«Душегуб»

Душегуб (fb2) - Душегуб [СИ] 647K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Юрий Николаевич Волков

Юрий Волков Душегуб

1

Очнулся в темноте.

Через секунду понял, что лежит на полу движущейся машины. Руки сзади, в наручниках.

Ещё через секунду вспомнил всё и осознал безнадёжность своего положения.

Убьют…

Мда. Ну, что же, он прожил неплохую жизнь. Весёлую.

И умирал весело. Он посчитал — четырнадцать человек сегодня забрал с собой.

Жаль — вспоминать о нём некому. Ни семьи, ни детей… Да и какие дети, с его образом жизни? Что он может им дать, кроме денег? Мотается по свету, нигде ни места, ни гнезда.

Прожить можно по-разному. Он предпочитал это сделать ярко. Хоть и коротко… Промелькнул по жизни как метеор, вспыхнул и погас.

Денис, как-то, лет двадцать назад, прочёл начальные основы воинского мастерства одного древнего японского самурая и философа. Запомнилась одна фраза — «Настоящая смелость заключается в том, чтобы жить, когда нужно жить, и умереть, когда нужно умереть».

Теперь пришло его время.

Он отчётливо понимал безвыходность ситуации, но просто так сдаваться не собирался. Если появится хоть малейший шанс, если банда Коня допустит хоть малейшую ошибку, если проявят малейшую слабину, он этим мгновенно воспользуется. И то, что у него руки за спиной в наручниках, этим ребяткам не поможет.

Криво ухмыльнулся.

Машина остановилась. Дверки фургона открылись.

На снегу стояли четыре лба. Один с автоматом, остальные с пистолетами. Близко не подходят. Боятся.

— Выходи!

Денис хмыкнул.

— Мне и тут удобно.

Начнут вытаскивать, появится возможность…

Лысый вскинул автомат.

— Вышел! Быстро, я сказал!

— А мне торопиться некуда?

Если пришьют в салоне, то придётся машину от крови отмывать. Хоть так этим сукам насолить.

Они, как принято, рассчитывали, что жертва сама выкопает себе могилу. Ага! А вот сами помашите лопатами, ребята. Нехрен.

Быки переглянулись.

— Чо делать-то?

— Время идёт. Надо кончать.

— А яму кто копать будет?

— Придётся самим. Он — точно не будет.

Один, самый здоровый, спросил:

— А чо это он не будет?

— Ну, так подойди — заставь… — огрызнулся лысый.

— Земля мёрзлая…

Денис пошевелил, разминаясь, плечами. Быки прервали разговор, вскинули оружие, окрысились. Гниды трусливые. Понимают — с кем имеют дело. Потому и держатся на расстоянии, подойти боятся.

Лысый вздохнул.

— Ну, ладно.

И засадил короткую очередь Денису в грудь.

* * *

Второй раз очнулся лёжа на животе. Снова в темноте.

Спина болела жутко. Словно на ней костёр развели. Он попробовал пошевелиться, чтобы лечь поудобней, и, охнув, снова потерял сознание…

Третье возвращение в реальность случилось менее болезненно.

К спине аккуратно прикладывали что-то прохладное.

Денис открыл глаза и осторожно повернул голову… День. Где-то ближе к вечеру. Какая-то изба. Небелёная и неоштукатуренная. Просто брёвна, стёсанные с внутренней стороны, между которыми торчала то ли пакля, то ли мох. Крошечное мутное оконце. Рядом с лежаком — грубо сколоченная лавка, на которой стояла столь же грубо вылепленная глиняная посуда — тарелка, кувшин и маленький кувшинчик.

Над ним хлопотала женщина. Она прикладывала к его спине мокрую тряпку, от этого становилось немного легче.

Отодвинув женщину, к нему подошёл поп. Натуральный, такой, дремучий поп, в черной рясе, из-под которой торчали стоптанные сапоги.

Он склонился, посмотрел Денису в лицо и сказал:

— Рано ещё. Поди, жив будет.

И отвел глаза от спокойного, но настороженного Денисового взгляда. Встал, перекрестился, что-то пробормотал и вышел из комнаты. Хлопнула дверь.

Вошёл мужик в застиранной одежонке и… В лаптях! Денис смотрел на эту древнюю обувь и не мог понять — на кой чёрт он лапти-то напялил.

Женщина накинулась на мужика.

— Зачем ты его приволок?! Ванечка не умрёт! Я не дам! Он не умрёт!

— Он всё равно не выживет. Такие не живут.

— Нишкни!! — закричала женщина. — Нишкни! Я не дам! Уйди прочь!..

Мужик треснул женщине подзатыльник. Не сильно, а так, для острастки.

— Пошто орёшь, дура. Я же хочу как лучше.

Повернулся и вышел.

А та подсела на корточки перед Денисовым лицом, посмотрела ему в глаза, осторожно погладила по щеке.

— Ванечка, солнышко моё, как ты, родной?

— А ты кто? — спросил Денис.

У той покатились слёзы ручьём.

— Ванечка! Я мамка твоя. Неужто не признал?

— А звать как? — строго спросил Деня.

— Марией звать меня, сыночка… Ну? Вспомнил?

— Мне по маленькому надо, — Денис решил не спорить с Марией, — …мама.

— Сейчас. Я мигом.

«Мама» бегом исчезла за дверью и через секунду вернулась с деревянным ведром-бадьёй с верёвочной ручкой.

Денька, кряхтя и превозмогая боль, сел на лежаке, опустил тощие ноги.

— Это что за твою мать?!

— Что, Ванечка?

Денис помолчал, потом попросил:

— Выйди, я управлюсь.

Мария удивлённо глянула на него, пожала плечами и вышла в сени.

Денис справил нужду в ведро, отодвинул его ногой и осмотрел себя.

Ну? И где кубики пресса? Где мощные квадратные пласты грудных мышц? Где бицепсы сорок шесть сантиметров в обхвате? Где всё?!!

— Пипец!

Он опустил голову. Какая-то петушиная грудь с проглядывающими сквозь кожу рёбрами, тонкие ноги с узлами коленок и хлипкие дрищеватые ручонки.

Его вечная невозмутимость была поколеблена. Это не его тело. Пусть он валялся долго… Пусть даже год… И от этого растерял мускульную массу. Но где следы от пуль на груди? Где ножевой шрам на левом предплечье? И вообще…

Его засунули в другое тело!

— Мама! Я всё.

Зашла Мария.

— Мама… Сколько мне лет?

Женщина подошла, внимательно посмотрела ему в глаза.

— Семнадцать, Ванечка. Месяц назад семнадцать исполнилось.

Денис оглядел весь крестьянский, средневековый антураж. Ухваты, прислонённые к русской печи, местами позеленевший медный самовар, образа в углу под расшитым рушником, прялка… До него начало кое-что доходить.

— А какой сейчас год?

Мать озадачилась. Вышла в сени, крикнула:

— Петя! А год нынче какой?

Вернулась.

— Тыща восемьсот двадцать шестой, Ванечка… От рождества Христова.

Снова внимательно на него посмотрела.

— Ванюша, ты смотришь по-другому…

— Как по-другому?

— Не так, как прежде. Взгляд у тебя не такой…

— Я смерть видел… мама. Может, от этого.

У женщины снова покатились слёзы. Она протянула руки обнять его, но опомнилась, остановилась.

— Что со мной произошло?

— Ты ложись, хороший мой, не сиди. Тебе надо лежать.

Денька послушно лёг. Боль отпустила. Приготовился спрашивать и слушать.

То, что он оказался неизвестно как, и неизвестно где, его, конечно, смутило, но не выбило из колеи. Он понял, что попал. Попал по полной программе. И, поэтому, первым делом следовало выяснить окружающую обстановку.

— Тебя собачка Варвары Ильиничны укусила, а ты её пнул. Вот Захар Маркелыч тебя плетью и отходил.

— Сильно?

Мария снова всхлипнула.

— На спине живого места нет…

— Ничего. Теперь выкарабкаюсь… А отца как звать?

— Петром, Ванечка.

— То есть я — Иван Петрович?

— Да, сыночка. Прохоров Иван, Петра сын.

— Ясно. А чем я занимаюсь?

— А у Варвары Ильиничны в дворне. На побегушках. Печь растопить, хворосту нарубить, бабам помочь бельё выкрутить…

— А Варвара Ильинична, это кто?

— Барыня наша, сынок. Варвара Ильинична. Гагарина, фамилия.

— Княгиня Гагарина?

— Нет. Не княгиня… Я не знаю, сыночка.

— Ладно. Потом выясним… А муж у неё кто?

— Она вдова. Сергей Палыч лет пятнадцать назад на войне сгинул. Наполеона воевал, да и сгинул.

— Ладно… мама. Спасибо. Я посплю.

— Ванечка, ты покушай сначала, а потом уже и спать.

Мать принесла тарелку каши, тарелку отваренных овощей и кусок хлеба.

— Это что? — поинтересовался Денис.

— Толокняная кашка да репа запаренная. Кушай.

Он опять сел. Спина горела уже поменьше. Принялся за еду. Потом лёг и уснул.

* * *

Проснулся среди ночи. Где-то лаяла собака. Как будто плёнку на магнитофоне закольцевали. Три раза гав-гав-гав, потом секунд пять тишины. Потом снова. Это раздражало.

Он собрался повернуться набок, но вовремя опомнился. Лежал мордой в травяную подушку и размышлял.

То, что его закинуло чёрте куда, это не страшно. Вопрос только в том — надолго ли?

Но надо жить так, как будто это навсегда. Обустраиваться капитально.

— Да, Соколов, — думал он, — куда же тебя черти занесли?

Тысяча восемьсот какой-то там год. Царская Россия. Дворяне, помещики и крепостные. Промышленность только-только попёрла в рост. Или нет? Чёрт его знает, историю отечества он знал плохо. Да и отечество ли это? Может параллельная вселенная какая-нибудь, где всё не так.

Ладно. Судя по уровню жизни крестьян, на примере «матери» и «отца», это несколько смахивает на его представление о крепостничестве.

Итак — недостатки. Законов не знаю. Прав никаких. Нахожусь в самом низу иерархической лестницы. Социальные лифты… Их просто нет…

Из достоинств, только знания и навыки. Да и те… Где тут могут пригодиться навыки бойца спецподразделения и наёмного киллера. Впрочем, есть наверняка некие государственные службы с потребностью именно в таких кадрах. Но с государством связываться в этих вопросах… Он усмехнулся. Два-три дела и устранят, как отработанный материал. Пробовали, знаем.

Интернета нет, чтобы принимать заказы. Организовать сеть сборщиков предложений?

Впрочем, есть у меня и иная полезная информация. Например — оружие. В оружии я разбираюсь хорошо. Вот только есть ли в наличии достаточная техническая база для моих передовых идей.

Ещё один путь — женщины. В это время, насколько я помню, удачная женитьба решает многие вопросы. Только нужен ли он кому, пацан безродный. Впрочем, недостатки можно компенсировать его богатым практическим опытом общения с противоположным полом.

Есть и совсем тяжкие проблемы. Здоровье. Уж больно он дохлый. Значит, надо есть и качаться. А то, как-то, без кубиков на прессе — некомфортно… Но ничего… Если ему семнадцать, то организм молодой, на тренировку отзывчивый…

И Денис, совсем уж засыпая, вспомнил — он же грамотный… В отличие от остальных крестьян…

Ладно. Надо спать. Завтра. Всё завтра.

Проснулся — уже светло. «Мать» сидела у печи на скамеечке, чистила овощи.

— Мама, а отец где.

— Ванечка. Проснулся, золотце. А отец в поле. Давно ушёл.

— Ясно.

Посмотрел на недоумевающее лицо матери.

— В смысле — понятно.

Да. За языком теперь придётся следить. Самое малое — не поймут. А то и обидятся…

Соколов начал планировать дальнейшие действия.

Первым делом — здоровье. Надо как можно быстрее становиться на ноги.

Потом — кадры. Кто есть кто и какое отношение имеет к его персоне?

Следом — география, экономика и прочее. Где он находится? Какие тут у него возможности?

— Мам, а какой сейчас день?

— Пятница, Ванечка.

— А число?… Месяц?…

— Мая, тринадцатого.

Ну, что же. Впереди лето. Это хорошо.

Почему хорошо? Ну как же! Три месяца тепла.

— Мама, слушай, а раны мне дезинфицировали?

Мария подняла удивлённые глаза.

Денис поправился.

— Раны чем-то обрабатывали? Спирт, перекись водорода?

— Я, Ванечка, чистой водой омываю. А что такое «пекерись»?

Объяснять женщине состав и предназначение антисептиков, кажется, не стоило.

— Ай, мам, забудь. У меня в голове иногда всё путается. У нас есть спирт, водка, самогон?…

— Нет, Ванечка, нету. Была брага, да отец выпил.

— Ладно. Хорошо. А скипидар, ацетон, бензин, наконец?…

Мария смотрела недоуменно.

— Да зачем тебе скипидар?

— Раны на спине надо дезин… обработать. Иначе пойдёт заражение… Если уже не пошло.

— Ваня, а что надо? — перепугалась мать.

— Ну, хотя бы водки.

— Водку на спину лить?

— Да, мам.

— Пойду к Варваре Ильиничне. Выпрошу. Доктора-то к тебе не получится. Платить нечем. Без денег он не приедет.

— Не надо доктора, мама. Надо рану обработать.

Мария убежала.

Вернулась только через полчаса.

Она открыла дверь, пропустила вперёд себя женщину и, непрерывно кланяясь, указала на Дениса… Точнее на Ивана.

Женщина была симпатичной. Симпатичной и породистой. Это сразу становилось понятно. Её выдавали и осанка, и невозмутимый взгляд уверенного в себе человека.

— Открой, — скомандовала она.

Мария отвернула легкую материю, закрывавшую рану на спине.

Денис с любопытством рассматривал барыню через чуть приоткрытые веки.

Её реакция была достаточно спокойной. Либо рана была не столь страшна, либо дама обладала достаточной выдержкой.

— Иван, ты уже не спишь. Я прекрасно вижу.

Денис открыл глаза.

— Здравствуйте, Варвара Ильинична.

— Доброе утро.

Она повернулась к дверям.

— Захар, тут ты явно перестарался.

Из сеней зашёл быковатый мужик. Согнул спину в поклоне.

— Да кто-ж знал-то, матушка. Дал ему, как и другим. Кто-ж знал.

Денис вклинился.

— Варвара Ильинична, я ведь не со зла. Вернее всего — испугался от неожиданности. Не обижайтесь.

Барыня внимательно посмотрела на него, потом на Марию. Та бухнулась на колени.

— Матушка Варвара Ильинична, он, после того как умер, не в себе сделался. Себя не помнит. Никого не помнит. Говорит чудно.

— Умер?

У Марии покатились слёзы.

— Побился, побился и дышать перестал. Я его у Бога отмолила. Откричала…

Варвара медленно и спокойно повернулась к Ивану.

— От неожиданности, говоришь, пнул?

— Да…

— Если ты ничего не помнишь, то откуда, друг мой, знаешь, что произошло на самом деле?

— Я строю предположения. Мне мама рассказала о случившемся.

Барыня постояла, помолчала в задумчивости. Потом спросила.

— Ты хочешь, чтобы тебе спину обработали водкой?

— Желательно. Но можно и скипидаром.

Захар крякнул, помотал головой. Варвара спросила.

— А зачем?

— Раны надо дезинфицировать, иначе может быть заражение.

— Ты знаешь слово «инфекция»?

— Ну… Да…

— Откуда?

Денис сыграл искреннее огорчение.

— Я не знаю.

— Ладно, давай я обработаю твою рану.

И, на вопросительный взгляд Дениса, почему-то объяснила.

— Я, во время войны, в Московском госпитале и не такое видела.

Спину обожгло спиртом. Денис чуть поморщился. Неприятные ощущения. Но терпимо.

Он вспомнил, как зашивал сам себе предплечье. Усмехнулся.

Захар у порога сказал:

— Другой бы волком выл, а этот смеётся…

А Денис спросил:

— Мама, у нас зеркало есть? Посмотреть на раны.

Мария испугано глянула на сына, на барыню.

— Да откуда же, Ванечка…

— У меня есть зеркало, — сообщила барыня.

Денис изобразил смущение.

— О… Нет… Я не смею вас беспокоить.

Самое сложное было обуть лапти. Это не просто пипец, это полный пипец. Но Соколов справился.

Потихоньку, стараясь не тревожить ран на спине, опираясь на мать, он добрался до усадьбы госпожи Гагариной. Варвара Ильинична приоткрыла дверь в комнату. Денис застыл в ступоре.

— Ну, что же ты? Проходи. Вон зеркало. На стене.

— Но… — Денис топтался на пороге, изображая крайнюю неловкость, — это же ваш будуар.

— И что?

— Мужчина, в вашей спальне…

Барыня спокойно смерила его взглядом сверху вниз и обратно.

— Ты ещё не мужчина. Проходи, не стой.

Денис подошел к зеркалу, задрал рубаху на спине, повернулся. Пять поперечных шрамов. Рассечённая до мяса кожа. Всё уже подсохло и начало покрываться коркой.

Он нахмурился.

— И вот от этого я сдох? Ну и ну. Ну и тельце мне досталось.

Посмотрел на своё лицо. Простой русский пацан. Длинный и тощий. Короткий ёжик на голове и давно заросший шрам на верхней части лобной кости.

— Мама, я всегда был таким… Худым?

— Нет, сынок. Это тиф тебя так обкорнал.

— Спасибо, Варвара Ильинична, мы пойдём…

Тут он увидел на столике, на кружевной скатерти, стопку тонких книжек и спросил:

— Вы «Дамский журнал» читаете?

— Да. Вот выписала. Тридцать пять рублей заплатила за год. Да зря. Скучное чтение…

Потом спохватилась.

— Постой!

Посмотрела внимательно на Дениса. То есть, на Ивана.

— Ты умеешь читать?

Он изобразил растерянную задумчивость.

— Вроде бы… Да…

Мария заторопилась.

— Мы пойдём, матушка. Мы не смеем вам мешать… Пойдём, Ваня, пойдём.

— Стойте, — скомандовала Варвара. — Ваня, иди сюда. Садись, — подала ему верхний журнальчик. — Читай.

Видимо, она ждала медленного чтения по буквам начинающего грамотея.

Денис начал нормально читать, невзирая на «яти» и «еры»:

— С прискорбием сообщаем вам, что четвёртого мая, сего года, скончалась вдовствующая императрица всея Руси Елизавета Алексеевна.

Поднял растерянные глаза на Варвару Ильиничну.

— А кто сейчас на царствовании?

— Сейчас никого, — вздохнула та. — Великий князь Константин отрёкся от престола… В других царствах люди убивают друг друга, лишь бы взойти на трон. А мы, русские, никому не нужны. Тут наоборот, никто не берёт на себя смелость править империей…

Спохватилась.

— Подожди! А кто тебя научил читать?

Денис растерянно посмотрел на мать, пожал плечами.

— Не знаю… Не помню.

— А писать можешь?

— Не знаю.

Барыня подошла к секретеру, достала лист бумаги, чернильницу, перо. Приказала:

— Пиши.

— Что именно?

— С прискорбием сообщаем вам, что четвертого мая… Мда… Пишешь ты быстро, но с ошибками… Считать умеешь?

Денис сначала удивился:

— Ну конечно.

Потом спохватился.

— Наверное.

— Хорошо. Пиши. Восемнадцать прибавить семнадцать.

— Тридцать пять. Это не надо писать, бумагу портить.

Варвара снова внимательно посмотрела на Марию, дёрнула бровью.

— Хорошо. Сто тридцать два прибавить двести тридцать один, сколько будет?

— Триста шестьдесят три, — тут же ответил Денис, и внутренне усмехнулся: «Детский сад».

— Это ты в уме посчитал?

— Да. А надо обязательно было записать?

— Хорошо… Тысяча восемьсот двадцать шесть, отнять тысяча восемьсот двенадцать.

— Четырнадцать, — снова в удивлении пожал плечами Денис. Он играл удивлённого пацана, который не понимает того, что с ним происходит, и чего от него хотят.

Эти испытания, возможно, продолжались бы ещё долго, но Дену надоело, и он болезненно поморщился.

Варвара спохватилась.

— Ладно, хватит. Иди домой, Ваня. Сегодня вечером я ещё приду осмотреть твои раны. А пока подумаю, относительно тебя…

И снова со значением посмотрела на Иванову мать.

Что ей могла объяснить эта женщина, крепостная крестьянка, безграмотная и забитая.

2

Три дня он валялся на лежанке, задницей кверху.

Два раза в день, утром и вечером, приходила хозяйка имения и обрабатывала его спину раствором спирта. Ничего не говорила. Так, пару ничего не значащих слов. Своего рода благотворительность.

Она попыталась намазать раны какой-то вонючей смесью, наверное, дёгтем. Но Денис попросил не делать этого, пусть раны подсыхают.

Он с утра осторожно выходил из избы, садился на чурочку и смотрел на деревню. Внешне это выглядело, как праздное созерцание. На самом деле он внимательно рассматривал расположение изб, оценивал количество скотины и птицы, подмечал некоторые несуразности.

Деревня производила нерадостное впечатление. Почерневшие избы, кривые крыши, крытые соломой, покосившиеся жердевые изгороди. Бедное селение. Безрадостный пейзаж. И крестьяне какие-то серые, пыльные и смурные.

То ли налогообложение неподъёмное, то ли менеджмент хреновый. А может — банально пьют.

Впрочем, в любом случае, начинать жизнь придётся отсюда.

И что-то, вдруг, захотелось ему покоя и несуетного существования. Устал он к своим сорока двум от хлопотной жизни охотника за головами.

На четвертый день Пётр напился.

Ближе к ночи, уже по темноте, дверь с грохотом открылась, и вот он, красавец. Стоит, покачиваясь и зыркая исподлобья. Видимо отец Ивана был из тех мужиков, что в пьяном угаре звереют.

Он подошел к лежащему сыну, сдёрнул с него серую простынку и приказал:

— Вставай!

— Зачем? — невозмутимо спросил Денис.

— Вставай, щенок! Батя горбатится, работает, а он разлёгся!

Денис вздохнул.

— Успокойся, батя. Не видишь — я болею.

— Ты!.. Ты как с отцом разговариваешь?!

Мария кинулась на защиту, встала между мужем и сыном, загородив Дениса. Петр пьяно ударил её кулаком в лицо, и мать упала навзничь головой к печи.

Денис вскочил, попытался подойти к матери, помочь ей встать. Но отец поймал его за руку.

— Пусть валяется, сука. А мы с тобой поговорим, щенок.

— Мда, Петя… Ты допрыгался.

На Денисов правый хук редко кто из тренированных мужиков успевал среагировать, а уж этот… Он просто как куль рухнул посреди избы. Дрыгнул пару раз ногами и затих.

Деня поднял мать. У той, видимо, было сотрясение мозга. Взял её на руки, отнёс на лежак.

— Лежи, мама, лежи. Не шевелись. Посмотри на мой палец.

Поводил у ней перед носом указательным… Да. Сотрясение.

— Ванечка… Ты его убил? Ваня, тебя же в приказ заберут…

— Да ну, мам. Убил!.. Ни черта ему не сделается… А если и убил — потеря невелика.

— Ванечка, посмотри. Посмотри, сынок, живой он или преставился.

Денис потрогал шейную артерию Петра.

— Живой, конечно. Спит спьяну.

— Ванечка, он тебя не простит. Он тебя проклянёт. Он злопамятный кобель…

— И что?… — криво ухмыльнулся тот. — Знаешь, мам, я и проклятый прекрасно проживу. Тебя тошнит?

— Да, поташнивает.

Денис приволок грязную бадью. На всякий случай.

Ночью Мария блевала, и Денис поил её из ковша. Думал. «Вот же животное. Ударил женщину, как здорового мужика. Ни стыда, ни совести. Мда… Папашу придётся воспитывать».

Утром, он проснулся оттого, что Петр орал:

— Вставай, дура, мне на работу надо! Накрывай на стол пожрать!

Денис сел, повел плечами, поморщился. От вчерашних упражнений корка на спине полопалась, и спина ныла горячим.

— Лежи, мама, — и отцу, — ты вчера ей мозги стряс, пусть лежит.

Пётр задохнулся от такой наглости.

— Ты!.. Ты!.. Ты меня вчера ударил! Думаешь, я не помню?! Ты! Моё говно! Отца ударил!

— Ну, — рассудил Денис, — не лез бы в драку, так был бы цел.

— Ах ты… — Петр кинулся к сыну и напоролся на банальнейшую схему: блок — рычаг локтя — удержание.

Денис толкнул согнутого «отца» в угол, и тот, потеряв равновесие, грохнулся на пол. Вскочил, красный как рак, с ненавидящим взглядом, и метнулся в сени. Оттуда влетел в избу с топором. Мария страшно закричала, попыталась вскочить, но не успела.

Топор оказался в руках Дениса, а любимый «папуля», мелькнув в воздухе лаптями, грохнулся почками об пол.

— Лежи, мама, лежи. Сейчас я тебе покушать соображу.

Пётр с трудом поднялся, выставил палец в сторону сына.

— Не сын ты мне боле! Не сын!!

И выбежал на улицу.

Денис пожал плечами.

— Ну…. не сын, так не сын. Какие проблемы.

Мария, вытаращив глаза, сидела на лежаке.

— Я думала, он тебя убьёт…

— Не родился ещё тот, кто способен меня убить. Командуй, мам, что мне делать. Как тут эта печь растапливается?

— Не надо ничего, сынок, топить. Там, на припечке, горшок стоит, завёрнутый рушником. В ём каша с вечера.

Денис кормил мать, сидя с краю на лежаке, когда пришла Варвара Ильинична.

Она строго спросила:

— Что с тобой, Мария?

— Приболела.

— А синяк у тебя откуда?

Денис остановил враньё матери.

— Петр приголубил… Варвара Ильинична, вам, наверно, не нужно больше приходить, я уже достаточно здоров.

— А это, уж позволь, мне решать — здоров ты или болен. Ложись, задирай рубаху.

Посмотрела, покачала головой.

— С отцом дрался?… Всё, что зажило, снова ободрал.

Мария не утерпела.

— Муж на него с топором налетел. Но Ванечка ему не дался.

Закапала слёзками.

— Я уж думала не жить сыночке…

— Вон оно как… — протянула барыня. Посидела, помолчала, поджав губки.

— Значит так, Иван. Мне нужен грамотный человек, способный разобраться в амбарных книгах и бирках. Ты их просто почитаешь, и скажешь свои соображения по этому поводу. Договорились?

— Как скажете, Варвара Ильинична.

— Так и скажу…

— Вы хотите, чтобы кто-то со стороны посмотрел свежим взглядом на ситуацию?

— Вот именно. Завтра с утра приходи ко мне и начнёшь… А если преуспеешь… Ну, там погляжу… Хм… Ты смотри — «на ситуацию».

Варвара криво усмехнулась.

Вечером спектакль продолжился — Петр не успокоился. Ближе к закату он вошел в ограду с тремя мужиками.

Денис сидел на чурбачке у стены. Естественно, он сразу понял, что к чему. Вся компания направилась в его сторону.

Петр зло сказал:

— Держите его мужики.

Иван-Денис встал, шагнул навстречу. Он уже спланировал ситуацию. Двое жилистых крестьян схватили его за руки, один не знал что делать и стоял рядом, бестолково переминаясь.

Отец подошёл вплотную, зло прошипел в лицо:

— Что, сыночка? Думал, тебе всё так и простится?

Размахнулся и попытался ударить его в лицо.

Но Денис шагнул назад, сводя руки и сводя держащих его мужиков. Пётр попал в ухо одному из пособников, и тот отпустил предплечье непослушного сына.

Дальше всё пошло по плану. Два хука по удержателям свалили их в глубокий нокаут. Пинок в пах свободному пособнику заставил того упасть на траву, зажав ладошки между ног, и заскулить от боли.

А Петю оставил на закуску.

Он сказал так, чтобы слышал тот, который валялся с отбитыми тестикулами.

— Что же ты, батя, мужиков подставил. Нехорошо. У них семьи, поди, а ты с ними так поступил. Ох, нехорошо это, отец, не по-божески. Так людей подводить под монастырь. Иди-ка сюда. Дай я и тебя приголублю.

Пошёл на отступающего Петра. Когда достаточно сократил расстояние ударил батю ногой в голову хай-киком. Тот, отлетев метра на три, шмякнулся без сознания на пыльную конотопку. А Денис зашипел от боли в паху. Растяжка — ни к чёрту.

От жердяной калитки, подошедшая Варвара Ильинична закричала.

— Иван! Прекрати немедленно!

Он пожал плечами. А что прекращать-то. Всё и так закончилось.

Из дома, на крик, выскочила Мария, кинулась к Ивану.

— Сынок!

Подлетела, щупала его руки ноги, смотрела в лицо.

— Сынок, они тебя ударили? — её трясло.

— Нет, мам, не успели.

Подошла барыня. Обошла валяющихся «бойцов», потрогала.

— Ты жестоко дерёшься, Иван. Слишком жестоко.

— Виноват, матушка, Варвара Ильинична. Испортил вам мужиков. Надо было потерпеть, пусть бы уж били.

Варвара фыркнула.

— Он ещё и дурака валяет…

— Я серьёзно.

— Снова, наверно, спина потрескалась.

— Да… Наверно.

Вдвоём с Марией они стаскали мужиков к стене в рядок, чтобы не мешали на дороге. Мать принесла от колодца ведро воды, и из ковшика принялась поливать корявых вояк.

Когда те ушли… Скорее — уползли… Варвара сообщила:

— Я последний раз пришла, проверить твои раны и напомнить о твоём задании.

— Спасибо, Варвара Ильинична.

Мария, та и вовсе бухнулась барыне в ноги.

А Петр вырубился надолго. Поймать ногой в голову от Дениса, это серьёзно…

Уже по темну, Денис подошёл к лежащему у стены дома отцу. Потряс его за плечо.

— Вставай, батя, ужинать пора.

Тот вскочил.

— А!.. Что!.. Где!

— В Караганде! Клоун, блин. Встал быстро, пошёл умылся и за стол.

Петр поднялся и, пошатываясь, побрёл к висящему под навесом рукомойнику.

* * *

Утром, наскоро перекусив той же толокняной кашей, он отправился в усадьбу.

Минут двадцать топтался в прихожей, пока Варвара Ильинична не изволили выйти.

— Ты уже тут? Здравствуй, Ваня. Пойдём.

Она провела его в кабинет. Скромная обстановка, довольно старая мебель. Несколько стульев, диван. Двухтумбовый письменный стол, с чернильным прибором, медным подсвечником и, как ни странно, с примитивным микроскопом.

Варвара уловила его удивлённый взгляд.

— Павлуша увлекался рассматриванием всяких букашек через эту трубу. Ты знаешь, что это такое.

— Ну, да. Это микроскоп.

— Ты, Ваня, странный человек. Странный и удивительный. Ты много знаешь того, что тебе знать не положено… Ладно. Вот смотри.

И хозяйка извлекла из книжного шкафа несколько книг, похожих на хозжурналы. Собственно, это они и были.

— Посмотри, Ваня, вот эти записи и скажи, что ты о них думаешь.

Денис минут пять читал корявые строки, Варвара присела на стул с другой стороны стола и терпеливо ждала.

Наконец Денис спросил.

— Варвара Ильинична, как вы себя чувствуете?

Та удивилась.

— Я хорошо себя чувствую. А в чём дело?

— Вы едите слишком много сладкого. Выходит по половине фунта в день сахара, по третьей части фунта мёду и по полтора фунта изюма. Если бы это было действительно так, то сейчас вы бы лежали в диабетической коме. Так что…

— В чём бы я лежала?

— «Диабет» — это такая болезнь от избытка или недостатка сахара в крови. А «кома» — это состояние организма между жизнью и смертью. Диабетическая кома…

Варвара перебила.

— Я поняла, что ты хотел сказать.

Подумала немного, потом крикнула.

— Глаша! Глафира, зайди в кабинет!

Вошла, чуть ли не строевым шагом, крепкая женщина.

— Звали, матушка?

— Да… Вот скажи мне, Глаша, как это я съедаю по трети фунта мёда в день? Если я кладу иногда ложечку в чай для вкуса…

Глаша удивлённо молчала.

Варвара продолжила.

— Посмотри, пожалуйста. Вот это записи прошлого года. Это ты писала?

— Ну, да. Я.

— Мне всё недосуг заглянуть в твои книги, а вот Ваня посмотрел. Я его попросила. Так всё же, скажи мне, куда исчезает в таких мерах сахар, мёд и изюм?

Ключница бухнулась на колени.

— Простите, матушка! Бес попутал! Бес попутал!

«Матушка» спокойно и даже с некоторой иронией попросила:

— Встань, Глаша. Я не сержусь. Я давно замечала за тобой некоторую нечестность… Но скажи мне, будь добра, ты это всё ребятишкам скормила?

У Глафиры глаза намокли.

— Да, Варвара Ильинична.

Барыня помолчала, подумала.

— Ладно. Иди, работай. Я насчёт тебя подумаю.

— Варвара Ильинична! Больше никогда… Поверьте… Как на духу…

— Иди, иди, Глаша.

— Вы её уволите? — спросил Денис.

Гагарина усмехнулась.

— Как ты интересно сказал. «Уволите»… Если бы всё было так просто. Грамотных людей у меня нет. А Глаша — она старосты дочка, её грамоте научили… Теперь вот ты.

Она встала. Прошлась по кабинету.

— Думаю, дальше и смотреть не стоит. Тут все воруют. Я на это смотрю сквозь пальцы…

Остановилась перед Иваном.

— А что я могу сделать? Ума не приложу. И Глаша ворует, и Франц ворует…

— Какой Франц?

— Как «какой»?! Ах, да! Ты же память потерял. Франц — это мой управляющий.

Гагарина села на стул, опёрлась головой на кулачок.

— Был бы Сергей Павлович жив, он бы мигом порядок навёл. А я… Тяжело мне, Ваня. Очень тяжело.

— Сергей Павлович — ваш муж?

— Да, Ванечка, да. Он погиб в августе двенадцатого. Я руки на себя наложить хотела… Но не смогла. Духу не хватило. Это же грех какой…

— Вы так с тех пор и одна?

— Да… Приезжают… Зовут замуж… Только никто из этих женихов не сравнится с моим Серёжей. Всё хлыщи какие-то. Я их… Я их всех насквозь вижу. Им моё имение нужно, а не я.

Денис развёл руками.

— Варвара Ильинична, возможно, вы заблуждаетесь. Возможно, кто-то из претендентов вас искренне любит. Ведь вы очень красивая дама. Очень.

Гагарина засмущалась.

— Ох, Ваня. Многие так говорят. Вот приехал вдовый сосед, Григорий Семёнович Ливанов. И туда же — вы, говорит, красавица… вы ангел. Но всё, как-то, неискренне. И глупо, как-то… Они все… Все, Ваня, почему-то думают, что я дура и поверю во всякое. Вот ты сказал честно, от всего сердца.

«Зацепило», — подумал Денис. Он вздохнул.

— Варвара Ильинична, я, чем могу, постараюсь вам помочь. Я вам искренне сочувствую и… попытаюсь стать вам полезным.

Гагарина грустно усмехнулась.

— Интересно — где ты так научился говорить. Неделю назад и двух слов толком связать не мог. А теперь вот… «искренне сочувствую». И взгляд у тебя какой-то…

Денис ничего не ответил.

Варвара вздохнула, продолжила.

— Мне за Серёжу пенсион платят. Восемнадцать рублей в месяц. Но разве они заменят дорогого человека.

— А сколько лет вам было, когда он погиб?

— Девятнадцать… А ему двадцать один. Не пожил толком.

Тут Гагарину прорвало. И она рассказала длинную и сентиментальную историю их с мужем любви. И проговорила она до обеда.

Денис внимательно слушал. Кое-что мотал на ус. Кое-где играл искреннее сочувствие. Кое-когда артистично удивлялся и восхищался.

Варвара, конечно, идеализировала мужа. Он, наверняка, не был таким святым, как она себе представляла. Но её память неким образом отсекла все неприглядности, а оставшееся представляло Сергея действительно святым человеком.

Потом, Варенька перешла на своё детство. Счастливое и беззаботное.

После потащила Ивана показывать портреты в её спальне на стенах.

Хвасталась своим рукоделием.

Умение слушать женщину, умение сопереживать, восхищаться вместе с ней и огорчаться, — великая сила воздействия. Она мгновенно привязывает к благодарному слушателю.

Через три часа монолога она спохватилась.

— Заговорила я тебя совсем. Давай ты со мной отобедаешь, и потом мы ещё с тобой поговорим.

Денис остановил:

— Варвара Ильинична, не нужно настолько откровенно демонстрировать вашу благосклонность ко мне. Это вызовет пересуды и даже недовольство. Если я пообедаю в кабинете, то это будет вполне в рамках приличия.

Гагарина покрутила головой.

— Боже! Как ты… изысканно говоришь!.. Знаешь, тогда я пообедаю в столовой, а чай пить приду к тебе.

Денис улыбнулся.

— Ну что же. Это приемлемо.

После обеда, который Глаша поставила ему на письменный стол, Варвара пришла с подносом и расставила чашки и судки. Сама. Снова начала разговор:

— Я вот что думаю. Надо что-то менять. Надо в поместье навести новые порядки. Да и просто — порядок… Не могу понять, что я делаю не так. Я… Я хватаюсь за соломину. Я ведь к тебе обратилась от безысходности. Ну, подумай сам — что может посоветовать крепостной увалень…

Наткнулась на ироничный взгляд Дениса. Засмущалась.

— Извини, Иван. Ты оказался на удивление… здравомыслящим человеком.

Денис уже прикинул — какая информация необходима и примерные пути развития хозяйства. Но уточнить предварительные наброски было необходимо.

— Ну, прежде всего — как вы представляете себе идеальное хозяйство?

Варвара сразу ответила, видно, уже думала об этом.

— Идеальное — это приносящее доход. У меня сейчас чистого годового доходу тысяча двести. Или чуть больше. Но в позапрошлом году было тысяча триста пятьдесят. А ещё годом раньше — полторы тысячи, с пятидесятью рублями. И я не могу понять, почему доходы падают.

— Чистый доход — это общие доходы, минус общие расходы?

— Да. Именно так.

— Значит, надо рассматривать отдельно каждую статью дохода и каждую статью расхода.

И сказал в сторону двери.

— Заходи, Глафира. Не стой за стенкой.

В коридоре затопотали удаляющиеся шаги.

— Она, что — подслушивала?

Денис усмехнулся.

— Видимо…

Варя крикнула:

— Глаша, зайди немедленно!

Зашла потупившаяся ключница.

— Глаша, ты… Ты крадёшь, ты подслушиваешь… Я избавлюсь от тебя.

— Матушка, Варвара Ильинична, я только спросить хотела. Нечаянно я подслушала.

— Спрашивай.

Глафира помялась.

— Вы меня выгоните?

Гагарина посмотрела на Ивана. Тот отрицательно качнул головой.

— Нет, Глаша… Ступай.

Денис снова вступил в разговор.

— Она же баба неглупая и хорошо знает ситуацию. Думаю надо привлечь её к анализу финансово-хозяйственного состояния поместья.

— К «анализу»?

— Варвара Ильинична, мы же собрались думать о вашем будущем. Поэтому лишний ум нам не помешает.

— Ты вот сказал… Как это… Ну… Состояние.

— Финансово-хозяйственное?

— Да… Понять-то я поняла, а вот повторить не смогу.

И оба рассмеялись.

До самого позднего вечера Денис выписывал на отдельный лист доходную часть поместья за прошлый и позапрошлый год. Заглянул и в книгу трёхгодичной давности. Да. Прибыльность поместья падала. Отчасти из-за ухудшения погоды.

Засуха. Урожайность снижалась, а основной доход поместья был частью от продажи зерновых. Пшеница, рожь. А другой частью от торговли лесом.

Овёс сеяли для себя, для «тягла». Гречку тоже для собственного пользования. Так, немного. Достаточно большую площадь занимали огороды. Выращивали много репы, как заменителя хлеба при неурожае зерна.

Варвара Ильинична сетовала.

— Мы же не Курская губерния. У нас урожаи маленькие и земли пахотной не густо. Мы же мелкопоместные. Живём на задворках государства… Не знаю… Я уж было надумала продать имение. Ведь понимаю, что веду хозяйство бестолково. Держу его только в память о Серёже. Это же ему эти земли дали… В посмертие… За его подвиги… Серёжа ведь двоюродный племянник Гагарина, Фёдора Фёдоровича. И он во всём старался походить на него.

Промокнула набежавшую слёзку.

— Только князь, Фёдор Фёдорович, и до сих пор жив, а Серёжа…

Варвара помолчала, справляясь с волнением.

— И я себя тут… Заживо похоронила… Последнее время прибаливать начала… Да и то сказать — старость.

Денис вдруг понял, на кого походила Варвара Ильинична. Была такая ведущая на радиостанции «Эхо Москвы». Журавлёва… Да, Журавлёва. В двадцать восьмом, когда страна развалилась, она уехала, то ли в Америку, то ли в Канаду…

Красивая, зараза.

Посмеялся про себя. Это выходит Варваре сейчас тридцать три, а она себя в старухи записала.

А Гагарина продолжала жаловаться:

— Да ещё дождей в прошлом году почти не было… Как, Ваня, мыслишь? Что можно сделать?

Денис почесал затылок.

— Варвара Ильинична, а на какую сумму я могу рассчитывать?

— В каком смысле? — удивилась Варвара.

Денис прошёл к двери, выглянул в коридор — никого.

— Варвара Ильинична, у вас запас денежных средств есть?

— Есть, как не быть, — насторожилась Гагарина.

— Я плохо разбираюсь в ценах. Сколько стоит пожарный насос?

— Не знаю. Надо у Франца спросить. Сейчас я его приглашу.

Через пару минут вернулась со здоровым белобрысым немцем.

— Вот — Франц Карлович. Он многое знает.

Немец с любопытством смотрел на безусого пацана, сидящего за барским письменным столом.

— Я вас слущаю, молодой человек, — преувеличенно вежливо обратился он к Денису.

— Франц Карлович, меня интересует цена пожарного насоса.

— Защем вам?

— Так вы знаете цену, или не знаете? — Хитро прищурился Денис.

— Знаю. До тридцати пяти рублей серебром.

— Спасибо.

И немец подался по своим делам.

Варвара ждала.

— Смотрите, Варвара Ильинична, к примеру — засуха. Но тут же у вас… то есть у нас, река. И все посевы недалеко от неё. Я же по карте имения посмотрел. Все посевы вдоль реки, а дальше леса, а ещё дальше каменная пустошь. Простая вещь — водовозная бочка, пожарный насос, бригада поливщиков из двух… Пусть даже трех человек.

Тут, чуть ли не бегом, вернулся Франц.

— Я понял, щего хощет этот мальщик! Он хощет поливать посевы!

— Не только посевы, но и огороды.

— Река! — соображал немец, — Вода! Пожарная бощка! Это… Это ощень умно! Ощень!

Денис поинтересовался:

— То есть, вы меня поддерживаете?

— Надо пробовать. Надо испытать. Надо делать этот… Эксперимент. Но, думаю, этот идея хороший. Перспективный.

— Спасибо, — поблагодарил Денис за поддержку. И уставился на Варвару.

Та выпроводила немца и уселась за стол напротив Дениса.

Тот поинтересовался.

— Тридцать пять рублей серебром, для вас большая сумма?

— Конечно, большая! Я за Жасмин отдала двести рублей ассигнациями. Это примерно столько же…

Посмотрела на удивлённого Ивана.

— Жасмин — это моя лошадка трёхлетка. Буланая кабардинка.

— Ага. Понятно. Но, можно в чем-то себя ограничить. Ограничить сейчас, с тем, что в будущем доход повысится.

— Есть у меня, Ваня, запас. Есть… Триста тысяч ассигнациями в государственном банке… И… — помялась — и четыре с половиной тысяч серебром здесь. И золотом семьсот рублей.

— Варвара Ильинична, если деньги с умом вкладывать в дело, они начнут приносить деньги. А лёжа в сундуках они бесполезны.

— Да я понимаю. Не дура… Ладно. Тридцать пять рублей — не такая уж и страшная сумма. Ещё за бочку и за телегу придётся рублей шесть выложить.

— А у нас никто бочки и телеги не делает?

— Нет, — вздохнула женщина, — не делает.

3

Во дворе заржала лошадь.

Варвара Ильинична выглянула в окно.

— Помяни чёрта, так он — тут как тут.

И объяснила Соколову:

— Ливанов прикатил.

— Если он вам неприятен, так прогоните его.

— Нельзя, Ваня. Нельзя. Традиции дворянского гостеприимства…

В кабинет ввалился здоровенный мужик.

— Варвара Ильинична! Вот вы где! Здоровьичка желаю! Как вы тут, без меня?!

Хозяйка улыбнулась.

— Здравствуйте Григорий Семёнович. Проходите в гостиную. Я отдам последние распоряжения и приду.

Гость был шумным. Очень шумным. Громогласным.

Иван подсчитывал расходы на «усадебное пропитание» и прислушивался к разговору в столовой.

Варвара громко произнесла:

— Не стоит, Григорий Семёнович… Не нужно этого делать!

Ахнула, взвизгнула.

Денис быстро вошёл в столовую. Гость сграбастал госпожу Гагарину и, повалив на стол, целовал её лицо и шею. И как уж Варвара Ильинична не отбивалась, справиться с этим медведем не могла.

Соколов спокойно и негромко сказал:

— Григорий Семёнович, отпустите хозяйку.

Ливанов вспыхнул, лицо пошло красными пятнами. Ещё бы! Какой-то сопливый крепостной ему указывает. Но напоролся на спокойный взгляд Дениса, взгляд хладнокровного и уверенного в себе убийцы, и как-то… сдулся.

Он одернул костюм и обратился к барыне:

— Варвара Ильинична, почему вы манкируете мной?

Варвара, красная как свёкла, оправляла платье. Отошла в сторону Дениса и ткнула пальцем на дверь.

— Григорий Семёнович, я прошу вас покинуть мой дом…

Тот усмехнулся.

— Да куда же я на ночь глядя. Волки по лесам шалят. Позвольте я уже у вас… Переночую, так сказать.

Варвара поджала губы, посопела сердито.

— Хорошо. Глаша, постели гостю в библиотеке, на софе.

И вышла нахмуренная.

— Ваня, за мной.

Зашла в свою спальню.

— Ваня, я подозреваю его в нехорошем.

— Ну, это понятно. Я думаю, Маргошу надо на ночь поселить в вашей спальне.

— Полагаю, этого недостаточно. Сегодня ты останешься у меня, и будешь охранять мою честь.

— Как прикажете, Варвара Ильинична.

— Ночь сидеть и не спать, тебе, с твоей спиной, — тяжело. Поэтому, постелешь зипун у порога. Я бы попросила Глашу, но у неё дети маленькие дома. Их оставлять нельзя. В доме никого. А я… Я боюсь.

— Слушаюсь, Варвара Ильинична. Как скажете. И это… Ничего не бойтесь.

Денис спал у порога на огромном овчинном тулупе, лёжа на животе, не раздеваясь, накрывшись тканым покрывалом.

Среди ночи, дверь открылась, и Ливанов наступил на спину лежащего мальчишки. Соколов взвыл от боли. А Григорий потерял равновесие и грохнулся на пол.

Чиркнула спичка, Гагарина зажгла свечу.

И тут гость заорал благим матом. Маргоша, собачка, чуть больше кошки, рыча, вцепилась ему в ногу. Варвара, в одной ночной сорочке, вскочила, схватила собачонку и тянула её от Ливанова. Но острые как иголочки зубки крепко держали добычу.

Григорий Семёнович, вопя, отбрыкивался от животного и, наконец, освободился от мёртвой хватки. В одной нательной рубахе и подштанниках он валялся на полу, держась за прокушенную ногу и причитал:

— Что же вы, Варвара Ильинична, гостей собаками травите! Я же поговорить пришёл! А-а-а! Боже! Больно как!

— Видела уже… Как вы говорите… Как вам не стыдно! Вы — дворянин, и никакого уважения к даме! Подите прочь… Ваня, полей ему ногу водкой.

— А… Где?

— На кухне, в левом шкафчике штоф.

Денис с подсвечником зашёл в библиотеку.

— Григорий Семёнович, вы слышали, что барыня сказала. Давайте вашу ногу.

— Слышал, — мрачно отозвался Ливанов. И положил ногу на стул.

Иван полил водкой на следы от укуса, гость зашипел. Протянул руку, выхватил у Дениса плоскую бутылку и присосался к горлышку.

— Всё! Пшёл вон!

— Ну, как он? — Спросила хозяйка.

— Отобрал у меня водку и теперь пьёт.

— Да и ладно. Там меньше половины осталось. Давай спать дальше… Ваня, он тебе прямо на спину наступил?

Денис вздохнул.

— Да. Прямо на спину…

— Дай я посмотрю.

— Да ладно, Варвара Ильинична. Будет утро — посмотрите.

И задул свечу.

* * *

Утром он проснулся от выстрела.

Вскочил. Хозяйкина постель пуста. Вылетел на улицу. Там уже толпилась вся дворня.

Варвара Ильинична стояла на коленях посреди двора над трупиком Маргоши.

Она подняла тоскливые глаза на Ливанова. Спросила удивлённо:

— Зачем же вы так?.. Григорий Семёнович?..

Тот взревел:

— Чтобы меня всякая крыса кусала?! Я не потерплю! Я не позволю!

В руках у него дымился пистолет.

Варвара встала.

— Вы негодяй, Григорий Семёнович. Негодяй и мерзавец.

И быстро пошла в дом.

Иван подошел к мёртвой Марго. Череп собачке снесло напрочь.

Сзади Гагарина сказала:

— Ваня, отойди.

Он обернулся. На крыльце стояла Варвара с кремнёвым штуцером в руках. Денис сделал пару шагов в сторону.

Ливановский кучер, поправлявший сбрую на конной паре, запряжённой в пролётку, ласточкой нырнул за колесо. Ливанов стоял, разинув рот и выпучив глаза.

Грохнул выстрел. Варвара брякнулась задницей на крыльцо. Штуцер вылетел у неё из рук и, кувыркнувшись через перила, упал на газон.

Правая Ливановская упряжная рухнула набок и забилась в агонии.

Ливанов заорал.

— Варька! Ты что — дура?! Ты что творишь?! Я за эту кобылу двадцать рублей серебром отдал!

Глафира помогла встать хозяйке. Та отряхнула подол, держась за отбитое плечо. А Григорий достал из-под полы второй пистолет. Его колотило от злобы.

— Да я тебя!.. Я тебя…

Вся дворня шарахнулась в коридор, подальше от направленного ствола.

Денис, для самого себя неожиданно, шагнул и прикрыл хозяйку собой, спокойно, с угрожающим прищуром, глядя на размахивающего оружием мужика.

Тот шипел:

— Щенок наглый. Убить бы тебя…

Варвара сказала из-за его спины.

— Я за Марго отдала тоже двадцать серебром. Мы в расчёте, Григорий Семёнович. И уезжайте ради бога. Уезжайте от греха подальше. У меня ещё ружьё есть. И оно заряжено.

Ливанов крикнул своему кучеру.

— Режь постромки!

Бросили дохлую лошадь посреди двора и укатили по дороге на юг.

Все дружно вывалились обратно не крыльцо, под руки, повели Гагарину в усадьбу. Усадили на тахту в гостиной.

Глаша обмахивала хозяйку полотенцем. Ту трясло. Она пила из оловянной кружки воду, и зубы у неё выбивали дробь.

Франц, прямой, как флагшток, сказал:

— Варвара Ильинищна, вы героищеская шенщина… А господин Ливанов-то перепугался. Думал, щто вы его застрелите, как хорька.

Все, включая барыню, начали подхихикивать, потом и вовсе заржали в голос. Варвара Ильинична смеялась и плакала одновременно. Напряжение разрядилось.

Когда успокоились, Варвара сказала:

— Спасибо тебе, Ваня.

— Да ладно…

— Он ведь, дурак, мог и выстрелить.

Денис постоял, помялся, не зная, что сказать, потом пробормотал:

— Я один раз уже умер, второй раз не страшно…

И спросил:

— Глаша, а в деревне конину едят?

— Когда есть — едят. А чего же мясо-то не есть.

— Надо лошадь освежевать, да людям раздать. Пропадёт.

— Я пойду, шкуру сниму, — проявил инициативу Захар, — а ты, Глаша, сходи в деревню, скажи бабам про конину.

А Денис отпросился домой. Надо было проверить — как там мать.

Дома отец заболел. Лежал на полатях бородой кверху.

— Мама, ты как себя чувствуешь?

— Уже лучше, сыночка.

— Сходить к барыне сможешь? Там конину раздают. Бесплатно. А что с батей?

— Мужики его отходили, отмутозили. Вчерась вечером. Обиделись на него.

Петр молчал. А Мария взяла ведро и пошла с сыном за кониной. Спрашивала:

— Ванечка, ты пошто дома не ночевал? Барыня не пустила?

— Да, мам. Там такое!..

Во дворе крестьянки деловито разбирали бедную лошадь на запчасти.

Варвара Ильинична уже оправилась и встретила Дениса на крыльце.

— Пошли, Ваня. Этот мужлан перебил нам всё настроение. Но работать надо… Я на днях отправлю Франца в Архангельск, узнать насчёт пожарного…

— Насоса, — подсказал Денис.

— Да. Правильно. Ты, Ванечка, посиди, подумай ещё. У тебя хорошо получается.

Завела его в кабинет. Закрыла дверь, остановилась и долго смотрела Денису в лицо. Потом шагнула, прижалась к нему. Держала за плечи, боясь причинить боль спине.

— Без тебя, я бы никогда так с Ливановым не сделала. Есть в тебе что-то… Сильное.

Денис приобнял барыню.

— Ничего. Всё хорошо, Варвара Ильинична. Всё наладим, всё поправим, ото всех отобьёмся.

Варвара привстала на цыпочки и поцеловала Дениса в щеку.

— Спасибо тебе, Ваня. Другие-то меня бросили, да сами попрятались. Один ты у меня защитник.

Денис с удивлением обнаружил, что в его душе что-то шевельнулось. Что-то незнакомое. Нежность какая-то…

Он тряхнул головой. Надо сосредоточиться. Впереди много работы. Пока всё идёт нормально. Всё идёт так, как задумано.

— Варвара Ильинична, вы в анатомии разбираетесь? Потрогайте ключицу, я боюсь перелома.

Гагарина потрогала своё плечо.

— Не знаю.

— Дайте я…

Он через ткань глухого платья пощупал кости. Когда коснулся средины ключицы, Варвара поморщилась.

— Боюсь, что у вас трещина в кости. Надо поберечь руку. Нужен платок.

— Какой?

— Большой, женский.

— Глаша! Глафира!

Та зашла.

— Принеси платок, что на сундуке у меня лежит.

Денис сделал повязку через плечо, поддерживающую руку.

— Придётся вам вот так походить некоторое время. Хотя бы дня три. И постарайтесь рукой не шевелить.

Варвара во время этих процедур всё время внимательно смотрела на Ивана. Когда тот закончил она с подозрением спросила:

— Ваня, а откуда ты всё это знаешь?

— Я потом, когда-нибудь, расскажу.

— Почему — «потом»?

— Сейчас ещё не время.

— А когда будет время?

Денис закрыл глаза, постоял так некоторое время, поулыбался.

— Варвара Ильинична, позвольте, я сам определю, когда оно придёт. Хорошо?

Варвара тоже многозначительно помолчала, но согласилась:

— Хорошо.

Умная женщина.

* * *

Позавтракали в столовой.

Уже привычная пшённая каша с маслом и чай с сахаром.

— Чёрт, мясо надо, — думал Денис. Но чего-то требовать, или даже просить, пока было рано.

«Ладно. Поехали дальше. Что тут ещё можно сделать?» — думал он садясь за письменный стол.

Общая картина ясна. Нехватка квалифицированных кадров. Это очевидно и естественно. Привлекать со стороны? Влетит в копеечку. Это одно. А второе — где взять поле деятельности для этих «спецов»? Косить и пахать вручную — много ума не надо.

Личный состав поместья не восхищает. Двенадцать душ по ревизским сказкам. Деревня в четырнадцать дворов. Три хозяйства вообще без мужиков. Вдовы солдатские. Люди и так выжимают из себя последние силы.

Значит — механизация и интенсификация труда. Простейшие механизмы и приспособления. Над этим придётся работать. Изобретать.

Следом тянется производственная и материальная база. Заказывать инструмент и технику на стороне, наверняка, накладно. Да и отдавать свои идеи, впрочем, пусть даже и не свои, совершенно ни к чему. Интенсификация всего хозяйства страны приводит к падению цен на продукцию. И в ситуации со всеобщей механизацией, нам самим придётся производить больше, а получать столько же. А это неразумно.

Значит, надо делать производство здесь, на месте. Пусть и примитивное. Но, переход от ручного труда к труду с малой механизацией даст чудовищный скачок производительности. И, на первых порах, этим можно и ограничиться.

Соблюдение секретности — это следующая статья. И тут надо работать и работать. Надо создавать службу безопасности. А может быть, даже и маленькую армию. Вон, Ливанов что сотворил.

Нет. Смерть собачки его не беспокоила. Тут нужны хорошие настоящие собаки. Сторожевые. А покойная Марго — это так… Баловство.

Потом пришла интересная мысль. Он пододвинул карту. Мда-с…

Вышел в коридор и пошел в сторону кухни, откуда доносился голос Гагариной.

— Варвара Ильинична, можно вас на минутный разговор?

Хозяйка, вытирая свободную руку о передник, пошла за ним в кабинет.

— Скажите, а каким путём вы ездите в Архангельск. К примеру…

— Едем сначала до Лешуконского. Там брод. И потом лесным трактом, через Карпогоры…

— И сколько занимает путь?

— Недели две туда и столько же обратно.

— Господи, в какой глухомани мы живём!

— Ох и не говори, Ванечка. А чего ты хотел?

— Я думал паром сделать и брать за перевоз. Это деньги. Только выходит — на той стороне дорог нет?

— Нет, Ваня. На той стороне наши заливные луга. Покосы и огороды.

— Тогда паром отменяется. Буду думать дальше… Кстати, а кузница в селе есть?

— Есть. Как без кузницы. Вон, даже лошадь подковать…

— Уже кое-что. А кузнец кто?

— А кузнец — дядька твой. Касьян Портнов. Но он — так себе кузнец, между делом.

— Понятно. Ладно, буду думать дальше.

До обеда внезапно для себя выяснил, что село совершенно не использовало картофель. Это большое упущение в хозяйстве, и он намеревался это положение исправить.

Кроме того пашни не удобрялись. Огороды — да, пашни — нет. Почему? Ладно, химических удобрений ещё не существовало, но навоз-то в наличии. И с этим недоглядом тоже надо было что-то делать. То есть необходима навозная яма, которая будет концентрировать подкормку естественного происхождения для растений.

И сразу же пришёл на ум генератор биогаза. Это тоже необходимо будет обмозговать.

Денис накидывал план будущих работ.

После обеда подался в кузницу и осмотрел помещение, инструменты и горн.

Тут же образовалась проблема — кузницу следовало делать капитальной, а не просто навес. Кроме того запас железа следовало пополнить, исходя из его планов создания пароконного плуга, роторной сенокосилки и конных граблей. Это для начала.

Вернулся через пару часов в кабинет и до вечера обсуждали с Францем, Захаром, Глашей и, конечно же, Варварой Ильиничной, его планы.

На этом импровизированном совещании он понял, что его новшества встретят сопротивление в крестьянской среде. Но это не причина отказываться от «прогрессивных технологий». Постепенно все поймут выгоды от малой механизации и прочей новизны.

Ужинали печёным сомом с гречневой кашей.

После позднего ужина Денис посидел ещё маленько за бумагами и собрался идти домой. Но Гагарина его остановила.

— Ваня, я прошу тебя остаться на ночь. Глаша постелет тебе в кабинете.

Удручённо села на стул.

— Знаешь, Иван… Я устала бояться. Я устала каждую ночь ложиться спать с пистолетом под подушкой. Здесь такая глухомань и я всего боюсь. Зимой волки лютуют… Теперь, когда Марго нет — боюсь особенно. А ты… Мне кажется, что ты можешь меня защитить. Оставайся ночевать в кабинете.

Спорить он не стал. То ли спать на деревянных полатях, то ли на мягком диване.

Да он, собственно, и надеялся на такое предложение. Были у него некоторые планы, некоторого характера, на некоторых особ.

Когда все разошлись, хозяйка заперла дом, закрылась в своей спальне, и усадьба затихла, Денис тихо прошёл в библиотеку. Там не стене висела испанская гитара-шестиструнка. Он намеревался её испробовать.

Тихонько настроил инструмент и тронул струны перебором.

Его умение играть на гитаре, и его мягкий, вкрадчивый, лирический баритон, сразили не одно женское сердце. А сейчас бариона как не бывало. Тенор!

— «Плесните колдовства в хрустальный мрак бокала В расплавленных свечах мерцают зеркала Напрасные слова я выдохну устало Уже погас очаг. Ты новый не зажгла…»

Он тихонько пощипывал струны и негромко выпевал слова романса. Но прекрасно понимал, что та, которой предназначалось это выступление, прекрасно его слышала.

Буквально после первого куплета дверь тихонько открылась и в библиотеку просочилась Варвара Ильинична в ночной рубашке и накинутой на плечи большой цыганской шали.

Денис, изобразив смущение, замолчал.

— Ванечка… Пой дальше… Пожалуйста, — прошептала Гагарина.

И он продолжил:

— «У вашего крыльца не вздрогнет колокольчик…»

Прошёлся по своей программе романсов.

А закончил простенькой, деткой — Тридцать три коровы.

Варвара смотрела на него, распахнув глаза. Она прижала кулачки к груди и прошептала:

— Ваня… У тебя божий дар… Ты заставил меня плакать и смеяться. Скажи мне — кто ты?

— Пойдёмте спать, Варвара Ильинична. Завтра у нас будет трудный день… Простите, что я вас разбудил.

Аккуратно поставил гитару на кресло и пошёл к двери. Варвара удержала его за плечо и долго и внимательно смотрела ему в лицо.

Денис склонился и осторожно поцеловал женщину в губы.

Варя не отшатнулась и не оттолкнула. Наоборот, подняла лицо, чтобы ему было удобней, и Денис стал нежно прикасаться к нему губами.

Страсть накалялась. Женщина начала отвечать на его поцелуи. А когда он провёл руками по её спине и опустил их ниже поясницы, Варя округлила рот буковкой «о», задышала тяжело со всхлипом, задрожала.

Подняв женщину на руки, Денис понёс её в спальню. Она распаленно шептала.

— Ваня… Ванечка…

И он ей отвечал также распаленно.

— Что, Варенька? Что, родная моя?

Ответа не было.

Он продемонстрировал ей добрую половину из своего арсенала опытного любовника. Варенька пару часов металась в эпилепсии страсти. Стонала, кричала и билась как рыбка, вытащенная из воды.

Подростковая гиперсексуальность тела Ивана, и мудрая искушённость мозга Дениса, творили чудеса интима.

В конце-концов Варя на полукрике уснула. Просто — выключилась. Умаялась, бедная. Она лежала, мокрая от пота, с пылающим лицом, с лёгкой улыбкой на губах и ровно дышала во сне.

— Так, — думал Денис, — большая часть дела сделана… Но, какая женщина! А! Какая страсть! Гейзер! Вулкан!!.. За такую не жалко и плёткой по спине получить… И умереть за неё не жалко.

Он, встал, накрыл Гагарину легким покрывалом и ушёл в кабинет на узенький диван досыпать остаток ночи. Спина болела неимоверно.

Утром пришедшая Глаша загремела кастрюлями и сковородками. Денис проснулся и, напялив рубаху и лапти, поплёлся оправляться и мыться.

Попутно он отметил себе в памяти вопрос о создании нормальных сортиров. И даже больше — нормального теплого туалета и нормальной ванной. Ну, вот привык он к минимальному цивилизованному комфорту, что поделаешь.

Позвали в столовую на завтрак.

Как человек, грудью вставший на защиту своей госпожи, как её личный охранник, он приобрёл привилегию — завтракать за одним с ней столом. Тем более, Денис положительно отличался манерами и аккуратностью.

Варя старалась не поднимать глаз. Если она встречалась взглядом с Иваном, тут же краснела до кончиков ушей и снова утыкалась в тарелку.

Глаша делала вид, что ничего нет замечает. Но то, как она стреляла глазами на Дениса, показывало, что она всё поняла.

После завтрака Варя и Денис остались наедине в кабинете и Гагарина начала разговор:

— Иван… Я вчера допустила слабость. Я вижу, что ты весьма порядочный человек…

Он перебил.

— Варвара Ильинична, я хочу, чтобы вы поняли одну вещь. Если я полюбил женщину, значит, я отвечаю за неё. Я отвечаю за её здоровье, за её безопасность, за её благосостояние и за её реноме… Я прекрасно осознаю всю глубину сословной пропасти, что разделяет нас. Но прошу вас не беспокоиться о вашей чести. Я не мужлан Ливанов.

— Хорошо, Ваня, — чопорно произнесла Варвара, — я ценю твою деликатность.

И, несколько торжественно, вышла из кабинета.

Но только Денис собрался обратиться к бумагам, как хозяйка вернулась, закрыла дверь, и, буквально, прыгнув к мужику прижалась к нему всем телом. Обхватила его за шею неподвязанной рукой, присосалась к губам. Зашептала горячо:

— Ох, Ваня. Что ты со мной сделал? Что ты сделал со мной? Я никогда, ничего похожего не испытывала. Я даже не думала, что такое может быть. Как я теперь стану без тебя?

— Я всегда здесь, солнышко моё. Я буду рядом, пока не прогонишь, лучик ты мой ласковый.

И тут оба одновременно поморщились от боли. Варвара схватилась за ключицу, а Денис пошевелил плечами от боли в спине.

— Два инвалида! — резюмировала Варвара. И, посмеиваясь, упорхнула в коридор.

4

Денис пару часов разбирался в демографии поместья.

Он пригласил освободившуюся Глашу в кабинет и внимательно выслушивал характеристики, которые она давала каждому крепостному крестьянину. На каждого человека он завёл отдельный лист и выписывал на него важные, с его точки зрения, сведения, формируя оперативный каталог.

Варя в этом вопросе помочь ему не могла. Она плохо знала своих людей и мало с ними контактировала.

Наметил ещё — подключить к этому делу мать. Две точки зрения должны сформировать вполне объективный портрет кадровой единицы. Что позволит оценить способности каждого, его умственные и физические возможности. Его материальное состояние.

Также он вознамерился провести перепись имущества и живности во дворах крепостных селян. Детальное знание стартового капитала поможет правильно оценивать потенциал хозяйства.

И ещё наметил сделать медицинский осмотр всего населения. Тотальную диспансеризацию.

Всё это он объяснял хозяйке и пришедшему послушать управляющему.

Госпожа Гагарина загорелась этой идеей. Она сама закончила курсы сестёр милосердия и прямо вспыхнула желанием проявить свои знания на практике.

Но тут вошла Глафира и сообщила:

— Варвара Ильинична, там какой-то барин, вас спрашивает.

Варвара Ильинична вышла на крыльцо. Денис следом.

Так. Приехали.

Перед крыльцом небрежно стоял мужчина в очках, в синтетической куртке, джинсах и в дорогих туристических ботинках из нубука.

Хозяйка поздоровалась:

— Добрый день. Вы кто?

Денис отодвинул её, выступил вперёд, прикрыв собой.

— Это, Варвара Ильинична, ко мне.

Мужчина усмехнулся и слегка поклонился.

— Здравствуйте. Разрешите представиться, Рыжов Владимир Васильевич, старший научный сотрудник института хронометрии… А вы, насколько я понимаю, Соколов Денис Евгеньевич… Отлично… Варвара Ильинична, где мы можем поговорить?

Варвара настороженно глянула на Рыжова, на Дениса.

— Ну… Проходите в гостиную.

В помещении Рыжов обернулся.

— Варвара Ильинична, позвольте мне побеседовать с этим молодым человеком с глазу на глаз, так сказать.

Варенька слегка побледнела и испуганно глянула на Дениса. Тот ответил:

— Она в достаточной степени разумная и мужественная женщина. Я, по некоторым причинам, не хотел бы скрывать от неё информацию.

«Научный сотрудник» задумался на секундочку, потом махнул рукой.

— Хорошо. Пусть присутствует. Давайте присядем.

Расселись.

В дверях стояли Глаша, Захар и Франц Карлович. Гость со значением посмотрел на слуг, на Варвару… Она скомандовала.

— Глаша, закрой плотно дверь с той стороны. И не беспокойтесь, все хорошо.

Когда остались одни, Рыжов спросил у Соколова, указав глазами на Гагарину:

— Она знает?

— Пока — нет.

— Чего я не знаю? — напряглась Варя.

Владимир Васильевич не ответил. Он обратился к Денису.

— Мы, руководство института, попали в затруднительное положение.

— Это я из-за вас здесь оказался?

— Частично — да. В этом есть доля нашей вины… Дело в том, что испытания нового хронотрона дали необычные и несколько неожиданные результаты. Не буду вдаваться в подобности, но побочным явлением его работы стали неоднократные перемещения сознания. Это открыло огромные перспективы для дальнейших научных разработок…

Он посмотрел на Дениса, понимает ли тот сказанное. Убедился, что понимает.

— Так вот. Старый хронотрон позволяет перемещаться по времени небольшим массам, таким, как, например, человек. Таким образом — я здесь… А новый вытворяет вообще маловразумительные вещи. Этот «блок Эшли» выводит за рамки понимания всю систему… Мда… Хм… Думаю, это вам неинтересно… Так вот. До сих пор мы исправляли эти сбои путём обратного перемещения. Но в вашем случае, сами понимаете… Возвращать вас некуда.

— Ваня, куда они хотят тебя возвратить? — обеспокоилась хозяйка.

— Некуда меня возвращать, Варвара Ильинична. Там, где я был, меня убили…

— Я вижу, вы понимаете сущность вопроса, — продолжал гость. — На совещании директората был поставлен вопрос о вашем физическом устранении…

Денис горько покивал. Сказал с иронией:

— Редко кому доводилось умереть два раза. Наверно я первый… Вы сделаете это сейчас? Тогда дайте мне время попрощаться с Варварой Ильиничной.

Рыжов замахал руками.

— Ну что вы как дети, честное слово! Я что — похож на киллера?

— У вас, под курткой, в наплечной кобуре пятидесяти-зарядный «Зауэр джи-30», а под свитером — бронежилет из наноуглерода. При желании вы могли бы вынести, так примерно… местный армейский взвод. Против меня это вам, конечно, не поможет. Но я думаю, что в случае вашей гибели, сюда пришлют отряд спецназа, с которым мне тягаться абсолютно бессмысленно.

Варя сидела в растерянности. Она, видимо, понимала, что происходит нечто жутковатое. Но что именно, она понять не могла.

— Послушайте, Денис Евгеньевич… Из всего состава директората института, только два человека были против вашего устранения. Я и… ещё один человек. Поэтому прислали меня, чтобы оценить обстановку и степень угрозы для темпоральной линии… Дело в том, что вы, в будущем, негативно повлияете на ход истории. Это, сами понимаете, недопустимо. Вам зачем-то понадобится дворянское звание. Вы пойдёте на государственную службу и там такого натворите, что в пятьдесят втором году начнётся мировая война. Но своего добьётесь. Получите звание беспоместного дворянина и женитесь на госпоже Гагариной, в девичестве — Пановой.

Варвара сидела в шоке, широко раскрыв глаза, и металась взглядом от Дениса к гостю.

— Мне поручили визуально, так сказать, исследовать вашу личность и определить возможность стабилизации временной последовательности. Грубо говоря, я пришёл определить насколько вы способны разумно договариваться. А весь этот боевой антураж — это перестраховка. Так… На всякий случай.

— И какова ваша оценка?

— Вы вполне здравомыслящий человек. Директорат предполагал, что вы тупой солдафон и патологический убийца. Ну… Судя по вашим прошлым делам…

— Вам, что — неизвестно, что я работал на Систему?

— Почему же неизвестно. Нам всё известно… Всё, — подчеркнул он со значением. — Например — Парагвай.

Денис Соколов тяжело вздохнул. Но тут же оживился.

— Так значит, у меня есть возможность договориться?

— Думаю — да. Вашу ментальную карту я снял. Общее впечатление составил. Разговор записан. Так, что — мне пора. До встречи.

Рыжов поднёс запястье к лицу и сказал:

— Всё, господа. Вытаскивайте меня отсюда.

И, с негромким хлопком, исчез…

Соколов повернулся к Варе. Она медленно сползала со стула. Обморок.

— Глаша! — крикнул он, поддерживая хозяйку.

По коридору прогрохали строевым шагом.

— Я здесь.

Глафира увидела барыню в бессознательном состоянии.

— Ох, да что же это!

Метнулась куда-то в комнаты, принесла стеклянный пузырёк. Поводила перед носом у Варвары Ильиничны. Та поморщилась, открыла глаза, села нормально.

— Ваня, это был кто? Это сатана? Дьявол?

Иван поцеловал её ручку.

— Варвара Ильинична, вы же умная, образованная женщина… Ну какой же это сатана? Это так… Учёный, профессор… Глашенька, будь добра, принеси попить чего-нибудь кисленького.

До Глафиры дошла несуразность ситуации. Она удивлённо спросила.

— А где этот?… Со стёклами, который?

— Ушёл.

— В окно, что ли?

— Потом, Глаша. Потом…

Варвара окончательно оправилась, выставила Глашу и потребовала у Дениса:

— Иван… Или как тебя на самом деле… Объясни мне — что происходит?

— Давайте присядем на диван.

Денис взял бумагу и перо. Нарисовал две полоски.

— Вот смотрите. Это река времени. Она течёт в этом направлении… Мы с вами находимся вот здесь.

Он провёл вертикальную черту.

— До этого я жил вот здесь. А этот человек откуда-то вот отсюда.

Он провёл третью черту на самом краю листа.

— На самом деле, я не знаю из какого он года. В моё время институт хронометрии только организовался. Видимо, они достигли больших успехов.

— Ваня, а в каком году ты жил?

— Всё произошло в две тысячи тридцать четвёртом году.

Варя охнула.

— Вот, — продолжил он, — там я был… Как бы сказать… Наёмным убийцей. Работа грязная, но денежная. Но… Меня подвел мой агент, мой старый друг. Я считал его надёжным, но вот…

— Друг тебя убил?

— Нет, Варвара Ильинична. Там, в том времени, было принято такое… Дело, или как сказать… Вот смотрите — есть отморозок, бандит, который организует несколько незаконных дел. Кража людей и получение за них выкупа, принуждение женщин к проституции, торговля наркотиками…. я вам потом расскажу, что это такое…. грабежи, убийства… Всё это в огромном масштабе. И есть чиновник, у которого в руках власть. И этот чиновник, позволил Коню (это кличка того бандита), развить его бандитское дело. Потом этот человек решает Коня убрать и получать не часть прибыли, а всю прибыль от этих гадких дел. Понимаете?

Варя сидела, открыв рот.

— Ванечка, да как же такое возможно?..

— В том времени, — он потыкал в бумажку, — ещё и не такое возможно. Так вот. Чиновник нанимает мастера, то есть — меня, который организует Коню самоубийство… А потом, поручает моему другу, через которого и отдал мне приказ, убить исполнителя. То есть, опять же, — меня. Самому моему другу это не под силу. Подготовка не та. И он сдаёт меня людям Коня.

— Он негодяй! Как можно так поступить с другом!

— Его, Варенька, тоже можно понять. У него семья, дети. У него долги.

— Ты его не осуждаешь?

— Нет… Ну вот. Они меня глушат. Вывозят в лес и там расстреливают… Но, вот у этих учёных, — он снова потыкал в схему на листе, — включен какой-то прибор. Трах, и я тут, в этом теле….

Он помолчал немного.

— Тут я, бывший сирота безродный, детдомовский, обрёл любящую мать, какого-никакого отца. И, самое главное, я тут встретил свою любовь.

— А раньше у тебя что — никого не было?

— Были мимолётные… У меня работа такая была, что семью заводить нельзя. Опасно для этой самой семьи. Так что…

— А сколько тебе лет было, когда тебя… Ну…

— Когда меня убили? Сорок два года.

— Теперь понятно… Понятно, почему у тебя взгляд умудрённого человека.

Раздался лёгкий хлопок и, в том же кресле, в котором сидел, снова появился «научный сотрудник». Он сразу перешёл к делу:

— Значит, так. Мы целый день спорили и решили оставить вас в этом временно'м периоде. Но только два условия.

— Я слушаю.

— Первое — не вмешиваться в политику.

— Понятно. Близко к политике не подойду.

— И второе. Не совершать техническую революцию. Всё должно развиваться своим чередом.

— Это тоже понятно.

— Отлично. На этом — всё. Счастливо оставаться.

И снова с лёгким звуком испарился.

— Ну вот, Варвара Ильинична. Я остаюсь тут.

Варвара Ильинична, посмотрела с недоверием.

— Мне кажется — он лжёт. Целый день они совещались… Прошло-то всего полчаса.

Денис снова пододвинул схему.

— Вот смотрите. Этот Владимир прыгнул к нам отсюда. Потом вернулся. Потом они день совещались. Впрочем, разницы нет. Хоть два дня, хоть два года. И он снова прыгнул в это же время. Так что…

— Поняла… — Варвара притиснулась к Денису.

— Ванечка, а ты расскажешь мне, как там у вас, в будущем. Интересно наверно жить.

Глафира не выдержала, заглянула в кабинет.

Иван и Варя сидели на диване и разговаривали.

— А вот кто в России на царстве?

— Ах, Варвара Ильинична. Царей в то время уже нет. Нигде. Да и самой России тоже нет…

— А ты душегубом как стал?

— Душегубом? Ага… Ну ладно, пусть душегубом. Я учился. Школа диверсионной разведки.

— А что такое… Ну… Вот эта разведка?

Глаша тихонько прикрыла двери и пошла накрывать обед.

* * *

Вечером, когда все разошлись по своим домам или точнее — хатам, Варвара Ильинична потянула Дениса в библиотеку.

— Ваня… Ничего, если я тебя Ваней буду звать?

— Ах, Варвара Ильинична… У меня было столько имён, помимо собственного, что я любое приму без удивления.

— Ваня… Ты сыграй ещё что-нибудь. И спой.

Денис усадил Варю в большое кресло, пододвинул к нему стул. Вечерний концерт повторился. Теперь Денис припомнил российскую лирику старых времён.

«Там где клён шумит Над речной волной».

Выводил он, новым для себя юношеским голосом.

Когда закончил, Варенька попросила:

— Ещё раз. Пожалуйста…

Она, прижав руки к груди, беззвучно шевелила губами, повторяя:

«Не вернётся вновь. Не вернётся вновь.

Не вернётся вновь это лето к нам».

И слёзы катились у неё по щекам.

— Что это за люди, которые поют такие песни?… — шептала она восхищённо.

Денис отложил гитару.

— Не плачьте, Варвара Ильинична.

Поднял женщину, сел на кресло с ней на руках.

— Ах, Ванечка… Я полюбила тебя… Я никого, никогда так не любила… Что мне делать?

Он целовал её мокрые щёки, немного недовольный собой.

Поймал совершенно неопытную женщину в банальную ловушку музыкального катарсиса. Опутал притяжением неизвестной ей музыки. Воспользовался.

Успокаивал, как мог.

— Варенька, а как я мог не полюбить такую, как ты? Ты — мой ангел. Ты — моя богиня.

— Я старуха… А ты так молод… Нам не судьба…

— Никакая ты не старуха. У тебя… У нас впереди целая жизнь. Не плачь.

Ему было искренне жаль её. И ещё… Он искренне нуждался в ней.

Почему? А чёрт его знает. Нужна, и всё.

Денис встал с Варварой на руках и отнёс её в спальню. Снял платье, уложил, накрыл одеялом, подоткнул края. Сам лёг рядом, прижал к себе расстроенную девушку. Она повсхлипывала и задремала, как наплакавшийся ребёнок, уткнувшись ему в плечо.

И он тоже начал проваливаться в сон.

В доме что-то стукнуло.

Звериное чутьё подсказало — «Опасность»!

Денис проснулся, прислушался, пригляделся. В окно светила полная луна. А из-под двери пробивался слабый свет.

Он легонько потряс Варю. Зашептал.

— Чшшш… Варенька, где у тебя пистолет?

Женщина мгновенно сориентировалась. Засунула руку под подушку, вытащила тяжелое оружие. Остановила.

— Погоди.

Сняла со стены медный рожок и очень умело насыпала немного пороха в маленькую чашечку сбоку ствола.

Денис примял пальцем присыпку, осторожно встал и бесшумно пошел в коридор. Заглянул в гостиную. Через щель под дверью кабинета лучился свет, явно не от свечи.

За спиной Варя шепотом спросила:

— Что это, Ваня?

Денис прижал палец к губам и подтолкнул Гагарину к стенке, подальше от дверного проёма. Привстал на одно колено, толкнул створку. Резко выглянул в помещение и, так же резко, убрал голову.

На кресле сидел господин Рыжов. Он спокойно сказал:

— Господа, вы извините меня за ночное вторжение и за то, что я вас разбудил. Я безоружен. Честное слово. Входите смело.

Денис в честные слова не верил. Он вошёл, держа гостя на мушке. Тот сидел, спокойно и иронично глядел на настороженных хозяев. На столе стоял мощный армейский светодиодный фонарь, предусмотрительно повёрнутый на стену, так, чтобы не ослепить вошедших. Ещё один знак добрых намерений.

— Я хочу спокойно поговорить без свидетелей. Вся прислуга ушла?

— Да. Мы с Варварой Ильиничной одни.

— Хорошо… Не буду ходить вокруг… Если коротко, то мне нужен такой человек, как вы.

Денис усмехнулся.

— Понятно. Снова востребован… Ну, что же, я вас слушаю. Посиди Варенька.

Усадил Варвару в кресло и сел так, чтобы в один момент прикрыть её. Она, не отрываясь, смотрела на фонарь. Как ребёнок, честное слово.

— Так вот, — Рыжов положил ногу за ногу, — мне необходим человек, способный… умеющий… ну, короче вы поняли.

— Понял, конечно. А если конкретнее?

— Конкретнее? Работа состоит, — он покосился на Варвару, — в доставке одной личности в определённое место и устранению ещё одной личности… С её, заметьте, согласия.

— Как минимум, второе дело связано с насилием.

— Нет. Я же говорю — «с её полного согласия». Тут как раз наоборот. Первое дело, возможно, связано с насилием… И, возможно, с нарушением законности… Но вы — специалист, вам не привыкать.

— А в чём проблема? Для этого не следует привлекать спеца.

— Смерть второго объекта должна выглядеть как несчастный случай.

— Вон оно как. Тогда понятно.

— Так вы берётесь?

— Я от работы никогда не отказываюсь. Но есть одно но… Это тело растренировано.

Он показал ладонями на свой торс.

Рыжов задумался.

— Сколько времени вам нужно для восстановления?

Денис немного подумал.

— При наличии нормальных тренажёров и нормального питания… Месяцев девять. Минимум полгода. Но, при этом мне нужно предварительное обследование неизвестного мне организма. На предмет болячек.

— Не проблема. Времени у нас сколько угодно. Тренажёрный зал есть. Закрытый. Питание стандартное… По сравнению со здешним, естественно, многократно калорийнее. Медпункт у нас свой, по последнему слову техники. По последнему слову две тысячи сто пятнадцатого года, заметьте.

— Хорошо. Во что мне это обойдётся?

— Вычтется из оплаты за работу.

— Чем вы собираетесь оплачивать мои услуги.

— Стандартными едэнами. Я готов заплатить три миллиона.

Денис удивился.

— Какими едэнами?

— Ах, да! Это международная валюта нашего времени.

— Я не знаю цену вашей валюты.

— Три миллиона это… Ну, к примеру, в Вадуце, там где находится наш институт, приличное альпийское шале стоит около полумиллиона.

— А легализация в том мире возможна?

— Конечно возможна.

Денис оглянулся на Варвару. Та округлила глаза.

— Я ничего не поняла.

Денис с виноватым видом объяснил.

— Мне надо на девять месяцев исчезнуть. Это первое…

Рыжов перебил.

— Это для вас девять месяцев. Для неё… Я могу вернуть вас прямо в эту же секунду, в это же самое место.

Денис снова обратился к Варе.

— Кроме того, у нас есть возможность поменять место и время жительства.

— Как это — «поменять»?

— Например, купить дом в Альпийской деревне.

И к Рыжову.

— Этот Вадуц, это же Швейцария?

— Нет. Это Лихтенштейн…

Варя выглядела напуганной. А «Старший научный сотрудник» сосредоточенно смотрел на Соколова.

— Знаете, Денис Евгеньевич, я не понимаю ваших сомнений. Вот честно — не понимаю. Вы что, сомневаетесь в моей порядочности?

— Само собой, сомневаюсь. Слишком часто, после выполнения работы, меня пытались устранить. И обмануть пытались не раз. Поэтому, я профессионально осторожен.

— Понятно. Тогда давайте так. Я вас перемещу. Поживёте некоторое время в сто пятнадцатом… Заодно и потренируетесь. Нарастите массу, придёте в физическую норму. А то, действительно, у вас кожа да кости… Поймёте обстановку. Кстати, это необходимо и для выполнения работы.

Денис повернулся к Гагариной.

— Варвара Ильинична, что вам надо больше всего?

И снова Рыжов перебил.

— А что она может попросить. Она же не знает наших возможностей.

Денис ещё маленько подумал.

— К примеру — вакцинация всех крестьян в деревне. А?

— Не проблема. Комплексная вакцина на… На сколько человек? Ну, это так, просто техническая информация… Ещё?

— Сегодняшних денег у вас конечно нет…

— Сожалею — нет. Но если нужны именно деньги…

— Да, именно деньги. Желательно в золоте и в серебре.

— Не думаю, что это хорошая идея. Я, элементарно, смогу организовать производство таких изделий. Вы же понимаете возможности штамповки в наше время. Эти монеты будут настоящими. Абсолютно идеальными копиями оригиналов… Но… Но, стоимость золота, даже в самородках, в наше время слишком велика, и его продажа жестко контролируется. Покупать металл здесь, чтобы превращать его в царские рубли. Это неразумно. При закупке слитков здесь, то-на-то и выходит. Покупаете на рубль серебра и штампуете из него рубль. Нет смысла. А вот ассигнации, это да. Это вполне подходит.

Он снова внимательно посмотрел на Гагарину.

— Современные для вас, бумажные купюры — это не проблема для наших копиров. Да что я говорю, даже в ваше время, Денис Евгеньевич, обычный принтер мог штамповать абсолютные копии ассигнаций этого времени. Единственное для вас затруднение — водяные знаки. Для нас, даже это не проблема. Технологии позволяют.

И он снова посмотрел на Варвару.

Денис тоже повернулся к женщине.

— Вы собираетесь делать фальшивые деньги? — удивлённо спросила она.

— Да, — подтвердил Рыжов.

— Но ведь это грешно. Это… преступление. Это — каторга.

Денис тяжело вздохнул.

— Мда… Ну тогда предложи что-нибудь.

— Что? Я не пойму. Зачем?

— Варя, я выполню определённую работу. Мне за это заплатят. Заплатят много. Я не хочу, чтобы ты здесь бедствовала.

— Я?.. Здесь?.. А ты?

Варвара задохнулась, губы у неё задрожали.

— Ты что? Ты бросаешь меня? Ты собираешься уйти?

— Да. На некоторое время.

— Не лги мне, Иван, — горько покачала головой хозяйка, — не нужно меня по-пустому успокаивать. Я не ребёнок. Ты уходишь… Если, конечно, тебе надо…

Денис огорчился от такой бестолковости.

— Варь, я же говорю — мы можем сменить место и время. Понимаешь? Не я, а мы… Ты готова?..

Тут снова влез Рыжов.

— Вы уж простите за откровенность, Денис Евгеньевич, но я не понимаю. Зачем вам нужна эта деревня, эта вакцинация крестьян, эта древняя, безграмотная помещица.

Варвара ошалела от такой наглой характеристики. Совершенно растерялась.

А Денис подумал — действительно, чего это я о ней беспокоюсь? Прислушался к себе. И подвёл итог — любовь. Это надо же!

Он так и сказал:

— Любовь, наверно. Вы же сможете нас двоих переместить.

— Естественно, могу. Но, если ваше перемещение вам ничего не будет стоить. Оно нужно для дела. То вот её, — он ткнул пальцем в Варю, — бесплатно перемещать? Это… Вы знаете, сколько стоит затраченная энергия? Это, минимум — сотня. А то и сто двадцать едэнов.

— У меня есть три миллиона? — спросил Денис.

— Ну, ладно, — махнул рукой гость, — как хотите, — хмыкнул, покрутил головой, — можно начать прямо сейчас.

Варвара испуганно зашептала:

— Что?… Ваня, я правильно думаю, что мы сей же момент… Но… Я же не одета.

— Ничего страшного, — успокоил гость, — там другая, сами понимаете, мода. Я сейчас.

И он со смачным хлопком исчез.

Варя вздрогнула.

— Это меня всегда пугает. Когда он, вот так, исчезает.

5

Варвара Ильинична побежала в спальню и вернулась уже одетая.

Через минуту Рыжов появился вновь, прямо посредине комнаты, но под потолком.

Он, по-кошачьи мягко, приземлился на пол. Объяснил.

— Торопился. Несколько исказил координаты. Держите.

И протянул два браслета с приборами, похожими на часы. Объяснил:

— Маяки. Для переброски. Надевайте.

Денис прицепил свой браслет и помог Варе затянуть игрушку на руке.

— Готово.

Рыжов кивнул удовлетворенно и исчез.

Денис с Варварой стояли недоумевая. Но через полминуты исчезла Варя. Вот стояла рядом и, щёлк, — нет человека.

Ещё через полминуты и Денис оказался в тесной, тускло освещённой колбе с мягкими стенками.

Открылась дверца с круглым иллюминатором.

— Выходите.

Он вышел и огляделся.

Комната. Довольно большая. Половину пространства занимало металлическое глухое сооружение. Он, вообще-то, ожидал кучи приборов с мигающими лампочками, светящимися клавиатурами, экранами и прочее. Ничего подобного. Огромный, наглухо закрытый ящик. В двух концах комнаты две пластиковые колбы. Из одной вышел только что Денис. К монструозному ящику приставлен компьютерный столик с монитором и стандартной клавиатурой. Всё.

У столика стояла девушка в марлевой маске и белом халате. Варя уставилась на неё, как на привидение. Он подошёл, спросил:

— Варенька, что не так?

— У неё ноги голые, — прошептала та ему на ухо.

— Ничего они не голые. Это такие тонкие колготки.

— Колготы?.. Но это же неприлично…

До Дениса дошло.

— А. Вон ты о чём. Тут так принято. Поживёшь тут некоторое время, тоже оденешься как она.

— Никогда в жизни!.. — возмутилась Варвара.

Рыжов иронично хмыкнул.

Девушка представилась:

— Бетти Лодж. А вы, — она посмотрела в блокнотик, — Варвара Гагарина и Дмитрий, э… — она снова заглянула в записи, — Соколов. Очень приятно. Пройдите вот в эту кабину. Вова, отправь нас.

И сама, первая, вошла во вторую колбу.

«Вова» — нажал на большую красную кнопку, девушка за стеклом исчезла.

— Давайте, — скомандовал он.

И Денис подтолкнул Варю к аппарату. А, когда та исчезла, сам шагнул в полумрак прибора.

Пахло медициной. У стены стояли в ряд три капсулы-саркофага.

— Раздевайтесь, — скомандовала Бетти.

Посмотрела на удивлённую и напуганную Гагарину.

— Извините… Денис, пройди в ту комнату, пока я обследую Варвару. Только ничего там не трогай.

— Угу, — согласился Денис и собрался уходить, но Варя поймала его за руку.

— Ванечка, не уходи, — прошептала, — я боюсь.

Бетти усмехнулась.

— Не нужно бояться. Это вовсе не больно… Э-э… Как же нам поступить?..

Она быстро нашла выход.

— Если Денис сядет на стул и повернётся к нам спиной, это будет приемлемо? Не пострадает ни твоё доброе имя, ни твоя смелость… Усаживайся, Соколов.

Денис сел. Сзади зашуршали одежды, потом что-то щёлкнуло, и Бетти разрешила:

— Можешь повернуться.

Она стояла у первой капсулы и рассматривала цифры и графики на мониторе.

— Так… Всё стандартно для «перемещенки». Педикулёз, демодекоз, гельминтоз, андексит, эндометриоз. Она поднимала что-то тяжёлое?

— Не знаю.

Лодж продолжала перечислять:

— Однако… Сердце, лёгкие, желудок, пищевод, печень — всё в норме. Она не курит?

Денис посмеялся.

— Нет, не курит. Не курит, не пьёт, не принимает наркотики, живёт в экологически чистом регионе.

Медик пожала плечами.

— Абсолютно здоровые органы. Единственно — репродуктивная система в плохом состоянии. Где-то, когда-то, она поднимала что-то непосильное.

— Наверное, в военном госпитале…

— Так она медик?

— Ну, в понимании начала девятнадцатого века — да.

— И ещё она не ведёт половую жизнь. Это вредно для женского организма.

Поинтересовалась у Дениса.

— У неё наблюдается вялость, быстрая утомляемость, низкая работоспособность?

— Не знаю, Бетти. Возможно. Я мало с ней знаком.

Потом усмехнулся.

— Уж чем-чем, а полноценным сексом я её обеспечу.

Посмеялись.

Лодж стучала на клавиатуре и, одновременно, говорила с Денисом.

— А почему она называет тебя Иваном?

Денис пошутил:

— Это мой сценический псевдоним.

— Ты артист?

— Ещё какой… А если серьёзно, то вот это тело зовут Иваном.

— Ааа. Поняла…

Повернулась к монитору.

— Ну, в принципе, всё ясно. Остальное мелочи. Хронический ларингит, невралгия и прочее… Ей бы тоже не мешало в спортзал.

— Попробую уговорить.

Потом внезапно Соколов забеспокоился.

— Прочее, это что? Беременность?

Бетти удивлённо на него посмотрела.

— Нет… С её мочеполовой системой забеременеть вообще проблематично… Садись на место, я переведу её в санобработку.

Денис снова отвернулся. Негромкое бормотание. Шипение, щелчок.

— Поворачивайся. Давай, я тобой займусь.

Денис спросил:

— Ты торопишься?

— Нет, — пожала плечами Бетти.

— Тогда я посижу, пока ты с ней не закончишь. Она может запаниковать.

Лодж внимательно посмотрела на Соколова.

— А сколько тебе лет?

— Сорок два.

— А ей?

— Тридцать три.

— Мдас… Тяжело тебе придётся.

Денис усмехнулся.

— Ничего, я справлюсь.

Бетти одела резиновые перчатки, собрала одежду Гагариной и бросила её в пластиковый ящик. Объяснила.

— На обработку.

Во второй капсуле шипело и чмокало минут десять. Наконец три раза пропищало, и крышка, под гудение сервомоторов, откинулась к стене.

Варя лежала в клубах пара, с какой-то маской на лице, похожей на респиратор. Вся розовая и пахнущая карболкой. Денис быстро отвернулся, пока она не открыла глаза.

Он до сих пор ещё не видел её обнажённой. Только на ощупь… Надо, конечно, поработать над её телом. Надо. Хоть от природы и одарено, но несколько… Хм-хм. Запущено.

Бетти подсказывала пациентке:

— Теперь в следующую. Голову вот сюда. Руки вот так. Расслабься.

Снова шипение сервопривода. Денис повернулся.

— А это что?

— Это камера коррекции и вакцинации.

— Угу, — понятливо кивнул Соколов, — а Рыжов тебе кто?

Бетти приподняла брови.

— У нас с ним отношения.

— А какой год на дворе?

— На дворе?

— Ну, за этими стенами.

— За этими стенами нет ничего.

Денис удивился:

— Там что — вакуум?

— Нет. Там нет ни-че-го. Даже вакуума.

Она предупредительно подняла руку.

— Всё это тебе Владимир объяснит… Если сочтёт нужным.

— А на самом деле, ты из какого года?

— Из две тысячи сто пятнадцатого. Пик времени.

— Пик какого времени?

— Это тоже Рыжов объяснит.

Через некоторое время открылась и третья капсула. Медик сообщила:

— Готово. Можешь повернуться.

Варвара стояла в белом медицинском балахоне и в пластиковых прозрачных бахилах на босу-ногу. Бетти заранее достала из шкафчика несколько таблеток. Налила из кувшинчика стакан воды.

— Прими вот это… — улыбнулась на недоумённый взгляд, — «прими», это значит — проглоти. Хорошо. Теперь вот это. Да-да. Весь флакончик. Всё. Можешь запить. Я понимаю, что горько, но это лекарство… Ну, теперь с тобой.

Она повернулась к Соколову.

Тот, нисколько не стесняясь, разоблачился и полез в первую капсулу.

За спиной охнула Бетти.

— Господи! Что это у тебя?!

Он обернулся.

— Где?

— На спине!

— А, это… Это меня плёткой отходили.

— Варвары. Это же ещё не зажило, — поморщилась Лодж.

— Да ладно. Подумаешь.

Бетти вытащила из шкафчика клеёночку, постелила на дно капсулы.

— Ложись.

Варя сидела покрасневшая как светофор.

Когда закончили и с ним, перемещёнцы отправились сначала в «прихожую», как её называли хозяева. Потом Владимир подвёл их к паре колб, стоящих в полумраке, в глубине комнаты. Их Денис поначалу и не заметил.

По очереди отправились в неизвестность.

Оказались в спортзале. Штук десять разных тренажёров. Беговая дорожка. Боксёрские мешок и груша. Полуманекен. Рыжов пояснил:

— Это хозяйство Бетти.

Прошёл в угол зала, открыл дверь.

— Направо по коридору кухня и столовая. Четыре холодильника. Микроволновка. Ничего готовить не надо. Только разогревать. Пойдёмте.

Прошел в коридор. Открыл дверь слева.

— Спальня, — ткнул пальцем в двери справа и слева, — туалет, ванная. Это спальня для гостей. Наша с Бетти в другом крыле.

Подвёл к кровати, указал на экран в углу:

— Видеопанель. Полтора миллиона фильмов. Сто двадцать миллионов книг. Клипы, на любой вкус. В принципе, всё.

Денис спросил:

— Сеть есть?

— Есть. Перчатка под монитором.

— Перчатка?

— Да. Перчатка-манипулятор. Там всё просто, ты разберёшься.

— Пойдёт… А ещё я хотел узнать — что это за место, из которого мы пришли.

Рыжов неопределённо пожал плечами.

— Там? Там темпоральный карман. Два помещения, принадлежащие лично мне. Прихожая и амбулатория. Это место, где время не движется… Давайте так. Вам надо помыться после процедур. Потом как следует выспаться, я же вас поднял среди ночи. А потом мы с вами поговорим. Хорошо? Ну и прекрасно. Я пошёл.

— Погоди, — остановил Соколов, — а сейчас у вас времени сколько?

— На столе у монитора часы, сам посмотри.

Остались одни.

Денис пошел в сторону туалета. Варвара за ним как привязанная. Он открыл дверь — стандартный унитаз, биде, туалетная бумага, привычный шкафчик над бачком. Годы идут, а в сортире ничего не меняется. Он подробно объяснил Вареньке назначение всех предметов.

— И, Варя, пожалуйста, не стесняйся. Если тебе сюда надо, — зашла, закрылась. Поняла?

Варвара, розовая от смущения, покивала.

— Ну, тогда — давай.

— Что?

— Заходи.

— Я… Я потом.

Денис легонько подталкивал Гагарину к унитазу.

— Давай, давай. Опробуй устройства. Да пойдём уж отмываться от этой медицины.

Закрыл за ней дверь. Сказал.

— Дужку не забудь опустить.

И пошёл обследовать ванную комнату.

За пять минут он наполнил большую ванну тёплой пенной водой. Загнал туда повизгивающую Варвару, содрав с неё предварительно медицинскую хламиду, и принялся натирать её мочалкой с шампунем. Гагарина, поначалу, отчаянно сопротивлялась и пыталась его усовестить. Но, в конце-концов, расслабилась и отдалась на волю своему мучителю. Она только блаженно постанывала, подставляя под мочалку руки, вытягивая ноги и поворачиваясь спиной.

Когда Денис закончил, полил её из душа, завернул в полотенце и понёс на кровать, Варя сонно укорила:

— Ты всё же нахал. Нахал и бесстыдник.

— Нахал и бесстыдник, это одинаково. Выбери уж что-нибудь одно.

— Нельзя, — Варя зевнула с закрытыми глазами. — Потому что ты — нахальный бесстыдник.

— Угу, — согласился Денис. — Если ты так обиделась, то больше этого не повторится.

Варвара аж проснулась. Возмутилась:

— Как это «не повторится»? Ну, уж нет! Главное, — я только привыкла, а он…

Потом спросила:

— А сколько мы здесь будем?

— Надо рассчитывать на полгода.

Она мечтательно прошептала:

— И все полгода ты меня будешь мыть в этой… Посуде… Кстати. А ты говорил что-то о девяти месяцах?

— В принципе, можно растянуть это дело и на девять месяцев.

Варвара засыпая покивала.

— Да. Девять месяцев. Это хорошо.

И выключилась. А Денис пошёл мыться сам.

Когда закончил с процедурой и улёгся в кровать рядом с Гагариной, вспомнил, что не спросил про свет. Как он тут? Огляделся, никаких кнопок, панелей или выключателей. Потом догадался, хлопнул в ладоши — освещение погасло. Только на столике у телевизора светился зелёным циферблат таймера — ноль, ноль, сорок четыре.

* * *

Проснулся от щелчка замка.

В комнату вошла Бетти, тихонько положила на кровать в ногах несколько свёртков.

Увидела, что Денис проснулся, прошептала:

— Одежда.

За окнами брезжило утро. Бетти махнула на окно.

— Снег ночью выпал.

И ушла.

Соколов выбрался из-под Вари, встал и пошёл приводить себя в порядок.

Когда вышел из ванной, услышал, как в спортзале кто-то явно колотит мешок.

Разобрал пакет со шмутками. Напялил футболку, спортивные брюки и кроссовки. Всё новое, с этикетками. Кто-то из хозяев позаботился, спасибо. И вышел в спортзал.

Бетти, уже в леггинсах и в топике, лупила ногами боксёрский полуманекен.

Немного полюбовавшись отточенностью движений, Денис пошёл на беговую дорожку. Начинать надо было с небольших нагрузок. Выставил скорость 10 и побежал. Через две минуты уже задохнулся. Сел на стульчик, тяжело дыша.

Подошла Лодж, спросила:

— Устал?

Денис посетовал:

— Тело полностью растренировано. Долго набирать форму придётся.

— Ничего. У нас время не ограниченно.

Постояла, помолчала, спросила ещё:

— Рыжов говорил, что ты специалист в борьбе…

Соколов удивился:

— С чего он взял?

— Он изучил твоё досье.

Денис пожал плечами.

— Ну, это не борьба… То, чем я владею… Это, скорее, навыки убивать.

— Поспаррингуешь со мной?

— Нет. Нельзя.

— Почему? — удивилась Бетти.

— Ну… В полную силу я тебя бить не могу. А привыкать бить вполсилы, это чревато.

Потом предложил:

— А давай так — ты меня бьёшь, а я только защищаюсь. И тебе, и мне — тренировка.

Лодж согласилась.

Бетти — правша.

Она встала в стойку и спросила:

— Готов?

— Угу, — кивнул Денис.

И на него обрушился град ударов.

Новое тело слушалось с трудом. Он прекрасно видел начало атаки — девушка прищуривалась и делала лёгкое движение головой вперёд. Он прекрасно понимал и направление атаки. Но организм замедленно, скованно отвечал на посыл. Приходилось выкладываться полностью.

Лодж действовала как автомат. Лоукик — левый хук — правый хук — снова левый — правым локтем в голову с вращением. И всё это в сумасшедшем темпе. Денис остановил локоть блоком, перехватил кисть и, выйдя на рычаг локтя, завернул партнёрше руку. Надавил коленом на спину, уронил девушку на маты. Отошёл.

Та вскочила и бросилась в атаку. Азартная девочка.

Один финт — второй — лоукик — хайкик.

Денис поймал ногу у лица и подсечкой по опорной ноге снова уронил женщину на мат. Отошёл.

Рукопашница встала на ноги прогибом. Оба усмехнулись.

— Позёрша.

Новая атака. Левый джеб — ещё один — левый хук — правый лоукик — правый джеб.

Но Денис уже ушёл под бьющую руку, и девушка провалилась атакой в пустоту.

Оказавшись за спиной спарринг-леди, он мгновенно сократил дистанцию и продемонстрировал ей бросок переворотом. Отошёл. Дышал как загнанная лошадь.

Бетти встала на четвереньки, постояла так несколько мгновений, помотала удивлённо головой. Села на маты.

— Слушай, я же в тебя ни разу не попала.

— В этом и смысл… Но, эксперимент показал, что моё тело работает замедленно. Надо тренировать…

Бетти удивилась:

— Замедленно? Это ты называешь — замедленно? Я ворлд-клесс-этлит. У меня шесть боёв и шесть побед. И я тебя ни разу не достала… Знаешь что. Ты, когда подтянешься, потренируй меня. Я хорошо заплачу.

— Ну, ладно. Договорились. Я, это… Пойду, пройдусь по тренажёрам. Опробую. Надо программу тренировок составить. И для меня и для Вари.

Пошёл к снарядам. Потом остановился и озадаченно спросил:

— Бэт, а что, — за сто лет с моего времени никаких новых тренажёров не придумали? Почему всё рычажные да блоковые?

— Ну почему же не придумали. Это я тут — по-старинке. Люблю это дело. А вообще-то есть нагрузочный костюм Бодикрафт.

— А что за костюм?

— Давай я его завтра принесу, а ты уже оценишь.

На том и договорились. Только Соколов поинтересовался.

— И ещё, это… Блокноты есть? И ручки?

— В тумбе под монитором.

Денис пошёл в спальню.

От двери Варя метнулась в постель и притворилась спящей.

Денис понял — подглядывала.

— Варвара Ильинична, не притворяйтесь. Я всё вижу.

Подошёл к ложу.

— Вставай, Варенька. Я есть хочу. Пойдём, позавтракаем.

Варвара открыла глаза. Задумчиво смотрела на Соколова.

— Что, Варя?

— Ты, только что, хватал голую женщину, крутил её…

— Голую? А-а, ну да… Ну?..

— Она тебе нравится?

— Нравится, конечно. Она умная, сильная, настойчивая. Красивая.

— Конечно. Я не такая… — огорчилась Гагарина.

— Конечно, не такая. Ты красивее. И я тебя обожаю… Ты хочешь быть похожей на Бетти? Я имею в виду её физическую форму.

Варя задумалась.

— Всё же она несколько мужиковатая… Дерётся как кошка. Бросается на тебя.

Посмотрела на Дениса вопросительно.

— А я что — могу стать такой же сильной?

— Конечно. Для этого в том зале железяки и стоят.

Они пошли в столовую-кухню, где уже хозяйничала Бетти. А Рыжов сидел за столом и что-то наговаривал, считывая информацию с монитора. Гудела микроволновка.

Денис посадил Варю на стул, а сам подошёл к окну.

Дом стоял на склоне горы. Уровнем ниже краснела черепицей присыпанная снегом тройка соседских жилищ. А ещё ниже несколько домиков, белых и кремовых, ухоженных и чистеньких, образовали небольшой хутор.

У самого подножия склона, километрах в двух, расположился целый поселок, мимо которого пролегало пустынное четырёх-полосное шоссе.

За дорогой, прямо сразу за ней, в низине, белели снежным одеялом квадраты то ли полей, то ли огородов, разделённых лесопосадками. Дальше склон, покрытый елями и соснами, плавно уходил вверх, всё круче и круче, поднимаясь к голым каменистым вершинам.

Благодать. Хотелось выйти и вдохнуть морозного воздуха.

— Сколько на улице?

Бетти ответила:

— Минус четыре.

— Хочу на воздух.

— Сначала поешь, — Бетти достала из печки румяную тушку крупной птицы и продолжила:

— Вон в том холодильнике порошковый протеин в разных составах. Три столовые ложки на двести граммов молока. Пару раз в день себе смешивай. Приступайте, я сейчас.

— Угу, — согласился Денис и сел за стол.

Он взялся разделывать индейку, потом взял ножку и спросил:

— Никто не возражает?

— Да ешь, не спрашивай, — успокоила Бетти.

Варя сидела и растерянно смотрела то на стол, то на Дениса.

До него дошло — в чём затруднение Гагариной. Она привыкла, что на стол «подают». Шепнул ей на ушко:

— Варвара Ильинична, не стесняйтесь. Просто берите то, что вам нравится. Тут все ухаживают за собой сами.

И принялся за окорочок, намазывая его сладким горчичным соусом.

А Лодж поставила перед Варей тарелку с горячей кашей. Объяснила:

— Гречневая каша с мёдом. Тебе будет очень полезно.

Гагарина набирала кашу десертной ложечкой и галантно клала её в рот. Денис не выдержал, выбрал кусок грудки побольше, положил на Варину тарелку.

— Варвара Ильинична, вам надо съесть вот это.

— Но… Это много.

Соколов указал вилкой в сторону Бетти. Та решительно наяривала половину грудки, поливая её кетчупом.

— Вот так кушает настоящий спортсмен.

— Но я же не этот… не спортсмен…

— Будешь, — решительно отрезал Денис.

6

По окончании завтрака Лодж вытащила из печи четыре больших стеклянных кружки. С горячим апельсиновым соком! Вот такого Денис не видел никогда. Но на вкус вполне прилично.

Прихлёбывая напиток разговорились.

Дениса интересовало многое. Например — что такое темпоральный карман. Что такое пик времени. Да и вообще, всё, что связано со временем.

Владимир объяснял:

— Вот смотрите. Предположим, есть наклонный жёлоб, длиной примерно… Ну, примерно, — километр. На его поднятом конце — бак с водой.

Осмотрел аудиторию, все внимательно слушали.

— Открывают заслонку, вода бежит в жёлоб и течет по нему вниз. Вот это и есть время. Сейчас…

Он вышел и вернулся с листами обычной бумаги и чем-то вроде карандаша.

Нарисовал коричневый жёлоб, в нём лежала синяя колбаса воды.

— Это замерший момент времени. Вот это, — он провёл черту по краю водного потока, — пик времени. Именно здесь находятся время-формирующие события. Возникает «эвентайм»… — пояснил, — событийно-временная плоскость. Это как конец потока, но шириной с бесконечность. Это понятно?

Все покивали. Рыжов продолжил:

— Вот до этого места у мира есть будущее. Если мы находимся вот здесь, то легко можем передвигаться по времени и сюда, и обратно. То есть — и в прошлое, и в будущее. А у этой точки будущего нет. Оно ещё не появилось. Эта точка и есть пик времени — «пиктайм».

Денис спросил:

— То есть — в самом потоке, который уже образовался, мы можем передвигаться в любом направлении?

— Да.

— А как?

— Вас интересует техническая составляющая?.. Это сложно. Очень сложно. Никто до конца не понимает этого механизма. Как бы объяснить… Ну, например, никто до конца не понимает, что такое подъёмная сила крыла, но все ею бессовестно пользуются. Самолёты — летают, парусники — плавают… Так и тут.

Денис сильно удивился:

— У вас ещё есть парусники?

— Конечно! У меня есть яхта. Маленькая правда…

Он отхлебнул горячего сока.

— Так о чём это я? А! Пик времени! Так вот… В процессе движения эвентайма, возникают завихрения времени-пространства. Остаются своеобразные пузыри, так называемые темпоральные карманы, «таймпокеты». Тут такая история…

Он снова отхлебнул.

— Один раз бригада исследователей отправилась в прошлое. В «таймстори»… — снова пояснил, — то есть, в реке времени, они не появились. Когда их возвратили по маякам, все разведчики, три человека, были мертвы. Так вот… Медкомиссия установила, что люди погибли от удушья. В открытый космос они попасть не могли. Это было исключено. Перемещали всего на одну сотую секунды… Разброс аппаратуры максимум — полсекунды. Но точку выхода перемещения засекли.

Все слушали рассказ, как захватывающий детектив. Даже Бетти.

— Следующий человек, ушедший к этой точке, был экипирован в скафандр, по типу космического. Вот таким образом и обнаружили первый таймпокет. Они все, на удивление, одинакового размера — четырнадцать метров, тридцать шесть сантиметров в диаметре.

— А зачем они, — спросила Варвара.

Рыжов усмехнулся.

— А зачем нам луна и солнце?

— Ну как это «зачем»? Светить.

Все засмеялись. А Рыжов продолжил.

— Мда. Неудачный пример. Ну а зачем нам космос?

— Космос? — удивилась непонимающе Гагарина.

Рыжов беспомощно посмотрел на Соколова. Тот успокоил:

— Я ей расскажу. Не сразу, конечно.

Рыжов допил свой сок.

— Самое главное, — оказалось, что таймпокеты не реагируют на искусственные изменения таймстори.

Аудитория, кроме, разумеется, Бетти, недоумевала.

— Мдас… Ну, вот смотрите. Я отправляюсь в прошлое. Что-то там делаю, что изменяет ход истории. Изменяется всё тело таймстори… Реки времени. И в пике времени не могут определить, что какие-то изменения имели место. Потому, что для них это уже реальная история, существующая здесь и сейчас. Понимаете?

— Нет, — помотала головой Варя, — не понимаю.

Рыжов досадливо поморщился.

— Ладно. Смотрите. В 1812 году Наполеон напал на Россию. Во время войны погиб ваш муж.

Для Вари это было болезненное напоминание. Она часто заморгала. Поджала губы.

А Владимир Васильевич продолжал:

— И вот я отправляюсь, к примеру, в тысячу восьмисотый год и убиваю Наполеона. И война в двенадцатом году не состоялась. Воевать — некому. Ваш муж, Варвара Ильинична, Сергей Павлович Гагарин, остаётся жив, и вы живёте с ним долго и счастливо. И совершенно не будете помнить, что война когда-то была. Потому, что для вас её не было. Это понятно?

Варвара всхлипнула. Прижала руки к горлу. Выдохнула.

— Значит, Серёжу можно спасти?

— К сожалению — нет. Давайте продолжим. Если, — начал он с расстановкой, — Наполеон умрёт, то напряжение в обществе будет продолжать нарастать… И, через некоторое время выльется в более страшный конфликт, чем Наполеоновская агрессия. В масштабную бойню. Погибнет многократно больше людей. И… И, самое главное… История может измениться так, что институт хронометрии попросту не возникнет. Понимаете?.. Поэтому мы не вмешиваемся в историю. И не позволяем делать это другим.

Варвара сидела бледная и с трудом удерживала слёзы.

— Обнаружение карманов натолкнуло нас на мысль о сохранении истории. Мы установили в одном пузыре мощную машину, — уточнил, — вычислительную машину. И туда сгружаем информацию о значительных мировых событиях. Целая группа операторов в течении полугода забивала информацию в память.

Бетти улыбалась и тихонько согласно кивала. Рыжов говорил дальше:

— Вся система хранится в двух машинах. Одна в нормальном мире, в самом институте. Вторая в таймпокете, принадлежащем институту. Информация о событиях прошедшего дня ежедневно забивается в институтский компьютер. После этого данные переносятся в карман и автоматически сравниваются по всему спектру. Таким образом, мы, к примеру, вычислили вас, Денис Евгеньевич… Это не сложно… Кроме того в таимпокете хранится вся институтская документация, вся история института, записанная подробно, я бы сказал — скрупулёзно.

Денис прищурился, подумал.

— А те два кармана, в которых мы были… Они ведь институту не принадлежат? Правда?

— Нет, не принадлежат, — ухмыльнулся Рыжов.

— И о них никто, кроме Бетти не знает? — продолжал допытываться Соколов.

— Да. Я храню это в тайне.

Соколов продолжал:

— Вся эта аппаратура… Как и её установка. Это стоит немалых денег. Вы же не пользуетесь ею постоянно.

Бетти перебила:

— Мы каждый год проходим коррекцию. Посмотрите на нас. Мне, например, сорок шесть лет.

Денис покивал.

— Впечатляет. Я думал тебе лет двадцать пять, ну, не больше тридцати… Но у вас большие долги, господа. И вы, по-прежнему, легко расстаетесь с деньгами. Почему? У вас намечается большой куш?

— А вы проницательны, — иронизировал Владимир. — Да, мы надеемся на большую прибыль.

— С моей помощью?

— Да, в том числе и с вашей помощью.

— Ясно… Не переглядывайтесь с такой опаской. Я на вашей стороне. Просто собираю информацию, — успокоил Соколов. — Я всегда скрупулёзно изучаю обстановку. Поэтому, за пятнадцать лет работы, ни одного прокола… А ты, Бетти, в деле?

Бетти ослепительно улыбнулась.

— Да, я в деле.

Варя спросила у Лодж:

— А вы англичанка?

— Она голландка, — ответил за неё Рыжов, — но практична и сосредоточенна как немка, а умна как русская.

Денис перебил:

— А то, что я… Что меня убили, это ваших рук дело?

Ответила Лодж:

— Что ты Денис! Мы просто решили использовать подвернувшийся случай. Потому и отстояли у руководства. Ты же знаешь, что тебя сначала решили ликвидировать?

— Понятно… То есть, вы уговорили ваших начальников меня не устранять, преследуя какие-то свои цели?

Бетти радостно покивала.

— Да! Конечно.

Вот так и поговорили.

* * *

Рыжов встал.

— Так. Бэт отвезёт вас на шопинг, а мне надо на работу.

И ушёл. А Бетти объяснила:

— Ей, — ткнула в Гагарину, — нужно бельё, э… средства женской гигиены, контрацептивы, кое-что из одежды. И тебе тоже не мешает приодеться. На светские приёмы, конечно, не рассчитывайте, но выход в город надо иметь в виду. Пошли, Варя, я тебя одену.

Варвара заотнекивалась:

— У меня есть что надеть.

— В том, что у тебя есть, ты будешь выглядеть как музейный экспонат.

Посмотрела на недоумевающее лицо Вари, поправилась:

— Как белая ворона. А нам не нужно лишнее внимание. Поняла?

И потащила Гагарину в своё крыло.

А Денис следом крикнул:

— Так может, того… оставить её дома? А самим сгонять?

Обе женщины посмотрели на него не только как на дурака, но и как на врага народа. Ничего не сказали — поджали губки и ушли.

Спелись.

Вышли к Соколову ряженные по-дорожному.

Варя одела компромиссные брюки-юбку вразлёт и короткую шубку. Она постоянно неосознанно поглаживала мех.

— Синтетика, — объяснила она Денису.

Он подозревал, что она восприняла это слово, как название какого-то экзотического животного.

Больше всего Варю поразил не автомобиль, не асфальтированная дорога, не одежда в бутике. Хоть всё это и произвело на неё неизгладимое впечатление… Её полностью убил способ оплаты банковской картой. Не купюрами, не монетами, а кусочком пластика. Она долго вертела кредитную карту Кантонального банка Аграу и чуть ли не обнюхивала её. А когда узнала, что Бетти расплачивается деньгами, которых у неё нет, которые она только в будущем заработает, Гагарина впала в полную прострацию.

Одели и Варю и Дениса. Купили всё, что планировали. Денис, кроме всего прочего, выбрал себе тяжёлые армейские ботинки, на рифлёной подошве. А Варваре достались полусапожки из замши, или чего-то подобного, со стразами.

А ещё, Бетти купила для Гагариной чёрные, лаковые, очень изящные туфельки на шпильке. В подарок от себя. И взяла пару гарнитур местной телефонии. При этом она скрупулёзно собирала все чеки.

Бетти вдруг остановила машину.

— Я хочу заехать к себе и забрать костюмы для тренировки. И для тебя и для Вари. Размеры у нас абсолютно одинаковые. Чего ждать до завтра? Правильно?

Развернулась и поехала обратно в посёлок.

По дороге продемонстрировала работу телефона-клипсы. Ну, так получилось.

Она за рулём внезапно заговорила:

— Фон… Реплай… Привет, Рыжов… Да… Да… Прямо сейчас?.. Хорошо… Фон… Фенеш.

Денис пояснил удивлённо поглядывающей Варе:

— По телефону разговаривала. С Владимиром Васильевичем.

Лодж добавила:

— Сейчас быстренько заберу костюмчики, привезу вас домой и поеду на работу. И заодно подскажу, — как пользоваться телефоном. Телефоны — «Глобал», простенькие, без наворотов, так что освоите быстро.

Извинилась, что не приглашает в гости, залетела в свой таунхаус, вылетела с двумя свёртками и снова плюхнулась за руль. За три минуты доставила пассажиров до дома Рыжова.

— Соколов, у тебя блокнот с собой? Давай.

Что-то начеркала на листке и вернула.

— Ты на английском говоришь?

— Да.

— Инструкцию почитаешь сам. Вот тут мой номер телефона. Если что — звони. Цифры надо называть по одной, а не группой. Понял? Не «Хондрет твантей фре», а «ванн, ту, фре»…

Посмотрела внимательно на Соколова, убедилась, что он всё понял и, попрощавшись, умчалабсь, оставив гостей на крыльце.

Денис и Варя занесли покупки в свою комнату. Гагарина, не раздеваясь, села на кровать и замерла.

Соколов подошёл, склонился, посмотрел ей в лицо.

— Варенька, у тебя всё в порядке?

Она тихо, почти шёпотом отвечала.

— Нет. У меня не всё в порядке. Мне надо подумать.

Мда… Такую лавину впечатлений надо пережить.

Денис раздел и разул её, как ребёнка, осторожно чмокнул в нос и пошел на кухню. Проголодался.

Когда наставил на стол еды и вернулся в спальню за Варей, то обнаружил её сидящей на стуле, с новыми туфлями в руках и со слезами на глазах.

— Варенька, что случилось?

— Туфли давят. Такие красивые и придётся выбросить… Такие красивые… Такие красивые…

— Подожди, ты же их мерила в магазине. Ну… В лавке.

— Там были нормальные… А теперь…

Денис взял туфли, повертел — отличные туфли. Залез руками внутрь — ничего постороннего не обнаружил.

— Ну-ка дай мне ножку.

Обул один туфель, обул второй, ощупал со всех сторон.

— Давят?

— Нет, — удивилась Варя.

— Попробуй, встань. Походи.

Гагарина встала, осторожно прошлась. Уставилась удивлённо на Дениса.

— Хорошо… Не давят… А что ты сделал?

— Ничего не делал…

И тут до него дошло. Он снова усадил девушку на стул и переобул её, поменяв правую и левую туфлю местами. Вопросительно посмотрел ей в лицо.

— Снова давят… — пожаловалась та.

Соколов рассмеялся. Разул бедняжку.

— Варя, ты их не на ту ногу одела. Видишь — изгиб разный. Вот это — правая, а вот это — левая.

Гагарина забрала у него обновку и долго рассматривала её, прикладывая туфли друг к другу, и к ноге. Пока Денис не скомандовал:

— Ладно, пошли перекусим… В смысле — поедим.

.

Денис метал разогретые остатки индейки и читал инструкцию к телефону.

Вытер пальцы салфеткой, надел дужку на ухо. Поправил таблетку наушника и короткий кронштейн микрофона. Передвинул ногтем рычажок. Варя с интересом наблюдала.

В ухе, женским голосом, заговорило приветствие аппарата.

— Вэлком ту файн… — и далее сообщение о фирме, благодарность за покупку и прочее.

— Ну. Что? — поинтересовалась Варя у замершего Дениса.

— Тссс…

— Плиз сей зе феиз, — просил аппарат, — фон… реплай.

Денис послушно повторил. Умная машинка сообщила, что голос опознан, зафиксирован в памяти и теперь следует назвать себя. Соколов представился. И робот предложил указать номер, на который необходимо отправить вызов.

Денис прочитал номер Бетти, записанный в блокноте. Запикало… И Лодж ответила:

— Да… Кто это?

— Это я, Бетти. Проверяю телефон.

— А! Уже разобрался? Молодец. Я ещё в дороге. Ну, давай, не скучай там.

Отключилась.

Умненькая машинка попросила назвать имя адресата и, получив имя «Бетти», выдала сообщение. Теперь можно было не проговаривать цифры, а просто назвать — Бетти.

Соколов точно так же настроил телефон Варвары и, разбежавшись в разные крылья дома, немного опробовали связь. Варя хорошо говорила по-французски, а английского языка не знала. Но быстро научилась. И потом целый день звучало:

— Фон… Калль… Денис… Ваня, а что мы сейчас делать будем?

Хоть Денис и сидел рядом.

Денис стоял в спальне и примерялся залезть в комбинезон-тренажёр, когда Варя удивлённо спросила:

— Ваня, а это что?

Она держала в руках коробку с презервативами. Денис озаботился и купил сразу сотню. Ну, так. На всякий случай.

Вот как объяснить женщине, «что это такое», по возможности деликатней?

— Видишь ли, Варенька, медицинский диагност… Аппарат… Э-э… Та штука, которая…

— Я поняла, — покивала Гагарина.

— Так вот. У тебя опущение женских органов. Ты когда-то подняла что-то тяжёлое. Непосильное.

Гагарина снова покивала.

— Да, была такая необходимость. Несколько раз. И что?

— То, что сейчас тебе опасно… э-э… Понести. Понимаешь? Опасно для здоровья.

— Я знаю. У меня… У меня не может быть детей.

— Почему «не может»? — удивился Денис. — Очень даже может. Бетти тебя полечит. А чтобы ты не забеременела раньше времени, нам нужны вот эти штучки.

Он разорвал один пакетик и, развернув колпачок, натянул его на три пальца.

Варя вспыхнула румянцем. Заморгала часто. Спрятала взгляд. Шепнула:

— Понятно.

Соколов направился было к костюму, но Варенька взяла его за руку. Не поднимая глаз спросила:

— В доме ведь нет никого?

— Нет, — сразу всё понял Денис.

Заворковал:

— Да ты моя радость, ты моя птичка, ты моя заинька…

После получаса объятий, оба вырубились на часок.

Когда проснулся, время было послеобеденное.

Он смотрел на безмятежное лицо спящей Вари и думал.

Всё же — ласковая она. У него было много женщин. Но вот таких. Нет, никогда… Чтобы вот так, безоглядно, рискуя репутацией. Рискуя всем…

Последние лет пятнадцать, в той, старой жизни, к нему прибивались те, кто любил его квартиру, его машину, его безбедность, хоть особо свои деньги он не демонстрировал… Даже из черт его характера ценили чисто практические качества — не пьёт, не курит, спортсмен… Мда…

А этой женщине нужен он сам. Гол-как-сокол. Ни кожи, ни рожи… Но вот она, прижалась, как к мамке и сопит в плечо. А уж темперамент! Каждый раз взрывается как граната…

И как забавно она по всякому поводу краснеет.

Ну что, надо вставать. Сделать коктейль, да напяливать костюм. А то проверить так и не успел. Надо готовиться, впереди ждёт работа. Да и просто — раз есть возможность прокачаться, надо ею пользоваться.

Поехали.

Выпив стаканчик белковой банановой смеси и слегка ополоснувшись под душем в спальне хозяев, чтобы не беспокоить женщину, он вышел в спортзал, залез в бодикрафт и только потом уселся читать инструкцию пользователя.

Обещали потрясающую эффективность, море удовольствия и мгновенный успех. Ага. Две трети книжки были отданы под описание морального удовлетворения и даже наслаждения от использования этого костюмчика. Наконец он добрался и до технических вопросов.

Так. «Одеть костюм, как обычный комбинезон». Круто. Было бы странно засунуть руки в штанины. «Справа, в области талии, расположен регулятор сопротивления». Вот он… Ладно, хватит читать, надо экспериментировать.

Он повернул регулятор на одно маленькое деление. Постоял. Ничего не произошло.

Попытался шагнуть. Ого! Ткань сопротивлялась каждому движению.

Добавил ещё пяток делений. Пошёл. Ощущение такое, словно движешься в воде. Каждое усилие вызывало сопротивление. Даже дыхание.

Чуть не упал, просто попытавшись развернуться. Открутил назад регулятор и установил его снова на одно деление. Какая замечательная штука.

Выглядела эта одёжка как лётный комбинезон. Весь в полосках от выступающих продольных жил. Даже движениям пальцев сопротивлялись рифлёные перчатки.

— Так, одно деление. Вот постепенно и буду добавлять. Посмотрю на результаты.

И он пошёл на беговую дорожку. Хватило его только на минуту бега трусцой. Ох и далеко ещё до прежней формы. Он снова подумал: «Ничего, тело молодое. Справится».

В спальне мимо двери прошла в сторону туалета Варя.

Проснулась. Пошел целовать ручки, щёчки, глазки, клясться в вечной любви. Кормить-поить.

* * *

Через два месяца непрерывной тяжёлой работы, наконец-то «появились мускулы».

И Варя похудела, подтянулась и пробегала трёхкилометровку меньше, чем за двадцать минут. Она уже не жеманничала за столом и метала всё подряд. Пила протеины наравне с Денисом и выполняла составленную Соколовым программу. Иногда перевыполняла.

Вечером отсоединяли блоки управления и блоки питания и закидывали костюмы в стирку. А утром снова начиналось издевательство.

Каждый вечер, за ужином, Рыжов устраивал лекцию. Он умел очень интересно рассказывать. Ещё бы! Преподаватель теоретической физики! Педагог должен быть интересным рассказчиком. Причём там, в университете, он преподавал по учебнику, который сам и написал.

А параллельно Владимир занимался исследовательской работой в «Институте хронометрии». «Institute of chronometry», именно так называлось местное исследовательское заведение.

Дениса интересовала история содружества государств, составляющих ранее Российскую Федерацию. Впрочем, как и новейшая история вообще. Он ежедневно, с часок, после обеда, проводил за монитором, листая интернет-страницы. В основном просматривал техническую и политическую информацию.

А Варвара Ильинична увлеклась фильмами.

Первым делом, буквально на второй день их приключений, Денис выбрал ей для просмотра старое кино «Гусарская баллада».

Предварительно установил перед экраном глубокое кресло, подтащил к нему журнальный столик, поставил на него стакан протеинового коктейля и пачку витаминизированных галет «Кексэ вэтамин», усадил Варю и включил «движущиеся картинки».

Интересно было наблюдать за реакцией женщины. Варвара была удивительно непосредственной и принимала сюжет близко к сердцу. Хихикала, вскрикивала, ахала и иногда вытирала слёзы.

Помните момент, где героиня говорит Кутузову — «Врать не имею мочи вам, Ваша Светлость… Женщина я…». Варе стало плохо.

Денис поставил на паузу и минут пять успокаивал девушку. Она, как выброшенная на лёд рыба, хватала воздух, дрожала и икала.

— Варенька, — уговаривал он её, — это всего лишь картинки. Это артисты играют гусаров. Это не по-настоящему.

Кое-кое-как успокоил. Правда, не понял — почему именно этот эпизод вызвал такую истерическую реакцию.

И вообще, на его взгляд, Варя реагировала на «будущее» несколько… Короче, не так, как он ожидал. Он предполагал, что некоторые вещи вызовут у неё сильное удивление, возможно, даже эмоциональный шок. Но Гагарина проходила мимо этих новшеств равнодушно. А то, что не вызывало эмоций у него, и не должно было тронуть её чувства, пугало Вареньку или приводило в восхищение.

В конце концов, он перестал строить предположения относительно женской реакции на новый мир и просто начал работать над собой.

И над Варварой.

В начале февраля, как-то за завтраком, Бетти спросила у него:

— Соколов, ты готов со мной позаниматься? У меня, знаешь ли, тридцатого марта бой. Федерация определила мне соперника.

Денис, честно сказать, удивился.

— Бэт, у тебя ведь есть твой персональный тренер. Почему ты обращаешься ко мне?

— Потому, что я видела тебя в деле.

— Ладно, давай проведём пробную тренировку, а там посмотрим. Кстати, ты в каком весе бьёшься.

— В легчайшей категории. До шестидесяти одного килограмма. По версии ю-эф-си. Я приду с работы — попробуем.

— Ага. А на каком ты месте?

Бэт вздохнула.

— На пятнадцатом…

— Ну, нефига себе! Это круто. Знаешь что? Мне непонятно — на кой чёрт тебе это надо? Ну… Вот эти бои. Ты же медик…

Бэт перебила.

— Я не медик. Я профессор физики. Специалист по физике тахионов.

Денис открыл рот:

— Профессор?..

Он проглотил изумление и продолжил:

— Тем более. Твой инструмент — мозг. А ты подвергаешь его риску. Зачем. Откажись.

Расстроенная Варвара поддерживала:

— Бетичка, ты что — собираешься драться? Не надо. Зачем? Тебя могут ведь и по лицу ударить. А ты красивая…

Бэт лихо усмехнулась.

— А люблю я это дело.

Рыжов ожил. Оторвался от своего монитора.

— Господи! Может, хоть вы сумеете её отговорить.

Бэт помотала гривой.

— Неа, не уговорят.

Тем же вечером Лодж привезла три бойцовских шлема. Объяснила:

— Так, на всякий случай. Вдруг Варя тоже захочет.

Варвара вытаращила глаза.

— Не-не-не. Ни за что.

Ну и начали тренироваться.

Интересно, что самые новейшие достижения — вот этот тренировочный костюм, система виртуального боя, механические спарринг-партнёры и современнейшие спортзалы, на выходе дают те же самые грехи, что и сотню лет назад обычный тренер-человек.

— При атаке ты делаешь ошибки. Критические ошибки, — объяснял Денис. — Ты неосознанно щуришься, ты неосознанно двигаешь головой вперёд и ты слишком рано делаешь киай… При атаке рукой у тебя слабо работает корпус, поэтому хук у тебя ближе к джебу. Хоть скорость и великолепная. Ноги в атаке работают безупречно. Но вот защита. Выгодней не блокировать противника, а проваливать его. А ты уходишь по прямой, убегаешь спиной вперёд, пытаясь блокировать удары. В то время, когда уходить нужно в сторону и только в сторону… Ну, если ты, конечно, не бьёшься в коридоре… Ещё, хорошо бы тебе научиться бить без замаха. Но к этому мы ещё вернёмся.

— Как исправить, по-твоему, эти ошибки?

— Ну, отследить прищуривание ты не можешь, это инстинктивно. Но я бы предложил тебе сознательно слегка прищуриваться во время боя, всё время. А для этого необходимо относиться к противнику с лёгкой усмешкой. С выражением на лице — «Ну-ну, посмотрим, что ты можешь». Движение головой я не знаю как устранить, но подумаю… Давай, попробуй.

И они, два часа до ужина, в бодикрафтах толклись на матах. Соколов неустанно твердил как попугай:

— Усмехайся… Это игра… Опасная, но всего лишь игра… Танцуй, щурься и слегка усмехайся… Так… Хорошо…

И так — целую неделю.

Потом по полчаса заставлял Бэт бить мешок плечами, сцепив руки сзади на пояснице и интенсивно скручивая корпус.

После, с полчаса бить тот же мешок локтями. И снова это заставляло вкладывать в удар работу корпуса.

И, в заключение, переходили к обычным ударам.

Только в конце следующей недели Лодж поймала ощущение удара с проворотом в пояснице. Поймала и вцепилась в него мёртвой хваткой и уже не отпускала. Лупцевала полуманекен, отходила, потряхивала плечами, пошевеливала расслабленно корпусом, усмехалась и снова бросалась в атаку. Кое-что начало налаживаться. Боевой навык-то уже имелся, следовало только отшлифовать мастерство.

После двух недель изнурительных тренировок, пошла неделя спаррингов и оттачивания новых навыков. Бэт справилась на отлично.

Оставшиеся три недели Денис ставил Лодж вплотную спиной к стене и так заставлял драться. Его подопечная несколько раз отбила локти, замахиваясь для удара и один раз, попытавшись таки отступить назад, запуталась в собственных ногах и грохнулась на мат. Уже через неделю, она сильно и резко била без замаха и уходила строго в сторону. С нырком, с блоком, или с ответным ударом.

Времени на подготовку, конечно, было мало. Тренировалась Бэт на любительском уровне, по полтора-два часа в день. А собиралась выходить на профессиональный бой. И это опасно. Её снова попытались уговорить отказаться. Но куда там!

— Возьми отгулы, или краткосрочный отпуск, — уговаривал Денис.

И хоть тут она его послушала.

Три дня они спарринговали по шесть часов в сутки. В костюмах. С нагрузкой на цифре — пять.

А перед самым боем устроили выходной. Просматривали бои соперницы Бэт, американской негритянки Кирабо Беннет, искали слабые места. Гуляли по городку, сидели на кухне и разговаривали о странностях «физики времени», и просто о жизни.

Варя не отлипала от него. Она же видела, что он прекрасно ориентируется в этой необыкновенной жизни, ничему не удивляясь и ничего не боясь. Он методично работал над собой, над Лодж и над Варварой, а свободное время проводил с ней, объясняя, рассказывая, подсказывая и с удовольствием наблюдая за её развитием и раскрепощением.

Коробка с контрацепцией давно закончилась и началась другая. Может, из-за этого, а может просто от отсутствия забот, давящих на психику, Варя как-то… Посвежела. И даже помолодела.

Нет, конечно, Денис понимал, что тут есть и работа капсулы коррекции, и влияние тренировки с посильными нагрузками. Возможно, личную заслугу он несколько переоценивал. Но надеялся, что не слишком. Ну, вы понимаете…

Иногда Варвара садилась на край кровати, прижималась к нему и так сидела некоторое время, блаженно зажмурившись и чуть ли не мурлыкая. И это Денису нравилось, чёрт возьми.

7

Тридцатого марта в субботу, все собрались и, с утра, поехали в Дюссельдорф. Там на стадионе «Эсплит» должен был состояться бой за титул и за пояс чемпиона мира среди двух супертяжеловесов. И там же второй на разогреве бой — женский в легчайшей категории, между Бетти Лодж, пятнадцатым местом в рейтинге, и Кирабо Беннет — четырнадцатым местом.

Бэт везли в специальном, комфортабельном фургоне, с помпой, в сопровождении всей тренерской команды. Хоть, сказать честно, она с большим удовольствием ехала бы вчетвером, в своей компании.

Волновались все. Но больше всех Рыжов. Он всю дорогу молча вёл машину с нахмуренной физиономией и поигрывал желваками.

Никто не стал смотреть ни предшествующие бои, ни последующие. Вечером, в половине девятого, вышли из раздевалки следом за Бетти, все на нервах. Пошли к клетке по проходу. Толпа ревёт и щёлкает вспышками. Охрана оттесняет наиболее беспардонных поклонников.

Бэт сняла халат, дала рефери символично ощупать себя, обняла всех по очереди.

Варя заслезилась. Денис прижал её и бормотал слова успокоения:

— Не надо, солнышко. Не расстраивай нашу Бэтичку. Всё будет хорошо.

Уселись по местам, на первом ряду, с тренерской командой.

Соперница уже подпрыгивала в клетке.

Для Соколова время замедлило движение. Волновался… Нет, не то слово — Переживал.

Ударил гонг, крикнул судья в ринге, Кирабо резко пошла в атаку. Начала с правого лоукика, правда — в пустоту. И сразу же, с размахом, в любимой манере, в прыжке, нанесла тяжёлый джеб в голову. Но там, куда она била, Бэтти уже не было. Она ушла нырком под бьющую руку и левой, жестким крюком ударила в правое подреберье. И мгновенно, со свойственной ей скоростью, правой добавила в открывшуюся челюсть слегка растерявшейся негритянке. Та рухнула навзничь, на ковёр, закатив глаза. Бой закончился на четвёртой секунде первого тайма. Зал резко замолчал.

А Бэт сняла перчатки, бросила их на ковер, и кинулась к лежащей сопернице. Сказала что-то судье, склонившемуся над побеждённой, пощупала артерию и закричала:

— Арцт! Медицинэ! — и что-то говорила пытающейся встать Беннет.

Варя спросила, не открывая глаз:

— Что там, Ванечка?

— Всё, Варвара Ильинична. Наши победили.

Женские бои! Сплошные слёзы и сопли. Бэт обнимала Кирабо, погруженную на носилки, и они обе ревели. Ох, Господи, комедия.

Домой Бетти ехала уже не в фургоне.

Долго и тяжело молчали. Только через час Лодж выдавила:

— Как ребёнка избила… Погано.

Повернулась назад, к Соколову:

— Что скажешь?

Денис посопел, повздыхал и выдал:

— Понимаешь… В клетку выходят не самые лучшие. Нет… Туда идут те, кто по-другому не умеет зарабатывать. Они не выдающиеся бойцы, пусть даже и чемпионы… Соответственно и тренеры у них не самые лучшие. В наше время было именно так. Видимо, за сто лет ничего не изменилось.

Бэт повернулась к Варе.

— А ты что скажешь?

— Я ничего не видела… Глаза закрыла… Больше я никогда не поеду на такое смотреть. Никогда!

Бетти ещё помолчала.

— Ну ладно… Полмиллиона я заработала честно.

— Может, бросишь это грязное дело? — спросил Рыжов. — Если тебе нужны деньги, я тебе всегда дам. Сколько попросишь.

Лодж тяжело вздохнула.

— Надо подумать. Что-то, действительно, ерунда какая-то получается. Дело-то не в деньгах.

И к Денису:

— А ты считаешь себя профессионалом?

Тот горько покивал.

— Да, Бэт. Да.

— А если я пройдусь по всему рейтингу, до самого верха, ты мне поможешь?

— Батюшки… Да зачем это тебе?!..

— Я хочу проверить то, что ты сказал. Только вот вопрос — ты сможешь сделать из меня профессионала? Нет, нет, не киллера. Бойца.

— Ну, ты же сама видела эффект. Если я буду тренировать тебя правильно, а ты будешь правильно тренироваться, то максимум через год ты станешь профи. И тебя перестанут интересовать публичные выступления.

— За год я все тринадцать человек не уложу. Максимум — пятерых. Мне просто правила не позволят… Зачем? Просто интересно. А пока отдохну с месячишко.

Этот месяц Соколов, не теряя понапрасну времени, изнурял своё тело на тренажёрах.

В конце апреля, буквально тридцатого числа, перед ужином, Соколов впервые за это время подошёл к зеркалу. Перед ним, в одних плавках стоял атлетически сложенный парнишка, семнадцати лет. Осмотром он остался доволен.

Есть такой принцип самооценки в процессе физического совершенствования — не смотрись ежедневно в зеркало, теряешь ощущение прогресса.

Собравшимся за столом он объявил:

— Я готов к работе. Пора. Завтра суббота — выходной. Давайте завтра и начнём.

Рыжов посмотрел на Бетти.

— Бэт, ты закончила расчёты?

— Да, закончила.

* * *

— Первый вопрос. Вы уверены, что в доме нет следящих устройств?

Рыжов покивал.

— Абсолютно. Я тоже достаточно подозрителен и проверил.

— Хорошо. Какова сущность задачи? Если не доверяете, то в общих чертах, без подробностей.

Рыжов и Лодж переглянулись. И Бетти сказала Владимиру:

— Мы же рассчитываем на долгосрочное сотрудничество? Правильно? Думаю, надо ввести его в курс дела. У него и опыта больше, он может что-то подсказать.

— Хорошо, — согласился Рыжов, — введу вас в курс дела. Итак…

Помолчал.

— Есть человек, у которого много денег. Много, это значит — много. Это Юрген Бауэр, миллиардер. Он старый человек и в прошлом году погиб, в результате несчастного случая. Скатился по лестнице и поломал себе всё, что может в организме ломаться. Мы с Бетти вышли на него месяцем раньше и предложили ему сделку… Бетти, поставь, будь добра, кофе…

Бетти пошла заваривать кофе. Закончила и расставила чашки перед участниками «совещания».

— Так вот… Бетти изучила явление спонтанного перемещения сознания. Именно то, что случилось с вами, Денис. До конца там не всё понятно. Но на практике применять уже можно. Тем более эксперимент на людях, не единожды, провёлся как бы сам собой. И результаты устойчивы.

В разговор вступила Бэт:

— Я определила, какие побочные явления возникали в случаях, когда происходила смена носителя. И вычленила паразитную частоту, которая вызывала такой эффект. Если настроить параметры «спотресейта», — посмотрела на недоумевающие лица пришельцев, ткнула в сторону спортзала, пояснила: — вон той камеры перемещения… Настроить так, чтобы поток генерировался исключительно только с паразитной частотой, то перемещения материи не происходит, а передаётся только сознание. Как? Не смогу объяснить, сама не знаю.

— И что? — спросил Соколов.

— Если, в связанные спотресейты, поместить двух людей, то они поменяются сознанием.

До Дениса дошло:

— Вечная жизнь?

Рыжов согласился:

— При определённых условиях — да.

Бетти подолжила:

— Мы нашли человека…

Владимир перебил:

— Не скромничай, Бетти. Это ты нашла.

— Ну, хорошо — я нашла человека. Молодой парень, двадцать четыре года. Женат, есть ребёнок, дочка, два годика. Чудесная девочка… Но она больна… На лечение нужна астрономическая сумма. Для этого молодого человека — действительно, астрономическая. Образования он не получил. Родители бедны как церковные крысы. Работает водителем грузовика. Живёт здесь неподалёку, в Зевелене. Он в отчаянии. Не знает что делать. Обращался в разные благотворительные организации — увы. Денег никто не дал.

Вступил Рыжов:

— Парень готов пожертвовать чем угодно. Он уже интересовался продажей органов. Но и там такая сумма не набегала, даже если бы он продал всего себя.

Варя выглядела как-то напугано. Она спросила:

— А что с девочкой?

— Рак спинного мозга и лейкемия… Если бы было что-то одно. А тут…

Денис предложил продолжать:

— И что? Этот парень согласен умереть ради дочери. Я правильно понимаю?

— Абсолютно верно. А с другой стороны Юрген, у которого имеются сумасшедшие суммы. Но он стар. Он понимает, что простая коррекция ему уже не помогает. Наша идея поменять их местами.

— Что вы уже успели предпринять?

— Пока — ничего. Пока — переговоры и согласие сторон.

Бэт волновалась.

— Бауэр готов перевести любые суммы. И на лечение девочки, и на оплату наших услуг. Ему сильно не хочется умирать. Огромный бизнес остаётся без хозяина. Своим детям он не доверяет…

Денис продолжил за всех:

— То есть этот Юрген переводит все свои активы на счета этого парня, сам перемещается в его тело и начинает жизнь заново? Так?

— Да, так, — подтвердила Бетти, — он фактически получает все свои средства. Ну, за исключением налога на дарение.

— А если он усыновит этого пацана? Как его там, кстати?

— Илия Ландис, — уточнила Бэт. Повернулась к Рыжову:

— Я же говорила, что он может что-то придумать! Надо подсказать Бауэру такой ход. А то упёрлись в этот договор дарения…

— Ладно, — остановил Соколов, — а моя какая задача? Устранить старика?

— Да… — огорчилась Бэт. — Ни я, ни Рыжов, этого сделать не сможем. Я, например… Да, технически я могу. Технически — это элементарно. Но… Не могу… Не могу и всё.

— Понятно. Ладно, пусть этот миллиардер перегоняет деньги, оформляет это юридически правильно, и начнём работать. А вот ещё…

Денис задумался.

— А если, к примеру, человека возвратить во времени назад и поместить в его же молодое тело…

— Мы думали над этим, — вздохнула Бэт, — но он ведь начнёт исправлять свои ошибки молодости, и Институт его мгновенно вычислит… Надо всё делать в пиктайме.

— Ясно.

И Рыжов, и Лодж ушли в прошлое.

Никто никого усыновлять не стал. Старикан был не дурак. Он просто открыл в швейцарском банке Райфайзен несколько счетов на предъявителя. Были куплены нотариус и пара адвокатов, которые оформили в собственность Илии четыре главных предприятия Бауэра. И он вступал в их владение только в мае две тысячи шестнадцатого года. Многое было сделано. В частности — оплачена услуга Лодж и Рыжова, в сумме двух миллиардов едэнов.

Неплохо, да?

Наступил «день х».

В таймпокит, в котором «прихожая», был доставлен Илия Ландис, молодой здоровый парень с крупными мозолистыми руками шоферюги.

Через спойсет, из его времени припёрли старика-миллиардера.

Обсудили какие-то незначительные вопросы и решили приступать.

Молодой Ландис вёл себя на удивление достойно. Волновался, конечно, но отступать и не думал. На банковский счёт его жены была перечислена необходимая сумма для лечения ребёнка. Девочку уже увезли в одну из престижных клиник.

В это время медики лечили буквально всё. Но не всех. Вопрос упирался в деньги.

Закрыли перемещенцев в колбы. Бэт застучала по клавиатуре. Она сильно волновалась. Даже вспотела.

Закончила, встала со стула.

— Ну что? Начали.

Рыжов согласился:

— Нажимай.

И Бетти нажала красную кнопку.

Коротко прогудел трансформатор. Тусклый свет в кабинках мигнул. Рыжов осторожно открыл дверцу колбы с Илией. Тот вышел и строго спросил.

— Что? Всё? (На немецком, естественно).

Он удивлённо огляделся и указал на вторую колбу:

— Подождите… Я же входил, кажется, — туда.

— Да, господин Бауэр. Всё прошло нормально, — заверила его Бэт.

Из второй кабины выбрался трясущийся старик. Он ткнул пальцем в обновлённого Илию и попросил:

— Посмотри во внутреннем левом кармане — фотография. Дай её мне.

Парень нахмурился, пошарил в кармане, достал фото и протянул его старику. Тот так и держал портрет девочки в руке.

— Спасибо.

И шагнул в колбу.

Бетти долго стучала по клавиатуре, прежде чем отправить старого Бауэра в нужное место. Наконец старик исчез, а следом в колбу вошёл Денис.

Он появился на лестничной площадке большого дома. Даже — дворца.

Где-то на улице гомонил народ и смеялись дети. В левом крыле здания громко спорили мужчина и женщина.

Денис склонился к деду.

— Поре. Ес ис совейт.

Тот с трудом встал.

— Эйн секундэ.

Приблизил к лицу фотографию девочки и поцеловал её.

— Их бин фертихь. (Я готов).

Денис надавил старику на плечо, слегка сгибая его. Взял одной ладонью за затылок, другой за подбородок, двинул против часовой стрелки. Как только почувствовал сопротивление, рванул голову обратно, уже по часовой. Тонкая шея деда хрустнула, и труп покатился по лестнице.

Соколов поднял фотографию, сунул в карман и нажал кнопку на маяке.

* * *

Вынырнул в «прихожей». Вышел из колбы.

— Ну как тут?

— Да вроде нормально, — ответила Лодж, — а у тебя?

— Всё в порядке.

— А где Рыжов, где Варя?

— Пошли Юргена проводить. Давай я тебя отправлю…

Денис вышел в спортзал.

В помещении толкались человек десять.

Двое крутили руки Рыжову, прижимая его к полу. А один у Варвары за спиной пытался застегнуть на её ручках наручники. Зря он так. Только разозлил.

— Ах вы суки! — взревел Соколов, и приступил к отхреначиванию этой толпы.

Через полминуты все нападающие валялись, с травмами различной степени тяжести.

Денис схватил Варю, затолкнул её в колбу, сказал:

— Пусть сразу отключит питание этой колбы. Поняла? И сразу отправляйся домой.

И ударил по кнопке.

Слишком долго разговаривал. В спину впились жала электрошокера. Соколов в конвульсиях грохнулся на пол.

* * *

Варя снова оказалась в своей усадьбе, в кабинете. За окном — ночь. Но на столе стоял фонарь, который Рыжов забыл забрать, и он освещал комнату.

Варвара Ильинична устало села в кресло и закрыла лицо руками.

Ясно было, что они попали в какую-то нехорошую историю. Но она верила, что Иван её не бросит. Он обязательно к ней вернётся.

Потом вдруг похолодела: «А если — нет… А если его там убили… Господи! Что делать?! Что предпринять?!»

Она огляделась. И вдруг поняла, что может навсегда остаться в этом доме. Всю оставшуюся жизнь прожить в этом, Богом забытом, медвежьем углу. Без Ивана!

Её затрясло, заколотило. Она подобрала с пола шаль, брошенную когда-то в спешке на пол, завернулась в неё, залезла с ногами в кресло и замерла в прострации.

Наверно она задремала. Потому что не слышала, как в комнате кто-то появился. Он потрогал её за плечо.

— Варя… Варенька…

Варвара открыла глаза.

К ней склонился Денис.

— Варя, не бойся, это я.

Варвара сидела у Соколова на коленях, прижавшись к такому родному и, в то же время, незнакомому мужику. Щетина, как у взрослого. И в плечах стал шире. И голос грубый.

А он, успокоив Гагарину, рассказывал о своих приключениях.

Соль истории в том, что они всё правильно сделали, всё предусмотрели. Не предвидели только одного — руководство института имело возможность отслеживать состояние счетов своих сотрудников. Банк, в котором обслуживались Рыжов и Лодж, принадлежал институту. Кто же знал.

Надо было просто отрыть счета на предъявителя, такие же, как и для Илии Ландиса в банке в Швейцарии. Так нет же — «так удобней».

Директорат послал специальное подразделение полиции времени арестовать обоих сотрудников и привезти в институт для строгого разговора.

С потерями, но удалось арестовать двоих.

Но Рыжов, воспитанный на Саратовской действительности, послал всех. Не ваше, мол, собачье дело.

— Ишь, ты! Всё-то вам надо знать! — горячился он. — У меня есть своя жизнь. А вы — не правительство. Если есть какие-то претензии — идите в суд. Нет претензий — идите нахрен.

Директорат, состоящий из двух мужиков и одной женщины, помыкался-помыкался, да на ту же задницу и сел. Ни устранить, ни уволить, ни Рыжова, ни Лодж они не могли. Половина исследовательской работы висела на них. А эта парочка сразу пригрозила уходом из института.

В конце-концов перед ними извинились, и всё осталось по прежнему.

А вот с Соколовым всё сложнее. Документов у него нет. Никаких. Его вообще в Европе того времени существует. Никаких данных.

Дело, конечно же, замяли бы. Но работники «Полисетайм» сами подали в суд, за нанесение побоев.

Судьи, естественно, находились в замешательстве.

С одной стороны — силовая структура, без решения суда, ворвалась на территорию частной собственности. С какой целью подразделение оказалось в доме Рыжова, никто не сумел объяснить. Это и понятно. Институт очень хорошо оплачивал их работу, и раскрывать участие в этом деле руководства института никто не посмел.

А с другой стороны — у девяти человек из группы засвидетельствованы тяжкие телесные повреждения. Двое сотрудников в реанимации с особо тяжкими. При этом, вся эта команда инвалидов утверждает, что их избил один человек. Что само по себе уже казалось фантастикой.

Короче, судья подумал-подумал, да и сунул для острастки Денису шесть лет колонии. Ну, так… На всякий случай.

Отсидел от звонка до звонка. Только вышел, и Бетти сразу отправила его к Варе.

Вроде бы ничего хорошего, но зато, при выходе из тюряги, он получил европейское гражданство. Ещё и банковскую карту с тысячей едэнов подъёмных вручили. А Рыжов с Лодж уже предложили ему следующее дело. Бетти, как всегда, не сидится на месте.

Так, под разговоры, держа Вареньку на коленях, оба и уснули.

Утром двери в кабинет открылись и на пороге возникла Глафира.

Варенька вскочила с колен Дениса. В замшевой курточке и джинсовых брючках она растерянно не понимала, что сделать, что сказать.

А Глаша осмотрела её сверху вниз, потом снизу вверх. Развела руки и выдала басом:

— Варвара Ильинична, зачем же вы в штанах. Срам-то какой…

* * *

Глаша подумала с секундочку и объявила:

— Я сей момент.

И ушла. Варвара тяжело опустилась на стул.

Вернулась кухарка.

— Вот, платьице принесла. Одевайтесь, Варвара Ильинична, одевайтесь, голубушка наша. А вы, барин, выйдите, не смущайте девушку.

Денис хмыкнул и вышел в гостиную.

В кабинете за дверью бубнили. Потом Глафира громогласно вопросила:

— Но, почему?!

Опять бубнение. Потом дверь отворилась, и домоправительница вышла.

— Барыня просят вас зайти.

— Глаша, — спросил Денис, — а с каких это пор ты ко мне на «вы»?

Глаша замерла, долго приглядывалась к лицу Соколова.

— Ваня?.. А как же?.. А как ты?..

Она не находила слов.

Денис взял её руку, осторожно похлопал сверху ладошкой.

— Всё нормально, Глаша. Всё нормально. Просто — я выздоровел…

И пошёл к Вареньке.

Та стояла посреди кабинета и выглядела совершенно растерянной. Он закрыл дверь.

— Что, птичка моя? Что ты такая нерадостная?

— Ванечка… Я не знаю, как я тут буду жить…

Денис не понял.

— В смысле?

— Ты пойми… Я не могу это платье одеть, оно не прокипячённое и не проглаженное, и там… Там, Ваня, вши.

Она судорожно вздохнула.

— Я не смогу спать в своей кровати — там клопы. Я не смогу есть то, что Глафира приготовит — она же руки с мылом не моет перед тем как кухарить… Про туалет я уже не говорю — это полный кошмар… А как ты меня будешь вечером мыть?

Варя прижалась к Денису, её потряхивало.

— Ванечка, я не хочу тут жить. Я не могу тут жить… Ой. Мне плохо.

Денис подхватил слабеющую женщину, посадил в кресло.

— Посиди секундочку.

Повернулся и открыл барсетку, что принёс с собой из будущего.

— Вот, держи, — он протянул ей маяк, — отправь всех по домам. А мы с тобой сходим к Рыжову, обсудим эту ситуацию.

Громко сказал в сторону двери.

— Глашенька, принеси кваску или морсу!

— Нет! — испугано вскинулась Варя, — ничего не надо! Спасибо, ничего не надо. Глашенька, сегодня у тебя неделя. Иди домой, отдохни.

— Да как же так, — возмутилась вошедшая Глафира, — я же только собралась опару поставить…

— Спасибо, Глашенька, не надо сегодня. Ступай домой. Возьми детишкам сахару и изюму, пусть порадуются.

Глафира, подняв одну бровь, с большим подозрением посмотрела на Ивана, пожала могучими плечами.

— Ну, ладно. До завтрева.

И повернулась уходить. Гагарина остановила.

— Глаша, о том, что видела — молчи. Промолчишь — будет тебе награда.

Глаша согнулась в поклоне.

— Сделаю, матушка.

И ушла.

Денис спросил Варвару:

— Варенька, ты позавтракаешь? Давай я яичницу пожарю.

Варя сидела с абсолютно убитым видом. Прошептала.

— Ну, пожарь.

И Соколов пошёл жарить яичницу и ставить самовар.

Накрыли стол в кабинете. Как-то там уютнее. И, в процессе завтрака, поговорили.

— Я не знаю, что мне делать, — говорила Варвара. — Я же понимаю, что «та» жизнь не для меня…. Но и «эта» жизнь теперь не для меня.

Она посидела, закрыв глаза.

— Ваня, я не эгуисте, мне не… — она произнесла в нос, — эндиферонт, что произойдёт с моим поместьем, с моими людьми. Я, как бы то ни было, за них отвечаю. Но… Боже, как мне плохо!

Денис уговаривал, как ребёнка.

— Варенька, я тебя прошу, не надо переживать. Ты делаешь трагедию из простой и разрешимой ситуации.

Гагарина продолжала охать и вздыхать.

— Вчера, я подумала… Поняла… Что вот это — моя судьба, вот здесь я должна жить, вот в этом доме, с этими людьми. И мне стало страшно. Невыносимо страшно. Если бы ты не пришёл, я бы руки на себя наложила.

Он обнял женщину.

— Ну-ну. Не пугай меня. Не надо «руки»-то. Давай всё спокойно обсудим. Всё будет так, как ты хочешь.

Варя отложила вилку, встала и прижала к себе Дениса.

— Как хорошо, что ты у меня есть. Как хорошо…

Так они замерли обнявшись. На минутку.

Варя отстранилась, вздохнула, села на место.

— Что ты собираешься делать?

— Я собираюсь отправить тебя к Бетти, купить в Вадуце дом, и там ты будешь жить нормально. Одно «но». Я заберу туда мать. Я не могу её бросить.

— А как же поместье? Это же… это Серёжина память.

— Разбрасываться поместьями нельзя. Сделаем кое-какие изменения, построим что-нибудь эдакое. Научим Франца — пусть работает. И будем время от времени наезжать, проверять, поправлять. И всё будет нормально. Не расстраивайся, Варенька. Всё будет хорошо.

8

Входная дверь грохнула.

Варвара и Денис напряглись. В коридоре крикнули задыхающимся голосом.

— Ваня! Ванечка!!

Денис выскочил из гостиной. Подхватил не держащуюся на ногах женщину.

— Я здесь, мама. Что случилось?

— Где Ваня?

— Здесь, мама, здесь. Что стряслось?

Варя тоже вышла в коридор.

— Мария, что случилось? Что за крик?

Мария поползла на коленях к Гагариной.

— Варвара Ильинична, мой-то мужиков сбаламутил. Поехали в церкву к иерею Аркадию. Хотят Ванечку отлучить. Говорят, в него бес вселился. А-а-а!

Она заливалась слезами.

Денис поднял её, повёл в кабинет, усадил на стул.

— Мам, успокойся, — Мария с испугом посмотрела на него, — ничего страшного не произошло. Ну, подумаешь — отлучат от церкви, что такого-то.

— Да как же не страшно-то?! Как не страшно?! А как жить-то, отлучённому? — И снова — А-а-а!

— Варя, — растерянно обратился Денис к Гагариной.

Та подошла к плачущей женщине, достала платок, вытерла слёзы.

— Давно уехали?

— Только что… Матушка, а где Ваня? Сбежал никак?

Варя распрямилась, указала на Дениса.

— Да вот он.

Та долго и сосредоточенно смотрела в лицо Соколову. Потом отстранилась и прошептала.

— Ваня?…

Дверь снова хлопнула, в гостиную влетела Глаша.

— Варвара Ильинична, Беда! Мужики к иерею поехали, жалиться.

И тут Варвара взяла ситуацию под своё управление. Она закомандовала.

— Так, Ваня, ссорится с церковью нам не нужно. Поэтому всё сделаем правильно. Иди побрейся. Есть чем?

— Да. Я прихватил одноразовое.

— Вот и ступай. Глаша, а есть чем у нас угостить дорогого гостя?

— Пироги вчерашние с капустой, с яйцом и луком. Булочки…

— Достань грибочков, залей сметаной. Огурчиков солёных кружочками порежь. Редечки натри и тоже сметанкой залей. Штоф водки поставь на лёд. Рюмочку Серёжину любимую, серебряную приготовь. И поднос, тот который с ирисами.

Она залезла в наряд, что принесла Глафира. За полгода, которые провела в Вадуце, Варя похудела, и натянула платье прямо поверх джинсов и кофточки.

Вошел Денис.

— Готово… Мам, глянь, как я.

Мария наконец-то узнала сына.

— Ваня, что с тобой сталось?

Она держала его лицо в рука и внимательно рассматривала его.

Варя остановила романтику.

— Погоди, Мария. Ваня, пошли. Надо тебя одеть.

В спальне она вытащила из одного сундука темно-зелёный костюм.

— Одевай.

Посмотрела на то, как Денис вертит в руках одежду.

— Давай я помогу. Футболку оставь. Натягивай чулки. Теперь илоты… Штаны, штаны вот эти. Натягивай.

В конце-концов Соколов забрался в одеяние. Осмотрел себя, подошёл к зеркалу. Выглядело забавно. Помпезный костюм с галунами и тяжёлые туристические ботинки на белые гольфы.

Варя похлопала его по спине.

— Будешь моим лакеем. Вот парик. Примерь. Я всё хотела выбросить, да жалко. Пригодилось. Ну не смотри так, нет у меня больше ничего в твой размер. Пошли.

Вернулись в гостиную. Там уже стояли Захар и Франц Карлович.

Глафира посмотрела на Дениса, прыснула.

Варя строго на неё посмотрела.

— У меня теперь будет свой ливрейный лакей. Могу я позволить себе такую прихоть?

Все закивали как кони.

— Конешно, матушка. Воля ваша. Как скажете.

— Отлично. Франц Карлович, что у вас намечено на сегодня.

— Съезжу на левый берег, проверю покосы и огороды. Если земля прогрелась, надо садить морковь, репу и чеснок.

— Хорошо. Ступайте. А ты, Захар?

— Я конюшню поправлю. До вечера работы хватит.

— Замечательно. Иди.

Гагарина проводила инструктаж.

— Приедет иерей Аркадий. Вернее всего — он будет один. Ваня, к нему надо обращаться «ваше преподобие». Встретишь на крыльце, встанешь на колени. Понял?

— Понял, конечно.

— Глаша и Мария знают что делать. А ты должен идти впереди и открывать двери. И кланяйся, кланяйся. Понял? В глаза священнику не смотри. Это тебе не ровня. Скромно смотри в пол, склонив голову. Нам не нужны неприятности. Прояви свой актёрский дар.

— Угу, — кивал Денис.

— Пригласит на исповедь, — особо тупым не прикидывайся, но и не умничай.

Прошла в гостиную.

— Ладно. Всё. Сидим, пьём чай. Ничего не знаем. Глаша, давай самовар.

Гагарина и Мария взяли пяльцы и что-то вышивали. Глаша гремела кастрюлями на кухне. Денис сидел на табуреточке в углу.

Во дворе загомонили. Варя встала.

— Началось… Ваня — на крыльцо.

Вышли на веранду. За оградой из телеги выбрался поп. В сопровождении нескольких крестьян он шёл к усадьбе шагом отставного рекрута. В чёрной рясе и в скуфии, в руках держал чётки и какой-то томик. Худощавый такой, высокий, чернобородый с проседью. Глаза умные, взгляд спокойный.

Подошёл к крыльцу. Все бухнулись на колени. Варя попросила.

— Благословите, ваше преподобие.

Тот перекрестил склонившиеся головы.

— Благословляю вас, дети мои. Встаньте.

Все подошли поцеловать ручку.

Варвара шагнула в сторону, пропуская вперёд Глашу с поносом. На подносе рюмочка, три тарелочки. С грибочками, с огурчиками и с редечкой.

Поп перекрестился, огладил бороду, взял рюмку и с достоинством опрокинул её в себя. Подцепил вилочкой кружок огурчика.

— Благодарствую, храни вас Бог.

— Проходите, ваше преподобие, — засуетилась Гагарина, — проходите. Позавтракаете.

— Я уже.

Поп прошёл в гостиную.

Сопровождающие его крестьяне двинулись было следом, но поп рявкнул.

— Куда! Стойте тут!

Денис шёл перед ним, открыл двери, подставил стул, низко поклонился. Священник сел, остальные стояли.

Поп обратился к Варваре.

— Варвара Ильинична, ты, наверняка, удивлена моим приходом.

— Ах, батюшка, есть некоторое удивление, но и радость в душе тоже есть. Хотелось, чтобы вы почаще ко мне заходили. Я-то в церковь хорошо, если три раза в год выберусь. Всё — дела, всё — дела. Да и далеко.

— Знаю, что ты пожертвовала церкви уже много раз. Это похвально. Но я к тебе, Варвара Ильинична, по другому делу. Пришли ко мне твои крестьяне с жалобой. Говорят — ты привечаешь юношу, в которого бес вселился. Люди они, конечно, тёмные — приврут, глазом не моргнут. Но я должен прислушаться, уж не обессудь. Недовольство холопов может обернуться в бунт.

Варя стояла с раскрытым ртом. Потом, весьма артистично «справилась» с изумлением.

— Ничего не понимаю…

Поп глубокомысленно покивал.

— Во-первых, твой, Варвара Ильинична, крепостной — Петр Прохоров, утверждает, что его побил родной сын. Несколько раз. А когда он собрал мужиков в деревне, чтобы проучить неслуха, тот побил всех мужиков. Один отрок, побил четверых мужиков. Уж не сатана ли ему помог? Этот непочтенный отрок у тебя в усадьбе служит… Что скажешь?

— Да, ваше преподобие. Вот этот отрок, — она указала на Дениса. А тот склонился в поклоне.

— Ага, — удовлетворённо повернулся к Соколову поп, — ну, расскажи, сын мой, что там у вас случилось.

Денис, не поднимая головы, стрельнул глазами на Гагарину. Та слегка кивнула ему.

— Мой отец, ваше преподобие, пьюшший.

— Ну. Все этим грешат.

— Он как напьётся, так зверь-зверем. Тот раз он начал маму бить. Забил до беспамятства. Я… Я не выдержал — ударил его. Я боялся, что он убьёт маменьку.

Аркадий пошевелил бровями.

— Мать подтвердит?

Мария рухнула на колени.

— Все правда, батюшка. Всё истинная правда. Если бы не Ванечка, уже на погосте бы лежала.

Поп снова повернулся к смиренному Денису.

— Ты его избил?

Соколов пожал плечами.

— Один раз ударил. Сильно не бил, побоялся пришибить до-смерти. Рука-то у меня тяжёлая. Он упал и уснул.

— А потом?

— А утром он снова на меня… Напал. Только я его ни разу не ударил. Ни разу… Руки подставлял, да голову берёг. Потом он схватил топор и хотел меня убить. Но я топор отобрал…

Священник решительно встал и вышел на веранду.

— Пётр! Иди сюда!

Завёл Прохорова старшего в гостиную, снова уселся. Скомандовал Денису.

— Повтори.

Тот повторил.

— Так было дело? — Строго спросил отец Аркадий.

Петр посмотрел на Дениса, на Марию, на Гагарину. Насупился.

— Ну, так.

— Ты хотел своего сына убить?

Петр ещё больше насупился.

— Он отца не чтит…

— А что ты сделал, чтобы он тебя чтил?!

— Я его породил!

Отец Аркадий грохнул кулаком по столу.

— Замолчи!.. — он зло перевёл дыхание, перекрестился три раза, — Господи прости, Господи прости, Господи прости. Не по воле своей грешу злонравием!..

И снова к Петру:

— Ты хотел лишить жизни своего сына и свою жену? Ты знаешь, что покушение на смертоубийство, есть — преступление?! Ты слышала, Варвара Ильинична? Пожалуй, сообщу я о нём. Пусть пойдёт под суд честной.

Петр так и стоял, насупившись и зыркая исподлобья. Тишина стояла пару минут. Иерей грозно оглядывал присутствующих. Остановился взглядом на Денисе. Хмыкнул.

— Ну, то, что этот бычок отлупил четверых мужиков, не удивительно. Сколько тебе лет, отрок, что-то я запамятовал.

— Семнадцать, ваше преподобие, — склонился Соколов.

— Я вижу, Варвара Ильинична, что бесов тут изгонять не надобно. Тут жалобщиков в кнуты брать следует… Ох, темнота. Что за народ у нас? А? Как ты с ними управляешься? Ума не приложу.

Варвара сморщилась, скривила губы, всхлипнула, заблестела слёзкой.

И тут выступила вперёд Глаша.

— Ваше преподобие! Варвара Ильинична у нас — святая! Истинно говорю вам — святая!

Поп размашисто перекрестился на восток. Все повторили за ним. После поинтересовался:

— А что это Иван так вырядился?

— Ах, ваше преподобие, — снова прослезилась Варвара, — Серёжа всегда мечтал, чтобы у двери стоял лакей.

Поп ухмыльнулся. Потом как бы спохватился:

— А вот ещё до меня дошёл слух, что ты, Варвара, у помещика Ливанова лошадь застрелила.

Варя, не поднимая глаз, отвечала:

— Ливанов в гости приехал, и начал непристойно себя вести.

— Он, что — попытался…? — вопросительно протянул Аркадий.

— Да… Он покусился на мою честь. Но… Я вынуждена была оставить Ливанова ночевать в усадьбе. В ночь выгонять гостей на улицу это не эстэтиек. И приказала Ивану спать у моего порога. И Марго всегда со мной.

— Марго?…

— Марго, — это шпиц. Собачка. А когда Григорий Семёнович пытался прокрасться ко мне в спальню, он наступил на Ваню и упал. Тут и Маргоша ему в ногу вцепилась.

Варя перевела дух.

— А утром, перед тем как уехать, Ливанов застрелил из пистоля Марго. А я за неё двадцать рублей золотыми отдала в Архангельске. Графиня Милевская подтвердит. И любила я её. Сильно любила. Она такая… А его кляча и того не стоила.

— Так ты её застрелила, таки?

— Грешна, ваше преподобие. Застрелила. Сначала хотела Григория Семёновича продырявить, но вовремя опомнилась.

Потом вскинулась.

— А он тоже хорош. На женщину пистоль целить. Хорошо, хоть Ваня меня собой закрыл…

— Так он и в тебя собирался стрелять?!

— Да! — возмущалась Варя, — он второй пистоль вынул из-под сюртука и на меня…

Голос у неё осёкся, она судорожно вздохнула.

— Он думает — если я одна, так и постоять за себя не в силах?…

Священник успокоил.

— Не расстраивайся, Варвара Ильинична. Господь не позволит обидеть вдову героя.

Тут Варя и вовсе раскисла. Закрыла лицо ладошками, заплакала. Поп сидел спокойно. Он умно глядел на хозяйку и ждал, пока та успокоится. Потом задумчиво произнёс:

— Надо Ливанову сказать, чтобы поосторожней сватался. А то, так и живота лишиться недолго. А отрок, значит, себя подставил?

Еще с полчаса Аркадий сидел, чаёвничал. Рассказывал новости. Наконец встал.

— Ну, ладно. Пойду епитимью накладывать. Прохоров, пошли.

Вышел на крыльцо. На дорожке стояли три мужика. Петр отошел и встал рядом с ними.

Иерей осмотрел стоящих тяжёлым взглядом, каждого по отдельности, и заговорил.

Он завещал низким рокочущим голосом. Откуда только что и взялось.

— Ну, что, чада мои неразумные? Зачем же вы на истинно верующих православных напраслину возводите, обвиняете в сатанизме?

— Дак, это… вышел вперёд мужичок, получивший в своё время от Дениса по фаберже, — он отца не уваживает… а ежели кажный начнёт отца бить, то чё?

— А кто вам сказал, скудоумные вы мои дети, что сын избил Петра? — Снова пророкотал Аркадий.

— Так, он же и сказывал. Петр-то.

— А почему вы решили, что он говорит правду? Может, он просто — глуп и врёт?

Мужик мял в руках шапку-гречник, вздохнул:

— То, что глуп — есть такое. Это за ним таво, — он шмыгнул носом, — Водится…

— А вот перед тем, как идти парня убивать, может следовало бы и сына спросить, и мать? Как мыслите, чада?

Мужики хмуро молчали.

Поп повертел головой, пробормотал:

— Ох, бестолочи…

Снова поднял глаза на переминающуюся в недоумении «паству» и включил свой инфразвук.

— Сказано в писании: 'Почитай отца твоего и мать твою, чтобы продлились дни твои на земле, которую Господь, Бог твой, дает тебе'! Но и сказано же: «И вы, отцы, не раздражайте детей ваших, дабы они не унывали, но воспитывайте их в учении и наставлении Господнем». Понятно?

Мужики, потупившись, покивали.

Поп снова про себя пробормотал.

— Нихрена вам не понятно…

И снова зарокотал.

— Накладываю на вас епитимью! Вы трое, дабы претерпевали скорбь, и через тяготу телесную освободились от греховных помыслов, сегодня придёте на вечерю в храм и отобьёте по двести земных поклонов во время Богослужения. Понятно?

Самый умный мужик сразу возмутился.

— А чё двести-то? Чё сразу — двести?

— А ты, Николай, отобьёшь триста, — рыкнул иерей. — А в храм Господень придёте, чтобы не отлынивали от духовного лекарства. Знаю я вас!..

Аркадий сменил тембр голоса и заговорил нормально.

— Теперь ты, Пётр… Я сегодня же съезжу в Лешуконское к становому, а ты не вздумай в бега податься. Отлучу и прокляну.

Мужики переглянулись.

— О, как!

— Вас, мыслю, тоже могут арестовать. Вы же способники.

— Так, а мы чё?! Мы же ничё! Чё сразу — «заарестовать»!

— Думать надо, дети мои. Сначала думать. Глядишь, охота беззаконие творить и пропадёт.

Тут Варя встала перед иереем на колени.

— Ваше преподобие, я вас прошу, я вас умоляю, не надо Петра в управу. У меня плотников не останется. Накажите своей властью, ваше преподобие. Не надо его на каторгу.

Поп долго стоял и молчал. Потом скомандовал:

— Встань, Варвара Ильинична. Прохоров, целуй барыне руки! Она воистину святая. Четыреста поклонов сегодня отобьёшь. Понял?

Петр покивал и пошел к Гагариной целовать руки. Та выставила ладошки.

— Нет! Нет! Не надо руки целовать. Это совершенно супегфлю. Пусть идут.

— Ступайте чада неразумные, — пророкотал Аркадий. И в бороду.

— Бестолочи.

Поп ещё минут пять пошептался с Варей, выпил на дорожку граммов пятьдесят малиновой настойки и ушёл своим строевым шагом.

А Варвара приказала Марие.

— Сбегай, Маша, к Захару на конюшню, пусть запряжёт Жасмин в двуколку, да догонит отца Аркадия. Чего же ему пешком двадцать вёрст.

Через три минуты из-за дома вылетела коляска, влекомая тонконогой лошадкой песчаного цвета. Денис долго стоял, глядя вслед повозке. Варя спросила:

— Красивая?

— Да, — покивал Соколов, — прямо как игрушечная…

Когда остались в гостиной одни, Варя наставительно сказала:

— С церковью ссориться не следует. Но мы, вроде, всё правильно сделали…. Ну, и что? Когда уходим?

— Давай ночью. Когда никого в доме нет.

— Хорошо, — Варя прижалась к Денису, — а ты в ливрее такой красивый…

— Всё равно надо переодеться.

И пошел снимать ливрею и надевать джинсы.

Через полтора часа на двор влетел Захар в коляске. Натянул вожжи. Лошадка блестела потной шкуркой, нетерпеливо переступала, видимо недовольная тем, что пробежка закончилась. Она даже разок скозлила.

Захар пристрожил:

— Жасмин! Стоять!

И побежал к Гагариной.

— Варвара Ильинична, через Юрому хоть не езди! — шлёпнул себя руками по ляжкам, — Ливанов привязался! На своём вороном. Не знаю, чего он хотел. Но, думаю, Варварлинична — Жасминку хотел забрать.

Варвара удивилась.

— Как это забрать? Это моя лошадь.

— А он нашу…. прощения прошу, — вашу, хотел под уздцы схватить. Да я не позволил. Жасминке вожжей дал, она и понеслась… Он за нами. Да куда там! Не его мерину тягаться с Жасмин-то!

Варя распорядилась:

— Поводи её по двору, — кивнула на коняшку.

Расстроено повернулась к Денису и Глаше.

— Он что, — так и будет мне всё время досаждать? Он же сейчас сюда припрётся. Дон Хуан, прости Господи.

Денис поинтересовался:

— Варвара Ильинична, а почему вы решили, что он приедет?

— А вот — натура у него такая, — всплеснула руками Варвара, — скандальная.

— Это хорошо, — задумчиво пробормотал Денис.

Варя уставилась на него удивлённо.

— Чего же тут хорошего?

— Варвара Ильинична, вы поговорите с ним, чтобы он сразу не уехал. В дом входить не позволяйте.

— А я сейчас пистолет возьму, — прищурилась Гагарина и пошла в дом.

Во двор влетел на взмыленном чёрном коне Ливанов. Заорал натужно и зло.

— Гагарина! Я у тебя всё равно кобылу заберу! Лучше добром отдай!

Варенька вышла на крыльцо, держа двумя руками тяжёлый казнозарядный пистолет. Спросила с ехидцей:

— Я не поняла, Григорий Семёнович. Это что — разбойное ограбление?

Денис, в это время, уже бежал за домом в сторону леса, к дороге на Юрому. Надо было оторваться от деревни хотя бы на километр. Пробежав, примерно, на глазок, нужное расстояние, он сел на поваленное дерево и, глядя на дорогу, восстанавливал дыхания.

Ждал недолго. Через десяток минут по просёлку застучали копыта. Показался всадник на рысях.

Денис вышел на дорогу. Стоял, смотрел спокойно.

Ливанов сначала остановился, посмотрел издалека подозрительно. Потом вытащил пистолет и тронул вороного.

— Кто таков?!

— Я, Григорий Семёнович, — Иван. Холоп Гагариной.

— Чего хотел?!

— Поговорить.

Ливанов налился краской.

— Я, потомственный дворянин, внук боярина Ливанова, сын действительного статского советника, буду говорить с холопом?! А ну, прочь с дороги! Прочь, я сказал!

Денис покорно сошёл на траву и склонил голову, исподлобья наблюдая за всадником.

Тот засунул ствол за ремень. Проезжая мимо Дениса, он взмахнул плёткой и злобно хлестнул стоящего мужика. Всё вполне предсказуемо. Денис перехватил конец плети, и через секунду, барин валялся в дорожной пыли, слетев с коня.

Ударив два раза в голову скандального мужика, Денис выпрямился, огляделся, — всё тихо. Он перекинул бесчувственное тело через седло, взял вороного под уздцы и повёл его налево в тайгу.

Ливанов очнулся, когда на него побрызгали водой из ручья. Его руки, за спиной вокруг сосны, были связаны его же плёткой. Он насупился, огляделся, задёргался.

— Эй! А ну, отвяжите меня! Отвяжите, немедля!

Из-за спины вышел Денис, встал перед пленником.

— У меня к тебе есть вопросы…

— Да как ты смеешь! Холоп! Быдло!.. Ох!

Он получил в солнечное сплетение и снова потерял сознание. Очнулся от горсти холодной воды на лицо.

— Не надо кричать, — спокойно сказал ему Денис, — нам надо поговорить без истерик.

— Ты, тварь! Да ты знаешь — кто я?!.. Ох!

Удар в печень снова вывел его из строя. Поток воды на голову привёл его в сознание. Денис стоял перед ним и задумчиво смотрел на привязанного, как столяр смотрит на берёзовую заготовку. В руке он держал мокрый Ливановский сапог, из которого и поливал того.

Молчание затянулось. Наконец Григорий открыл рот:

— Чего ты ждёшь, ничтожный?

— Жду, когда ты снова начнёшь кричать…

Подождал немного, и ударил снова в грудь. Привязанный задохнулся, но сознания не потерял. Прохрипел:

— За что?.. Я же не кричу…

— Это, чтобы ты понял — кто тут главный. Так что скажешь? Кто тут главный?

— Пшёл прочь, скотина!.. Ох!

Денис поморщился.

— Вроде ребро сломал. Да ладно. Всё равно убивать.

И пошел с сапогом к ручью.

9

Очнувшийся Ливанов уже смиренно молчал. Денис почесал подбородок.

— Итак — вопросы. Первый…

— Я больше не буду…

Соколов удивился?

— Чего не будешь?

— Обижать Гагарину… Ох!

Процедура с сапогом повторилась. Денис невозмутимо продолжал.

— Не надо меня перебивать. Итак. Первый вопрос — у тебя деньги есть?

— Нет.

— Мда-с… Тогда — зачем ты мне нужен?

Ливанов никогда не слышал о киднепинге. Но понял, что сейчас его будут убивать.

— Есть! Есть деньги!.. Ох!

Сапог. Вода. Пробуждение.

— Не надо кричать. Мы всё можем обсудить спокойно.

Соколов говорил тихо, вежливо и доброжелательно. Ливанов захрипел:

— Кто ты?.. Что ты за человек?.. Ты не человек…

— Да как хочешь… Давай сначала… У тебя, как я понял, есть деньги…

— Да, есть. В кошельке.

— Это я уже знаю. Там всего двадцать рублей ассигнациями.

— Больше нет.

Денис почесал бровь.

— Меня интересуют более крупные суммы. Например, тысяча. Нет… Три тысячи. Сможешь ты заплатить за свою жизнь три тысячи рублей?

Ливанов сразу сориентировался:

— Одну тысячу.

— Что — одну тысячу?

— Я могу дать одну тысячу.

— Отлично, — кивнул Соколов, — значит три у тебя, всё же, есть?

— Это же грабёж. Это бесчестно, — обессилено всхлипнул барин.

А «холоп» печально объяснял:

— Да, дружище. Это грабёж. И это нечестно. Увы. Такова жизнь… Скажу откровенно, — не следовало тебе напирать на Вареньку. Она святая женщина, никому, ничего плохого не сделала. Сидел бы ты в своей Юроме, и всё было бы в порядке.

Денис профессионально вел разговор к нужному ему итогу.

— Давай договоримся: Ты мне подскажешь, где мне взять три тысячи… Мои три тысячи. Я пойду и возьму эти деньги. Потом приду сюда, развяжу тебя, и иди куда хочешь.

— Ты заберёшь всё. Ты заберёшь. Я же вижу, — сипел Ливанов. Видимо, действительно рёбра у него были сломаны. Дышал он часто и мелко.

Соколов горестно вздохнул.

— Господи… Ты что? Ты деньги ценишь больше, чем жизнь? Ты же сможешь ещё накопить. Не понимаю, в чем трудность… Я же сейчас буду тебя бить… Больно… Ну?

— Хорошо, — сдался Ливанов, — деньги в сундуке. Сундук в моей спальне.

— Сундук большой?

— Высотой… — Григорий облизнул пересохшие от боли губы, — по колено. И шириной — в локоть.

— Тяжёлый?

Ливанов расстроено повесил голову.

— Тяжёлый. Там золото.

— Окно в спальне есть?

— Есть, конечно.

— Куда смотрит окно?

— На лес смотрит.

— Ладно, проверю… Собаки?

— Два пса на цепях. Но они тех окон не видят…

— Ключ от сундука?

— У меня в кошельке.

Соколов ударил Ливанова в печень, задев сломанные рёбра. Тот хрюкнул и снова потерял сознание, повиснув на завернутых за спину руках. Денис не спеша зашёл сбоку и крутанул голову на расслабленной шее. Позвонки хрустнули. Ливанов умер.

Денис тяжело вздохнул и начал создавать картину несчастного случая.

Развязал покойника, натянул петлю плётки на правое запястье. Погладил коня по храпу.

— Хорошая коняга.

Кожаный шнур повода захлестнул петлёй на левой руке Ливанова и повёл коня к ручью. Тело, волокущееся рядом с вороным, ползло сначала по редкой таёжной траве, потом захлюпало по воде. Мерин подёргивал головой, недовольный повисшей на узде тяжестью.

Соколов подтащил убиенного к большому мокрому валуну и там оставил. Чуть поодаль бросил сапог. Кошелёк с двадцатью рублями не тронул, а ключ от сундука забрал. Устранил следы истязаний, расправил траву, встряхнул, взъерошил примятую опавшую хвою. Осмотрел всё внимательно, удовлетворённо кивнул головой.

Вышел к краю леса у дороги. Прислушался, пригляделся, — тишина.

Перепрыгивая колеи, ступая только на траву, перешёл на другую сторону просёлка и углубился в лес.

Некоторое время шёл сосредоточившись, не оставляя следов. Вышел на полянку, остановился, огляделся.

— Господи, красота-то какая…

Ни ветерка. Стоящие вперемешку сосны и ели, отсюда, с чистого места, казались сплошной непроходимой стеной. На другой стороне полянки, заросли цветущего шиповника отделяли живой изгородью травостой от сумрачного леса. Откуда-то одуряющее тянуло запахом багульника. Солнце, ещё не поднявшееся в зенит, скользило лучами по хвойным верхушкам и широкими струями освещало лужайку и заросли кипрея. И, в этих потоках света и тепла, маленькими тучками клубилась мошкара.

Соколов потянулся до хруста.

— Эх… Хорошо…

И уже спокойно и расслаблено пошёл дальше.

По большой дуге подошел к усадьбе Гагариных, обойдя её с задней стороны. Прошёл на конюшню к Захару.

— Дядька Захар, может помочь чем?

Тот сверху, с крыши, осмотрел его с некоторым подозрением.

— Ну, помоги. Вон те доски подавай мне по одной.

Провозились до обеда. Захар сказал:

— Солнце на полдень. Пошли на кухню. Накормят.

— А много осталось?

— Да вот ещё, досок шесть положить, а потом уже нащельники.

— Дядька Захар, давай дошьём уже досками, а потом обедать пойдём.

И они дошили скат новыми досками.

Когда зашли в дом и прошли на кухню, Варвара, увидев Дениса через открытые двери кабинета и гостиной, крикнула.

— Иван, зайди ко мне!

Денис зашёл и закрыл дверь.

— Ваня, ну что?

Он пожал плечами.

— Дошили всю крышу. После обеда нащельники будем приколачивать.

Гагарина смотрела на него с недоумением. Денис спохватился.

— А! Вы — про Ливанова? Вот…

Он протянул ей ключ.

— Что это? — спросила Варя.

— Это ключ от его сундука. Там, как я понимаю, тысяч на десять, никак не меньше, золота, серебра и ассигнаций. И у меня есть хорошая идей, как всё это извлечь…

— А сам Ливанов, что?

— Ничего, Варенька. Не беспокойся.

Варвара побледнела.

— Ты… его… убил?

— Прямо! — скривился Денис. — Нужен он мне больно. Ключ только отобрал. И всё.

Варя с подозрением смотрела ему в глаза.

— Ванечка, скажи мне честно… Всё будет хорошо?

Он подошёл, обнял её, прижал легонько, поцеловал в носик.

— Конечно, солнышко. Всё будет отлично.

Вечером, часов в десять, когда все собрались расходиться по домам, Денис остановил Марию.

— Мама, задержись на секундочку.

Прохорова с недоумением посмотрела на него, но послушно осталась.

Посидели, попили чаю по-семейному. Мать страшно смущалась и тихонечко прихлёбывала чай с мёдом.

Как только стемнело, Иван достал пару маяков, нацепил один на руку Марие, другой надел сам.

— Давай, Варенька.

— Давайте вместе, — улыбнулась Варвара.

— Не-не. Представляешь — как мама запаникует. Нужно, чтобы кто-то был рядом знакомый.

— Хорошо.

Варя нажала на кнопку и с хлопком исчезла.

Мария взвизгнула и метнулась Денису за спину. Он извлёк её оттуда и нажал на кнопку маяка.

— Ничего не бойся, мама.

Хлопок, и Прохорова тоже исчезла. А следом отправился и Соколов.

Он вышел в уже знакомую «прихожую».

Надо сказать, что со времени их первого перемещения, интерьер несколько изменился. Появилась ещё одна колба, а точнее — кастрюля, диаметром метра три.

Рыжов шагнул к выбравшемуся из спотресейфта Соколову. Протянул руку для пожатия.

— Чего же вы ко мне не зашли, Денис Евгеньевич, после освобождения.

— Торопился, Владимир Васильевич.

Бетти просто подошла и обняла. Объяснила:

— Он, как только пришёл ко мне, так сразу: «К Варе, к Варе».

Потом Денису:

— Как там у вас? Всё нормально?

— Пока не всё нормально, но я работаю в этом направлении. Бэт, давай Марию — в амбулаторию. Надо её обработать. Да и нас бы не мешало… Кстати, сколько у вас времени?

— На пиктайме?.. Половина двенадцатого дня.

* * *

После стандартной процедуры диагностики и обработки, Денис вдруг увидел, что его «мать», ещё достаточно молодая женщина. Он спросил у Вари.

— Слушай, а сколько лет Марие?

— Тридцать четыре. Она всего на год старше меня.

И закручинилась. Он понял, — в чём дело и успокоил:

— Варенька, тридцать лет — это ещё не возраст. Тут женщины в пятьдесят рожают.

— Ваня, представь, — мне будет пятьдесят, а тебе — тридцать четыре. Я старуха, а ты…

Тут вступила Бэт и полушутя укорила Варю.

— Так по-твоему — я старуха?

Варя поняла, что допустила бестактность и бросилась к Бетти с извинениями.

А Соколов поправил.

— Когда тебе будет пятьдесят, мне уже стукнет сорок. Так что…

Тут зашипел механизм крышки капсулы коррекции. Денис отвернулся, а женщины пошли вытаскивать Марию из кокона.

Хозяева уехали. Спешили куда-то.

А гости, прежде всего, отмылись от дезинфекционных процедур. Ничего не понимающую, покорную Марию, помыла Варвара. Гагарину помыл Соколов. А потом он, ополоснувшись сам, ввинтился на кровать между уснувшими женщинами и тоже провалился в сон.

Когда собрались вечером на кухне, наговорились всласть.

Бэт повела всех в спальню и показала пояс чемпиона UFC, висящий на стене над изголовьем кровати. Вернувшись на кухню, она рассказала про свою короткую карьеру.

Лодж, в том же две тысячи шестнадцатом году, встречалась ещё с двумя бойцами-женщинами. С точно таким же результатом, как и в первом бою — за четырнадцатое место. Победа на первых секундах.

В следующем году, до весны провела ещё две встречи и переместилась на третье место в рейтинге бойцов. И бросила вызов чемпионке, бразильянке Марсии Де Коста. Та долго тянула резину, но в августе вынуждена была согласиться.

В середине первого раунда Де Коста легла. Бэт рассказывала:

— Пришлось с ней повозиться. Она от меня просто убегала, пока судья не вынес ей предупреждение за пассивность. Тогда она попыталась пройти мне в ноги, и перевести в партер, но напоролась на «коленом в голову». И всё. Тяжёлый нокаут… И знаешь… Ты правильно сказал — мне стало скучно… Ну, пояс. Ну, победа. Ну и что? Они действительно — не лучшие. И я ушла. Звали… Вызывали претендентки, но я ушла навсегда.

— Для себя тренируешься? — спросил Денис.

— Нет, — отмахнулась Бэт, — бег, скакалка, тренажёры. А в бой не хочу…

Варенька радовалась.

— Ну, и правильно. Ну, и хорошо. Не женское это дело.

Потом Бетти переключилась на свою работу.

Из института оба ушли. А сам институт закрылся. Исследовательская работа зашла в тупик. Просто Рыжов и Лодж раньше всех это поняли. Мощный хронотрон, излучающий широкий пучок тахионов, демонтировали. Назад во времени путешествовать было опасно, вперёд — невозможно, и специалисты, поняв бесперспективность научных направлений, расползлись.

Рыжов улыбался.

— Ты видел большой спотресейфт в кармане? Это наша разработка. Это мы с Бетти, сами, без посторонней помощи. Грузовой портал, представляешь?

— Уже испытывали? — поинтересовался Денис.

Бэт смеялась.

— Нет, что ты. Ну, представь — переместим мы в него слона… И куда его из кармана девать? По частям вытаскивать?

Рыжов по-прежнему преподавал в университете. А на Бетичку вышел Юрген, который сейчас «Илия». Он, поначалу предлагал скооперироваться в вопросах омоложения толстосумов. Бизнесмен, едрит его. Но Бэт предложила ему другое, совершенно законное направление.

И тут Лодж понесло. Это для неё оказалось актуальной, животрепещущей темой.

Она рассказывала, что подкинула Илии Ландис идею с мировой транспортной системой:

— Представьте — разбросанные по миру спотресейфты… Мы их, правда, назвали — «телепортами», чтобы народу головы не заморачивать… Они настроены друг на друга, но с нулевым смещением времени. Представили? Вот! У нас уже четыре рабочих поста: Берлин, Париж, Вашингтон и Канберра. Подключили правительства, получили субсидии, и строим порталы. В перспективе — мировая сеть. Люди уже мотаются через «порты» туда-сюда. Ну, представьте — или за билет на самолёт платить четыре сотни и томиться в салоне три-четыре часа, или за две сотни мгновенно оказаться там, где надо. Разница же есть?

— А не перехватят у вас идею? — спросил Соколов.

И Рыжов и Бэт усмехнулись.

— Деничка, — объяснила Лодж, — сам спотресейфт не представляет из себя ничего сложного. Ладис уже открыл производство «колб». Вовка продал ему схему устройства, и они их уже ляпают. Пять миллиардов разово отхватил. Только вся хитрость в настройке…

Владимир Васильевич перебил.

— А методики настройки, формулы расчётов для перемещения и прочее, они вот тут.

Он притянул голову Бэт к себе и поцеловал её в макушку.

— Бетичка единственный человек в мире, кто знает — как это делается. А я сляпал грузовой портал. Поломал голову изрядно. Но потом, подробил пространство переноса на несколько зон, и всё пошло нормально. Буду внедрять…

Он усмехнулся.

— Грузовой портал, сам по себе, тоже требует нивелирования. И тут уже я единственный в мире специалист. Так что…

— Зарабатываем хорошо, — покивала Лодж. Потом вспомнила:

— О! Сейчас! — и упорхнула.

Принесла банковскую карту, подала Денису.

— Мы с Рыжовым сбросились по полтора миллиона, так что тут у тебя три миллиона едэнов.

А Варенька спросила у хозяев:

— Вы так и не женаты?

— Нет, — вздохнула Бэт, — всё некогда.

— А как же — дети? Как без детей жить?

Бэт пожала плечиками.

— Так у нас есть ребёнок. Катрин. Ей уже восемнадцать.

И, на удивлённый взгляд Вари, пояснила:

— Она в Вадуце, у бабушки. У моей мамы.

Варя задумалась.

А Соколов задал вопрос:

— Господа, а для меня работа найдётся?

— Конечно, — обрадовалась Лодж. — Два клиента уже наготове. Ждём только тебя.

— И солидно платят?

— По четыре миллиарда каждый. Они сами предложили такие суммы, а мы не отказались. И тебе по четыре миллиона за каждый эпизод. От той пары миллиардов уже осталась только половина. Расходы на эксперименты большие. Новые аккумуляторы купили. Для экспериментов с грузовым спотресейфтом. А они дорогие, заразы. Они на графите-14, по восемьсот тысяч каждая. И всего их шестьдесят две штуки. Считай, пятьдесят миллионов вылетело. Да материалы. Да изготовления элементов сетки. Короче, встали нам эти изыскания в миллиард. Но мы думаем — окупится это дело, окупится.

— А этот… Илия вам зарплату платит, или вы в «деле»?

— Платит за установку каждого порта по десять.

Поправилась:

— По десять миллионов. Мы — очень нужные люди. Нас уже на Нобелевку номинировали. Так что, мы на пике прогресса.

Тут Соколов заинтересовался:

— Я как-то не спрашивал, но мне интересно насчёт прогресса. Вот смотрю я на ваш мир — а ведь ничего не изменилось. Такие же дома, почти такие же машины. Компьютеры, кухни, дороги… Вообще, мало что изменилось. Всё как сто лет назад.

Рыжов удивился:

— А какие изменения тебе нужны?

— Ну, например… — Денис задумался, — например, искусственный интеллект. Он есть?

Хозяева снисходительно заулыбались. А Бэт с иронией поинтересовалась:

— А что такое искусственный интеллект?

Денис удивился:

— Ну… Это когда машина всё делает сама. Это робот.

Рыжов и Лодж откровенно развеселились.

— Нет никакого искусственного интеллекта. Есть вычислительная техника, которая по заданному алгоритму решает определённые задачи. А приборов, равных по интеллекту человеку, или даже приблизившихся к нему… Таких нет. Да они и не нужны.

— Но как же! — возмутился Соколов. — А роботизация производства?… А…

Бэт отвечала:

— Вот представь — производство наших порталов. Роботизированная линия. Каждый её элемент, по заданной программе, выполняет определённую операцию. Центральный процессор, по заданной программе, координирует работу всего комплекса. Там из людей — два оператора и всё. И куда тут всунуть искусственный интеллект? Зачем он там нужен? Военные ещё что-то там, где-то там ковыряются, пытаются создать глобальную систему контроля и решения задач. Но, до действительного интеллекта этим системам очень далеко. Да и в общепринятом направлении развития вычислительной техники, интеллект вообще невозможен.

Соколов искренне расстроился.

— Так это что? Все мечты о роботах… Они не сбылись?

— Ну почему же «не сбылись». У нас полно роботов. Но это всего лишь исполнительные механизмы, которые управляются определёнными программами. И эти программы, к искусственному интеллекту не имеют никакого отношения. Прогресс вообще зашёл в тупик с этой электроникой. Где-то ребята пытаются создать биопроцессоры. Но до успеха им ещё — ох как далеко.

— Мда-а-а, — Денис искренне расстроился. Потом встрепенулся.

— А энергетика. Есть какие-то… Ну… Новые источники энергии?

— Есть, конечно. Вон, мы батареи купили. У них срок службы пятьдесят лет. Но цена!..

— То есть — ничего нового.

— Конечно, ничего. Строятся атомные станции. Но запасы урана и плутония не бесконечны. Дожигаем помаленьку запасы нефти и газа. Их ещё лет на сто хватит. За это время, возможно, что-то и придумают.

— Но у тебя же электромобиль!

— А электричество я откуда беру? У нас в Маурене стоит атомная станция, а топливо закупается в Германии. Тот же обогащённый уран. И он очень дорогой. Поэтому и энергия дорогая.

Вся это информация расстроила Дениса. Варенька, конечно, не понимала причин его удручённости. А Мария и вовсе ничего не поняла.

Но Соколов перешёл на насущные дела.

— А вот — легализоваться тут можно?

— Можно, конечно. Покупаешь жильё. Поступаешь на службу. Подаёшь заявление. Вносишь деньги в казну. И готово.

— И никто ничего не спрашивает?

— Денька, — удивлялась Бэт, — ты купил тут дом, ты устроился на работу, ты внёс в казну двести тысяч еденов, чего же тут спрашивать? Очевидно же, что ты порядочный человек.

— А куда тут можно устроиться на работу?

— К нам. В «Портал Систем Лимитед».

— А Варя с Машей?

— Варя, твоя жена, а Мария твоя мать. Воссоединение семьи — это святое.

— Для ускорения процесса, можно представить их как беженцев, — предложил Рыжов.

Денис удивился:

— Беженцев откуда?

— Знаешь, сейчас в странах, которые раньше составляли Россию, такое творится… — Подсказала Бетти. — Вот недавно я видела по «ящику» — на юге России полный беспредел, рабовладельческий строй. Что там есть у вас на Юге?

Рыжов перечислил:

— Осетия, Абхазия, Калмыкия… Нет?

— Нет, — помотала головой Бэт.

Денис добавил:

— Республика Ставрополье… Краснодарская республика…

— О! Краснодар! Точно! Пошли в интернет.

Да. Действительно. В Краснодаре творилось чёрти что. Там к власти пришли руководители глобального агрохолдинга, семья Тачевых. Они попытались практиковать крепостничество. Народ оттуда бежал тысячами. Дело дошло до Страсбургского суда. Были выявлены массовые нарушения прав человека. ООН пригрозил Тачевым разрывом торговых отношений. Те отчитались в устранении выявленных нарушений. Естественно «устранили» их только на бумаге… Короче — бардак.

Так и решили: Варю и Машу, якобы, вывезли из Краснодара в мешках с партией зерна. И потом, через Украину, доставили к мужу и сыну в Лихтенштейн. Обговорили подробно этот вопрос. Разработали легенду для каждого.

Сам Соколов, якобы, бежал от репрессий в сто шестнадцатом году. Доказательство репрессий — спина, исполосованная шрамами от плётки. Это вроде как следователи при допросе постарались. То, что он здесь совершил, якобы, правонарушение, это ещё как сказать. Начать разбирательство, потребовать компенсации. А потом пойти на «сделку с правосудием», — замять дело, в обмен на полное решении вопроса с гражданством.

Варя — его жена. После того, как Денис бежал из республики, её насильно выдали замуж за высокопоставленного чиновника. В Краснодаре в это время приняли институт полигамии, ограниченный имущественным цензом. Варенька стала третьей женой в небольшом гареме.

Маша работала в Тихорецком отделении агрохолдинга. Там вообще все на положении рабов. Она неграмотна. Впрочем, достаточно посмотреть на её руки. Если принять во внимание, что это руки сорокалетней женщины, то становится понятен весь ужас её положения. Решили добавить ей возраста. Тридцать четыре, это слишком мало, для того, чтобы быть матерью двадцатитрёхлетнего бугая.

Документов, естественно, ни у кого нет. Откуда?!

Кроме всего прочего, решили нанять адвоката, специалиста в вопросах законодательства. И у Бэт была такая подруга.

Потом подняли вопрос о жилье. Покопались в интернете, поискали дома на продажу. Нашли несколько вариантов.

Соседи Рыжова имеют в точности такой же дом как у и Владимира Васильевича, в метрах сорока вниз по склону. Идея заключается в том, чтобы предложить этим соседям переехать в новое жильё, с хорошей компенсацией неудобств и морального ущерба. Дорогим гостям необходим был дом рядом с гостеприимными хозяевами.

И, главное — как раз в этом месте, «вдали от цивилизации», иностранцам было разрешено приобретать недвижимость, без получения вида на жительство. Захолустье! Что с него возьмёшь.

Рыжов уже планировал:

— У них там большой гараж, на три машины. Туда можно поставить грузовой портал…

Бэт его одёргивала.

— Вовка, ну ты сильно-то не наглей, губу не раскатывай. Для портала построим специальное здание. Понял?

Владимир Васильевич согласился.

— Ну, что, — потёр он руки, — начнём с жилья?

— Надо сначала с Фредериком дело утрясти. А то ещё помрёт, не дай Бог.

— А что там за дело? — поинтересовался Денис.

— Перемещение сознания. Как с Юргеном. Который сейчас Илия. Ну, ты понял…

— Проблемы?

— Надо найти донора. А я пока в растерянности.

— Хорошо. Я поищу.

В Лихтенштейне Денис знал всех заключённых сидевших рядом с ним. И все шестьдесят семь человек знали его. Сказать откровенно, отбывание срока наказания здесь, в тюрьме, рассчитанной на тридцать два человека, и которая вечно стояла на треть пустой, больше походило на курортно-санаторное лечение. Само заведение размещалось в старом замке. Чистенькие, одноместные камеры, похожие на дешёвые гостиничные номера, питание из близлежащего ресторана (начальство не хотело содержать столовую и повара) и полная свобода времяпровождения.

Пока он отсиживал свой «страшный» приговор, контингент сидельцев сменился два раза. Сидели в основном мелкие клерки за разные финансовые махинации, года по два, по полтора.

Все прекрасно знали, за что его осудили и относились с некоторой осторожностью, но и с восхищением. В одиночку, без оружия, покалечить одиннадцать спецназовцев, это кое о чём говорит.

Соколова, которому назначили «большой срок отбывания» в шесть лет, хотели перевести в одну из Швейцарских тюрем. Но Бэт похлопотала, заплатила, и Денис всю шестилетку провёл в «родном» государстве. Бэт привозила книги, и он интенсивно учил немецкий язык. Усиленно качался и оттачивал навыки рукопашника. Для тюремного персонала и их детей организовал курсы самообороны.

Пару раз в год его навещала Лодж и он, каждый раз, дарил ей букет роз из своего цветника.

Когда срок закончился и пришло время выходить в мир, тюрьма провожала его как героя.

Мда… Смешно…

Следовало выбрать из «уголовного», прости Господи, контингента, самого молодого, ну, и самого здорового донора. И Денис уже знал — кого и где нужно искать.

А параллельно утряс вопрос с жильём.

Соседи Рыжова, благочинная семья с двумя детьми, поначалу удивилась подобному предложению. Они попросили сутки «на подумать». Но, уже на следующее утро согласились, и за пару дней перебрались в новое жильё, ближе к столице, оставив всю мебель и крупную электротехнику.

В Лихтенштейне так принято — продавать жильё с мебелью. Тем более с кухонной.

Быстро подписали контракт и, в течении недели, оформили право собственности. Через год была назначена символическая передача ключей. Но это так… Чистая формальность. Так уж построено законодательство.

Команда перемещенцев ходила по новому дому и демонстрировала Марии «чудеса» будущего. Три спальни. Одна из них детская.

Обнаружив комнату, с разукрашенными стенами, Варвара со значением посмотрела на Дениса. Тот пожал плечами. А чего, мол? Я не против, я только «за».

Вышли на улицу, посмотрели на горный пейзаж. В пиктайме стояла последняя часть весны. На вершинах Альп лежал снег, а внизу, в долине, буйно фиолетовым цвела неизвестная растительность. По полям шастали два трактора с сеялками, причём без водителей.

— Красиво? — спросил Денис у Матери.

— Ох… Да… Как в сказке…

— Хорошо, что рядом с Рыжовым устроились. Нам придётся плотно сотрудничать.

Варя прильнула к Денису, нырнув ему подмышку, блаженно щурилась на сияющие снегом горы. С другой стороны испугано прижалась Мария, насторожено осматривая нереально яркие краски пейзажа.

Наконец Варя скомандовала:

— Пошли курицу съедим. Да соку попьём.

Потом поинтересовалась.

— Ванечка, а у нас тоже спортивная комната будет?

— Обязательно. Мне надо поддерживать форму.

Когда уселись за стол, а Варвара, решившая похозяйничать, начала копаться на кухне, Мария тихонько спросила Дениса:

— Ванечка… Кто ты?

Тот откровенно удивился.

— Мам, ну, ты даёшь! — взял её за руку, — Я твой сын. Просто я поумнее других. Ты не волнуйся. Видишь какая красота? Вот и живи здесь спокойно. Могу я своей матери обеспечить нормальную жизнь?

— Ваня, а где мы. Я не пойму.

— Дома, мам. Мы в Европе.

— Я слушаю этих людей, — она имела в виду Бэт и Владимира, — и ничего не понимаю. Они непонятно говорят. И слова всё какие-то чудные. А ты с ними говоришь. И споришь… Ты у меня такой умный.

Денис поцеловал ладошку женщины. Польстил.

— Так, есть в кого, мам.

Мария всплакнула. Но к тому моменту, когда Варя торжественно вернулась с собственноручно разогретой курицей, она справилась с волнением.

Обедали расслабленно, не спеша. Строили планы на будущее. Намечали дела — поход в магазины за одеждой, за продуктами и за разной необходимой мелочью. Приобретение автомобиля. Покупку такой же компьютерной панели, как у Рыжова. Да и многое чего.

10

На следующий день с утра пришла Бэт и зашептала.

— Надо ускорить нашу работу… Фред, ну, который наш клиент… Он очень плох. Может помереть. Сто одиннадцать лет человеку.

— Понял. Собирайся, поехали.

И они помчались в замок Вадуц, который в сто втором году Вендерберги сдали государству в бессрочное пользование, под местную тюрьму.

Начальство тюрьмы хорошо относилось и к Денису и к Бэт. Так что, поговорили без проблем.

Дениса интересовала судьба Улофа Лунд, молодого парня, банковского служащего, отсидевшего полтора года за мелкие махинации. Они, с этим пареньком, даже подружились. Ну, настолько, насколько можно подружиться с Денисом — суровым одиночкой.

Узнали адрес матери парня, которая, пока он «сидел», постоянно приносила ему выпечку. Помчались к той, в Эшен.

Мать Улофа сначала испугалась. Но Денис не стал давить и настаивать. Просто попросил передать сыну, что его ищет Денис, с серьёзным предложением, и оставил номер своего телефона. Удочку забросили, осталось только ждать. Бэт повезла его домой.

На половине дороги, где-то под Шааном, позвонил сам Улоф и предложил… Нет, не предложил. Он восторженно настаивал на встрече. Пришлось возвращаться.

В Эшене, на улице Эссенештрассе, в забегаловке обнаружили радостного парня. Он кричал своим друзьям, или кто они там ему:

— Вы знаете, кто это?! Да это же — наш русский! Это наш сумасшедший русский!

И удивлялся:

— Вы что о нём не слышали? Вы не знаете — кто он? Ну, вы даёте! Это тот самый парень, который отделение спецназа отхреначил. Что такое — «отхреначил»? Ну, это по-русский значит «победил». Да ни с кем он не был! Он один их «отхреначил»!

Этот восторг продолжался бы еще долго, но Денис остановил словоизвержение:

— Улоф, вот эта леди желает с тобой поговорить. И дело, уверяю тебя, очень серьёзное. Пошли в машину.

И Бетти рассказала душещипательную историю об одиноком миллиардере, Фредерике Андерсоне, которому некому передать свой гостиничный бизнес. Сын погиб в катастрофе двадцать лет назад. Но, Денис Соколов вовремя вспомнил о своём друге — финансовом гении, который провернул не одну операцию на фондовом рынке. Она льстила пацану без зазрения совести.

Сначала парень не поверил в открывшиеся перспективы. Но его повезли в Вадуц, там свели с Фредериком, и прямо там же перевели на его карту первые десять миллиардов едэнов. Вот тут Улоф уверовал в свою гениальность и в серьёзность намерений компаньонов.

Он, в сопровождении Фредерика на коляске, и под охраной наших героев, объехал двенадцать гостиниц принадлежащих Андерсену и был представлен как преемник и новый хозяин комплекса.

Потом, в течение дня (деньги делают всё) он был усыновлён и получил в наследство всё, что принадлежало «папеньке». Фредерик действительно был плох, но здравомыслия не потерял. Он лежал дома с маяком на руке.

Улоф целую неделю действительно управлял разветвлённой гостиничной сетью. Справлялся плохо, но уверял, что скоро войдёт в курс дела.

Эту неделю Бетичка возила Варю по магазинам и бутикам. Дом постепенно начал приобретать патриархальный стиль. На стенах декоративные тарелки, ковры и хорошие копии картин. Поверх жалюзи повесили занавески. На кухне расставили по полкам коробки и контейнеры, наполненные крупами, сахаром, солью, мукой… Да ещё много чем. Обживались.

В один день, не знаю, можно ли назвать его прекрасным, Фред почувствовал себя особенно плохо и нажал кнопку на маяке.

Бет помчала с Денисом к его «другу» и приказала ехать с собой, потому, что Фредди, перед смертью, якобы собирается передать ему ценные бумаги.

Парень примчался в предвкушении счастья. Денис засунул его в личный портал Лодж и переместил в карман. Там мгновенно, по маяку, перекинули в свободный спотресейфт умирающего Андерсона, и тут же обменяли их сознание. Всё было заранее настроено.

После таких манипуляций, Улоф в новом старческом теле начал задыхаться и агонизировать. Когда он умер, труп отправили обратно в спальню миллиардера. Дело было сделано. Вышли в обычный мир.

Фред, в новом теле, перекинул на карты Владимира и Бэт по два миллиарда, и Лодж, в сопровождении Соколова, отвезла его в офис.

В дороге запиликал вызов и телефонный робот сообщил, что на счёт Дениса поступили четыре миллиона едэнов.

Первая операция закончилась удачно.

Приехали домой. Точнее Бэт домой не пошла, а завернула в новый дом к перемещенцам. Оба намотавшиеся, уставшие, с плохим настроением. Всё же Бетти тяжело было видеть бьющееся в предсмертной агонии тело. А Денис, глядя на неё, тоже… Не то, чтобы расстроился, а огорчился.

Варенька, умная женщина, ничего не спрашивала, только налила чаю, да поставила на стол кондитерку. Посидели молча.

Чтобы разрядить обстановку, Денис спросил:

— Бэт, а как происходит перенос?

— В смысле, «как»? — удивилась Лодж.

— Ну… Физический процесс…

— А зачем тебе? — ещё больше удивилась Бетти.

— Интересно, — пожал плечами Соколов.

— Ну… Я рассчитываю время, с точностью до секунды. Это важно. Потом определяю смещение точки назначения…

— Смещение? — переспросил Денис.

— Земля, она вращается, и крутится вокруг солнца, и солнце крутится вокруг галактики, да и сама галактика… Ну, ты понял…

Денис покивал.

— Потом программа, которую я сама написала, определяет частоту, силу и направление потока. Потока тахионов. И всё.

— А вот — сама физика. Как оно всё происходит?

Бетти задумалась.

— Веришь, Денька, — я не знаю.

Денис слегка офигел.

— А… А как же… Ты же рассчитываешь… Пишешь формулы… И что? Ты не знаешь как всё происходит?

Бэт осмотрела слушателей, усмехнулась…

— Было время, — сказала она тоном лектора, — когда люди думали, что земля плоская. Но при этом очень точно рассчитывали траектории солнца, луны и планет. Сама основа — ложная, а расчёты — верные… Да что там говорить! Мы до сих пор не знаем — что такое электричество! Но ведь — пользуемся. Причём — изощрённо. Так что…

— А вот расчёты… Это сложно?

— Конечно, сложно. Безумно сложно. Надо учесть столько переменных…

Вздохнула:

— Видимо я — гений.

Тут Варя подошла к ней, обняла и чмокнула в щёку.

— Ты у нас гений. Без всяких «видимо».

И обстановка разрядилась. Женщины заговорили о чем-то, о своём, а Денис слушал их трескотню и пил чай.

На следующий день Соколов решил выдернуть Ливановское золото. Да и Варино не мешало бы перетащить сюда.

Он проявил щепетильность и перебросил на карточку Бэт две тысячи едэнов. За все перемещения. И пошёл с Варварой «на дело».

Сначала они метнулись в Варину усадьбу, в ночь отправки.

Освещая поле деятельности диодным фонариком, они пересыпали в рюкзак все Варины богатства. Да ещё Варвара подняла одну половцу и извлекла оттуда пару холщёвых мешочков. Пояснила:

— Золотые пятирублёвые.

И Денис, с нетяжёлым, надо сказать, грузом за плечами, перешёл в пиктайм.

Отправив Варю разбирать и прятать богатства, он, после недолгих Бетичкиных расчётов отправился снова в ту же ночь. Только ближе к Юроме.

Выскочил в лесу. Его оттолкнуло от ствола сосны, не позволяя совместиться, уронило на подстилку из хвои.

Соколов встал, осторожно огляделся и увидел невдалеке огонёк свечи. Пошёл на него и вышел точно к усадьбе Ливанова. Остановился на опушке, достал армейский бинокль с пэ-эн-вэ и осмотрел чёрную глыбу дома. Если верить рассказу покойного Григория Семёновича, то окна спальни смотрели прямо на него, и в них горела свечка. А может и не одна. Что за чертовщина?

За окном, в комнате, зашевелилась тень. Кто-то бродил за занавесками.

Дальномер показывал пятьдесят девять с половиной метров. Прибавить полтора метра внутрь комнаты и пойдёт. Нажал маяк и оказался в колбе, в таймспокете.

— Ну, что? — спросила Лодж.

— Строго на юг шестьдесят один метр.

— Ага. Ну, давай — залазь.

Второй раз Денис появился в комнате. Свеча от порыва ветра затухла и в темноте какой-то мужик спросил:

— Что это?

Второй ответил:

— Не знаю. Ты долби, давай, не мешкай. Я щас зажгу.

Денис включил фонарь. В барской спальне два мужика курочили Ливановский сундук.

— Вы что тут делаете? — поинтересовался пришелец.

Один крестьянин метнулся к двери, споткнулся о порог и грохнулся плашмя об пол. А второй как-то странно осел, прислонившись к стене. Денис метнулся и поймал за шкирку того, который пытался убежать.

— Я спрашиваю — вы что тут делаете?

Бородатый мужичонка трясся и вякал, как заведённый.

— Ва-ва-ва-ва.

— Что «ва-ва», твою мать?

— Т-т-ты к-к-к-то?

— А что, сам не догадываешься?!

— Д-д-дья-во-во-л… — прохрипел пойманный и свалился без сознания.

Денис подошел к первому рыжему мужику и пощупал у него пульс не шее.

— Опа! Умер! Ничего себе.

Надо было делать дело. Денис снял пустой рюкзак. Положил рядом с сундуком. Открыл ключом внутренний замок, откинул крышку.

— Да… Тут побольше, чем у Вари.

И принялся ссыпать золотые и серебряные кругляши, запихивать бумажные деньги, осторожно складывать украшения. Когда закончил, взял у покойника из рук металлическую пешню и поддел пару половиц у кровати.

Удовлетворённо хмыкнул. Дворянское мышление стандартное и предсказуемое. Под половицами лежали четыре мешочка, видимо тоже золотые пятирублёвки. Закинул к остальным сокровищам и нажал на кнопку маяка.

Когда оказался в таймпокете, перешёл во вторую колбу.

— Отправляй.

И оказался в спортзале Лодж.

Через десяток секунд из колбы вышла Бетти.

— Ну что, волшебница ты наша, пошли к нам — обедать. Да и поговорим о том, о сём.

Бэт усмехнулась.

— Пошли, кладоискатель. Помочь?

— Не. Я сам донесу.

* * *

В заначке покойного Григория Семёновича только в монетах оказалось почти двадцать семь тысяч. И ассигнациями четыреста двенадцать. Это примерно семьдесят тысяч монетами, в зависимости от курса двадцать шестого года. Непонятно — чего с такими деньгами он торчал в этой глуши.

Варвара сидела над таким богатством и думала. За её спиной стояла Прохорова и ошеломлённо смотрела на кучу серебра и золота, и на охапку бумажек.

Денис придвинул табуреточку и тоже присел. Внимательно и вопросительно смотрел на Гагарину. Она медленно подняла на него глаза.

— Ваня, пойми, я не могу бросить моих людей.

— И что?

— Я обездолила две усадьбы. Все накопления здесь, — она кивнула на кучу богатств.

— Варенька, просто скажи — чего ты хочешь?

— Я не знаю, Ваня. Не знаю. Голова кругом идёт.

Бетти тихонько спросила:

— Ты разрываешься между спокойной жизнью здесь и своими обязательствами там?

— Да… И я не знаю, что делать.

— Ну, хорошо, — сказал Денис, — давай попробуем составить перспективный план.

Бэт согласно покивала. Поинтересовалась:

— Бумага есть.

— Нет.

— Сейчас принесу, — и Бэт ушла за бумагой.

Разложились на столе, уселись вчетвером с ручками и кружками чаю.

— Ну-с, с чего начнём, — потёрла руки Бэт.

Денис посмотрел на Варю, но та только пожала плечами. Тогда он предложил.

— Первое, что бросается в глаза, это зачуханность крестьян. И, судя по их словам, — большая детская смертность. Значит надо первым делом всех поголовно вакцинировать, а потом загнать в санобработку.

— Если дезинфицировать людей, то надо и жилью санацию делать, — подсказала Бэт. — А иначе всё бессмысленно.

Денис рубанул:

— Да лучше бы всю деревню сжечь вместе с клопами, тараканами и вшами.

Женщины уставились на него, как на варвара.

— Вы что?! — удивился Денис. — Я не имел в виду людей… Только дома.

Бетти повернулась к Варваре.

— А сколько домов в селении?

— Это не селение, — поправила Гагарина, — это деревня. У нас своей церкви нет.

— Да неважно. Так сколько домов?

— Всего четырнадцать, но три — брошены.

— Это одиннадцать семей… — посчитала Бэт.

— Нет. Всего семь семей и четыре вдовы.

Соколов прищурился.

— Хорошо бы дома новые поставить. Бэт, ты бы видела — в каких лачугах люди живут. Я уже не говорю про удобства. Надо посчитать — сможем ли мы за лето одиннадцать домов собрать. Если всё хламьё уничтожить, то санация будет полной.

— Если сжечь старые хаты, то куда я людей буду девать? — запаниковала Варя.

— Воот! — наставительно протянул Соколов, — всё одно за другое цепляется. То есть, сначала надо построить новое жильё. Для того, чтобы построить жильё, нужно место, нужны стройматериалы и рабочие руки. Кроме того… Нужен стандартный проект. Из стройматериалов у нас ничего нет. Даже камня нет.

Тут Мария вступила:

— Как это нет? А на Чулыгинской горюшке? Крупорушки-то Касьян из чего делает?

— И много там камня? — заинтересовался Денис.

— Не знаю, сынок.

Варя тоже пожала плечиками. Денис определился:

— Так… Тогда надо разведать месторождение и определиться с объёмом добычи.

Он подумал маленько.

— Знаете что? А нам камня-то только на фундаменты и надо. Остальное можно возвести из арболита, на решётчатом каркасе. Солома есть?.

— Есть, прошлогодняя — покивала Варя. — Ещё не сожгли.

— Отлично. Тогда по порядку. Сначала разведка камня. Потом чертежи дома. Параллельно разметить новую улицу. Для каркасов домов нам нужна лесопилка. Для неё нужен диск пилы большого диаметра. А его можно купить только здесь. Привод сделаем либо конный, либо на водяном колесе. Нам особо-то двигать прогресс не положено.

Он огорчённо сморщился. Потом махнул рукой.

— Но ничего. Мы и так обойдёмся…

Все смотрели на него с выжиданием.

— Параллельно разметить места под… Ну, типа там — курятник-гусятник. И коровник, какой-нибудь… Варя, а налоги у вас большие?

— Налоги?.. А! Подати!.. Нет, Ванечка, с меня оброчной подати не берут, у меня государев указ. А подушную — плачу. По восьмидесяти копеек с души. У меня двенадцать душ. Вот и считай.

Денис удивился:

— Мне интересно — почему записано именно двенадцать? В деревне народу явно больше.

Варя его укорила:

— Ваня, так это бабы, да девки. Они-то какое отношение к душам имеют?

— То есть — считают только мужчин? — не поверил ушам Денис.

— Конечно, — удивилась его бестолковости Варя. — Курица не птица, баба не человек.

— А я-то думал, что это шутка такая…

Все замолчали. Разговор, как-то зашёл в тупик.

Денис почесал переносицу.

— Короче. Нам нужно развернуть строительство. Для этого надо, первым делом, соорудить лесопилку. Для лесопилки необходим крепкий фундамент. Это цемент. Его можно купить здесь и переправить по грузовому спотресейфту туда. Но представьте себе, что на середину улицы, из ниоткуда, сваливается куча мешков с цементом. Нам тут же припишут сговор с нечистой силой. За обычный мордобой-то вон — волну подняли…

— И что ты предлагаешь? — спросила Бэт.

— Нужно сделать вид, что мы всё привозим из Архангельска.

— Как?

— Выбрасывать нас где-то… Чёрт, как сделать-то… А! Вот! Мы с Варенькой съездим туда и оставим маяк. Варя, ты же дорогу знаешь?

— Знаю. Только… Вот приедем мы «туда» на двуколке. Нас Бетичка заберёт. А Жасмин куда?

— Как куда? Через грузовой портал — сюда. Вместе с двуколкой.

— Тогда, да, — успокоилась Варя. — Тогда я согласна.

— Значит, первым делом строим лесопилку. Варя, там у тебя лес пилить можно?

— Конечно! Это мой лес.

— Тогда, — резюмировал Соколов, — налаживаем транспортную систему.

Все с вопросом на него посмотрели и он пояснил.

— Строим ангар под грузовой портал.

* * *

Во дворе, за домом бригада строителей возвела ангар с широкими воротами, в котором Рыжов соорудил грузовой портал. Представьте — заходишь в помещение, а там, в полутьме, на шести опорах, стоит тарелка НЛО, точнее — кастрюля НЛО, диаметром метров пять.

Они с Варенькой её и опробовали.

Денис купил цемент. В мешках. Двести мешков — десять тонн. Завалил две трети гаража под потолок.

За парой пильных дисков, диаметром в метр, пришлось мотаться в Австрию. Там же пробрёл и стальные валы с нарезкой на 50, по посадочному отверстию. Ещё взял шайбы, гайки и десяток подшипников.

Он стаскал всё это в гараж и задумался.

— А как всё это перевозить в прошлое. Ну, перемещение — это понятно. А дальше?

Он пошёл к Вареньке.

— Варя, нам надо купить телеги… Штуки три. Большие, такие. И к ним лошадей. Ты в лошадях разбираешься?

Гагарина возмущённо фыркнула:

— Ну а ты как думаешь?

Потом спросила:

— Ты собираешься все эти мешки туда перетаскать?

— Да. И это ещё не всё. Будет больше.

— Надо пароконные фуры, чтобы побольше разом увозить.

— И где мы их возьмём?

Варвара задумалась. Подумала-подумала и решила:

— Придётся в Архангельск ехать. Только там долгуши можно купить.

Ну, ехать, так ехать.

Соколов попросил у Рыжова его Зауэр. Тот принёс пистолет вместе с наплечной кобурой и с запасным магазином. И ещё какой-то длинноствол в чехле.

— А это что?

Владимир вытащил винтовку.

— Это Мосберг, эм три тысячи. Пять, пятьдесят шесть. И вот тут ещё три магазина, — он протянул брезентовую сумку.

— У тебя, что — есть разрешение на боевое оружие?

— Это охотничий карабин. Десятизарядный…

— Спасибо, Владимир Васильевич. Думаю это мне пригодиться.

Переоделись в старинное. Перешли в таймпокет и приготовились к транспортировке.

* * *

Рыжов копался с аккумуляторами, а Бэт стучала по клавишам и ворчала:

— Надо было маяк поставить… Теперь лови эти сантиметры… Деня, ты долгосрочные маяки взял? Это хорошо. Поставь один в усадьбе… Ну давайте. Кто первый?

Первым пошёл Денис. Ну, так, на всякий случай.

Перешли снова, в ту же ночь отбытия, из Варвариной усадьбы, а утром собрались, якобы, в Архангельск.

Глафира суетилась, собирая хозяйку в дорогу. Наложила в баул еды, наложила во второй одежды. Пришёл Захар одетый по-дорожному.

— Я готов, матушка.

— Куда ты собрался? — удивилась Гагарина.

— С вами. Жасминку уже запряг. До Архангельска за трое днёв долетим.

— Спасибо тебе Захарушка. Но со мной поедет Иван. А ты тут, без меня, последи за порядком… Франц Карлович, Глаша, прошу вас — и вы приглядывайте.

Все кланялись. Переглядывались с недоумением. У Варвары, после полугода проживания в том, в демократичном обществе, часто вырывались такие либеральные словечки. Вот и сейчас — не «приказываю», а «прошу».

Захар потащил баулы и засунул их в ящик под сиденьем.

А когда Варя уселась в двуколку в белом платье и с белым кружевным зонтиком, Глаша вдруг вспомнила.

— Варвара Ильинична, новость-то какая. Барин Ливанов — убился. Его управляющий за священником поехал.

— Это как понимать — убился? — подняла бровки Варя.

— Так это — лошадь его понесла. Понесла и в ручей сронила.

— А чего же это лошадь его понесла?

— Ну, так спужалась видно чёй-то. Сронила и убила Григория Семёновича насмерть. Завтра хоронить будут.

Варя задумалась.

— Может остаться на похороны?

Но Франц Карлович отсоветовал:

— Варвара Ильинищна, ещщайте. Время не терпит.

И Глаша добавила:

— Он вам, матушка, не сват и не брат. У вас от него одни неудобства были, да обиды. Видно, Бог его и наказал.

— Ну ладно. Трогай, Ваня.

У ворот стояла дворня и махала руками.

Когда отъехали с километр, Денис сказал:

— По крайней мере, через Юрому будем спокойно ездить.

Варя вышла из задумчивости.

— Ванечка, скажи мне честно — это ты его?

— Варя, я не люблю, когда обижают мою женщину. Все, у кого возникнет желание тебе досаждать, будут наказаны. Вот скажи мне честно — сколько ещё раз он попытался бы забрать у тебя вот эту симпатичную коняшку?.. Сколько раз ты бы встречала дорогого гостя с пистолетом в руках?….. Да, Варя. Это я его.

Варя молчала. А он продолжил:

— Дело не в Жасмин, и не в Марго, и не в его дохлой кобыле. Дело в наглости. Он уверен…. был уверен…. что имеет право унижать, оскорблять, отбирать, насиловать… Я не прав?

— Ты прав… Ты прав… Но мне всё же не по себе. Надо заехать, отдать последний поклон покойному.

— Хорошо, заедем.

Светило утреннее солнышко ранней весны. Пели птички. Из-под копыт лошадки вылетали кузнечики. Жасмин бежала легко, всё время пытаясь перейти в галоп. Денис придерживал её и блаженно щурился от встречного ветерка.

Погода стояла прекрасная. Лошадка бежала расслабленной рысью, без усилий влача лёгкую двуколку. Денис притормаживал, чтобы коняга раньше времени не устала. И она прочесала двадцать километров до Юромы лёгкой трусцой без передышки, меньше чем за полтора часа. И всё рвалась добавить скорости. Неугомонна, такая, кабардинка.

По дороге многое обговорили. И о своих отношениях, и о будущем, и о будущих детях, и о жизни вообще.

Денис удивлялся, — почему никто не поинтересовался — где Прохорова Мария. Ну, не задумались — и ладно. Меньше нервов, меньше лжи.

Заскочили в Юроме к покойному Ливанову. Постояли у порога, посмотрели издалека на гроб, перекрестились и поехали дальше.

От Смоленца, по хлипким мостам, через две речки, переехали на левый берег, к Лешуконскому. В само село заезжать не стали.

На пустынной лесной дороге, за Лешуконским, примерно в двадцати километрах от него, решили сделать перевалочную базу. Место уж больно удобное. Восемьдесят километров туда и двадцать километров сюда нет никакого жилья. Лес стеной метрах в двадцати по краям дороги.

Поискали проход на какую-нибудь полянку и нашли. Съехали с большака между расступившимися кустами. Огляделись — отличное место. Сухая полянка, десять на двадцать метров. Примерно, конечно. С дороги абсолютно не видная, Денис сходил — проверил.

Варя разнуздала лошадку, и начала распаковывать баул с едой — готовиться к перекусу. А Денис выбрал сосну покрепче, поздоровее, стоящую на границе леса и полянки. Он обвязал себя верёвкой через ствол и полез наверх. Добрался до первого большого сучка и закрепил на нём стационарный маяк, который ему дал Рыжов. Этот прибор излучал слабый сигнал, зато работать мог долго, до года.

Подошел к Вареньке, которая, неизвестно чему улыбаясь, раскладывала на скатёрке провизию. Пообедали на воздухе под взглядами любопытных белок и соек.

Жасминка, которой, видимо, надоело щипать траву, подошла к пикнику и умыкнула половину каравая хлеба. Не столько съела, сколько изваляла и раскрошила.

Взнуздали и тронули на запад.

Жасмин снова бежала неспешной рысцой.

Варенька сказала:

— В Карпогоры не успеем до темна. Придётся ночевать в лесу.

— А у меня ещё одна долгоиграющая метка есть. Переночуем дома.

И только он это сказал, Жасмин фыркнула, потом ещё, потом коротко ржанула и прибавила ходу.

— Что это она? — Денис заозирался.

Лошадка перешла на галоп.

— Варя, держись крепче. Что за чёрт?

Позади двуколки из лесу выкатилась парочка волков. Они легко бежали за повозкой, не нагоняя её, но и не отставая. Следом на дорогу вылетели ещё несколько. Штук шесть.

Они гнались за конягой, но как-то лениво. Наверняка с лёгкостью могли настигнуть путешественников, но…

Соколов понял. Зверюги преследуют путников просто, так сказать, из любви к искусству. А может из любопытства. Они явно не голодали. Были бы голодные, легко бы догнали.

— Варя, возьми вожжи.

Денис вытащил из чехла карабин, привстал, повернулся и выстрелил в землю перед стаей. Пуля выбила перед передовым зверем фонтан пыли. Тот резко остановился, отпрянул, криво зажмурился и… И на этом погоня закончилась. Волки постояли на дороге, посмотрели равнодушно вслед и, не спеша, отправились в лес.

Кобылка как-то быстро успокоилась и снова перешла на неспешную рысцу. Она была приучена для охоты, и особо не боялась ни зверя, ни выстрелов.

Но, конечно, в первый момент опасной встречи, она своей лошадиной соображалкой почуяла — это не на ней охотятся, а на неё.

— Уф… Отстали… — выдохнула Варвара.

— Да они и не сильно старались догнать. — Денис стоял не сидение коленом и смотрел вслед уходящей стае.

— Сытые, заразы. Лето! Вон у них — морды от сала трескаются.

Варя начала смеяться. Непонятно — то ли отходняк, то ли и правда сказанное показалось смешным. Она хохотала и повторяла:

— Трескаются… От сала… Ой…

Потом успокоилась и призналась:

— Ох, как я испугалась, — прижалась к обнявшему её Денису, вздохнула глубоко и прошептала:

— Ваня… Я ведь не порожняя…

Тот не понял. Недоуменно уставился на спутницу. Та объяснила:

— Понесла я Ванечка. Что делать, — не знаю.

— А как получилось-то?

— Да вот, сама удивляюсь, — уставилась в полик, — что скажешь?

Соколов развёл руками, заворковал:

— Да ты моя рыбка. Да ты моя птичка. Так что ты сразу-то не сказала. Мы никуда бы и не поехали. Ты себя нормально чувствуешь? Не тошнит? Голова не кружится? Надо тебе провериться у Бэт…

Варя посмеивалась:

— Да успокойся ты. Срок-то ещё меньше месяца. У меня ещё… Ну, ещё две недели назад должно… Ну…

— Да понял я, понял. Не мальчик уж, — и снова заворковал. — Иди сюда, моя радость…

Обнял. Предложил:

— Может мы домой уж?

— Не-не-не. Едем по делам. Нечего тут.

До Карпогор не доехали. Непонятно — сколько километров. Ориентиров или указателей — никаких.

Снова поискали прогалину. Нашли. Небольшую, такую.

— Ну, что, — встал Денис, — надо отправляться. У меня тут куча маяков. Давай иди сначала ты, а потом примешь лошадь. А то ещё забесится.

И Варя исчезла. Коняга подошла, недоуменно обнюхала траву, на которой стояла хозяйка и вопросительно уставилась на Дениса. Тот успокоил.

— Сейчас, сейчас.

Привязал к седёлке грузовой маяк и нажал кнопку. Минуты две ничего не происходило. Потом хлопнуло, и Жасминка исчезла, так же как и Варя.

Соколов огляделся и обнаружил дупло в сосне на высоте метра в два. Подтащил коляску, залез и положил маяк в отверстие.

Второй грузовой маячок Денис положил на полик двуколки. Та схлопнулась сразу после включения. А следом отправился и сам.

Выйдя с Бэт из таймпокета и подойдя к своему дому, увидели картинку — Жасмин стояла в темноте ангара, а Варя уговаривала её выйти. Оглаживала, похлопывала и даже нацеловывала. Но кобылка испуганно выглядывала из-за створки ворот, косила настороженным карим глазом и выйти не решалась.

Соколов зашёл в дом, поздоровался с матерью, взял пластмассовое ведёрко воды и заранее приготовленное такое же ведёрко овса, и вынес их на газон перед ангаром. Ну, тут уж животина не выдержала и пошла к пойлу, осторожно, мелко переступая и опасливо оглядываясь. А Варя её уговаривала:

— Жасминушка, не бойся. Ты что? Я же здесь. Я никому тебя обидеть не дам.

Лошадь высосала воду, схрупала овёс и, вроде бы, успокоилась. По крайней мере, позволила увести себя в гараж. А Денис впрягся в двуколку и оттащил её туда же вручную.

Бэт, на всю эту процедуру смотрела, замерев от восхищения. Когда Варя с лошадью зашли под крышу, Бетти выдохнула:

— Боже! Какая она красивая!

— Кто?

— Да обе, — улыбнулась Бэт.

Как только управились с лошадью, Денис отправил Варю в диагностическую камеру. Бэт удивилась:

— А что с ней такое?

Потом сама догадалась:

— А-а-а! Вон вы что учудили! Ну-ну, посмотрим, посмотрим.

Распечатала листок.

— Отлично. Вылазьте девушка, вы беременны.

Соколов волновался:

— А у неё все нормально… С этим…

— С репродуктивными органами? Есть некоторая опущеность. Но полгода умеренных нагрузок укрепили пресс, убрали внутреннее ожирение, и органы таза подтянулись. Так что — всё в порядке.

Варя, влезая в одежду, уточнила:

— То есть — у меня всё хорошо?

Бетти смотрела на неё с ироничной улыбкой.

— Всё у тебя хорошо. Поздравляю. Молодец… Так, — и к Соколову, — теперь залазь ты.

11

На следующий день, с утра, попрощавшись с маменькой, отправились на отмеченную полянку в прошлом.

Сначала «прыгнул» Соколов. Огляделся, прислушался — всё спокойно, всё тихо. Нажал на маяк. На полянке у сосны с хлопком появилась Варенька. Снова в белоснежном платье и с зонтиком. Следом, в два хлопка, прибыла Жасмин и двуколка.

В этот раз Денис сам запрягал, конечно, под строгим контролем Вари.

Потом вытащил из дупла маяк. Уселись и поехали.

Часа через три выскочили на развилку. Соколов недоуменно осмотрелся. Варя подсказала:

— Налево Карпогоры, направо дорога в Ясный. Там мост. А знаешь что, — давай в Карпогоры заедем, может там можно купить и долгуши, и лошадей.

И повернули налево, прямо на юг. Через километр выскочили на окраину большого села.

Три улицы. Дворов сто — сто пятьдесят. В конце села на отшибе — церковь. Большая. Деревянная.

Недалеко — постоялый двор. Большая, но обыкновенная изба. Большая, но пустующая ограда.

Путешественники оставили Жасмин у коновязи, а сами зашли внутрь. Просторная комната, два длинных стола. Из полутьмы вылетел парнишка.

— Чего желают господа? Накрыть на стол?

— Нет, не надо, — отказалась Гагарина. — А вот скажи мне, любезный, можно ли в селе купить дроги и коней?

Половой с достоинством поклонился:

— Нет, ваша светлость. У нас ни конями, ни телегами торговли нет. Это, по всем вероятиям, токмо в Новодвинске. Или в самом Архангельске.

— Понятно, — огорчилась Варя. — Пошли, Иван.

На улице она приказала:

— Ваня, напои Жасмин, задай немного овса в торбу. И дай мне попить.

Первым делом Денис залез в ящик под сиденьем и достал полторашку воды и разовый стакан. Протянул Варе.

Потом достал из колодца пару ведер воды и налил в корыто-поилку. Вытащил из-под ног мешок овса, насыпал в торбу. И, когда коняга попила, надел торбу ей на голову.

Спросил:

— Варвара Ильинична, передохнём, или сразу поедем дальше.

— Да я и не устала. Пусть Жасминка поест, да поедем полегоньку.

Денис снял кафтан и расстелил его на скамье.

— Садитесь, Варвара Ильинична.

Посидели, подождали, пока Жасмин доест свои треть меры, взнуздали и покатили дальше. Правда, далеко не уехали…

* * *

Рыжов копался с аккумуляторами, а Бэт стучала по клавишам и ворчала:

— Надо было маяк поставить… Теперь лови эти сантиметры… Деня, ты долгосрочные маяки взял? Это хорошо. Поставь один в усадьбе… Ну давайте. Кто первый?

И тут же осеклась.

— Это ещё что такое?! Кто это к нам ломится?!

Все повернулись к порталу. Денис вытащил ствол.

— Отойдите от колбы. Мне за спину. Бэт — давай!

Из спотресейфта вышла вторая Лодж. И сразу закомандовала:

— Так, ребята. Произошло смещение пиктайма. Через несколько часов, с момента вашего отправления, у нас исчезли порталы в таймстори. И пассажирский и грузовой. Хорошо, что мы сидели в кармане. Даже в нашем доме уже другие хозяева. Ерунда получилась, господа. Либо откажитесь от поездки, либо… Не знаю.

Соколов спросил:

— Так мы, что — уже один раз отправлялись?

— Да. И на второй день — всё пошло наперекосяк.

Местная Бэт поинтересовалась:

— На второй день — когда?.. В какое время?

— Примерно в десять, ноль-ноль.

— Где они могут оказаться к этому времени?

И все уставились на Гагарину.

Та пожала плечами.

— Ну… Где-то после Карпогор…

Пришедшая Бэт резюмировала:

— В этих самых Карпогорах видимо что-то случилось. Это там что-то произошло. Давайте, попробуйте ещё раз, но внимательней. А мне надо в своё время. У вас все маяки отключены?

— Да, — покивал Рыжов.

— Отлично. Я в моём времени оставила маяк включенным. Отправьте меня.

И залезла в колбу спотресейфта.

А Денис подумал и предложил:

— Может не пойдём никуда. Транспорт можно и здесь купить.

Бетти удивилась:

— Здесь? Купить конную телегу? Да она тебе дороже твоего дома станет. Это же пойдёт как историческая реконструкция…

— Ну ладно. Отправляйте меня.

И Соколов полез в портал.

Всё повторилось.

Герои, конечно, не знали, что это всё — всего лишь повторение.

Примерно на половине пути к Карпогорам ощутилось какое-то неудобство. И Варенька забеспокоилась, заоглядывалась.

Денис вытащил из чехла карабин, и Гагарина спросила:

— Что, Ванечка? Ты тоже что-то чувствуешь?

Позади двуколки из лесу выкатилась парочка волков. Они легко бежали за повозкой, не нагоняя её, но и не отставая. Следом на дорогу вылетели ещё несколько. Штук шесть.

Они гнались за конягой, но как-то лениво. Наверняка с лёгкостью могли настигнуть путешественников, но…

Соколов понял. Зверюги преследуют путников просто, так сказать, из любви к искусству. А может из любопытства. Они явно не голодали. Были бы голодные, легко бы догнали.

— Варя, возьми вожжи.

Денис привстал, повернулся и выстрелил в землю перед стаей. Пуля выбила перед передовым зверем фонтан пыли. Тот резко остановился, отпрянул, криво зажмурился и… И на этом погоня закончилась. Волки постояли на дороге, посмотрели равнодушно вслед и, не спеша, отправились в лес.

— Уф… Отстали… — выдохнула Варвара.

— Да они и не сильно старались догнать. — Денис стоял не сидение коленом и смотрел вслед уходящей стае. — Сытые, заразы. Лето!

А Варя добавила:

— Вон у них — морды от сала трескаются.

И сама же залилась смехом от своей шутки.

До Карпогор не доехали. Не указателей, не ориентиров. Просто — поставили в какое-то дупло долгоиграющий маяк и отправились «домой».

А до этого, Варя, по дороге, объяснила Соколову своё состояние, с подозрением на беременность.

Тот, по прибыли в таймпокет, сразу отправил её на диагностику.

До самого глубокого вечера его не покидало ощущение дежавю. И Варя тоже иногда останавливалась и с тревогой смотрела на своего гражданского мужа.

Когда устроились в постели, Варенька спросила:

— У тебя нет такого ощущения, как будто… Как будто всё сегодняшнее с нами уже было?

Денис, прищурившись, смотрел в потолок. Медленно покивал.

— Есть, Варенька. Ощущение странное, и я никак от него не могу избавиться… Наверно какой-то эффект от прежнего переноса. Ладно, давай спать.

На следующий день, с утра, попрощавшись с маменькой, отправились на отмеченную полянку в прошлом.

Сначала «прыгнул» Соколов. Огляделся, прислушался — всё спокойно, всё тихо. Нажал на маяк. На полянке у сосны с хлопком появилась Варенька. Снова в белоснежном платье и с зонтиком. Следом, в два хлопка, прибыла Жасмин и двуколка.

Забрали маяк, и попылили не спеша.

На перекрёстке повернули на Карпогоры.

Заехали на постоялый двор. Поинтересовались торговлей транспортом. Попоили и покормили Жасмин, попили сами и покатили дальше…

* * *

Рыжов копался с аккумуляторами, а Бэт стучала по клавишам и ворчала:

— Надо было маяк поставить… Теперь лови эти сантиметры… Деня, ты долгосрочные маяки взял? Это хорошо. Поставь один в усадьбе… Ну давайте. Кто первый?

И тут же осеклась.

— Это ещё что такое?! Кто это к нам ломится?!

Все повернулись к порталу. Денис вытащил ствол.

— Отойдите от колбы. Мне за спину. Бэт — давай!

Из спотресейфта вышла вторая Лодж.

— Я ещё не появлялась?

Все, открыв рот, смотрели на неё.

— Ну, что смотрите? Тут такой казус в таймстори, что волосы дыбом. Вы уже два раза пытались добраться до Архангельска, и каждый раз неудачно. Давайте, прекращайте эти эксперименты. После того, как вы проезжаете Карпогоры, всё рушится. Я не могу понять — почему.

И тут снова замигала лампочка сигнализации о старте маяка.

— Господи! А это кто? — сказала Бэт и нажала кнопку.

Из колбы вышла третья Лодж.

— О! Я не первая! Ребята, ерунда какая-то получается. У нас произошло смещение пиктайма. Через несколько часов, с момента вашего отправления, у нас исчезли порталы в таймстори. И пассажирский и грузовой. Хорошо, что мы, на всякий случай сидели в кармане. Даже в нашем доме уже другие хозяева. Ерунда получилась, господа. Либо откажитесь от поездки, либо… Не знаю.

Сообща решили попробовать последний раз. Дубликаты Лодж отправились по домам, а перемещенцы пошли в портал.

И снова — Усадьба и отъезд. Юрома и гроб с Ливановым. Лешуконское и пометка первой стоянки. Волки и признание Вари. Пометка второй стоянки и возвращение домой на ночёвку.

На следующий день, с утра, попрощавшись с маменькой, отправились на отмеченную полянку в прошлом.

Сначала «прыгнул» Соколов. Огляделся, прислушался — всё спокойно, всё тихо. Нажал на маяк. На полянке у сосны с хлопком появилась Варенька. Снова в белоснежном платье и с зонтиком. Следом, в два хлопка, прибыла Жасмин и двуколка.

Забрали маяк, и попылили не спеша.

На перекрёстке повернули на Карпогоры.

Заехали на постоялый двор. Поинтересовались торговлей транспортом. Попоили и покормили Жасмин, попили сами и покатили было дальше. Но за воротами постоялого двора Денис остановился.

— Подожди, Варенька. А где бутылка с водой и стакан?

— Не знаю. Я разве тебе её не вернула?

Соколов выпрыгнул из коляски и вернулся к лавочке у крыльца. Там уже стоял тот самый половой и вертел в руках бутылку. Увидел подходящего к нему Дениса, поставил бутыль на место, но при этом удивился:

— Это твоя бутылка? Мягкое стекло? Ну, прямо таки — чудеса.

— Это англицкая бутылка. Она хозяйкина.

Забрал бутылку и стакан.

А парень не унимался.

— А стакан, он тоже англицкий? А из чего его сготовили?

— Да я-то откуда знаю. Это у барыни надо спрашивать. Да и то…

И вернулся к двуколке.

— Вот кишками чувствую, что эта петля времени — из-за этой бутылки и стакана. Ну, ладно, поехали. Если что — откажемся от поездки.

Но ничего такого не произошло.

Доехали до Ясного, переправились через Пинегу, и понеслись дальше.

К вечеру, примерно в восьмом часу, снова остановились в лесу на переброску. В километрах десяти за селом Светлым.

Вернулись все в тревоге. В напряжении пришли домой и всей компанией сели пить чай.

— Ну, что? Как тут? — спросил Денис.

Рыжов и Лодж успокаивали.

— Всё нормально. Ничего не изменилось. Непонятно — что вообще произошло.

Варенька повинилась.

— Это из-за меня. Я на постоялом дворе бутылку со стаканом оставила. Забыла, ворона.

Соколов приобнял женщину.

— Не казнись. Мы же всё исправили. Просто надо быть внимательными и осторожными.

И потом удивился:

— Вот интересно… Знаете, я там, «в прошлом», помещика устранил, и ничего. А тут — какая-то бутылка, и сразу мировой катаклизм.

Рыжов посмеивался.

— Тут работают две тенденции таймстори. С одной стороны, время сглаживает незначительные искажения событий, и общая канва истории практически не изменяется. А с другой стороны, ключевой эпизод иногда вызывает цепь серьёзных изменений, от которых история меняется коренным образом… Видимо тот, «помещик в прошлом», имел ничтожную значимость для вселенской истории.

На следующий день, до часу дня, добрались до места назначения. За оставшийся день купили прямо на постоялом дворе две пароконные длинные дроги с высокими бортами. Хозяин не хотел отдавать, но покупатели переплатили по три рубля за штуку и тот размяк.

Долгуши добрые, Соколов сам всё проверил. Но решил — при первой возможности, поставить стальные оси и подшипники. Эти сухопутные баржи должны были стать их основным грузовым транспортом. Оставили их на время в ограде у конюшни. Попросили дворового конюха приглядеть, за десять копеек.

Ещё купили четыре спокойных мерина, ядрёных, широкогрудых и круглозадых, на крепких, мохнатых ногах. Не тяжеловозы, но близко к этому.

Поначалу, на Сенной площади, там, где торговали лошадьми, они походили по рядам, подходили к коням, Варя заглядывала им в зубы и щупала бабки. Поднимала по очереди ноги. Давила на спину и зачем-то тянула за хвост. И оставалась недовольна.

Через некоторое время к ней подошел хорошо одетый мужик. Снял шапку, поклонился.

— Позвольте, ваша светлось, слово молвить.

Варя повернулась, посмотрела спокойно.

— Говори.

— Доброго вам здоровья, ваша светлость. Дозвольте показать вам моих коней. Я вижу, что вы имеете понятие. Если соизволите, ваша светлось, пройдите за мной, не пожалеете. — Мужик снова низко поклонился.

Варя выдержала многозначительную паузу, потом царственно кивнула.

— Хорошо. Веди… Иван — за мной.

Отошли недалеко. Привязанными к коновязи, стояли шесть караковых меринков. Мужик кланялся.

— Вот, смотрите, ваша светлость. Красавцы. Истинно — красавцы. И возьму недорого.

Варвара долго осматривала этот табун. Выбрала четверых, прищурилась.

— Я куплю вот этих. Только чем докажешь, что лошади не краденые?

— Ваша светлость! — возмутился мужичок. — Да как же можно-то краденые! Я не барышник какой. Я честной купец Шалаев.

Варя поманила Ивана.

— Подгони возок, отъедем на секундочку.

Мужик осторожно поинтересовался.

— Так лошадей-то изволите брать?

— Изволю, честной купец Шалаев, изволю. Повремени.

Уселись в двуколку и поехали ближе к центру. По дороге нагнали мужика в военной форме. Варенька остановилась рядом, спросила:

— Любезный «жёндарме», не подскажете ли вы даме, где в вашем городе стоит приказ?

Полицейский засуетился.

— Желаю здравия, барышня. Езжайте прямо по улице. Первый поворот направо, там увидите каменный дом. Он вам и надобен.

Зашли в какую-то канцелярию. Варя остановила в коридоре первого попавшегося служивого человека.

— Мсьё, не подскажете ли — где я могу узнать о человеке?

Мужчина, невысокий, плотный и улыбчивый, остановился и расшаркался.

— Доброго здоровья медам. Позвольте спросить — о каком таком человеке у вас интерес?

— Знаете, любезный… Простите, не знаю вашего пгено-ном…

Тот мгновенно представился:

— Волостной писарь Сердюк, ваша милость. Со куи во антерес?

И они затрещали на французском языке, перемежая его редкими русскими словами. Проскакивало «Шалаев».

Наконец Гагарина была полностью удовлетворена. Она открыла кошелёк и вынула рубль. Сердюк замахал руками:

— Си боку, медам, си боку.

Варенька достала полтину. Писарь склонился.

— Этого будет достаточно. Благодарю вас. Если появятся вопросы, ваша светлость, я всегда к вашим услугам.

Низко поклонился и как-то странно, боком, прошел несколько шагов и только потом почесал по своим делам.

— Всё нормально, Варвара Ильинична? — поинтересовался Иван.

— Поехали, — скомандовала Варя и сбежала с крыльца.

Продавец терпеливо ждал.

Начался торг. Варя указывала на свою Жасмин, иронизировала и возмущалась:

— Любезный! Ты видишь эту кобылку? Вот за неё я отдала тридцать серебряных. Ты хочешь сказать, что этот одр стоит столько же, сколько моя Жасмин?!.. По пятнадцати, не больше!

— Смилуйтесь, барыня! Не губите! Я их купил по двадцати!

— Ты крепко переплатил, — отвечала Варя. — Эти кони не в такой цене.

— Ваша светлость! Да вы же сами смотрели лошадок! Самому старому и четырёх годов нет. Какие же оне одры! Помилуйте… По двадцати пяти отдам… Себе в убыток!

Господи! Как они торговались. Минут двадцать. Мужик орал, стучал себя в грудь и тут же кланялся. Божился, и даже всплакнул.

Сошлись на двадцати одном рубле серебром за голову. И это с уздой.

— А где тут можно купить сбрую? — спросила Варя.

— Так у меня же и можно! — подпрыгнул Шалаев.

Ещё и за сбрую на пароконные телеги потратили двенадцать рублей.

Привязали приобретённый табунок на длинных недоуздках к телеге и повели его в «гостиницу».

На весь шопинг ушло часа три.

И тут Соколов задумался:

— Варя, ну ладно — ты на двуколке, я на одной этой раскоряке… А вторым транспортом кто рулить будет?

— А никто. Привяжем к телеге бескучерную пару, пойдут сами.

— Слушай, а где ты научилась разбираться в лошадях?

— У меня дед, Панов, Венедикт Михайлович, был страстным лошадником. Маменьке и папеньке недосуг было заниматься мной, вот я и крутилась подле деда.

— А родители чем были заняты?

— Они занимались этой… Забыла, как это у вас говорят… Ну…

— Фигнёй страдали, что ли?

— Да-да! Вот именно! Ею они и страдали. А Венедикт Михайлович был серьёзным человеком, наследным дворянином, богачом и меценатом. Царствие ему небесное…

Перекрестилась на маковку церкви.

— Ну ладно, попроси конюха, пусть он поможет тебе запрячь, да поехали.

Варвара расплатилась за работу с конюхом. Тот принял оплату, слегка опешил, потом заметался, засуетился. Начал лихорадочно поправлять на конягах сбрую, помчался бегом, открыл пошире ворота, и долго стоял, кланяясь вслед каравану.

Так, в сцепке, и пошли из Архангельска.

В десяти километрах, на лесной дороге, решили переместиться.

Вломились в лес всем караваном. Посчитали — надо восемь грузовых маяков и два пассажирских. Ну, маяки на малые колбы, — это ладно, они есть. А где взять ещё шесть на крупногабаритные объекты?

Денис усмехнулся:

— Задача с волком, козой и капустой…

— Ты это о чём?

— Задача есть такая. Потом расскажу… Давай-ка, радость моя, отправляйся домой, прими Жасмин и двуколку. А потом попроси у Рыжова маяков на грузовой спотресейфт, и с ними переходи сюда. Договорились? Давай.

* * *

Месяц прошел в хлопотах.

За этот месяц Гагарина всё же отучила Машу постоянно кланяться и обращаться к ней — «матушка». Все, кому не лень, образовывали Марию Прохорову, рассказывали ей об устройстве мира, государства и человека.

Ещё Варя со «свекровкой» долбили немецкий язык, и Мария уже говорила не «гуртен как», а произносила нормальное «гутен таг». Правда, с чудовищным твёрдым русским акцентом.

Гагарина, хорошо знающая французский, и в немецком языке делала успехи. По крайней мере, в продуктовую лавку она уже несколько раз сходила сама. Возвращалась из похода улыбающаяся, безгранично довольная собой.

Мария, хоть и с трудом, привыкала к домашним приборам, и мороз в холодильнике уже не вводил её в транс. Но, с роботом-пылесосом Прохорова ещё разговаривала «по душам». О чём — непонятно. Тем более, что пылесос выдавал сообщения на английском языке.

И она вздрагивала, когда микроволновка женским голосом предупреждала: «Ахтунг! Ди цайт ист апгелауфн».

Ещё Варя учила Прохорову грамоте. Дело продвигалось плохо. Грамота неважно ложилась в мозг взрослого человека. Но, Мария старалась, искренне радовалась успехам и огорчалась неудачам.

А вот фильмотека стала их общей слабостью. В день просматривали минимум два фильма.

Старое кино «Аватар» произвёло неизгладимое впечатление. Две женщины долго оставались подавленно молчащими. Ничего не спрашивали, ничего не уточняли, просто молчали задумчиво. Они просмотрели фильм два раза. Неизвестно — что происходило в их головах, но обе пережили шок.

Денис за этот месяц сдал на водительские права и купил себе электромобиль. Эдакое, знаете ли, яйцо на колёсах. Впрочем, они тут все такие.

Ещё Соколов в местной автомастерской сварил металлические оси на телеги и насадил колёса на подшипники. Приготовился к вывозу цемента в далёкое прошлое.

Кто был счастливее всех, так это кони. Они паслись на альпийском приусадебном лугу, трескали овёс и исправно удобряли участок.

А ещё Соколов с Варей нарисовали план стандартного дома. Долго спорили.

— Ну, на кой чёрт такая большая кухня? — спрашивал Денис.

— Ты не понимаешь, — возмущалась Варя. — Там же надо… Там…

Потом обиделась, отвернулась.

— Тогда делай сам. Как хочешь.

Денис отступил.

— Варенька, ну, что ты сразу… Надо, так надо. Я же не против. Не обижайся.

Он нацеловывал женщину, успокаивал, оглаживал и пододвигал её к спальне.

Варенька возмущалась.

— Ваня, прекрати. Ваня, это инкоггекте. Маша может вернуться. Ваня, мы же жуг де пьён.

Тот не унимался. Да и Гагарина не особо упиралась. И они, в конце-концов, оказались в постели, шумно упиваясь друг другом…

Адвокат, которого нашла Бэт… Точнее, она её и не искала. Это подруга Лодж, женщина, лет сорока — Коби Виссер. Так вот, эта юрист взялась натурализировать все троих перемещенцев. Собрала и записала всю информацию. Скрупулёзно доработала легенды. Просмотрела материалы дела герр Соколова.

Она удивлялась:

— Бетти, а почему вы меня не пригласили? Тут же… — она аж задохнулась от возмущения. — Тут же очевидная самозащита. Как его могли отправить в тюрьму?

— Ну… Вот… — пожимала плечами Бэт. — Я тоже думала, что дело очевидное. А видишь, что получилось…

И Коби, с кучей бумаг, уехала писать заявления в разные инстанции. Дело пошло.

Ну и обживались помаленьку.

* * *

Как-то, утром пришел Рыжов. Расстроенный.

— Бэт дома не ночевала. Не знаю что делать.

— Всех обзвонил? — спросил Денис.

— Да. Включая морги, больницы и полицейские участки.

Соколов почесал переносицу.

— А куда она поехала?

— К Илии, на встречу. Он позвонил, пригасил. Но она к нему не приезжала. Он тоже беспокоится. Там у него новый заказ какой-то, из Токио.

— А во сколько она уехала?

— В четыре. Может чуть позже.

— А у матери?

— Нет.

Денис немного подумал, потом что-то для себя решил.

— Пойдём, отправь меня в это время.

— Но… Я не могу. Я не умею. Там сложный расчёт.

— Владимир Васильевич, там местоположения изменять не надо. Только время.

— Соколов, тебе же Бэт объясняла — смещение во времени всегда сопровождается смещением в пространстве. Я тебя в космос отправлю к чёртовой матери. Ты этого хочешь?

— А на ней маяк был? — спохватился Денис.

— Да. Но, он не включался. Я следил.

Надо было проводить расследование.

Прежде всего, поехали в Вадуц к Илии. Рыжов за рулём, Соколов внимательно осматривал дорогу и окрестности, попросив Владимира не спешить.

От Мазеши отъехали с полтора километра и на пустынной Бергштрассе, в месте соединения её с Фроммахусштрассе, Соколов увидел на дороге осколки битого стекла.

— Останови.

Съехали на обочину и Денис начал методично исследовать территорию. И не зря. Чуйка не подвела. В придорожной траве он нашёл Бетичкин маяк.

Спросил у Рыжова:

— По маяку сможешь перебросить во времени?

— Да, по маяку смогу. Не так точно, как Бэт, но смогу.

— Поехали.

Соколов появился в кустах у дороги, метрах в пятидесяти от маяка и метрах в двух над землёй. Рыжов, действительно, не был так точен как его супруга.

Денис брякнулся в кустарник и, первым делом, позвонил Бэт. Спросил:

— Бетти, ты где?

— Как это — «где»? У тебя.

— А сколько времени?

— Без десяти три. Подожди, а ты где? Ты, что — из кухни мне звонишь?

Денис отключился.

Впереди минимум полчаса времени. Он подошел поближе к перекрёстку, уселся поудобней, прислонившись к стволу спиной, и стал ждать.

Через пятнадцать минут зажужжал двигатель, и к перекрёстку, по второстепенной дороге, подъехал полицейский автомобиль. Он остановился, чуть видный из-за деревьев.

Ещё через двадцать минут, вдали на трассе показался и фиолетовый автомобильчик Бэт. Полицейские осторожно стронулись с места и медленно покатили к перекрёстку. Когда до Бетти осталось метров сто, машина копов рванула и выкатилась перед Лодж, поперёк дороги.

Вышли два мужика в полицейской форме. Лениво помахивая дубинками, не спеша, пошли к остановившейся Бэт. Козырнули и о чём-то поговорили. Видимо Лодж насторожило то, что к ней вышли оба копа. Обычно один остаётся у машины.

Соколов, пригнувшись, побежал по дуге, чтобы оказаться за фургоном.

А на трассе происходило нехорошее. Бетичку попросили выйти из машины, и она выбралась из своего фиолетового «яйца».

Тут началось. Один блюститель порядка завернул Бэт руку и попытался положить её лицом на капот. Видимо никто их не предупредил, с кем они имеют дело. Да и то сказать, что может противопоставить маленькая женщина двум бугаям. Но дело приняло неожиданный оборот.

Бэт крутанулась волчком, и уже полицейский оказался лицом на капоте, с завёрнутой назад рукой. Второй мордоворот выхватил пистолет и что-то орал, тыкая стволом в живописную композицию — женщина, закрутила руку здоровенному полицейскому и закрылась его телом от линии возможного огня.

Денис вышел из-за полицейского фургона, и пошел к спине стрелка. Тот, увидев выпученный взгляд напарника, направленный ему за спину, резко повернулся, и, получив ногой в голову, выключился.

Бетичка держала своего пленника в скованном состоянии. Соколов прыгнул к тому и тяжёлым хуком отключил парню сознание.

— Помогай.

Схватил полицейского подмышки и поволок его к фургону. Бэт подхватила того за ноги и они загрузили его в машину через заднюю дверь. Точно так же затарили и второго. Надели на обоих наручники, вытащили пистолеты и сложили их в ящик под сиденьем.

— Езжай за мной, — скомандовал он. И повёл фургон по второстепенной дороге, вверх по склону. Через пару сотен метров съехал в лес.

Что хорошо в Лихтенштейне — так это пустынность страны. Движение по дорогам минимальное. Именно на это рассчитывали горе-похитители. Именно это и подвело их во время драки.

12

Бетти была в шоке. Она ничего не поняла, но Денис разъяснил.

— Тебя собирались похитить. Точнее — тебя похитили. Но мы с Рыжовым пытаемся это изменить.

— А зачем меня похищать?

— А вот сейчас и узнаем.

Надо было допрашивать пленников.

Полицейские шокеры — хорошая вещь. После пары разрядов, очнувшийся коп «раскололся».

Их нанял один адвокат, за неплохие деньги. Задача группы — арестовать Лодж и доставить её в отдалённую деревушку в горах.

Рассказали и о личности нанимателя. Адрес, имя, фамилия — полная информация. После нескольких ударов током всё расскажешь.

Бэт спросила:

— Ну, и что будем с ними делать?

— Я всё сделаю сам. А ты езжай, куда ехала. И прошу — проследи за реакцией Илии.

— Ты полагаешь, — она кивнула в сторону связанных полицейских, — что это его заказ?

— С уверенностью — девяносто процентов. Езжай. И поосторожней там.

Оставшись один, Денис достал пистолеты копов. Ну, и какой тут чей? Надо было хоть как-то пометить. Спросил у того, который в сознании:

— Который твой пистолет?

— Моя — берета. А у Хугги — кольт.

Денис закрыл двери, поднял стёкла окон, это заглушит звук выстрела. Вышел, прислушался. Тишина. Снова залез в фургон.

Заперся и застрелил обоих копов. Каждого из оружия его напарника. Потом расстегнул наручники и повесил их на полицейские пояса, оттёр отпечатки пальцев, аккуратно сжал руками покойников рукоятки «стволов». Огляделся. Странно выглядело. Непонятно — что на самом деле произошло. Но указующих следов никаких. Так что — пойдёт. И он нажал на кнопку маяка.

Бэт была дома.

Она рассказала о встрече с Илией. Вроде бы всё нормально. Поговорили. Правда встреча с клиентом не состоялась. Да и сам повод для встречи… Он, как-то, вызывал сомнения.

Бетти залезла в интернет, долго лопатила информацию, и поняла — что вызывает её настороженность. Переговоров с японцами не могло быть. Ни одна турфирма, ни одна гостиница, ни одно экскурсионное бюро, никто не зарегистрировал в эти дни посетителей из страны восходящего солнца. Удивительно.

Надо было ехать к странному адвокату, организатору похищения. И Соколов покатил в Вадуц.

Юрист был не сам по себе. Он служил в адвокатском бюро, которое снимало целый этаж в трёхэтажке.

Представившись потенциальным клиентом, он попросил направить его к адвокату Георгу Якобсону.

После пяти минут разговора с толстячком, Денис знал всё. Это был действительно Илия Ландис. Он заказал похищение Лодж. Надо было ехать и узнавать цель похищения.

Якобсона он слегка придушил, передавив ему сонные артерии. Чтобы тот не засуетился раньше времени и понял всю серьёзность ситуации.

То, что он будет молчать, Соколов был уверен. Георг никогда бы не рискнул репутацией, карьерой и доходом. Поэтому шум он поднимать не станет. Живой, и на том — спасибо.

Как они все задолбали!

К месту, где стоял домик Ландиса, Денис подъехал уже вечером.

Шале расположилось в небольшом рукотворном лесу. Это было удобно.

Оставив машину в полукилометре, Соколов подошёл к дому пешком, скрываясь в сосняке, выше по склону.

Оба собеседника понимали причину встречи и её возможные последствия.

Прежде всего, Соколов сел у двухтумбового стола, напротив Ландиса, именно за тумбой. На тот случай, если под крышкой присобачен ствол. Были у него такие случаи… И сидел он в кресле не развалившись, а на краешке, подобрав одну ногу под центр тяжести. Хоть внешне и был расслаблен и спокоен.

Он сразу взял быка за рога.

— Илия, скажи откровенно, зачем тебе Бэт, в качестве пленницы?

У того действительно под столешницей был ствол.

Пока он опускал руку, пока вытаскивал оружие, Денис, метнувшись через стол, поймал ствол, взялся сверху за затвор Вальтера S-010 и вывернул его из руки, вывихнув Илии указательный палец. Тот даже с предохранителя не успел снять. Дилетант.

В общем, Денис решил насрать на причины некрасивых поступков миллиардера. Просто, ударил костяшками пальцев мужика в висок, тот потерял сознание. Потом, приставил ствол к голове Ландиса и нажал на спуск. Глухо ахнуло. Пуля, калибра девять миллиметров, на выходе из головы вынесла часть черепа.

Привычно стерев отпечатки, тщательно устранив следы своего пребывания в доме, душегуб, снова по лесу, дошел до своей машины и поехал домой. Видеонаблюдения в доме не стояло, так что…

На памятном перекрёстке стоял патруль. По обочине, огороженные сигнальной лентой, бродили полицейские, выглядывая что-то в траве.

Соколова остановили. Проверили документы. Махнули — проезжай.

Вроде всё нормально. Но на подъезде к Мазеши его «прихватило». Затошнило, в голове потеплело, воздуха не хватало. Он съехал на обочину, постоял, пока не прошло и поехал дальше. Зашёл в дом бледный и слегка покачиваясь.

— Ну? — кинулась к нему Бетти.

— Он, — коротко ответил Соколов.

— И?

— Умер. Самоубийство. Пуля в висок.

Бэт тяжело горько закрыла глаза.

Мария первая поняла, что не всё в порядке. Подлетела.

— Ванечка! Что с тобой? Сынок, что?

Денис уронил себя на кушетку.

— Не знаю. Плохо, что-то.

Тут и остальные дамы засуетились. Чуть ли не волоком отпёрли его в таймпокет, раздели и уложили в диагност.

Когда Денис вылез из-под стеклянной крышки и оделся, Бэт ему сообщила:

— У тебя полиэтиологический синдром. Странно, что при первой проверке он не обнаружился.

Денис нахмурился.

— Это опасно?

— В сущности — не очень.

И к женщинам:

— Успокойтесь, фрау. Он проживёт ещё сто лет… Но странно, что у такого здорового человека — дисфункция вегетативной нервной системы. А впрочем… Ладно, пошли в мир.

По дороге, Бетти объясняла.

— У тебя — мозг другого человека. А сознание — твоё. Но ты нагружаешь свою нервную систему так, как будто у тебя такое же тело, как и пошлое. Но, это не так. Понял? Вот она, психика, и не выдерживает. Просто — полежи и успокойся. Лучше — усни.

— А это моей работе не помешает?

— Не знаю, Соколов. Не знаю.

Зашёл Рыжов. Понятливо ничего говорить не стал. А Бэтти спросила в никуда:

— Господи, что теперь будет с производством. Там все договоры на Илию составлены.

— А у него дочка жива? Её вылечили?

— Да.

Потом вскинулась.

— Она же наследница. И жена его тоже. Он, правда, с ними мало контактировал, но это ничего не меняет… Значит будем работать с наследниками. Я Коди подключу. Пусть озаботится этим вопросом.

Она горько покрутила головой.

— Что-то вокруг нас много смертей.

И посмотрела вопросительно на Дениса.

— Бет, если у тебя есть сомнения или вопросы — говори. Межу нами нельзя допускать недомолвок.

— Нет, Денька, что ты. Я тебе доверяю. И я прекрасно понимаю, зачем я нужна была Илии. Он хотел стать единоличным хозяином положения в фирме. Для этого ему были нужны принципы настройки порталов…

Горько покивала.

— Он был слишком самонадеян. Я исследовала эти принципы шестнадцать лет. Даже если я всё бы объяснила, то на одно обучение настройщика портала ушло бы не менее двух лет. На что он рассчитывал?… Никому нельзя доверять. Никому. Большие деньги — большой риск.

— Ты можешь смело доверять мне, — успокоил Соколов.

13

Через неделю, Бетти нашла ещё одного клиента. Точнее клиентку.

Неа Хансен, старушечка — денежный мешок. Ей принадлежал завод измерительных приборов марки «Сенсор», небольшой заводик по выпуску бытовых фильтров и крупная мебельная фабрика.

Всем этим хозяйством Хансен руководила железной рукой. Иллюзий не строила, конкурентов давила безжалостно, подсадила на взятки всех, включая наследного князя. И постоянно держала своих работников в ежовых рукавицах.

Троица специалистов по пересадке душ прибыла в Вадуц, в центральный офис холдинга «Неа». Они, конечно, делали вид, что не понимают, зачем бизнес-леди пригласила их на деловую беседу. Деньги — деньгами, а осторожность — осторожностью.

Бабулечка, девяносто семи лет от роду, не выглядела умирающей. Не выглядела она и божьим одуванчиком. Прямая как палка и такая же худая, она смотрела колючим, цепким взглядом на гостей, и от её прищура становилось неуютно.

Хозяйка офиса сразу поперла по прямой:

— Вы наверняка знаете, по какому вопросу я вам пригласила. Поэтому давайте не будем ходить кругами. Мне нужно омоложение.

Команда Лодж заранее обговорила эту ситуацию. И, в соответствии с договорённостью, сделала вид, что не понимает — о чём идёт речь. Учитывая вероятность провокации.

Бетти, как глава делегации, спросила:

— Так вы обратились к нам не по вопросу установки портала?

— К чёрту ваши порталы! Майн херес, не прикидывайтесь дураками! Мне вас порекомендовал этот сопляк — Улоф Лунд.

Команда переглянулась. Все сделали недоуменные физиономии. Бэт уточнила:

— То есть вы, не собираетесь ставить портал?

— Что ты заладила — «портал, портал». На что мне сдался твой портал?! Мне девяносто семь! И я хочу новое тело!

Соколов кашлянул:

— Кхм, кхм… И вы об этом кричите на весь этаж? Если бы мы были в курсе того, о чём вы говорите, то отказались бы с вами сотрудничать… Даже по вопросу установки порталов.

А Бетти добавила:

— Простите, Неа, но нам некогда выслушивать сказки об омоложении. Пойдёмте господа.

Она встала и пошла на выход. Мужики следом за ней. А Хансен осталась стоять посреди офиса, постепенно наливаясь краской.

Наша троица уже шла по коридору, когда дверь в кабинет старушенции распахнулась, и Неа рявкнула:

— Стоять!

Все недоуменно повернулись к ней.

— Ваши условия… Ваши условия переговоров.

Рыжков спокойно озвучил условия.

— Сейчас мы уедем и остановимся у кафедрального собора. Подъезжайте следом. Вы водите машину?

Неа опять вспыхнула.

— Я старуха, но не дура!

И тут же сменила тон.

— Да, я вожу машину. Через пятнадцать минут — буду.

Соколов катил по Гиссенштрассе и слушал Бэт.

— Мда. Эта кочерыжка уже на шесть миллиардов накомандовала. Если так и дальше будет себя вести, то я подниму цену до восьми.

На площади у собора, подождали пока подъедет клиент, и пригласили ту в свою машину.

Она, сразу, как только залезла на заднее сиденье, где сидела Бэт, включила громкость.

— Так вы всё-таки занимаетесь этими вопросами!

Рыжов достал прибор-сигнализатор и провёл им перед Неа. Аппарат молчал. Тогда Владимир попросил:

— Повернитесь, пожалуйста, спиной.

Неа поджала губы, нахмурилась, но послушно, хоть и с трудом, развернулась в тесном салоне.

— Чисто, — подытожил Рыжов.

Тут подключилась Бэт.

— Итак — мы вас слушаем.

— Мне нужно омоложение.

— Понятно. Восемь миллиардов.

Неа выпучила глаза.

— Улоф сказал, что вы берётесь за четыре!

— Инфляция, — вздохнула Лодж.

Повисла тягостная тишина. Неа думала.

— Да и чёрт с вами. Я ещё заработаю.

Бетичка покивала.

— Это правильный подход.

— Кто будет донором? Меня волнует здоровье моего будущего тела.

— Через неделю мы представим вам все документы, из которых вы узнаете о качестве материала, о месте и времени сделки. Все ваши финансовые вопросы утрясаете сами. В какой форме вы передадите имущество и деньги новому телу, нас не касается. На этом всё.

Неа снова прищурилась.

— Сейчас вы начнёте искать донора?

Все спокойно молчали.

— А если я её найду, это будет дешевле?

— Не надо ничего искать. Мы всё сделаем сами. Прощайте.

И Соколов порулил домой, в Мазешу.

Заехали к Рыжову, уселись в гостиной. Денис высказал мнение всех:

— Старушка-то живчик. Она ещё нас переживёт.

— У тебя есть какие-то мысли? Ты уже придумал, к примеру, — как её устранить?

Соколов сидел неподвижно и, прищурившись, глядел в стену.

— Слушай, а в Лихтенштейне есть шоссейные дороги рядом с обрывом?

Пришло время Бэт щуриться и глядеть в стену.

— Нет, не припомню. Если только в высокогорье.

— А просто крутой склон вплотную к дороге?

— О! Этого добра — сколько угодно. Вон буквально рядом, поднимись за домом по дороге, и пожалуйста. Слева склон.

— Нет, рядом с домом таких вещей делать не надо.

— Ну, тогда… Ну, тогда в километре на восток есть небольшой горный серпантин.

— Крутой?

— Градусов сорок пять.

— А деревья там есть? Толстые и прочные?

— Ну, да. Сосны там — будь здоров.

— Я спущу машину с фрау Нелли под откос, направлю её на дерево, а ты меня выдернешь по маяку на спуске.

— Ты думаешь, она разобьётся в машине?

— Нет. Она уже будет мертва.

— А за рулём?

— Она будет за рулём, а я рядом. Нам нужно, чтобы машина пострадала.

— Ничего не получится.

— Почему?

— Потому, что я ещё ни разу не перемещала движущийся объект. Сложность расчетов увеличивается раза в два.

Задумались…

— Бэт, а давай поэкспериментируем без человека. А?

— Как ты себе это представляешь?

— Вот смотри.

Соколов придвинулся поближе.

— Ты отслеживаешь сигнал маяка и включаешь систему, но рассчитываешь точку с опережением. Это как стрельба по летящей птице.

Бетти задумалась. Потом решила.

— Надо попробовать. Только мне нужно точно «то самое» место. Понял? И потом… Как ты собираешься бежать со скоростью машины?

— А я не буду бежать. Я буду бросать маяк. Он, вообще-то, крепкий?

— А там нечему ломаться.

— Ну, и прекрасно.

Пустынная дорога, крутой склон и раннее росяное утро.

Соколов выбрал место покруче и наметил для себя ориентир — живописное, одинокое, полусухое дерево.

Остановился. Собрал спиннинг, привязал к леске маяк.

— Фон… Каль… Бетти… Ну, что Бэт, готова?

— Да, готова.

Он привязал маяк к леске и нажал кнопку. Хлопок и маяк тут же исчез.

— Бэт?

— Да.

— Выдержи паузу в три секунды. Хорошо?

— Поняла.

И он начал забрасывать второй маяк вниз по склону, метров на сто, в направлении расположенного ниже леса.

На двенадцатом броске хлопнуло, и маяк исчез.

— Добавь ещё секунду.

Соколов привязал второй. Забросил.

Не долетая до земли этот маяк с хлопком испарился.

— Бэт?

— Да.

— Ещё метра три на запад.

— Хорошо.

Когда Денис приготовил четвёртый маячок, на дороге показалась машина, ползущая на пониженной передаче в гору, подвывая электродвигателем.

Соколов забросил снасть, не включив прибор, с умным видом сел на камень и задумчиво уставился на пейзаж.

За спиной автомобиль остановился. Хлопнула дверца.

Денис оглянулся — к нему шёл грузный мужик. А в автомашине к стёклам прилипли две девочки с любопытством уставившиеся на рыбака.

Мужчина встал на краю дороги метрах в двух в стороне и удивлённо смотрел то на Соколова, то на склон. Поздоровался:

— Гутен таг.

И поинтересовался:

— Здесь рыбалка разрешена?

Деня пожал плечами.

— Не запрещена…

Мужчина ещё минуту смотрел вниз на купу деревьев, потом ткнул пальцем и «открыл глаза» рыбаку:

— Там нет воды.

Денис тяжело вздохнул, горько покивал.

— Я знаю.

Тот ещё немного постоял и «догадался»:

— А-а! Скрытая камера!

Денис подскочил, артистично испуганно заозирался.

— Где?!

— Это я спрашиваю. Тут скрытая камера?

— Пожалуйста, не отвлекайте меня. И без того не ловится, — снова огорчённо уселся Соколов.

Мужчина состроил мудрую мину.

— Видимо — плохая погода.

И пошел к своей машине.

Бэт спросила.

— Это ты с кем?

— Да проезжал тут. Спросил как рыбалка.

В наушниках Бетти захихикала. А Денис скомандовал.

— Давай последний раз.

— Бросай.

Всё прошло как по маслу.

Когда собрались снова на совещание, Денис сказал:

— Теперь нам нужен детский дом. Нам нужна девочка, лет восемнадцати, сирота, здоровая, с хорошими физическими данными.

— Я знаю только один детский дом. Надо ехать в Бёрн.

И они поехали. На следующий день, с утра.

В детском доме подходящего донора не нашлось.

Но заведующий педагогической частью, проверил документы посетителей и убедился, что перед ним два профессора, два доктора физики, один из которых преподаёт в университете Лихтенштейна. Эти профессоры ищут недорогого сотрудника, без специального образования. Для различных поручений.

— Знаете, фрау, — обратился он почему-то к Лодж, — есть одна девочка. Ей сейчас восемнадцатый год. Она не сирота. Точнее, она социальная сирота. Родители у неё живы, но не принимают участие в её судьбе.

Он покопался в записях.

— Она сейчас работает в Кёнице, кассиром на железнодорожной станции «Кёниц». Вот адрес. Поговорите с ней. Она хорошая девочка.

Забрали адрес и поехали в пригород Бёрна.

До указанной станции было всего четыре километра. Но они, следуя указаниям навигатора, намотали все десять, пока не нашли эту захолустную станцию, на улице со странным названием «зонненвег».

Посмотрели издалека на объект. Нормальная девочка. Не красавица, но и не страшненькая. Невысокая, худенькая, черноволосая, с печальными карими глазами. Она сидела в конторке и смотрела в планшет.

— Читает, — определила Бэт.

— Ну, что? Берём? — спросил Денис. — Надо ещё через диагностику её провести. Проверить состояние организма.

— Стойте здесь, — скомандовала Лодж и пошла к девушке.

Которую звали, кстати, Элин. Элин Форсберг.

Пару минут спустя Бэт вернулась.

— Через два часа она меняется. Подождём?

Уселась, откинулась на спинку, закрыла глаза. Потом выпрямилась.

— Тут, метрах в ста, я видела тайский ресторанчик. Может, сходим, поедим.

— Пошли, — согласился Рыжов, — время обед.

Неплохо посидели. Бэт взяла свинину с апельсиновой подливкой. Женщина!

А мужики ударили по курице с рисом — просто и сытно. Нечего тут…

Взяли с собой курицу, десерт и кофе, для Элин.

Посидели ещё. В начале третьего из вокзальчика вышла девочка и тревожно заоглядывалась. Соколов посигналил, а Бетти помахала в открытое окно рукой.

И в машине, произошёл разговор с девушкой, кандидаткой на смерть.

Она согласилась на посулы. Сменить скучную работу, с мизерной оплатой в восемьсот еденов в месяц, на проживание в альпийском коттедже, с необременяющими обязанностями за три тысячи.

— Я только документы возьму и вещи, и предупрежу начальство, что ухожу.

— Я с тобой, — собралась Бетти.

Вернулись быстро. Бэт объяснила:

— Её не имеют права заставить отрабатывать. Она не совершеннолетняя. Вы представляете, где она живёт? В этом вокзале, в капсуле!

— В какой капсуле? — удивились мужики.

— Ну, капсула такая… Как гроб. Гостиницы такие есть — с ячейками для сна.

— И ты там живёшь?

— Да, — кивала Элин, пережёвывая курицу, — это очень удобно. Дом — рядом с работой. И тратиться на жильё не надо. А вы правда, профессоры? А кого вы лечите?

Девочке объяснили, что профессор физики, это вовсе не врач. И поехали домой в Мазуш. Смертница съела курицу, десерт, выпила кофе и уснула, уткнувшись Бетти в плечо.

В таймпокете продиагностировали девушку. Вполне здоровая девица, пригодная для замены сознания. Вот только худовата. Явно недоедала.

Когда Рыжов на кухне, не очень тактично, намекнул на её некоторую истощённость, Элин объяснила.

— Я экономлю. Откладываю. Я уже шестьсот еденов накопила. Ну и ещё… Книги… Они ведь не бесплатно.

Рыжов кивнул на планшет в сумочке через плечо.

— Что читаешь?

— Сейчас?.. Сейчас — «Сиреневое облако», Биндера.

— Ого! — удивились Бэт с Рыжовым. И, на вопросительный взгляд Дениса, Бэт пояснила:

— Психологическая драма, с политическим подтекстом.

И к Элин: — Пошли, я тебя устрою.

Повела в спальню для гостей.

Вернулась одна.

— В ванну залезла. Моется.

Денис испытывал какое-то беспокойство.

Что-то тяжелое было в душе. Вроде бы, всё нормально, всё как обычно. Простые заботы, абсолютно верное дело, прекрасное будущее, но вот… Он по полночи не спал, ворочался. Думал:

— Вот закончим эту операцию, мне упадёт на карту восемь миллионов, и полечусь. Да и поместьем надо заняться. Но первым делом устрою себе отдых. На море. С мамой и Варенькой. Да.

Но сон не шёл.

* * *

Четыре дня Соколов возил Элин к Хансен. Девочке передавали именные акции и переписывали на неё имущество.

Девчушка удивлялась, но терпеливо подписывала бумаги. Не отнимали ведь, а дарили.

Через четыре дня все юридические вопросы были улажены, финансовые дела закончены и пришло время переноса сознания.

Доверчивый ребёнок, под фальшивые улыбки участников действа, зашлёл в колбу таймпокета. В другой портал влезла Неа и Бэт нажала кнопку.

Неа, в новом теле, выбралась из портала.

Осмотрела свою фигуру, повертела руками, удовлетворённо хмыкнула. Потом спросила у Бэт:

— А куда вы денете моё старое тело?

— Это принципиально?

— Это, знаете ли, моё тело.

— Мы его уничтожим.

— Как?

— Не знаю. Утилизацией материала у нас занимается герр Соколов.

Девушка повернулась к Денису.

— Ну?

То прищурился и посмотрел на зануду.

— Я разрежу тело на части, сложу в чемодан и утоплю в Рейне. Самые сочные куски оставлю в холодильнике на гуляш.

Он сказал это с такой серьёзной убеждённостью, что Неа от него отшатнулась.

Из второго спотресефта выбралась Элин.

Она хрипела, тряслась и слёзы катились у неё по сморщенным щекам.

— Герр Соколов, что со мной? Герр Соколов, что с моим телом? Что это?

Надо было убивать старушку. Соколов приобнял Элин-Неа и подвёл к порталу, чтобы вывести её в Мир.

И вот тут всё и произошло.

В голове стало горячо. Сердце заколотилось, как бешенное, во рту пересохло. Его затрясло, ноги заподкашивались и Денис чуть не обделался. Он не понимал, что происходит. На ватных ногах дошёл до стула и рухнул на него.

Бетти и Владимир засуетились.

— Денька, что случилось? Что с тобой?

Тот сидел, закрыв глаза и тяжело отдуваясь. Наконец пришёл в себя и объяснил.

— Ребята, вы простите меня, но я не могу убить эту девочку.

Гробовую тишину прервала новая Неа.

— Так. Минуточку. Что происходит?

Подождала секундочку и повторила.

— Я спрашиваю — что происходит?!

Никто не отреагировал. А Денис продолжил.

— Это ещё не всё… Я и вам не могу позволить её убить. Простите.

Рыжов и Лодж переглянулись. А Соколов твёрдо сказал.

— Давайте все обратно. Элин, — он приказал старухе, — давай в портал.

И та, трясясь и подвывая от ужаса, полезла в колбу.

Молодая Неа быстро отреагировала. Она подошла к бабульке, корячившейся в люк, задрала на ней сзади жакет и вытащила из поясной кобуры револьвер.

— А ну, прекратите это балаган! Вы думаете — я дура, и ничего не понимаю?! Все деньги у меня… то есть у неё… то есть… Чёрт! Короче, ну-ка быстро отправили меня домой, в моём новом теле! Ясно?!

Все молчали. Ситуация пошла вразнос. Первой среагировала Бэт.

— Хорошо, Неа. Я не хочу терять восемь миллиардов. Заходи в портал.

Девушка с револьвером скрылась в колбе.

Бетти подтолкнула старуху в аппарат и закрыла дверку. Повернулась к Соколову.

— Ну? Что?

— Возвращай их на место…

И Бэт ударила по кнопке.

Из правой колбы вывалилась бабка и сразу заорала.

— Твари! Вы все пойдёте под суд! Я вам устрою! Мошенники! Вы специально всё подстроили!

Из левого портала выпала девушка. Она открыла люк и потеряла сознание. Старуха метнулась к валяющемуся револьверу.

Денис ещё не пришёл в себя, а Бетти и Рыжов вообще ничего не поняли и снова оказались под дулом.

— А ну! Негодяи! Выполняйте договорённости! Иначе я вас всех здесь поубиваю!

Денис встал со стула и согнувшись, кряхтя и прихрамывая, пошёл к Неа, выставив вперёд ладонь.

— Подождите. Подождите. Давайте договоримся…

Приблизившись, он сделал резкое движение, и револьвер оказался у него в руках. Бабка кинулась на Соколова как фурия. Тот оттолкнул её и старуха, отлетев, ударилась головой об угол шкафа с аккумуляторами. Много ли старому человеку надо?

Ночь.

Лунная Альпийская ночь.

На бабулькином автомобиле, Соколов катил к оговоренному месту. Проехал по склону чуть выше сухого дерева, развернулся. Вылез, перетащил тело Неа на водительское место, сам сел на пассажирское. Поставил ногу трупа на педаль и нажал одной рукой на коленку, выкручивая другой руль. Машина покатила по наклонной дороге.

В положенном месте Денис свернул направо, и автомобильчик понёсся вниз по склону, набирая скорость.

Соколов подбородком нажал на кнопку маяка и продолжал направлять машину на самый толстый ствол сосны. Электродвигатели уже не гудели. Они визжали на предельных оборотах.

Денис, на всякий случай, сгруппировался и ждал переноса. Ствол приближался. Удар…

Рыжов тихо сказал в спину Лодж:

— Бетти, что ты сделала?

Она развернулась на кресле. Лицо у неё превратилось в застывшую белую маску.

— О… о… — Она прокашлялась и выдавила осипшим голосом:

— Он вышел из-под контроля. Он провалил всю операцию…

— Ты же его убила?… Или нет? — с надеждой спросил Владимир.

Бэт развернулась.

— Сейчас проверю, — и нажала на кнопку.

В портальной колбе хлопнуло. Рыжов подошёл, открыл дверцу и тут же её захлопнул. Снова сел на стул и закрыл глаза.

Долго молчали. Потом Бэт не выдержала:

— Что там?

— Если интересно — посмотри. Я не хочу об этом говорить.

Лодж встала перед мужем.

— Я не могла поступить иначе! Ты понимаешь, что мы совершаем незаконные сделки?! Я не могла иначе! Как думаешь — сколько нам за такие операции присудят?! Ну?!

— Тут тянет на пожизненное.

— А сейчас, когда никого из свидетелей нет?! Ну?! Когда свидетелей нет, что произойдёт?! Никто не узнает!

Рыжов поднял голову.

— Подожди… А что ты сделала с Элин? Куда ты её отправила? В прошлое?

— Нет, — ссутулилась Бэт.

— А куда?

Тут до него дошло.

— Ты её выбросила в космос?

— Да, — горько покивала Лодж, и повторила: — Свидетелей нет.

Рыжов встал и подошел к женщине, обнял её голову, притянул к себе.

И тут Бет прорвало. Она рыдала и кричала.

— Вовка! Я не могла иначе! Понимаешь?! Если по другому… То вся работа к чёрту! Всё к чёрту! И репутация, и система порталов, и нобелевская! Всё бы пропало!

— Подожди Бетичка. Послушай меня.

Она продолжала кричать сквозь слёзы:

— Тебе хорошо! Ты-то тут не причём! О, Господи… Как мне плохо. Мне надо лечь…

Она, опираясь на мужика, прилегла прямо не пол. Рыжов, стоя перед ней на коленях, уговаривал:

— Подожди Бетичка. Послушай меня. Успокойся пожалуйста. Всё можно исправить.

Бэт сглотнула. Сосредоточилась. Потом вскочила.

— Да! Точно! Вовка, надо всё исправить! Надо всё переиграть!

— Бетти, — успокаивал Рыжов, — сейчас ты вернёшься немного в прошлое, и отменишь сделку с этой сучкой.

— Она же, тварь, мстить будет.

— Ну тогда ты отправишься в прошлое до того момента, когда была заключена сделка. И предупредишь саму себя, чтобы не связывалась с Хансен.

— Хорошо. — Бетти размазала рукавом слёзы. — Давай бросим меня в позапрошлую пятницу. Я как раз спотресейфт настраивала. А ты преподавал.

И Лодж повернулась к клавиатуре компьютера. В колбе номер два снова хлопнуло и труп исчез. Она ещё минуты три тарабанила по кнопкам, наконец встала и направилась к первому порталу.

— Давай, Вова, запусти меня.

* * *

Через день, Соколов и Лодж возвращались из Кёница. На заднем сиденье спала девочка. Элин Форсберг.

— Я не понял, зачем тебе этот ребёнок? Как ты её нашла?

Бет вздохнула.

— Я чувствую вину перед ней. Да что там чувствую — я перед ней виновата.

Денис удивился.

— Чем «виновата»? Кто она тебе?

— Это долго рассказывать… Да и ни к чему. Она хорошая девочка. Я хочу ей помочь.

— Она не помешает нашей работе?

Бэт рассмеялась:

— Она нам уже помешала… А может — помогла.

Положила руку на плечо водителя.

— Я, когда-нибудь, наберусь смелости, и расскажу тебе — что нас с ней связывает. Нас всех.

Оглавление

1

2

3

4

5

6

7

8

9

10

11

12

13 Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg