«Оружейница»

Оружейница (fb2) - Оружейница [Отрывок] 215K (книга удалена из библиотеки) скачать: (fb2) - (epub) - (mobi) - Александр Александрович Шило (STARYI_PRAPOR)

Александр Шило Оружейница

Посвящается Веронике Скугиной

Михнево. 26 мая 1999 года, среда, 10 часов 27 минут

В школе закончился последний звонок. Линейка стала расползаться, превращаясь в броуновское движение празднично одетых учеников, родителей, учителей. Кто-то направился внутрь школы, устроив толкотню у входа, кто-то устроил беготню по двору, стайка одиннадцатиклассников двинулась к выходу со школьного двора.

— Саш, а чего твои не пришли? — Курносая светловолосая пышка обратилась к своей подруге, черноволосой девушке с правильными чертами лица, примерно на полголовы выше и существенно стройнее спрашивавшей.

Та открыла рот, чтобы ей ответить, но в этот момент пышка отскочила в сторону, громко взвизгнув от болезненного щипка за зад, и между ними нарисовался их одноклассник в классическом прикиде «братка» — малиновый пиджак, «златая цепь на дубе том», «гайки» на распальцовке и стрижка под машинку. Протянув руку, он попытался лапнуть за бюст черноволосую, но тут же с невнятным матюком отдернул ее, украшенную парой довольно глубоких царапин.

— Ты чего, придурочная, я тя хотел на дачу на вечер пригласить. Оттянулись бы клево.

— Иди ты со своей дачей на фиг, она мне не впала, — буркнула черноволосая.

— Ох ты блин, целочка! Да кому вы, дуры, на хер нужны со своими медалями? Токо сутенерам!

Ухмыльнувшись, он развернулся к стоящему у тротуара «шестисотому» «мерину», оттолкнув по дороге пожилую женщину с мулаточкой из третьего класса, завалился на заднее сиденье и, опустив стекло, глумливо выкрикнул:

— Пока, отличницы, до встречи на Кутузовском!

Черноволосая показала «мерину» «фак» и, плюнув, буркнула:

— Гони, мажор, пуля один хрен быстрее, — и повернулась к пышке.

— Кать, маму выдернули на дежурство, а отец в рейсе, будет завтра, — и без перехода добавила: — Вот козел, все-таки испортил настроение.

Михнево. 26 мая 1999 года, среда, 11 часов 39 минут

Черноволосая вышла из автобуса, подошла к пешеходному переходу со светофором. Кнопку нажал кто-то с противоположной стороны улицы, и, дождавшись зеленого, она пошла по переходу. Подойдя к осевой, девушка невольно повернула голову направо, где раздраженно газовал водитель старой «бэхи», сделала шаг из-за стоявшего перед переходом «бычка»… и страшным ударом капота выскочившей из-за него «девятки», водитель которой решил проскочить по встречной, ее подбросило в воздух…

Михнево. 27 мая 1999 года, четверг, 10 часов 12 минут

— Марина Алексеевна, ну что мне вам говорить. — Пожилой врач раздраженным движением сломал в пепельнице только что раскуренную сигарету. — Вы сами опытная медсестра и все должны понимать. Одиннадцать переломов, коленный сустав вдребезги, мышцы размозжены и порваны. Ногу придется резать. Нет, ну я, конечно, могу помучить ее дней десять, но вероятность спасти ногу стремится к нулю, а вот почки антибиотиками и продуктами распада мы ей посадим со стопроцентной вероятностью.

— Я все понимаю, Олег Филиппович. — Женщина, всхлипнув, вытерла глаза. — Но как я скажу ей, что она стала инвалидом… — Женщина опять вытерла глаза. — А где будете резать?

— Нижняя часть средней трети. Протез она сможет носить нормально. Идите к ней и постарайтесь объяснить ей все. Вам она поверит.

Женщина полувздохнула-полувсхлипнула, встала со стула и пошла к выходу из ординаторской.

Войдя в палату к дочери, она приставила стул к кровати и, присев на него, взяла дочь за руку, измазанную зеленкой.

— Доченька… — Голос женщины пресекся. — Сашенька…

— Мама, говори… — Голос девочки был тих, но явственно звенел от напряжения. Напряжение видно было и на ее лице, тоже измазанном зеленкой и покрытом ссадинами.

— Сашенька… Тебе придется ампутировать ногу. Выше колена.

Саша шумно выдохнула и явно расслабилась.

— И все?

— Что — все?

— И больше ничего?

— Да. У тебя вдребезги разбита левая нога, сломаны два ребра, куча ссадин и ушибов, но ни черепно-мозговой, ни даже сотрясения мозга нет.

Девушка еще раз шумно выдохнула, поморщившись от боли в ребрах, и неожиданно слабо улыбнулась.

— Мам, когда ты вошла в палату, у тебя было такое лицо, что я решила, что не доживу до вечера.

— Доченька, прости…

— Ладно, мам, проехали. Буду жить с запчастями. Но ключевое здесь слово — «жить». А когда операция?

— Примерно через час.

Саша приподняла голову и посмотрела на толстый валик, обмотанный бинтами в кровавых пятнах, в который превратилась ее левая нога.

— Мам, ты принеси мне к вечеру учебники и конспекты, все, что на моем столе. И сходи завтра в школу, узнай, как мне можно будет сдать экзамены. Я не буду терять год.

Москва. 11 августа 2004 года, вторник, 11 часов 26 минут. Саша

— Ну как, нормально?

Я нарезала еще два круга по кабинету, пару раз наклонилась.

— Нормально, Матвей Петрович, нигде не давит, привыкну быстро. — Я подошла к большому зеркалу на стене кабинета и еще раз с удовольствием убедилась, что косметика на протезе является точным зеркальным отражением формы правой ноги.

— И за косметику вам спасибо. Подогнали идеально. — Я села на кушетку, открыла клапан на гильзе, сняла протез с культи и потянулась за лежащей рядом «козьей ножкой» [Козья нога, «пег-лег» — сленговое название протеза с тростевым наконечником вместо стопы. Может быть как с коленным шарниром, так и чаще без него.].

— Сашенька, хотел тебя спросить, зачем ты второй раз заказываешь еще и «козью ногу»? Ведь обычно девушки делают все, чтобы протез был незаметен.

— Потому что она легче, я на ней по дому прыгаю, когда нужны свободные руки, а такой тягать надоело, и вообще на ней я устаю меньше… — Я закончила натягивать на культю чулок, просунула его конец в клапан гильзы «пег-лега», поднявшись с кушетки, вставила ногу в протез и стала привычным за последние годы движением вытягивать чулок через отверстие, расправляя кожу по стенкам гильзы. Вытянув чулок, я закрыла пробкой клапан и сделала несколько шагов. — А насчет незаметности… У нас на потоке есть одна «мондам» со специфическими взглядами и любимой пластинкой — «инвалиды — финансовая гиря на шее общества».

— Вот уродина, — фыркнул Матвей Петрович, — ей бы самой что-нибудь отрезать.

— Ага. Лучше голову — за полной бесполезностью, — согласилась я. — Ну так вот. Помните, весной у меня на старом гавкнулось колено? — Матвей Петрович кивнул головой. — А как раз на факультете намечался вечер, и пойти хотелось. Я попросила отца, он отнес «пег-лег» в сервис, там ее вмиг заделали металликом цвета «мокрый асфальт». Я надела юбку калибра «на ладошку ниже киски», дэ-э-э-кольтэ, колеса в уши, нахлобучила ножку и пошла на вечер. Не скажу, что все парни были мои, но количества ухажеров вполне себе хватило для лечения любых комплексов. А в порядке бесплатного приложения на меня сделал стойку еще и кавалер этой крыски. Они благополучно погавкались, и она свалила в расстроенных чуйствах.

— Ага, а ты получила чувство глубокого морального удовлетворения?

— Ага, и не только…

Матвей Петрович удивленно посмотрел на меня, и я почувствовала, что краснею при воспоминаниях о «галантном продолжении банкета», которое устроил мне тогда Сережка Смирницкий, и о том, где и когда мы проснулись на следующий день…

Выражение лица Петровича сменилось на понимающее, и он, хмыкнув, спросил:

— Ножка-то как?

— Нормально. — Стараясь скрыть смущение, я крутнулась вокруг своей оси на тросточке «пег-лега» и подошла к зеркалу.

Мд-я-я-я. Цвета побежалости так и играют. Следите-ка получше, Сашенька, за собственным базаром, дабы не краснеть перед пожилыми людьми.

Я села на кушетку, сняла «пег-лег» и стала натягивать штанину своих белых «бананов» на новый протез.

— Ладно, Матвей Петрович, спасибо вам большое за работу, пойду я.

— Давай, только в ведомости расписаться не забудь.

Надев «обновку» и штаны, я уложила старую ногу в синенькую сумку-рюкзак, прилагавшуюся к новому протезу, «пег-лег» в серую, попрощалась с Петровичем и, выйдя из кабинета, направилась к выходу из «протезки».

Выйдя в вестибюль и направившись было к выходу, я краем глаза засекла в киоске с различными ортопедическими прибамбасами вещь, на которую у меня сразу образовалась стойка. В киоске стояли черные лакированные «канадки» [«Канадки» — сленговое название подлокотных костылей.]. Посмотрев на цену, я некоторое время провела в борьбе со своим внутренним земноводным, но пообещав ему избиение своими старыми и обшарпанными костылями, я загнала жабу в болото и побаловала себя обновкой.

Выйдя на стоянку, я положила сумки с протезами и костыли на заднее сиденье старенького «запора» [«Запор» — народное прозвище автомобилей «ЗАЗ».], подаренного родителями на восемнадцатилетие, села за руль и поехала домой.

Михнево. 11 августа 2004 года, вторник, 12 часов 50 минут. Саша

— Да, мам, я в пробке…

— Где? Да на подъезде, возле рынка…

— Да блин, стоим плотно, уже десять минут не движемся…

— Да, пап…

— За рынком направо и через промзону…

— Да. Поняла. Попытаюсь сейчас свернуть…

Я, отчаянно сигналя, пропихнулась в правый ряд и свернула в еле заметный проезд. Километра через полтора я поняла, что заехала не туда, куда говорил отец. Вокруг угрюмые заборы и стены ангаров. Я свернула налево и через пару сотен метров обнаружила, что попала в тупик Развернувшись, я выехала обратно и, проехав немного дальше, свернула в следующий проезд и, метров через триста увидела, что проезжая часть капитально перекопана. Подъехав к яме поближе, я обнаружила что справа, вплотную к стене ангара, почему-то зашитой профлистом, яма засыпана, причем засыпана «с верхом». Смесь песка и гравия поднимается горкой, сантиметров на тридцать-сорок, Я воткнула первую и стала осторожно перебираться, вплотную прижимаясь к стене ангара, и, по ходу, вспомнила папин рассказ, как его коллега по «дальнобою», наутро после «хорошо посидели», стартовал на «МАНе» [«МАН» — здесь, грузовой автомобиль. MAN — немецкая машиностроительная компания, специализирующаяся на производстве грузовых автомобилей, автобусов и двигателей. Образована в 1758 году, ранее носила название Maschinenfabrik Augsburg-Nurnberg AG (Машинная фабрика Аугсбург-Нюрнберг, АО). Штаб-квартира расположена в Мюнхене.] из бокса, сквозь кирпичную стену. На середине горки правое заднее колесо внезапно просело и я, не успев выжать сцепление, заглохла. Помянув женщину легкого поведения, я опустила рычаг сцепления… и тут заметила, в левом «лопухе», несущуюся сзади кофейного цвета «девятку» и услышала приближающийся звук сирены.

«Девятка» сначала приняла влево, видимо водитель думал объехать яму по левой стороне, но, увидев, что та упирается в противоположный забор, резко затормозил и повернул направо.

У меня замерло сердце: — «Щас впендюрит!» Но «девятка», лишь слегка зацепив «пылесосик» сзади, пробила профлист и с грохотом исчезла внутри. Я вспомнила самку собаки и успела подумать, что со всеми предстоящими гаишными разборками я попаду домой хорошо если к вечеру, как через несколько секунд, стенка из профлиста вздрогнула, стала разваливаться, и я увидела, что на «пылесосик» валится, приличных размеров рама, затянутая внутри блестящей металлизированной пленкой. Понимая, что я уже ничего не успею сделать, я вцепилась в руль и, закрыв глаза, замерла. По моему телу сверху вниз пронеслась одновременно обжигающая и леденящая волна, раздался звук падающих листов железа. Я открыла глаза, и в них ударил пронзительный солнечный свет…

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 19 минут. Саша

Багровое солнце стояло над самым горизонтом, вокруг расстилался пейзаж, напоминавший фильмы Би-би-си об африканской саванне. Машина стояла на пятне из песка и гравия, вокруг которого росла довольно высокая и незнакомая мне трава. Рядом валялись погнутые куски профлиста, в которых торчали штырьки саморезов. До меня дошло, что дыра в стене ангара была заделана наихалтурнейшим образом — верхний ряд присобачили к стене на дюбелях, а последующие скрепляли друг с другом саморезами. И хватило не слишком сильного удара изнутри, чтобы вывалить латку, часть которой сейчас лежала на машине справа, а часть была разбросана по сторонам.

Я глубоко вздохнула и, наконец, призналась себе, что меня забросило черт знает куда и черт его знает каким образом.

Собравшись с духом, я открыла дверь машины и выбралась наружу. Слой засыпки, на котором я стояла, был не толще пяти-семи сантиметров и заканчивался меньше чем в метре от «пылесосика». Я обошла его спереди, отбросив на траву один из оторвавшихся листов, лежавший краем на переднем бампере, и увидела «девятку», с открытыми передними дверями, стоявшую под остатками жестяной латки.

В первый момент я не поняла, что в ней цепляло взгляд, но, присмотревшись, поняла, что машина стоит не на спущенных, как мне показалось в первую секунду, а на СРЕЗАННЫХ колесах! Причем, если левая задняя покрышка была срезана чуть пониже диска, то переднее колесо отсутствовало почти до болтов. От машины шел пар, резко пахло горячим тосолом и маслом. Вспомнив советы отца о том, что надо делать в первую очередь с машиной, попавшей в аварию, я вцепилась в листы лежавшие на «пылесосике» и потащила их в сторону. Когда я вступила на траву, то с изумлением заметила, что их нижний край режет довольно жесткую траву, как луч бластера. Напрягши свои умственные способности, я пришла к выводу, что на меня грохнулось какое-то устройство для перемещения, что-то вроде «врат» или «портала»; сбитое «девяткой», оно, к счастью, подсекло засыпку, и колеса моего «запора» не пострадали, в отличие от «Самары».

Борясь с уже начавшей накатывать истерикой, я открыла багажник «пылесосика», выудив оттуда сумку с ключами и здоровую зиловскую монтировку, грубо вскрыла помятый капот «девятки», отключила аккумулятор и… Меня пригвоздил к месту раздавшийся за спиной утробный рев. Медленно обернувшись, я увидела (мать моя женщина!) стадо в несколько десятков огромных животных, медленно шествовавших примерно в двухстах метрах от меня. Похожие на подросших и покрытых шерстью носорогов, с кучей рогов и бивней на голове, весом и размером они явно не уступали слонам. На меня дохнуло запахом, напомнившем об имевшем когда-то место визите в свинарник. Только запах был намного сильнее.

Я стояла не шевелясь, наверно, минут пятнадцать, пока стадо не скрылось за склоном невысокого холма. А в голове билась мысль: «Этого не может быть! Таких зверей на Земле нет и никогда не было!»

Только теперь до меня окончательно дошло, что я не «где-то там далеко на Земле», а в другом мире!

Я стояла, прислонившись к горячему боку «Запорожца», и меня капитально колбасило от осознания того, ЧТО же со мной случилось. Первой меня посетила мысль, что я здесь одна в диком и враждебном мире, что меня ждет короткая и тяжелая жизнь и финал в желудке какого-нибудь из местных организмов, ибо, судя по травоядным, хищники здесь должны водиться весьма неслабые. Второй возникла более оптимистичная мысль, что я попала сюда с подмосковной улицы безо всяких знамений и предзнаменований, что рядом лежит кусок жести, за которой (зуб даю!) и находилась нештатно сработавшая установка! А раз есть установка, значит, есть и люди, которые все это и затеяли и которые наверняка уже протоптали дорожку сюда.

Утешив себя этими рассуждениями и задвигая подальше мысли о том, что люди могут быть и где-нибудь на другом континенте, а если и поблизости, то могут оказаться мне совсем не рады, я решила до конца выпотрошить «девятку», а потом отправиться… куда-нибудь.

Начать я решила с топлива, ибо его у меня было меньше чем полбака. Я перелила в бак бензин из резервной канистры-десятки и, вооружившись шлангом, стала сливать топливо из «девятки». Его хватило залить бак «пылесосика» под пробку и наполнить канистру.

Положив канистру в багажник, я начала обшаривать машину с салона. В бардачке нашлась полупустая одноразовая зажигалка, атлас улиц Москвы, пара золотников и новенькие рабочие перчатки с пупырышками. Отнеся все эти полезности в «запор», я открыла левую заднюю дверь. На полу, между рядами сидений, лежали: довольно большая и пошарпанная черная сумка, пластиковая упаковка из шести двухлитровых бутылок пива «Арсенальное» и черная борсетка. Решив начать с нее, я обнаружила в ней конверт с запечатанной банковской упаковкой пятитысячных купюр, лопатник с пятьюстами долларами и семью тысячами рублей и паспорт, открыв который, я с изумлением уставилась на фотографию, с которой на меня смотрела физиономия Вовки-мажора с уже заметными даже на паспортном фото следами разгульной жизни. Правда, фамилия в паспорте была Ковалев, а Вовка-мажор, сколько я его знала, был Арефьевым.

Вспомнив встречу, полуторагодичной давности с Наташкой Бедновой и ее слова: «Знаешь, Саш, мажор, с тех пор, как его папашу грохнули, совсем скурвился, с такими кадрами трется», и убедившись, что не ошиблась в оценке будущей судьбы одноклассника, я затолкала все обратно в борсетку и переключилась на сумку.

Еще вытаскивая ее из машины, я услышала характерный бряк, наведший на вполне конкретные мысли о ее содержимом. Открыв сумку, я извлекла на божий свет две круглые булки хлеба, три палки дорогущей сырокопченой колбасы, кусок сыра где-то на полкило, полдюжины поддонов с нарезанной ветчиной, столько же консервных банок с крабами и лососем, две банки с корнишонами, поддон с зеленым луком и четыре (блин!) литровые бутылки водки — две «Русский Стандарт» и две с «Жириком». Усмехаясь про себя характеру комплекта для скромных посиделок двух «конкретных пацанов», я выудила со дна сумки обмотанный скотчем пакет треугольной формы. Его вес и форма сразу навели меня на вполне определенные подозрения. И когда я, вскрыв его взятым из «бардачка» ножом, взяла в руки его содержимое, то первой мыслью было: «А ты, Вова, сука, еще и мокрушник!» У меня в руках была брезентовая кобура с «ПП-93» [«ПП-93» — пистолет-пулемет, состоящий на вооружении МВД России.]. Петля, которой кобура крепится к поясу, была разрезана, а пятна по краям разреза были очень похожи на кровь…

Быстро покидав всю еду обратно в сумку, я проверила «машинку»: пистолет-пулемет был новеньким и чистым, оба магазина — полными. Итак, я стала обладателем хотя и слабенького, но ствола и пятидесяти патронов в двадцати- и тридцатизарядном магазинах. Уже деньги.

Решив закончить осмотр «девятки», я открыла, к моему счастью, незапертый багажник. Там лежали здоровенная клетчатая «мечта оккупанта» и двадцатилитровая канистра. Я первым делом выдернула из багажника канистру, с удовольствием убедившись по весу, что она полная, и… в этот момент сумка зашевелилась, и из нее раздалось сдавленное мычание.

Расстегнув сумку, я увидела девичьи кисти бронзового цвета, связанные скотчем. Тем же скотчем к ним были притянуты ступни ног. Схватив нож, я перепилила витки скотча и постаралась перевернуть незнакомку на спину. Она, зацепившись левой рукой за край багажника и свесив голову, попыталась снять полосу скотча, закрывавшую ее рот. Поняв по судорожным движениям гортани, что ее тошнит, я схватила ее правой рукой за волосы и, рявкнув: «Терпи!» — левой подцепила край скотча и резким рывком сорвала его. Девчонка громко взвизгнула, и ее тут же начало рвать так, что я едва успела отскочить, свалив канистру. Закончив травить, она подняла голову, и я сразу же, несмотря на грязные разводы от слез и обильные следы носового кровотечения, узнала здорово подросшую симпатюлю-мулаточку, учившуюся у нас в младших классах, когда я заканчивала школу.

— Ты кто? Где я? Попить можно? — Вопросы вылетели из нее пулеметной очередью.

— Так. Отвечаю по порядку, с конца. Попить есть, — я подошла к «запору» и вынула из кармана на спинке пассажирского кресла початую бутылку уже изрядно теплой минералки. Мулаточка прополоскала рот, жадно напилась, но когда она попыталась налить воды в ладошку, чтобы умыться, я остановила ее руку.

— Стоп! Это вся вода, которая у нас сейчас в наличии, есть еще, правда, двенадцать литров пива и четыре литра водки. Ты что предпочитаешь? — Она захлопала глазами, а я забрала у нее из рук бутылку и отнесла ее в машину, прихватив взамен пачку своих гигиенических салфеток.

— На, оботрись. Отвечаю на второй вопрос. Мы даже черт не знает где. Зато здесь гуляют та-а-а-кие зверюшки, что би-би-сишники обоссались бы от восторга, получись у них это заснять. Ну а если серьезно, то зуб даю, что мы в другом мире.

Глаза девчонки стали как царские пять копеек.

— Дальше. Меня зовут Саша. Я знаю, что ты училась в моей школе, но все-таки представься.

— Настя.

— Ну будем знакомы. Скотч-то снимай.

Настя, морщась, начала отрывать скотч.

— Дергай резко.

— Больно…

— Конечно больно, но лучше быстро, а то будет, как в том анекдоте про американских адвокатов.

— Каком?

— «Ты не слышал, Джордж отмазал своего клиента от электрического стула? — Нет, но он добился значительного снижения напряжения».

Настя, хихикая и взвизгивая, посрывала скотч с запястий и ног, села на гравий и расплакалась. Я не мешала ей выплакаться, понимая, что это совершенно необходимо. Постепенно рыдания перешли во всхлипывания, она вытерла глаза и встала. В этот момент как раз со стороны, где прошло стадо, потянуло ветерком, принесшим густой запах оставленных зверюгами «мин». Настя побледнела и метнулась за «девятку». Ее снова стошнило. Я с удивлением посмотрела на нее, и тут у меня перещелкнуло в мозгах: девчонка очень резко реагирует на запах, плюс, когда я помогала ей вылезти из багажника, то проехалась рукой по ее бюсту — грудь была твердой, как незрелое яблоко. В тот момент я просто не обратила на это внимания, но теперь… Я взяла ее за руку, повернула к себе и, глядя в глаза, спросила:

— Девочка, а ты, случ аем, не беременна?

Настя, уткнувшись мне лицом в грудь, разревелась так, что мне стало страшно. В течение последующих примерно пятнадцати минут из несвязных всхлипываний, возгласов и слов нарисовалась довольно грустная история.

Настя появилась на свет в результате неосторожности и сексуальной безграмотности своей матери и озабоченности своего отца, студента «Лумумбария» [«Лумумбарий» — сленговое название Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы.] из Конго. Появившись на свет в начале девяностого, она оказалась не нужной ни своему отцу, ни матери-студентке, ни дедушке с бабушкой, которые были «рашен наци» по своим взглядам и появление на свет внучки-мулатки восприняли как личное оскорбление. В возрасте шести месяцев Настя оказалась на попечении бездетной двоюродной сестры своей бабушки. Ее мать в девяносто втором выскочила замуж за полубизнесмена-полубандита, родила ему двух сыновей, и свое общение со старшей дочерью свела к визитам с подарками на день рождения и перед Новым годом, а также небольшому ежемесячному пособию, выдававшемуся «бабе Але». Так продолжалось до февраля две тысячи четвертого года, когда умерла бабушка Аля и Настя оказалась в новой семье своей матери. Ничего хорошего это ей не принесло. Уже через две недели отчим, воспользовавшись поездкой матери на курорт, заявился к ней в спальню, запугал, подавил «слабое и неорганизованное» сопротивление и лишил ее девственности. Такие визиты он продолжал и в дальнейшем. Судя по всему, дело было даже не в нехватке женской ласки, в конце концов более чем небедный человек вполне мог воспользоваться услугами опытных профессионалок, скорее всего дело было в принципе доминантного самца — «все самки в прайде принадлежат мне».

Настя оказалась такой же наивной и безграмотной в специфически женских вопросах, как в свое время и ее мать, и то, что она «залетела», поняла далеко не сразу, а лишь тогда, когда ее начало капитально тошнить по утрам. Это заметил и отчим, у которого как раз в это время возникли напряги с супругой, на которую была зарегистрирована значительная часть бизнеса, и он, видимо, собрался «решить вопрос» радикально. Судя по обрывкам разговоров Вовы-мажора и его напарника, им была поставлена задача «вывезти в лес и закопать», попутно они собирались перед «этим» «побаловаться с девкой».

Дождавшись, когда Настя немного успокоится, я с ее помощью сложила пиво и сумку с едой между сиденьями, сумки с протезами и костыли на заднее сиденье, «машинку», откинув приклад, положила между сиденьями и села за руль. Настя мгновенно устроилась рядом.

Я, мысленно перекрестившись, завела двигатель, задним ходом потихонечку сползла с гравийного пятна и, воткнув первую, проехала первые метры по земле нового мира.

Где-то восточнее Аламо. 12 число 10 месяца 21 года, 08 часов 33 минуты. Саша

«Запорожец», фырча мотором, стал разворачиваться, и… машина качнулась, получив сильный удар в правый (тенденция, однако!) борт. Повернувшись, мы увидели огроменную, сантиметров двадцать пять — тридцать голову змеи. Она зацепилась зубами в палец длиной за нижний край заднего бокового окна. Взвизгнув, я нажала на газ, и даже внутри машины мы услышали «чвяк», с которым они вырвались из челюсти змеюки.

Метров пятьдесят «запор» проехал безо всякого моего участия. Очнувшись, я затормозила и посмотрела на Настю. Та была пепельно-серого цвета и с квадратными глазами. Прикинув про себя, как выгляжу сама, я откашлялась и сказала:

— Вот… бля… зоология… Ты как? Не описалась от такого серпентария?

Настя сунула руку под юбку.

— Вроде нет.

— Ну и прекрасно. Поехали.

— А зубы ты выдернешь?

Я посмотрела на торчащие между стеклом и рамкой зубы, на пятна ада на стекле. Вылезать не хотелось категорически. Я махнула рукой.

— На скорость и безопасность не влияет… Выну потом, — и, включив скорость, я тронула машину.

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 10 часов 47 минут. Саша

Уже примерно два часа колеса моего «пылесосика» наматывали километры нового мира. За это время мы проехали сорок четыре километра по спидометру и где-то тридцать пять по прямой. Вовсю насмотрелись на круговорот биомассы в природе во всех его проявлениях. И на то, как пасутся, одновременно удобряя землю, многорогие махины и звери, похожие на земных антилоп, как уже их потребляют в пищу разнообразные хищники, как падальщики доедают остатки трапез хищников и помершие своей смертью организмы.

Настя всю дорогу вертела головой и темпераментно комментировала все, что попадалось ей на глаза. Проезжая мимо небольшой рощицы из деревьев и колючих кустов, я была оглушена ее визгом. Метрах в тридцати от нас нарисовались два чудовищных хищника! Полосатые, отдаленно похожие на гиен, с челюстями примерно как у крокодила, они были размером с зубров, которых мне довелось видеть в Приокско-Террасном [Приокско-Террасный государственный природный биосферный заповедник расположен на левом берегу Оки.].

Парочка решительно направилась к нам. Я воткнула третью и придавила газ, разгоняясь до пятидесяти и молясь про себя, чтобы на пути не попалось какой-нибудь ямы. Проскочив около полукилометра и убедившись, что зверюги утратили к нам интерес, я сбросила скорость до прежней.

— Фу-у-ух… Оторвались…

Настя оглянулась назад, посмотрела между сидений и спросила:

— Саша, но ведь у нас есть автомат?

Я грустно усмехнулась:

— Для этого организма наша «шарманка» — кстати, она называется «пистолет-пулемет» — лишь чуть опаснее, чем для тебя «воздушка». Не убьет, только сделает больно и разозлит. Это же полицейское и вспомогательное оружие. Для человека опасно, а для организма в тонну весом…

— Саш. А откуда ты в оружии разбираешься?

Я искоса посмотрела на нее.

— А ты знаешь, кто я?

— Нет.

— Я перешла на шестой курс «бауманки» [МГТУ им. Баумана.], и нам читали спецкурс «специальные тепловые машины».

Почти рефлекторно я не стала называть свою специальность полностью, помня, как агрессивно среагировала на нее моя (тьфу!) двоюродная тетушка. Тогда после часа выноса мозга на тему «это совершенно неприемлемо для девушки!», «это негуманно!!!», «ты не могла выбрать что-нибудь получше?!», я не выдержала и отправила родственницу по пешеходному сексуально-анатомическому маршруту. А в дальнейшем просто сообщала любопытствующим, что «учусь на инженера», частенько зарабатывая снисходительно-сочувственные взгляды типа «на юриста или менагера не потянула».

— А что такое «специальные тепловые машины»?

В ответ я ткнула пальцем в лежащую между сиденьями «шарманку».

— Автомат?

— Ага, и автомат тоже. Любое огнестрельное оружие преобразует тепловую энергию сгорания пороха в кинетическую энергию летящего снаряда.

— А-а-а…

— Бэ-э-э… Со мной поведешься — и не того наберешься!

— Саш, а почему ты называешь его пистолетом-пулеметом?

— А потому что это и есть пистолет-пулемет. Ручное автоматическое оружие, стреляющее пистолетными патронами.

— А автомат — автоматными?

— Автомат — промежуточными.

— Между чем?

— Настя, тебя что, пробило на вторую «почемучку»?

— А почему на вторую? — Посмотрев друг на друга, мы заржали.

— Потому что первая бывает лет в пять-семь, а промежуточный он между пистолетным и винтовочно-пулеметным.

— А-а-а-а…

— Бе-е-е…

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 02 минуты. Настя

— А-а-а-а…

— Бе-е-е…

Я замолчала, вспоминая все, что произошло со мной за последние несколько месяцев. Смерть бабушки Али. Похороны. Переезд в семью матери. Осознание того, что я для нее чужая и составляю помеху по жизни. Тот кошмарный день, когда подвыпивший отчим ввалился ко мне и, срывая одежду, повалил меня на кровать… Страх признаться в случившемся матери и понимание, что виноватой все равно буду я. Продолжающиеся визиты отчима. Тошнота по утрам. Две полоски на тесте. «Девочка, у тебя срок 13–15 недель, аборт делать поздно, и в любом случае ты должна прийти со своей матерью». Чувство безысходности. Острый, понимающий взгляд отчима. Его звонок из Питера: «Так, срочно подорвись, возьми у меня на столе зеленую папку и отвези… записывай адрес… я сказал — срочно…» Безжалостные руки, связывающие меня скотчем и швыряющие в сумку. Разговор отморозков, из которого стало понятно, что это затея отчима, что этой папкой меня просто заманили в ловушку и что жить мне осталось от силы пару часов. Страх и удушье в багажнике машины. Грохот столкновения. Странный серебристый просверк в глазах. Запах бензина и непонятная возня вокруг машины. Звук открывающегося багажника. Руки с ножом, разрезающие скотч, которым я связана. Смутно знакомое лицо черноволосой девушки в белых изрядно испачканных брюках и светло-голубой футболке. Отходняк с истерикой. Невозможные животные по дороге…

— Саш, а можно тебя спросить?

Саша бросила на меня веселый взгляд и хихикнула:

— Спрашивай.

— А для кого ты везла костыли?

Саша грустно усмехнулась:

— Для меня.

В ответ на мой непонимающий взгляд она провела ребром ладони примерно в пятнадцати сантиметрах выше левого колена и сказала:

— Ниже — запчасти.

Я, попросив разрешения взглядом, протянула руку и ощутила вместо живой плоти твердость пластика.

— Ой, как же ты так!

Саша хмыкнула:

— Да вот так. Меня сбила машина. Пять лет назад. А сегодня я как раз возвращалась домой из «протезки» с «обновками».

Я неловко замолчала и стала всматриваться в склон холма, на котором мне что-то царапнуло взгляд.

— Саш, смотри… Да не там, правее.

Саша повернула машину в направлении холма, склон которого был заметно темнее окружающей травы, а немного ниже вершины лежал какой-то прямоугольный предмет. Когда мы подъехали поближе, то стало ясно, что это опрокинувшийся на бок открытый автомобиль.

— Саша, ты видишь, здесь есть люди!!! Мы спасены!!! — радостно заорала я.

— Вижу, вижу… — неожиданно ехидно сказала Саша и добавила: — А также вижу, что они здесь стреляют друг в друга.

Только тут я заметила, что машина здорово обгорела, а на дуге закреплен пулемет со свисающим куском ленты с патронами.

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 09 минут. Саша

— Саш, смотри… Да не там, правее.

Посмотрев направо (система, однако!), я увидела внутри более темного, чем окружающая трава, пятна немного ниже вершины холма предмет с явно чуждыми природе прямоугольными очертаниями. Подъехав поближе, я рассмотрела лежащий на боку сильно горелый джип с закрепленным на шкворне дуги пулеметом MG3 [MG3 — единый пулемет бундесвера под патрон 7,62x51 нато Послевоенная версия «пилы Гитлера» «MG42». Широко распространен по всему миру, в Пакистане и Турции выпускается до сих пор.] со свисавшим из приемника куском ленты.

— Саша, ты видишь, здесь есть люди!!! Мы спасены!!! — завопила Настя.

— Вижу, вижу… А также вижу, что они здесь стреляют друг в друга…

Остановив машину примерно в десяти метрах сзади от джипа, я взвела затвор «машинки» и, сказав Насте: «Пошли», вылезла из машины.

Джип лежал на правом боку, и мы стали обходить его со стороны днища, не забывая посматривать по сторонам. На нем висели клочья разорванного взрывом бака, на дисках висели кольца проволоки от сгоревших шин, пахло горелой резиной, пластиком, краской, но запах был слабый, машина лежала тут явно не первый день, а может, и не первую неделю. В днище виднелось несколько отверстий от крупнокалиберных пуль, кто-то щедро одарил на прощанье уже опрокинувшуюся машину. Обойдя переднюю часть машины, я увидела лебедку на бампере и надпись «Land Rover» на приоткрытом и покореженном капоте. Заглянув в щель, я убедилась, что прилетело джипу неслабо, на блоке были следы как минимум двух попаданий из крупнокалиберного. Подойдя к дуге, на которой был закреплен пулемет, я, повозившись, отцепила его от явно самодельного шкворня и понесла его к «Запорожцу», сказав по ходу Насте, чтобы смотрела по сторонам. Положив его на багажник и предварительно осмотревшись на предмет чего-нибудь большого и голодного поблизости, я, открыв крышку, вынула ленту, спустила затвор и, подняв лоток, осмотрела механизм. Убедившись, что срочной чистки не требуется, взвела затвор, открыла дверцу, вынула и осмотрела ствол. Обнаружив, что он «примерно чистый», я вернула ствол на место, вставила ленту, закрыла крышку, поставила пулемет на предохранитель и обнаружила стоящую рядом Настю.

— Саш, я автомат нашла, — радостно сообщила она и протянула мне укороченную десантную «G3» [«G3» — автоматическая винтовка под патрон 7,62x51 НАТО, выпускавшаяся фирмой «Хеклер-Кох», лицензионная копия испанской «СЕТМЕ». С середины 60-х состоит на вооружении бундесвера. Очень широко распространена по всему миру, выпускается в ряде стран. Десантная версия «G3KA4» имеет укороченный ствол и выдвижной приклад.].

— Я ж тебе сказала смотреть по сторонам!

— А я смотрела…

— Смотрела она… Сожрут — не жалуйся!

Настя потупила глаза, но потом, встрепенувшись, начала старательно глазеть по сторонам. Хмыкнув, я осмотрела винтовку, убедившись, что она постреляла, но за ней неплохо ухаживали. Зарядив ее и выдвинув приклад, я повернулась к Насте.

— А магазины ты видела?

Настя хлопнула глазами, и я показала ей на винтовке, что имела в виду.

— Не-а, не видела, но счас поищу. — Она рванула было в «пампасы», но я притормозила ее и, проведя трехминутный ликбез по пользованию «ПП-93», вручила его ей с напутствием:

— Не направляй на меня и стреляй только одиночными, иначе магазин улетит — и «мама» сказать не успеешь, а их всего два. И смотри под ноги. Змеи тут есть, — Настя зябко передернула плечами, — а «Склифа» нету. Спасать, если укусит, некому. И ноги у тебя голые.

Сказав это, я задумалась: а ведь это действительно проблема. У меня хоть штаны и летние туфли на низком каблуке, а у Насти — мини-юбка, футболка и пляжные босоножки.

Подойдя к машине, я продолжила поиск полезностей. Так, что мы имеем. Три коробки с лентами. Раздуты и разворочены, видимо попали в очаг огня. Я вытряхнула содержимое всех трех и убедилась, что целых патронов нет, все или взорвались сами, или деформированы взрывами других. Ленты тоже испорчены. Два запасных ствола к пулемету в полусгоревшем чехле. Учитывая, что в ленте тридцать два патрона, польза от них сомнительна, но берем. Так, а это что? Изрядно обгоревший небольшой рюкзак Что там? Фу-у-у. Комок несвежих мужских трусов и носков в подплав-ленном пакете. В сторону, и подальше. Две большие банки с мясными консервами. Это дело. Берем. Восемь пачек с галетами или печеньем, украшенных китайскими иероглифами (и здесь без сынов Поднебесной никуда). Берем. Кружка, ложка, глубокая миска. Берем. Несессер с мужскими мыльно-рыльными и несвежее полотенце. М-м-мдя. С одной стороны, срабатывает женская брезгливость. С другой… С другой, у нас ничего такого ведь нет и не предвидится. Нет, конечно, у меня в багажнике лежит обмылок хозяйственного мыла, но это так, помыть руки после замены колеса. Даже умыться им, не говоря о более интимной гигиене, я бы не рискнула. Решено. Берем, а там посмотрим.

Тут сзади раздался голос Насти:

— Саш, посмотри, что я нашла!

Я подошла, и Настя показала рукой на сваленную на капот «запора» добычу.

Там были: три магазина для винтовки, один целый и два явно погрызенных кем-то очень немаленьким (на ум сразу пришла зуброразмерно-гиеноподобная зверюга, которую мы видели около получаса назад), «кольт» «девятнадцать одиннадцать» [«Кольт» «девятнадцать одиннадцать» — «Кольт М19П» «правительственная модель» — знаменитый пистолет конструкции Джона Браунинга, стоявший на вооружении американской армии с 1911 года и до конца века, спецподразделениями и морской пехотой используется и сейчас. Калибр.45 АКП (11,43 мм). Выпускается до сих пор в нескольких странах.] с полным магазином в погрызенной текстильной кобуре и два запасных магазина в почах.

— И вот, посмотри. — Настя достала из кармана юбки пачку, как мне сначала показалось, разноцветных игральных карт, но приглядевшись, я поняла, что это что-то иное. С одной стороны пластиковых прямоугольников играли голограммы с цифрами от пятерки до ста, с другой — эти же цифры были в центре.

— Знаешь, а ведь похоже — это местные деньги.

— Думаешь?

— Думаю! Ты все их собрала?

— Нет, но остальные сильно пожеваны.

— Давай, мухой собери, я досмотрю машину, и перекусим.

Кивнув, Настя схватила «шарманку» и умчалась, а я снова подошла к джипу. Из ценного там еще нашелся отличный и почти не поврежденный огнем набор головок и рожковых ключей в пластиковом чемодане, гидравлический домкрат и новенький набор для ремонта бескамерных шин. Подошедшая Настя обнаружила лежащий на правом борту кабины и частично залитый потеками пластика от торпеды девятимиллиметровый полицейский револьвер с коротким стволом. Я разобрала помятые магазины, став в итоге обладательницей еще двадцати двух целых патронов, и тут же добила их в ленту, замкнув ее в кольцо. Потом отколупала налипший на револьвер пластик. Пока я возилась, Настя принесла еще десятка полтора «денежек» и чуть другого размера прокушенную посередине карточку с надписью «Juan Jimenez» и фотографией мужика средних лет типично латиноамериканской наружности, шестнадцатизначным номером, как на кредитке, и штрихкодом. В углу карточки переливалась голограмма масонской пирамиды с глазом. Перевернув карточку, я увидела такую же пирамиду, но чуть побольше и по центру.

Закончив мародерствовать, мы уселись в машину перекусить. Решив в первую очередь оприходовать самое скоропортящееся, взяли по два поддона с ветчиной и половину сыра. Оставшиеся в бутылке грамм триста минералки я оставила Насте, а себе открыла пиво. Попробовав его, я поморщилась.

— Что, такое противное?

— Теплое… бе-е-е… А что поделаешь. Без питья на такой жаре запросто загнуться можно.

Быстро поев, я взяла свои поддоны, достала пассатижи и, выдернув из окна змеиные зубы, сложила их между ними.

— На память, — ответила на молчаливый вопрос Насти, скрепляя их скотчем, всегда лежавшем у меня в машине.

Разложив «трофеи» в салоне (пулемет я решила разрядить), мы уселись и тронулись вниз по склону холма. Метров через сто Настя вскрикнула:

— Тормози!

— Чего там?

— Вот… вот там… что-то блеснуло — ярко, как стекло.

Я подъехала к указанному месту. Настя вылезла из машины и, уже внимательно глядя себе под ноги, подошла к небольшому кустику и подняла с земли бинокль. При ближайшем рассмотрении бинокль оказался китайским и целым наполовину — правая секция была расколочена пулей. Я потратила еще несколько минут на возню с отверткой, и мы стали обладательницами восьмикратного монокля.

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 13 часов 15 минут. Саша

Мы продолжали ехать, как я считала, на юг, и проехали еще около тридцати километров. Жара доставала все сильнее. Вода кончилась, и мы понемногу прикладывались к баклаге с пивом. Попробовав его в первый раз, Насте пришлось приложить героические усилия, чтобы оно осталось внутри ее, но потом она вроде притерпелась. По пути мы уже два раза заезжали на вершины холмов, останавливались и осматривались через монокль. Во второй раз мне показалось, что в небольшой рощице в низине есть родник или ручей, но увидев рядом с ней стадо из примерно тридцати организмов, похожих издали на кабанов, а в кустарнике — спину «гиенозубра», я решила не рисковать.

Сейчас мы в третий раз поднимались на холм, а меня начинали донимать мысли о небесконечном запасе топлива: судя по датчику, мы, проехав около восьмидесяти километров, спалили не менее трети бака. Выбравшись на вершину, я выбрала для остановки место, на котором почти не было травы.

По очереди прогулявшись «за задний бампер», мы стали рассматривать окружающий нас пейзаж, и опять самой глазастой оказалась Настя. Монокль был у меня, а облако пыли первой заметила она.

— Саш, смотри… вон там… между холмами… левее…

Облокотившись на крышу машины, я направила монокль, куда показывала Настя. Сердце екнуло. По дороге двигалась колонна грузовиков, причем в голове и в хвосте шла боевая техника, похоже, по паре «Выстрелов» [«Выстрел», БПМ-97, «КАмАЗ-43269» — двухосный бронетранспортер, сделанный на агрегатах автомобиля «КамАЗ».] спереди и сзади. А возглавлял колонну восьмиколесный БТР, какой именно — я разобрать не смогла. Мгновенно запрыгнув в машину, я завела двигатель и хотела рвануть… но, сделав над собой гигантское усилие, поехала на второй, держа двадцать — двадцать пять километров в час.

— Саша, давай быстрее! Они же уедут! — Настя аж подпрыгивала на своем сиденье.

— А ты понимаешь, что до дороги километров десять, и если мы влетим в какую-нибудь яму, то пешком при здешних организмах можем и не дойти, а если и дойдем, то колонну точно не догоним.

Настя кивнула головой, соглашаясь, но продолжала ерзать и подпрыгивать.

Через полчаса мы выехали на… Скорее всего, этому подходило слово «тракт». Полоса земли шириной около ста метров, исчерченная двойными полосами автомобильных колей. Выбрав наиболее, на мой взгляд, подходящую, я выехала на нее и тут уже притопила газ, разогнавшись километров до шестидесяти.

Примерно через пятнадцать минут Настя не выдержала.

— Саш, а мы правильно едем, они никуда не свернули? — Я рассмеялась.

— Едем мы правильно. Если бы колонна свернула, то след бы остался не хуже этой колеи.

— А почему…

— Мы их не догнали.

— Да?

— А ты посчитай. Мы выехали на дорогу через полчаса после них. Если их скорость сорок, то они в двадцати километрах впереди нас. Наша скорость шестьдесят. Это двадцать километров разницы. Значит, догоним через час.

— А если у них пятьдесят?

— Тогда двадцать пять впереди и десять разницы. Считай.

— Получается… Два с половиной часа?! — На лице у Насти нарисовалось неподдельное удивление.

— Не ты первая.

— Что — первая?

— Покупаешься на задачке в «догонялки». Но ты не переживай. За пару часов мужиков обязательно подопрет.

— Подопрет?

— Ага. Помыть колеса!

Сообразив, Настя захихикала.

В итоге истина оказалась где-то посередине. Мы догнали их примерно через полтора часа. Колонна стояла, и народ, судя по всему, действительно «удобрял кустики». Проехав мимо стоявшего в отдалении от колонны и чуть в стороне от трассы БТР, я с удивлением увидела, что ошиблась, это был не «Выстрел», а старенький БТР-40 [БТР-40 — первый советский серийный бронетранспортер. Сделан на агрегатах «ГАЗ-63» «по мотивам» американского разведывательного бронеавтомобиля МЗ «Скаут».], но вооруженный «Утесом» [«Утес» — крупнокалиберный пулемет НСВ. Создан на смену ДШК, группой в составе Г. И. Никитина, Ю.М. Соколова, В.И. Волкова. На вооружении с 1969 года.]. На весьма удачно закамуфлированном в цвета саванны борту были буквы «РА — RA».

Подъехав к стоявшим в хвосте колонны из грузовиков и разнообразных джипов двум «сороковникам», я остановилась, и мы с Настей вылезли из машины.

Изумление, написанное на лицах стоявших возле БТР военных, когда они смотрели на мой «Запорожец», плавно перешло в стадию «полного охренения», когда они увидели нас.

Я тоже рассматривала их с удивлением. Все явно: не срочники, одеты в пропыленный незнакомый камуфляж с «брониками», все вооружены «АК-103» [«АК-103» — автомат Калашникова из т. н. «сотой серии», экспортная версия под патрон 7,62x39 обр. 1943 года.] с подствольниками, а я точно знала, что их на вооружении Российской Армии нет, у всех «уоки-токи» [«Уоки-токи», «ходиболтайка» — общее название портативных УКВ-радиостанций, помещающихся в одной руке.].

В этот момент, из-за их спин вышел еще один военный…

— ЮРКА!!!

Где-то восточнее Аламо. 12 число 10 месяца 21 года, 15 часов 26 минут. Настя

— ЮРКА!!!

Вопль Саши ударил по ушам, и она мгновенно повисла на шее у ошалевшего от такого сюрприза парня, покрывая его поцелуями. У меня внутри стал распускаться холодный твердый комок, который сидел там все это время. Я поняла, что мы спасены!

Окружавшие нас военные уже отошли от шока, посетившего их при виде нас, и при взгляде на парня на их лицах стали появляться ухмылочки, явно обещавшие тому массу подначек, и сразу было видно — почему. Еще когда мы поели, Саша обильно накрасила губы себе и мне, сказав: «Это чтобы на жаре не трескались», и сейчас вся ее помада оказалась на лице у парня. Оторвав, наконец, Сашу от себя, он посмотрел на нее все еще ошалелым взглядом и спросил:

— Саша, ты что?! Совсем с головой не дружишь?! Ехать в одиночку по Северной Дороге, да еще на такой машине! Вас что — в Порто-франко в конвой не взяли?!

Саша захлопала глазами:

— Юра! Какой «портфранков»? Объясни, где мы?! И чем тебе мой «пылесосик» не нравится?!

Парень несколько секунд посмотрел на Сашу и произнес:

— Не втыкаю…

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 15 часов 29 минут. Саша

— Не втыкаю…

Юра смотрел на меня совершенно непонимающим взглядом, и я решила сначала объяснить, что случилось с нами:

— Юра, еще несколько часов назад я была в Михнево, ехала домой, объезжая пробку, заехала в промзону. Там на «пылесосик» свалилась какая-то фигня, и я очутилась здесь.

Юра мгновенно посерьезнел и, отойдя в сторону, произнес несколько слов в радиостанцию.

Тут я заметила ухмылочки бойцов и, взглянув на Юру, сообразила, чем они вызваны. Подойдя к нему, я достала платок и стала удалять следы своей эмоциональной несдержанности. Ухмылочки плавно переросли в нарастающее хихиканье, а кто-то заявил: «Я тоже хочу, чтобы меня так». Побагровевший Юрка показал из-за моей спины кулак, а я, закончив с его фейсом, повернулась к веселящимся и кислотным голосом старой девы проинформировала:

— До сведения хотящих доводится, что для удовлетворения их хотений, хотелка хотящего должна строго соответствовать ГОСТу.

После мгновения тишины народ взревел, как раненые лоси. Взгляды веселящихся скрестились на том, кому в ближайшие дни явно придется усердно доказывать «соответствие ГОСТу». Дальнейшую пикировку обломал рокот подъехавшего БТР. К моему удивлению, вместо стандартной башни на «восьмидесятке» стояла «Буйность» [«Буйность» — боевой модуль, вооруженный 30-мм пушкой 2А72, пулеметом «ПКТ» и автоматическим гранатометом «АГ-30». Без особых доработок ставится на штатный погон башни БТР-60, -70, -80, БРДМ-2, монтируется с подбашенным листом на МТ-ЛБ и БПМ-97. БТР-80 с «Буйностью» назывался БТР-80А.]. С брони спрыгнул коренастый капитан и, подойдя к нам, представился:

— Капитан Лисицын Игорь Семенович.

Не удержавшись, я схохмила:

— «Вьетнамский летчик»?

Бойцы взревели снова, и под разъяренным взглядом капитана мгновенно сдриснули за «броню», откуда, впрочем, продолжало доноситься приглушенное хихиканье. Встретившись с моим извиняющимся взглядом, капитан мгновенно остыл, сокрушенно махнув рукой.

— А-а-а… Зае… В общем, задрали этой песенкой! [«Кто же тот пилот, что меня сбил?» - // Одного вьетнамца я спросил. // Отвечал мне тот раскосый, // что командовал допросом: // «Сбил тебя наш летчик Ли Си Цын». // («Чиж и Ко», песня «Фантом»).] Ну, рассказывайте, что тут у вас случилось?

Поняв, что приколы закончились и начался серьезный разговор, я представилась:

— Кравцова Александра Владимировна, двадцать три года, студентка шестого курса «бауманки», — и, стараясь говорить кратко и связно, изложила последние десять часов своей жизни.

Лисицын, выслушав меня, пожевал губами:

— Получается, Ворота и такие номера откалывают.

— Какие «ворот а»? Пожалуйста, объясните нам внятно, куда нас черт занес?!

— Ну ладно, девочки. Слушайте.

И на нас свалилась оглушительная информация об открытии двадцать лет назад американскими учеными дороги то ли на другую планету, то ли в другое измерение, то ли в другое время. О том, как Орден, замутивший все это, очень быстро и страшно из организации ученых-первооткрывателей превратился в структуру, нацеленную на выжимание прибыли изо всего, что попадает на глаза. О появлении здесь государств. О новоземельской России и Ичкерийском имамате у нее под боком. О войне с бандами. И внезапно, как кувалдой по голове: «Путь на Новую Землю — это путь в один конец. Обратно только довольно непростая связь».

— И… что… обратно… никак…

— Да, девочка. Свою жизнь ты проживешь здесь.

Я привалилась спиной к броне «сороковки».

СВОЮ. ЖИЗНЬ. ТЫ. ПРОЖИВЕШЬ. ЗДЕСЬ.

Эти слова безжалостной кувалдой били меня по голове. Папа. Мама. Валерка. Лешка. Сережка Смирницкий, которому были пофиг нехватки моей анатомии и с которым после памятного вечера и «продолжения банкета» у меня все стало складываться всерьез. Всех их я больше НИКОГДА НЕ УВИЖУ!!! Меня начало жестко колбасить. Сколько длилась истерика, я так и не поняла, но пришла в себя в объятиях Юры, и рядом стоял только грустно смотревший на меня Лисицын.

— Ну, успокоилась?

Я судорожно кивнула головой.

— На, попей. — Лисицын сунул мне в руки флягу. Подсознательно я настроилась на теплую и противную воду, но там было что-то вроде морса, кисленького и со слабенькой горчинкой, даже теплый, он пился легко, освежая рот и утоляя жажду.

— Спасибо!

— Всегда пожалуйста! — Лисицын улыбнулся и добавил: — Я воевал в Первую чеченскую, после хасавьюртского позора уволился из армии и в девяносто седьмом попал сюда. И знаешь, за все время, что я прожил здесь, пусть жизнь здесь непростая и почти все время опасная, я не встретил ни одного человека, который жалел бы, что оказался здесь. А если люди, которым ты дорога, захотят, они тоже могут перейти сюда. Думаю, ты найдешь свое место здесь. И, кстати, ты кто по специальности?

— «Бауманка», шестой курс, факультет специального машиностроения, должна была получить диплом конструктора стрелково-пушечного вооружения.

Несколько секунд я имела удовольствие наблюдать две ошарашенные физиономии. Потом Лисицын подобрался и сказал:

— Саша, ты никому не говорила о своей специальности?

— Нет, Насте я сказала, что училась в «бауманке», без уточнения на кого.

— Это хорошо, и воздержись от информирования о своей специальности «орденских».

— Хорошо…

В этот момент рядом с «сороковником» остановился джип с эмблемами в виде пирамиды с глазом на передних дверях. Из него вышли мужчина и женщина в песчаной форме с «глазастыми» шевронами на рукавах и с «береттами» в открытых кобурах. Подойдя, они стали с удивлением разглядывать меня и высунувшуюся из-за БТР Настю. Бросив короткий взгляд на Лисицына, мужчина сказал на ломаном русском:

— Лейтенант Мерсье, Патрульные Силы Ордена. Девушки, вы откуда? И предъявите, пожалуйста, свои «ай-ди».

Я посмотрела на Лисицына, в его взгляде промелькнуло раздражение, но, видимо, лейтенант был в своем праве, и капитан кратко объяснил Мерсье, кто мы и откуда. Лейтенант был явно ошарашен, и тут же заявил, что наши слова необходимо немедленно проверить на месте.

Лисицын был, видимо, готов к такому повороту и, шепнув что-то Юрке, повернулся к лейтенанту.

— Так, лейтенант, я отправлю на место… события… БТР. Поедет «ноль шестой», старший — Долин, Габидулин на «Утес» и лейтенант Ладейникова, как медобеспечение, естественно, девушки и вы.

— Лучше посадить девушек в «Ровер».

— Нет, «Лендровер» в случае столкновения будет слабым звеном, поэтому он пойдет в колонне. Я надеюсь, что видеозаписи и ваших слов будет достаточно.

Мерсье, видимо, рассчитывал подробно расспросить нас в машине, но ему явно обломилось.

Лисицын повернулся ко мне:

— Саша, сколько до места?

Я подошла к «Запорожцу» и глянула на спидометр.

— Примерно сто сорок километров.

Лисицын присвистнул.

— Так почти половину этого мы за вами гнали!

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 19 часов 42 минуты. Саша

Путь обратно к остаткам «девятки» занял около трех часов — во многом благодаря исключительному искусству водителя. Я опасалась, что будет трудно найти место, где мы выехали на дорогу, но выручило дерево с характерно раздвоенным стволом, которое запомнили и я, и Настя. След на траве остался довольно отчетливый, и мы рванули по нему почти вдвое быстрее, чем тогда, когда его оставляли. Минут через тридцать пять — сорок мы оказались около сожженного «Лендровера». Мерсье обошел его кругом, снимая на видеокамеру, поехавшая с нами молодая женщина с погонами лейтенанта, представившаяся Ириной, сделала то же самое. Лейтенант потыкал носком берца кучки звеньев и порванных гильз и сказал:

— Ну что ж, здесь все соответствует вашему рассказу.

От «Лендровера» мы гнали еще больше часа. В одном месте след от машины был затоптан прошедшим по нему под острым углом стадом рогачей, но, заложив круг около километра радиусом, мы снова выехали на него. «Девятку» мы заметили с вершины холма километрах в пяти от нее и выскочили к ней уже напрямую.

Скомандовав остановить БТР метрах в пятнадцати от машины, Юра стал внимательно осматривать траву вокруг гравийного «пятака». Заметив что-то, он вскинул автомат и дал короткую очередь. Метрах в десяти от БТР забилась, сворачиваясь в клубок, огромная змея. Юра дал по ней еще две коротких и сказал:

— Теперь выходим.

Осторожно подойдя к змее, он сделал контрольный в голову, потом приоткрыл надульником автомата пасть змеи. В верхней челюсти виднелись две свежие ранки, а на теле примерно в метре от хвоста — вдавленный след от колеса.

Мерсье, включив камеру и внимательно глядя себе под ноги, стал обходить по кругу «пятак» и остатки машины, снимая все подряд: и обрывки скотча, и внутренности машины, и куски профлиста. Потрогав срез одного из них, он капитально порезал палец, и Ирине пришлось его перевязывать. Засняв все, что только можно, он подошел ко мне и сказал:

— Мисс Александра, вы не могли бы подробно рассказать все, что здесь произошло?

Почесав в затылке, я изложила Мерсье все, что касалось нашего попадания сюда. Избавленный от эмоций рассказ занял буквально пару минут, и гораздо больше времени ушло на то, чтобы втолковать ему, что я не могу точно указать — с какой улицы меня выдернуло, ибо была там первый раз в жизни.

Подойдя к Насте, сидевшей на месте командира БТР, Мерсье спросил ее:

— Мисс Анастасия, а вам разве все это не интересно?

Мрачно посмотрев на него, Настя буркнула:

— А чего я там забыла, меня вообще-то на ней убивать везли.

Мерсье захлопал глазами, сообразив, что попал в неловкую ситуацию, но все-таки попросил Настю рассказать «свою версию события». Ее рассказ оказался шедевром лаконичности: «Везли связанную в сумке, потом начали удирать от ментов и куда-то врезались. Потом что-то блымнуло в глазах и машина немножко наклонилась вперед. Кто-то повозился вокруг машины, потом открыл багажник и освободил меня».

Пока Мерсье пытал меня и Настю, Юра с водилой затащили в БТР запаску. На удивленный вопрос Мерсье водила ответил — мол, в хозяйстве пригодится.

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 20 часов 15 минут. Саша

У «пятака» мы провели чуть больше получаса, все, что можно было заснять, было заснято, «вещдоки», включая куски профлиста, фрагменты дисков и покрышек, а также номер «девятки», загружены, и Юра скомандовал:

— По коням! Нам еще до Аламо гнать!

Сначала я удивилась, что водитель не поехал по старым следам, а рванул практически под прямым углом. Заметивший мое удивление Юра сказал:

— Не парься, Вовка у нас живой компас, я его два года знаю — еще ни разу не плутал.

Примерно через сорок минут мы, к моему удивлению, выехали на дорогу. На мой вопрос: «Далеко ли до того места, где мы догнали колонну?» — мне со смехом сообщили, что мы выехали примерно в пятнадцати километрах к западу от него. Я в душе позавидовала штурманскому искусству водителя.

Выскочив на дорогу, мы погнали на запад. «Сороковник» нещадно трясло и мотало; сумев бросить взгляд на спидометр, я убедилась, что водила — не только отличный штурман, но и «шумахер» еще тот: стрелка спидометра держалась на восьмидесяти и правее. Я с тревогой посмотрела на Настю, но та, несмотря на измотанный вид, держалась нормально.

Гонка продолжалась больше двух часов, и я чувствовала себя уже совершенно разбитой. Наконец Юра поговорил с кем-то по рации, через несколько минут в переднем окне БТР промелькнул освещенный лучами заходящего солнца большой пикап с пулеметом, и еще через четверть часа мы проехали мимо указателя «ALAMO» и оказались на улицах городка.

Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 22 часа 45 минут. Настя

Мы вылезли из броневика на пыльную улицу. Непрерывная гонка последних часов не прошла для меня даром, меня шатало, и кружилась голова. Уцепившись за фару броневика, я стала рассматривать, куда же меня занесло. Мы стояли на широкой пыльной улице без асфальта возле двухэтажного здания с надписью «Hotel». Одно- и двухэтажные в основном деревянные дома с газонами, несколько джипов, стоящих перед ними.

Рядом с гостиницей стоял Сашин «Запорожец» и джип с «глазастыми» пирамидами на дверях, а рядом с джипом стояли Лисицын и девушка в форме Ордена.

Саша, Юра и Мерсье подошли к ним и о чем-то переговорили, от усталости и шума в ушах я ничего не расслышала. Потом Мерсье с девушкой сели в джип и куда-то укатили. Саша, посмотрев на меня, подошла и озабоченно спросила:

— Ты как?

Я махнула рукой:

— Пока живая, умоталась только.

Лисицын подозвал нас жестом и сказал:

— Так, девочки. Вам тут оставили номер на двоих, стоит он двадцать пять экю в сутки, мы уезжаем послезавтра. Тут через дорогу магазин «для дам», купите там, что вам надо, его хозяйка специально ждет вас, я ее попросил. Деньги у вас вроде есть?

— Да, — ответила я. — Тысяча четыреста тридцать пять. Только половина — пожеванные.

Лисицын махнул рукой:

— Завтра в банке обменяете.

— А это много здесь, полторы штуки? — спросила Саша.

— Прилично. Вам хватит на пару месяцев, если не жить в номере для новобрачных. — Лисицын и Юра дружно заухмылялись: — Просто других уже не было, сегодня в Аламо, кроме нашего, еще два больших конвоя, и все гостиницы забиты. Ладно, дуйте, миссис Портман ждет.

Саша сначала дернулась идти, но остановилась и, достав из машины сумку с едой, сказала:

— Тут у нас, это… водка и пиво… и закусь. Возьмите. А мы себе купим, раз денег хватает.

Лисицын заглянул в сумку.

— Так, девочки, за угощение спасибо, но часть закуси возьмите себе поужинать, или вы в салун пойдете?

Саша отрицательно мотнула головой:

— Не-е-е… — И голосом питона Каа сказала: «Спа-а-а-ть».

Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 23 часа 23 минуты. Саша

Выйдя из магазина с большим бумажным пакетом обнов каждая, мы забрали из «запора» отложенный на ужин харч. Я вынула из синей сумки старый протез, покидала в нее стволы, кроме пулемета, и, прихватив костыли, направилась, с Настей, в гостиницу.

При первом же взгляде на хозяйку в безразмерной майке с номером сразу пришло на ум сакраментальное — «проще перепрыгнуть, чем обойти». Расплатившись и получив из рук хозяйки ключи, мы поднялись в номер. Комната со стенами нежно-розового цвета была навскидку не меньше тридцати квадратов и оборудована двуспальной кроватью типа «сексодром огроменный», большим зеркалом, столиком с двумя легкими креслами, холодильником, небольшим буфетом и тремя дверьми, одна из них вела на балкон, вторая — в большой встроенный шкаф, третья — в ванную комнату, заглянув в которую, я обнаружила, что и ванна тоже нестандартного размера и явно рассчитана на двоих.

Отправив мыться первой Настю, я разделась и с наслаждением сдернула протез. Посмотрев на мобилу, я прикинула в уме, сколько прошло времени с московского утра, и убедилась, что поставила личный рекорд пребывания в протезе — почти сутки, считая и часы, проведенные в Москве, и это явно сказалось на состоянии культи — она покраснела и изрядно побаливала. Тут я вспомнила, что здешние сутки составляют тридцать часов «с хвостиком». Честно говоря, это меня мало обрадовало, по опыту я нормально выдерживала в протезе десять-двенадцать часов в сутки, не более, и как разложить это время на тридцатичасовые сутки Нового Мира, мне еще предстояло придумать; ясно лишь, что костылям и креслу мне придется уделять существенно больше внимания, чем раньше.

Тут в дверь номера постучали. Я в два прыжка подскочила к лежащему на кровати пакету с обновами, накинула на себя халат и, схватив «канадки», крикнула:

— Войдите.

Дверь открылась, и в номер вошла необъятная хозяйка отеля с подносом в руках. Ее глаза удивленно расширились, когда она увидела меня, стоящую на костылях, и протез, прислоненный к кровати, но тут же удивление сменилось доброжелательной улыбкой. Она подошла к столику, поставила на него поднос, на котором стояло блюдо с бутербродами и запотевший графин с каким-то напитком, и добавила к ним два высоких стакана из буфета. Пожелав приятного аппетита, хозяйка выплыла из номера, а я в который раз дала себе слово заняться «американским разговорным», ибо мое умение довольно бегло читать технические тексты не очень-то помогало в разговоре.

Выудив палку колбасы, хлеб и корнишоны, я стала готовить еще бутерброды, ибо если для просто «заморить червячка» перед сном принесенная хозяйкой порция была более чем достаточной, то для двух по-настоящему голодных девчонок ее было явно маловато.

Дверь ванной распахнулась, и оттуда появилась Настя в ярко-желтом халатике.

— Ой, Саша, ванна просто прелесть, и шампуней целая куча, зря мы свой покупали, и фен прекрасный…

— Ой, так уж и зря! А вдруг завтра друг другу из кружки поливать будем где-нибудь в саванне?

— Так завтра мы еще здесь.

— А послезавтра? Ну ладно, дорежь бутерброды и кушай, не жди меня, я мыться.

— Саш, а тебе… это… не надо помочь… ну это… там… в ванну залезть?

Рассмеявшись, я взъерошила Насте ее мелкие кудряшки.

— За заботу спасибо, но за пять лет я научилась уже справляться с мелкими бытовыми проблемами.

Зайдя в ванную и воспользовавшись удобствами, я разделась и уселась на край быстро, несмотря на размеры, наполнявшейся водой ванны. «Да-а-а, бассейн неслабый, размерчик где-то два на полтора, явно предназначена для шалостей новобрачных». — Я представила себя и Сережку в нем и почувствовала влагу на щеках. Чего уж врать себе самой, я влюбилась в него еще на первом курсе, когда шкандыбала по коридорам «бауманки» на костылях, а у него был красивый роман с однокурсницей с факультета ИБМ [Факультет ИБМ — инженерный бизнес и менеджмент.]. Потом я стала на протез, а Сережка на третьем курсе побил горшки со своей красоткой, но я все равно, как последняя дура, общалась с ним на уровне «привет-пока», отчасти из-за своих «протезных» комплексов, а отчасти из-за разницы в социальном уровне наших семей. Мать Сережки была профессором МГУ, а отец заметным человеком в «центре Хруничева» [Центр Хруничева — ФГУП «Государственный космический научно-производственный центр им. М.В. Хруничева».], и вообще его семья была потомственно связана с «оборонкой», занимая в ней не последние места. Тот факультетский вечер, на который я заявилась на «пег-леге», изменил все. И моя глубоко запрятанная боязнь, что это будет «приключением на один вечер», слава богу, не сбылась.

Заметив, что ванна набралась, я отодвинула в сторону сладкие и горькие воспоминания и, перекинув ногу через борт ванной, опустилась в горячую воду…

Господи! Как мало бывает нужно иногда человеку, чтобы почувствовать себя счастливым. Сейчас мне после всех переживаний прошедшего дня, жары, страха и гонки в открытом, насквозь пропыленном БТР, ванна казалась райским местом, тем более что размеры позволяли лежать на воде, вытянувшись во весь рост и не касаясь стенок, даже губернатору Калифорнии [Кто не помнит — с 2003 по 2011 год губернатором Калифорнии был Арни Шварценеггер.], не то что мне. Как следует размокнув, я принялась с наслаждением смывать с себя пот и грязь прошедшего дня, по ходу разминая замученную за день культю.

Когда я, чистая, розовая и умиротворенная, вышла из ванны, то первое, что я увидела, был виноватый взгляд Насти.

— Ну что ты так смотришь? Что-нибудь случилось?

Настя заменжевалась и, опустив глаза, проговорила виноватым голосом:

— Саш, ты извини, но я… это… все огурцы съела.

— Тю тебя… пугаешь людей! — Посмотрев на стол, я убедилась, что если бутербродов Настя оставила мне больше чем половину, то корнишонов просто нет, и даже рассол из банки выпит. Сообразив, в чем причина Настиной тяги к солененькому, я не удержалась и захихикала.

— Ну, раз вам так необходимо солененькое, то я не против. Завтра купим еще чего-нибудь такого.

— Кому нам? — Настя непонимающе хлопнула глазами.

— Тебе и твоей ляльке. — Выражение Настиного лица стало испуганным.

— Ой, Саша, что со мной дальше будет?! — Ее глаза наполнились слезами.

— Ну, я, конечно, не акушер-гинеколог, но исходя из общесистемных соображений, совсем скоро у тебя начнет припухать пузо, потом пупок покажет миру дулю, а когда пузо станет размером с баскетбольный мяч, то «как велит закон природы, в урочный час случатся роды» [Цитата из «Снежного дитя», сборник «Кармина Бурана».].

— Тебе хорошо говорить, а мне рожать прийдется-я-я, — Настя заревела. Понимая, что это обычный закидон беременной, я уселась за столик и стала истреблять бутерброды. Когда поток слез иссяк и Настя перешла к обиженным всхлипываниям, я спокойно сказала:

— Ну, во-первых, мне очень жаль, что я не беременна, была бы живая память о любимом человеке, — выражение лица Насти мгновенно переменилось с обиженного на любопытствующее. Ей-богу, бабскую страсть к р-р-романтическим историям не изменит даже конец света!

— Во-вторых, ты сама-то понимаешь, что тебе с твоей беременностью тоже неслыханно повезло, и случись все месяцем позже, тебя бы благополучно прикопали бы где-нибудь в лесу. А так ты здесь, а они там.

— Саш, а как я буду одна с маленьким? Кому я буду нужна?

— Ну, во-первых, не одна, а со мной, а во-вторых, здесь, зуб даю, есть серьезный демографический перекос.

— Это как?

— Ну, мужиков больше, чем баб.

— А почему?

— Ну, у мужиков шило в жопе побольше, вот и лезут туда, куда кобель свой хер не совал, а мы, бабы, все же больше дома сидим.

Настя захихикала.

— Ладно, давай спать. — Я сбросила халат, пересела на кровать и, достав из сумочки тюбик детского крема, стала втирать его в культю.

— Саш, а ты что, без рубашки спать будешь?

— Ага, у нас в семье все так спят. — Я включила ночник и попрыгала к выключателю верхнего света, погасив его, вернулась к кровати и нырнула под простыню.

— Саш?

— А…

— А кто тебе Юра? У вас был роман, да?

— Тю на тебя, жертва сериалов. — Я потянулась и выключила ночник — Юрка служил вместе с Валеркой, моим старшим братом, срочную в Чечне. Там они не раз капитально выручали друг друга, ну и скорешились. После дембеля Юра гостил у нас. У меня как раз была первая сессия и одновременно я осваивала свой первый протез. Самое время для романа. Так Все. Спа-а-а-а-ть.

Несмотря на море самых сильных впечатлений, я отключилась почти мгновенно, но подсознание устроило мне классную развлекуху. Во сне над саванной кружились белые «Ми-24» [«Ми-24» — ударный вертолет Советской/Российской армии.] и пуляли ПТУРами [ПТУР — противотанковая управляемая ракета.] по рогачам. Я в прикиде с достопамятного вечера стояла возле своего «Запорожца», выкрашенного в камуфляж здешней Российской армии, и отстреливалась из стоящего сошками на багажнике ПТРС [ПТРС — противотанковое ружье Симонова образца 1941 года.] от медленно приближающихся гиен с немецкими «балочными крестами» на боках. А Настя в красноармейской форме 41-го года с петлицами, в обмотках и каске, но вооруженная «ПП-93», подносила мне пачки с патронами. Последней запомнившейся мыслью сна было: «Как хорошо, что Фрейд и Кащенко остались в другом мире!»

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 06 часов 37 минут. Настя

Я проснулась внезапно от чьего-то пения. Открыв глаза, убедилась, что нахожусь не в своей комнате в квартире матери, а непонятно где. Спиной ко мне перед зеркалом стояла, опираясь культей на ручки коротких костылей, одноногая черноволосая девушка в синем халатике. Она причесывалась, напевая нецензурные куплеты на мотив «На сопках Маньчжурии», и это ее голос разбудил меня. Заметив мое движение в зеркале, она обернулась, и, увидев ее лицо, я вспомнила, кто она, что со мной случилось вчера и где я сейчас нахожусь.

— Привет, соня! — Саша весело посмотрела на меня. — Не забыла — завтрак включен в счет, давай мухой в душ, и пошли ням-ням! А то я тебя саму съем!

Я приподнялась, собираясь встать, но вдруг ощутила непонятное движение в животе и замерла. Саша мгновенно насторожилась:

— С тобой все в порядке?

— Саш, у меня как будто что-то в животе зашевелилось!

Выражение Сашиного лица тут же сменилось с тревожного на веселое. Уронив на пол костыли, она в три прыжка очутилась рядом со мной на кровати.

— Поздравляю, мамочка! Ваша лялечка впервые надавала вам пинков!

Только тут до меня дошло, что во мне шевелится ребенок! Ребенок! До сегодняшнего дня он был угрозой для меня. Только вчера меня должны были убить, чтобы скрыть сам факт его существования и то, как мне его сделали. А сейчас! Саша лежит рядом со мной, и в ее взгляде я вижу, что она рада моему ребенку и чуточку завидует мне.

Я откинулась на кровать и закрыла глаза. Ко мне пришло понимание, что моя жизнь бесповоротно изменилась. Что между мной и отчимом — бесконечность, и он не сможет мне здесь угрожать. Тут я вспомнила про маленький автомат, который Саша называла «пистолет-пулемет».

— Саш, а ты дашь мне этот… пистоль-пулемет?

Саша рассмеялась.

— Что, решила заняться самообороной?

Я кивнула головой:

— Ага.

— Почему бы и нет. Как только разберемся с местными правилами по оружию. Кстати, я вчера видела, что даже у подростков в колонне было оружие, так что думаю — местные правила достаточно либеральны. — Тут Саша сделала страшные глаза. — А пока у тебя нет ствола, я тебя буду кушать!

Я с визгом вылетела из кровати и метнулась в ванную.

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 09 минут. Саша

Постукивая наконечниками «канадок», я вместе с Настей спускалась по лестнице в холл гостиницы. В правой части холла рядом с барной стойкой стояла дюжина столиков и большой стол, на котором стояла куча разнообразной снеди. За одним из столиков сидели Лисицын и Ирина. Увидев нас, он замахал рукой, приглашая нас к себе за стол.

— Привет, девчата! Тут шведский стол, берите, что нравится, и садитесь.

Настя, оценив ситуацию, цапнула поднос и повернулась ко мне.

— Показывай, что будешь.

Набрав целую кучу бутербродов, салаты и два больших стакана со свежевыжатым апельсиновым соком, мы уселись за стол.

Истребив большую часть съестного, я обратилась к Лисицыну с просьбой просветить нас насчет здешних порядков с оружием и дальнейших перспектив Насти.

— Ну, с оружием все просто, здесь это предмет первой необходимости. Разрешение нужно лишь на то, что двадцать миллиметров и толще, индивидуальную стрелковку покупай любую, лишь бы денег хватило.

— А со скольких лет?

— В полном объеме — покупать, владеть, носить, отвечать за использование — с шестнадцати староземных. До того — на усмотрение родителей и под их ответственность, это в населенных пунктах. Вне их без оружия выжить практически невозможно, так что там носят все, лишь бы силы поднять хватило.

— А как насчет Насти, она ведь несовершеннолетняя и одна?

— Тут местный обычай такой — кто спас сироту, тот и становится приемным родителем. Уклонение от этой обязанности считается большим косяком.

— Получается, я Насте — приемная мама?

— Ага! — Лисицын и Ирина заулыбались.

Я обвела всех взглядом и остановила его на Насте. Та затаила дыхание.

— Так это что получается?! Я, благодаря тебе, в двадцать три года стану бабушкой?! Ну вы, блин, даете!!!

После секунды тишины не только Лисицын и Ирина, но и сидевшие за соседними столами, скорчились от хохота. Через несколько секунд к ним присоединились и мы с Настей.

Отсмеявшись, Лисицын добавил:

— А Настя может носить ствол и раньше.

И в ответ на мой вопросительный взгляд пояснил:

— Здесь очень мало людей, и каждый человек дорог, поэтому к будущим мамам отношение самое бережное. И даже если ей нет еще шестнадцати, все равно ношение оружия разрешают.

— А зачем?

— Опасные животные попадаются и в городской черте, в первую очередь змеи. — Настя зябко передернула плечами. — Бывает, залазят каменные вараны, особенно в дождливый сезон, в общем, женщины носят оружие даже в роддоме.

— А часто приходится досрочно разрешать ношение оружия девочкам?

Поняв смысл вопроса, Лисицын с улыбкой посмотрел на Настю, и та потупила глазки.

— Ну-у-у… Не без этого, практически в каждом выпускном классе одна-две юные мамочки имеются.

Ирина добавила:

— В школах при медкабинетах имеются ясельные комнаты, так что ты не переживай, условия для ухода за малышом нормальные.

Доев, они встали, и Лисицын негромко сказал:

— Поедите, поднимитесь к себе, надо пошушукаться о наших делах.

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 33 минуты. Саша

Мы с Настей сидели на кровати, а Лисицын с Ириной устроились в креслах.

— Так, девочки, — Лисицын внимательно посмотрел на нас, — я еще вчера доложил командованию и властям Протектората о вашей ситуации. Вами, а точнее — тобой, Саша, заинтересовались. — Настя дернулась, и Лисицын перевел на нее взгляд. — Ты не переживай, я же сказал, что по здешним правилам ты приемная дочь Саши, и любые планы касательно ее включают и тебя. Тут еще дело вот в чем. Последнее время у Протектората начинаются напряги с Орденом. Не нравится им, что российская территория силу набирает, вот и пакостничают. А вам нужно получить «ай-ди»…

— А что это такое? — перебила его Настя.

Лисицын достал из кармана такую же карточку, как и та, что мы нашли возле «Лендровера».

— Это универсальный документ на все случаи жизни, и к тому же привязанный к счету в Банке Ордена. Без него здесь будет сложно. И выдается он при проходе через ворота на базе Ордена, для идущих с территории России — на базе «Россия», и вам, скорее всего, придется побывать там, плюс вас наверняка захотят подробно расспросить и обследовать.

— А обследование обязательно?

— Думаю — да, к тому же вам должны сделать прививки. И еще, это совсем не обязательно, но в случае, если тебя станут вербовать в Орден, имей в виду, что это серпентарий еще тот, одно из граничных условий пригодности к работе в Ордене — запредельный карьеризм, что влечет за собой весьма специфический стиль отношений.

Я усмехнулась.

— Ну, мне это не грозит.

— Могут предложить, чтобы ты не поехала в Протекторат. Легальных оснований не пустить тебя, куда ты хочешь, у них нет, все-таки основные декларируемые Орденом принципы — это «каждый имеет второй шанс» и официальное невмешательство в дела людей и территорий. А поманить и придержать обещаниями могут.

— Кстати, Игорь Семенович, вы можете рассказать нам, как тут живут люди — и на российской территории, в частности?

Кивнув, Лисицын полез в полевую сумку и извлек оттуда изрядно потрепанную и захватанную масляными пальцами синюю книжку. Протянув ее мне, он слегка смущенно усмехнулся:

— Извини, что в таком виде. Она полгода провалялась у одного водилы в машине, к сожалению, лучшей не нашлось. Это памятка, которая выдается переселенцам на базах. В ней есть необходимый минимум информации по основным вопросам. Что же касается российской территории, то хитрожопые робята из Ордена немножко перемудрили сами себя. Распределяя территории, они, ты увидишь на карте, в серединку воткнули здешнюю Америку, вокруг — европейские и латиноамериканские территории, южнее залива — арабы, азиаты, негры, а нас поместили в качестве прослойки, да еще с Ичкерийским имаматом на южной границе. Да только, как и на Старой Земле, нефть оказалась у нас и у арабов. Плюс единственный мощный промышленный район — это Протекторат Российской Армии.

— А почему Россия разделилась?

— Ну, в здешней Москве обосновалось до фига таких орлов, от которых и в старой Москве в девяностые дым столбом стоял, видимо, их сюда Орден сосватал, чтобы продолжить банкет, ну они и здесь занялись любимым делом — дележкой всего, чего только можно. А у нас Демидов с Аверьяновым и промышленность сумели закрутить, и армию весьма серьезную сформировать и обеспечить. Нас на всей населенной территории Новой Земли уважают или боятся, смотря по какую сторону наших мушек находятся.

— А Москва что производит?

— Московский протекторат — сельскохозяйственный район, продукты, конопля…

— Что, дурь гонят?!

— Нет, дурь растет вокруг Нью-Рино, а у москвичей техническая, на канаты.

— А-а-а-а…

— В общем, девочки, будьте готовы к поездке на базу.

— А как? На машине?

— Нет, на машине сейчас нереально, застрянете в Порто-франко до конца сезона дождей. Будем давить, что вам надо до дождей попасть в Демидовск, и если их так щемит, то пусть арендуют самолет, а семнадцатого числа из Порто-франко уходит крайний большой конвой под охраной Российской Армии, пусть укладываются до него.

— А «пылесосик»?

— ?!. А-а-а, твой «запор». Тут есть два варианта: или вы оставляете его здесь, у Джо Дженсена — Джо надежный парень, можете не переживать, — и на обратном пути забираете, или мы погрузим его на одну из наших машин, место в ней есть, а вы едете до Демидовска на автобусе.

— А тут и автобусы есть?

— Ну, здешний автобус — это вроде вахтовки на «Урале» или «КамАЗе», удобство так себе, но довезет с гарантией.

— А как в Демидовске с жильем?

— Хорошо. Если будешь работать на заводе, то он предоставит жилье с правом последующего выкупа. Дома недорогие, а каркасные — так вообще дешевые.

— Это как?

— Ну, доска на каркасе с наполнителем, керамзит или сейчас пошла минеральная вата.

— Как в американских боевиках — пуля от «Ml6» пробивает дом навылет.

Лисицын засмеялся:

— Ну, примерно, что так Только на фермах и в маленьких поселках дома обшивают брусом. Тут есть такая порода — пятнадцатисантиметровый брус держит винтовочную пулю в упор.

Я присвистнула:

— Неслабо!

Тут в разговор вклинилась Настя:

— А Орден нам только документы даст?

— Скорее всего, вам выдадут по тысяче экю, как беженцам…

— Ни фигасе! Дернули с улицы и штуку в зубы! — не выдержала я.

— А слупить с них компенсацию не получится?

— Можно попытаться, — вступила в разговор Ирина. Она переглянулась с Лисицыным.

— И, наверное, мне придется поехать с вами. Дабы их коновалы не слишком там усердствовали. А в качестве компенсации вы что хотите?

Я посмотрела на Настю. Вид у той был растерянный.

— Ну, в первую очередь сообщить моим, где я и что со мной все в порядке. Насть, ты хочешь сообщить кому-нибудь, что жива?

Настя отчаянно замотала головой в знак отрицания.

— Логично. Потом для меня было бы неплохо переслать, если возможно, мою библиотеку, комп с ноутом и личные вещи. А для нас обоих раскрутить Орден на жилье в Демидовске, раз вы говорите, что оно недорогое, и машину для местных условий, а то все, увидев «пылесосик», за голову хватаются, да и старенький он уже…

Закончив обсуждение вкусностей, которые мы хотели поиметь с Ордена, Лисицын ушел, оставив нас на попечение Ирины. А мы, переодевшись, отправились затариваться одеждой по местной моде.

С помощью Ирины мы подобрали себе по паре комплектов в стиле «милитари», легкие берцы и панамы. Процесс шопинга был прерван появлением подъехавшей на «глазастом» «Лендровере» давешней спутницы Мерсье.

— Пшепрошам пани. Пани Александра, пани Анастасия, вас бажает бачить пан лейтенант.

Переглянувшись, мы залезли в машину и через пару минут оказались возле здания (к моему глубокому удивлению) банка, где, пройдя через зал, мы вошли в кабинет с табличкой «Представитель патрульных сил Ордена».

Лисицын не ошибся, встретивший нас Мерсье сообщил, что нас желают немедленно видеть на базе «Россия» для, как он выразился, оформления нашего прибытия на Новую Землю и углубленного медицинского обследования, а для скорейшей доставки нас на базу уже арендован самолет.

Мы обрадовали его тем, что Ирина является нашим лечащим врачом и в этом качестве будет нас сопровождать и что мы должны попасть в конвой, уходящий семнадцатого.

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 10 часов 45 минут. Настя

Мы стояли возле маленького белого двухмоторного самолета. Багаж уже был уложен, Лисицын и орденские военные что-то обсуждали, стоя в сторонке. Вести самолет, как оказалось, должна была Хелена, та самая орденская военная, что утром привезла нас к Мерсье.

За прошедшие полтора часа мы заскочили в гостиницу и забрали свои вещи, а необъятная хозяйка вернула Саше деньги за непрожитые сутки. Потом мы поехали на стоянку грузовиков, где Сашин «Запорожец» загрузили в полупустой прицеп одного из «КамАЗов». По ходу Саша хотела продать пулемет здешнему оружейнику, но Ирина посоветовала ей отвезти его в Демидовск, а там она поможет пристроить его к знакомым фермерам, и это будет точно не дешевле, чем здесь.

Закончив беседу, Хелена подошла к самолету и предложила садиться. Я полезла на крыло, но тут Саша поинтересовалась — сколько же нам лететь, и, услышав, что перелет вместе с промежуточной посадкой займет около двенадцати часов, тут же сдернула протез и попросила Хелену засунуть его в багажник, а ей дать костыли. Та сделала, о чем ее просили, и предложила нам с Ириной сесть сзади. Я думала, что Сашу будут усаживать, но она положила костыли на крыло, мгновенно и без посторонней помощи залезла на него, а потом и в кабину. Хелена закрыла дверь и, попросив Сашу переложить костыли назад, завела моторы.

Мне стало страшно. Так получилось, что я ни разу в своей жизни не летала на самолете, а тут еще такой маленький!

Самолет шустро выкатился на полосу, стал разгоняться, и не успела я опомниться, как мы уже летели над Аламо. Сверху открывался изумительный вид, и я поймала себя на том, что любопытство и восхищение сменили страх. Самолет продолжил набирать высоту, слева были видны большие горы, справа расстилалась саванна. Внезапно гудение моторов стало тише. Я встревоженно посмотрела на Ирину, но та улыбнулась.

— Мы набрали высоту, и теперь полный газ не нужен.

Аэродром Леру. 13-е число 10-го месяца 21 года, 17 часов 02 минуты. Саша

Самолет коснулся полосы, нас при этом слегка встряхнуло, и покатился, постепенно замедляясь. Я вздохнула с облегчением. Последний час полета меня доставал главный недостаток маленьких самолетов — невозможность посетить туалет, плюс к тому моя личная проблема — человек с одной ногой устает сидя гораздо сильнее целого, из-за невозможности периодически перераспределять нагрузку между правым и левым полушариями, ввиду отсутствия нормального упора со стороны отсутствующей конечности. В итоге мои попа, поясница и спина выражали бурный протест против подобного издевательства.

К счастью, хозяева аэродрома были умными и заботливыми людьми. Заруливший на стоянку самолет остановился прямо против пятисекционного деревянного здания «типа сортир», дальше вдоль края стоянки были видны еще два подобных сооружения. Едва дождавшись выключения движков, я схватила костыли, распахнув дверь, вывалилась на крыло, соскользнула на землю и поскакала в направлении вожделенного сооружения.

Покинув с умиротворением в душе спасительную кабинку, я дождалась остальных. Хелена сказала, что пойдет заниматься заправкой и оплатой вылета, а мы можем пойти в кафе или отдохнуть под навесами, и пошла в сторону башни. Мы пошли за ней. По дороге я не выдержала и пожаловалась Ирине на боль и усталость. Усмехнувшись, она повернула меня в сторону веранды и сказала:

— Ща исправим.

Уложив меня на скамью в дальнем углу веранды, она задрала мою футболку и устроила мне сеанс расслабляющего массажа, очень профессионально обработав мне спину с поясницей, а потом и нижние части, уже через штаны. Это заняло около пятнадцати минут, и когда я встала, с удовольствием ощутив свое тело, а не боль в нем, то увидела идущую от самолета и машущую нам рукой Хелену.

— Заправили. Пошли кушать.

Мы с удовольствием пошли за ней. В столовой было, по первому впечатлению, весьма прохладно, хотя на самом деле кондишены держали примерно градусов двадцать пять. Едва мы уселись за столик, как нарисовалась официантка с подносом, на котором стояла тарелка с хлебом и десяток разнообразных салатов. Она поставила хлеб на стол, Ирина и Хелена выбрали тарелочки с салатами, я, чтобы не заморачиваться, взяла ближайшую, Настя тоже. Официантка скороговоркой по-английски продиктовала меню. Ирина, поняв наши затруднения, посоветовала:

— Берите отбивную с картошкой — не прогадаете.

Заручившись нашим согласием в виде кивков, она заказала три отбивных, Хелена заказала что-то рыбное.

Заказ принесли очень быстро. Взглянув на тарелку, я ощутила шок! Не сказать, что в столовой «бауманки» кормили плохо, но здесь… Порции были большими! Нет, не так! Порции были ОГРОМНЫМИ! Отбивная в кляре закрывала почти всю поверхность совсем немаленькой тарелки, сверху лежала куча жареной картошки и солидный пучок зелени.

Подняв взгляд на Ирину, я увидела, что она и Хелена улыбаются.

— Знаешь, даже твое удивление при виде здешних порций сразу выдает новичка. Здесь везде так кормят, не чета Москве.

— Ничего себе, а толстяков я и не замечала.

— Саш, ты не забывай, что здесь сутки — тридцать часов и двенадцать минут.

— Забудешь тут…

— Чего?

— Да из-за протеза. Я его максимум двенадцать часов в день носить могу. Дома хватало, а здесь — не знаю.

Ирина принялась за свою отбивную, жестом предложив мне то же самое. Прожевав кусок, она продолжила:

— Ты зря, по-моему, переживаешь. Рабочий день на обычных производствах начинается в восемь и до двенадцати, потом до восемнадцати — сиеста, и в двадцать два — шабаш. Сиесты, я думаю, хватит, чтобы твоя нога отдохнула.

— Надеюсь.

Я предпочла сосредоточиться на отбивной, тем более что вкус был изумительным.

База Ордена «Северная Америка». 13-е число 10-го месяца 21 года, 22 часа 25 минут. Саша

Шасси самолета коснулось полосы. На стоянке, куда мы зарулили, я увидела четырехмоторный транспортник и еще десятка полтора легкомоторных самолетов и вертолетов.

Нас встретил «Лендровер» с пирамидами. Я попросила всех подождать пару минут и, спрятавшись за самолетом, нацепила протез, потом водитель попросил нас сложить оружие в сумки (у Ирины уже была своя, а нам он продал такую же за десятку), опечатал их, и мы все, усевшись в машину, покатили на Базу.

Внешне База выглядела как сочетание аккуратненького, ухоженного западного поселка с промзоной.

По дороге я услышала гудок локомотива, и в ответ на мой удивленный вопрос Хелена рассказала, что на Новой Земле уже есть действующая железная дорога от Баз Ордена до немецкого городка под названием Нойехафен на территории Европейского Союза, что Ворота могут пропускать объект размером и весом с железнодорожный вагон и часть грузов прибывает на Новую Землю по железной дороге.

Рассказ Хелены прервался, когда машина остановилась около симпатичного бледно-желтого двухэтажного здания с надписью «Отель Каролина».

В холле так и оставшийся анонимом водитель «ленда» дал мне шесть комплектов талонов на питание с надписью, которую я перевела как «программа Б», и сообщил, что проживание в течение трех дней для нас бесплатно, а если обследование затянется, то нам дадут еще. Напоследок он попросил нас, ввиду предстоящего обследования, не употреблять спиртное, и услышал от меня в ответ, что сама я не испытываю потребности надраться в зюзю, а мелкой, ввиду того, что «молодо-зелено-беременно», — и не положено. После этого он пригласил с собой Хелену, и они вышли из отеля.

Номер, ключ от которого нам вручила симпатичная латиноамериканочка на ресепшене, оказался на-а-а-амного скромнее номера в Аламо. Комната три на четыре, две деревянные кровати, шкаф, стол, два стула и вход в душевую с удобствами.

Настю, видимо, посетили те же мысли.

— Да-а, там было круче…

— Ничего, Настюха, вот выйдешь замуж — организуем тебе свадебное путешествие в Аламо с проживанием в этом номере.

Настя неожиданно шмыгнула носом.

— Скажешь тоже…

Я сгребла ее в охапку, прижала к себе и тихонько сказала на ухо:

— Тихо, доча, не бзди горохом, все будет путем.

Настя хмыкнула, чмокнула меня в щеку и со словами «Хорошо, мамочка!» — вывернулась из объятий и шмыгнула в душевую.

Минут через двадцать мы в компании с Ириной отправились ужинать в ближайший ресторанчик. Я, честно говоря, даже не обратила внимания, как он называется. Мы с Ириной с удовольствием приговорили по порции здешних морепродуктов, а Настя учудила опять. Распробовав салат, она остановила проходившую мимо с подносом официантку и «прихватизировала» под ее изумленным взглядом еще четыре таких же салата и тут же умяла их, кидая на нас смущенные взгляды.

По дороге обратно Ирина предупредила нас, чтобы мы не позволяли без ее присутствия никаких подозрительных манипуляций над собой, и мы разбежались по номерам. Слава богу, эта ночь прошла для меня без экзотических сновидений.

База Ордена «Северная Америка». 15-е число 10-го месяца 21 года, 17 часов 08 минут. Саша

Фу-у-ух! Тудыт его коромысло через перпендикуляр и в центр мирового равновесия!!! Наконец! Это!! Закончилось!!! Двое суток сущего кошмара!

Сначала трехчасовой «вынос мозга» об обстоятельствах переноса, хотя все, что могла сказать по существу я, укладывалось в две минуты, а Настя — в тридцать секунд. Но нет! «Мистер Джонатан» и «мистер Патрик» снова заводят «на колу мочало» и «…надцатый» раз пытают про то же самое!

В конце концов орденский врач и Ирина, присутствовавшая при допросе, ибо мы отказались отвечать без нее, сумели прекратить это безобразие под лозунгом «прекратите трепать нервы беременной». Но я думаю, что «мистеры» отстали от нас, потому что поняли, что получают от нас ноль байт полезной информации, а для отмазки на тему о «проведенном расследовании» мы наговорили вполне достаточно. Единственно полезным, по крайней мере, для меня — результатом было обещание организовать мне телефонный звонок родителям и перекинуть то, что они мне перешлют, а также дать возможность приобрести со скидкой подходящую машину здесь, на Базе.

Дальше наступил «сезон коновалов». С нас сцедили по стакану крови и литру мочи, сняли энцефало-, кардио-, варикардио- и всякие прочие «граммы». Засунули всякие разные зонды во все естественные отверстия. Пожалуй, только присутствие Ирины удержало этих «тружеников науки» от того, чтобы учинить нам полное паталогоанатомическое вскрытие…

Из всего этого полезным было лишь Настино УЗИ, в результате которого мы узнали, что у нее будет девочка.

Сегодня это закончилось скандалом, когда Насте захотели сделать пункцию околоплодной жидкости. Даже я знала, что эта процедура достаточно небезопасна и производится только по весьма серьезным основаниям, а не для удовлетворения научного любопытства.

Когда Настя и Ирина категорически уперлись, а доктора пригласили «мистера Патрика» и тот попытался наехать, я не удержалась и предложила ему эксперимент. Перед ним ставят пятьдесят мензурок, в одной из них яд, хватит ли у него духу выбрать и выпить одну из них, ибо как раз такая вероятность выкидыша при этой манипуляции. А то, что результаты обследования нулевые в смысле отклонений, вызванных переходом, так это понятно даже мне.

«Мистер Патрик» посмотрел на старшего из мед-группы и, видимо, прочитав у него на лице то же самое, хмуро произнес:

— Заканчивайте.

После этого нам, наконец, сделали набор необходимых для Новой Земли прививок и предупредили, что возможно ухудшение самочувствия.

Конец ознакомительного фрагмента

Оглавление

Александр Шило Оружейница

Михнево. 26 мая 1999 года, среда, 10 часов 27 минут

Михнево. 26 мая 1999 года, среда, 11 часов 39 минут

Михнево. 27 мая 1999 года, четверг, 10 часов 12 минут

Москва. 11 августа 2004 года, вторник, 11 часов 26 минут. Саша

Михнево. 11 августа 2004 года, вторник, 12 часов 50 минут. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 19 минут. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12 число 10 месяца 21 года, 08 часов 33 минуты. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 10 часов 47 минут. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 02 минуты. Настя

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 11 часов 09 минут. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 13 часов 15 минут. Саша

Где-то восточнее Аламо. 12 число 10 месяца 21 года, 15 часов 26 минут. Настя

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 15 часов 29 минут. Саша

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 19 часов 42 минуты. Саша

Северная Дорога, восточнее Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 20 часов 15 минут. Саша

Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 22 часа 45 минут. Настя

Аламо. 12-е число 10-го месяца 21 года, 23 часа 23 минуты. Саша

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 06 часов 37 минут. Настя

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 09 минут. Саша

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 07 часов 33 минуты. Саша

Аламо. 13-е число 10-го месяца 21 года, 10 часов 45 минут. Настя

Аэродром Леру. 13-е число 10-го месяца 21 года, 17 часов 02 минуты. Саша

База Ордена «Северная Америка». 13-е число 10-го месяца 21 года, 22 часа 25 минут. Саша

База Ордена «Северная Америка». 15-е число 10-го месяца 21 года, 17 часов 08 минут. Саша Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg