатр». И его слова на сто процентов относятся и к ток-шоу. Умные шоу мало кому интересны. Караван верблюдов в своей скорости ориентируется на самого медленного верблюда. Шоу – на самого тупого из зрителей!

– Майкл, ты не собираешься нас заколдовать? – обращается ко мне ведущий, протягивая руку для приветствия – Говорят, что ты великий колдун!

– Я колдую только на злодеев, обычно насылаю на них диарею! – парировал я, помня о том, как американцы любят штуки про задницы, и про все, с ними связанное. Ведущий аж закатился в смехе:

– Я так и знал! Теперь, если у меня будет расстройство желудка – знаю, кого в нем винить!

– А разве ты, Джонни, злодей? Я же сказал – только на злодеев! Надеюсь, ты еще не успел совершить злодеяние. Например – наесться свинины в постный день!

Карсон снова захохотал, хотя шутки мои были плоскими и от них честно говоря пованивало. Но получите то, что вы хотите! Плоский юмор ниже пояса!

– Замечательно! – искренне сказал Карсон, и повернувшись к двух другим гостям, представил их – Майкл, сегодня у нас в гостях еще два знаменитых человека! Это Мохаммед Али и Элвис Пресли! Поприветствуй их! И вы господа – поприветствуйте самого популярного писателя года, вынырнувшего из небытия, как чертик из табакерки! Ох, господа, простите! Вырвалось! Рождество ведь, нельзя упоминать имя Нечистого! Да и непохож наш Майкл на чертика из табакерки – он туда просто не поместится! Вон, плечи какие! Кстати, Майкл, как ты относишься к нашим гостям? К тому, что они делают? Говорят, ты можешь предсказывать будущее! Так предскажи нам что-нибудь! Только про диарею не надо. Это уже ясно и без твоего предсказания.

Зал захохотал этой чуши, а я посмотрел на моих соседей, которые беззастенчиво меня рассматривали. Пресли! Черт подери – сам Пресли! И Мохаммед Али, он же Кассиус Клей. Один из величайших боксеров всех времен и народов. И один из самых скандальных боксеров, ко всему прочему обладающий интеллектом ниже среднего. Его айкью составлял 78 баллов. Для сравнения – айкью порнозвезды Каррера 158 баллов. То есть у Моахаммеда Али – сплошные мышцы, рефлексы и обмен веществ, и самый минимум интеллекта. По научной классификации ниже уже только умственная отсталость.

Конечно, все это условно, но… И тут же вспомнился скандал, который случился не так давно: Джеймса Уотсона, первооткрывателя ДНК, нобелевского лауреата лишили звания почетного попечителя, почетного руководителя и всякого такого почетного – за его нетолерантное высказывание. А он всего лишь сказал в одном из интервью: «Я, вообще-то, вижу мрачные перспективы для Африки, потому что вся наша социальная политика строится на допущении факта, что у них уровень интеллекта такой же, как у нас – тогда как все исследования говорят, что это не так». Скандал! Обидел чернокожих!

По-моему это верх идиотической толерантности – отрицать очевидное. Дедушка-то не так просто сказанул, не с потолка взял, вообще-то он нобелевский лауреат, генетик, и всю свою долгую жизнь посвятил исследованию вопроса. И если хорошенько подумать – высказывание его абсолютно логично, и укладывается в теорию Дарвина. Как именно? Да легко! Вот имеется в природе черная раса. У себя на родине у народов черной расы более всего ценились сильные, быстрые, могучие воины, которые за счет своей силы и ловкости имели гораздо больший шанс дать многочисленное потомство. И давали его.

В Европе, Америке и других краях, куда увозили чернокожих рабов, ценились сильные, выносливые рабы, более того, белые «цивилизаторы» возили рабов в таких мерзких условиях, что доживали до места только самые сильные из рабов. То есть происходил уже искусственный отбор.

И ЗАЧЕМ этим чернокожим этот самый интеллект? Если он никак не помогал выживаемости?

И вот теперь нынешние чернокожие – суть продукт искусственного и естественного обзора. Сильные, ловкие, быстрые люди с пониженным интеллектом. Не секрет, что большинство спортсменов США чернокожие – так почему? Почему чернокожие сильнее, быстрее и выносливее белых людей? По-моему, ясно – почему.

Кстати, белым людям впору начать вопить: «Как это так?! Почему черные сильнее нас?! Это дискриминация!»

Конечно, нет правил без исключений. Среди чернокожих полным-полно интеллектуалов, как и среди белых – полуидиотов (вспомнить только Пэрис Хилтон с ее айкью 70). Но правила, на то они и правила, чтобы закреплять некую тенденцию, закономерность.

– Привет! – я как можно более открыто улыбнулся – я горд тем, что сижу рядом с двумя величайшими людьми, которые являются гордостью Америки, и всего мира.

– Да, я величайший! – гордо подтвердил Али – Нет никого сильнее меня!

Пресли только улыбнулся и кивнул мне – вполне доброжелательно и даже по-дружески. Я внимательно посмотрел ему в лицо… нет, пока еще не видно следов болезни, он еще до конца не разрушил свой организм. Спокойное лицо усталого, придавленного жизнью человека, старающегося показать себя уверенным и крутым.

Мне жаль Пресли. И музыка его мне нравится. Жаль, что он ТАК закончил свои дни. Может, рискнуть? Может рассказать ему о его будущем? Может он одумается, изменит свою судьбу? И тогда – будут новые песни. Тогда – в мире будет чуточку больше позитива.

Только вот я рискую. Выстроится очередь из знаменитостей, желающих узнать свою судьбу – и что мне делать? Часть из них, и наверное большую часть – я и знать-то не знаю. Пресли и Али звезды не просто мировой величины, они… Настоящие Звезды. Потому я про них много читал, я знаю про них столько, сколько и они сами не знают. А вот другие, считающие себя звездами… с этими как мне быть?

Додумать не успел. Ведущий вмешался.

– Итак, Майкл, вы считаете, что Мохаммед Али величайший боксер? Совершенно непобедимый?

– Величайший – усмехнулся я – Но вовсе не такой уж непобедимый. Непобедимых боксеров нет и быть не может! Всегда находится другой, более сильный, более удачливый. И тогда…

– Ты дерьмо! Ты русское дерьмо! – Али презрительно скривил физиономию и сплюнул в мою сторону. Пресли поморщился и брезгливо поджал ноги – Я величайший! А ты враль, дерьмо, жалкий писака!

– Ну, так нельзя, Мохаммед! – нарочито укоризненно заявил ведущий, стрельнув в меня быстрым взглядом, и я понял: подготовлено. Специально сделали так, чтобы свести меня и Мохаммеда Али. И раздуть из этого скандал. Известно – скандалы, это двигатели шоу. Хочешь поднять рейтинг – раздуй скандал, о котором будет говорить вся страна.

– Майкл, а кто может победить Мохаммеда Али? – не унимался ведущий – Кто из боксеров может его уложить?

– Никто! Никто не сможет меня уложить! – Мохаммед Али вскочил с места, и запрыгал на месте – Я величайший! Я непобедимый!

Он сделал несколько ударов по воздуху, и вдруг прыгнул ко мне:

– Ты расистское дерьмо! Факинговая русская обезьяна! Ты убил наших братьев, подло, в спину! Ты проклятый расистский факинговый сукин сын! Я могу убить тебя голыми руками! Я фак тебя! Фак твою мать! Фак твоих детей!

Он не договорил. Я изобразил удар в челюсть, и когда придурок уклонился от этого удара (в реакции ему не откажешь!) – врезал ему ногой в пах. Мохаммед Али охнул, согнулся крючком и попятившись, уселся на свое место.

– Ну вот видишь, а ты говорил – непобедимый! – усмехнулся я и оглянулся на замершего с открытым ртом Джонни Карсона – Вы меня пригласили, чтобы набить морду этому придурку?

– Нет-нет! – «разморозился» ведущий – Мохаммед, ты всегда можешь уладить свои дела с Майклом на ринге! Мое шоу не место для драк!

Ах ты ж негодяй! – подумалось мне – Ведь на что-то подобное ты и рассчитывал. И кстати – убил я одного из его «братанов» совсем не в спину. Я ему в задницу выстрелил. И не моя вина, что кольт сорок пятого калибра оказался таким мощным, вынеся задницу вместе с передницей. Не надо было на меня нападать! Ни тогда, ни сейчас.

– Я встречусь с ним на ринге! – снова вскочил с места Али. Он был бледен, лицо перекошено – Если, конечно, этот факинговый сукин сын не трус! Но он трус. А жаль! Я бы выбил ему мозги!

– В любой момент, когда захочешь – усмехнулся я – Только драться будем без правил. Никаких тебе, придурку, боксерских правил. Бои без правил! И тогда увидим, кто из нас факинговый сукин сын, ты, тупая обезьяна!

Охрана ждала, точно. Али схватили за руки, когда он рванулся ко мне, повели за кулисы. Он вырывался, что-то кричал, но сделать ничего не смог. Я бы смог. Только зачем?

– Какой у нас сегодня фантастический эфир! – восхищенно выдохнул Джонни – Я и подумать не мог, что все так закончится! Теперь будем ждать – будет ли бой между чемпионом Олимпийских игр, одним из величайших боксеров нашего времени и до этого года неизвестного никому русского писателя-фантаста Майкла Карпофф! Вы посмотрите, какая интрига! Вы посмотрите, какие страсти кипят! Элвис, ты за кого – за Майкла, или за Мохаммеда? За кого будешь болеть?

– Я сомневаюсь, что этот бой будет – пожал плечами Элвис – Но если он будет, я буду болеть за Майкла. Ведь он не оскорблял Мохаммеда, он назвал его величайшим. А тот как злой пес бросился, и начал кусать. Это нехорошо. Это неправильно. Так что если Майкл надает по заднице этому… величайшему хаму – это будет правильно.

– Вот как – глубокомысленно кивнул Джонни – Но вернемся к тому, с чего начали. Элвис, ты хочешь узнать свою судьбу? Майкл ведь не откажет, и расскажет нам о твоей судьбе?

– Я не верю в предсказания – улыбнулся Пресли – Но если Майкл расскажет о моем будущем, я буду ему благодарен. Например, назовет дату, когда я умру.

– Ты уверен, что хочешь знать свое будущее? – я повернулся к Пресли и посмотрел ему в глаза – Элвис, ты на самом деле хочешь знать, когда ты умрешь? Ну вот представь – я тебе сказал, и ты каждый день думаешь об этом, считаешь дни, мучаешься, зная, в какой день, в какой год придет твоя смерть. И это тебе нужно?

– Хмм… – Пресли поднял брови, наклонил голову, задумавшись – Наверное, нет. Не хочу.

– Если хочешь, я расскажу тебе о твоем будущем. Но только наедине. Не перед миллионами зрителей. И возможно, ты сумеешь его изменить… Будущее не предопределено, каждый может его изменить, если захочет, конечно. Или – если сможет.

– Нет-нет, предсказывай здесь, Майкл! – азартно закричал ведущий шоу – Мы должны все знать! А вдруг ты соврешь? И как мы тогда проверим?! Просим, Майкл! Давай, предсказывай! Просим! Просим! Просим!

Вся студия – оркестр, что сидел на возвышении, зрители за барьером – все стали хором в такт словам Джонни скандировать: «Просим! Просим! Просил!», и поднялся ужасный шум. А я недоверчиво помотал головой, попытался перекрыть этот шум, не смог и поднял руку – «Остановитесь!»

Постепенно крики утихли и я сумел говорить, не повышая голоса. Микрофоны на длинных удочках висели над нами, и один из них спустился ко мне поближе.

– Я не буду этого делать без разрешения Элвиса! – четко и громко заявил я – Это его частная жизнь, и я не имею права ее разглашать. Вот если он лично попросит меня рассказать все, как есть – я может быть и расскажу. Хотя я и против этого. Но Элвис взрослый человек, и ему решать – нужно это, или нет.

– Элвис, просим! – снова радостно завопил ведущий – мы же должны поймать Майкла на вранье! Мы ведь как и все богобоязненные люди не верим во всякое там колдовство, в том числе и предсказания будущего!

– Я не против. Предсказывай, Майкл! – улыбнулся Пресли.

– Только если пообещаешь мне подарить диск с твоими песнями и с твоим автографом – тоже улыбнулся я.

– Обещаю! – кивнул улыбающийся Пресли – Но только хорошо предсказывай!

– А вот этого обещать не могу – сразу увял я – И прости, я врать не могу. Скажу все, как есть. И если ты мне поверишь, исправишь свою жизнь – все будет хорошо. Наверное – хорошо. Итак, ты готов?

– Хмм… наверное… готов! – как-то запиналась выдавил из себя явно разволновавшийся Пресли.

– Тогда приступим – бесцветным голосом сказал я, и прикрыл глаза, якобы заглядывая в будущее. Надо же как-то изобразить колдовское действо!

Молчание в студии. Тишина такая, что слышно, как работают вентиляторы в телекамерах, слышно сдавленное дыхание людей вокруг меня.

– Ты умрешь шестнадцатого августа тысяча девятьсот семьдесят седьмого года от передозировки лекарств, которые ты не признаешь наркотиками, и без которых уже не можешь жить. Ты не признаешь их наркотиками потому, что они продаются в аптеке по рецепту врача. Какие-то бессовестные врачи выписывают тебе эту гадость, и ты пьешь лекарства. У тебе депрессия, больной желудок, глаукома, из-за которой ты вынужден ходить в темных очках. В следующем году ты расстанешься с женой, она уйдет от тебя к тренеру, которого ты сам к ней приведешь. Здоровье твое будет ухудшаться, ты наберешь вес, станешь рыхлым, страшным, и закончится все это плохо. Весь мир будет по тебе скорбеть. Поклонники не поверят, что ты умер, раскопают твою могилу и попытаются вытащить из гроба твое тело.

Тебя назовут королем рок-н-ролла, и после твоей смерти твои диски будут расходиться так же хорошо, как и при жизни. Вот только тебя уже не будет. Я думаю, этого достаточно.

– Какое страшное пророчество! – нарочито-скорбно помотал головой ведущий – И что, будущее никак не изменить?

– Я же сказал – можно изменить. Элвис должен прекратить принимать психотропные лекарства, очистить свою кровь и больше никогда не принимать эту дрянь. Заняться спортом, заняться своим здоровьем. Заняться своей семьей. На время прекратить выступать, заняться собой. И тогда, возможно, прогноз не сбудется. А если не сбудется – вы сможете меня обругать за плохой прогноз. Мне бы так хотелось. Я очень не хочу смерти Элвиса, он один из любимых моих певцов. А если измениться не сможет – запомните дату: 16 августа 1977 году. Он накачает себя леракрствами, и… все.

– Грустная какая история! – живчиком подскочил ведущий – мы, конечно, не верим в такое черное предсказание, у Элвиса все впереди! Но если хоть что-то из того, что предсказал Майкл верно – может Элвису и в самом деле заняться своим здоровьем? Майкл, а что скажешь насчет твоего недруга? Мохамммеда Али? Он покинул телекомпанию, обещая прислать к тебе своего агента, вызвать на бой. Что думаешь по этому поводу?

– А что я могу думать? – усмехнулся я – Драться с каким-то там придурком я буду только по моим правилам. А точнее – без правил. Кстати, предлагаю создать новый вид спорта: «Бои без правил», или если сокращенно – «ММА». Ринг, закрытый сеткой, входят два бойца, выходит один. Калечит не надо – смертельные удары запретим. Но это будут смешанные единоборства без учета специализации бойца. Главное – победа! Ну а вы будете вести репортажи с таких соревнований. И это будет не рестлинг, который по сути просто глупый спектакль, это будет настоящий бой, как греческий панкратион. Вот по этим правилам я и предлагаю бой с Мохаммедом Али. Раз вызвал он – значит выбор оружия дуэли за мной. И еще – приз. Без приза неинтересно. Если бой организует NBC – приз выставляет она. Например – миллион долларов победителю. Не так уж и много, правда? Но зрителям это понравится.

– А судьбу Али можешь предсказать – Джонни был просто счастлив – Что с ним будет?

– В бою со мной? Он проиграет. Не такой уж он и величащий. Никогда не говори, что великий – встретишь более великого! Это из одной старой сказки. А проживет он долго, но не очень хорошо. Деньгиего растащат всяческие прилипалы, друзья и родня. У него будет болезнь Паркинсона, и до конца жизни Али будет ходить и трястись. Результат многочисленных пропущенных ударов по голове. Боксеры долго не живут. Умрет он в 2016 году, хотите верьте, хотите нет. Ну вот и все, что могу сказать.

– Да ну! Сказал, так сказал! – засмеялся ведущий – а не хочешь сказать обо мне? Что будет со мной?

– Ты проживешь долго, твоя передача войдет в книгу Гиннеса, и будет существовать тридцать лет. Ты в следующем году разведешься с нынешней женой, и женишься на другой. Но ненадолго. У тебя будет еще две жены. Умрешь ты в 2008 году, в собственном доме, в Малибу. И эпитафией тебе будет твоя любимая фраза: «Не уходите, я скоро вернусь!»

Мне показалось, но в глазах разбитного ведущего мелькнул страх. Он замер, приоткрыв рот, и стоял так секунды три. Потом справился с собой и натужно улыбаясь, похлопал в ладоши:

– Ну что же, как и всегда, предсказания невозможно проверить, пока они не сбудутся. Поаплодиируем Майклу! И уйдем на рекламу. Не уходите, я скоро вернусь!

Глава 6

Шоу продолжалось еще с полчаса, или чуть побольше. Мне задавали стандартные вопросы, типа: действительно ли в России мешают водку с молоком и дают детям, ходят ли по улицам медведи и могу ли я выпить залпом бутылку водки. Совершенно идиотские вопросы, ровно в стиле такого шоу. Я не удивлялся, зная менталитет американцев, которые интересуются отнюдь не политикой, как наша публика, а более приземленными вещами: дом, дети, еда, секс. Не хочу сказать, что это все приближено к чему-то животному, ну как обезьяны, которым только жрать, да совокупляться – на самом деле все люди на свете одинаковы, и никакая политика не заменит им самого насущного. И вообще, считаю – наши люди, что советские, что из двухтысячных годов излишне политизированы. Но тут было что-то особенное, что-то аутичное – здешним абсолютно плевать на то, что происходит в мире, если только это не касается их жизни и благосостояния.

Кстати, на этом я и попытался внедрить в головы американцев более-менее разумные мысли, направленные, само собой, против руководства США. Продравшись через запойных младенцев и скачущих на медведях сибирских казаков, я наконец дождался дельного вопроса.

– Майкл, скажите, ядерная война будет? Вы же провидец! («Хи-хи-хи!» – это Карсон) Вы должны знать, будет она, или нет! Надо строить противоядерные бункеры нашим гражданам, или нет? Запасать продукты?

– Ядерной войны не будет – равнодушно ответить я, глядя на скучающего рядом, и по-моему уже засыпающего Элвиса Пресли. Может он под наркотой? А что, вполне может быть. Элвис… он еще тот – Элвис! Кстати – поздние костюмы его это верх пошлости, безвкусия и тупости. Не знаю, кто ему посоветовал нашить такую дрянь, но я бы того, кто это придумал, заставил бы сожрать такую мерзость. Вряд ли это был сам Пресли. Особенно мерзко он смотрелся в них в последние свои годы жизни – страшный, опухший, рыхлый. Не дай бог вот так закончить свои дни… и ведь молодой совсем! Сорок два года – да это не возраст, это еще юность! Гори! Фонтанируй энергией! Искрись! И вот так закончить… валяться на полу в ванной и распухать… нет, мне его искренне жаль. Мне кажется, он все-таки был хорошим парнем. Вернее – пока еще есть.

– Но как так?! – не унимался Карсон – Советы накопили столько оружия! Ядерного оружия! Да и наши ястребы вечно скрежещут когтями, мечтают вас разбомбить – и ты говоришь, что ничего не будет?! Ну хоть морды-то побьем друг другу?!

– Нет. Так, слегка по яйцам врежем, исподтишка. На спину плевать будем, и соплю о спину вытирать – а чтобы полноценную войну, это никогда! – ухмыльнулся я – Они же не дураки, ваши военные! Им надо из бюджета деньги сосать! Показали страшного русского, который своей балалайкой может побить полк американских коммандос, а то еще и медведя натравить, и давай пугать народ! Давай наезжать на конгресс! «Нам деньги нужны! Скорее, скорее! Мы слабы! У них балалайки – вон, какие здоровенные! А мы только на банджо играем, бренчим – слабые, убогие! Денег! Дайте денег!»

Я нарочно загнусил нарочито противным голосом это «Дайте денег!», а еще протянул вперед руку, будто жалкий попрошайка, и скорчил умильную рожу хлопая глазами. Карсон остолбенел, а потом начал истерически хохотать, вытирая глаза запястьем и приговаривая:

– Ну в точности как пентагоновские генералы на слушаниях в конгрессе! В вас, Майкл, пропадает талант актера! Вы не пробовали себя в какой-нибудь голливудской роли?

– Скоро попробую – уже нормально улыбнулся я – В начале следующего года начнутся съемки восьмисерийного фильма по моему Гарри. Ну и я там сыграю небольшую такую роль…

– Самого себя! Ты сыграешь самого себя! – захохотал Джонни – Знаю, знаю, от Джонни ничего не скроешь, проклятый колдун! Будешь играть самого себя! Волшебника, колдуна и специалиста по боевым искусствам! Кстати, а ты серьезно вызвал Мохаммеда Али на поединок? Рассчитываешь выиграть? Считаешь, что его репутация дутая?

Ах ты ж провокатор… ишь, как раздул тему! Сейчас к телевизорам приникли миллионы зрителей Америки, и не только в США! Ну щас я вам выдам! Щас там возле экрана Кассиус исплюется!

– Я не считаю его репутацию дутой. Это было бы просто глупо. Он один из величайших боксеров нашего времени. Ему бы только еще ума… (хохот в зале). А еще – воспитанности. Впрочем – это тоже зависит от ума. Я уважаю его как боксера, но не уважаю, как человека. Не люблю дураков, вот в чем дело! Ну сами представьте, можно ли уважать человека, который верит, что на Земле была только черная раса, и что белых людей произвел какой-то там сумасшедший ученый Якуб шесть тысяч лет назад! Вначале сделал евреев – по ошибке (смех в зале) – а потом от них пошли все остальные. Так и хочется сказать – Кассиус, ты что, дурак?! Ты во что веришь?! Ты хоть немного поучись, почитай умные книжки! Может это тебе и на ринге поможет? Мне стыдно за него. А что касается победы в бою… все в руке божьей, разве нет? Я вам расскажу из истории моей родины, России. Только тогда она называлась… никто не знает, как она называлась. Историки называют ее Русью, но на самом деле тогда не было никакого государства. В глухих лесах, на широких степях – у вас они называют «прерии», жили наши предки, славянские племена. И было этих племен много – лесные славяне, степные славяне. Кто они были такие, откуда пришли – разве сейчас узнаешь? Кто-то говорит, что это потомки скифов, кто-то считает, что это те же этруски, что даже перекликается по названию – «этруски» – «русские». Неважно. Важно вот что: был у них такой обычай – у всех: если люди не могли решить, кто прав, кто виноват, если людской суд не разрешал спора – устраивали так называемый Божий суд. В Европе было нечто подобное, когда двух спорщиков выводили на ринг с дубинками в руках, и они мутузили друг друга – кто победил, тот и прав. Но на мой взгляд это не совсем верно, хотя… доказывает, что народы Европы и славяне если не близкая родня, то по обычаям уж почти родня – точно. Так вот, славяне выставляли в круг, то есть на ринг двух самых сильных бойцов, и те бились до победы. Пока не погибал один из бойцов, или пока не признавал свое поражение. Ну вот я и предлагаю устроить Божий суд! Если Кассиус – я намеренно назвал его настоящим именем – уверен в правотесвоей веры, если он считает, что его бог ему поможет – пусть выходит на Божий суд и докажет, что бог с ним, и на самом деле – мы, белые, это такие свиньи, которых вывел сумасшедший черный ученый. А если я набью морду Клею – значит, он не прав, значит, бог его не поддерживает и вся его теория полное дерьмо! Кстати, сразу скажу – я не расист, если кто-то так подумал. Я испытываю отвращение к расизму, какого бы цвета кожи он ни был. Для меня, советского, русского человека все люди равны. И если кто-то провозглашает, что некая нация – черная, или белая – выше других, я хочу набить ему морду! Да так, чтобы он месяца два питался только бульоном, всасывая его через трубочку! Кстати – очень действенный способ похудеть, советую! (хохот в студии, даже кислый Пресли улыбнулся). Итак, я вызываю Кассиуса Клея, который именует себя Мохаммедом Али – на Божий суд. Каждый дерется, как умеет. До победы. Сколько угодно раундов. Условие только одно: глаза не выдавливать, глотку не рвать, в общем – не калечить. Впрочем – если Кассиус предложит смертельный поединок, абсолютно без правил – я согласен. А ваш канал, Джонни, мог бы и простимулировать поединок, заодно – эксклюзивное право на репортаж поединка. А стимуляция выразится, к примеру… сто тысяч проигравшему, и миллион долларов победителю. Или три миллиона – это уж как ваш канал решит.

– О! – Джонни вскочил с места и буквально забегал перед своим столом – Я обязательно доведу твое предложение до сведения руководства! И мы дадим ответ! Да что я говорю – руководство канала сейчас, уверен, как и миллионы зрителей прильнуло к экранам своих телевизоров, и уже принимает решение! Уверен, оно будет положительным, или я не Джонни Карсон! А теперь мы уходим на рекламу! Не уходите, я еще вернусь!

Карсон плюхнулся на свое место и вытер пот, потом недоверчиво помотал головой:

– Майкл, ты камикадзе. Но надеюсь – знаешь, что делаешь. А еще надеюсь – что он тебя не убьет. Представляю, в какой он сейчас ярости. И вот еще что – как бы нам не вызвать массовые волнения черных! Осторожнее с высказываниями в их адрес, хорошо?

– А белых можно пинать? – усмехнулся я.

– Белых? – задумался Карсон – Тоже осторожнее! Представь, что ты идешь по тросу над Ниагарой.

– Представляю.

– Внимание! – голос из динамика в студии – пошел отсчет… пять… четыре… три… два… эфир!

– Итак, я никуда не убежал, в студии никого больше не побили, русский не стукнул меня балалайкой! Кстати, а что такое балалайка, Майкл?

– Ну это национальный русский инструмент. Вроде как гитара, на которой играет Элвис, только маленькая. Кстати, Джонни, ты будешь не против, если я задам пару вопросов Элвису?

– Элвису? – слегка растерялся Карсон – Да нет проблем! Элвис, готовься, сейчас тебя будет душить русский медведь! Сразу сознавайся – где нахулиганил?

Пресли вроде как проснулся, заморгал, повернулся ко мне и в его глазах зажегся огонек интереса. Сдается, Карсону с ним сегодня туго пришлось. Не смог он его как следует «возбудить».

– Элвис, ты любишь оружие? – спросил я, заметив, как топорщится куртка певца слева в подмышке.

– Очень! – Элвис довольно кивнул головой – Особенно пистолеты. С винтовкой неудобно ходить, не спрячешь, а вот пистолет – запросто.

– Хорошо стреляешь?

– Неплохо – усмехнулся певец, и посмотрел мне в глаза – Популярному человеку иногда приходится защищать свою жизнь и здоровье от всяких психов. Телохранители само собой, но лучше уж иметь оружие.

– Согласен – кивнул я – Мне очень нравится американский кольт М1911, хорошая машинка! Друзья мне подарили золотой кольт! Я бы тебе его показал, но он у меня в поместье, в Нью-Джерси. Там у меня тир, мы там тренируемся – я, мои друзья, моя подруга. Не хочешь приехать в гости, пострелять в тире? Я мог бы тебя кое-чему научить.

– Меня? – улыбнулся Пресли – Да я сам кого хочешь научу! Не против! Говори адрес, день, и я приеду! Посоревнуемся с тобой! Может и научим друг друга чему-нибудь. Да и просто пообщаемся – я вижу, ты человек интересный, с тобой не соскучишься. Но только до боя с Али, а то мне будет жалко на тебя побитого смотреть, хотя болеть я буду за тебя!

Студия захохотала, Карсон заливался белозубым смехом. А я повернулся к камере и громко, четко сказал:

– Ну что, болтун величайший, Кассиус, примешь мое предложение? Постоишь за свою веру, или кишка тонка? Давай, толстячок, маленький поросенок, собирай силы в кулак! Они тебе пригодятся!

Карсон был в восторге. Он чуть не подпрыгивал на месте от счастья – уверен, рейтинг шоу просто зашкаливал, и завтра о нем будет говорить вся Америка. Это счастье! Счастье журналиста – о таких днях вспоминают годами! Впрочем, сегодняшнее шоу так и так должно было стать эдаким гвоздем программы. Во-первых, рождественское. Во-вторых, сюда собрали аж три звезды! Да каких! Али! Пресли! И я – русский «хрен знает кто», темная лошадка. Но такого, конечно, никто не ожидал. Совсем никто!

Из студии мы с Пабло вышли без приключений. Грешным делом я ждал, что Али поджидает меня где-нибудь в коридоре студии, чтобы набить мне фэйс, но его не было, да и слава богу. Не хватало мне еще и бытового мордобоя на людях. Мы с Пабло быстренько проскользнули тайными коридорами, чтобы избежать толпы фанатов Али, толпы фанатов Пресли и как ни странно – моих фанатов, их как оказалось здесь тоже хватало. Но на этот счет у телекомпании были свои способы вывести гостей из здания, так сказать тайные тропы. Им не привыкать, работа у них такая.

Пабло почти всю дорогу молчал, и только когда выехали за черту Нью-Йорка, помотал головой и вдруг, с чувством выдал:

– Босс, ну чего ты творишь? Не хватало нам еще и нападения на поместье! Отбиться-то отобьемся, а если шальная пуля? Наших побьют? Ты представляешь, что сейчас делается у черномазых? Эти нигеры бегают и попердывают от злости, размахивая своими стволами! Прекрасно известно, где ты живешь, так что кинуть гранату – раз плюнуть! Кстати, может собак завести? Не верю я в сигнализацию… не доверяю ей.

– Собаки все твои кусты стопчут – пожал я плечами – А что касается происшедшего… так на то и был расчет. Не мой расчет. Этого Али точно выпустили на меня, надоумили оскорблять, ругаться. Это определенно было подстроено, Пабло. Я почуял вонь с самого начала и решил выжать из ситуации все, что возможно. Те, кто решил нас наказать – сами будут наказаны!

– Думаешь, банда? – понимающе кивнул Пабло – А что, вполне возможно. Черные все связаны, как и евреи. Вышли на секту, в которой состоит Али, напели ему про злых русских, врагов Аллаха, сказали, что ты будешь на шоу, вот и понеслось. Похоже, тебя хотят как минимум покалечить с помощью Али. Или убить.

– Открытие, правда? – ухмыльнулся я – ты просто профессор! А как догадался?

– Да ладно тебе смеяться, босс! – тоже усмехнулся Пабло – Я просто вслух рассуждаю. Сам-то как видишь ситуацию?

– Первую версию ты уже озвучил. Все грамотно, хотя могут быть и варианты. Например – на секту вышли наши спецслужбы, советские. Дали денег, те напели Али, он наехал на меня, я дал ответ. Допускаешь такой вариант?

– Допускаю – пожал плечами Пабло.

– Второй вариант, похожий – вышли не на секту, напрямую, а на коммунистов Америки, или на какое-нибудь освободительное движение чернокожих. Наши всегда их финансировали, чтобы американским спецам служба сладкой не казалась. Дали денег, те вышли на бандитов, которые и так горят желанием нас покрошить. Месть за своих братанов, помнишь? В принципе – разницы для нас никакой.

– А ты не допускаешь, что все эти сложности слишком надуманы? Что если это выступление Али просто результат его тупости? Всем известно, как он себя ведет по отношению к окружающим! Он же крейзи! Зачем спецслужбам такой сложный способ тебя убрать? Ткнул отравленной иголкой, и все! Или башку прострелили!

– Ткнуть отравленной иголкой – можно, но тогда будет ясно, что меня определенно убили. И на СССР сразу падет тень – убийцы, террористы и все такое. Санкции будут, и возможно – очень крутые санкции. Не забывай – я уже достиг такой известности, что за каждым моим шагом следят и папарацци, и американские спецслужбы. То же самое с выстрелом в башку – а это, кстати, еще сложнее. Ну, сам представь – надо нанять каких-то людей, которые где-то там будут меня стеречь, чтобы пристрелить. Зачем такие сложности? А тут все элегантно, красиво! Али если меня не убьет (что сомнительно с их точки зрения – он обязательно меня убьет, они так думают), то обязательно покалечит. А это тоже хорошо. Покалеченный – я возможно буду посговорчивее. Или просто позабывчивее.

– Босс, я не хочу тебя спрашивать лишнего, но мне кажется у тебя достаточно денег, чтобы нанять настоящую вооруженную охрану. Давай-ка займемся этим делом. Поставим на проходной будку, пускай там сидит охранник, да не с пистолетом, а с автоматической винтовкой. Ну и с пистолетом тоже. И выезжать в город будем не так, как сейчас – вот попробуй кто-нибудь нас сейчас…

Он не успел договорить. Из темноты, откуда-то с обочины (мы уже свернули к городу) хлестнула автоматная очередь, превратив лобовое стекло моего белого кадиллака в стеклянное крошево. Пабло глухо вскрикнул, выругался, резко дернул рулем и наддал газу. Еще одна очередь прошлась по корме моего здоровенного аппарата, и это было похоже на то, как если бы сумасшедший рабочий выбил дробь тяжелыми молотками по металлу автомобиля. Кадиллак вылетел в кювет, снеся на своем пути придорожный знак, и с грохотом впечатался в скованную морозом, присыпанную снежком земляную стенку. Ремни больно врезались в грудь, в плечи, на секунду я потерял способность ориентироваться в пространстве, но быстро, удивительно быстро пришел в себя, оценивая ситуацию.

А ситуация была откровенно дерьмовенькая. Некто, вооруженный автоматической винтовкой или пистолетом-пулеметом, в просторечии именуемым «автомат», устроил засаду на въезде в мой город, справедливо считая, что коренить меня лучше всего не дома, где я просто-таки увешался всевозможным оружием и готов к отражению любого штурмового отряда, а вот тут, на возвращении из города, с телестудии. Ясное дело, что туда я вряд ли пойду вооруженный для основательного боя. Ну а пистолет – это лишь утешение для того, у кого нет автомата. Например – можно застрелиться, чтобы потом не шибко мучиться.

Первым движением – щупаю шею Пабло, уткнувшегося лицом в руль. Пульс есть, но грудь окровавлена, впрочем – как и спина. То ли в спину саданули навылет, тот ли наоборот, но результат един – Пабло тяжело ранен.

Следующее, что сделал – открыл перчаточный ящик, или как у нас его называют – «бардачок». Здоровенный такой ящик! Там раньше стояли то ли серебряные, то ли посеребренные рюмки. Каждый уважающий себя владелец кадиллака должен иметь с собой рюмки! Вдруг кого угостить захочет – а вот они, рюмашки! И только русский писатель хранит здесь «кольт М1911» в наплечной кобуре и два набитых патронами магазина. Плюс пару пачек патронов. А еще – два ножа, метательный и боевой. У меня везде распихано оружие. Я не оставляю все на волю случая. Оружие должно быть в пределах доступности!

Кольт Пабло на нем, в такой же как у меня наплечной кобуре, но добраться до него сейчас почти невозможно. Пачки патронов в карманы куртки, наплечную кобуру через плечо на шею, нож метательный в карман, боевой – режет ремни. Острый, как бритва, этот «Кабар», мне он всегда нравился. Достаточно простой, не вычурный, прочный, как зубило и в темноте не блеснет. А это очень, очень важно!

Слышу голоса. Пока никого не вижу, нападавшие где-то за срезом дороги. Добивать идут. Спасибо тебе, кадди, крепкая ты штука! Если бы это была машина двухтысячных годов – сейчас вместо автомобиля лежала бы только груда железа с вкраплениями свежего мяса. А так… хриплю-сиплю, грудь болит, но я живой и могу двигаться! И делаю это как можно быстрее.

Освободить Пабло – ремни режутся «Кабаром» как нитки. Кстати – хорошо, что это кадди, другие американские машины совсем не все оборудуются привязными ремнями безопасности. Только вот такие дорогие модели. Все впереди… Ремни нас и спасли после удара.

Вытаскиваю Пабло, он висит, как кукла, и у меня в груди растет и тяжелеет свинцовый ком – не дай бог помрет! Как я скажу об этом Лауре? Это ведь все из-за меня, точно! Не на Пабло же охотились!

Действую на автомате – подхватываю раненого на плечо, отмечая для себя, что не зря все-таки истязал организм на железяках-тренажерах, и бегу. Бегу, что есть мочи – туда, где в ста метрах от дороги виднеется что-то вроде небольшого леска. Преследователи включили фонари, освещают дорогу, разбитый автомобиль, потом фонари на несколько секунд исчезают, прячась в канаве и оставив после себя только сияние, будто в кювете кто-то включил настольную лампу.

Это дало мне дополнительные секунд десять – пока спустились, пока рассмотрели, что ремни разрезаны – вот уже время и прошло. А я бегу. Небыстро, тяжело, задыхаясь под тяжестью напарника, и у меня вроде как глюки, дежавю – было! Ведь было уже! Вот так же бежал к зеленке, а позади духи, позади смерть, и бежать уже нет сил, ноги ватные, отказывают, но… стоит поддаться, стоит дать слабину – и конец. И не только тебе, но еще и тому, кто тяжелым грузом лежит у тебя на плече. А это главное. Сам ты можешь сдохнуть, ты себе хозяин – своей жизни и своей смерти. Но тот, кто не может решать – ты за него отвечаешь. Я на войне не бросаю. Сейчас, сейчас, Пабло… пристрою тебя, и тогда повоюем! Суки, они пожалеют, что первым не меня зацепили! Ох, и пожалеют!

Меня заметили, когда я уже вбегал в лес. Очередь ударила грамотно – рядом, сбивая ветки и обрушивая на меня дождь снега и кусочков отщепленной коры. Показалось, или нет – услышал, почувствовал удар пули в Пабло. Он и сейчас меня прикрывает, лежа на моей спине.

Эх, Пабло, Пабло! Вот тебе и кино! Вот тебе и будущее! Да что же это такое делается?! Гады, вы дадите людям жить, в конце-то концов?! Ну чего, чего вам не хватает? Денег? Да когда вы ими нажретесь, гниды?!

Шаг… и падаю лечу вниз! Овраг! Скатываюсь, кувыркаясь, поднимая снежные волны!

Бабах! Аж сознание помутилось. Дерево на самом дне – свалилось, лежит почти вдоль – об него и шандарахнулся. Секунды две отхожу от удара, щупаю кобуру… да мать-перемать! Пистолета нет! Улетел в сугроб, и сейчас, в темноте, хрен найдешь! «Кабар» тоже вылетел хлопотливой птичкой! Вот теперь писец. Теперь – точно писец!

Спокуха! Без паники! Ствол есть у Пабло! Ползу к моему напарнику, щупаю… точно, есть! Слава богу! Дергаю из кобуры, сую за пояс. Выдергиваю и запасные магазины. Ощупываю свои карманы – одной пачки патронов нет. Выпала. Хрен с ней! Метательный нож на месте. Если что – я им резать могу. Жаль «Кабара», но плевать.

Снова щупаю пульс Пабло. Живой, курилка! Выносливый, лосяра! Заталкиваю его под дерево, сосредоточенно забрасываю снегом, напоминая сейчас черта из «Вечера на хуторе близ Диканьки» – как он там устраивал метель. Хорошо дерево лежит – чтобы увидеть Пабло, надо спуститься, увидеть, раскопать. Но спуститься побояться – они будут высвечивать фонарями и стрелять на движение. Знают, что мы вооружены, и знают, как мы стреляем. Обязательно знают – чую это. Нужно увести их от Пабло, а уж потом… потом разберемся кто в лесу хозяин.

Бегу вверх по оврагу, что есть сил. Бежать трудно – торчат ветки, стволы деревьев. Бегу минут пятнадцать, осматривая склоны оврага – где можно выбраться.

Одно дерево будто специально лежит так, что можно выбраться по нему из оврага не оставив следов. При достаточной ловкости, конечно. Ну должно же мне было повезти, черт подери!

Пабло жаль, но сейчас не до жалости. Если меня убьют – ему точно конец. Или кровью истечет, или замерзнет. Эх, до сотовой связи еще не додумались! Сейчас бы 911 позвонить! Вызвать подмогу!

Сзади, далеко, голоса и свет. Сердце сжалось – неужели спустятся и найдут Пабло?!

Следы по дну оврага. Видны мои следы. Что будут делать? Что бы я сделал на их месте? Спустился по склону? Склон там почти отвесный. Нет, не полезут. Следы мои ведут по дну оврага, значит они побегут по краю оврага, чтобы перехватить меня и расстрелять сверху. Или просто слезть на дно оврага и пройти до того места, где мы скатились по склону. У меня фора – минут десять. А еще – адреналин кипит в крови. Я тренирован, силен, в отличной форме. Ушибся, да, может даже ребро треснуло, но это все потом – сейчас я боли не чувствую. И холода не чувствую. Наоборот – от меня пар валит, как от мокрых валенок у печки.

Цепляюсь руками за шершавый ствол, ползу вверх. Ботинки скользят – чертовы ботинки! Парадные, для шоу! Гладкая кожа подошв! Мне бы сейчас мои кроссовки! И сбросить нельзя – отморожу ноги, хрен ли тогда от меня толку?

Забрался, сипя, как загнанная лошадь. Считай – на одних руках поднялся. Есть еще порох в пороховницах! Впрочем – чего бы ему не быть? Это номинально мне за пятьдесят, а на самом деле тридцатник, не больше! Барьерный возраст! «А потом начинаешь спускаться, каждый шаг осторожненько взвеся. В пятьдесят – это словно как в двадцать, ну а в семьдесят – словно как в десять». Пестня, однако. Да что мне всякая чушь в голову лезет? Барды всякие? Об этом разве сейчас надо думать?!

Луна вышла! Да черт тебя подери – луна! Теперь хрен ты подберешься к ним близко, на расстояние удара ножа! Но зато можно пересчитать уродов. Сколько их? Раз… два… семь… одиннадцать! Ох, да черт вас возьми… И снова глупость в голову лезет – вспомнился эпизод из «Игры престолов», где мой любимый персонаж Пес вместе с Арьей подъехал к таверне. Арья сразу нацелилась войти внутрь, а Пес ее попытался притормозить: «Я давно не ел, а там самое меньшее пятеро. Для меня, голодного, это многовато». Вот и тут – одиннадцать человек для меня очень уж многовато. Вот если бы у меня был автомат… или снайперка… вот тогда бы мы уравновесили наши возможности. Но чего мечтать о несбыточном?

Так. Они идут. Как уравновесить шансы? Могу ли я укрыться так, чтобы меня не увидели сразу? Куртка темная. Долой ее! Свитер серый, можно сказать белый – «а-ля Хемингуэй». В снегу его не сразу разглядишь. Брюки… обычные брюки, серые. В тон свитеру! Хорошо. Шапки нет темные волосы прикрыть, тут ничего не поделаешь, но я уже почти в маскхалате. И это здорово!

Теперь выбрать позицию. Так, вон то дерево – оно толстое, и от него уход к другому дереву, рядом валяется здоровенное буреломное бревно. Толку скорее всего от него будет маловато – гнилушки мягкие и пулю не держат, но от глаз если что укроет. Стрелять в спину, когда пройдут – наискосок и в спину.

Все, позицию занял. Теперь проверить пистолет. Есть! Все в порядке – патрон в патроннике, Пабло, дружище, спасибо. Ты всегда держал оружие в порядке. Магазины полны, и еще пачка патрон. Повоюем! Только стрелять не как в дебильных фильмах – на звук, наугад. Только наверняка. По видимой мишени.

У них фонари, вот и славненько. Их глаза не привыкли к темноте, а я уже присмотрелся. Как таковой и темноты-то нет – луна сияет.

Идут, идут! Рукоять холодит ладонь, снег подо мной тает и свитер становится влажным. Но мне не холодно. Меня бьет нервная дрожь и мне не холодно. Вот они… идут, смеются, гортанно болтают. Черные. Это – черные. Афроамериканцы, как их будут называть. Идут спокойно, ничего не боятся! Раздолбаи. Ни по сторонам не смотрят, ни назад – я бы лично отправил бойцов проверить в овраге, двое шли бы понизу. Остальные цепью – часть смотрит на противоположный край оврага, часть – на лес. А лучше всего разделить на три группы – одна по дну, две по краям, и тогда никуда не деться. Идиоты! Это вам не по улицам шастать, трясти никелированным стволом перед лохами!

Вон тот, в центре толпы, их главный. Чую – это он. Как у обезьян – самый крупный самец. Он на что-то показывает, тыча рукой в овраг, командует – нашли место, где я вылез? Да вроде не дошли еще. Прошли мимо меня буквально в пяти шагах и не заметили. Я умею маскироваться и в снегу. Меня учили. На голову – снега, на себя – снега, и замри. Глаз реагирует на движение, такая уж у животного мира практика. Как и у людей, которые по сути своей тоже животные – только разумные. Впрочем – а что такое разум? Умение смотреть дурацкие телешоу – это разум?

Опять в голову всякая чушь лезет. Защитная реакция организма на стресс?

Один выстрел – один труп, как сказал снайпер из одного старого фильма. И правильно сказал. Патронов едва хватит, чтобы перестрелять всех. Семь патронов в магазине, один в патроннике, итого – восемь. Вначале загоняешь в патронник, потом добиваешь один патрон в магазин.

Гортанно переговариваются, хохочут. Фонари направлены в сторону оврага, головы повернуты туда же. Из-за болтовни, смеха, ничего не слышат позади и сбоку себя. А там – я.

Встаю на одно колено, выцеливаю здоровяка с автоматом, мягко жму на спуск. И тут же направляю ствол пистолета на другого автоматчика. На третьего. На его соседа. На соседа соседа. Выстрелы следуют с такой скоростью, что кажется – это автоматная очередь. Как в смешных голливудских боевиках-вестернах. Вот только там все лишь режиссерская выдумка, а здесь – хороший, отлаженный самовзводный пистолет, и нет необходимости бить ладонью по курку, чтобы его взвести.

Не зря я тренировался. Не зря проводил в тире минимум по часу каждый день. Не зря стрелял по мишеням каждый день – без выходных и праздников. Каждая пуля пришлась в цель. Я не стрелял в голову – это просто глупо. Можно же ведь и промазать! Куда как надежнее послать пулю сорок пятого калибра в широкую, накачанную тюремными штангами грудь (тоже миф, кстати, не такие уж они в этих тюрьмах и «качки». Голливудский штамп). Сорок пятый обладает не просто великолепным останавливающим действием – пуля этого калибра бьет с такой силой, что невозможно устоять на ногах. Болевой шок, сломанные кости, размозженные тяжеленной пулей мышцы, фонтаны крови – и никаких тебе мыслей поднять автомат и пустить очередь в неизвестно откуда взявшегося белого демона. И тут главное – не дать опомниться!

Восемь пуль вылетели секунды за полторы, не больше. Вскакиваю, бегу к противникам, застывшим в ужасе и недоумении, и только сейчас начавшим поворачиваться в мою сторону. На ходу выщелкиваю пустой магазин, нажав на кнопку – у рукояти, у скобы, толкаю в рукоятку полный магазин, который держал в руке, снимаю затвор с задержки, и… бах-бах-бах…

Я в центре толпы. Стрелять в меня – можно попасть в своих. Я верчусь вокруг своей оси, паля по любому, кто движется, кто представляет непосредственную опасность, а потом уже по остальным – в том числе и тем, кто пытается сбежать, спрятаться за деревьями от убийственного огня. На таком расстоянии я не промахиваюсь, тем более из знакомого, пристрелянного, приросшего к ладони ствола.

Запах сгоревшего пороха, запах крови, арбузный запах лесного снега. Дежавю. Было, все это было! И вот – снова.

Они еще живы. Не все, но частью живы. Шевелятся, стонут. Человек живучее существо, его не так просто убить. Обхожу площадку, подбираю выпавшие из рук бандитов стволы, отбрасываю в сторону. Потом шарю в одежде «двухсотых» и «трехсотых»– нахожу еще несколько стволов и ножи разных видов – от простой выкидухи, до нечто подобного тому ножу, который я видел в кино про Данди-Крокодила. Пижонский такой нож, «пацанский». Им только дрова рубить. Да и то хреновато.

Меня трясет. Адреналиновый отходняк, а кроме того – я весь промок, и морозный рождественский ветерок превращает мою рубаху в ледяной панцирь. Эдак и заболеть можно!

Сбрасываю рубаху, майку, растираю тело, потом вылущиваю из красного пуховика с дырой на груди одного из мертвецов. Ему пуховик уже ни к чему. Ну да, куртка вся в крови, да ну и какая разница? Да хоть в дерьме! Сейчас не до таких нюансов. Стягиваю с головы другого вязаную шапку. Хорошо! Теперь можно жить!

Обхожу тела, выбирая нужный мне «организм». Один вроде как поживее других, уже отошел от болевого шока. Начал соображать. Я ему попал в грудь ближе в правому плечу – не очень хороший выстрел, даже можно сказать почти промах, но не надо забывать – я палил как из пулемета! И если бы не моя долгая практика, если бы не тренировки – все было бы гораздо печальнее.

– Эй, бро, ты чего! – лепечет раненый – В больницу мне надо, бро! Ты чего стрелять начал! Мы же тебя не трогали! Мы тебе помочь хотели!

Да что же он такое несет, этот козлина?! Ах ты ж тварь безмозглая – помочь он хотел! На тот свет отправиться – помочь?

– Мы увидели, что вы в аварию попали, помогать пошли! А ты стрелять начал!

– Сейчас я буду задавать вопросы, а ты станешь отвечать – бесцветно и негромко сказал я – Если ответишь не соврав, я не буду тебя мучить. Ты умрешь быстро и не больно. Если не ответишь – тебе будет очень плохо. И ни одного лишнего движения, ни одного лишнего слова. Ты понял меня?

– Бро, ну ты чего, бро?! – заканючил бандит, и тогда я поднял с земли тот самый нож «а-ля Данди-Крокодил» и замахнувшись метнул его в моего собеседника. Нож пробил икроножную мышцу, пригвоздив ее к земле.

– Ааааа! – взвыл бандюган – Ты чего?! В больничку! Мне в больничку!

– Кто вы, кто вас послал, и почему вы напали на нашу машину? Быстро! Иначе будет еще хуже!

То ли он был совсем тупым, то ли просто крепкий парень с повышенным порогом болевой чувствительности, но только мне пришлось отрезать ему ухо и сломать три пальца на руке, прежде чем он начал говорить. В принципе, я уже знал – кто на меня напал до того, как это рассказал мне «язык». Но интересовало меня не это. Интересовало – где базируется банда, сколько в ней человек, и здесь ли находится тот, что послал за мной группу. И нет ли такой же группы где-нибудь поблизости от моего поместья.

Групп больше не было, пославшего киллеров тут тоже не было, местонахождение базы я узнал. Потому взял из кучи оружие старый добрый АК калибра 7.62 (не люблю я эти американские винтовки!), и прошелся одиночными выстрелами по всем, кто тут валялся. Не знаю, как отреагирует на это американский закон, но мне совсем ни к чему оставлять за спиной живых бандитов, которые могут выстрелить в спину.

Последним пристрелил своего информатора, который выл и протягивал ко мне руки, в тщетной надежде разжалобить. Нет, ребята, на войне – как на войне. Даже в душе ничего не ворохнулось. Мог бы – я вы вас на куски порезал. Почему не порезал? А надо побыстрее идти посмотреть, что там сейчас с Пабло. Живой, или… Времени нет на мучительную смерть для обидчиков. Впрочем – как и желания. Я никогда не был изувером. Экспресс-допрос на месте, ради информации, ради дела – это одно, а издеваться над врагом – совсем другое. Для психопатов.

Но прежде – оружие. Набил магазин кольта из своей пачки патронов, проверил магазин «калашникова» – заменил на новый и подобрал еще два полных. Только дурак мог бы думать, что все уже закончилось. А вдруг там еще одна группа? Или у машин остались сторожа? Ключей-то зажигания ни у кого нет. И какой из этого можно сделать вывод? А вывод такой: машин как минимум три. Ну… пусть две. Одиннадцать человек и два водителя – по шесть человек на машину. Нет, все-таки три – еще и оружие, да и не любят черные тесниться. Итак, три машины на четырнадцать человек. По четыре – пять человек на машину – самое то. Но возможно, что на месте остались по водителю и еще охраннику. Значит, придется убирать и этих. Терпи, Пабло, терпи! Обидно было бы на самых последних шагах получить пулю в спину! Совсем даже обидно! Надеюсь, ты все-таки дотерпишь!

Кстати – все эти рассуждения были подтверждены информацией, полученной от «языка», так что все четко.

Взял еще два ножа, в том числе и один «Кабар». Вот это самое то, вот это мы повоюем!

Машины должны стоять (и стоят!) близко от того места, где мы улетели в кювет. Значит, мне нужно обойти их с тылу – взгляды будущих покойников точно будут направлены в ту сторону, куда ушли их товарищи, а значит – смогу подойти незаметно. Не верю я в бдительность городских ублюдков. Это им не улицы Нью-Йорка, где главное нахрап, глотка и здоровенный блестящий пистолет. Это «зеленка», здесь свои законы. Этому специально учат. Вот если бы тут были какие-нибудь снайперы, или «морские котики»… да и то сомневаюсь. Уровень нынешнего протоспецназа еще очень и очень низок. Ну не верю я в могутность SEAL! Столько раз они обгаживались на своих спецоперациях – не счесть их диарей! Клянусь – наш спецназ их на одном месте вертел. Вспомнить только бунт, устроенный служащими американской армии в Югославии – они воевать отказались, потому что им не предоставили химические туалеты, обещанные в контракте. И это не придумка, это факт из жизни.

И кстати – вся деятельность американских военных, это практически только лишь полицейские операции, когда пиндосы не воюют на земле, не идут в атаку, а нормально засыпают противника сотнями тысяч тонн взрывчатых девайсов, начиная с ракет, и заканчивая снарядами с урановыми сердечниками. То-то потом в Сербии резко выросло число онкобольных. Мрази… жаль, тогда мы были слабы и не могли дать отпор зарвавшимся «пингвинам»! Максимум сопротивления – развернуться над Атлантикой и полететь домой. До сих пор как вспомню – трясет от ненависти! Сербы – единственная страна, которая против нас не воевала! Единственный народ, который поддерживал русских ВСЕГДА! И мы не смогли им помочь… Ну ничего, надеюсь – в этом времени, в этом мире такого больше не будет. Я все рассказал в своих письмах – о всем, что станется с Югославией. Надеюсь, теперь не будет «гуманитарных бомбардировок» для блага бомбардируемых.

Кстати, там, где американцы воевали на земле, пуская своих солдат в бой – они обгаживались по-полной. Пример – Вьетнам, из которого они едва унесли ноги.

Да, их было три – два здоровенных полноприводных пикапа GMC, так любимых в Америке, и какая-то здоровенная потрепанная телега размером не меньше моего покойного кадди.

Дымок анаши – его ни с чем не спутаешь, «плавали, знаем». Он похож на запах сжигаемой дачниками травы, выдернутой из грядки, только немного послаще. Идиоты. Мало того, что курят на посту, так еще и эту самую шмаль! Дымок идет из приоткрытых стекол машины. Одной машины! Идиоты забрались в одну машину – ведь так же теплее и веселее – сидишь, языком треплешь, шмаль сосешь – хорошо!

Просто отлично, ага. Не надо распыляться на три машины сразу, рисковать… все яйца в одной корзине. Сколько там яиц? Ага… шесть. По одному идиоту на машину оставили. И правильно – а зачем больше? Вообще-то можно было и одного оставить – толку от него было бы столько же, сколько и от трех недоумков.

Луна снова вышла. Плохо! И видимость хорошая, и тень будет. Подожду, пусть тучка накатит на этот «фонарь». Минута… две… три… есть! Призрачный свет тускнеет. Спряталась!

Согнулся, бегом – от деревьев, через поле! Автомат наготове, если что – сразу открываю огонь! Хорошо, что они поставили машины носом туда, куда улетел мой кадди.

Есть! Подбежал почти вплотную, отошел чуть в сторону, и… да-да-да-да-да! Весь магазин! Получите, твари! В клочья! В лохмотья! В фарш! Это 7.62, ему похеру ваша жестянка! Он навылет вас берет!

Чак! Задержка. Магазин пуст. Привычно отделяю его от калаша, бросаю под ноги, вставляю новый магазин, снимаю с задержки. Готово!

Бах! Бах!

Боль обожгла левое плечо, резануло, как ножом. Падаю на спину, и уже лежа на спине срезаю очередью темную фигуру, каким-то образом оказавшуюся позади меня. В грохоте выстрелов я не слышал, как открылась дверца машины. Видимо этот тип спал на заднем сиденье. Не любит курить шмаль!

И придурок теперь – я. Потому что надо было учитывать и этот момент, а я не учел. Расслабился от мирной жизни! Потерял навыки, осел! Хорошо, что он так дерьмово стреляет. Вернее – стрелял.

Кровь капает с пальцев, но все не так уж и плохо – глубокая борозда на левом плече, и ничего больше. Сейчас засохнет, рубахой залепится – и ничего, доживу до перевязки. Теперь не до царапины – что там с Пабло?

Калаш вешаю на шею, прислоняюсь к машине, думаю, что делать. Как на грех – на дороге ну ни одной машины! Совсем ни одной! Позднее время, темень, метель – кому сейчас нужно мотаться по дорогам? Это не двухтысячные, тут слегка патриархальный уклад жизни, тем более что рождественские праздник, все по домам сидят. Задача – как вытащить Пабло из глубокого оврага? Ехать за помощью? Да пока еду – он там нахрен замерзнет.

Обошел вокруг машин в поисках намека – что делать. Полазил в кузове одной, другой… ничего. Открыл багажник старого кадди (это он и был, старый ветеран, то-то он мне показался знакомым), и… о рояль в кустах! О счастье! О нечаянная радость на фоне дерьмового вечера! Ну в самом деле – должно же было мне повезти, в конце-то концов! Только вот не надо ныть о том, что мне и так повезло, тем, что я с одним пистолетом убил одиннадцать вооруженных автоматическим оружием боевиков. Никакого тут везения нет. Расчет, тренировки, и хороший, надежный ствол. Я ведь не зря бросился в толпу этих придурков – таким образом практически блокировав преимущества их дальнобойного оружия, использовав, наоборот, все преимущества своего. Ну и точная стрельба – так я какого черта тренировался каждый день?! Может и чуял, что такое может быть! Может как раз и тренировался ради такого случая!

А вот стрельба возле машин показала мне, что не все коту масленица. Руку мою несчастную дергало так, что кажется – какая-то сволочь время от времени прикладывает к ней раскаленный пруток.

Итак, у меня есть бухта капроновой веревки, длиною метров сто, автомобиль повышенной проходимости 4х4, и… все. В общем-то все. А мне больше и не надо.

Кидаю веревку в кузов джипа, сажусь за руль, с замиранием в сердце поворачиваю ключ… (Вдруг не заведется?! Вдруг в двигун пуля попала?!)

Есть! Мотор взревел и зарокотал, сопя массивным воздухозаборником. Готово!

Включаю фары, перевожу ручку переключения передач в положение «задний ход» и медленно отползаю от машин, одна из которых вдребезги разнесена пулями, другая стоит с открытыми дверями и багажником. Объезжаю стороной, выбирая место для того, чтобы безболезненно для машины пересечь глубокий кювет. Метров через сто нахожу пологое место и осторожно переползаю канаву, больше всего боясь вывесить мосты так, чтобы нельзя было сдвинуться с места. Но все обошлось. Тяжелая, с огромными, как у грузовика колесами машина уверенно шла по снежной целине, благо что снега того было в общем-то даже не очень много – ниже колена – а под снегом мерзлая земля, густо поросшая травой.

В лесу пришлось посложнее, приходилось пробираться зигзагами, подминая под себя кусты, облепленные снегом и похожие на белые шары. Очень боялся, что наткнусь на пенек и так вывешу джип, что вся эта моя задумка закономерно пойдет прахом. Но нет, судьба ко мне сегодня благоволила. Или к Пабло? Тут еще большой, очень большой вопрос.

Наконец я нашел то место, где мы с Пабло свалились в овраг и прокатились до самого дна. Джип поставил мордой к оврагу, освещая все вокруг светом не только его мощных фар, но и фонарями «люстры», которая обнаружилась на крыше кабины. Не знаю, зачем они поставили эту люстру, скорее всего, просто для понтов – почему бы и нет, если есть бабки?

Привязать веревку к бамперу – минутное дело. Джип в положение «стоянка», плюс, на всякий случай – и на стояночный тормоз. Береженого бог бережет. И теперь вниз, туда, где виднелась неровная тропинка моих следов по дну этого оврага. Хорошо я укрыл, закопал Пабло – стряхнул на него снег с нависшей кроны то ли ольхи, то ли ивы – засыпало с головой. Я бы обратил внимание на то, что крона дерева над этим местом бесснежна, но… это я. А они были просто городскими бандитами, обкуренными шмалью.

С замиранием в сердце разбрасывал снег в поисках тела Пабло. Вполне могло быть, что ему уже пришел конец. Когда откопал, первым делом нащупал сонную артерию и с облегчением и тревогой выдохнул – пульс был, но только медленный и совсем слабый. Пабло почти замерз в этом сугробе, холод замедлил обмен веществ. Что кстати могло бы ему очень даже помочь – замедляется кровотечение, замедляются вообще все процессы в организме человека.

Я обвязал его руки, положив Пабло на бок, цепляясь за тонкую веревку и матерясь и шипя от боли вскарабкался к машине, радуясь тому, что склон оврага слишком крутой – иначе нападавшие точно спустились бы вниз, сел за руль, не чувствуя его в онемевших от холода руках и медленно начал пятить машину назад, следя за тем, как змеится тонкая нить посланной мне Провидением веревки. Когда руки Пабло показались над краем оврага – остановился и оставив джип на месте подбежал к раненому, потянул его за запястья и вытянул наверх. Срезал веревку, снова побежал к джипу и подъехал ближе. Сил у меня оставалось все меньше и тащить отяжелевшего от бессознательного состояния Пабло теперь, еще и с моим ранением, я бы уже наверное и не смог.

Натужившись, втащил его на заднее сиденье джипа, захлопнул дверь и пошатываясь забрался за водительское сиденье. Глаза заливал пот, а может даже и не пот – я провел по лицу рукой и увидел, что ладонь все залита красной субстанцией. Видать, все-таки черкануло по голове. Да, мне повезло. И я еще раз выругал себя за глупую самонадеянность и торопливость.

Нажал на газ, массивная машина тяжело развернулась, приминая кустики сухой травы и кустарника, похожего на наш чилижник, и медленно двинулась к тому месту, где я переезжал кювет. Снова трепыхнулось сердце – застрять, вывесив машину на мостах, сейчас было бы просто несправедливо. Столько усилий, столько… Нет, нормально перевалил через край кювета, лишь скребанув днищем по земле. Теперь – вперед! В больницу! И тут же ошеломляющее понимание – а я ведь не знаю, КУДА в больницу! Я вообще никаких больниц не знаю!

Тогда домой. И оттуда вызвать «неотложку». Только сколько времени она будет ехать? Да сколько бы не ехала, другого-то выхода нет!

Даю по газам, так, что колеса мастодонта, произведенного Дженерал Моторс провернулись на месте. Здесь еще не слышали по антипробуксовочную систему, гасящую обороты при провороте колес, не слышали об АБС, не слышали о системе курсовой устойчивости – так что нехрена выеживаться, моя задача доехать, а не показать скоростной результат на чертовом джипе! Дорога-то скользкая, не дай бог…

Набрал скорость и понесся по пустому шоссе. Разгулялся морозный ветер, перенося через дорогу белые языки снежной поземки. Еще немного, и шоссе станет ловушкой. Я попадал в такую беду, когда пелена снега, несомого ветром, превращает шоссе в сплошную бурлящую, непроницаемую поверхность, когда нельзя разглядеть краев дороги и ехать можно только со скоростью пешехода, буквально ощупывая путь впереди себя. Слава богу, до такого еще не дошло, но пришлось все-таки максимально снизить скорость.

Позади послышался стон, но я не оглянулся – все внимание, все мои силы, все мое умение водителя было приложено только к одному: доехать! Скорее доехать, и не свалиться с дороги! Оглянешься – вот тут тебе и конец. Не отвлекаться!

– Босс…

Тихий-тихий голос, но он прозвучал для меня как ангельские трубы! Живой! Пабло, дружище, жив!

– Держись! Держись, скоро дома будем! Скорую вызовем! Держись, парень! И не болтай, силы береги!

Я ворвался в городок, как передовой всадник Тамерлана. Пофигу правила, пофигу на всех людей – кроме одного, того, что сейчас истекает кровью на заднем сиденье! Не чувствую боли, усталости, вообще не чувствую тела – как робот, запрограммированный только на одну задачу.

Затормозил, почти впечатав носом автомонстра в непробиваемые ворота моей резиденции. Я настоял чтобы их сделали практически непробиваемыми – даже если их протаранит грузовик, скорее всего ворота устоят. Ну а легковые (условно) пикапы вообще отдыхают. Ворота только вздрогнут от удара, не более того.

Выскочил из-за руля, если можно так назвать корявое, хромое передвижение наподобие походки краба, зажал кнопку звонка и держал, пока в «кормушке» не показалось жесткое индейское лицо Серхио.

– Какого дьявола?!… – начал он и осекся, увидев мою физиономию. И тут же, секунды через две ворота медленно и плавно пошли в сторону, освобождая проезд трофейному пикапу.

Надо отдать должное Лауре и ее матери – они не выли, не лили слезы, только лица их окаменели, сделавшись белыми и безжизненными. Прибежала и Ниночка – они все ждали нас со съемок шоу, которые шли в прямом эфире, приготовили нам стол, и в доме вкусно пахло пирогами и другой выпечкой. Как и положено пахнуть в хорошем доме.

Пабло раздели, осмотрели – я принял в осмотре живое участие. Уж чего-чего, а в огнестрельных ранах я кое-что понимал, и наверное побольше, чем все здесь присутствующие.

Пока раздевали, я в двух словах рассказал, что с нами случилось. На вопрос Серхио: «И как же вы сумели выбраться?» – ответил просто: «Я всех убил». Ну а что еще скажешь? Убил же.

Слава богу – ничего особо страшного в ранениях Пабло не было. Первое ранение – пуля прошла над левым ухом, прочертив на голове глубокую борозду и сорвав кусок скальпа. Скальп остался на месте – прилепить и пришить, будет как новенький.

Второе ранение довольно-таки тяжелое, но судя по всему, особых последствий от него не будет. Не смертельно. Пуля наискосок вошла в грудь, прошла через грудную мышцу и вышла в подмышке – навылет. Хорошо! Искать пулю, а тем паче ее обломки (есть такие особо злые пули, разваливающиеся в теле на куски) – вещь очень неприятная, болезненная и опасная. Кровоточила рана конечно совсем не слабо (как и та, что на голове), но видимо не настолько обильно, чтобы выбить дух из железного Пабло. Да и снег помешал, холод – залепил раны, остановил кровотечение.

Еще две раны – это уже тогда, когда я волок Пабло на себе, унося его от неминуемой смерти. Обе ноги, бедра навылет. Чудом не задета бедренная артерия, иначе бы истек кровью за считанные минуты, даже секунды.

Осмотрели и меня. На голове – почти то же самое, что у Пабло, только я не вырубился после удара пули (слава богу!). Предплечье вначале сильно кровило, но рану тут же залепили пух и перья из трофейного пуховика, от которого воняло кислятиной и чем-то неуловимым – то ли анашой, то ли мускусом. Такое ощущение, что этим пуховиком накрывали жеребца.

Пабло находился в полубессознательном состоянии, а когда приходил в себя, повторял:

– Не надо скорую! Не надо полицию! Сами! Все – сами!

Но я сразу же, как вошел в дом, приказал вызвать скорую помощь. Слишком велика у Пабло потеря крови, и слишком велик шанс заражения. Пусть лежит в больнице. А что касается полиции… знаю, что нервы потреплют. Не зря Пабло в полубреду предлагал разобраться с этим делом без представителей власти. Одно дело, если мы отбились от нападавших и сбежали, и совсем другое – когда я методично ходил и добивал раненых. А на одном из раненых – следы пыток. Но мне плевать. Если Пабло умрет – я себе этого не прощу. Заигрался, потерял бдительность – вот и результат. Раньше надо было решать вопрос. Радикально.

Кстати, все-таки интересно получается: Пабло едва не погиб (и еще не факт, что выживет), а на мне пара царапин, да и все тут! Хотя тот тип, которого я проморгал, стрелял практически в упор. Но промазал. Судьба меня бережет?

А вообще нет ничего удивительного, если тебя, многоопытного «волкодава» пришьет какой-нибудь тупой новичок, едва ли не впервые взявший в руку пистолет. История это показывала уже не раз – когда знаменитые стрелки Запада гибли, убитые в спину совершеннейшими новичками или не новичками, но все-таки в спину.

Голливуд врет. Честные дуэли стрелков были большой редкостью. Люди Дикого Запада старались стрелять врагу в затылок, а не выходить на дурацкие дуэли посреди пыльной улицы. Это Голливуд сделал из подлых убийц – героев крутых вестернов. Знаменитые бойцы, такие как Джесси Джеймс, Уэс Хардин и Дикий Билл Хиккок, были убиты выстрелами в затылок, а печально известный Билли Кид пристрелен затаившимся в темной комнате Пэтом Гарретом.

Как сказал наш всемирно известный полководец: «Пуля – дура, штык – молодец!». Высказывание спорное, но часть правды в нем есть. Никогда не знаешь, куда уйдет твоя пуля – найдет она нужную цель, или унесется в пространство, так и не напившись горячей крови противника.

Однажды я смотрел российский криминальный сериал (чего греха таить – обожаю криминальные сериалы), так вот там наши сценаристы накрутили такие кружева, что до самого конца фильма не было ясно, кто убийца и что вообще происходит. Крепкий, хороший сценарий. События происходили в глухой провинции. Так вот, в конце концов выяснилось, что за всеми криминальными событиями стоит группа ментов-оборотней, которые уже совершили несколько убийств и похищений, и в оконцовке решили прибить и главных персонажей, остановив их машину на заснеженной дороге в лесу. Опытные опера, за спиной которых десятки лет службы. Волчары! Они не могли проиграть. Но проиграли. Как?

А вот так: они вытащили жертв из машины, готовясь их отправить на тот свет, и не заметили, что на заднем сиденье автомобиля мирно почивает бабенка-следователь, которую как раз и придали двум несчастным жертвам для охраны их нежных тел. Вручили бабенке «макаров», и… поезжай с ними! Им так будет спокойнее! Чистая проформа.

А бабенка накануне вечером хорошенько наклюкалась и ей было очень и очень плохо. Потому она все дорогу и спала на заднем сиденье, накрывшсь с головой. Очнулась, увидела происходящие события, все поняла, передернула затвор пистолета, и… трясущимися похмельными руками, стреляя второй раз в жизни (первый раз был в тире лет пять назад) – положила оперов-вредителей наповал.

Кто-то скажет, что это неправда, что так быть не может, а я так вам скажу, уважаемые граждане: дураки вы все! Те, кто не верит! Вспомните курочку рябу и ее золотое яичко – кто разбил? Мышка! Хвостиком – бяк-бяк-бяк – и нет яичка! Это Его Величество Случай, и каждый, кто был на войне, каждый, кто ходил под смертью знает – бывает ВСЕ. Рванет граната – товарищи рядом полегли – а на тебе ни царапины!

Ударила пулеметная очередь – товарищ наповал, а ты стоишь, хлопаешь глазами, не понимая, чем таким теплым и липким забрызгало твою физиономию!

Рванул фугас на обочине дороге – все горит, все в дыму, трупы на куски разорванные валяются, а ты сидишь как дурак на земле и хлопаешь глазами, не понимая, как оказался в десяти метрах от подорванного грузовика, и как ты вообще сумел пролететь сквозь тент и не сломать себе шею.

Случай – одним он благоволит, других просто ненавидит. Потому – не так уж я и виноват, что не увидел пальнувшего в меня боевика. Жив – ну и слава богу, и не надо больше над этим задумываться и себя корить. Шабаш! Хватит себя кусать. Я вам не Уроборос.

Скорую помощь вызвали, теперь звонок шерифу. Номер у меня есть – подъезжал этот кадр самолично, знакомился. Шляпа с полями, шерифская звезда – все чин по чину. Особо я с ним не разговаривал, но кофе напоил. Его больше интересовало, не состою ли я в коммунистах и не собираюсь ли устраивать в подвластном ему городишке всяческие беспорядки. Я заверил, что никаких беспорядков и митингов не будет – если, конечно, ко мне в дом никто не полезет с дурными и не очень намерениями. Потом провел вокруг забора, показал плакаты, указывающие супостатам на то, что их ждет горячий прием из всех имеющихся в доме стволов. Шериф уважительно покачал головой, заметив, что городишко этот славится своим покоем и порядком, потому вряд ли понадобятся подобные меры. Но счел мою предусмотрительность разумной – все-таки Город Страха в 20 километрах.

Перед тем как шериф ушел, я выписал чек на две тысячи долларов на предъявителя, и передал ему как безвозмездный дар на дело укрепления правопорядка в данном, отдельно взятом населенном пункте. Шериф остался очень доволен моим спонсорством и заверил, что предоставит мне отчет об использовании этих средств. На что я ему ответил, что в отчетах не нуждаюсь, тем более что в них ничего не понимаю – я ведь писатель, не от мира сего! А потому я уверен и без всяких отчетов, что уважаемый шериф пустит мои деньги на благое, общественное дело. На том и разошлись, вполне довольные друг другом. Я потому, что если что – буду иметь поддержку в местных правоохранительных органах (и всего за две штуки баксов!), ну а шериф… шериф пустит мои деньги куда ему надо. Куда сочтет необходимым. И это не коррупция, это уважение. «Ты просишь меня – но без всякого уважения!».

Шериф, кстати, тоже ирландец. Джек Бреннан. У них в Омериках как-то повелось, что ирландцы с удовольствием работают, или точнее служат – в полиции или в департаменте шерифа. Здоровенные, жесткие парни склонные к насилию – где им еще работать? Если только в ирландской мафии…

Ему 50+. Здоровенный, грузный, с грубым лицом тупого быка и умными глазами прожженного хитрована и политикана. Шерифом служит уже лет двадцать, или даже больше. А это – что-то да значит. Шериф-то должность выборная! А это значит – люди должны быть уверены в том, что человек на месте шерифа соответствует своей должности и они не зря платят ему зарплату.

Честно сказать, мне он понравился. И даже его вопросы о красной угрозе и революционном движении в Монклере были ничем иным, как хорошо замаскированным стебом и желанием выглядеть глупее, чем он есть на самом деле.

Кстати – дельная тактика, эдакая мимикрия – среди людей, не отличающихся особым кругозором и широтой мышления выглядеть глупее ихм – чем не хороший способ удержаться на своем месте? «Джек звезд с неба не хватает. И не строит из себя умника! Но и не дурак! Пусть он будет на этом месте!»

Шериф приехал через десять минут после того, как скорая увезла Пабло и Лауру. Врачи сказали, что раны неопасны для жизни, но в связи с большой потерей крови и переохлаждением возможны некоторые осложнения. Но они сделают все возможное, чтобы… бла-бла-бла. Я и так не сомневался, что они сделают все возможное, потому не стал углубляться в проблему.

Я от госпитализации отказался. Меня перевязали, обработав и зашив раны на месте, и оставили дома, посоветовав пить больше жидкости и как следует поесть. Что я и собирался сделать, как только разберусь с отправкой Пабло.

Когда шериф вошел в гостиную, где я сосредоточенно накачивался зеленым чаем, запивая им пирожки с капустой и яйцами, он молча сел за стол и уставился на меня так, будто впервые увидел и никогда раньше здесь не бывал. Я жестом предложил ему присоединяться, он молча кивнул, и Амалия тут же поставила перед ним здоровенную чашку с горячим кофе.

Минуты две мы молча пили горячую жидкость (Я наслаждался каждым глотком, «сушняк» – просто ужасный), потом шериф негромко и как-то безразлично меня спросил:

– Ты их всех?

Отрицать было глупо, экспертиза все равно разберется, так что я кивнул:

– Я. Уже был на месте?

– Сразу. Как только ты позвонил. Там сейчас группа работает. Зачем добивал? Как бы это не было проблемой. Ты же знаешь наши законы.

– Пусть судят… – равнодушно пожал я плечами – Мне что, надо было оставить за спиной живых бандитов, способных выстрелить в спину? Хороший бандит – мертвый бандит.

Шериф с интересом на меня посмотрел – бандиты-то были «черными», и фраза в оригинале звучала так: «Хороший негр – мертвый негр», но ничего не сказал. Что он там себе понял – не знаю.

– Ты точно был один? Уверен? – смотрит мне в глаза, будто желает влезть в голову – пятнадцать человек, и ты их убил в одиночку?!

– Хорошо, что у нас с Пабло с собой было оружие – пожимаю я плечами – Иначе бы нам конец.

– Ты русский шпион? Ну вроде как Джеймс Бонд? Нет? – усмехается, но глаза серьезные – я парень не слабый, охотник, но чтобы вот так… точно бы не смог. Расскажи, как все было. Пока без протокола. А я послушаю. И не опускай подробности. Постарайся вспомнить все, как есть. И да – поясни, почему у одного из мертвых парней сломаны пальцы и отрезано ухо.

Рассказ занял минут двадцать… Шериф слушал, не перебивал, а когда я закончил, он задумчиво прокомментировал:

– Я понял тебя. Но ты так и не пояснил – почему у одного придурка были сломаны пальцы и отрезано ухо. Кто это сделал?

– Может он сам? – равнодушно пожал я плечами – Спятил, вот и сделал. Вначале отрезал себе ухо, потом сломал пальцы. Мало ли что эти бандиты творят! А может это соратники так с ним поступили…

– И потом пристрелили – кивнул шериф, и вдруг сменил тему – Я видел твое выступление на шоу Карсона. И я буду болеть за тебя – если тебя, конечно, до тех пор не закроют. И если Клей согласится на поединок. Как думаешь, согласится?

– Мне думается – согласится. Я ведь напал на его веру, сказал, что он дурак. Так что ему ничего больше не остается, как набить мне морду. Иначе авторитета не будет.

– Он и есть дурак – задумчиво протянул шериф – Но хитрый дурак. Да и советчики у него еще те… говорят, он связан с черной мафией. Ты правда думаешь, что победишь?

– Если буду драться по боксерским правилам – то никогда. Сам понимаешь, победить такого боксера практически нереально. Но если правил не будет – шансы уравниваются. Я не так уж и прост.

– Да, ты не прост – шериф криво усмехнулся – пятнадцать человек! Тебе бы уехать куда-нибудь отсюда. Пожить где-нибудь в теплых краях… подальше от Яблока. Но это после. Когда разбирательство закончится. А пока… давай-ка мы с тобой теперь все запишем под протокол.

Он встал, видимо собираясь доставить меня в офис шерифа, открыл рот, чтобы что-то сказать, но ничего сказать не успел. Дверь в гостиную открылась и в нее вошли два человека. Одного я знал, второй не был мне знаком. Тот, которого я знал, показал шерифу какой-то значок (по-моему ФБР) и безапелляционно заявил:

– Шериф, мы берем это дело к себе. Вы можете возвращаться к своим обязанностям. Вся информация, которую вы успели получить в результате расследования, является государственной тайной и за ее разглашение вы можете понести уголовную ответственность. Вот распоряжение окружного прокурора, а вот здесь вы должны расписаться, что извещены о неразглашении. Поторопитесь, пожалуйста, у нас очень много дел. Ваши люди уже сняты с места происшествия и заменены нашими людьми. Да, вот тут распишитесь… свободны! Удачи, шериф Бреннан!

Шериф постоял, и вид у него был таков, будто его оплевали со всех сторон. Уже у двери он обернулся и недоверчиво помотав головой спросил, не ожидая ответа:

– Да кто же ты такой, Майкл Карпофф?!

И через секундную паузу добавил, глухо и тяжело:

– Лучше бы ты отсюда уехал. Насовсем. В теплые края. Без тебя жилось гораздо спокойней!

Я не стал ему говорить, что и сам подумываю о том, чтобы отсюда уехать – как бы мне это ни было жалко. Куплю виллу рядом с Диснеями, буду ходить по океану на яхте, загорать под солнцем, и ну его к черту, этот грязный Нью-Йорк! Ну нафига он мне сдался?! Вот только морду набью Кассиусу Клею, да и уеду. Не надо было ему трогать русских, ох, не надо! Я не злопамятный, просто у меня память хорошая.

– И что же вы творите, сэр Карпофф! – сходу заявил фэбээровец, когда дверь за шерифом закрылась – Зачем вы пытали одного из бандитов? А я знаю – зачем! И запрещаю вам это делать! Никакой мести! Никакого риска! Вы слишком ценный агент, чтобы вами рисковать! Не беспокойтесь, ими займутся компетентные люди. Банда давно уже была на прицеле, а после этих событий – так и вообще за нее примутся как следует. Мы замнем те факты, что часть бандитов были расстреляны будучи ранеными и скроем факт того, что вы пытали одного из них. Но мы запрещаем вам предпринимать какие-либо действия в отношении главаря бандитов! Поняли? Я спрашиваю – поняли?!

– Понял – вздохнул я и посмотрел в глаза «фэбсу» – чистыми-пречистыми честными глазами – да я и не собирался ничего такого делать. Зря вы мне приписываете всякую ерунду…

Глава 7

Утром меня разбудил шум и крики. А потом раздался выстрел – бахнули дважды, и я легко определил, что сработал дробовик двенадцатого калибра.

Как был, в трусах – я схватил лежащий на столике «калаш», передернул затвор, досылая патрон в патронник, и бросился к окну, готовый к отражению любой атаки. Патронов у меня в спальне полным-полно, можно отстреливаться неделю, и еще останется. Чего-чего, а на патронах я не экономил. Стены кирпичные, их так просто не пробьешь. Это тебе не фанерные поделки обычных американских домов. Мой дом и в самом деле – крепость!

Из окна ничего разглядеть не сумел – стреляли где-то за домом, потому быстро натянул штаны, накинул рубаху, сунул ноги в тапки и бросился вниз по лестнице, морщась от боли. Голова трещала, как переспелый арбуз, рука, стянутая повязкой, болела, и сейчас мне были совсем ни к чему новые «приключения». Но – увы, жизнь она такая штука, кто бы нас спрашивал, хотим мы приключений, или нет?

– Что происходит?! – выйдя с калашом наизготовку спросил я, и Серхио, встреченный мной у дверей махнул рукой:

– Не беспокойся, босс! Репортер один пробрался через забор и фотографировал дом! Я пугнул его – пальнул пару раз. Потом вынул пленку из камеры и выкинул наглеца через ворота! Ты бы видел, сколько их там скопилось!

– Кого? – туго соображая болящей головой спросил я – Выкинутых репортеров? Ты что их, перестрелял? Лучше оставляй в живых, вони меньше будет.

– Шутишь, босс! – хохотнул Серхио – Репортеров, конечно! Живых! Подъезжают, становятся у ворот, фотографируют. А этот дурак нанял вышку, ну с которой электрики лазят на столбы, спрыгнул, и… вон он! Вон! Ах, скотина! Сейчас я ему задам! Смотри что делает, подлец!

Я оглянулся и увидел возникшую как по волшебству «руку» с площадкой наверху. В площадке стоял человек и лихорадочно щелкал камерой, рискуя попасть под выстрел моего охранника. Но кстати сказать – забор он не пересек, так что вряд ли убийство этого типа одобрят присяжные заседатели, а потому я остановил Серхио:

– Стой! Серхио, не стреляй! Выйди сейчас к толпе и скажи, что я дам им маленькую пресс-конференцию, прямо перед домом. Если хотят, конечно. Только оденусь потеплее. Кстати, а где Нина? Где Амалия?

– Амалия на кухне, обед готовит. Нина поехала со Стивом в больницу к Пабло. Стив приезжал, но тебя, босс, будить не стали – ты и так устал, не выспался, да и ранен. С Пабло все нормально – очнулся, разговаривает, хотя еще и слаб. Мы звонили.

– Отлично! – кивнул я. На самом деле – у меня отлегло от души. Значит, все-таки я успел. Значит – все будет хорошо. А мясо… мясо нарастет! И кто там сказал? «Шрамы только украшают мужчину!»

Когда через двадцать минут я вышел к толпе, стоявшей во дворе на площадке возле дома, то просто обалдел. Человек пятьдесят, не меньше! Мало того – две телекамеры! Откуда взялись телевизионщики, как они сумели так быстро примчаться и подсуетиться, чтобы установить свои страшные эпичные треноги – это загадка!

– Господа! – я поднял руку и гул голосов тут же стих – Я удивлен не тем, что вас так много. Я удивлен, что вы так хорошо подготовлены! Чтобы притащить сюда эти две Эйфелевы башни (я кивнул на телекамеры), надо было очень хорошо потрудиться! Браво! Начальство должно выписать вам премии за такую самоотверженность! (Хохот, улыбки).

Я помолчал пару секунд и продолжил:

– Итак, вы для чего-то тут собрались. Догадываюсь – для чего. Чтобы вам не мерзнуть, не мучиться на холоде и не быть подстреленными моей охраной, я решил предоставить вам возможность задать вопросы о том, что вас интересует. Итак, кто первый?

– Я! Я первая! – девушка с микрофоном, украшенным логотипом телекомпании – Сэр Карпофф! Сегодня ночью вы подверглись нападению каких-то людей и едва не погибли. Расскажите – что это было? Кто были эти люди?

– Я не знаю, кто были эти люди – усмехнулся я – у меня как-то не было времени разузнать у них подробнее. Мы с моим водителем-охранником ехали с шоу Карсона. На участке дороги между Нью-Йорком и Монклером нас обстреляли, ранив моего водителя. Машина попала в аварию, ехать было нельзя, потому мне пришлось вытащить водителя из машины и бежать с ним в лес. Там я его спрятал, а затем занялся наказанием негодяев. Всего их было пятнадцать человек. Я их всех убил.

Толпа зашумела, защелкали фотоаппараты, засверкали вспышки. Репортеры все сразу загалдели, выкрикивая вопросы, но я снова поднял руку:

– Тише, господа! Тише! По одному! Дамам – преимущество! Вот вы, мэм (я указал на девушку с репортерским микрофоном), что хотите спросить?

– Господин Карпофф, как это возможно – вы в одиночку убили пятнадцать человек?! Вам кто-то помогал?! Это же просто невозможно – пятнадцать бандитов, вооруженных автоматическим оружием! Может вы преувеличиваете? Вы же писатель-фантаст, вам не привыкать!

– Любой, кто захочет – может легко выяснить истину, спросив шерифа Бреннана, который первым из представителей власти оказался на месте происшествия. Если шериф захочет ответить, конечно. (Я ухмыльнулся, помня о подписке, данной им фэбээровцам). Но я заверяю вас – все так и есть. Я бегал по кустам, прятался, а потом бросился на гангстеров сзади и всех перестрелял. Они не успели воспользоваться своим оружием, тем более, что стрелять не очень-то и умели. А у нас с моим охранником Пабло оружие было. Мы никогда не выходим в город, не имея при себе оружия. Кстати – если бы законы США во всех штатах были бы более лояльны к гражданам, желающим защитить свою жизнь и здоровье, если бы законы штата Нью-Джерси и Нью-Йорк касающиеся владения и ношения короткоствольного огнестрельного оружия не были такими жесткими к простым гражданам, уверен – большинство гангстеров задумались бы, прежде чем напасть на американского гражданина. Ведь он мог бы дать отпор! Он мог бы пристрелить негодяя! Что было бы, если бы у меня и моего охранника не было лицензии на ношение оружия? Я бы сейчас с вами не разговаривал! Иногда мне кажется, что все законы, ужесточающие выдачу лицензий на приобретение и ношение личного оружия, лоббируют сами гангстеры. Им выгодно, чтобы у жителей США не было оружия! Ведь у гангстеров оно есть, и лицензии им никакой не понадобилось!

– Это серьезная критика власти штата! – девушка довольно кивнула – И мне кажется, в ваших словах есть зерно истины! Свободные граждане США должны иметь возможность себя защищать! И еще один вопрос: верно ли, что все напавшие на вас были чернокожими?

Все замерли, ожидая ответа, а я только усмехнулся:

– Да разве в темноте разглядишь? Да будь они хоть розовыми в зеленый горошек, я все равно бы их перестрелял! Мне ничего другого не оставалось! Жить-то хочется!

Смех, улыбки – народу нравится. Ну получите, чего уж там. Так и вижу сегодняшние и завтрашние заголовки: «Он убил пятнадцать человек!» «Знаменитый писатель уничтожил банду гангстеров!» «Хорошо, что у меня был пистолет – я их всех убил!»

– А вы помните, кого убили первым? – вклинился толстячок в слишком тесном ему костюме – Помните? Как это было?

Я помнил, конечно – здоровенного негра, который погонял всех остальных, держа в руке здоровенный никелированный кольт, отблескивающий под светом фонаря. Но рассказывать об этом не буду. Не надо, чтобы вся эта толпа воронья смаковала подробности.

– Нет. Не помню. Я начал стрелять, потом побежал и смешался с группой, не переставая стрелять ни на секунду. Кончились патроны, я вставил новый магазин и снова стрелял, пока всех не убил. Как видите – мне тоже досталось.

Я стянул с головы шапку, обнажив бинты и скинул с плеча куртку, продемонстрировав бинты на плече (я был в майке).

– Мне просто повезло. Я должен был спасти своего человека, который истекал кровью в сугробе, и я сделал это. Предвосхищая ваши вопросы, скажу: у меня нет никаких предположений, кто бы это мог быть, кому могло понадобиться меня убивать. Я ведь мирный человек, никого не обижаю, пишу свои сказки. Это пускай теперь ФБР расследует – они забрали дело себе. Как расследуют – так оно и будет. Главное для меня, чтобы выжил мой человек. Вот, в общем-то, и все.

– А вы не думаете, что это могло быть связано с той сектой, в которой состоит Мохаммед Али? – вылез вперед шустрый парень лет тридцати с умными, хитрыми глазами – Вы ведь оскорбили их веру! Сделали вызов всему их сообществу!

– Нет, не думаю – пожал плечами я, и едва не поморщился от боли в плече – неужели черные мусульмане настолько подлы, что устроят вооруженную засаду на дороге? Будут стрелять в спину? Я ведь предложил Кассиусу защитить честь их веры в честном бою. Если он откажется – вполне вероятно, что вы правы. И они могли такое сделать. А если примет вызов – значит, это были просто бандиты, бандиты, которые имели совсем другую цель. Например – отомстить за пятерых убитых мной гангстеров, когда я защитил полицейских от нападения негодяев. И эта версия гораздо более логична, согласитесь!

– Но ведь Кассиус Клей мог быть связан с этими бандитами! Он мог нанять их, чтобы убить вас! – не унимался репортер.

– Не надо клеветать на великого боксера – поморщился я – Он не великого ума, и характер у него дурацкий, под стать уму, но чтобы нанять киллеров? Да он скорее сам бы набросился на меня с кулаками, попытался бы прибить на месте, но не стал бы нанимать убийц. Господа! Я думаю, достаточно вопросов. Ах да, забыл – если еще кто-то задумает влезть ко мне в дом, или начнет совать нос в наши дела – как тот придурок с вышкой электромонтера – мы будем стрелять на поражение. И заверяю вас – я попаду. Предупреждаю официально. Серхио, проводи господ к выходу!

Народ зашумел, репортеры трясли старомодными блокнотами и здоровенными диктофонами, пытаясь выкрикнуть какие-то свои вопросы, но я уже повернулся и пошел в дом. Честно сказать, чувствовал я себя не очень хорошо. Меня слегка потряхивало, на дрожь пробивало, а еще – похоже, что не обошлось без сотрясения мозга. Пуля-то по черепу проскользила. Надо отлежаться. Слегка подташнивает.

Через пять минут я уже лежал на кровати, накрытый пуховым одеялом и погружался в сон, наслаждаясь теплом и безопасностью. Все будет потом – мысли, волнения, интриги и планы. Сейчас – нужно как следует восстановиться. Я не киборг, я просто человек. И после сегодняшней ночи… в общем – мне очень плохо. Давно не было так плохо. Видно – отвык я от войны…

Спал я почти сутки. Не вставал даже поесть. Только в туалет встал однажды, доковылял, не продирая глаз, сделал свои делишки и снова рухнул на кровать.

Да и не сон это был, а нечто среднее между комой и… все-таки сном. Только ввел в эту кому я себя сам, как – даже и не знаю. Просто погрузился в безвременье, зная, что дома со мной ничего не случится, и что мне обязательно нужно вот так – лежать и ничего не предпринимать. Организм сам знает, что ему делать.

Поднялся я к обеду следующего дня – отдохнувший, свежий, как если бы и не было ночи с пронизывающим холодом, метелью и отчаяньем, когда в голове бьется одна, единственная мысль: успеть! Иначе он – умрет!

Все-таки хорошо быть молодым – быстро восстанавливаешься. Не как пятидесятилетний контуженный ветеран.

Первым делом пошел в душ и аккуратно, стараясь не намочить повязки, как мог – помылся. Терпеть не могу несвежего тела, и если есть возможность, тут же смываю с себя пыль и пот. Так было всегда. Даже если на улице холод и помыться можно только, сливая воду из пластиковых бутылок. Такой вот у меня характер. Немного с придурью, ага… не терплю нечистоты. Вообще – нечистоты.

– О! Ты уже встал! – уже когда я натягивал брюки в спальню ворвалась Ниночка – А мы там с Амалией обед готовим! Я ее русским блюдам учу! Сегодня будут голубцы с картошкой пюре и пирог, с вишней и яблоками!

– Ну как бы это не совсем русские блюда – ухмыльнулся я – Это все ихние блюда. Особенно пирог.

– Да какая разница? – хихикнула Нина – И вообще, сегодня у нас будут гости! Пока ты спал – позвонил Страус и сказал, что приедет и кое-кого привезет. Так что давай, приводи себя в порядок, и выходи. Зарос щетиной – ужас чего!

– Что с Пабло? – пустил я поток ниночкиного красноречия в иное русло.

– Все хорошо с Пабло! Даже не чихнул от простуды! Раны не опасные, жизненно-важные органы не задеты. Очнулся, разговаривает, про тебя спрашивал. Очень рад, что ты не сильно пострадал. Хочет домой. Пока не отпускают – сказали, пусть хотя бы еще дня три полежит, а там уже можно и домой. Будем врача на дом вызывать.

– Страховки хватило?

– Хватило! С лихвой! Все перекрыли! Лежит в отдельной палате, телевизор смотрит и на жену. На жену – больше. Она у него сейчас дежурит, говорит – одного не оставлю. Так что все у нас нормально – Серхио дозором обходит, папарацци гоняет, Амалия по дому работает, все как всегда. Один ты никак не встаешь, спишь, и все тут! Я уж и лоб твой щупала – живой ли? Вроде живой. Как в летаргический сон впал!

– Немного приустал, вот и отдыхал. Помнишь про богатырский сон? Ну как богатырей не могли добудиться? Вот, оно и есть. Хмм… а кого же Страус решил привезти… ох, что-то это меня беспокоит! И кстати – во сколько? Когда приедет?

– Сказал – часам к шести. Чтобы ты был уже готов и вменяем.

– К Пабло не успею съездить?

– Да какое там! Время уже час дня, пока туда-сюда, вот и шесть часов! Пабло никуда не денется, завтра к нему съездишь. Брейся, одевайся, и самое главное – скорее приходи в себя. Похоже, Страус не так просто едет!

– К шести часам закажите ужин из ресторана. Легкий ужин, без особых роскошеств. Скорее всего он будет со своей Пегги, будет Рон и… кто-то еще. Один или два человека. Лучше заказать на одного лишнего, чем кому-то не хватит. Ладно, к Пабло завтра поеду.

Страус приехал без четверти шесть. Он был на своем кадиллаке, с Роном за рулем, за ним ехал темно-синий мерседес со смешными вертикальными фарами.

Вот не люблю я черные и вообще темных цветов машины. Белый – это наше все! На белом не так видно грязь, да и моется он легче – сразу видно, где не помыл. А темно-синий… это просто ужасно. Это хорошо только тогда, когда за рулем твоего автомобиля сидит личный водитель, и этот водитель постоянно полирует пепелац мягкой тряпочкой. Стоит выгнать с мойки автомобиль такого цвета, как на нем мгновенно накапливается слой пыли, да такой, что кажется – авто минимум как месяц не видело мойки-полировки.

Прибывшие в синем мерседесе люди явно не испытывали проблем с мойкой своего автомобиля. Они важно сидели за заднем сиденье, одетые в строгие деловые костюмы (и белые рубашки с галстуками), и на их лицах читалось полное довольство своей удавшейся небедной жизнью.

Страус, как я и предполагал, прискакал вместе с Пегги, и как всегда был деловит, активен до невозможности и до отвращения бодр.

– Майкл! Представляю тебе наших друзей – Джон Немирофф, один из директоров телекомпании Эн-би-си, это его помощник, Джек Руперт. О цели своего визита они сообщат сами, когда мы завалимся в твой красивый дом и усядемся за стол, чтобы объесться твоей дикарской едой. Вы, русские, любите угощать гостей так, чтобы они потом получили изжогу и несварение желудка от переедания, поэтому я заранее предупредил о нашем приезде. Да и не хотелось, чтобы ты, не дождавшись нас сбежал к своему человеку в больницу. Дело очень важное, так что нам обязательно нужно переговорить!

Я пожал руки гостям, а Рон, который само собой сидел за рулем кадиллака – незаметно показал мне большой палец. Мол, все в порядке, и все будет замечательно!

Вообще-то я примерно представлял, зачем они сюда приехали, и был готов к нашему разговору. По большому счету я все сказал еще на шоу Карсона, так что теперь речь должна была идти только о размере вознаграждения за поединок, ну и о подписании контракта на таковой.

Так оно все и вышло. Ну, вначале мы конечно посидели за столом, отдавая должное кухне соседнего ресторана, в котором мы были уже постоянными клиентами, имея приличную скидку и за свое постоянство, и за то, что ресторан разместил у себя на «Доске почета» мое фото с моей же подписью и пожеланием процветания прекрасному ресторану, в котором я постоянно обретаю свое гастрономическое счастье. Сделал рекламу ресторану, чего уж там… за скидку малую.

Справедливости ради надо сказать, что готовили в ресторане очень недурно, особенно удавались им стейки из сочной фермерской говядины. Ну и с морепродуктами проблем не было – а я их очень люблю. Кроме устриц – так и не заставил себя глотать живых ракушек. Претит это моей нежной душе. Как представлю, что несчастный моллюск медленно умирает у меня в желудке, разъедаемый раствором соляной кислоты – так и душа моя начинает страдать. Опять же – слыхал, что от такого сыроедения можно заразиться какими-то там паразитами, а к паразитам у меня отвращение с самых что ни на есть ранних школьных времен, когда учительница биологии рассказала нам о том, как один мальчик умер, съеденный изнутри глистами-аскаридами. Они у него изо рта даже полезли. А после вскрытия оказалось, что они пронизали у него всю печень. Я потом три дня спать не мог – снились преследующие меня проклятые аскариды. Спасибо умной училке!

Может и врут, но рисковать я никак не хочу. Сами пусть своих устриц жрут. Говорят, что устрицы на потенцию хорошо влияют? Так вот заверяю – с этим делом у меня все очень хорошо, и даже – слишком хорошо. Как в моей далекой юности, когда только и думалось – что там у девчонок под их юбчонками. И как до энтого самого добраться.

Нет, не могу сказать, что только об ЭТОМ и думалось, но… думалось, еще как думалось! И частенько. Слишком часто. Да и когда постарше стал… совсем постарше – тоже думалось. Только теперь и делалось. Иногда даже проскакивала грешная мысль – уж лучше бы импотентом быть, или как там называется? Асексуалом, вот! Ну тем, кто вообще не думает о сексе. Почему? А потому что мысли о сексе и сам этот секс слишком уж много отнимают времени и усилий. По крайней мере – у меня. Ага… я не «скорострел» и кое-чего умею.

Женщины за столом были хороши. Пегги как всегда элегантна, эдакая смесь порока и аристократичной невинности, Ниночка – просто великолепна в своем коктейльном «маленьком черном платье». Оно открывало ее великолепные стройные ножки в черных кружевных чулках, и хотелось наплевать на всех и тут же оттащить ее в спальню – само собой, с самыми гнусными развратными намерениями.

Кстати, я и раньше замечал, что Ниночка очень похожа на Одри Хепберн (в короткой прическе), а когда она надела это платье – схожесть двух женщин стала совсем уже очевидна. То-то мои гости поглядывали на нее со смесью восхищения и удивления. А вообще, мне думается, Ниночка гораздо красивее Хепберн, и точно ее «посвежее».

Перешли к делу уже за десертом – это был торт «Наполеон», который под руководством Ниночки испекла наша Амалия. И это был великолепный торт! У Амалии золотые руки, определенно, а если к ним приложить еще и правильный рецепт – получается в высшей степени вкусная штуковина.

Начал Немирофф, сразу «взявши быка за рога» в лучших русских традициях. Нетрудно было догадаться, что Немирофф потомок русского эмигранта, попавшего в Америку после гражданской войны. Это мы выяснили за ужином – я поинтересовался происхождением такой определенно русской фамилии моего гостя, тот и рассказал мне историю отца-белогвардейца, чудом убежавшего из занятого красными Крыма. Ничего особо интересного, кроме одного – офицер оказался поумнее своих соратников и вовремя свалил в Турцию, откуда уже окольными путями добрался и до Америки. И видимо не пустой добрался – сумел кое-какие деньжата с собой прихватить. Так что и выжил, и женился здесь достаточно выгодно, и сына сумел в университет престижный пропихнуть. Ну что сказать… повезло!

Подумалось, что Немироффа скорее всего прислали ко мне на переговоры именно потому, что у него имелись русские корни – мол, два русских легче найдут общий язык. Вот только глупости все это – какой, к черту, он русский? Если родился в Штатах от американки ирландско-немецкого происхождения, и Россию в жизни видел только на картинке? Только отец русский, да и тот… эмигрант. А эмигранты нередко дико не любят Россию за то, что она исторгла их из своего чрева. И ненавидят все русское. По крайней мере – так частенько было в 2018 году.

Впрочем, как оказалось, Немирофф неплохо говорит по-русски, уважает русскую кухню, смотрит русские фильмы, любит русскую литературу и считает русских женщин самыми-пресамыми красивыми в мире. А еще – читал мои книги и является моим ярым фанатом.

Вот тогда я и понял – почему именно его ко мне и заслали. Правда ли он любит мои книги, я не знаю, но подсознательно настроился к нему гораздо более…хмм… лояльно. Нет, а кто устоит, если человек так яро нахваливает твои книги, утверждая, что ты являешься светочем литературы вселенского масштаба? И знаешь, что это все брехня и лесть, а все равно приятно! Человек слаб-с…

– Майкл… Михаил! – начал Немирофф, а вернее Немиров свою речь – Мы связались с вашим литературным агентом, попросили, чтобы он вывел нас на… в общем – чтобы он нас с вами свел. Речь пойдет о вашем будущем бое с Мохаммедом Али, он же Кассиус Клей. Если, конечно, вы не передумали. Не передумали?

– Нет, не передумал.

– Отлично! Тогда нам бы хотелось уточнить – каковы будут ваши условия участия? И каким вы видите этот поединок? По каким правилам он будет происходить?

– Я уже озвучивал. Мне что, повторить?

– Очень нужно – повторить! – Немиров достал из сумки стоявшей возле ножки стола (я давно обратил внимание на сумку, но не спрашивал, что это такое) небольшой репортерский катушечный магнитофон, спросил – разрешите воспользоваться? Я потом перепишу на бумагу, просто так будет быстрее и удобнее.

– Да, но проблем. Пишите. Итак, что вас интересует?

– Ваши условия. Каков с вашей точки зрения должен быть приз?

– Три миллиона долларов победителю. Миллион – проигравшему.

– Каковы правила боя? Вы что-то говорили про то, что никаких правил не будет? Бой без правил?

– Правила будут. Я пересмотрел свое решение. Ну в самом деле, не гладиаторские же бои нам устраивать? Закон этого не разрешает. Не могу же я калечить Клея? Или убивать его? Правила таковы: не будет ударов в пах. Никаких разрывов естественных отверстий. То есть – не рвать рот, не выкалывать глаза, не протыкать живот и не вытаскивать кишки.

– Что?! Вытаскивать кишки?! – Немиров и все, кто сидел за столом дружно хохотнули. Кроме Ниночки, которая тревожно на меня посмотрела. Она-то все восприняла всерьез. И не зря…

– А что вас так удивляет? – я невозмутимо пожал плечами – Знаете, что такое панкратион? Если не знаете, поясню: был в Греции такой вид борьбы без правил. Помесь борьбы и бокса. Два грека раздевались догола, обматывали руки сыромятными ремнями, и бились, пока один из противников дальше не мог вести поединок. Примерно, как в боксе. Только в отличие от бокса в панкратионе можно было делать практически все. Выбивать глаза. Ломать пальцы. И вот – один из бойцов сложил пальцы руки «лодочкой», ударил противника в живот и пробил мышцы, воткнув руку в брюшину. Затем подцепил кишки несчастного и выдернул их наружу. Противник умер.

– Какой ужас! – охнула Пегги, Ниночка тоже прикрыла округлившийся рот ладошкой – И ему присудили победу?!

– Нет. Его дисквалифицировали, так как нельзя пробивать брюшину и вытаскивать кишки. Панкратион штука жесткая, но все-таки не война. Победу присудили убитому, и даже поставили его статую в пантеоне героев-олимпийцев. А нарушителя правил прогнали, заклеймив позором. Вот такая история.

– И что, вы можете вот так: убить, выдернув кишки? – недоверчиво спросил Немиров.

– При определенных условиях – могу. И не только кишки. Потому правила это запрещают.

– Майкл убил одного из уличных бандитов, вырвав ему глотку – ласково улыбаясь пояснил Страус – Так что может. Он вообще – много чего может!

– Еще – нельзя ломать пальцы и другие суставы. Как я уже сказал – не калечить.

– Но так вам будет практически невозможно победить Клея! – вмешался помощник Немирова – Вы же знаете, насколько он силен как боксер!

– Ничего, как-нибудь справлюсь – усмехнулся я – а не справлюсь, значит, так тому и быть.

– А сроки? Когда вы сможете выйти на бой? Вы ведь ранены.

– После нового года, где-нибудь в конце января. А что с Клеем? Он согласен на бой?

– Предварительное согласие получено, условия обсуждаются. Мы составим договоры на участие, и вы их подпишете.

– За меня договор подпишет мой агент господин Страус – пожал я плечами – от заведует рекламными акциями, а этот бой можно счесть именно рекламной акцией. Ведь кроме приза, канал может продавать и право на копирование трансляции боя, ведь так же? Кроме того – вполне вероятно, что проигравший пожелает устроить бой реванш – и это обговорит с вами мой агент. Мне нужно книги писать, а не с договорами бегать. Моя профессия – писатель.

– Конечно! – Страус лучился довольством, сиял, как уличный фонарь – мы все обсудим, и я уверен, что придем к взаимовыгодному соглашению! Завтра же мы сядем за стол переговоров, и все обсудим!

– Господа! – начал я озвучивать то, что вдруг пришло мне в голову – скажите откровенно: у вас оплачиваются идеи шоу?

– Идеи шоу? – Немиров удивленно поднял брови – А какая именно идея у вас есть?

– Стоп! – Страус довольно хохотнул – ха ха! Молчи Майкл! Парни, все идеи Майкла обязательно превращаются в золото! Потому разговаривать о его идее мы будем только после того, как я обсужу ее с моим клиентом! Согласен, Майкл?

– Согласен – пожал плечами я – Идея такая, что лет на двадцать точно выведет эн-би-си на первое место в рейтинге телекомпаний. А может и на большее время. Идея – просто… хмм… стопроцентно верная! Беспроигрышная! Но я хотел бы иметь с нее свой гешефт.

– Все! Молчи, Майкл! Все будет замечательно! Все устроим! – Страус довольно кивнул головой – Так я и телепродюсером сделаюсь с твоей помощью, а?

Мы сидели за столом еще около часа. Потом гости быстро свернулись и отправились восвояси – и я облегченно вздохнул. Голова разболелась, плечо ныло… не до посиделок мне сейчас. Отдохнуть надо.

Грех признаваться, но после ужина я только лишь дополз до постели и рухнул на нее, забывшись тяжелым сном. Мне было не до секс-игрищ с подружкой. Даже если она выглядела так потрясающе.

Проснулся на следующий день в десять часов утра. Плечо почти не болело, голова свежая, ясная, так что решил освободиться от повязки и нормально вымыть голову. Как и все свое многострадальное тело. Немного пострадал, отдирая повязку от шва на голове, но не закровило и я был доволен видом быстро заживающей раны. Вернее – уже рубца. Швы потом выдерну, и все будет в порядке – шрамом больше, шрамом меньше, делов-то. Красноты уже почти нет, хороший шов. Уж чего-чего, а в этом я разбираюсь.

То же самое и предплечье – нормальный шрам, неплохо подживший. Даже слишком хорошо подживший для меньше чем двух дней после ранения. Похоже, что странный процесс омоложения моего организма включал в себя и ускоренные регенерационные процессы. Что, впрочем, укладывалось в некие рамки теории. Организм омолаживается, обновляется, а значит – гораздо быстрее заживляет раны, приводя систему в некий усредненный статус. Вернее, так: организм статичен – он омолодился до определенного уровня и находится в нем, поддерживая устойчивое равновесие. Ранение – это толчок в сторону изменения статуса организма, и сразу же включается механизм омоложения, отбрасывающий систему в сторону точки равновесия. Что это за механизм, сколько он еще будет действовать – я не знаю. Вероятно, (это уже чисто мои домыслы), система начнет работать в прежнем режиме тогда, когда я достигну того года, который соответствует моему хроно-возрасту. Ну то есть моему организму сейчас двадцать пять лет – значит, чтобы я снова начал стареть, мне нужно прожить здесь двадцать пять лет. И дальше уже пойдет обычное старение. Если только некий Абсолют при перемещении в это время не впрыснул мне некую сыворотку бессмертия, удерживая мою систему в максимально эффективном состоянии.

Ну да, гадание на кофейной гуще, но какую-то версию я ведь должен был выдвинуть? Сделать попытку понять происходящее? Хотя и есть у меня такое сильное подозрение, что все мои теории полная ерунда и понять происходящее я никогда так и не смогу.

Впрочем – это меня не расстроит и особо не напрягает. Живут же люди, не зная, откуда взялся мир, как появилась жизнь, и откуда взялись на Земле люди. Придумывают свои версии, придумывают богов и атеистические теории возникновения жизни, и никто даже на йоту не приблизился к пониманию – насколько верны эти их «стройные» теории. Ибо нет никаких доказательств, а есть лишь вера и неверие. И только так.

Только лишь успел принять душ и растереться полотенцем – появилась Нина.

– Там Страус приехал! – сообщила она недовольно вздыхая – Говорит, срочно надо поговорить.

– По телефону не мог, что ли? – тоже вздохнул я – Вообще-то я к Пабло собирался.

– Сказала. Говорит – не телефонный разговор – пожала плечами Нина.

Ну раз не телефонный, значит, не телефонный. Страус не отличается особой паранойей, хотя его точно могли бы прослушивать. Раз он связался со мной. Все, кто связаны со мной теперь точно на особом контроле в спецслужбах, тут уже ничего не поделаешь. Кстати, неплохо было бы проверить – нет ли у меня в доме «жучков». Могли и наставить, пока «гости» общались со мной в гостиной. Больше-то я их никуда не пускал, а без моего ведома никто войти в дом не может. Если только через моих слуг жучков наставят. Но это вряд ли. Не станут Серхио и Амалия рисковать своей работой. Узнаю – тут же от них отделаюсь. И от жучков, и от слуг. А слугам, насколько я знаю, нравится у меня работать. Нет, не рискнут. Да и люди хорошие, не будут подличать.

– Давай его в кабинет. И принеси нам чего-нибудь перекусить. И чаю, кофе.

Страус стоял возле окна, смотрел на заснеженный сад, в котором Серхио прочистил аккуратные дорожки и задумчиво покусывал губу. Когда заметил меня, протянул руку и недоверчиво помотал головой:

– Ты и в самом деле провидец? Как ты можешь так точно угадывать будущее? Вот что значит – фантаст! Эн-би-си заинтересовались твоей туманной идеей нового шоу так, что аж подпрыгивают от нетерпения! Позвонили с раннего утра и потребовали, чтобы я отправился к тебе и все выяснил! Знаешь, как они тебя назвали?

– Как? – хмыкнул я – только не говори, что гусыней, несущей золотые яйца! Мне это уже говорили, и мне не нравится сравнение с особью женского рода!

– Ха ха! Почти! Они назвали тебя золотой антилопой! Вроде как есть такая легенда у индийцев – где-то в джунглях бегает золотая антилопа, и каждый удар ее копыта выбрасывает в мир горсть золота! Слышал про такую легенду?

– Ха! Небось Немиров рассказал, да? Это он советский мультфильм смотрел, который лет пятнадцать назад сделали. Так и называется – «Золотая антилопа». Только там знаешь, какой конец был? Не очень хороший конец. Антилопу поймали и потребовали, чтобы она беспрерывно била копытом и давала золото шаху. Антилопа согласилась. Но перед этим спросила: а не будет ли золота СЛИШКОМ много? На что шах назвал ее дурой, и сообщил, что золота не может быть слишком много. Антилопа же тогда сказала, что, если шах скажет «хватит», все его золото превратится в черепки. И начала бить копытом. Так вот шах чуть не умер под грудой золота и само собой – сказал «хватит». И стал нищим. И от него ушли все слуги. Кому нужен нищий шах?

Страус подумал, глубокомысленно поднял брови и задумчиво изрек:

– Типично индийско-советская сказка. Или скорее – советская. Вы, советские, никогда не понимали – откуда берется капитал, хотя и начитались Маркса. Ну и пропало его золото, и что? А недвижимость? Его земли? Его рабы? Его производительные силы? Средства производства? Они-то куда делись? Через неделю у него будет и золото, и все, что он захочет. Ну да, потерпел некоторое поражение, потерял капитал – так наши бизнесмены хоть раз в жизни, да теряли свои капиталы. От этого никто не застрахован. Но поднимались! Главное золото – это не то, что в кармане, а то, что вот тут!

Он постучал по голове и с улыбкой посмотрел на меня:

– Все-таки ты неистребимый коммуняка, Майкл. Хоть и миллионер. Но может ты все-таки перевоспитаешься когда-нибудь? Поймешь, что по сути – деньги важнее всего?

– Скорее всего, нет – пожал я плечами – Не пойму. Не того воспитания. Но разве это важно? Главное – я приношу деньги. Бью копытом и деньги летят. Только не захлебнитесь в золоте, не утоните!

– Не захлебнемся, не беспокойся – серьезно кивнул Страус – И давай, излагай свою идею шоу. И я вот что предлагаю: давай создадим продюсерский центр «Страус и Карпофф». Этот центр будет заниматься изготовлением шоу и продавать их на ти-ви. А еще – мы сами будем делать сериалы – по твоим книгам, и по чужим. Я буду пробивать дорогу нашим проектам, заниматься рекламой, обеспечивать технически. На тебе – подбор актеров и режиссеров. Ведь ты точно знаешь, кто и как должен играть в этих фильмах. Я уже подготовил пакет документов. Тебе осталось только лишь поставить подпись, и продюсерский центр будет создан. И начнем мы с твоего шоу. Деньги вложим поровну – по миллиону каждый. У тебя есть миллион, и не один. И у меня есть. Вот и начнем работать. А как дела пойдут – так и посмотрим. Подпишешь, я зарегистрирую должным образом, и начнем. Вот, держи!

Страус протянул мне небольшую пачку бумаг, и я, слегка ошеломленный его напором, развернул первую страницу.

Я изучал договор два часа. Вчитывался в экземпляры на английском языке, вчитывался в русский вариант – отыскивал подводные камни. Но ничего подозрительного не нашел. Договор был составлено достаточно просто и без «мелкого шрифта», в котором обычно и таится дьявол. Страус точно хотел работать честно и без обмана. Кстати, все наше с ним сотрудничество доказывало именно этот факт: при всех его хитрости, жадности, склонности к стяжательству, Страус никогда не нарушал своего слова и вел свои дела честно.

Другое дело, что выторговать у него выгодные условия было не так уж и просто – у Страуса прямо-таки стальная хватка, как у белой акулы, но, если ты с ним договорился – все, никаких поползновений обмануть, сработать за спиной тебе в убыток. Он предпочитал иметь свой процент – долговременно, стабильно, постоянно – чем хапнуть один раз и потерять десятилетиями наработанную репутацию. Он все-таки не нувориш, а человек, вышедший из старых аристократических семейств, в которых невероятно щепетильно относятся к своей репутации. Пусть даже их предками и были скорее всего обычные бандиты с Дикого Запада.

Я подписал.

– Замечательно! – устало кивнул Страус, допивавший уже то ли десятую, то ли двадцатую чашку кофе – Предлагаю директором продюсерского центра поставить Сьюзен. Ты ее прекрасно знаешь – она если вопьется во что-то, ее не оторвешь! Твои обязанности, как я уже сказал – писать книги, подавать идеи, подбирать актеров. Вот так!

– Джон, а если мне придется вернуться в Союз? – внезапно спросил я, и Страус сделался скучным:

– Нежелательно, конечно. Но надеюсь до тех пор ты успеешь так насытить проект идеями, что хватит на много лет вперед. Ты ведь сказал, что твое шоу сможет лет на двадцать вперед обеспечить каналу высокий рейтинг? Ну, так вот – двадцать лет, это совсем не плохо. И что там случится за двадцать лет – никто не знает, кроме бога… и (он посмотрел на меня) – наверное, тебя. Потому, пусть что будет, то и будет. Кстати, а не хочешь сразу передать нашему центру права на твой сериал «Звереныш»? Я слышал, у него просто фантастический успех у вас, в Союзе. Можем сделать телевизионный проект! После того, как продадим шоу, конечно. Или сдадим в аренду… хе хе хе… Итак, теперь рассказывай – что это за шоу и как будет выглядеть.

И я рассказал. Без особых подробностей, но так, чтобы было понятно. И Страус понял. Еще как понял! И смотрел на меня с недоверием, а еще – с каким-то странным выражением то ли испуга, то ли восхищения. А может того и другого сразу.

– Ты сам это придумал?! Господи, как все просто! Потрясающе просто! Почему этого до сих пор никто не сделал?! Да люди от телевизоров не отойдут, будут сидеть и смотреть на это, будут обсуждать на работе, будут звонить и слать письма! Ты гений, Майкл! Ты гений!

Я не стал говорить, что никакой я не гений, а обыкновенный вор. Самый настоящий вор. Впрочем – от осознания данного факта совесть у меня не особо колыхнулась. Может, уже привык?

А идея на самом деле проста. Собрать группу людей, забросить их на какой-нибудь тропический остров и заставить выживать. И тот, кто выиграет – получит миллион долларов. Просто, правда? Ага, это «Выживший», или в русском прокате – «Последний герой». Суперпопулярное американское шоу, которое некогда запустил си-би-эс, и на долгие годы выскочил вперед, на высшую ступень рейтинга ТВ.

Новый год мы встретили тесной компанией. Кстати, как оказалось – в Штатах не особо встречают Новый год, для них главный праздник – Рождество. А Новый год… ну так – праздник, конечно, но не такой уж и значимый. Потому наша «шайка» удивилась, когда я устроил из встречи нового года настоящий праздник. Не хуже, чем встреча Рождества.

Во-первых, все получили подарки. Не скажу, чтобы очень дорогие, но и не сказал бы, что дешевые. Пабло получил толстую золотую цепь с золотой же пластинкой, на которой было написано: «Почти русский». (Латиносы любят такие штуки – цепи на шею) Пабло очень смеялся и сказал, что если все русские такие как я – он обожает эту северную страну и хотел бы быть русским! И что с удовольствием съездил бы на нее посмотреть. В Сибирь!

Кстати сказать, встречал новый год он дома – врачи его отпустили. Могучее здоровье Пабло в купе с хорошим, качественным лечением сделали свое дело. Он был еще слаб, Лаура катала его в кресле, но здоровье его явно шло на поправку. Пули прошли мимо жизненно важных органов, а мясо еще нарастет.

Лаура получила колечко с изумрудом. Маленьким, но красивым камешком из Южной Америки. На колечке тоже была надпись: «Почти русская» – что это как и Пабло сильно посмешило Лауру и привело ее в восторг.

Серхио я купил командирские часы. Да, да – те самые, советские! С гербом СССР на циферблате! Водонепроницаемые, противоударные – они мне всегда нравились. Понравились и Серхио – он был очень доволен. Сзади у часов была выгравирована надпись: «Верность и честь».

Амалии досталась здоровенная кулинарная книга в хорошем издании – мелованная бумага, красочные картинки. А еще – я ей купил платье. Красивое, таких платьев у нее никогда не было. Черное платье для коктейлей, почти такое, как у моей Ниночки. Амалия в этом платье была очень красива и сильно смущалась, сидя за праздничным столом. После пары бокалов шампанского она краснея созналась, что никогда не думала, что будет сидеть за одним столом с боссом, да еще и в красивом дорогом платье. И каким боссом – которого знает весь мир! Великим человеком!

Ниночке я купил пяток платьев, а еще – колье с мелкими бриллиантами. Не такую уж и дорогое, но на ее прекрасной шее выглядевшее раз в десять дороже, что оно стоило на самом деле. Ниночка, у которой кроме маленьких золотых сережек с искусственными рубинами в жизни никогда не было никаких драгоценностей, была просто ошеломлена красотой и предположительной дороговизной моего подарка. И время от времени спрашивала – сколько же стоит такая красота?

Само собой – я ей так и не сказал, и когда она меня достала очередным вопросом на эту тему, пресек дальнейшие вопросы, пригрозив, что если она еще раз спросит меня о цене на подарок – отберу его, и отнесу обратно в магазин. Ниночка по-моему даже немного перепугалась.

С нами Новый год встречал и Стив. Его тоже не оставил без подарка – купил ему старинный двуствольный пистолет. Стив, насколько я знал, всегда любил старинные вещи, и особенно старинное оружие. Так что подарком он был совершенно доволен.

Мне тоже подарили подарок, хотя я и сказал, что мне ничего не нужно и все у меня есть. Но чисто символически – все равно подарили. Типа – от всех. Где-то на Брайтоне купили здоровенный старинный самовар и преподнесли его мне, довольные, как слоны. Я так и не понял, как они смогли добыть эту штуку, кто смог вывезти из России эдакого монстра – но вот нашли же! Исправный, сияющий, как июньское солнце! Мол – вы, русские, любите самовары, вот тебе и самовар! Небось Ниночка подсобила с подарком, рассказала, чему я был бы рад. А я как ни странно и правда был рад. Слегка устал от Америки, надоела она мне. Ужасно хотелось домой, в мою непутевую, но такую родную и любимую страну. И вот – самовар, весь в медалях – как вестник моей далекой родины.

Ох, не скоро я еще туда попаду. Не скоро. Хорошо, если через год. Впереди съемки в фильме, впереди бой с Кассиусом Клеем (я так и не хочу звать его Мохаммедом Али), впереди много всякой работы – например, по созданию пилотного первого сезона «Выжившего». Сразу после нового года включусь в работу по созданию первого сценария. А точнее – просто перепишу из своей головы тот сценарий, который имел успех в моем мире, в моем времени. Останется только подобрать участников.

А кроме всего прочего – нужно ведь и книги писать. Я ведь вообще-то писатель! Последние события, суета вокруг проектов настолько меня нагрузила, что я стал работать над книгой в неделю по чайной ложке! А это неправильно. Если долго не пишешь – это расслабляет, это влияет на качество текста. Потому – хоть понемногу, хоть по три страницы в день, а надо писать.

Напишу, чего уж там. Дурная привычка писАть каждый день (ни дня без строчки!) – въелась в кровь. Я все время чувствую эту тягу, этот зуд – писать книги, как пассажир остановившегося на полустанке поезда хочет, чтобы поезд двигался дальше, чтобы стучали колеса, чтобы раскачивался вагон и поезд мчался все дальше и дальше, унося его туда, где он обретет счастье. Как ему, пассажиру, кажется…

Ровно в ноль часов по Нью-Йоркскому времени мы подняли наши бокалы, в которые было налито французское шампанское (а чего мелочиться?!), сдвинули их, и выпили. А потом закричали:

– Ураааа! Ураааа! Ураааа!

Ну а как еще кричать в доме русского человека? Уж точно не: «Джеронимо!».

Мы ели, пили, снова ели, смотрели телевизор. Потом танцевали. Я хреновенько танцую, совсем даже не танцор – но постарался не ударить в грязь лицом. Перетанцевал со всеми нашими женщинами. Все они двигались прекрасно, да и сами были прекрасны. Как бывают прекрасны красивые женщины, которым удалось отхватить немного домашнего счастья. А разве это не счастье – встретить новый год с любимым человеком, с друзьями, которые тебе дороги, и чтобы к новому году у тебя в карманах бренчали кое-какие деньжата, и завтра не пришлось думать – чем набить бунтующий от голода желудок, и как проходить зиму в расползающихся старых ботинках. Так выпьем за то, чтобы в новом году все было у нас хорошо! Чтобы все были здоровы, счастливы, и чтобы никогда у нас не переводились эти шуршащие, красивые бумажки. Которые мы не любим, но без которых жизнь становится невыносима!

Я позвонил в Союз после новогодних праздников – прямо в издательство. Дождался первого рабочего дня и заказал номер Махрова. Тот снял в трубку и буркнул в нее недовольным, хриплым, как от недосыпания голосом:

– Слушаю! Говорите, черт… – и тут же спохватился – Да, да, Махров у телефона!

– Это хорошо, что ты у телефона, а не в реанимации от отравления алкоголем! Старый бродяга! – хохотнул я в трубку, и Махров тут же подхватил:

– И не напоминай! Я пять минут назад чуть не выблевал! Я вчера в гостях так нажрался, что чуть не сдох, понимаешь ли! Кстати – виски жрал! Вот то, что с синей этикеткой! Ох, и забористое! Как вы, американцы, эту дрянь жрете?!

– Спятил, что ли? – хмыкнул я – какой я, к черту, американец?!

– Да уж доходят до нас новости – хохотнул Махров – То толпу бандитов перестреляешь, то Мохаммеду Али погрозишься морду набить. Даже по телевизору показали! Ну ты там и разбушевался! Вся Америка бурлит! Да и у нас тут… бурление. Ох, какое бурление!

– Все ради любимой Родины, все ради советского народа! – постным голосом пояснил я – Прославляю советскую Родину! И только так! Как у тебя-то дела?

– Ну, как-как… встретил новый год, потом продолжил встречать по гостям, вот теперь сижу, думаю, за что первое браться. И как заставить народ издательства работать. Они не хуже меня праздник-то встретили. Все квелые, тухлые… Сейчас бы пивка… В общем – праздник удался!

– Рад за вас – грустно констатировал я – Честно – ужасно хочу домой. Соскучился по России. По Союзу. Тут вроде и хорошо, но это совсем не дом. Совсем. И люди есть хорошие, но… дома лучше.

– Трудно тебе будет… после Америки-то! – хихикнул Махров, явно желая чтобы не только у него было похмельное настроение – Катаешься там на кадиллаках, устриц жрешь, шампанское «Вдова Клико» пьешь! А тут… ничего такого нет! Все просто!

– Устриц я не ем. Мне их жалко. Вдова Клико? А как встану, сразу бутылку открываю, и прямо из горлышка! И в умывальнике у меня шампанское – я им и ноги мою. И прямо из окна прыгаю в кадиллак! И поехал. Вот такова моя трудная писательская доля!

– Да, трудно тебе живется! – с нарочитым сочувствием поддержал Махров – А вот насчет доли… ты ведь миллионер, мой друг. У тебя знаешь уже сколько на счету накопилось? А ты все не едешь, не забираешь! И между прочим – в сертификатах. Ну и в рублях. Тяжко тебе будет, когда приедешь! Чтобы пропить столько – одной жизни не хватит! Приезжай скорее – помогу тебе пропивать гонорары.

– Я знал, что ты не откажешь в помощи! Ты настоящий друг! – с чувством констатировал я, и оба захохотали.

– Ниночка там как? Ты ее еще не заездил, старый сатир? – отсмеявшись спросил Махров.

– Ниночка готовится сниматься в сериале о Неде – неожиданно гордо ответил я – девушку главного героя будет играть! Тренируется в единоборствах, и очень успешно. Она ведь бывшая спортсменка, так что у нее все получается. Голливудская звезда будет!

– Как и ты! Слышали, слышали… роль будешь играть в фильме про Гарри? Читаем газетки вражеские – чисто ради чтобы знать, как вы там загниваете, мерзавцы – мелко и крупнобуржуазные! Воняете потихоньку загнивая?

– Аж смердим! – подтвердил я – Ну что же, Леш, рад был тебя услышать. Очень рад. Жду, когда увидимся. С меня «Вдова Клико»!

– Две! И виски синей этикеткой! – закончил разговор непоследовательный Махров. Если виски с синей этикеткой Зло, зачем его заказывать?

Мы тепло попрощались, пожелав друг другу в новом году самого лучшего, и я положил трубку.

Хорошо поговорили. Постебались, услышал голос на родном языке… родиной пахнуло. Чем дольше живу здесь, тем больше тянет домой. А может все-таки рискнуть, слетать на родину? А к началу съемок и прилететь! Когда там «Неда» начинают снимать? В конце января? Слетаю на недельку, и отдохну от Америки!

Я думал, и при этом знал – не слетаю, не отдохну. Не могу рисковать. Вляпаюсь – не только себя подведу, но и людей, которые на меня рассчитывали. Руководство СССР запросто ничтоже сумняшеся объявит, что я решил больше не возвращаться в мир чистогана и золотого тельца, и что не нужны мне их кровавые деньги, нажитые на эксплуатации трудового народа. Нет, это не какое-то оскорбление советской власти – я на их месте сделал бы тоже самое, зная, кто я такой на самом деле. Слишком я ценный кадр для них. Потому – все средства хороши, чтобы удержать меня в Союзе. Гениальных ученых тоже не выпускали из Союза – по понятным причинам! Нельзя! Слишком ценны!

Пока власть не сменится, пока Шелепин не сядет на «трон», не поеду. Риск слишком велик. И при Шелепине велик, но с ним хотя бы можно договориться. Разумный мужик. Смотрит в будущее. Хоть и политик.

Почему «хоть»? Потому что редкий политик может быть порядочным человеком. Политик обязательно будет принимать непопулярные решения, при этом заранее сказав, что никаких таких решений он никогда не допустит. Политик руководствуется прагматичностью – и это правильный политик. Тот, который может и берет на себя ответственность за непопулярные решения.

Я прожил достаточно долго, и видел всяких политиков – и наших, и зарубежных, но мало о ком могу сказать, что это порядочный человек, всегда держащий свое слово. Надеюсь, Шелепин из порядочных.

Впрочем – убедиться в этом можно только тогда, когда я отправлюсь на родину. Но это не раньше, чем через год. Вот сыграю роль в фильме, и тогда…

Кто-то скажет, что потом будет еще фильм, еще книга, а потом еще и еще… Ну что я могу ответить на эти слова? Будет то, что будет. Но я точно рассчитываю отправиться в Союз через год. Но только после смены власти. Исключительно после смены власти. Как только газеты напишут, что «Дорогой Леонид Ильич» отправился на пенсию по состоянию здоровья – так это и будет мне сигналом – звонить в кассу аэропорта и заказывать билет домой.

А пока – только нечастые письма «куда следует» с указанием будущих катастроф и шпионов с маньяками. Теми маньяками, которых не отдал на расправу Аносову. Интересно, скольких гадов он уже порешил? И не поймали ли его? Как он вообще живет?

Я сделал для него две захоронки – положил в каждую по приличной сумме денег. Он знает, где находятся захоронки – это заранее было обговорено. И если ему понадобятся деньги (А они понадобятся, в конце-то концов, жить-то ему на что-то надо? А своих сбережений у него не так уж и много. И пенсию получать нельзя – могут арестовать при получении).

Я умею делать захоронки. Или, официально, «оперативные хранилища». Нас учили такие делать – на случай партизанской войны после ядерного конфликта и зарубежной агрессии. В захоронке обычно заложено оружие, запас патронов, деньги, запакованные в непроницаемую тару продуктовые пайки, одежда, обувь – все, что нужно человеку для того, чтобы сохранить свою жизнь, если он попал в неприятную ситуация во время выполнения боевого задания. Захоронки обычно «привязываются» к заметным «реперам» – глыба камня, скала, огромное дерево и все такое. Иначе без навигатора найти невозможно. Ну вот и сделал такие, в одну даже положил тот «марголин» с глушителем, которым я застрелил двух маньяков. Мне он сейчас пока ни к чему, Аносову же может пригодиться. Мало ли как сложатся обстоятельства…

Кстати сказать, когда после ночного происшествия меня посещали агенты ФБР, мне пришлось дать им парочку американских маньяков. А еще – сдать одну будущую катастрофу самолета. Что-то ведь надо им скармливать, иначе нельзя. Пока я нужен – меня не трогают. Тем более, что считают ненормальным провидцем-фантастом, а не тем, кем являюсь на самом деле. Главное, чтобы меня наши не сдали. Какой-нибудь шпион, чудом узнавший о «Шамане». А что касается сдачи американцам маньяков и предотвращения катастроф – так почему бы это и не делать? Маньяков во всех странах нужно искоренять безжалостно, любишь ты эту страну, или нет. Почему должны страдать невинные люди? То же самое с катастрофами – пусть живут люди. Пусть радуются жизни.

Думал я и над этим – а что будет, если американцы узнают, кто я такой? И приходил к выводу: а ничего особенного не будет. Насядут, конечно, будут нажимать, будут требовать информации в гораздо большем объеме, чем я даю сейчас, да еще и с политической направленностью. Но закрыть меня в клетку, похитить – вряд ли решатся. Слишком я теперь значимая фигура в Штатах. Популярная фигура. Очень популярная фигура. До того дошло, что я уже не могу просто так, свободно ходить по улицам – меня узнают. Здороваются, что-то говорят, кричат, фотографируют, и… иногда угрожают. Да, угрожают – было и такое. Чернокожие – три парня, которые встретились мне, когда мы с Пабло шли по улице Манхэттена. Один крикнул что-то вроде: «Ты ответишь, белая свинья!» Второй назвал «грязной нацистской свиньей». Вот не думал я, что их угрозы так быстро воплотятся в жизнь. Похоже, что я умудрился столкнуться с членами одной из банд чернокожих. Но вообще, если не считать этой шпаны, люди относятся ко мне как к суперпопулярной звезде, и в большинстве своем очень даже положительно. Я теперь что-то вроде Пола Маккартни или Джона Леннона – вот насколько поднялся мой социальный рейтинг. Ну… мне так кажется. Я конечно могу и ошибаться, но редкая газета выходит без упоминания о моей скромной личности. Если не о чем писать, нет горячих новостей – вставляют заметку с исследованием «икспердов» о том, кто я такой на самом деле и являюсь ли колдуном из Сибири в сотом поколении. Смех и грех…

Рождественские каникулы пролетели мгновенно, я даже и не заметил. Так всегда бывает, особенно в детстве – вот только начались каникулы, и – опа! В ненавистную школу пора!

Почему ненавистную? Да ненавидел я школу, чего уж там. От школы у меня остались самые неприятные воспоминания. Учиться я не любил, хотя и был на хорошем счету – сплошные пятерки – кроме поведения. Дрался, однако. Три по поведению. Хорошо хоть на учет в детскую комнату милиции не поставили… Но не буду о плохом. Буду об очень плохом.

А очень плохое вот в чем: фэбээровцы при нашей последней встрече сообщили, что я, оказывается, стал знаменем организаций вроде «Ку-клукс-клана» и всякой такой шелупони, борющейся за «чистоту крови». Особенно после последнего моего «приключения». Журналисты разнесли информацию о случившемся по всему миру, и вот как это было воспринято в определенных кругах: «Черномазые распоясались, надо дать им укорот! Пора указать им на их место!». И началось… Белые полицейские стреляли по нарушителям и раньше, особенно после того, как я же и выдвинул «теорию разбитых окон», а теперь черных преступников даже не пытались взять живыми. Расстреливали на месте, даже если те не пытались оказать сопротивление. Под любым предлогом, например: «Он на меня замахнулся!».

Тут ведь какая штука – это в 2018 году у каждого полицейского видеорегистратор и на груди, и в машине, а сейчас, в 1972 – слова полицейского против слов свидетеля, которого в большинстве случаев никогда и не было. Полицейские тоже не дураки, знают, как, где и что можно сделать так, чтобы тебя ни в чем не заподозрили. Так что кто может опровергнуть слова копа о том, что убитый преступник угрожал его жизни и здоровью?

Но и это не самое главное. Начали стрелять белые граждане США. Подозрительный чернокожий – огонь на поражение! Любой повод – выстрел! А уж если на самом деле напал или залез в дом, в машину… тут уже точно ему конец. Буквально за несколько дней после нападения на меня, по всей стране были убиты сотни преступников, гопников и просто похожих на гопника чернокожих!

Многое я узнал и от Стива, который знал обстановку можно сказать изнутри, с «земли». И он рассказал – чернокожие полицейские как ни странно лютовали не меньше, чем их белые собратья. То ли потому, что черные банды бросали тень на их расу, и им хотелось доказать, что они за порядок, а не вместе со шпаной, то ли… да хватит и одной причины. «мы не с вами, мы – другие!» (Известно, что самыми ярыми, фанатичными христианами всегда были так называемые «выкресты» – иудеи, перешедшие в христианскую веру) В любом случае, так это, или не так, но – преступность просто выжигали каленым железом.

Белые бандиты? Им тоже доставалось. Практически так же, как и черным. Расстрелы на месте избавили суды от перегрузки, когда судебные заседания над мелкой и крупной шпаной шли практически круглосуточно.

А после праздников, в первый же рабочий день телекомпания NBC объявила о том, что берется организовать бой между Мохаммедом Али и русским писателем Майклом Карпофф. Бой будет проходить по особым правилам – правилам смешанных единоборств. Каждый из противников применяет те приемы, которые не запрещены правилами. Ну и дальше перечисления правил, и того, что делать соперникам нельзя.

Кстати сказать, я внимательно прочитал перечень недопустимого в этом бою, опасаясь, что туда могли включить то, без чего я не буду иметь ни малейшего шанса, или наоборот – забыли включить что-то особо злостное, очень опасное для жизни и здоровья. Но нет – как я Немирову диктовал, так они все в правила и вставили. Теперь я войду в историю как создатель ММА… хе хе хе…

Еще было сказано, что бой назначен на первое февраля – в связи с тем, что сэр Карпофф подвергся нападению участников банды чернокожих и получил некоторые ранения. Ему нужно время на выздоровление. Иначе бой состоялся бы гораздо раньше – в январе.

А вот дальше был сюрприз. Главный приз был установлен в пять миллионов долларов! Небывалый куш! Нереальный! Еще никто и никогда в истории США не получал за бой на ринге такого приза! До сих пор – не получал. Когда в этом году Джо Фрейзер побил Мохаммеда Али – каждый из них получил по 2.5 миллиона долларов. А тут – пять!

Кстати, забавно – никто из моих «партнеров» из NBC явно не верит, что я могу выиграть в этом бою. Как догадался? Логически рассуждая: Али олимпийский чемпион, профессиональный боец. А я кто? Писатель. Гуманитарий. Потому шансов у меня никаких – даже если я и побил кучку каких-то там чернокожих. Побил-то с помощью оружия, не кулаками! Мне и миллиона хватит, когда проиграю. Так сказать – на лечение.

Тут же вспомнилось история боя Мохаммеда Али и Фрейзера в прошлом году. Фрейзер, судя по рассказам современников, был удивительно приличным парнем. Вырос на ферме, тренировался даже не до седьмого пота, а до десятого. По меркам тяжеловесов – совсем не великан. Даже меньше меня – у него рост всего 182 сантиметра, а вес 90 килограммов. Но он хорошенько навешал Клею, который весил 107 кг при росте 191 см.

Через несколько лет в матче-реванше Мохаммед Али побьет Фрейзера, и оба получат рекордные гонорары. Но интересно совсем не это. Первый бой Фрейзера и Али не состоялся бы, как и второй бой, если бы не Джо Фрейзер. У Али отобрали боксерскую лицензию за то, что он отказался идти воевать во Въетнам. Само собой – Али во Вьетнаме никто бы не заставил бегать с винтовкой и палить во вьетконговцев – его предполагалось использовать в пропагандистских целях. Но… Али проявил несгибаемый пацифизм, и никуда не поехал. За что и был наказан.

Был ли отказ Али настоящим пацифизмом, или он просто боялся попасть под пули вьетконговцев – я не знаю. И никто не знает – кроме него самого. Но факт есть факт. Так вот: это с подачи Фрейзера Али вернули лицензию. Прогуливаясь в саду Белого дома с президентом Никсоном Фрейзер попросил президента вернуть Али лицензию – ради бокса, и ради отличного боксера. Никсон выполнил его просьбу. Лицензию Али вернули, бой состоялся. Как отплатил Али своему благодетелю? Он даже спасибо не сказал. Мало того, когда они сошлись на ринге, Али оскорблял противника и шептал в ухо всякие гадости.

Неблагодарность не входит в число семи смертных грехов. Но я бы все-таки поместил ее сразу в состав двух из них: гордыни и зависти.

Да, Али-боксер вызывает у меня чувство уважения, даже восхищения. Али-человек – только омерзение. И мне кажется, что своим мерзким поведением он заработал сильнейший откат кармы, наработанной им за всю его жизнь. Умереть жалкой развалиной, потерять разум, перестать владеть своим некогда великолепным организмом – что может быть хуже для того, кто гордился собой и называл себя Величайшим?

А что касается гонораров – для 1972 года предлагаемый на наш бой гонорар, это не просто гонорар, это гонорарище! При средней заработной плате в пятьсот баксов в месяц – просто феноменальный. А вот в 2018 году для боксеров гонорар в 150 миллионов долларов уже не бог весть какие деньги. Хорошие деньги, да, но… бывает и больше.

Еще было сказано, что встреча будет транслироваться на несколько десятков стран. И я улыбнулся – вот нам карта и поперла! Страус своего не упустит!

И он не упустил. Примчался ко мне в этот же день и сообщил, что десять процентов от продаж трансляции в нашем кармане. И что трансляция будет вестись на пятьдесят стран! Мы получим очень даже кругленькую сумму! Которую разделим пополам.

Ну что же… я не был против такого дележа. Тем более, что я ведь еще получу и призовые деньги. Сколько – это уже другой вопрос. Выйти против феноменально талантливого профессионального боксера – это не дружеский спарринг в спортзале. Достаточно одной-единственной ошибки, и мне просто конец. Али вышибет мне мозги. Быть убитым на ринге – как-то не входит в перечень моих планов на будущее.

А на следующий день пришло еще одно важное известие. Позвонили из аукциона «Кристи» и сообщили, что я должен приехать к ним, чтобы оформить получение денег за проданные ими лоты. Мои лоты.

Честно сказать, за всей этой суетой, за всем «бурливым горнилом», я как-то и позабыл о том, что мной выставлены на продажу вывезенные мной раритеты. Нет, не так – забыть я не мог, я вообще теперь ничего забыть не могу, просто отодвинул воспоминания об аукционе в самый дальний уголок своего мозга. Ну не нужны мне были эти воспоминания. Пока не нужны.

Договорившись о времени посещения, на следующий день я отправился в Нью-Йорк. Вооружился до зубов – в машину сунул автомат Калашникова, в скрытую кобуру – кольт, второй пистолет, «вальтер ППК» – в карман. Нож – на предплечье. Может и глупо, говорят, что снаряд в одну воронку не падает дважды, но… я-то знаю – падает. Еще как падает!

Со мной порывалась ехать Нина, и Пабло требовал, чтобы Серхио поехал в качестве телохранителя, но я категорически отказался, отбив все их поползновения. Почему-то я был уверен – со мной ничего не случится. Вот не случится, да и все тут! Оберегает меня судьба. Не готов я еще отправиться на тот свет, не все здесь дела завершил. Потому – зачем мне телохранители? Но на Провидение надейся, а сам-то не плошай. Вот я и отправился на встречу вооруженный, как чертов коммандос.

Когда мне показали документы с аукциона, когда я увидел итоговую сумму – просто обалдел! Двадцать миллионов долларов! О господи… я на такие деньги и не рассчитывал! Точно – не рассчитывал!

– За счет чего получилась такая сумма? – после того, как отошел от шока поинтересовался я у менеджера аукциона. Тот индифферентно пожал плечами и тонко улыбнулся:

– Господин Карпофф! Ваши лоты были одной из самых наших выгодных продаж за все годы существования аукциона. Но кто может сказать, почему какой-либо лот продался за ту, или иную цену? Мы поставили все лоты за ту цену, которую считали справедливой. Мы сами заинтересованы в как можно больших суммах продаж – мы ведь имеем свои проценты. Разослали информационные каталоги всем серьезным коллекционерам, и вот результат – кто-то выкупил ваши лоты за очень внушительную цену. У нас есть предположение на этот счет – возможно, что представленные награды принадлежали кому-то из предков тех, кто их купил. Но это лишь предположение. Тем более, что мы никогда не узнаем – так это, или нет, потому что покупатель может не называть своего имени. Или вообще действовать через посредника. Потому – просто радуйтесь тому, что получили сумму большую, чем ожидали. В мире много есть такого, что познать мы не сможем.

– В мире друг Горацио есть много такого, что неизвестно нашим мудрецам.

– Именно так, именно так… – улыбнулся пожилой аукционер, открыв безупречно белые, слишком здоровые, чтобы быть натуральными – зубы.

Домой я ехал в приподнятом настроении. Я богат! Я на самом деле богат! И буду еще богаче! Никогда не думал, что буду богатым. Неоткуда было взяться богатству, совсем неоткуда. И вот – есть! Может и правда перебраться на юга? В соседи к Диснею?

Глава 8

В кабинет вошли двое – высокий, плечистый, стройный мужчина лет тридцати на вид, и молодая женщина, можно сказать девушка – настолько красивая, что у директора на мгновение перехватило дыхание. На фоне вялых, бледнолицых, с грязно-соломенными или рыжими волосами женщин Туманного Альбиона эта красотка смотрелась чужеродным элементом, ангелом, спустившимся с небес в обиталище смога и туманов.

Черное дорогое платье выше колен обтягивало стройную фигуру, подчеркивая ее безупречность, и у любого мужчина, способного на отношения с женщиной при взгляде на это совершенство плоти тут же бы свело скулы от желания. Хороша!

Мужчина тоже был красив, но своей, хищной, опасной красотой. Обтянутые смуглой кожей скулы выдавали в нем латиноамериканское происхождение, а кисти рук, выглядывающие из рукавов безупречно сшитого дорогого костюма (как минимум пятьсот фунтов!), были покрыты сложной вязью татуировок. И татуировки, и крупные выпирающие на запястье вены человека привыкшего к тяжелым физическим нагрузкам указывали на то, что этот мужчина не из числа творческой элиты, и уж точно не принадлежит к высшему обществу ни Британии, ни США. Скорее он похож на дельца из Колумбии или Никарагуа, сделавшего свое состояние на продаже наркотиков. Мужчина слегка прихрамывал.

«Плохой парень» – так называют таких мужчин американцы, а благовоспитанные замужние домохозяйки рядом с таким парнем теряют голову и бросаются во все тяжкие, не думая о последствиях.

Интересная парочка! И опасная! – подумалось директору одной из старейших букмекерских контор Британии. Но вслух он ничего такого не сказал, лишь указал на стулья напротив своего стола и пригласил:

– Садитесь, пожалуйста. Я Эдвард Кейн, директор конторы. С кем имею честь говорить? И что вы хотели?

– Пабло Родригес, а это моя жена Лаура – голос мужчины был негромким, слова он выговаривал четко, почти как англичанин, без присущего латиноамериканцам преувеличенного американского акцента – Мы бы хотел сделать ставки на бой Мохаммеда Али и Майкл Карпофф. Как вы знаете, в США нет официальных букмекерских контор, так что легально сделать ставки мы не можем. Вот потому и прилетели в Лондон.

– Да, примерно то же самое мне сообщил менеджер – кивнул директор – Также он мне сообщил, что вы хотите сделать максимальные ставки, допустимые нашими правилами.

– Именно так – кивнул Родригес – Мне сказали, что максимальная ставка в вашей конторе сто тысяч фунтов, но сделать я ее могу только с разрешения директора. Итак, мы здесь. Вы разрешаете сделать ставку?

Кейн посмотрел в темные глаза клиента, подумал секунд пять, затем спросил:

– А на кого вы хотите сделать ставку?

– А разве это имеет значение? – так же спокойно ответил Родригес – Вы устанавливаете размер ставки в зависимости от того, на кого ставят?

– Конечно – усмехнулся директор конторы – это букмекерская контора, это не благотворительная организация. Она получает прибыль от ставок, и в зависимости от рисков увеличивает или уменьшает ставку.

– Понятно. Как я уже сказал вашему менеджеру – мы хотели бы сделать ставки на бой Карпофф с Али. Ставка на Карпофф – один к семидесяти. Максимальная ставка составляет сто тысяч фунтов. Мы хотим поставить двести тысяч фунтов на Карпофф. Это возможно?

– Вы рискуете – улыбнулся директор, и снова внимательно осмотрел парочку со всех сторон. Прежде чем войти в кабинет директора они сняли зимние пальто – секретарь принял их и повесил в шкаф, так что Родригесов можно было рассмотреть «в подробностях». От взгляда букмекера не укрылись ни золотые часы на руке мужчины, ни золотой медальон с зеленым камнем на груди женщины. Золотые запонки, золотая цепь, проглядывающая на шее под рубашкой – типичный латиноамериканский нувориш, каким его представляют в Британии. И каким его представлял директор букмекерской конторы. Ну что же, если эта бестолочь из глухого угла решил рискнуть своими вонючими деньгами – нет проблем, пусть платит. Кто такой Мохаммед Али, и кто такой русский писатель? Разве эти две фигуры сопоставимы? Заведомый проигрыш русского. Но говорить об этом директор конторы не собирался. Кто он такой, чтобы отговаривать от глупого шага?

– Мы могли бы поставить и больше… жаль, что у вас такие ограничения по размеру ставок! – посетовал Родригес. Я бы поставил и миллион долларов! Или фунтов. Каждый из нас по миллиону!

Директор замер, глаза его прищурились – запахло серой. Отчетливо запахло серой! Неужели… да нет, не может быть. У русского никаких шансов! Если только не сговор между бойцами. Вот только Мохаммед Али никогда не пойдет на сговор! Оскорблена его вера, его честь! Нет, не может быть. Но на всякий случай… надо быть осторожнее.

– Мы готовы вам разрешить максимальную ставку – медленно, с расстановкой сказал директор одной из старейших и респектабельнейших контор Британии – Вы можете внести двести тысяч фунтов. По сто тысяч на каждую ставку. Мы оформим это особым договором – такое допускается нашими правилами для эксклюзивных клиентов. (Для ослов – сказал он про себя и едва удержался от смешка). Вы будете расплачиваться чеком?

– Конечно. Мы же не таскаем с собой чемодан с фунтами – улыбнулся мужчина, обнажив великолепные белые зубы. И похоже – свои это были зубы, чему директор конторы позавидовал. В Лондоне мало у кого хорошие зубы – вода плохая, кроме того – постоянный смог. Съедающих и легкие, и зубы, и ботинки, страдающие от грязных дождей.

Через полчаса все было закончено. Чеки – каждый на сто тысяч фунтов лежали в кассе букмекерской конторы, именные договоры – в кармане Пабло Родригеса.

– Босс, ты уверен в том, что делаешь?! – Пабло недоверчиво помотал головой – ты вложил огромные деньги в эти ставки! Пять миллионов долларов! Босс, прости, мне иногда кажется, что ты сошел с ума. А иногда… что ты и правда колдун.

– Само собой – колдун! – ухмыльнулся я, просматривая договоры, лежащие передо мной на столике. Мы сидели у меня в кабинете возле камина, и от него шло приятное тепло. Нравится мне живой огонь. Когда он в камине, укрощенный и ласковый. Вот когда его выпустили на волю, когда он пожирает дома, людей, машины – тогда я его не люблю. Ненавижу.

– Все шутишь, босс… – Пабло встал, подбросил в огонь дубовых поленьев, и повернувшись ко мне неожиданно сказа – Спасибо тебе, босс!

– За что? – рассеянно спросил я, раздумывая, во что же это все выльется. Только одна контора заподозрила неладное и не позволила сделать ставку больше пятидесяти тысяч фунтов. Остальные вцепились в Пабло как стервятники, высасывая из него деньги. Жадность этих типов просто беспредельная! Увидели «лоха» и вцепились в него всеми свои щупальцами! На то, в принципе, и был расчет. Увидят прилично одетого, но явно не очень сведущего в бизнесе нувориша-латиноса и решат его раскрутить на бабки.

Никогда не доверял наглам. Как грабили они весь мир, начиная еще со средних веков, так и в будущем грабят и будут грабить – пока им окончательно не дадут укорот. Бесстыжее государство. Даже США до него далеко по степени хапужности. Впрочем – США это детище Британской империи, так что два сапога пара.

Тут существовал другой вопрос – а я смогу ли получить эти деньги? Выигрыш? Не получится ли так, что они внаглую, как и положено джентльменам, откажутся выплачивать гигантский выигрыш? При ставке в пять миллионов долларов, и при шансах один к семидесяти – я должен буду получить… триста пятьдесят миллионов долларов! Фунт сейчас стоит два с половиной бакса, то есть поставив почти два миллиона фунтов, я поставил пять миллионов долларов.

Интересно, есть ли такие деньги в конторе? И не будет ли моя ставка просто пшиком? Выплатив такие деньги, они просто закроются. Или же любым способом постараются не платить. Зря я наверное связался с букмекерами… как бы и ставки-то не потерять.

Хотя вот – договоры передо мной, и будь что будет. Ставки сделаны, господа! Да и притом я помню, как было говорено и не раз: «Букмекеры никогда не бывают в минусе». Ведь бОльшая часть выплачиваемых денег принадлежит не им, а тем, кто сделал неверную ставку.

– За что спасибо? – повторил я, глядя на замолчавшего Пабло.

– За доверие, босс – медленно проговорил Пабло – Ты доверил мне такие деньги… не побоялся.

– А почему я должен бояться? – усмехнулся я – Я же тебе верю. Твоей жене верю. Вы не обманете. Притом знаете – я вас не брошу, буду тащить за собой наверх столько, сколько смогу. Пока буду жив. Знаешь, какая у нас, у русских, есть пословица? Русские своих на войне не бросают! Понимаешь, что это значит?

– Понимаю – кивнул Пабло – И ты меня не бросил – тогда, когда меня едва не убили. Тащил на себе, и убил всех этих подонков. И я помню это, и буду помнить всю свою жизнь. И детям, внукам расскажу!

– Расскажешь – улыбнулся я, и душу мою слегка засаднило. Ну да, верю Пабло… но договор с Пабло мы все равно подписали – о том, что выигрыш который тот получил в результате ставок, сделанных в Британии – прямиком отправится на мой счет.

А еще – оформили документально тот факт, что Пабло получил от меня разрешение распоряжаться моими деньгами для того, чтобы делать ставки в Британии. Только для этого. Деньги я перегнал на его счет, открытый в том же банке, где был открыт мой счет.

Да, он мог бы сбежать вместе с Лаурой и припеваючи жить на мои деньги. Попытаться сбежать. Что бы я ему сделал? Застрелил бы его? Вряд ли.

Хотя… все может быть. Только Пабло об это не знает. И не узнает. Пусть думает, что я ему беспредельно доверяю.

Увы, огромные деньги многих ломали. Кончалась дружба, кончалась верность – оставались только эти вот зеленые бумажки с портретами президентов.

Помню одну историю – из девяностых. Узнал ее от знакомого, который занимался бизнесом в то лихое время. Ну так вот: собрались три друга, и решили, что будут заниматься бизнесом. Ну какой тогда был бизнес? Купи-продай, это уж само собой. Вначале все у них было шикарно – деньги будто сами падали в ладони, только успевай их поймать. А потом дело захирело.

К тому времени у них уже была своя контора, свои склады, своя недвижимость – у их фирмы, конечно. Но дело шло к тому, что все это придется продавать. Зачах бизнес. Тогда один из них предложил другому выкупить его долю в предприятии. Мол, сам теперь буду работать, ну и все такое прочее. Тот прибежал к третьему другу (тому, кто мне все это и рассказал), и сообщил, что «Вася» (условно) предлагает выкупить его долю. Говорит – хватит ему этого бизнеса, займется другим. И что толку здесь никакого нет. Третий друг пожал плечами – раз предлагает, выкупай! Если что – деньгами помогу! Пусть себе идет своей дорогой.

Выкупил. И через некоторое, совсем короткое время – бизнес у двух друзей каак… попер вверх! Забылись все горести, деньги потекли ручьем!

И тогда появился тот, кто продал долю. Он явился к тому, кто ее купил, и заявил, что друг его обманул. Мол, знал негодяй, что дела пойдут в гору, и потому выкупил долю! Кинул партнера, своего лучшего друга!

Выкупивший только посмеялся – мол, дурак, что ли? Иди с богом, да не встречайся больше, раз такой идиот. И бывший друг ушел.

Чтобы нанять киллера.

Киллер убил жертву в его машине. Очевидцы видели, как он целился в стекло, как стрелял раз за разом и не попадал. Водитель растерялся – ему бы рвануть вперед, ударить бампером, задавить, но… он включил заднюю передачу – убежать, скорее убежать!

Не убежал. Машина свалилась в кювет, киллер подошел и добил беспомощную, зажатую в салоне жертву.

Такая вот печальная история о дружбе. Киллера не взяли, того, кто его нанял – тоже. Все, кто был причастен к истории прекрасно знали виновника «торжества». Но «знать» и «доказать» – разные понятия.

Наверное и сейчас живет этот человек. Интересно – хорошо ли ему спится, не снится ли бывший друг детства? И не такие уж большие деньги были на кону. Точно не такие большие, какие могли встать между мной и Пабло.

Смог бы я убить Пабло за такие деньги? За мои деньги, которые он украл? Нет, за деньги не смог бы. А вот за обманутое доверие, за предательство – запросто.

Хмм… забавно… а могу ли я тогда осуждать того человека? Ведь он и вправду мог считать, что его обманули… друг обманул! Предал! Ох, сложно все!

Впрочем – и тот человек, и его жертва – еще дети. И ни о каком бизнесе не помышляют. И никакие деньги еще между ними не встали. Все впереди. Все – в девяностых. Проклятых девяностых…

Конечно, я рисковал, перечисляя деньги Пабло. Но я просчитал ситуацию и максимально возможно обставился от «кидалова». Теперь оставалось только ждать, и… тренироваться. Тренироваться и тренироваться, тренироваться и тренироваться… это ведь Мохаммед Али, а не ребенок! Этот человек убьет одним ударом… если попадет. И моя задача – не дать ему попасть.

А за неделю до боя ко мне приехал гость. Вначале позвонил (я дал ему визитку), а потом приехал. Элвис Пресли. Приехал он с двумя телохранителями и водителем – на здоровенном белом лимузине, украшенным позолотой.

Серхио был заранее предупрежден, так что когда лимузин пробибикал у ворот, тут же открыл их и длиннющий аппарат мягко шурша шинами пристроился у моего дома. Пабло ждал наверху и сразу провел гостя в гостиную, усадив его возле горящего камина. Ну а я отставил печатную машинку и поспешил навстречу дорогому гостю.

– Привет! – Элвис поднялся мне навстречу и протянул руку – Приехал, как договаривались! Ты обещал что я смогу пострелять! И ты покажешь мне кое-какие стрелковые приемы!

– Обещал – кивнул я и махнув рукой пошел к лстнице, ведущей в подвал – пойдем? Или вначале посидим на столом, попьем чаю?

– Нет уж! – улыбнулся Пресли – Потом не до стрельбы будет! Я слышал, что вы, русские, очень гостеприимны, и просто душите людей вкусной едой! А я и так уже толстеть стал!

Следующие два часа мы с Пресли палили по мишеням из всего оружия, что имелось в моем доме – начиная от полицейского револьвера, и заканчивая раритетной винтовкой СВД, которая явно попала в США через несколько рук и с большими приключениями. У меня был даже пистолет Марголина, который кстати сказать очень понравился Пресли – точно бьет и отдача практически никакая. Спортивный пистолет, чего уж там.

Когда мы с Элвисом наконец-то уселись за стол в гостиной, на который мои люди наставили всякой вкуснятины, он облегченно вздохнул и с широкой улыбкой сказал:

– Я же говорил?! Ты закормишь до смерти!

– Ничего, выживешь – усмехнулся, и представил вошедшую в комнату Ниночку – Элвис, это моя подруга Нина. Нина, это Элвис Пресли. Ты его вероятно знаешь.

– Что значит, «вероятно»?! – улыбнулась Ниночка – Как можно не знать великого Элвиса Пресли! Я обожаю ваши песни!

– О мой бог! – Пресли даже привстал с места – Какая прекрасная женщина! Я слышал, что русские женщины прекрасны, но чтобы настолько?! Я обязательно напишу песню о русских женщинах! Обязательно! Нет, это что-то невероятное! Вас нужно снимать в кино!

– Ниночку будут снимать в кино – усмехнулся я – в фильме по моей книге.

– Кстати! – обрадовался Элвис, следя за тем, как Ниночка усаживается за стол – Ты должен подписать мне книгу! Я специально купил твои книги и привез их с собой! И я читал их! Вернее – я начал читать твою книгу про Неда, это потрясающе! Я должен написать песню к фильму! А я тебе в обмен подарю мой последний альбом с моим посвящением. О мой бог, почему я не знал, что русские женщины так прекрасны! Вы меня просто потрясли… Нина!

Ниночка мелодично и весело рассмеялась. Пресли – тоже. И я видел, как он ел глазами мою подругу… запал на нее! Ну что же, не он один.

А потом мы сидели и ели русскую еду, которую нарочно приготовили к приезду Пресли. Это был борщ, пельмени, салат оливье и пирожки – с мясом, с клубникой, с яблоками. Простая, незамысловатая и вкусная пища, которую в Америке найти не так уж и просто. Ну… по крайней мере мне так кажется.

Знаю, знаю я, что борщ вообще-то не чисто русская еда. Русская – это щи. Сладкий борщ – пришел со стороны Польши. Само слово «борщ» – польское.

Знаю, что пельмени изначально пошли из Китая.

И про салат Оливье мне ничего говорить не надо – бабушке своей рассказывайте! Хе хе хе… Сказал – русская еда, значит – русская! И пусть ест Элвис Пресли, да нахваливает. Вот он ел, и нахваливал!

А когда мы остались двоем – Ниночка деликатно нас оставила у камина – потягивая из стакана виски со льдом, Пресли посмотрел мне в глаза и задумчиво сказал:

– Майкл… ты тогда мне сказал, что я буду увлекаться… хмм… лекарствами, и это плохо кончится… это правда? Ты можешь назвать мне дату моей смерти?

Я внимательно посмотрел в его глаза, вздохнул и пожал плечами:

– Мог бы. Но теперь не могу.

– То есть? – не понял Пресли – Не можешь, потому что я к тебе приехал? Ты не хочешь меня расстроить? Прошу тебя, скажи правду!

– Я бы мог назвать тебе точную дату твоей смерти – если бы не заговорил о том, что ты увлечешься лекарствами. Но теперь – ты знаешь. А это возможно изменит будущее. Ты не станешь пить эту гадость, займешься физическими упражнениями, и… проживешь до глубокой старости, не умерев в сорок два года.

Я кашлянул, закусил губу – расслабился, вот и проговорился! Или я нарочно проговорился? Да какая разница – пусть думает, что случайно.

– У меня всего пять лет! – грустно-потерянно прошептал Пресли – Всего пять! Как несправедливо…

– Если это тебя утешит – криво ухмыльнулся я – тебя назовут королем рок-н-ролла! Ты останешься в памяти землян, как один из величайших исполнителей рок-музыки! Твои диски будут проданы миллиардными тиражами – даже после твоей смерти. О тебе сложат легенды – фанаты будут думать, что ты на самом деле не умер, а вместо тебя в могиле лежит лишь кукла. Но сам ты жив и живешь себе спокойно на берегу моря, наслаждаясь тишиной и покоем. Разве это плохо?

– Да иди ты в задницу! – неожиданно фыркнул Пресли и захохотал – Майкл, более черного юмора я не слышал! Ну русский, ну шутник! Хрен вам, а не легенды! Завтра же пойду к доктору и пусть назначит мне упражнения для поднятия тонуса! Бросаю пить! (Он выплеснул содержимое стакана в камин, дрова зашипели, пламя притухло и потом вспыхнуло с новой силой) И никаких лекарств! Никаких!

– Кстати, Элвис – не выдержал я – слушай, не шей больше этот дурацкий белый костюм в блестках! И не надевай уже сшитые! И с драконами не шей, ладно? Прошу тебя!

Пресли вытаращил глаза:

– А чем тебе не нравятся мои концертные костюмы? Красивые же!

– Вульгарные. Ужасные! – с искренним отвращением сказал я – Вот черный кожаный костюм у тебя был классным. Ты в нем настоящий мужчина! Крутой! Жесткий! А в этих дурацких костюмах ты как… хмм… прости… как педик! И эти глупые бакенбарды… Тьфу! Еще раз прости – знаю, что ты никакой не педик, что у тебя сотни девок, которые только и мечтают как бы прыгнуть к тебе в постель. И прыгают. Но черт подери, зачем тебе такие костюмы! Я на самом деле считаю тебя величайшим, королем рок-н-ролла. Ты певец вне времени. Тебя будут слушать и через пятьдесят, и через сто лет… но прогони своих чертовых модельеров! Палкой прогони! Пинками в зад! Что они из тебя делают?! И доктора прогони, который пичкает тебя лекарствами! Забудь про лекарства! Лучше приезжай ко мне в гости – я тебя потренирую в единоборствах. Это будут лучшие физические упражнения, какие есть. И постреляем вместе!

– Кстати, я тебе должен – слегка смутился Пресли – я сегодня столько патронов истратил – целое состояние!

– Перестань! – отмахнулся я – ну какая ерунда! Я могу себе позволить пострелять с друзьями, иначе зачем тогда держать тир? И я не беден. Я как и ты фанат стрелкового оружия, так что мы с тобой родственные души. И вообще, смотри как получается – мы на самом деле родственные души! Тебе нравятся мои книги – мне нравятся твои песни. Ты любишь пострелять – и я люблю пострелять! Ты любишь красивых женщин – и я люблю красивых женщин! Ну чем не братья?!

– Ха ха ха… – Пресли расхохотался и поднял большой палец вверх – Мой русский, потерянный брат! Теперь я тебя нашел! Нет, я все-таки не зря к тебе приехал! Кстати – приглашаю тебя к себе в поместье! Когда захочешь! Только предварительно позвони… я устрою такой прием – ты ахнешь! Будет много девушек! (он понизил голос) Не пожалеешь!

– Знаю о твоих оргиях, знаю… – усмехнулся я – только у меня столько здоровья не хватит! Но приехать – приеду. Почему бы и нет? Мне говорили, у тебя куча красивых автомобилей? Я люблю автомобили. Кстати, вот и еще один пункт, по которому мы с тобой сходимся!

– А ты любишь кадиллаки, Майкл? – мечтательно протянул Элвис.

– Не больше чем ты, точно! – улыбнулся я – ведь тебя будут называть не только королем рок-н-ролла, но и королем кадиллаков!

– Я обожаю кадиллаки – кивнул Пресли – мне было восемнадцать лет, я водил грузовик, и когда меня обгоняла красивая машина, а тем более кадиллак – я мечтал, что заработаю денег и буду ехать за рулем такой же красивой машины!

– Да, красивая машина – кадиллак. У меня их было два. Оба белые. Я люблю белый цвет у машин. Один кадиллак погиб – на нас с моим управляющим напала банда, так что… увы, он пришел в негодность. Это был кадиллак «Эльдорадо».

– У меня много кадиллаков! И «Эльдорадо» есть! И «Флитвуд»! Всякие есть! Я тебе покажу! Приезжай! Вот моя визитная карточка (он достал белый прямоугольник и положил на стол). Только обязательно позвони и приезжай! Я живу в Мемфисе.

– Я знаю.

Пресли кивнул, и вдруг спросил меня, слегка смущаясь:

– Скажи… а каким ты видишь мой концертный образ? Ну как, по-твоему, я должен выглядеть на сцене?

– Мужественным. Романтичным. Про черный костюм я тебе уже сказал. А можно было бы – шелковая черная рубашка, узкие брюки. Или белая рубашка и брюки. Рубашка свободная, знаешь, какие были в средние века – не стесняющие движений, как для дуэли. Ты – мачо! Ты – кабальеро! Ты мужчина! И слегка похудей. Ты красивый мужчина, но… отяжелел. И лекарства, что ты принимаешь – категорически запрещены! Откажись от них. Иначе… ну ты знаешь. И сбрей ты эти чертовы бакенбарды! Ну что за уродство?! Они тебя так старят, так портят – просто ужасно!

Мы расстались с Элвисом уже поздней ночью. Говорили обо всем – о жизни, о музыке, о женщинах, о политике. Иногда он был наивен как ребенок (в основном, когда говорил о политике), иногда мудр, как старик (когда дело касалось мира шоу-бизнеса). А вообще, он мне понравился. Он был приличным парнем и не скурвился даже тогда, когда стал очень богат. Впрочем – я это знал и раньше, но теперь вот убедился в том, что современники о нем не врали. Приятно не обманываться в людях.

Я оставлял Пресли переночевать в моем поместье, но он отказался, косясь на Ниночку. Шепнул, что сегодня ему обязательно нужна парочка девушек, потому он вернется домой, и как можно быстрее. У него зафрахтован самолет, стоит, дожидается.

Мда… надо будет рассказать Ниночке, как она возбудила Короля своим видом. И смех, и грех… А в гости к нему я съезжу. Но… позже. После поединка с Али. Сейчас мне не до того. Тренировки и тренировки. Хорошо хоть Стив помогает, приходит через день. Пабло пока что восстановился не до конца.

На следующий день притащилась Сьюзен, и мне пришлось в подробностях объяснять ей принцип шоу «Выживший». В конце концов, она уселась за печатную машинку и начала все подробно записывать – благо что печатная машинка с английским шрифтом у меня была. Печатала Сьюзен с пулеметной скоростью, так что проблем с тем, чтобы успеть за моими словами у нее не было.

Потом мы обсуждали, уточняя детали, определяя примерный состав участников. В конце концов мне пришлось выписать чек на два миллиона долларов для внесения на счет продюсерского центра «Страус и Карпофф». В самом начале мы договорились со Страусом о том, чтобы внести по миллиону каждый, но этого явно не хватало для развития дела. Купить аппаратуру, нанять людей для работы – это требует денег, и немалых. Само собой – Страус тоже внес два миллиона. Он мне звонил пару дней назад, и мы все обговорили.

Работать со Сьюзен было легко. Я забыл о том, как мы с ней кувыркались в постели, забыл, что она вообще женщина – в работе Сьюзен была жесткой и требовательной, как три самых жестких мужика. Все по делу, все конкретно – настоящая американская бизнес-вуман, бесполая и работящая. Вот чего не отнимешь у американцев – отрабатывать свои деньги они умеют. А зарплата у Сьюзен была очень недурная, плюс обещанные проценты от дохода. Именно от дохода, а не от прибыли – она была совсем неглупым человеком.

Конечно же, я не возражал против высокой оплаты топ-менеджеру. В конце концов – вся работа лежит на ней. Я подаю идеи и финансирую, Страус налаживает контакты, рекламирует, проталкивает шоу на ТВ – и тоже финансирует. А вся самая мерзкая работа, вся текучка, все организаторские работы – на Сьюзен. Меня лично от одной мысли, что я мог бы заниматься такой мерзкой работой, просто начинало подташнивать.

Я вообще по сути своей одиночка – как и положено снайперу. Я рассчитываю только на себя, ну или еще на одного-двух автоматчиков, прикрывающих мне спину. Но не более того. А тут… съемочная группа, хозяйственное обеспечение, участники игры – ой-вэй… да шоб я так не жил!

Вот в такой суете и прошло все время до конца февраля. А ко всему прочему ведь я еще и книгу писал! Каждый день – несколько страниц. Каждый день. Почти без исключения. В конце концов – я же писатель. А как сказал один успешный писатель из моего времени: «Я бы писал, даже если бы был бездомным». Правда потом он добавил: «Но получать хорошие деньги за свои книги – это хорошо!».

Писателю приходится быть и немного бизнесменом. Ты должен понимать – что нравится читателям, а что нет, что они примут, а что нет. Ты должен чувствовать, что именно нужно написать.

И самое смешное, что это все никакого значения не имеет! Я знаю случаи, когда писатели – не очень-то и хорошие, средней руки и даже ниже – случайно попадали в струю и возносились на самый верх «пищевой цепочки». Хорошо еще, если они понимали, что так получилось случайно, и не считали себя светочами литературы и новыми классиками. Но в основном – такие нувориши строят из себя Великих Мессий, считая, что знают все обо всем и поучая окружающих, как им надо жить. Это касается не только и не столько писателей-фантастов, хотя и там хватает таких личностей. Это про «вообще» – писателей, некоторых из которых собственно писателями называть просто грешно. Как ту же бабу, которая написала угодную Западу гнилую книжонку о войне, в которой переврала все, что могла, и благодаря чему получила Нобелевскую премию.

Мда… скоро «нобелевский лауреат» будет синонимом «мошенник», либо «дурак». Премию мира дают человеку, который развязал несколько войн. Премию по литературе – за лживую русофобскую книжку, или за дурацкие строки из песен какого-то там рок-музыканта. Нобелевская премия дискредитировала себя – абсолютно!

Впрочем, я все время забываю – ЕЩЕ не дискредитировала, ЕЩЕ – все впереди. Хотя начало гибели репутации этой премии было положено как раз в семидесятых годах, когда ее дали Солженицыну – лагерному стукачу, изображавшему из себя борца с «кровавым режымом». На мой взгляд, Солженицын был (вернее – есть, почему «был»?!) умным и беспринципным конъюнктурщиком, успешно паразитирующим на теме «Кровавые репрессии проклятого Сталина». ЭТО нужно было Западу, и на ЭТОМ Солженицын и стриг свои купоны.

Да, я ему не верю и никогда не верил. Его многократно ловили на лжи те, с кем он «чалился» в лагерях. Но для рукопожатой либеральной общественности он навсегда останется Мессией, разоблачившим ненавистный режим Тирана. И с этим уже ничего не поделать..

За два дня до боя ко мне приехал Страус – без предупреждения, свалился, как снег на голову. Вернее – вместе со снегом. В этот день как на грех мело так, что Струас едва пробился ко мне через снежные заносы, совсем даже не типичные для этой местности.

Смешно, но здешние американцы и слыхом не слыхивали про уборку снега на улицах города и про снегоуборочные машины! По крайней мере, мне так это показалось. Хорошо хоть что Страус додумался приехать не на кадиллаке, а на здоровенном полноприводном фургоне «GMC».

Я встретил Джона как всегда – максимально дружелюбно, как старого доброго приятеля. Мы даже обнялись, похлопав друг друга по спине. Страус вечно весь в делах – впрочем, как и я – потому мы с ним вживую виделись… две недели назад, точно. Когда он привез мне пакет документов для оформления нашего с ним продюсерского центра. Все больше по телефону общались, ну и через Сьюзен – тоже.

Друзьями со Страусом мы никогда не были, но я его крепко уважаю. Чем-то он мне нравится, что-то в нем меня отталкивает, но как партнер он все-таки очень хорош. Лучшего партнера себе и пожелать было бы трудно. Он – бизнесмен от бога. Со всеми присущими деловым людям плюсами и минусами.

Я терялся в догадках – что привело его в мой дом в такую непогоду, разве не мог он обсудить наши дела по телефону? Да, скорее всего мой телефон на прослушке – разве спецслужбы упустят возможность сунуть свой длинный нос в мои дела. Но мы ничего незаконного не делали, и ничего особо тайного – тоже. Если только не считать тайной наши коммерческие дела и планы. Но спецслужбы эти дела вряд ли заинтересуют. Ну… мне так кажется. Хотя я могу и ошибаться.

За рулем фургона сидел неизменный Рон, который радостно меня поприветствовал, долго тряс мне руку (обниматься не решился), а потом отправился на кухню – заявил, что пойдет за запах съестного, так как чует – без вкусностей его там точно не оставят. А мы со Страусом расположились у меня в кабинете – он сходу сообщил, что разговор наш конфиденциальный, и что надо поговорить, прежде чем мы займемся чем-то другим. Чем конкретно – он не пояснил, но основательно меня заинтриговал.

Когда мы уселись в кресла у камина и я плеснул ему в стакан хорошего шотландского виски (он похоже даже не заметил – автоматически взял стакан и тот застыл навесу у него в руке), Страус вполголоса, наклонившись ко мне сказал:

– Майкл, наша с тобой доля за трансляцию боя составила двадцать миллионов долларов!

Я слегка опешил – честно сказать, не думал, что это будет так много. Потом пожал плечами и усмехнувшись, ответил:

– Но это же замечательно! А в чем еще дело?

– Дело в том, что у нас с тобой впереди огромные, дорогие проекты! И мы не может поставить их под удар! Понимаешь?

– Нет, не очень понимаю – ответил я, хотя прекрасно понял, к чему он клонит. И мне это не нравилось.

– Ты должен лечь в первом же раунде! Изобразить, что получил нокаутирующий удар, и лечь! Стоп, ничего не говори! Я понимаю, что ты считаешь, будто устоишь против Мохаммеда Али. Но Майкл, это невозможно! Он тебя изуродует, он отобьет тебе башку, и тогда ты не сможешь закончить свою серию книг! Ты не снимешь фильмы! Мы не заработаем денег! Гораздо больших денег, чем ты получил бы за бой! Понимаешь, нет?

– Понимаю – кивнул я – Только ложиться не буду.

– Майкл! Что ты творишь! – Страус драматично всплеснул руками – Это уже не шутки! Ты уже сам себе не принадлежишь! Мы партнеры! У нас бизнес! Ты не можешь просто взять, и подставить свою драгоценную голову под кувалды этого черномазого! У него в башке мозгов нет, но у тебя-то есть! Ты-то должен понимать, что делаешь! Ты ведь…

– Антилопа с золотыми копытами. Знаю! – ухмыльнулся я – Джон, вопрос закрыт. Я буду биться так, как считаю возможным. И ты ничего не сможешь с этим поделать. Лучше пойди, и поставь на меня тысячу баксов – если есть такая возможность.

– Я отдам тебе часть моих доходов от трансляции! – страдальчески скривился Страус – Только упади в первом раунде, и не дай разбить себе голову!

– А давай заключим с тобой пари? – неожиданно для самого себя предложил я – Если я выигрываю бой, то ты отдаешь мне твою половину доходов с трансляций. Если проигрываю – отдаю тебе мою половину. Соглашайся! Это хорошее пари!

Страус задумался, брови его поднялись.

– Решайся, Джон! Если ты так уверен, что Али меня прибьет, ты ничем не рискуешь. И не факт, что Али меня изобьет так, что я не смогу соображать. Что он, зверь, что ли? Так что деньги потом отобьешь.

– Зверь! – тут же отрезал Страус – Эти черномазые настоящие звери! Животные! От них одни проблемы! Он тебя убьет, и не задумается! Знаю про него… животное, самое настоящее животное! И убойная машина!

Он задумался, и через длинную паузу нерешительно протянул:

– Таак… подкупить его ты не мог. У тебя нет с ним контакта, и он зол на тебя, как сторожевая собака. Ты ведь веру его задел! Дурацкий черномазый… это надо же, такое придумать! Белых создали черномазые, как рабов! Тьфу! Ты искренне веришь, что его победишь. Но вера – это одно, а попасть под кулак этому зверю – совсем другое. Ладно! Я согласен! Но только мы пишем друг другу расписки в такой форме: «Я, Майкл Карпофф, водительское удостоверение номер, ну и так далее – твои реквизиты – заключил соглашение с Джоном Страусом, номер удостоверения я тебе скажу – о том, что в случае моего проигрыша в бою с Мохаммедом Али первого февраля 1972 года я отказываюсь от своей доли в доходах, которые причитаются мне по соглашению с компанией NBC за трансляцию на США и другие страны». Примерно так. А я напишу похожую расписку. Ну, чтобы никто не сдал назад! Согласен?

– Согласен – вздохнул я, и поднявшись из кресла прошел к письменному столу, где лежала пачка чистой писчей бумаги. Через десять минут расписки были готовы. Свою Страус сунул в карман, я же расписку оставил на столе.

– Ну что, Джон, чаю? – предложил я, и глянув в окно на сплошную стену из снега, добавил – Может у меня заночуешь? В гостевом доме? Место есть. Боюсь, ты не пролезешь даже на своем фургоне. Смотри, что за окном делается! Сплошная стена из снега! Интересно, как мы послезавтра будем добираться до Нью-Йорка? В принципе еще почти три дня – может все-таки расчистят?

Ночевать Страус не остался, опасаясь что завтра все может быть еще хуже, и тогда он застрянет у меня дня на три – а у него в городе куча дел. Долго засиживаться тоже не стал – они с Роном почти бегом погрузились в свой фургон, и скоро похожий на танк аппарат вырвался из ворот, вздымая по дороге фонтаны рыхлого, разметаемого ветром снега.

Прорвутся, ничего… это не Сибирь, не Таймыр. А дороги дня за два расчистят – американцы без машины – это не то, что самурай без меча – ничего не могут. Автомобиль для них не просто средство передвижения, а нечто подобное части тела, что-то вроде механических ног. Попробуй, поживи-ка ты без ног! Такой сейчас шум поднимется… «куда смотрят власти штата… почему не чистятся дороги… уволить… наказать… найти виновных…»

В общем-то, так все и вышло. Снегопад еще не закончился, когда на дороги вышли десятки военных снегоочистителей, быстро расправлявшихся со снежными завалами. В этом американцы похожи на русских – вначале увязнуть в дерьме, потом навалиться всем миром и быстренько вычистить авгиевы конюшни.

Так что к тому моменту, как я собрался ехать на бой в Мэдисон-Сквер-Гарден, или как американцы называют его – Эм-Си-Джи, дороги были практически расчищены. Снег, сдвинутый на обочины, пока еще оставался на месте дожидаясь вывоза (здесь его не оставляют до весны), но по трассам можно было спокойно двигаться, не опасаясь увязнуть в сугробе. Другое дело что здесь почему-то не принято обувать автомобили в шипованную резину, ездят всю зиму на летней, но если ехать потихоньку, не разгоняться – то ничего страшного и не будет. Тем более что кадиллак машина тяжелая, широкая, и не очень боится гололеда. Опять же – если только не разгоняться и не тормозить резко. Ездят же сейчас в Союзе без всякой зимней резины, и ничего!

Шипованная резина пошла гораздо позже, по-моему аж с девяностых годов! Впрочем, я могу и ошибаться – никогда не интересовался этим вопросом. Одно знаю точно – массовое использование шипованных покрышек началось с конца восьмидесятых, начала девяностых, когда в СССР выпустили первую зимнюю резину под названием «Снежинка».

У меня самого была такая резина, стояла на моей «девятке». Узкая, тяжелая, жесткая, она нехорошо влияла на подвеску, зато чувствовал ты себя на ней абсолютно безопасно. На льду – только крошки летели, когда тормозишь на скорости. Одна только опасность – чтобы едущий сзади не въехал тебе в бампер при резком твоем торможении. Машина на этих покрышках тормозила как вкопанная.

На ней и шипы стояли непростые – умельцы наладили производство таких шипов на военном заводе «Алмаз» из кусочков победитового резца, с двумя грибками на каждом шипе – чтобы не вылетали из покрышки.

Да, было время! До сих пор вспоминаю те покрышки с улыбкой и толикой ностальгии. Было, было в советское время и кое-что хорошее, точно! Ну хотя бы эти же самые «снежинки».

Шучу, конечно – много было хорошего в советское время, как бы его не очерняли. И самое главное – стабильность, когда ты точно знал, что с тобой будет через пять, через десять, через двадцать лет! Вот ты закончил ВУЗ – тебя обязательно распределяют на работу. И работа есть всегда! И ты защищен от беспредела работодателя! И не дай бог обидят молодого специалиста.

Да его вообще два года после распределения уволить было нельзя – что бы он не вытворял. Не знает? Учите! Не может?! Делайте за него! Но уволить просто так – за неумелость, за абсолютную тупость – не моги.

Но если ты обычный, нормальный выпускник – работаешь, получаешь зарплату. Становишься в очередь на квартиру. Женился, и как раз подошла твоя очередь на жилье. Получил однокомнатную – если детей нет, двухкомнатную – если родился ребенок. Абсолютно бесплатно!

И снова в очередь – за трехкомнатной, ведь у тебя еще будет ребенок. Ну как без двоих детей? А то и троих.

Путевки в санаторий или дом отдыха – за десять процентов цены. Профсоюзные путевки на «юга» – вовсе даже не проблема. Бери! Поезжай!

Вот поехать работать за границу, куда-нибудь в Сирию или на Кубу – это уже сложно. Это для «своих». Но тоже возможно – при достаточном умении интриговать и при связях. А уж если поехал… обязательно – «волгу» купишь. А еще – барахлом затаришься выше крыши! Три года контракта – и ты «упакован» так, что все завидуют и фыркают: «не больно-то и надо!». И зубами скрипят от неизбывной зависти.

Обычная советская жизнь – привычная, рутинная, стабильная и сытая. Голодным точно не был никто. Работать – заставят. Тунеядцам нет у нас места! Но и голодным никогда не оставят. Все бедные, но и все сытые. Упрощаю, конечно, утрирую, но примерно все так оно и есть.

Вот мне и хочется, чтобы моя страна взяла лучшее из «совка», и лучшее из капиталистического будущего. На мой взгляд – лучшая модель устроения государства – это китайская модель, когда правит одна партия, называет строй социалистическим, но на самом деле в стране капитализм с человеческим лицом. Вот только не такой оголтелый, такой безумный и страшный капитализм, какой образовался у нас в девяностые годы. Чтобы пенсионеры не умирали у себя в холодных квартирах, примерзая к полу возле оледеневшей батареи отопления, чтобы не расхитили государственное имущество, стыдливо назвав это «приватизацией», чтобы доходы на самом деле шли государству, народу, а не кучке наглых, зажравшихся олигархов.

Вот только мало что от меня зависит. Я толкнул камень с горы, но вызовет ли он лавину? Не знаю. Ничего не знаю. «Я сделал все, что мог, и пусть другой сделает лучше меня» – так говорили римские сенаторы, покидая свой государственный пост. Так говорю и я, отправляясь на затеянную мной авантюру.

Верю ли я в «правильный» исход поединка? Если не верить – на кой черт тогда туда идти? Об одном жалею – не стал искать себе преимущества в том, чтобы не ограничивать себя правилами борьбы. Да, я мог бы настоять, что бой будет проходить по гладиаторским законам – то есть, никаких правил, главное – убить противника любой ценой. Но во-первых, это противозаконно. Что будет, если я выбью Али глаза, порву ему рот, вырву кадык? Меня привлекут к ответственности, уверен – за непреднамеренное, а возможно и преднамеренное убийство.

А во-вторых, хоть Клей и дерьмо-человек, но он на самом деле феноменально талантливый боксер, уникум, король ринга, и я не хочу его ни убивать, ни калечить. Пусть живет и радует людей своими боями.

Да, бой непредсказуем. Да, я могу даже погибнуть. Но вообще-то я в это не верю. Провидение хранит меня. Видимо, я ему еще нужен. А значит… значит будем веселиться по-полной!

Нам с Пабло не удалось пробраться внутрь Эм-Си-Джи незамеченными. Как они узнали, что в белом кадиллаке сижу я со своим телохранителем – не знаю. Но только стоило нам появиться возле здания – к машине бросилась огромная толпа народа, вооруженного всевозможной техникой для фотосъемок и записи звуков. Вся эта репортерская шайка – оголтелая, наглая, крикучая, готовая ради горячего снимка или репортажа на все, что только можно представить. «Работа такая!» – слышали, знаем.

Машина была буквально остановлена толпой, заблокировавшей ее со всех сторон, и если бы не копы вместе с секьюрити Эм-Си-Джи – не знаю, что было бы дальше. Репортеры стучали в окна, молотили по кузову машины кулаками, орали, и это было похоже на всеобщее помешательство. Казалось, они все или пережрали спиртного, или обкурились, либо еще чего-нибудь этого похуже. Безумные глаза, перекошенные в крике и гримасах лица – вероятно так выглядели люди, спасающиеся с тонущего «Титаника».

Толпу с трудом, но все-таки оттеснили, и мы медленно, осторожно поехали по пандусу, ведущему в подземную парковку Эм-Эс-Джи. Отсюда были выходы на все спортивные арены комплекса, в том числе и туда, где обычно проходят бои рестлеров.

Знакомое место, ага… бывал я в рестлерском зале. Кстати сказать – кадиллак, на котором мы сейчас приехали, был можно сказать там и «заработан» – подарен Страусом в качестве компенсации за «рекламную компанию». Тогда мне пришлось на глазах у всей Америки защищаться от безумного черного рестлера, решившего наказать «проклятого белого писателя». Страус устроил этот спектакль, вот и расплатился за то кадиллаком. А я и не возражал. Нравится мне кадиллак «Эльдорадо». Умели американцы делать машины.

Почему «умели»? А уже с двухтысячных они начали портачить, массово клепая всяческое жестяное дерьмо, часто ломающееся и моментально гниющее. Да еще и с удивительно дорогими запчастями. А в семидесятые автопроизводители пока что еще придерживались мнения, что добиться успеха можно только в том случае, если ты делаешь надежные, выносливые и крепкие автомобили.

Наивняки! Все дельцы совсем скоро убедились, что выгоднее делать хрупкие, ненадежные вещи, которые скоро сломаются и тогда придется покупать новые. Пришло время одноразовых вещей! Вернее – придет. Лет через тридцать.

Стоило мне выйти из машины, как меня и Пабло тут же окружили секьюрити, и человек с бейджиком Эм-Эс-Джи (он представился Робертом) повел нас к пассажирскому лифту. Через десять минут я уже сидел в раздевалке, разглядывая себя в зеркале и слушая причитания возбужденного Страуса:

– Откажись! Вспомни наш разговор! Я отдам тебе твою чертову бумажку, только откажись! (он имел в виду расписку, что я написал пару дней назад)

В конце концов я не выдержал, и довольно-таки резко парировал:

– Джон! Если ты скажешь еще хоть слово по этому поводу, я решу, что ты сделал ставку в тотализаторе, и что самое главное – против меня! Так что заткнись и жди боя! Что будет, то и будет! А лучше всего – если есть время – поставь денег на меня! Не ошибешься! Я ведь провидец, помнишь?

Страус странно на меня глянул, но в конце концов все-таки замолчал. Больше мы с ним до боя не разговаривали. Потом он вообще куда-то исчез – я его в раздевалке не видел. Со мной остался только Пабло, который сидел в углу на стуле, держа руку на пистолете, висящем у него в подмышке, внимательно наблюдая за входом и тремя секьюрити, меланхолично жевавшими свою всегдашнюю жвачку (Меня уже не бесит, когда американцы жуют эту дрянь. А они ее жуют чаще, чем можно было бы представить). Пабло не верил никому, даже секьюрити. И это правильно. Здоровая паранойя еще никому не нанесла вреда, а вот пользы от нее более чем достаточно. Убеждался в этом лично, и не один раз в своей довольно-таки бурной жизни.

Потом я размялся, разогнав секьюрити по углам. Растяжки, разогрев мышц, связок – пока не выступил пот, и пока я не почувствовал, как кровь быстрее забегала по сосудам. Нет, сильно я не вспотел – чтобы вспотеть как следует мне нужно хорошенько себя погонять. Воды сейчас во мне мало, я и так за последний год неслабо «усох», но за время интенсивных тренировок последних месяцев из меня вышла последняя лишняя вода. Ниночка сказала, что я стал таким твердым, что иногда ей кажется, что она занимается сексом с каким-то стальным роботом.

Кстати, Ниночку я с собой не взял. Почему? Ну так… на всякий случай. Мало ли что тут может случиться. Провокации какие-нибудь, беспорядки. За последние дни я столько прочитал в газетах в связи с моим боем, что просто волосы вставали дыбом! Америка раскололась на два лагеря – ЗА и ПРОТИВ меня. «За» – белое большинство, против – чернокожие, часть цветных, а еще – всякие там здешние «рукопожатые», как их называют в моем времени. То есть – либерасты и всяческого рода нигилисты, которым чем ни хуже, тем лучше. Раз негры бунтуют, раз громят магазины и автомобили, почему бы их и не поддержать? Это же весело – жечь и ломать! Да и прибыльно бывает…

Кстати, звучали голоса с самого верха страны о том, чтобы запретить этот бой. Мол, слишком уж много он вызывает негативных эмоций, и может вылиться во что-то такое, в сравнении с которым недавние волнения чернокожих покажутся детскими играми. Но отменять не решились – боясь, что будут еще бОльшие беспорядки по поводу отмены.

Справедливости ради, должен сказать – я с «запретителями» был совершенно согласен. Сам не ожидал такого результата! Ну какая разница – черный победит, или белый?! Я же не этого хотел! Не противостояния рас! Я не расист, и никогда им не был! Да, у меня напрочь отсутствует привитое советскому человеку понимание всеобщего, всемирного братства трудящихся, а особенно приязнь к «угнетенным» народам Америки. «А у вас там негров линчуют!». Насмотрелся я в моем времени на этих «угнетенных», на то, что они творят и как себя ведут – я бы их просто расстреливал на месте. Без суда и следствия. Как когда-то бандитов фронтовые разведчики в Одессе (Пусть даже и говорят, что это фейк, но идея-то хорошая! Правильная!). В общем – толератность у меня отсутствует как явление, это точно.

В общем, к тому времени как я появился в раздевалке Эм-Эс-Джи, обстановка в стране вокруг боя Али и Карпофф накалилась до предела. Так что тащить сюда мою Ниночку было бы просто глупо. Пусть лучше поместье охраняет вместе с Серхио и Амалией! А сам бой она легко увидит в трансляции по телевизору.

Свободные спортивные шорты, перчатки «без пальцев» – сделанные специально для этого боя, вот и весь мой наряд. Так же будет наряжен и Али.

Взвешивания не будет. Какой смысл взвешиваться, если бой состоится при любом весе? Я и так знаю, что рост Али 191 сантиметр, и вес 105–107 килограммов. Я ростом 187, и вес сто килограммов. Ну да, пониже и полегче. Но это ничего не значит. Я тоже прохожу по категории тяжеловесов, и удар у меня неслабый.

Впрочем – я не собираюсь биться с Али по боксерским правилам и давать ему хоть какой-нибудь шанс. Пусть даже и не надеется.

Надел толстый шерстяной халат – чтобы мышцы не остыли. Сел в кресло, посмотрел на себя в зеркало.

Да, что-то я давно на себя в зеркало не смотрел. Нет, так-то я смотрюсь в него, когда бреюсь, или когда стригусь у парикмахера (обычно здесь же, в городке), но чтобы усесться и рассмотреть себя вот так – внимательно, как чужого человека – такого давно не было.

Изменился, я, это точно. Шрамов прибавилось. Шрам на голове зажил, но волосы на нем не росли. Выглядело это так, будто мне хорошенько рубанули по башке казацкой шашкой. Стригусь я всегда коротко, а сейчас и вообще стал стричься как армейский сержант – не знаю как называется эта прическа, раньше вроде называлась «бокс», так что все шрамы наружу. Раньше подлиннее стригся – после ранения пришлось побрить вокруг раны, вот и получилась совсем короткая – «бокс». Но в принципе мне всегда нравилось стричься очень коротко. Некогда мне за волосами ухаживать. Пусть за ними метросексуалы ухаживают, и всякие там… хмм… ну, понятно.

Лицо стало совсем молодым, без морщин, но… каким-то странным. Вот глянешь на меня, и не скажешь, что мне на самом деле, как и на вид – лет двадцать пять-тридцать. То ли слишком жесткое, угрюмое лицо, то ли глаза слишком старые для такого молодяка. Не кажусь я совсем таким уж молодым, хотя чувствую себя лучше, чем наверное в самые лучшие свои годы.

Раньше просто уже привык к своим болячкам, к своим зажившим ранам и контузиям, и казалось – по-другому и быть не может. А теперь все зажило. Теперь – великолепное тренированное тело, которое с радостью откликается на сигналы, идущие из мозга. Не скрипят колени, не болит контуженная голова. Я молод и здоров! И разве это не главное богатство, которое я получил в этом мире?!

Деньги?! Да ни за какие деньги такое не купишь! Спасибо тебе, Провидение, спасибо тебе, кто бы ты ни был – за второй шанс! Я постараюсь тебя не подвести. Постараюсь понять – зачем я здесь, и что еще не сделал, чтобы выполнить предназначение!

То, что я агент влияния – это я давно понял. Вот только на что именно я должен влиять? Впрочем – пока что все идет так, как надо, иначе… иначе я бы остался там, в заснеженном овраге, рядом с трупом моего верного Пабло. Наверное, так. По крайней мере – мне хочется так думать.

Я в зале.

Шум! Крики! Яркий, слепящий свет! Все орут так, что захочешь поговорить – надо подойти и наклониться к уху, иначе слова утонут в этой безумной какофонии.

Я иду вторым. Первым вышел Али. Я слышал, как ведущий на ринге объявлял его имя и регалии торжественным, пафосным голосом. Регалий много, он перечисляет их долго, подвывая и захлебываясь от восторга. Али как обычно при этом скачет по рингу в красных труселях, голый по пояс, лоснящийся, будто его намазали маслом.

Кстати – вот этого бы мне не надо! Помню я про Поддубного, как его однажды таким образом «победили» в борьбе. Только там еще бить нельзя было, и тем более ногами, а тут… тут мы посмотрим, чем вы там намазались. А то, пожалуй, и накажем за такое безобразие. «Здесь вам не тут – чтобы вот!»

Ну, пошел! Позади идет Пабло – по-прежнему прихрамывая. Он не так быстро восстанавливается, как я. Бедро ему серьезно прострелили. Но… скоро будет в норме. Уверен.

А пока что он мой секундант. Будет стоять, и ждать, пока Али меня не свалит, и потом выбросит на ринг полотенце. Ну чтобы меня совсем не убили!

Шучу, конечно. Я строго-настрого запретил ему выбрасывать полотенце – что бы на ринге не происходило.

А вот теперь объявляют меня. Что он там наговорит, этот хлыщ? А! Я русский… чего? Солдат специального подразделения по уничтожению особо сильных врагов? Это еще что такое? Какой дурак это сочинил? Так… а зачем было упоминать про убитых бандитов? «Силачом зовусь недаром – семерых одним ударом!» – нет, ну я все понимаю, шоу-бизнес, но зачем до такого маразма доходить?!

Колдун?! Какой, к херам, колдун, ты чего?! «Таинственный человек», «великий писатель»… ну это еще ладно. Сойдет! Хе хе хе… ну да, от скромности я не погибну. Но все остальное просто глупость!

Али усмехается. Чего усмехаешься? Предвкушаешь свою легкую победу? Если она и будет, эта победа, то не легкая – это точно.

Ведущий опять вопит – это он сообщает о правилах проведения боя. Ну, это правильно – первый бой по правилам ММА. Ха! Да, я создал ММА! Я отец-основатель! Хе хе хе… Кстати, это мысль! Почему бы не создать организацию, занимающуюся организацией боев ММА? Выгодное дело-то…

Предлагает пожать друг другу руки. Пожму, чего уж там.

– Ты сдохнешь, белая крыса! Ты крыса! Крыса! Белая падаль!

Фу, как гадко! Я тебя и раньше не уважал, а теперь еще больше не уважаю. Кассиус, разве так можно? Кто тебя воспитывал? Позор твоим родителям!

– А ты черная обезьяна! И посмотрим, кто сдохнет!

Ну да – а чего? И я из народа! И почему должен терпеть выходки этого осла? Как аукнется, так и откликнется! Я никогда за словом в карман не лазил.

– Я тебя убью! Крыса! Крыса!

– Повторяешься, ублюдок… – пожимаю плечами, отхожу в свой угол ждать гонга.

Опять слова о том, что впервые… по новым правилам… без правил… смееертеельно! Чушь собачья. Было бы смертельно, я бы через десять секунд уложил бы «Величайшего» на ковер. Выбил бы ему глаз, сломал пальцы и добил уже лежащего в партере. А тут все сложнее…

– Удачи! – это Пабло. Переживает. Не за деньги переживает, а за меня. Можно ли его назвать другом? Наверное, можно. Хотя сам знаю – после сорока лет друзей уже практически не остается, только приятели…

Капу в рот, и вперед. Сошлись в центре. Жду. Теперь главное не влететь под удар его «кувалд»! Я все-таки не профессиональный боксер! Я…

Додумать не успел. Прозвучал гонг, и Клей бросился вперед, как атакующий африканский буйвол! Стоило мне сейчас хоть на миг тормознуть, и конец! Он действительно не просто вырубит, он убьет!

Удары пришлись в воздух, а я встретил его ударом ребра ступни в голень. Что, не нравится? Вишь какой сделался злой! А то все лыбился, сучонок!

Вот на то и был расчет. Боксер не умеет работать ногами так, как рукопашник. Да, я не бью ногами выше пояса – я не глупый «каратист»-балерун, да, я не изображаю красивые позы, выученные мной якобы в каком-то там монастыре Китая. Я просто бью ногами. Крепко бью. Чтобы вырубить. Чтобы лишить подвижности. Чтобы нанести травму. Не видную, не очень очевидную, но такую травму – чтобы у тебя сразу поубавилось прыти! Например вот такую!

Лоукик! Еще! Еще!

Отпрыгиваю назад, уворачиваюсь, уклоняюсь, блокирую удары могучих рук боксера, и медленно, но верно набираю очки, разбивая ноги своего противника. Главное – не пропустить удара! Главное…

Бац! В ушах зазвенело, я зашатался, зажался в углу, а удары летели и летели, летели и летели… Гонг! Спасение!

Тащусь в свой угол. В глазах туман, и, по-моему, по щеке течет кровь. Бровь рассечена! Точно, кровь. Все-таки я пропустил удар, и мое «приключение» едва не закончилось полным дерьмом. Нет, а что я хотел? Это же Величайший! Сука, он ведь и правда величайший! И не стоило об этом забывать!

Пабло суетится возле меня, обмахивает полотенцем, дает прополоскать рот из бутылочки. Туман в голове рассеивается, кровь свернулась и уже не течет из раны. Я регенерирую быстрее обычного человека.

Болит рана, гадина! Теперь он будет бить именно сюда, по ране. Или я ничего не понимаю в этом деле. И я его не виню – на кону стоит слишком большой выигрыш. И не в деньгах тут дело…

Гонг! Второй раунд.

Встаю, иду вперед. Хорошо быть молодым! Будь мне так же, как и раньше пятьдесят лет, я бы так шустро не побежал бы после такой плюхи. А возможно – и вообще бы никуда не побежал. Лег бы, сложив ручки, и думал бы о вечном. Если бы вообще думал.

Ну а теперь немного побегаем! Давай, давай… опа! А по печени-то ногой не нравится, да? То-то же! Хорошо я попал. Его слегка повело. Почти нокдаун. Состояние «грогги». Добиваем! Удар! Еще! Еще удар! Черт, он непробиваемый! У него мозг с грецкий орех, и плавает в океане жидкости! Он вообще спинным мозгом думает – иначе почему ТАКОЙ удар его не вырубает?! Я его крепко зацепил. Очень крепко. Даже рука заболела – кисть руки. Вот так кости бойцы и ломают! Свои кости.

Гонг!

– Хорошо! – это Пабло. Машет полотенцем, поливает водой – ты крутой! Я даже не представлял, насколько ты крут! Держись! Ему тоже досталось! Ты ему ноги хорошо разбил, он даже хромает! Добивай ноги! Долби его! Долби гада!

Гонг! Третий раунд.

Вперед! Вперед! Лоукик! Уклон! Отскок! Лоукик!

Ноги противника в кровоподтеках, он на самом деле хромает, и теперь ему бегать за мной не очень-то легко. А я долблю! А я добиваю! Удар! Удар! Удар!

Секунды тягучие, как смола. Кажется – бесконечно я бегаю по рингу и бью, бью, бью… Мои ноги гудят, они тоже разбиты. Не бывает так, чтобы разбивался только тот объект, по которому бьют. «Молотку» тоже достается. Но я приучал себя, я набивал ноги, они знают эту боль. Его ноги – нет! Его оружие – только руки! А я еще как следует и не начинал! Ты еще не знаешь, что я умею!

Гонг!

– Отлично! – кричит в ухо Пабло, перекрикивая вой толпы. Что они там скандируют? Не могу понять. То ли ругают меня за то, что я не честно бьюсь, не подставляюсь под пушечные удары чемпиона олимпийских игр, то ли поддерживают, одобряя то, как я извожу противника подлыми разрушительными ударами. Кто кричит, кому кричит – совершенно не разберешь. Зал не то что шумит – это Ниагарский водопад, это падение тунгусского метеорита, это рождение мира из протоматерии!

Что они там творят? Дерутся?! Охренеть! На трибунах массовая драка! Кто с кем – не поймешь, да и наплевать мне на это! Бой! Сейчас – бой!

Гонг! Четвертый раунд. Вы просили шоу? Их есть у меня!

Удар! Еще удар!

Кружим друг против друга. А я его тоже зацепил! Вон как скула опухла! И кровь! Парень, а ты тоже не из железа, хоть и стоишь после таких ударов, после которых люди и на тот свет могут отправиться!

А чего же ты не прешь вперед, как и раньше? Чего же ты меня не убиваешь?! Оп-па! А ведь он меня боится! Боится моих ударов ногами!

Ах ты ж черт… накаркал!

Клей рванулся вперед и выдал такую серию ударов, что мне пришлось зажаться и уйти в глухую защиту. Один удар – в солнечное сплетение – я все-таки пропустил. Не до конца, но пропустил. Он пробил через руки и кулак прошелся вскользь по моему прессу. Еще бы немного – и мне кранты я бы не встал. У этого парня невероятный, нереальный по силе удар! И невероятная скорость! А выносливость… наверное я с ним по выносливости все-таки не сравнюсь. Он уникальный, что тут поделать. Зверь. Животное.

Удар! Удар! Удар! Град ударов! Не пропустить! Держаться! Держаться!

Гонг!

Почти шатаясь ковыляю в свой угол. Легкие горят, бок болит, в солнечном сплетении засела тошнота. Мне хреново.

– Раунд за ним, но ничего! – бодрится Пабло – Главное, не пропустить удара! Он выдохнется! Ну не вечно же он будет так бегать!

И оба знаем – вечно. Он будет бегать вечно – до тех пор, пока меня не прибьет! А я дурак. Дурак! Я поставил на кон столько, что…

– Ложись, дурак!

Кто это кричит? Страус! Вот кто!

– Ложись, я отдам твою бумажку, клянусь! Ложись, он тебя убьет!

Хрен тебе! Но я и правда заигрался. Народу нужно было шоу – я дал им шоу! Чтобы помнили! Чтобы визжали от восторга и ярости!

И пора с этим заканчивать.

Гонг! Пятый раунд.

Удар! Удар! Удар!

Он бьет, как отбойный молоток! Я не успею! Я сдохну!

Сейчас. Пора!

Вхожу в клинч, захватываю Али в подмышки, изображаю слабость, висну на нем… а потом одним могучим рывком, отработанным, отрепетированным до автоматизма швыряю его через себя на ковер! Он ошеломлен ударом, таращится, хрипит, рот весь в крови. Я не теряю времени – прыгаю на него, тяну на себя, обхватываю ногами его ноги, глотку зажимаю сгибом руки и тяну, вытягиваюсь со всей возможной силой!

Удушение! Вот как это называется! И ты ничего, ничего не сможешь поделать! Ты не борец. Ты боксер. Да если бы даже и был борцом – такой захват не разорвет ни один из самых что ни на есть могучих и тренированных корифеев ковра. Потому что я не лох и силенка у меня есть! И я к этому готовился.

Глаза Клея закатываются, он обмякает и теряет сознание. Я пережал ему сонную артерию.

Бежит рефери, на ринг выскакивает секундант Али, его тренер, бежит врач, начинают хлопотать вокруг лежащего без сознания Кассиуса Клея, а я медленно встаю и чувствую, как по лицу снова течет кровь.

Он все-таки успел меня зацепить. Великий боксер, чего уж там. Больше я никогда в жизни не решусь на такую авантюру. Что я, дурак, что ли? Такое может пройти только один раз. Я не профи, я просто боец спецподразделения армии России. И меня не учили драться на ринге – только стрелять и захватывать командные пункты противника. Убивать. И мне было трудно сдержаться и не убить этого человека. Больше я рисковать не хочу. Посадят ведь, волкИ позорные! Хе хе хе…

Рефери поднимает мою руку, показывая победителя. Появляется распорядитель – или как там его зовут официально? Я не разбираюсь в таких делах. Он кричит, объявляя мою победу, но его никто не слушает. На трибунах – драка. Дерутся всерьез – в ход идут оторванные кресла, ножки стульев, дубинки – видимо их принесли с собой. Вопят секьюрити, бегут полицейские, народ ломится на выход, давя друг друга, и я уверен – завтра будет известие о том, что задавили как минимум человек пять. А я все стою и смотрю, стою и смотрю… и мне хочется упасть и просто лежать, и ни о чем не думать. Я все-таки выжил. В который раз. Но почему-то это меня не радует. Уже привык, что ли? Или просто устал выживать.

Эпилог

Брежнев посмотрел на вошедших тяжелым, угрюмым взглядом. Он не хотел видеть этих людей и принял их только по настоянию Андропова, который сейчас стоял рядом с ними. Семичастный и Шелепин были слишком опасны и непредсказуемы и несли реальную угрозу власти генсека. Шелепин своим популистским поведением набрал слишком много очков и среди народа, и среди чиновничьей верхушки.

Семичастный был слишком умен и слишком много знал. А еще был решительным человеком, одним из тех, кто мог организовать настоящий, не выдуманный Андроповым заговор против генерального секретаря.

Брежневу неоднократно доносили о нелицеприятных высказываниях Семичастного – и в адрес самого Брежнева, и в адрес его Галины, которая распоясалась до такой степени, что ее не мог сдержать даже сам Генеральный.

Говорил Семичастный и о том, что Брежнев нерешителен, вял, не способен на самостоятельные решения, что вокруг него собрались одни подхалимы – такие же безвольные и недалекие, как и он сам. И что Брежнев проедает наследие Сталина – то, что не успел добить Хрущев, и ничего не делает, чтобы вытащить страну из той задницы, в которой она оказалась.

Конечно же – вранье, и обида за то, что Брежнев отодвинул Семичастного от дел и выслал можно сказать на самую окраину, на Украину. Так пусть скажет спасибо за то, что не расстреляли. При Сталине, так им горячо любимым – его давно не было бы и в живых.

Зачем он пришел? За тем же, за чем и Шелепин – просить возврата к власти. За должностью притащились, сволочи!

Будет вам должность, будет! Одного на Таймыр секретарем парторганизации какого-нибудь аила, или как там у них называется, другого… другого можно и на пенсию. Пусть отдыхает! Хватит, наработался!

Да и Юре пора бы отдохнуть. Пусть поработает с народом. На место Шелепина его, в ВЦСПС! А потом куда-нибудь в обком… Коми ССР! Бесполезный… поэт. Пусть идет стишки сочинять!

– Слушаю вас, товарищи! – Брежнев изобразил как можно более приветливую улыбку – Присаживайтесь, объясните, что вас ко мне привело.

«Гости» не шелохнулись. Застыли на месте, и только рука Семичастного дернулась и скользнула за отворот кителя. Брежнев не успел удивиться, когда рука Семичастного появилась вновь, держа при этом небольшой плоский пистолет незнакомой Брежневу конструкции.

Хлопнул выстрел – неожиданно не очень громкий в закрытом помещении, отделанном так, чтобы гасить любые звуки и не мешать Генеральному вершить судьбы миллионов людей шестой части суши Земли.

Сейчас вершилась его судьба. Вернее – завершалась.

Боли не было – толчок в грудь, будто наткнулся на ветку в лесу на охоте, онемение, как если бы выпил ледяной водки. Потом еще толчок, еще…

Сильное, еще не до конца уничтоженное успокоительными лекарствами тело отказывалось сдаваться. Брежнев открыл рот, хотел что-то сказать, попытался встать, но изо рта у него хлынула кровь. Генсек обмяк и рухнул в кресло. По телу прошла судорога и он затих.

Семичастный посмотрел на тело мертвого вождя советского народа безучастно, без интереса, потом вдруг развернулся к застывшему, как всегда спокойному Андропову, быстро приставил к его виску ствол и выстрелил, окрасив мозгами и кровью «поэта» стол совещаний, ковер на полу, стену, отделанную дубовыми панелями. Тяжелая девятимиллиметровая пуля, пущенная в упор, снесла полголовы человека, которого считали вторым по значимости после Леонида Ильича Брежнева.

Тело Председателя КГБ свалилось на стол, дернулось в судорогах, не желая умирать и затихло, не нарушая гробовой тишины кабинета. Слышно было только то, как падают капли крови, разбрызгиваясь по столу, сделанному лучшими краснодеревщиками советской страны, как булькает кровь, вырываясь из перебитых сосудов одного из самых могущественных людей страны.

Семичастный подошел к трупу, стараясь не запачкаться в крови, взял руку Андропова, вложил в нее пистолет и подняв повыше расстрелял оставшиеся в магазине патроны по уже мертвому телу бывшего генсека. Потом аккуратно положил руку Андропова с зажатым в ней пистолетом на стол и отошел в сторону, равнодушно оглядывая испачканные в крови свои пальцы.

– Зачем? – негромко спросил Шелепин – Зачем еще стрелял?

– Парафиновый тест – пожал плечами Семичастный – Пороховой нагар на руке.

– Не вызовет ли подозрения, что он стрелял левой рукой?

– Да какая разница – вызовет, или нет? Теперь мы хозяева положения! Ты! – Семичастный кивнул на Шелепина – Ты генсек, и давай, бери власть в руки! Все готово! Вперед! Страна ждет!

Весть о том, что Брежнев скончался от разрыва сердца застала меня в постели. Ночью я работал, борясь с головной болью (все таки хорошо мне засветил Кассиус Клей), потом плюнул на все и… лег спать. Чего я мучаюсь? Зачем ночами кропаю свои тексты? Я что, нищий фантаст в 2018 году, чтобы ночи напролет пытаться заработать на кусок хлеба? Теперь я богат, очень богат. И буду еще богаче!

Разбудила Ниночка, которая вставала рано, в отличие от меня, дрыхнувшего до обеда. Она безжалостно растолкала, и сунув в руки газету, потребовала:

– Читай! Скорее!

Я равнодушно взял газету в руки (вроде как это была «Нью-Йорк таймс»), и сон тут же слетел с меня, будто всего лишь пять минут назад я не досматривал последний сон. Заголовок гласил:

«Смена власти в СССР! Скончались две самые значимые фигуры в высшей власти Союза!»

И дальше в подробностях – в тех подробностях, которые стали известны корреспондентам газеты, а именно: Брежнев умер от обширного инфаркта, Андропов, не выдержав нагрузки на мозг после смерти своего любимого начальника – от обширного кровоизлияния в мозг. Таково заключение кремлевских врачей.

Управлял страной Шелепин, большинством в Президиуме ЦК выбранный Генеральным секретарем ЦК КПСС. Председателем КГБ стал Семичастный.

Вот, в общем-то и вся дельная информация. Дальшее шли домыслы и всякое там бла-бла-бла.

– Что это? – со страхом спросила Ниночка, и закусила губу – Что теперь будет?

– Все будет – криво усмехнулся я – Надеюсь, все будет! Скоро мы с тобой навестим нашу родину. Хочешь увидеть родные березки? Хе хе… Ну-ну… не плачь! Ты чего?

– Леонида Ильича жалко! Он такой хороший был! Такой добрый! – Ниночка всхлипывала, а я думал совсем не о смерти Брежнева. Я уже видел, как его хоронили. Один раз видел, увижу и второй раз. Все мы смертны. Главное – что со страной будет? Куда она пойдет, по какой дороге? Получилось ли у меня?

А еще думал о том, что иногда маленький, очень маленький комок снега может вызвать гигантскую лавину, уничтожающую целые города. И надеюсь, я не пожалею о содеянном. Очень надеюсь.

Конец книги

Оглавление

Пролог

Глава 1

Глава 2

Глава 3

Глава 4

Глава 5

Глава 6

Глава 7

Глава 8

Эпилог Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg