«Аврора»

Аврора (fb2) - Аврора 691K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Михаил Вадимович Соловьев

Михаил Соловьев АВРОРА почти женский роман…

Как только руки мужчины разжались, девушка шагнула назад и на долговязого глянул упрямый глазок браунинга.

— Повернитесь без шума, — шепнула она, и тот машинально подчинился. Фигуры около Антоновского были по-прежнему чем-то заняты.

«Рукояткой лучше бить в височную кость, — вспомнились слова Зубатова, — По-другому вам схватку с мужчиной не выиграть».

Профиль долговязого уже почти проплыл мимо девушки, когда она, повинуясь внутреннему порыву, ударила его с размаху именно туда, куда указывал в свое время сыщик. В удар вложила все: ненависть к ситуации и к самоуверенности тех, кто полагал ее беспомощной, пытаясь навязать свою волю.

— Чвак, — тупо прозвучал удар.

— Ах-х-х-х-ыр, — выдохнул противник, сползая по стенке.

Подчиненные долговязого обернулись в недоумении и на секунду замерли.

Старший еще полз по стенке вниз, а худощавая девчонка с горящими глазами уверенно наставила на них пистолет.

— Руки! — властно сказала она, — Руки — и отойти от кресла.

— Вы аккуратнее, девушка, — без тени испуга приподнял кисти один из мужчин. — Судя по тому, что случилось, господин Юрчевский вас сильно недооценил, но стрелять здесь по-прежнему нельзя. Шумно будет.

Неожиданно он сделал неуловимое движение рукой, и что-то блестящее скользнуло к нему в ладонь. Того, что произошло дальше, не ожидал никто.

Третий, что стоял рядом, неожиданно нанес своему же партнеру мощнейший удар по голове.

Послышался явный хруст костей, и темная фигура повалилась прямо на Антоновского привязанного к креслу.

* * *

Год 2009-й. Мебельный магазин «Аврора».

«Вам отказано в приеме! — мысленно выкрикнула симпатичная девушка в лицо статному кавказцу с хозяйской ухмылкой, перешагивающему порог магазина, — Подите вон!» — Однако наяву она лишь дурашливо улыбнулась и устало проговорила, — Здравствуйте, вы опять ничего у нас не купите?

— Тэбя, — нагло ухмыльнулся тот, демонстративно поправляя на руке дорогие часы.

«Вон!» — мысленно, а вслух: — Пройдите хоть сделайте вид, что вам интересно, а я работать буду.

— Можэт, экскурсия проведешь?

«Выйдите, я говорю!!!» — и улыбаясь: — Ну уж нет, мне среди покупателей спокойней.

Мужчина засопел, переваривая в голове очередной отказ, а изящная девичья фигурка уселась на компьютер и бойко защелкала клавишами.

Мебельный магазин Аврора работал с размахом. Собственники занимались бизнесом со времен девяностых и принцип «рубль кинул — три поднял» соблюдался неукоснительно.

Для «зажиревших» клиентов (кому дешево-плохо) — двери открыты всегда.

Кровати от трехсот тысяч рублей или светильники за полтинник — обычное дело: нужно же людям где-то оставить деньги? Почему не здесь?

Гигантские залы магазина пустовали редко — кое-кто ходил сюда как на экскурсию, кто-то по принципу: смотрю, что куплю, когда разбогатею, но каждый, кто разок побывал — понимал: директор магазина Ирэн — это брэнд.

Улыбчивая и приветливая, она успевала переговорить с большинством клиентов, и каждый получал от нее порцию позитива.

Однако никто не знал происходящего в ее внутреннем мире.

Двойственность общения стало ее вторым я, и за привычно-приветливой улыбкой могло таиться что угодно.

Будучи по образованию историком, она постоянно сравнивала свой любимый период, предшествующий революции 1905 года, с сегодняшним временем.

Ирэн во все времена хотела быть похожей на легендарную Мата Хари, чей взлет начался именно в то далекое время. Вспоминая ее последние слова: «Я готова, господа…», — обращенные к собственным палачам перед расстрелом, девушка понимала: в нынешние времена места для подвига нет.

Ирэн оставалась только игра. Магазин Аврора был ее «домом», и, общаясь с посетителями, она мысленно представлялась хозяйкой: отказывала в приеме, радушно встречала, угощала-интересовалась, не останутся ли дорогие гости на ночь, объяснялась в любви или знакомила приятных ей постоянных клиентов с воображаемыми детьми-родственниками.

Многозначительно и про себя: — «Мишель вас мы уложим в гостиной, как жаль, что Кларочка сейчас уезжает…» — и наяву, — Прекрасные матрасы, Клара Анатольевна, Михаил, вы присядьте-присядьте, все дело в матрасах…

Или:

«Я угощу вас чаем, мужчина, у меня есть травы, которые еще никому не вредили, а польза для долголетия несомненна. Вы станете еще сильней…» — и наяву, — По-моему, неплохой выбор, Юрий. Шикарная посуда, вы же у нас в прошлом году кухню брали?

* * *

Шло время.

Благодаря сильному характеру и умению бесконфликтно решать вопросы Ирэн полностью устраивала руководство на должности директора.

Если кто-то из новых работниц и покупался на ее внешне приветливый тон, пытаясь быть запанибрата, то чуть позже они понимали — «мягко стелит» — все-таки «жестко спать».

Пять лет работы наложили отпечаток на общее мировоззрение девушки, и она играла в затянувшуюся игру теперь и за стенами магазина.

Двойственные диалоги ей не мешали. Наоборот. Заготовки и фразы на разные ситуации она с блеском использовала в житейских переделках, частенько отправляя в «нокдаун» пусть и подготовленных к неожиданностям собеседников.

Магазин же неспешно существовал, разменивая третье столетие. Расположенный на одной из старинных улиц города, он принадлежал в свое время к торговой сети купца Антоновского с громким именем Аврора.

При СССР здесь тоже был мебельный магазин. Огромные залы и удобный подъезд грузовых машин подходили как нельзя лучше.

Профиль не поменялся и в дальнейшем, а вот старое имя вернули всего ничего.

Случайность.

Подрабатывая ночным сторожем в краеведческом музее города, Ирэн наткнулась на подшивку журнала «Нева», где с удивлением опознала собственную вотчину.

Сдавая смену, она утащила с собой толстенную кипу и в тот же день осветила историю собственнику Игорю.

Кризис 2008 года не жаловал никого. Покупательская способность падала, и число желающих купить дорогущие матрасы, люстры или кресла становилось все меньше.

Поперечные надписи по витринам «Скидка 40 %» или «Распродажа» не работали. С таким же успехом можно было пытаться оживить покойника приказом: «Встать!»

Игорь долго не думал.

— Какого года журнальчик? — бормотал он, — Ага, 1910-й. Четыре года до первой мировой и семь до революции… Даже если беду накличем, резон переименоваться — есть, что за название такое «Красный» против «Авроры», а потом традиция — может и получиться.

Спустя месяц он организовал презентацию.

Гости из числа постоянных клиентов с удовольствием отведали угощенье и выслушали историю о возвращении территориям исконного имени.

— Новая коллекция мебели идет, — провожал их Игорь.

«У нас дорого, долго и лучше не появляться», — беззвучно улыбалась посетителям Ирэн.

Нужно ли говорить, что подготовка к презентации легла на ее плечи, и она за последний месяц не раз пожалела о том, что притащила в магазин подшивку «Невы» из музея.

Однако никто не знал, что произойдет дальше.

* * *

Странности заметились на третий день после презентации, и первой их уловила Ирэн.

Она готовила вместе с бухгалтером квартальный баланс к сдаче, когда неожиданно из глубины магазина донесся легкий шум и мерные шаги проследовали на выход.

Спустя несколько минут девушка сообразила: она не слышала, что кто-либо заходил в магазин — фэньшуевские висюльки брякнули только один раз и только в обратную сторону.

Охранник тоже ничего не прояснил, он помнил лишь мужской силуэт с тростью и в длинном пальто.

Этой же ночью кто-то высадил булыжником витринное стекло.

Наряд милиции явился за положенное время. Следом приехал разбуженный собственник, директор Ирэн и местная опергруппа. Однако осмотр места происшествия ничего не дал.

Вся обстановка осталась на своих местах.

Единственное что удалось найти эксперту, так это размазанный след обуви на подоконнике.

Кинолог с собакой, на котором настоял хозяин Игорь, тоже ничего не прояснил. Пес вел себя бестолково: метался по залу, неизменно приводя группу на разные углы помещения.

— Странное что-то, — бормотал бедняга кинолог под пристальными взглядами опергруппы.

— Тупица, — цедил собственник, прибрасывая убытки.

«Присядьте, мужчина, прошу вас», — мысленно беседовала Ирэн с симпатичным оперативником, наливая окружающим чай и прибрасывая, что времени уже шесть утра и отоспаться не получится.

Пара недель прошла спокойно. Суета повседневности почти затерла краски странного происшествия, как неожиданно в магазине появились дети.

Ирэн как раз брала выходной, и звонок менеджера оторвал ее от только начавшегося шопинга.

Ира, — кричала продавец в трубку, — Они разбили торшер! Что делать?

Оказалось, в районе полудня в дальнем углу магазина послышался грохот. Менеджер Люся, до смерти боящаяся крыс, отправила охранника смотреть.

Парень вернулся через минуту, толкая перед собой девчонку лет десяти. Второй рукой он тащил за шкирку темноволосого мальчишку в странном картузе и сапожках.

— Разбили! — выдохнул он, — Красный, который за сорок пять тысяч.

В этот момент паренек укусил охранника за руку. Вывернулся и заорал: — Бежим, Ефейка! — и после выскочил на улицу. Девчонка моментально сориентировалась и метнулась следом. Единственным трофеем, оставшимся незадачливым работникам «Авроры», явилась странная фуражка с лаковым козырьком и грязные разводы на белом кафеле.

— Какие дети? — крутил в руках необычную находку собственник, — Какая милиция? Что я им скажу?

Картуз и грязные следы — как-то неубедительно все выглядело.

«Может, действительно сами разбили?» — подозрительно разглядывала Ирэн краснеющего охранника и расстроенную Люсю.

Этим же вечером, дежуря в Краеведческом музее, она прошерстила несколько подшивок «Невы», разыскивая любую информацию касательно «Авроры».

Нашлось не так и много: фотография купца Антоновского, открывающего вместе с купцом Чуриным сиропитательный дом, и несколько заметок с упоминанием о торговой сети «Аврора».

Антоновский Михаил Михайлович немного походил на нынешнего собственника Игоря, но извечные в то время усы и фасон одежды мог обезличить любого. Трость. Длинное пальто и широкополая шляпа.

* * *

Утро в «Авроре» началось с совещания.

— Новости смотрели? — угрюмо обвел глазами подчиненных Игорь, — Нет? — включил он стоящую в интерьере гостиной плазу и еще раз строго глянул из-под кустистых бровей, будто ожидал немедленного покаяния.

Присутствующие молча недоумевали.

Собственник, ничего не объясняя смотрел, на экран не отрываясь и похоже сам был озадачен что бывало редко.

Пошли новости местного телеканала.

— Вот, — оживился и добавил громкости Игорь, — Повтор! В третьем сюжете…

— Вчера, — заговорила диктор, — На центральном рынке группой по борьбе с карманными кражами были задержаны двое подростков.

Репортерская камера выхватила из глубины экрана паренька и девчонку в цветастом платье.

— Они, — выдохнула Люся, — Точно! Эти двое!

Игорь раздраженным жестом показал, чтобы замолчала.

— Со слов оперативников, мальчик резал у женщины сумку, а девочка отвлекала в это время ее внимание.

Дети сидели на казенных стульях райотдела, болтая ногами, и с интересом пялились в объектив.

— Судя по тому, что представились они Безродными Антоном и Ефеей и путаются с местом жительства — дети беспризорные, — говорил оперативник, — просим тех, кто знает что-либо о них позвонить по телефонам… — и на экран выскочили стандартные 02 и еще несколько цифр.

Сама не зная зачем, Ирэн машинально записала их в рабочий блокнот.

— Ну, — повернулся к собравшимся Игорь, — Какие будут мнения?

— Странно они как-то одеты, — зевнула Люся.

— Давайте в отдел звонить, — предложила Ирэн. Девушка неожиданно почувствовала странную связь между детьми и недавним проникновением в магазин.

— Что это даст? — поинтересовался собственник, — Торшер целее станет? Нам внимание милиции ни к чему. То, что не соврали — хвалю, а прозевали — ваш минус. Разбитое оплатите по себестоимости. Как там и кто-что, делите сами, а я устал себе в убыток работать. Что происходит-то? — глянул он на собравшихся, — Как все это объяснить?

Совещание закончилось конструктивно. Игорь наконец решил установить видеокамеры в закоулках магазина и на выходе.

— Снова расходы, — жадничал он, — Лови теперь призраков…

* * *

На очередном дежурстве в музее Ирэн снова читала «Неву» и любимый период конца девятнадцатого начала двадцатого века. Старорежимные обороты речи всегда нравились Ирэн и своей скрытой половинкой, она разговаривала именно таким манером.

После окончания исторического факультета девушка даже собиралась поступать в аспирантуру, штудировала детали своей любимой Русско-Японской войны, но как-то не задалось…

Нынешнее чтение «Невы» снова показали ей неустроенность нынешнего существования.

Информационное поле (телефоны, интернет), сокращали расстояния лишь внешне, на деле же они разучили людей общаться. Ирэн, как дитя своего времени, рано научилась составлять мнение, о внешнем облике собеседника исходя из тембра голоса, и манеры говорить.

Хотя образ с оригиналом совпадали редко. Иной мужественный баритон мог принадлежать мужчинке такого маленького роста, что сразу вспоминался Некрасов с его: «Ну, мертвая! — крикнул мальчишечка басом…» Или внешне интересный типаж оказывался вдруг, набит безвкусными современными идеями: баня; кофе; ресторан. Причем все сразу — ни поговорить, ни пообщаться: «Поехали со мной» и все…

«Бал у Генерал-губернатора, — с упоением читала Ирэн новости за 1894 год, — Присутствовали поэт Лещинский покоривший Европу, художник Пастромский привез по такому случаю выставку собственных картин в новых стилях…»

Фотографии. Застывшие образы давно умерших людей.

Ирэн глянула в круглое зеркало, приютившееся на столе со времен СССРе, и мысленно сравнила себя с напудренными дамами в длинных платьях. Получалось неплохо.

«Каждая, — рассуждала она, — знала по нескольку языков, кто-то писал стихи, рисовал, музицировал. Лучше-хуже — неважно. Мужчины владели оружием, фехтовали. Отношение к женщине тоже было совсем другим».

Девушка понимала: в старые времена люди не могли позволить себе обезличенно сидеть нечесаными возле экрана монитора.

Хочешь быть на виду — будь готов показать себя, удивить окружающих и не одним только размером кошелька.

«Мир остановился — сказала она себе, — Живого общения не осталось совсем…»

Мысль не радовала.

За окном город заканчивал очередной суетливый день, моргая неоном и подсвеченными баннерами с рекламой, а в комнате вахтера щуплая фигурка листала столетние подшивки.

Новый день распахнул свои объятия девушке, будто старый друг.

На видавшей виды вахтерской тумбочке уютно закипал чайник, и вместе с его шумом зрело решение: во что бы то ни стало переговорить с детьми так неожиданно и странно появившимися в магазине.

Сказано-сделано, но рабочий блокнот с телефонами оставался у Ирэн на работе, и пришлось тащиться в «Аврору» невзирая на персональный выходной.

Магазин, после принятого решения, выглядел для девушки совсем в ином свете — было в нем что-то от старых картинок из подшивок «Невы».

Менеджеры глянули удивленно.

«Нечего пялиться курицы», — властно подумала Ирэн мысленно обмахиваясь веером и поддергивая полу воображаемого платья. Однако в реальном времени прозвучало намного прозаичней, мол, привет, девочки, ничего нового не случилось?

«Девочки, — бурлила Ирэн, — И доброжелательность-то у них только внешняя — деланная. Вон Ленка спит и видит себя на моем месте, а эта кукушка Лора вместо продаж задницей перед клиентами крутит — все полагает заметит кто ее худые прелести… Как есть курицы и мысли все на ладони».

Двойственность сознания больше не пугала девушку. Неожиданно она осознала — почти каждый человек носит тайну собственной второй половинки.

«Как все надоело, — листала она блокнот, — Найдется ли хоть кто-то кроме родителей, чтобы стать, наконец, самой собой».

02 звонить Ирэн не стала, а остальные телефоны оказались дежурной частью райотдела.

— Вы приезжайте и по месту сориентируемся, — торопливо ответил приятный голос с другой стороны, — Времени нет. Мне группу на выезд отправлять надо.

Ирэн повезло: оперативник, что дежурил в день задержания малолетних карманников, оказался на месте.

— Их в спецшколу отвезли, — налил он девушке чаю, — Там режим не как в детском доме — не сбежишь, а что они у вас там натворили?

— Торшер разбили в салоне, — размешивала сахар девушка, — Хочу переговорить с ними, может, выяснится что, а то платить как-то неохота…

— Дорогой?

— Сорок пять тысяч.

— Ого, — откинулся на спинку казенного стула оперативник, — А что за салон?

— Аврора, — отхлебнула чаю девушка.

Паренек, сидящий от нее через стол — нравился. Было в нем неделанное участие. Приятная внешность, теплый голос, участие. Рядом с ним не хотелось ничего сочинять, а появлялось только искреннее желание поделиться чем-нибудь наболевшим.

— Странные они, — заговорил оперативник после секундного молчания, — Дикие какие-то. Фамилии собственной не знают. Безродными назвались, хотя сами более-менее ухоженные. Одеты забавно. Мальчишка в сапожках яловых — кто сейчас такой размер выпускает?

— Они в магазине картуз оставили, — потащила из пакета странную находку Ирэн.

— Ну, я и говорю, — ухватил фуражечку парень, — Никогда такого не видел. Те, кто их ловил, самое интересное себе оставили.

— ?? — обратилась в слух Ирэн.

— Пацан сумочку резал заточенной царской монетой. Серебрянной. Будто канцелярских ножей сейчас мало…

Просидели почти час. Девушка чувствовала — она парню нравится, и когда настало время уходить — уходить не хотелось.

— Вы сегодня сломали мои стереотипы насчет милиции, — сказала она ему на прощание, — По-моему, вы хороший человек. Со спецшколой созвонились, на меня время потратили.

— Профессиональное, — отмахнулся тот, — В лагерях оперативников кумовьями не просто так называют. С человеком разговаривать надо как с родней — будешь важничать, ничего не узнаешь. Я же потомственный оперативник. Прадед еще в царской охранке служил. Ну а потом мы же с вами договорились: побеседуете с ребятами, а что интересного нароете — поделитесь.

* * *

Город жил своей жизнью.

Неспешно катили емкие тела автобусы с трамваями, выпуская-запуская разнокалиберную человеческую массу, спешащую по каким-то своим делам.

«Даже через несколько лет многое уже не будет иметь значения, — рассуждала Ирэн, — вышагивая от остановки к серому зданию спецшколы, возвышающейся за хрущевками, — К чему такая суета?»

Ее не слышали. Человечество, как и во все времена занималось перетаскиванием ненужного с места на место, оставляя за бортом истину.

Ирэн снова ощутила себя на необитаемом острове, напичканном бездушными машинами, похожими на людей.

«За последнюю неделю единственный живой человек, — вспоминала она оперативника, — Да и у того вся человечность — профессиональная».

Хотелось плакать, но именно в такие минуты Ирэн обретала второе дыхание.

— Мы из райотдела вам звонили, — набрала она номер с розового листочка из милицейского кабинета, — По поводу детей. Да. Подъехала. У ворот стою.

Режим учреждения был заметен сразу. Высокий забор, колючая проволока. Решетки на окнах. Ворота-дверь. Равнодушная кнопка домофона.

Брякнул замок.

— Паспорт, — клацнула золотыми зубами коренастая женщина в камуфляже.

«Хорошо в милиции предупредили», — радовалась Ирэн, теряясь перед жестким взглядом тетки и чувствуя себя декабристкой на пороге тюрьмы.

Процедура внешнего осмотра закончилась быстро.

— Запрещенное несете что? — отрабатывала хлеб охранница, явно наслаждаясь властью над симпатичной девушкой, — Сигареты? Деньги?

Зубы у нее и на самом деле в разговоре пощелкивали, придавая общей картинке странный окрас.

Наконец она пропустила Ирэн во двор, где ее подхватил паренек в гражданском.

— Напугались? — заглянул ей в глаза тот, — Привыкайте.

Только тут девушка вспомнила, что ее представили из райотдела как стажера-инспектора по делам несовершеннолетних, проходящую практику.

— Задержанных разместили отдельно? — вошла она в роль.

— Конечно, — почему-то обрадовался переменам мужчина, — Ваши же у нас размещены временно, а вы что первый раз в таком учреждении?

— Да.

— Заметно. Привыкайте. Здесь слабостей показывать не стоит. Я вот когда воспитателем сюда пришел, тоже сначала никак перестроиться не мог, а потом ничего — привык. Такие же дети, только с трудной судьбой… Кто-то из них даже человеческой пищи здесь впервые попробовал…

Говорить больше не хотелось.

Клацали двери.

— Вы оперативником не работали? — разрядила молчание Ирэн.

— Заметно? — повернулся мужчина.

— Вам хочется доверять, — вспомнила историю парня из райотдела Ирэн, — Вы как родственник…

— Точно. Кум. — повторил слова милиционера мужчина, — На малолетке работал. За побег уволили.

— За побег?

— Невольно поспособствовал. Расслабился. Развели меня детишки.

— Детишки?

— Здесь такие психологи встречаются — никому не снилось. Они же битые все. С грамотешкой проблема, а по житейской части — полный вперед. Сто очков любому взрослому из-за забора пропишут.

— Из-за забора?

— Ну, из нормальной жизни.

Больше ничего интересного не было. Двери. Коридоры. Редкие воспитанники в темной одежде, с интересом рассматривающие новое лицо странно-недетскими глазами.

«Битые, — рассуждала Ирэн, — Вот и еще люди, живущие вне привычного мира».

Девушка неожиданно поняла: она когда-то очень давно провела линию между собственным сознанием и действительностью, не желая смешивать себя с этой суетой. Может поэтому в школе она не примыкала ни к каким группкам сверстников, да и в любом коллективе всегда держалась особняком.

Даже собственник Игорь сразу выделил эту черту, назначив директором молодую, грамотную и чуждую панибратству девушку.

— Пришли, — распахнул мужчина одну из одинаковых дверей коридора, — Осваивайтесь. Сейчас приведу.

— Постойте, — остановила его на пороге Ирэн, — Давайте-ка их по одному, и сначала девочку.

* * *

Разговор толком не получался. Маленькое конопатое, веснушчатое существо мило ютилось на краешке огромного казенного стула и, упрямо шмыгая носом, молчало.

Ободранные ноги в красных сандалетах, красное в белый горох платье и вполне современная кофточка розового цвета.

С конфетами и фруктами девчонка расправилась быстро, причем сначала съела ровно половину, а на вопрос, почему больше не ест, только вздохнула и произнесла:

— Антохе унесу.

На сегодня это оказались единственные ее слова. Узнав, что для него тоже кое-что есть, пигалица сразу набила остатками рот и сыто жмурилась, прожевывая добычу.

Несколько раз ей хотелось что-то сказать, но, глянув искоса на хозяина кабинета, девчонка, назвавшаяся Ефейкой, рта не открывала.

Ирэн была в отчаянии. Продуманный план срывался. Прошел почти час, а дело не сдвинулось ни на йоту. Девочка явно хотела поговорить, но присутствие мужчины чем-то мешало.

«Не просить же его уйти, — паниковала Ирэн, — Если девчонка такой твердый орешек, чего ожидать от мальчишки?»

Неожиданно зазвонил стоящий на столе карболитовый телефон со множеством белых кнопок.

— Да, — снял трубку мужчина, — Сейчас. Через две минуты приду.

— Я закрою вас, — наклонился он к Ирэн, — Минут на пятнадцать-двадцать. Пробуйте без меня…

Как только в замке провернулся ключ, девчонка сползла со стула и, подбежав в Ирэн, ткнулась лицом ей в колени.

— Забери нас отсюда! — пискнула она, — Забери! Не могу в приюте.

Ирэн растерялась и с трудом выдавила из себя:

— А где ваши родители?

— Мамка умерла, — ухватила Ирэн за руки девчонка, — От глотошной. В прошлом годе, а дядя Сеня нас сразу на улицу и погнал.

— А где сейчас живете?

— У Хитрована. Ему же и хабар таскаем.

— Хабар?

— Ну что украли…

— А Хитрован где живет?

Название улицы ничего не сказало Ирэн, а только повеяло от него еще раз чем-то старорежимным.

— Забери нас, — продолжала девчонка, — Мы воровать для тебя будем, не пожалеешь!

— Послушай, Ефейка, — усадила ее к себе на колени Ирэн, — Так же нельзя, а как же школа?

— Школа не про нас, — шмыгнула носом девчонка, — Школа антиллигентам, — с трудом выговорила она тяжелое слово, — Нас тетка Люба грамоте учила. Слушай, — повернулась она к Ирэн, — А пошто вы пишете неправильно. Ну, без ятей?

— То есть? — отстранилась девушка.

— Ну, мы когда по городу ходили, я вывески читала — там все не по-нашему.

Неожиданная мысль пронзила Ирэн.

— Послушай, Ефея, — заглянула она в глаза девочке, — А сколько тебе лет?

— Десять.

— А тебя спрашивали, когда ты родилась?

— Спрашивали, а я же не говорила ни с кем.

— Антон тоже молчит?

— Антоха? Конечно! Нас бей-не бей — ничего не узнаешь, — гордо проговорила девчонка, — Вон городовой за Хитрована розгами пытал — ниче ж не добился, — и она задрала подол платья, оголив розовые полоски заживающей кожи.

«Городовой, розги», — собирала мысли Ирэн, готовясь задать ключевой вопрос, — Послушай, а какой сейчас, по-твоему, год?

— Третий, — не задумываясь, ответила девчонка.

— ??

— Ну, девятьсот третий, я же в девяносто третьем родилась, так нынче в аккурат десять и будет в июле.

* * *

Договорили с Ефейкой быстро: ни с кем, ни о чем не общаться да рассказать Антохе о встрече, чтобы доверял, когда Ирэн придет в следующий раз.

— Не оставляй нас, — обняла ее на прощанье девчонка и неловко уткнулась губами в щеку, — Забери к себе, ладно?

Странное чувство овладело девушкой.

Как осталась одна, попыталась собрать воедино разрозненную картинку, но мировоззрение, привычное к трехмерности пространства, никак не соглашалось принять появление в городе двадцать первого века детей-уроженцев из девятнадцатого.

«Что происходит? — спрашивала себя девушка, — Откуда они взялись?»

Спросить не успела, появился «воспет», так назвала воспитателя Ефейка, и девчонка привычно замкнулась.

— Получилось? — интересовался мужчина.

— Надо с мальчиком разговаривать, — ответила Ирэн, — По-моему, она немного не в себе.

— Хитрит, — улыбнулся мужчина, — В дочки не набивалась? Забери меня или еще что?

Ирэн вздрогнула.

— Было, — оценил молчание бывший оперативник, — Вот и вы попались. Привыкайте.

«Что делать, что делать? — стучался в голове у девушки единственный вопрос, — Что же теперь делать?»

Ситуация принимала неожиданный оборот. Невзирая на верное замечание воспитателя спецшколы о возможной провокации на жалость, никак не шли из головы какой-то городовой, зажившие следы от розог и странная уверенность девочки в невозможной дате рождения.

Но ведь она не врала! Ирэн чувствовала это на самом тонком уровне, а потом еще ситуация с ятями и правописанием.

Минуты откровенности с девочкой стали сейчас для молодой женщины неразрешимой загадкой.

«В школе с мальчишкой говорить не получится, — понимала она, — Как же быть?»

Решение неожиданно пришло само — зазвонил сотовый.

Это оказался потомственный оперативник из райотдела.

— Поговорили?

— Конечно, спасибо большое.

— Интересное есть что?

— Скорее, непонятное, — сама не зная почему, решилась на откровенность Ирэн.

Странное дело, когда некому довериться.

«Вместе кашу заварили, — решилась девушка, — Вместе и разбираться будем».

Оперативник Петр, невзирая на откровения о профессиональной благожелательности, не вызвал у нее негативных эмоций и сейчас. Тем более авантюра с девушкой-стажером прошла как нельзя лучше.

— Вывозить в райотдел их надо, — переварил он, после минутного молчания, сказанное девушкой, — Мотивация проста — будем примерять на причастность к другим кражам. Тем более они все равно за нами пока числятся.

Ирэн приятно порадовало, что парень не стал умничать или заглядывать в глаза в поиске признаков помешательства, а принял все как есть.

— А чему удивляться? — улыбался он, — Удивительное рядом! В нашей работе мистики хватает — с россиянами же работаем. Бывало, и материалы про инопланетян на полном серьезе расследовали. У нас же, если заявитель официально дураком не признан, любые заявления на карандаш. Какой она, говорите, год рождения называла?

Договорились созвониться после, как Петр согласует дату вывоза детей в райотдел, но Ирэн чувствовала — сегодняшний день не закончен.

Время поворачивало на вечернюю отметку, когда ее набрала один из менеджеров «Авроры».

— Пропал! — кричала она, и чувствовалось что девушка на грани срыва, — Пропал! Человек пропал!

Оказалось, десять минут назад в магазин зашел покупатель и стал прогуливаться по залам. Охранник сидел, как положено, на входе, а девушка, получив отказ на предложение рассказать где-что, тихонько сопровождала клиента.

Спустя некоторое время тот оказался в тупиковом зале со спальными гарнитурами, и менеждер отвлеклась. Буквально через минуту она пошла следом за странным покупателем и не обнаружила того в зале.

— Может, он просто вышел мимо тебя? — сомневалась Ирэн.

— Ни я, ни охранник не видели…

— А почему странный? Короче я приеду сейчас.

Лица менеджеров и охранника ей не понравились — были они какие-то напуганные что ли, а может озадаченные?

— Рассказывайте, — бахнулась в директорское кресло Ирэн.

Оказывается, покупатель насторожил работников магазина, как внешне, так и манерами.

— Я сначала не поняла, что не так, — грызла простенькую шариковую ручку Люся, — а когда уже за ним шла — сообразила: одет он — будто из вестерна вышел.

— А усы, — вмешался в разговор охранник, — Таких сейчас не носят… и трость, он же не хромал…

Неожиданная мысль пронзила Ирэн, и она потащила из рабочего стола подшивку «Невы», которую так и не вернула в музей.

— Смотрите, — открыла она закладку на странице с заметкой о дореволюционной «Авроре», — Такие усы?

— Ирочка, так это ж он, — ахнула Люся и ткнула в фотографию купца Антоновского.

— Кто?

— Ну, этот, который пропал…

— Точно, — подтвердил охранник, — Его усы.

* * *

Дождь пыхтел за окном закипающим чайником.

Ночь вступила в свои права, и шел уже третий час, а Ирэн никак не давалось уснуть.

Появление купца Антоновского в магазине не входило ни в какие рамки.

«Итак, — рассуждала девушка, — Странности начались с переименованием магазина из «Красного» в «Аврору». Что это?»

Разум отвечать отказывался. Самым странным было то, что и поделиться было не с кем, разве что с оперативником из райотдела Петром.

«Когда удастся вывезти детей на беседу, пока неясно, — глянула на часы девушка, — Без пяти три! Мама родная!»

Сон не шел.

Уходя из магазина, Ирэн настрого запретила менеджеру с охранником кому-либо рассказывать о странном происшествии, но если вдруг появится еще кто в магазине — сразу звонить ей.

Девушка чувствовала — сны могут обрести реальность.

«Взглянуть бы одним глазком на ту жизнь, — наконец засыпала она, — Одним только глазком…»

Утро встретило Ирэн приветливо и радостно стучало по стеклу яркими лучиками.

За окном шумел проснувшийся город, затягивая постепенно в артерии все новых муравьев-человечков.

«Пора, — спрыгнула на пол Ирэн, — Нужно еще сегодня в райотдел — переговорить с Петром про вчерашнее…»

Раздав распоряжения в «Авроре», она попеняла собственнику Игорю насчет видеокамер, но тот, похоже, успел остыть и отмахнулся, мол, выбрасывать пятьдесят тысяч на холостые просмотры нет резона.

Напоследок он окончательно изгадил настроение, напомнив про обязательное удержание денег с коллектива в ближайшую получку за разбитый странными детьми торшер.

«Скотина! — положила трубку Ирэн и задумалась, — Почему, ну почему — чем жирнее, тем жаднее? Казалось бы, есть все, и когда начинали работать, ребята были совсем другими. Что за странный вирус поражает большинство, заработавшее деньги? Бросать сотни тысяч на собственные удовольствия и быть неспособным просто помочь попавшим в беду… Что за люди?»

Ответа не было.

«Неужели и в давние времена богатеи вели себя так же?» — спрашивала себя Ирэн, разглядывая обложку толстенной подшивки «Невы».

Размышления ее прервал телефонный звонок.

— Ирочка, — частил в трубку оперативник Петр, — Детей вывозим завтра, у вас есть что новенькое?

… поднял отказной материал о проникновении в магазин двухнедельной давности.

— Так, так, так, — листал милиционер тоненькую папочку, прошитую суровыми нитками, — Стекло витринное… собака…

— Я была там ночью, — заговорила Ирэн, — Собака ничего не нашла.

— Ага, — перевернул листок оперативник, — Может, есть что-то не вошедшее в материал.

— Я никому не говорила, — решилась девушка, — Тем более что ситуация вчера повторилась.

Петр отложил материал и сооружал в стакане чай.

— Повторилась?

И девушка рассказала о странной фигуре с тростью, невесть откуда взявшейся в магазине за несколько часов до происшествия, и про вчерашнее событие.

— Судя по тому, что здесь замешаны не только вы, а продавец с охранником — о помешательстве речь уже не идет… — рассуждал Петр, — Извините, Ирочка, но вчера после вашей встречи с девочкой я даже запереживал, все ли с вами в порядке. Но работа научила доделывать все начатое, тем более было время подумать. Представьте, — засмеялся оперативник, — плюнул вчера на работу и целый вечер провел с семьей. Домашние даже удивились, мол, не уволился ли? У нас же всегда допоздна.

«Семья, — грустно констатировала Ирэн, — Значит женат. Эх, разобраны все хорошие …»

Тоска навалилась с новой силой, и, выходя из отдела, девушка чувствовала себя маленькой пылинкой, несущейся сквозь пространство.

«Завтра, — говорила она себе, — Все завтра. Дождись…»

* * *

Мальчишка с девчонкой освоились в кабинете быстро.

— Пробуй, Антоха, — совала Ефейка брату конфету в блестящей обертке, — Чище леденцов штука.

Парнишка же степенно налил себе в блюдце чаю, навалил в него же рафинаду и с интересом разглядывал светло-серыми глазами с забавным прищуром видеокамеру, которую оперативник приделал на штатив.

— Охранка? — нарушил он молчание, швыркнув очередной раз.

— Не совсем, — улыбнулся Петр, — Беспризорными детьми занимаемся.

— Безродными?

— Ну, можно и так сказать.

— Про што говорить будем? — глянул исподлобья парнишка, — Если о Хитроване хошь пытать, так это без пользы, он нам как батька…

— Твоя? — выложил на стол картуз оперативник.

Мальчишка молчал.

— Забирай, нам она не нужна, это Ира из магазина, куда вы попали, принесла, кстати, а как вы там очутились?

— Городовой погнался, — пискнула было Ефейка, но осеклась под строгим взглядом брата.

— Городовой? — глянул в глаза пареньку Петр, — Да не молчи ты, не видишь разве, где оказались? Похоже на ваш город?

— Нет, — мотнул головой тот, — Мы всяко с Ефейкой думали, особенно после, как тетка Ира приходила, — глянул он на девушку, — У нас такой вкуси не бывает, разве что леденцы или когда раз сахарну голову украли…

Петр выразительно глянул на Ирэн и состроил гримасу, а та и сама снова попала в странное состояние нереальности от городовых, сахарных голов и непривычной манеры общения.

— Мы когда убегали, — продолжил мальчишка, — В магазин заскочили и в саму даль спрятались. Городовой с приказчиком давай по залам шарить. Почти до чулана дошли, где сидели, но не заглянули. Мы в самый угол забились, молчим, а голоса все ближе. Давай молитву бабкину для отвода глаз читать — они и развернулись. Двери открываем, как голоса пропали, и здеся уже вышли.

Парнишка замолчал, потянул к себе остывающий стакан с чаем. Хрумкнул рафинадом и продолжил:

— На улицу выскочили, долго бежали, потом остановились, глядим, экипажей конных нету, люди не по-нашему одеты. Подались на рынок. Раньше был — рукой подать, враз добежали бы, а тут идти надо, только когда огоньки горят, да и ваши экипажи быстрые слишком, в жись дороги не перейти…

— Это я углядела, как надо, — хвасталась Ефейка, размазывая по лицу шоколад от конфет, — Чем сдуру бежать, всегда глянуть лучше, чё другие делают.

— Ну и пошли мы значит как все, — продолжал Антоха, — Город еле узнаем: мостовые каменные стали. Там, где мощеные были, тоже переделано все, даже грязь другая. На рынке давай старших смотреть, у нас-то без спросу не поворуешь. Пока глазели, мамзель заплыла вся на золоте, ну и давай мы ее ридикюль делать, там и сцапали…

— Дальше понятно, — включился в разговор Петр, — Как вас в спецшколе приняли?

— В приюте? — глянул недетским взглядом паренек, — Приют што, мы привычные.

И мальчишка рассказал свою немудреную жизнь от смерти матери до дядьки Хитрована.

— Нас когда отчим в сироты определил, мне прописку на второй день выдали, а Ефейка маленькая совсем была, так Ярень сказал, мол, пускай подрастет сначала лет до десяти, потом в дело пускать будем.

Прописка оказалась элементарным избиением, а Ефейке старший определил роль малолетней проститутки, когда та подрастет.

— Ждать не стали, — сверкал глазами мальчишка, — Сбежали, как подвернулось. Попрошайничать на рынке давай, а там без старших тоже шагу не ступишь. Разбираться на хазу потащили, а там уже Ярень нас ждет: «Мои, — говорит, — голуби…» Я ножик достал. Сунулся он — только руку и смог порезать, а до живота не дотянулся. Ефейка тоже на Ярня бросилась. Ну, тут дядька Хитрован за нас и вступился, мол, не про вас эти голуби, наша масть у птичек энтих — воровская. Так мы к нему и попали.

— А сколько уже воруете? — улыбался Петр.

— Второй год. Хабар Хитровану. Он нам комнату, заступничество и долю. Ефейка, как вырастет, замуж пойдет, а моя судьба таперича одна — с ворами.

— Послушайте, ребята, — наклонилась через стол Ирэн, — А если мы вас в школу определим?

— В приют? — глянул на нее паренек, — Так ничего ж не поменялось, к нам, как заехали на первый же день, гости из местных пожаловали.

— Там же режим! — ахнула Ирэн, а Петр лишь криво усмехнулся.

— Режим? Прав Антоха — ничего не поменялось, и чем закончилось? — повернулся он к пареньку.

— На говорильне разошлись, я предложил сначала на ножиках драться, а тамока навыков ни у кого по-моему нету, а кулачками махать я не согласился — несерьезно это. Потом старший чаю присылал, конфет, ну и поучился немного…

— В смысле? — удивился оперативник.

— Да показал я ему кое-что из Хитровановской науки — ну, что с ножичком можа делать.

Петр с Ирэн переглянулись.

«Да уж, — поняла взгляд мужчины девушка, — Сознание сформировано, и, пожалуй, переделывать ребят сложно».

А Антоха тем временем продолжал:

— Старший того приюта, где нас сейчас держат, и сам сирота. Много чё интересное рассказал, вы не думайте, мы же с Ефейкой поняли, что в историю попали, только я никак в толк не возьму, почему в приютах ваших все, как в ранешних? Так же девчонок малолетних нахратят, что заступиться некому. Вы не смотрите, — заметил паренек тревожные взгляд девушки на Ефейку, — Она понимает все, хоть и малая — лучше уж пускай правда, чем обманет по незнанию кто.

— Меня не обманешь, — полусонным голосом подтвердила девчонка, клюя носом, — Со мною бесполезно. До самого венчанья никого не допущу…

* * *

Разговор с детьми странным образом подействовал на Ирэн.

«Ничего не поменялось, — рассуждала девушка на пассажирском сиденье старенького внедорожника Петра, — Ничего! Ни в жизни — ни в отношениях».

Умаявшаяся Ефейка сопела, пуская пузыри, уцепившись за палец девушки.

Антоха смотрел в окошко, с интересом разглядывая город.

«Дядь Петь, — неожиданно проговорил он, — Как нам обратно-то попасть? Чужие мы совсем здеся …»

— Обратно, — опешил оперативник, — Пока не знаю, да и надо ли? Кто вас там ждет и что? В девятьсот четвертом Русско-Японская война начнется, потом первая мировая, революция, гражданская, отечественная. Ты с какого года?

— С девяностого, — вздохнул паренек, — Все одно, домой хотца. Тяжело здесь, да еще в приюте…

После как сдали детей, на обратной дороге обсуждали, что делать дальше. Брату с сестренкой оставалось пробыть в спецшколе еще две недели, глядишь, за это время что-то произойдет.

— Ждем, — подытожил Петр, — Ждем и смотрим.

Ирэн пыталась правда предложить пошарить в «Авроре» самим, но оперативник отмел такие мысли сразу.

— Не хватало еще туда свалиться, — сердился он, — Нам на той стороне не выжить, сама видела, какие детишки ухватистые, а что про взрослых говорить? Куда нам до них со своей горячей-холодной, телефонами и компьютерами — сразу голяком себя почувствуешь.

Ирэн понимала — Петр прав и: «Заткнись, скотина!» привычно фыркнула только про себя.

Неожиданно ей вспомнилась презентация «Авроры».

— Возвращая магазину исконное имя, — открывал торжество собственник Игорь, — Мы проводим параллели между эпохами и пробуем хоть немного прикоснуться к тому светлому времени, когда слово купца было полновесным, — За спиной хозяина висела на полстены увеличенная фотография дореволюционного магазина.

«Точно, — вскинулась на пассажирском сиденье девушка, — Все началось после переименования! Значит если переименоваться обратно… — девушка не могла даже предположить, какие уж там механизмы включались, однако хронология событий говорила сама за себя. — Ой, — зажала она в испуге рот ладошкой, — Ведь если вернуть сейчас все на свои места, неясный пока механизм наверняка перестанет работать и Ефейка с Антохой останутся здесь».

Здание спецшколы надвинулось громадой серого сайдинга, поблескивая пластиковыми окнами.

Детям явно не хотелось уходить, и они буквально липли к Ирэн.

— Придумай что-нибудь, тетка Ира, — шептал Антоха, — Домой хотим.

Ефейка молчала, ухватившись за руку, и прижималась бочком.

— Ладно, — тихо выговорила Ирэн.

Пора было действовать.

Петр подбросил девушку до «Авроры» а сам уехал по своим делам.

«Чулан, — вспоминала Ирэн слова детей, заходя в таинственный тупиковый зал со спальными гарнитурами, — Чулан. Дальний угол».

Комната, битком забитая дорогущей мебелью с разнокалиберными светильниками, играла красками, создавая на стенах причудливые тени.

«Чулан, — разглядывала Ирэн двери подсобного помещения, набитого швабрами, ведрами и тряпками, и неожиданно поняла — вот он, тот самый чулан…»

В это мгновение дверная ручка провернулась с той стороны и створка начала потихоньку открываться.

* * *

Уборщица Соня казалась неимоверно напуганной.

— Ирина Леонидовна, — тихо шептала она, — Я не хотела…

Оказалось, женщина прятала за швабрами извечную бутылку водки и никак не ожидала наткнуться на выходе из технического помещения на директора.

— Опять! — грозно рыкнула на нее Ирэн, однако в голосе злобы не было, — «Ладно хоть ничего сверхъестественного», — рассуждала она, успокаиваясь и начиная разгребать текущие дела.

Дела делами, а мысли девушки не могли остановиться и беспокойно метались «пташками» по «Авроре».

«Закрылись, — вспоминала она слова детей, — Посидели и вышли уже сюда. Значит обратно та же механика? — спрашивала она себя».

Ответа не было.

Темная «пустота» технического помещения манила, но и пугала.

Ирэн прибросила геометрию тупикового зала и переставила зеркало одного из спальных гарнитуров так, чтобы видеть комнату со швабрами из директорского кресла.

Теперь все было под контролем.

Несколько раз девушке боковым зрением виделось, как ручка двери начинает проворачиваться, но все это оставалось лишь игрой воображения.

«А ведь судя по ситуации, Соня тоже могла оказаться в старой «Авроре», — рассуждала Ирэн, — Делов-то, закрылась, забралась в дальний угол, хлебанула, посидела немного и вышла совсем в другом месте. Так почему ничего не случилось?»

Выходило, в цепочке событий не хватает какого-то важного звена или совпадения факторов или время для перехода не то.

«Попробовать бы, — задумалась девушка, — Ладно, дети убегали, а старый хозяин «Авроры»?»

Судя по силуэту с тростью, купец Антоновский являлся с той стороны уже дважды. Непонятной пока оставалась сама механика перехода. По идее уборщица Соня должна была после возлияний появиться совсем в другом месте, но она пришла-таки в свое время.

Набрала сотовый телефон Петра.

— Уже знаете? — начал он с вопроса.

— ??

— Антоха с Ефейкой сбежали.

— Когда? — рухнуло сердце Ирэн.

— Два часа назад, — напряженно дышал в трубку Игорь, — Мальчишка порезал двух воспитанников и охранницу на выходе.

— Так что произошло-то?

— Не знаю точно, но сказали, будто школьники с ними пошутить хотели, а те не поняли.

«Ничего не меняется, — поняла Ирэн, — Точно Ефейку спасал».

— Вы будьте готовы, — кричал оперативник в трубку, — Я к вам наряд отправляю.

В это время на входе в магазин послышался шум и загалдели детские голоса.

* * *

— Сидите тихо, — затолкнула Ирэн галдящих братишку с сестрой в чулан.

— Тетка Ира, тетка Ира, — заглядывал ей в глаза Антоха, — Не виноватые мы, они за Ефейкой пришли…

— Знаю-знаю, потом, — шепнула Ирэн, — Все потом. В угол садитесь, где были, вдруг получится обратно попасть.

Время потянулось молчаливым потоком.

Менеджер Лена, что метила в директорское кресло, с удивлением смотрела на Ирэн и похоже в голове у нее крутились кой-какие соображения.

Охранник Юрий тоже пребывал в недоумении.

Ирэн понимала: стоит появиться милиции, ни он, ни уж точно Ленка молчать не будут.

«Что делать, что делать, — пыталась она сосредоточиться, — Что они рассказывали? Забежали в кладовку в самый дальний угол. Закрыли дверь…»

В рассказе детей было что-то еще, какая-то деталь, но вспомнить никак не получалось.

«Шаги, — вспоминала девушка, — До кладовки не дошли… Что же еще? Молитва, — неожиданно вскинулась Ирэн, — Антоха говорил что-то про молитву для отвода глаз, может, в ней дело?»

В этот момент менеджер Лена со словами: «Милиция!» выскочила из салона.

* * *

Шаги удалялись.

Было похоже, что милиционеры, которых Ленка просто за руку тащила в салон, уходят из тупикового зала.

Когда Ирэн заскочила в темноту чулана, детишки блеснули глазенками на нее из дальнего угла.

— Молись, Антоха, — лихорадочно зашептала девушка, — Молись, как тогда! Молись для отвода глаз. Зажмурьтесь, — уселась она рядом с детишками на стопку старых документов и зажала руки в кулачки.

Голоса появились в зале спальных гарнитуров и приблизились к кладовке.

— Господи, помоги, — шептала девушка, — Господи, помоги…

Шаги. Еще шаги. Оживленные голоса.

Неожиданно стало тише.

— Уходят, — шепнула Ефейка, а Ирэн поняла: что-то началось.

Голоса исчезли, замолк и Антоха.

— Тетка Ира, — неожиданно заговорил он, — Может, посмотришь?

Не отвечая, Ирэн поднялась и повернула ручку двери.

Серый свет с той стороны не выхватил из темноты привычной картинки швабр и ведер. Кладовая оказалась почти пустой, и лишь возле дверей стояли стопкой несколько деревянных пустых ящиков.

* * *

Утром привычного шума города за окном не оказалось. Сильно мешался запах прелой овчины и махорки. За стеной бубнили мужские голоса.

Ирэн провернулась в сонном полумраке на спину и открыла глаза.

Кислятиной воняла овечья доха, лежащая поверх одеяла. Обшарпанная комната. Задернутое простенькой шторкой, окно скупо роняло свет пасмурного дня.

Под боком у девушки оказался теплый комочек.

«Ефейка, — сообразила Ирэн, — Я не дома…»

Выбралась из кровати. На ней оказалась надета полотняная ночная рубаха, напоминающая балахон францисканских монахов. Крики за окном и непривычный шум требовали действий, и девушка решительно отдернула шторку.

Картинка, открывшаяся ей, могла с претензией участвовать в съемках фильма о дореволюционной России.

Окно выходило на оживленный двор, заполненный разноречивыми персонажами.

Носились детишки. Четверо мужиков в грязных рубахах стаскивали с воза огромную бочку.

— Аккуратней, етень! — кричал на них подбоченясь парень в красной сатиновой рубахе с ухоженным чубом из-под картуза, — Край держи, Емеля! Уроните бочару, ни копейки не дам!

В подворотне, ведущей, скорее всего, на улицу, притулилась к стеночке парочка неприметно одетых мужиков с аккуратно стриженными бородами. Один из них неожиданно достал из-за отворота душегрейки ножик и передал рукояткой вперед товарищу, тот аккуратно принял его и нагнувшись сунул за голяшку начищенного сапога.

Кого-то они Ирэн напоминали.

Странное дежавю разрешилось быстро: «Хитрован!» — вспомнился вчерашний взгляд и манеры детского покровителя.

— Откуда краля? — строго интересовался тот, постукивая грубой ладонью по столу и рассматривая Ирэн настороженнымвзглядом прищуренных карих глах, — Кто такая? А сами где стока время были? — неуловимо быстро повернулся он к детям.

— Спымали нас, дядька Хитрован, — зачастил Антоха, — До приюта утащили, а тетка Ира выручала.

Ефейка же, совсем не пугаясь строгого взгляда хозяина комнат, пробежала прямо к нему и обняла.

— Цыть, курица! — рявкнул Хитрован, но во взгляде его уже мелькали озорные искорки, — Цыть, говорю! Больно… — перекосился он и легко подхватил девчонку на руки, — Порезали меня вчерась, — морщился мужик, — Надо же, какая цепучая, прям за дырку поймалась…

Пересадив девчонку рядом, он снова глянул на Ирэн.

— Барыня што-ли, руки нежные такие? — сторожился он, — И в штанах пошто? — молчание, — Сюртук такой откуда? Ну, говорить, кто будет? — опять рассердился он, — Ты, Антоха?

— Давай, — выпрямился тот, — Пускай тока они с Ефейкой в заднюю комнатуху пойдут.

— Може, и верно, — буркнул мужик, — Валяйте, — легонько хлопнул он девчонку по затылку, — И одежу подбери ей там из кучи.

«Одежу», — рассматривала ночнушку Ирэн, присев на край кровати.

— Не боись, не с покойников, — копалась вчера в куче тряпья Ефейка, — Стиранное все.

— Так откуда столько?

— Откуда-откуда? — повернулась девчонка, — Краденное. Кому из наших одется-переодеться надо, всяк сюда к Хитровану гуляет. — Странно, но в своем привычном мире Ефейка казалась теперь старше своих лет, — А ты чо, — повернулась она к Ирэн, щас не в краденном что ли?

Действительно сюртук, в котором девушка дошагала до прибежища Хитрована, Антоха ухватил с вешалки старой Авроры.

— Надень, тетка Ира, — сунул он ей на выходе одежу, — Совсем ты не по-нашему смотришься, и колокольчик придержи, у меня роста не хватит.

Только после этих слов девушка поняла, почему магазин кажется пустым — нет покупателей, но стоит звякнуть, и хозяева наверняка появятся как из-под земли.

— Приказчик тама, — ткнул Антоха в дальний угол, — Одевайся да держи язычок на звякалке, а я еще гляну.

Вернулся паренек, когда Ирэн уже начала паниковать.

— Ниче нету, жратва тока, — тащил сверток мальчишка и скомандовал, — Ефейка пошла, тетка Ира последней, глянь, может, ишо колокольчик сымешь? Да не отставай за нами…

Девушка потеснилась и выпустила ребятишек на улицу. Сильно подмывало остаться и вернуться в чулан, но она понимала — не факт, что переход получится еще раз. Все остальные варианты ее не устраивали.

«Лучше уж как есть», — отцепила она с дверей колокольчик. Сунула его в карман свисающего сюртука и вышла на улицу.

Хорошо, Ефейка обернулась и увидела, как девушка прислонилась к стене.

— Тетка Ира, — дергала она ее за руку, — тетка Ира, пошли, пока городового нету. Тута рядом дядьки Хитровановского хаза.

Дорогу до места обитания детишек Ирэн не запомнила. Перед глазами непрерывно крутились картинки кинохроники, неожиданно ставшие явью.

«Даже грязь другая», — вспомнились слова Антохи о ее мире.

Конные экипажи с разноречивой публикой. Возы с какими-то ящиками, бочками. Прогуливающиеся граждане. Гомон. Скрип колес. Частый топот детских ног. Городовой в белом кителе на углу.

Ирэн узнавала свой родной город, только все оказалось перестроено.

«Мостовые каменные, — слышался голос Антохи, — Переделано все».

— Тетка Ира, не ставай, — высунулась из подворотни Ефейка, — Сюда заворачивайся …

Детская рука. Полумрак. Хлюпающая грязь. Вонючий воз с бочкой.

— Шибает? — смеялась девчонка, глядя, как Ирэн закрывает лицо локтем, — Это ж золотарь…

— Кто? — приходила в себя девушка после непривычного амбре.

— Ну, золотарь, — смеялась Ефейка, — Сортиры чистит…

Лестница со скрипом. Полумрак.

«Незаметно не подкрадешься», — сообразила Ирэн.

Картинки вчерашнего дня отлетели вместе со стуком в дверь.

— Проснулись? — рявкнул с той стороны голос Хитрована, — Давайте чай пить. Ушли гости…

Только сейчас Ирэн сообразила, что мужских голосов за стенкой нет уже несколько минут.

Она накинула на себя подобранный вчера красный в пол сарафан, убрала растрепанные волосы под платок и высунулась из комнаты.

— Ефейка спит еще, — шепнула она.

— Подымай, — гаркнул Хитрован, — Ей воли дай, она до вечера кантоваться будет.

Сзади послышался шорох. Оказалось, девчонка уже встала и разыскивала по комнате разбросанную с вечера одежонку.

— Иди, — махнула она рукой, — Я щас…

— Расчешись, — швырнул по столу деревянный, дугой изогнутый гребень Хитрован, — Зеркало тама, — ткнул он пальцем на ситцевую занавеску, отгородившую угол, — Умывальник тоже.

Плескалась девушка минут пять.

— Загадал задачку Антоха, — швыркал чай из блюдца хозяин наваливая в него горку сахару, — Значит, не будет в пятом году второго пришествия, как попы кричат?

На удивленный взгляд Ирэн, он протянул ей оборванный газетный лист и ткнул желтоватым ногтем в текст: — Здеся.

Оказалось, уже год как одному из иноков Суздальского монастыря было видение бегущей толпы, общего ужаса и покойников.

— Что скажешь? — присмотрелся мужчина, — Помнишь что, про то время?

— Все будет, — разлепила губы Ирэн, — Первая революция девятьсот пятого года. Не ошибся инок, примерил просто на свой манер…

— Революция? — выпрямился Хитрован, — А с чего начнется?

— С русско-японской войны следующего года, — грустно проговорила девушка, — Скажите, а как вас по имени величать?

— Федором, — жестко ответил мужчина, будто камень изо рта на стол упал, — Скажи, а что еще плохого будет? — внимательно рассматривал он цепким взглядом девушку.

— Много, — швыркнула чай из кружки Ирэн, — Мировая война в четырнадцатом, революция семнадцатого. Гражданская война…

— Ниче себе, — озадачился Хитрован и швыркнул еще чая забавно вытягивая губы, — Скажи, а когда Забатыч дуба даст? — сверкнул он глазами.

— Зубатыч? — удивилась девушка, — Я не знаю такого…

— Ну Зубатов Сергей Васильич, — поднял тяжелый взгляд Хитрован, — Все с политикой боролся, так мало ему заговорщиков. За Иванов решил взяться…

— За Иванов?

— Ну, за воров, — тяжело обрушил слово Хитрован, — Ты как думаешь, куда попала? В самый раз к Иванам и есть. Твое счастье, Антоха заступничество свое дал, ему теперя за тебя и отвечать…

— Заступничество? Антоха? — смешалась девушка.

— Он! — засмеялся хозяин, — Не смотри что малой. Слово немаленькое имеет — наш у него душок. Ясно сразу стало, как первый раз с рынка его привели. Так ты скажи, — наклонился он через стол, — Я вот в толк никак не возьму, пошто у вас коней никак нету? Эти говорят, — махнул он рукой на плетущуюся к умывальнику Ефейку, — Одни самодвижущиеся экипажи. Чайники, что сами кипят, да и этих са-мо-летов полное небо, — по слогам договорил он.

— Да, — грустно кивнула девушка, — Все так: и машины, и бытовая техника, и самолеты, и много всего еще…

— Сто лет, — мечтательно откинулся на спинку стула Хитрован, — Всего сто лет… А у нас тут войны, революции… Значит в следующем с японцами?

— Да…

— Ну и кто кого?

— Японцы и выиграют…

— Да уж, — скрипнул Хитрован и сыто откинулся на стуле. Через воротник косоворотки вывернулся золотой крестик на смуглой коже, — Немудрено! Тащут слуги государевы хуже нашего — куда ни ткни. Что ни чинуша, то паскуда! И главно, закон-то им не указ, а царь-батька все ворон по имению стреляет… Слушай, — глянул он на Ирэн, — а пошто на тебе штаны мериканские?

— Американские?

— Ну да. Один из наших, Лопотуша, воровал тамока. По случаю застенков мериканских пробовал, так он говорит, в таких штанах из парусины коров там пасут.

— Джинсы, — сообразила Ирэн, — Ну так в них весь мир сейчас ходит.

— Антоха говорит, баба в штанах на вашей стороне обычное дело.

— В общем-то да, — стушевалась Ирэн, — Послушайте, Федор, — выдавила она из себя, — А со мной-то что будет?

— С тобой-то? — передразнил ее мужчина, — Так здесь пока живи. С Ефейкой. Заслужила. По-дому с ней будете накрывать. Потом посмотрим. Без нее на улицу ни ногой. В окошко смотри тока — вона твой кинематограф. Присматривайся-слушай. Если в полицию попадешь, про нас забудь, но судя, как сюда свалилась — своих ты не продаешь. И думай!

— Про что?

— Как обратно попадать, — строго глянул Хитрован и впервые озорно и совсем по-мальчишечьи улыбнулся, — Здесь запросто так долго не проживешь. Девка ты видная, но и парни наши-то живые. Глядишь, посватается кто из воров, что делать тогда будешь?

* * *

«Бал у Генерал-Губернатора, — сердилась на себя Ирэн над тазом с грязной посудой, — Размечталась. Мой теперь посуду за ворами».

Осваивать жизнь без горячей воды оказалось муторно, а потом пришлось отказаться и от ежедневного душа.

— В субботу в баню пойдем, — вилась под ногами на кухне Ефейка, пытаясь разогнать печаль девушки, — Намоемся…

Немудреный быт за несколько дней нанес той неизгладимые раны.

«Ну и где твои высокие отношения? — спрашивала она себя, — Литература? Светские приемы? — все сон! и ничего не поменялось, — говорила себе Ирэн, — Что на той стороне прислуживала, что здесь. Да еще у воров…»

Хотя девушка лукавила. Отношение к ней у пестрой братии, бывающей в квартире у Хитрована, было ровным и уважительным.

Хозяина девушка покорила «фирменным» маминым рыбным пирогом, что состряпала на второй день.

— Молодец, — рычал Федор, разглядывая на свет кусок, — Что за тесто-то сочинила? Французское?

— Слоеное, — тихо радовалась Ирэн.

Поход с Ефейкой за продуктами на рынок показал ей ясную необходимость что-то менять. Как шли мимо «Авроры», еле удержалась от желания зайти. Сердце заныло, но глянув по сторонам, натолкнулась на внимательный взгляд паренька, что сопровождал их от самого дома.

— Смотрят-смотрят, — шепнула Ефейка, — Это Хитровановские. В «Аврору» потом зайдем. Позже.

Ирэн с удивлением отметила еще раз, что на этой стороне девчонка намного старше своих лет и крайне прозорлива.

«Михаил Михайлович Антоновский, — вспоминала девушка, — Зайти и сказать, мол, так и так, вот сюртук ваш, а вот и колокольчик…»

В карманах украденной Антохой одежды девушка обнаружила небольшой пакет с документами и прежде чем отдать сюртук Хитровану — запрятала в кровати, на которой они спали с Ефейкой. Колокольчик Антоха в тот же день выменял на леденцы, и дети пытались отвлечь угощением Ирэн от грустных мыслей.

«Прийти, конечно, можно, — рассуждала девушка, — а что потом? Как поведет себя хозяин, положи ему на стол украденные документы? Что за человек он? Никаких гарантий, — понимала она, — Свистнет жандармов, и поминай как звали. Тюрьма. Каторга, — дальше думать не хотелось».

В «царстве» же Хитрована становилось уже привычно, только сильно хотелось помыться и не хватало множества мелочей. Фена. Косметики. Лекарств от аллергии. Девушка с ужасом считала дни, сообразив, что осталась без элементарных средств женской гигиены. Список проблем ширился, а дни ответов не приносили.

Насчет слежки Ефейка лишь отмахнулась.

— За новыми всегда смотрят: кто да что. Может вовсе и не Хитрован послал, а кто из наших сомнение имеет — шпиков-то с тихарями полным-полно кругом…

На третий день за ужином хозяин положил на стол бумагу с печатью.

— Тебе документ, — улыбался он с задушевностью хозяина закончившего какое важное дело, — Настоящая. Вчерась представилась. Без церковных книг хоронили. Втихую. Дурень нашенский зарезал. Любил, смотри-ка, сильно… Чего резать тогда, раз уж любил? Бери, не бойся, — глянул он в глаза Ирэн, — Жизня со смертью всегда рука с рукой ходят, кому как мне не знать? Пока не убьешь кого — не понимаешь, зато потом…

Девушка пересилила себя и потянула бумагу.

— Имя тебе в самый раз, — смеялся Хитрован.

Действительно.

«Ироида Семеновна Суконская, — шел машинописный текст, — Уроженка… Сим удостоверяется личность и направляется для получения паспорта. Освободилась…»

— Цельный документ, — смеялся хозяин, — Лучшего не надо. Будто тебя ждала. Теперь ты Ирка-«Легенда»…

Ироида Суконская оказалось воровкой самостоятельной, и любовь у нее со своим убийцей началась еще в тюрьме.

— Три года в неволе женихались. Далеко. Не здесь. У нас ее почти никто не знает, и это на руку — грустил Хитрован, — Три года любились, а на воле и недели не прожили. Так-то немудрено — характер у обоих, не он, так сама бы его прибрала. В наших делах любовь штука ненужная, разве что с шалавой…

Оказалось, что и для воров есть небольшая лазейка между любовными отношениями и неписаным законом. Выходило, что позорное прозвище — шалава, в те времена было ни больше ни меньше, чем жена вора. Волю шалава получала только после смерти суженого и могла еще раз связать судьбу, но только опять с вором.

«Ну и правильно, — рассуждала Ирэн, — Так шалава и стало нарицательным для простых граждан, а по сути — всего лишь жена…»

Поражало девушку другое: теплота человеческих отношений к людям своего круга в окружении Хитрована оказалась понятием непреходящим. Никто не перед кем не заискивал, и каждый занимал свое место благодаря навыкам и качествам. На таком фоне проявлялась любая ложь или хитрость по отношению к близким.

Странно, но преступная среда начала двадцатого века показалась Ирэн более человечной, нежели прежнее ее окружение.

После рыбного пирога девушка присутствовала на правах хозяйки почти на всех разборах, подавая-убирая вместе с Ефейкой, и только раз за неделю ее выбил из колеи один из гостей.

— Не было за мной греха, Федор, — прижимал к груди шапку рослый паренек лет двадцати с бегающими глазами и редкой щетиной на скошенном подбородке, — Перепутали меня. Не ходил я в охранку…

— Ярень, — спряталась за спину девушки Ефейка, — За приют отвечает, — Девушка вспомнила первые детские истории Антохи с сетренкой.

Невольно ей передались испуг и отвращение девчонки, и неожиданно на поверхность выплыла уверенность, что паренек-то врет. Ирэн поняла: каждый из присутствующих чувствует его ложь, и судьба его предрешена.

Плюнув на нравоучения Ефейки не лезть в разговоры с ворами, она вдруг поняла: если уроки психологии не врали — есть шанс проявить себя. Звякнув чугунком на печи, она лукаво моргнула повернувшемуся Хитровану и подсела к Ярню.

— Никто тебя не тронет, — вкрадчиво шепнула она, — Не бойся. Нам просто знать надо, кто тебя вызывал и что спрашивали, а в остальном тебе верят.

— Хитрован, кто она? — напряженно спросил паренек, — Почему говорит при вас?

— Говорит значит слово имеет, — догадливо подыграл тот, — А ты чего раньше времени-то полезла-то, Ирка? Он и напугаться толком не успел.

— Сыграли? — обвел глазами собравшихся Ярень, и во взгляде его мелькнула надежда, смешанная со страхом, — Раньше времени, говоришь, начала?

— Ну, говори давай, да ужинать начнем, — коснулась его руки Ирэн.

— Ладно, — опустил глаза Ярень, — Вытащил меня давеча на разговор один из Зубатовцев.

— А пошто пошел, никому не сказамши? — вспылил квадратный мужик с крестьянской бородой до середины груди.

— Следили, — выдохнул Ярень, и в воздухе ощутимо поплыл «запах» очередной лжи, — Привел бы еще их куда не надо…

— Рассказывай, не бойся, — поднялась Ирэн, — А вы слушайте! — пошла она к плите и, отвернувшись от Ярня, улыбнулась мигнув.

Позже, лежа рядом с Ефейкой, она никак не могла понять, что толкнуло ее на этот поступок.

Ненависть к любому предательству? Месть за Ефейку с Антохой? Загубленные Ярнем приютские души?

— Ну, Ирка, ты и дала, — хлебал позже чай Хитрован в окружении воров и воздухе опять чувствовалось хозяйское удовлетворение хорошо сделанному делу, — Надо же, как падаль эту под ножик нам вывела — змея да и только.

Ярня после приговора увели в темноту ночи четверо молодых мужиков.

— Не переживай, девка, — стряхивал крошки с бороды мужик, что вспылил в беседе, — Дело ты доброе нынче сделала. Давно у нас зуб на этого субчика. Откуда ты только взялась такая? Готовишь не по-нашему. Чай заварила с травами какими-то, даже спать расхотелося. Штаны из парусины опять же.

— Уймись ты с этими штанами, Лопотуша, — раздраженно брякнул ложкой по столу Хитрован, — С Иркой, конечно, больше вопросов, чем ответа, но, то, что наша она, думаю, каждый чует.

Одобрительный гомон побежал за столом. Теплота. Девушка будто нежданно попала в семью, из которой ушла давно-давно.

«Они же все убийцы», — сказала себе Ирэн, понимая, что поймалась на странное обаяние собравшихся воров. Ответить себе она ничего не смогла и последнюю мысль просто вычеркнула.

После этого случая за ней больше не приглядывали, а если и мелькал из толпы внимательный взгляд, то был он скорее не настороженный, а дружелюбный, мол, все ли в порядке.

Дни шли чередом, а Ирэн никак не могла придумать, что же ей делать дальше.

Идти к купцу Антоновскому? А если это все-таки был не он? Или не захочет тот разговаривать со странной девушкой, чьи истории пригодны лишь для психиатрической лечебницы. Подлила еще масла в огонь Ефейка: когда Ирэн интересовалась хозяином «Авроры», та наморщилась и рассказала, что дружбу он водит с самим полицмейстером. Повод прийти, конечно, был: бумаги из сюртука надежно прятались под обшивкой кровати, на которой они спали с девчонкой.

Но неожиданно все изменилось.

В тот день они по обыкновению шли с утра на рынок, как неожиданно Ефейка дернула Ирэн за палец и прошипела:

— Не оборачивайся, шпики за нами.

Не меняя походки, девушка спустя минуту глянула вполоборота назад и действительно заметила фигуру в котелке, идущую следом.

— Чего это они? — шепнула она девчонке.

— А я знаю? — зыркнула та, — Но пока на хвосте — домой не идем. Нам хату Хитрована указывать никак нельзя. Свистни-ка экипаж.

Услышав такое, Ирэн растерялась. Она, конечно, видела за прошедшую неделю, как это делается, но чтобы самой.

— Да чтоб тебя, не стой столбом, — пискнула Ефейка, — Увидят, что заметили — задержат. Их здесь сейчас туча.

— Если соберутся ловить — беги, — спокойно проговорила Ирэн, направляясь к экипажу, только-только высадившему людей, — Любезный, — крикнула она извозчику.

Неожиданно скромная мещаночка в капоре и с корзинкой, перебирающая на лотке капусту, повернулась к девушке и прихватила ее за руку.

— Торопитесь? — проговорила она и другой рукой показала металлический жетон, — Вроде же в город не собирались? Уголовная полиция.

Ирэн обернулась. Расталкивая толпу, к ним спешили трое мужчин в котелках.

Выпустив руку Ефейки, девушка со значением и незаметно толкнула ее в спину. Той ничего и говорить не надо было.

Задрав юбчонку руками, маленькая фигурка понеслась прямо через лужи, обдавая окружающих грязью и заставляя расступаться.

— Держи! — раздалось из-за спины.

Переливчатый свисток, знакомый из кинофильмов.

Городовой в белом, пытающийся вместе с дворником с бляхой ухватить несущуюся Ефейку.

Напоследок девчонка двумя ногами прыгнула еще в одну лужу, выдав все-таки тучу брызг на белоснежный китель, и нырнула в подворотню.

«У нас только гаишники так свистят», — мелькнула забавная мысль в голове Ирэн.

Времени прошли секунды. Тугодум извозчик еще с надеждой на заработок смотрел на девушку.

Городовой отряхивал китель.

Дворник вытирал фартуком лицо от грязных капель из лужи.

— Бомбистка, — донесся шепот от прилавков.

* * *

— Ироида Семеновна Суконская, — стучал карандашом по столу безусый следователь в пенсне, — Ну что же, рассказывайте, сударыня, откуда у вас этот документ?

— Скажите сначала, за что меня задержали? — рассматривала Ирэн пухлые щечки мужчины и форменный сюртук со стоячим воротником.

— А сами как думаете? — улыбался тот, — Нас многое интересует. Пропадают наши сотрудники, следом покойницы восстают из мертвых. Вы же вовсе не Ирка «Легенда», хоть и на фото похожа, — махнул он бумажкой, — Да только молодые девицы всегда на один манер, а приметы важные отсутствуют. Где у вас, например, косой шрам от бритвы на левой руке? Ну? Где? А родимое пятно в форме яйца на лопатке? Может, посмотрим?

Ирэн невольно поежилась под пристальным взглядом следователя, а тот смотрел не отрываясь.

— Так что произошло со Всеволодом Меньчинским? — наклонился через стол служака.

— С кем?

Не опуская глаз, мужчина взял с края стола фото и протянул его девушке.

«Пошел вон», — мысленно проговорила та и, откинувшись на спинку стула, закрыла глаза.

— Не хотите говорить, — со странной удовлетворенностью в голосе фыркнул следователь, — Дело ваше. Только готовьтесь, сударыня, тогда пороху нюхать. Я сейчас оформляю необходимые документы и марш-марш вас к жучкам. Знаете ли, что там с молодыми красавицами делают? — Ирэн молчала и не шевелилась, отгородившись от него темнотой под закрытыми веками. — Ну что вы за экземпляр? — всплеснул руками чиновник, — Говорил я господину полицмейстеру, нельзя либеральничать, да только они с Сергеем Васильевичем друзья не разлей: бить говорят нельзя. А если не бить? только жучкам и польза от молоденькой девицы, а ей самой прямой убыток…

«Полицмейстер, — щелкали мысли в голове Ирэн под монотонный монолог чиновника, — Дружен с купцом Антоновским. Так, так, так. А еще какой-то либерал Сергей Васильевич. Сергей Васильевич…» — Зубатыч? — Резко выпрямилась она на стуле с неожиданным вопросом, вспоминая историю Хитрована.

— Что? — опешил следователь.

— Сергей Васильевич — Зубатыч? — переспросила девушка.

— Зубатов, — поправил чиновник, дернув багровеющей шеей, и покосился почему-то на портьеру, — Начальник особого отдела департамента полиции. За политические операции отвечает.

— Ну, так я хочу говорить с ним, — твердо сказала Ирэн.

— Эка, замахнулась, — закашлялся мужчина и прикрыл рот белоснежным платочком, — Где же я возьму-то его? — Не давала ему никак покоя наполовину задернутая гардина. Следователь снова на нее покосился, причем как-то извинительно, — А потом, про что вы с ним говорить-то будете?

— Государственное дело, — проникновенно наклонилась к столу девушка, — и откроюсь я только ему.

— Сядь ровно, — неожиданно рявкнул чинуша, — Сиди-слушай! Меня не интересуют твои желанья. Фотографию смотреть! Знаешь его?

Девушка невольно глянула на зеленое сукно стола и вздрогнула. С белого квадратика фотографической карточки на нее глядел Ярень собственной персоной. Лихой чуб из-под картуза, колючий взгляд.

— Знаешь, — врастяжечку заговорил мужчина, — Всеволод Менчинский. Лучший агент был. Ясно, что в живых его нет уже. Знать бы, как попался? Ты душечка сама не понимаешь, в какую политику вляпалась, а может, как раз и понимаешь. Потому что никакая ты не уголовница, но ведь они тебя за свою держат! Так кто же ты?

— Я буду говорить только с Сергеем Васильевичем Зубатовым, — устало проговорила девушка, — Вы не поймёте.

— А попробуйте, — мягко улыбался следователь.

— Извольте, — откинулась на спинку стула девушка, — Хотя ничего яснее не станет.

— Попробуем-с, попробуем-с-с-с, — скрестил ручки на животе мужчина, — Слушаю Вас, мадам.

— Какое сегодня число? — Ирэн ответ знала, но тянула время, лихорадочно вспоминая даты 1903–го года, — «Жалко, не девятьсот четвертый, — сетовала она, — Кто бы знал, что никому ненужное образование так понадобится. Вспоминай, давай, вспоминай. До мая и убийства шестого числа Уфимского губернатора далеко. Апрель. Ну, апрель. Кишиневский погром! — неожиданно всплыла в голове курсовая работа подруги, — Точно! Послезавтра!»

— Завтра Пасха, — сыто тянулся следователь, — Грех не знать.

— Ну, так срочно телеграфируйте в Бессарабию, — выпрямилась на стуле Ирэн, — Там уже распущен слух, что Царь секретным указом разрешает грабить евреев три дня после пасхи. Если не подготовиться, будет страшный скандал по всей Европе. Трупы. Калеки. Не остановите — будет вам резонанс.

— Погром в Кишиневе говорите? — прозвучал тихий голос от окна.

Дернулась та самая гардина, на которую глядел следователь, и появился сухопарый мужчина среднего роста с усами.

— Всколыхнется значит ситуация с мальчиком, — шел мужчина к Ирэн, — Ну говорите, говорите.

— Не знаю ничего про мальчика, — ответила та, — А вот что погром будет — точно.

— С него все и началось, — легко уселся мужчина на заботливо поданный подскочившим следователем стул и властно кивнул ему как-бы призывая больше «под ногами» не мешаться, — Именно с русского мальчика, убитого в Дубоссарах.

С интересом разглядывая Ирэн цепким взглядом широко расставленных серых глаз, мужчина закинул ногу на ногу и сцепил на коленке руки в замок.

В кабинете зависло молчание.

— Я бы хотела переговорить только с глазу на глаз, — сказала Ирэн, твердо глядя на нового собеседника, — Мне есть многое что сказать, могу даже объясниться, откуда и что…

— Очень интересно… — ехидно прозвучал голос следователя из-за стола, но он сразу замолк, повинуясь властному кивку нового собеседника Ирэн.

— Хорошо, — явно сделал над собой усилие мужчина, — Я забираю вас, и договорим у меня.

— Сергей Васильевич, — с укоризной начал следователь, — Вы же видели, кто ее разговорил.

— Потом голубчик, все потом, — поднялся тот, — Усердие ваше отмечу. Рапортом. Ждите поощрений. Молодцом. Только здесь, я так понимаю, совсем другой случай. Правда? — пластично повернулся он к Ирэн, словно танцуя и протянул ей руку с ухоженными ногтями предлагая встать, — Кстати, позвольте представиться, Сергей Васильевич Зубатов, вы же со мной говорить хотели?

Неожиданно лицо его стало обеспокоенным, он покачнулся вместе с полом, следователем, столом зеленого сукна и повалился налево. Темное покрывало беспамятства рухнуло на девушку, оставляя за бортом все разочарование и события последних дней.

«Проснусь сейчас, и нет ничего, — стучалась в голове Ирэн одинокая странная мысль, — Ничего. Совсем…»

Шорох бумаги, одежды.

На удивление беспокойные пальцы, щупающие пульс.

Жесткий валик дивана под головой и запах, запах другой эпохи.

«Я снова здесь, — не открывала глаз в бессильном отчаянии Ирэн, — Ничего не вышло».

— Придется в вашем кабинете работать, Алексей Семенович, — беспокойно говорил странно-знакомый голос, — Вы уж не обессудьте, сами видите…

— А что я? — покорно отвечал второй, — Мы же все государство — вам и решать.

— Как же позвать-то ее? — явно задачился Зубатов, — Мы так долго в себя приходить будем.

— Ариной, — шепнула девушка одними губами, но следователь расслышал даже от стола.

— Арина? — переспросил он, — Как Пушкина няню?

— Тогда Ирой, — открыла глаза девушка, отметив про себя, что и за сто лет ничего не поменялось. Снова этот Пушкин…

— Так все-таки как? — не отпускал ее руку Зубатов, — Может, Ироида Семеновна Суконская?

— Это не я, — устало опустила веки Ирэн.

— Да уж, — улыбался собеседник, — С Иркой «Легендой» у нас дружба старая, помогала мне она по политической части. Кто только прибрал ее? Не знаете?

— Идемте к вам, — храбрилась Ирэн.

— Да мой кабинет в другом здании, — искренне беспокоился Зубатов оглядывая девушку, будто оценивая ее состояние, — Дотерпите?

Ирэн кивнула и поползла с дивана, но голова закружилась снова, и она осталась на месте, забившись в угол дивана к валику.

— Сергей Васильевич, — обеспокоился следователь, — Может, конвой?

— Не стоит, — обернулся тот, — Ты вот что, давай-ка лучше экипаж во двор управления загони, чтобы не видели нас, как съезжаем.

— Уже стоит, — молодецки гаркнул следователь и вышел за дверь.

— Так все-таки о чем говорить будем? — отодвинулся на другой край дивана Зубатов, — О политике? По уголовной части?

— О многом, — разлепила губы Ирэн, — Что-то вам покажется странным, что-то невозможным, но все правда. К примеру, тот же Кишиневский погром? Завтра Пасха. Кто работать-то будет в праздники?

— Никто! — грустно отозвался собеседник, — Россия всегда от души празднует. Остальное — побоку.

— А жертвы?

— Знаете, начни мы активничать и предотврати погром, обзовут паникерами, мол, ничего и быть на местах не могло. Интриги начнутся, еще что-нибудь. У меня и так положение не то что шаткое — но под серьезным прицелом.

— Вы?

— А что я, неприкасаемый? — засмеялся Зубатов, невольно располагая себе откровенной улыбкой, — Заслуг много, потому и держусь пока. Оступись — никто не поможет…

«Кум, — вспомнила Ирэн оперативников из двадцатого века, — Точную формулировку Петр выдал. Такому не захочешь, а поверишь — и ведь не играет совсем..» — Неожиданно она снова почувствовалала себя «в шкуре» Кассандры, — Так что с Кишиневом делать будем? — шевельнула она валик обитый гобеленом в темно-зеленый «рубчик».

— С Кишиневом мы с вами закладочку сделаем. Информируемся без жестких распоряжений, мол, так и так. Я запрошу еще данные оттуда и обстановку телеграфом. Через пару часов все у нас будет. Там посмотрим. Ну, а вы-то как, Ира, приходите в себя?

— Так пришла уже, — улыбнулась та, — Чаю бы сейчас.

— Все у меня, — забеспокоился Зубатов, раздраженно стрельнув на двери быстрым взглядом, — Что-то долго он.

Но не успела Ирэн ответить, как створки открылись, и вошел следователь с конвоирами.

— Вы уж простите, Сергей Васильевич, — проговорил он, — А конвой я все-таки сочинил, да и бумажки подготовил — чтобы закончить нам эту историю честь по чести так сказать.

— Интересно, — поднялся Зубатов с дивана, — И под каким именем ко мне поедет задержанная?

— А, как и была, — хитро улыбнулся следователь, сверкнув пенсне над пухлыми щечками, — Ироида Семеновна Суконская. Нам же с вами лишние огласки ни к чему.

* * *

Экипаж тряско подпрыгивал на мостовой, отдаваясь по всему телу крупной дрожью.

— Эх, не зима, — сочувственно глянул на гримасу Ирэн Зубатов, — На санях-то как по маслу катишься.

«Ничего не меняется, — вспоминала девушка дороги своего микрорайона, — Ничего. Те же ухабы и ровные «зимники» по морозам», — и спросила уже вслух, — Почему вы мне поверили?

— А я не поверил, — ответил мужчина эхом, не поворачиваясь к собеседнице и явно что-то обдумывая, — Хоть и не врете. Престранная ситуация. Вам не кажется?

Ирэн молчала. Действительно, ситуация складывалась странно, хотя небезнадежно.

— Я почему заинтересован, — продолжил Сергей Васильевич, — Много читаю. Особенно истории. Старой истории. Страшной истории. Библейской. Она хоть и переписана разными поколениями храмовников, но сути от этого не убавила. Кто захочет, найдет. Только сегодня я не о Божьем слове говорю. Мне как человеку, живущему информацией, всегда интересны были случаи ясновидений. Пророчеств, если хотите. Раньше же не было газет, телеграфа, синематографа наконец. — «Телевидения, радио, сотовой связи», — мысленно добавила Ирэн, — Ну так что оставалось? — продолжал Зубатов, — Устные пересказы различных историй да пророчества.

— Пророчества?

— Именно! Люди в ту пору намного острее чувствовали тончайшие связи той стороны, — помахал мужчина рукою в воздухе, — и, что самое поразительное, мазали они редко. Мне приходилось привлекать к работе гадалок и тех, кого в простонародье ведьмами кличут. Результат был. Неплохой. Жалко, что не сразу понимаешь, о чем они говорят. Так, обрывки истины и собрать их вместе возможным часто не представляется. Вы первая, что сказали о событии без недомолвок. Главное, все совпадает с текущей ситуацией. Как удалось-то?

— Не поверите, если расскажу, Сергей Васильевич, — проговорила Ирэн, — Просто не поверите.

— А я и не тороплюсь, — наконец повернулся к ней собеседник, по-товарищески улыбаясь в пушистые усы, — В нашей работе нельзя спешить, хоть и опаздывать не стоит. Я вот знания свои по крупицам собирал, а стреляю разом. Наша-то работа во все была времена. Знаете, чем сейчас увлечен? — Ирэн молча смотрела на тонкое лицо мужчины явно увлеченного рассказом, понимая: ей сегодня сильно повезло, и, возможно, собеседник сможет принять историю полностью, — Я сейчас, — продолжал Зубатов, — Новый завет штудирую. Поднял я недавно одного историка средних веков, так, оказывается, по Римскому праву отправить на смерть за политическое преступление, в котором виновен Христос, можно было только при наличии двух свидетелей, которые независимо подтверждали истину. Один известен всеми и проклят в веках.

— Иуда? — включилась в разговор Ирэн, — А кто второй?

— В том и задача, — азартно сверкнул глазами Зубатов, — именно в том. Скорее всего, один из апостолов причисленных сейчас к лику святых, но не могу я одного понять. Был ли он внедренным агентом римской, так сказать, охранки?

Неожиданный поворот беседы изумил Ирэн. Ей как историку и самой нравилось разыскивать в известных столетьями величинах скрытый смысл и события, а тут сразу библейская история да с таким необычным поворотом.

— Кем же он тогда мог быть?

— А, к примеру, просто исполнить приказ Иисуса и дать показания.

— Приказ?

— Именно!

— Так для чего?

— Погибни Иисус своей смертью — не было бы столетий владычества христианства. Свойства психики человеческой — помнить лишь мучеников.

— Значит Иуда не предатель?

— В последнем случае нет. Идут же по сей день споры про евангелие от Иуды. Значит, жив был. Не повесился. И почему перед злосчастным поцелуем в саду Иисус говорил ему: делай, что должен? Сплошные догадки. Если второй вариант верен, так весь нынешний атеизм и просвещение могут идти к черту.

— Почему?

— Когда настолько осознанно кто-то идет на мучения и смерть — он не человек.

— А кто же?

— Скорее, Бог.

«Бог», — замолчала Ирэн, но додумать не вышло.

— Приехали, — аккуратно выглянул из экипажа Зубатов, — Пока здесь побудем. Голубчик, — властно ткнул он в спину конвойного, сидящего рядом с кучером, — Распорядись, чтобы нам ворота отворили. На двор поедем.

Экипаж простучал по булыжникам гулкой арки с коваными воротами.

— Ну вот, — улыбался Зубатов, — Теперь дома.

«Какой длинный день», — прибросила Ирэн.

Действительно, утренний поход на рынок обернулся для девушки целой чередой испытаний с допросами, откровениями и даже потерей чувств.

— Сейчас чаю, — широко вышагивал по коридору Зубатов, — Перекусим и поговорим.

Так и вышло.

Пока расторопный молодой человек в синей форме суетился с разносами и стаканами, Сергей Васильевич устроил Ирэн на диване, а сам с размаху бахнулся в кожанное кресло и потащил, устраивая посередке низкий столик с кривыми ножками.

— Устал, — намешивал Зубатов чай в стакане серебряной ложечкой, — Петр Афанасьевич, — обратился он к стройному молодому человеку в жандармской форме, — Позвони-ка Алексею Семеновичу, у него ответ уже должен быть по обстановке в Бессарабии, пускай прямо по телефону и зачитает, а ты запиши все аккуратненько. Потом сюда принесешь. Будем с Ироидой Семеновной рекомендации для Кишинева сочинять.

— А с конвоем что делать?

— Отпускай, ты же понимаешь, что я без ширмы не работаю. Ироида Семеновна на сегодня здесь останется. У нас работы с ней край непочатый.

Взгляд молодого человека потеплел, и он совсем уже по-приятельски и понимающе кивнул девушке.

Ирэн улыбнулась в ответ и потянула стакан с чаем.

— Бублики, бублики берите, Ирочка, — двинул Зубатов по столику тарелку, с трудом скрывая почти мальчишеское нетерпение-азарт, — Ну так что же такого необычного вы можете мне поведать еще?

Таиться смысла не имело. Ирэн понимала, что Зубатов не так прост, а истории про ясновидящих — это лишь одна из дорожек, которую тот расстилает для ее же откровенности.

— По-моему, Сергей Васильевич, вы и сами все поняли, — прихлебнула чай девушка, внимательно рассматривая сыщика и пытаясь угадать его мысли, — поверить в это сложно, но это так: я не из вашего времени…

Зубатов, не спуская глаз с Ирэн, ухватил бублик и азартно откусил.

— Произошло это совсем недавно, — продолжала та, — Сначала кое-кто из этого времени побывал у нас, а потом сюда попала я.

— Интересно, кто же к вам-то угадал и как?

— Дети-карманники, да купец Антоновский пару раз заходил.

— Михаил Михайлович?

— Он. Магазина «Аврора» хозяин.

— Что ему «Аврора»? Так, кабинет рабочий, у него размах немаленький. Я с ним лично знаком через полицмейстера.

— Сергей Васильевич, — встрепенулась Ирэн, — Миленький, можно мне встретиться с ним? Мне же обратно нужно попасть, ну во время свое…

— Во время, говорите… — протянул, чуть поперхнувшись Сергей Васильевич и задумчиво смахнул несуществующие крошки с рукава, — Наверное, можно — отчего нет. Да и мне будет интересно его подрасспросить… Готовы ли вы завтра на пасху в гости со мной прогуляться? Я как раз полицмейстером зван, но обычно не хожу. Не люблю я, знаете, приемов этих. Пустые разговоры одни да ложь. Сильно отвлекает от того, про что думаю.

— Разрешите? — заглянул в кабинет тот, кого Зубатов назвал петром Афанасьевичем. В руках он держал листок, — Получили. Переписал слово в слово. Странная депеша, Сергей Васильевич, сильно странная.

— Чем же?

Молодой человек вопросительно глянул на Ирэн.

— Можно, — кивнул Зубатов, — Мы все здесь по одному вопросу.

— Погромов ждут после пасхи, — листок из рук мягко опустился на стол, — Какой-то секретный указ царя…

— Кхм-кх, — снова поперхнулся хозяин кабинета и потянулся к бумаге.

Ирэн неожиданно почувствовала прилив сил. Выпрямилась.

«Чай так подействовал? — задумалась она, — Нет, скорее выстрел в десятку. Вы сядьте, Петруша, — начала она старую игру, мысленно обращаясь к исполняющему обязанности секретаря симпатичному офицеру, и тут же оборвала себя, — Заткнись! Доигралась раз, сама теперь сиди …»

— Знаете, Ирочка, — быстро глянул на нее Зубатов, — А я пожалуй, рискну распорядиться. Большие жертвы, говорите?

— Про убитых точно не знаю, а вот калек почти пятьсот и город в руинах.

Петр Афанасьевич открыл рот, в удивлении слушая странную беседу и, похоже, не совсем понимал реальность происходящего.

— Не удивляйтесь, голубчик, — повернулся в кресле Зубатов, — Когда-то и вам придется постигать премудрости невидимого мира. Вы думаете, почему я Вас из жандармского перевел? — и, выдержав паузу, сам же ответил, — Преданы, честны и верующий. Читаете много. Значит, чудеса Господни вам в новинку не будут. Атеистов нам кроме как на должностях дворника или приказчика не надь. Агентура же она разная Mon ami.

— Все равно не понимаю, — рванул воротник френча Петр Афанасьевич.

— Я тоже, — по-товарищески и с изрядной долей юмора в голосе успокоил его Зубатов, — Нам теперь главное письмо соорудить по форме и с учетом информации от Ироиды Семеновны, — Мигнул он девушке. — Как вы смотрите, сударыня, если мы завтра вам документы справим честь по чести на основании вашей бумаженции, а то подзатянули вы с легализацией-то. Дел много. На бал завтра собираться. Переодеться. И как у вас с французским?

— Только немецкий и слабо, — призналась девушка.

— Что так? — удивился Сергей Васильевич, — Неужели в вашей губернии с образованием настолькот тяжело?

Особое ударение на слове «губернии» ясно дало понять, как играть в присутствии офицера-секретаря, а тот уже оправился от первого изумления и тащил к себе конторку, бумагу и ручку с чернильницей.

— Обязательную часть сам пиши, — с чувствоми хлебнул чаю Зубатов, — Мне сейчас заход словесный в распоряжении нужен, чтобы ни о какой Пасхе в Кишиневе больше не задумывались.

Молодой человек заскрипел на конторке пером.

Приятное тепло разливалось по всему телу Ирэн.

Бодрость удачного окончания дня отступала и менялась местами с нечеловеческой усталостью.

За окном шумел город. Цокот копыт, топот бегущих, тарахтенье экипажей становилось для девушки привычным.

«Кое-что поменялось, — понимала она, — Хотя откуда я знаю. Может, и в наше время есть такие увлеченные милиционеры. Вон Сергей Васильевич ясно говорил про интриги. Про то, что большинство чиновников и служащих просто зажралось. О тупости завтрашних гостей на балу… — глаза закрывались, — Его превосходительство генерал-губернатор, — выплыла фраза из недавнего сна, — Доманерничалась», — выговорила себе Ирэн, засыпая.

* * *

Утро девушка привычно встретила с серым светом за окном и разноречивым пока слабым шумом города.

Оглядевшись, вспомнила, что Зубатов заставил ее все-таки перейти вчера в небольшой кабинет с кроватью.

— Ложитесь, как привыкли, Ирочка, — шепнул он напоследок, — а нам работать, — Если понадобится по женской части… — что прозвучало дальше, память выдавать отказывалась.

Сильно хотелось в туалет.

«Интересно, — задумалась девушка, лихорадочно одеваясь, — как у них тут устроено? Но ведь говорил же он что-то», — психовала она.

Выходить из комнаты было страшновато, и неожиданно Ирэн уловила знакомый тоненький запах.

«Помойное ведро! — вспомнила она Ефейкину науку и ситцевую занавеску за печкой у Хитрована, — Если так — спасена!»

Действительно, за неприметной дверцей, до боли напоминающей кладовку «Авроры», стояло пустое ведро, выдающее характерный аромат.

Жизнь налаживалась.

Кувшин с водой оказался возле кровати.

Девушка попила, и ей снова захотелось прилечь.

«Пускай сами будят, — решила она, забираясь обратно под одеяло, — Пасха же как-никак…»

Однако заснуть еще раз не вышло.

Дверь приоткрылась.

— Ирочка, просыпайтесь, — позвал тихий голос, — пора. Еще за платьем ехать.

«Прием, — вспомнила Ирэн, — Шопинг! Интересно, на какие деньги? Неужели на собственные оденет?»

Сильно хотелось, чтобы Сергей Васильевич проявил бы хоть какие знаки внимания, а то столько времени уже прошло, а от него лишь дружеское участие да вопросы по делу.

«Даже не поинтересовался, замужем ли я», — сердилась Ирэн, надевая непокорное платье. Однако девушка понимала, что в любом случае они с Зубатовым не перешагнут той заветной планки, после которой начинают падать барьеры и многое становится безразличным. Не виделось ей в Сергее Васильевиче никаких желаний, кроме страстной увлеченности работой.

«А сыск меня так не возбуждает», — грустно констатировала она, понимая: скорее всего они с Зубатовым останутся друзьями.

— Христос Воскресе, Ирочка, — поднялся тот навстречу из кресла, стоило ей появиться в комнате.

— Воистину Воскресе, — в тон ему ответила та и, улавливая нерешительность мужчины, троекратно его поцеловала.

Он придержал ее после за руки и заглянул в глаза.

— Все хорошо?

— Да, — прислушивалась к себе Ирэн, понимая еще раз: всего лишь друзья.

— У нас хорошо всё, — азартно тер руки Зубатов, — Накрутили хвоста Бессарабцам. Депеша еще вчера ушла — вертится карусель. Первые ответы уже пришли. Ухватил тамошний полицмейстер погромщиков за самый хвост. Молодец. Оказывается, откладывали власти мероприятие на завтра, а мы депешей их толкнули. Праздника, конечное, теперь им нет. Войска в готовности. А впрочем, раньше надо было думать. Вчера кое-кто жаловаться даже вздумали. Полагаю, скрытые связи погромщиков. Отправил встречную депешу. Всех на карандаш и смотреть. Мы с вами, Ирочка, на коне. Наш полицмейстер уже приезжал. Информация о мероприятиях ой как высоко убежала. Но чтобы ни произошло теперь — все в нашу пользу. Интересовался, буду ли сегодня.

— А вы? — приводила в порядок мысли после такого потока информации Ирэн.

— Сказал, буду, — улыбнулся Зубатов, — Мало того, вас уже представил, мол, будет со мною дама моего старого круга.

— Старого круга?

— Конечно! Я же не всегда в полиции работал. В конце прошлого столетия сподобился и с народовольцами якшаться, а как понял всю вредность таких идей, на службу в полицию и пошел. Так что вы теперь, Ироида Семеновна, мой старый товарищ и помощник во всякого рода политических делах. Работали какое-то время негласно, а теперь вас нужно в должности определять.

— Мне бы домой, — очнулась от наваждения Ирэн, — Не могу я без душа.

— Душа? — удивился Зубатов, — Эка хватили. Здесь на весь город их по пальцам. В России-то не делают еще, да и некоторые почитают мытье в душе занятием слишком вольным и странным.

— Скажите, а как же мыться?

— У меня дома ванна со смесителем. В управлении нашем только руки и помоешь, да и туалеты еще. Большинство по старинке с кувшинами. Да в гостиницах ванны есть, — оживился собеседник, — Вот только с вашим доходом все на нумера и уйдет.

— А какой у меня доход? — удивилась Ирэн.

— Пока тысячу двести рублей годового.

— А у вас?

— Пять тысяч, ну так я и в должности, простите, несколько другой состою, чем вы пока будете.

— А что можно на тысячу двести рублей? — заинтересовалась Ирэн.

— Многое, — улыбался собеседник, — Я еще проведу вас по финансам так, что случись со мною что, за вами пять лет оно сохранится. Кстати, а кого мы следующего спасать будем? — задал как бы между делом вопрос Зубатов.

Ирэн чувствовала его напряженность, и поняла, как важен сейчас ее ответ.

«Еще бы, — усмехнулась она, — В плане информации я золотая жила, эх, архив бы мой из «Авроры» сюда».

Неожиданно память услужливо подсказала ей, что во время перехода она уселась именно на стопку старых бумаг и папок своего исторического прошлого, что перетащила на работу во время очередного ремонта.

Выходило, что когда переход состоялся, Ирэн продолжала на чем-то удобно сидеть.

«Неужели, бумаги перешли со мною сюда лишь потому, что я на них устроилась? — задумалась Ирэн, — Хотя почему нет? Перешла же одежда. Вполне вероятно…»

Время для ответа прошло, и Зубатов, не подавая виду, наливал чаю в стаканы.

— Кстати, — повернулся он к девушке, — Желаете, чтобы я вас сопровождал по магазинам?

— Конечно, — встрепенулась Ирэн, — Я же не понимаю пока ничего. Сергей Васильевич, миленький, мне же домой надо. — Продолжила она, — Какая мне служба? Какие доходы? Не мой это мир.

— Ну, так мы же с вами решили: сегодня же беседуем с Михаилом Михайловичем и начистоту.

Была в его голосе струнка, что не очень-то нравилась Ирэн.

«Не отпустит, — поняла она, — Надо что-то делать…» — Сергей Васильевич, — начала девушка, — Следующее, что я знаю, — это убийство Уфимского губернатора. Убьют его в городском парке 6 мая. Какой-тот эсер. Приговор боевой группы за расстрел рабочих на демонстрации в марте. По-моему в Златоусте. Было такое?

— Златоуст говорите, — провернулся на месте Зубатов, — Было-было. Что-то там по трудовым делам спорили. Значит, говорите, боевая группа?

— Все что помню, — развела руками Ирэн, — Мне бы на ту сторону, я бы вам такой архив принесла через пару дней. Домой надо, у меня же там родители.

— Понимаю-понимаю, — кивал головой Зубатов, — Решим-решим, может и прямо сегодня после приема. Значит Модест Иванович? — хищно проговорил он себе под нос.

— Кто?

— Ну, Богданович Модест Иванович, губернатор Уфимский.

— Точно Богданович, — вспомнила фамилию Ирэн, — Точно он…

— А вы говорите, — улыбался каким-то мыслям Зубатов, — Мы с вами, Ироида Семеновна, таких дел еще навертим.

— Только я не помню многого, — проговорила Ирэн еще раз.

— Сегодня-сегодня, — пушил усы Зубатов, — Все сегодня. Эх, и поработаем! Скажите, сударыня, а вернетесь ли вы, если я отпущу вас под честное слово? — неожиданно поинтересовался он.

— Что под честное слово, что так, — растерялась вопросу Ирэн.

— Ну и прекрасно, — поднялся собеседник, — Едемте за покупками, или желаете все-таки ванну в нумерах перед поездкой принять?

«Хорошо, — нежилась в горячей воде Ирэн, — Бог с ним с душем. Действительно ненужная забава со странностями. Надо же, как здесь хорошо».

Где-то в комнате покоились покупки.

Впереди было еще два часа, чтобы привести себя в порядок.

Прислуга, чтобы одеться, заказана. «Нумер», как называл гостиницу Зубатов — оплачен.

Оказалось, на самом деле многие мелочи стоили сущие копейки. Булавки, заколки, пудра. Парфюмерные новшества начала двадцатого века сначала напугали Ирэн, но Зубатов тихонько ей шепнул:

— Закажете себе в гостинице прислугу в нумер. Помогут, — и добавил что-то хозяйке магазина на французском, — Сказал, чтобы лишнего не ложила, — кивнул он девушке, — Просмотришь, напихают всячины.

Платья, корсеты, нижнее белье.

— Что мадьям прьедпочитает для нащих секрьетов? — шепнула Ирэн хозяйка, — Есть новые вьатные катышьи.

— Пусть будут, — кивнула Ирэн.

— Мадьям не скупьится, — побежала за стойку француженка, — Сьергей Васильевич. Душка. Чащее заходите, чащее…

— Что это вы там взяли? — удивился тот, — Эк понеслась!

— Что-то новое.

— Сейчас крутнет цену, — обеспокоился тот.

— Сергей Васильевич, не надо, это по женской части, — остановила его Ирэн.

— Кхм-кх, — смутился тот, закашлявшись снова.

«Забавно, какие они тут скромные, — удивилась Ирэн, — Интересно, а что тут в постели можно, а что нет?» — задалась она неожиданным вопросом.

Действительно, житейский уклад дореволюционной России «попахивал нафталином». Чувства и взгляды были искренними, но оставалась и пикантная недоговоренность, от которой веяло тайной.

«Ладно, — повернулась в ванне на живот Ирэн и всплеснула воду ногами, — Главное сейчас не уснуть и быть готовой ко времени».

Незаметно для себя девушка уже приноравливалась к речи прошлого столетия, начиная мыслить старыми оборотами.

— Сударыня, — приоткрылась дверь, — Через десять минут не начнем собираться, никак не успеем.

— Думаешь? — булькнула от неожиданности Ирэн.

— Никак! — подтвердила гостиничная служанка, — Я уж все приготовила: корсеты расшнуровала. Пудра. Румяна. Еще и прическу делать.

— Иду, — фыркнула Ирэн и поняла, — «Один плюс — теперь уж точно не засну».

Служанка своего недоумения незнанию девушки не выказывала, хотя после первых минут наряжаний смотрела на нее удивленно.

«Че пялишься?», — про себя ворчала Ирэн, понимая: выглядит она для женщины этого времени полной неумехой вроде девочки-подростка.

Решила объясниться.

— Как тебя, — улыбнулась она служанке, старательно пытающейся пришпилить ей на спину какую-то видимо очень важную деталь.

— Ариной.

«Опять этот Пушкин», — удивилась Ирэн, но виду не подала, — Ты, милая, не смотри, что я ничего не понимаю. Я просто память теряла, а сейчас как нашлась — ничего и не помню. Совсем. Как дите малое. Ну, доктора говорят, есть такая болезнь.

— А я и вижу, что вы про няню Пушкина не спрашиваете, а то, как имя назову, всякий умничать начинает.

«Ничего не меняется», — констатировала Ирэн и вслух, — Ну, теперь веришь?

— Теперь да, — успокоилась та, — Вы спину-то, спину прогните, а то не получится никак.

С прической управились быстро.

Завились нагретыми щипцами, причем девушка ловко руководила процессом, подсказывая и даже подталкивая, когда надо.

— Умничать не будем, — шептала она, колдуя за спиной, — Шею откроем и под ворот. Смотритесь!

Ирэн поглядела в зеркало.

— Да не сюда, — рассмеялась служанка, — Точно как дите малое совсем, встать надо. Вона зеркало, — ткнула она рукой. Целиком смотритесь.

* * *

— Не стесняйтесь, — инструктировал Ирэн по дороге Сергей Васильевич и пошутил, — Не знаю даже, кто из нас большим сюрпризом будет на этом приеме — вы или я.

Крытый экипаж бодро катился, отдаваясь уже привычной зубной дрожью. Ирэн, слушая Зубатова, понимала: задача простой не будет.

Уже одетая, прохаживаясь по гостиничному номеру, она почувствовала, какую цену платили в то время женщины за красоту. Ассоциация проявилась одна — гипсовая повязка. Хотя определенная степень свободы была.

Еще в гостинице служанка показала ей, как правильно подбирать юбки, если понадобилось в туалет: — Ну и вообще, если приспичит, — закончила она инструкции, лукаво сверкнув глазами.

«Приспичит, — сыронизировала девушка, — Значит, нравы здесь не такие уж пуританские. Интересно, что все-таки можно в постели по сравнению с нашим временем?»

— Я же, Ирочка, до бальных забав и приемов не охотник, — продолжал тем временем Зубатов, — Первый выход в свет почти за пять лет. Кстати, вот и рынок, через который ехать просили.

Картинка города действительно сменилась на знакомую, и экипаж застучал по мостовой среди прилавков, куда Ирэн ходила с Ефейкой.

— Сергей Васильевич, можно потише, — взмолилась девушка.

Не говоря ни слова, Зубатов тихонько ткнул извозчика тростью в спину.

Тот сбавил ход вдвое.

Девушка, привстав, с надеждой вглядывалась в толпу и тут:

— Тетка Ира, тетка Ира, — раздался голос.

Из толпы выскочила мальчишеская фигурка и побежала к экипажу.

— Антон. Привет. Беги назад. У меня все в порядке, — крикнула та, — Появлюсь на неделе.

Паренек пробежал еще немного. Остановился и нерешительно замахал рукой.

— Ефейку целуй! — крикнула напоследок Ирэн и уселась обратно.

— Хитровановский рынок, — проговорил Зубатов, — Собирался им заняться. Так вот у кого вы жили это время.

— Здесь, — улыбнулась девушка, — А какой смысл ими заниматься? Тут политики нет.

— Уверены?

— Конечно!

— Есть у него в знакомцах вор, что из Америки вернулся, — въедливо глянул Зубатов, — так агентура Алексея Семеновича, следователя вашего говорила — опасные идеи притащил.

— Агентура — это Ярень? — прямо спросила девушка.

— По-моему он, — заморщился Зубатов.

— Хороши у вас агенты, — глянула Ирэн, — Малолеткам в приютах жизнь калечат.

— С нами или без нас они так живут, — твердо отвечал сыщик, — Наша же задача использовать любые зацепки. Воры в агентуре, знаете ли — большая редкость, в основном, такие как Ярень!

— Он врал вам, — отвечала Ирэн, — Врал и двурушничал, выгадывая свое спокойствие, и делал потом, что хотел!

— Бывает и такое, — примирительно заговорил Сергей Васильевич, — Значит, нет в компании у Хитрована политики?

Девушка устало помотала головой.

— Нет. А вор американский Лопотуша просто воровал там, а потом в тюрьме сидел.

— Смотри, какая информированная. Молодцом. Стать своей в той среде дорогого стоит. Не ошибся я в вас.

— Антон поручился, — махнула задумчиво рукой Ирэн.

— Антон?

— Да мальчишка что подбегал, они же с сестренкой у нас побывали.

— Поручился?

— Ну да, он хоть и маленький, а воры к нему прислушиваются.

Помолчали. Первым заговорил Зубатов.

— Я вот все спросить хотел, Ироида Семеновна, — улыбнулся он, — Вы там, ну, на той стороне — замужем?

Неожиданный вопрос выбил Ирэн из колеи. Чего-чего, а такого от собеседника не ожидала.

«Смотри-ка, — задумалась она, — Сыщик, которому никаких дел до окружающих, и такие вопросы».

Пауза затянулась, и Сергей Васильевич ответа не дождался.

— Я ведь к чему спросил, — продолжил он, — Мне же вас представить как-то надо, не могу же я обществу на голову правду вываливать.

«Оправдывается или действительно по делу спрашивал?» — подняла глаза Ирэн.

Зубатов честно смотрел на нее глазами, неожиданно сменившими серый цвет на голубой.

— Скажете, что кузина, — ответила девушка.

Подсознательно она чувствовала: сыщика действительно интересует ее семейное положение: — «Только зачем ему? — снова задумалась Ирэн, — Неужели все-таки по работе?»

В таких сомнениях они и прибыли к трехэтажному особняку с кованой решеткой по периметру.

— Пускай кузина, — ловко выскочил из экипажа Зубатов и подал руку, — Может, и на самом деле, свою судьбу в нашем времени найдете.

«Сыщик, — оценила ситуацию Ирэн, — В десятку выстрел! — девушка не хотела себе признаваться, но двадцать первый век с ее сегодняшних позиций казался далеким и ненужным, хотя оставленная на той стороне жизнь звала сильно. Дочь. Родственники. Благоустройство, наконец. — Не расслабляйся! — приказала себе девушка, опираясь на руку сыщика и следуя за ним. — У тебя только сегодняшний день похож на человеческий. Впереди-то одни туманные перспективы. Смотри как мало тебе надо, — сердилась на себя Ирэн, поднимаясь на крыльцо, — Намылась, прибралась и все?»

— Ироида Семеновна, — вырвал ее из небытия голос Зубатова, — Моя кузина.

— Ирэн, — подала руку в перчатке девушка хозяину дома, встречающему гостей.

— Андрей Леонидович, — ухватился тот и поцеловал пухлыми губами, забавно шевеля усами, — Наслышан, наслышан.

Только тут девушка вспомнила, что хозяин дома в курсе про большую часть ее ситуации и мило улыбнулась, мягко отнимая руку.

— Идемте-идемте, — широко вышагивал полицмейстер, — Шуметь не будем, а вот Михаилу Михайловичу я вас представлю.

— Он что знает всё? — испуганно шепнула Ирэн.

— Документы, — одними губами шепнул Зубатов, и девушка сообразила, что речь о бумагах из сюртука. — «Неужели такие важные», — задумалась она, но в этот момент полицмейстер остановился.

— Михаил Михайлович, на минуту, — ухватил он за локоть статного мужчину.

Тот повернулся, и у Ирэн перехватило дыхание. Перед ней стоял купец Антоновский из журнала «Нева» собственной персоной.

Нет, комната перед Ирэн не закачалась, как недавно в кабинете у следователя, а вот состояние «кинопленка-наоборот» мелькнуло очень явно.

— Антоновский, — взял ее за руку мужчина, — Михаил Михайлович. — Вытянулся он, представляясь, и неожиданно по лицу его пробежала легкая тень, — Мы не могли с вами где-то раньше встречаться?

Ирэн чувствовала — мужчина не играет, и засмеялась:

— Нет. Разве что спустя лет сто?

Антоновский вздрогнул, и стало видно, что не совсем невинная шутка девушки попала в цель.

Ирэн руки не отнимала, рассматривая невольную мимику мужчины, а про себя отметила, что слишком уж тот красив. Было в нем что-то кавказское и нос с горбинкой и резко очерченые брови и внимательные темные глаза с густыми ресницами.

— Ироида Семеновна, моя кузина, — неожиданно вмешался Зубатов прерывая казалось бы неловкую паузу.

— Сергей Васильевич, голубчик, — не отрывал взгляд от девушки Михаил Михайлович, — Мне кажется, нам с Ироидой Семеновной нужно объясниться.

— Позже, — тащил их в глубину дома полицмейстер, — Все позже. Идемте. Я вас рядом усажу, там и объясняться будете. А нам сейчас втроем переговорить надобно, пока веселье не началось.

Кабинет полицмейстера оказался этажом выше и сильно напомнил Ирэн беспорядочность кабинета следователя.

— Располагайтесь-располагайтесь, — сбросил стопку документов с кресла хозяин дома, — Я ведь в работе званий не терплю, сам со следователей начинал, так что без скромностей.

Ирэн аккуратно подобрала юбки, вспоминая науку француженки, и уселась на краешек.

— Скажите, голубушка, — внимательно уперся в нее взглядом полицмейстер, — как это у вас выходит, что вы про завтра кое-что знаете?

Ирэн глянула на Зубатова и поняла, что Андрей Леонидович в курсе ее ситуации лишь частично.

— Вижу будто газетный текст, — улыбнулась девушка, — Иной раз картинки какие.

— Вот, — повернулся к Зубатову хозяин дома, — А вы Гапону не верили. Все то же самое! Картинки, буквы.

— Гапон это поп? — попробовала уточнить Ирэн.

— Знаете? — повернулся полицмейстер.

— Давайте заканчивать, — неожиданно вмешался Зубатов, со значением глянув на хозяина дома, — Андрей Леонидович, если сейчас Ирочку разговорить, мы к гостям никогда не выйдем. Ждут же.

— Да, да, — спохватился полицмейстер, — Все так. Ну что же, я в любом случае двумя руками за ваше назначение, деточка. При Сергее Васильевиче не забалуешь. Он сможет направить в нужную сторону, ну а если вдруг по мне какое видение, вы уж информируйте, — даже как-то просительно закончил он.

— Поздравляю, — шептал Ирэн на ухо Зубатов, когда на обратной дороге Андрея Леонидовича увлекла группка гостей, — Произвели впечатление. Даже о бумагах не спросил. Про Гапона пока молчу, но, похоже, у вас информации о нем немало?

— Есть, — одними губами ответила Ирэн, — Но все позже будет — в другое время. А что бумаги?

— Бумаги, что у Антоновского пропали вместе с сюртуком, крайне важны. Это не закладные и не векселя. Там политика. Мы, знаете ли, всегда помогаем друг другу, так и Михаил Михайлович нас вниманием не обходит.

— Он что тоже на службе?

— Какой там. Ему наши оклады — пыль. Помогает, потому как судьбой страны обеспокоен, особенно в последнее время.

«Понятно, — проглотила пилюлю Ирэн, — Значит не одна я такая Кассандра. Антоновский тоже что-то в нашем времени углядел».

— Заходите-заходите, — приоткрыл створку дверей Зубатов, — С окружающими меньше говорим, больше слушаем. Вон он Михаил Михайлович.

Действительно, из-за дальнего края богато сервированного стола поднялась рука в белой перчатке и призывно помахала.

— Идемте, Ирочка, — ловко проскользнул за спинами собравшихся кучкой дам Зубатов, — Ждут-с нас.

Ирэн почувствовала на себе множество взглядов. Казалось, что и дамы, за спиной которых она сейчас проходит, пялятся на нее боковым зрением.

«Чушь!» — одернула себя девушка и, гордо вздернув голову, пошла за Сергеем Васильевичем.

Стул рядом с купцом Антоновским оказался очень удобным. Не то что кресло в кабинете полицмейстера.

Зубатов устроился по другую руку Михаила Михайловича.

— Сергей Васильевич, — укоризненно глянул на него тот, — Ирочку посередке надо бы.

— Ей говорить неудобно будет, — отозвался сыщик и в голосе его послышались металлические нотки, — Лучще уж вы головой покрутите.

— Ладно-ладно, — смирился Антоновский, — Я ж и забыл, что для вас служба-работа прежде всего.

— Служба-служба, — подтвердил Зубатов, — Хорошо, концы бумажек наших нащупались, а так что быть могло?

— Ладно вам, — морщился мужчина, — Ирочка, давайте я за вами без лакеев поухаживаю.

Ловко оперируя лопаточками, он перетащил на тарелку к девушке несколько кусков заливного и рыбы.

— Севрюга, — шепнул он, — В вашем времени такого не попробуешь. Да и в нашем, пожалуй. Сейчас рассядутся все — разом закончится. — Пошутил он.

— Что делать будем, Ирочка, — наклонился к ним Зубатов, — Как бумаги вызволим?

— У Хитрована дома они, — заговорила девушка, — В матрасе, где спала.

— Целы думаете?

— А что им будет? Они сверху даже не щупаются. Завтра на рынок пойду и объясню Антону, где брать. Принесет.

— Антону? — повернулся купец.

— Неважно, — оборвал Зубатов, — Теперь с вами, Михаил Михайлович. Скажите, — неожиданно Ирэн услышала, как напрягся его голос, — Когда вы на той стороне в последний раз-то бывали?

— На какой? — абсолютно искренне удивился Антоновский.

— Бросьте, Михаил Михайлович, — наступал сыщик, — Мне все известно. Ирочка и сама как раз из того времени.

— В самом деле? — почти не удивился собеседник, — Ну тогда я вспомнил, где видел вас. В Авроре? — Ирэн закивала, — Ну так вот что я скажу, господа. Я же грешным делом как туда попал, ну в Ирочкино время, золотой червончик ювелирам продал и сразу книжек тамошних накупил. Посмотрел, значит, что в ближайшем будущем ждет нас. После как понял, ничего хорошего не видится, решил капиталец свой на ту строну перевести понемногу, но, слава богу, не начал.

— Что так? — в голосе сыщика чувствовалось странное довольство.

— Закрылся переход, Сергей Васильевич, — повернулся к нему купец, — Вчера как раз и закрылся. Хорошо, я с этой стороны был.

* * *

Ночь шумела за окном гостиницы. Пасхальный праздник отдавал свою власть новому дню, а на кровати нумера рыдала в пуховую подушку Ирэн.

Отчаяние и боль принесли за собой давно забытое детское состояние — Ирочка лет до десяти страшно боялась наглухо запертых дверей.

Все началось с неожиданной остановки лифта в новой девятиэтажке по соседству. Ирэн осталась тогда на несколько часов один на один с суровой пустотой железной кабины и голосом женщины-лифтера из сетчатого динамика.

После этого даже утерянный от квартиры ключ приводил девушку в состояние замкнутого пространства.

Как часто, радуясь маленьким и большим праздникам, не думаем мы о тех, кому сегодня плохо. Горе и боль не спрашивают и прийти могут в любую минуту. К каждому.

Первый удар после слов Антоновского Ирэн приняла не дрогнув.

Оценивая впоследствии свое состояние, она поняла: сознание попросту раздвоилось, не позволяя оценить происходящее.

Эмоции пришли позже. В гостинице. Разом.

— А-а-а-а-а-а, — затухал в подушке стон Ирэн, отзываясь детской болью страдающего сознания, — А-а-а-а… у-у-у-у…

Кошмары детства умеют ждать, и окружающий мир неожиданно превратился в давно забытый лифт девятиэтажки, из которого не было выхода.

Зубатов с Антоновским по-разному отреагировали на внешнее спокойствие Ирэн.

— Есть то, чего мы не знаем? — шепнул ей Сергей Васильевич, как только Михаил Михайлович пересел к группе призывно поглядывающих на него гостей.

— Про что это вы? — разделывала на тарелке последнюю порцию севрюги девушка. Рыба действительно оказалась очень вкусной.

— Ну, как же… — закашлялся от неожиданности Зубатов, — Может вы не поняли? Переход закрылся.

— Переход? — мельком глянула на него Ирэн, и только в эту минуту проявился первый признак надвигающегося кошмара.

Сознание девушки справилось с первой атакой, и внешне ничего не поменялось. Но появившаяся единожды червоточина уже разъедала сознание.

Зубатов такому спокойствию не переставал удивляться.

— Вы молодец, Ирочка, — шептал он, уже танцуя с девушкой, — У вас тоже вальсы в моде?

— Бабушка научила, — отгоняла Ирэн назойливое состояние замкнутого пространства. Голос сыщика звучал будто во сне. — «Переход закрылся!» — накатывался скорый поезд кошмара, — «Переход!», — грохотали на стыках рельсов колеса, — «Закрылся!»

Стало дурно.

По просьбе девушки Зубатов проводил ее за стол, и через несколько минут появился Антоновский.

Сергей Васильевич препоручил ему девушку. Сам пересел к обер-полицмейстеру, и там завязалась оживленная беседа.

— Михаил Михайлович, — тихо позвала Ирэн, отгоняя от себя жутковатый образ грохочущего состава.

— Слушаю, — прикрыл ее руку ладонью купец.

— Вы не ошиблись? Может что-то делали не так?

— А что не так? Все, как и раньше, и ничего не выходит. Трижды пробовал.

— А как у вас в первый раз случилось? — дрогнул голос девушки.

— В первый? — усмехнулся мужчина, — Не хотелось бы вспоминать, но вам сейчас не легче, так что извольте.

Купец стал говорить, а Ирэн невольно перенеслась в состояние двадцать первого века:

«Ничего не меняется, — слушала она Антоновского, — Ничего».

Оказалось, мужчина собирался рассчитать себя с жизнью.

— Страшно осознавать, Ирочка, что этот мир не изменить, — откинулся на спинку стула купец, — Я и Сергею Васильевичу помогать стал, потому как идеалист он и в то, что делает, верит абсолютно. Мы сначала с ним всего лишь приятельствовали. Знаете, как не хватает иной раз собеседника? — глянул он исподлобья. Девушка мелко-мелко закивала, — Зна-аете, — присмотрелся купец. — Хотя в вашем случае удивительно. У девиц-то занятий больше нашего. Странно, неужели, Ирочка, вам на самом деле это знакомо?

— Ничего не меняется, — подтвердила вслух девушка.

— Ой ли? — строил вопросительную гримасу Антоновский.

— Вы и сами знаете, — устало вздохнула Ирэн, — Было где сравнивать.

— А до перехода, — уцепился купец, — До перехода так же думали?

— Да.

— И что же? — Настаивал Антоновский.

— Жить неохота! — с вызовом глянула Ирэн.

— Вот! — удовлетворенно откинулся на спинку стула мужчина и девушка невольно залюбовалась его точеным будто на монету профилем, — Так и в моем случае. Сидел я раз в кабинете своем в «Авроре» и размышлял о судьбах человеческих: как они из века в век да великим большинством живут будто под копирку. Сильная минута тогда была. Высокая! Начиная от Ветхого завета, древних греков и до этой самой моей минуты. — Голос Антоновского неожиданно дрогнул, и он выдержал небольшую паузу. Девушка терпеливо ждала, а мужчина продолжил, — Я же, Ирочка, пятью языками владею, все полагал, наврут переводчики, и, чтоб ошибки избежать, сам читал. Вы думаете, мне богатство мое надо? — задал он неожиданный вопрос, но ответа дожидаться не стал, — Богатство так — только для обеспечения изыскательских амбиций — для них одних, и лишь благодаря хорошо отстроенной схеме получил я возможность оценить по-настоящему, что ничего не меняется. Хоть теперь я не один, — закрыл он еще раз руку девушки горячей ладонью.

Ирэн прерывать эту неожиданную минуту близости не хотелось. Рядом оказался вдруг близкий по духу человек. Мало того, он каялся. Девушка чувствовала: мужчина не врет, и терпеливо ждала, что будет дальше, наслаждаясь неожиданным состоянием покоя и понимания.

— Дальше просто, — продолжил после паузы Антоновский, — Понял я вдруг всю бессмыслицу жизни собственной и доживать в тепле не захотел. Потянул я у стола ящичек, где револьвер мой лежит. Взял его да на себя направил. Барабан крутанул. Понимаю: вот она минута полного расчета и никто меня не остановит сейчас, а на пули смотреть вдруг страшно стало. Торчат они из барабана как жало из пчел — укусят — нет сомнений. Задумался, мол, ночь сейчас была бы, и захотелось мне, Ирочка, почему-то в темноте уйти. Ночи ждать не стал, наверное, решительность забоялся свою растерять. Пошел, как и был, в рубашке да без сюртука в чулан. Дверцу прикрыл. Курок взвел. Дай, думаю, помолюсь напоследок, как нянька учила. Короткая молитва на сон, слов десять всего. Молюсь и слышу, ищет меня по магазину приказчик. Справится, думаю, и без меня, а сам уже и ствол к голове пристроил. Страха нет — легкость одна. Вот уж, думаю, молитва нянькина какова, и по второму кругу молиться давай, а то вдруг опять напугаюсь чего, а голос приказчика вдруг тихим стал, будто на улицу пошел этот дурак. Мысли запутались. Видит же сюртук на вешалке, какая ему улица? Стоп, Миша, думаю, нечистое это дело, рано тебе стреляться. Курочек опустил тихонько, а дверцу-то и приоткрыл… — Ирэн завороженно слушала, но историю сломал подошедший Зубатов. — Позже закончим, — отвернулся от девушки Антоновский и улыбнулся сыщику, — Договорили?

— Да! — с размаху уселся на свой стул сыщик, — Договорили и неплохо.

— Так он теперь с нами? — задал странный вопрос купец.

— Конечно, — выразительно глянул на него Сергей Васильевич, — Только позже переговорим.

«Опять секреты», — задумалась Ирэн, но рассудить ситуацию ей не дали. Подошли еще какие-то знакомые, их представили девушке, и беседа перешла совсем в другое русло.

«А-а-а-а-а», — Ирэн стонала уже про себя, а в двери настойчиво скреблись.

— Барыня, барыня. Платья-то будем сымать, или сами управитесь?

«Арина», — вспомнила про служанку девушка и поднялась с кровати.

— Что с вами? — удивленно глянула та на заплаканную Ирэн, — Случилось чего?

— Делай, за чем пришла, — властно отвечала девушка, — И не спрашивай ни о чем. Видишь же, плохо мне.

— Вижу-вижу, — суетилась та, — Какая утром были и какая сейчас. Испортил кто-то праздник.

Искренность девушки тронула Ирэн.

— Никто не портил, — покорно завертелась она под цепкими пальцами служанки, — Само все так сложилось…

— Не бывает само, — пыхтела за спиной Арина, — Причина всегда есть. Можно и глянуть, — неожиданно проговорила она.

— Что?

— Глянуть можно, говорю, — потащила та, наконец, с девушки платье, — Погадать. Карт нет, правда, зато бобы есть.

— Гадать? Бобы?

— А чего тянуть-то? — удивилась та, — Мне и самой интересно, что так могло вас расстроить.

За бобами Арина сбегала в минуту, и они с Ирэн устроились за столиком в ее номере.

— Бабка гадать учила, — отсчитывала та цветастые кругляшки из кармана в подоле. Лицо ее неуловимо поменялось и теперь за столом сидела совсем не та простая девушка с булавками, — На любой вещи можно прибросить, что было и что будет, а уж на бобах-то… Все! Ровно сорок один, — перемешала девушка кучку на столе и разделила ее на три, — Наудачу разделись, наудачу покажись, — зашептала она и голос ее поплыл над столешницей проникая в непонятную пока глубину, — Что было, что будет, — взяла она в руки первую кучку и стала выкладывать из нее по четыре боба, — Что с Ириной творится, и чем дело кончится?

Бобы расставились в три линии из кучек.

Девушка с удивлением смотрела на служанку, все больше погружавшуюся в подготовку, и неожиданно поняла: та впадает в какой-то транс. Пропала вдруг девичья плавность движений. Руки ее ходили сейчас рывками, будто водил их кто-то другой.

— Чет-нечет, — бормотала Арина, — Покажи, голова, покажи. Расскажи, голова, расскажи.

Первая кучка из верхней линии пробежала через руки девушки. Она явно их пересчитывала и что-то прибрасывала.

Движения становились все быстрей:

— Голова-рука, — бормотала служанка, — Ноги-сердце. Рука-рука на ходу нога.

Бобы шуршали по столу, но создавалось впечатление, что девушка не просто их пересчитывает, а еще и вглядывается в узор. Рассматривает. Иные бобы она подносила к глазам и будто смотрела рисунок.

Ирэн завороженно рассматривала происходящее и чувствовала — Арина сейчас не здесь, да и Арина ли эта сосредоточенно-шепчущая фигурка?

— Откуда ты откуда? — катала та на ладони оставшихся два боба, — Черный-рыжий, скажи-покажи, не прячь, не прячь. Да ты сама не прячься! — неожиданно качнулась она к Ирэн, не поднимая глаз. — Ясно, ясно, — шептала девушка в никуда, — Ясно-понятно, и ничего не ясно. Здесь понимаю, там не узнаю. Расскажу, если до конца перевернусь. Вернусь, не вернусь? — схватила она за руку Ирэн и закусила губу, — Вернусь, — зашептала после паузы служанка и небрежно отбросила напряженную ладонь девушки, — Мне всё будет хорошо, а тебе сейчас посмотрим. Чет-нечет, закрыта ядорога? — наклонилась она над последней кучкой и стала быстро пересчитывать бобы. С легким цыканьем те валились на стол, подпрыгивали, пританцовывали и раскатывались.

Резким рывком Арина сорвала с тугой косы бант и распушила волосы.

— Все, — прозвучал ее до неузнаваемости изменившийся скрипучий голос, и следом послышался тихий заливистый смех.

Ирэн вздрогнула. Перед ней сейчас сидела ведьма из детской книжки с одной лишь поправкой на молодой возраст. Та же улыбочка, тот же хитрый прищур. От миловидной Арины не осталось и следа. Девушка еще успела подумать, что и взгляд наверняка будет другим, и тут служанка подняла глаза.

* * *

«Обман, — ворочала битый час в голове предсказания служанки Ирэн, — Обман на счастье, и что это?»

Из того, что произносила Арина, она поняла почти все. Это было даже скорее не предсказание, а какой-то допрос. Причем сидящая перед ней за столом не была до конца человеком.

«Одержимость? — вспоминала она фильмы об экзорцизме и переселение бесов из тела в тело, — Не сильно похоже…»

Ирэн четко помнила, как корчило и выворачивало тех, кто попадал в Голливудских фильмах в такие ситуации. Здесь же все оказалось по-другому.

Перед ней будто сидело сейчас два человека.

Один неожиданно советовал:

— Слушай, о чем она спрашивает! — и это была служанка Арина.

Потом:

— Говори, откуда ты, а то я не вижу тебя. Не вижу-у-у-у, — свистящий шепот, тихий голос и внимательный взгляд с хитрым прищуром. Глаза буравчики смотрели в неясную глубину, выворачивая сознание и пугая — Тебя как будто нет здесь или быть не должно. Не видела такого. Не видела никогда. Хочешь знать, что тебе лежит по судьбе? Хочешь? Тогда отвечай мне!

— Я не отсюда, — собралась наконец с силами Ирэн, — Издалека.

— Говори, — наклонялась над разбросанными по столу бобами гадалка.

— Сначала скажи, кто ты?

— Легион, — смеялось существо, сидящее через стол. — Я легион! Говори…

— Врёт, — рвалась на внешнюю сторону служанка, — Она так шутит. Не бойся её, рассказывай, а то дальше не пройдем.

— Я из другого времени, — решилась, наконец, Ирэн.

— Как попала сюда? — не удивлялась перекинувшаяся Арина.

— С молитвой. Через чулан.

— Вижу, — неожиданно прикрыла служанка ладонями глаза, — Ты не одна пришла. Втроем. А причем Аврора тут? — задала она неожиданный вопрос.

— Неважно, — сопротивлялась Ирэн.

— Неважно, — соглашалась та, и спрашивала еще и еще. Замирала, ерошила волосы. Вглядывалась в Ирэн.

— Обман, — шептала она над бобами, — Обман. Сегодня обманули тебя. Но обман тебе на счастье выйдет. Получается — делали для себя, а выйдет для тебя. Но тяжело будет до конца пройти, хоть и по-разному. Снова Аврора. Что это?

— Богиня утренней зари, — освоилась Ирэн, — Тебе неважно.

— Неважно, — соглашалось существо, — Только ничего не выйдет, — неожиданно закричала она, — Не выйдет, как ни старайся! Случай никем не прописан, а менять ничего не дадут. Везде слом!

— О чем это ты? — удивлялась девушка.

— Неважно тебе, — смеялась гадалка, — Так почему Аврора?

Разговор уже шел по кругу. Ирэн не заметила, как часы перевалили за полночь и шум праздничного города понемногу затихал.

Где-то еще выводил вдали рулады хор нестройных голосов и звучал женский заливистый хохот на первом этаже гостиницы. Тишина валилась на город. Тишина и ночной звон.

— Заплети мне косу, — неожиданно приказала Арина, — Скорее. Делай с молитвой, или она тебе не позволит.

Осознавая, что лучше не рассуждать, Ирэн схватила с пола свалившийся голубой бант и принялась искать гребень.

— Так плети, — бормотала служанка, — Не удержу ее да не слушай, что говорить будет! Молчи!

Девушка разделила всклокоченные волосы на три пряди, но как только улеглись первые завитки косы, проявилась странная сущность.

— Не делай этого, — зашипело существо, — Я тебе еще расскажу, а так я слепну.

Ирэн молча орудовала, заплетая криво-косо вместе с голубой лентой.

— Кто научил тебя? Кто? — шипела над столешницей с бобами гадалка, — Арина-сволочь?

Ирэн давно ввязалась бы в диалог, если бы не инструкции и не молитва, которую она повторяла уже в третий раз. Закусив губу, девушка старалась быстрее закончить работу.

Шипение и клекот становились все тише, и появилось ощущение, что существо засыпает.

— Так почему Аврора? — были ее последние слова.

Тело обмякло. Дрогнуло. Выпрямилось и снова опало.

Ирэн придержала служанку за плечи и старалась, чтобы та не свалилась на пол. Наконец тело дрогнуло, и Арина мягко убрала руку со своего плеча.

— Всё, — только и выговорила она.

Ирэн без сил опустилась на стул. Глаза поднимать было страшно.

— Не бойтесь, барыня, — тихо заговорила служанка, — Не бойтесь. Все закончилось.

Гадалка сидела, отодвинувшись от края стола, и устало пристроила свои руки на коленях. Взгляд ее ничего не выражал, и лишь крайнее утомление поселилось в уголках ее глаз.

— Что это было? — тихо спросила Ирэн.

— Я по роду такая, — с трудом поднялась девушка, — Мои предки — фламандцы. Мы всего сто лет как живем в России и можем не только гадать, но и делать, если надо плохо-хорошо. Ведьмы, иными словами.

— А почему переехали?

— Инквизиция достала. Сейчас проще, а тогда… Сколькие из нас закончили на кострах — не счесть. Здесь про меня мало кто знает, а кто знает — боятся и лишнего не болтают. Ты, я гляжу, не сильно напугалась?

— А чего бояться-то? Я после событий этих ничего теперь не боюсь.

— Ой ли? — усмехалась Арина, — А косу-то вязала, руки дрожали.

Ирэн дрогнула.

«Неужели снова начинается», — мелькнула паническая мысль.

— Не бойся, — сонно потянулась служанка, — Это же всегда я, только разная.

— А если косу расплести?

— Сейчас ничего не будет. Только при гадании. Так ты поняла, что ничего изменить все-таки не сможешь?

— Не смогу? Точно?

— Точно! Лишь по мелочам подправить. Вроде как мы.

«Эх, за обман на счастье не спросила, — перевернулась в постели Ирэн, — Что за обман и на какое счастье? — стрелки настенных часов показывали четыре утра.

Страшно захотелось спать. Усталость очередного необычного дня свалилась пудовой ношей на девушку, и неожиданный сонный морок увёл ее ночную темень.

Новый день начался громким стуком в двери номера Ирэн.

«Десять утра, — с неудовольствием глянула она на циферблат, — Кто в такую-то рань-то? Сергей Васильевич сказал выходной».

— Ироида Семеновна, — прозвучал неожиданно-настойчивый голос Зубатова. — Вставайте! По нашему ведомству беда! Служанка через пять минут будет, экипаж у крыльца. Завтракаем в управлении.

«Беда? — присела на кровати Ирэн, — По ведомству? О чем это он?»

Глянула в зеркало.

Забавные рюши на ночной рубашке развеселили девушку и она рассмеялась. Глядя на свое смеющееся отражение, она почувствовала, нрасколько эта русоволосая молодая женщина в полотняной ночнушке и с распахнутыми-живыми глазами не боится ни этого времени, ни грядущих событий.

«Сейчас бы в таком виде и домой, — улыбнулась Ирэн и неожиданно вспомнила о закрытом переходе, — Странно, — прислушивалась к себе она, — Никаких переживаний».

Отнесла собственное хладнокровие на гадалку.

«После такого концерта с перевоплощениями ничего страшно не будет. Заплети мне косу, — вспомнила она, и, — Я слепну…»

Дверь приоткрылась, и в проем запорхнула Арина.

— Одеваемся, барыня? — озорно глянула она.

— Да какая тебе я барыня, — отмахнулась девушка, — Зови уж теперь Ириной. У нас же с тобой миллион секретов.

— И то правда, — собирала булавки по комнате девушка, — Я выходное-то уберу по коробкам. Поднёвное-то помогать одеть?

— Сама, — тащила с себя ночнушку Ирэн и подозрительно глянула на косу служанки. Та оказалась аккуратно расчесанной и уложенной.

— Переплела, — заметила девушка взгляд, — Понимаете теперь, почему нам и в церковь в платке, и коротко стричься нельзя?

— Да, — кивнула от такой неожиданной мысли Ирэн.

— Ира, — чуть споткнулась на непривычное обращенье Арина, — Сергей Васильевич-то сказали, что сегодня комнату будут вам искать?

— Квартиру.

— Ну да, квартиру, так что, вы все время по найму служанку брать будете? Вам же еще и горничная, и кухарка нужна. А прачка?

— Прачка? — удивилась Ирэн.

— Неужели сама стирать будете? — смеялась служанка, — А времени сколько уйдет и руки? Хотя с прачкой-то проблем нет: пришла-ушла, а вот с прислугой-то, и чтобы могла все да молчала — проблема.

— А ты можешь? — неожиданно поняла нехитрый замысел девушки Ирэн, — И молчать?

— Могу, — расцвела та, — Могу, и дорого не возьму, только мне комната отдельная нужна будет и не за печкой.

— А сколько такая квартира стоит?

— Пока не знаю, — укладывала платье в коробку та, — Так искать?

Экипаж действительно стоял порога, и около него нервно вышагивал Зубатов.

— Наконец-то, — нетерпеливо схватил он за руку девушку, — Недоброе утро выходит, Ироида Семеновна, ой недоброе.

В голосе его звучало искреннее переживание.

— Так что случилось-то? — старалась попасть башмачком на порог экипажа Ирэн.

— Кишинев, — подсадил её Зубатов и забрался рядом, — Пошел, — твердо ткнул он возницу тростью.

— Кишинев? — шепнула Ирэн.

— Удивились? — глянул сыщик, — Я нет! Началась-то история в Пасху. Кто решения будет принимать? Вот так-то! Все в застольях, как и мы с вами — не лучше! Сначала кто на площади собрался из празднующих, стали каменья в еврейские лавки швырять, что рядом, и никто никому не мешал. К вечеру арестовали человек пятьдесят, и ночь спокойная прошла. Правда, к чести сказать воинские-то патрули на улицы вывели, но приказа опять никакого не отдали: что делать? кого останавливать? Утром погромщики такое начали, что действительные Содом с Гоморрой раем покажутся. Сейчас там бойня. Я как к вам поехал, телеграф передал, евреи начали самозащиту — вот сейчас и разгуляется праздник…

«Слом, — неожиданно вспомнила девушка слова гадалки, — Везде слом! Ничего не прописано, но менять ничего не дадут. Может про это она говорила?»

Вслух ничего говорить не стала. Сергей Васильевич — человек хороший, но ради службы, похоже, маму родную завербует.

Неожиданный контакт со служанкой давал девушке определенную степень свободы и еще одного единомышленника.

— Сергей Васильевич, — повернулась к нему девушка, — А сколько сейчас квартира стоит?

— Не знаю, — думал тот о чем-то своем, — Смотря комнат сколько и опять как далеко в городе. Вы прислугу-то будете брать?

— А выйдет на мое жалованье?

— Непременно! — утвердил Зубатов, — Государство все делает, чтобы мы только о работе и думали.

За разговорами доехали до полицейского управления.

— Давай во двор, — еще раз тыкнул возницу в спину Зубатов и, наклонившись из экипажа, помаячил жандарму около полосатой будки возле ворот.

Девушка, пользуясь минутной паузой, разглядывала площадь перед управлением. Что-то неуловимо ее беспокоило: взгляды — не взгляды; звуки — не звуки. Может, странно-знакомый дворник с бляхой, что так и зыркает по сторонам?

«Странный дворник, — пригляделась Ирэн, — Не метет, хоть и с метлой стоит. Не метет… Лопотуша? — неожиданно узнала она Хитровановского товарища, — Здесь?» — ужалась она в темноте экипажа.

А тот глянул будто просверлил — так уж внимательно смотрел, как руками пощупал.

Экипаж, грохоча на мостовой, проскочил остаток площади, дворника и закатился в темень каменной арки.

— Ирочка, что с вами? — повернулся Зубатов и участливо всмотрелся глазами снова сменившими цвет на нежно-голубой, — Белая, будто призрак увидели.

— Может, и так, — уклонилась от ответа девушка, — Хотя, если призрак был, так ничего страшного.

— Захотите, расскажете, — отрезал сыщик, — Нам сейчас и без привидений дел хватит.

В кабинете ничего не поменялось. Секретарем на входе сидел все тот же Петр Афанасьевич.

Он глянул на Ирэн мельком и тут же вскочил.

— Ироида Семеновна!

— Здравствуйте, — улыбалась та, чувствуя неподдельную радость молодого мужчины от встречи.

— Что делать-то, Ироида Семеновна? — начал было он, но его прервал Зубатов.

— Не в приемной! — выразительно махнул он перчатками, — Новости есть?

— Полно!

— Тогда за мной! — шагнул за порог сыщик.

* * *

— Значит, не вышла наша затея, Ирочка, — ерошил себе волосы, сидя за столом Зубатов, — Где просчитались-то?

— Сами же говорили, праздники, — отозвалась Ирэн.

— Праздники-праздники, — поднялся и раздраженно вышагивал сыщик. — Что это за праздники такие, в которые и работать нельзя? Неужели в Кишиневе служаки настолько верующие, что в пасху решений принимать не могут, дьявол их забери? — смахнул он на пол со столешницы телеграфную ленту.

— В наше время так же, — пискнула с дивана девушка, — Если праздник — что угодно, только б ничего не делать.

— Надоело все! — пошел к окну сыщик, — Вон смотрите. Каждый по своему делу катится, лица счастливые, пасха, а в Кишиневе сейчас жизни человеческие отнимают.

Телеграфная лента, что подал ему на входе Петр Афанасьевич, оказалась безжалостной.

Бездействие войск жители столицы Бессарабии приняли как негласное разрешение расправы с соседями-евреями.

— Мальчишек впереди с каменьями пустили! — поднял с пола белую ленту с буковками Зубатов, — И главное, весь город поднялся. Весь! Будто нет власти и вообще ничего человеческого нет! Губернатор бездействует! Единственный, кто пытается достучаться наверх, так это начальник гарнизона Бекман. Но и тот местом своим рисковать не станет — нет приказа, он и пальцем не шевельнет, и оружие применять не будет. Что это за еврейский вопрос такой? А в ваши времена как такое решается?

— Такого точно нет, — ответила Ирэн, — И по расовому признаку никто никого не меряет.

— Расовый признак? — удивился незнакомому словечку Зубатов, — А, ну да, от слова раса, и что прямо нигде-нигде?

— Ну, неофашисты есть, конечно, но мало.

— Неофашисты?

— Фашизм возникнет в Германии в тридцатых годах. Прорастет из национал-социализма, — начала историю Ирэн, но ее прервал появившийся на пороге Петр Афанасьевич.

— Обер-полицмейстер подошли, Сергей Васильевич. Вы просили сказать.

— Потом, — отмахнулся тот, — Захочет настроение себе испортить, сам позовет! Ну, так что там, Ирочка, про фашизм этот?

История о будущем настолько увлекла Зубатова, что он расфантазировался:

— Смотри как, — азартно рассуждал сыщик, — Попади кто сейчас в наше время, найди этого Гитлера, придуши в колыбели, и нету эдакой беды? Сколько народу тогда погибло?

— Миллионы.

— Ну вот, — даже присел на кровати Зубатов, — Найти его и уничтожить подлеца — прямой резон!

— Боюсь, не выйдет, — вспомнила слова гадалки Ирэн, — Сломится во всем.

— Почему так думаете?

— Скажите, Сергей Васильевич, — начала издалека Ирэн, — Вам не кажется, что многое здесь определено и решено не нами?

— Врать не буду. Странности имеют место, — хмурился тот, — Вот только я атеист почти, ну или религия моя скорее свобода выбора, чем что-то другое.

— Тогда почему у нас с Кишиневом не удалось? — подняла глаза Ирэн. — Все знали, как начнется и почему, а получилось, будто и не говорили никому! Выбор-то сделан, а результата нет!

— Не знаю, — присел на краешек дивана огорченный сыщик, — Тут уж как сработали, так сработали.

Ирэн стало жалко Зубатова. Задор у того пропал, и перед девушкой сейчас сидел усталый огорченный мужчина средних лет.

«Даже в росте убавился», — задумалась она.

За бесполезной беседой пришло обеденное время.

Пили чай с бубликами и больше молчали.

Еще два часа.

Наконец после трех дня в кабинет вернулся Петр Афанасьевич с очередной путаной белой лентой телеграфного сообщения.

— Читать, Сергей Васильевич? — глянул он тревожно на расстроенного сыщика.

— Давай уж, — махнул тот, — Плохое?

— Час назад губернатор Раабен передал командование начальнику гарнизона Бекману с правом применять оружие. Идут массовые аресты.

— Ну, вот, Ирочка, — потащил из кармана часы Зубатов, — Почти сутки прошли! На что надеялись-то? Ждали, когда само затихнет? — почти крикнул он. Петр Афанасьевич молчал, виновато опустив голову, — У нас так во всем, — повернулся к девушке сыщик, — Пока не грянет, не перекрестятся! Сидит каждый в своем углу и на другого надеется, как с Японией-то воевать будем?

— С Японией? — удивленно поднял голову Петр Афанасьевич.

— Ну, это я, к примеру, — отмахнулся Зубатов, — Япония, Германия. Какая разница? Что у нас там дальше, Ироида Семеновна, чего ждать-то?

Девушка молчала и лишь выразительно смотрела на сыщика. Говорить при молодом офицере она ничего не собиралась.

— Ах да, — сообразил Зубатов, — Вы, Петр Афанасьевич, ленту-то оставьте, я потом почитаю, да стучите по голове Кишинев, стучите! Пускай все детали докладывают! — Двери закрылись, и сыщик повернулся к девушке, — Смотри-ка, забылся, — виновато улыбнулся он, — Давно так не расстраивался. И все-таки что там у нас дальше?

— Может, с этим закончим? — наливала себе чаю девушка, — В Кишиневе сейчас, по-моему, самое пекло.

— А что мы можем? — не вставал с дивана Зубатов, — Даже не упредили ничего. Кстати, — неожиданно оживился он, — А насколько наши события совпали с вашими, ну то, что вы по истории изучали?

— Это не моя тема была — подружки курсовая работа. Деталей не помню.

— Курсовая?

— Ну, доклад, — разъясняла Ирэн, — Мне бы на ту сторону, я там сразу бы все, что нужно нашла. Может, вместе попробуем, а, Сергей Васильевич? Вдруг получится?

— Вместе говорите? — думал о чем-то сыщик, — Вместе интересно, только Антоновский же сказал, закрылся переход, или не верите?

Неожиданно в памяти Ирэн еще раз выплыла стопка бумаг в чулане «Авроры», на которых она сидела во время перехода.

«Перешли они со мной или нет?», — задумалась девушка.

Зубатову она решила пока ничего не говорить — слишком уж ревностно тот относился к работе. Однако Ирэн понимала: бумаги нужно в ближайшее время из чулана добывать.

«Вдруг там еще что, до Богдановича произойдет?» — вспоминала она убийство Уфимского генерал-губернатора.

Неожиданно дверь отворилась и в кабинет вошел не больше не меньше, как полицмейстер собственной персоной.

— Сидите-сидите, — махнул он рукой в перчатке. Всё существо его выражало благожелательность. — Хорошо поработали, Сергей Васильевич. Молодцом! Когда в Москву-Петербург поедете? — с этими словами он подошел к поднявшейся все-таки Ирэн и поцеловал ей руку.

— В Петербург, конечно, надо, — грустно улыбался Зубатов, — С Москвой-то порядок, но и у вас тут нужно с рабочим движением доделывать.

— Да уж, — пушил усы полицмейстер, — Задала нам Ирочка дел. Весь департамент Российский с ног на голову. И главное, точно-то как все сказали! Раабену губернаторского кресла ввек теперь не удержать. Треть Кишинева в руинах! Покойников-калек без счета, и ведь главное: предупреждали! Сутки телеграфы слали! Честь по чести информация — готовьтесь, будет погром! Мне уж отовсюду звонили, мол, откуда знал, но я ни-ни, — кивнул он тревожному взгляду Зубатова, — Наши генералы Ирочку сразу в оборот, а нам еще работать и работать, так, когда уезжаете, Сергей Васильевич?

— Знаете, Андрей Леонидович, — задумчиво проговорил сыщик, рассматривая грузную фигуру шефа полиции, — Я пока что у вас в городе обоснуюсь. Начали мы у вас в Ойске эдакую провидческую деятельность, здесь и продолжим. Вы с квартирой-то определились, Ироида Сменовна?

Арина после ухода Ирэн из гостиницы времени не теряла.

— Набегалась! — собирала она вещи по номеру, — Хорошо, у вас пока мало всего, а то я переезды страсть как не люблю.

Оказалось, девушка, невзирая на молодой возраст, служанка с опытом.

— Не везет мне только, — шустро увязывала она собранное, — Только привыкну к людям, полюблю, а они и уезжают. Первый в Петербург с семьей подался. Повышение у него. Мальчишечка-то ихний как плакал, когда прощались. А вот купцов мне не жалко было оставлять. Сам ко мне все время вязался, а хозяйка надутая была, словно графского роду, а рот откроет — деревня деревней. Детишки хорошие у них, правда, а сами…

— А кто еще был? — интересовалась Ирэн.

— Из постоянных трое, — дрогнул голос девушки, — Последнего-то нет уже. Неожиданно в словах ее прозвучало нечто, и расспрашивать больше не хотелось.

— Вы четвертая у меня, — глянула Арина, — В нумерах тоже неплохо работается, вот только суетно и люди все новые, а хочется постоянного чего.

— Так что за квартира?

— Увидите. Целый день пробегала. Нужно же, чтобы и вода рядом, и лавки, и соседи. Все посмотри, всех расспроси. Черный ход опять же.

— Черный ход? — о таком Ирэн знала только из книжек.

— Как без него? — удивлялась Арина, — Вы по полицейскому ведомству служите — вам он в особенности нужен. Самой незаметно уйти или запустить кого…

— А откуда ты полицейскую работу знаешь?

— Так третий хозяин, которого убили, он как раз по этому ведомству и был, — отвечала девушка, и голос ее еще раз предательски дрогнул.

Дом, в котором Арина присмотрела комнаты, стоял на небольшом холме с видом на церковь.

— Со звоном колокольным просыпаться благодать! — тащила из экипажа немудреный скарб девушка. Каряя лошадь беспокойно фыркала и косила глазом на суету, а вечернее солнце ярко высвечивало золото куполов, роняя в дорожную пыль яркие искры.

Ирэн замерла, неожиданно понимая: такая жизнь надолго.

— Нравится? — ворковала из-за плеча Арина, — Вона ваша комната, — ткнула она в окна второго этажа, — моя на другую сторону смотрит, — и повернулась к извозчику, — Помоги-ка вещи занести, — крикнула она, — Копейку дам!

Ирэн чувствовала: время понемногу останавливается. Суета гостиничных номеров не шла ни в какое сравнение с умиротворенностью пейзажа старого Ойска. Она уже готова была мириться даже с отсутствием ванны.

— Скажете, барыня! — заливисто хохотала Арина, когда девушка задала ей этот вопрос по дороге, — Ванна в доме! Где жили-то до меня? У генерал-губернатора какого али иностранного посла? Не переживайте! Захочется мыться раньше бани, воды нагрею и прямо в комнате все организуем. В первый раз что ли?

Выходило, что с потерей цивилизации Ирэн как ни странно избавилась ото всей домашней рутины.

«Забавно, — рассуждала она, — Слуги, они, получается, будто родные становятся — прямо как в книжках. А вот полицейского-то Арина, видимо, любила, вон голос-то как дрожит, когда рассказывает… — Неожиданно вспомнился Хитрован и Ефейка с Антохой, — Смотри, как повернулось, — сказала себе девушка и стала прибрасывать, как добывать бумаги из чулана и Хитровановского матраса.

* * *

Время остановилось. Ритмика жизни дореволюционной России покоряла Ирэн все больше. Она уже не вспоминала о телевизоре с обязательным повтором затасканных новостей, где часто только ради объема информации из «мухи дуют слона».

«Теперь понятно, почему на даче у мамы так хорошо, — рассматривала девушка через окно солнце, полыхающее красным и падающее за горизонт, — По-моему, они там даже радио не слушают».

Поколению, пережившему войну, действительно не было никакой нужды в благостях цивилизации. Похоже, мама и ее приятельницы даже с удовольствием бежали от них, прячась в укромный уголок, зеленеющий посадками и воинствующими сорняками.

Умиротворение наполнило Ирэн. Золотые блики куполов, выбиваемые последними лучиками, завораживали и превращали окружающую картинку в настоящий праздник.

— Что на стол городить будем, барыня? — заглянула в комнату Арина, — Меня уж расспрашивают, какого тут поля ягода заехала? Чем занимается?

— А ты? — заволновалась девушка, — Ты-то что отвечаешь? — инструкций Арине она не давала, а полицейское ведомство, насколько она помнила, всегда было в России не в чести. — И почему опять барыня? Ирой зови.

— Да не стоит по имени, вдруг выскочит где не надо и не переживайте вы так, — смеялась та, — Я же службу вашу знаю. Мне Ваня-покойничек, при котором служила, все объяснил. Вы у нас, Ироида Семеновна, теперь вдовствуете. Получили наследство. Сами не в себе после смерти немного, вроде как любили сильно мужа своего, почему чужого общества и не ищете. Люди же штука такая — никому неохота о плохом слушать, так что скоро утихнут и донимать не будут.

Небо Ойска стремительно темнело, сдавая позиции, а ночь совсем не спеша набиралась сочности лунного света и моргающих звезд.

Где-то вдалеке по Волге гукнул пароход. Стучали экипажи. Прогуливались, раскланиваясь, парочки, и никому не было дела до сидящей возле окна девушки, занесенной сюда роковым стечением странных обстоятельств.

«Забавно никуда не спешить», — усаживалась за вечерний стол Ирэн, с интересом рассматривая, как проворные руки служанки его сервируют.

Арина накрывала на одну персону.

— А сама что же? — удивилась девушка.

— Напробовалась, — отмахнулась та, — Пока соль — не соль, остыло — не остыло, сама уж ничего не хочешь.

Ирэн уловила в служанке странную недоговоренность.

— Правду говори, — потребовала она.

— Правду? — стрельнула глазами та, — Извольте, только нехороша та правда.

— Ну, — настаивала заинтригованная Ирэн.

— Нельзя слугам с барами кушать, — швыркнула совсем по-детски носом Арина, — Как и по имени зваться. Правило такое. Ровней себя после чувствуешь, огрызаться начинаешь не подумав. Так и до скандала недалеко, а скандал — считай увольнение. Мне зачем это?

— Не все сказала, — настаивала Ирэн, — Прямо знаю, что не все!

— Недаром по полицейскому ведомству служите, — загрустила служанка, — В самое сердце глянули. — Чувствовалось, девушка сердится, но в основном на себя, мол, не получилось утаить. — Ванечка мой покойничек тоже настаивал: за стол — да за стол, а как перехлестнулись мы с любовью, так и заставил в первый же день с ним усесться. Вот и досиделись. Может, если б не делала этого, не было бы сейчас так тяжко, — махнула рукой девушка, и в голосе ее послышался надрыв.

— Прости, — Ирэн не знала, что теперь говорить, и растерялась.

— Да ничего, — встряхнулась служанка, — Время пройдет, отвалится и эта короста…

«А с утра нужно в «Аврору» идти, — укладывалась Ирэн в заботливо расстеленную постель, — Время до обеда есть».

Действительно, расставаясь, Сергей Васильевич вчера заявил, что ждет ее в управлении во второй половине дня.

— Дилинь-динь-динь, — первые звуки колокольного перезвона вырвали Ирэн из сна не хуже будильника.

Не открывая глаз, она потянулась в постели и с удовольствием почувствовала, насколько хорошо отоспалась.

Еще с вечера она все пытала Арину, зачем на домашних кроватях хозяева ставят по столько подушечек, а в номерах на постели почему-то всего одна.

— Номера — вещь заморская, — крутилась возле кровати служанка, — Равно и уклад житейский. Что они в русском-то сне понимают? Нам же надо и здесь подложить, и тут подоткнуть. Вы ложитесь-ложитесь, я их в угол пока сгребу, а утром сами посмотрите, какая куда попадет.

«Точно», — ворочалась Ирэн, понимая, служанка оказалась права. Видимо, машинально девушка подоткнула под себя во сне почти весь «арсенал», и теперь тело невесомо парило над кроватью.

— Проснулись? — послышался из-за дверей голос служанки, — На завтрак творога со сметаной будете? И умыться через сколько подавать?

«Каких-то сто лет, — нежилась на постели Ирэн, — Кто бы мог подумать, как это здорово ничего не делать. Завтрак, умыться? — пожалуйста. Нужна была мне эта цивилизация?»

С моционом управились быстро. Арина аккуратно лила из кувшина подогретую воду на руки Ирэн и смеялась, когда мыло попало все-таки девушке в глаза.

— Едучее? — подавала она полотенце, — Зато руки отмывает лучше некуда — белей не придумаешь. Такое мыло один Пирожкин Московский варит — здесь только в лавках у Антоновского и купишь.

— Михаил Михайлович? — удивилась странному совпадению Ирэн.

— Я не знаю, как его зовут, — расчесывала ей волосы служанка.

— Ну, магазин «Аврора»-то его?

— Его-его, — сопела та над макушкой Ирэн, — У него «Аврор» этих штук десять, по-моему.

— Слушай, — пришла в голову девушке неожиданная мысль; — Мне как раз к нему в магазин до обеда сходить нужно и забрать кое-кто, но у одной не получится. Там приказчика надо отвлечь.

— Когда вы отдыхаете только, полицейские? — укладывала прическу Арина, — И главное, мы-то не на государевой службе. Меня когда Ванечка в первый раз отвлечь кого просил, так я чуть от страху не погибла, теперь вы.

— Там вещи мои лежат, — ответила Ирэн, — Вот только не знает никто про них. Ты скажи, как в магазин войдем, приказчик сразу явится?

— Только колокольчик брякнет.

— А если в магазине кто до нас будет?

— До нас? — задумалась служанка, — Смотря, чем занят будет, они же клиентов за версту чуют. Если до нас не праздно пришел — не отступится, пока не всучит чего.

— Значит, мы должны попасть с магазин вторыми, — утвердила Ирэн.

План действий вызревал.

Извозчик был как с дореволюционной картинки — бородатый и в косоворотке под горло. Как узнал, что девушки решили не просто доехать, а будут ждать кого, засопел и добавил цены втрое.

— Че так много-то, Емеля! — наступала на него Арина, но невозмутимости мужика в странной шляпе с плоским верхом можно было только завидовать.

— Время трачу, — неумолимо гудел он, — Сколько просидите, знаю? Вот так! А тут вам до обеда хватит высматривать, — тряхнул он карманом с мелочью, — Едем что ли?

— Убавь чуток, — уже ласково мурлыкнула служанка, — Не жадничай.

— А коня держать, ты, будешь? — сердито махнул бородой мужик, — Добро бы оставить ее да уйти чай пить, а так с вами сиди. Каурая молодая сразу гулять намылится…

— Ладно уж, — сдалась Арина, — Твоя взяла.

Ойск до революции утопал в зелени садов расцвеченной золотом куполов и невзирая на раннюю весну картинка эта уже наметилась. Мостовая дробно отдавалась частым грохотом под колесами экипажа, а Ирэн с интересом рассматривала фигурки, бредущие по каким-то своим делам.

Но полюбоваться городом не дала Арина.

— Значит все-таки «Аврора», — проговорила она с каким-то новым чувством.

— Что? — повернулась к ней Ирэн, оторвавшись от картинки утренних улиц дореволюционной России.

— «Аврора», говорю, — улыбалась служанка, — Недаром, когда я гадала, в нее вцепилась. Там и ответ.

«Почему Аврора?» — вспомнила Ирэн шипение ведьмы и вздрогнула.

— Не переживайте, барыня, — улыбалась Арина, — Мне без нужды, это она сейчас там мечется, понять ничего не может, — положила она ладонь на грудь, — Да и ей оно без нужды, просто загадок сильно не любит.

— Как делаться-то будем? — сменила тему Ирэн.

— Да все просто, — переставила корзинку с припасами на пол Арина, — Сидим, ждем, пока не зайдет кто. Через пару минут мы следом. Я сразу в залу, а вы уж там шурудите чего надо.

— Так, а если Антоновский внутри будет?

— Его сразу видать, он на извозчиках не ездит. Если стоит мобиль у входа, значит там.

— Автомобиль? Машина?

— Чему удивляетесь? В Ойске они самый первый купили, это уж потом и Перзнев, и остальные, кто при доходах. Кожа на сиденьях красная, — сверкала глазами девушка, — Верх откидной. Хоть бы разик прокатиться.

— Прокатишься еще, — улыбнулась такому интересу Ирэн, — Ты лучше скажи, чего набрала? — показала она на корзинку.

— Ну как чего? — удивилась служанка, — Нам сколько сидеть придется? — никто не знает. Попить-перекусить обязательно. С места-то не отойдешь.

Экипаж за разговорами уже катился тем временем по Хитровановскому рынку.

Ирэн никак не хотела сегодня видеть кого-нибудь из воровской братии и постаралась глубже запрятаться в экипаже.

— Сторожитесь кого? — удивилась Арина.

— Давай к «Авроре» указывай, — отмахнулась та.

— Нету Антоновского, — через несколько минут сообщила служанка, — Вот он, магазин.

Что-то все время беспокоило Ирэн: взгляды не взгляды, предчувствия не предчувствия.

Пустая корзинка, которую она прихватила под бумаги, стояла сейчас на сиденье между девушками.

Из экипажа прекрасно просматривались двери «Авроры», окна — пять шагов и внутри.

— Бывала там? — спросила служанку Ирэн.

— Нет, — теребила косу с розовой лентой та.

— Тогда запоминай, основной зал, как войдешь — налево в глубине. Двери за собой прикрой обязательно и приказчика не выпускай. А я тут сама разберусь.

— А потом?

— Как заберу, за чем пришла, в залу войду, и вместе обратно.

— Понятно, — прикусила губу Арина, — Теперь идите-идите, — зашептала вдруг она, — Двое-трое-пятеро. В «Аврору» идите сюда-сюда.

Руки ее перебирали косу, распушив самый кончик.

«Опять колдует», — поняла Ирэн, но отвлекать девушку вопросами не решилась.

— Вы, Вы, — шептала та тыкая косой во что-то невидимое, — Вы заходите, вы…

Неожиданно прогуливающаяся невдалеке парочка поменяла вектор движения и направилась прямиком в «Аврору».

— Не собирались же за покупками, — донесся до Ирэн удивленный голос мужчины.

— А я хочу, — капризничала миниатюрная дама, — Давно хотела сюда зайти.

— Попалась, рыбка, — хищно шепнула Арина, — Повезло. Или в положении она, или по-женски болеет.

— Что? — не поняла Ирэн.

— Когда женщина болеет или беременная, то она податливой становится, будто глина — мни из нее что хочешь, — теребила косу служанка, — Видите, как попалась. Иди-иди, — шепнула она еще раз в спину заходящей парочке, — Иди, да не выходи — все рассмотри! — Закончила служанка скороговоркой. Смотрите, какая попалась, — повернулась она к Ирэн, — Через минуту пойдем, — ткнула она извозчика в спину, — Не спи Емеля! До обеда заплачено! Десять минут, и, даст Бог, обратно поедем…

* * *

Дверь «Авроры» со знакомым скрипом провернулась на петлях, и звонко брякнул колокольчик, упреждая приказчика об очередном визите.

«Звякалку снимай», — вспомнила Ирэн Антохины указания после перехода и невольно улыбнулась.

— Двери, двери, не отпустите — шепнула Арина и шустро заскочила в левый проем, прикрывая за собой створки.

Ирэн замерла, с трудом удерживая тяжелую пружину от повторного бряка колокольца, и с надеждой глянула в залу направо, где в дальнем углу притаилась кладовка.

«Может, попробовать перейти, — мелькнула шальная мысль, но девушка понимала всю абсурдность подобного эксперимента, — Молитв толком не знаю, хоть бы у Антохи ту для отвода глаз списала, курица, — сердилась на себя девушка, — Уходи теперь не солоно хлебавши».

Действительно, чувство, с которым она смотрела сейчас на ручку кладовки, говорило: будь малейший шанс — попробовала бы перейти не задумываясь, и плевать, что там Антоновский говорил про утрату свойств и закрытие перехода. Какой-то второй половинкой девушка знала: все бы у нее сейчас вышло, как надо.

«Пока буду делать, что решили», — повернула она ручку кладовки.

На входе ничего не поменялось: те же одиночные ящики из грубо сколоченных досок, а вот внутри…

Там на месте, где сидела при переходе Ирэн, лежала сейчас куча старых мешковин.

«Вытащили? Нашли? — Стала она в панике отбрасывать тряпье в сторону и — о чудо! — из-под очередной рогожи показалась до боли знакомая папка с черновиками курсовых работ. — Здесь, — ликовала девушка, — Все здесь!» — запихивала она бумаги под крышку корзины.

Однако нужно было спешить. Неизвестно, что там происходит в основном зале и как складываются дела у Арины.

— Только полдела сделали, — бормотала Ирэн, сгребая рогожу в кучу и пытаясь придать ей вид нетронутости, — Все, выходим, — поправила она крышку корзины и стряхнула с рукавов налипшие нитки от мешковины.

Подошла к дверце. Прислушалась. Вроде тихо, но стоило ей надавить на ручку, как дверь сильно дернули с той стороны, и девушка стремглав вылетела прямо в объятия купца Антоновского.

Вдали у дверей она увидела приказчика и растрепанную служанку. Глаза у той сверкали, и невзирая на потрепанный вид выглядела она боевито.

— Ироида Семеновна, — ахнул купец, и стало видно, что он на самом деле сильно удивлен. Темные брови взлетели вверх, распахнув и без того большие глаза — Вы тут как? Зачем?

Времени для спасительного объяснения не оставалось, и девушка поманила купца пальцем:

— Пускай Арину отпустят, а мы с вами сейчас объяснимся.

— Арину? — недоуменно обернулся купец.

— Ну, служанку мою, она мне помогала приказчика отвлекать.

— Ничего себе помогала, — озадачился Антоновский, — Витрину расколотила. Я уж и за городовым послал, правда, если вы здесь, какой к чертям городовой? Петр Иванович, — крикнул он приказчику, — Отпусти-ка девчонку.

— Как же можно, Михал Михайлыч, — удивился тот, — А стекла кто оплатит?

— Пусти, я тебе сказал, — повторил купец, — После разберемся.

Приказчик нехотя разжал руку, и Арина, поправив прическу, неторопливо наступила ему на ногу и немного провернулась.

— Не будешь руками махать, — заявила она в ответ на гримасу мужчины, — Не морщись, не так тебе больно, как мне. Синяков понаставил ручищами своими, медведь! Готовься, завтра еще раз за покупками к тебе приду.

— Ух, какая, — засмеялся Антновский, — Терпи, Петр Иванович, они на государевой службе.

— Да уж понял, — пошел в основной зал тот, — Как с ней только мужик живет?

— Ну что, в кабинет? — радушно развел руками Антоновский, — Объяснимся, а может, отобедать? Ресторация? Устрицы, страсбургский паштет?

— Ресторан? С удовольствием! — улыбнулась такой неожиданно-приятной перемене Ирэн, — Я только экипаж отпущу.

«Получилось! — ликовала девушка, выходя на улицу, — Получилось…» — Держи, — сунула она служанке корзину с бумагами, — Дома в комнату поставишь. Езжайте!

— А вы? — удивилась служанка, — Нешто останетесь?

— В ресторацию с Антоновским поедем, — улыбалась девушка.

— На мобиле? — ахнула Арина, — Ой счастливая барыня, ой счастливая.

Только сейчас Ирэн увидела припаркованный возле «Авроры» темно-синий блестящий автомобиль со сверкающими спицами на колесах.

— Ладно тебе, — отмахнулась она от причитающей служанки.

— Да как ладно, — не унималась та и вдруг погрустнела, — Оно, конечно, красиво, вот только как до дому вас на этом шарабане доставят — конец покою. Вопросами замучают.

— И что делать, — Ирэн вовсе не улыбалось лишнее внимание.

— Потом поглядим, — задорно махнула Арина ладошкой, — Главное, сейчас все вышло, а там навру что-нибудь. К вам-то вопросов не будет…

Ресторан «Тихвинъ» блистал свежестью сервировки и одетыми в одинаковую одежду официантами.

— Униформас-с, — улыбался администратор замечанию Антоновского, мол, все тут на одно лицо. — Европас-с, прошу, — ловко подхватил он под локоток Ирэн, — Кабинет изволите или в зале усядетесь?

— Вы как, Ироида Михайловна? — повернулся к ней купец.

— Пускай будет кабинет, — смекнула та выгоду, к тому же девушке почему-то страстно хотелось остаться с Антоновским наедине. Шло от него какое-то необыкновенное тепло или, может, участие, и ей не хотелось сейчас ни с кем этим делиться.

— Прошус-с, — еще раз забавно свистнул администратор, — Андрей! — обернулся он к официантам, — В кабинет, меню les donne, ну и сам расскажи-montre.

Неожиданно Ирэн охватило такое тепло от прикосновений Антоновского, что у нее перехватило дыхание, и закружилась голова.

— La madame, ce n'est pas cela? — учтиво забеспокоился администратор.

— O; chez vous la pi;ce pour dames? — поинтересовался Антоновский. — Ирочка, идите вас проводят, приведете немного себя в порядок.

«Опозорилась, — разглядывала Ирэн собственное отражение в зеркало, — Расклеилась, институточка. Мужчины уже в туалет водят, — никак не могла успокоиться она, — Соберись, тряпка!» — приказала себе она и решительно вышла из дамской комнаты.

Постель нежно обнимала девушку. За окном засыпал Ойск. Насыщенный день закончился, давая Ирэн возможность переоценить, что же на самом деле сегодня произошло.

Бумаги оказались в целости. Полный студенческий архив за пять лет исторического факультета. Курсовые работы. Свои-чужие. Черновики диплома. В нынешней ситуации — настоящий клад.

Времени перебирать архив почти не осталось. Единственное, что глянула Ирэн, так хронологию событий за нынешний девятьсот третий, но там ничего существенного не оказалось. Майские правила о земельном устройстве поселян и переселенцев на казённых землях Закавказья никакой угрозы государственности не представляли.

«Значит Уфимский Богданович, — утвердила девушка, — в правильном русле мы с Зубатовым идем».

После обеда с Антоновским они заседали втроем. Секретарь Петр Афанасьевич чувствовал себя немного не в своей тарелке.

— Не обращайте внимания, — улучив минутку, шепнул ей сыщик, — Вы ему приглянулись, а как увидел вас на автомобиле с Антоновским, так прямо с лица и спал.

«Смотрите-ка, я популярна», — внутренне радовалась Ирэн, вот только нравы и уклад далекого 1903-го были слишком пуританскими. Теперь ей предстояло оценить, насколько это хорошо.

«Какие насыщенные дни», — переворачивала в голове девушка обед с Антоновским и поездку до жандармского управления на автомобиле.

Внутренние страхи перед возможной яростью воров от ее дружбы с охранным отделением понемногу растворялись. Появилась странная уверенность, что возможность объясниться при случае появится.

«Недаром Лопотуша в дворника возле управления играл, — рассуждала Ирэн, — не иначе как меня высматривал, а может, и еще кого?»

Но день-два — и придется идти забирать бумаги из Хитровановского матраса. Сегодняшняя удача с чуланом только подхлестнула Ирэн на работу.

До самого вечера они с Зубатовым занимались сбором информации по Уфе и губернатору Богдановичу. Депеши летели телеграфом во все концы необъятной России.

В Уфу: — «Срочно добыть фотографии участников боевой группы эсеров».

В Московский департамент полиции: «Просим разрешения привлечь сотрудника «Раскин» как работающего с партией эсеров».

Снова Уфа: — «Доложить привычки и обыкновения генерал-губернатора Богдановича — друзья; родственники; места для прогулок. Взять генерал-губернатора под негласное наблюдение с целью охраны своими силами и не разглашая причин».

На удивление девушки, мол, неужели не донесут наверх, Зубатов только посмеялся. Оказалось, Сергей Васильевич с 1902 года в рамках возглавляемого им Особого отдела занимается помимо политического сыска разработкой и внедрением программы упорядочивания рабочего движения.

— Если у нас, Ирочка, не достает сил выковырять опасную заразу, а революционеры с аферистами всех мастей так или иначе нас опережают, баламутя умы, значит есть нужда сыграть собственную игру. У меня почему, думаете, на верхах такой вес? Работает просто моя программа-то. Рабочие создали нечто вроде профсоюзов и недовольство свое гасят на собраниях. Решения вырабатывают, а мы уж помогаем им те решения проталкивать по своей вертикали. С хозяевами работаем. Каждый должен понимать: спокоен мужик — всем хорошо. Чувствует он поддержку государственную и никогда ни в какие революции играть не соберется.

Оказалось, в Ойске Зубатов тоже занимался именно этим.

— Второй год, Ирочка, как систему отстроили, и хорошо, что самодуров среди губернаторов и полицмейстеров здесь почти нет — поддержка полная. Вот только система та будто дерево какое: поливать приходится, а главный садовник я, так что наразрыв работаем.

Структура, созданная Зубатовым, и выделенные в самостоятельное подразделение силы подчинялись только ему.

— Так что сохраним Богдановича только фьють, — дунул на пальцы сыщик, — никто и не узнает ничего, — Уфимский отдел у нас как раз застоялся. С рабочим движением порядок, вот пускай и побегают, с боевой группой посоревнуются…

Предложения девушки предупредить Богдановича Зубатов отмел сразу.

— Редкостного упрямства человек, — морщился сыщик, — Кого другого сразу бы в игру привлек — этого нет. Знали бы, как он с рабочим движением мне мешался: все стрелять да пороть — одно слово, сынок помещичий. Никак крепостное право забыть не могут. Видимо, папаша его сильно, когда сыночка ростил, по вольнице той убивался. Казнить-миловать, — сердился Зубатов, — кто кому такое разрешил? Не те времена, Ироида Семеновна, совсем не те. Этож счастье-то какое, что вы сюда попали! — воскликнул он неожиданно, — Вы не представляете, насколько каждый человек с пониманием нам ценен, а уж в вашем-то случае эх!

На вопрос о «Раскине» Зубатов отмахнулся, мол, человек проверенный, много случаев убийств упредил, и, если позволят с ним сработать, будет только польза.

«Ладно хоть Михал Михайлович не такой зануда, — перевернулась в постели на спину Ирэн, — Как он там сказал? Секреты объединяют. Похоже, прав он».

За луковым супом и устрицами уединившаяся в кабинете парочка только и делала, что говорила. Оказалось, у каждого накопилась к другому уйма вопросов, и после первой секунды молчания они уже не останавливались.

Купец рассказывал, как вышел прямо с пистолетом в «Аврору» двадцать первого века.

— Хорошо, закрыт магазин был, — улыбался воспоминаниям Антоновский, — я как глянул на мебеля, так и понял — не наше время и технологии не наши. Это ж надо так лампы наизнанку вывернуть, а диваны, посуда? За окно смотреть вообще страшно. Автомобили кругом, да разные такие. Цвета-цвета… Люди одеты совсем по-другому — Жюль-Верн да и только. Потом смотрю, да это Ойск родной, только перестроено все. Ну, думаю, приехали, как обратно-то попадать будем, Мишка?

— А действительно, как обратно-то попали? — боролась с устрицей Ирэн. Непривычная еда крутилась в руках, брызгала соком и грозилась попасть на платье.

— Да полицейские ваши же помогли, — засмеялся купец, — Я пока этот синематограф через стекло смотрел, подъехали на серой такой машине в форме и давай окна осматривать. Понял я, что сейчас двери будут открывать, а тут один из них меня и приметил. Руками машет как оглашенный, а я и ходу в чулан. Все, думаю, надо повторить, только в обратную сторону. Пистоль достал, к голове его устроил и ну молиться.

Купец замолчал, прижав ко рту салфетку. Ирэн неожиданно почувствовала страх его перед неведомыми силами, что так запросто могут бросить из времени во время. Действительно, кому улыбнется попадаться в лапы слуг государевых, да еще и с оружием?

— Дальше понятно, — взяла его за руку Ирэн. Купец дрогнул, будто искра проскочила, — Голоса все ближе-ближе, а потом обратно, пока совсем не пропали.

— Хорошо, что вы здесь, Ирочка, — накрыл ее руку своей Антоновский, — Мне без вас совсем бы плохо было — ни поделиться, ни рассказать, а секреты, они же объединяют.

Неожиданное тепло голоса. Твердые мужские руки. Ах, если бы Антоновский был чуть решительнее!

«Ну, целуй же меня, — закрыла глаза и потянулась к нему Ирэн, — Нет же никого в кабинете… Целуй!»

Но пуританский девятнадцатый-двадцатый век оказался сильней скоростного двадцать первого, и ситуация так и осталась недосказанной. Зато каждый из них знал, что унесет сегодня частичку этого тепла и необычной сладости чувств той минуты.

* * *

Утро началось с проблем.

Мало того что насыщенный день одарил Ирэн во сне многосерийным кошмаром с погонями и перестрелками, так теперь она никак не могла найти в архиве выписки про убийство Уфимского губернатора.

Ирэн трижды перешарила бумаги из корзины вдоль-поперек, но тоненькую сшивку найти так и не смогла.

«Может, раньше потерялась? — грустила девушка, — Еще в студенчестве?»

Ситуация была вероятной. Хорошо хоть остальной архив уцелел.

— Ироида Семеновна, — заглянула в комнату Арина, — Проснулись? Умоемся и завтракать? А чего расстроенная такая?

— Да папку одна из корзинки найти не могу, — махнула рукой девушка, — Всё есть, а ее нет.

— А что такое папка? — удивлялась служанка.

— Ну, бумаги, книжкой сшитые.

— Ну-ка, ну-ка — скрылась за дверями Арина, — Эти что ли?

В руках ее действительно была скрученная трубочка, похожая на черновик курсовой.

«Точно она», — развернула Ирэн и подозрительно глянула на служанку — Где взяла-то?

— Так я когда домой приехала, торопилася, да и оступилась, на лестнице корзинка и развалилась, а потом гляжу, лежит книжка какая-то у порога. Как упала-то, вроде все собрала, вот и не подумала сразу, что ваша.

Искреннее раскаяние служанки прогнало у Ирэн появившиеся вдруг сомнения.

— Ладно, иди, — махнула она рукой, — Минут через пять мыться будем, а потом завтракать.

Открыла и бегло перечитала черновики. Сильно не терпелось ей вникнуть в обстоятельства дела и познакомиться с будущим убийцей.

«Егор Дулебов, родился в крестьянской семье и работал с юношеских лет в железнодорожной мастерской г. Уфа, где и вошел в 1901 году в революционный кружок.

Дальше шли фамилии организаторов, ксерокопии фотографий и роковая дата акции — 6 мая 1903 г.

Сильно заинтересовала Ирэн фигура Евно Азефа — одного из организаторов акции, что впоследствии возглавит «Боевую организацию» после ареста нынешней верхушки.

«Гладко получается, — рассуждала девушка за завтраком, обдумывая прочитанное, — Азеф уже много лет состоит секретным сотрудником Департамента полиции и для устранения Богдановича предлагает двух проверенных бойцов, находящихся в розыске. Нынешний же руководитель «Боевой Организации» Гершуни настаивает на кандидатуре Егора Дулебова. Азеф не против, но позже и почти сразу Гершуни арестован в Киеве, и Евно Азеф возглавляет организацию вместо него. Богдановича так и так убили бы, — поняла девушка, — он разменная карта, но такой же картой оказался и Гершуни, которую удачно разыграл Азеф, чтобы возглавить движение. Двурушник, — негодовала она, — Играет и на левых, и на правых. Обманщик! Что это за оперативная работа такая с убийствами? Нужно будет поискать еще материала про этого Азефа, — допивала девушка чай.

Казалось, сюрпризов сегодня больше не будет. Арина поймала для Ирэн экипаж, и та решила ехать в департамент полиции через Хитровановский рынок в надежде увидеть Ефейку или Антоху. Однако, как девушка ни вглядывалась в разноречивое-цветастое месиво покупателей-продавцов, никак не могла обнаружить хотя бы одного знакомого взгляда-жеста.

Тем не менее ее видели. Она просто кожей ощущала упорные взгляды, забирающиеся в самую душу, но никак не могла их перехватить. Только перед самым выездом с рынка девушка вдруг увидела знакомую фигурку Ефейки, вприпрыжку несущуюся вдоль мостовой.

— Эй! — привстала в крике Ирэн, — Ефейка, — но та лишь глянула мимолетом и сразу нырнула в рыночную сутолоку, — «Не узнала? — в расстроенных чувствах катилась в экипаже Ирэн, — Нет, не в том дело, — поняла она, — Охранка! Я теперь для них бельмо, — поняла она, — Что же теперь делать, что делать?»

Девушке повезло, неожиданно на подъезде к жандармскому управлению она увидела знакомую квадратную фигуру Лопотуши с метлой. С того места, где он изображал дворника, хорошо просматривались все подъезды к управлению.

«Ладно, — решилась девушка, — Территория нейтральная. Рискнем».

— Стой! — ткнула она извозчика, — Я прогуляюсь немного, а ты следом езжай.

Темноволосый мужик с лихим чубом понятливо кивнул и притормозил лошадь, вовсе не удивившись. Видимо, причуды нанимателей могли быть разными.

Ирэн уверенно шла по мостовой и откуда-то вдруг поняла: все будет сейчас хорошо.

Три метра до огромной фигуры, лениво помахивающей метлой по брусчатке. Два. Один.

— Не меня ли высматриваешь, Лопотуша? — обыденным голосом и очень по-приятельски спросила девушка.

Тот повернулся не разом. Сначала глянул краем глаза, не переставая мести. Потом остановился и попытался изобразить удивление нечаянной встрече.

Ирэн видела: хищный взгляд внешне простоватого вора успел оценить извозчика, замершего от них за несколько метров, и её, представшую перед ним в абсолютно новом обличье.

— Шли бы вы, барышня, — гукнул вор, — Какой я вам лопотуша, обознались, наверное?

— Главное, что ты не обознался, — сделала еще один шаг Ирэн, — Я Ирка, которой вы помогли, и у меня до Хитрована есть разговор, — вор ошарашено молчал, — Ну рассуди сам, — наступала девушка, — Хотела бы я вас сдать, где бы вы уже были?

— Не взяли бы нас, — поднял тот глаза-буравчики, — С хаты воры в тот же день съехали, так что голый атас бы вышел на всю управу вашу, — и руки лже-дворника вдруг сжались на черенке метлы, так что ногти побелели.

— Не взяли бы? А в прошлый раз, когда ты прямо возле управления подметал?

— А чего ж тогда не подошла?

— А ты бы еще прямо на крыльцо залез, да и не одна я была. Ефейка с Антохой где? — сменила она тему разговора.

— Эти тамока на хазе Хитровановской. Наблюдают, будет кто по душу нашу али нет.

— Никого не будет, — твердо сказала Ирэн, — Сколько уж времени прошло? Так меня здесь ждешь что ли? — повторила она вопрос.

— Тебя, — кивнул тот, — И молодец, что подошла. По глазам вижу, не продала ты нас, хоть и не верю тебе сейчас. Так как же ты увернулась-то, а? Получается, прав Хитрован был, что своя ты?

— Ты просто много не знаешь в отличие от Хитрована, а я теперь у них на службе, — засмеялась девушка, — Да не переживай ты, мы по политике работаем. Приходи-ка лучше вечером на старую хату Хитровна, много чего интересного расскажу. Про Ярня покойничка и еще про что. Вы же друзья мне так и остались, столько сделали для меня, там и потолкуем.

— Тогда пускай, — твердо кивнул вор, — На разговор клади часа два. Точно не забоишься прийти?

— Я тебе так скажу, — твердо глянула Ирэн, — Моя совесть перед вами чиста, и я по-прежнему друг. Ты лучше скажи, почему рынок будто вымерший весь и никого их наших не видать.

— Это тебе не видать, — засмеялся вор, — И кто теперь наши-ваши? Мы-то тебя с купцом и на мобиле видали. Где живешь ныне, знаем. Мне только подтверждение нужно было, что на службе ты, а тут гляди, как повернулось, — ухватил он бороду в ладонь, — Сама подошла, не забоялась. Ладно, давай до вечера, — потащил он с себя фартук с бляхой, — Твой извозчик?

— Мой.

— Пешком дойдешь до управления?

— Конечно, — сообразила затею вора Ирэн, — Сколько я должна? — шагнула она к извозчику.

— Да рассчитаю я его, — кинул метлу за облучок Лопотуша.

— Знаю я вас, — сунула Ирэн деньги моргающему от неожиданности вознице.

— Много дали, барыня, — удивлялся тот.

— Вот и отвезешь его на Петров рынок, — распорядилась девушка, — Тебе туда?

— Доедем, — теснил Лопотуша извозчика на облучке, — Ну ты, Ирка, и хваткая, — хлопнул он широченной ладонью мужика по спине, да так что у того чуб взметнулся, — Ну так до вечера что ли?

Перепуганный возница в обнимку с вором завернули в ближайший переулок, а Ирэн еще переваривала прощальный взгляд Лопотуши. Сочувственный он был какой-то. Сочувственный, но жесткий.

«Будто родитель, перед тем, как дитя наказывать, — оценила девушка, — Но злости той, что в начале, уже нет. Значит все правильно сделала».

Площадь до управления она пересекла быстро. Забавно было смотреть на себя со стороны. Эдакая мещаночка, с примесью дворянских кровей, спешащая по своим делам.

— Цык-Цок, — каблуками по гранитной брусчатке. Ветер шейный платок развевает, юбку треплет, — Цык-Цок.

Через парадное не пошла, а кивнула служаке возле полосатой будки и нырнула в кованную приоткрытую калитку, тот глазами только понимающе заморгал.

— Цыок-Цоук, — отзвучалось эхо сводчатой арки. — Аджыссь, — скрипнули-бахнули за спиной двери. — Цонд-цонд, — бубнила лестница.

Коридор. Поворот. Кабинет Сергея Васильевича.

Петр Афанасьевич встревоженно выскочил из-за стола, будто на пружинах.

— Нельзя пока, Ироида Семеновна, — как-то виновато заговорил он, — Сергей Васильевич с человеком работает. Сказал не пускать никого.

— Задержанный? — интересовалась Ирэн, с удовольствием улавливая флюиды от молодого мужчины, — «Не соврал Сергей Васильевич, нравлюсь я ему».

— Нет, — смущенно улыбался секретарь, понемногу наливаясь смущенным румянцем, — Нашего ведомства человек, по Уфимскому вопросу.

— Тогда скажи все-таки, что здесь я и чай пью, раз уж по Уфимскому делу заседаем, — распорядилась Ирэн.

— Точно чаю будете, Ироида Семеновна? — неожиданно и совсем по-детски сконфузился секретарь, — Я налью сейчас и Сергея Васильевича позову.

Руки Петра Афанасьевича ходуном ходили, пока он управлялся с заварником, чашкой и серебряной сахарницей.

Девушка же наоборот наслаждалась редкой минутой мужского внимания и не пустого-показного, а именно того, когда в каждом движении мужчины есть смысл.

— С Антоновским подъехали? — задал неожиданный вопрос Петр Афанасьевич.

— С Антоновским? — просыпала от неожиданности сахар на скатерть Ирэн, — Вовсе нет, а с чего взяли?

— Ну, — замялся мужчина, — Вчера-то он вас подвозил.

— Ах это, — засмеялась девушка, — Я в магазине у него была за покупками, а потом он и сам неожиданно явился. Нас же Сергей Васильевич на приеме у полицмейстера знакомил. На обед в ресторацию пригласил. Мы же на приеме кой-чего не договорили. Так вот и получилось приятное с полезным, а потом он меня до управления подвез…

Судя по взгляду, объяснение полностью удовлетворило молодого офицера. Даже осанка стала другой.

«Забавно, — рассуждала Ирэн, — Вроде секретная служба, а что личное, так прямо на лице у каждого написано. Чувственные все как институточки».

Перед глазами пробежала целая череда персонажей от Ефейки, Антохи и Хитрована до последнего разговора с Лопотушей.

«Почему в наше время таких эмоций нет? — хлебала терпко-сладкий напиток Ирэн, — Будто выцвело все …»

Тем временем Петр Афанасьевич стукнул несколько раз в двери кабинета, и через пару минут на пороге явился Сергей Васильевич.

— Ироида Семеновна, — воодушевленно начал сыщик, — Давно ждете?

— Стакана чаю не выпила.

— В любом случае пока ждать! — Азартно распорядился Зубатов будто гвоздь забил, — Ждать и никуда не отлучаться! Чай пить! Компанию вам Петр Афанасьевич составит. О Богдановиче есть что новое? — заглянул он в глаза, — Обещали повспоминать…

— Есть, и немало.

— Отлично! — топнул в нетерпении сыщик, — А нам, Ироида Семеновна, повезло! Очень повезло! — наклонился он доверительно, — Помните нашу телеграмму на управление о некоем Раскине? — потянул он ее за рукав сторону коридора, сбавляя голос.

— Да.

— Ну, так я с ним как раз сейчас беседую, и мне нужна будет ваша помощь. — Продолжил сыщик уже за дверями. Девушка как могла, изобразила полную готовность, — Когда мы будем выходить, вам с Петром Афанасьевичем придется встать за портьеры, так я прошу вас в нарушение всех инструкций глянуть на этого фрукта. Может, по истории вашего времени он несимпатично где проходил? Сильно уж скользкий тип, и вопросов много по Уфе задает, будто интерес у него там какой. Как бы не ошибиться нам…

— Я, конечно, посмотрю, — шепнула Ирэн, — А Петр Афанасьевич как же?

— Ну, вы уж постарайтесь, Ирочка, — моргнул сыщик, — тем более он неровно к вам дышит. За одной портьерой же прятаться будете.

«Скотина», — выдохнула про себя с чувством Ирэн и утвердительно кивнула, мол, чего уж теперь, сделам-сделаем.

Прошел еще час, потом еще.

Наконец стук не стук.

«Царапанье какое-то», — успела еще подумать Ирэн, как сильная рука Петра Афанасьевича потянула ее за портьеру.

— Идемте, Ирочка, и тише, — шептал он.

— Как тут пыльно, — ахнула за портьерой Ирэн, размахивая руками, — Петр Афанасьевич, вы хоть обнимите меня, чтобы я не со всех сторон перемазалась, — и, не дожидаясь ответа, притянула мужчину к себе за плечи, — Обнимайте сейчас же, — командовала она, — не стойте столбом!

Мужчина как-то нерешительно взял девушку за плечи.

«Вот уж скромные какие на мою голову», — фыркнула та про себя и скомандовала, — Спину-то мне руками прикройте что ли от пыли!

Петр Афанасьевич деланно-громко закашлялся и шепнул, — Штору, штору плотнее.

«Сигнал, — поняла Ирэн, — Сейчас пойдут» — Да, да, задергиваю — прошептала она мужчине в самое ухо, заставив того дрогнуть, и чуть раздвинула щелку в портьере.

Скрип дверей. Первым вышел Зубатов, поворачиваясь так, чтобы гость вышел прямиком на обзор.

Коренастая фигура. Котелок. Дорогой костюм.

Такое надменное выражение пухлых губ Ирэн не спутала бы ни с кем, тем более именно сегодня утром она уже видела фотографию этого человека.

Перед нею шел сейчас провокатор и террорист Евно Азеф во плоти и собственной персоной.

* * *

Хитросплетение ситуации провернулось в голове у Ирэн вмиг. Петру Афанасьевичу, похоже объятий прерывать теперь не хотелось, но Ирэн заговорщицки шепнула ему на ухо:

— По-моему, прошли…

Мужчина с явной неохотой отнял руки и не нашел ничего лучше, чем смущенно сказать:

— Сегодня же уборщику хвоста накручу, столько пыли тут набралось.

— А, по-моему, интересное приключение получилось, — вывернулась из-за портьеры в секретарскую Ирэн, — Да и руки у вас, Петр Афанасьевич, такие сильные, что сразу дрожь берет. — Кокетничала она. Невзирая на появлением Азефа и затягивающийся «узел» ситуации, настроение у нее было самое расчудесное.

— Ну дак, — выбирался на свет офицер, — Я же гирями занимаюсь и французской борьбы уроки беру, фехтую, наконец.

— Так я пройду теперь к Сергею Васильевичу в кабинет? — лукаво глянула на него девушка.

— Теперь-то можно, вот только как без него?

— А так и скажете: мол, сама вошла, остановить не успел, — скрылась за дверями Ирэн.

«Да уж, — уселась с размаху в кресло девушка, — Пожалуй, в это время женщина могла добиться чего угодно с минимальными усилиями. — Мысль радовала и открывала широкое поле для экспериментов, — Понимаю Мату Хари, — улыбалась себе Ирэн, — Здешние мужчины-то совсем как пластилин — лепи, чего хочешь, хотя Мата — персонажик-то разноречивый, — вспоминала девушка разрозненную информацию о знаменитой шпионке-танцовщице, — А ведь она сейчас где-то в Европе куртизанит, — вдруг сообразила она, — Забавно…»

Хлопнула дверь, и в кабинет размашисто вошел Зубатов.

От девушки не укрылось его неудовольствие, но, бегло окинув общую картину и разбросанные на столе бумаги, сыщик явно успокоился.

— От Петра Афанасьевича убежала, — предварила его замечания девушка, — Обниматься с ним пришлось за портьерой. Смутила секретаря вашего дальше некуда.

— Обниматься? — удивился сыщик, — А, это чтобы посмотреть, — просветлел он лицом, — Ну и как вам Петр Афанасьевич? — шутливо интересовался Зубатов, — Хват?

— Да какой там, — махнула рукой Ирэн, — Еле заставила спину себе от пыли прикрывать, чтобы самой без помех в щелку на портьере глядеть.

— Забаламутите мальчишке голову совсем, — махнул рукой сыщик, — Вон уже в кабинет вошли, как захотели.

— Ну не буду больше, Сергей Васильевич, не буду, — улыбалась Ирэн, — Сейчас не в этом беда. Узнала я вашего Раскина.

— Узнали? — вскинул брови сущик.

— Конечно! Провокатор и террорист-двурушник он. Евно Азеф.

— Ух ты! — не удержался от восклицания Зубатов, — Не ожидал! Характеристика краткая, но точная и емкая!

— Да его у нас каждый студент, что историю этого времени читал, знает, а еще он главный организатор убийства Богдановича вместе с каким-то Гершуни.

— Гершуни, — уселся за стол сыщик и стал записывать на первом попавшемся листке, — А убийца-то, убийца кто, Ирочка? — тюкнул он от нетерпения карандашом по столешнице.

— Убийца Егор Дулебов, — откинулась на спинку кресла девушка, — Слесарь железнодорожных мастерских.

— Уфимский? — не выпускал карандаш Зубатов, — А через кого он к эсерам попал?

— Через Егора Сазонова, высланного в Уфу под полицейский надзор.

— Этот знаком, — бормотал Зубатов, прибрасывая что-то на листке бумаги, — Сейчас телеграммочку в Уфу и соорудим.

— Не спешите с телеграммами, Сергей Васильевич, — давайте сначала роль Раскина разберем.

— Да уж я понял все про него, — не отрывался от стола сыщик, — Дорогу себе чистит, сволочь, а Богданович простой заложник. Не он, так кто другой будет. Даже если убийцу сейчас задержим, сразу другой явится.

— Двое, — проговорила Ирэн.

— В смысле? — оторвался-таки от писанины Зубатов.

— Азеф предлагал для акции двоих проверенных и находящихся в розыске боевиков, но Гершуни настоял на Дулебове.

— Ну, мы пока не вмешиваемся, Ирочка, да информацию собираем. Петр Афанасьевич! — нетерпеливо крикнул сыщик и продолжил, — За Раскиным такие силы стоят, нам разом голову наши же снимут, а вот мы свою игру теперь поведем.

— Слушаю, Сергей Васильевич! — гаркнул с порога секретарь.

— Торопите Уфу по режиму жизни Богдановича. По его вопросу никому из наших с местными не контактировать! Ленты телеграфные тоже принимать-отправлять только самим! Пускай садят человека — наука небольшая. Круглосуточно! Я повторяю — круглосуточно! Кто интерес будет проявлять — на карандаш и сразу докладывать! А может нам, Ирочка, самим туда поехать? — повернулся он к девушке, — Точно! Сегодня же! Инкогнито! Служанка есть при вас?

— Конечно! — удивлялась таким переменам девушка.

— Вот и хорошо, значит так, берем ее с собой и руководим всем из гостиницы!

— Не получится сегодня, Сергей Васильевич, — тихо проговорила девушка.

— Что такс-с, — удивился тот и съехидничал, — Свидание?

— Вовсе нет, — рассердилась Ирэн, — Я к ворам пойду, бумаги Антоновского вынимать, что вместе с сюртуком пропали.

— Бумаги? — вытаращил глаза сыщик, — Сами? Так давайте операцию спланируем, там, знаете, какая информация важная?

— Нельзя операцию, — грустила Ирэн, — Они друзья мне, и я уже договорилась.

— Договорились? Да они уж сто процентов просчитали, что вы с нами. Знаете, что с такими, как мы, делают?

— Знаю, но пойду одна! — твердо сказала Ирэн, — Они меня выручили, и я их не предам!

— А если дела с политикой пересекутся? — щурился Зубатов.

— Тогда и думать будем, — отрезала девушка.

— Ну, может, хоть прикрытие возьмете?

— Нельзя, просчитают сразу, а там паренек, что за меня поручился.

— Помню-помню, — отмахнулся Зубатов и прикрыл ладонью глаза, — Антоха, по-моему. Ну, пистолет тогда хоть возьмите, стреляли когда-нибудь?

— Нет, — честно ответила Ирэн, — Только из ружья, и то в детстве.

— Значит так, — подытожил сыщик, сейчас мы тут закончим и поедем стрельбе обучаться. По-другому я вас не туда пущу, и точка!

— Браунинг 1900-го года, — тащил Ирэн за руку по косогору Зубатов, — Калибр 7,65. Лучше нет оружия в таком случае. Компактный, скорострельный, а размера невеликого. Петр Афанасьевич, не отставай! Времени мало.

Секретарь пыхтел метрах в пяти за спинами.

— Не уложимся за час, Сергей Васильевич, — крикнул он.

— Успеем, пришли уже, — вытащил тот Ирэн на ровную площадку, — Нам тут не соревноваться. Десять минут на сухое изучение, а потом побабахаем.

Пистолет сразу понравился Ирэн. Вензеля из цветов, вытравленные по левой стороне, делали его каким-то домашним и уютным.

— Нестреляный еще, — протирал оружие тряпкой, выуженной из докторского саквояжа, Зубатов, — Себе брал еще в прошлом году. Вот и понадобился.

Коробочки с патронами он аккуратно расставил на громоздком чурбаке, что стояли здесь наподобие стульев.

— Давай, Петр Афанасьевич, время не трать. Мишени вешай, — командовал сыщик. — Смотрите, Ирочка, вот это обойма…

Краткий экскурс действительно занял не более десяти минут, и первую коробку патронов Зубатов расстрелял сам.

— Там целиться, Ироида Семеновна, не придется, хотя как знать, — внимательно следил за девушкой сыщик, — Вы к выстрелам привыкайте, к выстрелам. Перед вами сейчас не мишень, а ваши так называемые товарищи, что вас на ленты резать соберутся. Сможете выстрелить?

— Б-б-бах-х, — грохал браунинг, выбрасывая очередную гильзу.

— Смотри злая какая, — удивлялся Зубатов, — Нет, ты гляди-ка, Петр Афанасьевич, и не моргает! Не дожимайте, — командовал он еще, — Плавнее, не дергайте, а то клюнет ствол в самый неподходящий момент, и ага, а вам его убить надо подлеца — непременно!

Странно, но с оружием в руке Ирэн почувствовала такую уверенность, что неожиданно поняла: коснется дела — выстрелит.

«Что же такое? — наблюдала она за собой будто со стороны, — Со мной ли это творится? Сколько времени прошло, а тут и воры тебе, и полиция, и служба. Обер-полицмейстер. Служанка. Азеф. Антоновский. Водоворот настоящий, и не остановится же никак. Стрельбы теперь эти…»

— Б-б-бах-х, — летел очередной кусочек смерти в линованный листок бумаги, — Ба-бах-х.

— Смотри, как кладет! — суетился Зубатов около листочка, отмечая карандашом пробоины, — Браунинг, конечно, штучка сбалансированная, но чтобы так, и с первого раза! Злости в вас, Ирочка, на пятерых, я погляжу.

Уже в кабинете, собирая Ирэн, сыщик примерялся так и эдак, куда спрятать оружие, и остановились на специальной подвязке, надевающейся на ногу с длинным ремешком, на конце которого был закреплен карабин.

— Смотрите, Ироида Семеновна, — наставлял Зубатов, — Если сидите за столом и нужно незаметно оружие достать, то вот так его выталкиваете и ремешок придерживаете, чтобы он до пола не дотянулся и не грохнул. Потом за ремешок к себе его и тянете. А если уже плевать на все, тогда юбку задрали и вперед. — При этих словах сыщик даже слегка покраснел.

«Стесняется, смотри», — оценила Ирэн и окончательно вогнала Зубатова в краску, ловко выхватив браунинг и оголив при этом правую ногу.

— Так? — озорно поинтересовалась она.

— Кхгхым, — краснел еще больше сыщик, — Так. Да. Хорошо получилось.

«Хорошо получилось», — вспоминала Ирэн, цокая каблуками по опустевшей территории Хитровановского рынка.

Браунинг на ноге, вселял в девушку веселую уверенность в успехе.

«Может, и не понадобится», — надеялась она, остановившись перед крыльцом со скрипучей лестницей, ведущей на этаж Хитрована. Вдохнула-выдохнула.

Прислушалась: тишина. Взглядов нет. Появилось ощущение странного одиночества, будто люди разом пропали все с планеты и теперь ей предстоит найти хоть кого-то, открывая-закрывая двери-окна.

Тихонько скрипнула и подалась створка на входе.

«Не заперли», — поняла Ирэн, но додумать у нее не получилось.

— Тетка Ира, тетка Ира, — выскочила из полутемного угла Ефейка.

— Привет, — с трудом удержалась та от противно защипавших слез по уголкам глаз, — Привет, а где Антоха?

— Там лежит, — ткнула девчонка пальцем в комнату, где они ночевали с Ирэн.

— Что с ним? — забеспокоилась Ирэн.

— Сейчас ничего. Выздоравливает, — потупилась девчонка.

— А что было-то?

— Получили с него, — швыркнула носом та, — Как углядели, что с приема полицмейстерского выходишь, так в тот же день и получили.

С этими словами она взяла лампу и распахнула дверь.

— Антон, как ты? — спросила в темноту девушка.

— Нормально я, тетка Ира, — раздался с кровати слабый голос, — Ты заходи.

Даже в темноте девушка увидела, что лицо у парнишки напоминает сплошной синяк.

— Кто это тебя? — ужаснулась она.

— Да не переживай так, — разлепил опухшие губы тот, — Это закон наш такой. Провинился-получай…

— Где же провинился?

— Я ж поручался за тебя в самом начале и, когда получали с меня, на своем стоял, от тебя не отступался, почему и досталось так.

— Антоха, так пошла я? — пискнула Ефейка.

— Давай зови уже, раз тетка Ира пришла.

«За ворами пошла, — сообразила Ирэн, — Как же бумаги из матраса выудить?» — озадачилась она.

Но следующий вопрос все разрешил.

— За бумагами пришла? — ошарашил ее Антоха.

— За ними тоже.

— Держи, — сунул неожиданно он ей небольшой пакет, — вчерась на него наткнулся. Понял, что твои, а теперь уходи, пока Ефейка с этими не вернулась.

— Я не уйду! — твердо ответила Ирэн.

— Если нечего сказать будет, может, плохо закончиться, — морщился парнишка.

— Все равно останусь, — поставила точку она.

— Ну как знаешь, — подытожил паренек, — Помоги мне тогда встать, я за стол пойду.

С трудом сбросив ноги с кровати, Антоха оперся на Ирэн, и они потихоньку перешли в соседнюю комнату, где и уселись, глядя на трепещущий язычок керосиновой лампы.

Ирэн под столом попробовала, как сидит и движется браунинг. Все оказалось в порядке.

Минуты не прошло, как грозно заскрипели под тяжелой поступью ступени.

— Идут, — как-то облегченно проговорил Антоха.

Дверь мягко открылась, и в квартиру зашли воры.

* * *

Взгляды. Фигуры. Двое. Еще один.

Раздвинув плечами остановившихся на пороге, протиснулся Лопотуша. Последним зашел Хитрован.

— Вечеруете? — на правах хозяина шагнул он к столу без тени иронии.

— Привет, Федор, — отозвалась Ирэн, — Здравствуйте и вам всем, господа воры.

— А чего такая смелая? — ужом крутнулся за стол рядом с ней молодой парень с цепким взглядом, — Или смерти себе ищешь?

В груди у Ирэн что-то окаменело. Не от страха — нет. Проснулась в ней какая-то первобытная злость и яркими язычками забегала на том костре веселая ярость.

— Ты тоже смелый, что такие вопросы незнакомым задаешь, — улыбнулась она хитроглазому, — Или это когда с тобой еще четверо?

Вор опешил и неловкую паузу разрешил Хитрован.

— Напугал? — усмехнулся он вору и уселся за стол напротив, — Говорил я тебе, Басарыка, не выйдет у тебя Ирку в угол погнать, — Чего пришла-то? — глянул на нее он, — Говори давай, времени и так мало.

— Лопотуша сказал, пару часов клади на разговор, — внутренне осваивалась с обстановкой девушка. — Так что есть время.

— А не поняла зачем? — полез за стол, огладив свою бороду тот. За ним подались и двое остальных, пристально разглядывавших девушку.

Теперь пять пар глаз, подсвеченных керосиновой лампой, уперлись в Ирэн, и она чувствовала — каждый щупает ее по-своему.

Мужские крепкие руки тоже неторопливо устроились на досках стола, и лишь тонкие беспокойные пальцы Басарыки выдавали его состояние.

— Нет, — разлепила губы Ирэн, — Не поняла. А потом у меня разговор только к тебе, Федор.

— Ха! — сверкнул зубами на огонек фитиля Хитрован, — Два часа Лопотуша на сборы положил на сборы, ежели чего, мы же не государевы слуги — дела у всех разные. А что не один, так ты, Ирка, теперя девка легавая, и мои разговоры в одиночку с тобой не ходят.

— Ша, — подался вперед Лопотуша, — Федор говорит, с тобой не все так гладко, и мы хотели бы понять, что там у вас за секреты?

— А сам чего же не рассказал? — удивилась Ирэн, глянув на Хитрована.

— А кто поверит? — шаркнул ладонью по столу тот, будто смахивал невидимые крошки.

— Антоха подтвердит.

— Ага, с него, когда получили, имени неделю не помнил, — почему-то грустно фыркнул Басарыка.

— Не жалко? — глянула ему в глаза девушка.

— Закон! — произнес вдруг с кавказским акцентом четвертый, — И под воровский кулак ты его вывэла! Толка ты!

— Закон и вывел, — резко ответила Ирэн. — То, про что Лопотуша вспомнил, я позже скажу, а вам, господа воры, говорю так: я вашему закону не подчиняюсь, и потому свободная от него …

Договорить она не успела:

— Да кто ты такая, чтобы закон наш помоить! — гаркнул пятый.

— Остынь, дядя Юра, — просительно, но жестко, — перехватил его руку Хитрован, — Видишь, не боится она, да и сам понимаешь, что права. Говори, Ирка.

— А никто и не помоил закона вашего, — удивлялась собственному спокойствию Ирэн, — Я свободная от него лишь потому, что воровской жизнью не живу. Считаться — считаюсь, а почему? — обвела она взглядом застолье, — Именно воры мне первый приют здесь дали, и товарищество ваше мне по душе. Вот только как его увидала, так сердце опять кровью зашлось, — ткнула она в Антоху пальцем.

— Наука еще никому нэ вредила, — цыкнул кавказец.

— Что за наука?

— А когда в легавых будэте людэй крошыть, узнаэшь, — злобно оскалился тот, — На, гляды, — рванул он ворот рубашки, — Эта кость, гляды!

— Ткнул мужик в кривую как сабля ключицу, — Жандарм четыре раза ламал, скатына! Толка заживет, он снова! Вот тэбэ и наука! Мы воры, и нам плетки ваши как мама цалуэт!

— Там, где работаю, такого нет! — твердо сказал девушка, — Там только политика. За Кишиневский погром знаете?

— Ну, — недоуменно гукнул Хитрован, — А ты причем тут?

— Я же сказала, после удивлю, кто я, но ты-то знаешь? Так думай!

— Ах, это, — просветлел лицом Федор, — Понимаю. Ты же знала про него! И что не упредили всей охранкой?

— Упредили, но ведь Пасха была, — с отчаянием заговорила Ирэн, — Все, что могли, сделали, но кто же на праздники в России работает?

— Мы работаем! — со смехом гаркнул Басарыка, и воры невольно заулыбались.

Напряжение спадало. Ирэн ясно почувствовала: первая и самая страшная волна откатилась.

— Сюда-то чэго приперлась? — качнулся на оранжевый фитилек кавказец.

— А скучно стало! — засмеялась Ирэн, — Вон хоть и Антоху с Ефейкой повидала.

— А чего не побежала, когда Антоха предложил? — посерьезнел Хитрован, — Тебе делов-то? Взяла бумаги и ходу. Сделала, что надо, и атандэ!

— Бумаги, говоришь? — приняла вторую «волну» Ирэн, — Ходу? — злобно глянула она, — А он как же? — ткнула она в Антоху, — Под нож?

За столом повисло молчание, и только пальцы Басарыки забегали чуть быстрее. Как-то не вписывались они сейчас в общую картинку.

— Уймись ты, пианист, — тихо проговорил пятый, что гаркал о законе, и парень сразу убрал руки со стола, — Ты, Ирка, странная какая-то. С виду институточка, а характера у тебя на десять мужиков. Мне когда Федор за тебя обсказывал, я думал часом, не любовь ли у вас. Сейчас гляжу, нет. Я единственный из всех твою историю до конца знаю, и полоскать ее лишний раз нет резона. По правде нашей надо бы тебя зарезать, а по совести, куда ни ткни, ты везде чистая. Ребятишек у себя там спасала, — махнул он рукой, — Ярня-паскуду сосчитала за минуту. Мне когда рассказали, я сильно удивился, что за краля такая в Ойске нашем появилася. Потом легавых развернула, уж не знаю как, но не за наш счет — точно! Здесь-то тишина, будто и не было в городе нас?

— Мы, Ирка, потому и бумаги решили тебе отдать, — продолжил Хитрован, — Просто в них политика, а нам перемены во властях совсем не нужны. Целый сход собирали. Был там, правда, один, что с социалистами банки хлопает, вроде авторитетный каторжанин, а зараза эта революционная уже в ём. Чуть не остановили бедолагу.

— Остановили? — удивилась Ирэн.

— Остановили, значит уже не вор, тетка Ира, — неожиданно заговорил Антоха.

Девушка вздрогнула от неожиданности, но реакции воров на его замечание не было никакой — будто равный кто сказал.

«А он и есть равный, — сообразила Ирэн, — Вор. Только маленький».

— Так что нету нам нужды в твоей смерти, — продолжил пятый, — Берешь бумаги, и делаешь с ними что хошь! Мы же тебя хоть как на разговор вытащили ба, сколько можно Хитровану по углам тихариться? Ясность нужна. Работа страдает! Сейчас уж вышло, как вышло, хотя вроде без сильных жертв. Антоху проверили, теперя тебя. Вроде после этого разговора и дальше жить можно? А, воры?

Одобрительное гудение за столом. Теплота чувств. Доброжелательные взгляды.

— Чай ставь, Ефейка! — распорядился Хитрован, — Ляжешь, Антоха? — тот замотал головой, — Ну теперь твоя очередь, девка, ты же не только за бумагами пришла?

— Нет, — мотнула головой Ирэн, — Я с предупреждением.

— Говори.

— Ярня каждый из нас помнит, — начала девушка, — Самая гадская порода человеческая у него была, ближнего дерьмом мазать. Вроде и не обгадился товарищ, а воняет ото всех, и где враг, не разберешься. — Воры заинтересованно слушали, — Вами чего Зубатов собирался заниматься? — продолжала Ирэн. Донесли ему, что политика у вас, а Лопотуша будто революционных идей с Америки понавез. Вот он, Федор, на вас и прицелился.

— А ты что же? — щурился тот.

— Что-что? — удивилась Ирэн, — Убедила, что нет ничего.

— А он?

— А что он? После Кишиневского погрома ко мне доверие полное.

— Ясно. Дальше.

— Так я о чем сказать-то хочу: Ярень сам такого придумать не мог, есть Федор кто-то, что нажевал ему такого, чтобы донес. Враг у тебя имеется среди близких. Он и про Ярня с охранкой знал, и тебя хотел зачем-то сковырнуть.

— Глубоко копнула, девка, — шевельнулся пятый, — И какие мнения будут, господа воры?

— Я так скажу, — ответил за всех Хитрован, — Вопрос мой, мне и банковать. По Ирке всё?

— Ясна все, — махнул кавказец, — Парядок!

— Басарыка? — повернулся Федор.

— Согласен с Мамукой.

— Дядя Юра?

— За!

— Лопотуша?

— Рад за тебя, дочка, — улыбнулся в бороду гигант, — Честь по чести и себя и нас всех отстояла!

— Закончили, граждане воры, — поставил точку Хитрован, — Кто хочет, чай пьет, а кто по делам валяет. Ты, Ирка, здесь ночуешь?

— Нет, я домой пойду.

— Поедешь, — жестко сказал Федор. — Дядя Юра, сейчас по делам скатается и пролетку вернет через полчасика. Ночью по Ойску одной гулять не стоит.

Давнее чувство воровского товарищества и большой семьи снова поселилось в душе Ирэн. Захотелось сказать что-то теплое, но она побоялась расплакаться. Что-то и так противно щипало в уголках глаз уже с минуту.

— Ладно, Ирка, — поднялся дядя Юра, — Даст Бог, мы с тобой еще свидимся, но если что надо будет по Москве, там меня и найдешь. С любого рынка любой пескарь тебя ко мне приведет. Прощевай.

Сразу ушел и Басарыка, кивнув на прощание лишь головой. Обернулся лишь в дверях и глянул разок острым глазом.

Чай пили впятером. Ефейка грохотала посудой, подавала-убирала. Чувствовалось и в ней немалое воодушевление. Антоха в беседе почти не участвовал, но воры с его присутствием явно считались, поглядывая иной раз на него, будто мнения спрашивая.

«Вырос, — поняла Ирэн, — Скорее всего, что от поручительства за меня не отказался».

Мамука все молча швыркал чай вприкуску и только косил вороньим глазом на присутствующих.

— Ладно, Ирка, — поднялся Хитрован на цокот копыт за окном, — Похоже, пролетка вернулась. Не расстроилась? — неожиданно заглянул он ей в лицо, — Если да, так ничо. Вся наша жизнь такая, а когда с ворами, в два раза оборотистей будет. Антоха теперя такое слово среди нас имеет — ух! — Махнул он рукой, — Большой вор выйдет! Ему когда дядя Юра ножик по горлу приставил, только смеялся: режь, говорит, дядька, а от Тетки Иры я не отрекуся, и слово мое воровское пускай со мной умирает! Тот сказал мне потом, мол, первый раз такое видал, а уж он-то всякого насмотрелся. Когда Соня Блювштейн покойная с «Червонными валетами» за общее договаривалась, он там тоже был. Слушал мысли ее. С той поры к серьезным и умным девицам с чувством относится. Как про тебя узнал, сразу расспрашивать взялся. Все не верится ему, что Соня его на Сахалине загнулась.

— Сказал, не удержался? — наступала Ирэн.

— Уймись, — засмеялся Федор, — Раз уж он в Ойске, нынче грех было не использовать! Я-то тебе верил, а без иха присутствия разговора бы не вышло, почему так и обставился. Голоса, знаешь, зачем спрашивал?

Пауза.

— Чтобы патом нэ отказалысь, — швыркнул из блюдца Мамука.

— Точно! А ты молодец! Как Басарыку-то осадила — знал, что не дрогнешь! Так почему я в тебя уверился?

— ?? — вопросительно махнула головой Ирэн.

— Антоха за тебя горой, а этот шкет всех нас еще переплюнет. Дай ему время тока …

* * *

«В любое время, Ирка, мы твой дом, — звучали еще слова Хитрована в голове у девушки, — Ночлег, защита. Главное, чтоб и ты нас не забывала. Мы теперя совсем как семья…»

Пролетка еще цыкала по камушкам ночного Ойска, выбивая парадную чечетку из мостовой.

«Забавно, — рассуждала Ирэн, — Все хорошо, и цокот этот праздничным становится, а до разговоров последних наверняка бы по-другому совсем звучало…»

Дорога в думах промелькнула быстро. Звездное весеннее небо, задернутое шторкой из легких облаков, моргало тысячами взглядов.

Парень на облучке, когда девушка назвала ему «Церковь святого Пантелеймона», понятливо моргнул и молча ткнул пальцем к себе за спину. Мол, садись. По дороге глянул еще пару раз с интересом, но вопросов не задавал.

Острый купол храма явился на ночном небе неожиданно. Ирэн в думках за дорогой не следила, а как увидела церковь, хлопнула возницу ладонью.

— Стой! Я здесь сойду.

— А до дому-то чего? Среди площади останешься?

— Вдруг я еще кому сегодня интересна? Подъедем, а там полиция будет. Уезжай давай!

Парня упрашивать не пришлось, он, как Ирэн сошла, исчез в ночи, будто его и не было.

«А точно — был ли он? — прислушивалась к темноте Ирэн, — Ни цокота тебе, ни шума пролетки. Наверное, с мостовой на грунтовку повернул, — догадалась она, — Вот грохот сразу и пропал…»

Как зашла в свою улицу, увидела, что окна квартиры слабо подсвечены лампой.

Неожиданно девушка услышала фырканье лошади и разобрала около своего дома экипаж.

«Ждут, — сказала себе она, — Интересно, кто?»

Вспомнилась история о воровском сходе и присутствии там вора, зараженного революционной идеей. Решила ридикюль с бумагами оставить в палисаднике, куда и зашла через боковую калитку.

«Неровен час, еще кто бумаги эти ловит», — прислушивалась Ирэн.

Судя по храпу, возница явно лежал в экипаже и спал, «пуская пузыри». Тоненькие рулады и свист хорошо обозначали его ночные видения.

Сунула сумочку за куст при входе.

«Пять минут и ясно всё будет, — рассудила девушка и шевельнула браунинг, удобно устроившийся на ноге.

Лестница. Приоткрытая дверь. Тихий говор.

«Опасности нет, — поняла Ирэн, — Так кто же у нас в гостях?»

Прислушалась.

Мужской голос. Еще один.

Тихонько прошла до прихожей и затаилась. Двери Арининой комнаты были плотно затворены, но из-под них виднелась лишь тонкая полоска света.

«Тоже не спит», — оценила Ирэн и пошла к прикрытой двери.

— У нас, Михаил Михайлович, — произнес ровный знакомый голос, — Выхода-то все равно нет, а Ироида Семеновна сильно нас выручит, если бумаги сегодня добудет.

«Зубатов меня ждет, — оценила девушка, — И какой-то Михаил Михайлович. Антоновский?» — сомневалась она. Слишком уж неожиданно было бы видеть его у себя в гостях.

— А если случится с ней что?

«Точно Антоновский», — узнала голос девушка.

— Если случится, тогда приступом брать будем и потрошить всю эту нечисть! Тут уж и я своими принципами «не бить» поступлюсь, пожалуй!

— Да не о бумагах я сейчас! Неужели вам Ироиду Семеновну не жалко?

— Ироиду Семеновну? — удивился сыщик, — Ах ну да, понял о чем вы. Простите. Я же как-то говорил вам, насколько грубеешь на нашей работе. Люди пешками становятся. А вы-то, не влюбились ли часом, батенька? — вдруг засмеялся по-товарищески Зубатов, — Вон глянули на меня, как шрапнелью выстрелили!

— Ладно, скажу, и только вам, потому что знаю: черствость ваша на важной для всех нас службе получена, — как-то торжественно отозвался купец, — Ироиду Семеновну я полюбил, как увидел. Почему и на обман пошел, потому и здесь сейчас нахожусь. Но прошу вас, Сергей Васильевич, теперь знать и помнить: обмолвитесь кому, про чувства мои и заговор наш с вами — стреляться будем! А угробите Ирочку, так сам вас достану!

«Ирочку, — оторвалась от дверей девушка, — Любит! Как увидел, так и полюбил… Эх…»

Когда Ирэн пришла в себя, то поняла, что была где-то не здесь. То состояние, что свалилось на нее после слов купца, описать бы она никогда не смогла.

Нежность. Сладкий полет и неясные грезы. Ощущение, что ты кому-то нужна больше жизни.

Неожиданно девушка поняла: у нее к Антоновскому тоже есть необычное чувство, вот только понять его она смогла только сейчас. Она казалась себе сейчас маленьким ребенком, настолько тонким, и легким-радостным подарком оказалось это состояние.

«Нужно еще послушать», — говорила ей вторая половинка, но девушка ничего не могла с собой поделать и опустилась на край табуретки, очень кстати оказавшейся возле входа.

Как пришла в себя, в обстановке ничего не поменялось, лишь закрытые двери и бубнеж мужских голосов.

«Зайти нужно аккуратно, — поняла девушка, — Чтобы не поняли, что я слушала».

Обратный путь по лестнице. Ридикюль под кустом уже покрылся росой от первой весенней травы.

«На погоду», — улыбнулась Ирэн.

Постояла-подумала, завернула за угол и, подобрав под ногами камушек, кинула его в окно служанки.

— Цык, — отозвалось через мгновение оконное стекло.

Силуэт мелькнул сразу.

«Не спала», — оценила девушка.

— Ироида Семеновна? — зашептала в темноту служанка, — Вы?

— Кто в гостях у нас? — почти не таясь и вполголоса интересовалась Ирэн. Ночная игра с открытыми картами нравилась ей куда больше, чем жутковатый воровской «замес».

— Антоновский и полицейский какой-то с ним.

— Тогда ничего страшного, я захожу. Не говори им, что иду я, — развернулась ко входу девушка.

Брякнули за спиной створки окна.

Не таясь, она затопала по лестнице, но мужчины так увлеклись разговором, что ничего, видимо, не услышали.

— Они говорили, как появится кто — зови, — частила шепотом Арина.

— Неважно, — отмахнулась Ирэн.

Слушать под дверями при служанке не стала, но решила постучаться.

Открывал Зубатов.

— Ироида Семеновна, — ахнул он, — Вернулась! Дайте-ка я вас обниму, дорогая вы наша! А чего к себе-то стучитесь?

— Смотри-ка, и про бумаги не спрашиваете, — пододвинула его раздражённо плечом Ирэн. — Вам-то уж они точно важней меня! Да, Михаил Михайлович? — глянула она на купца, неловко поднявшегося в тесном углу за столом.

— Кому как, — сверкнул глазами тот, пытаясь запрятать в усах радостную улыбку, — Мне иные вещи будут важнее любой государственности.

— Садитесь, садитесь, — суетился Зубатов, — После ваших слов даже спросить боюсь. Что? Добыли?

— Добыла-добыла, — расстегнула ридикюль Ирэн, — Они? — потащила она из него сверток.

«Антоновский все-таки в бумагах заинтересован, — поняла девушка, как увидела напряженно-прикрытые глаза купца, — Интересно, что в них?»

— Они-они, — бормотал Зубатов, разворачивая пакет, — Они родные. Все здесь! — торжественно объявил он, — Ну что, Михаил Михайлович, дорогой, придется нам победу на троих теперь делить? А?

— Да и поделим! — хлопнул ладонью по столу тот, — Тем более что время тех бумаг не ушло еще! Что они в сейфе вашем лежали бы, что у воров под матрацем.

Ирэн решила не говорить про то, что бумаги все-таки читались, да еще и на воровском сходе.

«Мало ли что там к чему, а утечки оттуда быть не должно».

— Ироида Семеновна, — обратился к ней Зубатов, — А вам не интересно разве, что там? Ну, в бумагах-то?

— Мне и так здесь не просто, Сергей Васильевич, — отозвалась девушка, — А вы еще мне чужие секреты предлагаете. Таких вещей я предпочитаю не знать.

— А у меня сомнения, — вглядывался в конверт, запечатанный сургучом, Зубатов. — Будто вскрывал его кто, но если запечатали так, то уж точно мастер из мастеров.

— А может, под матрасом так размялось? — внутренне обмерла Ирэн. — Сколько там пролежали, и спали все, начиная с меня.

— А может, на меня намекаете? Сергей Васильевич? А? — принял на свой счет купец, и жестко глянул на того через стол, — Только помните, что все инициативы по этим бумагам моими были, да и добывал их я сам!

— Да не о вас речь, — отмахнулся Зубатов, — если даже и читал их кто из воров, так и не понял ничего. Иначе сейчас шум был бы ой уж какой, а раз так случилось, то пускай идет все, как идет.

Ирэн внутренне выдохнула. А купец недовольно покосился на сыщика взглядом, но похоже и его устроили выводы Зубатова.

«Разбавим обстановочку», — решила девушка, — Арина, — повернулась она к дверям, — Чаю ставь! Будете? — глянула она на мужчин и неожиданно поймала взгляд Антоновского.

Карие глаза мужчины искрились, и он явно ею любовался.

«Теперь многое понятно, — сказала себе Ирэн, — Вот только на какой обман он из-за любви ко мне пошел? — ворохнулась память от подслушанного разговора, — В лоб не скажет и ждать придется, а может, Арину спросить? — вспомнила она о скрытых способностях девушки, — Так она же и сказала первой про обман этот на счастье. — Сообразила Ирэн, — Если так, то счастье мое, похоже, уже здесь, а с остальным мы и позже разберемся…»

— А почему так долго были, Ироида Семеновна? — наклонился купец, — Мы уж тут чего только с Сергеем Васильевичем ни передумали…

— Долго, потому что разговор долгий случился, — погладила голубенькую скатерку Ирэн, — Сначала все собирались, потом говорили, позже разъезжались. Я последней. С детишками еще чай пила, да про жизнь их слушала.

— А кто собирался, — осторожно спросил Зубатов, — Воры?

— Они, — кивнула Ирэн.

— То есть сразу их не было?

— Нет, — рассмеялась осторожному интересу Зубатова девушка.

— Ну а как бумаги забрали, чего ж не ушли?

— Там же Антоха оставался, а он за меня и так пострадал — Уйди я, не сносить бы ему головы!

— Мальчишка тот? — удивился Зубатов, — Тот самый, что за вас перед ворами ручался?

— Ну так он и сам вор, — улыбалась Ирэн, — И слово равное с ними имеет. Только маленький пока что.

— Дела-а, — протянул сыщик, и Ирэн поняла — удивление его неподдельное.

— А вы что же, Сергей Васильевич, с ворами никогда не работали? — изумилась она.

— Скажу честно, не касался. Мое дело — политика. Я с этим рос, с этим и борюсь, — честно отвечал сыщик, — Их воровской закон выше моего понимания, и раз уж вы так легко из ситуации вышли — честь вам и хвала! Обогнали вы меня по этой части. Содержание денежное с завтрашнего же дня вдвое. Такую операцию провернуть в одиночку — задача, эх, жалко, рассказать-то некому.

— Чешется? — смеялся купец, — Зато у нас теперь есть общая тайна. И не одна, а это, господа, объединяет. Вы как считаете, Ироида Семеновна?

— Объединяет-объединяет, — радовалась минимуму расспросов девушка, — Хотя секретов среди нас, я думаю, намного больше…

— Вы о чем это? — заинтересованно поднял голову сыщик.

«Надо же, какой цепучий, — удивилась девушка, — Да и сама хороша — рисуешься, курица!» — Мысли вслух, — ответила она ему, — В оперативной работе, по-моему, до конца никто и не откровенничает.

— Это так, — успокоился Зубатов, — У вас секреты просто обязаны быть, иначе, что вы за сыщик без них? Вот только подчинено все должно быть в нашем случае одному! — Мужчина выдержал паузу и, обведя собеседников строгим взглядом, закончил, — Только одному подчинено — делу нашему!

* * *

Перестук колес и покачивание вагона, если закрыть глаза, легко переносили Ирэн в 21-й век. Единственное, что сбивало с толку, так это малая скорость состава и запахи.

Начало двадцатого упорно издавало свойственные только ему ароматы.

Обшивка вагона. Чай и сладковатый запах парфюма старой эпохи с настойчивостью гири привязанной к ногам, «топили» Ирэн, не давая ей «всплыть» полностью.

Антоновский на перрон подъехал к самому отправлению.

— Еле успел, — появился он из клубов пара, широко шагая.

Неизменная трость. Щегольской котелок с малиновой лентой и сюртук с бархатным отворотом.

— Вроде все сделали, — удивился его приходу сыщик и только после того, как поймал его взгляд в сторону девушки, понимающе примолк.

— Все да не все, — обернулся купец, — Петька! Где ты?

Неожиданно из толпы неловко протиснулся паренек с двумя объемными корзинами.

— Ну, здесь я! Здесь! Не угнаться за вами никак, да еще груженому!

— Служанку давайте, Ироида Семеновна, — повернулся к ней Антоновский, — Дорога неблизкая! Я вам с Сергеем Васильевичем поесть-попить собрал. Далеко ли Арина?

А девушка будто услышала того и появилась в окне вагона, выйдя из купе.

Купец как заметил ее, сразу поманил тростью, мол, давай сюда.

— Шустрая, — заметил он, — Чувашка или мордва. Наши такого чутья не имеют.

— Она фламандка, — любовалась мужской красотой Антоновского Ирэн, — Из Голландии её предки.

— То и видно, — не удивился тот, — Скорее бы нам русскую кровь подразбавили, глядишь, и зажили бы по-другому.

Арина тем временем выбралась на перрон.

— А купе-то купе, — зашептала она на ухо хозяйке, — Бархат красный, деревяшка лакированная. А запах… — жмурилась девушка.

— Лучше мобиля? — лукавила Ирэн.

— Скажете, — стриганула глазом на купца и парня с корзинами девушка, — Мобиль — это другое, — грустно вздохнула она, — Брать что ли, корзины, Михал Михалыч?

— И побыстрее, — улыбался Антоновский, — Может, и Петьку моего, непутного, заберешь с собой, а то опаздывает везде — нету мочи.

— А куда мы его? — расхохоталась Арина, разворачивая парня в вагон, — Разве что корзины донести…

Петр явно пытался переварить, что происходит, а служанка толкала его в спину.

— Забирайся давай, употь, и направо клади в четверту дверь.

— Смотри какая, — улыбался Антоновский, — Ну теперь я за вас спокоен, главное, чтобы Петр в вагоне не заблудился, а то вы с ним там ввек не управитесь.

— Клянц! Клянц, — брякнул колоколец под рукой проводника, — Клянц, Клянц.

— Ухыыннч! — Взревел паровоз, выплевывая в весеннее небо белый плотный пар.

— Пора, — запрыгнул на ступеньку вагона Зубатов, — Ироида Семеновна, идемте.

— Иду-иду, — отозвалась девушка, не сводя глаз с Антоновского, а тот был явно огорчен их отъездом, но с места никак не двигался, — Михаил Михайлович, ну до свидания что ли? — протянула она руку в перчатке.

Купец схватил ее как дорогой подарок и неожиданно прижал к груди.

— Ироида Семеновна… — начал он.

— Унз-з-з! — заревел паровоз еще и купец замолчал.

— Выходи, Емеля! — толкала Петра из вагона Арина, — Ишь, употь, целоваться ещё лезет! Сидор-сидором, а туда же.

Зубатов мимо них уже пробирался в вагон, тесня проводника.

Весь этот водоворот летел сейчас мимо Ирэн с Антоновским, стоящих на перроне, и неожиданно сама для себя девушка шагнула к купцу и поцеловала его в самый краешек губ.

Мужчина дрогнул.

— До свидания, — шепнула она, отнимая у него руку, — Вы ждите меня обязательно. Спасибо за все…

За спиной раздался общий хохот — это Петр, слуга Антоновского, все-таки неловко грохнулся, перегородив доступ в вагон.

Как ни странно, именно этот смех вернул застывших на перроне Ирэн с купцом к действительности.

Шаг к вагону, другой.

Паровоз еще раз гукнул, и состав медленно покатился вдоль перрона.

— Двинься, — сказала Ирэн проводнику и шагнула на первую ступеньку. Уже из тамбура она обернулась и послала Антоновскому воздушный поцелуй.

Чувство, с которым она это делала, моментально достигло мужчину, и девушка уловила его частое дыхание, волнение и сладкую боль в груди. Что и говорить, она ощущала сейчас боль не меньшую.

— Проходите в купейню, барышня, — шевелил будто таракан усами сухопарый проводник, — Проходите, устраивайтесь. Через полчасика я чаю подам.

— Спасибо, — бесцветно отозвалась Ирэн. — Чай — это хорошо, а вот мы сейчас корзины разберем и вам тоже гостинец соорудим.

Пятьдесят часов до Уфы не так много, тем более все дневное время Ирэн проводила в обществе Зубатова.

Отправляя Арину гулять по коридору, сыщик с девушкой прибрасывали самые различные варианты развития событий.

Роль Азефа.

Возможные препоны.

— Я ведь, к стыду своему, Уфы почти не знаю, — размешивал сахар в стакане сыщик, — Благо у меня там нашим отделением товарищ руководит. Мы с ним еще с гимназического кружка нигилистов вместе. Уверен, он и на телеграфе главные депеши сам шлет. Подозрительней меня будет.

— Встречают нас?

— Зачем? — удивлялся сыщик, — Лишняя утечка. Мы с вами извозчика возьмем и на меблированные квартиры сразу проедем, они их под нас заготовили. Вот и адресочек имеется, — выудил из-за подкладки шляпы кусочек телеграфной ленты Зубатов. — Рынок рядом, две комнаты, так что Арина нам быт враз и организует.

— А ее куда спать? — озадачилась девушка, — Она за печкой не любит.

— Что так?

— Спится, говорит, плохо.

— Там посмотрим, — отмахнулся сыщик, — Нам сейчас главное работу организовать правильно, а уж кто и где — за печкой могу хоть и я.

— Скажете тоже! — махнула на него Ирэн, — Я и сама с такой службой ничего уж не замечаю, — глянула она в окно, — Вон красота какая, а мы все планы рисуем!

— Действительно, красота! — подтвердил сыщик, что-то прибрасывая, — Вот и нам придется работать красиво, а не как по Кишиневу. Иначе грош нам цена! Как бы не пришлось его, подлеца, самим идти ловить. Как вы на это посмотрите?

— Самим? — удивилась девушка.

— Самим-самим! — азартно повторил сыщик, — Нам Азефа, думаю, иначе не оббежать. Ну, не только вы и я, конечно, будем работать. Ребяток наших привлечем. Охрану негласную соорудим из них для Богдановича. Пистолет у вас, надеюсь, не в корзинке? — Задал он неожиданный вопрос.

— Показать? — издевательски глянула Ирэн.

— Ну, кхмг, — опять поперхнулся сыщик, — Насколько уж вы там в своем времени прямолинейны все-таки…

— Зато времени зря не тратим, — отрезала Ирэн, понимая: не все так просто, и многие эмоции с чувствами в скорости следующего века слишком уж затерлись — не опознать. — «Я-то, оказывается, Антоновского еще по журналу приметила, — рассуждала девушка, разглядывая пейзажи за окном, — И здесь уже сердце по нему сразу заболело, но не поняла я, пока с этим временем не выровнялась. Нужны ли нам такие скорости?» — спросила она себя — ответа не было.

Когда заканчивались разговоры, то пили чай или играли в карты.

Арина оставалась верной себе и вместе кушать так и не стала.

— Что это она? — удивлялся Зубатов.

Девушка пояснила.

— Умно, — достал блокнот сыщик и что-то там записал, — Я ведь, Ироида Семеновна, книгу готовлюсь писать, и меня такие психологические вещи сильно занимают.

— А про что книга? — заинтересовалась Ирэн.

— Обобщаю всю теорию и практику сыска со времен Римской империи! Нечего нам по десять раз, душа моя, одно и то же придумывать. Фокусы сыскные, или схемы. Работу с агентурой сейчас пишу. С мужчинами-женщинами. Подростками. Как жить, есть-пить, спать, как отношения строить, чтобы вместе до конца пойти! Я ведь почему противник избиения всякого? — сыщик выждал паузу, но, не дождавшись вопроса, продолжил, — Под пытками всякий себя оговорить может, а тот, у кого идея, вам ничего дельного и не скажет. Идейного нужно только с поличным брать, а это мы сейчас с вами, Ироида Семеновна, и делаем — на опережение, так сказать, играем.

Рассказ сыщика невольно увлек Ирэн, и она оживилась, почувствовав его азарт.

— Агент, ну, или сотрудник, он как брат тебе должен быть, тогда двурушничества, как от Ярня вашего, не жди! А как это сделать? — Пауза, — Самое главное найти того, Ироида Семеновна, кому среда его обитания тошнотворна, и сделать так, чтобы он тебе поверил. Следом вместе бороться с окружением его, да помогать выпутаться или отомстить, чего уж он там хочет! Совпадение интересов как с Азефом — неплохо, но опасно. Сами видите, вынуждены ехать работать, ну а про подлецов вроде Ярня я и говорить не хочу! — Закончил Зубатов.

— Чишма! — заглянула в купе Арина, — Следом Бирск, стоянка тридцать минут, и до темноты, даст Бог, в Уфу прибудем.

— Опаздываем? — беспокоился Зубатов.

— На четыре часа, — выглянул из-за плеча служанки усатый проводник, — Чаю будете?

За два дня пути отношения с ним установились самые товарищеские. Из посланных Антоновским гостинцев Арина отобрала и для него. Теперь иной раз она коротала время вынужденного «изгнания» у него в служебном купе.

Путешествие девушке нравилось.

Первую ночь она никак не хотела засыпать и все трогала бархатную обивку и гладила полированные мореные деревяшки отделки.

— Повезло мне с вами, барыня, — повторяла она раз по пять за час, — Глядишь, и на мобиль Антоновский вместе с вами возьмет.

— Дался он тебе, — прислушивалась к перестуку девушка и вспоминала неудобные кресла и тряску по мостовой, — Ничего особенного в нём и нет. Экипажи получше будут.

— Не скажите, — ворочалась служанка, — Экипаж, может, и глаже идет, а форсу-то нет, а сиденья кожаные? Нет, Ироида Семеновна, положительно вы своего счастья не понимаете.

— Ты мое счастье, — смеялась Ирэн, — Я-то, видишь, прихожу понемногу в себя.

— Еще бы, в такую компанию угадать, — подтвердила девушка, — Не удивлюсь, что у вас по роду дворяне через одного прописаны, а потом и нежадная вы…

Когда в день отъезда Зубатов переписал приказ по управлению о денежном содержании Ирэн на три тысячи рублей годовых и подмахнул у полицмейстера, девушка неожиданно почувствовала слезы. Никто и никогда о ней так не заботился и дома, не говоря уж о работе в мебельном магазине.

Полицмейстер приказ подписывал при ней.

— Как вам у нас, Ироида Семеновна, работается? — пушил усы он, — Расцвели, я гляжу. Второе дело большое вы нынче сделали, — продолжал полицмейстер, — Мне смысл Сергей Васильевич доложил. Как не побоялись-то одна к ворам идти? Молодцом! — продолжал он, не ожидая ответа, — Таких результатов ни в одном управлении нет, — доверительно и тихо закончил он, — Вдохнули вы, душа моя, с видениями своими новую волну какую-то в нас. Ишь, шестеренки-то как закрутились. Вы на поезд сегодня, Сергей Васильевич?

— Бирск! — залетела в купе Арина, — Прогуляться хотели, Ироида Семеновна.

— Сергей Васильевич? — глянула на сыщика девушка, — Вы как? Пойдете?

— Гулять? — вывалился из какого-то дальнего уголка сознания Зубатов, — И сколько стоим?

— Последняя до Уфы заправка, — со знанием дела отчеканила служанка, — Ну идемте быстрее, там на вокзале герб с куницей…

— С куницей? — удивился сыщик.

— Ну, города герб, — тащила Арина Ирэн за руку, — Зверь на куницу похожий и птичка какая-то.

Остаток дороги тянулся неимоверно.

Ирэн чувствовала сомнения Зубатова, но по делам они больше не говорили и только ждали, когда же объявят прибытие.

Арина все пыталась расшевелить их или увлечь картами, но когда сыщик пригрозил выгнать ее в коридор, нахохлилась.

Ирэн явно чувствовала: служанке хочется сказать Зубатову какую-то гадость — и, чтобы разрядить обстановку, напомнила тому, что надо бы и вещи собирать.

— Точно, — оживился мужчина, — Пойду хоть отвлекусь немного, а то уж и мозги совсем набекрень — никак от дум своих оторваться не могу.

Прошел еще час. Потом еще.

«Заколдованная что ли эта Башкирия? — спрашивала себя Ирэн, не находя ответа и рассматривая в окно степные пейзажи, — Будто трое суток за сегодня проехали…»

Но додумать она не успела.

— Станция Подымалово, — заглянул в купе проводник, — Уфа следующая…

* * *

Меблированная квартира сразу не понравилась Ирэн. Была в ней какая-то напряженность, что ли.

Когда рассчитали извозчика и пили вечерний чай с остатками угощения Антоновского, девушка спросила служанку: чувствует ли она что?

— Ни при чем тут квартира, — после небольшой паузы ответила та, — Просто нехорошее что-то вокруг нас кружит-вьется. Говорит кто-то плохо или думает.

— Еще бы! — фыркнул Зубатов, — Такое громкое дело здесь готовят — Сто процентов и нас упоминают. Азеф по своим каналам наверняка знает, что уехали мы, а вот куда, загадка для него. Просчитает, что мы в Уфе, разное может произойти.

— А если попробовать на бобах кинуть, — глянула на Ирэн служанка, — Я с собою все взяла.

— Нет уж, — вспомнила перекинувшуюся Арину девушка, — Давай-ка пока без этого. — Неожиданно она вспомнила, как та загнала парочку в «Аврору», и ей пришла мысль о привлечении Арины к операции.

При Зубатове говорить не стала и оставила вопросы, как улягутся спать.

Нужды ложиться за печкой не было — в большой комнате стояли два широченных дивана с валиками.

Зубатову досталась помещичья кровать с никелированными шарами и неимоверных размеров гардероб, занимающий половину отдельной комнаты.

Спать ложились за полночь. Сыщик ждал, может, приедет его старый товарищ, нынешний подчиненный, но, видимо, срочной информации для обсуждения у того не было.

— Все, передумал, — собрался в свою комнату Зубатов, — Как спать-то буду? Опять полночи ворочаться.

— Сергей Васильевич, — окликнула его служанка, — Хотите сразу заснуть?

— Лекарства, какие? — повернулся в дверях сыщик.

— Да нет, — засмеялась девушка, — Сейчас я водички вам сделаю…

— Водички? — удивился Зубатов. Арина же тем временем выбралась из-за стола и проскочила мимо него на кухню.

— Вот, — вернулась она со стаканом, — Пейте.

— Что там? — глянул его на свет сыщик.

— Пейте да не говорите ничего, а то снова намаливать придется, — шепнула служанка. — Это просто вода.

— Ладно, — выпил разом сыщик, — Я хоть и не верю, но посмотрим, — зевнул он, — Ложиться пойду.

Беспокойство после объяснения служанки не ушло. Оно лишь обрело форму и запряталось где-то в укромном уголке сознания, почти не напоминая о своем присутствии.

— Послушай, Арина, — как улеглись в постели, спросила Ирэн, — А что ты еще можешь делать без подготовки? Ну, вроде когда женщину с мужчиной в «Аврору» загоняла?

— Разное, — после паузы ответила та, — Могу глаза отвести, так что никто ни меня, ни вас не увидит. Могу запутать человека, где он и кто он. Будет пузыри сидеть-пускать, словно дитё малое, да много еще чего.

— А волосы нужно расплетать?

— Мне если волосы в нужный момент расплести, можно и жизни лишиться. Ей что там живёт, — ткнула она пальцем себя в грудь, — человеческое понимание ни к чему, и люди для нее что цыплята. Мою маму, когда деревенские убивать пытались, она им такое устроила, — откровенничала Арина. — На суде никак понять не могли, как пять домов разом огнем занялись.

— А судили за что?

— Она когда косу распустила и первых двух мужиков, которые на двор первыми ворвались, друг о дружку так хватанула, что дух из них вон! Потом по земле пальцем повела, а та и треснула в овраг двухметровый — мамка на одной стороне осталась, а толпа на другой. Те за каменья, но кто бросал в нее, у тех избы в секунду огнем занялися. Давай тушить бежать, но сгорели так быстро, будто нечеловеческий огонь какой был, так уж изнутри полыхало.

— И что по суду?

— Ей каторга за убийство, но она дожидаться не стала. Каторжным же волосы стригут, а нам это как без рук-без ног жить. Отпустила себя мама. У нас, когда близкие сами уходят, силы в родне всегда у кого-то прибывает. Я утром встаю, раз и чую — нет её уже, а у меня будто искры из рук летят.

— Слушай, — приподнялась на постели Ирэн, — нам тут одна заваруха предстоит, — Я хочу, чтобы ты поучаствовала, прикрыть нас, ежели что.

— Да я-то, пожалуйста, — шепнула с дивана девушка, — Что только Зубатов скажет?

— А не его ума это дело! Тебе, чтобы глаза отвести, сколько времени нужно?

— А нисколько. Раз и пропали, раз и явились, нам только с вами нужно будет за мой платок руками взяться, но это же запросто?

— Ясно, — повернулась на бок Ирэн, — Давай спать, а то Сергей-то Васильевич после твоей водички уже десятый сон, пожалуй, смотрит.

Действительно, из-за стенки доносился крепкий храп сыщика.

Утренние звуки города выхватили Ирэн из цепких объятий темной ямы без снов.

«Где это я?» — пыталась сообразить девушка, а перед глазами еще вращалась жирная чернота с полным отсутствием мыслей, слов или видений.

Брякнула за дверью посуда.

«Арина на ногах уже?» — уловила знакомый звук Ирэн, а что колокольного звона-то нет? И только тут девушка вспомнила и про двое суток в поезде, и про вечерние разговоры. — Интересно, а что Зубатов?» — задумалась она, и в этот момент в комнату заглянула служанка.

— Сергея Васильевича поднимаем? — деловито спросила она, — А то он после водицы моей никак храпеть не перестанет. Люди придут, а он в исподнем ещё, — смеялась служанка.

— А сколько времени? — невольно попалась на её деловой тон Ирэн.

— Девятый час, — улыбалась та, — Эх, и выспалась я, здесь умоемся?

Вымылись, прибрались, и Арина растолкала сыщика.

— Чем опоила-то, ведьма? — плескался тот под струей воды из кувшина, заботливо удерживаемого крепкими руками девушки. — Лет пять так крепко не спал.

— Намолила водички, всего делов-то, — смеялась та, — Вы и сами так сможете.

— Да я в и Бога-то не очень верю, — принял накрахмаленное полотенце Зубатов.

— Ничего, — смеялась служанка, — Зато он в вас верит! С гимназии, наверное, Отче наш-то помните?

— Ну…

— Стаканчик в руки возьмете и вслух в полной тиши прочитайте. Потом уж просите что надо: спать или сил побольше получить, да пейте. У нас у каждого на это умение есть. Ведь не просто так писание-то людям давали.

— И что меняется-то с молитвой? — упрямился сыщик, но потом задумался — Может, потому и над едой раньше беспрекословно читали?

— Правильно понимаете, — вылила таз в помойное ведро Арина, — И как помолились — кушайте молча, иначе неосторожным словом все поломаете запросто.

— Ладно, думать про это буду, — вытащил блокнот сыщик и что-то там отметил, — Повезло вам со служанкой, Ироида Семеновна, — вошел он в комнату и прикрыл дверь, — Шустрая да знающая. Получается мы, что знали, в цивилизации этой растратили, а как у вас там с этим?

— А никто ни во что сильно ине верит, хотя в храмы и ходят, но тут вы правы, Сергей Васильевич. Ненужная суета многое убить может, а цивилизация, она только суету и дает. В вашем времени спокойней.

— Ой ли? — уселся за стол сыщик, — Хотя рассуждения в сторону. Арина! — Громко крикнул он, — Черный ход открой!

— Сейчас, — отозвалась служанка, — Чуток погодите.

— Что мы имеем, Ироида Семеновна? Фотографии Дулебова у нас нет. Как опознавать-то его будем?

— Это не проблема, — ответила Ирэн и положила на стол ксерокопию фотографии убийцы Богдановича и самого Уфимского Генерал-губернатора, вырванные из реферата.

— Как? — Опешил сыщик, — Откуда?

— Каждый имеет собственные секреты, Сергей Васильевич, — напомнила девушка ему разговор, что состоялся в поезде, — Что за сыщик без секретов?

— Ага, — глянул на нее тот, и взгляд его принял осмысленное выражение, — Но Антоновский же сказал, закрылся переход?

— Сергей Васильевич, — твердо сказала девушка, — Не ходите кругами, все равно не скажу, а вот вам и еще знакомец, — положила она на стол фотографию Евно Азефа из той же курсовой.

— Ну, тогда мы на коне, — сжал руку девушки Зубатов, — Теперь нам только уфимцы и в помощь.

Позавтракали.

Гостей ждали долго, молча, но их все не было.

Арина, чувствуя общее напряжение, с вопросами и предложениями не лезла.

Сыщик убивал время тем, что перерисовал фотографию Азефа на чистый лист бумаги и возился теперь с образом Дулебова. Получалось очень здорово.

«Не хуже, чем уличный художник в наше время, — рассматривала его работу девушка, — Надо же, как ловко выводит…»

Из-под остро отточенного карандаша сыщика на бумаге проявлялась уже пятая копия будущего убийцы.

— Не увлекались? — прервал почти трехчасовое молчание сыщик, — Меня, когда маман приучала, я сильно сопротивлялся, а потом затянуло. Полезная штучка. Филёрам нашим раздадим. Вот в ваше время как вы со снимками работаете? Перефотографируете?

— Да нет, на ксероксе, — улыбнулась девушка. Сказала и пожалела. Сыщик вцепился в нее мертвой хваткой и отвязался лишь когда понял, что все равно не разберется.

— Листок вставляешь, — ворчал он, — И с другой стороны копия выходит. Неудивительно, что у вас искусство рисования не в чести.

Неожиданно в двери заглянула Арина.

— Идут, — шепнула она, — Шаги по лестнице.

— Хорошо, — убрал рисунки с фотографиями под скатерку сыщик и сунул после руку в карман сюртука, — Теперь надо, чтобы это были друзья.

«У него там пистолет», — поняла Ирэн и тронула браунинг на ноге.

Движение от мужчины не укрылось, и он ободряюще кивнул. Мол, все в порядке, а теперь внимательней.

Стук в двери.

— Алексей Семенович? — крикнул Зубатов, — Заходи.

Створки открылись, и на пороге предстал мужчина, напоминающий сельского учителя.

— Заждались? — низким хриплым голосом проговорил он.

— Это да! — распахнул объятия Зубатов, — Уж как заждались! Дай-ка я тебя обниму, душа моя.

— Времени нет, Сергей Васильевич, — хлопал сыщика по спине тот, — Еле вырвался, да еще час крутился по городу, хвосты глядел.

— Что такое? — посуровел Зубатов, — Кто тут против нас?

— Все! — присел на табурет гость, — Все против нас. Пускай мне служанка чаю нальет, а я за пять минут с историей и управлюсь.

Оказывается, указанием из Москвы, все подразделения полицейского управления Уфы были задействованы в рабочем районе города, где предполагаются массовые беспорядки.

— Я до последнего сопротивлялся, — швыркал чай мужчина, — А с меня спрашивают, мол, что за дело такое у вас, но мы-то в полном секрете! Хотя, пока мне Москва депешу не отправила, я работы не прекратил.

— А когда началось-то все, Алексей Семенович? — интересовался Зубатов, — Ну, возня эдакая?

— А как вы сюда поехали, и, главное, быстро все — трах-бах, — и он вопросительно посмотрел на Ирэн. Сыщик неторопливо кивнул, мол, можно, говори, — Ага, — успокоился тот, — Так вот по Богдановичу я работу закончу только сегодня, так что все его привычки уже на карандаше.

— Значит, как мы выехали, — задумчиво бормотал сыщик, поднимая скатерку, — Ну-ка, гляньте мне одного фрукта, Алексей Семенович, — положил он на стол фотографию Азефа, — Не мелькал здесь такой?

— Сам не видел, — всмотрелся в ксерокопию сыщик, — А вот по описанию парней моих, с приезда такого губатого все и началось. Вы позволите с собою снимочек взять, Сергей Васильевич, и что за фотография такая на бумаге? — крутил он листок, — Гравюра? А смысл какой столько возиться?

— Не думай над этим, душа моя, — улыбнулся Зубатов, — Американская технология, а вот рисуночек, Алексей Семенович, я тебе дам. Как раз сегодня упражнялся малость…

* * *

В городской парк пошли на следующий день, как сослуживец Зубатова принес все результаты работы.

— Ну вот, Сергей Васильевич, — выложил он на стол две тоненькие папки, — Здесь все привычки и маршруты, что наработать успели.

— Городской парк есть? — не обращая внимания на спешку уфимца, остановил его сыщик.

— У меня не больше пяти минут, — уселся за стол тот, — И я не один!

— Ну, тогда не тратим время, — отрезал Зубатов, — Ты пока ищешь, мне про рисуночек-то расскажи…

— Не стал я показывать его, Сергей Васильевич, — шелестел бумагами тот, — Нету нужды. Захожу вчера я в управление, а он собственной персоной на двор и выходит, а там экипаж крытый. Правда, я сбоку его видел, но, думаю, верно узнал.

— Роста, какого? — оживился сыщик.

— Выше меня.

— Одет щеголем?

— Будто миллионщик.

— Походка такая? — вскочил со стула Зубатов.

— Да он это, он, — глянул уфимец, — Значит городской парк, городской парк, — повел он пальцем по листку, — Есть в записках городской Ушаковский парк. Смотрите, каждый день, а то и по два раза гуляет: иногда в обед и после семи вечера. Всегда одним маршрутом.

— Ясно, а что с людьми? Есть кто свободный?

— Никого! Московским приказом переданы все под начало местного полицмейстера. Сейчас мы разбиты на пары и получена жесткая задача по патрулированию.

— Смотри, как обложился, — цедил сквозь зубы Зубатов, — Хорошо, я ему карт не открывал, — Маршрут по парку хорошо прописан?

— Даже со схемой, — улыбался Алексей Семенович, — Есть у нас тут один любитель детализировать.

— Молодцы, — похвалил сыщик и нетерпеливо спросил, — Ну что, душа моя, вышло уже ваше время?

— Да уж минут пять как. Убежал?

— Давай. Закончим, я из тени выйду и с Москвой все отрегулирую. У нас тут совсем другие задачи стоят.

Обнялись, и уфимский сыщик, тяжело топая, ушел.

— Запирать? — глянула из кухни Арина, — Или еще кто будет?

— Теперь все. — Кивнул Зубатов, — Закрывай.

Ирэн молчала. Ситуация была как на ладони.

Азеф для обеспечения беспрепятственного убийства генерал-губернатора дезорганизовал работу целого полицейского управления. Следом добился через Москву, чтобы подразделение Зубатова было привлечено к общей работе.

— Ну, ничего, — вышагивал по комнате сыщик, — Это один в поле не воин, а нас с вами целых двое.

— Трое, — поправила Ирэн.

— Трое? — удивился сыщик.

— Арина тоже пойдет, — твердо заявила девушка.

— Арина? — вытаращил глаза Зубатов, — А что она там делать будет? Кухни там нету, — рассердился он, и глаза сыщика потемнели.

— Сергей Васильевич, — настойчиво-назидательно проговорила Ирэн, — У всех свои секреты, а служанка моя в деле проверена, и потом она по своим способностям пятерых стоит.

— Так уж и пятерых, — махнул головой.

— Сегодня увидите, — улыбнулась девушка, — Мы же вечером в Ушаковский в парк пойдем губернатора смотреть?

Пока суть да дело, Зубатов решил сменить внешность.

— Грей воду, Арина, — распорядился он, — Усы брить буду.

— Усы! — ахнула та, — Зачем это?

— Чтобы не узнал никто, — крикнул из комнаты сыщик, — Это вы с Ироидой Семеновной пока не на глазах, а моя-то персона давно мелькает. А усы внешность меняют — лучше некуда.

К выходу готовились не спеша. Ирэн решила надеть простенькое платье, в котором ее задерживали на Хитровановском рынке.

— Как подружки будем, — вертелась рядом Арина, — Кто нас теперь разберет?

— Ты спокойней давай, — останавливала ее Ирэн, — Дело-то серьезное, не игрушки.

Неожиданно в комнату заглянул какой-то мужчина.

— Ну как я? — спросил он голосом Зубатова.

— Ой, — напугалась служанка, — А Сергей Васильевич где?

— Да это он и есть, — разглядывала Ирэн светлую полоску над губой и накладные мохнатые брови под надвинутым котелком, — Но я бы так ни в жизнь не узнала.

— Ну, значит, получается маскарад, — скрылся за дверями сыщик и крикнул с кухни, — Через час выходим!

Дороги до Ушаковского парка оказалось меньше десяти минут на извозчике.

— Гляди-ка, тишь какая, — выскочил из экипажа Зубатов и по очереди подал девушкам руку.

Кованые ворота парка хранили тишину.

«Закрой их, и совсем как шкатулка будут», — задумалась Ирэн.

— Маршрут, — бормотал заученное Зубатов, — от входных ворот до Никольской часовни, потом до нерабочего фонтана под зонтиком и на выход. В часовне от пяти до десяти минут. Свечки, молитва и ушел. Службу не стоит.

Как вошли в парк, Арина забеспокоилась.

— Нехорошо пахнет, — потянула она носом воздух, — Убили что ли кого?

— А если убьют, так же чуешь? — заинтересовался Зубатов.

— Нету разницы, — ответила девушка, — Что до, что после. Одинаково пахнет.

— А если завтра? — не отцеплялся сыщик.

— И даже если через день! — быстро пошла по аллее девушка.

— Куда она? — поразился Зубатов.

— Сами смотрите, — улыбнулась Ирэн, — она иной раз не хуже ищейки.

— Здесь будет. — Вернулась к ним служанка, — Там слабнет запах. Ой, нехорошо мне что-то, — направилась она к скамейке, — Будто со мною что сталось. Давайте-ка посидим малость…

Проходили по парку почти два часа. Прочесали весь маршрут.

Посидели на лавочках возле Никольской часовни. Зашли, поставили свечи.

Около фонтана, где каменно-серые мальчик и девочка прятались под зонтиком на искусственном островке, Арина немного отошла от своих переживаний.

— Красиво, наверное, когда включат, — щебетала она, — Вода-то по зонтику стекать должна. Красиво…

— Как она чует? — шепнул Ирэн Зубатов, когда он служанка убежала немного вперед, — И кто она вообще такая? Откуда?

— Ведьма она, — тихонько отвечала Ирэн, — По роду такая. Ее предки из Европы именно из-за этого уехали.

— От инквизиции? — сверкал глазами сыщик. Девушка кивнула, — И не боитесь? — продолжил он этот импровизированный допрос.

— А чего бояться, это даже удобно, — улыбалась Ирэн, толкая носком ботинка небольшой обломок ветки, — Сами видите, что может, а как волосы распустит, тут уж держись.

— Ладно, мне хватит пока, — отмахнулся Зубатов, — А то мой атеистический мир шатается уже…

Как прибыли домой, уселись за стол уже втроем.

— Значит так, — доставал из-под скатерки свои утренние рисунки сыщик, — Арина, смотри. Это завтрашняя жертва Генерал-губернатор Богданович, а вот убийца. Некий Егор Дулебов, слесарь из железнодорожных мастерских.

— Там в парке все будет? — подняла глаза девушка.

— Да что с тобой? — обеспокоенно спросил враз побледневшую служанку сыщик.

— Смерть чую, — шепотом ответила девушка, — Рядом она уже. — Неожиданно она прикрыла ладонью фотографии, — Ну да, они, — заговорила она будто с собой, — Они-они…

— Ну вот мы здесь для того, чтобы ее и предотвратить, — с нервом в голосе закончил сыщик.

— Чтобы его спасти, — ткнула Арина пальцем в Богдановича, — Она другую жертву возьмет.

— Кто она? — озадачился сыщик.

— Неважно, — задумалась Арина, — А когда идем?

— Информации днем или вечером — нет, — обрадовался перемене разговора сыщик, — Так что начинаем днем. И схема будет такой, — Потянул он к себе листок бумаги.

Дневное дежурство закончилось быстро. Выручил Алексей Семенович.

— Душечки, — ухватил он сзади за руки Арину с Ирэн, — Гуляйте домой. Жертва наша с полицмейстером совещание затеяла, а у меня обед, так что я сразу к вам, вот только Сергея Васильевича я чего-то не вижу.

— Здесь он, — пискнула служанка, — Вон, навстречу идет.

— Тот с бровями? — поморщился уфимец, взяв наконец обеих девушек под руки, — Здорово переделался, в жизни бы не узнал. Здравствуйте, — кивнул он Зубатову.

Тот приветливо взялся за поля котелка. Со стороны посмотреть, так нечаянная встреча старых знакомых.

— Ну что, на выход? — развернул девушек сыщик, — Я с такими красивыми давно не гулял. Все служба.

Шло от мужчины такое душевное тепло и надежность, что Ирэн уловила, как успокоилась в своих сомнениях Арина, да и самой ей сейчас стало на душе хорошо.

Неожиданно она увидела, как ярко светит в Башкирии солнце и поняла, насколько прекрасна первая зелень, что небольшими пятнами уже покрывала беспорядочные с осени газоны.

— Красиво! — продолжал непринужденно болтать сыщик, — Еще двести метров настоящей жизни, и потом снова служба.

Мужчина сильно напоминал Ирэн купца Антоновского. Не внешней статью, нет, но было в нем что-то неуловимо мужское и настоящее, что каждая женщина чувствует за версту.

«А с виду-то мужик да мужик, — рассматривала его открытое лицо с множественными веснушками девушка, — Но как же красиво сказал — двести метров настоящей жизни, — слушала низкий голос уфимца девушка, — Забавно, что в наше время такой надежности ни от кого не почувствуешь».

Неожиданно ситуация изменилась.

— Дулебов идет, — шепнула Арина, — Вон, по другой алее.

Ирэн глянула, куда говорила девушка, и действительно узнала простоватый, но решительный профиль будущего убийцы.

«Он тоже не знает, что Богдановича не будет», — поняла она.

— Что будем делать, Ироида Семеновна? — спрашивала с улыбкой служанка, — Задерживать?

— Сначала с Зубатовым поговорим, — ответила Ирэн. А тот и сам уже заметил Дулебова и немножко прибавил хода, но оговоренных знаков никаких не подавал.

Разошлись они с будущим убийцей буквально за полметра. Сыщик его всего только что не обнюхал, хотя мимо прошелся с явным равнодушием.

Неожиданно он промаячил условным сигналом: «Смотрите налево».

Ирэн стала перебирать по одному нечаянных посетителей парка и вдруг увидела не кого-нибудь, а самого Евно Азефа собственной персоной. Он сидел на лавке и разглядывал заходящий в парк народ.

— Алексей Семенович, — шепнула она сыщику, — Расстаемся. Становится неспокойно.

— Прощайте, барышни, — разжал руки тот и прибавил шагу, будто и не было его.

— Сядем, — шепнула Ирэн служанке, и они уселись на лавочку справа прямо рядом с аллеей, откуда вышел Дулебов.

— Вон он, — кивнула вслед уходящему убийце Арина. — Решительный.

А тот удалялся не спеша в глубину парка.

Неожиданно он сбавил ход.

Присел.

Закурил.

Ирэн поискала глазами Зубатова и увидела его на лавочке в метрах десяти от Азефа.

«Теплая компания собралась», — подумала Ирэн и помаячила сыщику, мол, пора уходить.

Тот недоуменно пожал плечами, но все-таки пошел к воротам на выход. Девушки поднялись следом.

Говорили, как уселись в экипаж, который наняла Ирэн.

— Что случилось? — недоумевал сыщик, — Почему ушли? Все же здесь!

— Алексей Семенович предупредил, — шепнула ему девушка, — У Богдановича совещание сейчас. Не будет его днем здесь.

— Понял-понял, Ироида Семеновна, — просветлел Зубатов, — Верное решение. Нечего нам с этой братией попусту рядом околачиваться. Давай-ка на Большую Успенскую, — крикнул он вознице, — К Селиверстову! — и повернулся к девушкам, — Значит, их схема нам теперь ясна, и мы кое-какие изменения в свой планчик-то и внесем.

— А что за Селиверстов? — Удивилась Ирэн.

— Обедать в ресторации будем, девушки. Заслужили. — улыбался сыщик, да заодно там, в кабинете, все и обсудим.

* * *

Ирэн была в отчаянии. Операция, так славно складывающаяся в самом начале, заканчивалась трагически. Судьбы раненых в неожиданной перестрелке — неясны, и теперь им с Зубатовым оставалось только гадать, что же будет дальше?

«Сломится во всем», — вспомнились девушке пророческие слова служанки.

Обед в ресторане прошел оживленно. Арина вела себя сдержанно, но, как только компания осталась в кабинете одна, девушка засыпала Зубатова с Ирэн кучей вопросов: — «Зачем нужна трезубая вилка? Почему на каждую персону аж по три фужера? Как позвать официанта, если понадобится?» При этом она не переставала восхищаться обстановкой, архитектурой и манерами персонала.

Когда принесли цветастое меню, девушка заявила, что можно было сделать его и с картинками.

Ирэн молча, отметила, что замечание оказалось прямо в духе двадцать первого века.

Пока ждали заказа, Зубатов поменял всю диспозицию, определив себе место для наблюдения около ворот парка с тем, чтобы засечь приезд Богдановича раньше Азефа и успеть подготовиться.

— Брать его буду только я, — выводил блестящие круги вилкой по скатерти сыщик, — Вы, девушки, меня лишь прикрываете. Близко к Дулебову не подходить. Парень это опасный, судя по тому, что его один раз уже не поймали, — выразительно глянул он на Ирэн.

Действительно, судя по информации из двадцать первого века, полученной из курсовой работы, убийце Богдановича удалось тогда убежать, отстреливаясь.

— Теперь мы знаем, почему в тот раз все состоялось, — сверкал глазами сыщик, — Азеф убрал от места убийства практически всех. Кто-нибудь видел вчера или сегодня в районе Ушаковского парка городовых? Я нет!

Арина в разговоре не участвовала, она училась есть рыбу той самой трезубой вилкой и старательно оттопыривала при этом нижнюю губу.

Девушка наконец-то попала в столь недоступный мир собственных грез: ресторации, мобили, путешествия на поезде.

«Голову готова положить за эдакое отношение», — красноречиво говорили ее короткие взгляды на Ирэн и сыщика.

Проработали несколько вариантов развития событий, и вроде все становилось на свои места. Потом Ирэн спросила Зубатова, почему они не задержали Дулебова?

— Просто гуляющего с пистолетом? — удивленно глянул он на нее, — Богданович в жизни бы не поверил, что это по его душу, а значит и Азеф дело бы свое позже доделал обязательно! Нам это не подходит. Нужно, чтобы губернатор знал, почем фунт лиха, и вел себя после осторожнее!

В кабинете просидели почти до вечера. Обед превратился в ужин, и десерт доедали уже в седьмом часу.

— Удастся ли когда еще так не спешить? — выбирался из-за стола сыщик, — Давно не было у меня столько свободного времени.

Парк привычно распахнул свои кованые ворота посетителям. Народу вечером оказалось несравнимо больше. Казалось, вся Уфа собралась прогуляться вечером по тенистым аллеям Ушаковского.

— Незадачка, — оглядел народ Зубатов, — Хотя такое столпотворение где-то и нам на руку. Однако придется почти рядом стоять. Не упустить бы.

— Нету их еще, — повела глазами Арина, — Я того, что стрелять будет, за версту почую.

Нехорошо вдруг стало после ее слов на душе у Ирэн. Сама не зная почему, она оглядела беспечных уфимцев, пытаясь понять, в чем дело, но вопрос так и остался пока без ответа.

Разноречивая праздношатающаяся публика радовалась солнечным весенним денькам. Парочки беспечно прогуливались, абсолютно не зная, какой сюрпризик им готовят интеллигентный мужчина и пара «мещаночек» самого благопристойного вида.

— Расходимся-встаем. — Одними губами выдохнул сыщик, — Прогуливаемся, но только на прямой видимости. Не перепутайте знаки.

Все. Ирэн вдруг отчетливо поняла, что игры закончились.

«Не было же днем такого чувства?» — задумалась девушка, и в этот самый момент служанка тихонько сжала ее руку.

— Губастый подошел, — шепнула она, мило кивнув головой направо.

Через пару шагов развернувшись на тропинке, Ирэн вгляделась в толпу и вздрогнула. Буквально в трех шагах от Зубатова курил короткую сигару Азеф.

Неожиданно девушка почувствовала: он здесь не один, и сопроводила взгляд провокатора. Через секунду заметила Дулебова, идущего к воротам парка.

Помаячила Зубатову:

«Все в сборе».

«Вижу. Готовность номер один», — ответил тот.

Будущий убийца тем временем вел себя очень беспечно: он улыбался девушкам и пару раз весело глянул на вечернее солнце, зацепившееся лучиками за ветки деревьев Ушаковского парка.

Приветливо посмотрел он и на служанку с Ирэн. Арина мило ему улыбнулась, а вот девушка постаралась пройти как можно более равнодушно.

— Не бойтесь взгляда, — шепнула ей служанка, — Мы для него сейчас все на одно лицо. Чую.

— Выйдем на площадь, — шептала Ирэн, — Он же сейчас тоже развернется.

Зубатов, как пошли мимо, понимающе моргнул.

Азеф за его спиной сверлил взглядом подъезды к парку.

Ирэн огляделась. Действительно, поблизости не было ни одного городового или хоть бы дворника какого.

«Ловко работаешь, сволочь», — мысленно отсалютовала она застывшему в ожидании провокатору.

Развернулись и пошли обратно в парк. Внешне ничего не менялось, но вдруг потоки заходящих-выходящих уфимцев превратился для Ирэн в сплошную одноцветную массу, на которой яркими пятнами выделялись Зубатов, Евно Азеф и Дулебов, приближающийся по алее.

— Чуете? — выдохнула Арина, — Сейчас начнется.

Однако до ее «сейчас» прошло еще несколько минут.

«Ну, где же вы? — как пошли обратно ко входу, крикнула про себя Ирэн. — где?!»

Арина сжала ей руку, мол, не спешите.

«Мысли что ли читает?» — Удивилась девушка, но додумать не успела. «Скучающий» у ворот Зубатов «отсалютовал»: «Внимание».

Бредущая толпа так больше и не приобрела для Ирэн своего привычного вида и текла сейчас неспешным пестрым ручьем в обе стороны.

Будто в замедленной съемке она увидела, как Азеф и Дулебов обменялись взглядами, и уловила нервозность и решительность будущего убийцы.

— В сторону, — вдруг шепнула Арина, — Он к нам идет.

Действительно, Дулебов широко улыбался девушкам, будто старым знакомым, как только объятий не распахнул.

Отойти они не успели. Слишком плотным был «поток», а убегать совсем уж подозрительно.

— Могу я с вами прогуляться? — осторожно взял он за локоть Ирэн, — Поверьте, скучать вам не придется.

— Я не в настроении, — шагнула шире та, — И какие-то ваши забавы меня тем более не интересуют.

— Но все же, позвольте, — шагал рядом Дулебов, и тут Ирэн поняла, что он задумал.

«Будет стрелять из-за нас как из укрытия, — прибросила девушка, — После мы будем его знакомыми. Ловко, — неожиданно она увидела, как расступается перед кем-то толпа, и отчаянные маяки Зубатова. — А ведь Дулебов, сволочь, добился-таки своего и без нашего согласия, — поняла она, — Теперь поздно что-то менять».

Дальнейшее происходило будто не с ней.

— Хам! — оттолкнула она от себя убийцу и с ходу влепила ему пощечину, — Да как вы смеете. Подите прочь! Городовой! — глаза их встретились, и девушка увидела, что тот ее просчитал.

До генерал-губернатора оставалось уже метров пять. Высокий и коренастый, он просто купался в любви пестрого потока уфимцев, горделиво неся на себе парадный мундир с орденами.

Дулебов же колебался какие-то доли секунды.

— Полицейская сучка! — выдернул он из-за пояса наган.

Генерал-губернатор замер от развернувшейся перед ним картинки.

Поток жителей растекся, оставив посреди импровизированного круга Богдановича, Зубатова, скользящего к Дулебову, почти закрывшего для него сектор возможного выстрела, и замершую соляным столпом Ирэн.

Неожиданно она почувствовала, как почва уходит у нее из-под ног, это Арина дала ей подножку валила сейчас на землю, закрывая собой.

— Бах! — коротко хлопнул наган, и девушка почувствовала, как служанка по-детски дрогнула и руки ее судорожно сжались.

«С перепугу?» — мелькнула еще мысль-надежда у Ирэн, и в это время они вдвоем рухнули на землю.

Взвизгнули женские голоса.

— Бах, ба-бах, трах, — порвали пространство несколько выстрелов.

Общий человеческий вопль взлетел в небо и рассыпался на отдельные возгласы, падающие вниз будто капли дождя.

Ирэн вывернулась из-под замершей в ступоре служанки и увидела, как Зубатов вцепился мертвой хваткой в Дулебова. Наган убийцы валялся возле ног, а вот какой-то блеклый-неприметный мужчина тащил из-за пояса чуть ли не армейский кольт.

«Прикрытие Дулебова, — поняла девушка и, не вставая с земли, выхватила из-под юбки дареный сыщиком браунинг. — Патрон в патроннике, — вспомнила она, — Хороша наука. Молодец, Васильевич!»

Щелкнул предохранитель.

Мужчина с кольтом неожиданно увидел действия, казалось бы, поверженной девицы и повел стволом в ее сторону.

— Чанг! — отчаянно плюнул браунинг в его сторону порцию смерти, — Чанг, чанг!

«Забавно, как пистолеты-то звуками отличаются, — смотрела Ирэн на стекающую к земле фигурку, — Попала, — поняла она, — Все три попала, — поднималась она с земли».

Через несколько секунд встал на ноги и сыщик.

Дулебов, оглушенный пистолетом Зубатова, лежал, спеленутый собственным ремнем, а сыщик никак не знал, к кому броситься: к Ирэн, склонившей над затухающей Ариной, или к Богдановичу, которого достал-таки выстрел убийцы.

* * *

«Сломится во всем, — грохотало у Ирэн в голове роковое предсказание служанки. Запах больницы едко щекотал ноздри девушки, — Карболка? — вспомнила она литературу о девятнадцатом-двадцатом веке».

Зубатова рядом не было.

Как только они доставили истекающих кровью Арину с Богдановичем и сдали на руки врачам, сыщик уехал в местному полицмейстеру, на телеграф и еще Бог его знает куда.

— Вечером дома, — коротко бросил он на прощание, — Вы меня сегодня очень выручили, Ироида Семеновна. Очень! Тот эсер с кольтом в розыске уже несколько лет. Убийца, пробы ставить негде! Смотри, как дублируется Азеф, но если Богданович выживет, мы его-таки переиграли.

— Мне он все равно, — ответила девушка, — Мне сейчас Арина живая нужна.

— Понимаю вас, — опустил глаза сыщик, — Стыдно. По-человечески вы правы, Ироида Семеновна, это я все о работе да о работе…

Ирэн знала и чувствовала, что не все потеряно. Сильно уж она верила в скрытые способности гадалки.

— Распусти мне волосы, Ира, — шептала ей служанка, когда та старалась не давать ей потерять сознание и заставляла дышать.

Пулевое отверстие на правой половине груди она ей придерживала пальцем, не давая вытекать крови. На входное со спины Ирэн подложила кусок из ее же юбки и перевернула девушку на спину, надеясь, что импровизированный тампон удержится собственным весом.

Толпа, собравшаяся вокруг, охала-ахала, опять превращаясь в цветной поток без каких-либо отдельных персонажей.

— Дыши, родная, — шептала девушке Ирэн, — Дыши, не останавливайся.

— Больно мне, — улыбалась ей служанка, чуть тряхнув головой, — Растрепли мне волосы, растрепли, — как коса расплелась, девушке явно стало легче, — Больно-то как, — улыбалась Арина, — Но ништо, мы двужильные. Она-то, вторая, уже просыпается.

— Ты терпи, — просила ее Ирэн, — Терпи…

— Помни теперь, — зашептала служанка вдруг изменившимся голосом, — Пока у тебя сил не прибыло, значит, живая я. Мне, чтобы уйти спокойно, кому-то передать ее надо обязательно. Примешь?

— Конечно.

— Она хорошая, — шептала будто в бреду девушка, — Да и ты теперь нам родная…

— Карболка в нос не шибко бьет? — появился из-за дверей врач в белом колпаке.

«Все-таки карболка», — отметила девушка и замотала головой.

— Прооперировали вашу подругу, — сообщил эскулап. — По всем соображениям, помереть уж должна. Рана не опасная, но крови в ней почти не осталось, хотя если до завтра дотянет — шансы есть. А скажите, — доверительно наклонился он, — На каком языке она говорит?

— На фламандском.

— То-то я опознать никак не могу. А что так не по-русски? И главное, в сознании все время находится, но будто не в себе она.

— Вы главное волосы ей не режьте и не заплетайте, — решилась-таки указать врачу Ирэн, — Она тогда сразу умрет.

— Волосы? — удивился тот, — А что волосы?

— Сказала, примета их семейная, — достала несколько крупных купюр Ирэн, — Я отблагодарить вас хотела, ну и попросить кое о чем.

— Как-то не принято, — смутился мужчина.

— Ну, тогда только попросить, — добавила вдвое денег девушка, — Вы присмотрите за ней. Нам уезжать скоро, а у нее здесь никого нет. Еда, фрукты, все что нужно. Ей сколько лежать? — вопросительно глянула она на врача.

— Евгений Савельевич, — ловко ввернул тот, — Ну, если выживет, так не меньше месяца.

— Вот я вас и попрошу, Евгений Савельевич. Вы с ней уж как с родной. Меня кстати Ироида Семеновна зовут.

Сон не шел. Девушка лежала в осиротевшей комнате, глядя на не разобранный Аринин диван, и ждала, когда же приедет Зубатов.

Спать боялась. Почему-то казалось ей, что нужно сейчас хоть издалека, но поддерживать служанку.

«За такое короткое время и столько событий», — «вращала» мысли в голове девушка, а у самой перед глазами «стекал» на землю убийца с кольтом и грохотал дареный сыщиком браунинг.

— Чанг… Чанг… Чанг…

«Ну и где мои переживания по этому поводу? — спрашивала себя Ирэн, — Я же теперь еще и убийца. Почему мне это все равно?»

Как-то неправильно получалось. Хотя девушка понимала: она в этом водовороте не просто так.

«Что тебе лучше? — злобно спросила она себя, — Клейстер старой жизни или то, что сейчас происходит?» — однако ответить девушка не успела.

На улице раздался грохот пролетки и голос Зубатова.

— Ироида Семеновна, Ироида Семеновна!

Не зажигая лампы, девушка выглянула в окно.

— Собирайтесь! — крикнул Зубатов, — В больницу едем.

«В больницу? — ничего не поняла Ирэн, — Арина?»

Странно. Никаких сил, как говорила девушка, не прибыло. Но рассуждать было незачем, и она спешно набросила на себя платье, в котором была в парке.

Браунинг привычно занял место на ноге.

«Быстро же ты освоилась, Ирка-Легенда, — усмехнулась Ирэн. Странное желание опасности поселилось в ней после больницы и по дороге домой. — Я, пожалуй, другой жизни теперь и не захочу», — сказала себе девушка, закрывая двери на ключ.

Уже в экипаже Зубатов обрисовал ситуацию.

Богданович остался верен себе в собственном упрямстве и сразу после операционной отослал охранника, написал прощальную записку и застрелился в собственной же палате.

— Незачем ему, видите ли, жить, коли народ его не любит! — возмущался сыщик, — Позерство!

Тут неожиданно Ирэн вспомнила слова Арины, когда ее вводили в курс дела.

«Чтобы его спасти, — ткнула тогда Арина пальцем в фотографию Богдановича, — Она другую жертву возьмет». — И неожиданно поняла, что служанка ее, после самоубийства Богдановича, почти вне опасности.

«Даже двое мертвых против одного, — вспомнила она мужчину с кольтом, — Так что и этот, наверное, мог не стреляться, хотя должно было сломиться, должно и перемены эти бесполезны», — вспомнила она Кишиневский погром.

Больница. Пропахшие карболкой коридоры. Полицмейстер со свитой.

— Зря все, Сергей Васильевич! — увидел он Зубатова, — Надо же чего натворил медведь-то наш!

— На письме его рука? — шептал сыщик.

— Его-его, — тихонько ответил тот, — Я чего сам-то поехал? Думаете, сыскную школу забыл?

— По-разному бывает, Генрих Генрихович.

— Не обижай меня, братец, — суровел тот, — Я на эту должность не по родству попал.

— Так что же вы Азефову-то игру не просчитали?

— Эх, не казни, — махнул рукой тот и только сейчас заметил, что они не одни, — А это кто? — спросил он Зубатова.

— Ироида Семеновна Суконская, — представил тот, — Руководитель нашего прикрытия по сегодняшней операции. Жизнь мне спасла. Боевика-то она собственноручно шлепнула.

— Да уж! — крепко сжал руку девушки полицмейстер, — И главное, все зазря делали! Сейчас переустройство пойдет хуже некуда. А сотрудница ваша, что пострадала, живая?

— Так мы ее сейчас и проведаем, — оживился Зубатов.

— А можно? — засомневалась Ирэн.

— Нам все можно, — буркнул Генрих Генрихович, — Кто тут главный из врачей?

— Я, — вывернулся из-за спин вечерний знакомец Ирэн в белом колпаке.

— Евгений Савельевич, здравствуйте, — улыбнулась девушка, но тот лишь сдержанно кивнул, — «О деньгах переживает», — поняла Ирэн и ободряюще кивнула мужчине, мол, не думайте.

— Ты проводи нас, любезный, к той девушке, что ранена сегодня была вместе с губернатором, — распорядился полицмейстер. — Далеко это?

— Третий этаж, — деловито мотнул головой врач, — пока что в общей лежит, — моргнул он Ирэн, — А завтра в отдельную переведем.

— А что не сегодня? — уже на ходу спросил Зубатов.

— Там операционная рядом, ну чтобы не тащить далеко после наркоза…

Через приоткрытые двери палаты, где лежала Арина, доносилось общее дыхание больных.

— Восемь душ их здесь, — глянул внутрь врач, — Мне сказали, что она бредить перестала, как губернатор стрельнулся. Вы в совпадения верите? — повернулся он к Ирэн.

Зубатов тоже глянул на нее вопросительно.

— Видимо, Господь так уж решил, что смертей на сегодня хватит, — отозвалась девушка и первой шагнула в палату.

Спать улеглись в четвертом часу утра. Сыщик и полицмейстер еще долго беседовали на кухне после возвращения, а под окном фыркала пара лошадей его кареты.

Ирэн мало интересовали эти разговоры, и она все переваривала общее дыхание палаты и неожиданно худенькую Арину с растрепанными на подушке волосами.

Девушка спала лежа на спине. Фиксирующая повязка белой полосой охватывала ее, чуть топорщась на груди.

Ирэн присела и засмотрелась на этого необычного человечка, с которым свела ее судьба.

Неожиданно левая рука Арины скользнула и мягко взяла девушку за локоть.

— Ik zei het je niet komen, — прошептала она, не двигаясь и не открывая глаз.

— Опять бредит, — забеспокоился врач.

— Скажи по-русски, — шепнула Ирэн, но раненая молчала, хотя легкое пожатие на локте осталось.

— Нам бы мужиков таких, как сотрудницы ваши хотя бы вполовину, — кипятился полицмейстер на обратной дороге, — Бой девки! Где набрал-то таких?

— Ироида Семеновна из разночинцев, но биографии её иной позавидует, — делился сыщик, — Она и к ворам, если надо, вхожа. А вот Арину жалко оформить не успели, ну ничего, дай срок, мы еще повоюем вместе.

— Когда обратно-то, Сергей Васильевич? — интересовался полицмейстер. — По рабочим кружкам и еврейской рабочей партии будете встречаться?

— Непременно! Так что пару дней нам пожить здесь придется, да заодно и сотрудницу раненую проведывать будем. Мне же она в сознании нужна, чтобы первые документы с ней подписать. Вы как смотрите, Ироида Семеновна, — повернулся к ней сыщик, — Что если служанку вашу по нашему ведомству оформим?

— Вам решать, Сергей Васильевич, — устало отозвалась Ирэн, — Как только выглядеть это будет?

— Ну, невелико тут коленце, — засмеялся полицмейстер, — Мы со своими кружками рабочими хороводы и покруче водили.

— Не доводиться бы, — погрустнел сыщик, — На еврейскую рабочую партию Плеве, похоже, оскалился. Не дают ему они покоя.

— Раскин говорил, что и Кишиневский погром с его негласного добра произошел.

«Раскин, Раскин, — задумалась Ирэн, — Ага! Псевдоним Азефа. — вспомнила она, — Интересно», — и вся обратилась в слух.

Министр внутренних дел Российской Империи Вячеслав Константинович фон Плеве, со слов собеседников, получался крайним самодуром: — Разноречивые решения. Одобрение заведомо провальных проектов и желание крайних репрессий при полной несогласованности с прочими министерствами.

— Царем себя мнит! — закончил разговор в карете полицмейстер, — Вот сейчас героиню нашу спать уложим и про соображения, что делать, и проговорим.

И уже на пороге комнаты, прощаясь с мужчинами, Ирэн проникновенно глянула в глаза полицмейстеру.

— Генрих Генрихович, голубчик, — попросила она, не выпуская его руку, — Вы уж о служанке моей не забудьте. Мы два дня — и уехали, а у нее здесь никого.

— Как можно, — улыбнулся тот, — Мы своих не бросаем. Сам под полный контроль возьму!

* * *

Поезд уносил Ирэн с Зубатовым в Ойск.

Где-то за спиной остались убийца Егор Дулебов, двурушник Азеф и раненая Арина в больничной палате на двоих (со слов эскулапа — отдельная).

— Не бывает других! — кипятился Евгений Савельевич, — губернатор в такой же лежал, — в сердцах воскликнул он и осекся, — Я уж и сиделку к ней приставил, — уже тише продолжил он.

— Денег хватит? — интересовалась Ирэн, поднимаясь по лестнице. За ней сопела с корзинками наемная поденная служанка в купеческом платье с рюшами, оборочками, пряжками и непонятными завязками.

«Пестрит как в цирке, — оглядела девушку Ирэн, но ничего не сказала, а только разом почувствовала, какую часть ее жизни за такое короткое время заняла Арина. — Постоянную служанку не буду брать, — пообещала себе девушка, — Дождусь моей фламандки».

Арина, как зашли в палату, полулежала на нескольких подушках и была в сознании.

Увидев две фигуры, нервно моргнула и прикрыла глаза.

— Ты оставь корзинки-то, Луша, — распорядилась она, — Вон к той кровати и на улице жди меня.

Сама накрыла маленький столик, заботливо принесенный Евгением Савельичем, и позвала тихонько.

— Арина, родная…

— Уезжаете сегодня, Ироида Семеновна? — не открывая глаз, разлепила губы та.

— Завтра.

— Эту отослали?

— Служанку-то? Конечно, милая, — присела на край кровати Ирэн, — Ты открывай глаза давай, чего я тебе наволокла, да покушаем вместе.

— Видите, — улыбнулась ярко красными, будто нарисованными на бледном лице губами, Арина, — Казалось бы, чего такого? Сама же корзину не потащит, явно наймет кого, а не могу. Как хоть зовут-то ее?

— Лукерья, Луша.

— Купцам она служила, — явно успокаивалась служанка, — Платье, видели, какое? По-ихнему это красиво, а по мне никакой тонкости — будто из кусков слепили.

— Ты поешь давай, — намазала хлеб маслом Ирэн и сняла салфетку с салата с перепелиными яйцами. — Тебе у Селиверстова понравился этот салат, помнишь?

В глазах у девушки мелькнул огонек, и она потянулась к вилке.

— Как вы без меня-то будете?

— А я вот про тебя так же думаю. Ты покушай, покушай, а потом я тебе несколько вопросов важных задам.

— Лучше сразу задавайте, Ироида Семеновна, — зажмурилась от удовольствия на первой ложке салата Арина, — Я же слабая сейчас: поем и усну разом. Не добудитесь меня.

— Хорошо, давай так, — согласилась Ирэн и достала бумаги, что подготовил для нее Зубатов.

— Сергей Васильевич тебе привет шлет и спрашивает: согласна ли ты на службу к нему поступить, как вот я?

— На службу? — опешила девушка, — На какую службу?

— На полицейскую.

— Так я же ниче не умею, — напугалась служанка, — Опозорю всех вас!

— А ничего и не надо уметь, — улыбнулась Ирэн, — Сергей Васильевич тебя филером проведет по своему ведомству, а работать у меня так и останешься. — Девушка молча кушала салат, но вкусом явно не наслаждалась. — Оклад восемьсот рублей годового дохода, — шепнула напоследок Ирэн.

Колеса мерно стучали под полом вагона, а перед глазами девушки все еще стояла пораженная вестями Арина.

— На всю Европу денег, — только и выдохнула она, — Кто бы подумал… Бог мне вас послал, Ироида Семеновна.

О делах с Зубатовым не говорили.

— Все на месте узнаете, — кратко известил он и ушел к себе в купе.

На перроне Ойска их встречали полицмейстер со свитой и Антоновский.

— Ироида Семеновна, — теснил он главу полиции по-товарищески плечом, — Позвольте, я вам руку подам, а они уж пускай с Зубатовым целуются.

— Ну, нет, — пушил усы Андрей Леонидович, — Сыщики никуда не денутся, а Ироида Семеновна сегодня моя.

— Не спорьте, господа, — шагнула на ступеньку Ирэн, — Руки у меня две. Каждому хватит.

— А грустная что же? — целовал ей кисть полицмейстер, — Вы ж победителями?

— Пиррова та победа, Андрей Леонидович, — подал филерам общие вещи Зубатов, — Сотрудница новая ранена, а уж Богданович расстарался…

— Да уж, — обнял его полицмейстер, оставив Ирэн наедине с Антоновским, — Но сути это не меняет. Вы с кем едете, Ироида Семеновна? Хотя наши дороги сейчас все равно в одно место идут. В ресторацию… Встречать вас будем…

Антоновский никуда не спешил. Чувствовалось, что он смакует мгновения, оставшись наедине с Ирэн.

Автомобиль мерно урчал, покачиваясь на булыжниках, а девушку вдруг захлестнуло необычайно сильное чувство присутствия рядом родного и сильного человека.

Говорить не хотелось.

Ирэн сидела, чуть откинувшись на сиденье, и странное состояние избавления ото всех опасностей неожиданно накрыло ее.

Девушка глянула на купца, а тот будто ждал ее взгляда и, встретившись глазами, лишь утвердительно покивал головой, мол, все хорошо и надолго.

Ирэн прикрыла веки, купаясь в этом состоянии, и неожиданно даже для себя положила руку поверх купцовской левой на рычаг переключения передач.

Машина неожиданно вильнула.

— Эх, тя, мать! — раздался сзади крик и грохот.

Девушка обернулась и увидела сзади полуразваленный воз пустых деревянных ящиков.

— Скидают, — успокоительно буркнул купец, не отнимая руки с рычага, — Как вы это делаете, Ироида Семеновна?

— Что? — лукаво глянула на мужчину Ирэн.

— Я же при вас и слова вымолвить не могу, а молчуном себя никогда не считал.

— А ничего и не надо говорить, Михаил Михайлович, — улыбнулась Ирэн, — Я же, видите, тоже молчу — боюсь наше состояние спугнуть. Скажем вдруг что-нибудь не то, и улетит пташка…

Действительно, ситуация с возом, который чуть не свернул Антоновский, нарушила колдовство встречи, и теперь до самого ресторана они оживленно проговорили.

«Тихвинъ» в утренние часы был особенно приветлив.

Солнечные лучи весны падали сверху, затейливо преломляясь в витражах второго этажа и на блестящих кровлях трех декоративных башенок.

— Внутри уже, — глянул на карету полицмейстера Антоновский. — Пожалуй, самые секреты они обговорили, так что идем сразу. — Любезный! — крикнул он неряшливому швейцару на входе, — Гости давно прибыли? И что ты такой растрепанный-то, братец?

— Так не ждал никто, — дергал себя за упрямый лацкан тот, пытаясь его поправить, — Как господин полицмейстер прибыли, так хозяин меня и вытолкал. Иди, давай, говорит, вдруг еще кто приедет, вот и не догладил. А приехали они уж минут десять как. А будет кто еще? — воспользовался паузой он.

— Гладься иди, — сунул ему в руку мелочи купец, — Если сам, рычать будет, скажешь, я отпустил.

Стол полицмейстер размахнул человек на десять.

— Кого-то еще ждем? — забеспокоился Антоновский. — А я уж швейцара убрал.

— Кто нам нужен-то еще, душа моя? — махнул рукой полицмейстер, — Все здесь. Сейчас за Уфу поговорим и о будущем потолкуем. Близится времечко наше, чую, близится!

Сначала Ирэн не понимала воодушевления полицмейстера и Зубатова, а вот спустя несколько минут сообразила: информация об операции по спасению Богдановича уже на самом верху.

— Ироида Семеновна! — размахивал бокалом полицмейстер, — вы даже не представляете, какую тропинку нам наверх своим присутствием и умением протоптали, да что там тропинку. Тракт мощеный! Вот они! — открыл он пухлый портфель, — Все захватил! Все до единой! — Внутри оказались телеграфные ленты, но не разрозненные полоски, а четко отсортированные и наклеенные на листы писчей бумаги. — Кишиневский погром! — Выдержав паузу, Андрей Леонидович прочел, — Благодарю за принятые меры. За точность информации Курсистке Линьковой выписать премию триста рублей. Вручить лично. Фон Плеве.

«Линьковой? — не сразу сообразила Ирэн, — Триста рулей? Кто такая?»

— Вы это, вы, Ироида Семеновна, — улыбнулся ее замешательству Зубатов, — Курсистка Линькова — это ваш псевдоним по Кишиневской операции.

— Держите, — подал через стол конверт полицмейстер, — Вручаю с удовольствием. Наш «утюг чугунный» нечасто такие милости раздает, хотя мог и побольше…

— Далее! — звучал громкий голос, — Заведующему Особого отдела Департамента полиции Зубатову Сергею Васильевичу…

Чтение продолжалось с переменным успехом почти полчаса.

Ирэн чувствовала, есть в этом какая-то подоплека, но никак не могла понять какая.

«Почему так открыто? — спрашивала она себя, — При Антоновском?» — и улучив, как Зубатов вышел из кабинета, выскочила следом.

— Сергей Васильевич, — шепнула она озабоченно, — Что так открыто-то все? И при Михаил Михайловиче? Это же опасные секреты!

— А вы еще не поняли? — усмехнулся в усы Зубатов. — Благодаря вашей информации наш совместный замысел получает мощеную дорогу прямо к престолу Государя Императора. Две операции проведено и с неплохим результатом. Погодите! — упредил он замечание Ирэн, — Потом! Настала теперь пора нам бумаги, что вы у воров добыли, реализовывать. Времени мало, а как говорят друзья ваши уголовники: карта валит пять минут! Не знаю, сколько мы в Ойске пробудем с текущими делами, но вот, скажите, забавная у нас сегодня компания? — Задал он не совсем понятный вопрос. Ирэн только молча кивнула, — Разноречивая? — еще кивок, — Не буду играть с вами втемную, Ироида Семеновна, — посуровел Зубатов, — Прямой вопрос прямого ответа требует. Вы сейчас присутствуете в начале того, что историки когда-то назовут не иначе как заговор, — твердо закончил сыщик.

* * *

— Мы же не за собственный живот деремся, Ироида Семеновна, — под мерный стук колес на стыках рельсов рассказывал Зубатов, — Оперативная работа, она же разная… Бывало так запутаешься с агентурой, что и сам не понимаешь, кто он тебе? Подчиненный или брат родной? Возьмите хоть Антоновского…

Две недели, проведенные после странного застолья в Ойске, слились для Ирэн в один день.

Вопросы Зубатова о ближайших роковых событиях 1903-го года были отнесены на июль месяц и на Бакинские стачки.

Бескровная политическая демонстрация в Баку 10 мая прошла под негласным надзором полиции. Информацию об этом Зубатов отправил еще из Уфы.

— Что так не работать, Ироида Семеновна? — размешивал сыщик в стакане чай, — Одно удовольствие. Всё как по писанному, вот только странно одно мне. Получается, кому суждено умереть — все равно умирает?

— Арина, когда гадала, сказала мне: «сломится во всем», а если убережем кого, так смерть другого обязательно заберет…

— Да-а-а, — протянул Зубатов, всматриваясь в пейзажи за окном, — Мистика, да и только. Кто бы мог подумать, насколько жесткие эти законы бытия. Но главное сейчас не это! Своей цели мы добились, и доверие к нам наверху полное. Даже противник мой Министр внутренних дел аплодирует и премии раздает. Настало время, Ироида Семеновна, нам кадровую перестановочку в министерствах-то и произвести.

История, рассказанная Зубатовым, девушку не порадовала.

«Настоящий заговор, — прислушивалась она к звукам вагона, — Заговор! И дорожку-то я расстелила…»

Сыщику она доверяла. Его бессеребряность, забота и человеческие качества не могли не подкупать. Немного портила общую картину увлеченность работой до самоотречения, но недостатки есть у всех.

Хотя что-то беспокоило Ирэн в сегодняшней ситуации. Она сама не понимала в чем дело. Вроде все просматривается, и замысел Зубатова осветить Императору истинную сущность министра Фон Плеве и его роль в кишиневском погроме имеет под собой серьезные шансы на успех.

Информацию, полученную от Ирэн, сыщик разыграл лучше некуда, и точка, поставленная демонстрацией в Баку, имела не меньший резонанс, чем погром в Кишиневе или ситуация в Уфе.

Полицмейстер Ойска в застолье на комплименты не скупился.

— Вы не представляете, Ирочка, как нам важна точность информации. Никогда бы не поверил в эдакие способности, если бы сам свидетелем не стал. Я же агентурист старый, и удачи у меня бывали и неудачи, но чтобы с такой точностью! А сроки? Три ситуации, и все, как говорили! Бакинцы-то нам опять не верили, мол, откуда? Что?

— Мы же вроде из Уфы информацию передавали, — удивилась Ирэн.

— Дело в том, Ирочка, — «боролся» с куриной косточкой Зубатов, — Что провели вас хоть и по моему ведомству, но по Ойскому филиалу, а главный тут, как ни крути, Андрей Леонидович. Потому он и в курсе всех наших задумок.

«Наших, — глянула тайком на купца Ирэн, — Все понятно кроме его роли», — сердилась девушка на Антоновского, а он взгляд девушки истолковал по-своему и очень довольный прикрыл глаза.

Эти переглядывания не укрылись от полицмейстера.

— Не переживайте, Ирочка, — покровительственно наклонился он к ней, — Здесь чужих нет. Я вас что вместе-то собрал? Есть такое понятие в секретной работе, как расшифровка агентуры. Бывает она односторонней, а бывает и двусторонней. Так вот, — торжественно поднял он бокал, — Настало время представить курсистке Линьковой — художника Анчис, — Сделал он плавный жест в сторону купца, — Михаил Михайлович со мною больше пяти лет, а с Сергеем Васильевичем с момента его назначения на политический сыск.

— А почему художник? — удивилась Ирэн, — И фамилия какая-то странная.

— Как «почему художник»? — захлебнулся от возмущения полицмейстер, — Да у Михал Михалыча только-только выставка по Европе закончилась. Почти перед вашим прибытием! — Девушка глянула на купца, а тот лишь скромно пожал плечами, мол, вот так: рисуем, — Так Ирочка вашей галереи не смотрела? — продолжал возмущаться полицмейстер, — Непорядок, да и на вас что-то не похоже…

— А почему Анчис? — решила увести разговор в сторону Ирэн, заметив, как купец при последних словах Андрея Леонидовича, покраснел как мальчишка.

— Девичья фамилия матери, — с благодарностью глянул на девушку Антоновский, — чувствовалось, что тема затронутая полицмейстером ему не нравилась, а тот лишь озорно улыбался из-под усов да искрил взглядом на купца.

«Значит, многим девушкам галерею показали, Михаил Михайлович?» — догадалась и мысленно спросила Ирэн. Глянула на мужчину, а тот будто понял вопрос и виновато поднял над тарелкой вилку с ножом, мол, вот так-с…

«Плеве, Плеве, — пыталась сообразить, что ж ее беспокоит, девушка, — Что же такое? Чего я не помню? Не мог Зубатов мне раньше все рассказать! — сердилась она, — Сейчас бы глянула в архив, и все бы ясно стало!»

Вагон покачивало на рельсах и кренило. В направлении Москвы скорость оказалась быстрее раза в два.

— У нас там две встречи, Ирочка, — вспоминала она слова Зубатова, — А потом в Санкт-Петербург.

Увидеть Москву и столицу Имперской России собственными глазами. Вдохнуть воздух сто-тысячелетних городов, что может быть интереснее для историка?

«Эй ты, историк, — ехидно спрашивала себя Ирэн, — Соображай, что тебя беспокоит!»

Подсказок не было. Еще в Ойске девушка проштудировала 1903-й год, сделала для себя выписки и детально доложила Зубатову о Бакинских стачках.

На следующий день они обсудили все это с полицмейстером, причем Андрей Леонидович по обыкновению не хохмил, а вдумчиво перечитал сообщение (написанное с помощью Зубатова). Потом отослал сыщика за чем-то незначительным, и как остались вдвоем, сделал несколько пометок на сообщении, задал пару вопросов и вдруг уперся в Ирэн жестким взглядом.

— Я вот все думаю, Ироида Семеновна, а какого поля вы ягода? — девушка внутренне собралась и молча ожидала развития беседы, — Все думаю и никак понять не могу. Биографию мы с Сергеем Васильевичем вам прописали по вашему документу, все честь по чести, и все-таки…

— А он вам ничего не рассказывал?

— Молчит как рыба, — обиженно фыркнул полицмейстер, — Конечно, у каждого сыщика есть секреты, но все же…

— Тогда давайте и я свой секрет оставлю пока при себе, — улыбнулась полицмейстеру девушка.

— Хорошо, хорошо, — взмахнул руками тот, — Извольте, да только Зубатову не скажите, что я вас попытал. Обидится, но все же я могу рассчитывать? Допустим, обстановка изменится и вам придется уйти под прямое мое покровительство?

— Нет же ничего невозможного, Андрей Леонидович, — улыбнулась девушка, — Почему и такому не случиться? Только нет в этой тайне ничего особенного, — вздохнула она, — Услышите, так еще и разочаруетесь?

— Бывает и такое, — ухмыльнулся мужчина, — Особенно, когда за девицей ухлестываешь, вы уж меня простите за вольность, так вот кажется иной раз, что прячется в особе этой нечто эдакое. Секрет какой или тайна, вот разгадаешь ты, и все пойдет по-другому, а после понимаешь, что лишь зря тратил собственное время. Хотя здесь у нас совсем другой случай, и я очень рад, Ироида Семеновна, что закрутилось это все именно в Ойске.

«Заговор-заговор, — переворачивала в голове тяжелые мысли Ирэн, — Спать бы надо ложиться, — понимала она, но ситуация не давала девушке покоя. — Додуматься до разгадки нужно именно сейчас, — вдруг поняла она, — В столице будет поздно», — такая странная убежденность заставила ее еще раз перевернуть ситуацию до отъезда в поисках возможных ошибок.

Получалось плохо. Все время выплывал из тумана соображений Антоновский. Пообщаться им толком снова не удалось. Мужчина на следующий день уезжал по своим торговым делам на восток.

— Опять я без вас, — разоткровенничался он по дороге к дому Ирэн, — Я ведь почему один, Ироида Семеновна? — улыбался он, глядя на первые капли начинающегося дождя, выписывающие кривые «дорожки» в пыли лобового стекла. — Сам себя в капкан загнал. Дела, дела. Иной раз думаю, пора бы тебе, Мишка, и семью завести, и детишек — гляну чем люди вокруг дышут и жить неохота. Только работа меня и спасает. — Ирэн молча слушала, — Нету людей! — с отчаянием в голосе проговорил купец, — Я, конечно, фигура заметная и не только в России. Для меня мало что невозможно, а вот простого разгадать не могу. Почему у иных есть все, и они счастливы, а у меня лишь капкан этот, — ударил он по рулевому колесу.

— А у иных это что? — спросила Ирэн, уже определив для себя ответ. Читала она в одном женском романе подобную ситуацию про одного из олигархов.

— Ну как что? — удивился Антоновский, — Я же говорю, семья, детишки…

— А вы не задумывались, в каком финансовом режиме те люди живут? — приоткрыла дверцу Ирэн.

— Ага, вот вы к чему, — глянул купец, — Хотите сказать, все имеет свою цену?

— Конечно! Вы, Михаил Михайлович, для мещаночек-то лакомый кусок. Богат, одинок, да еще и собой хорош.

— Неужто хорош, — рассмеялся Антоновский.

— Не кокетничайте, — остановила мужчину Ирэн, — Сами знаете. Девицы, что в галерее у вас бывали, небось все уши прожужжали?

— Да уж, — слетела улыбка с купца, — Иную и не отвадишь потом. Вот племя женское как любит корешки пускать… Простите, — закашлялся он, — Зарассуждался я с вами как с добрым другом.

— А мы с вами и есть друзья, — поддразнила мужчину Ирэн, — И добрые, разве не так?

Ничего сейчас не существовало для девушки кроме нервного дыхания мужчины и его переживаний, что проявились после ее фразы.

— Друзья? — как-то блекло спросил он, — Всего лишь? А мне показалось… — и Антоновский замолчал.

Дождь снаружи неистовствовал. Брезентовый откидной верх только потрескивал под ушатами воды, раздуваемой порывами сильного ветра.

— Я не хочу отпускать вас в Москву, — неожиданно заговорил купец, — Меня, Ироида Семеновна, даже вам не провести, хотя попался я сейчас, признаюсь. Ваш поцелуй на вокзале, прикосновения, взгляды, жесты. Между нами котел кипит, и вы в нем, так же как и я. Вот только супротив вас я как мальчишка совсем. Никогда такого не было! Скажи мне вы сейчас: умри, Мишка, и закончу я свою жизнь, никому не нужную. Верите ли?

Ирэн ничего не ответила, а лишь положила руку мужчине на руку и тихонько сжала пальцы.

Чудная эта была минута! Минута полета сквозь ненастье с таким родным и близким человеком, что делился сейчас с ней своей жизнью.

Дождь заливал стекло.

Фары еле-еле выхватывали из окружающего пространства вечерний Ойск.

Купец уже молчал как минут пять, а мгновение этого сладкого полета никак не заканчивалось.

— Что со мной, Ироида Семеновна? — нарушил тишину купец, как остановился около дома девушки — И что такое с нами?

— Все просто, — повернулась к нему Ирэн, — Мы с вами любим друг друга, вот и все. Поцелуйте же меня, — приказала она.

Толчок поезда на повороте разбудил Ирэн.

«Вот и Антоновский не хотел моей поездки в Москву, — все раздумывала она. На вопрос девушки, почему, купец ответил, мол, есть нехорошие предчувствия, что могу вас больше не увидеть. — Что он чувствует? И что чувствую я? — спрашивала она себя уже в сотый раз, — Чертов Плеве, дался он им!» — и неожиданно она вспомнила дату убийства Министра Внутренних дел Российской империи, Вячеслава Константиновича фон Плеве.

28 июля 1904-го года.

* * *

— Сергей Васильевич, дорогой, — все еще пыталась доказать свои соображения сыщику Ирэн. — Заговор наш ни к чему не приведет, а пострадаем, скорее всего, все. Вы вдумайтесь, Плеве на посту министра оставался по истории до девятьсот четвертого года. Судя по тому, что в ситуацию с документами и Антоновским вмешалась я, у вас и так все гладко катилось бы. Кишиневский погром привязывается к Плеве легко. Дороги у вас набиты и без меня. Я же неплохо помню только девятьсот четвертый…

— Не сказал бы, — засмеялся Зубатов. — Вы и с девятьсот третьим отлично справились.

На столике его купе остывал утренний чай, и лежала на тарелке нарезанная холодная телятина.

— Ну, это из области секретов, — отмахнулась девушка, — А вот через кого мы дорожку к государю топчем, Сергей Васильевич? — доверительно наклонилась она к сыщику, — Говорите, потом поздно будет.

— Знаете, Ироида Семеновна, — устало прикрыл глаза тот, — Есть одна печальная штука. Даже если вы убедите меня в своей правоте, я все равно пойду до конца, и знаете почему? — Ирэн обреченно смотрела в окно на пригороды приближающейся столицы, — Слишком уж много людей я втянул в это дело и разворачиваться теперь поздно. Не поймут-с, а потому будь что будет, Ироида Семеновна, но только назад уже я не отвернусь.

А за окном царская Россия жила свою жизнь. Люди тусклыми муравьишками сновали туда-сюда, занимаясь собственными хлопотами.

Поля, перелески, небольшие городки.

Катятся телеги, реже экипажи, бегут мальчишки, шагают обыватели.

«Всего этого скоро не будет, — закрыла глаза Ирэн и только тут поняла, как же она устала. Одинокая лодка, затерянная в океане времени. — Скоро ко дну пойдем, — поняла она после решительной отповеди Зубатова, — Скоро. И вместе…»

Москва встретила «заговорщиков» сыростью и неуютом.

— Эх, непогода! — сетовал сыщик, выйдя на улицу, — Вон она, моя мечта! — ткнул он в сторону Ленинградского вокзала, — Перебежал площадь до Николаевского и в Петербург домой к семье.

— Николаевского? — удивилась девушка.

— Ну, вокзала, — недоумевал Зубатов, — Или он в ваше время как-то по-другому называется?

— Ленинградский, — забралась девушка в темное нутро экипажа.

— Что за название такое?

— Санкт-Петербуг стал Ленинградом, вот и вокзал переименовали.

— Ленинград, Ленинград, — прибрасывал сыщик, — это в честь Ленина что ли?

— Ну да, Ульянов-Ленин. Вождь революции 1917 года.

— Эка, вождь, — потеребил усы Зубатов, — Жалко в эмиграции он сейчас, но почему именно он? Ведь есть и покрупнее фигуры? Хотя неважно! До семнадцатого года нам далеко. Меня, знаете, кто интересует сейчас помимо нашего замысла? Гапон! — не дожидаясь, ответил сыщик. — Вы как-то говорили, что он в девятьсот пятом у нас отличится?

— Да! И причем не в самое лучшее время. — И девушка вкратце рассказала суть «Кровавого воскресенья» и его завязку с Русско-Японской войной, — Проигрыш с Японией, — подытожила она, — Стал возможен благодаря умелой организации беспорядков внутри страны. Японцы денег тогда не жалели и многое готовят уже сейчас.

— Японцы?

— Да!

— Готовят?

— Естественно! Сейчас идут подкупы крупных госчиновников, и лоббирование в артиллерийском комитете непопулярных мер. Передача пороховых заводов в частные руки уже произошла, сейчас осталось пролоббировать заряды замедленного взрыва, и прощайте крейсера «Рюрик» и иже с ними Цусима. В Петербурге уже работают японские шпионы, о которых мы узнаем много позже.

— Знаете, кто они? — резко глянул Зубатов.

— Может, и вспомню, — откинулась на спинку экипажа Ирэн, — Хотя, если на ту сторону попасть, все как на ладони будет.

— Да уж, — задумался сыщик, — На ту сторону. Но все позже, а нам сейчас предстоят серьезные встречи по нашим вопросам. Покровитель наш завтра прибывает в Москву. Сейчас заедем в управление и потом размещаться. Квартира наша служебная уже сейчас свободна. Может, вас сразу туда?

Но в полицейский департамент они все-таки поехали вместе.

— Будьте готовы, Ироида Семеновна, — обернулся Зубатов на широкой лестнице, не обращая внимания на снующих разноречивых персонажей. — Нам тут могут разных гадостей наделать. Мы нынче в фаворе, так что бойтесь провокаций. Тем более неизвестно, кто за Азефом с его задумками стоит.

Ирэн слушала, и чувство близких проблем накатывало на нее с неудержимой силою. Как ей хотелось, чтобы Зубатов к ней прислушался и бросил свою затею борьбы с Плеве, но девушка помнила разговор в поезде и понимала — сыщик от задуманного не отступится.

— Сергей Васильевич, — ухватила она его за рукав посреди коридора, — Погодите. Вы мне верите?

— Ну, Ироида Семеновна, о чем вы?

— Тогда подумайте, прошу вас. Мне-то что делать, если вдруг пойдет что не так?

— Не так, говорите? — прищурился сыщик, и неожиданно Ирэн уловила его растерянность и даже какую-то виноватость, — Вы не переживайте, я вас в свою игру не потащу…

— Да я и так уже в игре дальше некуда, — капризно дергала его за рукав Ирэн, — Кто его знает, что сейчас замышляют наши недруги против слишком уж осведомленной курсистки Линьковой! Возьмите того же Азефа…

— Инженера Раскина, — поправил тихо Зубатов, но договорить не успел и только вдруг шепнул, — Раскина, и молчите пока.

— А мы вас с утра ждем-с, голубчик, — распахнул объятия полный мужчина в форме жандармского полковника, — Сергей Васильевич, что за тайны? Почему не заказали встретить?

— Вы же знаете, — досадливо поморщился сыщик, — Досаждать не люблю.

— Досаждать? — хлопнул себя руками по бокам мужчина, как только пыль не пошла, — Скромность, она не всегда украшает, а уж после уфимских событий, Кишинева и Баку вы в легенду превратились, батенька! — и только тут он заметил стоящую в стороне Ирэн, — Как, вы не одни? — воскликнул он, — Дайте-ка, я угадаю. Участница последних событий?

«Надо же, какой привязчивый, — недовольно оценила Ирэн, — И главное, на все управление кричит», — и, шагнув навстречу, она протянула руку и улыбнулась, — Ироида Семеновна. Может, мы в кабинет куда пройдем, чтобы в коридоре не шуметь?

— Так вы ко мне и идете! — потащил их по коридору мужчина, — Беспокойно что-то в Москве сегодня стало, Сергей Васильевич, — уже тише продолжил офицер, — Раскин никак на связь не выходит, а тут с утра еще Гапон пожаловал!

— Этому-то что здесь надобно? — напрягся сыщик.

— Не любите, — констатировал собеседник и распахнул двери, — Прошу!

— А за что любить-то? Вы когда его ко мне присматривать приставили, чем думали? Время пришло, он вас и продал.

— Ну, не казните, — оборонительно выставил руки тот, — Времена такие нынче, никому веры нет. Кстати, Михаил Иванович, — щелкнул он каблуками перед Ирэн. — Гурович! Волею судьбы связан работой с великим русским сыщиком Зубатовым.

— Скажете тоже, — поморщился тот, — Вы агентурист не хуже.

— Считал, что да! — махнул рукой Гурович, — А вот после ваших удач и особенно Уфы — призадумался.

— А что Уфа?

— Так не состоялись беспорядки, о которых Раскин говорил, зато остальное по вашей информации — произошло! Как так? Мне шею уже третью неделю мылят, а что делать ума не приложу. Его-то самого нет! Полицмейстер встречу контрольную просит, а я не в силах. Как, кстати, главный вопрос? — наклонился он к сыщику, — Добыли?

— Добыл, добыл, — моргнул ему сыщик, — Но все не сейчас. Тем более Гапон здесь. Видеть его не хочу! Мы, пожалуй, с Ироидой Семеновной на квартиру уедем, а я к вам вечерком сюда и нагряну.

— Лады, — хлопнул в ладоши тот, — Ироида Семеновна, я всегда ваш. Фамилию помните! В любое время! Помощь или информация срочная будет, телеграфируйте с любого конца страны. Сергей Васильевич все обскажет…

— Вогнали вы меня в сомнения, Ироида Семеновна, — переживал сыщик, — Что делать сейчас, и не знаю. Не нравятся мне настроения Гуровича. Неужели права была Арина, что ничего не изменить? Неужели, и в те времена, что вам предшествовали, прошелся я этой же дорожкой? Жалко вы по мне своих работ не писали хотя не такая уж я и большая величина. Так что делать-то теперь? Не бороться? Плеве съест меня рано или поздно. Бороться и проиграть? Результат тот же, вот вы бы что выбрали?

— В такой ситуации бороться! — твердо ответила девушка, — Вот только что мне-то делать, если проигрыш?

— Вот задача! — хлопнул себя по лбу Зубатов, — Про вас-то и позабыл опять. Экая я скотина. Вы уж простите меня, Ироида Семеновна, я же неудачу не рассматриваю никогда. Ух, подлец я, подлец. Значит, делаем так…

Шел уже третий час, как Зубатов ушел на встречу к Гуровичу.

Ирэн, памятуя наставления сыщика, света в доме не зажигала и все поглядывала по окнам, выходящим на три стороны угловой квартиры второго этажа — нет ли слежки.

Сумерки спустились на город вместе с ненастьем. По стеклам застучали тяжелые капли, грозя отрезать окончательно возможность для наблюдения.

— Ироида Семеновна, — инструктировал Зубатов девушку перед своим уходом, — Не знаю, что откуда взялось, но беспокойство ваше теперь и со мной тоже. Не идут мои ноги в департамент полицейский, хоть ты тресни. Но и не идти нельзя. Завтра в Москву прибывает министр финансов Витте Сергей Юльевич, а Гурович моя прямая дорожка к нему, дальше только государь император. Деваться Михаилу Ивановичу некуда. Азеф его сильно подставил, да только что-то меня сегодня в нем насторожило. Хотелось бы думать, что это ваш настрой мне передался, но чую, что нет. Инструкции мои будут простыми: если я через три часа не возвращаюсь — уходите. Бегите сломя голову, куда хотите, хотя лучше, конечно, в Ойск. Там вы своя, хотя если со мною что, вас тоже не пожалуют. У нас же мало кто разделяет мои убеждения не бить, а вы для любого оперативника кладезь информации! Как поведет себя Андрей Леонидович, я тоже поручиться не могу. Будет ему вящий приказ сверху задержать вас и препроводить — исполнит. Я его, конечно, не предам, но и он от своего места не откажется. Пожалуй, ваше спасение, если что, — это только Антоновский. Я же вижу, как вы смотрите друг на друга. Не перебивайте, время дорого! — остановил он протестующий жест Ирэн, — Так вот именно Михаил Михайлович — ваша надежда — помните. Его они оббежать не посмеют! Да и еще. Пока светло, прогуляйтесь-ка вы пару раз черным ходом, чтобы в темноте ни на что не напороться.

После Зубатов оставил девушке под расписку две тысячи казенных рублей и распорядился, что тратить она их может, как хочет, мол, так и так содержание за июнь ей полагается.

Дождь расходился. Несчетные круги и переходы от окна к окну в почти кромешной тьме завели девушку как пружину.

До обозначенного времени оставалось пятнадцать минут, когда девушка в очередном обходе окон неожиданно заметила в подворотне вспышку, будто кто прикуривал.

Всмотрелась.

Тень в странном одеянии, напоминающем дождевик с капюшоном, стояла в прямой видимости от угла квартиры, легко контролируя окна, выходящие на улицу.

«Позиция что надо», — оценила Ирэн, и в это время к подворотне подкатил крытый экипаж.

Тень мелькнула внутрь, но никто никуда не поехал, а лишь красный огонек папиросы в руке выписывал круги. Собеседники явно жестикулировали.

Неожиданно огонек дернулся, будто человек во что-то ткнул пальцем и девушка вздрогнула.

Она могла поклясться, что полуночная тень указала именно на ее окна.

* * *

Отчаяние захлестывало Ирэн. Отчаяние и полная безнадежность.

«Что делать, что делать?» — спрашивала она себя уже в десятый раз, но ответа не было.

Как только девушка поняла, что странная парочка на пролетке интересуется ее квартирой, она быстро собрала все необходимое.

Получилось немного. Одна маленькая сумка и зонтик. Деньги есть. Документы в порядке. Вот только кому их теперь показывать? Если заговор раскрыт, она остается, со слов сыщика, безо всякой защиты.

«Будь что будет, — поправила браунинг на ноге Ирэн и неожиданно услышала тихие шаги по лестнице. — Идут, — поняла она, — А вот здесь я или нет? не знают…»

Парадная дверь закрыта на крючок. Стоит гостю попробовать открыть ее ключом и станет ясно, что дома кто-то есть. Оставался черный ход, но только Ирэн подошла к дверям, как услышала и здесь тихий шорох по лестнице.

Капкан.

Отчаяния не было, и остался теперь лишь холодный расчет.

«На парадном пускай ковыряется, — решила она, — А вот черный откроем».

Рядом с дверью, ведущей на воняющий помойками двор, расположилась ситцевая занавеска умывальника.

«Спасибо тебе, Сергей Васильевич, за науку», — бесшумно откинула крючок с двери Ирэн, а сама встала за цветастую ткань импровизированной шторки. Когда Зубатов ушел в департамент, Ирэн исполнила-таки его совет и несколько раз прогулялась черным ходом, считая ступени и прислушиваясь к скрипу.

Шанс был. Если посетитель не полезет сразу за занавеску, то появится возможность проскользнуть за его спиной на улицу. Три комнаты осмотреть не шутка.

Шаги приблизились.

Еще. Еще.

Ирэн вытащила браунинг, приняв решение ни в коем случае не стрелять, а использовать оружие как кастет.

Девушка услышала напряженное дыханье человека за дверью, и в это время в скважине парадного заворочался ключ.

Сначала тихо. Потом уже не таясь.

На шум отреагировал и посетитель черного хода.

Дверь резко открылась и неожиданно прямо перед ее лицом пыхнул электрический свет.

Ирэн невольно зажмурилась: — «Фонарик?»

Преимущество глаз, привыкших к темноте, было утеряно. Теперь перед глазами девушки вращались цветные круги, а пришедший с черного хода, уже не таясь, проговорил:

— Не рвися, тута крючок. Черный не запертый был, видно вернется еще лярва.

Ирэн услышав такое, открыла глаза и увидела, как странный фонарик, вспыхивая, прошествовал к парадной двери.

«Постоянно не светит, — поняла девушка, — Только моргает. Что-то старинное…»

Мысль о фонарике еще вращалась в голове у Ирэн, а ноги уже сами вынесли ее на деревянную лестницу из-за ситцевой занавески.

«Раз, два, три, — считала она ступени, — Пятая со скрипом, — вспоминала она, — Пятая и семнадцатая. Двадцатая шатается…»

Дождь и ночь приняли девушку в свои объятия как родную.

«Ушла! — ликовала она, — Ушла», — но радость девушки быстро улетучилась. Во-первых, она оставила за занавеской зонтик и теперь вынуждена была терпеть все усиливающийся дождь. А еще ей предстояло выйти на улицу мимо той самой пролетки, на которой приехали незваные гости.

Видимо, кучер развернулся во дворе «на выезд» и прятался сейчас от дождя в арке, в которой Ирэн и заметила первого наблюдателя.

Дыхание лошади забавно отдавалось под низким кирпичным сводом необычными звуками.

— Хыбыбль-трпуу, хыбыбль…

— Шиуссс, — сипел дождь.

Неожиданно по улице сверкнула молния, и девушка увидела, что с трудом протиснется между экипажем и стеной, и то если очень повезет.

Яростный грохот раскатился над городом.

Понимая, что подобного шанса может больше не представится, Ирэн скользнула в узкую щель, сообразив, что возница оглушен и ослеплен не меньше, чем она.

«Только бы не зацепиться, — молила она, сжимая браунинг, — Господи, ну, пожалуйста, — сильно хотелось зажмуриться. — Вперед, тряпка! — скомандовала себе девушка, пробираясь уже мимо лошади, — Давай!»

— Хыбыбль-трпуу, — выдохнула та.

Темнота будто разжижилась перед Ирэн, когда она увидела торец дома с окнами собственной квартиры. Ни огонька, ни тени.

— Шиуссс, — вылил дождь на нее ушат воды.

«Ждите теперь», — скользнула девушка вдоль стены дома.

Отчаяния не убавилось, и ситуация улучшилась лишь немного. Выскочив из одной переделки, Ирэн попадала в другую.

Скоро ночь. Город незнаком вообще. Судя по темноте на улице, квартира находилась в укромном месте.

Неожиданно впереди мелькнул свет, и девушка увидела через узкий переулок улицу, освещенную газовыми фонарями.

«Идти туда? — остановилась она, — А что дальше? Извозчика и на вокзал? — но зная, как работает сыск, девушка иллюзий не строила, — Город перекрыт, — поняла Ирэн, — И первый же филер мой! В Ойске завтра начнется то же самое. «Как поведет себя Андрей Леонидович, я тоже поручиться не могу. — вспомнила она слова сыщика, — «Будет ему вящий приказ сверху задержать вас и препроводить — исполнит». — Тупик! — прижалась Ирэн к стенке дома, пытаясь укрыться хоть немного от дождя. — Ту-пик».

На ум ничего не шло, и противные шустрые капли лезли за шиворот.

«Нужно искать сухой угол, — поняла девушка, — Ресторан в таком виде отпадает. Гостиница? Или… трактир! Точно!» — Мысль оказаться в тепле и хоть как-то привести себя в порядок воодушевила и вытолкнула девушку на освещенную улицу.

В такую погоду на улице шпиков можно было не опасаться, а вот в тепле… Но ничто уже не могло остановить Ирэн, и, увидев на другой стороне полуподвальное помещение и соответствующую вывеску, она уже не колебалась.

Неясный гомон и неровные ступени. Тусклый свет и ароматные запахи. К своему стыду девушка на этой стороне так ни разу и не побывала в трактире.

«Привыкай, — сказала она себе, — А то ресторации, нумера… Как там назывались администраторы в трактирах? Половой?» — гомон голосов за спиной заставил девушку, замершую на лестнице, действовать.

Ирэн встряхнулась, постаралась изобразить на лице верх собственного достоинства и толкнула носком ботинка приоткрытую дверь.

С ее точки зрения, присутствующие должны были сразу, как в плохом вестерне, повернуться и посмотреть на нее испытующе, но ничего такого не произошло.

— Что изволите-с? — подскочил шустрый паренек в косоворотке, — Согреться? Чаю? — заглянул он в глаза.

Что-то знакомое мелькнуло у него во взгляде. Какая-то лихая искорка, и, если бы не угодливая поза, Ирэн могла бы поклясться, что имеет дело с вором. От паренька шло странное ощущение внутренней свободы.

— Мне водки, — разлепила губы Ирэн, — И поесть.

— Момент, — обернулся парень и посетовал, — Понабилось тут всяких в дождь как сельдей, — Может, вас в отдельной разместить?

— Давай, — смекнула выгоду Ирэн и сунула парню пятак, — У меня к тебе еще просьба будет.

Воспоминание о ворах за эту краткую секунду натолкнули девушку на интересную мысль. Она неожиданно вспомнила слова Московского вора дяди Юры.

— Ладно, Ирка, — поднялся он тогда из-за стола перед уходом, — Даст Бог, мы с тобой еще свидимся, но если что надо будет по Москве, там меня и найдешь. С любого рынка любой пескарь тебя ко мне приведет.

«Ну вот, ты пескарем и будешь», — шла девушка следом за парнем среди подвыпивших посетителей.

«Отдельная» оказалась всего лишь нишей со столом на четверых, но, если не зажигать света, то кто там сидит, разобрать можно только вблизи.

— Неси сразу водки, — забралась за стол Ирэн, — Чаю и холодец. Жаркое есть какое?

— С картошкой-потрохами, — улыбнулся парень.

— Давай, и как твое имя?

— Иваном зовут.

— Воровское имя, — решила использовать ситуацию Ирэн, внимательно вглядываясь в парня.

Тот на такое замечание не дрогнул и лишь чуть вопросительно глянул на странную посетительницу, мол, чего несешь-то?

— Водку подавать? — еще пытался он прервать странный разговор, но Ирэн уже ухватилась за тонкую «ниточку».

— Погоди-ка, — остановила она парня, — Скажи мне, воры здесь бывают? — Судя по выражению лица, тот не знал, что и говорить, а вот взгляд сказал Ирэн многое.

«Кто такая?» — буквально щупал он ее, пытаясь понять, что же надо этой мокрой насквозь мещаночке.

— До скольки вы работаете? — спросила девшука, пытаясь сменить тему разговора, и поняла, что сморозила глупость. Взгляд у парня стал еще более удивленным.

— Ну дак, как все, — выдавил из себя он, — Пока пьют и платят… Как везде…

Девушка поняла, что нужно действовать, а не останавливаться на полдороге. Паренек мог общаться как с ворами, так и с охранкой.

— У меня проблемы, Ваня, — положила она на стол две десятирублевки, — И мне срочно нужен мой старый знакомец, дядя Юра. Он из воров. Знаешь такого?

Взгляд у Ивана дрогнул. Но не от вида денег — нет.

Ирэн неожиданно поняла, что выстрел в десятку, и парень просто прибрасывает степень возможной опасности от такого неожиданного вопроса и купюры, лежащие на столе.

— Я не тороплюсь, — улыбалась девушка, — Сколько надо, столько жду. Деньги забирай. Приведешь, получишь столько же, и только давай обойдемся без полиции, — наклонилась она к парню, — А то за меня любого на ленты порежут.

— Я понял-понял, — потащил купюры со стола тот, — А как сказать-то им. Кто ищет?

— Скажешь, Ирка в гости приехала. Хитрована приятельница. Дядя Юра поймет.

Водку с чаем паренек подал буквально через минуту. Следом притащил хлеб, холодец и шепнул.

— Пошли за ними. Деньги-то когда?

Девушка уловила его переживания и улыбнулась.

— Не бойся, не обнесу, как за стол рассчитываться буду, так и получишь.

Теперь предстояло что-то решать с полицейским жетоном и оружием.

«Ладно, если сам дядя Юра придет, — рассуждала девушка, — А если пришлет кого? Или того хуже, нет его в Москве? Тогда сразу обыщут, как отсюда выйдем, и хана…»

Решила сбросить жетон в случае чего и пихнула его пока за манжет платья на рукаве. Помотала кистью. Вроде как держится, а за пистолет отговориться не такая уж большая проблема.

Рюмка водки растеклась по организму огненным шаром, разом перекрасив серое нутро трактира в яркие тона.

Жадно откусив ароматную краюшку, Ирэн потянула к себе холодец.

Давно у нее не было такого зверского чувства голода.

Однако полностью отвлечься на еду она не могла себе позволить и с интересом рассматривала сейчас сводчатый потолок. Маленькие окна полуподвала и странную дверцу рядом со стойкой.

Какая-то она была нерабочая. Никто в нее не заходил и никто не выходил. Никаких замков, ни заложек.

«Не черный ли это ход?» — задумалась Ирэн, и в это самое время таинственная дверца дрогнула и в трактир зашли несколько человек.

Иван стрелой подлетел к самому молодому и шепнул тому пару слов.

«По мою душу пришли», — поняла девушка, и тут визитеры направились именно в ее сторону.

* * *

Когда первый из пришедших остановился в полуметре от стола, разглядывая, кто там притаился в темной нише, девушка чуть подалась на свет и глянула ему в глаза.

— Садись давай, — сказала она властно, — Или только смотреть пришел?

— Нету времени рассиживаться, — ответил мужчина хриплым голосом, — С разговора важного сорвала нас. Обратно ждут.

— Все равно сядь, — настаивала Ирэн, — Я по дождю от шпиков пряталась, считай час. Если малость еще не выпью — заболею. До места сколько дороги?

— Рядом тут, — улыбнулся ее настойчивости мужчина, — Может, тебе допить помочь?

— Иван! — махнула девушка пареньку, — Еще стопку неси. Эти будут? — Махнула она на мужчин, стоящих сзади серыми тенями.

— Обойдутся, — ловко шмыгнул за стол вор, — Мастью до водки не доросли, а сама-то что ты за птица? — скрестил он руки на столе. — Оружие есть с собой или ты без делов?

— Забрать хочешь? А как величают-то тебя?

— Алфером, — коротко ответил мужчина, — Так что там у тебя за приблуда?

— Браунинг, — шевельнула сумочку Ирэн.

— Хорошая вещица, — ухватил вор граненую стопку и ловко булькнул себе и девушке водки до краев. — Заберу, пожалуй, — двинул он к себе ридикюль, — А че он легкий-то такой?

— Купился! — подняла выпивку девушка, — Давай за знакомство выпьем, меня Иркой зовут.

— Сыграла? — чокнулся мужчина, и в голосе послышалась странная удовлетворенность напополам с уважением, — Ясна мне теперь твоя масть. На доверии работаешь?

— Не угадаешь, Алфер, в жизни, кто я, — выпила девушка разом, — А на всю Москву только два человека меня знают. Дядя Юра и еще один, который помочь мне собирался, но с ним беда какая-то и потому я и в бегах.

Хмель стремительно забирал девушку в объятия, и она решила больше не пить. Закусила холодцом и позвала Ивана.

— Держи, — сунула она ему заготовленные заранее и сложенные купюры, — Жаркого не жду. За меня рассчитаешься из того, что получил. Понял?

Парень согласно махнул головой и нервно сглотнул.

— Пошли что ли? — глянул на девушку вор.

— Идем, а то развезет меня еще с выпивки да устатку.

— И то, — закинул в рот кусок холодца Алфер и поднялся из-за стола. — Дуру давай, — протянул он ладонь.

— В экипаже, — чуть пошатнулась Ирэн, — Мне юбку задирать надо.

— Вот, б… — фыркнул тот и рассмеялся, — А не запутаешься, если че?

— Лучше не пробуй, — осекла его Ирэн, — Я пьяная не мажу. Через черный пойдем?

Сознание девушки пребывало в странной раздвоенности. Одна Ирка-Легенда куражилась сейчас, игралась, подвыпив по неписанным воровским правилам, что нахваталась за время жития у Хитрована. Другая Ирэн из двадцать первого века с ужасом глядела на нее, не понимая, как это вообще может с ней происходить.

Алфер больше ее не задирал, а только шел впереди не оборачиваясь.

«Не боится, — оценила девушка. — Спиной ишь как смело повернулся».

Жетон Ирэн сбрасывать не стала, переложив его из-за манжета в рукав и перед самым выходом из узкого мешка неожиданно хлопнула вора по плечу.

— Так будешь забирать браунинг или нет?

— Опять придумала че-то? — подозрительно глянул он, — Ну и где он у тебя?

— Бах, — подала она ему оружие рукояткой вперед.

Когда Ирэн обнажила ногу и выхватила пистолет, то от нее не укрылось легкое замешательство вора.

— Оставь, — махнул тот, — Вдруг, что не так пойдет? Четыре ствола не три.

Неожиданно в его голосе мелькнула эмоция, что она уже слышала и от Антоновского и от влюбленного секретаря Зубатова.

«Вот так тебе, Ирка! — сказала себе девушка, — Все-таки мужики здесь пластилиновые, и этот туда же — за чувствами подался — недаром Мата-Хари из них веревки вила …»

На улице стало ясно, что придется идти пешком.

— Не отставай за нами, — махнул Алфер и нырнул в первую темную арку.

Воровская дорога оказалась почти без дождя. Шли какими-то коридорами, подворотнями, лишь иногда перебегая булькающее водой пространство открытых улиц.

«Удачно я в этот трактир угадала, — шагала по какому-то наитию в почти полной темноте Ирэн, — Если, конечно, ведут куда надо. Опять же пистолет не забрали и не обыскивали».

С благодарностью подумала о Хитроване.

— Ты, Ирка, помни, — рассказывал он ей как-то за вечерним чаем, — Воры силу любят и смех понимают. Иная шутка для нас лучше оскала звериного. А если человечина даже в опасности смеется — наш у него душок и подлости от такого не жди. А если только начинают в непонятки играть, да еще хуже за шкуру свою трястися — такие хорошо не заканчивают.

«Вот и пригодилась твоя наука, Федор», — мысленно поблагодарила вора Ирэн.

Додумать не успела.

Последняя перебежка. Нырок в полуподвал.

Дверь.

— Заходим, — шепнул Алфер. Слышалось в его голосе переживание — не переживание, озабоченность — не озабоченность, но времени на раздумья не оставалось, и девушка шагнула навстречу керосиновой лампе, приютившейся под потолком.

Несколько пар жестких глаз взглянули на нее с немалым любопытством.

Алфер нырнул за стол, а парочка молчаливых громил из сопровождения неловко засопели на пороге за спиной.

— Здравствуйте честной компании, — с улыбкой проговорила девушка, — А дяди Юры, я вижу, здесь нет?

Никто из собравшихся ничего не отвечал, а только каждый рассматривал ее сейчас по-своему.

— Оружие забрал, Алфер? — неожиданно услышала Ирэн знакомый голос, и из темного проема двери на свет шагнул ее давний знакомый.

— Да не стал, — наливал себе чаю из самовара тот, — Чего забирать-то. Девку, сразу видать, наша…

— Наша-то наша, — подошел к Ирэн дядя Юра, — Да о масти ее я вам, господа воры, еще не говорил. Теперь придется. Но, — повернулся он к собравшимся, — Невзирая на то, что услышите сейчас, за нее мое слово и полное поручительство.

Легкий шумок пронесся за столом, и чувствовалось, собравшиеся удивлены необычностью ситуации и заинтересованно ждут развязки.

— Жетон не скидывала, Ирка? — улыбнулся дядя Юра.

— А какой резон, если Алфер меня не прокусил? Доставать?

— Давай…

Ирэн картинно выудила из-за манжета сыскную жестянку и припечатала ее как костяшку домино на стол.

— Вот!

Алфер чуть чаем не поперхнулся.

— Поддельный? — сунулся он смотреть.

— У этой девахи все настоящее, — усмехнулся дядя Юра, — А как она тебя с пистолетом сыграла?

— Да отшутилась, — махнул ошарашенный вор, — Во я фраер! Теперь хоть получай с меня.

— Не егози насчет получать… Эта девка, когда я за наш закон ей качнул, так обосновала, что не подкопаешься. Скажу вам так, господа воры. Секретов у Ирки полно, но с нашенским духом она и своих не продает. В охранке работает по части политической и у меня с ней свои договоренности. Если бы вы знали, откуда она такая на нас свалилася, в жись бы не поверили. Сказка, да и только… Одним словом, настоящая Ирка-Легенда. Забери, — подал он жетон, — тут разговор и без нас продолжат, а мы о делах твоих пойдем сейчас калякать…

Сидели в задней комнате с немудреной обстановкой при свете бронзового канделябра с тремя витыми свечами.

— Задала задачку, — только и проговорил дядя Юра, как девушка закончила историю. — Рассудила ты все правильно, дочка, и на вокзал не сунулась, молодец. Красиво ушла! — Откинулся он довольный на спинку стула, — Ступеньки говоришь, посчитала? Воровской ход! Всегда знал, что мы с тихушниками две стороны одной монетки. Только мы орел, а вы решкой будете, и знаешь, почему? — снял он нагар со свечи какими-то щипчиками.

Девушка пожала плечами. Ей, конечно, интересно было, что же сейчас скажет вор. Честно говоря, она даже иной раз тосковала по их разговорам — необычные люди эти воры. Однако ничто сейчас не могло нарушить покоя девушки — в гостых у дяди Юры намного безопасней, чем в охранку попасть.

— Ваша масть просто всегда позади нас ходит, — усмехнулся тот на огонек свечи, — Человек же на придумки существо изобретательное, а вы всегда последними являетесь. Мы свое делаем — вы спите. Мы хабар делим, вы только проснулись. Где уж вам за нами тягаться?

— Правильно! — улыбнулась девушка, — И хорошо, что Зубатов политическими занимается. Он-то всегда на опережение играет. Хотя есть у него планы как с уголовной преступностью бороться, да вот только политику он выше держит и важнее считает.

— А что он про нас-то говорит? — наклонился к девушке вор, — Как относится?

— Уголовная преступность вне политики, — повторила слова сыщика Ирэн, — и потому бороться с ней нужно при любых политических устройствах. Надо еще помнить, что она неистребима и потому возможна лишь какая-то небольшая степень регулировки или влияния.

Мысли сыщика об агентуре среди уголовников девушка говорить не стала.

Видно было, что слова ее и так задели старого вора.

— Грамотно рассуждает, — после минутной паузы ответил тот, — Но в самом уголовном сыске таких нету. Иных вообще купить можно как морковку — пятак за пучок! Только и смотрят, кто им поднесет чего, а значит, прав я-таки за две стороны этой монеты… Ты лучше скажи, дочка, что мне теперь с тобою делать?

— Мне в Ойск попадать надо, — сжала кулачки Ирэн, — к Антоновскому. Он вытащит.

— Кто такой? — нахмурился вор.

— Купец, — коротко ответила Ирэн. — Любит меня и все, что надо, сделает.

— Крутишь Ирка мужиками! — усмехнулся в бороду вор, — Вон и Федька про тебя как рассказывал первый раз, глаза так и сверкали. По нраву ты ворам. Бесшабашная и честная. Это ж надо свалиться сюда так издалека, — зажмурился он, зажав бороду в кулак, — Федька говорил, ты все про время наше знаешь, так что где плохого будет?

— Кое-что знаю, — пожала плечами Ирэн, — но менять почему-то не получается и вряд ли что выйдет. И она рассказала вору про Арину, ее гадания и ситуацию в Уфе.

— Смотри-ка, правильно говорил учитель мой «Рыбак»-покойничек, мол, люди по масти друг к дружке тянутся: петушки к петушкам, гребешки к гребешкам, а мухи прибиваются лишь к мухам. Героическая девка, служанка твоя. Собой говоришь, закрыла. И что теперя с ней?

— Так вот и я переживаю, — опустила голову Ирэн, — А помочь пока ничем пока не смогу. Только Антоновский и спасет.

— Ладненько, — услышал шум в соседней комнате вор, — Похоже, договорили там, идем чай пить.

За столом с самоваром остался только Алфер, и пара его молчаливых громил рассаживались со стаканами.

Увидев дядю Юру, они собрались было вставать, но тот махнул рукой, мол, сидите-пейте, и сам полез на лавку рядом.

— Еще день прожили, — улыбнулся он Алферу, — Точку ставим и спать.

— А с нею чего? — кивнул на девушку тот.

— У меня заночует, а завтра ты с ею займешься. Есть у меня мысля, как ее домой-то доставить, — лучился от какого-то еще неизвестного решения вор и, наклонившись к девушке, спросил на ухо, — Прическу готова сменить? — и, засмеявшись удивленному взгляду Ирэн, продолжил, — Парнем в Ойск, девка, поедешь. Слава Богу, размеров русских наростить ты не успела. — Выразительно развел он руки, — Так в самый раз и сойдешь…

* * *

И снова за окном вагона мелькают пейзажи дореволюционной России.

Дороги. Городки. Перелески, а кругом люди-людишки, что и не знают, какие перемены ждут их.

Вот мужик с двумя жердями около насыпи и мальчишка рядом. Поезд пережидают да удивляются: куда это и кому ехать нужно, когда и здесь все рядом.

Городовой в белом кителе на небольшой станции. Стоит, пыхтит в усы, за мальчишками смотрит, что между бабок, торгующих картошкой и помидорами, снуют.

«Ничего не меняется, — рассматривала картинки через стекло общего вагона Ирэн, — Одна лишь смена декораций».

На поездке в общем вагоне настоял Алфер.

— Хрен ли твои деньги? — сердился он на Ирэн, — Отберу вот сейчас, чтобы не пыжилась! Я наменял тут тебе в дорогу, — грохнул он на стол небольшой кисет. — Тута пятнадцать рублей и твоя монета теперя копейка да пятак. Парень ты деревенский, хотя судя по одежке из крепкой семьи. Слыхала, как лапотники разговаривают?

— Нет, — мотала головой Ирэн. — А почему я не могу быть, например, слесарем?

— Слесарем? — удивился вор, — Эка хватила, хотя ты про слесаря или крестьянина одинаково знаешь. Можно и так. А говорок я тебе сейчас не покажу. Как сядешь в поезд, больше молчи и слушай. Привыкай думать, как они. Эти-то любят поболтать. Важничают друг перед дружкой. На вопросы больше отмалчивайся, а то голосок у тебя хоть и наглый, да все одно тонкий. Ну-ка пройдися.

Девушка встала и пошла вразвалочку, как показывал Алфер.

Блестящие сапоги приятно скрипели, подминая под себя грубые половицы воровской квартиры.

— Руками больше маши, плечами шевели, — критиковал вор, — Зажалась как институточка! Подвести меня хочешь? Теперь я за тебя в ответе! Дядя Юра голову сразу снимет, если не доедешь, и чего он в тебе такого ценного нашел?

Вор лукавил. Еще, когда он притащил перепуганного парикмахера, Ирэн уже переодетая в обтягивающие штаны и алую косоворотку, поймала его взгляд, говорящий о многом.

«Что за наваждение такое с этой любовью?» — сердилась девушка, хоть сама и понимала, что лукавит — кому же неприятно такое внимание?

Цирюльник сначала взбрыкнул.

— Бабу что ли стричь? — подозрительно глянул он на Ирэн. — Сказали же, дядя Юра ждет…

— Я тебе дам, бабу, — как можно более хрипло ответила девушка, — не видишь, из острога я только. Зарос, не могу. Стриги давай! — грохнула она на стол браунинг для острастки.

Алфер от неожиданности удивился, а потом скорчил за спиной цирюльника рожу и чуть не заржал. В глазах у вора мелькали веселые искры, и он открыл большой бак на печке, выпустив целое облако пара.

— Слышь, ты, стригаль, вода тута, — ткнул он застывшего парня крышкой под бок, — Шевелися, употь, времени мало.

Управился тот на самом деле быстро и под конец уже, как увлекся работой, перестал бояться и смело ворочал девушке голову перед зеркалом.

Пришлось его немного успокоить.

— Потише, конь! — хрипнула Ирэн из-под простыни, — Шевели аккуратней — у меня шея застуженная…

Когда уходил, Алфер, рассчитываясь, инструктировал парня.

— Ты, Лешка, хоть и наш, соседский, но до меня слухи добежали, что к дочке городового сватаешься?

— Врут, Алфер Петрович! — таращил глаза тот, — Кто сказал-то?

— Ну, гляди, — хлопнул вор цирюльника по плечу, — Проверю обязательно, а то наши-то жизни переплетены с тобою, не разорвать. Не ошибайся, смотри, а с болтунами этими я сам разберусь. А может, не врут? — еще раз заглянул вор парню в глаза, цепко прихватив за шею. Тот только головой замотал, будто куренок перед забоем, — Смотри, — толкнул вор его к дверям, — Мы тебе столько платим, потому что свой ты. Батька твой нас стриг-брил, теперя ты. Гляди, не ошибайся…

— Загрузил? — хмыкнула Ирэн фразой из какого-то российского теле-боевика, когда цирюльник ушел.

— В смысле? — удивился вор непривычному обороту родом из двадцатого.

— Ну, рассказал сказочку, чтобы боялся, — пояснила Ирэн.

— Ага, — просветлел тот, — Загрузил. Точно! Собаки же, Ирка, преданные, пока их дрессируешь… Ну, и как тебе стрижка получилась?

«Стрижка, — рассматривала собственное отражение в окне вагона Ирэн. На нее из зеленой глубины стекла затуманенной набежавшей на солнце тучкой смотрел худощавый молодой парень с дерзким взглядом. — Хотя такая стрижка мне даже хорошо», — прибросила она мысленно на себя деловой брючный костюм для офиса.

Вспомнилась реакцию дяди Юры. Вор пришел перед самым выходом на вокзал и чуть не свернул бак с водой, грохоча как медведь.

— Ирка-то где? — обвел глазами комнату, — Ого! — опознал он девушку и громко засмеялся, — Вот это вы, парни, дали стригу!

Хохотали долго. Наружу неожиданно выплеснулось все напряжение ситуации и общие переживания.

Оказывается, в последнее время к персоне старого вора у охранки повышенное внимание.

— Кого только ни засылали, — откровенничал Алфер, — А тут ты появилась. Повезло, что дядя Юра на месте был, а так и прибрали бы тебя вместе с жетоном. Ты, кстати, забирать-то его будешь?

— Возьму, — раздумывала над словами вора Ирэн, — А что, так и зарезал бы?

— Запросто! — глянул тот, — Сыскные, суки, не люди. Бьют нас, калечат. Этих только резать!

«Действительно, повезло», — оценила ярость вора Ирэн.

Но от психологического эксперимента девушка все-таки не удержалась, и когда Алфер в очередной раз упомянул, насколько он за нее в ответе, позвала за собой в дорогу.

— А поехали тогда вместе, — улыбалась она ему, — Потом, может, и вернешься…

И напоролась.

— Хочешь, чтобы ехал? — серьезно глянул вор, — А я попру. Ты мне по нраву, или снова играться взялась?

— Ладно, ладно, — тронула его за руку девушка, — Прости меня, Алфер. Проверить тебя хотела.

А тот глянул на нее с такой болью, что девушке невольно стало не по себе.

— Проверила? — буркнул вор, — Езжай уж, а то и на самом деле поеду — не вернусь. Ты шалавой-то быть не согласишься, а нам по-другому нельзя. И что на земле людей так мало? — В сердцах кинул он кухонный ножик в двери комнаты. Тот воткнулся с сочным чваканьем и теперь покачивался маятником, отражая лучики солнца и гоняя их по комнате.

«Руки изгадили, — глянула на ладони с черными прожилками Ирэн, — Будто полжизни уголь грузила».

Настоял на такой маскировке дядя Юра. Когда окончательно собрались, он придирчиво осмотрел девушку и с досадой хлопнул себя по колену.

— Деревенский, яти тебя пяти! — Ухватил он ее за кисть, — Ладони-то, ладони. Хоть мозоль бы какой завалящий, а так чистая барышня. Алфер! Дай-ка золы из печки, щас мы ей картинку наведем.

Управились быстро.

Золу с остатками остывших углей растолкли прямо на совке, смешали с растительным маслом, и девушка растерла серое месиво на руках.

Подождали минут двадцать. После ополоснули холодной водой и насухо вытерли тряпкой. Еще через полчаса дядя Юра позволил помыть руки с мылом.

— За красоту не переживай, девка, — улыбался он рассматривая черные прожилки на руках, — Зато сейчас тебя никто не просчитает. Дней пять еще удержится маскировка, если сильно намываться не будешь — тебе ща в самый раз…

— Слыша, парень, — неожиданно шевельнула Ирэн за плечо жесткая рука, возвращая ее в общий вагон, — Ты откудова будешь? Не с Воронежа ли? Отца твоёго не Петром зовут?

Девушка обернулась. Кряжистый мужик, что задал вопрос, внимательно смотрел, ожидая ответа.

— Нет, — сипло ответила ему она, — Я из Ойска, городская, — и осеклась на оговорке.

— Мастеровой? — вроде не заметил ошибки тот и глянул на ее руки.

— Железнодорожные мастерские, — вспомнила Ирэн профессию Егора Дулебова, — Слесарь. — И отвернулась к окну.

Внутри дрожала тонкая струнка. В купе сейчас сидело сейчас человек шесть. Двое лежали на полках.

Но ответы, по-видимому, удовлетворили собеседника, и он, уловив нежелание общаться, заговорил с другим соседом.

Девушка же напряженно вслушивалась в говорок за спиной, а там разгорелись нешуточные страсти.

— Убежден, что революционный переворот ничего не решает, — шепелявил подсевший на ближайшей станции мужчина, напоминающий сельского учителя, — Вопрос создания крестьянских союзов сейчас стоит очень остро.

— А что дает твой союз? — включился в беседу недавний собеседник Ирэн, — Землю? Мне, паря, работа скопом не нужна. Я лямку за лентяя тянуть не буду.

— Да уж, — продолжал наступать шепелявый, — На этот счет с вами, частничками, тяжело. А землю-то можно только скопом и получить…

Девушка неожиданно возникшему спору порадовалась. Внимание недавнего собеседника переключилась на нового соседа.

«Какой же партии эта программа?» — силилась вспомнить она знакомые постулаты о нереволюционном переходе и крестьянских союзах, но не успела.

— Господин Сазонов? — неожиданно прозвучал въедливый голос из соседнего купе, — Егор Сергеевич?

Ирэн неожиданно уловила за спиной смятение шепелявого и его настрой на самые неожиданные действия.

— Вы ошиблись, — вкрадчиво проговорил он, — Моя фамилия Бирюков.

— По документам, может, и так, — продолжил собеседник, — Да и внешне я бы вас никогда не признал, а вот говорок ваш… Зря вы свои эсеровские идеи так открыто трясете. Да не переживайте, — продолжал вкрадчивый, — Мы с вами можем объясниться, только не принародно. Я же вижу, вы узнали меня. — Голос из соседнего купе явно ждал ответа, но, не дождавшись, продолжил. — Да, это я присутствовал в Уфе около занятной ситуации с блокнотом, но теперь я безопасен и, как видите, даже в общем вагоне еду.

— Что так? — с явным ехидством крякнул шепелявый.

— Да вот шеф наш опрофанился.

— Сергей Васильевич? — изумился собеседник.

Ирэн навострилась слушать.

«Смотри-ка, не я одна в бегах», — прибросила она.

— Он самый, Сергей Васильевич! — подтвердил собеседник, — Так что теперь я, как и вы, на особом положении. На всякий случай, так сказать.

— Смело, — задумчиво протянул тот, кого голос из соседнего купе назвал господином Сазоновым. — Похоже, нам действительно нужно объясниться…

— Прошу учесть, — живо откликнулся собеседник, — Говорим только здесь и никаких тамбуров. Знаю я вашего брата… — И неожиданно в купе заглянула всклокоченная голова с щегольскими усиками. — Ну, кто наверху поспать пару часиков хочет?

— Иди, — ткнул Ирэн в бок недавний кряжистый собеседник, — Ты ж болеешь. Поспи, пока можно.

Неожиданно девушка почувствовала цепкий взгляд мужчины из соседнего купе. Что-то он сейчас прибрасывал или вспоминал.

— Идешь, парень? — интересовался он, явно ожидая ответа, но Ирэн лишь кивнула и ловко выбралась со своего места в проход.

Пока нежданный «благодетель» сползал вниз, девушка с интересом разглядывала эсера с шепелявым говорком.

Благородные черты лица никак не вязались с его нынешним внешним обликом и коротко стриженной головой.

«Похоже, беглый, — определила для себя Ирэн. Ей сильно хотелось остаться-послушать т. к. речь шла явно о судьбе ее бывшего шефа Зубатова, но сидеть, как на выставке перед беглым шпиком тоже не хотелось. — Чем черт не шутит, — проскочила мимо него и карабкалась на деревянную полку Ирэн, — Может, и видел он меня где?»

Девушка понимала: беседовать бывшие враги будут скорей всего шепотом, и еще неясно, чем все это вообще закончится.

* * *

— Зарезали! — разбудил Ирэн бабский истерический крик.

Бабский вопль — не женский. Дурные нотки с явным удовольствием переливались в голосе фейерверками, будто говоря: — «Я кричу, смотрите — мой выход». Женщина бы ахнула сочувственно, ну всхлипнула бы, наконец, а тут:

— Зарезали-и-и-и!!!!

Ирэн сжалась на полке. Ночь прошла, и по времени скоро должен быть Ойск. Сильно хотелось в туалет, пить, выпрямиться, противно требовал хоть какой еды пустой живот, и чесалось тело.

Решить, что делать в первую очередь, девушка не успела, как на крик явился проводник с явными полицейскими замашками.

Он молча раздвинул собравшихся в проходе и заглянул в купе, откуда вчера ушла Ирэн. Девушка видела лишь его руку с кольцом на мизинце, уцепившуюся за перегородку.

— Хватит орать! — рявкнул он на бабу, — Кто и откуда едет? Ну? Кто рядом с убитым сидел? Да не молчите вы, а то в Ойске все купе с поезда сниму!

Разом забубнили несколько голосов. Слов было не разобрать, и сколько Ирэн ни вслушивалась, никого узнать не смогла.

«Вот и посекретничали враги, — догадалась девушка, как все-таки услышала, кто убит, — Зря сыскной так высунулся. Или, может, задержать пробовал? Почему нет? Прибывает на станцию и докладывает: вот вам беглый Сазонов, как там его, Егор или Сергей Егорович? Мол, работал по заданию Зубатова, а про все беды шефа и знать не знал… Эсеру-то лишний шум с убийством тоже ни к чему. Не мог он так беспричинно убить».

Тем временем проводник поднялся из купе.

— Идемте со мной, — командовал он, — До Ойска полчаса. Вопрос серьезный. Убит жандармский чиновник. Я, чтобы вас с поезда не снимать, опрошу на бумагу честь по чести. Там еще вопросы зададут, но стоянка долгая — заправка, так что все успеем сделать. И фамилию, фамилию вспоминайте!

Следом за ним потянулся незнакомый мужик в овечьей безрукавке с котомкой и давний собеседник Ирэн.

Поймав взгляд девушки, он кивнул ей, мол, вот так вот, а потом, просветлев взглядом, неожиданно сунулся в купе.

— Слышь, паря, — шепнул он ей, — Выручай. Ты же в самом начале разговора был, не помнишь, как бишь фамилия этого, ну что все за мужиков ратовал. Вспомни, давай, а то проговорился я, что слышал, но не помню, так сейчас душу всю вынут, не он, так сыскные в Ойске.

«Говорить или не говорить? — сомневалась Ирэн, — Скажи ему, а он еще за собой потянет…» — но простоватый взгляд мужика был настолько просящ и чист, что она шепнула тихонько, — Сазонов или Егор или Сергей.

— Точно! — засветлел лицом тот, — Ты, паря, не переживай, я тя не упомяну, — хлопнул он Ирэн по плечу, — Ишь как поставил нас всех, поганец, — сетовал он уходя по коридору за проводником.

«Полчаса до Ойска, — прибросила Ирэн, — Рядом в купе покойник. На станции сразу полный вагон полиции. Надо уходить», — и стала спускаться.

В туалет удалось попасть только перед самым Ойском, но радости это добавило немного. «Проникновенное» амбре оказалось намного хуже махорочного дыма, стоящего в тамбуре столбом.

«Чай пью на станции, — решила девушка, приткнувшись к окошку, — Осматриваюсь, а потом на Петровский рынок к Хитровану».

Переход между вагонами оказался закрытым.

Ирэн рассудила, что в случае подобного происшествия она так же перекрыла бы все выходы.

«Документы бы не стали проверять, — переживала она, — Что покажу-то?»

Удостоверение на Ироиду Семеновну Суконскую, полицейский жетон да браунинг — вот все чем она располагала.

«Хоть бы в пригороде тише шел, — загадала она поезду, — Спрыгнула бы сразу».

Попробовала ручку двери. Та подалась.

«Не заперта», — оценила Ирэн.

За окошком уже мелькали округлые холмы, меж которых и улегся Ойск.

«Минут пять еще, — прибрасывала девушка, рассматривая первые домишки окраин, — Может меньше. — Неожиданно поезд явно сбавил ход. Потом еще и еще. — Попробовать?» — мелькнула шальная мысль, и вспомнилось детское время в гостях у бабушки, где они вопреки всем взрослым указаниям иногда катались на товарных составах, сильно сбрасывающих ход во время летних ремонтных работ.

Поезд убавил еще, и теперь возможность безопасно прыгнуть была абсолютно реальной.

То, что произошло дальше, она вспоминала после с легким удивлением.

Какая-то другая Ирэн, притаившаяся изнутри, спокойно открыла двери тамбура и, улыбнувшись удивленным мужикам, хрипло сообщила:

— Пойду я. Вона дом мой… — изображать сипоту нужды теперь не было. Полка, на которой она пролежала ночь, была на сквозняке, и в груди теперь что-то все время подозрительно булькало.

Насыпь, плывущая вдоль вагона, приняла девушку жестко.

«Хорошо на правую ногу прыгать», — бежала она, стараясь удержать равновесие, и с благодарностью вспоминала главных заводил детских поездок на товарняках «до поворотки».

Поезд еще катился мимо Ирэн, а она, остановившись, ликовала:

«Ушла! Ушла!»

Но радоваться было рано.

Наверняка проводник доложит на станции о подозрительном пареньке, прыгнувшем на окраине города из вагона, в котором случилось убийство.

Нужно было выбираться.

Шевельнула кисет Алфера на поясе. Вспомнила с благодарностью слова вора: «Твоя монета теперя копейка да пятак».

Действительно, купюрами здесь размахивать было небезопасно.

Направилась к мужику, запрягающему коня в телегу через три дома от нее.

— Здравствуйте, не в город ли поехали? — улыбнулась девушка как подошла.

— А тебе чего? — насупился тот.

— Да на Петров бы рынок попасть.

— А мне там что? — удивился мужик, — Я туда почитай год как не ездил. Нету нужды…

— Я бы заплатил, — глянула тому в глаза Ирэн.

— Скока? — усмехнулся тот.

— А хоть и рубль — моргнула девушка.

— Сажень дров? — прибросил мужик, — Давай хоть на два пятерика…

— А сколько это?

— Десять рублёв.

— Эка хватил! — упрямилась девушка, — Я стока не получаю, чтобы тратить. Давай за три…

Через пару минут словесного поединка остановились на четырех рублях.

— Деньги сразу, — тянул мозолистую руку мужик.

— Сразу только два, — сунула ему горсть мелочи из кисета Ирэн, — Остальное на Петровском. И так берешь как за десять извозчиков.

— Садися, — крякнул тот, — Нету здеся извозчиков, а как ты с вагона сигал, я тоже видал. Потому така и цена.

— Ну, раз догадливый такой, — сменила тон девушка на интонацию, подслушанную у воров, — Вези быстро и без шуток, — Задрала она подол рубахи, показав рукоятку браунинга, — Будешь играться, первая пуля тебе. Довезешь, получишь пятнадцать. Лукавить будешь — знаю, где живешь!

— Пятнадцать рублёв? — аж задохнулся мужик, — Чего раньше-то здесь не прыгал?

Поехали.

Странное дело рассматривать, как застраивался родной город сто лет назад и с окраин.

«Забавно, — удивлялась Ирэн разбитым телегами улицам и полному отсутствию полиции, — Раздолье полное, и делай, что хочешь».

Неожиданно заговорил мужик.

— Ты не гляди сильно, — крикнул он, — Тута полицейских не бывает. Разве что убьют кого. Она вся в центре, а здеся мы тока.

Оказалось, район этот самовольно застроился погорельцами из соседней области.

— Здеся и земля лучше, — все поворачивался к девушке мужик, — И река что надо. На следующий год мельницу ставить будем. — Неожиданно за округлым холмом мелькнул край строений в несколько этажей. — Вона твой Ойск, — крикнул возница, — Еще немного телегой поскрипим, и будет твой Петровский.

Слева потянулась голубая лента реки.

«Так здесь же в наше время Академгородок стоит, — сообразила девушка, — А на холме этом институты…»

— Ты кисет-то, паря, в телегу положь, вдруг узнают тебя, и бежать придется, — беспокоился мужик, но Ирэн лишь отмахнулась, ответив, мол, не знает никто меня здесь, сам смотри не ошибись.

Как ни странно, ее объяснения успокоили возницу, и через несколько минут телега заехала между первых домов.

Дорогу тот выбрал самую дальнюю.

— Ты платишь, а я берегу, — повернулся он на замечание Ирэн, что долго едут, — Можно и мимо самой полиции прокатиться, но мне это самому не надо, вдруг подойдет какой вопрос задать, а ты стрелить возмесся.

Осторожность мужика пришлась девушке по душе, и тут неожиданно они выкатились на переулок, где расположилась Хитровановская хата.

— Стой, — хлопнула мужика по плечу Ирэн, как узнала место, — Я здесь сойду, — вглядывалась она в арку, что была видна из окна воровской квартиры, да зады магазина, выходящего на Петровский рынок. — Держи. — Отсчитала она восемь рублей и высыпала их мужику на ладонь.

— Ишь не обманул, — пушил бороду тот, — А я уж забоялся, как ты меня остановил. Ты, паря, помни теперя, где я живу. Меня Лукъяном зовут. Я тебе и охотник, и рыбалю помалу. Дом могу построить. Так понадобится что, или спрятаться, ты давай. У нас там полицейских пока нету.

— Прощай, Лукъян, — протянула ему руку девушка и попыталась крепко сжать, — Я обязательно к тебе наведаюсь. Ты семейный?

— Ну? — удивился тот вопросу, — Малых четверо.

— Да не задумывайся, — рассмеялась девушка, — Я про гостинцы, если в гости соберусь.

— А, — засветлел тот лицом, — а я уж запереживал, что снова пугать будешь.

— С чего взял-то?

— А странный ты — в глазах злость, а не жадный. Руки как у мастерового, а ни одного мозоля и нежные, как у девки иной.

«Ошибочка», — отметила про себя Ирэн и объяснила, — Я, вор, Лукъян, так что работа ваша деревенская нам не с руки. — И, уловив замешательство мужика, продолжила, — А ты что думал? Политика тут? Не переживай, нам с простым народом воевать не с руки. Дружим больше. Давай. В гости жди.

Мужик крякнул, понятливо кивнул и ловко развернул телегу.

— Где живу, помнишь! — крикнул он, — Бывай, паря!

Необычное тепло неожиданной беседы с возницей разлилось на душе у Ирэн.

«Вот они, настоящие русские люди», — вспоминала она искренность последних минут разговора. Девушка понимала, появись она в мужском платье на пороге у Лукьяна — примет как родного брата.

В такой эйфории и принесли ее ноги прямо под окна Хитровану.

Ирэн, не скромничая, рассматривала занавески.

«Вроде ничего не поменялось, — отметила она, — Все, как и раньше».

Неожиданно шторка на окне дрогнула, фрамуга открылась и в окошко выглянула Ефейка собственной персоной. В руках она держала таз с грязной водой.

— Чего пялишься? — по-хозяйски крикнула она, — Отойди, а то оболью щас как выплесну.

— А что, дома никого, раз такая смелая? — вспомнила Ирэн, как ругал Хитрован девчонку за то, что она иной раз плескала воду после уборки прямо на улицу.

— Эх! — махнула девчонка тазом, стараясь теперь специально попасть на слишком уж ретивого и неизвестно откуда взявшегося парня, — Тебе какое дело есть, кто или нету?

Ирэн еле отскочить успела.

— Ну, погоди, Ефейка, — в сердцах уже не таилась она, — Я вот Федору все про тебя расскажу, как ты снова грязь на улицу льешь!

* * *

Казалось, можно бы и остановиться-успокоиться. Заснуть хотя бы после всех перипетий, но нет. Ефейка сопела где-то под боком, по обыкновению уцепившись двумя руками за пальцы Ирэн.

За окном молчал ставший таким родным старинный город да всхрапывал за стенкой уснувший наконец Хитрован.

Явление Ирэн в мужском обличии переполошило обитателей воровской квартиры.

Ефейка после неосторожных слов девушки сначала перекрестилась, а потом с криком: — Тетка Ира! — чуть не вывалилась на улицу.

Пришлось Ирэн от греха и по-быстрому забегать в распахнутый дверной проем. Хорошо, никого рядом не оказалось, хотя не факт — видеть и слышать могли — не ночь же на дворе.

Деревянная лестница выдала проверенную порцию скрипа и замерла на самой высокой ноте.

— Молчи. — Зажала девушка ладонью рот девчонке, повисшей у нее на шее, — Видишь, как я живу теперь, мне шум не нужен. — А та уже и не кричала, а только сопела и швыркала слезами у нее на плече.

— Мы, тетка Ира, и к гадалке ходили с Антохой за тебя проверять, — утирала она рукавом глаза, — Живая ты не живая. Хитрован все изгалялся, мол, чего ей будет ведьме — любого вора переиграет, а мне все сны снятся про тебя плохие, чего переживаю… Да и Антоха тоже что-то чует, но молчит, а я не могу. Нету у меня никого кроме тебя-а-а… — снова зашлась слезами девчонка.

— Успокойся, — присела за стол Ирэн, — Мужики-то когда придут? Давай на стол будем налаживать.

— Пирога слоеного? — с надеждой проглотила последние слезы Ефейка.

— Так продуктов же не брали, — развела руки девушка, — А на рынок сейчас не пойдешь — сама видишь, какая я.

— А чего, — спрыгнула на пол девчонка, — Красивый парень-то получился, только кость тонкая и кожа на щечках холеная, будто из-под румян, а так-то красивый. — хихикнула и зажала рот она.

Девушка с дороги по-быстрому перекусила хлеба с медом, и они принялись с Ефейкой стряпать сдобные булки с сахаром.

Рецепт нехитрый: сдобное тесто намесили, а как поднялось, давай из него резать-выворачивать фигурки разные. Маслом мажут, сахаром сыплют и в духовку печную, что нагрели, суют.

Целый таз напекли и только остановились, заскрипела лестница.

— Идут, — накинула крючок Ефейка, — Ты давай-ка в комнату.

— Уйду, если не наши, — шепнула одними губами Ирэн, но по скрипу и уверенной походке обе поняли — идет хозяин.

— Печку что ли завела? — дергал запертую дверь Хитрован, — на пол-улицы стряпней воняет. Пожгешь все. Открывай!

Ефейка хитро прищурилась на Ирэн, сидящую спиной к окну, и отбросила крючок.

— Ух ты, — увидел Хитрован таз со стряпней, — Сама навострилась или домовой помогал? А ты кто? — ощерился он, увидев темный мужской силуэт в картузе на фоне распахнутого окна, и в руке у него как у фокусника неожиданно мелькнула вороненая сталь нагана.

— Тетка Ира это, — испуганно зачастила девчонка, — Переодетая она просто, а стряпали вместе.

— Привет, Федор, — хрипло поздоровалась девушка, — Видишь, как от дяди Юры из Москвы добираюсь.

Вор прищурился, не убирая оружия, а потом отвесил Ефейке вескую затрещину.

— Чтобы больше никогда не игрались так! — рявкнул он, — Я же чуть не выстрелил! А ты чего, дура? — швырнул он наган по дощатому столу в сторону Ирэн, — Пулю решила словить?

— Прости, Федор, — еле выдавила из себя та, — Неумно получилось.

— Неумно! — еще кипятился вор, — Точно, что старый, что малый. А ну, покажися, — зашел он от света, — А как хрипеть-то мужиком научилась!

— Так само собой, — кашляла Ирэн, — В вагоне продуло.

Напряжение спало, и пересказ московской истории Хитрован заставил повторить дважды.

— Значит, спекся Зубатыч, — то ли радостно, то ли огорченно цыкал он, — А с ними и псы его преданные. Ну и кто, Ирка, крепче: преступники али государство вашенское?

— Ответ сам знаешь, Федор, да и отношение мое тоже. Если бы не Ярень, я бы в этот переплет не попала бы.

— Это да, — щурился Хитрован, — С тобою нам всем повезло, ты и детишек оттудова вытащила, и нас ни раз не подвела. Мосты с охранкой навела лучше не надо, вот только что делать-то нам с тобой теперя?

— Пару дней осмотрюсь-подлечусь, да и есть у меня план кое-какой, — ответила девушка, — Может, замуж за купца пойду, а может, и еще что.

— За купца? — прищурился вор, — Я даже знаю за которого. Тут давеча ощипать его предлагали, так я настоял, чтоб не трогали. Других дел что ли мало? Как знал, что пригодится. Значит, выручит он тебе?

— Надеюсь, — взъерошила себе волосы девушка, — Если не получится, дальше думать буду.

Проговорили еще час. История о прыжке с поезда Федору понравилась. Не покоробило его и то, что девушка назвалась вором нечаянному извозчику.

— Тебе можно, — кряхтел довольный Хитрован, — Хороша заточка, а лапотник, говоришь, из погорельцев? Такой может и сгодиться. Кто беду переживал, другого завсегда поймет. Вот только деньги ты ему зря дала. Не по масти это!

— Так я же завернула его. Он считай раз в десять дальше отмахал и вез-то кружными путями мимо городовых. Деньги — мусор, ты сам говорил, а работу он сделал!

— Пятнадцать рублей! — не мог успокоиться Федор.

— Не мои же, Алфер в дорогу наменял.

— Алфер, Алфер, — повторил со странной интонацией Хитрован, — Алфер Ростовский. Значит с дядей Юрой они теперь. А мы ведь с ним старые знакомцы, и медведь этот московский даже мирил нас разок на пересылке…

Договорить он не успел, и в двери условно стукнули.

— Антоха, — шепнул Хитрован, — Картуз одевай, сыграем и его. Ефейка, молчи.

«Точно, что старый, что малый», — оценила Ирэн, но благоразумно промолчала.

— Здоровайте, — кивнул степенно парнишка, как вошел силуэту у окна, — Потом про дело будем говорить? А тетка Ира где?

— Смотри, матерый, а как просчитал-то? — поразился Хитрован.

— А я стряпню ее за версту чую, — засмеялся тот, — В Ойске никогда так не пахнет!

— Привет, Антоха, — хрипнула и сняла картуз Ирэн, — Это я.

— Заболела? Че так постриглася-то? — вытянулось у парнишки лицо, — Тиф что ли?

— Типун тебе, — отмахнулся Хитрован, — Не видишь, в бегах она, да и по тифу только наголо стригут. Специалист хренов, — перекрестился вор. — Тиф, не дай Бог! Меня-то родимец миловал, а на каторге в свое время многие полегли.

Мальчишка подошел к девушке и пристально вгляделся в ей в лицо.

— Взгляд сменился, — грустно заговорил он, — Что тяжелое наше время, тетка Ира?

— Интересное, — хрипнула та, — У вас хоть жизнь есть, а на той стороне, — махнула она рукой, — Муть одна.

— Ну а получись тебе домой сейчас попасть, захотела бы? — продолжил допрос парнишка.

— Домой? — задумалась Ирэн, — Ну если только вас с собою забрать…

— Эка хватила, — хлопнул ладонью по столу и засмеялся Хитрован, — Забрать! А что я там делать буду? У вас хоть воры-то есть там?

— Есть. — Вспомнила Ирэн газетные статьи и телевизионные передачи.

— Что, так и называются?

— Почти. У нас они называются воры в законе.

— Красиво. — Оценил Федор, — Ну и ответь тогда, кто крепче мы или государство?

— Сам ответ знаешь, — улыбнулась девушка, — Или еще побахвалиться хочешь?

— Ты не поймешь! — сжал кулаки вор, — Сто лет прошло! Нет ни царя, ни революционеров. Никого! Государство ваше тоже исчезнет, а мы стоим!

Сразу после этого Хитрован отправил Антоху за самогонкой и к ночи напился.

— Хорошие новости принесла Ирка! — грохотал он над тарелками с закуской, — Смотри, Антоха, какое дело наше крепкое — любого переживает! Жалко ты, Ирка, ни с кем из них там не общалася. Хоть рассказала бы, как живут и чем?

Девушка лишь плечами пожимала.

— Но и на этом ладно, — булькал очередную рюмку вор, — Эх новости хорошие, жалко рассказать некому…

Утро свалилось на Ирэн вместе с первыми криками на рынке.

«Дома, — нежилась она в постели, а Ефейка уже шебаршила на кухне, заводя самовар, — Наконец-то дома. — Тепло и душевный уют Хитровановской квартиры никак не вязался у девушки с ее прошлыми суждениями о преступниках. — Интересно, — задумалась она, — А есть ли в наше время такие вот парни? — прислушивалась она к храпу вора за стенкой, — Ну вот рассудить за мои знакомства здесь — куда ни кинь, только у воров и спасаюсь. Еще неизвестно, как себя Антоновский поведет. Это хорошо, когда все хорошо, — говорила она себе, — А вот как нынче сложится, еще смотреть надо. Михаил Михайлович-то купец и интересами своими вряд ли поступится. Приду к нему, а он меня и продаст по-быстрому. Зачем ему свое положение портить? Может, там и так уже засада?» — нагнетала себе девушка.

Дальше думать не захотелось, и она стала одеваться.

— Тетка Ира, — сунулась в комнату Ефейка, — Так может тебе опять девичье одеть?

— А стрижка? — грустно ответила девушка, — Нет уж. Пока так побуду, а потом увидим. Сильно изменилась?

— Если б не заговорила, ни в жисть не поняла бы. — Засмеялась девчонка, — А как по имени меня вчерась назвала, так, будто изнутри у тебя что полезло. Смотрю, тетка Ира моя стоит, только стриженная и в мужицком.

— Это хорошо, — улыбалась девушка, — Ты не знаешь, где у Федора вакса сапоги почистить?

Проснулся Антоха и перестал, наконец, храпеть Хитрован.

— Скока время? — хрипнул он из-под одеяла.

— Рано еще. Спи. Самовар не готов, — откликнулась Ирэн.

— Да я уж и не смогу, — уселся в длинной исподней рубахе на кровати вор. — Полночи с твоими ворами в законе правила ихние уяснял. Эка ты мне, девка, своими историями башку свернула.

— Ну и как? — улыбнулась девушка, — Уяснил?

— Да не по нраву мне, что женатые они все, — отозвался тот, — Правда это или приснилося? Ведь это первое дело ничего за собой не иметь — ни денег, ни семьи… Человечишка-то жиреет быстро, так что лучше и не пробовать — не оторвешься потом!

— Не знаю, я Федор, — ответила девушка. — Честно. Вот если вернусь обратно, так разузнаю.

— А потом что? — кашлял смехом вор, — Опять придешь-вернешься, чтобы рассказать?

— Как получится, — отмахнулась Ирэн, — Я и с Ефейкой сюда попадать не собиралась, а вышло вон как, — обвела она рукой комнату, — Ты мне лучше рубаху еще мужскую дай по дому работать, а то я свою парадную уделаю, не дай Бог.

Пока завтракали, обсудили, что делать дальше.

— Я тебе так скажу, — кипятился Хитрован, — Сразу идти туда, так прямее дороги в централ нету. Ты как думаешь, что тебе будут по залету вашему московскому привязывать?

— Зубатов называл это заговором, хотя по мне интрига просто и арестами там не пахнет, — после легкой паузы ответила Ирэн, — А вот сама я для них бесценна, поскольку информация у меня разная за ваше время есть.

— Тут да, — согласился вор, — Они тебя под белы рученьки сразу упрячут без прямого покровительства и доить будут для орденов своих да званий.

— Думаешь? — перспективы девушку не порадовали.

— Почти точно! — хлопнул ладонью по столешнице вор, — Это тебе, ведьма, с Зубатычем повезло. Попала девка в масть фартовую! А я так-то вообстче, — незнамо зачем заковеркал он слово. Замолчал и после паузы продолжил, — Я-то вообстче Ирка уже придумал, чего нам с тобою теперя делать.

* * *

Задумка вора оказалась простой.

— Ты, Антоха, бери сегодня пару шустряков из бригады своей, да пасите «Аврору» весь день. Вякать будут, скажешь, с других дел долю получат. — Парнишка молча, кивал, швыркая из громадной глиняной кружки чай. — Видала, какой? — повернулся к Ирэн Хитрован, — Когда к нам пришел, так говорил — не остановишь, а сейчас слова не выдавишь.

Антон лишь глянул на него с хитрым прищуром и еще раз швыркнул.

— Я гляжу, дядя Юра тебе с одежкой не пожадничал, — крутил в руках сапог Ирэн Хитрован, — Знаешь, скока такие на базаре стоят? — девушка лишь пожала плечами, — Да ты, я гляжу, уж одной ногой к купцу своему зашла? — сменил тему вор, — Так я тебе скажу, пока Антоха не вернется, сидишь тута и не пикаешь! С Ефейкой чирикайте. Оружие у тебя есть? — неожиданно глянул он девушке в глаза.

— Браунинг казенный, — решила не врать Ирэн. Сильно уж сверлил ее глазами Хитрован, будто неправды ожидал.

— Кажи масть! — хлопнул ладонью по столешнице вор.

— На, — выудила из-под рубахи нагретый телом пистолет девушка.

Оружие хозяин квартиры принял двумя руками, не давая уложить его на стол.

— Теплый, — улыбался Хитрован будто детской игрушке, — Спала с ним что ли?

— Спала, — подтвердила Ирэн и попросила, — Дай мне, Федор, твой наган посмотреть.

— Держи, — вытянул вор из-за пояса свое оружие, — Только не дергай ничего.

Забавная сценка продолжалась еще с минуту, пока из-за стола не поднялся Антоха.

— Пошел я, — надевал он фуражку, — До темноты все отглядим, купец допоздна там бывает?

— Постой-ка, — пришла к Ирэн неожиданная мысль, — Давай я записку ему напишу. Если он не за меня, так сразу будет видно, если что задумает.

— Давай, — оторвался от браунинга Хитрован, — Ефейка! Перо с бумагою сюда! Чернильница на буфете. — Девчонка юлой выкрутилась из-за стола. — Тогда, Антоха, делаем так. Там звякалка на дверях есть? Ага. Значит, записку швырнешь за двери, они на бряк придут-заметят. Сам не отдавай. Он твою руку знает? — повернулся вор к Ирэн. Та лишь плечами пожала, не отрываясь от листа бумаги.

— Вроде не переписывались. Зубатов, тот знает. Служанка еще. Антоновский скорее всего нет. Лучше пускай Антоха передаст, он его в лицо видел, да я еще тут напишу кое-чего, — решила она напомнить купцу поцелуй на перроне.

— Давайте я пойду, — неожиданно пискнула Ефейка, — Меня они не спымают.

Ирэн полагала, вор сейчас рявкнет на нее, но тот лишь прищурился и засмеялся.

— А чего, давай, а как ты узнаешь, что он внутри?

— Делов-то, — крутнулась на каблуке девчонка, — Мобиль стоит, значит там.

— Решили, — утвердил Хитрован, — Но если он Ефейку прихватить попытается, ты Антоха, знаешь, что делать.

Тот не ответил, а только дернул все еще пританцовывающую сестренку за рукав.

— Собирайся давай.

Ребятишки ушли, и немое ожидание повисло над столом.

Хитрован взялся чистить наган. Вывалил на стол промасленные тряпки, разобрал оружие и теперь сопел над детальками.

— А ты чего, Ирка, своим не займешься? — интересовался он, не отрываясь от занятия, — Время есть, чего не почистить? Ты когда из него стреляла? Давно?

— В Уфе еще, — девушка как раз задумалась о судьбе Арины, — Потом Зубатов чистить-разбирать помогал. После не стреляла.

— Тогда ниче, — ширкал шомполом по стволу вор, — А я вот даже не стрелял, а чищу. Время убивать, лучше нету занятия.

— А я когда жду, прибираюсь всегда, — потащила со стола посуду Ирэн, — Мне так нравится.

— Вот наша и разница, — хмыкнул вор, — Прямо как в детстве — кто во что игрался…

Молчание повисло после его слов на пару часов. Говорить не хотелось. Девушка прибросила, что Ефейке, если все в порядке, уже пора и быть. Хирован тоже занервничал.

«Забавно, — рассуждала Ирэн, ворочая посуду в тазу, — Мужик ростит двух сирот. Покровительствует. Науку жизненную преподает, хоть и воровскую. Так где же правда тогда? — сердилась девушка, — Уверена, взять сейчас на выбор детей из полных семей, так Антоха с Ефейкой любого обгонят по искренности и человеческим качествам. Тем сопли подтирают да конфетки суют, а эти уже состоялись как люди… Рожу своих, — задумалась девушка, — Как воспитывать-то?»

Брякнула в тазу последняя чашка, и неожиданно скрипнули ступени под стремительными легкими шагами.

— Бежит, егоза, — облегченно выдохнул Хитрован, — Вернулася.

Вор откинул крючок, и в комнату вихрем залетела Ефейка. Лицо ее раскраснелось.

— Запыхалась, — выдохнула она с порога, — Всю дорогу бежала, знала, переживаете.

— Чего долго так? — закладывал дверь на крючок вор, — Чай пила с купцом?

— Откуда знаете? — искренне удивилась девчонка, — Чай. Да. Меня он сразу узнал. Мобиль у крыльца: я огляделася и внутрь. Приказчику говорю, давай купца! Весточка ему. Тот морду воротит, а тут и сам выходит. Высокий такой! Краси-ивый… — неожиданно-женские нотки в голосе девчонки удивили Ирэн. Чувствовалось, купец девчонке понравился. — Откуда только он меня по имени знает? — удивлялась Ефейка, — Чаю налил. Шыколаду достал. Пока письмо читал, я полкоробки съела, — хвасталась она, — Вкусный, прямо как у тебя дома, — глянула она на Ирэн.

— Передал что? — поинтересовалась она.

— На словах, — шмыгала носом Ефейка, — Сказал приходить только по темноте, мол, кажется ему, следят за домом. Главный твой начальник, говорит, от делов отстранен, тетка Ира, — потрогала девчонка ее за руку, — Про тебя интересовались у него в первый же день, как произошло все. Передал, чтобы к полицмейстеру не совалась, а шла только к нему. Так и сказал, мол, помогать тебе больше никто не соберется. Мы да он. Вечером ждет тебя, как стемнеет. Антоха сейчас там, до темноты следить будет — кто да что.

— Значит до темноты, — царапал ногтем невидимую мусоринку на столешнице Хитрован, — Темнота хорошо, вот только среди народу не затеряешься, как сейчас. С другой стороны, в ночи лица не видать, а по силуэту в жизнь не распознает никто девку. Как уж тебя дядя Юра так натаскал за пять минут? Артистка, да и только.

— Точно! — хохотнула Ефейка, — Ты вот давеча думал, как назвать ее, так артисткой и назови.

— А что Ирка-Легенда? — удивилась Ирэн, — Чем плохо?

— Мертвая она, — серьезно ответил Хитрован, — Утянет еще за собой или приходить будет, а потом это здесь ее никто не знает, а на Москве и к ответу могут позвать. Так что быть тебе нынче Иркой-Артисткой с ее легкой руки, — обнял он девчонку. Та с довольной улыбкой сразу уткнулась вору подмышку.

«Котенок и только», — рассматривала такое редкое проявление ласки от Хитрована девушка, и снова ее поразила искренность и теплота простых человеческих чувств. Сильно захотелось остановить время, чтобы это состояние никогда не закончилось, но все уже катилось своим чередом.

— Решили! — утвердил вор. — Как темнеет, идем к магазину. Браунинг бери обязательно. Дальше как выйдет.

Снова потянулось время.

За окном квартиры рокотал и перекатывался привычными звуками город. Крики, грохот колес по мостовой, лошадиное ржанье звучало сейчас единым оркестром, переливаясь под властными взмахами рук невидимого дирижера.

«Интересно, насколько я отвыкла от своего времени? — раздумывала Ирэн, вслушиваясь в звуки за окном и разглядывая занавеску, — Пожалуй, полети сейчас самолет — напугаюсь не хуже, чем они», — прислушивалась она к разговору Хитрована с Ефейкой.

— Значит, нет, говоришь, сейфа у купца в кабинете? — задумчиво говорил вор, — Все оглядела?

— Еще и прогулялась, — отвечала девчонка, — Туда-сюда заглянула, будто любуюся…

— Ты не переживай, — уловил тревогу девушки Хитрован, — Я проверяю, что нам тут один из наводчиков рассказывал, когда на дело туда звал. Говорил, сейф стоит прямо в кабинете, где он выручку хранит, а тут гляди, нету сейфа… Ты не прозевала за шыколадом? — ухватил он за руку девчонку.

— Что я, слепая? — вывернулась та, — А потом сам учил развлекухи с делом не путать. Мне тот шыколад без нужды, я у тетки Иры на той стороне таких конфет наелася… — зажмурилась девчонка.

— Ты, Ирка, все-таки сама еще глянь, — попросил вор, — Или лучше спроси — может и был сейф, да убрал он, а то наводчик под сомнение у меня теперь попадает. Знаешь, как не хочется людей терять?

— Спрошу-спрошу, — кивнула девушка, — Может, пойдем, пока на улицах еще народ? Так-то темнеет уже, а к магазину придем, темень будет хорошая, а улицы не пустые. Не пересидеть бы лишнего.

За окном действительно день с ночью уже менялись местами и вечерняя хмарь ползла на город кисейным покрывалом.

— Не пересидеть, говоришь? — минутку сомневался вор, — Почему нет, если чуешь, пора, так пошли.

Летний воздух, разогретый дневной жарой, понемногу остывал, да еще потянул легкий ветерок, сдувая тепло разогретых стен и мостовой.

— Ефейка впереди идет, — распоряжался Хитрован перед выходом, натягивая сапоги, — Я за тобой. К ней близко не подходи — двигай особняком. Маяки наши знаешь? — задал неожиданный вопрос вор.

Оказалось, есть целая система знаков, называемая маяками. Остановились на трех: все чисто, внимание и опасно-расходимся.

— Не перепутай, — смеялся Хитрован, — А то рванешь не вовремя в запятки. Кстати, дай-ка я тебе кой-чего подарю, — достал он из буфета смотанную тряпицу. Раскатал и с его ладони на стол съехал ножик с перламутровой рукояткой. — Держи, — проговорил он, — Перекрестись и бери. Так уж по-нашему заведено. В этой машинке патроны не заканчиваются.

Ирэн от такого подарка обомлела, а потом неловко обмахнула себя крестным знамением и потянула нож со стола.

Как взяла в руки, почуяла неожиданное желание пустить его в ход и чуть не бросила обратно.

— Услыхала? — усмехнулся вор, — Ножик, он живой по-своему, а который крови пробовал, тот завсегда еще просит. Ты только колбасу с хлебом старайся им не кромсать.

— А что так? — рассматривала с новым чувством блеск перламутра Ирэн.

— Этот, начни им махать сейчас — сам резать будет — кровушку искать, а после колбасы может и кухонным стать. Его швырни сейчас в человека, он по любому воткнется, а потом все — простая железка.

«Мистика», — шла за Ефейкой по вечернему городу Ирэн и вспоминала, как Хитрован помогал ей укладывать ножик за голяшку сапога.

— За правую совать не стоит, — сопел за спиной вор, — правая почему-то у тебя шире — болтаться будет, а вот левая в самый раз. Оно и лучше, — бормотал еще он, — Тебе им не яти писать, так что и с левака заделаешь, если надо, а отсюда мало кто подвоха ждет. Ну-ка, пробуй!

Девушка сунулась рукой по голенищу и ухватилась за кончик рукоятки. Неожиданно ножик будто сам прыгнул в руку.

— Чуешь? — смеялся Хитрован, — разглядывая ее удивление, — Говорю тебе, крови он просит…

Мыслей не было, одни картинки сегодняшнего дня, но и они вдруг исчезли, когда Ефейка остановилась перед последним поворотом к «Авроре» и, прерывая рассуждения Ирэн, «промаячила»: — «Внимание…»

* * *

— Глаза отведи им, замыль, Господи, да меня рабу Божию от ворога запрячь… — повторяла уже, наверное, раз в десятый Ирэн молитву для отвода глаз, что дал ей Антоха.

Хорошо в Московских событиях и на обратной дороге до Ойска она непрестанно повторяла причудливый узор этих слов, сложенных в строки кем-то из старообрядцев. Летели они сейчас, выброшенные в мир малыми пташками по темноте, и девушка прямо чувствовала, как поднимается и поднимается ее молитва наверх, все выше и выше…

— Не заметят, не наступят, не коснутся злые вороги рабы Божей Ирины! Аминь!

Ефейкин «маяк» оказался предупредительным.

Ирэн вспомнила замечание вора не паниковать — не путаться, и деланно равнодушно она вразвалочку отошла к стене дома, где и притулилась в ожидании, изображая ленивое равнодушие.

Через несколько секунд к девчонке подскочил юркий паренек, сунул ей леденец и они, смеясь, стали о чем-то говорить.

Непосредственность картинки подкупила даже Ирэн. Со стороны смотришь, брат с сестренкой, да и только. Если и шпик глянет, ничего не поймет — дети да дети.

Обернулась на то место, где секунду назад был Хитрован, но никого не увидела.

«Смотри, как сквозь землю провалился, тать ночная, — удивилась девушка и только тут заметила, как Ефейка не прекращая «маячит»: — «Все чисто… Все чисто…» — Пора», — сказала себе Ирэн и сделала первый шаг.

Тяжелым он каким-то получился.

Когда проходила мимо Ефейки, неожиданно захотела обнять ее сильно-сильно, как перед долгой разлукой, но с трудом остановила себя, мол, какая-такая разлука? Что за странности такие?

Шаг. Еще один.

Из-за поворота в свете газовых фонарей появился запаркованный около тротуара автомобиль Антоновского и горожане, бегущие по своим вечерним делам.

«Еще полчаса, и улица совсем пустой будет, — прибросила Ирэн, — Вовремя подошли…»

До боли знакомые двери «Авроры» с узорчатым переплетом, облицованным цветным стеклом. Сколько раз в своих мыслях и мечтах возвращалась сюда Ирэн. Здесь сосредоточились все ее надежды и разочарования вынужденного пребывания в этой давно застывшей и так неожиданно ожившей картинке царской России.

«Отсюда я появилась, — тянула на себя ручку девушка, — Дорогой мне мужчина тоже здесь. Ефейка с Антохой, студенческий архив. Теперь случилась беда — и снова я здесь…»

— Дзинь, дзяк, — цыкнул-отзвенелся колоколец над входом.

Приказчик на звук не появился.

Ирэн поняла, что Антоновский отослал лишние глаза.

Девушка стояла на пороге, не решаясь сделать следующий шаг. Она чувствовала: все в порядке, но что-то неуловимо ей говорило, мол, опасность пока что не миновала.

Показалось, будто за голенищем червяком шевельнулся ножик.

«Шагай, язви тебя, — приказала себе Ирэн, понимая, что теперь по настоящему начала думать на языке нынешнего времени. Усмехнулась, — Если обратно попаду, долго привыкать придется», — и шагнула в светлый проем кабинета.

Прямо за порогом она буквально уткнулась в Антоновского, поднявшегося из кресла ей навстречу.

Насколько поразили его наряд и стрижка девушки, можно было судить по округлившимся глазам купца.

— Вы как это, Ироида Семеновна? — выдохнул мужчина, — Что же вы парнем-то оделись?

Он явно не знал, что делать. Судя по распростертым рукам, он собирался обнять девушку, но увидев ее в мужском платье, растерялся.

«Опять все самой», — шагнула вперед Ирэн и, положив купцу руки на плечи, поцеловала его.

Мужчина дрогнул, и спустя мгновение разом отлетели все условности и непонимание.

Ирэн почувствовала его ладони на своей талии и вся отдалась власти вихря, что уносил ее вместе с поцелуем куда-то далеко.

Неожиданно руки купца дрогнули, и сладкая сказка стала ломаться.

— Окно-то, окно, — шепнул он на ухо девушке, — Зашториться надо, а то с улицы глянет кто, увидит, как мужчины целуются и поймет, что нечисто тут.

Прерываться не хотелось. В объятиях Антоновского Ирэн наконец-то за все время ощутила полное спокойствие и безопасность. Корка черных дум и наслоившихся впечатлений отлетала сейчас в никуда, оставляя место лишь сладким волнам, несущимся через окружающее пространство.

«А ведь я его люблю, — чуть не застонала девушка, когда купец с беспокойной нежностью убрал-таки ее руки со своих плеч и пошел к окну, — Миша, — нежно проговорила она про себя, — Мишка», — вспомнила, как иногда называл себя купец в своих рассказах.

— Я сильно боюсь за вас, Ироида Семеновна, — возился со шторами купец, — Как у Сергея Васильевича проблемы возникли, Андрей Леонидович-то меня сразу к себе вытащил…

— Может, и двери закрыть? — перебила его Ирэн, — Неспокойно мне что-то.

— Точно! Двери, — метнулся за порог купец, — Сейчас я, сейчас, — послышался его голос из коридора.

Ирэн огляделась.

Кабинет купца не изменился. Та же дубовая отделка и тот же стол зеленого сукна. Коренастое кресло и газовые осветительные фонари по углам комнаты.

— Как же я про двери-то со шторами забыл, — сетовал купец, — Я ж не просто так приказчика отослал сегодня после весточки вашей. Есть у меня сомнения, что друг мой и благодетель, господин полицмейстер, присматривать его за мной направил. Сильно уж он в последнее время и вами интересовался, мол, не было ли писем, да и корреспонденцию мою, похоже, просматривает, — махнул он рукой в сторону заваленного бумагами стола, — Да что же я все о себе, — взял он за руки девушку, — Давайте хоть присядем, что ли. Нам же столько проговорить с вами надо.

— Едемте куда-нибудь, Михаил Михайлович, — зашептала Антоновскому девушка, забыв о собственном наряде. — Там и говорить будем.

— Не стоит в мужском, Ироида Семеновна, — отвечал купец, — На вас все управление полиции нынче сосредоточено. В гостиницах-ресторанах сейчас во все глаза смотрят. Даже мне Ваше фото дали, — отошел он к столу. — Вот.

С фотографии, что делали при первом задержании, смотрела растерянным взглядом сама Ирэн.

«Она-то и не знает еще ничего, — задумалась про изображение Ирэн, — Столько тебе еще предстоит, девка — держись только!»

Изображение не отвечало и по-прежнему глядело в объектив удивленно-растерянно.

Девушке вдруг захотелось еще раз почувствовать тепло мужских рук. Неожиданно она поняла, как истосковалась по этим запахам и даже прикосновениям, не говоря о большем.

«Вот он рядом, любимый мой, — говорила она себе, — Только руку протяни».

— Слушайте, — забеспокоился опять Антоновский, — Мы черный-то ход не закрыли..

Вернулся купец на взводе.

— Экипаж какой-то подошел, — вполголоса проговорил он, — Внутри, похоже, трое помимо кучера. Никто не выходит. Курят сидят.

Ответить ему Ирэн не успела, и неожиданно в двери «Авроры» раздался стук.

— Михаил Михайлович! — крикнул с улицы знакомый голос, — Открывайте! Нам с Ироидой Семеновной объясниться надо.

— Полицмейстер! — подскочил Антоновский, — Усмотрели, значит, они нас, раз Андрей Леонидович собственной персоной пожаловал. Знают, что других отправлю подальше…

— Так куда мне сейчас? — растерялась девушка.

— Как куда? — крепко взял её за плечи купец и, мгновение помедлив, развернул девушку к дверям, — Бегите в чулан и молитесь там. Вдруг получится у вас обратно перейти…

Коридор. Наконец кладовка.

Ирэн и сама не заметила, как оказалась на низеньком табурете.

Закрыла глаза.

— Глаза отведи им, замыль, Господи, да меня рабу Божию от ворога запрячь… — повторяла, наверное, в десятый раз Ирэн Антохину молитву для отвода глаз.

Хорошо, в Московских событиях и на обратной дороге до Ойска она непрестанно повторяла причудливый узор этих слов, уложенных в строки кем-то из старообрядцев.

Летели они сейчас, выброшенные в мир малыми пташками в темноте, и девушка чувствовала, как поднимается и поднимается наверх ее молитва, выше и выше…

— Не заметят, не наступят, не коснутся злые вороги рабы Божей Ирины! Аминь!

Голоса-голоса. Шорохи.

Судя по расстановке, большинство пришедших топталось сейчас на входе, а полицмейстер беседовал с Антоновским в кабинете.

Молитва, что бормотала Ирэн, стала настолько ее частью, что все тело звенело натянутой струной и гул-звон этот все усиливался, усиливался.

— Ну, раз не хотите по-доброму, Михаил Михайлович, — услышала она раздраженный голос полицмейстера, — Так пускай будет, как будет. Я с министром отношений портить не буду! Обыскать здесь все! Не могла она никуда деться, стерва эта!

Шаги. Топот. Все ближе, ближе…

— Не заметят, не наступят, не коснутся… Аминь!

* * *

Ночной Ойск перебросил, наконец, стрелки часов за полуночную отметку и готовился уйти в ночь, выталкивая с улиц запоздалых горожан.

Звездное небо и полная луна помогали свету редких фонарей, вырывая из небытия странные тени деревьев, качающихся на ветру.

Вдруг набежали тучки, и нежданно полил реденький дождик и, похоже, он крепчал.

Очередной порыв ветра слился с первой вспышкой молнии, за которой последовал громовой раскат.

Еще вспышка!

Еще грохот!

Пьяненький прохожий, запрятавшись в арке, пережидал непогоду. Вдруг он удивленно вытаращился на неожиданную картинку: витринное стекло в магазине через дорогу разлетелось вдребезги от удара изнутри и на улицу вылетела небольшая деревянная табуретка.

Следом на подоконник поверх битого стекла улеглась какая-то тряпка, и юркая тень мелькнула наружу.

«Как бы в свидетели не попасть», — сообразил запоздалый горожанин и, невзирая на дождик, решил-таки податься восвояси.

Ирэн бежала по ночному городу.

Непогода надежно закрыла ее от любопытных взглядов. В такую хмарь никакой прохожий рассматривать тебя не будет.

«Воровская ночь, — вспомнила она фразу, услышанную однажды на хате у Хитрована еще в самом начале своей странной истории. — Надо же… — увернулась она от света фар, неожиданно появившегося из-за угла автомобиля, — Надо же, как сработало все… — все повторяла и повторяла она.

Когда шаги полицейских в «Авроре» приблизились к кладовке, девушка почувствовала: дрожащая в воздухе струна уже превратилась в тугой канат. Она «натянулась-зазвенела»… и неожиданно ослабла.

Вместе с этим стало вдруг меняться окружающее пространство. Неизменной оставалась лишь табуретка, в которую она сейчас вцепилась обеими руками и непрестанно повторяла и повторяла слова молитвы, ставшей теперь ее частью.

— Не заметят, не наступят…

Вращается вокруг странный водоворот и все дальше гулкие шаги на другой стороне кладовки.

— Не коснутся… Аминь!

Неожиданно все пропало разом — нет шагов, да и пространство, похоже, остановило свое «вращение». Даже воздух стал теперь другим, и ноздри шаловливо защекотал подзабытый запах бытовой химии.

Неожиданно Ирэн услышала, как просигналил-прошуршал по улице до боли знакомый звук автомобиля, и чуть не соскочила с табурета ему навстречу.

«Стоп, дорогая, — сказала она себе, — Остановись-ка! Если я сейчас в «Авроре» моего времени, то она уже на сигнализации и любые датчики движения моментально приведут в действие милицию. Преступников-то они, как мы понимаем, не ловят, а вот тебя упекут сразу. Добыча хорошая, — потрогала она удобно устроившийся на боку и ставший таким привычным браунинг, подаренный Зубатовым. На удивление, Хитровановский подарок за голенищем «молчал» и не шевелился. — Вот и хорошо, — мысленно сказала ножику Ирэн, — Здесь тебе не девятьсот третий год! Лежи-молчи…»

Подумала-подумала и решилась немного приоткрыть дверцу кладовки — сильно уж не терпелось девушке хоть одним глазком глянуть на город, оставленный так недавно и так давно.

«Дома», — сказала она себе, как только увидела через щель знакомый интерьер современной «Авроры».

Сразу вспомнилась история Антоновского, и как он впервые сюда попал. Ирэн неожиданно увидела ту картинку его глазами и отдала должное самообладанию купца.

«Я-то, если бы одна на той стороне оказалась, с ума бы сошла, — поняла девушка, — Хорошо, Ефейка с Антохой рядом были…»

Пока соображала, что дальше, и любовалась огнями редких уличных фонарей современного Ойска, своей второй половинкой Ирэн сообразила: увернувшись от одной напасти, она уверенно попала в другую.

«Мамуля уже сто процентов сделала из меня персонаж для розыска, — прибрасывала девушка, — Да и в «Авроре» я, пожалуй, уже больше не директор», — неожиданно поняла она.

Картинка за окном сразу же перестала быть радужной, и даже отблеск моргающих вдалеке неоновых вывесок не был теперь таким «новогодним».

Ирэн неожиданно ощутила всю тяжесть и враждебность своего времени с его скоростями, безразличностью и хладнокровием.

Вспомнились картинки, что видела из окна общего вагона по дороге Москва-Ойск. Мужика с пареньком рядом с насыпью, удивленно рассматривающих несущийся поезд, мол, куда едете? Зачем?

Теперь на обочине оказалась она, и внешне тихий Ойск несся сейчас мимо девушки, застывшей около двери злополучной кладовки «Авроры».

«Значит, покоя не будет и здесь», — обреченно поняла Ирэн.

Как ни странно, эта мысль вовсе не смутила ее, а лишь побудила откинуть в сторону собственную нерешительность и задуматься, что же дальше.

«Домой только пешком, — прибрасывала она, — Не будешь же совать таксисту царские деньги. Утра тоже ждать нельзя: в таком виде по городу я потенциальный клиент для психушки, — представила себя в городской толпе Ирэн, а потом, куда девать оружие? Девушка уже настолько срослась с этим маленьким бойцом, так уютно пригревшимся за поясом, что без него сразу ощутила бы себя голой. К тому же за голенищем еще лежал подарок от Хитрована. — Домой только ночью и сейчас, — решилась она, — Жду еще немного, и вперед. Эх, дождя бы сейчас…»

Принятые решения согревали, и окружающий мир перестал быть враждебным. Ночной свет города тоже моргал теперь вовсе не подозрительно, и в нем появилась какая-то твердая поступь-торжественность, мол, не бросил я тебя в девятьсот третьем — уберегу и сейчас.

Девушка поняла — все удастся, и прибросила, что лучшим орудием, чтобы высадить окно разом, будет, пожалуй, табурет, что перешел с ней на эту сторону.

Взяла в руки попробовать вес. Деревяшка показалась надежной.

«Высаживаю окно, на подоконник кину от осколков покрывало, — рассматривала она застеленную двуспальную кровать, — И в темень».

Страха не было. Осталось лишь желание не промазать с началом. Что-то подсказывало девушке — нужно еще немного повременить.

В таком ритме наблюдения-ожидания прошел целый час.

Неожиданно картинка за окном поблекла. Качнулись деревья на другой стороне дороги в сквере, и девушка поняла — начался дождь.

«Сейчас или подождать? — нервничала она, — Может, пускай разойдется?»

В этот момент сверкнула молния.

«Раз, два, — начала считать по детской привычке Ирэн, определяя расстояние до вспышки, — «Три» она не успела сказать, и жуткий грохот потряс город. Задребезжали стекла. — Меньше километра, — прибросила девушка. — Давай-ка, пыхни еще разок. — приказала она молнии, — Ты же одна не гуляешь…»

Вспомнить с благодарностью учительницу физики она не успела, и белая вспышка еще раз высветила город.

— Раз! — открыла двери кладовки Ирэн и сделала первый шаг к витрине, выбитой когда-то Антоновским, — Два! — перехватила она для броска табурет. Таиться теперь не было смысла, и девушка бежала теперь к окну с воплем, которому позавидовал бы любой японец. — Ийя-а-а-а.

Она точно знала, когда будет гром, и в свой бросок вложила всю ненависть к ситуации, что заставила ее жить в непонятном параллельном существовании, собственнику Игорю и к этой витрине которую нужно было выбить с первого раза.

Звука бьющегося стекла она не услышала — раскат грома заглушил все звуки.

Табурет вошел в толстенное витринное стекло как в масло и вместе с осколками вывалился на улицу.

«Есть!» — тащила покрывало с постели Ирэн.

Страха не было. Девушка швырнула спасительную ткань на подоконник и вывалилась наружу под безжалостные струи дождя.

Остановилась, только когда пробежала пару кварталов, и завернула в знакомый проходной двор.

— Здравствуй, город, — прошептала она, скинув картуз и подставив дождю лицо, — Не выдавай меня. Дай добраться домой.

Неожиданное чувство радости охватило девушку, и не было теперь ей никакого дела, что будет дальше.

«Живи сейчас», — подставила она дождю лицо и зажмурила глаза.

С каждой каплей уходило состояние неуверенности, и девушка вдруг поняла — все будет хорошо!

Неожиданно и как по заказу дождик утих.

Скоротечная гроза еще немного брызгала-плевалась остатками тяжелых капель, как неожиданно с черноты неба моргнули приветливо первые звездочки и «улыбнулась» полным ликом луна.

Дорога домой только в мыслях казалась простой. На самом деле, девушке приходилось прятаться от любого света фар — береженого Бог бережет, и ей вовсе не улыбалось предстать в странном одеянии перед случайным милицейским нарядом.

— Сколько же вас? — досадливо пережидала очередную машину Ирэн, укрывшись за раздолбанными дверями двухэтажного барака, готового к сносу.

«Хорошо, дождик прошел, — говорила она себе. Сильно не хотелось ей столкнуться с полуночниками вроде запоздалых пьяных компаний или того хуже, современными гопниками. — Не ножом же размахивать, если что? — вдыхала пыльный воздух подъезда Ирэн. — Пошла я, — погладила она облупившуюся краску косяка и шагнула в темноту.

Мрак надежно закрывал городскую картинку, и поход по ночному городу проходил пока без приключений.

К себе не пошла. Ключи от бабушкиной двушки остались в «Авроре», когда почти четыре месяца назад она затащила в кладовку от сотрудников милиции Ефейку с Антохой.

Решение оставалось только одно — идти к маме.

Дом вырос из темноты коренастым дубом, «разлапившимся» в пространстве ночи.

«Сталинка». Двор, где прошло детство. С той поры многое поменялось, и осталась лишь парочка гаражей, хозяева которых не поленились «слепить» их в свое время из кирпича и не разменивались на железные.

— Привет, — шепнула Ирэн одному из них, прижавшись щекой к шершавому кирпичу.

Странно, но он оказался сухим. Похоже, здесь никакой грозы и не было.

«Как по заказу», — еще раз усмехнулась девушка и вышла на пространство двора, вспоминая, как в детстве любила сидеть именно на этом сооружении, болтая ногами с рубероидной крыши.

Двор. Детская площадка.

Подъезд. Домофон.

Квартира сорок четыре. Вызов.

Несколько мгновений немого ожидания и беспокойный голос мамы:

— Кто там? Кто это?

* * *

Ритмы времени… Способностью понять и принять нечто выпадающее за рамки общепринятых понятий мама Ирэн не обладала.

Рожденные в послевоенное время и воспитанные воинствующим материализмом, родители девушки обладали стойкостью и несгибаемостью именно тех лет.

Чего уж греха таить, немалая частичка характера родителей досталась по наследству и дочерям. После неожиданного перехода в прошлое, находясь еще в девятьсот третьем году, Ирэн вспоминала иной раз с благодарностью несгибаемый характер мамы.

Еще бы: руководить непростой кухней краеведческого музея, преумножать, жить на хозрасчете и даже развиваться — мало кто смог бы.

Эпиграмма, написанная папой, в домашней стенгазете и посвященной очередному юбилею хозяйки дома, говорила о многом:

«Твердо держится за стол этот сильный слабый пол. От ударов Ильиной на пол падает иной».

Ирэн не удивилась бы, если бы узнала, что мамуля иной раз действительно поколачивает втихаря своих подчиненных. Слишком уж те испуганно «ели» ее глазами (даже когда она была благожелательно настроена).

Поднимаясь по лестнице, девушка понимала: ее настоящая история для матери прозвучит полным бредом и решила изобразить нечто из телепередачи Кваши «Жди и помни меня». Например, потерю памяти.

Браунинг, деньги, полицейский жетон, паспорт на имя Ироиды Семеновны Суконской и ножик из-за голенища она задумала убрать в свой детский тайник.

За почтовым ящиком их квартиры пряталась неприметная ниша примерно на один кирпич.

Расшатанный шуруп внизу железной коробки с цифрой 44, как и десять лет назад, легко вышел из штукатурки.

Ирэн приподняла ящик и сунула внутрь свой арсенал с документами.

Неожиданно, рука наткнулась там на что-то мягкое. Прихватила-вытащила и с немым удивлением увидела незнакомую маленькую куклу с какой-то бумажкой, заткнутой за пояс.

Опустила ящик на место и вставила шуруп.

Времени оставалось мало.

На четвертом этаже, где располагалась квартира матери, доносился уже какой-то шум.

«Слава Богу, не сказала что это я, — глянула наверх Ирэн, — Мама за секунду внизу уже была бы».

Когда заговорил домофон, удивляясь ночному визиту, девушка представилась следователем прокуратуры с новостями об исчезнувшей дочери.

На вопросы: почему ночью и жива ли пропавшая, ответила, мол, жива-жива, конечно! Запускайте, сейчас все объясним.

Похоже, возможная пауза заканчивалась.

— Ну, где она? — шумела двумя этажами выше мама, — Что это за шутки такие?

Неожиданная находка по-прежнему не давала покоя, однако нужно было идти.

Ирэн переложила бумажку себе в карман и с куклой, болтающейся в руке, пошла не торопясь наверх.

Ступенька, еще.

Поворот.

— Мужчина! — заметила ее в лестничном проеме мама, — Мужчина, вы там милицию не видели?

— Иду-иду, Людмила Михайловна, — отозвалась девушка.

— Ирка? — после секундной паузы отозвалась та, — Ты? Откуда? — неслась она вниз. — А где…? — уткнулась она в полумраке на фигуру с явно мужской осанкой.

— Мама, — тянула руки девушка.

— Ой, — повалилась та на ступени, еле держась за перила, — Ирка. Да что с тобой такое?

Ей явно стало плохо, и подкосились ноги.

— Все хорошо, мама, — подхватила ее девушка, — Я вернулась…

Ночь спокойной просто быть не могла. Мамуля пришла в себя быстро и, подозрительно косясь на наряд дочери, потащила ее в квартиру.

«Будет орать», — поняла девушка, глядя на спину матери и покорно не отбирала руку.

— Хорошо, отец на даче! — захлопнула дверь квартиры та, — Что произошло? Почему ты в мужском, и что за стрижка такая?

— Я ничего не помню, мама, — пошла на кухню Ирэн. — Вчера очнулась в пригороде именно так одетая и еле разобралась, где я.

— Не ври мне! — семенила следом мать, — Ты знаешь, я тебя насквозь вижу.

— Ну, раз насквозь видишь, так поймешь, — засмеялась Ирэн наивной убежденности матери, что у нее все под контролем. Еще лет в пятнадцать девушка научилась фантазировать и настолько сама верила в свои выдумки, что родительница свято проникалась самыми невероятными историями.

— Не помнит она ничего, — кипятилась мать, — Меня не обманешь. А куда ты из магазина в апреле-то пропала? — дернула она Ирэн за рубаху сзади, — И что это за сапоги?

— Налей мне чаю с конфетами, — попросила девушка, — И я расскажу тебе, что помню.

Говорили долго, но безрезультатно, и в конце концов мамуля взялась рассказывать сама.

— Мне когда сказали, что ты прямо в магазине пропала, я не поверила. Ты же мои связи знаешь. Сам начальник ГУВД на место приезжал. Одних повторных осмотров сделали раз десять и ничего. Мы все кровь там искали. Я уж думала, убили тебя в магазине да в ковре унесли, — срывалась она со смеха на слезы, — Но ничего так и не нашли. Собака разыскная все в кладовку нас приводила. Там даже краску со стен ободрали, ход искали подземный — дом-то старый. Чертовщина, и только! Неужели ничего не помнишь?

— Нет, — мотала головой Ирэн.

— Ты ничего пока не планируй, — руководила мать, — Я тебя сейчас никуда не отпускаю. Сначала в больницу ляжем на обследование. Сегодня же все устрою. Там тебя покрутят-посмотрят, может, и вспомнишь что-нибудь. Значит, говоришь в пригороде пришла в себя?

— Да.

— А что за кукла? — трясла мама пластмассовую фигурку в красном платьице.

— В руках была, — покорно отвечала Ирэн.

— Бред! — нервничала родительница и сразу перескочила на другое — Сумку твою и ключи от квартиры мне новая директор «Авроры» отдала, — Наливала очередной стакан чаю она, — Доброжелательная такая. Все позванивает, про тебя спрашивает.

— Ленка? — уточнила Ирэн.

— Да. Елена Васильевна, а ты откуда знаешь? — напряглась мама, видимо, с надеждой на просветление.

— Она давно на мое место метила, — усмехнулась Ирэн, — Ты не переживай, мама, — продолжила она, — Я не сумасшедшая, вот только что теперь делать не знаю.

— Ну как что, — махала руками та, — Ни о чем не переживай! Сначала обследуем тебя, а потом решим.

Что оставалось делать? Ирэн молчаливо согласилась с матерью.

Утро принесло запах слоеного рыбного пирога и уюта комнаты, где когда-то росла Ирэн.

Открыв глаза, она долго рассматривала высоченный потолок, угадывая в нем забеленные трещинки, которые так же рассматривала в детстве.

Евроремонты были не для ее родителей. С завидным упорством муравьев они раз в год сдвигали всю мебель и, вооружившись щетками на палках и пилотками из газеты, белили квартиру.

— У нас хоть дышать можно, — откликались они на замечания дочерей и знакомых, — Давайте еще мебель на клееную поменяем…

Действительно, гарнитуры ручной работы, доставшиеся в наследство вместе со «сталинкой», пережили все новомодные и полированные «стенки» семидесятых.

Бывая в гостях, многие, кто предлагал маме еще в советские времена поменять обстановку, сейчас завистливо вздыхали и понимали, как сглупили в свое время, купившись на понятие «мода».

— Что вы хотели? — шипели за спиной соседи, — Директор музея. Оттуда мебеля. Недаром в Эрмитаже на царской посуде директора едят…

«Ничего не поменялось», — нашла среди забеленных трещинок на потолке свой любимый «остров» Ирэн.

В далеком детстве на этом пятачке, выделенном среди других извилистых полосок, у нее жили сказочные существа, с которыми она играла, оставаясь одна.

Получая нагоняй от родителей, она снова и снова возвращалась к этой игре, убегая на остров к своим друзьям. Вот и сегодня…

«Письмо с куклы», — вспомнила девушка.

Действительно, досидев за бесполезными разговорами до пяти утра, они с мамой не сговариваясь собрались спать.

Ирэн с улыбкой вспоминала, как та иной раз трогала ее рукой, будто не верила, что пропавшая дочка сидит перед ней.

— Я это, я, — даже сказала она матери разок в очередные смех-слезы.

Бумажка так и лежала засунутая в правый карман штанов.

Развернула и вздрогнула.

«Арина я тебя люблю, — было написано там шариковой ручкой, — Андрей».

Сразу вспомнился неприметный парнишка из соседнего дома. Будучи еще ребенком, девушка чувствовала: она тому нравится, но сосед свои чувства прятал, как мог, а потом и вообще переехал в другой район вместе с родителями.

«Забавно, сколько ты пролежала? — глянула на куклу, приютившуюся в постели Ирэн, — И где сейчас Андрейка? Когда же я в последний раз в тайник лазила, и откуда он узнал?»

За стенкой послышались шаги, и на пороге комнаты появилась мама.

— Проснулась? — глянула она испытующе на дочку, — Ничего не вспомнила?

Девушка молча помотала головой.

— Вставай. Завтракать будем, — командовала мама, — После обеда следователь подъедет.

— Следователь?

Оказалось, приедет сотрудник райотдела, на территории которого стоит магазин «Аврора», чтобы опросить «пропажу» и закрыть розыскное дело.

«Терпи, — сказала себе Ирэн, — Тебе просто придется все это пережить».

Хотя девушка лукавила. Тихая гавань родительского дома устраивала ее сейчас как никогда. Привести мысли в порядок и определиться, что же дальше — лучшего не найти.

Немного ее беспокоила больница, запланированная родительницей, и всестороннее обследование.

«Вдруг выковыряют что-нибудь? — переживала она, — Как потом объясняться?» — Но эти переживания она оставила на потом. Сейчас предстояло вытерпеть вопросы милиционеров и жестко выдержать позицию «ничего не помню».

Мама шумела, убираясь на необъятных просторах «сталинки», а девушка вдруг поняла, что ей надо как минимум привести себя в порядок.

«Ни макияжа, не одежды», — глянула на себя Ирэн в зеркало ванной, — Мама! — крикнула она, — Мы до квартиры не успеем съездить?

Людмила Михайловна на такое предложение сначала вытаращила глаза, а потом отрезала, мол, пускай смотрят как есть! Сапоги со штанами можно, конечно, не надевать, а остальное сойдет.

— Возьмешь мой халат, и хватит! — рубанула она ладонью воздух, — Будем мы сейчас разъезжать, может, тебе еще сма салон?

— Спа-салон, — поправила ее Ирэн и пожалела.

Мамуля уже освоилась, и девушка на полном серьезе за нее теперь переживала.

— Ты значит, ничего не помнишь, — грохотала та, — А вот в порядок себя собралась приводить. Не выйдет! Какая пришла, такой пусть и смотрят. Все!

Время шло.

Прибранная квартира сверкала. Ирэн откопала в своей детской коробку с первыми тенями-помадами и все-таки хоть как-то привела себя в порядок, невзирая на ворчание матери.

Наконец забренчал домофон.

— Они, — крикнула из коридора Людмила Михайловна.

Голос ее звучал деловито и покровительственно. Чувствовалось — родительница к встрече готова.

«Представляю, как она всех за это время достала», — с легким сочувствием к правоохранителям прибросила Ирэн.

Хлопок двери. Голоса.

В комнату зашла девушка с папкой в погонах старшего лейтенанта. Мама сейчас улыбалась в коридоре еще кому-то.

— Проходите-проходите, — улыбалась она, — Проходите, Петр Алексеевич.

Неожиданно неясное предчувствие начала новых событий охватило Ирэн.

Самое начало истории разом увязалось с нынешней ситуацией, потому что в комнату с дружеской улыбкой зашел ее давний знакомец по райотделу оперативник Петр собственной персоной.

* * *

Вопросы-ответы с девушкой оперативником закончились быстро.

Петр, которого мама называла Петром Алексеевичем, показал Ирэн знаком, мол, знакомства нашего не выдаем, и она поняла — начинается какой-то второй виток странного водоворота событий.

Позиция «ничего не помню» всех устроила.

Как поняла Ирэн из обрывочных фраз милиционеров, допрос — это простая формальность лишь для закрытия розыскного дела.

Людмила Михайловна, правда, еще пыталась вручить оперативникам одежду, в которой явилась Ирэн. Те недоуменно переглянулись, и Петр Алексеевич ответил, мол, дело теперь прекращено. Возможно, конечно, рассмотреть этот все в частном порядке, но вопрос скорее не милицейский, а врачебный.

— Давайте так, Людмила Михайловна, — подытожил он, — Вы сейчас все запакуете в полиэтилен, а после обследования мне позвоните. Тогда, если будет что интересное, мы какие-нибудь экспертизы назначим. Пока же, с чем мы имеем дело — неясно, — Родительница просветлела, а оперативник украдкой моргнул Ирэн, мол, вот как надо дилетантов успокаивать, — Да, — улыбался Петр, — Мне бы еще с глазу на глаз с Ириной переговорить…

Мама сразу пошла на кухню хлопотать с чаем.

Девушка-розыскник собрала материалы и, сославшись на неотложные дела, вышла из квартиры.

Петр вместе с Ирэн пошли в ее комнату.

Молчали, наверное, с минуту, а потом девушка подняла глаза, посмотрела на оперативника и молча покачала головой, мол, вот так вот получилось-вышло…

— Да, не ожидал я вашего возвращения, честно сказать, — вглядывался в глаза Ирэн Петр, — У Ефейки в гостях побывали? — улыбался он.

— Побывала, — одними губами шепнула девушка, — Так побывала, что еле обратно вырвалась.

— Ну и как там? — не отрывал взгляда от ее лица оперативник, — Все-таки почти четыре месяца вас не было. Я вот даже повышение заработал.

Оказалось, теперь он занимает должность заместителя начальника уголовного розыска отдела милиции, на территории которого находилась «Аврора».

— Я ведь когда в магазин приехал, сразу понял, что случилось. — рассказывал сыщик дальше, — Никак не ожидал, что вы с детишками в кладовку попадете. Как все вышло-то?

Ирэн полностью всего сейчас рассказывать не стала, и история ее в основном касалась того, что происходило на той стороне. Тему-технологию переход через кладовку-чулан, историю про оружие и деньги с документами она тоже опустила.

Рассказывала — не подавала виду, а сама изучала реакции Петра, но ничего тревожного не заметила.

Рассказала о ворах, вызвав у оперативника кучу замечаний. Следом поведала про жизненный уклад и отсутствие элементарно-необходимого и перешла к задержанию царской охранкой.

В той части, когда появился Зубатов, Петр сильно оживился.

— Зубатов? — открыл он рот, — Сергей Васильевич?

— Сам. — Подтвердила девушка.

— Так он же легенда сыска! — взволнованно откинулся на спинку стула оперативник, — После него трехтомник остался по нашей работе тех лет. Я его в хабаровской библиотеке на учебе читал. Сов-секретная книга! Ну и как он вам? Что за человек?

— Фанатик, — недовольно глянула на парня Ирэн, — Прямо как все вы!

Разговор прервала мама, властно утащив их из комнаты на чай.

— Хватит болтать! — выдала она приговор и за столом тонко поинтересовалась, женат Петр Алексеевич или нет.

Согласилась с его рекомендациями, мол, сначала больница, обследование, а потом все остальное.

— Вы как определитесь, куда устроитесь, позвоните, — подал он визитку, — Нам с Ириной Леонидовной договорить надо. Может, и вспомнит чего.

Просидели недолго, и на второй стакан чая Петр не остался.

— До свидания, — моргнул он заговорщицки Ирэн, — Вспоминайте и, если что будет, звоните, а я в больнице вас обязательно навещу.

Все.

Неожиданно появившийся, старый знакомый Ирэн лишь «мелькнул» на горизонте не хуже иного метеорита.

Девушка понимала, что он хоть какой-то союзник и с надеждой теперь вспоминала самое начало истории, когда они вместе с сыщиком еще только делали первые шаги, пытаясь понять происходящее.

«Навестит в больнице, — твердо сказала она себе, машинально кивая матери, планирующей завтрашний день. — Будет хоть у кого помощи попросить, если что, — Спрятала она в карман халата визитку с надписью «Заместитель начальника уголовного розыска Маевский Петр Алексеевич».

Следующий день обещал быть насыщенным. Мама договорилась с врачами из областной неврологии, и после обеда их ждали.

Остаток этого дня и начало следующего было посвящено сборам.

— Ночью отец из командировки возвращается, — заботилась Людмила Михайловна, — Как ему-то говорить про тебя? Ну, ничего, — успокаивала себя она, — Вернулась — не пропала. Ты хоть отца-то помнишь? — испытующе глядела она на Ирэн.

— Предположим антеградную-регрессирующую или частичную амнезию, — осматривала Ирэн женщина невролог. — Реакции хорошие. Функциональных расстройств нет. Пока анализы, то да сё, и будем пробовать оживить воспоминания. Вы на сеансах гипноза бывали? — спросила она девушку.

— Ни разу, — смешалась та. Про гипноз она как-то не думала, и вопрос врача застал ее врасплох, оживляя переживания о возможной расшифровке. — «Нужен мне этот гипноз», — представила девушка картинку и лица врачей, слушающих рассказы о ее приключениях на сеансе.

— Значит, не знаете, подвержены или нет, — сделала пометку в истории болезни врач. — Вести вас буду я. Зовут меня Альбина Анатольевна. Я оставлю вам свой телефон для короткой связи. Ближайшую неделю будем готовиться, а после приедет из-за рубежа наше светило гипноза, — улыбнулась она, — Так что будем считать, нам всем повезло. Он там мог бы и на год задержаться…

Восторг Людмилы Михайловны был неподдельным, как и внутренняя паника Ирэн.

«Я неподвержена гипнозу, — упрямо твердила она про себя, — Неподвержена. Неподвержена…»

Говори — не говори, а девушка понимала: теперь это лишь вопрос времени. Строгая габаритная санитарка увела ее за собой чуть не за руку.

В дверях Ирэн обернулась. Мама что-то живо обсуждала с врачом, но, поймав краешком глаза взгляд дочери, махнула рукой.

— Иди-иди, дорогая, я завтра у тебя буду. Что надумаешь, звони, принесу. Папу я сегодня подготовлю, так что не переживай.

«Спокойно, — сказала себе девушка, — это всего лишь неврология, и переживать тут не о чем — не сумасшедший же дом…»

Однако нервные расстройства есть нервные расстройства, и соседи по отделению безобидными не оказались.

— Вы не любите поле чудес? — подскочила к девушке с порога сухопарая тетка с диким взглядом в цветастом халате и черными как смоль волосами, — Нет? — Ирэн решила не обращать на нее внимания, как и санитарка, и шла, подражая той, с каменным лицом мимо, — Не любите? А я только ее и смотрю, это такая передача, такая передача, такая передача, — частила пациентка за спиной у Ирэн, — Такая передача, такая передача, такая передача, такая передача…

— Семеновна, — крикнула не оборачиваясь сопровождающая, — Проверь, пила ли третья палата вечерние таблетки, а то ее несет что-то … — Вы не пугайтесь, милочка, — повернулась она к девушке, — Здесь хоть и не дом скорби, но все-таки неврология. Соседка у вас будет хорошая и без закидонов. От алкоголизма лечится. Пару раз в году у нас лежит — думаю, подружитесь.

Моложавая женщина на соседей койке на самом деле оказалась приятной и располагающей.

— Варвара, — представилась она, когда Ирэн поздоровалась и назвалась.

С вопросами не лезла, а только с легким удивлением посмотрела на ее стрижку, спросила, курит ли она и хочет ли есть.

— Смотрите, — предупредила соседка, когда девушка отказалась, — В этом году кормят плохо. Если за ужином не наедитесь, не стесняйтесь. Мне столько родные всего тащат, что некуда девать. Я даже иногда мужу отдаю, что уж совсем лишнее…

«Мужу, — с легкой завистью рассматривала потолок Ирэн, пытаясь найти в трещинках свой остров, — Родные. Все переживают, а тот, кого люблю я, сейчас так далеко, что не поверит никто, — После таких мыслей девушке стало совсем уже грустно, — Соберись, тряпка! — повернулась она к стене и неожиданно заметила в углу за небольшой паутинкой из пыли что-то похожее на свою детскую игру. — Вот он, остров. — Успокоилась, наконец, Ирэн, — Мой остров», — закрыла глаза она.

В мелькающих перед глазами цветовых пятнах сначала не было никакого порядка, а потом неожиданно прорезались Ефейка с Антохой. Они помогали девушке делать сдобные булочки с сахаром. Раскатывали лепешки, мазали их растопленным маслом, сыпали сахаром и выкручивали из них фигурки, какие в голову взбредут.

«Дома», — наконец-то успокоилась Ирэн, понимая абсурдность своего состояния, но ничего поделать с собой не могла и, свернувшись клубочком, летела в своих видениях навстречу новой неизвестности…

* * *

Неделя подготовки к встрече со светилом гипноза пролетела быстро.

Девушка, как могла, «старалась» внутренне «оттягивать» время, но оно неумолимо приближалось к роковой отметке.

Соседка по палате оказалась женщиной не надоедливой и все больше читала.

Ирэн сначала ухватила у нее предложенную книжку, а потом, уловив, что время пошло еще быстрее, дочитывать не стала.

Оказалось, что ей, как и части спокойных пациентов, даже можно выходить на улицу в определенное время, что она с удовольствием и делала.

Впервые в жизни нашла интерес в посещении комнаты для курения.

Общероссийское «пойдем-покурим» оказалось призывом пройти в «закрытый клуб», где в густом табачном дыму абсолютно незнакомые люди обсуждали, спорили и даже ругались, причем вовсе не выходя за определенные рамки.

«Прямо семья какая-то или секта», — слушала их беседы девушка.

К концу недели ее халат и прическа «прокурились» настолько, что мама даже заставила девушку подышать и все пыталась уловить запах табака изо рта.

Случались в курилке и смешные случаи.

Когда турист-алкоголик рассказывал как-то вечером легенду про черного альпиниста и несчастные случаи, связанные с этим явлением, неожиданно появилась тетка, напугавшая Ирэн в самом начале и окрещенная персоналом «полем чудес». Она перепутала двери и вломилась в курилку в самый пиковый момент истории.

Полумрак. Витающий табачный дым. Единый «организм» слушателей «клуба» по интересам. Захватывающая история, заставляющая стыть кровь, и так неожиданно явившаяся фигура в наброшенном капюшоне, полностью скрывающем лицо.

Вздрогнули все.

— Тебе только косы не хватает. Смерть хренова, — выдохнул рассказчик, напугавшийся не меньше, — Чего пришла-то? Ты ж не куришь.

— А вы как здесь? — хрипло заговорила та, — И почему в моей палате собрались?

Смеялись потом долго и все, вспоминая эту фигуру в капюшоне и без лица, мол, действительно смерть явилась, да и только…

В конце недели прибыл новый пациент.

Ирэн в этот день на завтрак не пошла и, выйдя к обеду, была атакована молодым белесым пареньком.

— В Бога верите? — подскочил он к ней и, взяв за руку, проникновенно заглянул в глаза.

— Да, — опешила девушка.

— А я не просто верю! — гордо ответил парень, — Я его вестник, а меня за это опять сюда, — и тут же продолжил безо всякого перехода, — Есть у вас что покушать, а то здесь кормят все хуже и хуже?

— Только каша с завтрака, — вспомнила о тарелке на тумбочке с куском хлеба, что принесла ей соседка по палате.

— Не хочу, — капризно морщился собеседник, — Мне бы колбаски, а может, тогда попить что есть? — глянул он на девушку с надеждой.

— Только минералка.

— Не хочу, — снова сморщился он, — Мне бы сладенького чего…

— Стас! — неожиданно крикнула старшая медсестра, — Ну-ка, не попрошайничай, а то на прогулку не пущу.

— А я что? — тушевался тот, — Я ничего, мы тут про гипноз говорили.

— Гипноз? — вздрогнула Ирэн, — А что с гипнозом? — тихонько спросила она Стаса.

— Клашевский приехал, — шепнул тот, — Профессор. Я раньше не верил в эти фокусы, а теперь меня каждый раз к нему привозят, когда он в городе.

— А я неподвержена гипнозу! — в отчаянии заявила Ирэн, понимая, что сейчас она сама выглядит не лучше любого пациента из клиники.

— Я тоже! — гордо ответил Стас, — Вот только на сеансах у него почему-то всегда засыпаю.

«Ясно-понятно», — глянула на парня Ирэн и пошла обратно в палату, взволнованная новостями.

«Все правильно, конец недели, — переживала она, — С понедельника начнется шоу».

Неожиданно зазвонил сотовый.

— Ирка! — кричала в трубку мама, — Понедельника ждать не будем. Я обо всем договорилась и сейчас приеду.

— Договорилась? — захлестнуло девушку нехорошее предчувствие, — О чем? С кем?

— Ну как с кем? С профессором! Он тебя сегодня первый раз посмотрит, а может и сеанс сделает. Приводи себя в порядок!

«Сеанс… — разглядывала клубы дыма в курилке Ирэн, — Готовиться…»

Завсегдатаи курительной комнаты смену настроения девушки заметили сразу.

Когда ситуация прояснилась, ей начали советовать, как не попасть под влияние гипноза.

После того, как ей предложили на полном серьезе прийти в мокром полотенце на голове, девушка ушла в палату и попыталась уснуть.

«Я неподвержена гипнозу, — твердила она, глядя на «остров» за пыльной паутинкой в углу, — Неподвержена, неподвержена…»

— Ирка, вставай, — трясли ее за плечо. Только сейчас девушка поняла, что уснула. — Иди, умойся! — теребила ее мать, — Почему не собралась?

Девушка еле удержалась, чтобы не сказать еще и маме о том, что она неподвержена гипнозу, но удержалась, понимая — выглядеть это будет не очень.

«Что они мне там советовали в курилке? — плеснула она себе в лицо водой, — Да какая на хрен разница, — вдруг рассердилась она на себя, — Чего хорошего психи-то посоветовать могут? — еле сдержалась и отогнала навязчивую мысль о гипнозе, понимая, что со своим «неподвержена» она может стать вторым «полем чудес» в клинике. — Будь что будет, — решила она и стала вытирать лицо.

Профессор оказался располневшим живчиком среднего роста.

Похоже, что с мамой у них было полное взаимопонимание.

— Так, так, так, Людмила Михайловна, — снял он очочки, — Вот значит и пропажа ваша. Как зовут-то вас, милочка?

— Ариной, — покорно глянула на него девушка.

— Ирой зовем, — вмешалась мама, — Арина по паспорту.

— Достали с Пушкиным? — по-товарищески интересовался у девушки врач.

— Здесь нет, — улыбнулась вопросу Ирэн, но тут же приказала себе не расслабляться.

— Ну здесь-то специфика, — ухватил какую-то бумажку эскулап, — тут каждый на себе зациклен… Значит не помните ничего? — жестко глянул он на девушку. — Та лишь головой замотала, — На сеансах гипноза бывали?

— Нет.

— Боитесь?

«Прямо пинг-понг какой-то», — оценила Ирэн скорость и частоту вопросов и ответила, мол, не очень-то.

— Попробуем? — улыбнулся врач.

— А вдруг не получится? — не утерпела Ирэн.

— Может, и так, — спокойно ответил врач, — Есть что прятать? — уперся он снова тяжелым взглядом.

— Просто я тут подумала, может, я не просто так все забыла? — зафантазировала девушка, — Может быть, это защитная реакция какая-то? Остальное же я все помню…

— Правильно мыслите, — щелкнул карандашом по столу профессор, — Давайте тогда так, Людмила Михайловна, — повернулся он к матери, — Мы с вами собираемся после обеда в понедельник и работаем. Ирочкин настрой мне нравится. Ты, деточка, не переживай все получится, — сказал он девушке на прощание. — Отношение ваше к делу хорошее. Если что страшное выясним, я вам не просто ничего не скажу. Зато мы вам и программку сразу реабилитационную подберем, да и у мамочки ясность будет. Шутка ли, четыре месяца невесть где болтаться…

Как ни странно, беседа с врачом успокоила Ирэн, и ей больше не хотелось портить лишними переживаниями свое настроение.

«Придется пройти и через это», — говорила она себе, задумываясь о ситуации.

Как только девушка успокоилась, время приняло обычный ход и жизнь наконец-то раскрасилась в нормальные цвета.

Радостно светило августовское солнце, понемногу приобретая осенний оттенок. Веселилась курилка. Гуляли по холлу и приставали к окружающим «невыездные дураки» (те, кого администрация не пускала на улицу).

Иными словами, «Дурка» жила своим единожды сложившимся укладом, в котором можно было найти даже светлые стороны.

Соседка по палате Варвара, увидев, что Ирэн оттаяла, поделилась своей проблемой.

Оказывается, ей нельзя ни радоваться, ни огорчаться.

— Как только маятник в голове качнется, — смеялась она, — Сразу в запой. Хорошо, мы с Альбиной Анатольевной разобрались в причинах и периодичности. Я теперь чувствую, когда меня рванет, и сразу сюда уезжаю. Мой-то смеется, мол, опять на курорт собралась, а мне здесь и на самом деле нравится уже. Даже палата, как у Чехова — шестая, я же всегда в ней лежу.

«Учись, — укорила себя после такой истории Ирэн, — Вон как люди бьются за нормальное существование. Тебе-то главное сейчас гипноз этот пережить, будь он неладен…»

Два дня могут быть вечностью, а могут и пролететь быстро. Гипноза она по-прежнему побаивалась, но авантюрное начало понемногу брало верх.

«Воров обыграла, полицию, — настраивалась девушка, — Неужели здесь спасую? — Несколько раз Ирэн машинально шарила под халатом на том месте, где обычно у нее «грелся» браунинг, когда задумывалась о девятьсот третьем годе. — Как там Михаил Михайлович мой? — вспоминала она последний вечер и нежные прикосновения сильных мужских рук. — Никогда такого не было, — вновь и вновь переживала она их последнюю встречу, — Просто водоворот какой-то. Обвал…»

Рассуждения ее заметила и оценила Варвара.

— Не переживайте так, Ирочка, — сказала она, по-своему понимая ситуацию, — Если любит, то все поймет. Вон моему не раз говорили, мол, бросай ты ее, пропащая совсем баба, а он лишь смеется. Не будет, говорит, Варя моя никогда бывшей женой мне. Не бросалась она отношениями, когда мне плохо было, и я ее в беде не оставлю… — Оказалось, муж Варвары несколько раз был арестован в девяностых и даже получил один раз срок за вымогательство. — Никогда он ни под кем не ходил, — рассказывала женщина, — Про эдаких в той среде говорят — самостоятельный по понятиям. Тяжело, конечно, было с детьми мне эти пять лет, но когда на свободу вышел, то бросил всю эту дурь разом. Вспомнил, что и образование у него есть. Институт физкультурный. Сейчас мальчишек тренирует. Боксу учит…

А тем временем вечер воскресенья уже стучался в зарешеченное окно.

«Завтра все решится, — разглядывала темнеющее небо за окном Ирэн. — Завтра. Все завтра…»

Утро. День, невзирая на лето, показался девушке осенним, и за окном ветер трепал ветки старых тополей больничного парка. В курилке тоже настроение было не лучшим. Шутили мало, и каждый больше думал о своем.

Наконец обед.

— Готовьтесь, Ирочка, — заглянула в столовую Альбина Анатольевна, — Вам на три часа назначено.

Шестьдесят минут пролетели быстро.

— Ну-с, — приветливо смотрел на нее Клашевский поверх узких офисных очков, — Готовы нырнуть в неведомое прошлое?

— А мамы разве не будет? — удивилась девушка.

— Занята мама, — всплеснул руками профессор, — Вы позвоните ей, позвоните…

Я просто боюсь, вдруг упустим чего, — выдала заготовленное Ирэн, — Вы же меня слишком мало знаете — можете и не понять…

— А как же тогда переводчик? — погладил эскулап камеру на штативе, — Мы с вами, если что, пересмотрим потом и ребус этот погадаем. Если он будет, конечно. Ничего за это время не вспомнили? — жестко глянул он на девушку.

Та лишь головой помотала, мол, ничего-ничего и подумала, насколько сильно меняется иногда профессор. Вот сейчас взглядом чуть напополам не разрезал.

— Ну, тогда начнем, — взял ее за руку Клашевский, — Вы ложитесь-ка на диванчик и слушайте меня внимательно…

* * *

Голос профессора присутствовал всюду. Он заполнял любое, самое маленькое пространство в сознании Ирэн и скоро не осталось ни одного уголка, свободного от этого вязкого, но текучего тембра.

«Я неподвержена гипнозу, — еще сопротивлялась девушка, — Не подвержена, не подвержена», — сил оставалось все меньше и захотелось вдруг поделиться наболевшим, тем более неожиданно эскулап заговорил вдруг голосом Антоновского.

— Я все хочу знать, Ирочка. Все…

«Ирочка, — растворилась в бархатистом тембре Ирэн, — Как здорово, что я не одна…»

Голос нес ее далеко-далеко в ту страну, где лежит среди океана ее остров, который она иной раз высматривала на потолке.

— Остров, — шептала девушка, — Мой остров.

— Вспоминайте, — спрашивал «купец».

— Зачем тебе? — смеялась девушка, — Ты же все знаешь.

— Забыл, — грустил собеседник, — Сообразить хочу, как было, а не могу.

— Тебя что, допрашивали? — беспокоилась Ирэн, — Кто? Твой друг полицмейстер?

— Хуже, меня пытали, — заплыло в сознание вдруг нечто страшное.

«Где я? — пыталась сообразить девушка, — И браунинг мой где?» — За нами снова придут! — заговорила она, рассматривая смутную человеческую фигуру на фоне зашторенного окна, — Придут обязательно! Где мой браунинг? Миша, отдайте. Я же умею стрелять! Вы знаете, тогда в Уфе в парке. Неужели Сергей Васильевич вам не рассказывал? В июле, когда Богдановича выручали. Как это кто Богданович, ну генерал-губернатор Уфимский. Арину тогда мою еще чуть не убили. Кто такая Арина? Да служанка моя. Вы что не помните? Почему я вас не вижу! — забеспокоилась Ирэн, — Только голос. Вы Антоновский? Нет? Следователь? Я что в охранке? Снова?

Голос купца стал беспокойным. Девушка вдруг поняла — ее сейчас допрашивают под каким-то лекарством.

«Ну, погоди, — готовилась она к полицейскому удару из французского боя ногами — «Шоссон», показанному однажды Зубатовым, — Подойди только ближе…» — Девушка понимала, на лекарстве она далеко не убежит, но шанс выскользнуть в коридор и попытаться выйти на улицу, оставался. — Не тюрьма, — оценила она оконный проем и попыталась еще раз открыть глаза, — Чем накачали-то?»

Сжала-разжала кулаки. Напрягла-расслабила мышцы ног. Все работало.

— Вам главное удержать руками противника, — говорил тогда Зубатов в поезде перед самой Уфой, — Мужчины такой прыти от дамочек никогда не ожидают, а ведь вы намного пластичнее нас и можете ногой даже в подбородок попасть.

Клашевский с удивлением рассматривал странные движения Ирэн.

«Что это? — никак не мог понять он, — Что за случай? Раздвоение личности?»

В этот момент девушка на диване шевельнулась и потянула к нему руку, — Миша, мне страшно, — шепнула она.

— Не переживай, дорогая, — поднялся и шагнул к женской фигурке Клашевский.

То, что произошло дальше, он помнил смутно.

Руки девушки мертвой хваткой вцепились в предплечья мужчины, блокируя ему руки, и острое колено неожиданно полетело откуда-то снизу, прямо в подбородок.

— Кланц, — щелкнула нижняя полуоткрытая челюсть, противно отдаваясь застарелой травмой, и в голове неожиданно поплыла розовая муть.

— Вот черт, — выругался он, но наяву изо рта у него вырвалось только легкое шипение, и ослабший профессор сполз на пол, окончательно теряя сознание.

Ирэн, ничего не соображая, еле поднялась на ноги. Если в горизонтальном положении организм еще хоть как-то повиновался, то сейчас ноги ее подкосились и девушка рухнула рядом с поверженным Клашевским.

Силы заканчивались.

— Прости, Миша, — шепнула она профессору, совсем запутавшись, — Я должна была тебе помочь…

Темнота рухнула на девушку тяжелым покрывалом, и она с огромным удовольствием приняла эти объятия, укутываясь и закрываясь в них ото всех напастей мира…

— Пять, четыре, три, — прорывался в сознание девушки обратный счет, — Когда я скажу два, вы проснетесь, и все будет хорошо.

«На Клашевского похож голосом, — пыталась шевельнуться девушка, — Только шепелявит он чего-то… — двинуть руками у нее никак не получалось, — Да что же это такое?» — рассердилась она и рванулась.

— Два! — слово сверлило мозг, вытаскивая сознание девушки из оцепенения.

Ирэн открыла глаза.

Она лежала на высокой кровати, привязанная по туловищу ремнем. Такого же цвета кожаные полоски с отверстиями фиксировали ее руки и ноги.

— Проснулись? — наклонился над ней профессор, — Ну и как вы, деточка? — Одной рукой он поддерживал челюсть и неожиданно у Ирэн всплыли смутные воспоминания о какой-то схватке. — Да, да, — заглянул к ней в глаза Клашевский, — Травмировали меня, старика. Плохо, что разгадать мы с вами ничего не разгадали, зато остальное очень уж интересно. Очень! Готовы, Ирочка, от пут освобождаться? — улыбался он.

Девушка кивнула. Когда она поняла, что теперь не вольна двигаться, на нее навалилось давно забытое детское чувство клаустрфобии и сразу начали давить стены.

Тошнило.

— Плохо ей после гипноза вашего, — ворчала санитарка, подставляя девушке плечо, — Вон валяет ее как. В шестую вести что ли?

— Конечно! — неосторожно крикнул профессор и сморщился от боли в челюсти, — Вы, деточка, идите, поспите. Вам теперь силы понадобятся. Исследовать вас будем, если мама, конечно, согласится. Редкий случай у вас, Ирочка, ой какой редкий…

Мама пришла на следующий день после обеда и была на себя вовсе не похожа. Не шумела, не приказывала. Села молча возле кровати и лишь гладила девушку по голове.

— Не плачь, мамочка, — попросила Ирэн, углядев слезинки у той в глазах, — Пойдем лучше погуляем там и поговорим.

Погода сегодня вовсе не напоминала близости осени. Лето сопротивлялось, как могло, не хуже иного скандального пьяницы в баре, которого безуспешно пытаются выпроводить на улицу.

— Хорошо, ты мне первой позвонила, — шепнула ей мама, когда они устроились на лавочке в парке, — Я теперь не знаю, что и делать. Клашевский на своем настаивает. Уверяет, что ты неадекватна. Как ты избила-то его?

— Так под гипнозом же была, — честно глянула в глаза матери Ирэн, — Что я, помню?

— Слушай, а он к тебе не приставал? — задумалась вдруг родительница, — Ничего у вас там не было? Не чувствуешь? Может, он маньяк?

— Вроде нет, — радовалась изменению линии разговора девушка, — Только исследоваться я больше не хочу. А вот Альбина Анатольевна пускай курс свой закончит, мне у нее в отделении понравилось, а Клашевского не хочу. Может, я и на самом деле от него отбивалась…

На том и порешили. Мама еще забежала к Альбине Анатольевне посекретничать и только после ушла, а девушка вернулась в свою шестую палату к соседке Варваре, которой оставалось лежать здесь всего-ничего.

Оказалось, информация о неудаче Клашевского с новой пациенткой все-таки просочилась, и среди пациентов Ирэн приобрела забавный статус героя.

Персонал же наоборот посматривал на нее с легкой тревогой, видимо, ожидая, когда она вот-вот начнет бить окружающих.

— Говорят, вы ему челюсть сломали, — собирала вещи соседка по шестой палате Варя, — Он что, приставал?

— Да я под гипнозом же была. Не помню, — устало отвечала Ирэн.

Надоело ей такое повышенное внимание окружающих. Стоило зайти в курилку, как все разговоры сразу переключались на случай с профессором.

«Прямо кинозвезда какая-то, — ворчала в душе Ирэн. — Хоть из палаты теперь не выходи…»

В довершение переживаний и спустя неделю тот самый приставучий блондинчик Стас повторил «подвиг» девушки.

Он не стал дожидаться, когда Клашевский будет погружать его в гипнотический транс, а с ходу, как вошел в кабинет, заехал ему прямо по недавно собранной челюсти.

Профессор разом потерял сознание, а псих дал короткий, но яркий бой санитару, который привел его на сеанс.

Теперь он находился в отделении для буйных и, по словам персонала, пускал руки в ход, как только его развязывали.

«Подставила паренька», — переживала Ирэн, а «курилка» веселилась вовсю, обсуждая этот «сюжет».

— Иринка, вот ты рассуди нас, — хохотал турист-алкоголик, — Я говорю, что никого больше не изобьют, а доцент теорию волнообразного контакта рассказывает.

Действительно, в отделении проходил очередной курс лечения бывший преподаватель технического университета кандидат технических наук. Прозвище «Доцент» ему приклеилось в самый первый заезд, и даже персонал иной раз путал его фамилию с этим комедийным ярлыком.

Теперь он воодушевленно излагал всплывшую неизвестно из каких глубин головы идею, мол, одно событие обязательно тянет за собой другое.

— Вот посмотрите! — тряс он сигаретой без фильтра в сумраке курилки, — Недели не пройдет, как еще кто-нибудь драку затеет. Хотите, поспорим?

— С тобою опасно спорить, — заходился смехом «турист», — Ты ради своей теории или чтобы выиграть, сам на кого хочешь с кулаками бросишься.

Иными словами, «курилка» веселилась, как могла.

Ирэн переживала ситуацию с Клашевским по-своему и как-то на обходе попросила Альбину Анатольевну передать тому привет. Попросила о встрече с ним.

Беспокоила ее видеосъемка, которую делал тогда бедолага профессор на злополучном сеансе гипноза.

Через день лечащий врач с улыбкой вошла в палату.

— Виталий Исакович сказал, если драться не будете, то сегодня вечером он будет у себя. Я распоряжения санитаркам отдам, и вас после ужина к нему проводят.

— Спасибо, — улыбнулась девушка, — Я просто хотела видеосъемку посмотреть, что там получилось. Может, подсказка, какая мелькнет, да и самой интересно, где же я все это время была.

Альбина Анатольевна внимательно поглядела на девушку и присела на опустевшую после Варвары койку.

— Скажите, Ирочка, — проникновенно спросила она, — Что вы скрываете? Поверьте моему опыту, нет у вас никакой амнезии. Вы просто говорить не хотите, что с вами происходило. Что, слишком невероятно?

Ирэн чуть не попалась на задушевный тон лечащего врача, а потом сообразила, что это просто очередной «кривой заход» матерого невролога.

— Я действительно ничего не помню, — с надрывом ответила она, — Но очень хочу вспомнить — очень… А что до признаков амнезии, так мало ли еще болезней, о которых наука мало что знает?

Взгляд врача потеплел.

«Точно пробивала меня, — оценила ее уловку Ирэн, — Смотри-ка, чуть не попалась…»

Послеобеденная прогулка в парке.

Шелест листьев над головой, последнее тепло августа и понимание неизбежности осени наполнили Ирэн легкой грустью. Она сейчас обдумывала вечернюю беседу, но ничего в голову не шло.

Позвонила мама.

— Ты молодец дорогая, — щебетала она, — Клашевский сказал, что вы сегодня встречаетесь. Я верю ему, он классный специалист. Вы уж разберитесь там, это очень-очень для меня важно. Кстати, заходил твой знакомый, адрес-телефон ему в «Авроре» дали. У тебя хороший вкус, дорогая. Я бы такого мужчину не упустила…

Расспросить маму или удивиться девушка не успела, потому что на этих ее словах на входе в больничный парк неожиданно появился до боли знакомый силуэт купца Антоновского.

* * *

Для Ирэн будто гром прогремел, и, пока купец неспешно вышагивал, оглядываясь и явно любуясь столетним парком, девушка успела перевернуть в голове несчетное количество версий появления мужчины. От: — «Пришел за мной», — до, — «Тоже в бегах».

Антоновский не спешил, и в его движениях чувствовалась настороженность. Похоже, мужчина вовсе не предполагал что та, ради которой он проделал этот путь, смотрит на него сейчас.

Девушка же настолько увлеклась разглядыванием этой необычной картинки, что чуть не упустила из виду странно знакомый худощавый силуэт, появившийся во дворе следом за купцом.

Она видела его только лишь боковым зрением, и когда перевела в ту сторону взгляд, там уже никого не было.

«Показалось?» — мелькнула мысль, но додумать она не успела: купец заметил, наконец, Ирэн и еле удержал эмоции.

Девушка явно чувствовала его готовность бежать-бежать навстречу. Раскрыть объятия, но вместо этого тот очень выдержанно подошел, присел рядом и только после заговорил:

— Оказывается вас, Ирочка, не так уж и сложно найти. Мама-то ваша секретов хранить совсем не умеет.

— Здравствуйте Михаил Михайлович, — уткнулась носом в его плечо Ирэн, — Вы как здесь?

— Дела доделываю, душа моя, дела, — шепнул ей Антоновский, чуть щекоча при этом усами ухо девушки, — Диспозицию готовлю, так сказать. Вдруг на моей стороне ситуация совсем испортится? Вы когда из чулана исчезли, господин полицмейстер чуть по кирпичикам «Аврору» не разобрали. Вот шуму-то было… — грустно засмеялся он, — Дружба наша с Андреем Леонидовичем оказалась лишь видимостью, и все заслуги мои перед отечеством, видите ли, не в счет. Служака он, конечно, ревностный и за свой проигрыш по вашей персоне может попробовать теперь на мне отыграться.

— А что у вас тут за дела, Миша? — взволнованная прикосновениями, уцепилась за рукав купца девушка, — Вы-то на этой стороне во что ввязались?

— Потом, Ирочка, — накрыл он своей ладонью ее руку, — Все потом. Вы лучше про себя рассказывайте, как вы? Надолго ли здесь?

— Сама не знаю, — выдохнула Ирэн, — Я уже и тут начудить успела за пятерых. — И она рассказала купцу про свое возвращение домой, историю с гипнозом, курилку и сотоварищей по больнице.

— Слава богу, в буйном долго не задержали, — взволнованно делилась девушка наболевшим, — Хотя всего можно было ожидать. Мне же и рассказать нечего, ну где я была, — не помню и все тут. Даже маме не стала говорить, — после этих слов Ирэн «накрыла» будто пуховым одеялом необыкновенная нежность к Антоновскому, и она замолчала, прижимаясь к его плечу.

«Слава богу, ты пришел, — перебирала она его пальцы, — Слава богу…»

Неожиданно ей снова почудился в боковом зрении худощавый силуэт, только теперь он заходил в отделение, где находился кабинет Клашевского.

Подняла глаза и увидела лишь мелькнувший край пальто.

— Не нравится мне этот парень, — неожиданно проговорил Антоновский. Ирэн вздрогнула и вопросительно подняла на мужчину глаза. — Да вот сейчас туда зашел, — ткнул тот пальцем, — По-моему, он за мной сегодня от самой «Авроры» присматривал. Не заметили?

— А вам не показалось что он из того времени? — погладила небритую щеку мужчины девушка, — Ну этот, худой?

— Видели где-нибудь? — не удивился Антоновский.

— По-моему один раз он к Зубатову приходил.

— Да уж, — вздохнул купец, — И Васильича теперь не спросишь, что там и как.

— Не видели его? — с надеждой спросила Ирэн.

— Какой там, — отмахнулся купец, да так, что шляпу чуть с себя не сбил. — Андрей Леонидович молчит как рыба, а больше и спросить не у кого. В опале он сейчас, конечно, и хорошо, если не арестован. Плеве зверь, и таких шуточек, что мы затеяли, не жалует. Эх, раньше бы знать. Ну, пропали документы да пропали, нет, вынули же их…

Сказано было в таких сердцах, что Ирэн сразу почувствовала вину.

Налетел порыв ветра и затрепал космы столетних тополей. Засохшая ветка, похожая на дракона, мягко упала прямо в траву под ноги.

— Смотри-ка, змея, — поднял ее купец.

— Дракон, — противилась девушка.

— Думаете? — повернулся к ней купец, и губы его оказались прямо возле лица Ирэн.

Ничего не отвечая, она потянула его за шею к себе, и поцелуй слился с сухим хрустом неудачно прижатого к груди «дракона-змеи».

Неожиданно девушка почувствовала сторонние взгляды и с заметным усилием прервала поцелуй.

— Смотрят, Михаил Михайлович, — шепнула она.

— Чую-чую, — не отрывал глаз от ее лица купец, — Хрен с ними, и будь что будет, но какая же вы у меня красивая…

Жар ударил девушке в голову после его слов, и второй поцелуй был не простой лаской. Страсть вырвалась наружу, и девушка только и смогла сказать себе: «Ого!», прежде чем руки купца скользнули ей под летнее пальто.

— Стоп, стоп, Мишка, — прошептал себе мужчина, — Еще немного и не остановишься.

Прервавшийся поцелуй еще висел в воздухе, когда Ирэн отодвинулась и дурашливо спросила мужчину:

— Ну, так, когда зайдете еще?

— Так пока и не ухожу, — удивился тот, — Кстати, запишите-ка мой телефон. — С этими словами он неожиданно достал из кармана громоздкую трубку четвертого «Айфона», — Или свой забейте, — с удовольствием выговорил он современное словечко. — И запомните на всякий случай, остановился я в «Европе» и номер мой триста шестой.

— Научились уже? — взяла аппарат девушка и стала забивать ему свой номер, — Восемь, — приговаривала она, набивая цифры, — Девятьсот два…

— Скажу прямо, Ирочка. — Откинулся на спинку скамейки купец, — Удобнейшая штука. Я кстати и автомобиль себе присмотрел.

Развить эту тему девушка не успела, и общий сигнал обеда прервал беседу.

— Пора, — чмокнула она, мужчину в щеку— Мне после моих выходок нарушать режим ни к чему. Я позвоню…

После встречи окружающие краски приобрели для Ирэн новые оттенки. Запах столовой теперь напоминал ей изысканный ресторан, разноцветные пижамы и кофточки пациентов — праздничный карнавал, а дым курилки — романтический утренний туман.

— Муж приходил? — осторожно интересовался алкоголик-турист.

— Почти, — ответила девушка, с удивлением разглядывая лицо собеседника, на котором она вдруг заметила рыцарскую печать благородства. — «Остановись-ка давай, — приказала она себе, — Так тебе любой дурак философом покажется. Но как у нас забавно все с Мишей происходит… — купалась Ирэн в воспоминаниях об их единственном вечере и сегодняшнем поцелуе, — Как же все необычно получается.

День в эйфории проходил незаметно, и время, изменившее свой ход для влюбленной девушки, неслось совсем по другим законам.

— Ирина Леонидовна, — неожиданно ворвался в ее сознание голос санитарки, — Ирина Леонидовна, вы что, в кресле спите? — Действительно девушка умудрилась прикорнуть в размятом кресле прямо в коридоре отделения, убаюканная собственными мыслями. — Пора идти, — улыбалась санитарка, — Вас Клашевский ждет. Только что звонил.

— Я соберусь, — поднялась из кресла Ирэн, вспомнив наконец о назначенной на вечер встрече.

В палате она сначала постояла немного возле окна, пытаясь разобраться в неясных эмоциях. Что-то беспокоило сейчас девушку, какое-то предчувствие или еще не сформированная мысль. Наконец она отогнала от себя сомнения и решительно пошла из палаты.

Клашевский встретил ее радушно.

— Ну, как вы? — проникновенно взял он девушку за локти и заглянул в глаза, — В кресло присядете или на диван?

— В кресло, — глянула Ирэн с неприязнью на кожаную обивку, на которой она лежала при сеансе гипноза.

— А я уже все настроил, — суетился возле телевизора профессор, вставляя в видеомагнитофон допотопную кассету, — Вы уж меня простите, деточка, но я ваших этих дисков компьютерных не перевариваю и не понимаю. У меня все по старинке, зато надежно…

Замерцал экран.

Девушка с интересом рассматривала себя на злосчастном диване с руками, сложенными на груди.

— Вы спите, — произнес на экране Клашевский, — Крепко спите. Вы снова там, откуда пришли. Расскажите, что видите.

По лицу гипнотируемой девушки пробежала легкая тень.

— Федор? — неожиданно проговорила она, — Миша? Я не вижу, кто это?

— Конечно, Миша, — звучал голос Клашевского с экрана, — Так, где ты была? — Молчание, — Я все хочу знать, Ирочка. Все…

Губы Ирэн на экране беззвучно шевелились.

— Вспоминайте, — спрашивал профессор.

— Зачем тебе? — смеялась девушка, — Ты же все знаешь.

— Забыл, — грустил тот, — Сообразить хочу, как было, а не могу.

— Тебя что, допрашивали? — беспокоилась Ирэн, — Кто? Твой друг полицмейстер?

— Хуже, меня пытали.

«Вот скотина, — глянула на профессора девушка, — Сидит, смеется», — Клашевский и на самом деле улыбался и, увидев взгляд девушки, помахал ручкой, мол, не отвлекайтесь.

На экране тем временем развивались события.

— За нами снова придут! — говорила Ирэн, еле ворочая языком, — Придут обязательно! Где мой браунинг? Миша, отдайте. Я же умею стрелять! Вы же знаете, тогда в Уфе в парке. Неужели Сергей Васильевич вам не рассказал? В июле, когда Богдановича выручали. Как это кто Богданович, ну генерал-губернатор Уфимский. Арину тогда мою еще чуть не убили. Кто такая Арина? Да служанка моя. Вы что, не помните? Почему я не вижу вас?! — забеспокоилась Ирэн на экране, — Только голос. Вы Антоновский? Нет? Следователь? Я что, в охранке? Снова?

Голос Клашевского стал беспокойным.

Фигурка, приютившаяся на диване явно к чему-то готовилась — чуть дрогнули пальцы и шевельнулись ноги.

Дрогнула тонкая рука на экране, — Миша, мне страшно, — явно услышала свой голос Ирэн.

— Не переживай, дорогая, — поднялся и шагнул к женской фигурке Клашевский.

То, что происходило дальше напоминало кадры из боевика.

Девушка мертвой хваткой вцепилась в предплечья мужчины, блокируя ему руки, и острое колено неожиданно полетело откуда-то снизу, прямо в подбородок профессору.

Щелкнула нижняя полуоткрытая челюсть. Клашевский еще пытался что-то сказать, но изо рта у него вырывалось лишь шипение, и профессор сползал на пол, явно теряя сознание.

Ирэн на экране, явно ничего не соображая, еле поднялась на ноги, пошатнулась и рухнула рядом с поверженным Клашевским.

— Дальше неинтересно, — нажал на кнопку пульта профессор, — Каково? — внимательно посмотрел он в глаза девушке, — Представляете, а ведь я раскрыл, деточка секрет ваш, — улыбался он, — Правда, не сам, но вы-то понимаете — Поверить в то, что произошло на самом деле, слишком уж невозможно.

— Как не сами? — удивилась девушка, — А откуда?

— Прошу, — неожиданно сделал театральный жест профессор и обернулся к легкой ширме за спиной, — Мне сказали, что вы неким образом знакомы…

Белое полотно на деревянных палочках дрогнуло, и перед девушкой предстал тот самый долговязый мужчина из кабинета Зубатова, которого она сегодня мельком видела в парке.

* * *

«Что делать, что делать?» — металась по палате девушка. Варвару выписали пару дней назад, и в соседи ей пока никого не определили.

Чувства рвались наружу. Через пару дней состоится выписка, и девушка понимала — после сегодняшнего разговора ее ничего хорошего не ждет.

Нечаянный гость Клашевского был настроен решительно.

— Как вы могли, Ироида Семеновна, оставить службу? — сверлил он ее взглядом, — На вас возлагались и возлагаются очень серьезные надежды, и неважно, что ваш бывший шеф оказался несостоятелен!

— Меня зовут Ирина Леонидовна, — попыталась возражать девушка, но собеседнику было явно все равно.

— Вы слишком важны для департамента! — настаивал собеседник и нам неважно, что вы из другого времени. Для нас его просто не существует! Есть только наш мир, который слишком важен и мы будем действовать любыми средствами для достижения целей.

— Ну, раз уж вы все поняли, так почему я? — слабо оборонялась девушка, — Покупаете любой справочник, энциклопедию, наконец. Там же все есть…

— Вы не понимаете, — сердился собеседник, — Это в случае с господином профессором нам несказанно повезло. Стоило упомянуть о вашей тайне, как он любезно предложил свою помощь и содействие. Нам-то важны живые люди! Ваш период адаптации прошел настолько успешно, что вы обвели как-то вокруг пальца всю охранку Ойска, да и мы, москвичи, признаться, маху дали с вашей персоной. С Антоновским разговор будет отдельный. Он же, как и вы, на службе, и спрос с него соответственно тоже особый. Когда ее выписывают? — обернулся он к профессору.

Тот только ручками замахал:

— Так, если мама согласия на продление не даст, то послезавтра.

— Значит так, и решим, — подытожил долговязый, — Мой телефон возьмете у профессора, и дайте мне сейчас свой номер. Помните, — Забивал он цифры с листочка к себе в сотовый, — господин Клашевский теперь тоже с нами. Да помогите же мне, профессор, с этой вашей техникой! — раздраженно сунул он аппарат тому в руки, — Вообще-то у меня претензий к вам нет. Объяснитесь с самовольным отсутствием, и вперед — спасать отечество. На этой стороне про нас знает ограниченный круг, и ширить его нет нужды. Надеюсь, вы понимаете, почему вы так важны для нас? Ваш побег сюда превратился в дополнительную проверку вашей же лояльности. Слухов о ситуации никаких — молодцом, Ироида Семеновна! Но нам теперь ждать нельзя, и от того, чтобы забрать вас прямо сейчас, меня удерживает лишь слово, данное господину Клашевскому.

— А что за спешка такая? — удивилась девушка, — Основные события начнутся же еще нескоро.

— А подготовка? — сердился собеседник, — Да и потом, кто знает, сколько будет работать эта ваша «Аврора», будь она неладна! Меня аж дрожь берет, как подумаю, что могу на этой стороне остаться.

— Понятно, — с тоской глянула через окно в вечернюю серость Ирэн, — А что если я откажусь?

— Ну, на этот счет у нас есть особые полномочия, и я бы на вашем месте так не рисковал. Мне, как и говорил, здесь не слишком уютно, так что вторую часть задачи я уж, поверьте, проведу достаточно быстро, вот только никто от этого не выиграет. Мне, — доверительно наклонился он к девушке, — Мне важна ваша добровольность, Ироида Семеновна. Нам же теперь с вами работать предстоит, раз уж Зубатов в отставке. Да, и позвольте представиться, — улыбнулся он, — Теперь я исполняю обязанности Сергея Васильевича и вы, Ироида Семеновна, мне ой как нужны…

«Бежать не выйдет, — вышагивала по палате Ирэн, — Да и куда бежать-то? Паспорт здесь, в больнице — не выудишь. Загранпаспорт у мамы.

Послезавтра меня выписывают и под белы рученьки тащат на ту сторону. Клашевский, скотина, сделает все, чтобы им угодить…»

Позиция профессора прояснилась после ухода гостя.

— Вы не думайте, Ироида Семеновна, что интерес мой к тому времени праздный. Это профессиональное. Видали, какой типажик оттуда явился? Мне как психиатру люди того времени очень, очень интересны. Они же не совсем мы, — доверительно рассказывал он, — Материал чудеснейший! Пуритане, каких поискать, и в то же время способны на серьезные поступки. Почти утерянная нами преданность государству, делу и сказанному слову. Вы посмотрите на них! — воскликнул он, — Такая убежденность в своей правоте граничит почти с фанатизмом, а мы где-то все это растеряли. Ведь чуть больше ста лет прошло — не должно такого было произойти. Вы же историк — вдумайтесь. Скажите, — проникновенно глянул он на девушку, — А они все там такие?

— Да, — коротко ответила Ирэн, — Все. — И поинтересовалась, — А почему вы ему поверили?

— Ну, под пистолетом-то и больший бред выслушаешь, — усмехнулся профессор, — А потом я же разбираюсь, кто нормален, а кто нет. К тому же ваше выступление и монолог, — потрогал он челюсть, — Сколько всего на камеру-то наговорили — любой поверит. Так что вы меня, Ироида Семеновна не подведите. Мне на ту сторону обещано лишь вместе с вами.

— Надолго собрались?

— Как уж получится, — потирал руки Клашевский, — Это для меня шанс. Великий шанс, чтобы понять, где мы русское-то свое и по какой дороге оставили. Давно меня этот вопрос мучает, Ирочка, — азартно делился сокровенным профессор, — Давно. Когда классиков читал, никак не мог понять, почему люди так измельчали. Формулировка о героях, что рано погибли и не оставили потомства, хороша, но многого не объясняет. У нас бывали, конечно, всплески всенародного героизма и после, а так чтобы с кровью родителей такое получить — нет.

«Смотри-ка, Клашевский тоже почувствовал разницу в людях, — присела на краешек постели Ирэн, — Предупредить Мишу, чтобы был осторожнее? Не стоит. Пока я лояльна, ничто и никому не угрожает. Они полагают, я согласилась — значит, время еще есть. Теперь нужны документы. Кто же мне поможет? Кто? — мыслей не было, — Петр!» — неожиданно вспомнила она про оперативника. Единственного человека, кому она могла довериться.

Набрала номер телефона.

Мужчина сразу не понял просьбы девушки, а потом забеспокоился.

— Говорите, за вами с той стороны пришли? И что думаете? Загранпаспорт забрать у матери? А где он лежит? Понял. Времени мало? Хорошо-хорошо, — голос оперативника стал спокойней. — Как думаете, мама уже дома? Конечно, сегодня же проеду. Не переживайте, думаю, все получится. Не первый раз легендированный осмотр делать, тем более я уже у вас был и, думаю, мама меня не насторожится.

«Ну и хорошо, — рассуждала Ирэн после разговора, — Допустим, паспорт я забрала. Что потом?»

Ответа не было, и время стало опять останавливаться.

Так в ожидании прошли несколько часов.

Наконец звонок.

— Документ у меня, Ирина Леонидовна, — радостно кричал с той стороны трубки Петр, — Что дальше?

— Привозите сейчас. — твердо ответила девушка.

План у нее созрел.

Лояльный режим отделения неврологии был ей сейчас на руку.

Открыла шкаф и собрала в сумку одежду для прогулок.

Выглянула в коридор.

Дежурная санитарка, в кармане у которой лежал ключ от мощной двери на лестницу, сидела за столом на посту и что-то читала при свете казенной лампы.

В холле почти никого не было. Парочка больных шмыгнули мимо дежурной в курилку.

— Алена Игоревна, — подошла к санитарке девушка, — У меня послезавтра выписка, могу я часть вещей отдать? Мама сейчас подъедет. — Женщина с неудовольствием оторвалась от чтива и уперлась взглядом в пациентку. — Я туда и обратно, — улыбалась Ирэн, — Сумку отдам, и все…

Правила, конечно, запрещали выход из отделения после установленного времени. Однако перед санитаркой стояла сейчас пациентка, не ограниченная режимом, в больничной пижаме и с огромной сумкой.

— Идите, — недовольно скрипнула женщина и положила на стол ключ, — Двери я не запираю, так что не стучитесь.

— Хорошо, — клацнула замком девушка и, оставив ключ в замке, шмыгнула на лестницу. — Повезло, повезло, повезло, — прыгала она по ступеням, — Повезло, повезло, повезло…

Охранник на входе тоже ничему не удивился — раз уж из отделения выпустили, значит все в порядке. Заглянул только в сумку для порядка, мол, не больничное ли уносят?

— Послезавтра выписывают, — щебетала Ирэн, — Вещи отдам, и все.

Клацнули двери, и долгожданная свобода приняла девушку, укутав ее сгустившейся темнотой.

Завернув за угол, Ирэн быстро натянула джинсы и набросила на себя летнюю куртку.

Носки. Ботиночки на невысоком каблуке.

Халат и тапки «обиженно» улеглись в сумке. Вжикнула молния замка. Темная фигурка отделилась от кирпичной стены и скользнула в больничный парк.

Петр стоял уже около ворот со шлагбаумом.

— До свидания, — кивнула девушка внимательному взгляду охранника и шмыгнула в салон машины. — Едемте, едемте, пока не хватились… — торопила она.

— Куда мы сейчас, Ирина Леонидовна? — тронулся с места оперативник, — Да, кстати, вот ваш паспорт…

— Едемте к гостинице «Европа», — попросила девушка. Убрала документ в карман и достала сотовый.

Набрала номер Антоновского. Нервничала.

Одиночных гудков прозвучало пять.

— Алло, Михаил Михайлович, — крикнула она в тишину на той стороне, — Где вы сейчас, в гостинице?

— Ироида Семеновна, здравствуйте, — прозвучал знакомый голос с легкой хрипотцой.

Девушка вздрогнула, потому что на той стороне трубки оказался вдруг утренний собеседник из кабинета Клашевского.

* * *

Гостиница «Европа» расположилась в самом центре Ойска, она была построена всего год назад и горделиво возвышала свои купола, напоминающие Капитолий, над невысокими домишками бывшего купеческого центра.

«Петра бы не подвести», — переживала Ирэн, выйдя из машины и направляясь к расцвеченному вечерними огнями холлу.

В кармане куртки у нее прилежался браунинг Зубатова.

Услышав голос на той стороне, девушка не стала ничего говорить. Разъединилась и попросила Петра отвезти ее сначала к матери.

В подъезде она вынула расшатанный шуруп из почтового ящика и выудила из ниши за ним свое немудреное имущество. Деньги и документы с жетоном, покрутив, сунула обратно, а пистолет с ножом убрала.

Воровская финка, перед тем, как улечься во внутреннем кармане, сначала моргнула отражением тусклой лампочки на лезвии, а потом дважды зацепилась за подклад.

— Вот вредный какой, — шепнула ему Ирэн, — Драки ищешь? — и уложила его наконец рукояткой вперед. С опаской потрогала за пазухой его острый кончик. — Береги хозяйку, — шепнула она ему и вспомнила слова Хитрована: «Его швырни сейчас в человека, он по-любому воткнется…» — сказал ей тогда вор. — «Вот сейчас и посмотрим», — подытожила Ирэн.

«Выгляжу как бомж», — переживала она, заходя в холл.

Сразу не пошла и, делая вид, что пытается дозвониться, сначала изучала траекторию движения охранника. Улучив момент, вошла во вращающиеся двери и мышкой скользнула с группой подвыпивших иностранцев в лифт.

Цифра три моргнула сливовой расцветкой, звякнул колокольчик, и девушка оказалась в длиннющем коридоре с дверями по обе стороны.

Дежурной за стойкой не было.

Девушка быстро прибросила четную-нечетную стороны, направление и пошла в конец коридора. Пока все было тихо.

— 310-й, — приближалась она к цели, — 308-й… 306-й…

Браунинг перекочевал из кармана в руку.

Оттянула затвор и глянула на патрон в патроннике.

Вдохнула-выдохнула и постучала в двери.

Сделала полшага назад.

Того, что произошло дальше, она уж никак не ожидала.

Двери распахнулись без щелчка, и крепкие мужские руки затащили девушку внутрь.

— Ш-ш-ш, — зажал ей рот утренний гость Клашевского, — Молчите.

В глубине комнаты она увидела Антоновского в кресле и две серые фигуры, что возились около него.

— Выписались? — с легкой ехидцей интересовался сыщик, — Трубку-то зря бросили, я бы вам объяснил, что делать. Я вас отпускаю, только не кричите. Хорошо?

Девушка согласно кивнула. И поняла — стрелять в номере нельзя, на грохот сбежится вся гостиница.

Как только руки мужчины разжались, девушка сделала шаг назад и на долговязого глянул упрямый глазок браунинга.

Тот явно не ожидал такой прыти, и в первую секунду опешил.

— Повернитесь, и без шума, — шепнула девушка, и тот машинально подчинился. Фигуры около купца были по-прежнему чем-то заняты.

«Рукояткой лучше всего бить в височную кость, — вспомнила она слова Зубатова, — По-другому вам схватку с мужчиной не выиграть».

Профиль долговязого уже почти проплыл мимо девушки, когда та, повинуясь внутреннему порыву, ударила его с размаху именно туда, куда указывал в свое время сыщик. В удар вложила все: ненависть к ситуации. К самоуверенности тех, кто полагал ее беспомощной и слабой, пытаясь навязать свою волю.

— Чвак, — тупо прозвучал удар.

— Ах-х-х-х-ыр, — выдохнул противник, сползая по стенке.

Подчиненные долговязого обернулись в недоумении и замерли на секунду от развернувшейся картинки.

Старший еще полз по стенке вниз, а худощавая девчонка с горящими глазами уверенно наставила на них пистолет.

— Руки! — властно сказала она, — Руки и отойти от кресла.

— Вы аккуратнее, девушка, — без тени испуга приподнял кисти один из мужчин. — Судя по тому, что случилось, господин Юрчевский вас сильно недооценил, но стрелять здесь по-прежнему нельзя. Шуму много будет.

Неожиданно он сделал неуловимое движение рукой, и что-то блестящее скользнуло к нему в ладонь. Того, что произошло дальше, не ожидал никто.

Третий неожиданно нанес своему же партнеру мощнейший удар по голове.

Послышался явный хруст костей, и темная фигура повалилась прямо на купца.

— Два-ноль, — подхватил падающего мужчина, — Вы опустите пистолет, Ироида Семеновна, — распорядился он, — Я от Сергея Васильевича к вам. Инкогнито, так сказать…

Ветер шумел за окном автомобиля, унося за собой ночную картинку шоссе. Огни виадуков, придорожных кафе и расцвеченные огоньками встречные фуры.

Купец за рулем автомобиля уже ничем не напоминал человека, родившегося в далеком девятнадцатом веке.

Когда неожиданный помощник освободил его из пут, которые сам же усердно вязал, Антоновский первые мгновения еще ненавидяще посматривал на него, видимо, ожидая подвоха, и лишь только потом мужчины заговорили.

Ирэн пистолет убирать не стала. Слишком уж часто сегодня менялась обстановка и роли. Положила лишь браунинг на колени и даже на предохранитель не поставила.

— Про наши отношения с Сергеем Васильевичем в департаменте мало кто знал, — бинтовал он головы своим бывшим товарищам, — Когда Юрчевского назначили на его место, меня сразу пригласили как специалиста по подобным операциям, — обвел он рукой комнату. Зубатову я сильно обязан, и возможности помочь никогда не упустил бы. Вот случай и представился. — Закрепил он повязку.

— Чем вы его? — поинтересовалась девушка.

— Кастет, — коротко ответил мужчина, — А вот как вы шефа моего уложили — просто классика жанра.

— Что делать теперь будем? — поинтересовался купец.

— Вы уходите, — твердо ответил мужчина, — Из города долой. На ту сторону ни ногой. Я так понимаю, в средствах вы не стеснены? — Глянул он на Антоновского. Тот лишь утвердительно помотал головой. — Документы?

— Два комплекта, — усмехнулся купец, — Времена еще продажней наших — черта лысого купить можно.

— Один паспорт, я понимаю, вы уже израсходовали? — кивнул на тела сыщик, — Два полутрупа и комната в кровище. С утра тут будет занятная кутерьма.

— Видимо, да, — вздохнул Антоновский, — Наверное, лучше вообще из страны уехать?

— Пожалуй, — внимательно осматривал собеседник своего шефа, пускающего розовые пузыри, — Неплохо приложились, Ироида Семеновна. Будь вы мужчина, он бы не дышал уже. Удачно попали, — оторвал он очередную полоску от наволочки.

Распоряжения посыльного Зубатова были просты: уехать как можно дальше и ждать звонка на сотовом телефоне купца.

— Сергей Васильевич-то здесь тоже бывал и кое-что о себе выяснил, — рассказал он, — Передал, ждать осталось немного и все-таки нужно попытаться изменить, что еще можно. Вы, Ироида Семеновна, для него бесценны. Так и сказал. Да, вам еще тут письмо от Арины, — как-то смущенно сунул он в руки девушке конверт. — Потом почитаете, потом, — предупредил он движение Ирэн, — Вам вообще уходить пора. Михал Михалыч, я сам тут закончу. Про телефон не забывайте. Постоянно должен быть включен — постоянно.

Вдали появились ровные ряды огней.

— Аэропорт, — шепнула девушка.

— Куда летим-то? — повернулся к ней купец, — В какой город?

— Сначала в Москву, — улыбалась навалившемуся спокойствию Ирэн, — Кстати, а сколько стоит новая жизнь? Ну, документы, что вы сделали?

— Тридцать тысяч долларов за комплект, включая загранпаспорт, — улыбнулся Антоновский, — Жалко, вам не успел сделать, так что придется жить под своей фамилией.

— Ничего, — взяла его за руку девушка, — Зато теперь вместе. С машиной-то как поступите?

— По счастью, душа моя, в ваши времена многое устроено удобно, — улыбался купец, — Возьмите хоть этот автомобиль. Я полагал комфортнее, моего старичка на той стороне не бывает, а здесь, по-моему, даже лишнего напихано. А что до парковки, так оплачу за пару лет вперед и вся недолга. Капиталы-то мои, оказывается, и в ваши времена многое стоят, особенно если золотыми червонцами их сюда перетащить.

— Перетащили?

— Частично, — улыбался купец, — Наверное, немногим доставалось такое счастье, как нам с вами, пожить полной жизнью, да еще найти любимых в другом времени.

Говорить ничего не хотелось, и девушка лишь прижалась к плечу купца, рассматривая приближающиеся огоньки аэропорта.

Кресло авиалайнера нежно приняло Ирэн.

— Первый раз лечу бизнесклассом, — призналась она Антоновскому.

— Я тоже, — засмеялся тот, — Я вообще в первый раз самолетом полечу. Оказалось, многое можно поменять, не выезжая из нашего с вами Ойска. — С этими словами мужчина вытащил из кармана бумажник и показал девушке несколько банковских карточек. — Здесь наша с вами ближайшая жизнь, Ирочка, — улыбался он, — И наше спокойствие тоже…

За окном медленно перетекали огни рулежки. Мягко шумели двигатели и кондиционеры. Сновали улыбчивые стюардессы в ярких передниках.

— Все время не знал, как бы вам это сказать, Ирочка, — повернулся к ней купец, — Да и не время было, по-моему. — Девушка оторвалась от своих мыслей и с удивлением глянула на купца, мол, о чем это он? — Вы же знаете, что я мужчина одинокий, — продолжал тем временем купец, — Вот и решил я вам кое-что предложить.

В руках у него появилась яркая коробочка, и мужчина пальцем откинул крышку.

Что-то ярко блеснуло в свете салона.

Антоновский молча достал усыпанное брильянтами обручальное кольцо и нежно взял левую руку девушки.

— Вы не будете против, Ирочка, если мы сейчас обручимся на пороге нашей неизвестности?

Девушка от такой неожиданности даже не знала, что и сказать. В голове ее мелькали мысли-образы, и единственное, что она смогла сделать, так это несколько раз кивнуть головой.

Лайнер набирал ход.

За окном огни сливались сплошной полосой. Небо зажгло на своём куполе первые звезды, а в салоне лайнера, отрывающегося от земли, обручальное кольцо сверкнуло еще раз в лучах ламп. Только теперь на безымянном пальце нежной девичьей руки…

Иркутск-Бали-Туапсе

2011 год.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg