«Коммунистическая республика Камчатка»

Коммунистическая республика Камчатка (fb2) - Коммунистическая республика Камчатка (Минзаг "Марти" - 2) 1293K скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Виктор Карлович Старицын

Виктор Старицын КОММУНИСТИЧЕСКАЯ РЕСПУБЛИКА КАМЧАТКА

1. Набег на Сан-Хуан

1-го февраля флот республики вышел в набеговую операцию на Сан-Хуан. Этот порт был самым первым и самым крупным портом Испании на всех Антильских островах. Именно в него приходили после трудного перехода через Атлантику караваны из метрополии. И в нем испанцы разгрузили последний караван, пришедший их Испании, перед нападением на Крым. Так что, сейчас в порту скопилось огромное количество товаров, в которых нуждалась республика.

Флот республики выглядел внушительно. Флагман — Марти с двумя стотридцатками, трехдюймовкой, сорокапяткой и четырьмя минометами, галеоны Фрунзе и Сталин, вооруженные трехдюймовками местного производства и минометами, фрегат Ленин и когг Варяг с настоящими трехдюймовками и минометами, каравелла Свердлов с самодельной трехдюймовкой и минометом — всего шесть вымпелов. Отсутствовали ушедшие в Европу Маркс и Энгельс и оставшиеся на каботажной линии Тринидад — Крым Аврора и Киров.

Эскадра шла кильватерной колонной с Марти во главе. Ход пришлось держать по самым тихоходным кораблям — всего 6 узлов. Сильно мешал встречный ветер, балов 5–6, разогнавший приличную волну. В итоге, дошли за четверо суток вместо двух. Пройдя вдоль северного берега острова Пуэрто-Рико, в полдень 5-го февраля подошли к городу. Ветер, как по заказу, ночью почти полностью стих. Дымя трубами, эскадра кильватерной колонной прошла вдоль берега на дистанции две мили. Белые с синей полосой, с красной звездой и серпом с молотом флаги РККФ гордо реяли за кормой каждого корабля.

Командование и незанятые члены экипажей рассматривали Сан-Хуан. Командиры изучали фортификационные сооружения противника, а команда просто глазела.

Город был основан испанцами всего тридцать лет назад на небольшом полуострове, отделяющем исключительно удобную глубоководную бухту от Атлантического океана. Сама бухта имела размеры примерно два на четыре километра и соединялась с океаном проливом шириной в полмили в ее западной части. Вытянутый с востока на запад, занятый невысокими холмами полуостров имел длину три километра и ширину примерно километр. С восточной стороны полуостров соединялся с основной сушей узкой и низкой песчаной косой, прикрытой, однако, от океанских волн небольшим соседним островком.

* * *

За три дня до этого в порт вернулся единственный когг, один из всей Непобедимой армады. Маневрируя при построении кильватерной колонны перед боем, он врезался бушпритом в высокую корму галеона, и вынужден был заняться починкой такелажа. Моряки слышали отдаленную канонаду и многочисленные мощные взрывы, несомненно, взрывы крюйт-камер на кораблях. Отправившись затем вслед ушедшему флоту, когг обнаружил огромное количество плавающих обломков. Подняв нескольких уцелевших моряков, экипаж когга услышал о быстром разгроме флота всего несколькими кораблями пришельцев. Капитан корабля принял решение идти в Сан-Хуан и сообщить о гибели флота.

По прибытии в порт и доклада губернатору капитан и весь экипаж были посажены под арест с целью предотвращения паники. Губернатор Хуан-Карлос направил срочное сообщение вице-королю, а также гонцов в Санто-Доминго и в Гавану с приказом известить все испанские порты о возможном нападении пришельцев. Губернатор приказал собрать в городе всех поселенцев и все воинские подразделения со всего острова Пуэрто-Рико. Он надеялся, что до нападения пришельцев успеет подготовить город к обороне. Враг опередил его. Ничего сделать не успели.

* * *

Со стороны океана город смотрелся весьма живописно. Практически весь полуостров был уже застроен. На западном мысу полуострова, примыкающем к проливу, виднелась дерево-земляная крепость в форме квадрата. На ее фасах, обращенных к океану и к проливу, в бойницах просматривалось десятка четыре пушек. Над невысокой каменной цитаделью развевался флаг Испании.

На малом полуострове, ограничивающем пролив с запада, виднелась примерно такая же крепость. На океанской стороне в центре полуострова и на его восточном краю, примыкающем к песчаной перемычке, хорошо просматривались две крепости меньшего размера, каждая пушек на двадцать. Поперек песчаной косы испанцы построили дерево-земляную стену с двумя башнями, для защиты от возможных нападений индейцев. На башнях стояли несколько малых полевых пушек.

На основании опроса пленных, а также современных и трофейных карт был заранее составлен подробный план города и бухты. Рассматривая с мостика в стереотрубу город, командир Марти и по совместительству капитан-командор эскадры кап-два Звягинцев, сличал увиденное с планом. Штурмана поработали неплохо. Отличия плана от местности были минимальны.

Вблизи главной крепости на самом высоком холме полуострова возвышался двухэтажный дворец губернатора, выстроенный из белого камня. Вдоль центральной улицы, идущей по гребню холмов, располагались казенные учреждения: губернская управа, городской магистрат, королевская фискальная служба, командование военного флота и армии, полицейпрезидиум, костел. Ближе к берегу, на параллельных улицах стояли дома знати. Все каменные.

На противоположной стороне полуострова, ближе к перемычке, кучно теснились глинобитные мазанки бедноты. Прямо к стене примыкало длинное одноэтажное здание казармы. По информации пленных, в нем квартировало все испанское войско и городская стража. Среднюю часть полуострова занимали дома мастеровых и их мастерские. В основном бревенчатые, хотя кое-где виднелись и каменные.

Население города, по сведениям пленных, составляло около десяти тысяч человек. Всё оно высыпало на улицы и пялилось на проходящие мимо корабли. Действительно, дымящие высокими тонкими трубами, быстро идущие без парусов против ветра корабли, должны были поразить воображение местных. Особенно низкая серая громада Марти.

Дойдя до траверса пролива, эскадра описала правую циркуляцию и малым ходом двинулась в обратном направлении. На траверсе перемычки Марти застопорил ход в полутора милях от берега. Пушки главного калибра развернулись из походного положения на правый борт и нащупали длинными стволами цели. С предварительными ультиматумами и предложениями капитуляции республиканское командование решило не заморочиваться. Враг напал первым и должен был понести заслуженное наказание.

Стотридцатки оглушительно рявкнули и выбросили длинные языки пламени и дыма. Командование решило пожертвовать штатными снарядами, но произвести на местных неизгладимое впечатление. Через секунды на стене рванули фугасы. В клубах дыма и пыли полетели во все стороны обломки бревен, куски лафетов и целые пушечные стволы. Уцелевшие пушки крепости дали ответный залп. Всплески падений встали в полумиле от эскадры. Всего Марти сделал пять залпов. От куртины крепости остались только груды земли и торчащие из них обломки бревен. Никакого шевеления там больше не наблюдалось.

Затем Марти дал ход, развернулся и направился к центральной части полуострова. Ленин, Сталин и Фрунзе подошли к берегу на два кабельтова на траверсе стены, перегораживающей перемычку. Варяг и Свердлов последовали за флагманом.

С борта Ленина, Сталина и Фрунзе по стене часто забили минометы, сметая с нее и с башен защитников. Их трехдюймовки с максимальной скорострельностью принялись разносить по камешкам и бревнышкам казарму. Самодельные фугасы с начинкой из черного пороха были слабоватыми, зато их не приходилось жалеть. Местное население кинулось от стены к центру города. Артогонь прекратился, лишь когда в развалинах казармы прекратилось всякое движение. Стену постарались сохранить в целости. Осколочные мины ее практически не повредили.

Затем артиллеристы задробили стрельбу, а минометчики перенесли огонь на халупы, расположенные поблизости от стены. Глинобитные мазанки разлетались в пыль даже от фугасных мин. Стреляли до тех пор, пока на удалении до ста метров от стены не осталось ни одного мало-мальски целого строения. Отстрелявшись, корабли стали спускать на воду шлюпки, на которые сразу грузился десант туземной гвардии.

Согласно плану операции, десант должен был занять стену на перешейке и воспрепятствовать попыткам прорыва испанцев из города. Десант поддерживал краснофлотский расчет максима под охраной пятерых конвойников с винтовками.

Марти тем временем разнес в пыль крепость в центральной части острова, затем остановился напротив входа в бухту и проделал тоже самое с крепостями, охранявшими пролив. На все про все истратили четыре десятка штатных снарядов и полтора часа времени. Жители города, недавно проводившие в бой крупнейшую во все времена эскадру, по всеобщему мнению способную стереть в порошок любого противника, в ужасе от зрелища мгновенного расстрела всех городских крепостей, попрятались по домам.

Всю дорогу до Сан-Хуана замполиты кораблей не покладая языков накачивали экипажи: краснофлотцев, индейцев и особенно испанцев на беспощадное уничтожение врага. Чтобы предотвратить организованное сопротивление и снизить возможные потери, командование решило уничтожить артогнем все руководство города прямо в административных зданиях и жилых домах. Поэтому, после уничтожения военных объектов и казенных учреждений планировался обстрел домов начальства и аристократов. То есть, по сути, планировалось обстреливать мирное население.

С краснофлотцами особых проблем не ожидалось. Коммунистическая ненависть к эксплуататорским классам привита им еще в школе, в пионерских отрядах, в комсомоле и на службе. С индейцами — тоже. Они от испанцев претерпели много бед и никаких сомнений испытывать не должны были. Да и во время войн между племенами индейцы различий между воинами и гражданскими лицами они не делали. А вот испанские добровольцы могли засомневаться. Поэтому, среди них во всякую свободную минуту замполиты и краснофлотцы — комсомольцы вели плотную партийно-политическую работу. Разъясняли с марксистских позиций подлую эксплуататорскую сущность аристократов, дворянства, духовенства и купеческого сословия. Воспитывали, словом, праведную классовую ненависть к угнетателям.

Уничтожив блокировавшие вход в пролив укрепления, Марти вошел через пролив в бухту и занял позицию в двух кабельтовых от берега на траверсе губернаторского дворца. Свердлов и Варяг проследовали вглубь бухты и заняли позиции для обстрела центральной части полуострова со стороны бухты. У причалов порта обнаружилось полтора десятка шхун. Из более-менее крупных кораблей присутствовал один когг на двести тонн и каравелла на полтораста. На стапелях верфи в разной степени готовности стояли еще четыре каравеллы.

К этому времени Ленин, Сталин и Фрунзе закончили высадку десанта. Ленин остался у перешейка, чтобы в случае чего, поддержать десант огнем. Фрунзе занял позицию напротив центральной части города, а Сталин — на траверсе дворца губернатора со стороны океана. Таким образом, в городе не осталось ни одного уголка, не простреливаемого артиллерией "камчатцев". Даже складки местности между холмами легко простреливались из минометов.

В 16–20 Звягинцев по радио циркулярно приказал всем кораблям начать выполнять основную часть плана. Приказ был записан радистами и зачитан экипажам:

"В ответ на подлое нападение испанской эскадры на мирный горд Ленинград, приказываю обрушиться на врага со всей пролетарской ненавистью, всей мощью флота республики! Мы несем избавление от гнета феодалов и колонизаторов испанскому и индейскому пролетариату и трудовому крестьянству. Мы возьмем реванш за поражение испанского пролетариата в гражданской войне! Подлежат безусловному уничтожению все представители испанских правящих классов. Такова беспощадная логика классовой борьбы, завещанной нам Марксом, Энгельсом, Лениным и Сталиным! Именно так действовала Рабоче-крестьянская Красная армия в славные времена гражданской войны! Приказываю всем кораблям открыть огонь по моему сигналу — красной ракете."

Цели каждому орудию и миномету были заранее детально расписаны с указанием координат и расхода снарядов. Над Марти взлетела красная ракета. Все трехдюймовки и минометы эскадры одновременно открыли огонь. Уничтожению подвергались все административные здания и все жилые дома начальства. Задачей обстрела было уничтожение всего руководящего состава колонии. Командование намеревалось свести потери личного состава к минимальному минимуму.

Снаряды легко пробивали стены домов, построенных из мягкого белого песчаника, и взрывались внутри. Фугасные мины пробивали черепичные крыши. Хотя начинка снарядов и мин из черного пороха была слабоватой, от разрывов с домов сносило крыши, вылетали двери и окна, вверх поползли дымы разгоравшихся пожаров.

Обстрелу не подвергались только мастерские, склады, портовые сооружения, верфи, дома ремесленников и бедноты. Не обстреливался также костел. Командование опасалось разбудить религиозный фанатизм испанцев. Канонада гремела два часа. Вся западная часть города превратились в дымящиеся руины.

И тем не менее, противник нашел в себе силы для попытки прорыва. Уже на закате, до трех сотен солдат, накопившись в мазанках бедноты, попыталась рывком ворваться на стену. "Максим" дал по атакующим одну длинную очередь. Уцелевших расстреляли из луков туземцы. Нескольких особо удачливых испанцев, сумевших взобраться на поврежденную в одном месте стену, гвардейцы приняли на шпаги. Попыток организованного сопротивления больше не было.

Солнце зашло за горизонт, и как всегда бывает в тропиках, мгновенно стемнело. Боевые действия прекратились. На стене десантники зажгли керосиновые прожектора Друммондова света. С моря по берегу шарили прожектора кораблей, отбивая у местных всякие мысли о бегстве на лодках через бухту. Подсвеченный многочисленными пожарами город в ужасе затих. Пожары никто не тушил. Быстрые, эффективные и безжалостные действия небывалого ранее противника подавили волю к сопротивлению. Невиданные еще в этом мире узкие сфокусированные лучи прожекторов, отчетливо заметные в окутавшем город и бухту дыму пожарищ, казались отчаявшимся местным жителям светящимися мечами архангелов. Или мечами сатаны.

С рассветом Марти включил на всю мощность внешнюю громкоговорящую связь и дважды обошел вокруг города, голосом краснофлотца Подригина донося до ушей жителей приказ Республики:

"В ответ на нападение флота королевства Испании на мирный город республики Камчатка, Верховный Совет республики Камчатка объявляет войну королевству Испания. Напавший на республику флот Испании полностью потоплен. Все военные силы Испании в Вест-Индии будут уничтожены. Сопротивление войскам республики бесполезно. Всякий, кто оказывает вооруженное сопротивление, будет убит на месте.

Командование флота Республики Камчатка приказывает всем жителям города Сан-Хуан прекратить сопротивление и сложить оружие. До полудня сего дня все солдаты и жители города обязаны отнести все имеющееся оружие на плац перед разрушенной казармой и сложить его там. Жителям, сдавшим оружие, приказываем вывесить над входами в дома белые флаги. Всем жителям приказываем оставаться в своих домах. Всем солдатам и морякам приказываем собраться в костеле. После полудня войска республики войдут в город. Всякий, кто будет замечен с оружием в руках после полудня, будет убит на месте, а его дом — разрушен.

Командование гарантирует всем сдавшим оружие солдатам, морякам и жителям города сохранение жизни и имущества. Никакого насилия по отношению к сдавшим оружие чиниться не будет."

Усиленный мощными громкоговорителями голос краснофлотца Подригина казался местным гласом бога.

Замполиты весь переход работали с туземными гвардейцами, вколачивая им в головы, что войска республики мирное население не обижают, не грабят, не насилуют женщин и девушек. Для индейцев это были весьма трудно усваиваемые новации. В их собственных войнах между племенами все имущество и женщины побежденных доставалось победителям без каких либо ограничений.

Звягинцев издал специальный приказ, о том, что гвардейцы, замеченные в грабежах и насилиях, будут лишены подданства республики, уволены из гвардии, лишены оружия и с позором отправлены обратно в племена, как нарушившие присягу, без права повторного приема на службу. Угроза лишения железного оружия и доспехов произвела на туземцев должное впечатление. С позором возвращаться в племя никто из воинов не хотел. Командование надеялось, что воины смогут удержаться от грабежей и насилия.

По улицам уцелевшей центральной и восточной части города потянулись цепочки жителей, тащивших оружие к бывшей казарме. К полудню на плацу выросла изрядная груда железа. Пожары уже стихли.

После полудня гвардейцы повзводно приступили к прочесыванию домов. С каждым взводом следовали краснофлотец. Войдя в дом, он с помощью комвзвода — испанца опрашивал хозяина и записывал с его слов фамилию, род занятий, состав семьи. Отдельные взвода обследовали склады и мастерские, описывая их содержимое. Сопротивления нигде оказано не было. Местные были полностью деморализованы. Включая немногих уцелевших дворян. К концу дня перепись населения и трофейного имущества была закончена. Военнопленных заперли в костеле. Ночью улицы города патрулировали гвардейцы.

Следующие три дня город вдумчиво и методично грабили. Первым делом военнопленных заставили захоронить всех мертвецов, во избежание эпидемий. Лечением раненых испанцев не озадачивались, возложив это дело на местные силы. Отдельным сомневающимся краснофлотцам замполиты задавали простой вопрос: "А если бы испанцы захватили Крым, стали бы они лечить наших раненых?" Ответ был очевиден. У всех в памяти еще свежи были зверские расправы франкистов над захваченными в плен ранеными республиканцами во время испанской гражданской войны.

Пленные матросы и гражданские лица мужского пола под руководством мартийцев грузили трофеи на вставшие к причалам корабли. Весь местный гужевой транспорт был мобилизован.

Глубина бухты позволила поставить к причалу даже Марти. Загружали трофейные когг и каравеллу, а также еще одну каравеллу, полностью готовый корпус которой обнаружился на верфи. Грузили со складов ткани, выделанные кожи, стекло, посуду, цемент, порох, красители, соль, стройматериалы, оружие, пушки, металлы и металлические инструменты. Обнаруженные в разрушенных домах аристократов и административных зданиях деньги и ценности тоже не оставили бесхозными.

Всем мастерам — ремесленникам и их подмастерьям объявили постановление Верховного Совета республики: поскольку их продукцией снабжалась напавшая на республику эскадра, то все они объявляются военнопленными и подлежат вывозу в республику со всем оборудованием их мастерских. В виде особой милости со стороны Верховного Совета им дозволялось взять с собой семьи. В республике мастеровым обещали предоставить жилье, питание и работу по специальности. Отправлению религиозных обрядов обещали не чинить препятствий. После окончания войны всех обещали отпустить. Что интересно, все без исключения мастеровые решили взять своих чад и домочадцев с собой.

Правительство республики намеревалось, прежде всего, подорвать производственную базу Новой Испании. Подсобных рабочих решили не брать. Пленных испанцев: солдат и матросов с кораблей и так было предостаточно.

Замполиты ходили по домам, в которых семьи остались без кормильцев. Таких было много. Артиллеристы не зря израсходовали боезапас. Молодых вдов уговаривали переселяться в Крым. Обещали райские кущи и новых мужей. Про принятое в республике многоженство дипломатично умалчивали. Многие вдовы соглашались. Детей то надо было кормить.

10-го февраля эскадра двинулась в обратный путь. Марти вел на буксире трофейный когг. Ленин и Свердлов, имевшие относительно большую энерговооруженность, буксировали каждый по каравелле. Все корабли были забиты под завязку. Полные трюмы полезных грузов. На батарейных палубах — тоже грузы и толпы людей. Мастера и подмастерья с семьями — всего примерно 1200 человек, из них 158 мастеров и подмастерьев, военнопленные — 1370 душ, 265 молодых вдов, и при них с полтысячи детей.

За кормой выходящей из гавани эскадры снова густо дымили пожары. Перед отходом победители подожгли все склады, на которых оставалась еще масса товаров, все верфи, все корабли и все портовые сооружения. Нефти на растопку не пожалели. Так что, потушить все это было вряд ли возможно. Крупнейший испанский порт на Антильских островах был полностью уничтожен. Население города сократилось вдвое. Производственная база колонии подорвана. Испанский руководящий состав подчистую истреблен. Операция увенчалась полным успехом.

2. Мятеж

Конвой довел Сокольского до ворот крепости, оставшихся приоткрытыми после вывода других арестованных, и бочком протиснулся между тяжелыми створками. Вслед за замыкающим конвой Замилацким через ворота начали протискиваться краснофлотцы. В ярком свете ламп в полусотне метров напротив ворот обнаружился броневик.

На подножке за приоткрытой дверцей броневика стоял конвойник с рупором в руках. Жестью рупора загромыхал его голос:

— Приказом наркома НКВД на острове введен комендантский час. До восхода солнца всем гражданам республики запрещено покидать пределы жилых зон.

Моряки узнали голос лейтенанта конвойного взвода Стешина. Его все мартийцы знали. Неплохой, сущности, парень. Глухо заворчав, краснофлотцы двинулись вперед. Заплясал огонек на дуле максима, треснула короткая очередь. Пули просвистели над головами, впиваясь в бревна частокола. Народ в изумлении остановился.

— В случае неподчинения приказу наркома имею приказ стрелять на поражение! Приказываю немедленно вернуться в крепость! — снова загремел голос Стешина.

Уже накопившаяся перед воротами толпа загудела и снова качнулась вперед. Опять простучал максим. На этот раз пули взбили пыль с утоптанного плаца прямо перед моряками.

— Следующая очередь будет на поражение! — Прохрипел жестью рупор.

— Братва! Отходим! А то и вправду всех постреляют! — Прогудел над толпой бас боцмана Шнурко, оказавшегося в первом ряду мартийцев. Недовольно гудя, краснофлотцы попятились в крепость.

За воротами уже собрался весь экипаж. Услышав выстрелы, мартийцы сбежались к воротам. Слов Стешина никто из оставшихся в крепости не разобрал, всё заглушил вещающий через репродукторы Круминьш, в который уже раз повторяющий свою речь.

— Братва! Там за воротами броневик с пулеметом! Конвойники всех пострелять грозятся, кто из крепости до восхода выйдет! — проинформировал собравшуюся толпу кто-то из вернувшихся из-за ворот.

— Да что же это творится, братцы? — Вопросил другой голос. — По своим же стреляют, суки конвойные! Толпа грозно зашумела. Отдельных слов было уже не разобрать. Возмущенно гомонили все. Многие порывались двинуться за ворота.

— А ну, всем стоять на месте и не дергаться! — снова рявкнул Шнурко. — Братва! Не будем пороть горячку и лезть с голыми руками на пулемет! Наши двустволки броню не пробьют! Броневик только гранатами можно взять, а они в оружейке. Пошли посоветуемся, да и командиров надо бы послушать. А то какая то мутная ситуация получается. Айда за мной!

Шнурко прошагал сквозь толпу к центру жилого блока крепости на игровую площадку. Краснофлотцы потянулись за ним. Голос Генсека наконец умолк. На площадке боцман влез на доминошный стол и вопросил:

— Товарищи краснофлотцы! Давайте попусту глотку драть и разводить анархию не будем! Кто желает высказаться по существу дела?

Из толпы вышел боцман Влазнев и взгромоздился на стол рядом со Шнурко. Маленький кряжистый Шнурко и длинный сутулый Влазнев вместе смотрелись как популярные клоуны Пат и Паташон, но никто не засмеялся.

— Вот что я вам скажу, товарищи краснофлотцы! — Начал Влазнев. — Мы все уже долго служим под командой каперанга Мещерского и его хорошо знаем. А лично я, так под командой Николая Иосифовича до назначения на Марти еще пять лет в учебном экипаже служил. Что-то мне не верится, что капитан первого ранга Мещерский будет контрреволюцию разводить и заговоры устраивать. Да и стармеха нашего товарища Вострикова и командира БЧ-2 товарища Сокольского мы хорошо знаем, а они тоже в заговорщики попали. — Толпа одобрительно загудела.

— А вот товарища Круминьша мы знаем мало. Что он за товарищ, нам не известно. Может, он нам и не товарищ вовсе? Заговор — это дело коллективное. Заговорщиков должно быть много. А вот скажите, товарищи краснофлотцы и товарищи командиры, кто-нибудь из вас про заговор что-нибудь слышал? — Боцман сделал длинную паузу. Моряки переглядывались. Никто не откликнулся. Из толпы послышались возгласы:

— Не было никакого заговора! Вранье всё! Поклеп на Мещерского возвели. Хотят НКВД-шники нам здесь 37-й год устроить!

— Вот и я так думаю. Надо решить, что делать дальше. Но, анархию мы разводить не будем, небось, теперь не 18-й год! Давайте послушаем наших командиров. Старший по званию у нас здесь, как я понимаю, командир сменного экипажа Марти капитан второго ранга товарищ Веденев. Сергей Семеныч, прошу на трибуну.

В это время Генсек, прочитав свою речь раз пять или шесть, приказал связисту выключить трансляцию и вышел из радиорубки на крыльцо. Поскольку радиорубка имела хорошую звукоизоляцию, очередей максима Круминьш не услышал. Зато услышал всю речь Влазнева. Поняв, что дело пахнет жареным, Валдис Леонардович бочком — бочком, вдоль стеночки жилого блока дошел до частокола, вдоль него прошел к воротам крепости и выскользнул в них. Никто из мартийцев на этот маневр внимания не обратил. Все слушали ораторов. За воротами Генсек рысцой подбежал к броневику, взял из его экипажа одного бойца — конвойника с винтовкой для охраны собственной персоны и быстрым шагом двинулся к штабу НКВД.

Кап-два Веденев влез на стол, оба боцмана, наоборот, с него спрыгнули, давая понять краснофлотцам, что дисциплину в экипаже никто не отменял.

Веденев сразу взял быка за рога.

— Такой толпой мы быстро ничего не решим. А время дорого. Наши товарищи арестованы. Один из них ранен. Предлагаю всем командирам, всем членам выборных органов республики и всем наркомам пройти в помещение ГКП. Там будем решать, что делать. А вы, товарищи краснофлотцы, помитингуйте тут. Как примете решение, сообщите его нам в ГКП. Вас, Никита Фадеич, — обратился он к Шнурко, — попрошу остаться здесь с краснофлотцами. Вы, как член Верховного Совета, будете вести митинг личного состава Марти.

Веденев спрыгнул со стола и двинулся к штабу.

В помещение ГКП набилось человек тридцать. Все расположились стоя вокруг стола с большой картой Антильских островов.

— Прежде всего, кое-что нужно прояснить, — начал Веденев. — В речи Генсека мы все слышали, что арест заговорщиков одобрен Политбюро. Прошу присутствующих членов Политбюро сообщить, что они знают по этому поводу.

Влазнев, Болотников, Зильберман и Жердев поочередно доложили, что на Политбюро вопрос не рассматривался.

— Делаем вывод: из шести членов Политбюро четверо ничего не знают, а один арестован как заговорщик. Следовательно, решение принимал лично Генеральный секретарь, без обсуждения с членами Политбюро. Значит, про решение Политбюро товарищ Круминьш нам все соврал! — Все возмущенно зашумели.

— Идем дальше. По словам Круминьша, ордер на арест выдал Верховный суд республики. У нас тут должен быть один член Верховного суда.

— Здесь я, товарищ капитан третьего ранга, отозвался краснофлотец Тараторкин.

— Обсуждал ли Верховный суд выдачу ордера?

— Если и обсуждал, то меня на обсуждение не пригласили.

— Значит, решение принимали вдвоем Замилацкий и Вепринцев, в тайне. Следовательно, и решение Верховного суда не законно, — сделал вывод Веденев. — А раз так, то что мы имеем в сухом остатке?

Мы имеем мятеж Генерального секретаря, председателя Верховного суда и наркома НКВД против законно избранных органов власти республики — Верховного Совета и Совета народных комиссаров.

Здесь присутствуют пятеро членов Верховного совета из восьми. Сокольский арестован, Шнурко ведет митинг. Ставлю на голосование Верховного Совета вопрос о признании действий Генсека, наркома НКВД и председателя Верховного суда вооруженным мятежом. Прошу членов Верховного совета голосовать.

"За" проголосовали Мякишев, Быстрицкий, Панин и сам Веденев. Профсоюзник Дохнов воздержался. Тараторкина послали спросить мнение Шнурко. Тот заочно проголосовал "за".

— Верховный совет республики решение принял пятью голосами при одном воздержавшемся. Имеет место вооруженный мятеж против республики, — заключил Веденев.

Затем быстро проголосовали за введение на острове военного положения, снятие Ягодина с поста наркома внутренних дел и назначение Веденева исполняющим обязанности Главнокомандующего вооруженными силами республики.

После этого, державшийся у стеночки за спинами собравшихся, нарком острова Крым, он же замполит Марти, товарищ Лифшиц попытался незаметно выскользнуть из помещения ГКП. Он то, как раз, про "заговор" все знал, но, учитывая сложившиеся обстоятельства, предпочел на эту тему не распространяться. Веденев маневр Лифшица заметил, и тормознул его:

— А вы куда, товарищ Лифшиц? Сейчас будет заседать Совнарком, и вы как его член обязаны присутствовать! Лифшиц нехотя вернулся к столу.

В ГКП вошел боцман Шнурко и объявил, что краснофлотцы на митинге постановили объявить недоверие Генсеку, наркому НКВД и Председателю суда. Митинг постановил отстранить их от занимаемых должностей. Краснофлотцы ждут решения командования.

Новый Главком послал Панина и Шнурко объявить краснофлотцам только что принятые решения Верховного совета и объявить в гарнизоне боевую готовность?1.

— Нас здесь около 180 человек, у каждого пистолет, или двустволка, или обрез, — продолжил Главком. — У НКВД в подчинении броневик с пулеметом, десяток бойцов с винтовками, полторы сотни конных и около двух сотен пеших туземцев с холодным оружием и луками. То есть, силы примерно равные. Это по стрелковому оружию. Есть еще береговая артиллерия. Там все расчеты орудий из наших.

Старший лейтенант Коровалов, доложите возможности береговой артиллерии по береговым объектам.

Командир береговой артиллерии старлей Коровалов протиснулся к столу.

— Стотридцатка и миномет на западной артпозиции имеет возможность обстреливать нашу жилую зону, спецзавод, химическую лабораторию. По этим же объектам могут работать минометы с береговых артпозиций на мысах западной бухты. Стотридцатка и миномет с восточной артпозиции контролируют туземный поселок, лагеря НКВД, общий и кирпичный заводы. Эти же объекты накрывают минометы с артпозиций на мысах восточной бухты. С других артпозиций береговые объекты не простреливаются.

— Из этого следует очевидный вывод: тот, кто владеет артиллерией, и победит, в случае вооруженного столкновения. Ситуацию мы прояснили, начинаем действовать!

Капитан-лейтенант Жердев!

— Я! — Отозвался нарком науки и образования, он же командир минной БЧ.

— Назначаю вас временно исполняющим обязанности командира сменного экипажа Марти.

— Есть!

Старший лейтенант Жмуров! — Главком обратился к старпому сменного экипажа. — Садитесь за стол и пишите приказы.

Приказ № 1 — о назначении Жердева.

Приказ № 2 — Сменному экипажу Марти приказываю:

Первое — взять под контроль периметр крепости. Туземную охрану снять с постов, разоружить и поместить на гауптвахту. Второе — взять под контроль радиорубку, радиоузел, телефонный коммутатор, оружейку. Третье — собрать все лестницы и оборудовать выход через частокол с тыльной стороны крепости напротив ворот. Четвертое — провести разведку за частоколом, проверить, не выставил ли Ягодин туземное оцепление вокруг крепости. С туземцами обходиться мирно, действовать только методом убеждения. Разъяснить им ситуацию. Об исполнении доложить! Выполняйте!

— Есть! — Ответил каплей, развернулся и строевым шагом двинулся к выходу, своим видом демонстрируя собравшимся, что смута закончилась, снова началась служба.

— Приказ № 3. Лейтенант Мякишев! — продолжил командовать Веденев. — Со сменным экипажем Ленина возьмете под контроль восточную артпозицию. Подойдите к Жердеву, для усиления возьмите десять человек из сменного экипажа Марти. Зайдите в жилую зону туземных сменных экипажей, прихватите с собой своих туземцев. С ними вы уже прошли боевое слаживание. В случае чего, их луки и сабли лишними не будут. В оружейке получите по 50 патронов и по две гранаты на краснофлотца. Выход из лагеря по моей команде. Идите готовьтесь.

— Есть!

На западную артпозицию Главком направил сменный экипаж Варяга. На береговые батареи западной бухты — экипажи Авроры и Кирова. На батареи восточной бухты — экипажи Чапаева и Фрунзе. На подготовку к выходу выделил полчаса.

Вернувшийся Жердев доложил, что туземное оцепление вокруг крепости отсутствует. По телефонам удалось установить, что на все артпозиции прибыли по два отделения туземной охраны под командованием бойца — конвойника, якобы для усиления обороны. Конвойники сообщили артиллеристам о введении комендантского часа и об аресте заговорщиков. Разоружать артиллеристов не пытались. Сменный командир БЧ-4 лейтенант Соколов сумел, не потревожив конвойников, сообщить артиллеристам о мятеже и решениях Верховного Совета. Все телефоны в НКВД, в лагерях военнопленных и в туземной деревне Соколов отключил.

В 05–10 экипажи получили команду выступать. Выдвинуться на исходные все должны были еще в темноте. Захват всех артпозиций должен был начаться одновременно, на рассвете, в 06–00.

Пообщавшись со снятыми с постов туземцами из охраны, Жердев выяснил, что им при заступлении на дежурство довели приказ наркома об аресте заговорщиков и приказали усилить бдительность. Других указаний они не получали. Предложил Веденеву провести среди туземных охранников разъяснительную работу и направить их в туземную деревню для агитации против мятежников. Главком санкционировал.

Броневик все также торчал против ворот крепости. Сменные экипажи через тыловую стену из крепости вышли беспрепятственно. Краснофлотцы, поставленные охранять коммутатор, привели в ГКП под конвоем наркома Лифшица, требовавшего от них соединить его с наркомом внутренних дел, вопреки приказу Жердева об отключении всех телефонов НКВД. Главком приказал посадить Лифшица на гауптвахту до прояснения обстановки.

Около половины пятого утра Генеральный секретарь добрался до штаба НКВД. Вспотел. Пришлось всю дорогу, два с лишним километра бежать трусцой. Жаркой тропической ночью грузному Валдису Леонардовичу пришлось нелегко.

— Марк Львович! Беда! — первое, что он с порога выкрикнул Ягодину. — Матросики митингуют! Не хотят, сволочи, признавать наши решения! Я с трудом сумел выскользнуть из крепости. Они уже пытались выйти из ворот, но их пуганули из пулемета. Все по вашей вине! Вы не смогли без шума провести аресты!

— Да, мы лопухнулись. Замилацкий оказался слабаком. Надо было мне самому идти на арест Сокольского. Тот, напротив, оказался слишком прытким. Ну да ничего, все артпозиции под нашим контролем. Вся их верхушка у нас в руках. Выход из крепости под контролем броневика. Пусть матросики помитингуют до утра. На рассвете окружим крепость, и бабахнем по ней пару раз из пушек. Тут у матросиков весь пыл и пропадет. А сейчас я направлю к крепости конную разведку. А то у них кто-то хитрый догадался наши телефоны отключить. Потому Лифшиц ничего доложить не может. Как только рассвет забрезжит, выступаем всеми силами. На артпозиции отправим посыльных, чтобы по сигналу приготовились открыть огонь по крепости.

Генсек и нарком внудел крупно просчитались. Они не учли, что за полгода, проведенных в новом мире, психология мартийцев коренным образом изменилась. Моряки уже привыкли во всем полагаться только на себя. Непререкаемых авторитетов: Ленина, Сталина, партии большевиков в новом мире не стало. Все "табу", внушенные каждому жестокой советской действительностью, ослабли. Зато окрепло чувство "локтя": "Один за всех и все за одного", против всего остального мира.

Отряд Мякишева в ночной тьме, не зажигая ручных фонарей, выдвинулся по дороге к западной артпозиции и затаился в лесу. Все деревья и кустарники в радиусе двухсот метров вокруг макушки холма, на котором размещалась батарея из стотридцатки и миномета, вырубили при постройке батареи, поэтому подойти ближе было невозможно.

Отряд рассредоточился по опушке вырубки справа и слева от дороги. Одну треть отряда Мякишев направил на противоположную сторону холма, чтобы зайти на артпозицию с тыла.

В шесть часов утра уже вполне рассвело, хотя солнце еще не вынырнуло из моря. По отданной вполголоса команде лейтенанта, краснофлотцы и туземцы цепью вышли из леса и шагом тихо двинулись к вершине холма. Прошли уже четверть вырубки, когда наверху засуетились. Раздались команды и вскоре перед батареей выстроилась цепь индейцев. Индейцы нацелили луки в поднимающихся. Выступивший из ряда туземцев вперед боец — конвойник, в котором мартийцы узнали комода старшего сержанта Нечипоренко, закричал:

— Приказываю всем стоять! Ни с места! Имею приказ наркома товарища Ягодина открыть огонь на поражение! — такие действия конвойника вполне соответствовали заранее намеченному плану.

— Экипаж, стой! — скомандовал Мякишев и вышел на пару шагов вперед, привлекая к себе внимание, — Нечипоренко, сообщаю тебе, что Верховный Совет республики снял Ягодина с должности и объявил его действия вооруженным мятежом. И вы товарищи индейцы, слушайте тоже. Главнокомандующий вооруженными силами республики капитан второго ранга Веденев приказывает вам сложить оружие. Кто не подчинится приказу Главнокомандующего пойдет под суд вместе с Ягодиным, как мятежник.

— А мне ваш Веденев не начальник, я выполняю только приказы наркома НКВД товарища Ягодина! — пошел на принцип упертый хохол Нечипоренко.

— У тебя одна винтовка и два десятка луков, у нас два десятка двустволок и два десятка луков, так что ничего тебе не светит! Сдавайся!

— Эй! Нечипоренко! — раздался крик со стороны батареи.

Нечипоренко и туземцы — охранники закрутили головами, оглядываясь. Над бруствером на фоне светлеющего неба замаячили головы артиллеристов и посланной в обход команды.

— У нас здесь еще десять двустволок и пятнадцать луков! — Закричал сверху командир батареи мамлей Опанасенко. — Бросай оружие, не то утыкаем стрелами, как ёжика! И вы, товарищи араваки, тоже кладите луки на землю!

Индейцы — охранники, осознав ситуацию, начали поодиночке опускать свои луки и класть их на землю.

И тут Нечипоренко переклинило. С криком:

— Коммунисты не сдаются! — он вскинул винтовку к плечу и дал короткую очередь по цепи краснофлотцев. Через долю секунды снизу грохнул ответный залп. Все туземцы побросали луки. Всё было кончено. Пробитый десятком пуль Нечипоренко умер мгновенно. В цепи конвойников упали четверо туземцев, не успевших вовремя опустить луки. Двое были убиты, двое ранены.

Очередь, сделанная навскидку конвойником, оказалась точной. Стрелять покойник умел. У краснофлотцев погиб старшина Демидович. Мякишев и еще один краснофлотец получили легкие ранения.

На этом захват артпозиции успешно завершился. Опанасенко тут же связался с ГКП и доложил итоги боя. По приказу командования артиллеристы изготовили орудие и миномет к стрельбе, присланные краснофлотцы и индейцы приготовились оборонять периметр батареи. Санинструктор оказал помощь раненым. Разоруженных конвойников заперли в жилом блиндаже. Мякишев приказал выставить дозор на дороге.

Не успел дозор замаскироваться, как показались двое конных индейцев. Их пропустили на батарею. Приняли к сведению приказ Ягодина об открытии огня по крепости по сигналу — двойной красной ракете. Индейцев повязали, о полученном приказе доложили командованию.

На всех других артпозициях обошлось без выстрелов. Таких упертых, как Нечипоренко, там не нашлось.

В это же время полторы туземных конных сотни окружили крепость по периметру вырубки. Взошло солнце, осветив крепость и полукилометровую вырубку вокруг нее. На башнях крепости заняли позиции около полусотни краснофлотцев с ружьями, обрезами и гранатами. Минут через пятнадцать к вырубке подошли два взвода пеших туземцев под командой Ягодина и Круминьша. Тут же присутствовал и командир туземной охраны лейтенант Спиридонов.

Начальство мятежников подошло к броневику, по прежнему занимающему позицию против ворот крепости. Наблюдавший за ними с надвратной башни в бинокль Веденев видел, как Круминьш с Ягодиным что-то обсуждают, энергично жестикулируя.

— Товарищ кавторанг! Видите, все начальство мятежников стоит кучкой около броневика! Один снаряд — и нет у мятежников начальства. И нет мятежа. — Обратился к Главнокомандующему артиллерист Коровалов. — Они уже одного нашего убили и троих ранили. Имеем полное моральное право!

Веденев взял телефонную трубку и приказал телефонисту дать связь с западной артпозицией.

— Опанасенко! Видишь троих рядом с броневиком?

— Так точно! В прицел вижу как на ладони! До них чуть больше полумили. Дистанция прямого выстрела.

— Наводись по ним. Снаряд фугасный. Только возьми чуть в сторону, чтобы броневик не повредить. Он нам еще пригодится. Огонь по моей команде.

Некоторое время ничего не происходило. Затем Круминьш с Ягодиным перестали жестикулировать. Спиридонов вытащил из кобуры ракетницу и дал вверх две красных ракеты.

— Ну вот! Они нам сами приказывают открыть огонь, — прокомментировал Веденев и скомандовал в трубку:

— Огонь!

Огромный куст разрыва снаряда главного калибра вырос метрах в трех от стоящей троицы и метрах в пяти от броневика. Фигурки исчезли. Броневик повалило на бок.

Веденев спустился с башни и пошел в радиоузел. Как и всего несколько часов назад, над крепостью снова зазвучал усиленный всеми репродукторами голос:

— Вооруженный мятеж изменников Круминьша и Ягодина против законных органов власти республики подавлен. Вожди заговорщиков уничтожены. Верховный Совет республики приказывает всем бойцам конвойных подразделений немедленно вернуться в казарму и сдать оружие в оружейные комнаты. Будет назначено новое руководство наркомата внутренних дел.

Через несколько минут сначала поодиночке, а затем и группами, пешие и конные охранники двинулись с вырубки по дороге к казармам НКВД.

Безумная ночь подошла к концу. Веденев приказал Жердеву взять двадцать краснофлотцев, две повозки, врача Пимочкина и выдвигаться к лагерю НКВД выручать арестованное руководство республики.

3. Восстановление социалистической законности и правопорядка

По приказу и. о. Главкома наркомы Васюнин и Болотников с группой краснофлотцев выдвинулись из крепости к опрокинутому разрывом снаряда броневику. Васюнин осмотрел тела Круминьша, Ягодина и Спиридонова. Констатировал смерть всех троих. Ударная волна впечатала их в борт броневика и причинила травмы, несовместимые с жизнью. Левую дверь кабины, оказавшуюся сверху, разрывом заклинило.

Болотников пригнал транспортный трактор и с его помощью поставил броневик на колеса. Из него извлекли конвойников мамлея Стешина и бойца Бутова в бессознательном состоянии. Обоих взрывом приложило о внутренний борт и контузило. Васюнин отправил их в медсанчасть. Болотников осмотрел броневик. Корпус и ходовая часть почти не пострадали. Двигатель требовал ремонта. От сотрясения полопались трубопроводы.

С артпозиции доставили двоих раненых краснофлотцев и двоих туземцев. Васюнин направился в госпиталь, вызвал весь медперсонал и занялся обработкой ранбольных.

Вскоре вернулись из лагеря НКВД повозки с бывшими арестованными. Освобождение их с гауптвахты прошло без осложнений. Сокольский сразу попал на операционный стол. Оперировал лично наркомздрав.

Мещерский и Востриков развернули бурную деятельность. По радио объявили об отмене чрезвычайного положения. Гражданам и гражданкам предписали приступить к работам по обычному распорядку.

Сразу же созванный Востриковым Верховный Совет признал произошедшие события попыткой вооруженного государственного переворота. Арестованных в лагере НКВД верховных судей Замилацкого и Вепринцева посадили на гарнизонную "губу" в камеры по одиночке, в компанию к уже сидевшему там наркому Лифшицу. Единственному оставшемуся на свободе члену Верховного суда республики краснофлотцу Тараторкину выделили в помощь писаря и поручили проведение допросов арестованных в рамках следствия по делу о попытке государственного переворота.

Исполняющим обязанности наркома внудел назначили хорошо проявившего себя при подавлении мятежа боцмана Шнурко. Временно исполняющим обязанности начальника конвойных войск назначили артиллериста старшину Дремова. Поручили им обоим взять под свое командование все туземные конвойные подразделения и все лагеря военнопленных. Работы для военнопленных на текущий день отменили. Впрочем, такое распоряжение ранее дал ныне покойный мятежник Ягодин.

ВРИО командующего сухопутными войсками на время лечения Сокольского назначили командира береговой артиллерии старлея Коровалова, тем более, что, за исключением артиллеристов, других войск в гарнизоне и не осталось, все ушли в набег на Сан-Хуан.

Во избежание подобных инцидентов в будущем, туземные конную конвойную полусотню и пограничную конную сотню решили вывести из подчинения НКВД и создать из них отдельные пограничные войска, подчиненные непосредственно Предсовнаркома. ВРИО начальника погранвойск назначили старшину Тихомирова.

Кадровый дефицит в республике давно встал во весь рост. Почти все командиры из экипажа Марти были давно задействованы на разных должностях республики. Приходилось выдвигать на высокие командные посты младший комсостав корабля. Из командного состава конвойного полувзвода двое командиров были убиты при подавлении мятежа, один контужен. Из младших командиров один убит, второй находился на борту ушедшего в Европу Маркса.

Радисты принесли принятую еще ночью радиограмму от возвращающихся из Европы Маркса и Энгельса. Связь с ними наконец стала устойчивой. В радиограмме Коновалов сообщал, что экспедиция успешно выполнила все поставленные задачи. Корабли находятся на подходе в шестистах милях от Крыма. Просил подготовиться к приему четырех сотен вольнонаемных ремесленников с семьями.

Звягинцев с борта Марти по радио донес, что захват Сан-Хуана произведен без потерь. Все вооруженные силы противника в городе уничтожены. Начата очистка города от ценного имущества и ценных кадров. После оглашения радиограмм заседание Верховного Совета закрыли.

Мещерский сразу же созвал Совнарком. Помятый после бурной бессонной ночи, ареста и последующего освобождения, Предсовнаркома, тем не менее, не утратил боевитости. Следствие НКВД, к счастью, не успело с ним плотно "поработать".

— Благодарю в вашем лице всех граждан республики, не испугавшихся мятежников, прикрывавшихся авторитетом Политбюро, Верховного суда и НКВД. Прошу передать мою благодарность всем вашим подчиненным, — обратился Мещерский к наркомам. — Благодаря сознательности граждан, мятеж удалось подавить в кратчайшие сроки и с минимальными потерями. Верховный Совет и Совнарком с честью справились с чрезвычайной ситуацией. Следствие разберется с причинами и установит оставшихся на свободе участников мятежа. Все заговорщики получат по заслугам. На этом прошу всех успокоиться и вернуться к текущим делам.

У нас на подходе Маркс и Энгельс, возвращающиеся из Европы. На борту у них не менее двух десятков нанятых мастеров — голландцев с подмастерьями и семьями. Всего — около четырехсот человек. Обращаю ваше внимание — нанятых по договорам, а не военнопленных. К тому же, голландцев. К тому же, все они едут с семьями и детьми. Это совершенно новая для нас категория жителей республики.

Во-первых, им нужны соответствующие многодетным семьям и привычные для них условия проживания, то есть отдельные дома, а не общежития, как у нас принято. Во-вторых, их всех нужно держать подальше от наших технологических секретов, поскольку не исключена возможность, что после выполнения трехлетнего контракта, некоторые из них захотят вернуться на родину. В-третьих, нужны переводчики с голландского для общения с ними. Ну и самое главное, надо решить, как задействовать их на производстве для нужд республики.

Ну и не забываем, что после завершения нашей эскадрой операции в Сан-Хуане, мы получим большое количество военнопленных мастеров — испанцев, и тоже с семьями. Заодно обдумываем вопрос взаимодействия наемных голландских мастеров с военнопленными испанскими. Прошу высказываться.

— Сразу скажу, знатоков голландского языка у нас нет ни одного, — первым вступил Зильберман. — Но, я думаю, серьезной проблемы тут не возникнет, у нас человек десять прилично знают немецкий, а многие из голландцев наверняка его тоже знают. Тем не менее, нужно в языковом классе туземной школы добавить преподавание голландского и немецкого языков.

— Спасибо, насчет языков принимается, — резюмировал Мещерский. — Михал Дмитрич, это поручение тебе, — обратился он к наркому науки и образования Жердеву.

— Николай Иосифович, давно хотел предложить: мне уже сейчас с научными изысканиями и разработкой вооружений дел невпроворот. А если из Европы химические реактивы привезут, вообще будет не до школьных дел! У нас школой заведует библиотекарь Сенечкин. Вполне справляется. Предлагаю, назначить его наркомом образования, а с меня эти дела снять.

— Согласен! Через Верховный Совет разделение твоего наркомата на два отдельных проведем, и назначение Сенечкина утвердим. Тем не менее, поручение ты ему передай и организуй исполнение. Ведь потребуется преподавателя немецкого языка откуда-то выделить и откомандировать в школу.

Слова попросил нарком промышленности Болотников:

— По поводу соблюдения секретности. Хочешь — не хочешь, а несекретные производства нужно убирать из Крыма на Сент-Винсент. Здесь у нас уже просто места не хватает для новых цехов. Тем более, для нового жилья. Да и продовольствие, и уголь приходится завозить кораблями. А на Сент-Винсенте все это есть.

— Тогда племя на Сент-Винсенте надо брать в подданство, ставить там форт с гарнизоном, организовывать туземную гвардию и пограничную стражу, — снова включился Зильберман. — А для проведения строительных работ нужно перебрасывать туда пленных испанцев, строить для них лагерь, обеспечивать конвоирование и охрану.

— Принимается, будем осваивать Сент-Винсент. Завтра утром жду от наркоматов промышленности, НКВД и обороны письменный план работ и эскизные проекты освоения Сент-Винсента. — Заключил Предсовнаркома, закрывая заседание.

Оставил в зале только Болотникова, Зильбермана, Жердева и приказал дежурному по ГКП вызвать нового наркома внудел Шнурко, ВРИО командующего Коровалова и боцмана Влазнева.

— Ну что же, товарищи! Уж заседать, так заседать! Верховный совет отзаседал, Совнарком отзаседал. Пока ищут Шнурко, Коровалова и Влазнева, предлагаю провести заседание Политбюро. Из шести членов здесь присутствуют четверо, Влазнев вскоре подойдет. Круминьш из состава Политбюро выбыл.

Предлагаю обсудить вопрос, как же так произошло, что Генеральный секретарь святая святых — нашего Политбюро, оказался вожаком заговора против нашей родной Советской власти. И что нужно сделать, чтобы в дальнейшем это не повторилось.

— Думаю, тут чисто субъективное дело. Круминьша не устраивало то, что всеми делами в республике заправляешь ты, Николай Иосифович! А он хотел быть главным сам. А того, что для этого вкалывать надо круглые сутки, он не понимал, — высказался Зильберман.

— Уж извини, Николай Иосифович, что раньше тебе не сказал, но Круминьш еще в самом начале нашей эпопеи при мне высказывался за то, чтобы отстранить тебя от должности командира Марти, — дополнил Болотников. — Потом, правда, притих. Я думал, он эту мысль оставил. Оказалось — нет. Вместе с Ягодиным и Замилацким заговор составил. Ну и поделом ему!

— Ну, если в самом деле кто-то из вас считает, что я слишком много полномочий на себя взял, я готов поделиться! — отреагировал Мещерский.

— Брось кокетничать, Николай Иосифович, — у нас система власти вполне разумная сложилась. И ты, как безусловный лидер экипажа, взял на себя столько, сколько смог потянуть. Мы все, здесь присутствующие, тянем свой воз в меру сил и способностей! Правильно я говорю, товарищи? — осведомился Жердев.

— Поддерживаю! Согласен! Все правильно! — отозвались члены Политбюро.

— Я хоть и не член Политбюро, но тоже поддерживаю! — высказался Коровалов. — Вы, Николай Иосифович — безусловный лидер и авторитет для всех мартийцев.

— Для конвойников и членов экспедиции — тоже, — присоединился Болотников.

— А если посмотреть на это дело с юридической точки зрения, то имело место вмешательство Генсека в оперативную деятельность Совнаркома через голову его Председателя. Круминьш отдал приказ Ягодину и тот его исполнил. Имеет смысл дополнить устав Партии и Конституцию республики положением, что Политбюро не имеет права прямого вмешательства в деятельность Совнаркома, Верховного Совета и Верховного суда, — предложил Зильберман.

— А вот это очень правильная мысль, Самуил Исакыч! — ухватил идею Мещерский. — Сформулируйте поправки в Устав и Конституцию. Примем их на партсобрании и на Совете.

— Надо бы еще кое-что в уставе поправить! — Предложил только что появившийся в зале Влазнев. А то, у нас не устав Партии, а какой-то режим лагеря для зэков. Членам партии должна быть разрешена внутрипартийная свобода дискуссий и свобода образования фракций. У нас тут слишком сложные условия, чтобы из одного центра всем руководить и в одной голове все вопросы держать.

— Тут, я думаю, возражений нет. Это Круминьш такие строгости в Уставе накрутил. Давайте примем такие поправки в Устав, — согласился Мещерский. — Но, принцип демократического централизма мы не отменяем. Решения, принятые большинством голосов на партсобрании, обязательны для всех членов партии. Раз уже все члены Политбюро собрались, предлагаю выбрать кандидатуру нового Генерального секретаря для общего партсобрания. Считаю, Пантелей Кондратьевич, как человек в экипаже авторитетный, справится!

— Да Вы что, товарищ адмирал? Какой из меня Генсек? Я боцман! — Чуть не выпрыгнул из штанов Влазнев. — Палубу швабрить, медяшки драить — тут я мастер. А партией руководить — категорически не берусь!

— А у нас здесь все выше головы прыгают! По-другому не получается. Боцман Шнурко теперь нарком НКВД! Старшины кораблями командуют. Так что, Пантелей Кондратьевич, назвался груздем, полезай в кузов! Не отвертишься! — поддержал Мещерского Жердев.

— Не тушуйтесь, Пантелей Кондратьевич, мы все, как члены Политбюро, поддержим Вас и поможем, если что, советом! Политбюро — орган коллективный, а Вы — только его секретарь. Хоть и Генеральный. — подключился Болотников.

— Ставлю вопрос на голосование! — завершил дискуссию Мещерский.

Четырьмя голосами против одного кандидатуру утвердили.

— Как утвердим твою кандидатуру на собрании, ты проставляешься, — поддел новоявленного Генсека Болотников.

— Вот еще! Вы меня насильно принуждаете! — не согласился боцман.

— Насильно или добровольно, но проставляться тебе, Пантелей Кондратьевич, после собрания все равно придется. Коммунисты твою кандидатуру поддержат, я уверен! — добил боцмана Мещерский. — Уф! На сегодня официальные мероприятия завершены! Товарищ Влазнев свободен. Теперь передохнем, дождемся Шнурко и займемся вопросом Сент-Винсента.

— Уже вставший из-за стола Влазнев остановился:

— А что за название такое — Сент-Винсент? Святой Винсент какой-то! Не нужны нам ихние святые! Предлагаю переименовать остров. Например, назвать его Сахалином! Как-то привычнее звучит.

— Вот, Пантелей Кондратьевич, ты уже и в новую лямку впрягаешься! Идеологические вопросы ставишь! Очень вовремя! — Поддержал Мещерский. — Поставим вопрос на Верховном Совете и переименуем.

Командиры вышли на крыльцо перекурить. Во дворе было пусто. Весь личный состав, включая жен, был при делах. Минут через пять подъехал на бричке с кучером — индейцем Шнурко. Спрыгнул, строевым шагом подошел и по привычке отрапортовал командиру:

— Товарищ адмирал, личный состав наркомата внутренних дел приступил к несению службы в установленном порядке.

— Никита Фадеич, ты теперь нарком, как и я, так что обращайся по имени, отчеству. Привыкай к новому положению.

— Так точно, товарищ адмирал!

— Ну, вот, опять!

— Виноват, товарищ адмирал!

— Ладно, со временем привыкнешь. Переходим к делу. Какие будут соображения по Сент-Винсенту, точнее, по Сахалину? Надо вчерне наметить план работ.

— А чего придумывать? У нас уже есть опыт освоения территории на Тринидаде и в Крыму. Действуем в том же порядке, — первым вступил наркомпром Болотников. — Местных индейцев берем в подданство. Перебрасываем туда почти всех испанцев, тут у нас работы для них осталось мало. Здесь оставляем только кирпичный завод и одну пилораму. Строим на Сахалине большую крепость на три сектора: жилой сектор наемных голландских мастеров, жилой сектор пленных мастеров — испанцев, производственный сектор с заводскими цехами. Вокруг крепости делаем вырубку, как обычно.

— Для охраны временно перебросим туда нашу пограничную сотню, одновременно наберем новых туземцев в конвойные войска и в пограничную стражу для Сахалина, — дополнил Шнурко, уже начавший мыслить как нарком внудел.

— Есть проблема. Я думаю, не стоит набирать в войска сахалинских туземцев. Они не араваки, с которыми мы уже имели дело, а карибы. Испанцы отзываются о них как об исключительно непокорных, кровожадных и вероломных племенах. Один раз мы уже на этом обожглись. Да и уничтожение воинов трех племен они нам могут припомнить, — сбил общий оптимистический настрой Зильберман.

— И что ты предлагаешь, Самуил Исакыч? — осведомился Мещерский.

— Думаю, воинов в охрану и в гвардию набрать на Тринидаде, а местных мужчин отослать служить на Тринидад. Да и вообще, надо бы взять за правило, что бы охранные и гвардейские туземные подразделения направлять на службу на другие острова. Так меньше будет вероятность, что взбунтуются.

— Согласен с тобой. Тогда нужно все племена Тринидада брать в подданство, а то из наших племен мы уже всех, кого можно, мобилизовали.

— Все верно, только для этого надо мне отправляться на Тринидад, потому что вопрос тонкий. Тетикетль при этом полностью теряет самостоятельность, а он мужчина амбициозный, привык быть верховным вождем. Как бы бунта не было.

— Правильно, следующим рейсом и отправляйся. Заодно, привезешь сотню воинов для сахалинского гарнизона. Туземцев — карибов с Сахалина трогать пока не будем, уберем их с острова после завершения стройки. Сейчас они против нас не пойдут. Испуг после разгрома еще не прошел.

Петр Ильич, какие производства думаешь переносить на Сахалин? И как думаешь организовать производственный процесс с голландскими и испанскими мастерами? — Обратился Предсовнаркома к Болотникову.

— Все несекретные. Швейное, обувное, шорное, гончарное, столярное, лесопилку, кирпичный завод. Впрочем, наш кирпичный завод трогать не будем. Кирпич лучше производить на месте. Да и на Тринидаде нужно кирпичный завод ставить. Не дело, что у нас на нефтепромысле все постройки деревянные.

Каждому мастеру с подмастерьями сделаем отдельный производственный участок. Мастеров одной специальности объединим в цеха. Начальниками цехов поставим наших людей. Потом посмотрим, кто из мастеров лучше себя покажет, того и поставим инженером цеха. Рабочих наберем из пленных испанцев, учеников — из индейских подростков, окончивших школу.

— Еще вопрос, — вмешался в обсуждение освоившийся в высоком собрании Шнурко, — кого назначим наркомом Сахалина?

Все замолчали, прикидывая. Как учил товарищ Сталин, кадры решают все.

— Из тех, кто еще не при должностях, наиболее подходящий — старшина Панин, — предложил Жердев.

— И он и Никита Фадеич — члены Совета, совсем Верховный Совет оголяем, — возразил Жердев.

— На данный момент, для нас важнее наркомы. К тому же, члены Совета от своих должностей не освобождаются. Тем не менее, в Совет будем выдвигать вместо Шнурко и Панина молодежь.

Еще вопросы? Вопросов нет. Быть по сему! Завтра утром жду от вас всех планы работ и эскизные чертежи объектов, — закруглил совещание Мещерский.

Все разошлись по местам. Мещерский с Жердевым направились к научникам.

4. Выбор стратегии

К 8-му февраля все последствия мятежа были ликвидированы. Жизнь республики вошла в привычный ритм.

Накануне приняли радиограммы с Маркса с поименным списком нанятых мастеров и подмастерьев, и с Марти — с примерным перечнем взятых в плен в Сан-Хуане мастеров — испанцев. Мещерский счел своевременным созвать совместное совещание Политбюро, Верховного Совета и Совнаркома, для обсуждения и принятия стратегии дальнейшего развития республики.

Во вступительном слове Предсовнаркома заявил:

— Задача, которую мы ставили перед собой семь месяцев назад, сразу после нашего провала в прошлое: выжить в новом для нас мире, защититься от внешних угроз, наладить добычу минимально необходимых для выживания ресурсов, нами успешно решена.

Создано жизнеспособное государство, отражено нападение сильнейшего местного врага — Испании, подавлено выступление внутреннего врага, налажено взаимовыгодное взаимодействие с аборигенами — индейцами. Республика успешно обеспечивает себя продовольствием, бытовыми товарами, горюче-смазочными материалами, налажено промышленное производство минимального набора необходимых товаров, инструментов и вооружения, сформированы флот и армия.

Нами уничтожены практически все вооруженные силы Испании в бассейне Карибского моря. Думаю, мы истребили или взяли в плен примерно половину мужского населения испанских колоний в Вест-Индии. В них остались, в основном, полицейские силы да невооруженные обыватели. Практически полностью уничтожен испанский флот. Могу твердо заявить, что в течение, как минимум ближайшего года, а вполне вероятно, что и в течение двух ближайших лет, можно не опасаться нового нападения со стороны Испании.

Из этого следует, что у нас есть возможность вдумчиво осмотреться, проанализировать создавшуюся ситуацию, и разработать стратегическую линию дальнейшего развития республики. Это касается, прежде всего, политического устройства республики, промышленности, сельского хозяйства, науки и образования. Ну и само собой разумеется — армии и флота. Нужно разработать программу производства вооружений.

Здесь собран весь руководящий состав республики. Прошу вас, товарищи, высказывать свой взгляд на стратегию наших дальнейших действий.

Первым слово взял Зильберман:

— Политическое устройство, мне думается, у нас складывается вполне подходящее. Только нужно пересмотреть состав Политбюро и Верховного суда, с учетом результатов расследования деятельности мятежников.

По поводу внешней политики. Нужно и дальше подрывать военный и промышленный потенциал Испании в Вест-Индии. Разгромить все крупные порты, вывезти из них всех ремесленников, сырье и материалы. Попытаться, по возможности, полностью пресечь или хотя бы существенно сократить перевозки из Испании. Тогда мы получим не два года мирной передышки, а все пять.

Далее, установить связь с немцами в Венесуэле. Я думаю, до них уже дошли вести о разгроме испанского флота. Теперь они сами выйдут на контакт с нами. Через них наладим поставки из Европы всех материалов, которые нам нужны и которые мы пока сами не производим. Расплачиваться с ними трофейным серебром или промтоварами, которые в Европе дефицитны, и которые мы сможем сами производить.

Для торговли с немцами, чтобы они здесь у нас под ногами не путались, предлагаю основать порт на острове Гренада. Остров Гренада взять под свой контроль. Как и остров Тобаго. Тогда вся цепочка малых Антильских островов от Тринидада до Сахалина будет под нашей властью.

В дальнейшем нарастить свой флот и установить полную блокаду Вест-Индии. В итоге, лет через десять, мы сможем подчинить себе все испанские владения в Америке.

Затем слово взял нарком промышленности Болотников:

— Насколько я понимаю, вооружений мы произвели уже достаточно, чтобы иметь подавляющее превосходство над испанцами. Теперь можно и нужно подумать о развитии промышленной базы. В первую очередь, необходимо поочередно разобрать все имеющиеся у нас станки, разработать их детальные чертежи и запустить в производство второй комплект всего станочного парка.

Далее, нужно создать при заводе машиностроительное конструкторское бюро (КБ), и начать в нем разработку станков увеличенного размера и увеличенной производительности. Для этого нужны кадры, кадры, и еще раз кадры. Практику сменных экипажей, я считаю, следует отменить. Моряки должны все время плавать, а рабочие и инженеры — все время работать. Иначе неизбежна потеря квалификации и в море и на берегу.

Далее, нужно создавать новые производства. У нас будут рудознатец, то есть, по нашему — геолог, и горный мастер. Первое, что они должны сделать, это найти месторождения известняка. Во-первых, это сам по себе отличный стройматериал, который гораздо дешевле кирпича. Во-вторых, нужно наладить отжиг из него извести. В смеси с подходящими вулканическими туфами, которых полно на Сахалине, получим цемент. Полностью перейдем от деревянного домостроения к каменному.

На Тринидаде есть месторождение хорошей железной руды. Его нужно найти и начать разработку. Болотное железо — руда очень плохая. Его мы использовали только от нашей бедности.

Нужно срочно развивать цветную металлургию. Прежде всего медную. Для этого нужно самим добывать руды цветных металлов, или закупать готовые цветные металлы. Нужна проволока для электросетей и электромоторов, листовая медь на обшивку днища парусников. На трофейной меди далеко мы не уедем.

Через немцев в Венесуэле необходимо организовать добычу и закупку каучука, это электрическая изоляция, резиновые трубы и автомобильные шины.

Нарком науки Жердев поддержал создание КБ при заводе, заявив, что туда можно передать часть новых разработок, в том случае, если имеется готовый образец, или комплект чертежей. Например, двигатель внутреннего сгорания для грузовика ГАЗ-АА. Комплект чертежей на заводе имеется, имеются и детали двигателя в ЗиПе. Вполне можно поручить КБ изготовление двигателя. Освоив в производстве двигатели внутреннего сгорания, можно развивать и автотранспорт и даже авиацию.

Тогда, в наркомате науки можно будет оставить только новые разработки, по которым нет ни образцов, ни рабочих чертежей. Это радиотехника, электротехника, оптическое производство, авиация, химия, пороха и другие взрывчатые вещества.

Член Верховного совета стармех Востриков высказался по вопросу развития флота:

— Хватит нам уже приспосабливать под себя трофейные испанские корабли. У них обводы корпуса чуть лучше, чем у сундуков. Пора построить свою верфь. Будем на ней строить нормальные корабли. У нас есть персонал для верфи: несколько студентов кораблестроительных специальностей, будет один голландский корабел с подмастерьями и несколько испанских мастеров. Начальником назначим Мякишева, он энтузиаст этого дела.

Нам нужны быстроходные сто тонные шхуны для разведки с полным ходом до 20 узлов. Нужны пятисот тонные крейсера с обводами чайных клиперов с косым парусным вооружением для блокады Вест-Индии. Косые паруса позволят раза в три сократить палубные команды. Потом будут нужны грузовые корабли в тысячу тонн, опять же с косым парусным вооружением с обводами клиперов конца 19-го века. Их же можно использовать как носители гидросамолетов. Морская авиация позволит намного усилить эффективность блокады Вест-Индии.

От вооруженных сил высказался ВРИО Главкома старлей Коровалов:

— После прихода экспедиции из Европы мы, наконец, сможем наладить производство капсюлей. Значит, сможем выпускать вторичные патроны трехлинейного калибра, у нас уже стреляных гильз почти 20 тысяч накопилось. Наладив цветную металлургию, сможем производить новые трехдюймовые выстрелы, они у нас в дефиците. Пушек много наделали, а гильз мало. Пора уже переводить 90-миллиметровые пушки на унитарные выстрелы. Для этого нужна гильза с размером под казенник орудия.

У нас имеются образцы пистолета ТТ и пистолет-пулемета ППД. Их производство мы до сих пор не начинали, по причине дефицита патронов для них. Теперь мы сможем выпускать пистолетные трехлинейные патроны, а значит, нужно начать делать образцы оружия и проводить испытания. Далее, у нас очень мало пулеметов. Поскольку вопрос с патронами решается, нужно воспроизводить ручной и станковый пулемет.

Без всяких сомнений, нужно разрабатывать двигатель внутреннего сгорания, автомобиль, броневик на его базе и гидросамолет.

— Все это очень важные вопросы, товарищ Главком, но, приходится признать правоту наркома промышленности. На данный момент, развитие нашего станочного парка более актуально, — возразил Предсовнаркома. — Но, после выпуска второго комплекта станков, этими разработками, безусловно, следует заняться. Пока же, следует ограничиться изготовлением опытных образцов, и то, не в ущерб станкостроению. Как я уже сказал, пара мирных лет у нас впереди будет.

Нарком торговли Игнатьев предложил вывести все сельхоз производство из Крыма, поскольку все наличные людские ресурсы острова, включая туземцев, придется задействовать в производстве и на службе. Оставить только минимальное подсобное хозяйство в местном племени. Туземцам на других островах продавать металлический сельхозинвентарь и крепленую брагу в обмен на поставки продовольствия.

Нарком внешторг Дружков сообщил, что по результатам опроса пленных, наиболее перспективными товарами для торговли с Европой на данный момент времени являются зеркала, листовое стекло, обычные очки, настенные и настольные часы. Производство их наладить не сложно, а стоят они сейчас в Европе очень дорого. Причем очки для близоруких в Европе вообще не производят.

Начмед Васюнин высказался за то, чтобы ускорить предоставление гражданства испанцам. Став гражданами бпг, они женятся на туземках, а их дети пойдут в нашу школу, потом в пионеры, затем в комсомольцы и станут в итоге преданными гражданами республики. Да и сами испанцы, заимев детей, тоже станут вполне благонадежными.

Мещерский поддержал Васюнина, заявив, что все испанцы, отработавшие по договорам без замечаний не менее года на кораблях и на производстве, вполне достойны стать гражданами бпг. Это поможет смягчить кадровый голод. То же самое касается индейцев.

Только что назначенный наркомом образования младлей Сенечкин, робко попросил слова и высказал мысль о введении обязательного образования для всех детей подданных племен с десятилетнего возраста. Учителями можно назначить подростков, уже закончивших школу. После полугодового курса обучения, включающего арифметику, основы устного русского языка и курса истории республики, проявивших способности подростков направлять на двухгодичное обучение. Их обучать арифметике, геометрии, алгебре, основам физики, русскому письменному, культуре и истории республики. Затем направлять их юнгами на флот или учениками на производство.

Предсовнаркома выразил благодарность зардевшемуся мамлею, и тут же поручил ему готовить программы для этих курсов. В будущем это поможет решить кадровую проблему.

Начальные школы Мещерский поручил Сенечкину основать в Сталинграде, Ленинграде, на Сахалине, а также на Гренаде и Тобаго, после взятия этих островов под контроль. Двухгодичные школы — в Сталинграде и Ленинграде.

Сенечкин на этом не упокоился и поднял вопрос о реформировании единой комсомольской организации республики, поскольку старые комсомольские группы боевых частей давно распались.

Предсовнаркома согласился:

— Ну что же, Василий, как тебя по батюшке? Петрович? Вот ты Василий Петрович, этим и займись! На общественных началах. Инициатива наказуема, как известно. Сформируйте комсомольские ячейки на всех кораблях, на всех производствах, выберите комсоргов ячеек, затем проведите конференцию организации, и выберите секретаря республиканского комсомола. Только, подожди с этим до возвращения эскадры.

Кстати, у нас у нас зав Красным уголком лейтенант Курочкин все еще на Тринидаде, замполитом служит. Вот его оттуда отзовем и назначим директором школы вместо Василия Петровича. Заодно — подходящая кандидатура в комсомольские секретари республики. А штатных замполитов вообще придется отменить. Кадровый голод у нас. Замполитами впредь будем назначать членов партии по совместительству без освобождения от основной деятельности. Еще трех человек высвободим. Для двухгодичной школы придется еще преподавателей где-то изыскивать!

Заседали весь день. Зато, утвердили стратегию развития республики. Начальники в спорах и ругани, общими усилиями родили документ на девятнадцати машинописных страницах под названием "Трехлетний план развития Коммунистической республики Камчатка".

Вечером этого дня Сенечкин делился со своим закадычным другом артиллеристом мамлеем Скрипко личными впечатлениями от работы в составе высшего руководства республики. В основном, восхищался мудростью старших товарищей.

— Все это прекрасно, и все они — хорошие люди. Но, вот по государственному устройству республики они оставили все, как было при Круминьше. Разве это социализм? — возмущался Скрипко. — За что такие привилегии у командования! Разве за это боролись наши отцы? За это проливали кровь в гражданскую? Комиссары имели из имущества только "пыльные шлемы" и кожанки. Наркомы в гражданскую в голодные обмороки падали! Вообще ничего себе из барахла не брали! Товарищ Сталин в рваных сапогах ходил!

А у нас что? Шесть категорий граждан! Количество жен и количество комнат равно гражданской категории?! Ладно, у начальства зарплаты большие. Это я еще могу понять! Работа у них сложнее, чем у рядовых граждан. Но все остальное?! Это же феодализм какой-то! Начальство — аристократы, а мы — простолюдины получаемся. Я уж не говорю, что испанцы и туземцы у нас вообще бесправные, рабы практически! А коммунизм учит, что все пролетарии равны!

— Ну, это все Круминьш ввел, — урезонивал друга Сенечкин.

— Теперь Круминьша нет, а они все как было оставили! — нападал на начальство Скрипко.

— Ну, так теперь в партии и в комсомоле разрешили свободу дискуссий и образование фракций! Если тебе порядки в республике не нравятся, агитируй за свою позицию среди комсомольцев у себя в экипаже, принимайте резолюцию, выходите с резолюцией на Политбюро, на Верховный Совет. Кто тебе не дает? У нас свобода дискуссий! Доказывай свою правоту! А я считаю, что все у нас правильно. Учись, повышай мастерство, выходи в начальники или на выборную должность, повышай свою категорию гражданства. Все справедливо!

— Ни черта не справедливо! Все должно быть поровну! У всех права должны быть равные! В этом и есть смысл научного коммунизма! — оставался при своем мнении Скрипко. Друзья спорили до хрипоты и едва не рассорились.

5. Возвращение "классиков"

Под приветственные орудийные залпы береговых батарей "Маркс" и "Энгельс", дымя трубами, в строю кильватера вошли в бухту, уверенно сманеврировали и плавно пришвартовались с двух сторон к только что законченному постройкой пирсу. Над крепостью гремел из всех репродукторов "Интернационал".

Пирс, состоящий из заполненных камнями и грунтом бревенчатых срубов, выдавался в бухту почти на сто метров и позволил пришвартоваться двум крупным галеонам даже при полном отливе. Помимо этого причала, в бухте строились еще три пирса. Самый длинный из них, г-образный в плане, предназначался для Марти. Два других, длиной по сто тридцать метров, после завершения работ смогут принять по четыре парусника каждый.

На причале корабли встречало руководство республики в полном составе. За исключением раненого Сокольского. С галеонов сбросили сходни. Начальник экспедиции старлей Коновалов в сопровождении командиров кораблей молодцевато прошествовали по сходням на пирс и отрапортовали Предсовнаркома об успешном завершении экспедиции.

Мещерский поочередно обнял каждого из них и поблагодарил за службу. Затем поднялся на палубу каждого корабля и поприветствовал команды. Поскольку адмирал прекрасно понимал чувства моряков, не видевших берега больше трех месяцев, приветствия он не затягивал и сразу же приказал разгружаться. В первую очередь выгрузили пассажиров с их скарбом, и препроводили их в освободившиеся лагеря испанских военнопленных. В переноске грузов помогали пленные испанцы.

Места в лагерях хватало с избытком. Более трех тысяч пленных в предшествующие дни перебросили на Сахалин, оставив в Крыму только пятьсот человек в лагере комсостава и около тысячи человек в одном из лагерей для рядовых. Комсостав работал на кирпичном заводе и лесопилке, а оставшиеся рядовые — на строительстве причалов, припортовых складов и достройке кольцевой дороги. В освободившихся бараках произвели полную уборку, в пищеблоках к приходу голландцев накрыли столы. Коки — испанцы и подавальщицы — туземки расстарались, украсив столы цветами и корзинами фруктов. На размещение и обед голландцам предоставили три часа. Затем всех пригласили на митинг.

Мещерский через переводчиков Ягудина и мастера Хоофта, переводившего с немецкого на голландский, поприветствовал голландцев и поздравил с благополучным завершением перехода через океан. В качестве трибуны использовали кузов транспортного трактора, на который установили звукоусилительную установку. Для произведения должного впечатления на голландцев. Затем, один из вновь прибывших, по совместительству выполнявший обязанности пастора, прочитал благодарственную молитву Господу в честь благополучного завершения путешествия.

Слово снова взял Мещерский. Успокоил голландцев, разъяснив, что подписанные договора между купцом Ягудиным и мастерами будут выполнены до последней буквы. Жить они будут, как и записано в договорах, в городе Ленинграде. А то, что город находится не на берегу Белого моря, а не берегу Карибского, так про это в договоре ничего не прописано. Пояснил, что республика Камчатка основана подданными Московского князя, как и разъяснял Ягудин при заключении договоров. Правда, уже бывшими подданными, поскольку республика — совершенно самостоятельное государство.

Порадовал голландцев, заявив, что карибский климат не в пример лучше голландского, а тем более беломорского, морозов и даже просто холодов здесь нет совсем, круглый год тепло, поэтому на столе всегда свежие овощи и фрукты в любом количестве, что особенно полезно детям. Сказал, что размещение в лагере сугубо временное, на четыре — пять дней. Сейчас на соседнем острове Сахалине спешно строят для них жилые корпуса и мастерские. Хотя, некоторые из них останутся работать здесь, на острове Крым. А именно алхимик, кораблестроитель, рудознатец, архитектор, горный мастер, ювелир, часовщик, оружейник, врач, аптекарь. Для них тоже строятся жилые дома и мастерские. Каждому мастеру выделяется для жилья три комнаты на семью, а подмастерьям — две. Огласил стоимость аренды жилья и стоимость питания в общем пищеблоке крепости. В дальнейшем каждой семье будет построен отдельный дом и передан в аренду с выкупом.

Затем Предсовнаркома ответил на вопросы. По поводу строительства храма, пояснил, что в республике свобода вероисповедания, поэтому храм их община, если захочет, будет строить за свой счет. Место под церковь на острове Сахалин будет выделено. Для изучения русского языка будут открыты вечерние курсы. Все дети с десяти лет в обязательном порядке пойдут в школу. Обучение бесплатное. Религиозное обучение община проводит сама. Представил всем владевшего немецким языком старшину Пергова, назначенного куратором голландцев, по всем вопросам рекомендовал обращаться к нему. На этом собрание закрыли.

Еще на корабле, почти сразу после выхода из Амстердама, мастер Хоофт понял, что с нанимателями — московскими купцам все совсем не просто. Поразили фонари, освещавшие батарейную палубу. Орудийные порты были задраены, других источников света не было. Фонари крепились к потолку и представляли собой стеклянные колбы, внутри которых сверкали поразительно ярким светом тончайшие нити. Каждый фонарь сиял как сотня свечей.

Проснувшись утром, Вилем сразу заметил, что помимо ритмичной качки, свойственной морскому путешествию, присутствует и мелкая частая дрожь пола, сопровождаемая каким-то фырчанием. Утром после побудки пассажиров стали выпускать группами на палубу для отправления естественных нужд в корабельном туалете — гальюне, расположенном на носу корабля рядом с бушпритом. Пока все чада Хоофтта и его подмастерьев оправлялись, Вилем прошелся по палубе, и обнаружил, что дрожь сильнее всего чувствуется на корме, за которой вода очень сильно бурлит. При этом, из двух высоких труб, установленных на корабле вместо бизань-мачты, идет дым.

Выбрав момент, Хоофт обратился за разъяснениями к нанимателю московитскому купцу Минину. Тот ответил, что лампы куплены в Москве за большие деньги у китайских купцов, трубы дымят от печей на корабельной кухне — камбузе, а вода бурлит из-за очень быстрого хода корабля. Вилем купцу не поверил. Мастер Хоофт был человеком сухопутным, но вполне смог сориентироваться по солнцу, и понять, что корабль плывет на юго-запад, в то время как Московия лежит на востоке. Минин пояснил, что по пути в Московию они решили посмотреть Вест-Индию. Вилем опять не поверил. Вест-Индия была совсем не по пути.

Через два дня попутный ветер стих, паруса спустили, но корабли продолжали так же быстро идти вперед. На следующий день ветер стал встречным, но корабль даже ускорил ход. Набегаюшие спереди волны разбивались о форштевень, окатывая брызгами нос корабля, и уносились вдоль бортов за корму. Наблюдая за бурлением воды под кормой, Вилем пришел к выводу, что некий механизм толкает воду из под кормы назад, вследствие чего корабль плывет вперед. Минин сказал, что это особый китайский механизм, закупленный в Московии.

Высадили их, как и обещали, в городе Ленинграде, только оказался он не в Белом море, а вовсе в Карибском. Кое-что прояснилось после встречи переселенцев с главным человеком в республике Камчатка — адмиралом Мещерским. Опять поразили самодвижущаяся повозка, на которой приехал адмирал, и удивительные рупоры, во много раз усиливающие голос говорившего.

Потом удивительного обнаружилось столько, что мастер Хоофт совсем потерял способность удивляться. Начиная с истории республики Камчатка и таинственных "ушедших" с их техническими чудесами. То, что успели сделать камчатцы на острове за полгода, было само по себе поразительно.

Накануне на совместном заседании наркоматов промышленности и науки во исполнение принятого Совнаркомом трехлетнего плана обсудили перечень продолжающихся и вновь открываемых разработок и список производственных участков. Утвердили распределение по ним собственных кадров, прибывших голландских и прибывающих испанских мастеров.

Ввиду жесточайшего кадрового дефицита, решили задействовать в секретных разработках и на секретных производствах испанских и голландских мастеров, для чего взять курс на их полную натурализацию. Собственных мартийских кадров категорически не хватало.

Решили резко расширить количественный состав наркомата науки, за счет перехода части кадров из производства. В составе наркомата решили создать опытное стеклодельное производство с участками стекловарения, листового стекла, посуды, оптического стекла. Отдельный участок разработки и производства оптических приборов: очков, зеркал, подзорных труб и орудийных прицелов. Очки и зеркала планировалось производить на продажу, местные их уже производили, но отвратительного качества. Начальником производства утвердили краснофлотца Пудонина, увлекавшегося до службы астрономией, и даже изготовившего самодельный телескоп. К сожалению, других специалистов в этой области в экипаже не обнаружилось. Все технологические вопросы пришлось возложить на мастера голландца с подмастерьями.

Под руководством связиста лейтенанта Соколова в наркомате решили начать разработку и производство электроламп, радиоламп и других радиодеталей. В его ведение отдали трех краснофлотцев — заочников, мастера — ювелира с подмастерьями и одного из подмастерьев стеклодела.

В химической лаборатории под общим руководством начальника службы химзащиты старлея Прокошина создать группы взрывчатых веществ, лакокрасочных веществ, горюче-смазочных материалов, капсюлей, тугоплавких металлов, электрохимии, аккуммуляторов. В состав лаборатории включили личный состав службы ХЗ в количестве четырех человек, пятерых студентов — заочников химических специальностей, голландца — алхимика и одного мастера — пороховщика с подмастерьями, взятого в Сан-Хуане.

С целью укомплектования лабораторий и производств сменные экипажи кораблей Совнарком решил расформировать. В дальнейшем в постоянный плавсостав кораблей набрать моряков по их желанию и провести обмен кадрами между кораблями и берегом.

Работы по боевой ракете решили прекратить, ввиду успешной разработки минометов. Миномет калибра 120 мм прошел испытания и был передан в производство.

В оружейной лаборатории под руководством старлея Попова решили выделить стрелковую, минную и артиллерийскую группы. Включили в их состав шестерых краснофлотцев, оружейника — голландца и мастера испанца с подмастерьями. Поставили задачи: разработка станкового пулемета на основе ручного пулемета Дегтярева, трехлинейных винтовочного и пистолетного патронов, оборонительной и наступательной ручной гранаты. Доведение до ума гидропневматического противооткатного устройства пушки и разработка унитарного выстрела для 90-миллиметровой пушки.

Создали авиастроительную лабораторию под руководством старшины Кошкина из электромеханической БЧ, до призыва увлекавшегося авиамоделизмом и занимавшегося в аэроклубе, летавшего на планере и самолете У-2. К счастью для республики, парень из-за самодурства районного военкома попал не в авиацию, а во флот. Подчинили ему столяра краснодеревщика — испанца с подмастерьями. В качестве первой задачи поставили строительство планера, чертежи которого у Кошкина имелись.

При спецзаводе решили организовать КБ, которому поручить изготовление автомобильного двигателя ГАЗ-АА, копирование всех имеющихся в наличии станков и разработку новых станков повышенной мощности. После выполнения первых двух задач — копирование трехлинейного мосинского карабина, ручного пулемета ДП, пистолет-пулемета ППД и пистолета ТТ, копирование всей номенклатуры электродвигателей, имеющихся на Марти, копирование настенных и настольных часов. Начальником КБ утвердили каплея Жердева. В состав КБ включили семерых краснофлотцев и испанских мастеров: оружейника и кузнеца, а также голландца — часовщика с подмастерьями.

На производство в машиностроительный и металлургический цеха решили направить двоих испанских кузнецов с подмастерьями.

В восточной бухте рядом с индейской деревней решили поставить судостроительную верфь. Туда направили троих краснофлотцев, кораблестроителя — голландца, двух корабельных мастеров и столяра — краснодеревщика из испанцев с подмастерьями. Начальником верфи назначили лейтенанта Мякишева. Первой задачей ему поставили строительство быстроходной стотонной шхуны.

Рядом с металлургическим цехом запланировали строительство цеха цветной металлургии. Начальником назначили лейтенанта Авдеева из электромеханической БЧ. Ему передали двоих краснофлотцев и двоих испанских кузнецов с подмастерьями. Первой задачей новому цеху поставили освоение отливки заготовок для трехдюймовых и 90-миллиметровых орудийных гильз.

Нарком здравоохранения Васюнин тоже готовился расширяться. В наркомате открывалась фармацевтическая лаборатория. В нее зачислили одного студента — химика, голландского и испанского аптекарей с подмастерьями, испанского и голландского врачей. Средневековых врачей до больных Васюнин решил пока не допускать, но, учитывая, что всякие снадобья в это время врачи готовили сами, решил, что от них может быть польза в лаборатории. Начальником назначил лейтенанта Пимочкина, не освободив, однако, от обязанностей врача медсанчасти.

Учитывая поставленные в трехлетнем плане задачи, в Совнаркоме учредили наркомат геологии и горной добычи. Наркомом Мещерский назначил профсоюзника Куницына, работавшего до перехода на профсоюзную работу шахтером. Ему подчинил одного студента геологического техникума, голландского рудознатца, испанского и голландского горных мастеров с подмастерьями. Поставил им первую задачу: срочно найти в Крыму, на Сахалине и на Тринидаде известняк и начать его промышленную добычу.

Всем испанским морякам, ходившим в Европу на "классиках" решением Верховного Совета дали гражданство республики и разрешили жениться, а морякам — индейцам дали гражданство бпг.

Пришедшую 13-го февраля из набега на Сан-Хуан, эскадру встречали так же торжественно, как "классиков". Пленных мастеров с семьями и вдов с детьми временно разместили в самом большом лагере военнопленных. Вновь взятых пленных — в последнем свободном лагере.

После того, как мастера с семьями разместились в лагере, Мещерский нанес им визит. В ворота лагеря въехал с помпой на тракторе со звукоусилительной установкой. Переводчик Подригин запустил через усилитель "Интернационал". Уже привыкшие за время морского перехода к техническим чудесам, испанцы не слишком удивились, но впечатлились сильно. Оркестр гремел, а музыкантов не было. Трактор ехал без лошадей.

Созвали митинг. Предсовнаркома выступил с речью перед мастерами и их женами. Детей, чтобы не мешали, заперли в бараке. Разъяснил мастерам открывающиеся перед ними перспективы. Хотя они и являются пленными по статусу, с каждым из них будет заключен трудовой договор. Работать будут по специальности. За работу будут получать высокую плату. Режим работы: восемь часов в день, шесть дней в неделю. Им будет предоставлено в аренду жилье в специально построенном жилом блоке: две комнаты на семью мастера и одну комнату — семье подмастерья. Это на первое время. Потом можно будет расширить занимаемую площадь. Режим содержания в плену для них будет свободным: в нерабочее время они и члены семей могут свободно передвигаться по территории острова, за исключение "закрытых" цехов.

Испанцы были в шоке. Такого они не ожидали. Думали, придется махать кайлом на каторге весь световой день без выходных.

Освоившим русский язык и добросовестно отработавшим год по их желанию может быть предоставлено гражданство республики, что повлечет за собой удвоение зарплаты. Гражданам будет предоставлено право построить индивидуальные жилые дома.

Рассказал про свободу вероисповедания, принятую в республике, возможность постройки храма, обязательное бесплатное обучение детей в школе. Особо предупредил, что никаких рабов и слуг в республике нет. Как нет и дворян с феодалами. Все граждане республики лично свободны. Испанцы снова были в шоке. Еще более глубоком. За время плавания матросы — испанцы, конечно, просветили пленных о принятых в республике порядках. Но, совсем другое дело — услышать это от высшего должностного лица республики.

Затем ответил на вопросы. В основном бытовые. Про возможность покупки необходимых товаров и продуктов, пользование общественной столовой и банно-прачечным блоком.

Лагерь Мещерский покидал под восторженный гул сотен голосов, радостный детский смех и вопли. Детей после завершения митинга выпустили из барака, где они были заперты на время митинга. Восторженное настроение родителей тут же передалось их отпрыскам.

Мастера выстроились в очереди к столам, установленным для регистрации прибывших.

Затем Предсовнаркома выступил в соседнем лагере перед вдовами. Рассказал про демографическую проблему республики, вынудившую власти ввести в республике многоженство. Испанки не сильно расстроились. Лучше быть второй женой, чем вообще не иметь мужа. Они прекрасно понимали, что после разгрома, учиненного республикой испанскому флоту и армии, шансов повторно выйти замуж у них не было.

То, что они и их дети после освоения русского языка станут гражданами республики, в могуществе и богатстве которой они уже убедились за время путешествия, им сильно понравилось. Еще больше им понравилось, что мужей они будут выбирать по обоюдному согласию заинтересованных сторон.

Перед военнопленными Мещерский выступать не стал, доверив все дела наркому внудел Шнурко. В конце концов, прием пленных стал уже рутинной процедурой. После регистрации, разделения на рабочие сотни и десятки, пленных перебросили на Сахалин строить новый город. На освободившееся место заселили вдов с детьми. Еще через три дня на Сахалин переселили голландских мастеров: столяра, кожевника, шорника, сапожника, ткача, портного с семьями и подмастерьями, а еще через четыре дня — и испанских мастеров, назначенных на общий завод. Жилые корпуса для них в Кировограде уже были к этому времени построены.

Испанцев — мастеров было взято много, но, к сожалению, к работам на спецзаводе из них годились только 14 человек: два оружейника, два столяра-краснодеревщика, пятеро кузнецов, двое корабельщиков, пороховой и горный мастера. Остальные 27 мастеров направлялись на общий завод: гончары, плотники, столяры, сапожники, ткачи, шорники, портные, бондари. Всего на общем заводе теперь трудилось около тысячи человек. Пока, почти все работы выполнялись вручную. Были еще мастера — строители, которых направили руководить стройотрядами из военнопленных. Двоих хлебопеков направили на пищеблок. Каменщиков оставили в Ленинграде.

На ближайшее время кадровый вопрос по гражданским специальностям в республике был закрыт полностью. Имелся даже некоторый избыток. Оставалось только должным образом организовать производство, что являлось задачей директора общего завода профсоюзника Дохнова. В помощь ему выделили двух оборотистых краснофлотцев: Зюскинда и Либермана, прославившихся организаторскими способностями еще в Нью-Йорке 20-го века.

Совнарком утвердил типовую кадровую структуру цехов на общем заводе: начальник цеха — краснофлотец со знанием немецкого языка, старший инженер цеха — голландец, начальники участков — подмастерья голландца, под ними — пленные испанские мастера с подмастерьями. Рядовых рабочих набрали из пленных испанцев. Со всеми испанцами заключили договора. Всех привели к присяге на библии.

Стандартизовали структуру строительных лагерей пленных испанцев: начальник лагеря и командир конвойной сотни — бойцы конвойники, замполит лагеря, он же завхоз — из краснофлотцев, прорабы из испанских мастеров или подмастерьев. Сотники, десятники и весь обслуживающий персонал лагеря — из пленных. Емкость лагеря — от 800 до 1000 человек. Конвой — от 90 до 100 индейцев. Всего получилось два лагеря в Крыму и пять лагерей на Сахалине, с учетом пленных, взятых в Сан-Хуане. Кроме того, 2400 пленных испанцев ранее были розданы подданным племенам на Тринидаде.

Провели инвентаризацию товаров, взятых в Сан-Хуане. Поскольку портовые склады города были заняты товарами, доставленными пришедшим из Европы караваном, драгметаллов взяли мало. Железо представляли, в основном, взятые в крепости и на кораблях пушки, всего — около двухсот штук. Зато, в большом количестве присутствовали всевозможные ткани, кожи, посуда, оружие, готовые одежда и обувь, инструменты, и что самое важное — порядочное количество химических реактивов: серной и соляной кислоты, серы, селитры, соли, ртути, графита, щелочи, мышьяка, сурьмы, медного и железного купороса, квасцов, красителей. Присутствовал и посевной материал — семена пшеницы, ржи, европейских овощных культур. К сожалению, лошадей и домашний скот в Сан-Хуане на корабли не грузили, по причине отсутствия места.

Республика резко разбогатела. Припортовые склады забили полностью. Привезенные готовые товары пустили в продажу. Разбогатели и граждане, сумевшие, наконец, отоварить заработанные деньги. Времена всеобщего дефицита ушли в прошлое.

После короткого двух дневного отдыха эскадра ушла к Тринидаду на заправку. Маркс и Энгельс присоединились к эскадре. Спецзавод принял с кораблей стрелянные гильзы и приступил к их снаряжению. В снарядном цехе снова начался круглосуточный аврал.

Нарком индел Зильберман еще раньше ушел в Конкерабию на Авроре с дипломатической миссией к Верховному вождю Тетикетлю.

Наркомом Крыма вместо арестованного за участие в мятеже Лифшица назначили отозванного с Тринидада каперанга Железнова. Вместо него на Тринидад назначили наркомом вернувшегося из Европы торгпреда Ягудина.

6. Освоение Сахалина

Верховный Совет республики решил назвать новый город, строящийся на Сахалине, Кировоградом в честь злодейски убитого контрреволюционерами члена Политбюро ВКП(б), секретаря Ленинградской парторганизации Сергея Мироновича Кирова. Бывший остров Сент-Винсент, а ныне Сахалин, расположенный почти в середине гряды Малых Антильских островов, представляет собой конус потухшего вулкана высотой 1200 метров, длиной 30 км и шириной 16 км. Большую часть поверхности острова занимают поросшие тропическим лесом отроги вулкана. Более — менее ровные поверхности располагаются у береговой черты, причем наиболее обширная равнина, а скорее просто большое, густо заросшее лесом поле шириной 2 км и длиной 4 км располагается как раз на берегу пролива, отделяющего Сахалин от Крыма, на южной оконечности острова. На дальнем конце этой плоскости, на восточном берегу острова располагалась туземная деревня.

На этом поле и спроектировали город. Проект весьма напоминал Сталинград на Тринидаде. Вдоль южного и восточного берега вырубался весь лес вплоть до туземной деревни. С западной стороны поле упиралось в гряду невысоких холмов. Из вырубленного леса в паре сотен метров от берега строилась прямоугольная в плане крепость длиной 2 км и шириной 700 метров. Крепость делилась стенами на 4 блока. В одном блоке планировалось разместить голландских мастеров с семьями, в другом — испанских мастеров, в третьем — испанских рабочих из числа военнопленных. В центре крепости в самом большом блоке размещались цеха общего завода. В нем же располагалась укрепленная цитадель, в которой расквартировывался мартийский персонал, подразделение туземной гвардии численностью две сотни бойцов и подразделение пограничной стражи в сотню бойцов.

Для обороны по углам крепости возводились башни, на которых предполагалось разместить орудия и минометы. Через каждые сто метров стены строились башни для стрелков. В дальнейшем предполагалось поменять местами трехдюймовку, установленную на северной артпозиции Крыма со стотридцаткой, установленной на восточной артпозиции. При этом, стотридцатка с северной арпозиции сможет накрыть огнем весь пролив между Крымом и Сахалином и все окрестности Кировограда, даже с вышибными зарядами из черного пороха.

Первым делом на околице туземной деревни построили лагерь для размещения четырех с половиной тысяч военнопленных строителей. Жилых корпусов для них не строили, ограничились внешней оградой и парусиновыми палатками. Конвоирование и охрану пленных возложили на конвойные туземные подразделения, переброшенные из Крыма вместе с подконвойными испанцами. Охрану внешнего периметра стройки поручили пограничной конной сотне. Сахалинским карибам руководство республики не доверяло. Воинов расквартировали в туземной деревне. Мужчин туземцев в ней практически не осталось. Все погибли во время нападения на Крым. Так что, туземки были довольны. Воины тоже. Вождь островных туземцев Укутепель также не возражал, его испуг еще не прошел. Побегов испанцев руководство не опасалось. Всех пленных предупредили, что остров населяют карибы, а о кровожадности этого племени испанцы были весьма наслышаны.

Технология работ была уже хорошо отработана, крепость, жилые и производственные корпуса строились быстро. Природа острова ничем не отличалась от привычной по Тринидаду и Крыму. Поражали только пляжи, засыпанные угольно черным песком, образовавшимся из вулканических пород. Хотя на южном берегу, прямо под стенами крепости пляж состоял из белого кораллового песка.

Продовольствием стройку снабжали местные племена. Укутепель свои обязательства выполнял. Лесопилка работала круглосуточно без выходных. Использование досок вместо бревен резко ускорило строительство корпусов. Погода тоже благоприятствовала. Сезон дождей закончился два месяца назад.

В двух километрах восточнее в неудобной полуоткрытой бухте пленные строили причал и дорогу от крепости к нему. В будущем в этой бухте должен был появиться город Кингстаун. Но, теперь уже не появится.

На довольно солидной речке, вытекающей из ущелья выше индейской деревни, запроектировали каскад гидроэлектростанций с турбинами, а не с водяным колесом, как в Сталинграде. Уклон ущелья позволял обеспечить достаточное давление водяной струи на лопастях турбин.

Вскоре переселили в Кировоград мастеров голландцев, за ними мастеров испанцев и испанцев — рабочих завода.

Из Конкерабии после переговоров с Верховным вождем Тетикетлем вернулся Зильберман. В подданство удалось взять только одно племя араваков, из которого получили две сотни воинов. Свое собственное племя карибов, вождем которого и был Тетикетль, он наотрез отказался передавать в подданство республики, гордо заявив, что никакого начальства над собой не потерпит. Карибы — вольное племя, и никому кроме него, подчиняться воины племени не станут. Выяснились любопытные детали, на которые раньше не обращали внимание.

Воины карибы прибыли на Тринидадад всего 12 лет назад с острова Тобаго, преодолев на лодках и плотах пролив шириной 17 миль. Высадились на северном берегу острова и напали на местное племя араваков. В бою все мужчины араваков были истреблены. Карибы присвоили себе все имущество племени, включая женщин. Племя занимало северной берег острова, отделенный от внутренней территории довольно высоким горным хребтом, с высотами до тысячи метров, заросшим непроходимыми джунглями.

Попытка карибов продвинуться через узкие проходы между берегом и хребтом была отбита объединенным войском аравакских племен, занимавших остальную часть Тринидада. В сражении карибы понесли большие потери и на этом временно успокоились. Однако, до сих пор женщины племени говорили в основном на аравакском, а мужчины — на карибском языке.

Через несколько лет на остров в очередной раз напали материковые индейцы. Карибы пришли на помощь аравакам, причем проявили себя в бою с самой лучшей стороны. После этого, вожди племен острова выбрали Тетикетля военным вождем, а после отражения еще одной атаки с материка — и Верховным вождем, признав вассальную зависимость от Тетикетля.

Несмотря на все дипломатические ухищрения Зильбермана, Тетикетль наотрез отказался идти в подданство республики, хотя и согласился остаться вассалом. Зильберман предупредил Мещерского, что Тетикетль весьма не доволен тем, что все аравакские племена острова ему больше не подчиняются. Пока что, он боится пришельцев, но при первом же удобном случае может ударить в спину. В будущем это станет проблемой. Тем более, что перспективные месторождения железной руды и серы как раз находятся на территории Тетикетля.

Прибывших с Зильберманом воинов перебросили на Сахалин. Пограничную сотню вернули в Крым. Командиром туземных конвойных войск, вместо убитого Спиридонова, назначили вернувшегося из Европы старшего сержанта Загоскина, хорошо зарекомендовавшего себя во время похода в Антверпен. Ему и поручили обучать новых бойцов.

Судья Тараторкин закончил расследование дела о мятеже и отчитался перед Верховным Советом. В заговоре непосредственно участвовали погибшие Круминьш, Ягодин, Спиридонов, а также Председатель Верховного суда Замилацкий и нарком острова Крым Лифшиц. Остальные участники просто исполняли приказы вышеперечисленных лиц. Верховный Совет снял Замилацкого и Лифшица со всех постов, разжаловал в рядовые, понизил им гражданскую категорию до граждан бпг и направил на общий завод командовать цехами обувщиков и портных. Тараторкина назначили Верховным судьей, членом Верховного суда — секретчика старшину Тарасова. Сержанта Вепринцева оставили членом суда. Конвойника младлея Стешина назначили командиром туземных погранвойск.

18-го февраля эскадра республики вернулась из Сталинграда, заправившись горючим и загрузившись продовольствием. Экипажи приступили к погрузке боеприпасов. Командиры кораблей получили от Главкома разработанный штабом план атаки города и порта Санто-Доминго. После погрузки экипажам предоставили три дня отдыха. Обратным рейсом с Тринидада эскадра перевезла тысячу пленных, ранее переданных в аренду подданным племенам.

Для граждан второй категории устроили смотрины испанских вдов, привезенных из Сан-Хуана. По окончании рабочего дня, за длинными накрытыми столами разместили с одной стороны мартийцев, а с другой — испанок. Столы ломились от закусок, сладостей и фруктов. Республика теперь могла обеспечить своим гражданам самый настоящий пир. Нормировалось только спиртное: вдовам по двести грамм сладкой фруктовой двадцатиградусной наливки, мартийцам — по сто пятьдесят граммов водки. Вдов в Сан-Хуане отбирали по трем критериям: возраст не более 25 лет, количество детей не более трех, плюс внешняя привлекательность, хотя последний критерий был явно субъективным.

Запустили через репродукторы легкую музыку. Не прошло и получаса, как за столами началось веселье. Все мартийцы уже знали по сотне — другой испанских слов, так что языкового барьера не было. Через час после начала банкета запустили танцевальную музыку, распорядитель банкета объявил танцы. Испанки быстро освоили вальс. В ярком свете керосиновых ламп на плацу закружились пары. Жаркий тропический вечер и выпитый танцорами алкоголь горячили кровь.

Как известно, привлекательность женщин зависит от количества выпитого в соответствии с математической функцией, именуемой гиперболой. То есть, непосредственно перед выпадением субъекта в "осадок", привлекательность объекта стремится к бесконечности. Полноправным гражданам до выпадения в осадок оставалось еще далеко, тем не менее, сидеть за столом не пришлось ни одной из вдовушек. Как это ни странно, обошлось без конфликтов. Танцы продолжались до отбоя. Потом парочки разбрелись по комнатам.

С утра нарком острова Крым Железнов с писарем приступили к регистрации браков. Трудились весь день. Все рядовые граждане республики обзавелись вторыми женами и детьми. Все вдовы граждан, погибших при подавлении мятежа, тоже вышли замуж. На следующий день по требованию испанок, пары, все скопом обвенчал пастор из пленных.

Два десятка испанок остались сверхкомплектными. Ближайшим рейсом Авроры их отправили в Сталинград. Тамошние мартийцы тоже получили по второй жене. Наконец, обзавелся второй женой и сам Предсовнаркома. Аймуяль очень просила мужа за свою старшую сестру Аолиянь, оставшуюся вдовой после смерти Круминьша. Николай Иосифович пошел навстречу молодой жене. Оставаться единобрачным и дальше становилось не солидно. Все граждане республики уже имели по две жены, а некоторые и по три. Теперь сестрицы принялись вить веревки из Главнокомандующего уже вдвоем. Устоять против двух молоденьких чертовок сорокапятилетнему мужику было совершенно невозможно.

Общественная жизнь в городе била в эти три дня ключом. Комсомольцы провели собрания по вновь образованным подразделениям и выбрали комсоргов. Мамлея Скрипко избрали комсомольским секретарем спецзавода. Затем созвали конференцию комсомольской организации республики, по рекомендации Политбюро секретарем организации выбрали директора школы лейтенанта Курочкина.

Провели общее собрание партийной организации республики. Выслушали отчет Политбюро, одобрили "Трехлетний план". Ввели поправки в устав, разрешающие в партии свободу дискуссий и образования фракций. Исключили из партии мятежников Лифшица и Замилацкого. Бывшим сексотам Замилацкого за сделанные против руководства республики доносы объявили выговора с занесением в учетные карточки.

Вместо выбывшего по причине смерти Круминьша в Политбюро выбрали боцмана Влазнева. По рекомендации Мещерского, коммунисты единогласно избрали его новым Генеральным секретарем. Сам Пантелей Кондратьевич при этом воздержался. Такой уж он был человек. Всегда норовил пойти поперек мнения начальства. За это его в экипаже и уважали. В оргсектор организации вместо исключенных из партии Лифшица и Замилацкого выбрали старшину Сапрыкина и фельдшера Пантюхина.

Наконец, перед отходом эскадры на общем собрании народа республики в Верховный Совет вместо назначенного наркомом внудел боцмана Шнурко выбрали старшину Лукошкина из службы химзащиты. Народ единодушно одобрил принятый Верховным Советом "Трехлетний план развития республики".

С раннего утра и до позднего вечера в жилой зоне мартийцев теперь звенели детские голоса. Мещерский озадачил Шнурко, дополнительно ко всему прочему, строительством детской игровой площадки, для чего требовалось расширение территории крепости. Объем работ, выполняемых оставшейся в Ленинграде тысячей пленных испанцев, резко возрос, хотя они и завершили, наконец, строительство кольцевой дороги.

Требовалось перестроить освободившиеся цеха общего завода под новые лаборатории наркомата науки. На старом месте в наркомате оставалась только лаборатории взрывчатых веществ и капсюлей.

Требовалось расширить территорию спецзавода под конструкторское бюро и под второй комплект станков, изготовлением которых занимался завод. Требовалось построить зону и корпуса цеха цветной металлургии. В восточной бухте рядом с туземной деревней начали строить судоверфь.

Два освободившихся лагеря военнопленных перестраивались под жилые зоны голландских и испанских мастеров. Двухэтажные нары в корпусах разбирались, помещения разгораживались на стандартные пятнадцатиметровые комнаты.

На обнаруженном горным мастером Юргеном Велтманом в холмах вблизи мелководной северной бухты месторождении кораллового известняка разрабатывался карьер по добыче строительного камня. Пористый известняк легко резался ручными пилами на стандартные блоки и отлично подходил для строительства зданий. Кроме того, продолжалось строительство причалов и припортовых складов.

В последней декаде февраля все производство с общего завода перевели в Кировоград. В помещениях завода остался только столярный участок, занятый изготовлением мебели. Кирпичное и гончарное производство в Крыму значительно сократили в объемах в связи со скорым исчерпанием запасов древесины в Крыму.

Расширялась школьная зона. Вновь прибывших испанских детей старше десятилетнего возраста тоже решили направить в школу. В учебной зоне строились учебные корпуса на 25 классов по 30 человек, а также жилые корпуса интерната для учащихся.

Первые супруги мартийцев — туземки начали выходить в декретные отпуска. Как и положено по КЗОТУ, за два месяца до родов. Забота о здоровье будущих граждан республики превыше всего. Нарком здравоохранения категорически запретил будущим матерям работать. В результате, в пищевом и бытовом блоках образовался дефицит рабочих рук.

Совнарком решил построить отдельную зону для размещения детских садов и яслей, чтобы освободить большую часть испанок от ухода за детьми и привлечь их к общественно полезному труду. Организацию детских дошкольных учреждений поручили наркомату образования.

Под этот объем работ из Сталинграда была переброшена одна тысяча испанских пленных.

Продолжали на работать кирпичный и гончарный заводы, а также лесопилка, на которых трудился военнопленный комсостав. На Сахалине Велтман также нашел месторождение известняка, пригодное для добычи камня в промышленных масштабах, в двух километрах к северо-западу от города. Рядом решили строить печи для выжигания извести.

Еще в пяти километрах к северу, в отрогах вулкана рудознатец Йерун Грефф нашел вулканический туф, пригодный, в смеси с негашеной известью, для изготовления цемента. Рядом с печами для отжига на берегу речки начали строить мельницы для приготовления цемента, с приводом от водяных колес. Добыча известняка и производство цемента и позволят полностью решить вопрос возведения каменных построек. Пленным каменщикам — испанцам открывался огромный фронт работ.

23-го февраля, в День Красной Армии и Флота, эскадра в составе флагмана Марти и восьми паровых парусников вышла из порта в набег на Санто-Доминго.

7. Набег на Санто-Доминго

Планируя атаку Санто-Доминго, Главное командование вынуждено было отказаться от идеи полного окружения города и тщательного просеивания его населения, столь успешно проведенного в Сан-Хуане. В отличие от последнего, город Санто-Доминго располагался в устье крупной реки, и имел размеры примерно 2,5 километра по берегу моря на 1,5 километра в глубину острова. Соответственно, длина стены, ограничивающей периметр города, превышала 5 километров. Наличными силами блокировать такую стену не представлялось возможным. Редкая цепочка бойцов туземной гвардии неизбежно подверглась бы в этом случае атакам, как со стороны города, так и снаружи, что привело бы к существенным потерям. Жертвовать даже бойцами — туземцами командование не считало возможным. Вооруженные силы республики все еще были слишком малочисленными.

Переход эскадры к Санто-Доминго занял без малого четверо суток. К порту вышли в 10 часов утра. К цели подошли с востока, прижимаясь к берегу, насколько это позволяли глубины. В семи милях от порта Марти дал полный ход, отрываясь от парусной эскадры. С такого расстояния его уже могли заметить из города. До города долетели за 25 минут. В бинокли было видно, как население кинулось по узким улочкам к двум городским воротам, надеясь покинуть город. На всех улицах тут же образовались завалы из телег, карет и всевозможных повозок. Народ бросился спасаться, перелезая через завалы налегке. Республиканская разведгруппа, загодя предупрежденная по радио, покинула город со всем имуществом за три дня до подхода эскадры.

Поравнявшись с портом, Марти сходу разгромил главным калибром две деревоземляные крепости, построенные испанцами по обе стороны от устья реки. Это заняло не более получаса. В очередной раз оружие 20-го века продемонстрировало полное превосходство над оружием века 16-го. Пушки крепостей успели дать по одному залпу, не причинившему никакого вреда. Обе крепости заволокло дымом и пылью. Подтянувшиеся к этому времени парусники эскадры рассредоточились вдоль берега и принялись громить артиллерией город. Порт и портовые склады, расположенные по обоим берегам реки, обстрелу, естественно, не подвергались.

На правом берегу реки к портовой зоне примыкали кварталы административных зданий и жилые кварталы аристократии. По ним и наносился основной удар. Задача обезглавливания испанской колонии оставалась одной их приоритетных. Марти работал главным калибром самодельными снарядами, трехдюймовкой и шестью минометами. Причем два миномета были экспериментальными, калибра 120 мм. Ему помогали трехдюймовка и миномет с борта Ленина. Не обстреливали только церковь.

На левом берегу к портовой зоне примыкали жилые кварталы ремесленников. Чуть дальше к городской стене располагались их мастерские. По ним и велся обстрел. С пяти парусников работали трехдюймовки и минометы. Снарядов и мин не жалели. Промышленность вполне освоила их выпуск.

Маркс и Энгельс под прикрытием ураганного артогня остальных кораблей вошли в реку. У пристаней стояли десятка полтора небольших парусников. Экипажи с них сбежали в город еще в самом начале артобстрела. Редкие попытки сопротивления в виде единичных выстрелов из аркебуз и арбалетов с пристаней подавлялись огнем сорокапяток и ручных пулеметов. Патроны, согласно директиве Главкома, не жалели. Каждого стрелка прижимали пулеметным огнем, затем расстреливали из пушки.

План операции предусматривал изоляцию портовой зоны и кварталов ремесленников от остальной территории города артиллерийским огнем. Между изолируемой зоной и примыкающими к стенам кварталам бедноты должна была быть создана зона сплошных разрушений не менее ста метров шириной. Весь промышленный потенциал города и все городское начальство оказывалось в этой зоне.

Известие о разгроме Сан-Хуана, конечно же, дошло до администрации города. Но, алькальд и магистрат не предполагали, что пришельцы нанесут удар так быстро. Все же, от их логова до Санто-Доминго было полтысячи миль. И между ними располагались и другие испанские поселения.

Через час канонада прекратилась, корабли израсходовали 80 % боезапаса, как и было предписано командованием. Город горел. "Классики" пришвартовались к причалам и приступили к высадке десанта — семи сотен бойцов туземной гвардии. Десантники повзводно занимали здания на границе разрушенной зоны. Сопротивления никто не оказывал. Жители уже знали, что в Сан-Хуане после окончания артобстрела пришельцы никого не убивали, а вояки уже побросали оружие и разбежались. Отдельных религиозных фанатиков, настропаленных попами насчет слуг антихриста, быстро отстреляли. Да и было их не много. Туземцы потренировались в стрельбе из луков по живым мишеням.

Марти подошел к устью реки на два кабельтова, насколько ему позволила осадка, и включил все внешние громкоговорители. Штатный диктор Подригин снова и снова зачитывал обращение командования к жителям. Всё оружие предписывалось сложить у разрушенных крепостей. Военным приказали без оружия собраться в трех городских церквях.

Двумя взводами при ручных пулеметах гвардейцы заняли двое городских ворот. Бедноту с ручной кладью выпускали беспрепятственно, лошадей и повозки — не выпускали совсем. Состоятельных с виду граждан не выпускали тоже, их сажали под арест до выяснения личности. Попытки споров пресекали жестко. Впрочем, массы народа перелезали через стены и перебрасывали свое барахло. Им не препятствовали.

Гвардейцы приступили к тушению пожаров, не давая огню распространиться на территорию складов. К этому же привлекли и военнопленных. К вечеру пожары, в основном, потушили. Все парусники эскадры вошли в реку и бросили якоря на фарватере. Занятую территорию осветили прожекторами с кораблей и выносными прожекторами Друммондова света. Из периметра охраняемой зоны не выпускали никого. В кварталы бедноты десантники не заходили. Впрочем, после окончания артобстрела и до вечера практически все жители, оказавшиеся за периметром, сбежали из города.

С утра мартийцы приступили к вдумчивому грабежу складов и переписи ремесленного населения. Мало кто из ремесленников успел сбежать. Парусники поставили к причалам под погрузку.

В республике, между тем, жизнь шла своим чередом. Совнарком утвердил генеральный план развития Ленинграда, разработанный голландским и испанским архитекторами под общим руководством лично Председателя Совнаркома. По плану, главная улица города длиной три с половиной километра пролегала от западной бухты к мелководной центральной бухте на восточном берегу. Вдоль главной улицы располагались административные здания и жилые дома полноправных граждан республики. На двух параллельных улицах — дома граждан бпг и подданных.

В приложении к генплану утвердили максимальные размеры домов и участков для каждой категории граждан. Граждане бпг могли иметь одноэтажные дома из шести комнат, включая хозяйственные и бытовые помещения, а граждане шестой категории — двухэтажные дома из шестнадцати комнат. Простые подданные могли строить дома из четырех комнат. Архитектору поручили разработать типовые проекты домов для каждой категории граждан. Все постройки на участках должны быть обязательно каменными.

Феодальные архитекторы спроектировали настоящий социалистический город будущего. С одним важным отличием. Мещерский категорически настаивал на отказе от многоквартирных домов, мотивируя это тем, что никакого дефицита площадей и строительных материалов в республике нет и в ближайшее время не предвидится. Сумел убедить в этом Верховный Совет и Совнарком, хотя некоторые члены, особенно молодые, настаивали на многоквартирных домах. В проекте многоквартирные корпуса предназначались только под общежития холостых подданных, ну и для желающих граждан, конечно. Насильно загонять граждан в индивидуальные дома никто не собирался.

КБ завода при участии штурманов разработало эскизный проект водопроводной, канализационной и водоотводной систем, электрической и телефонной сетей города. Все здания планировалось подключить ко всем инженерным сетям.

В городе запроектировали Дворец культуры, детские сады, школу, стадион и парк. Улицы решили замостить плитами известняка. При отсутствии морозов такое покрытие могло служить долго.

Из Сталинграда прислали радиограмму о приходе немецкого корабля с письмом от губернатора Венесуэлы. Капитан корабля имел указание дождаться ответа. Корабль задержали в Сталинграде. Очередным рейсом Кирова письмо доставили Мещерскому. Губернатор приглашал на встречу к себе в резиденции в Маракайбо. Предсовнаркома в ответном письме предложил губернатору прислать для переговоров полномочного представителя в Сталинград. Посылать представителя в Маракайбо сочли уроном для престижа республики. Авторитет после разгрома испанского флота был заработан не малый. Киров увез ответ в Сталинград.

На совещании с наркомами индел Зильберманом и внешторга Дружковым решили на будущих переговорах предложить немцам заключить договор о взаимном ненападении и торговле. Первоочередной задачей признали получение от немцев натурального каучука за серебро. Военный союз пока не предлагать. В дальнейшем, за военную защиту против испанцев от немцев предполагалось получить нечто существенное. На этом же совещании функции внешней разведки решили передать из ведения НКВД в наркоминдел.

В Санто-Доминго эскадра действовала по отработанной в Сан-Хуане схеме. Шесть сотен уцелевших дворян, солдат и моряков взяли в плен. Ремесленников переписали. С собой взяли только мастеров оборонных специальностей. Портных, сапожников и прочих скорняков уже набрали достаточно. Удалось найти двух оружейников, пятерых кузнецов, трех корабельщиков, архитектора, пятерых строителей, пороховщика, ювелира, горного мастера, двух аптекарей и одного врача. Всего с подмастерьями и семьями — 290 человек. Двух врачей поплоше оставили в городе для помощи раненым местным. Взяли, также, две сотни молодых вдов для граждан от третьей до шестой категории.

На складах обнаружилось большое количество металлов: 170 тонн серебра, 950 тонн бронзы, 1900 тонн меди, 600 тонн олова, 1100 тонн свинца. Кроме того, в городе собрали почти триста тонн железа в виде пушек, ядер, оружия и инструмента. К сожалению, не обнаружили золота. Допрос пленных показал, что покойный алькальд успел вывезти золото из города в неизвестном направлении. Зато, обнаружили почти десять тонн платины. Испанцы ее совсем не ценили, считая вдесятеро дешевле серебра. А для республики платина была гораздо ценнее золота, поскольку годилась для изготовления нитей накаливания в электрических и радиолампах.

После загрузки металлов в трюмы грузоподъемность всех кораблей эскадры была почти полностью исчерпана, поэтому часть трофеев перегрузили на восемь трофейных парусников. К сожалению, все они были небольшими, водоизмещением порядка сотни тонн. На батарейные палубы приняли четыре сотни лошадей и всех людей. Погрузили несколько самых лучших повозок и много тележных колес. Колеса сняли со всех обнаруженных в городе повозок. На известковые карьеры требовался в большом количестве гужевой транспорт.

На верхние палубы загрузили дерево ценных пород, пригодное для постройки кораблей. Вообще, дерево занимало основной объем портовых складов. Помимо металлов, красное дерево было основным объектом вывоза из Вест-Индии.

Марти войти в реку осадка не позволила, потому для его загрузки пришлось гонять малые корабли эскадры: Варяга, Свердлова и Чапаева. Минные трюмы загрузили железом и свинцом, минную палубу — древесиной. Погрузка заняла целых пять дней.

* * *

26-го февраля вице-король Новой Испании Антонио де Мендоса получил срочное послание губернатора Антильских островов об уничтожении пришельцами Непобедимой Армады Вест-Индии. Известие настолько невероятное, что вице-король ему не поверил и решил дождаться подтверждения. Но, 4-го марта пришло известие о разгроме города и порта Сан-Хуан. Письмо было подписано главой купеческой гильдии города. Губернатор и вся городская власть погибли. Пришельцы безжалостно разграбили город и сожгли его.

Власть испанской короны в Вест-Индии оказалась в смертельной опасности. Вице-король написал послание королю Испании, императору Священной Римской империи Карлу-V с изложением последних событий и просьбой о немедленной помощи всеми силами империи. К письму приложил последние донесения о разгроме непобедимой Армады и города Сан-Хуана. Письмо продублировал в трех экземплярах и отправил в Веракрус с приказом алькальду города отправить с письмами в метрополию три самых быстроходных корабля по разным маршрутам.

Затем распорядился направить во все порты Новой Испании приказы о подготовке прибрежных городов к обороне и эвакуации ценностей в глубину территории. Все оставшиеся более — менее крупные корабли, водоизмещением больше ста тонн, приказал стянуть в самый укрепленный порт Карибского моря — Веракрус. Туда же приказал стягивать войска и артиллерию из материковой Мексики.

* * *

5-го марта эскадра вышла из порта. Корабли сидели в воде почти по самые пушечные порты. Каждый парусник вел на буксире еще один загруженый до упора корабль. Марти шел без прицепа, поскольку выполнял функцию охранения каравана. За кормой густо дымили пожары. Все склады и портовые сооружения перед отплытием подожгли. Ценной древесины там осталось еще очень много, и горела она хорошо.

Набег прошел успешно. Все поставленные задачи эскадра выполнила. Самый крупный порт на Антильских островах разгромлен. Дворянская верхушка уничтожена или взята в плен. Промышленный потенциал города уничтожен. Взято трофеев столько, сколько эскадра смогла поднять. Потери — минимальны: в стычках с местными погибли четверо гвардейцев, пятнадцать получили ранения.

В республике, между тем, на новом месте на Сахалине начали работать цеха общего завода. В химической лаборатории изготовили первые образцы медных капсюлей с гремучей ртутью, снарядили зарядами первые самодельные гильзы трехдюймового калибра. На северной и западной артпозициях поменяли местами стотридцатку и трехдюймовку.

Рудознатец Грефф нашел на южной оконечности Крыма чистый кварцевый песок. В химлаборатории получили из морских водорослей соду, необходимую для производства стекла. Из песка, извести и соды стеклодел Хоофт выплавил первую партию стекла, пригодного для производства посуды. С Тринидада привезли первую группу десятилетних подростков численностью 160 человек. Начальная школа — интернат начала работать.

Нарком индел Зильберман посетил Табаго и Гренаду и провел переговоры с местными туземцами. Испанские гарнизоны на обоих островах отсутствовали. Безопасность переговоров обеспечивал взвод погранвойск при ручном пулемете и артиллерия с борта Кирова. К счастью, обошлось без стрельбы. Туземцы Тобаго поддерживали контакты с Тринидадом, до которого было всего 16 миль, и знали возможности пришельцев.

На Тобаго обнаружилось три отдельных племени карибов. Удалось выяснить, что первая группа карибов прибыла на остров с материка около 40 лет назад, и разгромила одно из местных племен араваков. Присвоив женщин и имущество побежденных, расплодившиеся карибы 16 лет назад захватили и два других живших на острове аравакских племени. Однако, при этом сами понесли значительные потери, был убит и вождь карибов. В итоге, все три образовавшихся племени стали самостоятельными и в настоящее время враждуют между собой. С одним из вождей Зильберман и провел переговоры. В подданство вождь идти категорически отказался, насчет вассалитета обещал подумать и посоветоваться с шаманом.

На Гренаде обнаружилось одно племя карибов и четыре племени араваков. Карибы прибыли туда около 20 лет назад и сразу захватили одно из местных племен, перебив всех мужчин и мальчиков, за исключением грудных младенцев. Остальные три племени араваков сумели объединиться, выбрали военного вождя и дали отпор захватчикам. В состоянии вялотекущей войны племена находятся и сейчас. Однако, карибы постепенно усиливаются, и в дальнейшем, по оценке наркома индел, смогут захватить весь остров. Переговоры Зильберман вел с одним из вождей араваков. О пришельцах вождь ничего не знал. Все же от Тринидада до Гренады было почти 70 миль. В вассалы пойти вождь предварительно согласился, однако, захотел посоветоваться с другими вождями. Грозящую им опасность со стороны карибов и испанцев вождь вполне осознавал.

Перспективы взятия под свой контроль Гренады и Тобаго Мещерский обсудил с Зильберманом, Шнурко и наркомами торговли. Участвовал и выздоравливающий Главком Сокольский, хотя, его раненая рука все еще висела на перевязи.

— Никаких выгод от взятия под свое крыло Тобаго я не вижу. Всю территорию острова занимают довольно крутые горы, удобных бухт нет. Полезных ископаемых, по нашим данным, там тоже нет. Как вассалы, карибы не надежны. Наоборот, сейчас карибам на Тобаго уже тесно. Могут учинить агрессию на Тринидад. Особенно, если Тетикетль к ним обратится с такой просьбой. А он тоже кариб и тоже не надежен, — заключил Зильберман свой отчет о дипломатической разведке на Тобаго.

— И какие рекомендации у тебя для нас? — осведомился Мещерский.

— Думаю, нужно направить туда небольшой отряд туземной гвардии и спровоцировать карибов на нападение. А затем в ответ сровнять с землей все их поселения. После этого они еще лет двадцать про Тинидад думать не будут, по причине своей слабости.

— Ну, это не по-нашему, не по коммунистически как-то. Так бы покойный Круминьш поступил, — возразил нарком внудел Шнурко.

— Критика твоя понятна, а что ты сам предлагаешь?

— А пусть они сами между собой рубятся. Как я понимаю, главного вождя у них там сейчас нет. Все три племени самостоятельны. Заключим с одним из них вассальный договор, передадим ему немного испанского оружия, и скажем, что хотим видеть его верховным вождем острова. А дальше он сам другие два племени завоюет. При этом численность воинов сильно сократит. И сам потери понесет. Потом заселим остров нашими подданными араваками. И все дела! — Предложил Шнурко.

— Ну ты, Никита Фадеич, прямо Маккиавели у нас, — поддержал Зильберман. — А еще про меня говорят, будто я хитрый еврей! В вассалы нужно взять самое слабое племя, чтобы у него потери побольше были.

— Никакой такой макивели я не знаю, но, там, где хохол прошел, еврею делать нечего, — отшутился Шнурко.

— Быть по сему! Самуил Исакович! На тебе вся подготовка операции. Шнурко и Сокольский помогут советом. А что по Гренаде?

— Там все просто. Берем араваков в подданство, подкидываем оружия и обучаем войско. Затем они провоцируют карибов на нападение, и с нашей артподдержкой разбивают их в пыль. Потом останется разбежавшиеся остатки в лесах выловить, и остров наш.

— Там отличная бухта есть. В ней потом город Сент-Джорджес должен был появиться. На его месте поставим свой порт и город, — дополнил Сокольский.

— На острове достаточно ровных площадок, климат лучше, чем на Тринидаде, меньше болот и всяких лихорадок. Там можно будет сосредоточить все сельхозпроизводство. Втрое ближе, чем с Тринидада, скоропортящиеся продукты возить, — развил идею нарком торг Игнатьев.

— А в порту сосредоточим всю внешнюю торговлю. И с немцами, и с испанцами, после того как помиримся. Да и голландцы с англичанами, и французы подтянутся за нашими товарами. В этом порту иностранцы ничего секретного не увидят, — поддержал нарком внешторг Дружков.

— Принимается, товарищи. Очень все логично получается. В Крыму у нас столица и все секретные производства, на Сахалине — общие заводы, на Гренаде — житница и внешняя торговля, на Тринидаде — нефтедобыча, нефтепереработка, и железорудный рудник откроем, как только Грефф месторождение найдет. Решено!

Самуил Исакович! Как вернется эскадра, выделяю тебе под эти нужды Варяга. Остальные товарищи тебе выделят вооруженные силы. Заодно, прикроешь во владениях Тетикетля на Тринидаде геологоразведку Греффа. А если вождь какую-нибудь пакость нам устроит, тем лучше, разгромим его племя к чертям собачьим, а остатки местные араваки сами выловят. И проблемы с карибами на Тринидаде у нас не будет! Но, постарайся, чтобы сам Грефф не пострадал! Похоже, специалист он хороший. Быстро нам известняк и туф для цемента, и песок кварцевый для стекла нашел.

8. Разгром Веракруса

Вернувшуюся из Санто-Доминго эскадру встречали с большой помпой. Оно того стоило. Республика наложила лапу на все богатства, награбленные испанцами в Вест-Индии за полгода. Парусники поставили под разгрузку к только что построенным причалам. Марти разгружался на рейде. Причал для него все еще строился. На митинге Предсовнаркома объявил, что всей эскадре предоставляется пятидневный отдых, чем вызвал глубокое удовлетворение всех моряков, а тем более, их многочисленных жен. После прошлой операции отдыхали всего три дня.

Взятых мастеров распределили по рабочим местам, пленных перевезли на Сахалин. С борта Марти в жилую зону переправили испанских вдовушек. Республиканские начальники с нетерпением ожидали смотрин. Как говорится: две жены — хорошо, а три — лучше! За время перехода от Санто-Доминго до Ленинграда комсостав Марти уже присмотрел себе испанок.

Самому Мещерскому командор эскадры Звягинцев, естественно, подобрал самую красивую вдовушку — дворянку донью Хуаниту, стройную кареглазую брюнетку с осиной талией и крупной грудью, двадцати двух лет от роду с двумя пацанятами двух и четырех лет. К сожалению, стройность ног оценить было невозможно, по причине избыточной длины платьев у испанок. После митинга представил Хуаниту Николаю Иосифовичу. Ему испанка понравилась.

Не забыл Звягинцев и друзей: Веденева, Сокольского, Жердева и Вострикова. Им тоже подогнал по симпатичной испаночке. Граждане пятой категории: наркомы и члены Верховного Совета не преминули воспользоваться служебным положением и присмотрели себе испанок сразу же после выгрузки. Мещерский и Востриков не препятствовали, у самих рыльце было в пушку.

На третий день по прибытии эскадры, как раз на воскресенье и был назначен банкет — бал — смотрины. Использовали опыт, приобретенный при раздаче вдов, взятых в Сан-Хуане. Все прошло гладко. Начальники вдоволь попили, поели, поплясали и станцевали себе по третьей жене. На следующий день всех зарегистрировали и обвенчали. Нескольких, оказавшихся сверхкомплектными вдов, взяли себе четвертыми женами граждане четвертой и пятой категорий.

Николай Иосифович познакомил Хуаниту с Аймуяль и Аолиянь. Обе его юные женушки уже были в декретном отпуске: Аймуяль на восьмом месяце, Аолиянь на девятом. Проблем в общении не возникло. По паре сотен испанских слов девушки уже знали, поскольку в бытовых блоках города работало много испанок. Дамы быстро нашли общий язык. Мать двоих детей Хуанита, ввиду предстоящих индианкам родов, могла много посоветовать. Индианки начали учить Хуаниту русскому языку.

После отбоя Николай Иосифович оценил по достоинству прелести бывшей вдовы. Остался более чем доволен. Все-таки, юная дева и зрелая женщина — это две большие разницы. Особенно впечатлили яркий темперамент и роскошные груди вдовы. Мальцы — сорванцы Педро и Санчес Мещерскому тоже понравились. Угостил их фруктами и сладкими печенюшками и сразу был признан своим. В понедельник резко выросшему семейству пришлось перебираться в шести комнатный блок, давно выделенный Председателю Совнаркома республикой. Раньше до этого все руки не доходили. Каждой жене — по комнате, общая гостиная, кабинет и спальня главе семейства.

* * *

Вице-королю Антонио де Мендоса доставили подробный отчет о нападении пришельцев на Сан-Хуан, составленный главой купеческой гильдии города. Оставшись старшим должностным лицом разгромленного города, глава догадался собрать свидетельские показания, обобщил их и направил вице-королю. Отчет главы, наконец-то, предоставил конкретные сведения о вооружении и тактике действий пришельцев. Раньше приходилось довольствоваться исключительно домыслами и слухами.

Для анализа полученных сведений вице-король привлек нового командующего флотом Родриго де Кордива и нового командующего армией Пабло де Эскобара.

Эскадра пришельцев состояла из железного корабля и восьми трофейных парусников. Парусники пришельцы переделали по своему: срезали все украшения, срубили бизань мачты, убрали все пушки и задраили пушечные порты. На месте бизань мачты поставили две высокие и тонкие дымовые трубы.

На палубе каждого парусника пришельцы поставили всего по одной пушке и по одной мортирке. Несмотря на малый калибр, ядра пушек и мортирок имели большую разрушительную силу, а их скорострельность превосходила всякое воображение — не менее пяти выстрелов в минуту. Одна их пушка имела скорострельность, равную двухсот пушечной батарее. Кроме того, пушки пришельцев имели немыслимую точность и дальнобойность. С дистанции в одну милю они умудрялись попадать точно в пушечную амбразуру крепости.

Огромный железный корабль был вооружен всего четырьмя пушками и четырьмя мортирками. Однако, две пушки, установленные на баке корабля, имели значительно больший калибр. Мощь их ядер была поистине дьявольской: одно единственное ядро полностью уничтожало крепостную башню вместе с установленными на башне пушками.

Корабли пришельцев ходили против ветра со скоростью порядка десяти узлов и чрезвычайно быстро маневрировали. По мнению командующего флотом Родриго де Кордива, их скорость и маневренность в сочетании с мощью артиллерии делала абсолютно безнадежной любую попытку сражаться с пришельцами в открытом море. Единственным выигрышным вариантом признали заманивание кораблей пришельцев в тесную гавань. Там их можно будет запереть и задавить численным превосходством в артиллерии. То есть, нужно подготовить артиллерийскую засаду, дождаться входа вражеских кораблей в бухту, а затем расстрелять их в упор массированным пушечным огнем.

Однако, на суше возможности пришельцев были гораздо скромнее. Сначала они разгромили артиллерией все крепости, все оборонительные сооружения и все казармы. Затем высадили в город десант из полутысячи индейцев, вооруженных трофейным испанским оружием и доспехами. Захватчики перерезали перешеек, соединяющий город с сушей, а затем провели обыск города и вывоз ценного имущества и людей. Попытку прорыва из окружения они отбили с помощью скорострельных аркебуз, делающих десятки выстрелов в минуту. Но, таких аркебуз у них было не много.

Обыск города проводили группы из двух десятков индейцев под командованием одного пришельца и одного испанца. Причем испанцы служили пришельцам верой и правдой. Нескольких предателей свидетели опознали. Они входили в экипажи кораблей бесследно пропавшей эскадры дона Бардакса.

А вот это уже было интересным. Командующий армией Пабло де Эскобар предложил попытаться, прежде всего, захватить хотя бы одного пришельца в плен. На худой конец — испанца или даже индейца из поисковых групп. Это было признано вполне возможным. Командующий армией предложил подготовить засады из полусотни арбалетчиков и полусотни мечников. Внезапно напасть на поисковую группу туземцев, большинство перебить, а пришельца и испанца обязательно взять живьем. Затем максимально быстро вывезти пленных из города. Кроме того, следовало попытаться забросить к пришельцам шпионов под видом пленных солдат.

Вице-король был уверен, что разгромом армады и Сан-Хуана пришельцы не удовлетворятся. Захватив безоговорочное господство на море, они просто обязаны атаковать другие испанские порты.

Ловушку кораблям пришельцев можно устроить в любом порту, расположенном в закрытой бухте с узким выходом в море. Таковыми портами в Вест-Индии являлись Санто-Доминго, Гавана, Сантьяго-де-Куба и сам Веракрус. Если не победить, то, по крайней мере, сбить с пришельцев спесь следует попытаться. А во время прочесывания пришельцами города можно будет устроить засаду на поисковую группу и взять пленных.

То, что пришельцы вывезли из Сан-Хуана всех мастеров и многих вдов с детьми, а также то, что они использовали в войсках местных туземцев и пленных испанцев, давало обильную пищу для размышлений. Интересным было и то, что пришельцы сняли с железного корабля большую часть артиллерии. Но, анализ этих обстоятельств вице-король оставил на потом.

Антонио де Мендоса приказал командующим срочно подготовить соответствующую директиву алькальдам городов и командирам гарнизонов. На следующий день подписанные Антонио де Мендоса и командующими директивы с курьерами ушли в Веракрус, а оттуда во все порты Вест-Индии.

* * *

На очереди, согласно утвержденным стратегическим планам руководства республики, был крупнейший порт Новой Испании — Веракрус, через который вывозились все товары, награбленные испанцами в Мексике. Города Сантьяго-де-Куба и Гавану решили оставить на потом, поскольку в Веракрусе добыча обещала быть самой богатой. А давать время испанцам на эвакуацию мастеров и ценностей было бы ошибкой.

Отгуляв предоставленный отпуск, эскадра республики ушла на заправку в Сталинград. Варяг с наркомом индел на борту пошел на Гренаду.

Перед отплытием Варяга Мещерский имел беседу с Зильберманом. Согласовали директивы на переговоры с туземцами Гренады и Тринидада. А заодно обсудили планы ведения внешней разведки.

Анализ возможности морской блокады Новой Испании, проведенный Веденевым, показал ее полную бесперспективность. Для того, чтобы блокировать весь пояс пассатных ветров, пролегающий вдоль экватора от 25-ти градусов до 10-ти градусов северной широты, по которому шли в Вест-Индию корабли из Европы, требовалось непрерывно держать в море не менее полусотни кораблей. А с учетом их сменяемости требовалась целая сотня.

Вариант с блокадой важнейших портов требовал наряда в двадцать кораблей, что тоже было не реально. Единственным выходом из ситуации штаб признал ловлю испанских кораблей на выходе из портов. После перехода через океан испанские корабли обязательно заходили в порты Антильских островов для починки и пополнения припасов. Если забросить во все порты по разведгруппе, то они смогут оперативно сообщать в штаб о приходе кораблей из Европы. Наличных сил республиканского флота вполне хватало на посылку пары кораблей, которые топили бы испанцев после выхода из порта.

Поэтому, Предсовнаркома поручил наркому индел озаботиться подготовкой разведгрупп для всех крупных портов Новой Испании. Наркому внудел Мещерский приказал отобрать кандидатов в разведчики из числа пленных испанцев и конвойных туземцев. Наркому образования поручил подготовить кандидатов на должность радистов разведгрупп из туземных подростков, закончивших школу.

Разведгруппа, ушедшая из Санто-Доминго перед атакой эскадры, вернулась в город и вышла на связь. Разведчикам была дана команда прикупить в городе разрушенный трактир и начать его ремонт. Разведчики, заброшенные в Европу, пока не объявлялись.

Оставался открытым вопрос обеспечения разведгрупп радиостанциями, запас радиодеталей был полностью исчерпан. Однако, научники обещали вскоре решить эту проблему.

В комсомольской организации спецзавода кипели страсти. Секретарь организации мамлей Скрипко взбаламутил комсомольцев, апеллируя к трудам основоположников марксизма — ленинизма, и доказывал, что привилегии руководства, как и деление граждан на категории противоречат основным принципам коммунизма:

— Равноправие всех трудящихся граждан;

— Имущественное равенство граждан;

— Во время гражданской войны нарком продовольствия большевик Цурюпа упал в голодный обморок прямо на совещании Совнаркома! Надежда Константиновна Крупская, жена самого Ленина, в одном пальто всю жизнь проходила! А наши начальники по шесть жен и по шесть комнат имеют! А рядовые граждане только по две жены и по две комнаты! — бил себя в грудь Скрипко. — Такие речи находили отклик в сердцах комсомольцев. Аскетизм большевистского руководства в СССР был общеизвестен.

На общем собрании заводской организации комсомольцы большинством голосов приняли резолюцию с требованием отмены деления граждан республики на категории и отмены привилегий для начальства. Резолюцию разослали по всем комсомольским организациям с предложением обсудить и поддержать. Копию резолюции направили в Политбюро.

Из Сталинграда вернулась эскадра, заправившись топливом "под завязку". трюме На Марти дополнительно заполнили мазутом размещенные в кормовом трюме специально сваренные металлические емкости. Предстоял переход почти на две с четвертью тысячи миль только в один конец. Лишь "классики" могли взять топливо с запасом. Все остальные корабли шли на пределе дальности автономного плавания. Переход до Веракруса должен был занять около трех недель. Загрузили на борт все снаряды и мины, изготовленные заводом. Трюмы заполнили продовольствием. На каботажной линии остались Аврора и Киров, на Варяге ушел к Гренаде нарком индел Зильберман.

Скорость, с которой вели все свои работы камчатцы, весьма впечатлила мастера Хоофта. Назначенный начальником стеклодельного производства камчатец Федор Пудонин, молодой парень лет двадцати, совместно с Хоофтом разработал проект цеха, состоящего из шести участков: стекловарного, посудного, оконного стекла и зеркал, оптического, и еще двух. Это было не просто. Очень трудно было общаться. Хоофт мог сносно изъясняться на немецком. Приданный цеху испанец из пленных матросов кое-как переводил с немецкого на испанский, затем приданный подросток — туземец переводил с испанского на русский, на котором говорили камчатцы.

Для понимания приходилось постоянно рисовать всевозможные планы и схемы. Это было проще, чем объясняться на словах. Впрочем, довольно быстро притерлись. Хоофт на удивление скоро начал воспринимать на слух отдельные русские слова.

Как объяснил мастеру Пудонин, он сам брал на себя снабжение производства всем необходимым, включая сырье, рабочую силу из пленных испанцев и организацию производства. Все технологические вопросы оставались за Хоофтом.

На оптическом участке должны были производиться линзы для очков и еще каких-то "оптических приборов". Вилем сперва не понял, о каких таких приборах идет речь. Пока Федор не принес и не показал ему оптический прибор, именуемый "биноклем". Прибор поразил мастера. Как своими возможностями: он приближал удаленные предметы в восемь раз, делал их вид четче и ярче, так и качеством выделки оптических линз и корпуса. Федор сказал, что примерно такие же бинокли они и будут делать.

На пятом участке планировалось делать те самые яркие лампы, поразившие Вилема еще на корабле. Это показалось мастеру уже чем-то из области волшебства. Но, Федор окончательно добил мастера, сообщив, что на последнем, шестом по счету участке, они будут делать "радиолампы", которые, на самом деле, являются почти волшебными.

Большой бревенчатый корпус, выделенный под стеклодельный цех, разделили перегородками на участки, смонтировали привезенное Хоофтом оборудование. Не прошло и двух недель, как были поставлены стекловарные, стеклоплавильные печи и печи для отжига готовых изделий. Вилем провел первые плавки. Из местного сырья стекло получилось на удивление прозрачным.

Первым заработал посудный участок. На стекловарный, стеклоплавильный и посудный участок Хоофт поставил своих подмастерьев. Участками листового стекла, оптических приборов, электрическими и радиолампами мастер решил заниматься сам.

Привезенными с собой формами начали штамповать тарелки, кружки и стаканы. Пудонин заказал формы для производства колб масляных ламп. Впрочем, камчатцы в лампах жгли не масло, а керосин, который горел гораздо ярче и давал совсем мало копоти.

На оконном участке смонтировали удивительную "паровую машину" и поразительный "прокатный стан". Машина крутила длинный "рапределительный" вал, ременный привод от которого вращал валки прокатного стана. В валки стана запускали разогретую стекольную массу, а выходило из него поразительно гладкое, тонкое и прозрачное "листовое" стекло. После отжига, края стекол обрезали специальными резцами до заданных размеров. А размеры получившихся стекол были просто огромными.

Подобного Вилем не видел никогда. И даже не слышал ни о чем подобном. У себя дома он выдувал стеклянные пузыри, резал их на две части еще не остывшими, затем раскатывал каждую половину ручными валками до плоского состояния. Стекла получались неровными по толщине, да и размер их оставлял желать лучшего.

Впрочем, рисунки прокатного стана были в книгах, имевшихся у Пудонина. Книги тоже поразили мастера. Такого тонкого, четкого и мелкого шрифта ему не приходилось видеть. Рисунки в книгах тоже были высочайшего качества.

Покрыв еще не остывший плоский лист стекла расплавленным оловом, получили великолепное зеркало, не уступавшее, по мнению Хоофта, по качеству изображения лучшим венецианским зеркалам, а по размеру превосходившее все виденные им ранее образцы.

Запустив в работу первые три участка, Вилем полностью доверил их подмастерьям, а сам вместе с Федором взялся за "электрические" лампы. На участке смонтировали изготовленный на спецзаводе "форвакуумный насос" с приводом от распределительного вала. Из радио-лаборатории доставили первые образцы внутренностей ламп с "нитями накаливания" из угля и платины, закрепленные на платиновых "электродах". Вилем по указаниям Пудонина вывел "электроды" ламп сквозь размягченные стеклянные "пятаки", затем лично выдул колбы будущих ламп, обрезал их, вставил "начинку" в колбы и приварил колбы к пятакам с помощью керосиновой горелки. Через специально оставленные "соски" из колб с помощью насоса откачали воздух, создав внутри колб "вакуум".

После подключения ламп медными проводами к "электрической сети" их нити засияли ярким светом. Вилем не верил своим глазам. Он сотворил это чудо своими собственными руками! Конечно, этим самодельным лампам было далеко до имевшихся образцов, виденных мастером еще на корабле. Самодельные лампы не имели цоколя, электроды торчали из колбы наружу, да и сами колбы больше напоминали бутылки на четверть пинты. Но! Лампы светили. А это было главным. Мастер Хоофт был счастлив, как никогда в жизни. Все сомнения, обуревавшие мастера весь долгий морской путь исчезли. Оставшись в Голландии, он никогда в жизни не увидел бы ничего подобного.

Пришедший посмотреть на первые, сделанные в республике, электрические лампы Председатель Совнаркома республики, очень хвалил, жал всем причастным руки и пообещал выдать крупную денежную "премию" сверх договорной платы.

Через три недели после запуска стекловарного участка начальник радио-лаборатории лейтенант Соколов доложил Мещерскому, что первая изготовленная радиолампа — диод, успешно прошла испытания на стенде, показав предельную рабочую частоту 6 мегагерц. Вскоре, первый изготовленный триод показал коэффициент усиления по току 28 и максимальную рабочую частоту 4 Мгц. Следующий образец имел рабочую частоту уже 11 Мгц, что позволяло делать коротковолновые радиостанции. Еще одна из важнейших проблем, стоявших перед республикой, была успешно решена. Начинка радиоламп изготовлялась мастером — ювелиром из чистого золота и платины. Осталось только их трофейными изумрудами и рубинами инкрустировать, пошутил Мещерский, принимая работу.

Выйдя на Варяге к уже знакомой туземной деревне на северном берегу Гренады, Зильберман получил у местного вождя согласие на переход племени в подданство республики, выяснил у него расположение деревни Верховного вождя араваков острова и двинулся к ней, прихватив с собой парочку воинов с посланием от местного вождя. Верховный вождь уже был оповещен о прошлом визите Зильбермана, и охотно пошел на переговоры.

Южную часть острова, отделенную отрогами горной цепи, занимало воинственное племя карибов, с которыми араваки постоянно враждовали. Кроме того, на остров за последние годы неоднократно высаживались испанцы, с которыми тоже возникали стычки. Пушки испанских кораблей уже дважды громили туземные деревни. Поэтому, Верховный вождь вполне созрел для переговоров.

Переговоры завершились успешно. Вожди всех четырех аравакских племен острова приняли подданство республики, о чем принесли клятву и подписали договор. Республика обязалась их защищать от испанцев и помогать в войне с карибами. Вождям подарили золоченые доспехи и мечи, выдали сотню комплектов испанского холодного оружия и легких доспехов, две тысячи железных наконечников для стрел и оставили на острове два отделения испанских инструкторов во главе с бойцами — конвойниками Железняковым и Кривко. Согласовали с Верховным вождем Догутемлем место для строительства крепости и города в бухте Сент-Джорджес. Пообещали прислать строителей.

Как обычно, вожди выделили по одной родной дочери для выдачи их замуж за республиканских вождей. Араваки обязались выделить после разгрома карибов пять сотен воинов в туземную гвардию. Поскольку все четыре племени могли выставить 12 сотен воинов, это не сильно ослабляло оборонительный потенциал араваков, тем более, с учетом будущей крепости, которую построят камчатцы. Ну и как повелось, вожди обязались платить регулярную дань республике древесным углем и продуктами. На обучение туземцев владению оружием и тактике боя было выделено четыре недели. На обязательном принятии племенами коммунистической веры Зильберман решил пока не настаивать. Да и выделить в племена комиссаров не было никакой возможности.

Отпраздновав заключение договора пышным празднеством с банкетом, камланием шаманов, битьем в барабаны и плясками, посольство республики отплыло к острову Тобаго.

С племенем карибов, занимающим западную часть острова, заключили договор о вассалитете. Вождю выдали комплект парадных доспехов, два десятка мечей, полсотни копий и тысячу железных наконечников для стрел. Этого должно было хватить для разгрома двух других племен, хотя и не давало подавляющего преимущества. Пообещали признать его верховным вождем острова после приведения других племен к покорности. Вождь и шаман племени остались довольны.

Затем Варяг зашел в Сталинград, загрузил две сотни пленных испанцев, и перевез их на Гренаду. Под руководством конвойников пленные приступили к строительству типового лагеря на тысячу военнопленных в бухте Сент-Джорджес. Аврора и Киров попутными рейсами должны были перебросить с Тринидада еще 800 пленных. Воинов — охранников в лагерь выделял Догутемль.

* * *

Алькальд города Луис де Салинос и начальник гарнизона Веракруса Альваро Пачеко получили приказ Вице-короля о подготовке обороны города и порта против пришельцев. Епископ провинции Педро Вильяфлор получил циркуляр от исполняющего обязанности архиепископа Новой Испании Диего Лейва о назначении крестового похода против безбожных пришельцев и придании их анафеме в каждой проповеди.

Колокола храмов гремели набатом, созывая прихожан на богослужения. Священники всех четырех церквей города с высоты амвонов призывали истинно верующих христианских воинов принять мученическую смерть, но ценой своей жизни поразить посланников дьявола в человеческом облике. Всех вызвавшихся добровольцев епископ лично благословил и направил к начальнику гарнизона. Народ со слезами на глазах возносил молитвы о даровании победы христолюбивому воинству.

Из добровольцев Альваро Пачеко сформировал, согласно приказу командующего флотом Родриго де Кордива и командующего армией Пабло де Эскобара, команды Христовых воинов. Из пушкарей формировали расчеты артиллерийских засад. Часть засад планировалось разместить на борту стоящих у причалов кораблей. Из опыта обороны Сан-Хуана было известно, что пришельцы при штурме порта стремились сохранить стоящие у причалов корабли и портовые склады.

Алькальд Луис де Салинос организовал оборудование засад в портовых складах. В стенах зданий пробивались пушечные амбразуры, и закрывались дощатыми щитами, крашенными под цвет стен. За амбразурами устанавливались легкие полевые орудия и пушки, снятые с кораблей.

Альваро Пачеко формировал из пехотинцев, аркебузиров и арбалетчиков команды охотников, предназначенных для захвата пленных. Каждой команде готовилось тайное место среди портовых складов, где они могли бы дождаться высадки пришельцев, а затем внезапно атаковать их поисковые команды. Поскольку было известно, что в Сан-Хуане пришельцы первым делом отрезали портовый район от города, в подвалах складов готовились потайные помещения, где охотники могли бы отсидеться до темноты после захвата пленных. Ночью они должны будут переправиться через бухту на заранее спрятанных лодках под прикрытием дыма пожарищ.

Успели подготовить шесть команд охотников по 6–7 десятков бойцов и набрать артиллеристов на 11 десятков засадных пушек. Несмотря на призывы священников, большая часть солдат и матросов добровольно идти в смертники не пожелали. После появления пришельцев они должны были, согласно разработанного плана, демонстративно сбежать с кораблей и покинуть портовый район, чтобы усыпить бдительность пришельцев.

Отступив в кварталы бедняков, которыми пришельцы по опыту Сан-Хуана пренебрегали, войска должны будут привести себя в порядок и под командой офицеров ночью атаковать сухопутные силы пришельцев. Вступив в ближний бой с противником, гарнизон лишит пришельцев возможности использовать их мощную артиллерию. Вся артиллерия, не задействованная в засадах и крепостях, всего двести двадцать стволов, также была оттянута в бедные кварталы.

Само собой, готовились к обороне все четыре городские крепости. Особо — считавшаяся неприступной каменная крепость "Сан-Хуан де Улуа".

10-го апреля в город пришло известие о разгроме пришельцами города и порта Санто-Доминго. Население Веракруса пришло в ужас. Надежда была только на милость Господа да на две с четвертью тысячи миль, отделяющих город от логова пришельцев. Была и хорошая новость. Тактика пришельцев в Санто-Доминго полностью повторяла их тактику в Сан-Хуане. То есть, поймать их в ловушку было вполне реально.

* * *

За три недели похода эскадра республики пересекла с востока на запад по длинной оси все Карибское море, прошла широким проливом между Кубой и полуостровом Юкатан и вышла на ближние подступы к Веракрусу. При попутных ветрах, даже слабых, парусники шли только под парусами. При встречных — шли экономическим ходом под машинами. Горючку приходилось экономить всем, кроме "классиков". Эскадра застопорила ход вечером 17-го апреля в 20-ти милях от цели похода. С борта Марти спустили гребную шлюпку.

В шлюпке под командой артиллериста старшины Дубинина разместились: радист Ефремов с коротковолновой рацией, двое конвойников с ручным пулеметом и гранатами, двое испанцев — переводчиков и шестеро гребцов — индейцев. Радист и сам понимал по-испански, но говорил плоховато. Экипаж шлюпки поставил съемную мачту, поднял паруса и с попутным ветром двинулся в сторону порта. Разработанный штабом план операции начал выполняться. За шлюпкой на удалении двух миль следовал под парусами лучший ходок парусной эскадры Чапаев, страховавший шлюпку от возможных непрятностей. За ним еще в пяти милях следовала эскадра во главе с Марти.

Тропический рассвет застал шлюпку в двух милях от входа в порт. Из бухты навстречу как раз выходило с десяток рыбацких баркасов.

Разрабатывая план, штаб использовал удачный опыт взятия Сан-Хуана. Тем более, что топография порта Веракрус напоминала топографию Сан-Хуана. Как и в Сан-Хуане, портовая бухта отделялась от моря полуостровом, хотя размеры полуострова и самой бухты был раза в четыре меньше. Полуостров имел длину полтора километра, максимальную ширину три четверти километра, и соединялся с материком перешейком шириной четверть километра. Сама бухта тоже была значительно меньше и имела размеры примерно километр на полкилометра. Пролив шириной 400 метров, в отличие от Сан-Хуана, находился с восточной стороны бухты.

Кроме того, в отличие от Сан-Хуана, город располагался не только на полуострове, но и на материке. Собственно, на полуострове располагались только склады, верфи, часть мастерских и некоторое количество жилых домов ремесленников. Сам город был по площади раза в четыре больше Сан-Хуана, почти в два раза больше Санто-Доминго и широко раскинулся на материке вокруг бухты. Население города, по данным пленных, превышало 30 тысяч человек.

На внешней, морской стороне полуострова испанцы построили три дерево-земляные крепости, такие же, как в Санто-Доминго и Сан-Хуане. А вот на внутренней стороне, обращенной к бухте, по сведениям пленных испанцев, стояла самая мощная крепость Новой Испании — "Сан-Хуан де Улуа". Построенная из прочного камня крепость в плане представляла собой прямоугольник размером почти сто на сто метров. Из толстостенных казематов крепости на бухту и пролив смотрели жерла сотни мощных длинноствольных морских орудий калибром более десяти дюймов. Вся площадь бухты, пролива и материковый берег простреливались этими пушками в упор. От полуострова крепость отделяли искусственно прорытые широкие и глубокие рвы, на которые из крепости глядели полсотни полевых пушек.

Изюминкой обороны порта было то, что любой корабль, появившийся в проливе из-за береговых мысов, оказывался всего лишь в полумиле от крепостных бастионов, в зоне действенного огня крепостных орудий. А эти орудия были опасны даже для Марти.

Как только шлюпка поравнялась с баркасами рыбаков, Ефремов дал радиограмму на Марти. Испанцы со шлюпки перекрикнулись парой фраз с рыбаками. Шлюпка продолжила движение в сторону порта. Марти заранее развел пары и сразу дал полный ход. Видимость ясным утром была прекрасной. Уже через четверть часа рыбаки заметили на горизонте надвигающуюся с запада серую громаду корабля. В панике обрезали заброшенные сети и ринулись вслед шлюпке камчатцев. Почти одновременно корабль заметили и из крепости, расположенной на мысу полуострова. В крепости бабахнула сигнальная пушка. Ударили набатом колокола церквей. В городе забегали, как в разворошенном муравейнике.

Рыбаки удирали в бухту так, что весла гнулись и вскоре догнали шлюпку камчатцев. Среди удирающих баркасов шлюпка незамеченной вошла в пролив и прижалась к материковому берегу, не приставая, однако, к причалам. Никто не обращал на нее внимание. Все взоры были обращены на приближающийся железный корабль.

Марти прошел в полутора милях от берега вдоль полуострова, развернулся и, походя, разнес главным калибром все три крепости. Стреляли самодельными снарядами с начинкой черного пороха. Затем вернулся ко входу в пролив, не входя, однако, в него. Из "Сан-Хуан де Улуа" корабль не просматривался. Его закрывал мыс с разгромленной земляной крепостью. Марти бросил якорь в двух милях от берега. С корабля крепость тоже не просматривалась.

Командир БЧ-2 Коровалов отдал приказ. Носовая стотридцатка громыхнула. Стреляли по навесной траектории самодельным снарядом с вышибным зарядом черного пороха в четверть номинала. С таким зарядом начальная скорость составляла всего четверть от штатной. Снаряд перелетел через мыс и поднял столб воды в бухте за крепостью. Со шлюпки все было прекрасно видно. Перелет и отклонение влево. Дубинин выдал поправку, радист передал ее на Марти. Четвертый снаряд упал внутрь крепости, вызвав неслабый взрыв.

— Накрытие! — Передал радист. Обе стотридцатки Марти перешли на штатные снаряды с тротилом. Один снаряд обрушил передний фас крепости на участке шириной метров пять, похоронив два орудия. Другой разрушил такие же казематы на дальней стороне крепости.

— Беглый огонь! — скомандовал Дубинин.

Снова и снова мощная взрывчатка фугасных снарядов кромсала крепость. Вверх летели обломки стен, перекрытий и целые орудийные стволы. После двадцать третьего залпа в крепости рвануло так, что шлюпку, стоящую в трех кабельтовых от крепости, взрывной волной чуть не положило на борт, она приняла несколько ведер воды. Затем вокруг шлюпки в воду посыпались обломки камня. К счастью, в шлюпку ни один обломок не попал.

Развалины крепости заволокло дымом. Все в шлюпке оглохли. Повинуясь тычкам и жестам Дубинина, экипаж навалился на весла. Шлюпка рванулась к выходу из бухты, направляясь навстречу приближающемуся Чапаеву.

Марти дождался подхода эскадры, поднял якорь и малым ходом начал входить в бухту. За ним в кильватере в бухту втянулись Ленин, Фрунзе и Сталин.

На улицах города наблюдалось ожидаемое столпотворение: народ бежал вон из города. С пришвартованных у причалов кораблей бежали экипажи. Из домов как ошпаренные выскакивали горожане. Паника охватила город. Попыток сопротивления не наблюдалось. По кораблям никто не стрелял.

Чапаев остался у входа в пролив. Свердлов бросил якорь на траверсе разбитой центральной крепости с морской стороны полуострова. Маркс и Энгельс встали на якорь напротив перешейка.

* * *

С самой высокой в городе колокольни собора святого Петра за входящими в бухту кораблями слуг сатаны наблюдали алькальд Луис де Салинос, начальник гарнизона Альваро Пачеко и епископ Педро Вильяфлор. К сожалению высшего руководства Веракруса, первая часть разработанного плана не удалась. Пришельцы не сунулись в бухту под пушки Сан-Хуан де Улуа. Более того, им удалось каким то дьявольским образом разгромить неприступную крепость, не входя в зону поражения ее пушек. С колокольни было прекрасно видно, что пушки железного корабля стреляли через мыс, не видя крепости, и попадали точно в цель. Это можно было объяснить только колдовством. Или вмешательством нечистого.

Но, оставались вторая, третья и четвертая части плана. Все колокола городских церквей смолкли, когда пушки пришельцев открыли стрельбу по крепостям. Дождавшись, когда четыре дьявольских корабля встанут на якорь в бухте, дон Пачеко сказал:

— Пора, ваше преосвященство!

Епископ махнул рукой в сторону стоящего тут же звонаря. Тот принялся раскачивать язык самого большого набатного колокола. От раздавшегося вскоре оглушительного удара у всех заложило уши.

* * *

Артиллеристы кораблей в бинокли изучали панораму города, идентифицируя цели согласно имевшихся у них планов города и карточек ведения огня.

Командор эскадры каперанг Звягинцев, стоя на мостике, разглядывал в бинокль руины "неприступной" крепости испанцев и дожидался докладов всех кораблей о готовности к открытию огня. Он был вполне спокоен. К сожалению, взрыв пороховых погребов крепости уничтожил все постройки в радиусе полутора сотен метров и утопил все испанские корабли, стоявшие вдоль правого берега бухты. Наблюдавшаяся в городе паника свидетельствовала об отсутствии руководства и какой-либо организации.

После канонады наступила тишина, прерываемая лишь доносившимся из города гамом и воплями удирающих горожан. Однако, услышав удар колокола со стороны самой высокой в городе колокольни, каперанг навел бинокль на нее. На верхнем этаже обнаружилась группа лиц, вовсе не охваченных паникой.

— А врежь-ка по этой колокольне главным калибром. Что-то не нравятся мне господа, которые на ней сидят. Думаю, там городское начальство, — обратился он к командиру БЧ-2.

Старлей продублировал команду на носовую стотридцатку. Расчет начал наводить орудие. Колокол между тем ударил во второй и третий раз.

— Наблюдаю открытие орудийных портов на пришвартованных у причалов кораблях! — доложил сигнальщик с левого крыла мостика.

— Наблюдаю открытие орудийных портов в зданиях по правому борту! — Через секунду прокричал сигнальщик с правого крыла.

— В зданиях за кораблями тоже открываются орудийные порты! — присоединился сигнальщик с левого крыла.

Эх… твою мать! Да у них не меньше полусотни стволов в засаде! — Мелькнула мысль в голове командора. — Рано я испанцев со счетов списал. — Мысль не помешала выдать четкие команды:

— БЧ-2 всеми средствами подавить артиллерию противника на кораблях и в зданиях по левому борту! — мгновенно последовал приказ Коновалову.

— Ленину, Фрунзе и Сталину подавить артиллерию по правому борту! Остальным кораблям огонь согласно карточкам! — В телефонную трубку приказал радисту. — Продублировать приказ Ленину, Фрунзе и Сталину ратьером! — это уже сигнальщику.

Больше ничего сделать не успели. Испанские артиллеристы навели свои "бандуры", благо дистанция не превышала двух кабельтовых, и вразнобой дали залп. Густые клубы дыма, вылетевшие из пушечных жерл, четко обозначили позиции противника. Послышались гулкие удары ядер в борта Марти.

— Выяснить повреждения и доложить, — приказал Звягинцев старпому.

— Такой же приказ Ленину, Фрунзе и Сталину! — Сигнальщик застучал ратьером.

Первой врагу ответила стотридцатка. Разрыв снаряда переломил колокольню пополам. Верхняя её часть вместе с сидевшими в ней испанцами величественно рухнула вниз. Затем замолотили все пушки и минометы эскадры.

Минут за пять артиллеристы раздолбили все пушки, которые успели засечь. Аварийные команды взялись за работу. Вскоре старпом доложил:

— Не менее двенадцати ядер попали в борта. Пробитий нет. Только вмятины. Четыре попадания в надстройки. Ядра пробили наружные стенки и попали во внутренние помещения. Калибр ядер от 3 до 5 дюймов. Ядра оказались раскалеными. Пришлось их обматывать асбестовой тканью и выкидывать за борт. Все очаги возгорания ликвидированы. Серьезных повреждений нет. Раненых и убитых нет.

Вскоре Ленин, Фрунзе и Сталин доложили, что получили от 3 до 6 попаданий каждый. Серьезных повреждений не было и у них. Все пробоины выше ватерлинии. Возгорания ликвидированы. Убито трое матросов: испанец и двое туземцев. Среди мартийцев потерь нет.

Минут через десять последовал второй залп уцелевших пушек испанцев. Всего из семи стволов. Их тут же упокоили. Существенного ущерба они снова не нанесли.

— Всем кораблям открыть огонь согласно карточкам целей! — Последовала новая команда командора, когда стало ясно, что других козырей в рукаве у испанцев нет.

Главный калибр Марти взялся за изоляцию полуострова. По плану следовало создать на перешейке зону сплошных разрушений шириной двести метров. С моря в этом деле участвовали Свердлов и "классики". Использовали только самодельные снаряды.

Ленин, Фрунзе, Сталин и Чапаев принялись громить материковую часть города. Вводить туда сухопутные силы не предполагалось, поэтому громили все: портовые склады, причалы, административные здания и жилые дома аристократов. Впрочем, мастерские и дома ремесленников тоже уничтожали. Промышленный потенциал испанцев нужно было подрывать беспощадно. Высаживать десант в материковую часть города планом операции не предусматривалось. Пришвартованные корабли тоже расстреливали. Вести их на буксире через все Карибское море было нецелесообразно. С борта Марти по этим же целям работали восемь минометов, из них шесть — калибра 120 мм.

Через час все было кончено. Материковая часть города пылала. Густой дым застилал полгоризонта. К счастью, дневной бриз относил дым вглубь материка. Уцелели только кварталы бедноты у внешней городской стены, но огонь неизбежно должен был добраться и туда. С Маркса и Энгельса на перешеек высаживали десант. Поскольку земляная крепость, построенная испанцами на перешейке, подверглась артобстрелу самой первой, то с полуострова жители не должны были успеть разбежаться. Подригин через громкоговорители Марти много раз зачитал обращение к жителям.

Две сотни туземной гвардии занял оборону поперек перешейка на границе полосы разрушений. Остальные пять сотен приступили к тушению пожаров и прочесыванию полуострова. Первым делом блокировали церковь, в которой уже собрались немногие уцелевшие испанские вояки и матросы. Вопреки ожиданиям, прочесывание прошло мирно. В отличие от Санто-Доминго, из-за углов не выскакивали оголтелые фанатики с острыми железяками в руках. И даже не стреляли с чердаков из аркебуз и арбалетов.

Хотя полуостров не обстреливали, за исключением крепостей, обломки "Сан-Хуан де Улуа", разбросанные мощным взрывом, вызвали несколько пожаров. Военнопленным доходчиво разъяснили, что с полуострова бежать им не удастся, а в плену будет кормежка и доктора. Затем их под конвоем направили на тушение пожаров.

К вечеру пожары потушили, весь полуостров прочесали. Грандиозный пожар на другой стороне бухты бушевал весь день. Город на материковой стороне выгорел вплоть до внешней стены. Остались стоять только закопченные стены каменных домов. Крыши провалились внутрь. Деревянные лачуги бедноты сгорели полностью. На ночь бухту и перешеек подсветили прожекторами. С полуострова не смогла бы выскочить даже мышь.

С утра мартийцы приступили к инвентаризации имущества на складах и переписи населения. Как и в Санто-Доминго, каждую группу переписчиков в составе бойца — конвойника и краснофлотца сопровождал взвод туземцев под командованием испанца, исполнявшего, заодно, функции переводчика. Взводы работали парами, один двигался по левой стороне улицы, другой — по правой. Сотня гвардейцев составляла резерв.

Выяснилось приятное обстоятельство: на полуострове располагались мастерские нужных республике ремесленников — корабельщиков, кузнецов, плотников, оружейников, столяров. Всякие портные, сапожники и прочие цирюльники размещались в материковой части города. День до вечера прошел мирно. Со стороны разрушенного города никто нападать не пытался.

Однако, перед закатом в двух местах вспыхнули перестрелки.

* * *

Благородный идальго Рамирес де Кампонела, выслушав вдохновенную проповедь епископа Вильяфлора, преисполнился решимости положить живот свой на алтарь служения господу. Как истинный католик, он решил дать достойный отпор отродьям дьявола, напавшим на священные земли Испании. Начальник гарнизона дон Пачеко назначил его, как уже проявившего себя в боях с ацтеками, командиром одной из охотничьих команд. Под его началом оказалось 14 аркебузиров, 37 пехотинцев и 23 арбалетчика. Все добровольцы.

Обдумав полученный приказ, Рамирес решил обменять аркебузиров на арбалетчиков у своего хорошего знакомого дона Иглесиаса, также решившего пострадать за веру и получившего под командование добровольческую команду. Рамирес решил, что для успеха порученного ему дела бесшумность стрельбы арбалетов важнее огневой мощи аркебуз. А Иглесиас, наоборот, подумал, что залп картечью из трех десятков аркебуз в завязке боя сразу решит исход схватки в пользу нападающих.

После получения известия о подходе к городу эскадры безбожников, дон Рамирес, не мешкая, вывел свою команду из крепости и проследовал в заранее подготовленный подвал под одним из портовых складов. Специально отобранные алькальдом города местные жители, честные католики — добровольцы, замаскировали вход в подвал всякой легкой рухлядью. Орудийная канонада грохотала наверху около часа. Особо мощный взрыв, тряхнувший подвал, свидетельствовал, что в какой-то из крепостей взорвался пороховой погреб. После примерно получасового перерыва канонада грохотала еще около часа. Затем все стихло. Отряд спокойно просидел в подвале полтора суток до исхода второго дня. Еда и питье были заготовлены заранее. Проникавший через вентиляционные отверстия свет ясно показал, что второй день ожидания клонится к закату.

Те же местные добровольцы, пробравшись в склад, аккуратно разобрали рухлядь, и сообщили Рамиресу, что город полностью захвачен пришельцами. Порождения дьявола, как и предполагалось, прочесывают город и переписывают имущество. В помещении склада, к счастью, в это время никого из посторонних не было. Местные сообщили, где находятся ближайшие группы "переписчиков" и даже провели отряд по задворкам к дому, в котором орудовали пришельцы. Солдаты Рамиреса шли в бой без доспехов, что бы громыханием железа не выдать себя.

Осторожно выглядывая из-за угла, Рамирес оценил обстановку и сделал вывод, что слуги дьявола не теряют бдительности. Дом ремесленника и его расположенную рядом мастерскую окружали десятка полтора индейцев в хороших испанских доспехах и с испанским же оружием в руках. Рамирес решил скрытно занять позиции в следующем доме, в который, по идее, должны были зайти пришельцы. Отряду удалось через задний двор незаметно пробраться в этот дом. Хозяев и слуг по-тихому загнали в подвал. Своих пехотинцев Рамирес разместил в доме и в мастерской, арбалетчики заняли позиции у слуховых окон на чердаках всех построек обширного двора ремесленника. Рамирес приказал арбалетчикам стрелять только по его сигналу и только по индейцам. Пришельцев и испанцев нужно было, во что бы то ни стало, взять живыми.

Вскоре через распахнутые ворота во двор вошли десятка полтора вооруженных туземцев. За ними — "перписчики". Командир испанец принялся раздавать команды туземцам, назначая их на посты. Все они стояли кучкой перед воротами. Рамирес, наблюдавший за ними из дома, стоя за занавеской у открытого окна, не стал ждать дальше, засунул в рот два пальца в рот и оглушительно засвистел.

Защелкали арбалеты. Около десятка туземцев повалились на землю. Бронебойные арбалетные болты на такой дистанции легко пробивали любые доспехи. Остальные индейцы сомкнулись вокруг пришельцев, прикрывая их от выстрелов.

Из дверей и окон дома, из дверей и окон мастерской не медля выскочили доблестные испанские солдаты. Наглые пришельцы и не подумали отступить к воротам. Они схватились за свои аркебузы и начали стрелять по испанским солдатам из-за спин туземцев. Выпрыгнувший из окна Рамирес не поверил своим глазам и ушам. Аркебузы пришельцев стреляли без остановок на перезарядку. По солдатам Рамиреса будто прошла коса смерти. Не менее дюжины их повалились замертво. Однако, остальные пехотинцы не отступили и атаковали туземцев. Солдат было впятеро больше. Туземцы проявили неожиданное умение, остановив солдат. Да и хорошие доспехи давали туземцам существенное преимущество.

Завязалась рукопашная схватка. К противнику присоединилось еще пятеро туземцев, охранявших ворота. Исход схватки стал бы не определенным, если бы перезарядившиеся арбалетчики не дали еще один залп. Двоих уцелевших после залпа туземцев сразу же добили пехотинцы. Перезаряжавших свое оружие пришельцев повалили на землю и связали. Их оружие тоже удалось захватить. Командира — испанца тоже сбили с ног и связали.

Рамирес скомандовал отход. Подхватив пленных и троих своих раненых, отряд начал отступление. Арбалетчиков Рамирес оставил в арьергарде. И не зря. Не успели последние арбалетчики перелезть через забор, как во двор ворвалось два десятка туземцев. Дав по ним залп, арбалетчики отбросили их за ворота. В ответ звонко загрохотали аркебузы пришельцев. Двое арбалетчиков были убиты. Рамирес приказал десятку аркебузиров остаться и задержать преследователей. В плен не сдаваться. В случае ранения — зарезаться во славу Господа. Такая возможность была заранее обговорена. Епископ Вильяфлор, благословляя добровольцев на подвиг во имя веры, заранее отпустил им грех самоубийства, лишь бы слуги дьявола не смогли выпытать у раненых воинов местоположение их секретного убежища.

В этот момент в паре сотен пасо грохнул нестройный залп аркебуз. Рамирес понял, что в дело вступил отряд дона Иглесиаса. Это и помогло им уйти от преследования. Остальные силы пришельцев отвлеклись на грохот трех десятков аркебуз, решив, что там идет главная схватка. Благодаря этому остатки отряда Рамиреса благополучно отступили в свой схрон и замаскировались. Полдела было сделано. Пришельцы захвачены. Осталось вынести пленных к своим.

* * *

Вспыхнувшая в конце дня в двух местах на полуострове стрельба развеяла иллюзию Звягинцева о том, что операция идет гладко. Впрочем, минут через пятнадцать стрельба стихла. Прибывший на Марти уже после заката командир туземной гвардии мамлей Стешин доложил о двух боестолкновениях. Два неизвестно откуда взявшихся отряда испанцев атаковали две группы переписчиков. Один отряд численностью около ста человек атаковал и разгромил группу переписчиков, при этом попытался взять в плен мартийцев. Этот отряд удалось окружить и уничтожить. Группа переписчиков полностью погибла, убиты один краснофлотец и один боец — конвойник. К месту боя подтянулась еще шесть групп, которые и уничтожили испанцев. Допрос пленных показал, что испанцы укрывались все это время в подвале одного из жилых домов.

Чуть раньше второй отряд испанцев внезапно атаковал другую группу переписчиков, туземную охрану расстреляли из арбалетов, а двух мартийцев и испанца захватили в плен. Попытку преследования, предпринятую другой группой, испанцы отразили с помощью оставленного в арьергарде десятка арбалетчиков. На месте боя осталось двадцать шесть убитых испанцев и ни одного раненого. Причем, раненые арбалетчики кончали жизнь самоубийством, чтобы избежать захвата в плен. Остальные испанцы вместе с пленными скрылись. Найти их убежище пока не удалось.

— Похоже, имеет место заранее подготовленная операция испанцев с целью захвата пленных, — сделал вывод Звягинцев. — И это уже второй сюрприз, который нам преподносят испанцы. И, думаю, не последний.

Что испанцы будут делать дальше? Твое мнение? — осведомился каперанг у мамлея.

— В обоих случаях они стремились взять в плен наших живьем. Стреляли только по туземцам. В первом бою они убили наших пленных только когда поняли, что из окружения им не вырваться. Всю операцию они задумали, что бы взять наших в плен. Это и взятые пленные подтверждают. Такой им был дан приказ. Все они религиозные фанатики — добровольцы. На это дело их благословил лично епископ.

Поэтому, пленных они убивать не будут. Сейчас они где-то спрятались, а ночью попытаются вывести пленных с полуострова.

— Вот и я так думаю. Значит, сделаем так. С кораблей всю ночь освещаем всю акваторию вокруг полуострова всеми имеющимися прожекторами. По воде они не уйдут.

Тебе — срочно получить на всех кораблях все переносные Друмондовы прожектора. Такой приказ командирам кораблей я сейчас дам. Осветить весь перешеек, как днем, чтобы мышь не проскочила. Зажечь на улицах все фонари, какие найдете в городе. Всю ночь патрулировать все улицы с максимальной плотностью караулов. Наших надо выручить любой ценой.

Все ясно?

— Так точно!

— Выполняй!

Звягинцев не знал, что мартийцам сильно повезло. Еще четыре отряда охотников, базировавшиеся в материковой части города, при артобстреле были завалены в своих убежищах. Отказ от прочесывания материковой части города избавил мартийцев от более серьезных неприятностей. При пожаре заваленные в убежищах испанцы задохнулись от дыма и углекислого газа.

* * *

Принявший командование испанскими войсками после гибели начальника гарнизона начальник артиллерии Диего Армендарис продолжил выполнять план, намеченный погибшим руководством города. После полуночи все наличные силы испанцев вошли в город через сгоревшие дотла ворота и по еще не остывшим после пожара мостовым, среди тлеющих в развалинах домов головешек, скрытно выдвинулись к перешейку. Полевые пушки артиллеристы катили на руках. Часа за два до рассвета все 220 орудий были расставлены среди развалин домов примерно в полумиле от перешейка и подготовлены к навесной стрельбе. О точности стрельбы речи не было. Нужно было лишь создать в лагере пришельцев панику, тем самым отвлечь их от поисков затаившихся отрядов охотников, и облегчить отрядам прорыв с полуострова. Пехота выдвинулась вплотную к перешейку, не выходя, однако, на освещенное дьявольскими светильниками пришельцев пространство, и приготовилась к атаке.

За два часа до рассвета по команде дона Армендариса рявкнула первая пушка, послав свое ядро в лагерь пришельцев. За ней громыхнули остальные две с лишним сотни стволов. 220 ядер обрушились на головы безбожников.

Командиры подняли пехотинцев в атаку. С криками: "За веру!", "За Короля!", "За Испанию!", "Во имя Господа!" тысяча двести испанских бойцов выскочили из развалин, и, карабкаясь через обломки зданий, ринулись на пришельцев. Впереди — мечники и пикинеры. За ними — аркебузиры и арбалетчики.

Яркие лучи прожекторов, которыми корабли пришельцев освещали бухту, отлично видимые в задымленном воздухе, сразу же скрестились на перешейке. На кораблях засверкали частые вспышки пушечных выстрелов. Еще более яркие вспышки многочисленных разрывов вспыхнули среди атакующих. Перешеек заволокло дымом.

Армендарис воочию наблюдал двумя днями ранее мощь артиллерии пришельцев, и не обольщался насчет успешности атаки. Не в том была ее цель. Пока пришельцы перемалывали пехоту, артиллеристы успели перезарядиться и дали еще один залп. После этого пушки кораблей пришельцев переключились на испанскую артиллерию.

Вокруг гремело и сверкало. Во все стороны летели обломки зданий и пушек, калеча артиллеристов. Рушились стены домов. Близкий разрыв осколочного снаряда прервал земную юдоль Диего Армендариса. Как и все погибшие в эту ночь испанцы, он твердо надеялся на обещанное лично епископом райское блаженство.

Лишь немногим пехотинцам и артиллеристам повезло выбраться живыми из ада, устроенного пришельцами.

Заслышав грохот артиллерийской канонады, отряд дона Рамиреса спешно выбрался из убежища, и ведомый проводниками, бегом направился к морскому берегу полуострова. Шальным испанским ядром разорвало двоих пехотинцев. На бегу арбалетчики расстреляли два встреченных десятка индейцев, сами дважды попали под огонь скорострельных аркебуз пришельцев, потеряли девять человек убитыми и ранеными. Раненых пришлось бросить. Остальные добрались до берега. Под грохот артиллерии пришельцев спустили на воду три шлюпки, припрятанные во дворе одного из домов. Пленных распределили по одному на шлюпку.

Солдаты гребли изо всех сил, надеясь побыстрее уйти от берега в спасительную темноту. Не удалось. Луч прожектора со стоящего напротив бывшей центральной крепости корабля пришельцев сначала чиркнул по шлюпкам, потом вернулся к ним и вцепился в них мертвой хваткой. На корабле сверкнул пушечный выстрел. Прямо перед шлюпками встал огромный столб воды. Следующий снаряд разметал шлюпку в щепки. Третий снаряд утопил вторую шлюпку. Вспышку четвертого выстрела дон Рамирес увидел, но не успел осознать.

* * *

После рассвета Звягинцев сумел подвести итоги тяжелых суток. Они были плачевными. Среди трупов испанцев, пытавшихся удрать из города на шлюпках, были опознаны краснофлотец Петюнин и конвойник Мартынов, захваченные накануне в плен. Неприцельная стрельба испанских артиллеристов по площадям обошлась мартийцам еще в троих убитых и пятерых раненых краснофлотцев. Общие потери — семеро убитых. Туземцев погибло 57 человек. "Своих" испанцев — шестеро. Таких потерь камчатцы не несли еще никогда. И то, что эскадра истребила не менее пяти тысяч испанцев, совсем не искупало понесенных потерь. В назидание врагам, Звягинцев приказал артиллеристам разнести в пыль все четыре городских церкви.

Следующие пять дней мартийцы тщательно грабили полуостров. Со складов вывезли все подчистую. Металлы, древесину, мануфактуру. Выгребли все ценное из жилых домов и мастерских. Забрали всех жителей, включая простых рабочих с семьями и даже слуг — туземцев. Забрали всех лошадей и домашних животных.

Испанцы никак себя не проявляли. Перед отплытием подожгли все дома и все склады. В трех разрушенных крепостях раскопали заваленные пороховые погреба и взорвали их.

Оставив за кормой горящий город, эскадра легла на обратный курс. Несмотря на понесенные потери, поставленные задачи были выполнены. Крупнейший порт Новой Испании полностью уничтожен. Военному и промышленному потенциалу противника нанесен серьезный урон.

9. Оппозиция комсомольцев

Вроде бы, жизнь республики вошла в штатную колею. Непосредственные угрозы преодолены. Но, рабочий день председателя Совнаркома никак не желал укорачиваться. По 12 часов в день, не считая перерывы на прием пиши, заботы одолевали Николая Иосифовича. Лишь по воскресеньям удавалось расслабиться в кругу семьи: трех своих жен, двух сорванцов — пасынков и новорожденной дочки.

Наркомы работали на совесть, но междуведомственные вопросы вылезали, как муравьи утром из муравейника, и набрасывались на Предсовнаркома. Даже из мирного наркомобраза.

Нарком Сенечкин запустил начальные школы в Крыму, на Тринидаде и на Сахалине. По первости, ученики писали чем придется на чем придется. В Крыму — углем на деревянных дощечках, Сталинграде — на вощеных дощечках заостренными палочками, в Кировограде — мелом. Однако, наркомобр со всей остротой поставил вопросы обеспечения школ бумагой и письменными принадлежностями: ручками, чернилами, чернильницами — непроливайками, линейками. Количество учащихся быстро возрастало. К туземным, испанским и голландским подросткам добавились ученики вечерних классов: вдовы — испанки, принятые в подданство испанцы, голландские и испанские мастера, туземцы из конвойных войск.

Стальные перья и ручки пришлось включить в план спецзаводу, чернила поручили готовить химлаборатории, чернильницы — непроливайки — стеклодувам, парты и доски — столярному цеху общего завода.

Положение с бумагой было самым сложным. Запасов, взятых в Сан-Хуане и в Санто-Доминго, хватило бы всем остальным наркоматам надолго, но школы потребовали просто горы бумаги. Пришлось создавать бумажное производство. А для него — проектировать в КБ и заказывать на спецзаводе оборудование, подвинув планы по станкостроению. Химики получили задание на разработку техпроцесса, благо исходного сырья — древесных стружек и опилок имелось в избытке.

Для школ потребовались учебники. До этого канцелярия Совнаркома худо-бедно справлялась с печатью документов. На три, имевшихся на борту Марти во время "переноса", пишущих машинки обучили двенадцать девушек — туземок, которые в три смены, без выходных колотили по клавишам, печатая документы Верховного Совета, Совнаркома, Верховного суда и Политбюро, предназначенные для всеобщего сведения.

Само собой, были уже канцелярии и в каждом наркомате. Девушки — писаря в поте лица переписывали приказы наркомов, графики производства работ, распоряжения начальства, отчеты о выполнении и технологические карты.

Но, проблему учебников таким путем решить было невозможно. Пришлось заказать КБ и спецзаводу типографскую машину и наборные шрифты, опять же во вред станкостроению.

Каждое дополнительное поручение спецзаводу приходилось давать с боем, производство и так было загружено до предела. Заинтересованные лица судили, рядили, каждый нарком отстаивал свой интерес, и все это приходилось разруливать лично Председателю Совнаркома.

Из необходимости копирования чертежей, разработанных конструкторами, проистекло поручение химикам разработать процесс цианотипии, или в просторечии — "синьки".

Для производства стекла требовалась в большом количестве сода, получаемая из золы морских водорослей, для производства красителей — скипидар, выделяемый из живицы хвойных деревьев, для производства бумаги — щелок из древесной золы. Добычу живицы включили туземным племенам в состав дани.

Для производства соды, скипидара, щелока, наполнителей красок, мыла и других химических реактивов пришлось учредить наркомат химической промышленности. Наркомом утвердили старшину Зиборова из химзащиты. Еще четверых краснофлотцев для наркомата пришлось с кровью выдирать со спецзавода. Ну и испанских мастеров — двух кожевников и одного мыловара с подмастерьями перевели туда же. Все же, какое-то касательство к химическим процессам они имели.

Каждый краснофлотец был на вес золота, и даже дороже. Под новые задачи людей можно было взять только со спецзавода. Во всех остальных наркоматах и заводах мартийцев было по самому минимальному минимуму. Но, спецзавод и так делал оборудование для новых техпроцессов. К станкам на заводе уже приходилось ставить учеников — туземцев, из тех, кто потолковее.

Поэтому, каждого краснофлотца наркомы делили между собой чуть ли не в драку. Арбитром приходилось выступать Мещерскому. А тут еще Звягинцев донес, что при штурме Веракруса потеряли убитыми аж семь человек. Николай Иосифович был в шоке. Никакие трофеи не окупали безвозвратных потерь семи мартийцев.

Чтобы хоть как-то снизить кадровый дефицит, Совнарком принял решение о принятии в подданство всех испанцев, без замечаний отработавших на заводах по полгода. Всего шестьсот человек. Соответственно, им разрешили жениться, тем более, что на Сахалине оставалось еще около тысячи туземных вдов с детьми. Отказа от религии не требовали. Иначе, количество желающих принять подданство республики резко сокращалось. Все же, испанцы в массе своей были весьма религиозны. Конституция республики это вполне допускала. Веротерпимость, таким образом, становилась в республике общепринятой, вопреки ортодоксальным догматам коммунизма.

Всем ученикам — туземцам, более — менее освоившим специальности, дали гражданство бпг. Таковых оказалось 160 человек. Туземцы коммунистическую идеологию, трактуемую ими как новую веру, воспринимали охотно. Впрочем, вернувшись в выходной день в родное племя, по-прежнему приносили жертву своим старым богам. Препятствовать этому у республиканского начальства не было ни времени, ни желания. Освобожденных комиссаров и замполитов в республике после мятежа не осталось вовсе, а все остальные были заняты делом.

Предоставление гражданства и подданства, сопровождаемое значительным увеличением зарплаты, должно было простимулировать всех остальных туземцев и испанцев к добросовестной работе на заводах и освоению рабочих специальностей.

А тут еще комсомольцы спецзавода затеяли бузу с отменой привилегий начальства. И Генсеку, и Председателю Верховного совета пришлось неоднократно встречаться с комсомольскими группами и разъяснять позицию руководства. Времени потратили массу. В итоге, все комсомольские группы наркоматов и остальных заводов не поддержали резолюцию комсомолии спецзавода. Однако, самая большая комсомольская организация республики большинством голосов упорно стояла на своем.

Причина была вполне материальной, как подозревал Мещерский. На других производствах и в других наркоматах мартийцы были как минимум начальниками цехов, участков и лабораторий, то есть гражданами 3–4 категории. На парусниках рядовые краснофлотцы выполняли функции командиров боевых частей, то есть, тоже были гражданами 3 категории. А на спецзаводе большинство краснофлотцев работали рядовыми рабочими, а потому, имели всего лишь вторую категорию. Хотя, и молодой коммунистический максимализм имел место, конечно.

Николай Иосифович предполагал, что и вторая по численности комсомольская организация минзага может поддержать резолюцию. Там тоже большинство составляли рядовые краснофлотцы, имевшие вторую категорию. Этого следовало избежать. Пока что, Марти находился в походе и комсомольские собрания на борту не проводились. До предела сокращенный состав вахт не оставлял экипажу свободного времени.

Волей — неволей пришлось выкроить время и идти к комсомольцам. Собрание назначили в пересменок между первой и второй сменами. Начало второй смены сдвинули на полчаса. На площадке перед заводоуправлением собрались все 112 комсомольцев спецзавода.

Для усиления прихватил с собой парторга завода, начальника электромеханического цеха, члена Верховного Совета старлея Быстрицкого и наркомторга каплея Игнатьева. Вел собрание комсорг завода, старший инженер механического цеха, и, по совместительству, главный возмутитель спокойствия мамлей Скрипко.

Скрипко зачитал ранее принятую резолюцию комсомольского собрания и процитировал труды классиков марксизма-ленинизма в обоснование резолюции. Затем предоставил слово Председателю Совнаркома.

Николай Иосифович начал издалека:

— Товарищи комсомольцы! Все вы знаете, что недавно мы предоставили гражданство без права голоса большой группе туземцев, работающих, в том числе, и на вашем заводе. Вы сами давали им рекомендации. Мы, также, предоставили подданство почти полутысяче пленных испанцев, работающих по договору на других заводах. В чем смысл этого мероприятия?

У всех этих товарищей теперь вдвое выросла зарплата и увеличились их гражданские права. В частности, испанцы получили право взять в жены туземных вдов. Следовательно, все остальные испанцы, работающие у нас по договорам, тоже будут стремиться получить подданство, а все остальные туземцы будут стремиться получить гражданство. А для этого им всем нужно добросовестно трудиться, осваивать свою специальность, изучать русский язык и нашу культуру. Военнопленные испанцы теперь изо всех сил будут стремиться перейти на работу по договору. А для этого им, опять же, нужно соблюдать дисциплину и добросовестно трудиться на своих рабочих местах.

Наша республика хотя и называется коммунистической, но, на самом деле, мы еще только строим социализм. Коммунизм — это наша стратегическая цель, именно поэтому мы назвали нашу республику коммунистической.

Для того, чтобы построить настоящий социализм, как учил нас товарищ Ленин, мы должны провести полную индустриализацию, то есть уйти от ручного труда в промышленности, провести механизацию и коллективизацию сельского хозяйства, провести полную электрификацию всего народного хозяйства.

Как известно, главный принцип социализма: "От каждого — по его способностям, каждому — по его труду". То есть, денежный результат труда человека, его заработная плата, прямо пропорционален произведенному им продукту. Этот принцип и заставляет каждого члена коллектива работать добросовестно, повышать свою квалификацию и уровень ответственности. Без скрупулезного соблюдения этого принципа построить социализм невозможно.

У нас гражданская категория каждого труженика привязана к уровню ответственности выполняемой им работы. Никто не будет спорить, что уровень ответственности и результаты труда инженера участка выше, чем у рядового рабочего. А ответственность директора завода еще выше, чем ответственность инженера. Чтобы застимулировать всех мартийцев к повышению квалификации и повышению уровня принимаемой на себя ответственности и введена система гражданских категорий. Чем выше уровень ответственности, тем выше гражданская категория.

Конечно, дело это новое, и пока еще не доведенное до совершенства. Например, уже очевидно, что рабочих высшей квалификации, то есть пятого и шестого квалификационного разряда, нужно переводить в третью гражданскую категорию, то есть приравнять их к бригадирам и рядовым инженерам. Думаю, в ближайшее время Верховный Совет такое решение примет. Присутствующий здесь член Верховного Совета товарищ Быстрицкий, я думаю, этот вопрос на Совет вынесет.

Теперь по поводу вопроса, который, как я понимаю, волнует многих. Я о максимальном количестве жен, привязанном к гражданской категории. Тут дело вот в чем. Конечно, можно было бы разрешить всем гражданам иметь любое количество жен. Для решения нашей демографической проблемы это было бы полезно. Но, детей надо не только родить, их надо еще накормить, одеть, обуть, выучить и воспитать. Наша промышленность и сельское хозяйство пока еще основаны, главным образом, на ручном труде. У нас мало станков, слаба электрификация, у индейцев в сельском хозяйстве вообще почти исключительно ручной труд, поскольку лошадей, не говоря уже о тракторах, у нас очень мало. Поэтому, продовольственные и промтоварные ресурсы у республики ограничены. Проведенные расчеты показывают, что мы в настоящее время в состоянии обеспечить всем необходимым в семьях мартийцев не более четырех тысяч детей, то есть в среднем по десять детей на семью. Считая по три — четыре ребенка на одну женщину, получаем среднее количество женщин в семье — три.

Далее, все продукты и промтовары покупаются гражданами за деньги. Нарком торговли товарищ Игнатьев сейчас вам проведет простые расчеты, сколько детей в семье у нас может содержать на свою зарплату гражданин второй категории, например, рабочий завода. Попрошу Вас, товарищ Игнатьев.

Выйдя на крыльцо заводоуправления, служащего импровизированной трибуной, Игнатьев зачитал месячные нормы потребления продуктов и промтоваров в расчете на человека и цены на них. Просуммировал все, добавил коммунальные платежи. Затем разделил среднюю зарплату рабочего второй гражданской категории на полученную сумму. Получилось, что рабочий может содержать семью из девяти человек, то есть себя самого, двух жен и шестерых детей.

— Вот видите, товарищи, цифра две жены на одного гражданина второй категории взята не с потолка, а экономически обоснована. Точно также, товарищ Игнатьев может вам подсчитать, что ваш нарком промышленности товарищ Болотников на свою зарплату может содержать 20 человек, то есть пятерых жен и 15 детей. А в среднем, на одного гражданина и получится три жены и десять детей, — подвел итог выступлению наркома торговли Мещерский. — Когда мы разовьем должным образом промышленность и сельское хозяйство, можно будет поднять норматив на количество жен.

Теперь вопрос по поводу гражданских прав женщин. Сами понимаете, товарищи, у нас женщины — либо туземки, либо испанки. Русского языка они не знают, нашей культуры не понимают. Даже арифметики не знают. Как мы можем считать их полноправными гражданками? Это, в том числе и лично ваша забота, товарищи. Учите своих жен, поднимайте их грамотность, повышайте их идейно — политический уровень. Пусть учатся в вечерней школе, сдают экзамены, тогда и произведем их в граждане. Освоят рабочую специальность — присвоим вторую категорию. Все в ваших руках!

То же самое касается и туземцев и испанцев. Гражданскую категорию им будем повышать вместе с ростом их квалификации и идейно — политического уровня. Само, собой с учетом их заслуг перед республикой и ваших персональных рекомендаций. Вот такова позиция руководства республики по поднятой вами проблеме.

Затем Мещерский, Быстрицкий и Игнатьев ответили на вопросы. Вроде бы, большинство комсомольцев удовлетворились разъяснениями начальства.

— Вы, товарищи комсомольцы, еще раз все спокойно обдумайте, если нужно, мы еще раз придем к вам и ответим на все вопросы. Потом снова соберитесь и еще раз проголосуйте свою резолюцию. По мнению Политбюро, Верховного Совета и Совнаркома, вы со своей резолюцией поторопились.

Через четыре дня общее собрание комсомольцев спецзавода отменило резолюцию 63 голосами против 49. В этот же день вечером двенадцать комсомольских активистов, собравшихся на квартире у Скрипко, решили продолжить борьбу против неравенства граждан и привилегий начальства.

— Лично меня наш Предсовнркома не убедил. Принципы коммунизма святы, и никому не позволено их нарушать, какими бы мотивами это не объяснялось! А из наших комсомольцев больше двадцати человек купились на обещание начальства поднять им категорию со второй на третью. Позорище! Продались за третью жену! А еще комсомольцы! Мы с вами за пайку не продаемся! — бичевал Скрипко своих товарищей по организации, поддавшихся на уговоры начальства.

Активисты постановили создать комсомольскую фракцию "Даешь равноправие!", благо создание фракций было официально разрешено.

Прежде всего, решили склонить на свою сторону вторую по численности комсомольскую организацию Марти, насчитывающую 92 комсомольца, и комсомольские группы парусников. Десятерым активистам поручили провести агитацию на каждом из парусников эскадры после их возвращения в порт. Скрипко и старшина Мурыгин взяли на себя агитацию в экипаже минзага.

Вскоре после комсомольского собрания и Аймуяль разрешилась от бремени крепким мальчишкой. Теперь в семье Председателя совнаркома вопили хором уже два младенца и ходили на головах два пасынка постарше.

Радиотехническая группа отчиталась об изготовлении опытных образцов резисторов, конденсаторов, постоянных и переменных индуктивностей. Для конденсаторов очень пригодилась слюда, закупленная в Голландии.

На Гренаде обученные испанцами араваки полностью разгромили племя карибов. Опять появились в большом количестве туземные вдовы. Можно было принять в подданство и оженить еще с полтысячи испанцев. Военнопленные закончили строительство крепости и лагеря. Начали строить причалы и портовые склады. Аравакские племена острова приняли подданство республики.

На Тобаго вассальное племя карибов разгромило два других племени. Осталось одно племя в двести воинов и еще около тысячи вдов.

На Тринидаде Грефф нашел в землях Тетикетля богатое мелкозалегающее месторождение высококачественной железной руды. В геологоразведке отряду Греффа карибы препятствий не чинили. Совнарком принял решение начать разработку месторождения, для чего строить лагерь на тысячу военнопленных, крепость, порт и дорогу от карьера до порта. Зильберман отбыл на переговоры с Тетикетлем.

Участок оптических приборов выпустил пробную партию очков для близоруких с оптической силой -3, -5, -7 диоптрий и для дальнозорких +2, +5, +7 диоптрий. Оправы изготовил из бронзы ювелир. Очки предполагалось пустить в продажу.

Под руководством Пудонина мастер Хоофт изготовил пробный экземпляр подзорной трубы с 5-кратным увеличением. После доработки предполагалось использовать такие трубы в качестве прицелов для артиллерии.

Завод цветмета освоил выплавку бронзы, латуни и баббита. Отработали волочение медного провода пяти номиналов толщины. Наладили отливку из латуни заготовок для артиллерийских гильз калибра 76 и 90 мм. После обработки на токарном станке трехдюймовые гильзы снарядили и испытали боевой стрельбой. Острая проблема дефицита трехдюймовых выстрелов была решена.

КБ и артиллерийская лаборатория начали разработку 90-миллиметрового орудия с гидро-пневматическим противооткатным устройством под унитарный выстрел.

Металлургический завод пытался отлить из чугуна заготовки головки блока и блока цилиндров для двигателя ГАЗ-А. Пока безуспешно. Форма заготовок была весьма сложной.

Спецзвод изготовил дубликаты двух токарных, двух сверлильных и одного фрезерного станка.

Оружейная лаборатория изготовила копию ручного пулемета ДП и сразу же начала на его основе разрабатывать легкий станковый пулемет. Для этого разрабатывался станок, ствол увеличенной толщины с охлаждающим кожухом и возможностью быстрой замены ствола. Решение вопроса капсюлей и латунных гильз навсегда закрыло вопрос с дефицитом трехлинейных патронов. В первую очередь, конечно, переснаряжали стрелянные трехлинейные гильзы.

Лаборатория взрывчатых веществ все усилия сосредоточила на бездымном порохе. Целлюлоза имелась в наличии, серная и азотная кислоты — тоже. Глицерин получили из животного жира обработкой в щелочи. Опыты были обнадеживающими, однако, обеспечить стабильность свойств получаемого пороха пока не удавалось. Проблема упиралась, как считал завлаб Прокошин, в чистоту исходных веществ.

На корабельной верфи уже явственно обозначились корпуса двух стотонных шхун. Спецзавод делал для них четыре стосильных паровых двигателя с котлами и движителями.

Авиастроители построили и успешно испытали модель планера с размахом крыльев в три метра.

28-го апреля из Сталинграда поступила радиограмма о приходе корабля из Маракайбо с полномочным представителем немецкого губернатора на борту. Киров с наркомами индел и внешторга на борту срочно вышел в Сталинград. С собой прихватили проект договора и образцы экспортных товаров. Дошли до Тринидада за сутки и пришвартовались к недавно законченному строительством причалу. Немецкая каравелла стояла у соседнего причала.

30-го апреля утром начались переговоры между делегацией Коммунистической республики Камчатка и заместителем губернатора Венесуэлы Николаусом Федерманом. Прибывшего накануне представителя губернатора со свитой разместили на туземной половине крепости в апартаментах, предназначенных для туземных вождей в случае осады. Скважины и нефтеперегонное оборудование, располагавшиеся в другой половине, немцам предусмотрительно решили не показывать.

С одной стороны длинного стола в гостиной, украшенного цветами, фруктами, и прохладительными напитками разместились Зильберман, Дружков, нарком Тринидада Ягудин, голландец Гуллит, знавший и немецкий и испанский, и юная туземка — секретарша наркома индел. Зильберман и Дружков владели немецким 20-го века, Ягудин успел потренироваться в Голландии в средневековом немецком. Тем не менее, взяли на всякий случай и переводчика голландца, вдруг в архаичном немецком обнаружатся какие-либо непонятки. С архаичным испанским все уже более-менее освоились. С противоположной стороны стола разместился представитель губернатора со свитой из пяти человек.

Федерман, довольно высокий худой мужчина с вытянутым лицом и длинным костистым носом, представил свою свиту: заместителя главы делегации, помощника, секретаря, переводчиков с испанского и аравакского.

В результате проведенного опроса пленных испанцев, было однозначно установлено, что дела у немцев в Венесуэле шли, мягко говоря, не блестяще. Двадцать лет назад немецкий банкирский дом Везлеров дал королю Испании Карлу огромный кредит в размере 150 тысяч талеров, что составляло примерно 4 тонны серебра. Расплатиться Карл не смог и десять лет назад в счет уплаты долга предоставил банкирскому дому право управления и сбора доходов в Венесуэле. Банкиры согласились, надеясь найти в Венесуэле богатые месторождения серебра. Но, Везлерам не повезло. Месторождений драгоценных металлов и минералов в Венесуэле не нашлось. Доходов от торговли красным деревом для покрытия долга явно не хватало. А больше ничего ценного обнаружить не удалось.

Тогда немцы принялись безжалостно грабить туземцев. Но у тех тоже ничего ценного не было. Попытались вывозить рабов в другие провинции Новой Испании. Но, местные индейцы в качестве рабов котировались невысоко. Банкирский дом терпел колоссальные убытки. Надежды окупить выданный королю кредит растаяли, как дым. Города и крепости в Венесуэле пришли в упадок. Вдобавок, индейцы и местные испанцы принялись жаловаться католическим миссионерам на злобные притеснения со стороны немцев.

Немцы действительно свирепствовали, пытаясь выдрать из местных хоть на копейку прибыли. Дошло до того, что император Карл V прислал в Венесуэлу комиссию для проверки сведений о зверствах немцев против местного населения. В прошедшей/будущей истории, как удалось выяснить в Брокгаузе, в 1546 году Карл V выгонит немцев из Венесуэлы. Дело явно шло к этому.

Мещерский и Зильберман предполагали, что немцы ухватятся за предложение республики, как за спасительную соломинку. Вдобавок, немцы уже наверняка имели сведения о разгроме Непобедимой Армады, Сан-Хуана и Санто-Доминго. Так и оказалось.

Федерман почтительно кланялся, рассыпался в комплементах и клялся в чувстве глубокого уважения, которое губернатор Венесуэлы и он сам лично испытывают к уважаемой и могучей республике Камчатка. Немецкий язык Федермана был архаичен, но более — менее понятен. Услуги Гуллита требовались лишь изредка.

После взаимного представления Федерман сразу же заявил, что Вице-королю Новой Испании банкирский дом не подчиняется, и потому в состоянии войны с республикой себя не считает. Затем с места в карьер предложил заключить союзный договор. Видно, губернатор Георг Хоэрмут очень боялся, что флот республики, разделавшись с испанцами, возьмется и за немцев.

Зильберман заверил его, что испанцам республика врезала только после того, как испанская эскадра напала на Тринидад. И вообще — республика Камчатка — исключительно миролюбивое, белое и пушистое государство, мечтающее жить с соседями в мире, дружбе и торговле. Но, если кто на республику нападет, то пусть пеняет на себя.

Далее, сообщил Федерману, что флот республики уже разгромил Веракрус, и в ближайшее время у Испании на Карибах не останется ни флота, ни портов. И вообще, республика намеревается установить полную морскую блокаду Вест-Индии. Представитель губернатора робко уточнил, будет ли блокада касаться только испанских кораблей, или же кораблей и других государств тоже. На что Мещерский разъяснил, что корабли других государств будут пропускаться, только если соответствующее государство заключит договор о взаимной свободе судоходства с республикой.

На Федермана было жалко смотреть. Он сильно напоминал сдувшийся воздушный шарик. Стал казаться еще тощее, чем был. Но, выдержал удар, и осторожно поинтересовался, может ли Венесуэла рассчитывать на заключение такого договора.

Зильберман решил, что достаточно запрессовал партнера по переговорам, и перешел к конструктивной части.

— Республика Камчатка в настоящее время заинтересована в развитии торговли с государствами Старого света, но пока не планирует устраивать там свои торговые представительства. А потому, заинтересована в торговом посреднике. Эту роль республика готова предложить банкирскому дому Везлеров. Не Венесуэле, юридически являющейся частью владений испанской короны, а именно банкирскому дому.

Республика готова заключить с банкирским домом торговый договор. Республика готова продавать свои товары банкирскому дому. Дом обязуется продавать товары республики в Европе, и на вырученные деньги закупать там товары, необходимые республике. За что банкирский дом имеет право получать комиссионное вознаграждение в размере 20 %. Республика даже готова выдать дому кредит на закупку первой партии товаров.

Кроме того, республика готова закупать в Венесуэле по согласованным ценам некоторые товары местного производства.

В свою очередь, республика обязуется защищать морские границы Венесуэлы от враждебных посягательств со стороны других государств, прежде всего, Испании.

Павел Игнатьевич, передайте проект договора господину Федерману, — обратился он к Дружкову.

— А теперь, для определенности, Павел Игнатьевич продемонстрирует образцы товаров, которые республика предлагает к продаже в Европе.

По команде Дружкова туземцы внесли в зал настенные зеркала размером 80 см на 160 см, 40 см на 80 см, и ручное зеркало 20 см на 40 см. Настенные зеркала были оправлены в красивые рамы из красного дерева, а ручное зеркало — в оправу из квебрахо. Большие зеркала повесили на стену.

Весь состав иностранной делегации вскочил с мест и столпился перед зеркалами. Как убедился в Голландии Ягудин, лучшие современные венецианские зеркала имели размер, близкий к размеру среднего зеркала, но изображение в них всегда имело дефекты, вызванные неоднородностями толщины стекла. Зеркало большого размера было бы в Европе уникальным. Судя по восхищенным восклицаниям немцев, демонстрация прошла успешно.

Затем внесли оконный блок с четырьмя вставленными стеклами размером 40 см на 80 см, что для Европы тоже было рекордом. Отсутствие привычных искажений при взгляде через оконные стекла также произвело фурор.

— Скажите, господин народный комиссар торговли, какое количество стекол и зеркал вы могли бы поставить в течение месяца? — Задал вопрос помощник Федермана.

Раскрывать все возможности промышленности республики и сбивать цены на свою продукцию не планировалось, поэтому Дружков ответил:

— Мы можем поставить сотню больших зеркал, две сотни средних и четыре сотни малых. А также стекла для двух сотен таких оконных рам.

— Великолепно! — Не сдержал восхищения Федерман. — Я уверен, губернатор прикажет подготовить корабли для отправки в Европу вашего товара.

— Это еще не все! — Продолжил Дружков, — по его знаку туземцы внесли два красивых деревянных ящика, каждый с тремя очками.

— Мы предлагаем к продаже различные очки для исправления зрения. В этом ящике очки для близоруких, а в этом — для дальнозорких. Все очки различной силы: 3, 5 и 7 единиц. Если у членов вашей делегации есть проблемы со зрением, то можете попробовать. — Дружков показал, как раскладывать дужки очков и одевать их на нос.

Поскольку Федерману явно было за пятьдесят лет, он уже имел возрастную дальнозоркость. Опробовав все очки из второго ящика, он снова надел очки "плюс 5", изумленно обозрел присутствующих, и протянул:

— По-о-о-отрясающе-е-е! — У меня, конечно, есть очки, но такого четкого зрения у меня не было уже лет десять! К тому же мои очки нужно придерживать рукой, а ваши очень удобно сидят на носу! Ваши мастера просто волшебники!

Его секретарь, видимо, с детства сидевший за книгами, пробовал очки для близоруких. Ему подошли "минус 7".

— Ваше превосходительство! — воскликнул секретарь, — я великолепно вижу вдаль! На дальней стене зала я отлично вижу все сучки и трещинки в бревнах! Никогда так хорошо не видел! В Европе вообще нет таких чудесных очков! Им просто нет цены!

— Таких очков мы можем поставлять по шесть сотен в месяц, — добил немцев Дружков, — кроме того, мы бы хотели закупать у вас красное дерево определенных пород, сок дерева гевеи, которое растет в долине реки Ориноко, и кору хинного дерева, которое растет в предгорьях Анд. Если мы заключим с вами договор, то сразу отправим экспедицию вверх по Ориноко на поиски этих деревьев. Сок и кору мы готовы закупать у вас в больших объемах.

— На этом, уважаемые господа, я предлагаю закончить сегодняшние переговоры. Вам нужно время на изучение проекта договора. И заодно прикиньте возможные цены на показанные вам товары в Европе. Сильно задирать цены на них мы бы не хотели. Мы готовы поставлять товар ежемесячно в указанных объемах, поэтому на складах товар залеживаться не должен, но и обижать себя мы с вами не должны! Список нужных нам товаров для закупки их в Европе мы предоставим вам после заключения договора, — подвел итог Зильберман.

На следующий день Федерман сразу заявил, что в договоре его все устраивает, и он хотел бы немедленно отбыть к губернатору для подписания договора. На этом переговоры закончились. Представитель в этот же день отбыл на корабле вместе с образцами товаров.

* * *

24-го апреля Вице-король Новой Испании Антонио де Мендоса получил сообщение о разгроме пришельцами Веракруса. А спустя три дня — подробный отчет, составленный начальником артиллерии города Диего Армендарисом, единственным из старших должностных лиц, оставшимся в живых.

Отчет не порадовал. Нанести какой-либо ущерб подлым пришельцам не удалось. Не удалось и взять пленных. Радовало только то, что среди увезенных пришельцами мастеров и солдат осталось с полдюжины завербованных покойным епископом шпионов. Если шпионам удастся сбежать из логова пришельцев, наконец-то появятся достоверные сведения о них.

Пока же стало окончательно ясно, что Новая Испания не в силах самостоятельно бороться с пришельцами. Вице-король направил послание императору Священной Римской империи, королю Испании Карлу-V с просьбой о помощи всеми силами империи. К письму приложил копию отчета Армендариса.

Во все крупные порты направил приказ:

1) Вывезти из городов вглубь территории все ценное, из крепостей вывезти пушки и огневые припасы, оставить только пушки крупных калибров. Но не в крепостях, а в артиллерийских засадах.

2) При появлении пришельцев срочно эвакуировать всех жителей, бросив оставшееся имущество. Города не оборонять, за исключением действий артиллерийских засад.

3) Корабли в портах держать только на время погрузки — разгрузки. В остальное время рассредоточивать в изолированные бухты.

4) Объявить призовое вознаграждение в размере 1000 песо за каждого захваченного в плен пришельца, 300 песо — за испанца, побывавшего в плену у пришельцев, 100 песо — за туземца, взятого с захваченных пришельцами островов.

Вице-король надеялся, что капитаны уцелевших малых кораблей соблазнятся объявленными призами, рискнут сделать рейд на территорию пришельцев и попытаются захватить пленных.

10. Рейд на Кубу

Наконец-то усилия инженеров и рабочих металлургического завода принесли долгожданный результат. 6-го мая нарком Болотников доложил Мещерскому, что специалисты КБ приняли у металлургов отлитый из чугуна блок цилиндров двигателя ГАЗ-А и передали его в обработку на спецзавод. На следующий день в работу сдали и отливку головки блока цилиндров.

Еще через неделю обработанные головку и блок цилиндров передали из слесарного цеха в механосборочный. Все остальные детали двигателя, кроме корпуса блока цилиндров и его головки, входили в комплект запчастей, поставленный американцами вместе с оборудованием ремзавода. Имеющийся в наличии комплект ЗиП позволял собрать десять двигателей.

На НПЗ в Сталинграде ввел в эксплуатацию третью и четвертую ступени перегонки нефти. После третьей ступени перегонки был получен бензин с октановым числом 62, а после четвертой ступени — с числом 76. Правда, производительность перегонных кубов оказалось слабой: 60 литров низкооктанового бензина и 14 литров высокооктанового в сутки. Но, для экспериментальных целей этого было вполне достаточно.

За два дня до прихода эскадры из Веракруса специалисты КБ предъявили Мещерскому и Болотникову первый собранный в республике двигатель внутреннего сгорания. После того, как наладчик крутанул заводную рукоятку, двигатель заработал. В присутствии высокого начальства его погоняли на разных оборотах. Двигатель устойчиво работал и на холостом ходу и под нагрузкой.

Провели замеры мощности. На 62-том бензине двигатель показал паспортную мощность, равную 40 лошадиным силам.

На следующий день двигатель заправили 76-ым бензином. Мотор развил 43 лошадиных силы. Проверили работу двигателя на керосино-бензиновой смеси, получаемой на выходе второй ступени нефтеперегонки. Мотор сперва зачихал, потом выровнялся и заработал ровно. Измерения показали максимальную мощность в 36 лошадиных сил.

Затем двигатель снова заправили паспортным 62-м бензином и поставили на испытания по наработке на отказ.

Николай Иосифович долго размышлял по поводу встречи эскадры. С одной стороны, после успешного двухмесячного похода экипажи заслуживали торжественной встречи и отдыха, с другой стороны, потеря семи полноправных граждан республики требовала проведения траурных мероприятий. Ничего не решив, перекинул вопрос в Верховный Совет. Совет дискутировал битых полдня. В конце концов, приняли соломоново решение.

По приходу эскадры провести траурный митинг и закладку памятника погибшим. Потом принять груз с пленными и дать экипажам двое суток отдыха. Затем отправить корабли на заправку в Сталинград. А вот по возвращении эскадры с Тринидада закатить торжества.

Так и сделали. Трофеи и пленных разгрузили. Вечером провели траурный митинг с артиллерийским салютом и отданием воинских почестей погибшим. Заложили монумент павшим гражданам республики. Всех погибших мартийцев наградили орденом "Красной звезды", а туземцев и испанцев — медалью "За боевые заслуги". Ежемесячные наградные выплаты теперь полагались вдовам погибших. Отпустили экипажи с кораблей на берег.

Пользуясь присутствием командиров из экипажа Марти, Мещерский приказал собрать научно-технический совет республики для обсуждения перспектив двигателестроения.

В недавно созданный совет вошли главные инженеры всех заводов, старшие инженеры цехов спецзавода, начальники научных лабораторий, секторов КБ и командиры боевых частей Марти. Совет собрался на следующий день по приходу эскадры.

Доклад по двигателю внутреннего сгорания делал председатель Верховного Совета, бывший стармех Марти, а ныне главный инженер спецзавода каплей Востриков.

— Удачное опробование первого собранного в республике двигателя внутреннего сгорания открывает перед нами большие возможности. Во-первых, коэффициент полезного действия бензинового двигателя составляет 25 %, в то время как у парового двигателя КПД порядка 10 %. То есть, при том же запасе топлива корабль с ДВС пройдет вдвое большее расстояние, чем корабль с паровой машиной.

Во-вторых, бензиновый двигатель в несколько раз легче, чем равный ему по мощности паровой двигатель. Это особенно важно для автомобилей, а тем более, для авиации. Прямо скажем, построить самолет с паровым двигателем — невозможно.

Имеющегося у нас запаса запчастей хватит на 10 двигателей. Мы сами в состоянии производить все компоненты двигателя. Однако, поршни двигателя по принципиальным соображениям нужно делать только из алюминия. Стальные или чугунные поршни не выдержат тепловых и механических нагрузок. У нас на Марти в заначке стармеха имеется еще килограммов тридцать алюминиевого профиля. Еще столько же, вероятно, можно снять с различного оборудования в виде проводов, заменив их на медные. Если весь этот алюминий пустить на поршни, можно изготовить еще порядка 60 поршней. Этого хватит на 15 двигателей. И на этом все.

Где целесообразно использовать двигатели ГАЗ-А? Естественно, на автомобилях. Мы теперь сможем делать грузовые автомобили, легковые и даже броневики. Можно их ставить на катера и на небольшие корабли водоизмещением до ста тонн. При этом запас хода вырастет вдвое, существенно возрастет грузоподъемность.

Однако, тут есть существенное ограничение. Освоенный в Сталинграде процесс нефтеперегонки на основе перегонных кубов дает слишком малый выход бензина. Увеличить выход бензина из нефти можно, внедрив так называемый процесс термического крекинга. Однако, это процесс требует значительно более сложного оборудования и серьезных опытных конструкторских и технологических работ. Такую задачу поставить перед наркоматом химической промышленности и химической лабораторией можно и нужно, но скорого результата ждать не приходится.

Проведенный опыт показал, что двигатель устойчиво работает и на керосин-бензиновой смеси, которой мы получаем значительно больше. Правда, при этом падает мощность и затрудняется запуск.

После доклада Вострикова слово взял новый стармех Марти, старлей Врубель, двигателист по специальности:

— У нас на НПЗ в остатке после второй ступени нефтеперегонки в большом количестве получается солярка. Потребляют ее только дизель электростанции на Марти и кухонные печи. Большую часть солярки приходится сжигать в паровых котлах, что есть явное расточительство.

Думаю, нужно снять с Марти один из двух дизелей, разобрать его, составить деталировки и начать изготовление двигателя. Как известно, дизельный двигатель имеет самый высокий КПД. Освоив производство восьмицилиндрового двигателя — дизеля мощностью 400 лошадиных сил, мы полностью закроем всю гамму судовых двигателей для кораблей до тысячи тонн водоизмещения. При этом получим, по сравнению с паровыми двигателями, четырехкратный выигрыш по запасу хода и существенный выигрыш по грузоподъемности. Но, вопрос по алюминию для поршней остается и его надо решать.

Далее, нам нужны двигатели для сельскохозяйственных и транспортных тракторов, судовых и передвижных электростанций. Напомню членам совета о простейшем варианте двигателя внутреннего сгорания — двигателе с калильным зажиганием, или двигателе Болиндера. Он отличается от двигателя с искровым электрическим зажиганием, такого как ГАЗ-А, тем, что воспламенение топливо-воздушной смеси происходит в объеме специальной калильной камеры, сообщающейся с объемом цилиндра.

Воспламенение сжатой в цилиндре двигателя смеси происходит на раскаленных стенках калильной камеры. Этому двигателю не требуется система электрического зажигания, что существенно упрощает его конструкцию. Кроме того, он может работать и на солярке, и на керосин-бензиновой смеси. Правда, его КПД примерно на четверть ниже, чем у двигателя с искровым зажиганием. КБ может переработать конструкцию головки блока цилиндров двигателя ГАЗ-А, встроив в него калильную камеру и горелку для ее разогрева.

Освоив производство двигателей — болиндеров, мы убьем сразу трех зайцев: сэкономим бензин, пустим в дело избыточную солярку, предоставим сельскому хозяйству простые и надежные двигатели. Поскольку на тракторах в сельском хозяйстве у нас будут работать индейцы, для них, чем проще двигатель, тем лучше. Меньше вероятность, что они двигатель запорют.

Эти же болиндеры можно использовать для корабельных и передвижных электростанций, а также в качестве судовых машин для катеров и малых кораблей. Такой двигатель останется значительно легче и экономичней равного по мощности парового двигателя. Поэтому, имеет смысл поручить КБ разработку двигателя-болиндера на основе двигателя ГАЗ-А.

Попросил слова начальник авиастроительной лаборатории старшина Кошкин:

— Двигатель ГАЗ-А, конечно, можно поставить на самолет. В качестве прототипа самолета можно взять всем известный У-2 конструкции Поликарпова. Но, у одного двигателя мощность слишком мала, поэтому придется ставить два. Однако, сам двигатель слишком тяжел. Самолет, с двумя двигателями ГАЗ-А, конечно, полетит, но грузоподъемность его будет слишком мала, да и запас топлива невелик.

Поэтому, совершенно насущной задачей является создание специального двигателя для авиации. В существующем виде двигатель ГАЗ-А для авиации не подходит. Он слишком тяжелый и маломощный. Требуется значительно снизить его вес и увеличить мощность.

Для этого придется увеличить степень сжатия топливо-воздушной смеси в цилиндрах двигателя с 4,2 единицы до 5,0 единиц и более. На бензине с октановым числом 76 такой двигатель даст мощность 55–60 лошадиных сил. Для снижения веса двигателя потребуется сделать корпус блока цилиндров и его головку из алюминия. С таким двигателем можно будет сконмтруировать легкий одномоторный самолет и тяжелый двухмоторный с большим радиусом действия. Предлагаю включить разработку авиационного двигателя в план КБ.

Очевидно, для решения проблемы авиационного двигателя требуется алюминий, алюминий и еще раз алюминий. Кроме того, использование алюминия в конструкции корпуса самолета позволит существенно снизить вес корпуса и увеличить грузоподъемность.

Мы уже провели в имеющейся у нас литературе поиск информации о месторождениях сырья для получения алюминия — бокситов. Установлено, что богатейшие месторождения бокситов находятся на Ямайке. Имеются месторождения также на Гаити.

Я думаю, нужно разработать план по захвату Ямайки или Гаити, началу добычи бокситов и по производству из бокситов алюминия.

Слово пришлось взять наркому промышленности и по совместительству директору спецзавода Болотникову.

— Товарищи! Мощности спецзавода и КБ отнюдь не безграничны! Спецзавод занят производством второго комплекта станков. КБ разрабатывает бумагоделательное и типографское оборудование. К тому же идут работы по новому стрелковому вооружению и артиллерии. Под эти работы тоже требуется загрузка заводского оборудования. Я уже не говорю о постоянной загрузке завода выпуском боеприпасов. А здесь мы поставили целый список новых и весьма сложных задач. Поэтому, прошу руководство республики определить приоритетность задач, — заключил Болотников, поглядев на Мещерского.

Предсовнаркома встал и, заглядывая в сделанные записи, начал:

— Ну, что же, товарищи. Мы с вами очень интересно и полезно провели время. Перечислю поставленные вами задачи в порядке поступления:

1. Процесс крекинга нефти.

2. Разработка дизельного двигателя.

3. Разработка двигателя — болиндера.

4. Разработка авиационного двигателя.

5. Добыча бокситов.

6. Освоение выплавки алюминия.

По поводу крекинга. Пока, на стадии разработки новых двигателей существующий процесс нефтеперегонки нас устраивает. Поэтому разработку крекинга отодвигаем в конец списка.

Дизель. Пока Марти ходит в боевые походы, дизель с него снимать мы не будем. Дизель тоже в конец списка.

Болиндер. Весь имеющийся у нас алюминий используем для выпуска двигателей типа ГАЗ-А. Но, один опытный образец болиндера для испытаний и отладки изготовить можно. Вставляем это дело в план КБ после завершения работ по станкам, типографии и бумаге.

Авиационный двигатель. Дело, безусловно, нужное. После завершения работ по двигателю-болиндеру вставим в план КБ работу по форсированию двигателя ГАЗ-А до мощности в 55 лошадиных сил. Под это дело резервируем один комплект поршней.

Бокситы и алюминий. Дело срочное. Вопрос по захвату Ямайки или Гаити рассмотрим на заседании наркомата обороны. Научникам поручим поиск документации и подготовку технологического процесса выплавки алюминия из бокситов.

Затем заслушали отчет начальника КБ каплея Жердева о ходе работ по бумагоделательному и типографскому оборудованию. После короткой дискуссии заседание научно-технического совета закрыли.

На следующий день эскадра ушла на Тринидад. Граждане с 4-ой по 5-ю категории зачастили в блок, куда заселили испанских вдов. Их было более сотни. Звягинцев опять подогнал Мещерскому девятнадцатилетнюю испаночку Розиту, вдову погибшего солдата, мать годовалой девчушки.

Вскоре все граждане 4-ой категории укомплектовали свои семьи полностью: по две жены — туземки и по две жены — испанки. На граждан 5-ой и 6-ой категории Совнарком решил ограничений не накладывать: 5-ю и 6-ю жену им предложили подбирать самостоятельно. Благо был выбор молодых испанок, туземных девушек и вдов. Любое туземное племя за честь почитало выдать своих девушек за мартийцев. Впрочем, большинство мартийцев 5-ой категории предпочли взять пятой женой молоденьких индианок. С ними было проще, чем с испанками. На Сахалине их было полно. Туземки смотрели на камчатцев снизу вверх, как на небожителей, да и гибель мужей между ними не стояла.

Мещерский этими делами не занимался, свободного времени категорически не хватало.

Пленных солдат в Веракрусе взяли всего полторы сотни. Большинство успело разбежаться до подхода эскадры. Их оставили на строительстве Ленинграда. Взятых мастеров, подмастерьев и рабочих распределили в соответствии со специальностями, большинство на верфь и на металлургические заводы.

Предсовнаркома собрал совещание Совнаркома с участием военных по поводу дальнейших планов экспансии республики. Нужно было решить, как побыстрее добраться до бокситов. Предварительную проработку вопроса Мещерский поручил Сокольскому и Веденеву. Докладывал командующий сухопутными силами Сокольский.

— Бокситы есть на Ямайке и на Гаити. На Ямайке месторождения богаче и залегают практически на поверхности. Кроме того, Гаити — очень большой остров, по площади в двадцать раз больше Тринидада. Ямайка тоже больше Тринидада, но всего лишь в два раза. Хотя, Ямайка почти в два раза дальше от нас, чем Гаити.

Оценка необходимых сил показывает, что для надежного взятия под контроль Гаити нам необходимо не менее десяти тысяч туземной гвардии. Да и для удержания Ямайки нужно не менее двух тысяч бойцов. В настоящее время мы такими силами не располагаем.

По ранее утвержденным планам, мы должны последовательно взять под контроль все более — менее крупные острова Малой Антильской гряды: Санта-Лючия, Мартиника, Доминика, Гваделупа. Все эти острова имеют размеры примерно как Сахалин или немного больше. С каждого из них мы сможем призвать в туземную гвардию максимум человек по пятьсот. Это если их заселяют араваки. Если карибы, то совсем никого. Последовательное занятие всех четырех островов потребует значительного времени. На каждом острове придется строить крепость и порт. Думаю, потребуется не меньше месяца на каждый остров.

Провозимся долго, но приобретем мало. Есть другой вариант — сразу захватить остров Пуэрто-Рико — самый восточный и ближайший к нам из Больших Антильских островов. По площади он примерно вдвое больше Тринидада и точно заселен араваками. Их там должно быть не менее 10 тысяч. От испанцев они уже натерпелись, так что нас встретят с радостью. С Пуэрто-Рико мы сразу сможем взять необходимые нам две тысячи бойцов.

Заодно возьмем под себя и порт Сан-Хуан. Будет нам хорошей базой флота для перехвата испанских кораблей, идущих из Европы. На это потребуется месяц. За следующий месяц обучим туземное войско, и двинемся на Ямайку. Она расположена практически в центре Карибского моря. Построим там порт и возьмем под контроль все перевозки в бассейне Карибского моря. А четыре острова Малой Антильской гряды возьмем после, никуда они от нас не денутся.

— Ну что же, Андрей Васильевич, Ваше мнение понятно. Кто хочет добавить?

Слова попросил командир туземной гвардии мамлей Стешин.

— Я думаю, нам необходимо провести реформу воинской службы. У нас существует три типа туземных формирований: туземная гвардия — это фактически регулярные войска, пограничные войска и конвойные войска. Причем туземная гвардия состоит из двух частей: гарнизоны крепостей и экспедиционный корпус. В боевых операциях мы можем использовать только экспедиционный корпус, составляющий примерно треть общей численности туземных войск.

Призывным контингентом у нас являются туземцы в возрасте от 15 до 30 лет, поскольку сами туземцы посвящают своих парней в воины именно в 15-летнем возрасте. Причем, все они с 15 лет уже женаты и даже имеют детей. В конвойных войсках, то есть в охране лагерей туземцы служат без отрыва от семей, живут в туземных деревнях, а службу несут по графику.

Пограничники тоже живут в семьях в деревнях и тоже несут службу по графику.

В гарнизонах туземцы служат в отрыве от семей, поэтому их нужно время от времени сменять. Опыт показывает, что не реже одного раза в месяц. То есть, каждый гарнизон должен иметь двойной комплект бойцов, сменяющихся на дежурстве ежемесячно. Иначе туземцам без женщин трудно. Народ они южный, темпераментный. Больше месяца не выдерживают, начинают по ночам в самоволки в деревню бегать. Ничем их не удержишь. Дисциплина от этого падает. Лучше даже их через каждые две недели сменять. По этой причине зарплата и экипировка у туземных бойцов в гарнизонах должна быть выше, чем у конвойников и пограничников.

А в экспедиционном корпусе бойцы служат подолгу вдали от дома. Последний поход в Веракрус занял два месяца. Да и служба у них опасней. Гвардия несет потери. Поэтому, у них зарплата и экипировка должна быть еще лучше, чем в гарнизонах. Но, и в экспедиционном корпусе тоже нужно иметь два штатных состава и время от времени сменять бойцов. Может быть, раз в полгода.

Поскольку туземная гвардия уже доказала свою надежность, можно уже в ней часть бойцов вооружить огнестрельным оружием, скажем, одно отделение в каждой роте.

Прохождение туземцами службы мне видится так.

Призываем их в 15 лет. Сперва дается три месяц на обучение на казарменном положении. Если туземец уже закончил нашу начальную школу, то срок обучения — один месяц. Потом два года службы в конвойных войсках. Потом еще месяц на обучение и два года службы в погранвойсках. Потом снова месяц обучения и два года службы в гарнизонах. Гарнизонные войска предлагаю именовать армией, чтобы они отличались от гвардии. После гарнизонной службы лучших бойцов переводим в туземную гвардию, там они служат четыре года. Потом снова служат либо в пограничниках, либо в гарнизонах, либо в конвое. Самых лучших переводим в младший комсостав и оставляем в гвардии. И так до достижения 30 лет.

— А что предлагаешь делать с туземцами, занятыми на заводах? — спросил докладчика Болотников.

— А также с теми, кто служит на флоте? — дополнил Мещерский.

— Тем, кто на заводах, даем бронь от призыва, а на флоте они и так служат, приравниваем службу на флоте к службе в гвардии.

— Все очень разумно, попросим Генштаб подготовить такой документ, а Верховный Совет попросим принять соответствующий закон, — заключил Мещерский.

А по поводу Ямайки, думаю, что товарищ Сокольский совершенно прав. Сначала возьмем Пуэрто-Рико, потом Ямайку. А с островами Малой гряды мы после повозимся.

Но, перед походом на Пуэрто-Рико, как и запланировано, нужно еще разгромить два оставшихся на Карибах испанских порта: Гавану и Сантьяго-де-Куба. Тем не менее, штабу даем команду прорабатывать захват Пуэрто-Рико и Ямайки. Готов, Сергей Семеныч? — обратился он к начальнику Генштаба и председателю Верховного Совета республики.

— Операцию против Гаваны и Сантьяго-де-Куба мы уже разработали, теперь возьмемся за Пуэрто-Рико и Ямайку, — ответил каплей Востриков.

Эскадра отправилась в Сталинград на заправку.

Тетикетль уже давно был мрачен. Не радовали ни одиннадцать жен, ни три десятка детей. Вот уже три месяца, с тех самых пор как последние племена араваков на Тринидаде приняли подданство новых пришельцев, мрачные мысли не покидали бывшего Верховного вождя Тринидада. А как хорошо все начиналось!

Новые бледнолицые пришельцы уничтожили крепость наглых испанцев, торчавшую как чирей на заднице, прямо рядом с его столицей Конкерабией, перебили самих испанцев, своей чванливостью и наглостью уже осточертевших вождю. Поднесли богатые дары, обещали покровительство и защиту от испанцев. Правда, пришлось признать себя их вассалом. Но, его верховную власть новые пришельцы не оспаривали. Правда, на дальнем конце острова они построили свою крепость и взяли в подданство слабое племя араваков, но опять же поднесли богатые дары. Потом они отбили нападение материковых индейцев и отдали пленных в рабство вождю. Воины племени взяли у материковых много медного оружия.

Затем хитрые пришельцы постепенно подгребли под себя все аравакские племена острова, каждый раз отдариваясь богатыми дарами. В итоге, он лишился прав Великого вождя и остался просто вождем своего племени карибов. Ему пришлось перенести свою резиденцию из Конкерабии на северный берег острова в главную деревню карибов.

Подлые вожди араваков, ранее признававшие воинскую доблесть воинов Тетикетля и смотревшие сквозь пальцы на шалости молодых воинов в аравакских деревнях, теперь стали вести себя заносчиво. Они даже перебили две группы молодых воинов, попытавшихся проявить молодецкую удаль и украсть девушек из аравакских деревень. Попытка покарать наглых араваков завершилась неудачей. По примеру пришельцев, они построили две стены на восточном и западном берегу острова, протянувшихся от самого берега моря до отрогов хребта, оделив свою территорию от территории карибов. Засев за стеной, они отбили нападение, убив и ранив многих воинов.

Мало того, месяц назад пришельцы начали строить крепость и порт прямо на землях Тетикетля, как всегда, откупившись дарами. Высадили там две сотни воинов — араваков, все в доспехах и с железным оружием, и тысячу пленных испанцев. Вождю пришлось согласиться, скрипя зубами. Противостоять пришельцам с их дьявольским оружием было невозможно. Тем не менее, он отказался принять подданство пришельцев. Шаманы и воины не поняли бы его, поступись он свободой племени. Одно дело — вассальная зависимость, и совсем другое дело — пойти под власть пришельцев.

Последней каплей стали известия с близкого острова Тобаго. Подлые пришельцы вооружили железным оружием одно из трех карибских племен острова. Тупой вождь племени Баратепель обрадовался и разгромил своих соседей. Теперь он стал Верховным вождем острова. Правда, при этом в его племени осталось всего полторы сотни воинов. А в двух других племенах воинов не осталось вовсе. А ведь раньше три племени Тобаго насчитывали больше тысячи воинов.

Тетикетль ожидал, что теперь пришельцы легко захватят Тобаго, а затем придет черед и его племени. Все шло к этому. Но, ложиться под пришельцев вождь категорически не хотел. Нужно было придумать выход.

Вернувшуюся с Тринидада эскадру встретили пушечным салютом. Экипажам дали пять дней отдыха. Вечером для всех граждан и подданных устроили банкет и танцы. Выдали алкогольную норму. На праздник пригласили и принявших подданство испанцев из экипажей кораблей. Специально для них с Сахалина привезли туземных девушек и молодых вдов. Праздник удался! Гуляли до отбоя. В последующие дни нарком острова зарегистрировал много браков испанцев с туземками.

Для испанских мастеров, работавших на заводах Сахалина и принятых недавно в подданство, тоже устроили праздник с танцами. Со всего острова на праздник собрались заранее оповещенные вдовы и девушки. Задача привязки испанцев к республике семейными узами успешно решалась.

Пробоины в бортах кораблей, проделанные испанскими ядрами, заделали мастера верфи.

Активисты из комсомольской фракции "Даешь равноправие" попытались агитировать среди экипажей кораблей. Скрипко и Мурыгин агитировали комсомольцев Марти. Их выслушали, но энтузиазмом не воспламенились. Практически все краснофлотцы решили провести отпускные дни в кругу семьи, а не в дебатах на собрании. А в экипажах парусников даже и слушать не стали. На парусниках все комсомольцы имели третью гражданскую категорию, а командиры кораблей, даже четвертую.

Пять дней промелькнули быстро. 28-го мая эскадра из семи парусников с Марти во главе вышла в рейд на Кубу. Задачей был разгром двух оставшихся в Вест-Индии испанских портов. Кораблям предстоял тысячемильный переход до Сантьяго-де-Куба, а затем еще шесть сотен миль до Гаваны.

Переход занял девять дней, из которых два дня корабли боролись с восьми бальным штормом, застигшим эскадру уже на подходе к Кубе. Порт Сантьяго-де-Куба располагался вблизи восточной оконечности острова на его карибском побережье. Весьма обширная и удобная гавань города имела древовидную топографию с узким выходом в море. Небольшой городок, значительно меньше Сан-Хуана, находился в глубине бухты, в двух с половиной милях от входа.

Как обычно, вход в порт прикрывался двумя крепостями. Сами крепости опасности не представляли, поскольку легко подавлялись артиллерией. Но, опыт Веракруса показывал, что испанцы могут убрать артиллерию из крепостей и разместить орудия по берегам бухты, замаскировав их. Поскольку ширина бухты не превышала одного километра, кинжальный огонь пушек представлял серьезную опасность для парусных кораблей.

Генштаб принял решение отказаться от ввода в город сухопутных сил и от взятия в городе трофеев. Его предстояло просто разрушить.

Марти расстрелял главным калибром обе крепости на входе в бухту и малым ходом осторожно вошел в гавань. Звягинцев остановил корабль, как только за изгибом берега показался город. До него оставалось еще около двух миль. Парусники в гавань не входили. Дав артиллеристам время на привязку планов стрельбы к местности, Звягинцев приказал открыть огонь. По городу отстрелялись главным калибром. Трехдюймовка расстреляла все оказавшиеся в порту корабли.

Испанцы не сделали ни одного выстрела. Видимо, все их артиллерийские засады размещались ближе к городу и Марти не подошел к ним на дистанцию стрельбы.

Через час времени и 120 выстрелов главным калибром город был полностью разрушен. На нем опробовали новые фугасно-зажигательные снаряды с начинкой из черного пороха и горючей смеси на основе солярки. Убедившись, что все административные, военные, промышленные и каменные постройки уничтожены, Марти, работая машинами "враздрай", осторожно развернулся и вышел из гавани. Над городом поднимался огромный столб дыма.

Марти отсалютовал парусникам флагами и двинулся на Гавану. Поскольку гавань Гаваны имела примерно такую же топографию, как и гавань Сантьяго-де-Куба, проводить разграбление города тоже не планировалось. Вводить в нее корабли Генштаб посчитал опасным. А с разгромом города Марти вполне мог справиться и в одиночку.

Парусникам Генштаб поставил другую задачу. Промышленных товаров, мастеров, вдов и пленных уже было взято вполне достаточно. Однако, республике остро не хватало лошадей и домашнего скота. По сведениям пленных, вокруг города на берегу располагалось с десяток крупных феодальных поместий. Вот ими и должны были заняться парусные корабли.

Ленин, Чапаев и Маркс двинулись вдоль берега на восток, а Энгельс, Фрунзе, Сталин и Свердлов — на запад. На каждом корабле находилась сотня туземной гвардии. Корабли держались в трех — четырех милях от берега и шли под парусами, чтобы не напугать хозяев поместий. В бинокль из "вороньего гнезда" на верхушке грот-мачты берег был виден отчетливо. В то же время, с берега без оптики отличить парусники камчатцев от местных кораблей было невозможно. Каждый парусник должен был экспроприировать одно поместье.

Согласно директиве Генштаба, обнаружив поместье, парусник удалялся от него на пяток миль, выходя из зоны прямой видимости, затем подходил к берегу и высаживал десант. Скрытно подойдя к поместью, десант блокировал его. Затем к поместью подходил корабль и делал предупредительные выстрелы. Командир десанта вызывал владельца поместья на переговоры и предъявлял ультиматум: либо капитуляция, либо расстрел из пушек. Для средневековой войны — обычная практика. Что интересно, ни один из энкоминдейро не решился с честью погибнуть. Разрывы фугасных трехдюймовых снарядов во дворе поместья выглядели более чем убедительно. Тем более, феодалы уже знали о судьбе Сан-Хуана и Санто-Доминго. Все подняли лапки вверх. Впрочем, всем обещали сохранение жизни.

Из поместий выгребали все под метлу: лошадей, коров, овец, коз, свиней, собак, кошек и домашнюю птицу, все запасы продовольствия, всю домашнюю утварь, тележные колеса, оружие, инвентарь. Забирали в плен всех испанцев: надсмотрщиков, охранников, ремесленников и самого помещика с семейством. Рабов и слуг — индейцев отпустили по домам, как оказалось, все они были захвачены испанцами в местных племенах. Трюмы и батарейные палубы загрузили полностью. Опустошенные поместья поджигали. Через семь дней все парусники собрались в бухте Гуантанамо. Туда же подошел и Марти, уже сравнявший с землей Гавану. Эскадра двинулась в обратный путь.

На связь с Генштабом наконец вышла разведгруппа, оставленная в Амстердаме. Старшина Синельников доложил, что группа прибыла из Гамбурга в Сан-Хуан на немецком корабле. Корабль задерживается в Сан-Хуане для ремонта, затем пойдет в Маракайбо. Посоветовавшись с Мещерским, Зильберман приказал разведчикам следовать в Маракайбо, а оттуда — в Веракрус, где прикупить небольшую усадьбу рядом с городом и трактир в пригороде.

11. Мятеж карибов.

Незаметно подошла годовщина переноса Марти в 16-й век. Поскольку вся эскадра ушла в поход, мероприятия по этому поводу сократили до минимума. Политбюро и Верховный Совет приняли обращение к гражданам республики. В обращении констатировалось, что республика твердой ногой встала на Антильских островах, убедительно продемонстрировала свою силу всем врагам и с оптимизмом смотрит в будущее. Руководство призвало граждан и подданных крепить веру в светлое будущее всего человечества — коммунизм, сохранять верность идеям Маркса — Ленина — Сталина, не покладая рук работать на благо республики, крепить трудовую дисциплину, повышать боевую готовность. Во всех городах и на всех кораблях провели митинги.

На верфи уже стоял полностью готовый корпус двухсоттонной шхуны. На него начали монтаж двух паровых машин по двести "лошадей" каждая. Второй такой же корпус тоже был почти готов. Вид корпусов разительно отличался от Авроры, Варяга и всех остальных парусников республики. Узкий и длинный корпус с отношением длины к максимальной ширине 7:1 резко контрастировал с пузатыми каравеллами и коггами, имевшими относительное удлинение 2,5:1.

Заостренные бак и ют, отсутствие высокой кормовой надстройки, слабый прогиб палубы по миделю также были совершенно нетипичны для современных кораблей. Обводы корпусов шхун директор верфи Мякишев скопировал у лучших чайных клиперов конца 19-го века "Фермопилы" и "Кати Сарк", схемы которых имелись в его личной библиотеке.

Сильно выступающий массивный киль из искоры — антильского железного дерева, утяжеленный толстыми железными брусьями, откованными из трофейных крепостных пушек, должен был обеспечить шхунам выдающуюся остойчивость, близкую к остойчивости парусных яхт двадцатого века. Набор корпуса также изготовили из железного дерева, обшивку — из твердого дерева гонсало, палубный настил, переборки корпуса и надстройки — из красного дерева махагони. В 20-м веке такая шхуна стоила бы как целый эскадренный миноносец. А камчатцам дерево досталось бесплатно в качестве отходов с вырубок и в качестве трофеев. Подводную часть корпуса для защиты от обрастания обшили медными листами.

Мякишев грозился через две недели спустить первую шхуну на воду.

Из Сталинграда передали радиограмму о приходе корабля с делегацией из Маракайбо. Мещерский приказал перенаправить немецкую делегацию на Гренаду. Туда же двинулся Варяг с полномочной делегацией республики. Деревянная крепость, причал и порт на острове были уже построены. Новый город назвали Красногорском.

Встреча делегаций проходила в только что построенной резиденции наркома внешторга. Собственно говоря, это был просто большой бревенчатый одноэтажный барак, пока еще без всякой внутренней отделки. В зале приемов резко пахло свежей древесиной. Смолить ее не стали, надеясь вскоре возвести каменное здание.

Федерман привез подписанный без замечаний губернатором Венесуэлы, полномочным представителем банкирского дома Везлеров, Гергом Хоэрмутом торговый договор. Без проволочек Зильберман подписал договор со стороны республики. Затем подписали договор займа. Республика предоставила банкирскому дому товары для продажи в Европе в кредит. Подписали протокол согласования цены на все товары, поставляемые сторонами друг другу. В качестве оплаты кредита губернатор обязался поставить республике товары, закупленные в Европе по прилагаемому к договору перечню.

Переговоры заняли один день. Вечером Федерман отбыл в Маракайбо, пообещав прислать два корабля, снаряженных для плавания в Гамбург, под загрузку товарами, произведенными в республике. Зильберман пообещал в ближайшее время направить в Маракайбо постоянное торговое представительство, которое займется поиском местных товаров, в поставке которых заинтересована республика.

Пленные испанцы завершили первоочередные строительные работы на Сахалине. Две тысячи пленных перебросили на Тринидад с задачей разработки известнякового карьера на южных склонах горного хребта и строительством мощеной дороги от карьера до туземной столицы Конкерабии и далее до Сталинграда. Перед стройотрядами была поставлена задача заменить все деревянные постройки в Сталинграде, включая крепостную стену, на каменные.

Две тысячи испанцев перевели в Ленинград на строительство города. Кроме того, предстояло замостить все дороги известняковыми плитами и облицевать камнем кюветы. Опыт показал, что после тропических ливней грунтовые дороги превращались в реки на горных склонах или в болота на равнине.

В обширной, но мелководной северной бухте Крыма начали сооружать сухой док для Марти. Корабль уже нуждался в обработке подводной части корпуса. Всю площадь бухты занимала коралловая отмель, в отлив едва прикрытая водой. В бухте решили вырыть котлован под док, для чего выбрать грунт до глубины, достаточной для входа корабля по высокой воде во время прилива. Длина и ширина котлована соответствовали размерениям Марти. После ввода корабля, док должен был отделяться от океана стеной из срубов, засыпанных грунтом.

Оставшихся на Сахалине испанцев загрузили каменным строительством и мощением дорог. На вершине вулканического конуса, венчавшего остров, на высоте 1200 метров над уровнем моря, построили постоянный радиофицированный наблюдательный пункт. Днем в ясную погоду с НП можно было засечь парусник, идущий под парусами, за 30 миль. На севере с НП на расстоянии 23 миль просматривался следующий остров Малой Антильской гряды — Санта Лючия. На севере хорошо просматривался весь остров Крым.

Спецзавод собрал еще два двигателя ГАЗ-А. Поскольку делать грузовики в отсутствии резины для колес было нецелесообразно, Совнарком принял решение поручить верфи изготовление трех пятидесяти тонных сторожевых катеров с двумя такими двигателями на каждом. Обводы корпусов скопировали с малых морских охотников типа МО. Решили вооружить каждый катер пушкой — сорокапяткой и станковым пулеметом. По расчетам Мякишева, катера будут иметь максимальную скорость около 15 узлов и дальность хода в две тысячи миль на десяти узлах. Парусное вооружение катеров не планировалось. Они должны были стать первыми в этом мире чисто моторными кораблями.

Назначением катеров будет несение пограничной службы вокруг Крыма, Тринидада и Сахалина. Задачу предотвращения высадки разведгрупп противника на острова и захвата граждан республики в плен Совнарком посчитал первостепенной. Неудавшиеся попытки испанцев захватить камчатцев в плен во время штурма Веракруса свидетельствовали, что такую задачу испанское командование перед своими войсками ставит.

Начальник радио лаборатории лейтенант Соколов доложил руководству, что первая коротковолновая радиостанция 30-метрового диапазона, полностью изготовленная из деталей местного производства, успешно прошла испытания. Химики отчитались об изготовлении свинцово-кислотной аккумуляторной батареи.

Пришедшую с Кубы эскадру встретили, как уже стало традицией, артиллерийским салютом, митингом и праздником. После разгрузки кораблей экипажам дали двухдневный отдых. Пленных испанцев отправили в лагеря Сахалина, а мастеров и рабочих — на общий завод. Их семьи расселили в Кировограде. Затем корабли ушли на заправку в Сталинград.

Разработанный в стрелковой группе оружейной лаборатории на основе ручного пулемета ДП станковый пулемет, после доработок прошел приемочные испытания и был принят наркомом обороны на вооружение.

Артиллерийская группа, спецзавод и КБ представили на испытания опытный образец нарезного 90-миллиметрового артиллерийского орудия под унитарный выстрел с гидро-пневматическим противооткатным устройством.

Во владения Тетикетля приплыли но каноэ восемь воинов — карибов с Гренады. Каким-то чудом израненные воины смогли пройти на веслах более шестидесяти миль. Воины рассказали вождю, что племена араваков, вооруженные испанским оружием, напали на их племя. Все воины племени погибли в неравном бою. Лишь малой группе воинов на трех лодках удалось уйти. Две лодки по дороге затонули. Только им удалось добраться до Тринидада. Испанское оружие аравакам предоставили новые пришельцы.

Тетикетль понял, что его племя может стать следующей жертвой. Араваки Тринидада уже получили испанское оружие и не скрывали враждебности по отношению к карибам. Нападение араваков было лишь вопросом времени.

После совета с шаманом и главами родов, Тетикетль решил напасть первым. Но не на араваков, а на подлых пришельцев. На близкий остров Тобаго и на материк поплыли послы Тетикетля.

Вождям материковых карибов, с которыми он, будучи Верховным вождем Тринидада, неоднократно сражался, предложил совместно напасть на крепость пришельцев Сталинград. Через послов он сообщил, что большая часть лучших воинов аравакских племен ушла на кораблях пришельцев, а его воины теперь поддержат атаку. Пришельцев в крепости осталось совсем мало. Обещал богатые трофеи в виде испанского оружия в крепости пришельцев и в аравакских племенах Тринидада, которым пришельцы передали большое количество железного оружия, топоров, лопат, пил и ножей.

Вождя карибов Тобаго Баратепеля звал совместно напасть на крепость, которую строят пришельцы на его землях. Обещал половину трофеев и половину испанских пленных, хотя воинов у Баратепеля было втрое меньше.

Послы должны были рассказать, что почти все корабли пришельцев, вместе со страшным железным кораблем часто уходят на месяц — два в набеги на испанские владения. Тетикетль предлагал возможным союзникам напасть, когда корабли пришельцев уйдут в очередной набег. Каждый раз перед набегом все корабли приходят в Сталинград и заливают внутрь себя черное земляное масло. Об этом Тетикетлю непременно станет известно, так как корабли после заправки проходят через узкий пролив Дракона, который хорошо просматривается из его владений.

Тетикетль предлагал напасть на пришельцев через семь дней после того, как все их корабли в очередной раз уйдут с Тринидада.

И вожди материковых карибов и Баратепль согласились участвовать в нападении. Материковые готовы были выставить две тысячи воинов. А Баратепль — всех своих, всего полторы сотни.

Заправившись топливом и загрузившись продовольствием в Сталинграде, эскадра зашла на Гренаду, где корабли приняли на борт еще шесть сотен воинов туземной гвардии. Теперь эскадра могла десантировать тысячу сто воинов. Затем для погрузки снарядов зашли в Ленинград. Командам дали еще два дня отдыха. 25-го июня эскадра ушла в очередной поход.

Тетикетль послал гонцов к союзникам. Нападение назначил на 3 июля. В это время у берегов Тринидада не должно было быть ни одного парусника пришельцев. График приходов Авроры и Кирова был отлично известен вождю.

Работы на железорудном карьере шли полным ходом. На берегу построили крепость, названную Красноярском. Под стенами крепости протекала речка, рыжая от окислов железа. По ней рудознатец Грефф и нашел месторождение. Само месторождение располагалось в трех километрах выше по течению, в отрогах горного хребта. Железорудные пласты выходили прямо в каньон речки, который она проточила в горных породах. Руда оказалась весьма богатой, почти 60 % железа.

Полтысячи испанцев строили дорогу от крепости до месторождения. Еще полтысячи обустраивали железорудный карьер. Надзирали за испанцами туземцы конвойной сотни. Бежать никто из испанцев не пытался. Все знали, что вокруг живут карибы. Скорее, конвойники охраняли испанцев от карибов, которые норовили захватить рабов. Уже произошло несколько стычек, которые руководившему стройкой наркому Тринидада Ягудину приходилось утрясать с Тетикетлем. Отношения с вождем совсем испортились. Дань продовольствием из него приходилось буквально вытрясать. Воины — карибы тоже смотрели волками.

В крепости разместили сотню туземной гвардии при одной трехдюймовке, двух станковых пулеметах и трех минометах под командованием сержанта Махоткина. Гвардией, конвойной сотней и расчетами тяжелого оружия командовали краснофлотцы и бойцы — конвойники. Всего десять человек. Работами руководили нарком Куницын и горный мастер Велтман.

В Сталинграде к этому времени оставалось 18 мартийцев и четверо бойцов — конвойников под общим командованием старшины Мелехина из БЧ-5. На вооружении крепости стояло четыре трехдюймовки, четыре миномета и станковый пулемет, все местного производства. В гарнизоне было 140 воинов — туземцев, включая расчеты тяжелого оружия.

Мартийцы имели двухстволки и обрезы, а бойцы конвойники — автоматические винтовки. Туземцы были вооружены испанским холодным оружием и луками. При угрозе нападения в крепость должны были отступить в полном составе три местных племени, всего 220 воинов с испанским оружием, а также до трехсот мужчин старшего возраста с медным местным оружием.

Еще две тысячи испанцев с туземными конвойными сотнями базировались в лагере у Конкерабии и занимались строительством известнякового карьера и дороги к нему. Там же 3-его июля находился и нарком Тринидада Ягудин.

Все аравакские племена острова могли выставить по тревоге еще около тысячи воинов, включая старшие возраста.

В ночь на 2-е июля на северо-восточный мыс Тринидада высадились воины Баратепля, приплывшие с Тобаго. За день воины Тетикетля провели их к руднику. Половину своих воинов Тетикетль в ночь на 3-е июля тоже скрытно сосредоточил вокруг крепости. Другую половину направил на дорогу к карьеру.

Еще до восхода солнца коменданта Сталинграда Мелехина разбудила трель телефонного звонка. Вахтенный с наблюдательной вышки доложил, что наблюдает дым на сигнальной сопке племени Петекотля. Не раздумывая, комендант объявил боевую тревогу. Взвыла сирена. Мелехин быстро оделся и побежал в узел связи. Приказал дежурному связисту сообщить о тревоге в ГКП. Самодельные длинноволновые радиостанции обеспечивали при ясной погоде вполне устойчивую голосовую связь между всеми островами республики. Малая мощность передатчиков компенсировалась длинной и высотой подъема антенн. Правда, во время тропических штормов из-за помех приходилось переходить в телеграфный режим. Поскольку все станции были настроены на одну волну, сообщение должны были услышать на всех островах.

Через пару минут радист ГКП подтвердил получение сообщения. Еще через пять минут на связь вышел Предсовнаркома. Мелехин доложил о полученном сигнале и объявленной тревоге. Мещерский одобрил его действия и сообщил, что остается у аппарата до выяснения обстановки. Через сорок минут в крепость примчалась сменная сотня воинов из племени Петекотля во главе с самим вождем.

Петекотль, ставший с подачи камчатцев Верховным вождем араваков острова, сообщил, что его племя под охраной остальных воинов со всем скотом выдвигается в крепость. Будут через час — полтора. Вскоре прибежал гонец с наблюдательной сопки. Туземец сообщил, что, едва развиднелось после безлунной ночи, в проливе Змея вблизи берега острова замечено большое количество лодок, идущих с материка. Всего около пятидесяти пирог. Причем неизвестное количество пирог, по-видимому, достигло берега еще под покровом ночной тьмы. Лодки пересекали пролив прямо напротив Сталинграда.

Петекотль с Мелехиным рассудили, что целью материковых карибов на этот раз является сам Сталинград. Они высаживались на южном берегу на кратчайшем расстоянии от крепости. Карибам предстоял путь от южного берега острова до крепости через восемнадцать километров джунглей. Переход должен занять у них не менее трех часов, но и не более пяти. Поэтому два племени араваков, занимающие центральную и восточную часть южного берега, дойти до крепости не успевают. Петекотль отправил в эти племена гонцов с приказом отступать вглубь острова. В Конкерабию по радио вождь направил приказ о всеобщей мобилизации воинов всех племен и выдвижении войска к Сталинграду.

Мелехин сообщил в ГКП, что, не менее тысячи материковых индейцев высадились на остров и, вероятно, продвигаются к Сталинграду. Их точное количество не известно, но, по опыту прошлого нападения, оно может достигать трех тысяч.

Предсовнаркома приказал действовать согласно утвержденному на такой случай плану. Сообщил, что Аврора и Киров находятся в середине своего каботажного маршрута, вблизи Гренады, и могут подойти к Сталинграду не ранее четырнадцати часов. К счастью, Варяг с Зильберманом и личным составом дипломатического представительства на борту следует в Маракайбо и в данный момент направляется в Сталинград на заправку. Ему остается семь часов хода. В охрану диппредставительства входят пятеро конвойников при ручном пулемете и четырех винтовках, два десятка туземных гвардейцев с двустволками и три десятка с холодным оружием.

Гарнизону Сталинграда предстояло продержаться до подхода Варяга.

Укрывшись в густой кроне высокого дерева гонсало на краю вырубки, окружавшей крепость, Тетикетль наблюдал за суетой в крепости, возникшей незадолго до восхода солнца. Все началось со звонких ударов в большую железную пластину, именуемую пришельцами "рындой". Тетикетль не раз бывал в крепости и знал, что рында висит перед входом в штаб.

После ударов в рынду из казармы посыпались туземцы в доспехах и с оружием, разбегавшиеся на башни и стены. Завертели стволами пушка и пулеметы, стоявшие на башнях, словно вынюхивая цели. Вождь не беспокоился. Его воины были надежно укрыты в чаще и не выходили на опушку. Вождь прекрасно знал силу оружия пришельцев и не собирался атаковать крепость по чистому полю через широкую вырубку.

Тетикетль предположил, что материковые карибы начали атаку на крепость у смоляного озера, а в его крепости получили сообщение об этом. О том, что пришельцы умеют разговаривать друг с другом на огромных расстояниях, вождь знал. Воины араваки еще до ссоры с карибами часто хвастались возможностями камчатцев.

Прошло часа три. Солнце поднялось уже высоко. Из крепости вышел конный разъезд из десятка воинов, проехал до ближней деревни карибов и вернулся в крепость. Как и надеялся Тетикетль, разъезд доложил, что в деревне все спокойно, все жители на местах, занимаются обычными делами.

Куницын и Махоткин, связавшись с ГКП, получили разрешение Мещерского на продолжение работ. В конце концов, до подвергшегося нападению туземцев Сталинграда было по прямой почти сто километров через непроходимые джунгли. Из лагеря выступили испанские стройотряды.

На дороге и в карьере закипела работа. Затаившиеся воины карибы ничем себя не выдавали.

В Сталинграде изготовились к обороне три сотни туземной гвардии, все испанским оружием и доспехами, и полторы сотни воинов с медным туземным оружием. Все женщины, дети, старики, лошади, скот с наиболее ценным имуществом племени уже были в крепости.

Около полудня огромное количество индейцев высыпало из леса на просеку и с воинственным криком рванулось через вырубку. Бежали они, впрочем, врассыпную. Туземные вожди учли опыт прошлого нападения и прислушались к советам Тетикетля. Пробежать туземцам предстояло почти милю.

Потопчут, гады, весь урожай, подумал Петекотль, глядя на все это с наблюдательной вышки.

— Артиллерии и минометам! Огонь! — Скомандовал в телефонную трубку Мелехин.

Грохнули залпом пушки и минометы. Среди наступающих выросли высокие кусты разрывов осколочных снарядов. Туземцы продолжали бежать.

На рубеже пятьсот метров по атакующим ударили пулемет и автоматические винтовки. С двухсот метров — двустволки. А со ста метров дали первые залпы лучники. Именно сотни стрел, летящие со стен навстречу атакующим и переломили боевой дух карибов. Металлические наконечники легко пробивали деревянные щиты и глубоко впивались в тела. На бросок гранаты к стенам никто из них не подбежал. Туземцы сначала в замешательстве остановились, оглядываясь на усеянное неподвижными, корчащимися и вопящими телами поле, затем дрогнули и побежали к лесу. До опушки их добралось сотни три — четыре.

Подошедшему вскоре к Сталинграду Варягу, Мещерский приказал идти в пролив Змея и караулить туземцев при отступлении. Туземная армия араваков должна будет выдавить карибов к берегу пролива. Гарнизон Сталинграда приступил к добиванию раненых и сбору трофеев.

Получив сообщение из Сталинграда об успешном отражении нападения карибов, красноярское руководство расслабилось, однако боевую готовность не отменило. Полтысячи диких туземцев еще бродило по острову.

Работы на железорудном карьере шли полным ходом. Весь лес в будущем карьере уже вырубили. Пустую породу с поверхности железорудного пласта срезали и вывозили тачками под уклон местности в отвал. Со стороны берега в карьер прорезали пологий спуск шириной шесть метров. Полтысячи испанцев под конвоем двух с половиной десятков конвойников как муравьи трудились в карьере. Долбили камень кирки и ломы, посверкивали на солнце лезвия лопат, скрипели колеса тачек. Над карьером поднималась бурая пыль, относимая вглубь острова легким бризом.

Солнце уже клонилось к закату, когда из окружающего карьер леса по конвойным туземцам густо ударили луки. Вырубку вокруг карьера к этому времени успели отвести метров на пятьдесят, поэтому луки били с убойной дистанции. Отскакивая от шлемов и кирас, стрелы впивались в открытые руки и ноги конвойников. По каждому воину стреляло пять — шесть лучников. Самые меткие карибы стреляли по руководившим строительством мартийцам — начальнику лагеря Ершову и его заму Свинцову. Тетикетль особо предупредил Баратепеля, что винтовки камчатцев — страшное оружие. Поэтому первым же залпом ранены были почти все. Серьезно раненые Ершов и Синцов не смогли открыть огонь. Мгновенно последовавшим вторым залпом зацепили всех уцелевших.

Затем с жутким воем на просеку из-за деревьев вылетела большая толпа карибов в боевой раскраске с копьями в руках. Целью воинов Баратепеля был в первую очередь захват оружия, во вторую — захват железного инструмента и в третью — захват рабов.

Одновременно, три сотни Тетикетля атаковали стройотряды, работающие на дороге. Две сотни имитировали атаку на крепость. Атаковать ее по-настоящему Тетикетль не собирался, зная, что от ужасного оружия пришельцев спасения нет. Имитация атаки должна была удержать гарнизон от вылазки в поддержку атакованных стройотрядов.

Тетикетль и Баратепель в своих расчетах отвели пленным испанцам сугубо пассивную роль баранов, захватываемых в рабство. Испанцы с этой ролью не согласились. Большинство из них имели опыт схваток с индейцами и ставили их как противников совсем не высоко. Оказаться в рабстве у кровожадных карибов им совсем не светило. Работавшие рядом с конвойниками успели подхватить их оружие. Остальные встретили карибов подручным инаструментом: кирками, ломами и лопатами.

В конце концов медное копье, как оружие, не так уж сильно превосходит железную лопату. Те, у кого в руках не было инструментов, встретили нападавших градом увесистых камней, благо их было под ногами предостаточно. К тому же, численное превосходство было у испанцев: три к одному в карьере и пять к трем на дороге.

Тем не менее, внезапность атаки и сноровка воинов — карибов сделали свое дело. Воины Тететикетля перебили на дороге всех сопротивлявшихся испанцев, поднявших руки повязали, затем пришли на помощь воинам Баратепеля. В карьере схватка приближалась к концу, причем побеждали испанцы. Однако, удар им в спину со стороны дороги переломил ход боя. Испанцев в карьере добили. Но, из воинов Баратепеля выжила лишь горстка. Тетикетль потерял шесть десятков воинов.

Быстро подобрав все оружие и железные инструменты, карибы отошли в лес. Своих раненых, не могущих передвигаться, добили. Около сотни захваченных испанцев погнали перед собой. Воины, имитировавшие атаку на крепость, тоже отошли в лес. Пока командование гарнизона разобралось в обстановке и собралось организовать преследование, солнце зашло. Вскоре наступила темная безлунная ночь. Соваться ночью в джунгли было полной глупостью.

Получив сообщение о нападении вассальных карибов на Красноярск и карьер, Мещерский перенаправил Аврору, еще не дошедшую до Тринидада, к Красноярску. Варяга и Кирова оставил в проливе Змея.

Всю ночь Варяг и Киров охотились в проливе на индейские пироги, пытавшиеся удрать с острова. Выхваченные лучом прожектора из темноты лодки расстреливали из орудия. Всего утопили 16 лодок. Утром Мещерский приказал расстрелять все туземные деревни на материке на тридцать миль в обе стороны от пролива Змея. Руководство республики решило дать материковым карибам жестокий урок. Деревни громили минометами. Руководство утвердило расход боеприпасов по двадцать мин на деревню.

Направленные утром с Авроры в деревни племени Тетикетля разведывательные группы обнаружили полное отсутствие мужского населения, начиная с семилетнего возраста. Оставшиеся в деревнях женщины не знали, куда вождь увел всех воинов и подростков.

Следующей ночью все воины и мальчики племени Тетикетля с остатками воинов Баретепеля отплыли с северо-восточного берега Тринидада в сторону Тобаго. Пройдя на веслах 20 миль, еще до рассвета они высадились на Тобаго. Поскольку Баратепель погиб в бою с испанцами, вопрос о Верховном вожде карибов Тобаго даже не возник. Воины Тетикетля унаследовали всех вдов на Тобаго, благо их было вдвое больше, чем воинов.

Первым приказом нового Верховного вождя был приказ о немедленном переносе всех прибрежных деревень вглубь острова. Новые деревни укрыли в складках местности. С океана ни одна деревня не должна была просматриваться.

По местным меркам новое племя было весьма богатым. Более сотни единиц испанского оружия, полсотни доспехов, семьсот единиц железного инструмента и сотня испанских рабов. Все это можно было выгодно обменять на материке. Правда, воинов было маловато, неполных пять сотен. Единственное, что омрачало светлое будущее — это возможность мести со стороны пришельцев. Но, Тетикетль твердо знал, что пришельцы очень не любят лезть в джунгли. Поэтому, надеялся избежать их мести, убрав все деревни с берега.

Прогноз Зильбермана о ненадежности карибов подтвердился.

Политбюро приняло специальное постановление по поводу мятежа карибов. В постановлении констатировалось, что руководство Совнаркома республики, находясь в плену догм о пролетарской солидарности трудящихся и мелкотравчатого буржуазного гуманизма, не сделало должных выводов из коварства карибов и, вместо радикального и своевременного решения карибского вопроса, заняло выжидательную позицию. В результате республика потеряла тысячу пленных испанцев, двух бойцов — конвойников, полсотни туземных конвойников, одного горного мастера — голландца и десятерых прорабов — испанцев. Политбюро указало Совнаркому на недопустимость какого-либо риска для жизни полноправных граждан республики. Для дела коммунизма жизнь одного гражданина ценнее многих тысяч жизней не граждан. Потенциально опасные ситуации должны предупреждаться превентивными мерами.

Через два дня удалось выяснить, что Тетикетль со всеми своими воинами перебрался на Тобаго. Аврора разнесла из миномета все прибрежные деревни на острове, но туземцев в них не оказалось.

Недооценка коварства карибов стоила республике двух полноправных граждан. Туземцы захватили две автоматических винтовки с патронами, большое количество испанского оружия и железного инструмента.

Военное руководство республики пребывало в некоторой растерянности. Карибов на Тобаго следовало сурово наказать, вплоть до полного их истребления. А захваченные винтовки — любой ценой отбить. Однако сил для этого в наличии не было. Прочесать остров размером 40 на 8 километров, покрытый заросшими непролазными джунглями горами, было весьма непростой задачей. Для этого требовалась туземная гвардия республики в полном составе, плюс все сменные конвойные части. А гвардия была в данный момент занята на Пуэрто-Рико. Несомненно, Тетикетль, решаясь поднять мятеж учитывал это обстоятельство.

Выход подсказал нарком внудел Шнурко.

— У нас сахалинские карибы находятся на испытательном сроке. Их вождь Укутепель, как вы помните, тоже собирался напасть на Крым, только не успел. И он знает, что мы это знаем. Мы ему обещали переход из вассалов в подданство, если он наше доверие оправдает и заслужит такую честь.

Вот пусть и оправдывает. У него около четырех сотен воинов. На Тобаго карибов примерно столько же. Вооружены тамошние карибы примерно сотней единиц испанского оружия и полусотней доспехов. Передадим Укутепетлю две сотни комплектов оружия и сотню доспехов. Подучим слегка обращению с испанским оружием. Пообещаем, что будет он Верховным вождем Тобаго. Вдовы и половина трофеев — его. Обе винтовки, половину трофейного железного инструмента и оружия пусть вернет нам. Пленных испанцев тоже вернет. За это будет ему прощение грехов.

Потом перебросим всех его воинов с Сахалина на Тобаго. Туземцев Тетикетля они порубят, ну и сами потеряют половину. Останется на Тобаго в племени Укутепеля всего сотни две воинов. А вдов там будет примерно тысяча. Потом поселим на Тобаго с полтысячи принявших подданство испанцев, женим их на вдовах. Пусть занимаются сельским хозяйством, заготовкой ценной древесины, выжиганием угля и сбором живицы. Вот и будут испанцы бдить за карибами, а карибы — за испанцами. И головной боли с карибами у нас больше не будет.

На Сахалине у нас уже поселены подданные испанцы, потом завезем туда воинов — араваков с других островов. Там тоже после ухода Укутепетля останется около тысячи вдов. И вообще, надо взять за правило, что бы на всех наших островов подданных араваков и испанцев мужского пола было примерно поровну.

Начальники долго осмысливали предложение бывшего боцмана. Итог размышлениям подвел Мещерский:

— Ну, ты точно Маккиавели, Никита Фадеич! Эдак ты скоро самого Зильбермана за пояс заткнешь! Только вот не сговорятся ли Укутепель с Тетикетлем против нас?

— Они оба Верховные вожди. А на острове может быть только один Верховный вождь. И оба они это твердо знают. Ни один из них не уступит. Так что, не сговорятся. А их воины сохранят верность своим вождям. Будут биться до полного остребления одной из сторон. Опасности сговора никакой. Я нравы карибов уже хорошо изучил, — ответил Шнурко.

План был принят к действию. Через неделю Аврора, Киров и Варяг одним рейсом перебросили воинов Укутепля на юго-западную оконечность острова Тобаго. Перед высадкой прибрежные джунгли причесали из минометов. Для должного морального воздействия на обе воюющих стороны.

Высадив десант, Аврора и Киров вернулись на каботажную линию Сталинград — Красноярск — Красногорск — Ленинград — Кировоград, а Варяг пошел с дипмиссией в Маракайбо.

12. Взятие Пуэрто-Рико

Утром 29 июня эскадра подошла к юго-восточной оконечности острова Пуэрто-Рико. Прошло меньше пяти месяцев после разгрома Сан-Хуана — единственного испанского города на острове. Новый королевский конвой из Испании еще не должен был подойти, поскольку приходили они не чаще чем раз в полгода. Поэтому, сколь-нибудь серьезного сопротивления со стороны испанцев не ожидалось. От пленных было известно, что, помимо Сан-Хуана, на побережье острова располагалось 9 крупных укрепленных феодальных поместий — энкомьенд. Экспроприация таких поместий уже проводилась эскадрой на Кубе и обошлась практически без сопротивления со стороны испанцев.

Марти покинул парусную эскадру и направился в Сан-Хуан, чтобы взять под контроль город и порт. Парусники разделились на две группы и двинулись на восток и на запад вдоль берегов острова. Галеоны имели на борту по две сотни туземных гвардейцев, а каравеллы — по сотне. Каждому галеону предписывалась экспроприация двух поместий, а каравеллам — по одному.

Испанцы, захватывая рабов для работы на плантациях, вынудили туземцев покинуть прибрежные деревни и откочевать в джунгли вглубь острова. За сорок лет испанского владычества население острова сократилось в пять раз. Прежде всего, за счет принесенных испанцами инфекционных заболеваний: чумы, тифа, холеры, оспы, кори, золотухи. Планируя экспедицию, наркомат здравоохранения заблаговременно провел вакцинацию личного состав туземной гвардии от всех болезней, носителей которых удалось обнаружить среди пленных испанцев.

Впервые туземные сотни должны были действовать без контроля со стороны мартийцев. Рисковать жизнью полноправных граждан руководство республики больше не хотело. Во главе каждой сотни был поставлен воин — аравак, проявивший себя в операции против Веракруса, где туземная гвардия впервые столкнулась с реальным сопротивлением. В каждой сотне было два взвода лучников и три взвода пехотинцев. Взводными командирами оставили испанцев. В Веракрусе к ним никаких претензий не возникло.

По отработанной на Кубе схеме, корабли скрытно высаживали гвардейцев, которые блокировали поместье. После предупредительных пушечных выстрелов поместье бралось под контроль. Обычно в поместье находилось до полусотни испанцев обоего пола и до четырех сотен рабов — индейцев. Всех испанцев брали в плен, а индейцев — отпускали на волю. Однако, в ряде случаев, пришлось разрешить освобожденным рабам свести счеты с особо рьяными надсмотрщиками. Причем как с испанцами, так и с надсмотрщиками из местных. Такие тоже обнаружились. Уж больно тяжело пришлось рабам на плантациях и на лесоповале. Наказания кнутом, голодные волчьи ямы и жестокие казни были в поместьях обычным делом. Впрочем, многие индианки — жены испанцев предпочли остаться с мужьями.

Согласно стратегическому плану Генштаба, на взятых под контроль островах не должно было остаться самостоятельных испанских поселений в любой форме. Все имущество и скот конфисковывадось, поместья передавались индейским племенам.

Гвардейцы после экспроприации поместий брали проводников из местных индейцев и двигались через джунгли в Сан-Хуан. Поскольку весть о разгроме энкомьенд разносилась освобожденными рабами значительно быстрее, чем продвигались отряды, в индейских деревнях гвардейцев встречали радушно.

Двигаясь от деревни к деревне, отряды приглашали туземных вождей на встречу с властями республики в Сан-Хуан. Гвардейцы в сверкающих красках расписывали местным аравакам жизнь подданных в республике. Да и вид гвардейцев в европейской одежде, в сверкающих испанских доспехах с железным оружием в руках, говорил сам за себя. То, что отрядами, включая взводных командиров — испанцев командовали воины — араваки, было решающим аргументом, подтверждающим все слова гвардейцев. Контраст с положением индейцев в энкомьендах был разительным. Загруженные трофеями корабли направлялись в Сан-Хуан.

Марти также не встретил трудностей в городе. Работы по восстановлению разрушенных крепостей испанцы только начали. Немногочисленные легкие пушки, установленные в укреплениях, не смогли причинить минзагу никакого вреда до того, как были уничтожены. Город на этот раз не громили.

Расстреляв недовосстановленные крепости, артиллеристы накрыли из минометов внешнюю стену города, затем высадили с катеров и шлюпок три сотни гвардейцев, которые, как и в прошлый раз, заняли стену, изолировав город с суши.

Войдя в бухту, Марти через громкоговорители приказал гарнизону сложить оружие у внешней стены, солдатам и морякам собраться в костеле. Сопротивления никто не оказывал. Воспоминания о недавнем разгроме, учиненном эскадрой, были еще свежи в памяти горожан и солдат. Моряки нескольких стоявших в порту каравелл и шхун тоже дружно решили не проявлять фанатизма.

Сан-Хуан стал первым испанским городом, который республика собиралась взять под себя, поэтому Генштаб подошел к планированию операции со всей тщательностью. Наркомом острова назначили лейтенанта Прядильщикова, одного из немногих командиров, еще командовавших парусниками, освободив его от командования галеоном Фрунзе.

Всех мужчин — испанцев, взятых на Пуэрто-Рико, решено было объявить военнопленными. Рабов и слуг индейцев — отпустить на волю по их желанию. Весь город Сан-Хуан на некоторое время должен был стать большим лагерем для военнопленных.

В порту решили оставить каравеллу Свердлов, поручив ее экипажу охрану периметра острова. На каботажную линию Сан-Хуан — Ленинград предполагалось поставить семисот тонный галеон Фрунзе.

* * *

В последний день уходившего 1939 года от Рождества Христова в Мадриде получили письмо губернатора Карибских островов Хуана Карлоса графа Кастанеда о разгроме неизвестно откуда взявшимися пришельцами сильной эскадры адмирала де Эспиноса. К сожалению, император священной римской империи Карл V находился в Нидерландах. Регент королевства Испания сын императора Филипп созвал Высший королевский совет по делам Индии.

Первый канцлер королевства Гранвиль предложил регенту воздержаться от каких-либо действий, поскольку никаких конкретных сведений о происхождении, наличных силах и намерениях пришельцев в письме губернатора не содержалось.

Гранвиль напомнил, что после поражения эскадры де Эспиносы в Новый Свет из метрополии уже прибыл очередной королевский конвой — более полусотни крупных кораблей с большой армией на борту. Вполне вероятно, что этих сил хватит Вице-королю, чтобы радикально решить проблему пришельцев.

На том и порешили. Губернатору направили письмо с приказом собрать максимально полную информацию о происхождении и силах пришельцев. Вице-королю приказали, используя все силы королевского конвоя, а также все местные силы флота и армии, уничтожить пришельцев. Письмо губернатора направили императору с дополнением о принятых мерах.

Как гром среди ясного неба прозвучало известие из полученного 28 апреля письма Вице-короля о полном уничтожении пришельцами объединенного флота Новой Испании, разгроме Сан-Хуана и смерти в бою губернатора Карибских островов со всем военным и административным персоналом губернской администрации.

Срочно созванный Совет по делам Индии постановил задержать отправку в Новый свет очередного королевского конвоя. Конвой решили по максимуму насытить крупными военными кораблями с мощной артиллерией. Императору направили письмо с предложением о привлечении к боевым действиям флотов Нидерландов, Италии, Португалии и других государств, управляемых династией Габсбургов, а также союзных государств.

Вице-королю направили распоряжение усилить разведку и любой ценой получить точные сведения, за счет чего именно пришельцам удалось разгромить объединенную эскадру Нового Света.

15 июня пришло известие о разгроме Санто-Доминго и Веракруса. На этот раз к письмам прилагались подробные сведения о силах пришельцев, их вооружении и тактике. Информации о происхождении пришельцев по-прежнему не было, но зато было точно выяснено, что они — безбожники, поклоняющиеся какому-то "Коммунизму". Что за Коммунизм такой, было не понятно. Появились они откуда-то из северной части Тихого океана, с островов северо-западнее Японии.

Регент по совету первого канцлера направил письмо императору и Папе с призывом объявить крестовый поход против безбожников.

Для обсуждения тактики борьбы с пришельцами регент приказал собрать Высший военно-морской совет королевства Испания. Копии последнего письма Вице-короля с приложениями накануне разослали всем членам Совета. Филипп просил всех командующих флотами подготовить предложения для того, чтобы не повторить конфуз с эскадрами Альмансы и Эспиносы.

Ввиду важности вопроса, Совет собрался в тронном зале королевского замка Алькасар. Луис де Веласко, маркиз де Салинас, командующий флотом Средиземного моря попросил слова первым.

— Из сообщенных Вице-королем сведений следует, что артиллерия пришельцев вдвое превосходит нашу по дальнобойности. К тому же их корабли быстроходнее наших и могут ходить против ветра, что дает им возможность расстреливать наши корабли без всякого риска для себя. Поэтому, первое, что нужно сделать, это перевооружить наш флот дальнобойными орудиями крепостного типа с увеличенным калибром и увеличенной длиной ствола. Думаю, нужны пушки с диаметром дула не менее двух десятых пасо, длиной ствола четыре пасо и увеличенной толщиной стенок. Такое задание нужно дать оружейникам. Нам нужно достичь дальнобойности орудий не менее полутора тысяч пасо. Понятное дело, что даже на крупных галеонах таких пушек можно поставить не более двух десятков.

Затем слово взял Диего Фернандес де Кордова, маркиз де Гуадалкасар, адмирал флота Атлантического океана:

— Кораблей у пришельцев не более десятка, причем на них стоит всего по одной — две пушки. Но, их пушки имеют скорострельность не менее 5 выстрелов в минуту. То есть, чтобы добиться равной скорострельности, на каждый их корабль мы должны иметь по 4 двадцати пушечных галеона или фрегата. А чтобы получить уверенное превосходство, нужно 8 наших кораблей на один их корабль. Таким образом, для победы над пришельцами наш флот должен состоять из 80 крупных кораблей с новыми пушками.

Приглашенный на совет командующий войсками Кастилии генерал Маркус де Торес-и-Руэда возразил:

— Я хоть во флотских делах и не совсем компетентен, но позволю себе заметить, что в сообщении Вице-короля упоминается о фантастической точность стрельбы артиллерии пришельцев. К тому же, они стреляют не ядрами, а мощными взрывающимися бомбами. Так что, даже восьмикратное численное превосходство не гарантирует нашему флоту победы.

В тоже время, в письме отмечено, что сражений на суше пришельцы избегают. Скорострельного сухопутного оружия у них мало. На суше за них сражаются индейцы, вооруженные нашим же оружием. А этот противник нам вполне по силам. Я считаю, что победы над пришельцами следует искать не на море, а на суше. Вице-король сообщает, что у пришельцев две базы: на Тринидаде и на острове Бекия. Поэтому, главной задачей флота должна быть не победа в морском сражении, а обеспечение высадки сухопутных сил на острова.

Думаю, нужно разделить флот на 6–8 эскадр, и одновременно напасть с разных сторон всеми эскадрами на Тринидад и Бекию. Это позволит растянуть силы пришельцев. В таком случае каждая эскадра будет сражаться с одним — двумя их кораблями. В это же время еще две эскадры должны прорваться к островам и высадить сильный десант.

Первый канцлер Гранвиль и секретарь совета Франсиско де лос Кобос поддержали генерала де Тореса. Регент распорядился подготовить проект решения совета и направить его на утверждение императору. Своей властью регент приказал коронным пушечных дел мастерам начать отливку новых дальнобойных пушек.

Получив письмо Филиппа, император покинул Роттердам и направился в Мадрид. Войну с еретиками в Нидерландах пришлось временно приостановить, ввиду появления более опасного противника. Письмо Папе с просьбой об объявлении крестового похода он отправил, не откладывая. Как и письма всем вассалам империи о подготовке их флотов к походу в Вест-Индию. Усиление безбожных пришельцев в Новом свете грозило прервать поток золота и серебра, текущий через океан в казну Испании.

* * *

Штурман лейтенант Прядильщиков вполне освоился в должности командира галеона Фрунзе. Под его командованием корабль участвовал в разгроме испанской Армады, ходил во все набеговые операции. С парусами особых проблем не возникало. Во-первых, их поднимали только при попутных ветрах, во-вторых, три десятка испанских моряков с юнгами — индейцами под руководством опытных испанских же старпома и боцмана легко справлялась с управлением парусами. Испанец суперкарго прекрасно знал особенности загрузки парусника. Паровые машины работали как часы. Он оставался одним из немногих лейтенантов, все еще командовавших парусниками. Заводы, лаборатории и КБ требовали квалифицированного персонала. Почти всех лейтенантов, первоначально назначенных командирами парусников, уже заменили на старшин.

Назначение комендантом Сан-Хуана он воспринял без всякого восторга. Сдал командование кораблем своему штурману старшине Шелихову и перешел на борт Марти. Получил подробный приказ по управлению городом, разработанный Генштабом. Важность задачи ему разъяснил лично Николай Иосифович. Все командиры с Марти, начиная с мамлеев, были при серьезных должностях. Комендантами городов уже назначали старшин. Но, это своих городов. А ему предстояло руководить бывшим испанским городом. Предсовнаркома утешил его, сообщив, что наркомом острова назначен опытный торгпред Потькалов, который возьмет на себя все вопросы по взаимодействию с туземным населением Пуэрто-Рико, и, как человек опытный, поможет в руководстве городом распоряжением и советом.

На двадцати четырехлетнего парня свалилась огромная ответственность: руководить предстояло примерно шеститысячным населением, большую часть которого составляли женщины и дети. Лишь малую часть вдов вывезли в Ленинград после первого штурма города. Все обнаруженное в городе мужское население старше 15 лет подлежало изоляции в лагерь. Первой задачей стройотрядам военнопленных назначено восстановление портовых сооружений и оборудование береговых батарей.

Вне лагерной ограды в городе останутся только женщины с детьми, причем как испанки, так и туземки. Ввиду острого дефицита испанок в Новом свете многие испанцы брали себе в жены индианок.

В гарнизоне города оставались полтора десятка мартийцев и полусотня обученных туземных подростков в качестве номеров расчетов артиллерии, минометов и пулеметов. Плюс две сотни туземных гвардейцев, конвойная сотня охраны лагеря и пограничная сотня. Еще четыре сотни в гарнизон предполагалось набрать из местных араваков. Для обучения новобранцев Марти привез около сотни испанцев — инструкторов, подписавших договор найма и принявших присягу на верность республике. На вооружение гарнизона доставили три трехдюймовки, четыре миномета и три станковых пулемета, все своего производства. Командиром гарнизона назначили старшину Дятлова.

На Пуэрто-Рико предполагалось набрать в вооруженные силы республики полторы тысячи воинов, а с учетом сменности — две с половиной тысячи. После обучения местных воинов, гвардейцы, конвойники и пограничники, прибывшие с эскадрой, должны будут вернуться на свои родные острова.

За прошедшие неполные полгода испанцы сумели восстановить лишь пару десятков домов в центральной аристократической части города. Их заняли назначенные Вице-королем новые городские начальники, которых теперь посадили в отдельный лагерь для последующей доставки в лагерь комсостава в Ленинграде.

Опустевшие ремесленные кварталы все еще лежали в руинах. Зато беднота свои хибарки восстановила полностью, использовав дармовые материалы от оставшихся бесхозными разбитых домов в ремесленной части города.

В Сан-Хуане взяли двенадцать сотен пленных, в основном рабочих из бедноты, солдат и матросов. По быстрому огородив высоким забором часть разрушенных ремесленных кварталов, устроили там лагерь. Сгрузили с Марти и смонтировали паровую пилораму, наладили вырубку и подвоз бревен из ближайшего леса. Камень пока добывали из разрушенных домов, хотя близ города имелся и известняковый карьер. Запас цемента сгрузили с корабля. Начали восстанавливать город.

Через неделю подошли первые каравеллы, к исходу второй недели в порту собралась вся эскадра. Количество военнопленных возросло до 15 сотен. Всех взятых в поместьях мастеровых объединили в филиал общего завода с цехами: столярным, обувным, шорным и портняжным. Семьи взятых в поместьях испанцев расселили по хижинам бедняков.

В течение третьей недели в город прибыли все сухопутные отряды с вождями всех туземных племен острова. Носильщики из местных индейцев доставили большое количество продовольствия. На ближайшее время вопрос снабжения продовольствием был решен. Гвардейцев разместили в парусиновых палатках, а вождей, в знак уважения — в восстановленных домах аристократов. Командор Звягинцев собрал совет вождей.

Для пущего морального эффекта вождей собрали в кают-компании Марти, доставив их к парадному трапу корабля на паровых катерах. Во время восхождения вождей на борт из всех громкоговорителей на полную мощь ревел Интернационал. Все сигнальные флаги празднично полоскались на свежем ветру. Вожди впечатлились до печенок. 19 касиков — вождей аравакских племен свободно разместились вокруг стола. Себя они именовали народом "таино". К счастью, карибов на острове не было.

Приглашать на борт шаманов племен не стали, чтобы не осложнять переговоры вопросами вероисповедания. И без шаманов вожди сделали обычно строгий вид кают-компании изрядно схожим с новогодним карнавалом: парадная раскраска тел, обилие перьев, амулетов и шкур производили сногсшибательное впечатление. Тропическая военно-морская форма моряков выглядела на этом фоне скромно. Со стороны республики присутствовали Звягинцев, Потькалов, Прядильщиков и шестеро командиров туземной гвардии, обеспечившие сбор вождей. Гвардейцы раскраски не имели, зато щеголяли в начищенных доспехах.

Среди вождей выделялся крупный, поджарый и жилистый воин, единственный из всех вождей облаченный в испанскую кирасу и шлем. Командир туземной сотни Гуаканагари пояснил командору, что это — Куанаболь, вождь единственного местного племени, не покорившегося испанцам. Правда, помимо доблести воинов, этому способствовало и географическое положение племени — в центре острова, в ущелье между двух труднопроходимых горных хребтов. Испанцы туда особо и не стремились. Все остальные племена были испанцами покорены, обложены данью и поставляли рабов в энкомьенды.

Командиры сотен подтвердили сделанные штабом предварительные выводы относительно положения индейцев на острове. За время испанской оккупации население пережило три эпидемии: оспы, холеры и тифа, каждая из которых уполовинивала население. В энкомьендах от непосильной работы плохого питания и побоев индейцы мерли, как мухи. На данный момент на острове туземцев насчитывалось порядка двадцати тысяч, из них боеспособных мужчин около двух с половиной тысяч, что было существенно ниже предварительных оценок Генштаба. В самом сильном племени Куанаболя осталось всего три сотни воинов. Эпидемии серьезно подкосили и это племя. До организации карантина при угрозе эпидемии туземцы еще не додумались.

От имени верховной власти республики командор Звягинцев объявил, что власть испанцев на острове закончилась. Республика берет остров под свою могучую руку. Сообщил вождям о разгроме всех испанских городов и всего флота. Пообещал племенам защиту от посягательств любых внешних врагов. Официально подтвердил, что рабство в республике запрещено.

Все племена острова становятся вассалами республики. При этом они сохраняют самоуправление. Но, обязуются платить республике дань древесным углем и продовольствием, пропорциональную количеству воинов. Другие ресурсы, необходимые республике, будут обмениваться на железные инструменты и прочие промышленные товары. В случае нападения внешнего врага вассальные племена выставляют всех своих воинов в ополчение.

Племенам предоставляется право добровольно перейти в подданство республики. При этом они переходят в прямое подчинение наркому острова, но освобождаются от дани. Воины подданных племен набираются на службу в военные подразделения республики, бесплатно обеспечиваются оружием и снаряжением. За время службы воинам выплачивается жалование. Индейцы подданных племен привлекаются к заготовке леса, прокладке дорог и другим нужным республике работам с выплатой им заработной платы. Подданным предоставляется бесплатная медицинская помощь и бесплатное обучение детей в школе.

О внедрении коммунистических идей в племена речи не шло. Никакой возможности выделить в племена комиссаров у республики не было. Коммунистическое воспитание предполагалось проводить постепенно через обучение детей в школе.

В заключение командор представил вождям наркома острова Потькалова и коменданта города Прядильщикова.

Первым из местных выступил касик Куанаболь. Встав из-за стола во весь рост, он заявил:

— Гордое племя кунанчей испанцев на свои земли не пустило. Поэтому и к республике в вассалы я не пойду! Попробуйте заставить храбрых воинов моего племени!

Вождю ответил Потькалов:

— Никто Вас, уважаемый вождь кунанчей, принуждать не собирается. Но, имейте в виду, что в таком случае никаких отношений с кунанчами республика поддерживать не будет, в том числе и торговых. Не будет у племени ни железного оружия, ни железных инструментов. В случае конфликта между любым вассальным племенем и кунанчами, войска республики поддержат вассальное племя. Медицинской помощи вашему племени тоже не будет. От очередной эпидемической болезни мы все подданные и вассальные племена излечим, а кунанчи снова вымрут наполовину. А за причинение кунанчами вреда любому подданному республики армия республики ответит всей силой оружия. Испанцы и карибы эту силу уже сполна на себе испытали. Так что, решайте сами.

Больше против никто из вождей не выступил. Наоборот, за избавление от жестокого гнета испанцев вожди готовы были молиться на республику.

Затем Звягинцев и Потькалов ответили на многочисленные вопросы вождей. Со слов гвардейцев вожди достаточно подробно знали об условиях жизни племен под властью республики. Теперь они получили подтверждение непосредственно от руководства республики. Вождям раздали по два проекта договора на испанском языке: о подданстве и о вассалитете. На этом собрание закрыли, предоставив вождям сутки на размышление.

На следующий день 16 вождей, в том числе вожди всех прибрежных племен, захотели вступить в подданство. Им от испанцев досталось сильнее всего. Трое вождей, включая Куанаболя, предпочли вассалитет. Договора подписали. Неграмотные вожди поставили отпечатки пальцев.

Затем обсудили и утвердили порядок несения пограничной службы, набора воинов в конвойные войска, гарнизон и в гвардию. Решили призвать половину воинов от всех подданных племен. Договорились о размерах дани, системе связи и сигнализации, аналогичным принятым на Тринидаде.

Как обычно, вожди сватали своих дочерей в жены вождям республики. Предложение с благодарностью приняли.

Закончили собрание выборами верховного вождя острова. По представлению Звягинцева им стал Гурагчель — вождь племени, земли которого окружали город. Так было удобней для связи со всеми остальными племенами.

Вечером в городе состоялся пир, на котором отпраздновали заключение договоров с племенами. Выставленные под открытым небом столы ломились от угощений. Крепленое вино лилось рекой. Вожди и шаманы с непривычки упились в усмерть.

Организация взаимодействия с туземцами заняла почти месяц. В обратный путь эскадра двинулась только 16 августа. В городе приступили к обучению одной сотни конвойников, двух сотен пограничников, трех сотен гарнизонных войск и пяти сотен гвардии, набранных из местных. Доставленные эскадрой войска пока остались в городе. Из частично восстановленных крепостей смотрели в океан дула трех пушек, стену на перешейке прикрывали пушка, два миномета и два пулемета. Бухту и ее материковый берег контролировали минометы и пулеметы. Военнопленные весь световой день трудились на восстановительных работах. Каравелла Свердлов приступила к еженедельным обходам побережья острова и сбору дани в племенах. Галеон Фрунзе остался в Сан-Хуане.

Верфь закончила постройку двух парусно-моторных шхун. Каждая с двумя паровыми двигателями по 200 лошадей. На испытаниях шхуны, названные "Матрос Железняк" и "Котовский" показали максимальную скорость под моторами в 11 и 12 узлов. При свежем попутном ветре они разгонялись до 10 узлов без моторов и до 16 узлов под моторами. На баке каждой поставили по трехдюймовке, на юте — 120-мм миномет и станковый пулемет.

Экипажи шхун укомплектовали по новому: командир, штурман, стармех и артиллерист — из мартийцев, все младшие специалисты — из туземцев. Старпом, суперкарго, штурман, боцман — испанцы, палубная команда — поровну из испанцев и араваков. Абордажная команда — воины араваки под командованием испанца. Всего 52 человека. На этот же стандарт комплектования начали переводить и экипажи старых парусников. Командирами кораблей поставили старшин, присвоив им звания младших лейтенантов. Мартийцев в экипажах вооружили автоматами ППД и пистолетами ТТ, специалистов араваков — револьверами, палубную команду — обрезами, абордажников — обрезами и холодным оружием.

На верфи заложили шесть пятидесяти тонных сторожевых катеров, два из них под двигатели ГАЗ, четыре — под паровые пятидесяти сильные моторы.

90-миллиметровая пушка с унитарным выстрелом после доработок успешно прошла испытания и была принята на вооружение. Для нее разработали фугасный и деревобойно-зажигательный снаряды, начали их серийнок производство. Орудия комплектовали оптическими прицелами. Проходила испытания трехдюймовка с гидропневматическим противооткатным устройством. Автоматы ППД, пистолеты ТТ, карабины Мосина и станковые пулеметы пошли в серию. Гладкоствольные двустволки и обрезы у мартийцев изымались и передавались в туземные подразделения. Взамен мартийцам выдавалось нарезное оружие.

Из Маракайбо пришли на Гренаду два немецких галеона, загрузились товарами, выпущенными в республике, и отплыли в Гамбург.

На железный рудник Тринидада перебросили пленных из Конкерабии и с Гренады и возобновили работы на руднике.

Карибы Укутепеля полностью уничтожили на острове Тобаго карибов Тетикетля. Сам Тетикетль погиб в бою. Как и договаривались, Укутепель вернул республике две винтовки, сотню пленных испанцев и половину трофейного оружия. Сам Укутепель стал верховным вождем Тобаго. Только вот, воинов у него осталось чуть больше сотни, из них половина раненых. И почти полторы тысячи вдов с детьми. Племя Тобаго приняли в подданство. На остров перебросили три сотни пленных и начали строить форт. Наркомом острова назначили лейтенанта Синицына.

13. Миссия в Маракайбо

Пройдя почти 700 миль вдоль северного берега Южной Америки, Варяг вошел в узкий и длинный пролив Маракайбо. Корабль осел в воду заметно глубже. Соленая морская вода за бортом сменилась более легкой пресной. Длинный, двух мильной ширины пролив, соединяющий Карибское море с обширным пресноводным озером Маракайбо, окаймляли поросшие густой тропической зеленью холмы. В месте, где пролив начинал расширяться, переходя в акваторию озера, по правому борту открылся основанный немцами 10 лет назад городок Маракайбо. Там и находилась резиденция немецкого губернатора Венесуэлы Георга Хоэрмута.

С высокой кормы каравеллы на приближающееся селение смотрели нарком индел республики Зильберман, командир Варяга младший лейтенант Симонов и командир роты гвардейцев младший сержант Красавцев. Городок не впечатлил. После виденных Симоновым и Красавцевым Сан-Хуана, Санто-Доминго и Веракруса, Маракайбо, откровенно говоря, смотрелся просто деревней. И чем ближе приближался Варяг к городку, тем это впечатление усиливалось. Даже индейская столица Тринидада Конкерабия, и то была в несколько раз больше. Около десятка каменных зданий, из которых только одно — двухэтажное, окружали с полсотни глинобитных мазанок, и примерно сотня тростниковых хижин. Стены вокруг городка не было. Только частокол с несколькими сторожевыми башнями по углам. Примерно такой же, с какого начинали на Тринидаде сами мартийцы.

Варяг, шедший под машинами, отсалютовал городку холостым выстрелом из пушки и направился к бревенчатому причалу. Там стояли небольшой когг и средняя каравелла. С них туземцы выгружали на причал бревна. На берегу уже высились несколько штабелей отсортированного по породам красного дерева. С одной из башен в ответ приветственно бабахнула и выпустила клуб дыма пушчонка. Вверх по флагштоку у двухэтажного дома пополз флаг.

Когда Варяг самым малым ходом притерся к причалу, там уже появилась группа встречающих. Зильберман узнал партнера по переговорам заместителя губернатора Николауса Федермана и его секретаря. Швартовые концы, брошенные с корабля, приняли туземцы и закрепили на кнехтах. Варяг застыл у причала. На берег перебросили сходни. По ним на борт перебрался Федерман со свитой. На берегу остался короткий строй из четырех десятков солдат почетного караула, в камзолах довольно потертого вида.

Поприветствовав друг друга, согласно дипломатического протокола 16-го века, высокие стороны вполне дружески обменялись рукопожатиями в традициях века 20-го. В прошедших ранее двух раундах переговоров, стороны уже слегка притерлись друг к другу. Федерман осведомился, как прошло путешествие, Зильберман поинтересовался здоровьем губернатора. Федерман ответствовал, что губернатор здоров и с нетерпением ждет встречи, и примет делегацию глубокоуважаемой республики Камчатка, как только гости разместятся в отведенной им резиденции, в каковую он с удовольствием проводит гостей.

В сопровождении взвода гвардейцев, делегаты сошли на берег и проследовали в отведенный им одноэтажный особнячок. Людей на единственной улице попадалось мало, только голопузые и голозадые малолетки — индейцы и метисы, подпрыгивая и что-то выкрикивая, сопровождали делегацию. Не мощеные грязные улицы, засыпанные конскими "яблоками", покосившиеся плетеные изгороди, не высохшие после недавнего ливня здоровенные лужи, с лежащими в них чумазыми хрюшками, копошащиеся в дорожной пыли куры усугубили впечатление нищеты, которое создалось у гостей еще на подходе к городку.

Похоже, дела у немцев еще хуже, чем мы знали со слов пленных испанцев, — подумал Зильберман. Можно будет на переговорах с ними вести себя еще жестче. Кроме нас, надеяться им не на кого. А когда испанцы прознают, что немцы заключили с нами торговый договор, то немцам от нас отвязаться уже никак не удастся. Без нашей помощи испанцы их в Новом Свете в порошок сотрут.

Разместившись в скудно обставленном особняке, делегаты, не откладывая, направились к губернатору. Мещерский поставил Зильберману три задачи: добиться у губернатора разрешения на посылку двух экспедиций на поиски хинного дерева, организовать совместную с немцами экспедицию за хинным деревом, оценить целесообразность открытия в Маракайбо торговой миссии.

Из Брокгауза было известно, что хинное дерево произрастает на средних высотах на склонах высоких гор. А совсем недалеко от озера Маракайбо расположен горный хребет со снеговыми вершинами — Кордильера де Мерида. Там и решили искать хинное дерево. Соваться в тропическую Америку, не имея в достаточном количестве противомалярийного лекарства, было бы полной глупостью. А соваться туда в ближайшем будущем, так или иначе, придется. Хинин как эффективное средство против малярии был открыт европейцами в 17 веке. Мартийцы намеревались ускорить это событие. В дальнейшем на добычу хинина планировалось запрячь местных индейцев под немецким руководством.

Из того же Броггауза было известно, что каучуконосную гевею следовало искать на Гвианском нагорье в южной части Венесуэлы, а добраться туда можно по крупнейшей реке Южной Америки Ориноко и ее правым притокам. Но, поскольку эти территории были еще практически неизвестны европейцам, то добычей каучука, конечно, с помощью местных индейцев, мартийцы намеревались заняться самостоятельно. Привлекать европейцев к поискам и добыче стратегически важного сырья было бы опрометчиво. Экспедицию за каучуконосами планировалось замаскировать под дублирующую экспедицию за хинином.

Прибывшую в Маракайбо из Европы разведгруппу экспедиция не застала. Разведчики уже отплыли на попутном корабле в Веракрус. О том они сообщили в полученной еще две недели назад радиограмме.

Двухэтажный особняк губернатора Хоэрмута тоже был обставлен довольно скромно. Да и сам губернатор внешним видом не блистал. Обрюзгший низкорослый мужичок в довольно потертом сиреневом камзоле с широким жабо, желтых панталонах с пышными пуфами и завитом парике. О его высоком статусе говорил лишь массивный кулон с драгоценными камнями, висевший на крупнозвенной золотой цепи. Опухшее лицо с крупным красным носом и заплывшими глазками делали его похожим на раскормленного мопса.

Свита губернатора тоже не блистала нарядами и здоровым видом. Все несколько смахивали на опустившихся забулдыг. Лишь знакомый мартийцам Федерман выглядел подтянутым щеголем.

Губернатор, похоже, решил сперва слегка поднадавить на послов. Долго вещал о богатстве крупнейшего в Европе банкирского дома Везлеров, представителем которого он и являлся, о могуществе императора Священной Римской империи Карла-1, которому подчинялась большая часть Европы, покровительствующего банкирскому дому, о благословлении самого Папы Римского.

Да, не на тех напал! Зильберман, терпеливо дав выговориться губернатору, заметил:

— Мы с положением дел в Европе пока не знакомы, но, без нашего дозволения ни одна птица в Новый Свет из Европы не пролетит. Как, в прочем, и в обратную сторону. В самое ближайшее время республика намерена взять под свой контроль все порты на Антильских островах и плотно заблокировать все порты на побережье обеих Америк. О чем и было сообщено ранее присутствующему здесь господину Федерману.

Только кораблям банкирского дома позволено ходить из Нового Света в Европу и обратно, что и зафиксировано в подписанном высокими договаривающимися сторонами договоре. Но, в договоре предусмотрена и возможность его одностороннего расторжения. А в Европе найдется масса желающих получить монопольное право на торговлю с Вест-Индией. Те же голландцы, датчане, португальцы или итальянцы.

Губернатор тут же сдулся. Теперь он стал жаловаться на тяжелые обстоятельства. Возместить предоставленный много лет назад императору Карлу-1 банкирским домом гигантский кредит не удалось, и уже, вероятно, не удастся. Сколь-нибудь значительных залежей золота или серебра в Венесуэле найти не удалось. Поисковые команды немецких конкистадоров забираются в самую глушь, но за все время в индейских деревнях удалось добыть лишь несколько пудов серебра и немного золотых украшений. Богатых царств типа империи инков или майя в Венесуэле тоже не оказалось. А местные дикие индейцы владеют только набедренными повязками.

Рабы — индейцы в Вест-Индии очень дешевы. Доходы от торговли красным деревом довольно существенны, но для возврата кредита его нужно поставлять в Европу еще сто лет. Да и цены на него в Европе падают. Развивать сельское хозяйство — дело долгое, и отбивать кредит экспортом в Европу местных сельхозтоваров тоже придется целый век.

Так что настроение в банкирском доме скверное.

— Республика Камчатка, войдя в Ваше тяжелое положение, готова протянуть Вам руку помощи. Эксклюзивное право на продажу в Европе производимых в республике товаров поможет выправить финансовое положение банкирского дома. Если, конечно, банкирский дом будет неукоснительно выполнять принятые на себя обязательства, — снова взял слово Зильберман.

— Более того, со слов местных индейцев, мы знаем, что в горных лесах Венесуэлы произрастает дерево, кора которого позволяют вылечить тропическую лихорадку — бич всех европейцев, прибывающих в Новый Свет. Закупленная у индейцев кора позволила вылечить нескольких наших граждан, заболевших лихорадкой. Заготовка коры этого дерева может стать еще одним важным источником дохода банкирского дома.

Если губернатор возьмется за организацию сбора этой коры и доставку её в республику, то республика обеспечит их переработку в лекарство и предоставит банкирскому дому право торговли этим лекарством во всем Новом Свете, в Африке и в Европе. Как известно, в топической Африке и в тропической Азии европейцы тоже страдают от лихорадки.

Больше ничего объяснять Хоэрмуту не пришлось. Он и сам жестоко страдал от периодических приступов лихорадки. Да и, большинство немцев в Венесуэле мучилось этой болезнью.

Далее согласовали проведение двух экспедиций: одной экспедиции поблизости — в бассейне озера Маракайбо, другой — в бассейне реки Ориноко. Экспедицию на Маракайбо договорились начать сразу, ее личный состав уже находился на борту Варяга. Губернатор выделил в экспедицию своего представителя и трех местных проводников. Экспедицию на Ориноко договорились провести несколько позже. Губернатор взялся срочно подготовить два указа об организации экспедиций с приказом всем местным властям оказывать экспедициям полное содействие.

Поглядев на местное убожество, от учреждения постоянного торгового представительства республики Зильберман решил воздержаться. Держать в такой дыре нескольких мартийцев с соответствующей туземной охраной он посчитал нерациональным. Достаточно будет периодических визитов.

Камчатцы в новом мире привыкли все делать, не откладывая в долгий ящик. Решено — выполнено! Следующим утром, приняв на борт представителя губернатора и троих местных индейцев, Варяг отдал швартовы и двинулся к юго-западному берегу озера Маракайбо.

Вышедшую из узости пролива в обширную акваторию озера, имевшего размеры примерно полста на сотню миль, каравеллу закачало на кроткой озерной волне. Довольно свежий ветер резво погнал корабль к цели. Впереди слева по курсу в лучах утреннего солнца сверкал снеговыми вершинами пятитысячный гребень Кордильер. Проведенная штабом проработка вопроса показала, что этот хребет располагался ближе всех других к побережью. Согласно Брокгаузу, на его восточных склонах и следовало искать дерево.

Следующим утром Варяг бросил якорь у индейского селения Бубурес. Экипаж с интересом рассматривал хижины, установленные на сваях в сотне метров от берега. Так индейцам меньше докучали жара и кровососущие насекомые. Дневной бриз разгонял малярийных комаров и сбивал зной. Собственно, по этим хижинам на сваях, испанцы, первыми зашедшие в озеро, и назвали эту землю Венесуэлой — то есть маленькой Венецией.

На шлюпках на берег переправились члены экспедиции во главе с сержантом Красавцевым. Трое мартийцев: сам Красавцев и краснофлотцы Нефедов и Мезенцев. Нефедов, заочно учившийся в пединституте на преподавателя биологии. Кроме Нефедова, никого так или иначе связанного с изучение растительного мира, в экипаже не оказалось. Мезенцев был санинструктором. Командиры двух отделений гвардейцев — испанцы и два десятка гвардейцев имели на вооружении холодное оружие, двустволки и обрезы. Красавцев Мезенцев и Нефедов были вооружены автоматами ППД и пистолетами. Все — доспехах и шлемах. Если прибрежные индейцы уже признали власть испанцев и немцев, то выше в горах обитали еще вполне дикие племена.

С помощью сопровождающего немца Эдгара Кюхлера и туземцев — проводников в деревне наняли четыре десятка носильщиков. По возвращении носильщикам обещали железные ножи. В путь двинулись на рассвете следующего дня. Дождя, к счастью, не было.

Предстояло пройти почти двадцать километров через заболоченные джунгли, затем еще с десяток километров подниматься по горным джунглям. Широколиственные леса среднегорья, в которых, судя по Брокгаузу, и росло хинное дерево, должны были начаться с высоты 1500 метров над уровнем моря. По прямой до них было 36 километров. Вернуться планировали через 8 — 10 дней. Варяг оставался на якорной стоянке у деревни ожидать возвращения экспедиции.

Предстоящий путь существенно осложнялся тем, что экспедиция пришлась на самый пик сезона дождей. В это время количество осадков на горных склонах могло достигать 400 миллиметров в месяц. Примерно такое же количество осадков выпадает в средней полосе России за весь весеннее — осенний период. Пешее сообщение между индейскими деревнями обычно осуществляется в сухой сезон, когда реки мелеют, а болота подсыхают. Теперь же, даже горные ручьи превращались после ливней в ревущие горные потоки, переправа через которые была невозможна. Тропы, идущие вдоль берегов, становятся непроходимыми. На водоразделах джунгли затапливают вышедшие из берегов болота. В это время индейцы не отходили далеко от деревень.

Но, острая потребность республики в каучуке не позволяла отложить экспедицию до сухого периода. Для похода в бассейн Ориноко требовались в большом количестве противомалярийные препараты. После совета с проводниками и местными индейцами решили двигаться параллельно рекам, но не вдоль их русел, а ближе к водоразделам. Троп там не было. Поэтому дорогу придется прорубать.

Впрочем, первые два километра прошли по вырубке. Легкими даже эти километры не были. Ценные стволы индейцы уже уволокли. Зато, остальные валялись как попало, сцепившись сучьями. Да и кустарник, за время прошедшее после вырубки, уже разросся. Эти два километра прошли за два часа. Дальше стало еще хуже.

В раскисшей от дождей почве ноги тонули до середины голени. Толстенные стволы, переплетенные лианами и кустарником, преграждали путь. Четверть носильщиков вооружили здоровенными тесаками — мачете. Часто сменяясь, носильщики прорубали дорогу через джунгли. За рубщиками шли носильщики, за ними — гвардейцы. Стало сумрачно. Дневной свет едва проникал до земли сквозь многослойную густую зелень. Сверху капало и даже лило. Вода смешивалась со стекающим по лицам и телам потом. Жара, духота и стопроцентная влажность. Одежда, сапоги, оружие — все стало мокрым. На головы сыпался древесный мусор, насекомые и гусеницы. Над головами и вокруг орали и вопили какие-то птицы или звери. За час удавалось пройти не более полукилометра.

К счастью, густо населявшие джунгли ядовитые змеи, пауки — птицееды, скорпионы и прочая мерзость расползалась с дороги, услышав частые удары мачете и шорох падающих стволов. Но, слепни, мухи, комары и прочая летучая мерзость шума не боялись и густо облепляли медленно идущих людей. Спасали только надетые под шлемы накомарники, но, душно в них было невыносимо.

За день прошли километров семь. За час до заката остановились и приступили к подготовке ночлега. Очистили от подлеска относительно сухой пятачок джунглей, огородили забором из срубленных кустов и лиан. Костер удалось разжечь только с помощью керосина. Вся древесина, даже сухостой, промокла насквозь. Носильщики готовили еду на костре, гвардейцы — на керосиновых плитках.

После ужина выставили часовых и вырубились замертво. Но, выспаться толком не удалось. Ночью ливануло по-взрослому. Даже, не как из ведра, а просто сплошной стеной. Палатки из парусины поток сверху выдержали, но почва вскоре перестала впитывать воду и весь лагерь оказался по щиколотку в воде, сплошным потоком стекавшей под уклон местности. Костер затух. К счастью, керосиновые лампы дождь не погасил. Гвардейцы с руганью повскакивали и принялись спасать из воды имущество. Местные туземцы еще с вечера развесили свои тюки на кольях. Полночи в темноте под ливнем строили помосты из жердей и накрывали их палатками. Лишь каким то чудом никто никого не зарубил топором или мачете. Поспать удалось лишь несколько часов.

Теоретически было известно, что теплые и влажные воздушные массы, приходящие с моря, упираются в высокие горные хребты и выливаются проливными дождями. До трех тысяч миллиметров осадков в год. Теперь только мартийцы поняли, что это означает на практике, хотя и на островах ливни тоже были не слабыми.

Приготовив завтрак, камчатцы кое-как поели вареного батата с тушенкой, аппетита не было совсем. Сказывалось полное отсутствие акклиматизации. Все же, климат на океанских островах был совсем другим. Только местные носильщики уплетали за обе щеки. Часов в десять возобновили движение. За день прошли около десяти километров. Характер местности изменился. Равнина сменилась пологими холмами. Решили выйти на гребень гряды холмов и дальше идти по гребню. На последнем издыхании вышли на гребень стометровой высоты и встали на ночевку.

Наученные горьким опытом, палатки сразу ставили на помосты из жердей. Ночью опять ливануло. Но, выспаться на этот раз удалось. Устали настолько, что на укусы комаров, проникавших сквозь щели помоста, не реагировали. К счастью, на время ливня комары взяли паузу.

Весь следующий день двигались по гребню. Почва здесь была посуше, ноги почти не вязли. Зато, подъемы постоянно чередовались со спусками. Всю середину дня пришлось простоять, пережидая очередной ливень. Отсиделись, растянув парусиновые навесы. По этой причине прошли всего семь километров, зато вышли к индейской деревне Торундой, стоявшей на плоской вершине холма на стыке двух уходящих вверх ущелий. Высота по барометру уже составляла 800 метров над уровнем моря. Торундой был последней деревней, признавшей власть губернатора Хоэрмута. Выше были дикие земли. В деревне взяли еще двух местных проводников.

После ночевки в деревне пошли от неё прямо вверх по гребню, разделявшему два ущелья. Дождь временно прекратился. Облака растянуло. Выглянуло солнце. За день прошли около десяти километров по горизонтали и набрали ещё 700 метров по высоте. Зона дождевых тропических лесов наконец-то закончилась. Отряд вступил в высотный пояс субтропических лиственных лесов. Изменение характера растительности свидетельствовало, что на этой высоте уже наблюдались выраженные сезонные колебания температуры. Здесь в зимнее время по ночам температура падала до 10–15 градусов. Помимо субтропических в окружающем лесу начали встречаться и вполне обычные деревья: дубы, клены, тополя. В верхней части этого климатического пояса и следовало искать хинные деревья. Ночью опять лил дождь.

Проходимость леса заметно облегчилась. За следующий день прошли с десяток километров и поднялись до высоты 2200 метров. Пальмы исчезли вообще. Зато, появились деревья похожие на иву, ольху и лещину. Лес стал заметно светлее и реже. Хинное дерево, по описанию в Брокгаузе, походило на ольху. Здесь командование решило ставить базовый лагерь. На гребне расчистили площадку, укрепили периметр лагеря плетнем, установили палатки и шалаши.

Утром две поисковые группы в составе пяти гвардейцев, двух проводников и десятка носильщиков каждая, вышли из лагеря в два ущелья по обе стороны от гребня. Возглавляли группы Нефедов и Мезенцев. Обе группы должны были подняться вверх по ущельям, затем спуститься обратно к лагерю. Учитывая, что отряд находился на потенциально враждебной территории, Красавцев поставил четко ограниченную задачу: три часа хода вперед и вверх со сбором образцов растительности, затем перекус сухим пайком и возвращение. Поисковые группы имели ракетницы с сигнальными ракетами. Третья группа с самим Красавцевым осталась в лагере на подстраховке.

Трое местных, не выдавая себя, следили из зарослей за парой бледнолицых, сопровождаемой ладонью индейцев в железных рубахах, а также двумя ладонями береговых индейцев, вооруженных большими железными тесаками. Старший из воинов Хитрый Змей много раз слышал россказни о смертельном громовом оружии бледнолицых. Бледнолицые и одоспешные индейцы за спинами на ремнях несли блестящие железные палки.

Хитрый Змей догадывался, что это и было то самое громовое оружие. Захватив такое оружие, Хитрый Змей прославил бы свой род навсегда. Кроме того, враги имели железные сабли и железные одежды. Железо Хитрый Змей знал. У вождя племени был железный нож, захваченный им у береговых, и медное копье, доставшееся ему от прежнего вождя.

От вождя племени "Горных архаров" Хитрый Змей слышал, что 13 лет назад воины племени столкнулись в бою с отрядом бледнолицых, вторгшихся на территорию племени. Громовое оружие и железные сабли врагов нанесли племени тяжелые потери. Их железные рубахи не пробивались копьями с костяными наконечниками и каменными топорами. Племя потеряло почти половину воинов, но, бледнолицые дальше не прошли. Вождь утверждал, что племя одержало победу. Хитрый Змей не верил вождю насчет одержанной победы. Была бы победа, были бы трофеи: железные рубахи, сабли, громовое оружие. А их не было. Значит, племя проиграло битву. Правда, дальше на территорию племени враги не пошли. Может, просто передумали.

Хитрый Змей с товарищами проследили бледнолицых до их лагеря, оставшись незамеченными, и даже пересчитали врагов. Затем бегом двинулись в деревню, чтобы успеть дотемна. Услышав новость, вождь объявил общий сбор. Несмотря на ночную тьму, в другие деревни племени побежали гонцы. Хитрого Змея с тремя другими воинами отправили следить за бледнолицыми.

После возвращения поисковых групп Нефедов с Мезенцевым провели экспресс анализ доставленных образцов. Образцы коры каждого вида они измельчили, растерли и попробовали на вкус. Два образца имели характерный привкус хинина. Цель экспедиции была достигнута.

Оставшиеся в лагере носильщики не сидели без дела. Красавцев, гвардейцы, да и все местные прекрасно понимали, что находятся на враждебной территории. Прибрежные племена довольно часто воевали с горными.

Весь подлесок в радиусе 40 шагов вокруг изгороди был вырублен. Остались лишь голые толстые стволы, очищенные от веток до высоты в три метра. Весь заготовленный таким образом хворост пошел на укрепление изгороди. Плетень из веток, заплетенных вокруг вбитых в землю кольев, довели до высоты два с половиной метра. С внутренней стороны из жердей построили помост для стрелков и будки с амбразурами для караульных, выступающие выше уровня стены. Изгородь вполне защищала гарнизон от стрел и копий с костяными наконечниками, которыми могли быть вооружены туземцы.

На ночь выставили 4 караула, в каждом по одному гвардейцу и по два местных носильщика с тесаками. Носильщики должны были, в случае нападения, прикрывать стрелка, давая ему возможность перезаряжать двустволку. Смена караулов — каждые три часа. Снаружи изгороди ниже сторожевых будок вывесили четыре керосиновые лампы. Так, чтобы караульные оставались в тени. В то же время все подходы к изгороди снаружи были освещены. В штабной палатке вместе со сменным начальником караула дежурил резерв в составе трех гвардейцев и шести носильщиков.

Представитель губернатора Кюхлер предупредил, что горные туземцы любят нападать ночью. Местные проводники подтвердили, что горные, как бандиты, предпочитают нападать изподтишка или ночью. Поэтому Красавцев к организации караульной службы подошел со всей серьезностью. Однако, ночь прошла спокойно, если не считать очередного ливня.

С утра поисковые группы выступили снова по тем же маршрутам. Требовалось определить примерное количество хинных деревьев на единицу площади горного склона и набрать побольше коры. Представитель губернатора пошел с группой Нефедова, чтобы посмотреть на хинные деревья в натуре. Красавцев приказал поисковикам возвратиться в лагерь за два часа до заката.

К вечеру группы вернулись, набрав 11 вещмешков хинной коры. За день вырубку вокруг лагеря расширили до 50 метров, а высоту изгороди — до 3 метров. Караулы на ночь назначили в том же порядке.

За день в деревню подтянулись воины из остальных пяти деревень племени Горных архаров. На закате все воины выступили в поход. Всего 166 воинов. Было время, когда племя могло выставить до тысячи воинов, но, три прошедших за последние 20 лет моровых поветрия, резко сократили численность племени. Тем не менее, по количеству воинов силы племени превосходили противника втрое. К тому же, вождь надеялся застать врагов врасплох и перебить их сонными.

За четыре часа вождь Орлиный Коготь привел своих воинов к лагерю пришельцев. Враги успели укрепить свой лагерь. Подходы к нему были ярко освещены. Вождь повелел воинам скрытно окружить лагерь со всех сторон и приказал ждать. Хитрый Змей доложил, что лагерь спит, но, на стене выставлены караулы. Противник ни о чем не догадывается.

Вождь дождался. Ближе к середине ночи хлынул очередной тропический ливень. Видимость со стены упала до 15–20 шагов. Отражаясь в густо падающих каплях, свет ламп закрыл окружающий лагерь лес матовым светящимся пологом.

Сменный начальник караула Мезенцев как раз вышел из штабной палатки в очередной раз проверить караулы. С одной из башен дуплетом грохнули выстрелы. В ответ со всех сторон донесся яростный вопль, перекрывший шум ливня. Выстрелы загрохотали со всех башен. Через несколько секунд рванули ручные гранаты. У каждого караульного гвардейца их было по шесть штук.

Из палаток выскивали гвардейцы с ружьями и саблями. Из шалашей — носильщики с мачете, топорами и лопатами в руках. Через изгородь в лагерь с воем и воплями горохом сыпались нападающие. На изгородь туземцы залезали как обезьяны. Частые разрывы гранат не смогли смять их атакующий порыв. В свете нескольких керосиновых ламп, освещающих внутренний двор лагеря, в густых струях дождя закипела кровавая сеча.

Сделав по два выстрела, гвардейцы отбросили ружья. Перезарядиться никакой возможности не было. Только караульные с башен, израсходовав все гранаты, продолжали стрелять дуплетами практически в упор. Пули мощных трехлинейных патронов, даже выпущенные из коротких и гладких ружейных стволов, дырявили туземцев навылет. Специальным распоряжением наркома обороны, экспедиция была полностью снабжена патронами, произведенными исключительно в 20-м веке.

Обороняющиеся сгруппировались вокруг штабной палатки. Четыре сторожевых вышки тоже остались в их руках. От вышек нападающих отбросили разрывы гранат.

Мало кто успел надеть кирасы и кольчуги. Только караул рубился в доспехах. Двое испанцев, отстрелявшись из обрезов, ринулись в гущу нападающих, стремительно орудуя мечами направо и налево. Они то, доспехи одеть успели. От них не отставал и Кюхлер. В доспехах они работали как самоходные мясорубки.

Трое мартийцев в рубку не полезли, оставшись у штабной палатки за спинами гвардейцев и носильщиков, часто стреляя из одиночными автоматов. Бой шел накоротке. Промахнуться по врагу было трудно. Сложнее было не попасть по своим. Выручало то, что все нападающие были в боевой раскраске, а свои носильщики — без оной. Стрельба и яростная рубка продолжалась минут пять — семь, показавшихся мартийцам целым часом. Затем туземцев отжали к стене. Все же, копья с костяными наконечниками и каменные топоры против огнестрельного оружия и стальных мечей не тянули. Весь двор был завален телами.

Грозный вой туземцев постепенно сменился воплями раненых. Нападающие сначала поодиночке, а потом толпой рванулись к стене, пытаясь уйти от верной смерти. Их рубили со спины. Снимали выстрелами с гребня стены. Мартийцы перешли на стрельбу короткими очередями. Некоторое время стрелки на башнях еще вели огонь, затем замолкли и они.

Тишина не наступила. Вопили раненые. Продолжала с шумом валиться с черного небосвода вода.

Красавцев приказал командирам подобрать своих раненых и перенести их в палатки. Своих погибших собрать в одном месте и доложить о потерях. Носильщики, между тем, принялись добивать чужих раненых. Мезенцев и двое санинструкторов отделений приступили к оказанию медпомощи.

Бригадир носильщиков через немца спросил у Красавцева, будут ли камчатцы снимать скальпы с убитых ими врагов. Кюхлер пояснил, что таков у местных обычай. Чем больше снятых скальпов, тем авторитетнее воин. Порекомендовал не препятствовать, что бы сохранить добрые отношения.

Красавцев разрешил местным снять скальпы со всех убитых врагов, кроме двух легко раненых. Камчатцы на скальпы не претендовали. Носильщики обрадовались, как дети. Дошло до боевых плясок и боевых воплей. Каждый носильщик вдруг резко стал крутейшим воином. Красавцев велел им прекратить и помогать своим раненым. Кюхлеру поручил допросить пленных и выяснить, возможно ли в ближайшее время новое нападение.

Потери оказались серьезными. Четверо гвардейцев убиты. Трое тяжело ранены. Потери носильщиков — шестнадцать убитых и девять серьезно раненых. Потерь вооружения, кроме израсходованных гранат, не зафиксировано.

Легкие ранения получили все. Костяные наконечники копий достали всех. Даже одоспешеных бойцов в руки и ноги. Но, чтобы получилась серьезная рана, такой наконечник должен был попасть в уязвимое место.

Некоторые носильщики получили до десятка колотых ран, но остались на ногах. Фехтовальных навыков они не имели, зато, рубить с одного удара тяжелыми тесаками стволы толщиной в руку наловчились вполне. Вот руки они и рубили. А также головы, ноги и туловища. За испанцами остались целые просеки из мертвых тел. Перед сторожевыми башнями трупы лежали в два — три слоя. Слоями их укладывали последовательные разрывы гранат. Меньше всех пострадали гвардейцы на башнях, и мартийцы. Хотя, досталось и им. Туземцы не только кололи копьями, но и метали их. Довольно метко, надо заметить.

Подсчет потерь противника завершили только утром. Некоторые трупы обнаружились в кустах вокруг лагеря. Всего нападающие потеряли убитыми 117 человек. Сколько ушло легкораненых, осталось неизвестным. Неходячие тяжелораненые превратились к утру, усилиями носильщиков, в трупы, лишившись, при этом, скальпов.

По результатом допроса бывших пленных, Кюхлер доложил, что напавшее племя Горных архаров лишилось двух третей воинов. Из остальных, наверняка, половина серьезно ранена, остальные до смерти напуганы. Так что племя не боеспособно, и вскоре станет жертвой соседних племен. Другие племена базируются на достаточном удалении. Поэтому, в ближайшее время нападения можно не опасаться.

Мезенцев с помощниками промывал, дезинфицировал, зашивал раны, перевязывал. Весь запас перевязочных материалов, йода и спирта был израсходован. Красавцев принял решение прекратить сбор коры и отходить. Раненые нуждались в срочной медпомощи. Утром соорудили волокуши для тяжело раненых и двинулись в обратный путь. Шли по уже пробитой тропе. К вечеру дошли до деревни. Здесь добрали еще два десятка носильщиков.

На рассвете выступили. Раненых несли на носилках. Шли без перерыва на обед. К ночи дошли до Бубуреса. Все же, вниз идти легче, чем вверх. Да и тропа уже прорублена. Раненых носильщиков оставили в деревне.

Погрузились на Варяг и к ночи пришли в Маракайбо. На следующий день утром провели переговоры с губернатором. Согласовали закупочную цену на хинную кору в размере одного эскудо за пуд с доставкой в Красногорск. Губернатор Хоэрмут был явно воодушевлен появлением нового стабильного источника дохода. Да и потом рассчитывал серьезно заработать на перепродаже хинина в Европе и в Новом Свете. Хоэрмут пообещал поставить первую партию коры через три недели.

Не откладывая в долгий ящик, Варяг задымил трубами и отошел от пристани. Раненых нужно было доставить в госпиталь Ленинграда возможно скорее.

14. Бурление масс

Несмотря на массированную агитационную компанию, развернутую активистами "Дарав", как стали сокращенно называть фракцию "Даешь равноправие", повторить прошлый успех и склонить на свою сторону большинство комсомольцев ни в одной из первичных организаций не удалось. Тем не менее, общее количество комсомольцев, вступивших во фракцию, достигло 123 человек, что составило 38 % списочного состава комсомольской организации республики.

Бюро фракции заседало дважды в неделю, занимаясь приемом во фракцию новых членов и обсуждением текущих вопросов. Кроме того, активисты горячо дискутировали по вопросам дальнейшего развития республики. Заранее назначенный докладчик штудировал один из трудов основоположников: Маркса, Энгельса, Ленина или Сталина. Затем с позиций, изложенных в трудах классиков, придирчиво обсуждали порядки, установленные в республике. Бюро, как правило, приходило к выводу, что республика все дальше отходит от идеалов коммунизма.

Поскольку, добиться большинства в комсомольских организациях не удавалось, секретарь фракции Скрипко предложил сменить тактику борьбы. До следующих выборов Верховного Совета, которые, согласно Конституции Республики, проводятся раз в два года, оставалось еще 13 месяцев. Скрипко предложил сделать ставку на захват большинства в Совете. Выборную компанию вести под лозунгом: "Власть — молодым!". В самом деле, комсомольцы составляли три четверти избирателей республики, а в Совете они вообще не были представлены. В Совнаркоме — всего один комсомолец.

Тщательно подготовить избирательную программу, которая заинтересует большинство комсомольцев, и провести в Совет не менее четверых членов фракции, не акцентируя, однако, внимание на этом членстве.

Затем, имея большинство в Совете в четыре голоса из семи, назначить наркомами своих людей. Потом подготовить и провести через общее собрание граждан необходимые поправки в Конституцию, тем самым утвердить свою власть в Республике. Бюро фракции одобрило план Скрипко. Назначили ответственных за подготовку избирательной платформы и подбор проходных кандидатов по всем избирательным округам.

Наркомобраз мамлей Сенечкин, увлекавшийся в школьные годы историей древнего Рима, внес в Совнарком и Верховный Совет предложение переименовать гражданские категории на древнеримский манер. Гражданина 1-ой категории, не имеющего права голоса, он предложил именовать просто "гражданином". Гражданина 2-ой категории — "избирателем", гражданина 3-ей категории — "декурионом", 4-ой — "легатом", 5-ой — "трибуном" а 6-ой — "консулом".

В самом деле, "нарком образования, гражданин Республики пятой категории Сенечкин" звучало несколько по-дурацки. А совсем по-другому звучит: "нарком образования, трибун Республики Сенечкин". Верховный Совет новые названия гражданских категорий утвердил.

Кроме того, постановили, в случае не избрания гражданина на выборный пост на новый срок, оставить ему гражданскую категорию лишь на одну ступень ниже соответствующей ранее занимаемому посту.

По ходатайству начальника Генштаба Веденева, Верховный Совет постановил: всех краснофлотцев и красноармейцев, а также командиров, занятых в гражданских отраслях, уволить из действующего состава армии и флота в запас. Это исключило необходимость повышать им воинское звание в соответствии с выслугой лет. Да и вообще было справедливо. Граждане республики приняли нововведение с пониманием.

Сам Предсовнаркома предложил Верховному Совету упразднить территориальные наркоматы. В самом деле, в Совнаркоме стало уже пять территориальных наркомов: островов Крым, Сахалин, Тринидад, Гренада и Пуэрто-Рико. Вместо них он предложил создать один наркомат территориального управления, а наркомов островов переименовать в "администраторов". Реформа должна обеспечить единство подходов к управлению на всех территориях Республики. Верховный Совет предложение утвердил. Возглавить нарком терупр поручили наркому Тринидада Ягудину, вполне справлявшемуся со сложными обязанностями руководителя крупного острова.

После отхода эскадры на Пуэрто-Рико напряженность работы Председателя Совнаркома заметно снизилась. Большую часть горящих проблем удалось решить. Наркомы наконец научились самостоятельно решать вопросы в своей компетенции. Заседания Совнаркома стали проводить не ежедневно, а дважды в неделю: по средам и субботам.

У Николая Иосифовича появилась возможность уделять больше внимания семье: шести женам, двоим своим и пятерым приемным детям. Назначенная старшей женой Аймуяль, несмотря на юный возраст, сумела расставить остальных жен на подобающие места. Недаром, она была дочерью вождя. Хотя, пару раз конфликт между женами — испанками и женами — индеанками пришлось урегулировать лично главе семейства. Все же их менталитет и понимание места жен в семье у испанок и туземок сильно отличались. Николай Иосифович твердо встал на сторону старшей жены. Возмутительницы спокойствия остались на неделю без сладкого.

Самое главное, у Предсовнаркома появилась возможность в рабочее время поразмыслить над стратегическими проблемами государственного устройства Республики.

Хотя, в 1917 году Мещерский твердо и однозначно перешел на сторону восставшего народа, многие из последующих действий партии большевиков вызывали у него острое неприятие. По этой причине в политику он старался не встревать, занимаясь исключительно боевой подготовкой вверенных ему кораблей и подразделений.

Теперь у него появилась возможность исправить многочисленные "перегибы" и "перекосы", допущенные большевиками в их старом мире. Извилистую "линию партии" следовало распрямить.

Разрешив фракции и в партии и комсомоле, приняв соответствующую поправку в Конституцию, он резко ограничил возможности Политбюро вмешиваться в текущую деятельность Совнаркома.

Первым делом следовало скомпенсировать неуемную активность даровцев, стремящихся установить в Республике, по сути, военный коммунизм первых лет советской власти в их старом мире. Тут кстати подвернулся продовольственный вопрос.

Докладывая о продовольственном положении республики на заседании Совнаркома, наркомторг Игнатьев посетовал, что большую часть продовольствия Республика получает с плантации вокруг Сталинграда.

Случайно оказавшийся в гарнизоне Сталинграда старшина Трефилов, выходец из семьи зажиточных крестьян, проявил талант организатора и сумел освоить всю территорию вырубки, окружающей крепость, общей площадью около трехсот десятин. С помощью двух сотен пленных туземцев, четырех сотен местных туземок, четырех десятков пленных испанцев и двух десятков лошадей, он сумел организовать правильный севооборот, снимая четыре урожая в год. Построил большую свиноферму и коровник, полностью обеспечив животных кормами.

Все туземные племена поставляют в республику в виде дани лишь дикорастущие фрукты и овощи, собранные в джунглях. Навыков земледелия туземцы практически не имеют. Крохотные возделанные участки обеспечивают лишь малую часть потребностей племен в продовольствии. Причем работают на земле исключительно женщины. Туземцы — мужчины работу на земле считают ниже достоинства воина. Большую часть продовольствия племена добывают охотой и собирательством.

Учитывая опыт Трефилова, Игнатьев предложил возродить сельхоз производство в захваченных поместьях на Пуэрто-Рико. Иначе переданные туземным племенам бывшие испанские энкомьенды неизбежно придут в запустение и зарастут лесом.

Совнарком с подачи Игнатьева решил основать в каждой энкомьенде сельхозпредприятие, которое по старой памяти решили назвать "колхозом". На каждый колхоз поставить председателем одного добровольца из краснофлотцев или красноармейцев крестьянского происхождения. Передать ему пару десятков пленных испанцев из числа крестьян и ремесленников, полсотни военнопленных туземцев, десяток лошадей и немного скота на племя. Местному подданному племени поручить конвоирование пленных и охрану поместья. Женщин из местного племени привлекать к работам на добровольной основе с оплатой продовольствием и деньгами.

Мало того, Мещерский настоял, чтобы после двух лет успешной работы каждому председателю было разрешено взять энкомьенду в бессрочную аренду с предоставлением ему полной хозяйственной самостоятельности. Назначенные председателями колхозов мартийцы автоматически становились декурионами.

На следующем заседании в эту же "струю" встроился и нарком промышленности Болотников. Ему надоело возиться с общим заводом. Управление пошивом обуви, одежды, сбруи, изготовлением мебели, посуды и прочего ширпотреба только отнимает дорогое время у весьма немногочисленных мартийцев. Завод требуется снабжать сырьем, инструментом, продовольствием, одеждой, обувью. Продукцию следует учитывать и распределять. Необходимо вести бухучет.

Болотников предложил разрешить пленным и наемным мастерам после полугода успешной работы взять в аренду оборудование и помещение своего производственного участка и предоставить им полную хозяйственную самостоятельность. Пусть сами решают все вопросы снабжения, учета и сбыта. Для этого объявить свободу торговли, оставив монополию государства на ряд стратегических товаров.

В ведении наркомата промышленности нарком предложил оставить только спецзавод, судоверфь, металлургический и химический заводы. Горнодобывающую, строительную лесную промышленность, а также производство стройматериалов предложил оставить за наркоматами горной промышленности и внутренних дел, поскольку в них работают исключительно военнопленные.

Совнарком поручил наркомату промышленности разработку плана перевода производства бытовых товаров в частные руки и ликвидации общего завода.

Поскольку Верховный Совет разрешил испанцам и голландцам стать частными производителями, никаких оснований запрещать то же самое мартийцам не просматривалось. Единственное отличие — мартийцам разрешили брать в аренду и некоторые секретные производства.

Осознав, что реформы Игнатьева и Болотникова приводят к созданию в Республике крупного частного производственного и сельскохозяйственного секторов, Николай Иосифович созвал совещание в узком составе. Присутствовали Генсек Влазнев, Председатель Верховного Совета Востриков, наркомы Игнатьев и Болотников. Ну и сам Предсовнаркома.

— Товарищи! — начал Мещерский, — до сих пор мы считали, что частными мастерскими у нас будут владеть только местные мастера, да и то, лишь после того, как отработают пять лет по контракту. Однако, обстоятельства вынуждают нас резко ускорить формирование частного сектора в сельском хозяйстве и производстве бытовых товаров. Причем возглавить этот процесс придется мартийцам.

Во-первых, под это дело нужны поправки в законодательство. Во-вторых, кое-кому из наших это может сильно не понравиться!

— Я даже знаю кому! — вклинился в речь Предсовнаркома Генсек, — комсомольцы из "Даешь равноправие" уже сейчас из штанов выпрыгивают, а если мы частное предпринимательство разрешим, так они могут и большую бузу устроить!

— Вот по этому поводу я вас, товарищи и собрал. Это, как ни крути, весьма крутой поворот от ортодоксальной линии Сталина. Желательно, что бы никаких безобразий при этом не возникло!

— Ну, мы это можем подать, как возврат к истинному ленинизму. НЭП в 1921 году по инициативе Ленина был введен, — вступил Востриков. — Да и многим нашим это очень понравится, особенно тем, кто постарше или по происхождению из крестьян или ремесленников. Таких у нас не мало!

— Вот к этому я и клоню! — резюмировал Мещерский, — Пантелей Кондратич! — обратился он к Влазневу, — как ты смотришь на то, чтобы создать фракцию коммунистов-социалистов? Под лозунгом построения реального социализма, как переходной фазы к коммунизму. С сохранением частной собственности на текущем этапе. Этим мы уравновесим даровцев. И будет у нас три фракции. Левые — даровцы, правые — социалисты и мы — центристы!

— В парторганизации даровцев нет, только двое им сочувствуют. А правые точно есть! Да что там говорить, я и сам правый буду. У меня отца в 30-ом году раскулачили и всю семью в Забайкалье сослали. Слава, богу, все выжили. Я то, в то время уже во флоте был. А то бы и меня замели! Уверен, создадим фракцию. И в партии и в комсомоле! Человек под сотню наберем!

— Ну, тебе самому, пожалуй, в социалисты вступать пока не надо, Генсек должен быть в центре. Но процесс запусти. Кого видишь главой фракции?

— Фактическим организатором, думаю, будет зам директора общего завода Зюскинд. Он комсомолец. На редкость заводной парень! А за частную собственность он горой будет! Еврей, однако. Настоящий! А в виде вывески председателем фракции назначим Трефилова. Заниматься фракцией ему, в самом деле, будет некогда. В Сталинграде, я полагаю, у него первый колхоз и учредим.

Николай Иосифович строил далеко идущие планы, не посвящая в них даже ближайших соратников. В дальнейшем он предполагал перейти от монополии на власть ВКП(б) к демократической трех партийной системе. Три фракции: левых, прагматиков и правых он мыслил зародышами будущих политических партий. В этом случае верховная власть безусловно перейдет к избираемому народом на конкурентной основе Совету. Борьба партий за голоса избирателей обеспечит динамичное развитие государственной системы Республики.

В начале августа на очередном совещании наркомвнудел Шнурко доложил о побеге четверых испанцев с известкового карьера Сахалина. Они угнали ночью у туземцев лодку и уплыли с острова. Перехватить их не удалось. Все корабли были в разгоне. Утром на перехват выслали сторожевые катера, как раз проходившие ходовые испытания, но лодку обнаружить не удалось.

— И куда они могли деться? — Задал вопрос Мещерский.

— Уплыть они могли только на остров Санта-Лючия. До него примерно 20 миль. Свободно можно дойти за ночь. Пограничная сотня и местные туземцы на острове за весь следующий день их не нашли. Остров большой. Всю береговую линию за день не обшаришь. Могли пересидеть светлое время и следующей ночью уйти дальше, на Мартинику. На ней наших сил нет.

А там их может случайный испанский корабль подобрать. А может и не случайный. Если это не случайный побег, а бегство засланных шпионов. И кстати, на Тринидаде за последние три недели пропало шестеро туземцев. Из пропавших, двое служили в конвойных войсках и один — в гарнизоне Сталинграда. Причем в дни, предшествующие пропажам, в двух случаях в море на горизонте наблюдали одиночные корабли. В свете бегства испанцев, вполне допускаю, что эти корабли по ночам высаживали разведгруппы, которые и захватили туземцев. Могли и материковые туземцы их в плен захватить. Пролив Змея за ночь на пироге легко пересечь.

— Прискорбно! Испанцы, сбежавшие с карьера, ничего ценного своим властям не расскажут. Туземные конвойники — тоже. А вот гарнизонный боец про нефтедобычу может рассказать испанцам много чего. А также и про организацию службы в Сталинграде. Эти безобразия нужно в корне пресечь! Какие предложения у наркомата?

— Первое. Службу сексотов после мятежа мы ликвидировали. Опыт показывает, что зря. Осведомители нам нужны. Как это ни прискорбно, но их нужно снова заводить. И среди пленных испанцев, и среди вольнонаемных, и среди туземцев, и среди граждан.

— Ну, что же, если считаешь, что без них нельзя, то заводи.

— Возражаю! — Заявил нарком науки Жердев. Пусть осведомители будут среди испанцев, голландцев и туземцев. Но не среди мартийцев! Давайте не будем эту подлую плесень среди своих разводить! — Его поддержали наркомы здравоохранения и торговли.

Мещерский поставил вопрос на голосование. Большинством голосов постановили среди мартийцев сексотов не вербовать. В НКВД создать отдел секретных сотрудников (ОСС). Поручить отделу сбор информации о настроениях всех групп населения республики, а также выявление предателей и шпионов.

— Что еще предложишь? — Поинтересовался Предсовнаркома.

— Если первые два пограничных катера прошли ходовые испытания, направить их на Тринидад, пусть патрулируют пролив Змея. Нужно пресечь всякие контакты тринидадских туземцев с материковыми. Нужно срочно достроить еще 4 катера, стоящих на стапелях, и обеспечить ими полное морское патрулирование Тринидада. Да и Сахалин тоже не мешало бы патрулировать с моря. И Пуэрто-Рико тоже. Все катера свести в пограничный дивизион и подчинить командованию пограничных войск.

— Согласен, Тринидад охранять с моря нужно. Пролив между Сахалином и Санта-Лючией тоже. А вот Пуэрто-Рико — вряд-ли. Он от соседних островов отделен достаточно широкими проливами. На пироге их переплыть сложно. А чужой корабль береговые племена или пограничники заметят, — заключил Мещерский.

Совнарком принял предложение Шнурко. Постановили после достройки четырех катеров заложить еще два и направить их на патрулирование пролива между Сахалином и Санта-Лючией. Сформировать из восьми катеров пограничный дивизион в составе ВМФ республики и оперативно подчинить его командованию погранвойск.

На следующем заседании Совнаркома снова выступил Шнурко. Начал он из далека:

— Население республики приближается к 50 тысячам, это не включая военнопленных. Состав населения весьма пестрый. Перечислю основные группы: мартийцы, жены мартийцев, подданные туземцы, вассальные туземцы, наемные голландцы с семьями, военнопленные испанцы, семьи военнопленных, расконвоированные испанцы на договорах, принятые в подданство испанцы с семьями, военнопленные туземцы. И все это размещается на пяти изолированных островах. Мартийцы составляют менее одного процента в общей численности. С помощью создаваемого сейчас ОСС мы сможем отслеживать настроения в каждой группе населения. Но, чтобы накапливать и отслеживать доклады сексотов об отдельных враждебно настроенных лицах, мы должны наладить регистрацию всего населения Республики.

Наркомат предлагает создать в его штате отдел учета и регистрации. По аналогии с отделами ЗАГС в нашем старом мире. Сейчас мы даже не имеем полных данных обо всех женах мартийцев. Записи о бракосочетаниях хранятся в только архивах администраторов территорий. Необходимо с помощью этих отделов провести всеобщую перепись населения республики и выдать всем жителям паспорта.

— Бумажные паспорта? — Удивился Зильберман. — Да они придут в негодность у туземцев после первого же ливня!

— Нет, конечно! Предлагаем паспорта в виде металлических жетонов, которые будут вешаться на шею на цепочке. На жетоне будет выбит индивидуальный номер жителя. А номера будут зарегистрированы в отделе регистрации. Там же будем регистрировать все браки и смерти.

— А если туземцы откажутся носить жетоны? — Вопросил нарком науки.

— Если сделать их красиво, носить будут с удовольствием. Туземцы любят всякие побрякушки. Сделать блестящий овальный жетон, выбить на нем звезду, серп с молотом и личный номер. Носить будут с гордостью! — Ответил Игнатьев.

— Вручать жетоны планируем выпускникам начальных школ. Раньше смысла нет, у туземцев детская смертность большая, — продолжил Шнурко.

— И сделать жетоны двух видов, например простые железные и красивые бронзовые. Бронзовые вручать отличникам учебы. Это сразу поднимет успеваемость! — с энтузиазмом подключился к дискуссии нарком образ Сенечкин.

— А как будете заставлять регистрироваться взрослых? — поинтересовался Мещерский.

— Очень просто. Не имеющих жетонов туземцев не будем призывать в войска и не будем привлекать к работам. Сами регистрироваться прибегут!

— И в магазинах товары можно продавать только имеющим жетоны, — дополнил нарком торг.

— А где кадры для отделов регистрации возьмешь? — Поинтересовался Предсовнаркома. — Ни одного мартийца дополнительно в твой наркомат я не дам.

— На должности начальников отделов по одному человеку на каждом острове выделим из своих рядов. А рядовыми сотрудниками наберем выпускников полугодовой школы. Как раз выпуск скоро.

— Ну, что же. Думаю, в таком случае у наркомов возражений нет? Тогда, Никита Фадеич, готовьте распоряжение Совнаркома о формировании в составе НКВД отдела учета и регистрации, сокращенно ОУР, с филиалами на каждом острове. Но, выпускников школы дадим тебе всего по одному на Гренаде, Сахалине и Крыму, и по двое на Тринидаде и Пуэрто-Рико. Они у нас всем нужны.

Наркомату промышленности поручим подготовку к массовому производству жетонов. Кстати, гражданам, я думаю, лучше жетоны выдавать серебряные. Эскизы жетонов представьте мне на утверждение.

— Сделаем, Николай Иосифович, — откликнулся Болотников.

— И еще один вопрос, товарищи. Скользкий довольно таки. По поводу побега испанцев. Их у нас поболее 10 тысяч. У них документов тоже никаких. А учитывать их и отличать друг от друга нужно. Предлагаю делать военнопленным татуировку на предплечье. Например, звезду и порядковый номер.

— Нужное дело! И не вижу ничего скользкого, — откликнулся Болотников. — Только вот, против звезды многие будут сильно возражать! Подумают, знак дьявола. Лучше крест и номер.

— Тогда предлагаю не крест, а меч острием вниз. Меч — это тот же крест. Военный — значит меч. Пленный — потому острием вниз. Так и будем им объяснять. А кроме номера, напишем еще имя и фамилию. Против этого, думаю, возражать они не будут. А мастеров татуировки среди туземцев полно.

— Принимается, готовь распоряжение, Никита Фадеич, — завершил обсуждение Предсовнаркома.

Два пограничных катера, построенных по образцу малых охотников за подводными лодками типа МО из старого мира, прошли ходовые испытания. Поименовали их Альбатрос-1 и Альбатрос-2. С двумя двигателями ГАЗ они показали полный ход 11 узлов. Запас хода на 9 узлах — 2300 миль. Вооружение: на баке пушка калибра 45 мм собственного производства, на рубке — станковый пулемет, на юте — 80-мм миномет для обстрела береговых целей. Экипаж 52 человека: командир и стармех — краснофлотцы, артиллеристы и спецы — юнги с парусников, досмотровая команда 21 человек — испанцы и туземцы. Личное оружие краснофлотцев — автоматы, спецов — револьверы, досмотровая команда — ружья, обрезы, доспехи и холодное оружие.

Забазировали катера в Сталинграде. Поочередно, по двое суток каждый, они должны будут патрулировать длинный пролив Змея, отделяющий Тринидад от материка. Экипажам поставили задачу, полностью уничтожить все туземные деревни на материковом берегу пролива и утопить все пироги береговых. В пролив береговые карибы вообще не должны высовываться. После потопления пирог пловцов брать с воды в плен и сдавать на Тринидад.

Старшина Угольников не без колебаний согласился перейти с должности штурмана когга Киров на должность командира сторожевого катера Альбатрос-1. Все же корабль и катер — две большие разницы. Перевесили чашу весов обещание командования присвоить ему младшего лейтенанта и льготный график будущей службы: двое суток в дозоре, двое суток на базе. Его три молодых жены: две туземки и одна испанка горячо поддержали решение главы семейства. Штурман Кирова бывал дома всего две ночи в неделю. Семьи катерников должны были перебраться из Крыма в Сталинград, где решено было забазировать катера, следующим регулярным рейсом Авроры. Гражданская категория декуриона Угольникову сохранялась.

Стармехом катера назначили краснофлотца Матвейчука. Он же по совместительству был и начартом. Артиллеристов, мотористов, радистов, сигнальщиков и матросов набрали из юнг парусников. Прослужив на кораблях по полугоду и более, они уже набрались кое-какого опыта, хотя и были по меркам старого мира — пацанами.

Впрочем, катера должны были нести службу ввиду берегов Тринидада, при волнении выше четырех баллов уходить на подветренную сторону острова. Так что особых сложностей не предвиделось. Досмотровую, а по факту абордажную, команду составили два десятка матерых воинов — испанцев и туземцев.

За первые сутки в проливе Змея катерники утопили пять пирог и подобрали с воды три десятка индейцев. Пленных высадили на берег в туземной деревне и передали по акту пограничникам. В ночное время пролив подсвечивали прожекторами. Взяли пленных еще с трех пирог. К удивлению Угольникова, среди туземцев, прикидывающихся простыми рыбаками, оказалось трое испанцев. Этих высаживать не стали, а сдали по окончании патрулирования в крепость, где с ними разбирались НКВД-шники. Позднее Угольников узнал, что испанцы имели приказ захватить на Тринидаде мартийца и вывезти его на материк.

Во второе патрулирование пироги карибов уже не удалялись от берега дальше двух кабельтовых. Тем не менее, большую часть из них удалось расстрелять из орудия. Правда, взять с мелководья пленных не вышло. Пришлось добить карибов из пулемета. На третьем и четвертом патрулях пирог карибов не увидели совсем, зато вволю постреляли из миномета по береговым деревням карибов.

Альбатросу-2 повезло больше. На пятом выходе он захватил у восточного входа в пролив одиночную испанскую каравеллу. Далее в проливе ловили рыбу только араваки с Тринидада. За середину пролива им заходить пограничники запрещали. Нескольких особо нахальных арестовали и сдали береговым погранцам.

Новая служба Угольникову понравилась. Стрелять по противнику приходилось гораздо чаще, чем на когге. А его женам новая служба понравилась еще сильнее. По ночам на берегу старшине пришлось "пахать" больше, чем в море. Впрочем, регулярный график и хорошее питание добросовестному исполнению старшиной супружеских обязанностей весьма способствовали. Жены не обижались.

15. Ямайка

Возвращение эскадры с Пуэрто-Рико отпраздновали как обычно. Салют, митинг, вечером банкет и танцы. Трофеев на этот раз было не много: красное дерево, лошади и домашний скот, три сотни пленных.

Большую часть взятого скота, лошадей и пленных оставили в Сан-Хуане. Необходимо было восстановить город и, согласно последнему решению Совнаркома, сформировать колхозы в бывших энкомьендах.

После шестидневного отдыха эскадра пошла заправляться на Тринидад.

Среди мартийцев объявили конкурс на должности председателей колхозов. На 9 вакансий объявилось 14 кандидатов, 10 конвойников и 4 краснофлотцев. Все из крестьян. Отобрали самых достойных. Новоявленные председатели занялись укомплектованием хозяйств инвентарем и бытовой утварью, которая предоставлялась колхозам в аренду с правом выкупа. В помощь каждому председателю выделили троих проверенных араваков из конвойных войск Крыма вместе с семьями. Первым же рейсом галеона Фрунзе на Пуэрто-Рико отправили председателей и приданных араваков.

Самые легкие корабли эскадры: Аврору и Кирова, Совнарком решил снять с каботажной линии Сахалин — Тринидад и направить в экспедицию за каучуком в верховья реки Ориноко. На эти экипажи выбор пал по двум причинам: во-первых, это были самые первые экипажи парусной эскадры, накопившие наибольший опыт. Во-вторых, Аврора и Киров имели минимальную осадку, что будет принципиально важно на мелководьях верховьев Ориноко.

Поскольку обоими кораблями командовали старшины, капитан-командором экспедиции назначили командира Варяга мамлея Симонова. Командовать сухопутной частью поставили сержанта Красавцева, успешно справившегося с поисками хинного дерева в Кордильерах.

По трезвому размышлению, Совнарком решил все-таки привлечь немцев к добыче каучука. У самих мартийцев на организацию каучуконосных плантаций и их охрану сил не хватало категорически. Совнарком решил, что, поскольку, спроса на каучук в Европе все равно не будет, немцам волей-неволей придется продавать весь собранный каучук республике. В крайнем случае, немцев можно будет и припугнуть блокадой и лишением торговых преференций. 15-го августа, со всем личным составом экспедиции и двумя представителями немецкого губернатора на борту, корабли вышли из Ленинграда. Им предстоял длинный и трудный путь.

Вместо Авроры и Кирова на линию Сахалин — Тринидад поставили успешно прошедшие ходовые испытания новые шхуны Котовский и Железняк. На прибрежной линии только что формированные экипажи шхун смогут набраться необходимого опыта.

Очередные два сторожевых катера, сданные верфью, названные без изысков Альбатросом-3 и Альбатросом-4, после ходовых испытаний направили в Сталинград патрулировать пролив Дракона и залив Париа. В отличие от первых двух, эти катера имели паровые двигатели. Командование поставило морскому пограничному отряду задачу полностью изолировать Тринидад от материка.

Еще два катера достраивались. На стапелях верфи заложили два корвета водоизмещением по 500 тонн. Их планировали оснастить двумя паровыми машинами по 400 лошадей.

В Сталинграде эскадра задержалась на неделю. Необходимо было дать туземным гвардейцам возможность плотно пообщаться с женами. После заправки горючим, водой и продовольствием эскадра в составе Марти и семи парусников вышла в Сан-Хуан, где на борт должны были взять еще десять вновь сформированных гвардейских сотен.

Неугомонные краснофлотцы Зильберман и Зюскинд, прославившиеся еще в Нью-Йорке старого мира, подали прошение в Совнарком о взятии в аренду бумажного производства и типографии. По настоянию Мещерского аренду разрешили. Зильберману дали бумажный цех, а Зюскинду — типографию.

Бумажный цех уже удовлетворял потребности Республики в писчей бумаге. Правда, ее качество примерно соответствовало оберточной бумаге советского производства. Но, для письма и печати она вполне годилась. Зильберману вменили объем госзаказа и фиксированную цену на него, обязав за полгода довести качество бумаги до газетного стандарта. Разрешили излишки бумаги поставлять в Европу через немцев по рыночным ценам.

Зюскинду дали госзаказ на учебники для школ, конторские книги и тетради, зафиксировав объем закупок и цену на год. Предприимчивый краснофлотец тут же заказал спезаводу комплект испанского шрифта и еще один печатный станок, намереваясь сверх госзаказа наладить печать библии, псалтыря и житий святых для продажи в Новой Испании и Европе.

Старшина Кошкин отчитался о разработке и успешных испытаниях натурного макета самолета У-2 в варианте планера. Вершину холма холма на берегу северной бухты срезали, установили на ней направляющие рельсы. Вниз к бухте прорубили просеку и выровняли грунт. В нижней части просеки установили "требушет", сделанный по аналогии со средневековыми метательными машинами. Груз весом в одну тонну, опускаясь в требушете на пять метров, канатом через систему блоков запускал планер, сообщая ему начальную скорость 90 км/час.

Силовой каркас и набор планера: ланжероны, нервюры, стрингера построили из сухой древесины бальсы, которая в большом количестве произрастала на Тринидаде. Бальса — мечта авиаконструкторов начала 20-го века. В сухом виде древесина бальсы в два с половиной раза легче сосны при равной прочности и упругости. Планер обтянули трофейным шелком и обработали лаком. Модель самолета У-2 конструкции Поликарпова в масштабе 1:2 весила всего 110 кг.

Совнарком почти в полном составе присутствовал при демонстрационном запуске модели. Расположились на берегу под холмом. Плотный и ровный пассат силой 4 м/сек дул со стороны бухты навстречу запуску, овевая наркомов и смягчая дневную жару. Под холмом стартовая команда туземцев заряжала грузовую платформу требушета камнями. На холме нервничал главный конструктор Кошкин, в последний раз проверяя готовность планера и стартового стола. В бухте дежурили два смонтированных на индейских пирогах катамарана, готовясь принимать планер. Несмотря на три успешно проведенных пробных запуска, старшина волновался. Решалась судьба будущего воздушного флота Республики.

Получив сигнал о готовности требушета, Кошкин бегом спустился с холма, еще раз проверил требушет, подбежал к группе зрителей и отрапортовал Мещерскому о готовности планера к запуску. Предсовнаркома санкционировал пуск. Кошкин подошел к требушету и самолично рванул пусковой рычаг. Грузовая платформа со скрипом ухнула вниз. Система блоков, образующая полиспаст с коэффициентом 1:5, протащила планер по направляющим и разогнала его. Канат слетел с тягового крюка под днищем модели.

Большая рукотворная птица с размахом крыла 5 с лишним метров промелькнула высоко над головами зрителей, и постепенно замедляясь, стала набирать высоту над бухтой. Набрав метров пятьдесят, планер клюнул носом, и, ускоряясь, заскользил к поверхности воды. Пролетев против ветра почти километр, модель плюхнулась в воду у самого барьерного рифа, ограждающего бухту со стороны океана.

Совнарком в полном составе и в полном восторге хлопал конструктора по плечам, и даже раза три качнул его, подбросив высоко в воздух. Все наркомы были молодыми здоровыми мужиками. Эмоции требовали выхода.

Очередное заседание Совнаркома посвятили перспективам воздушного флота Республики. Пригласили военных, производственников и научников.

Сам Мещерский не ожидал столь быстрого успеха от авиа лаборатории. Все же старшина Кошкин был в старом мире всего лишь планеристом — любителем, а никак не конструктором планеров. Один человек — это так мало! К тому же, книг по авиации в библиотеке Марти не было. Только подшивки журнала "Моделист-конструктор". Впрочем, небольшая личная библиотечка по авиационной тематике у Кошкина имелась.

Отчитавшись о разработке планера — модели У-2, Кошкин доложил Совету свои планы. Он собирался построить планер — полноразмерную копию самолета У-2. Достаточно подробная литература по конструкции поликарповского самолета, считавшегося в СССР летающей партой для подготовки летчиков, в его библиотечке имелась.

— Построив двухместный планер типа У-2, мы получим возможность готовить летчиков — планеристов. Первых пилотов — инструкторов подготовлю я сам. Одновременно с подготовкой пилотов будем строить самолет типа У-2 с форсированным двигателем ГАЗ.

— Какие характеристики будет иметь самолет с таким двигателем? — Осведомился Мещерский. — Все же, двигатель ГАЗ слабее "родного" двигателя У-2.

— Самолет У-2 с двигателем воздушного охлаждения М-11 мощностью 100 лошадиных сил развивал скорость 130 км/час, дальность полета 400 км со стартовой заправкой 90 литров топлива, при этом имел грузоподъемность 120 кг с одним пассажиром, — начал отвечать Кошкин. — Поскольку, по данным двигателистов, форсированный двигатель ГАЗ будет иметь всего 55 лошадиных сил, скорость самолета снизится до, примерно, 90 км/час. Для сохранения грузоподъемности придется увеличить площадь крыльев на 25 %. Кроме того, использование бальсы вместо сосны позволит выиграть еще 90 кг грузоподъемности. Но, сам двигатель ГАЗ с системой охлаждения значительно тяжелее, чем двигатель М-11. Так что грузоподъемность будет в пределах 100–120 кг. Эти оценки приблизительные.

— А чем нас порадует КБ по двигателям для авиации? — обратился Предсовнаркома к начальнику КБ Жердеву.

— Мы испытали форсированный образец двигателя ГАЗ. Изменением конструкции головки блока цилиндров увеличили степень сжатия с 4,2 до 4,8. На бензине с октановым числом 70 получена максимальная мощность 48 лошадиных сил. На следующем образце двигателя планируем довести степень сжатия до 5,5 изменением конструкции блока цилиндров. На бензине с октановым числом 80 планируем достичь мощности 55 лошадей.

— А нужен ли нам самолет с такими характеристиками? Что скажете, Сергей Семеныч? — обратился Предсовнаркома к начальнику Генштаба Веденеву.

— Лишним точно не будет! Можно такими самолетами наладить патрулирование вокруг наших островов. На каждом острове построить посадочные площадки. Патрулирование вести на удалении 15–20 миль от островов. А все обнаруженные с воздуха испанские парусники будем перехватывать своими кораблями. Придется только на самолеты поставить радиостанции.

— Можно при необходимости срочную почту или запчасти с острова на остров перевозить, — дополнил нарком промышленности Болотников.

— Не думаю, что это хорошая идея, — возразил командующий сухопутными войсками Сокольский. — Откажет над океаном двигатель, и потеряем самолет вместе с пилотом. Нужно строить гидросамолет. Он в случае чего на воду сядет и дождется помощи. Да и сесть он сможет в любой бухте у любого острова. К тому же гидросамолетами можно оснастить фрегаты в тысячу тонн водоизмещением, которые мы планируем строить после корветов. Будет отличное эскадренное средство разведки. Да и бомбу зажигательную на любой вражеский парусник сбросить с самолета можно будет.

— Ну, бомбу на парусник можно и с сухопутного У-2 бросить, — возразил не желающий отказываться от своей идеи Веденев.

— А что нам нужно, чтобы построить гидросамолет, товарищ Кошкин? — спросил Мещерский.

— Во-первых, гидросамолет будет значительно тяжелее. Нижнюю часть корпуса придется делать из фанеры в виде лодки, а не матерчатую. Плюс поплавки под крыльями. Один двигатель ГАЗ такой груз не потянет, даже форсированный. Придется ставить два двигателя. Думаю, килограмм 400 лишних добавится. Кроме того, обе пары плоскостей придется поднимать выше фюзеляжа, а двигатели ставить на верхнее крыло. То есть — это будет совершенно другой самолет. Который нужно заново разрабатывать с нуля, сначала на моделях — планерах.

Для поплавков и нижней части фюзеляжа потребуется фанера из бальсы. Фанеру мы пока не делаем. Для рулевых тяг потребуются тонкие стальные тросики. Для У-2 они тоже нужны, но на первый случай можно обойтись шелковыми тягами, поскольку самолет легкий.

— А что нам потребуется для производства фанеры и тросов? — снова обратился Председатель к начальнику КБ.

— Для производства фанеры потребуется изготовить станок для снятия шпона с бревен и пресс для склеивания листов шпона. Сделать их можно. Думаю, за месяц справимся. Для стальных тросиков потребуется тонкая стальная проволока, и прядильная машина. Эта задача посложнее. Медные проволоки мы уже давно изготавляем. Придется делать волочильный станок для вытягивания стальной проволоки и станок для скрутки проволок. Эта задача месяца на три.

А сколько времени у вас займет изготовление полноразмерного планера — гидросамолета? — обратился Мещерский к Кошкину.

— Нужны дополнительные силы конструкторов, без них мы только с У-2 справимся. Да и плотников — столяров, тоже бы не помешало добавить. С дополнительными силами, месяцев за шесть справимся, если во время будет фанера.

— Значит, сделаем так:

Первое. Через месяц Кошкину испытать полноразмерный планер У-2 и начать обучение пилотов. Передадим с Марти троих краснофлотцев на обучение.

Второе. Через два месяца КБ передает Кошкину форсированный двигатель ГАЗ. Еще через месяц планируем испытать собственный У-2, а точнее К-1, в честь конструктора. За эти время Кошкину подготовить трех пилотов на планере.

Третье. КБ и заводу включаем в план станки для фанеры и стальных тросиков. Срок — три месяца. Еще через месяц начать их производство.

Четвертое. Кошкину из КБ временно передаем двух чертежников. С общего завода передать ему еще пятерых хороших столяров и двух портных. Передадим десяток подростков — выпускников школы на обучение. Через пять месяцев изготовить и испытать полноразмерный планер — гидросамолет. Еще через месяц КБ передает Кошкину два форсированных двигателя. Еще через два месяца испытать двухмоторный гидросамолет.

Пятое. После спуска на воду двух корветов, закладываем на верфи два фрегата по тысяче тонн в виде гидроавиаматок. Для них строим два гидросамолета и один резервный. Кошкину на У-2 подготовить трех пилотов для гидросамолетов. Этим резко увеличим возможности эскадры по поиску и перехвату испанских кораблей.

Шестое. Сухопутные К-1 выпускаем в количестве трех штук и запускаем их на регулярную линию Сахалин — Крым — Гренада — Тринидад. На всех островах строим посадочные площадки для них. Заодно будут вести поиск испанских кораблей по линии островов. А летчики будут набираться опыта.

На каком расстоянии с самолета будет заметен парусник? — Обратился он к Кошкину.

— В ясную погоду с высоты 500 — 1000 метров, то есть ниже дневных кучевых облаков, парусник под парусами будет хорошо заметен миль за 15–20.

— Этого достаточно. Летчиков — наблюдателей для У-2 и гидросамолетов готовь из индейцев. Задача предотвращения захвата испанцами пленных на наших островах остается важнейшей. У-2 будут летать по регулярному маршруту и вести попутно патрулирование.

— Не могу согласиться, Николай Иосифович! От Гренады до Тринидада более ста миль и ни одного островка, — возразил Председателю начальник Генштаба. — Слишком опасно для одномоторного сухопутного самолета. Между Крымом и Гренадой есть острова Кириаку. На них можно поставить форт и промежуточный аэродром. Тогда максимальный перелет над морем по маршруту Сахалин — Крым — Кириаку — Гренада не превысит 30 миль. А на Тринидад лучше гонять гидросамолеты.

— Ты прав, Сергей Семеныч! Возражения принимаются. Потом, когда добудем алюминий для двигателей, построим еще двухмоторные гидросамолеты и будем гонять над морем только их. А на первое время пусть пилоты и наблюдатели тренируются на К-1 по маршруту Сахалин — Гренада. Генштабу подготовить операцию по захвату острова Кириаку.

Самуил Исаакыч! — обратился он к наркому индел, — что известно по Кириаку?

— На самом крупном острове архипелага одно племя, к сожалению, карибов. Примерно две сотни воинов. Сам остров в два раза крупнее Крыма. Карибов придется истребить. Договориться с ними можно, но веры им никакой.

— Сергей Семеныч! Обратился Мещерский к начштаба. Планируйте операцию по захвату Кириаку. Пары сотен воинов для этого хватит. Потом заселим остров араваками, построим там форт и посадочную площадку. А то, и в самом деле испанцы могут использовать остров как базу для диверсий. Этот остров в самой середине наших владений. Всё до него руки не доходили!

— Но, у нас вся гвардия занята в операции на Ямайке!

— Используйте сменные сотни погранвойск с Гренады. Заодно потренируем их в боевых действиях. Операция займет не больше двух недель. Потом поселим туда одну сотню воинов — пограничников с Гренады вместе с семьями. Заодно они себе и вдов, оставшихся от карибов, возьмут. При форте организуем колхоз. Будет туземкам, где работать.

Совнарком утвердил план развития авиастроения и структуру ВВС республики сроком на один год. План предусматривал строительство двух самолетов К-1 и трех гидропланов К-2.

Наконец вышла на связь разведгруппа из Веракруса. Связь на коротких волнах в ночное время была вполне приемлемой. Старшина Синельников сообщил, что группа успешно внедрилась. Закуплено загородное поместье под резидентуру и участок в порту, где ранее размещалась сгоревшая таверна. Начато строительство нового здания таверны. Доложил о ведущихся в порту восстановительных работах и наличии судов в порту. Крупные корабли отсутствовали, а мелочь в порту не задерживалась. Завершив разгрузку — погрузку, суда сразу уходили. Таков был приказ вице-короля. Из Испании новостей не было.

В Сан-Хуан, переименованный специальным постановлением Верховного Совета в Ворошиловград, эскадра зашла лишь на один день. Приняли на борт 10 рот местной туземной гвардии и вечером этого же дня вышли в поход на Ямайку.

Сама операция была "калькой" с операции по захвату Пуэрто-Рико. Лишь с одним отличием. На Пуэрто-Рико был один крупный порт — Сан-Хуан. На Ямайке испанцы имели два небольших порта: один на южном берегу в обширной удобной бухте, где в старом мире располагался порт Кингстон, и укрепленный форт в бухте Монтего-Бэй на северном берегу. Анализ имевшейся литературы по полезным ископаемым Ямайки и карт, позволил предположить, что одно из упомянутых в учебнике по экономической географии Центральной Америки месторождений бокситов "Дискавери", предположительно находится вблизи бухты Дискавери-Бэй к востоку от Монтего-бэй.

План операции предусматривал захват обоих испанских фортов, размещение в них гарнизонов и устройство колхозов. В бухте Дискавери-Бэй предполагалось провести геологоразведку, и в случае обнаружения бокситов построить там форт и рудник.

За время перехода перехватили одну шхуну и одну малую каравеллу. Экипажи взяли в плен, корабли утопили.

Форты захватили без кровопролития. После предупредительных выстрелов, испанцы капитулировали. Их командиры понимали, что против флота, разгромившего Веракрус и Сан-Хуан, шансов у них нет. Так же захватили 6 энкомьенд. По всему периметру острова высадили 21 роту гвардейцев, которые, пройдя через весь остров, собрались в бухте Дискавери-Бэй, куда пришли и все корабли. Все индейские племена острова объявили вассалами, а вождей собрали на совет. Как и на Пуэрто-Рико, большая часть вождей добровольно приняла подданство республики. Учредили Совет племен и избрали верховного вождя острова.

Рудознатец Грефф обнаружил буквально в полукилометре от берега бухты выход на поверхность мощного пласта боксита, едва прикрытого растительным дерном. Три сотни пленных испанцев и почти тысяча нанятых туземцев начали строить карьер, форт и причал. Новый город назвали Дзержинском.

Эскадра провела на острове почти два месяца. За это время сформировали туземные воинские формирования в количестве трех тысяч человек и начали их обучение. Для укрепления обороны временно разместили на острове четыре роты гвардейцев с Тринидада. Открыли начальную школу. В гарнизонах фортов и на добыче боксита оставили три десятка мартийцев. Для охраны побережья к Дзержинску приписали каравеллу Чапаев. Галеон Энгельс поставили на линию Ямайка — Крым.

Накануне праздника Октябрьской Революции эскадра выбрала якоря и двинулась в обратный путь. На борт, помимо обычных трофеев, приняли полторы сотни тонн добытого боксита.

В предвидении прихода боксита, на Сахалине спешно наращивали мощность гидроэлектростанций и строили завод для электролиза алюминия из боксита.

Из Европы вернулись немецкие галеоны. Торговля товарами республики прошла более чем успешно. Их раскупали в драку. Торговый дом набрал заказов на год вперед. Главы банкирского дома Везлеров были в восторге. Появилась надежда вернуть выданный императору кредит. Галеоны привезли массу необходимых промышленности республики химикатов, прежде всего ртути, серы, селитры, слюды, кислот. Доставили завербованных мастеров с семьями: рудознатца, горного мастера, архитектора, ювелира, двух часовщиков, трех оружейников, алхимика, пороховщика. Разгрузившись, галеоны ушли в Маракайбо.

* * *

Вице-королю Новой Испании Антонии де Мендоса доложили о захвате семерых туземцев с Тринидада прибытии в Веракрус с Сент-Винсента четверых сбежавших из плена испанцев, от которых удалось получить важные сведения о пришельцах.

Подтвердились все сообщения о страшной разрушительной силе и неимоверной точности их артиллерии, поразительной скорострельности и дальнобойности их аркебуз. Выяснилось, что для хождения против ветра их корабли используют черное земляное масло с Тринидада. Много интересного дознаватели узнали об организации воинской службы и государственном устройстве пришельцев. Они и впрямь оказались безбожниками, но допускали в своих владениях свободу вероисповедания.

В свою армию пришельцы вовсю призывали туземцев, а пленных испанцев использовали как инструкторов и младших командиров. Причем испанцы, соблазнившись посулами пришельцев, охотно служили им и в армии и во флоте. Вице-король сделал вывод, что пришельцы собираются сражаться против Испании на материке силами туземцев. Вся полученная информация была срочно направлена в Мадрид.

Выявились и слабые места пришельцев. Это регулярное сообщение между захваченными островами, осуществляемое одиночными переоборудованными трофейными кораблями. Ну и необходимость земляного масла для кораблей пришельцев. Следовало, не дожидаясь помощи из метрополии, попытаться ударить по этим слабым местам. Сил для этого еще хватало. По приказу де Мендосы, командование армии и флота Новой Испании начало разработку соответствующих операций.

16. Великая река Ориноко

Вторая по величине река Южной Америки — Ориноко, лишь немного уступая по длине великой русской реке Волге, превосходит Волгу по величине годового стока почти в четыре раза. Именно в её верховьях, а не в верховьях Амазонки и решил Генштаб республики искать каучуконосную гевею. По данным энциклопедии Брокгауза, основным регионом произрастания каучуконосов были плоскогорья в верховьях Амазонки, однако и в верховьях Ориноко, на Гвианском нагорье гевея тоже росла.

Поскольку дельта Ориноко находилась прямо напротив Тринидада, каучуконосы решили искать на Гвианском нагорье. Во-первых — по причине меньшей удаленности, по сравнению с Амазонкой, во-вторых — в Венесуэле на добычу каучука можно будет подрядить местных немцев, с которыми отношения по заготовке хинной коры уже наладились.

Совнарком спешил с отправкой экспедиции, поскольку полноводность Ориноко и ее притоков резко падала с окончанием сезона дождей. То есть в декабре — январе. В середине сухого сезона сток воды в русле уменьшался раз в десять по сравнению с пиковым значением. Поэтому, корабли экспедиции могли застрять в верховьях реки на целых полгода, что было абсолютно нежелательно.

Каучук был нужен республике не меньше, чем алюминий, а может и больше. Изоляция электропроводов, шины и прокладки в двигателях внутреннего сгорания самолетов и автомобилей, непромокаемая обувь и одежда — везде требовалась резина.

К этому времени испанцы обследовали лишь самые крупные притоки реки, да и то весьма приблизительно. Прошлись по разу, выяснили, что джунгли населены дикими племенами, не обнаружили нигде ни серебра, ни золота и отдали Венесуэлу немцам. Те повторили беглое обследование реки и поняли, почему испанцы уступили Венесуэлу им в аренду. В последние годы немцы новых экспедиций не предпринимали, ограничиваясь эпизодическими захватами рабов.

Из карт реки у немцев имелись лишь весьма приблизительные кроки крупных притоков. При выборе маршрута пришлось руководствоваться картами Венесуэлы из энциклопедии Брокгауза, а также из имевшихся в библиотеке учебников по географии.

Один из крупных рукавов устья реки выходит прямо в пролив Дракона напротив Тринидада. С него и решено было начать.

Кораблям предстоял подъем против течения Ориноко на шестьсот километров, затем поворот налево во второй крупный приток — реку Каура. Первый крупный правый приток — река Карони был непроходим из-за многочисленных водопадов.

В сезон дождей по водостоку Каура примерно соответствовала Волге в нижнем течении. По Кауре экспедиции предстояло пройти еще 150 километров. Дальнейший путь преграждал мощный водопад. Выше водопада ни испанцы, ни немцы не поднимались.

Всего экспедиции должна была пройти по рекам примерно восемьсот километров, поднявшись до высоты 150 метров над уровнем моря.

Получаемое из этих цифр значение среднего уклона реки: 20 сантиметров на километр длины русла, заставляло ожидать среднюю скорость течения порядка 5–7 километров в час. Эта скорость была примерно равна половине максимальной скорости Авроры и Кирова под машинами. То есть, подъем по реке обещал быть весьма не простым.

Рассматривалась возможность посылки в экспедицию новейших быстроходных корветов, но выбор был сделан в пользу Авроры и Кирова. Новые корабли еще не были освоены экипажами, к тому же они сидели в воде на целый метр глубже старых, по причине узкого корпуса и развитого киля.

При назначении мамлея Симонова командором экспедиции, для Мещерского решающим стало то обстоятельство, что мамлей вырос на Каме в семье капитана — речника, закончил ремесленное училище речфлота и до призыва успел поплавать по Каме рулевым парохода. Он оказался единственным из командиров — мартийцев, тесно связанным с крупной рекой.

Заправившись топливом "под завязку" в Сталинграде, с рассветом 15-го августа корабли вышли в поход. Пройдя залив Париа и пролив Дракона, к полудню вошли в устье широкой протоки. У входа в протоку их поджидал пограничный катер Альбатрос-1, возглавивший, после обмена приветствиями, колонну. По приказу наркома обороны мамлей Угольников на катере заранее обследовал первые полста миль маршрута.

Начавшийся прилив развернул течение реки вспять. На гребне приливной волны маленькая эскадра шустро двинулись вверх по протоке. Через пятнадцать километров приливная волна иссякла. Корабли шли сначала в стоячей воде, а затем, против все ускоряющегося течения. Ориноко мощно несла свои мутные воды к океану. В километровой ширины потоке плыли древесные стволы, коряги, кучи хвороста. Половодье выдирало с берегов все, что слабо держалось корнями за землю. По командам впередсмотрящих корабли маневрировали, уклоняясь от столкновений.

Сравнительно быстроходный Альбатрос мог бы и дальше идти серединой русла, но пузатые каравелла и когг выжимали из своих машин относительно берегов против течения всего четыре — пять узлов, то есть ползли со скоростью бегущего трусцой человека.

Командор Симонов приказал командиру Авроры мамлею Кузовкову принять вправо, уйти под берег реки и двигаться на удалении полкабельтова от берега. На кроках, подготовленных немцами, протока довольно сильно меандрировала. Бывалый речник Симонов прекрасно знал, что под берегом, даже на прямом участке русла, скорость течения ниже, чем на стрежне. А под выпуклым на карте берегом обычно располагается мелководье, где скорость течения еще меньше.

И действительно, после выполнения маневра, скорость относительно берега выросла до пяти — шести узлов. Вблизи стало ясно, что берегов, как таковых, у протоки не наблюдается. Русло ограничивал затопленный лес. Стоящий на высоком юте каравеллы вместе с комсоставом экспедиции представитель губернатора немец Кюхлер пояснил, что в сезон дождей уровень воды повышается на пять — шесть метров и заливает почти всю территорию дельты. В сухой сезон деревья растут на берегу, а во время полугодового паводка оказываются в глубокой воде. Поэтому, лес состоит из пород деревьев, хорошо переносящий такой режим. Прежде всего, из мангровых зарослей.

По этой причине корабли могли бы идти почти вплотную к опушке леса, осадка позволяла, но Кюхлер заранее предупредил, что местные туземцы кровожадны и вовсю используют стрелы, отравленные смертельным трупным ядом. Симонов подумал: еще бы им не быть кровожадными, если немцы регулярно нападают на индейские селения с целью захвата рабов.

Собственно, основываясь на рекомендациях немцев, корабли перед походом доработали на верфи. По фальшбортам поставили сплошной ростовой щит из тонких досок с узкими амбразурами для стрельбы. Расчет установленного на тумбе орудия тоже защитили дощатым щитом, также, как и два смонтированных на юте по бортам станковых пулемета.

Впрочем, местного населения в дельте было очень мало — лишь редкие рыбачьи деревни. Одна из деревень вскоре проплыла по борту. Десяток хижин, сделанных из тонких стволов и камыша стояли на сваях в метре от поверхности воды. Индейцев в деревне не наблюдалось. Дома выглядели покинутыми. Кюхлер пояснил, что туземцы пугливы, и, завидев корабли, уходят на пирогах вглубь зарослей. Вы их и запугали, подумал Симонов.

Кузовков вел корабль под выпуклым берегом, переходя от правого берега к левому и наоборот, сообразно меандрам русла. При пересечении стрежня корабль заметно замедлял ход.

Завзятые рыболовы из экипажей забросили за кормой "дорожки" — медные блесны на толстых лесках. Рыба не заставил себя ждать. Попадались довольно крупные рыбы под килограмм весом, похожие на леща. Правда, во рту у них торчали во множестве весьма изрядные зубы. Гофман пояснил, что это пираньи, стаи которых весьма опасны даже для крупных животных и людей.

За два часа до заката Альбатрос попрощался с экспедицией холостым выстрелом из пушки, развернулся и быстро скрылся из виду за поворотом реки. Угольников рассчитывал выйти в пролив Дракона засветло.

На закате корабли встали на якорь борт о борт в кабельтове от берега. Идти ночью, рискуя нарваться на встречное бревно и повредить винты, было глупо. Кроме вахтенных, на ночное дежурство на кораблях в три смены встали и туземные гвардейцы. В каждую смену дежурил один взвод. Немцы предупредили, что туземцы любят нападать с лодок по ночам. В малонаселенной дельте это было маловероятно, но командор решил установить такой порядок вахт с самого начала.

В штатную команду каждой каравеллы входил взвод морской пехоты из туземцев. Дополнительно в составе экспедиции на каждый корабль посадили еще по два взвода гвардейцев, всего 42 человека, из них 20 человек вооруженных двустволками. Морпехи были вооружены обрезами. Легкие доспехи и холодное оружие имели все.

Командовал гвардейцами сержант Красавцев, после успешного похода за хинином произведенный в младшие лейтенанты. Отделениями и взводами командовали испанцы. В комсостав экспедиции входили Красавцев, Нефедов, Мезенцев и два представителя от немцев: Кюхлер и Гофман. Все они, кроме Гофмана, участвовали в походе за хинином. Зато Гофману приходилось бывать в верховьях Ориноко. Нефедова после похода на Маракайбо и демобилизации перевели научным сотрудником в химлабораторию, а Мезенцева — на ту же должность в фармацевтическую.

Перед заходом солнца ветер стих. Как только дневное светило скрылось за горизонтом, ветер стих, в воздухе едва слышно зазвенело. Звон нарастал. Через несколько минут на корабли обрушилась туча злющих комаров. Те, кто не успел надеть накомарники, хлопая себя по щекам и ругаясь, кинулись в трюм. Заблаговременно предупрежденное немцами командование снабдило экспедицию накомарниками и перчатками, а также литрами настойки хинина. В обязательном порядке экипажи и десант принимали по чайной ложке раствора утром и вечером. Никто не отказывался. Раствор хоть и горький, но спиртовой.

Два прожектора, запитанные от динамо-машины одного из кораблей, обеспечили постоянный круговой обзор акватории. Ночь прошла спокойно.

С рассветом, освободив якорные канаты от прицепившихся за ночь коряг, корабли продолжили путь. Попутный ветер позволил поднять паруса. Скорость относительно берега увеличилась до семи узлов.

Подъем по протокам дельты без приключений продолжался четыре дня. За день проходили в среднем полсотни километров. Частые продолжительные ливни снижали видимость до полусотни метров и ниже, заставляя эскадру переходить на малый ход.

На пятый день река приняла в себя последнюю протоку, отходившую от основного русла влево, и перед глазами моряков предстала Ориноко во всей красе. Поток шириной не менее трех километров, мощно нес свои коричневые воды к океану. Скорость потока на стрежне достигла двух узлов. Произведенный на середине реки замер глубины дал невероятную цифру 26 метров. В 20-том веке вверх по реке на пару сотен миль поднимались даже океанские корабли.

Характер берегов с выходом из дельты изменился. В дельте с воды кроме затопленного леса с воды не просматривалось ничего. Здесь же правый орографический берег реки возвышался обрывами на несколько десятков метров. Да и на левом берегу за затопленными пойменными лесами в отдалении тоже просматривались холмы.

Немцы предупредили, что плотность индейского населения выше поймы резко возрастает. Здесь обитали многочисленные и агрессивные дикие племена. Именно их воины и напали в прошлом году на Тринидад. Об этом же свидетельствовали и появившиеся по берегам многолюдные деревни. Если в пойме за день пути наблюдали одну — две деревни за день пути, то теперь деревни стояли по обоим берегам через пару — тройку миль друг от друга. Впереди по курсу маячили многочисленные пироги. Завидев корабли, туземцы шустро гребли к берегу.

На ночевку встали в обширной заводи со слабым течением в двух кабельтовых от берега. Вставать на середине реки командование опасалось. Плывущий по течению крупный выворотень мог сорвать корабль с якоря либо повредить винты. А от туземцев надеялись отбиться. Постоянно включенные прожектора не дадут им подойти близко незамеченными, а на расстоянии у них шансов нет. Четыре пулемета и полторы сотни огнестрельных стволов выкосят любую толпу за минуты.

Гофман рассказал, что рабы туземцы редко выдерживают на заготовке древесины и плантациях больше года. Мрут от болезней, как мухи. Слушавшие его командиры подумали про себя, что от тяжелой работы и плохого питания в таком жарком и влажном климате подохнуть не мудрено, но спорить не стали.

Далее Гофман поведал, что за рабами обычно ходят в сухой сезон, и ловят их в среднем течении выше дельты, как раз в тех местах, где сейчас плывут корабли. На "охоту" выходят эскадры из 4–6 кораблей. Пройдя под противоположным от деревни берегом, в вечерних сумерках пересекают реку и встают на ночевку двумя группами выше и ниже выбранной деревни, в местах, из деревни не просматриваемых. Ночью высаживают на шлюпках десанты в количестве не менее двух сотен солдат в полутора — двух милях от деревни.

Утром корабли блокируют деревню с воды, а десанты окружают и блокируют ее с суши. Захватывают всех трудоспособных мужчин и подростков, молодых женщин и девушек. Сопротивляющихся уничтожают. Старых и малолетних не трогают. На каждый корабли принимают одну — две сотни рабов. Затем везут их в Маракайбо и дальше в испанские порты на продажу. Но, стоят туземные рабы сущие копейки. Серьезных денег на них не заработаешь.

Гофман даже отметил на кроках деревни, подвергшиеся нападениям за последние годы. От попыток нападать на корабли индейцев отучили. Полные бортовые залпы картечью с нескольких кораблей гарантировано выбивают любую толпу нападающих. А вот на группу всего из двух кораблей, обозленные прошлыми нападениями индейцы, вполне могут напасть, закончил свой рассказ Гофман. Красавцев решил еще раз взнуздать своих гвардейцев. Симонов настропалил командиров кораблей, а те, в свою очередь, ночные вахтенные команды, в первую очередь сигнальщиков, пулеметчиков и морпехов.

Тем не менее, первая ночевка в основном русле реки прошла спокойно. Туземцы атаковать не пытались. На шестой день пути корабли миновали устье крупного правого притока Карони. Задолго до устья вдоль левого берега появилась широкая полоса более светлой воды желтоватого оттенка. В русле бурной Карони, изобилующем водопадами, было меньше ила и больше песка.

Ночью, пока корабли стояли, вверх по течению изо всех сил гребли воины карибы, посланные местным вождем к верховному вождю союза племен, Великому леопарду, Быстрому орлу, Могучему крокодилу по имени Батуалла. Под рукой Батуаллы находились 13 карибских племен, населявших оба берега великой реки на 7 дневных лодочных переходов вверх от устья Карони. Воины деда Батуаллы, Великого Гамистеллы придя на лодках от устья Ориноко, истребили и выгнали в верховья местных араваков и присвоили себе их имущество, женщин и детей. Равных врагов у воинов Батуаллы до недавнего времени не было. Они запросто грабили живших в низовьях и сбежавших в верховьях араваков.

Испанцев они трогать избегали, не потому что боялись, а просто не желали связываться. Те не хотели честно сражаться и подло громыхали из своих пушек. Благородные воины не желали нюхать вонючий пушечный дым.

Однако, год назад военная экспедиция, посланная Батуаллой на остров Тринидад, закончилась неудачей. Мало кто из воинов вернулся. Погибли и все военные вожди. Островным аравакам помогли какие-то новые пришельцы. С еще более светлой кожей, чем уже знакомые испанцы. Вторая экспедиция на остров, предпринятая по наущению островных карибов, тоже закончилась жестоким поражением. Престиж Великого вождя пошатнулся.

Поэтому, Батуалла обрадовался сообщению гонцов о появлении в реке двух кораблей. Хотя, вождя насторожило сообщение о том, что корабли шли вверх по течению без парусов и без весел. От нескольких сбежавших из плена с Тринидада воинов, он знал, что без парусов ходят корабли новых пришельцев. Однако, два корабля — это не шесть, и даже не четыре.

Вождь решил расквитаться с пришельцами и восстановить свой упавший авторитет. Вверх и вниз по реке полетели пироги с лучшими гребцами. Из всех деревень выплывали набитые воинами пироги, направляясь в назначенное вождем место. Весла в руках гребцов гнулись. Гребли днем и ночью попеременно. У всех воинов среди погибших на Тринидаде имелись родственники или друзья.

В деревне на самом краю владений Батуаллы собрались воины восьми племен, почти три тысячи человек, во главе с вождями. Ожидали подхода воинов еще из пяти низовых племен, когда в самом начале ночи, приплыли дозорные, сообщив, что два корабля пришельцев встали на ночевку в часе гребли ниже по течению. Батуалла понял, что завтра корабли уйдут из его владений, и догнать их будет трудно.

Совет вождей постановил напасть на пришельцев перед рассветом, не дожидаясь полного сбора воинов. Впрочем, навстречу отстающим, вниз по течению направили гонцов с приказом остановиться в миле от кораблей и ждать сигнала к нападению.

Опасаясь бортового залпа, напасть на корабли решили с носа и с кормы. Воинов трех племен направили вдоль противоположного берега вниз по течению. Батуалла надеялся, что за ночь к ним подтянутся воины еще нескольких племен.

Сигнал к нападению — трижды повторяющийся крик обезьяны-ревуна. Великий вождь был уверен, что четыре тысячи воинов, напавших внезапно, застанут пришельцев врасплох и задавят их массой. Вождю донесли, что пришельцы освещают реку яркими фонарями, но Великий вождь собирался напасть во время очередного ливня, который наверняка пройдет до рассвета. Дождь резко уменьшит видимость и снизит потери от пушечного огня, а также не позволит пришельцам использовать ручное огнестрельное оружие. Диспозиция была составлена, воины заняли исходные позиции.

Батуалла колебался. Близился рассвет, а дождь все не начинался. Плотные и тяжелые, набухшие влагой облака в восходной стороне горизонта чуть-чуть посветлели. Дольше ждать было нельзя.

— Сигнал! — скомандовал вождь. Верховный шаман трижды мастерски сымитировал вопль обезьяны-ревуна. Послышался частый плеск весел. Из затопленного леса на речной простор выплывали пироги, набитые воинами и быстро уносились вниз по течению. На каждой лодке по 15–20 воинов. Вожди племен во главе. Воины в гребли в боевом азарте, предвкушая кровавую схватку и богатую добычу. Сам Батуалла в пироге с шаманом и личной охраной держался позади.

Снизу против течения к кораблям пришельцев тоже вышла армада, не менее сотни лодок. За ночь к трем племенам, ушедшим вниз по реке, подошли еще два племени. Совет вождей расположил исходные позиции войск так, чтобы, с учетом скорости течения, лодки снизу и сверху подошли к цели одновременно.

Учитывая высокую вероятность ночного нападения, ночные вахты моряков и ночные наряды гвардейцев были усилены. В каждую вахту дополнительно дежурили по четверо мартийцев с автоматами. Вне вахт и нарядов личный состав спал, не снимая кольчуг. Один из пулеметов Авроры с юта переставили на бак, по одному пулемету поставили на внешние борта кораблей по миделю. Дополнительные станки для пулеметов на этих позициях были смонтированы еще при подготовке кораблей к походу. Как обычно, два корабля стояли борт о борт.

Сигнальщики заметили приближающиеся сверху пироги более чем за три кабельтова. В свете прожектора взблескивали мокрые лопасти весел. На кораблях ударили колокола громкого боя. С бака Авроры по лодкам длинно застрочил пулемет. В ответ над рекой разнесся устрашаюший боевой рев карибов. Спустя полминуты с кормы Кирова второй пулемет ударил по пирогам, идущим против течения. На мачтах, на баках и на ютах кораблей в дополнение к прожекторам зажглись яркие электролампы. По трапам застучали ботинки моряков и гвардейцев. Экипажи занимали места по боевому расписанию.

Симонов и Красавцев с автоматами в руках выскочили на высокий ют Авроры. Стоявший вахту Кузовков доложил диспозицию. С носа и с кормы на корабли накатывались две лавины лодок. Сигнальщики пока не сосчитали, сколько. Но, ясно, что много десятков лодок. По бортам лодки пока не наблюдались.

Симонов выдал серию команд: срочно разводить пары; перетащить два пулемета с бортов кораблей на бак и на ют, огонь открыть по готовности; там же сосредоточить всех гвардейцев с двустволками и мартийцев с автоматами, огонь из автоматов и двустволок по противнику открыть с дистанции пол кабельтова. Артиллеристам и минометчикам готовиться к открытию огня. К сожалению, и пушки и минометы кораблей могли вести огонь только по бортам. Абордажникам с обрезами и гвардейцам с холодным оружием рассредоточиться на верхней палубе по внешним бортам кораблей, не допустить противника на палубу. На высокие ют и бак туземцам влезать будет гораздо трудней. Палубной команде командор приказал приготовить гранаты.

Матросы палубных команд кораблей, как и абордажники, были вооружены обрезами и тесаками. Морякам — специалистам, вооруженным револьверами и кинжалами, было предписано задраить все люки изнутри и оборонять внутренние помещения кораблей.

Лодки накатывались широким фронтом, не менее чем по десятку пирог в ряд. Через пару минут с баков Авроры и Кирова часто затрещали автоматы и двустволки. На сотню метров они били вполне прицельно, тем более, по таким обширным мишеням. Два пулемета, шесть автоматов и двадцать двустволок в максимальном темпе стрельбы выдавали шесть сотен выстрелов в минуту. Чуть позже моряки открыли огонь и с ютов обоих кораблей.

Лавину лодок встретил ливень пуль. Туземцев с первых рядов лодок выбили полностью. Неуправляемые пироги, заполненные ранеными и убитыми, дрейфовали по течению. Казалось, нападение туземцев будет легко отбито.

Однако, природа Америки решила вмешаться в бой на стороне своих детей. Налетел резкий порыв ветра, во тьме над рекой полоснула яркая горизонтальная молния, ослепив всех почти на минуту. Грянул раскат грома, перекрыв грохот оружия, затем на корабли хлынул тропический ливень.

Стена падающей воды закрыла плотным пологом все вокруг. Видимость упала до двух десятков метров. Стрельба стихла. А когда из пелены дождя показались лодки, остановить их уже не смогли, несмотря на максимальный темп стрельбы. Пироги оказались под бортами кораблей в не простреливаемой зоне.

Туземцы забрасывали вверх веревки с крючьями и грузиками на концах, которые зацеплялись за корабельные снасти, и лезли по веревкам вверх. За борт полетели гранаты, но большая часть из них падала в воду, тонула и взрывалась глубоко под водой, не причиняя вреда противнику. Борта кораблей, даже наращенные на два метра, не стали препятствием для воинов, с ловкостью обезьян взбиравшихся по веревкам. На палубах уже резались врукопашную. Гвардейцы и абордажники сдерживали туземцев мечами и саблями. Палубные матросы из-за их спин в упор расстреливали карибов из обрезов.

Интенсивность стрельбы с баков и ютов по пирогам, выплывающим из-за пелены дождя, вынужденно снизилась. Пулеметчики меняли ленты. Автоматчики расстреляли все магазины, их требовалось набивать заново. К каждому автоматчику для этого приставили вторым номером матроса, но набивка магазинов все равно требовала времени. Только двустволки трещали не переставая. Но, количество лодок, прорвавшихся сквозь огневую завесу к кораблям, все увеличивалось.

Большинство карибов были вооружены копьями с костяными наконечниками и каменными топорами. Лишь небольшая их часть имели копья с медными наконечниками. Туземцы гибли десятками, но прибывали сотнями. Их было слишком много. Они теснили моряков. Красавцев через рупор приказал морякам и бойцам отходить на бак и на ют.

Вскоре камчатцы сосредоточились на высоких кормовых и носовых надстройках кораблей, отбивая все попытки туземцев перелезть через фальшборт или подняться по трапам с палубы. Пули стрелков косили туземцев в лодках и на палубах кораблей, но на смену убитым через борта лезли все новые толпы. Брошенные снизу копья постепенно выбивали обороняющихся, несмотря на одетые доспехи. Чаши весов сражения колебались в неустойчивом равновесии.

Красавцев решился на крайнюю меру.

— Гранаты к бою! — Скомандовал мамлей в рупор. Выждав пяток секунд, он прокричал:

— Гранатами по туземцам на палубе — огонь! Палубные матросы, назначенные гранатометчиками, одновременно метнули вниз почти полсотни гранат.

— Все ложись!! — заорал Красавцев в рупор и сам бросился на палубу юта. Камчатцы попадали друг на друга, места на надстройках было маловато. Через четыре секунды раскатисто громыхнуло — Бах-Бах-Бабабах! Посильнее, чем гром в начале схватки. Когда оглушенные командиры поднялись на ноги, стоящих на ногах туземцев на палубах не наблюдалось вовсе. Несмотря на сравнительно слабые заряды черного пороха, разрываясь под ногами толпы, ручные гранаты произвели страшное опустошение среди нападавших. Вся палуба была завалена телами и отдельными частями тел. Лежавших на высоких надстройках камчатцев осколки не зацепили. Зато вокруг них валялись оторванные ноги, руки, кисти и ступни.

На туземцев, сидящих в лодках и ждущих своей очереди влезть на корабли, взрывы и, особенно, падающие сверху оторванные конечности, произвели ошеломляющее действие. А тут еще раздался крик, что убиты Верховный вождь и Верховный жрец. Их пирога нарвалась на кинжальную пулеметную очередь с Кирова.

Уцелевшие карибы прекратили орать и налегли на весла, стремясь поскорее убраться из-под падающих сверху оторванных конечностей. Через минуту стрельба прекратилась. Противника в поле зрения больше не наблюдалось.

Забрезжил рассвет. Санитары во главе с Мезенцевым оказывали помощь серьезно раненым. Остальные перевязывали друг друга сами. Ранения получили почти все. К счастью, кольчуги, кирасы и шлемы выдерживали удары костяных копий и каменных топоров, так что, тяжело раненых оказалось всего четырнадцать человек. Погибли четверо: трое араваков и один испанец. Всем копья попали в лицо.

Весь день корабли простояли на месте. Выкинули за борт трупы нападавших. Раненых выкинули тоже. Мартийцы по этому поводу не комплексовали. Все знали, что карибы приносят пленных в жертву своим жестоким богам, предварительно содрав с них кожу. Если бы победили карибы, участь экипажей была бы страшной. Тем более, не переживали араваки и испанцы.

Затем экипажи и гвардейцы отмывали палубу и устраняли повреждения. Осколки гранат порвали такелаж. Серьезных повреждений не возникло. Палуба из толстых дубовых досок выдержала множественные разрывы гранат и попадания автоматных пуль. Хотя вся она была в зазубринах, вмятинах и задирах. Там и сям торчали впившиеся в древесину осколки. Так же выглядели надстройки и мачты. Тонкие доски фальшбортов больше походили на решето, по причине большого количества осколочных и пулевых пробоин. Пушки и минометы, к счастью, серьезных повреждений не получили. Очевидно, от осколков их прикрыли своими телами туземцы. Непреднамеренно, конечно.

Командование сочло, что экспедиция отделалась малой кровью и минимальными повреждениями. Карибов накрошили по самым скромным подсчетам около тысячи человек. Только с палуб кораблей было выброшено за борт почти три сотни тел. Утром вокруг кораблей кишмя кишели гигантские крокодилы, пожирая выброшенные трупы. Жрать трупы они начали еще ночью, сразу после битвы. Отдельные экземпляры достигали пяти метров в длину. Казалось, эти твари собрались вокруг кораблей со всей Ориноко. Гофман просветил, что это гигантские оринокские крокодилы, вырастающие до шести метров длины и достигающие тонны веса. Смотреть на все это было жутковато. Крокодилы кишели вокруг кораблей весь день, ожидая новых подачек. Слабое течение в заводи, где стояли на якоре корабли, не требовало от крокодилов больших усилий, чтобы оставаться на месте. Лишь к концу дня их количество стало уменьшаться.

Допрошенные пленные, перед тем как отправиться кормить крокодилов, поведали, что выше по течению две деревни принадлежат карибам, а дальше располагаются земли араваков, правда, уже пограбленные карибами.

На следующее утро корабли снялись с якорей. Две карибские деревни расстреляли из минометов в назидание, дальше до устья Кауры шли без осложнений. Из Ориноко в Кауру вошли на 15-й день похода. Приток в устье имел ширину около километра, скорость течения немного выросла. На третий день подъема по Кауре по правому борту открылась массивная столовая гора, возвышавшаяся на добрых полкилометра над окружающей местностью. Склоны горы покрывал густой лес. От реки до нее было километров десять. На стоянку встали напротив туземной деревни. Поселение выглядело вполне процветающим. По словам Гофмана охотники за рабами сюда еще не добирались. Да и карибы, по-видимому, тоже. Тем не менее, завидев корабли, местное население растворилось в окружающем селение лесу.

Первыми в деревню перебрались гвардейцы — араваки. Высадились из лодок и расположились на берегу. Разложили дары, запалили костерок и взялись жарить выловленную за день рыбу. Не прошло и часа, как из леса показалась делегация местных и робко приблизилась к костру. Договориться удалось. Язык местных хотя и отличался, но был достаточно близок к языку островных араваков. Получив подарки и угостившись жареной рыбой, местные удалились, пообещав привести на переговоры вождя. С кораблей высадились Красавцев, Нефедов и Гофман. Народ понемногу возвращался в деревню. Первыми появились воины, за ними женщины и дети. Однако, к камчатцам они не приближались.

Дети принялись гонять по пляжу мячик. Вскоре, после неудачного удара, мяч прилетел к костру мартийцев. Взяв его в руки, Нефедов понял, что удача им улыбнулась во весь рот на все 32 зуба. Мяч был из черного упругого материала, явственно напоминавшего резину, разве что более мягкого.

Ближе к вечеру появился вождь со свитой. Вождя можно было легко опознать по большому количеству птичьих перьев в головном уборе и богатству татуировок. На свите перьев и татуировок тоже хватало.

Объяснялись через гвардейца — переводчика. Процедура переговоров с туземными вождями была уже отработана. Для создания благоприятной обстановки на переговорах, вождю подарили стеклянные бусы, ручное зеркальце и абордажную саблю. Вождь был впечатлен. Ранее он таких вещей не видел, хотя и слышал о них. Рубанув саблей по имевшемуся у него медному наконечнику копья, вождь впечатлился еще больше.

Стороны представились и обменялись любезностями. В ходе переговоров выяснилось, что вождь, назвавшийся Кракулелем, владеет землями по эту сторону реки на день пешего хода вверх и вниз по реке. Поинтересовались, принадлежит ли вождю столовая гора, видимая на горизонте. Оказалось, что — да.

У вождя закупили один мячик, 20 корзин фруктов, четыре туши местных диких свиней. За все заплатили одно зеркало. Поинтересовались по поводу мячика. Вождь пояснил, что мячик — детская игрушка, сделан из сока деревьев, которые растут на горе. Из обмазанных этим соком шкур делают бурдюки для воды. Им же обмазывают обшивку пирог. Пришельцы заинтересовались этим соком. Согласовали с вождем экскурсию на столовую гору. Наняли двадцать человек носильщиков на неделю для этой экскурсии. В оплату пообещали один железный нож.

Затем вождь пригласил гостей в деревню на праздник. Были хоровые песни и пляски с бубнами. Воины скакали с копьями вокруг костра. Женщины вприпрыжку водили хороводы и завлекательно трясли голыми сиськами. От греха подальше, командование увело гвардейцев на ночевку на корабли. В поход решили выступить на рассвете.

Вопреки ожиданиям командования, поход оказался легким. Никакого сравнения с походом на Маракайбо. Высоченные деревья образовывали своей листвой на высоте 20–30 метров сплошной темно-зеленый полог. Вверху кричали птицы, прыгали обезьяны. Внизу царила полумгла и тишина. На черном мягком грунте не было даже травы. Подлеска тоже не было. Растениям не хватало света для фотосинтеза.

Отдельные деревья имели толщину в три — четыре обхвата и вздымали кроны на высоту более полусотни метров. Стволы густо оплетали лианы. Там и сям валялись рухнувшие стволы лесных великанов. Впрочем, в жарком и влажном климате любая древесина сгнивала быстро, и преодолевать упавшие стволы было не трудно. Много раз замечали крупных змей и ящериц, впрочем, быстро уползавших с пути многочисленной колонны. В поход выступили трое мартийцев, двое немцев и шесть десятков гвардейцев, из них четверо испанцев, плюс двадцать местных носильщиков и проводников. Колонна двигалась с шумом, распугивая обитателей джунглей.

За четыре часа подошли к подножию горы, еще три часа поднимались по некрутому склону с уклоном градусов двадцать. Характер растительности на склоне практически не отличался, хотя деревья стали потоньше. Кое-где из-под грунта торчали скальные выступы. Их обходили стороной. Именно на подъеме начали попадаться каучуконосные деревья. На них указали проводники. Лиственные деревья высотой до 30 метров и толщиной до полуметра с гладкой корой напоминали простецкую ольху. Некоторые деревья индейцы использовали для сбора сока. Под V-образными надрезами коры на деревья были подвешены емкости из этой же древесной коры, сделанные наподобие тех туесков, которые делают из березовой коры в средней России. Да и технология сбора каучукового сока в точности соответствовала технологии сбора сосновой живицы или березового сока в России.

Подъем привел на холмистое, покрытое таким же лесом плато. Каучуконосных деревьев на плато было меньше, чем на склоне. На плато, вблизи ручья Красавцев приказал разбить лагерь. К этому делу подошли со всей серьезностью. Хотя туземцы, вроде бы, не проявляли враждебности, лагерь укрепили, как при походе на Маракайбо. Два дня занимались исследованиями. Определяли количество каучуконосных деревьев на единицу площади и средние суточное поступление сока с одного дерева. Впрочем, проводники предупредили, что в сухой сезон сока вытекает значительно меньше.

Выход прошел без осложнений. Набрали литров 30 сока и вернулись в деревню. Вождя и шамана принимали на Кирове. Угощали разбавленным вином и тушеным мясом. Туземцам угощение понравилось. Разъяснили вождю, что готовы обменивать сок на ножи, бусы и зеркала. Заключили соглашение о ценах. За наконечник копья — 15 ведер сока, за нож — 10 ведер, за зеркальце — 5 ведер и за бусы — 3 ведра. Пообещали на обратном пути завернуть в деревню и выкупить весь собранный сок. Закупили впрок свежих продуктов.

На следующий день корабли двинулись дальше. Через два дня поравнялись с еще одной столовой горой, на этот раз расположенной на левом берегу, тоже километрах в десяти от реки. Остановились опять напротив туземной деревни. Вступили в переговоры. Вождь рассказал, что в одном дневном переходе выше по реке расположен водопад, пройти который ни на кораблях, ни на лодках нельзя. Наняли носильщиков и сделали радиальный выход на столовую гору. На ее северных склонах тоже обнаружили в большом количестве гевею. Заключили и с этим племенем соглашение по сбору сока, затем прошли вверх по реке до водопада.

Огромная масса воды, падающая вниз с полутора десятков метров производила ошеломляющее впечатление. За километр до водопада грохот стоял такой, что приходилось кричать друг другу в ухо, чтобы быть услышанным. Убедились, что на кораблях вверх пройти невозможно. Сделали пеший выход по берегу за водопад. Убедились, что выше водопада река снова судоходна. Однако, столовых гор вблизи не наблюдалось.

Перетащили с помощью туземцев волоком две корабельных шлюпки и прошли на веслах вверх по течению сорок километров. Столовых гор вблизи реки не обнаружили. Красавцев приказал возвращаться. Идти дальше вверх по реке на двух лодках было слишком рискованно.

Обсудив ситуацию с немцами, пришли к выводу, что в будущем выше и ниже водопада придется ставить два форта. В верхнем форте строить баркасы и идти на них вверх по течению. Между фортами перевозить собранный сок сухим путем. Но это на будущее, когда немцы будут организовывать сбор сока в больших объемах. На ближайшее время, по всем прикидкам, республике должно хватить сока, собранного двумя племенами.

Потратив на все это две недели, экспедиция повернула назад. В двух племенах выменяли семьсот литров сока. Обязали вождей в дальнейшем выпаривать собранный сок на солнце, пояснив, что в следующий раз будут забирать уже выпаренный сок. Выдали вождям небольшой аванс ножами, зеркалами и бусами.

На 46-й день экспедиция двинулась в обратный путь. Проходя через владения карибов, попутно "причесали" все их деревни из минометов. На каждую деревню не пожалели десятка мин. Чтобы туземцы крепко запомнили, что нападать на корабли республики чревато для них тяжелыми последствиями. До Ленинграда дошли без приключений за девять дней, с учетом дозаправки на Тринидаде.

В Сталинграде экспедицию ожидал Варяг с наркомом внешторга Дружковым на борту. Немцев пересадили на Варяг, который направился в Маракайбо заключать договор на поставку сока гевеи. Совнарком счел справедливым выставить немцам закупочную цену на выпаренный сок гевеи в размере одного эскудо за 100 литров сока.

17. От Сент-Лючии до Санта-Круса

После захвата Ямайки цепкие руки Республики наконец дотянулись до близлежащих островов Малой Антильской гряды. Острова располагались по выпуклой к востоку гигантской дуге, растянувшись семь сотен миль от Пуэрто-Рико до Тринидада, отделяя Карибское море от Атлантического океана. Южную часть дуги от Тринидада до Сахалина — бывшего Сент-Винсента, республика уже подгребла под себя. Последний из заслуживающих внимания островов на этом участке дуги — Кириаку, очистили от карибов во время Ямайского похода.

Теперь предстояло разобраться с северной частью дуги от ближайшего к Сахалину острова Сент-Лючия до острова Санта-Крус. Плотно поработав со своими и трофейными картами, а также с пленными испанскими капитанами и штурманами, Генштаб посчитал заслуживающими внимания восемь островов: Сент-Лючия. Мартиника, Доминика, Гваделупа, Антигуа, Сент-Китс, Сент-Мартен, Санта-Крус. Вообще говоря, островов в архипелаге было гораздо больше. Но, захватить все острова архипелага у республики не было никакой физической возможности. Испанских гарнизонов на островах не было.

Выбранные острова были, во-первых, самыми крупными, а во-вторых, располагались примерно на одинаковом расстоянии друг от друга, от 20 до 50 миль, что было стратегически важно, ввиду планируемой в будущем блокады Новой Испании. Единственным исключением был пролив между Сент-Мартеном и Санта-Крусом шириной 90 миль, но других островов в этом проливе не было. Северные острова: Санта-Крус, Сент-Мартен, Сент-Китс и Антигуа, были сравнительно небольшими: площадью от 90 до 300 квадратных километров, и были заселены, за исключением Санта-Круса, араваками. На Санта-Крусе жили карибы.

Острова в средней части дуги: Сент-Лючия, Мартиника, Доминика, Гваделупа, были значительно крупнее, площадью от 600 до 1700 квадратных километров, хотя и уступали по размерам Тринидаду. К большому сожалению Генштаба, эти острова были заселены карибами. Правда, Доминику карибы делили с араваками, причем араваков на острове было больше. У карибов еще просто не хватало сил полностью истребить араваков на острове.

Совнарком республики давно пришел к выводу, что с карибами общего языка найти не удастся, и дал Генштабу директиву на очистку островов от них. Исходя из этого, а также из наличных сил туземной гвардии, Генштаб разделил операцию "Малые Антилы" на два этапа. На первом этапе решили взять по контроль все острова населенные араваками: Сент-Мартен, Сент-Китс и Антигуа. С араваками надеялись обойтись мирно. Опыт взаимодействия с ними уже был накоплен большой. Кроме того, решили захватить Санта-Крус и Доминику, где карибы присутствовали в небольшом числе, всего по одному племени. Кроме того, решили захватить и ближайший к Сахалину остров Сент-Лючия.

На второй этап оставили самые крупные острова: Гваделупу и Мартинику, где карибы обитали в большом количестве. К моменту возвращения эскадры с Ямайки, планы первого этапа уже были детально проработаны. После недельного отдыха и заправки на Тринидаде, эскадра и гвардия приступили к первому этапу операции "Малые Антилы".

На самый дальний остров Санта-Крус, расположенный у самого Пуэрто-Рико, направили две новых шхуны: Котовский и Железняк, на каждой по роте гвардейцев. После похода на Ямайку гвардейские сотни переформировали в роты. В каждой роте по одному взводу легкой пехоты и по два взвода тяжелой, плюс отделение стрелков с двустволками. Взвода состояли из трех отделений по 10 человек. Отделениями командовали испанцы на договорах, взводами — испанцы, заслужившие подданство, ротами — араваки, заслужившие гражданство. Роты усилили пулеметным отделением с двумя ручными пулеметами. Командир этого отделения — старшина краснофлотец возглавлял и всех гвардейцев отряда. Отряд должен был полностью истребить или взять в плен всех мужчин — карибов на острове.

На Сент-Мартен, Сент-Китс и Антигуа пошли Аврора, Киров и Варяг. На каждом корабле по роте гвардейцев. Сопротивления на островах не ожидалось. На каботажную линию Сахалин — Тринидад вместо Авроры и Кирова поставили новейшие корветы Нахимов и Ушаков. Их только что сформированным экипажам нужна была практика.

На ближайшую Сент-Лючию направили галеоны Маркс и Лазо, которые двумя рейсами должны были переправить на остров 10 рот гвардейцев, усиленных двумя пулеметными отделениями. Роты должны были в открытом сражении истребить карибов, а затем прочесать весь остров.

На Доминику вышел галеон Щорс с 2 ротами и пулеметным отделением. Отряду приказали взять в подданство тамошних араваков и вместе с ними разгромить племя местных карибов.

Фрегат Ленин с одной ротой гвардейцев составлял резерв командования и должен был во время операции постоянно патрулировать всю островную дугу от Санта-Круса до Сент-Лючии. Две роты гвардии оставались на Сахалине и тоже составляли резерв.

Операция прошла без осложнений. Пришлось повозиться только на Сент-Лючии. Тамошние карибы, уже знакомые с возможностями Республики, уклонились от генерального сражения, покинули деревни и ушли в леса. Мещерский приказал войскам закрепиться на острове и ждать подхода подкреплений. Через три недели, завершив операцию на других островах, на Сент-Лючии сосредоточили1800 гвардейцев и сменные сотни пограничников с Тринидада, Гренады и Сахалина в количестве 700 бойцов.

Остров, имевший размеры примерно 15 на 30 километров и гористый рельеф, прочесали частым гребнем. После большого количества мелких стычек, карибов оттеснили на северную оконечность острова и уничтожили. Республика потеряла убитыми 48 человек туземцев и шестерых испанцев. Зато, войска приобрели реальный боевой опыт. Карибов перебили 11 сотен и 3 сотни взяли в плен. Первый этап операции занял месяц.

Затем Республика перешла ко второму этапу операции. С Сент-Лючии гвардию перебросили на большой остров Мартиника, имевший площадь 1100 квадратных километров. Войска усилили пулеметами и минометами. К счастью, населявшие остров карибы, приняли генеральное сражение. Туземцы ринулись в лобовую атаку на выстроившиеся в линию шесть рот гвардии, надеясь задавить гвардейцев численностью. Два десятка пулеметов и десяток минометов охладили наступательный порыв карибов. По приказу командующего сухопутными силами Республики Сокольского, гвардия шестью ротами охватила расстроенную толпу туземцев с флангов и устроила настоящую бойню. Гвардейцы, защищенные кольчугами и доспехами, резали охваченных паникой карибов, как овец. Силы республики, насчитывавшие тысячу пятьсот человек, разгромили четырехтысячное войско туземцев. Из замкнутого тремя сотнями пограничников кольца выскользнули менее двух сотен карибов. Прочесывание острова заняло еще две недели. Гвардия потеряла убитыми 33 человека.

Затем флот перебросил войска на самый большой остров — Гваделупу, площадью 1700 квадратных километров. Несколько облегчало дело то, что остров имел в плане форму корявой гантели с узкой перемычкой между его восточной и западной частями. Командованию удалось разделить сражение на два боя. Сначала разгромили карибов на восточной половине острова, имевшей равнинный рельеф.

В первом сражении силы противника насчитывали около двух тысяч человек. В бою удалось уничтожить две трети войска карибов. Заблаговременно блокировав перемычку, командующий войсками Сокольский не позволил уцелевшим карибам сбежать с восточной части острова на западную. Пытавшихся переплыть на лодках, уничтожил флот. Приведя в порядок войска, Сокольский двинул гвардию на западную часть острова. За перемычкой простояли два дня, ожидая нападения карибов. Вожди карибов уяснили опыт и от лобового удара отказались. По данным, полученным от захваченных пленных, карибов оставалось еще более четырех тысяч.

Пришлось оставить на перемычке две роты, а оставшиеся войска перевезти на кораблях на южную оконечность западной части острова. Она имела в плане форму кривого огурца шириной около 20 и длинной более 40 километров. Рельеф — невысокие горы, поросшие лесом. Для прочесывания острова флот перевез дополнительно к 15 ротам гвардии еще 6 сотен пограничников. Войска отделениями растянули двумя цепями через весь остров. В первой цепи наступали пограничники. Флот обеспечивал прочесывание с моря.

На этот раз войскам пришлось значительно труднее. Карибы постоянно нападали мелкими группами на оцепление, но, получив отпор, тут же отступали. В мелких стычках погибло до сотни гвардейцев и пограничников. Карибов перебили на порядок больше. Тем не менее, за шесть дней удалось оттеснить карибов на северную оконечность острова. Понимая, что отступать дальше некуда, туземцы пошли на прорыв. Плотной массой они атаковали оцепление на участке шириной всего в пару сотен метров.

Поскольку бой происходил в лесу, сосредоточить огонь с флангов на участке прорыва было не возможно. В скоротечном бою смогли принять участие лишь 12 отделений при двух пулеметах и десятке ружей. Противнику удалось смять оцепление и прорваться. Попытка преследования не удалась. Не имеющие доспехов и хорошо знающие местность карибы сумели оторваться. Потери составили 65 человек. Ружейно-пулеметным огнем, гранатами, стрелами и холодным оружием гвардейцы и пограничники истребили более 8 сотен карибов.

Пришлось снова прочесывать остров, уже с севера на юг. Командование перебросило с Пуэрто-Рико еще девять рот новобранцев. В роты гвардейцев ввели отделения гранатометчиков с достаточным боезапасом. Теперь прочесывание вели тремя цепями на дистанции 200 метров одна от другой. Первая цепь — пограничники. Вторая цепь — новобранцы. И только в третьей цепи — гвардейцы. В случае атаки, первые две цепи должны были, задержав противника на некоторое время, отойти в стороны, пропуская врага к третьей цепи. У гвардейцев в таком случае появлялось время для уплотнения боевых порядков. Они должны были задержать карибов, а пограничники и новобранцы — атаковать их с флангов. Такова была задумка командования.

На четвертый день прочесывания, когда карибов прижали к южной оконечности острова, они снова пошли на прорыв. На этот раз расставленная ловушка сработала. Быстрый прорыв туземцам не удался. Гвардейцы успели стянуть к острию прорыва шесть отделений тяжелой пехоты, три отделения лучников, пулеметное отделение при двух пулеметах и два стрелковых отделения. А самое главное — одно отделение морпехов — гранатометчиков, из числа введенных в ротные штаты после первого прорыва. Тяжелая пехота успела построиться в шеренгу, задержала атакующих и прикрыла лучников, пулеметчиков и стрелков, которые успели занять удобные позиции. Дымом от выстрелов заволокло весь лес. Но враги наступали так плотно, что почти каждая пуля и стрела находили цели. Плотный огонь прореживал наступающих, а прорвавшихся через огненную завесу встречали мечами пехотинцы. От ответных стрел гвардейцев спасали кольчуги и доспехи.

Гранатометчики добавили грохоту, швыряя в карибов осколочные ручные гранаты. А когда они подогнали двух вьючных лошадей, нагруженных гранатами, и засыпали ими карибов, те стали пятиться. В это время пограничники и пехотинцы — новобранцы, подгоняемые взводными и отделенными командирами, перестроились и атаковали карибов с флангов. Погранцы, наступая за пехотой, забросали туземцев стрелами, а осмелевшие новобранцы принялись рубить их мечами и саблями. Под натиском с трех сторон карибы побежали, оставив в огневом мешке более тысячи трупов.

В итоге, спасшихся из бойни карибов, в количестве примерно полутысячи, заблокировали на южной оконечности острова, где они и приняли последний бой. С моря их плотно накрыла артиллерия и минометы кораблей. Оставшиеся в живых бросились на оцепление и почти все полегли. В плен сдались лишь около сотни. Все же, бойцами карибы были неукротимыми. Как легендарные берсеркеры.

Тем не менее, пришлось прочесать остров еще один раз, в поисках затаившихся карибов. В сражении за Гваделупу Республика потеряла 156 бойцов. Мартийцев среди погибших не было. Зато, войска получили большую боевую практику. Войсковая часть операции "Малые Антилы" заняла два с половиной месяца. Теперь предстояло прочно закрепиться на всех занятых и захваченных островах. По итогам операции в подданство было принято две сотни испанцев, заслуживших это право в боях. Более сотни араваков заслужили гражданство.

Вопрос освоения занятых и захваченных островов Совнарком заранее проработал. После завершения боевых действий, на каждый из восьми островов флот перебросил по 3–5 сотен пленных с конвоем. Они должны были построить в удобных бухтах, вблизи речек, по соседству с туземными деревнями, по разработанным типовым проектам форт, причал, ГЭС, колхоз и начальную школу при форте.

На каждом аравакском острове племена принимались в подданство и приводились к присяге, избирался верховный вождь. На бывшие карибские острова завозились воины — араваки с семьями. Они же брали себе оставшихся после карибов вдов с детьми. На Санта-Крус завезли две сотни воинов с Пуэрто-Рико. На Гваделупу — шесть сотен воинов оттуда же. С Доминики перевезли по три сотни воинов — араваков на Мартинику и на Сент-Лючию.

Типовой форт представлял собой бревенчатый частокол в форме квадрата со стороной 60 метров. По углам — бревенчатые башни с грунтовой засыпкой. На двух обращенных к морю башнях — трехдюймовка и станковый пулемет. На двух тыловых башнях — 80-миллиметровый миномет и второй пулемет. Внутри форта — казарма, хозблок, склады, наблюдательная вышка и колодец. На речке — гидроэлектростанция. Вокруг форта — вырубка на километр. На вырубке — колхозные поля. Вблизи форта — колхозные постройки и школа для местных детишек.

Гарнизон форта — две сменных армейских сотни из местных. Кроме них, на острове формируется пограничная и конвойная сотня. Командование — трое мартийцев: администратор острова — командир гарнизона, стармех — электрик и артиллерист — радист. Младшие командиры и инструктора — из подданных испанцев. В дальнейшем на острове на самой высокой точке сооружается НП, налаживается система сигнализации, аналогичная принятой на Тринидаде. На первое время, до обучения местных формирований, гарнизоном форта становится рота гвардейцев.

Председателем колхоза назначался мартиец, в колхоз зачислялись два десятка испанских ремесленников и полсотни крестьян на договорах. Им дозволялось жениться на местных туземках. Административный персонал острова набирался из подростков, окончивших школу. Колхозу передавалось два десятка лошадей и домашний скот. К строительным и полевым работам привлекались местные туземцы по договорам.

На острове Сент-Мартен горный мастер голландец Велтман начал разработку месторождения пищевой соли, хорошо известного туземцам. На Гваделупе рудознатец Грефф приступил к поиску, имевшегося на острове, по данным из Брокгауза, месторождения серы. Потребность в сере была острой.

В дальнейшем предполагалось забазировать на каждом острове по одному сторожевому катеру, которые будут патрулировать проливы и береговую линию. Пока же, в отсутствии потребного количества катеров, на Санта-Крусе забазировали Варяг, на Сент-Мартене — фрегат Ленин. На регулярную линию Пуэрто-Рико — Санта-Крус — Тринидад решили поставить Аврору, Варяг, галеоны Маркс и Сталин. Рейс в один конец с заходом во все порты должен занимать у них три недели. В резерве у командования остались только каравелла Свердлов, галеоны Щорс, Лазо и два новых корвета.

Между тем, война — войной, а жизнь республики шла своим чередом. Наконец закончился надоевший всем сезон дождей.

В конце ноября Марти ввели в построенный сухой док и откачали из дока воду. Корабль встал на слипы. Все механизмы корабля были в полной исправности. Вывести Марти в резерв Республику вынудил жесточайший кадровый голод. Мартийцы требовались в гарнизоны новых островов, в команды новых кораблей, в новые цеха и на новые станки. Количество мартийцев в экипажах кораблей уже сократили до четырех человек на фрегатах и галеонах, до трех человек на каравеллах, корветах и шхунах и двух человек на катерах.

На Марти в составе команды оставили только 12 мартийцев и 36 юнг — туземцев, которые должны были поддерживать работоспособность механизмов корабля. Остальных членов экипажа в количестве 93 человек вывели в резерв. Желающие пошли служить в гарнизоны. Специалистов направили в лаборатории и на производство. В случае необходимости, экипаж мог быть призван из резерва и корабль через двое суток будет готов выйти из дока в боевой поход. Впрочем, резервный дизель с Марти демонтировали и передали в КБ для изучения и копирования.

В конце декабря верфь сдала сторожевые катера за номерами 7 и 8. После ходовых испытаний их направили на Ямайку с базой в Молотовске. Теперь на острове базировались быстроходная каравелла Чапаев и четыре пограничных катера. За время, прошедшее после освоения острова, Чапаев и катера захватили три испанских корабля, зашедших на остров. Галеон Энгельс, ходивший на линии Ямайка — Крым, заходил на остров один раз в две недели. Безопасность Ямайки, находящейся в 7 сотнях миль от основных владений Республики, беспокоила Совнарком.

Авиастроители успешно испытали планер — копию самолета У-2 и начали сборку корпуса собственно самолета. Главный конструктор Кошкин лично освоил пилотирование планера и начал обучение пилотов — планеристов. Граждане и подданные республики каждый день имели возможность любоваться парящим в восходящих потоках воздуха над Сахалином и Крымом планером.

КБ провело успешные испытания форсированного двигателя ГАЗ-А. На бензине с октановым числом 80 двигатель показал максимальную мощность 57 лошадиных сил. Двигатель признали годным для авиастроения. Начали испытания двигателя Болиндера для тракторов.

Спецзавод наконец закончил изготовление второго комплекта станков. Изготовили волочильный станок для изготовления стальных тросиков, станок для снятия шпона и пресс. На лесопилке начали прессовать фанеру. Новый материал привел в восторг местных мастеров краснодеревщиков и плотников.

По решению Совнаркома завод и КБ озадачили разработкой и изготовлением парового молота с весом "бабы" в пять тонн для ковки крупногабаритных деталей и бронелистов, крупногабаритных сверлильного, токарного, фрезерного и шлифовального станков.

На новом электролизном заводе на Сахалине отработали технологию получения алюминия из бокситов. Опытная печь показала производительность 40 кг алюминия в сутки. Начали строить промышленную печь более серьезной производительности. Энгельс доставил уже 160 тонн боксита, добытого на Ямайке.

Химики отчитались об успешном изготовлении резины из привезенного с Ориноко каучука. Для массового производства резины требовался еще каучук и сера. Шхуны Котовский и Железняк отправили на Ориноко за каучуком, собранным тамошними племенами. Некоторое количество серы еще имелось в трофеях и было привезено из Европы немцами.

Металлургам удалось повысить прочность оружейной стали. Новые артиллерийские орудия, выпускаемые заводом, теперь могли использовать вышибные заряды бездымного пороха, хотя толщина их стволов по прежнему вдвое превосходила таковую на штатных орудиях Марти.

Республика отпраздновала новый, 1541-й год. 1 января пришлось на рабочий день, празднование перенесли на ближайшее воскресенье. Поскольку весь флот, гвардия и пограничники были заняты в операции Малые Антилы, пышных празднеств не устраивали.

В центре жилой зоны, за неимением елок, украсили бумажными игрушками и лампочками высокую араукарию. На елку она не походила, но, хотя бы, отдаленно напоминала сосну. Для детишек устроили утренник. Днем провели митинг. Вечером банкет и танцы.

Настроение Мещерскому испортили даровцы. Они провели общее собрание фракции и приняли резолюцию, требующую прекратить возвеличивание реакционных адмиралов царского режима, и переименовать корветы "Адмирал Ушаков" и "Адмирал Нахимов". Предложили имена Клары Цеткин и Розы Люксембург. Особенно не понравилось Николаю Иосифовичу, что в резолюции собрания фракции было написано не "предложить Верховному Совету переименовать корветы", а "потребовать от Верховного Совета переименовать".

Получив копию резолюции, он созвал совещание в узком составе: сам Предсовнаркома, Предсовета Востриков, Генсек Влазнев, нарком внудел Шнурко, наркомобраз Сенечкин, наркоминдел Зильберман и наркомпром Болотников.

Начиная совещание, Мещерский поинтересовался у Предсовета, как тот относится к требованиям комсомольской фракции "Дарав".

— Как отношусь? — ответил Востриков, — Хамство это неприкрытое с их стороны! Верховный Совет — это высший орган власти в Республике. А комсомол — всего лишь общественная организация. Тем более — фракция в комсомоле. Не по Сеньке шапка у них, требования Верховному Совету предъявлять.

— А ты что скажешь, Пантелей Кондратич? — обратился Мещерский к Генсеку.

— Не нравится мне поведение наших даровцев. Чую, могут они нам много крови попортить. Надо как то их к порядку призвать.

— Большинства в комсомоле у даровцев нет и не будет, так что опасаться нечего, я считаю, — подключился наркоминдел.

— Так, то так, но в комсомольской организации спецзавода их почти половина. Сагитируют еще нескольких человек, и будут иметь большинство в заводской комсомолии. А комсомольская организация спецзавода — самая большая в Республике. Могут, например, забастовку объявить. Я думаю, к их выходке надо отнестись серьезно! — возразил наркомпром.

То, что даровцы между собой бузят, это не беда, но на спецзаводе три четверти рабочих — туземный молодняк. А вот на них лозунги Дарав могут оказать весьма опасное влияние. Помните: даешь равные права всем. А туземцы тоже могут потребовать себе равные права! А вот это опасно! Туземцы могут эти настроения через свои семьи по всем племенам разнести. У нас в республике на одного мартийца более сотни туземцев, как вы знаете. Оставлять это дело на самотек никак нельзя, продолжил свою мысль Болотников.

— А что думает наркомвнудел? — Вопросил Предсовнаркома.

— А ничего не думает. Вы же сами запретили сексотов среди мартийцев вербовать. Так что, товарищ Болотников, как наркомпром и директор спецзавода, про них больше меня знает. Мое дело — лагеря и туземцы.

— А разве на заводе туземцев мало? — возразил Болотников.

— А за туземцев скажу, что даровцы среди них ведут активную агитацию. Для вас всех может это будет новостью, но на заводе в комсомол уже приняли четверых туземцев! А вот мы среди них агитацию не ведем!

— Никита Фадеич прав. Поскольку, разногласия с Дарав у нас идеологические, поэтому и бороться с такими настроениями надо идеологически. Освобожденных замполитов у нас давно нет, все замполиты по совместительству работают. И по основной работе загружены выше головы! Тем не менее, нужно усилить агитацию и пропаганду. А то мы за практическими делами идеологию совсем запустили. Замполиты, парторги, комсорги и коммунисты должны вести разъяснительную работу, а они не ведут! Некогда им. Да и не знают, как, — подключился наркоминдел Зильберман.

— Вот именно, Самуил Исакыч! В самую точку! — заключил Мещерский. — Разъяснять мы должны народу свою позицию через парторганизацию и замполитов! Конкретно к этому делу. Ушаков и Нахимов — выдающиеся русские флотоводцы, герои! А молодежь этого не знает. Дефект советского образования и флотских политорганов, я считаю.

Мы должны воспитывать молодежь, и свою и туземную, на героических примерах из прошлого. Российского прошлого, а не только советского. А иначе, растворится наша русская культура без следа среди местных. Мы должны их воспитывать как русских советских людей, я считаю. Согласны?

Собрание одобрительно загудело.

— Вот и давайте поручим наркомобразу подготовить кратенькую брошюрку о героях и выдающихся деятелях русской истории. Страниц на двадцать. Примерно такой список: Ярослав Мудрый — основатель государства, Александр Невский и Дмитрий Донской — борцы с внешними агрессорами, Суворов и Кутузов — полководцы, Ушаков и Нахимов — флотоводцы. Может еще кого предложите. По этой брошюрке обяжем партийцев провести работу в подразделениях. Ее же спустим в начальные школы для изучения. Ну как, Василий Петрович, сможешь написать такую брошюрку?

— Конечно смогу! — Вскочил мамлей Сенечкин. Он никак не мог привыкнуть к своему высокому званию народного комиссара образования, трибуна Республики. — Только вот Ушаков, Нахимов, Суворов и Кутузов здесь еще не родились. И своих подвигов не совершили! Как с этим быть?

— Ну, Вася, озадачил…, — только и смог произнести Предсовнаркома.

— А ничего страшного, давайте трактовать их как деятелей республики Камчатка, а не как деятелей Российского государства! — предложил Зильберман.

— А с кем же они тогда воевали? — хитро осведомился Генсек.

— А пусть воюют с китайцами да с японцами, или с аляскинскими индейцами, — предложил Зильберман.

— Ну, точно! — расхохотался обычно серьезный Болотников. — Ушаков утопил флот китайцев в Гонконге, а Нахимов отстоял от нападения японцев Кмчатку! Только японцы и китайцы про это не знают!

— Шутки шутками, но факт нашего прибытия сюда из будущего мы должны максимально долго сохранять в тайне от местных. Особенно от европейцев. А с японцами и китайцами у них связи еще долго не будет. Поэтому идею Самуила Исакыча предлагаю принять.

Свою историю России мы выкинуть не можем. Она для нас уже произошла. Будем трактовать ее как историю государства Камчатка. Это для местных. А на закрытых собраниях для мартийцев будем давать уточнения.

Согласны? Тогда принимается.

Василий Петрович, тебе на эту брошюру срок — 5 дней. Покажешь мне, потом отпечатаем сколько нужно экземпляров во все школы, во все администрации и во все подразделения.

Теперь главное. История — это само собой. А текущая политика Республики тоже требует разъяснения массам. Дать право голоса местным мы категорически не можем. У нас даже жены — граждане без права голоса! Так? — все дружно закивали. — Значит, мы должны эту линию партии и правительства массам разъяснить.

Хочу попросить Политбюро подготовить еще одну брошюру. По нашей генеральной линии. Основные тезисы для разъяснения:

У нас в Республике демократия. Все органы власти выборные. Избирателем может стать каждый. Нужно только честно работать или служить на благо республики. Работающий по договору туземец из вассального племени или расконвоированный испанец может стать подданным. Подданный может стать гражданином, гражданин — избирателем. А потом и до консула может дорасти. Каждому все пути в Республике открыты. И зарплата и почет с каждым продвижением увеличиваются.

В брошюре кратенько, листов на двадцать, расписать все государственное устройство республики, все права и обязанности не граждан, вассальных лиц, подданных, граждан всех категорий. Особо разъяснить, как обычный человек может улучшить свой статус. Что для этого требуется. Брошюру размножим и спустим во все инстанции и в школы для изучений.

Справишься, Пантелей Кондратич?

— Сложновато, боюсь, для меня будет, ответил Генсек. Мне бы в помощь кого?

— Подключим судейских, да и комсомольцев можешь на общественных началах к этому делу привлечь.

— Тогда справлюсь. Недели две прошу. Дело сложное.

— Принято, я тоже помогу, советом, да и все присутствующие, я думаю тоже! Да и всех присутсвующих попрошу продумать идеи для брошюры и передать в Политбюро письменно. Так, товарищи?

— Сделаем, Николай Иосифович! — дружно откликнулись товарищи.

18-го января испанцы попытались устроить Республике новую пакость. На перегоне Тринидад — Гренада на выполнявший регулярный рейс корвет Адмирал Ушаков напала очередная испанская эскадра.

На рассвете новейший корвет Адмирал Ушаков отошел от причала у форта на острове Тобаго и взял курс на Гренаду. Уже три месяца экипаж мотался по расписанию на регулярной линии Сталинград — Кировоград с заходами на Тобаго, Гренаду, Кириаку и Крым. В Сталинграде заправили танки мазутом, загрузились древесным углем и продовольствием. С Тобаго взяли груз железной руды.

Первый месяц служба была интересной. Команда осваивала корабль. Осваивала машины и приборы, училась ходить под парусами под разными ветрами. Косое парусное вооружение позволяло ходить не только с попутными ветрами, но и круто к ветру.

Второй месяц команда с интересом высаживалась во всех портах на всех островах, гуляла, знакомилась с местными камчатцами и с еще большим интересом знакомилась с местными туземными вдовушками. Нравы у туземок были простыми. Тем более, что вдов на всех островах было много. Дам можно и нужно было утешить.

На Тобаго вдов было просто очень много. Прибытия рейсовых кораблей они ждали с нгетерпением. Все моряки, кто был отпущен на берег, вернулись на корабль заласканными местным населением и совершенно удовлетворенными.

Несмотря на все удовольствия, на третий месяц служба стала отдавать рутиной. В то время, как весь флот очищал от карибов острова архипелага, новейшие корветы Ушаков и Нахимов выполняли роль каботажных грузовых калош. Это было тем более обидно, что корветы были на данный момент самыми быстрыми и самыми мощными кораблями эскадры. При попутном ветре Ушаков выдавал ход до 20 узлов. Корабль имел две пушки, два пулемета и миномет. Лишь флагман Марти был сильнее, но он был выведен в резерв.

Сейчас корабль шел под парусами, делая семь узлов, легко разрезая попутную волну. Четырехсот тонный корвет слегка покачивался с борта на борт и с кормы на нос. Светило полуденное солнце, кучевые облачка смягчали жару.

Командир корабля лейтенант Лукошкин стоял на мостике в тени паруса. Была его вахта. За полтора года в новом мире он сделал крутую карьеру. На Марти Лукошкин служил всего лишь старшиной — сигнальщиком БЧ-1. До Ушакова Лукошкин полгода успешно командовал каравеллой Свердлов, и был произведен в младшие лейтенанты. При назначении на Ушакова ему дали лейтенанта. Мамлею командовать корветом было не по чину.

Теперь краснофлотец Лукошкин стал уважаемым человеком, командиром крупного корабля, легатом Республики. Дома в Ленинграде его с нетерпением ждали четыре жены и пятеро детей. Трое своих и двое приемных. Жаль только, дома он проводил всего одну ночь в неделю. Лукошкин был серьезен внешне, но душа его пела.

К службе новоиспеченный лейтенант подходил ревностно, с подчиненными держался строго, без панибратства. График движения корабля не был напряженным, поэтому на каждом переходе командир устраивал учения не занятым на вахте краснофлотцам. Учения парусные, маневрирование, борьба за живучесть, ремонт и регламент машин. Раз в неделю проводили боевые стрельбы по щитам. Боеприпасы для этого командование отпускало регулярно.

К слову сказать, управлять корветом было гораздо проще, чем каравеллой. Проще парусное вооружение, значительно лучше остойчивость, управляемость и маневренность.

На мостике, кроме командира, присутствовали штурман мамлей Круглов, старпом Фернандес, испанец, принятый в подданство после сражения с испанской армадой, рулевой и сигнальщик — туземцы. Командиры неспешно обсуждали ход операции "Малые Антилы" и прикидывали, когда она завершится. По мнению Лукошкина, после окончания операции на регулярную линию вернут каравеллы, а Ушаков, наконец, получит боевую задачу.

Зазвонил телефон. Лукошкин взял трубку. Сигнальщик с марса доложил, что наблюдает на горизонте корабли слева по борту. Кораблей республики здесь быть не должно. Следовательно, это либо немцы, либо испанцы. В первом случае их следовало опознать, поприветствовать и запросить о цели появления в водах республики. Во втором — утопить или захватить.

Лукошкин приказал объявить боевую тревогу и разводить пары. Зазвенела рында, застучали по трапам ботинки занимающих боевые посты моряков. Затем, запросив марсового о курсе наблюдаемых кораблей, скомандовал "три румба лево на борт". Пять неопознанных кораблей шли кильватерной колонной параллельным курсом. Старпом выдал команды палубным матросам, рулевой крутанул штурвал. Заскрипели канаты перекладываемых парусов, корвет легко повернул и двинулся наперерез курсу возможного противника.

В этот момент марсовый снова позвонил и доложил, что наблюдает пять кораблей справа по борту. Те тоже шли параллельным курсом кильватерной колонной. Стало понятно, что это точно не немцы. Им в таком количестве в здешних водах просто не откуда было взяться. Лукошкин позвонил в радиорубку и продиктовал донесение в ГКП. Теперь оставалось только ждать. До левой колонны было около восьми миль.

Через полчаса марсовый доложил, что левая колонна тоже движется на пересечку их курсу. До нее оставалось примерно пять миль. Правая колонна, однако, не исчезла из вида, как можно было ожидать, а продолжает наблюдаться на горизонте. Из этого Лукошкин сделал вывод, что правая колонна тоже идет на сближение, поскольку расстояние до нее не увеличивается. Радист продиктовал приказ ГКП: сблизиться с левой колонной, не входя в зону поражения артиллерии парусников, и опознать корабли. Стармех доложил, что котлы разогреты, и получил приказ дать средний ход.

Застучали паровые машины, за кормой вздулись буруны, корабль резко ускорился. Теперь он давал узлов двенадцать. Сблизившись с колонной на милю, Ушаков поравнялся с головным кораблем противника. Рассмотрев в подзорную трубу вражеские корабли, а испанские флаги на них были видны вполне отчетливо, Лукошкин распознал две малых двадцати пушечных каравеллы и три еще меньших шхуны, каждая на 6 — 10 пушек. Испанцы шли под всеми парусами. Чтобы не обгонять противника, командир приказал снизить ход машин до малого. Правая колонна по-прежнему маячила на горизонте.

Что скажете по поводу испанцев, Фернандес? — обратился он к старпому.

— Скажу, что нас ждали. Причем они знали наш график движения. Очевидно, попытаются зажать нас между двумя колоннами, поставить нас "в два огня" и утопить. Они все еще заблуждаются относительно нашей артиллерии, скорости и маневренности. К тому же, наверняка, они пытались поймать в западню Аврору или Кирова. А тут — мы. Это для них будет большой сюрприз!

— Я тоже так считаю, — ответил Лукошкин, отметив про себя, что в реальной боевой обстановке испанец Фернандес употребляет слово "мы", тем самым причисляя себя к камчатцам, а не к испанцам. Затем взял трубку телефона и продиктовал донесение в ГКП. На этот раз ГКП ответил сразу:

— Противника утопить, одну каравеллу захватить и взять на буксир. Пленных со шлюпок не подбирать. За ними подойдут катера с Тринидада.

В этот момент марсовый доложил, что наблюдает прямо по курсу еще одну группу кораблей. Они лежат в дрейфе в строю фронта. Корабли поднимают паруса.

Поскольку паруса на кораблях были спущены, заметить их удалось примерно с шести миль.

— Вот и завершающий ход испанцев! Они уверены, что поймали нас в ловушку, зажали с трех сторон, — прокомментировал Фернандес.

— Если бы мы не могли ходить под машинами, так бы и было! — ответил Круглов.

— Это так, — согласился с ними обоими Лукошкин. — А теперь мы им покажем, что такое корвет флота Республики! Спустить паруса, машина — полный ход! Поворот на три румба влево!

Обойдем колонну с головы, зайдем на другую сторону, и начнем на контркурсе топить испанцев. Головного утопим сразу, потом займемся мателотами. Пока подтянется правая колонна, мы всю левую уже утопим, и займемся теми, что впереди нас ждут. Думаю, большую часть из них мы тоже успеем утопить до подхода правой колонны, — пояснил он свой замысел собравшимся на мостике командирам, к которым добавился артиллерист мамлей Григорьев.

* * *

Капитан каравеллы "Санта Николас" Педро Понса, адмирал флота Новой Испании, в возбуждении потирал руки. Пока все шло по составленному им плану. Еще недавно, он был всего лишь одним из капитанов многочисленных кораблей в Вест-Индии. Но, полтора месяца назад он лично доставил Вице-королю важного пленника и важнейшие сведения о пришельцах.

Его Санта-Николасу везло. Недаром святой Николас считался дарителем удачи. Когда пришельцы громили Сан-Хуан, Санто-Доминго, Сантьяго-де-Куба, Гавану и Веракрус, корабль Педро всякий раз оказывался в море — в походах за рабами. Хотя, в Гаване в огне пожара после расстрела города пришельцами погибли его жена — индеанка и двое сыновей. Так что у Понса появился и личный счет к пришельцам.

Простолюдин, он прибыл в Новый свет в 1525 году простым матросом. Дослужился до боцмана. Потом с самим Писарро ходил простым ратником в поход на империю инков. Ему повезло уцелеть и даже разжиться золотишком. На золото купил шхуну и стал ее капитаном. Грабил индейские деревни, захватывал рабов и продавал их. Подкопил денег, продал шхуну, купил каравеллу, женился, приобрел дом в Гаване. Дела шли ни шатко ни валко.

Зайдя в Веракрус после его разгрома, он узнал об объявленной Вице-королем крупной премии за каждого захваченного пленника с островов пришельцев. Понса охотно ухватился за эту идею и пошел на Тринидад. Ловить туземцев он и его команда умели хорошо.

Подойдя ночью к острову с океанской стороны, высадил группу охотников, и опять ушел в океан. Группа охотников из четверых испанцев и двух туземцев с Кубы захватила воина, двух женщин и подростка. На следующую ночь Понса подобрал группу и быстро разговорил пленников. Как никак, учился этому у самого Писарро. Самым ценным оказался подросток. Оказывается, он окончил школу, открытую пришельцами для туземных детей. Подросток рассказал о пришельцах очень многое. Воин тоже дал ценные сведения. Он служил в гарнизоне крепости пришельцев и на момент захвата был в отпуске.

От пленных Понса узнал о крепостях прищельцев на Тобаго и на Гренаде, и решил разведать их. Пройдя ночью вдоль берегов острова Тобаго, он обнаружил и нанес на карту крепость пришельцев. Не заметить ее было трудно. Пришельцы вырубили вокруг нее весь лес на тысячу пасо и осветили всю вырубку ярчайшими лампами.

Обойдя вокруг Гренады, он обнаружил крепость пришельцев и там. От пленных он узнал, что между крепостями пришельцев регулярно ходят корабли, причем ходят по четкому графику. Эти ценнейшие сведения нужно было срочно доставить Вице-королю.

Придя в Веракрус, он не стал сдавать пленников военному коменданту, а, взяв с собой дюжину моряков в качестве охраны, повез пленников прямо в Мехико. Там взятками и нахрапом сумел добиться приема у Вице-короля, заявляя, что добыл особо секретные сведения о пришельцах, которые может сообщить только Его Величеству лично.

Вице-кроль Новой Испании Антонио де Мендоса выслушал его со всем вниманием и наградил более чем щедро. Педро Понса изложил Его Величеству свой план перехвата корабля пришельцев, разработанный им на основании полученных от пришельцев сведений. В результате выполнения плана можно было надеяться захватить в плен самих пришельцев и заполучить их дьявольские орудия и приспособления.

После рассмотрения плана Главнокомандующим морскими силами Новой Испании Арчибальдом де Эспиноса, план был одобрен. Вице-король пожаловал Понсу званием адмирала и поручил сформировать эскадру из двух десятков вымпелов. Получив письменные приказы Его Величества и распоряжения Главнокомандующего местным властям, Понса отбыл в Веракрус.

Там, вручив приказы властям города, он отобрал 18 самых быстроходных кораблей, из числа заходивших в порт, и мобилизовал их именем Вице-короля в свою эскадру. Капитаны вначале упирались, но обещанное Вице-королем вознаграждение убедило скептиков.

Адмирал разделил эскадру на три отряда и назначил троих капитан-командоров. Открытые патенты на эти звания он получил от Вице-короля. К сожалению, все корабли были малыми, соответственно с малокалиберными пушками. Считанные единицы крупных кораблей, уцелевшие после разгрома армады и портов, были тихоходны и не годились для намеченного плана.

В начале декабря эскадра вышла из Веракруса. В середине января корабли уже дрейфовали в исходном районе в тридцати милях севернее Тобаго, дожидаясь подходящего ветра. Со слов пленных, Понса знал, что корабли пришельцев отходят из их крепости на Тринидаде по утрам в понедельник и четверг. Дойдя к вечеру до крепости на Тобаго, они загружаются там железной рудой и на рассвете следующего дня выходят курсом на Гренаду. От Тобаго до Гренады 70 миль. На середине этого пути Понса и решил устроить засаду.

* * *

— Носовое орудие, к бою! Наводить по головному кораблю! — Прокричал командир в рупор. — Давай, Петр, командуй. Начинай с головного. Покажи, чему ты научил расчеты! — обратился он к Григорьеву.

Мамлей скатился по с мостика по трапу и поспешил к носовой 90-миллиметровке. Орудие уже было заряжено и готово к стрельбе. Подойдя к пушке, мамлей отодвинул наводчика и поглядел в прицел. С четырехкратным увеличением каравелла была видна во всех подробностях. Затем проверил выставленное возвышение ствола и сделал шаг в сторону, снова уступая место наводчику. Поглядел на командира орудия и скомандовал:

— Орудие! Дистанция — одна миля. Наводить по кормовой надстройке. По головному кораблю противника, огонь!

Совсем юный туземец в звании старшины повторил команду, дождался, пока корабль встанет на ровный киль и крикнул срывающимся голосом:

— Огонь!

Пушка рявкнула, выбросив длинный сноп пламени и густой клуб дыма. Снаряды были снаряжены вышибным зарядом черного пороха. Это была первая боевая стрельба расчета, да и всего экипажа. Всплеск встал за кабельтов до цели. Недолет. Старшина ввел поправку. Каравелла ответила полным бортовым залпом. Тоже недолет. На полмили.

Третьим выстрелом попали в верхнюю часть кормовой надстройки. Сверкнуло и рвануло знатно. Дыма было не много. Снаряд был снаряжен уже бездымным порохом. Все старые снаряды с черным порохом извели на учебных стрельбах. Из надстройки вылетели все иллюминаторы, все двери и люки. Каравелла стала уваливаться вправо, ее паруса заполоскались на ветру. Видимо, перебило привод рулевого управления, или убило рулевых.

Корвет описывал циркуляцию, сохраняя дистанцию до головной каравеллы, которую уже заметно развернуло. Дым от выстрела снесло ветром. Следующий снаряд угодил в правую скулу чуть выше ватерлинии и проделал дыру в полметра. Все же, снаряды с бездымным порохом были заметно слабее даже трехдюймовых штатных снарядов Марти. В подзорную трубу Лукошкин отчетливо видел, что набегающая волна полностью закрывала пробоину. Каждая волна заливала в корпус каравеллы пару кубов воды. Пятый снаряд ударил под ватерлинию, дав высокий всплеск воды у форштевня. Каравелла уже шла на корвет в лоб. Следующие три снаряда попали в левый борт.

— Дробь! — крикнул рупор командир. — Хватит с него. Наводить по второму мателоту. Огонь по готовности, когда он будет на траверсе.

Через четверть часа Ушаков завершил циркуляцию и пошел контркурсом по-прежнему на дистанции в одну милю от колонны. Испанцы держали дистанцию между кораблями примерно в полмили. Проходя вдоль строя, в каждый корабль артиллеристы положили по три — четыре снаряда, причем, по шхунам отстрелялся расчет кормовой трехдюймовки. Все испанские корабли потеряли ход и постепенно погружались в воду.

Обрезав хвост тонущей колонны, корвет поднял все паруса и полным ходом помчался к новой цели. Испанские корабли подняли паруса и пытались, лавируя против ветра, идти навстречу. Через полчаса Ушаков обошел строй испанских кораблей с левого фланга, повернул направо и прошел вдоль строя, расстреливая их как мишени. Те пытались сократить дистанцию, развернувшись по ветру. Но, их максимальная скорость в 4 узла не оставила им никаких шансов. На дистанции свыше шести кабельтов они были совершенно безопасны.

На мачтах одной из каравелл, помимо испанского, трепыхался еще какой-то флаг. Поглядев на каравеллу в подзорную трубу, Фернандес сообщил, что это адмиральский вымпел. Лукошкин приказал обстрелять флагмана осколочными снарядами из трехдюймовки, целясь по такелажу. Паруса и снасти ему порвали. Командир решил оставить его на закуску, и попытаться захватить, предварительно разделавшись с остальными. Расстрел фронтальной испанской колонны, в которой оказалось восемь кораблей, занял минут сорок, поскольку интервалы между кораблями были около мили.

Флагман правой колонны, понаблюдав за безнаказанным уничтожением двух других колонн, решил спастись бегством. Пять кораблей колонны отвернули вправо и попытались сбежать. Погоня за ними и расстрел заняли еще полтора часа.

Затем Ушаков вернулся к испанскому флагману. Там частично исправили такелаж, подняли два паруса на грот и бизань мачтах и тоже попытались сбежать. Вполне безуспешно.

Трехдюймовкой снова сбили им все паруса. Затем зашли с кормы и подавили две ютовых пушки. Подойдя на кабельтов, застопорили ход. Попытавшихся стрелять из аркебуз испанцев снесли с юта пулеметами. Затем Фернандес через рупор потребовал сдачи в плен и прибытия на борт корвета адмирала и капитана с судовыми документами, угрожая в противном случае утопить корабль и расстрелять спущенные шлюпки.

С учетом того, что кругом плавали десятка четыре шлюпок, которые успели спустить почти со всех кораблей, а также многочисленные обломки, за которые цеплялись те, кому не хватило места в шлюпках, угроза возымела действие. Начавшие собираться на место баталии акулы, усугубили серьезность приведенных Фернандесом аргументов.

С каравеллы спустили шлюпку, и вскоре на борт корвета поднялся бледные и растерянные адмирал со старпомом. Капитана, как оказалось, серьезно ранило осколком. Испанцы безуспешно попытались надувать щеки и козырять императором. В дискуссии Лукошкин вступать не стал. Документы изъяли, адмирала посадили под арест, а старпома отправили назад с линем в руках и приказом подготовить корабль к буксировке, а затем спустить всю команду в трюм, под угрозой расстрела из пулемета. Через полчаса, когда испанцы закрепили буксирный конец и скрылись в трюме, на каравеллу переправилось двадцать морпехов. Началась буксировка.

Когда корвет проходил мимо одной из шлюпок, Фернандес посоветовал испанцам держаться вместе и дождаться катеров, которые уже вышли с Тринидада.

Навестив пленного, сидевшего в канатной каптерке, Лукошкин поинтересовался, почему ни на одном из кораблей не взорвалась крюйткамера. По опыту прошлых боев, это было весьма обычное для испанцев дело. Оказалось, адмирал, опять же по опыту прошлых боев, приказал на всех кораблях запас пороха перед боем переместить на самое дно трюма, ниже ватерлинии, и прикрыть сверху, чем только можно. В самом деле, значительно лучше подмочить порох, чем взорваться.

Простых моряков с каравеллы сдали в лагерь на Гренаде, комсостав и саму каравеллу отвели в Крым.

Испанцы в шлюпках не послушали човета Фернандеса и поплыли по ветру в сторону Гренады. Тем не менее, через несколько часов их нашел Альбатрос-4, снятый командованием с патрулирования пролива Дракона. Катер взял на буксир 4 шлюпки и повел их на Гренаду. Затем подошли Альбатросы 2 и 4, стоявшие на базе в Сталинграде. Последним к спасению подключился Альбатрос-1, патрулировавший залив Змея. За два дня катера перетащили на Гренаду все шлюпки. В лагерях добавилось восемь сотен пленных. С полтысячи испанцев стали жертвами акул.

18. Поступь прогресса

Еще в декабре разведчики из Веракруса донесли, что военная администрация порта именем Вице-короля мобилизует парусники в военно-морской флот. Согласно последним сообщениям разведки, в Веракрусе уже мобилизовали 47 парусников. Мобилизация кораблей портовым начальством продолжалась.

18 парусников было уничтожено сторожевиком Адмирал Ушаков в сражении у Тобаго. Куда испанцы направили остальные 29 парусников, было не ясно. Кроме того, Генштаб опасался, что испанцы могут производить мобилизацию и в других портах.

В конце февраля Синельников из Веракруса прислал донесение, несколько прояснившее ситуацию. Перебравший в таверне крепленого пива матрос рассказал, что его шхуна была мобилизована в Веракрусе в конце года, затем капитан привел шхуну в индейское поселение Канкун на Юкатане, где на борт приняли 120 воинов — индейцев, затем прошли вдоль берега Южной Америки и зашли на остров Маргарита, где и высадили индейцев. На берегу туземцев встретили испанские солдаты.

После этого капитан ушел за рабами на Амазонку, захватил и перевез рабов в Гавану, где и продал. В Гаване шхуна была зафрахтована купцом, прибывшим из Испании, для перевозки груза в Веракрус. Матрос особо хвастал собственной смелостью, упирая на угрозы капитана, приказавшего экипажу на эту тему не болтать, угрожая жестокими карами со стороны властей.

В марте аналогичные истории рассказали матросы с еще двух кораблей. Такие же сведения передала разведгруппа из Санто-Доминго. Кроме того, поступили данные, что испанские корабли доставляли на Маргариту продовольствие, железные наконечники для стрел и копий. Генштаб сделал вывод, что испанцы намереваются использовать туземцев против Республики, для чего накапливают и вооружают туземное войско на острове, причем доставившие туземцев корабли, после высадки туземцев уходят. Остров Маргарита относился к Венесуэле, но, осторожно проведенный Зильберманом зондаж в Маракайбо, показал, что немецкая администрация об этом не в курсе. Постоянных поселений немцев на Маргарите не было.

Следовательно, операция готовится испанцами втайне от немецких властей Венесуэлы, заключили в Генштабе. Надо полагать, что испанцы уже были в курсе о контактах немцев с камчатцами, хотя, сами немецкие власти слив информации о камчатцах испанским властям отрицали. Впрочем, информация могла просочиться и неофициально, через немецких матросов.

Единственной доступной для туземного войска с Маргариты целью мог стать только Тринидад. Его они могли достичь дней за 5–7, пройдя на пирогах 120 миль вдоль материкового берега.

Совнарком принял решение усилить оборону Тринидада. Два новых катера, Альбатросы за номерами 9 и 10, после испытаний были направлены на Тринидад. Теперь шесть пограничных катеров круглосуточно патрулировали побережье Тринидада в заливе Париа, а также в проливах Дракона и Змея, отделяющих Тринидад от материка.

Туда же были направлены шхуны Железняк и Котовский, вернувшиеся из похода на Ориноко. Их озадачили патрулированием побережья материка на участке от острова Маргарита до пролива Дракона. Два новых сторожевика Ушаков и Нахимов сняли с корсарства, которым они вполне успешно занимались у побережья Кубы, и временно перевели в Сталинград.

Незаметно подошла 71-я годовщина со дня рождения Владимира Ильича Ленина. Поскольку она пришлась на выходной день, Верховный Совет принял решение широко отметить дату, несмотря на ее не круглость. Точнее сказать, годовщина была поводом, а действительной причиной было завершение, в основном, освоения вновь присоединенных северных островов Малой Антильской гряды. Нужно было подвести итоги операции и наградить достойных подданством и гражданством Республики.

На всех островах к этому времени построили форты, причалы, колхозные усадьбы и начальные школы. В гарнизонах, пограничных и конвойных сотнях заступили на дежурство местные туземцы. Заработали местные администрации, в школы набрали учеников, колхозники распахали и засеяли поля. Гвардейские роты убыли из новых фортов к местам постоянной дислокации.

На Сент-Мартене начали добычу пищевой соли, а на Гваделупе — нашли и приступили к разработке месторождение серы. Стройотряды на этих островах начали строительство дорог от месторождений к фортам. На крупных островах продолжались работы по строительству дорог от фортов к важнейшим туземным деревням.

Как обычно, с утра воскресенья провели митинг. На митинге председатель Верховного совета объявил о принятие в подданство очередной группы испанцев, отличившихся при освоении островов, а также о присвоении гражданства отличившимся индейцам. Нескольким испанцам тоже присвоили гражданство. По этому поводу на вечер назначили банкет и народные гуляния.

В Ленинграде самостийно возникла традиция с утра в выходной день прогуливаться с семьями по Советскому проспекту, как назвали центральную улицу города. Город строился согласно Генеральному плану, разработанному наемными голландским и пленными испанскими архитекторами, рассмотренному и утвержденному Совнаркомом.

Строительные отряды только что закончили прокладку проспекта длиной 1600 метров, предназначенного стать центральной осью будущей столицы Республики. Он начинался у причалов порта в Западной бухте, поднимался на холмы в центральной части острова и спускался к мелководной центральной бухте на восточном берегу.

Полторы тысячи пленных выполнили огромный объем земляных работ: срезали вершины холмов и засыпали грунтом лощины между ними. Обнажившийся на холмах под слоем почвы известняк распилили пилами на плиты и использовали для мощения проспекта. В итоге удалось добиться того, что от будущей центральной площади проспект равномерно и плавно спускался к берегам обоих бухт, что должно было в будущем значительно облегчить строительство ливневой и фекальной канализации.

После митинга Предсовнаркома во главе своего семейства вышел на прогулку. Ритуал прогулки уже устоялся. Впереди — сам Николай Иосифович, за ним парами — жены, каждая со своим "выводком". Беременная Аймуяль, величественно вышагивая, как и подобает первой даме республики, несла свой выступающий вперед живот и катила коляску с первенцем. В паре с ней гордо выступала испанка Хуанита, тоже беременная. С Хуанитой Аймуяль крепко сдружилась.

Беременная Аолиянь, которая на правах старшей сестры попыталась было подвинуть Аймуяль с места старшей жены, потерпела в интриге сокрушительное поражение и теперь шла в последней паре жен с коляской, из которой выглядывал годовалый сынок покойного Круминьша.

Николай Иосифович однозначно поддерживал свою старшую жену во всех подобных конфликтах. Анархия и склоки в женском коллективе ему были совершенно не нужны. Хватало других проблем. Впрочем, супружеские обязанности он выполнял образцово. Беременными были все шесть жен. Вокруг процессии бегали приемные дети: три девочки и два мальчика, все в матросских костюмчиках.

Из коляски, толкаемой Аймуяль, крепко держась крохотными ручонками за борта, по сторонам с интересом поглядывал Александр Николаевич. Сидеть он уже научился. Сама коляска, подаренная семье Мещерских гильдией мастеров — краснодеревщиков, представляла собой настоящее произведение искусства. Люлька из белого дерева квебрахо, изукрашенная затейливым растительным орнаментом, на кожаных амортизирующих ремнях подвешивалась к резному шасси, выточенному из черного гваякового дерева. На колеса, выточенные мастерами из красного дерева гонсало, были одеты шины, изготовленные в химлаборатории из первой опытной партии резины, опять же в подарок старшей жене Предсовнаркома.

За недолгое время, прошедшее после расформирования общего завода, мастера — ремесленники успели развернуться вовсю. В маленьких магазинчиках, под которые был выделен целый блок в жилом секторе Ленинграда, вовсю торговали одеждой, обувью, посудой, мебелью, любыми бытовыми предметами из дерева, кожи, керамики. Самые оборотистые мастера арендовали под магазин целую комнату в блоке, те, кто послабее, арендовали комнаты на паях. Малогабаритные товары перевозили с Сахалина в Крым на туземных пирогах, а крупногабаритные — на рейсовых кораблях. Продавцами нанимали подростков и женщин из местных туземцев, поскольку не имеющим гражданства или подданства мастерам, въезд в Крым с Сахалина был запрещен. Впрочем, на Сахалине торговля тоже процветала.

Поскольку поток грузов между Сахалином и Крымом постоянно возрастал, руководство планировало в ближайшее время переоборудовать еще одну трофейную каравеллу и запустить ее в качестве парома на маршрут Ленинград — Кировоград. Эту идею сдерживала только загруженность спецзавода выпуском паровых машин для новых боевых кораблей и новых станков.

Гладко вымощенный плитами известняка проспект шириной 8 метров, был довольно плотно заполнен гуляющими семействами. Хотя мартийцев в Ленинграде проживало менее двух сотен, по проспекту также гуляли с семействами две сотни туземцев и три десятка испанцев, получивших гражданство, три сотни подданных местных араваков и полторы сотни испанцев, заслуживших подданство. Да и трем сотням испанцев и голландцев, работавших в Ленинграде по договорам, никто прогуливаться по проспекту не запрещал.

Эти воскресные утренние прогулки уже стали практически обязательными. Народ выходил, как говориться, на людей посмотреть и себя показать. Проспект в народе уже прозвали "променадом". Выйти в погожий выходной день на променад каждый гражданин уже считал своим долгом. На прогулке встречались, беседовали, обменивались новостями. А тех, кто не хотел идти, насильно выталкивали из домов жены. Они эти прогулки сильно полюбили.

Николай Иосифович постоянно отвечал на приветствия подданных, здоровался за руку с гражданами, вежливо кивал договорникам. Всех граждан он знал по именам, а подданных и договорников — в лицо. Количество семейных мужчин в городе и туземной деревне, не считая, конечно, пленных, едва превышало тысячу человек.

На встречу попался капитан первого ранга Звягинцев с семейством. Остановились поболтать. В связи с выводом Марти в резерв, его командир Звягинцев был произведен в каперанги и назначен командующим ВМФ Республики. А Мещерский от этой должности, соответственно, освобожден. С места, где семейства остановились, полностью просматривалась Западная бухта.

Весь флот, за исключением рейсовых кораблей и кораблей, приписанных к другим портам, находился в бухте. Все четыре корабля. У причалов стояли: недавно выведенный из дока после ремонта и перевооружения, но, оставшийся в резерве Марти, каравелла Свердлов, галеоны Лазо и Щорс. Новейшие шхуны и сторожевики, в связи с угрозой нападения туземцев, неделю назад ушли на Тринидад. Кроме них, в порту разгружались галеон Энгельс с линии Ямайка — Крым и когг Киров с линии Тринидад — Пуэрто-Рико.

Главы семейств еще раз обсудили перевооружение Марти. В доке с корабля сняли одну из двух остававшихся на нем штатных стотридцаток. Снятое орудие предназначалось для строящегося на верфи крейсера. Вместо него на баке Марти установили 90-миллиметровку местного производства. На корме вместо давно снятых стотридцаток, поставили еще одну самодельную 90-миллиметровку и "родную" трехдюймовку. Все же, штатные орудия Марти значительно превосходили по дальности и точности стрельбы пушки собственного производства.

На баке по бортам смонтировали на местах штатных трехдюймовок две самодельных, а на крыльях надстройки — две самодельных сорокапятки. Тоже на местах штатных. На крыльях мостика поставили два штатных максима. После этих работ Марти мог в одиночку, не напрягаясь, утопить любую местную эскадру или тучу туземных пирог, а также сровнять с землей любую местную или европейскую крепость. Особенно с учетом того, что, химикам, наконец, удалось стабилизировать свойства тротила, и новые снаряды теперь начиняли только им. Командиры обсудили, не поставить ли на Марти еще пару минометов. Решили воздержаться. Раздувать экипаж, сверх необходимого, не стоило. А обстреливать туземные деревни с Марти было глупо. Выводить его в море имело смысл только для генерального сражения со всем испанским флотом.

Оба семейства перемешались. Женщины щебетали так, как будто не виделись сотню лет. Хотя, могли встречаться каждый день.

Над головами гуляющих прогудел К-1, тащивший на буксире планер — полноразмерную копию будущего гидроплана. Авиаторы отрабатывали посадку планера на воду даже в выходной день. Такие вот они были энтузиасты.

Николай Иосифович взял это дело на заметку, решив сделать произведенному в мамлеи за успешные испытания самолета К-1, главному авиаконструктору Кошкину втык. Заставлять своих сотрудников работать в выходной день Кошкин не имел права, несмотря на весь свой энтузиазм. Со Звягинцевыми попрощались и двинулись дальше.

На месте будущей центральной площади повстречались с семейством Главкома сухопутных войск. Сама площадь проектировалась размером 100 на 40 метров, но выровнена и замощена была лишь ее середина. По краям работы еще продолжались. Но, в выходные дни военнопленные занимались только внутри лагерными работами.

Главы семейств попытались поговорить о сегодняшнем банкете, но вскоре, с неизбежностью, скатились к служебным делам. Обсудили перевооружение войск стрелковым оружием. Всех мартийцев уже обеспечили автоматами и пистолетами. Имевшиеся у них двустволки передали в гвардию, а обрезы — во флот морпехам. Для вооружения армейских, конвойных и пограничных сотен требовалось еще огнестрельное оружие. Для вооружения экипажей парусников — тоже.

Сокольский давно и упорно требовал включить в план завода выпуск двустволок и ручных пулеметов для туземных войск. Хотя бы по одному отделению стрелков на роту. Мещерский, также упорно, отклонял эти требования, ввиду отсутствия свободных производственных мощностей. К разговору вскоре присоединился подошедший нарком промышленности.

Болотников порадовал Сокольского, сказав, что трубопрокатный стан только что выпустил первую партию стальных полудюймовых труб, принятых ОТК. Теперь завод может, не напрягаясь, массово выпускать гладкоствольные ружья и обрезы калибра 12,5 мм, поскольку самым узким местом на производстве ранее было сверление стволов. В качестве стрелкового оружия для туземных формирований этот калибр выглядел куда предпочтительнее трехлинейного.

Мещерский возразил, указав на отсутствие в производстве патронов под этот калибр. Поспорив, начальники решили поручить Генштабу и КБ подготовить технико-экономическое обоснование введения нового патрона, выпуска двустволок и обрезов под него, и рассмотреть этот вопрос на заседании НТС. Принципиальное решение не предоставлять туземцам нарезное оружие решили оставить в силе. Удовлетворенный Сокольский попрощался и повел свое семейство дальше.

С Болотниковым Николай Иосифович пообщался на предмет строительства тракторов и броневиков, с учетом того, что КБ успешно испытало двигатель Болиндера, а в Сталинграде ввели в строй установку крекинга нефти. Теперь вопрос с обеспечением двигателей внутреннего сгорания керосином и бензином решен.

Болотников заверил, что единственная оставшаяся проблема с серийным производством крупногабаритных деталей, таких как рамы шасси и колесные диски, а также фигурных бронелистов, в ближайшее время будет полностью решена. Пятитонный паровой молот уже проходит испытания, а изготовление крупногабаритных металлообрабатывающих станков — в завершающей стадии. После ввода этих станков в эксплуатацию, можно будет приступить к серийному производству тракторов, автомобилей и броневиков.

На спуске повстречались и поговорили с наркомом горной промышленности и геологии Куницыным. Тот напомнил о насущной необходимости отправить экспедицию на поиски месторождения коксующегося угля. Иначе за пару — тройку ближайших лет туземцы изведут все леса на древесный уголь, потребляемый цементным, кирпичными и металлургическими аводами во все возрастающих количествах. На Сахалине и Тринидаде леса уже вырублены на значительной площади.

Мещерский снова отказал, пообещав отправить экспедицию, как только удастся ликвидировать угрозу Тринидаду со стороны испанцев и туземцев. Куницын порадовал Предсовнаркома, сообщив, что подбором режима крекинга, на последнем техпроцессе из кубометра нефти удалось получить 70 литров бензина, 90 литров керосина и 170 литров солярки.

В самом конце проспекта полезно поговорили с наркомом химпрома Зиборовым. Тот похвастался успехами в изготовлении смазочных масел для двигателей внутреннего сгорания и формовке резинотехнических изделий для них же.

По итогам прогулки по проспекту, Николай Иосифович решил созвать научно-технический совет Республики для рассмотрения перспектив применения двигателей внутреннего сгорания, поскольку все предпосылки для их серийного производства уже были налицо. А потом, на заседании Совнаркома сверстать производственные планы наркоматам.

На состоявшемся в четверг НТС-е приняли основные принципы использования двигателей в народном хозяйстве Републики:

1. Во флоте на кораблях и на крупных электростанциях, с мощностью 60 лошадиных сил и выше, использовать паровые двигатели с питанием нефтью и мазутом.

2. На катерах, передвижных электростанциях, т ранспортных и сельскохозяйственных тракторах мощностью менее 60 л.с. использовать двигатели Болиндера с питанием керосином и соляркой.

3. Для авиации, автомобилей и бронетехники применять двигатели внутреннего сгорания с питанием бензином.

4. В качестве перспективных целей поставить КБ задачи по разработке парового двигателя мощностью 1000 лошадиных сил, двигателя внутреннего сгорания мощностью 80 лошадиных сил, двигателя Болиндера на 50 л.с., а также копирование снятого с Марти дизельного двигателя мощностью 200 л.с.

Наука и промышленность Республики уверенно шли вперед.

В ночь на 30-го апреля на связь с ГКП вышел командир шхуны Матрос Железняк мамлей Кондратьев. Он сообщил, что обнаружил большую группу лодок, продвигающихся от острова Маргарита вдоль материкового берега на восток в сторону Тринидада. Ему приказали, совместно с однотипным Котовским, обнаружить положение головы колонны лодок, скрытно отслеживать их передвижение, а также установить их численность.

Туземцы передвигались только в темное время суток. Однако, благодаря ясным лунным ночам их удалось отследить. Дополнительно к имеющимся на Тринидаде силам, в Сталинград были направлены каравелла Свердлов, галеоны Лазо и Шорс. На все корабли из сухопутных сил передали дополнительно по три пулемета с расчетами. Силы туземной гвардии и пограничники Тринидада сосредоточились на берегу пролива Дракона, куда направлялись интервенты.

Количество лодок разведка оценила в три сотни, что дало вероятную численность туземцев в 4–5 тысяч человек. Из них несколько сотен испанских инструкторов и командиров. Колонна лодок на переходе растягивалась на десяток миль. Поэтому, нападение на колонну на марше не давало ничего. Лодки быстро уйдут к берегу, а туземцы рассредоточатся в прибрежных лесах.

Генштаб решил ловить туземцев в проливе Дракона. Для достижения внезапности, при форсировании пролива они должны будут собраться в компактную группу. В проливе, имеющем ширину 13 миль, их можно будет блокировать, и утопить основную массу лодок. К утру 8-го мая все туземные лодки достигли оконечности полуострова Париа, ограничивающего с запада пролив Дракона.

Диспозиция была следующей. Пять Альбатросов рассредоточились вдоль тринидадского берега пролива на удалении полумили друг от друга. Два галеона, каравелла и шхуна Железняк встали в засаду в заливе Париа в шести милях южнее пролива. В море к северу от пролива в засаде ожидали два сторожевика и шхуна.

С наступлением темноты в ночь на 9-е мая катер Альбатрос-4 на малом ходу, соблюдая, по возможности, тишину отошел от берега Тринидада и направился к материковому берегу пролива. Паровой двигатель тихо пыхтел. Звук двигателя сливался с плеском волн. На середине пролива катер заглушил моторы и остановился, поддерживая давление пара в котлах. Вместе с командиром катера и сигнальщиками с рубки катера за морем наблюдал командующий флотом каперанг Звягинцев.

В 20–15, через два часа после заката сигнальщики заметили пироги, идущие от материка. В эфир полетела команда. Катер дал ход и пошел впереди лодок, удерживая дистанцию. Трофейные корабли с юга полным шести узловым ходом строем фронта двинулись на перехват. Две быстроходных шхуны отрезали туземцам путь отхода на материк. С моря на врага шли два сторожевика. От Тринидада тоже строем фронта накатывались пять пограничных катеров.

В 20–47 Альбатрос-3, шедший в центре фронта из пяти катеров, заметил пироги, включил прожектора, и открыл по лодкам огонь из пушки. Операция была скрупулезно рассчитана и пошла как по нотам. В течение десяти минут в бой вступили все силы флота. Мышеловка, подготовленная Генштабом и мастерски исполненная флотом, захлопнулась.

Корабли, двигаясь вокруг скопления пирог по часовой стрелке в кабельтове от лодок, образовали кольцо диаметром в две мили. Семь кораблей и шесть катеров начали резню. Море полосовали лучи прожекторов, ясно видимые в клубах порохового дыма. Грохотали выстрелы пушек и разрывы осколочных снарядов. Трещали пулеметы. Спасаясь от устрашающих световых лучей, пироги сгрудились в центре залива. Кольцо вокруг них сжималось.

При попадании в лодки снаряды разносили их и тела гребцов на куски. Всплески воды от падения снарядов в воду и ударные волны переворачивали пироги, осколки снарядов рвали тела. Туземцам казалось, что сами великие боги Уитцилопочтли, Тецкатлипока и Кетцалькоатль с огненными мечами в руках явились во плоти, чтобы покарать их.

О сопротивлении никто не думал. После первоначального шока кто-то из туземных вождей или испанских командиров отдал осмысленные приказы. Пироги стали разворачиваться, гребцы налегли на весла изо всех сил, стремясь вырваться из устроенного им огненного ада. Однако, кольцо окружения сдвигалось вместе с лодками. Корабли камчатцев сохраняли дистанцию, не давая пирогам приблизиться. Из подошедших близко к кораблям лодок туземцев вырезали пулеметами. Избиение продолжалось.

За два часа все было кончено. Вырваться из огненного круга и добраться до берега удалось лишь нескольким пирогам. Легенда туземцев об истинных белых богах с огненными мечами в руках получила полное подтверждение. Весть об этом начала стремительно расползаться по туземным племенам Америки. Новые боги пришли на Тринидад. Туземцы давно поняли, что испанцы оказались ложными богами.

Утром все корабли и катера приступили к подъему пловцов из воды. Все индейцы умели плавать. Большинство из тех, кто не получил пулевых или осколочных ранений, продержались на поверхности воды до рассвета. Акулы, привлеченные запахом крови, рвали, в основном, раненых и убитых. Спасательные работы продолжались до полудня. Катера успели полностью загрузиться и высадить пленных на Тринидад по несколько раз. Всего пленных взяли 11 сотен душ.

Очередное нападение испанцев было отбито без потерь. Теперь ход был за Республикой.

19. Вторая годовщина

Годовщина переноса не была объявлена в Республике праздничным днем, но, безусловно, была датой, требующей подведения итогов работы избранных органов власти. Тем более, что не за горами, ровно через три месяца, предстояли новые выборы. А поскольку власть, безусловно, хотела и далее оставаться таковой, требовалось озаботиться мнением народных масс о деятельности власти.

После разгрома туземцев с испанцами у Тринидада, по донесениям разведки, власти Вест-Индии решили больше не дергаться, а ждать помощи от метрополии. Опять же, по донесениям разведки, из Европы приходили сведения, что император Карл-5 серьезно озаботился ситуацией в заокеанских владениях и при содействии Папы Римского собирает всех своих вассалов в новый крестовый поход против безбожных пришельцев. Подготовка объединенной армии и сбор флота потребуют еще много времени.

Такие сведения поступали в Новый Свет через немцев и от моряков немногочисленных испанских кораблей, прорывающихся через блокаду. Небольшие группы, по два — три — четыре корабля продолжали время от времени пересекать Атлантику.

Собственно, блокады как таковой, флот республики еще не устанавливал, ограничиваясь корсарством и периодическими разгромами испанских портов на двух еще остававшихся под властью Испании самых больших Антильских островах: Гаити и Кубе. Сведения о разгроме портов и разгуле флота Республики на коммуникациях поступали в Европу с большим опозданием. Капитаны и купцы все еще рисковали отплывать из Европы в Новый Свет.

После уничтожения туземцев у Тринидада, все свободные силы флота были посланы корсарствовать. Сторожевики Ушаков и Нахимов снова разгромили Сантьяго-де-Куба, затем пошли вдоль берегов Кубы, уничтожая все укрепленные поселения испанцев, второй раз расстреляли Гавану. Не трогали только энкомьенды, которые власти Республики предполагали впоследствии взять под себя. Попутно уничтожили пять вражеских кораблей и захватили два, из тех, что покрупнее. Трофеи привели на Пуэрто-Рико в бывший Сан-Хуан, а ныне Ульяновск.

Шхуны Котовский и Железняк корсарствовали в проливе между Кубой и Флоридой. Утопили все три встреченных корабля. Тащить их на буксире было слишком далеко.

Каравелла Свердлов резвилась в проливе между Кубой и Гаити, потопив два корабля.

Тихоходные галеоны Лазо и Щорс прошли вдоль всей береговой линии Гаити, расстреливая испанские форты, снова разгромила порт Санто-Доминго, попутно затопив три корабля и захватив две каравеллы. Трофеи также привели в Ульяновск.

Самые быстроходные корабли из переоборудованных — фрегат Ленин и каравелла Чапаев были сняты с регулярной линии и отправлены к побережью Мексики с приказом топить все, что плавает. Они перехватили все корабли, идущие из Веракруса и в него, всего восемь штук. Попутно разгромили испанский порт Канкун на полуострове Юкатан.

Вместо Ленина и Чапаева на линию, с целью тренировки экипажей, были выведены только что построенные и прошедшие ходовые испытания легкие крейсера Суворов и Кутузов — первые, если не считать пограничных катеров, чисто моторные корабли республики.

Рейсовые корабли, плавающие на регулярных линиях Ямайка — Ленинград и Ульяновск — Сталинград, и пограничные катера, базирующиеся на островах, тоже не остались в стороне от благого дела. Объединенными усилиями они захватили пять кораблей и утопили три. В основном шхун и небольших каравелл.

Блокада Вест-Индии стала хоть и не полной, но достаточно эффективной. Похоже, крупных кораблей у испанцев в Вест-Индии не осталось вовсе. Новых они не строили, поскольку все верфи были сожжены, а из метрополии крупные корабли не приходили. По оценкам разведгрупп, у испанцев оставалось в Новом свете не более полусотни небольших кораблей, в основном шхун.

Так что, военная опасность временно отступила. Промышленность и сельское хозяйство Республики успешно развивались. Имелась возможность и необходимость, в свете приближающихся выборов, заняться социальными вопросами.

Даравовцы продолжали активничать. Они уже фактически начали избирательную компанию. Избегая прямо критиковать руководство республики, они в каждом более — менее крупном коллективе выбрали одного из членов своей фракции, работающего в этом коллективе, и начали явочным порядком агитировать коллег проголосовать за своего кандидата на грядущих выборах в Верховный Совет. Их основными их лозунгами стало: "Молодым везде у нас дорога! Даешь власть молодежи!" Особенно они упирали на то, что в старом составе Совета комсомольцев не было совсем. Тактически это звучало так: "давайте хотя бы в нашем подразделении выберем в Совет комсомольца, тогда хотя бы один комсомолец в Совете будет." Попутно разъясняли, что "старики" нахватали себе привилегий, зажимают молодежь, давят инициативу, отошли от сталинской линии партии, впали в правый уклонизм, не дают хода новым идеям. Ну, и так далее.

Об этих телодвижениях нарком внудел исправно докладывал Предсовнаркома. Учитывая, что комсомольцы составляли две трети граждан, имеющих право голоса, возникла реальная опасность, что Дарав получит большинство в новом составе Совета.

В середине июня Верховный Совет на специальном заседании рассмотрел вопрос о подготовке к выборам. Прежде всего, следовало переформировать избирательные округа, поскольку на прошлых выборах они были привязаны к списочному составу боевых частей Марти, ныне не существующих. Постановили снова сформировать округа, из расчета примерно по 50 избирателей в каждом округе, по следующему принципу: два округа на спецзаводе, один округ на всех остальных заводах и горнодобывающих предприятиях, один — на верфи, в КБ и лабораториях, один — в сухопутных вооруженных силах, один — во флоте, еще один — в аппарате центральных и территориальных органов власти. Всего, как и было ранее, образовали семь избирательных округов.

Вслед за этим, на очередном заседании Политбюро, Мещерский предложил, учитывая активность даравовцев, в каждом округе выдвинуть по одному кандидату от фракции коммунистов-социалистов и по одному кандидату от центристов, поименованных, по старой памяти, большевиками. Генсек Влазнев предложил членов существующего состава Совета, как вполне справившихся со своими обязанностями, выдвигать от фракции большевиков. На том и порешили.

В порядке подготовки к выборам, Верховный Совет решил заслушать отчеты Совнаркома о проделанной работе. На проводившихся через день заседаниях поочередно отчитывались все наркомы. В заключение заслушали отчет Верховного суда. По результатам отчетов Совнарком подготовил брошюру на тридцати листах, которую срочно распечатали в сотне экземпляров и разослали по всем островам и по всем подразделениям для ознакомления.

Политбюро рекомендовало всем членам Политбюро, Верховного Совета, всем наркомам и всем коммунистам усиленно вести в трудящихся массах работу по разъяснению линии партии и правительства, а также по доведению до масс информации о достижениях народного хозяйства Республики. И в самом деле, похвастаться было чем.

Промышленность интенсивно развивалась. Республике удалось удержаться на технологическом уровне начала 20-го века в металлургии, металлобобработке и химии. А по двигателестроению, электроэнергетике, радиотехнике и авиации, даже выйти на уровень двадцатых годов. Республика добывала нефть, железную руду, боксит, серу, соль, известь. Аврора и Киров отправились к берегам Венесуэлы с экспедицией на поиски месторождения коксующегося угля.

Разнообразной сельхозпродукцией республика обеспечила себя полностью. Испанские и голландские ремесленники завалили народ бытовыми товарами. Через немцев наркомат внешторга успешно продавал промтовары в Европу, покупая там необходимое сырье и полуфабрикаты. Немцы закупали у туземцев каучук и хинин и снабжали ими республику.

Созданная система народного образования, включающая начальные школы для обязательного шестимесячного обучения, должна была в течение пары ближайших лет охватить всех детей в Республике в возрасте от 10 до 15 лет. В Ленинграде работает школа — интернат второй ступени для одаренных подростков. В вечерних школах обучаются взрослые подданные и граждане из числа туземцев, испанцев и голландцев.

Военный флот республики насчитывает уже 23 вымпела, включая 8 кораблей собственной постройки, а также, пограничный дивизион из 12 катеров. В мае ввели в строй еще два сторожевых корабля: "Адмирал Макаров" и "Капитан Казарский", два катера и одну переоборудованную каравеллу "Максим Горький". Флот обеспечил себе полное господство в морях Нового Света.

Сухопутные силы надежно обеспечивают охрану владений республики, состоящих уже из 15 островов. Сформированы и обучены туземные войска в составе гвардии, армейских гарнизонов, пограничных и конвойных войск общей численностью 8500 человек.

И тем не менее, оставались неурегулированные социальные вопросы, которые могли поставить под вопрос успешные перевыборы руководящего состава Республики.

Самой острой проблемой стала жилищная. Мартийцы по-прежнему проживали в жилых блоках, где рядовой избиратель занимал две пятнадцатиметровых комнаты. Обычной семье избирателя из двух жен, двух младенцев и двух приемных детей уже было тесно. У главы семейства не было даже своего угла. Отдохнуть после рабочего дня было сложновато. Гражданам 4–6 категории, занимавшим, соответственно, от 4 до 6 комнат, было полегче, но и семьи у них были больше.

Этой проблеме Совнарком посвятил несколько заседаний. Рассмотрели и утвердили типовые проекты индивидуальных жилых домов, разработанные архитекторами по ТЗ Совнаркома.

Рядовому избирателю, гражданину второй категории предназначался каменный одноэтажный дом размером 6 на 18 метров, полезной площадью 98 квадратных метров, состоящий из 9 помещений: кухня, гостиная, кабинет, три спальни, уборная, душевая, кладовка.

Под дома полноправных граждан, согласно Генплану города, по обеим сторонам Советской улицы выделялись одинаковые участки шириной 22 и длиной 40 метров, причем дома располагались длинным фасадом вдоль улицы.

Дома для декурионов отличались от домов избирателей пристроенной с тыльной стороны дома дополнительной секцией размером 6 на 6 метров, состоящей из двух комнат. Дома для легатов спроектировали с двумя такими секциями, образующими в плане букву "П", с внутренним двориком размером 6 на 6 метров между пристройками.

Для граждан 5–6 категории: трибунов и консулов, дома надстраивались вторым этажом соответствующей площади. Дом консула, таким образом, будет иметь общую площадь 240 квадратных метров.

В случае повышения категории проживающего в доме гражданина, проектом предусматривалась возможность достройки дома до соответствующей категории.

Совнарком постановил до выборов построить 10 домов для рядовых избирателей, для чего дополнительно перебросить в Крым тысячу военнопленных, захваченных в последнее время. В дальнейшем планировалось строить по 20 домов ежемесячно.

Дома для граждан бпг и подданных Генпланом предусматривалось строить на двух параллельных Советской улицах. Участки под них выделялись стандартного размера, что позволит в будущем достраивать дома в случае повышения гражданской категории владельцев.

Типовой дом для граждан бпг по проекту имел размер 6 на 12 метров и состоял из 7 помещений. Для подданных дома из шести помещений планировались размером 6 на 9 метров.

Полноправным гражданам дома планировалось предоставляляь бесплатно за счет бюджета Республики. Простым гражданам предусматривалась оплата за счет бюджета половины стоимости дома и предоставление рассрочки на остальную часть. Подданные должны будут оплачивать в рассрочку полную стоимость дома.

Всем гражданам и подданным предоставлялась возможность расширять дом за свой счет, однако, в соответствии с типовыми проектами.

За счет Республики предусматривалась прокладка во все дома водопровода, канализации и электричества, а в дома граждан — еще и телефона.

Руководство Республики резонно предполагало, что заселение первых домов перед выборами, резко улучшит настроение рядовых избирателей.

Другой проблемой была занятость жен. Рабочих мест в бытовом секторе на всех жен не хватало. Вернее, места были, в том числе и в аппарате наркоматов, но требовали работы на полный день, а обремененные малыми детьми жены так работать не могли.

От безделья многочисленные жены трепали нервы и портили настроение избирателям — главам семейств. Чтобы решить эту проблему, Совнарком постановил разрешить учреждение семейных детских домов. На каждые 15 детей до семилетнего возраста выделялись три тарифных ставки: воспитателя, повара и няни. Остальные жены, не занятые в детских садах и не находящиеся в декретном отпуске, могли работать полный рабочий день. Эти заработки будут отнюдь не лишними в семейном бюджете. Потратить деньги проблемой не станет. В новые дома потребуются мебель и всевозможная хозяйственная утварь. Магазины в Ленинграде ломились от товаров.

Освоение новых территорий снова до предела обострило кадровый голод. Совнарком пересмотрел типовые штатные расписания административного и военного персонала островов. Теперь на остров полагалось лишь трое мартийцев: администратор острова, начальник всех вооруженных сил острова и председатель колхоза. На все административные должности, а также командирами гарнизона, конвойников и пограничников ставили туземцев, заслуживших гражданство. Младшими командирами — испанцев, принятых в подданство.

Сократили штаты на флоте. На катерах оставили по одному мартийцу, на крейсерах — по трое, на остальных кораблях — по двое. Технические специалисты и артиллеристы — туземцы, остальной комсостав — испанцы.

В сухопутных войсках мартийцев оставили только на должностях командиров батальонов и артиллерийских батарей. Командирами рот назначали туземцев. Взводами и отделениями командовали как испанцы, так и туземцы.

В НКВД на крупных лагерях с численностью более тысячи военнопленных оставили по два мартийца, на остальных — по одному.

Под эти изменения снова потребовались грамотные кадры. Пришлось произвести досрочный выпуск туземных подростков из двухгодичных школ, а заодно и скорректировать систему образования.

Начальную шестимесячную школу должны были пройти все подростки в возрасте от 10 до 15 лет. Мест на всех не хватало, поэтому в школы сначала брали старшие возраста. Подростки прорывались в школы всеми правдами и неправдами, желая поскорее получить вожделенный паспорт — жетон, дающий право на оплачиваемую работу. Шестимесячный курс давал знания в объеме первого и второго классов начальной школы в Советском Союзе. Подавляющее большинство туземных подростков курс успешно усваивали.

Окончивших курс на хорошо и отлично, обычно 10–15 % учащихся, переводили во вторую ступень. За два года они должны были усвоить знания в объеме пяти классов советской школы.

Кадровый голод вынудил сократить этот срок до 9 месяцев, в которые запихнули программу четырех классов. И что интересно, практически все подростки программу усвоили. Ну, так отбирали то, самых способных. Выпускников направили на работу во все отрасли народного хозяйства. А достигших 15-ти лет — во флот, авиацию и артиллерию.

Окончивших вторую ступень на хорошо и отлично, решили снова отобрать и перевести на третью ступень, тоже продолжительностью 9 месяцев. Таковых оказалось примерно четверть. В программу третьего цикла впихнули советскую программу за 5–8 классы. Нарком образ Сенечкин клялся, что дважды отобранные талантливые подростки программу усвоят. Выпускников третьей ступени Совнарком решил в будущем сразу стажировать на руководящие должности.

За все время существования республики в гражданство получили три с лишним сотни туземцев и шесть десятков испанцев. Больше двух сотен испанцев заслужили подданство. Военные и гражданские начальники непрерывно направляли в Верховный Совет ходатайства о присвоении подданства и гражданства аборигенам.

Такое положение дел обеспокоило председателя Верховного Совета Вострикова. Он созвонился с Мещерским и предложил созвать "синклит". Этим словом уже привыкли называть кружок самых авторитетных мартийцев, сложившийся после мятежа Круминьша, и ставший истинным неформальным "Политбюро". В синклит вошли Предсовнаркома Мещерский, Предсовета Востриков, Генсек Влазнев, нарком индел Зильберман, нарком внудел Шнурко, нарком пром Болотников и начальник Генштаба Веденев.

Повестку дня задал Востриков, сообщивший, что от командующего сухопутными войсками Сокольского поступило ходатайство о переводе в категорию избирателей двух туземцев. Главком ВМФ Звягинцев также ходатайствует об этом же для двух туземцев и одного испанца.

Востриков сообщил, что пока придержал эти ходатайства, и выразил опасение, что таким темпом мартийцы в обозримом будущем утратят большинство среди избирателей. Что представлялось ему совершенно не желательным.

Обсудили представленных кандидатов персонально. В принципе, все были достойны. Но, удовлетворять ходатайство, по понятной причине, не хотелось. В этом сошлись все присутствующие.

Зильберман, однако, заявил, что никуда от этого в перспективе не деться. Совет неоднократно во всеуслышание заявлял, что любой договорник может просить подданства, любой подданный, если соблюдает законы республики, может стать гражданином, а любой гражданин — избирателем.

Болотников возразил, сказав, что предоставлять первую и вторую категорию гражданства достойным людям, конечно, придется, но процесс этот нужно строго регулировать.

Влазнев в своей обычной манере заявил, что местным, конечно, предоставлять вторую категорию гражданства можно, но, мартийцы в любом случае должны составлять большую часть избирателей.

Веденев веско заметил, что через 15 лет подрастут собственные дети присутствующих, и отказывать им в избирательных правах вряд ли кто-нибудь из мартийцев захочет.

— А вот и решение поставленной Леонидом Никитичем проблемы! — Сказал свое слово Председатель Совнаркома. — Мы спокойно можем за 15 лет присвоить категорию избирателя двум сотням местных. При этом, две трети избирателей все равно будут составлять мартийцы. А потом, большой массой пойдут в избиратели дети мартийцев. Уж, своих-то детей мы воспитаем как надо! Так что, в год мы спокойно можем присваивать вторую гражданскую категорию 14 — 15-ти местным. Ну а в граждане бпг можем принимать хоть сотню. Нас это никак не трогает.

Предлагаю наградить всех представленных Сокольским и Звягинцевым орденами Красной Звезды. Одновременно поручить Верховному Суду подготовить подробный регламент присвоения подданства, гражданства, и, особенно скрупулезно — регламент присвоения категории избирателя. Регламенты рассмотреть и утвердить на Верховном Совете.

Перевод подданного в гражданство обусловить тремя годами в подданстве и награждением одной государственной наградой, а перевод в избиратели — пятью годами гражданства и тремя государственными наградами. Само собой, потребуются персональные рекомендации полноправных граждан.

И вообще, чаще практиковать вместо присвоения гражданства награждение достойных аборигенов орденами и медалями, а также денежными премиями и льготами по жилью. Присвоение статуса избирателя должно производиться в исключительных случаях, за особо выдающиеся заслуги перед Республикой. Право ходатайствовать об этом перед Верховным Советом закрепить исключительно за Совнаркомом. А исходить ходатайства должны от наркоматов. Это должно стать незыблемым принципом.

Ну и ограничить число подданных, ежегодно принимаемых в гражданство, особенно строго ограничить количество граждан, принимаемых в избиратели в течение календарного года.

— Думаю, количественные ограничения, предложенные Николаем Иосифовичем, не следует оглашать открыто. Соответствующее решение Верховного Совета следует засекретить! — Внес ценное дополнение нарком внудел Шнурко.

С этим синклит согласился.

* * *

Еще в конце февраля Вице-король Новой Испании получил сообщение о захвате пришельцами острова Ямайка. Шхуна, зашедшая в порт Монтего-Бей, обнаружила на месте форта, городка и порта одни головешки. Захваченные в окрестностях порта туземцы рассказали, что порт разгромили пришельцы, а их племя приняло подданство республики пришельцев.

Ямайка находилась намного ближе к мексиканским берегам, чем Тринидад и весьма далеко от других владений пришельцев. Нападение на Ямайку прямо таки напрашивалось.

После консультаций с армейским и флотским руководством, от немедленного нападения на остров решили воздержаться, поскольку в это время вовсю шла подготовка к нападению на Тринидад силами туземцев. Войска для этого накапливались на острове Маргарита вблизи Тринидада. Переориентировать их на Ямайку было нецелесообразно.

В середине мая до Мехико дошла информация о провале атаки туземцев на Тринидад. В полностью отмобилизованном флоте Новой Испании к этому времени осталось лишь три десятка небольших кораблей. Из сухопутных сил в распоряжении Вице-короля оставались только туземные войска. И тем не менее, соблазн атаковать Ямайку был велик. Иначе, Император мог поставить в вину Вице-королю проявленную пассивность. Тем более, что пришельцы, наверняка, как следует закрепиться на Ямайке еще не успели, а местные туземные силы испанцы ни в грош не ставили.

Десант имел все шансы отвоевать остров до того, как основные силы пришельцев доберутся от Тринидада до Ямайки. А столкновение с пришельцами на суше испанское командование надеялось выиграть. Следовало предпринять еще одну, последнюю попытку нанести пришельцам хотя бы тактическое поражение.

Бесследное исчезновение эскадры Педро Понсы, направленной на перехват одиночного корабля пришельцев, только утвердило командование в планах атаки на Ямайку. Одержать над пришельцами победу в морском бою больше никто не надеялся.

По приказу Вице-короля в лагуне Альварадо в 30 милях восточнее Веракруса в укромном месте у одноименной деревни спешно построили новую большую верфь, и принялись спешно клепать шхуны. Пушки для них Вице-король приказал снимать из сухопутных крепостей. Вблизи Канкуна на Юкатане снова начали накапливать туземные войска под испанским командованием. Туземцев вооружали копьями с железными наконечниками и тренировали. Пришлось отступить от еще Колумбом наложенного запрета на предоставление туземцам железного оружия.

Разработанный командованием план предусматривал использование всего оставшегося флота для высадки на Ямайке двух с половиной тысяч туземцев с тридцати кораблей.

* * *

С середины июня разведка из Веракруса стала сообщать, что, все приходящие в порт корабли разгружаются и сразу уходят из порта без груза. На них грузят только воду, провиант, а также большое количество железных наконечников для копий и стрел. Куда именно направляются корабли, выяснить не удалось. Перед отплытием начальник порта вручал капитанам запечатанные конверты. Как назло, в это время, корсарствовавшие у Веракруса Ленин и Чапаев, ушли на заправку в Тринидад.

Генштаб заподозрил, что испанцы готовят очередное нападение с использованием туземцев. Проведенный анализ стратегической обстановки показал, что наиболее вероятной целью испанцев будет Ямайка. Соваться большими силами в Карибское море они уже не рискнут.

Ленина и Чапаева вернули на регулярную линию, а новейшие легкие крейсера Кутузов и Суворов направили в первый боевой поход на Ямайку. Все вооруженные силы на острове привели в боевую готовность. К этому времени, в сформированных на острове гвардейских батальонах уже насчитывалось две тысячи бойцов, а с учетом сменности — все четыре. Кроме того, гарнизоны Дзержинска и Молотовска составляли четыре сотни бойцов. Побережье острова охраняли шесть сотен пограничников. Всего — пять тысяч воинов, и это без учета конвойников двух лагерей, которых к боевым действиям привлекать не предполагалось. С прибытием крейсеров флотилия острова усилилась до семи вымпелов: трех кораблей и четырех катеров.

Командир Кутузова старлей Симонов имел все основания для гордости. После успешной экспедиции за каучуком ему присвоили лейтенанта, а через два месяца назначили командовать новейшим крейсером Кутузов, дали звание старлея и гражданскую категорию легата. Причем, Мещерский пообещал ему в самое ближайшее время присвоить звание капитан-лейтенанта. В Республике Кутузов и его систер-шип Суворов считались кораблями 1-го ранга, поэтому, его командир должен быть как минимум капитаном 3-го ранга.

Конечно, классификация кораблей, принятая в Республике, отличалась от таковой в РККФ двадцатого века. Но что поделаешь, если в шестнадцатом веке самые крупные корабли имели водоизмещение всего лишь в тысячу тонн. Поэтому, в Республике к 4-тому классу отнесли корабли водоизмещением до 100 тонн, к 3-ему — до 300 тонн, ко 2-ому — до 900 тонн и к первому — свыше 900 тонн.

Стандартное водоизмещение Кутузова равнялось 970 тоннам, а полное, с боекомплектом, топливом, водой и продовольствием — 1160 тоннам. Имелась возможность принять в трюм до 200 тонн грузов.

Корабль имел длину 62 метра и максимальную ширину по верхней палубе около 10 метров. Осадка корабля с полным грузом составляла пять метров. В Кутузове и Суворове судостроители воплотили весь опыт, накопленный при строительстве катеров, шхун и сторожевиков.

Командовавшего до этого пузатой каравеллой Симонова новый корабль восхитил до глубины его морской души. Конечно, он бывал на борту шхун и сторожевиков, построенных в республике до крейсеров. По обводам корпуса крейсер весьма напоминал эти корабли. Но, все же, тысяча тонн — это не 400 тонн сторожевика. В отличие от них, крейсер был чисто моторным кораблем и совсем не имел штатного парусного вооружения.

Узкий корпус корабля, полностью изготовленный из драгоценных пород дерева, имел относительное удлинение по ватерлинии 7:1 при взгляде со стороны производил впечатление стремительности. Хотя, конечно, 12 узлов полного хода по меркам 20-го века не сильно впечатляли, но для 16-го века были фантастикой. Четыре паровых машины по 400 лошадей каждая, работающие на два вала, давали возможность менять ход в широком диапазоне скоростей и легко маневрировать. К большому сожалению командира, более мощных машин промышленность республики еще не производила.

Массивный, сильно выступающий киль, утяжеленный толстыми железными полосами, откованными из трофейных пушек, обеспечил кораблю выдающуюся остойчивость. По вооружению корабль уступал во флоте республики только Марти, но тот был выведен в резерв.

На баке размещалась снятая с Марти стотридцатка, за ней на высоком барбете — 90-миллиметровая пушка местного производства. Двухуровневая надстройка с ходовой рубкой и мостиком располагалась в самой нижней точке имеющей слабый прогиб верхней палубы, над центром тяжести корабля. На крыльях мостика стояли два станковых пулемета. Перед надстройкой и за ней возвышались две 20-метровых мачты с антеннами и "вороньими гнездами".

Установленные на мачтах грузовые стрелы предназначалась для загрузки продовольствия и боезапаса в передние трюмы, а также грузов в кормовые трюмы. Кормовая стрела обеспечивала, также, погрузку и снятие с палубы гидросамолета, устанавливаемого поверх грузового трюма. Правда, самого гидросамолета в наличии пока не было, он еще только проходил испытания в авиа-лаборатории. Несколько портили внешний вид корабля четыре 10-метровых дымовых трубы, расположенные квадратом за площадкой гидросамолета.

На самой корме стояла вторая 90-миллиметровка, а ближе к миделю на высоком барбете — снятая с Марти трехдюймовка. Орудия и пулеметы имели броневые противоосколочные щиты.

Конструкцией корабля предусматривалась возможность поднятия на мачтах парусов — стакселей, и на грузовой стреле грот мачты — гафеля. На рее фок-мачты мог быть поднят прямой парус. Сами паруса на корабле имелись, но считались аварийными.

Продольной и поперечными переборками корабль разделялся на 18 водонепроницаемых отсеков, что обеспечивало ему выдающуюся живучесть. В шести кормовых отсеках размещались рулевые механизмы, паровые машины, динамо-машины, помпы, опреснители и паровые котлы.

В четырех носовых отсеках — брашпили, якорные цепи, стояночный двигатель болиндера с помпой и электрогенератором, канаты и аварийные паруса. За ними — два топливных танка, обеспечивавших запас хода на шести узлах в восемь тысяч миль. Корабль мог оперировать в Атлантике от Гренландии до устья Параны.

За топливными отсеками размещались погреба боезапаса. Под надстройкой располагались водяные танки и продовольственные трюмы.

Небольшим недостатком конструкции корабля Симонов считал необходимость снятия гидросамолета для получения доступа к грузовому трюму, а также необходимость ручной горизонтальной перегрузки продовольствия из погреба боезапаса в трюм под рубкой.

Кубрики экипажа размещались в верхнем уровне под палубой, а каюты старших командиров — в надстройке.

Экипаж корабля состоял из 150 моряков, включая 45 морпехов. Мартийцами, кроме Симонова, были начарт лейтенант Мякотин и стармех лейтенант Твердохлеб. На момент переноса оба были старшинами. Мякотин служил командиром кормовой стотридцатки, а Твердохлеб — трюмным машинистом. Оба тоже сделали хорошую карьеру, выбились в легаты. По занимаемым должностям им светило скорое присвоение старлеев.

Отходив два месяца на каботажной линии, Кутузов и Суворов получили от командования первый боевой приказ — перейти на Ямайку и отразить возможное нападение противника.

Кутузов забазировали в Дзержинске, а Суворов — в Молотовске. Неделю простояли в портах, занимаясь тренировкой экипажей. Борьба за живучесть, подъем и спуск аварийных парусов, подъем и спуск шлюпок. Дважды выходили на стрельбы.

Из четырех базировавшихся на Ямайке пограничных катеров три постоянно ходили вокруг острова, еще один поочередно отдыхал в порту. Каравелла Чапаев крейсировала в пятидесяти милях к западу от острова, на пути наиболее вероятного появления испанцев.

К сожалению, с испанской эскадрой разминулись и Чапаев, и катера. Впрочем, в сезон дождей ночи темные, и разминуться не мудрено. В ночь на 6 июля Симонова поднял вахтенный матрос, сообщив, что туземные племена сигнализируют кострами о противнике на северном берегу острова к западу от Дзержинска. Администрация Ямайки уже наладила межплеменную сигнализацию огнями и дымами, аналогичную устроенной на Тринидаде.

Командир объявил боевую тревогу и приказал вахтенному радисту продублировать полученное сообщение всем кораблям и катерам. Кутузов развел пары, отдал швартовы и вышел из бухты в затянутое дождевой мглой Карибское море. Шли полным ходом по компасу. Иногда сквозь дождь проглядывали огни костров, зажженные на прибрежных горах туземными племенами. Через два часа хода увидели последний зажженный огонь. По счислению штурмана определили, что костер горел на горе, расположенной над бухтой Монтего-Бей, где ранее располагался сожженный испанский городок.

Симонов приказал включить все прожектора и малым ходом идти на вход в бухту. Дождь, к счастью прекратился. На месте уничтоженного порта увидели большое количество костров. У самого входа в бухту прожектор высветил идущую навстречу шхуну. Своих кораблей такого типа здесь быть не могло, поэтому, четырьмя выстрелами из носовой 90-миллиметровки шхуну отправили на дно.

У берега обнаружили большое количество кораблей, не менее десятка. В подзорную трубу Симонов рассмотрел на берегу шевеление больших толп народа. Приказал радисту связаться со всеми кораблями, передать им приказ идти к Монтего-Бей и сообщить свои координаты. Командиры кораблей и катеров заранее договорились, что тот, кто первым войдет в соприкосновение с противником, тот и возьмет на себя командование операцией.

Застопорив ход в миле от берега, крейсер отдал якорь и развернулся бортом к порту. Симонов приказал открыть беглый огонь осколочными снарядами по толпам на берегу. Кораблям противника из бухты все равно деваться было некуда.

Пушки Кутузова загрохотали. Звонко и часто долбила трехдюймовка, басом рявкали 90-миллиметровки, оглушительно ревела стотридцатка. Артиллеристы развили максимальную скорострельность. Снаряды к орудиям подали заранее. Снопы пламени от разрывов снарядов высвечивали людей, разворошенным муравейником суетившихся на берегу. От случайных попаданий загорелось несколько кораблей. На берегу стало совсем светло.

"Муравьи" из развалин городка потянулись от берега к покрытым лесом горам. Начарт Мякотин с мостика в рупор корректировал огонь. Разрывы снарядов смещались вслед за "муравьями". Чапаев доложил, что встретил в двадцати милях от Монтего-Бей идущего встречным курсом испанца и утопил его.

Штурман вольнонаемный испанец Бардакс, изучив полученные радиограммы, доложил, что Альбатрос-6 подойдет через 20 минут, Чапаев и Альбатрос-8 — через два часа, Альбатрос-7 — через три часа, Суворов и Альбатрос-5 — через пять часов. Предположив, что часть испанцев уже разгрузились и вышла из бухты, Симонов приказал Альбатросу-6 идти к Монтего-Бей. Чапаеву, Альбатросу-7, Альбатросу-8, Суворову и Альбатросу-5 образовать завесу на удалении 20 миль к западу от острова. Испанцев нужно было обнаружить и утопить.

Мякотину приказал расстрелять по берегу весь боезапас к стотридцатке и 90-миллиметровкам. Следовало уничтожить максимальное количество высадившегося противника. Оставить только сотню снарядов к трехдюймовке. Через двадцать минут все "муравьи" скрылись в лесу. Симонов приказал долбить по лесу в те места, куда ушли испанцы. Постреляв еще минут тридцать, стрельбу задробили. Расстреляли все снаряды к стотридцатке и почти все к 90-миллиметровкам.

Подошедшему Альбатросу-6, Симонов приказал подойти ближе к берегу, не подставляясь, однако, под пушки испанцев. Артогнем и пулеметом очистить от противника все уцелевшие корабли. Расстрелять по лесу весь боекомплект миномета. К этому времени у берега горели шесть кораблей, еще пять остались относительно целыми.

Кутузов выбрал якорь и полным ходом двинулся вслед за удирающими в темноту испанцами.

За ночь корабли завесы утопили пять кораблей, Кутузов догнал и утопил еще одну шхуну. От поднятых из воды пленных выяснили, что в нападении участвовали тридцать кораблей. Учитывая, что в порту осталось одиннадцать кораблей, Симонов сделал вывод, что двенадцать испанцев сумели ночью просочиться через завесу. С учетом дождя и темноты это было не удивительно.

Симонов развернул все корабли и катера в цепь на дистанции в пять миль друг от друга, и на десяти узлах повел флотилию по ветру на юго-запад, предположив, что испанцы удирают от Монтего-Бей на всех парусах по ветру. До конца дня догнали восемь кораблей. Пять утопили, а три каравеллы захватили и привели в Дзержинск. Нагружать катера буксировкой трофеев каплей не рискнул. Они и так оказались далеко от берегов Ямайки. Приказал командирам катеров ограничиться подъемом пленных с воды. Четырех испанцев поймать не удалось. Искать их дальше смысла не было. Мексиканский залив слишком велик.

Высадившихся в Монтего-Бей туземцев гвардейские роты Ямайки вместе с пограничными сотнями через два дня окружили и прижали к берегу. После непродолжительного боя деморализованный враг сдался. Взяли в плен около тысячи индейцев и полторы сотни испанцев.

* * *

В Веракрус из похода на Ямайку вернулись лишь три шхуны. Получив сообщение об этом от алькальда города, де Мендоса окончательно убедился, что силами Новой Испании с пришельцами не справиться. Флота у него больше не было. Сухопутных сил, практически, тоже. Лишь жалкие остатки в гарнизонах.

С сообщением о последних событиях он направил в метрополию две шхуны из уцелевших.

20. Гаити и Куба

Генштаб уже давно и тщательно разрабатывал операцию по захвату второго по величине острова Антильской гряды — Гаити, расположенного между Пуэрто-Рико и Кубой. Протянувшийся с запада на восток на 600 километров и с севера на юг на 240 километров остров имел площадь 76 тысяч квадратных километров, то есть в 15 раз больше Тринидада. Ввиду этого, тактика, успешно опробованная для захвата Пуэрто-Рико и Ямайки, для Гаити не подходила. Наличными силами прочесать остров не представлялось возможным.

По данным разведки, трофейных карт и пленных, на побережье острова, помимо крупного порта Санто-Доминго, уже дважды разгромленного флотом Республики, находились восемь урепленных поселений и три десятка энкомьенд. Галеоны Лазо и Щорс, пройдя вокруг острова в мае и июне, уничтожили все форты и нанесли на карты обнаруженные энкомьенды.

По оценкам испанцев, сильно уменьшившееся за время испанского господства, туземное население острова все еще насчитывало около ста тысяч человек, из них до двадцати тысяч взрослых мужчин. Туземцы объединялись в полторы сотни племен, из них две трети аравакских и одна треть — карибских. Карибские племена занимали северо-восточную треть острова. Испанцев на острове проживало до шести тысяч, включая женщин и детей. Все испанские энкомьенды располагались на аравакских землях. На земли карибов испанцы совершали набеги с целью захвата рабов для плантаций.

К моменту нападения испанцев на Ямайку план был уже разработан. План предусматривал захват Санто-Доминго, строительство крепости и нового города. Из этого порта флот имел возможность блокировать пролив Мона, отделяющий Гаити от Пуэрто-Рико.

Второй порт планировали построить в удобной бухте Гонаив на западном берегу острова на месте разрушенного испанского форта. Базируясь в Гонаиве, республиканские корабли могли контролировать Наветренный пролив, отделяющий Гаити от Кубы.

В пяти энкомьендах, равномерно расположенных вдоль побережья острова и находящихся на племенных территориях араваков, планировали построить типовые форты и основать колхозы. Еще три колхоза планировалось основать на северо-восточном побережье острова на землях карибских племен после их разгрома. Остальные энкомьенды использовать пока не представлялось возможным из-за нехватки кадров.

Однако, поступившая от разведки и от взятых у Ямайки пленных информация о полном уничтожении всего испанского флота в Новом Свете, коренным образом изменила обстановку на театре военных действий. Испанские власти Мексики утратили возможность поддерживать свои войска на двух крупнейших островах. Тем более, они не смогут в ближайшем будущем атаковать владения Республики. Флот метрополии, по данным разведки, еще не скоро будет готов к выходу в море.

Обсудив создавшееся положение, руководство Республики решило одновременно атаковать оба крупнейших острова архипелага — Кубу и Гаити.

Генштаб в авральном порядке приступил к планированию захвата Кубы. Операция "Гаити", тем не менее, началась по разработанному плану 20 июля.

Корабли Республики доставили с Пуэрто-Рико в энкомьмьенды восемь рот гвардейцев, каждая в сопровождении двух мартийцев: администратора территории и командира вооруженных формирований.

Никакого сопротивления в энкомьендах, как и ожидалось, испанцы не оказали. Администраторы территорий, они же председатели колхозов, приняли в подданство соседние аравакские племена. Все как обычно — переговоры с вождями, дары, сватовство дочерей вождей в жены. С этим тоже проблем не возникло. За избавление от испанцев араваки готовы были носить пришельцев на руках. Тем более, их освобождали от испанского гнета такие же араваки, как они сами.

Одновременно с захватом энкомьенд, отряд кораблей в составе крейсера Суворов, сторожевиков Нахимов и Ушаков доставил с Пуэрто-Рико в бухту Гонаиве три роты гвардейцев, которые захватили одноименный городок. Второй отряд кораблей в составе крейсера Кутузов, галеонов Маркс, Фрунзе, Сталин, Лазо и Щорс доставил в окрестности Санто-Доминго 10 рот гвардии, которые сначала окружили, а затем заняли город Санто-Доминго. Сопротивление было минимальным. После двух кратного разгрома города среди испанцев желающих сражаться практически не осталось. Лишь немногие из них сбежали в окружающие город леса, где и были благополучно изловлены индейцами.

В операции были задействованы все наличные силы туземной гвардии с Пуэрто-Рико, что стало возможным ввиду отсутствия какой-либо опасности со стороны испанцев.

Командиры вооруженных сил вместе с туземными гвардейцами приступили к формированию и обучению туземных вооруженных сил из местных араваков. Флот тем временем захватил все остальные энкомьенды на побережье острова и перевез всё их испанское население в 5 формируемых колхозов. При каждом колхозе создали лагерь военнопленных, и задействовали их на строительстве фортов, причалов, жилых и хозяйственных построек.

На обучение местных войск планом отводилось до двух месяцев. Араваков вооружали трофейным холодным оружием. При каждом форту формировались пограничная и конвойная сотни, две сменных армейских роты для гарнизона форта и от трех до шести, в зависимости от численности местных аравакских племен, гвардейских роты. Каждый воин гвардии и гарнизона получал либо копье, либо саблю, либо топор. Ну и конечно, железные наконечники для стрел.

По плану, не позднее 1-го августа сводные отряды, включающие в себя взводы кадровых гвардейских рот и местные вновь сформированные роты, должны были выступить в поход, пересечь весь остров через аравакские территории и собраться в городах Санто-Доминго и Гонаиве. Причем командовать отрядами должны будут араваки — командиры кадровых гвардейских рот. По этому поводу всем командирам рот дали гражданство республики, хотя большинство из них гражданство уже имели. Все мартийцы оставались в фортах и колхозах.

Отряды с восточной половины острова направлялись в Санто-Доминго, а с западной половины — в Гонаиве. Все встреченные в пути аравакские племена должны были приниматься в подданство, а их вожди — препровождаться в города. На 8 ноября в Гонаиве и Санто-Доминго планировалось торжественное заключение договоров со всеми аравакскими племенами острова.

Назначенные Совнаркомом администрации приступили к налаживанию жизни на новых территориях. Поскольку через весь остров с северо-запада на юго-восток протянулась довольно высокая горная цепь Кордильера-Централь, с высотами до трех тысяч метров, остров разделили по этой цепи на две административных единицы: Восточное Гаити со столицей Санто-Доминго, и Западное Гаити со столицей в Гонаиве. Администраторами территорий назначили бывших старшин Кручинина и Закомарского, по этому случаю получивших категорию легатов.

К Санто-Доминго приписали пограничные катера Альбатрос-13 и Альбатрос-14. В Гонаиве направили Альбатрос-15 и Альбатрос-16, только что сданные верфью. Совнарком решил на ближайшее время сосредоточить мощности верфи на строительстве пограничных катеров. Еще требовалось четыре катера на Кубу и двенадцать катеров для островов малой Антильской гряды, по одному катеру на остров. На верфи заложили сразу шесть катеров.

После высадки десантов на Гаити оба отряда кораблей были направлены на Ямайку для проведения операции "Куба". На морском обеспечении операции "Гаити" остались сторожевики Казарский и Макаров, а также шхуны Железняк и Котовский.

К этому времени на Ямайке были сформированы и обучены 26 гвардейских рот. Правда, они еще не имели отделений с огнестрельным оружием. Командовали ротами опытные гвардейцы из первых тринидадских подразделений.

Разработанный Генштабом план "Куба" представлял собой кальку с операции "Гаити" и предусматривал захват двух самых крупных портов острова: Сантьяго-де-Куба и Гавана, которые впоследствии должны были стать центрами административных территорий. По плану для захвата Гаваны выделялось пять гвардейских рот, а для захвата Сантьяго-де-Куба — семь рот.

Крупнейший остров гряды Больших Антильских островов, отделяющей Карибское море от Атлантического океана, имел длину 1250 километров и ширину до ста километров, и по площади превосходил Гаити в полтора раза. К счастью, карибов на острове не было совсем, его населяли араваки, называвшие себя народом таино. Их остаточную численность испанцы оценивали примерно в 150 тысяч человек.

Из всех Антильских островов, Кубу испанцы освоили в наибольшей степени. Они имели на острове два порта, десяток фортов и четыре десятка энкомьенд. План предусматривал основание двенадцати укрепленных колхозов на базе энкомьенд, расположенных на побережье острова на удалении порядка двухсот километров друг от друга. Остальные энкомьенды и форты ликвидировались, а их испанское население подлежало переселению в создаваемые колхозы. В каждой из двенадцати энкомьенд по плану высаживалась одна гвардейская рота. Соседние племена приводились в подданство. За два месяца строились форты, обучались местные туземные подразделения.

Проблема кадров для новых поселений стала жесточайшей. Необходимо было укомплектовать кадрами форты с колхозами на Кубе и Гаити, не говоря уже о городах. Совнарком принял решение в типовых фортах оставить всего по два мартийца: администратора и начальника вооруженных сил. Функции председателя колхоза решили возложить на администратора территории. Потом к ним добавится еще и командир приписанного к острову пограничного катера.

В штатном экипаже выведенного в резерв Марти оставили всего троих мартийцев. Людей для новых администраций на Кубе придется брать со спецзавода. Других просто не было.

На втором этапе операции кадровые роты из западной половины острова по плану должны будут двинуться в Гавану, а из восточной — в Сантьяго-де-Куба, по пути приводя в подданство все встреченные племена.

11-го августа оба отряда кораблей с десантом на борту вышли из Молотовска и Дзержинска на Ямайке и взяли курс на Кубу. К 22 августа первая волна десанта была высажена в энкомьендах. 27 августа вторым отрядом кораблей со второй волной десанта был захвачен Сантьяго-де-Куба, а 3-го сентября — первым отрядом взята Гавана. Высадив вторую волну десанта, оба отряда приступили к повторному разгрому фортов и экспроприации ликвидируемых энкомьенд.

По плану не позднее 30 октября все гвардейские роты на Кубе должны были выступить из колхозов в поход. На 15 ноября намечались советы вождей всех племен в Гаване и Сантьяго-де-Куба и подписание договоров между вождями и Республикой.

По завершении операций "Куба" и "Гаити" Совнарком намеревался установить полную блокаду испанского Нового Света. Стратегическое положение республики для этого будет вполне достаточным.

Буульгель вел свою роту следом за кадровой гвардейской ротой. Позади остались два месяца напряженной работы. Галеон Лазо доставил роту гвардии из порта Ульяновск с Пуэрто-Рико на северный берег острова Гаити. Экипаж галеона спустил на воду шлюпки и высадил гвардейцев в пяти милях от маленького испанского поселения Пуэрта-Плата.

Рота, пробравшись через джунгли, скрытно окружила селение, затем галеон подошел к нему с моря и сделал пару выстрелов из миномета по центральной площади. Командир роты через переводчика — парламентера предложил испанцам сдаваться. Те сопротивляться не стали и выбросили белый флаг. Рота заняла селение.

Мужчин испанцев отделили и заперли в большом сарае, приставив караул. Рабов — карибов тоже заперли, но отдельно от испанцев.

Местных рабов — араваков освободили и послали в ближайшую деревню с предложением к вождю племени вступить в переговоры. На следующий день администратор территории декурион Республики Тараскин и командир гвардейской роты гражданин Хакуоль приняли вождя и шамана местного племени, вручили им подарки и за трапезой сообщили, что власть испанцев на острове закончилась, Республика Камчатка берет весь остров Гаити под свою руку, а племенам араваков предлагает вступить в подданство.

Увидев, что командир, победивший испанцев — чистокровный аравак, как и все его воины, поглядев на их сверкающие доспехи и железное оружие, вождь был ошеломлен. О том, что новые пришельцы в хвост и в гриву бьют испанцев, вождь уже слышал. Народная молва донесла. А вот о том, что республика отменяет рабство и берет араваков в подданство, дает им высокооплачиваемую работу и принимает на военную службу, он был не в курсе. Вождь был весьма обрадован.

После подробного рассказа Хакуоля о жизни аравкских племен под властью Республики вождь пришел в восторг. А когда комроты сообщил, что воины племени получат железное оружие, будут обучены им пользоваться, а потом, вместе с гвардейцами пойдут войной на карибов, вождя от привалившего счастья едва не хватил удар. Племя граничило с карибами, их владения находились всего в двух дневных переходах от деревни. Воины племени постоянно отражали набеги карибов и несли при этом серьезные потери.

Когда же Тараскин заявил, что Республика решила истребить все карибские племена на острове и заселить их земли араваками, вождь вместе с шаманом рухнули на колени, и воздевая руки к небу, стали бить поклоны и возносить хвалу великому богу Кетсалькоатлю: исполнились обе великие мечты араваков. Боги решили покарать их исконных врагов — карибов и новых врагов — испанцев.

Когда же гости более — менее пришли в себя, наступила деловая часть беседы. Тараскин изложил вождю условия сотрудничества. Женщины племени продолжают сельхоз работы в энкомьенде с оплатой продуктами. Воины старше 30 лет приступают к строительству форта с оплатой работы железным инструментом. Воины от 15 до 30 лет мобилизуются в отряд, обучаются и выступают вместе с гвардией в поход на карибов. Захваченные отрядом карибские деревни и земли вокруг них присоединяются к племени.

Тут вождь потерял дар речи, не в силах вымолвить хоть слово, а престарелый шаман просто взял и хлопнулся в обморок. На следующий день Хакуоль с командирами взводов гостил у вождя в деревне. Гуляли три дня. С брагой, песнями и ритуальными плясками. Вождь сосватал за командиров свою дочь и еще пятерых девушек. Послали делегации в два соседних аравакских племени.

После прибытия соседних вождей гуляли еще два дня. После недели сплошного праздника, наконец, приступили к работе. Галеон доставил еще пленных карибов и испанцев из соседней энкомьенды, а также всё их имущество, домашний скот и всех домочадцев. Количество пленных испанцев и карибов достигло 130 человек. Пленные и рабочие бригады араваков приступили к строительству форта.

Из трех племен набрали три роты молодых воинов и приступили к учебе. Из воинов старших возрастов сформировали пограничную, конвойную и две гарнизонные сотни. Командиров рот, взводов и сотен назначили из числа прибывших гвардейцев.

В каждой роте сформировали четыре взвода. Взвод копейщиков из трех десятков воинов. Вооружение — шлемы, копья и щиты. Два взвода мечников по 20 бойцов со щитами и абордажными саблями. Их учили держать строй, по командам согласованно атаковать и отступать. Взвод лучников, вооруженных луками и топорами, из тридцати человек, обучали стрелять залпами поверх голов пехотинцев и орудовать топорами.

Через две недели два взвода гвардейцев с Хакуолем во главе, сотней местных воинов и тремя вождями выступили в поход на Гонаиве для участия в совете вождей. По пути они должны были пригласить с собой вождей всех встреченных племен.

Один взвод гвардии и все назначенные командиры остались в колхозе продолжать строительство и обучение местных сил. Из комсостава гвардейской роты назначили командиров новых подразделений. Комвзвода Буульгель стал командиром роты новобранцев. Командиров взводов в его роте назначили из числа кадровых командиров отделений. В кадровой роте командирами стали бывшие заместители.

Жизнь Буугеля круто повернулась два года назад. На землю его племени пришли невиданные ранее пришельцы. Он был тогда только что посвященным воином небольшого племени на Тринидаде. Жить было не просто. Племя жило в страхе перед регулярными нападениями материковых людоедов.

Пришельцы быстро нашли общий язык с вождем племени Петекотлем. Бугелю пришлось работать на добыче болотной руды. Это было тяжело. Но, обещанная пришельцами награда за труд в виде настоящего железного ножа поддерживала его рвение. Вскоре пришельцы вдребезги разбили большую орду материковых. Теперь Буугель сам не работал, а командовал захваченными пленными, копошившимися на дне сруба в болотной жиже. В руках его было трофейное медное копье, а на поясе висел заработанный железный нож. Грудь украшало ожерелье из зубов убитых людоедов. Он лично добил десяток карибов, раненых страшным оружием пришельцев. По меркам племени, он стал матерым воином.

Вскоре его, как и других молодых воинов, перевели из конвойников в армию. Пришельцы выдали ему шлем, кольчугу, меч и щит. Испанец, назначенный командиром десятка воинов, гонял их до седьмого пота. Никто из воинов не роптал. Все понимали, что им оказана великая честь. Никто и никогда из воинов Тринидада не имел такого великолепного оружия. По слухам, только у Верховного вождя острова было нечто подобное.

Все воины племени умели стрелять из лука, действовать костяным копьем и каменным топором. Испанцы учили их сражаться новым оружием. В парных схватках на деревянных мечах Буугель заработал немало синяков, но освоил эту науку. Потом обучали сражаться в строю, согласованно выполняя команды десятника. Затем на остров напали испанцы. В огромных силах.

Сотня Буугеля под командованием пришельца атаковала колонну испанцев в лесах. Обстреливали из засад и быстро отступали. Затем отбили нападение испанцев на построенную пришельцами крепость. В ожерелье Буугеля добавились зубы лично дорезанных интервентов.

Буугель уже кое что понимал и кое-как говорил и по испански, и по русски. Русским называли свой язык пришельцы, хотя самих себя они именовали камчатцами. После сражения с испанцами Буугелю дали отпуск с военной службы и направили на два месяца на учебу в школу.

После успешного окончания школы, как освоившего русский язык и проявившего себя в боях, его назначили десятником в новую армейскую сотню, набранную из воинов племени с восточного берега Тринидада. Под командованием взводного командира — испанца, Буугель три месяца обучал новобранцев воинским умениям.

Затем сотня с кораблей пришельцев десантом брала испанский город Санто-Доминго. После этого Буугель снова попал на учебу, на этот раз на воинскую. Два месяца его учили на командира взвода. В нападении на Веракрус он уже был уже заместителем командира взвода. Там пришлось повоевать всерьез. С испанцами.

После Веракруса по ходатайству камчатца — командира сотни, Буугелю присвоили гражданство Республики. Затем сотня участвовала в захвате острова Пуэрто-Рико. Там боевых действий не было. Сотня мирно прошла через весь остров с юга на север, попутно привела в подданство республики три местных аравакских племени.

По приказу командования начали обучать гвардейские сотни из местных племен. Буугеля назначили командиром взвода новобранцев. Для местных девушек он уже был завидным женихом: гражданин Республики, гвардеец, взводный командир, имеющий целое ожерелье убитых врагов. Красивая и веселая девушка Наниэлла, дочь местного вождя, пленила свободное сердце воина. Вождь дал согласие на брак. На свадьбе гуляла вся сотня и все племя. Впрочем, многие холостые воины нашли себе невест на этом острове. После схваток с испанцами в местных племенах девушек и вдов осталось намного больше, чем воинов.

Затем была операция Малые Антилы. Сотня Буугеля сражалась на Сент-Лючии, Гваделупе и Мартинике. За проявленную в боях с карибами стойкость камчатцы наградили Буугеля медалью "За отвагу". Теперь она висела на его ожерелье посреди зубов убитых врагов.

После Мартиники он снова попал на учебу. Учили на командира роты, в которые теперь переформировывались гвардейские сотни. В отличие от сотников, ротных командиров учили действовать в составе батальона с использованием огнестрельного оружия. Бугель впервые стрелял из оружия пришельцев. Ему понравилось. Двустволки стреляли далеко и метко.

Однако, после двухмесячной учебы, Буугеля вернули в его сотню, переформированную в роту, на ту же должность. Роту новобранцев под свое командование он получил уже на Гаити. Взводами в роте командовали двое испанцев и двое араваков, отделениями — опытные воины араваки из кадровой роты.

Двигаясь во главе роты через джунгли, Буугель слегка волновался. Командовать сотней воинов — большая честь для семнадцатилетнего командира. Но и ответственность. Не оправдать доверия камчатцев было бы позором.

Проводники из местного племени вели батальон кратчайшим путем к ближайшей деревне карибов. Комбат Хакуоль отслеживал маршрут по карте, выданной командованием. Намеченный Генштабом маршрут батальона пролегал от местечка Пуэрто-Плата на юго-восток между берегом океана и горным хребтом Кордильера-Септентриональ. Через полсотни километров через понижение в хребте маршрут поворачивал на юг в обширную долину между двумя хребтами. Затем огибал с востока самый высокий горный массив острова Кордильера-Сентраль и выходил к городу Санто-Доминго. Общая длина маршрута составляла 170 километров.

Перед выходом комбат довел до всех командиров рот приказ командования. На территорию карибских племен с разных направлений одновременно вторгались 16 батальонов. За 11 дней войска должны пересечь остров, разгромить все карибские племена и собраться в Санто-Доминго.

Во втором эшелоне на земли карибов вторгались семьдесят отрядов племенного ополчения во главе с вождями племен. Каждое аравакское племя выставляло в ополчение от полусотни до двух сотен воинов. Отряды ополчения должны будут уничтожить мелкие группы карибов, ускользнувших от передовых батальонов, а также взять штурмом деревни, пропущенные гвардейцами.

Перед кадровой гвардейской ротой шла рота новобранцев. За ротой Буугеля — еще одна новая рота. Обоза не было. Воины несли в заплечных мешках копченое мясо и сушеные фрукты на два дня. В дальнейшем продовольствие планировали брать в захваченных деревнях.

Шли быстрым шагом весь световой день. Не останавливались даже в дождь. А ливни в сезон дождей на островах были знатными. Через ручьи и речушки переправлялись по пояс в воде, натянув страховочные веревки.

После двухдневного перехода атаковали первую деревню. Атаковали без разведки. Карибов удалось застать врасплох. Их дозоры не успели предупредить о нападении. Деревню окружили плотным кольцом. Опомнившихся и попытавшихся контратаковать карибских воинов расстреляли из луков, а потом порубили саблями. Потерь не было, не считая мелких царапин.

В деревне поужинали и переночевали. Местным женщинам и девушкам пришлось всю ночь отдуваться за пятерых. Численность батальона впятеро превосходила численность воинов деревни. Впрочем, все было по согласию. Женщины были аравачками, захваченными карибами четырнадцать лет назад. Ну, а оттрахать всех женщин побежденного племени — законное право воинов. И женщины это вполне понимали. Буугель сильно подозревал, что камчатцам всё это не понравилось бы, но ни одного пришельца в батальоне не было.

С рассветом выступили в поход, взяв проводниками местных женщин. Отловом карибов, которые оказались вне деревни во время атаки, не заморочивались. Следом за батальоном шли четыре отряда ополченцев из племен, обитавших вокруг Гонаиве. Обучить их времени не было. Но, с задачей уничтожения мелких групп карибов, они должны были справиться.

Со следующей деревней внезапности не получилось. Уцелевшие воины из первой деревни предупредили соплеменников. На поле перед деревней выстроились полторы сотни карибов в боевой раскраске, потрясая копьями и выкрикивая оскорбления. Они по старой привычке отнеслись к аравакам свысока. За что и поплатились. Четыре взвода копейщиков выстроились в шеренгу напротив строя карибов и начали ругаться в ответ. За копейщиками выстроились лучники, а мечники охватили карибов с флангов, не выходя на поле.

Карибы обстреляли копейщиков из луков, кинули луки на землю и бросились в атаку с копьями и топорами в руках. Ущерба от стрел не было. Присевшие на корточки копейщики приняли стрелы на щиты. Карибов подпустили на полсотни шагов, лучники по команде дали три залпа, уполовинившие врага. Затем карибы налетели на частокол стальных копий. На этом бой и закончился. Костяные копья кольчуги гвардейцев не пробивали. Пару десятков раненых, попытавшихся сбежать, перехватили мечники.

В деревне батальон не остановился. Наскоро перекусив, обработав и перевязав легкие раны, взяли в деревне новых проводниц и двинулись дальше. Восьмерых раненых в ноги бойцов оставили в деревне дожидаться ополченцев.

До заката взяли еще одну небольшую деревню. Опять без потерь. В ней и заночевали. Первое племя карибов было истреблено полностью.

За два дня пересекли территорию другого карибского племени. Без всякого сопротивления миновали три деревни. В них остались только женщины и малые дети. Все боеспособные мужчины из деревень ушли. Миновав первую пустую деревню, Хакуоль перестроил походный порядок. Теперь батальон шел пятью параллельными колоннами в десятке шагов между колоннами. В крайних колоннах шли копейщики, в центральной — лучники, а между ними — мечники. Отделение мечников вывели в головной дозор и еще два отделения составили фланговые дозоры. Буугеля комбат газначил командовать левой колонной копейщиков.

На подходе к четвертой деревне карибы внезапно атаковали батальон. С диким воем из густых кустов подлеска выскочила толпа воинов в боевой раскраске и бросились с двух сторон на фланговые дозоры. Те, не вступая в бой, бегом отступили за спины копейщиков. Копейщики успели уплотнить строй и сформировали стену щитов. В голове и хвосте батальона копейщики отступили назад, смыкая кольцо щитов. Мечники подстраховали первую шеренгу и заполнили своими щитами несколько прорех в строю, там, где копейщики не успели сомкнуться. Лучники встретили атакующих ливнем стрел.

Карибы навалились на шеренгу копейщиков и отхлынули назад. Копья с длинными обоюдоострыми наконечниками наносили обнаженным телам туземцев страшные раны. Копейщики по команде комбата шагнули вперед и еще раз ударили копьями в голые тела. Из-за спин копейщиков с воинственным кличем араваков выскочили мечники и принялись рубить карибов, как тростник. Через несколько минут все было кончено. Превосходство в вооружении, выучке и тактике обеспечили победу. Немногие уцелевшие карибы скрылись в лесу. Гвардейцам осталось только дорезать раненых и разжиться зубами для ожерелий. Батальон потерял четверых бойцов. Карибы — около пяти сотен. И второе племя карибов было полностью разгромлено.

Батальон перешел на землю третьего карибского племени, последнего перед Санто-Доминго. Вблизи от города испанцы истребили все туземные племена. Первые две деревни оказались пустыми. На ночевку батальон встал в третьей деревне. На ночь выставили секреты на деревьях и усиленные караулы по периметру деревни. Комбат ожидал ночного нападения. Караульные всю ночь жгли большие костры, которые не смог погасить даже дождь. Воины спали в хижинах с оружием под рукой.

Карибы напали под утро во время очередного ливня. В карауле стояла рота Буугеля. К счастью, секреты успели подать сигнал о нападении криком обезьяны-ревуна. Одной ротой оцепить всю деревню возможности не было, поэтому каждую хижину обороняло сводное отделение роты в составе 3-х копейщиков, 4-х мечников и 3-х лучников. Копейщики и мечники выстроились в короткую полукруглую шеренгу, загнув фланги, лучники встретили атакующих стрелами, стоя за спинами товарищей. Задачей отделений было прикрыть вход в хижину, откуда выскакивали ночевавшие в ней гвардейцы. В свете костров набегающих карибов били на выбор в упор.

Выбегавшие из хижины воины пристраивались с флангов к короткой шеренге, растягивая её в длину. Волна атакующих накатилась на строй и отхлынула, оставив на земле вопящих и корчащихся раненых. Карибы уже проскочили в деревню между хижинами, но у каждой хижины уже образовалось ощетинившееся копьями и саблями кольцо гвардейцев, из которого часто летели стрелы, разившие врагов. Повинуясь приказам взводных командиров, кольца начали стягиваться к центру деревни, где они смыкались и укрупнялись.

Попытки карибов проскочить внутрь колец не удавались. Нескольких прорвавшихся воинов зарубили топорами лучники. Каждого лучника обучили орудовать боевым топором с полукруглой передней кромкой, насаженным на длинную рукоять из железного дерева. Любое стальное оружие: копье, абордажная сабля, прямой меч или боевой топор в умелых руках было смертельно опасно для голых туземцев.

Вскоре в центре деревни сформировалось батальонное кольцо, неприступное для карибов. Из кольца густо летели стрелы, быстро снижавшие число боеспособных воинов. Попрыгав вокруг кольца и повопив свои кричалки, карибы поняли, что никакого реального вреда батальону причинить не могут. Оставив на земле большую часть воинов, карибы скрылись в темноте. Преследовать их не стали. Батальон потерял девятерых воинов убитыми. Карибов в деревне перебили более трех сотен. Большая часть отступивших в лес туземцев получили ранения. Прочесав утром лес вокруг деревни, обнаружили еще четыре десятка трупов. Карибы добили своих раненых.

Дождавшись подхода отряда ополчения, батальон оставил под ответственность вождя два десятка серьезно раненых и двинулся в Санто-Доминго.

Через неделю в городе состоялся общий совет вождей острова Гаити, на котором отбитые у карибов деревни были поделены между аравакскими племенами, в соответствии с количеством воинов, участвовавших в операции.

В конце июля в Ленинград вернулись из похода Аврора и Варяг. По сведениям, почерпнутым из учебника по экономической географии Южной Америки, вблизи города Барселона, расположенного на побережье Венесуэлы в двухстах милях западнее Тринидада, находилось мелкозалегающее месторождение коксующегося угля Нарикуаль. Самого города, понятное дело, еще не было, но его будущее местоположение определялось однозначно по характерным очертаниям береговой линии.

С помощью немцев — представителей губернатора, удалось войти в контакт с местными туземцами, которые указали, где можно найти черный горючий камень. Выходы угольных пластов на поверхность обнаружились всего в двенадцати километрах от берега. В двадцати километрах от месторождения, на месте будущей Барселоны наличествовала удобная закрытая бухта.

Наняв местных рабочих, корабли загрузили двадцатью тоннами угля. На обратном пути зашли на Гренаду, где высадили представителей губернатора Венесуэлы. Прибывший на встречу с ними Зильберман привез для губернатора проект договора на поставку угля в Республику.

Предложили цену четыре эскудо за тонну угля с доставкой на Гренаду. По расчетам наркомата внешторга, такая цена должна окупать немцам все затраты на добычу и доставку угля в Республику, а также давать прибыль около полутора эскудо с тонны. Текущие потребности Республики оценили в 1200 тонн в месяц, по 400 тонн на металлургию, кирпичные и цементные заводы. На строительство карьера, порта и дороги от карьера к порту республика готова была дать немцам кредит в двадцать тысяч эскудо с покрытием поставками угля. С Авроры привезенный уголь выгрузили, и Зильберман отбыл на ней вместе с немцами в Маракайбо на встречу с губернатором. Поставки угля должны были еще крепче привязать немцев к Республике.

Немцы уже поставляли в Республику каучук и кору хинного дерева. Ежемесячно два немецких галеона уходили с Гренады в Гамбург с произведенными в Республике товарами и возвращались из Европы с нужными Республике грузами и специалистами. По подсчетам нарком внешторга, немцы уже имели от контрактов с республикой ежемесячную прибыль не менее 14 тысяч эскудо. Республика могла бы отправлять в Европу и больше товаров, однако Совнарком не увеличивал их производство, чтобы не сбивать цены на них в Европе.

Спецзавод закончил производство комплекта крупногобаритных металлообрабатывающих станков, и был готов приступить к мелкосерийному выпуску автомобилей, тракторов и броневиков. Однако, пришлось ставить на поток паровые и водяные динамо-машины, пушки и минометы для новых портов и фортов на Кубе и Гаити. В электроцехе для них массово выпускались электролампы, прожектора, провода и выключатели, аккумуляторы. Радио-лаборатория гнала серию длинноволновых радиостанций для фортов и коротковолновых станций для катеров, телефонных аппаратов и коммутаторов для местной связи.

Начали серийное производство двустволок и обрезов калибра 12, 5 мм для туземных формирований, а также нового патрона для них. КБ поручили разработку станкового пулемета под новый патрон.

Кошкину наконец удалось довести до ума гидросамолет. Два сухопутных самолета К-1 уже давно совершали регулярные полеты по маршруту Гренада — Кириаку — Крым — Сахалин, перевозя почту. На всех остальных островах Антильской гряды пленные испанцы сооружали аэродромы для них.

При разработке летающей лодки Кошкин решил отталкиваться от имеющейся конструкции самолета К-1. Корпус обшили бальсовой фанерой с нижней частью в форме килевой лодки. Днище обшили десяти миллиметровой фанерой, борта — восьми миллиметровой и верх корпуса — пяти миллиметровой. Коробчатую силовую конструкцию двух плоскостей подняли выше корпуса, так что нижняя плоскость гидросамолета оказалась на месте верхней плоскости прототипа У-2. На удлиненных вниз стойках силовой коробки установили изготовленные из фанеры поплавки, имевшие вид маленьких лодок — байдарок. Прямо над поплавками на верхней плоскости установили в фанерных гондолах два форсированных двигателя ГАЗ-АА максимальной мощностью 57 лошадиных сил.

По сравнению с К-1 вес пустого самолета вырос с 800 до 1300 кг, что потребовало увеличения площади крыльев до 60 квадратных метров, размах крыльев увеличился до 12 метров. Кошкин долго провозился с подбором формы нижней части корпуса. Его пришлось переделывать трижды. В конце концов, удалось получить достаточную мореходность. В итоге, самолет мог взлетать и садиться при высоте волны до 50 см, то есть в открытом море при волнении до 2 баллов или в закрытых бухтах. Для обеспечения гарантированной плавучести на случай аварии все полости в корпусе и поплавках заполнили надутыми воздухом резиновыми баллонами.

Максимальная скорость самолета составила 96 км/час, дальность полета со 110 литрами топлива — 420 км. Грузоподъемность с одним пассажиром — 80 кг. В акте госкомиссии указали на необходимость увеличения мощности и снижения веса двигателя. КБ озадачили разработкой алюминиевого блока цилиндров двигателя и увеличением его мощности до 80 лошадиных сил.

Перед подписанием акта приемки первого образца гидросамолета К-2 председатель Совнаркома решил лично совершить полет. На К-1 Мещерский уже летал, теперь ему просто захотелось прокатиться на гидросамолете.

Самолет стоял у специально построенного для него в мелководной северной бухте причала. Барьерный риф защищал бухту от океанской волны, поэтому высота волн в бухте не превышала четверти метра. Пилотировать самолет решил сам главный авиаконструктор Кошкин. После приемки в эксплуатацию самолета К-1 ему присвоили гражданскую категорию легата Республики. В штате авиалаборатории было два пилота — испытателя, но Председателя Совнаркома он решил покатать лично.

Мещерский разместился в задней кабине летчика наблюдателя, одел положенные очки — консервы и пристегнулся ремнями. Парашютов в республике еще не производили, но К-2 мог приводниться в любом месте, даже при отказе обоих двигателей, что было крайне маловероятно. Дождавшись, пока пассажир пристегнется, Кошкин спросил разрешения на взлет.

Получив его, вытянул рычаг дроссельной заслонки карбюраторов, включил зажигание и нажал кнопку стартера. Электромоторы стартеров крутанули оба двигателя. Моторы рыкнули и вскоре ровно заработали на холостых оборотах. Прогрев двигатели, Кошкин утопил рычаг подсоса и взмахом руки приказал стартовому расчету отдать швартовы. Спрыгнув с причала на левый поплавок, туземцы отвязали оба швартовочных конца, затем взобрались обратно и, упираясь в крыло, оттолкнули самолет от причала. Кошкин плавно прибавил газ. Самолет постепенно разогнался, гулко шлепая днищем по волнам. Пробежав с километр, гидроплан оторвался от воды и начал плавно набирать высоту.

Справа бликовала в лучах солнца поверхность океана. Слева постепенно уходили вниз холмы северного мыса. На вершине самого высокого холма виднелась замаскированная под туземную хижину стотридцатка северной артпозиции. Около нее маячили два наблюдателя. На склоне холма пылил известняковый карьер.

На берегу бухты суетилась стройплощадка. Туда планировали перенести металлургические заводы. Их старая территория оказалась прямо в черте будущего города. Дым и копоть заводов сильно досаждали мамашам с детьми. В дальнейшем на берег этой бухты решили перенести и цеха спецзавода, поскольку грохот паровых молотов и визг металлорежущего оборудования тоже беспокоили младенцев и их мам. В предвидении выборов Совнарком принял решение о выводе всех промышленных производств подальше от жилой части города.

Над проливом, отделяющим Крым от Сахалина, Кошкин плавно развернулся влево. В ярко-синей воде качались пироги туземных рыбаков с Сахалина. По правому борту за проливом отчетливо просматривались постройки Кировограда, порт и цеха общего завода, а за ними у подножия гигантского вулканического конуса дымил трубами цементный завод.

Самолет набрал высоту полкилометра и летел по горизонтали, плавно покачиваясь в восходящих потоках воздуха. Ровно гудели двигатели. Встречный ветровой поток свистел в растяжках крыльев, и шуршал, огибая округлое стекло лобового щитка. Николай Иосифович вытянул правую руку за борт и подставил ладонь набегающему потоку воздуха. Ему пришлось слегка напрячь мышцы, воздух с ощутимой силой давил на ладонь.

Пилот повел машину вдоль обрывистого западного гребня острова. Впереди показалась западная бухта. Сейчас у причалов стоял Марти и всего один рейсовый корабль. Весь флот был задействован в операциях "Куба" и "Гаити". На холме над бухтой виднелась западная артпозиция. Вверх от бухты уходил главная улица будущего города, сверкающая на солнце покрытием из светлого известняка. Справа от улицы виднелись выстроившиеся в ряд аккуратные коробочки строящихся жилых домов. На берегу бухты четко были видны большие прямоугольники жилых и промышленных зон. Дымили трубы заводов.

На южном берегу хорошо просматривались постройки лабораторного и оружейного секторов. По ним тоже было принято решение о переносе их на южную оконечность острова. В свое время в спешке не додумали, что размещать химические и пороховые производства вблизи жилых зон опасно.

Обогнув вытянутый южный мыс острова с расположенной на нем артпозицией, Кошкин левым виражом плавно развернул самолет и повел его вдоль восточного берега. На мысу за длинным широким пляжем тоже кипела стройка. Туда запланировали перенести все химические производства и цех снаряжения боеприпасов.

За мысом, ограничивающим с юга восточную бухту открылся вид на кирпичный завод, лесопилку, лагеря военнопленных, туземную деревню и верфь. На высоком северном мысу бухты виднелась пушка восточной артпозиции.

На Николая Иосифовича накатило чувство восторга и небывалой гордости за себя самого, за своих товарищей — наркомов, да и за всех мартийцев. Всего лишь два с небольшим года назад, они были выброшены в этот мир, практически, с пустыми руками. За это короткое время они сумели провернуть гигантскую, немыслимую работу!

На пустых заросших лесом островах выросли процветающие промышленные города! Мартийцы обеспечены всем необходимым и уверенно смотрят в будущее. А ведь он видел с самолета лишь небольшую часть владений Республики. Есть еще нефтепромыслы Тринидада, рудники, порты, города, форты, колхозы. Карибское море бороздят три десятка кораблей. Вся гигантская дуга Антильских островов, растянувшаяся на две тысячи миль, вскоре окажется под властью Республики. А теперь и небо будет бороздить воздушный флот Республики!

И в самом деле, теперь придется сформировать военно-воздушные силы Республики. Уже три самолета есть, и еще два в постройке, пришла в голову трезвая практическая мысль, проломившись сквозь охватившую председателя Совнаркома эйфорию. Опять кадры нужны!

Пройдя траверс центральной бухты, к которой с холмов спускалась светлая линейка Центрального проспекта, пилот уменьшил обороты двигателей, самолет начал плавно снижаться, и вскоре о днище застучали мелкие волны северной бухты. Облет острова занял сорок четыре минуты. Высадившись на причал, Николай Иосифович сразу подписал акт приемки гидросамолета К-2 в эксплуатацию.

21. День выборов

Верховный Совет Коммунистической Республики Камчатка назначил выборы в на выходной день 3-го сентября 1541-го года. Все лето три фракции комсомола и парторганизации: центристы — большевики, правые — социалисты и левые — даравовцы вели жесткое предвыборное соревнование. Помимо агитации в листовках и в единственной еженедельной газете республики "Известия Верховного Совета", в которой каждой фракции бесплатно предоставлялось место для публикаций, в ход пошли: раздача избирателям обещаний в виде высоких постов, наград и внеочередного улучшения жилищных условий. Дарав и социалисты обещели снять ограничение на количество жен.

Большевики выдвинули в Совет всех его членов, уже отработавших один срок в Совете, приписывая им все достижения республики за два прошедших года. От аппарата органов власти выдвинули Председателя Совета, главного инженера спецзавода Вострикова, от флота — командира сторожевика Лукошкина, от лабораторий, КБ и верфи — директора верфи Мякишева, от сухопутных сил — главкома Сокольского, от спецзавода — начальника электромеханического цеха Быстрицкого и начальника участка Панина, от всех остальных заводов — директора химзавода Зиборова. Последнего выдвинули вместо Дохнова, ставшего наркомом легпищепрома. Совмещение поста наркома с членством в Совете посчитали нецелесообразным.

Социалисты и даравовцы выдвинули во всех избирательных округах своих кандидатов. Нескольких человек выдвинули трудовые коллективы. Такое право по конституции они имели.

За два месяца до выборов Совнарком пошел навстречу чаяниям масс и снял запрет на изготовление и продажу спиртных напитков крепостью до 10 градусов. Эти ограничения давно раздражали избирателей — мужчин. А избирателей женщин в Республике пока не было. Испанцы — ремесленники за месяц насытили рынок пивом. Появились в продаже сахарная брага и вино. Брагу поставляли туземцы, а вино — немцы. Впрочем, продажу спиртного разрешили только с 18 до 22 часов в рабочие дни и с 12 до 20 часов в выходные и праздничные дни. На Сахалине подданные испанцы открыли первую таверну.

За неделю до дня выборов в ход пошло даже распространение слухов, порочащих чужих кандидатов. В этом отношении особенно отличались даравовцы. Они персонально обвиняли кандидатов — большевиков в стремлении к личному обогащению, бонапартизме, предательстве коммунистических идеалов и других смертных грехах.

Социалисты инкриминировали даравовцам троцкизм, лицемерие и стремление к военному коммунизму. Страсти кипели. Идеологическая борьба развернулась во всю ширь. Вечером после работы за доминошными и шахматными столами, на волейбольной площадке и на футбольном поле и даже в бане за кружкой пива друзья и коллеги спорили до хрипоты.

Доходило до перехода на личности и рукоприкладства. Впрочем, драчунов быстро разнимали. Основная масса полноправных граждан головы не теряла.

За большевиков играл административный ресурс. В армии, на флоте и на всех остальных производствах, кроме спецзавода, мартийцы имели гражданскую категорию, как минимум декурионов. Идеи даравовцев они не разделяли.

В последний выходной день перед выборами первым десяти избирателям торжественно, на обще крымском митинге вручили ключи от личных домов. Все десять были рядовыми рабочими спецзавода. На этом настоял лично Мещерский, поскольку во фракции Дарав состояли в основном именно рядовые рабочие спецзавода, имевшие вторую гражданскую категорию. Среди рабочих 5-го и 6-го квалификационных разрядов, ставших декурионами, идеи Дарав такой популярностью уже не пользовались. Как утверждает марксистско-ленинская философия: бытие определяет сознание.

Среди административного персонала островов и прочих производств значительной поддержкой пользовались социалисты, поскольку администраторы территорий были, по совместительству, и председателями колхозов. В аренду гражданам были переданы лесопилки и кирпичные заводы на Тринидаде, Сахалине, Пуэрто-Рико, Гренаде и Ямайке. Арендаторы производств, понятное дело, тоже были за социалистов.

* * *

Настроения в Мехико были хуже некуда. Мрачные мысли одолевали Антонио де Мендоса днем, мешали спать ночью. Черные вести приходили одна за другой. Пришельцы захватили поочередно все острова Малой Антильской гряды. В индейских племенах на юго-востоке Мексики начались бунты, вызванные слухами о разгроме индейско-испанского войска на Тринидаде. Уцелевшие в битве туземцы рассказывали о божественном происхождении пришельцев, их беспредельном могуществе и милости к индейцам. В племенах туземцы шептались, что новые боги бьют испанцев как и где хотят. Пока что бунты удавалось подавлять.

Но, власти понимали, при поддержке пришельцев туземцы смогут истребить немногочисленные испанские гарнизоны и на материке. На Антильских островах пришельцы так и действовали.

Вице-король Новой Испании каждый месяц направлял в Мадрид корабли с последними сведениями о пришельцах, какие только удавалось добыть. В последнее время много важных свидетельств удалось получить у немецких матросов с кораблей, заходивших к пришельцам на Гренаду. В портах Кубы и Гаити немецкие матросы выпивали в кабаках с испанскими моряками. Местным портовым властям удалось выяснить, что венесуэльские немцы уже давно торгуют с пришельцами. Поставляют им кору и сок каких-то деревьев с материка, а также вывозят товары пришельцев на продажу в Европу.

Впрочем, этот источник информации быстро иссяк. Корабли с Кубы и с Гаити в Веракрус перестали приходить. Вскоре стало известно, что пришельцы захватили все порты на этих островах. А в Веракрус с некоторых пор немцы заходить перестали. Мендоса подозревал, что такое требование немцам выставили пришельцы.

Да и вообще, в последние месяцы, количество кораблей, приходящих в Веракрус из метрополии, резко сократилось. Ясность внес капитан каравеллы, пришедшей из Испании через Флоридский пролив между Кубой и материком.

Капитан сообщил, что отряд из трех кораблей, шедший из Ла-Коруньи, был застигнут во Флоридском проливе кораблем пришельцев, шедшим без парусов. При виде его отряд распался, все три корабля попытались уйти врассыпную. Капитан видел, как пришельцы догнали и утопили одну каравеллу, затем налетевший дождевой шквал скрыл их из виду. Вскоре стемнело, и капитану удалось уйти от пришельцев незамеченным. Поскольку второй корабль из отряда в Веракрус тоже не прибыл, можно было предположить, что участь его была печальной.

Вице-король тут же отправил в Испанию две шхуны, только что спущенные на воду. Новая верфь в Альварадо в максимально возможном темпе строила корабли. Каждую неделю на верфи спускали на воду шхуну или каравеллу. Командующий флотом Родриго де Кордива с санкции Вице-короля выгребал из городов с помощью алькальдов всех отставных моряков для комплектования экипажей новых кораблей.

В очередном письме императору Мендоса сообщил, что после захвата Кубы и Гаити пришельцы установили полную блокаду Новой Испании, а также доложил, что венесуэльские немцы снюхались с пришельцами.

Ввиду полного уничтожения флота Вест-Индии накопленное золото и серебро в метрополию вывезено быть не может. В Мехико скопились огромные запасы драгоценных металлов. Вследствие разгрома сухопутных сил Новой Испании, в случае нападения пришельцев на Мексику, он не имеет возможности оказать им достойное сопротивление, и накопленные запасы будут неминуемо захвачены пришельцами.

Антонио де Мендоса заклинал императора всемерно ускорить отправку военной экспедиции в Новую Испанию, иначе заокеанские владения Испании будут навсегда потеряны. Пришельцы постоянно усиливаются, привлекая на свою сторону туземцев.

Тем не менее, власти Новой Испании при полной поддержке церкви делали всё возможное, чтобы дать отпор безбожным пришельцам, в случае, если те попытаются высадиться на материк. Во всех соборах и церквях предавали врага анафеме и звали добрых католиков в крестовый поход против слуг Антихриста.

Поскольку выяснилось, что береговые крепости не в состоянии противостоять корабельной артиллерии пришельцев, было решено дать им бой на суше. В городах на основных дорогах, ведущих от портов к столице, в бешеном темпе строились крепости. Перед мостами на значимых реках сооружались предмостные укрепления. Из глубины страны в новые крепости завозились пушки. Во всех кузнях Мексики мобилизованные кузнецы без устали ковали оружие.

Командующий армией Пабло де Эскобар колесил по городам и крепостям, добиваясь от местных властей усиления гарнизонов. По всей стране мобилизовали в армию всех ветеранов. В городах и селах формировались отряды ополчения. Инвалидов мобилизовали и заставили учить новобранцев. Новая Испания готовилась к смертельному бою.

* * *

Вот и настал день, к которому Республика долго готовилась. Верховный Совет и его исполнительный орган — Совнарком держали экзамен у строгих судей — полноправных граждан Республики.

Избирательное право в республики было самым демократичным из всех возможных. Выборы были всеобщими, прямыми, равными и тайными. Каждый гражданин имел право голосовать, каждый гражданин имел только один голос. Тайна голосования обеспечивала свободу волеизъявления граждан.

Вот только право голоса имели лишь полноправные граждане общим числом 372 человека, а именно, мартийцы, переброшенные из СССР 20-го века в Вест-Индию 15-го. Кроме них в республике проживало полторы тысячи гражданок и граждан бпг, примерно 150 тысяч подданных туземцев, но их регистрацию на Гаити и Кубе еще только предстояло провести. Кроме того, имелось полтысячи пинятых в подданство испанцев, более трех тысяч иностранцев на договорах и более 20 тысяч пленных испанцев и карибов. Плюс тысяч двести несовершеннолетних аборигенов.

Тайну выборов можно было обеспечить только в самых крупных поселениях: Ленинграде, Сталинграде и Кировограде. Значительная часть избирателей проживали в малых поселениях. В трех десятках колхозов имелось лишь по три мартийца: администратор — председатель колхоза, начальник вооруженных сил и командир патрульного катера. При этом администратор голосовал по административному избирательному округу, начальник вооруженных сил — по округу сухопутных войск, а командир катера — по флотскому округу. Понятное дело, что в этом случае о тайне голосования говорить не приходилось.

Голосование провели с 9 до 11 часов утра. С 11 до 13 часов участковые избирательные комиссии вскрывали урны для голосования и подсчитывали голоса, поданные за кандидатов. С 13 до 15 результаты голосования передавались по радио в центральную избирательную комиссию в Ленинград. В 19 часов результаты выборов объявили по радиотрансляции в Ленинграде и передали в эфир на общей радиовещательной волне.

Начиная с июля месяца радиостанция Ленинграда "Радио Республики" ежедневно с 19 до 21 часа передавало новости, зачитывала постановления Верховного Совета и Совнаркома, перемежая их музыкой и литературными чтениями. В Красном Кубрике Марти и в собственности экипажа оказалось немало пластинок. Имелся и патефон. Эти передачи принимались на всех островах во всех городах населенных пунктах Республики. Радио транслировали по громкоговорящей радио сети.

В этот день в 19–00 у радиотрансляционных громкоговорителей собрались все граждане Республики. Председатель Центральной избирательной комиссии Верховный Судья Тараторкин зачитал результаты выборов.

По административному округу с большим преимуществом победил кандидат от большевиков Председатель Верховного Совета Востриков. От флота и сухопутных войск также без проблем прошли кандидаты от большевиков Лукошкин и Сокольский. От лабораторий и КБ в Совет с небольшим перевесом прошел выдвинутый большевиками Мякишев, опередивший выдвинутого социалистами популярного в народе начмедлаба Пимочкина. От спецзавода прошел большевик Быстрицкий, а вот второго большевика Панина обошел вожак даравовцев Скрипко. В избирательном округе остальных производств большевика Зиборова на пять голосов обошел выдвинутый социалистами арендатор типографии Зюскинд.

На вечернем совещании синклита новый состав Совета оценили как представительный и сбалансированный. В нем были представлены все общественные течения. Центристы — большевики сохранили большинство. Ретивого левака Скрипко из дарава уравновешивал рьяный социалист Зюскинд.

В понедельник Верховный Совет собрался в новом составе. Впрочем, поменялись только два его члена. Совет народных комиссаров большинством голосов был утвержден в прежнем составе. Скрипко голосовал против всех, Зюскинд — против Мякишева.

22. Блокада

После высадки десантных сил на Кубе и захвата намеченных планом операции населенных пунктов острова, основные силы флота были направлены в Сталинград на дозаправку. Флоту предстояла следующая запланированная Генштабом операция под кодовым названием "Блокада". Ввиду отсутствия у противника каких либо возможностей вести шпионскую деятельность в Ленинграде, как и возможностей перехвата радио сообщений, к шифрованию планов Генштаб не прибегал.

Согласно плану, с 10-го октября сторожевики Ушаков и Нахимов, базируясь в Гаване, заблокировали Флоридский пролив между материком и Кубой. Сторожевики Макаров и Казарский перекрыли Наветренный пролив между Кубой и Гаити, имея базу в Гонаиве. Шхуны Железняк и Котовский крейсировали в проливе Мона между Гаити и Пуэрто-Рико, базируясь в Ульяновске, бывшем Сан-Хуане.

На двенадцати островах Малой Антильской гряды уже базировалось по одному пограничному катеру, которые держали под контролем все проливы между островами. Поскольку проливы на севере Малой гряды между островами Санта-Крус, Сент-Мартен, Сент-Китс и Антигуа были весьма широкими, от 40 до 60 миль, и катерам было сложно патрулировать проливы при волнении свыше 4 баллов, на Сент-Китсе и Санта-Крусе забазировали две быстроходных каравеллы: Чапаев и Свердлов.

Проливы вокруг Тринидада охранял отряд из пяти пограничных катеров. Побережья Ямайки и Пуэрто-Рико патрулировали два катера. В портах Кубы Гаване и Сантьяго-де Куба, переименованном в Свердловск, а также в портах Гаити Гонаиве и Санто-Доминго, переименованном в Красноармейск, забазировали по одному пограничному катеру. Эти катера патрулировали побережье островов, а также осуществляли связь между городами, колхозами и фортами самых больших островов гряды.

На Гаити в Красноармейске организовали базу снабжения флота. На регулярной линии Красноармейск — Ворошиловград (бывший Сан-Хуан) — форты на восьми островах малой Антильской гряды — Ленинград — Сталинград на Тринидаде ходили галеоны Маркс, Энгельс, Фрунзе, Сталин, Лазо и Щорс, обеспечивая доставку на базу снабжения горюче-смазочных материалов с Тринидада и боеприпасов из Ленинграда. Галеоны базировались в Ленинграде.

От Красноармейска через порты Больших Антильских островов проложили вторую регулярную линию. По маршруту Красноармейск — Гонаив — Дзержинск на Ямайке — Свердловск — Гавана на Кубе ходили каравелла Аврора, фрегат Ленин, когги Киров и Варяг. Эти корабли базировались в Красноармейске. Каравеллу Горький оставили на каботажной линии Крым — Сахалин.

Самые мощные корабли флота: легкие крейсера Кутузов и Суворов забазировали в Красноармейске на Гаити и Свердловске на Кубе, на случай внезапного появления очередной армады из Европы.

Перед выходом на патрулирование во Флоридский пролив, сторожевики Ушаков и Нахимов прошлись вдоль берегов Мексики, разгромив все порты. Не обошли вниманием и новую испанскую верфь в бухте Альварадо. Еще раз обстреляли Веракрус. У входа в порт перехватили небольшую шхуну и передали с ней письмо от Совнаркома Республики Вице-королю Новой Испании Антонио де Мендоса. В письме объявлялась о полной блокаде всех проливов, а также сообщалось, что Республика намерена вести боевые действия до полной капитуляции Новой Испании.

В ноябре верфь сдала флоту еще шесть пограничных катеров. По одному катеру направили во все порты Кубы, Гаити и Ямайки. На верфи заложили еще два сторожевика.

Немцы наладили добычу коксующегося угля в Венесуэле и начали поставлять ее на Гренаду. Через них Совнарком направил письма всем основным монархам и торговым городам Европы, в котором предупредил о введении полной блокады Новой Испании, и объявил об исключительных правах банкирского дома Везлеров на торговлю с Республикой.

Торговля с Европой через банкирский дом уже полностью обеспечивала доходную часть бюджета республики. Помимо оконного стекла, зеркал и очков, республика поставляла настойку хинина, пользующуюся огромным спросом в африканских и азиатских владениях Португалии.

Краснофлотец Плешкин, сын ремесленника — часовщика, на базе вывезенной еще "классиками" из Голландии часовой мастерской, предоставленной ему Совнаркомом, вместе с голландцем — часовщиком иего подмастерьями пообещал обеспечить флот республики морскими хронометрами, и выполнил свое обязательство. За это достижение Плешкину присвоили гражданскую категорию легата. После этого успеха мастерская была предоставлена ему в аренду на паях с голландцем.

Плешкин организовал серийное производство настенных часов — ходиков с "кукушкой" и гиревым заводом. Пробная партия была поставлена в Европу. Спрос на них оказался бешеным, а цена — фантастической. До тысячи талеров за штуку! Ничего подобного им в Европе не производилось. Он же развернул производство навигационных инструментов для флота: секстанов, транспортиров, лагов и барометров. В Европу эти изделия, как и хронометры, не поставлялись, поскольку все они имели гриф "секретно".

Легат Зюскинд в своей типографии организовал массовый выпуск малоформатных библий и житий святых на голландском и немецком языках. Эти книги поставлялись в Европу десятками тысяч. Воодушевленные торговыми успехами, немцы намеревались увеличить количество ежемесячно отправляемых с Гренады в Европу галеонов до трех.

В колхозах на Ямайке и на Пуэрто-Рико сняли первый урожай сахарного тростника. Первая партия сахара весом шесть тонн была отправлена в Европу с последней парой немецких галеонов. Сахар был в Европе жутким дефицитом. Наркомат внешторга ожидал, что поставки сахара станут весомой долей доходов Республики.

В связи с улучшением военного положения Республики, Совнарком отпустил вожжи. Трехсменный рабочий график остался только на производствах с непрерывным технологическим циклом. В две смены работали производственные участки, оставшиеся узкими местами технологических цепочек. Продолжался выпуск оборудования и вооружения для новых фортов на Кубе и Гаити: водяных и паровых динамо-машин, трехдюймовых пушек, станковых пулеметов, электро и радио оборудования. Спецзавод серийно выпускал полудюймовые двустволки для туземных войск и патроны к ним. Большинство цехов перешло на односменную работу.

* * *

Император Священной Римской империи Карл-V, исполняя волю Папы Римского и свою собственную волю, призвал всех добрых христиан в Крестовый поход против безбожников, объявившихся в Вест-Индии. Королевские мастера — пушкари Испанского двора наладили литье из чугуна сверхмощных морских пушек калибром одна пятая пасо (260 мм) и длиной ствола 20 калибров. Пушки стреляли чугунными ядрами на гигантскую дистанцию в полторы мили. К сожалению, даже на самых крупных галеонах водоизмещением в тысячу тонн удавалось разместить лишь два десятка таких орудий. По два на носу и корме и по восемь на борт, из-за того, что длинные и тяжелые орудия после выстрела откатывались до противоположного борта корабля.

Карл-V обязал всех своих вассалов в счет налогов за 1541 год построить тысячетонные галеоны или фрегаты, оснастить их новыми пушками, укомплектовать опытными экипажами и подразделениями морской пехоты. Испанские королевства он обязал выставить от 1 до 4 кораблей каждое, общим числом 36 кораблей. Немецкие княжества, герцогства и города должны были выставить 28 кораблей. Голландские провинции и города — 29 кораблей. По призыву Папы, герцогства Франции добровольно выставили 9 кораблей, герцогства и города Италии — еще 5 кораблей.

Армада собиралась в портах Испании — Ла-Корунье, Виго, Малаге и Кадисе. Император объявил, что все трофеи, захваченные у безбожников, будут поровну поделены между экипажами кораблей. Кроме того, он пообещал после разгрома врага выплатить по 2 тысячи эскудо на каждый корабль из средств испанской короны, заблокированных пришельцами в Новой Испании.

Получив в конце ноября адресованное ему оскорбительное письмо от нечистивого Совета народных комиссаров безбожной республики, император пришел в бешенство. Банкирский дом Везлеров, несмотря на то, что именно он ссудил Карлу-V огромную сумму денег и помог ему стать императором Священной Римской империи, был подвергнут имперской опале за связи с еретиками Нового Света, а его собственность на землях империи конфискована.

Однако, ввиду того, что основная собственность банкирского дома находилась на территории протестантских немецких герцогств и княжеств, входивших в Шмакальденский союз, "прижать" банкирский дом не удалось. В этот союз входили все протестантские земли и города Германии.

Поступавшая на кораблях Везлеров в Гамбург продукция Республики Камчатка оптом раскупалась немецкими купцами и с выгодой распродавалась по всей Европе. Везлеры предусмотрительно продавали республиканские товары только купцам — протестаантам.

Лидеры Шмакальденского союза Иоганн Фридрих курфюрст Саксонии и ландграф Филип-1 Гессенский при поддержке курфюрстов других княжеств — членов союза и магистратов свободных городов объявили, что не подчинятся воле императора и не будет участвовать в Крестовом походе.

Прибыль, получаемая княжествами и городами от торговли с Республикой, значительно перевешивала неприятности, могущие быть причиненными Карлом. Притеснения протестантов, творимые Карлом, надежно цементировали единство Шмакальденского союза. Баснословные прибыли, получаемые членами союза от торговли с Новым светом при посредстве Везлеров, дополнительно укрепили единство союза.

Однако, платить Везлерам долг и проценты по нему Карл-V прекратил. Тем самым, Карл прочно привязал интересы дома Везлеров к Шмакальденскому союзу.

В результате, требуемые Карлом корабли общим числом 14 снарядили только католические немецкие княжества. Голландские провинции и города, в которых протестантская вера тоже была сильна, всячески саботировали распоряжение императора. В итоге, к назначенному сроку Голландия выставила только 15 кораблей.

Король Португалии Жуан-III Благочестивый от участия в Крестовом походе уклонился, резонно опасаясь за судьбу своих поселений в Бразилии. В конфликте Испании с пришельцами он намеревался держать нейтралитет.

К середине декабря в испанских портах собралось 79 новых кораблей с новыми пушками, имевших на борту в общей сложности 4900 экипированных пехотинцев. 15-го декабря флотилия, названная Великой Армадой, отплыла из портов в Атлантический океан. Возглавил армаду командующий флотом Атлантического океана Испании Диего Фернандес де Кордова, маркиз де Гуадалкасар. Папу представляли епископ Севильский Исидор и епископ Лас Касас. Исидор был назначен пастырем Армады.

Лас Касас был послан в Новую Испанию для исполнения обязанностей архиепископа всей Новой Испании взамен епископа Диего Лейва. Поскольку пришельцы использовали местных туземцев против испанцев, обещая им всяческие блага, император решил выбить у них из рук этот козырь. Лас Касас был известен как категорический противник рабства и насильственного крещения туземцев. Он много лет выступал за признание туземцев равноправными подданными испанской короны.

Император через него намеревался объявить о запрете обращения индейцев в рабство и признании их подданными испанской короны. Тем самым Карл надеялся сбить нарастающую волну бунтов туземцев, о которой сообщал ему Вице-король. Выход Армады постарались сохранить, насколько это возможно, в тайне от Нового Света. Никаких сообщений о выходе Армады в Новый Свет не направляли.

* * *

Новый 1542 год Республика встречала с чувством глубокого удовлетворения. Постановлением Верховного Совета 1-е января было объявлено выходным днем. Народ республики получил возможность расслабиться. Накануне рабочий день был сокращен. После рабочего дня по жилым зонам начались праздничные застолья. В госмагазинах гражданам выдали по 100 граммов водки. Но она, во многих случаях, осталась не употребленной. За прошедшие полгода мартийцы распробовали испанские и французские вина, поставляемые немцами, местное пиво и фруктовые наливки. Некоторым понравилась туземная брага на сахарном тростнике. Слабый алкоголь продавался без ограничений.

До 24–00 на плацу через радиотрансляцию крутили пластинки, народ танцевал, пел хором, ухаживал за своими и чужими женами. Одержанные на Ямайке, Кубе и Гаити победы настроили камчатцев на благодушный лад. Конфликтов, несмотря на немерянное количество выпитого, не было. Жены препроводили немногих перебравших сверх меры граждан до постелей. Впрочем, патрули из конвойных войск не пили и службу несли исправно. При необходимости, они помогали женам.

Первого января с 10–00 начались официальные мероприятия. Радиостанция "Голос Республики", после традиционного интернационала, передала обращение Председателя Верховного Совета к народу Республики. Востриков зачитал обращение самолично. Во всех городах, колхозах и гарнизонах обращение транслировали по проводной сети и через уличные громкоговорители.

Громкоговорящую трансляцию прямой речи Председателя проводили впервые. О последнем Совнарком распорядился специально. До сих пор "на улицу" транслировали только музыку и литературные чтения. Новости с сообщения Совнаркома камчатцы слушали в радиорубках, чтобы не показывать местным возможность мгновенной передачи речи на большие расстояния.

Вожди решили, что польза от ощущения сопричастности к происходящему в столице Республике, которое появится даже у жителей самых малых фортов на дальних островах, перевесит возможный вред от утечки к испанцам информации о мгновенной передаче голоса на любые расстояния. Сочли более важным, чтобы даже туземцы в малых деревнях и рядовые бойцы отдаленных гарнизонов осознали себя гражданами или подданными великой Республики, которая знает и помнит обо всех своих сыновьях. Впрочем, возможность двухсторонней связи от местных по возможности скрывалась.

Напомнив о недавних успехах Республики на Ямайке, Кубе и Гаити, Предсовета перешел к "плюшкам". Зачитал списки из 53-х награжденных за подвиги в сражениях орденом Красной Звезды, и 12-ти награжденных за трудовые достижения орденом Знак почета. Сообщил, что 524 человека награждены медалью За боевые заслуги, 47 человек — медалью За трудовую доблесть. 262 человека получили гражданство Республики, из них 47 испанцев, 6 голландцев, а все остальные — араваки.

И наконец, с перечислением персональных заслуг перед республикой, зачитал список из 14 граждан, которым указом Верховного Совета была присвоена гражданская категория "избирателя". Из них 10 командиров гвардейских батальонов, 1 командир армейского гарнизона, 2 командира пограничных сотен и 1 командир конвойной сотни. Все — араваки. Впервые высокого звания избирателя были удостоены местные аборигены.

Следом выступил Генеральный секретарь КППЗ Влазнев. Он вкратце обрисовал международное положение Республики, особо отметив успехи её вооруженных сил, и дальнейшие перспективы освобождения туземцев Вест-Индии от гнета испанских колонизаторов. А также, ближайшие задачи партии и комсомола по внедрению коммунистической идеологии в широкие аравакские народные массы.

Последним перед народом отчитывался Предсовнаркома. Он перечислил достижения промышленности и сельского хозяйства Республики, сделав упор на полном обеспечении населения бытовыми промтоварами и продовольствием. Затем Радио Республики стало передавать концерт художественной самодеятельности Ленинграда.

После завершения официальной части народ рассредоточился. На центральной площади детвору вокруг елки — араукарии развлекали самодельные Дед мороз и Снегурочка. Впрочем, объяснить детворе, что такое мороз и снег, они даже не пытались. Но, хороводы вокруг араукарии водили, подарки дарили, представление самодеятельно театра про снежную королеву показывали. Желающие резались в волейбол, футбол, баскетбол, домино и прочие нарды. Многие двинулись на природу устраивать пикники.

Мещерский, Востриков, Жердев и Веденев решили отдохнуть тихо, по семейному, вдали от шумных масс народа. Воспользовавшись служебным положением, Предсовнаркома взял под себя оба катера Марти, которые забросили четыре семейства на необитаемый островок, расположенный в миле к югу от Крыма. Островок небольшой, но пляжи на нем были роскошными, из белого кораллового песка. Имелась и мелководная лагуна, отгороженная от океана барьерным рифом. Было, где поплескаться ребятне.

Впрочем, вскоре выяснилось, что они не единственные умники. От туземной деревни из восточной бухты на трофейных шлюпках и пирогах приплыли еще несколько семейных групп мартийцев и араваков. Но, выяснив, что на берегу лагуны расположилось высокое начальство, вновь прибывшие компании расположились на почтительном удалении. Благо, места на островке вполне хватало. К тому же, чуть дальше от Крыма располагался еще один островок.

Четверо камчатцев входили в неформальную группу бывших старших командиров Марти. Хотя, все они уже давно занимали другие должности, флотское братство кают-компании сохранялось. Отсутствовали бывший старпом Звягинцев, который в данный момент занимался созданием базы флота на Гаити, и командир БЧ-2 Сокольский, формирующий туземные войска на Кубе.

Четыре семейства, включающие 21 супругу и больше трех десятков детишек, до отказа заполнили оба вместительных катера. С собой привезли продукты и оборудование для пикника. Мужчины споро натянули три больших тента от солнца, женщины организовали костер, запекли шашлык, батат и рыбу, накрыли стол. Приемные детишки постарше под надзором четырех мамаш плескались в лагуне, годовалая мелкота возилась во влажном песке, так же под присмотром. Груднички, почмокивая, сосали сиськи мамок, расположившихся в тени пальм. Идиллия!

Закончив бивуачные работы, моряки устроили заплыв в лазурных океанских водах, не удаляясь, впрочем, от барьерного рифа. Хотя, с подветренной стороны острова большой волны не было, про акул не стоило забывать. Выбравшись на берег, Николай Иосифович подошел к старшей жене. Беременная на шестом месяце Аймуяль сидела на влажном песке, опустив длинные стройные ноги в воду и наблюдала за малышней от года до двух, которые ползали вдоль уреза воды, сооружая каналы и песчаные замки. Дочерна загорелая малыши, как и их мамки, солнца не боялись.

Николай Иосифович огляделся, выделяя своих жен и их отпрысков из общей массы. Вторая жена Хуанита наблюдала за малышней 3–5 лет, плескавшейся в мелкой воде, среди которых были и её дети, Петр и Сергей, усыновленные Мещерским. Самые младшие жены: семнадцатилетняя Исабель и шестнадцатилетняя Ганулан в тени пальмы кормили грудью своих малюток Ивана и Надю. Аолиянь и Розита хлопотали вокруг костра и двух больших брезентов, на которых накрывали праздничные столы.

— Не волнуйся, муж мой, — проследив его взгляд, успокоила мужа Аймуяль, — я за всем слежу: Розитина Вера и Вася Аолиянь с большими детьми купаются, а за Аолияниным Семой и Хуанитиным Олегом я приглядываю, вон они с Сашей домик из песка строят.

— Я гляжу, у тебя все под контролем, женушка!

— Так точно, мой адмирал! Порядок у нас, как положено, флотский! — отрапортовала мужу любимая жена.

Как это ни странно, Николай Иосифович очень любил сразу трех своих жен: Аймуяль, Хуаниту и самую молоденькую Ганулан. Сердце у адмирала оказалось широким. Аймуяль он любил больше всех. К другим трем женам: Аолиянь, Розите и Исабель он относился более спокойно, хотя, конечно, старался этого не показывать. Супружеские обязанности исполнял добросовестно. По ночам упорно ковал кадры Республике.

Стол ломился от яств: печеные рыба, мясо, птица, батат, свежайшая зелень, тропические фрукты и обычные овощи. За обильной трапезой, перемежаемой частыми тостами и шутками, употребили почти 20 литров разбавленного сухого вина. Налегали на фрукты. Что интересно, крепкие напитки в Республике популярностью не пользовались. В жару днем на солнце и очень теплой ночью хорошо шло сухое вино, на водку не тянуло совершенно. Хотя, отдельные поклонники крепких напитков среди камчатцев встречались. В основном среди бывших боцманов с Марти, среди пожилых испанцев и голландцев. Детям постарше накрыли отдельный стол с фруктами, сластями и лимонадом.

Насытившись, моряки перебрались в тень пальмы. Поговорили о текущих делах, о подготовке к приходу испанской эскадры, об освоении Кубы и Гаити. Обменявшись мнениями по текучке, замолчали, собираясь предаться блаженной лени. Ветерок овевал тела моряков, качая ветви пальмы и смягчая жару.

Негу нарушил Востриков:

— Вас, друзья, текучка постоянно заедает, а у меня как, у освобожденного Председателя Верховного Совета, есть время на раздумья. Конечно, помогаю, как бывший стармех, по мере сил производственникам, но все же, я посвободней вас буду. И кое-что что я надумал, в смысле стратегии государственного развития.

— Со всем вниманием тебя слушаем, Леонид Никитич, — приподнялся, опершись на локоть, Мещерский.

— На прошедших выборах в Совет мы взяли пять голосов из пяти. Следующие два года Республика будет развиваться также успешно. Но, тревожный звоночек прозвучал. Что если на следующих выборах социалисты возьмут три места, а они будут неизбежно усиливаться вследствие развития частного предпринимательства, которое мы поощряем. Еще один голос возьмет Дарав. И все, мы большинство потеряем.

К примеру они сговорятся, и выберут Председателем Совнаркома Зюскинда или Либермана. Нет, я про них плохого не скажу, они оборотистые ребята. Вот только авторитета среди наркомов у них не будет. Станут такие зубры как Зильберман, Болотников или Жердев им подчиняться? И начнется у нас в Совнаркоме разлад. Лебедь, рак и щука, по дедушке Крылову.

Хотим мы этого или нет, но у нас в Республике только один человек пользуется непререкаемым авторитетом. Что в старом мире на Марти, что здесь в Республике. Все держится на твоих плечах, Николай Иосифович, извини за прямоту.

— Ну, уж ты не преувеличивай мои личные заслуги. Я вполне согласен с марксистской трактовкой роли личности в истории. Личность только тогда чего-то добивается, когда она выражает интересы широких масс, — возразил Предсовнаркома. — Мы все здесь присутствующие, да и все наркомы, и все руководители вместе этот воз тянем. И рядовые граждане от нас не отстают. Каждый в меру своих сил.

— Так-то, оно так, но я вот уверен, если бы не ты был командиром Марти, хрена бы мы здесь сумели такого наворотить! От последнего матроса до профсоюзников и конвойников все в тебя верят и за тобой пойдут. Хочешь не хочешь, а ты безвариантный лидер для всех камчатцев.

В чем опасность такой ситуации? По конституции Председателя Совнаркома назначает Верховный Совет. А Предсовнаркома уже заправляет всеми делами в Республике. Такой порядок достался нам от сталинской Конституции. В СССР он был оправдан тем, что фактически вся власть была у ЦК ВКП(б), хотя в Конституции это совсем не прописано. ЦК командовал Веховным Советом, поскольку все члены совета были членами партии, и обязаны были подчиняться решениям ЦК. А Верховный Совет назначал Совнарком.

У нас Политбюро такой руководящей роли по Конституции лишена, спасибо покойному Круминьшу. Поэтому, и полновластие Верховного Совета тоже не логично и даже опасно. Верховный Совет вроде бы главный, но делами непосредственно рулит Совнарком. Он же и ответственность несет, если что не так.

Если мы большинство в Совете потеряем, тебя, Николай Иосифович, Предсовнаркома могут и не назначить, а Республика вполне может в таком случае и под откос пойти. Кругом враги! По лезвию ножа над пропастью идем, фактически!

— Мысль твоя понятна, что конкретно предлагаешь? — осведомился Жердев.

— А есть старинный принцип разделения властей, как это сделано в буржуазных республиках. Законодательная, исполнительная и судебная власть должны быть независимы друг от друга.

Конкретно, предлагаю Предсовнаркома избирать прямым всенародным голосованием. И Председателя Верховного Суда тоже. Наркомов утверждать в Верховном Совете по представлению избранного Предсовнаркома. Членов Верховного суда — по представление его Председателя. И выборы проводить раз в три года, а не в два. Тем самым повысится устойчивость всей системы власти. Если одна часть власти начнет куролесить, другие части ее поправят!

— Ну, это полная переделка всей конституции! Хотя, смысл в этом есть, я думаю, — выразил свою точку зрения генштабист Веденев.

После заинтересованной дискуссии, Мещерский подвел итог:

— Ты Леонид Ниуитич, будь добр, подготовь, письменную записку, мы ее в Совнаркоме рассмотрим, дадим замечания. Потом поручим Верховному Суду подготовить проект поправок в конституцию. Рассмотрим поправки, утвердим на Верховном Совете, а потом примем их всенародным голосованием. Да будет так.

На такой патетической ноте совершенно неожиданно закончился новогодний пикник комсостава Марти.

На заседании бюро фракции Дарав член Верховного Совета Скрипко в очередной раз делился с единомышленниками впечатлениями от работы Совета.

— Все большевики смотрят в рот председателю Вострикову. Возражать или убеждать их в чем либо бесполезно. Все равно проголосуют так, как скажет Востриков. А он все решения принимает так, как ему велит их главарь Мещерский, хотя Мещерский вовсе не член Совета.

Вот в последний раз обсуждали кандидатуры на должности администраторов Западной и Восточной Кубы, предложенные Совнаркомом, а точнее сказать, Мещерским. Я пытался продвинуть наших товарищей. Бесполезно! Говорят — у них мало административного опыта.

А вот социалиста Рябинкина, которого предложил Зюскинд, утвердили! Хотя, он всего лишь начальник участка на заводе. Сказали — надо выдвигать молодые кадры! Научатся в деле. А наши, значит, не научатся!

И так по любому вопросу. Мне вообще туда можно не ходить, меня они принципиально не воспринимают. Зюскинда иногда еще слушают, и даже раза три его предложения приняли. А мои — ни разу! По любому вопросу мне приходится голосовать против.

— Так что же нам делать? — вопросил верный соратник Скрипко Мамыкин. — Если они с мнением фракции считаться не хотят!

— У нас сочувствующих полноправных — максимум 60 человек, а их больше трехсот! — пригорюнился рабочий четвертого разряда Скобелкин. — Большинство в Совете нам никогда не взять.

— Считаю, что для защиты дела Октябрьской революции, дела Ленина — Сталина мы должны быть готовы на любые меры. Высокая цель оправдывает любые средства. Мы, как наследники истинных большевиков, не должны бояться испачкать руки! Даже в крови, если этого потребуют интересы революции.

Мы видим, что центристы смыкаются с социалистами и уходят от принципов коммунизма все дальше в буржуазно-феодальный уклон. В собственности народа остался только спецзавод да металлургия. По сути, все остальное они уже раздали в частные руки! Они даже священное наименование "большевиков" украли! И хотят в дальнейшем все себе захапать! В графья да князья метят! Так я считаю! — Как всегда экспрессивно высказался Скрипко.

Все одиннадцать членов бюро возмущенно загудели.

— Наших мы не переубедим. Они все уже погрязли в буржуазном уклоне и меркантилизме. Большинство мартийцев нас не поддержит. А вот туземцы в республике бесправны. Их только в Крыму более тысячи, причем все с холодным оружием, около ста человек из них — граждане, имеющие гладкоствол: двустволки и обрезы. Именно на агитации индейцев мы должны сосредоточить свое внимание.

Если не удастся взять власть через выборы, значит, как учил Ленин, мы пойдем другим путем. Возьмем курс на вооруженное восстание и свержение клики Мещерского!

Члены бюро ошеломленно замолчали, переваривая услышанное от лидера.

— И правильно! Хватит им об нас ноги вытирать! Спасти дело революции — наш долг! Если враг не сдается, его уничтожают! Так учил нас товарищ Сталин, — поддержал Мамыкин своего вождя.

— Торопиться, однако, не будем. Обо всем этом — полное молчание. Даже членам фракции пока ничего не говорим. У нас на носу приход испанской эскадры из Европы. Сперва, надо ее разбить. К тому же, перед выборами Мещерский много послаблений народу сделал. Пока подождем, пусть народ к этим послаблениям привыкнет. Наша главная текущая задача: по тихому перетягивать на свою сторону араваков! — Заключил собрание Скрипко.

23. Битва при Малых Антилах

В середине января в бывший Сан-Хуан пришла португальская каравелла. Получив соответствующие указания из столицы, администратор острова легат Потькалов принял капитана каравеллы в своей резиденции с должным уважением. В качестве причины прибытия капитан указал шторм, унесший корабль с прямого пути в португальскую Америку, а также необходимость ремонта поврежденного такелажа. К тому же, он, якобы, считал, что Сан-Хуан, по-прежнему, принадлежит Испании.

Потькалов, зная, что в последнее время на всей Антильской дуге штормов не фиксировали, совершенно резонно предположил, что каравелла пришла с разведывательными, а точнее, со шпионскими целями. Экипажу на берег сходить запретили, но помощь в ремонте оказали, а также снабдили припасами и водой, не бесплатно, разумеется. Администратор проинформировал капитана, что единственный открытый для захода иностранных судов порт Республики находится на острове Гренада. Предложил ему на обратном пути зайти туда, чтобы взять на борт кое-какие товары для перепродажи в Европе.

Совнарком решил, что сельхоз товары, произведенные в Республике, прежде всего сахар, целесообразно продавать не только через немцев, но и через португальцев. В договоре с немцами об их эксклюзивных торговых правах речь шла только о промышленных товарах, сельхоз товары в договоре не упоминались. А привязать к Республике еще и Португалию было целесообразно.

В качестве ответной любезности капитан рассказал, что в портах Испании накапливаются крупные корабли, которые вооружаются огромными пушками. Корабли предназначаются для участия в Крестовом походе против Республики. По слухам, в портах накопилось уже около сотни кораблей и для них готовятся крупные десантные силы. Капитан предположил, что это эскадра, названная Великой Армадой, возможно уже выступила в поход. Он ведь добирался до Сан-Хуана почти полтора месяца, с заходом на Канарские острова.

В заключение, капитан каравеллы поинтересовался, нельзя ли приобрести в Республики чудодейственное лекарство от малярии, которое по бешенным ценам продают в Европе немецкие купцы. Тем самым, полностью подтвердил подозрения Потькалова о преднамеренном заходе в Сан-Хуан. После консультации по радио с наркомом внешторга, администратор предложил капитану провести переговоры на эту тему с торговыми представителями Республики на Гренаде.

Через неделю в Красногорск на Гренаде пришла из Европы пара немецких галеонов. Их капитаны рассказали, что в первой половине ноября из немецких портов в Испанию вышли 14 крупных кораблей, снаряженных католическими германскими княжествами, для участия в Крестовом походе императора Карла-V.

Прикинув продолжительность перехода кораблей из Германии в Испанию и время на переход через Атлантику, а также взяв в расчет то, что держать на содержании такие крупные силы в портах испанской короне совершенно не выгодно, Генштаб оценил дату прибытия армады в Вест-Индию концом января — серединой февраля. Сочли совершенно очевидным, что корабли армады будут накапливаться после перехода либо на Барбадосе, либо в одной из бухт на побережье Америки восточнее Тринидада. После перехода кораблям потребуется ремонт и пополнение припасов.

В качестве приоритетных целей армады предположили либо Тринидад, либо Крым, либо оба острова сразу. Генштаб разработал план оборонительной операции.

За прошедшее с начала блокады Новой Испании время флот республики перехватил 18 кораблей из них 5 утопил и 13 отконвоировал в порты. Ввиду угрозы нападения, с операции "Блокада" было решено снять большую часть сил. В проливах Флоридском и Наветренном оставили на дежурстве по одной шхуне. Каждую из них поддерживали по два патрульных катера. В проливах Мона и проливах восточнее Пуэрто-Рико оставили по одной каравелле с катерами.

В океане восточнее Малой Антильской гряды от материка до Мартиники решено было развернуть три оборонительных рубежа. Рубежи прикрывали важнейшие владения Республики: Тринидад, Гренаду, Крым и Сахалин. Внешний рубеж проходил на удалении 100 морских миль от Антильских островов. Он начинался на материке от самого восточного рукава дельты Ориноко, проходил через остров Барбадос и заканчивался на острове Мартиника. На нем патрулировали четыре старых сторожевика и два новых: "Александр Невский" и "Дмитрий Донской", введенных в строй в середине января. В качестве ходовых испытаний им сразу выпала патрульная служба. Впрочем, корабли этого типа были уже хорошо освоены верфью и неприятностей от них не ожидалось. Сторожевики ходили по маршруту длиной 460 миль на дистанции 60 миль друг за другом.

На удалении 50 миль от гряды по второму рубежу двигались два крейсера. Ежедневно с утра, если позволяла погода, они выпускали в патруль два гидросамолета.

На третьей оборонительной линии на удалении 20 миль от островов ходили 10 патрульных катеров, летали 3 самолета К-1. Все рейсовые галеоны также стали ходить по этой линии.

В случае обнаружения армады сторожевики должны были пропустить испанцев ко второй линии, а затем атаковать их вместе с крейсерами. Если испанцы сумеют незамеченными пробраться до второй линии, то сражение предполагалось дать всеми силами флота на третьей линии.

Высадки противником десантов на острова Генштаб рассчитывал не допустить. Тем не менее, гарнизоны на Тринидаде усилили пятью проверенными в боях гвардейскими батальонами, в Крым перебросили три таких батальона. Все батальоны были полностью экипированы по новым штатам со стрелковыми отделениями в ротах и пулеметными взводами в батальонах.

К 15 января подготовка к сражению была завершена. Флот и сухопутные войска Республики были уверены в своих силы и намеревались уничтожить испанскую Великую Армаду точно так же, как два года назад разгромили "Непобедимую Армаду" Новой Испании.

* * *

С 2-го по 10-е января из портов Испании вышли 8 эскадр, каждая по 9 — 10 вымпелов. Новейшие красавцы галеоны испанской постройки водоизмещением под тысячу тонн несли по 20 невиданных ранее орудий, названных королевским пушкарем Жуаном Гутиэресом "Единорогами". Отлитые из чугуна длинные пушки метали чугунные ядра почти на полторы морских мили. На испытаниях двойным зарядом пушки на предельном угле возвышения метали ядра на милю и три четверти. Правда, каждую четвертую пушку при этом разрывало. Зато, при стрельбе нормальным зарядом можно было ничего не опасаться.

Отдача при выстреле относила лафет с пушкой на несколько пасо назад и на пол пасо вверх по специально построенному наклонному слипу. Затем пушка под собственным весом откатывалась в исходную позицию. Из-за такого отката и большой длины пушек даже на таком крупном галеоне удалось установить только по 8 пушек на борт. Еще по две пушки на — носу и на корме. Всего 20 пушек на корабль.

Галеоны голландской и итальянской постройки были поменьше, поэтому на носу и на корме им оставили обычные пушки, а новые — только по бортам.

Весь путь до Канарских островов гранд-адмирал Армады Диего Фернандес де Кордова размышлял над утвержденным императором планом атаки на республику пришельцев. После перехода через Атлантику все эскадры Армады должны были собраться у острова Барбадос для ремонта, пополнения припасов и перегруппировки. По последним сведениям, поступившим из Новой Испании, пришельцы захватили Гаити и Кубу, однако Барбадос пока оставался свободным. Там имелся испанский форт, предназначенный для оказания помощи кораблям, потрепанным бурями при переходе через океан.

Однако, скорость с которой пришельцы захватывали острова, заставила гранд-адмирала опасаться, что за время, на которое неизбежно запаздывали вести из Нового света, пришельцы могли захватить и Барбадос. В порту Гранд-Канария на Канарских островах, куда Армада зашла перед переходом через океан, Диего Фернандес собрал совет адмиралов всех эскадр. После жаркой дискуссии совет решил назначить пунктом сбора после перехода через океан не Барбадос, а устье реки Барима на побережье Америки в 150-ти милях восточнее Тринидада. Обширный залив, в который впадала река, позволял свободно разместить все корабли Армады. Никаких сведений о попытках пришельцев закрепиться на материке в Испанию не поступало. Поэтому совет решил, что до устья Баримы пришельцы свои жадные лапы точно не дотянут. В то же время, из этого залива эскадры при попутном ветре за двое — трое суток доберутся до важнейших баз пришельцев на Тринидаде и Бекии.

Эскадры вышли в трансокеанский поход одна за другой с интервалом в полдня. Погода благоприятствовала. За 40–44 дня устойчивый попутный пассат перегнал корабли к побережью Америки. Гранд-адмирал приказал адмиралам выходить к материку исключительно восточнее Баримы, чтобы случайно не столкнуться с кораблями пришельцев. К 20-му января 1542 года все эскадры собрались в устье реки. Еще неделю заняли ремонтные работы и пополнение припасов.

На совете Армады Фернандес переформировал эскадры. От национального состава эскадр, в котором Армада вышла из Испании, он отказался. В четыре эскадры вошли 36 построенных на верфях Испании новейших галеона. Две эскадры по 12 кораблей и две — по 6 кораблей. На две большие эскадры перевели все подразделения пехоты со всех кораблей. На кораблях стало тесно, но трехсуточный переход экипажи должны были выдержать.

В две эскадры из 7 и 8 кораблей вошли самые малые галеоны водоизмещением по 500–600 тонн, в основном, итальянской и французской постройки. Эти корабли несли по 14 новых пушек. Четыре эскадры сформировали из галеонов среднего размера по 700–800 тонн, в основном голландской постройки. Каждый из семи кораблей этих эскадр имел по 16 новых орудий.

По разработанному лично гранд-адмиралом плану, идущие в первом эшелоне 8 эскадр должны одновременно с разных направлений атаковать острова Тринидад и Бекия. Причем 5 эскадр имели целью Бекию, а 3 эскадры — Тринидад. Атака должна идти с восточного направления, используя попутный пассат.

Когда флот пришельцев вступит в бой с передовыми эскадрами, две большие эскадры с десантом, идущие вторым эшелоном, беспрепятственно пройдут к островам и высадят десант. Первая эскадра с десантом должна пройти проливом Змея и атаковать базу пришельцев на Тринидаде, на которой они добывают черное земляное масло.

Вторая десантная эскадра должна, не ввязываясь в бой, с юга подойти к Бекии и высадить десант. Все корабли эскадр, встав на якорь у берега, должны высадить экипажи на берег, оставив на борту только караулы. Экипажи кораблей должны принять участие в нападении на крепости пришельцев вместе с десантом.

Корабли передовых эскадр, которым удастся пробиться к берегу, тоже должны высадить свои экипажи и вступить в бой на суше. Артиллерийской дуэли с береговыми орудиями пришельцев капитаны кораблей должны, по возможности, избегать.

Епископы Исидор и Лас Касас лично объехали все корабли и на каждом отслужили молебен о даровании победы Христолюбивому воинству. Корабельные священники причастили моряков и пехотинцев.

8-го, 9-го и 10-го февраля эскадры вышли из бухты Барима. Все адмиралы эскадр получили письменные приказы Командующего Армадой, в которых их действия расписывались по часам. Обойдя Антильские острова с востока по широкой дуге на удалении 150 миль от них, к вечеру 11-го января эскадры вышли на исходные позиции для атаки, и с наступлением ночи легли на боевые курсы. Атаковать острова захватчиков они должны были на рассвете 13-го января.

* * *

Погоды стояли прекрасные. Давным-давно закончился сезон дождей. Свежий пассат гнал над океаном редкие кучевые облака. Только что вылезшее из океана солнце сияло, океан, как ему и положено, сверкал. Сторожевик Адмирал Ушаков нес патрульную службу крайним в цепи сторожевиков у самого побережья Америки. Сейчас он отошел от берега почти на 60 миль, и, согласно диспозиции, командир корабля старлей Лукошкин ожидал поступления команды с ГКП на разворот.

Год назад, примерно в этих же местах, тогда еще "зеленый" экипаж Ушакова разгромил испанскую эскадру, захватив в плен флагманский корабль вместе с адмиралом. Тогда весь комсостав повысили в званиях, а испанцев и туземцев наградили орденами и медалями.

Настропаленная командиром команда жаждала первой обнаружить испанский флот, появления которого ожидало командование. В том, что испанцам удастся, как и в прошлый раз, надрать задницу, никто не сомневался. Хотя, командование и предупредило о возможном наличии у испанцев новых дальнобойных пушек.

Артиллерист Григорьев, произведенный после боя при Тобаго в лейтенанты, уверял, что новые испанские пушки для Ушакова опасности не представляют, поскольку большую дальность они дают только с большим возвышением ствола, а нормальных прицельных приспособлений у современных пушек нет. От слова — совсем. Если только не подойти к испанцам на полмили. Тогда, полным бортовым залпом, может быть и попадут. Один раз чисто случайно. Впрочем, подходить к аборигенам ближе, чем на милю никто и не собирался.

На мостике зазвенел телефон. Взявший трубку вахтенный старпом Фернандес, получивший за тот бой медаль "За боевые заслуги", услышал доклад сигнальщика из "вороньего гнезда":

— Наблюдаю паруса слева тридцать по курсу.

Не колеблясь, Фернандес приказал пробить боевую тревогу. Появившийся на мостике Лукошкин, переговорив с сигнальщиком, приказал дать полный ход и прошел в радиорубку. Связался с ГКП и доложил, что наблюдает в 15 милях неизвестное количество кораблей, идущих под всеми парусами.

Ушаков шел против пассата под машинами, поэтому полный ход стармех дал быстро. Через час дистанция до неизвестных кораблей сократилась до десяти миль, и Лукошкин смог доложить в ГКП, что обнаружил эскадру из семи галеонов, идущих курсом на Тринидад. С эскадры Ушакова пока не заметили. ГКП проинформировал, что к северо-востоку от Крыма сторожевик Нахимов тоже обнаружил эскадру из 8 кораблей.

Еще через час до колонны кораблей осталось пять миль. Испанцы, наконец, заметили Ушакова. Колонна повернула влево на пересечку курсу сторожевика, явно намереваясь подставить его под бортовой залп. Сомнения в принадлежности кораблей отпали. Это, явно, был противник.

С трех миль удалось разглядеть корабли в подробностях, включая флаги. Семь галеонов водоизмещение по шесть — семь сотен тонн шли плотной кильватерной колонной и хорошо держали строй. ГКП приказал уничтожить эскадру, флагмана попытаться захватить. ГКП проинформировал, что Макаров обнаружил восточнее Сахалина третью эскадру, идущую курсом на Крым. На всех кораблях и во всех гарнизонах Республики объявлена боевая тревога.

Командование на ГКП сделало вывод, что испанцы раздробили Армаду на неизвестное количество эскадр и решили атаковать с разных направлений. Исходя из оценочного количества кораблей в Армаде и количества кораблей в обнаруженных эскадрах, командование оценило общее количество эскадр в 10–12 штук. Поскольку, на момент обнаружения все три испанские эскадры уже миновали первый рубеж, ГКП предположил, что другие испанские эскадры миновали рубеж не замеченными, и приказал остальным трем сторожевикам отходить на второй рубеж, заполняя промежутки между крейсерами Суворов и Кутузов.

Нахимов и Макаров получили приказ уничтожить обнаруженные ими эскадры. Ушакову отменили приказ о захвате флагмана. После уничтожения противника все три сторожевика, не тратя времени на спасение испанцев, тоже должны были отойти на второй рубеж.

Лукошкин приказал поворот право на борт, намереваясь пристроиться в кильватер крайнему мателоту противника и без помех расстрелять всех поодиночке. Оценив маневр Ушакова, флагман испанцев тоже начал крутой поворот вправо, пытаясь все же поставить сторожевик под бортовой залп передовых кораблей. Поскольку маневренность парусных кораблей не шла ни в какое сравнение с маневренностью Ушакова, Лукошкин легко парировал маневр, сместившись левее кильватера, состворив концевой испанский корабль с флагманом.

Испанцы по-прежнему шли плотной колонной, дисциплинированно выдерживали интервал в один кабельтов. Расстояние до концевого корабля сократилось до мили. Зная, что корабельные пушки испанцев ранее стреляли максимум на 7–8 кабельтов, а также учитывая информацию Генштаба об их новых дальнобойных пушках, подходить ближе Лукошкин не стал и приказал открыть огонь.

Григорьев проверил прицел, дождался постановки корабля на ровный киль, и лично дернул спуск носовой 90-миллиметровки. Оставив прицел, лейтенант навел на испанца подзорную трубу. Всплеск встал правее и чуть ближе. Двух бальная волна слегка качала корабль.

Третьим выстрелом расчет поразил цель. Снаряженный тротилом снаряд, пробил борт и вызвал взрыв пороха в кормовой батарее. Всю верхнюю часть кормовой надстройки галеона снесло. Все мачты рухнули. Следующие два снаряда разворотили корму галеона на уровне ватерлинии.

Лукошкин задробил стрельбу и приказал повернуть еще левее, чтобы обогнуть тонущий галеон и подставить под выстрел следующий корабль. Однако, когда сторожевик вышел на траверс глубоко осевшего кормой концевого галеона, его борт окутался дымом, через три секунды долетел грохот залпа. Позади Ушакова встали шесть всплесков. Причем, все ядра дали большой перелет. К счастью, наклонившаяся к корме палуба галеона не дала возможности канонирам точно прицелиться.

Командир решил увеличить дистанцию от колонны противника до полутора миль. Григорьеву приказал обстрелять тонущий галеон из кормовой трехдюймовки, в сектор стрельбы которой он уже вошел. Через шесть выстрелов галеон скрылся под водой.

Следующему кораблю вбили в корму шесть снарядов, пока его батарейная палуба не ушла под воду, и только потом Ушаков стал его обходить. Оставшиеся испанские корабли бросили строй кильватера и начали хаотично поворачивать вправо и влево, стремясь развернуться бортом к сторожевику. Пятый в строю корабль, до которого оставалось полторы мили, успел развернуться первым и тут же дал по Ушакову бортовой залп. Всплески сильно разнесло по целику, но одно из ядер упало в полусотне метров прямо по курсу.

Лукошкин сделал очевидный вывод, что новые испанские пушки бьют на полторы мили. Взяв трубку, приказал радисту передать сообщение об этом в ГКП. Корабль, между тем, продолжал удаляться от скопления испанских кораблей. Набрав дистанцию две мили, Ушаков принялся описывать циркуляцию вокруг испанцев. Имея скорость 12 узлов, против максимум 4-ех узлов у испанцев, это было не трудно. Григорьев распределил цели и оба орудия открыли огонь по галеонам.

Через час от восьми галеонов остались только плавающие обломки и три десятка шлюпок. Стрельба испанцев показала, что полторы мили — предельная дальность их пушек. Но, точность при такой дальности, как и предсказывал Григорьев, оказалась — ни к черту. Среднее отклонение — порядка полу кабельтова.

Приказав Фернандесу поточнее определить координаты шлюпок, Лукошкин полным ходом двинул корабль в точку на второй линии, указанную ГКП.

Вечером этого дня на подходе ко второму рубежу сторожевик Нахимов перехватил еще одну эскадру из шести крупных галеонов, шедшую к Крыму. Прямо на крейсер Кутузов, двигавшийся по второй линии восточнее Крыма, вышла еще одна эскадра из семи галеонов. Сторожевик Макаров, выдвигаясь на вторую линию, настиг эскадру из семи галеонов, двигавшихся к Крыму с юго-востока. Все эти эскадры пытались пробиться к Крыму и были успешно потоплены до наступления темноты. Корабли Республики повреждений не получили.

Крейсер Суворов тоже перехватил восточнее Тринидада эскадру из восьми малых галеонов и пустил их на дно. И наконец, гидросамолет с Суворова обнаружил северо-восточнее Тринидада эскадру из семи галеонов и навел на нее сторожевик Казарский, находившийся в 20 милях севернее. В вечерних сумерках Казарский настиг эту эскадру и закончил ее уничтожение уже при свете горящих галеонов.

Вечером ГКП подвел итоги дня. На дальних подступах к Крыму было уничтожено 5 эскадр из 33 кораблей. На подступах к Тринидаду — три эскадры из 22 кораблей. Неизвестно где болтались необнаруженными еще от 2 до 4 эскадр. Все корабли флота получили приказ подойти на ближние подступы к Крыму и Тринидаду.

Ночь, к сожалению, была безлунной, хотя и ясной. За полтора часа до рассвета сторожевой катер Альбатрос-27 обнаружил в трех милях к югу от Крыма очередную испанскую эскадру. Испанцы шли к острову в полветра, потому имели ход не более двух узлов. Катерники смело вступили в бой. Альбатрос частым огнем из своей сорокапятки нанес головному тысячетонному галеону повреждения, не совместимые с жизнью, при этом активно маневрируя и уклоняясь от ответного огня. Встретив противодействие, шедшие кильватерной колонной испанцы начали перестраиваться в пеленг, растягиваясь на правый фланг.

Пограничники уже открыли огонь по второму галеону, когда к избиению испанцев присоединился сторожевик Макаров. Еще через пол часа в дело вступил сторожевик Нахимов. Учитывая близость берега и поставленную командованием задачу не допустить высадки противника на остров, для увеличения эффективности огня, сторожевики сблизились с противником на милю и, подсветив противника бортовыми прожекторами, открыли огонь.

В неверном свете горящего галеона, подожженного Альбатросом, артиллеристы сторожевиков развили максимальную скорострельность. Испанцев слепил свет прожекторов, но они отвечали полными бортовыми залпами. Макаров получил два попадания калеными чугунными ядрами, а Нахимов — одно попадание, пробившие деревянные борта. К счастью, повреждений жизненно важных узлов и пожаров удалось избежать. Сторожевики утопили три и подожгли еще два галеона. Но, шесть кораблей продолжали двигаться к берегу.

Когда передовым испанцам осталось до берега полторы мили, в дело вступила береговая пушка с южной артпозиции. Яркий луч мощного электродугового прожектора прорезал предрассветную мглу. Расположенная на вершине холма штатная трехдюймовка с Марти по дальности и точности стрельбы существенно превосходила пушки собственного производства, установленные на кораблях.

Артиллеристы артпозиции утопили два и подожгли еще два галеона. С тонущих галеонов испанцы спускали шлюпки. Остальные галеоны упорно двигались к берегу, направляясь к пляжу на южном берегу острова. Когда до берега испанцам осталась одна миля, открыли огонь две старых гладкоствольных 90-миллиметровых пушки береговой обороны. Все галеоны уже пылали, но продолжали идти к берегу.

Уже на рассвете три поврежденных галеона сумели выброситься на мель в районе строящихся заводских корпусов. Под непрерывным артогнем подошедших к берегу Нахимова и Макарова, огнем пушек и минометов береговых батарей с галеонов на берег высадились густые толпы испанцев. Вскоре, подошедший к месту боя крейсер Кутузов разнес корпуса галеонов в щепки. Сторожевики расстреляли все шлюпки.

Южную оконечность острова оборонял батальон гвардейцев. В недостроенных цехах химического, кирпичного заводов и завода боеприпасов заняли оборону три роты гвардейцев. Четвертая рота усилила оборону лагеря военнопленных, занятых на строительстве заводов. На работы пленных не выводили. Еще одна рота обороняла южную артпозицию и береговые батареи. К месту высадки по кольцевой дороге подтянули два броневика, которые встретили испанцев плотным пулеметным огнем. Когда первые лучи восходящего солнца коснулись верхушек холмов, весь пляж у горевших корпусов галеонов был усеян трупами испанцев.

Второй батальон гвардии выдвинулся из центральной части острова и заблокировал южную оконечность острова, образовав по холмам плотную цепь между верфью и научными лабораториями.

Деморализованные ураганным пулеметным и артиллерийским огнем, испанцы просочились между заводскими корпусами в поросшие лесом холмы за пляжем. Они оказались заперты на клочке суши размером полтора квадратных километра. По команде с ГКП крейсер обошел южную оконечность острова и встал у её северного берега. У южного берега остались два сторожевика.

Главком Сокольский, подъехав на броневике к холмам, через рупор предложил спрятавшимся в лесу испанцам спускаться и выходить на дорогу без оружия с поднятыми руками. Через оговоренную четверть часа испанцы не сдались. Главком с береговой батареи связался по телефону с ГКП. Крейсер и сторожевики обстреляли холмы осколочными снарядами. Выпустили по пяток снарядов на орудие. С двух сторон холмы простреливались полностью.

После обстрела на дороге появилась толпа безоружных испанцев. Многие были ранены. На острове в плен взяли всего две сотни. Еще пять сотен уцепившихся за обломки испанцев выловили в море у берега. Допрос пленных показал, что на двенадцати галеонах было полторы тысячи моряков и две с половиной тысячи пехотинцев. Мало кто из них умел плавать, поэтому, спасшихся оказалось мало.

Атаку на Крым флот и армия Республики отбили. Позднее, при разборе сражения в Генштабе, выяснилось, что штабисты недооценили испанцев. Генштаб предположил, что все силы Армады будут действовать одним эшелоном. Исходя из этого, после уничтожения восьми эскадр на первом и втором рубежах, весь флот отвели вплотную к островам. В результате, второй эшелон Армады с десантом беспрепятственно дошел до Крыма и Тринидада, причем цепь кораблей охранения на третьем рубеже эскадры прошли ночью и были обнаружены уже у самых берегов. Если бы не эффективные действия береговой артиллерии, испанцы смогли бы высадиться в Крыму крупными силами.

У Тринидада события разворачивались гораздо драматичней.

Лейтенант Угольников был расстроен. Командование дивизиона пограничных катеров Тринидада отрядило Альбатрос-1 дежурить в пролив Змея. Угольников считал практически не возможным, что испанцы пройдут через развернутую в 20 милях восточнее Тринидада оборонительную линию, по которой ходили три сторожевых корабля и три пограничных катера. Шесть кораблей на 140 миль линии создавали достаточно частую гребенку, просочиться через которую незамеченной, испанской эскадре было не реально. А, следовательно, и принять участия в разгроме испанцев Альбатросу-1 не светило.

Рассвет застал катер в восточной части пролива. Едва восходящее солнце осветило берег материка, сигнальщик доложил, что наблюдает на юго-западе на фоне берега что-то белое, похожее на паруса. Приглядевшись в подзорную трубу, Угольников действительно обнаружил вдалеке, милях в пятнадцати, белую полоску, похожую на ряд состворившихся белых парусов. Обнаруженные корабли уже далеко углубились в пролив Змея. Очевидно, катер Альбатрос-3, патрулировавший у входа в пролив, не заметил испанцев в ночной тьме на фоне материкового берега.

Альбатрос-1, в отличие от всех других Альбатросов, кроме второго, имел силовую установку из двух моторов ГАЗ-А, а не два паровых двигателя. Заметно меньшая мощность моторов частично компенсировалась их существенно меньшим весом. К тому же, бензиновые двигатели легко и быстро меняли число оборотов, что облегчало маневрирование. Угольников скомандовал в машинное отделение "Полный ход" и взял курс на паруса. Радисту приказал доложить в Сталинград командиру дивизиона об обнаружении в проливе неизвестного количества парусных кораблей. Двигатели натужно загудели и катер, разбрасывая от обоих бортов длинные усы волн, устремился с максимальной скоростью 11 узлов вдогонку за парусниками.

Командир дивизиона ретранслировал доклад Угольникова в ГКП. Альбатрос-3 и сторожевик Ушаков, патрулировавшие восточнее Тринидада, получили приказ полным ходом идти на помощь Альбатросу-1. Штурман катера испанец Иглесиас, прикинув вероятную скорость идущих по ветру парусников в 4 узла, доложил, что догнать их удастся только через два часа на входе в самую узкую часть пролива.

Через полтора часа расстояние сократилось до 4 миль и Угольников смог сосчитать корабли. Двенадцать крупных четырехмачтовых галеонов шли плотной кильватерной колонной под всеми парусами в полный ветер. Всякие сомнения отпали. Это могли быть только испанцы.

ГКП предупредил всех командиров кораблей, что испанцы имеют на борту десятидюймовые пушки, бьющие на полторы мили. Для маленького пятидесяти тонного катера попадание даже одного чугунного ядра диаметром 10 дюймов могло стать фатальным. Альбатрос-1 быстро настигал колонну. Угольников решил пристроиться в кильватер последнему мателоту и бить его в корму.

Сорокапятка катера местного производства стреляла максимум на две мили, то есть, дистанция в полторы мили для нее была близка к предельной. Поэтому, для увеличения эффективности стрельбы следовало подойти к противнику поближе, не подставляясь, однако, под бортовые залпы. Кормовую батарею галеона, состоящую всего из пары пушек, лейтенант надеялся быстро вывести из строя.

С дистанции полторы мили катер открыл огонь. Четвертый фугасный снаряд угодил в высокую корму галеона. Затем попадания последовали одно за другим. Галеон ответил залпом из двух кормовых орудий. Оба ядра упали не ближе полу кабельтова. Приглядевшись к корме галеона в подзорную трубу, Угольников сделал вывод, что фугасные снаряды обшивку корабля не пробивают. Позднее выяснилось, что испанцы на новых галеонах увеличили толщину дубовых бортов до полуметра. На такой дистанции снаряды сорокапятки уже теряли скорость и не пробивали борт. Сравнительно слабый заряд тротила тоже не помогал. Угольников решил отстреляться по такелажу и дал команду перейти на осколочные снаряды.

Учитывая, что на перезарядку у испанцев уйдет не менее четверти часа, лейтенант приказал стармеху дать полный ход. Непрерывно стреляя, катер пошел на сближение. Через семь минут расстояние до испанца сократилось до полумили. В дело снова пошли фугасные снаряды. Наконец, очередной снаряд толи пробил борт, толи попал в орудийный порт. Факт тот, что рванул порох на кормовой батарее. Галеон вывалился из кильватера вправо. Очевидно, на нем повредило рулевое управление. Угольников сделал резкий поворот влево, стремясь разорвать дистанцию.

* * *

Гранд-адмирал Армады Диего Фернандес де Кордова маркиз де Гаудалкасар был настроен оптимистично. Похоже, ему удалось обмануть дьявольских пришельцев. Внимательно изучив все донесения Вице-короля и погибшего в борьбе с отродьями сатаны губернатора Антильских островов, он был весьма далек от того, чтобы недооценивать мощь оружия пришельцев. Первый эшелон, восемь эскадр, 55 крупных галеонов он заранее списал в потери. Очень повезет, если хотя бы отдельным кораблям из этих эскадр удастся прорваться к Тринидаду и Бекии. Даже на вторую десантную эскадру, отправленную во втором эшелоне к Бекии, он не слишком надеялся.

Но, он был твердо уверен, что восемь эскадр первого эшелона свяжут боем корабли пришельцев. Пять эскадр из восьми он направил к Бекии, чтобы убедить командование пришельцев, что главный удар наносится именно на Бекию, а на Тринидад — вспомогательный. Если же второй десантной эскадре удастся высадить сухопутные силы на Бекии, флот пришельцев будет еще сильнее привязан к этому острову, вплоть до полного уничтожения десанта. Гранд-адмирал знал, что на Бекии гарнизон состоит из пришельцев, и никаких надежд на то, что десант, даже если удастся высадить все четыре тысячи солдат и матросов, сможет одержать победу над пришельцами, не испытывал. Своим дьявольским оружием пришельцы истребят десант, но, это потребует некоторого времени.

Сам же гранд-адмирал решил возглавить первую десантную эскадру. По донесениям из Новой Испании на Тринидаде гарнизон пришельцев насчитывал всего два — три десятка бойцов, а все остальные — индейцы. Туземцев адмирал за бойцов не считал. Он был совершенно уверен, что четыре тысячи испанцев без труда разгонят и сорок тысяч туземцев. А на Тринидаде их могло быть максимум 3–4 тысячи.

На этом и строил Диего Фернандес свой план. Десантная эскадра должна была подойти к крепости пришельцев на берегу залива Париа, высадить десант на берег, а потом, одновременно с суши и с моря атаковать и взять штурмом крепость пришельцев.

После штурма адмирал рассчитывал восстановить укрепления крепости и разместить на ее стенах полторы сотни дальнобойных морских пушек и три сотни легких полевых. Израсходовав запасы земляного масла, корабли пришельцев обязаны будут атаковать крепость. Было точно известно, что без этого масла их корабли ходить не могут. Размещенные на суше в укрытиях новейшие пушки уничтожат корабли пришельцев. Всем известно, что одна пушка в береговой крепости стоит пяти таких же пушек на кораблях.

Сухопутный штурм, который предпримут пришельцы совместно с индейцами, адмирал надеялся отбить, использую три сотни полевых пушек, привезенных на кораблях. В десанте были собраны отборные бойцы и командиры Испании. Без масла уцелевшие корабли пришельцев встанут на прикол. Вернув морские пушки на галеоны, можно будет атаковать и главную базу пришельцев на Бекии.

Маркиз был, без сомнения, самым опытным флотоводцем Испании. И теперь он был совершенно уверен, что его эскадре удалось уйти от флота пришельцев. После рассвета прошло уже три часа, а корабли пришельцев не появились. Моряки эскадр первого эшелона пожертвовали собой не зря. Стоя на высоком юте вместе с епископом Лас Касасом и капитаном флагмана, гранд-адмирал любовался картиной могучего строя огромных галеонов. Сердца моряков и епископа переполняла гордость за несокрушимую мощь великой Испании. До адмирал рассчитывал насквозь пройти пролив Змея, войти в залив Париа, высадить десант и ночью начать штурм крепости.

Совершенно неожиданно, со стороны хвоста колонны послышалась стрельба, как будто из полевой пушки, затем басом рявкнули два морских орудия. Это было странно. Никаких чужих кораблей в море с флагмана не заметили.

Гранд адмирал напряженно вслушивался в звуки боя. Часто стреляли малокалиберные пушки. Несколько раз громыхнули орудия галеонов. Их звук адмирал хорошо знал. Через полчаса стрельба стихла.

* * *

Второй от конца галеон, до которого осталась чуть больше полу мили, воспользовавшись тем, что концевой корабль ушел вправо, дал залп почти в упор. Поскольку катер лежал в быстрой циркуляции, испанцы в цель не попали, но два всплеска встали в каких-то двух десятках метров за кормой. Угольников решил, что больше так рисковать не стоит. Если с такого расстояния испанцы дадут бортовой залп, то могут и попасть. Катер отошел от концевого корабля уже больше чем на милю, когда комендоры развернувшегося бортом галеона дали таки полный бортовой залп. К счастью, они не учли большой скорости расхождения, достигавшей 15 узлов. Все 8 всплесков встали за кормой. Один — в опасной близости справа по боту.

Все это время командир БЧ-2 Банагель молотил осколочными по галеону, целясь в палубу, поскольку снаряды на такой дистанции летели навесом. Командир приказал Банагелю экономить снаряды, поскольку испанцев было очень много, и они демонстрировали весьма высокую стойкость к артобстрелу. Поэтому, пушка стреляла всего пару раз в минуту, когда катер ставал на ровный киль, перевалив через очередную волну.

Наконец, кормовая мачта галеона завалилась, остальные паруса заходили ходуном. Видимо, снаряд попал таки в мачту, либо осколки перебили фиксирующие ее тросы. Разорвав дистанцию от ставшего неуправляемым галеона до двух миль, Альбатрос-1 развернулся и двинулся вдогонку за следующим кораблем колонны. На поврежденном галеоне матросы спускали паруса.

Угольников запросил расход снарядов. Оказалось, истратили 56 штук. Из них в цель попали около трети. То есть, чтобы застопорить галеон потребовалось около двух десятков попаданий. Вся процедура заняла 27 минут. Все же легкие снаряды пушчонки — сорокапятки против тысячетонного галеона были слабоваты. Самое противное, что издали они не пробивали борта, а подойти ближе испанцы не позволяли.

Лейтенант доложил результаты боя командиру дивизиона. Тот, в свою очередь проинформировал его, что Альбатрос-3 сможет присоединиться к "веселью" через 66 минут, а еще через 50 минут подойдет сторожевик Ушаков.

Сигнальщик доложил, что флагман эскадры поворачивает вправо на 45 градусов. Угольников сделал вывод, что флагман решил посмотреть, что за пальба идет в хвосте колонны, а заодно, перейти от материкового берега поближе к Тринидаду. Обработав полученные от комдива данные, Иглесиас сообщил, что при сохранении испанцами курса, Альбатрос-3 сможет перехватить эскадру в пяти милях от берега Тринидада, а Ушаков — всего в двух. И это при том, что испанцы теперь идут курсом бакштаг, а не фордевинд, и скорость их упала до трех узлов. До берега острова испанцам осталось два с половиной часа хода. Вскоре катер догнал колонну и пристроился в полутора с небольшим милях позади концевого корабля.

Угольников приказал стрелять зажигательными в надежде, что пожары могут вызвать взрывы пороха, складированного у орудий. При большом угле возвышения снаряды перелетят через высокую кормовую надстройку галеона и разбрызгают горючую смесь по палубе. Либо сожгут паруса и такелаж.

Испанский адмирал свое дело знал. Закончившие поворот на новый курс испанцы начали перестраиваться в строй пеленга, уходя влево от курса флагмана. Теперь сближаться с колонной стало еще более опасно. При сближении по катеру смогут стрелять кормовые батареи сразу нескольких кораблей.

Расстреляв два десятка снарядов, Банагель добился успеха. На испанце загорелись паруса. Скорость его упала, Угольников снова приказал дать полный ход и принять влево, обходя потерявший ход галеон на безопасной дистанции. Пока Альбатрос обгонял потерявшего ход испанца, артиллеристы долбили его, чередуя с зажигательными осколочные снаряды, чтобы помешать экипажу тушить пожары. По этому кораблю отстреляли шесть десятков снарядов, из них почти половину — в цель. Артиллеристы постепенно успокоились и стали попадать чаще. С палубы галеона валил черный дым горящей огнесмеси. Паруса у него остались только на фок-мачте. За час боя катерникам удалось притормозить два галеона.

На связь вышел командир Альбатроса-3. Он уже отчетливо наблюдал паруса эскадры. Угольников предложил ему обогнать колонну, занять позицию впереди флагмана и попытаться выбить его из строя. Посоветовал сразу использовать зажигательные снаряды. Слушавший диалог комдив подтвердил команду. Минут через десять сигнальщик доложил, что видит катер, идущий на обгон колонны.

Альбатрос-1 между тем обогнул почти остановившийся галеон и устремился вдогонку за третьей жертвой. Опять пристроился ей в хвост и начал расправу. Вот черт, подумал Угольников, было бы время, всех бы испанцев тормознули. Но, времени не было, флагман эскадры уже миновал середину пролива. Минут через 15 от головы колонны тоже послышалась пальба. Милях в десяти на востоке уже просматривались паруса. Ушаков спешил на всех парах и под всеми парусами.

Израсходовав еще полсотни снарядов, Банагель остановил третий галеон. Командир "тройки" Косяков доложил по радио, что флагман вывалился из строя и тушит пожары. Косяков начал "обработку" второго мателота. Испанцам осталась до берега всего полторы мили. До подхода Ушакова Альбатросы обездвижили еще по одному испанцу.

Наконец появившийся на "поле" боя Ушаков вышел на траверс оказавшегося головным третьего испанца, спустил паруса, лихо развернулся и загрохотал обеими своими пушками. Все же, 90 миллиметров и 76 миллиметров — это вам не жалких 45. Вес снаряда в 8 и в 5 раз больше. А разница в весе взрывчатой начинки снаряда еще больше. К тому же, как артиллерийская платформа четырехсот тонный сторожевик был куда устойчивей маленьких пятидесяти тонных катеров. После пары пристрелочных выстрелов артиллеристы сторожевика все снаряды клали точно в цель. Фугасные снаряды пробивали борт и взрывались внутри корпуса. Двенадцати выстрелов пушек сторожевика хватило, чтобы галеон пылал с носа до кормы, как пионерский костер. О тушении пожара экипажем дело вообще шло. Испанцы прыгали с борта в воду.

* * *

Через полчаса канонада в конце эскадры стихла. Гранд-адмирал приказал повернуть вправо на четыре румба, что бы посмотреть, что же делается в хвосте колонны. Очевидно, пришельцы все же обнаружили эскадру. Новый курс должен был через четыре часа вывести эскадру под берег Тринидада. Все идущие за флагманом на дистанции в один кабельтов мателоты легли на новый курс через четверть часа. В хвосте колонны возобновилась пальба.

Теперь обладавший острым зрением адмирал увидел в паре миль за концевым галеоном совсем маленьких кораблик, как показалось адмиралу, размером с крупный рыбацкий баркас. Кораблик шел без парусов и явно преследовал колонну. На его баке часто, раза два в минуту, сверкали вспышки. Один галеон со спущенными парусами дрейфовал в двух милях позади кораблика. Адмирал понял, что наглое суденышко расстреливает концевой корабль, пользуясь скорострельностью своей пушки, при этом прикрываясь от других кораблей эскадры корпусом концевого галеона.

Адмирал распорядился сигнальными флагами передать всем кораблям приказ перестроиться влево в строй пеленга. Мателот дисциплинированно принял влево, выходя на левую раковину флагмана. За ним маневр повторили все корабли эскадры. Пока колонна перестраивалась, на концевом корабле начался пожар. С него густо повалил черный дым. Вскоре, пламя охватило паруса, галеон потерял ход.

Мелкий наглец взял влево, обходя горящий галеон, скрываясь с глаз за колонной, и явно намереваясь пристроиться в корму третьему галеону.

Неожиданно внимание адмирала привлек крик наблюдателя с марса грот-мачты. Приглядевшись в направлении, которое указывал рукой наблюдатель, он заметил милях в пяти еще один такой же маленький кораблик. Тот стремительно догонял эскадру. Не прошло и получаса, как кораблик догнал флагмана, проходя в двух милях по правому борту.

Теперь адмирал хорошо его рассмотрел. Парусов на нем совсем не было. Мачт — тоже. Посредине совершенно плоской палубы виднелась невысокая надстройка. На баке просматривались крохотная тонкая пушка. На корме — еще одна, еще меньшая. На палубе и надстройке стояли с десяток моряков. Адмирал не верил своим глазам. Неужели такая мелочь только что за какой-то час выбила из строя два огромных галеона?

Капитан корабля попросил разрешения обстрелять наглеца. Адмирал не разрешил. Дистанция была слишком велика. Кораблик вдруг сбросил скорость и взял влево, сокращая дистанцию. Когда он вышел на траверс галеона, до него осталось примерно полторы мили. Вот теперь: "Огонь!" скомандовал адмирал. Сперва громыхнула одна пушка. Недолет примерно на кабельтов. Затем грянул залп. Всплески встали вокруг кораблика, в основном с недолетом. На баке кораблика сверкнуло. У самого борта галеона взметнулся всплеск. Причем намного раньше, чем долетел звук выстрела. Об этом в докладах Вице-короля тоже говорилось, но гранд-адмирал не поверил. Канониры откатили пушки и принялись банить стволы.

Кораблик принял вправо, увеличивая дистанцию, потом снова встал на параллельный курс. Снова сверкнула его пушка. На палубе галеона раздался взрыв. Несколько матросов упали. Палуба на полтора пасо вокруг места взрыва вспыхнула и загорелась ярким пламенем с густым черным дымом. Кораблик стрелял не ядрами, а зажигательными бомбами, начиненными чем-то, похожим на греческий огонь. Капитан приказал тушить пожар. Матросы, кидая за борт ведра на веревках, попытались залить огонь.

Следуюшие три взрыва на палубе тоже вызвали пожары. Проклятый кораблик стрелял исключительно метко. Хотя, пара ядер дали перелеты. Адмирал приказал вывести из трюма пехотинцев на тушение пожаров в помощь матросам. Затем три раза подряд на палубе рвануло значительно сильнее. Эти бомбы пожаров не вызвали, зато каждая убила и ранила десятка по полтора моряков и пехотинцев. Бомбы давали тучу мелких осколков. Один из них впился в ограждение юта прямо перед адмиралом.

Очередной зажигательный снаряд разорвался на вантах. Облитые горючей жидкостью канаты вспыхнули. Другой снаряд попал в грот-мачту и зажег паруса. Пожары не успевали тушить. На палубе лежали десятки убитых и заживо горящих раненых. Новые очаги возгорания появлялись прежде, чем команда успевала потушить старые. Очаги пожара сливались, постепенно захватывая всю палубу. Шлюпки правого борта уже горели. Капитан приказал сбрасывать за борт бочонки с порохом. Стало ясно, что второй залп артиллеристы дать не смогут. Галеон был обречен. Моряки и пехотинцы начали прыгать за борт.

Адмирал приказал спускать шлюпки левого борта. В ближайшую к корме шлюпку предложил спуститься епископу и секретарю Армады с журналом приказов, а затем спустился по шторм трапу сам. Капитану и офицерам корабля пришлось применить оружие, чтобы не допустить к трапу команду. Матросы принялись грести в сторону от галеона.

* * *

Все оставшиеся испанцы в количестве пяти штук полными бортовыми залпами грохотали по новому грозному противнику. Но, ближе полутора миль Ушаков к ним не подходил. Достать его они так и не смогли.

Между тем, обездвиженные катерами испанцы, погасили пожары, кое как починили такелаж и помаленьку ковыляли к берегу Тринидада. Принявший командование группой кораблей командир Ушакова старлей Лукошкин приказал Альбатросам заняться подранками.

Второго испанца Ушаков взорвал. Его тяжелые фугасные снаряды, видимо, взорвали крюйт-камеру. Однако, шедшие в строю пеленга испанцы, прикрываясь справа избиваемыми Ушаковым кораблями, продолжали идти к близкому уже берегу. Сунуться им наперерез Ушаков уже не мог, не подставляясь под бортовые залпы в упор. Два галеона успели приткнуться к мели, прежде чем Ушаков успел их серьезно повредить. Еще один выбросился на мель, уже пылая факелом.

Однако, легко высадить пехоту на берег Ушаков испанцам не дал. Распределив цели орудиям, Григорьев снес с палуб галеонов все шлюпки. Осадка галеонов превышала три метра. Плавать большинство испанцев не умели. Так что, на берег они десантировались под артиллерийским огнем на подручных плавсредсвах, и в основном, без оружия. Ушаков продолжал расстреливать десант и на берегу. Немало солдат и матросов остались лежать на коралловом песке пляжа, прежде чем остальные скрылись в лесу.

Катерники устроили тяжелую жизнь оставшимся шести галеонам. Четыре из них сгорели, а два сумели доползти до берега. Получив сообщение о высадке на берег до шести сотен испанцев, администратор Тринидада легат Мелехин направил к месту высадки пограничников, племенное ополчение и гвардейские батальоны. Знавшие лес как свои пять пальцев, араваки до конца дня выловили почти всех испанцев. Сопротивления деморализованное воинство, практически, не оказывало. Остальных отлоли на следующий день.

Среди выловленных в море пленных оказались гранд-адмирал Диего Фернандес и епископ Лас Касас. Руководство Армады спаслось с флагманского галеона на шлюпке. Всего на суше и с воды взяли почти полторы тысячи пленных.

24. Заговор Дарав

На референдуме, прошедшем 1-го сентября, в День Республики, через полгода после разгрома очередной Великой Армады, народ Коммунистической республики Камчатка подавляющим большинством голосов утвердил поправки в Конституцию. Срок полномочий всех органов власти продлили до трех лет. Председателя Совнаркома и Председателя Верховного Суда решили избирать прямым голосованием. До следующих выборов оставался ровно год.

Республика крепла и процветала. Бюджет сводился с профицитом. На Гренаду ежемесячно приходил немецкий караван уже из 5–6 галеонов. Везлеры, осознав, что Новая Испания полностью отсечена от метрополии, взяли на себя все поставки в Европу драгоценных пород дерева из Америки. В Республику везли товары, которые республика сама не производила, в основном реактивы, материалы и ткани, а также мастеров дефицитных специальностей. Слухи о процветании ремесленников во владениях Республики в сочетании с веротерпимостью властей, распространившиеся в Германии и Голландии, вызвали ажиотаж в протестантских землях. В конторах банкирского дома мастера записывались в очередь на переезд.

Начали заходить на Гренаду и португальцы. Через них и немцев нарком внешторг Дружков намеревался наладить сбыт в Европе сахара, который Совнарком рассматривал как самый перспективный товар среди всех сельскохозяйственных. Переработка первого урожая сахарного тростника, выращенного в колхозах, дала почти полторы тысячи тонн сладкого продукта. 400 тонн сахара продали голландцам и португальцам. 800 тонн переработали в спирт, из него произвели почти тысячу кубометров водки, рома и двадцатиградусных фруктовых настоек, которые тоже, большей частью, продали немцам.

Через португальских и немецких матросов организовали утечку информации в Европу, о том, что Республика готова продавать в больших объемах крепкие спиртные напитки и сахар. В кабаках Красногорска матросики весьма оценили ошеломительные свойства новых напитков. Многие увезли на родину по десятку — другому бутылок для личного потребления.

Внешторг оценил потребность Европы в сахаре и продуктах его переработки в сто тысяч тонн. И это только для нужд дворянства и богатого купечества. Все колхозы получили госзаказ на максимальное расширение посевных площадей сахарного тростника и производства сахара. В Красногорск за сахаром и напитками пришли первые корабли из Голландии, Дании и Швеции.

К промышленным товарам, поставляемым в Европу, добавилась высококачественная цветная стеклянная посуда. Выпуск очков, стекла, зеркал, книг, часов и хинина специально тормозили, чтобы не сбивать цены.

Немцы стабильно поставляли в Красногорск с материка в необходимых количествах уголь, каучук, кору хинного дерева и красную древесину. Вырубку лесов на древесный уголь на всех островах прекратили.

Первый этап освоения Кубы и Гаити завершился. Все гарнизоны, колхозы и форты укомплектовали вооружением, механизмами и связью. Завершили строительство фортификационных сооружений. Города интенсивно восстанавливались. Большую часть испанских ремесленников, работавших по договорам, по их горячему желанию приняли в подданство. Испанских солдат и моряков, хорошо проявивших себя, тоже массово принимали в подданство. Особо отличившимся давали гражданство.

Закончилось формирование, оснащение и обучение туземных воинских формирований на Кубе и Гаити. Регулярные туземные войска Республики теперь насчитывали 16 тысяч человек, и это не считая пограничников и конвойников.

В администрациях городов и колхозов полным ходом шла регистрация подданных. Во всех населенных пунктах заработали начальные школы. В городах создавались школы — интернаты второй ступени.

На Кубе наркомат геологии и горной промышленности вел разведку месторождений никелевых, кобальтовых, хромовых и марганцевых руд, имевшихся там по литературным данным. К сожалению, точными координатами месторождений мартийцы не располагали. Разработка этих месторождений позволила бы металлургии Республики сделать резкий рывок в высококачественных сталях. Уже было найдено месторождение медной руды и начата его разработка.

Генштаб разработал план захвата испанских владений в Мексике. Планировалось в месячный срок всеми силами флота высадить во всех туземных племенах, обитающих на побережье, инструкторские отряды в составе взвода тяжелой пехоты, и передать в племена с каждым отрядом по несколько сотен единиц стального холодного оружия: копий, сабель, топоров и пару тысяч наконечников для стрел. Естественно, при условии признания племенами вассальной зависимости от Республики. После двух месячного обучения местных воинов, все туземные племена одновременно выступят с побережья вглубь Мексики.

Встреченные племена тоже должны приводиться к вассалитету. Испанские гарнизоны и поселения должны захватываться. Плененных испанцев Республика собиралась выменивать на стальное оружие и инструмент.

Во внутренних районах полуострова Юкатан, по сведениям, полученным от испанцев, продолжали сопротивляться отдельные племена индейцев майя. С ними планировалось войти в контакт через посредство прибрежных племен и тоже предложить им вассалитет в обмен на защиту от испанцев.

По расчетам Генштаба, не более чем через год испанцы будут осаждены в крупных городах и начнут голодать. Вся сельская местность и малые городки перейдут под контроль туземцев.

С этого момента планировался ввод в Мексику крупных миротворческих гвардейских контингентов, уровня полка, оснащенных нарезным оружием, минометами и радиосвязью, под командованием мартийцев. Осажденным испанским гарнизонам будет предложено признать власть Республики. Сдавшимся будут гарантированы жизнь, сохранение имущества, свобода вероисповедания и равноправие с туземцами.

Совершенно неожиданно, в этом согласился оказать помощь взятый в плен в сражении с Армадой епископ Лас Касас. Оказалось, что этот епископ давно и последовательно защищал права индейцев перед испанской короной, и даже добивался для индейцев свободы вероисповедания и равных прав с испанцами. Ознакомившись с условиями жизни в Республике подданных туземцев и расконвоированных испанцев, епископ сам выразил желание быть посредником в переговорах с властями Новой Испании. Однако, Совнарком решил сначала обеспечить себе в переговорах позицию силы. Новую Испанию решили подчинить, а не договариваться с ней на равных.

Совнарком планировал в дальнейшем разделить всю территорию Мексики на административные области. Испанцев использовать в местных администрациях, младшими командирами в войсках и флоте, а также в качестве купцов и ремесленников, как это уже делалось на островах.

КБ и завод изготовили первые паровые двигатели мощностью 1000 лошадиных сил. Их установили парами на два строящихся крупных корабля, предназначенных для походов в Европу. Первый поход планировали в Белое море, для установления торговых связей с Великим Новгородом и Москвой, а также для найма русских ремесленников, крестьян и закупки молодых русских женщин. Из Новгорода предполагали завозить парусину, пеньковые канаты, льняные ткани и мед.

Корпуса кораблей делали аналогично крейсерам Суворов и Кутузов, однако, запроектировали установку на них трех мачт с парусной оснасткой смешанного типа. Артиллерию решили сократить до двух орудий калибра 90 и 76 мм, а также вдвое уменьшить топливные танки. По проекту, корабли, отнесенные к типу моторных баркентин, должны будут принимать до 600 тонн грузов. Кроме этих двух кораблей, верфь выпустила еще две двухсот тонных шхуны. Комфлота Звягинцев посчитал такие корабли наиболее пригодными для патрульной службы в проливах Антильских островов.

Двигателисты форсировали двигатели ГАЗ до 72 лошадиных сил и вдвое снизили их вес за счет отливки корпусов из алюминия. Авиастроители выпустили три гидросамолета К-2м, отличавшиеся от первых двух образцов новыми двигателями и алюминиевой обшивкой корпуса. За счет этого удалось повысить грузоподъемность аппаратов до 220 кг и дальность полета до 760 км. Новые самолеты поставили на почтовую линию Гавана — Ульяновск — Ленинград. Попутно, летнабы вели наблюдение за проливами.

Росла и хорошела столица Республики — Ленинград. Вдоль главной улицы уже стояли 160 индивидуальных жилых домов. Избиратели, декурионы и часть легатов уже были обеспечены жильем. Высокое начальство постановило строить жилье для себя в последнюю очередь. Во всех домах было электричество, работал водопровод и канализация, звонили телефоны. Все инженерные сети были проложены в облицованных известняком коллекторах, проложенных под тротуарами. На параллельной улице Маркса росли дома граждан и подданных.

На центральной площади возводились четыре больших трехэтажных здания с колоннами и портиками: Дом Советов, Дворец культуры, Дом вооруженных сил и Дом наркоматов. На улице Маркса строились двухэтажные школа — интернат 3-ей ступени, комбинат бытовых услуг, магазины, столовая, и ресторан.

Магазины города ломились от товаров. Ремесленники развернулись вовсю. Город ремесленников Кировоград на Сахалине тоже интенсивно строился, причем, большей частью, за счет средств подданных — местных ремесленников, купцов и военных. Однако, никакой анархии не допускалось. Город застраивался домами по типовым проектам по утвержденному генплану.

Город внешторговцев Красногорск на Гренаде застроили как витрину для внешнего мира — двухэтажными домами мартийцев и трехэтажным зданием наркомата внешторга. Вечером и ночью единственная улица города и порт сияли электрическими огнями, приводя заезжих аборигенов в изумление. Впрочем, аккредитованные в городе купцы строили и одноэтажные дома — представительства, таверны, гостиницы и склады товаров.

Спецзавод начал производство пулеметных броневиков, наподобие того, с которого выступал Ленин на Финляндском вокзале в 17-том году. Совнарком постановил обеспечить каждый остров и каждый город, как минимум, одним броневиком. Вероятность того, что испанцы или карибы все же смогут высадить десант на один из островов, еще сохранялась. А пулеметный броневик по нынешним временам был сверх оружием, способным безнаказанно уничтожить любую толпу нападающих. Современная артиллерия поразить движущуюся малогабаритную цель была неспособна в принципе.

КБ выпустило опытный трактор с двигателем Болиндера и отправило его на испытания в колхоз на Сахалин.

Оружейники массой гнали двустволки, ручные пулеметы и минометы для туземной гвардии. Пушкари переоснастили все береговые батареи Крыма новыми нарезными 90-миллиметровками. Для береговых батарей других островов серийно выпускали трехдюймовки. Лаборатории активно работали, чтобы приблизить ТТХ самодельных пушек и боеприпасов к штатным образцам из старого мира.

Стоящий на якоре Марти приспособили под учебный корабль ВМФ. На нем проживали и учились артиллеристы, штурмана, мотористы, сигнальщики и связисты для комплектования экипажей новых кораблей.

В последний сухой сезон в Крыму возникла серьезная проблема. Из-за малого количества дождей понизился уровень грунтовых вод. Пришлось сократить время работы производств, потребляющих большое количество воды: химических, бумажных и металлургических. Питьевой воды из родников и колодцев хватало, однако на промышленные нужды воду пришлось экономить. Дошло до того, что техническую воду завозили в нефтяных танках транспортных парусников с соседнего Сахалина.

В сезон дождей по любой лощине между холмов острова сбегали ручьи, пересыхающие в сухой сезон. В шести самых больших лощинах острова построили плотины с бетонным ложем водохранилищ, чтобы запасти воду в сезон дождей. Сейчас, к концу сезона дождей, все водохранилища были полны. На будущее Совнарком принял постановление о переносе водоемких производств из Крыма на близлежащий остров Кириаку, имеющий площадь в два раза больше Крыма. В то же время, сравнительно небольшая площадь острова позволит обеспечить надежную охрану и полную секретность производств.

— Все точно, как я и предсказывал! Мещерский добился, что его через год выберут Предсовнаркома прямым голосованием сразу на три года! — веско выступал перед членами бюро фракции Дарав секретарь бюро легат Скрипко. — А за три года еще больше мартийцев получат хлебные должности! Рядовыми избирателями уже никто из комсомольцев не останется, все станут минимум центурионами или легатами. Большинство будут всякими производствами, городами и колхозами командовать. Все комсомольцы еще больше обуржуазятся, обмещанятся и будут Мещерскому в рот глядеть. Потом его с этой должности никак не сковырнешь!

— И что же нам делать? — вопросил член бюро легат Скобелкин.

— Мы больше не можем терять время! Идеалы большевизма попраны! Про мировую революцию больше никто из начальства и не вспоминает! Дело Ленина — Сталина в смертельной опасности! И только мы еще можем его спасти!

— Говори конкретно! План у тебя есть? Лозунгов мы уже достаточно наслушались, — осадил соратника вторсекр бюро центурион Мамыкин.

— У нас остался только один путь, как у большевиков в 17-том году — вооруженное восстание!

— Но, у нас во фракции всего 57 мартийцев и 96 араваков. Из араваков только 34 — граждане, имеющие гладкоствол. Остальные — подданные с холодным оружием. А в городе еще полторы сотни мартийцев и почти сотня граждан — араваков, которые нас не поддерживают. Соотношение по огнестрельному оружию три к одному не в нашу пользу. К тому же, есть еще гарнизон с пулеметами, пушками и минометами, где наши тоже в меньшинстве. Так что, восстание никаких шансов на успех не имеет! — возразил член бюро избиратель Шабалкин.

— Вот поэтому, будем придерживаться тактики вооруженного переворота. Тайного и внезапного! Утром все лягут спать под властью клики Мещерского, а проснутся — уже при нашей власти. Весь Совнарком, Политбюро и Совет за ночь арестуем и посадим под замок. Выступим по радио и все народу объясним! Уверен, угнетенные народные массы араваков нас поддержат! Сразу объявим о переводе всех араваков Крыма в категорию избирателей! И пообещаем перевести в избиратели всех араваков Тринидада, Сахалина и Гренады. Вот и все! Сразу за нас встанет подавляющее большинство народа!

— Но, весь флот у нас в разгоне. А если экипажи нашу революцию не поддержат? Примут на борт гвардейцев на Гаити и Кубе и задавят нас числом! На флоте артиллерия куда мощнее береговой! — возразил лидеру Мамыкин.

— На кораблях почти весь экипаж — араваки. Немного испанцев и совсем мало мартийцев. Так что, араваки в экипажах против нас не пойдут! Сагитируем по радио, пока корабли до Крыма дойдут! — уверенно заявил Скрипко.

— Но, ведь мы так всю власть аравакам отдадим! Их только в Крыму почти тысяча. А на Тринидаде с Сахалином и Гренадой их тысяч шесть. — снова засомневался Шабалкин.

— Обещать, это еще не значит выполнить! Как у власти укрепимся, будем это дело затягивать, а потом и вообще в долгий ящик отложим. Народные аравакские массы еще не скоро до коммунистического классового сознания дозреют, — пояснил Скрипко.

— Все, хватит переливать из пустого в порожнее, будем готовить конкретный план восстания! Я, Мамыкин и Скобелкин за два дня разработаем план и доложим на бюро. О том, что этот план абсолютно секретен, я думаю, никому напоминать не надо! Если кто проболтается, с ним поступим по всей строгости революционных законов!

Через два дня на тайном заседании бюро утвердило план вооруженного восстания. Члены бюро распределили между собой посты в Совнаркоме и Совете. Комсомольская фракция Дарав приступила к подготовке переворота.

Следующим вечером Скрипко, Скобелкин и Мамыкин собрались в доме Скобелкина.

— К нашему плану восстания, я считаю, нужно прибавить еще одну, совершенно секретную часть, о которой будем знать только мы трое, начал Скрипко. У того плана, который утвердило бюро, есть одно слабое место. Это — авторитет Мещерского. Долго держать в заключении его мы не сможем. Народ этого не поймет. А как только он освободится, на следующих выборах его опять изберут. Надо глядеть правде в глаза!

— И что предлагаешь делать? — Спросил Мамыкин.

— В ходе восстания Мещерский и все самые опасные наши противники должны погибнуть!

— Да ты что! Нас же потом самих растерзают! Все же, народ Мещерского любит! — ужаснулся Скобелкин.

— Именно поэтому, мы к их гибели никакого отношения иметь не должны! Свалим все на туземцев!

— Как это? — Удивился Мамыкин.

— Что бы вы все без меня делали? Так бы в услужении у Мещерского и остались! — весомо заявил Скрипко.

— Делаем так! По утвержденному плану, за ночь по тихому арестовываем всех членов Совета, Суда, наркомов и военную верхушку. Каждого контрреволюционера арестовывает отдельная группа из двоих наших и троих туземцев.

Однако, самых опасных, а конкретно пофамильно Мещерского, Шнурко, Жердева, Сокольского, Вострикова, Веденева, Влазнева, Коровалова и судью Тараторкина изолируем в отдельном помещении. В караул к ним поставим шестерых араваков с обрезами.

Ночью мы втроем входим туда, из обрезов кончаем всех перечисленных врагов народа, и одновременно из пистолетов отстреливаем караульных араваков. Нужно только обрезы для этого достать. Заранее заготовим и ночью расклеим листовку от имени "Комитета освобождения араваков", в котором напишем: "Смерть оккупантам камчатцам!" Обрезы вложим в руки убитым конвойникам, а когда народ сбежится, заявим, что араваки перестреляли арестованных, а потом мы их перебили в перестрелке. Себе по легкому ранению из обрезов тоже сделаем, для убедительности.

Следствие будут проводить уже наши люди. Так что, все свалим на заговорщиков — араваков. Ими придется пожертвовать, как это ни тяжело. Святое дело революции оправдывает любые средства! Мертвые себя не оправдают.

После этого на свободе останутся из авторитетных мартийцев только Звягинцев и Зильберман, они все время в разъездах. Ну, Зильберман — не военный, потому не опасен. Останется только главкома ВМФ Звягинцева нейтрализовать. Ну, пока он сюда доберется, мы уже у власти закрепимся. А потом его с должности снимем.

— Ну, как то, своих убивать, это чересчур! — заколебался Скобелкин.

— А ты думал, революцию можно делать в белых перчатках? Нет, товарищ, придется в крови запачкаться! Дело Ленина — Сталина в опасности! Никакие колебания и буржуазная мягкотелость здесь не уместны! Вспомни, как отцы в гражданскую с беляками сражались! Себя никто не жалел! Комиссары гражданской нами бы гордились! Мы их святое дело продолжаем. Классовых врагов надо уничтожать без всякой жалости!

Проговорив еще час, заговорщики утвердили совершенно секретный план. Осталось только достать шесть обрезов. За это взялся Скобелкин, начальник участка в оружейном цехе, который массой гнал гладкоствол для туземных подразделений. Он же, после использования, взялся положить стволы на место.

КОНЕЦ ВТОРОЙ КНИГИ.

Примечания

1

(обратно)

Оглавление

1. Набег на Сан-Хуан

2. Мятеж

3. Восстановление социалистической законности и правопорядка

4. Выбор стратегии

5. Возвращение "классиков"

6. Освоение Сахалина

7. Набег на Санто-Доминго

8. Разгром Веракруса

9. Оппозиция комсомольцев

10. Рейд на Кубу

12. Взятие Пуэрто-Рико

13. Миссия в Маракайбо

14. Бурление масс

15. Ямайка

16. Великая река Ориноко

17. От Сент-Лючии до Санта-Круса

18. Поступь прогресса

19. Вторая годовщина

20. Гаити и Куба

21. День выборов

22. Блокада

23. Битва при Малых Антилах

24. Заговор Дарав Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg