«Плацдарм для одиночки»

Плацдарм для одиночки (fb2) - Плацдарм для одиночки 1244K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Макс Алексеевич Глебов

– Зайди ко мне, – голос майора Вебера прозвучал из коммуникатора лейтенанта Алексея Егорова, оторвав его от групповых упражнений на стрелковом тренажере. На вооружение группы поступил новый стрелковый комплекс Шторм-М, но пока на задания они ходили со старыми привычными стволами, осваивая новое оружие в перерывах между операциями.

– Есть, господин майор, пять минут. Я в тире, – коротко ответил Алексей, с сожалением прерывая тренировку, – Продолжайте без меня. Иван, ты старший. Отработайте еще пару раз легкобронированные цели. Вернусь от майора – продолжим бой в населенном пункте.

– Сделаем, командир, – вопросов у Ивана не возникло.

Штабной блок майора Вебера находился метрах в ста от заглубленного в землю стрелкового бункера. Пока Алексей добирался туда, он успел подумать, что нужно снова напрячь майора вопросом о неполном составе группы. Ранение сержанта Трентона в позапрошлой операции лишило их команду одного из универсалов. Обычное дело. Среди универсалов потери, как правило, самые высокие. Именно в их обязанности входит прикрытие отхода группы в чрезвычайных ситуациях. То, что раненый Трентон сумел оторваться от преследования и выйти к точке сбора после того, как увел противника за собой по ложному следу, было настоящим чудом. Обычно такие фокусы не проходили. Вот только все равно вернется в строй он, видимо, не скоро.

Дверь в кабинет майора оказалась открытой.

– Разрешите, господин майор, – обратил на себя внимание Алексей, нарисовавшись в дверном проеме.

– Заходи, и дверь закрой. Поступила новая вводная. Присаживайся, – Майор движением пальца по планшету превратил часть поверхности стола в голографическую карту какого-то полупустынного района с песчаными холмами, неглубокими ущельями и парой небольших и, похоже, частично разрушенных строений.

– Это западная окраина Новой пустоши. Ничейная зона. Триста пятьдесят километров от нашей границы контроля. Там сбили наш разведывательный флайкар. Парни возвращались из рейда. Довольно удачного, кстати. Флайкар подобрал их, но в пути на базу предположительно был сбит перехватчиком кваргов. Предположительно, потому что связи почти нет. Части группы удалось выжить. По крайней мере, сигнал от них мы получили. Сейчас они где-то в этом районе, – майор подсветил на карте красным область предстоящего поиска. – Разведчиков надо вытащить. Что-то они там важное нарыли. Поэтому сверх регламента стандартной спасательной операции вам в усиление дадут пару перехватчиков для сопровождения. Вылетаете через двадцать минут. Задача ясна?

– Так точно, господин майор. Но хотел бы напомнить, что у меня неполный состав. Есть только один универсал из двух штатных. Трентон в госпитале и, похоже, надолго.

– Я помню о твоей проблеме. Но в нашу глушь не так просто выбить специалиста нужного профиля и квалификации. Правда, на эту операцию у меня есть для тебя человек. Вот только не знаю, будешь ли ты этому рад. Его флайкар прибудет через несколько минут.

– Но сэр, как я могу взять на задание совершенно незнакомого бойца? Без боевого слаживания, без знакомства со спецификой. Он же будет просто обузой, даже если он хорошо подготовлен, в чем еще надо убедиться.

– Ты думаешь, я этого не понимаю? Но полковник ничего слушать не захотел. Просто сослался на указания сверху и приказал выполнять. Так что расхлебывать эту историю придется тебе. Лететь вам минут сорок. Вот и познакомишься, и разъяснишь курсанту задачу. Его личное дело я сейчас скину в твой планшет.

– Курсанту? Это что, шутка, господин майор?

– Нет, лейтенант. Это приказ такой. Мне отдать его в письменной форме? Курсант прикомандирован к вашей группе на одну операцию. Может быть, на две-три. Смотря, по итогам. Все. Выполняй.

– Есть.

Алексей покинул штабной блок в некотором обалдении. Нет, от начальства запросто можно ожидать всяких гадостей, но такого… Курсант! Да когда такое было, чтобы курсантов посылали со спецназом на задание в ничейную зону? Они что убить его хотят? А, заодно, и всю группу?

Несмотря на невеселые мысли, Алексей привычно раскручивал стандартный механизм подготовки к вылету на задание. Оповестил парней о месте и времени сбора, а также о составе экипировки, которая понадобится группе. После чего собрался было отправиться за своим снаряжением, но его окликнули.

– Господин лейтенант, разрешите обратиться!

Алексей обернулся. Его догонял высокий очень молодой парень в курсантской форме. К своему ужасу Алексей увидел на его нарукавном шевроне только одну полосу. Первый курс! Тем не менее, он остановился и повернулся к вновь прибывшему.

– Обращайтесь.

– Господин лейтенант, курсант Игорь Лавров. Имею приказ поступить в ваше распоряжение.

Алексей оглядел своего нового подчиненного более внимательно и понял, что неожиданности сегодня, похоже, только начинаются. Сразу бросилась в глаза кобура с автоматическим пистолетом Грот. Достаточно редкая модель. И уж курсантов-то такими стволами точно не вооружают. Дальше взгляд Алексея переместился на нагрудные знаки. Эмблема училища Планетарного Десанта вопросов не вызвала, но вот рядом с ней располагались знаки «Мастер» и «Уникальный специалист». Это уже не лезло в обычные рамки никоим боком. Оба знака выдавались крайне редко. Алексей никогда не встречал их даже у младших офицеров. Знак Мастера, как правило, выдавали только командирам частей, которые в крупном бою смогли победить в откровенно безнадежной ситуации. Что должен сделать курсант, чтобы его получить, лейтенант представить себе не мог. Уникального специалиста присваивали за важное и редкое умение, применив которое в бою, награжденный обеспечил победу, как минимум, полку, а то и дивизии. И где найти такой бой, в котором победа дивизии будет зависеть от умений одного курсанта!? Алексей перевел взгляд влево, где на куртке его нового подчиненного находился квалификационный шеврон. Полоса теоретической подготовки, вполне ожидаемо для курсанта первого года обучения, слабо светилась зеленым чуть более чем на треть своей длины. Чтобы курсант мог стать офицером, она должна заполниться до конца. Полоса солдатско-сержантсткого боевого опыта, тоже необходимого для получения офицерского звания, вообще, оказалась черной, что у Алексея удивления не вызвало. Видимо, до училища не служил, а первокурсников, как правило, в бой не посылают. Но вот дальше опять начинались странности. Офицерский боевой опыт, который даже у выпускников военных училищ почти всегда лежит в пределах сотни, у курсанта Лаврова составлял шестнадцать с хвостиком тысяч. Почти в пять раз больше, чем у самого Алексея. И это, мягко говоря, вызывало вопросы, как и то, что имелся у курсанта и высший командный опыт, что понять, вообще никак не получалось. Выходило, что воевал курсант много и успешно, но все время только на офицерских должностях! Зато теперь хотя бы стало ясно, откуда у курсанта Лаврова такой пистолет. Знак «Мастер» давал право на самостоятельный выбор оружия и экипировки. Впрочем, «Уникальный специалист», вроде бы, тоже давал такую возможность. И много еще других интересных плюшек, кстати. Но идти с пистолетом, даже с таким, на задание, это как-то…

– Курсант, это все твое оружие? – Алексей показал взглядом на кобуру.

– Нет, господин лейтенант. Основная экипировка у меня во флайкаре.

Вот еще одна странность. Курсантам, даже самым лучшим, не положены индивидуальные флайкары. Но это уже мелочи по сравнению с остальным…

– Хорошо, курсант. Время поджимает. Забирай вещи и через десять минут будь на взлетке в третьем секторе. В десантный бот не лезь. Дождись меня. Я представлю тебя группе. На борту все обсудим подробнее и посмотрим твое снаряжение. Добро пожаловать в отряд.

– Спасибо, господин лейтенант. Разрешите выполнять?

– Выполняй.

Курсант бодро убыл в сторону взлетки, а Алексей поспешил к себе. Вопросов только прибавилось. Кто же он такой, в конце концов, что из-за него сломали всю обычную процедуру ввода нового бойца в команду? Да еще курсант-первогодок. Но при этом какой-то уж очень продвинутый курсант, судя по знакам отличия и опыту. Бред! Нельзя так делать. Даже с очень-очень-самым-раскрутым курсантом. Стоп. Хватит. Надо будет почитать его личное дело. Только вот когда? Точно не сейчас.

Когда Алексей добрался до третьего сектора взлетки, Лавров уже ждал его там. И выглядел он довольно-таки нестандартно. Начать с того, что в качестве основного оружия он выбрал себе комплекс Гроза в весьма экзотической модификации. Грозой обычно вооружали тяжелую пехоту. Весила она очень немало и для ее эффективной эксплуатации требовался усиленный экзоскелет, который входил в снаряжение тяжелых пехотинцев и сочетался с мощной броней. Но такая масса несколько ограничивала их подвижность и сокращала время активного боя со штатным накопителем энергии. Поэтому группа Алексея, для которой скрытность и мобильность играли ключевую роль, такую экипировку даже не рассматривала.

Курсант, видимо, тоже понимал, что перебор с массой не пойдет на пользу подвижности. Поэтому на его экзоскелете, взятом от тяжелой пехотной брони, все броневые элементы были заменены на легкую композитную защиту. Это позволило настолько снизить массу и габариты комплекта, что в него удалось встроить второй энергонакопитель и дополнительный короб для боекомплекта к Грозе. Последнее казалось весьма не лишним, поскольку комплекс, оснащенный тридцатимиллиметровой автоматической пушкой, длинноствольной снайперкой и роторным пулеметом, поедал боезапас с большим аппетитом. При этом резерв по грузоподъемности экзоскелета оставался, похоже, еще очень приличным, что должно было обеспечить курсанту хорошую мобильность.

Алексей какое-то время внимательно рассматривал нового члена отряда, после чего с некоторым сомнением в голосе произнес:

– Ну-ка, подвигайся. Попрыгай, изобрази смену позиции.

– Есть, – ответил Лавров и подпрыгнул метра на три вверх. Практически мгновенно подпрыгнул. Приземлившись, он ушел перекатом влево, причем длина этого прыжка-переката составила метров двадцать, что позволило курсанту почти мгновенно оказаться за автомобилем технической службы, из-под которого немедленно уставился в направлении воображаемого противника ствол автоматической пушки.

– Хм… достаточно. – Голос Алексея звучал нейтрально, но любой из старых членов группы сразу понял бы, что лейтенант, по крайней мере, не разочарован увиденным. – Посмотрим, как это будет выглядеть в реальной боевой обстановке. Давай грузиться в бот.

Когда Алексей и его новый подчиненный поднялись по пандусу в десантный отсек бота, остальные члены отряда были уже там. Они коротко посмотрели на новичка и остановили вопросительные взгляды на командире.

– Наше пополнение. Курсант Игорь Лавров. Идет с нами вместо Трентона, – голос Алексея прозвучал спокойно, но на лицах бойцов группы явно проступило недоумение и непонимание, которое за всех, как старший по званию после командира, выразил Иван:

– Курсант? Мы не ослышались, командир?

– Не ослышались.

– Но…

– У нас приказ. Обсуждать его мы не можем. Лавров идет с нами.

– Есть, господин лейтенант, – подчеркнуто официально произнес Иван, что среди членов группы означало крайнюю степень непонимания решения командира, – Разрешите задать вопрос?

– Нет, Иван. Я вижу у тебя на лице все твои вопросы. И я не знаю на них ответов. Нам нужно лететь. Познакомлю вас с новым членом отряда в пути. Курсант, займи свое место напротив сержанта, – Алексей кивнул в сторону Ивана.

Буквально через минуту пандус закрылся, бот загудел турбинами, снялся со взлетки и лег на курс к месту высадки. Практически сразу его нагнали перехватчики сопровождения.

– Итак, курсант, напротив тебя сержант Иван Кельт. Заместитель командира. Следопыт. Справа от Ивана – ефрейтор Джон Цейт, снайпер. Далее – рядовой Антон Гнездов, универсал, твой коллега. Справа от меня Кей Шефферсон, ефрейтор, спец по связи и прочему оборудованию. И, наконец, ефрейтор Илья Копытов. Медик. Теперь о нашем задании. На ваши планшеты уже сброшена карта с точкой высадки. Красным нанесена граница зоны поиска, в которой был сбит флайкар с нашей разведгруппой. Мы должны найти выживших, оказать помощь и провести эвакуацию. Все, как обычно. Высаживаемся, просеиваем местность, находим наших, забираем их и быстро сматываемся. Точка встречи с ботом на противоположной границе зоны поиска. Вопросы?

– Разрешите, командир?

– Слушаю тебя, Антон.

– А кто будет наседкой над курсантом? Он со своими пушками в этом диком костюмчике будет нас демаскировать и задерживать. Кроме того, он не знает наших условных сигналов и тактики. Ему придется отдавать множество лишних команд, причем голосом, а связь, сами знаете, как у нас работает.

Алексей глянул на Лаврова, как отреагирует. Но курсант сидел с совершенно спокойным лицом и внимательно слушал, что ответит лейтенант. Казалось, его самого очень интересует ответ на этот вопрос, безотносительно сарказма, с которым он был задан. Алексей потер рукой подбородок и перевел взгляд на Антона.

– Я уже говорил Ивану, что на многие вопросы у меня ответов нет. Условные знаки мы курсанту сейчас покажем, а вот будет он нас демаскировать или нет, узнаем уже на месте. Надеюсь, в специальной опеке Лавров нуждаться не будет.

– Откуда у него такое снаряжение? Кто ему его подбирал? Оно плохо согласуется с остальным оснащением группы, – Задал свой вопрос Шефферсон.

– Курсант, поясни, – Алексей кивнул Лаврову.

– Есть, господин лейтенант. Я выбирал и готовил это снаряжение сам. Поскольку возможности соотнести его с остальным вооружением группы у меня не было, я исходил из того, что оно должно наилучшим образом отвечать основной задаче универсала – огневой поддержке группы и, при необходимости, прикрытию отхода. Кроме того, я сделал акцент на том, что, возможно, придется действовать в одиночку. Соответственно, максимально повысил мобильность, боезапас и энергоресурс в ущерб защите.

– Сам, значит? Кто ж тебе самому это доверил-то? А маскировка? На тебе этот огромный сарай с пушками. Как ты собираешься скрытно перемещаться?

– От визуального обнаружения я защищен только камуфляжем. Это минус. Но этим, как и защитой, пришлось пожертвовать. А вот от электронных средств мой комплект защищен очень неплохо. Специальный рассеивающий слой на броне и встроенная станция радиоэлектронной борьбы с дополнительным генератором помех, который можно настроить так, чтобы не мешал своим.

– Стоп! – Лейтенант остановил поднятием руки новые вопросы. – Время. Сейчас нужно хотя бы минимально ввести Лаврова в курс тактических приемов группы. Смотри сюда, курсант, и постарайся все запомнить с первого раза…

***

Неприятности начались почти сразу после входа в ничейную зону. Сначала перехватчик прикрытия, ушедший вперед для проведения разведки, пропал с экранов сканеров. В принципе, это не являлось чем-то необычным. Системы радиоэлектронной борьбы обеих сторон конфликта сильно опережали в развитии средства связи. Поэтому связь чаще всего оказывалась ужасной и у тех, и у других. Но в оговоренное время перехватчик к группе не вернулся. Тем не менее, приказ никто не отменял, и бот под прикрытием последнего самолета продолжил полет к точке высадки.

И тут за них взялись всерьез.

– Пилот перехватчика докладывает, что атакован ракетой с земли, – раздался в шлеме Алексея голос летчика, ведущего бот. В иллюминатор Алексей успел заметить резкий противоракетный маневр самолета, но дальше он пропал из поля зрения. Взрыва лейтенант не услышал.

– Увернулся, – Прокомментировал пилот. – Повезло. Стоп! Еще ракета. И еще…

Вой сирены оповестил группу о том, что их бот тоже стал целью. В отличие от перехватчика, тяжелый летательный аппарат не имел возможности увернуться от ракеты. Пилот перехватчика тоже помочь не мог. У него сейчас хватало своих проблем.

Пилот бота отстрелил гроздь тепловых и локационных ловушек и повел свою неповоротливую машину на снижение. Но, видимо, ракета на ловушки не купилась. К звуку сирены добавился скрежет опускающегося пандуса, сопровождаемый шумом ворвавшегося внутрь воздушного потока.

– Прыгайте, лейтенант! – голос пилота сорвался на крик. Ракета идет на нас. С земли ведут. До взрыва двадцать секунд.

И тут Алексей увидел ракету. Она заходила сзади. В проеме, образованном опустившимся пандусом, инверсионный след прекрасно просматривался. Даже точку самой ракеты уже удавалось рассмотреть. Шла она уверенно, несмотря на все еще отстреливаемые ботом ловушки и работу генератора помех. В этот момент Алексей понял, что они не успеют. Да и прыгать с такой высоты – верное самоубийство. Но тут что-то тяжелое прилетело ему по шлему, да так, что в глазах помутилось. Как-то автоматически он зафиксировал, что это курсант задел его локтевым сочленением своего бронескафандра. А потом десантный отсек бота утонул в диком грохоте. В замкнутом пространстве звук работающего с максимальной скорострельностью роторного пулемета почти вышибал сознание даже в шлеме. Впрочем, возможно, из-за того, что забрало Алексей опустить не успел. Этот ад продолжался меньше секунды. Потом все стихло. Только будто сквозь слой ваты Алексей слышал, как дребезжат, катаясь по полу отсека сотни гильз. Сирена смолкла. Пандус начал закрываться. Бот с максимально возможной скоростью шел на посадку.

– Господин лейтенант, – пилот явно еще находился в состоянии шока, его голос дрожал, – ваш солдат сбил ракету. Так не бывает, но он это сделал. Мы экстренно садимся. Перехватчику повезло меньше. Он почти увернулся, но ракету дистанционно подорвали. Его зацепило частью поражающих элементов, и он вынужден возвращаться на базу. Еще не известно, дотянет ли.

Взгляд Алексея сфокусировался на курсанте. Видимо, при стрельбе он стоял на одном колене, а сейчас поднимался, чтобы занять свое место.

– Курсант, как ты это сделал? – Голос Ивана звучал куда тверже, чем у пилота бота. Чувствовалось, что в подобных критических ситуациях он бывал уже не раз. Алексею всегда нравилась его спокойная выдержка. Он вновь повернулся к курсанту. Ответ на заданный Иваном вопрос волновал его ничуть не меньше, чем сержанта.

Лавров сел на свое место, закрепил экипировку, что, как отметил Алексей, перед экстренной посадкой было явно не лишним, после чего поднял забрало шлема (он-то его опустить успел) и пояснил:

– В систему обработки данных в моем шлеме добавлен сопроцессор расчета упреждения для стрельбы по быстро маневрирующим целям. Он сопряжен с системой визуального распознавания. Дальше на него завязана псевдомускулатура экзоскелета, помогающая правильно навести пулемет или пушку. Собственно, моя роль сводилась к своевременному занятию позиции для стрельбы, указанию цели, выбору оружия и предварительному наведению. Остальное экипировка сделала сама.

– Что-то не слышал я раньше про такие костюмчики… – Начал Шефферсон, но договорить не успел. Бот довольно жестко тряхнуло, когда он коснулся земли. Стало не до разговоров. Пандус резко опустился. Началась высадка.

***

Задолго до…

– Ну что, полковник, как самочувствие? – в голосе генерала Клэя явно ощущалось напряжение.

– Пока без изменений, господин генерал, – я невесело усмехнулся. – Но врачи дают мне только месяц с небольшим нормальной жизни. Дальше мозг начнет разрушаться прогрессирующими темпами. И, как я понял, вариантов нет.

– Хм… – генерал явно не знал, что сказать и с трудом подбирал слова, потом махнул рукой и присел на край кровати. – Давай без званий. Ты прав, Дин. Они не знают, как с этим бороться. Оружие новое. Враг применил его впервые. У тех, кто попал в эпицентр, мозг отказал мгновенно и необратимо. А ваш транспорт зацепило краем. Была надежда…. Сначала ни у кого даже симптомов не было, максимум, легкое головокружение, но… не повезло.

– Клэй, – после команды «без званий» обращение к генералу по имени считалось вполне допустимым, – у меня есть к вам просьба…

– Все, что смогу.

– Еще месяц я буду нормальным человеком. Я видел парней с Ястреба, участвовал в спасательной операции после удара. Поэтому неплохо представляю, что меня ожидает. Я не хочу медленно умирать в больнице в состоянии овоща. Так вот… Я ведь не только полковник планетарного десанта. У меня есть опыт управления звеном штурмовых роботов. Сейчас идет крупное контрнаступление в семнадцатом секторе. Позвольте мне высадиться с первой волной десанта на очередную планету, занятую жабами. Командовать я никем, естественно, не смогу. Не поведу же я людей за собой на верную смерть. А вот возглавить десятку беспилотных штурмдронов и поураганить напоследок… Боец, которому не страшно умирать, может спасти много жизней обычных солдат.

Генерал задумался. Выражение его лица не изменилось, но в глазах мелькнуло понимание и, как мне показалось, одобрение.

– Хорошая просьба. Но случай нестандартный. Не могу обещать на сто процентов, но я постараюсь ее выполнить.

***

Три дня меня никто не трогал. Нет, стандартные ежедневные осмотры и медицинские процедуры, конечно, проводились. Куда без них в госпитале. Но по отводящим глаза медикам все становилось понятным. На четвертый день снова пришел генерал.

– Собирайся. Хватит тут задницу греть, – за грубыми словами Клэй прятал неловкость, – нечего целому бригадному генералу сидеть в тылу, когда его армия уже второй день штурмует Дельту Кирсани.

– Не понял, – я поднял бровь, вопросительно глядя на генерала.

– Чего тут не понять? За последнюю операцию ты досрочно представлен к первому генеральскому званию, так что поздравляю, господин бригадный генерал. А вот мне эти твои генеральские регалии добавили головной боли. Штаб флота рассмотрел твою просьбу. Имперский технологический консорциум передал армии десятку новейших штурмовых дронов. Их надо прогнать через войсковые испытания в максимально тяжелых условиях. Эту задачу штаб поручил тебе. А мне пришлось голову сломать, как назначить на лейтенантскую должность бригадного генерала и не вызвать при этом вывих мозга у всех капитанов, майоров и полковников, которые придутся тебе прямыми и непосредственными начальниками.

– Ну и как, господин генерал, вы справились? – я слегка улыбнулся.

– Куда б я делся… В общем так, ты со своими машинами становишься отдельным штурмовым взводом дивизионного подчинения. Штурмдроны новые, секретные, так что нечего им делать на уровне батальона или даже полка. Подчиняться будешь мне лично, как и раньше. Жду тебя на флаерной стоянке у центрального входа. Персонал госпиталя предупрежден. Новую форму тебе сейчас принесут.

Не могу сказать, что я сильно обрадовался перспективам, но облегчение испытал однозначно. В конце концов, смерть в бою – нормальная история для солдата, да и для генерала тоже. Лучше, чем на госпитальной койке, пуская слюни и ходя под себя.

***

Без вывихов мозга все же не обошлось. Когда я прибыл принимать взвод, мои штурмдроны, еще в заводской упаковке, дожидались в отдельном ангаре под охраной пары абордажных роботов. Пришлось идти к техникам за помощью. Несмотря на мои немаленькие погоны, начальству тыловой базы явно хватало забот и без расшаркивания с заезжим генералом, который, при всем уважении, им ни разу не начальник и даже не проверяющий какой-нибудь. Ну, дело у человека здесь, вот пусть и занимается. Поэтому руководитель местной технической службы, дядька уже в возрасте с майорскими погонами, воззрился на меня с нескрываемым удивлением, не вполне понимая, что может понадобиться генералу-десантнику в его хозяйстве.

Ситуация меня немного забавляла и я с непроницаемым видом первым отдал честь выскочившему мне навстречу из-за стола майору.

– Господин майор, бригадный генерал Дин прибыл для получения десятки штурмдронов Квант-С и малого десантного транспорта Кирасир. Мне необходимо содействие в приведении машин в боеготовое состояние.

– Э… господин генерал… – начальник техников явно впал в ступор, – а что ж вы лично-то? Прислали бы пилота штурмдронов, мы бы ему все в лучшем виде и передали. Ну, на край, его ротный бы мог приехать, если уж контроль особый нужен.

– Так я и есть пилот, майор.

– Вы?!! Э… простите, господин генерал, наверное, я лезу не в свое дело, но как-то это очень необычно. Сколько лет служу, ни разу не видел бригадного генерала, командующего взводом штурмдронов… Даже полковников таких не встречал, вы уж не сочтите…

– Расслабьтесь, майор. Все когда-то случается в первый раз, – я улыбнулся, – просто подготовьте мне их побыстрее, и я сразу перестану доставлять вам неудобства своим присутствием.

– Да мы это мигом, не сомневайтесь, господин генерал. Часа четыре, не больше. Я уже вызвал людей к шестнадцатому ангару. И лично все проконтролирую.

– Не сомневаюсь, господин майор. Не сомневаюсь.

Дельта Кирсани встретила меня суетой только что отгремевшего крупного сражения. Жабы окопались здесь с размахом. Жабами, или жаберами, их называли буквально все. Имелось у врагов и какое-то другое, официальное, название, но один раз увидев этих лягух-переростков, никто их иначе уже не воспринимал. Жабы, они жабы и есть. За год, прошедший с тех пор, как наш флот оставил эту двойную звездную систему, они успели закрепиться на всех трех условно пригодных для жизни планетах, возвести орбитальную оборону и настроить баз в поясе астероидов. И это не считая многочисленных минных объемов и автоматических ракетно-артиллерийских платформ, в изобилии размещенных на наиболее удобных векторах движения. Ну и флот прикрытия здесь тоже присутствовал. Куда без него? Одними орбитальными крепостями гибкость обороны не обеспечишь.

Наши тоже подошли к делу серьезно. Сколько звездных систем пришлось оголить, чтобы собрать такую армаду вторжения, мне даже представить сложно. Не меньше десятка авианосцев, четырнадцать линкоров, почти сотня крейсеров, туча эсминцев и корветов. Вся эта мощь навалилась на жаб и, прогрызая себе дорогу среди мин и беспилотных боевых станций, обрушилась на орбитальные крепости четвертой планеты. Такой атаки никакая орбитальная оборона выдержать не могла. Мобильные силы жаб пытались придать устойчивость своим боевым порядкам над планетой, затыкая дыры, образовавшиеся на месте погибших крепостей, но хватило их очень ненадолго. Покончив с противником на орбите главной планеты системы, флот принялся за ее соседей, и к настоящему моменту в космосе врагов уже не осталось.

Славная победа, но уж больно кровавая. На большинство кораблей-победителей смотреть без слез не получалось. Пробитые борта, смятые чудовищными взрывами орудийные башни, закрученные и чуть не узлом завязанные полетные палубы. И это у тех, кто смог пережить бой, а таких оказались меньше половины от прибывших в систему сил. Жабы умеют воевать. Даже в меньшинстве, даже если их застать врасплох…

Но так или иначе, орбитальная оборона подавлена. Теперь слово за десантом.

Кирасир я пилотировал лично. Собственно, малый десантный транспорт и строился в расчете на то, что управлять им будет сам пилот штурмдронов, находящихся у него на борту. Кирасир проектировали для внутрисистемных полетов и, при благоприятных условиях, для высадки десанта прямо на поверхность планеты. На гиперпрыжок он не способен, так что в систему я прибыл на внешней подвеске большого войскового транспорта, перевозившего тяжелые танки прорыва. Капитан транспортного корабля хотел было сначала послать меня куда подальше, чтобы не заморачиваться с пересчетом центровки перед прыжком, но с удивлением сопоставив количество звездочек на погонах у нагловатого пилота Кирасира и у себя любимого, от возражений воздержался.

Сразу после выхода из прыжка я доложился генералу Клэю о прибытии. Первая волна десанта на четвертую планету уже ушла, и генералу оказалось, мягко говоря, не до меня, но он выкроил минуту и указал мне район ожидания. Сейчас парни зачищали плацдарм для высадки тяжелой техники, и генерал приказал быть готовым через час или два присоединиться к десанту.

Приказ на десантирование пришел даже раньше, чем я ожидал. Помимо координат точки высадки и краткого сообщения о безопасном коридоре, он содержал комментарий от Клэя: «Не вздумай лезть в самоубийственные атаки. Помни о задаче. Ты можешь угробить хоть всех своих роботов, но не раньше, чем они хорошенько повоюют, а твой модуль сформирует отчет в технологический консорциум». Ну, в общем, понятно. В переводе на нормальный язык это должно было звучать примерно так: «Не торопись на тот свет, ты мне еще здесь нужен, по крайней мере, до конца операции. Ну, или почти до конца».

Высадка прошла без неожиданностей. Уже на поверхности я увидел, во что моя относительно спокойная посадка обошлась первой волне десанта. Инженерная техника уже расчистила посадочную площадку, но вокруг, насколько хватало обзора, все пространство пестрело дымящимися обломками штурмовой техники. Горящих жаберских танков тоже хватало, конечно, но врезали они нашим крепко. Такими темпами первая волна сточится уже через пару часов.

Сверху раздался грохот мощных планетарных двигателей. Первые транспорты с войсками и техникой начали заход на посадку.

Понимание того, что увязли мы крепко, пришло на вторые сутки. Как ни старался десант расширить захваченные в первые часы плацдармы, ничего толком не получалось. Жабы вытаскивали все новые силы из хорошо замаскированных подземных убежищ и без колебаний бросали их в бой. Я успел поучаствовать в затыкании вражеского танкового прорыва и в отражении налета атмосферных штурмовиков. Надо сказать, умники из Имперского Технологического дело свое знали. По сравнению с предыдущими моделями мои штурмдроны вели себя выше всяких похвал. Я, по сути, только координировал их действия из своего по уши забронированного управляющего модуля – такого же шагающего танка, как и мои беспилотные подчиненные, но раза в полтора массивнее. По воздушным целям штурмдроны отработали просто на загляденье. Обломки трех жабских машин глухо ухнули на перепаханную взрывами землю, а оставшиеся два штурмовика даже не смогли прицельно отстреляться, получив повреждения и поспешно удрав на бреющем куда-то за край недалекого леса. С танками вышло похуже. Броня у них оказалась довольно крепкой, да и какие-никакие защитные поля тоже имелись. Штурмдрон – не тот зверь, чтобы лоб в лоб с танками на равнине воевать. Он больше подходит для работы в тяжелой местности, в стесненных условиях, где к противнику можно подобраться относительно близко и бить его в уязвимые точки. Тем не менее, пару вражеских машин мои таракашки сожгли. Правда, и самим им досталось. Все-таки танковая пушка, зараза, штука злая. Прямого попадания дрон не выдерживает. Разлетается вдребезги. Осталось от моей десятки семь машин, две из которых по-хорошему стоило бы отдать ремонтникам. Они хромали и имели повреждения систем сканирования и наведения. И вот тут я опять сказал мысленное спасибо разработчикам. За счет объединения всего взвода в единую боевую сеть, поврежденные машины получали целеуказание от своих исправных соседей.

Как вскоре оказалось, все эти приключения были лишь прелюдией, холодной закуской, возбуждающей аппетит перед основным блюдом, подать которое к столу жабы не замедлили. Дождавшись, когда основная масса прибывших в систему войск высадится на планеты и втянется в десантную операцию, жабы нанесли удар, откуда не ждали. Наземные батареи противоорбитальных орудий всегда считались средством отчаяния, последним козырем, призванным хоть как-то ослабить удары по войскам и инфраструктуре с зависших над планетой вражеских кораблей. Но тут жабы наглядно показали, что количество умеет переходить в качество. Прямо из-под земли, как грибы после дождя, полезли незамеченные ранее, а значит заранее тщательно замаскированные ажурные конструкции бласт-эмиттеров. В небо ударили многие сотни молний, повергнув орбитальную группировку в шок и, заодно, разнеся десяток десантных транспотров, заходящих на посадку по считавшимся безопасными коридорам. Поддержка с орбиты резко ослабла. Атмосферной авиации тоже пришлось прекратить полеты. Пока подтягивали дальнобойные линкоры, пока готовились давить наземные батареи, жабы нанесли контрудар. И вот тут кисло стало всем.

Ну что ж, наверное, ради этого момента я сюда и просился. Пора внести вклад. Я указал своим таракашкам вектор движения, и мы бодро поскакали в направлении ближайшей вылезшей из-под земли вражеской батареи.

Очень быстро стало понятно, что я переоценил свои силы. Жабы сегодня просто фонтанировали неприятными сюрпризами. Сразу за появлением противоорбитальных пушек они выпустили целый рой атмосферных истребителей и штурмовиков. До этого момента жабы берегли быстрые, но уязвимые машины, стараясь не подставлять их под залпы с орбиты, но сейчас настало их время. Бой быстро разбился на отдельные фрагменты, где разрозненные наземные подразделения пытались отбиться от наседающей авиации. Кое-где это неплохо удавалось, но уж больно много врагов налетело. У моих штурмдронов начал ощущаться дефицит боезапаса. Плазменные пушки это, конечно, здорово, но куда приятнее ущучить супостата управляемой ракетой. И дистанция больше, и точность попадания куда выше. Но ракет оставались уже считанные штуки. Двоих моих подранков довольно быстро добили, и теперь в строю оставалось только пять машин.

Как оказалось, мои локальные проблемы выглядели сущими цветочками по сравнению с тем, что творилось в космосе. Почти одновременно с атакой кваргов на земле, в системе Дельты Кирсани начали выходить из гипера корабли противника. Сперва немного – только самые быстрые, но вскоре количество жаберских вымпелов сравнялось с числом земных кораблей. В общем, в высших штабах быстро осознали, в какую клоаку угодил флот вторжения. Контрнаступление грозило обернуться катастрофой. Доводить ситуацию до необратимой задницы адмиралтейство не захотело и отдало приказ о срочной эвакуации войск и общем отступлении из системы.

Как бы то ни было, эвакуироваться я не собирался. Ситуация для меня складывалась почти идеально. Максимальную пользу я смогу принести, прикрывая погрузку войск в транспорты, значит этим и займемся. Изменив задачу роботам, я начал медленно, постоянно огрызаясь, и прикрываясь складками местности и обломками сгоревшей техники, отводить свой взвод к месту высадки.

Орбитальная группировка еще держалась. За последний час корабли с орбиты изрядно проредили так досаждавшие им наземные батареи жаберов, и теперь пушки крейсеров и линкоров неплохо сдерживали вал бронетехники, накатывающийся на сжимающееся кольцо десантников. Транспорты непрерывным потоком садились на расчищенную площадку за спинами войск, быстро грузили людей и наиболее ценную технику и устремлялись на орбиту, откуда, не задерживаясь, начинали разгон для прыжка из системы Дельты Кирсани.

В моем взводе прибавилось техники. При эвакуации изрядно потрепанной штурмовой роты в транспорт загрузились только пилоты вместе с управляющими модулями. Дронов передали мне. Оказалось их, правда, всего семь, но теперь у меня образовался даже сверхштатный состав техники. Не скажу, что пополнение адекватно заменило потерянных роботов, все же предыдущее поколение сильно уступало новейшим разработкам, но в моей ситуации жаловаться не приходилось. Зато боезапас мне довели до полного боекомплекта. Не тащить же его с собой на орбиту.

И все же спокойно уйти десанту не дали. Жабы перегруппировали собравшиеся в системе корабли и попытались перехватить разгоняющиеся для прыжка транспорты. Наши, естественно, бросились их защищать. Завязалось спонтанное сражение, в которое быстро втянулись все наличные вымпелы обеих сторон. Соответственно, на поддержку с орбиты остатки десантных сил больше рассчитывать не могли.

Результат мы ощутили сразу. Обнаглевшие атмосферники полезли вперед, заваливая нас ракетами и поливая сгустками плазмы из пушек. Расталкивая корпусами обломки своей и чужой подбитой техники, в новую атаку двинулись жаберские танки. Нас оставалось уже не так много, основную часть войск успели вывезти транспорты, так что я, как старший по званию из оставшихся на поверхности, приказал бросать всю технику и уматывать на орбиту на моем Кирасире, так и стоявшем скромно на краю посадочной площадки. На попытку заставить меня лететь вместе с ними я с удовольствием вспомнил и воспроизвел непередаваемые обороты речи нашего училищного сержанта из моего далекого курсантского прошлого. Прошлое такое было явно не только у меня, и подчиненные вняли, быстренько попрыгав в Кирасир и с завидным проворством рванув в небо.

Технику, само собой, не просто побросали, а замкнули на мой управляющий модуль. Еще раз спасибо его разработчикам, он весь этот военно-технический зоопарк вполне потянул, хоть я и сомневался сперва. Теперь у меня под командой оказался почти целый роботизированный батальон с полусотней штурмдронов, парочкой тяжелых танков прорыва, двумя пусковыми установками ракет малой дальности и даже тремя ударными беспилотными атмосферниками.

Старт Кирасира жаб очень заинтересовал, и они нацелились было по нему пострелять, но я не дал им такой возможности, бросив свою разношерстную армию в атаку, имитируя прорыв кольца окружения. Половине дронов я поставил задачу отстреливать ракеты, выпущенные противником по Кирасиру, а все остальное железное воинство азартно давило огневые точки, пытавшиеся палить ему вдогонку.

Атака моя, как и ожидалась, почти сразу захлебнулась. Сказалось существенное численное преимущество врага. Через полторы минуты боя оба танка прорыва чадно горели, от штурмдронов осталась только треть, а пусковые установки отстрелялись полным залпом и превратились в бесполезное железо, поскольку перезаряжать их было некому и нечем. Атмосферники тоже полегли, прикрывая уходящий транспорт. Тем не менее, эти полторы минуты я взлетающему Кирасиру обеспечил, так что шанс у ребят появился, и неплохой.

Вообще-то, к этому моменту я уже должен был погибнуть, но вот пока как-то не складывалось. В связи с этим вновь открывшимся обстоятельством я не очень понимал, что делать дальше. Задачу свою я выполнил, эвакуироваться мне некуда и не на чем. Продолжать бой, конечно можно, но смысла в этом уже нет никакого.

Автоматически продолжая руководить действиями дронов, я пытался найти выход. Мои раздумья прервал сигнал вызова. С генералом Клэем мы договорились, что никаких прощаний и прочих ритуальных словоблудий не будет, так что вызов на связь меня удивил, но раз начальство вызывает, ответим.

– Бригадный генерал Дин вас внимательно слушает, – официальным голосом произнес я в микрофон шлема.

– Отставить балаган! Дин, твою мать. Почему на вызов так долго не отвечал? Быстро выходи из боя. Немедленно! – далее генерал Клэй воспроизвел примерно тот набор слов, которым я десятком минут ранее вразумлял подчиненных перед посадкой в Кирасир.

– Клэй, – устало ответил я, отбросив субординацию, – ну мы же обо всем уже договорились…

– В карцере давно не сидел, бригадный генерал!? Забыл, как к старшим по званию обращаться надо? – совершенно нехарактерно для себя заорал Клэй и тут же переключился на другую тему, – пришло сообщение из главного штаба. Медики требуют тебя назад живым и, желательно, целым. Они нашли решение, и не только для тебя, а для нас всех, для всей Империи. Но оно завязано на тебя. Только на тебя, понимаешь? А ты мне тут цирк с конями устраиваешь! Включай маяк немедленно и прекращай геройствовать!

– Да некуда мне из боя выходить. Полное окружение, жабы доедают моих дронов. Их уже десяток остался. М-мать…, – поле моего модуля приняло попадание из авиационной пушки, его изрядно мотнуло в сторону и сбило с ног, точнее с опор, хотя повреждений машина пока не получила.

– Что у тебя?

– Пока ничего серьезного. Рабочие моменты. Маяк я включил.

– Вижу. Жди. И не вздумай мне сдохнуть. Понял, генерал?

– Так точно. Задача не сдохнуть. Разрешите выполнять?

– Только появись у меня на корабле, душу выну!

Я уже не слушал. Позади редкой цепочки моих дронов еще оставался небольшой относительно свободный пятачок перед завалом из обгорелого железа. Именно туда мы медленно пятились, огрызаясь огнем на наиболее наглых жаберских летунов и наземных дронов. Хорошо хоть тяжелые танки у них, похоже, закончились, иначе быстрый каюк грозил стать неизбежным. Но и сейчас веселого в ситуации я находил мало. Заверещал зуммер сканера средней дальности. На боевой проекции высветились девятнадцать малых скоростных воздушных целей. Ракетный удар. Вот счастье привалило. Сбивать их почти нечем. Только пушки остались. Управляемые ракеты уже минут семь, как закончились. Бросаю свой модуль к мощному завалу из горелой техники. На кучу обломков здесь взобрался наш тяжелый танк, да так и остался на вершине с развороченным прямым попаданием бортом и свернутой набок башней. Прячусь за ним, а тараканов своих гоню в противоположную сторону, откуда они начинают азартно палить по приближающимся ракетам. Жабы притихли, не хотят, видимо лезть под собственные ракеты. А дроны молодцы, девять ракет свалили… Взрыв!

Танк, за которым я прятался, опрокинуло ударной волной. Еле увернуться успел. Как я и надеялся, ракеты навелись на активно сопротивляющиеся цели, сочтя их приоритетными.

– Генерал, меня слышно?

– Да, Дин, слышу тебя нормально.

– Я остался один. Дронов накрыло ракетами.

Клэй ответить не успел. На лежащий на боку танк одним прыжком вскочил жаберский дрон. Выстрелили мы практически одновременно. Врага снесло с танка, и он пропал за кучей обломков, а защитное поле моего модуля из последних сил отразило удар плазмы, но генератор выгорел от экстремальной нагрузки, и теперь кроме брони мою уязвимую тушку ничто не защищало.

– Ложись! – раздался вопль генерала в наушниках моего боевого шлема.

Я выполнил команду, не раздумывая, и, надо сказать, весьма своевременно. Все пространство вокруг меня превратилось в огненный ад. Главный калибр линкора, это вам не авиационная пушечка. Я такое уже видел как-то… Сейчас воздух надо мной наполнился с воем летящими во все стороны кусками брони, бетонными обломками и еще каким-то неопознанным мусором. Оказываться на пути этих предметов категорически не рекомендовалось. Удары по броне модуля не прекращались около минуты. К счастью для меня осколки оказались не в состоянии ее пробить.

Когда пыль немного осела, метрах в пятидесяти от себя я увидел заходящий на посадку корвет. Обычно боевые космические корабли в атмосферу не лезут, но этот случай, видимо, оказался особым. Линкор у нас над головами продолжал бесноваться, перенеся огонь главного калибра метров на восемьсот в сторону. Наверное, ближе ко мне достойных целей для него уже не осталось. Я не стал дожидаться приглашения и рванул к корвету, выжимая из своего модуля максимально возможную скорость. В трюм корабля я ввалился под подгоняющие вопли генерала Клэя, витиеватости которых мой приснопамятный сержант из военного училища точно бы обзавидовался.

***

– Господин генерал…

– Можно без званий, доктор Силк.

– Э…, да, конечно. Так вот, Дин, вы слышали что-нибудь о ментальных полях? – полковник медслужбы вопросительно взглянул на меня.

Беседа проходила в неформальной обстановке. Генерал Клэй привез меня в центральную клинику адмиралтейства и передал с рук на руки местному медицинскому светилу, который взялся мне все объяснить. Сам Клэй тоже пожелал присутствовать и притащил с собой еще пару генералов, которых я мельком видел раньше в штабных коридорах.

– Только в общих чертах. Знаю, что ваш департамент занимается этой темой. Не более того.

– Ну, вдаваться в подробности я не вижу смысла, но пару моментов все же проясню. Физическая природа этой субстанции до последнего времени была не вполне понятна. Имелось много эмпирических данных, подтверждающих существование ментальных полей, позволяющих мгновенно передавать информацию, связанную с мозговой активностью разумных существ, на практически неограниченные расстояния, но принципы управления этими полями оставались, да и сейчас еще остаются, за пределами нашего понимания. Как ни странно, толчком к прорыву в этом направлении послужила атака врага, жертвой которой стали вы и еще полторы тысячи наших военных. Нельзя сказать, что артефакт, примененный э… жаберами – так, кажется, вы их называете? – работал на основе только ментополей, но как один из поражающих факторов их колебания точно использовались. В общем, детали не важны, но изучение изменений в мозге пострадавших дало нам ключ к частичному пониманию природы этого феномена. Потерпите немного, я уже перехожу к главному. В результате мы модернизировали одну из наших экспериментальных установок и получили нечто вроде сканера, позволяющего в определенных пределах изучать ментальные поля на очень больших расстояниях от нас. Речь идет о миллионах световых лет. К сожалению, на меньших расстояниях сигналы сливаются и забиваются помехами, но не суть важно. Важно другое. Мы обнаружили цивилизацию людей. Очень далеко, мы даже не можем указать точное направление. Нам повезло в том, что совпало много случайных факторов. Мы сумели подключиться к ментальному полю человека, находящегося в коме. Он болен. По представлениям их медицины, болен неизлечимо, но мы знаем эту болезнь и умеем ее лечить. Уровень развития их цивилизации существенно ниже нашего. Они отстают лет на двести, не меньше. Совсем недавно открыли гипер и начали осваивать межзвездные перелеты. И почти сразу наткнулись на враждебную расу. Гуманоидную, но не человеческую. Там, как и у нас, идет война. Не скажу, что люди ее проигрывают, но она отнимает все силы цивилизации и конца ей не видно.

– И чем же они могут нам помочь? – сорвался с моих губ вопрос, явно написанный на лицах всех слушателей, кто еще был не в теме.

– Господа генералы, скажите честно, мы сможем победить в этой войне?

В кабинете доктора повисла молчаливая пауза. В конце концов, ее нарушил Клэй.

– Это очень тяжелый вопрос, доктор Силк. Скажем так, если не произойдет принципиального прорыва в области вооружений, мы проиграем.

– И сколько мы еще продержимся? Ведь прорывы в области вооружений бывают не только у нас, но и у врага.

– Война идет уже почти сто лет. Пока нам есть куда отступать, но бесконечно это продолжаться не может. Двадцать, при удаче тридцать лет у нас еще есть.

– А дальше?

– А дальше все, доктор. Нас выбьют из освоенных миров, соединенных сетью стационарных гиперпорталов, и идти нам станет некуда, разве что в открытый космос, в межгалактическое пространство. Но не думаю, что нам дадут уйти. Догонят и уничтожат. Гипером жабы владеют не хуже нас.

– Вот вам и ответ на ваш вопрос, господа генералы. Нам нужно место, куда мы сможем сбежать, если дело обернется совсем плохо. Вот оно, это место. Мы вам его нашли.

– Но как вы предполагаете туда попасть? Вы ведь не можете даже указать направление. Да и знай вы его, что толку? Линейное движение в гипере на такое расстояние займет тысячи лет. Здесь нужен стационарный портал. Пара ворот: у нас и у них. Кроме того, нужно знать подпространственные координаты выхода.

– А вот для этого, господа, вы и вытаскивали нашего героического бригадного генерала из той неприятности, в которую он из лучших побуждений влип в системе Дельты Кирсани. Суть в том, что мозг генерала подвергся облучению артефактом жаберов и претерпел некоторые изменения. Теперь он способен вступить в резонанс с мозгом юноши, лежащего в коме в миллионах световых лет отсюда, а это означает, что мы можем провести перенос сознания генерала Дина в мозг этого человека. Мало того, мы можем закачать в него массу знаний, которые могут генералу там очень пригодиться.

– Постойте, доктор, – удивился я, – но ведь я не один попал под облучение. У вас в госпиталях, как минимум, еще тысяча таких пациентов.

– Мы обследовали всех. К сожалению, они не подходят. Индивидуальные особенности мозга, что поделать. Ну а с вами нам очень повезло. Ваш опыт там придется как нельзя кстати.

– Но ведь тот человек неизлечимо болен и находится в коме…

– Только это и позволило нам подключиться к его мозгу. Кома и болезнь это, безусловно, проблемы, но решение есть. При переносе сознания мы загрузим в ваш мозг огромный объем данных, в том числе и о способах лечения этой болезни. Ваш мозг, естественно не выдержит. Если бы можно было так учить всех людей, мы бы давно победили жаберов. Но, увы, человеческий мозг не справляется с прямой закачкой данных. Однако ваш случай особый. Ваш мозг умрет, но это будет уже не важно. Сознание вместе с закачанной информацией перенесется в новое тело.

– А если я так и умру, не выйдя из комы?

– Очень маловероятно. Перенос сознания стимулирует мозговую активность и иммунную систему реципиента. Две-три недели ремиссии у вас будет почти наверняка. За это время вы должны решить проблему.

– Ну а потом вас ждет карьера военного, генерал, – вступил в разговор старший по званию из присутствующих, генерал армии Филт, – Вам не привыкать. Вы должны будете занять высокую позицию в структурах власти потенциальных союзников и обеспечить постройку вторых ворот стационарного гиперпортала. Все знания для этого в вашем мозгу будут, гиперкоординаты тоже. А мы здесь построим свои ворота. Для них уже нашли глухой медвежий угол на задворках галактики, и если все пойдет совсем плохо, у нас появится шанс сохраниться, как вид и начать все заново.

– А как же та цивилизация? Они могут и не захотеть нас принять.

– А вот это во многом будет зависеть от вас, генерал. На самом деле, у нас есть очень много точек соприкосновения. И мы, и они – люди, а значит, сможем договориться. Мы обеспечим им технологический прорыв и поможем выиграть их войну. Они помогут нам в освоении новых территорий для наших колоний или пригласят на свои планеты, если на то будет их желание. В любом случае, навязывать себя мы им не будем. Не захотят сотрудничать – уйдем в неисследованный ими космос и начнем все сначала.

– Доктор Силк, а технически у вас уже все готово? – меня охватило нервное возбуждение, бороться с которым едва хватало всей моей выдержки.

– Практически. Осталась тонкая настройка аппаратуры, невозможная без вашего непосредственного участия. Требуется только ваше согласие.

– Согласие? – я позволил себе легкую улыбку, – оно у вас есть.

***

За открытым окном сестринской под легким ветром раскачивались ветки тополя. Начало июня несло с собой запахи лета, которые чувствовались даже сквозь намертво въевшийся в мебель и стены запах больницы. Ольга сидела в кресле, закинув ногу на ногу, и просматривала новости на планшете. Резкий писк аппаратуры мониторинга заставил ее вскочить и броситься к приборам контроля состояния больных. Рука медсестры заученным движением нажала кнопку вызова.

– Что случилось, Оленька? – раздался в коммуникаторе голос дежурного врача.

– Илья Сергеевич, в шестой реанимационной пациент пришел в сознание.

***

Я очнулся. Голова не просто болела, она раскалывалась так, что хотелось снова провалиться в беспамятство. Открыть глаза я даже не пытался, понимая, что свет только усилит боль.

С негромким щелчком открылась дверь, и в комнату, а может палату, кто-то зашел. Я сделал над собой усилие и приоткрыл глаза. Вопреки худшим ожиданиям голова сильнее болеть не стала, скорее наоборот. Я лежал на узкой кровати, вокруг которой на штативах и специальных подставках перемигивались десятками разноцветных огоньков довольно громоздкие медицинские приборы, от которых к моему телу тянулись прозрачные трубки и какие-то провода. Сам я с ног до головы был облеплен датчиками, инъекторами и другими устройствами, служащими, судя по периодическому легкому покалыванию в разных местах, для электростимуляции мышц.

Вошедших оказалось двое. Впереди шел среднего возраста мужчина с каким-то плоским устройством в руках, а чуть сзади держалась симпатичная молодая женщина. Оба направились прямо ко мне.

– Как вы себя чувствуете, молодой человек? – спросил мужчина, внимательно глядя на меня.

Язык, на котором он задал вопрос, показался мне совершенно незнакомым и очень непривычным по звучанию, но я прекрасно все понял. Доктор Силк предупреждал меня перед переносом, что память и навыки моего нового тела никуда не денутся, но свободное понимание чужого языка все равно вызвало очень необычные ощущения.

– Очень болит голова, – попробовал ответить я, и, судя по кивку мужчины, у меня это вполне получилось.

– Это неудивительно, Игорь. Удивительно, что вы вообще очнулись. Мы ожидали, что это произойдет не раньше, чем через три дня после лучевой терапии, а не прошло еще и суток.

– Я понимаю, Илья Сергеевич, – я вспомнил имя доктора и этот факт меня обрадовал, – вы можете как-то снять головную боль, но так, чтобы я остался с ясным сознанием?

– Да, конечно, но вам, Игорь, сейчас лучше поспать. Оля, сделайте пациенту инъекцию декатерала.

– Илья Сергеевич, – я попытался придать своему голосу твердость, – вы ведь понимаете, что у меня осталось не так много времени. Я бы предпочел провести его в сознании. У меня еще много незавершенных дел, и я бы хотел довести их до конца, прежде чем…, ну, вы сами знаете.

Доктор знал. Последняя стадия астероидной горячки не оставляла человеку шансов на какие-либо осознанные поступки. Боль столь сильна, что даже сильнодействующие наркотики не способны снизить ее до хотя бы терпимого уровня.

Илья Сергеевич хотел было что-то возразить, но передумал.

– Оля, не нужно декатерал. Ограничимся мэлтрином. Игорь, я чем-то еще могу вам помочь?

– Да. Можно попросить у вас планшет и доступ в сеть?

– Конечно. Оля вам все принесет.

– И еще, – я прислушался к своим ощущениям, – нельзя ли что-нибудь поесть?

– У вас появился аппетит? Это очень необычно. Вы уже довольно давно на внутривенном питании, так что желудок отвык от нормальной пищи. Пожалуй, можно начать с кружки овощного бульона, не более. Что-то еще?

– Спасибо, Илья Сергеевич, больше ничего не нужно.

После сделанной инъекции головная боль отступила, хоть и не полностью. Пока медсестра Ольга ходила за планшетом и кружкой горячего овощного бульона, я попытался вытащить из моей новой памяти все, что запихнули туда умники доктора Силка на тему лечения астероидной горячки. У нас эта дрянь называлась как-то иначе, но здесь ее впервые сумели подцепить шахтеры в поясе астероидов, и название приклеилось намертво. На счастье людей, опасность астероидная горячка представляла только для трех процентов населения. Особенности возбудителя заболевания не позволяли ему существовать в организмах подавляющего большинства людей. Но уж если этот грибок умудрялся выжить в чуждой для него среде человеческого организма, он начинал видоизменять клетки, модифицируя их в благоприятную для себя форму. Сначала процесс шел медленно, и большинство измененных клеток погибло под ударами иммунной системы, но постепенно выживаемость клеток-модификантов возрастала, и их количество в организме начинало неуклонно расти, порождая при делении новые и новые клетки, заменяющие нормальные человеческие. Очаги поражения разрастались, возникал дискомфорт, потом болевые ощущения, нарушения в работе различных органов. Наконец, процесс приобретал лавинообразный характер и человек умирал в страшных мучениях.

С болезнью, естественно, пытались бороться. К настоящему моменту существовали медикаментозные и лучевые методы лечения, которые позволяли затормозить и даже частично обратить вспять процессы размножения пораженных клеток, но эти методы терапии сами оказывали на организм пагубное воздействие ввиду высокой токсичности самих лекарств и разрушающего действия облучения. Да, модифицированные клетки гибли, но вместе с ними погибали и нормальные, не пораженные клетки. В итоге смерть все равно наступала, хоть ее и удавалось оттянуть на несколько месяцев.

В моем мире эту болезнь научились лечить уже лет сто пятьдесят назад. Метод оказался весьма оригинальным и родился на стыке таких, казалось бы, малосовместимых наук, как биохимия и ядерная физика. И теперь передо мной стояла задача донести суть идеи до людей, способных воплотить необходимое оборудование, что называется, в железе.

Ну что ж, попробуем подбить активы и пассивы, которыми мы с моим новым телом на данный момент обладаем. Итак, я Игорь Яковлевич Лавров, пятнадцати лет отроду, сто восемьдесят сантиметров роста, худощав по жизни, а сейчас, вообще, подобен скелету. Не красавец, не урод. Русский по национальности. Гражданин Земной Федерации. Постоянно живу и нахожусь сейчас в Солнечной системе, на Титане, спутнике Сатурна, терраформированном русскими еще до объединения всех земных стран в единое государство. Учусь, вернее, учился в средней школе с, ой, блин, ксенологическим уклоном. Изучаю, стало быть, злобных врагов человечества.

Отец погиб пять лет назад в поясе астероидов у звезды Ван Маанена. Зачем этот тусклый белый карлик в созвездии Рыб понадобился кваргам, так и осталось неизвестным, но драка за него вышла отчаянной и закончилась практически вничью. Но только не для моего отца. Он оттуда не вернулся. Подробностей нам не сообщили. Сказали только, что торговый корабль, на котором он руководил медсекцией, случайно попал под раздачу и взорвался от попадания тяжелой торпеды с эсминца кваргов. Спастись никому не удалось.

Мама учила детей в начальной школе в нашем городе. На ее вполне приличную зарплату и на пособие, назначенное государством в связи с гибелью отца, мы и жили. Но после того как я заболел, наши сбережения быстро растаяли. Страховка покрывала далеко не все медицинские расходы.

Еще у меня есть две недели времени. Ну, может, три, хотя на это рассчитывать не будем.

Вот, собственно, и все существенное. Ничего я толком не умею. Физически развит слабо, да еще болезнь эта… Но это я, который Игорь Лавров, а есть ведь еще другой я, который бригадный генерал Дин, чего, правда, здесь никто не знает. И у бригадного генерала Дина есть в кармане очень нехилый козырь в виде закачанных в мозг знаний. И это, пожалуй, та карта, которую можно и нужно выкладывать на стол прямо сейчас.

Потягивая из кружки горячий и на удивление вкусный овощной бульон, я думал с чего начать. Если я сейчас позову, например, доктора Илью Сергеевича и начну излагать ему способ лечения астероидной горячки, он, скорее всего, просто решит, что у меня от страха неизбежной смерти потекла крыша, ибо, откуда пятнадцатилетнему школьнику, ни в какой гениальности ранее не замеченному, взять необходимые знания. Тем более что Илья Сергеевич знал моего отца. Друзьями они никогда не были, но относились друг к другу вполне себе с уважением, так что кое-что обо мне здешнем доктор знает и в жизни не поверит без железобетонных доказательств в мое внезапное прозрение.

Значит, начинать надо не с него, а с людей независимых и одновременно компетентных в нужных мне сферах, причем с тех, чье внимание я реально могу привлечь, вызвать их интерес и заставить меня внимательно выслушать. И где будем их искать, господин пятнадцатилетний бригадный генерал? А давай-ка прикинем, чего нам с Игорем Лавровым не хватает для того, чтобы нас воспринимали всерьез? Образования нам не хватает, официально подтвержденной квалификации. Вот в сфере образования и поищем. В сфере высшего, ясен пень, образования.

Я залез в сеть. Итак, в каких сферах мне нужны люди? Само собой, медицина в целом и биохимия в частности. С другой стороны, нужна физика, без нее никак не обойтись. Что у нас на Титане есть на эту тему? Ага, Колониальный Технологический институт. То, что нужно. Но это физика, и, может быть, биохимия. А медицина? О! Филиал Военно-медицинской Академии. Берем! С чего начнем? Ну, пожалуй, с физики, она мне как-то роднее еще по прошлой генеральской жизни.

На сайте Колониального Технологического нахожу раздел дистанционного обучения. Дело это совершенно обычное и даже поощряемое. Обучение у нас, в Земной Федерации, насквозь бесплатное, стало быть, кроме прохождения вступительного теста ничего от меня для начала не потребуется. Смотрим дальше. Так, обучение идет поэтапно. В конце каждого этапа надо сдавать экзамен, опять же в форме теста. О, как интересно! Я могу пройти все обучение, ни разу не встретившись с преподавателями, даже в сети. То есть, если мне что-то совсем непонятно, я могу воспользоваться онлайн-консультацией, но могу и не воспользоваться. Хм…, не вижу ограничений по срокам освоения материала. Получается, я могу сдавать экзамены хоть десять раз в день. Замечательно. Лишь выпускные экзамены, в которых меня будут гонять по всему пройденному материалу, я сдам только после того, как результаты тестов проверит живой профессор или комиссия. Если у них возникнут вопросы, придется отвечать на них уже вживую. Значит, сделаем так, чтобы вопросы возникли обязательно. Живой контакт, это то, что нам и нужно.

Я зарегистрировался в разделе дистанционного обучения, авторизовался, приложив палец к датчику ДНК-кода, и скрепил договор с институтом личной цифровой подписью. Вступительный тест вопросов, как и ожидалось, не вызвал, и мне присвоили статус студента.

Имелись у меня опасения, что закачанные в мой мозг знания окажутся чем-то вроде очень продвинутой энциклопедии, то есть именно набором знаний, и не более. По собственному опыту учебы, еще из прошлой жизни, я помнил, что наличие теоретических знаний совсем не обязательно обеспечивает студенту умение решать задачи или выполнять практические работы. На это требуется отдельное обучение и дополнительные навыки. Если бы мои сомнения подтвердились, у меня бы неизбежно возникли трудности с прохождением дальнейших экзаменов, ведь там встречались не только теоретические вопросы, но и задачи, и даже имитаторы лабораторных работ. Но я зря напрягался. Знания в мозге «прижились» нормально. Не знаю, было ли это заслугой доктора Силка или мой новый мозг, стимулированный переносом сознания, сам разложил все по нужным полочкам, но понимание того, что и как нужно делать в том или ином задании, приходило ко мне практически мгновенно.

Экзаменационные тесты оказались довольно объемными. Около четырех часов я непрерывно долбил по виртуальной клавиатуре планшета и отвечал голосом на вопросы системы. Пару раз ко мне заглядывала медсестра Ольга и с беспокойством в голосе спрашивала, не пора ли мне отдохнуть. Я отвечал, что чувствую себя все лучше, и что такая активность явно идет мне на пользу. Она недоверчиво качала головой, но, похоже, показания приборов и мой улучшающийся внешний вид подтверждали мои слова, так что возражений с ее стороны не поступало.

Итоговый тест занял два часа. Писать его оказалось реально интересно. Я настолько увлекся, что не заметил, как в углу экрана засветилась пиктограмма с небольшой фотографией. К процессу сдачи экзамена присоединился профессор Штейн. Он молча дождался окончания теста, и когда я удовлетворенно откинулся на подушку, произнес:

– Здравствуйте, молодой человек.

От неожиданности я даже слегка дернулся, поднес планшет поближе к лицу, чтобы сузить сектор обзора видеокамеры, и включил видеосвязь. Профессору оказалось чуть за пятьдесят, хотя я мог и ошибаться, кто ее, местную медицину, знает, на что она способна.

– Добрый день, профессор. Очень рад, что вы заглянули на мой экзамен.

Шейн удивленно поднял бровь.

– Чем я вас так порадовал?

– Возможностью лично пообщаться с компетентным специалистом и изложить кое-какие идеи.

– Вот как? Но я здесь не за этим. По крайней мере, пока. Вы, Игорь Яковлевич…

– Можно просто Игорь и на ты. Простите, что перебил, профессор.

– Хм… Хорошо, Игорь, тогда меня называй Иваном Герхардовичем. Итак, Игорь, ты очень удивил здесь буквально всех, и, не скрою, вызвал ряд сомнений и вопросов. Перечислю по пунктам. Первое. Ты прошел вступительный тест с высшим баллом. В пятнадцать лет, заметь. Но это не уникальный случай. Так бывает. Второе. Ты за один день сдал все промежуточные тесты и итоговый экзамен. Тоже с высшим баллом. А вот так уже не бывает. Третье. Ты нигде и никогда не демонстрировал своих знаний ранее. Все вундеркинды участвуют сперва в детских конкурсах, потом в олимпиадах, получают гранты, короче, ведут активную деятельность в выбранной области еще до поступления в высшее учебное заведение. Ты же не проявил себя никак. Школа с ксенологическим уклоном. Средняя успеваемость. Четверка по физике. Четверка! В общеобразовательной школе, в которой ты закончил только девятый класс. Это несерьезно. Ты не должен был сдать даже вступительный тест.

– Однако, вот он я, Иван Герхардович. Спрашивайте.

– Я уже спросил, Игорь. А если ты не понял вопроса, повторю кратко. Как это возможно?

Я немного помолчал, а потом со вздохом отодвинул планшет от себя на максимальное расстояние, чтобы в камеру попало почти все помещение.

– У меня был очень серьезный стимул, господин профессор. ОЧЕНЬ серьезный. Уже полгода, как я болен астероидной горячкой. Я хочу жить, Иван Герхардович, и мне нужна ваша помощь.

Сказать, что Штейн был сбит с толку, значит, ничего не сказать. Профессор просто выпал в осадок.

– Но… чем же я могу помочь? – задал он вопрос, немного придя в себя, – Я занимаюсь теоретической физикой, а не медициной.

– Иван Герхардович, я могу попросить вас о личной встрече? Я бы хотел изложить вам метод лечения моей болезни, в котором ядерная физика играет важную роль. Мне нужен авторитетный специалист, который подтвердит, что моя идея не бред умирающего человека. Иначе мне никто не поверит.

Профессор задумчиво посмотрел на меня.

– Давай, Игорь, сначала закончим с экзаменом. Я хочу понять глубину твоих знаний за пределами стандартного теста. Заодно и увижу, насколько все серьезно. Ты готов?

– Конечно.

– Сначала вопрос из области математики, благо разделить ее с теоретической физикой решительно невозможно. Тебе знакома гипотеза Кантора-Шимана?

– Да. Теорема Кантора-Шимана мне знакома.

– Теорема?

– Да. Именно теорема. Я могу привести доказательство.

– Это неожиданно. Я внимательно слушаю.

– Пять минут, Иван Герхардович.

Мои пальцы замелькали над виртуальной клавиатурой. Извлеченное из памяти доказательство занимало полторы стандартных страницы. Ближе к концу я сознательно допустил неточность, указав не вполне корректные граничные условия. Я надеялся, что профессор найдет эту небольшую ошибку, не влияющую принципиально на ход доказательства.

С полчаса Штейн изучал полученный файл, удивленно покачивая головой в отдельных местах, потом поднял на меня глаза. Мои ожидания он не обманул.

– Великолепно, молодой человек. Просто великолепно. Но в одном месте есть ошибка. Думаю, вы просто поторопились. Вот это условие, – он вывел нужную часть доказательства на экран, должно выглядеть так, – и профессор исправил мою неточность.

– Совершенно с вами согласен, Иван Герхардович, – с благодарностью произнес я. Недодумал. Но вы меня очень вовремя поправили. Мне кажется, что «теорема Кантора-Шимана-Штейна» звучит куда лучше, чем гипотеза «Кантора-Шимана».

Я улыбнулся и взглянул в глаза профессору.

Штейн задумчиво смотрел на меня.

– Не так, – наконец поборол он свои сомнения, – гораздо лучше будет звучать «доказательство Штейна-Лаврова». Этого более чем достаточно для успешной сдачи экзамена. Диплом я вам вышлю через десять минут. Поздравляю с окончанием Колониального Технологического института, коллега.

– Спасибо, профессор. А как насчет личной встречи?

– Я так понимаю, – Штейн окинул взглядом мою палату, – вы приглашаете меня к себе?

– Если возможно.

– Хорошо. Когда?

– Мне нужно пригласить еще пару человек, и я пока не знаю, согласятся ли они… Честно говоря, пока даже не знаю, кто они.

– В каких областях вам нужны специалисты?

– В медицине, лучевая терапия. И в биохимии.

– Биохимию вы знаете так же, как физику?

– Думаю, не хуже.

– Тогда у меня есть для вас достойный кандидат. Я уговорю его приехать со мной.

– Буду признателен. Это ваш коллега по Колониальному Технологическому?

– Да.

– Я собираюсь завтра сдавать тесты по биохимии. Вы не могли бы сделать так, чтобы именно он принял у меня итоговый экзамен?

– Даже так? Не вопрос. Это легко можно организовать.

Следующие два дня я безвылазно сидел за планшетом. Ольга всерьез обеспокоилась моим возможным переутомлением и призвала на помощь доктора Илью Сергеевича. Тот поздоровался, молча подошел и глянул, чем я занимаюсь. Я как раз разбирался с очередным практическим заданием по медицине, а именно руководил виртуальной операцией по удалению осколка снаряда из левого легкого пациента. Постояв пару минут за моим плечом, он так же молча вышел и тихо прикрыл за собой дверь. Что уж он там себе надумал, я не знаю, но вопросов от него не последовало, а медсестра Ольга меня больше не беспокоила.

С биохимией все прошло на ура, а вот с медициной пришлось изрядно повозиться. Все-таки в этой области очень много практики, даже с учетом автоматизации основных процессов. Да и вся медицинская аппаратура оказалась мне совершенно незнакома. Тем не менее, все три необходимых диплома я получил, о встрече с тремя профессорами договорился, а местная наука помимо доказательства Штейна-Лаврова обогатилась методом оценки проницаемости клеточных мембран Луцко-Лаврова и экспресс-тестом переносимости лучевой терапии Лаврова-Гришина.

На четвертый день ко мне приехала мама. Она была так рада, что мне лучше, что я решился кое-что ей рассказать. Удивительно, но сам круглый сирота, я действительно воспринимал эту уже немолодую, но привлекательную женщину, как маму. Игорь Лавров был добрым домашним мальчиком и очень любил свою маму. Какая-то часть его личности, похоже, поселилась в моей голове, против чего я, сам себе удивляясь, совершенно ничего не имел.

Мама присела на стул рядом с моей кроватью и взяла меня за руку.

– Игорек, тебе явно стало лучше. Может быть, все еще обойдется.

– Если ничего не изменить, не обойдется, – твердо ответил я, – это только ремиссия, временное улучшение. Через две недели мне снова станет хуже и уже необратимо.

– Но как же… Илья Сергеевич ничего мне не говорил.

– И не скажет. Он не хочет портить тебе последние дни общения с сыном. Но, мама, он знает не все. Завтра ко мне сюда приедут три профессора: специалист по лучевой терапии, биохимик и физик. Приходи и ты. Тебе будет полезно послушать. И еще. Боюсь, нам могут понадобиться все наши деньги. Все, что осталось.

***

О предстоящем визите профессоров я предупредил Илью Сергеевича заранее и попросил его тоже поприсутствовать. Смотрел он на меня при этом немного странно, но вслух ничего не сказал, видимо решив про себя, что неизлечимо больной пациент просто хватается за соломинку, и не надо ему в этом мешать, только зря перед смертью расстраивать.

Приехали гости почти одновременно. Во всяком случае, мой доктор впустил их в палату всех вместе. Мама была уже здесь. При появлении научных светил, она тихо поздоровалась и аккуратно присела на угловой диванчик. Я представил ей моих новых знакомых и начал наш разговор.

– Итак, господа, вы люди занятые, поэтому сразу перейду к делу. Я хочу представить вам метод лечения астероидной горячки, вчерне разработанный мной и нуждающийся в вашей оценке и доводке до практического применения на мне любимом.

– Вот так вот просто взяли и придумали, Игорь? – задал вопрос профессор Гришин.

– Нет, Федор Николаевич, не просто так. Голову чуть не сломал, придумывая. Но вы даже не представляете, как стимулирует умственную деятельность стоящая за левым плечом дама с острой косой, – я улыбнулся, вспомнив, что это уже не первый мой смертельный диагноз, – однако, давайте к делу.

Я развернул к гостям свой планшет и вывел на экран изображение двух клеток.

– Вот здесь, как вы видите, здоровая клетка и клетка-модификант. Многие их свойства схожи, что затрудняет нам целевое уничтожение измененных клеток, но есть и различия, – я вывел на экран следующий слайд с формулой органического вещества довольно сложной пространственной структуры, – Это метилфенолитин. Его молекула как раз подходит нам для использования различий в строении клеточных оболочек здоровой и больной клеток. В здоровую клетку она проникнуть не может, а вот модифицированная клеточная оболочка пропустит ее внутрь беспрепятственно.

– Но, Игорь, – перебил меня профессор Луцко, – вы же так хорошо сдали мне экзамен по биохимии. Вещества этого класса давно известны и многократно испытаны, в том числе и при попытках лечения астероидной горячки. Здесь всегда возникает одна и та же неразрешимая проблема. При низких концентрациях активное вещество не может причинить вред клетке-модификанту, а если концентрацию повысить, человек умирает от интоксикации раньше, чем погибают измененные клетки.

– Вы совершенно правы, профессор, – я согласно кивнул, – но мы не будем использовать метилфенолитин в высоких концентрациях. От других веществ своего класса он отличается способностью легко присоединять атом бора, не теряя при этом способности избирательно проникать в пораженные клетки.

– Погодите-ка, Игорь, – остановил меня профессор Штейн, – вот теперь я, кажется, начинаю понимать, зачем вам понадобился физик-ядерщик. Скажите-ка мне, молодой человек, а не изотоп ли бора-10 вы собираетесь использовать в своей методике?

– Вы совершенно правы, профессор.

– Тогда позвольте мне продолжить, – Штейн очевидным образом пребывал в состоянии научного азарта, – бор-10 очень эффективно захватывает медленные нейтроны, распадаясь при этом на изотоп лития-7 и альфа-частицу с выделением значительной энергии. Скажите мне, Федор Николаевич, – обратился Штейн к профессору Гришину, – как относится организм человека к облучению медленными нейтронами.

– Ну…, при разумной интенсивности, практически, никак. Тепловые нейтроны просто проходят сквозь человека, не поглощаясь в его тканях и не разрушая их.

– Вот. А теперь представьте, что с помощью этого, как бишь его?…

– Метилфенолитина, – подсказал я.

– Да, спасибо. Так вот, с его помощью мы затаскиваем внутрь пораженных клеток атомы бора-10 и начинаем облучать пациента медленными нейтронами. Что происходит в пораженных клетках? А происходят в них микроскопические ядерные взрывы, господа, но в масштабах расщепления всего лишь одного атомного ядра. Как вы думаете, профессор, – обратился Штейн к своему коллеге биохимику, – сколько нужно энергии, чтобы разрушить или просто убить пораженную клетку, но не повредить ничего вокруг.

– Дайте прикинуть, – пробормотал Луцко и углубился в расчеты на своем планшете, – Ага, вот. Двух-трех мегаэлектронвольт будет достаточно, но больше уже опасно.

– При распаде одного ядра бора-10 именно столько энергии и выделяется. Не могу сказать за уважаемых коллег, но что касается моей сферы компетенции, ваш метод, Игорь, должен работать. И источник медленных нейтронов у нас в институте имеется. Вот только это громоздкий аппарат, так что если решимся помочь молодому дарованию, придется транспортировать его к нам.

– Честно говоря, я тоже не вижу препятствий по биохимической части, – подключился Луцко, – Если только продукты распада клеток-модификантов организм не отравят.

– Не отравят, – в один голос ответили профессор Гришин и мой доктор. Потом Илья Сергеевич продолжил, – методы детоксикации организма после лучевой терапии хорошо отработаны и все необходимое оборудование у нас имеется.

– Подождите, господа, – остановил дискуссию Луцко, – мы как-то увлеклись. Идея, несомненно, заслуживает внимания. Отличная, прямо говоря, идея. Но мы же не клуб энтузиастов-любителей. Вы ведь понимаете, что от идеи до воплощения в практику неизбежно пройдут многие месяцы. Нужны опыты на животных, потом клинические испытания… А у нашего молодого коллеги осталось… сколько?

– Не больше пары недель, – ответил я, пытаясь сохранить спокойствие в голосе.

Мама тихо всхлипнула. Возникла неловкая пауза.

– Все решаемо, – нарушил я молчание, – я напишу подробное описание методики, укажу, что она разработана мною лично и что я категорически настаиваю на ее применении ко мне. Копии своих дипломов приложу обязательно. При этом всю ответственность за последствия возьму на себя. Так как изобретателем методики я укажу себя, никто не сможет вас обвинить в том, что меня обманом втянули в испытание непроверенного метода лечения. Текст я и моя мама, я все же несовершеннолетний, заверим личными цифровыми подписями, и я разошлю копии каждому из вас. Если я умру, у вас будет железное доказательство отсутствия вашей вины. А если нет, мы просто уничтожим эти файлы, а в патентное ведомство уйдет заявка на метод лечения астероидной горячки Штейна-Луцко-Гришина-Голованова. Вы хорошо представляете себе возможный размер авторских отчислений?

– Да уж представляем, – за всех ответил Гришин, – только вы опять забыли упомянуть фамилию Лавров. На первом месте.

Все четверо молча смотрели на меня.

– Сколько понадобится денег на организацию лечения? – задал я мучавший меня вопрос.

Профессора переглянулись. Штейн потер указательным пальцем кончик носа и задумчиво произнес:

– За доказательство гипотезы Кантора-Шимана нам с вами, молодой человек, из спецфонда Колониального Технологического отвалили по сто тысяч федеральных рублей. Вы свой личный счет давно проверяли? Я не думаю, что на лечение понадобится больше, но если вдруг… на мою долю тоже можете рассчитывать.

– Хм… – обратил на себя внимание Луцко, – и на мою. За метод Луцко-Лаврова нам тоже что-то упало…

– И за экспресс-тест Лаврова-Гришина…

Господа, – деловым тоном вернул профессоров к предмету встречи мой доктор, – к какому времени мне готовить больного к транспортировке?

Началось обсуждение деталей. Я уже не слушал. Я смотрел только на маму. Она продолжала тихо сидеть на угловом диване, не издавая не звука, но по ее лицу редкими каплями катились крупные слезы.

***

Не скажу, что все прошло гладко. Не таким уж и безвредным оказалось облучение медленными нейтронами, да и измененных клеток в моем теле накопилось уже столько, что продукты их распада изрядно отравили организм. Но меня вытащили, хотя, как оказалось, едва успели. Быстро установку и необходимые препараты просто не смогли подготовить. Еще пара дней, и процессы приняли бы необратимый характер. Но обошлось.

Пока я валялся в больнице под присмотром Ильи Сергеевича и Оли, у меня состоялось несколько серьезных бесед с профессорами, а теперь уже и партнерами. Они рыли копытом землю, чуть не прыгали от восторга и регулярно водили ко мне целую толпу медицинских светил, понаехавших со всей Федерации смотреть на чудо-чудное, излеченное от астероидной горячки. Больше всего гостей поражало то, что пациент и есть главный обладатель патента. Они осторожно задавали вопросы о деталях методики и выглядели крайне озадаченными, получая от еле живого пятнадцатилетнего пацана вполне компетентные ответы.

Сами профессора, каждый по отдельности, подъезжали ко мне с намеками на продолжение обучения у них в аспирантуре, намекая на блестящие перспективы научной карьеры, но я пока отмалчивался, поскольку ученым становиться совершенно не планировал, но и обижать хороших людей тоже не хотел. Вообще же, давно пора уже было определяться с дальнейшими планами.

Казалось бы, карьера ученого открывала передо мной весьма заманчивые перспективы. Но это только на первый взгляд. Земная Федерация, несмотря на идущую уже более двадцати лет войну с внешним врагом, являлась образованием достаточно аморфным. Со времен, восходящих еще к докосмической эре, она унаследовала территориальное деление на ряд автономий, бывших когда-то независимыми государствами. Соответственно, и космос осваивался вроде бы и совместно, но на самом деле в каждой колонии преобладали либо русские, либо китайцы, либо американцы с европейцами, либо арабы… Ну и широта автономии у колоний тоже впечатляла. Объединиться заставила только угроза нападения, а впоследствии и внешняя агрессия. «Спасибо» кваргам. Но сепаратистских настроений в Федерации все равно оставалось еще предостаточно, что и понятно, учитывая, по сути, принудительный порядок ее создания. Каждый стремился вести свои научные исследования, и между автономиями существовала неслабая конкуренция. Поэтому научный мир Федерации представлял собой грандиозный серпентарий, или проще, отменный гадюшник. С набором знаний в моей голове я смог бы достичь в научном мире очень многого, но изменить вектор развития цивилизации, заставить ее объединить усилия и в условиях войны потратить огромные ресурсы на фундаментальные исследования мне бы оказалось не под силу.

Единственным реальным объединяющим стержнем государства оказалась воюющая армия. С начала войны выросло уже целое поколение молодых людей, для которых мирная жизнь существовала только в фильмах, книгах и рассказах старших. Жизни без войны они не видели и реально себе не представляли, а конец вооруженного противостояния людей и кваргов не просматривался даже на горизонте. В результате я не видел для себя других вариантов, кроме военной карьеры. Только будучи высокопоставленным военным, я смогу на что-то реально влиять в Земной Федерации. Что ж, придется снова стать курсантом. Не привыкать.

Вот только с поступлением в военное училище все оказалось не так просто. В отличие от других учебных заведений здесь дистанционное обучение не практиковалось, что вполне логично. Но неожиданная для меня проблема возникла не с этим, а с моим возрастом. В пятнадцать лет в училище не поступить. До шестнадцати чуть меньше года, но сейчас июнь, а это значит, что следующий набор только через год. Год терять не хотелось, но почитав внимательно требования к кандидатам в курсанты, и полазав по форумам, на которых обсуждались разные высшие военные училища, я понял, что этого года мне может и не хватить.

Для начала, там требовалась нехилая физическая подготовка, которой у меня не было от слова совсем. После излечения предстоял довольно длительный реабилитационный период, так что на приведение в необходимые кондиции моего хилого организма оставалось месяцев девять-десять.

Другой проблемой оказалось мое происхождение. Папа – гражданский медик, мама – учительница. Их родители тоже не имели никакого отношения к армии. Сейчас, когда в реальных боевых действиях участвовать приходилось почти всему мужскому населению Федерации, ибо призыв в армию всеобщий и обязательный, желающих воевать хотя бы не в первой линии набиралось немало. Офицеров старались беречь, по крайней мере, по сравнению с обычными солдатами. С другой стороны, офицерскую карьеру во время войны сделать можно достаточно быструю, если жив останешься, конечно. В результате при поступлении в высшее военное училище стали отдавать предпочтение потомственным военным, поскольку это давало хоть какую-то гарантию, что человек идет в офицеры по призванию, а не по каким-то иным причинам. В общем, отбор предстояло пройти жесткий.

Поскольку в ближайшие пару месяцев заняться физическим развитием мне совершенно не светило, я решил пополнить копилку знаний о мире, в который меня занесло, благо сеть под рукой имелась. Как и ожидалось, Игорь Лавров знал о нем только то, что и положено среднестатистическому пятнадцатилетнему подростку, то есть, с одной стороны, очень много, все-таки он здесь родился и вырос, а с другой стороны, очень мало, так как ничем серьезным и действительно полезным для меня не интересовался.

Неожиданно для меня самого, я заинтересовался школьной специализацией Игоря – ксенологией. С момента первого контакта с кваргами она выросла в полноценную науку. Меня, как бригадного генерала, интересовала, прежде всего, их армия. Сведений на эту тему в сети лежало предостаточно, но я чувствовал, что без должной систематизации разобраться в них будет сложно. В Колониальном Технологическом факультет ксенологии имелся, но посмотрев требования к абитуриентам, я понял, что со своим нынешним уровнем знаний вступительный тест не потяну. Знания о кваргах имелись только в этом мире, так что информация, закачанная в мой мозг доктором Силком, ничем мне здесь помочь не могла. Пришлось через сеть записаться на прием, виртуальный, естественно, к директору моей с Игорем школы, в которой я числился временно отсутствующим по болезни, но, зная диагноз, никто моего возвращения там уже не ждал.

Увидев мою заявку, директор связался со мной сам. Не знаю, что он ожидал увидеть, но мой внешний вид его удивил.

– Здравствуй, Игорь, – с немного напряженной улыбкой произнес он, глядя на мое изображение, – ты отлично выглядишь для человека с таким тяжелым диагнозом.

– Нет больше диагноза, Максим Леонидович, – я вернул ему улыбку, – Я, конечно, еще не выздоровел полностью, но сейчас у меня период реабилитации после применения новейшего метода лечения. Успешного применения.

– Это отличная новость, Игорь, – директор, похоже, искренне обрадовался, – и когда мы можем надеяться вновь увидеть тебя в нашей школе?

– Вот об этом я и хотел с вами поговорить. Тут такое дело…, – я потер пальцем переносицу, глядя в глаза директору школы, – в общем, Максим Леонидович, гляньте, пожалуйста, вот на это, – и я отправил на адрес школы копию диплома Колониального Технологического по биохимии. Остальные дипломы я решил пока не светить. Незачем просто.

С минуту директор вчитывался в полученный документ, после чего поднял на меня полный непонимания взгляд.

– Игорь, но это же… Как такое возможно?

– Это очень долгая и запутанная история, Максим Леонидович. Если у вас будет на то желание, я когда-нибудь вам ее расскажу. Но сейчас я хотел бы прояснить один вопрос касательно моего дальнейшего обучения в школе.

– В школе? – директор явно перестал понимать, что, вообще, происходит, – но зачем? Ты же уже имеешь высшее образование, Игорь.

– Меня интересует ксенология, и я хочу поступить в Колониальный Технологический на соответствующий факультет. Мне нужна подготовка для прохождения вступительного теста. Сейчас я в больнице и буду здесь еще пару месяцев. Я бы хотел обучаться дистанционно по единственному предмету – ксенологии.

– Ну, молодой человек… Я просто даже не знаю, что сказать. Удивил ты меня, Игорь, очень удивил. Ладно, пиши заявление в свободной форме и отправляй на адрес школы. Дистанционный курс у нас есть. А экзамен тебе сдавать не придется. Сдашь сразу вступительный в институт.

***

К моему немалому удивлению школьный курс ксенологии угнездился в моей голове за один день, включая время написания вступительного теста в институт. Это заставило меня крепко задуматься. При всех моих генеральских погонах великим мыслителем я себя никогда не считал, да и не был им, естественно. Да, конечно, мне досталось молодое тело с, соответственно, молодым мозгом. Но тело это как-то раньше не проявляло себя вундеркиндом. Видимо, доктор-мозговед Силк все-таки что-то накосячил с этим своим переносом сознания и одновременной закачкой знаний в мозг. Что-то он там подковырнул, в нашей с Игорем Лавровым черепушке, что заставило мозг работать в несколько раз интенсивнее. Я обратил внимание, что запоминаю прочитанное с одного раза, причем не слово в слово, а именно смысл. Всю воду и прочее бла-бла-бла из лекций мозг отжимал, как хорошая центрифуга, и забывал сразу и навсегда, а вот суть прочитанного оставалась. Скорость чтения выросла раз в пять. У меня даже глаза уставать стали от такого потока информации. Я решил пока использовать новые возможности без фанатизма, чтобы не пережечь себе что-нибудь полезное в вышедшем на форсаж мозге, поэтому стал тщательно следить за временем и регулярно делать перерывы в занятиях.

Тем не менее, через полтора месяца выпускной экзамен в Колониальном Технологическом я успешно сдал и получил, наконец, доступ к той информации по кваргам, которая меня действительно интересовала. Теперь, будучи дипломированным ксенологом, я имел возможность работать со специальными информационными разделами, содержащими подробные сведения противнике. Стратегия, тактика, образцы вооружений, системы управления, средства радиоэлектронной борьбы, в общем, все злобные стреляющие железки и аксессуары к ним, которые столь дороги уму и сердцу имперского генерала-десантника и будущего образцового курсанта Земной Федерации. Для этого, правда, пришлось-таки поступить в аспирантуру, но зато теперь я имел полное право не только читать о вражеской технике, но и щупать ее руками и даже копаться в ее внутренностях, чем я и планировал заняться, как только меня выпустят из больницы.

Реабилитация моя уже подходила к концу. Илья Сергеевич, превратившийся за эти почти два месяца из провинциального врача в солидного респектабельного джентльмена, хорошие авторские вознаграждения по патенту, они способствуют, выражал полное удовлетворение ходом выздоровления дорогого во всех смыслах пациента. Скорость восстановления его, правда, несколько удивляла. Уже через месяц он сказал, что, в принципе, меня можно бы и выписывать, но с учетом сложности случая лучше перебдеть, чем недобдеть. Я не возражал, мне было чем заняться.

На стоянке у входа в больницу меня ждал личный флайкар, купленный через сеть и доставленный сюда как раз к моей выписке. Не самый навороченный, кстати, хотя средства позволяли. Не люблю без необходимости демонстрировать окружающим свою крутизну, даже если для этого, вроде бы, имеются предпосылки. Водить такие аппараты здесь разрешалось с четырнадцати лет, поскольку автопилот все равно не даст пилоту уж очень сильно ошибиться и довести ситуацию до аварии. Двадцать минут полета над городом, и я дома.

Мама встретила меня домашним обедом. Она, вообще, любила готовить сама. Эта мода вернулась лет двадцать назад, да так никуда и не ушла.

Еда оказалась необычной, но вкусной, и я с удовольствием ел, отвечая на мамины вопросы и делясь с ней своими планами.

– Высшее Войсковое Училище Планетарного Десанта? – повторила за мной мама, словно пробуя эти жесткие колючие слова на язык, – но зачем, сынок? Деньги теперь у нас есть, и немалые. Можем переехать в новый дом, даже на Землю можем перебраться. Профессора из Колониального Технологического наперебой предлагают тебе работать с ними. Ты можешь сделать отличную карьеру. Ученых в армию не призывают. Зачем этот риск? Да и посмотри на себя, какой из тебя военный, да еще и десантник?

– Понимаешь, мама, научная карьера меня не привлекает. Да, у меня получилось всех удивить и кое-чего добиться в этой сфере…

– Кое-чего? Это ты так называешь метод лечения астероидной горячки и четыре диплома о высшем образовании в пятнадцать лет?

– Да, мама. Именно так я это называю. И сделал я это только потому, что умирал от неизлечимой болезни. Выхода у меня другого не было. Но посвятить этому жизнь я не готов. Это не мое.

– А что же твое? Бегать под пулями и стрелять в кваргов? – мама явно расстроилась и даже повысила голос, – тебя ведь могут убить там. Я уже потеряла твоего папу, хоть он и не был военным. Не хватает мне еще потерять тебя.

– Мама, – тихо ответил я, – выслушай меня, пожалуйста. Я сделаю все для того, чтобы меня не убили. Поверь мне, я и сам этого очень не хочу. Но я не могу поступить иначе. Кварги убили папу. И каждый день они продолжают убивать тысячи людей. Их нужно остановить. Ты ведь имела возможность убедиться, что если я упрусь в какую-то проблему рогом, то я ее решу. Я хочу решить проблему кваргов. Раз и навсегда решить, понимаешь?

Я говорил и удивлялся самому себе. У меня не возникло ни малейшего ощущения, будто я рассказываю легенду, скрывая за высокими словами свои истинные цели. Да, эти цели имели место быть. Но все, что я сказал маме, тоже являлось правдой, и говорил я вполне искренне. Раздвоение личности… Или, наоборот, сдвоение.

Мама молча смотрела на меня. Потом тихо всхлипнула, но сумела справиться со своими эмоциями.

– Откуда в тебе это, сын? Твой папа был добрым и отзывчивым человеком, но не жестким и целеустремленным, как ты. Я – тем более. Да и тебя в детстве я помню совсем другим. Но ты вырос, сын, и знаешь, я рада, что ты вырос именно таким. С чего ты планируешь начать?

– Спасибо, мама, – я подошел к ней, сел рядом и обнял за плечи, – ты совершенно права, я смотрю на себя в зеркало и вижу отчаянного задохлика. Вот это я и буду исправлять в первую очередь. Ну и ксенология в аспирантуре, конечно. Врага надо знать в лицо.

***

Для поступления в ВВУ Планетарного Десанта требовалось пройти ряд последовательных испытаний. Начиналось все с собеседования с военными психологами. Этот этап вызывал у меня наибольшие опасения своей непредсказуемостью. По результатам собеседования комиссией выносилась рекомендация на предмет допуска кандидата к дальнейшим испытаниям: «рекомендуется в первую очередь», просто «рекомендуется», «рекомендуется условно» и, наконец, «не рекомендуется». В последнем случае для испытуемого все на этом и заканчивалось. К моему сожалению, первый этап проходило не больше тридцати процентов кандидатов. И это с учетом того, что «рекомендуется условно» практически всегда тоже означало «приходите в следующий раз».

Далее шла проверка пригодности кандидатов к службе по состоянию здоровья и физической подготовке. Военные медики анализировали медицинские документы и сами проводили осмотр потенциальных курсантов, а потом загоняли их на тренажеры. Требования к физухе, как водится в десанте, гуманностью не отличались. Результатом здесь тоже мог оказаться вердикт «не годен» с очевидными последствиями. Тем же, кто «годен», выставлялся интегральный балл от пятидесяти, ниже уже «не годен», до ста.

Ну а дальше начиналась проверка уровня образования. Тесты по математике, физике, истории и космографии. С последними двумя мне пришлось повозиться, но новые свойства моего мозга помогли решить вопрос за неделю, причем на уровне гораздо более глубоком, чем требовалось для поступления.

Десантное училище находилось на Ганимеде. Туда я прибыл рейсовым кораблем за день до начала испытаний. Все документы в приемную комиссию я заранее подал через сеть. Ганимед когда-то был колонизирован европейцами. Большой разницы по сравнению с Титаном я не заметил, если не считать, что полнеба ночью занимал не Сатурн, а Юпитер. Да и днем его было отлично видно. Кто-то считает Сатурн самой красивой планетой Солнечной системы, а мне, если честно, Юпитер нравится больше. Ну, это дело вкуса, конечно. А искусственное термоядерное солнышко здесь оказалось ровно таким же, как и на Титане. Кружилось себе вокруг Ганимеда, имитируя двадцатичетырехчасовые сутки и циклы смены сезонов. Гравикорректор, вмурованный в скальную толщу спутника, исправно поддерживал классическую земную силу тяжести, так что никаких дискомфортных ощущений у жителей не возникало.

Как и следовало ожидать, основным языком здесь служил английский. Спасибо Игорю Лаврову, знал я его неплохо, хотя немного подшлифовать эти знания все-таки пришлось. Я разместился в общежитии при училище. Конечно, никто не мешал мне остановиться в гостинице, но вот захотелось вспомнить еще ту, курсантскую молодость, когда после детского дома, а потом Императорского Кадетского училища, я приехал поступать в Десантную Школу младшего комсостава. Тогда я тоже жил в общаге, деля комнату с двумя такими же безбашенными орлами, каким был сам. На удивление, здесь комнаты оказались индивидуальными, но я не расстроился. Дорога меня слегка утомила и, плюнув на идею что-нибудь еще почитать к собеседованию, я просто завалился спать, следуя известному правилу «перед смертью не надышишься».

Утром нас собрали в холле, построили в колонну и отвели в зал ожидания. Собралось нас там человек сорок. Понятно, что здесь оказались далеко не все, но, видимо, поток желающих пройти испытания разделили на части, чтобы не устраивать столпотворение. Я слегка удивился архаичности процедуры приема. Двери экзаменационной аудитории периодически открывались, и кандидатов вызывал секретарь комиссии, называя имя и фамилию. Возможно, такова сложившаяся традиция. Таких деталей память Игоря Лаврова не хранила, а узнавать об этом специально мне в голову не пришло. Результат тестирования оглашали не сразу. Кандидат выходил из аудитории и садился на свое место, ожидая, пока собеседование пройдет вся группа.

Меня вызвали одним из последних. Секретарь проводил меня к столу, за которым сидели трое военных в возрасте хорошо за пятьдесят: полковник и два подполковника. Их квалификационные шевроны впечатляли объемом боевого опыта и уровня теоретической подготовки. Наверно, такими и должны быть преподаватели военного учебного заведения воюющего государства.

Я принял стойку «смирно».

– Кандидат Лавров прибыл для прохождения вступительного испытания.

– Садитесь, кандидат.

Я опустился на стул и приготовился отвечать на вопросы, но сначала мне пришлось выслушать монолог полковника.

– Итак, кандидат Лавров. Несколько необычный, надо заметить, кандидат. Четыре гражданских высших образования и текущее обучение в аспирантуре Колониального Технологического института на Титане по специальности ксенология. Обратите внимание, господа, – обратился он к подполковникам, – кандидат имеет железное право на освобождение от призыва в армию. Тем не менее, он пришел к нам. Но это не все. Насколько нам известно, а известно нам доподлинно, никто из ваших предков, кандидат Лавров, никогда профессионально в армии не служил. Что вам здесь нужно, кандидат Лавров?

К этому вопросу я готовился. Я знал, что он последует обязательно и давно подобрал аргументы для ответа. Как ни странно, основой для него послужил мой годичной давности разговор с мамой.

– У меня есть личный счет к кваргам, господин полковник. Мой отец погиб в системе звезды Ван Маанена шесть лет назад. Эсминец противника торпедировал его транспорт во время боя с нашими боевыми кораблями.

– Это нам известно. И мы выражаем вам сочувствие, – ничего не выражающим голосом ответил полковник, – но для поступления в наше училище такой мотивации совершенно недостаточно. Мы существуем не для удовлетворения чувства мести, каким бы праведным оно ни было. Мне представляется, что двигая вперед науку Федерации, вы могли бы принести куда больше пользы нашему государству, чем в качестве офицера десантных войск. Пусть не лично, но опосредованно, через новое оружие и новые технологии вы в качестве ученого сможете убить гораздо больше врагов, чем лично стреляя в них или даже руководя подразделением десанта. У вас есть, что на это возразить, кандидат?

– Так точно, господин полковник. Я полностью согласен с вашим утверждением, что убивать врагов можно и не своими руками, но есть счета, оплату по которым нужно требовать, глядя врагу в глаза. Это, безусловно, не аргумент, но такова моя позиция.

– Это все?

– Разрешите мне продолжить, господин полковник? – я дождался кивка полковника, – я получил первые три высших образования только по одной причине. Я заболел астероидной горячкой. Эта болезнь до последнего времени считалась неизлечимой. У меня не имелось другого варианта, кроме как найти решение самому. Я чувствовал в себе силы сделать это, и я добился своего. Вот я перед вами, и я здоров.

Полковник повернулся к одному из своих подчиненных.

– Это так?

– Так точно, господин полковник. Кандидат Лавров является одним из обладателей патента на метод лечения астероидной горячки, и его фамилия указана в заявке первой.

– Продолжайте, кандидат.

– У меня есть цель, господин полковник. И эта цель – не научная карьера. Я хочу закончить войну с кваргами. Закончить при моей жизни и обязательно полной победой. Я хочу увидеть, как наши войска высадятся на их материнскую планету и захватят ее. И моя цель – возглавить и провести эту десантную операцию.

– Однако вы не умрете от скромности, кандидат, – произнес один из подполковников.

– Это не пустые слова, господин подполковник, – спокойно ответил я, – я умею ставить цели и достигать их. Посмотрите на меня. Одно то, что я жив, является доказательством этого утверждения. И цель свою я озвучил.

Полковник пристально посмотрел на меня.

– Один русский полководец сказал как-то, что плох тот солдат, который не мечтает стать генералом. Вы хотите сказать, что это ваш случай?

– Не совсем, господин полковник. Я бы сформулировал иначе. Плох тот солдат, который не знает, ЗАЧЕМ он хочет стать генералом. Я – знаю.

– Господа, у вас есть еще вопросы к кандидату Лаврову?

– Мне кажется, мы услышали достаточно, господин полковник.

– В таком случае, вы свободны, кандидат.

Я вышел из аудитории, и дверь за мной закрылась, пропустив на собеседование очередного испытуемого. Ну что ж, я сделал, что мог, теперь остается подождать, когда собеседование закончится, и узнать результат.

Последний соискатель курсантского шеврона покинул экзаменационную аудиторию минут через сорок. Потом еще с полчаса ничего не происходило, и, наконец, нас построили для оглашения результатов испытания.

Вперед вышел полковник и, заглядывая в планшет, начал называть фамилии и итоговые оценки. Форумы не врали. Большинство кандидатов получали вердикт «к поступлению не рекомендуется». Человек пять получило «рекомендуется условно», и это явно радовало удостоившихся такой оценки. Трое парней и одна девушка, уже сейчас выглядевшие почти готовыми десантниками, получили оценку «рекомендуется». Нас, не оцененных, осталось двое: я и белобрысый парень чуть выше меня ростом, который заходил в аудиторию одним из первых.

– Кандидат Петренко, – произнес полковник фамилию белобрысого, – комиссия отложила принятие решения по вашей кандидатуре, ввиду необходимости запросить в архивах дополнительные документы по вашим взаимоотношениям с полицией Каллисто. Решение будет оглашено завтра в это же время.

Белобрысый выглядел подавленным. Видимо, упомянутые взаимоотношения таки имели место и не красили его биографию.

– Кандидат Лавров, – полковник посмотрел в глаза Игорю, – комиссия рассмотрела ваше дело с особой тщательностью и пришла к выводу, что ваши личные качества могут быть полезны планетарному десанту. Вердикт: «рекомендуется к поступлению в первую очередь».

На выходе из училища меня окликнули по фамилии. Я обернулся и увидел трех парней и девушку, получивших оценку «рекомендуется к поступлению». Я остановился и подождал, когда они меня нагонят.

– Я Инга, представилась девушка по-английски. А это мои друзья Майк, Стивен и Чен. Мы учились вместе на Земле, в Канберре.

– Игорь, – представился я и вспомнил, что в Австралии есть пехотное училище младшего комсостава, – так вы уже сержанты?

– Да, – резко ответил крупный парень с широким круглым лицом, не слишком, на мой взгляд, обезображенным интеллектом, – мы сержанты. Старшие сержанты. Мы два года проходили учебу в Австралийской Школе Мобильной Пехоты и стали лучшими выпускниками. Наши родители – офицеры, и наши рекомендации к поступлению в высшее училище вполне заслужены. А кто ты такой? Ты ведь штатский…

– Стивен, – одернула товарища Инга, – держи себя в руках. Мы же просто хотели спросить…

– Нет! Пусть ответит. Завтра будут новые тесты. И кто-то из наших парней, честно заслуживших право здесь учиться, может не пройти конкурс из-за вот этого штатского выскочки, – Стивен сделал угрожающий шаг в мою сторону, но Чен положил руку ему на плечо, а Майк придержал за локоть.

– Стивен, успокойся, – с напряжением в голосе произнес Майк, – если ты сейчас устроишь драку у входа в училище, мы все вылетим отсюда еще до завтрашних тестов. Подожди немного. Если кандидат Лавров завалит тесты, то и переживать будет не о чем. Ну а если нет, у тебя будет еще много возможностей задать ему самые разные вопросы.

Стивен сбросил с плеча руку товарища, но, похоже, все-таки взял себя в руки, продолжая, однако глядеть на меня с нескрываемой неприязнью.

– Игорь, извините нас, – произнесла Инга, с раздражением поглядывая на товарищей, – мы просто хотели узнать, чем вы так угодили комиссии? Вы ведь действительно, на первый взгляд, не производите впечатления перспективного кандидата в офицеры-десантники.

– Я просто объяснил им, – ответил я, пожав плечами, – в чем вижу свои цели и задачи, как будущего офицера Федерации. Видимо, я нашел правильные слова. Извините, господа и дамы, но мне пора.

Я кивнул, отвернулся и зашагал в направлении стоянки флайкаров, чувствуя, как мою спину прожигает неприязненный взгляд, и, похоже, не один.

Утром следующего дня я вновь стоял перед комиссией. На этот раз – медицинской. Высокий и довольно молодой для своего звания подполковник медслужбы уже пару минут внимательно изучал на планшете мои медицинские документы, не предлагая мне сесть. Наконец, он поднял на меня глаза.

– Астероидная горячка? И каково оно чувствовать себя живым трупом, кандидат?

– Мерзейшее ощущение, господин подполковник, но очень тонизирует и стимулирует к созидательной активности, – я позволил себе обозначить легкую улыбку.

– Наслышан, наслышан. Но вынужден вас огорчить, кандидат. В данный момент у комиссии нет претензий к вашему здоровью, но недавно перенесенная тяжелая болезнь, до последнего времени считавшаяся неизлечимой, по регламенту испытания сразу снимает с вас тридцать баллов. Вы желаете продолжать?

Это был удар ниже пояса. Теперь даже выполнив все упражнения идеально, что практически невозможно, я получу максимум семьдесят баллов, но отступать я, в любом случае, не собирался.

– Так точно, господин подполковник, – я постарался сохранить спокойствие в голосе, – Разрешите продолжить прохождение испытания?

– Хм…, удар держать вы умеете, кандидат. Что ж, посмотрим, что вы сможете нам продемонстрировать. Сержант, он ваш.

Первым тестом на вшивость оказался кросс. Пять километров по пересеченной местности. С этим у меня проблем не возникло. Бегал я неплохо и в норматив уложился с приличным запасом. А вот дальше начались сложности. Отдышаться после бега дали всего пару минут, и сержант погнал меня на турник. Своими двадцатью подтягиваниями я остался доволен, но сразу после них пришлось отжиматься от пола, и выжать из себя я смог только пятьдесят три раза, хотя свеженьким отжался бы все восемьдесят. Хуже всего у меня получались упражнения с поднятием тяжестей и метанием тяжелых предметов в далекую даль. И вот теперь мне предстояло их выполнять. Штанга, зараза, никогда не была сильной стороной моей физической подготовки. Я еле выжал минимальный допустимый вес. Тип мышц, счастливым обладателем которого я оказался, отлично подходил для работы с весом собственного тела, а также для бега на длинные дистанции, плавания, единоборств и много чего еще, полезного для десантника, но не лучшим образом проявлял себя в тяжелых силовых нагрузках.

Возможно, медицинский подполковник был прав, и я еще не до конца оправился от болезни, но сейчас я предпочел об этом не думать. Следующим этапом оказалась проверка точности броска и реакции. Упражнение заключалось в метании в цель массогабаритного имитатора гранаты. На разном расстоянии от меня прямо из земли полигона выскакивали прямоугольные мишени размером с торс взрослого человека. Мне поставили задачу поразить как можно больше мишеней за одну минуту. И тут мой организм вновь меня удивил. Как-то раньше я за собой не замечал талантов в этой области, но сейчас все мои броски приводили к попаданиям в центр мишеней. Вот только одна беда, до самых дальних целей я гранату просто не мог добросить. Мне повезло, что таких мишеней оказалось не более десяти процентов, но все равно, я катастрофически терял время, поскольку убирались они не сразу, и приходилось ждать появления более близкой цели. Результат, тем не менее, меня не огорчил, да и сержант смотрел на изничтожаемых мною «врагов» с явным одобрением.

Дальше шли тесты на гибкость, равновесие, вестибулярный аппарат и общую координацию движений, которые я прошел достаточно уверенно. И, наконец, вишенкой на торте оказался поединок с инструктором. Меня предупредили, что убивать и калечить меня никто не собирается, но во всем остальном я могу на поблажки не рассчитывать. Интенсивность атак инструктора будет нарастать постепенно. Задача – продержаться как можно дольше, не выйдя за пределы очерченной площадки и не улетев в нокаут. Ну и, естественно, кандидат имел право просто сдаться, например, если инструктор возьмет его на болевой прием.

Тесты мы проходили индивидуально, и я не видел, как это испытание удавалось другим кандидатам в курсанты. Сержант вывел меня на середину шестиугольной площадки и оставил в одиночестве. Обычная лужайка с короткой травой, очерченная по периметру белыми линиями. Вдоль одной из сторон стоит удобная скамейка, пока пустая. И все, в общем.

Я решил воспользоваться возникшей паузой и сделал короткую разминку с упором на растяжку и разогрев стоп и коленей. Через несколько минут я увидел своих экзаменаторов. Их оказалось четверо. Незнакомый мне майор в полевой форме и та самая троица, которая проводила со мной первичное собеседование.

Пока они не торопясь подходили к площадке, я продолжал разминаться, и лишь сочтя, что они приблизились на достаточное расстояние, изобразил стойку «смирно» и доложился по форме.

– Разминаетесь, кандидат? Это правильно, – произнес полковник, выслушав мой доклад, – Вот ваш инструктор, майор Стейниц. Условия испытания вам известны?

– Так точно, господин полковник, – без задержки ответил я.

– Напомню все же, что смертельные и калечащие удары можно только обозначать, но не наносить в полную силу. Качественно прошедший такой удар считается победой в поединке. В остальном вы можете делать что угодно для того, чтобы остаться боеспособным в течение максимально возможного времени, не покидая боевую площадку. Вам все ясно, кандидат?

– Так точно, господин полковник, – вновь повторил я.

– Тогда приступим. Майор, командуйте.

Стейниц посмотрел на меня оценивающим взглядом. Я ответил ему тем же. Майор слегка приподнял бровь, хотя мне могло и показаться.

– Расходимся к противоположным сторонам площадки. Начинаем по моей команде, – распорядился инструктор, указав мне рукой, куда встать.

Между нами оказалось метров восемь. Я внимательно наблюдал за противником, пытаясь понять, в каком стиле он будет драться. Ростом Стейниц меня превосходил сантиметров на пять и явно был тяжелее килограммов на пятнадцать. Под свободно сидящей на его внушительной фигуре полевой формой перекатывались тренированные мышцы. Двигался майор плавно, но чувствовалось, что плавность эта обманчива, и неторопливые с виду движения могут в любой момент взорваться быстрым ударом или прыжком.

Все десять месяцев перед поступлением я усиленно старался привести свое тело в удобоваримое состояние. В прошлой жизни по роду деятельности я неплохо владел несколькими видами единоборств. В боевой версии, естественно. С них я и начал подготовку здесь. Оказалось, что навыки частично сохранились и в новом теле, но его возможности явно не соответствовали моим умениям. Не хватало растяжки, гибкости, да и элементарной силы мышц, не говоря уже о выносливости. Бедный организм домашнего мальчика Игоря Лаврова даже в страшном сне не мог представить, в какие злые и жестокие руки он попадет. Доставалось ему по полной программе. Из спортивного клуба, куда я немедля записался по окончании реабилитации, я выползал чуть не на четвереньках. Мама только грустно качала головой, когда я добирался до дома, но через полгода в ее взгляде стало появляться одобрение и радость за успехи сына.

Добрый доктор Силк и по этому разделу человеческой деятельности загрузил в мой мозг кое-какую информацию. В теории я теперь владел больше, чем десятком различных боевых стилей, о которых раньше, разве что, только слышал. Но в практику эти знания переносились куда медленнее, чем то, что я умел раньше сам. Поэтому я взял из них лишь то немногое, что мог за имеющееся время освоить, и что показалось мне наиболее эффективным или неожиданным для потенциального противника. И вот теперь мне предстояло опробовать весь этот арсенал в деле.

– Начали, – скомандовал майор, и я краем глаза увидел, как полковник запустил секундомер.

Тянуть время инструктор не стал, ведь задача у него стояла совершенно противоположная – выбить кандидата из боя, как можно скорее, с учетом ограничений, естественно. Все же бой предстоял учебный, и, вырубив испытуемого с первого удара, инструктор не смог бы выявить его уровень подготовки. Поэтому начал он с не очень быстрой атаки двойкой руками в голову. Я защитился уходом назад, не переходя в контратаку. Смысла сразу раскрывать свой потенциал я не видел. Рассчитывать на победу над таким подготовленным бойцом было бы опрометчиво, и если показать ему сразу свой уровень, велик шанс, что время, которое он даст мне на раскачку, сильно сократится, а время – наше все. Это наши баллы, за которые надо держаться зубами.

Вторая атака оказалась уже куда быстрее, но тоже явно не в полную силу. Пока инструктор действовал достаточно прямолинейно. Он не совершал обманных движений, а просто атаковал меня с разных дистанций. В этот раз Стейниц начал с удара ногой в бедро, с переходом в атаку руками в голову и в корпус. Свою ногу я успел из-под удара убрать, но оказался при этом вплотную к границе площадки, поэтому от ударов руками пришлось уходить в сторону с быстрым разрывом дистанции. Контратаковать я опять не стал. Не время еще. Вообще, мне показалось разумным зеркалить уровень, демонстрируемый инструктором, показывая ровно столько своих возможностей, сколько необходимо для парирования текущей угрозы.

Как оказалось, инструктор уже встречал на своем жизненном пути немало хитрожопых кандидатов в курсанты. Во всяком случае, следующая атака оказалась чуть не вдвое быстрее предыдущей и предварялась ложным вызовом, имитирующим атаку рукой в голову. Пришлось отбиваться уже всерьез. От демонстративного удара я слегка отклонился вправо, последовавшую подсечку пропустил под вовремя приподнятой опорной ногой, а последовавший за этим очень быстрый удар кулаком в печень мне пришлось блокировать, поскольку уйти от него я уже не успевал. После блока дистанция сократилась до минимума, и чтобы не дать майору продолжить атаку с печальными для меня последствиями, мне пришлось отвечать самому. Я провел боковой удар локтем в плечо. Такие удары эффективны против более тяжелых соперников, поскольку могут быть достаточно сильными. Моей задачей в данный момент являлось не столько ударить майора, сколько оттолкнуть его подальше и разорвать дистанцию. Такой тактики инструктор, видимо, от меня не ожидал. Удар он видел, и смягчил его, слегка сместившись в сторону, но это действие заставило его прервать атаку, чего я, собственно, и добивался.

Мы вновь разошлись на среднюю дистанцию и майор начал двигаться, совершая короткие ложные движения в разные стороны и пытаясь прижать меня к краю площадки. Он видел, что я веду себя пассивно и пытался таким способом вынудить меня на атакующие действия, чтобы потом подловить на вынужденном раскрытии встречным ударом или контратакой. Я понимал, что бесконечно отступать не получится. По моим ощущениям с начала боя прошло уже около минуты. Негромкий писк секундомера в планшете полковника подтвердил мою правоту. В принципе, минимальный норматив я выполнил, но надо мной бетонной плитой нависал штраф в тридцать баллов за астероидную горячку, которая даже после излечения, как оказалось, способна меня преследовать и мстить за свою преждевременную кончину.

Очевидно, истечение первой минуты боя окончательно развязало инструктору руки. Он все настойчивее вынуждал меня к атаке, не давая выбраться на открытое пространство. Ну что ж, ложные действия я тоже умею совершать. Быстрым коротким шагом я сократил дистанцию и слегка оторвал от земли впередистоящую ногу, имитируя удар в корпус. На самом деле бить я не собирался, и инструктор, как опытный боец, это понял. Он не стал уклоняться от фальшивого удара, а решил сработать на опережение, сам сделав шаг вперед. При этом майор слегка присел и, страхуясь правой рукой от моей левой ноги, вдруг я все же решу нанести удар, даже не в полную силу, провел быстрый прямой кулаком в район солнечного сплетения. Мастером он все-таки оказался классным. Полноценно парировать этот удар я не смог, но слегка сместиться все же успел. Кулак Стейница прошел вскользь по ребрам, не задев ничего жизненно важного. Тем не менее, бок взорвался болью и, что самое неприятное, моя ситуация оставалась критической. Уйти назад я возможности не имел – там меня ждала граница площадки. Влево уходить оказалось неудобно из-за странной стойки, в которую я сам себя загнал, пытаясь увернуться от удара инструктора. Вправо двигаться я опасался, не желая нарваться на встречный удар ногой, или рукой с разворота, который Стейницу из текущего положения выполнить ничего не стоило. Поэтому кроме контратаки на короткой дистанции мне ничего, по сути, и не осталось. Против заметно более тяжелого соперника это почти всегда проигрыш. Но ведь мы не на спортивном состязании. Здесь можно делать все, хоть и контролируя при этом силу удара. И я нанес три быстрых тычка пальцами в болевые точки на шее, ключице и в подмышечной впадине противника. В эти удары я вложил всю скорость, на которую оказался способен мой еще недостаточно тренированный организм. Майор мгновенно оценил грозу и резкими уклонами не позволил мне точно попасть в цель, но при этом устойчивость его стойки слегка нарушилась, чего я и добивался своей отчаянной атакой, и в качестве завершения комбинации я вместо ожидаемой инструктором попытки нанести четвертый тычок, выполнил обычный толчок открытой ладонью в грудь. Сделай я это сразу, мне бы просто не удалось сдвинуть тяжелого противника с места. Майор и теперь не потерял равновесия, но был вынужден отступить на шаг назад, открывая мне дорогу к свободе. Прыжок вправо с перекатом вывел меня почти на середину боевой площадки. Да, конечно, в спину мне прилетел удар ногой, но нога инструктора двигалась вдогон за моим телом, поэтому сильного удара у майора не получилось, у меня даже дыхание не сбилось. Я резко вскочил и развернулся лицом к противнику. Майор Стейниц улыбнулся, кивнул мне и развернулся лицом к комиссии.

– Господин полковник, кандидат Лавров испытание прошел. Мы ведь не собираемся его убивать, а если его не убить, то он так и будет бегать от меня по всей площадке.

– Хм…, не ожидал, – произнес полковник, делая пометку в планшете, – Но вам, майор, конечно виднее.

И подняв взгляд на меня, добавил:

– Свободны, кандидат. Результат вам объявят позже.

Как оказалось, поединок с майором Стейницем спас меня от немедленного отъезда домой. Высший балл за этот бой позволил мне набрать… пятьдесят три итоговых балла в тесте по медицине и физической подготовке. Не просто мало, а очень мало. Мои шансы стать курсантом таяли на глазах.

Общеобразовательные тесты проходили в течение следующих четырех дней. Уровень сложности экзаменов по математике и физике мог вызвать у меня только улыбку. Дополнительными вопросами экзаменаторы меня особо мучать не стали, опасаясь, похоже, что я знаю сдаваемый предмет куда лучше, чем они сами. Документы из моего дела они, похоже, читали. И опасались они небеспочвенно, но я вел себя предельно корректно, не демонстрируя излишне свой уровень подготовки. Зачем ставить людей в неловкое положение и наживать себе лишних недоброжелателей? Похоже, мое поведение оценили, по крайней мере, высший балл я получил по обоим экзаменам без проблем.

С космографией и историей тоже сложностей не возникло, но тут уже, конечно, с преподавателями тягаться у меня шансов не было. Тем не менее, моими знаниями они остались довольны.

Объявление окончательного решения приемной комиссии состоялось на следующий день после сдачи последнего теоретического экзамена. По итогам тестов каждому кандидату выводилась интегральная оценка, суммирующая его показатели во всех испытаниях и бонусы за дополнительные знания и умения. Исходя из количества мест в училище, определялся проходной балл. В нашем случае он равнялся двумстам восьмидесяти двум. Очень много, на самом деле, но и желающих набралось восемь человек на место. И это тех, кто нигде не провалился до уровня «не годен» или «не рекомендуется».

Мне начислили сто баллов за первичное собеседование и сто за общеобразовательные тесты. Еще пятьдесят три я получил за медицину и физподготовку. Кроме того, регламентом предусматривались дополнительные баллы за наличие у меня дипломов о высшем образовании, причем только за физику и медицину. Ксенология и биохимия у военных не котировались. Всего набралось двести семьдесят три балла – на девять меньше, чем нужно.

Я уже нацелился было возвращаться в общагу собирать вещи, но нас пока не отпустили из зала, где собрали всех кандидатов для объявления результатов. Как оказалось, с выводами я поторопился. Имелся в регламенте испытаний незамеченный мной ранее пунктик, согласно которому кандидат, получивший на первичном собеседовании оценку «рекомендовать к поступлению в первую очередь» мог рассчитывать на принятие решения по своей кандидатуре в индивидуальном порядке, при условии, что до проходного он недобрал не более пятнадцати баллов. Нас таких оказалось пятеро, четыре парня и одна девушка.

Мрачный сержант проводил нас в кабинет начальника училища. Генерал-лейтенант Шиллер, крупный седеющий мужчина с тяжелым подбородком, выслушал доклад сержанта и кивком отпустил его, после чего обратил взгляд на нас.

– Итак, кандидаты. Признайтесь себе сами, вы облажались, – произнес он с легким пренебрежением и начал что-то рассматривать в своем планшете, – Вас здесь пятеро, и только один из пяти выйдет отсюда курсантом, остальные поедут домой. Кандидат Яковлева, начнем с вас. Вы завалили тест по физподготовке. Ни силы, ни реакции, ни бойцовских навыков. Вылези только на гибкости, вестибулярном аппарате, координации движений и выносливости. Общий результат – двести шестьдесят восемь баллов. У вас есть три минуты, чтобы доказать мне, что вы можете быть полезны планетарному десанту. Вы можете называть любые свои умения и навыки, которые не были учтены при выставлении интегральной оценки. Если я сочту их важными для нас, я могу добавить к вашему результату некоторое количество баллов. Вопросы?

– Никак нет, господин генерал-лейтенант.

– Время пошло.

Девушка вызвала у меня симпатию. Она держалась уверенно, но без вызова. Особой красотой Яковлева не отличалась, но внешность имела приятную и неординарную.

– Я спелеолог. Не профессионал, но уровень высокий. Имею квалификационный аттестат. У меня полностью отсутствует клаустрофобия. Отлично ориентируюсь в полной темноте в любых помещениях, включая полуразрушенные бункеры, и другие подземные сооружения. В естественных пещерах, само собой, тоже. Есть опыт дайвинга, в том числе в затопленных тоннелях.

– У вас все, кандидат?

– Так точно.

– Тогда могу вас разочаровать. Вы выбрали не то училище. Для десантника все эти качества вторичны. Я мог бы после проверки добавить вам пять баллов за умение ориентироваться в подземных бункерах. Но это все равно ничего не изменит. Вернитесь в строй, кандидат Яковлева, – генерал вновь глянул в планшет, – Так, теперь кандидат Ву Чи Зунг. Вы практически завалили физику и математику. Общий результат двести семьдесят.

Невысокий вьетнамец с характерной азиатской внешностью сделал шаг вперед.

– Три минуты, кандидат. Время пошло.

– Господин генерал-лейтенант, – вьетнамец говорил на английском почти без акцента, – я следопыт. Очень хороший следопыт, смею надеяться. Ориентирование в джунглях, умение преодолевать болота, водные преграды, опыт выживания в тропическом лесу без снаряжения и запасов продовольствия. Умею изготавливать метательное оружие из подручных материалов. Хорошо стреляю из лука и арбалета. Далеко и точно метаю нож и топор. Это все. Остальное уже учтено в оценке.

Генерал задумался.

– Кандидат, я не скажу, что вы не нужны нашей армии. Я даже готов написать вам рекомендацию. Но в другое училище. Десантник и диверсант это разные военные специальности. Да, десантник может оказаться в ситуации, когда ему понадобятся ваши навыки. Но это экзотика. Редкая экзотика. Тем не менее, шанс вы получите. Минимальный. Я добавлю вам двенадцать баллов. Ровно до проходного. Если никто из оставшихся троих не наберет больше, вы станете курсантом. После проверки ваших умений, естественно. Встать в строй.

Генерал оглядел оставшихся трех кандидатов и снова сверился с записями в планшете.

– Кандидат Лавров.

Я сделал шаг из строя.

– Вы завалили…, – генерал посмотрел в планшет, – а ничего вы не завалили. Минус за медицину тридцать баллов. И как вы с таким штрафом вообще до меня добрались? Итоговая оценка двести семьдесят три. Ваше время пошло.

– Господин генерал-лейтенант, помимо дипломов, учтенных в интегральной оценке, у меня имеется еще два высших образования. Биохимия и Ксенология.

– За ксенологию добавлю пять баллов. Она любому офицеру может быть полезна, но критического значения не имеет. Еще?

– Знание наземной боевой техники, стрелкового и ракетного оружия кваргов на уровне осуществления мелкого ремонта, несложного технического обслуживания и программирования систем управления. Некоторыми машинами кваргов могу уверенно управлять, – с последним я несколько преувеличил, но сейчас скромность показалась мне не слишком уместной.

– Так, – генерал задумался, а потом принялся что-то искать в своем планшете, – что это за машина?

На экране генеральского планшета я увидел аппарат, который в моем мире назвали бы шагающим танком. Здесь, однако, это название не прижилось.

– Легкий штурмовой робот пехотной поддержки. По нашей классификации «Малый Дракон». Одноместный. Имеет на вооружении автоматическую пушку калибром тридцать два миллиметра, встроенную в правый манипулятор, автоматический же гранатомет в левом манипуляторе, две ракеты земля-воздух в ранцевой пусковой установке и огнеметную систему ближнего радиуса на правом плечевом сочленении. Система управления огнем включает сканеры передней и верхней полусфер и контроллер автоматического сопровождения и классификации целей. Имеет возможность одновременного ведения огня по разным целям из разных видов оружия с учетом приоритетности.

– Достаточно, – произнес генерал и ткнул пальцем в пиктограмму на виртуальной клавиатуре, – майор Игнатов, зайдите ко мне.

Спустя пять минут я уже спускался в лифте куда-то на нижний подземный уровень здания школы. Двери разошлись в стороны и выпустили нас с майором в просторный ангар, не слишком ярко освещенный потолочными светильниками. Идти далеко не пришлось.

– Вот он, наш трофей, – показал майор на неподвижно стоящего в углу боевого робота. Малый Дракон. Впрочем, генерал-лейтенант сказал, что тебе знаком этот тип техники.

– Так точно, господин майор, знаком.

– Наши десантники захватили его во время штурма базы кваргов в системе Беты Гончих Псов. Он оказался еще в заводской упаковке. Там много трофеев взяли. Этого робота генерал-лейтенант Шиллер отжал у трофейщиков в качестве демонстрационного пособия для курсантов нашего училища. В кабину доступ есть, но большего нам своими силами добиться не удалось. Управление заблокировано, а вызывать с Земли специалиста слишком долго и затратно. В кабину полезешь?

– Да. Нужно кое-что проверить.

– Вперед.

По скобам на левой ноге робота я взобрался в кабину и осмотрелся. В принципе, все здесь мне оказалось знакомо. Я немало времени провел, ковыряясь в начинке наземных боевых машин кваргов. Правда, обычно они имели те или иные повреждения, а этот экземпляр сиял новизной. Все нужные мне разъемы и порты в кабине имелись, поэтому я не стал испытывать терпение майора и выбрался наружу.

– Господин майор, у меня есть с собой кое-какое полезное оборудование, но оно в моей комнате в общежитии. Если вы разрешите мне его принести, то с помощью пары толковых техников и мобильного ремкомплекса я часа за три смогу подружиться с этим аппаратом.

– Вот как? Ну что ж, тогда подожди немного.

Майор отошел в сторону и переговорил с кем-то по коммуникатору.

– Кандидат, – вновь вернулся он ко мне, – У тебя тридцать минут. Ровно в четырнадцать десять ты должен быть здесь. К этому моменту тебя будут ждать техники и ремкомплекс. Но смотри, командира ты заинтересовал, не разочаруй его.

– Разрешите выполнять?

– Выполняй.

Техники, два прапора лет под сорок, сперва отнеслись ко мне, мягко говоря, настороженно. Но минут через сорок, разобрав, следуя моим указаниям и при моем непосредственном участии, вражеского робота чуть не наполовину, они отбросили сомнения и впали в состояние азартного энтузиазма. Мужики работу свою любили, и поучаствовать в обуздании и приручении чужой машины им оказалось очень даже интересно.

Как только мы добрались до нужных мне коммуникаций, я вынул из сумки свое слепленное еще в аспирантуре на Титане оборудование и стал аккуратно присоединять переходники к техническим разъемам Дракона. Теперь у меня имелась возможность подключить к электронным потрохам робота блоки с обычным человеческим интерфейсом, которые преобразовывали написанный мной программный код в последовательность команд, нормально воспринимаемую техникой кваргов.

Моя программа использовала небольшую уязвимость в системе доступа по техническим портам. Кварги заботились в основном о том, чтобы из кабины робота нельзя было получить доступ к управлению, не обладая соответствующими цифровыми ключами. Но при ремонте поврежденной техники использовались не только и не столько интерфейсные разъемы, расположенные в кабине, сколько технические порты внутри корпуса, к которым я сейчас и подключился. Система защиты здесь оказалась несколько слабее и не была рассчитана на опередившие этот мир на двести лет методы взлома. В общем, когда через три часа двери лифта открылись и в ангар вошли майор Игнатов и Генерал-лейтенант Шиллер, мы с техниками по десятому разу надраивали Дракона, счищая с него остатки смазки и технических жидкостей, которыми сами же его уделали при разборке-сборке по самые уши, пардон, внешние эффекторы сканеров.

При появлении высокого начальства мы попрыгали вниз с робота, встали в короткую шеренгу и старший по возрасту и, видимо, по сроку службы, прапор бодро доложил:

– Господин генерал-лейтенант, сводная техническая бригада завершила работы по предэксплуатационной подготовке трофейного боевого робота типа Малый Дракон в установленный срок.

– Кандидат Лавров!

– Я, – бодро откликнулся я, делая шаг вперед.

– Продемонстрируйте нам результат ваших усилий.

– Есть, – ответил я, разворачиваясь к роботу.

Не скажу, что в кабине сиделось удобно. Все-таки кварги помельче людей, да и анатомия у них отличается. Семь длинных гибких пальцев, руки короче, чем у нас сантиметров на десять. Ноги, наоборот, длиннее. Голова по основным признакам похожа, то есть ушей, ртов, носов и глаз у них столько же, сколько и у нас. Выглядит это все, конечно, на человеческий взгляд, несимпатично, ну да кому понравится кожа с синеватым отливом, как у зомби из здешних ужастиков, висящая в складочку, как будто кварг сел на диету и похудел раза в два за пару дней. Но бойцами они при этом оказались хорошими и противниками весьма опасными. В общем, в неудобном кресле я кое-как разместился. Планшет я подключил к системе заранее, и теперь просто опустил на плечи раму, выполняющую роль ремней безопасности. При этом мои руки и ноги почувствовали, как их охватывают фиксаторы экзоскелетной системы управления, позволяющей роботу повторять все движения моего тела. Экзоскелет плавно принял положение, соответствующее текущей позе Дракона. Планшет пискнул сигналом готовности. Тест систем прошел без провалов. Все, аппарат к бою и походу готов.

Я не торопясь развернулся к офицерам, сделал два шага по направлению к ним, повращал корпусом вправо-влево, приподнял правый манипулятор и навел пушку на дальнюю часть ангара. Боекомплект, кстати, как ни странно, имелся. Видимо, машина поставлялась в боевые части с уже загруженными боеприпасами, что, на мой взгляд, несло в себе определенные риски, и у нас так делать бы не стали. Но кто их, кваргов, знает. Может они пытались таким образом снизить время подготовки машины к бою. Но что-то с этим экземпляром им такой подход не сильно помог.

Я еще немного побродил туда-сюда, принимая воинственные позы и демонстрируя возможности робота, и собрался было вернуть машину на место, но генерал подал мне знак остановиться. Он что-то приказал техником, и те убежали в дальний конец ангара. Вскоре они вернулись с четырьмя защитными шлемами. Повинуясь дистанционной команде, дальняя стена ангара медленно сдвинулась в сторону, и моему взгляду открылся длинный и широкий коридор, заканчивающийся тупиком метров через двести. В его конце поднялись три мишени, повторяющие контурами боевые скафандры кваргов. Офицеры и прапорщики надели шлемы, заняли места за защитной перегородкой, и генерал вновь подал мне знак рукой, указывая на мишени.

Стрелять из трофейного оружия мне еще не приходилось, но в таких тепличных условиях нужно еще суметь промахнуться. Генерала, видимо, интересовало, все ли системы робота мне удалось подчинить новым хозяевам. Что ж, продемонстрируем, да и сами полюбуемся. Я вывел машину на огневой рубеж. Боевой интерфейс кваргов меня раздражал. Зрение у них на удивление от нашего почти не отличалось, но вот восприятие… В общем, я еще в аспирантуре долго к нему приспосабливался. Все эти взаимно пересекающиеся разноцветные окружности и многоугольники, хаотично плавающие перед глазами, воспринимались как угодно, но не как система прицеливания. Но привычка – великое дело. Я приподнял правый манипулятор и двумя одиночными выстрелами из пушки разнес крайние мишени. От попаданий осколочных снарядов они разлетались на мелкие фрагменты, оставляя только жалкие огрызки около бетонного пола. На третью мишень я не пожалел гранату, заранее прикинув будет ли ее взрыв безопасен для зрителей. Результат мне понравился. От центральной мишени не осталось даже огрызка. Из коридора налетела ослабленная расстоянием ударная волна и слегка толкнула робота в корпус.

Вернув машину на исходную позицию, а выбрался из кабины и бегом направился к офицерам.

– Господин генерал-лейтенант…

– Отставить, КУРСАНТ Лавров. Благодарю за службу.

– Служу Земной Федерации, – бодро ответил я, испытав немалое облегчение.

– Заканчивайте свои дела на гражданке, курсант. У вас есть два дня. Копию приказа о зачислении и прочие детали вам сбросят на планшет. Свободны.

В общежитие я вернулся в приподнятом настроении. Все-таки фортуна не обошла меня стороной. Немного омрачало результат лишь понимание того, что без элементарного везения, счастливого стечения обстоятельств, я мог бы и не поступить. И это надо обязательно учесть на будущее. У меня нет права на неудачу, а значит не вправе я рассчитывать и на везение. Думая так, в душе я понимал, что все это благие пожелания, и не более. Слишком большую роль в жизни человека играет случай. Иногда не стоит ждать верного шанса, а нужно рискнуть и выиграть. Или проиграть, но хотя бы потом всю жизнь не жалеть, что так и не рискнул.

Размышления мои были прерваны негромким окликом:

– Курсант Лавров, можете уделить мне пару минут?

Я обернулся. В тени декоративного растения, расслаблено прислонясь к стене коридора, стоял Чен, один из парней, которые удержали от необдуманной драки своего товарища на выходе из училища.

– Конечно, Чен. Чем обязан?

– Вы зря не поладили со Стивеном, курсант.

– Я с ним не ссорился. По-моему я даже не успел ему толком ничего сказать.

– Майк, лучший друг Стивена, который тоже был тогда с нами, не набрал проходной балл. Теперь он летит домой, на Землю, а мы со Стивеном и Инга теперь курсанты. Как и ты. Стивен в бешенстве и все время вспоминает тебя. Он считает, что Майк не поступил из-за таких, как ты.

– Ты тоже так считаешь, Чен? – мы незаметно перешли на «ты», но я не имел ничего против.

– Конечно, нет, – он обозначил на лице легкую улыбку, – но Стивен – мой товарищ по Австралийской Школе, и я бы не хотел, чтобы из-за вашего конфликта он вылетел из училища. Я пришел попросить тебя быть с ним аккуратнее. Он вспыльчив и неуравновешен. Адекватно ведет себя только со старшими по званию или со старыми друзьями вроде Майка или Инги. И еще у него отец – адмирал. Сидит в высоких штабах и периодически очень интересуется судьбой своего сына. Ну и участвует в этой судьбе по мере необходимости.

– Спасибо, конечно, за информацию, но почему ты все это мне рассказываешь?

Китаец усмехнулся.

– Ты даже не представляешь, что Стивен может учинить, если его накроет. Когда он испытывает к кому-то чистую и незамутненную ненависть, он выворачивается наизнанку, чтобы сделать жизнь этого человека адом. Но при этом очень часто таким же адом он делает и свою жизнь, и жизнь ближайших товарищей. Я с этим уже не раз сталкивался и не хочу очередного повторения. В общем, если сможешь, не зли его. Хотя, решать, конечно, тебе.

– Чен, может это и не мое дело, но что при таком отношении ты делаешь рядом с ним?

– Скажем так, меня держит некий должок, который не так-то просто вернуть, так что никуда я от Стивена не денусь. По крайней мере, пока. И если дойдет до прямого противостояния, на мою помощь или хотя бы сочувствие не рассчитывай.

– Хм… Ну, хотя бы честно, – усмехнулся я, – Не буду ничего обещать. Но я тебя услышал.

– А я на большее и не рассчитывал. Удачи, курсант, – снова слегка улыбнулся китаец и не торопясь направился в сторону выхода с этажа.

***

С чего начинается утро курсанта-первогодка в каждом нормальном военном училище любого человеческого мира? Правильно! С сигнала к подъему, гигиенических процедур и утренней пробежки, плавно переходящей в зарядку. У меня даже возникло состояние легкого дежавю. Но дальше все-таки появились некоторые отличия от шаблона, запомнившегося мне по прошлой жизни.

Перед аудиторией, в которую нашу группу привели на занятия по математике, меня выдернул из строя сержант-инструктор.

– Курсант Лавров, приказом начальника училища вы освобождены от посещения занятий по математике и физике, – объявил он, отведя меня немного в сторону, – вместо этого в часы лекций и семинаров по указанным предметам вы переходите в распоряжение майоров Игнатова и Стейница. Идемте, я провожу вас к месту первого индивидуального занятия.

Мы спустились на лифте в уже знакомый мне ангар, где около боевого робота кваргов меня ждал майор Игнатов. Сержант сдал меня ему с рук на руки и убыл по своим инструкторским делам, а майор произнес с легкой усмешкой:

– Курсант Лавров, поздравляю с поступлением в наше училище. Не имел возможности раньше сделать этого лично, – и неожиданно протянул мне руку для пожатия, чем сильно меня удивил. А я было уже приготовился вставать по стойке «смирно» и выкрикивать уставное «Служу Земной Федерации».

– Спасибо, господин майор, – я пожал ему руку.

– Сейчас все поймете, курсант. У вас будет не самое обычное занятие. Я не буду вас ничему учить, по крайней мере, сейчас. Учить будете вы. Согласитесь, нельзя считать нормальной ситуацию, когда во всем военном учебном заведении боевой машиной, стоящей на балансе училища, умеет управлять единственный человек, и это не инструктор, не преподаватель, даже не техник, а курсант первого года обучения. Сейчас мы начнем исправлять это положение дел. Вы готовы?

– Так точно.

– Оставьте это, курсант. Сейчас мы вдвоем и я разрешаю вам разговаривать со мной без уставных формальностей. Это упростит процесс обучения.

– В таком случае, господин майор, не могли бы вы обращаться ко мне на «ты»? Мне так как-то привычнее.

– А вот не могу, – улыбнулся Игнатов, – я всегда обращаюсь только на «вы» к тем, кто передает мне свои знания. Давайте уже начнем, курсант.

– Я готов. Но мне понадобится доступ к вашему планшету, чтобы установить на него необходимое программное обеспечение. И еще мне потребуется мое спецоборудование. Оно у меня в комнате.

Майор оказался хорошим учеником. Схватывал он все достаточно быстро. Я, конечно, не пытался учить его взлому системы защиты робота, а сосредоточился на управлении самой машиной, приборах наведения и навигации, оружии и прочем оборудовании, необходимом пилоту боевой машины. Игнатов принципиально не торопился, не стесняясь переспрашивать, если чего-то не понимал. При подготовке пилотов роботов, выпускаемых на заводах Земной Федерации, широко использовались тренажеры, позволяющие очень близко к реальности имитировать управление машиной в боевых условиях. Но под трофейную технику таких тренажеров не имелось, поэтому учиться майор был вынужден сразу на настоящей боевой машине, а учитывая ее одноместную компоновку, мне приходилось руководить его действиями через коммуникатор, находясь снаружи.

Тем не менее, на втором занятии майор Игнатов осторожно провел Дракона по периметру ангара. К концу четвертого он неплохо двигался в любом направлении, включая движение задним ходом и боком, а после недели занятий мог прыгать и резко менять направление движения. В общем, свыкся майор с роботом достаточно неплохо.

Всю вторую неделю мы занимались освоением вооружения. Игнатов выбил для нас разрешение на использование училищного полигона, куда приходилось летать на десантном боте километров за четыреста от города. Но уж там мы порезвились знатно. Мне, кстати, эта практика тоже пошла на пользу. В боеприпасах недостатка не ощущалось. Их, как оказалось, трофейщики натырили предостаточно, на том же кварговском складе, где десантники захватили робота. Мы вдоволь настрелялись по мишеням из пушки и гранатомета. С места и в движении, по неподвижным и движущимся целям. Генерал-лейтенант Шиллер расщедрился даже на четыре имитатора вражеских атмосферных штурмовиков «Цапля», и мы с майором с превеликим удовольствием по очереди разнесли воздушные цели ракетами из ранцевой пусковой установки.

В итоге, в конце второй недели, вернувшись с полигона, я посмотрел на майора Игнатова, напоминающего довольного кота, только что заделавшего кувшинчик сметаны, и сказал:

– Господин майор, мне кажется, я больше ничему не смогу вас научить. Вы уже сейчас пилотируете Малого Дракона ничуть не хуже меня.

– Ну, это вопрос спорный, – ответил майор, явно довольный моей оценкой его умений, – но вы правы, курсант. Дальше я смогу совершенствоваться уже самостоятельно. Да и майор Стейниц ко мне уже два раза подходил с вопросом, когда я смогу отдать ему на растерзание курсанта Лаврова. Так что завтра пойдете к нему.

– Так точно.

– И вот что, курсант… Во-первых, спасибо за обучение. У вас, несомненно, есть способности инструктора. А во-вторых, если понадобится моя помощь, можете обращаться лично ко мне, минуя цепочку подчиненности. Неофициально, естественно. Контакт я вам отправил.

Мой планшет завибрировал, извещая о входящем сообщении.

– Спасибо, господин майор. Разрешите вопрос?

– Спрашивайте, курсант.

– Почему в училище не обучают обращению с трофейной техникой и оружием? Десант ведь часто попадает в ситуации, когда связь с основными силами прервана, подвоз боеприпасов и ремонт техники невозможен, а пополнения прибыть не могут. В этом случае использование захваченных трофеев может стать единственным шансом выполнить поставленную задачу, да и просто выжить.

– А как вы сами думаете, курсант?

– Я вижу только одну причину. Вражескую технику не удается заставить подчиняться новым хозяевам.

– Все верно, курсант. В полевых условиях это невозможно.

– Но ведь мы с вами, господин майор, только что вернулись с полигона, где гоняли Малого Дракона во всех возможных режимах, и он нас слушался. На его взлом потребовалось три часа, что вполне приемлемо в условиях десантной операции.

– Ну и где мы возьмем в полевых условиях дипломированного ксенолога со специализацией по боевой технике кваргов? Такие люди будут необходимы в каждом батальоне, иначе смысла не будет никакого.

– А не нужен ксенолог, господин майор. Хотите, я возьму любого из пары техников, с которыми я работал, и через неделю он взломает вам такого же Дракона? Ему ведь не придется писать программы для взлома и проводить специальные исследования, как это делал я у себя в институте. Он получит набор готовых программ, регулярно обновляемых, естественно, и инструкцию по их использованию. Плюс нужно будет оснастить его небольшим комплектом спецоборудования, переходников и адаптеров для подключения наших, человеческих, приборов к интерфейсным и техническим разъемам техники кваргов. Такой курс может пройти каждый батальонный техник. Для этого даже не понадобится отдельная штатная единица. Ну и, понятно, нужно будет учить десантников обращаться с уже взломанной вражеской техникой и снаряжением.

Майор с интересом посмотрел на меня, но ответил не сразу.

– Звучит обнадеживающе, – наконец произнес он, – но требует серьезного осмысления. Я сам, в любом случае, таких решений принимать не могу. Давайте сделаем так: вы изложите ваши соображения в письменной форме и пришлете их мне, а я почитаю, подумаю, решу под каким соусом это лучше подать начальнику училища и напишу рапорт. А там посмотрим. Жду документ сегодня к вечеру. Успеете?

– Так точно.

– Тогда свободны, курсант.

***

Естественно, от других занятий никто меня не освобождал, поэтому все эти две недели я постигал военную науку вместе с товарищами по учебному взводу. Мне в очередной раз повезло, и в один взвод со Стивеном я не попал. Зато к нам определили Ингу, еще одну участницу того памятного инцидента на выходе из училища. Ее же, как старшего сержанта, сделали командиром взвода.

Низшим тактическим звеном в войсках Федерации являлось отделение. В десанте оно состояло из десяти бойцов и легкого боевого робота Варан-М2. Из десяти десантников трое имели тяжелые бронескафандры и соответствующее вооружение. Остальные воевали в легкой броне и с ручным оружием. При высадке на занятую врагом планету отделение доставлял на поверхность десантный бот. Он же служил транспортным средством на планете и, при необходимости, средством огневой поддержки. Самостоятельно подняться на орбиту бот не мог. При эвакуации десанта боты с планеты забирали специальные десантные транспорты.

Все это нам рассказали на занятиях по тактике, а потом мы до седьмого пота отрабатывали посадку в бот и высадку. Бот, правда, никуда не летал, а стоял себе на полигоне. Я, вообще, сомневался, что этот конкретный экземпляр в принципе мог подняться в воздух. Может, когда-то, но не сейчас.

От нас добивались, чтобы каждый из курсантов обязательно умел выполнять любую роль в отделении, вплоть до пилотирования бота или управления боевым роботом. Понятно, что курсант после окончания училища станет офицером и будет командовать не менее чем взводом, но в училище считали, и, я уверен, считали правильно, что все, что могут делать солдаты, офицер тоже должен уметь.

Инга по отношению ко мне вела себя нейтрально. Похоже, истерика Стивена не оказала на нее никакого влияния. Ну, да я был этому только рад. Пока мы тренировались в составе отделений, я с ней, вообще, не особо пересекался. Правда, после завершения моих занятий с майором Игнатовым, меня как-то неожиданно сделали командиром отделения, что добавило мне хлопот и заставило общаться с Ингой гораздо чаще.

***

Майор Стейниц встретил меня совсем не так, как Игнатов. Выслушав мой доклад, он сразу перешел на «ты». Оно и понятно, он-то у меня ничему учиться не собирался.

– Пойдем, курсант, я кое-что тебе покажу.

Мы зашли в просторное помещение, в центре которого размещался голопроектор. Стейниц включил его, и в комнате возникло объемное изображение боевой площадки и наши с майором фигуры, стоящие друг напротив друга. Стейниц запустил воспроизведение, и у меня появилась возможность посмотреть наш бой со стороны. Конечно, разница в классе чувствовалась сразу, но это меня ничуть не удивило. Мне стало интересно, зачем майор показывает мне наш бой. Неожиданно скорость воспроизведения резко замедлилась, а потом изображение совсем остановилось.

– Обрати внимание на этот момент, Курсант. Здесь я мог тебя убить.

Я видел. На застывшем изображении Стейниц бил мне кулаком в корпус, а я пытался увернуться, что в итоге мне частично удалось сделать. Вот только удалось мне это только потому, что Стейниц сознательно не стал менять траекторию удара. Скорость моего ухода в сторону вполне позволяла ему попасть не по ребрам, как это получилось в поединке, а в область сердца, что при продемонстрированной майором силе удара, скорее всего, привело бы к его остановке, а то и повреждению.

– Что видишь?

Я рассказал.

– Для твоего возраста и уровня физической подготовки ты слишком много знаешь и умеешь, курсант, – после секундной паузы сказал майор, – Я внимательно прочел твое личное дело, а потом по своим каналам навел дополнительные справки. В последний год ты занимался у трех мастеров: Ли Чанга, Ильи Проскурова и Билла Бейкера. Не буду даже гадать, в какую сумму тебе это обошлось, но ты парень не бедный, насколько я знаю.

– Так точно, господин майор. Авторские отчисления позволяют моей семье не испытывать стеснения в финансах.

– Я в курсе. Так вот, я переговорил с двоими из твоих учителей, и оба, независимо друг от друга, сказали мне, что, по их мнению, до них ты уже изучал боевые искусства на серьезном уровне, причем ни один из них не смог определить, каким стилем ты владел раньше. Вот смотри, – и Стейниц продемонстрировал мне отрывок записи нашего боя, в котором я ударом локтем в плечо создал себе возможность разорвать дистанцию и уйти от опасной атаки, – этот тактический прием оказался мне незнаком, поэтому тебе удалось вырваться. Так что с выводами твоих учителей я солидарен.

Майор выключил проектор и развернулся ко мне.

– Кто и когда учил тебя бою?

– Я родился и вырос на Титане, господин майор. Вся моя жизнь видна, как на ладони. В ней нет темных пятен. Вам ведь прекрасно известно, что я нигде не учился боевым искусствам до болезни. Я, вообще, занимался спортом только в пределах обязательной школьной программы.

– Тут ты не врешь. По твоей физической подготовке видно, что многолетних систематических занятий у тебя не было. Но кроме мышц есть еще моторные навыки. Ты делаешь многие движения совершенно автоматически. Такого эффекта не достичь за десять месяцев занятий. Тем более, ты не провел все эти десять месяцев в спортзале, а много отвлекался на учебу в аспирантуре и на другие не связанные со спортом дела.

– Господин майор, я не знаю, как ответить на ваш вопрос, не впадая в мистику. Могу только сказать, что меня очень изменило заболевание астероидной горячкой. Я настолько сильно не хотел умирать, что, видимо, это как-то повлияло на мою психику и, возможно, даже на мозг. Образовались в нем, наверное, какие-то новые нейронные связи, и, похоже, в огромном количестве. Вы ведь, видели в моем личном деле дипломы. Разве мог обычный домашний мальчик без особых талантов получить их за столь короткое время? Что-то у меня в мозгу сломалось, а может, наоборот, исправилось. Я стал быстрее читать, лучше запоминать информацию, мгновенно выделять главное из потока пустых слов. В общем, я стал другим. Ну и моторика, наверное, тоже поменялась.

– Не убедил ты меня, курсант. Но другого объяснения я от тебя все равно ведь не услышу?

– У меня его просто нет, господин майор. Я и сам себе часто удивляюсь последний год.

– Ладно, Лавров, я ведь не офицер федеральной безопасности. Имею полное право просто тебе поверить. Не будем пока возвращаться к этой теме. Ты мне нужен для другого дела. Ты выглядишь совсем не таким сильным бойцом, каким являешься на самом деле. Я хочу наглядно продемонстрировать курсантам старших курсов, что внешний вид противника может легко вводить в заблуждение, а то они что-то последнее время мнят себя подготовленными десантниками. Сразу я тебя к ним, конечно, не отправлю, можешь и не справиться, а мне нужен наглядный гарантированный результат. Но за пару-тройку месяцев мы тебе подтянем физуху и подшлифуем тактику боя. Вот прямо сейчас и начнем. Одевайся в защитное оборудование, будем делать из тебя человека.

***

Очередное занятие по тактике неожиданно оказалось контрольной проверкой. Наш взвод отвели в зал виртуальных тренажеров и поставили задачу. Поначалу легенда учений оригинальностью не отличалась. Предполагалось, что наш десантный полк высаживается на планету, занятую противником. Первая волна уже захватила плацдарм и пока успешно его удерживала, ожидая прибытия основных сил и тяжелой техники. Дальше уже становилось интереснее. По данным орбитальной разведки противник готовился нанести мощный ракетно-артиллерийский удар по плацдарму и стягивал для этого самоходную артиллерию и пусковые установки залпового огня. Наша орбитальная группировка связана боем в космосе и, помочь десанту не в состоянии. Задача взвода формулировалась следующим образом: высадка в районе, не контролируемом ПКО противника, выход форсированным маршем к месту сосредоточения вражеской артиллерии и проведение атаки направленной на дезорганизацию противника и срыв удара по высадившимся войскам.

Задача показалась мне довольно странной. В ней ничего не говорилось о боевом охранении выдвигающейся для удара артиллерии, а также оставался неясным количественный и качественный состав атакуемой группировки. Еще очень сильно напрягало отсутствие данных об активности вражеской атмосферной авиации в районе предполагаемых действий. Зато нас сразу поставили в известность, что три взвода, наилучшим образом справившихся с учебной задачей, получат первые в истории нашего обучения увольнительные в город.

Мы заняли места в тренажерах. Мне, с учетом моего опыта работы с Малым Драконом, и здесь Инга доверила боевого робота, а значит и пилотирование десантного бота моего отделения.

Электромагнитная катапульта транспортного корабля разогнала бот и выплюнула его в сторону планеты. На орбите не утихал бой, и до границы атмосферы нас сопровождала пара истребителей. Нырять в атмосферу они не стали, не для того проектировались. Плавно изменив траекторию, они исчезли в черном небе. Бот трясло. Впереди на экране радара я видел отметку машины Инги, шедшей в бой с первым отделением, а чуть позади моей отметки снижался бот третьего отделения, командовать которым назначали молчаливого индуса по имени Джасвиндер.

Тактическая проекция подсвечивала район высадки зеленой сеткой. Пока на траектории нашего движения вражеской активности не наблюдалось, но вводная коробила меня своей бредовостью. На планете и в космосе идет нешуточная драка, а буквально в трех сотнях километров от захваченного атакующей стороной плацдарма царит тишь да благодать. Ну, хорошо, допустим, противокосмическая оборона в этом районе подавлена орбитальным ударом, что логично, поскольку оставлять там противнику что-то дальнобойное, значит подставлять идущие на посадку транспорты под обстрел с земли. Но ведь противник тоже не идиот. Он знает, что в его обороне проделали дыру, понимает, что в эту дыру может залезть любая пакость, что в нашем лице сейчас и происходит, и почему-то сидит на заднице ровно и ничего не предпринимает. Мало того, он еще и тащит к плацдарму артиллерию и ракетные пусковые вблизи границ этой черной дыры, не пытаясь хотя бы как-то взять эту территорию под контроль. Не бывает! Не верю!

Как командир отделения, я имел прямой канал связи с комвзвода. Активировав его, я вызвал Ингу.

– Слушаю тебя, ком-2, – ответила она напряженно.

– Есть новые данные по активности противника в зоне высадки и над ней?

– Новых вводных не поступало. Сканеры тоже ничего не видят подозрительного. Ты чего дергаешься сам и меня отвлекаешь?

– Мы покинули транспорт пятнадцать минут назад. За это время в современном бою может все десять раз поменяться. Противник уже наверняка принял меры к закрытию дыры в ПКО. По крайней мере, мобильные пусковые там уже могут появиться. И авиация тоже должна подтянуться.

– Прекрати нагнетать. На сканерах чисто, об изменениях в обстановке нам не сообщали. Продолжай снижение и не дергай меня больше, – раздраженно произнесла Инга и отключилась.

Мы прошли уже большую часть расстояния до цели. Видимо, серьезные средства ПКО в районе высадки наши действительно выбили залпом с орбиты, но сейчас мы входили в зону действия более слабых мобильных комплексов противовоздушной обороны, которые вполне могли угостить нас десятком ракет земля-воздух. Да те же Малые Драконы скоро нас смогут достать своими ранцевыми ракетами.

Ну, нет, Инга, ты как знаешь, а я так, дуром, переть на неразведанную территорию не собираюсь. Из-под днища моего бота выскользнули три имитатора. Быстро разойдясь в стороны, они заняли позиции чуть впереди: справа, слева и снизу, старательно прикидываясь во всех диапазонах излучения десантными ботами. Вперед по курсу я выпустил пару ракет со станциями радиоэлектронной борьбы в головных частях и одноразовый беспилотный разведчик, оборудованный довольно мощным сканером. Разведчик сразу унесся вперед к земле, а ракеты РЭБ не торопясь ушли немного вперед, после чего начали плавно разворачиваться, нарезая вокруг бота большие круги, в противофазе друг к другу.

– Ты что твоиришь, ком-2? – услышал я в наушниках боевого шлема возмущенный голос комвзвода.

– Принимаю меры к защите бота при входе в зону возможного противодействия противника, – процитировал я фразу из боевого устава.

– Тебе же сказано было, что зона посадки безопасна…

– Командир, – довольно резко перебил я Ингу, – в бою все меняется за минуты. Наши вводные давно устарели…

Меня прервал вой сигнала тревоги. Разведчик уже успел опуститься достаточно низко, чтобы пробить излучением своего сканера защитные зонтики РЭБ наземных объектов, и те, поняв, что обнаружены, начали действовать.

– Ракетный залп с земли! – вклинился на командный канал командир третьего отделения Джасвиндер.

Гиперзвуковые ракеты быстро сокращали дистанцию. Бот первого отделения шел впереди и представлял для них отличную цель. Инга отстрелила радиолокационные и тепловые ловушки, но толку с этого на такой дистанции практически не было. Цель ракеты уже захватили, и держали крепко. Комвзвода попыталась уклониться от первой ракеты, и это ей почти удалось, но сработав в тридцати метрах от цели, боевая часть ракеты осыпала бот градом поражающих элементов. Десантный бот – не истребитель, он более громоздкий и неуклюжий, но и бронирован куда лучше. Возможно, если бы этим все и ограничилось, Инга сумела бы дотянуть поврежденную машину до земли, но вторая ракета не оставила ей шансов. Впереди, метрах в пятистах от меня, вспух огненный шар прямого попадания. Ровно треть нашего взвода вместе с командиром перестала существовать.

Остальные ракеты, потеряв самую яркую и близкую цель, попытались перенацелиться на оставшиеся машины. Две из них порвали в клочья мои имитаторы, которые не пытались ставить помехи и маневрировать, остальные набросились на бот третьего отделения. Меня от обнаружения головками ракет спасли системы радиоэлектронного подавления выпущенных заблаговременно ракетных станций РЭБ. Наблюдая незавидную судьбу первого отделения, Джасвиндер немедленно повторил за мной все мои выполненные ранее действия. Сделал он это поздновато, и теперь его судьба во многом зависела от случая. Но я уже не мог на него отвлекаться, мой десантный бот шел в лоб на неподавленную оборону противника, и с этим нужно было срочно что-то делать.

После гибели командира взвода вместе со всем первым отделением, комвзвода автоматически становился я. Соответственно, канал связи с ротой тоже переходил ко мне. Я попытался запросить удар с орбиты, но получил резкий отказ. Все силы флота продолжали держать безопасный коридор для доставки на плацдарм тяжелого оружия и второй волны десанта.

Все, чем я располагал, ограничивалось двумя подкрыльевыми пусковыми блоками неуправляемых ракет, по двадцать штук в каждом. На боевой проекции я видел места старта ракет противника. Они светились красными точками. Чуть довернув нос бота, и наклонив его вперед, я дал компьютеру возможность навести ракеты на цель и подтвердил пуск. Прямыми огненными росчерками НУРы унеслись к земле. Традиционно ракеты ботов оснащались термобарическими боевыми частями, что позволяло накрыть довольно большую территорию и расчистить от противника место для посадки, так что комитет по встрече на земле сейчас должен был испытывать крайне неприятные ощущения. К моему удовольствию вслед за волной моих ракет место высадки накрыли ракеты с бота третьего отделения. Джасвиндер смог выжить и сохранить машину. Теперь там внизу могла уцелеть только тяжелая техника, вроде танков или крупных боевых роботов, и если мы нарвемся на такую встречу прямо при приземлении, шансов у нас не будет. Я надеялся, что этого не случится. Все-таки бой учебный, и ставить перед курсантами принципиально невыполнимые задачи нет никакого смысла.

Танков и тяжелых роботов внизу не оказалось. Именно в этот момент я понял, что задачу выполнить мы не сможем, по крайней мере, в полном объеме. После высадки мы обнаружили обгорелые обломки пяти легких роботов противника. По-хорошему, на них следовало потратить боекомплект неуправляемых ракет одного бота. Мы же вывалили им на голову все, что у нас имелось, да еще и потеряли один бот вместе со столь нужными нам ракетами с термобарическими боевыми частями. Чем мы теперь будем бить по самоходкам и пусковым установкам кваргов, стало очень неприятным вопросом.

Тем не менее, задачу нам никто не отменял, и из виртуального пространства тренажера тоже пока не вытаскивал, а значит, у начальства сохранялся интерес к тому, что мы будем делать дальше. И мы бодро начали этот интерес удовлетворять. Боты мы оставили на месте высадки. Один из них имел повреждения, но летать все же мог, хоть и не так быстро, как хотелось бы. Из оружия и снаряжения на летающих машинах остались только авиационные пушки и один одноразовый беспилотный разведчик в поврежденном боте третьего отделения. В возникшем в моей голове плане ботам отводилась достаточно важная роль, но пока они нам были не нужны.

Форсированный марш по незнакомой и совершенно неразведанной местности вызывал во мне глухой протест, но задача не предусматривала других вариантов. Можно было, конечно, использовать последний оставшийся беспилотник, но он мне требовался на финальном этапе плана, да и толку от него не слишком много в данном случае. По сути, это неуправляемая ракета, оборудованная камерой, сканером и передатчиком. Боту она нужна для доразведки места высадки. Заставить ее маневрировать и выискивать противника на большой территории совершенно невозможно.

Пришлось выделять гловной и боковые дозоры из легкой пехоты. Еще по одному человеку оставили в ботах с задачей запустить их в автономный полет по моему сигналу или по таймеру, если сигнала не будет. Местной связи я не доверял совершенно, от систем РЭБ противника можно было ожидать любой пакости. Или от инструкторов, за которыми тоже не заржавеет устроить курсантскому взводу подлянку со связью. Так что лучше все сделать ручками.

Похоже, легендой учений все же предусматривалось, что бардак творится не только у нас, но и у противника. Как ни крути, а когда орбитальная оборона разрушена, на планету во многих местах высажены десанты, а в ближнем космосе продолжается бой за господство над низкими орбитами, не все и не всегда у обороняющихся идет строго по планам. Наш отряд обнаруживали дважды. Оба раза мы попадали в поле зрения вражеской авиации. В первый раз нас засекла тройка истребителей. Они, похоже, решали какую-то свою задачу и, постреляв по нам издалека из пушек, вернулись на курс и улетели куда-то в направлении нашего плацдарма. Минут через десять прилетели два штурмовика. Эти, определенно, искали нас, видимо, наведенные предыдущими гостями. Их мы встретили еще на подходе четырьмя ракетами земля-воздух из ранцевых пусковых установок двух наших Варанов. Сбить сумели только одного. Второй выпустил целый рой ракет. На наше счастье только некоторые из них оказались управляемыми. Уклоняясь от наших ракет, штурмовик не смог нормально прицелиться, и почти все НУРы прошли мимо целей. Но даже несмотря на это, воздушная атака стоила нам пятерых убитых десантников и одного робота, уничтоженного вместе с пилотом. Штурмовик убрался восвояси, не рискнув сделать второй заход, а мы резко сменили вектор движения и вернулись на маршрут только через пятнадцать минут. Судя по грохоту и вспышкам где-то справа, о нас не забыли и попытались накрыть ракетами.

Мой Варан теперь остался единственным нашим относительно тяжелым оружием, если можно так сказать о легком роботе, вооруженном роторным пулеметом, противотанковым гранатометом и последней ракетой земля-воздух. Но мы уже почти прибыли. Что ж, настало время использовать разведчика и боты.

Ракета-разведчик прошелестела у нас над головами, стелясь низко над невысокими деревьями и оставляя вместе и инверсионным следом в небе информационный след на моем планшете. Прежде чем разведчика сбили, он успел запечатлеть картину разворачивающегося внизу действа. Мы успели вовремя. Полтора десятка ракетных комплексов на огромных колесных платформах занимали позицию на просторной лесной поляне, развернув направляющие с опертивно-тактическими ракетами в сторону нашего плацдарма, расположенного в трехстах километрах к северу. Чуть дальше, на опушке, задирали в небо стволы орудий бронированные коробки самоходных артиллерийских установок. Для ствольной артиллерии триста километров – далековато, но если стрелять активно-реактивными снарядами, можно дотянуться.

Нежная ракетная техника не стояла тут одна, без прикрытия. Разведчика сбили на подлете мобильные комплексы противовоздушной обороны, которых я, а точнее, компьютер Варана, обработавший полученное изображение, насчитал шесть штук. Где-то в лесу наверняка скрывалось и пехотное прикрытие с бронетехникой. Всему этому великолепию мы могли противопоставить одного легкого робота, пятерых десантников с противотанковым оружием в тяжелых бронескафандрах, и восьмерых парней в легкой броне с пулеметами и парой снайперских винтовок. И еще два десантных бота с пустыми пусковыми контейнерами и парой автоматических авиационных пушек.

Что ж, как пелось в одной старой песне, «расклад перед боем не наш, но мы будем играть». Летящие чуть не цепляя брюхом верхушки деревьев и отстреливающие локационные ловушки десантные боты, выскользнули из-за края леса. Конечно, их уже видели. Над ближайшими окрестностями висели вражеские беспилотники и сканировали окружающую местность. Единственный расчет строился на относительной прочности ботов. Я надеялся, что пару попаданий легких ракет мобильных комплексов ПВО они выдержат. По крайней мере, частично свою задачу боты выполнили. Прежде чем упасть горящими обломками в лес, так и не долетев до цели, они успели выпустить с предельной дистанции по нескольку десятков снарядов из автоматических сорокамиллиметровых пушек. И даже куда-то попали. Подготовленной к старту ракете много не надо, и один из развернутых на восточном краю поляны пусковых комплексов превратился в огненный шар, осветив яркой вспышкой всю артиллерийскую позицию. Ударная волна прошлась по поляне, опрокинув две соседних установки, но не вызвав детонации их ракет. Все же противник расставлял ракетные комплексы с умом, предполагая возможное противодействие с нашей стороны, так что эффекта домино не получилось.

Своей самоубийственной атакой боты дали моему небольшому отряду пару драгоценных минут на сближение с противником, и когда нас заметили, уничтожить сразу весь остаток десантного взвода противник не смог. Относительно компактной группой мы ворвались на позиции боевого охранения с противоположной стороны от взорвавшейся установки, где нас менее всего ждали. Нашей целью являлись только САУ и ракетные комплексы. Повредить их мог только я с помощью своего Варана и десантники в тяжелой броне, поэтому все остальные прикрывали нас и отвлекали на себя огонь врага. Но нас давили числом. Десантники в тяжелой броне успели выпустить только по одной противотанковой ракете, после чего их просто смели шквалом огня. О парнях в легкой броне я вообще молчу. Они смогли подарить нам от силы секунд пятнадцать. Я очень быстро остался один. В барабане левого манипулятора моего Варана ждали своего часа шесть противотанковых ракет с кумулятивными боевыми частями. Я отдал компьютеру команду на их автоматический пуск по готовности, пометив пару САУ и четыре ракетных комплекса, как приоритетные цели. Головкам самонаведения ракет требовалось некоторое время, и я пытался им это время обеспечить. Я прыгнул в самую гущу врагов, пытаясь выбрать тех, что были вооружены легким оружием. В них я не стрелял, надеясь на свою броню и подвижность. Надеялся я на то, что враг не рискнет в такой ситуации применять по мне тяжелое оружие, опасаясь задеть своих. Я ошибся. Вернее, первые секунд пять так оно и происходило, враг пребывал в некотором замешательстве, но после пуска первой же моей ракеты в сторону изготовившейся к стрельбе САУ, приоритеты у противника мгновенно поменялись и в меня стали палить из всего, что оказалось под рукой. Я скакал бешеным зайцем, мешая собственным системам наведения захватывать цели, и поливал все вокруг очередями из роторного пулемета. Калибр этого аппарата не позволял пробивать серьезную бронетехнику, но прекрасно справлялся с личной броней пехоты и напрочь сносил навесное оборудование и внешние эффекторы сканеров даже с тяжелых бронированных машин.

За выигранные мной десяток секунд компьютер Варана сумел выпустить по целям три ракеты. Я даже успел заметить краем глаза, как первая из них поразила цель. Двухсотмиллиметровая САУ, лопнула огненным пузырем, разбрасывая вокруг куски брони и части орудийных конструкций. А потом в меня попали чем-то серьезным, и свет на мгновение померк, чтобы смениться привычным сообщением о выходе из режима виртуальной реальности. Контрольно-тренировочный бой завершился.

Все мои товарищи по взводу уже покинули тренажеры и досматривали бой на большом проекционном экране, размещенном на стене зала. При моем появлении Инга встала и доложила преподавателю, седому полковнику со скандинавской внешностью и фамилией Густафссон, о завершении выполнения учебной задачи семнадцатым учебным взводом.

Подполковник тоже поднялся.

– Взвод, смирна! Господа курсанты, компьютер оценивает выполнение задачи вашим подразделением, как условно успешное. Вам не удалось дезорганизовать противника и предотвратить ракетно-артиллерийский удар по плацдарму, но своими действиями вы задержали нанесение удара и снизили его силу до уровня, с которым смогли справиться силы ПВО высадившихся войск. Грубую ошибку при высадке вы компенсировали грамотными действиями после приземления. Взвод в целом получает по упражнению зачет, но каждому курсанту на планшет будет отправлен полный разбор его действий во время выполнения задачи, и здесь зачеты получат далеко не все. Сразу скажу, что в минус к общей оценке пойдет полная гибель подразделения при выполнении задачи. Подведение итогов и ваше место среди всех учебных взводов первого курса будет объявлено на вечернем построении.

Мы оказались вторыми. Пятый учебный взвод опередил нас за счет того, что после выполнения задачи семеро курсантов сумели-таки отступить в лес и оторваться от преследования. Предотвратить удар полностью они тоже не смогли, но, как и мы, ослабили его в значительной степени. Возглавлял пятый взвод мой недоброжелатель Стивен Фултон.

Начальство не обмануло, и на ближайшее воскресенье мы получили увольнительные в город. Накануне за ужином ко мне за стол подсела Инга.

– Не против? – спросила она, перегружая на стол с подноса тарелки с всякими вкусностями. На питании будущих офицеров в училище не экономили, и кухня радовала нас широким выбором блюд.

– Присаживайся, конечно, – ответил я нейтрально-дружелюбным тоном. Все-таки Инга входила в одну компанию со Стивеном и Ченом, и после разговора с Ченом в общежитии я не знал чего от нее ожидать. Так что инициативу начала разговора я оставил ей.

– Ты ведь с Титана, правда? – неожиданно спросила мой комвзвода.

– Да. Я там родился и жил до училища.

– А на Ганимеде раньше бывал?

– Нет, только когда прилетел поступать сюда.

– Значит, ничего ты здесь не знаешь. А я тут выросла. Ты в увольнение идти собираешься?

– Конечно. Нужно сменить обстановку.

– Если хочешь, я могу показать тебе город. Есть здесь пара действительно интересных мест, до которых сам ты вряд ли доберешься.

Своим предложением Инга меня озадачила. Не могу сказать, что она мне не нравилась, но новый конфликт со Стивеном в мои планы никак не входил. Обижать девушку отказом мне тоже не хотелось, поэтому я решил спросить прямо.

– Инга, а Стивен не впадет в ярость, узнав, что ты проводишь для меня экскурсию по городу?

– Стивен? Может, и впадет. Но он ведь не мой парень. Так что это его проблемы. А ты боишься его гнева? – улыбнулась она, но за улыбкой явно просматривалась заинтересованность.

– Слово «боюсь» здесь не подходит. Сам Стивен мне глубоко безразличен, но у меня есть цель, ради которой я здесь нахожусь. Все, что может помешать ее достижению, я должен учитывать. Если Стивен затеет в училище драку с моим участием, последствия могут оказаться печальными. Причем он-то, скорее всего, отмажется, а вот за меня не вступится никто.

– И из-за этих своих страхов ты откажешь девушке, пригласившей тебя составить ей компанию?

Инга явно меня провоцировала. Зачем она это делает, я пока не понимал, но не думаю, что Стивен сам ее подослал, ища повод для конфликта. Слишком сложно для него, да и Инга вряд ли бы согласилась.

– Не откажу, – наконец решился я, – но прошу тебя учитывать мои слова по поводу Стивена.

– Я ему ничего не скажу, – победно улыбнулась Инга. – До завтра. Ровно в десять на стоянке флайкаров. Будешь?

– Всенепременно, – я тоже позволил себе улыбку.

***

Мы летели куда-то за город. Сверху взгляду открывалась обширная покрытая лесом равнина. После терраформирования Ганимед стал очень напоминать Землю, какой она была до промышленной революции и бурного развития технологий, но, как оказалось, кое-что свое, уникальное, крупнейший спутник Солнечной системы все-таки сохранил. Именно в такое место привезла меня Инга. Покрытый лесом пологий холм спускался к воде небольшого озера. Один из его берегов оказался высоким и обрывистым, нависая над водой на десяток метров.

– Видишь обрыв? – спросила Инга, указывая рукой на противоположный берег, – Это выход на поверхность исконных горных пород Ганимеда. Его оставили нетронутым не просто так. Когда-то кора этого спутника состояла из смеси силикатных пород и водяного льда. При терраформировании лед растаял, образовав обширные разветвленные пещеры, и теперь здесь излюбленное место спелеологов.

– Удивительно, при поступлении я в кабинете начальника училища столкнулся с девушкой-кандидатом, которая тоже увлекалась спелеологией. Яковлева, кажется, ее фамилия. Вы не знакомы?

– Пересекались когда-то, кажется, но давно.

– Полезем в пещеру?

– Ну, если не боишься, – улыбнулась Инга.

– Никогда не пробовал. Думаю, будет интересно.

– Тогда доставай из багажника снаряжение, нужно переодеться. Не полезем же мы в этом под землю.

Мрачная красота пещеры производила сильное впечатление. Причудливые своды в лучах сильных фонарей отбрасывали гротескные тени. У меня возникло ощущения, что я нахожусь внутри огромной окаменевшей губки. Трехмерный лабиринт не имел пола. Вертикально вниз проходы уходили так же часто, как и в стороны или вверх. По этой пещере невозможно было спокойно идти. Все время приходилось куда-то слезать или подниматься, используя специальное снаряжение. Я взмок под толстым комбинезоном, несмотря на то, что температура в пещере вряд ли превышала десять градусов. Не скажу, что это занятие меня сильно увлекло, но и от скуки я не страдал. Единственное место, действительно поразившее меня своей красотой, открылось в самом конце пути. Сюда меня Инга, похоже, и вела. Поверхность небольшого подземного озера в лучах фонарей отблескивала красным, почти малиновым цветом. Стены пещеры изобиловали выходами слюды или чего-то очень на нее похожего и искрились, дробя падающий на них свет на тысячи маленьких лучиков.

– В воде растворен целый букет минералов, но в основном своим цветом она обязана микроорганизмам. Ходят слухи, что это местные эндемики, но это, конечно, бред, – улыбнулась Инга, – Как тебе здесь?

– Красиво. Спасибо, что привела меня сюда. Здесь, как в сказке.

– Знаешь, я хотела перед тобой извиниться за то, что наорала на тебя тогда и не стала слушать. В итоге мы чуть не провалили задание.

– Не грузись. На то он и учебный бой, в конце концов, чтобы умирать в виртуальности, а не по-настоящему. Я ведь тоже не без греха. Превысил полномочия и действовал без приказа.

– Но ты оказался прав, что многое меняет.

– Давай замнем эту тему. Все ведь закончилось неплохо, правда?

– Хорошо. Ну что, тогда пойдем назад?

– Давай еще пару минут постоим здесь? Никогда не видел такой экзотической красоты, – ответил я, обводя свод пещеры лучом фонаря.

– Я рада, что ты оценил, – я почувствовал руку Инги на своем плече и развернулся к ней.

Через пару секунд мы уже целовались. Мне было приятно ощущать вкус губ Инги и чувствовать, как в ней просыпается страсть. Она оторвалась от меня и слегка хриплым голосом сказала:

– В озере можно купаться. Как ни странно, вода теплая, – Она скинула с себя одежду и медленно, давая рассмотреть себя во всех подробностях, погрузилась в красное озеро, – Юпитер разогревает нутро своих спутников гравитационными приливами.

– Это он хорошо придумал, – ответил я Инге, плюхаясь в воду рядом с ней и притягивая к себе ее сильное гибкое тело.

***

Они ждали нас на выходе из пещеры. Четверо. Стивен, Чен и еще двое парней из пятого взвода, чьих имен я не знал.

– Кого я вижу, Инга! – меня Стивен демонстративно игнорировал, – как ты предсказуема, подруга. Я знал, что ты потащишь его сюда.

– Стивен, – ответила Инга с раздражением. Чувствовалось, что ей очень жаль непоправимо испорченного замечательного настроения, – тебе не кажется, что следить за мной, мягко говоря, не самая хорошая идея?

– Почему же? Идея, как раз, очень хорошая. Такое уединенное место, и нам с твоим безродным дружком здесь никто не помешает обсудить все наши проблемы, – с ухмылкой произнес Стивен, – ведь ты же не заставишь нас бегать за тобой, курсант Лавров?

– Стивен, – я добавил в голос максимум безразличия, – объясни толком, что ты от меня хочешь? Может, я смогу тебе помочь и без всей этой клоунады?

– Ты? Мне? Помочь? – Стивен зло рассмеялся, – Из-за тебя и таких, как ты, в училище не поступил мой друг, сын офицера в пятом поколении, человек, которому ты не годишься даже в чистильщики обуви! И ты спрашиваешь, чем мне помочь?! Ну, провались сквозь землю, что ли… Или сгинь куда-нибудь, чтобы в училище о тебе даже не вспоминал никто больше.

– И ты хочешь решить этот вопрос с помощью своих друзей?

– Тараканов и прочих вредных насекомых нужно давить, пока они не расплодились. И сейчас мы доходчиво объясним тебе, что ты таракан и лучше тебе уползти за плинтус. Ну а если не поймешь, будем объяснять до полного рассеяния тумана в твоей тупой башке, – и Стивен сделал шаг вперед.

– Стивен, если ты его хоть пальцем тронешь… – зашипела Инга, пытаясь заступить парню дорогу.

– О, Инга, ты боишься, что твой мальчик не сможет сам решить свои проблемы и намочит штанишки? – Стивена откровенно несло, – отойди с дороги по-хорошему.

Настала пора вмешаться.

– Стоп, парни. У меня есть идея получше, – как можно спокойнее сказа я, глядя в глаза Стивену, – вы ведь хотите, чтобы я написал заявление на отчисление из училища. Я прав?

– О! Неужели твой мозг, наконец, проснулся? – с издевкой спросил Стивен.

– Отлично, – продолжил я, игнорируя тон, которым был задан вопрос, – тогда зачем нам сложности? Если сейчас мы устроим драку, велика вероятность, что ее последствия скажутся на нашем дальнейшем обучении, вплоть до возможного отчисления. Это не нужно никому. И если тебя, Стивен, папа прикроет в любом случае, то насчет твоих друзей у меня уверенности нет.

В глазах Чена и его товарищей на миг отразилось сомнение. Похоже, они тоже не считали свои шансы стопроцентными.

– Погоди, Стивен, дай закончить, – прервал я жестом руки попытавшегося сказать очередную гадость оппонента, – есть отличный вариант. Сейчас мы мирно и спокойно садимся в флайкары и летим в училище. Зал единоборств открыт круглосуточно. До двадцати часов у нас свободное время, и нам никто не запретит пойти туда. Оденем защитное оборудование и проведем учебный бой. Я против вас четверых. Если вы победите, я немедленно напишу заявление начальнику училища с просьбой меня отчислить. Но в случае моей победы такое заявление напишешь ты, Стивен. Остальные меня не интересуют.

Стивен на мгновение заколебался. Все же он был в чем-то неглуп, и такое предложение вызвало в нем подозрение. Слишком простой путь к цели оно открывало. Но отказаться оказалось выше его сил, ведь в таком случае Стивена точно признали бы слабаком. Побояться вчетвером выйти против одного, да еще того, кого он сам только что словесно мешал с дерьмом…

– Какие гарантии, что ты напишешь заявление? – попытался найти лазейку Стивен.

– Мы заключим открытое пари и выложим условия на своих страницах в сети с нашими цифровыми подписями. Если кто-то нарушит слово, сами знаете, кем все будут его считать.

– Хорошо, мальчик. Мы так и сделаем. Ты сам это предложил, – сквозь зубы заявил Стивен, доставая планшет. Идите сюда все, нужны будут ваши подписи.

***

– Зачем ты это сделал? – слегка подрагивающим голосом спросила Инга, когда дверь кабины ее флайкара отгородила нас от злобно ухмыляющегося Стивена и его дружков. Только Чен не улыбался и выглядел задумчивым.

– Не переживай, все будет нормально, – спокойно ответил я, хотя в душе полной уверенности не испытывал. Как ни странно, больше всего беспокойство во мне вызывал Чен, но я гнал от себя мрачные мысли.

– Ты собираешься победить их в учебном бою один против четверых? Ты что, мастер Ли Чанг? Или, может быть, Илья Проскуров?

– Нет, Инга, я не Ли Чанг. И не Проскуров. Но я у них учился. У обоих.

Инга молча кивнула и больше вопросов на тему предстоящего поединка не задавала.

***

Зал единоборств, как и ожидалось, в середине выходного дня оказался пуст. Надев защиту, мы вышли на боевую площадку и направились к судейскому компьютеру, чтобы задать условия учебного боя. Защитная экипировка поглощала практически всю энергию любого удара и не давала конечностям, шее и спине изгибаться под неестественными углами, поэтому сильной боли боец не испытывал и заработать переломы ему не грозило, однако в зависимости от точки, куда пришелся удар, экипировка теряла гибкость и имитировала последствия полученного повреждения. Иногда временно, а иногда и на весь бой. Например, сильный удар в голову или в печень мог привести к полному параличу, имитирующему нокаут или нокдаун. Как-то я спросил майора Стейница, почему на вступительном экзамене мы не дрались в этом оборудовании. Он тогда объяснил, что экипировка хороша для отработки техники, но, защищая бойца, она сильно искажает восприятие им реальности боя, что не дает инструктору правильно оценить психологическое состояние кандидата во время поединка.

Инга одиноко стояла за пределами площадки и смотрела на меня. Неожиданно входная дверь распахнулась и через нее в зал ввалилась целая толпа в курсантской форме.

– Эй, парни, – крикнул нам невысокий парень с шевроном третьего года обучения, вошедший в дверь первым, – да у вас тут знатная вечеринка намечается. Что приглашения-то так поздно разослали? Могли бы и пораньше в сеть условия выложить. Мы еле успели!

– Твою мать, – тихо выругался Чен, но я услышал.

Толпа все прибывала. Вокруг боевой площадки образовалось уже плотное кольцо. Я подумал, что, может быть, это даже к лучшему. Для Стивена теперь точно не будет пути назад. Для меня, впрочем, тоже.

Судейский компьютер подал сигнал тридцатисекундной готовности. Мы разошлись в противоположные стороны и встали друг напротив друга, а сверху опустились прозрачные стены, замкнувшие пространство по границам боевой площадки, образуя своеобразный шестиугольный аквариум, в котором мы играли роль рыбок. По выбранным нами условиям выбывал из поединка только боец, отправленный в нокаут, но никаких ограничений на применяемую технику боя не накладывалось, вплоть до того, что разрешалось добивать бойца, лежащего в нокдауне. Время боя не ограничивалось, он заканчивался только победой одной из сторон.

Гонг прозвучал. Двое противников разошлись в стороны, охватывая меня с флангов. Я им не препятствовал. Прямо передо мной остались Стивен с Ченом. Я не знал их уровня подготовки, но подозревал, что чему-то их в Австралийской Пехотной все же учили. Заметив боковым зрением резкое движение противника, обошедшего меня справа, я не стал уклоняться или блокировать его удар, а сам совершил встречное движение под острым углом к его удару, мгновенно сокращая дистанцию. Кулак противника, которого я даже не выяснил, как зовут, по касательной скользнул по моей голове, а вслед за ним уже летел удар второй рукой в область печени. Я уклонился, чуть сменив траекторию движения своего тела. Дистанция сократилась настолько, что кулаками бить уже стало неудобно, и я применил свой любимый удар локтем. Но если майора Стейница я бил в плечо, то мой нынешний соперник получил удар снизу под подбородок.

Я помнил, что сзади у меня остался противник, которого я уже пару секунд не вижу, и не знаю, что он делает. Исходя из худших раскладов, я ушел вправо прыжком с перекатом в направлении единственного участка площадки, где точно не было моих оппонентов. Как оказалось, не зря. Противник, который обходил меня слева, решил, видимо, что я увлекся контратакой на его правого коллегу и опрометчиво ему подставился. Он в два шага разогнал сове тело и в картинном прыжке через половину площадки влепил мне в спину прямой удар ногой. Вот только моя спина к этому моменту уже летела в совершенно другом направлении вместе со всем остальным организмом, а действительно мощный удар, призванный разом отправить меня в нокаут, достался уже выведенному из строя моим локтем бойцу противника.

В результате всех этих манипуляций мои противники выстроились треугольником, основание которого образовали Чен и Стивен, еще только начавшие движение, а в обращенной ко мне вершине пребывал все еще слегка ошарашенный мой третий безымянный оппонент. Давать ему время прийти в себя я не собирался. Сделав пару ложных движений, я спровоцировал его на контратаку ногой в корпус. Его нога еще только начала разгибаться, а я уже сместился веред-в сторону, заходя противнику за спину, и нанося ему удар ребром ладони в основание черепа. Боец обмяк и стал заваливаться вперед, а мне пришлось уходить от неожиданного удара в лицо, выполненного Ченом с завидной скоростью. Коварство его удара заключалось в том, что он выполнялся пальцами открытой ладони. По сравнению с ударом кулаком, такой удар оказывался сантиметров на семь длиннее, что явилось для меня неприятным сюрпризом. До сих пор я с такой техникой встречался только теоретически и ни разу не видел, чтобы кто-то так бил в реальном поединке. Мне пришлось отклоняться назад, поскольку больше я ничего сделать не успевал, а это не лучший вариант защиты, нарушающий мое собственное равновесие и переводящий меня в неустойчивую стойку. Я не сомневался, что Чен и Стивен попытаются этим воспользоваться, поэтому просто прыгнул спиной вперед, изворачиваясь в воздухе, как кот, и переходя в длинный кувырок. Места за моей спиной хватало, поэтому в прозрачную стенку площадки я не врезался, но, как выяснилось секундой позже, толком разорвать дистанцию я тоже не смог. Едва я вскочил на ноги, как Чен и Стивен одновременно атаковали меня с двух сторон. Полностью обойти меня они не успели, но все равно одновременная атака двух неплохо подготовленных противников может отрицательно сказаться на здоровье атакуемого. Наверное, мои противники не в первый раз работали в паре. Во всяком случае, атаковали они по разным уровням и друг другу не мешали. Чен наносил удар ногой в мое левое бедро, а Стивен атаковал в прыжке двойкой руками в голову. Отступать мне оказалось некуда, ведь своим предыдущим прыжком я сам лишил себя запаса расстояния до границы площадки. Уклониться вправо или влево я тоже не мог, поскольку по этим векторам атаковали противники. Я прыгнул вперед и вверх, уходя с линии атаки обоих оппонентов. Одновременно с этим я нанес удар ногой назад в область печени обошедшему меня справа Стивену и, распластавшись в воздухе, попытался достать рукой в голову уже пытающегося разорвать дистанцию Чена. Чен от удара уклонился, а вот Стивен огреб очень качественно. Выполненный им прыжок с попыткой достать меня руками в голову буквально насадил противника на мой встречный удар. Судейский компьютер счел мой удар нокаутирующим и подал сигнал о выбытии из боя третьего персонажа.

Приземлился я довольно удачно, но сразу покачнулся. Левое бедро онемело. Похоже, удар Чена все-таки достиг цели. Чен это тоже понял и не стал давать мне время на реабилитацию. Он грамотно сократил дистанцию, стараясь зайти со стороны моей поврежденной ноги. Но теперь он остался один, и меня больше уже ничто не отвлекало. Я старался не дать противнику сократить дистанцию, быстро перемещаясь и создавая ложные угрозы обманными движениями рук и ног. С каждой прошедшей секундой я чувствовал, что левая нога слушается все лучше. Видимо, с точки зрения компьютера, сила удара Чена оказалась недостаточной для нанесения мне серьезной травмы.

Толпа за прозрачными стенами ревела раненым мамонтом, но меня уже ничто не могло сбить с боевого настроя. Я чувствовал, что поймал волну, и что теперь у Чена нет никаких шансов. Похоже, мой противник тоже что-то такое понимал, во всяком случае, вперед он больше не лез, внимательно следя за моими действиями и планируя, видимо, встретить мою атаку какой-то домашней заготовкой. Я не стал его разочаровывать. Как только нога окончательно пришла в норму, я прыгнул вперед. Чен оказался подготовлен даже лучше, чем я думал. Он среагировал уже на самое начало моего прыжка, сумел правильно оценить его траекторию и сместился чуть в сторону, одновременно двигаясь мне навстречу и готовясь встретить меня в воздухе. Вот только он считал, что я буду бить его в голову или в корпус, а я не стал бить вообще. Я ждал его встречного удара, и когда он выбросил ногу, целясь мне в живот, обрушил на его коленную чашечку удар кулака сверху вниз. Резкий выброс руки при ударе позволил мне совершить реверсное движение корпусом, развернув его в воздухе и избежав попадания стопы Чена мне в корпус. На приземлении Чен все-таки достал меня довольно чувствительным ударом кулаком в челюсть, от которого я успел уклониться лишь частично, но это уже ничего не решало. Голова моя пришла в норму секунд за пять, а критическое повреждение колена не позволило Чену воспользоваться этим временем. Дальше все закончилось почти мгновенно. Заход со стороны поврежденной ноги, ложное движение, подсечка и добивающий удар коленом в корпус. Мне показалось, что Чен уже особо и не сопротивлялся, просто демонстрируя, что бьется до конца.

Зал восторженно ревел, одобряя неожиданное бесплатное развлечение, а в первом ряду, рядом с Ингой, стоял майор Сетейнц и внимательно смотрел на меня. Встретившись со мной взглядом, он усмехнулся, не торопясь трижды сдвинул ладони, обозначая аплодисменты, кивнул мне и, раздвигая плечами толпу курсантов, зашагал к выходу.

***

Нужно отдать должное Стивену, заявление об отчислении из училища он начал писать прямо тут, не выходя из зала. Сорвав с себя экипировку и разбросав ее вокруг, он схватил свой планшет, и начал с остервенением набивать текст на виртуальной клавиатуре. Его товарищи, переминались с ноги на ногу в паре шагов от него, но вмешиваться никто не пытался. Через несколько минут Стивен закончил писать и приготовился нажать пиктограмму отправки документа.

– Стивен, – остановил я его в последний момент, подойдя вплотную к группе своих недавних противников по учебному бою, – поговорим?

– О чем мне с тобой разговаривать, курсант Лавров, – на удивление спокойным голосом ответил Стивен, – ты выиграл. Или тебе этого мало и ты хочешь насладиться триумфом, лично наблюдая за тем, как я отправлю начальнику училища документ, который разрушит мою карьеру? Ну, смотри, мне уже все равно, – и он занес палец над пиктограммой со стилизованной стрелочкой.

– Не торопись, курсант Фултон, – придержал я его руку, – ты внимательно читал условия открытого пари?

– Достаточно, чтобы понять, что уклоняться от исполнения обязательств лучше даже не пытаться. Я хотел проверить, не сможешь ли ты соскочить в случае проигрыша, и прочел весь текст.

– Там есть пункт об отсрочке исполнения, которую победитель по своему усмотрению может предоставить проигравшему.

– Да, есть такой, и что, ты хочешь дать мне такую отсрочку после всего, что между нами произошло? – с горькой усмешкой спросил Стивен.

– Представь себе, я готов это сделать, – ответил я, серьезно глядя в глаза вскинувшему голову Стивену, – Ты неплохой курсант, Стивен Фултон, и в перспективе можешь стать хорошим офицером, если конечно сумеешь что-то сделать со своим характером. Я никогда не забываю, что Федерация ведет тяжелую войну, и я не хочу стать причиной того, что армия лишится грамотного и хорошо мотивированного офицера. Я предоставлю тебе отсрочку исполнения обязательств по проигранному пари до окончания училища. Но с одним условием.

– И что я должен сделать? – Стивен выглядел растерянным.

– Ничего. Делать ничего не нужно. Нужно НЕ делать. Ты оставишь меня в покое, и не будешь мешать Инге общаться со мной, если она этого захочет. Твоих друзей это тоже касается. Как ты их убедишь, это твои проблемы.

– Это все? – мрачно спросил Стивен, но голос его предательски дрогнул.

– Больше мне от тебя ничего не нужно. Ты принимаешь отсрочку?

– Да.

– В таком случае, счастливо оставаться, у меня еще есть дела, – я развернулся и направился к выходу из зала.

Я успел отойти шагов на десять, когда меня догнал голос Стивена:

– Лавров!

– Что-то еще? – я обернулся.

– Спасибо. Без армии я себя не мыслю.

– Спасибо скажешь кваргам. Желательно, из крупного калибра.

***

На следующий день произошло сразу два достойных внимания события. Утром вместо очередного занятия с майором Стейницем меня вызвали к начальнику училища. Я думал, это как-то связано со вчерашним инцидентом, но разговор пошел совершенно о другом.

В кабинете генерал-лейтенанта Шиллера помимо самого генерала присутствовал майор Игнатов. Я доложился и, о чудо, был усажен за стол для совещаний.

– Курсант Лавров, – начал Шиллер, – майор Игнатов довел до меня ваши соображения по организации в нашем училище учебного курса по боевому применению трофейного оружия и техники. Идея показалась мне жизнеспособной, и я обсудил ее с попечительским советом училища, а там, курсант, состоят люди с гораздо большими звездами на погонах, чем у меня. Так вот, идея пришлась по вкусу и им. Через неделю в училище прибывает транспорт с трофейными боевыми роботами, ручным оружием и бронескафандрами. Наша задача формулируется следующим образом: первое, своими силами привести указанное оружие и снаряжение в пригодное к использованию состояние; второе, организовать обучение технического персонала училища взлому блокировок на вражеской технике и ее обслуживанию; третье, разработать и запустить программу по освоению трофейной техники и вооружения курсантами третьего года обучения. Вопросы и предложения имеются?

Я посмотрел на майора, но он молчал.

– Разрешите, господин генерал-лейтенант, – спросил я и, дождавшись кивка генерала, продолжил, – первые два пункта можно и нужно объединить. Я имел опыт работы с техниками училища при взломе и приведении в боеготовность Малого Дракона. Свое дело эти люди знают прекрасно, воспринимают новые знания с энтузиазмом. Я думаю, что к концу выполнения первой части задачи вторая часть тоже будет в целом решена.

– Принимается, – моя оценка качеств училищных техников генерала порадовала, и его настроение заметно улучшилось, – какие будут соображения по третьей части задачи?

– С этим проблем не возникнет, – вступил в разговор майор Игнатов, – у наших инструкторов достаточно опыта обучения курсантов владению техникой и оружием Федерации. Думаю, они достаточно быстро овладеют и трофейными образцами. Меня, во всяком случае, курсанту Лаврову удалось вполне прилично натаскать за пару недель. Ну а дальше программы обучения можно практически переписывать с уже имеющихся, с известными дополнениями, естественно.

– Что ж, господа… – генерал явно хотел сказать «господа офицеры», но замялся, вспомнив, что офицеры тут не все, – господа инструкторы, в таком случае жду от вас, майор плана работ по третьему этапу, а от вас, инструктор Лавров, программу обучения технического персонала и план работ по первому этапу. Вопросы?

Я опять бросил взгляд на майора. Игнатова ситуация явно забавляла и ему было интересно наблюдать за мной со стороны.

– Господин генерал-лейтенант, – осторожно спросил я, – а как мои новые обязанности будут соотноситься с моим дальнейшим обучением?

– Курсант Лавров, от занятий по физике и математике вы уже и так освобождены. По остальным теоретическим предметам, кроме специальных, для вас вводится свободное посещение. Экзамены и тесты проходить будете индивидуально. С завтрашнего дня вы вступаете в должность инструктора по трофейному вооружению и технике с соответствующим денежным довольствием и всеми сопутствующими обязанностями и правами. Детали вам разъяснит майор Игнатов. Поздравляю вас, курсант, с новым назначением.

– Служу Земной Федерации, – по-уставному ответил я, встав и приняв стойку «смирно».

– На этом все, господа. Вы свободны.

А вечером перед отбоем на мой планшет пришел вызов по межзвездной связи с заставкой штаба пятого ударного флота Земной федерации. Я слегка обалдел, на всякий случай, проверил, закрыта ли дверь комнаты и принял входящий вызов. Заставка с тихим звоном растворилась, и я увидел одетого по всей форме аж целого адмирала.

– Господин адмирал… – я автоматически вскочил со стула.

– Отставить, курсант, мой звонок неофициальный. Я адмирал Джеймс Фултон, заместитель начальника штаба пятого ударного и по совместительству папаша твоего сокурсника Стивена Фултона. Ты понял, о чем пойдет речь?

– Догадываюсь, господин адмирал.

– Мне доложили о вашем конфликте, – адмирал сделал небольшую паузу, но я молчал, – Так вот, мне понравилось, как изящно ты трансформировал вульгарную и категорически не приветствуемую уставом драку в учебно-тренировочный бой с открытым пари. Красивое решение.

– Благодарю, господин адмирал, мне оно тоже показалось удачным.

– Но главное не в этом. Тебе ведь сейчас шестнадцать, правильно? Опустим мое отношение к тому, что ты выиграл бой один против четверых, несмотря на то, что один из твоих противников – чемпион Австралийского Пехотного училища по единоборствам. Главное, чем ты меня удивил, ты проявил редкую для твоего возраста дальновидность, дав моему сыну возможность закончить училище.

– Раз вам известны такие подробности, господин адмирал, вы знаете и мои мотивы.

– Естественно. Ты преподал моему сыну хороший урок чести, курсант Лавров, и, как я успел заметить, он пошел ему на пользу. Я благодарю тебя за твой поступок. Думаю, из тебя выйдет отличный офицер.

– Спасибо, господин адмирал.

– И вот что, курсант. Неизвестно, как сложится твоя судьба в дальнейшем. Если возникнет необходимость в помощи, мой прямой контакт у тебя в планшете, – аппарат подтверждающе завибрировал.

***

Через четыре месяца нам объявили о первых больших учениях с реальной высадкой на планету. Для этого весь наш первый курс вместе с техникой, оружием и боеприпасами загрузили в приписанный к училищу десантный транспорт «Македония» и отправили в систему звезды Лейтена. Помимо пары газовых гигантов и трех астероидных поясов там имелась планета земного типа, условно пригодная к проживанию людей. Когда-то Лейтен-5 прозябал в системе никому не нужным холодным каменным шаром с залежами водяного льда, но подвешенное на его орбите маленькое искусственное солнце преобразило планету, а недавно начатое терраформирование сделало ее атмосферу пригодной для дыхания. Чтобы приспособить Лейтен-5 к заселению колонистами, над ним предстояло еще работать и работать, но уже сейчас планета отлично подходила в качестве полигона для планетарного десанта.

Не считая меня, чей статус до сих пор являлся каким-то промежуточным и малопонятным, как курсантам, так и штатным сотрудникам училища, с нами отправились пятеро инструкторов, в том числе майор Игнатов. Старшим генерал Шиллер назначил полковника Густафссона, нашего преподавателя по тактике. Весь младший командный состав состоял из курсантов, назначенных на должности командиров отделений и взводов по итогам испытаний на тренажерах. Инга смогла сохранить за собой должность командира нашего взвода, несмотря на провальный первый тест, а вот меня с должности ком-2 убрали, чтобы освободить для решения моих новых задач.

Еще вместе с нами летела команда техников с трофейным оружием и снаряжением, которые мы за эти четыре месяца успели довести до ума. Одной из задач учений как раз являлась наработка практики обращения с ним в условиях, приближенных к боевым. Да и постращать курсантов-первогодков реальными боевыми машинами противника начальник училища тоже счел полезным.

На всякий случай в качестве сопровождения нам выделили устаревший корвет «Стремительный-1415» и, покинув орбиту Ганимеда, мы разогнались и погрузились в гипер. Стационарных гиперпорталов наука Земной Федерации еще не знала, так что до звезды Лейтена нам предстояло скакать серией линейных прыжков почти неделю, но в просторном транспорте, рассчитанном на втрое большее количество десантников, места для занятий хватало, и инструкторы скучать курсантам не позволили.

Перед последним в длинной цепочке прыжком полковник Густафссон решил собрать всех офицеров на совещание в кают-компании «Македонии», видимо, желая окончательно определить круг задач для предстоящих учений. Это решение оказалось для офицеров роковым. Мы вышли из гипера в четырехстах тысячах километров от нашей цели – планеты Лейтен-5, и сразу попали в гущу боя. Пока мы летели через гипер, кварги совершили неожиданное нападение на систему звезды Лейтена и сейчас штурмовали оборону Лейтена-5. Выход из подпространства практически невооруженного десантного транспорта в сопровождении дряхлого корвета показался кваргам большим подарком. «Стремительный» немедленно получил несколько попаданий от вражеского крейсера, и тускло вспыхнув, распался не несколько беспорядочно вращающихся обломков. Наша «Македония» тоже попала под раздачу. Мы, находясь внутри корабля, всего этого, естественно, не видели, но ощутили на себе в полной мере.

Пилоты транспорта, понимая безнадежность ситуации, все же попытались разогнать корабль в направлении планеты, где остатки сил орбитальной обороны пытались сдержать натиск превосходящих сил противника. Частично им это даже удалось, но почти одновременное попадание тяжелого снаряда в район боевой рубки и торпеды в корму прервало жизни пилотов и уничтожило маршевый двигатель. Всадив еще несколько снарядов в потерявший ход и управление крупный, но почти беззащитный корабль, кварги оставили его в покое, решив, видимо, что успеют с ним разобраться позже, когда додавят орбитальную оборону, а исходящая морозным паром из пробоин «Македония» продолжила неуправляемый дрейф в сторону планеты.

***

Сигнал тревоги прозвучал почти одновременно с резким ускорением, бросившим людей на пол, несмотря на работающие на пределе гравикомпенсаторы. Совершить такой маневр без предупреждения пилоты «Македонии» могли решиться только в совершенно отчаянных обстоятельствах. Последовавший через минуту сильный удар, сотрясший корабль от носа до кормы, а следом за ним еще один, подтвердили этот вывод. Обстоятельства имели место. После второго удара ускорение прекратилось, а гравитация в корабле скачком уменьшилась до примерно трети от нормы. Не требовалось большого ума, чтобы понять, что «Македонию» обстреливает тяжелый корабль противника, и, возможно, не один.

Я вскочил на ноги и бросился к шкафу с боевым скафандром. В положении инструктора есть свои преимущества. Личное оружие и снаряжение можно хранить в каюте, а не в арсенале. Пока я влезал в скафандр, корабль потрясли еще три тяжких удара. Я подключился к командной сети и неожиданно услышал там монотонный синтезированный голос корабельного компьютера.

– …такован противником. Капитан и пилоты погибли Старшему по должности офицеру необходимо принять командование кораблем. Корабль атакован противником.

– Здесь инструктор по трофейному оружию курсант Лавров, – выкрикнул я, не задумываясь.

– Курсант Лавров, ваши полномочия подтверждены. Вы старший по должности на корабле. Примите командование.

– Принял. Доложи обстановку.

– Корабль атакован противником. Разрушена боевая рубка, уничтожен маршевый двигатель, обширные повреждения в новой части. Резервный пост управления разрушен. Кают-кампания и жилые отсеки средней палубы частично уничтожены и разгерметизированы.

– Потери личного состава?

– Потеряны все офицеры и до трети личного состава курсантов ВВУ ПД.

– Куда мы летим? – продолжал я задавать вопросы, бегом перемещаясь по центральному коридору в сторону арсенала.

– Корабль в неуправляемом дрейфе. При сохранении скорости и направления движения через тридцать три минуты он войдет в атмосферу планеты Лейтен-5. С текущими повреждениями посадка невозможна. Рекомендую при подлете к планете личному составу покинуть корабль на десантных ботах.

– Что происходит в космосе и на планете?

– Флот противника силами восемнадцати линейных кораблей с эскортом атакует орбитальную крепость Лейтен-5А. Крепости Летен-5Б и Лейтен-5В уничтожены. Наблюдаю на их орбитах обломки. Противник высадил десант на планету. Более подробной информации не имею.

– Немедленно разблокировать доступ в арсенал и начать погрузку техники в десантные боты. Включи общую трансляцию.

– Выполнено.

– Внимание всем, – загремел в помещениях корабля мой голос, – здесь инструктор Лавров. Наш корабль атакован кваргами на подходе к планете Лейтен-5. Все офицеры погибли при попадании снарядов в кают-компанию и боевую рубку. Как единственный оставшийся в живых инструктор, принимаю командование кораблем и подразделением. Арсенал разблокирован. Всем немедленно одеть экипировку согласно боевому расписанию. Загрузить технику и занять места в ботах. Командирам взводов по мере подключения к командной сети доложить о потерях и ходе погрузки. Команде техников загрузиться в боты с тридцать пятого по тридцать седьмой вместе со всем оборудованием, трофейной техникой и боеприпасами к ней. Всем быть готовыми к десантированию на планету по моей команде.

Я отключился от трансляции и вновь вызвал компьютер корабля:

– Корабль, есть связь с орбитальной крепостью?

– Связь установлена. Говорите.

– Лейтен-5А, здесь учебно-боевой десантный транспорт «Македония». Инструктор Лавров. Принял командование кораблем после гибели старших офицеров. Прошу инструкций.

– Здесь адмирал Петров, командующий орбитальной обороной, вернее теперь уже руинами единственной оставшейся орбитальной крепости. «Македония», вас несет к планете. Минут через десять-пятнадцать выпускайте боты и уходите на поверхность. Мы попробуем отвлечь кваргов от вас, но нас надолго не хватит.

– Что нас ждет на планете, господин адмирал? – прокричал я, забегая в арсенал. Отсюда уже сплошным потоком бежали курсанты в бронескафандрах и выходили шагающие танки, тьфу, боевые роботы.

– Ничего хорошего, инструктор. Нам оттуда уже никто не отвечает. Кварги высадили на Лейтен-5 не меньше шести дивизий с тяжелой техникой. Вы там окажетесь единственной частью, сохранившей структуру и хоть какую-то боеспособность. Лови карту обстановки на момент потери связи с последним подразделением. Я смотрю, выглядит ваш транспорт не очень. Потери большие?

– Почти весь командный и около трети курсантского состава.

– Постарайтесь продержаться до подхода наших, они тянуть не будут. Атака на Лейтен-5 – жуткая авантюра со стороны кваргов. Наш флот придет скоро. Если встретите остатки наших частей – присоединяйте к своему подразделению.

– Мне на это может не хватить полномочий, господин Адмирал.

– Принимай приказ, инструктор, я подтвердил твои полномочия – в уголке боевого интерфейса отобразилась пиктограмма, сообщающая о принятом файле, – все, готовься к высадке. Прощай, Лавров, – и адмирал отключился.

Я переключился на командный канал и утонул в воплях командиров взводов, раздающих команды подчиненным и ругающихся друг с другом.

– А ну тихо всем, – гаркнул я, – доложить о готовности к высадке и потерях. По порядку, с первого взвода.

– Первый взвод заканчивает погрузку в бот. Потерь не имею. Готовность три минуты. Курсант Шнейерсон доклад закончил.

– Второй взвод погрузку закончил. Потери семь человек. Разгерметизация в отсеке. Раненых нет. Варан имеет повреждения, мы не смогли его погрузить. Курсант Смит доклад закончил.

Я бежал к своему боту, слушая доклады командиров взводов, и в моей голове выстраивалась картина сильно побитой, но не утратившей внутреннего стержня десантной части. Все-таки инструкторы нашего училища оказались способны настроить людям мозги на нужный лад. Но это сейчас, пока мы еще на борту транспорта и не окунулись в реальный бой. Посмотрим, что будет дальше. Сейчас бы выбраться.

– Корабль? Рассчитай оптимальную точку сброса ботов.

– Через сто сорок три секунды. Даю обратный отсчет.

Я запрыгнул в свой бот. Вместе со мной в нем шли два трофейных Малых Дракона и четверо техников. Плюс к тому, к полу жестко крепились ящики с оружием и скафандрами кваргов.

Меня как током ударила мысль, что кварги тоже без проблем могут вычислить точку вероятного сброса наших ботов и вряд ли захотят позволить нам десантироваться на планету. А значит, они будут вынуждены отвлечься от добивания крепости и расстрелять наш транспорт.

– Корабль! Немедленный сброс ботов!

Толчок, ускорение, краткий миг невесомости и вновь ускорение. Это уже бот включил собственные двигатели. Передо мной на тактической проекции раскинулась планета и россыпь отметок десантных машин полка. Пятьдесят четыре из восьмидесяти, изначально загруженных на транспорт. Примерно в десяти тысячах километров слева по курсу я увидел орбитальную крепость. Действительно руины, но что-то там еще стреляло, и как я понял, даже пыталось нас прикрывать. Удачи вам, ребята. В отличие от нас, у вас нет ботов. Нет даже спасательных капсул. Может и найдется пара мелких корабликов, но вряд ли они уцелели в этой мясорубке.

За нашими спинами расцвела яркая вспышка. Десантный транспорт «Македония» перестал существовать. Я бросил взгляд на часы. Кварги точны, как аптекари. Сожгли транспорт за пятнадцать секунд до оптимальной точки сброса ботов.

– Всем бортам, отключить ограничители тяги и вывести двигатели на форсаж.

Волна бронированных машин рванулась вперед, оставляя за собой форсажные факелы работающих на износ движков. Но нам сейчас не стоило думать об экономии их ресурса. Чем быстрее мы нырнем в атмосферу, тем больше у нас будет шансов уцелеть. А ведь мы покинули транспорт минутой раньше, чем следовало, и значит, под огнем будем минутой дольше, чем могли бы.

Разъяренные тем, что верная добыча ускользает, кварги с остервенением стреляли нам вслед, забыв даже пор продолжающую вяло огрызаться крепость. Но слишком большое расстояние не позволяло им вести огонь с необходимой точностью. Попасть в крупный, не маневрирующий транспорт у них получилось легко, но десантные боты – цели мелкие и шустрые, да еще и расстояние все время увеличивалось, а лезть ближе и подставляться под оставшиеся пушки крепости кварги не хотели.

И все же еще пять машин мы потеряли. Начавшуюся при входе в атмосферу тряску я воспринял с великим облегчением. По крайней мере, одна опасность осталась позади, но что нас ждет на поверхности оставалось неизвестным. Мы валились вниз на ночную сторону планеты. Если верить карте, сброшенной мне адмиралом Петровым, под нами лежало море. После того, как искусственное солнце растопило льды, воды на планете оказалось много. Она покрыла примерно треть поверхности. Берег виднелся на тактической проекции километрах в пятидесяти к северу. Вроде как сюда десант кваргов еще не добрался. Но подходит ли нам это место? Нам нужны горы, желательно с обширными естественными пещерами. В принципе, на такой планете пещер должно быть достаточно. Я вспомнил, как Инга рассказывала мне про происхождение пещер на Ганимеде.

– Комвзвода-17, на связь.

– Слушаю, командир, – немедленно откликнулась Инга.

– Ты помнишь пещеру на Ганимеде? Нам здесь нужно найти что-то подобное, но больше. Иначе нам не спрятаться. Я скидываю тебе карту планеты. Ищи. Только быстрее. Сейчас кварги завалят последнюю крепость и начнут садить по нам с орбиты.

– Сейчас, минуту. Сформулирую запрос с нужными нам критериями. Так… В пределах пятисот километров есть три места, где льды залегали вперемешку с твердыми породами. Одно из них в горной местности. Горы не слишком высокие, но пещер там могло образоваться много. Координаты я тебе скинула.

Сорок девять десантных ботов, широким фронтом, идущих над морем, сменили курс почти на девяносто градусов и продолжили движение вдоль берега. До нужного места оставалось лететь минут пятнадцать.

– Комплексы РЭБ на максимальную мощность. Каждому взводу выпустить по одному имитатору и отправить их курсом на северо-северо-восток вглубь континента.

Я понимал, что имеющиеся в ботах комплексы радиоэлектронной борьбы, это совсем не те маскировочные поля, к которым я привык в прошлой жизни, но в какой-то мере они могли их заменить, особенно если противник далеко и ему пока не до нас.

Может быть, моя уловка сработала, а может, нам просто повезло, но до гор мы добрались беспрепятственно. В этой части планеты царила весна. Судя по широте, на которой мы находились, здесь могла встречаться какая-то растительность, но в темноте рассмотреть ее не представлялось возможным.

– Командир, мы над заданным районом.

– Вижу, семнадцатый. Снижаем скорость. Всем ботам вести сканирование местности.

– Командир, тут железистые почвы. Сплошная засветка на сканерах, – вклинился старший техник с тридцать пятого бота.

Нас окружала практически абсолютная темнота. Отсутствие спутника у планеты делало ночи совершенно непроглядными. Спасали сканеры, которые рисовали на тактических проекциях стелящийся под нами рельеф, но внутрь породы они пробиться не могли.

– Выбираем место для посадки. Дальше лететь нет смысла, – я внимательно следил за картинкой, выдаваемой сканером.

Подходящая небольшая долина открылась нам секунд через сорок. Я отдал приказ, и боты, плавно снизившись, опустились на грунт Лейтена-5. Упавшие аппарели загремели под ногами людей и опорами роботов.

Вход в систему подземных каверн мы нашли случайно. Тонкий свод полости, образовавшейся в коре планеты под самой поверхностью, не выдержал веса Варана, и боевой робот в потоках камней, земли и отборного мата своего пилота рухнул с пятиметровой высоты на пол небольшой пещеры. Дальше дело пошло легче. Под сводами поземных галерей мы безбоязненно включили фары роботов и плечевые фонари скафандров.

– Командир, – вызвала меня Инга, – здесь пещеры формировались по иным принципам, не так, как на Ганимеде. Лед залегал горизонтальными пластами, и при его таянии вода уходила куда-то в предгорья, вымывая мягкие породы и унося их с собой. Поэтому здесь образовалась такая удобная система полостей со сводами, опирающимися на каменные столбы. Вот только я бы не лезла в слишком просторные залы. Там мало каменных опор и не исключены обвалы.

Вскоре мы нашли еще несколько выходов на поверхность. Один из них оказался размером с ворота большого ангара и мог свободно пропустить внутрь пещеры даже пару десантных ботов одновременно. Инга предположила, что это одно из мест, через которые талые воды вытекали из-под земли. Над выходом нависал небольшой скальный козырек, делая его незаметным с воздуха.

К утру вся наша техника уже находилась в подземелье. Выставив посты и организовав электронный охранный периметр, я отправил людей ужинать сухими пайками и спать. У нас случился не самый легкий день, так что отдых требовался всем.

Ближе к вечеру состоялся наш первый военный совет в расширенном составе. Я пригласил командиров всех двадцати пяти учебных взводов и старшего техника. В дальнейшем я планировал сформировать восемь рот по три взвода и два батальона по четыре роты, что могло бы упростить управление. Проблема заключалась в том, что я не очень хорошо знал многих своих сокурсников, а должность командира роты и, тем более, батальона, кому попало не доверишь, не потянут.

– Итак, господа командиры взводов, вляпались мы отменно, – оптимистично начал я, – но есть в нашем положении и плюсы. Мы живы, у нас нет раненых, есть относительно безопасная база, есть техника, оружие и боеприпасы, а главное, люди, обученные все это применять в бою. Еще есть пищевые концентраты, на которых мы протянем достаточно долго, хоть и гадость они отборная, сами знаете.

Кривые ухмылки были мне ответом.

– Есть и минусы, – продолжил я свой монолог, – тяжелого оружия нет. Разведывательных систем самый минимум, да и те, что есть, для наших целей не очень подходят. Опыта разведывательно-диверсионных действий мы не имеем. Противник, если и не контролирует пока всю планету, в ближайшее время существенно усилится и начнет строить здесь полноценную планетарную и орбитальную оборону, ибо кварги ни разу не дураки и о подходе в ближайшее время нашего флота, до глубины души возмущенного их наглостью, догадываются. Вопрос, зачем кварги вообще сюда полезли, оставим пока за скобками, как неразрешимый при нашем уровне информированности. Наш флот, по моим прикидкам, прибудет не ранее, чем через месяц, а то и полтора. Командование, конечно, будет торопить адмиралов и накручивать всем хвосты, но такую операцию быстро не подготовить. В итоге мы имеем несколько вариантов наших действий. Вариант первый. Мы сидим здесь, под землей, тихо, как мыши, наслаждаемся пищевыми концентратами и ждем, когда наш флот нас вызволит. Никто нас за такое поведение не осудит, но мне потом всю жизнь будет противно смотреть в зеркало.

Я замолчал и оглядел своих подчиненных. Судя по кислому выражению лиц, им такая идея тоже не казалась удачной.

– Командир, вы таки говорили о нескольких вариантах… – произнес, наконец, комвзода-4, довольно щуплый парень с интеллигентным лицом, но неожиданно цепким взглядом. Израил Кацман, как я вспомнил.

– Говорил. Вариант второй. Адмирал Петров сообщил мне, что на планете, возможно, скрываются от кваргов дезорганизованные остатки дислоцировавшихся здесь сто второй и сто пятой пехотных дивизий и нескольких небольших подразделений, то ли приданных им в усиление, то ли занимавшихся здесь какими-то своими задачами, – озвучил я данные из файла, сброшенного мне адмиралом вместе с картой, – Мы можем проводить аккуратную разведку и поиск этих людей и выводить их в наше укрытие. Таким образом, мы спасем многие жизни и сохраним для Федерации подготовленных солдат и офицеров, которые после прихода флота смогут вновь влиться ряды нашей армии. Если мы выберем этот вариант, и у нас все получится, наши действия наверняка будут признаны достойными поощрения.

– Но вас, командир, и этот вариант не радует, не так ли? – хищно улыбнулся комвзвода-5 Стивен Фултон.

Все-таки не зря я позволил ему остаться в училище. К врагам этот парень с дурным характером, похоже, действительно беспощаден.

– Да, Стивен. Второй вариант хорош, и с его осуществления мы, пожалуй, и начнем наши действия. Но это не цель, а средство. Средство создать здесь, в пещерах, боеспособное ударное соединение, которое при подходе нашего флота сможет захватить плацдарм и обеспечить десанту безопасный коридор для высадки. Этим мы предотвратим гибель тысяч кадровых десантников и существенно снизим потери боевой техники.

Мои подчиненные потрясенно молчали.

– Командир, – осторожно произнес старший техник, – для решения такой задачи будет нужна тяжелая техника. Без роботов типа Бизон, нам тут не обойтись. Только у них есть оружие, способное достать до низких орбит. Ну, или нужны специализированные комплексы противокосмической обороны. Опять же, как такое сделать без авиации, я не представляю. Да и сил у нас явно недостаточно. Нужен полк тяжелой пехоты, от души усиленный средствами ПВО и теми же Бизонами.

– Полностью согласен с оценкой требуемых сил, – кивнул я, – но на то у нас и есть подготовительный этап. Сейчас нас два полноценных батальона. Почти десантный полк. Мы должны пополнить свой состав за счет остатков разбитых частей. С людьми это проблему должно решить. А вот с техникой вопрос гораздо сложнее, и прямо сейчас я на него не отвечу. Нам катастрофически не хватает информации, и первое, что мы сделаем, это организуем регулярную разведку.

***

Я хорошо запомнил фразу нашего начальника училища про то, что десантник и диверсант это разные военные специальности. Сейчас об эту разницу я уже не первый час ломал себе мозг и подвергал словесным пыткам училищных техников. Вся наша техника и снаряжение совершенно не затачивались под скрытность и незаметность. Нет, то, что удавалось сделать без утяжеления и существенного удорожания конструкции, делалось. Камуфляж, специальное покрытие, поглощающее излучение сканеров, станции РЭБ, опять же. Но все это по остаточному принципу. Главное – броня, оружие, мобильность. Мы – десант, а не разведывательно-диверсионная группа.

В моей голове сложился неплохой план сбора остатков разбитых частей, но для его осуществления мне требовался хотя бы один десантный бот, оснащенный в плане незаметности не хуже специализированных разведывательных машин. Пока что, как я ни пытался играть с настройками бортовых станций РЭБ, ничего путного у меня не выходило.

– Командир, – глядя на мои мучения, обратился ко мне один из техников, – не получится из этого ничего. Пытались уже. Я даже читал статью двух каких-то умников, которые вместо одной станции РЭБ попытались впихнуть в бот две. Одна отвечала за кормовую часть, а вторая за нос. Ожидалось, что за счет сужения зон ответственности станций качество маскировки повысится. Так и вышло, но в месте стыковки зон, где-то в районе средней переборки, возникла аномальная полоса, которая светилась во всех диапазонах, как сигнал маяка. Ребята попытались поиграться с настройками. У каждой станции двенадцать настраиваемых параметров, ну а если станций две, то их становится уже сто сорок четыре, ведь каждый параметр одной станции зависит от двенадцати параметров другой. Они возились с этим почти неделю, в основном ожидая пока компьютер закончит расчеты по оптимизации. Аномальную полосу удалось убрать, но выяснилось, что стоит боту получить хоть малейшие повреждения, и полоса возникает вновь, а бот из хорошо замаскированной машины превращается в новогоднюю елку, светящуюся во всех диапазонах излучения. Так эту идею и забросили в итоге.

– Стоп! А мы ведь на этом боте воевать не собираемся. Нам надо просто долететь из точки А в точку Б. У вас сохранилась эта статья?

– Да, валялась где-то на планшете. Сейчас поищу.

Получив на свой планшет обещанный материал, я выпал из реальности на пару часов, пытаясь, использовать эту, в общем, нехитрую идею, чтобы сделать конфету из совершенно неподходящего для ее изготовления сырья. Техники меня не трогали, и всех пытавшихся до меня добраться командиров взводов тихо заворачивали прочь, объясняя, что командир медитирует над стратегическими планами предстоящей кампании. Я испытывал к ним за это огромную благодарность.

Два часа спустя я закончил мучать виртуальную клавиатуру и снова созвал технический персонал.

– Значит так, орлы, сейчас с трех самых изношенных ботов аккуратно снимаем станции РЭБ и тащим их к моей командирской машине. Вот вам схема, как и куда мы эти станции будем монтировать. Джефф, – обратился я к старшему технику, – у вас в хозяйстве найдется что-нибудь помощнее бортового компьютера бота?

– Найдем, командир, но это тоже не суперкомпьютер.

– Тогда несите и его тоже. Схему подключения сейчас накидаю.

– Командир, можно спросить, что это будет?

– Можно. Это будет бот, превосходящий боевую машину разведчиков по параметрам незаметности. По моим прикидкам, раза в полтора.

– Но это невозможно. Вы же читали статью, командир. Там народ с двумя станциями бодался неделю. При этом они использовали стационарный вычислитель своего университета. Это же штука, превосходящая по быстродействию нашу швейную машинку на пару порядков. А тут станций четыре!

– Кроме быстродействия компьютера есть еще алгоритм оптимизации. Чем я, думаете, сейчас два часа занимался? Программу писал. Узкоспециализированную программу под нашу задачу. Все, хватит терять время. Где мои станции РЭБ? Почему они еще не здесь?

Техники не верили до самого конца. Даже когда спустя сутки непрерывных расчетов компьютер выдал требуемый набор настроечных параметров, на их лицах читался неприкрытый скепсис. Зато когда мы одновременно включили все четыре станции, и мои техники посмотрели на показания сканеров, их упавшие в пол челюсти стали мне наградой за труды.

– Командир, этого не может быть, – севшим голосом произнес Джефф, показывая рукой в дальний конец пещеры, где стоял мой бот. Нет, чуда не произошло, но эффект оказался заметен даже невооруженным глазом. Корпус бота подернулся легкой дымкой и слегка утратил четкость очертаний.

«Эх, парень», – произнес я про себя, – «не видел ты настоящих маскировочных полей».

***

В наш первый рейд я взял с собой только техников и первое отделение моего бывшего взвода. Ну и Ингу, конечно. Ее опыт спелеолога мог нам пригодиться. Я усмехнулся, вспоминая слова начальника училища про не слишком полезные для десантника навыки. Никогда не знаешь, от чего завтра будет зависеть твоя жизнь.

Мы снова летели ночью, и целью нашей стало еще одно место с потенциальным наличием пещер. Для реализации моего плана нам требовалось место сбора, куда смогут подходить мелкие группы солдат, сохранившие связь и не утратившие мобильность. Причем этот пункт сбора я планировал организовать довольно далеко от нашей базы, чтобы на хвосте отступающих подразделений не притащить к нам кваргов.

Пещер мы не нашли, но обнаружили сеть глубоких каньонов, по дну которых текли ручьи, а стены иногда нависали под отрицательными углами. В качестве точки сбора место мне понравилось. При необходимости здесь было, где спрятаться от наблюдателя с воздуха, да и мы сами могли скрытно наблюдать за слабеньким маяком, выдающим раз в пять минут короткий импульс в узком диапазоне частот.

Оборудовав место сбора, мы совершили новый перелет на две сотни километров вглубь континента. Кварги в этой местности пока себя никак не проявляли, во всяком случае, сканеры их не видели. Маскировка работала в штатном режиме, так что за нашу безопасность я пока сильно не беспокоился. Отсюда, с пустой и голой каменистой равнины мы запустили три небольших беспилотника, оборудованных слабенькими передатчиками. Низколетящие и малозаметные аппараты разлетелись в разные стороны, рассылая вокруг себя информационные пакеты, защищенные стандартным армейским шифром. Они содержали координаты точки сбора и сообщение, что ждать на ней нужно не более суток. Подписался я, как командующий учебным десантным полком инструктор Лавров. Чтобы не возникало лишних вопросов и сомнений, свой курсантский статус я решил не упоминать.

Подобные точки сбора я планировал организовать еще в десятке мест. Благодаря нашим техникам, мелких беспилотников у нас хватало. Такие аппараты очень полезны на учениях для записи и последующего анализа действий курсантов. Стоят они копейки, весят мало, поэтому парни Джеффа набрали их с собой с запасом.

Неделю мы расставляли нашу паутину, все шире охватывая ей пространство вокруг базы, к самой базе, при этом, старательно не приближаясь. За это время я провел реорганизацию полка в двухбатальонную структуру, назначив командирами батальонов Ингу и Израила Кацмана, оказавшегося при более близком знакомстве весьма хватким молодым человеком. Я свалил на них и на училищных техников ежедневную рутину по обучению курсантов обращению с трофеями и боевой подготовке. Себе я оставил функции контроля этого процесса и подумывал уже начать переоборудование еще одной машины в разведывательную конфигурацию, но тут наша сеть сработала. При очередном плановом посещении точки сбора в каньонах мы получили от маяка сигнал о том, что нас ждут. Бот я оставил в заранее выбранном укромном месте, укрытом со всех сторон стенами делающего изгиб каньона, а сверху – нависающим куском скалы. К маяку отправились всем отделением, кроме оставленного для охраны курсанта в тяжелой броне.

При нашем приближении от стены каньона неслышно отделился человек в экипировке разведчика. Такие боевые скафандры я вживую еще не видел, хотя и знал об их существовании и характеристиках.

– Шумно ходите, десантники, – произнес он, подняв забрало шлема. Гость оказался чернокожим, и в слабом утреннем свете мы могли толком рассмотреть лишь белки его глаз.

Мы остановились, рассматривая разведчика.

– Представьтесь, – произнес я глядя ему в глаза.

– Капитан Андре Мбиа, командир разведроты третьего полка сто пятой пехотной дивизии. Бывшей роты, бывшего полка, бывшей дивизии, – с горечью и злобой в голосе добавил он и в ожидании посмотрел на меня.

– Инструктор Лавров, командующий учебным десантным полком ВВУ Планетарного Десанта.

– А звание у вас имеется, господин инструктор?

– Имеется. Только это не звание, а должность с погонами. Курсант первого года обучения.

– Неожиданно, – усмехнулся капитан.

– Вы вышли на точку сбора один, господин капитан?

– Нет. Мои люди ждут примерно в километре отсюда. Со мной только снайпер. Он наверху.

– Транспорт у вас имеется?

– Разведывательно-дозорный флайкар. Он остался с основным отрядом. Что будем делать дальше, курсант? Ты пригласил нас сюда, значит, имеешь что сказать. Говори.

– У нас база в горах. Примерно в двух сотнях километров отсюда. Сеть глубоких пещер. Всем остаткам разбитых частей мы предлагаем присоединяться к нам.

– Двести километров? И вы дошли сюда пешком?

– У нас десантный бот в полукилометре отсюда.

Капитан удивленно приподнял бровь.

– Десантный бот? Мои сканеры ничего не засекли. Может, покажете?

– И покажем, и прокатим до ваших людей. Идите за нами, господин капитан, – сказал я и, развернувшись, зашагал вверх вдоль ручья.

На базу мы прибыли, когда уже окончательно рассвело. Обе машины аккуратно влетели в отверстие входа и опустились на грунт. Разведчики в количестве пятнадцати человек выбрались из своего флайкара одновременно с нами и чуть не учинили стрельбу. Через высокую арку прохода они увидели в соседней пещере разгуливающего на свободе Малого Дракона, злобно шевелящего пушкой. Вид гуляющего среди десантников вражеского боевого робота поверг их в шок, и мне пришлось орать и размахивать руками, заслоняя Дракона собой, пока до них не дошло, что опасности нет.

Потом я показывал капитану наш полк. Вид стоящих ровными рядами десятков десантных ботов и осваивающих под руководством техников трофейное оружие курсантов сильно озадачил капитана. Что-то он другое ожидал здесь увидеть.

– Курсант, – наконец задал он вопрос, – а почему твой бот сканеры видят хуже, чем мой разведывательный флайкар? И, вообще, при взгляде на него он как-то слегка размазывается…

– Мы его подшаманили немного перед рейдом. Там стоит четыре станции РЭБ, настроенных на совместную работу.

– И кто у вас такой умелец?

– Да у нас их не один, – слегка приукрасил я нашу ситуацию.

– Я смотрю, ты неплохо здесь поставил дело, курсант. Надеюсь, ты понимаешь, что как офицер и старший по званию я должен принять командование твоим подразделением?

– Это невозможно, господин капитан.

– Не понял, поясни.

– Вот, ознакомьтесь, – и я переслал ему приказ адмирала Петрова.

С минуту Андре Мбиа изучал документ, потом, как мне показалось, с некоторым облегчением выдохнул и неожиданно принял стойку «смирно».

– Господин командующий, разведрота третьего полка сто пятой пехотной дивизии в составе пятнадцати человек поступает в ваше распоряжение, – четко доложил он, и мой планшет отозвался вибрацией на полученный файл командного доступа к каналам связи нового подразделения.

– Вольно, капитан, мы не на плацу. Добро пожаловать в сводный десантный полк, – и я протянул капитану руку, которую тот без колебаний пожал.

***

Разведчики оказались просто кладезем информации. После разгрома сто пятой пехотной остатки третьего полка попытались отойти в изрезанную оврагами труднопроходимую местность на северо-востоке континента, но большей частью подверглись уничтожению с воздуха или были вынуждены сдаться в плен. Кому-то, как капитану с его подчиненными, возможно, удалось уйти и укрыться в обширной сети поросших густым кустарником оврагов, занимающих многие тысячи гектар поверхности.

Мы сразу отправили в этот район беспилотники и организовали в нем точку сбора. Ситуация осложнялась тем, что воздушное пространство над этой местностью довольно активно патрулировали кварги, и наши беспилотники регулярно ими уничтожались.

Тем не менее, наша сигнальная сеть стала срабатывать все чаще. За следующую неделю полк пополнился еще двадцатью шестью бойцами и двумя офицерами. Все они оказались пехотинцами из сто пятой дивизии. Сто вторая воевала в другом районе. Вроде бы даже в другом полушарии планеты. Дотянуться туда мы пока не могли.

Снаряжение новых бойцов находилось на последнем издыхании. Некоторые добрались до точек сбора практически голыми, в изорванных комбинезонах, без брони и оружия. После того, как сдыхает от отсутствия энергии экзоскелет, тащить на себе почти тонну бронескафандра и интегрированного вооружения становится нереально.

С лиц рядовых и сержантов при виде нашей базы несколько часов не сходило выражение счастья. Две недели полной неизвестности и травли воздушными патрулями кваргов сильно повлияли на психику людей.

Два офицера, старший лейтенант и капитан, вели себя более сдержанно. На этот раз я сразу же предъявил им приказ адмирала. На лице пехотного капитана появились было сомнения, но подошедший ко мне с докладом о результатах рейда капитан Мбиа, первым отдавший мне честь и начавший доклад словами «господин командующий», как-то сразу отбил у него охоту качать права. Старлея я пристроил командовать отдельной пехотной ротой, составленной из нового пополнения, а капитану предложил должность начальника штаба полка, что для его звания очень даже неплохо, так что согласился он, не особо раздумывая.

Мне буквально не давали спать два навязчивых вопроса: где взять тяжелое оружие, и где кварги держат пленных. Я опросил новых бойцов и офицеров, но они толком ничего не знали. Внезапная атака, тревога, встречный бой с десантом кваргов, потеря управления войсками, беспорядочное отступление. Вот, примерно, и все, что мне удалось услышать.

Капитан Мбиа рассказал больше.

– Когда кварги сковырнули первую орбитальную крепость, стало ясно, что десанта долго ждать не придется. Пока наши войска разворачивались для прикрытия самых критичных направлений, нашей роте поставили задачу засеять территорию предстоящих боевых действий разведдронами. Ну, мы и отправились, а через час пошли сразу три десанта кваргов, и больше половины нашей роты попало в самое пекло, мы же не абы где дронов раскидывали, а на реально угрожаемых направлениях. В итоге в расположение полка вернулось не больше взвода, а там уже счет шел не то, что на часы, на минуты. Противник обошелся даже без поддержки с орбиты. Ему хватило атмосферной авиации. Слишком уж подавляющим оказалось преимущество кваргов. Ну а дальше, командир, вам все уже известно.

– А что стало с сетью дронов?

– При разгроме штаба полка управление дронами было утрачено. Значительную часть сети уничтожили кварги при высадке и дальнейшем наступлении. Некоторые дроны наверняка сохранили работоспособность, но имеющемуся у меня оборудованию не хватает мощности к ним пробиться.

– А если повесить вблизи территории, засеянной дронами, ретранслятор?

– Может помочь. Но он будет активно излучать и его сразу собьют.

– У нас много мелких беспилотников.

– Я заметил, – улыбнулся капитан, – но приличный ретранслятор они не унесут.

– А мы провесим цепочку из трех-четырех неприличных ретрансляторов.

– Хм… в теории может сработать, но уязвимость этой схемы просто зашкаливает, – в голосе капитана Мбиа звучало сомнение.

– Да и ладно. Собьют одних, мы вышлем новых. Если я правильно помню, при отсутствии связи с базовым модулем разведдроны накапливают собранную информацию, а при восстановлении связи скидывают ее одним пакетом.

– Вы раньше работали с разведсетями, командир?

– Нет. Но я умею читать.

– Полезное умение, как оказалось. Надо и мне попробовать, – улыбнулся Мбиа.

– Так вот, капитан. Мы установим связь и получим пакет. А потом сразу отзовем беспилотники. Так что берите Джеффа и готовьте с ним техническую сторону акции. Трех часов вам хватит?

– Хватит, командир.

– Тогда приступайте немедленно. С наступлением темноты начнем.

***

Снять информацию с разведдронов мы успели, а вот отозвать ретрансляторы уже не получилось. На огонек заглянул истребитель кваргов и беззащитные аппараты разлетелись веером обломков. Мбиа взял час на анализ данных, после чего явился ко мне с докладом.

Капитан положил на стол свой планшет и развернул над ним голографическую проекцию карты северного полушария Лейтона-5. Увеличив масштаб, Мбиа выделил интересующую нас территорию, покрытую не слишком обильной россыпью красных точек.

– Это остатки сети разведдронов, – пояснил он, – не буду вдаваться в детали, но присутствие кваргов в нашей части планеты увеличивается с каждым днем. Начну с космоса. То, что можно рассмотреть с поверхности говорит о появлении над Лейтеном-5 двух десятков мониторов. Это они так пытаются заменить орбитальные крепости, которые за такое короткое время перебросить к захваченной планете невозможно. Точно оценить корабельную группировку противника нашими средствами не получается, но не менее десяти кораблей классом от крейсера и выше у них есть. Теперь о наземных войсках. Десантные дивизии кварги эвакуировали. Их место заняли части тяжелой пехоты и боевых роботов. Точную численность, опять же, не назову, но в поле зрения дронов попало не меньше усиленной дивизии. Плюс в воздухе постоянно висит их авиация.

– Где они держат пленных, капитан?

– Есть только косвенные данные. Нашу захваченную технику кварги тащат к бывшему месту постоянной дислокации второго полка сто пятой дивизии. Там был целый небольшой город с жилой застройкой, складами, парками техники, ну, в общем, все, что обычно присутствует в расположении полка. Тех немногих людей, что попадались дронам «на глаза», тоже вели или везли в ту сторону. В общем, логично. Зачем строить лагерь военнопленных в чистом поле, если есть готовые здания за качественной оградой, да еще и приспособленные под проживание людей. У Кваргов и без этого сейчас проблем хватает. Но без нормальной разведки точнее я ничего сказать не смогу.

Кварги, как и мы, сдавшихся в плен врагов не убивали, но что дальше происходило пленными людьми, никто не знал. На контакт кварги не шли, хотя люди не раз пытались в разных формах предложить им обмен пленными. Враг эвакуировал захваченных людей куда-то вглубь своей территории, и дальше их след терялся. Никто оттуда пока не вернулся. А вот из временных лагерей побеги, хоть и редко, но случались. Чаще всего, при содействии извне. Те, кому удалось вырваться, утверждали, что в плену с ними обращались более-менее сносно. Не били, как-то кормили и даже, при необходимости, разрешали медикам оказывать помощь раненым, используя имеющиеся в наличии медикаменты и оборудование.

Последние дни на пункты сбора больше никто не приходил, и я решил свернуть первый этап операции. За все время его проведения полк пополнился сорока шестью бойцами и тремя офицерами, не считая людей капитана Мбиа. Для моих целей этого категорически не хватало, да и сама мысль оставить людей во вражеском плену с неизвестными перспективами казалась мне невозможной. Поэтому я задал Мбиа прямой вопрос:

– Капитан, вы с вашими людьми сможете в текущих условиях провести разведку места бывшей дислокации второго полка?

Мбиа задумался.

– Смотря что вы хотите узнать, командир.

– Подходы, охрана, в каких зданиях содержат пленных, если они вообще там, какая техника и в каком количестве присутствует на территории, какие части кваргов находятся поблизости и могут быстро прийти на помощь при нападении на лагерь.

– То есть внутрь лезть не нужно? Достаточно понаблюдать снаружи?

– Если этого хватит, чтобы ответить на мои вопросы, то да.

– Тогда сможем. Но я бы хотел попросить для этой операции ваш бот, командир.

– Есть вариант лучше. Мы с Джеффом за сутки модернизируем ваш флайкар по тому же принципу, что и мой бот. Но у вас изначально стоит гораздо более мощная станция РЭБ. Мы добавим еще парочку, сняв их с десантных ботов, и ваш аппарат станет незаметнее моего.

– Да, командир, это отличная новость. А с бронескафандром такой фокус поделать можно?

– В принципе, да. Но станцию РЭБ, даже одну, тащить на себе будет тяжело. Придется чем-то пожертвовать из брони или оружия. Но я спрошу Джэффа, может он что предложит.

***

Мбиа со своими людьми улетел позавчера вечером. По плану они должны были провести в районе объекта полные сутки и вернуться к сегодняшнему утру. Ни о какой связи при такой плотности авиации противника над нашими головами речи идти не могло, так что мне оставалось только ждать.

В рейд капитан ушел с задержкой на сорок часов. Умница Джефф подошел ко мне с идеей, которую, по-хорошему, должен был родить я сам, но, видимо общее перенапряжение сил затуманило мои мозги. С подачи Мбиа я поделился с Джеффом мыслью об установке станций РЭБ на бронескафандры, и он почти сразу вспомнил про ракеты, оборудованные головками РЭБ, которых в каждом десантном боте имелось по две штуки. А я ведь сам с успехом использовал эти ракеты в учебно-тренировочном бою. Как я мог о них забыть? Для того чтобы впихнуть станцию радиоэлектронной борьбы в головную часть ракеты конструкторам пришлось сделать ее компактной и легкой. Да, при этом она потеряла в мощности, но для скафандра-то много и не надо. Мы с Джеффом и остальными техниками раскурочили почти половину запаса ракет из ботов, но силуэты людей Мбиа, уходящих в рейд, слегка расплывались перед глазами провожающих.

Со стороны входа в пещерный лабиринт послышался легкий свист, и на пол, освещенный лучами восходящей звезды Лейтена, упала тень. Отряд капитана Мбиа возвращался на базу.

***

Я собрал совещание офицеров и командиров батальонов сразу по возвращении капитана. Мбиа с трудом держался на ногах от усталости. Его черное лицо выглядело серым, но он нашел в себе силы доложить о результатах разведки.

– Они там, господин командующий, – при посторонних Мбиа обращался ко мне только так, – Вот схема бывшего расположения второго полка, – капитан развернул над столом голограмму, – здесь и здесь были казармы пехоты. Теперь в них содержат пленных. Сколько их, мы выяснить не смогли. Для этого пришлось бы лезть внутрь. Специализированной охраны мало. Я подготовил отчет, там есть подробности. В основном безопасность завязана на внешний электронный периметр. Но причина малочисленности охраны, я думаю, не в этом. Вот здесь, – Мбиа указал длинное низкое здание технического парка, и тут, – палец капитана переместился к бывшему зданию штаба, разместилась крупная часть тяжелых роботов. Штук тридцать их там. В основном Мамонты, но есть и Большие Драконы. В армии кваргов это элита. Ребята любят комфорт, и предпочли использовать для жизни капитальные сооружения, а не ютиться в полевых времянках. Соответственно, при них состоит до батальона пехоты боевого охранения, техники и всякая прочая обслуга. Нашу технику, которая без фатальных повреждений, складируют в дальней части техпарка. Сколько ее там и какая она, узнать мы не смогли. А вот тут, в тридцати километрах к западу, разместилась атмосферная авиация противника в количестве трех эскадрилий. Тоже с соответствующей охраной, естественно. Если мы задумаем пошуметь на базе второго полка, они будут ходить у нас по головам через три-четыре минуты.

Я оглядел мрачные лица офицеров. В реальность что-либо сделать здесь нашими силами ни один из них не верил. Я и сам не верил, если честно. Но для меня выбора не существовало.

– Капитан, спасибо за службу. И передайте благодарность штаба своим людям.

– Служу Земной Федерации, – вяло ответил Мбиа.

– Немедленно отправляйтесь спать. Всех, кто был в рейде, я не хочу видеть бодрствующими до завтрашнего утра.

Мбиа козырнул и вышел, а я вновь обернулся к офицерам.

–Ваше мнение, господа.

– Атака на это змеиное гнездо – верная гибель для полка, – заявил капитан Минченко, крепкий мужик лет тридцати с красным лицом и десятком лишних килограммов веса, – Если сможем напасть неожиданно, покрошим там немало, но потом не уйдем. Никак. Все там и ляжем.

– У нас нет цели убиться об стенку. Лобовая атака, естественно, не рассматривается.

– А тут, что в лоб, что по лбу, результат будет один, господин командующий, – заметил капитан Ли, типичный кореец, невысокий, улыбчивый офицер слегка за тридцать, присоединившийся к нам одним из последних. Он, кстати, единственный из офицеров с капитанским званием, кому даже в голову не пришло оспаривать мои права на командование полком, – проникнуть внутрь без шума совершенно нереально, вы согласны?

– Допустим, – ответил я, хотя мысль такая где-то на краю сознания у меня крутилась.

– Значит, будем шуметь. Ну, допустим, мы смогли незаметно сосредоточиться и неожиданно нанести удар ракетами с термобарической начинкой. Кварги грустят, кто выжил, конечно. Нашим пленным мы не навредим, поскольку держат их в прочном бетонном сооружении с окнами, закрытыми стальными заслонками. Часть кваргов тоже сидят в казармах и подземных сооружениях. Техника стоит в боксах и ангарах техпарка. Разрушения там, конечно, будут, но не слишком серьезные. Дальше кварги очухиваются от контузии, и бегут к своим роботам. Мы им, конечно же, сильно мешаем, вломившись на территорию базы второго полка вместе со своими ботами, Варанами и десантниками в броне. Проходит еще пара минут, и кто-то из врагов все-таки добирается до роботов. В бою наступает равновесие. Еще через минуту прилетает авиация кваргов. Массированный удар, как мы, они наносить не будут, чтобы не задеть своих, но наших Варанов выжгут на раз. Дальше рассказывать?

– Спасибо, капитан Ли, не нужно. У вас и так все очень выразительно получилось.

– Разрешите мне, господин командующий, – молодой старлей Иван Ивлев, всего лет на пять старше меня нынешнего, с эмблемой инженерных войск на квалификационном шевроне немного тушевался в компании более опытных офицеров.

– Мы вас слушаем, старший лейтенант.

– Я постоянно вижу, как курсанты-десантники возятся с оружием кваргов и упражняются в управлении их роботами. Я думаю, что они не просто так этим занимаются. Я не знаю до конца наших возможностей, господин командующий. Например, не понимаю, можем ли мы сами воспользоваться Мамонтами и Большими драконами, стоящими в ангарах. Если да, то картина, столь красочно описанная капитаном Ли, может кардинально измениться.

Старший лейтенант оказался парнем с головой. И вопросы он формулировал совершенно правильные.

– Вы верно мыслите, старший лейтенант. Я действительно планирую широко использовать трофейную технику. Но в данном случае все упирается в одну проблему. Для приведения к послушанию даже одного робота противника мне требуется помощь двух техников, мобильный ремонтный комплекс и, минимум, два часа времени. Если мы с боем прорвемся к техпарку, у нас этого времени не будет даже в количестве пяти минут. Да и не поможет нам один тяжелый робот.

– Господин командующий, если начать с машины командира дивизиона, то, взломав ее защиту, мы можем получить весьма широкий доступ к дистанционной перенастройке роботов всего подразделения. Это если судить по тому, как оно организовано у нас. В технике кваргов я до такой степени не разбираюсь.

Я задумался. Вопрос требовал изучения. Самому мне не случилось поработать с командирскими роботами кваргов, но информация по ним в моем планшете имелась.

– Идея интересная. Я должен ее обдумать. Но это не решает вопрос двух часов, двух техников и ремкомплекса. Хорошо, господа офицеры и командиры. На этом пока закончим. Приступайте к выполнению своих прямых обязанностей.

Мозголомка продолжалась. Погрузившись в отчеты моих коллег-ксенологов, которым довелось потрошить захваченных командирских роботов кваргов, я довольно быстро понял, что все-таки в чем-то я так и остался лишь бригадным генералом, и стать толковым ученым мне не светит, несмотря на весь гигантский объем знаний, который в меня затолкали. Я упустил целый пласт возможностей. Кварги отличались от людей гораздо более централизованным подходом ко всему на свете, и мне давно следовало сделать из этого полезные выводы. Командир для квагра – почти бог. Ну, или его полномочный представитель. И власть у командира по отношению к подчиненному тоже почти абсолютная. Я это знал, но почему-то знание это существовало во мне отдельно от всего остального. Сферический конь в вакууме. Абстракция. А оказалось, что эта абстракция влияет очень на многое. Например, на то, что из командирского робота кваргов оказалось возможным менять не только различные настроечные параметры машин подчиненных, но и коды доступа и даже протоколы взаимодействия с другими машинами. При необходимости командир даже имел возможность дистанционно заблокировать управление любой машиной подразделения. А вот перехватить управление командир возможности не имел. Видимо, это технически не удавалось сделать. Каналы связи в условиях интенсивной работы станций РЭБ противника страдали неустойчивостью. Поэтому полноценное дистанционное управление не представлялось возможным.

Еще один кирпичик улегся в стройную схему вызревающего в моей голове плана. Но в нем все еще зияло несколько дыр, которые требовалось срочно заткнуть. И главной дырой оставалось время, необходимое на взлом вражеского робота. В моей памяти хранился двухсотлетний опыт взлома компьютерных систем, многие сотни алгоритмов, о которых здесь, по обе стороны фронта, никто еще даже и не думал. Таблицы типовых уязвимостей, адаптивные тесты на устойчивость систем безопасности, да чего там только не было. Оставалось придумать, как эти многочисленные инструменты использовать, а мыслей на этот счет пока не имелось. Мне требовалось исключить из стадии взлома трудоемкую разборку и последующую сборку робота. Ведь сами кварги не делают этого, когда им необходимо провести тестирование или мелкое обслуживание машины. Из кабины доступ к техническим портам не получить, по крайней мере с помощью имеющихся в ней интерфейсных разъемов и доступного пилоту беспроводного функционала. Но техники ведь, как правило, не лезут в кабину. Они работают снаружи.

Решение пришло неожиданно. Я вызвал Джеффа и затребовал у него список трофейного снаряжения, имеющегося в нашем распоряжении. На мое счастье среди десятка боевых скафандров противника нашлась и боевая экипировка техника. Я уже морально готовился адаптировать боевой скаф к техническим нуждам, но не пришлось.

Мы отправились во владения старшего техника. По дороге я объяснил ему свою идею, и по загоревшимся глазам Джеффа понял, что он тоже считает, что мы на верном пути. Со скафандром мы провозились часов пять, и на выходе получили защищенный броней хакерский агрегат, лишь внешне напоминающий тот скафандр кварговского техника, которым он изначально являлся. Основной смысл наших усилий заключался в том, чтобы избежать необходимости сращивания перед взломом чуждых друг другу человеческого и кварговского интерфейсов. Всю эту работу мы сделали у себя на базе, взломав и модернизировав трофейный скафандр, и теперь, используя его в качестве посредника, могли подключаться напрямую к портам техобслуживания вражеских роботов, не разбирая их и не влезая в коммуникации, расположенные в глубине конструкции.

Подопытным кроликом стал Малый Дракон. Я еле влез в трофейный скафандр. Разница в анатомии между людьми и кваргами сильно мешала, и даже способность скафандра адаптироваться к размерам владельца помогала не вполне. Но я справился. Малый дракон сдался за десять минут.

Теперь оставался последний штрих. Капитан Мбиа уже проснулся, и я отправился к нему и его людям, чтобы выяснить наши возможности по проникновению внутрь охранного периметра. Как оказалось, возможности имелись, благо свое спецоборудование разведчики во время отступления смогли сохранить, и оно ждало своего часа в их флайкаре. Но Мбиа честно предупредил меня, что степень риска при этом мероприятии весьма высока.

Когда на экстренно созванном совете я изложил свой план, в штабе повисла гробовая тишина. Наконец, капитан Ли грустно улыбнулся.

– Господин командующий, у меня сложилось впечатление, что я слушаю описание процедуры ритуального самоубийства. Причем в первую очередь вашего, ведь именно вы собираетесь первым лезть в глотку дракона и проверять, чем он сегодня ужинал. Но и мы все переживем вас ненамного и отправимся вслед за вами ровно в тот момент, когда проглотив вас, дракон поймет, что он опять проголодался, а завтрак уже подан. Что ж, значит, так тому и быть.

– Вы романтик, капитан, – ответил за меня Мбиа, – Я, вообще-то, тоже хочу еще пожить. Планы, знаете ли, имеются. Но там, за бетонными стенами казарм, ждут своей судьбы наши товарищи. Я камерунец. Сейчас не очень принято вспоминать национальные корни, но мне, если честно, на это…, ну, назовем это словом «наплевать». Мой прадед рассказывал мне, как наши предки относились к бедам, в которые попадали соплеменники. Сейчас мы все – одно племя, потому что появился общий враг. При всем моем уважении, капитан Ли, мои предки вас бы не поняли. А теперь по существу. В моей зоне ответственности я не вижу в плане господина командующего ничего невозможного. У меня все.

– Вы неверно истолковали мои слова, капитан, – ответил кореец, снова улыбнувшись. – Они означают лишь то, что я вижу реальную перспективу своей гибели и готов к ней. Моя роль в плане господина командующего мне ясна, и я уверен, что справлюсь. А еще я вижу, что сам господин Лавров готов к возможной смерти ничуть не хуже меня, хоть и не торопится познакомиться с ней поближе.

Я кивнул и перевел взгляд на Минченко.

– А куда я денусь? Я присягу давал, – пожав плечами, отреагировал капитан, – на словах все может получиться. Теоретически. А практика покажет.

– Согласен с предыдущим оратором, – добавил старлей Ивлев.

– Господин командующий, – поднимаясь с места, произнесла Инга, – разрешите идти готовить батальон к выступлению?

***

Два дня мы накапливали силы вблизи объекта атаки. Из сорока девяти имеющихся у нас ботов мы использовали только восемь, переоборудовав их по образцу моей машины. Для этого пришлось демонтировать станции РЭБ со всех остальных. В итоге мы решили, что сначала перевезем всю пехоту и роботов на заранее подготовленный и замаскированный рубеж атаки, а потом обвесим наши малозаметные машины снятыми с остальных ботов пусковыми блоками термобарических ракет и используем в качестве штурмовой авиации.

Начало активной фазы операции планировалось на два часа ночи, чтобы застать кваргов спящими, а технику стоящей в ангарах, но при этом, чтобы у нас оставалось еще достаточно темного времени для того, чтобы успеть уйти.

В назначенное время я, Мбиа и еще двое его людей тихо выбрались из-под маскировочной сети, спасавшей, к сожалению, только от визуального обнаружения, и слегка пригнувшись, побежали в сторону бывшего расположения второго пехотного полка. За эту часть операции отвечал капитан. Я здесь выступал в роли пассажира, и моя роль ограничивалась беспрекословным выполнением его приказов. Сказали бежать – бегу, скажут упасть мордой в землю – исполню немедленно. Приказали. Исполнил. Лежали мы минуты три. Что там капитан высмотрел впереди с помощью своих хитрых сканеров, я не видел. Его бойцы выпустили вперед по направлению нашего движения полтора десятка каких-то черных механических тараканов размером с откормленную мышь, которые бодро уползали вперед и исчезали в ночи. Я не вмешивался в действия проверенных в деле профессионалов и терпеливо ждал. Вскоре шедший первым разведчик подал знак двигаться дальше, правда, уже ползком. К моему стыду, я не заметил, когда мы пересекли границу охранного периметра, осознав, что этот рубеж позади только когда уперся в бетонный забор базы. Здесь мы задержались минут на пятнадцать, пока собранная из принесенных нами частей землеройка быстро, но тихо прокапывала лаз под ограждением, постоянно сканируя грунт перед собой на наличие различных сюрпризов и подарков для незваных гостей. Подарков не оказалось. То ли гостей не сильно-то и ждали, то ли просто не успели еще насовать, а может, элементарно понадеялись на охранный периметр.

Аккуратно выбравшись из подкопа уже внутри ограждения базы, мы внимательно осмотрелись. Станции РЭБ, вмонтированные в наши скафандры, делали нас практически невидимыми для используемых здесь сканеров противника с расстояния тридцать метров и более. Подпускать к себе кого-то ближе категорически не рекомендовалось. По заверению Мбиа живых кваргов во дворе ночью они ни разу не замечали. Территория, конечно, патрулировалась, но делали это небольшие специализированные охранные роботы, совершающие обход подконтрольной территории по определенному графику. Иногда он менялся, но, не чаще, чем раз в полчаса.

На пересечение двора и путь до техпарка у нас ушло еще пятнадцать минут. Ворота ангаров, естественно, оказались заперты на врезанные кваргами в створки цифровые замки. Взламывать их мы сочли слишком опасным делом, да это и не предусматривалось первоначальным планом. Здание техпарка строили наши, и старший лейтенант Ивлев хорошо знал расположение резервных и технических входов, чем мы и воспользовались. Казавшийся снаружи намертво заваренным люк, закрывавший доступ в кабельный колодец, сопротивлялся нашим уговорам буквально пару минут. Первыми через аккуратно проплавленное кислотой небольшое отверстие внутрь техпарка ушли разведывательные дроны. За ними, открыв люк, на котором сигнальных устройств не обнаружилось, двинулись и мы.

В техпарке стояла обманчивая тишина. Помещения, где хранится боевая техника, всегда напичкивались камерами слежения и многодиапазонными сканерами, которые реагируют на движение любых предметов, но лишь крупнее заданного программой размера. Этим мы и воспользовались. Черные «тараканы» вновь вступили в дело. На этот раз к ним присоединились и другие устройства, напоминающие упитанных слизней и отменно сливающиеся с поверхностью стен. Ползли они медленно, и нам пришлось ждать не менее получаса, пока они доберутся до целей, но ожидание того стоило. Прикрепившиеся к стенам «слизни» выпустили в воздух рядом с камерами и эффекторами сканеров тончайший и практически невидимый аэрозоль, а «тараканы» тонкими лазерными лучами сформировали в нем до жути реальную голографическую картинку, закрывшую все поле зрения камер, куда бы они ни поворачивались. Картинка, естественно, отражала все вокруг, таким, каким оно и было на самом деле, но без нашего участия. Со сканерами происходило нечто подобное, но внятной картинки там не имелось, и аэрозоль применялся, похоже, другого состава. Судя по тому, что тишина оставалась полной, обман удался.

Нужный нам ангар мы нашли не сразу. «Тараканы» излазали несколько смежных помещений, и из каждого приносили нам запись круговой панорамы. Только в пятом по счету ангаре мы с трудом опознали на изображении характерный силуэт командирского Мамонта. Как и положено машине командира подразделения, он стоял слегка в стороне от своих рядовых собратьев и отличался от них обилием дополнительного оборудования навигации и связи, эффекторы которого монтировались снаружи на броне и формировали уникальный силуэт машины.

Медленно и осторожно, последовательно заморачивая голову сканерам и детекторам, мы переместились к цели нашего рейда. Теперь роли поменялись, и уже я стал главным действующим лицом. Мой ужасно неудобный трофейный скафандр, наконец, получил возможность показать себя. По сравнению с Малым Драконом командирский Мамонт оказался защищен куда лучше. Моей хакерской программе понадобилось почти полчаса, но в итоге с легким щелчком дверь кабины разблокировалась, и я, ругаясь про себя последними словами на изделие кваргов, по недоразумению названное скафандром, неуклюже забрался внутрь робота.

Второй этап взлома имел как бы ни большее значение, чем первый. Используя командирские полномочия, я отправил двадцати восьми входящим в мое (уже мое!) подразделение роботов директиву о смене кодов доступа. Судя по отчету программы, замена прошла успешно. Подготовленных пилотов на такую толпу тяжелых машин у меня все равно не было, так что пришлось переводить их в режим беспилотного марша. Очень удобная штука, когда нужно просто перевести машины подразделения из точки А в точку Б. Достаточно одной командирской машины, пилотируемой человеком, ну или кваргом. Остальные роботы идут за ним сами или даже без командира движутся в нужном направлении, если запрограммировать их на самостоятельный марш. Последнее обычно не применяется, но режим такой есть и у нас, и у противника. В случае нападения, роботы, опять же сами, ведут огонь по целям, указанным им командиром в качестве враждебных. Ну и любая цель, сама открывшая по ним огонь, получает статус враждебной автоматически.

Убедившись, что мое железное воинство готово к бою и походу, я подал сигнал Мбиа и его людям, и те бегом направились к трем ближайшим Большим Драконам. Я разблокировал для них доступ в кабины, и вскоре в ангаре остались только наши «тараканы» и «слизни». Что ж, пришла пора начинать горячую фазу операции. Мы и так уже потратили больше времени, чем планировали. Перед нашим уходом на базу второго полка я обещал в нужный момент подать сигнал моим изготовившимся к атаке товарищам. Развернув Мамонта к воротам ангара, я выстрелил в них из наплечного гранатомета. Сигнал прозвучал.

Калибр гранатомета тяжелого робота не оставил воротам шанса, и их вынесло взрывом наружу. По ангару прошлась ударная волна, сметая незакрепленные предметы, но Мамонт даже не покачнулся.

По нашему плану кваргам нужно было дать минуту на то, чтобы повыскакивать из-под земли и из бетонных сооружений. Наружу я из ангара не полез, а, наоборот отвел робота от выбитых ворот подальше вглубь помещения, поскольку на улице сейчас ожидалось наступление неблагоприятных для здоровья условий внешней среды. По моему громогласному сигналу в воздух поднялись восемь наших десантных ботов. Шесть из них, совсем немного пролетев в сторону бывшего расположения второго полка, дали одновременный залп всеми неуправляемыми ракетами из подвесных пусковых блоков.

Еще два бота, под общей командой капитана Ли, взяли курс на авиабазу кваргов, расположенную в тридцати километрах к западу от основного объекта атаки. Свои ракеты они выпустили через две минуты, когда поднятые по тревоге пилоты кваргов уже собирались взлетать на своих машинах на выручку подвергшемуся нападению дивизиону тяжелых роботов.

Сразу вслед за атакой ботов с замаскированного исходного рубежа к охранному периметру базы рванулись наши основные силы: два батальона десанта и отдельная рота тяжелой пехоты. В мое отсутствие командовал ими начштаба капитан Минченко.

Ракетный залп мы нацеливали так, чтобы случайно не снести казармы и техпарк, а вот остальные здания получили по полной программе. Все открытое пространство между ними тоже превратилось в море высокотемпературного пламени и буйство разгулявшихся ударных волн, перемалывающих на своем пути все, кроме хорошо забронированных или железобетонных объектов. Крышу с нашего ангара сорвало в момент. Стены закачались, кое-где пошли трещинами, но устояли.

Ну что ж, наш выход. Освобождение пленных входило в задачу батальона Инги. Батальон Кацмана и тяжелая пехота Ивлева обеспечивали подавление остатков боевого охранения кваргов. Им всем было сейчас чем заняться, а моя задача состояла в том, чтобы не дать противнику нанести по нам прицельный орбитальный удар и отразить авианалет, если после атаки капитана Ли на авиабазу он все же случится.

Вместо крыши ангара над нами висело небо с точками звезд, свет которых с трудом пробивался сквозь дым и пыль, поднятые ракетным ударом. Многие из этих звезд на самом деле являлись кораблями противника, а самые крупные – мониторами, зависшими на низких орбитах. Именно они представляли сейчас наибольшую угрозу, и я занес их в список враждебных целей для своих роботов в первую очередь. И вот теперь я отдал дивизиону команду на марш, что одновременно запустило в их компьютерных мозгах автоматический режим следования за командиром и борьбы с внешними угрозами.

Мамонты и Большие Драконы слегка изменили позы, приняв более устойчивое положение. В броневых наплывах на их спинах раскрылись диафрагменные люки и оттуда в небо рванулись крупные рыбины ракет земля-космос. Каждый робот нес по два таких подарка, и сейчас все двадцать восемь машин отправили к целям пятьдесят шесть ракет. Подлетное время при таких расстояниях у них составляло менее минуты, а на финишном участке траектории ракеты разгонялись почти до двенадцати километров в секунду. Орбитальные мониторы кваргов, предназначенные в основном для обороны от атак из космоса, висели над планетой, повернутые к ней своей уязвимой стороной. Трехсотметровые полусферы имели толстую броню, мощные орудия главного калибра и множество точек противоракетной обороны на носовой стороне, обращенной к потенциальному противнику. Плоская корма имела существенно более слабое бронирование и на ней размещалась слабо защищенная в силу конструкционных особенностей двигательная установка. Неожиданный удар в спину с, вроде бы, уже полностью контролируемой планеты явился для них крайне неприятной неожиданностью. Космос над нами контролировали двадцать два монитора. Остальные висели достаточно далеко для того, чтобы иметь возможность существенно влиять на ход боя. Таким образом, на каждую цель приходилось две-три ракеты. Уничтожить трехсотметрового бронированного монстра двумя-тремя попаданиями не представлялось возможным, но повредить, лишить хода и вывести его на некоторое время из игры ракеты вполне могли.

К отстрелявшимся роботам подкатили транспортно-заряжающие машины и начали быстро загружать в их ранцевые пусковые установки новые ракеты. Пока они этим занимались, я вывел своего Мамонта из техпарка. Яркие вспышки в небе над нами возвестили о том, что ракеты добрались до целей. Одна вспышек оказалась крупнее и ярче остальных. Похоже, кому-то из мониторов фатально не повезло. А нам следовало как можно быстрее покинуть бывшее расположение второго пехотного полка.

Сканер завизжал на неприятной ноте, и в корпус моего робота ударило несколько снарядов. Калибр пушки оказался недостаточен для пробития брони, но я получил верный сигнал о том, что оставшиеся в живых после ракетного удара кварги приходят в себя. Я отстрелил три гранаты в направлении, с которого меня обстреляли, и рывком ушел за бетонный угол казармы. Мимо меня, ведя непрерывный огонь из роторного пулемета, пробежал Варан. За ним спешило отделение десантников. Я не стал отвлекаться на пехоту противника и повел перезарядившийся дивизион за пределы базы.

– Командир, – вызвала меня Инга, казармы под контролем. Наши пленные в порядке. Кварги находившиеся там же, сдались. Что с ними делать?

– Я так понял, среди наших пленных убитых и раненых нет? То есть кварги не пытались в них стрелять?

– Так точно. Не пытались.

– Тогда заставьте их снять всю боевую экипировку и заприте где-нибудь в подсобках. Сегодня они смерть не заслужили, но и тащить их с собой мы не можем.

– Вы уверены, господин командующий? – вклинился в разговор капитан Минченко, – В бою все враги уничтожаются.

– Уверен, капитан, еще как уверен. Они не тронули наших пленных, хотя могли перестрелять половину, а может и всех. Такое надо поощрять. Сегодня их не убьем мы, завтра они в аналогичной ситуации не станут расстреливать наших. Выполняйте.

Я действовал, исходя из опыта своей прошлой жизни. Война с жабами велась жестоко и беспощадно. Но неписаные правила в ней все-таки существовали. Ни мы, ни жабы никогда не выжигали с орбиты города с мирным населением, если они не оказывали сопротивления. Вообще, геноцид не практиковался, хотя, конечно, бывали исключения. Обмен пленными стал обычным делом. За сотню лет войны эта процедура отшлифовалась до блеска. Иногда случались несимметричные обмены. Как-то жабы за разрешение эвакуировать население захваченной нами густонаселенной планеты без боя ушли из стратегически важной звездной системы. Но так было не всегда. В начале войны никто не брал пленных и не щадил вражеские города. А потом кто-то, никто уже не помнит, кто именно, в нужный момент отдал приказ не стрелять…

Бывших пленных грузили в десантные отсеки. Ботов осталось семь. Один не вернулся из атаки на вражескую авиабазу. Капитан Ли, к моему большому сожалению, оказался прав в своих предчувствиях, что предстоящий бой станет для него последним.

– Сопротивление противника подавлено, – доложил Ивлев. Потеряно девять человек убитыми и шестеро ранеными. Тяжелых нет.

– Понял вас, старший лейтенант. Кацман, доклад, – вызвал я командира второго батальона.

– Вывожу батальон к точке сбора. Потеряно пятнадцать человек убитыми, девять ранено, из них трое тяжелых. Четыре Варана уничтожено противником.

– Раненых немедленно грузите в боты и вместе с бывшими пленными отправляйте на базу.

Я понимал, что спокойно уйти нам не дадут. Наш залп по орбитальной группировке смог на какое-то время дезорганизовать кваргов, но вскоре они подтянут корабли с высоких орбит, пришлют авиацию с дальних баз…

Словно в подтверждение моих слов три Больших Дракона развернулись на северо-запад и выпустили по невидимым целям шесть ракет земля-воздух. Нам ненавязчиво намекали, что задерживаться не стоит.

Я вывел своих роботов за ограждение базы и разделил на две неравные группы. Восемнадцать машин во главе с моим Мамонтом быстрым маршем отправились в сторону системы каньонов, где мы впервые встретились с капитаном Мбиа. К нам присоединился батальон Инги и тяжелые пехотинцы Ивлева. В каньонах мы заранее оборудовали затянутые маскировочными сетями и прикрытые станциями РЭБ укрытия, где планировали отсидеться, пока наши модернизированные боты отвезут на базу освобожденных из плена и вернутся за нами.

Вторая группа из десяти Мамонтов и Больших Драконов вместе с батальоном Израила Кацмана выдвигалась в противоположную сторону. В отличие от нас, их задача состояла в том, чтобы отвлечь на себя гнев кваргов. Движущихся в режиме автономного марша тяжелых роботов я заранее списал в потери, а для людей Кацмана мы оборудовали еще одно небольшое замаскированное убежище, куда они должны были уйти примерно с середины маршрута. Всеми оставшимися Варанами батальона тоже пришлось пожертвовать для достоверности. Требовалось, чтобы картина разгрома нашей колонны выглядела максимально реалистично.

Первым пунктом маршрута отвлекающей группы стала авиабаза кваргов. Тяжелые роботы обстреляли ее ракетами километров с пятнадцати. Отправленный к базе после удара беспилотный разведчик обнаружил, что минимум половина ракет достигла цели. Фактически, после двух ударов, сначала ракетами с ботов, а потом залпом роботов, база перестала существовать. Во всяком случае, с нее не взлетел ни один атмосферник.

Терпеть такое кварги, естественно, не стали. Подтянувшиеся на низкие орбиты линейные корабли выпустили по демонстративной колонне около пятидесяти ракет. Одновременно с трех направлений к месту боя подтянулась авиация противника. Уничтожить даже одного тяжелого робота не так просто. Он умеет не только стрелять ракетами, но и сбивать их.

К моменту атаки личный состав батальона Кацмана уже покинул колонну. Теперь она шла по маршруту и вела бой в автоматическом режиме. Пятнадцать Варанов отстрелялись по авиации противника ракетами из ранцевых пусковых установок, но их залп потерялся на фоне моря огня, обрушенного на кваргов Мамонтами и Большими Драконами. В каждой «руке» тяжелого робота скрывался роторный пулемет, куда большего калибра, чем тот, что имели Вараны, а ранцевые пусковые установки содержали не только тяжелые ракеты, способные дотянуться до космоса, но и боеприпасы меньшего калибра и дальности. Атмосферники кваргов умылись кровью, потеряв больше половины машин, но ракеты выпустить они успели.

Остановившись на несколько секунд, тяжелые роботы дали залп по ставшим доступными на низких орбитах кораблям противника ракетами земля-космос. А дальше филиал ада разверзся уже в боевых порядках демонстративной колонны. Все-таки плотность огня кваргов, разъяренных нашей дерзкой вылазкой, превышала все разумные пределы. Сбить все летящие в них ракеты не смогли даже десять тяжелых роботов. О Варанах можно даже не упоминать. Тяжелые ракеты, выпущенные с линейных кораблей, разрывали Мамонтов и Драконов на части, но до роботов их добралось не так много, ведь именно они являлись приоритетными целями для ПВО колонны. Авиационные ракеты при попадании в Варана не оставляли легкому роботу шансов, но их тяжелые собраться держали удар, хоть и не без повреждений.

Когда огненный смерч, бушевавший над колонной, опал, движение по намеченному маршруту продолжали только три машины. Мамонты оказались лучше защищены, и выжить сумели именно они. У двух роботов с корнем вырвало манипуляторы, заменявшие им руки, все три машины остались без навесного оборудования, и их сканеры практически ослепли. Тем не менее, ведомые неумолимой программой Мамонты шли вперед, продолжая вести огонь, если в сократившееся поле зрения их систем наведения попадали вражеские цели. Роботов добили с орбиты. Сбивать тяжелые ракеты им оказалось уже практически нечем, и бывшие когда-то грозной силой десятиметровые гиганты разлетелись во вспышках взрывов дымящимися обломками. Вот только задачу свою они выполнили сполна – наши основные силы добрались до укрытий без новых потерь.

***

В полном составе полк собрался только через неделю. Мы очень не хотели засветить нашу базу, и модернизированные боты с великой осторожностью ночами перевозили технику и людей из временных убежищ. Перевозки эти мы смогли начать только на третий день, поскольку до этого момента авиация кваргов буквально ходила по нашим головам.

Пришлось нам в лабиринте оврагов, куда в свое время пытались отступить остатки разбитой сто пятой дивизии, устроить муляж нашей базы, завезя туда пусковую установку, снятую с одного из Больших Драконов, и пару тонн различных боеприпасов. С наступлением ночи из района оврагов стартовали две ракеты земля-космос. Их, естественно, с легкостью сбили и тут же ударили в ответ. Видимо грандиозный взрыв, последовавший за первым же попаданием вражеской ракеты, убедил противника, что они уничтожили что-то важное. Не сразу, но их активность в небе над нами вернулась к обычному уровню.

Когда мы с разведчиками капитана Мбиа одними из последних вернулись на базу, наш лагерь гудел, жужжал и бегал, как будто пчелиный улей, засунули в муравейник. Увлекшись выводом людей из-под ответного удара кваргов, я как-то упустил, что первыми на базу прибыли бывшие пленные и некоторое время были здесь предоставлены сами себе. Нет, их, естественно, поставили на довольствие, но основное внимание сразу переключилось на организацию помощи раненым, что в нашей ситуации оказалось задачей нетривиальной. К счастью, среди освобожденных оказались медики, и вопрос более-менее урегулировался. Видимо поэтому меня на эту тему не дергали, ограничившись коротким докладом, что необходимая помощь оказана.

Мы освободили почти сто пятьдесят человек. Они еле влезли в семь наших ботов вместе с ранеными десантниками и пехотинцами. Среди освобожденных нашлось двенадцать офицеров, из которых трое оказались майорами, один – подполковником, и, что самое интересное, мы освободили из плена полковника Купера, командира второго полка сто пятой пехотной дивизии.

И вот теперь полковник развил бурную деятельность.

Ко мне подбежала Инга, и совершенно не по-уставному заговорила.

– Игорь, полковник Купер собрал вокруг себя офицеров второго полка, занял твой штаб и отстранил назначенных тобой командиров. Утверждает, что как старший по званию принял командование. О тебе ничего слышать не хочет. Подполковник и майоры во всем его слушаются, хотя только двое из них из второго полка. Здесь никто не смог ничего сделать. Они ведь старшие офицеры…

Я задумался. Вот только конфликта между своими мне сейчас не хватало. Но отдавать управление полком в руки офицера, бездарно проигравшего сражение, пусть и неравное, а потом сдавшегося в плен, я не собирался.

Мбиа, вышедший из бота вместе со мной, речь Инги отлично слышал. Я повернулся к нему.

– Что скажете, капитан?

– А что тут скажешь, командир? Разведрота! В ружье!

Так мы и шли под сводами пещеры, а сзади, справа и слева из проходов появлялись люди в броне, а потом и боевые роботы, присоединявшиеся к нашей процессии. Гремя железом и жужжа сервоприводами, наша компания подошла к дверям штаба. Часовой в броне попытался было заступить мне дорогу, но вывернувшийся откуда-то сбоку разведчик капитана Мбиа мгновенно его нейтрализовал, уложив на грунт вместе с бронескафандром, умудрившись при этом не нанести солдату повреждений. Я аккуратно открыл дверь и сделал шаг внутрь, жестом приказав своим людям остаться снаружи.

– Здравия желаю, господа офицеры, – произнес я, прикладывая руку к козырьку боевого шлема. Чем обязан вашему визиту в мой штаб? Не помню, чтобы я вас приглашал.

Офицеров в штабе оказалось пятеро. Те самые три майора, подполковник и командир второго пехотного полковник Купер.

– Вы забываетесь, курсант! – полковник вскочил из-за моего стола. Немедленно покиньте помещение штаба. Здесь идет совещание командования и курсантам здесь не место. Майор Бронски, вызовите охрану!

Невысокий майор, сидевший ближе всех к выходу, выскочил за дверь, но тут же вернулся обратно с растерянным выражением на лице.

– Забываетесь здесь вы, господин полковник, – ледяным тоном ответил я, – и забыли вы три вещи. Первое. Это именно мое подразделение освободило вас из плена. По неписаным законам войны, солдат или офицер, в каком бы звании он ни состоял, при освобождении из плена подчиняется командиру освободившего его подразделения до конца операции, – это была моя импровизация. Не было здесь таких правил. Зато они были в моей прошлой жизни, и я не собирался от них отказываться, – Второе. Я назначен командовать десантным полком прямым приказом адмирала Петрова, руководившего до своей героической гибели орбитальной обороной планеты. Вот, господа, офицеры, будьте добры ознакомиться, – я отправил им файл, – И третье. Кроме меня никто здесь не сможет провести боевое слаживание и наладить управление частью, наполовину состоящей из трофейной техники.

В штабе воцарилось молчание. Офицеры читали приказ адмирала. Но полковник оказался еще не готовым признать поражение.

– Адмирал назначил Вас, курсант, командовать полумертвым учебным полком в критической ситуации и при полном отсутствии офицеров. Да, приказ разрешает Вам присоединять к своей части разрозненные и дезорганизованные группы солдат и офицеров, отбившихся от своих подразделений. Но полномочий принимать командование над регулярными кадровыми соединениями, дислоцированными на планете и возглавляемыми назначенными командованием офицерами, вам никто не давал.

Спор этот начинал мне надоедать. Но я решил проявить терпение.

– Господин полковник, где Вы здесь видите регулярное кадровое соединение? В плену у кваргов? Или, может быть, в захваченном врагом расположении вашего полка? То, что лично вам и нескольким офицерам вашего штаба удалось выжить, не делает ваш полк организованной боевой единицей. Я могу просто арестовать вас, господин полковник, за саботаж и попытку бунта, но я не буду этого делать. Если у вас есть желание, берите своих людей и уходите прочь с нашей базы. Оружием и продовольствием я вас обеспечу, благо в вашем бывшем расположении мы захватили его достаточно. Идите, и покажите кваргам, как воюют регулярные кадровые соединения армии Земной Федерации!

Полковник сдулся. Это ощутили все присутствующие. Он исподлобья посмотрел на меня, и, выдержав недолгую паузу, произнес.

– Я уступаю силовому давлению, курсант. Сейчас не время устраивать разборки между нами. Но это время настанет. А пока нужно выжить и дождаться нашего флота. Я готов вам подчиняться, курсант, но требую сохранить второй полк сто пятой дивизии, как отдельное подразделение в структуре вашей части.

– Нет, господин полковник, – таких гнид надо дожимать до донышка. Это я прочно усвоил еще в прошлой жизни, – или вы вливаетесь в мой полк без всяких условий, или мои люди укажут вам на выход сразу после получения вами оружия и снаряжения. Выбирайте. У вас пять минут, – я развернулся и вышел из штаба, аккуратно прикрыв за собой дверь.

Когда я вернулся в штаб, мне навстречу поднялись пять офицеров.

– Господин командующий, – мрачным твердым голосом произнес полковник Купер, – второй полк сто пятой пехотной дивизии поступает в ваше распоряжение. Жду ваших приказаний.

***

Бой на высоких орбитах Лейтена-5 подходил к своему логическому завершению. Корабли Федерации закономерно прижимали кваргов к планете, уже выбив у них все линейные силы и теперь доедая остатки мелочи. Результат вышел вполне ожидаемым. Адмиралтейство не поскупилось, и отправило в бой весь пятый ударный флот. Наглая вылазка кваргов требовала показательного ответа.

Генерал-полковник Князев, командующий приданным флоту десантным корпусом, отдал приказ десантным транспортам на выдвижение к планете. Драка предстояла кровавая. Кварги решили вцепиться в планету крепко, и если выстроить полноценную орбитальную оборону они не успели, ограничившись сетью мониторов и мобильными силами прикрытия, то на наземных войсках и системах противокосмической и противовоздушной обороны они не экономили.

– Господин генерал-полковник, на связи адмирал флота Нельсон.

Князев кивнул и повернулся к проекционному экрану, с которого на а него уже смотрел однофамилец легендарного флотоводца.

– Ну что, Павел Григорьевич, – неформально обратился к генералу Нельсон, находившийся в приподнятом настроении, – указывайте, в каких местах пробивать дыры в этой скорлупе. Где планируете высаживаться?

– Данные орбитальной разведки еще недостаточно полны, – спокойно ответил Князев, – нужно подойти ближе и отсканировать поверхность более тщательно.

– Господин генерал-полковник! – прервал их диалог голос оператора контроля пространства, – с поверхности планеты зафиксирован страт ракет земля-космос.

– Они там что, с умом поссорились? – удивился генерал, – на низких орбитах ведь нет ничего, кроме их собственных мониторов и прячущейся за ними корабельной мелочи.

– Павел Григорьевич, кварги зашевелились, – ответил Нельсон, все еще остававшийся на связи, – Они пытаются сбивать эти ракеты! У нас что, на планете остались войска, способные бить по низким орбитам? Почему мы об этом ничего не знаем?

– На планете дислоцировались две пехотные дивизии. Сто вторая и сто пятая. По последним данным, поступившим с планеты, они были разгромлены десантом кваргов и прекратили оказывать организованное сопротивление…

– Есть попадания в орбитальные объекты кваргов, – вновь доложил оператор, – Два монитора уничтожены, пять получили повреждения и лишились хода. Наблюдаю бой на поверхности планеты, – на тактической голограмме красной штриховкой обозначился район боевых действий.

– Адмирал, а ведь нас приглашают вниз, вам не кажется?

– Нас? Нет, генерал-полковник, не нас, а вас. Я туда не полезу. Не мое это дело, в атмосферу нырять. А вот вас – да. Недвусмысленно приглашают.

– Ну что ж, господин адмирал флота, вот вам и ответ на вопрос, где пробивать дыру. За вас это уже кто-то начал делать. Присоединяйтесь.

– Принято, – ответил Нельсон и отключил связь.

– Так. Аналитики, быстро мне информацию, кто это может быть? Кто еще находился на планете во время атаки кваргов?

– Господин…

– Без званий.

– Там отрабатывали боевое слаживание еще несколько мелких подразделений, но у них на вооружении состояло только легкое оружие. Это явно не они…

– Кто еще?

– Секундочку…, да. Есть информация, что прямо в момент атаки кваргов из гипера вышел десантный транспорт «Македония» в сопровождении фрегата «Стремительный-1415». Это учебный десантный полк ВВУ Планетарного Десанта прибыл на Лейтен-5 для отработки десантирования. Вынырнули они прямо в гуще боя. Фрегат практически сразу погиб, а транспорт получил серьезные повреждения и начал неуправляемый дрейф в сторону планеты. Его вскоре добили, но десант успел покинуть корабль и уйти в атмосферу. Больше о них данных нет.

– Учебный десантный полк…, – задумчиво повторил генерал, – не сходится. У них же тяжелее Варанов и нет ничего. Ну еще НУРы термобарические в десантных ботах. А они тут по низким орбитам с поверхности садят…

На тактической голограмме одна за другой гасли отметки мониторов противника.

– Ожидаемое время пробития безопасного прохода в орбитальной обороне – четырнадцать минут, – сообщил тактик-оператор.

– Мне нужны данные сканирования. Максимально детальные. Хоть в подзорные трубы смотрите, но я должен знать состав группировки, ведущей бой на планете. Связаться с ними пробовали?

– Так точно. Кварги глушат связь во всех диапазонах.

– Когда будут данные с поверхности?

– Нужно подойти ближе. Еще минут десять-двенадцать.

Генерал стиснул подлокотники кресла. В общих чертах он понимал, что сейчас происходит на поверхности. Какое-то подразделение, сумевшее отсидеться в надежном укрытии во время оккупации планеты кваргами, теперь, когда подошел флот Федерации, поставило все на карту и ударило по наземным силам и, главное, средствам противовоздушной и противокосмической обороны противника, стремясь захватить и удержать плацдарм для высадки десанта. Если им хватит сил на задуманное, то они сохранят для Федерации минимум полнокровную десантную дивизию. Если же сил не хватит, и кварги их уничтожат раньше, чем придет помощь с орбиты, то эту помощь кварги встретят из всех стволов и потери окажутся как бы не больше, чем если бы десант не торопился и высадился при массированной поддержке с орбиты. Решение требовалось принимать прямо сейчас. Для горстки людей, сражающихся на поверхности Лейтена-5, каждая минута могла стать последней.

Минуты шли, планета приближалась, а бой на поверхности не утихал.

– Есть данные сканирования… Есть изображение с поверхности… Но, господин генерал-полковник, этого не может быть.

– Картинку на экран, быстро.

На проекционном экране возникло снятое сверху объемное изображение. Качество картинки еще откровенно хромало. Дым и пыль от взрывов мешали нормальному восприятию происходящего, но вскоре компьютерная фильтрация очистила изображение от помех, дополнила его данными с многодиапазонных сканеров, и картинка, наконец, прояснилась.

По складчатой каменистой поверхности в совместном боевом построении двигались, ведя непрерывный огонь, привычные для генерала Вараны и совершенно чуждые здесь десятиметровые тяжелые роботы кваргов. В паре мест мелькнули и легкие Малые Драконы. Теперь стало понятно, кто стрелял с земли по мониторам противника, но зато возникла масса новых вопросов.

– Что происходит? Аналитики, быстро мне ответ! Душу выну! Думайте, а то сейчас засуну в десантный бот и пойдете вниз с десантом в первой волне!

– Сейчас… пять секунд. Вот! Это точно десантники с транспорта «Македония». Незадолго до атаки кваргов попечительский совет их училища одобрил внедрение нового курса по освоению трофейной техники противника. У них там появился какой-то классный спец в этом вопросе. Все это, конечно, за уши притянуто, но…

– За рабочую версию сойдет. А теперь давайте оценку ситуации. Они смогут удержать нам коридор?

На экране и тактической голограмме картина битвы выглядела устрашающе. На медленно расширяющийся плацдарм волнами накатывалась вражеская авиация. Отставая от нее буквально на десять минут, подходили наземные войска, уже открывшие огонь ракетами с дальних дистанций. Восемнадцать тяжелых роботов встречали противника шквалом огня. Пока что им, при посильной поддержке Варанов и Малых Драконов, удавалось сбивать почти все летящие в них ракеты. При этом Мамонты и Драконы еще и успевали отвечать по наиболее зарвавшимся летунам кваргов, но расход боеприпасов при таком режиме боя был просто чудовищным. Транспортно-заряжающие машины шли прямо в боевых порядках роботов, что любому преподавателю тактики могло разве что в страшном сне присниться. Но генерал Князев понимал такое нарушение наставлений. У десантников, ведущих бой на поверхности, просто не было выбора. Без немедленного пополнения боезапаса зонтик противовоздушной обороны рухнет, а вместе с ним рухнет и вся операция.

– Программа анализа боя считает, что они не продержатся. Она обращает внимание на грубые нарушения тактических рекомендаций и прогнозирует боевую эффективность подразделения на уровне шестидесяти процентов от максимально возможной.

– Ерунда какая-то. Бред. Они дерутся очень хорошо. Быстро мне ретроспективный анализ последних пяти минут боя с прогнозом компьютера и фактической результативностью.

– Готово. Прогноз компьютера – те же шестьдесят процентов. Факт…, – голос аналитика сбился.

– Ну!!! Мне клещами из вас тянуть!?

– Сто тридцать два процента.

–Транспортам форсаж двигателей. Десантным отсекам приготовиться к сбросу ботов. Связь с адмиралом флота Нельсоном. Немедленно!

– Связь установлена.

– Адмирал, мне срочно нужна поддержка с орбиты. Вы видите, что происходит на поверхности.

– Но мои аналитики утверждают….

– Нельсон! Они бредят! Вместе с нашими компьютерами. Они дают оценку эффективности боя в два раза ниже фактической. Я проверил.

– Но как…

– Как хочешь, адмирал! Мне! Нужна! Поддержка! С орбиты! Нельсон, эти ребята, там внизу, сейчас умирают, спасая жизни десятков тысяч наших парней. Помоги им. Ты же меня знаешь, я просто так просить не буду. Под мою ответственность.

– Я тебя знаю, генерал. Очень хорошо знаю, – с хищной улыбкой ответил Нельсон и отключился.

– В точке сброса! – доложил тактик-оператор.

– Сброс первой волны! – отдал Князев приказ, переведший десантную операцию в необратимую стадию.

– Сброс выполнен!

Тактическая голограмма расцвела сотнями красных точек десантных ботов, устремившихся к планете по пробитому флотом коридору. По ним никто не стрелял, хотя согласно плану операции к этому моменту уже ожидалось появление первых потерь.

– Готовьте высадку полка тяжелого оружия.

– Господин генерал-полковник, это слишком рискованно… – старший аналитик набрался храбрости возразить командующему.

– Ничего подобного. Настоящая первая волна у нас уже на поверхности. Мы сейчас выслали вторую, хоть для нас она и первая. А теперь настала пора тяжелого оружия. Они пойдут одновременно с нашей второй волной. Все! Прекращаем обсуждать приказы. Выполнять!

– Есть!

На проекционном экране продолжала отображаться битва за плацдарм. Мамонтов и Больших Драконов у обороняющихся изначально насчитывалось восемнадцать. Сейчас их осталось десять. Границы плацдарма начали медленно сжиматься. Ряды Варанов и Малых Драконов тоже зияли проломами, а весь плацдарм был усеян обломками и горящей техникой. Транспортно-заряжающих машин почти не осталось, и, защитники плацдарма дожигали сейчас остатки боекомплекта. Но вот в ход боя вмешался новый фактор. Среди вала накатывающих на плацдарм роботов и пехотных подразделений противника начали густо рваться управляемые бомбы и головные части ракет с тяжелых кораблей, прорвавшихся на низкие орбиты. Флоту это стоило четырех сильно изувеченных крейсеров, но Нельсон свое обещание выполнил. Давление на плацдарм резко ослабло, и когда заряжающий автомат командирского Мамонта сухо щелкнул, возвещая об исчерпании боезапаса, за спиной тяжелого робота уже вздымали пыль садящиеся на грунт десантные боты генерал-полковника Князева. Какое-то время защитники плацдарма еще поддерживали огнем прибывшую волну десанта, но постепенно вынужденно выходили из боя в связи с окончанием боезапаса. В общем-то, дальше люди Князева уже вполне справлялись и сами. Самой кровавой части высадки – захвата плацдарма – им удалось избежать, а дальше от десанта требовалось расширить контролируемую территорию и обеспечить безопасную посадку крупных кораблей с регулярными войсками. Не впервой.

– Я хочу видеть командира и старших офицеров этого подразделения, – произнес уже успокоившийся генерал-полковник, – Выводите их оттуда. Они свое дело сделали.

***

Малый десантный транспорт, чуть большего размера, чем привычный для меня Кирасир, доставил нас на орбиту. Генерал Князев приказал руководству полка явиться к нему лично. Я настоял на эвакуации раненых, заявив, что пока это не будет сделано, никто из офицеров базу не покинет, поэтому сейчас мы летели на флагманский десантный корабль генерала Князева вместе с нашим лазаретом.

Несмотря на появление в моем полку трех майоров, подполковника и полковника, я решил оставить проверенных командиров на своих местах. Из освобожденных пленных я отобрал пилотов боевых роботов и после проверки навыков и умений доверил им полтора десятка Варанов, чьи пилоты пересели в трофейные тяжелые машины. Из оставшихся пехотинцев я сформировал еще одну роту, из снисхождения к полковнику названную вторым пехотным полком, которой и поставил командовать Купера, отдав ему в подчинение всех новых офицеров. Структура в итоге получилась громоздкой и странной, но так уж сложилось исторически. Теперь мой сводный полк состоял из двух десантных батальонов под командованием Кацмана и Инги, разведроты капитана Мбиа, отдельной роты тяжелой пехоты старшего лейтенанта Ивлева, второго пехотного полка Купера, и дивизиона тяжелых роботов, командование которым, как главной нашей ударной силой, я оставил за собой. Ну и медчасть с госпиталем у нас тоже вынужденно появилась. Именно в таком составе, кроме медчасти, конечно, мы и ударили по узлу обороны кваргов.

Так что теперь, готовясь предстать пред светлые очи начальства, я взял с собой начальника штаба капитана Минченко и полковника Купера, как старшего по званию в сводном полку. Особых проблем я от него не ждал. После нашего конфликта он как-то подобрался, засунул свои амбиции в надлежащее место, а может, будем надеяться на чудо, что-то понял и сделал для себя выводы. Во всяком случае, при нашей атаке и последующей обороне плацдарма труса он не праздновал и руководил своими людьми вполне грамотно.

В ангаре флагмана нас встречали. Старший лейтенант в безупречно сидящей форме с подозрением бросил взгляд на мои курсантские погоны.

– Господин полковник, – обратился он к Куперу, – Командующий ждет вас.

– Ведите, старший лейтенант, – кивнув, ответил полковник.

– Разрешите уточнить, господин полковник, – спросил старлей, поглядывая на меня, – курсант идет с вами?

Купер хмыкнул и неожиданно ответил:

– Да это, скорее, мы с курсантом, чем он с нами.

Старший лейтенант озадаченно замолчал и больше решил вопросов не задавать. Пусть начальство само разбирается с этими странностями.

Перед входом в командный пост флагмана нас остановили, и капитан, руководивший дежурной сменой охраны, тоже проявил интерес к моей скромной персоне, поинтересовавшись, подождет ли курсант снаружи или господин полковник действительно видит необходимость в его присутствии на встрече с командующим. Господин полковник необходимость видел, и капитан спорить не стал.

Мы вошли в командный пост и остановились для доклада. Увидев нашу разношерстную компанию, особенно колоритную наличием в ней курсанта первого года обучения, генерал полковник Князев слегка приподнял бровь, но с вопросами решил не торопиться, ожидая, что мы представимся сами.

– Господин генерал-полковник, – как старший по званию среди нас начал доклад Купер, – командный состав сводного десантного полка Высшего Военного Училища Планетарного Десанта по вашему приказанию прибыл. Командир второго полка сто пятой пехотной дивизии, временно входящего в состав сводного десантного полка, полковник Купер.

Бровь генерала приподнялась еще на пару миллиметров, демонстрируя все возрастающее недоумение.

– Что-то я не вполне понимаю происходящее, – произнес генерал, – то есть вы, полковник, командуете частью в составе сводного полка, но не являетесь его командиром. Интересно. Представьте ваших товарищей.

– Капитан Минченко, – представил Купер следующего по старшинству званий в нашей компании офицера, – начальник штаба сводного десантного полка.

Командный пост флагмана погрузился в недоуменную тишину, и, воспользовавшись возникшей паузой, полковник Купер продолжил, разворачиваясь ко мне.

– Курсант-инструктор Лавров. Командующий сводным десантным полком.

Я принял стойку «смирно» и приложил руку к козырьку фуражки.

– Не понял, – произнес изрядно озадаченный генерал, – Курсант, это что, действительно вы руководили боем? Нет, к действиям полка у меня претензий не имеется, скорее наоборот. Но как в вашем подчинении оказалось соединение, вполне достойное называться тяжелой десантной бригадой?

Пришлось рассказывать и опять демонстрировать приказ адмирала Петрова. Наш конфликт с полковником я в докладе упоминать не стал, и очевидно нервничающий Купер слегка успокоился.

– Даа… Много я за свою службу видел, но чтобы так…, – задумчиво произнес генерал-полковник, – Вот что, э… не знаю как и называть-то вас, Лавров. Организуйте размещение своих людей на борту флагмана. Благодарю за отлично сделанную работу. Всему личному составу полка три дня отдыха. Жду от вас список на представление отличившихся бойцов и командиров к государственным наградам. Что делать с вашим соединением, решим после окончания десантной операции. А пока, господин командующий сводной тяжелой бригадой планетарного десанта, я подтверждаю ваши полномочия до особого распоряжения. Заслужили.

Меня опять посетило дежавю. Да, сейчас я курсант, но бригадным генералом-то я тоже не во сне был. И вот, пусть на несколько дней, но я снова официально командую бригадой. Забавно. Судьба имеет чувство юмора, хоть иногда и довольно мрачное.

***

Бригаду нашу расформировали. Ничего другого я и не ждал. Солдат и офицеров направили в свои части или в состав вновь формируемых соединений, а мне сообщили, что за нами, курсантами, отправлен новый десантный транспорт, приписанный к училищу вместо погибшей «Македонии». Но плюшек мы загребли обеими руками. Я не скромничал, подавая генералу Князеву списки на награждение, а генерал-полковник, глядя на отчет о потерях в размере тридцати процентов от запланированных, отнесся к представленному мной списку с полным пониманием. Вот только почти половина фамилий солдат и офицеров, представленных к наградам, сопровождалась пометкой «посмертно», что сильно омрачало радость победы. Погиб Израил Кацман, до конца управлявший своим батальоном из кабины полуразрушенного вражеским снарядом Варана. Получили тяжелые ранения капитан Ивлев и курсант Стивен Фултон. Погиб друг Стивена Чен, пытаясь со своим взводом закрыть прорыв в периметре обороны плацдарма. И еще две сотни фамилий солдат и курсантов, далеко не со всеми из которых я был знаком лично, пополнили списки погибших и тяжелораненых. Печальная арифметика войны. Но их гибель спасла больше десяти тысяч жизней. Это тоже арифметика, но числа в ней с противоположным знаком.

Нам пересчитали квалификационный уровень. Не всем сразу. Видимо, на обработку и сверку боевых отчетов требовалось время, но уже на третий день нашего пребывания на борту флагмана в коридорах десантного корабля появились курсанты первого года обучения, от квалификационных шевронов которых впадали в ступор младшие офицеры и кадровые десантники.

Квалификационный шеврон – любопытная придумка здешних военных. В моей прошлой жизни ничего подобного не практиковалось. Видимо, двадцать лет войны приучили людей к тому, что командир должен сразу, без докладов и расспросов, видеть, с кем он имеет дело: с опытным ветераном или с зеленым выпускником военного училища. На шевроне отражался уровень боевого опыта и теоретической подготовки. Боевой опыт делился на три категории: солдатско-сержантский, офицерский и старший командный. Успешно проведенные операции увеличивали боевой опыт каждого участника в соответствии с его ролью в боевых действиях. Поражения и ошибки легко могли его уменьшить. При начислении квалификационных баллов учитывалась сложность обстановки, соотношение сил сторон и еще масса параметров, каждый из которых увеличивал или уменьшал сумму начисляемых баллов опыта с помощью соответствующих коэффициентов. Получить следующее звание офицер мог, только набрав нужное количество боевого опыта и обладая необходимой теоретической подготовкой. Очень удобно. Бездарные командиры просто не росли в чинах.

Пикантность ситуации состояла в том, что положение, в которое наш полк вляпался на Лейтене-5, считалось не просто тяжелым, а практически безнадежным. Достаточно представить соотношение сил сторон, и утроение начисляемого опыта сразу перестает казаться чрезмерным. А ведь это только один коэффициент. А действия в тылу врага, на оккупированной планете? Еще троечка. А рассчитанная корабельными компьютерами боевая эффективность более ста тридцати процентов? А формирование соединения из остатков разбитых и потерявших управление частей? А боевые действия не по основному профилю? Ведь мы не диверсанты, а диверсиями и пратизанщиной занимались в полный рост. В общем, наши курсанты смотрелись героями эпоса даже по сравнению с опытными вояками, честно провоевавшими несколько лет, но не попадавшими в такие запредельные условия. И это было нормально. Кадровые десантники прекрасно знали расклад, и понимали, кому каждый третий из них обязан жизнью. Парни просто стали первыми отдавать нам честь при встрече в коридорах флагмана.

Посмотрев на квалификационный шеврон Инги, я только в восхищении покачал головой. Командовать взводом, а потом и батальоном в такой операции дорогого стоит. Если бы не юный возраст и не отсутствие высшего военного образования, ей смело можно было присваивать звание капитана и давать батальон. Но сейчас, когда спало боевое напряжение, я вдруг осознал, как давно мы с Ингой не были вдвоем. Не по службе, а просто так, без видимых причин. И еще я почувствовал, что мое внимание как-то плавно переключается с ее нагрудного шеврона на то, что находится под ним. Инга улыбнулась, и, взяв меня за руку, потянула к своей каюте. Она хорошо научилась понимать мое настроение.

***

Мне новый шеврон выдали последним. Сделать это решил генерал Князев лично. В этот раз командующий решил поговорить со мной наедине и прислал приказ явиться в его рабочий кабинет.

– Ну, вот что, курсант Лавров, – сказал генерал, выслушав мой доклад и приказав сесть в кресло для посетителей, – дел ты натворил немало, и очень неплохих дел. Честно скажу, хочу иметь такого командира, как ты, в своем корпусе. Что скажешь?

– Почту за честь, господин генерал-полковник, – немного озадаченно ответил я, – но как вы себе это представляете?

– Пока никак не представляю, – усмехнулся Князев, – тебе шестнадцать лет. Раньше восемнадцати офицерские звания не присваиваются. У тебя четыре высших образования. Это обалдеть, как круто. Но они все гражданские, а без высшего военного образования офицером не станешь. Ну, если только лично президент Федерации не решит сделать это своим персональным указом. Но я как-то не думаю, что это реально, – Князев снова усмехнулся, – Учиться тебе в училище еще два с половиной года, так что на этот срок мы с тобой расстаемся. Но не теряемся. Я напишу твоему начальнику училища отзыв о ваших «учениях». Думаю, он поставит вам зачет. А тебе на планшет скину мой личный контакт. Нужна будет помощь – не стесняйся. Я помню, кому мои парни жизнями обязаны.

Князев сделал небольшую паузу и хитро посмотрел на меня. Я молча ждал.

– Кстати о президенте… Где-то через полгода поедешь в столицу и с ним увидишься. Я представил тебя к Золотой Звезде. Адмирал флота Нельсон представление утвердил, а высшую награду Федерации президент всегда вручает лично.

Я вскочил и по-уставному ответил про «Служу…».

– Садись, Лавров, это еще не все, – махнул рукой генерал и вынул из ящика стола мой новый квалификационный шеврон и две небольших коробочки, – держи, это твое. Заслужил.

***

Не скажу, что наше возращение в училище вышло триумфальным, все же вернулось нас куда меньше, чему улетало, но торжественного построения и приветственной речи генерал-лейтенанта Шиллера, в шевелюре которого изрядно прибавилось седины, мы удостоились. Мы даже прошлись торжественным маршем перед строем училища вместе со всей нашей побитой и ободранной техникой, включая Мамонта и Большого Дракона, которых я выпросил для училища у генерала Князева. Да он, особо, и не возражал.

Через неделю меня вызвали в кабинет генерал-лейтенанта. Он выслушал мой доклад, кивнул и указал мне на стул за столом для совещаний.

– Курсант Лавров, вчера со мной связался генерал-полковник Князев. Вы произвели на него весьма благоприятное впечатление, что, зная его характер, я уверен, нужно было крепко заслужить. Он обратился ко мне с просьбой организовать для вас, курсант, обучение по индивидуальной программе. В нашем училище до настоящего момента такое не практиковалось, но и курсантов со знаками отличия «Мастер» и «Уникальный специалист», да еще представленных к Золотой Звезде у нас тоже раньше не водилось.

Генерал замолчал и сверился с чем-то в своем планшете.

– Ваш квалификационный шеврон, курсант Лавров, впечатлил даже меня, а я, поверьте, многое видел. Но с таким шевроном невозможно стать офицером, курсант. У вас более чем достаточно боевого опыта, но весь он на командных должностях: офицерский и даже старший командный. А солдатско-сержантского опыта нет совсем. Без него офицером не стать. Вы должны знать, что чувствует и как действует солдат в бою. На собственной шкуре знать, курсант.

Я молча ждал продолжения.

– Училище отравляет вас на практику. Индивидуальную. Цените, курсант, это первый случай в истории училища.

– Служу…

– Оставьте, мы не в строю. Через три дня вы вылетаете в систему звезды Каптейна. Заштатное местечко. Там есть не слишком ценная кислородная планета, небогатая ресурсами. Когда-то ее пытались колонизировать, но колония загнулась сама собой из-за полной никчемности и была эвакуирована. Потом туда заявились кварги. В общем, уже лет пять там идут вялые бои. Ни нам, ни кваргам планета особо не нужна, но и оставлять ее в безраздельное владение противнику ни мы, ни они не хотим. Прекрасное место для получения низового боевого опыта. Не так много вам его и надо. На планете дислоцирована наша пехотная дивизия и батальон спецназа. Там служит мой давний знакомец, полковник Крепс. У него передо мной старый должок, – генерал усмехнулся, – Он примет вас, курсант, и все устроит. Вопросы?

– Господин генерал, – мне предстоит работать со спецназом?

– Это на месте решит полковник, но, скорее всего, да, и, вероятно, в роли универсала.

– Тогда разрешите мне подготовить себе экипировку, пользуясь мощностями училищной техзоны?

– Привыкайте, Лавров, вы же теперь «Мастер» и «Уникальный специалист». И вам многое можно, чего нельзя другим. В том числе вы можете самостоятельно выбирать себе оружие и снаряжение. Редкое право для курсанта, н-да…

***

В отличие от дороги на Лейтен-5 перелет к звезде Каптейна обошелся без неожиданностей. Наш флот плотно контролировал северное полушарие планеты, кварги – южное. Стычки кораблей, естественно, случались, но орбитальные крепости не располагали к активности на чужой территории.

Полковник Крепс принял меня неплохо, почесал в затылке, читая мое личное дело, с интересом глянул на нагрудные знаки и квалификационный шеврон и связался с командиром батальона спецназа, майором Вебером, а потом выделил в мое распоряжение флайкар, указал пункт назначения, фамилию и звание будущего непосредственного начальника, и приказал убыть в расположение батальона.

***

Я посадил флайкар на взлетку базы спецназа. После прохладного кондиционированного воздуха кабины жара навалилась на меня физически ощутимым прессом. Чувствовалось близкое соседство пустыни. Невдалеке техники неспешно готовили к полету десантный бот. Я спросил у них, где мне найти лейтенанта Алексея Егорова. Один из парней оторвался от своего занятия, глянул мельком на мою курсантскую форму и махнул рукой в нужную сторону.

Лейтенанта я обнаружил выходящим из здания штаба. Выглядел он одновременно злым, задумчивым и озабоченным какой-то проблемой. Перейдя на бег, я догнал и окликнул своего нового командира:

– Господин лейтенант, разрешите обратиться!

Оформление обложки полностью выполнено автором Gagrid с по заказу автора книги.

Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg